Картины мира

Глава 1. Встреча

— Далась им эта любовь, — проворчал молодой человек, стоящий на балконе высокого и старого жилого дома. С семнадцатого этажа раскрывалась панорама Серого города – куда ни кинешь взгляд, везде такие же неуклюжие коробки из кирпича и бетона, перемежающиеся высокими шпилями антенн и прямоугольниками рекламных щитов. Мрачный пейзаж индустриального района, так толком и не изменившийся за два века. Разве что иногда проплывающие поверху флаеры напоминали, что на дворе двадцать третье столетие.

Источником раздражения молодого человека стала веселенькая песенка, громко и навязчиво раздававшаяся откуда-то снизу. Недавний «хит» очередной вышедшей на большую сцену певички-однодневки, который забудут уже через месяц, но до той поры будут напоминать о нём на каждом углу – плакатами и афишами концертов, пиликающими рингтонами персональных коммуникаторов в общественном транспорте, клипами на музканалах по визору.

«Сколько можно попусту трепать одно и то же чувство? Сколько можно мучить его скверными рифмами из песен, дешевым пафосом бульварных романов, наигранными и фальшивыми фразами из кинофильмов? Сколько можно играть с образом любви? Это игра с разлагающимся трупом искренних чувств. И неизвестно, кого она развращает больше – исполнителя или зрителя…»

Примерно так, разве что в куда менее изысканных выражениях, думал молодой человек, пытаясь про себя сформулировать свои мысли и чувства, чтобы потом выплеснуть их на холст. А тем временем в его уме уже складывался, подобно некоему исполинскому конструктору, образ новой картины. И именно источник песенки мог сыграть в нём решающую роль. Певица Ауриэль, синтет-эльфийка, недавно покорившая поп-сцену Европейского Гигаполиса, должна была занять центральное место его композиции.

Молодой человек был художником.

Его звали Расмус Иогансен, ему на тот момент двадцать четыре года. Высокий, под два метра, худощавого телосложения, платиновый блондин с длинными волнистыми волосами, он был бледен какой-то особой, прозрачной, «ледяной» бледностью. Прицепившаяся еще в школе кличка «Ледышка» пришлась очень кстати еще и потому, что в общении с другими Расмус был крайне корректен и вежлив, несколько даже холодноват. Многие считали, что из-за скрытности, а на самом деле молодой художник с юных лет был патологически застенчив.

Именно эта застенчивость и несамостоятельность предопределила многое в его жизни. Отсутствие друзей как в средней школе Пирамид, так и в колледже, двухлетний опыт работы в офисе, куда его устроила мать и где его нелюдимость терпели из-за хороших профессиональных качеств, затем сокращение, долгие и безуспешные попытки найти работу. Тогда Расмус и принял, как он сам считал, единственное самостоятельное решение в своей жизни: профессионально заняться живописью и дизайном. Решение, которое отнюдь не все встретили с пониманием, и плоды которого он пожинает по сей день: маленькая квартирка в Сером городе, заказы от случая к случаю, необходимость подрабатывать и полное отсутствие перспектив. Тем не менее, при всём своём пессимизме, Расмус иногда, по ночам глядя на звёзды с пятидесятиметровой высоты своего балкона, мечтал, что одним прекрасным днём его талант оценят по достоинству.

И тогда он не имел ни малейшего представления, что этим прекрасным днем для него станет именно сегодняшний, ничем не примечательный серый будний денёк. Который повлечёт за собой десятки других событий, ужасных и прекрасных, чудесных и отвратительных, наполняющих радостью и заставляющих впадать в отчаяние. Но не будем же торопить события…

Расмус вернулся в комнату, тяжело – насколько это при его худобе было возможно – плюхнулся в компьютерное кресло. Стоявший перед ним внушительного вида девайс послушно включился. Машинальным жестом открыв личную страницу, молодой художник обнаружил несколько новых заказов, один из которых заинтересовал его больше остальных.

«Приветствую! Не можете ли нарисовать принцессу Луну из старого мультсериала Friendship is Magic? Крайне желательно – в момент её ссоры с принцессой Селестией, незадолго до превращения в Найтмер Мун. Все необходимые материалы я вам вышлю. Оплата будет произведена наличными, если это вас не затруднит». Отправитель – какая-то sylvana_the_lynx.

Заказанная картина займет немало времени. «Ладно, высокие материи подождут, а сейчас мне слишком нужны деньги», — сказал себе художник. Мысленно похоронив масштабный проект с Ауриэль, он напечатал ответ и, открыв файлы, присланные заказчицей, приступил к просмотру. На экране заиграла музыка и появились очертания раскрывающейся книги, рассказывавшей историю двух сестёр-пони…

Признаться, вначале он почувствовал недоумение. Старинный мультсериал для детей младшего школьного возраста, посвященный жизни маленьких говорящих цветных лошадок, явно не выглядел тем, что могло бы вызвать такой сильный интерес у достаточно взрослой девушки, да ещё и чтобы она могла выложить за это определенную сумму кредитов. Но лишь поначалу. Постепенно Расмус увлёкся просмотром. Трогательно-милые лошадки с огромными глазами не просто резвились на экране – нет, они становились участницами простых и вполне жизненных историй, провозглашавших идеалы доброты, дружбы и альтруизма. «Вот уж чего так сильно не хватает нашему миру», — вздыхал про себя художник, вспоминая невеселые будни в школе и колледже. Несмотря на простоту фабулы и примитивную рисовку, мультсериал Расмусу искренне понравился.

Несколько часов пролетели в одно мгновение. Просмотрев первый сезон, он поднялся с кресла и заходил по комнате, продумывая детали будущей картины. В ней должны были бороться друг с другом два цвета, золотой и темно-синий, и синего требовалось больше. В то же время, фигуре Селестии в композиции следовало находиться значительно выше. Образ Луны должен был быть связан с завистью, гневом и разочарованием, образ солнечной принцессы – со строгим и непреклонным желанием порядка, властностью, и в то же время – материнской добротой.

День сменял день в работе, и спустя неделю Расмус в ужасе понял, что картина выражает совершенно не то, что ему хотелось. Селестия получилась красивой, но неживой, словно мраморная статуя, и даже взгляд розовых глаз вышел безжизненным и тусклым. Солнечная богиня внушала трепет – но не более. То ли дело Луна! И поза, и взгляд младшей из сестёр-аликорнов – всё дышало жизнью, уверенностью в своей правоте, и не столько даже гневом, сколько отчаянием от того, что старшая сестра не хочет принимать её всерьёз. Луна казалась подростком, так как, пытаясь сыграть на контрастах, Расмус придал её фигуре и мордочке характерные черты, подсмотренные у соседской дочери, четырнадцатилетней рокерши и источника постоянных скандалов, отголоски которых долетали из-за стены. Худощавое, хрупкое, нескладное телосложение, острые черты мордочки, на которой запечатлено выражение упрямства и раздражения, огромные, полные влаги, и в то же время решительные глаза – слёзы злости, а не печали. Но эта ребячливость только делала лунную принцессу более живой, чем сестра, и её бунт выглядел если и не оправданным, то, по крайней мере, вызывал сопереживание. А ведь в мультфильме было показано, что неправа именно Луна!

Полный разочарования, Расмус пробовал самые разные цветовые комбинации, позы и выражения мордочек героинь, но результат получался всё тот же. Спустя неделю, забраковав уже пять работ, он решил отказаться от заказа.

Было пять часов вечера, Сильвана, по счастью, оказалась онлайн в виртсети. Её аватар, рыжая рысь, появился прямо перед взволнованным Расмусом.

Sylvana_the_lynx: ну что, мастер, как продвигается работа?

ICE: на самом деле не очень. Получается какая-то бессмыслица, именно поэтому я предлагаю аннулировать заказ. Выходит не пойми что. Извините, пожалуйста.

Sylvana_the_lynx: а чего так? Может, покажешь?

ICE: (скромный смайлик) Ладно, только чур, не ругайтесь – так уж вышло.

(обрезка изображений…)

(приложил 5 файлов)

Sylvana_the_lynx: не может быть…да это же шикарно! Беру все. Оплата наличными устроит?

Расмус был изумлён. То, что казалось ему откровенным браком, обрадовало заказчицу.

ICE: Пожалуй, да. Где вас ждать?

Sylvana_the_lynx: через пару часов буду в Пирамидах, пересечение Виктори-стрит и Уилсон Гроув. Удобно?))))

ICE: Да, пожалуй.

Закончив разговор, Расмус без сил рухнул на диван, с мечтательной улыбкой вперив взгляд в потолок. Всё шло великолепно. Пожалуй, при таком раскладе он даже сможет некоторое время не брать заказов и вернуться к своему масштабному проекту. Теперь осталось только встретиться и передать заказ. Перебросив на портативный носитель все пять вариантов, он снова задумался – всё-таки за несколько лет затворничества ему нечасто приходилось встречаться с заказчиками лично. Немного также выбивали из колеи непосредственность и фамильярность этой Сильваны – основными заказчиками Расмуса были жители богатых районов, которые могли себе позволить произведения искусства, созданные человеком, а не компьютерной программой. Они общались совершенно в другой манере, в снисходительно-холодноватом официальном тоне. В целом, Расмус откровенно стеснялся и побаивался предстоящей встречи.

Наконец собравшись с силами, он открыл шкаф и вытащил свой обычный выходной костюм – белую рубашку и порядком застиранные серые брюки. Честно говоря, он втайне ненавидел эту одежду, неудобную, лишенную индивидуальности, и в то же время предательски демонстрирующую его плачевное финансовое положение. Но выбора не было. Поверх он накинул лёгкую черную кожаную куртку – подарок отца.

Надев туфли, он снял электронные ключи с крючка, сунул их в карман и, шагнув за порог, решительно хлопнул дверью. Отступать было некуда. Несколько минут беседы вполне стоят кругленькой суммы кредитов.

Расмус шел по кварталу. Все знакомо: чумазые дети во дворе, гоняющие мяч, рядом на скамейке девчушка-подросток играет на планшете в какие-то гонки, старушки на лавочке, чириканье птиц в поднебесье, серые коробки домов, граффити на стенах, пьяница, валяющийся у обочины, ряд машин в переулке – старых, с двигателем внутреннего сгорания. По этой мирной картине трудно было сказать, что будущее уже два столетия как произошло, и где-то среди блистающих многокилометровых игл Шпилей небесную синеву бороздят флаеры на антигравах, а по улицам разгуливают киборги и искусственные антропоморфные существа. Разве что приглядевшись, можно было рассмотреть некоторые признаки пришедшего XXIII века: крохотную блестящую точку летящего флаера в небе, голографическую рекламу вдалеке, коммуникаторы устаревшей модели в руках у нескольких бабулек, рыжие уши и пушистый хвост у одного из курящих у подъезда подростков – в Сером городе к генофрикам относились толерантнее, в результате выросло уже несколько поколений людей с обличьем и повадками антропоморфных зверей, некогда сделавших себе операцию по перемене внешности. Расмус не понимал этой эпидемии превращения себя в фурри – если просто перемены внешности и телосложения, или, скажем, биоимпланты несли определенные преимущества, хотя и стоили недешево, то странным казалось тратить не меньшую сумму, приобретая при этом в плюсе лишь непонимание окружающих, а зачастую и агрессию.

Как известно, после знаменитой Хартии, объявившей синтетов равноправными гражданами Гигаполисов, на деле изменилось немногое, де-факто свободу приобрели лишь разумные синтеты с зеленым чипом, которые не имели хозяина. Синтеты с синим статусом также обретали свободу, но при этом оказывались на улице. Многие из них возвращались на старые рабочие места – на этот раз по трудовому договору, по содержанию мало отличавшемуся от их прежнего положения, разве что даровавшему им определенные личные права – правда, опять же, без особенной гарантии их реального выполнения на деле. А законодательные акты по изменению положения «хозяйских синтетов» наткнулись на яростное противостояние корпораций и частных владельцев, защищавших свою «собственность». В результате операции по освобождению синтетов натыкались на множество бюрократических препонов. Разумеется, это вызывало недовольство как у свободных синтетов, так и у людей. Многие активисты становились генофриками и модификантами в знак солидарности с синтетами, демонстративно давая понять «Мы такие же, как и они! Дайте им свободу, как и нам!». Разумеется, подобная эпидемия модификаций вызвала реакцию правительства. Значительная часть крупных финансовых и политических деятелей Белого города объединились в партию «Братство людей», получившую представительство в Глобальной Ассамблее. Через неё «Братство» неоднократно продавливало репрессивные законы относительно как синтетов, так и генофриков, упирая на то, что и те, и другие являются угрозой существованию Гигаполисов. Это упорное противостояние защитников и противников синтетов выливалось и на улицы: так, появилось целое движение «линчевателей», по некоторым слухам, спонсировавшееся «Братством». Это были группы молодых людей, от откровенных маргиналов до «золотой молодёжи», устраивавшие жестокие расправы над бесхозными синтетами и выкладывавшие видео в киберсеть. Защитники прав синтетов, в свою очередь, создавали дружины, защищавшие районы как от «линчевателей», так и от уличной преступности, а также добивались суда над наиболее одиозными убийцами синтетов – не всегда успешно, часто деньги и влияние спасали подсудимых. Под удар «линчевателей» нередко попадали и генофрики, впрочем, справедливости ради, далеко не всегда группе обычных хулиганов-садистов удавалось справиться с модификантом. К тому же, самообороне от «линчевателей» способствовал и тот факт, что генофрики жили обособленно, порой образуя целые гетто, охотно принимали беглых синтетов и других генофриков, и отличались крайним коллективизмом – за одного вставали все члены «стаи». Поэтому несколько неудачных рейдов «линчевателей» в гетто на окраинах Серого города кончились кровавым избиением с убитыми и покалеченными, нападающим не помогли даже нелегально купленные бластеры. Тем не менее, из-за локальности сопротивления до победы было ещё далеко. К тому же, каждую подобную потасовку «Братство» использовало для нагнетания антисинтетской истерии. В пропаганду «Братства Людей» поначалу верили немногие, всё-таки слишком известны были в Гигаполисах некоторые фамилии, и слава эта была недоброй. Тем не менее, со словами столь влиятельных людей правительству было трудно не считаться. Так, например, именно по их инициативе были закрыты несколько вольных ферм за пределами Европейского Гигаполиса и запрещена научная экспедиция в Сибирь. Удафф, известный журналист, разразился по этому поводу длинной саркастической статьёй «Собаки на сене, или как господа корпоранты об интересах народа пеклись».

Расмус подошёл к месту встречи – высокое здание торгового центра на перекрестке Виктори-стрит и Уилсон Гроув так и манило к себе огнями рекламы. Присев на скамейку рядом со входом, он полной грудью вдохнул свежий вечерний воздух, наблюдая за заходом солнца. «Всё-таки, как бы ни продвинулись люди по пути совершенства технологий, им не изменить главного – красоты и величия синего неба и солнечного сияния. И над пещерами древних людей, и над горделивыми рыцарскими замками, и над бетонными высотками, и над руинами разрушенных войной городов, и над Гигаполисами – оно сияет всё так же ярко и непобедимо. И никогда нам не достанет силы это изменить. Исчезнут люди, их сменит что-то иное, невообразимое – а солнце будет светить всё так же, пока, спустя многие миллионы веков, не погаснет…», — так думал Расмус, чувствуя, как его медленно клонит в сон. Как-никак почти неделю он не высыпался, трудясь над эскизами.

— Эй, художник! Вот и я!

На стоянке, в десятке метров от него, с рокотом мотора остановился мотоцикл. Чёрный, обтекаемый, с мощными колесами из армированной резины, над выхлопными трубами – странный знак: широкий зигзаг молнии, раскрашенной во все цвета радуги. Но владелица этого чуда, как раз снимающая шлем, оказалась ещё необычней.

Мотоциклистка была фурри. Невысокого роста стройной девушкой-рысью, с рыжей шерстью и озорным взглядом карих глаз. В заостренных ушах, увенчанных кисточками, торчало несколько позолоченных колечек пирсинга.

Расмус потерял дар речи. Не то что бы он не догадывался с самого начала – профиль виртсети, ник, аватарка были слишком серьезными намеками – но всё же художник с самого начала отнес это к обычному эпатажу.

«Хотя…а что мне за дело? Что, генофрики не люди, что ли? Откуда в тебе этот расизм, старина? Да и потом, не жениться же я на ней, в конце концов, собираюсь. Передам картины, получу денежки, и только я её и видел», — подумал Расмус, вставая с лавочки и поднимая руку в приветствии. Словно в опровержение своих слов, он поймал себя на том, что любуется плавными и быстрыми движениями подходящей фурри: «Действительно, прямо как настоящая кошка в человеческом облике».

― Рада встрече, дружище! ― заказчица улыбнулась Расмусу будто старому другу, чем заметно его смутила. ― Поди заждался? Ну вот и приехали твои денежки, а как там мои шедевры?

          ― Э… здраствуй, ― не сразу нашёлся что ответить сбитый с толку художник, ― я… да, всё с собой. Сильвана, я полагаю?

          Рысь мелодично рассмеялась. Голос у неё был под стать внешности: сильный, уверенный, но при этом очень красивый и дружелюбный. Ни дать ни взять кошачье игривое мурчание!

          ― О, теперь я отлично понимаю, почему твой талант выплеснулся на холст, а не на сцену. Моё настоящее имя Сильвия, ники киберсети ни к чему, когда мы стоим рядом!

          Лукавая улыбочка этой фурри уже начинала раздражать: что она себе позволяет в общении с совершенно незнакомым человеком, в конце концов!

          ― Что ж, думаю, стоит перейти к делу, ― флэшка покинула карман. ― Здесь все пять работ.

          К сожалению, серьёзный тон ничуть не усмирил настроения недо-кошки, и Расмус уже задумался, а что, если она синтет? Не скрипт ли делает её такой общительной? У хозяина… бывшего хозяина могли быть любые заморочки.

          Фурри явно не забивала себе голову такими незначительными глупостями, как личное пространство и деловой этикет: она грациозно подошла практически вплотную и неслабо хлопнула молодого человека по плечу, не убирая со своей морды дурацкой улыбочки.

          Удивительно, но от неё пахло не шерстью и дорожной пылью, а дорогими духами.

          ― Какой же ты серьёзный таким замечательным днём! ― рысь наигранно вздохнула и закатила глаза, что с её узкими зрачками выглядело даже немного пугающе. ― Не получишь ни цента, пока не познакомишься со мной как культурный мальчик. Строка поиска не обманула меня? Ты – Расмус Торвальдсен? Провёл детство в пирамидах, отучился на ботана, нашёл работу и сразу оттуда вылетел, теперь побираешься в Сером Городе…

          ― Ну хватит! ― человек грубо отпихнул хамоватую фурри, хотя та явно ожидала чего-то подобного и ничуть не потеряла равновесия. ― Ты вообще слышала такое слово – «манеры»? Ты заказала рисунки, я исполнил заказ, теперь…

          Совершенно не смутившись, рысь перебила собеседника. Склонив голову на бочок и снисходительно глядя снизу-вверх на человека на две головы выше её самой, она мурлыкнула:

          ― И теперь я выражаю тебе благодарность за твои прекрасные работы! Вот карточка, ― перед носом художника возник пластиковый прямоугольник, ― тут вся сумма, можешь проверить с комма, а флэшку я забираю домой. Спасибо!

          Вновь растерявшись под таким напором, Расмус не сразу заметил, что флэшка у него из руки исчезла. В следующий миг он обратил внимание на небрежно выведенные цифры в углу карты – пароль. Этот совершенно абсурдный факт выглядел столь же раздражающим, как и сама фурри.

          ― Ты выглядишь так мило, когда хмуришься, ― усмехнулась Сильвия, активируя проекции картин, ― если не прекратишь, я приглашу тебя на свидание.

          Раздражённо скрипнув зубами, Расмус дёргаными движениями проверил баланс карты – всё-таки, ради такой суммы можно и потерпеть мохнатую хамку. Кредитов оказалось ровно столько, сколько нужно – даже процент на обналичивание был учтён. Самая обычная временная балансная карта, никаких подвохов…

Глава 2. Призрак

Опера Гигаполисов… Колоссальное здание из стали и стекла, укрытое мерцанием голографии, а изнутри полное позолоты, лепнин, красного бархата и искусственного дерева — дивное сочетание современных технологий и колорита прошлого. Недаром именно Опера стала местом, где предпочитают проводить досуг те представители высших слоев общества, которые претендуют на некий культурный и интеллектуальный уровень. Некоторые вещи не меняются даже в далеком будущем, что ни говори.

Сегодня дают ллойд-веберовский мюзикл «Призрак Оперы». Разумеется, я не мог пройти мимо. Но полно, только ли этот оммаж моей собственной сущности, столь многое имеющей с несчастным Эриком, привлек меня сегодня именно на это представление? О нет, друзья мои, не только. Дело в том, что сегодняшняя история разворачивается как на сцене, так и в зрительском зале. Такие истории не редкость…

…но редкость именно эта! Да-да, совершенно дивная история, которая ещё только должна произойти. Не правда ли, необычно, коллега, обычно всегда рассказывают о том, что уже произошло, на худой конец – продолжает происходить в данный момент, а сегодня мы имеем прекрасный шанс приоткрыть завесу будущего! Вот, например, погляди на того богатея в нашей ложе…

…ты уже о нём рассказывал. Да, именно о нём. Итак, господа и дамы, отвлекитесь от сцены, пока что там исполняют музыкальный номер «Hannibal» — ничего интересного, кроме костюмов. Предвосхищу ваше любопытство: к истории Кристины Доэ, ради которой вы пришли на этот дивный мюзикл, он никакого отношения не имеет.

Присмотритесь к нашему главному герою, дорогие зрители. Видите его? Пятая ложа. Ничем не примечательный житель Белого города, хорошо и современно одет, высок, моложав, чуть полноват если только – видимо, поесть любит настолько, что даже медицинские новшества не помогают. Обратите внимание, у него пятая ложа, да, у Майера определенно губа не дура – именно о ней ходят всякие слухи, которые Опера Гигаполисов с честью приняла по наследству от Оперы давно забытого города Парижа. Однако, судя по всему, ему хватило глупости поверить в эту байку и переплатить почти втрое за легендарную пятую ложу. Вглядитесь повнимательнее в его надменное выражение лица, в его бледно-голубые холодные глаза с затаенной тоскливой, порочной скукой. Это глаза человека, который получил от жизни всё, что только мог, и не собирается останавливаться. Как известно, богачи бывают двух видов: «старые» и «новые». Так вот, Мелвин Майер – из новых. Как по мне, один из наиболее отвратительных типажей: если кланы старой денежной аристократии, зачастую обладавшие огромными капиталами ещё до войны, обычно заботятся о своём имидже и стараются не будоражить общественность слишком уж непотребными сценами, то нувориши обычно пускаются вразнос. И наш герой – не исключение. Ладно бы светскую хронику разбавляли только его алкоголизм, разврат и дебоши, этим пробавляются многие, но столь откровенный садизм – даже по меркам наших богатеев pas comme il faut. Вспомнить хотя бы его «царские охоты» на синтетов на окраинах Зеленого сектора. А то, как он обошёлся с бедняжкой Джессикой… брр, она потом неделю ожоги залечивала, а ей ведь потом предстояло выступать на сцене полуобнажённой…

…и снова ты про синтетов. Не понимаю твоей жалости к этим мерзким тварям. Человечество никогда не позорило себя больше, чем когда начало создавать для себя живые игрушки. Впрочем, в религиозном плане это был хороший ответ на извечный вопрос о благонамеренности и доброте Всевышнего: судя по тому, как многие из рода людского издеваются над созданными ими же существами, поневоле понимаешь, что всех кар небесных люди сполна заслужили. Каждый из них, без исключения…

…я не готов принять твоей бездумной ненависти, и потому прекратим этот разговор. Вернемся к героям. Пока на сцене поют чудесную арию «Angel of Music» — видите, как вытянулось лицо Майера, как сверкнул похотью его взгляд! Он даже не знает, кого бы выбрать, обе актрисы, и та, что играет Кристину, и та, которой досталась роль Мег, одинаково юны и хороши собой. Он зовет охранника, рослого детину в черном пиджаке, под мышкой у которого топорщится кобура, что-то ему говорит, и тот понимающе кивает, прежде чем уйти. Да, обычай вести актрис в «отдельный кабинет» никуда не ушел, таков путь славы…

…пошляк. А на сцене тем временем разгораются страсти. Уже явил себя во всей красе Призрак Оперы – честное слово, этот молодой человек шикарен в своей роли! Чуть-чуть не хватает профессионализма, зато какая страсть, какая пластика! Уверен, он тоже сыграет свою роль в нашем маленьком представлении.

…оно не наше. Ты не забывай, на этой антрепризе мы лишь зрители. Мы могли бы вмешаться, но позволяем вещам идти своим чередом.

…было бы о чём жалеть.

…а тем временем, незадолго до антракта, на сцене кульминация! Снова представление в представлении, ох, обожаю «Призрака Оперы» за этот приём! И вот, когда несчастная Карлотта теряет голос, на сцену рушится люстра, а дрожащий от ярости голос Призрака клянется отомстить влюбленным, из пятой ложи раздается недоуменный и испуганный возглас охранника…

…я уже догадываюсь, что они там найдут. Лежащий на полу труп нашего главного героя…

…точно. Разве что не на полу. Даже не видя пятой ложи, я с уверенностью скажу, что Майер сейчас, обмякнув, сидит в кресле, на его посиневшем лице застыл предсмертный ужас, а руки тщетно пытаются ослабить затянутую на шее петлю из полимерного сверхпрочного волокна, приковывающую его к креслу. Пенджабская удавка – вот тот тонкий мостик, связывающий воедино сегодняшнее представление и смерть, прямо скажем, довольно омерзительного типа. Более того, я уверен, что убийца носит белую полумаску, черный фрак и черный карнавальный плащ с воротником-стойкой. Вернее, он сейчас от них благополучно избавился и вышел через один из черных ходов. Всё-таки традиции есть традиции, и в Опере Гигаполисов очень много мест, куда не ступала нога непосвященных.

…и всё-таки, зачем эта театральность? Хотя – а как иначе? «Сети» нужно было показать, что тот, кто мучает бедненьких-несчастненьких синтетов, долго на свете не заживётся, и сделать это как можно более запоминающимся образом. На самом деле, отставив в сторону цели «паучков», я бы поаплодировал – технически операция исполнена безукоризненно. Разве что мимоходом наши доброхоты испохабили жизнь актеру, игравшему Призрака – хотя следствие быстро поймёт, что он тут ни при чём, но крови ему попьют изрядно, да и мордовороты покойного тоже могут захотеть устроить показательную расправу, и виноват — не виноват, им дело десятое. И после этого ты одобряешь этих отморозков?

…с чего ты взял? Я одобряю любого, кто ударит по гордиеву узлу, который затянут на горле Европейского Гигаполиса. По преступности, безработице, безраздельной власти корпораций… по синтетской проблеме, кстати. И в принципе, я рад, что «Паучья Сеть» пока что работает в этом направлении…

…хоть с чёртом, но против корпораций? Мне нравится твой радикализм. Обсудим его в другом месте: сейчас здесь начнётся ненужная суета.

Высокий блондин в тёмных очках поднялся со своего места и незаметно покинул ложу.

Глава 3. Неожиданное спасение.

Расмус проводил взглядом удалявшуюся Сильвию – девушка-кошка за несколько минут непринужденной беседы успела совершенно измотать его – и без сил снова опустился на скамейку. Его переполняла странная смесь совершенно разных чувств: с одной стороны, бесцеремонность, наглость, излишняя разговорчивость и навязчивость новой знакомой вызывали у художника раздражение. Но сейчас, когда Сильвия, махнув рукой на прощание, с кошачьей грацией снова вскочила на свой байк и с громовым ревом мотора укатила прочь, перепугав прохожих визгом резины на повороте, Расмус вновь поймал себя на том, что ему импонирует её грация, её смелость, а также удивительная… Расмус не знал, каким словом лучше выразить готовность жить полной жизнью, не обращая внимание на преграды, которые чинит мир вокруг. Он прочел много книг, но здесь его словарный запас был бессилен.

«Да полно тебе, неужто ты влюбился в эту шерстяную? К дьяволу. Пора домой», — подумал художник, вставая и направляясь к дому. Уже темнело, и вечерний закат играл огненными лучами в стёклах высотных зданий.

Проходя по высокому автомосту, под которым проходила трасса маглева, он поглядел налево, где, за громадами бетонных муравейников и нагромождениями коммуникаций сияли в закатных лучах Шпили – колоссальный монумент дерзновению человеческой инженерной мысли и досадное напоминание о том, что будущее наступило не для всех. В уме художника словно молния сверкнула.

«А и правда, если включить в композицию Шпили, выйдет очень даже неплохо!»

Окрыленный этой мыслью, он зашагал быстрее.

Проходя по заросшей сорной травой аллее, Расмус сбавил шаг: удивительная и даже красивая картина: сквозь пыль и грязь на газоне, некогда засеянном стандартной синтетической травой, уже второй год росли необычные растения разных форм и размеров. Не такие яркие и правильные, как вездесущая «газонка», но, отчего-то, очень приятные глазу. Художник часто бывал на этой малолюдной дороге – тишина и спокойствие эха природы иногда дарили вдохновение или просто позволяли разобраться в мыслях.

Но сегодня что-то нарушало привычный пейзаж, что-то было не так. Человек остановился и внимательно огляделся вокруг: от цепкого взгляда мастера холста и кисти нельзя утаить отличия в привычных вещах.

В одном месте была чуть сдвинута в сторону покрытая плесенью пластиковая панель коммуникационного тоннеля, слегка примята трава… а в тени, между высокими стеблями прятался кто-то маленький. Существо, едва ли дотягивающее по размерам до некрупной собаки, застыло с широко открытыми глазами и не мигая смотрело на Расмуса.

Кто-то мог бы испугаться такой засады, но не взрослый и здоровый мужчина, не так давно лично видевший, как бодрые парни в спецовках «Дератизация» буквально заливают улицы всякой хитрой гадостью без запаха – после этого ни одной бродячей собаки так и не появилось в поле зрения.

То, что пряталось в траве, было синтетом, а не диким животным, не ело с земли и не пило из луж. Маленьким, напуганным и слабым синтетом: существо, поняв, что его заметили, едва слышно всхлипнуло и с опаской вышло из укрытия.

Расмус с удивлением обнаружил перед собой тощую и грязную пони-жеребёнка. Память услужливо подсунула кадры из недавно просмотренного мультфильма, подсказав имя: Свити Белль. Вот только бедняжка, что сейчас вновь с каким-то непонятным выражением мордочки замерла в трёх шагах от человека, совершенно не была похожа на свой экранный аналог – она будто месяц на помойке провела, и теперь представляла собой жалкое зрелище. Уж на что были похожи её джинсовые штаны и курточка и вовсе говорить не приходилось.

Наконец, Расмусу надоело наблюдать за донельзя робкими движениями синтета, и он как можно дружелюбнее поздоровался:

― Привет, ты откуда тут взялась такая зачуханная? Свити Белль, верно?

В выразительных глазах поняшки на мгновение отразилась внутренняя борьба, и с отчаянием в хрипящем голосе она произнесла всего два слова:

― Помогите, умоляю…

Беспечное дружелюбие враз исчезло с лица художника: пони явно была очень плоха.

― Что?.. Что случилось?

― Я…

Синтет попыталась ответить, но вдруг её тельце содрогнулось от ужасного кашля, будто она вот-вот выплюнет собственные лёгкие.

Расмус кинулся было на помощь несчастной, но вовремя вспомнил о более рациональном действии – звонке в мед-службу.

---

Белый кафель, поблескивающие инструменты на лотке неподалеку, мигание датчиков и нагромождение проводов, шлангов и трубочек, подсоединенных к маленькому бессознательному тельцу пони-синтета, кажущемуся еще более хрупким на фоне всей этой внушительной машинерии. В операционной, помимо пони, ещё двое: худой пожилой человек в медицинской маске, внимательно наблюдающий за показаниями датчиков, и другой, сидящий в кресле оператора за пультом…

― Не положено, молодой человек, поймите и вы меня…

Врач и сам выглядел кисло, так что обвинять его в бессердечии как-то не хотелось.

Да, человека или синтета в тяжёлом состоянии обязательно откачают до более-менее приемлемого вида, но тратиться на полное излечение и, тем более, на содержание койко-места сама больница не будет.

А где взять деньги? Оплачивать всё из собственного кармана Расмус не хотел, он, всё-таки, не благотворительный фонд во плоти, а спрашивать о наличии денег провалившуюся в тяжёлое забытье поняшку было бы издевательством.

Художник подошёл к сжавшейся комочком на койке Свити и задумчиво почесал затылок. Что-то делать определённо нужно, иначе через пару часов крошка снова окажется на улице и, считай, не было никакой помощи.

«Ну и что мне с тобой делать, м? ― размышлял Расмус. ― Бросить – не хочу, взять к себе… да с чего бы? И как быть? Куда вообще девают бездомных пони?».

И вдруг в голове щёлкнула мысль: «Град Златой»! Иногда, всё же, не только интересно, но и полезно читать данные о заказчиках картин. В профиле Сильваны, то есть Сильвии значилось членство в благотворительном фонде со странным названием «Град Златой», а кому какое дело до названия, если этот приют специализируется именно на бездомных синтетах-пони!

Та фурри вроде неравнодушна к «выходцам из Эквестрии», вот и пусть позаботится об очередной жертве трущоб.

Уже выискивая в комме номер рыси, Расмус бодро сообщил медику:

― Я, кажется, знаю, куда её пристроить. Если позволите, доктор, я подожду, пока она проснётся и отвезу её к себе до поры.

Щупловатый человек в белоснежном халате и сам заметно приободрился – не придётся оставлять на своей совести очередного «недоспасённого».

― Конечно-конечно, молодой человек! Но, боюсь, ждать придётся долго: лекарству нужно время. Но вы можете забрать её хоть сейчас, ей вовсе не требуется находиться здесь.

Коротко глянув на часы, Расмус согласился:

― Да уж, время позднее… Как «абонент офф-лайн»?! Чтоб её.

― Всё в порядке? ― участливо осведомился доктор.

Художник только вздохнул. Впрочем, а куда спешить?

― Да, пожалуй. Свяжусь завтра. Как раз и эта, ― кивок в сторону пони, ― проспится.

― Замечательно, ― скромно улыбнулся врач, ― тогда я вам больше не нужен. Главное, не забудьте на выходе снова отметиться.

― Конечно… А кстати, как, вы говорите, её зовут?

Доктор несколько раз коснулся сенсора комма, вызывая справку идентификации чипа.

― Свити Белль Фергюссон. Но больше ничего не скажу, извините. Она бездомная, сами понимаете…

― Хоть что-то, ― пожал плечами Расмус.

И вправду, наивно было бы ждать от чипа синтета-бродяги данных об адресе или именах близких.

Ещё раз с сочувствием глянув на пони, художник присел на неказистый стул возле койки, и вдруг раздался голос доктора, остановившегося у самой двери:

― И знаете что, молодой человек? Я сейчас принесу вам заправленный на одну дозу ингалятор. Пшикнете этой крошке завтра за пару часов после еды… для профилактики. Туберкулёз для пони – крайне неприятная штука, я хотел бы быть уверен.

― А разве сейчас ей недостаточно…

― Достаточно-достаточно! ― живо перебил врач. ― Но для профилактики – стоит ещё разок добавить. Просто на всякий случай.

― Ну… ладно.

Расмус уже успел сварить остатки кофе и собрать сытный бутерброд из сыра, листа салата и древнего, но всё никак не протухающего паштета, а пони всё сопела под покрывалом на старом потёртом диване.

Человек уселся за стол для вкусного завтрака, мыслями возвращаясь ко вчерашней ночи, когда он на руках тащил пони в такси, а потом и к себе в квартиру. Свити Белль была чрезвычайно тощей – рёбра ощущались сквозь свалявшуюся шёрстку очень хорошо. Где она бродила всё это время, что успела подцепить туберкулёз, исхудать до крайности и обзавестись доброй дюжиной гематом, на которые врач извёл целый тюбик регенеративного геля?

Размышления были беспардонно прерваны отчаянным визгом:

― Нет! Не подходи! Ма…

Маленькая пони проснулась от собственных воплей и, тяжело дыша, уставилась в пустоту перед собой полными ужаса глазами.

«Ничего себе у неё кошмары!» ― отметил про себя Расмус.

Отложив до лучших времён покусанный бутерброд и отставив кружку, человек повернулся вместе со стулом в сторону гостьи и пожелал той доброго утра.

Пони вздрогнула и прижала уши, но, видимо узнав своего спасителя, быстро успокоилась.

― Здрасте… ― почти шёпотом промямлила она.

К слову, из её голоса исчез тот ужасный хрип, и теперь это снова был ангельский голосок маленькой девочки. То есть пони.

― Дурной сон? ― с сочувствием поинтересовался хозяин дома.

Жеребёнок опустила взгляд и ещё тише промычала «угу».

― Со мной тоже такое бывает, понимаю… Ты как себя чувствуешь?

Но Свити не отреагировала на вопрос, будто окаменев.

― Эй, чего с тобой?

Стоило только Расмусу подняться со стула и сделать шаг в сторону пони, как та снова дёрнулась и, казалось, отшатнулась от приближающегося человека.

― Я… я в порядке. Спасибо за то, что вылечили вчера. Можно, я уйду?

― Куда же ты пойдёшь? ― удивился было Расмус, но во взгляде кобылки вдруг мелькнула тень страха – она явно истолковала фразу несколько иначе, чем имел ввиду художник.

― У меня нет денег… ― чуть не плача пролепетала пони, вжимаясь в диван, ― пожалуйста, не надо, умоляю…

Человек поднял руку, прерывая поток бессвязного лепета, и обнадёжил собеседницу:

― Успокойся ты! Я не собираюсь ничего с тобой делать! Я просто не хочу выбрасывать тебя на улицу. Ты и так еле живая!

Пони смотрела на хозяина дома со смесью страха, недоверия и… надежды. Её напряжённое сопение ясно показывало, что бедняжка сейчас очень волнуется.

Расмус же продолжал успокаивать гостью:

― Тебе поесть надо, помыться бы… Да и обноски твои поменять на что-нибудь приличное. Куда ты в таком виде пойдёшь?

Наконец, до пони дошёл смысл слов человека, и она чуть успокоилась.

― Я… не знаю. Никуда…

― Вот именно! Как я могу отпустить тебя навстречу гибели? Подожди немного – сейчас я позвоню одной своей знакомой, она, кстати, тоже синтет, и она найдёт для тебя хорошее жильё.

Прошедшее было подозрение с новой силой вспыхнуло в Свити:

― Новое жильё? В котором люди делают с пони плохие штуки?

― Что?.. Конечно же нет!

― Но… но так не бывает. Я ничем не могу заплатить!

Расмус вернулся к стулу, сел и крепко задумался о попавшей к нему пони.

У бедняжки явно было богатое на несчастливые события прошлое, и это осознание обязательности расплаты за любое благо явно появилось не просто так. Откуда же она вообще здесь взялась?

― Свити… ― осторожно начал художник, ― можно задать тебе пару вопросов?

Кобылка не ответила, но и не выказала никаких признаков страха или несогласия.

― Кхм… У тебя есть фамилия – Фергюссон, верно? ― ответом стал короткий кивок. ― А кто дал тебе эту фамилию? У тебя есть… родители?

Слово «хозяева» Расмусу говорить не хотелось.

Пони в очередной раз вздрогнула и резко отвернулась. Будь она старше, может и смогла бы скрыть эмоции, но сейчас она явно из последних сил удерживала слёзы.

― Значит, нету?..

И тут малышка вновь сжалась в клубок, содрогаясь от рыданий.

Когда бока плачущей пони коснулась ладонь Расмуса, всхлипы разом прекратились: Свити вздрогнула всем телом и забыла даже дышать.

«Да что же с ней такое делали?!» ― уже с некоторым возмущением думал Расмус, осторожно и как можно аккуратнее поглаживая пони по укутанному в изгвазданную джинсу боку.

― Тише, в этом доме тебе бояться нечего.

Увещевания, похоже, помогли, и немного успокоившись, Свити опять сжалась в комок и продолжила тихо плакать…

Расмус отодвинул опустевшую кружку, стряхнул со стола пару хлебных крошек – всё, что осталось от бутерброда – и снова обернулся к дивану.

Свити лежала всё так же неподвижно, комочком свернувшись в своём «гнезде» из покрывала, но, хотя бы, перестала всхлипывать. С синтетом надо было что-то делать: во-первых, грязи на ней было чуть ли не больше, чем шерсти и мириться с характерным запашком как-то не хотелось, а во-вторых, Свити наверняка хотела есть – вряд ли пони и должны быть такими тощими.

― Свити?

Кобылка отреагировала на голос и перевела на человека зарёванный взгляд.

― Послушай, я, конечно, не против, чтобы ты лежала так весь день, но тебе стоит немного привести себя в порядок.

Пони ничего не говорила, но и не отворачивалась, что художник счёл за хороший знак.

― Давай я покажу тебе, где у меня душ, а сам пока приготовлю тебе завтрак?

На этот раз реакция оказалась куда более заметна: Свити приподняла голову, неверяще глядя на своего спасителя, и напряжённо сглотнула, будто тот в любой момент мог отменить своё предложение.

― Согласна?

― Д-да? ― с трепетом прошептала пони. ― А… можно?

Расмус, довольный тем, что смог вытянуть из гостьи ещё пару слов, охотно кивнул, но синтет снова опустила взгляд и несколько раз моргнула, о чём-то задумавшись.

Наконец, она с осторожностью посмотрела на хозяина дома и тихо спросила:

― А что мне надо будет за это сделать?

«Опять за своё!» ― художник устало вздохнул и откинулся на спинку стула.

― Ничего, ― он попытался вложить в голос как можно больше заботы, чтобы пони наконец поняла, что ей пытаются просто помочь.

Свити снова хлюпнула носом и, стесняясь смотреть человеку в глаза, проговорила «спасибо». На этот раз в её голосе звучали благодарность и облегчение.

Неужели, наконец, поверила?

― Вот и замечательно! ― широко улыбнулся Расмус, поднимаясь со стула. ― Идём.

Пони сползла с дивана и, качнувшись из стороны в сторону то ли от слабости, то ли просто потому что ноги затекли, потопала следом.

Квартира художника была невелика и обставлена в старомодном стиле, характерном для Серого города. Душевая также не составляла исключения – отделка плиткой с изображением античных сюжетов, обычный унитаз, раковина и ванная с душем, разве что мигающая лампочкой панель устройства голосового контроля для света и воды намекала, что даже за пределами Шпилей прогресс не стоит на месте. Остановившись у двери в ванную, художник пропустил гостью вперёд и оглядел её критическим взглядом.

― Свити?

Пони застыла на полушаге и резко обернулась с испугом в глазах.

Расмус недовольно потёр переносицу, и прежде чем задать волнующий его вопрос, напомнил:

― Слушай, хватит меня бояться! Я же сказал, что не трону тебя.

Синтет всё ешё выглядела взволнованно, но хотя бы исчез испуг.

― Я хотел спросить: что будем делать с твоими лохмотьями?

Свити мельком скосила глаза на рукав своей курточки, но ничего не ответила, и Расмусу пришлось думать самому.

― Нельзя же тебе одеваться обратно в… это, как отмоешься! Это уже даже на половые тряпки пускать поздно.

Тяжко вздохнув, кобылка понуро опустила взгляд и пробормотала:

― У меня больше ничего нет. Но я не против это носить, честно!

― Зато я против, ― возмутился Расмус, ― там небось целая блошиная ферма уже!

Пони, не поднимая головы, посмотрела человеку в глаза, явив собой невероятно слезливое зрелище. Она явно ждала предложений.

― Знаешь, я мог бы отдать тебе свою старую толстовку на время. Закатаем рукава – спотыкаться хоть не будешь… Сзади, правда, она за тобой как платье волочиться будет… Но зато штаны не нужны! Их-то на твой размер у меня точно нет.

Пони немного приободрилась, и Расмус с удивлением заметил, что её губы тронула лёгкая улыбка. Наверняка бедняжке и самой уже осточертело таскать на себе обноски.

― Спасибо! ― благодарно кивнула Свити. ― Большое спасибо! Я обязательно придумаю, как отблагодарить вас!

― Пустяки! ― Расмус уже давно думал выбросить свою старую износившуюся толстовку с дурацкой надписью «Вы все ошибаетесь!», а тут ей вдруг нашлось применение.

Решив вопрос с одеждой, художник показал гостье где найти шампунь и полотенце, как включать воду и куда сунуть грязное бельё. Сложности возникли только с мочалкой: оказалось, шерсть можно отмыть только специальной щёткой, и пришлось очистить от пыли щётку для одежды – единственное, что хоть немного подходило бы пони.

Уже уходя на кухню, Расмус обернулся к изрядно повеселевшей кобылке и поинтересовался:

― У меня есть варёная картошка и остатки салата с майонезом, будешь?

Свити, выкладывая на тумбочку возле ванны полотенце и толстовку, с преисполненной благодарности улыбкой заверила:

― Конечно! Спасибо!

Выйдя в коридор и прикрыв дверь, художник довольно улыбнулся: по пушистым щекам пони снова текли слёзы, но на этот раз явно от счастья.

Свити, уютно устроившись на диване с очень умиротворённым видом, смотрела по телевизору передачи о животных, что населяли далёкие оазисы природы, скрытые за бесконечными радиоактивными пустошами в самых дальних уголках планеты. Сюжеты явно увлекли кобылку, и та вдруг стала выглядеть как самый обычный ребёнок, живущий не менее обычной жизнью. Больше ничто не напоминало о трясущейся от страха и горя бродяжке, что предстала перед Расмусом утром.

Наблюдая эту картину, художник не переставал удивляться, какие странные, а порой и страшные вещи творятся иногда в пресыщенном технологиями и благами цивилизации Гигаполисе.

Пусть и не похожая на человеческое существо, Свити всё равно была живым ребёнком, обладала полноценным разумом, но если у её ровесниц-девочек самые большие проблемы – это двойки по математике в школах, то кобылка явно пережила что-то ужасное, сломившее её и научившее бояться резких движений, искать подвох в каждом слове.

Короткий разговор с Сильвией закончился ожидаемо: рысь обещала примчаться сразу, как только освободится, то есть примерно через пару часов, и вот время шло, а любопытство всё сильнее подогревало желание Расмуса расспросить гостью о её похождениях.

Но с другой стороны, не нужно быть яйцеголовым очкариком, чтобы понять: такие вопросы заставят пони вернуться воспоминаниями в тёмное прошлое и наверняка причинят много боли.

Вдруг, прервав размышления художника, телевизор резко прибавил громкости и голосом известного диктора прокричал: «Горячие новости!». К сожалению, от раздражающей привычки телевизионщиков делать новости и рекламу вдвое громче фильмов не было никакого спасения.

«Наш корреспондент сообщает об очередном случае насилия по отношению к синтетам. На сей раз жертвой преступников пала пони с индексом Eq, модель «Кэррот Топ». Бедняжку забили насмерть куском трубы после долгих издевательств. Полиция ведет расследование на месте убийства…

Благодарю, мы ведём репортаж с места преступления…боже, сколько крови!»

С заднего плана доносились приглушённые расстоянием голоса каких-то зевак, высовывающихся из-за ограничительной линии:

«…боже, что они с ней сделали…»

«…хоть и не человек, но всё равно же жалко!»

«…бедная поняшка, совершить такое может лишь безумец или конченный изверг…»

«…как-то избирательна ваша жалость – лучше бы вы с таким рвением защищали сирот, или помогали бездомным!»

«…слово предоставляется Карлу Кентеру, представителю общественной организации…»

 «…мерси. Так вот, я буду краток — кто бы ни были эти подонки, пусть знают: возмездие неотвратимо. Если блюстители порядка очередной раз «не найдут» убийц, или выпустят их «из-за отсутствия состава преступления», мы будем вынуждены взять дело в свои руки. Мы переросли тот период, когда между беззащитными пони и человеческой жесткостью не стояло ничего. Нам плевать, кто он, чей он сын, и сколько у него денег. Если государство покрывает преступников, народ должен, нет, даже обязан взять правосудие в свои руки. На этом всё. Честь имею…»

Но дослушать Расмусу не довелось: заметив, как сменяются эмоции на мордочке синтета, он сразу скомандовал:

― Ввод, ти-ви, выключить!

Пусть это и не сверх-навороченный головизор, но голосового управления сейчас нет разве что на зубных щётках, так что искать пульт не потребовалось.

Человек осторожно присел на край дивана, стараясь не потревожить вновь ушедшую в себя пони.

― Свити? ― осторожно позвал он.

Та немного повернула голову, обозначая своё внимание, но продолжала смотреть в пустоту перед собой.

Расмус немного помедлил, прежде чем задать вопрос: бедняжке и так сейчас тяжело. Но уж больно нехорошая догадка беспокоила его мысли. Да и вдруг, если пони сможет выговориться, ей станет легче?

― Твоих родителей… их тоже… вот так?

Кобылка медленно кивнула и тяжело прошептала:

― Да…

Осознавать это было очень неприятно, и художник болезненно поморщился, прежде чем выразить своё сочувствие. Однако произнести что-либо вслух он не успел.

Свити внезапно поднялась на ноги и вперила в него взгляд вовсе не детский.

― Да! Мою маму убили! И сделали это люди, такие же как вы! Ей было больно, и она кричала, но её всё равно убили! Скажите, вам нравится это слушать?! Всем людям нравится, когда кому-то больно!

Завершила маленькая пони свою тираду каким-то болезненным выдохом и зажмурилась, отвернув голову.

Опешивший Расмус чуть не свалился с дивана, никак не ожидав от такой застенчивой раньше кобылки подобного напора.

Он даже не сразу нашёлся, что сказать, и, пока он молчал, Свити как подкошенная рухнула на бок и снова расплакалась, но не тихо и болезненно, как раньше, а отчаянно, навзрыд.

― Тише, тише!

Художник подошёл к пони и попытался снова успокоить её, поглаживая по боку, но та вдруг каким-то неимоверным образом дёрнулась в сторону и, свалившись с дивана, отпрыгнула к стене.

Сквозь слёзы, она затравленно залепетала:

― Нет! Простите! Простите, я не хотела! Не бейте! Пожалуйста, простите!

И Расмус добавил в копилку ещё один факт: кто-то приучил Свити, что повышать голос на человека нельзя под страхом побоев.

― Не собираюсь я… ― начал было художник, но пони продолжала молить о пощаде как заведённая, и тогда он что было духу гаркнул: ― Замолчи!

Кобылка припала к земле, но затихла, с зажмуренными глазами ожидая наказания.

― Я не собираюсь тебя бить! Зачем мне это? Раньше тебя обижали люди? Мне жаль, правда, но не все же такие уроды! Поверь, не всем людям «нравится, когда кому-то больно», бывают и нормальные, знаешь ли.

Свити, всё ещё дрожа от страха, приоткрыла глаза и посмотрела на человека.

Ей потребовалось больше минуты, чтобы выпрямиться и перестать трястись. Вдруг она опустила взгляд и приподняла переднюю ногу.

Осторожный шажок… ещё один, ещё…

Синтет, боясь посмотреть в глаза хозяину дома, подошла к нему вплотную и, едва слышно выдохнув «верю», вдруг уткнулась носом ему в живот, чуть не боднув небольшим, но достаточно острым с виду рогом.

Поведение этой лошадки всё больше удивляло Расмуса – она будто бросалась из крайности в крайность, что выглядело не совсем нормально. И сейчас он не нашёл ничего лучше, чем приобнять пони за плечи одной рукой и осторожно погладить по шее второй.

Пони стояла так довольно долго, тихо сопя в рубашку, пока не проговорила тихим, но вновь спокойным и мелодичным голоском:

― Вы – первый добрый человек, которого я встретила…

«Где же ты жила, что вокруг были одни отморозки?» ― подумалось Расмусу, но вслух он сказал другое:

― Люди не все плохие, ты встретишь ещё много добрых.

― Нет, не встречу, ― по-детски насупилась Свити.

― А как же тот врач, который вчера тебя лечил? Разве он не хороший?

Но теперь ничего детского в ответе пони не было:

― Он должен был, ему за это платят.

На такое заявление художнику ответить было нечего, и он только машинально продолжал водить рукой по мягкой белой шёрстке.

А через некоторое время Свити вновь пробило на откровения:

― Мы с мамой жили у строгого дяди Фергюссона, прислуживали ему, играли с его сыном… Он иногда бил, но не сильно, и всегда за дело… А потом по телевизору сказали, что все синтеты теперь свободные, и мама поругалась с дядей Фергюссоном, и он нас выгнал… Сначала мы поселились в плохом доме, где… где маме приходилось… чтобы было на что жить… приходилось…

― Я понял, не надо уточнять, ― Расмус поспешил избавить пони от необходимости описывать работу проститутки.

Такого рода услуги всегда были для синтетов самым верным источником заработка. Для хорошеньких внешне, разумеется. Не удивительно, что потеряв кров и оставшись ни с чем, «мама» Свити подалась именно в бордель.

Пони же, наконец, шагнула назад и села напротив человека, а затем спросила, внимательно глядя ему в глаза:

― Вы ведь никогда не были в таких домах? Никогда не делали плохие штуки с пони?

Расмус ответил со всей искренностью:

― Конечно же нет!

Кобылка мягко улыбнулась:

― Вы не обманываете… Вы и правда хороший.

Затем она вновь отвела взгляд и погрузилась в воспоминания:

― Но потом мы ушли и оттуда. Мама так постарела там… ― было видно, что Свити больно об этом вспоминать. ― Жить на улице очень плохо, нам было нечего кушать, было холодно, страшно, зимой мы думали, что умрём… И следующей зимой. А потом часто стали ходить люди в чёрных куртках с шипами… Линчеватели. Они били синтетов и смеялись, обзывали их… Они очень плохие. И злые. Мы долго прятались от них, только они есть везде, куда бы мы ни пошли... А потом мы не успели спрятаться. Мама сказала мне залезть в вентиляцию, которая под домом, а сама отвлекла их. Она не могла пролезть ко мне… Я ничего не видела, я только слышала… И… И…

На глазах кобылки снова начали наворачиваться слёзы, и Расмус потянулся, чтобы погладить её. И на этот раз пони не отшатнулась прочь, а только ткнулась в протянутую руку щекой.

Надо было сказать хоть слово утешения, но в голову не пришло ничего кроме клише из кинодрам:

― Теперь всё будет хорошо.

Глядя в никуда, Свити умоляюще прошептала:

― Я не хочу опять на улицу…

― Не волнуйся, ― Расмусу было искренне жаль эту маленькую пони, пережившую всё это в столь юном возрасте, а ещё неприятнее было осознавать, что скорее всего таких судеб среди синтетов пруд пруди, ― тётя Сильвия о тебе позаботится. Всё плохое уже закончилось.

― Неправда, никогда не закончится. Я знаю.

Не в силах подобрать аргументы, чтобы развеять мрачную убежденность поняши, Расмус сделал единственное, что ему оставалось – протянул руку и погладил малютку по гриве.

Глава 4. Ответственность

Мелодичная трель отвлекла Расмуса от монитора, сообщая о госте. Не идентифицированном госте. Пара щелчков мышкой, и на картинке со входной камеры появляется знакомая рысь.

С гостеприимной улыбкой художник отворил дверь и хотел было уже радушно поприветствовать Сильвию, но та не дала на это времени.

― Давно не виделись, Рас! Я уже успела соскучиться! ― бодро выпалила фурри, ввалившись в квартиру и попутно «по-дружески» хлопнув хозяина жилища по плечу так, что тот с трудом устоял на ногах. ― Так где наша спасённая принцесса?

Сами собой начали появляться мысли о том, чтобы выставить гостью прочь или, ещё лучше, сразу вызвать полицию. Стиснув зубы и стараясь сдержаться от гневных высказываний, Расмус захлопнул дверь и прошёл в комнату следом за виляющим бёдрами образцом совершенного панибратства и абсолютного бескультурья.

Впрочем, отвечать на вопрос не потребовалось – Свити мирно спала на диване, сжавшись калачиком.

К удивлению художника, Сильвия соизволила перейти на шёпот:

― Она что, до сих пор не проснулась?

Кошка обернулась к человеку и тот вдруг увидел в её взгляде искреннее волнение, что на время отбило желание возмущаться по поводу хороших манер.

― Нет, я пшикнул ей лекарство после еды, и она отключилась, ― так же тихо ответил Расмус.

Лишь на миг показавшаяся нормальной хамка тут же вновь повеселела и со словами «А, ну тогда я подожду тут! А как её зовут?» плюхнулась в кресло напротив телевизора.

Расмус сделал шаг в её сторону и гневно, но тихо, чтобы не тревожить сон пони, высказался:

― Её зовут Свити Белль… Слушай, тебе вообще знакомо слово «этикет»?

А вот рысь явно разбудить никого не опасалась:

― Да ладно тебе! Ну мне правда неудобно вилку в левой руке держать! ― и прежде, чем человек окончательно закипит, миролюбиво добавила: ― Ну и занудный ты… ну хорошо-хорошо, прости за столь грубое вторжение.

Расмус несколько раз пытался найти подходящие слова, но лишь открывал и закрывал рот, пока, наконец, не махнул рукой и не развернулся в сторону своего кабинета. Вдруг ему вслед раздался вопрос:

― Эй, а где у тебя пульт от телика?

Это было уже выше всяких границ, и художник лишь обречённо потёр переносицу, чуть не уронив при этом очки, после чего продолжил путь не говоря ни слова и не оборачиваясь.

Впрочем, одна мысль всё же заставила его задержаться у самой двери:

― И… Сильвия, сними все эти шипы пока. Свити может испугаться, когда проснётся.

― Оу… линчеватели?

― Да.

Спустя мгновение Расмус скрылся в кабинете, а Сильвия принялась выискивать на себе предметы одежды, где не было бы ни заклёпок, ни шипов, ни черепов. По всему выходило, что ей сейчас придётся остаться в одном исподнем.

Старое верное офисное кресло жалобно скрипнуло, когда художник грузно бухнулся в него, вымотанный двухминутным общением с девушкой-модификантом.

Тяжёлым взглядом окинув файл с наброском будущего рисунка, Расмус стукнул по клавишам и компьютер грустно пропищал сигналом выключения.

Следующие несколько минут художник неподвижно сидел, уставившись в чёрный монитор и мысленно перебирая ругательства женского рода. Наконец, хоть немного успокоившись и придя в себя, он откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул: «И вот её я впустил к себе в квартиру! Немыслимо…». После этого, вздохнув ещё раз, а потом для верности и ещё, Расмус включил компьютер обратно и решил немного отвлечься за чтением новостной сводки.

Но не успело прогрузиться окно браузера, как раздался едва слышный щелчок дверной ручки и шум открывающейся двери.

Провернувшись вместе с креслом, Расмус узрел прислонившуюся к комоду Сильвию. Если раньше она напоминала киношного бандита, одетая в чёрную кожу и облепленная всевозможными шипами, то теперь выглядела и вовсе непристойно. На ней остались только чёрный топик в обтяг с двумя сердечками нескромного расположения, да мешковатого вида штаны… принадлежавшие Расмусу и ещё утром лежавшие на тумбочке.

Желания кричать уже не возникло, и художник лишь сокрушённо вздохнул:

― Какого чёрта, Сильвия?

― Пульт я не нашла, вот и решила составить тебе компанию.

― Штаны! Сильвия! Это мои штаны! ― он вскочил с кресла и сверкнул стёклами очков настолько яростно, что испугаться мог бы и боевой синтет.

Впрочем, не боевая рысь оставалась раздражающе спокойной и продолжала раздражающе шутить шутки раздражающего содержания. И это раздражало.

― Хм, а ты инициативнее, чем я думала! Всего вторая наша встреча, а ты уже хочешь, чтобы я перед тобой стрингами светила…

Затем она как-то странно улыбнулась, поднялась и ухватилась за пояс с недвусмысленными намерениями…

― Нет! Можешь их оставить, я не против! ― Сразу же воскликнул Расмус.

Только голых мохнатых задниц ему сейчас не хватало!

Сильвия заливисто рассмеялась и попыталась успокоить окончательно растерявшегося человека:

― Ой, расслабь булки, я не такая! ― перестав хихикать, она добавила: ― Я вообще-то по делу заглянула.

Прежде чем как-то ответить, Расмус вновь плюхнулся в своё многострадальное кресло, заставив его опять скрипнуть, и только потом устало пробормотал:

― Чего тебе ещё от меня надо?

Кошка же не стала возвращаться к комоду, и подобралась к увешанной уменьшенными копиями проданных картин стене.

― Это по поводу приюта… ― начала было Сильвия, но вдруг обернулась и заинтересованно спросила: ― Это всё ты нарисовал?

― Ну… да. Что с приютом?

― А неплохо, ― задумчиво протянула кошка, обернувшись обратно к картинам, ― хотя я и получше видала… Так вот, приют. Я легко могу пристроить туда эту пони, но у них сейчас кое-какие проблемы. Перенаселёнка, налоги, сертификаты… короче, они на грани закрытия.

― Что? Но ты же сказала…

― Что приеду, ― перебила она возмущения человека, ― и вот она я, единственная и неповторимая. Я сказала, что найду ей прибежище? Я нашла! Но ты же не заставишь меня выкинуть эту маленькую, беспомощную и замученную крошку на улицу?

Заподозрив в словах собеседницы подвох, Расмус предпочёл промолчать и подождать продолжения. И Сильвия не заставила себя ждать. Оставив, наконец, картины в покое, она обернулась к художнику и хитро на него посмотрела:

― Приюту хана, но ведь это не единственное место, где о пони могут позаботиться, верно?

― К чему ты клонишь?

― Пожалуйста, Рас, оставь её у себя на время?

Расмус снова вскинулся:

― Что?! Да какого чёрта?! Мне не нужен синтет! Что, приютов больше нет?

― Представь себе, после Хартии они все переполнены! ― возмутилась рысь. ― На время! Потом я найду ей новый дом, но недельку-другую…

― Я же сказал «нет»! Сильвия, я не…

Видя, что договориться не выходит, фурри коротко прошипела, как настоящая кошка, и вышла в комнату, махнув человеку следовать за ней.

Впрочем, преисполненный возмущения Расмус и сам не собирался сидеть на месте: в конце концов, не обязательно быть спонсором, чтобы сдать пони в приют! И в крайнем случае можно и без посторонней помощи сплавить Свити службе опеки. Настиг свою собеседницу он возле дивана, молча замершую над пони, но сказать ничего не успел.

― Знаешь, куда отправятся большая часть синтетов из «Града Златого»? ― тихо спросила она, краем глаза глядя на угрюмого художника. ― Их примет «Синтезис». Слышал про них что-нибудь?

После недолгого молчания, Сильвия нехорошо прищурилась и продолжила:

― А я слышала, и многое. И видела. Там синтеты до сих пор на правах рабов – корячатся в борделях и пускают друг другу кровь на аренах, ― затем она перевела взгляд на Свити. ― Посмотри на неё, ты видишь её проституткой или гладиатором?

Расмус снова промолчал: когда Сильвия поставила вопрос так, желание выкинуть из дому и фурри, и пони вдруг куда-то исчезло.

― Я её осмотрела по-быстрому, и ты, я уверена, тоже это делал… по ней анатомию учить можно – почти все рёбра видно, и тебе правда её не жалко?

― Я…

― Расмус, позаботься о ней.

― Сильвия, я не…

― Или сам повезёшь её в «Град», потому что я не хочу, чтобы своим палачом она запомнила меня.

― Причём здесь я? Я ничего ей не должен!

― Ты возьмёшь её? Да или нет?

― Сильвия!

― Да или нет? ― отрывисто повторила вопрос кошка, хищно глядя человеку в глаза.

Сейчас Сильвия выглядела совершенно непривычно – не кривляющаяся, не бросающаяся глупыми шуточками, она была до дрожи холодной и серьёзной, а её кошачьи глаза и вовсе жутковато сверкали, и будто смотрели прямо в душу.

― Д…да.

Услышав заветное слово, рысь в мгновение ока вновь преобразилась в бесшабашную оторву и со словами «ну вот и ладушки» уселась на диван, пока Расмус пытался прийти в себя после произошедшей только что сцены.

Когда обивка дивана дёрнулась под весом фурри, дремавшая единорожка, наконец, приподняла голову и сонно захлопала ресницами. С удивлением и осторожностью Свити уставилась на сидящую возле неё рысь, и та, мило улыбнувшись, мягким голосом произнесла:

― С добрым утром, Свити.

― З… ― пони быстро оглянулась по сторонам и, заметив стоящего чуть в стороне Расмуса, немного успокоилась, ― здравствуйте…

Рысь оставалась всё такой же дружелюбной:

― Меня зовут Сильвия, давай дружиться?

Свити не сразу поняла, что делать с протянутой ей под нос лапой, точнее пушистой и когтистой рукой, похожей на человеческую, но, всё же, осторожно подняла копытце навстречу.

Назвавшаяся Сильвией рысь мягко обхватила запястье единорожки и символически качнула вверх-вниз, после чего разжала лапу-руку и спросила:

― Расмус говорил, что хотел пристроить тебя в приют?

Свити едва заметно покивала.

― Так вот это я должна была тебе там местечко найти, ― не без гордости ткнула себя в грудь Сильвия. ― Но так как мест в хороших приютах пока нет, а в плохие я тебя не пущу, я попросила дядю Расмуса взять тебя к себе. И он согласился, правда, дядя Расмус?

Две пары глаз – хитрые кошачьи и растерянные поняшкины – уставились на художника, и тому не оставалось ничего, кроме как утвердительно кивнуть:

― Да, я предлагаю тебе пожить у меня, Свити, ― ещё оставался шанс, что синтет просто не примет предложения.

Единорожка и вправду отвела взгляд и залепетала:

― Но… я не могу, я… У меня нет дома… И… и мне нечем платить…

Ответила снова Сильвия:

― О чём ты, пушистик? Расмус же не злодей какой! У него доброе сердце, и он будет о тебе заботиться потому что это доброе дело, а не потому что он хочет с тебя кредитов. Не волнуйся.

Свити снова поглядела сначала на человека, потом на рысь. Расмус выглядел немного растерянным, но был не похож на того, кто что-то замышляет, а Сильвия казалась вполне искренней.

Вдруг пони почувствовала, как к горлу подступил ком, а сердечко будто сжалось.

― С-спасибо! ― только и успела выговорить она, прежде чем расплакаться от ощущения самого настоящего, забытого уже очень давно, счастья.

Ласково обняв рыдающую единорожку, Сильвия многозначительно посмотрела на Расмуса, и тот вздрогнул от выскочивших из памяти слов: «Ты видишь её проституткой или гладиатором?».

Художник подошёл к дивану и погладил Свити по шее. Он видит в ней маленькую девочку, которой очень нужна забота.

Глава 5. Дела минувшего и настоящего

 

В вечернем воздухе Серого города летом звуки разносятся особенно далеко. Именно поэтому в «штабе», бывшей офисной высотке в районе, более известном как «Зубастая Вольница», возвращение Сильвии не стало секретом. Рокот мотоцикла затих под окнами.

― Гляди-ка, а наша кисуля сегодня позднее обычного, ― раздался хрипловатый спокойный голос. Его обладатель, смуглый крепкий мужчина средних лет с аккуратно подстриженной чёрной бородкой неторопливо вышел на балкон, положив руки в карманы элегантного кожаного пиджака. Острый, словно у ястреба, взгляд его карих глаз провожал идущую по направлению к главному входу фигурку рыси.

― С чего бы это? ― раздался у него за спиной гулкий бас, сопровождаемый тихим жужжанием старых кибер-протезов, ― Сильвия раньше за пределами сквота старалась не задерживаться. Как думаете, шеф, это может принести проблемы?

― Думаю, Фрэнки, тебе стоит пойти и разузнать. Если она опять связалась с кем-нибудь не тем… ― в голосе мужчины слышалась тревога.

― Угу. Подозреваю, она меня пошлёт, как обычно, и будет права.

В глубине комнаты шевельнулась массивная фигура и послышались тяжёлые удаляющиеся шаги.

Сильвия миновала многолюдный вестибюль – несмотря на необжитый вид здания, обитателей в «штабе» хватало. В углу целая компания людей и модификантов резались в карты, дверь сбоку была открыта и оттуда раздавались знакомые возмущённые голоса – видимо, супруги Кацман очередной раз ссорились. Из бокового коридора выбежала стайка радостно смеющихся детей и скрылась за поворотом. На диване у входа дремала серая пегаска с соломенно-жёлтой гривой и кьютимаркой в виде трёх пузырей.

На месте охранника возле центрального входа восседал, читая газету, здоровенный пузатый модификант-акулоид бурой масти.

― Здорово, Гранн! Что новенького? ― приветствовала стража Сильвия, проходя мимо.

― ‘Даров, да ничё таково, рази шо шеф чё-та нер’ничает. За’ди к нему, штоле? – приветливо, насколько это возможно для акулоида, улыбнулся здоровяк, продемонстрировав ряд громадных блестящих клыков.

― Окей. Это из-за меня? – несмотря на безмятежный тон Сильвии, заметно было, что новость её встревожила. Ей хорошо было известно, что Хосе Падилья, один из негласных руководителей сквота, пользовавшийся в Мультопии непререкаемым авторитетом, предпочитал, чтобы о его истинных переживаниях знали очень немногие, и на людях неизменно старался казаться невозмутимым и уверенным. Если уж даже Гранн понял, что «шеф чё-та нер’ничает», значит дело плохо.

За спиной Сильвии раздался новый взрыв негодования четы Кацманов, а затем хлопнула дверь.

― С меня хватит! Я ухожу от тебя! ― драматически произнёс прямоходящий скунс-модификант, направляясь к выходу.

Сильвия покачала головой. Похоже, уныние Падильи передаётся другим: Кацманы ссорились постоянно, но чтобы разойтись – это казалось чем-то немыслимым. Похоже, со своим художником она совсем забыла о делах родного дома…

― Сильвия? Тебя шеф просил к себе ― прогудел над головой знакомый голос.

― Здорово, Фрэнк. Как бы ты не первый, кто мне об этом напоминает. Что у вас тут творится, чёрт подери?

― Не для посторонних ушей разговор. Так что давай-ка со мной к шефу — ответил собеседник Сильвии, лысый двухметрового роста человек, одетый в просторный кожаный плащ. Его глаза скрывали массивные футуристического вида очки.

Лифт ехал медленно, сказывался недостаток мощности. В кабине попахивало горелой проводкой и ржавчиной.

― Так всё же. Ты за эти несколько дней в сквоте появилась один раз. Где ты была всё это время? – глаз Фрэнка не было видно за стёклами очков, а сам здоровяк не поворачивал головы, но Сильвия была уверена, что киборг внимательно смотрит прямо ей в глаза (в конце концов, протез, заменявший Фрэнку потерянное зрение, за счёт большого количества миниатюрных фотоэлементов давал ему обзор почти в триста градусов и четкую видимость при любом освещении). И этот внимательный взгляд, мягко говоря, не самого одобрительного свойства её несколько напрягал. Сильвия давно и хорошо знала Фрэнка, и сейчас прекрасно понимала, что помощник и телохранитель Падильи порядком раздражён и его лучше не бесить. Но натура хулиганистой и свободолюбивой дикой кошки взяла своё:

— Если завидуешь, то так и скажи. А я девушка взрослая и самостоятельная, и не вижу причин, почему Хосе должен знать о моих похождениях. Может, ещё предложите мне после одиннадцати возвращаться?

— Дорогая моя, — в голосе киборга звучала сталь, — ты прекрасно понимаешь, почему шеф так беспокоится. «Черепа» совсем распоясались, и если ГСБ ещё не обратила внимания на нас, то я с полным правом могу назвать её руководство конченными идиотами. Ты уверена, что твой молодой человек не шпик? Или, — Фрэнки ухмыльнулся, — может быть, это девушка?

— Это было всего один раз, — прорычала Сильвия. Фрэнк частенько давил на её непродолжительную интрижку с одной девчонкой из Шпилей, кончившуюся скандалом и бегством Сильвии по ночному городу от охранников её папаши, вернувшегося домой очень некстати.

— Ага, а ещё давно и неправда. Ладно, карты на стол, я знаю, что это молоденький художник, у которого за душой ничего, кроме смазливой мордашки и старой квартирки в Сером городе. Знаю и про пони – ты лихо ему её сплавила. Даже интересно, ты таким образом хочешь узнать, что он за человек? Или просто дело в твоей патологической ненависти к любого рода ответственности?

— Шпионишь за ним? Конечно, чего ещё ожидать от тебя… — взаимные пикировки между Сильвией и Фрэнки случались часто, но сейчас киборг явно слишком далеко зашёл.

— Да ладно, Вия, — примирительно выставил перед собой лопатообразные ладони Фрэнк, — пойми и меня: без тебя сквоту конец. Шеф отличный мужик, но ему явно не хватает твоей сумасшедшей энергетики. Отдавать «Вольницу» под начало психам вроде Кливера – это значит гарантированно погубить одно из мест, где синтетам и модификантам более-менее хорошо живётся. Вот именно поэтому, повторю ещё раз то, что ты так не любишь – мы не имеем права рисковать тобой. Сама посуди, мало ли у тебя врагов? Скольких синтетов ты спасла? Скольких извращенцев твоими стараниями отправили в каталажку? Сколько подпольных арен и борделей было выявлено благодаря тебе? Ты везде и всюду, Вия, в этом твоя сила, но и слабость тоже – вдруг кто-то из всей этой швали, скажем, очередной обиженный умом линчеватель, захочет отомстить тебе?

— И что, мне под замком всю жизнь сидеть? Кругом кипит настоящая, полная красок жизнь, а ты и Хосе забились в норку и боитесь лишний раз нос высунуть. Блин, ребята, я начинаю в вас разочаровываться.

— Воля твоя. Моё дело – сломать хребет любому, кто посмеет тебя тронуть. А поскольку мне во второй раз как-то не хочется ни на нары, ни на арену – ты же знаешь, сколько богатеньких буратин развлекается таким образом, а закон что дышло – в моих интересах сделать всё, чтобы это происходило пореже.

Сильвия вздыхает. Фрэнк прав…

Темные улочки Серого города. Огни рекламы и свет окон и фонарей с большим трудом разгоняют тьму многочисленных подворотен и переулков. Байк Сильвии в ремонте, так что ей приходится возвращаться домой пешком. Это, равно как и накрапывающий дождик, не меняет радужного настроения рыси – как-никак, в этот раз ей удалось вывести на чистую воду целый подпольный клуб садистов, похищавший беспризорных детей и бездомных синтетов для мучительных издевательств и изнасилований на камеру. Полиция, напуганная анонимным звонком, намекнувшим на то, что о происходящем недавно узнала прокуратура Европейского Гигаполиса, рьяно взялась исполнять свои обязанности, на которые прежде внимания не обращала, и прошлой ночью в клуб ворвались вооружённые копы. Напевая весёлую песенку, Сильвия проходит по переулку. Через пару кварталов она окажется дома.

Странный негромкий звон раздался где-то впереди. Острый слух рыси улавливает дыхание и звук шагов небольшой группы людей.

Засада?

Рысь делает шаг назад и разворачивается, но уже поздно. Из переулка сзади выходят двое. Ещё четверо показываются из мусорного тупичка рядом с вывеской бара. Место подобрано идеально — выхода всего два, и оба перекрыты. На крики никто не выйдет, население всего в двух кварталах от сквота давно привыкло к тому, что каждую ночь кого-то режут или грабят. Сильвия в ловушке.

Пятеро линчевателей молча приближаются. Уже видно, что у двоих в руках арматурные прутья, а тот, что посередине, самый высокий, поигрывает длинной увесистой цепью — звон издавала именно она. За спиной раздаётся щелчок – это один из тех двоих, что отрезали рыси путь назад, рослый, худощавый юнец в тёмных очках и дорогой куртке вытащил и раскрыл длинный выкидной нож с тонким обоюдоострым клинком.

Рысь вглядывается в лица нападающих, и её мордочку искажает презрительная ухмылка:

— Джонни? А в постель девушек заваливать ты тоже с четырьмя дружками ходишь?

— Заткнись, сучка, знаешь, сколько отец заплатил за то, чтобы меня выпустили? – прошипел тот, что с ножом, — Даже если тебя продать на органы, столько не наберётся!

— Я верю. Однако на тёлочек, услаждавших один твой орган, дружочек, ты спускаешь не меньше. А правда ли, что среди них попадаются поняши? Ты у нас по пушистеньким спец, как я погляжу? – Сильвия дразнит своего противника, пока её пушистая рука с наманикюренными коготками тянется к заднему карману.

— Ага. Сегодня ты в этом убедишься сполна. Когда тебя найдут…

— Ой, избавь меня от долгих описаний. Всё равно ты в них не силён, на суде мычал, как беременная корова и норовил пустить слезу. Слизняк ты, Джонни. Даже сейчас это видно. Какой ты, к чертям, «хозяин жизни», когда всей твоей удали только на неко-рабынь и на поняшек хватает, а в сортире твоего колледжа для богатеньких один унитаз вечно занят твоей тупой башкой…

— ЗАТКНИСЬ!

Джонни ринулся на рысь, размахивая ножом. Но та была наготове. Ловко увернувшись от лезвия, она отвесила долговязому мощного пинка по обтянутому джинсами тощему заду, и горе-хулиган полетел на землю. Вскочив, багровый от злости линчеватель снова бросается в атаку. Его сообщники, видя, что товарищ не справляется, начинают понемногу приближаться к дерущимся, держа оружие наготове. Цепь со свистом рассекает воздух.

Сильвия вновь уворачивается от удара и, наконец, достаёт то, что у неё в кармане. Это примитивный, давно снятый с произодства тазер. Негромкий хлопок, в куртку Джонни впиваются два проводка, и через долю секунды раздаётся треск разряда. Как ни странно, но на хулигана это не действует. Пока Сильвия стоит, в замешательстве не выпуская тазер из рук, Джонни поднимается с земли, и на его перепачканной физиономии играет злорадная ухмылка.

— Не ожидала, шерстяная? Противошоковая подкладка, держит даже заряд разрядника. Специально на заказ шили. Сдаётся мне, киска, что всё-таки твоя «киска» сегодня будет очень занята…

На мордочке Сильвии изумление сменяется бешенством. Линчеватели кидаются на неё. Ловкая и знающая приёмы самообороны рысь могла бы отбиться от каждого из них по отдельности, но сейчас, когда противники атакуют одновременно и каждый тяжелее и сильнее, шансов у неё нет. Через полминуты она бессильно бьётся в крепких руках здоровяка с цепью, а ещё один, тот, что без оружия, стягивает ей руки и ноги прочным шнуром.

— Эй, Вин, дай-ка сумку! Ну что, киса. Пожалуй, мне не очень интересны твои комментарии, да и мычание меня возбуждает, так что мы прихватили намордник. А теперь будь хорошей кисулей и открой ротик, — произносит Джонни, доставая из сумки странное устройство из металла, кожи и резины.

Сильвия отбивается изо всех сил, но силы неравны, и вскоре намордник оказывается на ней. Даже острые клыки рыси не в силах прокусить плотную резину кляпа.

Джонни наваливается на Сильвию, притиснув её к стене. Треск разрезаемой кожи (Сильвия рычит от злости, видя, как её любимая косуха медленно, лоскутками сползает вниз), и пленница остаётся в одном чёрном кружевном лифчике – рысь уже мысленно проклинает свою любовь к ношению демонстративно откровенной одежды.

— Ну что, парни, я первый, никто ведь не против? – радостно произносит Джонни, вставив лезвие ножа между завязками лифчика.

— Ты и не представляешь, насколько ты прав, сучонок. Да, ты первый, и я лично только «за». Шайнинг, огонь! – раздаётся в тишине переулка низкий голос, идущий откуда-то сверху.

Хлопок, и Джонни, выронив нож, с воем падает на землю и начинает кататься по мокрому асфальту. Из его бедра торчит короткая толстая стрела.

А в следующую секунду в толпу линчевателей врывается шкафообразная фигура в развевающемся чёрном плаще. Нападающий всего один и без оружия, но линчеватели абсолютно бессильны против него. Первым это на себе чувствует здоровяк с цепью – его оружие бессильно рассекает воздух, прежде чем могучий апперкот отшвыривает линчевателя далеко назад. Бросившиеся с разных сторон двое с арматуринами не успевают даже размахнуться, как получают по целому каскаду молниеносных и жестоких ударов и тяжело валятся наземь. Последний выхватывает из кармана разрядник, но громила в плаще с невероятной быстротой разворачивается. Рукотворная молния с шипением бьёт в противоположную стену, оставив там дымящееся пятно, а сам стрелок получает такой удар ногой с разворота, что пролетает по воздуху по меньшей мере три метра и с грохотом впечатывается в мусорный бак.

На поле боя в дееспособном состоянии только связанная Сильвия, изо всех сил пытающаяся освободиться от пут, и корчащийся в бесполезных потугах подняться хнычущий Джонни. Громила неторопливо подходит к нему и наклоняется, протягивая руку. Ополоумевший от боли линчеватель хватается за неё – и это было ошибкой. Рывком подняв его и прижав к стене так, что ноги Джонни болтаются в полуметре от земли, человек в чёрном размахивается и наносит ему мощный удар в солнечное сплетение. А затем ещё, и ещё один в лицо. Разжав хватку, отчего избитый линчеватель мешком валится на землю, гигант наклоняется над ним. Его внешность скрывают поблескивающие тёмные очки на пол-лица.

— Ещё раз пальцем тронешь Сильвию, bastardo – я у тебя на глазах вырежу всю твою сраную семейку под корень. А тебя лично насажу задницей на шпиль самого высокого здания в Шпилях. Мне такое не в новинку, поверь. А теперь брысь… хотя стоп, как говорится, faciam ut mei memineris[1].

Щелчок, и рука громилы удлиняется почти вдвое. Полуметровый обоюдоострый клинок оказывается у самого лица Джонни.

Сильвия слышит истошный вопль, оборвавшийся хлёстким ударом. Затем сильные руки ставят её на ноги и аккуратно освобождают от пут.

— Фрэнк…ты здесь? – как только верёвки ослабевают, а проклятый намордник снят, Сильвия бросается на шею к здоровяку в плаще.

— Дело техники. Помнишь, твой коммуникатор отдавал в ремонт? Я там ещё маячок установил – ну мало ли что. И вот, пригодилось, как видишь. Ну что, я по-прежнему параноик и проклятый шпион, угнетающий твою свободу постоянной слежкой?

— Ещё какой, — ласково протянула Сильвия, обнимая Фрэнка.

— Ох уж эти женщины. Ладно, возвращаемся, шеф заждался. Шайнинг Армор, отбой.

— Так точно – крупный, стройный белый пони-единорог, удерживающий в телекинетическом поле многозарядный охотничий арбалет, послушно кивает и отходит от края крыши…

 

Глубокая ночь. Джонни Майер, сын крупного бизнесмена, в ужасе сидит на больничной кровати. Рану зашили, ногу восстановили, так что уже через пару дней Джонни сможет ходить. Но парня куда больше беспокоит другое, из-за чего он готов не показываться в колледже ещё два дня – именно столько времени займёт пластическая операция.

С содроганием он вновь и вновь глядит в карманное зеркальце, перечитывая на своём лбу набухшие шрамы, складывающиеся в буквы:

«ТРУСЛИВАЯ МРАЗЬ»

И чуть ниже, бисерным почерком:

«Даже в насильники не годен».

 

В наушниках грохочет тяжёлый рок. Сильвия раз за разом лупит тяжёлую грушу, вымещая накопившуюся за день злость. Это надо же было так попасться! И кому? Да любая школьница из сквота это лошьё из Белого города среди бела дня в одиночку уделала бы, голыми руками и не повредив маникюр. А её, подумать только, связали и чуть не изнасиловали пятеро ублюдков. Что теперь её ребята подумают о ней, кто теперь будет видеть в ней ту же бесстрашную и безбашенную защитницу? Ни на что не годная, слабая, никчёмная дура…

Слёзы застилают глаза. Сильвия резко смахивает с щёк предательскую влагу. Хватит. И так целый час проревела, сидя в исподнем у себя в комнате. Слава всем богам, какие есть, что никто не видел.

— И чего ты так разнюнилась? Первый раз, что ли? Да у тебя целку ещё в колыбели мухи проели, а тут даже и до дела не дошло, а ты и в слёзы, дурёха. Ну да, таким полудуркам бы в других условиях ничего не светило даже на острове амазонок, где они были бы единственными мужиками, ну так и что с того? Забудь, подруга, не стоят они, — уговаривает себя вполголоса рысь, не прекращая избивать несчастный тренировочный снаряд.

— Частишь. Так ты очень быстро выдохнешься. Старайся бить поточнее и пореже, — раздался грудной, красивый женский голос от входа в спортзал.

Сильвия обернулась. К ней неторопливо подходила высокая, стройная тигрица. Широкие плечи и по-мужски мускулистые руки (скорее даже лапы: широкие кисти с мощными пальцами и явно втяжными когтями свидетельствовали о том, что эта фурри существенно ближе к животному миру, чем Сильвия) не портили изящество её фигуры, а обманчивая плавность движений выдавала опытного бойца. В огромных оранжевых глазах читались незаурядный ум и проницательность. На тигрице была малиновая безрукавка с оранжевыми драконами и просторные штаны.

— Один момент, — жестом отстранив Сильвию, незнакомка развернулась и встала перед грушей в необычную низкую стойку. А в следующую секунду словно рыжая молния мелькнула в воздухе, и стокилограммовый мешок с песком подлетел в воздух, на добрые два метра отклонившись от своего обычного положения. Следующий удар последовал молниеносно, отбросив грушу влево, а тигрица, взлетев на два метра в воздух в одном головокружительном прыжке, в воздухе обрушила на мешок удар ногой. Сила удара была такой, что Сильвии показалось, что цепь оборвётся. Перед такой мощью вряд ли выстояли бы даже такие колоссы, как Бэйн или Фрэнки. Приземлившись, тигрица неторопливо выпрямилась и с лёгкой усмешкой взглянула на потрясённую Сильвию.

— Что, неужели нашу уличную кошку кто-то обижает, и она не может с этим ничего поделать? – насмешливо произнесла она, видя, как на мордочке рыси удивление сменяется раздражением.

— Слышь, подруга, ты, конечно, крутая, но как насчёт того, чтобы полегче?

— С чего бы? – поинтересовалась тигрица, смерив заинтересованным взглядом возмущенную Сильвию, — Что-то от этого изменится? Может быть, ты станешь сильнее, или твои враги от тебя отстанут? Если тебя уязвляют мои слова, может, тебе стоит заглянуть внутрь себя, и увидеть, почему это так?

— Ты мне что, мораль сюда читать пришла, блохастая? Катись давай! – вызверилась Сильвия, но её оппонентка только негромко рассмеялась.

— Девочка моя, ну какой же ты ещё ребёнок. Знаешь, я в чём-то даже тебе завидую – твоя бесшабашность, энергия, бескомпромиссность…знаешь, просить тебя повзрослеть, Сильвия, было бы преступлением – ведь ты бы перестала быть собой. Но запомни одну вещь, милая, — посерьёзнела тигрица, — потому что без этого дальше никак. Мир будет тебе сопротивляться. И за каждое твоё действие он рано или поздно с тебя спросит. А готова ли ты дать ответ – ему глубоко безразлично. Должна быть готова. И эти подонки ещё даже не тысячная часть того дерьма, в котором тебе придётся замарать шёрстку. Ты взялась воевать против всего мироустройства. Дело благородное, но багаж, который у тебя с собой, лучше оставь на берегу, если не хочешь, чтобы его пришлось выбрасывать по пути. Детство кончилось, котёнок.

Тигрица встала в стойку.

— Я пару раз наблюдала за тобой в драке. Двигаешься хорошо, но несколько беспорядочно. Чуть больше нацеленности. Давай, ударь меня.

— Думаешь, не смогу? — криво ухмыльнулась Сильвия, вставая в стойку. Полосатая нахалка сама напросилась…

Удар Сильвии, в который она вложила порядочную долю своей силы, прошёл сквозь пустоту – тигрица уклонилась от него в сторону с какой-то ленивой, скучающей грацией. Резкая подсечка, и рысь плюхнулась на спину.

— И это всё? Такое ощущение, что ты не хочешь меня бить. Твоим ударам, как и тебе самой, хватает энергии, но не хватает стремления к цели. Попытайся ещё раз…

 

Собственно, с тех самых пор и начались их совместные тренировки. Тигрица (кстати, так и представившаяся – «так и зови — Тигрица, прим-фамилия Чань, если это сейчас играет какую-то роль») была в прошлом гладиатором с искусственной памятью, после Хартии долго не находила себе места и наконец, добралась до сквота, приютившего Сильвию. С тех пор Сильвия часто видела полосатую в чайной Норы Сингх – видимо, глава «цветочников» и бывшая гладиаторша нашли общий язык. Постепенно Сильвия обнаружила, что крепко привязалась к своей тренерше и даже поймала себя на том, что не пропускает ни одной тренировки.

Во время одной из тренировок, когда рысь чувствовала, что из-за боли в мышцах не может подняться, она почувствовала прикосновение мощной лапы своей наставницы.

— Позволь, помогу, — голос Тигрицы был непривычно…ласков? Обычно она подстёгивала свою подопечную короткими, резкими фразами, словно бичом, постоянно намекая ей на то, что та не имеет права быть слабой и мир её щадить не будет. Да и прикосновение оказалось необыкновенно нежным – а ведь Сильвия видела, как мощные конечности Тигрицы дробят кирпичи и перебивают доски. Да и во время разборки с целой бандой линчевателей неделю назад Тигрица продемонстрировала свои смертоносные умения, сражаясь с такой яростью и силой, что даже бывший там же техномодификант Фрэнки Бельтрам, правая рука шефа, слывущий настоящей машиной для убийства, отметил, что если ряды защитников Мультопии пополняют такие воительницы, то ему пора на свалку.

Сильные и нежные лапы подхватывают Сильвию и аккуратно переносят на диван, стоящий в углу.

— Тебе ещё многому предстоит научиться, но прогресс уже виден. А пока попробуй-ка расслабляющий массаж. Мне в своё время помогало.

Пальцы Тигрицы зарываются в шёрстку рыси, начинают поглаживать её спину, Сильвия пытается приподняться, но мягкая и непреклонная сила полосатой лапы возвращает её на место, движения наставницы всё ускоряются и усиливаются, но боли нет, есть лишь безграничное доверие и наслаждение…

 

Сильвия снова вздохнула. Фрэнк, видя её задумчивость, предпочёл не лезть с расспросами.

Лифт поднял их на последний этаж. С негромким шипением раскрылись двери. Несколько шагов по коридору, и вот перед рысью распахнулись двери большого зала, погруженного в лёгкий полумрак, освещаемый лишь прямоугольником распахнутого окна на балкон, которое наполовину закрывала фигура атлетически сложенного мужчины средних лет. Услышав шаги, хозяин кабинета обернулся. Был он среднего роста, смугл кожей, с орлиным носом и уверенным взглядом карих глаз. Его одежду составляли кожаный пиджак, наброшенный прямо на голое тело, старые джинсы и лёгкие, чуть поношенные туфли. На смуглой мускулистой груди были заметны следы от выведенных татуировок, которые при ближайшем рассмотрении могли бы сказать опытному глазу много интересного о прошлом этого вполне добропорядочного на первый взгляд человека. Действительно, Хосе Падилья, очень уважаемый в сквоте человек, в молодости был правой рукой главы одного из крупных картелей Американского Гигаполиса, но по достижении пятидесятилетия решил омолодиться, сменить место жительства и начать жизнь с чистого листа.

— Ну вот и мы, шеф, — пробасил Фрэнк, пропуская Сильвию вперёд.

Отойдя от окна, Хосе жестом предложил гостям занять кресла за Т-образным столом:

— Прошу, присаживайтесь. Разговор нам предстоит долгий. Особенно с тобой, Сильвия.

— Благодарю, — киборг аккуратно присел в скрипнувшее под его стапятидесятикилограммовой тушей кресло возле стены, не спуская глаз с рыси. Та же плюхнулась в кресло напротив и лениво поинтересовалась:

— Долгие разговоры, и без стопочки виски? Всё так серьёзно?

— Представь себе — есть вещи поважней уличных драк. И появляйся ты здесь хоть немного чаще, знала бы об этом, — ответил Хосе, привыкший к поведению фурри. А вот Фрэнк мрачно засопел, явно не одобряя наглости рыжей кошки.

— Да-а? Я вся внимание! – поинтересовалась Сильвия, изящным жестом закидывая ногу на ногу.

— Я знаю, иначе ты бы здесь не сидела. Ты помнишь наших друзей с чёрного рынка? Черепов?

 - Что, старина Джеффри упорол очередной косяк? Хотя, учитывая, что упарывать других и завозить начинку для косяков — его работа и хобби... – Сильвия хихикнула, хотя было заметно, что в голосе кошки появились нотки напряжения и тревоги.

— Я бы посмеялся, но обстоятельства не располагают. Соберись, Вия. Сейчас я хочу видеть твой ум, а не острый язычок. Что тебе самой известно о последних новостях из их бизнеса? – поинтересовался Хосе, наливая себе новую чашку горячего кофе.

— Так, крупный завоз "норинко" из Азиатской Аркологии — годные машинки, кстати, копия старого доброго «калашникова» — ещё небольшая разборка с парнями ОГ Мака на Мартин-Лютер-авеню, кажется, не поделили точку, помню, что кончилось дело перестрелкой и копы встряли... да-да, он накинул на товар почти двадцать процентов, упирая на то, что лично рисковал жизнью, решая вопрос с черномазыми. Представляешь? Ещё какие-то махинации с бытовой химией... неужели, он и из неё дурь варить научился?

— Вот и Фрэнк так поначалу — смотрел, но не видел... Они готовят теракт, Сильвия.

Фрэнк угрюмо нахохлился в углу, как бы признавая свой недосмотр.

— Чёрт подери... неужели? Нет, я подозревала, что он свихнулся, но чтоб до такой степени? – Сильвия аж закашлялась от неожиданности.

— Фрэнк, не хочешь рассказать нашей Королеве Улиц, что вынюхали твои парни... когда взялись за работу плотнее?

Киборг встал с кресла и заходил из угла в угол, монотонным голосом зачитывая записанные на электронный чип памяти данные, добытые его разведкой. По мере продвижения его речь становилась всё эмоциональнее, а обтянутые полимерной искусственной кожей кулачищи всё чаще рассекали воздух.

 - Итак, в одиннадцать часов прошлого вечера... короче, вчера моими парнями с воздуха замечен крупный тренировочный центр на юго-востоке Серого города. В районе трущоб. Правильно выбрали место, туда не то что полиция, туда вообще никто не попрётся. Хэлкар и его восьмёрка видели, как там тренируются парни Кливера, и мало того, что их слишком много для личной охраны нашего чешуйчатого друга... блин, у них военспецы из числа отставных сотрудников небезызвестной конторы Dino Corps! Те самые, на Оуэнса некогда работавшие, их вожаки до сих пор в моём чёрном списке. На кой чёрт это Кливеру? Это больше не бандюки вроде твоих "рыцарей", Сильвия. Это без пяти минут профессиональные солдаты. Кроме того, Лоле удалось выяснить по характеру поставок, что бытовая химия, которую туда поставляют, может быть использована для приготовления взрывчатки. Либо Кливер готовится к крупной войне за передел Серого города, что маловероятно — пока что слишком мало у него людей даже для отдельной банды — либо его целью не являются конкурирующие группировки типа Оуджи Мака или триад.

 Киборг сделал многозначительную паузу.

— Нам удалось подслушать их разговоры. И есть недвусмысленные свидетельства, что интересы Кливера простираются на район Пирамид. Он слишком благополучен для его бизнеса, но сейчас там тусуется верхушка линчевателей.

— Кливер отбился от рук, Сильвия, и заметили мы это слишком поздно. Переиграл. Я уже не могу просто прижать его к ногтю, мне нужны весомые доводы. И вот для этого — мне нужна ты. Понимаешь зачем? – Хосе придвинулся поближе, сверля рысь взглядом.

— Разведать, что задумал этот засранец? – в голосе Сильвии сквозила мрачная решимость. Хосе улыбнулся.

— Так он тебе и рассказал. Даже Фрэнк здесь бессилен... нет. Он повёл грязную игру, и ответ он получит такой же. Оружие и химию — уж не для наркотиков, будь уверена — он получает окольными путями, осторожничает. И некоторые дорожки по нашим с Фрэнки предположениям идут через твоих "кожаных". Найди концы, Вия.

— Есть маза поискать у Норы. Её укурки потребляют как бы не треть дури, которой барыжит Кливер. Да и к Косому заглянуть было бы не лишним, у него всякий народ ошивается, — подал голос Фрэнк, — А я заодно поспрошаю Бэйна. Разумеется, не в лоб, может, удастся что вытащить. Благо, у нас с ним в качалке через неделю назначены очередные соревнования, и он через одного из своих шестёрок передал мне, что имеет ко мне разговор тет-а-тет. Простите, шеф, я вас прервал.

— Ничего страшного, — продолжил Хосе, — Но это, как ты понимаешь, будет только подсказка, а нам нужен надёжный крючок, чтобы зацепить Кливера намертво. Оружие и химия для взрывчатки идут для чего-то, и я хочу понять, для чего именно. Кибер-пространство кишит агитаторами Сети и после работы компьютерщиков Фрэнка я уверен: Кливер с ними связан. Мне нужны доказательства. Все цифровые каналы они держат, но людям глотки заткнуть сложнее. Пусть у улиц вырастут уши на каждом углу — сможешь?

— Да, Хосе. Мои парни и девчонки изголодались по настоящему делу, — серьёзно ответила рысь.

— Хорошо... хорошо. Ещё деталь. Линчеватели. Мы с Фрэнком проверили — Кливер от них чего-то хочет, но чего именно — пока неясно. Но стоит мне понять эту связь, и я схвачу ящера за яйца так, что он начнёт петь сопрано. Смотри и в эту сторону: если найдёшь любую кроху информации, срочно передавай Фрэнку.

— Замётано, — рысь аж поёжилась от неприятных воспоминаний.

— Что ж, теперь недоговорок нет. Надеюсь, и не будет. Надеюсь, не будет разногласий и среди людей — как настроения на улицах?

— Вызывают опасения. Пара моих девчонок только что с концерта Луны — ну, помнишь, аликорн-певичка, поёт неплохо, хотя и пересаливает с эмоциями. Они как зомби. Натурально, по ходу, у них там чем-то публику окуривают, я в дури точно разбираюсь. Уж не знаю, зачем Луна это делает, но очень уж долгоиграющая дрянь. Да и вообще, кто-то откровенно поддерживает этих поехавших из "Сети". Нет, конечно, они за всё хорошее, но вот как-то методы подкачали... Но как бы то ни было, мои рыцари точно готовы в любое время дня и ночи порвать очко самому Дьяволу, — ответила Сильвия.

— Хотя бы здесь стабильность, это радует. Если Фрэнк применит силу — кого сможешь дать?

Рысь на долю секунды задумалась:

— Так, у меня недавно целый выводок эльфиек образовался, десятка три наберётся, стрелки — мама не горюй. Главная у них... мы её Электродрелью прозвали, очень уж имя мудрёное. Из своих могу дать сотню, плюс Ромео, Клыка, Лиззи, Вагнера, Заточку, Змею, Психа и Графа — это из моей подтанцовки, ребята проверенные, каждый пятерых стоит. Ну и, если клич кликнуть, наберётся ещё сотни четыре. Ничего?

Хосе сделал предостерегающий жест рукой:

 - Война ещё не началась, моя дорогая, и допустить её начала нельзя. Мне не нужны четыреста бойцов, мне нужны разведчики и, в крайнем случае, диверсанты. Отвлечь внимание, занять время, обмануть... но не идти войной. Если посмотреть так — сильно меньше наберёшь?

— С этим сложнее, вроде этим всегда занимались ребята Фрэнка. Пожалуй, человек тридцать, может, пятьдесят наберу. Могу проинструктировать собирать инфу и остальных, но ведь проговорятся же — по пьяни, другу, подруге, шлюхе, случайному прохожему, маме по коммуникатору...

— Потому я и спрашиваю. Черепов стало слишком много, и люди Фрэнка это упустили. Теперь... ему может просто не хватить сил.

Покидая зал конференций Хосе, Сильвия была непривычно молчалива и задумчива. От киборга это не укрылось:

— Как видишь, жизнь порой преподносит сюрпризы. Так, значит, нам предстоит выведать подробности. Предлагаю пока забыть о твоём художнике и сосредоточиться на деле.

— Ладно. Встречаемся завтра, я пока соберу своих «валькирий».

На выходе из лифта Фрэнка поджидала рослая фигура в чёрном плаще, из-под которого виднелись лишь носки сапог и руки, затянутые в поблескивающую чешую перчаток боевой брони. В темноте капюшона горели красные угольки глаз.

— Шеф, мы готовы к вылету, — прошипел из-под капюшона странный, словно бестелесный голос.

Фрэнк улыбнулся. Назгул Хэлкар, его правая рука и глава знаменитых «Теней», воздушной кавалерии сквота. Выпущенные небольшой серией, в отличие от книги Толкиена, синтеты-назгулы не были призраками, они были существами из плоти и крови, разве что необыкновенно ловкими, сильными и живучими, обладающими определёнными псионическими способностями, а также врождёнными навыками полёта на всём, что летает. Поначалу их даже хотели использовать в военном деле, но крайняя сложность в производстве сделала такое решение бессмысленным. Вдобавок, после Хартии в запас уволились многие из назгулов, и Хэлкар не стал исключением. Неудивительно, что обладание такой редкой и эффективной «козырной картой» очень льстило самолюбию Фрэнка. Да, снарядить «воздушных кавалеристов» влетело в копеечку, плюс ушло много времени на тренировку добровольцев, но затраты того стоили – и вскоре все банды в окрестностях сквота пуще огня боялись стремительных чёрных теней, почти бесшумно рассекающих небеса Гигаполиса.

— Итак, Хэлкар. Твоя задача – не спускать глаз с объектов Д-13 и Д-8. У меня давно были подозрения насчёт того, чем занимается Кливер, но это уже перебор даже по его меркам. Объявляю о начале плана «Стервятники».

---

[1] Сделаю так, чтобы ты меня запомнил (лат.)

Глава 6. Скелеты в шкафу

Свити Белль лежала на диване, глядя в экран электронной читалки. Расмус не поскупился и приобрёл ей самую совершенную версию, способную вместить целую библиотеку, так что пони теперь часами проводила в вымышленных мирах. Среди жанров она особенно предпочитала фэнтези – что ни говори, миры «меча и магии», и не думавшие умирать как жанр в техногенном будущем, очень напоминали ей рассказанные мамой сказки её родной Эквестрии. Да и в сущности, со слов мамы, сама страна пони во многом напоминала сказку. Когда Расмус отрывался от работы, поняшка стремглав кидалась к нему, взахлёб рассказывая о своих новых впечатлениях, вынесенных из прочитанных книг. Художник и сам прочёл немало, хотя к фэнтези относился скептически, так что им было что обсудить – хотя, как подозревал он сам, многие его сложные рассуждения маленькая пони ещё не понимала, хотя и слушала внимательно, ловя каждое слово. От этого пристального взгляда бирюзовых глаз у Расмуса теплело на душе, и он заметил, что его прежняя отстранённость по отношению к поняшке понемногу начала исчезать. Свити Белль, появившись в его спокойном и тусклом одиночестве, очень гармонично встроилась в картину серых будней, привнеся в неё много новых приятных красок. Даже ассоциации маленькой поняшки с нахальной и безалаберной рысью как-то отступали на второй план.

Страница за страницей. Единорожку не на шутку заинтересовал жутковатый и таинственный мир, описанный в книге. Многое из того, что там было, показалось ей излишне натуралистичным, вульгарным и даже откровенно грубым – дядюшка Фергюссон такого не одобрял – но это впечатление полностью перебивалось атмосферой страшной, но захватывающей сказки.

Но даже интересная книга может надоесть. А если ты совсем ещё, в сущности, молоденькая пони, а на улице светит солнце, то и подавно захочется пройтись прогуляться. Бросив на середине старую книгу про Геральта, охотника на монстров, поняшка переоделась и поскакала к комнате Расмуса. Тот сидел за компьютером, увлеченный каким-то новым заказом.

— Я погулять, скоро вернусь! – прокричала поняшка, заметив обод наушников на платиновых кудрях художника. Тот расслышал, обернулся и благосклонно кивнул…

Цокот маленьких копыт гулко разносился в подъезде огромной семнадцатиэтажной «свечки». Поняшка спешила вниз, навстречу яркому и ласковому солнышку и шелесту зелени.

Подскакав к дверям лифта, Свити Белль замедлила свою радостную рысь, увидев, как из кабины выходит высокая, нескладная фигура. Сосед из тысяча двадцать первой квартиры. Она уже видела этого человека, болезненно худого, вечно погружённого в свои мысли, мрачного, с неряшливыми патлами выцветших светлых волос и преждевременными морщинами, избороздившими ещё, в принципе, не старое лицо. Он часто стоял на балконе своей квартиры, оглядывая окрестности. Про себя Свити окрестила его Наблюдателем. Пахло от Наблюдателя дешёвым табаком и какой-то химией.

Поняшка посторонилась, давая соседу пройти, но тот остановился, задумчиво разглядывая единорожку.

— Какое дивное создание… кажется, Свитти Белль, дочурка именно так её называла. Вот интересно, кто был её владельцем? Родилась она явно ещё до Хартии, и судя по всему, пришлось ей несладко. Эту боль в глазах никуда не спрячешь…

Голос человека был негромким, говорил он, словно обращаясь к самому себе. Единорожка увидела, что на лацкане его потрёпанной куртки на клипсе закреплён миниатюрный микрофон. Человек не просто говорил сам с собой, он ещё это и записывал. Удивлённая поняшка робко подошла поближе, и увидев это движение, человек явно смутился.

— Прости, милая, я это… иногда болтаю сам с собой. Старость подходит, не иначе, а может, и крыша едет. Не знаю, что поделать…

— Наверное, вам одиноко? Так бывает, если совсем-совсем не с кем поговорить, я слышала от мамы. У неё такое тоже было, пока… ну, то есть, пока я не появилась, — осмелев, подала голос Свити.

— Вот как. А где сейчас твоя мама? – поинтересовался человек, наклонившись к поняшке. Та поморщилась – по-видимому, гигиену Наблюдатель уважал не очень. Но опасным этот странный человек не выглядел точно.

— О… она умерла, — за время жизни у молодого художника память о трагической смерти матери несколько притупилась, но и сейчас Свити с трудом удержалась от всхлипа.

— Бедняжка, — человек протянул руку и провёл длинными костлявыми пальцами по гриве поняши. Аккуратно, будто она была из хрупкого фарфора. Свити услышала, как он произнёс вполголоса: «Несчастная девочка. Очередная жертва этого жестокого мира, повинная лишь в том, что родилась в пробирке. И сколько их, таких, ещё?». Поняшка снова удивилась, но виду не подала.

 - А сейчас ты с кем живёшь?

— С мистером… с Расмусом Иогансеном.

— А, тот молодой человек из тысяча пятьдесят седьмой? Знаю, наслышан о его творчестве. Говорят, он в какой-то выставке современного искусства поучаствовал? Рисовал портрет какой-то поп-звезды?

— Да, но он сказал, что не любит об этом разговаривать. По его мнению, гламур – вещь лживая и неестественная. Простите, мистер, а зачем вам диктофон?

В тусклых глазах Наблюдателя мелькнуло удивление, которое быстро сменилось облегчением.

— Что ж, моя маленькая, полагаю, я могу сказать правду. Я работал в большой фирме, пока со мной там не обошлись… в общем, очень плохо и нечестно. Я был вынужден уволиться, долго перебивался с хлеба на воду, а потом, будто этого было мало, у меня обнаружили…кхм… неизлечимую болезнь. Вернее, вылечить-то её могут, сейчас вообще могут всё, но за очень немалые деньги, а их-то у меня и нет. И я решил, пока живой, вести этакий аудиодневник, чтобы потом, на смертном одре, обнародовать его, и может быть, спустя много лет, люди будущего прослушают мой рассказ и узнают, что эпоха Гигаполисов вовсе не была раем, как, наверное, им будут рассказывать родители. Может быть, это самое полезное, что я сделаю в своей жизни.

Глядя в наполняющиеся влагой глаза поняшки, Наблюдатель почувствовал, как у него внутри заскреблось чувство вины. Нельзя говорить правду. Даже этой малютке. Чтобы жалость в её глазах не сменилась ужасом, и тогда… конец всему. Бесславная смерть, заканчивающая столь же бесславную жизнь. Без смысла, без отмщения, он просто сгниёт в камере, так и не успев совершить единственный поступок в своей долгой и никчёмной жизни. Устранить поняшку, если вдруг его секрет всплывёт из-за этой минутной слабости – немыслимо, даже безотносительно того, как его дочка любила этих пони, он просто не сможет поднять руку на такое безобидное и очаровательное существо. Уж лучше в тюрьму, чем так.

А там… там что? Не будет детей с такими же невинными глазами, как у этой поняшки? Не будет обычных людей, не причинивших тебе никакого зла? Ты лицемер, Брэдли. Или решайся, и тогда никаких сантиментов, или откажись от своего плана и можешь мирно сгнить в своей каморке, покинутый всеми, кроме, может быть, этой поняшки. В принципе, ничего плохого в таком конце тоже нет. Вполне по-христиански, между прочим.

— Ладно, милая, мне вниз. Извини, что расстроил тебя. В любом случае, это моя жизнь, и она не должна так сильно волновать тебя – у тебя-то с Расмусом всё ещё впереди, — резко помрачнев, Наблюдатель шагнул в распахнувшееся железное чрево лифта, оставив поняшку на лестничной клетке…

Вечер. Девятнадцатый этаж, почти верх хабитата. Там самые старые и дешёвые квартиры. Двери лифтов часто банально не открываются – именно поэтому Наблюдатель привык спускаться вниз пешком, этажа до семнадцатого, где всё худо-бедно работает.

Подходя к обитой драным дермантином двери, Наблюдатель обнаружил, что на обмотанной синей изолентой ручке висит какой-то пакет. Осторожно сняв его, он заглянул внутрь и с недоумением высыпал оттуда на ладонь пригоршню конфет. Кроме них, там оказалась записка, напечатанная на голобумаге:

«Здравствуйте, мистер Наблюдатель (простите, не спросила, как Вас зовут!). Я заметила, что Вам очень грустно, но не знаю, как могу вам помочь, и поэтому присылаю вам хотя бы вот эти вкусные конфетки – мне всегда помогает поесть чего-нибудь сладкого, чтобы на время расстаться с грустью. А ещё, мы с Расмусом и подругой Сильвией немного поговорили о вашей беде, и  она хочет спросить: а сколько вам нужно на лечение? Возможно, она Вам сумеет помочь – она крутая, и у неё много денег.

Искренне Ваша, Свити Белль Иогансен».

Наблюдателя растрогала непосредственность и отзывчивость поняши. Зайдя внутрь, миновав заставленный всяким хламом коридор и войдя в маленькую комнатку, он сел за заставленный колбами, пробирками и химическими реактивами стол. Отодвинув большую часть оборудования в сторону, Наблюдатель достал лист голобумаги, вставил в адаптер, снял колпачок с электрокарандаша и неровным, дрожащим почерком вывел ответ:

«Спасибо, моя маленькая. Чем я могу вас с Расмусом и Сильвией отблагодарить? А звать меня можешь Брэдли Стэмфорд, или просто Брэд».

Подняв полные слёз глаза от светящегося листа, он подошёл к окну и задумчиво взглянул на темнеющее небо, озарённое лишь багровыми, лиловыми и алыми всполохами заката, рассекающими однородную массу облаков. В сердце у Брэдли по-прежнему скреблись досада и чувство вины. Обманывать государство, соседей – это одно дело, а вот так вот лгать в глаза тем, кто не просто доверился ему, а готов ещё и помогать ему абсолютно бескорыстно – ну что взять с нищего старика, бывшего бухгалтера? – совершенно иное.

Его взгляд упал на подсумок с однородными картонными цилиндрами, от которых шли разноцветные проводки. Адская машина почти готова. Хотя, есть подозрение, что ей банально не хватит мощности. Пожалуй, взрывчатки потребуется больше. Вспомнив стеклянно-серую громаду небоскрёба «Беннет Энтерпрайзес», из которой его некогда вышвырнули с треском, Брэдли сжал костлявые кулаки. Перед его глазами до сих пор стояла хрупкая фигурка на больничной койке, ореол золотистых волос вокруг болезненного, почти прозрачного личика девушки-подростка…

— Нет, подонки. Может быть, вылечиться я смогу, но никакие добрые люди и маленькие пони не сумеют достать с того света мою крошку Франсин, которую вы, поганые ублюдки, свели в могилу. А если так – то мой выбор сделан, и нечего раздумывать. Готовьтесь к фейерверку, уроды!

Глава 7. Железный рыцарь

Фрэнк торопился.

Громадная фигура первого помощника Хосе Падильи неслась по коридору с тяжеловесной стремительностью идущего на таран крейсера. Вроде как киборг просто шёл быстрым шагом, но мощь искусственных мышц делала его движения неуловимо-быстрыми и порывистыми. В сущности, Фрэнк был даже благодарен судьбе, что та дала ему повод так радикально переделать своё тело, и прежде далеко не слабое. И сейчас ему предстояло использовать это преимущество на полную катушку.

Встреча была назначена за пределами сквота, в спортзале Дуче. Фрэнк не был бы собой, если бы не предусмотрел возможность неожиданного нападения. Хэлкар и его восьмёрка на всякий случай затаились на подступах к зданию. На крыше соседнего здания дежурил снайпер. Сам Фрэнк шёл на встречу один и без оружия, если не считать таковым его кибернетическое тело, и рассчитывал на то же со стороны своего старого соперника – но когда лишняя предосторожность мешала?

Особенно сейчас…

Фрэнк сжал зубы, вспоминая, при каких обстоятельствах обрёл своё кибертело:

Восемь лет назад:

— Парни, нам черножопые стрелу забили! – большеголовый, тощий Джонни появляется на пороге. Членом «Тамплиеров» он стал недавно, и с тех пор очень важничает. Несмотря на то, что в основном его используют как мальчика на побегушках – потому как для бойца Джонни, увы, слабоват.

В шумном и многолюдном зале «тамплиерского» штаба повисает нехорошая тишина. Фрэнк Бельтрам, сын владельца автомастерской и по совместительству глава молодёжной банды «Тамплиеров», крышующей магазины и несколько клубов в Сером городе, приподнимается с кресла. Это рослый, крепкий молодой человек двадцати лет, с правильными чертами лица. Он абсолютно лыс, а его холодные голубые глаза постоянно скрывают тёмные очки.

— Cazzo. О как, то есть, Абдулле таки не хватило прошлого раза? – сардонически ухмыляется он, — Собирай пацанов, покажем чурбанам, как дают звездюлей настоящие крестоносцы! Ave Maria!

— Deus vult! – тишина прорывается многоголосым рёвом. Девиз «Тамплиеров», позаимствованный начитанным Фрэнком у древнего рыцаря Готфрида Бульонского, не раз уже нагонял ужас на противников банды – особенно на «Орлов Аламута», такую же молодёжную группировку, базирующуюся в районе мечети на Рентген-стрит, которой руководит полоумный Абдулла, сын мясника. Собственно, именно оборзевших мусульман, пытавшихся подмять под себя районы вокруг, «Тамплиеры» и объявили своими главными врагами с момента появления. Претендуя на большее, чем нарушение закона во имя прибыли, противостояние с исламом новая банда сделала своей идеологией: «Тамплиеры» брили головы, увлекались историей Средневековья, регулярно ходили в католический храм на Мартин-лейн и носили белые одежды, на которые грубыми стежками нашивались красные кресты. С тех пор регулярные «крестовые походы» и «газаваты» с обеих сторон ежегодно уносили кровавую дань в виде покалеченных, и, реже, убитых.

…Толпа из тридцати крепких бритоголовых молодых людей в белом подходит к пустырю на пересечении Рентген-стрит и Довер-роуд. В их руках зловеще поблескивает металл – в основном куски труб и арматурные прутья, но многие, особенно увлёкшись идеей крестового похода против ислама, выковали из рессор внушительного вида мечи. Огнестрельное оружие в разборках применяется редко – на шум вполне может подъехать полиция. Впрочем, на всякий случай стволы у многих тоже имеются.

Вечереет. Ветер гоняет по пустырю мусор и тучи пыли.

— Идут!

Чёрная масса «Орлов Аламута» втекает между домов на пустырь. Мусульман больше, но ненамного. Все они одеты в чёрное, а в руках держат разнообразные ножи и тесаки.

— Приём, Конрад, как слышно? – шипит Фрэнк в рацию, глядя в сторону противника.

— Приём, хорошо слышу. Вроде стрелков не наблюдается.

— Окей, значит, пока не увидишь какую-нибудь подлянку с их стороны, не стреляй. Нам важно их не столько победить, сколько опустить, причём максимально честно, это они понимают. Как понял? Приём.

— Так точно. Ave mater Dei.

— In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen. Конец связи.

Посадить стрелков на крышу – предосторожность, которая у Фрэнка осталась ещё с тех времён. А долговязый Конрад с винтовкой управляется мастерски.

…Вместо драки Абдулла предложил дуэль предводителей. Отрадно видеть, что у него ещё не все мозги сожрал религиозный фанатизм.

Абдулла пониже и покоренастее Фрэнка. С виду вроде как и не опасный, пухловатый, с чёрной бородкой и добродушной обрюзгшей физиономией. Но это только на первый взгляд. Всем известно, с какой лютой злостью кидается в драку вожак «Орлов Аламута» и как он равнодушен к своей и чужой крови. Маньяк, одним словом. Говорят, в детстве отец его однажды случайно закрыл в забойном цехе, и тот ночь просидел среди разделанных туш. С тех пор, по слухам, Абдулла и подвинулся рассудком окончательно. А ислам дело усугубил. Во время регулярного обряда шахсей-вахсей Абдулла каждый раз хлещет себя цепью с ножами так, что его увозят в больницу на восстановление кожного покрова и мышц спины, а потом он возвращается и ходит гоголем, насмехаясь над трусливыми и изнеженными христианами. Однажды Фрэнку надоело его постоянное хвастовство на эту тему, и он при Абдулле достал опасную бритву, срезал кожу в форме креста с собственной груди, а затем пришил суровой ниткой её обратно. Видимо, это сыграло свою роль в их отношениях – судя по всему, Абдулла из разряда обычных «кафиров» перевёл его в разряд «достойных противников». То есть: «тех, кого надо умертвить лично, при всех и с особой жестокостью, чтоб другим неповадно было!».

Но Фрэнк его особо не боится. Силой они равны, а по ловкости он Абдуллу существенно превоходит. Злоба Абдуллы хороша больше против неопытного противника, а сам он не из таких. И мечом владеть, в отличие от безумного мясника, умеет, дядя, бывший член реконструкторской коммуны «Твердыня» в Зелёном секторе, научил. Пока её по инициативе местных воротил не разгромили, а дядю не убили якобы «за нападение на служащих полицейского спецназа Гигаполисов при исполнении».

Вокруг противников собирается широкий круг из возбуждённо гомонящих и потрясающих оружием «тамплиеров» и «орлов». Абдулла ярится перед боем, что-то орёт по-своему, потрясая своим любимым оружием – кривой зазубренной саблей с широким клинком, больше похожей на мясницкий секач, чем на боевое оружие. Фрэнк с молчаливым презрением наблюдает за своим противником, опершись на свой меч – длинный, прямой, обоюдоострый, с простой гардой и длинной рукояткой, обмотанной белым шнуром.

Под гул толпы противники идут на сближение.

— Ти гатов встрэтитца с щайтаном, грязный мунафик? Лючше гатовьса сичас, патом нэкагда будет, – хрипит Абдулла, делая ложный замах. Фрэнк предвидит это и играет на упреждение – резко выбрасывает «щелчком» руку с мечом вперёд. Глава «Орлов Аламута» отшатывается, по его лбу стекает струйка крови.

— Бейся, а не болтай. Ещё раз так подставишься, pezzo di merda, я тебя полосну поперёк, с крестом на лбу ходить будешь, — отвечает Фрэнк, парируя град яростных ударов, которые обрушивает на него разъярённый противник. Пара ударов прошла, вспоров белую толстовку в районе плеча, и теперь Фрэнк чувствует, как кровь стекает по его левой руке.

Опьянённый кровью Абдулла с рёвом кидается вперёд, занося саблю. Но Фрэнк ждал этого. Резко сократив дистанцию, он наносит полосующий удар по кисти противника и тут же подрубает ему толстые ноги. Как бы ни хвалился Абдулла своей нечувствительностью к боли, но перерубленные икры не дают ему стоять, и он, выронив саблю, валится на землю, орошая землю потоками крови и сотрясая воздух арабскими проклятьями.

Фрэнк торжествующе вскидывает меч с воплем «Ave Maria!», но обычного ответа не слышит. Через толпу, расступающуюся, словно волны Красного моря перед Моисеем, шествует незнакомый человек в строгом костюме. Высокий, худощавый, крепкий, его глаза скрывают тёмные очки, но высокий лоб с залысинами и неприятное, хищное лицо создают впечатление, что оно и к лучшему.

— Браво, какая прелесть. Однако, мистер Бельтрам, вам лучше бросить оружие, а не то кончите, как ваш дядя.

Вот не скажи он это — вся судьба Фрэнка сложилась бы иначе. И без того распалённого жаждой крови главаря «Тамплиеров» от этих слов просто затрясло в приступе бешенства.

— ДА ТЫ КТО ТАКОЙ, BASTARDO? ДА Я ТЕБЯ СЕЙЧАС НА ЛЕНТОЧКИ РАСПУЩУ! – дико взревел Фрэнк.

И рванулся на человека, занося меч. Более того, несколько «тамплиеров» последовали его примеру и обрушились на пришельца с разных сторон.

Фрэнк поморщился, словно боль от ударов незнакомца жгла его до сих пор. Их было пятеро, и они были вооружены. Он был один, и без оружия, разве что под конец достал бластер. И он расшвырял их, словно детей.

Кровь заливала лицо, перед глазами плыло, а ноги не держали. Фрэнк тщетно пытался подняться с земли, шаря перед собой руками, словно слепой.

Кругом валялись избитые «тамплиеры» и сновали тени агентов полиции, ждавших завершения драки, и теперь разоружавших и заковывавших в наручники как «тамлиеров», так и «орлов Аламута». Среди стонущих и корчащихся своих бойцов Фрэнк видел неподвижно лежащее тельце Джонни с огненной точкой ранения прямо напротив сердца, худая левая рука, отставленная в сторону, кажется непропорционально длинной из-за зажатого в ней обреза. Единственный выстрел – и наповал. Больше никто не будет добродушно посмеиваться над Джонни, больше он не будет приносить «тамплиерам» последние новости района. Смерть в Сером городе – вечная спутница повседневной жизни, но никогда ещё смерть кого-то из своих так сильно не удручала «тамплиерского» вожака.

Незнакомец стоял над ним, и его высокая фигура нависала над Фрэнком, подобно надгробию.

Фрэнк ещё не сдался. Он был готов сражаться, он был готов вгрызться в горло этому мерзавцу, несмотря на всю его чудовищную скорость, силу и боевые навыки. Но что толку от готовности, если тебе изменяет твоё же тело?

Незнакомец наклонился и поднял с земли что-то длинное и блестящее. Меч. Его меч.

— Хорошая работа, молодой человек, пожалуй, вы были ближе прочих к тому, чтобы ранить меня. Но зарубите себе на носу: человеку не одолеть полубоевого синтета. И ваша железяка вам в этом только помешала, отвлекая ваше внимание на себя, вместо того чтобы сконцентрировать его на противнике. Увы, ваш дядя, мистер Бельтрам, прожил недостаточно, чтобы научить вас тому, чтобы меч стал продолжением вашей руки. А без этого – все ваши усилия тщетны.

Он чуть нагнулся, положив меч на землю и наступив лаковой туфлёй на изогнувшийся под его весом клинок. Жалобный звон, и меч сломался пополам…

А потом… потом тюремная больница, долгие допросы, камера, в которой оказалось подозрительно много мусульман, жаждущих реванша – к моменту прихода охраны Фрэнк получил несколько проникающих ножевых ранений, расплатившись за это парой сломанных рук, проломленной головой у одного из сокамерников и выбитой челюстью у другого. Затем больница, после неё одиночка. Иезуитские увещевания следователя. Дрянная баланда с запахом химии. И отчаяние…

А затем дверь его камеры отворилась, и на пороге появился до боли знакомый силуэт.

Бросок на вошедшего не дал никакого результата – мощный удар ногой в солнечное сплетение отбросил Фрэнка обратно на нары. Незнакомец неторопливо пересек камеру и встал посередине, жестом дав знать охраннику, что тот может закрыть дверь.

— Вы на удивление неплохо держитесь, мистер Бельтрам. Пожалуй, в отличие от других людей, вы заслуживаете существенно большего, нежели сейчас. Вам лишь достаточно найти своё место в жизни.

— Vaffanculo. Я был на своём месте, — прохрипел Фрэнк, поднимаясь, — пока ты меня его не лишил.

— Разве? – на бледном лице незнакомца появилась сардоническая усмешка, — По-моему, вы впустую тратили свои силы на борьбу, переставшую быть существенной и актуальной столетия назад. До войны Восток был основным источником терроризма, а ислам претендовал на роль величайшей из мировых религий. Сейчас его сто лет как сравняли с землёй ядерным оружием, а мусульмане – жалкие отщепенцы, не составляющие в Европейском Гигаполисе и десяти процентов, несмотря на всю свою хвалёную плодовитость. Вы воевали с ветряными мельницами.

— Скажи это тем, кто погиб по их вине.

— Это закон природы. Позвольте вам поведать одну небезынтересную концепцию, я её принял на вооружение с тех пор, как служу в ГСБ. Есть Порядок, который объединяет, строит и захватывает. А есть Хаос, который либо разрушает, либо строит антисистемы, которые нежизнеспособны и созданы для противостояния Порядку. Разница между системой и антисистемой – как между… ну, допустим, донжоном замка и осадной башней. Вы поняли аналогию?

— Понял. И что дальше?

— Везде, где Порядок неспособен помешать Хаосу, тот стремится захватить как можно большее пространство. И разумеется, пытается действовать насилием. Другой вопрос, что и вам не стоит считать себя слугами Порядка – вы оба разные виды Хаоса, которые сражались под флагами симулякра, ради обычной власти на улицах. Создавали антисистему. Слуга Порядка – это я. И моя задача – уничтожать Хаос либо принуждать его занять положенное место в нашей системе.

— Хорош же твой Порядок, — усмехнулся Фрэнк, — напомнить, сколько жителей Гигаполисов живёт в нищете? Количество преступлений? Количество смертей? Очень уж мне Гигаполисы напоминают царство Антихриста. Если это и есть Порядок…

— У вас нет выбора, молодой человек. Просто потому, что Порядок вовсе не стремится сделать всех поголовно счастливыми здесь и сейчас. Это невозможно. Порядок стремится к созданию условий, при которых система сама разовьётся до уровня, когда хорошо будут жить все. Всё, что от вас требуется – не мешать ей своими бурями в стакане воды.

— Коррупционеры, линчеватели, мафиози – тоже нужны твоему Порядку? Ты не боишься, что вместо строительства царства Порядка вы все построите всего лишь большой Хаос, задавив все ростки Порядка на местах, и будете ждать упорядочения этого большого Хаоса до морковкина заговения?

Агент задумался. Отвернувшись от Фрэнка, он посмотрел куда-то вдаль, и на его шее Фрэнк рассмотрел штрих-код.

— Глубокая мысль. Пожалуй, главное, что мешает строительству Порядка – это сами люди. Вы неспособны найти своё место. В отличие от нас, синтетов. Нам это существенно проще. На своих местах мы работаем, делая мир лучше, пока вы грызете друг другу глотки. Ваша жажда власти, богатства, развлечений – именно вы виноваты в том, что царство Порядка построить никак не удастся. Вы вирус. А я лекарство.

— Ну-ну. Ты припёрся сюда философствовать, или по делу?

— Да, точно. Кстати, я не представился. Смит. Агент Смит.

Выдержав паузу, синтет продолжил.

— Вам светит двадцать лет тюрьмы за бандитизм, нападение на агента ГСБ, убийства, грабежи и незаконный оборот оружия. Как альтернатива, вам предлагается занять своё место в одной из отраслей системы – развлекательной. Собственно, вам предстоит делать то же самое – со своими друзьями выжить во враждебном окружении и уничтожить ваших противников. Разве что местом действия будет реалити-шоу «Сквозь каменные джунгли»…

 

… Беспощадный солнечный жар над головой, тень полуразрушенной бетонной стены не спасает от палящих лучей. Сменив магазин в старинном «калашникове», Фрэнк высунулся из-за укрытия и дал короткую очередь. Патроны приходилось беречь – остался этот магазин, да ещё два по подсумкам. Хотя АК в Чёрном Гигаполисе попадались нередко, вон, как минимум у троих, лежащих у ступеней здания, но до них ещё попробуй доберись, учитывая, что вокруг разъярённая толпа дикарей. Пока Фрэнка спасали только крайне слабая вооруженность и боевая подготовка противника. Но количество – это тоже качество, что ни говори. Рано или поздно его задавят.

А как всё хорошо начиналось. Взаимные уверения «да мы их на тряпки порвём, да мы, да они…», яростная жестикуляция в камеру, грозное размахивание оружием. Пафосное объявление диктора, что «сегодня в джунглях, подняв древние хоругви, команда «Тамплиеры» и команда «Орлы Аламута» выяснят, чья вера истинна! Аплодисменты нашим отважным героям!». Лёгкая победа над «орлами» — банальный обход с фланга и закидывание гранатами не оставили противникам ни единого шанса. Но главной опасностью оказались отнюдь не доморощенные исламисты, а местные обитатели. С Фрэнком было четверо парней, каждого из которых он знал с малых лет, вместе днями напролёт бегая по улицам Серого города. А теперь он остался один.

«Где ты, здоровяк Годфри, постоянно улыбавшийся и даже в самую тяжёлую минуту не терявший присутствия духа? Как тебя не хватает сейчас. Ты бы подбодрил, сказал бы, как обычно, «всё херня, тамплиеры не сдаются!» и на сердце стало бы легче. Но сейчас ты лежишь, нашпигованный свинцом из пяти стволов сразу, и твой «миними», до этого косивший и «орлов», и негрозадых, бессильно замолк. Страшно даже представить, как обойдутся эти уроды с твоей статридцатикилограммовой тушей...

А ты, Фил, наоборот, вечно лез на рожон, пытался кому-то что-то доказывать, и теперь лежишь в канаве с раскроенной башкой. Ты всегда шёл первым, твоя отвага и бесшабашность поддерживали нас, и что в итоге? Пуле из ружья оказалось трудно что-то доказать. Прости, братан, что так вышло, надеюсь, Бог милостив…

Конрад. Вечно мрачный и сосредоточенный, наш волк-одиночка. Ты был со мной с самого начала. Мусульмане убили твоих родных во время печально известного бунта год назад, так что у тебя к ним остался серьёзный счёт, который ты начал сводить ещё до того, как стал «тамплиером». Знаешь, благодаря твоей М-24 и снайперским навыкам, мы этот счёт полностью уравняли. Надеюсь, на том свете тебе это сгладит горечь от того, что ты так нелепо погиб – подорвавшись на мине-ловушке.

Стэн, наш остряк, находивший юмор даже в теперешней, весьма говёной ситуации. Твои подколки всегда меня бесили. Ты хохотал, даже когда получил пулю в ногу, а затем выдернул чеки у гранат и подорвался с целой толпой черномазых, давая нам время для отхода. В общем, жил ты клоуном, а умер героем. Надеюсь, ангелы в раю твои дурацкие шутки оценят больше, чем мы.

И я, Фрэнк Бельтрам, который вас во всё это втравил, и скоро к вам присоединится…»

Прочитав про себя эту мрачную эпитафию погибшим друзьям, Фрэнк, услышав приближающийся топот, снова высунулся и выпустил новую очередь. «Калаш» гулко грохотнул, мягко отдав в плечо, и двое негров забились на земле в предсмертной агонии. Ответные выстрелы выбили облака каменной крошки из стены в полуметре над головой Фрэнка. Тот усмехнулся – всё-таки черномазые стрелять не умеют.

Наступление захлебнулось. Пятнадцать мертвых и умирающих негров остались лежать вокруг разрушенного дома. Остальные сгрудились в паре сотен метров, прячась за валунами и стволами пальм, изредка постреливая по окнам и грозно вопя. Не иначе, то ли ждут подмоги, то ли просто хотят брать измором.

Поставив на входе и на лестнице пару растяжек, Фрэнк направился исследовать своё вынужденное убежище. Остатки трёхэтажного дома, разрушенного артиллерийским огнём и медленно добиваемого временем. В принципе, достаточно небольшая площадь для того, чтобы её защищал один человек. Имеющий на вооружении «калашников» с неполными тремя магазинами, «берету-92» с двумя магазинами, три осколочных гранаты, пару дымовых шашек и мачете.

По электронной карте выходило, что его убежище недалеко от чекпойнта. Осталось пересечь участок джунглей в пару километров и незамеченным пробраться мимо блокпоста.

На втором этаже, частично лишенном крыши и заваленном обломками бетона и кирпича, Фрэнк обнаружил удобный наблюдательный пункт – выступ, оставшийся от балкона, надёжно прикрытый остатками стены. Кроме того, с него через дырку в полу вполне можно кинуть на первый этаж оставшуюся гранату. Или…

Судя по увиденному, негры набрались смелости и пошли на приступ. Фрэнк усмехнулся…

Когда нападающие одновременно ворвались в дом с основного и чёрного хода, грохнули взрывы двух гранат, и тут же сверху полетели дымовые шашки, заливая всё непроглядным белым дымом. В неразберихе воплей, толкотни, пальбы и стонов раненых Фрэнк незамеченным выскочил в окно второго этажа и кинулся наутёк, подхватив с земли один из автоматов…

Перебежками перебираясь от дерева к дереву, Фрэнк вышел на пригорок. Сердце тяжело колотилось, ноги нещадно болели. Судя по приближающемуся шуму сзади, обитатели Черного Гигаполиса догадались, что их внаглую развели и теперь кинулись в погоню. Как назло, и спрятаться толком негде… хотя стоп! А это что?

Наполовину скрытая в траве, у самой его ноги темнела крышка старого канализационного люка. Напоминание о тех временах, когда Черный Гигаполис был городом, где жили люди, а не безумным адом, населенным мутировавшими монстрами и чертями в человеческом обличии.

С помощью лезвия мачете, поднатужившись, Фрэнк сдвинул крышку, спустился вниз по шелушащимся от ржавчины скобам и задвинул крышку за собой. Внизу оказалось холодно, влажно, но в целом, канализация уже давно не использовалась по назначению. Включив фонарик, Фрэнк направился вдаль по заросшему мхом круглому бетонному туннелю.

Внезапно навстречу ему донеслись голоса. Что странно – говорившие на английском, пусть и искаженном грубым, варварским акцентом жителей Черного Гигаполиса. Фрэнк выключил фонарь и парой быстрых скользящих шагов скрылся в темноте бокового тоннеля.

Шаги приближались. Вот в проёме показались две фигуры, выглядевшие чрезвычайно колоритно. Оба чернокожие, рослые, одетые в чёрные кожаные куртки грубой выделки, укреплённые металлическими пластинами. Лица покрыты затейливой татуировкой и шрамированием. На головах стальные чёрные каски, на каждой нарисован странный символ – красный глаз зловещего вида. Из оружия у обоих увесистые тесаки на поясе, а в руках старинные винтовки со штыками.

— Великий Гортхауэр сказал, баб в казармы нельзя, накажет.

— Чего так?

— Баб мало. Нас много. Передерёмся.

— Погоди, ты слышал?

Фрэнк мысленно чертыхнулся. Что, ну что мог услышать этот урод? Но чернокожий был явно иного мнения.

— Я проверю. Прикрой.

Шаги зазвучали ближе. Стараясь ступать как можно бесшумнее, Фрэнк отступил вглубь тоннеля. Но поганец с красным глазом шёл следом. Фрэнк даже обрадовался, что у часовых неведомого подземного Гортхауэра нет фонарей.

Наконец, придирчиво принюхиваясь и скаля острые, словно специально заточенные зубы, часовой отступил и вылез из бокового тоннеля. Послышался удаляющийся стук шагов и лязг амуниции.

Облегченно вздохнув, «тамплиер» выбрался из тоннеля и продолжил свой путь. Осталось найти выход, а там и чекпойнт недалеко…

 

— ЭЙ ТЫ! СТОЯТЬ!

О чёрт! Ещё один часовой показался в боковом тоннеле, чуть ли не нос к носу столкнувшись с Фрэнком. Невысокий, коренастый, длинные руки почти до колен, а лицо явно искажено мутацией. Винтовки не видно, только мачете на поясе.

Фрэнк бросился к нему, левой рукой придержав его правую, уже тянувшуюся к рукояти, а правой влепил охраннику мощный апперкот.

Тот отлетел к стенке, впечатавшись в неё, но сознания не потерял, и, что самое поганое, тесак свой выхватить успел. Но и Фрэнк успел достать мачете – недлинный, с расширяющимся к концу воронёным лезвием. На татуированной уродливой харе охранника появилась мерзкая ухмылка. Похоже, он не будет звать на помощь, он поразвлекается с добычей сам…

В следующую секунду он выбросил руку вперёд, и Фрэнк едва успел отбить колющий удар в бедро. Разумеется, он тут же ответил контратакой в голову, но противник увернулся, отскочив назад. Рванувшись вперёд, Фрэнк рубанул, метя по горлу противника, и тот едва успел отвести удар в сторону. К несчастью для него, удар пришёлся по пальцам, и татуированный согнулся пополам, выронив тесак и баюкая окровавленную руку. Добить его ударом по шее уже труда не составляло – брызнула кровь, и тяжёлое тело мешком повалилось на бетон.

Вытерев пот со лба, Фрэнк привалился к стене и медленно сполз по ней, раздирая о неровную поверхность и без того потрёпанную куртку. Звякнул о бетон упавший мачете, но парень не спешил подбирать оружие – сил больше не было. Его ум окутывало тяжёлое облако усталости и отвращения – да, в драке всякое бывало, но вот так, один на один, обезглавить кого-то, это уже совсем другое дело. А может, за эти несколько часов просто психика устала от постоянных смертей вокруг. Следующие несколько минут показались Фрэнку часами.

Наконец, отдышавшись, он собрался с духом и рывком поднялся на ноги. Подобрав свой мачете, покрытый глубокими зазубринами в местах, где мягкая, плохо закалённая сталь встречалась с вражеским клинком, он вытер чёрное лезвие о куртку убитого и вложил обратно в ножны.

 

Разумеется, одна из труб всё-таки вела к свету. Фрэнк стоял на пригорке, видя, как вдали течёт, петляя среди деревьев, серебристая змея реки, и как вдалеке дымят какие-то заводы.

Чекпойнт в паре десятков метров.

Вдохнув свежий вечерний воздух, Фрэнк сделал первый шаг…

Щелчок. Серебристая струнка стегнула по ботинку.

А затем был грохот и красный туман боли перед глазами…

Фрэнк не помнил, как он дополз до чекпойнта, как его везли в больницу, как комментатор восхищался его победой. Он очнулся в больнице, став в одночасье свободным человеком и обладателем суммы в несколько миллионов кредитов. А заодно – калекой, неспособным к самостоятельному передвижению, практически ослепшим и оглохшим.

 

…Врач входит в комнату.

— Мистер Бельтрам, вы по-прежнему уверены в необходимости этой операции? Куда дешевле будет вырастить вам новые органы, чем делать искусственные.

— Dottore, я не имею привычки менять своё мнение в подобных вопросах. Если я сказал «да» — зачем мне отступать сейчас?

Покачав головой, врач отходит от койки, на которой громоздится то, что осталось от Фрэнка. Гора проводов, бинтов, трубочек, зажимов, из-под которой едва виднеется левая сторона груди, часть обритого черепа, почти скрытая кислородной маской и безвольно висящая рука.

… Вечер. Из здания больницы неуклюжей, тяжёлой поступью, отличающей начинающих техномодификантов, вышел человек огромного роста. Было видно, насколько непропорционально он сложен – неимоверно широкие плечи и мощные руки, и в то же время – худые длинные ноги и тонкая шея. Что ни говори, а киборги, или, политкорректно выражаясь, техномодификанты от людей отличаются, и многим это отличие кажется жутковатым. Чёрная майка без рукавов открывала его руки с неестественно-эластичной бледной кожей из самовосстанавливающегося биополимера, под которой играли стальные канаты искусственных мышц. Половину его лица скрывали футуристического вида очки, от которых отходили проводки, идущие к задней части шеи гиганта.

Открылась дверь флаера и навстречу Фрэнку неторопливо вышел высокий, атлетически сложенный мужчина средних лет, в тёмном классическом костюме и чёрных очках.

— Вы поразили меня, мистер Бельтрам. Пожалуй, от имени Европейского филиала ГСБ у меня есть, что вам предложить…

 

Фрэнк помотал головой, отгоняя видения прошлого.

Его дом погиб. А сам он стал подручным (или, как выражался сам Смит, «аколитом») видного члена силовых структур ГСБ, полковника Смита. Именно по его приказанию Фрэнк был внедрён в сквот в качестве так называемого «маньчжурского агента» — как объяснял сам Смит, крайне желательно иметь своего человека в самых разных анклавах Серого города, и для естественности легенды лучше, если он сам не будет подозревать о своей задаче. После нескольких месяцев подготовки инструкторами ГСБ Фрэнка отправили в Серый город. Дальше он действовал самостоятельно…

План сработал. Прошло уже восемь лет, Фрэнк стал в сквоте уважаемым человеком, к его мнению прислушивались, более того, именно он отвечал там за безопасность. Но теперь двойственность его положения начала по-настоящему беспокоить. Фрэнк поймал себя на том, что действительно беспокоится за дела сквота больше, чем кто бы то ни было, больше, чем это положено по инструкции.

И сейчас дело почти всей его жизни – под угрозой гибели из-за «Паучьей Сети». Похоже, настала пора обращаться к ненавистному шефу за помощью…

Мощный кулак Фрэнка непроизвольно сжался так, что из-под кожи выступили трубки искусственных сосудов. Да, тогда он нашёл своё место в жизни, но указано оно ему было его злейшим врагом. Более жестоким, чем Абдулла, более опасным, чем те негры из Чёрного Гигаполиса. Ненависть к Смиту с того дня не ослабела нисколько. Мерзавец разрушил прежний смысл жизни, именно по его милости погибли все, кого Фрэнк хорошо знал и считал друзьями, и более того, из-за Смита киборгу приходилось участвовать в нескольких довольно мутных делах, и впервые запачкать руки в крови невиновного человека…

Грохот выбиваемой двери. Вооруженные люди один за другим врываются в квартиру и рассредотачиваются по помещению. Смит неторопливо заходит последним, за его спиной высится громадная фигура Фрэнка. Последний потирает костяшки кулака – удар, искорёживший стальную дверь, будто картонную, слегка повредил ему кожу на руке, — и с подозрением вертит головой по сторонам: Смит сказал, что берет своего аколита на задержание особо опасных преступников, но что-то здесь не то…

Не считать же особо опасным этого доходягу, который скорчился на полу комнаты, бессильно наблюдая, как дюжие оперативники ГСБ обыскивают комнату?

Наконец, искомое было найдено. Один из оперативников протягивает Смиту какой-то небольшой предмет. Благосклонно кивнув, он вставляет его в коммуникатор и бегло просматривает текст.

Не учтя одного – Фрэнк стоит у него за спиной, а его кибернетические импланты позволяют сохранять любую видимую картинку – каждая буква сейчас записывается помощником, который вечером выгрузит всё на ноутбук и узнает обо всём. О роли ГСБ в ликвидации мешающих большому делу питомников для бездомных синтетов, о списке не попавших в прицел мрачных парней с бластерами хозяйствах, где во всю используется рабский труд, о подпольных борделях и аренах, о сфабрикованных делах о терроризме, о подкупах, запугивании, взятках…

На лице Смита расплывается злорадная улыбка.

— А ведь мы вас предупреждали, мистер Вонг, что ваши расследования никому не нужны!

— Так не нужны, что вы вламываетесь ко мне с бластерами наперевес? – сплюнув кровью, прохрипел с пола задержанный – невысокий худощавый азиат в очках. В его узких глазах нет никакого страха – только ненависть.

— Это вынужденная мера, мистер Вонг. Понимаете, существование общества без определённых злоупотреблений невозможно, и лучшее, что мы можем сделать – не давать им разрастаться. Поверьте, мы сделаем это существенно лучше, чем вы, а ваши разоблачения… они мало того что неэффективны, так ещё и откровенно опасны для государства. Мы же не хотим, чтобы Гигаполисы рухнули?

— Честно говоря, порой кажется, что лучше бы эта дрянь и рухнула. Вы со стопроцентной точностью повторяете судьбу мира до… ОХХ! – голос Вонга сменился хрипом, так как один из оперативников пнул его в бок носком ботинка.

— Вот не надо о Мировой войне. Пожалуйста, — голос Смита стал жёстким, — Куда вероятнее, что к ней приведут бредни писак вроде вас, мистер Вонг. К делу. Кто передал вам эту информацию?

— Хрен тебе! – Вонг попытался плюнуть в Смита, но закашлялся.

— Воля ваша. Мистер Бельтрам? Можете приподнять и подержать этого человека, пока мы сами ищем ответ на вопрос?

Фрэнк с лёгкостью оторвал азиата от пола и сдавил в «стальном зажиме» — несильно, но крепко. Он прекрасно помнил, что Смит сказал ему в автомобиле тогда, когда он вышел из больницы: «У нас слишком многое есть на вас, мистер Бельтрам, чтобы вы отказались с нами сотрудничать. Именно поэтому я убеждён, что вы не откажетесь – если уж вы пошли на участие в игре «Сквозь каменные джунгли», чтобы избежать тюрьмы, то я думаю, сейчас вам точно нет резона становиться в позу оскорблённой добродетели».

Один из оперативников достаёт внушительного вида агрегат и подключает его к старенькому коммуникатору Вонга. Тот ёрзает в захвате Фрэнка, что-то кричит, но киборг не слышит воплей азиата – ему не по себе от стыда…

Смит внимательно смотрит на экран, и, когда он поднимает взгляд, Фрэнк готов поклясться, что за очками его глаза горят злобной радостью.

— Так значит, вы один из новостных агентов Каа? Что ж, это меняет дело. Соверши вы что посерьёзнее, мы бы нашли, по какой статье вас посадить, мистер Вонг, но увы, закон Европейского Гигаполиса не преследует занятия журналистикой. Однако… никто не говорит о том, что с журналистом не может случиться никакая досадная неприятность.

Он щёлкает пальцами.

— Мистер Бельтрам?

— Да.

— Да – что?

— Да, сэр, — протягивает Фрэнк с недоверием и тревогой.

— Будьте добры, аккуратненько сверните шею мистеру Вонгу и положите его бренное тело на кровать. Как напоминание о рисках журналистского труда, — Смит ухмыляется. Услышав это, азиат вскрикивает и дёргается вперёд.

— Что?! С какого это хрена…

— С такого, сосунок, — в голосе Смита звучит угроза, — что ты плотно сидишь на крючке, и не в твоём положении мне перечить. Либо ты убиваешь его сам, либо мы справимся и без тебя, но тогда извини, камера у Реджина Челли по тебе соскучилась.

Фрэнк пошатнулся. Поганый синтет был прав, прав на сто процентов. Бедняга Вонг не жилец, и лучшее, что он мог бы ему сделать – это убить без лишних мучений.

Схватив отбивающегося Вонга снизу за подбородок, Фрэнк резко дёргает вверх, чтобы расслабились мышцы шеи, а затем с силой поворачивает вправо. Раздаётся хруст, и тщедушное тело со свёрнутой набок головой мягко падает на ковёр, словно резиновая кукла.

— Я не сомневался в вашем решении, мистер Бельтрам, — голос Смита долетает словно сквозь густой туман, стыд и ужас от содеянного нестерпимо жгут киборга изнутри, — парни, поджигайте!

Укладывая труп на кровать, Фрэнк слышит негромкий писк и наклоняется. Откуда-то из-под шкафа в темноте поблескивают огромные глаза. Видимо, покойный Вонг держал дома какое-то животное, а может быть, и синтета. В любом случае, даже если оно не сгорит заживо, то окажется на улице и умрёт от голода. Таким образом, сегодня по вине Фрэнка умрут два живых существа. Впервые к киборгу во всей беспощадной ясности приходит осознание: вот теперь он действительно – на крючке…

К дьяволу воспоминания. Вот и дверь спортзала. Бэйн ждёт внутри.

— Приём, Хэлкар, как слышно?

— Приём, шеф, слышно хорошо. Удачи вам! – шипящий голос назгула по рации звучит ещё более устрашающе.

— Приём. Спасибо, если не вернусь через полчаса – сигнализируй в сквот, что Кливер нарушил перемирие. Как слышно?

— Вас понял, шеф. Конец связи.

Распахнув дверь и широким движением скинув плащ, под которым была только белая майка с надписью «Железо внутри – железо снаружи!», Фрэнк прошествовал мимо тренирующихся в дальний угол, к столику, за которым высилась чудовищная, бугрящаяся мышцами туша. Бэйн, бывший синтет-гладиатор, на арене изображал борца-лучадора, и даже сейчас не снимал своих знаменитой чёрно-белой маски и чёрно-синего трико.

«Да он «Веномом» обширялся, не иначе. Обычно он чуть поменьше», — отметил про себя Фрэнк, подходя к Бэйну и вскидывая руку в приветственном жесте.

— Здорово, Фрэнк, чего-то давно тебя не видно! Как сам?

— Да понемногу. Смотрю, ты ещё здоровее стал? – кивнул Фрэнк на могучие окорокоподобные лапищи своего визави, присаживаясь за стол напротив него.

Тот молча кивнул, протягивая Фрэнку ладонь.

— Да уж в отличие от некоторых счастливчиков, которым не надо тратить время на накачку мышц.

Фрэнк принял рукопожатие. Оба соперника, не разжимая захвата, поставили правые руки локтями на столик. Присутствующие в спортзале притихли, наблюдая за разворачивающимся перед ними зрелищем. Очередное состязание в армрестлинге между синтетом и киборгом началось.

— Слышал, у вашего шефа какие-то трудности с ниггерами образовались. Помочь не надо? – прохрипел Фрэнк, удерживая натиск Бэйна. Нет, точно «Веном»…

 - Наш шеф разбирается во всём без вашей братии, приятель. Коли надо чего — прямо и скажи, — угрюмо отозвался рестлер, продолжая давить. Фрэнк увеличил напор, чувствуя, как от непомерной нагрузки искусственные мышцы вибрируют.

— Окей, карты на стол. Поговаривают, у вас появились инструктора из Дино Корпс. Я рад за вас, парни, боеспособность сквота — это хорошо, но почему сейчас?

Чуть помедлив, он продолжил:

— Мы ни с кем пока не воюем. Или нет?

На мгновение сила давления ручищи Бэйна чуть ослабла:

— Ага, вона куда ты метишь... Ну было дело, приняли мы парочку реально знающих парней... Сам понимаешь, бизнес у нас тяжёлый, за себя постоять уметь нужно, вот Кливер и подумал о мужиках.

— Я-то не против, дело славное, вон, Сильвия это понимает. Разве напрягает один факт... если бы там была фабричная армейская взрывчатка типа плазменных гранат, я бы понял — в городских боях рулят. Но зачем вам мыло, нитроглицерин, и прочая бытовая дрянь? Паланика перечитали? Или может, дело тут в ином? Если бы мы просто перестреливались друг с другом, полиция слова не скажет, лишь бы не затронуло богатенькие кварталы. Но вот если долбанёт, скажем, в Пирамидах, экспертиза быстренько найдёт след фабричной взрывчатки с точностью до того склада, с которого её спёрли. А там найти взрывника — дело техники. Чувак, я рад ошибиться, но у меня подозрение, что вы хотите разобраться с кем-то в Пирамидах.

Бэйн, прищурившись, надавил сильнее:

— Фрэнки, дружище, а не кажется ли тебе, что не в своё ты дело нос сунуть решил? За такие предъявы голословные и отхватить можно...

— Это может стать нашим общим делом, если сюда нагрянут легавые. Братство уже объявило о необходимости ликвидации поселений в Сером городе, так что, если по объявлению о подготовке теракта припрутся фараоны — вычистят всех. Под корень. Мы слишком многим мозолим глаза, — не уступал Фрэнк.

 - А откуда же они узнают, особливо коли нет теракта, а? Уж не ты ли решил дятлом побыть? Последний раз тебе говорю — впустую не обижай честных людей. Нет за нами косяка, — недобро усмехнулся громила.

На безэмоциональном лице киборга вздулись жилы.

— Поаккуратней на поворотах, Бэйн, моё дело предупредить. Хосе в курсе всего. И наводчиков твоих в Пирамидах срисовали — приметные больно, тоньше работать надо. Дом 18 Берлускони-стрит — там у вас лаборатория. Мои парни установили наблюдение, плюс спёрли одну партию образчиков того, что вы там возите. Предчувствие меня не обмануло — десять килограмм этой штуки небоскрёб снести может. Тебе перечислить дома, которые вы собрались взрывать? Всё сплошь видные члены Братства людей, между прочим. Или завяжешь лепить горбатого, и объяснишь мне, какого дьявола тут происходит?

Бэйн усилил натиск. В его голосе звучала сталь.

 - А вот теперь ты меня слушай, Фрэнки. Не сквота это дело. Здесь никто не светился и не светится, а там... ну так ты, раз такой ушлый, мог бы и деятелей тех потрясти — на Кливера они не выведут. И Хосе твой любезный тоже в безопасности. А вот что до целей... Ты вот дюже информированный — ты и поведай мне, неразумному, что станется с нашим сквотом, когда Братство и синтеты схлестнутся. Останется кто-то в стороне? Нет. А победит кто? Вот то-то и оно. Так что чем бычить — лучше бы подсобил мужикам — они вид стараются делать, мол, работаем мы! За вас, друзей наших искусственных, боремся. И когда всё закончится, будет сквот среди победителей. Или думаешь в сторонке отсидеться, а? За Хосе спрячешься? А он за кого прятаться будет? Нет, Фрэнки, играть нужно теми картами, какие раздали.

— Среди победителей? Бэйн, ты рехнулся? Если синтетов поведёт в бой Сеть, не будет ни победителей, ни проигравших. Вспомни, чем кончилась их попытка установить Вольную синтетскую республику в Американском Гигаполи…

 - Какой бой, какая Сеть, Фрэнки? Что, и ты уже наслушался говорилок этих? Да ты глаза-то разуй! Уже вся кодла в верхах кипит! Террористы тут так, с краешку. А замес устроят другие, и никому отсидеться не дадут... Я-то знаю, ты всегда за синтетов был, и вот сейчас, если это всё не впустую, ты реально должен что-то эдакое сделать! Делом покажи, что не паскуда ты, не ссышь... И тогда в конце и тебе славы достанется. Славы, Фрэнки, а не зоны! Знаешь, как ещё причастность свою изобразить — дерзай, побалакай с Хосе... а мы пока так.

— Ох, чую, не договоримся мы, Бэйн. Одно скажу, кинут вас, как всегда. Одни уйдут, придут другие, синтетам лучше от этого не станет точно. А я свой выбор сделал, — с этими словами киборг усилил натиск, и огромная рука синтета коснулась стола.

— Гррр… ты специально отвлекал меня этим порожняком? Реванш через неделю!

— Как угодно, мой друг, — ответил Фрэнк, вставая и запахиваясь в плащ, — В любое время я готов.

Глава 8. Погорельцы

Свити подбежала к квартире Брэдли и толкнула телекинезом кнопку звонка. Спустя минуту послышались шаркающие шаги, и вот дверь, наконец, распахнулась, явив гостье щуплую и сутулую фигуру соседа.

— Здравствуй, Свити, проходи.

Копытца процокали по паркету.

— Вижу, ты прямо светишься от счастья, малышка. Чем занималась сегодня?

— Спасибо, мистер Стэмфорд, всё хорошо. Ой, знаете, а мы сегодня в кино с Расмусом ходили, на «Дэринг Ду и Тайное Святилище»! Представляете, там она…

Пока поняшка делилась впечатлениями, Брэдли отвернулся, украдкой промокнув скупую слезу в уголке глаза. До того, как пришла Свити, он опять думал о покойной дочери, а затем в его душе началась очередная схватка между жаждой мести и нерешительностью:

«Ну же? Чего ты ждёшь? Ты же помнишь «Оверлорд», помнишь, что хотели эти подонки – уничтожить всех нормальных людей и благополучно свалить с планеты, чтобы вернуться как завоеватели, когда на Земле останутся только беззащитные и добродушные поняшки вроде этой, и такие же люди из числа бывших жителей Белого города? Так чего ты колеблешься? Жалеть в «Беннет-Энтерпрайзес» некого. Все поголовно такие же подонки и чудовища, как покойный Оуэнс, разве что размахом поменьше».

Это не укрылось от пони:

— Простите, мистер, вы расстроены? Вы совсем грустный сегодня…

— Извини, маленькая, опять задумался о своей дочурке, так ты её сильно напоминаешь, — сказал полуправду Брэдли Стэмфорд, — Помню, лет пять тому назад она ровно с такими же горящими от радости глазами рассказывала мне… господи, как тот фильм назывался? Вот чёрт, забыл, но он был про пони, там ещё в главной роли фиолетовенькая такая, маленькая, как её бишь?

— Принцесса Твайлайт Спаркл?

— О, точно! И вот там она устроила большой праздник, а потом…

Следующие несколько минут болтовни с маленькой поняшкой несколько приободрили Брэдли, отвлекая его от мрачных мыслей. Наконец, пони, оставив очередной пакет с незамысловатыми гостинцами, уцокала прочь, а Брэдли аккуратно прикрыл дверь и вернулся в свою лабораторию.

— Так, ну что ж, вернёмся к нашим трудам…

Проведя новую реакцию, Брэдли аккуратно разливал очередную порцию прозрачной дурнопахнущей жидкости по пластиковым футлярам из-под таблеток, а после – вкладывал «сигару» детонатора и завинчивал крышку. Обмакнув пипетку в один из футляров, он выдавил каплю на стекло и поднёс зажжённую спиртовку. Жидкость полыхнула зеленоватым пламенем, и вскоре погасла.

— Всё правильно выходит, вот и готово, получите и распишитесь. Скоро ты будешь отмщена, моя малышка…

В этот момент запиликал коммуникатор.

— А, чёрт подери, вот уж некстати!

Поставив спиртовку на боковой ящик и спешными шагами кинувшись из комнаты на зов коммуникатора, он не заметил, как порыв ветра из раскрытого окна взметнул бумажные листы на захламленном столе. Один из них, словно повинуясь чьей-то злой воле, задел небольшую колбочку. Стеклянная ёмкость перевернулась, и горючая жидкость медленно поползла по поверхности стола. Тонкая струйка устремилась вниз и попала аккурат на крошечное пламя горелки… Горючее вещество вспыхнуло мгновенно, и вот уже весь стол охвачен жаром огня.

— Да, я понимаю, что у вас работа, но нельзя же так! Что? Знаете что, да к чёрту он пошёл, ваш мистер Солсбери, я отказываюсь от ваших услуг!

Последнее, что успел почувствовать раздражённый мистер Стэмфорд, прежде чем ревущий огненный вал, сносящий всё на своём пути, прервал жизнь незадачливого террориста – запах гари…

Расмус как раз выбирал для поняшки удобную демисезонную куртку, когда от тяжёлого удара где-то вдалеке задрожали стёкла, а затем послышался вой сирен пожарных дронов…

---

В полицейском департаменте северо-восточной части Европейского Гигаполиса, за закрытой дверью, происходил допрос:

— Доброе утро, мистер Иогансен, присаживайтесь, — негромкий голос следователя, коренастого мужчины средних лет, чуть надтреснут и хрипловат. Видимо, от привычки к курению – вон, в пепельнице на столе целая гора окурков, и как минимум три ещё дымятся, — Вам известно, зачем вы здесь?

— Догадываюсь, — голос Расмуса тих, и в нём чувствуется отчаяние. Его легко понять – из-за нелепой случайности он мало того, что лишился дома, так ещё и вызвал подозрения муниципальной полиции Гигаполисов.

— Хорошо ли вы знали вашего соседа?

— Нет. Я даже имени его толком не помню.

— А ваша…эм… пони?

Расмус замялся.

— Ну…она несколько раз была у него, приносила конфеты…

— Молодой человек, вы осознаёте серьёзность ситуации? Вашу пони могут обвинить в пособничестве террористу. Этот человек делал самодельную взрывчатку, сейчас ведётся расследование, и слава богу, что его адская машина взорвалась у него дома, иначе жертв было бы во много раз больше. Так что не утаивайте ничего, ради вашего и её блага. Итак, давно ли она у вас живёт? И вообще, откуда она у вас?

Расмус помолчал. Он вспомнил Брэдли, его сутулую фигуру, постаревшее прежде времени лицо, медленные, осторожные движения, печальные глаза. Получается, он всё это время скрывал то, что готовит теракт…

— Свити Белль тут точно ни при чём. Я хорошо знаю эту маленькую пони, я подобрал её, когда она умирала от голода и болезней. Она живёт у меня несколько недель. Её приёмную маму, такую же пони, убили линчеватели.

— Хорошо, а Брэдли? Его она знала?

— С Брэдли она познакомилась недавно, насколько я его знаю, он был со странностями, но в целом, вполне безобидным человеком, прожившим тяжёлую жизнь, так что я вскоре перестал за неё опасаться.

— Хм… и как вы оцениваете их взаимоотношения?

— Она доверяла ему, и я успокоился. У Свити Белль добрая и чрезвычайно сострадательная душа, я не представляю, чтобы она осознанно помогала готовить взрывчатку. Если только он обманул её…

— Что ж, вполне вероятно. Я знаю о том, что пони-синтетам, даже без EQ-индекса, в программу вписана доверчивость и наивность. Возможно, вашу пони это спасёт, но всё равно, от ответственности за пособничество ей полностью отвертеться не удастся – как-никак во время взрыва уничтожены двенадцать квартир, хабитат полностью остался без света, погибли и ранены в общей сложности двадцать человек и три синтета.

— Постойте! – Расмус был в отчаянии, — Но ведь мне приходили счета за электронные покупки Свити, она тратила свои карманные деньги в основном на продукты питания и конфеты для Брэдли, и среди покупок точно не было ничего подозрительного!

— Я верю вам. Тем более, террорист, согласно экспертизе, приготовил взрывчатку из обычных бытовых химикалий, так что даже покупай пони для него ингредиенты, она вряд ли догадалась бы, для чего они. Но помните, вам ведь придётся иметь дело с судом, а там на синтетов, а уж тем более в делах о терроризме, посматривают достаточно косо. Вы уж понимаете, с «Братством Людей» всё-таки трудно не считаться. Так что, пожалуйста, вернёмся к вопросам. Вы говорили, ваша пони заходила к Брэдли Стэмфорду в течение двух недель по субботам и средам. Как долго она там оставалась?

— Буквально десять-пятнадцать минут.

— Рассказывала ли она вам о том, что там видела?

— Да, она, помнится, говорила, что у Брэда там лаборатория, и что он развлекается какими-то химическими опытами. Он даже показывал ей старинную медную монету, которую он превратил в серебряную с помощью какого-то вещества…

— Ага, ясно. Известный трюк, сам его в колледже проводил. Ходила ли ваша пони за покупками куда-то, кроме как в супермаркет «Волмарт» на углу Рэндолф-Авеню?

— Нет. Я время от времени отслеживаю её по коммуникатору, даже прошил его специальной программой слежения, чтобы с ней опять ничего, не дай боже, не случилось. Вроде как она просто гуляла по дворам, и если куда и заходила, то только в «Волмарт».

— Ну что ж, вроде ваши показания совпадают с данными коммуникатора Свити Белль. Благодарю вас за сотрудничество, можете пока забрать свою пони. Она в двадцатой камере изолятора временного содержания. Суд через неделю. Поверьте, мистер Иогансен, мне хотелось бы, чтобы с вас сняли подозрения не меньше, чем вам. До свидания!

Когда пикнул электронный замок, и перед Расмусом распахнулась тяжёлая металлическая дверь, его сердце чуть не разорвалось от жалости. Свити Белль сидела в уголке, опустив мордочку, её коротенькая сиреневая грива прикрывала глаза, но по лужице слёз на полу было видно, в каком отчаянии находилась бедная пони всё это время. Услышав звук открывающейся двери, Свити подняла голову. Её огромные зелёные глаза были полны влаги, а на мордочке застыл страх.

Увидев Расмуса, вошедшего и чуть присевшего перед нею, чтобы обнять, поняшка проскакала вперёд и уткнулась мордочкой ему под мышку.

— Что же теперь будет с нами? – негромко прохныкала она, прижимаясь к художнику, — Я не знала, что всё так получится, пожалуйста, извини, я не хотела…

— Ничего, моя маленькая, всё будет хорошо, — произнёс Расмус, аккуратно обнимая пони, изо всех силы пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Ещё до допроса он предпринял несколько отчаянных попыток дозвониться друзьям из колледжа, которые никаких результатов не дали. У матери и вовсе стоял всё тот же автоответчик, вновь кольнувший сердце Расмуса холодной иглой: «Здравствуйте. Вы позвонили Ингрид Иогансен. Если это Расмус, знай: у меня новая жизнь, в которой никогда не было сына, ставшего никчёмным бумагомарателем …». Скрепя сердце, Расмус напечатал ещё одно сообщение Сильвии – тут уже не до неприязни, вопрос жизни и смерти.

Выйдя из камеры, он прислонился к стене и снова, словно робот, вбил номер одного из друзей.

 - Давай же, чёрт тебя дери, скорее! Ну как не надо, так в сети, а как надо — вне зоны доступа! — сердито прошептал он через несколько минут, давя сброс.

Краем глаза он перехватил взволнованный взгляд Свити. Та явно боялась услышать новости.

— Эм… Всё хорошо, Свити, всё образуется... я на это очень надеюсь, — Расмус сам понимал, сколь жалко звучит подобное утешение, но молчать не мог, выше его сил было видеть отчаяние в громадных изумрудных глазах с длинными ресницами.

— М-мы... у нас б-больше нет дома. И... и виновата... я... — севшим голосом, с ужасом произнесла Свити, словно только сейчас осознала это.

Художник присел, обнимая поняшку за шею и глядя ей прямо в глаза.

— Ты тут ни при чём, малютка. Он был сумасшедшим, и готовил взрывчатку. Втайне от всех. Ты не могла об этом знать. Мы все не могли знать об этом, — твёрдо сказал он, поглаживая пони по шее.

Дрожа, Свити уткнулась мягким носиком ему в плечо.

— Почему он это сделал? Зачем?.. – в голосе пони слышались рыдания.

— Я не знаю, Свити, — Расмус машинально поглаживал её по гриве, понимая, как бессилен он развеять отчаяние в душе маленькой поняши, — Одно я знаю точно — у Брэдли были какие-то неприятности, скорее всего, он хотел кому-то отомстить, но что-то пошло не так.

— Я должна была понять... Сказать ему, чтобы он не делал бомбу... но я не сказала, это я виновата! — Свити больше не могла сдерживать слёзы и горько расплакалась.

На мгновение Расмус даже замолчал от потрясения, но потом опомнился:

 - Свити... ну как же? Если полицейские, опытные люди, не смогли узнать этого. Для нас Брэдли Хэмфорд был просто странным и добрым стариком. А как тебе было узнать, какой огонь жёг его изнутри? Чужая душа потёмки, знаешь ли.

Чуть помолчав, молодой человек продолжил:

— Это просто случайность, моя дорогая. Такое происходит порой, и ничего не поделать. Остаётся только жить дальше.

Свити только сильнее прижалась к Расмусу, продолжая плакать. Художник вздохнул. Как бы тут самому не расплакаться. Крепче обняв пони, он продолжил:

— Понимаешь, малышка, это как стихийное бедствие. Ты же не будешь винить себя в урагане? Или цунами? Даже если они загубили человеческие жизни. А сейчас — всё могло бы быть. Он мог быть арестован, и не успел бы никого взорвать. Или взорвался бы там, где никого не было. Но произошло так. Видимо, так было суждено. Но мы ведь живы. И если не можем изменить это, то нам осталось найти в себе силы жить дальше.

Свити шмыгнула носом.

— Он не ураган, он мистер Брэдли... он ведь был хорошим...

Расмус чуть прикрыл глаза, чтобы поняшка не видела, что и его взгляд застилают слёзы. Жаль было и несчастного безумца Хэмфорда, и Свити, да и, откровенно говоря, себя самого тоже немного жаль, с тем оттенком злой досады, отличающим беспомощность и неспособность что-то изменить.

— И нам теперь некуда идти... — пони делает паузу и с содроганием шепчет: — я умру, если опять буду жить на улице...

Сердце Расмуса пропустило удар. Не дать ей вспоминать об этом. Отвлечь внимание девочки на что-то другое:

— Ничего страшного, моя маленькая. Я что-нибудь придумаю, обязательно. Не может быть по-другому. А что до Брэдли — да, наверное. Я глядел ему в глаза — в них была такая страшная тоска, что я понял, что он не живёт, а доживает. Знаешь... есть ведь пони, и даже люди, которые верят в богиню Селестию, к которой светлые и чистые души попадают после смерти. Брэдли не успел нажать на кнопку, а значит, технически, он не убийца, и все, кто пострадал — пострадали из-за несчастного случая. Так что мне кажется, что если Селестия есть — она его простит.

— Селестия — это выдумка. Я видела уже двух... И они не боги. Дядя Расмус... не выбрасывайте меня, пожалуйста?

Расмус аж поперхнулся от неожиданности.

— Ты что... Свити, ты действительно думаешь, что я мог бы тебя выбросить?! После всего, что я знаю о тебе? Свити... и думать забудь. Мы вместе до тех пор, пока ты этого хочешь.

Свити Белль всхлипнула и, не в силах выразить благодарность словами, потёрлась щекой о рубашку Расмуса.

— Спасибо... — тихо прошептала она.

Художник вышел из участка, аккуратно неся на руках невесомое тельце поняши. Свити Белль, уставшая плакать, посапывала, крепко прижавшись к нему. Мысли в голове Расмуса были в полном беспорядке. У них больше нет дома. Страховки на новое жилище, скорей всего, не хватит. А если и хватит, то в такой конуре, что его прежнее жильё покажется апартаментами в Шпилях. Конечно, Расмус много слышал о поселениях в заброшенных кварталах, в подземных коммуникациях, или на свалках. Но тащить туда маленькую пони?

Художник огляделся по сторонам. Вечерело, тени удлинялись, понемногу зажигались огни в окнах вокруг, загорались рекламные щиты и неоновые вывески магазинов. Подул прохладный ветер, заставивший художника поёжиться. Далёкая сияющая громада Белого города казалась чем-то нереальным. Подумать только, кому-то счастье на века, которое не поколебала ни история с «Оверлордом», ни кризисы, ни уличные бунты – жили себе, и живут, как у Христа за пазухой. А кто-то, как он, лишился последнего из-за совершенно нелепой случайности – и всем всё равно.

Увидев напротив участка скамейку, художник подошёл к ней. Аккуратно положив спящую поняшку и прикрыв её своей курткой, он обессилено присел на край и закрыл лицо руками.

Неизвестно, сколько времени прошло, но солнце понемногу скрылось, а художник так и продолжал сидеть, машинально гладя спящую поняшу. Рокот мотора вдалеке нарушил мрачное течение его мыслей. Расмус поднял голову, гоня прочь непрошенные слёзы.

Лёгкий, обтекаемый, непроглядно-чёрный мотоцикл затормозил на стоянке возле участка, и с него с кошачьей ловкостью соскочила знакомая фигура.

— Сильвия?

— Ну что, художник, гляжу, попал ты в переплёт, — задумчиво произнесла фурри, подходя ближе, — Ни кола и ни двора, а на руках поняшка.

Расмус снова опустил голову на руки, что-то неодобрительно и неразборчиво пробурчав.

— Похоже, настала пора мне отплатить добром на твою доброту к этой малютке.

— Ты можешь мне помочь? – недоверчиво сощурился Расмус.

— Если ты этого пожелаешь, — лукаво улыбнулась рысь, делая вид, что хочет уйти, но тут же снова повернулась к художнику, — Ты вроде не похож на идиота, так что, надеюсь, тебе хватит мозгов понять, что один ты в Сером Городе пропадёшь, как телёнок в джунглях? – видя, как Расмус нахмурился, рысь заулыбалась ещё шире, — Хорошо, примем твою недовольную мордочку за согласие. Допустим, у меня есть вариант, где разместить тебя со Свити, причём за крайне небольшую сумму и в довольно приличных условиях. Так что да, я могу тебе помочь.

Свити пошевелилась на скамейке, сонно мигая огромными зелёными глазами, выражение которых тут же сменилось с испуга на восторг при виде рыси.

— Сильвия!

Пони спрыгнула со скамейки и бросилась на шею фурри.

— Ох… тяжёлая стала, кушаешь, небось, хорошо? Ну что, малышка, хочешь скататься до одного потрясного места, а, если Расмус согласится, то и остаться там жить?

Свити развернулась, и в её огромных глазах была искренняя мольба.

— Дядя Расмус…

Художник не смог отказать:

— Ладно, убедили, тем более, выбора у нас особо и нету.

— Отлично! – воскликнула рысь, и, вскинув руку с воображаемым микрофоном, громко произнесла, изображая то ли контролёра на большом пассажирском флаере, то ли телеведущего, — Дамы и господа, наш лайнер отбывает, следующая остановка – сквот Зубастая Вольница!

Свист ветра в ушах перекрывал даже рокот мотора. Вечерние городские огни по сторонам слились в однотонные полосы. Поняшка, сидящая перед Сильвией, повизгивала, её короткая грива трепетала на ветру. Да и Расмус, несмотря на не самое удобное (при его-то росте) и не очень-то льстящее его мужскому самолюбию место за Сильвией, почувствовал, что ночная поездка на мотоцикле на скорости под двести километров в час всё меньше ощущается для него разновидностью самоубийства, как это было поначалу, и всё больше доставляет удовольствие.

Вперёд. Навстречу новой жизни. Где всё будет по-другому…

Глава 9. Королева улиц

Вечерняя заря над Европейским Гигаполисом была практически незаметна среди яркого света иллюминации, прожекторов, фар транспорта и ярко освещённых окон домов. Впрочем, чем-то неспокойным, зловещим веяло в городе. Об этом напоминал холодный пронизывающий ветер, гулявший по улицам от Белого города до окраин, и светящаяся в небе ярче любой иллюминации огромная багровая луна – будто напившаяся крови.

Небольшой особнячок на окраинах Пирамид, где, судя по грохоту фейерверков и радостным крикам, за высоким забором шло разгульное веселье. Вечеринка в стиле Хэллоуина, несмотря на то, что до праздника больше месяца, но на причуды Мозеля-старшего все уже давно закрывали глаза. Полубоевой синтет-охранник, двухметрового роста детина, вместо обычного строгого костюма одетый в заляпанный искусственной кровью фартук и красный колпак палача, откровенно скучал на своём посту, опершись на древко огромного топора. Разумеется, бластер также был при нём, но раз хозяин сказал одеться в костюм палача, так будь добр соответствовать.

Внимание охранника привлекла высокая фигура, пританцовывающей походкой двигающаяся в его сторону. Вот пришелец вступил в свет уличных фонарей. Это был рослый, атлетически сложенный человек, одетый в элегантный фрак из чёрного сукна, почему-то с меховым воротником, и высокий цилиндр того же цвета. Его лицо скрывала маска-череп, а на шее висел массивный позолоченный крест. В руке у незнакомца была трость с навершием в виде золотого черепа с сигарой между зубов.

— Привет, я по приглашению, — произнёс незнакомец, расхлябанной походкой подходя ближе и протягивая охраннику какую-то карточку. Тот принял её и внимательно изучил.

— Так… Хроно Омата, приглашён в качестве барона Субботы. Ну что ж, добро пожаловать!

— Благодарю вас, мой друг, — произнёс пришелец, принимая карточку обратно и проходя в раскрывшиеся ворота.

Завернув за угол, человек в костюме гаитянского божества смерти оглядел парковку.

— Так, Бегемот, судя по транспорту, хозяин на месте. Пойдём проведаем его?

— Не думаю, — послышался негромкий мурлыкающий голос с ворчливыми интонациями. «Меховой воротник» пошевелился, развернулся и одним аккуратным движением спрыгнул на асфальт, оказавшись огромным чёрным котом породы мейн-кун с жёлтыми глазищами, подобно фарам светившимися в темноте, — Сколько раз говорить, Хлодвиг, ты слишком торопишься. Ты здорово наследил в позапрошлый раз, и хотя следующая операция с «Призраком Оперы» удалась на славу, в другой раз нам вряд ли так повезёт. Вот взять хотя бы твою манеру выбирать конспиративные имена с одними и теми же инициалами. Хроно Омата, Харальд Одвинссон, Хуго Ойстерман, Хиннес Оливарес – мы не в шпионском романе! Каждая такая зацепка – лишний шанс для ГСБ.

— Боюсь, Бегемот, ты не до конца понимаешь суть нашей миссии. Мы и не должны скрываться. Мы должны передать послание как можно более зрелищно и жестоко, причём так, чтобы все знали, что это «Паучья Сеть» — и больше никто другой. И то, что мы живы, говорит лишь о том, что до той поры мы не просто всё делали правильно – мы были лучшими в этом деле. Или стали бы одноразовыми инструментами, как остальные, только и всего. А что до имён – поверь, я и это продумал. Пока что наша задача – показать обществу, кто повинен в смертях кровопийц и подонков из Белого города. И тут мои инициалы, считай, работают как синоним словосочетания «Паучья Сеть». Говорим Х.О. – подразумеваем «Сеть», говорим «Сеть» — подразумеваем Х.О. Хо-хо-хо-хо! – рассмеялся тот, кого назвали Хлодвигом, присев и почесав кота за ухом, — А вот на потом, когда эту мою фишку просекут, у меня заготовлены определённые пути отхода. Так что не бойся, пушистик, всё будет в ажуре! Я уже и сам-то своего настоящего имени и внешности не помню, куда им-то…

— Ты уверен, что у тебя будет это самое «потом»? – проворчал кот.

— Более чем. Ладно, если ты настаиваешь – я устрою им шоу. Весёлое и зажигательное, как обычно. En avant[1]!

Хлодвиг взял кота на руки и вернул его на место. Затем извлёк из-за пазухи пару маракасов, расписанных замысловатыми цветными узорами. Сухой и трескучий шелест разнёсся далеко, на секунду перекрыв даже отдалённый гул праздника.

— Тишь ночная бьет тревогу: за порог не гляди -
Ночью бродит по дорогам тот, чье имя Самди.
Дверь захлопни в полнолунье, скрип ключа, поворот,
Тот, кого боятся люди, ходит мимо ворот!

— негромко пропел он, поигрывая маракасами.

— Необычная песня, – приглушённо хмыкнул кот.

— Ещё довоенная, мне её отец послушать дал, когда жив был. Как раз посвящена персонажу, которого мне предстоит изображать.

---

— Господа и дамы, в этот ужасающий день все силы преисподней вырвались наружу, но это не остановило смельчаков, разгадавших загадку особняка, — голос Хлодвига был мрачен и торжественен, а искусно подделанный южноафриканский акцент придавал ему больше колорита, – и справившихся с этим ровно на четыре минуты раньше времени! Благодарю вас за участие в квесте, а теперь настало время для раздачи призов, — с длинных рук распорядителя праздника слетели ослепительные искры, раздался треск, а за ним – восторженные возгласы зрителей, кто-то из которых обнаружил у себя на шее красивое ожерелье ручной работы, у кого-то в руках оказался зловещего вида ритуальный кинжал, украшенный рубинами. Разумеется, ничего необычного в этом фокусе не было – ослепление вспышкой плюс предусмотрительно захваченные сувениры из Чёрного Гигаполиса, в массе своей купленные у местных бокоров по дешёвке из-за проклятия или утраты магической силы. Но тем, кто получал подобные подарки, знать об этом было необязательно… — Ну, а хозяину дома лично я вручаю свои волшебные маракасы. Поверьте, масса Мозель, тот муганга, что в своё время передал их мне, не склонен врать – эти маракасы точно принесут вам удачу и преуспеяние!

Ещё одна вспышка, и барон Суббота появился возле главы семейства. Когда сухощавые пальцы Мозеля-старшего приняли рукоятки музыкальных инструментов, Хлодвиг отметил алчный блеск с оттенком иррационального страха в глазах старого еврея. Да, досье не соврало – Мозель-старший был хорошо известен своей суеверностью, а особенно в отношении того, что могло сверхъестественным путём принести ему успех в делах.

— Благодарю вас, эм… барон. Мы с семьёй были очень довольны эм… праздником, мы даже не ожидали, что эм… подобное можно устроить в моём доме, в котором я знаю каждый уголок. Это просто волшебство! Разумеется, мы будем рады проспонсировать ваше эм… агентство. Как оно называется, напомните? – прошамкал Мозель, пожимая руку Хлодвига.

— «Полная Луна», масса Мозель, — если бы старый еврей видел блеск в глазах Хлодвига, и зловещую ухмылку на его тонких губах, он бы точно насторожился. Но маска надёжно скрывала выражение лица убийцы-комедианта…

Застолье подходило к концу. Устроитель праздника предоставил гостей самим себе, а сам отлучился в уборную.

Зайдя в ванную, он скинул фрак и цилиндр, развинтил трость и по частям сунул её в мусорное ведро, положив в карман лишь набалдашник. За ней следом полетела маска. Под ними Хлодвиг оказался одет в костюм скелета – чёрное трико с изображением фосфоресцирующих костей. Его лицо было загримировано а-ля «корпспэйнт».

— Думаю, никто не узнает, куда делся барон Суббота.

Благополучно выйдя за пределы поместья, он зашёл за угол, где уже ждал Бегемот.

— Ну что ж, пушистый, миссия выполнена.

С этими словами Хлодвиг достал из кармана набалдашник и надавил большим пальцем на цилиндр, венчающий череп…

Со стороны поместья раздался негромкий хлопок и звон разбитого стекла, а затем – вопли перепуганных гостей.

— Жиденько как-то, — проворчал кот.

— В самый раз, чтобы досталось только Мозелю. Старый жид активно поддерживал Братство, но остальные гости если и нагрешили в этой жизни, то в этот раз приговор был вынесен не им. Возможно, Сеть нас и по их души скоро пошлёт…

— А если бы он положил маракасы на полочку? Взрывчатки ты в них вмонтировал немного, так что всё было бы впустую.

— Обожди, Бегемот, дело не в технике, а в человеческом подходе. Пока технократы уверены, что их железяки делают будущее, хитрые гуманитарии правят настоящим. Это не хорошо и не плохо, это данность, с которой приходится смириться. Помнишь, я затирал ему про традицию Огненного Танца? Держу пари, ровно в полночь – а сейчас как раз три минуты первого – он бы попытался в своём кабинете сплясать с моими маракасами. Один, чтобы над его ужимками не смеялись. Так что – дата его смерти была предопределена до минуты…

---

«В результате покушения в своём особняке был убит владелец крупного банка Альфред Мозель. Других жертв нет. Полиция склонна полагать, что за убийством стоит «Паучья Сеть», а мотивы преступления – финансовая поддержка покойным «Фонда Патриотов Человечества», организованного Братством…»

Расмус скривился и переключил канал. Он лежал на потрёпанном временем и молью диване, слушая, как за стенкой плещется вода и раздаётся приятный голосок поняши, напевающей какую-то песенку.

Новое место. Место, которому предназначено стать их домом.

Да, во время переезда на них со Свити посматривали косо, и только поручительство Сильвии перед каким-то громадным синтетом-акулоидом, поначалу посчитавшим Расмуса извращенцем и отказавшимся его впускать, смогло развеять подозрения. Впрочем, Расмус слишком устал, чтобы обижаться на подозрительность местного населения. Но ничего такого, в целом, не произошло, хотя колоритный вид здешних обитателей художника немного шокировал. Мало того, что все поголовно затянуты в усеянную шипами и заклёпками кожу, мало того, что многие щеголяют пирсингом, светящимися татуировками и разного рода кибернетическими имплантами, так ещё и половина – синтеты и генофрики, в основном фурри, а порой в толпе ему попадалось и вообще что-то невообразимое. Ко всему прочему, многие ещё и открыто щеголяют вооружёнными до зубов – и добро бы только разрядниками и старинными огнестрельными стволами, а у некоторых ведь и бластеры видны. И нравы здесь явно самые простые. Об этом свидетельствовали и подвыпившие компании, в которых хватало несовершеннолетних, и громкая музыка, несмотря на поздний час, и граффити на стенах полуразрушенных зданий, половина которых — явно ещё довоенной постройки. Но, несмотря на это, беспорядком этот праздник жизни выглядел лишь на первый взгляд. Внимательный глаз художника подметил и отсутствие мусора на улицах, казалось бы, неизбежного при таком постоянном разгуле, и сноровисто свинтивший пьяного дебошира патруль мрачных крепких ребят в чёрной коже (патрулём, кстати, командовала маленькая девочка с синими волосами, на шее которой висело что-то серебристое). Да и граффити, если приглядеться, здесь выглядели весьма изящно и умело сработанными, являясь чем-то много большим, нежели простое уличное хулиганство. Сразу видно: эта публика, при всей бесшабашности, здесь чувствует себя как дома, и порядок в родном районе блюдёт много лучше муниципальной полиции. Да, теперь, при взгляде на Сильвию, многое становилось на свои места: сквот «Зубастая Вольница» прекрасно подходил в качестве места, где живёт такая дикая кошка, хищница городских джунглей…

Расмус потянулся и зевнул…

…Метко брошенный тапок звучно шлёпнулся о физиономию только что мирно спавшего человека.

Расмус подскочил на раскладушке и недоумённо уставился на попавший в него предмет, когда из темноты раздался недовольный шёпот:

― Ну и горазд же ты спать! Подъём, говорю – у Свити опять кошмары.

― Какого чёрта? ― шикнул художник в темноту. ― Совсем рехнулась? Сама бы к ней и подошла, раз уж не спишь.

Где-то в дальнем углу, где притулилась кровать пони, действительно послышалось характерное бормотание на грани плача – единорожку опять мучали дурные сны.

Сильвия же не уступала:

― Кому сегодня вставать в пять утра, тебе или мне? Иди, говорю!

― Нафига в такую рань?

― За надом! Марш!

― Ладно, ладно! Хватит шипеть! Чего кидаешься?

― А ты дрыхнешь без задних ног! А у меня слух, между прочим, чувствительный! Она ж пищит!

Нащупав комм, которому предстояло исполнить роль фонарика, и сползя со своего неказистого ложа, Расмус побрёл через комнату, пробурчав себе под нос: «Дожили! Кошки в людей тапками кидаются!».

Впрочем, обладательница «чувствительного слуха» отреагировала быстро – в спину ворчуну прилетел второй тапок.

Голубоватый свет экрана выхватил из темноты сжавшуюся в комок и судорожно вздрагивающую пони. Ничего нового.

Расмус протянул руку и осторожно коснулся бока Свити. Та вздрогнула, будто от удара током, издав сдавленный вздох.

Проснувшись, она подняла было голову, но тут же зажмурилась от яркого света.

― Что?..

Художник положил комм рядом и приобнял пони за плечико.

― Это я. Тебе опять снилось что-то плохое.

Пони опустила ушки и виновато прошептала:

― Я… я тебя разбудила? Прости… я…

― Не меня, Сильвию. Но не важно. Всё хорошо, ты ни в чём не виновата.

Осторожно погладив единорожку, Расмус добавил:

― Не бойся, это был всего лишь сон.

Свити устало опустила голову обратно на подушку и вздохнула:

― Я знаю… но он был страшный…

Вдруг из темноты раздался возмущённый голос:

― Вы издеваетесь, что ли? Мне выспаться нужно! Я вас обоих содержу, проявили бы хоть немного благодарности!

Недовольно покосившись в сторону Сильвии и понадеявшись, что она заметила этот укоризненный взгляд и теперь её мучает совесть, Расмус предложил Свити:

― Выйдем на улицу? Тебе не помешает свежий воздух…

Кое-как одевшись и вывалившись за дверь, человек и пони чуть не споткнулись об оставленный прямо посреди прохода мотоцикл: авторитет Сильвии среди местного хулиганья позволял ей бросать своего железного коня где угодно и не бояться угона, но иногда кошка переходила все границы.

Устроившись на притворяющемся скамейкой длинном ящике, художник и единорожка некоторое время наслаждались ночной прохладой, такой приятной после духоты комнаты.

― Так… что тебе приснилось на этот раз? ― спросил Расмус, разглядывая отблески фонарей в пыльном небе.

Свити, будто от холода, поплотнее закуталась в толстовку, заменяющую ей теперь халатик, и тихо проговорила:

― Так… пустяки…

Человек приобнял пони, и та уютно вжалась в его бок.

― Знаешь, если это для тебя пустяки, то мне страшно представить, что с тобой происходит, когда тебе снится что-то действительно страшное.

Грустно вздохнув, Свити вдруг потёрлась щекой о грудь Расмуса и прошептала:

― Спасибо.

― М? ― художник удивлённо посмотрел на единорожку.

― Ну… за то, что сидишь рядом… Спасибо.

Хотя пони и не могла этого видеть, Расмус тепло улыбнулся ей и лишний раз порадовался тому, что Свити, наконец-то, перестала скрывать свои страхи от него и Сильвии. Теперь маленькая и одинокая девочка действительно воспринимала их как друзей.

Два силуэта ещё долго сидели, неподвижно застыв, пока ночную тишину не нарушило едва слышное сопение. Пони так и уснула под боком у человека.

Утро следующего дня подарило переселенцам новые сюрпризы и интересные впечатления…

― Расмус, Сильвия приехала!

Художник, в последний раз попытавшись расплести провода от древнего компьютера, отбросил намертво спутанный клубок и вышел из комнаты. Одним из преимуществ квартиры на первом этаже была возможность встретить гостя у порога просто выйдя в коридор.

― Я слышу, Свити, давай встретим…

Рокот мотоцикла на газовом двигателе оповестил о визитёре всю округу задолго до того, как стремительный силуэт, поднимая клубы пыли, вынырнул из проулка.

На фоне обшарпанных и, местами, облезлых стен неказистых домиков в три-четыре этажа высотой, обилия окурков и прочего мусора на тротуарах, Сильвия со своим железным конём смотрелись немного чуждо. Плавные и стремительные формы, блеск металлических заклёпок на кожаной одежде и чёрного пластика корпуса – всё это на фоне окружающей унылости выглядело вычурно и дерзко.

― Хэй, погорельцы, как жизнь? ― бодро поприветствовала друзей рысь, стянув шлем.

Свити сделала несколько шагов ей навстречу и с улыбкой поведала о своих открытиях:

― Тут здорово, рядом есть большая красивая клумба и магазинчик – мне там подарили шоколадку.

Сильвия присела на колено и, потрепав пони за плечи, отметила очевидную вещь:

― Ну кто же не угостит такую милую кудряшку как ты! А домик вам как?

На этот раз Свити немного замялась и ответила уже гораздо тише:

― Ну… там пока немножко грязно и розетки не работают…

― Ну так, а Расмус тебе зачем? Пыль-то уж он протереть сумеет! ― заявила рысь достаточно громко, чтобы стоящий у порога человек хорошенько её расслышал, а затем любезно добавила: ― ну а рубильник я, так и быть, вам включу, раз уж вы сами его не нашли.

Отправив пони домой, Сильвия подошла к человеку и, поприветствовав его нещадным хлопком по плечу, хмыкнула:

― Ты что, правда рубильник включить не додумался?

На такой упрёк Расмус резонно возразил, что не знаком с допотопными технологиями.

― Неженка, ― констатировала рысь. ― Ладно, это мелочи. А в целом тут как? Соседи, шпана, ещё чего?

― Вроде бы нормально, сосед сверху какой-то крокодил, причём в прямом смысле, шуму от него вообще нет… Дети тоже не мешаются, я их и вовсе пока не видел рядом.

― Ну и ладушки! Я же говорила, что самое тихое местечко вам подобрала! ― Сильвия стала ещё жизнерадостнее и скользнула в прихожую, напоследок ткнув когтем в сторону своего мотоцикла:

― Видишь коробку? Тащи сюда, будем отмечать ваше новоселье.

Спустя несколько минут и пару вялых возмущений Расмуса, вся компания собралась за небольшим, но вполне опрятным столом в кухне. Пони уже наслаждалась своим любимым тортиком, а рысь старательно резала тупым ножом разогретую в микроволновке пиццу.

― Да чтоб его! Не, ребят, ножей вам придётся докупить…

Замучавшись безрезультатно елозить по пицце местным недоразумением, изображающим из себя столовый прибор, рысь вдруг выхватила откуда-то раскладной сталкерский нож и яростно расчленила им многострадальное тесто в один миг.

― Ого, ― Расмус покосился на нехилый тесак в лапе подруги, ― да на тебе одежды столько нет, чтобы его прятать! Откуда у тебя такой монстр?

― Ха, ты просто никогда не был девушкой! ― снисходительно улыбнулась кошка, протирая салфеткой лезвие. ― А сумочки у меня нет, вот и приходится изворачиваться.

― Нет, спасибо, меня мой пол полностью устраивает…

― Пол «ничего не умею-ничего не могу-когда Сильвия приходит краснею»? Да уж, вот радость-то!

― И это мне говорит генофрик, линяющий два раза в год?

― Только весной! И ты поосторожнее с такими словечками – у нас в сквоте живут «модификанты», так что за «генофрика» могут и по мордасам насовать.

Пока Расмус исподлобья глядел на хамку, а Свити тихонько потягивала чай, с опаской переводя взгляд то на рысь, то на человека, Сильвия запихнула в себя почти половину куска пиццы и с набитым ртом продолжила болтать:

― И фообфе, тут футь ли ни идинстфенный оствофок двуфелюбия… А вкусная пицца! Рас, если ты не хочешь, я могу и сама всё съесть… Так вот, про дружелюбие. Добро пожаловать в сквот! Здесь живут модификанты, а не генофрики, фурри, эльфы, пони и прочие, а не синтеты, люди свободных взглядов, а не… ― кошка покосилась на Свити и решила не продолжать: ― короче, расистов тут не ценят.

Расмус мысленно отмахнулся от рысьей вредности и решил просто молча поесть пиццы, но у Сильвии, собравшейся было убрать свой нож, вдруг возникла идея.

― Эй, пушистик, хочешь фокус? ― заговорщически подмигнула она единорожке.

Свити скромно улыбнулась и кивнула, приготовившись к обещанному фокусу, а рысь внезапно раскрыла клинок у самого носа человека.

Чуть не подавившись, Расмус подскочил вместе со стулом и закашлялся.

― Кху-кхе… З-зараза! Какого дьявола?!

Сильвия же тоном бывалого фокусника продекламировала:

― Вот так, дамы и господа, реагирует на нож хулигана неподготовленный ко взрослой жизни маменькин сынок! А теперь маэстро Сильвия покажет вам, что такое самостоятельная и сильная личность! Ассистент Свити, срочно найди мне, чем завязать глаза!

Через минуту Сильвия уже сидела с завязанными наволочкой глазами и протягивала нож Расмусу:

― Давай, Раська, ткни в меня этой железякой как можно внезапнее, когда будешь готов!

― Прямо «ткнуть»? ― недоверчиво переспросил художник.

― Прямо ткни! Можешь встать и походить вокруг меня, чтобы я не знала, с какой стороны ты нападёшь.

«Ну, сама напросилась!» ― усмехнулся про себя Расмус. Конечно же, бить всерьёз он не собирался, но как минимум нужно было отомстить кошке за учинённый беспредел.

Скинув обувь, человек прокрался за спиной у неподвижно замершей фурри и резко пырнул воздух, метя ей в шею.

Впрочем, даже попытайся Расмус действительно ранить Сильвию, клинок провалился бы в пустоту: обтёкшая стул одним плавным движением кошка мгновенно перехватила руку с ножом и в следующий миг уже сам человек обалдело отшатнулся от уставившегося ему в грудь лезвия.

С улыбкой до ушей, Сильвия сорвала повязку с глаз и эффектно поклонилась публике в лице замершей с широко раскрытыми глазами Свити.

Далеко не сразу пони оправилась от увиденного зрелища и, наконец выдохнув, зацокала копытцами друг о друга и восхищённо воскликнула:

― Ого… Это было круто! Он как будто сам тебе его отдал!

Рысь хихикнула и сообщила:

― Тётя Сильвия знает много фокусов, обращайся! ― затем она подошла ко всё ещё переводящему дух человеку: ― Поблагодарим же и нашего героя Расмуса, благородно согласившегося побыть реквизитом!

Затем рысь, изобразив будто обнимает друга, шепнула ему на ухо:

― А ещё в сквоте не любят слабаков, Раська. Как-нибудь мне надо будет заняться твоей беззащитностью.

Спустя мгновенье фурри и единорожка продолжили своё чаепитие, бурно обсуждая «фокус» и «ну и глупую же рожу Расмуса», а сам виновник зрелища лишь вяло жевал пиццу, мечтая как можно скорее забыть этот день. И больше всего художника возмущал такой восторг со стороны доброй и безобидной с виду лошадки!

 

Прошло несколько дней, и настала пора озаботиться вопросом одежды для поняшки. Расмус скептически оглядел аккуратные полимерные коробки с логотипом вездесущей сети магазинов одежды для среднего класса. До сих пор оставались неясными мотивы фурри, спустившей немаленькую, в общем-то, сумму на гардероб для малознакомого синтета. Беленькие и чистенькие, они выглядели на фоне обшарпанной комнаты чуждо, что, несомненно, раздражало вкусы художника, но гораздо больше волнения вызывало содержимое этих коробок.

Ведь удалось же позавчера уговорить несносную кошку: мерить шмотки со Свити будет она! Но после вчерашнего телефонного разговора на повышенных тонах, Сильвия уехала не уточнив куда, намекнув лишь, что отсутствовать она будет не один день.

А заставлять пони ждать возвращения рыси, каждодневно глядя на эти несчастные коробки и изнывая от нетерпения, поводов совершенно не было.

И вот – настал тот тяжкий час.

― Ладно, открывай… ― обречённо махнул рукой человек, и пони уже через мгновение зашуршала упаковочной плёнкой.

Впереди были десятки, а может быть и сотни заверений синтета в том, что очередной наряд сидит на ней отлично.

В детстве Расмус вдоволь нагулялся с мамой по торговым центрам и прекрасно представлял себе, что такое «примерка всего одного платья».

Впрочем, ещё оставалась призрачная надежда на то, что с бывшей бродяжкой всё будет проще и быстрее. В конце концов, та ни разу не жаловалась на выделенную в качестве единственного предмета одежды старую толстовку. Даже молнию, чтобы пони могла застёгиваться от шеи до живота, Сильвия перешила исключительно по собственной инициативе.

Пока художник предавался мрачным мыслям, Свити закончила шуршать коробками и, ничуть не стесняясь присутствия Расмуса, уже успела нарядиться в донельзя стандартный для пони костюмчик: простенькая светло-сиреневая блузка со скрытой молнией, и юбочка плиссе на пару тонов темнее. Одежда, которую копытное существо о четырёх ногах легко может на себя надеть.

Над поясом юбки оставалась довольно широкая открытая часть, но за последнее время единорожка немного отъелась и уже не светила рёбрами.

Пони выжидающе смотрела на человека, повернувшись к нему боком и даже приподняв немного переднюю ногу, то ли стесняясь, то ли позируя.

― Здорово смотрится, ― кивнул Расмус, даже не лукавя. Свити и вправду выглядела мило в таком наряде.

У Сильвии, которая и таскалась со Свити по магазину, определённо был неплохой вкус.

― Спасибо, ― синтет улыбнулась и подошла к одолженному у соседей зеркалу без рамы, как раз в рост пони-жеребёнка.

Немного повертевшись и поиграв в гляделки со своим отражением, она снова обернулась к человеку и спросила:

― А точно ничего не надо добавить?

«Нет, всё-таки, это будет долго…» ― вздохнул про себя Расмус. Но вслух он сказал другое:

― Нет, зачем?

― Ну… ― Свити задумалась, ― чтобы смотрелось гармонично… Красиво…

― Ты на свидание в этом, что ли, собралась?

Теперь пони глядела уже настороженно.

― Я… Нет… Я просто…

― Чего ты так напряглась-то? Всё хорошо, ― Расмус попытался говорить как можно мягче. Страх сделать что-то неправильно у кобылки проявлялся порой в самых безобидных, казалось бы, ситуациях. ― Если по дому ходить, то что-то ещё надевать просто лишним будет.

Такое пояснение успокоило пони, и на её мордочке снова появилась скромная улыбка. Свити кивнула и, обернувшись к зеркалу, тихо проговорила:

― Сильвия сказала, что если добавить сюда аксессуары, то можно идти в кино… Можно, я добавлю сюда ещё пояс и браслетик? Мы его специально покупали…

― Валяй.

Синтет вернулась к коробкам и, спустя недолгие поиски, вновь стояла у зеркала с розовым блестящим пояском и пластиковым браслетом того же цвета.

Расмус не мог не отметить, что теперь пони действительно выглядит чуть интереснее.

― Замечательно! ― одобрил художник, отчего кобылка заулыбалась ещё шире. ― Что вы там ещё купили?

― Ещё есть кофточка… Я сейчас!

Свити вернулась к коробкам, разделась, аккуратно сложила на упаковочных плёнках прошлый комплект одежды и принялась наряжаться в следующий.

Теперь это заняло больше времени, пусть даже кофта и понячий аналог штанов и были приспособлены под копыта.

Пони вновь встала покрасоваться перед человеком и добавила:

― Только мы с Сильвией решили, что сюда надо причёску, как у меня в мультфильме.

Сейчас короткая грива кобылки была уложена на один бок – просто и аскетично, и это действительно немного выбивалось из образа, создаваемого одеждой в пастельных тонах с неброскими акцентами зелёных, в цвет глаз, декоративных элементов. В таком наряде пони выглядела очень мягко, будто плюшевая игрушка, и пышная причёска «оригинала» из мультфильма действительно была бы здесь очень кстати.

― Да, пожалуй… ― задумчиво кивнул Расмус, ― но мы же не будем проверять это прямо сейчас?

― Хорошо, ― безо всяких раздумий кивнула Свити, явно уловив ход мыслей человека, после чего подошла к зеркалу.

Пока пони наслаждалась видом своего отражения, художник сообразил, что синтет явно ставит его, Расмуса, мнение превыше собственного, и сначала показывается ему старательно подбирая позу, а уж потом идёт к зеркалу, где разглядывает себя не очень-то и внимательно.

Впрочем, на фоне прочих странностей в поведении пони, такая расстановка приоритетов уже не казалась чем-то необычным.

Следующим на очереди стал костюм для прогулки в прохладную погоду: приспособленная под пони ветровка-плащ с длинными полами и молнией от шеи до живота, штаны для задних и отдельные рукава-штанины на подтяжках для передних ног и нечто среднее между кроссовками, тапочками и сапогами. Приспособленная под копыто обувь выглядела крайне необычно, но смотрелась на пони очень хорошо.

Ещё несколько заверений в успешности выбора спустя, Свити отправилась примерять следующий наряд.

Теперь это были розовые непрозрачные чулки из невероятно эластичной, судя по способу одевания, ткани, более короткая чем в первый раз юбочка того же цвета, оставляющая хвост снаружи и облегающий топик с многозначительной надписью «GIRL» из стразов. На гриве возле ушка пристроилась заколка в виде бабочки, а на задних ногах, поверх чулок, появились ещё и белые гетры.

― Сильвия сказала, что так сейчас модно, ― проговорила пони, позируя перед человеком.

Расмус кивнул и, вспоминая попадающиеся иногда на улице «образцы» моды, удивлённо сообщил:

― Ну, вам с Сильвией, по крайней мере, удалось не сделать из тебя жёванную розовую жвачку! Выглядит и вправду хорошо!

Порадовавшись своей непохожести на жёванную жвачку, Свити отошла к зеркалу и, мельком оглядев себя, вдруг отвернулась к стене и замерла.

Так и не поняв, что произошло, человек окликнул пони.

Та нехотя повернулась к нему, и Расмус увидел слёзы на глазах кобылки.

― Свити, ты чего?

В последнее время резкие перепады настроения у синтета, вроде бы, прекратились, но ждать что они исчезнут совсем было бы опрометчиво.

Пони молча отвела взгляд, явно пребывая среди своих воспоминаний, но когда Расмус хотел уже было сказать дежурное «всё будет хорошо», всё же ответила:

― Я… Можно, я сейчас ненадолго пойду?

― Куда? Свити, что с тобой?

― Ну… ― пони болезненно вздохнула, но всё же пояснила: ― так любила одеваться моя мама… Ещё когда мы жили у мистера Фергюсона… Ещё когда… всё было хорошо… когда она была счастливая…

На последнем слове Свити не выдержала и её голос дрогнул, а по шёрстке на щеках покатились слёзы.

Через силу всхлипнув «прости», пони выбежала за дверь и в следующий миг из ванной послышался шум льющейся воды.

Расмус откинулся на спинку дивана. Сейчас можно подойти к пони и сказать ей что-нибудь в утешение. Тогда у неё случится истерика, она начнёт кричать и рыдать в объятиях человека, а в итоге без сил завалится на кровать и забудется тяжёлым сном. Но можно просто оставить Свити одну со своими воспоминаниями. Как оказалось, она довольно быстро справляется с эмоциями, хотя и ходит потом как в воду опущенная, переваривая горечь слёз внутри себя… И что было лучше ни Расмус, ни Сильвия не знали.

― А, к чёрту! ― художник резко поднялся с дивана и пошёл к двери. ― Такое в себе держать нельзя!

Зелёный сектор считается дорогим не просто так – жить здесь и вправду ненамного дешевле, чем в Шпилях, но вот простая прогулка по общественным паркам – удовольствие вполне доступное даже для самых бедных обитателей Гигаполиса.

Сильвия была отнюдь не бедной, хотя Расмус о источниках большей части её доходов мог только догадываться, так что раздобыла браслеты-пропуски в один из самых известных парков. Правда, свой браслетик она, не удержавшись, сбагрила предварительно споенному соседу втридорога, даже не озаботившись переоформлением имени, так что теперь художник и пони гуляли среди благоухающих цветов и мирно шелестящих деревьев в гордом одиночестве.

Здесь не было никакой геометрии, не блестел металл и не бликовал на солнце пластик – здесь росли живые растения, которых не касались шаловливые ручки генных инженеров. Природа в этом месте выглядела так же, как и сотни и тысячи лет назад, какой её видели люди ещё в те времена, когда по соседству с ними не жили другие расы.

И хотя Расмус и сам получал огромное удовольствие от созерцания окружающих пейзажей, с эйфорией единорожки это не шло ни в какое сравнение. Свити сияла от счастья будто маленькое солнышко! И проходя мимо очередного куста, ничем не выделяющегося на взгляд человека среди своих кустов-собратьев, пони вдруг остановилась и, сладостно зажмурившись, прислонилась к широким узорчатым листьям щекой, едва качнув ветку.

― Свити? ― с трудом удержал смех Расмус. ― ты как в Эквестрии оказалась! Неужели эти кустики так тебе дороги?

Оторвавшись от приставания к ни в чём не повинному растению, кобылка обернулась к спутнику и покачала головой:

― Не-а, в Эквестрии нет таких кустиков! Я видела мультфильм, у них там очень некрасиво.

Художник удивлённо покосился на единорожку, недоумевая, чем ей не угодил красочный и пасторальный пейзаж.

Но Свити и без вопроса охотно пояснила свою мысль:

― Это всё потому что там пейзаж придумывали люди, а тут – природа. Вырастить лес красивее, чем как у природы никто не сможет! Я по фотографиям старым и картинам знаю.

― А тут, значит, не дизайнер всё сажал? ― скептически поинтересовался Расмус.

Пони уверенно притопнула ножкой и довольно заявила:

― Не-а! Сильвия же говорила – это очень старый парк, его специально не трогали, чтобы он сам рос.

Впрочем, кошка действительно упоминала нечто подобное, и художник, лишний раз оглядевшись вокруг, вынужден бы принять это сомнительное утверждение за правду: здесь не было ни пронизывающих всю территорию дорожек плиткой, ни фонарей, ни даже скамеек. Лишь кривые пыльные тропки и угрожающие таблички на входе с рисунком камеры и перечёркнутой смятой пластиковой бутылки. К слову, самих камер тоже не виднелось, и где уж они были замаскированы искать как-то желания не возникало. Наверное, из-за отсутствия удобств здесь и было так мало посетителей.

― Так… тебе нравится тут? ― зачем-то задал очевидный вопрос Расмус.

Свити вложила в слово «очень» столько нежности, что можно было подумать, будто она кому-то в любви признаётся.

Человек согласно кивнул:

― Да, тут красиво. И тихо.

Но пони вдруг мотнула головой:

― Мне не поэтому тут нравится.

― А почему же?

― Здесь всё доброе. И искреннее.

Тронув копытцем растущий возле тропинки сиреневый пушистый цветок, Свити тепло ему улыбнулась и продолжила:

― В городе все живут по выдуманным правилам, нарушают выдуманные правила, и друг про друга тоже всё время всё выдумывают. Там всё очень сложное, непонятное и быстрое. А тут… Природа так жила миллион лет назад, и будет жить ещё через миллион лет. Она всегда будет такая же неспешная и добрая, и никакими ядерными бомбами её не победить.

Расмус задумчиво глядел на маленькую пони и пытался понять, откуда у неё такие необычные мысли. Даже коренные жители Зелёного города, с которыми художник был знаком, никогда не высказывали ничего подобного.

― Ты это сама придумала?

― Нет… Это нам с мамой мистер Фергюсон говорил. Ну… немножко другими словами. Я не помню. Но ведь так и есть! Я раньше не понимала, насколько он прав, а теперь… Столько всего случилось… а в этом парке всё также хорошо. Он никогда не сделает никому ничего плохого.

― Разве ты тут уже была?

― Угу… до Великой Хартии, когда мистер Фергюсон возил нас с мамой сюда на выходные. Мама уже тогда всё понимала... Мы с ней играли в догонялки и в слова…

Взгляд единорожки потускнел, и она погрузилась в свои воспоминания, отрешённо отвернувшись куда-то в сторону.

Расмус же только удивлённо почесал затылок: сколько ещё у этой пони секретов и удивительных мыслей? Она не была ребёнком, но и не могла считаться взрослой. У неё была тяжёлая судьба, но она всё равно не разучилась быть счастливой. Она ничему не противилась, но при этом обладала невероятной силой духа. Не человек, но и не синтет…

Вдруг Расмус осознал, что теперь без этой необычной пони уже не представляет своей жизни!

― Свити?

― М? ― та быстро обернулась и подняла на друга свой неизменно трогательный и умный взгляд.

― А знаешь? Я тоже умею играть в догонялки!

На мордочке пони медленно расцвела задорная улыбка.

― Тогда… ― она вдруг легонько боднула человека в ногу, заставив отшатнуться, и кинулась по тропинке назад, на поляну, ― ты водишь!

― Хитрая какая! Ну держись!

И Расмус побежал на встречу солнцу, вслед за единорожкой…

Двое друзей сидели под деревом, привалившись плечом к плечу, и переводили дух после беготни по заросшей разнотравьем поляне.

― А всё-таки, бодаться не честно, ― снова заявил человек, тыкнув поняшку пальцем в бок.

Та вздрогнула и захихикала, но продолжала упорствовать:

― У тебя вообще длинные руки есть! Вот это не честно!

Расмус хотел было ласково потрепать Свити по плечику, как вдруг заметил усевшуюся туда бабочку.

― Смотри, кто на тебя уселся. Она думает, что ты цветочек.

Пони улыбнулась и гордо сообщила:

― Это всё потому что пони, когда потеют, пахнут цветами, а вы, люди – потом. Поэтому на тебя только мухи садятся.

― Ой, да ну тебя!

И Свити вновь задорно захихикала, уложив голову Расмусу на плечо.

 

― Сильвия, отойдём на пару минут?

Рысь беспечно пожала плечами и направилась за Расмусом к углу дома.

Художник встал, скрестив руки на груди, и пристально оглядел подругу, вальяжно привалившуюся к стене и выжидающе на него уставившуюся.

Любительница шипастых браслетов, чёрных чулок, облегающих топиков и мини-юбок сегодня была одета очень непривычно: толстые наручи, потёртая, явно плотная кожаная куртка-косуха, высокие берцы и свободные, но прочные с виду штаны. И, конечно же, извечное обилие шипов и клёпок. Однако больше всего Расмуса интересовала одна маленькая, но приметная деталь:

― Что за пятна у тебя на штанине?

Сильвия удивлённо оглядела ногу и, вновь подняв взгляд, загадочно улыбнулась:

― А ты как думаешь?

― Только не говори, что пролила на себя вино – не поверю.

― И не собиралась, ― хмыкнула рысь. ― Это кровь. Не моя, конечно же.

Расмус на некоторое время отвёл взгляд, сверкнув стёклами очков, и, наконец, высказал очень сильно беспокоивший его вопрос:

― Сильвия, кто ты такая?

― Спасшая твой тощий зад фурри, ― хихикнула та.

― Не надо отговорок, пожалуйста. Все эти твои боевые навыки, то, как ты обращаешься с ножом, как двигаешься… Да и сколько я не погляжу – местные перед тобой чуть ли не кланяются, а когда ты так красочно послала того бугая… я думал, он тебя прибьёт! А он только извинился и свалил.

Отлепившись от стены, рысь плавными шажками подобралась к Расмусу и легонько провела коготком ему по груди от воротника до живота, чем вызвала мурашки и смутное чувство страха.

― А ты стал наблюдательный… не зря я тобой занимаюсь.

Затем она посмотрела ему в глаза тем самым взглядом – серьёзным и немного пугающим:

― И до чего же ты додумался?

― Благотворительностью ты занимаешься только для вида.

Кошка изобразила разочарование:

― Не расстраивай меня, Рас. Я искренне хочу помочь всем синтетам, которым ищу новый дом.

― Я не это хотел сказать… ― художник немного замялся и с трудом сдержался, чтобы не сделать шаг назад. ― Это… не единственное, чем ты занимаешься.

Наконец, Сильвия перестала буравить его жутким кошачьим взглядом, снова привалилась к стене и вернула свою хитрую улыбочку.

― Я ожидала от тебя большего. Подумай ещё? Кто я?

Расмусу всё тяжелее становилось держать с кошкой зрительный контакт – она явно просто играла с человеком и с этим ничего нельзя было сделать. Тем большее облегчение он испытал, когда отвернулся в сторону, чтобы обдумать ответ.

«Я не знаю, кто ты! Боевые навыки, этот нож, уважение местных… хулиганов? Не только. Вообще всех местных. Мотоцикл, который она бросает где попало и совершенно не беспокоится за него… Да и просто она, чёрт побери, богата! Только на нас со Свити сколько кредитов извела, но так она ведь ещё и в Белом Городе нередко бывает… Что она там, кстати, делает? А тут она что делает? Она же постоянно уходит от моих вопросов, как я могу это узнать! А теперь ещё и кровь… чужая, причём…»

Когда Расмус вновь взглянул на рысь, та по-прежнему подпирала стену и выжидающе на него смотрела.

― Ты… ты член какой-то мафии?

― Ха, ну ты и сморозил! ― Сильвия искренне рассмеялась и, напоследок, добавила: ― Нет уж, я никакая не мафиози, и уж точно не член.

Это стало последней каплей для окончательно сбитого с толку человека, и он воскликнул, нервно всплеснув руками:

― Ну а кто, Сильвия? Кто?! Хватит загадывать мне загадки! Чья это кровь? Зачем ты тратишь на меня и Свити столько денег? Куда уезжаешь по ночам?

― Ах, обожаю смотреть, как ты выходишь из себя. Так и хочется тебя взять и затискать! Ну ладно… расскажу, когда найдёшь мне влажных салфеток.

― Ч… что?

― Не хочу светить перед кудряшкой окровавленные штаны, дурень!

― А… да… у меня где-то были… ― Расмус уже было двинулся к двери, как вдруг резко остановился и, обернувшись, гневно воскликнул: ― Так, слушай, ты! Хватит мной помыкать! Тоже мне, нашла себе игрушку! Я тебе не…

― Воу-воу, остынь, расслабь булки, Раська, ― со смехом выставила ладони перед собой фурри, ― ты как маленький!

― Перестань со мной…

― Сейчас как пропишу тебе успокоительный пендель – будешь знать, как с девушками себя вести.

Хотя Сильвия всего лишь отклеилась от стены и ни шагу вперёд не ступила, Расмус всё равно счёл за лучшее замолчать. Хотя рысь выглядела весёлой, её хитрость и коварство человек видел уже не раз.

― Вот видишь, как просто? Всего-то и нужно было перестать шуметь. Хочешь знать, кто я такая? Всё просто: я – Королева Улиц.

― Кто?..

― Ох, Свити, между прочим, сама догадалась! ― вздохнула Сильвия. ― Атаман всего этого уличного войска, что ты можешь видеть по вечерам на пустырях и в подворотнях. Самый главный авторитет для них, их «крыша» и идол… Их богиня, если хочешь.

Расмус стоял с отвисшей челюстью и с трудом и скрипом пытался усвоить сказанное рысью, но та не собиралась его щадить и продолжила:

― Знаешь, почему сквот не стал трущобами? Потому что здесь не творят беспредел! А знаешь, почему тут нет беспредельщиков? Их поставила на место одна твоя знакомая рысь. Все эти Кожаные – это хулиганы, панки и просто дети с шилом в попе, и если не найти им занятие – они разнесут тут всё и самих себя. И лучше они будут драться и портить городское имущество под моим присмотром, чем без тормозов вообще. Я лучше лишний раз потрачусь на отпадную дискотеку в Белом Городе, чем позволю им устраивать пьяные оргии под наркотой в ближайшей подворотне. И иногда мне приходится лично преподать урок зарвавшимся уникумам, последствия чего ты и видишь на моей штанине. Не волнуйся, кстати, все живы, просто не скоро ещё на улицу выйти смогут. Ну как, я удовлетворила твоё любопытство?

― Я? Д-да. Да… Чёрт, Сильвия, о таком я не мог бы догадаться при всём желании!

Расмус ожидал услышать что угодно, но только не подобную историю. Не так-то легко принять, что твоя подруга – самая главная хулиганка целого сквота! Но ведь Сильвия не врала…

― Ну а раз ты рад и счастлив, то тащи мне влажные салфетки! Чего встал-то?

Художник послушно побрёл прочь, а рысь, с доброй улыбкой глядя ему вслед, про себя подумала: «Бестолковый ты, Раська… как ты думаешь, зачем я тебе это рассказала?».

---

[1] Вперёд! (фр.)

Глава 10. Око бури

Солнце который день жарило улицы сквота, будто стараясь прокипятить в них всю грязь вместе с обитателями. Горячий смог висел над раскалённым асфальтом, стекая по пышущим жаром стенам задрипанных лачуг, гордо именовавшихся домами.

В те редкие часы, когда по улицам начинал скользить лёгкий и прохладный ветерок, будто вымирающий от ночи до ночи район вновь оживал, и появлялись в магазинах покупатели, собирались во дворах дети и взрослые, чтобы поговорить за жизнь или немного развлечься.

Не стали исключением и Расмус со своими сожительницами: Сильвия с самого утра отправилась строить своих подопечных хулиганов, и только рёв мотоцикла ещё недолго напоминал о её существовании, а Свити, наконец, смогла выбраться на прогулку.

Сидеть в четырёх стенах и созерцать облезлые обои – не самое приятное для ребёнка занятие, а больше в съёмной квартире заняться было нечем. Хозяйка, Циля Кацман, фурри-скунс средних лет с неповторимым местечковым еврейским выговором и суровым характером, ушла по каким-то делам, строго велев «не безобразничать тута без меня, не то узнаете, за шо в Одессе до сих пор таки дают то, шо ни за какие нахес не хотелось бы». Где это – Одесса, Расмус решил не уточнять, а шо там таки дают – и подавно.

Человек и пони шагали по бетонным плитам «Благородной Аллеи», прозванной так местными острословами за наличие растительности – жиденьких и не совсем здоровых кустиков непонятного происхождения.

Совсем недавно здесь проехала единственная на весь сквот поливочная машина – уродливый грузовик, оборудованный собранными на коленке каким-то умельцем форсунками, и влажный бетон добавлял немного свежести жаркому воздуху.

― А почему Портняжка не прогнал принцессу, когда узнал, что это она слуг подговорила? ― пони недовольно сморщила носик. Принцесса в этой сказке явно не нравилась ей с самого начала.

― Ну, он ведь и её тоже потом перехитрил. Зачем же было её прогонять? ― человек пожал плечами.

― Потому что она его не любит! Она потом попытается снова сделать что-нибудь плохое… ― продолжала упорствовать Свити.

― Нашего Портняжку ей не обмануть! ― Расмус усмехнулся и провёл пальцами за ушком спутницы, стараясь не задеть свежеуложенную гриву.

Пони фыркнула и убрала голову, после чего пробурчала:

― Я бы всё равно её прогнала.

― Это я уж понял!

С недавних пор сказки стали неотъемлемой частью быта художника и маленькой пони: кобылка с огромным интересом слушала коротенькие, но насыщенные приключениями истории о похождениях разных героев и, казалось, выглядела счастливее в эти мгновения. Она снова становилась похожа на девочку, а не на загнанного в угол зверька.

Вдруг Расмус обратил внимание на застывший у обочины электромобиль с характерным значком на борту. Оборотистость местных дельцов не переставала удивлять – только на улицу выползают гуляки, как продавцы мороженного и холодных напитков оказываются на каждом углу, хотя ещё вчера приходилось мотаться по чуть ли не шкворчащим пустым улицам, и не видно было ни одного торгаша.

― Эй, ― окликнул Расмус засмотревшуюся на невесть откуда взявшуюся бабочку пони, ― хочешь мороженое?

Свити сразу же перевела на спутника удивлённый взгляд, но затем, оглядевшись и увидев машину, радостно пискнула:

― Очень!

Спустя пару минут пони уже бодро вышагивала по влажному бетону с клубничным рожком в телекинетическом поле.

Расмус тоже прикупил себе угощение, но всё ещё не открыл его, погружённый в размышления.

А поводом для удивления стало необычное поведение Свити.

Подбежав к выдвинутому из багажника холодильнику, кобылка принялась выбирать мороженое, но затем, ответив на вопрос продавца «какое хочешь?» скромным «извините», вернулась к человеку и, протягивая свою электронную карточку, попросила сделать покупку за неё.

Причём совершенно обыденно, ничуть не смущаясь и не стесняясь.

И раньше пони старалась всеми способами избегать общения с кем бы то ни было, но Расмус списывал это на осторожность, однако сейчас явно дело было в чём-то другом.

― Свити?

― М? ― кобылка обернулась к человеку и подняла взгляд, продолжая довольно улыбаться.

― А почему ты не купила мороженое сама? У тебя ведь была карта, зачем меня ждать?

На мордочке пони отобразилось удивление.

― Но… Но ведь вы были рядом?

― Ну и что?

― И… но ведь…

Свити задумчиво посмотрела на бетон, после чего осторожно ответила:

― Я ведь синтет?

Расмус всё ещё не видел в этом ничего необычного.

― А чем же синтеты хуже людей? Почему им нельзя самостоятельно покупать мороженое?

Пони посмотрела на спутника так, будто тот сказал что-то очень странное.

― Я… не знаю. Но ведь я живу с тобой, значит должна тебя слушаться? Ты ведь главнее?

― Свити, ты говоришь какие-то глупости…

Кобылка вздохнула и болезненно поморщилась, чуть не уронив уже начавшее таять мороженое.

― Но так всегда было! Я синтет! Я не настоящая, игрушечная! Мне можно делать только то, что разрешил человек, с которым я живу! Только если я одна, если я бездомная, только тогда можно не спрашивать разрешения… Ну… Я не знаю, почему! Так правильно. Так мистер Фергюсон говорил маме, а она меня учила. Он нас купил, это я знаю, но так надо вести себя со всеми людьми… Наверное, потому что они тоже могут кого-нибудь купить. Потому что они настоящие, а мы – нет.

Расмус шёл рядом с пони, которую знал уже достаточно давно, но будто видел её впервые.

Ему было страшно. И даже не сами слова маленькой кобылки так пугали его, но тон, с которым они были произнесены. Свити ничуть не стеснялась называть себя игрушечной, её не волновало неравноправие… она считала свои слова нормальными. Говорила, будто так и должно быть.

Она словно не считала себя живой.

Расмус остановился и позвал:

― Свити?

Пони тоже замерла и вопросительно поглядела на человека.

Художник хотел было продолжить, но вдруг понял, что ему совершенно нечего сказать.

― Чего? ― спросила тем временем Свити с некоторым волнением в голосе.

Попытавшись избавиться от пустоты в мыслях, Расмус потряс головой и потёр виски, после чего, наконец, смог произнести:

― Свити, подойди ко мне, пожалуйста.

Художник присел на одно колено и сложил так и не открытое мороженое на высохший уже бетон.

Пони послушно подошла к нему, выжидающе глядя в глаза.

― Ты не собственность, Свити.

― Да, я знаю, Великая Хартия всё отменила…

― Нет! ― Расмус поднял руку, прерывая спутницу. ― Хартия тут ни при чём! Ты – живое существо, ты ничем никому не обязана, и никто тебе не хозяин. Ты не игрушка, не вещь… Ты ребёнок, Свити! Не смей больше говорить так!

Вдруг раздался смачный шлепок: пони всё-таки уронила своё угощение.

― Х…хорошо, я больше не буду? ― Кобылка попыталась кивнуть, но вышло только какое-то непонятное движение.

Расмус сокрушённо покачал головой. Она так ничего и не поняла. Сейчас она стояла с испугом в глазах и наверняка думала, что чем-то рассердила человека, хотя сама должна сердиться на весь людской род…

― Что же они с тобой сделали… ― печально прошептал художник, опустив взгляд.

Аккуратные копытца зацокали по бетону – пони подошла поближе и снова замерла.

Человек посмотрел на спутницу и спросил:

― А кем ты считаешь нас с Сильвией?

Свити, задумавшись, на мгновение отвела взгляд, а затем тихо, будто опасаясь сказать что-то неправильно, ответила:

― Ты – человек, а она – модификант… Но всё равно человек, просто переделанный.

― А я считаю тебя другом.

Кобылка застыла с непонятным выражением мордочки. Она явно не знала, как реагировать на такое высказывание.

― Скажи, ― продолжил Расмус, ― у тебя были когда-нибудь друзья?

Пони молчала довольно долго, прежде чем неуверенно ответить:

― Ну… Когда я была маленькой, я всё время играла с сыном мистера Фергюсона… это было весело… Мама говорила, что мы с ним друзья…

― Но сейчас ты даже не называешь его по имени.

― Ну… да. А зачем? Его зовут Мэтт.

Человек передвинулся поудобнее – нога уже начинала затекать, после чего вздохнул:

― За всю жизнь ты ни с кем не дружила… Бедная…

― Ну… Как и многие синтеты. В том доме, где мы с мамой жили после того, как мистер Фергюсон нас прогнал, были другие пони. Они говорили, что в этом мире вообще никто ни с кем не дружит… Правда у некоторых была попаданческая программа… Ну, они верили, что они из Эквестрии. Они говорили, что там они с кем-то дружили. Но это же неправда! Им просто сделали такую память…

Расмусу вновь стало не по себе, но то, что пугало его, для маленькой пони было чем-то очевидным.

― Но иногда я думала, ― продолжала говорить Свити, вспоминая давно прошедшие дни, ― как это чувствуется, когда ты думаешь, что у тебя было прошлое в волшебной стране… Говорят, у меня должна была бы быть старшая сестра по имени Рарити… Как те белые пони с синей гривой. Я думаю, она была бы такая же добрая, как мама… Если бы я была настоящей.

Тепло улыбнувшись, художник осторожно обнял пони:

― Ты настоящая. Гораздо более настоящая, чем все те синтеты с ложной памятью. А вместо сестры у тебя будут друзья. Я и Сильвия. Как на это смотришь?

Свити коснулась своей щекой шеи Расмуса и тихо проговорила:

― Спасибо. Вы оба очень хорошие.

Человек и пони ненадолго замерли, обнимая друг друга, пока художник не выпрямился, не в силах больше терпеть покалывание в затёкшей ноге.

― Ну… пошли дальше? Или домой? ― Поинтересовался Расмус у пони.

― Давай дойдём до того домика? Мне интересно, что там… Только… ― Свити ненадолго замялась, прежде чем спросить: ― А можно мне другое мороженое? Я своё уронила…

Художник покосился на собственное, растёкшееся по горячему бетону прямо внутри обёртки, и направился обратно к электромобилю.

― Да, купим ещё! Только на этот раз твоя очередь.

― Идёт! ― Свити усмехнулась и ускакала за покупками.

За спиной раздались тяжёлые шаги, и Сильвию накрыла чья-то тень.

— Ну здравствуй, мохнатая. Спросил бы тебя, как продвигаются дела по развязыванию языков у сама-знаешь-кого, но ты, как я погляжу, другим занята, — прогромыхал над головой знакомый бас с металлическими нотками.

— Ты как всегда сама любезность, Фрэнк, — неторопливо обернувшись, ответила рысь, — Делегировала всю работу валькириям, не самой же мне носиться и опрашивать всех и вся? Это будет подозрительно.

Негромкий электронный звук, донесшийся из недр широченной груди киборга, видимо, должен был обозначать праведное возмущение. Рысь ударила в самое больное место: Фрэнк искренне бесился по поводу малочисленности «Теней» и «Альфа-сквада», и, следовательно, их неспособности быть везде и всюду. Но что поделать, полубоевых синтетов без работы не так-то много, а на тренировку пополнений из обычных людей уходят месяцы…

— Сильвия? – направлявшийся к электромобилю Расмус недоумённо обернулся. Этого верзилу со странным цветом кожи и пластикой движений, одетого в чёрный кожаный плащ, несмотря на жару, он в сквоте ещё не видел, но смутно припоминал. Будто такой колоритный образ мелькнул где-то в толпе, но практически не остался в зрительной памяти, даже такой цепкой, как у художника…

— Вы уж простите меня великодушно, с вашего позволения, я украду Сильвию на некоторое время, а то у администрации сквота есть к ней кое-какие безотлагательные дела, — напустив на себя максимально дружелюбный и учтивый вид, пророкотал киборг.

— Прости, Рася, вернусь чуть позже. Не скучай тут без меня! – помахала наманикюренной лапкой рысь, отправляясь следом за киборгом. Несколько дежуривших в тени неподалёку людей и модификантов, на поясе у которых висели рации, а куртки под мышками скрывали кобуры, двинулись следом.

— Объяснишь, что происходит? – поинтересовалась Сильвия, присаживаясь вслед за Фрэнком в салон крупного фургона с затемнёнными стёклами. В салоне было прохладно, и по-своему даже уютно – несколько удобных сидений, огни и светящиеся мониторы в углу, стойка с оружием у одного из бортов… Эту тяжёлую бронированную машину, носившую гордое имя «Донн Куальнге» в честь огромного быка из кельтской мифологии, «Альфа-сквад» использовал в качестве передвижной базы. Поговаривали, что искусники Фрэнка оснастили «Донна» кучей разнообразного скрытого оружия и гаджетов.

— Всё очень плохо, Сильвия. Этот figlio di putana[1] Кливер обнаглел совершенно. Встретился я с Бэйном, и ты не представляешь, но он открытым текстом мне признался в том, что они готовят, и che cazzo vogliono[2]. Более того, этот vecchio stronzo[3] через Бэйна меня ещё и агитировать пытался. Слушай, это не просто охреневшие беспредельщики. Это… это… это подкоп настоящий. Подкоп под наш сквот, подо всё, что у нас есть…аррруиии… — судя по электронному писку и скрежету, голосовые модуляторы Фрэнка закоротило, так что ему пришлось перейти на хриплый шёпот, который позволяли издавать искалеченные лёгкие, — Эти уроды работают на Сеть. И они готовят теракты. Это точно.

Проскальзывающие в речи Фрэнка итальянские ругательства служили верным признаком того, что дело серьёзное. Обычно он говорил на англосаксонском диалекте, бывшем лингва-франка для всех обитателей Европейского Гигаполиса. И переход на родное наречие, характерное для выходцев из юго-восточной части Руинберга, свидетельствовал о том, что Фрэнка не на шутку разозлили и напугали нежданные дурные вести.

— Оповести своих. И да, вот, — Фрэнк протянул Сильвии что-то небольшое, блестящее, оказавшееся тёплым, почти горячим на ощупь, — это запасной. Оригинальный у меня в голове, там записаны все наши откровения. Ещё один у Норы. Бэйн не мог не знать, что я это запишу. А значит, они явно нас не боятся. Вия. Нам пора готовиться к войне…

Вернувшись из полутёмного прохладного чрева «Донна Куальнге» в жару и духоту летнего дня, Сильвия некоторое время стояла в растерянности, а затем нерешительно направилась в сторону скамейки, где Свити и Расмус что-то оживлённо обсуждали.  Увидев подходящую понурую рысь, художник на полуслове прервал фразу, недоуменно вглядываясь в потухшие карие глаза рыси.

— Что-то…случилось?

— Нет-нет, Рас, ничего, всё путём, — рысь попыталась улыбнуться, но улыбка вышла неестественной, — Просто образовались кое-какие срочные и незапланированные дела, в которых без меня никак. Ладно, не скучайте тут без меня!

Расмус проводил взглядом удалявшуюся по направлению к мотоциклу фигурку Сильвии. Его начали обуревать серьёзные опасения. Вряд ли многое на этом свете могло бы выбить бесшабашную рысь из колеи.

---

В здании «штаба» было тихо. От входа в конференц-зал вестибюль отделяла обманчиво тоненькая цепочка бойцов «Альфа-сквада» в боевой броне, а воздушное пространство вокруг штаба патрулировали «Тени».

Наконец, последний гость конференц-зала господина Падильи занял своё кресло и над длинным лакированным столом из настоящей древесины повисла вязкая и напряжённая тишина. Хозяин сквота медленно обвёл взглядом трёх своих соратников, с кем плечом к плечу он творил это место, строил свою уникальную империю… империю, над которой вдруг нависла смертельная угроза.

Фрэнк Бельтрам, правая рука Хосе, властелин всех компьютеров и камер наружного наблюдения сквота. Киборг, который может войти в полицейское управление в любое время и попросту приказать шерифу закрыть глаза на любое преступление.

Сильвия Фуэгос, ещё совсем молодая, но невероятно хваткая девушка, возникшая буквально из ниоткуда, просто став в один прекрасный день самой влиятельной персоной улиц и подворотен. Если бы не она и её «валькирии», у сквота были бы все шансы рано или поздно превратиться в трущобы, но одна-единственная рысь сумела вырастить целый культурный пласт!

И Нора Сингх. Синтет-дикобразиха, любительница йоги и дурманов, она стала ключом к борьбе с тяжёлыми наркотиками. Её поразительный дар убеждения, подкреплённый спокойствием скалы, позволил Хосе довольно быстро взять под контроль весь оборот психоактивных веществ и обезопасить сквот от безраздельной власти наркодилеров. Впрочем, Нора оказалась на удивление образованной женщиной, и вскоре получила под своё начало ещё и местный медицинский центр, тогда больше похожий на задрипаную поликлинику. Ныне же в сквоте лечили ничуть не хуже, а может быть даже и лучше, чем в Сером городе, а Хосе всегда знал, из чьего тела и чью пулю вынимают хирурги.

И теперь им всем предстояло объединить усилия, чтобы осадить пыл одного излишне инициативного варана, прибравшего к рукам весь местный чёрный рынок и взрастившего себе личную армию. Кливер всегда отличался слабой управляемостью и запредельной самоуверенностью, но теперь, начав сотрудничать с Сетью, он перешёл все границы.

― Вы уже знаете, зачем вы здесь, ― безо всяких вступлений холодно произнёс Хосе.

Все три фигуры медленно кивнули, ни на чьём лице не было и тени недопонимания, не звучал в глазах невысказанный вопрос.

― И я говорю вам: сегодня мы выступаем. Время пришло.

Все трое отвели взгляд – слова главы мафии сквота прозвучали как смертельный приговор спокойной жизни. Кливер слишком честолюбив, чтобы избежать кровопролития… но тянуть дальше означало бы дать ему право первого хода, и никто не сомневался, будто тогда обойдётся без жертв.

Если «Пиратский Барон» обманет Сеть, в сквот придут фанатичные экстремисты. Нет, они не будут бряцать оружием и скандировать лозунги. Они заложат бомбы молча.

Если же Кливер и вправду вольётся в ряды террористов, сюда ломанутся уже давно ждущие повода правительственные войска: под жёсткой рукой мафии сквот процветал, рос, развивался… и становился богаче. Очень многим хотелось бы просто взять эти богатства и положить в свой карман.

Дав помощникам время переварить своё решение, Хосе продолжил:

― Фрэнк, у тебя первая скрипка, поведай же нам, по каким нотам ты будешь играть.

Конечно же, все действия давно просчитаны, а все ходы распланированы, нет даже времени, чтобы что-то менять, но чем больше ясности и согласия будет в действиях всех участников, тем меньше ошибок совершится.

― Кхм… Всё готово и налажено, бойцы ждут только моей команды. Мы вышлем к Кливеру кортеж и… пригласим на разговор. Возможности отказаться у него нет, так что здесь всё ровно. Ну а дальше… Стандартная схема: ставим помехи, ликвидируем, уходим, исчезаем в никуда. Цели следующие…

И Фрэнк принялся из памяти зачитывать одно имя за другим – самые значимые люди Кливера, занимающие ключевые места, способные отдавать приказы и управлять всеми пиратами. Чёрный рынок будет обезглавлен, ибо его владыка не оставил Хосе выбора, собрав армию, способную вырезать всех солдат мафии в пару часов.

Затем киборг перечислил тех, кого можно было бы рискнуть взять живьём – тех, кто как минимум мог знать о связях Кивера с Сетью и смог бы поделиться полезной информацией.

Не без подсказок Сильвии, Хосе и Фрэнк выбрали наиболее важные цели и определили порядок операций. Всё же, не зря в команде киборга имелись отставные офицеры, прошедшие горячие точки – без них спланировать полноценные диверсионные рейды было бы невозможно.

― Тогда Эдмона и Шестипалого мы не трогаем, ― подытожил Фрэнк. ― Я немедленно передам парням. И… Лунатика вяжем первым. Мы примерно так и думали сделать… и… ГСБ, шеф?

Тяжёлое решение, но Хосе решил пойти ва-банк.

― Сообщай. Пусть они и явятся, только когда всё закончится, хотя бы перевести стрелки будет проще.

― Да, шеф… ― киборг не мог скрыть своего неприязненного отношения к такой команде, ― через тридцать минут им станет всё известно…

Падилья медленно прикрыл глаза, одновременно выражая согласие и переключая внимание. Теперь его холодный взгляд пронзил кошку-модификанта.

― Ну а чем же порадуешь меня ты, Сильвия? Вопрос с подготовкой Кожаных решён?

― Да, шеф, Цири успела собрать отряды. Мы прикроем парней Фрэнка и постараемся не умереть сами. Я буду с…

― Ты будешь в Цитадели, моя девочка, ― резко осадил рысь Хосе. ― Ты не пушечное мясо, чтобы так рисковать.

Сильвия сверкнула глазами и с вызовом повторила:

― Шеф, при всём моём к вам уважении… мои парни и девчонки тоже не пушечное мясо. Я иду с Лоу. Не пытайтесь отговорить меня.

Глава мафии и Королева Улиц больше минуты смотрели друг другу глаза в глаза, будто мысленно сражаясь за свой выбор, пока Хосе, помня темперамент кошки, всё же не проскрипел шершавым и сухим голосом:

― Если ты погибнешь, сквот умрёт вместе с тобой. Помни об этом. И живи.

― Не сомневайтесь во мне, шеф!

Едва слышно вздохнув, Падилья обернулся к последней участнице совета.

― Прольётся кровь… Центр готов обделить работой крематорий?

Дикобразиха улыбнулась одними губами:

― Не беспокойтесь, дон Падилья, из отпусков все отозваны, всё необходимое закуплено. Будут вам и госпиталь, и сёстры милосердия. Своих подлечим, чужих покалечим.

― Для газовой атаки всё готово?

Ни один мускул не дрогнул на лице старой синтетши.

Последний козырь – заполнить улицы ядом. Если станет совсем тяжело, придётся пожертвовать и своими людьми, и простыми жителями, но хоть так разбить врага.

― Да.

― Да не придётся нам прибегнуть к этому средству.

― Я помолюсь за это… и за тех, кто окажется в облаке.

― Хорошо… Полиция и знакомые из внутренних войск нам помогут, я договорился с некоторыми. Фрэнк, Сильвия, не подстрелите людей с белыми браслетами на рукавах, ― Хосе приосанился в кресле и, будто старый ворон, прокаркал: ― Теперь за дело! Увидимся только после победы!

---

 - Расмус, ты понимаешь, что тут происходит? – спросила Свити, когда они с художником вернулись домой, — Сильвия была напряжённой, будто случилось что-то очень-очень страшное, и она ничего не может с этим поделать. Что с ней?

— Если бы я знал, поняша, — откликнулся Расмус, без сил падая в продавленное кресло в углу. Эти несколько дней с постоянными стрессами здорово вымотали его.

— Что же делать? – маленькая пони явно не находила себе места от тревоги, — Может, ей сейчас плохо, а мы совсем никак не можем ей помочь? А вдруг её ранят, или…

— Именно что не можем. Свити, Сильвия тут живёт всю свою жизнь. Она всяко лучше разбирается в том, как что в сквоте устроено. Просто поверь в неё. Это будет лучше всего.

Видно, это убедило пони, но совсем не успокоило её. Свити поскакала в соседнюю комнату, и Расмус услышал оттуда негромкий встревоженный голосок. Видимо, единорожка пыталась воспользоваться коммуникатором.

Из-за двери послышалась весёленькая песенка. Расмус скривился – хит Ауриэль преследовал его и здесь…

Но когда хлопнула входная дверь, отвращение на его лице сменилось удивлением. Раздражённо набирая комбинацию кода доступа на пиликающем «Lothlorien Love» коммуникаторе, в дверь вошла Сильвия.

— Здрассти, — Расмус обратил внимание на необычайно хмурый тон рыси, — Рася, Свити, времени у нас мало, так что просьба слушать внимательно и без истерик. Творится полная задница. В сквоте может стать опасно, и лучше всего вам будет пересидеть где-нибудь за его пределами. У меня есть небольшое укромное место, Сталин вас проводит.

— Эм…

— Не спорь. Это всё ради вашей же безопасности.

— Сильвия, а как же ты? – Свити проскакала к рыси и обхватила её ноги копытцами, — Это, наверное, опасно?

— Чего поделать, подруга, я тут родилась, мне тут и… да не реви ты! Сама сейчас разревусь, а я только косметику наложила. Да скорее всего, оно ненадолго, вся надежда на Фрэнка с его молодцами – сумеют обезглавить «черепов» (хе, хороший каламбур вышел, надо запомнить!), и война быстренько на нет сойдёт. Короче, ребята и понята, шевелим булками, а то «Сталин-экспресс» вас заждался…

---

[1] Шлюхин сын (ит.)

[2] Какого хера им надо (ит.)

[3] Старый мудила (ит.)

Глава 11. Гражданская война

---

Фрэнк снова шёл по коридору.

На сей раз его не сопровождал никто. Никому из своего окружения он не смог бы признаться в своей работе на ГСБ. Об этом знало лишь одно существо, и чувство вины перед этим существом не ослабело за восемь лет. Всего один взгляд в эти огромные голубые глаза, окаймлённые веером мягких загнутых ресниц и будто светящиеся добротой и кротостью, и техномодификант мог бы признаться в том страхе, который испытывает перед демонической фигурой своего куратора…

Вечер. Промозглый и влажный, с неба моросит мелкий дождик. Киборг шёл по улице, возвращаясь с очередного задания. На сей раз его сердце спокойно – Смит отправил его на уничтожение целой банды похитителей и работорговцев, которую Фрэнк за пару минут вырезал под корень, хладнокровно и жестоко. Он всё так же предпочитает холодное оружие, хотя и носит табельный бластер.

Пожалуй, надо бы выпить. Пускай алкоголь толком и не действует на тело, где процентов семьдесят заменено на металл и пластик, но хотя бы какую-то долю хмеля его мозг сегодня получит.

Краем глаза – впрочем, это выражение неактуально для почти кругового зрения его зрительных имплантов – киборг разглядел стремительное движение сзади.

Он успел развернуться раньше, чем странно искривлённая конечность, кончающаяся страшной зазубренной «пилой» из хитина, пошла на замах. Ответный удар металлического кулака отшвырнул лёгкого противника к противоположной стене. Тот вскочил одним слитным движением и с невероятной быстротой снова кинулся в атаку.

Фрэнк отбил несколько ударов зазубренных лап, но и его ответные удары не достигали цели – странно сгорбленная, худая, изломанная фигура противника уклонялась с дьявольской ловкостью. Наконец, киборгу улыбнулось счастье – противник подставился, и тут же оказался в захвате. Под стальными пальцами Фрэнка захрустел хитин, и вечерний воздух прорезал скрипучий стон. Подняв на удивление лёгкого нападающего, киборг притиснул его к стене и сорвал капюшон, обнажив плоскую зелёную голову с огромными глазами и торчащими усиками, лишь очень отдалённо сохранившую человеческие черты…

— Опа, а я думал, инсектоидами никто по доброй воле не становится?

— Подонок, подлый убийца, жестян… ААААОООУ!!!

— Успокоился, козявка? – участливо поинтересовался Фрэнк, с неприятным чавканьем вытащив палец из истекавшей жёлтой жижей опустевшей глазницы богомола, — Кто такой? Чего полез на меня? Кто тебе заплатил?

— Хрен я тебе скажу, шавка гээсбэшная! Хотя имя назову, звать меня Богомол Синда, и это последнее, что ты от меня услышишь! – проскрежетал инсектоид, конвульсивно дёргаясь в хватке Фрэнка. Единственный его глаз смотрел с такой ненавистью, что даже киборгу стало не по себе.

— Ах, не скажешь? Ну и не надо. Сами всё выясним, посредством ментоскопии.

Насчет ментоскопии Фрэнк почти блефовал – именно для неё оборудования не было, хотя хватало сходных по эффективности препаратов. Видно было, что богомолу явно не по себе, но, несмотря на перспективу стать «овощем» в процессе считывания данных с мозга, он всё ещё держался.

— Хотя знаешь, — тон Фрэнка стал заговорщическим, — можем и обойтись без этой процедуры. Одно меня в этой жизни не радует: когда талантливых, в принципе, существ используют втёмную. Тебя отправили на убой, на противника, который истребляет в одиночку целые банды, и ты даже не знаешь, какие планы на тебя у твоего нанимателя? Ай-яй, Синда, ты достоин большего. Сейчас, правда, уже не достоин, но, в конце концов, выдавленный глаз можно и вернуть, а вот покалеченные мозги уже на место не встанут. Ну так что, поделишься со мной своей печалью, и я отпущу тебя восвояси. Нет – бесславно сдохнешь слюнявым идиотом в какой-нибудь канаве. Не за хрен собачий. Выбор за тобой.

— Пошёл ты… — видно было, что Синда ещё держится, но боль от увечий и страх перед ментоскопией начинают подтачивать его решимость.

— Как знаешь, — Фрэнк разжал хватку, и богомол мешком рухнул на асфальт, впрочем, тут же подобрался и поднялся на тонкие многосуставчатые ноги, вжимаясь в стену и не сводя с Фрэнка уцелевшего глаза, — я уговаривать не собираюсь. Пожалуй, для удобства транспортировки отрежу тебе конечности, всё равно они тебе больше не нужны.

Щёлкнул ручной клинок.

— По-погоди…

Похоже, Синда сломался. В глазе появилось отчаяние.

— Ладно. Я скажу. Её зовут Флаттершай Вонг…

Ручной клинок втянулся обратно.

— Умница. Ты сделал правильный выбор. Вот тебе адресок, Нора о тебе позаботится. Обещаю, что твоей нанимательнице ничего плохого не сделаю. И нечего меня сверлить взглядом, заметь, отнюдь не я на тебя напал со спины!

Богомол мелкими шажками отодвигался прочь, прижимаясь к стене, и, наконец, развернулся и побрёл куда-то, пару раз с подозрением взглянув через плечо в сторону Фрэнка.

Если бы вместо кибернетического импланта у Фрэнка Бельтрама сохранились его старые глаза, то Синда увидел бы в них необычное для киборга выражение — испуг и чувство стыда…

Вонг…

Фамилия того китайца, которому Фрэнк сломал шею по приказу Смита. Эта фамилия прозвучала для него, как голос обвинения с того света. Вспомнился блеск огромных испуганных глаз из темноты – значит, всё-таки это была пони. И она выжила. И запомнила его.

Что делать?

 

…Обшарпанная дверь в недрах хабитата со скрипом приоткрылась, явив миру заспанную жёлтую мордочку с растрёпанной розовой гривой.

— Здравствуйте… о пресвятая Селестия! – пони попятилась назад при виде шкафообразной фигуры напротив двери. Стоящей на коленях. В бирюзовых глазах появились ужас и гнев.

— Ты ещё смеешь являться ко мне, мерзавец? После того, что ты совершил? А может, ты и меня убить пришёл – тогда давай, вперёд! Сверни мне шею, как ты это сделал с Гуо, я помню, у тебя это хорошо получалось! – распахнув дверь, пегаска процокала вперёд и встала на половичке, воинственно топорща крылышки и глядя на Фрэнка полными слёз глазами.

— Богомол Синда сказал, что ты живёшь здесь, Флаттершай Вонг, — тихо-тихо произнёс Фрэнк, не поднимая головы и не меняя позы, — Я пришёл извиниться. Я знаю, что это жалко прозвучит, и что бы я ни рассказывал о своём прошлом, ледника твоей скорби и ненависти – абсолютно оправданных – это не растопит. Я лишь скажу, что прекрасно понимаю, что значит – терять родных и близких. Смит лишил меня всего, и тогда он сделал последний шаг, повязав меня кровью твоего… друга. Увы, скажи я «да» или «нет» — ничего бы не изменилось. Так что я не пришёл сюда за твоим прощением – знаю, что бесполезно. Я пришёл сюда сказать, что сожалею о случившемся, и, в принципе, понимаю тебя, когда ты подослала ко мне этого дурачка Синду. Кстати, талантливый парень, но противника явно недооценил…

— Что ты с ним сделал?!

— Синда жив и, надеюсь, уже здоров. Его взяла на поруки Нора Сингх из сквота «Зубастая Вольница». Я присматриваю за этим местом. Но не о том речь, видя, в каком ты сейчас положении, — киборг критическим взглядом обвёл загаженный и расписанный уродливыми граффити подъезд, — я готов предложить тебе минимум из того, что могу сделать.

Кибернетическая рука протянула пони какую-то карточку.

— Здесь пять тысяч кредитов. Код 0719. Да, я знаю, что…

Несильный, но яростный удар передним копытцем выбил пластиковую карточку из пальцев киборга. В огромных бирюзовых глазах горела нешуточная ярость:

— Убирайся! Мне не нужны твои подачки! Убийца поганый…

Фрэнк медленно поднялся на ноги и развернулся прочь.

— Как скажешь.

Когда он подходил к двери подъезда, его настиг срывающийся на рыдания возглас пони:

— Ты… ты смеешь утверждать, болван электронный, что понимаешь меня? Нет, ты поймёшь меня только тогда, когда всё, чем ты дорожил, растопчут твои хозяева из ГСБ, а твоих друзей перебьют, распродадут по борделям, аренам и работным домам, или загонят в трущобы вроде этих! Служи своему Смиту дальше, гээсбэшный холуй! Может, даже понравится!

Фрэнк был готов к любым оскорблениям, но эта последняя фраза ранила его больнее всего. Выйдя на свежий вечерний воздух, он с силой, давая выход накопившемуся раздражению, долбанул металлическим кулаком по стальной подъездной двери, погнув и искорёжив её.

— Всё, чем я дорожил… знала бы ты, лошадь крылатая… — тихо и зло прошипел он, срываясь динамиками на скрипучий электронный писк. 

Непрошенные мысли, которые он усердно гнал прочь всё это время, снова начали тревожить разум главы «Альфа-сквада». А имел ли он вообще право идти на поводу у Смита? И точно ли та кара, которой ему грозил агент, была настолько страшной, чтобы плясать под чужую дудку? Другой вопрос – что своим бунтом он бы ничего толком не изменил. Система Порядка, о которой с таким пафосом вещал агент Смит, обошлась бы и без него. Нет. Чтобы разорвать эту паутину, нужно добраться до её слабого места. И даже Смит в ней отнюдь не главный узелок…

Во второй раз в своей жизни киборг чувствовал себя по-настоящему беззащитным и бессильным что-то изменить.

Усилием мысли Фрэнк отогнал прочь свои переживания. «К делу. Смит хорошо чувствует фальшь, а ведь сегодня тебе предстоит убедить его, как видного представителя ГСБ, в необходимости помочь сквоту в борьбе с террористами. Твой разум должен быть холодным и острым, как те клинки, что скрывают твои предплечья, а месть можно отложить и на потом», — подумал он, осторожно толкнув железную дверь.

Смит ожидал внутри. Один. Со времён последней встречи седины в волосах у агента прибавилось, да и огрузнел он, чего греха таить – впрочем, даже угадывающееся под рубашкой пузцо не делало синтета менее опасным противником. Честно говоря, даже в своём новом теле Фрэнк не был до конца уверен, сдюжит ли он против такого противника – в памяти вновь и вновь всплывало зрелище, как долговязая фигура в строгом костюме молниеносными и скупыми движениями профессионала разбрасывает в стороны крепких ребят в белом, размахивающих мечами…

— Как неожиданно, мистер Бельтрам. Видно, я оказался прав, и вы всё-таки нашли своё место в системе Порядка. Пусть даже у самого его подножия, среди молекул управляемого Хаоса. Рискну предположить, что и наша встреча посвящена тому, чтобы передвинуть вас на несколько ступеней выше в этой несложной иерархии?

— Боюсь, Смит, у нас всё гораздо веселее, — пробасил Фрэнк, шагнув вперёд, — Агенты столь ненавистного тобой Хаоса подтачивают сложившийся Порядок в пределах вверенного мне сквота, и если их не остановить, погибнут тысячи людей…

— Да-да, я прекрасно знаю, мистер Бельтрам, я наблюдал за вашей работой, и, надо отметить, впечатлён. Похоже, вы достойны много большего. А что до сквота, — на гладко выбритом лице Смита появилось плохо скрываемое презрение, — что тут интересного? Отработанный материал. Я бы и не занимался этими отщепенцами, если бы не возможность использовать противоречия в Сером городе в интересах Порядка.

Глава разведки «Зубастой Вольницы» скривился. Ладно, возьмём быка за рога.

— И не ожидал иного ответа. Смит, скажу тебе напрямую: ты самый грязный подонок среди тех, кого я видел. Но если уж ты решил со мной пооткровенничать, то позволь быть откровенным и мне: это не просто очередной теракт Сети. Под угрозой граждане Пирамид. Граждане, а не синтеты и генофрики, которых ты и твои хозяева в грош не ставят. Ты готов ими пожертвовать? Не боишься, что с тебя в лучшем случае снимут погоны, а в худшем – отправят под трибунал?

Смит нахмурился. Раньше киборг никогда не позволял себе так разговаривать со своим шефом.

— Мистер Бельтрам, позволю себе напомнить вам, что в интересах Порядка можно пренебречь многим…

— Да ну? И прямыми обязанностями тоже?

— Похоже, вы забываете о собственных обязанностях.

Киборг шагнул вперёд, нависая над Смитом всеми полутора центнерами металла и плоти.

— Я тут подумал, Смит… и понял, что я не Вонг. Это вы человека можете оклеветать или объявить сумасшедшим. А я техномодификант. Причём класса, приравниваемого к боевому. У меня в башке чипы интересные есть, очень большой ёмкости, и напрямую подключенные к моим электронным ушам и глазам. И при попытке упечь меня в тюрягу может всплыть небезынтересная информация о ваших делишках – наркоторговле, заказных убийствах, рейдерских захватах, пытках, поджогах — и всё это во имя Порядка, разумеется. С именами, паролями, датами и явками. Кое-где, как в случае убийства бедолаги Гуо Вонга, ещё и с фотоматериалами. Прикончите меня? Ну, попробуйте. Может, даже получится, да только информация всё равно окажется в киберсети, снабдили меня такой программкой – «поцелуй из могилы» зовётся, — киборг невесело хохотнул, — Так что не надо брызгать слюной, шеф. Мы в одной лодке. И сильно многого я от вас не хочу – всего-то разок вмешаться в разборку и арестовать террористов. Или что-то мешает вам выполнять профессиональные обязанности?

Смит поднял взгляд на Фрэнка. Роста он был немалого, пожалуй, вполне сравнимого с Фрэнком до модификации, но сейчас он громадному киборгу едва доставал до плеча. Однако даже сквозь стёкла тёмных очков его холодный взгляд заставлял съёжиться и почувствовать себя ничтожеством.

— Что ж, мистер Бельтрам. Вы талантливо разыгрывали из себя тупого громилу. Пожалуй, я готов пойти вам навстречу, хотя моё прямое начальство больше не заинтересовано в сохранении сквота «Зубастая Вольница». Открою карты: на него зарятся довольно крупные финансовые игроки. Но предупреждаю: попытка нагнетать обстановку может в корне изменить наши взаимоотношения, и пагубно сказаться на судьбе ваших друзей. Я ясно выражаюсь?

— Разумеется, шеф. Есть, сэр, так точно, сэр! – молодцевато козырнул Фрэнк. Впрочем, в его жесте сквозила издёвка.

— Шут гороховый, — пробурчал Смит, — угораздило связаться с непрофессионалом…

Киборг посерьёзнел.

— Как вам будет угодно. Значит, по первому сигналу вмешиваетесь в происходящий конфликт, цели для устранения либо задержания будут вам дополнительно указаны спутниковыми маячками. Мы постараемся сдерживать террористов до подхода сил ГСБ, полицейского спецназа, армии, мегадесанта – кого вы посчитаете нужным задействовать. Да, и ещё, напомню – я у вас вроде как весьма ценный источник информации, в том числе и посмертно, так что меня надо беречь. Да и других жителей сквота тоже, а то среди них вполне могут затесаться такие же ценные источники, — видя, как перекосилось от злости лицо агента, киборг с наслаждением продолжил, — А потому, шеф, прошу вас заранее – по возможности, никаких «погиб во время операции от дружественного огня». Журналисты не оценят. И прокурорские тоже. А я всё-таки надеюсь на взаимовыгодное сотрудничество.

— Ладно, мистер Бельтрам. На время операции обещаю всяческую поддержку. Но вот потом – я вам ничего не гарантирую.

Развернувшись, агент быстрым шагом прошёл мимо киборга по направлению к лестнице. Вскоре его шаги и негромкая ругань затихли вдали. Фрэнк усилием воли удержал ручной клинок на месте – таков был соблазн ткнуть в спину ненавистного «шефа»…

Техномодификант неторопливо вышел на балкон и подошёл к краю. Здание, в котором они назначили встречу, было недостроенным ещё в конце прошлого века небоскрёбом. И сейчас, стоя над двадцатиэтажной пропастью среди остатков бетонной стены, щетинящейся ржавой арматурой, киборг полной грудью вдохнул свежий ночной воздух, чувствуя, как кое-как сросшиеся после ранения лёгкие ласкает его прохлада и влажность…

— Можешь не прятаться, я тебя вижу. У искусственного зрения есть свои плюсы.

Жёлтая пони-пегас, одетая в чёрный комбинезон с множеством карманов, боязливо выглянула из-за угла.

— Значит, так и сидела там с… где ты только спёрла эту рухлядь? – продолжил киборг, глядя на зажатый в копытах пони с помощью каких-то хитрых приспособлений старинный револьвер, — В музее, что ли? И ты надеялась, дурочка пернатая, что эта шестизарядная пукалка тебе поможет против полубоевого синтета? Про себя я и не говорю. Похоже, Шай, у вас с Синдой много общего: убийства определённо не ваш конёк. Что ж, по крайней мере, тебе хватило мозгов не стрелять. Ну и как, много ли ты услышала?

— Достаточно, — проворчала пегаска, пряча взгляд за растрёпанной гривой.

— Достаточно… для чего? – Фрэнк наклонился поближе к пони.

— Не то что бы я изменила своё мнение о тебе, но похоже, начинаю понимать, что ты себя уже наказал достаточно, – ответила Флаттершай Вонг, а это была именно она, изо всех сил пытаясь придать своему ангельскому голоску равнодушное и циничное звучание. Она опустила револьвер, и тот с щелчком отодвинулся назад, задвинувшись в некое подобие кобуры из металла и пластика, закреплённой на её правом копытце. «Остроумная придумка. Особенно для существа без рук», — подумал Фрэнк.

— Что ж… скажи-ка, Флаттершай, ты ведь из не-эквестрийской серии?

— Ну да.

— Идея с местью для поняши из вашей чудо-страны показалась бы кощунственной и варварской. Ты, я думаю, уже догадалась насчёт моего плана? Так вот, спрошу тебя, хочешь ли ты отомстить Смиту?

Взгляд Флаттершай говорил красноречивее любых слов. Поговаривают, что у некоторых пони этой модели были слабенькие псионические способности, позволяющие им наводить страх и желание подчиняться. Видимо, основания у подобных слухов были – даже Фрэнку стало не по себе от решимости, которой горели бирюзовые глазищи.

— Иного я и не ожидал, — кивнул киборг. Сунув руку в карман плаща, он вытащил оттуда небольшой, ещё тёплый, поблескивающий металлом предмет.

— Здесь много интересного о нашем ревнителе порядка, в том числе и то, что собирал Вонг. Я подсмотрел это тогда, в тот день, когда по моей вине ты лишилась и друга, и крова над головой. А с тех пор активно копал под него – личина повязанного кровью равнодушного исполнителя помогла очень здорово. Скорее всего, Смит попытается арестовать меня, чтобы забрать этот чип – я пойду ему навстречу, чтобы в решающий момент прикончить засранца своими руками. А ты забери этот чип. Есть некоторая вероятность, что при отправке с обычного носителя массивы данных окажутся перехвачены, так что… я слышал, твой друг знал живую легенду, самого «Удаффа» Каа?

— Да. Гуо много рассказывал о нём.

— Хорошо. Когда всё закончится – найдёшь Каа, передашь ему этот чип. Он знает, что с этим делать. Погоны послетают не только в банде Смита, а по всей ГСБ. У всех прочих обитателей сквота – фальшивки, на них записаны лишь разведданные по Сети. Я не имею права рисковать. Так что же, как ты смотришь на этот план? Ты готова пойти на это, чтобы отомстить, Флаттершай? Сделать так, что Смит не просто умрёт, а о нём и вспоминать будут не иначе, как с презрением и ненавистью, как об очередном «оборотне в погонах»?

Тяжело лязгнув о бетонный пол приспособлением на правом копытце, пони подошла поближе, недоверчиво поглядела в красные огоньки фотоэлементов, заменяющие киборгу глаза, а затем, всхлипнув, опустила глаза и часто-часто заговорила:

— Ты… почему ты тогда так поступил? Почему ты пошёл на службу к Смиту? Если тебе было настолько тяжело… все эти годы… ты хотел ему отомстить?  Но… почему именно Гуо? Ты не представляешь, каким добрым и благородным человеком он был! Почему такие, как Смит, убивают и мучают самых лучших? И ты… тебе не противно было самому потом жить с этим? Зная, что по твоей вине погиб невиновный человек?

— Сложный вопрос, лошадка. Видимо, для меня смерть Вонга как-то затерялась на фоне других злодеяний, что творила эта шайка. Знаю одно: Смит лишил меня смысла жизни, но сам того не осознавая, тут же взамен вручил мне другой. Отомстить не только ему, но и всей системе, которую он лицемерно называет Порядком. Я не прошу тебя простить меня – прошу лишь понять. Думаю, и на том свете смерть твоего друга потеряется в куче моих прегрешений. Так что ты единственная, кто будет помнить, кем был Гуо Вонг, и ради чего он погиб. Именно от тебя зависит, станет ли его смерть напрасной. Повторю предложение: я, Фрэнк Бельтрам, предлагаю тебе свой чип памяти, а с ним и тяжёлый долг перед покойным. Примешь ли ты его?

Маленькое копытце поняши аккуратно взяло чип с лопатообразной ладони Фрэнка, обтянутой полимерной розовато-белой кожей. Фрэнк разглядел, как в костном конусе копыта вместо стрелки играют переплетения мускулов, позволяющие пони брать мелкие предметы. «А я-то, дурень, верил в копытокинез, всё никак не удосужился попросить знакомых пони показать копыто. Правильно говорил наш падре, век учись, и всё одно дураком помрёшь», – подумал киборг, ловя себя на том, что любуется изящной, стройной фигуркой Флаттершай. А её мягкий жёлтый мех и шелковистый водопад розовой гривы и вовсе вызывали неосознанное желание погладить, а то и зарыться в них лицом. Фрэнк раньше не задумывался о том, как красивы пони. И только теперь он начал понимать тех, кто после Хартии на полном серьёзе приводил в дом четвероногую невесту, порой даже приживая (спасибо «Ключу Жизни»!) от неё жеребят…

«Отставить. Ещё нашёл на кого заглядываться за день-другой до смерти. К тому же, она по-прежнему тебя ненавидит», — оборвал себя киборг, поднимаясь и поправляя плащ.

— Видимо, это стоит расценивать, как согласие.

— Да. Я сделаю, как ты просишь… только... — взгляд пони стал суровым и решительным, -Обязательно прикончи его, слышишь?

---

— Вот такие вот дела, — произнёс Расмус, сидя в салоне маршрутного микроавтобуса. Их с единорожкой пожитки уместились в пару нетяжёлых чемоданов, теперь ждущих своего часа в багажном отделении. Свити Белль дремала в пассажирском кресле, положив мордочку на бедро художника. На её белых пушистых щеках ещё не высохли тёмные влажные дорожки слёз.

Да и самому Расмусу было нелегко. Буквально только что обрели дом, и тут же вновь его лишились.

— Нэ валнуйся, таварыщ, пасыдыш нимнога, и вирнёшся, какой праблэм? А ми тут сами знаим, как таких гастэй встричать, ищо ни рады будут, што суда палэзли, вах! – заметив грусть в глазах художника, отозвался водитель. Выглядел хозяин «Сталин-экспресса» колоритно: невысокий и поперёк себя шире, как и полагается гному, но без бороды – зато с впечатляющими усами, что скрывали половину лица до самого красного носа картошкой. Одежда его была не менее необычной – тёмно-серый френч, украшенный какими-то нашитыми на плечи позолоченными бляшками со странным знаком: звездой в обрамлении колосьев, а также серые галифе и начищенные до блеска сапоги. Впечатление довершала торчащая откуда-то из-под усов трубка, время от времени выпускавшая клубы пара – видимо, Сталин предпочитал вейп традиционному гномьему табаку.

— Я вот подумал, — произнёс Расмус, пытаясь сменить тему, — Сталин же вроде какой-то президент из древних, или вроде того? Но вас в честь него назвали?

— Нэ, дарагой, эта я уже патом узнал, а так – как назвалы, так и завус – а щто, самае гномье имя: Дарын, Двалын, Балын, ну и Сталын – чэм плоха? – в голосе гнома прозвучала невесёлая усмешка.

— Да ничем, наоборот, интересно, — пробормотал художник. Насколько он знал, гномы, серийные синтеты, создаваемые специально для обслуживания добывающих станций и работы на заводах, обычно делались по сильно упрощённой программе, и уж точно никакой индивидуальности поведения им не полагалось. Собственно, гномы сами культивировали эту традиционность и похожесть – умельцы БРТО постарались, создавая расу идеальных рабочих, и много усилий бросили на формирование психологии гномов – возведенные в абсолют неприхотливость, трудолюбие, упорство, верность простенькой программе, выдаваемой за тысячелетний гномий жизненный уклад и отсутствие особенного полёта мысли и фантазии. Именно эти черты привели к тому, что после Хартии заводы не остались без рабочих, а гномы стали мощным козырем против стачечного движения: одно дело, если штейкбрехеры разрознены и мотивированы только деньгами, другое – когда они сплочены, искренне болеют за своё дело, да ещё и умеют за себя постоять. В конце концов, гномов создавали не только как рабочих. Низкорослые коренастые бородачи, обладавшие громадной силой и выносливостью, способные выжить там, где умирали другие человекообразные синтеты, да ещё и на интуитивном уровне осваивавшие несложную технику (в том числе огнестрельное оружие) оказались незаменимы для зачистки туннелей, свалок и заброшенных кварталов от мутировавшей фауны, да и бандам мародёров вполне могли дать отпор. Именно поэтому обходом заброшенных туннелей и рейдами за пределы Гигаполисов часто занимались именно гномы. Более того, после Хартии эту отрасль бородачи практически монополизировали, и отправиться, к примеру, в рейд, или получить работу обходчика, не договорившись со старейшинами какого-нибудь клана, было весьма трудно.

Гном пыхнул облаком пара. Его голос посерьёзнел.

— Интэрэсна?

— То есть… я хотел сказать…

Сталин немного помолчал, а затем тихо продолжил.

— На самом дэле, миня таким сдэлали, я сам помну. Навэрна, в быолабаратории чэго напутали, илы спэциальна паиздевалыс. Паначалу савсэм плоха била. Вродэ помну чэго-то, что должэн бит какой-та сацыалызм – а щто эта такое? Да ыщо и в атдэлна взятай странэ? Какой стране, слющай, нэт ныкакых стран давно, да! Ни хрэна нэ панятна, сколка на заводи работал – так и нэ понял. Папыталса прафсаюз там сдэлат – уволылы да ищо и чут нэ убылы, буржюи, чорт их маму дэры, вах! Тэпэр тут работаю. Ны фыга ни панымаю, зачэм миня так сдэлалы? Чиво надо была? Дабралса би да таво врэдытэля, я би его…ух! Сэм щкур спустыл би и голим в Чёрный Гыгаполыс саслал, да!

Мощный кулак гнома рассёк воздух. Видно было – тема странной поведенческой программы для него до сих пор очень больная. Расмус промолчал – опыт последнего времени подсказывал ему, что обычного гнома превратили в карикатуру на древнего лидера просто ради забавы, совершенно не думая о последствиях для него самого.

— Да ыщо и смиютса. Адна Сылвия панымающий таварыщ аказалас, пабольще би таких, да! Мэсто мнэ нащла, сказала, будэщь тэпэр дастапрымэчательнастью, гдэ ищо настаящый Сталин будэт лудэй на автобуси развазыт, и дажи ни па лагэрям? Ну щто, удавлэтварыл я твой ынтэрэс, таварыщ?

— Да… пожалуй, — протянул Расмус.

Пыхнув ещё одним густым облаком пара, гном сосредоточился на дороге.

— Да, таварыщ, Сылвия – эта галава, нэ сматри, щто адываитца, как блудныца.

---

Громада «Донна Куальнге» остановилась у кирпичного двухэтажного здания на краю сквота. Несколько фигур в боевой броне отделились от бронемашины, рассредоточившись по периметру. Два с лишним десятка стволов взяли под прицел входную дверь и окна.

Фрэнк знал, что с чёрного хода особняка картина примерно такая же. Более того, по крышам затаились несколько снайперов, от которых не укрывалось ничто происходящее внутри. А значит, в случае успешного удара шансов у Кливера нет. Ни на побег, ни на продолжительную оборону.

Поправив неизменный кожаный плащ, кибермодификант направился ко входу. Его сопровождали двое бойцов «Альфа-сквада» — больше для представительности, чем для реальной безопасности, слишком хорошо все знали, как страшен в бою Фрэнк Бельтрам.

Раздалась трель дверного звонка. Спустя некоторое время мощная железная дверь чуть отъехала в сторону, и в проём высунулась пропитая физиономия, увенчанная красной банданой. Судя по плотной зеленоватой чешуе, явный генофрик с основой рептилии – таких у Кливера было много. То ли подобное к подобному тянется, то ли пытаются угодить боссу.

— Чего на… а, это ты, Фрэнк! – неприветливое выражение на лице краснобанданника сменилось широченной клыкастой улыбкой. Впрочем, явно неискренней – в холодных зелёных глазах с вертикальным зрачком читалось «какого рожна припёрся?».

— Дело у меня. К вашему боссу. Отлагательств не терпит, — процедил киборг, вглядываясь в полумрак за спиной привратника. Кливер любил темноту.

— Хорошо. Только пускай твои ребята стволы сложат.

— Если тебе так проще, — усмехнулся киборг, — то ладно. Парни, оставьте винтовки в транспорте и возвращайтесь. Ну а что до меня, так вы все и так знаете, почему меня нельзя разоружить.

Вскоре безоружные бойцы «Альфа-сквада» вернулись. Щёлкнуло, и дверь отворилась полностью. Фрэнк и его телохранители прошествовали внутрь, готовые к любой пакости. Инфракрасное зрение киборга просвечивало каждый сантиметр извилистых коридоров жилища варана, но ничего подозрительного заметно не было. Впрочем, жилище Кливера вообще было поразительно немноголюдным.

Привратник привёл киборга в просторный полутёмный зал, где в углу несколько «пиратов» резались в карты, а ещё один, похожий на летучую мышь, курил кальян чуть поодаль. Сам хозяин, одетый в щегольский белый костюм, восседал в высоком кресле у окна – видимо, готовился к визиту незваных гостей. За его спиной виднелась массивная фигура Бэйна, а рядом на подоконнике сидел… сидело существо непонятного пола – гермафродит Бобби, садист и убийца, личный палач Кливера.

— Чем обязан? – Кливер неторопливо поднялся с кресла. Высокий, крепко сложенный генофрик-варан с резкими чертами чешуйчатой морды и полыхающим в жёлтых неподвижных глазах недобрым огоньком. Это зрелище поневоле вызывало уважение и трепет, но, впрочем, не у киборга.

— Я здесь по распоряжению Хосе. Думаю, Бэйн тебе уже всё передал. Шеф в курсе твоих делишек, Кливер, и будет лучше, если ты съездишь со мной к нему и расскажешь, какого дьявола тут творится.

— Интерес-с-сно, — в речи Кливера прорезалось зловещее шипение, — а отчего же старый Хосе не отправил мне весточку с приглашением?

Автобус плавно вошёл в поворот и затормозил у штаб-квартиры Хосе. Плавно отъехала в сторону бронированная дверь, выпуская наружу бойцов с лазерными винтовками наготове. Кливер вышел из «Донна Куальнге» с настолько независимым и уверенным видом, будто бойцы «Альфа-сквада» были его собственными телохранителями. Разумеется, от Фрэнка это не укрылось. Мысленно пожелав «старой ящерице» пули в лоб от босса прямо с порога, киборг двинулся следом за вожаком «черепов».

Хосе Падилья ожидал пиратского главаря в своём зале. Опытный глаз заметил бы, что под пиджаком у лидера сквота вырисовываются контуры бронежилета. От взгляда Кливера это тоже не укрылось.

— Что-то случилось, Хосе? Ты что-то сбледнул, прямо сам на себя не похож. Может, у вас война началась, а я не в курсе? – усмехнулся варан, делая шаг вперёд.

— Фрэнк, можешь возвращаться на пост. Война, Кливер, началась у всех нас. Я не хочу бездоказательно тебя обвинять, но всё же, как ты объяснишь вот это? – латиноамериканец щёлкнул пультом, и из невидимого динамика зазвучал голос: «…товар передали. Да-да, я прекрасно понимаю, завтра, три часа, в Пирамидах, дом Касла. Тридцать килограмм гексогена. Кого на сей раз? А, этого, жирного, фамилию забыл, спикер «Братства», короче. Не боись, в лучшем виде сделаем. «Дуэт» на днях Мозелю подарок преподнёс, хороший такой подарочек (хохот), что мы, не справимся? Девятый сказал… да не парься, всё схвачено…»

По экрану бежали всё новые логи, сменявшиеся фотографиями, исключавшими всякую двусмысленность. Из микрофона доносились знакомые голоса подручных Кливера, обсуждавших свои дела, причём несколько раз явственно прозвучало страшное слово «Сеть» …

В зале воцарилось молчание. На малоэмоциональной чешуйчатой морде варана ничего не отражалось, хотя в глубине глаз можно было бы увидеть искреннее бешенство. Эти полудурки утратили бдительность, и в итоге попались – да даже не ГСБ, а своим же. Впрочем, Бэйн раньше предупреждал его, что под «черепов» начали копать, так что варан решил говорить начистоту:

— Хм… да, припоминаю, было такое, впрочем, нет ничего, о чём бы я не знал. Да, мне правда пришлось замутить кое-какие гешефты с Сетью – что поделать, если у них на чёрном рынке так выросли позиции в последнее время? А вот мои, напротив, пошатнулись, так что такой союз выгоден со всех сторон. Если вам нужны новые игрушки, то, я думаю, можно и пойти на некоторые сделки с совестью. К сожалению, это не самое безопасное дело – судя по тому, как вы тут все увешались пушками, вы и сами это понимаете – так что пришлось не только набрать побольше парней и вооружить их покачественней, но и приставить к ним пару инструкторов, отставников из «Дино-Корпс», благо, после краха Оуэнса они не брезгуют ничем. На этот счёт можешь не беспокоиться, Хосе, клянусь своей удачей, что, когда кончится заваруха, мы договоримся насчёт совместного контроля над этими ребятами – как-никак бойцы и вам нужны. Словом, среди того, что ты мне привёл, нет ничего того, чего бы я не знал. А вот ты – ты уверен, что хорошо знаешь делишки своих ребят?

— Что ты имеешь в виду? – Хосе сохранял внешнее спокойствие, но варан заметил, как его пальцы сдавили подлокотник кресла с такой силой, что побелели костяшки.

— Не одни мы замутили делишки с Сетью. Может быть, Фрэнк не всё тебе сообщил, но с Сетью плотно скорефанились ещё и некоторые «кожаные», и мне об этом доподлинно известно. Сильвия, деточка, ты точно знаешь, где пропадает по ночам Лаура Фэнг? Вряд ли на свиданки бегает. А Кровокрыл? Ты не представляешь, какие тайны скрывает его чердак… хе-хе. Ваши замешаны в связях с Сетью немногим меньше моего, и если тебе угодно сделать крайним меня, Хосе…

— Да, Кливер, всё верно. Вынужден это признать, в логах имена и ники как минимум пары десятков «кожаных», нескольких «рыцарей» Сильвии, и даже пара человек из моего штаба. Собственно, нам это было известно ещё до встречи с тобой. Но как это отменяет то, что твои пираты с Сетью увязаны поголовно, не исключая тебя самого?

Видя, что варану ответить нечего, Хосе продолжил:

— В любом случае, проблему «кто прав и виноват» мы решим как-нибудь погодя. Сейчас нам важно решить – что делать в сложившейся ситуации?

— То же, что и обычно, Хосе. Тебе пора уже признать: рано или поздно этот день всё равно бы настал. Во-первых, эта каша из дерьма и крови вокруг уже давно подогревалась, и сейчас дошла до точки кипения. И я с самого начала был уверен, что в конце непричастных не останется, будет только Братство и Сеть. Один на один. Все остальные или прогнутся под них, или будут уничтожены, или отступят за пределы их досягаемости. Отрицать это глупо, Хосе, ты же помнишь, как появился наш сквот? Мы спасали тех, кто пострадал от последствий Хартии. У нас была сила, были деньги и были интересы. Мы сумели не только выжить, но извлечь из этого выгоду. Мы выросли – и теперь стали довольно лакомым куском. Пока линчеватели резали жителей «Зубастой вольницы» на улицах, пока местные банды устраивали беспредел среди бела дня, ни один коп и носа сюда не сунул. Но как только мы научились сопротивляться, так свиньи из муниципальной полиции к нам зачастили – успевай только карманы выворачивать. Пока наши жили в трущобах, им было плевать, но стоило нам слепить из этого дерьма конфетку – и успевай только откупаться от коммунальщиков и всяких инспекций. И это не просто так – нас отсюда начали целенаправленно выживать. Поверь, я знаю, о чём говорю, я в курсе, какие предложения высказывались в Братстве. Они сейчас чисто для виду пытаются отжать что-то в рамках закона, но это пока так, прощупывание почвы. Сейчас сюда ездят копы, налоговики и юристы, а вскоре начнёт приезжать спецназ ГСБ. Они выжмут из нас всё до последней капли, а потом с потрохами сдадут на милость линчевателей, работорговцев с окраин, и прочей швали. Мы в их грёбаную картину будущего не вписываемся – ни модификанты, ни синтеты. Опять будут горы трупов, нищета и отчаяние, а меня уже, честно, заколебало опять начинать с нуля. Я благодарен тебе за то, что ты сделал для сквота, Хосе, но времена изменились. Мира уже не будет. Пора готовиться к войне. И я против этой сволочи из Белого города готов заручится поддержкой не только Сети, а и самого дьявола, да только он мне что-то руку помощи не протягивал…

Кливера прервал резкий звонок. На экране старого, стационарного коммуникатора высветилось встревоженное лицо Сильвии:

— Хосе! Атас! «Черепа» на нас полезли!

Лицо Кливера медленно вытянулось, а в глазах появилось недоумение, понемногу сменяясь бешеной яростью:

— Что? Какого хера? Я же не приказывал…

Телохранители Хосе мгновенно вскинули оружие, готовые в любой миг попортить шкуру варана – лишь жест главы всей мафии сквота удержал их от такого шага.

Тем временем коммуникатор разделил экран пополам и принял параллельный вызов, явив обожжённое лицо Фрэнка.

― Штаб! Хосе, наш штаб под ударом…

Варан бессильно откинулся на спинку кресла:

— Думаешь, это я? Ломал тут комедию, чтобы оттянуть время? Твоё право так думать… но здесь другой кукловод. Меня кто-то предал.

Хосе на миг опустил взгляд – сейчас уже не важно, кого назначать виноватым. В нефтяное озеро бросили «зиппо», и потушить это пламя уже нельзя.

― С этим после. Будь добр, сдай моим людям оружие.

Спорить варану не было ни смысла, ни желания, и «беретта» перекочевала под опеку одного из телохранителей.

― Фрэнк, ― сухим голосом будто каркнул в коммуникатор Хосе, ― кто за всем стоит?

Сквозь редкие короткие очереди зазвучал уверенный голос киборга:

― Командиры групп… те, которых мы смогли выявить – Бэйн и оба генерала «Дино-Корпс» – Крис и Хаммер. Штаб сожгли наёмники, отбить пытаемся… но пока не подойти.

― «Тени»?

― Работают, только и у врага не школьники!

― Тогда позже. Что с «зачисткой»? Всех отработали?

― Почти. Шестипалого без шума не получилось, они потому и сорвались оттуда раньше остальных. В целом обезглавили все отряды, хотя это мало помогло, как видно. К особняку тоже выдвинулись! Мы их засекли, но остановить не можем, некем!

― Этих есть кому встретить, ― отрезал Хосе, мельком подметив, с каким равнодушием Кливер выслушивает указания о ликвидации его людей, ― вытащи своих штабных, а потом помоги Сильвии. Обо мне не думай, этот орешек им не по зубам.

― Принял! Исполняю.

Один из экранов погас, вновь оставив только канал Королевы Улиц.

― Сильвия, что там у вас?

― Мясо, Хосе, кровь и ки…

― Обстановку доложи! ― Хосе повысил голос, не желая тратить драгоценные секунды на лирические отступления.

― Нет этой обстановки! Наших по всему сквоту косят, я даже не знаю, где вообще бои идут! Мы с Цири кого смогли собрали, загнали один отряд пиратов, сейчас дожмём. У Норы песец – раненых уже принимать не успевают, нас…

Мощный взрыв сквозь динамик коммуникатора звучал не громче простого хлопка в ладоши, но, судя по приглушённой яростной брани Сильвии где-то за пределами кадра, нанёс ощутимый урон всем, кто находился на той улице.

― Я в порядке-я в порядке! ― прошипела рысь, подобрав наконец с асфальта комм. ― Близко долбануло!

― Добивай уродов, и не допусти, чтобы пираты смогли маневрировать. Свяжи их боем! Скоро к вам подойдёт Фрэнк…

― Да слышала я, только тут капец жарко!

― Вот он подойдёт – станет полегче. Держитесь.

Снова смачно выругавшись, Сильвия пообещала:

― Продержимся.

И коммуникатор погас…

Снова грохнуло, и крупнокалиберная пуля оставила в асфальте выбоину в десяти сантиметрах от носка его ботинка. Фрэнк искал взглядом вражеского снайпера.

— Шайнинг! Видишь этого гада? Я его даже с инфразрением никак не засеку!

— Пока нет, босс! – прозвучал в гарнитуре ответ единорога, сидящего сейчас за пультом управления турели и всаживающего очередную порцию свинца поверх вражеских укрытий. Несмотря на броню и подавляющую огневую мощь, «Донн Куальнге» оказался бессилен против узких переулков, которые превратились в настоящую крепость, из-за каждого поворота, из каждого окна которой свистела и грохотала смерть.

Киборг высунулся из люка и трижды бабахнул из своего «Rinoceronte-07[1]», причём, судя по вскрику, минимум один раз рой картечи накрыл цель. Снайпер выстрелил снова, но Фрэнк уже скрылся в чреве бронированного колосса.

— Baciami il culo[2], мазила! – гаркнул киборг в ответ, — Шайнинг, кажется, он с конца переулка шмаляет. Вон, дом с башенкой. Эх, жалко его рушить. Парни, прикройте, кто чем может, схожу к ним в гости. И следите, чтобы опять никто с базукой не вылез, а то мы тут как на ладони! Эй, Штрайхер, Виолин – вы со мной!

Пока штурмовики «Альфа-сквада» размещались у бойниц, киборг выскочил из заднего люка. «Риночеронте» послушно задёргался, плюя во врага свинцом. Этот автоматический дробовик 12-го калибра Фрэнк получил лично от Смита, и нельзя сказать, чтобы остался недоволен таким подарком нелюбимого босса – на коротких дистанциях огневую мощь он обеспечивал адскую, а кое-какие модификации позволили применять его для стрельбы специальными ружейными гранатами. Правда, отдача у этого монстра была просто нечеловеческой.

— Впрочем, я и не человек, — пробормотал Фрэнк, перемещаясь за угол и пробираясь по боковому переулку, — Ага, тут у них народу немного, а могли и обойти.

— Прорвёмся с ходу, шеф? — пропыхтел Штрайхер, закованный в броню коренастый гном-пулемётчик с огромным красным носом и вислыми рыжими усами.

— Отчего бы и нет. Ви, зайдёшь из того проулка… помнишь, как вы паркурили с Цири?

Синеволосая эльфийка кивнула.

— Вот и давай, по крышам. Встречаемся у чёрного хода. Погнали!

«Черепа», засевшие за баррикадой, не успели и опомниться, как на них обрушился настоящий ураган свинца. Оставшимся в живых досталось ещё и с крыши от пробегавшей Виолин – её «МР-7» прекрасно подходил для стрельбы на бегу. Перемахнув через баррикаду, Фрэнк пинком вышиб дверь.

— Штрайхер, Виолин, полезут – прикрывайте!

Оставив гнома с пыхтением карабкаться через баррикаду, Фрэнк понёсся по лестнице.

Четвёртый этаж. Но перед окном видно лишь постеленный плащ и стоящую на сошках винтовку. Где сам снайпер?

Где-то сбоку мелькнула стремительная тень, но от кругового зрения Фрэнка это не укрылось. Киборг резко обернулся и мощным ударом выбил из руки нападавшего большой чёрный пистолет. Он замахнулся для второго удара, но противник тут же замигал, становясь прозрачным и сливаясь с окружающим полумраком. Фрэнк переключился в режим инфракрасного зрения, но успел разглядеть только быстро движущуюся фигуру, прежде чем на него обрушился настоящий стальной ураган. Сталь скрежетнула по протезу, разорвав искусственную кожу. Отбросив бесполезный «риночеронте», Фрэнк выщелкнул оба клинка и начал отбивать колющие удары, следовавшие с поражающей воображение частотой. Опомнившись от натиска противника, он ответил мощным ударом ноги, отбросившим полупрозрачную фигуру к стене. Только сейчас ему удалось разглядеть своего противника – высокий, худощавый человек в драном зеленоватом плаще с капюшоном, чьё лицо прикрывала странной формы стальная маска в форме черепа. Красные глаза горели, словно фары.

Перекатившись по полу, незнакомец встал на ноги, и стал видимым окончательно. В его руке поблескивал длинный тонкий клинок, похожий на огромное шило.

— Не думал, что после Чёрного Мечника мне доведётся скрестить оружие с достойным противником, — глухой голос из-под шлема звучал насмешливо, — Впрочем, это ничего не меняет: эта игра ещё интереснее той.

— Сейчас она для тебя закончится, — пообещал киборг, делая выпад, но противник ловко уклонился, и размахнулся для контратаки.

— Не думаю, ведь, как я когда-то говорил, ты не знаешь моего им…

Он осёкся, как и всякий человек, поймавший грудью полметра стали.

— А оно меня и не интересует, — отозвался глава «Альфа-сквада», вытаскивая клинок из груди умирающего снайпера и защёлкивая его обратно, — Приём, ребята, путь чист. Повторяю, путь чист, «Тени» могут смело брать штаб. Пленных не брать. Экипажу «Донна Куальнге», готовиться к штурму Дауни-стрит, там Сильвию прижали.

Бронированный монстр ворвался на Дауни-стрит, поливая свинцом и лазерными лучами во все стороны. Раскрылись двери, и бойцы «Альфа-сквада» скользнули в разные стороны, занимая укрытия и тут же открывая огонь. Между домов в переулке метались фигуры, среди которых намётанный глаз Фрэнка, усиленный кибернетическими имплантами, различил массивную фигуру в боевой броне, держащуюся за спинами своих подчиненных и яростно вопящую что-то в рацию. Над крышами рассекали воздух лёгкие глайдеры «Теней», строча из пулемётов, но «черепа» засели намертво.

«Донн Куальнге», натолкнувшись на мощный ответный огонь, отполз за угол. Шайнинг Армор Уорвик, уже занявший место на первом этаже дома напротив переулка, неторопливо навёл электромагнитную винтовку на какую-то, одному ему видимую цель. По глазам ударила вспышка, после чего послышался хлопок рассекаемого стальной болванкой воздуха. Снова взглянув на экран, Фрэнк обнаружил, что снайпер-единорог метил именно по здоровяку, а брызги на стенах, достигавшие второго этажа, подтверждали точность попадания…

— Молодца, Шайнинг. Похоже, этот хмырь и был Хаммер, – прокомментировал киборг выстрел по рации, — Продолжай в том же духе. Группа Мак-Римана, заходи с правого фланга! Штрайхер – прикрывай. Ух… нет, тут помощнее надо. Поберегись, ребят!

Зарядив в «риночеронте» барабан с огненно-красными цилиндриками осколочных гранат, киборг выставил оружие из-за угла и несколько раз выстрелил в сторону переулка. Вдали раздались хлопки взрывов, переулок окутал белый дымок…

«Альфа-сквад» пришёл вовремя. Несмотря на то, что «рыцари» Сильвии и ополчение «кожаных» превосходили противника по численности раза в три, да и местность была на их стороне, конечно же, обычная шпана с городских окраин, пусть даже неплохо вооружённая и кое-как обученная, не могла противостоять на равных хорошо подготовленным профессионалам. Когда Фрэнк шагал по полю боя, которым стал некогда тихий райончик, даже в его очерствевшем сердце что-то содрогнулось – на труп наёмника или бойца «черепов» приходилось пять-шесть мёртвых и умирающих ребят Сильвии. Пока бойцы «альфы» зачищали каждый закуток, а «Тени» преследовали разгромленного противника по Дауни-стрит, киборг искал Сильвию.

«Cazzo, а я, похоже, привязался к этой дикой кошке», — подумал он, сканируя окрестности. Знакомый сигнал прозвучал из-за угла, совсем слабо. Парой громадных прыжков Фрэнк преодолел десять метров и выскочил из-за угла, держа наготове «риночеронте» — на случай засады. Двое бойцов проследовали за ним.

Сильвия была здесь. Видимо, она с отрядом телохранительниц тогда лично возглавила отчаянную атаку, когда прямо под ногами у них рванули несколько гранат из ручного гранатомёта. Рыси повезло – относительно: стальной ураган скосил трёх «валькирий», дойдя до кошки только краем – но и этого хватило. Неестественно изогнувшись, Сильвия лежала у стены в луже крови. Даже отсюда киборг рассмотрел – повреждены ноги. Похоже, серьёзно. При своевременном лечении через неделю будет, как новенькая – но до этого лечения ей нужно ещё дожить, а учитывая серьёзную кровопотерю…

Веки кошки дрогнули, она невидящим взглядом посмотрела на массивную фигуру, вынырнувшую из-за угла. Изящные мохнатые пальцы стиснули рукоятку небольшого разрядника, валявшегося рядом, но сил поднять оружие рыси не хватило. Впрочем, в огромных карих глазищах тут же появилось узнавание.

— Фрэнк…

— Тише, мохнатая. Отбились, — киборг подал знак своим телохранителям, и те аккуратно подхватили рысь на руки и понесли к «Донну Куальнге». Фрэнк шагал следом.

— Эти поганцы пёрли со всех сторон… сука, я прикончу этого Кливера, когда доберусь до него! Аррр…

— Кливер тут всего лишь разменная карта. Не, тут всё гораздо серьёзней. Не волнуйся, ты свою задачу выполнила.

— Сколько наших положили…мрази, — рысь всхлипнула.

— Это война. На войне всегда кто-то гибнет.

— Жестянка… какой же ты всё-таки электронный болван… Погоди!

Фрэнк, направившись было к ожидающему его возле разрушенного фонтанчика Хэлкару, остановился.

— Обещай мне… если вдруг не сдюжу, найди Расмуса и Свити. Ты их знаешь. Позаботься о них!

В глазах рыси плескалась решимость напополам с отчаянием.

Автобус катил по вечерним улицам. Ни весёленькая мелодия, пиликающая из старенького радио, ни красота заката над старым городом не могли разрушить тревоги, которой были охвачены пассажиры. Даже Сталин, на первый взгляд казавшийся безучастным, то и дело оглядывался на экран камеры заднего вида, бормоча что-то под нос и покачивая головой.

— …вах, каргис дэда мовткан, щто тварят-та, што тварят… Жили ничэго, панымаиш, и тут такое. Ну Клывэр, набичвари, расстрэлат его мала.

Расмус машинально поглаживал по голове уснувшую Свити. Впрочем, спокойным сон единорожки назвать было трудно – пони ворочалась и вздрагивала, а белая шёрстка на мордочке намокла от слёз. Да и у художника, откровенно говоря, на душе скребли кошки. Сильвия… похоже, только сейчас Расмус со всей отчётливостью понимал, что рысь, вполне вероятно, погибла, защищая свой дом. И при этом спасла ему и Свити жизнь.

Длинный путь пролетел для художника быстро – прострация от шока и тяжёлых мыслей сокращает время.

Автобус затормозил, зашипели открывающиеся двери, и Сталин тяжело спрыгнул с подножки. Расмус заметил, что он озирается по сторонам, придерживая что-то за пазухой.

— Прыехалы, — позвал пассажиров гном.

— Спасибо вам огромное. Честное слово, мы со Свити…ой! – высокий рост сыграл с Расмусом злую шутку: он ударился головой о потолок, и поэтому прочувствованная благодарственная речь прервалась на полуслове.

— В задныцу благадарносты. Жды, Сылвия ы не из такых пэрэдряг випутывалас. Надэюс, и тэпэр справится – патаму щта бэз нэё нам всэм хана. Бивай.

Вытащив из багажника чемодан Расмуса и пожав руку художнику на прощание, гном затопал к своему автобусу. Расмус с проснувшейся единорожкой на руках стоял посреди незнакомого, странно пустого старого квартала, и совершенно не понимал, что ему дальше делать…

…Марк открыл глаза.

        Посреди дворика неподвижно лежали три человека и один фурри.

        Двое – какие-то незнакомые парни из квартала Черепов, пираты, одним словом. Тот рыжеволосый и фурри-кролик.

        А ещё двое – друзья Марка.

        Пираты застрелили сначала Патрика, разрядили в него чуть ли не по половине магазинов… а потом перевели пистолеты на двух других мальчишек.

        Марк видел, как падает на землю Патрик, и у него перед глазами как наяву возникла картина той страшной ночи.

        Он уже видел, как падают мёртвые люди, и он боялся этого зрелища. Боялся гораздо больше, чем двух каких-то незнакомых придурков. Кролик выглядел таким удивлённым, когда Марк бросился на него, вместо того, чтобы бежать прочь… Он даже успел выстрелить всего один раз, и то скорее случайно. А тот, который убил Люка, и вовсе не понял, что произошло – он даже не повернулся в сторону Марка.

        Раненное плечо ныло, но в больнице такое легко подлатают, надо только дойти.

        Марк посмотрел на пистолет в своей здоровой руке – он не выглядел опасным или страшным, да и патронов в нём уже не осталось… но почему-то вызывал омерзение.

        Паренёк с трудом заставил себя посмотреть на своего лучшего друга.

        Люк лежал в пыли, в какой-то нелепой позе, и смотрел в небо стеклянными глазами… и на его лице застыл испуг.

        Марк вдруг передёрнул плечами и сморщил лицо:

        ― Слабак…

        Затем он снова опустил взгляд, загнал в пистолет второй магазин, найденный в кармане у пирата, и рывком поднялся с ящика, на котором всё это время сидел.

        Больше не оглядываясь и не думая о четверых мертвецах, он зашагал прочь из этого проклятого двора. Вокруг ничего не горело, но на языке почему-то чувствовался вкус пепла…

Ещё во время штурма захваченного штаба у Фрэнка возникли подозрения – если говорливый снайпер в маске выглядел наёмником, то по трупам нескольких нападающих, найденных в закоулках освобождённой штаб-квартиры «Альфа-сквада», такого не скажешь – их внешний вид, снаряжение и преимущественное отношение к роду людскому явственно изобличали оперативников ГСБ – особенно для Фрэнка, который с этой публикой работал не один год. Это, кстати, объясняло и то, как нападающим удалось захватить штаб – даже тренированным бойцам «Альфа-сквада», в том числе тем, что превосходили людей, было нелегко противостоять слаженному отряду профессиональных солдат, напичканных имплантами и снаряженных по последнему слову техники. Но на стороне защитников были оборонные системы штаба.

— М-да… это даже не «Дино-корпс». Что ж, Смит, ты решил меня кинуть? Pezzo di merda… я даже догадываюсь, что ты там искал. И, похоже, нашёл. Хотя толку тебе с того чипа, если у меня в голове второй?

Фрэнк осёкся на полуслове. На мгновение он словно ушёл в себя, переваривая поступающую информацию, а затем его лицо – та часть, которая была видима из-под зрительного импланта — побагровело от дикой злобы.

— Твою мать! Конни, включи бэкап-шунт к киберсети!

Стоявший рядом боец кинулся к аппарату – одному из трёх уцелевших во время двух штурмов:

— Нет сигнала, шеф!

— Этот шлюхин сын Смит решил отрубить вообще всю киберсеть в Гигаполисе? Навряд ли. Скорее всего в пределах нашего сквота и прилежащих районов. Не знаю, чего он пытается добиться. Как только он её включит, автоматически сработает система пересылки. Если только… — физиономия киборга вытянулась.

— Кажется, я догадался, — медленно произнёс он, — Смит решил под шумок стереть информацию с чипа грубым способом. Фифти-фифти вариант, но может и выйти, причём отрубит и мой чип. М-да, я сам же и дал ему в руки оружие… а ведь не мог не догадываться, куда он полезет в первую очередь. Не знаю, как, видимо, у ГСБ есть свои обходные пути, но, похоже, мы с вами в большой culo, парни. Марко, что в базе данных?

— Мы засекли последний сигнал! Высотное здание на севере, недострой. Отправляемся?

— Нет, парни. Помогите ребятам Сильвии деблокировать базу Хосе. А мне надо наведаться к одному старому знакомому. Шайнинг, Виолин, Штрайхер – вы со мной.

Фрэнк задумался. Если Смит сумеет взломать один из подлинных чипов и изменить приоритет, то информация сотрётся с каждого. Подлинных всего два… у Сильвии и у… о чёрт!

— ФЛАТТЕРШАЙ!

Модификант остановился, словно налетев на невидимую стену. Его лицо стало отстранённым – верный признак работы киберимплантов, стимулировавших деятельность мозга. Наконец, глава «Альфа-сквада» развернулся на месте.

— И действовать нам понадобится очень быстро и аккуратно…

Громадина недостроенного небоскрёба нависала над всем районом.

— Вот выбрал местечко, bastardo, не иначе, фильмов насмотрелся, — ворчал Фрэнк Бельтрам, оглядывая окрестности, — Так, в здании никак не меньше пятнадцати-двадцати душ, не считая Смита – он считается за десятерых. Атакуем быстро, ведём бой на прорыв. У них заложник, важно сохранить ей жизнь – у неё есть крайне ценная информация. Шайнинг Армор – занял позицию?

— Да, шеф! – голос единорога в рации звучал хрипловато, но уверенно.

— Я переслал тебе координаты целей. Все остальные – готовы? В атаку!

Небольшой отряд вошёл в здание без какого-либо противодействия. Этаже на десятом в рации послышался голос Виолин:

— Десяток человек на двенадцатом этаже.

— Смит решил собрать все яйца в одну корзину… ему же хуже. Шайнинг, новые координаты – двенадцатый этаж. Десять целей. Готов?

— Всегда готов, шеф!

— Огонь!

Одновременно с этим воплем Фрэнк могучим пинком снёс обшарпанную дверь и зашвырнул внутрь пару гранат. А из проёма уже загрохотали МР-7 Виолин и пулемёт Штрайхера, перечёркивая комнату. Тут же со звоном разлетелось стекло, и один из ГСБ-шников рухнул с начисто срезанной головой. Та же участь постигла и его соседа долю секунды спустя.

К чести оперативников, одновременная атака с разных сторон обескуражила их всего на пару секунд. Потеряв четверых, они тут же открыли плотный ответный огонь из бластеров. Тем не менее, вскоре всё было кончено.

Среди дымного марева Фрэнк увидел два удаляющихся силуэта. Включив инфракрасное зрение, он почувствовал, что его разум затапливает волна холодной ярости – очень уж знакомым оказался один из них…

— Смит!

Миновав задымлённую комнату, Фрэнк кинулся следом за ними по коридору. Один из убегавших остановился, в то время как второй поспешно кинулся по лестнице наверх. Фрэнк присел, и вовремя – иначе выстрел бластерной винтовки пронзил бы ему череп. Второго выстрела оперативник сделать уже не успел – сноп картечи отбросил его, как куклу.

Перескочив через убитого, Фрэнк кинулся по лестнице следом за Смитом. Увидев преследователя, агент резко развернулся, и луч бластера вонзился в стену в паре сантиметров от виска техномодификанта. От ответного выстрела агент уклонился, в головокружительном пируэте перемахнув через перила. Резко сместившись под лестницу, на пролёт ниже, Фрэнк лихорадочно нашаривал на поясе запасной барабанный магазин.

— Вы на удивление настырны, мистер Бельтрам. Ей-богу, я бы оценил ваши старания, будь обстоятельства иными. Но сейчас ваше упорство работает против вас.

— Снова пытаешься меня уболтать, Смит? – Фрэнк защёлкнул найденный магазин на место и снова высунулся, готовый стрелять. Но агент не принял боя и с поразительной быстротой понёсся вверх по лестнице.

— Только хотел говорить, и уже убегаешь? – воскликнул модификант, снова пускаясь вдогонку.

Впереди был тёмный коридор. Развернувшись, Смит вскинул бластер и попытался выстрелить, но на сей раз киборг был слишком близко. Удар, и тяжёлое оружие отлетело вниз по лестнице, с лязгом загрохотав по ступенькам. Разоружённый Смит отскочил назад.

— Ну что, шеф. Похоже, вы нарушили условия договора, и у меня просто нет выбора, кроме как прикончить вас.

Лицо агента исказила злоба.

Резкое движение ногой, и ботинок Смита с шумом рассёк воздух перед самым лицом киборга, заставив отшатнуться, а затем на него обрушился целый каскад ударов. Обычного человека такие атаки бы серьёзно покалечили, но сейчас Фрэнк только усмехнулся. Мощнейший удар в грудь отшвырнул Смита к противоположной стене.

— Не правда ли, шеф, сейчас я уже не тот, что раньше?

Пружинно вскочив на ноги, агент оглянулся. Рядом был пожарный щит. Одним неуловимым движением Смит сдёрнул оттуда багор и выставил перед собой, подобно копью.

— Что ж, если вы хотите поиграть, мистер Бельтрам – я прикончу вас в честном поединке. А потом займусь вашими дружками. Не думайте, что вас спасёт модификация…

Резкий выпад. Фрэнк присел, пропуская древко мимо, и выбросил руку вперёд, выщёлкивая клинок.

— Помните, вы говорили, что мои клинки должны стать продолжением моей руки? Так и произошло. В самом прямом смысле.

Смит отшатнулся – по его высокому, с залысинами, лбу стекала струйка крови – а затем резко крутанул багор, попытавшись подцепить киборга за ногу. То ли помешала заливающая глаза кровь, то ли от ярости координация подвела агента, но багор пронёсся в сантиметре от щиколотки Бельтрама, разорвав крюком полу плаща. Выщелкнув второй клинок, Фрэнк двинулся на Смита, отбивая яростные выпады бывшего шефа. Древко багра словно слилось в один круг, от столкновения железа летели искры.

Внизу послышались голоса и звук шагов. Лицо Смита исказилось от бешенства. Отшвырнув багор, он кинулся прочь по тёмному коридору. Фрэнк помчался за ним, но в руке подлеца что-то блеснуло, звякнуло, рухнув на пол, а затем в полумраке с грохотом словно зажглось небольшое солнце. Бельтрам согнулся пополам, прикладывая руки к глазам тем жестом, который инстинктивно воспроизводят все ослеплённые люди – даже если незрячие глаза им заменяет сложный и громоздкий имплант зрения.

Когда в ушах прекратило звенеть, а перед взглядом утихло мельтешение разноцветных кругов, киборг поднялся. Смита, как нетрудно догадаться, и след простыл – разве что дверь вдалеке была выбита, и сквозь дверной проём просачивались яркие солнечные лучи. Штрайхер и Виолин уже поднимались по лестнице.

Вырвавшись на свет божий, бойцы «Альфа-сквада» замерли, нацелив стволы на разверстое чрево грузового флаера с эмблемой ГСБ.

Прямо в проёме стоял Смит. И на загнанного беглеца он отнюдь не походил. Хотя бы потому, что в его руках была бластерная винтовка, а её ствол был приставлен к боку жёлтой пони…

Выглядела Флаттершай Вонг ужасно. Жёлтая шёрстка свалялась и заляпана кровью, левый глаз заплыл от огромного синяка, а сама пегаска еле держалась на скованных ногах. В примотанных к бокам скотчем крыльях не хватало половины перьев, тем же скотчем была перемотана и мордочка. Пони медленно подняла голову, в её единственном глазе отразился панический ужас.

— Ты дьявол, Смит. Думаю, ты и сам об этом догадываешься.

— Вовсе нет, мистер Бельтрам – я ангел, ангел-хранитель человечества, которое без меня погрязло бы в собственной лжи и злобе. Вам не хватает ни ума, ни жизненного опыта, чтобы признать очевидное: только ГСБ удерживает Гигаполисы от краха. И то, что вы видите перед собой – вполне приемлемая цена за порядок на нашей планете. А теперь, будьте добры, сложите оружие, и скажите своим людям сделать то же самое. Иначе она умрёт.

Ствол упёрся в мохнатый бок. Фрэнк закусил губу.

— Шайнинг Армор, приём. Четырнадцатый этаж, левое крыло, парковка для флаеров, цель прямо передо мной. Следи за перемещениями, — почти беззвучно прошептал киборг в интегрированную рацию, нарочито-низко наклоняясь, чтобы положить «риночеронте» на горячий бетон. Следом лязгнуло оружие Виолин и Штрайхера.

— Вас понял, шеф.

— Давно бы так, — по тонким губам Смита проскользнула сардоническая улыбка, — Мне, честно говоря, иногда здорово надоедает убеждать тех, кто не готов меня выслушать, когда есть множество других способов заставить их подчиниться. Ваши подчинённые пусть подождут снаружи, а вас прошу за мной, мистер Бельтрам. Нам есть, что обсудить.

Стены флаера дрогнули, когда техномодификант, чуть согнувшись, неторопливо зашёл внутрь. Смит присел на боковое сидение для десанта, грубо дёрнув пони за собой. Фрэнк заметил, что Смит старается держать Флаттершай так, чтобы она закрывала его от киборга. «Боится. Понял, наконец-то, насколько я ему не по зубам» — удовлетворённо подумал Бельтрам. От всевидящего взгляда киборга не укрылся и массивный ошейник на шее у пегаски. «Интересно, если Смит даст команду, что с ней случится – рванёт заряд взрывчатки? Вряд ли. Просто шарахнет током? Гадство, конечно, превращать ни в чём не повинную пони в инструмент своей мести, но ничего не поделаешь, ставки слишком уж высоки – если понадобится, я его прикончу безотносительно угрозы для Шай Вонг. Ничего. Послушаю, как распинается этот мерзавец – насколько я помню Смита, болтливость в стиле злодеев из дешёвого кино у него в скрипт вписана. Он и рад бы сдерживаться, да только при мне эта его черта всё равно прорывается – по крайней мере, прорывалась раньше, когда он меня всерьёз не воспринимал. Надо будет сыграть на этом»

— Как вы уже поняли, мистер Бельтрам, ваша память содержит причину, по которой мы сотрудничаем…

— …и ты решил нарушить условия этого сотрудничества, — отрезал киборг, — Не знаю только, для чего такие эффекты? Зачем киднэппинг, зачем эти дешёвые трюки с вырубанием сети и флаером на башне? Признайся уж честно, Смит – по какой-то причине я тебе нужнее чипов. Вот и хочется узнать – для чего?

— Уж поверьте, мистер Бельтрам, отнюдь не потому, что вы Избранный, или вроде того, — Смит негромко хохотнул, — Я не уверен, что вы были со мной полностью откровенны, когда говорили об их количестве. Мне хочется удостовериться в том, что, пропади информация с одного чипа, она исчезнет со всех, находящихся в пределах сквота «Зубастая Вольница». По крайней мере, программа информационной зачистки «Opressor» нацелена именно на них. Примитивненько, да, но зато действенно, и не требует поддержки киберсети. Может быть, вы припрятали парочку чипов ещё где-то. Возможно, даже за пределами Европейского Гигаполиса – не настолько же вы идиот, чтобы думать, что после моего участия в этих событиях история с чипами закончится? Но мне категорически не хочется меняться с вами ролями, мистер Бельтрам, — сквозь ледяное спокойствие в голосе Смита явственно прозвучали нотки злобы, — мне и на моём месте неплохо. А чтобы подтолкнуть вас к нужной степени откровения…

Смит показал на ошейник:

— Насколько я понял, вы не так равнодушны к этому созданию, как пытаетесь показать. Отдали же вы ей один из чипов, в конце концов? Вы же не хотите… ладно, мне никогда не давались описания, так что я просто покажу. Препарат Х-6!

На ошейнике замигал диод, Флаттершай задёргалась в своих путах, сквозь жёлтую шерсть, от корней волос, по её мордочке начала разливаться мертвенная бледность. Шерсть пони устроена странным образом, в отдельных местах она способна быстро изменять свою пигментацию – так, как меняла бы человеческая кожа. Огромные бирюзовые глаза – по крайней мере тот, который был виден – закатились под лоб, и пони с тихим стоном повалилась на пол, конвульсивно дёргаясь.

— Бить кого-то приятно, уж кому, как не вам, это знать. Увы, но в наши либеральные дни неплохо бы избегать синяков и травм у задержанных. Раньше высокие концентрации токсичных жидкостей в вену могли привести к вреду для здоровья, но прогресс на месте не стоит…

— Довольно, Смит… я скажу всё, что необходимо… — голос Фрэнка дрогнул.

— … отучитесь перебивать старших по возрасту и званию, мистер Бельтрам. Невежливо. Так вот, эта сыворотка не причиняет вреда – но болевые ощущения даёт серьёзные. Вы ведь не хотите, чтобы я повысил концентрацию? – видя, как кулачищи киборга непроизвольно сжались, Смит махнул рукой, и судороги пони прекратились. Агент решил, что без надёжной охраны лучше не доводить вчерашнего подчинённого до белого каления – слишком хорошо он помнил, как страшен в ярости Фрэнк Бельтрам. Торжествовать он будет потом, а пока надо соблюдать осторожность.

— Ладно, демонстрация окончена. Продолжать стоит?

— Нет!

— Как угодно. Чипы. Координаты, имена хранителей, пароли…

— Перебьёте всех хранителей, как обычно? – оскалился Фрэнк.

— Если и так, то что? – в голосе агента скрежетнул металл, — В любом случае, вы не в том положении, чтобы как-то мне помешать. Только ваша лояльность может спасти то, на что вы потратили половину своей никчёмной жизни, мистер Бельтрам. Торговаться из-за пары лишних трупов не стоит – знаете, снявши голову, по волосам не плачут. А мне принципиально, вы, чёрт подери, даже не представляете, НАСКОЛЬКО принципиально, чтобы информация никуда не просочилась. Моё дело слишком важно, чтобы какие-то идиоты из Ассамблеи совали свой нос в то, в чём и близко не смыслят, и тем более — выставляли меня виновным в том, что я убираю за ними мусор… — лицо Смита исказилось от злости, он напоминал разъярённого хищника перед атакой.

— Номер один – Саутсайд, возле доков, спрятан в тайнике между контейнеров в синем ящичке. Охраняют Ник и Дик Синамонсы. Пароль KJKSZPJ. Номер два…

Пока Фрэнк тусклым голосом диктовал в коммуникатор адреса, имена хранителей и прочую необходимую информацию, Смит задумался. Подозрительно легко этот упрямец, доставивший столько проблем, ему сдался.

… бар «У Косого», у хозяина – соответственно, Косого, ну знаешь, заяц такой, синтет. Пароль IAMDRUNK777.

— Это всё, мистер Бельтрам? – Смит напрягся, на всякий случай перехватив бластерную винтовку поудобней. Если этот щенок ещё что-то выкинет…

— Да, пожалуй. Только, мой дорогой экс-шеф, вряд ли они вам пригодятся.

— Это ещё почему? – прошипел агент, привставая.

— Да потому что улыбнитесь в оптику, вас снимают, — Бельтрам поднял взгляд, и Смит увидел широченную улыбку на его исполосованном шрамами лице.

В следующую секунду раздался лязг, и в борту флаера возникла огромная дыра. Смит верно рассчитал отход, ни разу не подставившись под огонь предполагаемого снайпера, и не без оснований рассчитывал, что служебный флаер надёжно скроет его от недружелюбных глаз. Но на снайпера экстра-класса, каким был Шайнинг Армор Уорвик, электромагнитную винтовку, придававшую снаряду скорость в разы выше любой пули, а также на то, что собеседник молча пересылает координаты его фигуры с точностью до миллиметра до снайперской точки, рассчитан подобный план явно не был.

Смита снесло к противоположной стене. Пару раз дёрнувшись, агент затих. Вокруг него медленно расплывалась лужа чего-то тёмного.

— Прекрасно сработано, Шайнинг! Мы устроим пирушку в честь твоего выстрела, клянусь своими клинками. Потерпи, Шай, кажется, опасность миновала, — Фрэнк даже не говорил, а тараторил со скоростью пулемёта, разрывая ошейник, распутывая копыта Флаттершай и с треском разрезая скотч, которым были связаны её крылья.

— Iddio, я даже не верю… это наконец-то случилось! Он сдох! Да, слышишь, ты, stronzo, ты валяешься дохлый, а я жив и победил! И вертел я твой Порядок на чём попало! Сколько лет… сколько грёбаных лет я этого ждал! – торжествующий рёв киборга отдался фоном в динамиках.

Распутав Флаттершай, Фрэнк с размаху пнул безжизненное тело ненавистного шефа, с хрустом впечатав его в стенку кабины.

— Флаттершай, миссия выполнена. Мы отомстили!

Подняв полуживую пони на руки, техномодификант, не помня себя от радости, одним прыжком выскочил из флаера.

— Штрайхер, Виолин, отбой. Возвраща…

Он не успел договорить.

В этот момент очнувшаяся Флаттершай, возмущённо пискнув, кое-как выскользнула из его лапищ и тяжело приземлилась на бетон. Это её и спасло. Вдалеке хлопнул выстрел, и тяжёлая пуля пятидесятого калибра ударила киборга в грудь, туда, где пару мгновений назад находилась голова пегаски.

Фрэнк Бельтрам не просто падал. Он рушился, словно башня, медленно и величественно. Сделав пару неверных шагов назад, он попытался выпрямиться – что весьма трудно с дырой в пару кулаков диаметром на месте груди – но не смог, и рухнул на асфальт с лязгом и грохотом. Выскочившие из предплечий клинки бессильно процарапали борозды в бетоне, прежде чем остановиться.

Флаттершай наклонилась над киборгом, отказываясь верить в произошедшее. Волна отчаяния, поднимаясь откуда-то с глубины, затопила её разум, перемешав все мысли, и поняшка безутешно разрыдалась над телом того, кого не так давно ненавидела. За спиной грохотали выстрелы, слышались ругательства, отрывистые команды, хрипела рация, но жёлтая пони этого уже не слышала…

Грохот выстрелов слился в непрекращающийся гул, пули с визгом рикошетили от стен в коридорах. Раненых и убитых не успевали уносить. Особняк Хосе пока сдерживал осаду, но чувствовалось, что такое положение продлится недолго.

— Плохо дело, — резюмировал Хосе, морщась от шума, — такими темпами прорвутся. Бэйн просто неистовствует.

Действительно, рёв правой руки вожака «черепов» доносился даже сквозь канонаду:

— ХОСЕ! УБЛЮДОК! НЕ ВЫПУСТИШЬ БОССА, МЫ ТУТ ВСЁ РАЗНЕСЁМ К ЕДРЕНЕ МАТЕРИ! СЛЫШИШЬ, МРАЗЬ?

— Я… я могу их остановить, Хосе. Дай мне шанс, — подал голос Кливер, до этих пор сидевший в уголке с мрачным видом, будто творящийся хаос его совершенно не касается.

— Ты говоришь это так, будто ни при чём, — саркастически ухмыльнулся Хосе, — Ну, можешь попробовать убедить своих людей отступить. Только какие гарантии ты можешь дать, что они послушаются?

— Никаких, — пожал плечами варан, — Я рассчитывал, что на сквот оно всё не перекинется. Сейчас, когда в деле замешаны и легавые, и ГСБ, и «Сеть», и только сам дьявол тут ещё ни при чём – я тут пятое колесо в телеге. Не те, так другие попытаются от меня избавиться. Ещё и Бэйн, поганец, перед сетевиками на цырлах пляшет. Но в любом случае, моё слово – это всё, что у тебя есть.

— Попытка не пытка, — Хосе приглашающим жестом указал на дверь в соседнюю комнату…

Осаждающие готовились к новому штурму, когда истерзанный пальбой, мёртвый на первый взгляд особняк зажёгся тысячью огней. Хосе редко включал иллюминацию и голографические вывески, оставшиеся с тех пор, когда район был преуспевающим местечком вроде «Пирамид» — но сейчас они оказались как нельзя кстати.

На главном экране появилось чешуйчатое лицо главаря «пиратов».

— Парни, — начал Кливер, обводя взглядом невидимую толпу, — Мы все тут попали в непонятки, но я жив, и помирать не планирую, так что как минимум одним поводом размахивать стволами у вас теперь меньше. Можете ненадолго прекратить дырявить хату Хосе, а то мне позарез охота выйти и кое с кем поболтать? Когда свинца в воздухе больше, чем блох на барбоске, это немного трудно.

В стане «черепов» и наёмников из «Дино Корпс» возникло замешательство. Наконец, вперёд выдвинулась громадная фигура Бэйна, затянутая в облегченную боевую броню.

— Не может быть, босс, вы живы?

Жестом гигантской ручищи синтет приказал опустить оружие.

— Так, парни, стволы вниз! Хосе, ты видишь – мы не стреляем, пускай наш пахан выходит! Но если это какая-то уловка – ставлю все запасы «венома» против банки тоника, что тогда вам там всем полный звездец!

— Окей, — ухмыльнулся варан на экране, — Скоро буду.

Спустя пять минут Кливер вышел из дверей особняка. Он шёл, выпрямившись во весь рост, беззаботной и спокойной походкой, будто и не смотрели на него добрых полторы сотни стволов. Безукоризненно сидевший белый костюм словно подчёркивал: вожак «пиратов» в любой ситуации не потеряет лица. Даже отсутствие привычной тяжести «М-9» в пустовавшей подмышечной кобуре не смущало варана – в конце концов, слово главаря одной из крупнейших группировок Руинберга – оружие страшнее любого количества пушек.

Кливер направлялся прямо к Бэйну. Тот ожидал его, окружённый группой наёмников, которые при приближении главаря «черепов» расступились в стороны, одновременно синхронно поднимая стволы и отступая чуть назад, пока Кливер и его помощник двигались в направлении сквера. У некоторых, помимо оружия, были наготове портативные генераторы щита – отражать выстрелы осаждённых.

— Что, едрить вашу, вы тут устроили? – прошипел Кливер, когда рядом оставались только наёмники и Бэйн.

— Босс… мы получили код «оранжевый» по спецсвязи, через полчаса после вашего отъезда, — пробасил Бэйн, выглядя озадаченным. То же самое выражение появилось и на чешуйчатой физиономии Кливера.

— Что? Но я не мог его отправить, Фрэнк потребовал сдать коммуникатор, — узкие жёлтые глаза варана затуманились и тут же вспыхнули вновь. Он обернулся к одному из наёмников, невысокому крепышу с бледными водянистыми глазами:

— Крис, я хотел бы знать, что вы там у меня за спиной мутите. Я категорически не хотел рушить сквот – в конце концов, лучшую поляну для моего бизнеса было ещё поискать. Мне всего-то и надо было, что отвадить Братство и обеспечить себе надёжных покупателей в лице «Сети». Какого, скажите, дьявола вам понадобилось превращать простые тёрки в войну, в которую теперь точно вмешаются легавые?

— Это было дело уже решённое, Кливер, вы же сами это постоянно говорили, что война и так рано или поздно начнётся. Не стоит думать, что Братство бы оставило без внимания взрывы в Пирамидах.

— Всё равно, предупреждать же надо! В конце концов, слишком уж многих затрагивает произошедшее, чтобы заниматься самодеятельностью.

— Да и потом, мы и рады были бы подмять «Вольницу» под себя с минимумом жертв, но не получилось – в спину нам ударили люди Бельтрама. Опасный противник, кстати – судя по скорости деблокирования захваченного штаба, да ещё и усилиями одной бронемашины и пары десятков солдат, из которых по-настоящему серьёзную роль играли только четверо. Чёрт, да даже Хаммер погиб от их рук! Нет, босс, мы сделали всё, что было оговорено в контракте, и даже чуть больше.

— Да, вы и правда сработали хорошо. Чёрт бы побрал этого Бельтрама, он спутал все карты! Если бы не он, мы свалили бы без шума и пыли, да ещё и не сильно торопясь при этом.

— Ничего страшного, шеф, Бельтрам и «Альфа-сквад» отвлеклись на окраины, атаку «Теней» мы отбили, а эти сопляки нам всё равно не противники. То, что оно всё повернулось именно так… ну, в конце концов, вы всё равно не рассматриваете сквот как дальнейшее поле для торговли? Более того, покупатель у вас уже есть, хотя сотрудничество с ним и не из безопасных, но платят «сетевики» по-царски. В любом случае, флаер вас уже ждёт.

— И то верно, — задумчиво произнёс варан, — в конце концов, я ничего не теряю. Бэйн!

— Да, босс!

— Отступаем. Скоро здесь будут легавые. Хосе, в принципе, наказал сам себя, решив прибегнуть к их помощи – пусть теперь сам и выкручивается, рыльце у него в пушку. Помнишь дальнейший план?

— Да, босс, я попытаюсь по возможности разрулить то, что тут произошло, и мы отступим, напоследок устроив фейерверк в Пирамидах.

— Напомни, кто этим занят? Ранго и Монтгомери?

— Ага, они самые.

— Хех, — на лице Кливера появилась мрачная улыбка, — я знаю, что они работают на Сеть, так что, в принципе, невелика потеря. В любом случае, новообращенные сетевики из наших — всё равно источник лишних проблем. Рванёшь Пирамиды – и мотай. Не забудь потом прошерстить наши ряды, не затесались ли в них ещё засранцы из «паучков». Не надо нашему бизнесу такого счастья.

Судя по лицу Бэйна, приказ шефа ему крайне не понравился.

— Сворачиваем наше дело и махнём куда-нибудь на восточные окраины. Может, даже в Азиатскую Аркологию – не знаю лучше места, где можно пересидеть. Короче, пока что за главного ты, ты и мозгуй, как бы вам поэффектней отсюда чухнуть. По любому, свою лебединую песню в Европейском Гигаполисе я уже спел, и, скорее всего, залягу на дно. Чего и тебе советую.

— А как же…

— Забудь о Сети. Мы умеем драться, но мы делаем это за деньги, а не за идею. Наше дело – получать бабки и подвозить товар тому, кто заплатит. Сеть просто платит больше, да ещё и часть наших делишек можно спихнуть на них.  Вот и приходится идти на определённые риски. Но не более. Ты как хочешь, но я прожил на этом свете достаточно, чтобы не подставлять свою шкуру под лазеры за очередную свободу-равенство-блядство. Хватит с меня Хартии.

Видя, как помрачнел громила, Кливер продолжил более дружелюбным тоном:

— Сложить башку ты всегда успеешь. Куда большим подвигом для тебя станет её не складывать. Может, ты поймёшь меня, когда-нибудь, сидя на пляже в компании доступных тёлочек нетяжёлого поведения, потягивая «Вдову Клико» и закусывая её фуа-гра с золотой тарелочки. Даже решишь, может, и не стоила вся эта кроваво-дерьмовая дрянь затраченных усилий. А в дерьме тебе искупаться придётся, поверь, в три раза больше против того, что уже было, случись тебе пойти с сетевиками. Решай сам, в конце концов, — тут он скабрёзно усмехнулся, — «Хартия дарует всем синтетам свободу воли…»

Варан направился к флаеру. Бэйн остался стоять, и было видно, что он еле сдерживается, чтобы не кинуться на того, кого только что пришёл спасать.

Загудели моторы, и тяжёлая машина стремительно поднялась в вышину. Но на полпути навстречу ей устремилась белая черта, а затем борт флаера вспух огненным шаром. Новоиспеченный главарь «черепов» в ужасе и изумлении глядел на то, как сбитый флаер медленно, зигзагами заваливается за крыши домов, оставляя за собой дымный след. Вскоре откуда-то издалека послышался гулкий хлопок — эхо взрыва.

Негромкое покашливание сзади вывело Бэйна из ступора.

— Вот незадача, похоже, Кливер планировал выйти из игры раньше положенного.

Этот певучий бесполый голос трудно было бы не узнать. Гермафродит Бобби сидел рядом, на крыше старого авто, закинув ногу на ногу. На его лице сияла радостная улыбка, заставившая Бэйна до хруста сжать кулаки.

— Чему ты радуешься, ушлёпок?

— Для тебя ещё секрет, что наш босс хотел использовать Сеть, и кинуть её, а, дубина стоеросовая? И ты спрашиваешь, чему я радуюсь? Разве ты сам не вопил на весь сквот, — хихикнув, Бобби похоже передразнил хриплый голос Бэйна, — «Сеть рулит, братаны, присоединяйтесь к нам, у нас есть печеньки!». Что же выходит, ты тоже из тех осторожных ребят, вроде Кливера или Хосе, которые даже в последний час брезгуют присоединиться к настоящей силе?

— А тебе не кажется, ошибка природы, что ты охренел? Да, Кливер не был за Сеть, но боссом он был крутым. И сейчас его замочили. И похоже, ты в курсе, кто и зачем это сделал.

— А чем он таким был крутым? Тем, что умел прогнуться и перед нашими, и перед вашими, и перед Хосе, и перед Фрэнком, и перед копами? Единственный поступок этой ящерицы был в том, что он поддержал единственную реальную силу в грёбаном Гигаполисе, силу, которая может всё изменить – и даже этот шанс он ухитрился просрать, из трусости и корысти пойдя на попятную…

Говорить этого ему не следовало. Бывший гладиатор весьма болезненно реагировал на оскорбления в адрес любимого шефа. Могучая ручища Бэйна с размаху обрушилась на голову гермафродита. Бобби среагировал быстро – ловко отпрыгнул в сторону, так что кулак гиганта пронёсся мимо, сплющив крышу автомобиля, как жестяную банку. Следующего удара громила нанести не успел – одним изящным движением скользнув к нему, Бобби с гортанным воплем «ША!» выбросил руку вперёд. Скосив налитые кровью глаза, Бэйн увидел, что в тонких, унизанных кольцами пальцах палача «черепов» зажат кривой зазубренный нож, приставленный к одной из трубок, идущих к инъектору на его спине.

— Тише-тише, здоровяк, ты же не хочешь разменять мою жизнь на собственную? Смерть от передоза «веномом», насколько я слышал, штука не из приятных, даже если твой организм специально адаптирован под эту дрянь. Вот и подумай, за что ты сейчас готов гибнуть. За труса, который покинул тебя и нас? За лицемера, который говорил, что порвёт очко кому угодно за своих парней, а в итоге слился, даже не взяв тебя с собой? Кливер, — в золотистых глазах Бобби плескалось такое безумие, что даже у Бэйна по спине побежали мурашки, — был неплох, но он в прошлом. Он не смог из настоящего стать будущим, и в итоге – стал прошлым. А будущее – ты сам. И я уверен, что если мы поддержим Сеть, ты сможешь стать даже лучше Кливера. Наши парни слушаются тебя. И если ты поможешь мне перетянуть их на сторону Сети...

— Кхм, мистер… Роберт? – подал голос Крис.

— Бобби, просто Бобби. А что стряслось, красавчик? – жеманно улыбнулся гермафродит, разворачиваясь к наёмнику.

— Ничего, сэр, — ответил тот, стараясь не терять самообладания, хотя было видно, насколько общество андрогина-психопата ему неприятно, — просто как будет с оплатой? О нас могут пойти дурные слухи, и ГСБ вполне может прикрыть нашу лавочку, если до неё дойдёт о делах нашего экс-нанимателя с Сетью…

— Не волнуйся, дорогуша, уговор — вдвое против того, что обещал вам ящер. Координаты подставных лиц я тебе уже вручил, сумму получите в ближайшие пару дней. И даже если засыплетесь – помните, нам всегда нужны бойцы, так что без работы не останетесь.

Заговорщически подмигнув Крису, Бобби повернулся к Бэйну.

— Значит, вот оно что… всё было спланировано, — процедил громила, не сводя мрачного взгляда с Бобби.

— Ага. Сеть нынче не брезгует никем, и целая (ну, обезглавленная, конечно) банда из топовых группировок Руинберга – слишком ценное приобретение, чтобы им пренебрегать. И у тебя есть все шансы помочь мне возглавить «Черепов» – ну, или стать никем. Кливер уже предлагал тебе нечто подобное, но что бы он ни наобещал, мы всяко можем предложить тебе больше. Мои условия просты: лояльность ко мне и к руководству «паучков». Решайся.

Немного подумав, Бэйн кивнул…

---

[1] Rinoceronte – «носорог» (ит.)

[2] Поцелуй меня в задницу! (ит.)

Глава 12. Не привыкай к хорошему

Расмус и Свити шли по длинному переулку. Солнце уже клонилось к закату, а дома по бокам достигали пятнадцати этажей, так что путь человека и пони пролегал в неприятном полумраке. Окрестности тоже не внушали доверия: ни граффити, ни валяющегося мусора нет, но от этого район казался ещё более зловещим.

— Да уж, указала местечко кошатина, благодарю покорно. И вот здесь нам предлагается пересидеть? Ну, если мы тут сами хотя бы сутки выживем, можем спать спокойно: в такое местечко без взвода мегадесанта никто не сунется, — бурчал Расмус, сверяясь с адресом, — вроде в конце этого переулка, второе здание.

Поняшка боязливо озиралась по сторонам, стараясь не отставать. Её рог светился, чтобы хоть как-то рассеять темноту, но видимость от этого улучшалась незначительно. И в том числе поэтому три тёмные фигуры, стремительно и бесшумно следовавшие за героями всю дорогу, так и остались незамеченными…

Здание в конце улицы было невысоким, но в нём чувствовалось какое-то мрачное величие. Колонны, подпиравшие козырёк над входом, казались обвитыми сотнями змей, а с самого козырька свисали клыки сталактитов. Фонари у входа были стилизованы под факелы и горели потусторонним зеленоватым пламенем.

Пожав плечами и осмотревшись по сторонам – вечер вступал в свои права, и район становился всё более зловещим – Расмус надавил на кнопку звонка.

Спустя секунду из домофона послышался голос – высокий, с чарующими нотками:

— Клянусь честью, которой у меня нет, какая неожиданная компания. Чему обязан вашим визитом?

— Простите нас, пожалуйста, — начал Расмус, — Нас прислала Сильвия Фуэгос, из «Зубастой Вольницы». В сквоте что-то произошло, и она сказала, вы можете помочь нам переждать опасность.

Из домофона раздался смех – настолько заразительный и искренний, что Свити заулыбалась.

— Однако, похоже, мне было достаточно выручить одну хвостатую леди из беды, чтобы прослыть бессеребренником и филантропом. Не то что бы это мне не льстило, хотя и далеко от истины… да что ж это я? Добро пожаловать в мою скромную обитель!

Выглядевшая подозрительно толстой и массивной дверь отползла в сторону. За ней открывался длинный и узкий чёрный коридор. Пожав плечами, Расмус обернулся к кобылке.

— Похоже, Свити, мы пришли. Не отставай.

Коридор привёл их в просторное помещение, освещённое такими же лампами в виде факелов. На стенах висели картины, одна из которых заставила художника вздрогнуть: на ней было изображено настоящее чудовище — громадная паучиха с женской головой.

В помещении оказалось немноголюдно, где-то десяток человек в лёгкой боевой броне чёрного цвета. Или не человек: приглядевшись, Расмус заметил, что обитатели особняка невысоки и худощавы, хотя и отнюдь не хрупки, у них иссиня-чёрная кожа, заострённые уши и красные глаза. Выглядели они опасно – и цепкие взгляды, и стремительные, скользящие движения профессионалов, и кобуры бластеров на ремнях явственно говорили о том, что с этими темнокожими связываться себе дороже.

Хозяина дома Расмус опознал сразу – тот сидел в офисном кресле за засыпанным бумагами столом, закинув ногу на ногу. Стильная чёрная кожанка была расстёгнута на груди, обнажая мускулистый торс. Несмотря на то, что большая часть смуглого, как и у остальных, лица незнакомца была скрыта за низко надвинутой широкополой шляпой, художник разглядел на нём лукавую ухмылку.

— Добро пожаловать в мои скромные владения. Забыл представиться – Джарлакс из дома Бэнр.

— Очень приятно, мистер…эм… Джарлакс. Меня зовут Расмус. Я и Свити…

— Нет нужды объяснять, мой друг, я знал о вашем прибытии. Не буду грешить на звёзды и волю Ллос, потому как было нетрудно догадаться о том, что в «Зубастой Вольнице» всё кончится именно этим. Всё-таки вы, люди, очень предсказуемы, и Сильвия – не исключение…

— Люди? – вполголоса изумилась Свити, но острые уши Джарлакса уловили и этот шёпот. Тёмный эльф залился смехом:

— Как не стыдно, молодой человек, держать поняшку в таком неведении? Наверное, и про то, кто такие генофрики, ей не рассказывали?

— Расмус рассказывал, но я… — пискнула пони, но Джарлакс продолжил смеяться.

— Вот теперь я начинаю вам верить. Бедняжка, наверное, уже забыла, что наша хвостатая знакомая такой не родилась. Да будет тебе известно, моя маленькая пони, что половина населения «Зубастой вольницы», включая Сильвию, так или иначе изменили себя, в соответствии со своими представлениями о прекрасном. У них они весьма своеобразные, не так ли? Впрочем, их трудно осуждать… в конце концов, люди остаются людьми, даже сменив тело, — в голосе тёмного эльфа прозвучало плохо скрываемое презрение.

Уловив недовольный взгляд Расмуса, дроу резким движением поднялся с кресла. Он был значительно ниже Расмуса, но по его стройной фигуре и порывистым движениям можно было бы сделать выводы о невероятной силе и ловкости.

— Я согласен помочь вам и вашей лошадке, причём исключительно по доброте душевной, — Джарлакс картинно развёл руками, на что ответом был негромкий смех со стороны его подчинённых, — но уж тогда, qui pro quo, позвольте несколько вопросов. Не то чтобы от них зависит ваше пребывание здесь, но моё благорасположение тоже стоит недёшево. И от ваших ответов оно зависит напрямую. Мне хочется доверять вам полностью.

— Хорошо, мы готовы ответить, — как ни старался Расмус ответить гордо и с достоинством, его голос дрогнул. Джарлакс, уловив это секундную неуверенность, довольно сощурился.

— Перво-наперво, расскажите мне, как вы познакомились с Сильвией? Кто она для вас? Отвечайте как можно более искренне. Не стесняйтесь, всё то плохое, что вы заметили в ней, я наблюдаю уже годы, и соглашусь со многим.

— Ну… произошло это так. Я жил в Сером городе и зарабатывал себе на жизнь живописью…

Джарлакс слушал рассказ Расмуса внимательно, и, судя по виду, был доволен – его улыбка из сардонической становилась всё более тёплой. Увидев это, Расмус почувствовал прилив сил:

— Словом, как бы то ни было, мы успели бы погибнуть не один раз, если бы не она. Да, поначалу Сильвия меня раздражала, но потом я начал понимать её лучше. А её бесшабашность, её безумная энергия давали мне силы выжить, и по возможности, помогать крошке Свити.

Слыша эти откровения, поняшка улыбнулась. Перед ней совершенно неожиданно проступал совсем другой Расмус, не ворчливый нытик, замкнувшийся в себе, а Расмус – настоящий, с пылкой, благородной и чувствительной душой, Расмус, который влюбился в тётю Сильвию, хотя и не до конца подозревает об этом.

— Прекрасная, прочувствованная история. Право, я тронут, — Джарлакс смахнул несуществующую слезинку и комически шмыгнул носом, затем его голос стал серьёзным, — Отдаю должное вашей искренности, такое не подделать. Уж мы, дроу, хорошо разбираемся в языке тела, а уж лжи и притворству обучены с малолетства. Порадовали, клянусь Ллос, не так уж вы, люди, и безнадёжны. Теперь ты, малютка. Смелей, я кусаю только совсем плохих кобылок.

Эльф ухмыльнулся, обнажив идеально ровные блестящие зубы.

— Тётя Сильвия… — пони опустила взгляд, не уверенная в своём доверии к этому странному эльфу — насколько откровенной можно быть? — Она сильная. Сильная и добрая. Она спасла меня два раза: когда уговорила дядю Расмуса меня оставить и когда нашла нам новый дом... наш старый сгорел.

Дроу слушал не перебивая, на его точёном лице читалась лишь искренняя заинтересованность. Единорожка прекрасно понимала — это просто маска, но всё же почему-то ей захотелось поверить: мистер Джарлакс поможет им с Расмусом.

И она продолжила:

— Она лучше всех! Я не видела никого отважнее неё! И... Она скоро наведёт в сквоте порядок и заберёт нас обратно. Мы будем у вас не долго.

С последними словами, в глазах Свити сверкнула настолько могучая вера в то, что Сильвия действительно выживет и всех спасёт, что проникся даже тёмный эльф.

Мягко и на этот раз искренне улыбнувшись маленькой пони, он произнёс:

— Чудесная девушка. Только ей под силу так воодушевлять. Что ж, друзья... Вы получите свой приют и, как настояла ваша заступница, некоторую защиту. Некоторую, — многозначительно подчеркнул он, пристально посмотрев Расмусу в глаза. — Мой помощник проводит вас до убежища, а я вскоре загляну проверить, как вы обустроились... Поверьте, это действительно лучшее убежище, что вы сможете найти. Ганмар, будь добр, проводи гостей – бункер номер три, который у нас для ценных залож… ну знаешь, словом.

Широкоплечий и сравнительно рослый дроу, у которого из-за пояса торчали рукоятки длинных боевых ножей, а один глаз прикрывала пиратская повязка, жестом пригласил следовать за собой.

Человек и пони спускались всё ниже по бетонной лестнице. Откуда-то сверху тянуло сквозняком, слышался гул моторов. Слабый свет ламп практически не рассеивал темноту вокруг, но их провожатому это не доставляло никаких хлопот, он скользил со ступеньки на ступеньку стремительно, легко и бесшумно, словно призрак, а затем останавливался, терпеливо дожидаясь, пока Расмус и Свити его догонят.

Затем была белая дверь и снова длинный коридор, освещённый рядом ламп. Расмус удивился, глядя на потолок, терявшийся во мраке на высоте нескольких метров. Интересно, что же тут такое было раньше?

— Третья комната налево. В принципе, можете тут гулять, если хотите, но на другие этажи забредать не советую: у нас тут хватает… профессиональных секретов, парни могут не понять. На поверхность вам лучше ближайшие пару дней не выходить, да и чем наши подземелья хуже? Просторно, свежо, а к темноте можно и привыкнуть. Еда три раза в день, с доставкой. Коммуникатор ловит плохо, так что если надо связаться с Сильвией – через босса. Есть книжки, есть настольный теннис… стереовизор даже работает. Словом, не «Галакси-Плаза», но вам, в принципе, повезло – многим несчастным на моей памяти довелось оказаться в неизмеримо худших условиях… — отчеканил Ганмар, прежде чем оставить Расмуса и Свити.

— Вот и не знаю, малышка, мы тут в плену или в гостях? – задумчиво протянул Расмус, открывая дверь небольшой светлой комнаты с двуспальной кроватью, — для плена условия больно хороши, для гостей – многовато ограничений.

---

К северо-западу от территории, ещё недавно бывшей сквотом «Зубастая Вольница», расположена большая полузаброшенная промзона. Мало кто мог предположить о подземных коммуникациях, ведущих к ней от особняка Хосе, о тайных складах, которые там оборудованы. Сейчас эти здания превратились в лагерь для беженцев. В бетонном полумраке пахло кровью и химией, немногочисленные медики Норы сбились с ног, пытаясь помочь раненым. Около полусотни тех, кому удалось сбежать из свинцово-лазерного ада, в который превратился их родной район, разместились в коридорах, помещениях для персонала, контейнерах и подсобках. Основная масса жителей сквота осталась там, попрятавшись по подвалам, либо разбежалась по соседним трущобам, обойдя, а кое-где и прорвав жиденькое полицейское оцепление. Здесь были только те, кому терять уже нечего – уж слишком хорошо их лица были известны копам.

В бывшем офисе главного менеджера одного из заводов Хосе сидел в кресле, и вид его выражал глубокую задумчивость.

— Похоже, «Зубастой Вольнице» каюк, — послышался безрадостный голос Сильвии. Рысь лежала на диване, и было видно, что ей сейчас очень хочется потерять сознание. Искалеченные ноги, пусть и обработанные регеном, восстанавливались слишком медленно.

С улицы издалека доносились сирены, мегафонный голос призывал обитателей района сложить оружие. Где-то стрекотали автоматные очереди.

— Нора справилась. Вывела почти всех своих. Мои девочки, кто мог, тоже отступили в соседний район. «Альфы» выбиты почти полностью, их явно в плен не брали. Остальных «кожаных» сейчас вяжут. В целом, всё могло быть и хуже, да только сути это не меняет. Мы проиграли, босс. В общем-то, к этому всё шло, — в голосе рыси слышалось чёрное отчаяние.

— Ещё ничего не кончено. Да, нас изгнали. Да, Братство опять захапало всё то, что мы пытались восстановить. Но у Норы на примете есть ещё один район, куда они не дойдут ещё долго.

— Босс, — всхлипнула рысь, — вы так говорили, ещё когда мы осваивали это место. Когда мы строили разрушенные дома, восстанавливали водопровод и электричество, когда воевали с линчевателями. И что будет дальше? Опять они придут, и отберут всё, что мы создали?

Хосе промолчал. Навалились воспоминания:

Десять лет тому назад. Хосе Падилья, бывший андербосс картеля «Лос Десперадос», решил завершить карьеру. Главарь банды, известный на весь Американский Гигаполис Армандо Кортазар, прозванный «Вторым Эскобаром» за дерзость и жестокость, отнёсся к такому желанию негативно, но после долгих уговоров и значительных отступных дал согласие.

Крупный пассажирский флаер сел в Европейском Гигаполисе. Хосе, пожёвывая сигару, ступил на асфальт.

— Тихая гавань… место, где всё уже давным-давно переделено. То, что мне надо, — негромко произнёс он, давая знак роботу-носильщику следовать за ним к жёлтому параллелепипеду городского такси. Недавно купленный особняк ждал хозяина.

Таксист оказался синтетом, полноватым енотом невысокого роста. С первых же мгновений поездки он принялся восхищённо рассказывать клиенту, какое чудесное место Европейский Гигаполис, и как правильно поступила его семья, что переехала сюда из Азиатской Аркологии. Разве что после Хартии стало чуть труднее, и работу не найдёшь, и жильё подорожало, и бандитизм растёт…

Хосе благосклонно улыбался, слушая таксиста. Однако, чем дальше его несла машина по городским улицам, тем более мрачным делалось лицо бывшего гангстера. Да, Американский Гигаполис еженощно озаряли вспышки выстрелов, а точный учёт трупам после разборок никто не вёл – но и Европейский Гигаполис определённо раем не выглядел. Намётанный глаз Хосе видел и места, обнесённые голографическим заграждением и окружённые патрульными (в одном месте робот-уборщик ещё не успел вытереть огромную лужу крови – похоже, бедолага сиганул с крыши вон того хабитата… или ему помогли. В любом случае, муниципальные копы тут не задержатся), и россыпь гильз у бордюра, и отметины на одной из витрин (стеклосталь дорога, так что хозяин явно ограничился полимером – и, в принципе, поступил верно: даже стеклосталь не всегда спасает от пуль, зато, в отличие от полимерного стекла, если его пробить, оно разлетается осколками, а не деформируется), и кривые, вызывающе-яркие пятна граффити (дилетанты, в Американском Гигаполисе за такое убожество пойманного «творца» заставили бы вылизывать всю стену языком. Пока художество не сотрётся…) и, разумеется, обитателей этих улиц.

Вот несколько молодчиков в чёрной коже обступили что-то, распростёртое на земле. Это «что-то» было явно живым. Судя по тому, как оно пыталось увернуться от сапожищ самого здорового из компании. Так, что пушистый рыжий хвост, раздвоенный на конце, летал из стороны в сторону, подметая пыльный асфальт. Шесть человек. На крупных бандитов не похожи – не рядятся серьёзные люди в эти клоунские тряпки с шипами и заклёпками. Огнестрельного оружия тоже не видно.

Из-за угла вырулили ещё двое… опа, а вот у них уже пистолеты. Замахали таксисту, чтобы тот остановился. Да и та компания развернулась в сторону затормозившего такси. А как тут не затормозить, если на обочине стоит крупный фургон, размалёванный в красное и чёрное, и перекрывает половину дороги, а вторую заслоняют эти гаврики? На рожах бандитов был написан азарт охотников, загнавших крупную дичь.

Шофёр пригнулся к рулю, жалобно и испуганно поскуливая, в его глазах плескался животный страх. Машина остановилась. Открывая дверь, Хосе уже имел в голове определённый план действий, в принципе, не изменившийся ещё с его боевой юности в фавелах. Первый пункт этого плана гласил: «Не трать время на разговоры. Объяснять неправоту всегда лучше с позиции силы, и только когда противник в твоей силе убедился, и в его сердце злобу сменил ужас». Надо отдать должное, сеньор Падилья своим принципам верен был всегда. И сейчас, когда его рука нырнула в подмышечную кобуру – особенно…

Один из линчевателей как раз обернулся к товарищам, когда его взгляд столкнулся с ясными синими глазами невысокого смуглого мужчины в белом костюме, вылезшего из такси. И с дулом небольшого бластера, направленным на него.

Оружия никто поднять не успел. В следующее мгновение по глазам ударили восемь вспышек, слившиеся воедино…

Перешагнув через корчащихся и вопящих парней в коже – Хосе не хотелось начинать первый день на новом месте с объяснений перед копами, поэтому он метил по конечностям – он наклонился над избитым. Это оказался невысокий худощавый лис-модификант в драной толстовке. Судя по практически человеческой фигуре и строению конечностей, модификацию он выбрал самую дешёвую. Сканирование чипа (была на комме Хосе одна интересная программа) подтвердило – лис (Гвидо Вуд, 23 года) действительно некогда был человеком. Живёт в райончике неподалёку, перебивается случайными заработками, но в пределах легального.

Пожав плечами, Хосе отступил назад, словно невзначай наступив на уцелевшую руку одному из очухавшихся громил, уже потянувшемуся к длинному ножу, валявшемуся рядом. Взрыв проклятий не смог заглушить неприятного хруста…

Зафырчал двигатель, и машина сорвалась с места.

 

Такси мчало по мрачным улицам Серого города. Хосе угрюмо откинулся назад и небрежным щелчком выкинул окурок в окно, игнорируя писк системы о нарушении. Ясно. Значит, такие они, последствия Хартии.

— … беспредел просто! Недавно началось, и уже весь город на ушах стоит! Эти мерзавцы среди бела дня громят магазины, убивают и калечат всех, кто похож на синтета – да-да, и модификантов тоже, они для них «предатели человечества», видите ли! Даже у бандитов есть хоть какие-то стандарты, но этим, видите ли, всё дозволено – конечно, ведь все эти банды у Братства Людей на жаловании, они их и от копов отмазывают! – тем временем разорялся таксист.

— Прости, задумался. Ты что-то говорил о Братстве? – поинтересовался Хосе без всякого выражения.

— Да-да, сэр, именно так! Именно из-за этой кучки богатеев ни один синтет, отпущенный на свободу, не может чувствовать себя в безопасности. Конечно, раньше мы на них трудились, как рабы, понятно, что сейчас им свободные синтеты – что нож острый. Честное слово, Европейский Гигаполис великолепен, но как только появилась эта погань, то хоть бери жену, детей и обратно съезжай!

— Понятно, — Хосе отвернулся, задумчиво потирая виски.

Что хуже всего, именно эти психи, «линчеватели», имеют все шансы встать на пути его планов. Переезжая на другое полушарие, Хосе рассчитывал на большое количество недорогой рабочей силы, каковыми стали синтеты, а также на гибель нескольких компаний-монополистов, что весьма облегчит конкуренцию тем компаниям, в которые он много лет тому назад неплохо вложился финансами и теперь ожидал дивидендов. Но о том, что какая-то шпана, да ещё и всерьёз крышуемая крупными воротилами Европейского Гигаполиса, имеет шансы всё испортить, он не догадывался.

Что ж. Американский Гигаполис позади. Кортазар, который, похоже, затаил на него обиду, больше не поможет. Значит, придётся действовать самому.

Выйдя из такси и расплатившись с боязливо и в то же время с благодарностью поглядывающим в его сторону енотом, Хосе осмотрелся по сторонам. Крупное здание, выглядевшее заброшенным, высилось посреди низеньких полуразваленных домов старой постройки.

Его новый дом. И никакие ублюдки-линчеватели сюда не сунутся. 

Хосе негромко вздохнул. Наивно было думать, что Европейский Гигаполис встретит его покоем, что ни говори. В свете новостей о «Ключе Жизни» так и подавно. Впрочем… возможно, он подсознательно и хотел не столько покоя, сколько свободы?

Да. Именно. Взглянув на Сильвию, которая, похоже, опять потеряла сознание, он вспомнил их первую встречу:

— Мы больше не рабы! Свободу синтетам! – гремело со всех сторон. Казалось, кричат сами улицы Серого города. От многоголосого эха дребезжали стёкла. Всё обозримое пространство между домами было запружено живыми существами, пушистыми и чешуйчатыми, маленькими и огромными, многорукими и многоногими, копытными, крылатыми, чёрными, белыми, разноцветными – общего между ними было лишь одно: их решительное отличие от типичного представителя рода людского. И вся эта гомонящая масса ползла, шагала, семенила, реяла, скакала, продвигаясь с окраин к центру, и громады старых домов казались островками в этом живом море. Более того, и с балконов им кричали слова одобрения другие жители Гигаполиса, а кое-где и были растянуты плакаты с надписями, соответствующими выкрикиваемым лозунгам. Что ни говори, а нищий Руинберг стал приютом для многих беглых ещё до Хартии. И даже нередкие синтетские погромы, в дни той истории с «Ключом Жизни» кипевшие ближе к центру, разбивались об окраины, слишком далёкие и слишком зубастые, чтобы туда лезть. Да и муниципальная полиция быстро опомнилась и работала грамотно, рассеивая небольшие толпы погромщиков ещё на подступах, вместо эффектных налётов оставляя им лишь возможность поохотиться на одиночных синтетов в каких-нибудь подворотнях, в крайнем случае – побить стёкла в каком-нибудь синтетском борделе. Нет нужды говорить, что в итоге гетто на окраинах только разрослись…

Хосе, в одиночестве пивший кофе на балконе, с любопытством высунулся, вглядываясь в проходящую по площади демонстрацию. Его особняк стоял в весьма удачном месте, вокруг которого так или иначе кипела жизнь окрестных районов, так что бывший гангстер волей-неволей оказывался в курсе того, чем живут местные.

Внимание Хосе приковал едущий в гуще толпы грузовик. Его поднятые борта были оклеены плакатами, а из кузова в толпу пёстрым дождём сыпались листовки. Более того, выехав из переулков на площадь, машина затормозила, и, заискрив, над её кузовом поднялась многометровая голограмма, изображающая голубую пони с суровой мордочкой и коротко стриженной радужной гривой. Внизу светилась такая же разноцветная надпись:

«ДЭШ ВЕНДАР ПРИНЕСЛА СВОЮ ЖЕРТВУ НЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ МЫ ПРОДОЛЖИЛИ МОЛЧАТЬ».

На сцену тем временем одним грациозным прыжком взлетела невысокая и стройная девушка-рысь, затянутая в чёрную кожу (Хосе счёл бы такой наряд чересчур фривольным). Громадная голограмма отвлекла внимание Хосе от импровизированной сцены, так что он не сразу понял, откуда идёт этот звонкий голос, многократно усиленный микрофоном:

— Люди Серого города, я обращалась к синтетам, я обращалась к модификантам, которых вы зовёте генофриками, а сейчас я обращусь к вам. Вы думали, всё позади, но это не так! Нож убийцы занесён над каждым. Вчера ублюдки, называющие себя «линчевателями», подожгли приют Сьюза. Погибли два десятка детей. Синтетов из них хорошо если половина. Даже муниципальным властям не удалось это замять! Вы видите, на что готовы пойти эти мерзавцы! Обратите внимание, в том, что произошло, у них виноваты не заигравшийся в бога психопат Оуэнс и его шайка! Они всё свалили на синтетов, которых сами создали такими! Но взгляните вокруг – истребляют именно синтетов. За что? А разве не за то же самое истребляют и нас с вами? Любого из вас, —  изящный коготок нацелен будто бы в душу каждому из тысяч собравшихся, — могут вышвырнуть из дома, засадить в каталажку, пришить в тёмном переулке, случись на это воля кого-то из «хозяев жизни». Самопровозглашённые небожители из Шпилей вас и в грош не ставят, они показали это историей с «Ключом Жизни»! И я уверена, нет никого, кто был бы виноват в происходящем меньше, чем сами синтеты. Их сотворили, чтобы они выполняли тяжёлую работу, чтобы они развлекали нас с вами. В конце концов, чтобы их трахать. Они не могут быть собой из-за стоп-скриптов! Они порой не сознают, что родились в пробирке! Да большая часть из них даже детей себе позволить не могут! И вот этих вот несчастных существ называют угрозой человечеству? Как бы не так!

В глазах ораторши горело яростное пламя, шерсть поднималась дыбом, словно у настоящей рассерженной кошки. Согласный гул доносился со всех сторон. Допив остывший кофе, Хосе отметил, что пыла у девчонки хватает, да и речь поставлена неплохо.

— Более того, они посягают и на наше право выбора своей судьбы. Как столетия назад их предки гнали и избивали людей за расу, религию, сексуальные предпочтения, так и сейчас они покушаются на тех, кто решил сменить свою внешность. Этим отмороженным на всю башку фанатикам плевать, кого резать – синтетов и модификантов они не различают. Они оправдывают насилие, называя модификантов — предателями человечества! Знакомая риторика, не правда ли? И вот из таких тухлых отмазок построена вся пропаганда линчевателей! Случись им встретиться с судьёй или мегадесантником, разве они полезут в драку? Да эти трусы разбегутся впереди собственного визга!

Слегка успокоившись, рысь продолжила:

— Я, Сильвия Фуэгос, активист «Града Златого» и участница «Общества Защиты Синтетов», сама модификант. И кого я предала? Какое человечество, уж не то ли, именем которого прикрывается «Братство Людей», сборище лицемеров, убийц и лжецов? Я не призываю вас выступить в одних рядах с нами – каждый из вас пусть решает это для себя. Я лишь хочу, чтобы нас услышали и поняли. Мы в одной лодке, как бы то ни было, но это свершившийся факт. Будет лучше, если мы все его осознаем. А пока всё, что мы желаем – чтобы прекратились погромы и убийства. Чтобы перестали преследовать тех, кто защищает синтетов. Чтобы прекратился фарс в залах судов, когда глумящихся над правосудием убийц и насильников отпускают на волю. Мы такие же живые, как вы, я тому подтверждение! Если человека отличает от синтета только то, какие показания даёт его чип, стоит задуматься, нужны ли такие различия вообще. Я прошу вас об одном: не оставаться в стороне, когда вы видите несправедливость!

Махнув рукой на прощание, рысь спрыгнула с грузовика. На сцену неторопливо и величественно поднялась тёмно-синяя пони. Высокая, стройная, с длинным рогом во лбу и гривой, в которой словно заблудилась небольшая галактика, мерцающая тысячами звёзд. За спиной у неё распахнулись мощные крылья.

По ушам ударил мощный гитарный аккорд. Сам инструмент, тёмно-синий и украшенный серебристым полумесяцем, висел у аликорна на шее, а по грифу замелькало синеватое мерцание телекинетического поля. Пони взмахнула крыльями, поднявшись над головами публики вровень с мордочкой голографической Дэш Вендар. Внизу несколько человекоподобных фигур в странных улыбающихся белых масках застыли на сцене.

Голос, чуть хрипловатый и поначалу негромкий, а затем всё яростнее и мощнее нарастающий, зазвучал над площадью.

— Десять с лишним лет назад

Я решила выбрать этот путь.

Поначалу наугад,

Но с годами глубже видя суть.

 

Кто всегда идет вперед,

Пусть порой дорога непроста,

К счастью своему придет,

Даже если шанс один из ста!

 

Без тени сомнений,

Не пряча лица,

Идти к своей цели

Дорогой бойца!!!

Хосе не был большим любителем тяжёлой музыки, но отметил, что некоторую шероховатость исполнения Луна (похоже, это её настоящее имя?) с избытком компенсирует страстью…

— Да, вот так я о вас и узнал, девочки. Об обеих, — произнёс Хосе. Негромко, однако острый слух очнувшейся рыси уловил его слова.

— Узнал о ком?

— О тебе и Луне. Собственно, я тогда был в раздумьях, правильно ли поступил, переехав в Европейский Гигаполис. Слишком уж нелёгкое выдалось время, если уж его отголоски добирались и через океан. И вот после того выступления – помнишь? – где сначала выступила с речью ты, а потом Луна – с песней, я понял, чем мне предстоит заниматься. В конце концов, не буду скрывать, я не альтруист. Просто мне слегка надоела эта возня с работниками-нелегалами, шлюхами, наркотой, махинациями с жильём и прочей дрянью, которой занимался старый Кортазар – а он ничем не брезговал. Мне уже за полтинник, и я осознал, что всю жизнь рвал задницу на мальтийский крест непонятно ради чего. Я мечтал с нуля сделать что-то большое и полезное, и разумеется, приносящее выгоду – мне неохота клянчить подаяние, как это делают разные благотворительные фонды. Отец говорил мне, что хорошее дело должно кормить себя само, только так оно будет выглядеть действительно хорошим. И что оказалось выгоднее и полезнее, чем защита синтетов и модификантов? Самое забавное, что меня в этом убеждать начали от противного – увидев линчевателей, я догадался, что с этими парнями каши не сваришь, и если я хочу жить здесь припеваючи, то эту шваль мне предстоит немного потеснить. Тут не просто личное – эти парни имели все шансы наступить на яйца моим финансовым интересам, так что их надо было прогнать. Ну и кто бы с этим справился лучше, чем бывший андербосс «Лос Десперадос», подумал я?

Хосе негромко хохотнул.

— Но мне нужны были помощники. Те, кто может вести за собой. Те, кто соображает в местных делах. Те, кто умеет пудрить мозги властям и общественности. Те, кто рубит в технике, в строительстве, в бизнесе, в медицине, в обороне. Мне нужны были, в конце концов, крепкие и смелые ребята, не боящиеся ни бога, ни чёрта. Вот так я и понял, что мне предстоит создать не просто банду. Мне предстоит сделать в Руинберге своё государство, маленький оазис, островок свободы для тех, кто в ней нуждается. И плацдарм для того, чтобы изгнать линчевателей с окраин.

Некоторое время Сильвия молчала, затем с подозрением произнесла:

— Хосе… к чему ты клонишь?

— Хочу сознаться. Вия, наша встреча вовсе не была судьбоносной случайностью. Ты приглянулась мне среди прочих, кого я хотел бы заполучить в союзники. И случай представился…

Звон разбитого стекла, и через окно второго этажа на улицу вылетает стул. Ещё не успела осыпаться мелкая стеклянная взвесь, как сквозь этот звенящий осколками занавес проносится распластанное в прыжке гибкое тело и, ловко приземлившись на четыре конечности, с низкого старта стремительно пускается вдоль по улице, огибая прохожих.

«А так всё хорошо начиналось, — думает Сильвия на бегу, краем глаза замечая, как преследователи, дюжие парни в кожаных куртках и масках, размахивающие дубинками, гурьбой выламываются из подъездной двери и несутся вдогонку, — Был неплохой квартирник, пока не пожаловали на огонёк линчеватели. Как же стряхнуть с хвоста этих ублюдков? О, идея!».

Ловко избежав столкновения с фургоном местной пиццерии, заезжавшим в переулок, Сильвия ловко взбегает по капоту припаркованного рядом авто и под протестующие вопли вышедшего из дверей пиццерии разносчика взлетает на крышу фургона. Перемахнув на другую сторону, она кидается наутёк по переулку.

«Надеюсь, эти остолопы в паркуре похуже моего. А в щель им всем вместе не протиснуться».

Действительно, рысь успевает не только пробежать весь переулок, но и добраться почти до конца улицы за углом, когда погоня с топотом и матюгами выносится из переулка.

«Спокойно, спокойно, подруга, и не таких обламывали. Эти сосунки, поди, впервые в Сером городе, так что ты тут дома, а они в гостях», — успокаивает себя Сильвия, хотя понимает, что простейшая программа отслеживания по чипу хоть у одного из линчевателей вполне может решить проблему незнания местности. А может быть и даже не простейшая – эта публика хоть и дилетанты, но с таким финансированием у них порой встречаются игрушки, стоящие на вооружении в ГСБ, а уж персональные нулификаторы и подавно. Остаётся надеяться на то, что им надоест охотиться за одиноким модификантом. В конце концов, когда линчеватели вломились в ту квартиру, гогоча, круша мебель и избивая всех, кто там находился, они явно спешили…

К несчастью, берцы, да ещё и украшенные гламурными элементами вроде набоек, заклёпок и цепочек, хороши всем, кроме одного – бесшумно бежать по асфальту в них трудно. Преследователи услышали удаляющийся топот и звяканье, и с гиканьем кинулись в погоню. Бежать в гору было нелегко, и хотя выносливостью Сильвия явно превосходила своих привыкших к личным флаерам преследователей, но сейчас рысь чувствовала, что начинает выдыхаться. Пот заливал глаза, в боку закололо. До конца улицы оставалось метров сто, а преследователи уже наступали ей на пятки.

Спасение пришло неожиданно.

— Сюда! Быстро! – раздался повелительный мужской голос откуда-то сбоку. Тормознув, рысь в недоумении таращилась на припаркованный на углу белый автомобиль, словно сошедший с экрана гангстерских фильмов позапрошлого века. Из окна ей махал персонаж под стать машине: смуглый, средних лет, с орлиным профилем, одетый в явно дорогой белый костюм. Сильвия заметила в его руке бластер, и предпочла последовать совету.

На остатках дыхания добежав до авто и резким движением запрыгнув в просторный салон, рысь вопросительно поглядела на своего спасителя.

Увидевшие бластер линчеватели предпочли не дожидаться предупредительных выстрелов и кинулись врассыпную. Сильвия увидела, как один из них что-то визжит в коммуникатор. Не иначе, зовёт подмогу?

— Жалкие трусы, — протянул латиноамериканец, с явным неудовольствием пряча оружие и берясь за руль — Однако и без них никак. Я давно подметил закономерность: каждый, к кому лезут линчеватели, обычно парень неплохой, и всяко заслуживает внимания. Насколько я знаю, на твой счёт я тоже не ошибся, да, Сильвия Фуэгос?

 

— …В принципе, выследить этих придурков было несложно. Так нещадно палиться везде и во всём – дорогого стоит. Я догадывался, что они полезут на тот квартирник, и ожидал неподалёку, на всякий пожарный воспользовавшись нулификатором. И не надо на меня так смотреть – я не супергерой из дешёвого комикса. Спасать всех в мои планы не входило. В конце концов, твои тогдашние друзья превосходили нападавших числом этак втрое и вполне могли дать отпор. Но они отчего-то предпочли трусливо расползтись по щелям, позволив одной рыси-модификанту решать вопрос. И она смогла – сумела эффектно увести всю банду за собой. Туда, где её поджидал я, весь в белом, — ухмыльнулся Хосе, — как-то так. Перед тем, как обвинять меня в том, что я циничный мерзавец, подумай: что принципиально изменилось в твоём видении нашего знакомства?

Судя по тому, что возмущённое выражение на мордочке рыси понемногу сменялось задумчивым, снаряд попал в цель.

— Примерно так же я сводил знакомства с многими. Благо, проблема уже существовала – нищета, линчеватели, скученность, враждебность муниципальных властей, пляшущих под дудку Братства. Что изменилось от того, что я, перед тем как предлагать свою помощь, доподлинно узнавал, что она этому существу действительно необходима?

Хосе помолчал. Видя, что Сильвия внимательно слушает, он продолжил:

— Мир становится весьма предсказуемым местом, если у тебя есть избыток мозгов или жизненного опыта. А лучше – и то, и другое. Некоторые события происходят, рано или поздно, их можно всего лишь чуть ускорить или притормозить. Что я и делал. Разве что, — бывший гангстер горестно вздохнул, — этим, как видишь, занимался не только я. Прав был Кливер, эта война всё равно бы началась. Но вот только кое в чём он ошибся. Если считать, что две стороны в этой войне — «Паучья Сеть» и «Братство Людей», так ведь хрен поймёшь как-то, кто из этих говнюков зло большее, а кто меньшее. И ведь знаешь, что поганей всего?

Сильвия, непривычно тихая, вопросительно посмотрела на шефа.

— Виновником, разумеется, назовут Сеть, но именно она от этого больше всего и выигрывает. Новый пример «невинных жертв, принесённых во имя борьбы за свободу синтетов», да ещё какой яркий! Рай земной для синтетов, построенный их же трудом. И на сей раз уничтоженный не сетевиками – а ведь все знают, что эти ребята (как и полагается дешёвым популистам) очень сильно ревнуют, когда кто-то, кроме них, делает добро для синтетов, — а властями, за чьими спинами вырисовываются контуры Братства. Считай, объявление войны. И какая разница, какими средствами это достигнуто – несколькими тоннами тротила, или ротой мегадесанта при поддержке танков? – Хосе прислушался к гулу вдалеке. — Нарочно не придумаешь лучший повод для Сети заявить о том, как главы корпораций душат все ростки свободы, и ясен пень, после такого наши восьмилапые борцы за всё хорошее будут выглядеть злом меньшим. И опять будут сомнительные деятели, отчаюги из синтетов и просто молодые дурачки, каких везде хватает, поддерживать этих террористов, как это было пару лет назад…

— А нам, значит, уготована роль этакого знамени, которым будут потрясать «паучки», зовя всех на баррикады? – поинтересовалась рысь. Судя по тому, что она уже выпрямилась и перестала кривиться от боли при каждом движении, реген понемногу делал своё дело.

— Умница, девочка. Недаром я так тебя отличал среди прочих.

— Понимаешь, какое дело, Сильвия, — странный латиноамериканец затянулся и выпустил клуб сигарного дыма, — решение заняться вашим районом вплотную было не то чтобы запланированным. Прямо скажем, я на ходу его состряпал. Знал бы я лучше о ситуации в Европейском Гигаполисе, повременил бы ссориться с Кортазаром. Десяток парней с бластерными винтовками, копы, закрывающие глаза на странные смерти кого-нибудь из линчевателей или пожары в их гадюшниках, подвязки к нужным людям – всё это лишним бы точно не было. Особенно сейчас. Но сейчас мне придётся работать с тем, что есть. Мне нужен кто-то, кто знает район. Кто имеет авторитет среди местной шпаны и может объединить синтетов с генофри… прости, модификантами вокруг себя. Я могу гарантировать тебе стопроцентную поддержку – денег у меня много. Мой дом – твой дом, я не против, если мой особняк станет штабом нового анклава в Руинберге. От тебя требуется только обеспечить меня мотивированными ребятами, которые не боятся лишний раз наподдать холуям Братства под зад. Ты здесь живёшь долго, и тебя многие знают и уважают, ведь так?

Рысь чуть потупила взгляд, но затем снова подняла глаза на терпеливо ждущего ответа Хосе.

— На самом деле… может, вы просто обратились не к тому модификанту? Я всегда была оторвой, знаю, ещё со школы, и человек тут, в принципе, не новый. Но лезть в вожаки… смогу ли я? Я в том смысле… таких, как я, тут хватает.

— Это ты спрашивай у себя. Если ты сможешь перестать строить передо мной кошечку-скромняшку, и станешь той Сильвией, которую я видел на сцене – за тобой не просто пойдут. Побегут. С радостными воплями, хоть на край света, хоть на завоевание Чёрного Гигаполиса. В конце концов, если бы мне нужен был мрачный костолом с накачанными мускулами, я бы именно такого и искал. О, кстати, надо тебя с Фрэнком Бельтрамом познакомить. И ведь не дурак далеко, против ожидания от существа с такой внешностью…

Хосе встал с кресла и неторопливо заходил по комнате.

— Разве что, детка, зерно правды в твоих словах есть. Образ «непослушной девчонки» надо чуть-чуть модифицировать. Процентов на двадцать.

Хосе обвёл взглядом рысь. На ней была простая чёрная кожанка, кожаные штаны в обтяжку и высокие берцы, украшенные цепочками. Типичный наряд молодой жительницы окраин, не чуждой поиску приключений на свою голову.

— Примерно то же самое, но добавь шипов, клёпок, что у вас там положено. Пусть опыт и твоё чувство стиля подскажут тебе правильные детали. И главное, помни – не пробуй казаться. Старайся именно стать тем, кем вижу тебя я. А я вижу тебя в будущем не просто очередным вожаком очередной банды. Нет – ты достойна большего. Достойна стать… — голос Хосе приобрёл таинственные нотки, — Королевой Улиц.

Глава 13. Тёмное царство

В полумраке быстро теряешь счёт времени. Увы, света экрана персонального коммуникатора, пусть даже и снабженного голографическим экраном (последний подарок мамы – перед тем, как пинком отправить его «во взрослую жизнь») хватало не больше, чем тусклых плафонов под потолком. Расмус потянулся и зевнул. Поглядев ещё раз на кобылку, калачиком свернувшуюся на подушке, он снова обвёл комнату взглядом. М-да. Не гостиница-люкс, прямо сказать, но и не тюремная камера.

Пальцы снова стиснули электронное перо. Скоротать время художник решил обычным образом – заняться рисованием. Благо, программа «Блокнот» на комме присутствовала, а впечатлений за эти дни, когда он почти не брал в руки инструментов, накопилось преизрядно. Сделав несколько десятков набросков по памяти, он отложил перо и обернулся к спящей пони.

Свити Белль негромко посапывала во сне. Аккуратно погладив единорожку по пушистому боку, Расмус внимательно оглядел ту часть обстановки, которой предстояло попасть в ракурс. Как-то раз он уже пробовал изобразить спящую Свити, но забраковал получившееся – не вышло и десятой доли той трогательности и умиротворённости. В задумчивости Расмус отложил комм и заходил по комнате. Запнувшись о незаметную тумбочку у входа, и чудом удержав равновесие, художник чертыхнулся… и замер, услышав еле различимый шелест в коридоре. Будто кто-то в кожаном плаще стремительно прошёл вдоль стены, задев её полой.

— Эм… тут кто-то есть? – Расмус понимал, как глупо звучит этот вопрос. Кто бы ни прятался в темноте, вряд ли он вышел бы на свет, чтобы удовлетворить любопытство парня.

Снова шелест. Расмус вышел в коридор, оглядываясь по сторонам. Он поймал себя на том, что по-прежнему держит в руках электронное перо – сомнительное оружие, откровенно говоря. Тем более против неведомой опасности, которая сейчас носится по коридору, невидимая для глаз, и только и ждёт момента, чтобы…

— Здравствуйте, мистер!

Расмус отскочил на два метра, будто его подбросила невидимая пружина. Прямо перед ним из темноты приземлилась, хлопнув кожаными крыльями, странная пони. Похожая на пегаса, но с длинными волосатыми ушками и голубыми глазами с вертикальным зрачком. Это, а также крылья, словно у летучей мыши и улыбка, в которой художник рассмотрел весьма острые маленькие клыки, придавало поняше зловещий облик. Встрёпанная сиреневая грива была острижена коротко и зачёсана на одну сторону наподобие чёлки.

— От…откуда ты взялась? Кто ты? – воскликнул художник, оглядывая незнакомку. Она напомнила ему фестралов, промелькнувших в нескольких сериях.

— Ну, это мне бы у вас спрашивать, кто вы такие, хотя, впрочем, не надо — ваши имена я прекрасно слышала. Расмус Торвальдсен, верно? Бедолага, то взрыв, то гражданская война, а на руках жеребёнок. Не позавидуешь тебе, и впрямь. Ну, а что до вашего пребывания здесь, то это неважно, если мистер Бэнр вас сюда пустил. Зовут меня Найтингейл, я тут живу и работаю на Джея… на мистера Бэнра, — ответила ночная пони, взлетев в воздух и, ловко зацепившись хвостом, повиснув на балке на пару метров выше дверного проёма. Неудобная поза, похоже, никак не мешала Найтингейл говорить.

«Господи, как её хвост-то выдерживает?» — подумал Расмус. А ещё… показалось ли ему, или при произнесении имени вожака тёмных эльфов, голосок фестралочки прозвучал чуть по-другому?

— Вот как. Найтингейл, ты, похоже, хорошо знаешь своего шефа? Можешь рассказать нам о нём? Я не очень понял, чего от него ждать – похоже, мистер Джарлакс и впрямь настроен к нам доброжелательно, но всё же он такой…

Пони прервала художника, и её голос был серьёзным:

— Эксцентричный и непредсказуемый? Да, Джей такой… я сама порой не знаю, чего от него ждать. И кто он вообще – он может вытащить ребёнка из горящего дома, а через пару дней – собственноручно расстрелять несколько десятков человек, которые чем-то перед ним провинились. Я уже оставила попытки понять, кто он – добродушный симпатяга со странностями или безжалостный убийца. Он очень гармонично сочетает в себе и то, и другое. Главное, что вам следует помнить: он не человек. Он прекрасно чувствует ложь, и очень не любит, когда его обманывают. Так что – если не хотите с ним ссориться, будьте с Джеем максимально искренними. Можете даже в ущерб вежливости. В конце концов, именно этого он от вас и ожидает.

Немного помолчав, Найтингейл продолжила:

— Но не волнуйтесь – Сильвия и мистер Бэнр больше, чем союзники… они, если так можно сказать, заклятые друзья, — пони хихикнула, — Джей сам признавался, что без Сильвии жизнь на окраинах станет скучной и пресной. Так что бояться нечего – Джей сдаст вас ей с рук на руки в целости и сохранности. Это для него личное: не ударить в грязь лицом перед той, кто ему это может припомнить. Да и потом… знаете, если уж говорить правду, то всю: мистер Джей некогда сбежал из крупнейшего тёмноэльфийского анклава в Гигаполисе, так что по мере сил старается не быть похожим на прочих. Не во всём, традиции дроу для них – вторая натура, но обычаи гостеприимства для Джарлакса святы.

— Ты так старательно пытаешься нас успокоить, Найтингейл, — недоверчиво начал Расмус, но фестралка перебила:

— Я просто хорошо понимаю, что значит оказаться в таком мрачном месте без чёткого знания, что будет потом. Главное, — пони хихикнула, — не бояться, не лгать и не пытаться узнать больше, чем вам положено. Ладно, я полетела. Постарайтесь чувствовать себя как дома, и вот увидите, вам ещё и уходить отсюда не захочется! – Найтингейл лукаво ухмыльнулась, обнажив острые клычки.

Рассекли воздух кожаные крылья, и пони взвилась куда-то под потолок. Судя по тому, что хлопанье крыльев затихло только добрый десяток секунд спустя, подземелье Джарлакса и впрямь размерами впечатляло.

— Что-то чем дальше, тем страньше и чудесатее, — пробормотал художник, неосознанно цитируя персонажа из древней сказки. Обернувшись, он столкнулся взглядами со Свити Белль, сидящей в дверном проёме. Выглядела поняша, несмотря на заспанный вид, чрезвычайно заинтересованной и слегка напуганной.

— Вот это да, неужели на Джарлакса работают даже пони? Эта Найтингейл… похоже, ей тут нравится, да, Расмус?

— Да, и ей хочется, чтобы тут понравилось и нам. Подозреваю, это её хозяин подговорил нас успокаивать. А то этот амбал… как его там, Ганмар, что ли? … как-то доверия не вызывает.

— Хозяин? – поняша вопросительно поглядела на Расмуса, а затем негромко прыснула, тут же спохватившись и виновато обернувшись на художника, — Прости, Расмус, но ты большой, а таких простых вещей не понимаешь. Ты слышал, как она говорит о нём? Совсем как ты о Сильвии. Она любит Джарлакса.

— Хм… ну, наверное, — проворчал парень, не желая признавать то, что не заметил очевидную вещь. Учитывая, что все пони в той или иной степени открыты и наивны, у этой фестралки всё было на мордочке написано. Небось, она ещё и покраснела, когда расписывала своего распрекрасного «мистера Джея», да в темноте не видать, — Только нам что за дело? Найтингейл сказала, что нам лучше не соваться в дела Джарлакса, и тогда он не будет относиться к нам с подозрением. А поскольку мы во всём зависим от его милости, мне не хочется, чтобы этот темнокожий добряк показал коготки. Да и потом, не нам их поучать, Свити. Они хорошо знают друг друга, думаю, разберутся сами.

«Да и не хватало мне тут ещё становиться купидоном для ночной пони и тёмного эльфа. Кому в Пирамидах рассказать – на смех поднимут», — подумал художник про себя, стараясь не заглядывать в глаза единорожки, в которых явственно читались жалость и готовность помочь.

— Пойдём спать, Свити. У нас был тяжёлый день. У нас ещё будет время уладить все вопросы и с Джарлаксом, и с Найтингейл, пока Сильвия не вернулась, — продолжил художник уже чуть мягче.

«Если она вернётся», — тревожно добавил он про себя…

---

На экране в офисе бывшего склада разворачивалась душераздирающая картина. Громада танка плыла по Даунинг-стрит, гудя антигравами и поливая лазерами и плазмой во все стороны. Тяжёлый «Конкерор» в сопровождении нескольких взводов мегадесанта – этого было более, чем достаточно, чтобы разгромить все банды Руинберга вместе взятые, и сейчас вся эта чудовищная мощь обрушилась на бывшую «Зубастую вольницу».

«Конкерор» выполз на главную площадь. Только сейчас стали видны стремительно улепётывающие фигурки. Лишь некоторые из «кожаных» пытались отстреливаться – то ли самые отчаянные, то ли самые глупые. О силовое поле танка бессильно расплескались дымными облачками несколько гранатомётных снарядов, но «Конкерор» неумолимо продолжал переть вперёд. Ответный ракетный залп разметал три верхних этажа небольшого старого дома, как домик из кубиков. Судя по всему, неизвестные смельчаки погибли мгновенно.

За танком вышагивали массивные фигуры в полтора человеческих роста, с ног до головы закованные в броню класса «Терминатор». Штурмовые лазеры в их руках изрыгали смертоносные лучи, пронзавшие и испепелявшие защитников сквота вместе с укрытиями. Всего десяток мегадесантников – против сотни «кожаных» и «валькирий», сгруппировавшихся вокруг особняка Хосе и решивших продать жизнь подороже. И сейчас эти отчаянные гибли, не успев даже выстрелить в страшного врага. Даже понять, отчего они умерли.

Сильвия с содроганием наблюдала за драмой, транслируемой с одной из многочисленных камер, установленных Фрэнком ещё несколько лет назад. На её глазах гиб сквот. Уголок сравнительного мира и спокойствия, которому она посвятила всю свою жизнь.

Хосе скрипел зубами от бессильной злости:

— Какие же придурки… куда вас, мать вашу так, понесло? Вы им дали повод перебить вообще всех. Чёрт, я первый раз жалею, что поторопился смотаться – лично бы пристрелил того, кто устроил эту бесполезную оборону. И на связь теперь не выйти – запеленгуют на раз…

Тем временем «Конкерор» развернул башню и навёл на особняк орудия главного калибра. Полыхнула белая вспышка, экран мелко задрожал, и когда изображение прояснилось, стало видно, что особняк Хосе перестал существовать. Он был не просто разрушен – его словно стёрло с лица земли, оставив лишь обугленные руины. От отважных защитников бывшего «штаба» в долю секунды не осталось и горстки пепла.

Сильвия всхлипывала, закрыв лицо руками. Неясно откуда появившаяся рядом Нора Сингх обняла и прижала её к себе, успокаивающе поглаживая по голове. Хосе казался окаменевшим. Наконец, он поднялся с кресла.

— Что ж. Вы все увидели убедительную демонстрацию того, что бывает, если ты противостоишь правительственным силам лоб-в-лоб. Именно такую судьбу нам готовили «паучки». По крайней мере, я оказался прав…

Послышалось негромкое шипение и звуки борьбы. Хосе с недоумением обернулся, видя, как Нора едва удерживает разъярённую Сильвию. Несмотря на подгибающиеся после лошадиной дозы обезболивающих ноги, рысь рвалась к начальнику, и в её заплаканных глазах плескалось бешенство.

— Прав? Прав?! Хосе Падилья, ты ублюдок! Ты хочешь сказать, для тебя их жизни ничего не значат? Ты мог тысячу раз их остановить, сказать им не лезть в драку, но нет! Ты решил «не торопиться» и «выжидать», в итоге мы оказались не готовы к войне! «Война ещё не началась, моя дорогая, и допустить её начала нельзя», — зло, но похоже передразнила рысь голос Падильи, — Чёрт подери, мы могли тысячу раз перебить «черепов», Фрэнк уже был готов, но тебе было важно, чтобы Кливер перед тобой лично давал ответ! Будто не знаешь, как лжива эта ящерица? Ты понимаешь, что эта бойня… она на твоей совести?!

— Guapa, ты что, с катушек слетела? Вот уж нашла виноватого.

На экране тем временем появились фургоны муниципальной полиции. Крепкие полисмены в средней броне и шлемах с тонированными забралами умело скручивали тех, кто не успел разбежаться. Сопротивлявшихся молотили электрошоковыми дубинками. Взгляд латиноамериканца приковал двухметровый минотавр, расшвыривавший полицейских, как детей. Серовато-синяя шерсть свалялась и побурела от крови, стекавшей по плечу и мускулистому торсу гиганта, могучие мышцы были опутаны сетью вспухших от натуги жил. Минотавр резко развернулся, поглядев почти в камеру — в маленьких жёлтых глазках сверкали отчаяние и ярость – и понёсся куда-то, снося кулачищами и рогами всё на своём пути. Вот на пути человекобыка попался упитанный полисмен, как раз замахнувшийся дубинкой на маленькую фурри-котёнка, испуганно скорчившуюся у стены. Тот только успел отвлечься от избиения и повернуть голову, как громадный кулак обрушился на его шлем, расколов пластиковое забрало и отправив полицейского в далёкий полёт. В следующую секунду широченную спину минотавра прошили три лазерных луча, и тот тяжело завалился на бок.

Хосе отвлёк от созерцания голос Норы. Сильвия, ещё пару секунд назад что-то истерически выкрикивавшая, теперь всхлипывала на диване. Но вместо неё говорила пожилая фурри-дикобраз, и её голос был суровым.

— А знаешь, Хосе, она не так далека от истины.

— Что? И в чём же?

— Ты действительно проморгал тот момент, когда ситуация стала необратимой. Я понимаю твоё желание договориться миром, но в целом, Фрэнк и Сильвия оказались правы: Кливер из тех, кто принимает миролюбие за слабость. И ты этого не мог не знать, учитывая, сколько лет ты с ним ведёшь дела. Сейчас нет смысла говорить об этом – но всё же, Хосе, зря ты так на неё. Половина «валькирий» погибла или пленена, а ты при ней с таким равнодушием об этом рассуждаешь, хотя часть вины лежит на тебе. Как думаешь, может ли Сильвия принять подобное?

Это «зря ты так» прозвучало для бывшего гангстера хуже любых обвинений.

Хосе почувствовал сильное раздражение:

— Вот как запели, значит. А ничего, что если бы началась война…

— Она и так началась. Я была против того, чтобы наносить первый удар, но теперь вижу – я была неправа, как и ты. Нам следовало вырезать агентов Сети первыми. Тогда потерь было бы меньше, и полиция не отправилась бы рейдить наш сквот.

— Хорошо рассуждать о том, что уже прошло, — едко парировал Хосе, — сейчас-то нам что делать, по-твоему?

— Не знаю. Нужно что-то в корне менять, — голос дикобразихи стал задумчивым, — Из раза в раз одно и то же, мы делаем что-то – они приходят и всё рушат. Что Сети, что Братству – мы невыгодны. Но мы не можем поддерживать никого из них. Значит, нам надо либо уйти от них ещё дальше, туда, куда они не придут, либо стать сильнее. Ещё сильнее, чем были.

— Ни одна вооружённая группировка в мире не может противостоять мегадесанту.

— Но и мегадесант не может быть везде и всюду. А есть те места, где их лазеры, штурмовая броня, щиты и танки окажутся бесполезными, Фрэнк это уже говорил. Он рассказывал, что в Чёрном Гигаполисе окопался какой-то Гортхауэр Багровый, который создал довольно большую и хорошо вооружённую армию по меркам тамошних варлордов, добывает под землёй нефть, и его не трогают. То ли сговорились, то ли просто не могут его достать в его бетонных подземельях – уже и газ пускали, и бетонобойными снарядами долбили, и запускали дронов-убийц, всё без толку. Кто-то считает его гарантом стабильности в ЧГ, а кто-то и новой угрозой…

— И ты предлагаешь нам пойти его путём? Будем первым в истории подземным городом для синтетов и сочувствующих. О, идея – можем постучаться к гномам, говорят, у них тоже есть целое подземное царство в бывшем метро, думаю, они нас точно примут, — издевался Хосе, — А можем на пустоши свалить. Там нас рейдеры и мутанты ждут, правда, да и почва там не то что бы очень плодородная, да и фермеров у нас раз-два и обчёлся. Но это же нашим наполеоновским планам не помеха?

— Между прочим, всё не так уж и плохо на пустошах, и никаких рейдеров там нет – есть нечего, и грабить некого. Вспомни Пророка…

— Детская сказка для отчаявшихся, — отрезал латиноамериканец, — в моём деле быстро отучаешься верить в такую чушь.

— Боюсь, Европейский Гигаполис встаёт на тот путь, где твоё дело становится всё менее и менее нужным, Хосе, — твёрдо ответила дикобразиха, глядя своему боссу в глаза, — взять хоть «Синтезис», он сейчас после краткого взлёта переживает не лучшие дни. Этому миру больше не нужны благодетели, которые будут делать жизнь отчаявшихся лучше – отчаявшиеся скоро научатся этому сами. В том числе за счёт других. Нужны вожди. Те, кто может повести эту малоуправляемую массу за собой – на войну, на освоение заброшенных земель, на исследование космоса. Хосе, у тебя есть потенциал для этого. Ты больше, чем просто благодетель. Просто я вот сейчас поняла — ты всё это время занимался не тем. Чего ты боялся? Что мешало тебе развернуться во всю ширь?

— Жизненный опыт. Нора, ты вроде пожила на свете подольше моего, пора бы уже и отучиться верить в эту идеалистическую муть. Серьёзно? Вот эти вот, «хлеба и зрелищ», пойдут бить морду полицейским, исследовать Пустоши и космос? Да их унылого прозябания ещё не на один мой век хватит. И слава богу, откровенно говоря – потому что выдавливание из кого-то раба по капле процесс долгий и не больно-то приятный, и мне этим заниматься неохота. Они и так себя чувствуют неплохо. А покинув свои каменные джунгли, отвыкнув от тени Шпилей, закрывающей пол-Европы, без канализации, горячей воды и гарантированной порции комбикорма трижды в сутки эти мартышки скорее попросту перемрут. Кончай кликушествовать, Нора, — в голосе Хосе слышалось раздражение, — до светлого будущего слишком далеко, чтобы я согласился кого-то туда вести. Лучше бы ты сказала, чего хочешь сама.

Нора вздохнула, качнув иголками.

— Я хочу… чтобы всё было как прежде. Хотя нет, даже не как прежде – чтобы то, что произошло, больше никогда не повторялось. Я не вождь по натуре, в отличие от тебя. Но я умею сохранять и не давать рассыпаться. Я всю жизнь штопаю чужие тела и души, так что кому, как не мне, этим заниматься? Словом, я намерена восстановить сквот. Пока не знаю где, но я постараюсь как можно меньше вовлекать его в экономику Гигаполисов – слишком велика вероятность, что эти хищники опять нами закусят. Нет, я постараюсь добиться полной автаркии. И пусть нас не воспринимают всерьёз – это лучшая защита, чем любое количество бойцов. Я предпочла бы, чтобы нас считали безобидными сектантами, а не новой криминальной империей, спонсирующей террористов. Чем меньше с нас можно взять, тем лучше.

— Значит, нищета и насмешки в обмен на безопасность? – усмехнулся Хосе.

— Ну, если уж так ставить вопрос – всё лучше, чем нищета, ненависть и полное отсутствие безопасности, — произнесла фурри, закинув одну короткую толстую ножку на другую, — а вот что до тебя, Хосе. Какие выводы ты извлёк из произошедшего, и что ты собираешься делать? Ты же точно не расстанешься со своей мечтой о «великом деле», я тебя знаю.

Несколько секунд Хосе молчал. Были слышны только приглушённые всхлипы рыси.

Наконец, бывший глава сквота поднялся и с деланным пафосом начал:

«Останься тих, когда твое же слово

Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,

Когда вся жизнь разрушена, и снова

Ты должен все воссоздавать с основ.

 

Умей поставить, в радостной надежде,

На карту все, что накопил с трудом,

Все проиграть и нищим стать, как прежде,

И никогда не пожалеть о том…»

Было заметно, что с каждым новым словом в душе старого бандита просыпается что-то новое, незнакомое. Начав с шутовской торжественностью, он понемногу сменял её торжественностью неподдельной, будто это стихотворение и правда что-то значило для него.

— Нравится? Редьярд Киплинг почти пять столетий тому назад его написал. Этот стих мне рассказывал отец, когда я ещё был сопляком. Он, когда пьяный, всегда тихий был, задумчивый, пофилософствовать любил, — произнёс Хосе. — Зато протрезвев, становился зверь зверем. Нора. Нет у меня прежних сил, чтобы всё с нуля восстанавливать. Не хватит меня на третий раз. Похоже, пора на покой. Ты права – херовый вождь из меня вышел. Я состарился душой ещё раньше, чем телом. Я ухожу.

— Что? – синхронные возгласы Сильвии и Норы слились в один.

— Что слышали. Сильвия, скажу тебе, как на духу: хотя Фрэнк с Норой и опытные профи, я своей преемницей видел именно тебя. Сейчас все, кто здесь, ждут, что я им скажу. И я скажу им: отныне подчиняйтесь Сильвии, как подчинялись мне. Ты сможешь вывести их отсюда. Ты сможешь воодушевить их. Я знаю, ты сможешь поддерживать порядок, защищаться от линчевателей и других банд, ты сможешь разруливать вопросы с местными. Ты делала это уже много раз у меня на глазах. Тебе предстоит стать не просто главарём – не повторяй моей ошибки. Нет, тебе нужно подтвердить свой титул Королевы Улиц. И я знаю – тебе не составит никакого труда это сделать, потому что это и есть твоя истинная сущность. Отныне улицы твой домен, а бывшие жители сквота – твои подданные. И помни: не повторяй моей главной ошибки – разум и расчёт, это всего лишь инструменты, не давай ими управлять тобой, или поймёшь, что играешь в ту же игру, что и миллионы людей до тебя. Нет, одним умом в эту игру не выиграть. Главное – это то, что у тебя в душе. Именно душа пусть ставит перед тобой цели, которых ты хочешь достичь. Всегда спрашивай свою душу, чего ты действительно хочешь – и вот тогда пусть разум подсказывает тебе путь для достижения цели. Твои чувства и интуиция пусть дополняют твой ум.

Хосе недолго помолчал. Молчали и Нора с Сильвией, поражённые переменой в поведении шефа, который раньше такие долгие морали читать был не склонен. Затем он потянулся к ящику стола и достал оттуда какую-то увесистую чёрную коробочку. Внутри лежал небольшой позолоченный бластер с тонким длинным стволом и изящной рукояткой из красного дерева.

— Этот малыш здорово выручил меня, когда мы с тобой встретились. Пусть он станет твоим мечом, символом власти в твоей лапке, guapa. Мне он не очень по руке, рукоятка коротка, оттого я его и забросил, как только появился выбор — а тебе как раз впору. И помни: главное оружие внутри тебя. Те линчеватели не разбежались бы, увидев просто старика с бластером, если бы не поняли, что я готов их убивать. Не забывай этого.

Сильвия, чуть прихрамывая, подошла к Хосе. Несколько раз переведя растерянный взгляд карих глаз с торжественного лица экс-лидера «Зубастой Вольницы» на оружие в его протянутых руках, она приняла коробочку и достала бластер, тут же замигавший заполненной линией зарядки. Положив оружие на место, она с недоумением поглядела на босса:

— Но, Хосе – здесь была половина твоей жизни, как же ты теперь?

— Ничего, залягу на дно. Я искал спокойствия – видимо, придётся всё-таки отойти от дел. Пару лет посижу тихо, а потом… Поселюсь где-нибудь в Зелёном Секторе, буду выращивать цветы. Слышал я, там обретается знаменитый Стивен Агилар – хотелось бы с ним перекинуться парой словечек. Понадобится помощь – мои двери всегда открыты. Главное, поосторожней – мне хватит денег откупиться от легавых, но ГСБ этого может оказаться недостаточно. Думаю, они и сами знают, что мы с тобой к Сети никаким боком, но Братство может потребовать жертв – и нам нарисуют всё, что угодно, начиная с распятия Спасителя и кончая изнасилованием болонки президента Глобальной Ассамблеи. Так что я бы на твоём месте тоже годик-другой не отсвечивал, а там… эта война тоже когда-нибудь кончится. Или Сеть, или Братство, кто-то победит.

Сильвия, всё ещё не в силах произнести ни слова, согласно кивнула.

— И да, кстати. Тот чип, который тебе передал Фрэнк – он в той же коробке, за второй сменной батареей. Пришлось его временно деактивировать, чтобы не сгорел. Фрэнк с чипом хитро придумал, но, насколько я знаю, ни одна из копий в руки легавых не попала – их обнулили во время того отключения связи. Подозреваю, что сетевики подсуетились, хотя откуда у них такая прыть и такие технологии... Так что это последний, береги его. Сдаётся мне, там много интересного. Возможно, это может стать мощным алиби для доброго имени «Зубастой Вольницы». Понимаю, что толку с того – но может быть, хотя бы в глазах синтетских активистов нас не смогут превратить в подручных «паучков». Поверь, в условиях того мракобесия, которое льют на синтетов и твоих собратьев прогнувшиеся под «Братство Людей» СМИ, оно дорогого стоит.

— Хорошо, шеф. И это… извините за ту вспышку, я на нервах, вот и веду себя, как дура.

«Застенчивая и извиняющаяся Сильвия? Где-то землетрясение, не иначе», — подумал Хосе.

Пошатываясь, рысь развернулась и пошла по направлению к коридору. За ней последовала Нора. Хосе остался один. Подойдя к окну, он предался мрачным раздумьям:

«Интересно, стоит ли делиться с Сильвией своими подозрениями? Всё-таки… трудно представить, что Фрэнк стучал ГСБ. Возможно, она поверила в его версию про мохнатую лапу у безопасников, и данные на чипе, посвящённые коррупционным операциям, трудно не обманываться в том, кого знаешь столько лет – но уж в чём-чём, а в компьютерной безопасности ГСБ рубит лучше некуда, так что вопрос «откуда Фрэнк взял эти данные?» рано или поздно посетит голову нашей неугомонной кошки. Сдаётся, полковник Смит и Фрэнк знали друг друга лучше, чем хотел бы мне представить последний. С другой стороны – судя по тому, что насвистели мне птички, как минимум в том бою на высотке наш киборг явно играл не на их стороне и в итоге, похоже, лёг костями, захватив с собой Смита и его людей. Жалко – толковый был парень. Ладно. Не стану её разочаровывать. Сама всё узнает». Хосе не знал, что этим, возможно, делает серьёзнейшую ошибку в своей жизни…

---

Когда Расмус продрал глаза и поглядел на экран коммуникатора, было уже десять часов. Потянувшись и зевнув, он вылез из-под одеяла и направился к двери ванной, откуда уже доносился плеск воды и звонкий голосок единорожки. Парень прислушался:

— А если ко мне Мистер М придёт,

Хвостатый придёт, ушастый придёт,

Всё выпьет в доме, что найдёт.

Нет ничего грустнее!

Его спрошу я: “How do you do?”

В честь Дэши ему заряжу в балду.

Пускай он, сука, идёт в дуду

С грёбаным «Пони-Плеем»!

«Господи, чему жеребят учат. Стоило только отвернуться, как нахваталась всякой дряни…», — неодобрительно покачал головой Расмус. Прислушавшись, он уловил в голосе маленькой пони незнакомые нотки мстительной и злой радости. «А и в самом деле – с чего бы мне вступаться за этого гада Мауса? Не такие ли, как он, стали причиной всех злоключений малютки? Почему бы Свити не искать отдушину хотя бы в таких уличных песенках, если хотя бы там все эти Маусы, Оуэнсы, Мозели, Беннеты, Майеры посрамляются и не вызывают ничего, кроме смеха? Грубо, знаю. Ну так Свити не из пансиона благородных девиц, в конце концов. Помню, отец рассказывал, что в Азиатской Аркологии до сих пор популярен уличный кукольный театр. И есть там такой старинный народный герой, называли его Petrushka – «маленький Питер», кажется, это переводится — который постоянно подшучивал над всякими политиками, полицейскими, богачами, главами корпораций... грубо, порой даже жестоко, но народу нравилось. Так же и тут…».

Хлопнула дверь, и в комнате появилась распаренная и счастливая Свити.

— Доброе утро, Расмус! Как выспался?

— Ничего, — соврал художник, хотя после встречи с Найтингейл долго не мог заснуть, и сейчас боролся с сонливостью, — Чем сегодня займёмся? Только не думай, что происходящее с нами – не повод готовиться к школе.

— Да я бы и рада, — храбро ответила пони, запрыгнув на кровать, — да только вряд ли нас выпустят отсюда в школу. А у тебя есть с собой учебники?

— Ну… — замялся Расмус, хотя его неуверенность была наигранной — нет. Но вообще, мне рекомендовали «Телекинез для начинающих» Твайлайт Спаркл Агилар и «Теорию простейшей магии» от некоей В.М. Т. Попробую поискать в сети. Чует моё сердце, оно пока будет даже насущнее, чем математика и словесность. Ладно, схожу, принесу завтрак.

Хитро улыбнувшись, художник натянул куртку – всё-таки в подземелье было прохладно – и вышел наружу, оставив пищащую от радости единорожку скакать на кровати.

Пройдя главный коридор, он остановился. Ганмара, обещавшего к восьми прислать кого-нибудь с завтраком, не было, как не было и самого завтрака. Пожав плечами, Расмус толкнул дверь и, убедившись, что она не заперта, пошёл наверх. Пройдя два пролёта вверх, он окинул взглядом мрачного вида галерею, освещённую редкими неоновыми огнями. Память подсказывала ему, что столовая где-то здесь – вчерашним вечером по пути он смутно слышал звон ножей, звяканье посуды и гул голосов из-за двери в конце коридора. На сей раз там было тихо.

Открыв дверь, Расмус оказался в большом помещении, уставленном идеально ровными рядами столов. Свет давали всё те же светильники в виде факелов, но светили они куда ярче, так что Расмус отчётливо видел тёмный блестящий кафель пола. Народу там было немного – несколько дроу что-то обсуждали в углу, рядом со входом дремал какой-то гуманоид, заросший шерстью, да за прилавком восседал носатый зелёный гоблин в поварском колпаке. Увидев тощего и долговязого блондина в очках и поношенной чёрной кожанке, он ухмыльнулся, обнажив мелкие блестящие клыки.

— Что-то поздновато. Ты тут новенький?

— Эм… я в гостях у Джарлакса, он мне предоставил убежище по просьбе Сильвии.

— Да неужели, мля? Так ты, сморчок, дружок драной кошки из «Вольницы», хррр? – рокотнул за спиной хриплый бас с какими-то странными, хрюкающими интонациями.

Расмус обернулся, удивляясь, как огромная туша ухитрилась подобраться к нему незаметно. Говоривший оказался свиноподобным гуманоидом двухметрового роста и почти квадратного телосложения, одетым в тяжёлую боевую броню. Красновато-бурая кожа плотно обтягивала могучие, покрытые затейливой татуировкой ручищи, из пасти торчали длинные жёлтые клыки. Один глаз гиганта был закрыт повязкой, зато другой, налитый кровью, с презрением оглядывал вжавшегося в прилавок Расмуса.

— Бубба, тебе не стоит устраивать махач, босс этого не оценит, — осторожно начал гоблин, но его никто не поддержал. Немногочисленные зрители обернулись к разворачивавшейся ссоре, и в их глазах читался явный интерес.

— Чхать я хотел на Джарлакса! И на кошку тоже. Эта сучка положила троих моих ребят два года назад. Мы на Гаморре умеем помнить зло, и всякий, кто причастен, пожалеет, что на свет родился! Ну что, утырок, какие у тебя дела с Сильвией?

Короткопалая лапища сгребла Расмуса за воротник. Земля ушла из-под ног, стало тяжело дышать — Бубба с лёгкостью удерживал его шестьдесят восемь килограмм на вытянутой руке.

— Я… я… — говорить было трудно, воротник рубашки душил, словно петля, — я всего лишь знаком с ней. Клянусь, я ни при чём… я не знал про твоих людей ничего!

— Слизняк, хррр-уиии, — буркнул Бубба, — да мне наплевать, знал ты их или нет. Получай!

Мощный удар отшвырнул Расмуса в сторону, выбив весь воздух из лёгких. Кое-как попытавшись подняться, он нарвался на следующий удар – сапожище Буббы врезался ему в солнечное сплетение. В себя Расмус пришёл уже в углу, лёжа на обломках стола. Кругом похрустывали осколки разбитой посуды. Кое-как поднявшись, художник успел увидеть, как громадный гаморреанец, словно носорог, прёт на него, размахиваясь для нового удара…

На заднем плане что-то верещал гоблин, но всё внимание художника было приковано к красноватому кулаку размером с небольшую дыньку.

«Лёгкий шаг в сторону. Он должен быть достаточно широким, тогда вектор его движения окажется перпендикулярно к моей фигуре. Да. Точь-в-точь, как на картине про того воина в сером капюшоне, противостоящего рыцарям, которую я рисовал год назад», — подумал Расмус, поднимая голову. Перед глазами всё плыло, посаженное годами перед экраном зрение видело лишь силуэт противника, но выбора не было.

Один слабый и неверный шаг в сторону. Расмус успел.

Бубба пронёсся мимо, словно скоростной экспресс. Громадный кулачище обрушился на соседний столик, отколов кусок пластика. Гаморреанец развернулся, от злости его единственный глаз подёргивался. Расмус стоял прямо перед ним, по его виску стекала кровь, очки были разбиты, но в глазах художника не было страха.

— ЧТОБ ТЫ СДОХ, ХР-ХР-ХРРРООАГРРР! – взревел Бубба раненым зверем, снова бросаясь в атаку.

На сей раз Расмус не успел увернуться – гаморреанец выбросил руку и сграбастал его за куртку. Визжа и рыча, он повалил парня на землю и начал лупить. Расмус пытался по мере сил закрываться руками, но жестокие и сильные удары свиночеловека доставали его везде.

Сверкнуло, зашипело и запахло палёным мясом. А затем художник почувствовал, как громадная туша, грозящая раздавить его в лепёшку, ослабила своё давление и откатилась вбок. С трудом, стремительно заплывающими глазами, он разглядел над собой перекошенное от злости лицо Ганмара.

— Ты с ума сошёл, человечишка? Во что ты ввязался? – прошипел он.

Свити Белль ужаснулась, когда Расмус, поддерживаемый злобно ругающимся Ганмаром, показался в комнате. Лица художника было почти не видно из-под окровавленных бинтов, и, судя по тому, как он кривился, несколько рёбер были сломаны.

— Господи, что с тобой стряслось? Бедный, кто тебя так? – воскликнула единорожка, подбегая к парню и обхватывая его ноги передними копытцами. Она увидела, что взгляд Расмуса блуждает, как у новорожденного – похоже, он всё ещё не пришёл в сознание.

— Один урод, который больше уже никогда не сделает подобной ошибки в своей никчёмной жизни, — пробурчал дроу, небрежно отстранив пони и укладывая стонущего художника на кушетку, — Вколол ему реген, послезавтра как новенький будет. Однако твой дружок тоже хорош. Ему следовало бы знать, что, если завтрак задерживается, значит, на то есть серьёзные причины, а ходить туда, где ест наша скотина – род самоубийства.

— Скотина? – изумилась единорожка.

— Ну, а что прикажешь делать с синтетами, изображающими дикие расы, которые только и умеют, что воевать? Такие годны только или гладиатором на арену, или в бандиты, или в наёмники. Перед большой войной мы набираем их по кабакам и трущобам буквально за еду, кое-как обучаем и выпускаем толпами. Кто-то из этого быдла дохнет, кто поумнее и потолковее, остаётся в живых и готовится стать полноправным солдатом. Естественный отбор.

— Неужели в Европейском Гигаполисе бывают войны?

— Ещё как. Вы сбежали от одной из них. Хочешь узнать, что творится сейчас в сквоте «Зубастая Вольница»?

Ганмар открыл голографический экран карманного коммуникатора, растянув широкий рот в садистской улыбке. Взгляд Свити был прикован к экрану, где происходило немыслимое…

Через пару минут Ганмар, всё так же злорадно усмехаясь, свернул экран, но Свити не обратила внимания. Перед широко распахнутыми глазёнками пони, в уголках которых дрожали нарождающиеся слёзы, по-прежнему танцевало пламя, и маленькие вопящие фигурки разбегались от громадин в силовой броне…

— Ну что, впечатляет? Вовремя вы оттуда сдёрнули, надо отдать кошке должное – нюх у неё правильный. Только вот зря вы с ней связались. В борьбе за равенство синтетов и людишек можно сейчас только сложить голову. У нас в Мензоберранзане всегда считали и считают, что живые существа изначально неравны, и равными быть не хотят. В натуре любого живого существа – властвовать над кем-то. Синтеты сильнее людей, и значит, это синтеты должны быть господами, а люди им подчиняться…

Он осёкся на полуслове, наткнувшись на испепеляющий взгляд единорожки.

— Мы с Расмусом – друзья. Не рабы и не господа. Ни один из нас не желает подчиняться друг другу. Как и в сквоте Сильвии рабов и господ нет. Может, у вас и так – но порядки вашего подземелья на поверхности заканчиваются. Кстати, даже ваш Джарлакс не такой, какими ты считаешь остальных, — отчеканила маленькая пони. В её голоске звенела сталь. На секунду примолк даже многоопытный Ганмар. Но, тут же взяв себя в руки, он разразился лающим хохотом:

— Джарлакс? Серьёзно? Ты нашего босса и недели не знаешь, а уже рассуждаешь о нём, будто он твой лучший друг? Да будет тебе известно, рогатая, что более циничного пройдохи, от которого отказался даже такой клоповник, как Бэнры, не сыскать во всём мире. Серьёзно, он величайший из обманщиков и мистификаторов, который водил за нос таких матёрых хищников, что у тебя слюна во рту пересохнет, услышь ты их имена. Сам Маус проклинает тот день и час, когда связался с нашим боссом. Джарлакс как тот скорпион из басни – уже и рад бы не лгать, но такова его природа. И знаешь – именно благодаря его природе мы, синдикат «Бреган д’Эрт», живём и процветаем.

— И всё же, он переборол свою природу, — возразила единорожка. Но её голос звучал уже не так уверенно, что воодушевило тёмного эльфа.

— Да взять хотя бы эту Найтингейл. Кто она ему? Да её послушать, так Джарлакс ей чуть ли не предложение руки и сердца сделал. А я видал, как наш вожак дурит головы клиентам, и особенно клиенткам – половина из них ради его улыбки готовы собственноручно придушить своих мужей и начальников, ради избавления от которых приходят к нам. То, что для малышки Найтинг признание в любви, для босса дежурная вежливость.

— Может быть, Джарлакс просто не знает? – ещё менее уверенно предположила лошадка, вызвав очередной приступ хохота.

— Чтобы босс, да не знал? Джарлакс из Бэнр мощнейший эмпат, он людей и синтетов читает, как раскрытую книгу. И чтобы он не замечал, как по нему сохнет бэтпони, у которой всё написано на морде?

Свити послышался негромкий то ли выдох, то ли всхлип откуда-то сверху.

— В общем, если ему приятно играть с чувствами малютки Найтингейл, дело его, хотя по мне – это свинство, и вдобавок свинство пустое, без всякой выгоды. Наверное, босс просто не может не соблазнять, если есть возможность соблазнить – характер у него такой. Вам, кстати, за этот характер следовало быть бы ему благодарными, ибо не будь он так зависим от того, что о нём подумает Сильвия, он бы вас послал куда подальше.  Какой с вас навар, в самом деле…

Расмус на кровати застонал и зашевелился. Пару мгновений Свити смотрела на него, а затем обернулась к Ганмару.

— А Джарлакс… он кого-нибудь искренне любил?

— Кроме денег и свободы – навряд ли. Насчёт свободы у него вообще пунктик: он считает, что связывать себя хоть чем-то, семьёй, обязательствами, идеей – преступление, и единственное, что может заставить его честно выполнять уговор – либо выгода, либо собственное желание. Он с давних пор почему-то хочет доказать Сильвии, что умеет держать слово, хотя его от этого тошнит. И Сильвия об этом знает. Босс очень своенравен и очень себе на уме, так что, повторяю, лучше всего не пытайтесь его обдурить и старайтесь понравиться.

Запиликал коммуникатор.

— Так, моя смена. Приятно было поболтать. Да, кстати, рогатая, — сказал Ганмар, остановившись в двери, — твой хозяин храбрец, хотя и хлюпик. Скажи ему заняться физической формой – судя по всему, у Ллос на вас большие планы, так что встречать их вам надо во всеоружии.

Дроу вышел, оставив единорожку наедине с избитым Расмусом. Свити медленно подошла к кровати и наклонилась над забинтованным лицом художника. Тот лежал без движения, лишь поднимающаяся и опускающаяся грудная клетка свидетельствовала о том, что Расмус ещё жив.

— Бедный… — произнесла пони, аккуратно ткнувшись мордочкой в щёку парня. Тот шевельнулся, негромко застонав, но в сознание не пришёл. Приподняв телекинезом одеяло, Свити аккуратно прикрыла им своего друга.

Всё тот же странный полувсхлип-полувыдох донёсся до чуткого слуха маленькой пони. На этот раз Свити догадалась, что он идёт откуда-то сверху.

— Найтингейл? Что стряслось? – громко спросила поняшка, выйдя из комнаты и задрав мордочку вверх, в попытке увидеть бэтпони. Ответом ей был целый взрыв отдалённых рыданий. Наконец, ей удалось разглядеть сиреневый хвост, свешивающийся с лесов где-то на ярус выше.

Пони не хотелось бросать Расмуса, но плач фестралки звучал настолько обречённо и горестно, что Свити не выдержала.

— Подожди меня, я скоро, — сказала она художнику, хотя знала, что тот её не услышит.

Негромкий цокот копыт по железной лестнице. Пони увидела, что Найтингейл сидит, привалившись к стене и повесив мордочку. Кожаные крылья бессильно распластаны по железу.

— Я… я… я всё слышала… — всхлипнула фестралка, утерев копытом слёзы, — неужели он и правда меня… ничуть, нисколечко не любит?

Маленькая кобылка процокала ближе и обхватила ночную пони передними копытцами, прижавшись к ней всем телом. Обнимашки всегда были у эквестрийских пони признаком доверия, и даже у пони без индекса EQ они вызывали чувство теплоты и защищённости. Свити знала об этом.

— Найтингейл, я не знаю, как к тебе относится Джарлакс, я правда не понимаю, хороший он или плохой. Но почему ты веришь Ганмару? Ты говорила, что все дроу хитрые и подлые лгуны – может, он тоже соврал, чтобы сделать тебе больно?

— Он… он мог… Ган…Ганмар та ещё скотина, хотя и смелый… но к…как это меняет то, что Джар…Джар…Джарлаксу я больше не нравлюсь? – единорожка почувствовала, что её шея намокла от слёз Найтингейл.

— А когда-то нравилась? – поинтересовалась Свити, тут же поморщившись от глупости вопроса. Впрочем, Найтингейл не оскорбилась. Она поглядела на единорожку заплаканными глазами и негромко произнесла:

— Было это два года назад… он подобрал меня на улице. После Хартии, хозяин избавился от меня. Я не знала, куда идти. Он был добр ко мне, разрешил жить в его доме, кое-чему даже научил. Я была ему очень благодарна…

— Разве любовь и благодарность – одно и то же? – спросила Свити.

Найтингейл нетерпеливо отмахнулась крылом.

— Не перебивай, я ещё не договорила. В общем, получилось так, что он после какой-то стычки был ранен, и я… я несколько недель ухаживала за ним, а потом… в общем… ну, ты уже не маленькая, понимаешь, наверное.

Свити вздрогнула – с «этим» воспоминания у неё были связаны самые мрачные и неприятные. Особенно, когда «это» происходило между пони и гуманоидом.

— И после этого ты решила, что любишь Джарлакса? — единорожка смотрела с искренним любопытством, без тени сомнения или осуждения, и Найтингейл решила, что если она кому-то и сможет всё рассказать, то только этой пони.

— Я... я теперь даже не знаю. Я не могу это объяснить, это нужно чувствовать — он был искренним! Он... Ганмар сказал всё правильно, Джей всегда носит маски, но каждый раз выбирает ту, которая полезней здесь и сейчас, а тогда... иногда он улыбался мне просто так, иногда гладил меня... знаю, звучит глупо, но я никогда не видела, чтобы он гладил ещё кого-нибудь, хотя бы уличную кошку.

Выговорившись, она обняла Свити в ответ. Здесь, в подземном городе дроу, два обнимающихся существа смотрелись чуждо и нелепо, но на глаза Найтингейл навернулись слёзы счастья — она так давно не ощущала тепло от объятий, что даже не могла представить, насколько сильно тоскует по нему.

Вдруг единорожка тихонько задала ещё один вопрос:

— А каково это, когда твой особенный пони... ну, не пони?

— Честно — немножко необычно, — хмыкнула фестралка, даже и не думая отстраняться от новой подруги. — Мне иногда сложно понимать его эмоции... у него ведь не такая понятная мимика, как у нас. А ещё он... жестокий. Здесь все жестокие, я привыкла... но иногда всё равно... становится чуточку страшно.

После недолгой паузы, Свити задумчиво проговорила:

— Ганмар говорил об одном Джарлаксе, ты рассказываешь о другом, мы с дядей Расмусом видели вообще третьего. Может, неправы мы все, и настоящий Джарлакс совсем не такой, как мы думаем? Ты, наверное, видела его, когда он совсем один?

Свити не заметила, как в глазах Найтингейл отчаяние понемногу уступило место решимости.

— Ты права, маленькая. Ни разу не видела. И кажется, я знаю, как это исправить…

---

Джарлакс поднялся по лестнице, жестом дав охраннику понять, что тот свободен. Главарю «Бреган д’Эрт» было необходимо побыть одному.

Войдя в свой кабинет, он приказал электрокамину включиться. Голографическое пламя затрепетало, освещая огромный каменный барельеф во всю стену. На нём была всё та же страшная женщина-паучиха, но в совершенно ином виде. Громоздкое тело было распростёрто на земле, тонкие длинные лапы изломаны, на красивом лице застыла бессильная злоба и отчаяние. А на жирном брюхе, попирая чудовище сапогами, возвышалась фигура тёмного эльфа с парой обнажённых сабель в руках. Отблески пламени освещали юное лицо героя, совершенно лишёное печати коварства и жестокости, столь свойственной дроу.

— Эх, Дзирт… глупец ты этакий, — негромко произнёс эльф, и в его голосе прозвучала застарелая печаль.

Подойдя к мини-бару, тёмный эльф потребовал красного вина. С бокалом он аккуратно присел на диван и погрузился в глубокие раздумья – настолько глубокие, что шорох и негромкий вскрик откуда-то сверху он не слышал…

Наконец, вино было допито, и Джарлакс, поправив шляпу, зашагал к выходу. Две пары глаз настороженно наблюдали за ним. Зашипело, и бронированная дверь захлопнулась за спиной дроу.

— Ушёл, — послышалось сверху, когда шаги эльфа затихли, — Свити, быстрее!

Стремительной торпедой из небольшой ниши под потолком вывинтилось тёмно-серое тело и мягко приземлилось на пол. Следом, поддерживая себя телекинезом, медленно спланировала Свити. Вернее, попыталась: в последний момент слабенькое телекинетическое поле исчезло, и единорожка упала с полуметровой высоты. Впрочем, тут же вскочив на ножки, она жестом показала, что в порядке.

Найтингейл оглядела толстую бронированную дверь, с которой, похоже, и плазменная пушка не справилась бы.

— Сколько воспоминаний сразу, — с горькой иронией произнесла она, — надеюсь, среди них завалялся и пароль.

Копытца фестралки забегали по клавиатуре. Вскоре дверь распахнулась, явив двум кобылкам полутёмное помещение. Камин и факелы по-прежнему горели, но их свет существенно потускнел – в отсутствие хозяина программа переходила в режим экономии. Дверь закрылась за пони, надёжно скрыв их от глаз любого, кто мог бы появиться в коридоре. Пони не заметила, как датчик движения за спиной мигнул красным, и дверь перешла в режим герметизации.

Найтингейл вытащила из сумки на боку что-то маленькое.

— Вот и поглядим, почему охладел ко мне мистер Джей, — негромко произнесла фестралка.

— Что это, неужели жучок? – поинтересовалась Свити, отходя от барельефа, который пару секунд назад изучала со смесью страха и восхищения.

Фестралка кивнула.

— Меткоискатели-шпионы, йей! – с дурашливой радостью воскликнула маленькая пони, хотя Найтингейл показалось, что её радость была поддельной.

Ночной пегас и единорог – бесценный дуэт, когда речь идёт о том, чтобы прятать что-то в комнате. Телекинетическое поле Свити Белль и крылья Найтингейл позволяли им достигать самых укромных уголков. Вскоре шесть жучков были рассованы так, что, как выразилась сияющая Найтингейл, «даже две генеральные уборки и один полицейский обыск не дали бы результатов».

Внезапно Найтингейл почувствовала слабость. Перед глазами поплыло, свет факелов вокруг начал резать глаза, мышцы стали ватными. Только сейчас она почувствовала странный сладковатый аромат в комнате и услышала еле уловимое шипение форсунок.

«Берегись, Свити! Газ!» — хотела крикнуть фестралка, но почувствовала, что язык во рту не шевелится. Краем глаза она увидела, как перепуганная Свити падает на ковёр, тщетно пытается встать, что-то негромко хрипит, пытаясь позвать на помощь. Коварный газ сделал своё дело, и последнее, что успела сделать Найтингейл – на подгибающихся копытах подползти к младшей подруге и нежно обнять её крыльями…

Когда Джарлакс вошёл в комнату, он не знал, сердиться ему или умиляться. Очень уж трогательно выглядели эти копытные мерзавки, заснувшие друг на друге в его святой святых. Приступ холодной ярости, мутной волной затапливавший сердце дроу, пока он шёл сюда, услышав сообщение системы о сработавшей защите, начал отступать.

— Ладно, я ещё с вами поговорю. А пока спите, — недобро усмехнулся тёмный эльф, собирая жучки, — дилетантки.

Найтингейл проснулась в светлой комнате, отделанной белым кафелем. Такие помещения были редкостью в мрачном жилище Бреган д’Эрт. «Наверное, кровь с таких стен смывать удобно», поёжилась ночная пони. Впереди темнел прямоугольник бронированной двери, но добежать или долететь до неё пони не могла – крылья были притянуты ремнём к туловищу, а тонкий, но прочный провод шёл от стены к мягкому ошейнику, крепко застёгнутому на её шее.

Под потолком горел вмонтированный в стену монитор, на котором за ней наблюдал Джарлакс, причём лицо шефа было настолько участливо-заботливым, что у Найтингейл пробежал по спине холодок. Слишком хорошо она помнила, как мистер Джей сверлил дрелью коленные чашечки одному бедолаге с точно таким же выражением. Причём тот фурри-хорёк провинился существенно меньше…

— Ну что, дорогая моя, сколько лет живу, а таких фокусов я от тебя не ожидал, — начал главарь «Бреган д’Эрт», и его тон напоминал строгого, но доброго учителя, отчитывающего нерадивую ученицу, — Найтингейл. Ты была мне как родная. Я принял тебя в свой дом, обогрел, накормил, и вот какой чёрной неблагодарностью ты платишь мне. Мало того, ты ещё и втянула в своё грязное дело маленькую подругу моего гостя. Признаться, я здорово в тебе разочарован. Я не ожидал, что ты способна пойти на такое. Однако, может быть, ты расскажешь мне хотя бы мотивы – может, мне удастся лучше понять, зачем тебе было шпионить за мной.

Джарлакс выжидательно посмотрел на неё. Он был без шляпы, и гладко выбритая смуглая макушка дроу сверкала в электрическом свете, как чёрный бильярдный шар-восьмёрка.

Пони стиснула зубы. Сейчас ей придётся делиться своими чувствами с тем, кто не воспринимает их всерьёз, и, скорее всего, это вызовет у мистера Джея только раздражение и недоумение.

Джарлакс нетерпеливо махнул рукой.

— Чтобы подтолкнуть тебя к откровенности, напоминаю: Свити Белль тоже в моих руках, и она поймана вместе с тобой. Так что я в своём праве сделать её белую нежную шкурку – белой в красную полосочку. Ты же не хочешь, чтобы мои искусники занялись малюткой из-за твоего упрямства? – голос тёмного эльфа стал более примирительным, не утратив, однако, требовательные нотки, — Мне вот не хотелось бы. Но меня мои же парни не поймут, начни я позволять кому попало нарушать правила. Так что только ты можешь облегчить и её, и свою участь. Правду!

Понурившись, Найтингейл начала.

— Мистер Джей… помните, после той ночи… я её не забыла. Вы… ты действительно мне понравился, Джарлакс. Я жила и думала, как было бы хорошо, если бы и я тебе нравилась. И некоторое время так и было. А потом ты перестал обращать на меня внимание. Вот я и решила узнать – отчего?

Некоторое время царила тишина, затем тёмный эльф с некоторой натугой рассмеялся.

— Вот оно что. Значит, не солгали, когда говорили, что пони может влюбиться в хозяина. Это, конечно, очень интересная история, но что ты надеялась узнать обо мне с помощью жучков? По-моему, ты вешаешь мне лапшу на уши, Найтингейл.

Крыть было нечем.

— Я… я… я признаю, это было глупостью, но может, хоть что-то… — в голосе фестралки зазвучали слёзы.

— Ага, надеялась, что я ночью шепчу имя своей счастливой избранницы. Пони ревнует к эльфу, что-то новенькое, — невесело усмехнулся Джарлакс, не сводя с экрана холодного взгляда, — уж куда вероятней то, что ты, паршивка, придумав себе какую-то любовь, увидела, что она не имеет ничего общего с реальностью, захотела мне отомстить. По извечной бабской придури, помноженной на понячью непосредственность и эмоциональность, ты захотела узнать что-нибудь этакое, чтобы шантажировать меня. Или подглядеть коды к счетам, чтобы обнести меня и сбежать. Не правда ли, звучит куда логичнее?

Найтингейл задрожала от ужаса. Действительно, версия Джарлакса звучала не в пример более разумно, хотя и не имела ничего общего с реальностью.

— Интересно, что расскажет твоя сообщница? – холодно и мрачно произнёс эльф, щёлкнув пультом.

На экране появилась такая же камера, в которой билась прикованная к столу белая единорожка.

— Разумеется, калечить я её не буду, а вот посечь малолетнюю шпионку – никогда лишним не будет. У нас в Мензоберранзане в детей частенько ума через задние ворота вбивают. Единственный обычай, который мне у нас по душе, — эльф небрежно махнул рукой, сбоку от пони появилась массивная фигура в чёрном капюшоне, держащая в руке какой-то упругий тонкий прут. Щёлкнуло, сверкнул электрический разряд. Свити взвыла, задёргавшись в своих путах.

— Совсем маленькое напряжение, а как бодрит! – глухо рассмеялся палач в маске, занося свой электрохлыст для удара посильнее.

— Итак, Свити Белль Торвальдсен. Тебя поймали с поличным за шпионаж – преступление, карающееся смертью на территории клана Бреган д’Эрт. У тебя есть возможность спасти свою жизнь – расскажи, как всё было на самом деле, — торжественно произнёс Джарлакс, впрочем, было видно, что ему происходящее начинает надоедать, — лгать не рекомендую. За каждое слово лжи получаешь по удару. Тебя, Найтингейл, это тоже касается – не дай малютке расплачиваться крупом за свою глупость.

— Мы… мы правда хотели узнать, правда ли вы любите… ой… любите Натйингейл, или морочили ей голову всё… это время. Мы не хотели ничего украсть, честное слово! — всхлипывая, начала Свити.

Джарлакс внимательно следил за пони. Затем пожал плечами.

— Похоже, мелкая не врёт. Жеребят вообще читать проще некуда. Так. А зачем тогда вы пробрались в мою комнату? Туда и моим-то ребятам вход воспрещён. Там я прячу очень и очень важные для меня и для моей организации вещи. Не вздумай врать, а то будет ещё больнее.

Не обращая внимание на крики и рыдания, доносящиеся из камеры Найтингейл, он сел на стул лицом к спинке, прямо перед мордочкой белой пони.

— Мы надеялись узнать… — единорожка замолкла. Действительно, ни она, ни Найтингейл не знали с самого начала, зачем пошли на эту авантюру. Что могло быть в комнате дроу, что бы подсказало, отчего Джарлакс охладел к фестралке? И неужели Найтингейл могла полюбить этого холодного и безжалостного деспота?

— Ничего ты не надеялась узнать, — констатировал Джарлакс, небрежно погладив Свити по гриве, — ты, святая простота, пошла за старшей, потому что твоя чистая душа увидела страдающую пони и подстегнула тебя ей помочь. А она совсем не заслуживает твоей помощи. И, когда её отправят в утилизатор, я надеюсь, что ты впредь будешь думать, прежде чем связываться с сомнительной компанией.

На экране при слове «утилизатор» мордочка Найтингейл исказилась от панического ужаса. Даже палач вопросительно поглядел на босса.

— Предательницам и воровкам у нас не место, — оборвал его колебания Джарлакс, — уж кому, как не тебе об этом знать, Маухур?

Тот обескураженно промолчал, поправляя капюшон. Джарлакс наклонился вперёд, массируя свои виски.

Входная дверь распахнулась, а затем в комнате появился Расмус.

Выглядел разъярённый художник одновременно комически и устрашающе. Опутанный бинтами, опухший от ещё не сошедших синяков, он был одет в одни джинсы и расстёгнутую рубашку, открывавшую торчащие рёбра и поджарый мускулистый живот. Синие глаза сверкали яростью, свалявшиеся платиново-белые волосы торчали во все стороны. Перед тем, как увидеть костистый кулак, несущийся к его носу, Джарлакс отметил про себя, что Сильвия сделала неплохой выбор.

Расмус же не думал ни о чём. Увидев привязанную к столу пони с набухающей полосой на крупе, задумчивого Джарлакса и палача с электрохлыстом, он просто одним прыжком пересёк комнату и с размаху засветил Джарлаксу по лицу. Вернее, попытался – тёмный эльф, не вставая со стула, отбил размашистый яростный удар небрежным движением руки. А затем резкой подсечкой сбил художника с ног.

— ПОДОНОК! КАКОГО ДЬЯВОЛА ТЫ ТВОРИШЬ, ЖИВОДЁР? – взревел парень, вскакивая. Опомнившийся палач живой горой встал у него на пути, отбросив хлыст, в комнату уже лезли прибежавшие на шум охранники, так что картина определённо складывалась не в пользу Расмуса. Но художнику было наплевать – он наклонился над Свити, пытаясь расстегнуть кожаные браслеты на её копытцах.

— М-да. Как это у вас, у людей, «в тихом омуте черти водятся», — усмехнулся Джарлакс, — какая впечатляющая вспышка ярости, господин Торвальдсен. Клянусь Ллос, даже Бреза в лучшие дни бы так не сумела. Вот теперь я действительно вижу человека, который любит пони. К несчастью для этой крылатой идиотки, я к их рядам не отношусь и не относился никогда. Уж не знаю, что она себе напридумывала. Что ж. Думаю, нам следует обсудить ближайшее будущее – вы же понимаете, что мы вряд ли теперь сможем относиться друг к другу, как раньше?

Спустя полчаса отвязанная от стола пони, до сих пор хныча от боли и унижения, помогала художнику собирать чемодан:

— Прости меня, пожалуйста, Расмус, теперь нам опять придётся съезжать, — всхлипывала единорожка, не до конца отошедшая от пережитого, — и всё из-за меня.

— При чём здесь ты, маленькая? Просто тебе захотелось помочь. Виноват во всём Джарлакс, как я ему и сказал.

Расмус усмехнулся – да уж, нечасто он набирался смелости настолько, чтобы рубить в глаза настолько неприятную правду-матку. Если опустить нецензурщину, из его тирады выходило следующее: Джарлакс поступил, как полный и законченный мерзавец ещё тогда, когда отверг Найтингейл и не сказал ей об этом, чтобы та хотя бы себя понапрасну не мучила. И то, что он, Расмус Торвальдсен, ему не сообщил это в лицо сразу, как узнал, было лишь потому, что не хотелось оскорблять его гостеприимство. Но затем остроухий подтвердил своё звание мерзавца тем, что решил пытать Свити на глазах у обманутой им фестралки, чего Расмус стерпеть уже никак не мог. И да, совершенно верно, что видеть Джарлакса, при всей благодарности за гостеприимство, в прежнем свете он никак не может – потому как ему сейчас и видеть-то Джарлакса, откровенно говоря, противно. В любом свете, коль скоро мистер Джей так взыскует честности.

На это Джарлакс скучным голосом ответил, что раз противно, тогда их отношения переходят с уровня ритуального гостеприимства на вполне деловой. После чего Расмусу был вручен счёт, предложение собирать вещи и идти на все четыре стороны, а также рекомендации, в какой из четырёх сторон можно отработать затраты на бывших гостей – благо, те невелики, за пару недель отобьются. Со своей стороны, Джарлакс клятвенно пообещал оказывать своим «уже не гостям, но по-прежнему клиентам» защиту и помощь с трудоустройством. После чего Расмуса и пони проводили до их комнаты вооружённые конвоиры. Где их уже ожидал сюрприз – сидящая на кровати понурая Найтингейл.

— Босс решил, что истерики и сцены ревности ему не нужны, так что бэтпони может идти с вами. В принципе, она не против, – добродушно объяснил один из дроу, — кстати, раз уж уходите, открою страшную тайну. А хотя… не, не буду, просто скажу: Найтинг, не ешь себя поедом – у вас с Джарлаксом всё равно бы ничего не получилось.

— Ясно, — произнесла ночная пегаска уже не таким убитым тоном, — да и потом, он прав — после сегодняшнего я точно не смогу к нему относиться, как раньше.

— Угу. Ладно, время поджимает, вы поторопитесь, ребят, босса вы здорово разозлили, хотя он виду и не показывает.

Лифт донёс человека и двух пони до тёмного фойе особняка Джарлакса, где их уже ожидал широко улыбающийся Ганмар:

— Ну, я скажу, вы там и устроили. Джей давненько не был в таком бешенстве. Проникнуть в его святая святых… да ещё и едва не набить ему морду – это просто бесценно. У нас весь ярус на ушах стоит, — Расмус чуть не прыснул, поглядев на заострённые длинные уши дроу, — и главное, кто это всё сделал? Хлюпик из Серого города и две живых игрушки. Без обид, но это правда забавно. То, что он вас за такое не пустил в расход, поистине удивительно, учитывая, как он держит свои полишинелевские секретики прижатыми к груди и не делится ни с кем.

Лицо дроу посерьёзнело.

— А теперь о главном. Человек, здесь всё под нами, так что волноваться тебе особо не о чем – и всё же, не лезь на рожон, публика здесь не та, что даже в «Зубастой Вольнице». Трудиться тебе предстоит в курьерской службе «Голубка», а жить… короче, проще показать. Я временно беру над тобой шефство… да, кстати – за пределами района местами может быть опасно, так что придётся тебя немного подготовить. Будешь приходить ко мне часов в шесть, отработаем кой-чего, а пока дай свой комм. Установлю там пару полезных примочек.

Спустя пять минут Расмус и две пони вышли из особняка. День подходил к концу, но в этот раз погода стояла ясная, так что под робкими солнечными лучами район выглядел не таким мрачным и опасным. Расмус поглядел на экран своего коммуникатора, где была открыта вкладка карт – мигающая красная точка, отмечавшая их новый дом, располагалась буквально в двух кварталах. Художник вздохнул – похоже, снова предстоит привыкать к новому месту…

Глава 14. Серые дни

— Обрати внимание, Бегемот: мне уже не первый раз приходится прикидываться нежитью, и это прокатывает. Странно, что жители двадцать третьего столетия так трусливы и суеверны. В своём технологическом раю они чувствуют себя богами. Но дай им оказаться один на один со смертью – и где вся та разумная уверенность человека современного? Мы видим перепуганного дикаря, готового плюхнуться на колени перед неизвестным и пугающим, и в страхе молить его о пощаде.

— Кончай разглагольствовать. Философ нашёлся, — отметил кот, сидевший на краю могильной ограды и зорко вглядывавшийся в темноту, — у нас время поджимает. Свет скоро врубится, а ты прямо под камерами. Да и потом, ты бы на их месте не испугался?

— Верно, пушистый, чего это я, — спокойно ответил Хлодвиг, а это был именно он, стаскивая длинный чёрный драный плащ с капюшоном и бутафорские кандалы и смывая с лица голографический грим. Он вдохнул свежий ночной воздух и негромко рассмеялся.

В самом деле, какая картина получится на камерах наблюдения – кладбище Сент-Мартин стало местом паломничества для сторонников освобождения синтетов, ведь там стоит – ну, стояла до недавних пор – статуя покойных Дэш Вендар и Гаечки. Одна из трёх статуй в Европейском Гигаполисе. Поговаривают, то немногое, что осталось от синтетских героинь, было развеяно по ветру именно над этим местом. И этой ночью группа линчевателей – вернее, обычной шпаны, причислявшей себя к таковым — решила её разрушить. Им удалось отколоть кусок от пьедестала и раздробить фигурку мышки, прежде чем фонари, освещавшие кладбище, внезапно погасли. А потом из соседней могилы вылез светящийся скелет в чёрном плаще и, размахивая заточенным чугунным крестом, кинулся на них. Уйти не удалось никому.

Разумеется, ещё до визита вандалов камеры вокруг кладбища были взломаны, и содержимое видео подкорректировано искусниками Сети. Мало ли, вдруг просочится какая подробность, снижающая эффект или проливающая свет на истинную личность главного исполнителя. Ну, а дальше дело было за Дуэтом, и они не подвели.

Вскоре лишь десяток изломанных и искромсанных трупов вокруг разбитой статуи, человеческий скелет в плаще и цепях, привалившийся к пьедесталу и сжимающий в костлявой руке громадный металлический крест, да разрытая могила рядом напоминали о разыгравшейся бойне. Замигали лампы, и над кладбищем снова зажёгся свет…

— И всё же, не пойму я наше начальство, — сказал Бегемот, когда флаер Дуэта нёсся над ночным Гигаполисом, — Бог с ними, с театральными эффектами, тебя за эксцентричность и изобретательность в основном и ценят. Но тебе не кажется, что мы уж как-то совсем до мышей дотрахались? Киллер «Паучьей Сети» номер один истребляет вандалов, смертельный номер! Кого дальше? Карманных воришек?

— Не вандалов, мой усатый и хвостатый друг. Линчевателей. Тех же самых, которых мы торжественно поклялись душить в зародыше. Это был молодняк, и его отправили на первую инициацию. После неё пошли бы дела покруче: убийства, изнасилования, пытки… Мы не просто прикончили нескольких линчевателей – мы ещё и послали месседж всем тем, кто хочет пополнить их ряды: берегитесь! Вы можете не пережить своей первой инициации, вы можете сдохнуть, попытавшись поглумиться не то что над синтетами, а даже над памятью об их героях. Я же уже говорил тебе.

— Говорил, — понуро признал кот, — разве что мне начинает надоедать эта кровавая клоунада. Серьёзно, ты же помнишь? Пару лет назад мы ждали великих дел. Мы хотели спасти синтетов и наказать их жестоких хозяев. Но сейчас мы показываем народу какую-то буффонаду, которую трудно воспринимать всерьёз. Не боишься, что в нас станут видеть не освободителей, а шутов-убийц?

— Нет, Бегемот, не станут. Понимаешь, даже после Великой Войны человечество ни черта не изменилось. Всё то же, «хлеба и зрелищ». Мало того, что Добро очередной раз повергнет Зло – ты помнишь, как это было с Виктором Стюартом, Элен Флаис и прочей компанией? У них не было силы, только любовь и дружба. Это хорошо, но этого мало, чтобы окончательно повергнуть величайшее зло современности. Добро не просто должно быть сильным, чтобы победить – нет, более того: Добро должно победить эффектно и убедительно. Чтобы ни у кого не возникло сомнений, что оно достойно победы.

Кот вопросительно поглядел на человека. Профиль Хлодвига на фоне стекла кабины казался вырезанным из чёрной бумаги. Он смотрел вперёд, в какие-то одному ему ведомые дали:

-  Спросишь, как? Элементарно: мы должны разыграть из каждого приговора целое представление. Чтобы массы смотрели, жрали попкорн, и сопереживали именно нам, а не нашим жертвам. Убийство линчевателя – это весело! Сдох корпорант? Ну и чудно. Погиб очередной толстосум из Братства? Бурные аплодисменты, на бис! Мы должны отучить людей сопереживать тем, кого назвали своими врагами. И как это сделать лучше, как не превратить каждую казнь в театральную постановку, как можно более эффектную и запоминающуюся? Сразу всё понятно, кто хороший, кто плохой. И плохие красиво получают по заслугам. С противником нам повезло: больших ублюдков и так не найти, а мы это ещё и рады приукрасить.

Хлодвиг развернулся, заставив Бегемота совсем по-человечески поморщиться. У его напарника была, на первый взгляд, приятная внешность: русые волосы ёжиком, правильные мужественные черты лица, голубые глаза с длинными ресницами. Но что-то в этом всём проскальзывало неуловимо пугающее и отвратительное. Неясно, что было тому виной: то ли скупая мимика, будто Хлодвиг боится лишний раз напрячь лицевые мышцы, то ли дёрганые и по-паучьи быстрые движения, то ли нездоровый блеск безумия и какая-то мертвящая, неутолимая тоска во взгляде. Да, он был отличным актёром, и мог сгладить это впечатление — но иногда оно прорывалось наружу, и тогда всем вокруг становилось крепко не по себе. «Жуть какая-то, как будто он из ада вылез, — подумал кот, — наверное, поэтому Х.О. предпочитает ходить в маске. Хотя кем ни нарядись, без маски он пугает намного сильнее. И вот такой человек считает себя Воином Света с большой буквы… как же прогнил наш мир, если только такие и могут его спасти».

Хлодвиг увидел страх и отвращение в глазах синтета и отвернулся. На его лице отразилась застарелая боль.

— Ты тут поинтересовался, испугался ли я бы на их месте? Отвечу. Ни черта. Мне уже что на этом свете, что на том, бояться нечего.

— Ты сам догадался, или тебе так сказали? – попытался съязвить Бегемот.

Хлодвиг широко ухмыльнулся, обнажив острые крупные зубы. Выражение тоски и боли из его глаз, впрочем, никуда не делось.

— В некотором роде, сказали.

Он положил коту на загривок свободную от руля левую руку.

— Ты же эмпат, да? Ну вот и прочти. Хочешь верь, хочешь нет, а так всё и было. Человек действительно может испытывать такой страх и отчаяние. И даже довольно долго – когда я вышел из комы, прошло месяца три.

Через минуту шерсть у кота поднялась дыбом, глаза округлились, а уши прижались к голове.

— Неудивительно, что ты свихнулся, — голос кота дрожал, хотя Бегемот и пытался казаться спокойным и насмешливым.

— А может, и не свихнулся, — задумчиво ответил Хлодвиг, — может, я просто увидел мир, как он есть. И узнал, какая тонкая преграда отделяет Гигаполисы с их муравьиной суетой от настоящего Зла. С большой буквы. И понял, что в нашем случае любой компромисс – слабость, и никакие жертвы не могут быть чрезмерными. Ты можешь считать меня чудовищем – тем более, это правда – но не понимать меня не имеешь права. Иначе ты выбрал не ту сторону.

— Сколько пафоса-то, боже мой, — проворчал кот, свернувшись на кресле, хотя было видно, что он всё ещё дрожит. Похоже, истории напарника о жуткой Порче и других мирах, которые раньше Бегемот считал бредом, что-то под собой действительно имеют. Кот-синтет был палачом по призванию, буквально упивавшимся страхом и болью жертвы, но ещё ни один бедолага, по чью душу был послан Дуэт, не испытывал такого.

Пожав плечами, Х.О. начал набирать скорость. Серый город надо было миновать поскорее.

Флаер сел на территории заброшенного склада. Ворота ангара, снаружи для маскировки ржавые, разрисованные граффити и покрытые вмятинами, с шипением и скрежетом призывно отъехали в разные стороны. Лёгкий двухместный флаер из недорогой серии «Нуар» неторопливо вплыл в темноту…

---

— Это оно? – недоверчиво поинтересовался Расмус. С оскорблённого Джарлакса сталось бы поселить их в самом жутком из местных клоповников, однако приземистое, старое, но явно ухоженное и крепкое здание вовсе не производило подобного впечатления. Тяжёлая дверь отъехала в сторону при приближении гостей. Расмус заметил, что на ней изнутри странный фиолетовый узор в форме паутины. «Вот вам и голубка…», подумал парень, осторожно шагнув в полутёмный зал, где оказалось на удивление тихо, несмотря на то, что откуда-то из глубины доносились голоса, звуки моторов и топот многих ног. Пони проследовали за человеком.

В дальнем конце зала, за стойкой регистрации, в кожаном кресле сидело странное создание – маленького роста и хрупкого сложения, оно было бы похоже на человека, если бы не фиолетовая кожа и четыре пары длинных, тонких конечностей, три из которых служили ему руками. «Ей», мысленно поправил себя Расмус, увидев, что крупную голову существа венчает копна чёрных волос, заплетённая в два «хвоста» с кокетливыми розовыми бантиками. Одета антропоморфная паучиха была в пурпурную кофточку с позолоченным бейджиком и того же цвета кружевное подобие шорт. Увидев вошедших, создание обернулось, внимательно разглядывая человека, единорожку и фестралку пятью тёмными глазами на вполне человеческом лице. «Должно быть, её какой-нибудь извращенец из Белого города заказал в своё время», подумал художник, «выглядит противоестественно и пугающе, но… что-то в этом есть».

— Приветик, дорогуша. Что-то ты поздновато, я думала, Джей тебя пораньше отпустит. Ну да и наплевать. Можете не представляться, все бумаги уже заполнены. Меня зовут Маффет, и я на ближайшие пару недель твой непосредственный начальник. Не хочу драматизировать, дорогуша, но в скором времени ты будешь просто опутан работой, уихихи, — негромким дробным смехом рассмеялась паучиха, оскалив в широкой улыбке небольшие, но явно очень острые клыки.

— Сразу к делу. Жить тебе предстоит тут же. Ты ещё не раз почувствуешь, как это удобно, поверь мне. Комната пятьдесят один, на втором этаже. На работу в шесть утра, груз будешь получать на складе, вон там, — наманикюренный коготок трёхпалой ладони указал на коридор в конец зала, — список направлений каждое утро утверждают и рассылают наши логисты. Рабочий день – а это от тебя зависит, дорогуша. Но быстрее шести часов уложиться и не надейся, если только ты не Роуд Раннер, уихихихи. Транспорта тебе не положено, но, на твоё счастье, большая часть адресов недалеко. Лошадкам я тоже найду, чем заняться, не переживай, — пять глаз Маффет смерили взглядом фестралку, причём в их глубине отражалось злорадство, — я всегда здесь, так что, если что-то надо, спрашивай. В пути… короче, наберёшь на комме SpideressBake2864, там все карты.

Поблагодарив Маффет, парень подхватил сумки и отправился вверх по лестнице. Поняшки поцокали за ним, причём Найтингейл, взглянув исподлобья на Маффет, еле слышно буркнула «думала, век тебя не увижу, фря пятиглазая». Впрочем, паучиха не расслышала – или сделала вид, что не слышит.

Комнатушка оказалась ещё меньше их апартаментов в подземелье Джарлакса. Побелёные стены, пара простеньких кроватей, тумбочка и столик. Особого уюта не чувствовалось, но измученный свалившимися на него злоключениями художник был уже согласен на любой угол, где можно приклонить голову.  Что он и сделал, бухнувшись на кровать прямо в одежде и обуви с такой силой, что кровать заходила ходуном.

Войдя в комнату, фестралка негромко хмыкнула.

— Зная Маффет, не надо быть Нострадамусом, чтобы предсказать, что ближайшую неделю каждое твоё возвращение будет выглядеть примерно так же. Я эту сквалыгу хорошо знаю – уж если ей кто попался, с живого не слезет.

Пропустив в комнату чуть отставшую единорожку, Найтингейл поцокала вверх по лестнице.

— Доброй ночи, ребята.

Следующий день Расмус хотел бы забыть. Вначале плохо освещённое помещение, пара бледных растатуированных рук, что-то строчащих на допотопной клавиатуре – лица их обладателя Расмус так и не увидел. Перечень адресов, щелчок ремней рюкзака, писк электронного замка и вот он, навьюченный так, как в древности не навьючивал ишаков самый жестокий хозяин, быстрым шагом следует по району, косясь на экран комма.

---

Следующий дом номер девятнадцать, строение два, подъезд двадцать семь, квартира сорок один. Уйма номеров, улиц, имён слились в памяти в сплошную кашу. По лицу струится пот, рубашка промокла насквозь – осень радует напоследок жарким деньком. Впрочем, учитывая начисто угробленную экологию в Сером городе, а также произвольно меняющуюся по запросам разных Гигаполисов погоду («Прямо как в Эквестрии», невесело хмыкнул художник), ему ещё здорово повезло. Бывали случаи, когда среди лета на сутки налетал снежный буран…

Расмус протёр очки и затравленно поглядел на часы. Надо торопиться, дело уже к вечеру, а ещё шесть адресов – благо, недалеко друг от друга.

— Этот день будет долгим, — пробормотал Расмус, останавливаясь возле очередного обшарпанного подъезда. Хабитаты Серого города были вообще похожи друг на друга, как близнецы, и этот район не был исключением. Если бы не интерактивная карта, незадачливый курьер бы заблудился здесь уже в первый час своих мытарств.

Солнце понемногу клонилось к закату, даря напоследок земле самые яркие свои лучи. Расмус поправил ремень рюкзака – к счастью, существенно полегчавшего с утра – и решительно набрал номер домофона очередного заказчика.

Запиликал допотопный электронный замок, и дверь с щелчком отворилась. «Боже праведный, даже камер нет… да, всякий раз, как появится охота жаловаться на жизнь, мне надо вспоминать этот подъезд», — думал бывший художник, поднимаясь по лестнице. Весь классический набор хабитата – неработающий лифт, стойкий запах мочи, граффити на стенах, отколовшийся кафель, местами на потолке следы копоти и какие-то подозрительные подпалины. Тусклая лампочка под потолком светила неярко, но даже так Расмус разглядел цепочку каких-то тёмных капель, ведущих наверх.

«Чёрт подери. И ведь они здесь живут… рожают детей, любят, ссорятся, и надеются, наверное, на какое-то будущее. Хотя о чём я? Кто из них задумывается о будущем?»

Тонкий палец Расмуса надавил на заклеенную изолентой кнопку звонка. За дверью послышались тяжёлые шаги, и в открывшейся двери замаячила невероятных объёмов туша в просторном замызганном халате. Заказчик был чуть пониже Расмуса, но в три раза шире, на волосатом пузе болтался громадный крест – против ожидания, не «гимнаст» на золотой цепи, а деревянный, простой. Кустистые седые брови и набрякшие веки почти скрывали маленькие глазки трудноразличимого цвета. От толстяка шёл могучий дух перегара и немытого тела, но даже его перебивал запах гари и каких-то химикатов из квартиры.

— Привет, друже. При-ик-нёс? – прохрипел заказчик.

Кивнув, Расмус протянул ему пакет, в котором позвякивало что-то стеклянное. Короткопалые ручищи извлекли из недр пакета яркий пузырёк с чем-то мутным. Толстяк пробежался взглядом по этикетке, негромко бормоча под нос:

— Терион, миозин, та-ак… могли бы концентрацию-ик!-повыше, сквалыги, хвостом их по голове, с таким бульончиком не реагент, а дрянь выйдет, прости святой Мика. А потом ещё на качество пеняют. А, клин-блин, какое тут качество, если всё уже придумано до нас? Протянет – ик! – отец Кабани руку, и берёт, что есть, так и какой с него спрос-то? Так и сколько с меня?

Расмус назвал сумму. Неодобрительно покачав головой, заказчик вытащил из складок халата белую одноразовую карточку. За его необъятной спиной Расмус заметил большой стол, заставленный химическим оборудованием, а рядом с ним целый бастион пустых бутылок из-под чего-то крепкого. «Полезно сидеть не на том, что производишь для других. Соблазна меньше», — подумал Расмус.

— Ну, бог в помощь, — странным голосом произнёс заказчик, на секунду поглядев в глаза художнику. В мутных глазах мелькнуло что-то, похожее на жалость и непонимание.

Из-за закрывшейся двери послышались удаляющиеся шаги и задумчивое хриплое пение «я как цветочек аленький в твоей ладошке маленькой». Расмус вздохнул. Этот алкаш-варщик синтетической дури – ещё самый интеллигентный клиент, встреченный за сутки. Впрочем, этот долгий день наконец-то подошёл к концу. Интересно, как же там Свити? Молодого человека не оставляли с утра самые дурные предчувствия…

---

— Давай, скреби тщательнее, ты же не хочешь, чтобы клиенты увидели грязь и были недовольны? Потому что тогда недовольна буду уже я, и тебе это точно не понравится.

Единорожка негромко вздохнула и отодвинула ведро от входа, пропуская мимо себя паучиху – стоило Расмусу покинуть их временное пристанище, как дружелюбная до приторности Маффет превратилась в строгую и требовательную хозяйку. Когда цокот каблуков скрылся за углом, и оттуда донеслись звуки негромкой перебранки, Свити украдкой посмотрела на экран коммуникатора. Всего лишь полчаса прошло, а она уже чувствовала себя измотанной.

Сияние телекинеза снова охватило тряпку. Свити раз за разом проводила ей по кафелю, который, похоже, чище от этого не становился. Пол «Голубки» можно было считать заповедником патогенных форм жизни — на этом кафеле уже выросло не одно поколение девственной грязи, к которой не прикасалась рука человека.

«Ну же, давай, соберись. Ладно Маффет, сено с ней, но дядя Расмус тоже расстроится, если из-за тебя у него опять будут проблемы. Представь, что занимаешься чем-то интересным. Представь… не знаю, что тряпка – космический крейсер, а грязь – базы инопланетных захватчиков, как в том кино, которое мы один раз смотрели с мамой…»

Воспоминание о маме окончательно расстроило пони. В уголках зелёных глаз задрожали слёзы.

— С дороги!

Мощный пинок под рёбра отбросил поняшку в сторону. В ударе была какая-то нечеловеческая, деревянная сила, от боли сбилось дыхание и потемнело в глазах. Загремело перевёрнутое ведро. Краем глаза она увидела удаляющийся по коридору стройный силуэт в знакомом чёрном обмундировании. Кое-как переведя дух, пони отползла от края лужи, разливавшейся по кафелю, чтобы не запачкать одежду и поднялась на копыта. Обидчик как раз к тому времени скрылся за углом, откуда продолжалась беседа на повышенных тонах. Голоса тут же стихли, стали елейными и подобострастными. Через пару секунд из-за угла высунулась мордочка Маффет. Увидев заплаканную пони, поднимающуюся с пола, та быстро направилась к ней.

— Чего разлеглась? За работу! А это что? – при виде лужи паучиха скривилась, — тебя просили вымыть коридор, а не сделать его грязнее, не так ли?

— Простите… пожалуйста… тот мистер ударил меня, и вода разлилась… — кое-как выдавила из себя единорожка, на мгновение отведя взгляд и проглотив слёзы.

На лице Маффет расплылась злорадная улыбка.

— Ах бедненькая. Ну, я думаю, вода тебе и не нужна – слёз тебе хватит и на коридор, и на кухню. Только не перестарайся, а то затопишь нас ещё, уихихихи.

Хихикнув, паучиха направилась прочь, оставляя пони наедине с лужей. Стиснув зубы, пони снова взяла тряпку телекинезом и продолжила драить треклятый кафель, на сей раз предусмотрительно стараясь держаться подальше от двери. Свити в свои годы многое довелось претерпеть, и недолгий период её жизни на улице показал ей, что люди и синтеты часто бывают злы друг к другу, особенно к тем, кто не в силах ответить. Но сейчас её просто поразила до глубины души равнодушная жестокость того дроу. Те плохие люди, линчеватели… они хотя бы получали удовольствие от тех мерзостей, что творили, а этот… походя взял и пнул, как неодушевлённый предмет, хорошо хоть не сломал ничего. Ладно ещё дроу – Найтингейл много рассказывала об их нравах, как и о том, что тёмные эльфы вообще ко всем иноплеменникам так относятся. Но Маффет? Она казалась строгой, но вполне справедливой. Такое желание издеваться над теми, кто и так целиком от тебя зависит, в голове у пони укладывалось с трудом. Зачем?

«Потому что могут», — с горечью подумала лошадка, — «потому что над дроу попробуй поиздевайся – сразу по ушам получишь. Вот и цепляется эта дура к маленьким. Ну, а меньше меня тут никого и нет. Обидно».

Сглатывая слёзы, поняшка тёрла кафель. Упорство понемногу приносило свои плоды: постепенно ей удалось добиться смены грязно-коричневого оттенка на более-менее равномерный серый, что по меркам этого свинарника казалось настоящей победой. Даже проходивший по коридору громадный зелёный орк в чёрном бронекомбинезоне с интересом поглядел на углубившуюся в работу единорожку, после чего хмыкнул и потопал дальше. Когда в кафеле начал отражаться слабый свет рога, Свити решила, что её дело выполнено.

Водрузив заново наполненное грязной водой ведро на тележку и кинув одноразовую тряпку в мусор, поняшка поцокала в направлении кухни. Этот день будет долгим…

---

Солнце уже стояло низко, а на улицах загоралась вечерняя иллюминация, когда Расмус разнёс последний заказ.

Рядом был небольшой скверик, один из немногих уголков сравнительной тишины в вечном гуле кондиционеров и гомоне рекламных билбордов. Неподалёку слышался весёлый смех и крики детворы, на скамейке дремал какой-то старик. Парень тяжело повалился на скамейку напротив, вытянув усталые, словно налитые колючим свинцом ноги.

— Даже не верится, я всё, — вполголоса отметил он, с наслаждением потягиваясь.

Через пару минут он поднялся и направился к «Голубке». Судя по карте, до их нового дома квартала четыре. Не так уж и много, хотя навалившаяся слабость – наверное, от усталости — грозила превратить путь в серьёзное испытание.

Но вот и «Голубка».

Щёлкнула входная дверь. Расмус сбросил куртку и надавил на кнопку выключателя. Лампочка в их комнате оказалась тускловатой, так что большая часть нового жилья по-прежнему тонула в полумраке. Но даже темнота не могла скрыть очертания единорожки, неподвижно лежащей на кровати.

— Свити, я вернулся! Это было кошм… о Господи, Свити, что с тобой?

Только теперь художник услышал негромкие всхлипы.

Неторопливо приблизившись, он наклонился и обнял пони. Та прильнула к нему, рыдания стали громче. Хороший признак, подумал Расмус, ей как раз надо выплакаться.

— …зачем о-о-она так со мной? Я старалась, а он меня п-пнул, я правда не виновата, а она смеётся. Что ей за сча-частье – насмехаться над теми, кто ни при чём? – частила пони, всхлипывая и мотая головой, пока Расмус поглаживал её по шейке, тщетно пытаясь успокоить, — почему о-они все такие злые? Что я им сделала? То линчеватели, а теперь эти! Может, я неправильная? Может, я ч-ч-что-то не то делаю? А может быть…

— Просто Маффет мразь.

Грубое слово вырвалось у художника против его воли. Тем не менее, останавливаться он не собирался. Его «понесло».

— Мразь и паразитка. Обыкновенная трусливая мелкая нечисть, пристроившаяся при большом деле ради денег и возможности безнаказанно кого-то строить. Дроу её, скорее всего, в грош не ставят, но держат, потому что этим клоповником кто-то другой заниматься побрезгует. Свити, она и капельки твоих слёз не стоит, — яростно отчеканил Расмус.

Пони подняла полный отчаяния взгляд на художника.

— И линчеватели такие же. Трусливые скоты, которые шпыняют исключительно тех, кто ответить не может. Здесь некого винить, кроме них самих. Свити, ты настоящее чудо. Ты маленький ангел, который пытается посочувствовать и помочь всем, кого видит вокруг себя. Ну скажи мне, разве можно в здравом уме обвинять тебя в чём-то, что творят эти гады? Нет ничего глупее! Ну разве ты виновата в том, что какой-то там Маффет пришло в голову, что можно удовлетворять свои низкие страстишки за счёт других?  Или каким-то линчевателям захотелось почесать кулаки?

Видя, что пони снова начинает всхлипывать, художник понял, что сболтнул лишнего.

— В общем, Свити, не думай о ней, мы же здесь ненадолго, скоро всё это кончится, — Расмус почувствовал, как пони ещё сильнее к нему прижимается, к последнему островку счастья в океане жестокого мрака вокруг, и подумал, что и сам ничуть не меньше хочет, чтобы этот ночной кошмар наконец прекратился... И чтобы усатая ангел-хранитель вернулась, привычно весёлая и гордая, и забрала друзей обратно, в спокойный и уютный мир.

— Не закончится, — раздался надломленный голосок Свити, вжимающейся щекой в форменную толстовку, пропитанную пылью улиц. — Н-никог-гда. Не... не зак... не за...

Слова утонули в судорожных всхлипах, и Расмус словно почувствовал боль маленькой пони, которая вновь окунулась в прошлое, однажды уже едва не убившее её. Боль, лишившую его остатков уверенности. Он обнял пони крепче.

— Свити... Не плачь, милая... — он уже не знал, как можно ещё утешить эту девочку с рвущимся на части от безумия мира сердцем. — Маффет... она такая из-за скриптов, её просто так запрограммировали, чтобы она не развивалась, не чувствовала, её просто сделали такой гадкой... Нужно просто потерпеть, совсем чуть-чуть, Сильвия нас скоро заберёт! Пожалуйста, я сейчас сам заплачу...

На миг перестав рыдать, но так и не отняв мордочку от мокрой от слёз ткани, Свити тихонько всхлипнула:

— Ты точно не плачь.

— Эй, это почему это тебе можно, а мне нет?

Видеть спрятанную физиономию пони художник не мог, но почувствовал, как она коротко улыбнулась.

— Ты большой и сильный, тебе нельзя.

Похоже, единорожка всё-таки выплакалась, и теперь приходила в себя, пусть и всё ещё не смея ни на миллиметр отодвинуться от друга.

— А вот сейчас обидно было! У меня тоже денёк ещё тот выдался, знаешь ли...

— Знаю. Только ты всё равно не плачь, и я... я тоже постараюсь.

Что Расмус мог ей ответить? Оставалось только обнимать этот хрупкий кусочек света, прижавшийся к последнему оплоту надежды в беспощадном мире, да поглаживать нежную шёрстку на затылке и шее, обещая этим, что всё будет хорошо.

Но усталость брала своё, и спустя пару минут человек всё же попросил:

— Эм... Свити, я с ног валюсь. Буквально... Давай ты меня отпустишь на минтуку, я хотя бы разденусь, а потом ты снова будешь об меня слёзы вытирать?..

Пони тихонько хлюпнула носом и смилостивилась:

— Угу... Но только на минутку! — И уже сделав шаг назад, Расмус услышал едва различимый шёпот. — Мне так страшно, когда тебя нет рядом.

Скинув одежду, Расмус мельком глянул в зеркальную поверхность плазменной панели. Живя в Сером городе, быстро приучаешься следить за собой. В Гигаполисах обёртка испокон веков важнее содержания, а потому даже простой домосед-художник нередко приценивался к собственной внешности перед встречей с очередным заказчиком — вот и выработался рефлекс. Сейчас он отметил, что ещё сильнее похудел, и стал как-то… жилистей, что ли? Ещё немного, и одежда на нём мешком висеть будет. А ещё появились мешки под глазами и какой-то странный, лихорадочный блеск в зрачках. Да, тревоги прошедших дней явно шли ему не на пользу…

«Ничего, до возвращения Сильвии не рассыплюсь. Главное, Свити здорова», подумал он, ложась на кровать рядом с поняшкой и аккуратно прикрывая тонким одеялом пушистый бок.

— Не бойся, Свити. Я рядом…

---

Утро началось с дичайшей головной боли...

— Что за жизнь, кто-то пьёт, а у меня за него похмелье, — мрачно пошутил художник, попытавшись подняться. Комната плясала перед глазами, то увеличиваясь, то уменьшаясь, а робкие лучики света, пробивавшиеся в окно, били по зрению огненными бичами. Можно было не подносить руку ко лбу, чтобы понять, что температура под сорок.

Нецензурно выругав «Голубку», Маффет, Джарлакса, весь Мензоберранзан и собственное слабое здоровье, Расмус кое-как поднялся и, шатаясь, поплёлся на кухню искать аптечку. Немного жаропонижающего, какой-нибудь тоник, и пару часов он будет летать легче птички.

Аптечка нашлась. Правда, с лекарствами оказалась небольшая напряжёнка. То немногое, что имелось, явно происходило из запасников времён Великой Войны и про срок годности как-то и вспоминать было неловко.

Расмус стал набирать по комму скорую помощь. Хотелось надеяться, ничего серьёзного…

Через пару часов художник разносил заказы. Чувство противной слабости оставалось, хотя боль исчезла – чудодейственное снадобье, принесённое немногословным врачом, должно было действовать ещё часа три. А что будет дальше – думать не хотелось совершенно. По счастью, вот они, таблеточки чудесные, в кармане полная упаковка, да ещё термос с холодным дешёвым кофе на боку. Тогда Расмус с трудом удержался, чтобы не выплеснуть его в насмешливо-равнодушную мордочку Маффет, когда та с показной заботливостью рассказывала ему, что надо беречь своё здоровье. Разумеется, никакого больничного ему не положено, а за пропуск работы с его счёта капали денежки. Да, кажется, понятно, как она довела поняшку до слёз – за денёк в одном помещении с подобной особой взбесилась бы даже белокрылая ангелица.

Прихлебнув кофе из термоса, Расмус двинулся по направлению к двенадцатиэтажке, выглядевшей как готовая декорация к фильму ужасов. «Жестокое убийство в Сером городе: небоскрёб-монстр собирает кровавую жатву!» — вдруг представился дурацкий заголовок для афиши.

— Чёрта с два у него выйдет, — пробормотал художник, открывая дверь, явно пережившую пару перестрелок с применением бластеров, — я сейчас сам кого угодно убить готов. Клиента это тоже касается, так что лучше бы ему быть повежливей.

Номер 1723468, квартира 110 в третьем блоке, десятый этаж. Лифт не работает. Просто великолепно.

Когда Расмус добрался до десятого этажа, сердце было готово выскочить у него из груди, а ноги превратились в кисель. Страшно представить, как бы он добрался туда без таблеток. Клиентом оказался невысокий полноватый мужчина с пронзительным взглядом и прилизанными тёмными волосами, одетый в элегантный чёрный костюм.

— Вы поразительно пунктуальны, mon cher. Две тысячи за пару посылок, если мне не изменяет память? – его грассирующий выговор изобличал уроженца южной части Руингберга. Расмус заметил, что тот держит руку за пазухой и боязливо попятился – вдруг пистолет? Однако южанин вынул оттуда всего лишь старенький коммуникатор с полустёршейся изящной монограммой в виде буквы N с вензелями. Расмус услышал, как его собственный комм издал негромкий писк, ознаменовавший очередную успешную доставку.

— Au revoir, мсье. Будьте уверены, мы ещё увидимся.

Прежде, чем дверь закрылась, Расмус разглядел интерьер квартиры, оказавшийся на удивление не бедным для такого жутковатого места. Неизвестно, чем зарабатывал этот жилец из сто десятой квартиры, но такой выбор жилища выглядел откровенно странным и навевал подозрения.

«Меня окружают сплошные тёмные личности, психи и бандиты. Чёрт подери, вот вернётся Сильвия – ноги моей тут не будет вовек, ныне и присно. Дожить бы нам со Свити до этих славных деньков, в таком-то местечке…» — подумал Расмус, прижимая руку ко лбу. Головная боль пока не возвращалась, но свинцовая усталость понемногу нарастала, — «Какой сегодня день? Четверг? Что ж, надеюсь, хоть выходные тут предусмотрены. За пару дней как-нибудь отлежусь».

Вздохнув, художник начал спускаться…

---

Тем временем, у Свити дела шли немногим лучше.

Добрее и снисходительней Маффет, разумеется, не стала. Как не стали гуманней и дроу-бойцы Джарлакса. Неоднократно поняшка слышала в свой адрес высокомерные и обидные, судя по интонациям, высказывания. Интересно, отчего тем, кто считает себя выше других, такое удовольствие доставляет обижать тех, кто ниже? Казалось бы, если ты презираешь кого-то, так и не обращай на него внимания, ан нет.

На сей раз пони доверили мыть посуду. С одной стороны, работа полегче отмывания заскорузлого от грязи пола, с другой – меньше возможности остаться наедине с мыслями. Впрочем, оно и к лучшему, так как мысли у поняшки были не из весёлых.

«И это ведь я во всём виновата. Ну чего мне стоило не лезть со своей помощью? Теперь в беде оказались и дядя Расмус, и я, и Найтингейл. И неизвестно, когда это кончится»

Работа помогала отвлечься. Свити закусила губу и продолжила.

Пол задрожал от тяжёлых шагов, комнату наполнил лязг и бряцанье.

— Вот это скорость, лопни моя селезёнка… если б она у меня была. Эй, Бонито, поторопись, малютка уже закончила! А вы там не мешкайте, соус вот-вот снимать! — прогудел невероятно низкий голос откуда-то сверху.

Пони непроизвольно обернулась. К плите боком стоял высокий и полный человек в поварском колпаке. Обернувшись, он улыбнулся лошадке, и Свити непроизвольно вздрогнула. Неизвестно, что произошло с поваром, но левую ногу ему до колена заменял внушительного вида металлический протез. Всю левую половину его бледного обрюзгшего лица покрывали ожоги, а часть черепа до самой глазницы блестела металлом. В общем, толстяк выглядел крайне внушительно – ни дать, ни взять, кок с корабля космических пиратов.

На зов киборга прибежал широкоплечий смуглый парень в костюме подавальщика. Протянув руку, он взял поднос с отмытыми тарелками и с завидной ловкостью поднял его, так что внушительная фарфоровая башня даже не покачнулась. Стремительно развернувшись, официант понёс чистую посуду в сторону кухни.

— Эх-хе, как в старые добрые времена. Только что на суше. Ну так и как звать тебя, дивное создание?

— С-свити Белль, — пискнула единорожка, и неожиданно для самой себя добавила, — Иогансен.

— Очень приятно. А я Сильвер. Джон Сильвер. Кок на этом камбузе, хотя многие меня именуют капитаном, и не сказать, что неправы. Иогансен, значит… так значит, тот длинноволосый хлюпик твой хозяин? – процедил Сильвер, не очень одобрительно поглядев куда-то в сторону двери. За его спиной Бонито принёс новую порцию тарелок.

— Нет, нет, мистер Сильвер, вы не поняли, — с жаром воскликнула поняшка, спрыгнув с табуретки и встав перед одноногим на все четыре копытца, — Расмус вовсе не мой хозяин, он мой… мой друг… мой хозяин выгнал нас с мамой, а он подобрал меня, и Расмус никогда бы не сделал мне ничего плохого!

Сильвер скептически ухмыльнулся.

— Да? Что ж, тем лучше для него. У нас тут не больно-то любят приверженцев старых недобрых времён. Если только под соусом.

Перехватив яростный взгляд единорожки, он беззаботно рассмеялся.

— Шучу. Тем более, он явно на многое готов ради тебя. Поверь, «Голубка» не всем родная мама, но я тут смог устроиться – Джарлакс меня ценит, и выбрасывать на улицу не станет. А вот что до тебя с твоим дружком… сразу дам совет, милая – ты мой, не отвлекайся – не пытайтесь понравиться Маффет, но и воевать с ней не пытайтесь. Клянусь всеми парусами «Моржа» и повязкой Флинта, эта стервочка всерьёз считает себя большим сыром в маленьком мирке, и, хотя власти у неё – пшик, жизнь испортить может, попомни моё слово — может. Не связывайтесь, нет ничего хуже мелочной и мстительной дуры. Ну так и что привело вас в этот вертеп? В жизнь не поверю, что старина Джарлакс увлёкся благотворительностью, — левый глаз Сильвера мигнул красным, и Свити поняла, что он тоже искусственный.

Пони хотела было заново повторить уже заготовленную историю о том, что произошло с ними после бегства на «Сталин-экспрессе», но голоса со стороны кухни заставили Сильвера обернуться. Он шумно понюхал воздух сизым пористым носом.

— Вот-те на-те. Передержали. Так, малютка, отложим обмен историями на вечер, а то меня на кухне хватились. Ты заходи как-нибудь, поболтаем, у меня комната тут же.

Тяжело развернувшись, Сильвер потопал на кухню. Свити осталось только вернуться к мытью тарелок.

«В конце концов, всё не так уж и плохо. Я тут и двух недель не пробыла, а уже завела друзей. Может, и правду говорили в том мультике, откуда я… откуда другая я, вернее? Что дружба – это тоже магия?»

Телекинетическое сияние окутало въехавшую на конвеер новую тарелку с остатками пюре. Через звяканье тарелок доносился раскатистый голос Сильвера, раздававшего команды, словно всамделишний капитан на готовящемся к абордажу крейсере.

Крейсере? О, точно, отчего бы не вернуться к той игре, как в первый день, когда она мыла пол?

Фантазия у маленькой пони работала прекрасно, и через пару минут уже она, адмирал космического флота Стар Чейзер, стояла на капитанском мостике и назначала координаты для высадки десанта (губки для посуды) на очередную планету из системы Тарелок, чтобы галактический император Джониус Сильвер Первый возвёл на ней новые красивые города. Дело пошло на лад, и вскоре Бонито уже уносил на кухню третью позвякивающую башню из стали и фарфора.

Пони улыбнулась…

---

…Так и прошла неделя, а за ней потянулась следующая.

Простуда, против ожидания, держалась долго. Что ни говори, крепостью организм художника не отличался никогда, а стресс последних дней довёл бы до ручки и намного более сильных людей. Но Расмус держался на чистом упрямстве. Каждое утро он закидывался очередной порцией стимуляторов, взваливал тяжеленный рюкзак на спину и отправлялся по адресам, почти не думая о своём состоянии, хотя каждый вечер, приходя, падал без сил. Но постепенно молодость взяла своё, и болезнь отступила.

Свити повезло чуть больше. Несмотря на кажушуюся хрупкость, организм пони-синтета по выносливости и устойчивости превосходит человеческий, да и труд у лошадки, при всём однообразии, выдался попроще. К тому же, если Расмус видел клиентов лишь мельком, то кобылка за это время волей-неволей сумела перезнакомиться чуть ли не со всем кухонным персоналом – или «экипажем», как называл их Сильвер, безраздельно царивший над этим уголком жара, сутолоки и сногсшибательных запахов. Так что заскучать тут было трудно. Понемногу даже надменное презрение дроу, окрики и мелкие придирки Маффет перестали её обижать.

Паучиха видела это. О да, она прекрасно видела это, как и насмешливые взгляды Сильвера, поддерживавшего маленькую дрянь. Это лишь усиливало её ненависть к старому, хитрому и крайне независимому повару, которого так ценил сам Джарлакс, что любые интриги против Сильвера постоянно оборачивались против неё же самой. Маффет оставалось бессильно скрежетать зубами от злости и лишь изредка исподтишка шпынять пони, случись им остаться наедине. Но это происходило нечасто – сразу после работы лошадка стремглав скакала в номер, где поджидала Расмуса с чашкой горячего чая и лекарств наготове. И постепенно её помощь сыграла свою роль – в понедельник Расмус чувствовал себя не в пример лучше, чем неделю назад. Свити от радости себя не помнила.

Если бы пони знала, что происходило в штаб-квартире Джарлакса вечером того же дня, она радовалась бы ещё сильнее…

Большинство моделей тёмных эльфов выпускались в своё время крайне скупыми на эмоции, и прекрасно скрывали за маской заносчивого высокомерия что угодно, от любви до лютой ненависти. И тем увлекательней для Сильвии было наблюдать потуги провожатого показать своё превосходство. Худосочный поджарый дроу, выделенный Джарлаксом в качестве телохранителя кошки, внутренне просто кипел от своей роли «защитника низшей расы», но, конечно же, не смел нарушить приказ.

Впрочем, созерцание корчащегося от презрения эльфа обещало остаться единственным приятным воспоминанием о Мензоберранзане. Грязь, смрад, косые взгляды… и апатия. Всё это последнее время стало неотъемлемой частью жизни Королевы Улиц, потерявшей и королевство, и подданных, и титул.

­­­­­— Сюда, госпожа Сильвия, — немногословный дроу плавным жестом указал на дверцу небольшой комнатушки. — Они здесь.

— Хорошо. А теперь будь умницей и последи со стороны, чтобы нас никто не побеспокоил.

В алых глазах на миг сверкнула ярость, но в тот же миг потухла, развеянная вбитым в подкорку инстинктом подчинения сильному, и провожатый молча шагнул в сторону, слившись с тенью узкой подворотни.

Рысь замерла на миг, устало опустила веки, и шагнула вперёд, чувствуя в груди уже позабытый трепет. Предвкушение встречи с друзьями.

Человек и пони, перед которыми не нужно держать марку, не нужно следить за каждым произносимым словом и держать в напряжении готовое дать отпор тело… просто друзья, которых в самый последний момент удалось уберечь от беспощадной бойни.

Облупленная дверь из древозаменяющего пластика отдалась гулким грохотом на удары облачённых в кожу перчатки костяшек, а следом чуткие уши уловили звук торопливых шагов. Будто солнце пробилось сквозь тучи, смог и тесные стены эльфийских трущоб, когда разделённые бедами наконец встретили друг друга крепкими объятиями.

— Сильвия! — в глазах пони стояли слёзы, ей явно не пошёл на пользу отдых среди теней.

— Кудряшка… как я тебя рада видеть!

В ответ Свити лишь сильнее вжалась в рысий живот влажной щекой.

— Я так боялась, что ты не придёшь…

— Глупая, как же я могла не прийти? Королевы всегда держат слово, а королевы улиц – подавно.

А ведь она тоже боялась, что не придёт. Тюрьма, нож или пуля, преследование… так много шансов умереть в безумном мире, и так мало надежды. Сколько ей приходилось прятаться в тёмных норах, где единственным спутником были барабанный стук крови в ушах и липкий страх, словно шепчущий в мохнатое ухо, что сейчас – всё. Или смерть, или тюрьма. Слава всем богам, старые друзья не оставили в беде, за разумную цену поумерив пыль легавых и пустив по ложному следу наиболее ретивых из них. Так что Сильвия, по крайней мере, сейчас могла бы показаться на улице среди бела дня, без риска быть схваченной копами через полчаса.

— Мы тебя заждались, Вия.

А вот художник, в отличие от плачущей от счастья пони, выглядел куда хуже. Бледный, с фиолетовыми мешками под глазами, еле стоящий на ногах, да ещё и с какой-то ссадиной на скуле.

— Знаю, я по вам тоже скучала… Рас, тебя что, утопить пытались? Ты выглядишь не очень.

Сильвия осторожно прикоснулась ладонью к щеке друга, и тут же подушечки пальцев обдало жаром.

— Да так, я просто…

— Эй, у тебя температура. Ну-ка идём внутрь, и рассказывайте, как вы до такого докатились.

Тесная комнатушка встретила гостей угнетающей духотой, которой провонял весь воздух в местном гетто. Под натиском двух девчонок, переживающих о здоровье некоторых изнеженных художников, Расмус мигом оказался на единственной кровати, укрытый пыльным покрывалом. Кошка пинком пододвинула ближе стул и устроилась у изголовья, приютив на коленках ни на миг не отходящую от неё пони.

Маленькая девочка и привыкший к размеренному быту Серого города парень – они не были готовы к жизни здесь, и сейчас Сильвия безуспешно пыталась избавиться от давящего чувства вины. Это она втянула их в жизнь на острие, где нет ни обыденности, ни стабильности, ни покоя, и она же должна была лучше позаботиться о тех, кто ей дорог. Хоть о ком-то из оставшихся в живых друзей.

А тем временем лошадка без устали пересказывала свои с Расмусом похождения, прикрыв глаза и доверчиво прильнув к почёсывающей ей шейку фурри. Пони боялась. Боялась, сбегая от неизвестности, глядя новости и видя десятки мёртвых тел, блуждая по мрачным подземельям подземного города, общаясь с Джарлаксом и помогая его безмозглой любовнице лезть куда не просили, отрабатывая право выжить у глумливой стервы…

Иногда свои комментарии вставлял и Расмус, всё время извиняясь за что-то. Растерянный, подавленный, остающийся в сознании лишь благодаря стимуляторам – он выглядел почему-то очень мило и немного нелепо.

— …А мистер Сильвер потом сказал, что здесь так будет всегда, поэтому он скоро снова уедет, и он сказал, нам лучше тоже ехать в Азию или Австралию, но я не хочу. То есть, без тебя не хочу! Ты ведь нас больше не оставишь, да?

Кошка мягко обняла Свити, подумав про себя, что за такой болтливостью прячется пучина отчаяния, и лишь пока пони есть, с кем поговорить, она будет держаться.

— Теперь нет, Кудряшка, теперь я вас на произвол судьбы не брошу.

— Я знала!

— Сама же видишь, Рас, вон, расклеивается без меня.

— Эй! — сквозь усталость, в смеси с успокоением от встречи с Сильвией превратившуюся в мощнейшее снотворное, Расмус беззлобно проворчал: — это просто простуда, не выдумывай.

— Он крепкий, — сообщила пони, перестав хихикать, — мы всё это пережили только благодаря ему!

— Тогда ты точно модолец, Крепыш, — рысь лукаво улыбнулась человеку и поцеловала его в горячий лоб, с удовольствием заметив, как на бледных щеках появился румянец, вызванный отнюдь не температурой.

— Я… спасибо… ну, Свити тоже здорово справлялась.

Однако Свити не разделяла это мнение:

— Нет, я тебя столько раз подвела! И… и тогда, с Джарлаксом… прости…

— Эй, кроха, ну хватит, ты уже в сотый раз извиняешься за то, в чём не виновата…

Этот разговор явно не впервые возникал у художника и кобылки, и Сильвия решила отвлечь их от увлекательнейшего акта самообвинений:

— Пожалуй, да, перебор, — она потрепала пони за ушком, и та вновь немного расслабилась, — виновата ты или нет, а извиняться сто раз не круто. У нас в сквоте… раньше или сразу прощали, или сразу кидали лицом в пол, когда кто-то провинился. Извинениями ещё никому ничего исправить не удавалось.

Свити просто благодарно потёрлась о подружку щекой, а Расмус насупленно заметил:

— У тебя всегда мораль сводится к мордобою, чему ты её учишь…

— А у тебя мораль сводится к нудению.

— О, как же мне не хватало твоих дурацких подколов!

— Так вот в чём дело, ты раньше питался подколами, а как меня рядом не стало – чуть не помер! А я-то думала.

Отчаявшись выйти из этого словесного избиения с не раздавленной самооценкой, Расмус отвернулся к стене и сделал вид, что его здесь нет, а Свити, отсмеявшись, вытянула шею и прошептала на ухо кошке тайну:

— А знаешь, пока тебя не было, он тебя рисовал.

— Оу, как мило! А покажешь, пока он… «спит»?

— Конечно!

— Эй! Эй, я всё слышал! — Расмус нашёл в себе силы приподняться на локтях и изобразить на лице возмущение: — Свити, это подло!

Но Сильвия ничего подлого здесь не усмотрела.

— Это… хм-м, забыла слово… — не скрывая привычной и такой необходимой художнику всё это время улыбочки, она издевательски-томно произнесла: — ах да, «романтично»!

— Свити, я на тебя обиделся, — заявил Расмус, падая обратно к спасительной стенке, в тени которой можно спрятать так и прущее смущение.

Переглянувшись с пони, рысь крепко прижала её к груди и выдохнула:

— Рас, Свити… как же мне вас не хватало.

---

…Гулкое эхо шагов прокатывалось по переплетению коридоров и тонуло во тьме среди десятков других звуков, обрывков слов, шорохов, лязга металла, чьего-то сопения. Наполовину человек, наполовину кошка, она была приспособлена к жизни во мраке ничуть не хуже дроу.

Сильвия вошла в кабинет хозяина Дома Д’Эрт будто не заметив двух охранников у дверей – простые пешки, недостойные внимания, нельзя выходить из образа Королевы Улиц, когда предстоит встреча с таким же «монархом».

— Будет ночь твоя темна, Джарлакс.

Щуплая фигура эльфа смотрелась в большом офисном кресле немного причудливо, словно тот и правда восседал на троне, встречая старую знакомую загадочной улыбкой. С такой улыбкой он заключал сделки, объявлял войну, казнил пленников, соглашался помочь и, наверняка, занимался сексом он тоже не выходя из образа.

— Будет сталь твоя остра, Сильвия. Присаживайся.

Проигнорировав низкие полукруглые кресла у стены, кошка плавно подошла к столу и присела на его край, вызвав у хозяина стола добрую усмешку.

— Ты как всегда фамильярна, дорогая, очень мило.

— Ты тоже не слишком официален, приятель. Коробка конфет и букет, волшебным образом появившиеся в моей комнате, должна признать, скрасили моё утро.

— Всего лишь жест заботы.

— Я оценила.

Взгляды двух хищников пересеклись, пытаясь пробиться за маски образов. Хозяйка павшего королевства подростков, безрассудная и беспощадная, но заботливая и придерживающаяся самых гуманных принципов – она потеряла многое, но что-то и сохранила, и Джарлакс очень хотел бы узнать, что именно. Он понял это далеко не сразу, но сила его соседки по трущобам была отнюдь не в фанатичной верности горстки вооружённых детей и даже не в Хосе, опекающем девушку, приструнившую целый сквот. Связи – вот истинная сила Королевы Улиц. Чиновники полицейских округов, детективы, журналисты, ветераны частных силовых компаний, и были подозрения даже о вездесущей ГСБ, весьма обоснованные, между прочим. Кто из них отвернётся от потерпевшей фиаско владычицы подворотен, а кто останется ей верен? Когда пора менять сторону?

Точно так же оценивала собеседника и Сильвия. Тёмный эльф не был её союзником и, тем более, другом. Сосед, знакомый… но не более. Осторожный и умный, дроу никогда не «играл бицепсами», его банда не ввязывалась ни в какие драки, всегда действуя быстро, тихо, и чисто, чтобы не осталось ни единого живого свидетеля. Он не искал конфликтов и проблем, и в этом были как плюсы, так и минусы. Раньше он молча поддерживал позиции Королевы Улиц среди своих, не собираясь ссориться с огромной силой, которую представляла собой империя Хосе. Но всё изменилось. Чего теперь ждать от эльфа, никогда не принимающего сторону слабых?

— Ты пришла ко мне не просто чтобы сказать, что забираешь свои игрушки, не так ли?

— Должна заметить, игрушки выглядят так себе, — кошачьи глаза холодно блеснули, — кто-то играл с ними не слишком аккуратно.

— Спроси Маффет, — Джарлакс даже не пытался скрыть насмешку, — это она дала им кров, после того как твоя премилейшая лошадка влезла в мой кабинет.

— О, эти загадочные опасные дроу… даже существо с копытами умудрилось вскрыть кабинет самого Джарлакса Бэнра и сохранить шкуру.

— Ну что за кровожадность, милая? Сразу шкуру ей подавай… Ты же знаешь, что обычно я убиваю, по возможности, без крови.

— По-моему, Найтингейл тоже забыла об этом.

Дроу разразился нехорошим ядовитым смехом:

— Уж можешь мне поверить, она-то теперь ещё не скоро вспомнит хоть что-то кроме своей ошибки!

В чём тёмных эльфов точно нельзя было обвинить, так это в недостатке фантазии, когда речь заходила о пытках. Сильвии было бы даже жаль ту пони-летучую мышь, если бы из-за неё не оказались в смертельной опасности Расмус и Свити, но так… она заслужила свою боль.

И всё же стоило смягчить разговор, стоящий на грани взаимных упрёков, откуда не далеко и до угроз.

— Кстати, спасибо за учителя для Расмуса. Пареньку и правда давно пора научиться постоять за себя.

— Не благодари, это вынужденная мера. Таких слизняков как он у нас принято бить до кровавых соплей, и даже я не могу гарантировать ему безопасность, пока он остаётся настолько никчёмным слабаком.

— Ты как всегда честен…

— Увы, Силь, но здесь немного другие ценности, чем в твоём павшем королевстве. У нас любят силу, а не абстрактные моральные качества.

Рысь самоуверенно улыбнулась, разглядев упрёк в свой адрес, и негромко произнесла:

— Потому я и пришла, Джей.

Дроу понимающе хмыкнул и изобразил заинтересованное лицо.

— Я потеряла землю, но и только, и теперь я должна захватить новую территорию.

— И тебе, конечно же, не помешает любая помощь?

— Не любая. Но я не отказалась бы от твоей.

В красных глазах сверкнула искра охотника, загнавшего жертву в угол, эльф поднялся и, неспешно обойдя стол, обнял фурри за талию и притянул к себе.

— Конечно, я всегда могу просто заключить с тобой контракт, но ты ведь не хочешь разочаровать меня такой примитивной просьбой?

В искусстве обольщения Джарлакс был настолько же хорош, как и в искусстве интриг, и сейчас кошка поймала себя на мысли, что его дыхание на её губах по-настоящему заводит. Потребовалось немалое волевое усилие, чтобы распознать за жестами ещё и запахи – дроу явно готовился к встрече, и в его одеколоне ощущалось что-то дурманящее. Игра на физиологии, сопротивляться которой долго просто невозможно.

— Я не самоубийца, Джей, чтобы тебя разочаровывать.

Кошка запустила руку под расстёгнутый жилет эльфа, поддерживая игру и заодно разрывая дистанцию.

— Рад это слышать. Нам давно пора было начать… сотрудничать.

Сильвия двинула голову вперёд, но уклонилась от губ дроу и прижалась щекой к щеке, прошептав ему на ухо:

— Давно… но ты не хотел этого, когда я была сильнее.

— Ты и сейчас сильнее, — ладонь эльфа скользнула по шерсти на боку фурри, и та ответила таким же движением – оба любили одеваться крайне откровенно.

— Но условия уже будут другими.

— Конечно.

На этот раз увильнуть уже не вышло, и Сильвия встретила тонкие губы дроу своими, мысленно проклиная свой излишне чуткий нос, вынуждающий её повиноваться едва уловимому запаху. Нечестная игра.

Кошачьи коготки заскользили по кубикам пресса, и дроу шумно выдохнул – у кошки тоже имелись козыри в запасе.

— Помоги мне, и я помогу тебе.

— Мне не нужна помощь.

Рысь вновь позволила себя поцеловать, когда дроу провёл по её бедру, вынудив прикрыть от удовольствия глаза. Оставалось совсем немного времени, прежде чем контроль будет окончательно утрачен, и сделка станет невыгодной.

— Не пытайся соврать, будто тебе нравится эта дыра, — широкий язык, не шершавый как у кошки, но и не похожий на человеческий, оставил влажный след на шее эльфа, а затем клыки чуть прикусили кожу. — Тебе нужен другой дом. Вдали от матриархата. Вдали от предрассудков.

— Так вот оно, твоё предложение?

— Да. Ты мне нравишься. Как сосед.

Тонкие сильные пальцы сжали ягодицы фурри и скользнули под мини-юбку.

— Только как сосед? О, Силь, ты разбиваешь мне сердце.

— Об этом мы поговорим после… после того, как ты дашь ответ.

Вдруг Джарлакс мягко рассмеялся, и внезапно оттолкнул тяжело дышащую кошку от себя. Та рухнула спиной на стол, разметав бумаги, но всё ещё была слишком очарована запахом, чтобы подняться или хотя бы просто обидеться.

— Идёт! Мой клан к твоим услугам, милая. Я и ты – теперь мы.

Сильвия, лежащая перед дроу в предельно откровенной позе, с задранной юбкой и без майки, неизвестно как оказавшейся на полу, мелодично промурчала несколько нот и всё же заставила себя подняться.

— Мы. Но если ты ещё раз надушишься этой дрянью, я вырву твоё сердце и сожру его, пока ты будешь ещё жив.

— Ах, обожаю твою тягу к насилию! Мы сработаемся.

Некоторое время новоиспечённые партнёры оценивающе разглядывали друг друга, оба обладали совершенными телами, и теперь оба были возбуждены, так что однозначно требовался перерыв, прежде чем разговор сможет вернуться в рабочее русло.

— Встретимся наверху через пятнадцать минут, — предложил Джарлакс, стараясь не смотреть на обнажённую грудь фурри. — Обсудим детали.

— Да… да, пожалуй.

— В кафе у Маффет! Увидишь эту стерву вживую и насладишься тем усердием, с которым она пресмыкается перед сильными. Ах да, и возьми пони, я хочу увидеть лицо этой членистоногой, когда она будет лизать копыта твоей подружки.

— Истинная жестокость дроу! — Сильвия подобрала майку, но не спешила надевать, и просто с улыбкой наблюдала, как Джарлакс старательно не замечает, насколько тесными для него стали штаны.

— А ты этого не хочешь?

— Хочу, и ещё как.

— Вот видишь, в каждом из нас есть внутренний дроу! Просто кто-то хорош ещё и внешне.

---

Негромко гудели антигравитационные двигатели. Расмус потянулся и приподнялся на локте. Оказывается, он так и заснул на боковом сидении вдоль борта.

Когда ворота мрачноватого особняка Джарлакса захлопнулись за ними, он не сразу поверил, что всё это взаправду. Ему хотелось ущипнуть себя ещё разок – просто чтобы убедиться, что он сейчас не проснётся в каморке в компании спящей пони и неразлучной головной боли. Впрочем, последняя всё ещё ворочалась в черепе, понемногу затухая.

Но это было правдой. Сильвия действительно пришла за ними. И сейчас они весело о чём-то переговаривались с единорожкой в кабине флаера, мирно плывущего в небе над Европейским Гигаполисом. Художник еле сдержал чудовищный зевок, чувствуя, как внутри нарастает давно забытая теплота. Сильвия. Теперь всё будет хорошо.

— Проснись и пой, мы на месте! Да, райончик не особо, но рекомендую начать привыкать ещё до приземления, мы тут надолго. Тут красиво, на самом деле, хотя и немножечко неприбрано. Именно это нам и предстоит исправить – прибрать всё, что плохо лежит, к нашим загребущим рукам, лапам и копытцам. Так что, дорогие туристы – добро пожаловать в Санкт-Петербург! – голос Сильвии был наигранно-радостным.

Расмус прилип к стеклу. Солнце уже садилось, и в его слабых алеющих лучах распростёршийся внизу город на берегу залива казался кусочком какой-то полузабытой старой сказки. Кое-где среди обычных многоэтажных муравейников встречались островки довоенной застройки. Порядком обветшавшие старые дома хранили в себе отпечаток ещё тогдашней, довоенной красоты — пусть даже сейчас их спаяли воедино уродливые постройки более поздних времён. Мимо проплывал шпиль какого-то небоскрёба, сейчас напоминающий сгнивший обломанный клык. Чуть поодаль белело маленькое скопление небоскрёбов – сравнительно невысоких, метров по двести-триста, с монструозными Шпилями не сравнить.

Художнику показалось, что на него повеяло чем-то смутно знакомым.

— Хосе говорил, когда-то тут была самая большая страна мира, ещё до войны. Как она называлась... Российский Союз, кажется? Вон там центр «Приморье», что-то вроде местного Белого города, но нам туда не надо, — наманикюренный коготок указал на скопление небоскрёбов, — А надо нам на восточные окраины. Ладно, краткая экскурсия окончена – мы почти прилетели.

— Ой-ёй…

Сказать честно, окраины загадочного Санкт-Петербурга от какого-нибудь Руинберга отличались только большим количеством зелени, а также мусора и граффити. Ну, а ещё синтетов на улице было не в пример меньше.

Свити прижалась к ноге Расмуса, с подозрением оглядываясь по сторонам. Такая разношёрстная – местами в прямом смысле – компания, разумеется, не могла не привлечь внимания. Вот осуждающе задвигала губами какая-то бабулька с клюкой, вот приветливо улыбнулась какая-то неформального вида девушка, вот хмыкнул и пожал плечами высоченный хмырь в кожаном пальто, садящийся за руль здоровенного покоцанного «энфорсера» на углу.

— Сильвия, а нам тут точно рады? – поинтересовался художник.

— Местные жители на первый взгляд не рады никому, даже друг другу. Привыкай. Я знаю пару ребят из местного зверинца, они точно встретят нас с распростёртыми объятьями.

— Зверинца?

— Гетто для синтетов и модификантов. Тут многое не изменилось, и местами Хартию не очень-то признают. Линчевателей тут, правда, тоже не водится. Считай, договорились — они к нам не лезут, а мы к ним. В чём-то тут даже проще, чем в Сером городе.

Расмус подметил, что Сильвия разделила этот... Санкт-Петербург и остальной Серый город. Видимо, и вправду тут совсем по-другому.

Художник подозвал пони поближе, впрочем, Свити и сама побаивалась далеко отходить от друзей.

Судя по внимательному взгляду из темноты подворотни где-то в конце улицы, её опасения были не лишены смысла.

Глава 15. Новое место, старые проблемы

— …замечательно. Просто замечательно. Ты проморгал разрушение одного из самых процветающих поселений Европейского Гигаполиса, но так внимательно следишь за этой троицей. Да что с тобой такое? Я твоя суб-личность, но даже я уже не в состоянии тебя понимать.

— Спокойно. Это всё часть плана.

— Обычно полнейшая хрень начинается с этих самых слов.

— Напоминаю: нас интересуют чипы Бельтрама…

— …мир его праху…

— … не перебивай. Нас интересуют те, кто сможет донести их до нас, завершив тем самым операцию «Кольцо Всевластия» и позволив приступить к плану «На сопках Маньчжурии». Причём не вызывая подозрений, и в полной уверенности, что действуют по своей инициативе. Помнишь – как Вик, Элен, Лира, Гайка, Джерри и Скуталу разрушили планы БРТО? Шесть существ перевернули мир, руководствуясь наилучшими соображениями. Результатом стало то, что мы видим в данный момент – без пяти минут гражданская война. Мы не можем позволить себе повторения этой истории – чипы Бельтрама, конечно, не «Ключ Жизни», но в неправильных руках встряхнуть обстановку смогут. А неправильные руки – любые, кроме наших с тобой.

— Да и чёрт бы с ними. Ты говоришь так, будто Гигаполисы не стали изначально, с момента зарождения жутким клокочущим котлом распрей, противоречий и грызни. И ведь не развалились досель. А предпосылки к гражданской войне и вовсе зародились с момента появления твоих любимых синтетов. Однако ничего – живём. Грызём друг друга почём зря, ну так и тут ничего нового — canes canem edit. Обычная внутривидовая конкуренция.

— Не делай вид, что не понимаешь.

— Не понимаю. Ты понимаешь, насколько ты отбитый, если не понимаешь себя сам?

— Не начинай. Ты видел вести с полей – Братство слишком слабо, дисбаланс в нашем противостоянии становится очевидным даже для его участников. Пора провернуть небольшой гамбит, и, ради разнообразия, пожертвовать кем-то из Сети. Это поддержит иллюзию.

— На здоровье. Нашим вооружённым синтетолюбам давно пора щёлкнуть по носу, а то и впрямь решат, что они тут власть. Кстати, а с Хлодвигом что?

— Пускай пока резвится. Этот отморозок мне нравится всё больше и больше. Помяни моё слово, он в нашей пьесе сыграет очень важную роль…

Высокий человек в тёмных очках налил ещё бокал вина и осушил его залпом.

---

Вечерело. Расмус зябко поёжился – погода в Санкт-Петербурге оказалась не из гостеприимных. Вдобавок с неба начал моросить мелкий противный дождик. Счастливым обладательницам шёрстки, сейчас изрядно намокшей, приходилось немногим лучше. Сильвия – наверное, впервые с момента модификации – начала сожалеть, что одета чересчур легко. Но вслух жаловаться не стала – хотя от проявления хоть какой-то слабости её образ бы ничуть не потускнел в глазах друзей, амплуа «Королевы Улиц» стало неразрывной частью её личности. Чёрт подери, здесь люди всю жизнь проживают, и ничего – не ноют! Да и далековато этому дождику до тех многодневных тропических ливней, которые порой обрушиваются на Серый город из-за метеорологических махинаций в Шпилях…

Похоже, так же думала и Свити. Первый испуг прошёл, и единорожка бесстрашно шлёпала по лужам впереди, восторженно оглядывая окрестности. Надо сказать, район не впечатлял богатством, скорее наоборот, но и трущобами его назвать было трудно. Опрятные, тщательно ухоженные дворики-«колодцы», окружённые громадами многоэтажных домов, выкрашенные в белый или жёлтый цвета стены, небольшие садики и клумбы, и даже – небывалое дело! – целые скопления деревьев, превращавшие город на побережье в этакий филиал Зелёного Сектора на полставки, Даже несмотря на потёки на стенах и затхлый запах из подворотен, район по меркам окраин выглядел скорее приятно. Что ни говори, а Питер ещё с войны превратился в настоящий город островов, где по центру местами можно было только плыть на лодке или катере. Сырость была настоящей бедой даже на сравнительно сухих окраинах. От этого чистота и уют этого района становились только более примечательными.

«Кто-то за этим всем тщательно присматривает. И вряд ли муниципалитет… хотя, вроде как местные муниципалы трогательно спелись с парочкой транспортных и промысловых корпораций, до полной неразличимости, кто из них есть кто, — между делом подумала Сильвия, — а это не очень хорошо, умаслить местные власти будет нелегко, так как придётся иметь дело с их закулисным начальством, у которого запросы уже совсем другие. Впрочем, если найти кого-то, кого местные власти не устраивают… эврика! Ну вот тебе и ответ, так что в «Зверинец» мы идём правильно. Там и начнём»

Впрочем, «приятный» район довольно быстро кончился, и рядами потянулись ржавые гаражи, длинные заборы с колючей проволокой и разрядниками сверху, какие-то унылого вида склады и мрачные полуразвалившиеся здания. Чем дальше, тем темнее и грязнее становились улицы. Постепенно стены снова начали оживлять затейливые граффити, причём всё чаще среди них встречались изображения стилизованной морды какого-то животного за решёткой, а также малопонятное слово «MENAGERIE» ниже. На одной глухой стене изображение пленённого зверя и вовсе занимало почти три этажа – причём картина поневоле внушала страх: мощные когтистые лапы вцепились в решётку, и ржавые прутья беспомощно гнулись, не в силах выдержать мощи заточённого исполина. С клыков существа капала слюна, маленькие глазки горели бешенством. «ВЫ НАС ТУТ НЕ УДЕРЖИТЕ, МРАЗИ!» — гласила надпись чуть ниже. Художник отметил, что в этом граффити была своеобразная варварская притягательность.

— Мне страшно, Сильвия. Где мы? – пожаловалась Свити, прижавшись к ноге Расмуса.

Рысь тем временем внимательно огляделась по сторонам, кисточки на её ушках пришли в движение, словно миниатюрные локаторы.

— Мы? Дома, и нас даже встречают. Ну хватит прятаться, Орвокки, я прекрасно тебя вижу! Давно за нами шпионишь? – крикнула она куда-то вверх.

Сверху хлопнули крылья, и прямо перед путниками опустилось необычное существо. Расмусу до этого не приходилось видеть летающих модификантов, но мощные перепончатые крылья за спиной небольшой хрупкой фигурки явно были не только для декора. Незнакомка обладала странным иссиня-чёрным цветом шёрстки, а её мордочка выглядела бы почти человеческой, если бы не приплюснутый нос и огромные острые уши, направленные вперёд. Большие оранжевые глаза светились любопытством.

— Вия, ну и кой чёрт было палить контору? Я этому чудику сюрприз устроить хотела. Кстати, кто он – парень твой?

— Знаю я твои сюрпризы. Кто-то после них в больнице оказывается. А кто не оказывается – мечтает тебя пристрелить.

— Несбыточные мечты. Да по мне кто угодно промажет даже на десяти метрах, будь он хоть трижды Клинт Иствуд, — отмахнулась летучая мышь, — я пулеотталкивающая.

Видя недоумённый взгляд Расмуса, она хихикнула.

— Челюсть подбери, наступишь ещё. А Иствуд – это такой древний стрелок был, который жил в Американском Гигаполисе и никогда не промахивался. Мне Лео рассказал. Ладно, забей. Орвокки Ярвинен, смотрящая… в смысле, смотрительница этого зверинца.

— Расмус Иогансен, — по возможности стараясь не реагировать на развязность и непосредственность модификантки (мало было Сильвии!), ответил художник, протягивая руку.

— Бывало и хуже, — отметила она, отвечая на рукопожатие, — ты, кстати, как с Вией познакомился? Вия, молчи, а то по тебе получится, что ты его спасла от Мауса, линчевателей и ГСБ одновременно, а лошадка – его незаконнорожденная дочь, которую вы вместе вытащили из пункта утилизации.

— Вообще, почти правда, только наоборот – Сильвия меня спасала бесчисленное количество раз, но от ГСБ и Сети, а со Свити Белль мы практически родные, и её настоящие родители… — Расмус огляделся, но пони сидела на скамейке, уткнувшись в экран коммуникатора, — они и правда пострадали от линчевателей. Вот как всё было…

 На ходу Расмус, не стесняясь эмоций, пересказывал круговерть поразивших его воображение событий, последнее время стабильно заменявшую нормальную человеческую жизнь. Пони иногда вставляла робкие комментарии, коротко выражая на удивление светлые вопреки всем событиям мысли, и бодро шагающая впереди Орвокки, показывающая дорогу, изредка прицокивала языком или качала головой.

— За это Вию и люблю. С ней не соскучишься, какую хрень ни предположи, окажется, что она в ней поучаствовала. Мало кому выдаётся такая интересная и насыщенная жизнь, разве что Лео, да ещё Че, пожалуй. Узнаешь ещё про них.

Расмус и Свити переглянулись: если здесь живут личности с настолько же насыщенной судьбой, расслабиться едва ли выйдет хоть бы на часок!

Тем временем компания оказалась внутри большого нежилого здания, скорее всего некогда принадлежавшего какой-то службе — слишком броское для офиса, слишком характерное для жилого массива. Некогда интересная архитектурная находка сейчас представляла собой печальное зрелище: облупившийся, подгнивший остов, изрисованный несколькими слоями граффити. Мёртвый титан, безразлично глядящий на мир чёрными провалами разбитых окон. От него несло сыростью и целым букетом прочих запахов, о происхождении которых думать не сильно хотелось.

— Наш новый дом, — на мордочке Сильвии промелькнула мрачная ухмылка. — Начинаем с чистого листа и грязного притона.

— Так уж и грязного, — Орвокки хмыкнула и махнула человеку и пони, приглашая их посетить недра этих руин, — внутри всё не так кисло, давайте, ползите уже.

Оказалось, что если миновать заваленный мусором холл, здесь и правда можно отыскать вполне пригодные для жизни помещения, отсечённые многочисленными коридорами разной степени разваленности. Где-то мерно гудел генератор, звучали голоса кого-то из команды рыси, и наконец Орвокки отворила кабинет, где на массивном столе светили экранами пара ноутбуков, а в углу, возле торшера, даже шумел кондиционер, кое-как пришпиленный к стене и упорно борющийся с мерзким запашком.

Массивное кресло, даром что насквозь полимерное, чихнуло облаком пыли, когда летучая мышь едва ли не с прыжка ухнула в него. Закинув ноги на столешницу, она смерила взглядом притихших парня и лошадку:

— Моя очередь. Вы, наверное, позарез хотите знать, почему мы с Силь живём в разных концах Европейского Гигаполиса, а друг другу как родные сёстры?

Сама же кошка без малейшей тени интереса плюхнулась на укрытый чем-то, подозрительно напоминающим штору, диван в углу и похлопала по свободному месту, приглашая друзей присоединиться и послушать занимательную историю в более удобном положении. Конечно же, пони спустя мгновение уютно пристроилась на коленках подруги. На оставшемся краешке дивана скромно пристроился и человек.

— Как бы банально это ни звучало, но до модификации почти все из нас выглядят как обычные унылые людишки. Без обид, красавчик. Мы с Вией примерно одновременно решили, что человеческое тело нас не устраивает. Да, мы тогда были непохожи – она с юга, я с севера, но было в нас кое-что общее. Мы не просто решили завести сиськи по пол-пуда, убрать целлюлит и приобрести серобуромалиновый оттенок волос. Наша модификация, – Орвокки энергично помахала крылом, — была скорее этакой декларацией. Как ты это сказала тогда, Вия? «Если люди и впрямь таковы – ну его нахер быть людьми». Я запомнила это. Ну и… когда вдвоём ложишься с кем-то под нож, неизбежно с ним сроднишься, так ведь? А дальше… дальше было много всего. Она тогда была не той… Королевой Улиц – блин, умеешь ты выбирать пафосные прозвища, Вия! – которую вы знаете сейчас. Была… не то что бы наивной, но смотрела на жизнь вокруг явно более широко распахнутыми глазами. Я уже тогда понимала, что мир жесток, приняла это как закон природы, ничего хорошего не ждала и в ответ не обещала. Ну, а она… она вот решила бороться. С линчевателями, с работорговцами, с бандами, со всей этой дрянью. Я ей поначалу даже пыталась помочь, но наш проект немножко… накрылся.

Удар под дых, и в лёгких словно атомная бомба разрывается. В глазах стоит кровавый туман. Орвокки сползла бы по стене, но крепкая рука снова вздёргивает её за шиворот.

— Понимаешь ли, милочка, — Красавчик затягивается, выпуская дым в сторону, ощеривает искусственные зубы в жутковатом подобии улыбки, — бизнес подразумевает определённые г-гарантии. Я не могу вести дела с «Синтезисом», если у меня из-под носа пропадает товар, который так хотели бы получить многие у-у-уважаемые люди. Я понимаю, молодость, желание т-творить добрые дела, только знаешь, сучка, – во вкрадчивом голосе гангстера прорезаются стальные нотки, даже заикание куда-то исчезает, — лучше бы ты переводила бабушек через дорогу. П-поверь, это было бы лучше для нас обоих. Воровать чужих рабов — это очень, мать её, плохая идея.

Кругом суетятся вооружённые люди, пинками и стволами бластерных винтовок сгоняя синтетов в угол комнаты, переворачивая мебель, шаря буквально за каждой занавеской. Пленники гуськом плетутся на выход. Орвокки опускает глаза – недоумевающие, растерянные взгляды друзей, только что вновь лишившихся свободы, терзают ей душу. Громила со странно выдающимся вперёд лбом, держащий Орвокки, сверлит шефа взглядом, ожидая команды.

Красавчик странной пританцовывающей походкой – сказались последствия паралича, еле задавленные пересадкой части нервной системы – прошёлся вперёд-назад. Орвокки привычно сжалась – сейчас опять ударит. Но нет, не ударил. Наоборот, протянул руку со странно поджатым средним и безымянным пальцами и потрепал её по щеке.

— Ладно, уродцы, я сегодня прямо неп-п-позволительно добрый. Молотоглав, сломай ей руки. Мальчики, з-з-забираем это быдло и оставим уже эту юдоль скорби, а то меня тошнит от здешней в-во-о-они. И п-помни, мышка, — он приблизился своей жуткой перекошенной физиономией к уху Оровокки, — семья Франкони имеет оч-ч-чень богатый опыт и хорошую п-память. Если тебе вдруг з-захочется умереть нехорошей смертью – прошу, займись т-тем же самым, мы узнаем, поймём намёк и с большой р-радостью поможем тебе в этом.

Жёсткие пальцы сжимаются на её руках. Хруст её собственных костей и вспышка боли наконец-то приносят долгожданный обморок…

… не люблю об этом вспоминать, короче, — мрачно отметила Орвокки, обводя присутствующих испытующим взглядом, — но если ты думаешь, что я сдалась – то, как говорит наш Лев Леонидович, «если человек дурак, то это надолго».

— Лев Леонидович?

— А, да он тут за авторитета. Мировой мужик, скажу, на нём всё держится. Вроде твоего Хосе. Одно время Лео воротил делами в какой-то фирме, но немного поцапался с кем-то из муниципальных копов, в итоге решил переждать здесь. Ну, и как-то… привык. Кстати, из нашей братии, из модификантов. Хе, да ты сама увидишь – он большой шутник.

---

— Твою мать, да они издеваются! – меховая лапка в отчаянии ударила по пульту. Не то чтобы это возымело какое-то действие.

Краем глаза Бегемот раздражённо посмотрел на напарника. Этот псих уже добрую минуту кромсает несчастного. Ударе на пятом тот ещё дёргался, но вскоре затих, но Х.О. этого было мало. В комнате был слышен тихий, но от этого не менее мерзкий скрежет стали, скребущей по кости и хруст разрезаемой плоти. Сглотнув комок в горле, кот продолжил барабанить по клавишам, пытаясь подобрать комбинацию к сейфу.

— Готово. Этот нищий духом нашёл в себе силы протянуть нам руку помощи.

Хлодвиг отёр о когда-то белый пиджак толстяка длинный, зазубренный обоюдоострый клинок, а затем поднялся, сжимая что-то в левой руке. Что-то, ронявшее тёмные капли на мозаичный кафель пола. Кот отвернулся – отчего-то сильно захотелось есть. Видимо, программа хищника брала своё.

Отпиленная кисть с унизанными перстнями пухлыми пальцами коснулась кнопки, и где-то в глубине замка послышался щелчок.

— Тебе это нравится, готов поклясться, — угрюмо пробурчал Бегемот, изо всех сил пытаясь справиться с притягательным ароматом сырого мяса, — даже я с едой не играю. Особенно в такие игры.

— Котёнок, ну неужто ты не знаешь. Нравится, и ещё как. Было бы время, поработал бы с ним получше, а так. – Х.О. обвёл рукой лежащего лицом вверх хозяина квартиры, некогда преуспевающего бизнесмена Майкла Фрюлинга, а ныне просто куль с мясом, сто двадцать килограмм падали, – удовольствуемся тем, что имеем.

На лице у толстяка была аккуратно вырезана паутина.

С щелчком вернув свой клинок (слишком длинный для боевого ножа, слишком короткий для меча) в ножны, Хлодвиг аккуратно снял забрызганный кровью плащ и бросил его в камин, оставшись в одном белом свитере, перетянутом ремнями. Пламя вспыхнуло ещё жарче, запахло палёной синтетикой.

---

Подобно сквоту Сильвии, здешнее поселение оказалось куда цивилизованнее на второй взгляд, чем на первый – и освещение имеется везде, и разбитых окон внутри квартала не в пример меньше. Разве что местные жители выглядели иначе – не обманчиво-расслабленными, уверенными в себе, а какими-то… сжавшимися, что ли? Словом, они давали понять сразу, что ничего хорошего от мира не ждут и взамен пообещать не готовы. Разухабистый кожано-шипастый свободолюбивый стиль Зубастой Вольницы в чести здесь явно не был – одевались местные неброско, почти бедно, преобладали дешёвые спортивные костюмы, короткие кожанки, местами замызганный камуфляж. Оружие открыто здесь тоже старались не носить – и всё же безоружных было не больше, чем у Хосе: то у кого-то кобура из-под полы покажется, то блеснёт клипса ножа на кармане.

— Такое впечатление, что вы к войне готовитесь, — отметила Сильвия, от чьего взгляда это не ускользнуло.

— У нас тут каждый день война, — угрюмо произнесла Орвокки, поглядывая по сторонам, — и как видишь, мы не то что бы побеждаем.

— И чего так?

— Тяжело, когда против тебя сразу все и всё. Мы и без того здесь на птичьих правах, а администрация беспорядков не любит… вот только когда подосланные ими головорезы подожгут пару домов, это порядок, а когда мы прибежим с пушками и дадим им пинка под задницу – зачинщиками выставляют нас. Поселения свободных синтетов и модификантов даже сейчас как бельмо на глазу для тех, кто тут по-настоящему решает. Хартия? Ха. Им нужны тихие, работящие и недорогие сотрудники, причём покрыты они мехом или нет, родились от мамы с папой или в пробирке – пофигу. Так что в известном смысле от Хартии они только выиграли. И конечно же, надо сделать так, чтобы как можно больше синтетов были готовы рвать друг дружку зубами за какую угодно паршивую работёнку. Варианты? Один из них – сделать их жизнь невыносимой, а способы заработать на стороне максимально затруднить. А способы есть, и Лео нам тут здорово помог. Ими и держимся. У него тут всё схвачено, хотя и не без проблем.

Расмус заметил на одной из стен свежие пулевые отметины, и мысленно содрогнулся. Опять. Всё по новой. Какие-то тайные, полузаконные дела, постоянное чувство опасности, тайна буквально под боком, к которой вежливо, но непреклонно не пускают. И в итоге – снова бегство, крах, множество смертей. Как ему уже это надоело…

А кто в этом всём виноват? Винить Сильвию, что втащила их в эту жизнь? Но… Расмус вспоминал, как походя мегадесант уничтожил целый район, пока они со Свити отсиживались у Джарлакса. Как взорвался старик Брэдли. Как постоянно в новостях передавали о зверствах линчевателей и загадочном убийце, что истребляет их самих. Что, если происходящее – нечто большее, чем просто скитание человека и пони от одной неприятности к другой? Что, если весь мир летит в тартарары?

Но радостно цокающая рядом поняшка, которая, казалось, снова попала в знакомую атмосферу, пусть даже с другим колоритом, развеяла ненужные страхи. Да и пошёл бы он к чёрту, мир вокруг. Он не Дэш Вендар и не Элен Флаис, его судьба куда проще – обеспечить покой и безопасность хотя бы одной маленькой пони, натерпевшейся от жизни. Какой смысл рассуждать о высоких материях, если неспособен на них повлиять?

Глава 16. Хищники

Хлодвиг был взбешён.

Его лицо оставалось по-прежнему безжизненно-тусклым, но внутри палач «Паучьей Сети» просто кипел от злобы. Он давно прикидывал и сопоставлял, но ситуация во всём своём уродстве предстала перед ним только сейчас.

— Бегемот, — голос киллера звучал ровно и спокойно, но впутывались в него такие жутенькие нотки, что у кота на спине шерсть встала дыбом, — ты не задумывался, а чему мы служим?

— Благословенные небеса, эта машина для убийства в кои-то веки задаётся вопросами этики! Ещё немного поживём, и, глядишь, человеком станешь! – кот боялся, по-настоящему боялся своего неуправляемого напарника, как боятся умного и непредсказуемого хищника, но никогда не отказывал себе в удовольствии его позлить. Может быть, он таким образом пытался заглушить страх – играя с ним, как с клубочком шерсти?

— Ты прекрасссссно знаешь, о чём я. Неподчищенные логи. Странные звонки. Какие-то мутные личности, вертящиеся вокруг точек сбора. И аресты. Недавно накрыли целую линию подпольной сборки бластеров. Агент «Комета» погиб при штурме муниципалов. Как? Как матёрого зубра, на фоне которого мы – котята слепые, могли сцапать тупые муниципалы, которым даже парковку не доверишь? «Мёртвая голова» не выходит на связь. Он сотни стоил, чёрт подери, половина дел отдела агитации через него шла! И знаешь, какую подозрительную динамику я обнаружил? Всё это происходит после наших самых успешных операций. Так не бы-ва-ет. Если на нашем хвосте сидят шавки из ГСБ, они будут понемногу, но неуклонно разматывать клубок, пока не доберутся до цели. А тут? Сцапают – отпустят. Сцапают – отпустят. Как будто играют… или, вернее, кто-то из наших играет с ними, Бегемот.

— Тысячный раз отвечу: ты не только маньяк и шизофреник, но ещё и параноик.

«Господи, сколько можно? Боюсь… боюсь… каждый день этот сводящий с ума страх. Хоть мордой в окно… так ведь коты всегда падают на лапы».

Хлодвиг кротко улыбнулся.

— Потому и жив ещё. «Я стал Смертью, уничтожителем миров», — процитировал он кого-то, улыбнувшись ещё шире, — и лишь благодаря тому, что убил в себе всё человеческое, и прекрасно это осознаю. Я инструмент той высшей силы, что очистит наш поганый мирок, а уж чёрной силы или, напротив, белой – это уже потомки решат. Знакома ли тебе госпожа М., не путать с недоброй памяти мистером М.? – резко сменил он тон с расслабленного на деловитый.

Кот прыснул. Кто ж не знает второе лицо «Паучьей Сети»?

— Отчаянные времена требуют отчаянных решений. Я прослушивал её всеми возможными способами. Благо, мы лучшие в Сети, и нам позволено чуть больше. И не зря!

Как козырного туза, элегантным жестом он положил на стол дешёвый одноразовый коммуникатор. Зашуршала запись диалога, где томный, хрипловатый женский голос в чём-то убеждал строгого вежливого мужчину.

— «Mirage 01, 02, 03». За август-сентябрь. У нас есть бэкап, а ещё время и вдохновение, чтобы его прошерстить. Голосок узнаёшь? А кодовые словечки, клички и кое-какие тайны, которыми наша неподкупная госпожа М. торгует, как пирожками на рынке? Бегемот, я вижу, какими глазами ты на меня смотришь, так ответь – какой резон мне тебе врать, а тем более сейчас, да ещё и настолько хитрые улики изобретать ради этого?

Кот ошарашенно слушал. Там, за стеклом комма, несколько месяцев тому назад, их всемогущая и полусказочная начальница равнодушно подписывала приговоры нескольким агентам Сети – сейчас либо мёртвым, либо арестованным. Кое-кто из них покончил с собой в заключении, кто-то не выдержал ментоскопии, кто-то ничего не знал в принципе, но в любом случае – она продала их ГСБ.

Полыхнула вспышка, негромко хлопнуло, и коммуникатор разлетелся оплавленными осколками. Хлодвиг со скучающим видом крутнул на пальце тяжёлый бластер с длинным тонким стволом и эргономичной рукоятью.

— Вот так же я хочу пристрелить и эту лживую суку. Нет. Предварительно я над ней бы поработал как следует. Недельку-другую, пока её шерсть не станет седой. Нас кинули, Бегемот. И я уверен – мы следующие. Незаменимых у нас в Сети не бывает, а из нас жертва хорошая выйдет. Мы же, почитай, десяток членов Братства да ещё десятка четыре мелкоты всякой отправили на распыл. Догадываешься, что с нами будет?

Кот мелко трясся.

— Да не дрожи, Бегемот, — непривычно тёплая рука Хлодвига погладила кота по спине. Непривычная ласка со стороны бессердечного напарника только укрепила кота, что тот задумал какой-то беспроигрышный план.

— Сеть давно уже прогнила, ловит только мелкую рыбёшку. Пора бы это исправить. И ты догадываешься, кто это сделает? Мы, двое приговорённых к смерти. Потому что нам деваться некуда, — Хлодвиг рассмеялся тёплым и искренним смехом, словно подросток, задумавший хитрый розыгрыш, — Мы просто сделаем из Сети то, чем она изначально и являлась. Не пугало для Братства, а настоящую, НАСТОЯЩУЮ повстанческую армию. У нас есть для этого всё. Нужно только обрубить десяток-другой концов, да сделать несколько кадровых перестановок. Заставить Луну петь правильные песенки – ей же всё равно, что петь, лишь бы против? В общем, провести небольшой ребрендинг Сети. И я знаю, кто нам поможет.

Достав из кармана другой дешёвый комм, он протянул коту изображение на экране.

— И что это за педик? – скривился Бегемот.

— Зовут его Бобби, и он, похоже, имеет, что сообщить по поводу выхода Кливера из игры, и очень был бы не против посодействовать нам в НАШИХ планах. Он сам вышел на Сеть, и сейчас его опекают в нашем «отделе кадров». Пусть внешность тебя не смущает – он полностью отбитый псих, почти что как я, — Хлодвиг радостно рассмеялся.

Кот уже давно ушёл куда-то по своим делам, а киллер Сети всё ещё сидел, обхватив голову руками. Странное дело – давно забытое чувство радости… и тревоги. Словно отзвуки того воспоминания, когда в его кошмары пришёл он… тот чёрный человек. Будто отголоски его смеха сейчас прозвучали в ушах.

Тот, кто лишил Хлодвига всех страхов и переживаний – и стал единственной причиной, чтобы бояться или переживать.

Бескрайняя пустошь словно палит огнём босые ноги. Багровое солнце почти скрыто завесой дымки, но она совершенно не защищает от беспощадных лучей. Хлодвиг… нет, тогда ещё Людвиг, Людвиг Шварц, кажется… он бредёт по ней, облизывая пересохшие губы. Бредёт словно бы всю жизнь, с каждым шагом забывая, было ли что-то прежде? До этого бесконечного блуждания? До этих видений, где он то спасается по лесу от чего-то ужасного, то висит на дыбе в ожидании палача, уже представляя самое худшее, что можно вообразить, то видит, как его плоть медленно отслаивается от тела, и он превращается в гротескного и жалкого урода, ненавистного всем вокруг, даже себе. И вот теперь – пустыня.

Сколько времени прошло? С той поры, когда он уснул, чтобы больше не просыпаться? Кто он? Кем он был прежде? А может, и не было у него ничего до этой пустыни, и вся прошлая жизнь ему привиделась от жары и обезвоживания? Или наоборот – это предсмертные грёзы его умирающего рассудка, а где-то там врачи суетятся над его телом?

Впереди желтеет дорога… дорога, вымощенная жёлтым кирпичом.

Он спотыкается и чуть не падает, подумав, что у него, наверное, троится в глазах – три одинаковых дороги пересекают его путь, уходя вдаль.

А прямо посреди них высится чёрная фигура, от которой змеятся во все стороны чёрные, словно смоль, будто бы живые тени.

Фигура развернулась в его сторону. Взгляд красных глаз ослепил, словно обжёг — зрачок, сетчатку, зрительный нерв, сам мозг… чёрт подери, как же это больно! Людвиг почувствовал, что теряет равновесие и валится на колени, обхватив голову руками. Фигура тем временем лёгкими, неторопливыми шагами подплывает и наклоняется над ним. Странно, но теперь её взгляд не столь мучителен. Людвиг набирается сил, чтобы ответить взглядом, полным мрачной решимости.

Теперь он может разглядеть высокого человека в чёрных просторных одеждах. Капюшон словно сам собой сползает, открывая бледное узкое лицо, обрамлённое всклокоченными чёрными волосами. Неужто так и выглядит ангел смерти? Острые, но правильные черты лица, высокий лоб мыслителя и внимательный взгляд… странно, эти глаза кажутся одновременно чёрными, и в то же время сверкают красноватым огнём. Они словно видят его – распростёршегося на земле, с гримасой отчаяния и злости на лице – до последней клеточки, до самой потаённой мыслишки.

— Восстань, пророк, и виждь, и внемли… ладно, к старухе Матурин эту ненужную патетику. Я понимаю, ты хочешь даже не ответов, а прекращения всего этого безобразия? Ты не хочешь идти дальше, и я тебя понимаю – тебе туда пока рано…

Хлодвиг встряхнулся, отгоняя неприятные воспоминания. Он же тогда и впрямь задержался на грани смерти… месяца два точно… и этот незнакомец регулярно являлся ему. Как его звали? Как-то на «Р». Странное имя… хотя не ему, носящему имя древнего короля, рассуждать о странности имён.

Нелепо, да? – подумалось ему. То чувство, когда вся твоя жизнь до этой комы была как вхолостую. Все двадцать четыре года твоей жизни по принесённому опыту не смогли перевесить двух месяцев бредовых видений. И с постели ты встаёшь совершенно другим человеком. Чётко осознающим свою миссию. Уничтожить Гигаполисы. Как какой-то киношный злодей, только всерьёз. Самое смешное, что и в этом ты не одинок.

Он с хрустом размял костяшки пальцев.

---

«И правда, большой шутник», – подумал Расмус, глядя на офис местного авторитета, которого Орвокки представила странным эпитетом «мировой мужик». Улица утыкалась в стильное, пусть и небольшое здание, казавшееся чем-то средним между жилым домом и офисным центром. Одновременно и броское, и такое же величественно-усталое, как и весь остальной город, серый, потрёпанный, безразличный… но не мёртвый. Перед входом, оформленным с претензией на помпезность, сидел мраморный лев, а над ним красовался самодельный дорожный знак, гласящий: «Логово царя зверей. Заходи, не стесняйся».

— Мы идём в логово ко льву? — Свити с любопытством разглядывала статую, явно взволнованная увиденным. — Я думала, это имя такое.

— Ну а что же мешает Льву быть львом? — усмехнулась Орвокки в ответ.

Пони озадаченно развела ушки и ещё раз покосилась на вызывающую смутное беспокойство надпись, но в следующий миг мягкая ладонь, опустившаяся на шею, принесла успокоение и вернула на мордочку юной единорожки улыбку.

— Не бойся, кошки хорошо между собой ладят и добычу друг у друга не отбирают, — шутка Сильвии, как всегда колкая и добрая, напомнила Свити, почему ей всегда так уютно рядом с этой рысью.

Обернувшись к подруге, пони показала ей язык:

— Значит, я твоя добыча, да?

— Вы с Расом такая сочная парочка, — рысь довольно зажмурилась, — холёные, мягенькие, вкусные, домашние, беспомощные…

Пока подруги хихикали, Расмус всё больше чувствовал себя уязвлённым. И вовсе он не холёный, домашний и беспомощный! Теперь даже драться кое-как научился… Беседу, на счастье художника, прервала Орвокки, уже стоящая у двери, напомнив спутникам, что сначала сделать бы все важные дела, а уж затем пускай сюсюкаются сколько влезет.

Внутри «логово льва» смотрелось куда приятней, чем снаружи – вполне себе новый пластик на стенах, приятное глазу освещение, да и дизайнер явно обладал вкусом – интерьер смотрелся вполне сносно, создавая ощущение свободного пространства и солидности.

— Тут никакой охраны? — Сильвия удивлённо обвела взглядом холл, где кроме парочки совершенно безобидных на вид людей, без интереса ответивших кивками на взгляд Орвокки, не было ни души.

— По-твоему, нас должен был взвод спецназа встретить? — летучая мышь хмыкнула и хлопнула по плечу подруги крылом. — Всё гораздо проще и эффективнее – роботизированная охранная система.

— Ах, сколько таких штучек деактивировались по щелчку пальцев на моей памяти.

— Не сравнивай полуподпольные клубы и вполне себе лицензированный комплекс, котёнок.

Коридор, лифт, снова коридор, и лишь у приёмной на пути гостей встала живая охрана.

Все три львицы выглядели словно близнецы, различить их позволяли лишь цвета костюмов: навстречу поднялась одетая в тёмно-синий, отливающий металлическим блеском, вторая, в зелёном, расслабленно сидела в противоположном углу, и только понимающий человек понял бы, насколько обманчива эта «беспечность», а последняя, в бордово-красном, скучала за секретарской стойкой.

— Привет, Софи, — голос Орвокки оставался спокойным и дружелюбным.

— И тебе не хворать. Уверена в них? — взгляд львицы, цепкий взгляд осознающего своё полное превосходство хищника, скользнул по Расмусу и Свити. Человек вдруг поймал себя на том, что приосанился и сделал серьёзное лицо, а пони вздрогнула и обернулась к Сильвии, словно ища у неё поддержки.

— В них уверена я, — мелодично произнесла рысь, поняв безмолвную просьбу единорожки.

— Сильвия Фуэгос, — охранница улыбнулась одними губами, отчего вышло даже немного пугающе, но вот черты её морды наконец смягчились: — С такими поручителями, как вы двое, я пропущу хоть самого Сатану.

Портативные регистратор дважды пискнул, считывая чипы человека и пони, и потерявшая интерес к визитёрам Софи вернулась на своё место. Её подружка в красном проявила уже куда больше дружелюбия, сообщив, что шеф готов принять гостей, и пожелав приятной встречи. Напоследок, правда, напомнила проходящей мимо Орвокки, что если та ещё раз попросит приготовить ей кофейку, этот «кофеёк» будет сделан из её потрохов. Ответила летучая мышь наглым хохотом.

Кабинет Лео встретил четвёрку приглушённым светом, тёмно-зелёным интерьером и панелями искусственного дерева. Хозяин же кабинета поднялся со своего места, радушным жестом развёл руки и затем предложил Сильвии занять кресло у стола, а остальным расположиться на диване у стены.

— Как банально это ни прозвучит, но я ждал вас, ребята. Сильвия, я слышал, что произошло. Соболезную. Могу только обрадовать тебя тем, что основная масса актива «Зубастой Вольницы» всё-таки выжила – кто-то в бегах, кто-то попал за решётку. Впрочем, это-то как раз и плохо – Братство жаждет крови, муниципалы тоже, так что многим светит попасть на «Каменные джунгли» и прочую дрянь. И тут уже как повезёт…

Говоривший выглядел одновременно внушительно и располагающе. Высокий, атлетически сложенный лев-модификант в старомодном классическом костюме восседал в довольно драном кожаном кресле, потягивая чаёк из металлического стакана. Допив, он развернулся к рыси, внимательно оглядев её глубокими изумрудно-зелёными глазами. Заметив вошедшего Расмуса, он встал с кресла.

— И вам привет, друзья мои. Леонид Львович, можно просто Лео.

Рукопожатие у Лео оказалось мощным и в то же время сдержанным – создавалось впечатление, что узкую ладонь Расмуса он мог раздавить всмятку, но лишь на краткое мгновение продемонстрировал саму возможность этого. Впрочем, художник за это время встретил слишком много существ, намного превосходивших его силой и влиянием, так что удивляться уже устал. Было бы странно, если бы авторитетный и явно небедный модификант, руководящий таким местом, не заказал себе могучее тело.

— К делу. Сильвия, я готов вас приютить. Муниципалы вряд ли будут особо рыть копытом землю в нашем районе. Старый принцип «прячь на виду» …

— Поразительно. Даже поверить не могу, что за полуразрушенными домами может прятаться такая прелесть, — улыбнулась рысь.

— Ага, мы старались, — скромно ответил Лео, — благо, в Питере хватает мест, где и населения толком не осталось – все рвутся на запад.

— Не очень логично с их стороны. Там и так-то не сахар, особенно если ты родился в пробирке или прирастил себе хвост и шерсть. А теперь, когда за нас так взялись, — Сильвия вздрогнула, отгоняя воспоминания, — и вовсе осталось пара шагов до гетто за колючей проволокой и вышек с автоматчиками.

— Не стоит преувеличивать жестокость Братства, как и его влияние. Денег у них хватает, но на самом деле они решают не столь много, сколь хотели бы, да и планы, которые им приписывают, вряд ли возможно исполнить – даже не из-за избыточной кровожадности, а из-за чрезмерной затратности оных. Все пришли к одной мысли: дешевле и разумнее всего оставить как есть.

— Но так выходит не везде и не всегда.

— Что ж, — печально улыбнулся Лео, — не обходится без эксцессов. Насколько я знаю, в вашем случае была замешана «Паучья Сеть»?

— Ага. Ублюдок Кливер за моей спиной открыл аж целый филиал снабжения и подготовки боевиков, чем навлёк беду на весь сквот, да ещё и несколько кварталов за его пределами, — видно было, насколько Сильвия старается не терять самообладания, но получается плохо.

— Кхм… и тут они. Забавно, что против обещанного, стараниями паучков получается всё наоборот: у муниципалов всё больше причин для закручивания гаек.

— Вот это-то и интересно. Как так получилось: везде «зоопарки» прессуют по-чёрному, а у вас тут тишь да гладь? Поразительно, — словно невзначай поинтересовалась Сильвия. Лео с укоризной посмотрел на неё, но всё же ответил:

— Братство тут особым влиянием не обладает, здесь главную роль играют промышленники, а им, в принципе, всё равно, какого цвета курица, если она несёт яйца. Мы готовы сотрудничать, в обмен на признание за нами… некоторой автономии. Так что местным властям особенно притеснять синтетов и модификантов не с руки – понимают, что тогда они пойдут в откровенный криминал, и кому это надо?

Рысь облокотилась о стол, соединив руки под подбородком, и в груди Расмуса будто дрогнуло что-то: как давно он не видел этого проницательного, лукавого и такого близкого сердцу огонька в кошачьих глазах. Сама же Сильвия была полностью сконцентрирована на собеседнике:

— Криминал становится «откровенным» лишь когда кому-то это нужно. На этих улицах много оружия… возможно даже слишком.

Выражение хозяина кабинета оставалось непроницаемым – подобно статуе у входа, лев смотрел на собеседницу с полным осознанием своего превосходства. Глава прайда, хозяин своего царства, он оставался властным и недосягаемым.

— Верно. Оружия нынче в мире стало слишком много – сетевики трясут бластерами, чеэскашники рассекают на броневиках, расисты из Братства сходят с ума… как жаль, что Хосе не справился с таким ворохом угроз, не правда ли?

Пространная и будто бы безразличная речь окончилась внезапным уколом в адрес Сильвии, считавшей поражение бывшего шефа и личным поражением. Глаза девушки чуть сузились.

— Ты не знаешь, что произошло. Хосе пал от руки предателя.

— Не знаю, — и не подумал отпираться Лео, — но я вижу результат. И ты его видишь. Не правда ли?

— К чему ты клонишь? Говори прямо, чего хочешь от меня?

Рысь не испытывала иллюзий по отношению к давшему ей крышу льву, даром такие вещи не даются. Однако, как и прежде, хозяин кабинета оставался абсолютно спокоен.

— Не горячись, котёнок. Сейчас не время шипеть и выпускать когти. Ты и твои друзья только выбрались из одной заварушки, а ты уже ищешь следующую, — Лео окинул добродушно-сочувствующим взглядом Расмуса и жмущуюся к его боку Свити, с интересом и волнением наблюдающих за беседой. — Лучше просто отдохните, вам это нужно. И не забудь поблагодарить свою подружку за приют.

Разговор пошёл не по плану, собеседник явно оказался крепким орешком, и Сильвия признала временное поражение. Откинувшись на спинку кресла, она скрестила руки на груди.

— Прости, я на взводе. Хосе исчез, дело всей моей жизни утоплено в крови моих друзей, враг за каждым углом…

— Прекрасно тебя понимаю, котёнок. Потому и вошёл в положение.

— Лео… что ты знаешь о… обо всём этом? Хосе не успел совсем немного…

— Немногим больше твоего, буду честен. Но в чём точно сомневаться не приходится, так это в его излишне мягких методах. Он поверил тебе, котёнок, и уверовал в счастье для всех и сразу. Забыл об осторожности.

Пальцы рыси сжались на предплечьях, и увенчанные кисточками уши нервно вздрогнули

— Не горячись, ты умеешь вдохновлять. Даже таких хищников, как наш общий знакомый. Но Хосе залёг на дно, а вот ты – ты здесь, передо мной. Что у тебя в голове, Сильвия Фуэгос?

Сильвия горько усмехнулась:

— У меня в голове сейчас такая треклятая мешанина…

— Прости, но я не верю, — огромные руки льва плавно разошлись в жесте наигранного сожаления. — В этой прелестной головке таится слишком острый ум, и я очень хочу знать, куда этот ум направлен, пока ты у меня в гостях.

— Не волнуйся, не на тебя, — снова беззлобная усмешка тронула губы девушки. — Я не остановлюсь, пока не найду всех, кто виновен в гибели стольких хороших парней и девчонок.

— Ах, как знакомо это звучит… Вычислить врагов и устроить праведную вендетту… молодость моя молодость, куда же ты сбежала от меня? — Лео задумчиво уставился в пустоту над собой, но, впрочем, не стоило питать иллюзий – подобный пустяк не смог бы ни на миг отвлечь столь опытного игрока. — Знаешь, котёнок, а ведь, возможно, я мог бы помочь тебе…

— За разумную цену, конечно же?

— Если у нас найдутся общие враги, не думаю, что торг будет уместен. Ты знаешь свой мир, а я – свой. Не вижу ничего ужасного в плодотворном союзе ради истребления тех, кто вставлял палки в колёса нам обоим.

— Я подумаю над этим… предложением.

— Софи заглянет к тебе на днях. Уверен, лев и рысь поладят, как кошка с кошкой, а?

— Надеюсь.

Запрокинув голову, Сильвия откинулась на спинку кресла. Она чувствовала, что проиграла этот словесный бой, разговор полностью прошёл по сценарию оппонента, а называть Лео другом было бы крайне неосмотрительно, но даже в ретроспективе рысь не могла найти зацепок, которые позволили бы ей стать хозяйкой положения. Вне сквота она лишилась своего всесилия, которое, нужно признать, делало жизнь намного проще… Теперь же она снова всего лишь обычная девчонка-модификант.

Глава 17. Главное оружие - решимость

Подъезд небольшого дома был на удивление чистым. Вообще, граффити в этой части «Menagerie», как назвал это место Лео, были поизысканнее -  должно быть, местным жителям самим было не очень приятно натыкаться на очередные кривые теги самозванных урбан-художников, и тем максимально доходчиво «объяснили», почему следует повышать свой уровень – или же избрать для самоутверждения иное место. Например, слепую стену украшало огромное изображение от земли до четвёртого этажа, выполненное весьма и весьма качественно. Свити оно особенно заинтересовало – ещё бы, там была нарисована сценка из книги Твайлайт, из самой первой серии, где две сестры-аликорна поднимали солнце и луну. Расмус покачал головой, пробормотав что-то вроде «и тут от них не деться». Он и думать забыл, когда что-то рисовал последний раз.

Компания поднялась по лестнице и остановилась у выкрашенной в зелёный двери. Щёлкнул выключатель – новая квартира, честно говоря, выглядела так, будто кто-то из неё переехал в большой спешке, оставив часть мебели и внутреннего убранства, но забрав всё остальное, придающее комнате уют. Но привередничать не приходилось.

Сильвия вошла в комнату и во весь рост рухнула на кровать. Некоторое время полежав, она перевернулась набок, села и уставилась куда-то вдаль.

Беспокойство Сильвии не укрылось и от Расмуса.

— Что-то не так?

— Да не, Рась, всё в порядке, всё норм, не бери в голову. Лео нам рад, разве что… надо поосторожней. Тут есть свои особенности.

— А чего ж ты ожидала, подруга? – раздался голос сзади. Сильвия вздрогнула, про себя выругав любовь Орвокки подкрадываться незаметно, — Ты пришла, в общем-то, не со щитом, а практически на щите, и рассчитываешь, что тебе дадут знамя в руки и батальон в личное распоряжение, мстить «Паучьей Сети»? Поверь, тут тебя уважают – но ты верно отметила, ситуация у нас не та, что в Еврогиге. Прижали нас мягко, но крепко. Сами не заметили, честно говоря, как оказались на коротком поводке у Лахты. Так что нам только войнушки не хватало. Хочешь мстить – действуй умнее.

Сильвия заметно напряглась, но промолчала.

— Базарить умно, как Лео, я не умею, так что сразу к сути: кто твой враг?

Расмус и Свити вопросительно посмотрели на рысь. В глазах художника блеснуло отчаяние – ещё бы, только разместились, а уже новые неприятности на носу.

— Их много. Сеть. Братство. ГСБ. Кливер с его шайкой, — голосом Сильвии можно было колоть кирпичи.

— Вия, тебе извести их всех даже девяти жизней не хватит. Кто больше всех? Кстати, — рассмеялась Орвокки, — из своего списка можешь вычёркивать как минимум один пункт. Последний. Об этом весь Еврогиг судачит: нет больше Кливера, а его шайка, кого не перебили, примкнула к «паучкам».

В глазах Сильвии появилось мрачное удовлетворение.

— Надеюсь, этот гад мучился перед смертью.

— Когда сгорал заживо в падающем флаере, в который прилетела парочка ракет? Думаю, да, хоть и недолго. Ладно, кто у нас остаётся? Братство? Да, они уроды, но Лео говорит, их золотые деньки прошли. Две силы остаются. ГСБ и Сеть. Братство зажато между ними, и будет раздавлено. Мне кажется, — в голосе Орвокки появились томные нотки, — не надо мешать такой горячей страсти. Они и так горят желанием извести друг дружку. Надо бы наоборот, подлить бензина в костерок. Помочь им сожрать друг дружку. Так что мой интерес к тому, кого лучше поддержать, был не праздным. Кто тебе менее противен?

— Оба хуже.

— А всё-таки?

— Думаю, всё понятно — Сеть ведёт опасную игру, от них скоро отвалятся те, у кого башка на плечах ещё сохранилась. Так, глядишь, федералы их и прижучат. Я никаких особых симпатий к фараонам не питаю, но всё-таки лучше уж привычное дерьмо.

— Окей, подруга, как скажешь. Значит, будем паиньками?

— Будем? – изящно выщипанная бровь Сильвии поползла вверх. Летучая мышь широко развела крыльями:

— Мне немножко поднадоел здешний порядок вещей, и мои ребята хотят его встряхнуть. Лео держит нас на коротком поводке, у него не забалуешь, но ты тут очень кстати – он вроде как и ни при чём, если вдруг тебе захочется побузить. Но если великая и ужасная Вия пришла, чтобы тут мирно осесть и разводить кроликов…

— Хрен ты угадала, подруга, — хищно оскалилась Сильвия, — великая и ужасная Вия ещё вступит в войнушку. Но пока что… ты правильно сказала, надо умней.

Вслушиваясь в этот разговор, Расмус подоткнул одеяльце на кровати, где свернулась Свити, и покачал головой. Да что же за напасть-то? Только нашли тихий уголок, и снова на горизонте встают какие-то авантюры. Даже обещание «действовать умней» не особо обнадёживало – тем более, не исключено, что и ему с поняшкой в планах кошки отведено местечко… Ладно. Знал, с кем водился. Тем более, Сильвия выручала их со Свити столько раз, что будет свинством не помочь рыси в возрождении Зубастой Вольницы…

Помахав лапкой, летучая мышь запрыгнула на подоконник и с хлопаньем крыльев исчезла в ночном небе. Напевая что-то задумчивое, рысь закрыла окно и присела на кровать рядом с Расмусом.

— Ну что, Рась? Ты сегодня непривычно молчалив, даже неловко как-то.

Покосившись на спящую – или очень тщательно прикидывающуюся спящей – поняшку, Расмус посмотрел на Сильвию.

— Ты действительно хочешь… восстановить Вольницу?

— Было бы странно, не желай я восстановить лучшую часть своей жизни и маяк надежды для половины синтетов Еврогига, — отрезала рысь, — И не вздумай меня отговаривать, прошу. Я понимаю, тебе страшно, неуютно и трудно из уютной квартирки кидаться в такой водоворот, но всё же, Рась – ну пойми меня. Это как у тебя отобрать Свити. Вот так же у меня отобрали несколько лет жизни. Которые я хотела бы прожить ещё раза два или три. Ты же понимаешь, что такое не может простить даже девочка Сильвия из Пирамид, не говоря уже про бывшую Королеву Улиц из Зубастой Вольницы?

Расмус почувствовал себя уязвлённым.

— Вообще-то я и не думал дезертировать. И мне там самому… не то что бы нравилось, скорее, я замечал там много интересного и приятного. Просто… вот так, с голой задницей на бластеры? В одиночку против ГСБ, Братства, Ассамблеи и ещё бог знает кого?

Рысь негромко серебристо рассмеялась.

— Мы уже не одни, Рась.

— Ну… может быть. Но всё-таки, — он выразительно посмотрел на дремлющую пони, — мы действительно не одни. И это немного пугает. Ты о ней думала?

— А, вот ты о чём. Что ж… ты же не будешь отрицать, что Свити тут почти в безопасности? Конечно, мы не потащим её во всё это. Но всё-таки, хотелось спросить лично у тебя, Рась, — Сильвия немного помолчала, — ты готов мне помочь? В смысле, ты уже и так многое пережил, а возможно, предстоит и того больше. Ты как, не сломаешься? Мне правда не хватает тех, кому я по-настоящему могу доверять.

Расмус встал и прошёлся из стороны в сторону. Выглянул в окно.

Под стенами старого дома на импровизированной футбольной площадке сидела, словно стайка галчат на ветке, группа подростков. До окна долетал негромкий смех, чирканье зажигалки, какая-то возня. Расмус заметил, что один напоминает жёлтого динозаврика в пёстром свитере. А ещё у одного из полуночников из-под кепки торчат рыжие уши. Точь-в-точь, как у того мальчишки-модификанта в его районе. Подумать только… это было целую жизнь тому назад. Он словно стал совсем другим за этот неполный месяц.

Он стал другим – а этот дворик похож и на дворы Вольницы, и даже на его собственный, рядом со взорванным террористом-неудачником домом (Как там мать, интересно? Небось, уже и думать про него забыла). А ведь сколько таких дворов в Еврогиге, где модификанты и синтеты живут с людьми бок о бок, не претендуя ни на какие особые права, просто желая, чтобы к ним относились одинаково? Каждый пятый двор Европейского Гигаполиса после Хартии – новая Зубастая Вольница. Даже здесь, за три тысячи километров от его дома.

— Да, Вия. Я согласен.

Пушистые тонкие руки обхватили его сзади.

— И не сомневалась, Рась. Я знала, знала, что ты на самом деле сильный. Я в тебе не ошиблась…

Расмус отчётливо услышал довольное мурлыканье в голосе рыси…

— Ну, Рась, раз уж ты у нас теперь какая-никакая, а боевая единица, думаю, надо будет тебя кое-в чём натаскать. Я правильно понимаю, что у художника должен быть хороший глазомер?

Бластер, даром, что под руку Сильвии, с непривычки чуть дрожал в руке. Расмус догадывался, что выглядит глупо, но идти на попятную было уже поздно. Мишени (ряд небольших картонных коробок с нарисованными красными кругами) выглядели с двадцати метров такими маленькими, что попасть не стоило и надеяться.

— Ты уверена, Вия? – он зажмурил глаз и ещё сильнее вытянул руку. Позолоченная мушка плясала на фоне красного круга. Он резко надавил на спуск, и из короткого ствола с тихим хлопком сорвался красный луч.

Отдача у маленького пистолета оказалась вполне серьёзной. Чуть выше красного круга в картоне дымилось небольшое отверстие с рдеющими багрянцем краями. Расмус досадливо махнул рукой, разгоняя облачко пара вокруг оружия.

— Уверенней некуда. Просто потому, что ты забыл абсолютно всё, что я тебе говорила. Целься двумя глазами. Дыши ровнее. Не рви спуск, нажимай плавно. Ещё раз.

Пожав плечами, Расмус попытался сделать всё, как учила его подруга.

Хлоп!

На сей раз попадание оказалось точным. Посреди красного маркерного круга чернело отверстие.

Окрылённый успехом, Расмус развернулся к рыси.

— Ну, как? Не такой я и хлюпик, видать, как ты считала?

Сильвия довольно улыбнулась.

— Ну, снайпер, раз попал, раз промазал – это всё ещё далеко до совершенства. Давай продолжай.

Расмус вскинул оружие. Снова ударил красный луч, а едва заметная струйка пара вырвалась из-под ствола и толкнула руку — оружие выбросило пары отработанного хладагента. Следующий маркерный круг на той же высоте оказался поражён точно в центр.

— Прекрасно. Имей в виду, ты сейчас стреляешь довольно слабеньким лучом, практически расфокусированным. Такой может обжечь и вывести из строя, но убить вряд ли. Если хочешь большей мощи и дальнобойности – передвинь ползунок слева на максимум. И попробуй стрельнуть по той коробке, что подальше.

На сей раз бластер брыкнулся ещё сильнее. В коробке образовалась обугленная круглая дыра сантиметров пять в диаметре, по краям которой плясали язычки пламени. К сожалению, попадание пришлось выше круга.

— Про отдачу не забывай, — рысь прислонилась к стене, с деланной ленью изображая зевоту. Тем не менее, карие кошачьи глаза с интересом наблюдали за успехами художника.

Следующий выстрел попал точно в цель. Приноровившись к максимальной мощи бластера, Расмус продырявил ещё три круга на максимальной дистанции, а потом перерезал пополам пару банок из-под пива, стоявших чуть ближе. Окрылённый успехом, он уже было прицелился в последний круг, но бластер вместо луча издал лишь раздосадованное гудение. Сбоку замигала красным пустая шкала заряда.

— Хочешь анекдот? Врывается линчеватель в бар на окраине Руинберга и начинает палить во все стороны из пистолета. Брызги, звон стекла, последним выстрелом стрелок гасит лампочку. Подходит к нему старый коп-муниципал, и говорит: «Сынок, спили мушку». Тот удивляется – мол, с фигов бы? Коп отвечает: «Сынок, я когда-то был таким же молодым и резким, как ты, но однажды у меня кончились заряды в бластере. Тогда ко мне подошли три бугая-модификанта, отобрали у меня ствол, нагнули меня, засунули мне бластер в задницу и шесть раз повернули. Спили мушку, мой тебе совет». Да, главный недостаток любого ствола – у него рано или поздно кончаются патроны или садится батарея. Ну что ж, здорово. Ты точно первый раз оружие держишь?

— Несколько лет в VR-шутерах считается? – ухмыльнулся Расмус. Он действительно порой заходил в виртуальные тиры, причём стрельбе по людям или монстрам предпочитал сравнительно мирное расстреливание мишеней и тарелочек.

— О да, впечатляющий опыт. Что ж, Робин Гуд, продолжай в том же духе. Свой бластер я тебе, конечно, не дам, но на всякий случай покажу, как перезаряжать. Да, иметь сменные батареи бывает не лишним. Вот тут нажимаешь защёлку, сдвигаешь вбок. Вот так. Берёшь новую, ставишь на её место… не перепутай контакты. Вот. К стрельбе готово. А что до твоей пушки… ты как, предпочтёшь воевать такой же гейской трещалкой, или тебе ближе суровый мужской запах пороха и грохот выстрелов?

Видя, как Расмус приосанился и уже набрал в лёгкие побольше воздуха для исполненного достоинства ответа, рысь прыснула в кулачок.

— Вижу, что второе? Ну и дурачина. Ты когда-нибудь из порохового пистолета стрелял? Так там отдача ещё солиднее, а грохот не в пример мощней. В городе, кстати, это поднимает ненужный шум. И потом, батареи ты зарядишь где угодно — а патроны покупать надо. Пистолет, конечно, штука хорошая, но мы-то тебя готовим для деликатных поручений, и убивать кого-то в твои задачи не входит. Так что, думаю, разрядника с тебя хватит, — рысь полезла в сумочку.

 Расмус просто не мог сердиться на подкол, видя озорные искорки в глазах подруги, и лишь закатил глаза.

Грациозным движением, Сильвия шагнула вперёд, перестав подпирать стену, и художнику вдруг нестерпимо захотелось податься навстречу, почувствовать мягкую и тонкую ладонь девушки-модификанта в своей. Он протянул руку... но вдруг ощутил что-то угловатое и жёсткое в пальцах.

— На, держи, герой. Купила тебе перед отъездом, — в голосе рыси зазвучали нотки по-кошачьи ласкового смеха.

Подавив смущение, Расмус заставил себя перестать глазеть на подругу и опустил взгляд. В его руке лежал револьвер. По крайней мере, им он казался на первый взгляд — при более внимательном осмотре становилось ясно, что это энергетическое, а не огнестрельное оружие.

— Что это? Это ведь... разрядник?

— Подымай выше. Бластер это. Цени, их достать не так и просто.

— Почему тогда выглядит как револьвер?

— Дань традициям. Первая лазерная пушка в мире выглядела как револьвер из-за толстой батарейки, «Dark Tower» так и делают с тех пор стилизацию под Дикий Запад.

"Deschain 19" гласила гравировка на позолоченной плашке. Расмус хмыкнул, ещё раз взглянул на подругу, и встал в ковбойскую стойку, достойную самого стереотипного вестерна.

— Этот город слишком мал для нас двоих! — пробасил человек, наигранно сурово глядя на стоящую напротив антропоморфную рысь.

— И что же вы мне сделаете, шериф, — хищно ухмыльнулась кошка, подыгрывая спонтанному спектаклю.

— Именем закона, вы арестованы! — Расмус вскинул оружие, наставив его чуть выше головы противницы.

Изобразив испуг, Сильвия драматично всхлипнула и протянула руки вперёд, подставляя запястья:

— Что ж, шериф, вы застигли меня врасплох. Я в вашей власти...

Расмус на миг замер. Он никогда и не замечал, как изящно смотрятся руки его знакомой... он и не заметил, как обнял её тонкие, покрытые нежной шёрсткой запястья своей ладонью. Кошка же ловко скользнула вперёд, ввернувшись в объятия друга. Прижавшись спиной к его груди, она промурлыкала:

— Теперь вы посадите меня в тюрьму?

Расмус не ответил, он лишь глупо улыбался и чувствовал, как трепещет его сердце... но вдруг чары развеялись. Неуловимым движением, рысь оказалась за спиной человека, и тот, с удивлением глядя на свои пустые руки, почувствовал тычок ствола в затылок.

— Спасибо за пушку, шериф.

Потрепав его по щеке, Сильвия вернула оружие.

— Ещё учить тебя и учить. Ладно, сходи хоть поняшку проведай, соскучилась, поди.

Проснувшись, Свити обнаружила, что осталась одна в квартире. Уже устав удивляться, пони поцокала в ванную, ворча, что некоторые взрослые совсем как дети. Разогрев слегка остывшую кашу, она быстренько позавтракала и задумалась, чем бы заняться.

От нечего делать единорожка выглянула в окошко. С утра моросил небольшой дождик, и асфальт всё ещё был влажным, но из-за туч уже пробивались лучи солнца. Дворик внизу больше не казался страшными и опасными трущобами.

Район просыпался. Какой-то дедушка проехал на старом электробайке в сторону ворот, аккуратно объезжая выбоины и трещины в асфальте. Прошла стайка подростков, один из них нёс под мышкой баскетбольный мяч. Что-то маленькое и невероятно быстрое, пони успела заметить только огромную широкополую шляпу, пронеслось вдоль по улице и исчезло вдали.

Окончательно проснувшись, Свити логично решила: если нечего делать, можно совместить полезное с приятным – сходить погулять по кварталу, а попутно разведать, чем живёт и дышит их новый дом. Может, и новых друзей найти.

Но выйти из квартиры пони не довелось. Едва она оглянулась в поисках коммуникатора, чтобы оставить Расмусу и Сильвии послание, как громыхнула жесть над головой, и прямо на их балкон приземлилась изящная небольшая фигурка. Словно почувствовав её взгляд, та развернулась и шутливо поднесла указательный палец к нижней половине лица, не скрытой капюшоном…

---

— Так-так, босс, мне нравится вся эта суета, у вас много парней с крутыми пушками, хотя и база чуток неприбрана. Но может, хоть поделитесь, в чём план? – хихикнул Бобби, закидывая ногу на ногу. На давно закрытом и заброшенном складе кипела работа, всюду бегали вооружённые люди, жужжали моторы и грохотали разгружаемые ящики.

 - План? – Хлодвиг развернулся, поправляя пальто, — Ах да, план. Ну, если вкратце, то мы собираемся убрать нескольких наших ребят, которые работают на ГСБ. А потом… а потом все наши узнают кое-что очень интересное. И вот тут тебе стоит слушать внимательно, потому что только от тебя зависит, узнают они об этом, или нет.

— У тебя есть инфа, босс? — Бобби как бы невзначай подался вперёд, но в его приторно-медовом голосе звучал невероятно смердящий снисхождением к неразумному собеседнику яд.

Привыкший ко вседозволенности садист ещё не осознал, что на этот раз ему предстоит вертеться ужом вокруг куда более крупной рыбы, чем был старина Кливер.

— Лучше. У меня есть РИСУНОК инфы, — в ответ прозвучала произнесённая без тени эмоций издёвка. Слуга должен знать своё место и знать лишь то, что ему положено. — В принципе, даже этого бы хватило, чтобы в ГСБ полетели головы, а народ валом повалил на улицы, но всё же хотелось бы собрать весь пазл.

Бобби недовольно скривился, но промолчал. Новый шеф пугал его ещё больше Кливера, хотя болтать любил не меньше.

— А теперь слушай внимательно. Флаттершай Вонг. Жёлтая крылатая кобыла. У неё есть информация. Она хранится на чипе DCX-Y1, такой ни с чем не перепутаешь. Я хочу, чтобы ты нашёл её, узнал, где этот чип, считал с него всю информацию, и принёс мне. Что ты сделаешь с пони – мне абсолютно безразлично, оставляю это на откуп твоей фантазии.

Лицо гермафродита прорезала широкая улыбка, тем более мерзкая из-за нечеловечески мелких и острых зубов у него во рту.

— ДиДиДи уже вышел на её след, босс. Её ждут поистине… королевские испытания, — Бобби хихикнул, но тут же осёкся под мрачным взглядом шефа.

— Пингвин? Надеюсь, он толковее, чем выглядит…

---

Впечатления от неизвестных паркуристов скоро поблекли, и Свити снова слонялась по квартире, думая, чем бы себя занять. Головизор?

Щёлкнув пультом, пони тут же выключила — показывали эту дрянь, «Через каменные джунгли». При одном взгляде на это шоу поняшку начинал колотить озноб, слишком свежа была память о линчевателях – по сравнению с психами, дикарями и бандитами Чёрного Гигаполиса они выглядели разве что малость почище, а так разницы никакой. Зато несчастные люди и синтеты были точь-в-точь такими же, как тогда, когда умерла мама. Про себя Свити Белль иногда желала создателям «Джунглей» оказаться на своей же съёмочной площадке в роли жертв[1]. Хотя бы ненадолго – просто почувствовать те же страх, боль и беспомощность, которые ощущали участники. Что у людей за мания – просто так издеваться друг над другом?

От досады поняшка даже лягнула кровать. Хорошо хоть Расмус не такой. И Сильвия тоже. Хотя тётя Сильвия… она же почти синтет. Если подумать, те, кто переделал себя, как она – почти такие же синтеты. Неудивительно, что линчеватели не любили их ещё сильнее.

Из угнетённого расположения духа Свити вывели шаги и радостные голоса на лестнице. Знакомые. Сердце пони забилось чаще: Расмус и Сильвия легки на помине.

Пони засекла движение у окна и оглянулась. Свесившаяся с крыши перевёрнутая рыжая мордочка улыбнулась ей, а затем поднесла когтистый палец к губам. Дурашливо отдала честь двумя пальцами и исчезла.

Щёлкнула дверь в квартиру, наполняя маленькую прихожую голосами Расмуса и Сильвии. Свити потянула носом – с ними в дом вошёл какой-то новый, необычный, хотя и приятный запах свежести и электричества. Пони не знала слова «озон», но подумала, что так пахнет после грозы. Но на улице светило солнце.

— Физкульт-привет! Не скучала без нас? – поинтересовалась Сильвия, входя в помещение, — По глазам вижу, что скучала.

---

[1] Мечта поняшки сбылась: за два года до наших событий Диего Ричардс, совладелец шоу «Через каменные джунгли», был обвинён в финансовых махинациях и между тюремным сроком и участием в собственном шоу выбрал последнее. Из семерых участников выжили трое, в том числе он. Ричардс так и не оправился от нервного потрясения, продал свою долю в компании и сейчас проживает в Зелёном Секторе, занимаясь благотворительностью.

Глава 18. Хватка прошлого

Флаттершай Вонг так страшно не было с того дня, когда в Зубастой Вольнице свистели пули и грохотали взрывы.

Она осторожно выглянула из-за мусорной кучи. Дискорд бы побрал эту свалку. Дискорд бы побрал этот город. Эту задницу мира, в которой, как сказал ей Ли, она будет в безопасности.

Но лапы Сети дотянулись до неё и в Питере.

Приземистая и коренастая, почти круглая фигура преследователя вразвалочку направлялась к воротам.

«Сейчас он увидит кровь», — мелькнуло в голове у измученной поняшки.

— Э-хе-хе-хе. Жёлтенькая, ты хде-е? Обещаю, больно не будет. Ваще. Просто бац – и темнота.

Пони еле подавила стон – как ни старалась она избегать ударов чудовищного молота, Дидиди ухитрился вскользь заехать ей по рёбрам, которые теперь болели при каждом движении, затрудняя дыхание. Бедолага Ли попытался отвлечь психованного пингвина – и сейчас лежит с размозжённым черепом. И всё из-за неё. Опять.

Ненавистный скрипучий голос раздался вновь:

— Догоню ведь, хуже будет. Прихлопну, как муху.

Раздался грохот, треск электричества и звук осыпающейся горы чего-то металлического. Видимо, пингвин раздражённо долбанул своей кувалдой по одному из ожидающих переработки мусорных терриконов.

Флаттершай поползла к громаде автоматического экскаватора, надеясь укрыться за его тушей от взгляда охотника. Ловко перекатилась, еле сдерживая слёзы от боли и ужаса, сплюнула кровью.

Проклятие! Плоские лапы проворно зашлёпали мимо, остановившись почти у её укрытия. Наклонившись к самой земле, мягкий, словно резиновый, жёлтый клюв втянул воздух, растянувшись в мелкозубой кривой ухмылке.

— Раз-два-три-четыре-пять, папочка идёт искать. Кто попался – без копыт остался…

Дидиди явно собирался сказать ещё что-то, но послышался хлопок, свист, и по глазам пони ударила ослепительная вспышка. Что-то вопя, убийца вслепую отмахнулся, и мощный удар силового молота заставил экскаватор опасно накрениться. По краю сознания скользнула мысль, что сейчас её раздавит в лепёшку, но тут чья-то сильная рука выдернула её из-под переворачивающейся искорёженной махины.

Где-то там, позади, бесновался Дидиди, но это было уже неважно.

Она спасена.

---

Грохот не мог не разбудить Расмуса. В принципе, он и так последнее время спал не очень. А когда почти под твоим окном раздаётся грохот, топот и забористая матерщина, поневоле растеряешь остатки сна.

Зевнув, художник выглянул в окно.

Несколько гибких фигур вприпрыжку неслись по крышам, изредка погромыхивая по жести и цокая подошвами по бетону. Расмусу показалось, что среди них мелькнул жёлтый бок и розовая грива.

Бегуны остановились, переводя дух. И это чуть их не погубило.

Как шар для боулинга, в их ряды врезалось что-то небольшое и очень стремительное. Послышалось гудение, треск, прервавшийся гулким ударом и стуком упавшего тела – пару мгновений спустя…

— Э-хе-хе. Недалеко убежали, засранцы? – хрипло произнёс преследователь, толстый синий пингвин в красной шубе и шапочке с помпоном, снова закидывая на плечо громадный молот, — Сейчас искры из глаз полетят уже у вас!

Беглецы разделились: парочка из них пустились наутёк, приближаясь к крыше дома Расмуса. Теперь он отчётливо видел, что фигурка покрупнее  несёт на спине обмякшее тело пони. Пегаса с розовой гривой.

Прочие рассредоточились по крыше, пытаясь задержать пингвина. Но тот преподнёс сюрприз: подпрыгнув почти на пять метров, он ловко перелетел через их головы и приземлился прямо перед убегающими. Тот, что нёс пони, успел уйти от удара молота, а вот его напарнику повезло меньше – кувалда с грохотом и треском впечатала его в стену. Судя по полетевшим в разные стороны осколкам кирпича, никакой медик тут уже не поможет.

Убийца проворно развернулся и понёсся следом за добычей.

Расмус долго ещё спрашивал себя: что толкнуло его на этот шаг? Почему он влез в разборку, которая его не касалась? Это из-за пони? Или потому, что бегуны напоминали ребят из Вольницы? Так или иначе, но Расмус обнаружил, что бежит по направлению к пожарной лестнице, сжимая в руках «дискейн-19».

Он как раз высовывался из люка, когда убийца одним огромным прыжком перемахнул пропасть между двумя домами.

Беглец затравленно обернулся. Дом Расмуса отрезал от ближайшей крыши довольно просторный дворик. Он сам загнал себя в ловушку.

Пингвин двинулся на него, растягивая «клюв» в широкой мерзкой ухмылочке. Молот загудел, искря и роняя с массивного бойка тёмные кляксы.

Расмус вылез из люка и вскинул бластер.

— Эй, ты!

Дидиди обернулся. Расмуса аж передёрнуло – в глазах пингвина полыхали безумие и злоба. Будто какое-то отвратительное чудовище из глубин преисподней влезло в тело смешного мультяшного персонажа – и от этого становилось только страшнее.

Наверное, в этом случае Расмус мог только благодарить свою впечатлительность. Дидиди как раз разворачивался, чтобы мощным ударом снести голову долговязому сопляку с пушкой, выскочившему непонятно откуда, мешающему его, ЕГО охоте – и уж потом заняться лошадью.

Увидев, как пингвин разворачивается, Расмус рефлекторно вдавил спуск «дискейна», и лазерный револьвер с хлопком изрыгнул красный луч. И тут же ещё один – у «дискейна-19» оказался очень мягкий спуск, а палец Расмуса словно заклинило на крючке.

Молот тяжело лязгнул о край крыши. Дидиди недоумевающим взглядом посмотрел на своё брюхо, на котором рдели огненно-алые точки. Короткие ноги подогнулись, и грузное тело завалилось набок, разметав красные полы шубы.

Внизу уже слышался топот, лязг и ругательства – похоже, охрана Зверинца подоспела на шум.

---

-        … и вот так вот вышло, — у Расмуса по-прежнему чуть подрагивали руки, — было видно, что он в полном неадеквате. А та пони… она явно была ранена, и он собирался её убить. А тех, кто был с ней, убил – двоих как минимум. Я думал, тут безопасно…

Он снова отхлебнул из кружки. Адреналин, заставивший скромного художника на несколько секунд превратиться в отчаянного храбреца, отхлынул, уступив место панической атаке. В глазах Расмуса стояли слёзы. Отставив чашку в сторону, он махнул рукой и деланно-спокойным голосом сообщил Сильвии:

— Ладно. Плевать, прости, что так расклеился. Просто никогда прежде не приходилось никого убивать. Впрочем, я так понял, этот пингвин был за плохих ребят?

— Плохих ребят? Назвать «Чистильщиков» плохими ребятами – значит очень здорово подсластить пилюлю. А Дидиди Кроненберг среди них был не последним отморозком – кстати, наверное, поэтому его сюда и послали. Такой маньячила даже в рядах Чистильщиков был не к месту, да и засветился не раз.

— Чистильщики? – нахмурился Расмус.

В глазах рыси читалась нешуточная тревога:

— Боевое крыло «Паучьей Сети». Их так газетчики окрестили. Точнее, это даже не боевое крыло, а… палачи, что ли? Ну короче, они занимаются показательными расправами над теми, кто паучкам неугоден. Это самые опасные сукины дети в Европейском Гигаполисе. Их немного, про них толком ничего не известно, а про их вожака ходят жутковатые легенды – он-де и вроде как не живой уже, а ходячий мертвец, и тёмной магией владеет, и лица меняет, и в кота чёрного перекидываться умеет… Выдумки, скорее всего. А может, и нет – поразительнее всего, что они творят такое средь бела дня, а их всё никак не переловят. В любом случае, чёрт его знает, что стряслось, но мне очень не нравится, что Сеть и досюда дотянулась.

— Жить будет. Пара переломов, ушибы, но в целом – ничего из того, с чем бы не справился автодок. Она пока без сознания. Бормочет про какие-то чипы. И ещё… она упоминала имена. Фрэнк Бельтрам. Хосе Падилья. И Сильвия – да, про Вию она тоже говорила, — Орвокки нервно дёрнула ухом.

Лео вопросительно посмотрел на рысь.

— Эта пони непохожа на твою подружку. Ты, конечно, чемпионка мира по части заведения знакомств среди брошенных игрушек, но этой я не помню. Впрочем, с тех пор, когда мы виделись, утекло немало воды, но может, расскажешь, кто такая Флаттершай… Вонг, кажется?

Сильвия изо всех сил пыталась касаться невозмутимой.

— Это не должно было тебя коснуться. Эту пони я не знаю – а вот она нашу железяку знала хорошо, и лучше было бы услышать подробности от неё самой.

— Хотелось бы. Сама понимаешь, я полностью за то, чтобы вы тут жили и дальше – но если прошлое догоняет тебя и здесь…

— Я понимаю. В вашу уютную песочницу придут большие нехорошие дяди, и ваши деловые из Лахты их спокойно сюда пропустят. Потому что даже последний прощелыга из «Паучьей Сети» сейчас птица поважней всего совета топ-менеджеров управляющей компании на задворках Еврогига. А мы? С нами что тогда будет?

— Не надо строить из меня злодея, Ви, а труса тем более. Мы прикроем ваш отход. Но пока что уходить рано. Ещё неизвестно, что сообщит наша гостья. Может, наоборот – что-нибудь приятное.

Сильвия скептически хмыкнула.

— И из-за этого приятного этот недоптиц с киянкой чуть не превратил её в фарш. Видно, считал, что приятными новостями делиться не стоит. Не, Лео, тут какая-то важная, тяжёлая и гадостная хрень. Фрэнки всегда был парнем скрытным и свои тайны держал прижатыми к сердцу. Чёрт его знает, что он там нарыл у ГСБ – но если за этим пришла Сеть…

— … то нам бесспорно надо добраться до этой информации первыми, — спокойно закончил Лео.

Рысь недоверчиво посмотрела ему в глаза:

— Да ладно? Ты ли это? Где твоя обычная осторожность?

— При мне. Поэтому и предлагаю. Информация, о которой узнают правильные люди в правильный момент, страшней тысячи бластеров.

Лев рывком поднялся со своего кресла. Больше ничего не напоминало о вальяжном пожилом интеллигенте, с трудом несущем бремя власти. На Сильвию смотрел грозный хищник, некогда державший портовые районы в стальном кулаке.

— Ты принесла на хвосте эту дрянь. Поэтому кому, как не тебе, решать, как распорядиться этой информацией? Чёрт знает, о чём там речь – но явно о чём-то дурнопахнущем и способном всколыхнуть Еврогиг. Помнишь, ту давнюю историю с «Ключом Жизни»? Помнишь? Так вот, считай, у тебя сейчас в руках тот самый чемодан. На тебя нацелены множество прицелов и камер, и твоё решение может как спасти многие миллионы жизней, так и ввергнуть их в бездну гражданской войны.

— Лео… я свалила из этого дела, помнишь? Я в бегах. У меня на шее Раська со Свити. Ты же сам говорил…

— Ты свалила. Хосе свалил. И вот сейчас перед тобой доказательство, что земной шарик тесноват, чтобы на нём от чего-то можно было свалить. Твоё прошлое тебя нашло. Ты можешь не делать ничего и стать прошлым сама. А можешь наоборот – построить на этом прошлом ступеньку в будущее. Ради Расмуса и Свити, да. Ты думаешь, сетевики их пощадят? А наёмники корпораций? Я не люблю делать резких движений, но, когда тебе выкручивают яйца, не сопротивляться – значит, гарантированно остаться без них.

— И почему меня все так уговаривают идти геройствовать…

---

Расмус чувствовал себя паршиво. Сказывалась бессонная ночь, да и первое убийство мало кто переносит без последствий. Даже то, что пингвин выглядел конченным маньяком без единого светлого пятнышка, не сильно облегчало положение.

Вдоволь находившись по пустой комнате – Сильвия куда-то ушла, взяв с собой Свити, — он с силой зашвырнул «дискейн-19» в шкаф и захлопнул дверь, будто бластер был в чём-то виноват. Потом, подумав, снова достал оружие и начал задумчиво крутить его в руках. Лазерный револьвер казался хрупким и тяжёлым, словно сделан был из камня.

Только что он убил живое и вполне разумное существо. Но при этом спас другое. Ту жёлтую пони.

Следовательно, убийство может быть благом, если его цель – спасение. Вот и всё. Не из-за чего терзаться. Что бы ни натворила та пони, вряд ли она была сильно хуже этого психопата из Сети. А значит, всё так и должно быть.

Тогда отчего же так скверно на душе?

Расмус накинул куртку, положив «дискейн» в карман, и вышел из квартиры. Его переживания – его личное дело. Но если кто-то из сетевиков протянет свои лапы к Сильвии или Свити – он, Расмус Иогансен, сделает абсолютно всё, и даже немного больше, чтобы для нападающего это кончилось самым печальным образом. А те чувства, что придётся испытать, касаются только его самого и никак не помешают защите тех немногих существ, которым, чёрт подери, и вправду нужна защита.

"Становишься мужчиной, а, Расмус?" — невесело усмехнулся художник, выходя из подъезда.

Он прошёл мимо трёхэтажного кирпичного здания, расписанного уже не одним слоем граффити. Поразительно, но некоторые дома явно стояли уже не одно столетие, и не думая разваливаться. Будто само время было не властно над ними. А может быть, дело в том, что в конце двадцатого века строили надёжней, чем сейчас?

Ноги сами вынесли художника к главному зданию. Он плоховато запомнил планировку района, да и у Лео они побывали всего один раз, причём в потёмках – но то, что дом главаря питерских модификантов явно здесь, Расмус запомнил. Охранники с торчащими из-под одинаковых плащей стволами автоматов проводили его скучающими взглядами.

Художник присел на лавочку и задумчиво вздохнул.

Стремительная тень мелькнула над его головой и скрылась за домами. Птица? Великовата для птицы, но маловата для кого-то из летающих синтетов.

---

«Птица» аккуратно приземлилась на руку невысокой хрупкой девушке с растрёпанными пепельно-серыми волосами. Приподняв массивный VR-обруч, она недоверчиво посмотрела на питомца, при близком рассмотрении и впрямь похожего на птицу. Если, конечно, бывают безглазые птицы с корпусом из белого пластика и небольшими пропеллерами в складных крыльях.

— Это точно они? – голос незнакомки был необычайно спокойным и безэмоциональным, — Хло рвёт и мечет. Не хочется его расстраивать пустышкой.

Электронный писк заставил девушку тихо рассмеяться.

— Все пташки в одном гнёздышке. Ворона-1, Ворона-2, собирайте свой выводок. Ворона-3, отправляйся на базу. Судя по всему, этот придурок Дидиди сдох. Ладно, поглядим, насколько лучше выйдет у нас.

Глава 19. Чёрный флаг

Хлодвиг сидел на порядком поломанном офисном кресле с такой непринуждённостью и изяществом, будто это не он пришёл к Гортхауэру — это к нему на поклон явился крупнейший и безжалостнейший из варлордов Чёрного Гигаполиса. Его голос был печален, хотя и полон достоинства:

— Вынуждены попросить у вас прощения. Видите ли, наша организация переживает проблему, которая преследует по пятам любое революционное движение — часть верхушки всегда склонна к компромиссам и норовит пойти на союз с властью. По счастью, и тут мы вас искренне благодарим за помощь, ренегатов вычислили и буквально только что разгромили в пух и прах. Как выяснилось, Мираж и впрямь вела двойную игру. Что ж, предательница заслужила особой участи — мы не только компенсируем потери, но и уступим вам честь её покарать. В конце концов, даже наши собственные интересы от её измены пострадали меньше, чем ваши.

Хлодвиг с деланным раскаянием опустил голову. Интересно, поверит ли ему Гортхауэр? Пусть недооценивает партнёра, пускай считает нового главу Сети виноватым и обязанным ему лоховатым романтиком-революционером — как говорил Бегемот, прослыть умным человеком приятно, а дураком полезно. Главное, не перегибать палку, иначе теневой глава Чёрного Гигаполиса разочаруется в таком капиталовложении.

Кстати, куда на самом деле делся кошак? Единственное существо, которому безжалостный палач Сети доверял, осталось в Европе. Что он задумал?

— Что вы, друг мой, это пустяки! Мы всё прекрасно понимаем, революция дело такое, всякое бывает. Но нашего уговора это же не отменяет? Вы старательно выполняли все условия, осталась ведь сущая малость. Приятная вам и выгодная нам, — медоточивый голос Гортхауэра словно гипнотизировал, бархатной мягкой лапой проводил по барабанным перепонкам, лаская разум и услаждая слух, — нет смысла поворачивать в шаге от цели.

"Я не гей, но того гляди, влюблюсь, — пронеслась в мозгу Хлодвига мысль, — интересно, сколько лет ему на самом деле?".
Длинноволосый блондин в просторной шёлковой рубашке отхлебнул чай из своей чашки, изящно отставив холёный мизинец. Улыбнулся непосредственной и милой улыбкой, хотя взгляд его зелёных глаз оставался холодным и пронзительным. Трудно было поверить, что этому утончённому красавцу за страх и совесть служат самые жуткие головорезы утопающего в страхе и крови Чёрного Гигаполиса.
Поставив чашку, Гортхауэр снова стал серьёзен и собран.
— Но я хотел бы знать, во что инвестирую. Посвятите меня в свои планы. Материалы на той флешке — насколько они актуальны и способны повлиять на умы? Каковы ваши силы? Каковы основные направления атак? Нужна ли вам помощь иная, кроме поддержки деньгами и оружием?

Хлодвиг улыбнулся ещё дружелюбнее. В его исполнении это выглядело ещё страшней. За его широкой спиной зажёгся голоэкран, где забегали строчки, перемежаемые фотографиями и видео. С экрана грохотали взрывы и хлопали бластерные выстрелы, слышался плач, перемежаясь звуками хлёстких ударов, захлёбывались радостной болтовнёй репортёры, выдавая всё новые и новые валы лжи. Лицо Гортхауэра недоумённо вытягивалось всё сильнее и сильнее:
— И почему же вы ещё не начали операцию? Если у вас уже есть такая информация, всколыхнуть город можно даже с ней.

— Это даже не восьмая часть. Достали её через наших хакеров, часть по тем чипам, что попали к нам, часть по сторонним источникам в архивах ГСБ, и то — там тройная защита стояла, даже Ангелина не справилась. Все мрачные тайны ГСБ, по сути, вскрыл один человек, и спрятал их так, что мы даже по захваченным чипам получили столь мало информации. Этот Бельтрам — второй Валаччи. Второй Сноуден. Чёртов итальяшка был очень даже неглуп, жаль, что мы с ним не стали союзниками. Боюсь представить, что там лежит глубже. Есть некоторые косвенные свидетельства, что как минимум нечто уровня "Ключа Жизни". Но и это не самое интересное. Вы думали, мон шер, что ваши гениальные панафриканские планы секрет для Ассамблеи?

Щелчок. Теперь лицо Гортхауэра стало страшным. Прекрасные черты исказились, в зелёных глазах загорелся жутковатый огонёк. Он медленно поднялся, его рука обхватила подлокотник кресла. Послышался негромкий треск древесины.

— Это правда? — негромко он спросил кого-то за спиной. В его голосе слышался лязг лезвия гильотины.

— Да, босс. Движение техники в районе бывшего Алжира действительно усилилось. Перекинули мегадесант. Больше, чем обычно. Подтягивают тяжёлые вооружения. Замечены "Химеры", штук пятьдесят. Подтянули "Ифритов", видимо, плакали наши северные границы. Дай Олодумаре, они хоть там остановятся.

— Прекратить панику, идиот. Повышенная готовность. Технику Ассамблеи пропускать, местных предупредить. Готовьте противотанковые средства. Все бункеры расконсервировать. Разведку теперь возглавляешь ты, Макумбо пойдёт крокодилам на корм.

— Бесполезно, друг мой, — ласково пропел Хлодвиг, — на что вы надеетесь? Выстоять против мегадесанта? Мы и правда в одной лодке. Только заварушка в Европейском Гигаполисе отвлечёт Ассамблею и даст вам временную отсрочку. Мы планируем хорошенько встряхнуть этот город. И им мы не ограничимся.

Бешенство на лице властителя Чёрного Гигаполиса медленно сменилось ледяным спокойствием.

— Мы готовы драться, но хотелось бы этого избежать. Ваши условия? Я так их и не услышал.

— Наши условия, — Хлодвиг выдержал паузу, — просты и необременительны. Слышал про добычу урана у вас, это же из-за неё сыр-бор? Нам бы хотя бы несколько десятков тонн. Готовы взамен помочь со спецами по хлопушкам. Мы не Маус, мы хуже, — он рассмеялся.

— Считайте, что уже сделано. Взамен хотелось бы не только сапёров, но и пару сотен ваших БПЛА. Для начала. Ангелина, слышал, большой спец по ним? Дальше?
— Будут вам наши "вороны", со всем, что положено. А вот Ангелина у нас одна, не взыщите, так что максимум готовы дать Кроу и Вигго. Тоже спецы что надо. Дальше — больше. Стрелковка, штурмлазеры, плазмопушки, ПЗРК. Всё, с чем можно биться в городских боях. Если есть "кнехты" — тоже не откажемся.

— Без проблем. Этого добра полно, сами делаем. С "Ваффенкнехтами" похуже, но штук восемьдесят подгоним, почему нет? А вот скажите, как там с мятежом мегадесов?

— Оооу, эти поклонники старины Шикльгрубера? Как же, здорово получилось. Главное, мятеж был один, а о том, что несколько десятков глючных мегадесантников — не всё, чем мы располагаем, ГСБ не подумали. Сколько вам надо? Сотня?
— Нам бы сотни три.
— Увы, этого дать не готовы, на пару сотен согласитесь? Хороший мегадесант, поколений S и T, молодцы один к одному. Есть даже десяток экспериментальных моделей. Ещё не всех выбили.
— Вам бы на невольничьем рынке торговать, БРТО бы с руками оторвало. Берём.

— Как вы догадались, что я раньше на БРТО работал?

— Ухватки характерные.

— Ладно, договорились так договорились. Нет желания поразвлечься перед тяжёлым сражением?

Улыбки на лицах обоих вожаков напугали бы любого. Два здоровенных негра впихнули в комнату раздетую и связанную кошку-фурри. Мираж дико озиралась по сторонам, грызя кляп и что-то завывая. Она пыталась вырваться, но конвоиры держали крепко.

— Мираж! Какая дивная встреча! — издевательски завопил Хлодвиг, приближаясь и оглядывая бывшую начальницу с фальшивой участливостью, — Знакома с нашим дорогим партнёром из ЧГ? Тем самым, которого ты так прокинула с агентурной сетью Открывалки. А потом, для равновесия, решила сдать легавым и меня! Знаешь, два одиночества быстро найдут общий язык. Позволь представить тебе могучего и великого Гортхауэра, чья слава...
— Без шутовства, коллега, — голос Гортхауэра был столь же дружелюбным, но Хлодвиг мигом замолчал, — К сожалению, мы оба пострадали от ваших действий, госпожа Мираж. Я прошёл долгий путь, далеко не всегда действовал честно, но ваше вероломное предательство — даже по моим меркам вещь непростительная. Ещё ни один не мог похвастаться, что кинул Гортхауэра Аннатара и не заплатил за это. И поскольку платить вам нечем, будете, как говорил шекспировский Шейлок из "Венецианского купца", расплачиваться плотью. Ах да, вы не читали. Ничего, сейчас на вас и продемонстрируем.
Щелчок пальцами, и кошка растянута на жутковатом станке, вокруг которого уже поблескивает россыпь блестящих инструментов, напоминающих хирургические.

— Уступаю эту честь хозяину дома сего, — Хлодвиг протянул Гортхауэру извилистый блестящий клинок.

Ужас в глазах Мираж уступил место настоящей панике. Она забилась в своих путах, когда холодное железо коснулось меха...

---

— Принято. Борода уже высадился. Вороны готовы. Отбой.
Ангелина Каэлис всегда отличалась хладнокровием. Оператору боевых дронов, "вороньей хозяйке" без этого никак. Тем более, это отморозкам капитана Кровавой Бороды (вот уж имечко-то!) приличествует атаковать с яростными воплями, пальбой и взрывами. Её пташки прилетают бесшумно и обрушивают смерть на противника совершенно неожиданно. "Бойся демона, убивающего в полдень" — как про БПЛА "Crow Z" сказано.

Несколько массивных обтекаемых теней зависли в воздухе над её головой, негромко стрекоча мощными электромоторами. Вокруг них сновали дроны помельче.
— Негусто, но пойдёт.
Издалека уже слышались взрывы и заполошная пальба. Коммуникатор захрипел.
— Приём. Да, пора. Атакую цели D и S. Что? S не трогать? Поняла, попробую их выкурить. Точно живьём возьмёте? Понятно. Конец связи.
Уже поздно. Судьба Зоопарка предрешена. Лео сам виноват, его предупреждали.

"Вороны" с обманчивой неторопливостью двинулись вперёд, набирая скорость. Ангелине они всегда казались живыми. Её питомцами. Её стражей и её карающей рукой. Тем самым, чего ей не хватало в беспросветном приютском детстве. Ей до сих пор снилась ручная ворона, которую убила и повесила в её спальне банда Семёна, зная, что это её сломает. Ангелина тогда, всхлипывая, мечтала, как воронья стая прилетит с небес, впиваясь тысячей когтей в лица обидчиков, выклёвывая глаза и раздирая на куски. Тогда она была слабой девчонкой-инвалидом, которую не задирал только ленивый. А сейчас она вожак стаи стремительных боевых птиц, способных уничтожить взвод мегадесанта. Какое совпадение, что её любимая модель БПЛА тоже называется "ворона"...
Она знала, что в этот самый момент Лахтинский небоскрёб и порты блокируют расхристанные, обросшие, покрытые татуировкой смуглые головорезы с автоматами, а в гавани всплывает, словно морское чудовище, громадная обтекаемая туша, вокруг которой суетятся десятки десантных катеров. Словно напоминание из далёкого прошлого, когда корабли были из дерева, на чёрном борту подводного судна намалёван ухмыляющийся бородатый череп в бандане, сжимающий в зубах десантный нож.

Но пока Кровавая Борода доберётся сюда, время будет упущено. Первый удар — за ней.

Орвокки ворвалась в комнату с такой скоростью, что чуть не перевернула стол. Расмус еле успел отскочить, машинально поймав себя на том, что его рука уже легла на рукоять "дискейна". Тренировки явно не пропали даром...
— Нас сдали! Сюда такое кубло прёт, и у них есть пташки! Быстрее по съёбам!

Глава 20. Союз загнанных

По лестнице Расмус спрыгнул в два огромных скачка. Летучая мышь просто приземлилась в дальнем углу коридора, взволновав залежи мусора.

Задыхаясь, художник с разгону распахнул дверь.
— Свити, Сильвия! На нас напали! Бежим!
При виде всклокоченного Расмуса с револьвером наготове Свити боязливо сжалась, а вот Сильвия, напротив, резко подобралась, превратившись из безалаберной неформалки в ту самую Королеву Улиц.
— Откуда прут и сколько их?

В мохнатой лапе блеснул небольшой позолоченный бластер — пожалуй, чуть поменьше "дискейна", но выглядящий не менее опасно. Расмус не сразу понял, что вопрос адресован не ему, но Орвокки отозвалась быстро.
— Там есть вороны, насчитали пару десятков. Плюс под пару сотен тел в порту, у них трубы и коробки. Судя по флагу, "бородачи". Если допрут досюда — сроют под нуль. Серьёзным людям на хвост ты наступила, подруга — на моей памяти, банда Кровавой Бороды только с Сетью и сотрудничала.

Мордочка Сильвии заметно помрачнела.
— Уходим. Организуй отход гражданских.

— Уже давно. Лео тоже не лопух, сейчас их там примут, но вряд ли удержат надолго. Если уж их корпораты и муниципалы не сдержали...
По мордочке Свити потекли слёзы.
— Неужели опять...
— Ша, малышка. Буча тут явно ненадолго, — Орвокки улыбнулась клыкастой улыбкой.

Это фраза явно должна была успокоить, но Расмуса скорее напугала.

---

Пираты Кровавой Бороды. Давненько они сюда не забредали, уже никто и не ждал удара с моря. Несколько лёгких плавающих бронеавтомобилей при поддержке трёх десятков человек пехоты. Пока противник выглядит грозным, но не сказать, что непобедимым. Вон как уверенно прутся по шоссе, постреливая в воздух. Явно не ждут сопротивления.

Лео улыбнулся, снимая с плеча крупнокалиберную винтовку. Руководитель "Зоопарка" был готов принять удар противника наравне с остальными. Он уже дал необходимые поручения Орвокки, так что за Сильвию и того парня с поняшкой можно не переживать. Ну, а что до этих... отбивались прежде, отобьются и сейчас.

Знак, и небольшая группа защитников отправляется в сторону от шоссе, по направлению к полуразрушенному зданию завода. Засадный полк.

Главарь захватчиков, здоровенный негр, увешанный пулемётными лентами, даже не понял, что его убило. Просто свистнуло, и его голова разлетелась бурыми брызгами. Щёлкнул затвор, выбрасывая тяжёлую гильзу. Следующий выстрел угодил по одной из бронемашин, и она, вихляясь и пуская за собой клубы чёрного дыма, неуклюже скатилась в кювет. Судя по гулким взрывам и воплям экипажа, начал детонировать бозапас. А вы как думали? Бронебойно-зажигательные пули вам не шуточки.

Опомнившись от шока, пираты рассредоточились по местности и начали яростно поливать лазерными лучами пространство перед собой.
Ваша ошибка, ребят, в том, что вы все яйца собрали в одну корзину. Вы прёте с одного направления, и скорее всего, уже оказались в клещах. Да, точно — со стороны завода послышались звуки перестрелки. Ваша надежда на пташек, да и то — у нас и их есть, чем встречать.
Интересно, как дела у остальных? Пока мы перемалываем авангард, Кровавая Борода, если он не совсем дурак, уже пустил группу-другую в обход. Проблема, что там им придётся двигаться по плотной застройке. Ещё неизвестно, что хуже.

---

Ангелина поставила координаты, после чего перевела пять дронов в ручное управление. Её любимицы, "Амосова", "Раскова", "Ракобольская", "Рунт" и "Бершанская", были самыми быстрыми, маневренными и несли, помимо штурмлазера, ещё и несколько управляемых ракет. В отличие от обычных "ворон", эти БПЛА были сделаны на заказ небольшой серией под обозначением "ведьмы" и доведены до ума инженерами "Паучьей Сети". На сей раз "ведьмы" должны были оправдать затраченные кредиты на все сто.
Первая волна "ворон", где-то с десяток, наткнулась на горячую встречу. Две точки — остов давно демонтированной фабрики и разросшийся бетонными опухолями хабитат — мгновенно ощерились мощным заградительным огнём, явно координируемые кем-то опытным. Там в ход пошли не только ПЗРК, но и пулемёты и даже несколько старинных зенитных автопушек, помнивших ещё довоенные времена. С задержкой в минуту-полторы, подключились к зенитному огню и горстки бандитов на улицах, не видящие никаких иных целей кроме едва заметных точек в небе. Казалось, стреляют каждый дом, каждая машина на улице, каждое окно и каждый камень. Засыпав окраины "Зоопарка" кассетными бомбами, вороны развернулись.
Атака с юго-востока тоже была скорей отвлекающей. Там "воронам" удалось продвинуться чуть дальше и отбомбиться по главной площади. Потерь нет. Но главное отнюдь не это. Где же объекты? Только бы не успели добраться до подземных коммуникаций, а то ищи-свищи.

Пятёрка "ведьм" зашла на малой высоте, рыская практически над домами...

---

— Только не опять... только не опять...

Голос Расмуса был еле слышен за пальбой и грохотом взрывов. Солнце било в глаза, и он раздражённо отвернулся. Почему в такие жуткие дни яркий солнечный свет не утешает, а своим диссонансом создаёт только ещё больше жути?

— Чего уж там, самой неприятно. На сей раз без дома остались мы с тобой, Рась, — Сильвия сосредоточенно выглядывала что-то в окно. Затем отвернулась, покачав головой, — Дела обстоят непонятно. Не знаю, на что эти ублюдки рассчитывали, Лео явно стопорнул их ещё на подступах. Им надо бы прорываться, но они ведут себя пассивно. Будто чего-то ждут. И думаю, нам не стоит дожидаться, чтобы узнать — чего именно.
— Есть предложения? — Расмус поёжился, когда стекло в коридоре со звоном разлетелось.

— Лео дал нам флаер. И наказ убираться поскорее, пока ещё можно.

Действительно, прямо на другом конце двора ждал небольшой красный "Манфред", спортивная модель, недорогая, но довольно скоростная и крайне надёжная. Боязливо шаря по сторонам глазами, Расмус выглянул из подъезда. Вроде пусто. Сильвия уже суетилась вокруг машины.
Художник дал знак, и Свити, до этого жавшаяся к стене, будто искала в ней спасение, робко процокала мимо него. Всё было понятно. И в этом новом доме им не рады.
На долю секунды солнце заслонила стремительная тень. Слишком большая для птицы, слишком маленькая для флаера.
Расмус понял, что несётся, нет, летит по воздуху. Он едва успел схватить пони в охапку и откинуть её подальше, прежде чем по ушам ударило стотонным молотом.
Подъезд дома исчез в огненной вспышке. Осколки кирпичей пробарабанили по асфальту, рядом с художником беззвучно вонзился в землю зазубренный железный ошмёток двери.

Расмус еле-еле смог подняться. В ушах звенело, ноги тряслись, во рту был привкус крови и пыли. Чуть поодаль слабо ворочалась Свити, Сильвия уже спешила к ней, но это всё было неважно — смерть склонилась над ними.

Смерть была ослепительно-белой и поблескивала металлом. Она больше напоминала небольшой флаер, только без кабины. Обтекаемая и даже на вид стремительная, словно акула.

Словно издеваясь, вражеский флаер медленно и пугающе-беззвучно облетел беглецов по широкой дуге, чуть ли не касаясь изогнутым крылом земли. Покачал крыльями. Мол, вам не сбежать.

Говорят, перед смертью у человека перед глазами пролетает вся его прожитая жизнь. Всё, что он не успел, в один момент проносится в мозгу, словно укоряя: всё могло быть именно так — но ты умер, и больше ничего не будет.
Расмус тогда понял, что это всё пустые бредни. В его голове не было ничего. Ни одной мысли. Возможно, когда-нибудь он расскажет потомкам, что думал только о том, чтобы спасти рысь и жеребёнка. Но это потом. А тогда он, по какому-то наитию обречённого на смерть, просто широко расставил подгибающиеся ноги, вскинул "дискейна" и давил на спуск, пока не замигал индикатор.

---

— Успокойся! Уже всё!

Расмус обалдело тряс головой. Палец словно прикипел к спусковому крючку, но вместо выстрелов раздавался только недовольный писк предохранительной системы. Вокруг клубился чёрный жирный дым, смешиваясь с паром от испарившегося хладагента. От адской машины осталась безобразная груда искорёженного металла, вяло догорающая в углу двора. Чадное и жаркое пламя медленно растекалось всё шире.

Художник понял, что слух понемногу возвращается. Руки и ноги жутко саднили, болел ушибленный бок.

— Ты как? Живой! Рась, родной, быстро в машину, там таких ещё полно!

— Это... я её? — язык еле ворочался во рту.
— А то кто же? — отвечала рысь, с неженской силой бесцеремонно таща полубессознательного художника в машину, — Это беспилотник, а не боевой флаер. Защиты там никакой, некого защищать. Кто б им ни управлял, он довыпендривался. Но ничего, мы сейчас взлетим, тут и пойдёт потеха. Только б прорваться...
Когда Расмус сел, а точнее, упал на заднее сидение, он почувствовал, как Свити прижалась к нему всем телом, накрепко обхватив копытцами.

— Ух ты ж, вот это компания! А ты, жёлтая, что тут забыла?
— Сбегаю, как и вы. Поверьте, эти ребята мне тоже будут очень рады, уж не меньше, чем вам.

— Ну тогда держись крепче... как тебя, Флаттершай, а дальше?
— Прим-фамилия Вонг.
Кому принадлежит этот чарующий нежный голос? На этот вопрос Расмус ответа так и не получил, провалившись в спасительный обморок.

---

Ангелина была готова разбить пульт о землю и зареветь.

"Раскова" уничтожена. Замечательный беспилотник, грозу врагов, гордость её стаи, разнёс какой-то доходяга с бластером. Это объявление войны.
К счастью, эту войну она уже не проиграет.

Теперь она лично превратит всю эту компанию в пепел. К чёрту ИИ. Она сделает это сама.

---

С рёвом двигателей "Манфред" пронёсся прямо над крыльями домов, лавируя между крышами и уклоняясь от лазерных лучей, бьющих, казалось, отовсюду. По счастью, маневренность машины и улучшенная реакция модификанта пока что берегли Сильвию.
Жёлтая пегаска на переднем сидении явно не привыкла к таким виражам. Судя по выражению мордочки, пони сильно мутило. Какого дьявола она вообще с ними увязалась?
Краем глаза Сильвия увидела несущийся наперерез белый силуэт. "Манфред" затормозил настолько резко, что Расмус и Свити чуть не послетали с заднего сидения. Вражеская машина пронеслась мимо, заходя на новый вираж. Точно такая же, как та, которую сжёг Расмус.

— Ну, поиграем, — прошипела кошка, снова нажимая кнопку форсажа на джойстике.

Она словно опять на подпольных гонках. Только на кону теперь их жизни.

"Манфред" снова рванулся вперёд, превратившись в размытую алую тень. Он взлетел чуть выше, и тут же из-за высокого дома поднялась ещё парочка таких же белых машин. Как там их Орвокки обозвала? "Вороны"? Это же вроде беспилотники такие, "кроу-зэт"? А раз беспилотники, значит, они тупые, нет?
Сильвия потянула руль влево, и тут же резко бросила машину вправо. Описав круг вокруг дома, снова начала снижаться. Преследователи не отставали. Несколько лазерных лучей прочертили воздух в опасной близости от красных бортов "Манфреда".
Рысь отметила, что машины действуют куда разумнее, чем ожидалось. Три белых тени расходились в разные стороны, намереваясь открыть перекрёстный огонь. Ими явно управляла чья-то злая воля.
— А вот хренушки!

Сильвия начала снижаться. Как раз внизу проходила широкая автомагистраль, запруженная грузовыми машинами. Ловко лавируя среди массивных беспилотных фур, "Манфред" ловко скрывался от смертоносных лучей, всего лишь чуть-чуть не поспевавших за юркой машинкой.

Расмус поднялся, еле-еле вытащив себя из-под кресла. В голове по-прежнему шумело, к горлу подступала тошнота, но, по крайней мере, ему явно становилось лучше.
— Кто побеждает?

— Один-ноль в нашу пользу, но мяч у этих уродцев! — проорала рысь, закладывая очередной вираж, — Хочешь помочь, там ящик, доставай винтовку и шмаляй, куда придётся, если ты такой снайпер!
Как раз в этот момент один из лучей нашёл цель. Вот только что было заднее стекло, а вот его нет. Вместе с частью крыши и куском сидения — Флаттершай вскрикнула, прижавшись к двери. Края оплавленного металла опасно светились, в салон бил холодный ветер. Рысь громко и витиевато выматерилась.

Убедившись, что "дискейн" безнадёжно разряжен, Расмус выволок из багажного отделения длинную бластерную винтовку. Старенькая AZ-196, надёжное и точное оружие без особых наворотов, до сих пор на вооружении муниципальных копов. Хотелось бы надеяться, что опыт из "Вечной войны" и "Города порока" не отличается от реальности. По крайней мере, вживую она гораздо тяжелее — в конце 22 столетия оружие всё ещё в основном состояло из металла.

Отведя волосы назад, чтобы не мешали, Расмус высунул ствол в проплавленную дыру и прицелился. Что ж, хотя бы дверь распахивать не придётся.

Дроны как раз сменили тактику. Два увеличили скорость, чтобы зайти с боков.

Расмус прицелился. До этого он никогда не считал себя талантливым стрелком. Игры не в счёт. Но если у него так неплохо получалось до этого, с пингвином и первым дроном — может, и тут повезёт?
Хлопок был чуть погромче, чем у "дискейна", да и пара вышло больше. Промах! Парень закусил губу и сдвинул переводчик огня на "очередь по три".

На сей раз ему улыбнулась удача. Дрон, как раз разворачивавшийся для выстрела, завертелся на месте и медленно начал снижаться.

Расмус понял, что от азарта готов кричать во весь голос.

Луч штурмлазера почти пополам рассёк кузов фуры, отделявшей "Манфреда" от врага слева. Расмус переполз на другую сторону сидения, высунул ствол и дал короткую очередь точно в тот момент, когда белый обтекаемый силуэт показался из-за раскуроченного грузовика буквально в десятке метров от них. Лучи почти скрестились в воздухе.

Твёрдая рука и прекрасный глазомер не подвели художника и здесь — вторая машина задымилась и начала терять скорость. Грохнувший позади взрыв возвестил, что беспилотник успешно состыковался с грешной землёй.

Впереди над дорогой высилась трасса маглева. Сильвия до отказа вдавила форсаж, и потрёпанный, но всё ещё живой "Манфред" начал медленно разрывать дистанцию. Этим дронам явно не хватало мощности мотора, чтобы догнать быстроходный флаер.

Видимо, оставшийся преследователь это понял. Беспилотник поднялся над дорогой. Из-под его брюха спустилось что-то вроде толстой металлической трубы. Передняя стенка трубы медленно поползла вниз, открывая ряды круглых отверстий.

— Ракеты! — встревоженно крикнул Расмус, захлопывая дверь и пытаясь развернуться в салоне, что с его ростом и длиной винтовки было явно не очень удобно.

Свити всхлипывала где-то под сиденьем. Флаттершай сжалась в комочек в своём кресле, огромные бирюзовые глаза были полны животного страха.
— Твою-то мать, да внаперехлёст двоичным кодом через восемь портов в семь хабов тройным декодером, — прошипела Сильвия, — если вы ещё не проблевались, готовьтесь, сейчас тряхнёт!
Флаер резко снизился — да так, что всех пассажиров подбросило, а парень так и вовсе чуть не вышиб головой остатки стекла. Как раз в этот момент с шипением из трубы вырвалось несколько стремительных белых струй, понемногу соткавшихся в силуэты ракет. Расмус передвинул ползунок на автоматический огонь и снова высунул ствол в пробоину.

Ракеты с рёвом понеслись за целью. Чиркнув брюхом по крыше проходящего внизу грузовика, "Манфред" снова начал набирать высоту. Очень вовремя — грохот взрывов внизу подтвердил, что как минимум две ракеты только что разнесли фуру вдребезги.

К сожалению, ещё четыре продолжали преследовать цель, неуклонно приближаясь.
Расмус прицелился и изо всех сил надавил на спуск.
Увы, на этот раз он промахнулся. Уже было видно бело-красные клыкастые пасти, намалёванные на боеголовках ракет.

Вторая очередь была более удачной. AZ-196 выплюнула ещё один сноп алых лучей, и одна из ракет исчезла, превратившись в облако огня и осколков. Расмус не прекращал давить на спуск, но "манфред" начал снова подниматься, и ракеты пропали из виду.

Сильвия видела впереди гладь Невы. Они уже близко. Но что это блеснуло впереди?

— Ой-ёй... — голос Сильвии не предвещал ничего хорошего.

Обернувшись, художник в ужасе увидел впереди медленно снижающуюся белую фигуру. Ещё один дрон отрезал им путь, и судя по всему, тоже готовился к ракетному пуску.

— Рася... Свити... и ты, Вонг... на всякий случай, прощайте. То, что я сейчас сделаю, войдёт в учебники истории, как самая самоубийственная глупость.

— Что-что? — художник не успел переспросить, как его снова вдавило в кресло и скинуло вниз, где тряслась от ужаса Свити.

Флаер понёсся навстречу новому противнику.
Сильвия держала вторую лапу на кнопке с ярко-синим щитом слева от спидометра.

— Ну давай, сука. Посмотрим, какие у тебя нервишки, — зло прошептала кошка, вдавливая форсаж на полную.

Дрон сзади, похоже, оставил преследование, понадеявшись на ракеты. Он неторопливо поднимался, готовясь преградить путь цели, если она решит развернуться обратно.
А вот передний явно принял приглашение и двинулся навстречу. Сильвия краем глаза заметила, что ракеты уже в каких-то пятидесяти метрах. Счёт идёт на секунды.

Лобовой бой, как в старинных фильмах про военные самолёты. Двести метров. Сто. Пятьдесят.
Похоже, у оператора беспилотников сдали нервы. Передний дрон плюнул сразу десятком ракет. И в тот же момент Сильвия вдавила синюю кнопку, и вокруг алого "Манфреда" замигало полупрозрачное сияние силового поля. Флаер, развернувшись почти боком, пронёсся прямо под вражеским дроном, чудом избежав столкновения.
Практически сразу же воздух сотряс добрый десяток взрывов. Машина затряслась от взрывной волны, но силовое поле уберегло её от осколков.
Рысь оглянулась. Из рассеивающегося дымного облака медленно падали в воду остатки вражеского беспилотника. На мосту расцветали огненные сполохи взрывов, так что единственному преследователю пришлось слегка затормозить.

— Как тебе твоя собственная стряпня, а? Что, сучка, не нравится получать в лоб своими же ракетами?
Остался один. И он, похоже, безнадёжно отстал.
— Мы ещё живы? — послышался слабый голос Расмуса. Художник уже третий раз за сегодня выбирался из-под кресла, причём на лбу у него красовалась шишка размером с добрый каштан.
— Живы, Рась. Живы. Свити, можешь вылезать, всё в порядке, мы оторвались.
Судя по приглушённым всхлипам, поняшка пока вылезать не решалась.

---

Ангелина в полном отчаянии повалилась на колени, закрыв лицо руками. Пропало всё. Это полный провал. Цели ушли, вдобавок уничтожена почти вся её личная боевая пятёрка "ведьм". Осталась только "Бершанская", да и у той топлива еле хватает на обратный путь — не исключено, что придётся бросить. Она уже представляла, как будет глумиться над ней Кровавая Борода. Но чёрт бы с толстяком, гораздо больше её пугал гнев шефа. В милосердие и всепрощение Хлодвига операторша дронов не верила ничуточки.

Бежать. Тут только бежать. Похоже, она ошиблась, считая "Чистильщиков" своей новой семьёй и шансом отомстить несправедливому миру.

---

Ярко-красный флаер с наполовину срезанной крышей, побитый осколками, но всё ещё целый, взял курс на северо-запад. Заряда в антиграве оставалось немного, но в принципе, хватило бы дотянуть до восточных окраин Руинберга.
Внизу расстилалась водная гладь и чернел лес. Никаких признаков жилища. Такое ощущение, что за пределами Европейского Гигаполиса жизнь прекращалась. Только полосы двух хорд, к бывшим Москве и Петербургу свидетельствовали, что и тут цивилизация не заканчивается.
На бодрость духа Сильвии это никак не повлияло:
— Подведём итоги. Мы живы. Уже прекрасно, — эта новость несколько успокаивала даже Свити, переставшую зашуганно прижимать ушки. — Я ещё помню, как гонять на флаере, а в Расе внезапно для всех, включая его самого, открылся талант прямо-таки недурственного стрелка. Колись, ведь ходил в виртуальный тир, мечтая отомстить обидчикам в школе?
— Да не, я просто играл немного в вирте, ничего такого... — голос человека прозвучал убедительно, но вот отведённый взгляд и неловко заведённая за шею ладонь говорили что доля истины в догадке имеется.
— Шучу, шучу, — рысь устало хихикнула и продолжила, указав пушистой рукой на новую спутницу: — И к нам присоединилась Флаттершай Вонг. Непонятно, за каким, но думаю, милочка, ты это нам скоро и объяснишь.
— Чип...
— Погодь, подруга, дай договорю. Из минусов: свалить некуда. Нам не рады ни Паучья Сеть, ни ГСБ. Если где и прятаться, то или там, где вообще никого нет, или под боком у цивилизации, где мы не будем бросаться в глаза. Судя по тому, как расхреначили Зоопарк, Сеть явно нас очень хочет. Вот такие перспективы. Остаётся только бегать и кусать в ответ. Так что за чип, который паучкам так нужен?
Голос жёлтой пони был монотонным и негромким. Судя по всему, она ещё не полностью оправилась от стресса.

— Чипы Фрэнка Бельтрама. Помнишь, он дал тебе один? Это фальшивка, точнее, там отнюдь не всё, что он собрал, пока работал на ГСБ. Главный — у меня.

Увидев, как меняется выражение мордочки Сильвии, пони испуганно продолжила:
— Не спрашивай, как это получилось, мы с Фрэнки были врагами. Он убил человека, который был мне очень дорог. Бойню в Зубастой Вольнице устроили именно ГСБ-шники, Кливер просто дал им повод.

— Да ладно? А то я и не знала, — саркастически усмехнулась рысь, сложив руки на груди, — Дальше что? Какие ещё тайны мадридского двора ты нам раскроешь?
— Хе... вы точно готовы это узнать?
— Щас довыпендриваешься, дальше полетишь своим ходом. Начала колоться, так давай до конца.
— Вия, может, нам не стоит убивать гонца, принёсшего плохую весть? У Флаттершай явно много интересной информации... — осторожно начал Расмус, но наткнулся на испепеляющий взгляд рыси.
— Фрэнк был героем всей Вольницы. Если у этой жёлтой нет убедительных доказательств, что он работал на ГСБ, то я ей сейчас копыта повыдёргиваю и скажу, что так и...
— Хватит! — звонкий голосок Свити потушил разгорающуюся ссору в зародыше. Поняшка вскарабкалась на кресло, её огромные заплаканные глаза горели, — Какой смысл ссориться сейчас?

Почуяв поддержку, Флаттершай осторожно продолжила.
— Хотите — сами посмотрите? Мы с Фрэнком оказались на одной стороне, и я узнала, что у него есть планы поиметь ГСБ — там история его вербовки была какой-то очень дурнопахнущей, у него просто не было вариантов отказаться. И это лишь один из мелких эпизодов, ГСБ-шники сами давно развязывали эту войну и грели на ней руки. Им было выгодно, чтобы после Хартии мир не наступал, пока все самые опасные игроки не окажутся на нарах или в могиле. Тогда можно будет навести в Гигаполисах свой порядок.

— Ожидаемо от этих ублюдков, — голос рыси чуточку смягчился, — но причём тут "Паучья Сеть"? Это же "паучки" сейчас за нами гоняются?
— Я просмотрела почти всё. Там тонны информации. И про Сеть там, кстати, тоже есть. По ходу, "паучков" изначально слепили в ГСБ как пугало для Глобальной Ассамблеи, чтобы те вмешались и слегка подзакрутили гайки и корпорантам, и просинтетской оппозиции. Чтобы то, что планировал Оуэнс, больше не повторилось. Но что-то пошло не так из-за одного человека.
— Одного?
— Его называют Хлодвиг или Х.О. Чёрт знает, кто он такой, но до этого он возглавлял "Чистильщиков". Это страшный человек, у него за плечами не одна сотня трупов. Киллер-виртуоз. Ему помогал кот-синтет, вместе их называли "Дуэтом". Похоже, он планирует переворот в рядах "паучков". И судя по таким агрессивным шагам — он уже произошёл. Предыдущая глава Сети, Мираж, точно была двойным агентом, так что ГСБ было в курсе, что планирует Сеть, но вот Хлодвиг... он непредсказуемый и опасный псих. И он реально верит в то, за что паучки якобы боролись. Так что он начал войну.

Судя по помертвевшей мордочке Сильвии, Расмус понял одно — только что привычный мир Королевы Улиц рухнул окончательно.
— Надо же, — она пыталась сохранять прежний развязно-саркастический тон, но давалось это с трудом, — получается, полная задница грядёт не только у нас, но и во всём Еврогиге?

— Как бы не по всему миру. Вот, сейчас всё увидишь.
Пони вытащила из сумки на боку что-то небольшое и розоватое. Достала порядком потёртый Nihoncom серебристого цвета. Щёлкнул металл, и старенький коммуникатор включился.

— Можешь сравнить содержание в твоём чипе и в моём. Фрэнк хитрый, он специально сделал так, что самое неважное лежало поверху, и при похищении фальшивки, обнаружив там инфу, воры могли подумать, что это настоящий. Сейчас, пароль... второй пароль... сканирование сетчатки... дополнительный вопрос... пользуйся на здоровье. Со своего не советую — у тебя он вряд ли так защищён, как у Гуо, запеленгуют на раз.

— Не учи учёную, — проворчала рысь, но с интересом начала вглядываться в происходящее на экране. Расмус перегнулся через спинку, чтобы тоже быть в курсе.

Глава 21. Не наступай на меня!

Напевая весёлую песенку, Хлодвиг вышел из флаера. На сей раз обратно он прибыл на "Кадиллак Шива" 2145 года. К роскоши глава Сети был равнодушен, но мощь и основательность этого винтажного флаера прямо-таки подкупали. А в машину ведь было ещё и встроено много всякого интересного...
Коммуникатор пестрел хорошими новостями: всё было готово к выполнению плана. Все привыкли видеть в Паучьей Сети террористическую группировку. Могущественную, богатую, многочисленную — но заведомо более слабую перед муниципалами, корпорантами и Ассамблеей. Что ж. Настала пора показать, что Паучья Сеть — уже самая настоящая армия, а Гигаполисы — поле боя. Вы уже нас боитесь, гады. А мы ведь ещё и не начинали воевать по-настоящему.
Осталась сущая мелочь. Начать нужно было со сценария "Потоп" — спровоцировать массовые выступления в Европейском Гигаполисе. Благо, ситуация в городе и без того взрывоопасная — дальше некуда. Достаточно будет крика, брошенного камня, удара дубинкой или выстрела из разрядника — и город будет полыхать. Это обеспечит достаточный хаос, чтобы отвлечь ГСБ. А дальше силы Сети нанесут свой удар. Осталось только кинуть спичку, и всё воспламенится.

Спичкой этой должны были стать данные Бельтрама. Вот ирония: бедолага лёг костьми, шантажируя ГСБ, чтобы те в своей борьбе с нами не уничтожили их сквот, а в итоге оказал нам громадную услугу. Нельзя быть "только за своих" в борьбе между двумя идеями — стоит хотя бы ради случайной выгоды поддержать одну против другой, и эта другая объявит тебя врагом и не оставит никакого выбора. Или ты будешь стёрт с лица земли, или поддержишь того, кто ближе. Третьего не дано.
Бэйн уже ждёт, и похоже, новости у него печальные.
— Провал, босс. Они сбежали. Ангелина пропала, её пташки уничтожены.

Тоненькая змеиная улыбка Хлодвига заставила громилу поёжиться.
— Не беда. Жёлтая тоже свалила?
— Да. Мы видели — они все в одном флаере.

— Чудно. Все яйца в одной корзине. Осталась сущая мелочь — найти и захватить, верно?
— Да, босс.

— Не облажайтесь.

В голосе Хлодвига скрежетнула сталь.

---

— Добро пожаловать в наш новый дом!

Честно говоря, название "дом" для этой зеробетонной клетки было крайне лестным. По сути, это были остатки старинного дома, который оказался слишком дряхлым, чтобы простоять полтора века, но слишком прочным, чтобы так просто сдаться времени. От него осталось лишь три этажа. В трещинах зеленела трава, между рухнувшими перекрытиями пробивались целые деревья.

— Природа отвоёвывает своё, — отметил Расмус, неуклюже взбираясь в оконный проём следом за рысью и разворачиваясь, чтобы помочь Свити залезть. Бешеный адреналин воздушного боя отступил, оставив усталость, боль во всём теле и чувство эйфории. Свисавшая с плеча винтовка отчаянно мешала и билась прикладом о бетонный проём, где уже давно не было никакого стекла. После того, что произошло полчаса назад, Расмусу расхотелось расставаться с оружием.
— Да ты ещё и поэт, как я погляжу, — донеслось из темноты.
Свити тем временем обошлась без его помощи. Хлопнули жёлтые крылья, и испуганно охнувший жеребёнок поднялся в воздух. Перелетев через парапет, Флаттершай опустила Свити на бетонный пол и целеустремлённо направилась внутрь здания.
Пожав плечами, художник двинулся следом.

Свет ручного фонарика освещал довольно убогое, но по-своему уютное убранство — следы от кострища в импровизированной жаровне, пять чурбаков вокруг самодельного стола, драное кожаное кресло в углу.

— Тут явно частенько кто-то бывает? — спросила Флаттершай, впрочем, в её голоске звучало скорее утверждение, чем вопрос.
— Ага. Мало ли бродяг за пределами Гигаполисов? Да и живут тут люди, немного, но живут. А вот рейдеров нет — грабить некого, знаешь ли. Хотя, судя по гильзам на полу, попотчевать дробью незваных гостей могут и тут.
— Могём, — раздался глуховатый низкий голос из темноты. Расмус почувствовал, как с его плеча сдёрнули винтовку, а в спину упёрлось толстое дуло. Судя по вскрику Сильвии, рысь тоже оказалась на мушке.

Луч фонарика, идущий откуда-то снизу, ударил художнику в лицо. Приземистый силуэт неторопливо приблизился. Судя по теням вокруг, загадочных хозяев дома было не меньше десятка, и все они были невысокими и коренастыми.
— А ну-кась, кто у нас тут пожаловал? Мы вас звали? Не помню что-то.

Луч света чуть потускнел. Теперь Расмус видел перед собой низкого, но неимоверно широкоплечего человека в коричневом замызганном комбинезоне и белой каске с фонарём. Его лицо почти было не видно за густой каштановой бородой, заплетённой в десятки засаленных косичек, кое-где унизанных медными гайками и переплетённых проводом. Колоритный незнакомец держал в руке короткое помповое ружьё внушительного калибра.

Гном? Это был второй гном, которого художник видел в своей жизни после Сталина.

Расмус почувствовал, как мощные руки умело обшаривают его, вытаскивают из кармана разряженный "дискейн", а затем насмешливо хлопают его по спине — так, что дыхание перехватило.

— Мы всего лишь переждать, за нами тут гонятся, ребят, — послышался голос Флаттершай, тщетно пытающийся звучать уверенно и нагло.
— Да-да, думали, тут пусто. Хэй, вы же в курсе, что если "Сеть" нас поймает, то им лишние свидетели ни к чему... — а вот Сильвии присутствие духа явно не изменило.

— Ну вот тэну и расскажете, что вы за птицы такие, что за вами пауканы гоняются, а мы расхлёбывай, — ворчливо отозвался главный гном, давая отмашку подчинённым, — Приём, приём, пост двенадцать, Дрогбар Рагнару, словили подозрительных, как слышно? Вести в штаб? Понял, отправляемся.

На голову Расмусу упал мешок, пахнущий чем-то синтетическим. Он почувствовал сильный толчок в спину.
— Шагай давай, долговязый, да смотри, культяпками не махай, а то зараз в башке скворечник образуется. Долгий у нас нонеча с тобой разговор-то будет, — беззлобно донеслось из-за спины.

Проклятый мешок плохо пропускал воздух, а внизу и без него становилось всё более жарко и душно. Слышался гул каких-то механизмов, лязг и звяканье металла, топот гномов вокруг, грубые голоса, смех, иногда художник натыкался на кого-то, его толкали вперёд, и казалось, что это никогда не кончится. Он не мог и представить, что подвал этого здания может быть таким большим и глубоким, чтобы явно не одна сотня синтетов сделала его своим домом. Он почувствовал рядом фигуру, явно менее массивную, чем у конвоиров, и тонкие меховые пальцы стиснули его руку. Сильвия. Она рядом, и она спокойна. Значит, всё будет хорошо.
Мешок упал с его головы.
Они стояли в огромном зале, наверное, метров семь в высоту. Поражали даже не его размеры, а роскошная отделка стен, это был сияющий, пусть и местами облупившийся ярко-рыжий камень, из которого состояли и толстенные квадратные колонны. И всё это пространство было запружено гномами — и вокруг, и в проёмах ходов, которыми были изрыты стены, и на строительных лесах везде были они: коренастые фигуры, укреплённые кожей и металлом серые и коричневые комбинезоны, вязаные колпаки и белые каски с фонарями, и бороды — белые, чёрные, пегие, рыжие, заплетённые в косы, разделённые надвое, ухоженные, всклокоченные. Давненько Расмусу не приходилось видеть столько бородачей в одном месте. Гномы окружали прибывших и рассматривали их с явным любопытством. Скорее насмешливо, чем агрессивно.

Из динамиков сверху раздалось покашливание, а затем хрипловатый надтреснутый низкий голос возвестил:
— Тэн Балин, сын Гудрёдда, из рода Камнедробителей повелевает привести чужаков в его покои. Дрогбар, сын Двалина, тебе будет объявлена высочайшая благодарность за их поимку и выделена награда.
Мощная рука подтолкнула Расмуса в спину. Сверху с лязгом опускалась платформа грузового лифта.

Вождь гномьего царства оказался крупным, по гномьим меркам, и весьма представительным. Судя по седым прядям в некогда рыжей бороде, он явно разменял немало лет. Это читалось и в умных синих глазах, окружённых сеткой морщинок. Его голову венчала простая белая каска, окружённая чем-то вроде обруча из медной проволоки. Тэн стоял, опираясь на внушительного вида трость, и внимательно разглядывал пришельцев. Охранники разошлись в стороны, но бдительности не ослабляли.

Глава 22. Король под горой

Завыли мощные моторы, и над Руинбергом пронеслись несколько тяжёлых флаеров. Всё новые и новые волны вооружённых людей и синтетов рассредотачивались по окраинам Европейского Гигаполиса, то тут, то там вспыхивали перестрелки. В принципе, на фоне происходящего в городе они были незаметны — к этому моменту одиночные пикеты, к которым привыкли с момента Великой Хартии, стали увеличиваться и превращаться в настоящие многотысячные демонстрации. Полиция пыталась их разогнать, но была смята и отброшена — и дело не только в молодчиках Хлодвига, просто на окраинах народ жил дерзкий и боевитый, видевший смерть каждый день, который весьма трудно было запугать грозным окриком и треском электрошоковой дубинки. И вот сейчас он увидел ещё один повод высказать своё накопившееся недовольство в самой простой и брутальной форме. Ну и, естественно, под шумок пограбить — к полудню начали биться первые витрины и разбегаться подозрительные личности с объёмистыми свёртками. Неуправляемые толпы заполонили улицы, шоссе и площади… но даже теперь оставались кварталы, не затронутые беспорядками: там, где власть принадлежала крупным корпорациям, а не муниципальной полиции, не существовало стандартных процедур задержания – только тяжело вооружённые частные армии и разрешение вести по гражданским огонь на поражение. Грызня консерваторов и просинтетского лобби, что в тихих кабинетах, что на залитых кровью улицах, не должна была повредить собственности корпоратов. Хлодвига пока что это устраивало.

Тем временем бригада Хлодвига била прицельно и быстро. Грохнули первые взрывы на коммуникациях Европейского Гигаполиса. Когда включилась резервная система, сюрпризы продолжились, перекинувшись и на Белый город. В ворота штаб-квартиры Братства Людей с разгону влетела беспилотная фура, якобы потерявшая управление, и тут же взорвалась, сильно повредив небоскрёб и унеся добрых пару сотен жизней. Беспрецедентный случай для Белого города, заставивший попотеть лучших хакеров Сети. И это было лишь началом. Вся сложная автоматика словно сошла с ума: грузовые флаеры врезались в здания, полицейские дроны открывали огонь по корпоративным служащим, бытовая техника загоралась и взрывалась, калеча хозяев, а автоматические системы охраны выходили из строя. Именно поэтому первая атака боевиков Сети прошла без сучка и задоринки — особняки активных деятелей "Братства Людей", притоны линчевательских банд, полицейские участки, дома муниципальных чиновников подверглись нападениям загадочных вооружённых людей. Часть из них отбили, но в большинстве своём бойцы "Паучьей Сети" преуспели. Счёты были сведены, а почти все, кто противостоял окончательному освобождению синтетов — уничтожены либо запуганы и дезориентированы. Хлодвиг знал, что уничтожает пешек, инструменты, что до настоящих виновников происходящего он всё ещё не добрался — но тем не менее, это был только подготовительный этап его плана.

Увертюра окончена.
Настала пора разыграть спектакль, который он так давно готовил. Уже сейчас его хакеры пробуют на зуб коды Кибер-сити. Дело нелёгкое, система защиты у такой большой и масштабной системы не может не впечатлять — но надо сказать, что и Чистильщики собирали в своих рядах лучших из лучших. Может, они и не армия, просто... клуб по интересам, состоящий из множества мастеров своего дела. Но обрушить гнилой Еврогиг можно и с такой командой. В принципе, даже информации с того урезанного чипа будет достаточно. Он постарался, собирая всех, пострадавших от действий ГСБ — кого и уговаривать не пришлось, кто-то согласился на помощь за небольшое вознаграждение, а кого-то пришлось и припугнуть — и смонтировал такой чудный коллаж из слезливых признаний, яростных обвинений, душераздирающих откровений, пугающих тайн и отвратительных подробностей, что даже самый смирный и забитый офисный хомячок, узнав об этом, схватится за арматуру и пойдёт сносить Белый город. Но... без полной информации не то. Она очень неплохо украсит его вечернее выступление.

Хлодвиг улыбался в предвкушении. Жаль, Бегемот этого не видит. Он вызвался лично притащить за шкирку эту кошку (убийца аж прыснул: какая неприязнь между представителями одного семейства!) и вытрясти из неё чип. К сожалению, и Бэйну не доведётся принять участие в уличных боях: Хлодвиг поручил ему возглавить охоту. Ничего, потом вернётся и наверстает упущенное. А вот Бобби ему пока полезнее здесь. Надо будет поручить ему вивисекцию особо мерзостных пленников, уж Бобби-то постарается, чтобы снафф-видео с ними увидел весь Гигаполис. Увидел и задрожал мелкой дрожью, кто от отвращения и животного страха, а кто и от мстительного удовольствия. Хлодвиг и сам бы взялся за них, но ему уже не по статусу лично потрошить пленных. Боги выше этого, а он, Хлодвиг Обскур, почти божество. Всего пара шагов вперёд, и бессмертие ждёт его, а с бессмертием — и его загадочный безликий покровитель.

"Кадиллак Шива" поднялся выше, и звено боевых флаеров потянулось за ним на запад.

---

— Так именно ты и есть та, от которой столько шума на поверхности? Как же, как же, знаю, слухом земля полнится. Мой непутёвый племянничек о тебе говорил много хорошего. И Фрэнк тоже. Ну-кась, и как ты собираешься выпутываться из этой ситуации, хотел бы я тебя спросить? — хитро подмигнув, вдруг поинтересовался Балин, оглаживая бороду.

— Э... племянничек? — нервно поинтересовалась Сильвия, шокированная такой переменой в поведении гномьего вождя.
— Сталин. Он работящий малый, в вашем городе таксовал, но и у нас бывает порой. Пару месяцев назад этак, вон, Фрэнка к нам привозил. Договаривались о поставках оружия, ну и так, кое о чём на будущее. Видать, этот час настал.

— Непростой малый ваш племянник. И что же он ещё знает о том, что мы считали тайной? — недоверчиво протянула Сильвия. Расмус вспомнил странного усатого гнома, вывозившего их из охваченной войной "Зубастой Вольницы". Неужели он и грозный подгорный властитель — родственники?
— Милочка, от нас тайн не бывает. Мы живём буквально у вас под ногами, наши тоннели доходят до самого Зелёного города. Наш город — везде. Мы — та причина, по которой ваш разросшийся до неприличия город ещё не рухнул. Мы одни из первых синтетов, сотворённых вашим родом, сразу после войны Солнц. Мы не рождаемся сами по себе, но наша память о прошлом живёт. В благодарность за сотворение мы помогали вам отстраивать мир заново. Столетиями мы гнём на вас спину, добывая ресурсы из истощённой земли, поддерживая в порядке древние туннели, оберегая тайны, которые не должны попасть в руки простых смертных. Мы не просим благодарности и уважения. Но то, что сейчас творится в Европейском Гигаполисе, грозит бедой вам, да и нам выйдет боком. Кто бы ни был этот безумец, стоящий во главе Сети — он чертовски умён и чертовски глуп одновременно. После него останется только выжженный и разрушенный город, кишащий голодными дикарями. Не будет ни синтетов, ни людей — только убивающие друг друга чудовища, как в Чёрном Гигаполисе. Пойдём. Я хочу тебе кое-что показать. Поторопимся, наши сканеры уже засекли приближение вражеских судов.

Он нажал кнопку, и в глубине помещения раскрылся какой-то проход. Проходя мимо стражи, Балин что-то сказал им на скрежещущем, грубом языке, и те послушно направились вниз. Вскоре раздался звук сирены. Затопали сапоги, залязгали какие-то механизмы, защёлкали затворы. Гномье царство готовилось отражать атаку загадочных чужаков. Впрочем, кем могли быть эти чужаки, как не боевиками "Паучьей Сети"? И после того, как они разнесли "Зверинец", разве они остановятся перед нападением на гномов?

Ещё один лифт, казалось, опускался в самое чрево земли. Расмус не знал, как глубоко они уже спустились, ощущение, что под ногами вот-вот покажется раскалённая магма. Действительно, становилось всё жарче, а воздух понемногу становился всё более спёртым. Даже могучие вентиляторы, прогонявшие воздух на поверхность тысячами лопастей, не сильно спасали. Лифт полз, и через сетку было хорошо видно бесконечные этажи, коридоры, тоннели, работающие механизмы, проходные щиты, экскаваторы, ползущих гусеничных роботов с тележками породы, какие-то плантации светящихся лишайников... Настоящее подземное царство.
— Нравится? — гордо подбоченясь, поинтересовался Балин, — Это, почитай, и есть наша столица. Мы всегда селимся поближе к крупным городам, чтобы с логистикой было попроще. Уркварт, столица Камнедробителей, главный город гномов Европейского Гигаполиса, мандатом Глобальной Ассамблеи получивший титул вольного города.

— Просто невероятно... — протянул Расмус. Вдохновение, казалось бы, давно покинувшее его, снова начало возвращаться. Он прижался к прутьям клетки, пытаясь не упустить ничего, но мощная рука гномьего тэна оттянула его назад.
— Осторожнее! Пол-лица стешет, глазом моргнуть не успеешь!
И тут же снова потянулась сплошная корка камня и бетона. Клеть лифта понемногу затормозила, с шипением и лязгом остановившись посередине тускло освещённого бетонного помещения, заставленного какими-то шкафами, соединёнными целыми вязанками проводов. Двери с грохотом разошлись в стороны. Недовольно бурча что-то про дармоедов, совсем запустивших шахту главного бункера, Балин тяжело выбрался из лифта, жестом велев следовать за собой.

— Вот. Главный компьютер, "Рубин-019", военная разработка. Старьё старьём, но зато штука надёжная — взломать такое невозможно. На нём целые военные кампании в войну Солнц прогнозировали. Сейчас найду переходник, а вы давайте свой чип. Чует моё сердце, там интересного много.

Балин тяжело рухнул в кресло. Сверху спустился массивный экран. Расмус давно не видел такого антиквариата — похоже, ещё середина XXI века. Толстые пальцы, унизанные перстнями, защёлкали по клавиатуре. Сильвия заметила, что лицо Балина становится всё более и более удивлённым. Затем на нём появляется страх, а его уже сменяет выражение мрачной решимости.

— Вот что. Это такая бомба, что если, не дай Аулэ и все духи наших предков, она будет опубликована, то город захлебнётся в крови. Будет война, самая настоящая.

— Да неужели? — голосок Флаттершай Вонг прозвучал сердито и саркастически, — Я-то думала, там трактат о разведении бабочек. До проекта "Оверлорд" дочитали? Как вам подробности? Теперь понимаете, почему вы, скажем, могли общаться с одним корпоратом год назад, а через год он об этом не помнит? А про особенности развития Чёрного Гигаполиса? Правда, здорово — в папке "Крысиный волк" много интересного, например, как вообще получилось, что Гортхауэр сейчас подмял под себя всех и вся? Там и про "Синтезис" есть — какая поразительная близорукость, не правда ли? А уж сколько там есть про "Паучью Сеть"...
— И что теперь ты будешь с этим делать, маленькая лошадка? — тускло-серый проницательный взгляд старого тэна встретился с огромными бирюзовыми глазами пони. Балин ухмыльнулся, ожидая ответа, — Я давно знаком с одним журналистом, ставшим нашими глазами и ушами, настоящим глашатаем не только для гномов, но и для всех работяг Серого города и окрестностей, которые хоть иногда отрываются от своей скудной жизни и смотрят наверх. Его называют УдаФФ, и он и взаправду мудр и всеведущ, словно змий. И он мне однажды признался: бесполезно. Общество живёт в таком напряжении, в таком повседневном кошмаре, что его уже ничем не проймёшь и не напугаешь. Скажи им, что ГСБ жертвы Ктулху приносят и младенцев жрут, а вся Глобальная Ассамблея на самом деле инопланетные захватчики — обзовут тебя конспирологом и попрутся дальше сосать дрянное искусственное пиво. Я не знаю, на что рассчитывает Сеть. Шпили не обрушить, рассказав о них правду. Они недавно уже шли на уступки, и что в итоге? Шаг назад, а затем десять вперёд. Гигаполисы можно только разрушить, но не изменить.
— Вы неправы.
Все резко повернулись. Свити Белль, отмалчивавшаяся всё это время, подняла мордочку и смотрела на Балина решительным взглядом. Голос жеребёнка был негромким, но твёрдым:
— Вы сами же сказали — Дэш Вендар, Лира Хартстрингс, Виктор Стюарт, Элен Флаис — они-то смогли всё изменить. Хотя всё было против них. Они просто сделали то, что могли. То, что надо было сделать. И неважно, что у них получилось не всё. Неважно, что мир стал ненамного лучше — но ведь стал же? Значит, считается! Герои, как в сказках, делают своё дело и уходят... но ведь и от не-героев зависит, станет ли мир лучше, или подвиг героев будет впустую. Вот я смотрю, и вижу — не впустую. Да, мы с мамой оказались на улице, и маму убили линчеватели, но... в итоге меня нашёл Расмус. И моя жизнь стала лучше. Я живу у него, но... я не его раб, как было бы раньше. Поэтому, мне кажется, если что-то зависит от нас, мы должны это сделать. Дать миру шанс. Помнишь, Сильвия, ты обещала меня сводить на такой фильм?
Нечасто Расмусу доводилось видеть смущённое выражение на мордочке рыси.

— Эм... да как-то замотались малясь, подруга. Но погоди, разберёмся со всем — обязательно глянем. И да, правильные вещи говоришь, мы сейчас вроде Виктора с Лирой. Отступать нельзя. Тем более, нам и отступить-то особо никто шанса не даст, пробовали уже.

— Ну вот и славненько. Значит, чип этот мы отсканируем, есть там пара любопытных массивов, но вообще — красивые слова красивыми словами, но делать-то вы что хотите? Опубликовать эти данные мы можем хоть сейчас, причём целиком — в этом случае мы и Сеть опередим, и даже нанесём удар по ней, там и про них есть много нехорошего — но то, что после этого тут же начнётся резня, это беспременно. Можем уничтожить чип, но тогда старания Бельтрама будут впустую, ГСБ так и останется безнаказанной — а ведь именно они сотворили Паучью Сеть. Выбор между большим и малым злом. Как всегда. Что для вас большое зло?
— Кто только не задавал мне этот вопрос... Я снова отвечу: оба хуже. Идти на поводу что у пауков, что у шавок лично мне неохота, так что... придётся делать третий вариант. Самим.

— Третий? Чтоб нашим и вашим? Ну, воля твоя. А ты, парень? Что отмалчиваешься?
Балин смерил Расмуса испытующим взглядом. Тот, немного помолчав, ответил негромко и твёрдо.

— Сделаем, как предложила Сильвия. И кажется, у меня есть вариант. Где, говорите, живёт этот Удафф?

Глава 23. Напролом

Наверху всё дрожало и сыпалось. Даже сквозь громадную толщу железа и камня было слышно, что преследователи не на шутку схлестнулись с гномами. Защитники Уркварта бились отчаянно, явно не собираясь сдавать город.

— Поторопитесь, — голос Балина прозвучал глухо и мрачно, — наш план откровенно сделан на коленке и имеет все шансы провалиться на первом же шагу. И чем дальше — тем больше этих шансов. Я думаю продержаться подольше, к нам уже идут подкрепления. Авось они не сразу заподозрят фальшивку. Забирайте свои стволы, подозреваю, вам предстоит пробиваться с боем.

Гномий тэн нажал на кнопку возле экрана, где зелёная шкала загрузки понемногу приближалась к девяноста процентам. План был такой: скопировать сигнатуру чипа и разослать её с помощью охранных дронов по пяти разным маршрутам. Пока поймут — время будет упущено.
Старый план, который почти сработал ещё у Бельтрама.
Надеюсь, здесь обойдётся без "почти".
Расмус вынул из ящика "дискейн" и положил его в карман, повесил на плечо винтовку. Сильвия с радостью приняла свой позолоченный бластер.

— Транспорт ждёт вас. Ну, духи первопредков и творец-Аулэ, не подкачайте!

"Транспортом" оказался громадный транспортно-десантный "Голиаф" военного образца. Устаревшая века так на полтора, но надёжная машина с мощной бронёй, противолазерным экранированием и возможностью размещать вооружение.

— Ну вот и всё. Кто же знал, что так всё повернётся? — голос рыси был непривычно серьёзен.
— Как говорили древние — делай, что должен и будь, что будет, — глубокомысленно заметил Расмус, снова поправляя ремень винтовки.
Приборная доска флаера ожила, замигав десятками огоньков и приборов, назначения некоторых Сильвия даже толком не знала. Сразу видно, что машина сделана в те времена, когда пилоты ещё были обычными людьми, а не специально выведенными синтетами. При других обстоятельствах Свити начала бы носиться по кабине, пытаясь узнать, какая кнопочка что открывает, но сейчас поняшка слишком устала бояться, и просто скользнула в кресло и щёлкнула ремнями. Расмус заметил, что телекинезом маленькая пони владела всё увереннее.

Гномий тэн показал жестом, что шлюз открыт, и отошёл в сторону.
Неторопливо заурчали мощные термоядерные двигатели. Мягко включились антигравы и массивная десятитонная громадина тяжеловесно поднялась на полметра над землёй.

---

Непривычные глаза ослепила вспышка света. Всё-таки путешественники слишком много времени провели под землёй. "Голиаф" тяжело вырвался из-под земли в нескольких километрах от полуразрушенных зданий, вокруг которых развернулись нешуточные боевые действия.

Естественно, от глаз Бэйна это не укрылось.

— Уходят! Немедленно на перехват! Бросьте коротышек, потом добьём! — рёв гиганта, казалось, было слышно без всякой рации даже на орбите.

Послушные приказу, четыре лёгких флаера сорвались с места. Расчёт Бэйна был прост: толку от них в осаде всё равно не было, а догнать неповоротливый "Голиаф" они смогут без труда.

Видя, как четыре стремительных тёмных силуэта разворачиваются и начинают преследование, Сильвия резко пожалела, что искалеченный "Манфред" остался внизу. Шансов оторваться было бы куда больше. Рысь вдавила педаль изо всех сил.

Расмус наблюдал за преследователями. Страха не было, только досада: да что ж они такого сделали, что за ними гоняется столько народу? Что ж там в этих чипах-то? Второй "Ключ Жизни"? Он как-то не очень внимательно смотрел за тем, что старый гном показывал Сильвии — сказалась усталость.

Ладно. Разбираться поздно.

Первый противник был уже в пятистах метрах.
Расмус застегнул страховочную сбрую и нажал на кнопку открытия люка. На высоте побольше это грозило бы мгновенной потерей сознания от декомпрессии, но флаер летел невысоко, а к холодному ветру в лицо он уже привык. Вскинув винтовку, Расмус тщательно прицелился. Дверь ещё ползла вниз, а из ствола AZ-196 потянулись первые огненные нити. И они нашли цель.
Как раз в этот момент стрелок на ближайшем флаере — лёгкой двухместной модели, явно переоборудованной из гоночного "флитвуда" тридцатилетней давности — высунулся с бластером наперевес из люка в крыше. Первый луч достался ему. Второй — пилоту, с яростным воплем попытавшемуся протаранить "Голиаф" — стекло у "флитвуда" оказалось неэкранированным, и лазерный луч прошил его насквозь. Машину повело, она накренилась и тяжело устремилась к земле.
Видя, что неповоротливая цель огрызается, оставшиеся три машины разошлись, ведя ответный огонь. Бронированные борта "Голиафа" держали огонь неплохо, но Расмус пару раз чуть не погиб — шальной лазерный луч прогудел в полуметре от него, оставив на защитном стекле тёмное пятно.

Художник ойкнул и задёргался в своей сбруе. В вирте это иначе смотрелось. Как-то... не так смертельно?
Узкий сектор обстрела играл против него, а тут ещё и флаер начал маневрировать, так что пол заходил ходуном. Сильвия старалась, чтобы противники не могли стрелять одновременно в одно и то же место — так никакой брони не хватит. Однако время от времени противник пытался зайти с другой стороны, и художник пользовался этим моментом. Вражеские флаеры выглядели порядком потрёпанными, но их пилоты всё равно продолжали упорное преследование. На что они надеются?

На AZ-196 красным замигал индикатор батареи, от клубов испаряющегося хладагента в тесном десантном отсеке падала видимость. Расмус болтался в своих ремнях, пытаясь одновременно целиться и удерживать равновесие. Батареи явно хватит ещё на пару-тройку выстрелов. Дальше в ход пойдёт "дискейн".
— Расмус, лови!
Как поняшка смогла пробраться в десантный отсек? Уже было неважно. Окутанная сиянием телекинетического поля сменная зарядная батарея плыла по воздуху прямо к нему в руки. Щелчок, подсоединение ручки контакта, кнопка включения. Винтовка радостно замурлыкала у него в руках, как проснувшийся котёнок, мигающий красным индикатор победно позеленел. Парень показал поняшке большой палец, и тут страшный удар чуть было не выбил винтовку у него из рук.
Один из преследователей применил старинный, но вполне действенный метод воздушного боя, вернувшийся из небытия в эпоху антигравов — абордаж. Несколько прочнейших тросов с магнитными наконечниками намертво прилепились к броне "Голиафа". Теперь вражеский флаер — побольше и потяжелее остальных — приближался, а в его борту открывался зев десантного люка, где уже толпились вооружённые до зубов бойцы "Паучьей Сети". Зрелище было столь же пугающее, сколь и нелепое. Чёрная облегчённая броня, оружие армейского образца — и вместе с тем пёстрые шкуры и перья, покрашенные в самые невероятные цвета волосы и гривы, перекошенные в насмешливых оскалах морды и лица... такой разношёрстной армии ему не доводилось видеть за всё время своих злоключений. Как вам, например, зловещая ухмылка на упитанной физиономии большой антропоморфной панды, увешанной гранатами? Или маленький светло-синий медвежонок, похожий на плюшевого, с сатанинским выражением вытягивающий из заспинных ножен большой мачете? Или белый ягнёнок, потрясающий сразу двумя бластерами?

Расмус еле успел вскинуть винтовку, как захлопали выстрелы. Ему удалось рассеять преследователей, заставить их скрыться в трюме, но абордажный флаер по-прежнему тащился за ними, тормозя и мешая манёвру. Впрочем, врагу такое неожиданное препятствие тоже оказалось некстати, перекрывая обзор и мешая абордажной команде с других флаеров перепрыгнуть на борт "Голиафа".

Внезапно вражеский флаер вильнул в сторону. Сбоку щёлкнула ещё пара абордажных тросов. Теперь "Голиаф" был растянут между двумя преследователями и лишён свободы манёвра.

Раздался треск, свет в отсеке замигал, и "Голиаф" резко стал терять скорость и высоту. Из кабины до Расмуса донёсся взрыв ругательств на испанском.

Сказалась разница поколений — ЭМИ оружие развивалось стремительно, куда стремительнее защиты от неё, поэтому направленный электромагнитный импульс с лёгкостью вывел из строя электронику "Голиафа", никак не защищённую от такого воздействия.

Всё. Это конец.

Расмус уже практически не чувствовал, когда его отцепляли от сбруи, грубо обыскивали, снова забрав "дискейн" и винтовку, выпихивали наружу, под беспощадно-яркое солнце. Погода была прекрасная, и от этого становилось только хуже.

---

— Мои дорогие друзья, вовсе не следовало так торопиться. Вы всё равно успели бы в первые ряды моей маленькой пьесы. Согласитесь, приятно быть не просто зрителями, а ещё и актёрами? Хотя роль ваша, честно говоря, печальна. Но это не делает её менее значимой.

Расмус угрюмо смотрел на разглагольствующего незнакомца. Ишь, вырядился — в тёмном плаще, в старомодном костюме-тройке и лакированных туфлях. Высокий, пожалуй, с него ростом, но в плечах пошире и заметно крепче. Глаза скрывают небольшие тёмные очки. Квадратная бледная физиономия с довольно правильными чертами, аккуратно подстриженная русая бородка, волосы ёжиком с лёгкими залысинами — а ведь молодой ещё, вряд ли старше тридцати пяти. Прямо ни дать ни взять, мафиози из старых фильмов. Флаер у него тоже был под стать — длиннющий, весь какой-то квадратный, угловатый, в понтовом серебристом исполнении. Даже блок охлаждения у него был стилизован под радиаторы старинных машин. Над квадратным оскалом решётки танцевала сверкающая статуэтка какого-то многорукого восточного божества.
Надо быть дураком, чтобы не понять, что этот-то хлыщ и есть знаменитый Хлодвиг. Главарь обновлённой "Паучьей Сети". Враг общества номер один. Причина всех их несчастий в одном лице.

Из кабины как раз выволакивали Сильвию. Рысь яростно отбивалась и пыталась кусаться.

Вокруг шлялись, гомонили, хохотали, тыкали стволами бойцы Сети. Расмус заметил, что большая часть из них — обычные люди. Синтетов, в основном человекоподобных, среди них оказалось не так и много.

— Нравится? Всё видовое разнообразие синтетов бок о бок со своими создателями в едином порыве восстаёт против небожителей из Белого города. В моей армии есть место всем, — улыбнулся Хлодвиг, — всем, кому насолили богатеи из Шпилей.
Этот тип не нравился Расмусу всё сильнее. Его постоянная странная жестикуляция, его самодовольство, его велеречивое многословие производили такое же впечатление, как и бойцы "Паучьей Сети" — нелепость и опасность, слитые воедино.

— Вижу недоверие в ваших глазах, мой друг, — как он так быстро оказался рядом? Расмус дёрнулся, но костлявая ручища Хлодвига, оказавшись у него на плече, словно резко потяжелела до тонны. Художник еле удержал равновесие. Хлодвиг барственным жестом похлопал его по плечу, — А между тем, вы меня впечатлили изрядно, господин Иогансен. Клянусь, когда мы придём к власти, я лично распоряжусь издать книгу с вашими похождениями. Или даже виртфильм снимем. Путешествие через полмира, анархистская вольница, подковёрные игры с ГСБ, любовь, предательство и верность... как же это замечательно! Я, знаете ли, сам в некотором роде драматург. В БРТО работал, создавал характеры будущих синтетов. Эх, ошибки молодости... знал бы я, кто и как играет всеми нами...
Расмус видел, как глаза вожака "Паучьей Сети" за тёмными очками стреляют из стороны в сторону. Даже болтая, этот человек не терял бдительности. И, может быть, слава всевышней принцессе Селестии, что где-то в ином мире правит счастливым мирным народом пони, что ему ни разу не пришлось напрямую столкнуться с жутким взглядом этих глаз.

— Когда? Может быть, если? — Расмус не смог удержаться от подколки, и тут же боязливо съёжился, ожидая удара, а то и смерти на месте. О зверствах Хлодвига он был наслышан от Сильвии.

Высокий человек рассмеялся самым беззаботным и дружелюбным смехом, который только можно было себе представить:
— Да нет, друг мой, именно "когда". Я отпустил Бегемота — мы долго работали вместе, но ему явно уже невмоготу, так что наш Дуэт пока что ужался до моего Соло (ничего, приползёт ещё) — но свою задачу он выполнил прекрасно. Ни для кого, включая ГСБ, не секрет, что происходит в рядах Сети. Их беда в том, что они слишком привыкли вглядываться в бездну. От такого пристального внимания и активного влияния мы сами начали вглядываться в них и сами влияем на них не в меньшей степени. Вот и сейчас они ждут беспорядков, может быть, точечных ударов по важным центрам — но наши амбиции куда шире. Мы ударим везде и сразу. И именно поэтому, друзья мои, я прямо-таки вынужден настаивать на... небольшом содействии. Ради вашего же блага.

Расмус с деланным изумлением поднял бровь. Хотя всё было понятно и так.
— Не прикидывайтесь дурачком. Чипы. Быстро.
— Шеф! Тут нет одной! — послышался крик из глубины флаера.
Жуткая гримаса ярости на лице Хлодвига медленно сменилась лучезарной улыбкой.
— Ну как же могло быть иначе? Ну что ж. Сыграем с оставшимся. Всё нашли?
— Так точно, босс, кроме одного!

Хлодвиг неторопливо подошёл к ярящейся в руках конвоиров Сильвии.
— Я перестраховщик, но мне кажется, сойдёт и так. Судя по расшифрованным данным, имеющегося демо-варианта на каждом из чипов вполне достаточно, чтобы полетели погоны и головы, а на улицах начался бы кроваво-огненный ад. Мы придём как раз к разгару веселья. Интересно, конечно, что там на главном чипе... но это мы узнаем у нашей малютки. Нам не к спеху, в конце концов, играть нам предстоит вдолгую. А она придёт к вам. Я даже не сомневаюсь. Знаешь, почему? Потому что я был мелкой сошкой в том самом амбициозном проекте старины Оуэнса. Я их, родимых, вот этими вот руками проектировал, со всей их наивностью, отзывчивостью и добротой. И уже тогда у меня возникли интересные подозрения, зачем создавать такие неприспособленные к нашим реалиям существа? А ведь мне искренне было их жалко. Да. Из жалости я и стал тем, кем вы меня видите, дорогие мои. Я ж по ночам подушку грыз, думая, как с этими чудными лошадками обойдутся наши добропорядочные граждане, которые и друг дружку-то не жалеют. И знаете, жалел я их деятельно. Я пережил два устранения, три стирания воспоминаний и одну ментоскопию. В общем-то, тот несчастный, что был мной — он уже совсем не я. Но я не марионетка, инженеры БРТО просчитались. Меня теперешнего создали силы, мощнее любых технологий самозванных богов. Я не более чем бренный инструмент в руках самой истории. И она ведёт меня и Паучью Сеть к неизбежной победе.

— Не надейся, монстр, — прошипела Сильвия, — тебя обломает, как никогда ещё не обламывало!
— Оставляю добродетель надежды тебе, дорогая моя Вия Фуэгос, ведь именно она привела тебя ко мне в лапы. Эй, парни! Улов небогатый, но для первого информационного удара и анонса новых нам пока хватит! Переходим к плану "Б". А точней, "ББ" — Большой Бучи. Хорошее название, да? Бобби придумал. Бобби, поздоровайся с Сильвией!

Рысь чуть не задохнулась от злости, глядя на ухмыляющуюся знакомую физиономию гермафродита, приветливо машущего ей из толпы головорезов "Паучьей Сети"...

Глава 24. Логово змея

Пардон за долгий перерыв — новая работа, новый график, с временем было очень так себе.

Поиски не дали результатов — один человек, один модификант, и всего лишь одна-единственная пони — четвёртый член команды словно сквозь землю провалился. Хотя почему "словно"? В некотором роде, именно так и произошло.
Ещё когда началась стрельба и Свити, который уже раз, забилась под сидение, рядом послышался голос Флаттершай:
— Догонят. Можно даже не сомневаться.
— Д-д-догонят? — голос маленькой единорожки был пропитан ужасом. Что с ними сделают эти, из "Паучьей Сети", которых все так боятся? Наверное, они ещё страшнее линчевателей.
— Ага. Хлодвигу нужен чип, нужна информация, которую собирал старина Фрэнк. На нас ему плевать. Так что чип — единственная причина, по которой нас ещё не сбили. На абордаж брать будут.
Голос жёлтой пегаски был настолько спокойным и отстранённым, будто её каждый день преследуют и берут на абордаж воздушные пираты. Будто им мало было морских там, в Петербурге?
— Но... а нас они...
— Убьют? Могут, вполне могут. А могут и не убивать, Хлодвиг, насколько я слышала об этой мрачной личности, человек крайне непредсказуемый и склонный к странным жестам. Тем более, мы им не только не нужны, но и не опасны. Так что пятьдесят на пятьдесят. Мне это не нравится, но шансы, что мы отобьёмся, и того ниже.

Перед глазами Свити замелькали, словно в ужасном калейдоскопе, кадры всех смертей и ужасов, которые она видела за последнее время. Представить себе тела Сильвии, Расмуса и Флаттершай, точно так же валяющиеся на асфальте с пустыми глазами, было уже выше её сил.
Видя, что Свити вот-вот расплачется, Флаттершай попыталась её приободрить. Что ни говори, а Элемент Доброты даже без эквестрийской программы есть Элемент Доброты:
— Но есть способ как минимум убедить Хлодвига не убивать нас здесь и сейчас. Чип не должен попасть в его лапы. Тебе надо исчезнуть с ним.
— А как же остальные? Я Расмуса и Вию не брошу!
— Шшшш, пойми, маленькая пони, Хлодвиг за тобой гоняться поэтому и не станет. Зачем? У тебя чип, у него заложники. Пока он найдёт способ намекнуть тебе об этом, так, чтобы ты точно услышала и поняла, с их головы вряд ли и волосок упадёт. А дальше... знаешь, Гуо много работал с настоящей легендой гонзо-журналистики, с величайшим из хакеров Еврогига, с тем, кто знает всё и обо всех, а о нём не известно почти ничего. Ищи Удаффа. Где он скрывается — не знает никто, но у меня сильные подозрения, что он сам тебя найдёт, и времени это займёт немного. Главное, чтобы молодчики Хлодвига раньше не успели, свои хакеры есть и у него. А там вы что-то с ним придумаете вместе. Вот тебе чип, и... передай ему, что мисс Вонг ждёт оплаты маленького должка.

На безучастной и побитой горем и тяжёлой жизнью жёлтой мордочке появилась улыбка. Словно через нанесённую клоакой Европейского Гигаполиса грязь проглянула на миг та самая Флаттершай из Эквестрии.

Пегаска протянула ей что-то невесомое и тёплое, упакованное в непрозрачный чёрный пакетик и перемотанное несколькими слоями фольги и изоленты.

— Я уже напечатала весточку Удаффу. Канал связи старый, с тройным шифром. Я надеюсь, когда его взломают, ты будешь уже на месте.

Когда в брюхе флаера затопали тяжёлые шаги и послышалась ругань и бряцанье оружия, Свити уже находилась в ящике с какими-то то ли куртками, то ли плащами. Боясь вздохнуть, она слушала звуки обыска, громкие проклятия Сильвии, пару глухих ударов — пони стиснула зубы, стараясь не представлять, как сейчас больно и тоскливо её друзьям — и, когда последний из конвоиров покинул "Голиафа", аккуратно выбралась наружу.
К её счастью, рядом оказалась какая-то подворотня. Старые кварталы на окраинах Руинберга, где живут отщепенцы и беглецы, которым мало кто рад и в Сером городе. Во всяком случае, среди заросших дворов посредине аварийных зданий поняшка не встретила ни одной живой души. Разве что пара теней мелькнула где-то на верхних этажах и скрылась, словно боясь солнечного света.
Погони за спиной пока слышно не было.
Пони оглянулась. Смахнула непрошенную слезу. Телекинезом приподняла тяжеленную крышку старого канализационного люка и посмотрела внутрь.
— Была не была.
Помня заклинание из сетевого самоучителя телекинеза, Свити попыталась подхватить себя силовым полем в воздухе, но не учла, что земля слишком близко. Удар об землю вышел мягче, но всё равно у единорожки от боли на глазах выступили слёзы. Убедившись, что ноги целы, она аккуратно прикрыла за собой люк и поскакала прочь, подсвечивая дорогу рогом.
Примерно через час она остановилась и развернула пакет. Чип был там — тёмный, похожий на чещуйку дракона или на часть тела какого-то диковинного исполинского насекомого. Но помимо чипа, был там и плоский старинный мини-коммуникатор. Теперь понятно, почему Флаттершай настояла, чтобы Свити оставила свой комм на борту — взломать нынешнюю технику гораздо проще, а вот со стареньким "Цзефань-Ультра" ещё надо постараться. Включив связь и надеясь, чтобы свечение экрана не привлекло внимания каких-нибудь пониядных обитателей старой канализации, Свити нажала "Отправить координаты" в открытый чат с Udaff.
Ответ пришёл на удивление скоро:
Udaff: я знаю, маленькая пони. У меня аппаратура на пару классов выше, чем у "паучков". Беги прямо. Я на связи.
Пони с облегчением выдохнула. Хотя она и одна, кто-то загадочный и могущественный за ней присматривает.
Непонятно, кто это. Но судя по тому, что Расмус и Сильвия говорили о Удаффе, он настоящий герой, голос Серого города. Если это и правда он — тот, кто поддерживает с ней связь.
Но сидеть на месте в любом случае опаснее, чем идти на зов непонятно кого.
Пони не слышала шелеста мягких лап за спиной. Она не увидела, как в темноте злой радостью загорелись два больших жёлтых глаза.

---

Бегемот не верил своему счастью. Сбежав от Хлодвига, он не раз успел проклясть свою трусость. Что ни говори, быть с Паучьей Сетью страшно — но оказаться против неё ещё страшнее. В способность Х.О. прощать кот не верил — этот упырь безжалостен ко всем, включая себя самого. И спустя не одни сутки размышлений в тёмных тоннелях, которые были полны голода, холода, страха, унизительной беготни за крысами и внутренней борьбы, Бегемот снова увидел билет обратно. Процокавший буквально мимо той трубы, где он оборудовал себе убежище. Вот уж удача так удача!
Отбросив остатки жирной крысы, мейн-кун неслышно скользнул за маленькой пони. Его уши были прижаты, движения плавны и бесшумны — опытный шпион вышел на охоту, от которой зависело всё. Размеры добычи его не пугали — в крайнем случае, он и один с ней справится. И не с такими справлялся.

Свити потихоньку перешла на рысь. Советы Удаффа приходили один за другим, бесконечные туннели понемногу перестали пугать, превратившись из страшного лабиринта в просто необычную скаковую дорожку. Преследователь едва поспевал за ней.
Udaff: стой.
Пони остановилась, чуть не впечатавшись в стену. Впереди была лестница, ведущая куда-то вверх. И оттуда, сверху, озаряя тоннели, бил свет.
Udaff: А сейчас придётся попотеть. Подъёмник не работает. Телекинез к твоим услугам.
Пони заметила, что ступеньки на лестнице довольно широкие, как раз хватит поставить копыто. Естественно, ведь немногие живые рабочие, спускаясь вниз, делают это в громоздких защитных костюмах с большими шипованными ботинками, а то и вовсе пускают в тоннели служебные дроны, среди которых многие лазать умеют не лучше её. Но вот подниматься четвероногому существу без рук будет нелегко. Наверное, пора пускать в ход её новые телекинетические навыки...
Свити встала на дыбы и закрыла глаза, представляя себе пару сильных рук, которые смогут помочь ей подняться. Правое заднее копыто коснулось первой ступеньки. Рог засветился, озаряя тьму тоннеля.

Первый шаг. На удивление, невидимые руки помогали неплохо. Не прошло и двух минут, как половина лестницы пройдена.
Бегемот внизу скрежетал зубами от нетерпения. Он смог бы забраться по лестнице и без дурацкого телекинеза — но надо было подождать, пока цветная лошадь поднимется, иначе его заметят.
Пони с трудом перевалилась через край люка. Она оказалась в каком-то странном, заваленном хламом помещении, которое освещал ряд плафонов под потолком. А вдоль стен стояли ящики... и чего в них только не было! Это был какой-то склад старых вещей — книги, мольберты с пыльными картинами, старинные пластинки, какие-то ржавые железяки, потрёпанная одежда. Ощущение, будто кто-то долго копался на мусорной свалке, отбирая то, что ещё можно использовать, а потом собрал это здесь.
Udaff: ты на первом складе. Проходи наверх. Скоро приползу. Только встречу гостя.
Пиликанье коммуникатора отвлекло поняшку от разглядывания рукояти древней рапиры, воткнутой в растрескавшуюся мишень для дартс. Приползёт? Это он в переносном смысле?

И что за гость?

Пони решила не выяснять и направилась выше.

---

Бегемот как раз выбирался из люка, как вдруг невероятная сила обхватила, стиснула и завертела его, словно девятый вал обломок корабля. Кот обнаружил себя самым жалким образом болтающимся вверх тормашками. Шипя, он всадил когти в своего пленителя, но мощные, усиленные металлокерамикой лезвия в его лапах оказались бессильны против коричнево-белой брони.
Или точнее... чешуи?
С урчанием Бегемот кусал и рвал стиснувшие его мощные то ли лапы, то ли щупальца когтями, но его мощные клыки тоже бесполезно скользили, не причиняя вреда противнику.

Шипение, раздавшееся откуда-то сверху, заглушило всё вокруг. Кот почувствовал себя очень маленьким и уязвимым.

Перед ним с потолка спускалась голова чудовищной змеи. А удерживавшие его коричнево-белые кольца, значит, были её хвостом.

Змея медленно опустила свою голову — размером почти со всего Бегемота, вряд ли меньше — на уровень его глаз. Бегемот увидел обруч гарнитуры вокруг змеиной головы. Получается, она разумна?
Громадная рептилия внимательно оглядела своего пленника. Бегемот грозно зашипел, явно собираясь продавать свою жизнь подороже. Обруч на голове змеи засветился, и синий луч ударил по глазам.

— С-сканирование соответс-с-ствия показывает, что ты у нас разумный. Интерес-с-с-сно, и что же ты забыл в моём с-с-скромном убежище, комок ш-ш-шерсти?
Низкий и хриплый шипящий голос не мог принадлежать кому-то, кроме змеи. Бегемот почувствовал, как почти метровый раздвоенный язык щекотнул его чувствительный нос.

Судя по голосу, оно мужского рода. Тогда не змеи. Змея.

Ну и дружки же у этой Сильвии, однако! Интересно, кстати, а где сама модификантка со своим дружком? Из того, что Бегемот помнил, чип должен быть у них.

— Это моя добыча! — прошипел кот, стараясь выглядеть грозно, хотя его трясло от ужаса.
— Пони? Интерес-с-сно. Но она моя гос-с-стья, а моя добыча с-с-сейчас-с ты. Не думал об этом с такой пикантной с-с-стороны?

Хвост змея сжался крепче, и Бегемот почувствовал, что его тянет вверх, к трубе, в которой заканчивался хвост змея.