Куртизанки
Глава 1
В Дабл Тайм было много личностей.
По субботам она была куртизанкой — дорогой шлюхой, продающей себя чейнджлингофилам в специально отведенных для этого местах. Всего за две тысячи битсов любой пони мог провести время с кобылой или жеребцом своей мечты. Вечер напролет они танцевали, смеялись, лучше узнавали друг друга и наслаждались близостью, которой в обычной жизни им так не хватало. Они говорили ей, что любят ее, и она давала им любовь. Когда наступала полночь, она исчезала.
По воскресеньям она была добровольным консультантом в групповой терапии пони, страдавших от тех или иных травм в результате Осады Кантерлота. Она перевоплощалась в чейнджлинга старого улья Королевы Кризалис и шипела, позволяя остальным столкнуться со своими страхами лицом к лицу, но уже в безопасной обстановке. Некоторые пони кричали на нее и плакали, и тогда она обнимала их.
По будням, утром и вечером, она была студенткой Кантерлотской Школы Искусств. Однажды она заявилась в нее в своем истинном обличье и оказалась вне закона, и это сподвигло ее к решению быть своим альтер-эго — задиристой земнопони-художником Смоук Ап. Ей всегда доставляло неимоверное удовольствие развивать характер нового персонажа, и она взрастила Смоук Ап тихой, но нахальной и сметливой кобылой. Она была неразговорчива, но когда начинала говорить — все горело синим пламенем.
По будним дням Дабл Тайм была мамой для двоих.
Пони бы не согласились. Пони бы утверждали, что они не ее дети, что она их никогда не усыновляла, всегда опуская факт, что чейнджлинги стерильны. Но пони не могли видеть то, что видит чейнджлинг. Дабл Тайм впервые начала присматриваться к жеребятам, когда они и их родители проходили мимо нее на рынке. В тот день она увидела несчетное количество пар с детьми, и до того момент они ее особо не интересовали.
Но они любили своих детей.
Дабл Тайм сопроводила их до дома, который был также чист и красив, как и мертв внутри, и напросилась на работу няни. Каждый день, с двух до шести, она забирала детей со школы, купала их и стирала их одежду, помогала с домашней работой и уверяла, что любит их.
— Фэзер! — Кобылку звали Сапфир, а жеребчика — Найт Вотч. Они выбежали из школы вместе с остальными жеребятами и ломанулись к ней. Для них она была пегаской Фэзер Даст.
— Да-да я. — Сапфир первой добежала до нее и поэтому первой получила свою дозу обнимашек. — Ух! Какая ты большая стаешь. Как школа?
— Нормально. — Сапфир провела копытом по земле и быстро добавила: — Можно мы пойдем в парк?
— В парк? Нельзя, пока твой брат не получит свою порцию обнимашек. — Дабл распростерла передние копыта, и Найт Вотч прижался к ней. — Вот так, красота, да? — Она крепко сжала его в своих объятиях.
Затем она вытащила записку учителя прямо из его седельной сумки.
Он даже не заметил, пока не отошел и не заметил клочок бумаги у нее в зубах. С криком "Эй!", полным инфантильной возмущенности, он попытался отобрать ее. Однако она была слишком быстрой для него и успела поднять голову так, чтобы он не достал.
— Ай-ай, — промычала она сквозь бумажку, мягко отталкивая его копытом. Сапфир и Найт Вотч вместе начали выкрикивать оправдания. Их голоса сливались в невнятную какофонию. Уверенным и одновременно нежным движением копыта она тюкнула их в мордочки, и они затихли.
Тогда она прочитала записку.
— Что ж, — сказала она, закончив читать. — Думаю, мы можем сходить в парк на часок. Все равно ваших родителей не будет дома до пяти.
Они втроем пошли в один из маленьких Кантерлотских парков. Она дала Сапфир мячик и сказала, чтобы та пошла поиграла с другими кобылками, в то время как сама села с Найт Вотч на свободную скамейку. Найт Вотч не хотел разговаривать, поэтому они сидели и молча наблюдали за игрой Сапфир. Она играла с другой кобылкой в игру понарошку. Куклой кобылки была Дэринг Ду, отправившаяся в очередное опасное приключение. Мяч Сапфир служил гигантским катящимся по траве и преследующим Дэринг валуном.
— О не-е-ет! — крикнула Сапфир. — Дэринг расплющило! — Другая кобылка не разделяла ее точку зрения, настаивая, что Дэринг успела вылететь в последнюю секунду.
— Мне жаль, — наконец сказал Найт Вотч.
— Знаю, — произнесла Дабл Тайм. Папа Найт точно разозлится. А мама Найт скажет, что не разозлится, а расстроится. — Так зачем ты это сделал?
— Потому что Вим настоящий... — Найт Вотч прикусил губу, — тупица! Все время трындит, какие крутые у него родители, и что папа всегда берет его с собой полетать, и то, что он пегас, а мама единорог, его папа иногда берет его на облака, чтобы не делать дела по дому. И я такой — да знаем мы! А он такой — хватит орать. А я такой — да не ору я, это ты орешь!
— И тогда ты ударил его и заставил есть землю? — Тон Дабл Тайм не был строгим, скорее спокойным. Она позволила себе проявить достаточно эмпатии, чтобы поверить в его возмущение, но не поддаться ему.
Найт Вотч опустил взгляд на скамейку. Он не ответил.
— То, что ты унизил его, заставило тебя почувствовать себя лучше? — спросила Дабл Тайм. Когда Найт Вотч промолчал, она вытянула копыто и насилу подняла его за подбородок. — Найт, ответь, пожалуйста.
— Нет. Не заставило, — рявкнул он, вытянув копыта, чтобы оттолкнуть ее. Затем он посмотрел на кусты. — Я ничего нормально не могу сделать, и все, что я делаю, стает только хуже, и я большой и тупой задира. Довольна? Да ну вас всех.
— Ты не тупой, Найт. И ты никогда не станешь задирой, пока сам этого не захочешь. И я не думаю, что ты хочешь этого. Не хочешь ведь? — Она наклонила голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и в этот раз он добровольно повернулся к ней. — Ты хочешь быть задирой?
— Нет. — Он прикусил губу. — Меня просто... бесит это все. Понимаешь? Он тупица, и я не хочу слушать его дурацкие истории.
— Понимаю. — Она погладила его по макушке. — Знаю, ты не хотел делать этого. Но причинение вреда другим пони не делает тебя менее взбешенным, правильно?
— Да. — Он повесил голову.
— Не делает. И кстати, если ты хочешь полетать... — Она помахала крылом, а затем кончиком пера начала щекотать Найт.
Его охватил необузданный приступ дикого хохота.
— Хватит! — Он отбил крыло. Его личико больше не выглядело таким грустным. — Я не пегас. Я упаду.
— Это если я тебя на облако поставлю. — Она поиграла ушами, и легкая улыбка коснулась ее губ. — Но я могу поставить тебя на крышу. Тебя и твою сестренку. Мы слетаем с вами на самый верх Кантерлотской Колокольни.
— Правда? — По его лицу расползлась улыбка. Затем она испарилась. И потом снова появилась. — Не верю. А ты можешь? Нет. Мама не разрешит.
— Твоей маме необязательно это знать, — сказала она с игривой ухмылкой. — Это будет игра. Но игра для жеребят, которые не ввязываются в драки. Поэтому ты должен быть максимально…
С оглушительным хлопком буквально из воздуха рядом с ними возник крутящийся зеленый диск. Найт Вотч на одних только рефлексах попятился назад, и его коротенькие ножки отправили его в полет на добрых три метра в кусты. Пони по всему парку начали озираться на странное явление. Дабл Тайм не рискнула пошевелиться, и через секунду диск начал вращаться вблизи ее лица.
Он находился на расстоянии двух шагов, и когда он застыл, на его поверхности можно было различить лицо чейнджлинга.
— Дрон КИ-37889-А, Дабл Тайм, — сказал дрон. Его голос раздавался словно из глубокого и глухого колодца. — Королева Амараллис лично призывает вас предстать перед ней в улье. Вам приказано незамедлительно отправиться домой. Приказ не обсуждается. Все предыдущие директивы считайте недействительными.
Дабл Тайм хлопнула себя по лбу копытом. Она отсалютовала изображению и буркнула: "Так точно, будет исполнено".
Изображение на крутящемся диске исчезло. Секундой спустя исчез и сам диск.
— Вау, — сказал Найт Вотч, медленно приближаясь к ней. — Вот это был крутяк. Что это было?
— О. — Она улыбнулась. — Магия. Кто-то оставил мне сообщение.
— Потому что ты чейнджлинг? — спросил он. Когда она нахмурилась, он стрельнул в нее угрюмым взглядом. — Я был рядом, а ты только что говорила, что я не тупой.
— Ну да, говорила. Разве? — Она похлопала по скамейке рядом с собой, призывая его присесть рядом. — Ты не испугался?
— Нисколечки. Чейнджлинги ведь теперь хорошие. — С какой-то непонятной переполнявшей его гордостью он прибавил: — Принцесса Твайлайт Спаркл пульнула в тебя лазером, и теперь ты радужная и хорошая.
Дабл Тайм хихикнула.
— Примерно так. — Она какое-то время пристально смотрела на него, потом перевела взгляд на его сестру. — Но, — сказала она после долгой паузы, — я привыкла быть злой. В те времена, когда чейнджлинги еще были злыми. Знаешь, почему?
Найт Вотч прикусил губу.
— Потому что у вас были клыки и вы шипели на пони?
— Потому что моя мать не любила меня. — Дабл Тайм выждала паузу для лучшего усвоения своих слов. Она видела понимание на лице Найт Вотча. — Она была озлобленной и жестокой и каждый раз, когда я не слушалась ее, порола меня по спине. Отца никогда не было рядом. Я чувствовала себя бездарностью, и всякий раз, когда пони говорили о том, как все замечательно и как их семьи любят их, я приходила в ярость.
— О. — Найт Вотч перевел взгляд на скамейку. — Поэтому ты... ну, понимаешь.
— Угу. Я мутузила пони и заставляла их есть землю. Когда я делала это, я думала, что мне станет лучше. Но это никогда не помогало, и я всегда оставалась злой и грустной. До тех пор, пока я... — Неуловимая улыбка тронула ее лицо. — Ученица Твайлайт помогла нам стать лучше. Тогда-то я и поняла, что достойна любви и остальные существа тоже. Поэтому я сейчас здесь. Потому что ты и твоя сестренка заслуживаете любящего вас пони.
Ушки Найт Вотча прижались к голове. Он схватил ее копытом.
— Пошли полетаем, — сказал он. Но сказал слишком быстро, чтобы слова можно было разобрать.
— Найт... — Она стряхнула прядь гривы с его глаз. — Ты же знаешь, что твоя сестренка без тебя никуда, да? Мне сейчас нужно кое-куда сходить, и мне надо, чтобы ты присмотрел за ней.
— Нет. Нет. — Маленький жеребчик сильнее сжал ее ногу. — Ты не можешь уйти. Ты никуда не пойдешь. Ты же сказала. Ты обещала!
— Знаю, но мне правда надо идти. — Она по-матерински кивнула. — Моя Королева призывает меня домой, а улей находится далеко на севере. Я уйду надолго. Возможно, навсегда.
— Что?! — крикнул он. — Это потому, что ты ненавидишь нас?
— Нет, нет, — протянула она копыто, чтобы успокоить его. — Найт. Я люблю тебя и твою сестренку. Вы замечательные дети, и я верю, однажды вы вырастите в замечательных пони.
— Если бы ты любила нас, ты бы не ушла. — Он одернул от нее копыто. — Пони, которая правда нас любит, не убежала бы, потому что так сказал гигантский жук.
Дабл Тайм пыталась успокоить его, но он кричал и не хотел слушать. Поэтому она отвела их двоих домой, обняла на прощание и оставила записку об увольнении.
И улетела.
Когда-то Северный Улей Чейнджлингов представлял собой величественный шпиль из черного камня, окруженный со всех сторон ледяными пустошами. Горнила, изрыгающие гнилостное зеленое пламя, работали круглосуточно, чтобы не дать зданию замерзнуть. Солдаты улья, также известные как скальвадкты, слыли настоящими ублюдками, внушая страх всему северу. Король Сомбра держал отряд скальвадских наемников как собственных телохранителей. Ходит легенда, что один из них расправился в одной из битв с тысячью пони.
После реформаций улей изменился. Черный камень теперь покрывали разноцветные транспаранты и рисунки. Пустынные поля стали прибежищем для рыбаков и охотников. Горнила теперь источали чистый голубой огонь, который там, где давал достаточно тепла, позволял распуститься цветам и лозам.
Но некоторые вещи никогда не меняются.
Дабл Тайм упала ниц, опустившись так низко к полу, что могла почувствовать, как кончик ее рога касается ледяного камня. Она развела передние ноги. Крепко зажмурила глаза. Это были три требования для Позиции Повиновения. Когда позиция была занята, а сама она была в нужной позе, она заговорила:
— Я клянусь в вечной верности Королеве Амараллис.
— Я подчиняюсь ее приказам.
— Я слушаюсь ее законов.
— Я защищаю ее улей.
— Если прикажет умереть, я умру.
— Если прикажет убить, я убью.
— Без нее улей — ничто.
— Без улья я — ничто.
— Я продолжение ее воли.
Смех разнесся по тронной комнате, отразившись от холодного камня стен.
— Вся старая гвардия такая, — сказала Королева Амараллис. Где-то рядом завозилась личинка чейнджлинга.
— Ты все еще заставляешь их проговаривать все это? — спросила Принцесса Кейденс. Ее отвращение нельзя было ставить под сомнение.
— Я ведь все еще их королева, не так ли? — ответила Королева Амараллис игривым тоном. — Понимаешь, кристальные пони начнут уважать тебя больше, если ты заставишь их кланяться в твое присутствие. Это не беспричинная традиция.
— Мне неловко. — Кейденс прокашлялась. — Ты можешь встать, пожалуйста?
Но Дабл Тайм не сдвинулась со своего места, ничего не сказала и даже не подняла головы.
— Дрон, — скомандовала Королева Амараллис, — поднимись и ответь на вопросы моей гостьи.
Дабл Тайм одним плавным движением поднялась на копыта, поднимая голову и открывая глаза. Перед ней королева Северного Улья Чейнджлингов восседала на троне из зазубренных железных копий. Когда-то он идеально сочетался с ее черным панцирем. Теперь же ее вырвиглазный экстерьер и аккуратные фееричные крылья резко бросались в глаза. Рядом с ней на гигантской куче розовых подушек сидела Принцесса Кейденс.
В копытах у Кейденс была личинка чейнджлинга. У нее была хорошо различимая голубая полоска на спине. Она булькала что-то нечленораздельное, пытаясь исследовать природу подушек. Дабл Тайм заметила это, но у нее ничего не спросили и приказа говорить тоже не было, поэтому она молчала.
Тишина отошла, только когда Кейденс снова откашлялась.
— Э-э... так-то лучше. Ты же подруга моей племянницы?
— Да, Принцесса Кейденс. — Дабл Тайм продолжала стоять во все внимание, с прямой спиной и высоко поднятой головой. — Я была соседкой Лайт Стэп десять месяцев, в течение которых мы были весьма близки. Мы не разговаривали с прошлого года, но я продолжаю считать ее своим другом.
— Значит, — продолжила Кейденс, — ты тот чейнджлинг, что надавала тумаков одному из моих стражей?
— Так точно.
Кейденс на секунду опешила прежде, чем спросить:
— Зачем?
— Мною двигали лицемерные мотивы, и я действовала без согласия и уведомления моего верховного начальства, — сухо и формально отчеканила она. — Я сознаюсь в своих преступных действиях и прошу, чтобы это никоим образом негативно не отобразилось на великом улье. Я прошу вас, чтобы мои проблемы не очернили сияющий лик моей Королевы.
Королева Амараллис снова засмеялась.
— О, нет-нет. Ничего подобного, — сказала она прежде, чем Кейденс успела что-либо ответить. — Принцесса Кейденс мой друг, дрон. Настоящий друг. Все осталось в прошлом. Пожалуйста, отвечай на ее вопросы честно. Будь искренней.
Дабл Тайм понадобилось несколько секунд, чтобы подобрать нужные слова. Она перевела взгляд и посмотрела Кейденс в глаза.
— Я надавала ему тумаков, потому что он пытался арестовать меня, — сказала та. — И потому что я не хотела попасть в тюрьму.
Кейденс нахмурилась.
— Ты не думала, что если ударишь его, проблем станет только больше?
— Проблем стало бы больше, если бы они поймали меня, — согласилась Дабл. Ее насекомоподобные крылья секунду пожужжали, после чего она добавила: — Но они не поймали.
— Ясно. — Кейденс нахмурилась еще больше. Личинка в ее копытах извернулась и выблевала что-то молочное на подушки. Двое слуг тут же оказались рядом, чтобы все вытрать — такое было характерно для личинок. — Я бы хотела... — Она повернулась лицом к Королеве Амараллис. — Взять ее под опеку, или что-то вроде, если можно.
— Конечно. — Королева Амараллис наклонилась через трон к Кейденс. — Я могу еще что-нибудь для тебя сделать? Мне очень жаль за этот беспорядок.
— Нет. Этого достаточно. — Как только Кейденс подвернулась такая возможность, она быстро всучила личинку одному из прислуги. — Спасибо. Я... ценю это.
— Всегда пожалуйста, — улыбнулась Амараллис Кейденс, после чего выпрямилась на троне. Она снова посмотрела на Дабл. — Дрон, ты вводишься в подчинение и под прямой контроль Принцессы Кейденс, будешь подчиняться ее приказам. Если ей будет угодно наказать тебя за несоблюдение по твоей воли Эквестрийских законов, я запрещаю тебе сбегать.
Тишина опустилась на тронный зал.
— Если прикажет умереть, я умру, — повторила Дабл.
— Ты же знаешь, что в Эквестрии нет смертной казни? — поинтересовалась Кейденс. — Как и в Кристальной Империи.
— Я хорошо осведомлена об этом, — сказала Дабл. — С вашего позволения, Принцесса Кейденс, я буду ждать вас у главного входа в улей, чтобы не помешать вашим делам своим присутствием.
— Эм... — Кейденс прикусила губу. — Да, — ответила она наконец. — Да, хорошо.
В Дабл Тайм было много личностей. Одна из них сбежала бы, другая прокляла бы или плюнула Кейденс в лицо по случаю. Но в этот конкретный момент времени она была солдатом улья.
Она с характерным щелчком сдвинула задние ноги, отдала честь своей королеве и вышла.
Глава 2
Дабл Тайм явилась к личному поезду Принцессы Кейденс за несколько часов до самой принцессы. Она поинтересовалась у кристальных стражей, в каком вагоне обычно перевозят пленных, но ни один из них не дал вразумительного ответа. Они не ожидали пленных, и встал логичный вопрос — где ее стоит расположить.
Один офицер хотел запереть ее в кабузе, подальше от принцессы. Другой хотел в вагоне стражей, где за ней будет глаз да глаз. Дабл Тайм предложила в придачу приковать ее к стене.
Когда Кейденс наконец-то пришла, у нее возник один простой вопрос:
— Что вы, придурки, делаете?
Старший офицер, бывший ее личным телохранителем, пони по имени Флэш Сэнтри, все объяснил. Сперва они перевели Дабл Тайм в вагон стражей и приковали к стенке. Но какой-то пони спросил, а не сможет ли она выскользнуть из оков, перевоплотившись в существо с худыми лодыжками, на что она, с ее слов, была явно способна. Так вот, по рассказу Флэша, они догадались, что лучше заключить в кандалы не какую-то определенную часть ее тела, а все тело целиком.
— И поэтому вы обернули ее в простыни, — подытожила Кейденс. Дабл Тайм не проронила ни слова во время объяснения всей схемы. Стражники туго и плотно обмотали ее двумя десятками простыней, как в кокон, так, что только глаза и кончик ее носа было видно. — Так что мешает ей выбраться через дыру, которую вы оставили для головы?
— Э. Ну. — Флэш прокашлялся. — Мы не думали об этом, да и было уже слишком поздно, когда мы поняли, что ей нужен воздух. Мы подумывали прикрепить решетку или сетку какую-нибудь, чтобы прикрыть лицо, но так и не придумали, как подсоединить их к простыням.
— Понятно. — Кейденс расправила крылья, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Кто-нибудь дайте мне банку, пожалуйста. Стеклянную банку с завинчивающейся крышкой.
Один из пони, расположившийся дальше по вагонам, использовал такую для хранения перьев. Он высыпал их, и страж принес банку Принцессе Кейденс. Без единого слова она взяла банку и рабочий нож стражей, проделала в крышке четыре дырки для воздуха и открутила ее.
— Полезай в банку, — приказала она Дабл Тайм.
Самый маленький размер Дабл Тайм, навскидку, не превышал в высоту и трех дюймов и легко позволял ей поместиться в банке. Превратившись в змею, она скользнула наверх, а затем перевоплотилась в крохотную версию самой себя. Она была похожа на миниатюрную статуэтку.
Кейденс закрыла крышку, зачаровала банку на прочность и вышла из вагона стражей, не преминув возможностью толкнуть по пути плечом Флэша Сэнтри. Пройдя насквозь почти весь поезд, она дошла до своего личного вагона — щедро украшенную спальню на колесах, построенную специально для ее путешествий с Шайнинг Армором. В нем уместились королевских размеров кровать, широкий дубовый стол и гора розовых подушек; не таких как у Амараллис. Латунная клетка, доверху наполненная углем, держала вагон в тепле даже в полярном климате.
Банка с Дабл Тайм ушла на стол, в угол, предназначенный для бумаг. Кейденс несколько минут пыталась усердно работать, но глаза ее никак не желали фокусироваться на бумагах под носом. Она часто закрывала глаза и растирала виски копытами.
Когда поезд тронулся, она окончательно бросила тщетные попытки, позволив перу и бумаге упасть на стол.
— Забудь. — Она тяжело опустила копыто на стол. — Забудь. Я разберусь с этим позже. И с тобой разберусь... позже.
Она остановилась на полушаге по пути к кровати. Повернув голову, она встретилась глазами с Дабл Тайм. Изнутри стеклянной банки Дабл Тайм открывался чудесный вид на всю комнату и кровать.
Она спрятала банку с Дабл Тайм в ящик стола, рядом с перьями. Затем отправилась спать.
Долгое время было очень темно. Дабл не была уверена, насколько долго. Порой в щелку между столом и ящиком пробивался маленький лучик серебряного света. Несколько раз она даже пыталась раскачать банку взад-вперед, но таким образом она еще крепче застревала между перьями и чернильницей. Пахло затхлостью, чернилами и древесными опилками.
Она даже не заметила, как провалилась в сон. Одну секунду она мирно лежала на темном дне своей стеклянной банки, а уже в другую — резко стало светло, а сама она была вверх ногами. Ощутив в полную силу бодрящий удар о стену, она проморгалась и поняла, что опять находится на столе.
— Прости, — сказала Кейденс. Чтобы разглядеть все получше, она прильнула к стеклу. Ее голова была намного больше, чем все тело Дабл Тайм. — Я случайно опрокинула банку, когда вытаскивала перья из ящика. Ты в порядке?
— Эм... — Дабл Тайм понадобилась секунда, чтобы совладать с собой. — Мне бы воды.
Вода из наперстка полилась через отверстия для воздуха. Они ударились о пол банки и сформировались в капли, к которым, как к водопою, притерлась Дабл Тайм.
— Спасибо, ваше Высочество, — сказала она.
— Пожалуйста. — Кейденс вздохнула и откинулась на спинку стула. — А теперь я хочу расспросить тебя кое о чем. Почему ты напала на члена Королевской Стражи?
Дабл завершила водные процедуры и приготовилась. Копыта сомкнула, спину выпрямила, голову перед гигантом подняла.
— Я уже ответила. Я не хотела, чтобы меня или Лайт арестовали, поэтому я подумала, что смогу побить его и сбежать.
— Если я отпущу тебя, ты нарушишь закон снова?
Дабл Тайм задумалась, играя желваками. Затем сказала:
— Скорее всего. Большинство Эквестрийских законов глупы. И мне нравится перевоплощаться в пони.
От этого высказывания Кейденс фыркнула:
— "Большинство Эквестрийских законов глупы". Хорошо. Ладно. — Она покачала головой. — Так значит это ты подтолкнула Лайт заняться граффити?
— Нет. Это была ее идея. Но я хвалила ее за это. — Дабл пошевелила челюстью из стороны в сторону. — Я подумала, что помощь эмоционально нестабильной молодой кобыле в понимании себя намного важнее, чем какие-то там законы о вандализме. Когда мы впервые вышли за город вместе, я осознала, что то был единственный раз, когда я видела, как Лайт улыбается. Или в целом показывает какие-то признаки счастья.
Кейденс нахмурилась и ничего не сказала в ответ. После некоторой паузы Дабл заговорила, дабы заполнить тишину:
— Я бы остановила ее, если бы она намеревалась сделать что-то непоправимо серьезное. Но она хорошая. Нет, не хорошая. Она гений. Когда она граффитит здания, они в одночасье преображаются.
— Угу. — Кейденс наклонилась, чтобы быть на одном уровне со столом. Дабл поняла, что смотрит сейчас на один огромный глаз. Чейнджлинга закрывала легкая испарина, порождаемая на стекле банки дыханием Кейденс. — Ты знаешь, почему она так сильно ненавидит свою семью?
— Она не ненавидит свою семью. Она ненавидит себя. Она обречена на вечную боль и не понимает, по какой причине, и ей кажется, что все и вся вокруг пытается сделать только больнее. Вы подходящая мишень. Она может кричать на вас, потому что она не может кричать на весь мир. — Дабл резко втянула воздух. — Вы еще и шантажировали ее. Это только усугубило дело.
— Я сказала ей, чтобы она извинилась перед своей сестрой.
Недобрая усмешка возникла на лице Дабл, и ее педантичный военный тон превратился во что-то более угрожающее.
— Сказала, угрожала, шантажировала, к чему все эти эвфемизмы? Вы выразили свою волю, чтобы она извинилась перед Твайлайт.
— Я не знала, что Бёрнер это Лайт, — повышенным и грубым тоном воскликнула Кейденс. — Я пошла по следу преступника, который порочит Твайлайт, выставляя на показ ее самые потаенные секреты. А потом обнаруживаю, что преступник, оказывается, ее собственная сестра. Что я должна была сделать? Арестовать ее? Сделать Твайлайт еще несчастнее? Уйти, чтобы она могла и впредь заниматься этим? Я сказала ей, чтобы она извинилась. Это было разумным решением.
— Я понимаю. Твайлайт ваш друг, и Лайт заставила ее плакать, поэтому вам не нравится Лайт. Но Лайт мой друг, и вы заставили ее плакать. — Дабл выждала паузу. — Поэтому вы не нравитесь мне.
— Я не это имела в виду. Но ладно. Ладно. — Кейденс приложила копыта к вискам. — Послушай. Я не хочу арестовывать тебя. Я хорошо понимаю, что возложение на себя чужой ответственности защитит твоего друга. И ты права: никакого действительного вреда не последовало, за исключением, конечно, легкого стыда. Но когда ты посещаешь Эквестрию или Кристальную Империю, ты в них не инфильтратор. Ты гость. Ты не можешь переступать закон только потому, что он тебе не нравится.
Дабл хранила молчание.
— Ты жаждешь своего наказания? — спросила Кейденс. — Хочешь быть первым чейнджлингом, осужденным за эквестрийское преступление?
— Если прикажут умереть, я умру. Но приказа извиняться не поступало. И умолять тоже.
— Так, хорошо, прекрати вести себя так, будто тебя приговорили к смертной казни. — Кейденс запрокинула голову и развела копыта в стороны. — Эквестрийцы — мирный народ и крайне милосердный. Ты всего лишь попадешь под очень короткую статью в очень хорошую тюрьму. И хватит ломать тут драму. Небеса всемогущие, не будут же тебя пытать или там четвертовать.
— Но вы могли бы, если бы захотели.
Она сощурила глаза на банке.
— Я бы не сделала этого, — скептически сказала она.
— Но вы могли бы, если бы захотели, — повторила Дабл. — Вы могли бы и пытать меня, и четвертовать. Могли бы избить меня до полусмерти. Могли бы взять эту самую банку и размозжить ее копытом. И если бы так и было, я бы даже не попыталась сбежать. — Она стиснула зубы. — Несмотря на то, что эквестрийцы народ мирный и всепрощающий, мне не поступало приказа подчиняться Эквестрии. Был приказ подчиняться вам. А вас я не знаю.
Кейденс закатила глаза.
— Если попытаюсь убить тебя, разрешаю тебе бежать.
— Не могу.
Они обе пристально смотрели друг на друга через стекло. Кейденс сухо и коротко рассмеялась, но чем дольше она смотрела на нее, тем быстрее испарялась с ее лица улыбка. Когда она совсем исчезла, та прикусила губу.
— И... — медленно произнесла она, — что произойдет, если ты попытаешься сбежать?
— Я нарушу клятву, данную Королеве Амараллис.
Кейденс смерила ее взглядом еще долгие пару секунд.
— И все?
— Этого вполне достаточно.
— Угу. — Кейденс на секунду перевела взгляд на угол вагона, собираясь с мыслями. — Ты так любишь свою королеву, что если бы она случайно приказала тебе умереть за чашечкой чая и тортиком, ты бы умерла?
— Королева Амараллис уже убивала случайно пони за чашечкой чая и тортиком. — Дабл наклонила голову. — Стоит ли мне бояться случайной смерти больше, чем предумышленного убийства?
— То было давно. До того, как ваш улей реформировали. — Кейденс помешкала. — Так ведь?
— Да. Давно.
— Поэтому это... — Она буквально выдавливала из себя слова. — Другое. Это другое. Тебя теперь не мучает вечный голод. Ты больше не убьешь пони только потому, что так тебе сказала Королева Амараллис. — Кейденс сверкнула глазами на радужную оболочку Дабл, которая давала понять, что она все еще внутри.
— Это правда, что чейнджлинги теперь могут владеть магией дружбы. Но все пони были рождены с этой магией внутри. Вы все... — Она подыскивала подходящие слова, крутя копытом в воздухе. — Хорошие? Вы все хорошие?
— Мы... — начала отвечать Кейденс, но вдруг отвернулась. — Нет. Знаешь что? Нет. Забудь. Я на это не куплюсь. Это смехотворно. Ты преступница и заключенная. Все хорошо, так все и должно быть.
Дабл Тайм пожала плечами.
Голос Кейденс окрасился в раздраженные нотки.
— Дабл, я пытаюсь освободить тебя, но прежде, чем я сделаю это, мне нужно сказать тебе правильные вещи. Понимаешь? — Она махнула на банку. — Если я отпущу тебя, что ты будешь делать? Ты же под прямыми приказами, правильно? Быть искренней? Если я отпущу тебя, что ты сделаешь первым делом?
— Я вернусь в Кантерлот. Я няня двух жеребят — Найт Вотча и Сапфир. Я подумывала усыновить их.
— Хорошо. Вот видишь? — Кейденс заметно смягчилась. — Все не так уж и плохо. Они сироты? Приемные?
— Нет, — сказала Дабл. — Но их родители не любят их. Обычно, когда родители рядом со своими детьми, я ощущаю это. Воздух дрожит от этого чувства. Но в их случае ничего такого нет. И их отцы любят промышлять телесными наказаниями. Найта избили тростью за малейшее неповиновение. Под его хвостом до сих пор можно найти рубцы.
Кейденс продолжительное время смотрела на банку. Она потерла подбородок.
— Как, э... — Она наконец подобрала слова: — Ты не можешь усыновить детей, у которых есть родители.
— Но вы можете, — снова усмехнулась Дабл. — Просто это немного сложнее.
Это вызвало у Кейденс резкий, напряженный и беспомощный смех.
— Я поняла. Я теперь поняла, почему вы с Лайт стали друзьями. Я просто сказала тебе, что мне всего-то надо было услышать от тебя: "Я больше не буду нарушать закон", а ты мне говоришь, если я отпущу тебя, то ты похитишь двух жеребят. Я правильно понимаю?
— Я не сказала похитить. Я могу убедить их родителей отказаться от них.
— А, ну да. — Кейденс откинулась назад и махнула копытом в сторону Дабл. — Я не имею ни малейшего понятия, что с тобой делать. Ни малейшего. Я могла бы отправить тебя в тюрьму, но не уверена, что это поможет. Ты же возьмешь и похитишь всю любовь из своих сокамерников.
— Я больше не краду любовь.
— Конечно. Разумеется, не крадешь. — Рог Кейденс зажегся, и она дернула за веревку у двери. Секундой позже появился лакей. — Возьми эту банку, пожалуйста. — Кейденс протянула ему Дабл Тайм. — Убедись, что чейнджлинг внутри получит достаточно воздуха и воды. Не хочу сейчас разбираться с ней. Просто... доставь ее во дворец. Потом с ней разберусь. Потом. Ладно? Не говори сейчас со мной ни о чем.
Лакей кивнул, взял банку и унес Дабл Тайм.
У Кейденс еще были дела, когда поезд прибыл в Кристальную Империю, поэтому Дабл Тайм снова на несколько часов опередила ее, оказавшись во дворце. Слуги донимали стражников вопросами, дескать куда им деть чейнджлинга в банке, но никто так и не дал вразумительного ответа. Встал вопрос.
Один офицер хотел отправить ее в темницу, ведь именно в темницу отправляют всех преступников как она. Другой настаивал, что она уже в темнице. Ее банка служила переносной темницей, и это было абсурдно — помещать темницу в темницу. Наконец-то позвали старшего офицера. Он спросил, что Кейденс делала с банкой в поезде.
Слуга ответил, что она держала ее на своем столе. Поэтому они положили банку с Дабл Тайм на письменный стол Кейденс, что во дворце.
Оказавшись в одиночестве, Дабл Тайм приложила копыта к стеклу и наклонилась вперед, чтобы получше все разглядеть. Королевские Покои были самым неотразимым домом, который она когда-либо видела. Все было красиво и выполнено из сияющих кристаллов. А вид на саму Империю трудно было передать словами. Письменный стол Кейденс находился в отдельном офисе, поэтому большинство комнат Покоев были спрятано от ее глаз, однако она все еще могла слышать.
Где-то неподалеку улюлюкал жеребенок.
— Кейденс? — пронесся через дверной проем и поднялся по всем хоромам жеребцовый голос. — Ты тут?
Никто не ответил, и стук копыт становился все отчетливее. Белый жеребец с голубой гривой прошел, не останавливаясь, мимо открытого рабочего кабинета, и секундой позже жеребенок захихикал.
— Оу-у-у, — сюсюкал жеребец. — Кто самая хорошенькая маленькая кобылка?
Зловещий электрический треск пронесся по воздуху, и Дабл отшатнулась от стекла. Но жеребец смеялся.
— Не-а. Никаких лазеров для жеребят. Никаких лазеров для Фларри Харт. Не-а. У тебя и так все есть, не дуйся. Хочешь игрушечку? Хочешь своего Косоглазика?
Жеребец игрался с жеребенком добрых минут двадцать, и когда та уснула, снова вошел в главный зал. Он прошел было мимо, намереваясь уйти, но остановился на полпути и повернулся посмотреть на стол.
— Эм... — Дабл Тайм стукнула копытом по стеклу. — Здравствуйте. Вы Шайнинг Армор?
— Да, — ответил Шайнинг и зашел в рабочий кабинет, опустив голову и смотря через стекло. — А ты кто?
— Я эм... Дабл Тайм. — Она приподняла копыто, как бы желая добавить к этому что-то еще. В итоге она сказала: — Я чейнджлинг.
— Я вижу. — Шайнинг переваривал эту информацию какое-то время. — Почему ты в банке на столе моей жены?
— Это долгая история, но короткая такова, что я подруга Лайт Стэп, и порой быть ее другом та еще задачка.
— А-а. Понял… Да, она такая у нас, — хихикнул он. — Как она, кстати?
— С Дня благодарения ей уже лучше. — Она хлестнул своим хвостом и пожужжала своими тонкими насекомоподобными крылышками. — Она все еще увлекается стрит-артом, но в уже более толерантной манере. В пригороде рисует мелками, а также пишет небольшие портреты кобылок и жеребят. Они красивые.
— Это хорошо. — Он полуразвернул голову к выходу, обозначая дверь кивком. — Мне сказать Лайт, что ты здесь? И в банке?
— Будет лучше, если нет. — Дабл Тайм остановилась. Затем откашлялась. — Эм... Я здесь жду Кейденс, и... но если вы... ну. Мне надо кое-что сказать вам. Я участвовала в Северной войне. На другой стороне. На стороне чейнджлингов, очевидно. И эм...
Она втянула воздух сквозь зубы.
— Мне жаль. За все содеянное. И за все, что я сделала лично. Я прошу прощения.
Лицо Шайнинга было непроницаемо, ни одна эмоция не читалась на нем. Он облизнул губы.
— Ты сказала, "за все, что я сделала лично". А что ты сделала?
— Я была пекарем, — ответила она. — И пекла печенье.
— О. — Он опустил глаза. — С красными сердечками.
Крылышки Дабл Тайм были плотно прижаты к туловищу, а копыта сжаты вместе.
— Да.
Невеселый смех вырвался у него.
— У тебя нездоровое чувство юмора.
Так тихо, что Шайнинг едва мог услышать ее, Дабл Тайм повторила:
— Да.
Они постояли в тишине пару секунд, пока Шайнинг не сказал:
— Ну, ты бы хотела, чтобы все было по-другому? Ты уверена, что никогда больше этого не повторишь?
— Да, я... — Дабл подняла голову и прижала копыто к стеклу. — Да, разумеется. В смысле, нет. Нет, я бы больше никогда...
— Ш-ш-ш. — Шайнинг ткнул копытом стекло снаружи. — Я тебя прощаю.
Дабл Тайм сморщила мордочку.
— Вы не можете вот так вот простить меня, — гаркнула она. Когда он не попался на удочку, она добавила: — Пони погибли.
— Чейнджлинги погибли. Мне бы тоже никогда не хотелось делать этого. Переживи они войну, то, возможно, бегали бы сейчас и обнимали случайных пони и... — Он махнул копытом. — Создавали драмкружки. Или что вы там делаете сейчас.
Он глубоко вздохнул.
— Вот так вот. Поэтому могу простить. — Он снова стукнул по стеклу. — А почему Кейденс держит тебя в банке?
Дабл Тайм резко фыркнула.
— Я напала на члена Королевской Стражи, — сказала она и в придачу к своим словам зло завертелась на месте. — А в распоряжении у нее нет подходящей для меня тюрьмы.
— М-м-м. Тогда надо приставить кого-нибудь к тебе.
Не дожидаясь ответа, он открутил крышку банки. И затем осторожно наклонил ее в сторону так, чтобы Дабл могла вылезти.
Медленно и как бы сомневаясь, она наполовину вылезла из банки. С двумя копытами на столе и остальными двумя все еще на стекле она подняла взгляд на гигантского пони.
— Эм... — Все ее негодование как копытом сняло. — Не думаю, что Кейденс понравится это.
— Далеко ты все равно не уйдешь. — Он кивком обозначил соседнюю комнату. — Я все равно собирался остаться здесь, пока она не вернется. Слушай, а расскажи мне о...
Они долгое время просто смотрели друг на друга.
— Расскажи мне о печенье.
Двумя часами позднее они вместе сидели в столовой покоев. Шайнинг убаюкал на своих копытах Фларри Харт, предварительно закутав ее в непроницаемый силовой щит, чтобы звуки не потревожили ее сон. Дабл Тайм сидела на исключительно угловатом кристальном стуле. Каждый раз когда она наклонялась вперед или назад, он щелкал и звенел, когда ее твердый панцирь соприкасался с ним.
— Так, хорошо, хорошо, — сказала она, стараясь сдержать смех. — Заходит, значит, Лайт, вся в горчице, а я даже слова не успела сказать, как она уже кричит. — Дабл спародировала голос Лайт: — "Я знаю, что это ты, и это не смешно!" — Это была идеальная пародия, законченная под конец сломавшимся голосом.
Шайнинг рассмеялся. Дабл вскинула копыто.
— Вот именно! — произнесла она. — Что мне еще оставалось делать? Я хохотала по самое не улыбайся. И это только убедило ее еще больше, что это моих копыт дело.
Она откинулась на спинку стула. Он щелкнул и зазвенел.
— Но мне стало ужасно интересно, какого хрена произошло, и чем больше я спрашивала, тем больше она думала, что я делаю из нее клоуна. И она наконец сказала, что если я еще хоть раз попрошу ее о чем-нибудь, она засандалит мне. И я такая: "смотри копыто не сломай". И она просто сидела, смотрела на мой панцирь, на свое копыто и ломала голову, реально ли удар сможет сломать его. И...
Дабл Тайм отвлек звук открывающейся двери, пронесшийся по всем покоям. Они с Шайнингом посмотрели в сторону главной двери. Стук коротких шагов копыт наполнил пространство комнат. Затем появилась Кейденс и посмотрела на них.
— Привет, милая, — сказала Шайнинг. — Слуги положили банку с Дабл на твой стол. Если правда хочешь держать ее в узде, нам лучше окружить ее силовым пузырем. Она с легкостью могла бы выбраться из этой банки, если бы захотела.
Лицо Кейденс ничего не выражало. Взгляд блуждал между Шайнингом и Дабл.
— Она не в силовом пузыре, — заметила та.
— Я... не думаю, что она хочет сбежать. — Шайнинг нахмурился и встал из-за стола, не сводя глаз с супруги. — Что-то случилось?
— Ты и с этой уже переспал, небось?
Прежде, чем они оба успели что-либо ответить, Кейденс покачала головой.
— Нет, простите. Забудьте. Не надо мне было этого говорить.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но после некоторых раздумий все-таки промолчала. И ушла.
Глава 3
Шайнингу ничего не надо было говорить. Он мельком глянул на Дабл, и та побежала.
С быстротой и реакцией насекомого, которому грозит опасность, она выбежала из столовой, через парадную, сквозь тамбур, до высокой дубовой двери, служившей покоям главным входом. Она со скрипом открыла ее и проскользнула в коридор.
Дверь с грохотом захлопнулась позади нее, оставив в кристальном коридоре, таком же красивом, насколько холодном и пустом.
Стражников на горизонте замечено не было, так что она втиснулась в угол рядом с дверью и затаилась. Ее крылья то и дело жужжали от нетерпения каждые несколько секунд, словно она не могла вычистить пыль, засевшую под панцирем.
Спустя примерно полчаса открылась дверь и показалась Кейденс. Дабл Тайм поднялась на копыта и за долю секунды смогла проанализировать выражение ее лица. Глаза Кейденс были залиты кровью, а макияж стерт.
— Он любит вас, — выпалила Дабл до того, как Кейденс успела сказать хоть слово. Она говорила так быстро, что слова накладывались друг на друга, превращаясь в тарабарщину. — Он правда любит вас, и единственная вещь на свете, о которой он заботится больше, чем о вас, это ваша дочь. Я вижу это в нем. И вижу в вас. Он бы никогда не причинил вам боль, и не сыщется на земле такой кобылы, которая сможет забрать его у вас. Если он и сделал что-то плохое, то от отсутствия выбора. Пожалуйста, не вините его.
Кейденс некоторое время обдумывала это. Она подвигала челюстью и выдохнула. Затем она полностью вышла в коридор и осторожно закрыла за собой дверь, повернувшись к Дабл.
— С чего мне винить его? — спросила она и, когда Дабл не ответила, прибавила: — За что, по твоему мнению, мне его винить?
Дабл застыла на месте, не сводя глаз с лица Кейденс.
— Я... — наконец-то сказала она. — Не важно. Простите. Я подумала, это скажется...
— О, нет. Нет. — Голос Кейденс хоть и был тихим, но тем не менее смог передать всю резкость. — Такие вещи не могут быть не важными. Ты решила сунуть свой нос в мой брак. И поэтому ответишь на один вопрос. За что мне винить Шайнинга?
— Он... — Дабл откашлялась. — Он выпустил меня из банки.
— Он выпустил тебя из тюрьмы, которая все равно бы не смогла сдержать тебя, чтобы ты была под личным и непосредственным присмотром самого сильнейшего воина королевства. — Она улыбнулась, и морщинки образовались на уголках ее глаз. — Попробуй еще раз.
— Мы флиртовали.
— Да ну? — Кейденс наклонила голову. — Ты мне мозги не пудри. Что-то мне подсказывает, что ты намеренно тычешь копытом в небо. Как тебе такое, чейнджлинг? Тыкнешь еще раз неправильно, и мы прямо здесь и сейчас приведем твое наказание в исполнение.
Глаза Дабл встретились с глазами Кейденс. Она заметила, как Принцесса напряглась, почти расправив крылья.
— Потому что он спал с Королевой Амараллис.
— Вот это честный ответ, — коротко усмехнулась Кейденс. — Я могу винить его за факт того, что у него роман с твоей королевой. Я могу винить его за факт того, что она забеременела от него, и теперь там повсюду ползают мелкие личинки с голубым пушком на спинах. Но это слишком ничтожно. У него не было выбора. Я знаю, что он бросит ее в ту же секунду, когда я попрошу его об этом.
Она помотала головой.
— Нет. Нет. Причина, по которой я злюсь, не в том, что Шайнинг залез на Амараллис. А в том, что он простил ее за все. Не имеет значения, сколько страшных вещей она нам причинила, он о них не задумывается и поэтому не питает к ней ненависти. Также не имеет и значения, скольких его друзей ты убила, все это разрешается тривиальным "Мне жаль" и разговорами по душам, словно вы старые приятели-сослуживцы. Из-за этого я взбешена. Очень сильно. Но я не виню его.
С улыбкой на лице Кейденс заглянула Дабл прямо в глаза.
— Я виню тебя.
Чтобы подобрать ответ, Дабл понадобилось некоторое время. Копыта ее были словно прикованы к полу, а сама она стояла не шелохнувшись, как статуя.
— Я имела в виду, все, что я ему сказала. О войне. Я сожалею об этом.
— Неужели? — Кейденс облизнула губы и снова слегка покачала головой. — Но тебе недостаточно жаль, чтобы уйти из-под крыла Королевы Амараллис. Недостаточно, чтобы попытаться все исправить. Ты, кажется, не хочешь брать во внимание факт, что она окопалась в моих землях и трясет моего мужа. Так честно ли это, что тебе жаль за все те ужасные вещи, но недостаточно, чтобы сожалеть о победе?
Дабл ничего не сказала. Ее лицо стало непроницательным. Поэтому Кейденс заговорила.
— Ты такая хорошая, Дабл. Также как и твоя Королева Амараллис, тоже добрячка. Все вы, перевоспитанные чейнджлинги, такие милые и пушистые. Но, по всей видимости, ваша доброта заканчивается там, где начинается пора жертвоприношения. В конце концов, для всего можно найти оправдание. Ты сказала, что теперь способна любить, и возможно, так и есть, но только потому, что любовь доставляет тебе то, что ты хочешь. Ты шлюха. И твоя королева шлюха. И неважно, как хорошо об этом осведомлен Шайнинг, ведь все упирается в деньги, и где-то в глубине души он хочет верить, что у тебя золотое сердце. Но это не так.
Кейденс закончила чуть громче шепота:
— Ты не заслуживаешь его прощения.
Крылья Дабл дрогнули. Она опустила голову.
И снова длительное молчание повисло между ними. Дабл разрушила его. Глаз от пола она так и не отвела.
— Я могу научить вас более эффективному и менее затратному способу заточения чейнджлингов. Силовые пузыри справляются со своей задачей, но их может творить только могущественный заклинатель. Есть способ попроще. Я могу обучить вас и ваших стражей, чтобы больше такого не повторялось.
— А зачем тебе помогать мне?
— Я не... — Дабл медленно опустила голову, словно та весила не меньше тонны. — Я не хочу в тюрьму. А еще вы прочитали меня — так что даже при желании мне уже не вывернуться. И если вы хоть немного снисходительны, я помогу.
— Хах. — Кейденс пожала плечами. — Ладно, — сказала она. — Ладно.
Этой ночью в своей тюремной камере Дабл Тайм сделала петлю из простыней. Она завязала ее на железных прутьях на потолке и долго смотрела на нее.
Затем она сняла ее и пошла спать. По утру ее дожидалось полдюжины охранников для сопровождения.
Методика, которую преподавала Дабл, была не слишком сложной, но было важно, чтобы ее исполняли правильно. Она была единственным чейнджлингом-добровольцем, поэтому тренировала каждого стража самолично. Они нарабатывали особые узлы, которые лишали чейнджлингов возможности перевоплощаться, а она демонстрировала свой побег, если они где-то плошали.
Спустя несколько полноценных дней тренировок первая шестерка стражников полностью освоила технику. Шайнинг Армор приходил с проверкой, но Дабл Тайм не разговаривала с ним, когда он был рядом. Она старалась вообще никогда не заговаривать с ним, особенно наедине, если только опосредованно.
На следующей неделе она натренировала еще одну шестерку стражей. Неделю спустя еще восьмерых. Дальше — больше. После каждого занятия она отправлялась назад в свою камеру и томилась в одиночестве.
На второй месяц заточения ее позвали в дворцовые бани.
До этого она еще никогда не была в этой части Кристального Дворца. Целое крыло было отдано под искусно сделанные бани, с десятками купален с разной температурой и таким же количеством приставленных к ним маленьких и милых пони с экзотическими мылами. Когда Дабл пришла, на входе ее встретили следящие два кристальных пони и два стража-чейнджлинга.
Они сказали ей подождать на углу, пока принцесса не попросит ее. Из угла она разглядела Кейденс, Шайнинга и Амараллис, которые были вместе в одной купальне. Амараллис говорила с большой экспрессией, делая изящные и взволнованные взмахи копытом по ходу разговора. Плитка и звук шипящего пара искажали ее голос, и Дабл было сложно разобрать хоть слово.
Ее панцирь побелел, это означало, что вода там была очень горячая.
В конечном итоге они все вышли из купальни. Амараллис поцеловала Шайнинга, затем Кейденс, после чего они сказали пару прощальных слов и она ушла. Кейденс и Шайнинг пару минут шептались с глазу на глаз, после чего и он ушел.
Тогда Кейденс позвала ее:
— Ты умеешь управляться с личинками чейнджлингов?
— Я не сиделка, — нахмурилась Дабл. — Но основы знаю.
— Амараллис оставила нам личинок, и не похоже, что где-то здесь она припрятала им еще и няньку. Видимо, она предположила, что нам бы хотелось их завести. Но я понятия не имею, как растить насекомое. — Все еще мокрая до нитки, Кейденс указала на боковую комнату рядом с купальнями. — Они там.
Немного побродив, Дабл нашла небольшую комнатку, переоборудованную под детскую. Фларри была там вместе со слугой, порученным за ней, и полудюжиной личинок чейнджлингов с синими полосками на спинах. Фларри левитировала своих полусестер по воздуху как свои игрушки, и некоторым личинкам это, по понятным причинам, нравилось не так сильно, как ей.
Дабл понадобилось несколько минут, чтобы уговорить Фларри и взять ситуацию под свой контроль. Когда ей это удалось, она высунула голову назад в бани.
— Мне нужна ваша помощь.
Кейденс обернула полотенце вокруг шеи и почти высушилась. Взгляд, которым она стрельнула в Дабл, мог убить на месте.
— Что не так?
— Они голодны. Им нужен тот, кто может о них позаботиться.
Она фыркнула:
— Я думала, это вы у нас делитесь любовью. В последние-то дни.
— Да, делимся. Но я выдохлась. Я долгое время провела одна в камере. — Она выдохнула. — И вы же Принцесса Любви, не так ли? Вы излечили Короля Торакса от вечного голода.
— Торакс был мне небезразличен.
Дабл встрепенула крыльями.
— А дети, умирающие от голода, вам безразличны, получается?
Кейденс зажмурилась и потерла виски копытами.
— Неси их сюда.
Кейденс села рядом с водой, и Дабл начала носить ей личинок одну за другой. Она играла с ними, запоминала, как кого зовут, и наблюдала, как они неловко идут на своих коротких ножках, чтобы съесть дорожку из листьев. Они изрыгали кислоту на игрушки, а потом пугались запаха кислоты и прятались за ногами Кейденс.
Наконец, когда она с ними наигралась, Кейденс зажгла свой рог. Личинка перед ней засветилась светло-розовым, после чего уснула, свернувшись клубочком. Дабл отнесла ее и принесла следующую.
Когда она принесла четвертую личинку, Дабл сказала:
— Я видела, Амараллис поцеловала вас.
— Она просто пытается быть вежливой, — объяснила Кейденс жестким тоном. — В конце концов я могу и ревновать к Шайнингу, что он спит со всеми подряд. Если бы я захотела, она бы с радостью превратилась в жеребца и поделилась любовью.
— Она... — Дабл опустила личинку на пол. Та вцепилась в игрушку и начала слюнявить ее. — Она не понимает, что в этом плохого. Она из того времени, где у нее единственной была возможность спариваться. Я понимаю культуру пони, потому что долгое время пробыла среди вас, но она-то нет. Она не понимает, что такое роман, ревность или привязанность.
— Знаю. Знаю. — Кейденс схватила игрушку своим телекинезом, и личинка ухватилась за нее еще сильнее. — Она задает такие вопросы, словно она подросток, у которого никогда не было "разговора по душам". Вопросы о любви, сексе, отношениях и то, какой у нас здесь эталон жеребца. В этом месяце она выучила слово "оргазм".
— Да, у нас нет такого слова. "Сэтижд" означает "удовольствие, получаемое от сексуальных утех", но оно также может значить все, что угодно: от оргии до простого чувства счастья, вызванного мыслью о красивом жеребце.
Кейденс натянуто улыбнулась Дабл.
— Знаю, — снова сказала она. Затем вернулась к игре с личинкой.
Когда она насытилась, Дабл забрала ее и принесла следующую. Тогда она задала еще один вопрос:
— О чем вы говорили? Королева Амараллис выглядела взволнованной.
— Ее специалисты — ой, прости, точнее пони-специалисты, которых она украла, — сказали ей, что среднестатистический рабочий чейнджлинг-дрон аморален и необразован. Поэтому она хочет построить в улье университет и нанять самых лучших пони-профессоров, чтобы те их учили. И они попросила нас о помощи. Потому что мы такие хорошие друзья.
Дабл молча смотрела на нее. Ее панцирь в некоторых местах стал белеть под воздействием пара.
— Она правда думает, что вы друзья. Она считает вас с Шайнингом веселыми и смешными. Мой же улей аморален настолько же, как и улей Торакса. Мы такие же новички в дружбе.
— Кстати о Шайнинге. — Кейденс подняла на Дабл голову. — Он чувствует что-то к ней?
— Некую... — Дабл аккуратно подбирала слова. — Умеренную привязанность.
— Она мать большинства его детей, а он чувствует к ней лишь умеренную привязанность? — Она фыркнула. — Я думала, ты умеешь врать.
Кейденс накормила еще одну личинку. Когда Дабл принесла ей последнюю, та ничего не сказала. Когда и с этой личинкой было покончено, она встала рядом с Кейденс.
— Я почти на исходе, — напомнила она.
— Я не люблю тебя, — сказала Кейденс, но спустя секунду добавила: — Но ты упомянула двух жеребят: Найт как-его-там и Сапфир. Они любят тебя?
— Я эм... да. — Дабл откашлялась. — Но они в Кантерлоте.
— Ты сказала, родители издеваются над ними. Я попросила кое-кого проверить это. По всей видимости, насчет этого ты не врала, поэтому сейчас они на поезде, идущем из Эквестрии. Я могу исправить их родителей, и они снова станут счастливой семьей. — Кейденс облизнула губы и опустила взгляд на последнюю спящую рядом личинку. — Ты продержишься еще денек-другой?
— Да, — сказала Дабл. — Столько я еще протяну.
— Фэзер! — закричали малыши, наваливаясь сверху на Дабл Тайм. Она обернулась в обличье Фэзер Даст до их приезда. Она крепко обняла их. — Мама и папа сказали, что ты вернешься, и нам пришлось сесть на поезд, и там еще пони были из алмазов и всяких таких штук, и принцесса там была!
Кейденс была там. Она тоже обняла их.
То, что должно было обернуться получасовым визитом с участием принцессы, растянулось на целый день. Дабл Тайм позаботилась о Найт Вотч и Сапфир и даже представила их Фларри и личинкам чейнджлингов. Кейденс специально изменила свое расписание, так что она смогла посвятить все свое время их родителям.
Когда она наконец использовала свою магию, родители расплакались. Они обняли своих детей так крепко, как никогда прежде, и извинились перед ними, сказав, что им очень жаль. Дабл Тайм смотрела на это объятие и чувствовала, как укрепляется связь между ними.
Затем она попрощалась с детьми и ушла.
Кейденс нашла Дабл Тайм наверху. Личинкам строго воспрещалось находится в покоях вместе с Фларри, поэтому у них была собственная детская дальше по коридору. Дабл охраняла ее снаружи.
— Они уехали, — произнесла Кейденс. — Я навещу их через несколько месяцев, чтобы убедиться, что все в порядке, но на твоем месте я бы не волновалась.
— Ты превратила их в совершенно других пони. — Дабл отвела взгляд от Кейденс, смотря на широкие кулуары дворца. — Я никогда не видела, чтобы их так волновали собственные дети.
— Я ничего не делала, — нежно улыбнулась Кейденс. — У каждого пони есть дар любви. Надо его лишь немного пробудить.
— Что ж, хорошо. Ты сделала свои принцессьи дела, а я сыта на ближайшие несколько недель. Все в выигрыше.
Улыбка Кейденс испарилась.
— Я видела... как, ну, когда ты уходила, ты не выглядела особо счастливой.
— Разве быть счастливой вошло у меня в привычку?
— Нет, но я видела тебя с малышами. И их родители сказали мне, сколько ты была их няней. — Кейденс прикусила губу. — Я... должно быть, недооценила...
— Ты все оценила правильно, — рявкнула Дабл. — Я шлюха. Буквально. Я платила ренту в Кантерлоте, чтобы пони влюблялись в меня на один вечер, и это обходилось им в две тысячи битсов. И ты права. Я убила много пони. И нет, я не жалею, что победила. Жажда победы — это естественная тенденция живых существ, вступающих с тобой в конфликт, потому что ты слаба, а твой муж бездарность.
Кейденс запрокинула голову и скривилась. Но она не повелась на провокацию и через несколько секунд раздумий слегка кивнула.
— Я хочу, чтобы ты продолжала ухаживать за личинками, пока они здесь.
— Как пожелаете, — сказала Дабл. Она так и не посмотрела на Кейденс.
Дабл была в детской с личинками, когда ручка двери повернулась за ее спиной. К тому времени, когда дверь открылась, она была кристальной кобылой, одетой в униформу слуг.
— Ау-у? — позвал Шайнинг Армор, входя в комнату. Личинки сидели на полу, некоторые свернувшись в лужице чейнджлинговой смолы, некоторые играя с полурасплавленными игрушками.
— А! Ваше Высочество. — Дабл поклонилась в традиционной манере. В ее голосе проскальзывал акцент, который выдавал в ней приспешника Сомбры.
Шайнинг долго мерил ее взглядом, после чего сказал:
— Я знаю, что это ты, Дабл.
По каким-то причинам Дабл смущенно встала в полный рост и превратилась в саму себя.
— Тогда, со всем уважением, я не должна находиться рядом с тобой. Кейденс это не понравится.
— Я ненадолго. Мне бы только... — Почти беспомощно пожав плечами, он указал на личинок.
Дабл кивнула, и ее рог загорелся, когда она пролеветировала одну из личинок к нему.
— Ты знаешь, как их зовут?
— Эм. Нет. — Он осторожно держал личинку, словно малейшее движение могло причинить ей боль. Усмехнувшись, он добавил: — Полагаю, мне стоит знать имена собственных детей.
— Королевы чейнджлингов откладывают яйца в кладки десятками тысяч. Заучить, а уж тем более запомнить имена всех твоих детей дело нереальное. Но имя вот этой Шеваль. — Дабл Тайм взяла копыта Шайнинга и направила их в сторону нужной личинки. — Это игра слов. На осином это означает "лошадь", но фонетически это другое слово, обозначающее древний вид зеркала.
— Лошадиное зеркало? — улыбнулся Шайнинг, и личинка схватилась за его ногу. Затем она начала слюнявить ее. — Ой, э. А слюна должна жечься?
— Да. Она кислотна. — Дабл потянулась, что забрать личинку, но Шайнинг отмахнулся.
— Ну, не так уж и больно. — Он пощекотал спинку личинки копытом, и та издала высокий писк. Наконец, когда ему удалось "уговорить" ее отпустить его ногу, он телекинезом пролеветировал ее перед собой. — Что он из себя представляет?
— Что она из себя представляет, — поправила Дабл. — Ну... она игривая. Она пока не умеет бросаться своими игрушками, но ей нравится таранить их головой через всю комнату и грызть. Иногда когда ее друзья отбрасывают игрушку, она берет и возвращает ее им. Она расстраивается, когда они не понимают. Она просто хочет играть.
— В детстве я любил пинать мячик, — сказал Шайнинг. Он прижал Шеваль к груди и обнял, позволив ее маленьким ножкам утонуть в его шерсти. — Она будет как я?
— У нее пушистая синяя полоска вдоль спины. — Дабл мельком глянула на гриву Шайнинга. — Может быть.
— Я знаю, что она унаследовала от меня в биологическом плане, но... — Он глубоко вздохнул. — Чейнджлинги не пони. Получит ли она мое понимание добра и зла? Или... мои таланты? Я не смог изучить магию трансформации, чтобы спасти свою жизнь.
— Я не знаю. Мой отец был единорогом-волшебником, и яйца в моей кладке более вероятно станут заклинателями, так что наследство не такое уж поверхностное. Но мне говорили, что мой отец был благородным и честным пони. Поэтому. — Она пожала плечами.
Шайнинг Армор рассмеялся, наблюдая, как Шеваль взбирается по его шкуре на плечо.
— Не все чейнджлинги врут.
— Нет, но некоторые из нас тупы.
— Король Торакс честный.
— Смотри предыдущее предложение, — засмеялась Дабл. — Только то, что он спас наш род, еще не делает его умным. Я слышала его речь. Он сладок, как яблоко, и горек, как яблоко.
— Да-да. Я все думаю пригласить его к нам. Он нравится Кейденс. Но каждый раз когда он и Амараллис в одной комнате, всем сразу не по себе. — Шайнинг взял Шеваль, и та тихо поскуливала в его телекинетическом захвате. — Территориальный инстинкт или что-то типа того.
Дабл покачала головой.
— Будет ли справедливо сказать, что твой изначальный вопрос: "действительно ли я отец этого чейнджлинга?"
— Я... — Шайнинг прикусил губу. — Полагаю, что да.
— На осином слово "родитель" буквально означает "тот, кто любит и заботиться о детях". Личинки, которых не любят, умирают от голода. Каждый чейнджлинг знает это. И мы смотрим на пони и видим родителей, которые любят своих детей. И мы думаем, что это имеет смысл. Вот кто такие родители. Как может быть иначе?
Кивком она указала на личинок.
— Если ты взрастишь их как своих дочерей и если будешь любить их, и если они увидят, почувствуют и вкусят твою любовь, ты станешь их отцом. А если нет, они будут одними из десяток тысяч чейнджлингов-дронов, в которых будет течь твоя кровь, но как семью они тебя не воспримут.
— Хорошо сказала, — снова рассмеялся Шайнинг и аккуратно опустил Шеваль. — Но я не думаю, что Кейденс сильно понравится удочерение шести личинок.
— Вероятно, не понравится, — согласилась Дабл. — Сколько они еще здесь пробудут?
— Не знаю. Полагаю, до возвращения Амараллис.
Дабл нахмурилась.
— Просто чтобы убедиться: Амараллис вообще упоминала, что заберет этих личинок?
Шайнинг замер на месте. Дабл прищурилась и повысила голос:
— Ты абсолютно точно уверен, что это был не подарок?
— Нельзя же... — Шайнинг посмотрел на дверь. — Нельзя же дарить детей. Правильно?
В следующий раз Дабл застала Кейденс в слезах.