Лунная дорожка
Глава 15. О народе подгорном и снах на луне
Жили алмазные псы… во дворце.
По крайней мере, две ночные пони единодушно сочли это сооружение дворцом.
Пещеры, с которых началось подземное путешествие подруг, очень быстро сменились величественными залами. Полумрак, едва разгоняемый светящейся плесенью и отблесками факелов алмазных псов, для подруг казался сумерками. Кобылки с открытыми ртами вдосталь оглядывали огромные пространства, где из темноты веков проступали толстые колонны, подпирающие далёкие арочные потолки, и массивные статуи, изображавшие не только воителей-псов, но и пони, грифонов, драконов и прочие народы мира.
Правда, всюду царило запустение. Трещины покрывали стены, кое-где встречались обвалы; редкие изваяния остались целыми, многие не досчитывались лапы ли, хвоста или вообще головы. Толстый слой пыли только усиливал ощущение разочарования и безысходности.
Местами анфилады залов прерывались зияющими пропастями, которые процессия из псов и пони пересекала по каменным мостам. Сколько Дитзи ни смотрела через край, даже взор ночных пони не помог ей разглядеть дно: краски Ночи тускнели и терялись в непроглядной черноте далеко внизу.
Ей вспомнилось объяснение Найтмер, что ночное зрение было ничем иным, как звуками. Которые, видимо, гасли на пути в бездну. И оттуда тоже не доносилось ни звука.
— Жутковато, — вполголоса поделилась впечатлениями Фрутти Джюс, но ответил ей один из псов, носящих доспехи:
— Мы — хранители прошлого, но нас мало. Былое величие… недоступно.
— Что произошло? — навострила уши Дитзи.
Ответил другой пёс, один из мелких, едва достающий до холки кобылок:
— Мы не знаем. Летописи были утрачены. Сказания забылись. Остался только долг.
Пони переглянулись.
Ещё одни!
Могло ли так статься, что алмазные псы тоже некогда служили Найтмер?
Вскоре начались обжитые места. Стали чаще попадаться факелы и следы старательного, но не слишком умелого ремонта. Да и как без помощи единорогов с магией или сложных машин можно починить хотя бы тот же каменный мост, по которому запросто могли пройти в ряд десяток пони? Только кое-как слепить пролёт из дерева и перекинуть над пустотой.
— Пришли, — в какой-то миг сказал вожак стаи, протянув лапищу вперёд. Указывал он на другую сторону очередной пропасти, которая, в отличие от прошлых, уже не была бездонной. Дитзи услышала рокот, а потом запах сырости коснулся её носа: внизу ревел внушительных размеров водопад.
Подземная река отделяла поселение алмазных псов от остальных руин. Зачем — Дитзи не взялась бы сказать. Но цепкий взгляд выхватил привязанный к мостовому пролёту канат, позволяющий… скинуть мост вниз?
— Кого вы опасаетесь? — спросила Дитзи.
Кто-то из псов проследил её взгляд и помедлил с ответом. Но, мотнув башкой, всё же сказал:
— Чёрной Погибели. Она иногда заходит в пещеры. Или пытается найти город. Поэтому нужны аванпосты.
Помолчал и добавил:
— Идёмте. Скоро ужин.
Желание расспрашивать у Дитзи малость поугасло.
До сих пор она нет-нет, да задумывалась, что же алмазные псы тут едят. Шевельнулись с новой силой неспокойные мысли насчёт общего котла, в котором могут запросто поместиться две неосторожно доверившиеся незнакомцам кобылки.
Впрочем, несколько попавшихся по пути псов если какую-то похлёбку из глубоких мисок. Взгляды, которыми жители подземного города провожали гостий, были любопытными, настороженными, но ни разу — кровожадными или голодными.
— Грибы, — сказал один из провожатых, глянув на неё искоса. — В основном. Ещё в подземельях водится достаточно живности. Кое-что удаётся вырастить наверху и принести из леса. Мы не едим пони.
— Я же ничего не сказала! — возмутилась Дитзи.
— У тебя всё на морде написано, — заметил пёс, дёрнув ухом. — И пахнешь страхом.
Фрутти хихикнула, а Дитзи надулась:
— И вовсе я не боюсь!
— Как скажешь, — буркнул подземный житель, даже не обернувшись.
…Гостеприимство алмазных псов оказалось… пугающе щедрым.
Не успели кобылки толком перевести дух, как их пригласили за огромный стол. Вопреки опасениям, накрыли его весьма разнообразными и аппетитными кушаньями. По большей части с грибами, как и говорил давешний пёс: видимо, их было легко выращивать или собирать в пещерах. Но всё-таки подали ещё какие-то салатики и супы, рыбу, сладкую кашу с орехами и, кажется, с мёдом, кисель и даже хлеб.
Подземные жители точно не голодали. И даже не страдали от однообразной пищи.
Само пиршество больше напоминало обед в школьной столовой, где все друг с другом знакомы: алмазные псы не задавали вопросов и вообще вели себя так, словно пони уже не раз бывали за одним столом с ними. Сидевший с краю скамьи здоровяк без лишних слов подвинулся, уступая место; молоденькая белая псица с вислыми ушами тут же поставила перед кобылками миски. Никто не рыкнул на них, не зыркнул, только некоторые покосились, удивительно напомнив обычных собак, которые сначала выскакивают перед воротами к прохожим, замирают в раздумьях, стоит ли гавкнуть, а потом уходят обратно в свои будки.
И всё равно Дитзи поначалу просто сидела, украдкой поглядывая по сторонам. А псы просто ели: кто-то шумно, кто-то аккуратно, кто-то одновременно разговаривал с соседями. В носу у кобылки защипало от запаха псины — не противного, скорее чересчур густого.
А потом вниманием Дитзи завладело блюдо, на котором совершенно точно лежали мыши. Целиком. Вывалянные в панировке и зажаренные в масле.
Удивительно, но рот кобылки мигом наполнился слюной, хотя ещё несколько месяцев назад она бы брезгливо скривилась. Как будто тот самый зверь внутри, кто призывал пойти на ночную охоту, поднял голову и снова требовательно заявил о своих потребностях. Да и мышки выглядели ну совсем как картофельные котлетки.
«Пропади всё пропадом, — подумалось кобылке. — В конце концов, это же не охота, а мышам этим я уже ничем не помогу…»
Под эту мысль она быстро протянула копыто, ухватила ближайшего жареного зверька и засунула в рот. Хрустнула под зубами панировка, язык ощутил вкус специй и масла, а после — нежного и на удивление вкусного… мяса?
Алмазные псы не обратили на неё внимания; кто-то из них и сам хрустел этим лакомством.
А вот Фрутти уставилась на подругу широкими глазами и даже жевать перестала. Под её взглядом Дитзи застенчиво втянула в рот свисавший между губ хвостик.
— Что? — с немного набитым ртом спросила она, строя невинную мордочку.
— Что ты делаешь?.. — потрясённо прошептала подруга.
— А на что это похоже, по-твоему?
— Ты… ешь мышей? — на мордочке старшей кобылки отразились все те чувства, которых Дитзи ждала от себя. Помедлив, она пожала крыльями и безо всяких затей предложила:
— Попробуй сама. Ума не приложу, как обходилась без этого раньше.
Лёгкое отвращение на мордочке Фрутти сменилось задумчивостью.
Клыки ночным пони даны для того, чтобы пить кровь, хотя только ли для этого? Нередко Фрутти вставала из-за стола в Приюте со странным ощущением: вроде как животик полон, но чувство голода только притуплялось, не отступало. И близнецы ей как-то проговорились о похожих ощущениях.
Марта в своё время объяснила, что так бывает, и Фрутти, в конце концов, привыкнет. И кобылка перестала обращать внимание на это чувство неполной сытости. Но ей даже в голову не приходило, чтобы съесть… кого-нибудь.
Кобылка потрясла головой, в которую полезли образы кровавой трапезы посреди ночного леса. Едва ли соображая, что делает, она схватила зажаренную мышь и быстро схрупала, стараясь не задумываться о самом процессе.
По телу прокатилось такое блаженство, что Фрутти застонала, прикрыв глаза. Ничего вкуснее до сегодняшнего дня она не пробовала! Если не считать свежей крови, конечно.
— Вот видишь, а ты боялась, — заметила Дитзи, тайком вздохнув от облегчения. — Скажи ведь, вкуснятина?
— Угу, — Фрутти потянулась было за добавкой, но всё же передумала и выбрала маленьких рыбок, залитых рассолом.
Которые тоже оказались безумно вкусными.
Не сговариваясь, кобылки опустошили тарелку с рыбёшками, а потом схрупали ещё по мышке. Переглянувшись, они улыбнулись друг дружке: именно этого им обеим страсть как не хватало.
Потом был пирог с ягодами явно с поверхности, из осеннего леса. И заменяющий чай травяной настой, который разносили молодые собачки в белых туниках. После этого кобылкам пришлось отодвинуться от слишком уж давящего на животики края стола.
В это же время псы уже начали понемногу расходиться: в основном те, кто был помоложе. Дитзи даже не заметила бы их исчезновение, если бы парочка парней не вздумали подхватить себе на плечи одну из собачек с кувшином. На хохот и визги разом все обернулись — а троицы и след простыл, только хвосты за углом мелькнули. Застольная беседа сразу же продолжилась, будто ничего и не случилось.
В это же время рыженькая псица лёгонько дотронулась до Дитзи:
— Вождь готов слушать вас.
Вставать после сытного, хоть и позднего, ужина не хотелось, но подруги кивнули.
— А что мы ему будем рассказывать? — шёпотом спросила младшая кобылка у старшей.
— Что-нибудь, — Фрутти пожала крыльями. — По ситуации решим.
Из большого зала их отвели в соседний, размером чуть побольше обычного дома, однако по сравнению с остальными он вполне сходил за комнату.
Здесь подруги и увидели предводителя алмазных псов. Пёс был стар: шерсть на морде серебрилась сединой, но немощным он не выглядел. Прямая спина, широкие плечи, зубы все на месте, карие глаза смотрят ясно и даже уши не висят беспомощно. Голову его украшал золотой обруч, украшенный драгоценными камнями, самый большой из которых был размером с копыто. Дополняла картину мантия из золотой ткани и отделанная чьим-то мехом, но, надо сказать, изрядно потёртая и траченная молью.
На коленях же пса лежал золотой жезл, усыпанный драгоценными камнями удивительно искусной огранки.
Несколько секунд он и гостьи разглядывали друг друга с любопытством. Наконец, вожак шевельнулся и произнёс глубоким рокочущим голосом:
— Что ж, дорогие гости. Я Архат, вождь Стражей Крепости. Кто вы, и как вас занесло в наши края? Устраивайтесь и поведайте. Настало время беседы.
Замешкавшись, кобылки прилегли на приготовленные подушки. Затем Дитзи сделала подруге приглашающий жест: дескать, рассказывай, и после мгновения колебаний Фрутти начала:
— Спасибо, что спасли и не прогнали нас. Мы ночные пони, которых занесло лунной дорожкой в эти края.
— Как ни называйтесь, чёрную шерсть добела не отмоете. Мои воины сказали, что вы фестралы. Вы похожи на фестралов. А фестралов у нас выпроваживают или бросают в пропасть, — прогудел пёс. И прежде, чем кобылок прошиб холод, продолжил: — Но вы не пахнете как фестралы. Я доверяю нюху своих воинов, потому велел принять вас как подобает.
Чувствуя, как подкатывает к горлу тошнота, Дитзи торопливо, запинаясь, зачастила:
— Мы не… эти самые!.. Мы из Бэрриконта идём! Меня зовут Дитзи Вэй, я переехала туда всего два месяца назад!..
Торопливо, пока её в самом деле не кинули в пропасть, она рассказала про переезд в Бэрриконт, про то, как попала в Приют и познакомилась с ночными пони, как стала одной из них, как отправилась в странствие с подругой. Скрывать что-либо всё равно не имело смысла, когда чуть ли не половина племени уже видела их истинный облик.
Фрутти не мешала ей, только изредка вставляла слово-другое.
К вящей радости кобылок, по мере рассказа морщины на морде вождя слегка разгладились, а взгляд перестал быть хмурым.
— Родители — это важно, — с пониманием кивнул Архат. — Нет ничего важнее семьи.
Дитзи при этих словах словно кольнуло: она снова вспомнила, как улетела из дома, даже не попрощавшись с мамой. Но кобылка тряхнула головой, отгоняя тревожные мысли: сначала нужно было помочь Фрутти, а потом уже решать собственные проблемы. В которых ещё и сама виновата.
— И повторю, что мы благодарны за гостеприимство, — сказала тем временем Фрутти. — Если мы можем как-то отблагодарить…
— Возможно, — кивнул вождь. — Из-за обвалов мы потеряли пару мостов и не можем попасть в некоторые тоннели. Если бы вы, крылатые, перенесли через пропасть пару верёвок, это сильно облегчило бы нам работу… но всё потом. Сейчас, если вы уже поели — отдыхайте. Моя дочь Лисси позаботится о вас. И ответит на ваши вопросы. А я ещё подумаю на ваш счёт.
Лисси оказалась той самой миловидной рыжей собачкой с острой мордочкой и выразительными голубыми глазами. Одетая в белую (и как только умудряется не испачкать в пещерах!) тунику, она с явным удовольствием проводила кобылок в отведённую им комнату.
Что было тут раньше — сложно сказать, но просторное помещение было переделано алмазными псами в подобие гостиницы. При этом здесь было достаточно чисто и даже светло. По меркам ночных пони, по крайней мере: в каждом углу и под потолком висели фонари со светлячками.
Кобылки довольно растянулись на огромном матрасе: кроватей в комнате не было, но даже толстый тюфяк после убогого приюта походных костров казался роскошным ложем принцесс. Да и как-то привычно стало уже спать вместе, словно сберегая между собой тепло и уют.
— Вам что-нибудь принести? — участливо поинтересовалась тем временем дочь вождя.
— Разве что воды, — попросила Дитзи. — А можно тебя спросить?
— Конечно, — Лисси уселась рядом с матрасом.
Помявшись и на всякий случай прислушавшись — вдруг кто подслушивает, кобылка приглушённым голосом спросила:
— Скажи, а нас и вправду… кинули бы в пропасть? — и сразу почувствовала, как напряглась валяющаяся рядом Фрутти.
Но Лисси только хихикнула и махнула лапкой:
— Ну что вы, нет конечно!
Только Дитзи выдохнула, как собачка продолжила:
— Папа же сказал, что вы не пахнете, как те страшилища. Вот с ними бы наши мужчины даже разговаривать не стали, сразу бы погнали.
— С кем с ними? — насторожилась Фрутти.
— Ну с фестралами. С вот такенными зубищами, — Лисси приставила два пальца к пасти, затем потупилась. — Я сама их, правда не видела, только от братьев слышала.
Подруги переглянулись. По всему выходило, что подземному племени не повезло столкнуться с «дикими» ночными пони, о которых рассказывал мистер Эвернайт. Небольшие табуны этих отщепенцев жили в глухих местах, и вдобавок охотились на обычных пони и промышляли воровством; на их фоне Приют и его обитатели были исключением — опять же благодаря Эвернайту. За минувшие столетия Охотники на нечисть изрядно повывели «диких», но до конца искоренить так и не смогли: слишком сильна была древняя магия и память крови, заставляющие в каждом поколении рождаться новых ночных пони.
Дитзи решила сменить тему:
— А вот скажи, почему вы живёте… ну, в руинах?
— А где нам жить? — удивилась дочь вождя, по-собачьи навострив уши. — В сырых пещерах? Тут сухо и тепло, и воздуховоды есть, можно огонь зажигать и не задыхаться в дыму.
— Ну… — Дитзи неопределённо повела копытом. — Это ведь не вы этот город построили?
— Наши предки, — сказала собачка и грустно улыбнулась. — Но мы давно утратили знания, как строить ровные камни. Помним лишь, как огранять самоцветы и работать с железом.
— Как утратили?
Лисси ответила не сразу, будто размышляя, стоит ли вообще продолжать этот разговор:
— Мы уже… не помним. Когда-то были те, кто хранит знания, но их давно нет. Остались только рисунки на стенах.
Кобылки переглянулись.
— Можно будет побродить, посмотреть? — спросила Дитзи.
— Можно, — пожала плечами собачка. — Картинки иногда очень интересные. Мне в детстве всегда нравилось, как они сделаны. Но я не знаю даже, выдумка это или правда.
— Если на стенах, то скорее всего это фрески о разных событиях, — заключила Дитзи.
Фрутти скептически заметила:
— Близнецы иногда на стенах тоже рисуют всякую похабень.
— Ну ты сравнила! Одно дело, угольком почеркать, и другое — мозаику выложить!
— Дай им волю и время, они хоть самоцветами слово неприличное выложат, да ещё с ошибками. Но ладно. Просто ты так уверена в правдивости картинок, хотя не видела ещё ни одну…
— Ой, всё, — Дитзи откинулась на матрас. — Завтра мы, может, уйдём уже…
Лисси улыбнулась и сказала:
— Отец говорил, вы можете оставаться столько, сколько нужно.
— Да, только мы тоже не просто гуляем, — заметила Фрутти. — Хотя… наверное, пара дней ничего не решат.
— Даже поможет нам, — сказала Дитзи, валяясь пузом кверху. — Если нас всё-таки настигнут, то не найдут под землёй.
— Да никто за нами не гонится уже. Так далеко ребята не полетят.
— А зачем кому-то за вами гнаться? — спросила Лисси.
Пони переглянулись.
— Мы ведь без разрешения улетели искать мою семью, — неуверенно сказала Фрутти.
— С чего тогда за вами гнаться? — удивилась собачка. — Это ваши дела. И вы не маленькие, чтобы вас на бечёвку привязывать.
Они ещё поболтали немного, прежде чем кобылки окончательно улеглись отдыхать. Лисси ещё сбегала куда-то и принесла гостям города кувшин чистой и ледяной воды. А заодно мисочку с сушёными яблоками и орешками. Видимо, по осени алмазные псы не испытывали проблем с дарами леса.
Пожелав кобылкам спокойной ночи, собачка исчезла до утра, а кобылки ещё полежали в темноте, обсуждая дальнейший планы. По всему выходило, что не воспользоваться неожиданным гостеприимством алмазных псов было бы просто глупо. К тому же, только сейчас кобылки почувствовали себя сытыми после несколько дней подножного и походного корма, и идти никуда не хотелось. Ни сейчас, ни завтра…
Постепенно болтовня стихла, и подруги сами не заметили, как провалились в глубокий и спокойный сон.
Дитзи стояла на знакомой каменистой равнине под бархатно-чёрным куполом неба, усеянном звёздами — куда более ярких, чем самой ясной ночью. И казалось, что звёзд был целый миллион… нет, миллиард! И туманности, и чудные разноцветные всполохи, похожие на фейерверки, которые взорвались и застыли в самый пик своего великолепия…
И было кое-что ещё: ярко-голубой с зелёным шарик, подёрнутый белыми штрихами. Такой же, какой можно найти на учительском столе в любой школе.
«Я на Луне!» — осенило кобылку.
Она попробовала сотворить какого-нибудь морока, но тщетно: мысленное усилие ни к чему не привело. Едва в груди у кобылки ёкнуло, как промелькнуло знакомое облако синеватого дыма, почти мгновенно собравшееся в иссиня-чёрную кобылицу-аликорна.
Кобылка привычным уже движением бросилась в объятия названной матери, и та тоже привычно обняла ученицу крылом.
— Здравствуй, дщерь моя, — произнесла Найтмер.
— Здравствуй! — Дитзи осторожно высвободилась из объятий и подняла взгляд. — Мы на Луне, да?
— Да. Только ты лишь духом, а я по-настоящему. Впрочем, бродить тут вот так я тоже могу лишь бестелесно.
— Почему?
— Хотя бы потому, что тут нет воздуха. И в материальном, косном мире здесь нас ждала бы довольно мучительная, пусть и быстрая погибель.
Дитзи прижала уши и огляделась. Только сейчас она заметила, что не оставляет следов на серой земле. Даже топнула копытцем пару раз, но ни пылинки не сдвинулось с места.
— Ты обещала рассказать, что тут делаешь, — напомнила кобылка, снова посмотрев на наставницу.
— Да, я как раз собиралась, — кивнула Найтмер. — Собственно, сегодня у нас урока не будет, лишь долгая история.
Слушая наставницу, Дитзи снова попыталась создать хотя бы подушки, чтобы им с наставницей не приходилось стоять, но мысленные усилия опять не увенчались успехом.
Найтмер это заметила и сказала:
— Не старайся. Луна мертва изначально, тут ничего нет. Даже магии. Или думаешь, почему меня заточили именно здесь? И почему я с таким удовольствием предаюсь утехам в твоих снах?
Дитзи закусила губу и кивнула.
Действительно, всё сходилось. Если бы силы были с Найтмер, то на месте серых скал наверняка стоял бы какой-нибудь прекрасный дворец или дом. Пещерка, на худой конец!
— Ты понимаешь, — грустно улыбнулась Найтмер. — И раз уж мы об этом заговорили, забегу вперёд: когда мы с тобой гуляем по твоим снам, то тратим, в основном, твою энергию. Ну или других моих детей.
— Мне не жалко! — тут же выпалила раскрасневшаяся Дитзи. — Но как же так получилось?
Найтмер уселась прямо на землю, тоже, к слову, не оставив отпечатка в пыли, и начала рассказывать:
— Всё просто. Я не захотела жить по правилам моей дражайшей сестрицы. И взбунтовалась. Но не думай, что я такая вредина, что подняла восстание по одной мелочи. Их было много. Они копились и копились столетиями, расширяя чудовищную пропасть между любящими когда-то сёстрами. И мы сразились. Вот тут-то она меня уделала, — призналась чёрная аликорн. — И изгнала. Почти тысячу лет назад…
Дитзи подумалось, что за столетия можно было бы и помириться, но Натймер словно прочла эти мысли:
— У бессмертия есть ряд недостатков. Обычные пони редко обижаются надолго. Даже если кто-то причинил им сильную боль, время лечит: пройдёт неделя, месяц, год, десять — и обида потускнеет, боль утихнет… редкий случай, когда смертные до конца дней не могут простить.
— А у аликорнов всё иначе?
— Не то чтобы принципиально иначе, просто… значительно медленнее, дщерь моя. Например, как-то в жеребячестве… да-да, не делай такие глаза, я тоже была маленькой кобылкой бессчётные века тому назад. Так вот, я как-то съела тортик Селестии. Не в подробностях суть, но она отомстила мне подобным образом спустя восемьдесят лет. И это была такая мелочь, как жеребячьи сладости. Теперь представь, сколько может длиться какая-нибудь серьёзная обида.
Дитзи представила и грустно опустила глаза и уши. Да если бы она не прощала и не забывала такое даже в десять раз меньше, то её жизнь состояла бы исключительно из обид и выяснения отношений.
Сделалось противно и… страшно.
Но кобылка всё же спросила:
— А… почему Селестия хотела, чтобы ты жила по её правилам?
— Потому что она старшая, — с готовностью ответила Найтмер и невесело усмехнулась. — И это второй важный недостаток бесконечной жизни: младший всегда будет младшим. Пускай с какого-то момента тоже становится взрослым и могущественным и хочет жить так, как хочется, а не так, как положено. Тем более, если разница в возрасте и опыте с веками стала совершенно неразличимой.
— И поэтому вы поссорились? — спросила Дитзи.
— Можно и так сказать, — невесело рассмеялась Найтмер. — Как бы там ни было, однажды я заявила, что с меня хватит, и что я со своим народом буду строить свою страну, без оглядки на Эквестрию. А Селестия назвала это бунтом. Слово за слово, копытом по столу, и кончилось тем, чем кончилось.
— Но почему на Луну?!
— Потому что чудовищам не место в светлой и тёплой Эквестрии…. — Найтмер повторила слова самой Дитзи, и та прижала ушки.
Принцесса вовсе не казалась чудовищем. Да, её облик, как и облик ночных пони, мог вызвать страх. И теперь Дитзи доподлинно знала, почему.
Чёрная аликорн продолжила, и в голосе её слышалось всё более нарастающее отчаяние:
— Селестия не замечала, что сама себе придумывает ограничения, некоторые из которых тянулись сотни лет. Эти замшелые правила зачастую не то, что не помогали, а даже вредили — и не только отдельным пони, а всей стране!.. Неприятие нового доходило до абсурда, пони были обречены на тяжкий труд и лишения, которых вовсе не случилось бы, если немного подумать. И ладно бы только это, но ценой вскоре стали жизни! И это, признаться, стало последней каплей…
Прямо сейчас Найтмер на собственном примере подтверждала то, о чём сама говорила. Похоже, старые обиды не на шутку всколыхнулись в сердце ночной принцессы.
Будто уловив настроение ученицы, она вздохнула и сказала:
— Теперь ты знаешь историю Лунной пони. Без облекания в сказку.
— Это… это ужасно!.. — Дитзи едва не схватилась за голову. — И ведь никто толком про это и не помнит!
— Никто и не знал никогда, — поправила аликорн. — Только некоторые из первых представителей ночного народа, но их давно нет среди живых. Так что да, забвение тоже стало частью наказания. Нарочно или случайно, но это факт.
Дитзи ненадолго задумалась, обведя взглядом унылый пейзаж под прекрасными звёздами. На ум пришёл разговор с Лисси, и она пробормотала:
— Не понимаю, как вообще можно забывать… свою историю, вот. Прямо, как алмазные псы.
— Почему ты заговорила об этом племени? — Найтмер чуть навострила уши. — Как-то странно у тебя разговор ушёл в сторону.
— А… мы просто гостим у них сейчас. Случайно попали, когда спасались от Алчущей Тени.
Дитзи ещё не договорила, как морда наставницы скривилась в брезгливой мине.
— Везёт тебе на встречи, дщерь моя. Сколько сил я приложила, чтобы искоренить эту мерзость! Но, как слышу, она здравствует и поныне. Сестрица, похоже, утруждать себя не стала.
Всегда ласковый голос наставницы сменился недовольным рыком. Поёжившись, Дитзи поспешила рассказать о стычке и сколь случайном, столь и удачном побеге. Рассказ Найтмер выслушала внимательно; кобылка готова была покляться, что ночную кобылу обрадовало известие о подземном городе. Настолько, что она была готова замурлыкать.
— Что ж, — заговорила Найтмер. — Раз уж речьь пошла о пёсиках… Ты хочешь мне по-настоящему помочь?
— Конечно! — вскинулась Дитзи. — Но причём тут… пёсики?
— Мне можно… открыть путь с Луны. Но для этого мне понадобится помощь.
— Что угодно! — с готовностью выпалила Дитзи, даже не заметив в порыве чувств, что перебила Принцессу Ночи. — Ни за какие обиды и даже преступления, мнимые или нет, нельзя… нельзя так, взять и заточить пони на тысячу лет! Это… это просто чудовищно!
Но Найтмер не обиделась. Наоборот, на её морде расплылась довольная клыкастая улыбка:
— Ну, тогда слушай! Есть ритуал, который надо будет провести в один из дней… до него ещё прилично, поэтому поговорим о нём после. А провести его надо в древнем храме, где ещё остались, скажем так, следы моей магии. Одна из статуй в нём служит порталом, который можно открыть куда угодно. Смекаешь?
— В том числе и на Луну? — ахнула кобылка, ловя каждое слово названной матери и наставницы. — А что нужно для того, чтобы открыть портал?
— Много чего, но, в первую очередь — ключ-камень. И по невероятному стечению обстоятельств он совсем рядом с тобой. И тебе, моя одарённая дщерь, выпадает уникальный шанс.
— То есть… он у алмазных псов?!
— Какая же ты у меня умница! — обрадовалась принцесса, покрепче обнимая крылом зардевшуюся кобылку. — Я так горжусь тобой, дщерь моя!
— Здорово! А… как мне его достать? Вряд ли они вот так просто отдадут его мне, если я попрошу.
— Ну, ты можешь попробовать. Чего только в жизни не случается. В конце концов, это племя вроде не очень воинственное. Но можно подойти тоньше. Ты уже умеешь ходить по снам… ну так и зайди в сон их вожака, поговори с ним… вдруг он согласится?
— Хорошо! — решимость Дитзи, видимо, отразилась на мордочке, потому что аликорн снова беззлобно рассмеялась и добавила:
— И помни, сны — это то, где ты уже имеешь власть. И где можешь черпать магическую силу через тех, к кому пришла.
— Я поняла! — на мордочке Дитзи расплылась улыбка, — Тогда у меня уже есть план на следующую ночь!
— Хорошо, дщерь моя, — кивнула Найтмер. — Тогда я на тебя рассчитываю. И благословляю на всё, что бы ты ни задумала.
С этими словами она наклонилась и поцеловала Дитзи в лоб.
Сон после этого потускнел и развеялся. Но не до конца: перед кобылкой предстал образ огромного сверкающего камня в форме полумесяца, вставленного в серебристую оправу. Дитзи готова была поклясться, что не видела ничего прекраснее в жизни, и поэтому даже «задержалась», чтобы вдоволь налюбоваться такой искусной работой.
А потом перевернулась на другой бок и снова спокойно засопела, провалившись в глубокий сон без сновидений до самого утра.