Этюд в зелёных тонах

Глава вторая. Городские легенды

— Я вспомнила! — пегасочка даже подпрыгнула на месте, и продолжавший путаться под ногами наглый кроль заверещал — по нему опять потоптались.

— Ой, прости, Энджел, я нечаянно...

Кролик обиженно фыркнул, задрал нос и гордо удалился, злобно зыркнув в мою сторону. Нашёл причину своих бед, называется. Ладно, если что — и не такую живность обламывали. Прорвёмся... кстати, да.

— И что ты вспомнила?

Огорчённо глядящая, мило прикусив губку, вслед любимцу Флатти встрепенулась.

— Что? Ах, да... Я вспомнила, почему твоё имя показалось мне знакомым. Это ведь ты участвовал в той экспедиции в заколдованную библиотеку, да?

Я вздрогнул. Так и знал, что до этого дойдёт... не самый приятный эпизод, моё первое задание — и я крепко подозреваю, что досталось оно едва оперившимуся жеребчику только потому, что остальным коллегам хвосты и... окрестности были дороже сенсационного репортажа.

— Извини, — отследившая мою реакцию кобылка смутилась. — Я не подумала, что тебе может быть... ну, неприятно об этом вспоминать.

— Но ты-то тут ни при чём, — я вздохнул и потёр бедро. — Не стоит извиняться. Просто это было моё первое задание, как репортёра — да ещё с корабля на бал, как говорится. Едва поздоровался — сумку в зубы и пошёл, сынок, голактего... то бишь тьфу ты, редакция в опасносте, и кроме тебя некому, у того внезапно открылся пероральный понос, у этого радикулит языка, а у вон того аппендикс в ухе воспалился... а я, дурень, и обрадовался. Сразу всем покажу, ага. Прицепили меня к шестёрке гвардов — и полезли мы геройствовать. То есть это они — геройствовать, а я, как и подобает учёному ослу по заветам Напоньлеона — в середине с камерой наперевес. Новейшей тогда, дорогущей, и за неё с меня семь шкур обещал спустить лично Старик за каждую царапину. Ну и попёрли...

Я ещё раз вздохнул с некоторой ностальгией, вспоминая мандраж и нервно трясущиеся ноги. Флаттершай вся обратилась в слух с искренним интересом.

— Началось с того, что за дверью оказался туман... а за ним болото. Самое настоящее, с кочками, трясиной, и какими-то камышами или кто они там были. Тоскливо-злобный вой жутью давит и темно, аж зубы скрежещут... причём неизвестно, чьи. Гварды пытались подсветить, но дальше, чем шагов на пяток, кроме тумана с кочками и бочагами, мы ничего не увидели... а может, и хорошо, что не увидели. Там одних смутных теней, что иногда в тумане мелькали вокруг и над головой, хватило, чтоб я порадовался, что пони не носят штанов. А по кочкам ползали те странные тварюшки, которых потом по всему Кантерлоту гвардия днём со словарём отлавливала, и неумолчно стрекотали: "Кррровушки, кррровушки, кррровушки"... ну или нам от этого гама вскоре так чудиться начало, нервы они нам мотали страшно... а когда один гвард не выдержал и дал одному стрекотуну пинка, у него накопытник превратился в хрустальную подкову и отвалился. Беднягу до сих пор спрашивают, не приехал ли за ним прекрасный принц в тыкве, и нет ли у него крёстной тети Аси.

Флаттершай деликатно хихикнула, прикрыв рот лапкой. Я развёл крыльями.

— В общем, кое-как мы продвигались... с час где-то, но коньца-края этому было не видно. Гварды магичили как могли, и только поэтому мы там не завязли в болоте сходу, зато перемазались с ног до головы, дискордова камера становилась неподъёмней с каждым шагом и меня из-за этой бандуры вытаскивать из трясины приходилось постоянно, а проклятые кочки тонули под ногами, стоило задержаться — и дружно увязали все. Думаю, если б не долг, парни с огромадным удовольствием утопили бы тиреков агрегат вместе с навязанным репортером... но именно камера была центром нашей миссии, и мы упрямо ползли и превозмогали, распугивая кровопросцев кантерэтажным матом. Даже вой вроде стих. Мы додумались замораживать болото перед собой, и хоть лёд слишком быстро таял и проламывался, всё же стало полегче. Замыкающий гвардеец как раз с руганью вытаскивал меня из очередного омута, пока остальные пытались заморозить хоть часть пути, и тут я увидел за ним в тумане приближающийся отсвет. Заорал, но поделать мы ничего не успели — из клёпаной каши вырвалась страшенная и зубастая огненная рожа и вцепилась гварду в... в район хвоста, в общем.

— Ой-ой... — сочувственно сказала пегасочка. — Это же больно!

— Ещё бы. Жеребец завопил, как в зад укушенный, и отчаянно взбрыкнул, рожа отлетела. Бойцы вдарили по чудищу заклятиями, аж болото вскипело, и оно вроде исчезло, но зато в тумане взвыло с таким злорадством, что стало ясно — это ещё цветочки. Дальше мы застряли окончательно — огненное страшилище с воем кружило вокруг и то и дело наскакивало с разных сторон, начхав на нашу магию — причём явно издевалось, судя по тому, куда оно всякий раз целилось. Спустя десять минут у троих гвардов были глубокие раны на седалищах — ляганная тварь прокусывала доспехи, как мокрую бумагу, а командиру она и вовсе напрочь отхватила хвост. Чарами раны не лечились, с перевязкой были очевидные сложности, нас загнали в глухую оборону на чужом поле, земля из-под ног буквально уходила, и стало ясно — дело труба. Не потопнем, так заедят. Короче, командир, мужественно отринув гордость, активировал амулет экстренной телепортации, который, к счастью, сработал штатно... почти. Вытряхнуло нас аж под потолком, и грохнулись мы знатно... а когда нас распутали, оказалось, что у меня тоже не хватает изрядного куска шкуры на крупе — я и не заметил, когда оно успело меня цапнуть — и что мы всем отрядом рухнули прямо на бесценную видеокамеру.

Флаттершай встрепенулась.

— Вас не ругали?

— Да нет, нам же и так перепало, да и косяк был не наш. Что-то там с сопряжением наложенной реальности... не знаю, я ж не единорог. — Я развёл крыльями. — К тому же записывающие кристаллы из этого дискордова агрегата удалось вынуть целёхонькими. Правда, ни крупа из того не вышло — один туман и наши же перекошенные рожи. А пока нас отпаивали зельями, чаем, и латали, припёрлись вызванные из Мейнхеттена "Охотники за поньвидениями", нам эдак сочувственно свысока покивали, паразиты, посочувствовали, мол, "ничего, орёлики, теперь за дело берутся профи!", и гордо полезли внутрь сами. Мы даже на отдых не сразу ушли, чтобы посмотреть, как у них выйдет...

Я невольно усмехнулся при всё ещё греющих душу воспоминаниях.

— И что? — нетерпеливо заёрзала кобылка, широко распахнув горящие изумрудным любопытством глаза.

— Мы хоть сами отошли, пусть и с потерями. А охотники вылетели оттуда, как пробки, и не только покусанные. Их магопротонные жезлы... ну в общем, целителям их пришлось вынимать из, гм, труднодоступных мест, скажем так.

Флаттершай хихикнула, прикрыв рот лапкой, потом чуть смутилась.

— Ой, прости Селестия, это, наверно, очень... неприятно.

— Смотря кому, — я хмыкнул. — Может, прозвучит цинично, но нам помогло лучше любых чар и эликсиров. Зато начальство приуныло — осталось разве что подорвать библиотеку пустотной чаробомбой. Во-от, а ещё через полчаса примчалась аж сама Джейд Файр с мандатом "Всё, сделанное предъявительницей сего, сделано по моему указанию и на благо государства. Принцесса Луна". Вмиг всех построила, нам подмигнула, и пошла внутрь одна. Мы и переживать-то начать не успели — что-то хлопнуло, будто огроменную книгу резко закрыли, дверь распахнулась, и мы увидели внутри обычный читальный зал и Джейд, которая магией расставляла разбросанные книги по полкам и шкафам. Оглянулась, с улыбкой нам помахала и телепортировалась. На том дело кончилось и мы расползлись по целителям и до хаты. Говорили ещё, всё это пошло от магической лавочки пониксов рядом, по которой во время Кантерлотской Битвы чем-то эдаким прилетело, и которую до сих пор всякие понитаку днём с фонарём ищут — поди угадай, где она в следующий раз объявится, больно уж её хозяина тогда напугасили... а я по сей день так и не смог взять интервью у этого поганца, между прочим!

В ответ на моё праведное возмущение пегасочка тихонько фыркнула.

— Ой, извини... я не хотела смеяться, но это так прозвучало...

— Будто ничего важнее нет? — я кивнул. — Ну да, кто о чём, а репортёр о репортажах. Профдеформация, а как же. Словом, от той заварухи, кроме покусанного крупа, я получил известность и какую-никакую геройскую репутацию, хоть всё геройство там свелось к барахтанью в болоте, щедро сдобренному народным фольклором. Ну и с ребятами из гвардии мы с тех пор дружим. Зато теперь Старик — наш главред — посылает меня туда, куда Пинки параспрайтов не гоняла, мол, ты ж у нас теперь КРУПный специалист по всяким жо... гм, странностям. А уж страннее Леса — ещё поискать надо.

— Это да... — вздохнула Флаттершай, оглянувшись на окно, за которым виднелась опушка Леса. — Только что бы я ни рассказала, это не передаст и малой доли его странности, и... величественности.

Она вдруг смолкла, задумчиво прикусив губку.

— А может... — нерешительно произнесла затем, — просто сходим туда? Это будет гораздо быстрее, если самому почувствовать, да и описать такое... я не сумею, наверно, даже у Зекоры слов как-то не нашлось. Смогла Пинки, но она изобрела для этого свои собственные слова... и повторить их не может, говорит, они от неё разбежались, потому что она им зарплату после дождичка в четверг забыла выплатить. Ну, это же Пинки, она и не то может... Так что, сходим?