No Cronica: Сага о ведьмачке
Пес. Ч2
Когда Мерсифул вошла в одну из многочисленных гостиных, Грея уже отмыли, и теперь он расслабленно лежал на диване, одетый в скромный домашний халат. Рядом на полу примостился чистый хинн, без слоя грязи и пыли отливающий бежевым.
— Грей! – радостно пискнула леди и бросилась на шею к ведьмаку.
Тот довольно заурчал, выудил из чистых волос розу и бесцеремонно протянул ее кобылке:
— На.
Мерси хихикнула, принимая подарок, и позвонила в специально подвешенный колокольчик. На звон откликнулся старый пес-дворецкий.
— Рычард, принеси, пожалуйста, вазу.
— Сию минуту, лэ-э-эди Мэрсифул, — вышколенно откликнулся тот.
— И пожрать! – добавил Грей.
Дворецкий коротко поклонился господам, больше Мерси, и скрылся за дверью.
— Порой Рычард ведет себя просто как старый склочник, — укоризненно произнесла Мерсифул, почесывая животик хинну.
— Наплевать. Меня мало кто любит.
— Все же это неправильно: он алмазный дворецкий. У них есть репутация, а Рычард ей не соответствует, — ведьмак фыркнул, и леди решила сменить тему: — Грей, пойдем в библиотеку? Я нарисовала несколько картин, но у меня не получается.
Грей заворчал, словно пес, которого против воли пытаются вытолкнуть на прогулку во двор.
— Ну Гре-е-ей…
Грей Стар сдался. Поднявшись, он сбросил халат – шерсть почти высохла – и пошел за Мерси. Хинн остался лежать у дивана.
В библиотеке ведьмак начал откровенно зевать: такое скопище книг и картин на него нагоняли тоску и сонливость. Хорошо хоть пыли нет: за неё горничным прилетит сначала от Рычарда, а затем и от герцогини.
— Твои глаза, — виновато произнесла Мерсифул, быстро-быстро замешивая краски возле утреннего портрета. – Они такие… такие… необычные…
— Ну-ну. А много ведьмаков ты видела?
— Мне есть с чем сравнить! Глаза других ведьмаков как кусочки янтаря, их цвет воссоздать легко, но твои — это… это как расплавленное золото, но не сверкающее на солнце, а темное… глубокие, словно океан, озера темного золота… вот.
Немного смущенно помолчав, она тихо добавила:
— Я никогда их ни с чем не спутаю.
Грей Стар зевнул и повилял хвостом. Раздался стук, и в библиотеку заглянул дворецкий с золотым подносом, на котором стояли ваза и тарелка с травяными сосисками.
— Нарифуй мне барафка, — совсем не как леди, с набитым ртом попросила Мерсифул, когда они уселись у мольберта.
Грей Стар проглотил очередную порцию, пожал плечами и взял предложенные пергамент с грифелем. Всего за несколько взмахов барашек был готов.
— Вот как? – печально спросила Мерси. – Вот как у тебя получается? Я десять лет потратила на обучение кисти, но мои портреты…
— Просто. Берешь и рисуешь.
— Твои работы нужно отправлять в Кантерлот. Если бы ты развивал свой талант, то они бы висели в комнате принцессы.
— А зачем? – оскалился Грей. – Я ведьмак, а не художник. Вот какой-нибудь минотаврийский Ван Дер Хууй или Ван Рог, как-бишь-там-его…
— Вообще-то это один и тот же…
— Плевать. Пусть его портреты у принцессы и висят. А я рисую редко и просто так. Ну, или если ты меня с Ферном… ну вот, вспомнишь Дискорда...
Прежде чем Мерси успела ответить, дверь распахнулась, и в библиотеку вошел Ферн, удерживающий в зубах плетеную корзинку с заполненными склянками. На его носу была демонстративно заколота прищепка.
— Мерфи, я прфинеф лекарфтва, – прогнусавил он, ставя корзинку на пол. – И вижу, наш дорогой «шевалье» продолжает опутывать тебя своими ведьмачьими чарами?
— Фокус-покус, чары-мары, рад тебя видеть, Ферни. Разбудите, когда закончатся дешевые аристократические подначки. И прекрати смотреть на меня так, будто я у тебя невесту увел.
Грей улегся и свернулся калачиком, время от времени подергивая ухом.
— Языком фехтовать ты не умеешь, — фыркнул Ферн, снимая прищепку.
— Умею, и если проводить параллели с фехтованием, то я сейчас использую одну минотаврийскую технику — называется дзинг.
— Не держи меня за идиота, я тоже знаком с боевыми искусствами минотавров! Есть два дзинга: позитивный, наступление или атака, и негативный – отступление или уклонение. Ну и, какой из них используешь ты?!
— Третий.
Ферн удивленно вздернул брови:
— Есть три дзинга?!
— Вообще-то их восемьдесят пять, — услужливо ответил ведьмак. — Но я использую третий – слушание и ожидание подходящего момента для атаки. А теперь, когда мы успешно миновали стадию возни в песочнице, перейдем к по-настоящему важным вопросам. Итак: хочешь сосиску?
Пьющая из склянок и морщащаяся от вкуса Мерсифул прыснула, глядя, с каким серьезным выражением лица Грей протягивает угощение названному брату. Будто его выбор мог повлиять, наступит ли в Эквестрии Вечная Ночь или уйдет ли под лед Кристальная Империя.
Ферн сосиску принял. Вид у него при этом был, словно та состояла из мяса. Откусив кусочек, он сказал:
— Недалеко от поместья недавно начали появляться крупные следы. Егерь говорит, слишком большие для местных животных. Госпожа Аркейн приказала проверить.
Грей Стар лениво проворчал:
— Кто-то уже успел отбросить копыта?
— Нет, но у де Элотов нет привычки вызывать золотаря, когда кто-то уже задохнется от запаха. Поэтому изволь поднять свое ведьмачье гузно и отправиться на поиски. А я пойду с тобой.
— Ну и на кой черт мне помощник прокурора? Что ты будешь делать, зачитывать права альгулям?
— Этим не я занимаюсь.
— Наплевать.
Мерсифул попыталась что-то сказать, но теперь уже Ферн заставил ее онеметь одним лишь взглядом. Решение было принято.
Грей Стар закатил глаза, но спорить не стал.
Покончив с сосисками, жеребцы засобирались: Грей снова облачился в черную куртку и достал мечи, а Ферн вооружился арбалетом. Отправлялись только вдвоем: ведьмак не любил работать в команде, да и не был заточен под это.
— Ну и зачем? – спросил Грей, когда они, выйдя через задние ворота сада, направились в сторону ближайшего ельника. Ведьмак шел впереди, высматривая зоркими глазами следы.
— Мерси болтает о тебе без умолку. Говорит, ты обещал взять ее в следующее путешествие. Куда-то в Таврию.
— Возьму.
Ферн едва не споткнулся, и Грей уловил это даже не оборачиваясь.
— Ты совсем с головой не дружишь?! – рявкнул пегас, гневно раздувая ноздри.
— М?
— У нее же дурнокровие, морда твоя ведьмачья! Она же может истечь кровью, просто разбив коленку, ей регулярно нужно принимать лекарства, ездить в Кантерлотт к чародеям, а ты её на другой конец мира тянешь! Думаешь, она переживет путешествие?!
— Скорее всего нет.
— Нет, не… – Ферн подавился воздухом. – Погоди, ты сказал, что ты сказал?!
— С этим не поспоришь.
— То есть… погоди… то есть ты… – пораженно продолжал бормотать пегас, не замечая, как дрожат его крылья. – Ты полностью осознаешь, что она погибнет, но все равно соглашаешься взять ее с собой?
Грей Стар рассеянно кивнул и наклонился, изучая что-то на земле.
— За что ты ее так ненавидишь? – внезапно для себя спокойно поинтересовался Ферн.
— Спроси что-то менее пафосное, – скучающе ответил Грей, копаясь в траве.
— Она в тебя влюблена, идиот, – пропустил его ответ мимо ушей Ферн. – И рвется туда только из-за этого. А ты, Грей Стар? Что ты ощущаешь к ней?
Грей Стар честно задумался. Он чувствовал, что побратим ждет от него классический ответ в стиле рыцарских любовных романов, и ведьмак мог бы его дать, как-нибудь съязвить. Разыграть сценку: «Она любит тебя, она не может любить меня»… Но что-то в глубине шепнуло, что сейчас не очень подходящее время. Сейчас нужно было бы дать ответ если не Ферну, то хоть самому себе.
Грей Стар тихо и задумчиво фыркнул. Что он чувствует к Мерси? Любовь? Нет, по крайней мере не в том смысле, который вкладывают в это слово любовные романы с отдельными пикантными сценками. Любовь Грей Стара была скорее подобна любви пса к своей хозяйке, который может рассмотреть в качестве сексуального партнера в лучшем случае ее ногу.
С той же любовью он относился и к госпоже Аркейн, и к Ферну.
— Понятия не имею, – наконец ответил он. – Люблю. Или не люблю. Или люблю не так, как ты. Но одно знаю точно: хочет прыгнуть в жерло вулкана – пусть прыгает, я найду для нее лучший вулкан и сигану следом.
— Ты убиваешь ее.
— Да, скорее всего, но она уже взрослая пони – может за себя решать. А сам я никогда не посажу свою семью в клетку. Даже в золотую.
Обостренными чувствами Грей уловил за спиной движение, с легким интересом оглянулся: усевшийся Ферн наставил на него арбалет.
— Хорошая шутка.
Ферн сглотнул, и теперь и без того неспокойный кончик болта принялся выписывать восьмерки.
— Опусти арбалет, Ферн.
— М-молчи! – нервно крикнул тот. – Ни единого слова! Я!..
— Хочешь, я сейчас предскажу твое будущее? – насмешливо оскалился Грей, тоже усаживаясь и начиная поигрывать лопатками. Именно между них должен был угодить болт. – Я не провидец, но поверь: если ты сейчас надавишь на рычаг, то болт полетит мне куда-нибудь то ли в крестец, то ли в холку и я… я увернусь. Вольт, перекат, не суть важно. Между нами всего шагов пять: ты не успеешь натянуть тетиву, а в воздухе не сможешь. И как только я покрою расстояние, то вырву из твоих чахоточных копытц эту игрушку и как следует вздрючу твой прокурорский хвост. А потом мы оба пойдем домой, а поисками чудища займемся завтра.
Ферн сжался. Грей снисходительно ухмыльнулся, поднялся и сделал к нему шаг. Второй. Третий. Четвертый. Остановился.
— Не сможешь, Ферни.
Ферн затрясся, словно сухой осиновый лист на осеннем ветру. Ведьмак стоял прямо перед ним, но Ферн все равно не мог прицелиться. Арбалет мотало из стороны в сторону, куда угодно, лишь бы не в собачье сердце побратима. На лбу проступила холодная испарина, крылья заныли, словно пораженные болезнью зубы. Были ли это чары, наведенные проклятым ведьмином, такие же, которыми он мог околдовать любого? Или же дело было в самом Ферне?
Грей Стар сделал все сам. Он мягко вынул из дрожащих копыт оружие и отложил в сторону.
А затем обнял побратима.
— Я… я… – проскулил Ферн, потерянно цепляясь за ведьмака. – я…
— Ты слабак, Ферни.
— Я… не слабый…
— Слабак, Ферни, да к тому же и трус в придачу – потому никогда и не сможешь меня убить. Таких, как ты, много и, что иронично, вам нужны такие как я. Те, кто будут вас защищать: тебя, Мерси, госпожу Аркейн и других трусов и слабосиликов. Те, для кого защита и забота о вас станет смыслом жизни. И мы и не против, но тебя и тебе подобных это почему-то злит. И вы спешите что-то кому-то доказать, превозмочь, раскачать эту симбиотическую связь вместо того, чтобы принять самих себя и двигаться по своему Пути. И знаешь, твое счастье, Ферн, что ты трус и слабак: был бы ты безбашенным дуэлянтом, я бы тебя искалечил. Или вообще убил. А это расстроило бы всех.
Ферн всхлипнул, и Грей выпустил его из объятий, но не позволил упасть, а мягко опустил на землю и достал с пояса флягу, которую и протянул побратиму. Из горлышка несло ядреным спиртом.
— Я нашел следы, – как бы между делом сообщил ведьмак, когда отхлебнувший и занюхнувший травой побратим смог отдышаться. – Вон, видишь кучку в траве? Как по-твоему, что это?
— Де… дерьмо?..
— Не просто дерьмо, а медвежье дерьмо. И не обычного медведя, а очень, очень крупного. Понял, откуда пахнет?
Ферн в сортах дерьма не разбирался, но вот о медведях кое-что знал:
— Звездный медведь?
— Он самый. Сейчас уже весна, но для них пока рано – похоже, наш клиент – шатун-жаворонок. Пойдем по следу – возможно, сможем накрыть у берлоги.
Уже потом Ферн не раз проклянет этот день, этот и следующий. Нужно было вернуться, собрать полноценную облаву, но проклятый ведьмак был в чем-то прав: Ферн был трусом. И ради драгоценной Мерси трус пошел за ведьмаком.
Они не успели найти берлогу. Разъяренный медведь размером в две повозки вышел из ельника, ломая кусты и выворачивая с корнями деревья. Его шерсть переливалась блестками, слепила и выглядела бесформенным пятном на фоне леса, а пахло от нее кореньями, медом, мускусом и кровью. Взревев так, что услышали даже в родовом поместье, он опустился на четыре лапы и бросился на охотников, скаля желтеющие зубы.
Грей Стар в мгновение ока выхватил серебряный меч, встал в стойку и сделал единственное, что успевал: ударил Аардом.
В остолбеневшего Ферна.
Пегаса отшвырнуло в сторону, приложив как следует о землю. В ушах зашумело, перед глазами поплыло: оглушенный Ферн застонал и попытался рассмотреть хоть что-то в танцующих тенях. Он увидел, как ведьмак вырывается из медвежьей пасти, как подбирает телекинезом меч, как носится из стороны в сторону и кувыркается, оставляя кровавые следы.
Чудище же было пусть и огромным, но по сравнению с Греем жутко неповоротливым. Приподнявшись на задние лапы, оно ревело и било передними, но ведьмак каждый раз ухитрялся отскочить и тут же ударить в ответ. Серебряный клинок резал шкуру, не стремясь разрубить крепко сбитые мышцы и твердейшие кости: опытный ведьмак истощал чудовище.
Не сумев как следует проморгаться, Ферн вскинул самострел и выстрелил почти наугад. Свистнувший болт оторвал ухо чудищу – то взревело и обрушилось всей массой на ведьмака.
И больше не поднялось.
Пегас упер оружие в землю и принялся лихорадочно взводить тетиву. Лежащая туша чуть шевельнулась. Сглотнувший Ферн, которого все еще мутило, кое-как вложил трясущимися копытами болт и вскинул оружие.
Туша дернулась, вздрогнувший Ферн выстрелил – болт вошел в закрытый глаз, но туша опять заворочалась, и пока Ферн судорожно перезаряжал самострел, из-под неё выбрался Грей. Выглядел ведьмак плохо: куртка изорвана в клочья, прилипшие к краям нескольких ужасных ран, часть гривы выдрана, а рог… рог был обломан до самого основания – проклятый медведь все же достал его.
— Ц-ц-ц… ц-ц… – с трудом вымолвили уже начавшие покрываться кровавой коркой разбитые губы бедняги.
Ферн с ужасом отшатнулся. Ни один нормальный пони, грифон, кирин или кто-либо ещё не пережил бы таких ран. Но Грей был жив и даже стоял на ногах, пусть и покачивался из стороны в сторону.
Что-то кольнуло в разуме Ферна, и тот снова поднял арбалет. Вот он, его третий дзинг! В таком состоянии Грей не справится даже с котенком, не то что уклонится от снаряда! Если выстрелить сейчас, все будет кончено, болт войдет точно промеж глаз, а Ферн скажет, что это была случайность, безжалостная и нелепая случайность! И тогда Мерси выживет…
Ведьмак уловил мысли побратима, но не стал переспрашивать, злиться, молить, вставая на колени. Он вообще ничего не сказал. Только тихо и сухо рассмеялся.
Звуки смеха прошлись по всему телу Ферна и зажгли внутри какой-то огонек, где-то чуть ниже сердца. От этого огонька протянулись невидимые щупальца и оплели арбалет, повели в сторону, не позволяя нажать на крючок. В голове зазвучал нестройный, почти неразборчивый хор голосов, в котором Ферн узнал не только молящий голос Мерси и осуждающий госпожи Аркейн, но и свой собственный.
И пегас осознал: он не сможет убить ведьмака.
— Будь ты проклят… – сквозь зубы прошипел он и бросил оружие. Затем подошел и помог все еще пошатывающемуся побратиму на скорую ногу перевязать раны, достать и выпить «Ласточку». Подставил плечо, чтобы тому было проще идти.
А потом вообще взвалил его на себя.
Дома Грея Стара ещё раз перевязали, так, что тот стал похож на мумию, и госпожа Аркейн велела подать обед. Когда служанки во главе с Рычардом поставили блюда и подняли позолоченные крышки, не прекращающая курить даже за столом госпожа отложила сигару и спросила:
— Значит, звездный медведь?
Поскольку Грею говорить было все еще трудно, ответил Ферн:
— Да… матушка. Он напал на нас в полутора часах ходьбы от сада, у ельника.
— Полагаю, битва была тяжелой, дорогуша. И кому выпала честь нанести последний удар?
Пегас нехотя открыл рот, но тут неожиданно вмешался ведьмак:
— Ферн… Его убил Ферн…
Безуспешно пытающаяся покормить Грея с ложечки Мерси дернулась и подарила пегасу взгляд, полный восхищения, слуги тоже будто подобрались, гордые за своего господина. Госпожа Аркейн же приподняла бровь, но ничего по этому поводу не сказала.
Сам Ферн сумел сохранить лицо и пристально посмотрел на ведьмака: какую игру тот затеял? Но Грей как ни в чем не бывало прикрыл глаза, впав в своеобразную дрему.
— Что ж, дорогуша, – произнесла госпожа Аркейн, когда слуги сделали первую перемену блюд. – На волне радужных известий мы можем поговорить и о насущных делах: о свадьбе. Твоей, Ферн, и Мерси.
Ферн весь подобрался: неужели госпожа Аркейн признала его заслуги и сейчас повлияет на Мерси? Как бы его возлюбленная не тяготела к ведьмину, никто в поместье де Элот не рискнет ослушаться его хозяйку.
— Внесите портреты.
Сердце Ферна упало. Слуги принесли картины, обрамленные золотом, платиной, но пегас даже не взглянул на них – он только беззвучно открывал рот, словно выброшенный на берег окунь.
Госпожа Аркейн усмехнулась:
— Дорогуша, неужели ты подумал, что я заставлю Мерси выйти за тебя силой?
— Я… почему… – Ферн глубоко вдохнул, возвращая самообладание.
— Ей суждено выйти за Грея.
Ферн почувствовал, как его правое веко дернулось.
— Я люблю ее, – произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Ферн, я… – раскрыла рот Мерси.
— Молчи, – коротко приказала госпожа Аркейн и снова обратилась к Ферну, – Я знаю.
— Тогда почему: я что, не достоин ее? Даже после победы над звездным медведем?
— Более чем достоин, дорогуша, я назначила тебя своим наследником еще давно… и именно тогда поставила крест на вашей свадьбе. Ты умный, догадаешься сам?..
Ферн дураком не был, но все же предпочел бы быть слепым глупцом. Потому что сейчас подтвердился один из его ужаснейших страхов:
— Все из-за ее…
— …ее дурнокровия, дорогуша. Никто в здравом уме не возьмет нашу Мерси в жены, особенно те, для кого родословная и наследники – средство. Или ты хочешь произвести на свет еще одного страдающего бедолагу? Где твоя поняшность, Ферн?
— Как вы можете говорить такое о своей названой дочери?!
— Так же, как и давать горькие лекарства и регулярно оплачивать лечебные процедуры, – даже не моргнула глазом госпожа Аркейн. – Дорогуша, хочешь обсудить мое face a la morale?
— Нет… я просто… жеребята же могут родиться здоровыми.
— Шансы настолько малы, что это было бы чудом, а мы, к сожалению, живем в мире, где чудес пока не бывает, – госпожа затушила сигару. – Перестань капризничать, сын мой. Полгода назад я смогла подорвать позиции Джекила, но он быстро прочистил свою шахту и наверняка заинтересуется, откуда в ней завелись накеры. А значит, нам нужно скорее укрепиться, заключить новые союзы. Например, с де Лисами.
— У них вообще-то сын.
— Да, но эту проблему решить проще, чем вылечить дурнокровие.
Ферн меланхолично потыкал вилкой нарезанный огурчик и обвел окружающих тоскливым взглядом: слуги стояли по струнке, не смея издать ни звука, Мерси испуганно косилась на названую мать, Грей Стар все так же дремал. На этом поле боя пегас остался совершенно один. Но у него еще оставался последний болт в колчане:
— Мы можем усыновить кого-нибудь здорового. Как вы.
— Хорошая попытка, дорогуша, но нет: Высший Свет пока не настолько либерален в своих взглядах, чтобы признавать усыновленных направо-налево. Я – одно из немногих исключений, поскольку обученная магичка, а мой дорогой брат, увы, пропал, так и не оставив детей. К тому же у меня было определенное соглашение с принцессами.
— Я понимаю, – ответил Ферн, поднимаясь из-за стола. Ну вот и все. Битва проиграна, была проиграна еще до начала. – С вашего позволенья, отправлюсь в город – мне нужно развеяться, а завтра в прокуратуру.
— Даже не посмотришь кандидаток?
— Зачем? Вы же уже сосватали и даже подписали брачный приговор.
Выйдя из поместья, Ферн не стал звать возницу, а взмахнул крыльями и взмыл в небо. Как же он хотел бы сейчас сорвать все эти шелка, выкинуть прочь дорогие запонки, сбросить с высоты окованный золотом кулон с родовым гербом – избавиться от всего, что хоть как-то связывало его с этой проклятой фамилией и волшебницей, которая распоряжалась его жизнью, будто он какой-то ценный актив! Но, с другой стороны, если бы не она, вряд ли Мерси дотянула хотя бы до пятнадцатилетия. А ведь, похоже, госпожа Аркейн и не думала использовать ее…
Перед глазами Ферна запорхали ибики. Обычно они играют без злого умысла, но сейчас их мельтешения казались пегасу сущим издевательством, дразнилкой, жестокой насмешкой. Каждый раз, когда Ферн вскидывал копыто, они ускользали буквально из-под носа!
Пегас почувствовал, как внутри него поднимается обида: на госпожу, на Мерси, и в особенности на спасшего его Грея. И как эта обида давит на грудь, сжимает горло! И как наконец выплескивается в мир и, резонируя, создает песню голосом Ферна:
Кровь моя горяча, моя воля сильна,
Я отважен и молод!
И моя, и моя наступила весна,
Но в душе моей холод!
Я стою, словно дело мое – сторона,
Я глаза свои прячу,
Но не меньше других я имею права
На любовь и удачу!
Почему, почему пощадили его
Ураганы и бури?
Почему же в лесах не задрали его
Мантикоры и гули?
Ваше дело меня проклинать и бранить.
Вы одно только знайте:
Этим свадьбам не быть, этим свадьбам не быть,
Не бывать этим свадьбам!
Прошу тебя, не торопись,
Пойми, ведь я тебя люблю
И никому не уступлю,
И никому не отдам!
Прошу тебя, не торопись,
Подумай о судьбе своей,
Не отвергай любви моей –
Любовь моя навсегда!
Ни на что не смотря,Все лишают меня
и мечты, и надежды,
Значит, вправе ли я, ни на что не смотря,
Отвечать им всем тем же?!
На Принцессьем Суде снисхожденья к себе
Я ни в ком не увижу.
Всё равно я её никому не отдам –
Не хочу, не могу, ненавижу!
Прошу тебя, не торопись,
Пойми, ведь я тебя люблю
И никому не уступлю,
И никому не отдам!
Прошу тебя, не торопись,
Подумай о судьбе своей,
Не отвергай любви моей –
Любовь моя навсегда…
За песней он не заметил, как подлетел к городским стенам, и опустился, чтобы пройти через ворота: минование границы по воздуху было строго запрещено.
Шатаясь по узким улочкам, не замечая никого и ничего, он думал: если бы Мерси подала за него голос, если бы пересилила себя, если бы вступился ведьмак – смогли бы они переубедить госпожу? Что бы сказала она, выступи вся семья против ее решения?
— Прошу тебя, не торопись, – бормотал он словно в бреду. – Пойми, ведьмак – он и есть ведьмак. Ему чудовища, поля, ему далекие края… а здесь моя земля, моя любовь, моя…
Кто-то робко подергал его за хвост, и одновременно прозвучало: «Ради Селестии, простите!». Ферн отрешенно оглянулся: позади стояли двое – увешанная корзинами что-то тараторящая цветочница и маленькая пони в холщовом плаще. Последняя протягивала кошелек.
Его, Ферна, кошелек.
— Merci beaucoup… – потухшим голосом произнес Ферн, принимая свою собственность. Хорошая девочка, а ему нужно будет зайти к портному, подшить карманы.
— Так вы не злитесь? – переспросила цветочница, вглядываясь в лицо Ферна. Она узнала его, и ее глаза расширились от ужаса. – Прошу вас, скажите, что не злитесь, господин помощник прокурора!
— Злюсь?.. На что?..
— Ну, как же! – всплеснула копытами цветочница. – Моя маленькая Сиф стянула ваш кошелек, но она раскаивается!
— Стянула?.. – пробормотал Ферн, мечтая упасть где-нибудь у стойки и просто напиться. – Да… наверное, стянула… пожалуй, это неправильно…
— Конечно, неправильно! Но мы умоляем вас проявить снисхождение, потому что явились с повинной – не нужно звать стражу и тащить нас с малышкой в суд!
Ферн что-то пробормотал себе под нос. Последнее место, куда бы он хотел сейчас попасть, была его работа.
Цветочница наконец немного успокоилась и, притянув к себе дочь, спросила:
— О Селестия, господин помощник, да что вы как не в себе? Случилось что-то?
Ферн неопределенно покрутил копытом. С одной стороны, ему хотелось кому-нибудь облегчить душу, с другой – он понимал, что облегчаться перед первым встречным неразумно, а то и вовсе неприлично.
Цветочница прищурилась, вглядываясь в лицо помощника прокурора, и тому стало не по себе – его замутило. Но прежде, чем он успел попросить не нарушать его личное пространство, цветочница выдернула из корзинки золотую розу и протянула ему:
— Вот, возьмите. Подозреваю, что ваша проблема в юной кобылке, возможно, эта дурочка считает, что вы недостойны ее. Возьмите этот цветок, он особенный, это…
Ферн покрутил в копытах растение, не слушая объяснений цветочницы. Он вдруг вспомнил обед, стол и точно такую же розу, лежащую рядом с его любимой Мерсифул.
Эту розу ей подарил Грей Стар.
От мыслей о ненавистном ведьмаке из горла пегаса донеслись рычание вперемешку с клокотанием, а непроизвольно сдавленный в копытах бутон начал на глазах наливаться непроглядной чернотой. Сглотнувшая цветочница ухватила дочку и поспешила ретироваться подальше от втаптывающего в грязь лепестки Ферна. Тот, впрочем, не собирался вымещать злость на других. Нет, сейчас он решительно был настроен утопить свое горе в выпивке, и лучшее для этого место находилось совсем рядом, буквально в следующем переулке.
Когда двери «Ракового Дуфуса» хлопнули, Му Лан едва не выронил протираемую кружку: настолько громким вышел звук. Шатающийся Ферн проковылял к стойке и опустил на нее голову:
— Белую Лошадь. Без молока и сока.
— О, господин Ферн, вам за счет заведения, – быстро исполнил заказ частого клиента трактирщик. Вспомнив кое-что, он хлопнул себя по лбу. — Господин Ферн, здесь сейчас ваш друг, господин Рубин!
— Мгум, – буркнул Ферн. Пить в компании не хотелось. Даже с Рубином, которого он знал уже лет семь.
— И он желал бы вас видеть, – с намеком пошевелил бровями Му Лан. Очень выразительно пошевелил.
Ферн вздохнул, подхватил стакан и поплелся наверх. Возможно, беседа отвлечет его. Да и доставлять проблем старому Му не хотелось.
— Saluti! – радостно вскричал все так же плетущий за столом ловушку дуфуса купец, как только Ферн переступил порог. – О, мой дорогой дружище Ферн! Perché sei così triste?!
Ферн уселся у стола и открыл рот. Ферн бессильно закрыл рот. Ферн залпом опорожнил стакан и наконец выложил своему знакомому все, что только мог: о невзаимных чувствах к Мерси, к госпоже Аркейн, к спасшему его ненавистному ведьмаку – который к тому же решил соврать – и к самому себе, никчемному трусу. А венцом всему – о мерзких свадьбах, на которые его поведут, как на бойню.
Выкладывание затянулось на добрый час и прерывалось только на всхлипывания и нелестные эпитеты на трех языках в сторону всех, кроме Мерсифул. Рубин, отложив свою поделку в сторону, участливо кивал, иногда задавая точечные вопросы. Время от времени он подливал пегасу хорошего вина, вынутого откуда-то из потайных закромов:
— Что же, mi caro amigo, дело кристально ясное, и ваша история достойна, чтобы ее запечатлели на лучших витражах. Вы говорите, что виной всему наш дорогой Грей Стар?
— Непрямо, – пробормотал Ферн, думая, что не такой должна быть судьба пони, у которого на боку цветок-папоротник – открывающий скрытые под землей клады и исполняющий заветные желания.
— Но косвенно?
— Да… да. Если бы не он, если бы не влюбленность моей дорогой Мерсифул, возможно, мы бы смогли убедить госпожу Аркейн поступить по-нашему. Да... думаю, вдвоем бы у нас хватило сил…
— Значит, с этого витража нашего друга нужно стереть. Вы ведь думали о такой возможности?
— Мы ведь сейчас обсуждаем все ги… гипо… гипотетически?
— Конечно, мой друг, это всего лишь предположения и измышления двух хороших пони из высшего общества. Болтовня за чашкой вина. Так что же? Вы думали?..
— Думал, – честно признался Ферн. – Я думал… больше всего я хотел бы вызвать его на честную дуэль… Дискорд тебя, плесни мне еще!
— Но он убьет вас, не так ли? – спросил Рубин, подливая в стакан.
— По… Покалечит! Или убьет, если я буду сражаться до последнего… Хотя... Нет, скорее всего просто покалечит...
— Вы можете нанять тех, кто управляется с оружием ловчее.
— Он ведьмак... Ведьмаки – прирожденные убийцы, которых не берут ни яд, ни магия. К тому же… – Ферн замялся, вспомнив кое-что.
Рубин нанизал на нитку очередную бусину, с интересом ожидая продолжения, но Ферн продолжал молчать. Тогда Рубин спросил:
— Наш дорогой друг, Грей Стар… Вы случайно не знаете, куда он отплывал?
— Да кто же его… куда-то в земли грифонов, на службу к кому-то из князей… Де… Дедерика?..
— Интересно. Очень интересно. Вы знаете, дружище, быть может, у вас есть все шансы одолеть Грея, но нужно только выбрать правильное оружие. Ваше – перо и чернильница.
— П… Простите? – пьяно переспросил Ферн, пытаясь свести глаза в кучку.
— Донос, mi caro amigo. Приверженец престола и веры уведомляет королевского прокурора о том, что Грей Стар, ведьмак, оказывал содействие мятежным грифонам Дедерика фон Муур-Чи в их противостоянии с гнездом Грифара, в уплату получив вот этот вот алмаз, – продемонстрировал ценность Рубин. – А посему его надлежит задержать и свершить суд, либо же передать для такового в лапы победивших – Альбрехта фон Мяу-Ки, Орлана гнезда Грифара.
Ферн на несколько минут задумался, с трудом шевеля извилинами. Наконец он произнес:
— Мы все еще обсуждаем это?..
— …полностью гипотетически, мой дорогой друг, перестаньте беспокоиться. Никто в этой комнате не осудит вас, точно так же, как ничто не выйдет за пределы этой комнаты.
— Тогда это… Это все равно чушь! Никто не возьмется за такое смехотворное дело: Грей Стар ведь не объявлен в розыск, послы Грифара не требуют его голову, и с тем же успехом мы можем обвинить его в использовании черной магии и попытках возвращения Найтмер Мун. К тому же он под защитой госпожи де Элот…
— Вы думаете, она стала бы защищать его? Даже если это грозит скандалом?
Ферн почесал подбородок и налил себе еще вина. Выпил.
— Не знаю... Думаю, стала бы... В любом случае, ты знаешь... помимо… помимо нелепицы самого доноса и защиты госпожи Аркейн есть еще кое-что, что пока, а может и потом, не позволит мне совершить подлость.
— И что же это? Прошу вас, друг, поделитесь со мной!
— Моя честь, Рубин Кристалл, честь и порядочность. Я, может, и трус, но пока еще не настолько подлец, чтобы платить подобным спасшему мне жизнь.
— Даже если это убьет вашу возлюбленную?
Ферн не ответил, но стакан в его копыте жалобно скрипнул. Рубин улыбнулся и достал из-под стола резную шкатулку.
— Вы зря пытаетесь закрыться от меня, мой дорогой друг: вы словно прозрачнейший из прудов, на дне которого мерцают драгоценные камушки-намерения. Конечно, все, что мы тут обсуждаем, не более чем просто игра слов, а этот донос и вовсе не годится для нашей истории, – порвал он бумагу в клочья.
Сделав паузу, будто нагнетая драму, Рубин откинул крышку сундучка:
— Но, может быть, эта безделушка окажется полезней?
То и дело моргающий Ферн снова моргнул, но в этот раз уже удивленно, хотя удивляться было и нечему: не было никакого бьющего из ларчика света, никаких взрывов и всех тех финтифлюшек, которые обычно сопровождают подобные моменты. Ферн даже был слегка разочарован: внутри шкатулки лежал самый обыкновенный резной камень на медной цепочке. Ничего примечательного, даже детали пьяным взглядом толком не рассмотреть.
— Что это?
— Так, нелепица. Получил от одной странствующей зебры за пару золотых, сказала, что этот бехерит, мол, счастье принесет.
— И как?..
— А вот так, мой дорогой друг, что дальше идет немного личное, но мне вещица уже без надобности – пусть уходит. Возьмите. Если не понравится, выкинете. Счастье – не проклятие, от него отказаться можно.
Ферн с некоторой робостью протянул копыто, но промахнулся. Нерастерявшийся Рубин подскочил и по-дружески повесил талисман пегасу на шею. Тот пьяно икнул и вдруг спросил первое, что пришло в голову:
— Рубин… ты демон?
Рубин скорчил рожицу:
— Фи, как некультурно и банально. Будь я демоном, непременно затребовал бы вашу крылатую душу, но уверяю, мне она совершенно без надобности – у меня своя есть, и пока что полностью устраивает. Конечно, когда-нибудь заплатить придется, но уверяю, вы более чем кредитоспособны.
Сонливо кивающий Ферн все-таки нашел силы задать последний вопрос:
— Зачем ты вообще в это ввязываешься? Помогаешь?.. Чем тебе не угодил Грей Стар?..
— Non c'è bisogno di patetici. Клянусь богиней вашей, Селестией, что не испытываю к нашему общему знакомому никаких отрицательных чувств. Я, скажем так, просто хочу посмотреть, как свершится суд Истины…
Но Ферн уже его не слышал – заснул пьяным сном.