Искусство живое
Часть 1. Глава 8
Пресайз Тач стоял у входа в академию и читал объявление. Оно появилось здесь ещё на прошлой неделе, но тогда он не обратил на него никакого внимания, и только сегодня его взгляд зацепился за слова, написанные на нём. Объявление гласило: «Закат империи: история картины. Читает профессор Секвенца Темпорале». Под надписью располагалась сама картина, а ещё ниже дата, время и место лекции, а также отметка о том, что вход свободный. Лекция должна была состояться сегодня в шесть часов вечера в актовом зале.
— Привет, Тач, — послышался сзади голос Уайт Спектрума.
Тач обернулся и увидел белого единорога, направляющегося ко входу.
— Здравствуй, Уайт, — поздоровался Тач и вошёл за ним в академию.
— Заинтересовала лекция?
— Не знаю. Можно сходить, только что-то она поздновато.
— Я собираюсь послушать. Если хочешь, присоединяйся. Вроде бы, на этой неделе у нас есть время.
— Посмотрим, — ответил Тач.
Сегодня занятия проходили так же, как и всегда: медленно и скучно. Когда же они закончились, Тач отправился к себе в мастерскую. Он решил посетить сегодняшнюю вечернюю лекцию, но до неё оставалось ещё около четырёх часов, поэтому единорог не стал сидеть всё это время в академии.
Через пару часов к нему в комнату заглянул Шарпенд Лед.
— Привет, — поздоровался чёрный земнопони. — Я только что из мэрии, со мной расплатились за граффити. Вот твоя доля.
Лед протянул единорогу мешочек с деньгами. Тач подхватил его телекинезом, заглянул внутрь. Семьсот пятьдесят бит. Ровно четверть.
— Спасибо, — ответил он.
— Тебе спасибо, что согласился. Ты Уайта не видел? С Грин я уже рассчитался, а вот его у себя нет.
— Возможно, он ещё в академии, ждёт лекцию. Зайди к нему вечером.
— Какую лекцию? — не понял Лед.
— О которой объявление висело, про «Закат империи». Она сегодня вечером будет. Я тоже на неё собираюсь пойти.
— Вам что, обычных лекций мало, что вы на дополнительные идёте? — усмехнулся земнопони.
— Это не дополнительная лекция, а, скорее, культурное мероприятие. Просто интересно послушать.
— Ну, дело твоё. Ладно, Тач, я пошёл, буду к зачётам готовиться. Бывай.
Попрощавшись, Шарпенд Лед удалился.
Через пару часов Тач направился обратно в академию. Дойдя до актового зала, он увидел небольшую толпу — около тридцати пони ждали начала лекции. Тач нашёл Уайт Спектрума, рядом с которым стояла Фогги Соул.
— Привет, — поздоровался художник с друзьями.
— Виделись, — ответил Уайт.
Пегаска приветственно кивнула.
— Уайт, ко мне Лед заходил, расплатился за граффити. Я ему сказал, чтобы он к тебе вечером заглянул.
— Понятно.
— А что за граффити? — тихо спросила Фогги Соул.
— Мы на выходных расписали одну стену по заказу мэрии, — ответил ей Тач. — Возле Малого театра, посмотри, если будешь рядом.
— Посмотрю на выходных. Хотя там, наверно, будет много пони…
— Это почему? Какая-то премьера? — удивлённо спросил Тач.
— Нет, там… там в полдень будут проезжать принцессы в честь Гранд Галлопинг Гала. Традиция такая. Я думала, вы знаете…
Тач хмыкнул, а Уайт удивлённо поднял бровь.
— Никогда не интересовался этим праздником и его традициями, — признался тёмно-красный единорог. — Но ради этого стоит сходить туда. Не каждый день выпадает возможность видеть реакцию принцесс на твоё творение.
Спустя несколько минут двери зала открылись, приглашая собравшихся войти. Пони потекли внутрь и стали занимать места в зале, имевшем форму амфитеатра. Над сценой висела большая репродукция картины «Закат империи». На первый взгляд это был обычный портрет правителя какого-то маленького государства до объединения Эквестрии. Но только на первый взгляд. Статный серый единорог с чёрной гривой, облачённый в королевскую мантию, сидел на кристальном троне и смотрел вдаль. В его взгляде была вполне читаемая злоба, холодная и расчётливая, в глазах плясали нехорошие зелёные огоньки. Вся картина была тёмной, и единственным светлым пятном на ней было красное закатное солнце, пробивающееся через окно тронного зала, но даже оно не могло развеять тьму, пропитывающую картину.
Вскоре на сцену вышел оранжево-жёлтый жеребец-земнопони с коротко стриженной коричневой гривой и такого же цвета бородкой, одетый в деловой костюм. Оглядев зал и проверив микрофон, он начал говорить с едва заметным южным акцентом.
— Добрый вечер, уважаемые коллеги. Меня зовут Секвенца Темпорале, я являюсь доктором искусствоведения и сегодня мне очень приятно читать лекцию в стенах главной академии искусств Эквестрии. Как вы уже поняли, речь сегодня пойдёт об известной вам картине, которая висит за моей спиной.
Профессор стал рассказывать об истории создания картины. Она была написана спустя шестьсот лет после изгнания Найтмер Мун художником и историком грифонского происхождения Густавом Длиннопёрым. Густав в течение всей жизни по крупицам собирал информацию о таком загадочном, исчезнувшем больше полтысячелетия назад государстве, как Кристальная Империя, и смог удивительно точно воспроизвести образ короля Сомбры.
Эта картина сама по себе являлась историческим трудом. Во время жизни Густава Кристальная Империя была забытым мифом, таким же, как легенда о Найтмер Мун. Пусть картина и получила признание как произведение искусства, но, как отмечал сам грифон в своих поздних мемуарах, никто не воспринимал её как исторический сюжет, каким она задумывалась. Когда же спустя несколько лет после написания картины вышел научный труд Густава о Кристальной Империи, все лишь подняли грифона на смех и повесили ярлык чудака и «альтернативного историка». Все, кроме принцессы Селестии. Она вызвала грифона на разговор, детали которого канули в лету; его упоминание было в мемуарах грифона, но всё, что там о нём было написано, это то, что время этой истории ещё не пришло. Свидетельства того, что после этого разговора Густав продолжил изучать Кристальную Империю, отсутствуют. Как предполагают историки и специалисты по чёрной магии, изучающие проклятие Кристальной Империи, принцесса Селестия попросила грифона или приказала ему прекратить исследования, так как широкая огласка истории о Кристальной Империи могла спровоцировать её возвращение на несколько сотен лет раньше срока; сама принцесса никогда этого не отрицала и не подтверждала, стараясь обходить тему изучения Кристальной Империи учёными древности.
Лишь несколько лет назад, после возвращения Кристальной Империи, пони вспомнили и переосмыслили труды Густава Длиннопёрого. Его работы, как художественные, так и научные, получили такую популярность, какую не имели никогда раньше, а «Закат империи» стал одной из самых дорогих картин в Эквестрии. Кантерлотский художественный музей выкупил эту картину из частной коллекции, реставраторы восстановили полотно, магией вдохнули былой цвет в выцветшие краски, и теперь увидеть её могут все желающие.
Как и предполагала Фогги Соул, улица возле Малого театра быстро наполнялась. Тач пришёл на час раньше того времени, когда должен был проезжать кортеж принцесс. Он пробежался глазами по ещё редкой, но уже толпе пони, и ему не составило труда увидеть каурую пегаску, рассматривающую картину на голубой стене.
— Привет, Соул, — поздоровался единорог, подойдя к ней.
Повернувшись, Фогги Соул улыбнулась.
— О, привет, Тач. Это правда всё сделали вы втроём?
— Вчетвером, с нами ещё была Грин Уотер. А что, не веришь, что четыре художника могут нарисовать такое граффити?
Пегаска смутилась и заговорила тише, быстрее и с запинками:
— Эм… нет, я н-не это хотела сказать, я…
— Да ладно, расслабься, всё хорошо, — прервал её Тач.
— Я хотела сказать, что это правда очень красиво, — сказала Соул после короткой паузы, успокоившись.
— Спасибо, мы старались. Надеюсь, принцессы тоже оценят, — улыбнулся единорог.
Вскоре пони на улице стало так много, что для передвижения приходилось маневрировать между ними и зачастую даже протискиваться. Появились гвардейцы в золотистых доспехах, аккуратно, но методично оттеснявшие толпу к тротуарам, освобождая улицу. Тачу и Соул повезло оказаться у самого края толпы, так что улица была хорошо видна. Послышались фанфары, и толпа пони загудела, приветствуя правительниц. Перед кортежем принцесс, как и позади него, шли небольшие колонны гвардейцев, нёсших знамёна Эквестрии. Первую колонну возглавлял офицер гвардии, белый единорог, в котором Тач скоро узнал принца Шайнинг Армора. Первой ехала колесница сестёр-аликорнов, запряжённая четырьмя гвардейцами. Слева, со стороны Тача и Соул, сидела принцесса Селестия, улыбаясь подданным и приветствуя их копытом. Справа от неё сидела принцесса Луна, делая то же самое. Тач заметил, что белый аликорн бросила мимолётный взгляд на картину за его спиной, но понять по этому взгляду, нравится ей или нет, единорог не смог.
Следом за ними ехала колесница принцесс Твайлайт и Кейденс. Молодые аликорны держались более открыто, чем сёстры-правительницы, и их улыбки показались Тачу более искренними. Принцесса Твайлайт, находившаяся ближе к художнику, с нескрываемым восхищением смотрела на картину, время от времени отрываясь и глядя на пони. Тач встретился с ней взглядом, невольно улыбнулся, и фиолетовый аликорн вернула ему улыбку. Конечно, она не могла знать, что именно он, тёмно-красный единорог в первом ряду, причастен к созданию этой картины, но на сердце у Тача всё равно потеплело. Восхищение — вот лучшая награда для художника. И эта мимолётная, но такая искренняя улыбка принцессы была, пожалуй, самой лучезарной, какую он только видел.
Когда шествие закончилось, пони начали расходиться. Пресайз Тач посмотрел на Фогги Соул, стоящую рядом, во взгляде которой читалась одухотворённая радость; кажется, на неё королевский парад произвёл такое же впечатление, как и на него.
— Никогда раньше не видел принцесс вживую, — произнёс единорог.
— Я раньше была на таком шествии один раз, — сказала пегаска, продолжая слегка улыбаться. — Правда, тогда принцесса Селестия была одна.
— Это было давно? До возвращения принцессы Луны? — догадался Тач.
— Да… я тогда была совсем маленькой, мы были в Кантерлоте с родителями. Они тогда… привезли меня посмотреть на столицу.
— А в каком городе вы жили?
— В Сильверхуфе. Это маленький городок возле Мэйнхеттена. Наверно, ты о нём не слышал.
Тач действительно слышал название этого города впервые.
— И как ты себя чувствуешь в Кантерлоте? — спросил единорог.
— Сейчас… уже нормально, — после некоторой паузы ответила пегаска. — В детстве это был для меня будто бы другой мир. А потом, когда я поступила в академию, было… довольно тяжело. Столько пони вокруг…
Тач улыбнулся, вспоминая себя на первом курсе и тот культурный шок, который он сам испытал, начав жить в столице.
— Все куда-то спешат, и у них всех такой безразличный взгляд, что становится грустно, — закончил он за Соул.
— Да, — согласилась она, улыбнувшись.
Пресайз Тач вернулся в мастерскую. Вдохновлённый сегодняшними событиями, он достал чистый холст, приготовил краски и сел за мольберт. Взгляд принцессы Твайлайт надолго отпечатался в его памяти, и художник решил запечатлеть его на холсте. Единорог подумал, как лучше изобразить принцессу: хотелось показать царственность аликорна, но это плохо сочеталось с той улыбкой, которую он запомнил.
Принцесса Твайлайт Спаркл была коронована, когда Тач только начинал учиться в академии. Пусть он не был на самой коронации, но фотографии новой принцессы, выступающей перед огромной толпой пони с балкона королевского дворца, были тогда в каждой газете и на обложке каждого журнала. Даже пони, не читающие ни того, ни другого, видели их много раз, проходя мимо газетных киосков и автоматов. Художник прекрасно помнил взгляд принцессы на этих фотографиях: он был очень похож на тот, который единорог видел сегодня.
Именно такой он решил изобразить принцессу. Фиолетовый аликорн сидела на кристальном троне своего дворца в Понивилле. Её причёска была идеально уложена, на голове была золотая тиара с шестиконечной звездой из фиолетового топаза. Принцесса была одета в изысканное розово-жёлтое платье и золотые накопытники, украшенные изображением её метки — шестиконечной фиолетовой звезды, такой же, какая венчала тиару. Крылья принцессы были церемониально раскрыты, как того требует этикет для царственных особ. И этот открытый, полный дружелюбия взгляд и искренняя улыбка. Тач не знал, как выглядит тронный зал Понивилльского дворца, поэтому изобразил его так, как представлял себе — в том же светлом кристальном стиле и пастельных цветах, в каких был выполнен сам дворец.
Увлёкшись работой, художник не заметил, как прошли часы. Только когда солнце зашло за горизонт и стало темнеть, ему пришлось оторваться, чтобы включить свет. Когда Тач был близок к завершению, к нему в комнату постучали. Это был Шарпенд Лед. Как обычно, земнопони, зачастую опаздывающий на занятия в академии, был пунктуальным в действительно важных для себя вопросах. Вот и сегодня он опять пришёл на собрание раньше других.
— Привет, Тач, — поздоровался иссиня-чёрный жеребец, входя в комнату.
— Привет, — сказал единорог.
Земнопони взглянул на мольберт с ещё не законченной картиной.
— Принцесса Твайлайт, — несколько задумчиво произнёс он. — С чего это ты решил её написать? Заказ?
— Нет, — ответил Тач, возвращаясь к работе. — Просто мы с Соул сегодня ходили к Малому театру, где мы расписывали стену. Там сегодня проезжали принцессы… Вот я и решил её написать.
— Ну смотри. В последний раз, когда ты писал портрет кобылки, она потом выходила из твоей комнаты с очень красноречивым взглядом.
— Ты это на что намекаешь? — осторожно спросил единорог.
Вместо ответа Лед залился беззлобным смехом, и через пару секунд Тач рассмеялся тоже.
Постепенно в мастерскую приходили остальные пони. Когда все были в сборе, Пресайз Тач начал собрание.
— Друзья! Как вы знаете, до конкурса осталась пара недель, поэтому я решил собрать вас ещё раз. Все наши письма так и остались без ответа, а личная беседа с Квилл Графиксом показала, что на диалог конкурсная комиссия идти не собирается. Поэтому сегодня нам нужно решить, что мы будем делать в день конкурса.
— Может, мы вообще не пойдём на этот конкурс? Мы же написали заявления, просто придём только на экзамен, а конкурс никак в диплом не войдёт, — предложил Брайт Калор.
— Хм. Идея неплохая, но лично мне она не нравится, — ответил Тач. — Если мы не явимся, то конкурс, скорее всего, просто перенесут, а это лишние проблемы и нам, и руководству академии. Я думаю, что здесь лучше всё сделать по уму. Я предлагаю написать коллективный отказ от участия и вручить его конкурсной комиссии.
— Просто придём на конкурс, отдадим им этот отказ и уйдём? — уточнил Брайт.
— Да, — коротко ответил Тач.
— Щелчок по носу канцелярии, мне нравится, — усмехнулся Шарпенд Лед.
Пони просидели ещё пару часов, обсуждая детали. Идея Тача не вызвала возражений, поэтому было составлено заявление об отказе от участия в конкурсе, которое подписали все собравшиеся. Разошлись уже за полночь. Впереди была тяжёлая зачётная неделя.