Алый Солнечный Свет - Том I: Расслабься / Scarlet Sunlight Vol. I: Relax, Take it Easy
Глава VIII EVANESCENCE
ГЛАВА VIII. EVANESCENCE[1]
>> Добрый день, мисс Дэйлайт…
Ох, добрый день, господин Рич! <<
>> У вас есть минутка? Если позволите, я бы хотел сообщить вам некоторые изменения касаемо плана вашей работы.
Безусловно, есть, хи-хи! Учитывая наши тёплые отношения, мне кажется, у меня всегда найдётся для вас время, господин! <<
>> Мне отрадно слышать это, мисс Дэйлайт.
…
>> Итак, коли вы заговорили о тёплых отношениях. я вынужден сообщить вам, что у меня есть для вас… кхм… «повышение», которое на мой взгляд, сблизит нас, как никогда раньше! Год трудитесь, как никак!
Что вы имеете в виду, господин Рич?.. Надеюсь, вы не собираетесь сковать меня мерзкими оковами романтического капкана? <<
Уже на такого рода «повышение» я не согласна вовсе, не говоря уже о том, что может последовать за одной лишь романтикой. <<
>> Не беспокойтесь попусту, мисс Дэйлайт: я лишь собирался позволить вам опеку над моим сыном. Юный Уинд на тренировках близ Клаудсдейла умудрился вывихнуть своё крыло, и теперь он нуждается в должной медицинской помощи. А потому как я запрещаю ему покидать постель в таком состоянии, я доверяюсь вам, как лучшему доктору из нашего округа, что я имею честь знать!
Ох, перестаньте, господин Рич, ваша лесть ни к чему. Впрочем, спасибо за приятные слова. Что касаемо вашего сынишки – я прибуду сразу после своего выходного, так что подготовьте своих посыльных, ибо потребуется немало препаратов. <<
>> Конечно, мисс Дэйлайт, я позабочусь об этом. И да, ваша помощь будет высоко мной оценена – будьте готовы к повышению во всех смыслах этого слова.
Пока что об этом говорить рано, но заранее благодарю вас, господин! А теперь, прошу простить, я вынуждена бежать: у меня оканчивается обеденный перерыв. <<
>> Всего доброго, мисс Дэйлайт.
>> Скоро встретимся.
— Ну что у тебя там, Би? Ты закончила уже наконец со своей прослушкой? – бесцеремонно прорезав резким вбросом негативной энергии до омерзения скучную тишину, нависшую близ входной двери в просторные апартаменты, прерывавшуюся лишь редкими попискиваниями туго работавшей зачарованной ручки, требовательно отчеканил угольно-серый пегас, испустив в воздух над собой пару тонких дымовых колец. – Терпеть не могу эту твоя тягомотину, когда ты почём зря время тратишь: у нас и так тут времени в обрез, а ты переслушиваешь один тот же кусок магии который раз кряду! Ну на что ты мне такая недалёкая, а…. Тьфу! До тебя как до утки – на третьи сутки!
— Сеньор Стил, прошу, умерьте свой пыл: мне необходимо сосредоточиться, — прижав тоненькое копыто, объятое рукавом из белого кружева, к виску в весьма драматичной манере, устало выдала Лэ’тэт Би, держа в галантном хвате вытянутого крыла устройство, с треском и шумами воспроизводившее данные алого кристалла, что был любезно предоставлен паре детективов молодым инженером из местной больницы.
— Так сосредоточься уже, Дискорд тебя побери, Би! Клянусь, если бы мне было позволено выкуривать сигару каждый раз, когда в твоём мозгу зарождается хоть сколько-нибудь умная мысля, я бы, наверное, имел самые здоровые лёгкие в Эквестрии! – зажав меж зубов плотный свёрток бурого налива, полный изысканно пахшего по стандартам севера табака, остро выдал воспаривший над землёй жеребец, за остроугольной широкополой шляпой которого находилось деликатно оформленное по меркам провинциального поселения квадратное окошко, ведшее прямиком в спальню госпожи, подозреваемой суровым сеньором в тяжких грехах против общественности, в спальню Твитчинг Дэйлайт.
Неожиданно для самой себя проронив лёгкий смешок, пегаска, прислонившая к уху ониксово-тёмный стержень, нисколько не растерявшись, тут же ответила, харизматично прихлопывая подведёнными тушью глазками в пору лаконичности ловко вкраплённых в своё обращение слов:
— Ха, сеньор Стил, вы так остроумны! Быть может, быть может: однако, уверяю вас, окончание текущего дела будет способно кардинально изменить ваше отношение к моему методу ведения расследований раз и навсегда! Выверенной мною лично метод «Эфемерности» будет способен поразить даже вас, сеньор, стоит вам лишь единожды увидеть его в работе, с доведёнными до конца корневыми принципами и основополагающими идеями. И да, коли вы не желаете стоять без дела, не могли бы вы в таком случае проявить смекалку, дабы мы могли проникнуть внутрь? Как видите, входная дверь заперта на ключ; окна, как я понимаю, перекрыты с внутренней стороны не менее надёжными средствами. Потому попрошу вас взглянуть на сей замок. Авось, ваши выверенные годами навыки взлома подведут нас прямиком к тайнам дела без единого шума, ха!
— Что б ты без меня делала, — сухо прорезал сквозь занятые сигарой зубы напряжённый пегас, судя по утомлённому взгляду не располагавший к тому моменту столь же великим энтузиазмом, как его верная спутница. Деловито воссев близ двери, осматривая прищуренным глазом конструкцию замка, выглядывавшего из узкой щёлки блеском мастерски кованого железа, жеребец начал изучение составных компонентов стальной преграды, перекрывшей ему и его особе столь желанный путь внутрь.
Le Shafti[2] или же, как его зачастую прозывали, Шафт представлял из себя компактное, весьма тонкое и длинное, словно мундштук или каллиграфическая ручка, техническое устройство, созданное для чтения остаточных данных, что в течение семи суток остаются на любых зачарованных камнях после использования тех в качестве передатчиков, подобно следам на песке от морских волн. Исполнено сие чудо прогресса было в преимущественно чёрных тонах. И связано сие дизайнерское решение было вовсе не с видением новатора: в основе работы механизма лежал принцип поглощения тёмного оникса, что, будучи зачарованным, имел необыкновенно эффективное свойство, проявлявшееся в концентрации потоков слабых чар с дальнейшим перераспределением их потенциала во внешнюю среду. Благо, камни эти не стояли дорого, а их зачарование не требовало крупных производственных мощностей, ибо минерал был способен усиливать свою работу самостоятельно, подпитываясь потоками чар из окружения, тем самым даже во время работы подкрепляя в себе свойства энергетического баланса и естественной гармонии.
Элегантно прокручивая густой палитры стержень меж ловко выкручивавшихся перьев своего крыла, Би осматривала тот со всех ракурсов, со свистом пронося в меру тонкий инструмент близ своих глаз то алым, то чёрным окончанием, меж которых, сияя серебристым узором, виднелась высеченная в корпусе подпись компании «Harmony», отцы-основатели которой уже вовсю предоставляли свои товары каждому пони, поселение которого находилось достаточно близко к столичной области. Безусловно, за соответствующую цену в несколько тысяч битс, заплатить которую был готов далеко не каждый.
— Сеньор Стил, позвольте вас отвлечь, но вы уже опознали конструкцию сего замка? – в одно лёгкое движение задвинув шафт внутрь кармана своего прогулочного летнего платья, преспокойно поинтересовалась излишне увлёкшаяся рассмотрением волшебного стержня пегаска, подойдя вплотную к спине своего кропотливо трудившегося спутника, миниатюрная отвёртка в хвате крыла которого, казалось, мялась даже больше, чем вонзённая внутрь щели заколка. – Вы нашли способ взломать сей замок? Мне не терпится увидеть то, как вы расправитесь с ним, сеньор Стил!
— Да, — неприязненно кряхтя, отрезал недовольный пегас, неуклюже поднимаясь с холодной и мокрой ступеньки, ещё не полностью обсохшей после только недавно окончившегося проливного дождя. – Есть у меня один способ, как это взломать. Только нужно будет немного подождать: мне нужно сменить инструмент, — и, только произнеся это, роптавший про себя на судьбу пегас, как и высказал, уложил боле не нужные для расследования вещи в глубины своих седельных сумок, извлекая изнутри компактный маленький кубик, источавший изнутри себя рыжие полосы чародейского потока да пахший стойким запахом серы. – Ну-ка отойди!
Засыпав компоненты миниатюрного взрывного устройства внутрь тугой щели, игравший с огнём жеребец вернул коробочку с легко воспламенявшимся веществом к себе в сумку, наблюдая за тем, как прямо из замочной скважины доносились стойкие пары оранжево-персикового оттенка, тут же растворявшиеся, стоило им надолго покинуть узкое пространство. Развернувшись своим телом навстречу злосчастной двери в полёте, Стил оголил верхнюю часть своего переднего ведущего копыта, на котором, закреплённый плотными верёвками, виднелся миниатюрный двухзарядный пистолет, коварное огнестрельное оружие, обыкновенно именуемое в кругах аристократов «дамским пистолетом». Издав выстрел, что был по большей части заглушён малой отдачей не самой сильной пушки, Стил поразил цель, и, вспыхнув рыжим пламенем, замочная скважина под отзвуки еле громыхнувшего взрыва выпала из своего паза, в полёте лишившись пары-тройки элементов, необходимых для корректной работы. Затем, опустившись на землю, Стил со всей силы выбил ненавистную дверь сильным ударом переднего копыта, оставив на месте былых неприступных врат зияющую дыру. Дождавшись громогласного падения прямоугольного куска дерева на плитку пола, Стил, довольный собой, гордо усмехнулся, взглянув на свою обомлевшую спутницу и со смехом заявив:
— Ха, ну как тебе взлом, а, Би? Как по мне – эффектно!
— Да уж, сеньор Стил, с вами не поспоришь, огонь был красивым… Однако, как бы великолепно сей акт не выглядел с точки зрения зрительских симпатий, я бы на вашем месте поставила дверь на место, — и, войдя внутрь покоев мисс Дэйлайт, вежливая пегаска, оттерев с грязных ботиночек землю и влагу и повесив на располагавшуюся вблизи вешалку фетровую шляпу, докончила свою просьбу, с широко раскрытыми глазками начав осмотр оформленных в стиле последних лет владений, возможно, самого богатого доктора в этом городе. – И, если вас не затруднит, оставьте меня в покое… Мне будет необходимо уединение, дабы я могла с головой погрузиться в себя для полного сосредоточения, сеньор Стил. Ибо именно так работает моя «Эфемерность».
«Давай, иди, Стил, ты тут, в умных вещах не нужен, шляпа ты неотёсанная!» — презрительно мямлил про себя раздражённый пегас, в отречённом взоре которого особенно чётко виднелось отягощающее влияние душевной хандры. «Эфемерность… да кого ты обманываешь, Би, Дискорд тебя дери! Шла бы ты лесом со своей этой чушью… Лишь бы отправить меня куда подальше. А дальше что, зараза ты сердцеедная? Как же отвратно. Терпеть не могу, когда вот так, неловко намекая, близкие уходят от своих настоящих чувств. Вы, коли так боитесь, так будьте собраны и не позорьтесь со всеми этими представлениями, чтоб вас!» — обильно излив недовольство ударом копыта по гниющей деревяшке барной стойки, за которой только он и сидел, с тоской в голосе отсёк про себя угрюмый пегас, попутно опустошая полсотни грамм местного виски из не самой качественной, грязной рюмки с треснувшими краями.
Этот бар был отвратителен во всех отношениях. Сие место, пожалуй, было одним из тех, что привыкли представлять себе ещё не видевшие всю грязь жизни выросшие в достатке жеребята, в чьём сознании подобное виделось дном, на которое способны пасть лишь самые низкие пони, поганящие морду общества одним лишь своим существованием. Шаткие стены с наспех расклеенными, драными, однотонными, тусклыми обоями весьма аутентично смотрелись вкупе с развешенными вдоль краёв потолочной люстры пёстрыми ленточками, отдалённо напоминавшие знаменитый серпантин, что, стало быть, бедняки зачастую уносили с общественных торжеств для декорирования серости этого Селестией забытого места. Реже на полу встречались выступавшие кверху железные шапочки не забитых до конца гвоздей, оступившись о которые, неосторожный посетитель мог преждевременно вырубиться, вот только не под воздействием отравляющих разум разгорячённых вод, а по воле не самых ответственных господ-владельцев. Сверху тускло светили свечи, давно нуждавшиеся в замене, поскольку от былого количества материала остались лишь малые кусочки воска.
Посетители, представлявшие из себя по большей части действительно застрявших на дне жизни уставших от изнурительных работ чуханов[3], также не внушали доверия. Одного лишь взгляда на их затасканные, грязные и зачастую порванные близ рукавов плащи и помятые морщинистые морды хватало, чтобы понять: эти господа точно не в состоянии поддержать с тобой беседу, будь причиной тому недостаток сил, образования или, на худой конец, желания. Впрочем, зачастую поодаль основного состава, близ угла, за чистым круглым столиком, с парой рюмок отменного виски, всегда находилась компания наиболее привилегированных клиентов, в опрятных чёрных пиджачках, с зажатой меж зубов дешёвой сигаретой, однако связываться с потенциально опасным, преступным контингентом не желал никто из посетителей бара «Ice». Отвратительный, жгущий ноздри сухостью горящих трав запах сигаретного дыма, столбом валивший от их места, безусловно, раздражал каждого, однако, в отрыве от этого, никаких иных неудобств сия группа не доставляла, что не могло не радовать, учитывая боевой потенциал, коим могли располагать бандиты.
В остальном же место это было вполне терпимой бюджетной альтернативой привычному кафе со светлым и дружелюбным антуражем, спиртные напитки в котором, однако, имели свойство быть до ужаса дорогими. Потому многие представители низшего класса и просиживали свои малые накопления в «Ледышке[4]» — пожалуй, чуть ли не единственное удовольствие, которое себе мог позволить загруженный тяжёлыми для здоровья делами с утра до вечера работник, наподобие шахтёра или машиниста. Если, конечно, пребывание в месте, пахнущем хуже вечнодикого болота, зачастую в окружении быдла, в месте, где в воздухе вечно витает дух забытья собственных жизней вообще можно назвать удовольствием.
— Эй, барпонь! Налей-ка мне ещё одну, будь добр! – на удивление внятно выкрикнул янтарно-чёрный крылатый жеребец, сжав в плотной хватке перьев стеклянную посуду, готовую треснуть под напором силы зажатого крыла, пока его владелец, преклонив голову к барной стойке, еле сдерживал свои эмоции, усмиряя трясшиеся копыта разумными мыслями о его верной спутнице.
И, дождавшись желанного умиротворения, Стил блаженно улыбнулся, испив из всё той же грязной рюмки очередную порцию терпкого напитка, от ядовитой горькости послевкусия которого хотелось трижды промыть горло с мылом. Улыбнувшись шире от осознания глупости и тщетности налетевшей накануне хандры, Стил подумал про себя: «Ладно, какой бы грустной ситуация ни казалась, правда главнее. Би – сеньорита с честью: и она бы не стала терпеть меня, коль я бы раздражал её столь сильно. А учитывая её болтливость, она бы точно не промолчала, ха-ха! Надеюсь, у неё там всё гладко проходит. Ну да ладно, вернусь, надо будет расспросить её про эту её «Эфемерность», а то ишь чего! От Стила хранить тайну – себе дороже, хе-хе!»
— Так, выходит, именно так выглядит спальня сеньориты Дэйлайт? Стоило бы, на мой взгляд, проветривать чуть чаще, однако как же здесь всё-таки опрятно! – очарованная простотой элегантного дизайна весьма компактной, но столь красочной спальни, произнесла вслух изучавшая окружение в поисках наводок пегаска, не в силах сдержать в узде эмоции, пробудившие внутри чувство эстетического удовлетворения. – Да уж, пробуждение для неё, стало быть, самое настоящее удовольствие: подобное бы точно пришлось по нраву дома…
В расположенном близ кровати, рядом с миниатюрным столиком для нанесения макияжа, настенном зеркале отразился яркий лучик солнца, на пару мгновений ослепив грациозно двигавшуюся кобылку, что с трепетом рассматривала своё новое обличие, столь деликатно вписывавшееся в общий антураж современно обустроенного помещения. Подчёркивая тоненькие формы прекрасного тела пегаски, угловатый джакет-платье цвета воронового крыла, идеально сочетал лёгкость светлых намерений особы с остротой её серьёзного мышления. Фактура вычурного одеяния сеньориты в свою очередь отличалась обилием выступавших крохотных элементов, наподобие повсеместного ромбовидного орнамента, дополнявшегося серебристо-чёрными запонками близ сверкавших холодностью стали застёжек на груди. Задние копыта кобылки, взявшей в хват белоснежного крыла памятный её амулет-крыло, висевший на её шее лёгким полупрозрачным камушком сапфирового налива, были овиты тёмными, словно чернила каракатицы, широкими ленточками, плавно ведшими взгляд за собой к высоким каблукам, что были под стать и без того не самой низкой пони – передние же копыта располагали лишь абстрактным лунно-серебристым напылением, что, если так подумать, являлось неплохой альтернативой привычному хуфикюру.
Задрав ввысь сиявшее светом из своих глубин голубое крыло, Би прикрыла снежно-белыми пёрышками белёсую мордашку, дабы не вовремя вторгшиеся лучи солнца не могли помешать осуществлению важной церемонии. И, вскинув кверху голову с распустившимися вдоль шеи блондинистыми завитками шелковистой гривы, Би гордо произнесла, вызывающе подогнув под себя переднее копыто и широко расправив воротник джакета:
— Eres mi fuerza, efímero[5]!
И, скинув с себя через узенькие карманы джакета видневшиеся под верхней одеждой милые кружева, воспарив над полом, Би, шумно раздвинув воздушные массы взмахами крыльев и нежно облизнув кончик переднего копытца, оглянула собственное отражение в зеркале, ставшее для той целым новым миром. Как ни странно, общие черты внешности оттого изменений не претерпели, а вот взгляд, с коим кобылка глядела на собственное отражение, будто бы опустел, явив взору той безграничную бездну сухого рассудка. Деперсонализация[6] настигла пегаску незамедлительно, и её навыки детектива тут же включились в работу, стоило ей лишь на мгновение отвести полный безразличия взгляд от зеркала, уже ничего не значившего для неё, для ещё минуту назад полной грации и чувств игривой особы. Это и есть эфемерность.
— Ну что же… Как я полагаю, настало время найти необходимые доказательства, с которыми меня и сеньора Стила уже никто не сможет сбить с пути святой истины, — харизматично дёрнув пышным хвостиком подле забитого до отвала косметикой и духами раскрытого комода владелицы спальни, с ее заметной толикой тревожности произнесла изучавшая содержимое ящичков пегаска, явно лишившая нескольких пунктов в своей великолепной грации. – Мисс Дэйлайт, будьте готовы: что бы вы ни делали, кем бы вы ни были, и что бы ни помешало мне, моя эфемерность не даст мне уйти отсюда, пока я не докопаюсь до дна этого дела! Безусловно, я не обвиняю вас раньше времени, и мне хотелось бы верить, что ваши благие намерения касаемо жеребят из приюта «Magic Sound» искренни, однако… Я не могу слепо принять веру с улыбкой на морде — истина дороже!
— Сурвайвор, ты, случаем, не устал? – как бы невзначай обратилась Дэйлайт к своему временно обязанному жеребцу, глядя на выступившие на его лбу капли пота, ехидно улыбнувшись от наслаждения, кое вызывала покорность кряхтевшего от нагрузок, потерпевшего фиаско искателя приключений, что ещё несколько часов назад проявлял себя совершенно иначе, во всех смыслах этого слова. – Быть может, мне стоит взять у тебя парочку сумок, дорогуша?
— Б-было бы не-неплохо, ми-мисс Дэйлайт! – сквозь силу проронил уставший жеребец, осторожной, короткой поступью вышагивая по влажной травке зелёного парка к видневшемуся вдали коттеджу возвышавшейся над ним госпожи, которой он был обязан по гроб жизни за проявленное великодушие, благодаря которому он вообще остался в живых после всего произошедшего.
— Вот и я так думаю, — тут же с задором прокомментировала Дэйлайт, спешно ускоряя ленивый прогулочный шаг, отчего прохладные капельки, оставшиеся от полуденного дождя, начали забрызгивать бурый приключенческий комбинезон Сурвайвора, отягощая и без того загруженное вещами тельце.
Жеребец тут же опешил, улыбнувшись до ушей, и, отряхнув забрызганные росой локоны гривы, выгрузил тучные мешки, до отвала забитые, одна Селестия знает чем, на землю близ себя. Любезно указав своей собеседнице на миниатюрную алую седельную сумку, в которой, как предполагал сам Сурвайвор, находились вещи первой необходимости, временно обязанный господин, искренно склонившись в галантном поклоне, отдышавшись, упросил:
— Благодарю вас, мисс Дэйлайт! Вы так благодушны! Прошу вас, не берите ничего тяжёлого, лишь заберите эту неудобную сумочку: она вовсе не тяжела, однако в связи с её формой прочие мешочки нести становится намного тяжелее!
— Чего? – ехидно улыбнувшись, будто бы невзначай обронила Дэйлайт, глядя на своего лакея недвусмысленным взглядом, явно намекавшим положением подтянутых кверху бровей на то, сколь ловко хитрая кобылка обернула вспять ожидания обомлевшего от разочарования юноши. – Разве я сказала, что собираюсь облегчить твою ношу, Сурвайвор? Насколько я помню, речь шла о её тяжести…. И, коли ты сам признал её достойной твоего проступка, я считаю сие абсолютно справедливым, ха! – прижав кончик лакированного копытца к ротику, Лайт тихонько просмеялась. – А теперь взваливай мои вещи на спинку и шагай к дому – не так далеко осталось, минут пять от силы.
Дело «Благодетельства Алчности».
Подозреваемый: Твитчинг Дэйлайт.
Место: Эквестрия, Вечнодикая Область, Город Хаким.
Обвинение: Халатность по отношению к пациентам, пренебрежение чужими жизнями в угоду грязной наживы.
Статус: Прервано по инициативе ведущего детектива.
Дорогой читатель, если ты всё же смог заполучить эти страницы, знай: это не просто заурядный отчёт, в коем задокументированы подробности ведения мной расследования истории жизни, возможно, самой неоднозначной фигуры города Хаким. Ты держишь в своих копытах золотую исповедь грешных душ. И это не просто красивы слова, как бы ты мог подумать, если ты, конечно, знаком с тем, в каких красках я обыкновенно освещаю подробности успешно завершённых мною заковыристых дел. Это же дело было замято мной преждевременно по определённым причинам, понять которые ты сможешь разве что под самые последние строки сего документа, имеющего отношение, скорее, к духовной стороне дела, нежели к процессу, что имел место быть в доме порицаемой многими подозреваемой. Дорогой читатель, я со всей теплотой бьющегося невпопад сердца призываю тебя отнестись к сему случаю терпимо, дабы ты мог в должной степени понять то, почему я, сеньорита Лэ’тэт Би, пришла к решению, которое на мой взгляд является единственно возможным. Быть может, оно неверно, и, как скажут многие, это истинно так, однако моё решение было для меня как раз-таки не «верным», а «возможным», ибо иначе я поступить не могла.
— Итак, посмотрим, что же сеньорита Дэйлайт старается упрятать от взора моих вездесущих глазок в своём просторном гардеробчике! – с треском раскрывая белоснежно-яркие створки приставленного к стене шкафа, гордо произнесла уверенная в себе пегаска, ощущая своим чувствительным носиком присутствие нежного цветочного одеколона, за насыщенностью которого скрывался еле различимый аромат окисленного золота. – Ох, чувствую, ваши сокровенные накопления расположены именно здесь. Неплохо-неплохо, сеньорита, однако вы не сможете обмануть смекалку Лэ’тэт Би, пони, что способна по одной лишь хорошей улике составить детальную сцену и описать произошедшие на месте события, ха!
Да, комната Дэйлайт выглядела великолепно. Стены, выкрашенные в классическом волнистом орнаменте изумрудно-алых тонов, гармонично сочетались с вычищенным до блеска бурым паркетом, на коем, придавая комнате слабозаметную, но ощутимую черту восточного стиля, красовался плоский, тканый вкопытную коврик преимущественно бордово-чёрный тонов с присущими подобному стилю абстрактными изображениями треугольников и ромбов. В углу укромно занял своё место цветший одомашненный папоротник, пурпурные соцветия которого, заметно контрастируя с прочими элементами тёплого окружения, смотрелись весьма живо и значимо, будто бы сей зелёный господин был секретным соседом мисс Дэйлайт по комнате.
Однако, несмотря на всё великолепие стиля, совмещавшего в себе черты многих эквестрийских культур, в коем была исполнена изучаемая пегаской комната, для неё самой в первую очередь представлял интерес потенциал историчности, хранимый в этих самых элементах окружения. Те самые запахи, зазубрины, отпечатки или просто пятна грязи — столь недолговечные свидетели произошедшего, которые, однако, могут рассказать тебе намного большее, чем целая толпа реальных пони.
— Сеньорита Дэйлайт, я поражаюсь…. Как же вы предусмотрительны, — незаметно для себя похвалила зрившую наперёд оппонентку гламурно одетая детектив, перебирая пёстрые прогулочные платья в надежде нащупать в карманах тех какие-либо наводящие улики, в тот момент как её взору предстала уютно расположенная в самом уголке шкафа погружённая во тьму крохотная шкатулка, прикрытая столь же миниатюрной, однако широкополой шляпкой. – Вы чуть не провели меня! Должна сказать, ещё бы пара мгновений, и я бы отчаялась, перейдя на нечто наиболее существенное, наподобие вашей постели…. Но, видимо, меня ведёт копыто самой судьбы, и потому я должна как можно скорее исполнить свою цель, раскопав истинную суть ваших мотивов, сеньорита!
— Итак, посмотрим, что же скрывает в себе этот ящичек, — легонько изрекла Би, прижавшись к полу и, элегантно распластавшись на коврике, нажала кончиком расправленного пера на заветную кнопочку, так и манившую прилёгшую на спинке красавицу к скорейшим действиям.
Издав характерный щелчок, крышка ларца отворилась, явив взору детектива исполненное в золотисто-коричных тонах убранство милого ящичка, что хранил в себе стопочку аккуратно уложенных друг на друге листов. Изнутри повеяло тем самым стойким смрадом закисшего металла, что вкупе с лёгкими оттенками лакированного дуба ощущался, вопреки ожиданиям, вполне терпимо. Не желая тратить на то больше времени, чем следовало бы, Би медленно вытянула изнутри каждый свёрток, один за другим, выстроив те на полу близ себя в ровный рядок из семи потенциально важных наводок.
— Ну и к чему ты нюни распускал, Сурвайвор? Говорила же тебе: пару шагов сделать, и дом уже совсем рядом будет! – ни без толики насмешливости изрекла Дэйлайт, указав своему выдыхавшемуся прислужнику на расположенный по ту сторону полной луж улицы дом. – А теперь, дорогу, будь любезен: выдай мне мою сумочку, ту самую, которая «не тяжёлая». Я достану ключики, и вот уже внутри мы определим список твоих обязанностей по дому.
Тоскливо закатив глаза, жеребец печально выдохнул, небрежно обвалив на каменный тротуар близ себя два серых мешочка. Благо, за столь непредусмотрительным поступком не последовало звуков наподобие треска хрупкого стекла, потому Сурвайвор лишь сильнее захандрил и, припав к ногам своей госпожи, начал умаливать:
— Мисс Дэйлайт, ваше благородие, умоляю вас, будьте милостивы! – из его глаза вытекла крохотная слеза, выпарившаяся ещё до того, как достичь румяной щеки хитрого жеребца, и тот, обтерев рукавом комбинезона прищуренный глазик, продолжил, целуя копытце обомлевшей от стыда госпожи. – Я признаю, что достоин наказания! Я готов принять то, что по справедливости уготовано мне вами! Но прошу, не заставляйте меня быть вашим личным пажом!
— Да что ты так взвёлся, идиот! – яростно отчеканила Дэйлайт, со всей своей силы начав трясти утяжелившимися передними копытами, вцепившись в которые, Сурвайвор, будучи напуганным до мурашек, никак не хотел отцепляться. – Что на тебя нашло вообще?! Ты жеребец вообще или кто! Я каждый день вынуждена тащить подобное с работы. Порой и тяжелее грузы приходится выносить, если со складом проблемы, а учитывая то, как работает наш инженер, со складом проблема почти что всегда! – отдавшись воле неистово кипевших в душе эмоций, Дэйлайт хорошенько напрягла всё своё тело, дабы поднять в воздух себя и отягощавший её «груз». И, поднявшись ввысь, в метре над землёй, она до ужаса безэмоционально произнесла. – Так, с меня хватит, — и, собрав на своём пути бесчисленное количество колючих листьев, мелких камушков и грязной воды излишне нахальный земной пони улетел прочь в пышные кусты зелёной оградки, что росла напротив дома Дэйлайт и медленно подводила дорогу к расположенному близ него парку. Под звук падения тяжелого «груза» земля под копытами неожиданно затряслась, а через пару секунд с той стороны изгороди послышалось приглушённое мокрой травкой «Ай…».
— Ох, мисс Дэйлайт, а я думала, мне уж не суждено увидеть вас сегодня! – завидев издалека весьма необыкновенное для повседневности событие, инициатором которого не могла стать никто иная, кроме как мисс оставьте-меня-в-покое, Прудэнс радостно вскричала и, галопируя в сторону надувшейся пациентки, дополнила своё обращение. – Прошу, не убегайте! Я лишь хочу поговорить с вами, мисс Лайт! Обещаю, я не стану докучать вам, только не уходите!
Заместо ответа пытавшаяся привести свой внешний вид в порядок кобылка лишь цокнула, легонько поведя пренебрежительным взглядом в сторону наближавшегося низенького силуэта, из-под копыт которого в стороны весёлыми всплесками разлетались тёплые лужицы прошедшего дождя. Не желая тратить на потенциально намечавшуюся драму более того времени, что она заслуживает, Дэйлайт мерной поступью двинулась к двери своего дома, то и дело с опаской оборачиваясь на дружелюбный локомотив, что своим оптимизмом был готов снести весь её серьёзный настрой.
— Сурвайвор! Ну что ты там разлёгся! – тут же запаниковала единорожка, внезапно для себя осознавшая, что личные вещи, включавшие в себя и ту самую необходимую связку ключей, остались близ обмякшего в траве тела по другую сторону улицы. – Вставай, болван! Мне сейчас, как никогда, нужна твоя помощь, а ты полежать вздумал! – с лёгким испугом отчеканила Дэйлайт, импульсивно докоснувшись лиловой аурой разрушительной магии до ручки дверцы, дабы войти внутрь прежде, чем притягивающая проблемы пони сможет достигнуть порога дома. Благо, магия позволяла сделать это без труда.
— Что происходит?! – тревожно промычала про себя прижавшаяся к полу Би, ощущая всем своим нутром наближавшуюся опасность. Её тельце тотчас же покрылось мурашками, а она сама обомлела от наполнившего её сердце адреналина: казалось, белая шёрстка красавицы в тот момент стала ещё бледнее. Лик бедной пегаски побледнел от страха, а сама она принялась с особенным усердием анализировать сложившуюся ситуацию, жадно сгрызая от напряжения только приведённое в порядок лакированное копытце. – Т-так, я только что с-слышала хруст дерева… Это м-может значить только одно: если сеньорита Д-дэйлайт ворвётся в свою спальню, — на этом моменте, зажмурившись, Би хорошенько навострила ушки, дабы не пропустить ни единого важного звука, что мог вот-вот донестись из-за дрожавших стёкол плотно закрытого окна. И, тревожно сглотнув встрявший в горле ком, она окончила свою мысль, молитвенно стиснув зубки. – Е-если, не дай Селестия, она ворвётся, т-то я буду вынуждена разделить у-участь того б-бедного стульчика из к-кафе!
— Мисс Дэйлайт, ну куда же вы так торопитесь! Не волнуйтесь вы так: в конце концов, к чему столь худому может привести наша с вами встреча? – искренно дружелюбно пророкотала земная пони в разошедшемся по швам врачебном халате, уверенным галопом добравшись вплотную к своей пациентке, и, расправив передние копытца для захвата в объятия напряжённого тельца, она прыгнула, понадеявшись на мягкую посадку на спинку не подозревавшей о подобном единорожки.
— СУРВ! ТЫ БЕСПОЛЕЗНЫЙ И-ДИ-ОТ! – только и успела гневно прокричать загнанная в угол Дэйлайт, прежде чем начать исполнение плана, заготовленного той на самый крайний случай, что, будто бы по велению самой мисс-задаваки, произошёл именно сейчас. Видно, догадки желавшей остаться в покое единорожки всё же оказались правдивы: её излишне активный терапевт, кидающийся на любую возможность проявить себя, притягивает проблемы, подобно огромному зачарованному промышленному магниту.
Лишённая возможности хоть сколь угодно здраво обдумать последствиях своего разрушительного перформанса, Дэйлайт вобрала в своё парившее телекинетическое копыто всю мощь кипевшего чувствами духа. И воссияв с новой силой, да так, что иному не сведущему в боевой магии проходимцу могло показаться, что копыто и вовсе настоящее, проекция чародейского могущества, рассекая сухой воздух на пути алыми искрами возгоравшегося огня, тут же впечаталась в дверь чуть ли не на скорости звука.
БАХ
Дверь отлетела с петель, к удивлению ворвавшейся внутрь хозяйки, чрезмерно легко, будто бы её ничего и не держало. Впрочем, сила, подобная той, что была продемонстрирована сейчас, могла бы и сравнять этот дом с землёй, даже не заметив, потому возмущение Дэйлайт насчёт произошедшего затихло столь же резко, как и возникло. Что касаемо двери, она уверенно пролетела полгостиной на скорости, позавидовать которой могут многие профессионалы лётного спорта, и неспроста: разорвавшись от вложенной в удар энергии на несколько узеньких обрывков древесины, уже теперь бывший элемент домашнего интерьера, вонзившись остриём краёв в плотную стену просторной кухни, так и продолжил висеть на месте, удержавшись в столь неустойчивом положении даже во время постигшей дом тряски, спровоцированной ударной волной.
— Мисс Лайт, вы куд, — с нежной толикой грусти неожиданно для себя выпалила находившаяся в полёте земная пони, поняв, что целевой объект примирительных объятий только что покинул зону действия её милого орудия. После этих слов распростёртое тельце врасплох обведённой вокруг копытца пони со звучным шлепком неуклюже упало на землю, отчего белые передние стенки дома тут же окрасились оттенками тускло-бурой грязищи, в то время как халат психолога, как это ни странно, остался в порядке.
— Селестия милостивая, прошу, я не хочу умирать! Я просто хотела узнать правду, безо всяких злых умыслов! – неистово молилась за сохранность собственной жизни укрывшаяся средь старых подушечек и затасканных тканей на верхушке шкафа, напуганная до потери рассудка пегаска, скрестив пёрышки и глядя лишённым спокойствия взором в потолок, зажмуриваясь и подёргиваясь от каждого шума апокалиптического характера, что доносился снизу под аккомпанемент из звуков приближения спешно цокавших по ступеням винтовой лестницы копытц. – Пожалуйста, пошли мне помощь, что угодно! – потеряв всякую надежду, изнеможённо промычала себе в прикушенное копыто медленно сходившая с ума от паники пегаска, в то время как дверь спальни отворилась, и внутрь рысью вбежала единорожка, тут же со смачным хлопком припёршая широкой спиной единственный возможный выход из комнаты, не считая окна.
«Вот и сочтены мои деньки, сеньор Стил», — преспокойно подумала про себя пони, когда внутри неё всё-таки погас огонёк надежды, а сама она широко раскрыла пустые глазки, потому как тщетность ситуации не могла предоставить ей ничего иного, как слепое повиновение дальнейшей воле госпожи-судьбы.
Вы, должно быть, задаётесь вопросом, как же в столь безвыходной ситуации я смогла избежать уготованного мне судьбой наказания? Что же, по правде сказать, я и сама задавалась этим вопросом по окончанию произошедшего, потому как верилось в сие с великим трудом, несмотря на то, что я сама была свидетельницей спасшего мою жизнь, резко возникшего из ниоткуда события!
Впрочем, если же отойти прочь от драмы и взглянуть на всё это трезво, можно точно сказать лишь одно: у страха глаза велики. В те минуты я и подумать не могла, что эта полная сил и решительности стереть меня в порошок кобыла на самом деле ранимое и доброе создание.
Да, ты не ослышался, сеньор читатель! Мисс Дэйлайт, как ты поймёшь дальше, вряд ли бы вообще подняла на меня своё копыто, не говоря уже о том, чтобы бить на поражение. Какой бы взбудораженной она ни была, она не позволит себе просто так поранить живое создание. Будто бы сама она очень тонко ощущает само утекающее вперёд еле заметное течение жизни… что, впрочем, не так сильно и удивляет: в конце концов, её профессия тесно связана со спасением этой самой жизни.
Что же касаемо того самого спасения… Скажем так, мне в очередной раз пришла на помощь грация представителя сильного пола, что, очаровав своей обаятельностью сеньориту Дэйлайт, таки смог высвободить меня из коварного плена крыши платяного шкафа!
— Эй, уважаемы, вы чего это тут творите? – словно гром среди ясного неба донёсся снаружи слегка хрипловатый, но чёткий голосок уверенного в себе инженера, державшего в хвате крыла бутылку только-только полученного хмельного отвара. – Я вам, так сказать, новость важную принёс, хотел прямо к двери доставить… А двери-то и нету! – остроумный жеребец смачно шлёпнул по своему копытцу распростёртыми перьями свободного крылышка и, залившись смехом от уморительного эффекта собственной шутейки, отпил из горла бутылки пару глотков сладостно-горького увеселяющего напитка, обтирая стекавший по губам нектар пивоварения рукавом рабочего комбинезона. – О, привет, Прудэнс, ты типо травку пожевать надумала внезапно, хе-хе?
— Хэд, ты, что, опять напился?! – измазанная в грязи палочек и листочков пони рассерженно пискнула и, извернувшись на травке так, дабы воочию узреть лишённые сознательности, налитые кровью глазки поддавшегося искушению пегаса, она нахмурилась настолько, насколько той позволяли возможности её явно непривыкшей к подобному мордашной мускулатуры.
— Нет, — уверенно заявил гордо расправивший крылья жеребец; полупустая стеклянная бутыль, источавшая запах подбродившего сладенького хлеба, над его головой воссияла, словно солнце, в лучах полуденного ясного неба, пока тот, весело причмокивая, лишь любовался картиной, мечась довольным взглядом меж беспокойной земной пони и эликсиром беспохмельного счастья.
— А это тогда что, яблочный сок, так мне следует понимать?! – не в силах сдержать подоспевшие крайне не вовремя эмоции, милым голоском упрекнула своего собеседника расстраивавшаяся всё сильнее наивный психолог, правый глазик которой начал дёргаться: у той начался нервный тик.
— Мисс Прудэнс, прошу простить меня за излишнюю грубость, но, судя по всему, ваш прелестный глазик дал слабину, так как очевидно, учитывая, что сок я не сильно люблю, меж перьев у меня ни что иное как пол-литра только подоспевшего к открытию, насыщенного, пахнущего хлебушком, сладкого и просто великолепно вкусного жидкого золота, — отзываясь о продукте своей кропотливой работы так, будто бы сей напиток был финальной точкой всей его жизни, Хэд не выдержал и, выказав собеседнице указующим жестом пёрышка свое желание временно прервать диалог, в несколько крупных глотков опустошил содержимое затемнённой бутылочки, да так, что на месте былой жидкости теперь красовались лишь лопавшиеся разводы густой белой пенки.
С каждым произнесённым словом воспевавшего свои хмельно-пенные достижения пегаса уверенный настрой земной пони претерпевал серьезные изменения: её подёргивавшиеся брови вздымались всё выше, шёрстка бледнела, а сама она делала дополнительный шаг навстречу, в конечном счёте достигнув чрезмерно личной близости с улыбавшимся во всю ширь мордашки инженером. Сделав глубокий вдох, она прижала ушки к телу и, неловко помявшись, затребовала:
— Мистер Радиохэд, вот вам смешно, а мне вовсе нет! Если вы, быть может, наконец опомнитесь, вам станет чётко видна картина чреды произошедших не так давно жутких событий, в ходе которых я просто могла пасть жертвой по вине вашего запущенного алкоголизма!
— Да успокойтесь вы уже, мисс Прудэнс, — спокойно отрезал пегас, даже не дёрнувшись от напыщенно выстроенной психологом драмы. – Коль вы бы имели представления, как я «напиваюсь», вы бы знали, что одна бутылочка, если выражаться формально, это есть мой персональный файв-о-клок – как чаёк для вас, например — и беспокоиться о нём не стоит, — заходя в здание, приветственно зиявшее огромной прорехой, на месте которой, как предположил расслабленно зевнувший инженер, должна была находиться ни то стена, ни то дверь, он дружелюбно подмигнул своей недовольно фыркнувшей собеседнице, выказав тем самым глубокое уважение к её тревоге касательно злобного заболевания жеребца, зачастую желавшего забыться. – Не тратьте нервишки попусту: сегодня ради вас я ограничусь одной бутылочкой.
— Мистер Хэд, п-подождите! – неловко проронила вернувшаяся в реальность Прудэнс, последовав за уверенным в себе пегасом, и, не обращая внимания на только оклемавшегося в кустах позади Сурвайвора, она нагнала беззаботно щеголявшего по винтовой лестнице господина, отчеканивая поступательной рысью по плитке холодной гостиной нечто наподобие высокоскоростного ритмичного марша.
— Что за чушь! – готовая от злости рвать волосы на голове, приглушённым животным воплем выплеснула наружу выведенная из себя единорожка, не зная что и делать в сложившейся ситуации. Ходя по весьма просторной комнате да собираясь с дельными мыслями, воодушевлённая спокойствием растения, наполнявшего комнату ароматом изысканности давно затерянных плодов культур кристальной империи, кобылка с усмешкой пробубнила про себя. – Ну что это за цирк: не день, а сплошная драма, что тут, что там! А вы, мисс Прудэнс, ещё смеете вопрошать, по какой причине я столь вопиюще стараюсь избежать встречи с вами?! Тьфу!
Заняв укромное положение в до ужаса тесном пространстве меж потолком и верхушкой шкафа, ушедшая в себя пегаска не могла поверить в происходящее, ощущая подкрадывавшиеся к носику комочки щекотавшей шёрстку пыли, пока всё её тело было компактно запаковано меж плотных слоёв старинных посеревших тканей. «Прошу, сеньор Стил, придите! Как вы могли допустить подобное?! Даже моя Эфемерность с её даром обострённого чутья не смогла помочь мне, так станьте же вы моим спасением!» — драматично изрекала про себя Лэ’тэт Би, внимая зову непреклонной судьбы, склонной к беспощадно резкой проверке пони на прочность, в коварных которой она пребывала уже около минуты. Но для самой пегаски это была далеко не минута, а самые долгие шестьдесят секунд томительного ожидания в её жизни, когда она, находясь возле самого эпицентра главного городского источника как благодетели так и порока, возгоревшегося ненавистью ко всему живому в знак нарушения её покоя, была вынуждена сохранять спокойствие, ощущая на себе тряску стен и колючие прикосновения облезших ниток.
— Добрый день, мисс Дэйлайт, — на удивление уважительно обратился к владелице дома взобравшийся выше по лестнице инженер, расслабленный пинтой золотистого нектара, с серьгой-шестернёй в его ухе, сиявшей в свете полуденного зенита даже грациознее алого камня на груди измятого комбинезона. – Я бы хотел сообщить вам две новости. Одна хорошая, одна плохая. С какой мне начать? – плавно обернувшись назад, на Прудэнс, озадаченно потупившую голову в пол, Хэд стал смиренно выжидать ответа, то и дело позёвывая от скуки монотонно выкрашенного интерьера до идеала вылизанного связующего коридора, вдыхая внутрь своих пазух очарование душистых запахов кобыличьего дома.
— Начни с той новости, в контексте которой ты валишь к Дискорду на куличики из моего дома! И не забудь свою любимицу забрать с собой! – красноречиво ответила дравшаяся за свой покой единорожка, медленно открыв дверь и взглянув холодным взглядом в глаза ободрённого столь эмоциональным приветствием пегаса.
— Ч-ЧТО?! – только и смогла выдать обомлевшая от стыда земная пони, пока её щёчки заливались нежным румянцем, а сама она неловко отводила взгляд в сторону, прижимая копытце к мордашке, лишь бы компания не могла узреть фиаско её чувственной настороженности.
— Да успокойтесь вы, мисс Дэйлайт, бутылку пива я уже выпил, а больше одной мне не положено ныне, — не совсем понятно, осознанно ли, но тут же, не прошло и секунды с удивления робкой пони, смущённо опавшей к земле, как вошедший в спальню жеребец спас ту от необходимости краснеть пуще прежнего, сославшись на первое, что пришло ему в голову. Меж тем, развёртывая на полу оранжеватый чертёж доселе неизвестного устройства, Хэд заимел должное внимание прищурившейся в пол Дэйлайт, устремившей заинтересованный взор в угловатые формы начерченного мелом механизма. – Итак, что касаемо хорошей новости: под впечатлением моего недавнего опыта с [NO SURPRISES], о котором, должно быть, вам сообщала мисс Прудэнс, я изобрёл макет компактного межсетового коммуникатора, который я и хотел бы представить вашему вниманию.
— Эм… Неплохо, — не зная как и реагировать на подобный акт внезапной благодетельности со стороны далеко не самого близкого коллеги из её профессионального окружения, неловко выдала Дэйлайт, почёсывая загривок и стараясь не смотреть на мирно стоявшую позади порога двери Прудэнс, дабы снова не впасть в ярость. Сделав глубокий вдох, Дэйлайт спросила, — Хоть из сего мне понятно по большей части ничего, но выглядит занятно. А что касаемо плохой новости?
— Я сдал вас жандармам.
На этом моменте мордашка Дэйлайт застыла в холодном отрицании собственного существования: ни одна мышца её обомлевшего тела не могла даже дёрнуться, а сама она смотрела куда-то вдаль, сквозь занавесь зелёного дерева под окном, ошарашенная столь резко донёсшимся известием.
860 луна после изгнания Найтмер Мун
Palais nommé d'après madame Foste′r
Нобл Майт, или, как её обыкновенно прозывали в кругах столичных горожан, располагавших влиятельным государственным чином и возымевших свои драгоценные привилегии в обществе, построенном под инициативным соучастием её знатного рода, крыло благородного ангела, была кобылкой старого мира. Её пылкая, склонная к излишней эмоциональности натура, подавленная галантным воспитанием семьи закоренелых консерваторов, то и дело давала слабину: внутренние конфликты на почве осознания своего места в этом мире провоцировали головокружительные помутнения сознания юной особы, приученной лишь к одному – слепому повиновению воли своей участи, о плане исполнения которой она знала ещё в далёком-далёком детстве.
«Стало быть, такова моя доля», — смиренно выдохнув, тоскливо протянула про себя медленно, словно опавший на землю листок, прильнувшая к столику с пузырившимся ароматным пуншем земная пони, окатив свою охваченную хандрой мордашку свежим порывом воздуха, донёсшимся из-под тугих складок элегантного хлопчато-бумажного веера, на белоснежной поверхности которого виднелись искусно вышитые орнаменты лилово-алой розы.
Повсюду, коль свободный край не огляди, витала в воздухе краса и пышность вычурного бала: в углу стола, торжественном воссев над винами игристыми, всё ведал о карьерном росте господин с военным чином, Лон, лаская ушки милых дам, внимательно внимавших кружившимся в историях страстям. Зажав во рту со страстью бурую сигарку, компания суровых жеребцов, что подле входа, пускала в воздух силуэт обугленных небес, столь дымным изнутри казался выброс табака. А вот, близ пунша, воздух сотрясая, напыщенный поэт читал свои стихи, меж строк всё глядя с радостью растущей на реакцию восторженных гостей.
— Мисс Нобл, коль вы, видится мне, возжелали быть столь бездейственными на сегодняшнем мероприятии, я бы от чистейших побуждений горячего сердца хотел предложить вам слушание великолепных стихов нашего гостя, — под еле различимый фоновый шум звеневших золотом бокалов обратился к погружённой в себя барышне представительно выглядевший жеребчик белоснежной масти, с приглаженной короткой гривой и пышными гусарскими усами оттенков благородного сапфира. – Вы просто не сможете устоять! Столь сладко стелет одарённый словом поэзии юнец: честно признаться, не помню на своём веку, чтобы любовь с подобной страстью воспевали!
Нобл Майт учтиво отказалась. С её дёргавшихся от волнения губ еле опало неуверенное «Спасибо, я воздержусь», и, сдержанно улыбнувшись полному высоких манер жеребцу да сделав краткий реверанс в его сторону, оттягивая краешек широкого подола платья фиалково-снежного налива, она отпила из изысканно огранённого бокала пару капель шипевшего пузыриками фруктового напитка. С тоской на душе она наблюдала за пустыми радостями преисполненного напускной гордостью света[7], что, стало быть, ни разу и не видел воочию проявления тех сакральных понятий, воспевание которых в трудах столичных творцов, по праву жизни имевших всё, что им нужно для счастья, зачастую было лишь пустым звуком средь моря подобных ему откликов напыщенных аристократов, никогда не знавших мира настоящей жизни.
— Мисс Лайт, вы меня слышите? Мисс Лайт! – обеспокоенно пророкотала перевалившаяся через округлый стол, полный разложенных в порядке компонентной необходимости деталей чертежей, Прудэнс, стараясь пробудить из безмолвного состояния свою излишне взволновавшуюся пациентку, на изнеможённой мордашке которой читалось воздействие потока деструктивных переживаний, выражавшихся в основном чрез положение выразительных бровок статной единорожки.
— Ах, что? – потирая напряжённые виски, удивлённо спросила возвратившаяся к жизни кобылка, в усталых глазках, дёргано метавшихся по забитому инструментами и бумагами столу, которой читалось искреннее непонимание, с каждой прошедшей секундой перераставшее в безосновательно сильную тревогу. – Я-я… я не понимаю, — начав нервозно покусывать краешек переднего копыта, с напряжённым ликом выдала потерявшая самообладание кобылка.
— Прошу вас, не беспокойтесь, мисс Лайт, — положив мягкое копытце на плечико своей собеседницы, заботливо сказала тепло улыбнувшаяся земная пони. – Сделайте глубокий вдох, — и, дав своей погружённой в себя пациентке последовать призванному помочь её эмоциональному состоянию совету, она продолжила. – А теперь выход… Медленно и спокойно: вберите внутрь все свои переживания и сделайте нежный, полный сил и уверенности в себе вдох, после чего, освободившись от оков негативных эмоций, выдохните, оставив внутри вас лишь светлое спокойствие и открытый для душевного диалога, лишённый терзаний разум.
— Где мы, мисс Прудэнс? – повинуясь каждому слову своего профессионального терапевта в надежде, что это поможет ей уйти от преследующих её воспоминаний о далёком прошлом некой Нобл Майт, мирно спросила Дэйлайт, высматривая в деталях скудного окружения знакомые элементы, впрочем, тщетно.
— Вы находитесь внутри вашего собственного сета, мисс Лайт. Как видите, здесь довольно тихо и уютно, потому я и решила провести терапию здесь. В конце концов, в резком обострении вашего расстройства есть и доля моей вины, потому я просто обязана помочь вам обернуть столь деструктивное начало вашего темперамента в пользу добрых намерений, — гордо произнесла смущённая Прудэнс, после чего, выпрыгнув из-за стола на коврик близ тренировочного манекена, выкованного из её собственного ЛМО, галантно облокотившись о тот, пояснила свои намерения чётче, красиво окончив мотивирующую речь. – Проще говоря, мисс Лайт, я помогу вам трансформировать могущественную энергию вашего внутреннего гнева в боевой потенциал { BIG IRON }. И, учитывая, сколь ярки его проявления, я позволю себе сделать кратенький прогноз: усмирение гневного потенциала в должной мере повысит боезапас вашего орудия до трёх барабанов, что, в случае с семизарядным револьвером, будет равно двадцати одной пуле!
— Подождите-ка, мисс Прудэнс, — с возвышавшимся уровнем адреналина в горячей крови сказала ошарашенная услышанным кобылка, уголки рта которой всенепременно приподнялись, явив взору психолога побагровевший лик её пациентки, с трудом верившей в терапию подобного рода. – То есть вы хотите сказать, что мои эмоции возможно преобразовать в… снаряды для Личного Ментального Оружия? – со всё возраставшим интересом уточнила прикусившая губу довольная единорожка, начав осмотр архитектурного отображения её собственной души, выраженной в вычурности форм тёмной комнатки, лишённой отвлекающих от дела фоновых умов.
Уютная комната, исполненная в тёплых тонах, запрятанная от сил внешнего мира толстыми деревянными стенами, выкрашенными в золотисто-бордовые оттенки успокаивающих цветов, во всей красе своей умеренной вычурности открылась пред взором широко улыбнувшейся Дэйлайт. Словно бы всё пространство сие располагалось в разряженных слоях высоких и холодных гор столичной области, лишённое посторонних шумов, преисполненное спокойствия и воздуха, столь лёгкого для дыхания. В углу мерно отстукивали ритм времени широкие настенные часики, окружённые важно смотревшимися панно с изображениями шпинелево-розовых маргариток, в тоскливо-бурых рамках с застарелыми, иссушившимися от недостатка влаги краями. Главным же экспонатом сей комнаты являлся до великолепия простой в своей форме гладкий журнальный столик, важно занявший своё положение на рубиново-красном пятнышке бархатистого коврика ровно посредине зала, близ двух столь же обыкновенных, угловатых стульев с высокими спинками, подобно тем, что хозяйка сих владений привыкла видеть в столовой своего рабочего пространства. Кверху, на небольшое возвышение, открывавшее роскошный вид на обширный интерьер комнаты, вели две ступенчатые лестницы, оканчивавшиеся ровно пред рядом исторических картин неизвестного содержания, на большинстве из которых непроглядно тёмной пеленой была закрыта основная область сюжетной составляющей изображения. Отовсюду доносился лёгкий, расслабляющий аромат зелёного чая, приправленный нотками сухой и сладкой розы, судя по расположившемуся под сводами лестницы узорчатому фарфоровому чайнику, заваривавшейся средь прочих ингредиентов неотлагаемой церемонии, в ожидании оглашения часовым механизмом времени в пять часов.
— Выходит, так и выглядит мой сет, мисс Прудэнс? – не дождавшись ответа, с возгоревшейся улыбкой на гладких устах вновь вопрошала бродившая вдоль стен собственных владений, полных пышных декоративных растений, довольная кобылка.
— Да, это ваш сет, мисс Лайт, — достав из-под бока укромно запрятанные в кармашек седельной сумки блокнот и карандашик, психолог продолжила, начав оглашение результатов краткого анализа, предоставляя сокровенную информацию так, будто бы она отчитывалась перед важным преподавателем на серьёзном экзамене. – Уровень развития сета:2! Основополагающая эмоция: не выявлена, потому как сет представляет собой идеальное воплощение «Безмятежности», в то время как ЛМО более подходит под описание эмоции «Гнев»! Как следствие из предыдущего пункта, ведущая эмоция, или же эмоции, в зависимости от настроя пациента положительна или отрицательна, постоянна или аффективна, подконтрольна или бесконтрольна! Потому, в связи с ярко выраженными внутренним противоречиями что ЛМО, что СЕТ, являются очень опасными для использования, но потенциально могущественными инструментами в копытах Твитчинг Дэйлайт! Основополагающая способность сета – подавление шума и защита владельца от любых внешних раздражителей, имеется потенциал использования этих способностей для заживления ментальных, а, если рассматривать события внутри сета, и физических ран пони, попавших внутрь «Главного Зала»! – и, с неловкой улыбочкой отложив в сторону блокнот, она смущённо добавила, предварительно сделав робкий шажок назад, к столику с чайными принадлежностями. – Да, вы можете использовать свой гнев в качестве материала для ЛМО, однако вам следует помнить, что не одна лишь агрессия способна быть преобразованной в её ментальную проекцию…. Вспомните для примера, скажем, утреннюю трансформацию вашей смертельной пули в зелёный снаряд, в одночасье подаривший жизнь огромной стойкой розе! И вы, стало быть, помните: вами в тот моменте движил вовсе не гнев…. То была надежда!
— Вау, — не найдя ничего лучше для ответа, сухо отрезала от скуки вырубившаяся ещё на половине невнятно произнесённого монолога единорожка, с интересом всматривавшаяся в вычурные изумрудно-зелёные линии своего заряженного ЛМО, следуя за искрившими светом потоками миниатюрных травинок вплоть до самого дула металлической пушки. – То есть, вы хотите сказать, если я смогу сохранить душевное спокойствие в трудных ситуациях, например, когда меня вывели из себя, то кипящие внутри эмоции смогут быть использованы в качестве пулек для моей железки? Я правильно поняла, мисс Прудэнс?
— Да, мисс Лайт, — кратко подтвердила разливавшая чай по чашечкам земная пони, забавно кинувшая головушкой в тот самый момент, когда розоватые лепестки высушенной розы уже касались разгорячённой поверхности густого бодрящего отвара. – Во благо вашей же безопасности я была обязана обучить вас этому. В первую очередь подобная терапия поможет вам обуздать ваши эмоции, не дающие вам спокойно жить. А во-вторых, сие будет служить для вас курсом ментальной самообороны на тот редкий случай, если вам когда-либо придётся столкнуться с вредным бандитом, владеющим навыками битвы в сете, — с краткими, тихими отзвуками лязганья алюминиевого подноса о полый деревянный столик, психолог разложила чай подле сиденья своего и своей собеседницы, заняв укромное положение по другую сторону занятого чертежами стола, после чего продолжила объяснение. — И да, прежде чем вы зададите мне вопрос, я позволю себе ответить сразу: сеты уже как десять лет используются пони сильного душевного уклада как во благо, так и во зло, потому всем владельцам необходимо быть максимально бережными и осторожными с тем, что они готовы взрастить в своей душе и, как следствие, в сете и ЛМО.
— Подождите-подождите, мисс Прудэнс, — дождавшись торжественного отстука пяти часов на стоявших позади часах, прервала своего терапевта Дэйлайт, делая краткий беззвучный глоток из своей полной до краёв чашечки, поднесённой ко рту столь же беззвучным касанием трепетно лёгкой магии. – Как это вы заявляете, мол, «используются десять лет»? Я читала газету несколько дней назад, и в новостной сводке сообщалось, что эти ваши знаменитые зачарованные камушки стали достоянием эквестрийской нации только в этом месяце!
— Да, что касается камня, — испуганно произнесла Прудэнс, указав копытом на искривший теплом исходившего изнутри света пурпурный опал. – Никогда, слышите, никогда! Не теряйте ваш личный зачарованный камень, потому как сила и здравие вашего духа напрямую проецируются этим кусочком драгоценного минерала! И потеря его приведёт к долговременному застою, связанном с поиском нового кристалла, — и, успокоившись, она продолжила, отпив из вычурно разукрашенной голубовато-серебристой чашечки немного густого чайка. – Что же касаемо вашего возмущения, мисс Лайт, да, вы правы, достижением эквестрийской науки это действительно было признано не так давно, однако…. Никто и никогда не расскажет нам о зачарованных камнях первой волны, что появились задолго до того, как мы стали иметь в пользовании наши нынешние стабильные прототипы, — и, встав из-за стола, дабы отнести чашечку на положенное ей место, Прудэнс с заинтересованной мордашкой спросила, ехидно оглядываясь назад по мере отдаления от столика. – Кстати говоря, а где же вы смогли приобрести столь великолепный зачарованный камень, мисс Дэйлайт? Безусловно, он смотрится на вас просто очаровательно, но, должно быть, он влетел вам в копеечку, ха-ха!
— Это… Этот камень достался мне от, — только отойдя от нахлынувших воспоминаний, еле подавляя в себе наваливавшиеся тоску и разочарование, успела смущённо пророкотать Дэйлайт, как её прервал внезапно вторгшийся с чередой режущих ушки помех в комнату хрипловатый голосок знакомого жеребца, донёсшийся прямиком из самих засиявших ярким светом камней излишне заболтавшихся кобылочек.
>>Э-ГЕ-ГЕЙ, МИЛЫЕ ДАМЫ! НУ ЧТО, СОСКУЧИЛИСЬ УЖЕ БЕЗ МЕНЯ? ЭТО ЖЕ ВАШ ВЕРНЫЙ СЛУГА РАДИОХЭД! ПРИЁМ! НЕ БЕСПОКОЙТЕСЬ, ЗА ВАШИМ КОТТЕДЖЕМ Я СЛЕЖУ, ТУТ ВСЁ НОРМАЛЬНО: ТОЛЬКО КАКОЙ-ТО ПАЖ ОБЪЯВИЛСЯ, В КОПЫТА МНЕ БРОСИЛСЯ И ЗАЯВИЛ, МОЛ, ОН ВЫНУЖДЕН ПОЛЫ ДРАИТЬ. Я НИЧЕГО НЕ ПОНЯЛ, СКАЖУ ЧЕСТНО, НУ, С ДРУГОЙ СТОРОНЫ, Я КАК БЫ И НЕ ПРОТИВИЛСЯ ОСОБО. НЕ МНЕ Ж РАБОТАТЬ, В КОНЦЕ КОНЦОВ! ПОТОМУ ВОТ ОН, В УГОЛКЕ, ГРУСТНЫЙ ПОЧЕМУ-ТО, СКУЛИТ И ШВАБРУ НАМАЧИВАЕТ: ПИВА, НАВЕРНОЕ, ХОЧЕТ!
ИТАК, ЧТО КАСАЕМО ЦЕЛИ МОЕЙ СВЯЗИ: Я ПРОВОЖУ ТЕСТИРОВАНИЕ КОМПАКТНОГО МЕЖСЕТОВОГО КОММУНИКАТОРА, ИЛИ ЖЕ, СОКРАЩЁННО КЭ-ЭМ-КА! К.М.К! ВЕЛИКОЛЕПНОЕ СОКРАЩЕНИЕ, НЕ ПРАВДА ЛИ? НУ, НА САМОМ ДЕЛЕ НЕ ОЧЕНЬ. НА САМОМ ДЕЛЕ МНЕ ПРОСТО БЫЛО ВПАДЛУ ПРИДУМЫВАТЬ ДЛЯ НЕГО ЧТО-ТО ВЫЧУРНОЕ ИЛИ ИЗЛИШНЕ БРОСКОЕ, ПОТОМУ ОСТАВИЛ ВОТ ТАК!..
НУ КАК, МЕНЯ СЛЫШНО?<<
— Да, мистер Хэд, вас прекрасно слышно! — с трепетным усилием проводя массаж пространства на коже близ ушек, на взбухших от шума висках, сдержанно ответила психолог, поднося свой искривший светом голубой агат к неловко дёргавшимся губкам. – Поздравляю, ваше изобретение работает! Только, будьте добры, сделайте что-нибудь с передатчиком… или как вы его там обозначили на схемах, — всматриваясь в испещрённые белыми орнаментами иссиня-тёмные чертежи, с угасающей надеждой в голосе пророкотала Прудэнс, стараясь не гневаться на горе-инженера. – Так или иначе, прошу, перестаньте травить нас этими противными помехами, Селестия упаси! Мне этого и на работе хватает: стоит один только раз прослушать сообщение от мисс Боун!
>> КАК СКАЖЕТЕ, УВАЖАЕМАЯ! ОЖИДАЙТЕ: ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ БУДЕТ ПРОИЗВЕДЕНО ПОВТОРНОЕ ТЕСТИРОВАНИЕ!<<
Затихнув столь же быстро, как и возникнув, раздражавшая покой главного зала обилием фоновых шумов технология Радиохэда наконец оставила дружелюбно лепетавшую пару, явив тем возможность наслаждения великолепной тишиной умиротворяюще бесстрастного сета прикрывшей глазки Дэйлайт. Глядя на простенькие потолочные своды небольшой укромной комнатки, в которой было практически всё, о чём она сама могла мечтать в дни будней суеты, блаженно выдохнувшая потоком жаркого воздуха в локоны гривы единорожка мягко произнесла:
— А знаете, мисс Прудэнс, вся эта новомодная затея с сетами, на мой взгляд, всё же имеет свои положительные стороны. Как-никак, если один лишь надетый кристалл способен создать для меня условия столь умиротворяющие, что они способны перекрыть пустоплодные усилия нескольких врачей…. Выходит, братья Хармони не зря едят свой хлеб, ха! – заняв укромное положение на удобно расположившемся близ стенки тоненьком диванчике с высокой спинкой, Дэйлайт неторопливо произнесла, укладывая свою головушку на крохотную мягкую подушку близ края в меру тёплого покрывала. – Что же, коль средь владельцев этих, как вы выражаетесь, «сетов», прослеживается тенденция именовать свои владения, я не останусь в стороне. Однако, в то же время я не стану мудрить, подобно тому, сколь ярко изрекался о своём храме господин Сурвайвор. На мой взгляд, названию следует в первую очередь быть понятным, а уже затем броским. И потому имя моему сету – [ ENJOY THE SILENCE ]!
Спальня Твитчинг Дэйлайт. Начало шестого часа вечера.
Ловко выглянув из-под тесноты колющихся пылью подушек, скопившихся на верхушке старинного платяного шкафа, Лэ’тэт Би, затаив дыхание, оглядела комнату вдоль и поперёк и, припрятав шкатулку с вещественными доказательствами в подкрыльное углубление своего делового следственного платья, навострила ушки, выискивая подходящий момент для того, чтобы уйти с места повышенной, концентрированной опасности незамеченной. «Что вообще здесь, Дискорд побери, происходит?!» — испуганно подумала про себя пегаска, глядевшая на экстравагантные позы застывших в трансе кобылок, окружённых неким ароматным пурпурным туманом, — «Мне нужно будет рассказать об этом Стилу». Посредине комнаты, близ края двуспальной кровати, обращённого в сторону входной двери, стоя в элегантных вычурных позах, окутанные дымкой лилового оттенка, разносившей по округе аромат сиреневых кружев, находились две погружённые в медитативный транс кобылки, в то время как их камушки на шее то и дело мелькали яркими отблесками нежного солнечного сияния.
— Да что же это такое, чтоб мне пусто было! — услышав характерный скрежет деталей да завидев крохотный дымный столб, тихонько выругался про себя полный негодования инженер, со стекающей по лбу капелькой холодного пота, тут же смытой одним спешным движением ловкого крыла. – А ещё говорили, мол, «покупай у драконов, у них качественнее и дешевле»…. Идиотизм! – выплёскивая из своего кармана на картон близ грубо высеченного квадратного устройства череду миниатюрных элементов, Хэд заключил. – Даю слово: стоит мне ещё хоть раз послушаться совета моих бывших одногруппников, так пусть же меня сразу выносят копытами вперёд! Хоть один бы пригодился, Дискорд их побери! – и, фыркнув, он довершил свой агрессивный монолог, оглядываясь назад, на заполненную скомканными клочками бумаги урну. – А потом ещё спрашивают, почему я нервный такой, и пиво пью, как не в себя…. Сами ведь и провоцируют, мерзавцы! – и, в прежней тишине, прерываемой лишь отзвуками лязгающих металлических компонентов, пегас продолжил свою работу, выискивая во внутренностях сложного механизма неполадку ретрансляционного элемента сквозь толстые линзы его очков.
Должно быть, ты, сеньор-читатель, неслабо озадачен фактом того, что, вопреки сложившимся на месте обстоятельствам, я смогла не только уйти в целости и сохранности, но и, что наиболее примечательно, пронести за собой необходимые мне ценные улики? Безусловно, это так, не стоит стыдиться этого, сеньор! Потому как, честно признаться, и сама я не смогла бы подобрать момента лучше, коль не имела б за собой навыков восприятия, подобных ориентирующимся в кромешной тьме летучим мышкам, что даровала мне моя использованная к месту возможность…. А называлась сия возможность эфемерностью!
Широко раскрыв свои глазки, дабы высмотреть в деталях не пестрившего крупной мебелью окружения необходимые для создания отходного пути части, Би, похлопав насыщенно-угольными ресничками, блеснула своей яркой радужкой, подготовившись к осуществлению одного из самых трудноисполняемых трюков за всю её карьеру детектива, пусть и не столь длительную, как можно было бы ожидать, исходя из исполненных ею навыков ведения дела. Затаив дыхание так, словно бы сама она опустилась на глубину сдавливавшего лёгкие водного массива, милая пегаска, припустив головушку книзу, застыла, подобно статуе, визуализируя перед собой чреду плавно передвигавшихся от места к месту силуэтов. Бесчисленное множество охваченных голубовато-лазурных пламенем фантомных проекций предстало пред взором утончённого детектива, кто средь серости неподвижного интерьера, еле колышимого потугами лёгкого вечернего бриза, находила для себя весьма важную информацию, касаемо передвигающихся по дому господ-жеребцов.
— Ну что за напасть! – с копытами, измазанными канифолью, и мордой, испачканной сажей, досадно отрезал Хэд, в одночасье вскочив с нагретого места и направившись в сторону выхода, дабы отдохнуть от казусов последствия неудачного выбора компонентов. – Коль всё так печально, поступим согласно пословице: делу – время, потехе – час, а пиву – столько, сколько понадобится! А понадобится мне, судя по всему, немало, – мудро огласил гораздый на слабоалкогольные афоризмы инженер, с глухим стуком захлопнувший за собой дверь в спальню, что тут же отобразилось в эфемерном виденье Би ярким, контрастным, призрачно-лазурным силуэтом на фоне серости бледной комнаты, пройдя насквозь прочие мешавшие обзору объекты окружения.
«Наконец! Наконец я свободна! Сеньориты предались наслаждению расслабляющего медитативного транса, временно охранявший их тельца страж отлучился, а прямо передо мной открыто окно – ну что за великолепное стечение обстоятельств! Итак, Би, главное, не нервничай, осталось лишь вылететь прочь и вспорхнуть выше в небо, дабы никто не мог распознать мой яркий силуэт», — позитивно подумала про себя подготовившаяся к выходу пегаска, раздвинув щекотавшееся подушечно-тканевое пространство пред собой нежными надавливаниями компактно приложенных к бочкам крыльев. Как вдруг она резко остановилась, с замершим от страха сердцем завидев пёстрый сапфировый огонёк, замаячивший ярче солнца на пороге, близ входа в комнату.
— Ещё этого не хватало! Ну а как иначе! Только начал лечить алкогольную зависимость, как всплыла эта пакость! – отстукивая левым передним копытом ровно семнадцать ударов по желтоватой кайме мягкого коврика, дабы избавиться от пут тревожного состояния, явно недовольный своим психическим состоянием произнёс Хэд. После чего, выдохнув, инженер лёгкой поступью отправился на улицу, ровно четыре раза стукнув входной дверью пред долгожданным уходом.
«Ч-ч-что это было?!» — испуганно подумала про себя никак не ожидавшая подобного Би, спасённая благодаря чудотворному воздействию её эфемерности. – «О-он просто при-пришёл, чтобы по-постучать по коврику?! Да ч-что с этим сеньором, н-не так! П-пусть уже и-идёт и пьёт своё п-пиво, я-я не хочу встрять в п-передрягу». Дрожа, словно осиновый лист, разодетая в сверкавший светом вычурный чёрный костюм пегаска, вопреки всем своим усилиям, не могла в должной мере воспользоваться благом призрачного зрения, потому как внезапно произошедшие события пресекли её спокойствие, и ровное положение глазок то и дело нарушалось нервным подёргиванием запуганной головушки. Впрочем, былой покой постепенно возвращался, и, хорошенько отдышавшись, Би, взяв себя в копыта и проверив каждый закуток дома взглядом эфемерного сияния, вспорхнула с верхушки шкафа напрямую к еле раскрытому окошку. «Прошу, Селестия, дай мне сил!» — стараясь сохранять спокойствие, свято причитала пегаска, скорее раскрывая окошко настежь да задерживая дыхание для детального осмотра ближней к дому стороны улицы, вдоль которой, направляясь к сумке, расположенной прямо под сводами окна, щеголял всё тот же странно проявлявший себя пегас, остановившийся, дабы детально рассмотреть третий от дома влажный камушек, некорректно инкрустированный в тротуарную дорожку. В то же время взгляд её указывал на приближавшийся к спальне иссиня-чёрный огонёк, судя по призрачно-серому силуэту, исполнявший обязанности неторопливого уборщика, что в любую секунду мог вторгнуться в покои мисс Дэйлайт, даже без стука.
Недолго думая, Би набрала в свои лёгкие столько воздуха, сколько её позволяла её не слишком натренированная диафрагма, и она пулей вылетела на столь желанную волю, в одночасье завернув назад, в пышные ветви деревьев, за пелену густо высаженных клёнов, дабы отзвуки её не самого бесшумного побега не привели взгляд господина снизу к разоблачению ловко исполненного шоу.
Тут же подняв взор к небу, Радиохэд, сжав в крепком хвате крыла новенькую, только-только сотворённую бутылку сладкого хмельного великолепия, лишь озадаченно потёр свой загривок. С возраставшим чувством отвращения, инженер поправил на своей переносице съехавшие к кончику носа очки и, грустно озирнувшись на тонированную полупрозрачную ёмкость, отложил ту обратно в сумку, тоскливо отрезав:
— Что же, видимо, это знак, Хэд, — и, возвращаясь в здание, он добавил. – Как бы я ни старался этого отрицать, благородный пивас, вопреки моим ожиданиям, уже подвело меня однажды, а к тому же прямо сейчас меня ждёт мисс Прудэнс. Я не хочу, чтобы всё снова повторилось, не хочу! Ладно. Нужно просто успокоиться…
Пятью минутами позднее. Бар «Ice».
Впопыхах ворвавшаяся внутрь здания пегаска, захлопнув за собой входную дверь, торопливо прогарцевала к воосседавшему за барной стойкой Стилу, что, медленно покуривая, держал в хватке крыла стакан обыкновенной слегка мутноватой воды. Нахмурившись, весьма эпатажная красавица показательно фыркнула, желая услышать положенные ей извинения в достойном объёме. Стоя с задранным кверху носиком подле сурового собеседника на протяжении дюжины долгих секунд, пегаска, отравленная смрадом местной атмосферы упадка духа, всё же заговорила первая, не в силах сдержать бушевавшую в душе обиду:
— Сеньор Стил! Какого сена! – гневалась, еле повышая свой нежный голосок милая крылатая пони, пока её собеседник лишь продолжал попивать свой прохладительный напиток из побитого временем стеклянного бокала. – Наша операция чуть не пошла коту под хвост! Почему вы не прикрывали мой тыл, сеньор Стил? Я еле-еле смогла уйти незамеченной, и то, Селестия видит, в том мне большую поддержку оказала леди удача, – и, подуспокоившись, она добавила. – А вы, мой самый верный спутник, – нет!
— Прости, Би — тихонько усмехнувшись, медленно протянул Стил, оттянувший зажжённую сигарету в сторону, — мне…. Мне показалось, что так будет правильнее, – и, качнувшись в сторону, тот прибавил, мирно закатывая глазки. – В конце концов, тебе была необходима концентрация, а я, я, — не успел он довершить свою мысль, как его сознание в очередной раз затуманил поток мрачных мыслей, погрузивший отчаявшегося сеньора в состояние глубокой апатии. Он затушил свою сигарету.
— «Правильнее»? – с выпадающим из орбит глазками возмутилась Би, пока от нервов всё её тело подрагивало так, будто бы она сейчас упадёт на пол в эпилептическом припадке. – Да что вы?! А оставлять меня одну супротив целой своры пони – это, по-вашему правильно? По-вашему, правильно спиваться в кабаке, пока ваша дорогая пони жертвует собственной, если не жизнью, то как минимум репутацией и честью, сеньор Стил?!
Стэндин Стил многозначно промолчал, пододвинув обмякшее копыто ко лбу, не зная, как и реагировать на возмущения подобного характера, доносившиеся из румяных уст пони, что позволяла себе выругаться раз в сотню лун.
Собрав на себе с десяток заинтересованных взглядов не самых благородных представителей общества, Би, умерив свой пыл, подсела на стульчик близ своего собеседника, взяв того за копыто и умиротворяюще высказав:
— Сеньор Стил, не беспокойтесь, — и, поглаживая того по грубой шёрстке, она продолжила. – Всё окончилось хорошо. Я просто хочу понять причину, по которой вы ушли прочь в столь ответственный момент, дабы пресечь подобное в будущем.
— Сеньорита Лэ’тэт Би, — словно бы обращаясь к той в первый раз, мягко протянул Стил своим хрипловатым басистым голосом, стараясь сделать тот максимально приятным для своей обеспокоенной собеседницы. – Ты ведь прекрасно знаешь о моём отношении к Дэйлайт. Я мог собственнокопытно оборвать всю операцию, стоило бы ей только появиться на горизонте: ну шило у меня в одном месте! — и, поглаживая копыто своей собеседницы в ответ, он признался. – Ну а если говорить о более честной причине, то…. Мне показалось, что ты, ну это, как его, — уводя взгляд в сторону от неловкости сказанного, он всё же нашёл необходимые слова, — а-а, ну в общем…. Что ты послала меня прочь за все те подколки, которые я тебе говорил за сегодня, — и, отвернувшись, он тихонько шикнул про себя, прописывая лёгкий фейсхуф по наглой раскрасневшейся морде. – Que idiota soy![8]
В ответ на это галантно поднёсшая копыто к мордашке пегаска лишь задорно засмеялась, чем привлекла внимание тех посетителей, кто ещё не успел обратить внимание на разгоревшуюся на самом видном месте драму. После чего, под хор перешёптывавшихся в толпе пони, она поцеловала своего собеседника в лоб, оставив на месте поцелуя еле проглядывавшийся след серенькой помады. Би ничего не сказала, но одного этого жеста хватило, чтобы Стил понял суть мыслей вежливой пони: «Дурашка! Если бы я хотела послать тебя, я бы послала тебя давно!» И, радуясь тому, что его догадки всё же подтвердились, Стил ближе прижался к своей милой собеседнице.
— Вы чего это здесь устроили, голубки! – тут же послышался обозлённый ядовитый рёв шатавшегося пьяницы из уголка бара, пропахшего сильнее, чем сами грязные болота вечнодикого леса. – А ну пошли вон отсюда! Устроили здесь шуры-муры, видишь ли! Противно-то как! – и, встав из-за остатков былого столика, облитого тухлым высокоградусным алкоголем, он произнёс, пытаясь устоять на копытах. – Щас как встану – ты у меня ляжешь! А ну заканчивайте сюсюкаться: ещё нам тут мелодрам не хватало. Забирай свою шмару и вали!
— Это ты заканчивай рот разевать, гниль кабацкая, — без тени сожаления отрезал повернувшийся в сторону резкого возгласа Стил, сурово надвинув густые брови к глазам да пододвинув Би к себе ловким движением тёплого крылышка.
— А я не понял: это ты мне сказал что ль, крылатый? Жить надоело что ль? – вытянув из кармана избитый временем перочинный ножик да подозвав подмогу в виде трёх своих товарищей, восседавших за всё тем же разрушенным столиком, закиданным игральными картами, ответил отвратительного вида и характера земной пони.
— Тебе, тебе, — столь же спокойно, как и прежде, отрезал Стил, оголяя своё заднее копыто, дабы произвести оглушительной силы выстрел из своего второго двухзарядного пистолета. – А теперь я советую тебе захлопнуть варежку и выкинуть это жалкое подобие оружия, которое на вид выглядит даже паршивее и бесполезнее тебя самого. Пока это не сделал я — и, обернувшись на Би, сидевшую с широко раскрытым ртом пред своим храбрым собеседником, он, вежливо поцеловав ту в копыто, произнёс. – Хотя в одном он был прав: нам следует найти место получше. Пойдём отсюда, Би.
И пока дёргавшиеся от страха пони близ входа отходили от состояния глубокого шока, Стэндин Стил, воспользовавшись моментом, хорошенько вдарил по морде пьяному герою кабака, да так, что тот, потеряв сознание, тут же впечатался в пошатнувшуюся позади него стену, разнеся на кусочки весом собственного тела трухлявый деревянный стол. Закрывая за собой дверь в это Селестией забытое место, Стэндин Стил плюнул на тело много возомнившего о себе пьянчуги, подумав про себя: « «Шмара»…. Ты, прежде чем указывать мне, как жить, научись с дамами общаться, идиот».
— Так… что…. В кафе? – не до конца отошедшая от увиденного, произнесла ни то очарованная, ни то удивлённая поступком своего кавалера неловко улыбнувшаяся пегаска.
— В кафе! – тут же подтвердил воссиявший позитивом Стил, вскинувший свою собеседницу к себе на спинку и в одночасье отправившийся галопом на Сансет-Бульвар, сияя в глазах странно заглядывавшихся на него прохожих лучезарной улыбкой.
Восемь часов вечера. Кафе мисс Люси Скай близ северного окончания Сансет-Бульвара. Ветерок, доносящийся из-под створки еле приоткрытого окошка нежно колышет шёрстку занятой пегаски, в то время как та, внимательно сопоставляя улики на столике, собирает из кусочков паззла общую картину происходящего.
— Сеньор Стил, у вас есть предположение касаемо триггеров мотивации Твитчинг Дэйлайт, благодаря которым та способна пойти на подобное нарушение норм морали? – с довольной улыбкой на мордашке внимательно прослушивая данные алого изумруда через шафт, меж делом задала вопрос своему коллеге занятая пегаска.
— Ты давай, говори попроще, Би, — выдыхая в окошко густые серые облачка из сигаретного дыма, просто ответил суровый пегас, с горечью плюнув на землю близ прогулочного тротуара. – Мало того что загадками какими-то лопочешь, так ещё и ерунду спрашиваешь полнейшую, — показательно повертев крылышком у виска, он продолжил. К удивлению кобылки, продолжил он, улыбнувшись той да погладив по головушке, однако на сей раз в большей степени заботливо, нежели унизительно. – Пони у нас что любят? Правильно: комфорт, уют и спокойствие. А как этого можно добиться проще всего? Правильно: вкинуть битсов побольше. Вот тебе и вся правда-матка!
— Нет, — уже теперь став растерянно метаться взглядом меж расставленными на столе уликами, тут же отсекла Би, наперекор своему самоуверенному собеседнику, — вы не понимаете. Если бы всё было так просто, я бы и не возникала, сеньор Стил. Но только взгляните: эти бумаги я нашла в её шкатулке. Семь выписок из нашей первой городской больницы, где несколько часов назад мы брали наводки, — возвышая градус напряжения, пегаска постепенно раскрывала каждый лист перед заинтересованным взором своего коллеги, являя тому важные элементы истории Твитчинг Дэйлайт. – Вы видите это? На этих документах отображены плачевные последствия вызовов, на которые сеньорита Дэйлайт отказалась приходить, вследствие чего эти бедолаги не смогли получить должную помощь и мучились на протяжении нескольких недель! – и, достав из шкатулки монетки, Би, начав раскладывать те близ соответствующих бумаг, довершила свою мысль. – Но вот что самое странное: эти монеты. Их ровно семь, как и документов. К тому же они помечены цифрой, соответствующей хронологии произошедших случаев! Вы понимаете, к чему я клоню, сеньор Стил?
— Да, Би, я понял твою мысль…. Спасибо. Теперь у меня нет сомнений, что это доставляет ей удовольствие, — всенепременно затушив наполовину издымившуюся сигарету о каменный краешек удобно расположенной под боком урны, злобно заключил угольно-чёрный комок негатива, высматривая на закатном горизонте возможность для атаки своей цели. – Увидимся на месте. И, если что, знай: я никогда не злился на тебя по-настоящему, дурында ты моя…. И я это говорю не для пафоса, Лэ’тэт Би, — со скоростью заправского летуна вспорхнув в небо, сладостно-горько отрезал явно НЕ понявший намёков пегас, чем вызвал панику со стороны его коллеги, вынужденной молниеносно собрать все улики в седельную сумочку, прежде чем случится что-то непоправимое.
Как ты можешь понять, дорогой сеньор-читатель, ничем хорошим затея моего коллеги не кончилась, впрочем…. Она привела нас к некоторым весьма ценным последствиям, оговаривать которые в этом отчёте я не стану. Потому как дело было раскрыто мною ещё до того, как сеньор Стил поднялся в небо во благо святой мести за всех пострадавших от греха сеньориты Дэйлайт. И пусть в кафе сие показалось мне лишь странным предположением, в итоге я осознала: это и есть та самая исповедь грешной души сеньориты Дэйлайт, что связывала воедино все компоненты её запутанной истории.
В первую очередь я вспомнила о данных, полученные от личного разговора с её стажёрами, по итогу беседы с которыми я узнала, что сеньорита Дэйлайт весьма нестабильная личность, склонная к глубокому душевному состраданию, однако имеющая свои собственные представления о работе морали, вследствие которых она порицается большей частью персонала больницы.
Сразу же после этого я вспомнила две сцены, произошедшие прямо сегодня на моих глазах: её игра в салочки с жеребятами подле приюта «Magic Sound» и уничтожение стула в кафе с последующим раскаянием, пусть оно и прошло столь же мимолётно, как и зародилось. В обеих этих сценах сеньорита Дэйлайт была жертвой внешних обстоятельств, потому как, в случае со стулом, судя по данным стажёров, она страдает маниакально-депрессивным расстройством, вследствие которого она не способна контролировать всплески внезапного гнева. А что касаемо плакавшей кобылочки – она не была способна увидеть её слёзы, и я более чем уверена: будь она чуть ближе, она бы сделала всё возможное, чтобы успокоить это бедное дитя.
Сопоставив дату начала работы Дэйлайт на сеньора Рича и примерное время качественного рассвета вышеобозначенного приюта, а также не найдя в спальне Дэйлайт никаких крупных накоплений, я пришла к следующему выводу: большую часть средств от своего «тёмного» заработка она тратит, спонсируя приют. Судя по всему, недостаток любви, заболевания психического характера и общественная травля сказываются на сеньорите Дэйлайт, и она находит своё счастье в уходе за столь же отчаявшимися, одинокими жеребятками.
И даже так у этой сильной пони остаётся воля не падать мордой в грязь, не уподобляться тем, кто опустился на самое дно жизни, благодаря всё тем же причинам, спровоцированным проблемами острого жизненного характера. Эти битсы, эти золотые монеты, пронумерованные в порядке свершения сеньоритой важного выбора в сторону того, что она ценила больше, хранимы ей, как напоминание о её вине, впоследствии которой были обречены на страдание другие, столь же жаждавшие спокойной жизни кобылки и жеребцы, достойные лучшего. Честно сказать, подобным образом сеньорита Дэйлайт сама навела меня на необходимые мысли, позволив мне составить полную картину следствия. Но… виновата ли она во всём этом?
Честно признаться, сеньор-читатель, я не могла сдержать своих слёз, когда анализировала судьбу сеньориты Дэйлайт. Вся ненависть, обращённая в её сторону по причинам, за которые она даже не ответственна. Вся её социальная жизнь, порубленная на корню возгласами тех, кто видит во всём этом лишь поверхностные мотивы. Но заглядывали ли пони когда-либо глубже? Заглядывала ли я глубже, с головой зарываясь в самую суть и более запутанных дел до этого? Пожалуй, нет. Никто этого не делает.
Так это и происходит.
Мы со всей злобой нашей грешной души травим тех, кто поступает иначе, по-другому, просто для того, чтобы среди злорадных возгласов толпы казаться теми, кто поступает «правильно». Сеньорита Дэйлайт поступила иначе, во всех смыслах этого слова, и тем она сделала лучше для каждого: семья сеньора Рича, сколь бы ужасным он сам ни был, заслуживает должной помощи, как и любая другая, а о приюте «Magic Sound», обделённом поддержки самой Эквестрии, я и вовсе молчу. И даже так, зная, что от её выбора не погиб ни один больной пони, что её всегда заменяли другие доктора, пусть и менее опытные в своём деле. Даже так, глядя на выписки больных пони, она плакалась: разводы от солёных слез оставались по краям помятых документов. И даже так у сеньориты Дэйлайт оставалась сила двигаться вперёд, когда она была покинута всеми, даже своими ближайшими коллегами, готовыми сдать её мне при первой же возможности.
В каком же безумном мире мы живём.
В мире, где преступник может оказаться жертвой общества, готового искать своего врага даже в самом ярком свете, если тот случайно не покажется из-под серых облачков в дождливую погоду.
В мире, где каждый готов слепо ненавидеть даже самые крепкие благодетели, помогающие беззащитным жеребятам, просто потому что нам нужно ненавидеть кого-то, примкнув к гласному большинству, иначе все принципы нашего мироосязания потерпят крах.
В мире, где реальные подвиги мнимы, а стойкость убеждений столь эфемерна, словно бы на самой эфемерности и была соткана реальная стойкость нашего лицемерного общественного строя.
…
Я приговариваю Дэйлайт к тому, что, согласно её предназначению, ей уготовила сама судьба, ибо в действиях её, на мой взгляд, не больше злобы относительно того, сколько её в бездействии каждом из нас. И, учитывая то, что сеньорита Дэйлайт отдаёт себе полный отчёт в содеянном, я считаю сие решение самым корректным из возможных.
Это дело официально закрыто, и лишь ты, сеньор-читатель, являешься последним звеном в цепочке этого расследования. В дальнейшем я полностью полагаюсь на тебя. И коль судьба преподнесла тебе этот лист, и ты не сжёг его на первых же строчках, будь добр использовать полученные знания с умом. La verdad está en tus cascos![9]
С любовью и уважением, Лэ’Тэт Би.
— Ничего себе! Матушка роди меня обратно, вот это я понимаю «находка»! – радостно изрёк закутанный в тёмную робу молодой жеребчик, наконец дочитав интереснейшую пойманную на лету записку. И, аккуратно уложив ту в кармашек своей одежды, он взглянул в небо, дивясь тому, сколь насыщенно алыми в тот момент ему показались лучи закатного светила, произнеся про себя. – Я просто обязан встретить её! У меня столько вопросов! Ох Селестия, как же мне повезло узнать о такой пони! – с возгоревшейся надеждой в груди, пламенными языками двигавшей того к заветной цели, юный земной пони отправился в Хаким, по указанным в записке данным прорезая свой путь сквозь густые заросли окраин вечнодикого леса.
Несколькими часами ранее. Спальня Твитчинг Дэйлайт.
— На связи Радиохэд! Приём! Барышни, ответьте, связь достаточно нормализовалась или мне ещё чего-нить подкрутить в КМК? – воззвал к вниманию находившихся в сете дам усталый инженер, поднеся свою тусклую рубиновую подвеску к губам, в то время как взгляд его был сосредоточен на спортивного вида господине, устало проводившем влажную уборку и без того не самой запылённой комнатки.
>> ДА, ВСЁ ПРОСТО ЧУДЕСНО, МИСТЕР РАДИОХЭД! <<
>> ДА-ДА, ВЕЛИКОЛЕПНО…. МОГУ ЯВ КОЕ-ТО ВЕКИ ВОЗВРАТИТЬСЯ К СЕБЕ В СПАЛЬНЮ? ТРЕТИЙ РАЗ ЗА ВЕЧЕР ВЫДЁРГИВАЕТЕ МЕНЯ, УВАЖАЕМЫЙ! НЕ ТО ЧТОБЫ Я ОСОБО ПРОТИВ, НО ПОЧЕМУ-ТО МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО МОИ КОНЕЧНОСТИ ВОЗНЕНАВИДЯТ МЕНЯ К ЗАВТРАШНЕМУ УТРУ ЗА ПОДОБНОЕ ПОЗИРОВАНИЕ <<
— Конечно, мисс Лайт, можете отключать свой сет: если не умеете, Прудэнс обучит вас этому за несколько минут, будьте уверены, — тут же ответил всё заглядывавшийся на нелепый труд стоявшего вблизи пони Радиохэд. Не прошло и секунды, как КМК, издав характерный для техники краткий колокольно-кристальный вой, заглох по велению пера довольного собой инженера, гордо поправившего съехавшие на нос очки. – Так, уважаемый, мы так и не нашли минуты обсудить, кто вы есть такой. Позвольте предположить: вы стажёр мисс Дэйлайт, отрабатывающий огрехи со службы столь личными методами?
— НЕТ! – Стукнув мокрой шваброй о пол, раздосадовано выплеснул из себя Сурвайвор, снимая с головы шляпу, благодаря чему взору Хэда предстала весьма угловатая и немытая, но стильная серебристо-серая шевелюра искателя приключений на свой круп. – На самом деле меня зовут Даниэль! – и тут же с другого конца комнатки донёсся пронзительно броский смешок Хэда, стоило тому услышать столь бизарное для пони имя. – Ну вот опять! Потому и зову себя Сурвайвором: истинное моё имя никто не воспринимает всерьёз! Сам я уроженец северо-запада Эквестрии и по призванию археолог! Но по горькому несчастию своему я попал под действие загадочной кварцевой сферы, что я имел удачу найти на обломках погребённого оползнями города на землях юга! – и, указав на просторную выемку в своём полом плаще, зиявшую темнотой, он продолжил. – И, как вы можете понять, мисс Дэйлайт методом неприятным освободила меня из-под чудно′го воздействия сего артефакта…. И теперь, когда я стал слаб, я вынужден ответить за свои былые свершения: а потому как характер сих свершений был преступным, и они успели нанести вред немалому количеству пони, теперь я вынужден повиноваться её воле за все те проступки, что остались за мной! – тяжело выдохнув, докончил Даниэль, взяв в слабый хват не менее слабым копытом всю ту же злосчастную швабру, в которой тоскливо болтавший пегас видел основополагающий символ своего временного заточения.
«… Передо мной раскрылась бездна! Я глядела в тёмные закоулки уничтоженного здания, в коем, словно бы наживка для вора, повсюду была раскидана качественная мощная взрывчатка. Ох, Селестия, радости мое не было предела, когда я, глядя на всё это великолепие разрушительных возможностей, лишь разряжала угол за углом. ТЫК! ПИСК! ТШШШШ! Как же приятно слышать этот звук, поверить не могу! Так и шла я, незаметно, словно сама тень, в конце концов подобравшись вплотную к главе повстанческого лагеря «Сигма», ха! И стоило мне войти, как за мной тут же со страшным скрипом закрылась стальная дверь, окружённая лозами электро-магических кабелей высокого напряжения.
— Ну здхавствуй, Тандех, – зажигая сигару, самодовольно огласил тот одноглазый зверь в чёрном плаще, стоя ко мне спиной, стоило мне только зайти в комнату. С характерным акцентом южанина он съязвил, горделиво смакуя факт того, что на меня были направлены около пяти пушек с самых разных сторон здания. – Знаешь, с твоей стохоны было очэнь глупо пхиходить ко мне в одиночку. Неужели ты пхавда думала, что сможешь положить конец моей импэхии, слоняясь от места к месту да разхяжая ловушки? – и, вдоволь просмеявшись, он отошёл к окошку, дабы вглядеться в своды тёмного ночного неба, прежде чем добить меня окончанием фразы. – Бэдная Тандех, неужели ты так и не поняла…. Я был прэкхасно осведомлён о твоих… взхывоопасных наклонностях. Надеюсь, тебе будет пхиятно погибнуть от лап собственной жадности, моя дохогая, муа-ха-ха!
И, без толики страха начав приближение к этому бандиту, я открыла рот, показав тому окончания около десяти обожжённых фитилей, гордо задрав нос. И, выбив оконное стекло крепким ударом копыта, я заявила. – Советую вам приберечь ваши словечки для тех мест, где они наиболее уместны, сэр Хай Волтэдж! – и, выстроив под собой ало-рыжую дорожку из плотной телекинетической ауры, я вышла на улицу под сияние серебристой луны сквозь дыру в выбитом стекле, указав негодяю на лежащие тела подле снайперских позиций. – Ну что же, ваши последние слова, сэр «Самоувехенность»?
— Почему тебе всегда всё сходит с рук, Тандэх!?– отодвинувшись к краю комнаты в надежде раскрыть накрепко закрытую дверцу, безнадёжно и в то же время гневно проорал Хай. – Да кто ж ты такая, мать твою?!
И, оскалившись, я улыбнулась во всю ширь морды, обернувшись к нему спиной. – I’M T.N.T[10].! – и стоило мне произнести это, как целое помещение, переполненное тротилом, взлетело на воздух, пока я медленно отходила прочь, фигурно вышагивая по магическому мосту. Горячий воздух обдувал мою шерсть, развевая локоны короткой гривы: где-то позади бушевал тартаров огонь, снося к Дискорду прочь главный штаб «Сигмы». Я же, лишь усмехнувшись, довольная своей работой, опустилась на землю, и наблюдая, как с грохотом на землю падает высокоэтажное здание, взведя к небу ствол, произнесла. – Watch me explode, baby[11]!.. »
— Знаете, мисс Прудэнс, я, безусловно, уважаю ваши решения касаемо культурного развития, но это перебор, — отложив в сторону объёмистый томик «Падшей Эквестрии», сухо заключила зазевавшаяся от прочтения Дэйлайт, почёсывая свою гриву крупной извилистой расчёской. – Кто бы ни посоветовал вам сие, уверенно заявляю: у него нет никаких представлений о том, что есть искусство, — и, показательно тыкая копытом в спорные моменты повествования, она продолжала. – Честно сказать, я и сама не то чтобы книжный червь, однако привыкла к историям наиболее проработанным.
— Мисс Лайт! – смутившись, тут же оборвала свою собеседницу на полуслове раскрасневшаяся психолог. – Ну что вам станет! Если книга приносит читателям приятные эмоции, не это ли знак того, что она справляется со своей задачей? – и, подготовившись к обучению той технике управления сетом, она добавила, припустив взгляд к пурпурному опалу, сиявшему тусклым желтоватым светом. – Вы какую мою книгу ни возьмёте, тут же критиковать спешите!
— Ну а что мне ещё остаётся, дорогая моя, коль все книги ваши из тех, что я имела возможность оценить, — раздутая до абсурда ерунда, которую можно в пять слов передать? – разлежавшись в удобном кресле, искренно отчеканила не привыкшая лукавить единорожка, поглаживая загривок дулом револьвера. – Что «Садик» ваш, якобы предназначенный для саморазвития, на деле оказавшийся философским размышлением, где метафор больше, чем в поэмах классиков. Что вот этот сборник вычурных синонимов к слову «Взрыв», о котором я предпочла забыть, как о страшном сне, после прочтения первого тома. Всё – ерунда, рассчитанная на впечатлительных пони! Искусство не должно давить на наши низменные потребности! Это просто свинство! – выказывая самые разнообразные жесты искрившимися потоками магии, жёстко осуждала современное творчество привыкшая к высокому статная пони литературного багажа с реалистичными представлениями самых разных жизненных сторон. – Вы, как психолог, ведь должны понимать: наше чувственное осязание очень легко спровоцировать на реакцию близкими каждому ощущениями. Но это ведь не будет означать, что книга написана качественно и умно, верно?
— Да, мисс Лайт, я согласна с вами, — на удивление быстро нашла ответ маленькая земная пони, блаженно вдыхая носиком нежный аромат сладких роз. – Но мне хватает и этого. Читая, я желаю получить приятный опыт, уйдя от реалий нашего мира в страну авторского замысла. И мне не так уж важно, сколь глубокими помыслами этот автор располагал, создавая свой собственный мир на строках пергамента, — подмигнув, она задорно хихикнула, довершив мысль. – Ведь, даже если меня обвели вокруг пальца столь низкими трюками, но притом я получила хорошие ощущения, я буду только благодарна сему гению слова за ловкость написания, нежели обвиню в низости!
— Ну что же, как я говорю в таких случаях…. Faute avouée est à pardonnée[12], — мудро заключила Дэйлайт, встав из-за стола, дабы, преисполнившись должного спокойствия, произвести ритуал по изгнанию пары из оков метальной проекции её души.
— Твитчинг Дэйлайт! Я даю вам ровно шестьдесят секунд на то, чтобы выйти из этой комнаты разоружённой, медленно и спокойно, чтобы я смог надеть на ваш рог ограничитель распространения чародейской ауры! – сурово отрезал стоявший по ту сторону спальни Стил, агрессивно стучась внутрь, в то время как сидевшие внутри жеребцы изо всех возможностей своих совместных мозговых усилий пытались составить план защиты кобылок, только возвращавшихся из медитативного состояния. Достав из-под шляпы громко отстукивавший ход времени ржавый секундомер, пегас постучал в последний раз, уверенный в том, что сделанных им предупреждений будет достаточно, высказав. – Я знаю, что вы здесь! В случае неповиновения моим указаниям я буду вынужден открыть огонь! – и, достав из-под шляпы два коротких двухзарядных пистолета, тяжело обдумывая суть происходящего, он окончил своё обращение. – Извините, сеньорита Дэйлайт, но вы сами предоставили нам доказательства ваших маньяческих наклонностей! Вы сами признались в содеянных вами грехах! И потому вам следует встретиться с последствиями, которые уготовила вам жизнь за подобную наглость! Вам придётся встретиться со главой Жандармерии Истины – Стэндин Стилом!
[1] (Англ.) Эфемерность, мимолётность.
[2] (Кривой Фр.) Вал, стержень.
[3] Нечистоплотный пони, морально и физически подавленный осужденный, презираемый в обществе интеллигентов.
[4] (Англ.) Ice – лёд. Речь идёт о названии заведения.
[5] (Исп.) Ты моя сила, эфемерность!
[6] Синдром деперсонализации характеризуется потерей связи с самим собой. Больной не может воспринимать себя, свои поступки, слова, как собственные, и смотрит на себя со стороны.
[7] В данном контексте – высшее общество.
[8] (Исп.) Я такой тупой!
[9] (Исп.) Истина в твоих копытах!
[10] (Англ.) Я ТНТ/Тротил!
[11] (Англ.) Гляди за тем, как я подрываю всё вокруг, детка!
[12] (Фр.) Признанная ошибка наполовину прощена.