Лунная дорожка
Глава 21. Об импровизированных планах и настоящих приключениях
Фрутти Джюс честно сторожила сон Дитзи, памятуя о том, чем та собиралась заниматься в мире грёз. Не стала она будить младшую подругу и тогда, когда кобылка задёргалась и застонала во сне — совсем не так, когда устраивала себе безответственные ночные утехи. Она будто видела настоящий кошмар и никак не могла из него вырваться.
Хмурясь, Фрутти аккуратнее сжала её в объятиях, надеясь помочь хоть так. Копыта чесались прервать сон подруги, но она терпела, опасаясь навредить; ровно до того момента, когда Дитзи вдруг засветилась сочным бирюзовым светом. Тут уж старшая кобылка не выдержала и затрясла подругу что есть сил.
Но Дитзи не открыла глаза и не вскочила. Нет: кобылка бесшумно поднялась над полом, расправив крылья. Её серая шёрстка быстро потемнела до тёмно-фиолетового, почти чёрного цвета, а вот грива наоборот — выцвела почти до прозрачной белизны. А ещё…
Фрутти помотала головой.
Нет, светящийся полупрозрачный рог надо лбом подруги ей точно померещился. С какой стати он вообще мог взяться у Дитзи? Если только не допустить совершенно фантастический факт, что подруга превращается в аликорна, подобного солнечной богине. Да возможно ли такое вообще?!
Это же просто жеребячьи сказки!
— Диз, не знаю, что с тобой происходит, но давай уже заканчивай, — пробормотала Фрутти.
Словно услышав её просьбу, Дитзи плавно опустилась обратно. Цокнули копытца о камень пола, и преображённая пони открыла глаза — тоже изменившиеся: теперь они напоминали два озерца расплавленного золота, в которых плавали рубины алых радужек.
А ещё кобылка немного, но всё же подросла, на копыто обогнав Фрутти. Исчезли последние следы подростковой угловатости, которые сменились изящной тонкостью фигуры, как у пони-моделей из журналов. Моргнув, кобылка осмотрелась, пока не остановилась взглядом на замершей Фрутти.
— А что случилось? — спросила она, недоумённо хмурясь.
Неужели она и вправду не замечала?
— Сейчас, — Фрутти вместо объяснений полезла в сумки и вытащила оттуда небольшое зеркальце, чудом уцелевшее во всех перипетиях. — Держи…те, ваше высочество.
— А? — складка на лбу Дитзи стала ещё глубже. — Ты чего это?
— Держи-держи.
— Я… ого! — увидев своё отражение, обновлённая ночная пони долго всматривалась, вертела головой так и эдак. А потом заулыбалась столь таинственно, что Фрутти не выдержала:
— Ну не томи, выкладывай!
Самой Дитзи казалось, что она провела в кошмаре целую вечность, но, едва начав рассказывать, с удивлением поняла, что все события укладывались буквально в несколько минут. Хотя подробности старалась не опускать.
— Так что я теперь Аурелия Нокс, — закончила она. — Только фестралы не должны узнать.
— Тогда лучше бы не говорила и мне, чтобы у меня не выпытали, — дёрнула крыльями Фрутти. — И как, ощущаешь изменения?
Дитзи — теперь уже Аурелия — прислушалась к себе и, сев на круп, развела копытами:
— Честно? Нет. К слову, ты растормошила меня как раз тогда, когда я собиралась обсудить с Матерью план побега.
— Ах, прости, пожалуйста! — всплеснула копытами Фрутти. — Я всего-то забеспокоилась о тебе, когда ты стала порхать в сиянии магии и менять цвет!
Вскинув копыто, Аурелия примиряюще обняла её крылом.
— Это ты прости, — сказала кобылка. — Я не думала, что всё пойдёт напереко…
— Тише! — шикнула Фрутти, навострив уши. — Слушай!
В коридорах и комнатах пирамиды не было дверей — только развешенные в проходах занавеси, да и то для защиты от пещерной прохлады. Похоже, верховный жрец не обременял свою общину такой малостью, как личная жизнь. Впрочем, за всё проведённое здесь время подруги ни разу не слышали, чтобы из других комнат и залов доносилось что-либо, словно все фестралы и впрямь проводили дни сплошь в молитвах и медитациях. Поэтому даже слабый далёкий звук они различили вполне отчётливо.
От Фрутти не укрылось, как поморщилась её спутница.
— Что? — свистящим шёпотом спросила она.
— Сейчас нас будут бить. Может быть, даже отлягают.
Не обладавшая таким сверхъестественным чутьём Фрутти с уважением посмотрела на подругу — и кинулась собирать вещи.
— Не стой столбом! — вполголоса прикрикнула она на оставшуюся на месте Аурелию. — Тикать надо! Куда угодно, как-нибудь уж выберемся! На крайний случай ты чего-нибудь намагичишь, раз уж крутой волшебницей заделалась!
— Чего? — уставилась на неё подруга. — Я же по снам только!
— А то я не видела…
В коридоре загрохотали копыта, и в комнату ворвались фестралы.
Сначала внутрь заскочили двое молодых жеребцов, высоких и мускулистых, при виде чьих суровых морд Аурелия струхнула и на шажок попятилась. Меньше всего ей хотелось попасться им под горячее копыто. Бок о бок с ней встала Фрутти.
Кобылки и жеребцы так и замерли напротив друг друга, причём фестралы глядели на них не менее настороженно.
Только мгновениями позже зашёл Сайлент Хилл, бока которого вздымались часто и тяжело. Видимо, старик старался как можно быстрее долететь до обиталища пленниц… или пока ещё гостий?
Аурелия едва сдержалась, чтобы не поморщиться: наяву верховный жрец по всем статьям проигрывал молодой версии себя и теперь казался куда более жалким и отталкивающим.
— Ну? — спросила преобразившаяся кобылка, исподлобья глядя на вошедших. — Что дальше? Снова схватите и швырнёте в яму поглубже?
Верховный жрец ответил не сразу. Он внимательным взглядом окинул изменившуюся ночную пони, и на долю секунды в его глазах промелькнула досада.
«Опоздал!» — злорадно подумала Аурелия, усилием воли не показав ему язык.
Ещё не до конца отдышавшись, старый фестрал ответил:
— Как можно. Просто мы боялись… опоздать.
— Куда? — поинтересовалась Фрутти. — Мы собирались вздремнуть… спокойно, — с отчётливым упрёком добавила она.
— Я боялся, что вы наделаете глупостей, — сказал Сайлент Хилл и посмотрел на Аурелию. — Кажется, ты выглядела иначе…
— Она присягнула Посягнувшей и взяла имя от неё, — подал голос один из жеребцов, показывая немалую осведомлённость, но верховный жрец только рявкнул на него:
— Придержи язык! — при этом по-звериному ощерил пожелтевшие, хоть и по-прежнему острые зубы.
Затем он снова посмотрел на подруг:
— Я зашёл уберечь вас от опрометчивого поступка, а ещё извиниться. Мне следовало понять, что вы уже взрослые кобылки.
— Значит, жеребятам угрожать можно? — ядовито осведомилась Аурелия, вскинув голову и шагнув вперёд.
— Я не о возрасте, а о зрелости ума, — не повёлся Сайлент Хилл. — Мы неправильно начали, позволь же загладить вину.
Жеребцы сделали шаг вперёд, и жрец кивнул на них:
— Мы знаем, дети Посягнувшей любят утехи плоти, красоту тел и увеселения. Поэтому, наверное, бестактно со стороны старика вроде меня было предлагать…
— Достаточно! — с Аурелии моментально слетел весь боевой настрой, когда она поняла, для чего на самом деле Сайлент привёл двух амбалов; стараясь не заржать в голос, она сдавленно сказала: — Мы сейчас… не настроены на… увеселения и утехи. И хотели бы побыть вдвоём.
— Хорошо, — покладисто согласился верховный жрец. — Могу ли я рассчитывать на ваше благоразумие?
— В каком смысле? — подала голос Фрутти под молчаливый кивок Аурелии.
— Не покидайте поселение, — пояснил фестрал. — Пасть пробудилась и обшаривает коридоры.
Кобылки с сомнением переглянулись. Заявлению Сайлента они не поверили ни на волосок, но им и впрямь нужно было выиграть время.
— В таком случае, рассчитывайте, — сказала Аурелия. — Только над душой не стойте.
— Понял, — Сайлент кивнул и добавил. — Дум Гай и Резидент Эвил подождут снаружи. Просто окликните их, когда захотите.
На этом верховный жрец повернулся и вышел вместе с жеребцами, но в коридоре раздался цокот только одной четвёрки копыт.
Аурелия поджала губы. Не нужен был лоб высотой с копыто, чтоб догадаться, что им приставили не почётный караул и не прислугу, а охранников, которые должны беречь гостий не столько от опасностей, сколько от «опрометчивых поступков». Например, от побега.
— Нам нужен план, — сказала Фрутти вполголоса, и Аурелия кивнула:
— Прошлый план убежать «куда угодно» объявляю несостоятельным.
Фрутти задумалась:
— Как думаешь, почему нас до сих пор не бросили в какую-нибудь темницу?
— Всё просто, — ответила тёмно-фиолетовая кобылка. — Они теперь не знают моего имени и не могут принудить магически. Видишь ли, — принялась объяснять она, завидев непонимание на мордочке подруги, — у магии Хаоса есть определённые правила. И одно из них гласит, что если я хочу связать себя узами с каким-либо могущественным существом или магом, то я должна сделать это добровольно. Без принуждения, угроз и прочего. Смекаешь?
— Не очень, но суть поняла. А что значит «магически принуждать»?
— Например, затуманить сознание магией и заставить что-то сделать… например, бессознательно принести новую клятву. Или не оставить иного выбора, подвергнув сторонней опасности, обещая помощь взамен на клятву. Собственно, именно так этот сморчок пытался поступить со мной во сне.
— А причём тут твоё имя?
— Оно даёт заклинателю власть над заклинаемым. А раз я больше не Дитзи Вэй, то большинство заклинаний или не повлияют на меня, или их эффект будет куда слабее. Ну, разница примерно такая же, как если бы я отправила письмо до востребования или прямиком на имя получателя.
— Почему?
— Не знаю. Не я придумала эти правила и не Мать.
— А кто? — не унималась Фрутти.
— Не знаю, — повторила Аурелия. — Кто придумал, что ветры дуют, предметы падают на землю, что солнце тёплое, вода мокрая? Вот так и с магией. Нельзя просто взять и отменить как законы магии, так и законы физики. Никто над этим не властен.
— Ладно. А если они заставят тебя сказать имя? Или меня?
Бывшая Дитзи задумчиво нахмурилась.
Найтмер как-то начала объяснять разницу между новым именем, истинным и именем призвания, но в тот момент ученица то ли отвлеклась, то ли проснулась и этот урок усвоила очень небрежно.
— Если не ошибаюсь… само наличие более одного имени ослабляет возможный контроль, — задумчиво проговорила Аурелия, затем виновато посмотрела на подругу. — Прости, то занятие я плохо помню.
— А утехи-то свои, небось, помнишь в подробностях? — не удержалась от подковырки Фрутти, которая честно пыталась, но не могла спрятать клыкастую улыбку. — Ну что же ты… Вон какие красавчики тебя поджидают. Горячие, копытами бьют! А уж мускулы какие проглядывают! И на морды все симпатичные, не то что вожак их. А уж как крыльями обнимут!
— Молчи! — Нокс повела себя точь-в-точь, как прежняя Дитзи: спрятала порозовевшую морду в копытах и понадеялась, что уши сейчас не воспламенятся аки свечки.
Фрутти, ещё немного похихикав, сказала:
— Да ладно тебе, не куксись. Я ж любя.
— Угу…
— И знаешь, мне тут в голову всё-таки кое-что пришло. Обещаю, тебе понравится, — лукаво прищурилась старшая кобылка.
Ушки Аурелии навострились:
— Рассказывай!
До ушей стоящих в коридоре фестралов доносилось тихое шушуканье, которое вскоре начало перемежаться с хихиканьем. Вскоре и шёпот затих. Но зато из входных занавесей высунулась серая кобылка и сказала:
— Эй, амбалы! Тащите подушек побольше, перекусить, вина, а главное — крови!
Жеребцы переглянулись. Сайлент Хилл велел исполнять желания пленниц в пределах разумного. Но были ли в этих самых пределах закатывать кровавый пир буквально на следующий день после предыдущего?
Действительно, слуги Посягнувшей не имели меры в своих желаниях.
— Чего замерли? — поинтересовалась тем временем кобылка. — Раз уж торчите здесь, давайте веселиться. Настало время этих… утех!
И с тем скрылась в комнате.
Жеребец по имени Резидент Ивил переглянулся с сотоварищем, молча расправил крылья и полетел к кухням. Воин-фестрал не совсем понимал, зачем вообще возиться с двумя соплячками. Если уж верховному жрецу так хочется заиметь от них жеребят, то дело за малым: заточить в колодки и дать кому-то из жеребцов сделать своё дело. А потом просто не позволить сбежать: к тому времени, как настанет пора ожеребиться, кобылы уже привыкнут к жизни под землёй и вольются в общину.
Но нет, так нет. Верховному жрецу виднее.
Вдвоём стражам удалось принести всё требуемое в комнату кобылок всего за одну ходку. Довольно скоро подоспели и хранительницы с малым кубком Жизни, полным крови и вина: хватит с пигалиц и этого. Тем более, что «малым» он был только сравнению с обычной чашей и вмещал до двух вёдер крови.
— Оставьте, потом заберёте, — бесцеремонно потребовала фиолетовая кобылка, и хранительницы, скрипя зубами, исполнили этот унизительный приказ. Сайлент Хилл выразился предельно ясно: пленницы ни в чём не должны нуждаться, особенно в пище, питье и крови, наполненных силой Начала.
Хотя выпили и съели они уже столько, что непременно должны были обратиться в истинных фестралок. Но пока этого не происходило. С другой стороны, раньше в обитель служителей Начала попадали только обычные пони, случайно или нарочно. И никто с ними не церемонился.
Тем временем кобылки, разложив закуски, синхронно повернулись к замершим у входа жеребцам.
— Чего ждёте? — вновь подала голос серая. — Присоединяйтесь. Или оставите нас напиваться в одиночестве?
Резидент Эвил снова переглянулся с напарником, и тот передёрнул крыльями. Похоже, пленницы решили если не смириться со своей судьбой, то твёрдо встать на этот путь. Так почему бы не помочь? Вполне уважительный повод, чтобы попировать. А когда строптивицы разомлеют от вина и обжорства, можно будет и покрыть их.
Тем временем соплячки уже бесцеремонно зачерпнули стаканчиками из священного кубка и вполне церемонно поднесли жеребцам.
И начался небольшой пир.
Эвилу досталась фиолетовая кобылка, а Дум Гаю — серая. Сперва жеребцы не знали, что отвечать на их бесконечную трепотню, но вскоре непринуждённая обстановка и кровь пополам с вином сделали своё дело. Оба стража разлеглись на подушках в приятном обществе и тоже стали улыбаться и болтать.
Аурелия и Фрутти старались наливать жеребцам побольше и слушать.
По всему выходило, что у колонии имелся относительно безопасный путь наверх, свободный и от щупалец Пасти. Как-то ведь они должны были пополнять запасы крови, тем более в таких количествах. А в ней фестралы нуждались куда больше ночных пони. С удивлением Аурелия узнала, что без притока крови извне уже спустя несколько дней жители подземелий начинали хиреть. И поняла, какую гигантскую работу проделала Мать, создавая заклинание для превращения последователей не в слепые копии фестралов, а именно в ночных пони. Если для последних кровь служила всего лишь источником магии, то для подземных жителей, похоже, ещё и кладезем полезных веществ.
Кроме того, без крови служители Начала физически не могли размножаться. Хотя даже с кровью у них получалось не очень: при долгой жизни о потомстве особо не думаешь.
— Ну так пейте! — потребовала Аурелия, подсовывая Резиденту Эвилу очередной стаканчик. Жеребец с удовольствием выпил: когда ещё симпатичная кобылка с поверхности снизойдёт до простого воина?
Пускай верховный жрец и хотел сам заполучить хотя бы одну из пленниц, но явно не уговорил.
Иначе ничем не объяснить, что Эвила верховный жрец в весьма растрёпанном виде поймал аккурат после смены караула и позвал с собой на «срочное дело». И как бы ни хотелось воину поскорее помолиться и всласть поспать, он беспрекословно последовал за старшим. По пути они подцепили ещё и Дума Гая, и после этого на лету жрец вкратце объяснил ситуацию.
Ему срочно понадобились молодые и сильные жеребцы для пленниц, которых нужно будет всячески ублажать и соблазнять, но ни в коем случае не принуждать. Почему — Сайлент Хилл не объяснил, а воины не стали уточнять. Надо — значит, надо. Тем более, ничего сложного жрец и не велел.
Действительность оказалась даже краше.
Что для уставшего воина может быть лучше, чем пировать, пить кровь и наслаждаться обществом двух кобылок, лёжа на мягких подушках? Наверное, только постигать тайны Начала.
Кобылки во время пира очень недвусмысленно жались к жеребцам, но решительных шагов не предпринимали. Что было немного странно: по слухам, порождения Посягнувшей отличались весьма игривым нравом и повышенной похотливостью.
Впрочем, это можно было списать на молодость пленниц: они едва вступили во взрослую пору, и во многом вели себя скорее как расшалившиеся жеребята. Грозные фестралы старались относиться к ним снисходительно. В конце концов, пусть себе кобылки веселятся и озорничают. Уже понятно, к чему всё идёт и чем закончится.
И действительно.
Когда кубок Жизни опустел чуть ли не наполовину, а все присутствующие пони малость окосели от вина и крови, ночные кобылки, будто сговорившись, оседлали валяющихся на подушках жеребцов.
Аурелия наклонилась к самой морде Резидента Ивила и спросила:
— Ну что, поиграем?
Тот с глуповатой улыбкой нашёл в себе силы кивнуть. Судя по всему, рядом с Дум Гаем происходило нечто похожее. Пленницы ничуть не напоминали малочисленных кобыл общины, которые даже в нужной поре вели себя как снулые рыбины из подземной реки.
— Только я сама, хорошо? — подмигнула тем временем фиолетовая кобылка. — А то ты жуткий.
Жеребец вновь кивнул и откинулся на подушки. Хочет побыть сверху — ради Начала. Веселье обещало быть долгим и разнообразным, успеют всё попробовать.
Эвил чувствовал, как кобылка елозит по его телу, и разыгравшееся воображение заставило тело отзываться на эти позывы. Губы кобылки коснулись его морды, затем постепенно начали спускаться на шею…
Воин понял, что у фиолетовой на уме, и расплылся в глуповатой улыбке. И аж всхрапнул от удовольствия, когда шкуру на шее чувствительно укололи острые зубки. Взаимное питьё крови возбуждало фестрала не меньше ласк. И пусть пока активно выступала лишь кобылка, в конце концов, пусть побалуется.
И действительно, Аурелия Нокс надавила сильнее и прокусила шею жеребца.
Плавая в волнах эйфории, он не увидел, как кобылки переглянулись и буквально впились в мускулистые шеи стражей.
Глоток, ещё глоток. Сила. Эйфория. Жажда. Лёгкий привкус тлена, немного портящий впечатление: та самая скверна, о которой предупреждала Найтмер. И которая не могла причинить вреда ночному народу.
Та, что раньше звалась Дитзи Вэй, даже не думала, что когда-нибудь будет вот так пить кровь из живого пони. И не из нужды, а со злым умыслом. Конечно, они с подругой не собирались выпить всё до капли, чтобы молодые и красивые жеребцы не умерли.
Такое кобылкам даже в головы не пришло.
Но когда несостоявшиеся герои-любовники обмякли, потеряв сознание, потребовалось некоторое усилие воли, чтобы оторваться от окровавленных шей.
Фрутти Джюс, утираясь, сказала:
— Я себя в жизни не чувствовала лучше, но мне почему-то хочется блевать.
На что Аурелия, в жилах которой бурлила сила, только улыбнулась:
— Наверное, ты просто объелась.
— Пожалуй, — натянуто улыбнулась подруга и, икнув, торопливо прижала копыто ко рту. — Ну что, план удался?
— Первая часть — блестяще, — подтвердила Аурелия. — Вещи собрала? Тогда летим, пока не поднялся переполох. Только крови набери во фляжку. Мало ли.
— А тебе не хватило, что ли? — хихикнула Фрутти, но всё равно сделала, как просила Нокс. Всё-таки кровь придавала сил даже лучше, чем добрая трапеза. Закралась мысль, что можно вообще отказаться от обычной еды, если доступ к крови будет проще.
Не прошло и нескольких минут, как кобылки взлетели под своды пещеры, оставив внизу пирамиду фестралов. Они точно знали, куда лететь: разомлевший Дум Гай выболтал Фрутти, где находится вход в шахту, ведущую прямо на поверхность. И сейчас две ночные пони усиленно махали крыльями, стремясь к заветной цели: малозаметному тоннелю, запрятанному среди сталактитов.
— Хорошо, что погони нет! — крикнула Фрутти на лету. Своих охранников они для надёжности связали шнурками от подушек, а рты им заткнули импровизированными кляпами из салфеток.
— Ага! Наверное, бросились за нами в лабиринт, — согласилась Аурелия.
Но не успели они порадоваться, как по пещерной зале разнёсся гулкий звук рога. Такой громкий и низкий, что, казалось, задрожала вся пещера, а у летящих кобылок даже заныли зубы.
Кобылки переглянулись и забили крыльями быстрее. Ещё оставалась надежда, что неуклюжие фестралы не смогут угнаться за молодыми кобылками.
Едва подруги обогнули последний сталактит, как перед ними предстал зёв гладкого, закручивающегося спиралью тоннеля без единого уступа. Застывшие потёки расплавленного камня по краям яснее ясного намекали, что не природа потрудилась над ним. Но кто или что могло проплавить тоннель, в который спокойно пролез бы дракон?
Собственно, вполне и мог проделать дракон.
Оглянувшись напоследок на пещеру, она увидела далёкие фигурки взлетающих фестралов. А на вершине пирамиды стоял некто. На таком расстоянии было плохо видно, но зоркий ночнопоньский взор позволил разглядеть развевающиеся седые патлы.
Вокруг фигурки жреца вспыхнуло красным, и Аурелии мигом вспомнилось кровавое марево во сне.
Понукаемая нехорошим предчувствием, она крикнула Фрутти:
— Быстрее!
Ночные пони уже влетели в широкую горловину тоннеля, когда откуда-то снизу накатила беззвучная, но ударившая по ушам волна. Стены тоннеля словно закружились: сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее… или зрение играло с подругами злую шутку из-за однообразных стен и спиралевидных стен?
В мордочки им подул ветер. Тоже сперва тихий, но постепенно набирающий силу, старающийся скинуть кобылок обратно, в черноту пещеры фестралов.
«Это что, магия?! — удивилась Аурелия. — Наяву?!»
Но оглядываться снова и проверять догадку было не с копыта. Лететь становилось всё труднее, а фестралы больше не преследовали беглянок, повиснув неподалёку от прохода.
А подчиняющийся воле жреца ветер — в этом уже не оставалось сомнений — всё усиливался. Вот-вот он грозил превратиться в настоящий ураган и попросту сдуть беглянок вниз, переломав им крылья.
И тут жрец подкинул новый сюрприз. Ветер резко стих — зато Аурелия почувствовала, что окружающий воздух загустел, превратившись в вязкую трясину.
Их с Фрутти полёт резко замедлился.
Стараясь не думать о завязших в киселе мухах, ученица Найтмер заставляла себя делать взмах за взмахом, отчего крыльевые мышцы горели огнём. Но нельзя останавливаться! Внизу подруг ждали плен и долгое, длиною в вечность, рабство, наполненное болью и унижениями.
Аурелия понимала, что фестралы не выпустят Фрутти. Никто вовне не должен узнать об их пещере и мерзких тайнах.
С содроганием ночная кобылка осознала причину такого изобилия крови у фестралов и вспомнила старые ещё сказки Эквестрии о чудовищах, выпивающих всю кровь несчастных пони.
— Дитзи! — надсадно крикнула Фрутти. — Я скоро не выдержу!
— Нет! — прохрипела Аурелия, стиснула зубы. — Мы вырвемся! Обязательно!
…Фрутти не расслышала ответ подруги, но увидела, как из уголков её глаз закурился едва заметный фиолетовый дымок, а тело окуталось таким же красным сиянием, как у Сайлента Хилла.
Вязкий воздух внезапно отпустил кобылок, что они чуть не врезались в очередной изгиб тоннеля. В тот же миг бывшая Дитзи метнулась вбок и, подхватив под живот слабеющую подругу, взметнулась вверх.
Фрутти уже не видела, а Аурелия не обращала внимания на то, что гладкие стены трескаются, и из трещин лезут огромные щупальца, увенчанные клацающими зубастыми пастями. Она упрямо летела наверх, к сиянию лунного света, навстречу звёздному небу, стремясь покинуть хладное подземелье с его обитателями.
Пару раз пасти со щупалец клацнули в такой близости, что донёсся даже их мерзкий запах.
Внизу раздался грохот падающих камней, и поднялось облако пыли.
Но Аурелия уже вылетела из горловины тоннеля, пробив головой какой-то навес из веток, и обессиленно рухнула на траву, тяжело дыша и всё ещё сжимая в объятиях подругу.
Столб пыли поднимался из провала подобно дыму, обвал грохотал где-то в глубине. Не дожидаясь, когда земля под ними провалится, кобылки побежали прочь. Сил лететь больше не было, но, к счастью, это и не требовалось.
Выскочив из леса, они оказались на краю высоченного обрыва, где заканчивался горный хребет, крутым склоном опускаясь до самой низины. А дальше простиралась залитая лунным и звёздным светом равнина, очерченная вдалеке огнями прибрежного города, и упиралась в полоску моря, разделённого пополам лунной дорожкой.
— Дошли, — улыбнулась Фрутти, тяжело дыша. — Лас-Пегасус.
— Ага, — согласилась Аурелия и добавила в сердцах: — Чтоб я ещё хоть одну книжку про Дэринг Ду купила!
— А что так?
— ЭйКей Ирлинг — графоманка несчастная, вот что я скажу! Ничегошеньки про приключения не знает!