Объятия

Пони нужны, чтобы обнимать их

Пони изобрели кубиклы.

Хотя нет, это не совсем правда. Пони взяли идею кубиклов у людей и внедрили их у себя.

К сожалению, результатом стало то, что я всё так же работаю в открытой сверху тесной коробочке, несмотря на то, что нахожусь в волшебной стране маленьких пони. Ну да, это несколько более милый и удобный кубикл, чем вытягивающий из тебя душу загончик в огромном конторском зале на Земле, но всё же… Жить в Эквестрии и работать в кубикле?!

Впрочем, вот прямо сейчас это не важно, и мой кубикл может до завтрашнего утра хоть под землю провалиться, потому что моё рабочее время закончилось, я отправляюсь домой.

А на улице опять снегопад. Пегасы погодной команды очень скрупулёзны в учёте своего рабочего времени, и смена у них кончается точно тогда же, когда и у меня. В результате мой путь домой оказывается, зачастую, не чрезмерно комфортным.

А ещё в Эквестрии не принято чистить дороги от снега. Вместо этого по улицам протягивают каток, утрамбовывающий свежевыпавший снег, и для фургонов поней этого вполне достаточно. А ещё, признаюсь, меня просто забавляет само зрелище: гигантский деревянный каток для газона, который тащат вдоль по улице два жеребца.

Можно было бы попробовать поймать такси… но я вышел из офиса далеко не первым, так что впереди уже выстроилась небольшая толпа активно болтающих кобыл, которым тоже хочется уехать на такси.

Да ладно, мой дом не так уж и далеко.

С другой стороны, путь домой был бы куда более приятным, если бы мои туфли не протекали. Я собирался заказать новые, но доставка таких мелочей с Земли занимает примерно вечность. А местная сапожница, как ни старается, всё никак не может осознать саму идею гнущейся подошвы. С тем же успехом я мог бы сделать заказ у голландского сапожника, изготавливающего традиционную обувь «кломпы», ну такие деревянные лодкообразные башмаки.

Хорошо, что в число позаимствованных понями у человечества идей не вошло создание специализированных районов, так что мой дом находится на приемлемом для пешей ходьбы расстоянии от офиса. Впрочем, ноги у меня всё равно промокли.

Зайдя, я повесил пальто на крюк, стряхнул с ног ботинки… а когда я сдирал с ног промокшие носки, из-за угла коридора появилась Ками, тут же подойдя, чтобы потереться об меня носом. На её спине поблёскивали капельки только что растаявшего снега. Скорее всего, пришла домой всего за пару минут до меня. Ками работает в местном отделении Министерства Магии, в отделе Агентства Тауматической Оценки, и до меня не доходит, чем именно там занимаются, сколько бы раз подруга ни повторяла свои объяснения. Впрочем, свою работу она явно выполняет хорошо, раз уж её назначили на какую-то начальственную должность.

— Что-то у меня сегодня нет настроения заниматься приготовлением ужина.

— У меня тоже, — говорю я. Если честно, ни она, ни я просто не умеем готовить.

— Ну и ладно, я по дороге заказала китайскую еду с доставкой.

Вот не знаю почему, но китайская еда чрезвычайно нравится этим миниатюрным лошадкам.

Да, я знаю, что американский вариант китайской еды не особенно-то китайский. Понячий, разумеется, ещё менее. По понятным причинам эта еда в основном вегетарианская, но когда я в первый раз увидел в меню «Люцерну генерала Цо»^[1], то совершенно обалдел.

— …в «Весёлой Корове Медведя»^[2].

Да, и названия у понячьих китайских ресторанов тоже не очень изобретательные.

— Вот и замечательно. Кстати, ты и не знаешь, но вам, поням, очень повезло!

— В чём это?

Я нагнулся и начал снимать второй, столь же мокрый, носок.

— У вас ступни не мёрзнут!

— Ну да, вот только, знаешь ли, у нас их вообще нету!

— Вот я и говорю, повезло! Не только нечему мёрзнуть, так ещё натирать нечего, занозу засадить не во что, и нечем так болезненно наступить на торчащий из дороги камешек!

Не знаю, станет ли моим ногам теплее без носков, но, по крайней мере, я избавился от этой противной влажной ткани.

— Ну знаешь, — закатывает глаза Ками, — если тебе верить, то человеком быть просто ужасно.

— Да, у нас есть свои недостатки, — подняв с пола только что снятые носки, я швыряю их примерно в направлении корзины для грязного белья.

— Что бы ты делал без моей помощи! — вокруг комка мокрой ткани, приземляющегося в корзину, медленно гаснет магическая аура.

— Ну, я не особенно целился…

— Нет, целился, я заметила!

— Чем займёмся в ожидании доставки? — если резко сменить тему разговора, то можно избежать продолжения спора, я это давно уже выяснил.

— Ляжем на диван перед камином и будем обниматься!

— Что, у тебя на работе был неудачный день?

— Пфе! — она высунула язык. — Жуткий! Пришлось посылать команду чистильщиков в школу. Жеребёнок откопал в шкафу старые мамины конспекты по Призыву и сумел наколдовать в классе «Зону призыва». Как остановить заклинание он, разумеется, не знал — к счастью, чистильщики успели туда до того, как полезло что-нибудь по-настоящему опасное. А то могло и… слушай, твои ноги просто синие!

— Это из-за носков.

— Ну, тогда обнимашки вполне помогут. Пошли, я уже разожгла огонь!

И я позволил ей отвести себя в жилую комнату, вне всякого сомнения, лучшую комнату в нашем доме. Окна в трёх стенах позволяют получить массу солнечного света и свежего воздуха (понятно, не зимой), а вместо телевизора у нас там шикарный каменный камин.

При всех своих ошибках, допущенных в процессе адаптации к человеческой культуре, пони всё же не стали заимствовать телевидение. И я абсолютно не расстраиваюсь из-за этого.

• • •

— Готов поспорить, у тебя есть заклинание, которое могло бы согреть мои ноги.

— Это было бы совершенно неинтересно, — ответила она, накрывая нас одеялом и пристраивая голову у меня на груди, — греться лучше так!

Не могу сказать, что совершенно с ней не согласен. Моим ногам, и соответственно всему остальному телу, всё ещё холодно, но этот дискомфорт постепенно исчезает.

Её шёрстка гладкая, словно шёлк, и едва ощутимо пахнет лавандой — да, моя Ками пользуется хорошим мылом.

В отличие от многих единорогов она не подстригает шерсть, разрастающуюся на зиму, и это добавляет ей приятную пушистость; а если учесть, что нормальная температура тела у поней выше, чем у людей, она согрела бы меня, даже не сиди мы перед камином.

— А если ты поднимешь свои ноги на диван, я смогу накрыть их хвостом, и они согреются ещё быстрее.

— Не уверен, — отвечаю я, — что сумею так изогнуться.

— Не попробуешь — не узнаешь! — и единорожка, дразнясь, снова показывает мне язык.

— Ух, Ками, ну перестань же дурачиться! — однако я поджимаю ноги и пристраиваю их на диване, а она, как обещала, закидывает сверху свой хвост.

Поза получилась не чрезмерно удобная, но мне абсолютно не хочется шевелиться. Хотя… гладить её гриву мне приятно всегда.

— Я сегодня была у парикмахерши, и мне сделали укладку, — реагирует на мои поглаживания пони.

— Выглядит замечательно! — если честно, я не вижу абсолютно никакой разницы между её гривой утром и сейчас, но сказать такое вслух мне просто в голову не придёт. — Хочешь, чтобы я прекратил?

— Нет.

— Так я и думал, — пригладив её чёлку, перехожу к почёсыванию за ушком. — Твоего могущества хватит, чтобы перенести к нам с кухни какао?

— Разумеется! — её рог вспыхивает магией, и через минуту ожидания с кухни прилетает чайник, устраивающийся затем на крюке над огнём.

— Как-то медленно у тебя получилось…

— Чайник был пустым! Попробовал бы ты сам левитировать то, чего не видишь!

— Ты же знаешь, — поглаживаю её шею, — что я вообще не умею ничего левитировать.

— За это я тебя и люблю! — и, запрокинув голову, она потёрлась своим бархатным носом о мой подбородок.

• • •

В Эквестрии, в отличие от Земли, пони-курьер может принести еду прямо тебе в руки. Это странно… но очень удобно.

Бывают случаи, когда комфорт важнее утоления голода, и это как раз такой момент. Мне хорошо, я словно оказался на лубочной картинке Томаса Кинкейда^[3] — разве что добавились коробка ненастоящей китайской еды на столике рядом и пони, расположившаяся у меня на коленях.

— Мы будем есть или нет?

— Надо, — Ками заглядывает в коробку, — пока не остыло. Остывшая еда уже не такая вкусная.

— Ну да, — я поглаживаю её по спине. — Жаль, что у нас нет микроволновки.

— Для этого, — её рог на секунду озаряется волшебным сиянием, — у меня есть заклинание.

— Разумеется, есть, — я провожу пальцем по спирали, украшающей её рог, и коротко прикасаюсь к заострённому кончику, Ками чуть вздрагивает от этого прикосновения.

— Ох, потрясное ощущение!

— Знаю, ты мне каждый раз это говоришь.

— Ну так это же правда, — единорожка зевает и потягивается, оставляя на несколько секунд мои ноги без согревающего их хвоста. — Чтоб ты знал, никогда не завтракала остатками вчерашней китайской еды.

— Иногда оно того стоит.

Коробка с едой рядом, и если бы я захотел, мне было бы достаточно протянуть руку — но мои приоритеты сейчас требуют забыть про еду и продолжать гладить понячье ушко. В ответ пони трётся щекой о грудь.

— Ага, мне так повезло, что у меня есть ты. Тот, кто может гладить меня и чесать за ушами.

Это прямой намёк, и я тут же ему следую. Ками издаёт довольный вздох.

— Но я — ещё более везучий.

— Это как это?

— У меня есть пони, которую можно гладить и чесать за ушами.

Пушистая единорожка, горячее какао и огонь в камине

В Эквестрии смена сезона — очень необычное явление.

У меня не получается выразить это словами, да оно и не требуется. Я здесь уже довольно давно, видел и «Уборку зимы», и «Летний праздник солнца», и «Забег осенних листьев», и «Парад Урожая»… все эти сборища, на которых пони встречаются, общаются, готовятся к наступлению следующего сезона.

И да, «смена сезона» в Эквестрии — понятие абсолютно конкретное: не осень приходит сама собой, и ты по этому случаю убираешь сор со двора и конопатишь щели в окнах; нет, забег земнопони запускает опадание листьев с деревьев, пегасы отводят стаи перелётных птиц в тёплые края, пони помогают зверушкам запасти корм или сделать логово для зимовки… Хотя, совсем как люди, пони заодно собирают опавшие листья в кучи, чтобы они стали перегноем, который потом можно будет использовать в качестве удобрения.

И ещё: смена сезонов заметна и на самих пони. Например, моя Ками в конце осени обрастает куда более длинным и пушистым мехом. Я как-то хотел было поинтересоваться, является ли это результатом участия в «Забеге осенних листьев», но не решился.

Иногда во время летней жары я задумываюсь, как она ухитряется жить с такой шерстью. Я-то вполне могу надевать поменьше одежды, но у неё нет подобной роскоши. Хотя, наверное, если жара станет совсем уж непереносимой, Ками сможет отправиться в спа и сбрить часть шёрстки, но на моей памяти она ни разу этого не делала.

Я даже как-то задумывался, стоит ли мне на зиму отпустить бороду. Как минимум шее будет теплее. С другой стороны, когда я Земле пробовал отращивать бороду, один из моих тогдашних друзей постоянно подкалывал меня, утверждая, что я выгляжу словно разбойник с большой дороги. Возможно, поням моя борода больше понравится… а если нет? Не знаю, что буду делать, если моя коллега вдруг заявит, что с шерстью на лице я выгляжу опасным и всем следует задуматься, стоит ли находиться со мной в одном помещении. Пожалуй, оно того не стоит.

Рабочий график Ками опять изменился, и разводить первый осенний огонь в камине снова предстоит мне. Как ни странно, при всей понячьей любви к праздникам, разжигание первого огня они не празднуют, хотя, на мой взгляд, стоило бы.

Мы и так задержались по сравнению с соседями: я, как положено людям, постоянно хожу в одежде, Ками теперь в своей особо пушистой зимней шёрстке; соседи, которые променяли комфорт на красоту, сдались куда раньше. Но и для меня всё же наступает момент, когда солнечные лучи перестают дарить тепло, когда любой предмет в доме кажется на ощупь неприятно холодным, а тёплый свитер греет недостаточно… возможно, если бы со мной была Ками, обнимашки с которой великолепно согревают, я бы протянул ещё день — но сейчас её нет рядом.

Значит, надо разжигать камин.

Отправляясь в Эквестрию, я ожидал, что в моей жизни многое изменится — но точно не то, что я буду разводить костры в помещении. И да, первые несколько раз я вдумчиво складывал пирамиду из поленьев, размещал растопку, оценивал тягу… потом всё стало привычнее и проще.

Когда огонь разжигает Ками, она жульничает: просто запихивает в камин несколько поленьев и воспламеняет их магией. Это, на мой взгляд, такой местный эквивалент разведения костра при помощи поливания поленьев бензином. Мне же приходится возиться со спичками, которые здесь тоже делают — только они гораздо более толстые и длинные, чтобы не-единороги могли брать их зубами, не боясь опалить себе шерсть на мордочке.

А ещё местные спички можно зажечь, потерев буквально обо что угодно, и облицовка камина под понятие «что угодно» вполне подходит, так что я с силой провёл головкой спички по шершавому кирпичу и сунул огонёк в центр кучки растопки. Пламя задрожало, готовое погаснуть… но затем стало увеличиваться, пожирая щепки.

Вот он, первый огонь этой осени, и за ним должна последовать первая чашка горячего какао, сваренного осенью — я специально купил вчера на рынке полную банку, пришла пора открыть её.

• • •

Да, разумеется, какао можно сварить и на плите, но над огнём процесс ощущается совершенно по-другому, когда эмалированный чайник висит в окружении трепещущих языков пламени. Так что я пристраиваю его…

Порыв ветра заставляет огонь всколыхнуться и спрятаться в глубине камина. Из коридора раздаётся стук копыт, и хотя я не обладаю магической способностью чувствовать ауры живых существ, и никогда такую способность не обрету, но даже я слышу, как тяжело и устало звучат шаги Ками.

Она проходит в комнату, ещё не сняв шарф, но магическое сияние охватывает его концы и, пока она идёт по комнате, шарф сам по себе постепенно сматывается, а потом взлетает в воздух и падает на спинку дивана. Капельки воды на нём блестят в свете огня, словно крошечные драгоценные камни.

Дойдя до дивана, Ками очень театрально изображает, как обрушивается на него абсолютно без сил, так что я делаю паузу, прежде чем заговорить. И вместо того, чтобы начать расспрашивать, как прошёл её день, решаю, что есть вариант получше.

— Какао будешь?

— Плиз! — она вытягивает все четыре ноги, потом подбирает их под себя и сворачивается в пушистый единорожий калачик.

Я всегда считал, что снимание обуви в прихожей — необходимый ритуал возвращения домой; у Ками нет такого ритуала, потому что обувь она не носит, а снимать подковы…

Я видел однажды, как пони снимают подковы. И вот серьёзно — несмотря на то, что в Понивилль периодически забредают монстры, и Ками в числе прочих членов отряда самообороны участвует в их изгнании обратно в находящийся поблизости волшебный лес, я всерьёз думал, что буду её поддерживать и успокаивать во время визита к кузнецу. Вышло наоборот — и с тех пор образы того, как пони-кузнец странным кривым ножом выдирает гвозди из её старой подковы, затем принимается этим же ножом обрезать края копыта, а потом, приложив новую подкову, снова заколачивает в ногу моей подружки железные гвозди, периодически заставляют меня проснуться ночью, содрогаясь от ужаса.

Я налил какао в чашку, и стоило последним каплям покинуть чайник, как магический ореол утащил чашку из моей руки и поднёс её к носу единорожки, которая принялась наслаждаться ароматом. Она не стала сразу же пить — какао был слишком горячим; и вообще, ритуал наслаждения напитком довольно сложен и исполняться должен неторопливо. Сначала — ожидание, пока какао наливается в чашку; затем наслаждение его теплом и ароматом, и только потом, когда напиток в достаточной мере остынет, приходит черёд первого, маленького глотка, чтобы оценить вкус.

В случае особо плохой погоды и замёрзших рук даже невкусный какао не вызовет протеста — пони умеют прощать.

Некоторые утверждают, что в какао можно добавить немного алкоголя — якобы улучшает аромат и придаёт вкусу приятную жгучесть, но у меня под рукой нет подходящих ингредиентов. Самое крепкое, что есть в доме — вишнёвый ликёр, и смешение его с какао представляется мне рискованным сочетанием.

Я наливаю чашку и для себя, чтобы, присев на диван, сжать её между ладонями и насладиться теплом. При всей своей магической силе, конкретно этого приятного ощущения моя Ками испытать, к сожалению, не способна.

Откидываюсь на спинку дивана, чувствуя спиной прикосновение к её боку. Мы вместе, но прямо сейчас каждый из нас погружён в собственные мысли. Сейчас не стоит расспрашивать её о событиях прошедшего дня, как и не стоит жаловаться на собственные неудобства. Не следует обсуждать, чем будем ужинать и отправимся ли в выходной день на представление школьного театра.

Сейчас каждый из нас сосредоточен на себе, но осознаёт, что при необходимости есть к кому прижаться.

Сейчас есть возможность просто смотреть на огонь, любуясь тем, как языки пламени трепещут над поленьями, и слушая, как шипит и потрескивает горящее дерево, как пощёлкивают рассыпающиеся угольки.

А затем она, подняв голову, прикасается носом к моей щеке и тихонько прихватывает губами моё ухо. В ответ я начинаю поглаживать её ногу, массируя кожу внутри копытца и выше, по дороге к пястному суставу.

• • •

Будь мы сейчас на страницах какой-нибудь слащавой романтической истории, то, несомненно, так и остались бы сидеть на диване, не нуждаясь ни в чём, лишь наслаждаясь нашей любовью. Но это была реальность. Так что я испытал краткий миг торжества, когда её желудок первым издал голодное бурчание; впрочем, частично эту победу обеспечил мне купленный в кафешке по дороге с работы бутерброд.

— Хочешь сэндвич?

У нас на кухне был нарезанный хлеб, и процесс изготовления сэндвича с чем угодно очень прост: берёшь это самое что угодно и прячешь между двумя ломтями — и сэндвич готов.

Она кивает.

— Мне пойти на кухню и сделать, или ты сможешь наколдовать прямо отсюда?

— Ну, я могла бы, — отвечает Ками, немножко поёрзав на месте, — если ты не сдвигал ничего на кухонном столе.

— Не могу утверждать, что ничего не двигал, — признаюсь я. — Ты правда можешь принести кухонное полотенце с двумя кусками хлеба по бокам, потому что не смогла отличить его от латука?

— Ну, когда ты не можешь увидеть, что именно хватаешь магией…

— Разве при этом ты не чувствуешь предмет?

— Ну, в какой-то мере да, — признаётся единорожка, — но в основном на такое способны те, кто специализируются в телекинезе наощупь, а я — специалистка широкого профиля, — зевнув, она добавляет: — И кроме того, я устала.

— Этот вариант всё оправдывает, — я всё же поднимаюсь с дивана.

Нет, мне совершенно не хочется никуда идти, но я убеждаю сам себя, что как только приготовлю быстрый ужин, так сразу и вернусь, и у меня будет масса времени для обнимашек.

• • •

Я доделывал второй сэндвич, когда на кухню зашла Ками.

— Мне стало скучно, — заявила она, — сидеть и смотреть на огонь в одиночестве совсем неинтересно.

— Нет, ты пришла убедиться, что я возвращаю всё по местам.

— Возможно, — признала она. Её рог засветился, и из раскрывшегося шкафчика вылетела жестянка с овсянкой. — Ты не обидишься, если я немного подкреплюсь?

— Нет, разумеется, — местный вариант сухих завтраков, если его как следует сварить, превращается в очень вкусную кашу. Можно есть и сырым, но мои челюсти не привыкли к требующемуся для этого количеству работы. — И почему вы, пони, не добавляете ничего в овёс для вкуса?

— А что стоит добавлять? Соль?

— Нет, я не об этом, — отвлёкся я от сборки сэндвича, — одна из очень распространённых на Земле закусок — картофельные чипсы. Это картошка, нарезанная на тонкие пластинки и зажаренная. — Я не знаю, как именно на фабриках жарят чипсы. В масле, наверное. — Так вот, их выпускают со множеством разных вкусов, от «с луком и сметаной» до «с сыром чеддер» или «с солью и перцем». А когда у нас делают овсянку быстрого приготовления, то и в неё добавляют разные вкусности — например, сушёные фрукты или мой любимый кленовый сироп.

— Нипони не помешает тебе добавить всё что угодно в тарелку с кашей.

— Да, если я буду делать это сам и у себя дома. А вот когда она такая прямо с фаб… в смысле, с рынка — у вас же так не делают?

— Здесь — точно нет. Возможно, в Кантерлоте или Мейнхэттене… — она посмотрела мне в лицо. — Тебе не хватает овсянки с разными вкусами?

— Нет, пожалуй, — покачал я головой. Это же, по сути, снова выбор между удобством и здоровьем? У пони уже есть кубиклы и свой вариант китайских ресторанов, так ли им нужны овсянка быстрого приготовления и «мусорная еда» с сотней вкусов? — Просто воспоминания о родине. Наверное, так, как принято здесь — когда покупаешь обычную овсянку и сам добавляешь в неё то, что тебе хочется — даже лучше.

• • •

К тому времени, когда мы вернулись в комнату, огонь в камине почти угас, а какао в чашках остыло.

Первую проблему я с лёгкостью решил, закинув поверх углей несколько поленьев, Ками тем временем разобралась со второй — вокруг кружек на несколько секунд вспыхнул магический ореол нагревательного заклинания.

Мы уселись рядышком на диване и принялись за сэндвичи.

Хотя я уже привык к понячьей еде, но всё равно периодически сожалею о том, что они не изобрели майонез. Сейчас вполне пришёлся бы к месту. Или, раз уж пошла речь о еде, неплохо было бы, найдись в Эквестрии соус ранч^[1]. А с другой стороны, здесь есть служба доставки хлеба на дом, на Земле такого нет и, думаю, не было никогда. Впрочем, это неправильно — думать о том, чего у меня нет. Куда лучше думать о том, что есть; думать о пони, прижавшейся к моему боку, об огне, потрескивающем в камине, о приятной сытости, расходящейся из наполнившегося желудка. О том, что мы уже почти допили по второй чашке какао.

— Слушай, а если бы у меня вдруг появились магические силы, что бы ты сделала?

— Скорее всего, — пожала плечами Ками, — развелась бы с тобой.

— Гм… но мы не женаты официально…

— Это не важно, — ответила она. — Знаешь, полное отсутствие у тебя магии — твоя самая привлекательная для меня сторона. После целого дня утомительной работы в офисе, когда непрерывно приходится решать связанные с магией проблемы, иметь в мужьях существо, которое никогда не создаст такую проблему, потому что неспособно магичить — просто бесценно!

— Моё магическое бессилие лучше, чем мои руки?

Я провожу пальцем по её рогу, она непроизвольно вздрагивает.

— Знаешь, это сложный вопрос! — дразнясь, она показывает мне язык. — Я иногда завидую земнопоням, у них жизнь простая: их жеребята не способны призвать саламандру, максимум — устроить клумбу на ровном месте.

— Что, такое случалось? — дурацкий, на самом деле, вопрос. Разумеется, случалось, иначе она не стала бы об этом упоминать. И, скорее всего, становилось её работой.

— Я не раз слышала о таких случаях, — вздохнула Ками. — С другой стороны, если задуматься, саламандра — это не так уж и плохо. Они большие, тупые, и их несложно найти — просто иди по выгоревшему следу. Хуже, если призовётся какая-нибудь мелочь. Не представляю себе, как она ухитрилась это учинить, но пару лет назад нам пришлось расхлёбывать последствия того, как одна жеребёнка призвала стаю твиттермитов. Не то чтобы это было катастрофой само по себе, но прежде чем мы сумели их найти, они успели отложить яйца. Никогда тот месяц не забуду.

— Да, дети иногда творят глупости.

— Угу, — ответила она и, прижавшись ко мне, поднесла к губам кружку.

• • •

Поленья уже прогорели до углей, но ни одному из нас не хотелось вставать, чтобы подбросить дров. Интересно, мои предки, которые постоянно жили в таких условиях, разбирались в комфорте лучше меня? В течение большей части моей жизни всё было просто: если в квартире жарко или холодно, ты просто подкручиваешь регулятор. Теперь же поддержание температуры — это целый процесс, требующий размышления и планирования: положишь много поленьев — будет жарко, положишь недостаточно — придётся мёрзнуть. Впрочем, с холодом проще — у меня есть одеяло и возможность обнять очень тёплую пони.

Ками не то засыпает, не то уже заснула совсем. Если я встану, это потревожит её, и передо мной стоит выбор: мёрзнуть потом — или встать, оторваться от тёплых боков и одеяла, чтобы начать мёрзнуть прямо сразу. Возможно, во мне сейчас говорит лень, возможно, просыпается мудрость недеяния — я сам не уверен. Хотелось бы верить, что мудрость. Потому что если бы стало слишком холодно, она бы сама перенесла магией поленья в камин.

Я погладил её гриву, в ответ она поудобнее устроилась у меня на груди. В камине по углям пробегали мелкие язычки огня, за окном падали первые снежинки.

Я доволен своей жизнью.

Жара

Зимой иметь личную пушистую единорожку для обнимашек просто невероятно комфортно. Во-первых, нормальная температура тела у пони выше, чем у людей, во-вторых, эта замечательная пушистая шубка, которой их одарила природа. А конкретно Ками, не стоит об этом забывать, даже пушистее многих других.

Лето — другое дело.

Пони это прекрасно понимают, и их традиционные дома создаются с расчётом на хорошую естественную вентиляцию. Сколько раз видел в кино соломенные крыши, но ни за что бы не догадался, что воду они задерживают, а вот воздух пропускают. А ещё выступающие края дают тень, и прямые солнечные лучи в дом через окна не попадают. Чердачные окна, если их распахнуть, создают тягу, которая, теоретически, должна вытягивать горячий и влажный воздух из дома, заменяя его уличной прохладой. Простая и понятная физика.

…Если на улице есть прохладный воздух. Но то ли погодные пегасы серьёзно облажались, то ли Селестия перемудрила с расстоянием от Эквуса до солнца (ни в одном другом мире такое невозможно, на Земле я о подобном варианте ни за что не подумал бы) — а вокруг царит Жара.

Идёт девятый день Жары, в офисе все изображают сонных мух, работа практически стоит.

На третий день я обратил внимание, что половина пришедших с обеденного перерыва коллег мокрые насквозь. Оказывается, они отмокали в близлежащем пруду. На пятый день я закинул в сумку к коробке с обедом плавки и полотенце и присоединился к ним.

Даже выносливые земнопони к полудню прекратили заниматься полезными делами, забив на остаток дня. То, что до полудня они всё же продержались, свидетельствует об их крутой выносливости.

В середине утра погодные пегасы все куда-то смотались — попрятались в гнёзда на деревьях, наверное? Или на облаках? Как выяснилось, они попытались противодействовать жаре, и на улице внезапно прошёл незапланированный дождик. Это помогло… на некоторое время. Пока шёл дождь, все вздохнули с облегчением, но потом вода в неизвестно откуда добытых облаках кончилась, полностью вылившись на землю — а там испарилась и превратилась в ещё более удушающую влажность.

День за днём я избавлялся от своей рабочей униформы — костюм превратился в рубашку и джинсы, затем в майку и шорты. Я, разумеется, был не один такой умный — те пони, что обычно носят одежду, тоже начали от неё избавляться, те, что используют лишь аксессуары — избавлялись и от них.

Последней была Митзи — утром пятницы её воротничок болтался на шее полурасстёгнутым, а в обед она окончательно его сняла, свернула свою гриву в неплотный узел и воткнула в него пару карандашей, чтобы не разворачивался обратно.

Я добрался домой раньше, чем пришла Ками — поскольку большинство сотрудников не могли ничего делать, офис закрылся раньше обычного — и шлёпнулся на диван. Камин, источник наслаждения зимой, стоял пустым и ненужным. Ну, разве что пони изобрели холодный огонь, способный поглощать, а не выделять тепло. Надо бы спросить у Ками, когда она придёт домой…

Нет, не надо, не стану, пожалуй. Она явно не особенно радуется, когда я начинаю говорить с ней о магии, и особенно об экспериментальной или малораспространённой.

Можно было бы приготовить ужин… но что-то мне совершенно не хочется шевелиться. И вообще, у нас в холодильнике есть пара коробок с остатками купленной вчера вечером «китайской» еды, и коробки эти великолепно холодные…

• • •

Нет, я не заснул — для того, чтобы заснуть, сейчас слишком жарко. Я, скорее, задумался — в результате не услышал ни звука открывающейся двери, ни стука копыт по коридору, поэтому первое, что я заметил — голову Ками, когда она заглянула в комнату.

Её мех был покрыт блестящими кристалликами соли и засохшими клочьями пены. От этого зрелища моя расслабленность внезапно исчезла.

— Что с тобой случилось?

— Расскажу, когда заберусь в душ, — ответила она, нетвёрдым шагом направляясь к двери ванной, и лишь на секунду задержавшись, чтобы ласково потереться носом о моё колено.

Где-то на полдороге я услышал, что в ванной зашумела вода — одна из дополнительных возможностей, которые порождает владение магией, если ты родился единорогом. По утрам она иногда включает воду в душе, даже не встав с постели, чтобы из труб успела стечь холодная вода.

Сегодня, разумеется, её намерения полностью противоположные. Она, несомненно, включила воду, чтобы успела стечь согревшаяся.

Ками залезла в ванну хвостом к душу и начала сдвигаться назад, пока струя воды не дошла до шеи.

— О звёзды, как это приятно! — после чего опустилась на колени и неуклюже перевернулась на спину, подставляя под струю воды живот.

— Кто тут глупышка пони?

Она в ответ высунула в мою сторону язык, а потом ухватила магией мочалку и кинула в меня. Я, разумеется, без труда поймал медленный, мягкий снаряд.

— Никогда не думала, что буду мечтать выискивать монстров по сырым и тёмным пещерам, но нет же… Нашлась дура, которая добыла где-то банку головастиков, детёнышей булливагов^[1], упустила их и, разумеется, не смогла потом поймать всех монстров.

— Всех их вместе соберём, всех их соберём…

— Местные охотники к нашему приходу сумели справиться с половиной, но больше дюжины разбежалось, и пришлось за ними гоняться. По полям… под солнцем… Булливагов, конечно, тянет к влажным местам, но мне не повезло — ни один из них не направился к пруду… или хотя бы к луже… А потом местный чиновник не позволил нам уйти, пока мы не заполним все бумаги на отловленных монстров, хотя мы вполне могли заняться этим и потом. Ох, надо было сказать ему, куда засунуть эти листы… Ну, по крайней мере, я могу утешиться тем, что у него теперь есть пачка документов, в буквальном смысле политых моим потом, и заполненных самой корявой ротописью, на которую я оказалась способна в тот момент.

— Ротописью? — я сочувственно поглядел на подругу. — Ты была так вымотана, что не могла удержать перо магией?

— Могла, просто не захотела, — Ками завозилась в ванне, переворачиваясь на живот, чтобы прохладная струя душа поливала её спину. — Он заставил меня проторчать под солнцем лишние десять минут, пускай теперь мучается с нечитаемыми документами! Что у нас на ужин?

— Остатки вчерашней китайской еды. Прямо из холодильника, абсолютно холодные.

— Великолепно! Мне нравится твой образ мыслей, — она магией выключила воду. — Отойди, я хочу встряхнуться!

• • •

Зимой нет ничего приятнее, чем обнимашки с тёплой, пушистой поней. Летом же…

— Не прикасайся ко мне! — предупреждает Ками. — У тебя слишком горячие руки!

— И не собирался, — оправдываюсь я. — Просто хотел устроиться поудобнее, может, на простынях осталось ещё не нагревшееся место…

Её рог на секунду освещается магией.

— Нет, не осталось.

— На подушках?

Снова короткая вспышка магии.

— Нет.

— Ну, не удивительно. А знаешь, на Земле у нас были такие пластиковые бутылки для воды, так вот можно было наполнить её холодной водой из-под крана и положить в постель. Сам не знаю, почему мне раньше не пришло в голову сделать что-нибудь подобное здесь. Или вот накрошенный лёд… здесь есть что-нибудь подходящее?

Ками отрицательно качает головой.

— Заклинание, которое помогло бы мне охладиться?

— Если не считать такого, что превратило бы тебя в глыбу льда — нет, — она поднимает ногу и задумчиво чешет подбородок, размышляя. — Есть заклинание окаменения — камень нагревается медленно, так что… Впрочем, я не уверена, будешь ли ты чувствовать температуру, окаменев. Сама я не пробовала. Хочешь, превращу тебя в камень на время жары?

— Мой босс рассердится, если я не приду на работу.

— Ну, если тебя окаменили — это законный повод не работать. Впрочем, потребуется записка от доктора или мага.

— Что, серьёзно?

— Пришлось однажды писать такую, — кивнула Ками. — Бедняжка, никто её не хватился, пока она не пропустила неделю работы. Ну что, если хочешь, я могу попробовать.

— Как ты думаешь, как лучше быть замороженным в камне — в героической позе или с выражением ужаса на лице^[2]?

— Ты серьёзно?

— Нет, — улыбаюсь я, — просто спросил.

— Ну-у… — она подняла голову с подушки и повернулась ко мне, — если так подумать, то если тебя найдут окаменевшим с ужасом на лице, нас вызовут быстрее. С другой стороны, если что-то пойдёт не так и у нас не получится раскаменить тебя, то пребывая в героической позе, ты вполне сможешь изображать статую в каком-нибудь парке, дожидаясь, пока кто-нибудь сообразит, как тебя расколдовать.

— А те… слушай, в городе есть несколько статуй пони, это, случаем, не жертвы окаменения?

— Насколько я знаю, нет, — с улыбкой произнесла она, потом уронила голову обратно на подушку. — Ох, как жарко.

— Угу.

— Тебе никогда не приходило в голову попробовать спать в ванне?

— Нет, — признался я, — а что?

— Вот и хорошо, — сказала Ками, скатываясь с постели, — значит, мне никто не помешает!

— Эй, не сбрасывай меня так сразу со счетов!

Я тоже встал с постели. Было слишком жарко, чтобы бежать в сторону ванной, так что мы спешили неторопливо.

— Знаешь, мне всё равно не приходит в голову, — сказал я, ложась на дно ванны, — чем именно хороша эта идея.

— А мне — чем плоха, — Ками перелезла через край ванны, опуская копыта по сторонам от моих ног. Она пристроилась у меня на животе, головой на груди, и мне стало чертовски жарко — пока в ванну не потекла вода.

• • •

Я ни разу не спал в ванне. Но в Эквестрии я многие вещи делаю в первый раз. Когда уровень воды достиг моего пупка, Ками завернула кран — большая часть её живота оказалась в воде, голова осталась заметно выше.

А я вдруг осознал, что мне куда удобнее, чем я думал минуту назад. Ну да, стенки ванны были твёрдыми, да, у меня не было подушки, на которую можно было бы опустить голову, но прохладная вода обеспечила желанный отдых от жары.

Одна из привычных поз для сна Ками была лёжа на животе, свернувшись калачиком, и ванна ей в этой позе совершенно не мешала.

Я понимаю, что утром буду сожалеть о том, что спал на твёрдом чугуне, а не на мягком матрасе. Тем не менее понимаю, что в ванне высплюсь лучше, чем на раскалённой постели, вертясь и путаясь в пропитанных потом простынях в тщетной попытке найти местечко похолоднее.

И самое главное — прохладная вода охладила шёрстку Ками, так что теперь моя подруга не возражает, когда я глажу её по гриве.

А что ещё, собственно, имеет значение?

Майские цветы

Настала долгожданная весна. Я ощутил это, как только встал с кровати и распахнул окно. Невероятно свежий воздух, чириканье птичек, солнечные лучи, не просто освещавшие окрестные красоты, но ещё и согревающие…

…а потом увидел мрачную серую тучу, которую откуда-то тащили пегасы, казавшиеся крошечными на фоне тёмной, пухлой облачной массы. Ну и ладно, я уже получил удовольствие от весеннего утра, теперь пускай растения порадуются поливке.

• • •

Стоило мне зайти в офис, как на улице начался дождь. Прямо-таки напоминание, что на работу надо приходить вовремя, а опоздавшие сами будут виноваты в том, что намокнут. Митзи ухитрилась задержаться всего на несколько минут. В результате мы все вынуждены были слушать гневные рассуждения, что кто-то из погодных пегасов её ненавидит. Маловероятно, конечно, но вдруг здесь это и правда так принято? В любом случае не так уж сильно она и промокла.

Интересно, пегасы действительно могут кого-то невзлюбить?

Атмосфера в офисе резко изменилась. С праздника Уборки Зимы окна постоянно держали открытыми, но теперь их захлопнули, чтобы льющаяся с неба вода не попадала в помещение. Обстановка стала какой-то мрачноватой, особенно если учесть поведение Митзи, которая постоянно бросала в окно гневные взгляды, словно вызывая на бой того самого оскорбившего её пегаса. Впрочем, к обеду она всё же сумела сосредоточиться на работе, и офисная гармония была восстановлена. Ну, до того момента, как мы все услышали, что она забыла взять с собой обед, а на улице всё ещё льёт, а её грива только-только высохла, и снова, всё сначала…

Я вытащил из своей обеденной коробки один из сэндвичей, которые взял сегодня с собой, и отдал ей, чтобы она успокоилась и перестала всех отвлекать. Ну, и из сочувствия, разумеется — на Земле со мной случалось подобное, и мне тоже приходилось решать эту дилемму — остаться голодным или бежать куда-то под дождём, чтобы добыть еды.

Земнопони передавали друг другу каталоги с разными сортами семян и обсуждали свои сады. Несколько единорогов и пегасов присоединились к их разговору. Один каталог был наш фирменный, другой — «Стирс и Ройбак»^[1]. Там были не только семена, но и разнообразнейшие садовые принадлежности и инструменты, всё можно было заказать с доставкой на дом (или к ближайшей железнодорожной станции, в зависимости от размера заказанного). Большая часть продаваемых товаров была мне хотя бы отчасти знакома, хотя раздел с разнообразной упряжью, одна другой лучше, если верить написанному, вызвал странные впечатления.

Яркий рекламный вкладыш обещал, что к любому заказу суммой больше сотни битов будет приложен бесплатный скребок для ухода за копытами.

Кроме разнообразных мелочей, предлагались и крупные товары — фургоны, например, жатки, косилки… Когда я в первый раз увидел картинку огромного беличьего колеса со счастливо улыбающимся пони, бегущим внутри, мне потребовалась как минимум минута, чтобы осознать — это не товар для физических упражнений, а «ручной», в смысле ножной, привод для какого-то механизма.

• • •

К тому времени, когда пришла пора расходиться по домам, погодные команды приостановили дождь. Облака либо рассеяли, либо оттащили к пригородным полям, давая городу возможность насладиться вечерним солнцем.

Митзи, проходя мимо, потёрлась об меня носом и извинилась за то, что утром была чересчур несдержанна, а также пообещала принести завтра утром что-нибудь вкусное в благодарность за мой сэндвич. Надеюсь, что будут печеньки.

Рынок в дождливые дни не работал, но отдельные торговцы всё равно раскладывали передвижные прилавки в надежде заманить покупателей. Возможно, на меня подействовал блеск отражавших солнечные лучи капель на листьях или запах свежести после дождя, но я не смог удержаться и остановился возле потёртого фургона, на опущенной стенке которого были выставлены многочисленные горшки с разнообразными цветами. Кривоватая ротописная вывеска в верхней части фургона, явно сделанная малярной кистью, гласила «Мэй Флауерс» (May flowers — майские цветы).

Хозяйка, несомненно, могла бы покрасить и сам фургон — но не стала, возможно, чтобы не отвлекать покупателей от разноцветья своего товара. В результате его серо-коричневые стены просто составляли малозаметный фон для многочисленных цветов.

Я не особенно разбираюсь в цветах, хотя с момента переселения в Эквестрию кое-что всё же узнал — как-никак здесь цветы имеют больше функций, чем в моём родном мире.

Под внимательным взглядом продавщицы я прикоснулся к жёлтому нарциссу, понюхал его.

— Желаешь произвести впечатление на свою особую пони?

— Возможно, — признал я.

— Единороги вообще любят жёлтое и золотистое, — начала она, — так что можно начать и с нарциссов, затем посадить маргаритки, гвоздики, а потом и хризантемы, они ещё и очень вкусные, кстати. А ещё есть тысячелистник и золотарник, хотя некоторые пони золотарник не любят, потому что он дикий. Те цветы, что ты сейчас разглядываешь, могут начать раскрываться ещё до того, как полностью сойдёт снег!

— Знаешь, а почему бы и нет? — я потянул горшок к себе. — Почём?

— Два бита, торг возможен!

— Ладно, беру, — и я увидел, как при звуке моих слов её ушки печально опустились, хотя потом тут же выпрямились обратно. Ах, да, пони же обожают торговаться! — А может, за два бита ты дашь два горшка?

Мэй явственно оживилась.

— За три с половиной!

— Три ровно?

— Ладно, три с четвертью.

— Три с четвертью, но ты мне ещё и расскажешь, какие цветы посадить рядом с нарциссами.

— Ну-у… — она нахмурилась, затем снова оживилась. — Это будет слегка нетрадиционно, но я бы посоветовала подснежники. Они рано расцветают, да и по цвету примерно такие же, как твоя Ками. Вот увидишь, ей понравится!

Добывая из кармана монеты и забирая цветы, я внезапно задумался — а лопата-то у нас дома есть? Впрочем, ерунда это, если нет, попрошу у соседей!

• • •

Я уже и посадил цветы по сторонам крыльца, почистился от земли и помыл руки, и задумался о том, чтобы приготовить ужин, и успел отказаться от этой идеи… а Ками всё не приходила.

О том, когда она придёт, можно было только догадываться, день ото дня это было в разное время. Я очень надеюсь, что она придёт скоро — потому что погодные пегасы явно решили, что вечерний час пик закончился, и снова начали развешивать тучи над городом.

Обычно мы ужинали вместе, но было принято, если Ками задерживается, а я голоден — я поужинаю без неё, и она на это не обижалась. А поскольку я, в целях сохранения офисной гармонии, принёс сегодня в жертву один из сэндвичей, я действительно проголодался.

Возможно, её послали на какое-то особое задание.

Я не особенно понимал, чем конкретно она занимается на своей работе, но, как правило, это было связано с магическими проблемами или сбежавшими монстрами. Периодически я задумывался, насколько эта работа опасна. Разумеется, Ками со смехом отвергала такие вопросы, но что если я был прав? И в один не прекрасный день очередная беглая магическая тварь окажется сильнее неё?

…Нет, лучше об этом не думать.

Оставив дверь открытой, я ходил из стороны в сторону возле крыльца, пока с неба не прилетели первые капли дождя, потом отправился на кухню, чтобы отвлечься процессом приготовления ужина.

На Земле было множество вещей, по которым я не скучаю, но возможность в любую минуту созвониться при помощи сотового телефона меня очень бы сейчас успокоила.

…Или наоборот, если бы она не ответила.

На улице сверкнула молния, но прежде чем раздался гром и обрушились струи ливня, я услыхал торопливый перестук копыт. Вошла Ками, вся покрытая грязью, особенно ноги и живот, и местами эта грязь была ещё влажной.

— Что с тобой стряслось?

— Может прозвучать глупо, — произнесла единорожка, постучав копытами о внутреннюю сторону входной двери, чтобы стряхнуть на коврик хоть немного грязи, — но я заметила шикарную лужу и просто обязана была в ней поваляться!

— Лужу?

— Ага! — радостно ответила она. — Сейчас же весна! — Её рог вспыхнул магическим светом, и ко мне прилетел бумажный пакет с фирменным рисунком закусочной. — Не беспокойся, я перед этим отложила сенбургеры подальше, чтобы не забрызгать. Да, и я надеюсь, когда мы покушаем, ты меня вычешешь? А то у меня грязь во всех возможных местах!

— Да, конечно, — я нифига не понимаю, почему она обязательно должна была поваляться в луже, но об этом можно будет подумать после еды.

• • •

Весной никогда не угадаешь, надо ли разводить огонь. Как правило, днём и без огня тепло, хотя ночью может быть и прохладно. Но когда за окном сияет солнышко, на улице зеленеет травка и распускаются почки, можно и потерпеть. А вот в такой дождливый день, как сегодня, когда на улице грохочет гроза, дополнительное тепло кажется очень уместным.

Ками достала из шкафа большое покрывало и накрыла им диван, заодно с моими ногами, и устроилась поверх. Даже после ужина отдельные, наиболее грязные участки её шкурки казались влажными.

— То есть ты просто взяла и начала валяться в луже?

Она кивнула.

— Но зачем?

— Потому что могла. Потому что весна и лужа, как ты не понимаешь! — Окружённая магическим ореолом, прилетела щётка и с намёком закачалась передо мной. — В спа за грязевую ванну надо платить, а здесь самая лучшая, абсолютно натуральная… ох, даже не знаю, как тебе объяснить, ты ведь человек, а не пони… Это… так успокаивает!

— Ну, ладно, поверю тебе на слово.

Только когда я первый раз провёл щёткой по её покрытой грязью шубке, то вспомнил, как сам, будучи мелким, с восторгом прыгал по лужам. И ощущение жидкой грязи между пальцами ног. Возможно, для неё это то же самое? Хотя я никогда не валялся в луже и не платил за грязевые ванны в спа…

Я провёл щёткой по шее и верхней части спины подруги — в этих местах грязи почти не было. Она прижалась щекой к моей груди.

— Я видела цветы у крыльца, очень милые.

— Я купил их у Мэй… — мой голос дрогнул. — В апреле ливни — в мае цветы дивные^[2]…

— Чего?

— Такая пословица есть у нас на Земле, — пояснил я, — а сегодня я купил цветы у кобылы по имени Мэй Флауерс. Как ты думаешь, она добыла их у Эйприл Шауерс? Звучит очень похоже на понячье имя.

— Ну да, есть такая, но она пегаска, занимается погодой и, насколько я знаю, цветы не выращивает, — бросила взгляд на покрытое брызгами дождя окно Ками. — А ещё я иногда думаю, что Эйприл мне за что-то мстит — стоит мне последнее время высунуть нос на улицу, как тут же на меня начинает лить дождь!

— Пегасы бывают такие мстительные?

— Ты просто не представляешь себе, насколько, — Ками повертелась, поудобнее устраиваясь у меня на коленях, потом магией принесла подушечку и подложила себе под шею. — Если осенью или весной наша кобыла-налоговик забудет закрыть окно, дождь будет лить прямо у неё в комнате. Умелый пегас может затолкать дождевое облако в форточку! А ещё они способны направлять молнии туда, куда им хочется. Так что если ты живёшь в деревне, на которую обиделись пегасы, то помоги тебе Селестия, потому что вокруг будет либо непрерывное наводнение, либо смертельная засуха. А если они будут в настроении, то можешь ожидать периодически приходящие торнадо.

— Что, всё настолько серьёзно? — я чуть не выронил щётку, зацепившуюся за особо грязный участок шерсти, но единорожка не отреагировала, так что я продолжил вычёсывание.

— В последние годы — нет, потому что у нас есть разные договора, Гармония и специальные погодные команды на случай, если ситуация выйдет из-под контроля. И в этих командах не только специалисты по управлению погодой, но и переговорщики. Я там никогда не работала, но слышала, что они рассказывают. Знаешь же, как кобылы любят поболтать за обедом.

— Помню-помню, ты упоминала земнопони и «клумбу на ровном месте», из этой серии?

— Теперь я знаю, что такое случается даже с людьми.

— Эй, в этих нарциссах и подснежниках нет совершенно ничего магического, я их с лопатой в руках сажал!

— Это не важно, я теперь буду внимательно за тобой следить!

— Ну да… — я провёл пальцем по её рогу — гарантированный способ отвлечь Ками.

— Потрясающе…

— Глупышка пони Ками купается в грязной луже…

Приподняв голову, она взглянула мне прямо в глаза.

— Сам попробуй, и ты со мной согласишься.

…да, я уже и забыл, когда последний раз прыгал по лужам…

• • •

С серого неба лил дождь. Полувычесанная Ками радостно каталась на спине в луже, образовавшейся в углублении на земле нашего дворика. Я стоял босыми ногами по щиколотку в воде, ощущая ступнями мокрую траву и размокшую землю. Просто мне надо было когда-то почувствовать волшебную, природную силу этой земли... И теперь я раздумывал — а как бы поступили мои офисные коллеги, окажись они здесь и сейчас? Наверное, присоединились бы к единорожке…

А потом я вообще перестал задумываться над этими материями — я был мокрый и грязный, Ками — такая же, мы хихикали и плескались водой друг в друга, а потом, дрожа от холода, всё же вернулись в дом.

И вот теперь огонь в камине был просто необходим. Даже сменив одежду, я ощущал себя продрогшим, да и Ками не смогла ничего поделать и, как следует отряхнувшись, завернулась в полотенце.

А потом снова устроилась у меня на коленях.

— Скажи, у тебя ведь есть заклинание, чтобы высушиться?

— Разумеется, — кивнула она, — но ты же сам говорил, что знаешь лучший способ согреться!

— Знаешь, мне помогает сухая одежда. С твоим мокрым мехом любая одежда… хотя… где-то у меня была худи… Дай-ка я встану, выпусти меня.

Ками покачала головой, сворачиваясь калачиком у меня на коленях, словно большая кошка, но потом её рог осветился магией, из распахнувшегося шкафа появилась моя куртка-худи и прилетела на диван.

— Теперь, пожалуйста, сядь на минутку.

— Ты хочешь, чтобы я её надела?

— Ну, это конечно не обязательно, — признал я, — но, думаю, тебе это поможет.

А вот «и ещё ты в худи будешь выглядеть просто невероятно мило» я решил не произносить вслух.

• • •

— Ты — глупышка пони!

Ками в ответ показала мне язык. Она натянула капюшон на голову, так что торчали лишь кончик носа и рог, а глаза оказались в тени, под тканью.

— Словно моя личная пещера, — произнесла она слегка приглушённо из-за тугого воротника, давившего ей на шею. — Неудивительно, что волшебники обожают балахоны с капюшонами. Наверное, они просто прячутся в них, когда им требуется подумать. А ну-ка…

Её рог засветился — в капюшоне появилось небольшое круглое отверстие, и единорожка смогла, пропустив в него рог, опустить капюшон ещё глубже.

— Вот, так ещё лучше. Ты меня видишь?

Ну, теперь из-под капюшона виден только кончик носа.

— Не особенно.

— Класс, это почти как заклинание невидимости! — магический ореол вспыхнул вокруг завязок на шее. — Где Ками? Не видно Ками! — а через секунду завязки распустились, капюшон сложился ей на спину. — Вот она, Ками!

— Готов поспорить, в волшебном детском саду ты была просто звездой.

— Ты не представляешь себе! — она сложила капюшон так, что он болтался у неё на ушах, оставляя большую часть мордочки открытой. — Я освоила телекинез практически раньше всех, и спрятать мелок, когда учительница отворачивалась, было так круто! Или карандаши и перья других детей… ну, я тогда могла поднимать только лёгкие предметы. Меня за это часто наказывали, запирая в комнате, но я однажды решила, что самая умная. Добыла в библиотеке книгу заклинаний… и тогда первый раз увидела пони из Агентства Тауматической Оценки…

— Ага, твоё родное Министерство Магии…

— …и вот тогда-то я поняла, кем хочу стать, когда вырасту!

— А я… максимум, что я ухитрился сделать в детском саду, это грызть клейстер^[3]…

— Ну и посмотри теперь на себя!^[4]

• • •

На улице затихает дождь, гром изредка гремит где-то совсем далеко. В доме же у нас тепло, дрова в камине почти прогорели, над углями танцуют маленькие язычки пламени.

На моих коленях, уютно свернувшись в комочек, спит Ками, одетая в мою худи.

Кейлсло

Иногда на работе случается неудачный день.

Вообще-то я адаптировался к работе в зале, набитом кубиклами — по крайней мере к понячьему варианту. Это типа как сидеть в конюшне — впрочем, у меня хватает ума не произносить такое вслух, хотя иногда и очень хочется.

И, если честно, обычно работать в понячьем коллективе круто. Пони, в основном, дружелюбные и общительные, некоторые из них обожают выпекать невероятно вкусные печеньки. После чего «ой, я слишком много испекла печенек, мне самой столько не съесть, пришлось принести на работу».

Никто не относится к работе чрезмерно строго, не следит с секундомером в руках за моментом начала и завершения рабочего дня, ты ощущаешь себя в дружелюбном коллективе, который работает, помогая клиентам, а не для выполнения запланированной нормы любой ценой.

С другой стороны, считается грубым закрывать контору, пока ещё остались заказчики, которым требуется помощь, и гибкий рабочий график здесь понимают как «если требуется, то приходится задержаться». Или, если работы реально много, то «прийти пораньше».

Причём здесь не рассматривали такие обстоятельства как обязанность и соревнование, никто не получал премию за то, что постоянно приходил первым и уходил последним, и мне, привыкшему к земному поощрению трудоголизма, это поначалу казалось странным.

Зато, когда у тебя есть руки, на приготовление кофе расходуется гораздо меньше времени.

А в качестве самоубеждения я напоминал себе, что тишина в начале рабочего дня помогает сосредоточиться на грядущих задачах.

Ну и не следует забывать, что Ками живёт по таким же законам, периодически меняется дежурствами с другими пони, в результате теперь уходит ни свет ни заря, и что мне дома одному делать?

А потом она приходит домой раньше меня и тратит свободное от семейного общения время на разные сомнительные активности. Однажды вечером я застал её на кухне, с взятой в библиотеке кулинарной книгой, в ходе попытки приготовить запеканку. А ещё у неё есть затрёпанная «Книга о вкусной и полезной зелени»^[1], по которой она пыталась приготовить что-то, заменив почти все ингредиенты из рецепта, потому что ни один из них не нашёлся на нашей кухне.

Несомненно, если бы таким делом занимался настоящий кулинар, то из наших запасов (а также из того, что росло у нас во дворе и из того, что можно было бы добыть у соседей) можно было бы создать великолепное блюдо, достойное как минимум одной Мишелиновской звезды. Или что они здесь используют — «Селестиановской звезды»? В общем, Ками тот ещё повар, и теперь она пыталась лопаточкой соскрести пригоревший шпинат со сковородки.

— Для этого наверняка есть заклинание.

В ответ единорожка показала мне язык.

— Наверняка есть, но я его не знаю. Впрочем… можно же превратить сковороду во что-нибудь такое, на чём шпинат не будет держаться, стряхнуть его, а потом превратить обратно.

— И на чём он не будет держаться?

— На воде, например, — её рог засветился — сковорода, ставшая жидкой, с хлюпаньем обрушилась в раковину. Ками разочарованно посмотрела ей вслед. — Да, надо было мне думать на шаг вперёд.

— В смысле?

— Если я теперь превращу её обратно, горелый шпинат просто окажется внутри металла.

— Слу-ушай, а можно превратить этот шпинат в саму сковороду? Пусть она станет чуть больше?

Эквестрия — единственное место, где можно всерьёз предложить такой вариант.

— Теоретически можно, но куда проще превращать органические вещества в органические, а неорганические — в неорганические же.

— Свинец в золото?

— Ну сколько раз ты будешь это повторять? Нельзя так просто взять и трансмутировать в элемент из другой колонки! Это один из законов магии! К тому же ты хочешь превратить послепереходный металл в переходный, знаешь, какая дискордова куча маны на это требуется? Так что если тебе настолько нужно золото, попробуй походить среди торговцев гусями.

Она снова зажгла рог, ошмётки шпината взлетели из раковины и, собравшись в ком, через открытое окно унеслись в сторону компостной кучи. Секунду спустя вода вновь стала сковородкой, на этот раз абсолютно чистой.

— Если бы все так умели, продавцы мыла разорились бы. И продавцы щёток для мойки посуды.

— Если бы все так умели, мой первый ранг в Мистицизме ничего бы не стоил, — вздохнула Ками. — Если бы все так умели, надёжно и аккуратно, не потребовалась бы моя должность. Ты же знаешь, что происходит, когда кто-то колдует более сложные заклинания, чем положено ему по уровню.

— Саламандры, — кивнул я.

— Если повезёт, — согласилась моя волшебница, — а если нет — белки.

— Белки?

Она кивнула.

— Погоди, обычные, с пушистыми хвостиками?

— Да.

— А что в них плохого?

— Ну, когда их сразу сотня тысяч… — Ками засунула новосотворённую сковородку в шкаф. — Ну что, я продолжу свои рискованные попытки готовить, или придумаем что-нибудь другое? Китайскую еду или пиццу?

— Ну, пиццу мы вроде давно уже не заказывали.

• • •

Поскольку краткая попытка Ками заняться готовкой завершилась, и в обозримом будущем именно я буду приходить домой позже неё, задача добыть ужин легла на мои плечи.

После попыток «локализовать» названия и продукцию китайских ресторанов результат выглядел, как правило, смеш очень мило — местные работники ножа и шумовки двинулись дальше, в результате я возвращался домой с большим пакетом еды от Лонгхорн Лобстер^[2], в составе которой не было ни говядины, ни морепродуктов — разве что если считать листовую капусту родственницей капусты морской, что на самом деле вряд ли.

Салат кейлсло^[3] я, на всякий случай, для себя заказывать не стал. Некоторая свобода выбора у меня всё же была.

Когда я зашёл домой, Ками сидела за кухонным столом со стопкой бумаг, висящих перед ней в магическом ореоле, и с очками для чтения на носу. В этих очках она выглядит даже милее, чем обычно. Правда, на всякий случай я ей не говорил этого.

Стоило мне зайти на кухню, как она бросила бумаги и начала принюхиваться.

— Ух, это не кейлсло ли пахнет?

— Ага, я зашёл к Лонгхорн Лобстер.

— Что, она всё ещё продаёт свою еду?

Опуская пакет с покупками на стол, я задумался, но потом всё же ответил:

— Ну, определённо да.

— А я думала, её уже закрыли за нарушение правил торговли! — Ками торопливо раскрыла пакет и выудила оттуда бумажную чашку с кейлсло. — Это всё интриги торговцев-конкурентов, то, что она готовит, великолепно на вкус, и муравьи делают это блюдо пряным и хрустящим!

— Муравьи? — я тем временем добыл из пакета то, что выбрал для себя — «салат рибай», который на самом деле был салатным буррито, и я сам видел, как его для меня готовили.

— Да, это был секретный компонент; но затем её вдруг оштрафовали за то, что она не мыла зелень, прежде чем продавать её. Муравьи — это вполне нормально, другое дело что если есть муравьи, то могут быть и червяки.

— Червяки? — в ответ Ками кивнула. — Типа земляных червяков, на которых рыбу ловят?

Я в детстве читал книгу, герой которой пробовал их есть.

— Примерно, — она ещё раз обнюхала своё кушанье и протянула чашку мне. — Хочешь взять немного?

Я покачал головой, и она тут же достала салат из чашки и захрустела им.

Я периодически думаю, что Ками просто дразнит меня, когда рассказывает про Эквестрию. Да, я видел здесь муравьёв, но ни разу не наблюдал, чтобы пони их ели. Впрочем, может быть, они делали это непреднамеренно — ну там заполз муравей в пучок зелени, который тут же отправили в рот… по крайней мере, на нашей кухне я муравьёв не видел ни разу, ни в каком виде.

А также белок. И, поскольку у нас не было ни одного пожара, саламандр.

• • •

Размышления о насекомых, которые могли оказаться в еде — весьма вкусной, Ками была права — на самом деле совершенно не добавляют удовольствия ужину, так что я перевёл взгляд на стопку бумаг, которые она отложила, когда я пришёл.

— Это что, с работы?

— Ну, — единорожка пожала плечами, — типа того.

— Отчёты по методикам проверки качества?

— Что? Нет, мы таким не занимаемся.

— Ох, поверь, в этом ваше счастье, — я подтянул к себе верхний лист и начал читать. — Это что такое?!

— Ну, одна из моих коллег начинающий писатель и пробует себя в романтических рассказах.

— Вейв Фанкшон окинул Дэринг Ду похотливым взглядом, и та сказала: «Ты хочешь поцеловать мои копытца?» «Замолчи!» — ответил он, густо покраснев. «Только будь осторожнее, они очень чувствительные!» — я опустил лист на стол. — У нас на Земле есть такие… хотя знаешь, ну его.

— Да, разумеется, ей есть над чем поработать, но она очень хорошая, и не стоит разочаровывать того, кто делает первые шаги. И даже если сейчас качество текста так себе, оно постепенно станет лучше.

— Твои копытца чувствительные?

— Чувак… — закатила глаза Ками. — Ну ты же там был, когда кузнец трахалась с моими копытами, насколько, по-твоему, они могут быть чувствительными? — в доказательство своих слов единорожка водрузила одну из ног на стол, подковой ко мне.

— Ну, в этом случае, наверное, их можно было бы не приколачивать, а приклеивать? — произнёс я, и тут вспомнил, из чего варят клей. Впрочем, может быть в волшебной стране его делают из чего-то другого?

— Копытный клей держит куда хуже, чем старые добрые гвозди, — ответила единорожка, — для какой-нибудь модницы ещё сойдёт, но для таких, как я, нет ничего хуже, чем в поле внезапно остаться без подков, потому что ты переборщила с магией и клей сгорел.

Я даже не стал спрашивать, происходило ли такое лично с ней. Разумеется, происходило — в её Министерстве Магии явно что ни день, то приключение.

— А эти малышки держатся, — в качестве подтверждения она притопнула копытом по столу, — ну, за исключением того случая, когда у меня слетела одна, но это явно был бракованный гвоздь, — она нахмурилась. — Шесть бракованных гвоздей. Впрочем, — её опустившиеся было ушки снова встали торчком, — кузнец даёт гарантию на свою работу, так что она приделала подкову бесплатно!

— Я понимаю, что это странный вопрос, но из чего делается копытный клей?

— Из копыт, разумеется, потому он и называется «копытный клей», а не «крахмальный»!

— Крахмальный?

— Ну да, я в школе пользовалась, кстати он съедобный и даже довольно вкусный. И да, прежде чем ты спросишь — а ты наверняка ведь спросишь — кузнецы и хуфекюристы собирают снятую с копыт стружку и обрезки и продают их клееварам.

— Собирать обрезки копыт… странно звучит.

— Не страннее, чем собирать перья пегасов. Откуда, как ты думаешь, они берутся?^[4]

— Что, правда? — я раньше никогда о таком не задумывался. — Значит, это не крашеные гусиные перья?

Единорожка лишь покачала головой.

• • •

Ками, как правило, не приносила свою работу домой. Иногда, когда она возвращалась, следы её работы были заметны на её шубке. Иногда она приходила ковыляя, или шаталась и жаловалась на магическое истощение — борьба с магическими катастрофами и волшебными тварями не проходила ей даром. Но вот бумаги, чтобы поработать с ними дома, она никогда не приносила.

А поскольку в Эквестрии не изобрели ни мобильных телефонов, ни компьютеров с электронной почтой, ни даже, кажется, обычных проводных телефонов, Министерству Магии приходилось пользоваться курьерами. За всё время, что мы жили вместе, это произошло всего пару раз. Однажды посреди ночи в наше окно постучалась пегаска и тут же ввалилась внутрь, не обращая внимания на то, как подобная бесцеремонность меня взбесила. И тогда же я в первый раз увидел, как Ками телепортируется: она перекинулась с прилетевшей парой слов, встала с кровати и тут же исчезла во вспышке света и с негромким хлопком.

Пегаска, сделав своё чёрное дело, умотала обратно в окно, а я провёл остаток ночи без сна, и в офисе, поскольку я никак не мог выкинуть произошедшее из головы, это стало в тот день основной темой для обсуждения. Во-первых, как выяснилось, далеко не все единороги умеют телепортироваться (или пользуются этим умением), и во-вторых, практически любой из моих коллег был бы всерьёз рассержен, если бы его кобылу или жеребца ночью внезапно выдернули бы на работу.

Я намеревался серьёзно поговорить с Ками о произошедшем или, по крайней мере, попросить, чтобы она предупреждала меня, прежде чем так исчезать. Но когда пришёл домой, её ещё не было. Я бегал по дому из угла в угол, а потом она появилась, вся взмыленная и выглядевшая так, словно побывала в аду, шатаясь, дошла до дивана и обрушилась на него, уснув, похоже, на лету. Я не стал расспрашивать её о произошедшем. Пожалуй, лучше мне этого вообще не знать.

Так что бумаги она домой не приносила. Но строго говоря это же не были её рабочие бумаги, она просто согласилась их прочитать, да и насколько важна в офисной работе гармония, я прекрасно осведомлён. Так что я не стал возражать, хотя вместо обнимашек вынужден был наблюдать, как она читает чью-то графоманию.

Ну, почти не стал.

— Тебе там не одиноко?

Я сидел на диване и заворожённо смотрел на висящее в воздухе перо. Большинство моих коллег поднимали перо, только когда им требовалось что-то написать, а потом опускали обратно либо на промокашку, либо в специальный стаканчик. Одни, перед тем как написать что-то, обязательно макали перо в чернильницу, другие начинали писать, и окунали перо только когда решали, что уже требуется.

Ками же держала своё перо висящим в воздухе, рядом с головой. Когда ей требовалось что-то написать, она подносила его к бумаге и, написав одну-две фразы, возвращала обратно — перо снова повисало рядом с её головой, медленно вращаясь вокруг своей оси. Не знаю, сознательно ли она вертела его, или это просто такое свойство у её телекинеза?

Впрочем, когда она пользовалась столовыми приборами, они не вращались. С палочками для еды это не было бы заметно, но на вертящуюся ложку или вилку я бы точно обратил внимание.

Кстати, а зачем вообще нужны единорогам ложки и вилки? Это точно не часть повседневного этикета — пегасы и земнопони ими не пользуются. Чисто единорожий выпендрёж? Мы однажды были в театре, так вот наблюдать за тем, как она по одному таскала из ведёрка и закидывала себе в рот зёрнышки попкорна, было практически так же увлекательно, как и смотреть на происходящее на сцене.

— Немного.

Я похлопал по дивану рядом с собой — там, где она обычно сидела, когда мы вместе смотрели на огонь.

— Знаешь, писать, держа бумаги на весу неудобно, — сказала она, — если тебе это интересно.

Я кивнул. Писать, держа бумаги в руках, тоже менее удобно, чем на столе.

— Я, конечно, могла бы, но сейчас слишком выдохлась, чтобы расходовать силы ещё и на это. К тому же её почерк так тяжело разбирать…

— Скажи, а печатать на бумаге, не используя перо, ты можешь?

— И даже не используя чернил, — кивнула в ответ Ками, — но это уже более сложное заклинание. К тому же если ты хочешь писать по-эквестрийски, а не по-эолийски.

— По-эолийски? Что это за язык, ни разу не слыхал.

— Старинный пегасий диалект, но классические заклинания такого типа по умолчанию работают именно с ним.

— Пегасы создавали заклинания для единорогов?

Ками покачала головой, перо перестало вращаться в воздухе.

— Легенда гласит, что самое первое заклинание для этой цели было создано влюблённой парой: пегаской и единорожкой. Они не могли быть вместе, постольку их племена в то время враждовали. Икария, единорог, изобрела способ отправлять своей подруге письма с помощью магии. Чиос… в легенде про это не сказано, но она, наверное, лепила буквы из облаков. Сейчас большинство единорогов даже не понимают эолийский.

— Но некоторые ведь могут?

— Да, но только такие продвинутые, как я! — она показала мне язык и вернулась к работе.

Я смотрел, как она закончила работу над очередной страницей, потом встал с дивана и перебрался на пол рядом с ней. Давно надо было так сделать, но пони, даже Мистики первого ранга, не очень любят сидеть прямо на полу, так с чего бы любить это мне?

Она прижалась к моей ноге и продолжила работать. Я начал гладить её гриву, почесал за ушками, а потом провёл пальцем по рогу. Ками хлестнула меня хвостом, но я продолжал, пока в воздух вдруг не взлетела чернильница и моя рука внезапно не украсилась словом «βρόδον»^[5].

— Это что такое?

— После узнаешь, — ответила она, — я хотела написать τράγαις^[6], но ты не воняешь как козёл. По крайней мере, сейчас.

Я обиженно выпрямился:

— То есть ты хочешь сказать, что иногда я всё же воняю?

— Все мы иногда воняем, — задумчиво ответила Ками, — и это далеко не всегда оскорбление, потому что зависит от ситуации. Вонять как козёл можно и от того, что весь день занимался тяжёлой работой, а не от того, что пренебрегаешь мытьём.

— Такое впечатление, что ты что-то имеешь против коз.

— Ну, они странно пахнут. И едят клей.

— Ты сама призналась, что в жеребячестве ела клей.

— Возможно, я тогда была маленькой козочкой? — отложив свои бумаги, единорожка повернулась ко мне. — Возможно, злой волшебник проклял меня, и я вынуждена жить в облике пони, пока меня не поцелуют, и я не превращусь обратно в прекрасную козу?

— Глупышка пони Ками! — но я, разумеется, поцеловал её, и, разумеется, в козу она не превратилась.

— Гм… да, похоже, я всё же и раньше была пони.

Но эта тема меня уже заинтересовала.

— Скажи, ты способна превратиться в козу?

— Да.

— А в… в меня?

— Знаешь, что я больше всего в тебе люблю?

— Мои руки? — я почесал её за ушками.

— Почти.

— То, что я совершенно не способен колдовать?

— Да, это. Потому что если бы ты мог магичить и когда-нибудь научился магии, ты бы попробовал превратиться в кого-нибудь другого — и это породило бы невероятные сложности, магические, моральные, психологические… Так что я искренне рада, что ты не способен научиться магии. Если превращение применять только в случаях крайней необходимости — это очень полезный инструмент. Если же нет… Это порождает очень много неприятных последствий, — она опустила задумчивый взгляд на свои бумаги. — Ты знаешь, что некоторые единороги изредка начинали что-то писать во сне или во время медитации? В древние времена это порождало легенды о пророках.

— О, я вижу своим внутренним взором, — мистически завывая, произнёс я, — глупышку пони, которая сидит на полу, а перед ней летает перо!

Ками показала мне язык.

— Продолжай же, о прозревающий истину!

— О, я провижу, что ей сейчас будут чесать загривок в особом волшебном месте, про которое почти никто не знает!

— Та-ак, мне нравится, к чему это идёт! — подруга поплотнее прижалась ко мне, и я опустил руку ей на спину.

— А пото-ом эта же пони вдруг узнает, что по дороге домой её муж зашёл к торговке и купил пачку печенья!

— Ага, так вот почему от салата так сладко пахло! — она подозрительно прищурилась. — Ты же не планируешь слопать всё один, не поделившись со мной?

— Разумеется, нет! — а потом моя рука нашла между её лопаток то самое волшебное место, и пони расслабилась, прижимаясь ко мне, забывая про недочитанный рассказ, а затем перевернулась на спину, подставляя свой пушистый животик под поглаживания.

Моя Ками никая не коза. Она, на самом деле, где-то в глубине души — кошка.