Денщик

Денщик.

"Освободив Винниаполис и Риверпуль и прорвав оборону чейнджлингских империалистов на Сноуибьюрьском направлении, Красная армия совместно с войсками Эквестрии и Кристальных пони развивают наступление на запад, громя и отбрасывая вражеские войска. Красноармейцами захвачены сотни танков и орудий, тысячи грузовиков, множество чейнджлингских солдат попало в плен — миф о "непобедимости" армии Кризалис окончательно развеян! Неприятельские армии продолжают сопротивление, генералы Кризалис бросают своих солдат на верную смерть в попытке задержать наше наступление, но товарищ Панцушенко и маршал Нестор Лунин строго уверены в своём намерении довести дело защиты эквестрийского народа до конца, а солдаты и командиры красной армии сознают долг воинов-интернационалистов и испытывают праведный гнев по отношению к врагу, действующему вне всяких законов войны и совершающему зверство за зверством в своей безнаказанности и злобе, в своих бесплодных попытках удержаться на эквестрийской земле. Чейнджлингский народ изнывает под корпоративно-монархическим гнётом и вскоре будет готов подняться на борьбу с угнетающей его верхушкой. Конец режима Кризалис близок, и каждый день борьбы нашей армии, самоотверженного труда нашего народа лишь приближает его! Товарищ Панцушенко надеется на упорство и солидарность северянского народа, на храбрость и воинское умение Красной армии. Враг будет разбит! Победа будет за нами!"

Выдержка из северянской газеты "Правда".

— Мой начальник — славный малый. Мы с ним через многое прошли. — Шёл уже который час пути, а олень всё не замолкал. Грузовик медленно плёлся по разбитой асфальтовой дороге, неуклюже переползая от одного затора к другому. Где-то на фронте гремели последние залпы начавшегося зимой наступления, и даже очень качественная эквестрийская дорожная сеть с трудом справялась с наплывом танков, тягачей и грузовиков, стремившихся поспеть к фронту, всё ещё пытавшемуся сдвинуться на запад. От фронта увозили раненых, к фронту же двигалась отпускники, выписавшиеся из госпиталей раненые, свежие пополнения.

Артуру уже давно наскучило выслушивать рассказы навязавшегося попутчика и капрал уже полчаса как подрёмывал, периодически просыпаясь от порывов холодного ветра. В кузове, несмотря на брезентовый тент, было зябко, даже холодно. Вновь разомкнув глаза, единорог уже в который раз оглядел оленийского бойца, по какой-то случайности решившего ехать вместе с ним: серенькая, мышиного цвета форма, чем-то похожая на чейнджлингскую, крепкие северянские краги. Он был весел, даже бодр, и, казалось, слегка пьян от холодной погоды. Рогатый общался с товарищем Вайза — статным пегасом из роты связи. Сейчас он был в своей лучшей кондиции — вымытый, причёсанный, в индивидуально пошитой зимней куртке. Артур помнил его другим — окровавленным, почти мёртвым. В феврале их полк две недели дрался за широкую полосу чейнджлингской обороны, в которую враг вцепился как в своё. Несмолкаемый грохот артиллерии, остовы деревенских домов, стоящие в снегах как призраки, кровь на снегу, свист пуль и осколков над головой. Славное было времечко — они наступали, били жуков. У них были танки, самолёты, пушки — намного лучше, чем тогда, когда им приходилось прятаться, как крысам. Пегасу тогда повезло — он много бредил, клял всех вокруг, но его вылечили, вытянули с того света, и теперь он, веселый и довольный, общался с оленем, волей случая оказавшемся с ним в одном кузове.

— О вас, помнится, писали в газетах.

— Может быть и писали, кто их разберёт... Мы, знаете ли, сами по себе, о как! У нас своя армия — первая Оленийская!

— Гордое название. — Полусонно заметил Артур.

— А то. Нас маловато, говоря по чести. Набираем народ из местных оленей. Мало их, да и солдаты из них дурацкие.

— А как вам вам воюется? Вас на фронте нечасто видно. Вы нам как что-то вроде резерва, так?

— Ну, пока что так. Не пускают нас пока в большое дело — бойцов мало, выучка слабая, оружие, провиант... Не тянут наши на полноценное войско, сильно нас тогда потрепали — не восстановишь так легко. Мы в деле только частями — то один полк повоюет, то другой. Наши под Луна-Новой дрались и Хоуп Холлоу отбивали, но что там наши — наших там штыков с тысячу-полторы, на одного нашего пятеро ваших и ещё трое северян. Мы сюда от Ванхувера топаем, такие дела.

Артур оживился.

— Прямо от Ванхувера? Стало быть, ты, дружище, с первого дня воюешь?

— Я с седьмого года под ружьём. — олень хмыкнул. — Ну как с седьмого... Был перерыв небольшой, когда наши разбрелись кто куда. Помню, как майора своего из запоя вытягивал — сложное было время. Потом начали формировать из нас части. Так прямо по пивнушкам ходили и формировали, хе-хе. У нас, оленей, с этим делом сложно. Говорят — генетика, но я в этом деле не бум-бум. В одиннадцатом году нас даже на корпус не набиралось. Ни униформы, ни ружий, кормили ваши нас плохо... А потом жучки пришли, и пришлось драпать.

— Понятно. — Ухмыляясь проговорил пегас-связист. Однако, вскоре его улыбка сошла на нет, потому что машина снова остановилась.

— Там на дорогое кто-то встрял. — в разговор вмешался шофёр. — Может вылезем наружу?

— Давай, а то душновато тут. — Сухопарый олень первым ответил на предложение водителя и первым выскочил наружу.

— Холодно. — Посетовал Артур.

— Холодно? Слёзы, а не холодно. В январе, значит, было не холодно? Давай, подышим воздухом, а то задохнёшься тут совсем. — В своей привычной манере поддел его пегас.

Водитель и трое пассажиров оказались снаружи. На дороге действительно стоял затор: рядом был перекрёсток, кого-то пропускали. Ревели движки, слышался металлический лязг гусениц, крепкая, ещё не раскисшая от оттепелей дорога ещё выдерживала вес каких-то тяжёлых машин. Танки или тягачи. Что-то такое.

Дул сильный ветер, поэтому папиросы приходилось прятать. Погода менялась, наступала весна. Ещё лежал снег и стоял мороз, но воздух уже был другим. Время во всём этом переполохе шло странно, мало кто из стоявших сейчас на обочине существ заметил, как быстро холодная зима подходила к концу. Где-то высоко над душой, распылённое в воздухе витало ощущение, чем-то походившее на усталую тоску. Бодрость, с которой бойцы шагали по площадям и улицам Кантерлота, уже была не той.

— Слушай, рогач, а как тебя зовут? — Сделав крепкую затяжку, шофёр обратился к оленю. Шофёром оказалась кобыла, правда это сложно было понять из-за измождённого лица и остриженной гривы.

— Матти.

— Меня зовут Артур, а это — Пэйл Фог, связист из полка в котором я служу.

— А-а, понятно. У тебя, товарищ, на лице написано, что ты связист. А ты, Артур, получается, из пехоты?

— Капрал, да.

— Понятно. А я денщик. — Олень оскалился, походу затягиваясь табаком.

— Сочувствую.

— Спасибо. — Олень выдохнул табачный дым и звонко рассмеялся. Потом он, видимо следуя какой-то привычке, осмотрелся вокруг. Пейзаж был ещё более уныл, чем в январе. Зимой снег лежал как пух, а теперь он будто бы прилип к земле, превратился в мерзопакостную грязно-белую корку, то размякающую, то вновь покрывающуюся льдом. Где-то вдалеке чернели опавшие деревья и виднелась какая-то полуобрушившаяся крыша. На поле у дороги, как грачи по весне, деловито суетились сапёры с металлоискателями, дочищая то, что не успели вытащить их коллеги из-за глубокого снега и спешки наступления. Если сапёров перебрасывают с фронта в тыл — значит они там уже не слишком нужны, значит дела там идут уже далеко не так активно.

— Да уж, на ваших картинах такого не нарисуют. — Всё ещё приподнятым тоном проговорил Матти, оглядываясь вокруг.

— Старушка-Эквестрия знавала времена и полегче. — Согласился Пэйл. Артур не нашёл слов, чтобы ответить. Действительно, олень был прав. До какой же уродливости преобразилось всё вокруг стоило лишь войне начаться, насколько же сильно перекорёжило эту страну, как же сильно её изуродовало? Страшный вопрос, на который не ему находить ответы.

— Слушай, денщик. — Артур достал пару сигарет, заметив что Матти уже выкурил свою. Благодаря своей должности, ординарец всегда имел курево, но от предложения не отказался. — Вот когда у вас была война... А как это было. Так же как и летом?

— Ну, как тебе сказать капрал... — Матти задумался, его лицо впервые стало серьёзным. — Война — это такое дело... Такое дело...

— Вас ведь тогда недели за две разгромили, так?

— Две недели? Меньше! — невесело усмехнулся олень. — Ну, а как тебе ответить — не знаю. Надо держать честь мундира и королевской присяги, понимаешь. За других не говорю, красоваться и бахвалиться особо нечем. Тяжело было, паршиво. Много кто умер. Жуки — враг злой, хитрый. Это вы и без меня знаете. Но я уцелел, командира сохранил, мы с товарищами много ребят спасли, когда отступали. Не могли переломить дело, били нас беспощадно, вот что скажу. Опозорились ли мы или то начальство виновато — не мне решать, я тебе не профессор военной академии. Много кто на короля нашего грешит, думаю они правы. Король наш был... Ну, тем ещё был.

— Да, помню читал что-то об Олении в "Международном обозревателе". — припомнил Фог. — Если верить нашим газетам — у вас там сплошные неприятности, и при власти у вас там были сплошные идиоты.

— Забавно слышать. — Хмыкнул Матти, посматривая на кузов грузовика, из которого они все втроём вылезли. Прошло какое-то количество времени, водитель забеспокоилась, притушила бычок и ушла в голову колонны выяснять что происходит. Бойцы же остались стоять на обочине, толкуя о каких-то довоенных вещах. Артур невольно вспомнил свою службу в Акронейдже, своих бывших сослуживцев, с которыми они вместе мечтали о бизнесе, карьере, связях и женитьбах, о том как они выберутся с заскорузлого пограничья и станут большими и состоятельными джентельмейнами. Армия воспринималась не более как некий клуб, в котором самым важным было выслуживаться перед старшими офицерами и пытаться дружить с "правильными" пони, в надежде на какую-то помощь или преференции в будущем. Сейчас это казалось глупой и бесполезной блажью. Интересно, сохранилось ли подобное восприятие ещё у кого-то? Наверное да. Где-нибудь на Ист-коусте, вдалеке от фронта ещё наверняка отсиживались те самые господа-офицеры, нацепившие погоны для чего угодно, но не для защиты своей страны. Наверняка из-за них Артур и его товарищи порой оставались без еды или без патрон, по их вине им приходилось копать лишние могилы.

— Такой народ не переводится, когда всё становится серьёзно. — проговорил денщик оленийского офицера, стуча копытами о твёрдый снег. — На войне их становится ещё больше, и ведут они себя куда смелее, чем в мирное время. Думаешь, они не видят прямой опасности для своей шкуры? Я думаю — нет, не видят. Это что-то навроде инстинкта. Воровство пьянит, лишает разума. Для кого-то это не способ заработка, а целый образ жизни.

Затор тем временем продолжался. Водитель не возвращался — видимо на то были какие-то причины. Грузовики везли патроны для эквестрийской дивизии, в которой служил Артур. За последние месяцы подвозить случайных солдат для них стало обычным делом — никто уже не возмущался по этому поводу, хотя раньше подобное и случалось. Всё ещё холодило, ветер потихоньку крепчал, а небо всё ещё было серым от облаков. Снегопада в ближайшее время не ожидалось, но хорошего всё равно было мало.

— Погода — дрянь. — Заявил пегас, как наиболее осведомлённый в этих вопросах.

— Скоро будет оттепель. — Заметил Матти, разглядывая небо.

— И тогда дороги развезёт вдрызг. Помнишь то жуткое болото, а, Артур?

— Помню как вчера, ага...

— Говорят, это всё из-за пегасов. — осторожно, не пытаясь кого-либо задеть сказал олень. — У вас в Эквестрии такая зима — очень большая редкость. Ни вы, ни жуки к ней не готовы оказались. Народ мёрзнет, мы мёрзнем, зато, говорят, слякоть и морозы немало крови жукам попили.

— Как и нам. И вообще это всё слухи. А ты, Матти, болтаешь много и веришь во всякую дрянь. — Фог взглянул на оленя с явным недовольством. Связист был родом из Клаудсдейла и гордился тем, что он "правильный" пегас. В армию он пошёл добровольно и по первому же призыву, постоянно сетовал на то, что его не взяли в пегасью часть, а отправили работать "почтовым голубем" в замызганную ободранную пехоту. Когда он с Артуром спасался из окружения, в отряде кто-то прозвал его "гусем", но того затейника уже давно не было в живых и странная кличка отлипла от крылатого сама собой.

— Э-э-х, где же наш водитель? — Зевая, спросил Артур.

— Вернётся, куда она денется...

Кобыла-шофер объявилась довольно скоро. В глазах земнопони разливалось тоскливая усталость.

— Там северян пропускают. Везут пушки на починку.

— Что северяне делают в нашем тылу?

— От этой дороги до тылов их армии — два-полтора часа езды. — пояснила водитель. — А эти... Видимо решили срезать через наш тыл или ещё чего выдумали. Хотят побыстрее доставить орудия на станцию.

— Понятно. Стало быть, попали под раздачу.

— У них там пикировщики лютуют, даже отсюда слышно иногда. Так что под раздачей они почти что регулярно, прилетает туда как по расписанию.

— Паршиво. Жаль ребят.

— Водители из одной колонны говорили, что на ту станцию начали чаще приходить поезда гружёные всякой всячиной, и так ещё в паре-тройке мест поблизости с нашими дорогами. Их водители работают отчаянно, на износ, у наших дела сейчас куда спокойнее.

— Хотят доставить побольше припасов пока дороги не развезло. — Предположил Артур.

— Видимо, будут продолжать наступление. — Подытожил Пэйл, не намереваясь сильно вдаваться в подробности.

— А жуки всё видят, вот и мешают им как получается. Разведка у врага хороша, даже в тылу от них никуда не денешься — это ещё с той войны известно. Пусть боятся подрывов военных складов, железных дорог, покушений на командиров...

— Да-а, помнится какой-то северянин рассказывал как у них генерала пристрелили. Дело было на дороге: генерал ехал куда-то в штаб, а по обочине шли окруженцы. Наши, эквестрийские. Так вот, он решил остановиться и справиться у окруженцев мол, куда идут и кто у них главный.

— Ну и убили его его. Там же. И того кто стрелял так и не поймали. — Завершил рассказ товарища Фог. Таких баек ходило много, особенно среди фронтовиков воевавших с конца осени или переживших августовские и сентябрьские котлы. Немало солдат, офицеров и гражданских гибло якобы по вине "случайных дезорганизованных окруженцев". Кто-то говорил что это агенты врага, кто-то — что просто опустившиеся или запаниковавшие бойцы, не отдающие себе отчёта о происходящем вокруг. Обе версии выглядели достоверными.

— Куда смотрят весельчаки...

— Ну, куда-то они точно смотрят, ибо иначе у нас бы уже не осталось генералов.

— Ладно, колонна скоро тронется, вы либо залезаете внутрь либо остаётесь мёрзнуть на обочине.

— Вас понял, мэм...

Троица забралась обратно в грузовик. Всё-таки здесь было чуть-чуть теплее, чем снаружи. Путь продолжился. Проезжая перекрёсток, можно было увидеть понуро опущенные стволы орудий и неказистые силуэты тягачей, торопившихся к своим. Близ перекрёстка была вырыта позиция зенитной артиллерии. На фоне серовато-белого снега ярко выделялись круглые зелёные каски — это были красноармейцы. Матти высунулся из-под тента и что-то крикнул им. Стоявший у орудий часовой ответил ему. Эквестрийцы с трудом понимали этот язык, поэтому даже не пытались вникнуть.

— Ты и по-северянски понимаешь? — Фог вопросительно склонил голову.

— Да, немного. Не скажу что полностью. Пришлось как-то разнимать драку — наш боец, мой товарищ, разругался с каким-то красным, дело было пьяное, так что...

— Гм! Странное дело. Сколько общался с северянами — ничего подобного не видел.

— Да... Они стараются не показывать, стараются держать марку хорошей дисциплинированной армии. Карают у них жесточайше, прямо скажу. Не знаю насчёт расстрелов — но тот красноармеец точно не был счастлив когда на место явилось его начальство. Чем дальше от фронта — тем больше вот этого всего. Когда в тебя не стреляют и тебе не нужно искать себе еду или прятаться от врагов — ты начинаешь вести себя как придурок. Так всегда происходит. Почти со всеми. Честно говорю — если бы я не был постоянно чем-то занят — то тоже закончил бы где-нибудь на гауптвахте, а то и вовсе у стенки. Вот мы с вами сейчас болтаем, а я всё равно исполняю свои обязанности — везу герру Эклунду ценный груз.

— Ну и насколько же этот груз ценен?

— Дороже жизни, хе-хе.

— Хорош денщик. А куда тебе, собственно, надо? Мы едем в Роуз-крик. Дальше колонна не идёт. — Водитель ненадолго отвлеклась от дороги и прямо спросила денщика о том, о чём он ещё не обмолвился ни слова.

— Это глубокий тыл 89-й пехотной, так?

— Верно. Он родимый. Знаешь как добраться оттуда до своих? Могу подсказать.

— Не надо, сам разберусь. Мой полк стоит юго-западу от Найсвилля.

— Найсвилль? Эх, ну ты попал, дружище. — кобыла укоризненно покачала головой. — От Роуз-крик до Найсвилля такая задница с дорогами — потеряешься как в трёх соснах. Без попутки будешь туда топать полдня, а то и весь день. А ещё это ну... В общем это вообще не близко к Роуз-крик, так что...

— Ясно, ясно, то есть я опять лопухнулся. — Олень хмыкнул, явно не сильно расстроенный услышанным.

— Да, ты очень лопухнулся. И помочь мы тебе навряд-ли сможем.

— Найсвилль... Это не в Найсвилле полегло две роты из 14-го полка? Бойня была там жуткая, там две трети домов разрушено.

— Да, Артур, это тот самый городок. — Кивнул Пэйл Фог. Сражение за Найсвилль было для бойцов из полка Вайза каким-то пугающим и жутко неприятным слухом, одним из многих подобных. Городок стоял далеко не на самой важной дороге и враг недолго держался за него, ведь ко времени когда 14-й ПП подошёл к Найсвиллю, у чейнджлингов засевших там были слабые фланги и прямая опасность попасть в окружение. И тем не менее, они дали такой бой, что к концу этого кошмара от поселения осталась лишь бледная тень самого себя. Пони понесли тяжёлые потери, а враги растворились в близлежащих лесах как призраки, постаравшись взорвать и привести в негодность всё, чем наступающие могли воспользоваться как плодами своего успеха. Теперь там, судя по всему, находился штаб оленийского полка, в котором служил Матти.

С тех пор, как затор на перекрёстке кончился, более подобное не повторялось. Колонна двигалась мерно, постепенно набирая скорость. Грузовик с Артуром, Пэйлом и остальными ехал в самом хвосте, поэтому через некоторое время существа обнаружили, что водитель гонит на полной скорости. Матти и тут почему-то рассмеялся, видимо вспомнив какую-то подходящую шутку, но поленившись её рассказать. К вечеру колонна уже была в Роуз-Крике, не сильно отстав от графика. Машины въехали в местное депо, где их принялись разгружать тыловики. Прислушавшись, единорог заметил одну важную вещь: он не услышал грохота орудий, обычно доносящегося с передовой. Роуз-Крик был уже достаточно близок к фронту, и когда Артур уезжал, пушки били регулярно. То, что тогда казалось просто короткой передышкой, теперь выглядело чем-то куда более постоянным: на фронте дивизии устанавливалось затишье и оно обещало быть довольно длительным.

— Встали ваши. Пушки не гремят. — Тяжело дыша подытожил Матти, когда троица, простившись с водителем, покидала депо.

— Без тебя понятно. — Досадой проговорил Артур.

— Ничего, летом продолжим. Нашим надо себя в порядок привести, подтянуть резервы. Нельзя вечно наступать.

— Ага, Пэйл. А говорили что разгромим жуков уже в марте-месяце.

— И ты верил? — Пегас невесело усмехнулся.

— Да, верил. И ты тоже верил. Больше верь всякой всячине. Духоподъёмная бредятина...

— Ну ты даёшь! — Пэйл резко остановился и задел Артура крылом. — Нашёл чему возмущаться! В марте, значит, не разгромили жуков. Ещё как мы их разгромили! И гнали мы их, и технику их брали, и деревни отбивали — ты же там был, ты же знаешь! Да, может они и не сдались, но чего ты ещё ждал от них? Эти твари ведь на всю голову отмороженные, ты это лучше меня знаешь, и ты правда думал что жуков можно вот так вот легко вразумить? Э нет, не выйдет. Они легко не сдадутся и в дерьме мы в этом увязли ох как надолго.

— Добавить нечего. — Вздохнул Вайз, и почувствовал, что нахлынувшая обида уже прошла. Матти тоже чувствовал себя спокойно. Находясь на войне, в чужой стране и в довольно подвешенном положении он вёл себя уж слишком по-ребячески.

— Ничего, не дрейфьте. Вам ещё до моего хутора топать — а это ещё дольше, чем до вашего Акронейджа, герр капрал. Мы с вами имеем похожую судьбу. Думаете, у меня там семьи не осталось, друзей никаких? Думаете я туда вернуться не хочу? "Сидит чёрт оленийский на наших харчах и доволен." Так думаете? Как бы не так... — Матти взглянул на Артура так серьёзно, как ещё никогда не делал за всё время их путешествия. Единорогу показалось, что на глазах денщика выступили слёзы.

— Ну, раз так... То рад встретить товарища по несчастью. — Учтиво кивая и криво улыбаясь ответил капрал.

— И ещё, товарищи. — Матти снова сменил свою мину на более позитивную. — Вы ведь никуда не торопитесь? Есть ли где здесь выпить, а то подмораживает.

— Пока не организовали, извини. — С явным сожалением ответил ему Фог. Действительно, Роуз-Крик выглядел как и вся остальная картина аномально холодной эквестрейскийской весны. На улицах шумели клаксоны и движки автомашин, сильно пахло гарью, бензином, выхлопами. Здесь была железнодорожная станция, но пока сюда ещё не ходили поезда — пути были основательно взорваны отступающими чейнджлингскими войсками и их пока что залатали далеко не везде. Местные жители большей частью уехали в эвакуацию или умерли от голода и холода, так что почти все кабаки пустовали, а те немногие жители, что остались, принимали от солдат плату не в валюте, а в дровах, еде и тёплой одежде, ничем из всего этого компания расплатиться сейчас не могла.

Артур участвовал во взятии Роуз-Крика. Первым, что бросилось в глаза — были пустующие виселицы и наскоро присыпанные снегом ямы с трупами. Чейнджлинги пытались как-то скрыть следы массовых казней. Раньше они этого не делали — но видимо прознав, что в отместку эквестрийцы зверски расправляются с пленными, начали всеми силами заметать следы. А следов было много, и они были повсюду. Видимо, когда здесь хозяйничали чейнджлинги жизнь простого обывателя ничего не значила. Выжившие пони рассказали, что из-за отключения отопления, нехватки дров и продовольствия кто-то решил выступить против местной комендатуры с требованиями хоть что-то сделать. Их встретили пулемётными очередями, а потом полиция повесила ещё несколько сотен гражданских, просто "для острастки". К сожалению, ни одного из местных полицаев найти не удалось — они ушли вместе с жуками или до сих пор где-то прятались. В любом случае — отсюда до фронта было не так далеко, всего несколько часов пешего хода, но топать по снегу до темноты казалось Артуру и Пэйлу идиотской идеей, поэтому они решили просто примкнуть к снабженцам, двигавшимся в их полк. Матти же, после некоторых уговоров, решился наведаться в местную управу и получше выяснить путь до Найсвилля. День обещал закончиться относительно скоро, идея одиночного похода через ночной лес, к которой он сначала пришёл, была им отброшена.

— Думаю, будет несложно уговорить местное начальство выделить мне машинку. — Сообщил он своим попутчикам, когда те шли по одной из улиц городка, подходя к его окраинам.

— Соврёшь, что послан из штаба полка или вроде того?

— Придётся соврать, а как же. Некоторые дела иначе не делаются, не смогу же я тут вечно прозябать.

— Верно, а то станешь талисманом нашей дивизии. Будем водить тебя на привязи и хвастаться перед северянами.

— Какой ужас! Да ни за какие коврижки!

— Ну ладно, ладно. Эй, Артур! Кажется, я узнаю номера во-он того грузовика. — Пегас тронул крылом единорога и обратил его внимание на стоящий у обочины грузовик. Водитель, на этот раз оказавшийся жеребцом, совещался со своим коллегой из небольшой автоколонны, намеревавшейся выдвигаться из городка куда-то в западном направлении. Переглянувшись, пони поняли, что это их шанс добраться до своей части побыстрее.

Поняв это, Вайз взглянул на Матти и заметил, что тот тоже смотрел на него. В глазах денщика была прежняя насмешливость, но за ней единорог увидел то, что ему уже доводилось видеть — солидарность, полное понимание. Со стороны Артур мог казаться довольно угрюмым и ожесточённым воякой, постоянно ищущим повода для сна и не очень уважающим болтовню, Матти же болтал и шутил постоянно, это будто бы лежало в самой его натуре, но это было не так. Для оленя такое поведение было чем-то вроде способа забыться. Он поддерживал свой дух сам и не давал другим падать духом — как и положено хорошему товарищу и солдату. Да, он был тыловиком, но от этого жизнь Матти не становилась легче.

— Ну что, капрал. До следующего раза? — Денщик улыбнулся двумя рядами непривычно ухоженных зубов.

— До встречи.

— Надеюсь, к лету мы уже будем сражаться на фронте. Мы стоим довольно близко от вас, а вы о нас даже ничего не знаете. Как-то паршиво, не находишь? Мы, между прочим, в бой рвёмся да ещё как.

— Вот и рвитесь дальше, копите злобу — у вас её небось много, пусть будет ещё больше.

— Ну, я себя злым сейчас не очень-то и чувствую. Стало быть и впрямь — надо подкопить на них злобушки. Мне в первых рядах драться не положено, но если какая тварь захочет на моего командира покуситься — тут я в стороне не останусь, отделаю, так сказать, в уставном порядке.

— Эй вы там! Скоро проболтаетесь? — примеченный бойцами шофёр окликнул их, стоя на подножке своей машины. — Залезайте, а то уедем без вас и кукуйте тут как хотите!

— Узнаю родной полк! — Крякнул Пэйл и зашагал к машине, размахивая крылом в просьбе не уезжать без них. Артур коротко кивнул Матти и быстро последовал за товарищем. Недолгое путешествие на линию фронта подходило к своему концу.