← Глава V MAGIC SOUND Глава VII PARADISE FEARS →

Алый Солнечный Свет - Том I: Расслабься / Scarlet Sunlight Vol. I: Relax, Take it Easy

Глава VI FORTUNATE SON

ГЛАВА VI. FORTUNATE SON

Слезоточивый поток до омерзения влажного воздуха, безо всякого предупреждения бившего по обонятельным рецепторам силой отборной болотной гнили, пройдясь по шёрстке трепетным касанием жаркого ветерка, резко вторгся в раскрытые носовые пазухи погружённых в дрёму неподготовленных дам, моментально пробудив тех из глубокого сна.

Словно бы по указу сурового стражника королевского двора, распахнув тяжёлые заспанные веки, белок глаз под которыми, напоминая сияние единорожьей сварки, нездорово искрил чередой мелких рубиновых засечек, должно быть, сформированных лопнувшими от яркого света сосудами, дамы, приободрённые благоуханием местной флоры, поспешили подняться с холодной земли, откашливаясь от затесавшегося меж зубов песка и гальки. Далеко не самая дружественная атмосфера мрачного тления остатков зелёной жизни, сформировавшаяся в условиях мрака крохотной серой комнатки, усыпанной мягким и склизким мхом, действительно удручала. Обсыпавшиеся на глазах резные колонны цвета слоновой кости близ чёрных, словно смоль, стен, овитые лозами распустившегося дикого винограда, успешно воссоединяли эстетику некогда оставленного цивилизацией места с истинно природными элементами его нынешнего состояния. Вдоволь насмотревшись на еле проглядывавшуюся во тьме четырёх стен вычурную плитку с неровными, угловатыми узорами сердец и черепов, Дэйлайт подняла свой взгляд с пола и в поисках желанного выхода обратилась к молчавшей до сего момента Прудэнс:

— Мисс Прудэнс, — неловко начала обеспокоенный доктор, в который раз прищурившись точным взглядом в тускло освещённые лавандовой аурой уголки заброшенного зала. – Прошу простить меня за столь резкий и, должно быть, не самый красноречиво оформленный вопрос, однако где мы? – освещавшая комнату пони ловко акцентировала внимание обомлевшей собеседницы на интересовавшей обеих теме холодом и серьёзностью тона речи, последовавшими вслед эмоциональности внезапного затишья.

— П-п-простите, мисс Л-лайт, — с нескрываемой дрожью в голосе отвечала трясшаяся в панике пони, прижимаясь к тельцу стойкой духом особы. – Н-но ответ вас, как м-мне кажется, н-не устроит.

— Мне на собственный отклик в данный момент, мягко говоря, будет абсолютно хладнодушно[1]: моя цель – вытащить нас из этого треклятого подвала. И чем быстрее я к этой цели подберусь, тем лучше для нас обеих, мисс Прудэнс.

Нервно сглотнув слюну, Прудэнс ответила, предварительно отдышавшись во благо немаловажного в стрессовой ситуации успокоения:

— В таком случае приподнимите подол своего платья, мисс Лайт…

Недолго думая, заподозрившая неладное Лайт, вопреки совету своей скулившей собеседницы, решила поступить интуитивно, зайдя в условиях своей проверки чуточку дальше. Возвратив сбитому дыханию былую ровность, спокойная особа левитировала из-под края пышного наряда знакомый ей не понаслышке револьвер, сиявший во тьме зала кремовым отблеском узора стальной розы. Потупив голову в пол, Дэйлайт озлобленно фыркнула и прошептала вслух мудрую мысль, нахмурив от возмущения брови:

— Il n’y a pas de fumée sans feu[2].

— Прошу простить меня за моё неуместное недопонимание, но что вы имели в виду минуту назад, мисс Лайт? – спросила земная пони, разглядывая торчавшие из потаённых выемок в стенах останки древних артефактов, представлявшие из себя по большей части плохо сохранившиеся античные бюсты.

— Мисс Прудэнс, — явно недовольная сложившейся ситуацией, угрюмо произнесла единорожка, освещавшая юркой коллеге пространство меж двух колонн, украшенных подвешенными за потолок крыльями, что были высечены из раскалывавшегося известняка. – Невежливо задавать вопросы, на которые вы уже сами знаете ответ! Мы в сете! – Дэйлайт, беспокойно расхаживая вдоль стен комнаты, постепенно повышала тон с безмятежно-мирного на пламенно-гневный. – И, будто бы того мало, мы даже не знаем, какая напасть нас сюда занесла…. Ровно, как и, Дискорд её побери, двери, что должна вывести нас отсюда! – расколов копытом плитку пола под действием бушующего гнева, объяснявшаяся особа перешла к заключительной части своего искреннего монолога. – Но что удручает меня более всего, так это ваш страх, мисс Прудэнс. ВАШ! Судя по тем навыкам, что я имела честь лицезреть в ваших владениях, вы мне представляетесь мастером, рядом с которым меркнет любое испытание духа, раскрывая перед вами свои карты!

— М-мисс Лайт, — робко дёрнувшись ни то от смущения, ни то от испуга, боязливо пророкотала земная пони. – Я крайне польщена теплом ваших слов, но суть здесь именно в том, что я знаю характеристику этого сета, — обернувшись, дабы объяснить их незавидное положение, глядя озадаченной собеседнице в глаза, Прудэнс продолжила. – Это аффективный, положительный, но, к нашему несчастью, бесконтрольный сет, ведущим ощущением которого является сильнейшее проявление настороженности и восторга – азарт!

— А если простыми словами? – уточнила погрязшая в ещё больших сомнениях не особо знакомая с психологией пони.

— Простыми словами, мисс Лайт, — выдержав драматическую паузу, серьёзно ответила Прудэнс, — у нас очень большие проблемы: мы в том сете, где наши навыки не будут значить ничего, и поможет нам одна лишь удача. Ох, кстати говоря, наффёт удафи: нам наконеф повешло! – ловко передавая в зубах иссыпавшуюся бежевым пеплом записку, приободрённо изрекла Прудэнс, высоко задрав голову, дабы собеседница, воспользовавшись строгой точностью телекинеза, могла прочесть содержимое плохо сохранившегося пергамента, не превратив тот в кучку сухого целлюлозного праха.

«Уважаемая мисс Лайт,

Добро пожаловать! Должно быть, в данный момент вы не способны в должной мере осознать сущность происходящего, но, уверяю вас, не пройдёт и минуты, как ваш настрой переменится кардинально! Как вы должны были понять за только подошедшее к концу время мучительно затянутого поиска этого документа, помочь вам в этом месте сможет одна только лишь леди удача! Посему приветствую вас в своём мире [ FORTUNATE SON ], где победа или смерть способны настигнуть вас буквально за несколько шагов! И, поскольку вы смогли одолеть вступительное испытание моего не терпящего ошибок храма, я сообщу вам слова напутствия. Вы находитесь в отдалённых помещениях, а если точнее, в подвале, заброшенного античного храма, своим устройством отсылающего к архитектуре…»

— Так, ладно, к Дискорду его россказни, — облизнув копыто, сурово отрезала Лайт, перевернув вкопытную составленный документ на обратную сторону, дабы извлечь из послания основную суть. – Прудэнс, не ругайтесь. Захотите – потом сами прочтёте, а лично у меня нет желания упиваться его знаниями в области истории.

«…Таким образом, любая располагаемая вами информация, касаемо устройств минувших лет древности, безусловно, поможет вам опознать суть хитроумных ловушек, придуманных великими умами сотни лун тому назад, но не забывайте: вы гости мира, в основе устройства которого лежит чистый, истинный фарт[3]! На этом я оканчиваю своё напутствие, мисс Лайт, и да прибудет с вами фортуна!

Ваш благородный господин Сурвайвор.

Post scriptum. если вас не затруднит, будьте добры оценить, сколь приятно вам было читать сие обращение и какие эмоции оно у вас вызвало: я совершенствую свой художественный стиль, и потому мне исключительно важно мнение дорогих читателей».

— Ну что там, мисс Лайт? Не томите! – прикусив от скопившегося в удручающей комнате напряжения нижнюю губу, поспешно поинтересовалась кобылка, взбудораженная эмоциями, что во время чтения то и дело всплывали на, казалось бы, невозмутимой морде её холодной собеседницы.

Заместо ожидаемого ответа статная особа, презрительно шикнув куда-то в сторону обсыпавшегося потолка, предпочла просто передать документ перевозбуждённой коллеге для самостоятельного ознакомления. Не теряя времени попусту, единорожка, воспользовавшись моментом внезапного просветления, что по большей части был спровоцирован пылавшим в душе гневом, начала аккуратно проводить деконструкцию несущих колонн, и без того растрескавшихся под гнётом беспощадного господина-времени до самого основания.

Тем временем, неспешно ступая по холоду железного пола, пропахшего отборным хмелем и машинным маслом, в инженерном отделении больницы продвигаются к заветному переговорному аппарату двое подуставших крылатых жеребцов. Телекоммуникационный зал. Пространство близ только отремонтированной машины «No Reply» вычищено, на удивление гостя, до яркого серебристого отблеска, потенциальных помех её работе в помещении не наблюдается, однако на случай непредвиденного форс-мажора на стене виднеется яркая алая кнопка аварийного отключения, приставленная к главному электрическому щитку.

— Так, должно быть, это и есть ваше рабочее место, верно, сеньор Хэд? – важно расхаживая вдоль импровизированных стендов со стальными деталями сгоревших механизмов, упрятанными за декоративными стеклянными полусферами, галантно спросил пегас, проникшись искренним уважением к делу юного инженера.

— Ну, можно сказать и так, — многозначно почесав крылом взъерошенный загривок, неловко начал пегас. – Здесь, в «инженерке», я решаю проблемы с подачей энергии, слежу за состоянием осветительных приборов и корректирую работу этой стальной красотки, — гордо заявил довольный Хэд, заботливо похлопав по корпусу машины замасленным копытом. – Кроме того, как минимум один раз в день заходят ребята из больницы и просят починить всё подряд, приговаривая: «В каком это смысле «не знаешь, как это работает»? Ты ж инженер!» — пародируя манеру речи сотрудников больницы, гнусаво цитировал пегас, открывая корпус громоздкого механизма. – Ну, вот как таким объяснишь, что инженер — это такая же профессия, как, например, какая-нибудь швея? И что инженеры бывают разные: о том, что знает один, другой вообще мог не слышать, — нарочито воткнув острую отвёртку в дверцу кристального отсека, разошедшийся на откровения Радиохэд предоставил своему гостю вид на основные компоненты машины – ряд ярких зачарованных самоцветов, искривших преимущественно рубиново-изумрудными тонами. – «Мистер Радиохэд, пожа-а-алуйста, почините мне мои часики!»

— Что за чушь? – нахмурившись, внезапно выдал втянувшийся в повествование Стил, присев на удобно расположившийся меж двух несущих колонн гамак. – Вы это сейчас на полном серьёзе, сеньор? То есть вы способны работать с передовыми технологиями, влёт устраняя дефекты, названия которых обычный пони даже произнести не сможет…. Но вы не способны починить долбаные механические часы? Что за вздор!

Тяжело вздохнув во время перенастройки режима работы механизма, пегас устало прикрыл веки и, обернувшись в сторону гостя, державшего в зубах курительную трубку, произнёс:

— Уважаемый, позвольте мне спросить: вы ведь наверняка разбираетесь в оружии? Притом, как я полагаю, в огнестрельном, правильно?

— Ну да, пра’льно заметили, — издав глухой смешок, ответил вольготно разлежавшийся гость, поднося зажжённую спичку к заполненной табаком чаше. – В этом, можно сказать, и заключается всё моё кредо[4], сеньор!

— В таком случае сделайте мне из пороха и железяк, что на полу найдёте, чугунную гранату, уважаемый! – с изрядной долей сарказма выпалил Хэд, наблюдая за исказившейся в непонимании мордой собеседника.

— Я вам, что, на подрывника похож? – начав заполнять потолок стремительной струёй густого угольного, словно его костюм, дыма, тут же возразил жеребец в ковпоньской шляпе, почёсывая крылом затёкший затылок. – Или как там этих безумцев зовут, что тротил по банкам распихивают? Ну, как говорится, не столь важно – я к этому отношения никакого не имею, и на том спасибо.

— Ну вот, а вы возмущаетесь, — с головой погрузившись в работу, кратко прорезюмировал итог сказанного занятый пегас, осторожно выкручивая инструментами деталь за деталью в надежде безопасно извлечь из механизма искрившие разноцветными огнями заряженные энерго-магические камни.

Неосознанно покручивая в зубах короткий, но уплотнённый мундштук, Стил продолжал задымлять рабочее пространство зала едкой газообразной гадостью, оставляя на серебристой текстуре потолка мелкие следы оседавшей копоти. Сделав несколько глубоких затяжек, погрузившийся в глубокие размышления суровый господин в ожидании необходимой информации позволил себе разлечься на удобно натянутой меж металлическими столбами тряпке. Но, не выдержав мучавшего его вопроса, гость, недолго думая, поднялся и, вспорхнув над зоной отдыха, бесцеремонно обратился к Радиохэду:

— Это всё вы хорошо говорите, сеньор, но я так и не понял, — плавно текучим голосом произнёс расслабленный пегас, в нотках речи которого читалось явное недопонимание. – Как это вы, инженер, не можете починить такую элементарщину наподобие часового механизма?

— Стил, — прикрывая от стыда за умственные способности гостя свою побагровевшую морду обоими крыльями, Хэд кратко, но весьма действенно ответил тому риторическим вопросом. – Вы совсем дурной?

Камушек за камушком, блок за блоком Лайт, старательно вкладывавшая в процесс деконструкции колонн энергию собственного разрушительного гнева, медленно, но верно подобралась к тому хрупкому этапу, переступить через который сразу не осмелилась ни она, ни стоявшая близ неё Прудэнс.

— Чтоб его! Этот паршивец действительно не лгал, — рассерженно выпалила вымотанная единорожка, уставившись помутнённым взглядом в стелившийся по полу лучик света, лившийся через тонкую круглую прореху в потолке и бравший своё начало где-то за верхушкой разбитых столбов. – Не успели мы отсюда выйти, а он уже испытывает моё терпение!

— Что вы имеете в виду, мисс Лайт? – недоумевая насчёт дальнейших действий своей коллеги, поинтересовалась Прудэнс, не менее вымотанная вызывающим головокружение запахом помещения.

— Он будто бы дразнит нас. Взгляните на свет, мисс Прудэнс: это наш единственный выход отсюда. А теперь взгляните на эти великолепные резные колонны: стоит лишь одной из них опасть, как остальные падут следом, придавив всю комнату, а значит и нас, тяжёлыми глиняными осколками! – объясняла рассерженная Лайт, активно жестикулируя пред собеседницей напряжёнными копытами. – Однако, — выдохнув, снизила свой тон единорожка, — нам может помочь эта его удача: камни, как известно, не станут падать равномерно, а, выходит, вокруг останется несколько безопасных зон.

— Отлично! – улыбнувшись во всю ширь морды, вскрикнула земная пони, задрав голову.

— Мисс Прудэнс, не стоит радоваться раньше времени. Как вы, должно быть, понимаете, образование свободного пространства повлечёт за собой уплотнение и без того опасных зон, — нервно сглотнув слюну, однако не потеряв сосредоточенности, Лайт продолжила. – Поэтому…. Поэтому пусть этот умник катится прочь со своей «леди фортуной»! — гневно прокричала Лайт во всю мощь своих лёгких, встав посредине комнаты и тут же запрятав под себя низенькую зашуганную коллегу.

Выбив из-под остатков четырёх массивных колонн все опоры за один мощный всплеск разрушительных пурпурных чар, в клочья разбивших не только уровень основания, но и пару кирпичей на стенах местной каменной кладки, Лайт незамедлительно левитировала перед собой вернейшее средство устранения лишних проблем, искрившее в лучах солнечного света истинно-белым орнаментом стальной розы. Наблюдая за тем, как всюду вокруг неё, сотрясая воздух оглушительным грохотом, гигантские, нет, исполинские[5] камни разлетались на осколки, с треском царапая разрывавшиеся на глазах стены, обезумевшая от сочащегося из души гнева кобыла взвела свой ствол, направив тот дулом кверху падавшего на голову серого осколка. Сделав глубокий вдох, Лайт вскричала так, будто бы испытывала предсмертную агонию:

— ААААААА! – и, совершив, один за одним, два точных выстрела по цели из { BIG IRON }, ствола, обладавшего несравненным разрушительным потенциалом, она образовала на поверхности глыбы глубокую и непрерывную линию разлома.

БАХ-БАХ

Выставив над собой материализованное телекинетическое копыто и сконцентрировав бушевавшую в разгорячённых жилах ярость, Дэйлайт, что было сил, вдарила прямо по центру растрескавшегося камня, с пронзительно громким треском разделив тот на две половинки, которые, не прошло и секунды, в свою очередь были отброшены могуществом телекинеза в бока подорванной комнаты, забрав с собой прочие фрагменты обвалившегося потолка.

Стоя в полной безопасности посредине уничтоженного античного зала, Дэйлайт потупила голову в пол, тщетно пытаясь отдышаться и расслабиться после чрезмерно напряжённого испытания, в минуты которого решалась не только её судьба, но и судьба её верной спутницы. Стиснув от боли зубы, поражённая единорожка, копыта которой были стёрты в кровь, пытаясь сохранять холодность речи, обратилась к Прудэнс:

— М-можешь в-в-выходить, — и, дождавшись, когда целая и невредимая коллега наконец покажется из-под засыпанного галькой подола её платья, выдержавшая невыносимые муки защитница опала спиной на пустой пол, не зная, куда заложить онемевшие от боли и холода копыта. На последних усилиях сохраняя внутреннее самообладание, страдавшая от нескольких внутренних переломов кобыла жёстко и чётко выразила своё отношение ко всему происходящему, смотря на струившийся извне луч света. – Мать твою, Прудэнс! Почему, как только ты появилась в моей жизни, меня окружают одни только проблемы?! Сначала всеобщее осуждение со стороны моих коллег, затем тот бой с психом, когда я смогла одержать победу буквально на последнем издыхании! – еле сдерживая подступавшие к глазам слёзы, вела свой монолог Дэйлайт, стараясь не кричать на и без того напуганную собеседницу. – Теперь ещё и это! Что дальше, мисс Прудэнс? Может, ваши камушки в жерло вулкана нас заживо окунут или скормят кровожадным акулам? Что дальше, мисс Прудэнс!

— М-м-м-мисс Л-л-л-лайт, я-я, — с трудом отважившись заговорить, начала пони-психолог, сердце которой от лицезрения боли своей спутницы и выслушивания её же гневных речей, казалось, сжалось донельзя. Она была прервана резким словом суровой Лайт, что прозвучало, будто стрела, пронзившая побледневшую земную пони прямо в её больное сердце.

— Просто закройте свой рот, мисс Прудэнс, — пустив горькую слезу, презрительно прошипела сквозь зубы отходившая от боли единорожка, тяжело вздохнув, отчего трясшаяся в страхе собеседница, будто по команде, притихла, спрятавшись за осколками крупного камня. – Моя жизнь была такой спокойной, пока я не слышала звуков, доносившихся из ваших проклятых уст…

«А ведь всего лишь месяц назад моя жизнь была куда проще нынешней. Я просыпалась ранним добрым весенним утром, чувствуя под окнами живительный аромат цветущего сада. Запрыгнув в свои мягкие бархатистые тапочки, я поднималась из постели с исключительно позитивными мыслями и, встречая новый день, заглядывала в раскрытое окошко, надевая на плечи любимый белоснежный халат. Дабы приободриться, я вдыхала свежесть улицы, насыщаясь лёгкой прохладой, что всегда чувствуется в первые дни весны, и, прикоснувшись к листу росшего под окном благородного ясеня, закрывала окошко, тут же устремляясь вниз по широкой винтовой лестнице в одно из моих любимых мест в доме, в кухню.

Я слышала трель ворковавших синичек за окном, неспешно располагая перед собой вкусные и питательные ингредиенты для составления идеального завтрака. Обыкновенно в дорогу я заготавливала пару-тройку ромашковых бутербродов, заправленных горьковато-сладким соусом, оставшиеся же несколько экземпляром я уплетала прямо на месте, утопая в благодати гастрономического наслаждения. Кухня моя, как и прихожая, была оформлена в светло-серых тонах, повсеместно обставленная декоративными растениями наподобие синей тилландсии, мединиллы или же моих любимых, простеньких, но пёстрых алых роз.

Плотно позавтракав, я покидала свои владения, с улыбкой на мордашке щеголяя вдоль тротуара на свою любимую работу, почти каждый раз останавливаясь в самом обширном городском парке на пару минут, дабы проникнуться спокойствием тихого зелёного мира. Я всегда задумывалась, зачем нашему посёлку городского типа, как многие в шутку называли Хаким, изначально понадобился крупный парк, коль вокруг поселения, да и близ многих городских построек, была выстроена целая живая изгородь из пышно раскинувшихся Дубов и, реже, Платанов.

Так или иначе, парк этот был возведён в честь господина Райда, известного общественного деятеля, выступавшего за сохранение натуралистической натуры городов и деревень, что своими знаменитыми выступлениями спас от назревавших вырубок леса всю нашу страну. Заместо истощения природных ресурсов одарённый поистине гениальными мозгами молодой жеребец предложил конвертировать магию окружения, что неосознанно использует каждый из нас, будь он пегасом, единорогом или земным пони, в энергию для питания бездушных машин. Технология оказалось наиболее затратной, нежели простейшее решение, предложенное ведшими на тот момент умами министерства торговли и промышленности, однако, не прошло и века, как это решение смогло обеспечить страну необходимыми производственными мощностями сверх всех вложенных средств. Безусловно, на протяжении всей своей жизни Райд подвергался гонениям со стороны недовольных господ, не желавших мириться с его мнением, и к концу его жизни, когда ему передали, что его дело принесло плоды, он уже не мог прийти, чтобы произнести вдохновляющую речь. Поэтому, пообещав прийти позже, он передал записку с важными словами группе своих верных последователей, что помогали защищать его дело, когда он уже не мог в силу поздних лет. На следующий день грандиозная речь была произнесена в самой столице, в Кантерлоте, перед многотысячной толпой, и под самый конец бравшего за душу выступления молодой кобылки гонец, запыхаясь, доставил той весть, что повергла в шок каждого, кто внимательно слушал рассказ о жизни верного своим принципам господина.

Раскрыв записку, юная леди прочла её содержимое, после чего прочитала дрожавшим голоском: «Сегодня, в первый день весны, под покровом ночи ровно в два часа после полуночи скончался господин Райд», — и, затем, выждав паузу, дабы не разрыдаться прямо на сцене, юная леди добавила: «Его последними словами было: Si on vit sans but, on mourra pour rien [6]».

С тех пор эти слова, выгравированные на мемориальных табличках близ медных бюстов в городских парках многих крупных городов, продолжают мотивировать многих молодых деятелей, ещё не нашедших в своей жизни того, за что нужно сражаться. Да, Райд не был героем войны или политическим деятелем, но он был тем, чью волю не могла сломать ни одна жадная до битсов морда столичного двора, сколь они не пытались. Пусть он не погиб героически, но он ушёл из этого мира, будучи тем пони, память о котором пройдёт через века, когда Эквестрия будет глядеть на своих недальновидных соседей, погрязших в грязи выжженной ненасытными механизмами безжизненной земли.

Так я и сидела, в отдалении ото всех, погружённая в глубокие мысли и наслаждающаяся тишиной одинокого уголка парка имени господина Райда. Вокруг щебетали голуби, собиравшиеся близ занятой мной скамьи, и я, не в силах отказать этим мелким проказникам, кормила их одним из своих заготовленных для работы бутербродов. Но только одним! А то раскроют рты и ждут, ишь чего! Я, может, тоже кушать хочу, дурынды летучие!»

Складское отделение Первой Городской Больницы Города Хаким. Затаскивая крупные и в меру тяжёлые мешки, до отвала полные ароматного солода, внутрь заветного здания, Радиохэд и Стил, будучи на финальном рубеже к своей заветной цели, работали довольно эффективно, преодолевая лабиринт из стальных пластин, полный мелкого производственного мусора наподобие шестерней и болтов, менее чем за минуту. Отдышавшись, довольный инженер с улыбкой на морде расположил свежие, только купленные компоненты для пивоварения близ уголка, определённого исключительно под хмельно-пенные цели.

Неспешно наполняя пустой металлический чан водой, текущей по трубам от местного чистого источника на благо больничного оборудования, Хэд попутно распаковывал мешочки и подготавливал громоздкую нагревательную плиту, подключая ту к главному источнику местного напряжения, отчего лампы во всём здании тут же гасли. С другой стороны, то было раннее утро — они не были включены, а значит и помешать это никому не могло. Лишь редкое мерцание осветительных приборов на самом складе порой настораживало, однако и с этой трудностью бывалый инженер справлялся на отлично, в случае экстренной необходимости полностью обесточивая пару этажей крупного здания, что стояло поблизости. «Вам пару минут без света посидеть – мне целый месяц удовольствия!» — как любил выражаться по этому поводу хитрый жеребец, во благо пивоварения способный пойти на не самые одобряемые обществом поступки. Но кому его судить? Должно быть, многие, если не каждый, пони, расположи прямо перед их носом объект их верховного вожделения[7], пошли бы на всякую, даже самую нестерпимую гадость, дабы заполучить его в свои копыта.

— Сеньор Хэд, моя помощь предоставлена – ожидаю вашей части сделки, — в который раз смакуя сладостные ощущения, даруемые ароматным имперским[8] табаком, в букете запахов которого буквально чувствовалась изысканность северных нравов, произнёс Стил, похрипывая низким басом.

— В-вы издеваетесь?! – сплюнув от неожиданности на пол только заваренным кофе, выпалил неожиданно для самого себя уставший пегас, завидев в зубах собеседника опустошённую наполовину трубку. – Вы же только-только заполнили её! Мистер Стил, я понимаю, что это не моё дело, но, во-первых, вы у меня в гостях, так что, будьте добры, погасите свою пыхтелку, пока сигнализация не сработала — поправив съехавшие с нома очки, потребовал серьёзным тоном хозяин небольшой, но весьма комфортной комнатки. И, как бы то ни было неудобно для гостя, повинуясь нравам достойного уважения хозяина, Стил затушил трубку, макнув в разогретую докрасна чашу, полную пепла, обожжённым пером. – А во-вторых, не сочтите это за оскорбление, но у меня есть вопрос: вы, что, пробегая рысью и неся на спине утяжеления в несколько килограмм, умудрялись курить?

— Подождите-подождите, — характерно выставив перед собой крылья, дабы подкрепить ловким жестом недопонимание, спустя несколько долгих секунд после исполнения просьбы начал не подумавший о ней сразу Стил. – А как так выходит? Я у вас близ машины пыхтел и пыхтел, а тут – так сразу сигнализация?

— Да, — кратко ответил Радиохэд, поправив разлетевшуюся на бегу во все стороны гриву. – Начнём с того, что варка пива сродни зарождению ребёнка в утробе, а ваше курение повредит вкус и аромат конечного напитка. Ну и если вы были достаточно осмотрительны, то наверняка увидели в инженерке новенькую аварийную кнопку. А теперь сделайте выводы о моём рабочем месте, если там даже минимальную систему безопасности я только вчера поставил, — немногословно разрешил недопонимание инженер, сполна удовлетворив интерес гостя, что в ответ на это лишь медленно кивнул.

— Кстати, насчёт бега с табаком, а что вас так удивляет? – ухмыльнувшись, ответил побитый временем чёрный пегас, предоставив своему молодому собеседнику на обозрение собственное крыло, четверть перьев и шерсти на котором были выжжены, оголяя розовую кожу.

Благо, разглядеть это можно было лишь в том случае, если суровый господин сам позволял наблюдателю увидеть подобное, раскрывая перед тем лётную мышцу во всю её ширь. Повезло, что ожог этот имел место в области крыла, прилегавшей непосредственно к телу, что позволяло не шокировать лишний раз особенно любопытных горожан на улицах города. По привычке взяв трубку в зубы, однако не закурив, пегас дополнил свой ответ, глядя на стойку с приготовлениями юного пивовара:

- Будь вы там, где был я, сеньор Хэд, у вас даже вопроса б такого не возникло, — многозначно взглянув на своего собеседника исподлобья с едкой ухмылкой, Стил продолжил. – Впрочем, никогда вам такого не пожелаю. Не думайте, мол, я горделивый такой, изображаю из себя бывалого и все дела, — изо всех сил пытаясь не затягиваться тускло тлевшим в чаше табаком, на удивление спокойно стелил жеребец. – По вам, сеньор, видно: участь моя вам никак не пойдёт на пользу. Вернее, на пользу она не пойдёт никому, а вот по отношению к вам она ещё и несправедлива будет, вот.

Глубоко вздохнув, воссевший за грязным проектировочным столом Радиохэд, окружённый толстыми стопками книг по промышленной геммологии[9], не выдержав, выпалил:

— Да что вы заладили со своим «сеньор»! Уж простите, но слух режет, честное слово. Мистер Стил, если вам не будет в тягость, ответьте: вы не местный?

— Местный, — серьёзно ответил кивнувший пегас, и, насладившись неловкой паузой со стороны собеседника, продолжил, издав заразительный смешок. – Да ладно, это я так, забавы ради дурь всякую говорю. Конечно, я не местный. Моя родина – Гемтаун!

Выбравшись наверх из грязной подвальной ямы, пара эмоционально вымотанных кобылок наконец смогла вдохнуть полной грудью свежесть чистого воздуха, почувствовав под копытами твёрдую плитку, судя по окружавшей обстановке, проходного зала. Оглядывая золотисто-бежевые стены помещения, составленные преимущественно из крупных резных блоков цветной глины, что были украшены незамысловатым узором, известным ещё в античности, меандром[10], спутницы опёрлись каждая о свою стену в надежде переварить случившееся, оценивая обстановку не самого гостеприимного окружения.

— М-мисс Лайт, — уже было начала робкая, но практически отошедшая от шока пони, пытаясь склонить свою спутницу к важному диалогу, однако та предпочла прервать её.

— Мисс Прудэнс, — тоскливо вздохнув, отрезала холодная особа, копыта которой к тому моменту, медленно подтекая тёплой кровью, образовали на плитке под ней миниатюрную лужицу из вязкой алой жидкости, выразительно залив тем самым несколько узорчатых выемок в мозаике пола. – Прошу, не заставляйте меня разочаровываться в вас, — не менее печально выдохнув, она добавила, — И во мне сверх того, что я уже успела испытать…

Не найдя в себе должной силы духа, пони-психолог отступила, начав неловко метаться глазами по поросшему лозами залу в поисках спасительной подсказки, несмотря на горький опыт предыдущего испытания, в ходе которого даже исчерпывающее знание не смогло спасти одну из них от получения серьёзных увечий. Благо, возможностей у сего помещения было не то чтобы слишком много: над головой сиял высокий пятиметровый потолок, закруглявшийся к самому центру, из которого, ярко освещая зал, свисала к полу вычурная золотистая люстра, своим странным видом повторявшая очертания древних настольных канделябров[11], имевших крайне изломанную форму. Ровно как и в предыдущей камере, пол здесь был усеян разросшимся мхом и дикими виноградными лозами, однако, в отличие от предыдущего места заточения кобылок, плитка этого зала казалась наиболее ухоженной: порой, на определённых участках крупной мозаики, даже становилось возможно разглядеть через хаос природного происхождения отдельные элементы красочной буро-жёлтой картины.

«Ладно, мисс Лайт нужно побыть одной», — неспешно поднявшись, подумала про себя Прудэнс, подходя к широким двойным дверям, ведшим в некое помещение, отзывавшееся через толщину широких стен краткими звуками стрелецкого свиста, который чаще всего можно услышать в тире в момент отпускания игроком натянутой до предела тетивы. Глубоко вздохнув, земная пони распахнула двери и, дожидаясь заветного скрежета отворившейся конструкции, закрыла глаза, про себя надеясь: «Прошу, пусть испытание начнётся внутри! Я не хочу погибнуть в сете, безмолвно открывая двери внутри пугающего до мурашек античного храма!»

— Подождите, мисс Прудэнс? – нахмурив брови, неспешно огласила Дэйлайт, обратившись к своей собеседнице, которая тут же подпрыгнула на месте от эха, несколько раз прошедшегося по залу благодаря сильному голосу её пациентки. – Сегодня ведь выходной, верно?

Прудэнс нервно сглотнула, готовая упасть в обморок ещё до того, как перед её взором покажется грядущее испытание, полное смертельных ловушек, наверняка скрытых в непроглядных выемках стен или пола: она знала, что любое испытание этого сета просто меркнет на фоне разрушительности гнева её нестабильной спутницы. Обернувшись, психолог подогнула под собой дрожащие коленки и, обманчиво улыбнувшись, попыталась предотвратить развитие и без того обострённого конфликта:

— М-мисс Лайт, я-я могу объяснить!

— Что вы можете объяснить! – приближаясь к обомлевшей от ужаса кобылке, грозно перебила ту высокая особа, в глазах которой, казалось, пылало нетушимое пламя. – Вы заставили нас сломя голову нестись на работу в выходной день! Казалось бы, незначительная поправка в расписании, верно, мисс Прудэнс? – грозно нависнув всей мощью своего рослого телосложения над собеседницей, спросила Дэйлайт, рассерженно шипя сквозь зубы и стараясь не опускаться до оскорблений. – Но вы, чтобы вами не движило, должно быть, не подумали о том, сколь знаменателен для меня мой единственный выходной на неделе: вы лишили меня всего, начиная встречей с моими любимыми жеребятками и заканчивая заслуженным массажем в СПА, на который я обычно записываюсь за пару недель, чтобы успеть туда до закрытия! И, будто бы того было мало, судьба решила добить меня окончательно! Теперь я стою перед вами, не чувствую передних копыт, с меня стекает кровь, а мы даже не знаем, что дальше делать! – изрядно напугав свою собеседницу, Лайт отошла чуть дальше, тоскливо окончив свой монолог, по большей части являвшийся криком загнанной души. – Объяснитесь сначала перед самой собой, а уже затем пытайтесь вразумлять других, мисс Прудэнс.

Тем временем за спиной поникшей земной пони, тоскливо обернувшейся на шум древних механизмов, встретив разорванную конфликтом пару густым изумрудным дымом, стелившимся по полу, показался, на удивление, ничем не примечательный холл. За одним лишь исключением: плитка его, что застилала большую часть пола, еле проглядывавшегося сквозь болотную дымку, в отличие от оставшегося позади зала ожидания, представляла собой полуметровые блоки, разделённые меж собой плотными полосами ткани угольного цвета. Тяжело вздохнув, Лайт короткими шагами приковыляла к выделенной мелом границе раздела безопасной зоны и поля, одним лишь своим необычайно загадочным видом пестрившего неизведанными опасностями.

Почувствовав на своём посиневшем переднем копыте влажное прикосновение некой леденящей кожу ткани, устремлённая к выходу особа замерла на месте, с силой сжав челюсти, пока боль, растекаясь по телу, судя по ощущениям, спровоцированная концентратом некой обеззараживающей мази, медленно утихала, в конечном счёте оканчиваясь лёгким покалыванием на кончиках забинтованной конечности. Внимательно присмотревшись к пахнувшему медицинским спиртом белоснежному полотну, плотно облегавшему обвисшую кожу на повреждённой части тела, Лайт невольно улыбнулась, узнав в том ЛМО верной спутницы, что трансформировалось в некое подобие простого копытного фиксатора. Приободрённая единорожка, выждав достаточно на благо местного восстановления важных точек ведущих копыт, двинулась вперёд, продолжая хранить молчание.

— А к-как же «спасибо», м-мисс Лайт? – играя с огнём, робко упрекнула свою грубую, холодную, молчаливую собеседницу пони-психолог, решившаяся на отважный шаг — лишившаяся собственного ментального оружия, лишь бы пострадавшая особа могла пережить грядущие испытания, не пав жертвой еле переносимых болей.

Столь же жёстко и безэмоционально, как и во многих стрессовых ситуациях, Лайт ответила, изучая фактуру пахнущего сыростью песчаного поля, усеянного незаметными капканами:

— За что мне вас благодарить? Вы поступили по справедливости, откатив тем самым последствия своих необдуманных решений, но, даже учитывая это, отвешивать вам низкий поклон я не собираюсь, — тоскливо произнесла она раздражённым тоном, оставаясь верной своим принципам, и под конец добавила, глядя прямо в душу и без того зашуганной спутнице. – Не забывайте, мисс Прудэнс: вы – та проклятая мелкая искорка, что разожгла вокруг меня кострище, пустив мою мирную и спокойную жизнь под откос!

«Вдоволь насладившись утренним пением птичек, я вскакивала со скамьи, наблюдая за разлетавшимися по округе голубями, уносившими в своих клювиках кусочки свежей ароматной булки. Прохаживаясь по обыкновенно мокрому каменному тротуару, я придавала своему костюму опрятный вид, подвязывая на шее тёплый шарфик и сдвигая на рог широкую весеннюю шляпку, что придавала моему виду особенную галантность.

Не менее примечательной культурно-духовной станцией на пути к нашей городской лечебнице являлся Сансет-Бульвар, единственная аллея в городе, отличавшаяся невероятной ухоженностью и интересной историей образования. Буквально в метре от зелёного ограждения, за рядками пышных деревьев, по обе стороны прогулочной тропинки, выстраиваясь в ряд, виднелись местные маленькие магазины сомнительного качества. Безусловно, до золотых торговых рядов столицы ему было далеко, однако, если не брать в расчёт вечно заполненный зеваками центр, Сансет-Бульвар по праву считался главным источником для продвижения внутренней экономики нашей деревеньки под названием «Хаким».

Несколько наспех выстроенных цирюлен[12], по одной кофейне и чаёвне, ароматно выдававшим своё присутствие, стоило только сделать шаг по любой из сторон аллеи, и бесчисленное множество фермерских лавок, забитых зачастую ржаным хлебом или же различными овощами – всё это и даже большее вежливо встречало горожан в главной торговой жилке нашего города. Прохаживаясь вдоль низеньких зданий и вытянутых лавочек, я зачастую видела в окнах кокетливых дам и господ, ворковавших друг с другом при тусклом свете рассветного зарева, и моё сердце невольно сжималось, пусть я и не была ярой приверженкой романтического жизненного уклада.

Вдалеке виднелось заветное здание, вокруг еле различимо шумели ранние посетители, кучно собиравшиеся возле только открывшихся магазинов, отчего внутри становилось теплее, а сама я окончательно оживлялась, чувствуя себя готовой к новому дню. И кто бы мог подумать, что всего лишь четверть века назад на этом месте была пустая полянка!

Ну, как пустая…. Территория та была включена в проект городского благоустройства, потому к моменту зарождения первых зданий на территории знаменитого Сансет-Бульвара вдоль аллеи уже росли две линии раскидистых душистых ясеней, и то сыграло свою роль в формировании первой «зелёной» лавочки. Мисс Вайт Страйпс, мысль которой и легла в основу всей структуры первого в своём роде цветущего рынка, поступила крайне креативно, решив расположить свою сувенирную лавку в месте, казалось бы, совершенно неуместном для шумной торговли. Стоит ли объяснять, что мисс Страйпс сорвала куш на своей идее, шедшей в разрез с культурно-экономическими понятиями того времени? Да и нашего времени, если уж говорить честно.

День ото дня праздно слонявшиеся по аллее горожане, останавливаясь возле пестрившего красками газетного киоска, были готовы обратиться к её владелице за товаром уже по той причине, что деревянная рубиново-серая кабина выглядела совершенно не к месту среди полого травянистого поля. Более того, подобная мерзость тут же спровоцировала скандал в рядах защитников природного наследия. Собираясь возле будки, они высказывались: «Да как вы смеете плевать в морду традициям, что были нерушимы годами! Места, подобные этому, — ни что иное, как зелёные храмы, в которые пони всегда приходили перевести дух и задуматься о высоком. В них нет места вашему грязному бизнесу, новостям, которые только для того и созданы, чтобы нервировать вечными конфликтами наше мирное население!» — но мисс Страйпс, самодовольно улыбаясь, лишь показательно закрывала перед ними створки окошка, наслаждаясь утренней чайной церемонией под шумы бесившихся за оком господ. Как бы то ни было странно, заведение сие было столь контрастным, что, вопреки ожиданиям скептиков, начало пользоваться нехилой популярностью, и уже вскоре, буквально через месяцок, близ аллеи была возведена первая хакимская кофейня, обозначив тем самым новую веху в развитии экономики города.

Порой я шла вдоль этих рядов и задумывалась, насколько же упрямым и своенравным эгоистом нужно быть, чтобы идти наперекор всем вокруг тебя, сколь сильно порой необходимо послать всех к Дискорду на куличики, лишь бы твоя заветная цель осуществилась. И с улыбкой на мордашке я продолжала двигаться к больнице, до которой оставалось копытом подать. Я улыбалась искренно, потому что знала одну простую истину: альтруисты не смогут сделать мир лучше – сделать мир лучше смогут только убеждённые эгоисты, в планах которых по счастливой случайности окажется нечто полезные для всех остальных. И я была абсолютно убеждена, что в нашей стране такие пони ещё не перевелись. Что уж отрицать, я и сама горела желанием в один день стать одной из них!»

— Мисс Прудэнс, мне будет необходима ваша помощь, — нехотя начала Дэйлайт, отвернувшись от пола, плотно перекрытого слоем непроглядной изумрудной дымки. – Как вы понимаете, я не собираюсь идти на поводу у этого умника, потому мне жизненно необходимы мои знания в области химии и ваши в области психологии, — сняв с головы широкополую шляпу и зачерпнув в неё горсть едкого газообразного яда, единорожка начала объяснение ситуации для своей спутницы, воссевшей на некоем песчаниковом подобии античного дивана. – Судя по тому, что меня начало клонить в сон даже после той нехилой встряски, испытание началось ещё задолго до нашего прихода в эту комнату, — вылив изумрудного оттенка дым на пол прямо перед задумавшимся психологом, Лайт заключила. – Мы уже медленно умираем, мисс Прудэнс, и дым этот – ни что иное как подкрашенный, сконцентрированный угарный газ.

— О-о, у-у меня есть идея, м-мисс Ла, — приободрившись, радостно выкрикнула земная пони, готовая предложить свой вариант решения тяжёлой проблемы, однако, будучи перебитой мисс своеволием, тихонько присела обратно, тоскливо выдохнув.

— Я уже спланировала каждый шаг, необходимый нам для продвижения к следующему сегменту храма, однако мне нужна ваша консультация. Я уверена, с вашей тягой к изучению всего и вся ради личных достижений вы без труда ответите мне на мой вопрос, — взводя разогретый револьвер и направляя его дулом в сторону океана мятного дыма, спокойно произнесла Лайт. – Как вы думаете, насколько быстро работает мозг пони, когда он подвержен паническому страху, что вызван удушьем от углекислого газа?

Тем часом близ складского отделения больницы.

— Благодарю, сеньор Хэд, бывайте, — сняв в знак глубокого уважения свою фетровую ковпоньку ониксового налива перед провожавшим его пегасом, бархатным басом отстелил детектив, укладывая в карман широкой куртки алый самоцвет, искривший близ металлических стяжек костюма миниатюрными разрядами бордовых молний.

— Не стоит, мистер Стил, — поглядывая по сторонам, дабы пресечь возможные попытки анонимной слежки, кратко ответил Радиохэд, держа за спиной мешок золотых монет. – С вами приятно иметь дело, но, прошу, больше не появляйтесь на моём пороге. Камень оставите вечером в указанном месте.

— Сеньор, уверяю вас, оказанная вами помощь не пройдёт мимо, и вы скоро сможете услышать громкие новости, коими будет пестрить каждая городская улочка, — ехидно ухмыльнувшись, проговорил Стил, закуривая трубку.

— Как вам будет угодно. Всего доброго, — захлопнув дверь, без прикрас попрощался с гостем юный пегас, боязливо запершись внутри склада, шаги внутри которого ещё пару мгновений отзывались эхом с наружной стороны металлической двери.

Главный холл больницы, десятый час утра. Обильно одарённый осуждающими взглядами персонала суровый сгусток угля с крыльями за спиной, вольготно закинув копыта за край диванного подлокотника, наслаждается теплом восходящего солнца, пробивающегося согревающими лучиками сквозь пелену густой уличной растительности. Повинуясь указам повсеместных информационных стендов с правилами безопасности, Стэндин Стил отказывает себе в потреблении благ душистой махорки[13], компенсируя то не менее бестактным, однако, стоит признать, безопасным актом, проминая под собой мягкие подушки комфортабельной софы.

Наслаждаясь нотками успокаивающего блюза, с переменной чёткостью доносившимися из-за стёкол информационного окна, пегас решил позволить себе пару минут заслуженного отдыха и, надвинув широкую шляпу поверх постепенно слипавшихся глаз, медленно опустил веки, в мыслях возжелав, чтобы весь персонал, нещадно надрывавший близ него свои голосовые связки, катился на все четыре стороны.

Так и лежал он в обществе самого себя, лишь изредка подёргиваемый излишне храбрыми добровольцами, в ожидании задержавшейся спутницы, с головой погрузившийся в фантазию сладких грёз. Из приоткрытого окна, насвистывая звонкую трель, порой завывал тёплый ветерок, обдувая свисавший с дивана плащ спавшего господина и охлаждая нагревшуюся за утро белую плитку обширного зала ожидания, светлая обстановка которого великолепно гармонировала с густыми кустиками культурных растений, высаженными близ журнальных столиков

— Сеньор Стил, — важно задрав кверху поморщенный носик, стеснённо пропищала элегантная пегаска, надув порозовевшие щёчки. – Что вы себе позволяете! Немедленно поднимитесь: вы не в каком-то хлеву лежите. Это больница! На этом креслице, если вам, конечно, есть до того дело, будут располагаться и другие посетители – я уже не говорю о уставшем персонале!

Будто бы назло принципиальной, правильной красавице потягиваясь на удобной лежанке, пегас, прикрыв рот крылом, раззевавшись, поприветствовал свою в кой-то веке прибывшую спутницу:

— Эт ты верно подметила, Би, «если мне есть до того дело», — заткнув зубы обкусанным мундштуком, бодро съязвил Стил, направляясь к выходу из здания. – Но, как говорится, век живи, век учись, а всё равно ничему не научишься.

— Вот именно, — показательно фыркнув, высказалась Би, шагая вслед своему кавалеру, — вам бы следовало уже научиться манерам, сеньор Стил!

— Эх, кобыла ты моя, кто ж тебя мозгой так при рождении обделил…. Манеры, по большому счёту, были придуманы и закреплены теми бездарями, кто не мог иначе оскорбить своего собеседника! – сплюнув на траву, жёстко выпалил задымивший жеребец. – Читал я одно время эти ваши книги по этикету. Вот кому какое дело, справа я или слева вилку во время обеда положу! Я кому-то этим помешаю или что? – активно жестикулируя распахнутыми крыльями, рассуждал взведённый пегас. – Вот и получается, что манеры ваши хвалёные ни что иное как очередной инструмент знати, старающейся возвыситься в чужих глазах на пустом месте!

— Но сеньор Стил, вы ведь именно что мешали, столь нахально игнорируя просьбы медицинских сотрудников! – расположившись на спинке своего спутника, немедленно возразила грациозная леди, протянувшая тому стопку измятых листов, каждый из которых был исписан с обеих сторон свежими густыми чернилами.

— Так, ладно, дурёха, всё с тобой понятно, — кратко изрёк тяжко вздохнувший Стил, осознав, что доскональное объяснение сути чего бы то ни было этой особе равноценно получасовому диалогу с кирпичной стеной. Мельком оглядев ключевые моменты каждой из предоставленных записок, жеребец удивлённо заключил, оттянув ото рта курительную трубку. – Выходит, ты что-то да смогла раздобыть, Би? Не верится, — заново приставив пыхтевшую угольным дымом деревяшку ближе к губам, он продолжил, двигаясь с собеседницей на спине в сторону центральной городской площади. – Заигрывала, небось, с жеребчиками ради информации, а?

Залившись густым алым румянцем, кобылка тут же возразила своему бойкому на язык кавалеру, недовольно скрестив передние копытца на груди в знак протеста:

— Ничего подобного, сеньор Стил, не было! К тому же, — Би резко переменилась в интонации, с раздражения на гордость, махнув крылом в сторону своей мордашки, сгоравшей от смущения ни то за себя, ни то за своего спутника, с целью одарить то потоком лёгкой прохлады, — жеребчик средь них был лишь один! По большей части я имела дело с дамами, сеньор Стил.

Получасом ранее на территории всё той же городской больницы. Реабилитационное отделение. Библиотека.

«…И тут я оступилась! Я упала! Я, Дискорд побери, упала с этой проклятой платформы, подобно вольной птице, планируя меж останков взорванного дирижабля, стараясь использовать попутные потоки воздуха, дабы ненароком не втемяшиться в какую острую железку. Тут и там стоял непередаваемый на словах грохот, и, казалось, будто это вовсе и не я падаю с небесного судна этих мерзавцев под кодовым названием «Ballbreaker», а все небо горит алым пламенем, выталкивая меня в безопасную зону.

Не стану врать, это были круто, чтоб его! Клянусь, я понятию не имею, что помогло мне тогда выжить, но свист ветра в ушах, сопровождаемый ощущением абсолютной свободы, я не забуду никогда!

— Счастливо оставаться, бандиты хреновы! – что было сил прокричала я им вдогонку, отсалютовав тем остаткам разлетавшегося в стороны корабля, что ещё виднелись в воздухе, после чего на всю округу прогремела жаркая вспышка, откинувшая меня прямиком на ферму какого-то деревенщины, в удобно расположившийся сноп сена.

Какая же я всё-таки удачливая, Дискорд побери!»

— Рей, хватит нам читать эти твои ужасы! – зашуганно подёргиваясь под тоненькой простынкой, вежливо попросила Мёрси своего коллегу, что, упиваясь деталями приключенческого романа, никак не мог насытиться красками повествования. – Страшно ведь! А вдруг там кто п-погибнет?

— С первой частью сказанного Мёрси я согласна, — сухо выпалила самый разумный стажёр из всей троицы, мудрая не по годам мисс Блоссом. – Прекращай засорять свою голову подобным: здесь ни стиля, ни идеи, ни сюжета!

Закрыв толстенький томик знаменитого футуристичного романа «Падшая Эквестрия», закативший глаза жеребец лишь фыркнул, нахмурив брови, и возразил:

— «Засорять»? Тоже мне, Блоссом! – глядя на скучную серую книгу без обложки, что находилась в копытах его серьёзной собеседницы, Рей издал короткий смешок. – В нём, если вы не знали, уважаемая, — намеренно обращаясь к ней на «вы», подкреплял свою позицию юный стажёр, — сделан уклон на реализм! И в основе главного сюжетного конфликта стоят вечные моральные самоистязания главной героини – разве это не может вдохновлять?

Глубоко вздохнув, Блоссом нашла в себе силы ответить, закрыв покрасневшую от стыда за своего чрезмерно простого в этих вопросах коллегу морду:

— Ты вообще понял, что только что сказал? – покручивая ведущим копытом у виска, и тем самым намекая на уровень интеллектуальных способностей её коллеги, коротко задала риторический вопрос начитанная кобылка. – Главная героиня, душа которой вечно мучима моральными дилеммами? Извините… Что? Да будь у реальной особы проблемы подобного характера, она бы не то что героем стать не смогла – она бы потревожить прохожего в лишний раз побоялась, чтобы время узнать! – выждав необходимую для переваривания информации паузу, она прибавила. – Вот, послушай, невежда ты литературная! Никакого вранья: настоящие характеры, суровые реалии и сподвигающие к размышлениям мысли о вечном!

«Ты здесь ещё? Беги поодаль, госпожа!

Беги на край живого света, Стар!

Быть может, на отшибе жизни этой,

Исполненной лжецов и самолюбов,

Пройдя сквозь бурю, я приду

И встречу наконец свою погибель!

И будет светлым духом прах мой распылён

Над тем прудом, где ты давно,

Отдавшись вволю радостям мирским,

Так горевала одиноко!

О, Стар, беги, прибуду скоро я!»

— Какая грация слов! Какое поле для размышлений! – демонстративно подняв копыто к потолку, драматично произнесла Блоссом, поправляя съехавшие с нома очки для чтения. Не прошло и мгновения, как вдохновенную речь кобылки пресёк вид развалившегося в кресле единорога, сонно пускавшего слюни, что был расслаблен скудным до событий фрагментом некой классической поэмы. – Доброе утро, Рей! – похлопав копытцами друг о друга, пробудила того рассерженная пони.

— И после этого ты мне говоришь, что в моей библиотеке сплошное фантазёрство? – издав смешок, поспешил поставить на место свою коллегу Рей, воспользовавшись удачно подвернувшимся моментом. – Знаешь, я тогда, конечно, не жил, нравами подобными не располагаю, но что-то мне подсказывает, что никто, повторюсь, никто в здравом уме, — передразнив крайне показательны жест своей нахмурившейся собеседницы, единорог продолжил мысль, — не стал бы излагать свои мысли подобным образом! Да и кому интересно читать нудные многословные тирады, в которых романтизируется смерть? Чтобы взгрустнуть? – жеребец демонстративно фыркнул, закатив глаза. – Такое себе удовольствие – я считаю, что литература должна быть в радость. Если я захочу преисполниться тоски, я, скорее, закрою книгу и оглянусь вокруг: много времени мне для того не понадобится, уверяю, впрочем, как и тебе, Блоссом.

Вежливо поклонившись чуть не повздорившей троице, к занятому читальному столику подошла разодетая в бежевое кружевное платье элегантная пегаска и, обмахивая себя тоненьким крылом, аки веером, поздоровалась, обратив на себя внимание тройки любопытных глаз:

— Доброе утро, сеньор. Доброе утро, сеньориты. Позвольте, я потревожу вас на пару минуток? Я, с вашего позволения, хотела бы обсудить с вами пару вопросов касаемо мисс Твитчинг Дэйлайт.

— Да вы, что, из ума выжили, мисс Лайт?! – уносясь на всех парах из зоны поражения, невольно выпалила напуганная донельзя пони, выискивая среди фигуристо срезанных осколков подвальной камеры в безопасной комнате нечто, способное сойти за щиток от снарядов.

— Я повторяюсь: я не собираюсь мириться с его правилами, поэтому в ваших же интересах ответить мне скорее, — сохранив в себе еле дотлевавшую где-то внутри долю здравого рассудка, жёстко отчеканила статная особа, выйдя за порог комнаты испытания, но продолжив держать револьвер направленным на свою цель.

Нервно сглотнув слюну, психолог, в одночасье оценив возможные последствия грядущих действий со стороны её чрезмерно боевой пациентки, спешно выдала, стараясь держать темп дыхания ровным:

— Б-быстрее-то мозг работать будет, насчёт этого можете не сомневаться, м-мисс Лайт, — резко потупив тяжёлую голову в пол от осознания того факта, что сказанными словами она буквально произвела выстрел на другом конце комнаты, Прудэнс срочно добавила. – Н-но вот з-здравый смысл этой работы п-пропадёт!

— Не беспокойтесь, мисс Прудэнс, позвольте я поясню вам детали моего плана, — сухо изрекла Лайт, левитировав пред собой широкий осколок бывшего пола, имевший сравнительно небольшую толщину, перекрыв тем самым потенциальные пути распространения пламенного жара грядущей угрозы. – Досконально изучив текстуру[14] пола близ условной стартовой лини, задействуя для того магию, которой я сдвигала прочь густой дым, я поняла: помимо всего прочего, эта плитка отображает некую извилистую карту. И, как я понимаю, карта эта необходима нам для дальнейшего продвижения, — громозвучно щёлкнув курком, звук от которого эхом прокатился по просторному залу, единорожка подвела свой монолог к завершению. – Карта эта, однако, повторяется на каждом блоке, что я рассмотрела. За одним лишь исключением – каждая из них располагает белой отметиной в различных местах, что, как я полагаю, является намёком на конечный пункт назначения!

— С-стойте! – осознав до жути крайние методы, с помощью которых её спутница собиралась достигнуть цели, пискляво обронила психолог, зрачки глазок которой в тот момент, казалось, ужались до размеров крохотных чёрных бусинок. – В-вы не можете т-так рисковать!

— Вы так думаете, мисс Прудэнс? — ехидно ухмыльнувшись, напыщенно спросила Лайт с характерной самодовольной интонацией, начав спускать курок и, не дождавшись ответа, произнесла. – Что ж, мой { BIG IRON } думает иначе!

БАХ!

Под еле различимые отзвуки писка скулившей за спиной земной пони, взмолившейся о пощаде, Дэйлайт, даже не дрогнув, дала оглушительный залп с таким холодом, что иного при взгляде на то могло до костей пробрать. Из разогретого дула револьвера, нещадно рассекая на лету плотное воздушное пространство, вылетел стальной серебристый патрон, оставив на месте вылета миниатюрное облачко белого дыма. Трудно поверить, но обеим дамам в тот короткий миг показалось, будто само время исчезло и существовал лишь один момент созерцания назревающей неизбежной катастрофы.

Прорезав толщу скоплений плотного угарного газа, стремительный предвестник разрушения вторгся в незримое для наблюдавших кобыл пространство, оставив за собой живописно вившийся изумрудный след из завихрений разверзшегося пред ним воздуха. Однако Твитчинг Дэйлайт не была бы столь уверенной в своём плане, не включив эту деталь в последовательность для реализации задуманной идеи заранее.

ЧИРК!

Проскользив краешком корпуса гильзы по особенно заострённой поверхности пола, закрученная пуля, разделившись на несколько самостоятельных осколков, издала специфический звук, нехило поцарапав поверхность глиняного блока и высвободив разрушительную энергию наружу в виде тусклой бордовой искры, что, коснувшись облака зелёного дыма, тут же произвела необходимую реакцию. Угарный газ начал пылать голубым пламенем.

Обе кобылки зажмурились, не желая получить болезненный ожог на самом чувствительном органе чувств, и отвернулись прочь, внимая навострёнными ушками треску сгоравшего газа, что, соединяясь с кислородом, образовывал не менее опасное, но в то же время занимавшее меньшее пространство соединение – углекислый газ.

Прошла минута, и спутницы почувствовали затруднённое дыхание, лёгкое головокружение. Ничего страшного притом, как ни странно, не произошло: догоравший голубым пламенем ядовитый газ, выходя тонкими струйками из-под щелей в плитке пола, лишь тускло светил, подсвечивая лёгким сиянием бесчисленное множество двойников необходимой кобылкам карты. Через силу открыв глаза и оглядевшись по сторонам, расслабленно выдохнувшая Прудэнс тихонько протянула:

— М-мисс Лайт? А, что, э-это всё? Ф-фух, я-то думала, в-вы собираетесь в-взорвать весь этот х-храм, чтобы выбраться!

— Я и собиралась, — неловко призналась смутившаяся единорожка, на надувшихся щёчках которой выступил еле заметный румянец. – Но…. Скажем так, этот вариант тоже нам подходит, мисс Прудэнс, так что вперёд! Срочно находим отличную от остальных карту и уходим! Как я полагаю, у нас есть около одной минуты.

Не дожидаясь действий своей замешкавшейся собеседницы, Дэйлайт ринулась вперёд, выглядывая среди коротеньких языков пламени верный фрагмент, что должен был привести тех к долгожданному спасению. Отойдя от шока, земная пони вскочила из-за укрытия и как можно скорее присоединилась к поискам, внимательно разглядывая разметки, нанесённые на глиняную поверхность разгорячённой плитки.

— Мисс Лайт, ну вы скоро там?! – настороженно подзывая замешкавшуюся спутницу, надрывалась земная пони, стоя под аркой, что вела в пучину извилистых коридоров.

— Д-д-да, я нашла! – победоносно воскликнула испуганно шатавшаяся единорожка, жадно глотавшая посиневшим ртом драгоценный воздух, в котором она надеялась почерпнуть хоть чуточку целительного кислорода. – Крохотный красный крест в углу западного коридора! Двигайтесь туда, мисс Прудэнс! – схватившись за горло, агрессивно прокричала Дэйлайт, назло коварному залу продолжая двигаться в сторону выхода широкими шагами, с каждой секундой дававшимися той тяжелее.

Без лишних запинок верная спутница суровой леди, видя показательную самоотверженность чрезмерно вымотанной коллеги, ринулась той на помощь и, предоставив слабую, но действенную поддержку в виде своего коротенького плеча, помогла той добраться до заветного входа в тускло подсвеченные коридоры, формировавшие нечто наподобие лабиринта, тоскливо приговаривая про себя: «Мисс Лайт…. Когда же вы наконец начнёте слушать то, что я вам говорю!»

Тем временем в библиотеке реабилитационного отделения.

— Доброе утро, мисс! – первой отозвалась Мёрси, единственная пони из компании, не втянутая в долгие и бессмысленные субъективные споры, на миг выглянув из-под тонкой простынки и нежно улыбнувшись подошедшей пегаске, сверкавший в лучах восходившего солнца стальными деталями своего вычурного кружевного костюма.

— Рада приветствовать столь любезных собеседников, — учтиво поклонившись вежливой единорожке, мордашка которой в ту же секунду залилась багряным румянцем, галантно осыпала отчасти незаслуженными комплиментами компанию конфликтовавших коллег грациозная пегаска, заправляя непослушные локоны пышной гривы краем тоненького крыла за ушко. Бесшумно перемахнув через спинку незанятого стула, она продолжила. Слова, доносившиеся из её уст, были подобны сладости весеннего мёда: казалось, будто эта изящная во всех смыслах особа могла вызывать душевный восторг одним только разговором, нотки которого звучали слаще любой романтической симфонии. – Меня зовут Лэ’тэт Би! Уважаемые, в том случае, если вы готовы принять меня для диалога, прошу представиться, — элегантно приземляясь за свободный стульчик в несколько взмахов еле распахнутых крыльев, докончила важную часть делового обращения серьёзно настроенная кобылка.

Вонзившись взглядом в пёстрые закрученные элементы ажурного платья мисс Би, облегавшие не менее великолепные формы, что та одежда укрывала, заведённый несравненным изяществом перформанса[15] единорог, выпучив полные радости глазки, ответил, стараясь сохранить пред взором той невозмутимую морду:

— Эм, ну…. Лично меня зовут Рей! – гордо задрав нос, дабы выглядеть в глазах смутившейся особы кем-то важным, неловко выпалил жеребец, глядя на расположенные близ читального зала дубовые стеллажи, испускавшие на всё помещение приятный суховатый аромат застарившихся книг. Простиравшиеся на полках до самого потолка (что от силы был три метра в высоту), древние и не очень пергаменты с обложками преимущественно горчичного отлива пёстро заполняли пустоту не самой богатой красками миниатюрной библиотеки литературой самых разных жанров и направлений, начиная коротенькими пособиями по личной гигиене и заканчивая бессмертными произведениями классиков художественного слова. – Её зовут Блоссом, — указав ведущим копытом на место, что укромно занимала насупившаяся любительница поразмышлять о великом, с толикой рассерженности обронил Рей, после чего тут же, будто бы с отвращением, обернулся к смиренно ожидавшей во главе стола юной леди, представив выжидавшему сыщику последнего члена их сумасбродной компании. – А это Мёрси! У неё можете особо ничего не спрашивать. Вы лучше мне вопросики задавайте, уважаемая мисс!

— Это ещё почему? – нахмурив брови, броско возразила старшая представительница их странной троицы, нависнув над полным книг столом, дабы поставить на место единорога, что был чрезмерно высокого о себе мнения.

— Одну секунду, мисс Би, — не теряя самообладания, изрёк Рей, изо всех старавшийся выглядеть суровым, но на деле лишь посрамлявший себя и свой далёкий от изысков характер в понимании представительницы прекрасного пола. Последовав примеру своей коллеги и неуклюже перекинувшись телом над закрывавшими гостье обзор стопками разномастных книг, прикусивший губу жеребец, обронив на пол меж собственных копыт врачебную шапочку, шепнул на ушко сердитой собеседнице. – Тихо, Блоссом! Ты, что, не видишь, какая импозантная барышня к нам наконец пожаловала? Да мало того, что она небесной красоты – она ещё и манерна, словно служанка аристократа! Мне глубоко всё равно, что там она хочет узнать от нас: лично я хочу узнать её, да получше…. Так что не мешай мне строить моё будущее, добиваясь её сердца, договорились?

— Ну-ну! И чем же это ты, интересно, решил удивлять сию леди? Постыдные анекдоты про наших коллег травить будешь или что поинтереснее придумал на сей раз? – саркастично выдала вполголоса насмешливо улыбнувшаяся стажёрка, скрестив перед собой копыта.

К слову, уже в одном этом коротком жесте прослеживалась большая изящность, нежели во всём шутовском представлении из кожи вон лезшего жеребца. Неопрятный серый костюм, многие из фрагментов которого вялым мешком обвисали, зачастую касаясь самого пола, оторванные пуговицы, приделать которые владелец халата поленивался уже пару недель, да и в целом не самая выразительная внешность, единственными сияющими бриллиантами которой являлись, пожалуй, ровные густые брови и мужественно выступавший подбородок, — глядя на столь пренебрежительное отношение к самому себе, у иного невольно могла проскочить дурная мысль о господине Рее. Вопреки, однако, всему этому тяжёлый на подъём господин славился среди своих коллег по врачебному делу весьма тактичным характером приятного джентлькольта, что скрывался за вуалью пошловатого[16] нечистоплотного юноши.

— Сеньор Рэй, прошу, простите, что встреваю в вашу беседу с сеньоритой Блоссом, но…. К моему глубочайшему сожалению, я и так не располагаю временем в должной для моего дела мере, — заведя крылышко за голову, ненавязчиво поторопила заболтавшуюся парочку галантная пегаска.

— Вот это ты сейчас смеёшься, Блоссом, а потом посмотрим, как ты будешь смеяться, когда эта красавица будет носить мне в постель чаёк да со сладкими трюфелями! – окончил затянувшуюся перепалку Рей, подмигнув иронично цокнувшей собеседнице, с улыбкой на морде закатившей глаза.

— Да-да, дерзай, ловелас, как скажешь, — звонко усмехнувшись, ехидно изрекла шёпотом откинувшаяся назад стажёрка, принявшаяся самодовольно наблюдать за интеракцией горе-соблазнителя с, возможно, самой очаровательной леди, что, по странному стечению обстоятельств, была вынуждена вести с ним открытый диалог.

Умышленно издав звук громкого покашливания, обременённая и прочими заботами пегаска указала на циферблат своих наручных часов, отчего взгляд каждой персоны за столом немедленно обратился в сторону её недовольной мордашки. Дождавшись должного внимания, она произнесла:

— Итак, уважаемые, как я полагаю, времени на обмен любезностями у нас не осталось, потому перейдём к вопросам, — сказала Би, обмакивая перьевую ручку в чернильницу, холодно перебирая вторым крылом пустые листы бумаги. – Для начала ответьте мне на самый животрепещущий вопрос: является ли мисс Дэйлайт, по вашему мнению, эгоисткой, что пренебрегает помощью рядовых больных во благо собственной выгоды, получаемой от знатных семейств?

В одно мгновение каждый из стажёров будто бы обомлел, потупив голову в пол от осознания сути совершенно ясно понятых ими слов. Вызывая тем самым ещё большее удивление со стороны очаровательного детектива, пони мялись, пытаясь собраться с мыслями, и тихонько бубнили что-то себе под нос.

— Ага! Вот ты и попалась, врунишка! — взбудоражено воскликнул Стил, улыбнувшись во всю ширь вредной угольной морды. – А недавно заливала, что по большей части с бабами говорила! Небось, ещё и танец какой страстный сплясать успела с этим докторишкой меж делом, — покусывая подсохший на ветру мундштук, забавно выдал суровый пегас, отчего сидевшая на его спинке особа, приложив копыто к раскрытому в изумлении рту, вспорхнула, звучно ахнув.

— Сеньор Стил, это уже не лезет ни в какие рамки! Всенепременно извинитесь! – поморщив задранный кверху носик, потребовала скромная леди, морда которой в тот момент казалась одним большим сгустком алой краски.

— Ничего себе! То есть это ты крутила роман за моей спиной с молоденьким парнишей, а извиняться должен я? – презрительно сплюнув в сторону, продолжал раззадоривать свою спутницу на писклявые выкрики беззаботно щеголявший по улице пегас, укладывая в седельную сумку полученные записи. – Ты б кого поприличней нашла что ль! А это что такое? Хилый белый халатик себе под крылышком пригрела. Да тьфу на тебя, дурочка, десять раз!

Присев близ корней ветвистого ясеня, побледневшая кобылка съёжилась, подтянув к себе задние копыта и обняв саму себя широкими мокрыми крылышками. Не сразу приметивший то на ходу, жеребец, излишне затянувший со своей нисколько не претендовавшей на оскорбление коротенькой забавной шуткой, затушив трубку, что нещадно забрасывала окна находившихся по курсу домов крупными клубнями дыма, спешно подошёл к своей огорчённой спутнице, тихонько поскуливавшей в отдалении от его осуждающего взора. Подсев близ неё на одно колено и легонько потревожив её уединённое состояние заботливым шёпотом на ушко, Стил произнёс:

— Прости, Би, я не хотел тебя обидеть, — поглаживая крылом гриву тоскливо фыркавшей леди, проговорил пегас, пытаясь казаться в её глазах смазливым романтиком, однако, поняв, что далеко не тем он добился её сердца, сказал то, что действительно имел в виду. – Ты ведь знаешь, что я это любя! И запомни…. Пока ты со мной, вокруг тебя не будет ни одного вредного пакостящего тебе пони…. Потому что заменить меня я никому не дам! – звонко рассмеявшись, Стил обнял свою спутницу, изо всех сил старавшуюся сохранять тоскливый настрой до конца в знак протеста ехидному, но обворожительному мешку перьев.

Но одна лишь точно сказанная фраза, и позитив взял своё: оттирая мягким крылышком с морды засохшие солёные слёзки, Лэ’тэт Би подмигнула своему кавалеру, радостно запрыгивая тому на спинку, дабы он должным образом отработал последствия своей излишней колкой выходки. Так они и пошли к финальному месту своего назначения, собрав необходимые для расследования данные – к дому Твитчинг Дэйлайт.

Подтаскивая вяло передвигавшую собственными копытами спутницу на укромное место, на каменную софу, выполненную из особенно гладко обработанного песчаника, близ фонтана, успокаивавшего всплесками воды, еле различимыми средь прочих фоновых шумов, шла перепачканная в грязи Прудэнс, халат которой разошёлся по всем швам, отчего по иронии стал напоминать нечто наподобие одеяния диких неразумных племён. Однако честности ради стоит отметить, что робкой земной пони подобное одеяние вкупе со своеобразным естественным макияжем из грязи и листьев, по одной лишь Селестии ведомой причине, было под стать. Трудно было выделить нечто конкретное среди элементов сего вычурного костюма, если его можно было так назвать, однако, если так подумать, контраст, создаваемый хаотичным воинственным одеянием на фоне миролюбивого характера неконфликтной кобылки, и был причиной столь странных проявлений внешней симпатии.

Глазки отдыхавшей Дэйлайт были прикрыты, а посиневшая мордашка её отображала все ужасы болевого шока, спровоцированного двумя последовательными испытаниями, передышка меж которыми, казалось, практически не помогла восстановлению травмированного организма. Поверхностное прерывистое дыхание сопровождалось обильным потоотделением на похолодевшем лбу, что, несомненно, вводило не подготовленную к подобному роду осложнений спутницу в ещё большую панику.

— М-мисс Л-лайт, с-с в-вами в-всё х-х-хорошо? – судорожно подёргиваясь, заботливо спросила не на шутку перепуганная Прудэнс, найдя в себе силы не сорваться на истерику с подступавшей к глазкам влагой.

Подогнув к телу задние копытца, Лайт спокойно ответила, тяжело дыша и говоря невпопад в силу пересилившего рассудок головокружения:

— Я, что, по-вашему, бравый герой древних легенд, чтобы подобные ранения переживать? – с силой сжав челюсти, саркастично ответила лежавшая на спинке единорожка, одержимая старанием ни в коем случае не показаться в глазах своей собеседницы слабой пони. Впрочем, удавалось то слабо, и, взвыв от боли в животе, она воскликнула, обращаясь владельцу этого проклятого храма. – Да кто же ты такой, чтоб тебя! Я клянусь: как только доберусь до твоей поганой морды, ты поплатишься, падаль! – сказав это, сбитая с ног особа закашлялась и, досадно приложив копыто ко лбу, отвернулась от своей спутницы, тяжело дыша в спинку каменного дивана.

— П-перестаньте! В-вам нельзя кричать, мисс Л-лайт! – спешно произнесла земная пони, начав оказывать своей пациентке, поражённой болевым шоком от удушья и закрытого перелома, скорейшую первую помощь.

Одна лишь благая новость средь штормовавшего океана бедствий подогревала тускло мерцавший огонёк съежившегося сердечка чувствительной особы: они пребывали в безопасной зоне крохотной комнатки ожидания, потому могли восстановиться перед уготованными сетом ужасами грядущих испытаний. Миниатюрная комнатка, в уголке которой виднелась наспех сделанная верёвочная лестница, ведшая вниз, в коридоры, полные ядовитого бесцветного газа, в отличие от просторного зала ожидания, не изобиловала яркостью или детальностью художественной отделки окружения. Пожалуй, единственной изюминкой тёмного сырого помещения квадратной формы можно было считать изысканный керамический фонтан, украшенный реалистично детализованным мраморным бюстом тонкощёкой леди с глазами, перевязанными повязкой, и широко распущенной вьющейся гривой. Иному могло показаться, глядя на сию скульптуру, что застывшая в безмолвии кобылка, помещённая на пьедестал почёта, лишена эмоций, но это было далеко не так. Стоило подойти к каменной леди поближе, на расстояние вытянутого копыта, как черты её аккуратной мордашки приобретали пренебрежительный окрас, и виделось, будто эта госпожа отвергает твою кампанию. Но стоило сделать пару шагов назад и отойти к противоположной стенке, самой дальней от загадочного монумента античной культуры, и приглядеться к той слепой кобылке, так казалось, будто она нежно улыбается тебе, еле заметно приподняв уголки рта. На именной табличке близ скульптуры сияла светом золотистая надпись «Леди удача».

«Сансет-Бульвар оставался далеко позади, и вот я уже ступала на землю любимой больницы, ощущая на копытцах нежную влагу утреней росы. Обычно я приходила раньше остальных, вопреки неспешной прогулке вдоль памятных мне мест, потому, раскрывая двери, могла почувствовать свежий воздух даже внутри стен полупустого здания, занятого лишь больными да теми, кто работает в ночную смену.

Я заходила в главный холл и, поднимаясь по лестнице на третий этаж, тут же рысила вдоль коридоров до своего личного кабинета, где, переодеваясь в белый рабочий халат, я восседала за стопками бумаг, дабы разгрести всю нудную работу до полудня. Господин Хэлф вечно захламлял моё рабочее место ещё до того, как я успевала подойти к нему, потому, вопреки вороху навязчивых мыслей разорвать все эти бумажки, я убеждала себя просто приходить чуточку раньше.

Работа была трудной, но мне по силам: операции над пациентами занимали малую часть рабочего дня, потому как по большей части я занималась распоряжением поступающих в травматологическое отделение средств и помощью наименее опытным коллегам…. Безусловно, это было одной из самых главных трудностей для беззаботности моих будней.

Помимо частых перепалок с увиливающими от обязанностей стажёрами, упрёков в некомпетентности прочих коллег и не всегда проходивших гладко разговоров с начальством, благодаря последствиям решений, связанных с…. Медициной и финансами, я была вынуждена иметь дело с мерзкими сплетнями. Треть всего больничного персонала косо смотрела на меня, возмущённо фыркая, стоило мне лишь пройти мимо них: зачастую теми были излишне храбрые представители работников других отделений. Впрочем, хуже оттого становилось лишь им самим. Многие из них делали то из чистого азарта, с пылающим огоньком в душе, думая, как бы затем избежать кары моего агрессивного темперамента, и, как нетрудно понять, избегали её далеко не все. Потому прочие кобылки и жеребчики, продолжая следовать доминантному сформировавшемуся общественному мнению, лишь тихонько пошёптывались у меня за спиной, надеясь, что я не узнаю об этом. Но я знала.

Но что мне оставалось делать? За мной ещё задолго до распространения дурных слухов закрепился ярлык одинокой кобылы, не строившей себе кумиров, не привязывавшейся ни к кому и далёкой от столь близкого общения, как обычно говорят, по душам. Так что, возможно, я и заслужила порицание добрых, невинных пони: в конце концов, довольно часто случалось так, что я оставляла своих нуждавшихся в поддержке коллег совсем одних, позволяя себе выдвигаться в роскошные залы знатного особняка по первому же указу господина Рича.

Быть может, для кого-то сие поведение и было недопустимым – я же видела в нём единственно верный выбор, что был предложен мне моей судьбой, и отказываться от него было бы неразумно. Ровно столь же неразумно, как отвергать вежливо предложенную хозяином дома стакан освежающей ледяной воды в минуту жуткой жажды. Но, как ни странно, вопреки моим же убеждениям, я могу понять тех, кто выступает супротив моих неоднозначных с точки зрения морали решений: кто бы что ни говорил, а в должной мере поставить себя на чужое место не способен ни один ныне живущий пони. Потому и выходит, что реалии их жизни формируют вокруг меня образ прокажённого[17] преступника, что готово пойти на всякую гадость, лишь бы пополнить лишней горсткой золотых обвисающие от богатства карманы. Но, если так подумать, не все ли хотят этого?

И, учитывая это, я твёрдо убеждала себя: изо всей череды возможных распределений средств, что обыкновенно приводят таких безрассудно мыслящих транжир к банкротству, пусть эти финансы лучше будут приходить в копыта здравомыслящей пони с укладом ума, подобном моему, ибо быть щедрым – ещё не показатель исполненного морального долга.

Помимо щедрости пони обязан обладать здравым рассудком и несгибаемым характером, дабы не сдаваться пред препонами судьбы, а давать ей должный отпор, не позволяя благодетели кануть в лету под натиском трудностей жизни. Да, возможно, всё это звучало как извилисто построенное оправдание собственного греха, и многие из моего окружения приговаривали: «Личный эгоизм – родной отец подлости!»

Но я гордо отвечала: «Подлость для одного есть ни что иное как благой деяние для иного… И одной лишь Селестии ведомо, что из этих двух крайностей в действительности является истинно честным подвигом!» »

Выждав около десяти минут до частичного восстановления жизненно важных точек на своём копыте, Лайт поднялась с весьма комфортабельной для их незавидного положения софы и, пошатываясь, раскрыла крохотную дверцу, ведшую в зал испытания. Как и полагалось, комната эта не выдавала свои секреты просто так, учтиво следуя традициям, заданным двумя предыдущими залами удачи. Куполообразная комната, полная тёмных закоулков, тускло освещаемая лишь несколькими затухавшими факелами, предстала взору вошедших спутниц во всей своей красе, вызвав у тех неистовый приступ кашля сухостью воздуха закрытого пространства. На искрившем бордовыми красками высоком постаменте, что возвышался над верёвочной машиной наподобие простейших древних конструкций, имитировавших работу механических часов, посредине замысловато расчерченного вычурными символами пола в рыжеватом сиянии факелов сиял некий рычаг. Дэйлайт, сполна пресыщенная уверенности в своих силах, спокойной мерной поступью подошла к пьедесталу, и, тяжко облокотившись о тот, левитировала из-под рычажка копытописную записку, оглядывая ту помутнённым яростным взором да нервно сглатывая слюну с обсохших губ. Прудэнс же, сделавшая для себя важный вывод о непресекаемой своенравности поведения пациентки в её фазе буйного гнева, предпочла посвятить крупицу их ценного времени рассмотрению деталей загадочного окружения, приступив к анализу извилисто нанесённого на глину рисунка.

— Хм, — задумчиво изрекла Лайт, прикладывая копыто к подбородку во время бесшумного чтения краткого изложения, как полагала стоявшая поблизости спутница, сути их текущего испытания. – Мисс Прудэнс, будьте добры, выберите число от одного до семи.

Удивлённо вскинув кверху правую бровь, земная пони, почувствовав нутром нечто неладное, с дрожью в голосе ответила, стараясь не паниковать:

— Н-ну, допустим, пять!

— Чудесно, — холодно прокомментировала с чуть ли не чёрно-белой мордой, лишённой чувств, Дэйлайт, облокачиваясь спинкой о гладкую грань широкого постамента и в который раз взводя свой верный железный револьвер, предварительно проверив количество оставшихся внутри пуль вычурной прокруткой толстого барабана. – Прошу, встаньте на плитку с изображением остроклювого орла.

— Хо-хорошо, мисс Лайт, — предчувствуя беду, исполнила не объяснённую ничем просьбу подневольная земная пони, всем сердцем ощущая нависшую над своеобразным алтарём угрозу. Мечась взглядом меж дулом готового к выстрелу орудия своей взбешённой пациентки, что было направлено на пятую позицию круга, отдававшего в ноздри вонью окиси некого металла, и её мордой, преисполненной мёртвого безразличия, потрёпанная психолог дёрнулась, попросив свою спутницу об одолжении, продолжая неуклюже заикаться. – Б-будьте любезны, мисс Лайт, от-отведите от меня свой { BIG IRON }! Я чувствую себя оч-очень некомфортно!

— Нет, — сухо обронила кобылка, дочитавшая иссыпавшееся на глазах руководство, тут же начав изучение состава замысловатой конструкции.

— ЧТО?! – нервно сглотнув слюну, во всё горло пискнула побледневшая пони, грива которой, казалось, стала седой наполовину, в то время как её обмякшее от шока тело было в опасной близости от падения на пол.

— У вас плохо со слухом, мисс Прудэнс? – остро подметила не на шутку разозлившаяся суровая особа, подойдя вплотную к перепуганному психологу, что, от страха припустив ушки, тогда казалась крохотным беззащитным жеребёнком.

Взяв волю в кулак, она выпалила:

— Мисс Лайт, вы не в себе! Немедленно уберите с того места ваш револьвер! Он действительно опасен!

— Отвести револьвер? Ох, ну хорошо! – спокойно ответила единорожка, перемещая смертоносный сплав металлов с пьедестала прямо к виску. Небрежно схватив грязную гриву своей спутницы в охапку силой могущественного телекинеза, Лайт покрутила дулом орудия над ухом обомлевшей от ужаса жертвы, яростно приговаривая сквозь зубы. – Ну что, так лучше, Мисс Прудэнс?! – надавливая холодным корпусом, громогласно пророкотала единорожка, чей голос эхом прокатился по комнате.

— В-вы в-ведь н-н-не в-выстрелите, — дрожа, словно осиновый лист, произнесла земная пони, наблюдая за тем, как в глазах её пациентки полыхало жаркое, испепеляющее всё на своём пути пламя животного возмездия. – Т-так н-н-нельзя!

— Какая же вы наивная, мисс Прудэнс, — выдыхая из носа на морду своей спутницы раскалённые струи пара, маниакально изрекла ополоумевшая особа, в полной мере позволившая своим доминантным сторонам личности выйти в свет, отходя к центру комнаты. Держа на мушке свою коллегу, что боялась не то что сдвинуться с места, а просто сделать лишний вздох, она охватила аурой лавандового налива рычаг, жёстко обронив мудрое, несмотря на её состояние, напутствие. – Вам следовало бы стать жёстче, мисс Прудэнс: с такой слабой тягой к реализации целей никогда не сможете достичь чего-то действительно важного, — сказав последнее слово, Дэйлайт, довольно заметно дрогнув, опустила рычаг, заполнив комнату треском проклятого механизма, готового осуществить свою цель в любую секунду.

Первое значимое изменение коснулось формы узорчатого глиняного кольца, стоя на котором, подневольно смирившаяся пони ожидала своей участи: просев на приличное расстояние в специально уготованное углубление, деталь механизма щёлкнула, укрыв свою жертву меж стен узкого пространства и спровоцировав тем самым последовательность беспрерывно перетекавших одно в другое событий, что произошли буквально за пару секунд.

«Уважаемая мисс Дэйлайт,

Зная ваш непреклонный темперамент, я рискну, позволив себе заключить, что, вероятнее всего, вы живы! Поздравляю! Вы можете быть горды собой: вплоть до этого самого момента ни одна живая душа не была способна лицезреть величие этого механизма! Однако! Я бы не стал тем, кем я являюсь ныне, будь я столь глуп, чтобы поверить, будто вы прошли каждое испытание «честно».

Да, мисс Дэйлайт, вы прочли это правильно, можете не тратить время попусту, разглядывая вычурные узоры чернил на строках обсыпающегося пергамента: я вижу вас насквозь! Вы действительно думаете, что сможете и дальше гнуть свою линию, пренебрегая чувствами своего окружения? Что? Вы не понимаете, к чему я клоню?

Не стану томить. Вспомните неудачливого земного пони-археолога, что попадал к вам в отделение чуть ли не каждый месяц на протяжении многих лет, будучи ещё студентом! Безусловно, моей целью не была слежка за вами – мной движил жгучий азарт и желание крупно навариться на продаже дорогостоящих медикаментов, что ваши неумелые коллеги хранили близ коек тяжко больных пациентов?

Безусловно, вы помните. Вы всё помните. Вы помните, как, ругаясь на них за некомпетентность, вы доводили их до истерик в часы ночного дежурства, когда пропадали целые ящики шприцов с морфием! И, конечно, вы помните, как, прохаживаясь по этим коридорам, рядом всегда был, будто ставший родным, юный студентик с обвязанными копытами и хитрым взглядом.

Впрочем, мне не за что вас винить. В конце концов, мы довольно сильно похожи! За одним лишь исключением: когда дело касается вопросов фортуны, я не брыкаюсь. Не лгите себе! Вы не можете изменить неизбежное, мисс Дэйлайт: за всеми нами следит леди удача, и лишь ей одной позволено одаривать нас великолепием блестящих побед и втаптывать в грязь жестокостью поражений.

Поэтому мой [ FORTUNATE SON ] и сотворил этот великолепный механизм! В награду за проявленную вами решительность я даже позволю себе пойти на уступку – вот принцип работы устройства: три из семи позиций обязательно схлопнутся, стоит вам повернуть рычаг, три же иных останутся безопасными, и лишь одна случайно выбранная плитка будет иметь поровну разделённые меж смертью и жизнью шансы срабатывания, словно ровная плоская монетка! Истинный апофеоз творений моего великолепного храма судьбы! Удачи обмануть судьбу и в этот раз, мисс Дэйлайт!

Ваш благородный господин Сурвайвор.

Post scriptum. Если вам не будет в тягость, будьте добры нацарапать на камнях перед смертью рекомендации к пунктуационному оформлению эмоциональности моего текста: меня терзают смутные сомнения насчёт того, не переборщил ли я со знаками восклицания»

Стены кровожадного зала затряслись, обозначив тем самым начало жертвенного ритуала: показавшиеся из-под выемок в полу громоздкие плиты, сводящий с ума скрип которых друг о друга напоминал рёв дикого животного, отодвинулись в стороны, позволив духовно обессилевшей Прудэнс пропасть в сырой глубинке, что с характерным звуком начала сдавливать шипами мелкие шестерни внутри себя, превращая те в дряхлые производственные ошмётки. Владелец этой безумной машины действительно не солгал: четыре из семи выемок разверзлись просторной дырой, низвергнув в пучину бедствия всё, что находилось на несчастных позициях, включая задыхавшуюся от страха обомлевшую кобылку – в конце зала же открылась дверь, ведшая в светлую и безопасную комнату, что казалась столь желанной в реалиях этой лишённой надежды ситуации.

— М-мисс Л-л-лайт?! – почувствовав на своих нежных бочках прикосновение острых клыков прожорливого механизма, взвыла о помощи лишённая собственного ЛМО кобылка, надеявшаяся лишь на последний проблеск надежды в её жизни, на её пациентку, способную выкрутиться из любого положения…. И что столь нещадно закинула её в лапы этому бездушному зверю.

Не прошло и мгновения, как откуда-то извне, издав лёгкий свист, прямо в грудь Прудэнс вылетела стальная пуля, заставив ту, боясь за свою жизнь, как никогда, на адреналине выпрыгнуть из пестрившей серебристыми кольями ямы, не думая ни о чём, кроме спасения. И стоило ей лишь на миг показаться за тоненькой линией, аккуратно ограждавшей секретную часть комнаты, как, вовремя подоспевшая, Дэйлайт со всей силы влетела в неё, возгораясь пурпурным пламенем. Из крохотного носика подбитой Прудэнс пошла кровь, а сама она, испытывая сильнейшее головокружение, не понимала, что происходит, уносимая вдаль разгорячённым локтем своей жестокой пациентки. И вот, парочка, плотно врезавшись в стенку, оставили на той живописный отпечаток в виде собственных тел, пытаясь прийти в себя под устрашающие звуки захлопнувшихся позади шипастых ловушек.

— Мисс Лайт! Что вы себе позво, — уже было начала возмущаться выведенный из себя психолог, как, плавно пройдясь копытцем по нежной кожице собственной мордашки, поняла: несмотря на всю силу того ужасающего столкновения, она отделалась лёгким кровотечением из носа.

— Просто…. Просто закройте свой рот, мисс Прудэнс, — тоскливо выдала готовая снизойти до истерики Дэйлайт, мордашка которой претерпела значительные изменения: заплывшие краснотой белки её глаз, еле проглядывавшиеся за взбухшими синяками, знатно вывернутый в сторону нос, сполна залитый багровой жидкостью, и, наиболее отвратительное, шатавшиеся возле корней, готовые к выпадению зубки. – Научитесь ценить тишину, чтоб вас! – докончила она, убегая в светлую комнату к самому центру изысканно обставленного пёстрой позолоченной мебелью холла, на средину непомерно огромного коврика, застилавшего большую часть просторного помещения.

— С-стойте, мисс Л-лайт! – спотыкаясь на бегу о складки коврика в силу помутнявшего сознание головокружения, вызванного последствиями болевого шока, взывала к своей пациентке повысивший тон психолог. – Вы должны выслушать меня!

— Ха-ха-ха! Я и так стою, Прудэнс! – опав на мягкий шерстяной коврик и начав заливать тот горькими слезами, рассмеялась Дэйлайт, достигшая-таки нервного срыва. – Я вся в вашем распоряжении! Что вы ещё скинете на меня? Я готова ко всему! – неистово разрыдавшись, кричала всё, что накопилось в её душе, суровая кобылка. – У меня была прекрасная жизнь: каждый день я вставала, зная, что меня ждёт, и я была рада идти на любимую работу. Да, порой я срывалась, мисс Прудэнс, я не скрою этого! Но разве похоже на то, что ваша терапия помогает? Разве от вашей компании мне стало лучше? – тоскливо задала риторический вопрос кричащая от всех видов боли пони, ужасно выбитый носик которой продолжал окроплять пол алой краской. – Вот и я так думаю!

Осторожно подходя ближе к своей спутнице, что лежала в белоснежном сиянии доносившихся из-за светлых окон зала тёплых лучей, уверенная в своих силах Прудэнс без запинок ответила:

— Мисс Лайт, вы не приложили никаких усилий для того, чтобы стать лучше! – нахмурив брови, жёстко отчеканила подбиравшаяся ближе к центру зала земная пони, глядя прямо в душу лежавшей близ неё пони. Без сомнения, над тем злосчастным залом в минуты жестокой искренности буквально чувствовалась нависшая атмосфера острейшей напряжённости, когда каждый шаг психолога, собравшего всю волю и решительность в копыта, в тишине, нарушаемой лишь пыхтением обеих спутниц, отзывался шумом, что казался громче грохота тысячи взрывов. – Мало желания изменится! Вы должны стараться изо всех сил, чтобы действительно к чему-то прийти! Разве не это вы мне пытались донести в предыдущей комнате, прежде чем заставили меня активировать открытие выходных дверей, намекая на безразличие? – пустив слезу, земная пони продолжила. – Возможно, вы убеждены в обратном, но я точно знаю, что в вас нет безразличия! Вам небезразлична троица коллег-стажёров: я поняла это ещё по вашему разговору с мисс Мёрси позавчера! Вам небезразлична я, ваша спутница, от которой вы так усиленно пытались уйти…. И, возможно, я поняла, почему, — приложив копытце к разгорячённому местечку на груди близ сердца, Прудэнс продолжила. – Но что самое главное, вам небезразличны те милые сиротки! Честно, я никогда не могла подумать о том, что вы можете вести себя так невинно и ласково даже в угоду жеребёнку!

Твитчинг Дэйлайт, останься у неё к тому моменту хоть какие-то остатки духа, чтобы разозлиться, впала бы в свирепую ярость, услышав эти слова, но, в силу своего состояния, она лишь разрыдалась сильнее, невольно выпалив:

— Мои жеребята! За что ты лишила меня их?! Что я вам сделала, Прудэнс! Я просто хочу сидеть на чаепитии с пони, которых я знаю, они ждали меня, — не в силах продолжить фразу, оборвалась на полуслове единорожка, обливавшаяся горькими слезами, смывавшими с лица загустевшую кровь.

Судя по обстановке, богато обставленный зал являлся своеобразной витриной личных достижений азартного хозяина, кто был склонен к преступлениям различного рода тяжести. С потолка свисала вычурная люстра, сверкавшая в лучах яркого света золотистым наливом, озаряя помещение, полное знатной мебели, блёстками бледно-жёлтого отлива, что, несомненно, добавляло изысканности общей атмосфере, царившей в обставленном с изюминкой помещении.

На покрытых дорогими обоями стенах простирались великолепные полотна знаменитых художников, изображавшие различные этапы развития эквестрийской истории: близ входа в храм, украшая тот изяществом культурного наследия, виднелась панорама, с изображённым на ней древним песчаным градом – Сомнамбулой. Исполненная сухих, но тёплых цветов, картина великолепно могла описать своим видом общую суть жестоких внутренних залов заброшенного храма, а подданные принцессы Сомнамбулы, в честь которой и был назван тот город, преклонявшиеся перед её величеством, довольно точно иллюстрировали положение попадавших внутрь пони.

И, судя по крупному открытому пространству, зал этот обыкновенно использовался господином Сурвайвором в качестве бального, на что намекали приставленные к стенкам близ вытянутых в высоту окон столики, с любовью к деталям выплавленные из сверкавшего хрусталя. Стоя посредине зала подобной красоты, иной мог бы заплакать от счастья, однако в случае с Лайт и Прудэнс по воле злодейки-судьбы всё сложилось несколько иначе.

Наконец собравшись с мыслями, Прудэнс тихонько произнесла, продолжая держать копыто у груди в знак чести:

— Мисс Лайт, к моему глубочайшему сожалению, даже с вашими жеребятками не всё так гладко, — и, дабы успеть докончить фразу, земная пони продолжила без запинок, узрев близ себя готовую завыть от отчаяния пациентку. – Похоже, пришло время мне объясниться перед вами за всё это недоразумение, — психолог тяжело вздохнула, набравшись смелости поведать своей заинтересованной собеседнице полную картину произошедших событий, что, словно снежный ком, собравшись одна на одной, привели к столь плачевным событиям. – Одна из любимых вами сироток, юная мисс Йоко, оставленная вами близ «потешки[18]» во время игры в салочки поведала мне горькую правду: ей больно, что её до сих пор не удочерили. Честно, я не знаю, как на это реагируют другие жеребята, но чувствительная натура юной мисс Йоко, что страдает от проблем, связанных со взрослением без родителей, даёт пробоину. Помните, я сказала вам за столом, что у неё была грязная мордашка? – готовая закопать себя на месте от боли, что она только преумножила спасительной ложью, земная пони продолжила под тонкие всхлипы кобылки, опустившей тяжёлую голову в пол. – Я думаю, мне не стоит это комментировать….

— Зачем? – скорбно протянула Дэйлайт, заплаканная мордашка которая была спрятана за пышными локонами грязной лавандовой гривы. – Зачем вы продолжаете мучать меня? Вам было мало исполнения вашего плана, и вы решили добить меня тем, как вы его провернули? Впрочем, мне уже всё равно, мисс Прудэнс, верите вы в это или нет, — звонко щёлкнув чем-то за спиной, докончила поникшая единорожка.

— Я верю в это, — взяв всю волю в копыта, жёстко отрезала психолог, нахмурив брови и без колебаний указав ведущим копытом на свою пациентку, серьёзно нахмурив брови. Настаивая на своём с изрядной толикой властного тона в голосе, Прудэнс выпалила в сторону спутницы ряд упрёков, несмотря на всю плачевность её текущего состояния. – Я верю, что вам всё равно, мисс Лайт! А знаете, во что я ещё верю? Я верю в то, что ни что в этом мире не может стоять на месте! Но что более важно, нельзя отвергать свою судьбу…. Мы все словно крохотные крупицы кофе, размешиваемые ложечкой самой госпожи вселенной! – бодро процитировала кобылка, вспоминая мудрые слова из исполненной мудрости книги Хэда, на первый взгляд казавшегося ей незамысловатым инженером со своими заскоками, но уже сейчас помогающего той привести в чувство поникшую особу. – Да! Мисс Лайт, это именно так. Если что-то истинно неизбежно в последних инстанциях, неужели стоит столь рьяно противиться судьбе, когда можно отделаться меньшими увечьями? – оглядев себя, Лайт лишь в очередной раз всхлипнула, сражённая наповал словами своего терапевта. – Я считаю, что вам следовало бы, наоборот, постараться измениться. Вам нужно приложить все ваши силы и начать активно действовать, стараясь подавить своих внутренних злых духов и стать терпимее. Вы должны пересилить свою гордыню во имя тех сироток, если вы хотите стать для них ярким солнышком, что будет вселять их душам тепло, даже когда вы далеко-далеко. Да, это невероятно трудно, особенно для столь принципиальной особы как вы: вы оказались в новых жизненных условиях, которые вы не способны принять; пони вокруг вас возводят вокруг вашего образа ещё большие сплетни, старую жизнь с её прикрасами уже никогда не вернёшь, а новая не способна принести вам ничего, кроме страданий, но, — мягко улыбнувшись, Прудэнс протянула своей спутнице копыто, смотря прямо в глубокие побитые глазки, — я верю, что тот пони, кто способен искренне радоваться даже обычной тишине, способен найти лучик света даже в самую тёмную ночь.

И Лайт, медленно подняв на свою спутницу помутнённый слёзками, но невероятно счастливый взгляд, пожала той копыто, встав с насиженного на коврике места, дабы обнять своего маленького милого спасителя.

— Вы, конечно, извините, что я столь резко врываюсь, милые дамы, но, как я полагаю, ваше время истекло! Вы не смогли пройти эту комнату…. Впрочем, я полагал, что вы задержитесь здесь по иной причине, рассматривая интерьер или что-то по типу того, но проигрыш есть проигрыш! Бон вояж[19]! – воскликнул голос юного жеребца, донёсшийся откуда-то сверху комнаты, после чего, под звучный треск некого механизма, коврик со всеми немногочисленными вещами на нём в одночасье начал падать вниз, забирая с собой двух зазевавшихся кобылок, которым в любом случае не хватило бы времени для преодоления необходимой дистанции.

Сырая непроглядная бездонная яма с довольно чётко обставленными прямоугольными краями. Распластавшись на лету, дабы замедлить смертельное падение хотя бы на пару секунд, Прудэнс прокричала, дабы перебить стоявший в ушах обеих свист:

— МИСС ЛАЙТ, ЭТО ВЕДЬ ТОЖЕ БЫЛО ЧАСТЬЮ ВАШЕГО ГЕНИАЛЬНОГО ПЛАНА, ДА? КАК ТОГДА, С ПУЛЕЙ, КОГДА ВЫ ПРЕДУСМОТРЕЛИ МОИ РАЗМЕРЫ ДЛЯ АКТИВАЦИИ ДВЕРИ, МОЮ РЕАКЦИЮ НА ВЫСТРЕЛ И РАССТОЯНИЕ ДО СТЕНЫ! ЭТО ВЕДЬ ВСЁ ПРОДУМАНО, ДА?

— НЕТ! – честно призналась старавшаяся не впадать в панику единорожка, изорванный костюм которой не менее сильно тормошило встречными потоками буйного воздуха, что нещадно бил обеих по мордам суровым холодом. – ДА И ТОГДА, ЕСЛИ ЧЕСТНО, Я НЕ ДО КОНЦА ВСЁ ПРОДУМАЛА! ПРИШЛОСЬ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЗАКЛИНАНИЕ И ПЕРЕНИМАТЬ ВАШ УРОН НА СЕБЯ, А ВЕДЬ МОГЛИ ОБЕ БЕЗ УВЕЧИЙ УЙТИ!

— ДА НУ! – рассерженно прокричала громче прежнего земная пони, выпучив на заторможенную собеседницу полные крови глаза, то ли от ветра, то ли от злости. – А НИЧЕГО, ЧТО МЫ МОГЛИ КАЖДОЕ ИЗ ИСПЫТАНИЙ ПРОЙТИ МОИМ ТРАНСФОРМИРУЮЩИМСЯ { H.O.T. SUN } ?! – начав перечислять ситуацию за ситуацией, Прудэнс, должно быть и забыла, что они находятся в шаге от смерти. Зато ей, вроде как, оттого становилось легче. – ПОДВАЛ МЫ МОГЛИ ПРОЙТИ, СДЕЛАВ ИЗ МОЕЙ РЕЗИНОЧКИ КРЕПКИЙ ЩИТ, КОТОРЫЙ ВЫ БЫ ПОМОГЛИ МНЕ ДЕРЖАТЬ! ИСПЫТАНИЕ С ГАЗОМ МЫ МОГЛИ ПРОЙТИ, ПОВЯЗАВ СЕБЕ НА МОРДЫ ПОВЯЗКИ! Я УЖЕ НЕ ГОВОРЮ О ЖЕРТВЕННОЙ КОМНАТЕ, ГДЕ Я МОГЛА ПОКРЫТЬ БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ ПОЛА ТОНЕНЬКИМ СТАЛЬНЫМ ЛИСТОМ, КОТОРЫЙ БЫ ПРОМЯЛСЯ ПОДО МНОЙ, БУДЬ Я НА ОПАСНОМ КУСКЕ ПЛИТКИ!

— НУ, ДЕРЗАЙТЕ, МИСС ПРУДЭНС! – саркастично выпалила Дэйлайт, готовая оглохнуть от окружавших её звуков. И, доставая из кобуры револьвер, добавила, производя щелчок затвором. – ЧТО-ТО ОСОБО ВАША РЕЗИНОЧКА ТУТ НЕ ПОМОГАЕТ! КАК ВИДИТЕ, ОТ СТЕНКИ ДО СТЕНКИ…. КУЧА МЕТРОВ! Я ЛУЧШЕ ПО-СТАРИНКЕ! – хорошенько прицелившись в самый центр видневшейся позади светлой комнаты, остро выкрикнула приободрившаяся Дэйлайт, послав своей спутнице перед выстрелом милый воздушный поцелуй. – СМОТРИ, И УЧИСЬ, ПРОСТОФИЛЯ!

БАХ!

Как и ожидалось, вылетевшая в неизвестно пуля скрылась из вида столь же быстро, как она в нём и появилась, однако на сей раз оставив за собой вычурно вившийся след изумрудной ауры заместо обыкновенной беловатой дымки.

Звонко рассмеявшись за мгновения до самой погибели, преисполнившаяся за день уверенностью Прудэнс усмехнулась в морду промахнувшейся спутнице:

— МИСС ЛАЙТ, И ПОСЛЕ ЭТОГО ВЫ МЕНЯ ПРОСТОФИЛЕЙ ИЗВОЛИТЕ СЧИТАТЬ? ЧТО-ТО ВАШИ ПУЛЕЧКИ НЕ ОСОБО ПОМОГЛИ ДЕЛУ!

— СПОКОЙНО, ДОРОГУША, ПОКА У МЕНЯ ЕЩЁ ЕСТЬ ХОТЯ БЫ ОДИН ПАТРО, — оборвалась на полуслове бодрая донельзя Дэйлайт, обнаружившая во время проверки барабана недостаток одного патрона. – КАК ЭТО ВСЕГО ОДИН ОСТАЛСЯ?! У МЕНЯ ДОЛЖНО БЫЛО ОСТАТЬСЯ ЕЩЁ ДВА!

— ЗАСТРЕЛИТЬ НАС РЕШИЛИ, А, МИСС ЛАЙТ? – звонко усмехнувшись от нараставшего головокружения, искромётно изрекла прикусившая губу Прудэнс, перевернувшись в полёте на спинку. – В ПРИНЦИПЕ, ЯМА ЭТА, СУДЯ ПО ВСЕМУ, БЕЗДОННАЯ, ТАК ЧТО ВАШ ВАРИАНТ РАССМОТРЕТЬ ВСЁ ЖЕ СТОИТ.

— ТЬФУ НА ВАС, МИСС ПРУДЭНС! ВЫ ЛУЧШЕ СВОИ ШУТОЧКИ НА ПОТОМ СОХРАНИТЕ, КОГДА ВЫБЕРЕМСЯ! Я НАС ТУТ СПАСТИ ПЫТАЮСЬ ВООБЩЕ-ТО! – доброжелательно произнесла лёгкий упрёк в сторону излишне затянувшей с юмором кобылки Дэйлайт, взводя курок верного револьвера, от дула которого до сих пор чётко отходила аура ярко-зелёного оттенка. – ТАК, НЕ МЕШАЙТЕ МНЕ, МНЕ НУЖНО АБСОЛЮТНО СОСРЕДОТО, — во второй раз за минуту оборвалась на полуслове единорожка, резко зажмурившаяся от звука нечаянно произведённого выстрела, что по воле случая отправил сверкавший серебром снаряд куда-то вглубь бездонной ямы, оставляя за собой изумрудный след.

— ОХ, СЕЛЕСТИЯ! – указав на невероятно изящно искрившие зелёным сиянием стальные узоры, что украшали корпус вычурного револьвер, с выпученными глазами прокричала земная пони. – МИСС ЛАЙТ, ВЫ ТОЛЬКО ПОСМОТРИТЕ НА РИСУНОК СВОЕГО { BIG IRON }!

И не успела удивлённая кобылка даже осмотреть кислотное сияние своего ЛМО, как под странные, но преисполненные могущества звуки зарождения органической жизни, откуда-то из вышины, шумно прорезая воздух, явился толстый закрученный стебель дикой розы, шипов на которой, кудивлению обеих спутниц, не было – лишь достаточно сухой ствол, за который обе кобылки, переглядевшись, схватились, что было сил. Проскользив на том ещё несколько секунд, отбивая тем самым многие части тела: не столь болезненно, как в случае с ловушками, но всё же неприятно – кобылки остановились, встав на коротенькие зелёные отростки, что обладали достаточной упругостью, чтобы выдержать вес такой пони, как Дэйлайт.

— Это…. Что…. БЫЛО?! – не знавшая стоит ли ей пугаться или радоваться, заликовала Прудэнс, улыбаясь во всю ширь лица и не зная, стоит ли ей улыбаться. Говоря невпопад, шокированный психолог, нежно облизнув ствол настоящей розы, дабы убедиться в его подлинности, добавила. – Как это называть вообще?!

Приложив ведущее копыто к подбородку и звучно хмыкнув, Лайт спустя полминуты напряжённого молчания спокойно изрекла, гордая за свою идею:

— Знаете, мисс Прудэнс, я понятия не имею, что это было, но вот назову я это символично: { BIG IRON: JUNGLE ROSES }! – залившись багровым румянцем перед своей ехидно улыбнувшейся спутницей, Лайт воскликнула. – А теперь, с вашего позволения, предлагаю вернуться и показать нашему любителю археологии, что бывает с теми, кто смеет недооценивать Диар Прудэнс и Твитчинг Дэйлайт! – по-приятельски подмигнув, объявила во всеуслышание единорожка.

Воссевший на своём изысканном кресле земной пони, нежно позёвывая при взгляде на еле шедшие настенные часы, всё выжидал, оглядывая резко выросший из ниоткуда ствол крайне извилистой розы, которая к тому же оканчивалась весьма пышным и ароматным розовым букетом. «Ну что они там так долго? Может, стоило всё-таки покороче сделать яму?» — недовольно пробубнил про себя вполголоса заскучавший господин, закинув копыто на копыто и время от времени поглядывая на краешек скучной бездны. Взяв в копыто пергамент и перьевую ручку, тот заключил: «Да ну! Какая скука! Это же никакого толку не будет в такой погибели…. То-то дело осознать перед неизбежным всю суть и кануть в небытие – вот это я понимаю искусство!» — завершил жеребец, поправляя съехавшую с головы на нос шляпу авантюриста, срезанную возле глаз, и подпирая под себя коротенький плащ вычурного исследовательского костюма, кое-где исписанного экстравагантно смотревшимися символами.

«Так-с, а как будет интересней звучать: я «сразил» своих оппонентов или же я «не оставил и шанса» своим оппонентам?» — задумчиво почёсывая пёрышком загривок, думал про себя начинающий писатель, в итоге от восторга произнеся вслух следующее: «Не-не, лучше вот так! «И канули враги мои в небытие»! О как!»

— Доброе утро, глубоко не уважаемый нами господин, — с самодовольной улыбкой на морде поприветствовала воссевшего на кресле жеребца Дэйлайт и, узрев его побледневшую морду, звонко усмехнулась.

— Ну, мисс Лайт! Мне уже можно приступить? – радостно прикусив от восторга нижнюю губу, буквально разрывалась от энергии выпрыгнувшая на металлическом шести из пропасти земная пони.

— Одну секунду, — сказала единорожка, пододвинув под себя комфортабельное сиденье, подобное тому, на котором, обомлев, ожидал своей участи Сурвайвор, мечась глазками меж двух кобыл, по совершенно неизвестной ему причине оставшихся в живых. – Итак, мисс Прудэнс, это ваш сеанс по развитию жёсткости! Помните: порой судьба не оставляет нам иных шансов, так что нужно уметь добиваться успеха, будучи безжалостным к бездельникам, недоброжелателям и прочим пони, что не станут слушать ваши доброжелательные речи. Поэтому чтобы привнести в этот мир чуточку добра, придётся немного замарать копыта – вот моё первое наставление вам, мисс Прудэнс, — и, закинув копыто за копыто, единорожка произнесла, ехидно ухмыльнувшись, — Можете приступать!

Вобрав в себя всю силу воли, что имелась внутри, Прудэнс, плотно сжав магией кристалла свой металлический шест, занесла его над головой неприятеля, не на шутку рассердившись да нахмурив брови:

— Получай, г-гадюка в-вредная! – смущённо прокричала земная пони, стукнув до жути испугавшегося Сурвайвора по голове, что выглядело скорее комично, нежели действительно устрашающей, не говоря уже о нанесённому тому ранению, которое не смогло выбить на его макушке даже синяка. – Я всё правильно сделала, мисс Лайт? – обернувшись к экзаменовавшей её спутнице, радостно спросила кобылка.

— Для первого раза – очень даже неплохо, — сухо изрекла Дэйлайт, вставая с кресла и подходя вплотную к готовому рассмеяться от стыда жеребцу. – Но теперь, с вашего позволения, я продемонстрирую вам профессиональный подход в этой трудной дисциплине, — прокашлявшись, она начала, заглядывая пронзительным взором прямо в душу падшего земнопони да приподнимая подбородок того чуть выше пурпурной магической проекцией её копыта, что угрожающе искрила пылавшими огоньками. – Господин Сурвайвор, помните, вы спрашивали меня о том, стоит ли вам разнообразить свою речь? – покручивая своим истинным орудием, надавливая тем самым на подбородок вспотевшего от страха жеребца, сурово отчеканила Лайт, облокотившись реальным копытом о спинку стула да нависнув своей фигурой прямо перед взором вора. – А вот я прекрасно помню, уважаемый, — саркастично обозвав того «уважаемым», единорожка издала звонкий смешок, заставив своё телекинетическое копыто буквально пылать от энергии, озаряя ближайшее пространство потоком светлых блёсток. – Позвольте же мне вам помочь. Уверяю, после того, что сейчас с вами произойдёт, ваш словарный запас, любезный вы наш мастер слова, увеличится знатно…. Особенно в области бранной лексики! – занеся копыто за спину, дабы набрать достаточной скорости, повышенным тоном докончила не церемонящаяся особа.

Закатив глаза, жеребец тут же упал в обморок, не выдержав того, что могло последовать за этими действиями, от которых даже во время диалога веяло невероятной силой. Заразительно рассмеявшись, Лайт произнесла, подмигнув своей спутнице:

— Вот так вот! Делай заметки – у нас ещё куча времени на неделе. Дэйлайт тебя ещё и не такому научит! Ай! – нечаянно наступив на поражённую область переднего копыта, от боли вскричала до сих пор не отошедшая от увечий единорожка.

Внезапно обе кобылки почувствовали лёгкое головокружение и, улыбнувшись, смиренно позволили дрёме забрать их: то значило, что они одержали победу над этим сетом. Видно, в тот день удача всё же была на их стороне.

[1] Безразлично.

[2] (Фр.) Не бывает дыма без огня.

[3] (Разг. Устар.) Удача.

[4] Убеждения, взгляды, основа мировоззрения.

[5] Необычайно большой.

[6] (Фр.) Если жить без цели, можно умереть ни за что.

[7] Страстное желание.

[8] Здесь и далее: имеющий отношение к остаткам наследия мёртвой на тот момент Кристальной Империи.

[9] Наука о самоцветах (драгоценных и поделочных камнях).

[10] Орнамент в виде ломаной линии в виде связанных между собой прямых углов, имитирующих сложную кромку морского берега.

[11] Декоративная подставка с разветвлениями для нескольких свеч или ламп.

[12] (Устар.) Парикмахерские.

[13] Вид травянистых растений из подрода «Деревенский табак».

[14] Преимущественная ориентация элементов, составляющих материал

[15] Форма искусства, в которой произведение составляют действия художника или группы в определённом месте и в определённое время.

[16] Низкопробный в духовном, нравственном отношении, чуждый высоких интересов и запросов

[17] Символизирует нечистого, изгоя, духовно и морально павшего индивида.

[18] (На случай особенной забывчивости) потешная комната.

[19] (Фр.) Прощайте!

Осознание

Лили Сноу: Опыт Вечнодикого Леса

Тысячу лет назад

Это не я

Твай и Диана: Осенние минутки

The Conversion Bureau: Письма из дома

Рыцарь, Ладья и Принцесса

Ja.S.T.A.

Подземелья и Полудурки

Ответ

Алый Солнечный Свет - Том I: Расслабься / Scarlet Sunlight Vol. I: Relax, Take it Easy

Глава VI FORTUNATE SON

Глава VI FORTUNATE SON

Предупреждение