Если б желания были понями...

107. О нет, только не снова!

Брайт Стар уныло вздохнула и отложила книгу и, словно в ответ, Эмбер Глоу медленно открыла глаза.

— Что-то случилось, дорогая? — спросила она, с трудом повернув голову, чтобы посмотреть на сидящую рядом пони.

— Тебе не о чём беспокоиться, тётя Эм, — ответила светло-голубая единорожка, усилием воли изобразив на лице счастье и уверенность.

Несколько мгновений пожилая пони изучала «родственницу» взглядом.

— Последнее время ты каждый день приходишь сюда, — медленно, буквально по словам проскрипела она.

— Уже девять дней, — признала очевидное Брайт Стар.

Пожилая пони кивнула.

— У тебя что, нет других дел? — сказала старуха тихим, дребезжащим голосом.

— Есть, конечно, — улыбнулась Брайт Стар, — но я разбираюсь с ними до и после часов, проведённых с тобой.

Понятное дело, самозванная родственница не могла признаться, что эти самые дела заключались в поиске пони-будь себе на замену. И что Стар и так уже отстаёт на три дня от графика, а потому не может позволить себе тянуть дальше — следовало как можно скорее вернуться к порталу и пробраться на ту сторону.

Старая пони приподняла бровь и шевельнула ушами.

— Понимаешь, — продолжила Брайт Стар, видя интерес, зажёгшийся в глазах собеседницы, — я планирую отправиться в исследовательское путешествие. И находясь здесь, могу в тишине и покое спланировать все детали предстоящего приключения. Не волнуйся, это не такое уж и срочное дело, поэтому у меня предостаточно времени, чтобы посидеть с тобой.

Брайт Стар прекрасно знала, что время ожидания не продлится долго. Эмбер Глоу почти круглые сутки спала, и врачи советовали приготовиться к худшему, утверждая, что пациентка вряд ли протянет больше одной-двух недель. Словно в подтверждение столь неутешительного диагноза обессиленная коротким разговором старушка закрыла глаза, и вскоре послышался её тихий храп.

Честно говоря, Брайт Стар планировала к настоящему времени уже найти себе замену, но увы, пока удача была не на её стороне — Брайт не смогла найти нипони, подходящего для её целей. Ей нужен был пони-будь достаточно умный, чтобы не сорвать план, но не настолько сообразительный, чтобы, заподозрив неладное, обратиться в городскую стражу. Да и первоначальный план «просто подойти к пони-будь и попросить притвориться ею» на деле оказался совсем не таким уж легковыполнимым. Не говоря уже о том, что Брайт Стар никак не сможет узнать, не смоется ли выбранная ею сиделка сразу после её ухода — у заговорщицы не будет возможности следить за своей «сменщицей». Нужна пони-то честная, но без фанатизма, такая, что способна закрыть глаза на некоторые нестыковки в её, Брайт, объяснениях. И, желательно, такая, которая не сможет заметить наложенного на неё лёгкого заклинания принуждения. Короче, круг претендентов сужался до едва ли не отрицательных величин.

В поисках подходящего исполнителя Брайт Стар бродила по улицам и в обеденное время, и вечером, когда уходила из больницы. Мэйнхэттен — довольно-таки большой город, и населяющие его пони трудились и развлекались не только днём, но и ночью — праздные гуляки и работяги активно звенели копытами по его мощёным тротуарам и после захода солнца, — однако Стар никого не могла найти. Но внезапно ей, наконец, улыбнулась удача. Почти уже потеряв всякую надежду, Брайт Стар медленно брела по узкому замусоренному переулку в районе вокзала, как вдруг услышала впереди чей-то горький плач.

Светло-голубая единорожка неторопливо пошла на звук и обнаружила молодую пони, сидящую у стены и ревущую в три ручья, причём, похоже, уже давно. Шёрстка на милой глупенькой мордочке насквозь промокла от слёз, под носом висели сопли. Как только Стар оказалась в её поле зрения, незнакомка тут же яростно принялась приводить себя в порядок, утираясь правой передней ногой, затем попыталась выпрямиться. Ночная плакса оказалась единорожкой с шафрановой шёрсткой и с двухцветными сине-зелёными гривой и выглядела хоть и юной, но уже достаточно взрослой для самостоятельной жизни.

Поношенные, полупустые седельные сумки свисали со спины чуть ли не до земли, и похоже, всё имущество молодой кобылки только из них и состояло.

— Что случилось? — мягко спросила Брайт Стар, остановившись рядом; даже если и тут ничего не получится, лишний свидетель её присутствия в городе совсем не помешает.

Пони глубоко вздохнула.

— Я только приехала сюда. Думала, что у меня полно битсов, а тут, оказывается, всё такое дорогущее! — единорожка уставилась в землю, и даже в тусклом свете уличного фонаря Брайт Стар увидела, как та краснеет. — Я-то думала, что накопила достаточно, чтобы прожить здесь какое-то время, но как оказалось, моих битсов хватит всего на одну-две ночи в самом паршивом отеле. Но если я сниму комнату больше, чем на одну ночь, то мне не хватит на обратный билет. А за два дня найти тут работу просто нереально!

Сердце Брайт Стар замерло, а потом быстро заколотилось в груди. Да это же именно та, кто ей нужен! Похоже, она всё-таки поймала удачу за хвост.

— Может, я и смогу тебе помочь, — стараясь скрыть дрожь в голосе, с улыбкой сказала она.

Несколько минут спустя старшая единорожка наблюдала, как младшая — Сансет Джой — сидя за столиком небольшого ресторана, давясь и чавкая, быстро-быстро запихивала в себя сенбургер, сено фри и молочный коктейль — из экономии та последние пару дней вообще ничего не ела. Как оказалось, пони приехала из крохотной, Дискордом забытой сельскохозяйственной окраины цивилизации где-то на севере, где всю свою недолгую жизнь занималась унылым аграрным землекопством. Как и всякой в меру амбициозной провинциальной кобылке, ей хотелось увидеть большой город и поискать в нём счастье, обретя хорошую работу, дом и красивого жеребца впридачу. В конце концов, она ведь единорог! Правда, какой-то шутник накарябал возле двери, ведущей с вокзала в город: «Не только ты тут единорог»¹.

Спустя несколько быстрых и абсолютно незаметных, замаскированных под использование телекинеза сканирующих заклинаний, Брайт Стар поняла, что в лице Сансет Джой она нашла ту, кого так долго искала. Едва её оголодавшая спутница проглотила последний кусочек, Стар приступила к изложению заранее подготовленной и даже успевшей покрыться слоем пыли легенды.

Бризи Дэнсер — так Брайт Стар представилась юной пони — подвизалась сделать доброе дело для одной своей хорошей подруги, чья тётя, Эмбер Глоу, умирала в больнице от неизлечимой болезни. Проблема состояла в том, что Старри Глоу, её подруга, к сожалению, не могла провести рядом с любимой тётей последние минуты, сидя у постели бедняжки, так как проблемы с карьерой срочно потребовали её присутствия в другом месте. Но она ведь не могла просто взять и оставить престарелую родственницу в полном одиночестве — а если говорить откровенно, но это только между нами, то просто испугалась, что тётушка, не увидев поблизости кого знакомого и разобидевшись, возьмёт да перепишет завещание на пони-будь ещё, а оно ей надо? Поэтому Бризи Дэнсер согласилась подменить её, а чтобы старая пони решила, что рядом сидит её кровиночка, применила заклинание, изменяющее цвет шёрстки. Маленькая ложь, которая нипони не причинит вреда и утешит старушку в её последние минуты.

Но сейчас уже у самой Бризи Дэнсер приключилась непредвиденная ситуация, и ей надо срочно уехать, что поставило её в совершенно дурацкое положение — она не может ни остаться, ни уехать! И потому их сегодняшняя случайная встреча — словно благословение самой Селестии! Если молодая пони не станет возражать против того, чтобы вместо неё сидеть в больнице восемь часов в день рядом со спящей старушкой, то Бризи Дэнсер будет от всей души ей благодарна и даже отдаст ключи от своего номера в отеле. Номер был оплачен на месяц вперёд, и Бризи не станет возражать, если кобылка поживёт там оставшиеся три недели абсолютно бесплатно. Более того, Старри Глоу выделила ей небольшую сумму денег, чтобы Бризи могла оплачивать свои расходы, пока живёт в Мэйнхэттене. И будет только справедливо, если Бризи Дэнсер передаст эти деньги молодой пони.

Таким образом, Бризи сможет решить своё неотложное дело, а у Сансет Джой будет три недели на то, чтобы найти себе постоянное пристанище и работу. И тем, и другим она могла заниматься в свободное от больницы время. И даже если кобылка ничего не найдёт, у неё останется достаточно битсов, чтобы благополучно вернуться домой, считая свою поездку просто отпуском в большом городе!

— Даже если у тебя здесь ничего не выгорит, то дома сможешь рассказывать всем, как весело проводила время, вращаясь в кругах здешней богемы и деловой элиты, — с жаром убеждала её Брайт Стар, озорно блестя глазами. — А если кто не поверит, то пусть эти глупые завистники сами сюда приедут и проживут несколько недель, вот смеху-то будет.

Затем Брайт Стар провела Сансет Джой короткую лекцию как себя вести и показала заклинания, позволяющие подделать кьютимарку, а также принять её облик. Младшая пони не особо поняла необходимость этой уловки, но ещё одно незаметное заклинание убедило глупышку не подвергать сомнениям наставления старшей. Сделать это оказалось очень легко, так как Сансет и без того была в восторге от предстоящего приключения и сильно не возражала.

Покинув закрывавшийся ресторанчик, Брайт отвела свою заместительницу в отель, а утром отдала ей ключ от номера и обещанные деньги, после чего притащила кучу чтива — местные газеты и какие-то книги о городе — во-первых, чтобы сиделка не заскучала во время своего бдения, а во-вторых, чтобы помочь ей в поиске работы. Затем сопроводила её к больнице, снабдила последними инструкциями и попрощалась, пожелав всех благ и удачи в новой жизни, после чего гордо удалилась. Правда, её путь лежал лишь до ближайшей пустой подворотни, где молодая интриганка, сменив внешность, вернулась назад — следовало проверить, насколько правдивыми оказались заверения Сансет Джой.

Скрытно пронаблюдав большую часть утра за своей протеже и наложив финальные мазки ментальной магии, Брайт Стар убедилась, что всё шло именно так, как она хотела. Заклинание верности гарантировало, что юная селянка выполнит свою роль согласно сценарию, а битсы в седельной сумке гарантировали, что у неё имеется стимул выполнить их договорённости и без принуждения. Таким образом у старухи окажется компания вплоть до самой смерти. А оставленные адвокату письма будут отправляться по расписанию в течение следующих нескольких недель. Короче говоря, если всё пройдёт по плану, теперь у неё есть несколько недель форы.

«Зёбр сделал своё дело, зёбр может уходить», — подумала Брайт Стар, быстро покидая больницу и устремляясь всё в ту же подворотню, из которой можно было незаметно телепортироваться.

Ей потребовалось всего несколько часов, чтобы последовательными прыжками телепортации вернуться в Понивилль. Конечно, единорожке приходилось быть донельзя осторожной при выборе следующей точки прибытия, и всякий раз она меняла свой облик. Похоже, заклинания-глушилки быстро стали одними из самых любимых в её арсенале. Во всяком случае она точно не хотела оставлять за собой слишком явных следов.

Оказавшись на окраине Понивилля, она без промедления вошла в здание портала, намереваясь уточнить расписание смены караула и не изменилось ли чего в порядке досмотра перед прохождением портала, а также проверить, как подействуют кое-какие чары, выученные из прибывших с той стороны портала книг, и не вызовет ли их применение тревоги. Дождавшись, пока пара стражей наложат на неё заклинания выявления чейнджлингов, но прежде, чем дело дошло до заклинания развеивания иллюзий, Стар поразила их чарами «Confundus», после чего заявила, что она обычная путешественница и зашла сюда просто из любопытства, а теперь возвращается домой.

Выйдя из здания, она телепортировалась к себе в комнату, чтобы хоть немного отдохнуть. Единорожка оказалась буквально выжата путешествием, несмотря на достаточно долгие перерывы на отдых, которые делала между прыжками. Да и необходимость постоянно действовать в чужом облике выматывала, причём не только физически.

На следующий день ранним утром Стар снова направилась к порталу, подгадав своё прибытие незадолго до того, как должна была произойти смена караула.

Брайт Стар прошла мимо уставших стражей из третьей смены, которые больше следили за часами, дожидаясь прихода сменщиков, чем за ранними посетителями. Небольшая ловкость копыт (вокруг толпилось слишком много охранников, чтобы попытаться использовать магию) позволила единорожке сделать вид, будто она добросовестно заполнила все необходимые документы для перехода, чего на самом деле делать не стала.

Стражники, конечно, вспомнят, что видели её кьютимарку — этого не избежать. Но о ней самой они вспомнят только в том случае, если кто-то в ближайшие дни конкретно спросит, а не проходила ли мимо них тем днём Брайт Стар. Но даже так, когда множество вполне авторитетных свидетелей станут в один голос утверждать, что в этот день она кисла в Мэйнхэттене у постели больной, словам гвардейцев, мол, «да, проходила» никто не поверит — мало ли, что могло им почудиться под конец долгой, утомительной смены. Кроме того, письма из Мэйнхэттена будут продолжать приходить в течение нескольких недель, что ещё сильнее запутает расследование. А без наличия в архиве документов, подтверждающих её проход через портал… ну, нипони из высшего начальства не подумает, что Брайт Стар уже находится на той стороне. Все участники решат, что охранники ошиблись, перепутав даты.

Да и выяснять, куда она подевалась, начнут не раньше, чем через месяц, а к тому времени её след основательно остынет, и вряд ли пони-будь вообще вспомнит, была она здесь в этот день или нет. А до того как начнётся официальное расследование, пройдёт ещё больший срок.

Отследить её до больницы будет легко, но на этом след оборвётся — никто никогда не сможет распутать её связь с Эмбер Глоу, ведь её просто не существовало. Задача, не имеющая решения в принципе, загадка что заставит следователей побегать по кругу. Но сыскари слишком тупы, чтобы связать одно с другим.

Отыскать Сансет Джой они тем более не сумеют. Всё, что смогут сообщить в гостинице, так это то, что Брайт Стар выехала спустя три недели после того дня, во время которого охранники якобы видели её проходящей сквозь портал.

О, как это всё будет сбивать их с толку! Единорожка непроизвольно захихикала при мысли о том, сколько времени у следователей уйдёт впустую, и главное, они так и не поймут подоплёку всего случившегося. А всё потому, что никакой Брайт Стар просто не существует в природе, и за пределами этого самого учреждения, больницы и гостиничного номера в Мэйнхэттене эту пони никто не знает.

Пройдя через портал и зайдя в раздевалку, Старлайт наложила на себя очень лёгкие чары отвода глаз, затем поработала над своей человеческой внешностью, чтобы выглядеть немного иначе. Никто кроме пары дежурных охранников не сможет сказать, что видел её здесь в знакомом им людском обличье, что ещё сильнее дискредитирует показания охранников с той стороны.

И вот совсем скоро никому не известная ведьма телепортировалась в Косой переулок и вошла в уборную «Дырявого котла». Через несколько минут оттуда вышла Энн Буршье и спокойно направилась в свою законную квартиру, уверенная, что все её планы идут прекрасно.

Побывав у себя и убедившись, что всё в порядке, беглянка отправилась в Гринготтс, где продала гоблинам ещё два небольших камня. Ей хотелось, чтобы те были рады снова видеть её. Или, по крайней мере, рады настолько же, насколько бывали, видя перед собой мага или ведьму с деньгами. Старлайт в облике Энн нуждалась в их помощи, чтобы гоблины помогли ей подыскать постоянный дом. Жилище, что будет идеально подходить акуле, коей она собиралась стать в застойном пруду Магического мира.

И на этот раз мисс Психованная, Любящая Совать Свой Нос Куда Не Надо, Идеальная Принцесска-Всезнайка Твайлайт Спаркл не сможет вмешаться. Как и её вечно путающиеся под ногами подруженьки.

В конце концов, они остались в совершенно другом измерении.

–=W=–

Вернувшиеся после каникул в Хогвартс близнецы изо всех сил старались убедить всех, что побывали в Атлантиде, рассказывая всем желающим слушать байки о своих приключениях в лесу и в Замке двух сестёр, обильно приправленные придуманными на ходу красочными деталями. То, что Миртл предъявляла сомневающимся колдографии, вроде как подтверждающие их рассказы, и вовсе стало вишенкой на торте.

После такого информационного вброса по школе поползли всё новые и новые слухи и домыслы в отношении Гарри. Появившееся доказательство того, что он действительно жил в замке — красивом, сияющем, кристальном замке — только подстегнуло местных сплетников. Встреча с древолками, бал в Кантерлоте и сопутствующий ущерб, нанесённый жеребёнками Понивиллю во время их нескончаемого похода в поисках кьютимарок… Не ожидавший от своих друзей такой подставы, мальчик попытался со всеми этими слухами хоть как-то бороться, но тщетно — правда оказалась почти такой же скандальной, как та, что печаталась в ненавидимых им лживых книжках, а в чём-то даже переплёвывала их, и в немалой степени благодаря тем самым колдографиям и прочим доказательствам реальности случившегося.

Близнецы Уизли и Миртл, очевидно, только тем и занимались, что выспрашивали у жителей Понивилля самые сочные, пикантные, а порой и шокирующие (уж себе-то в этом Гарри мог признаться) подробности его пребывания в Эквестрии, стоило красно-золотому жеребчику отвлечься на приключения с жеребёнками! И если близнецы эти истории явно собирались использовать для шантажа, то Миртл только всё больше подогревала интерес аудитории, периодически выдавая ещё более пикантные подробности, тут же разлетавшиеся сплетнями по всему Хогвартсу. Из-за всего происходящего Гарри иной раз так и хотелось взвыть: «Это просто несправедливо!» Или, цитируя Скуталу: «Так нечестно!»

А один случай и вовсе добил Гарри. Однажды вечером, когда ужин уже подходил к концу, к нему подошла красная от смущения хаффлпаффка. Она робко положила на стол самодельную книгу и застенчиво посмотрела на Гарри.

— Не мог бы ты подписать это? — наконец тихо попросила она.

С любопытством мальчик взглянул на название — «Гарри Поттер и беззаботное лето». От увиденного он округлил глаза и, не сдержавшись, ахнул и прикрыл лицо в классическом жесте капитана Пикара. Остальные с интересом следили за тем, как Гарри схватил книгу и начал торопливо перелистывать страницы, порой ненадолго останавливаясь, чтобы перечитать избранные места.

К своему ужасу, Гарри обнаружил, что какой-то по-настоящему внимательный слушатель собрал истории о некоторых из его с жеребёнками приключений (в основном себе на круп) в Эквестрии и выпустил всё в виде книги, изложив события от третьего лица, время от времени перемежая повествование своими комментариями и предположениями, чем всё это могло кончиться для окружающих. Некоторые страницы оказались украшены колдографиями Понивилля и Вечнодикого леса, сделанными Миртл, отлично иллюстрирующими происходившие события.

— Что… Что это за гадость?! — буквально задыхаясь, воскликнул мальчик.

К тому моменту жеребёнки, Гермиона и Джинни уже успели столпиться у него за спиной, жадно заглядывая ему через плечи. Свити Белль отреагировала первой: ахнув, она выхватила книгу из ослабевших рук юного мага и также принялась судорожно её перелистывать, иногда останавливаясь, чтобы прочесть абзац-другой в случайном месте. Гарри же только открывал и закрывал рот словно выброшенная на берег рыба, да переводил взгляд с книги на встревоженную его поведением хаффлпаффку. Наконец Свити хихикнула и прочитала вслух с выражением:

— «Красно-золотой жеребёнок так и не заметил вцепившуюся в его гриву пчелиную матку, как и роя, следовавшего за ней… и, соответственно, за ним в мэрию. Мэр Понивилля оказалась крайне недовольна этими неожиданными гостями.» Эппл Блум, помнишь этот случай? — похихикивая, повернулась она к подруге.

Хаффлпаффка радостно заулыбалась, слыша, что одна из участников тех давних событий, подтвердила правдивость изложенной в книге истории.

Скуталу тоже хихикнула.

— Давай сюда. Мы всем табуном подпишем! — заявила она, вытаскивая перо.

Хаффлпаффка сияла, словно «люмос максима», когда уходила со своей подписанной книгой подмышкой. Подписанной не только её очкастым кумиром, но и его боевыми подругами («однотабунницами», как выразилась Миртл) — атлантками.

Узнав у счастливой девчонки имя издателя сего занимательного «шедЁвра», Гермиона, закончив ужин, направилась прямиком к нему. Автором оказался ученик-равенкловец, который, оказывается, продавал самостоятельно напечатанную и переплетённую книгу всем желающим. Уверив испуганного парня, что она вовсе не сердится и не собирается превращать его в призрака, каштанововласая девочка тут же заказала у него семь копий, а также потребовала авторских отчислений в пользу Гарри с каждой проданной книги.

Ну, по крайней мере, на этот раз текст получил одобрение от главных героев, включая продолжавшего ворчать Гарри, и главный герой получал свою справедливую долю, которую потом честно делил между всеми участниками сего повествования.

–=W=–

После того как копии книги расползлись по школе, кьютимарки внезапно стали темой разговоров и обсуждений. Раньше они для студентов были чем-то абстрактным, просто любопытным фактом, но теперь цветные «татушки», как выразился кто-то из магглорожденных учеников со старших курсов, на крупах «атлантов» приобрели новое значение. Особенно после того, как фотографии Миртл доказали, что они есть почти у каждого эквестрийца. И что работа, выполняемая различными пони, чётко связывает эти метки с реальностью.

Кьютимарки действительно отражали особый талант каждого и сообщали о нём всему миру. Хотя иногда смысл рисунка не поддавался однозначному толкованию, из-за чего приходилось поломать голову над тем, что же он означает на самом деле. К счастью, обычно метки проявлялись в момент выполнения какого-то конкретного действия, которое и служило огромной подсказкой к этой хитрой задаче. Хотя… и эту подсказку можно было истолковать ошибочно…

Идеальной иллюстрацией подобных проблем толкования можно считать историю общепризнанного «пони вне закона» Траблшуза Клайда, вернувшегося прошлым летом на родео в Эпплузе. Только с помощью Меткоискателей жеребец обнаружил, что его «проклятье» пошло от того, что по жизни он должен был стать комиком, специализирующимся на комедии положений и клоунаде. Всё его «проклятье» на самом деле заключалось в таланте заставлять других смеяться. И конечно, в «той книге», как называл её Гарри, эта история заняла достойное место.

Книге, которую хитрокрупые жеребёнки всегда умудрялись уговорить его подписать, кто бы их об этом ни просил. А судя по хитрым и самодовольным взглядам, которые мелкие непоседы иногда бросали в его сторону, а также слухам, что воодушевлённый успехом автор планирует написать приквел о приключениях Меткоискательниц до встречи с Гарри, всё ещё только начиналось. Мальчик стал замечать, что время от времени три подружки стали надолго пропадать в своей спальне, а возвращаясь, загадочно хихикали, но наотрез отказывались рассказывать, чем они там занимались, отделываясь размытой фразой о «всяких ведьминских делах». Всё это было очень подозрительно.

Кьютимарки стали откровением для других учеников: одни откровенно завидовали их обладателям, как и самой концепции меток, отражающих твоё призвание, другие, особенно обитатели «самого чистокровного факультета», относились к «меткам судьбы» с присущим им высокомерным снобизмом и пренебрежением.

Конечно же, столь внезапный массовый интерес к кьютимаркам привёл к вполне ожидаемому результату. «Я так и знал, что вы все неудачники, — презрительно бросил Малфой, проходя мимо их компании в свой класс, — …пустобокие». Его дружочки и Паркинсон, шагавшие рядом, громко рассмеялись.

Видя, как жеребёнки резко развернулись лицом к хулигану, а Гермиона и Джинни отошли в стороны и огляделись — они явно не хотели дать кому-то шанс напасть с тыла, пока жеребёнки разбираются с главной целью, черноволосый мальчик в очках только обречённо вздохнул, а затем спокойно и даже немного равнодушно посмотрел на обидчика.

— Признайся, ты же просто завидуешь, — ровно сказал он, прежде чем подруги успели вставить хоть слово. — Ты никогда не сможешь обрести кьютимарку, а потому никогда не узнаешь своего жизненного призвания, своей истинной магической специализации. Ты всегда будешь ковылять по жизни, вечно задаваясь вопросом, в чём же ты особенно хорош. Всегда будешь мучиться, решая, действительно ли то, чем ты в будущем займёшься — твоя судьба. Возможно, ты так никогда и не найдёшь того, что сделает тебя счастливым.

Малфой удивлённо изогнул брови, невольно остановившись, вслед за ним замерли и сопровождавшие его слизеринцы.

— Между тем, мои подруги, — продолжил Гарри, глянув на Меткоискательниц, которые почему-то смутились, — рано или поздно найдут свои кьютимарки и узнают, что именно сможет сделать их самыми счастливыми в жизни. Это может случиться не сегодня, не завтра и даже не в следующем месяце. Возможно, им даже придётся подождать до следующего года. Но они её получат. А ты так и останешься жалким неудачником по жизни, — с ноткой злобы ухмыльнулся Гарри и кивнул остальным, продолжая прерванное движение, но затем на мгновение замер и нанёс мастерский coup de grâce — «удар милосердия»: — И в следующий раз тебе стоит быть крайне осторожным, разбрасываясь оскорблениями. Ведь никогда не знаешь, кто может тебя подслушать и решить внести в твою жизнь нотку… хаоса.

Слизеринцы выглядели озадаченными из-за того, насколько легко Гарри перевернул их оскорбление и перевёл на них самих. Малфой так и вовсе покраснел настолько, что, казалось, у него из ушей вот-вот повалит пар, словно от бодроперцового зелья… только без, собственно, самого зелья. Тем временем жеребёнки и младшая Уизли посмотрели на Гарри испуганно, а затем осознали «шутку для своих», переглянулись и ухмыльнулись. И правда, если Малфой привлечёт внимание Дискорда… кто знает, во что это для него выльется?

–=W=–

Оливер во время тренировок гонял свою команду по полю для квиддича усерднее, чем любой капитан до него. Все стонали и жаловались, но парень по-прежнему оставался недоволен результатом, а особенно тем, насколько несерьёзно относились к своим обязанностям близнецы. Не выдержав их очередной шуточки, которыми те комментировали происходящее, он в сердцах крикнул: «На этот раз матч будет судить Снейп!»

На гриффиндорскую команду будто ушат холодной воды вылили, и над полем прозвучал общий стон отчаяния.

Больше всего это сообщение обеспокоило Гарри и других первокурсников. Нелюбовь Снейпа к мальчику была очевидна для всех, кто посещал уроки зельеварения. И это на фоне космических неудач Свити Белль, а ведь помимо всего прочего она уже успела во время одного из занятий наградить всех девочек в классе глубоким басом, продержавшимся всю неделю, а после следующего уже мальчики пищали тонкими голосами, словно мультяшные бурундуки. Никто не мог взять в толк, почему Снейп категорически отказывается просто запретить ей заходить в свои подземелья и воспринимает подобные предложения чуть ли не как личное оскорбление!

Кроме того Гарри откровенно сомневался, что мадам Трюк обрадовалась подобному решению, учитывая явно недостаточные познания Снейпа в квиддиче и его правилах.

Они как раз обсуждали между собой, как следует отражать злобные нападки профессора Снейпа на Гарри во время игры, когда в комнату ввалился Невилл — ввалился в самом прямом смысле слова. Непонятно было, как ему удалось пробраться сквозь дыру за портретом Полной дамы, потому что его ноги прилипли одна к другой, словно на Невилла наложили специальное заклинание. Должно быть, ему пришлось прыгать всю дорогу до башни Гриффиндора. Гермиона вскочила и немедля наложила на него контр-проклятие ногосвязывательного, пока остальные только смеялись.

То, что в произошедшем был замешан Малфой, никого не удивило. То, что Невилл отказался на него донести, тоже неожиданностью не стало. Пытаясь приободрить беднягу, Гарри отдал парню последнюю шоколадную лягушку. Тот, вскрыв упаковку, протянул Гарри лежащую внутри карточку с изображением одного из выдающихся магов или ведьм — такая у него уже была. Гарри без особого интереса отметил, что ему снова попался Дамблдор — у него подобная карточка тоже имелась, поэтому он передал её Гермионе.

Улыбнувшись, девочка посмотрела на карточку, а затем перевернула, чтобы прочесть описание. По мере чтения она хмурилась всё сильнее, потом задумчиво произнесла:

— Тут сказано, что Дамблдор известен не только победой над Гриндевальдом, но и как первооткрыватель двенадцати способов применения драконьей крови. А ещё особо отмечены успехи в алхимии совместно с его партнёром — Николасом Фламелем. Хм-м-м… Фламель? — Гермиона обвела друзей задумчивым взглядом. — Почему это имя кажется мне знакомым? — она нахмурилась, вновь опустив взгляд на карточку. — И почему я думаю, что это может оказаться важно?

Не сводя взгляда с карточки, девочка повернулась и направилась вверх по лестнице, ведущей в спальню, что-то бормоча себе под нос. Проводив подругу взглядом, Гарри пожал плечами, и дети снова вернулись к обсуждению проблемы по имени «профессор Снейп».

Гермиона вернулась спустя десять минут с огромным ветхим фолиантом в руках, держа палец между страниц вместо закладки.

— Слушайте, слушайте, — нетерпеливо сказала она и начала зачитывать заинтересовавший её кусок текста: — «Целью алхимии всегда было получение философского камня. Данный артефакт способен превратить любой металл в чистое золото и может сделать любого мага бессмертным, если тот выпьет изготовленный из Камня Эликсир Жизни! На данный момент единственный успешный создатель философского камня — мистер Николас Фламель — недавно отпраздновал свой шестьсот шестьдесят пятый день рождения. Он живёт в Девоне со своей женой Перенель, которой исполнилось шестьсот пятьдесят восемь лет.»

Остальные как один уставились на Гермиону пустыми, непонимающими взглядами. Та закатила глаза и фыркнула.

— Сами подумайте, всё же очевидно! Тут же прямо написано, что Фламели живут в Девоне. Здесь. В Англии. Как думаете, где они могут хранить что-то столь ценное, как философский камень? Не в комоде же под стопкой носовых платков? Нет, это может быть только Гринготтс! Согласны?

Одноклассники Гермионы по-прежнему непонимающе смотрели на неё.

— Вспомните, Хагрид зачем-то держит дома вырезку о попытке ограбления Гринготтса — якобы самого безопасного и надёжного места в мире для хранения ценностей. Вы все сами её видели, верно? — Остальные неохотно кивнули. Девочка тем временем перешла в режим лектора. — И если бы вы услышали, что кто-то собирался ограбить Гринготтс, где у вас лежит ваш сверхценный камень — от которого в прямом смысле зависит ваша жизнь! — то немедля его оттуда забрали бы, не так ли? А Хогвартс, — продолжила Гермиона, игнорируя недоверчивые взгляды одноклассников, — единственное место безопаснее Гринготтса, по крайней мере, нас всё время пытаются в этом убедить. Я собственными глазами видела Хагрида в Гринготтсе в день, когда мы были в Косом переулке. И, если верить вырезке, именно в тот самый день кто-то пытался ограбить Гринготтс. Но у вора ничего не вышло — в статье говорилось, что хранилище было пусто, а это значит, что его содержимое уже переместили. Думаю, — девочка окинула остальных торжествующим взглядом, — именно поэтому там и находился Хагрид, который всеми силами пытался быть незаметным. Что при его росте выглядело очень комично.

— Ты спятила, — вздохнул Рон.

Некоторые кивнули соглашаясь. Гермиона снова фыркнула.

— Ладно, вот если бы лично у вас имелся философский камень, и вы бы изо всех сил хотели сохранить его в безопасности, даже большей, чем в подвалах Гринготтса, где бы вы его спрятали?

Поражённые проклятием тупости сотабунники воловьими глазами смотрели на девочку.

— Да в Хогвартсе, конечно же! — экспрессивно выкрикнула Гермиона. — И мы своими глазами видели люк в полу, на котором сидел Пушок, помните? А церберы известны как самые свирепые сторожевые собаки, верно? И ещё Хагрид заботится о Пушке, так? Совершенно же очевидно, что всё это — звенья одной цепи!

Ответом ей были всё те же пустые, не замутнённые разумом взгляды. Очевидно, проклятие продолжало действовать.

— Я с тех пор, как увидела цербера, себе всю голову сломала, пытаясь понять, что именно он охраняет. Какую такую великую ценность. Ну, поняли наконец? — и девочка посмотрела на друзей с нескрываемым отчаянием во взгляде.

— По-моему, она окончательно рехнулась, — полушёпотом сообщил Рон Дину.

Гермиона обиженно фыркнула, услышав его не столь уж тихий комментарий, и отвернулась. А вот жеребёнки подозрительно оживились.

— Тут скрыта какая-то тайна? — сказала Скуталу.

На лицах их троицы начали медленно расцветать вселяющие ужас (в тех, кто знал, что они значат) улыбки. Гарри, уже понимая, чем это для них (и, конечно же, для него) закончится, только и мог, что обречённо вздохнуть.

— Так ты думаешь, — задумчиво произнесла Свити Белль, и её голос почти не скрывал радости, — что директор прячет философский камень Фламелей в комнате под цербером, под Пушком?

— Ну, по всему выходит, что так, — кивнула Гермиона, радуясь, что её элементарная идея наконец дошла до друзей. Пусть и целых десять минут спустя.

Свити энергично потёрла руки.

— Нам нужно встретиться с Хагридом и попытаться вытянуть из него максимум информации.

— Я пошлю записку и узнаю, можно ли прийти к нему в пятницу на чай, — тут же предложила Гермиона.

Жеребёнки кивнули.

— Это будет весело! — аж подпрыгнула от возбуждения Скуталу.

— Весь сыр-бор разгорелся из-за какого-то имени на карточке? — ошеломлённо покачал головой Невилл. — И вообще, какое это имеет отношение к Снейпу?..

— Профессору Снейпу, — поправила его Гермиона.

— …Профессору Снейпу, — продолжил пухлый мальчик, — что будет судьёй на нашей следующей игре в квиддич? И почему ты именно сейчас об этом заговорила? Да и вообще, даже если это так важно, уверен, профессора прекрасно всё понимают и держат под контролем.

Гермиона покраснела, а остальные первоклассники кивнули соглашаясь.

— Ну, просто я подумала… — начала она. — Нет, только задумайтесь, настоящий философский камень может лежать прямо здесь! Рядом с нами! Вас что, это ни капельки не волнует? Да и до игры ещё шесть недель. Целая куча времени.

Гарри же заметил, как три жеребёнки обменялись взглядами, и снова обречённо вздохнул, прекрасно осознавая, что это ещё далеко не конец.