Куртизанки
Глава 2
Дабл Тайм явилась к личному поезду Принцессы Кейденс за несколько часов до самой принцессы. Она поинтересовалась у кристальных стражей, в каком вагоне обычно перевозят пленных, но ни один из них не дал вразумительного ответа. Они не ожидали пленных, и встал логичный вопрос — где ее стоит расположить.
Один офицер хотел запереть ее в кабузе, подальше от принцессы. Другой хотел в вагоне стражей, где за ней будет глаз да глаз. Дабл Тайм предложила в придачу приковать ее к стене.
Когда Кейденс наконец-то пришла, у нее возник один простой вопрос:
— Что вы, придурки, делаете?
Старший офицер, бывший ее личным телохранителем, пони по имени Флэш Сэнтри, все объяснил. Сперва они перевели Дабл Тайм в вагон стражей и приковали к стенке. Но какой-то пони спросил, а не сможет ли она выскользнуть из оков, перевоплотившись в существо с худыми лодыжками, на что она, с ее слов, была явно способна. Так вот, по рассказу Флэша, они догадались, что лучше заключить в кандалы не какую-то определенную часть ее тела, а все тело целиком.
— И поэтому вы обернули ее в простыни, — подытожила Кейденс. Дабл Тайм не проронила ни слова во время объяснения всей схемы. Стражники туго и плотно обмотали ее двумя десятками простыней, как в кокон, так, что только глаза и кончик ее носа было видно. — Так что мешает ей выбраться через дыру, которую вы оставили для головы?
— Э. Ну. — Флэш прокашлялся. — Мы не думали об этом, да и было уже слишком поздно, когда мы поняли, что ей нужен воздух. Мы подумывали прикрепить решетку или сетку какую-нибудь, чтобы прикрыть лицо, но так и не придумали, как подсоединить их к простыням.
— Понятно. — Кейденс расправила крылья, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Кто-нибудь дайте мне банку, пожалуйста. Стеклянную банку с завинчивающейся крышкой.
Один из пони, расположившийся дальше по вагонам, использовал такую для хранения перьев. Он высыпал их, и страж принес банку Принцессе Кейденс. Без единого слова она взяла банку и рабочий нож стражей, проделала в крышке четыре дырки для воздуха и открутила ее.
— Полезай в банку, — приказала она Дабл Тайм.
Самый маленький размер Дабл Тайм, навскидку, не превышал в высоту и трех дюймов и легко позволял ей поместиться в банке. Превратившись в змею, она скользнула наверх, а затем перевоплотилась в крохотную версию самой себя. Она была похожа на миниатюрную статуэтку.
Кейденс закрыла крышку, зачаровала банку на прочность и вышла из вагона стражей, не преминув возможностью толкнуть по пути плечом Флэша Сэнтри. Пройдя насквозь почти весь поезд, она дошла до своего личного вагона — щедро украшенную спальню на колесах, построенную специально для ее путешествий с Шайнинг Армором. В нем уместились королевских размеров кровать, широкий дубовый стол и гора розовых подушек; не таких как у Амараллис. Латунная клетка, доверху наполненная углем, держала вагон в тепле даже в полярном климате.
Банка с Дабл Тайм ушла на стол, в угол, предназначенный для бумаг. Кейденс несколько минут пыталась усердно работать, но глаза ее никак не желали фокусироваться на бумагах под носом. Она часто закрывала глаза и растирала виски копытами.
Когда поезд тронулся, она окончательно бросила тщетные попытки, позволив перу и бумаге упасть на стол.
— Забудь. — Она тяжело опустила копыто на стол. — Забудь. Я разберусь с этим позже. И с тобой разберусь... позже.
Она остановилась на полушаге по пути к кровати. Повернув голову, она встретилась глазами с Дабл Тайм. Изнутри стеклянной банки Дабл Тайм открывался чудесный вид на всю комнату и кровать.
Она спрятала банку с Дабл Тайм в ящик стола, рядом с перьями. Затем отправилась спать.
Долгое время было очень темно. Дабл не была уверена, насколько долго. Порой в щелку между столом и ящиком пробивался маленький лучик серебряного света. Несколько раз она даже пыталась раскачать банку взад-вперед, но таким образом она еще крепче застревала между перьями и чернильницей. Пахло затхлостью, чернилами и древесными опилками.
Она даже не заметила, как провалилась в сон. Одну секунду она мирно лежала на темном дне своей стеклянной банки, а уже в другую — резко стало светло, а сама она была вверх ногами. Ощутив в полную силу бодрящий удар о стену, она проморгалась и поняла, что опять находится на столе.
— Прости, — сказала Кейденс. Чтобы разглядеть все получше, она прильнула к стеклу. Ее голова была намного больше, чем все тело Дабл Тайм. — Я случайно опрокинула банку, когда вытаскивала перья из ящика. Ты в порядке?
— Эм... — Дабл Тайм понадобилась секунда, чтобы совладать с собой. — Мне бы воды.
Вода из наперстка полилась через отверстия для воздуха. Они ударились о пол банки и сформировались в капли, к которым, как к водопою, притерлась Дабл Тайм.
— Спасибо, ваше Высочество, — сказала она.
— Пожалуйста. — Кейденс вздохнула и откинулась на спинку стула. — А теперь я хочу расспросить тебя кое о чем. Почему ты напала на члена Королевской Стражи?
Дабл завершила водные процедуры и приготовилась. Копыта сомкнула, спину выпрямила, голову перед гигантом подняла.
— Я уже ответила. Я не хотела, чтобы меня или Лайт арестовали, поэтому я подумала, что смогу побить его и сбежать.
— Если я отпущу тебя, ты нарушишь закон снова?
Дабл Тайм задумалась, играя желваками. Затем сказала:
— Скорее всего. Большинство Эквестрийских законов глупы. И мне нравится перевоплощаться в пони.
От этого высказывания Кейденс фыркнула:
— "Большинство Эквестрийских законов глупы". Хорошо. Ладно. — Она покачала головой. — Так значит это ты подтолкнула Лайт заняться граффити?
— Нет. Это была ее идея. Но я хвалила ее за это. — Дабл пошевелила челюстью из стороны в сторону. — Я подумала, что помощь эмоционально нестабильной молодой кобыле в понимании себя намного важнее, чем какие-то там законы о вандализме. Когда мы впервые вышли за город вместе, я осознала, что то был единственный раз, когда я видела, как Лайт улыбается. Или в целом показывает какие-то признаки счастья.
Кейденс нахмурилась и ничего не сказала в ответ. После некоторой паузы Дабл заговорила, дабы заполнить тишину:
— Я бы остановила ее, если бы она намеревалась сделать что-то непоправимо серьезное. Но она хорошая. Нет, не хорошая. Она гений. Когда она граффитит здания, они в одночасье преображаются.
— Угу. — Кейденс наклонилась, чтобы быть на одном уровне со столом. Дабл поняла, что смотрит сейчас на один огромный глаз. Чейнджлинга закрывала легкая испарина, порождаемая на стекле банки дыханием Кейденс. — Ты знаешь, почему она так сильно ненавидит свою семью?
— Она не ненавидит свою семью. Она ненавидит себя. Она обречена на вечную боль и не понимает, по какой причине, и ей кажется, что все и вся вокруг пытается сделать только больнее. Вы подходящая мишень. Она может кричать на вас, потому что она не может кричать на весь мир. — Дабл резко втянула воздух. — Вы еще и шантажировали ее. Это только усугубило дело.
— Я сказала ей, чтобы она извинилась перед своей сестрой.
Недобрая усмешка возникла на лице Дабл, и ее педантичный военный тон превратился во что-то более угрожающее.
— Сказала, угрожала, шантажировала, к чему все эти эвфемизмы? Вы выразили свою волю, чтобы она извинилась перед Твайлайт.
— Я не знала, что Бёрнер это Лайт, — повышенным и грубым тоном воскликнула Кейденс. — Я пошла по следу преступника, который порочит Твайлайт, выставляя на показ ее самые потаенные секреты. А потом обнаруживаю, что преступник, оказывается, ее собственная сестра. Что я должна была сделать? Арестовать ее? Сделать Твайлайт еще несчастнее? Уйти, чтобы она могла и впредь заниматься этим? Я сказала ей, чтобы она извинилась. Это было разумным решением.
— Я понимаю. Твайлайт ваш друг, и Лайт заставила ее плакать, поэтому вам не нравится Лайт. Но Лайт мой друг, и вы заставили ее плакать. — Дабл выждала паузу. — Поэтому вы не нравитесь мне.
— Я не это имела в виду. Но ладно. Ладно. — Кейденс приложила копыта к вискам. — Послушай. Я не хочу арестовывать тебя. Я хорошо понимаю, что возложение на себя чужой ответственности защитит твоего друга. И ты права: никакого действительного вреда не последовало, за исключением, конечно, легкого стыда. Но когда ты посещаешь Эквестрию или Кристальную Империю, ты в них не инфильтратор. Ты гость. Ты не можешь переступать закон только потому, что он тебе не нравится.
Дабл хранила молчание.
— Ты жаждешь своего наказания? — спросила Кейденс. — Хочешь быть первым чейнджлингом, осужденным за эквестрийское преступление?
— Если прикажут умереть, я умру. Но приказа извиняться не поступало. И умолять тоже.
— Так, хорошо, прекрати вести себя так, будто тебя приговорили к смертной казни. — Кейденс запрокинула голову и развела копыта в стороны. — Эквестрийцы — мирный народ и крайне милосердный. Ты всего лишь попадешь под очень короткую статью в очень хорошую тюрьму. И хватит ломать тут драму. Небеса всемогущие, не будут же тебя пытать или там четвертовать.
— Но вы могли бы, если бы захотели.
Она сощурила глаза на банке.
— Я бы не сделала этого, — скептически сказала она.
— Но вы могли бы, если бы захотели, — повторила Дабл. — Вы могли бы и пытать меня, и четвертовать. Могли бы избить меня до полусмерти. Могли бы взять эту самую банку и размозжить ее копытом. И если бы так и было, я бы даже не попыталась сбежать. — Она стиснула зубы. — Несмотря на то, что эквестрийцы народ мирный и всепрощающий, мне не поступало приказа подчиняться Эквестрии. Был приказ подчиняться вам. А вас я не знаю.
Кейденс закатила глаза.
— Если попытаюсь убить тебя, разрешаю тебе бежать.
— Не могу.
Они обе пристально смотрели друг на друга через стекло. Кейденс сухо и коротко рассмеялась, но чем дольше она смотрела на нее, тем быстрее испарялась с ее лица улыбка. Когда она совсем исчезла, та прикусила губу.
— И... — медленно произнесла она, — что произойдет, если ты попытаешься сбежать?
— Я нарушу клятву, данную Королеве Амараллис.
Кейденс смерила ее взглядом еще долгие пару секунд.
— И все?
— Этого вполне достаточно.
— Угу. — Кейденс на секунду перевела взгляд на угол вагона, собираясь с мыслями. — Ты так любишь свою королеву, что если бы она случайно приказала тебе умереть за чашечкой чая и тортиком, ты бы умерла?
— Королева Амараллис уже убивала случайно пони за чашечкой чая и тортиком. — Дабл наклонила голову. — Стоит ли мне бояться случайной смерти больше, чем предумышленного убийства?
— То было давно. До того, как ваш улей реформировали. — Кейденс помешкала. — Так ведь?
— Да. Давно.
— Поэтому это... — Она буквально выдавливала из себя слова. — Другое. Это другое. Тебя теперь не мучает вечный голод. Ты больше не убьешь пони только потому, что так тебе сказала Королева Амараллис. — Кейденс сверкнула глазами на радужную оболочку Дабл, которая давала понять, что она все еще внутри.
— Это правда, что чейнджлинги теперь могут владеть магией дружбы. Но все пони были рождены с этой магией внутри. Вы все... — Она подыскивала подходящие слова, крутя копытом в воздухе. — Хорошие? Вы все хорошие?
— Мы... — начала отвечать Кейденс, но вдруг отвернулась. — Нет. Знаешь что? Нет. Забудь. Я на это не куплюсь. Это смехотворно. Ты преступница и заключенная. Все хорошо, так все и должно быть.
Дабл Тайм пожала плечами.
Голос Кейденс окрасился в раздраженные нотки.
— Дабл, я пытаюсь освободить тебя, но прежде, чем я сделаю это, мне нужно сказать тебе правильные вещи. Понимаешь? — Она махнула на банку. — Если я отпущу тебя, что ты будешь делать? Ты же под прямыми приказами, правильно? Быть искренней? Если я отпущу тебя, что ты сделаешь первым делом?
— Я вернусь в Кантерлот. Я няня двух жеребят — Найт Вотча и Сапфир. Я подумывала усыновить их.
— Хорошо. Вот видишь? — Кейденс заметно смягчилась. — Все не так уж и плохо. Они сироты? Приемные?
— Нет, — сказала Дабл. — Но их родители не любят их. Обычно, когда родители рядом со своими детьми, я ощущаю это. Воздух дрожит от этого чувства. Но в их случае ничего такого нет. И их отцы любят промышлять телесными наказаниями. Найта избили тростью за малейшее неповиновение. Под его хвостом до сих пор можно найти рубцы.
Кейденс продолжительное время смотрела на банку. Она потерла подбородок.
— Как, э... — Она наконец подобрала слова: — Ты не можешь усыновить детей, у которых есть родители.
— Но вы можете, — снова усмехнулась Дабл. — Просто это немного сложнее.
Это вызвало у Кейденс резкий, напряженный и беспомощный смех.
— Я поняла. Я теперь поняла, почему вы с Лайт стали друзьями. Я просто сказала тебе, что мне всего-то надо было услышать от тебя: "Я больше не буду нарушать закон", а ты мне говоришь, если я отпущу тебя, то ты похитишь двух жеребят. Я правильно понимаю?
— Я не сказала похитить. Я могу убедить их родителей отказаться от них.
— А, ну да. — Кейденс откинулась назад и махнула копытом в сторону Дабл. — Я не имею ни малейшего понятия, что с тобой делать. Ни малейшего. Я могла бы отправить тебя в тюрьму, но не уверена, что это поможет. Ты же возьмешь и похитишь всю любовь из своих сокамерников.
— Я больше не краду любовь.
— Конечно. Разумеется, не крадешь. — Рог Кейденс зажегся, и она дернула за веревку у двери. Секундой позже появился лакей. — Возьми эту банку, пожалуйста. — Кейденс протянула ему Дабл Тайм. — Убедись, что чейнджлинг внутри получит достаточно воздуха и воды. Не хочу сейчас разбираться с ней. Просто... доставь ее во дворец. Потом с ней разберусь. Потом. Ладно? Не говори сейчас со мной ни о чем.
Лакей кивнул, взял банку и унес Дабл Тайм.
У Кейденс еще были дела, когда поезд прибыл в Кристальную Империю, поэтому Дабл Тайм снова на несколько часов опередила ее, оказавшись во дворце. Слуги донимали стражников вопросами, дескать куда им деть чейнджлинга в банке, но никто так и не дал вразумительного ответа. Встал вопрос.
Один офицер хотел отправить ее в темницу, ведь именно в темницу отправляют всех преступников как она. Другой настаивал, что она уже в темнице. Ее банка служила переносной темницей, и это было абсурдно — помещать темницу в темницу. Наконец-то позвали старшего офицера. Он спросил, что Кейденс делала с банкой в поезде.
Слуга ответил, что она держала ее на своем столе. Поэтому они положили банку с Дабл Тайм на письменный стол Кейденс, что во дворце.
Оказавшись в одиночестве, Дабл Тайм приложила копыта к стеклу и наклонилась вперед, чтобы получше все разглядеть. Королевские Покои были самым неотразимым домом, который она когда-либо видела. Все было красиво и выполнено из сияющих кристаллов. А вид на саму Империю трудно было передать словами. Письменный стол Кейденс находился в отдельном офисе, поэтому большинство комнат Покоев были спрятано от ее глаз, однако она все еще могла слышать.
Где-то неподалеку улюлюкал жеребенок.
— Кейденс? — пронесся через дверной проем и поднялся по всем хоромам жеребцовый голос. — Ты тут?
Никто не ответил, и стук копыт становился все отчетливее. Белый жеребец с голубой гривой прошел, не останавливаясь, мимо открытого рабочего кабинета, и секундой позже жеребенок захихикал.
— Оу-у-у, — сюсюкал жеребец. — Кто самая хорошенькая маленькая кобылка?
Зловещий электрический треск пронесся по воздуху, и Дабл отшатнулась от стекла. Но жеребец смеялся.
— Не-а. Никаких лазеров для жеребят. Никаких лазеров для Фларри Харт. Не-а. У тебя и так все есть, не дуйся. Хочешь игрушечку? Хочешь своего Косоглазика?
Жеребец игрался с жеребенком добрых минут двадцать, и когда та уснула, снова вошел в главный зал. Он прошел было мимо, намереваясь уйти, но остановился на полпути и повернулся посмотреть на стол.
— Эм... — Дабл Тайм стукнула копытом по стеклу. — Здравствуйте. Вы Шайнинг Армор?
— Да, — ответил Шайнинг и зашел в рабочий кабинет, опустив голову и смотря через стекло. — А ты кто?
— Я эм... Дабл Тайм. — Она приподняла копыто, как бы желая добавить к этому что-то еще. В итоге она сказала: — Я чейнджлинг.
— Я вижу. — Шайнинг переваривал эту информацию какое-то время. — Почему ты в банке на столе моей жены?
— Это долгая история, но короткая такова, что я подруга Лайт Стэп, и порой быть ее другом та еще задачка.
— А-а. Понял… Да, она такая у нас, — хихикнул он. — Как она, кстати?
— С Дня благодарения ей уже лучше. — Она хлестнул своим хвостом и пожужжала своими тонкими насекомоподобными крылышками. — Она все еще увлекается стрит-артом, но в уже более толерантной манере. В пригороде рисует мелками, а также пишет небольшие портреты кобылок и жеребят. Они красивые.
— Это хорошо. — Он полуразвернул голову к выходу, обозначая дверь кивком. — Мне сказать Лайт, что ты здесь? И в банке?
— Будет лучше, если нет. — Дабл Тайм остановилась. Затем откашлялась. — Эм... Я здесь жду Кейденс, и... но если вы... ну. Мне надо кое-что сказать вам. Я участвовала в Северной войне. На другой стороне. На стороне чейнджлингов, очевидно. И эм...
Она втянула воздух сквозь зубы.
— Мне жаль. За все содеянное. И за все, что я сделала лично. Я прошу прощения.
Лицо Шайнинга было непроницаемо, ни одна эмоция не читалась на нем. Он облизнул губы.
— Ты сказала, "за все, что я сделала лично". А что ты сделала?
— Я была пекарем, — ответила она. — И пекла печенье.
— О. — Он опустил глаза. — С красными сердечками.
Крылышки Дабл Тайм были плотно прижаты к туловищу, а копыта сжаты вместе.
— Да.
Невеселый смех вырвался у него.
— У тебя нездоровое чувство юмора.
Так тихо, что Шайнинг едва мог услышать ее, Дабл Тайм повторила:
— Да.
Они постояли в тишине пару секунд, пока Шайнинг не сказал:
— Ну, ты бы хотела, чтобы все было по-другому? Ты уверена, что никогда больше этого не повторишь?
— Да, я... — Дабл подняла голову и прижала копыто к стеклу. — Да, разумеется. В смысле, нет. Нет, я бы больше никогда...
— Ш-ш-ш. — Шайнинг ткнул копытом стекло снаружи. — Я тебя прощаю.
Дабл Тайм сморщила мордочку.
— Вы не можете вот так вот простить меня, — гаркнула она. Когда он не попался на удочку, она добавила: — Пони погибли.
— Чейнджлинги погибли. Мне бы тоже никогда не хотелось делать этого. Переживи они войну, то, возможно, бегали бы сейчас и обнимали случайных пони и... — Он махнул копытом. — Создавали драмкружки. Или что вы там делаете сейчас.
Он глубоко вздохнул.
— Вот так вот. Поэтому могу простить. — Он снова стукнул по стеклу. — А почему Кейденс держит тебя в банке?
Дабл Тайм резко фыркнула.
— Я напала на члена Королевской Стражи, — сказала она и в придачу к своим словам зло завертелась на месте. — А в распоряжении у нее нет подходящей для меня тюрьмы.
— М-м-м. Тогда надо приставить кого-нибудь к тебе.
Не дожидаясь ответа, он открутил крышку банки. И затем осторожно наклонил ее в сторону так, чтобы Дабл могла вылезти.
Медленно и как бы сомневаясь, она наполовину вылезла из банки. С двумя копытами на столе и остальными двумя все еще на стекле она подняла взгляд на гигантского пони.
— Эм... — Все ее негодование как копытом сняло. — Не думаю, что Кейденс понравится это.
— Далеко ты все равно не уйдешь. — Он кивком обозначил соседнюю комнату. — Я все равно собирался остаться здесь, пока она не вернется. Слушай, а расскажи мне о...
Они долгое время просто смотрели друг на друга.
— Расскажи мне о печенье.
Двумя часами позднее они вместе сидели в столовой покоев. Шайнинг убаюкал на своих копытах Фларри Харт, предварительно закутав ее в непроницаемый силовой щит, чтобы звуки не потревожили ее сон. Дабл Тайм сидела на исключительно угловатом кристальном стуле. Каждый раз когда она наклонялась вперед или назад, он щелкал и звенел, когда ее твердый панцирь соприкасался с ним.
— Так, хорошо, хорошо, — сказала она, стараясь сдержать смех. — Заходит, значит, Лайт, вся в горчице, а я даже слова не успела сказать, как она уже кричит. — Дабл спародировала голос Лайт: — "Я знаю, что это ты, и это не смешно!" — Это была идеальная пародия, законченная под конец сломавшимся голосом.
Шайнинг рассмеялся. Дабл вскинула копыто.
— Вот именно! — произнесла она. — Что мне еще оставалось делать? Я хохотала по самое не улыбайся. И это только убедило ее еще больше, что это моих копыт дело.
Она откинулась на спинку стула. Он щелкнул и зазвенел.
— Но мне стало ужасно интересно, какого хрена произошло, и чем больше я спрашивала, тем больше она думала, что я делаю из нее клоуна. И она наконец сказала, что если я еще хоть раз попрошу ее о чем-нибудь, она засандалит мне. И я такая: "смотри копыто не сломай". И она просто сидела, смотрела на мой панцирь, на свое копыто и ломала голову, реально ли удар сможет сломать его. И...
Дабл Тайм отвлек звук открывающейся двери, пронесшийся по всем покоям. Они с Шайнингом посмотрели в сторону главной двери. Стук коротких шагов копыт наполнил пространство комнат. Затем появилась Кейденс и посмотрела на них.
— Привет, милая, — сказала Шайнинг. — Слуги положили банку с Дабл на твой стол. Если правда хочешь держать ее в узде, нам лучше окружить ее силовым пузырем. Она с легкостью могла бы выбраться из этой банки, если бы захотела.
Лицо Кейденс ничего не выражало. Взгляд блуждал между Шайнингом и Дабл.
— Она не в силовом пузыре, — заметила та.
— Я... не думаю, что она хочет сбежать. — Шайнинг нахмурился и встал из-за стола, не сводя глаз с супруги. — Что-то случилось?
— Ты и с этой уже переспал, небось?
Прежде, чем они оба успели что-либо ответить, Кейденс покачала головой.
— Нет, простите. Забудьте. Не надо мне было этого говорить.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но после некоторых раздумий все-таки промолчала. И ушла.