EQUESTRIA 1033
Глава 4
Ротнистр определённо решил добраться со мной до Генератора. Его странная заинтересованность несколько пугала, но лишь оттого, что мне всё никак не удавалось понять мысли этого пони. Когда он ушёл отсыпаться, оставив меня наедине со своими мыслями, я едва мог вынести эту тяжесть, метаясь в догадках насчёт солдата. В таком "сплющенном" состоянии меня и нашли...
…Дам небольшое напутствие, если кто-то нет-нет, а забредёт на Котёл: никогда, никогда, блять, не покупайте ничего у местных, если нет среди них друзей! Может вас и не разведут, но облапошат на цены – сто пудов. Я и сам едва не попался, когда какой-то сталкер пытался мне впарить простой кусок жести под видом какой-то важной эмблемы “самой партии СКП”. На мой вопрос, отчего он это предлагает мне, а не Красным, которые аккурат на подобное будут щедры, сталкер мигом стушевался, сказав, что не хочет идти так далеко. Действительно – пройти три станции ради целой горы патронов… И с каких пор сталкеры стали так ленивы?
Уйдя с базара, я спросил у одного из местных маслёнку – разумеется, не за спасибо – и решил взяться за автомат Скотча. Надо было его почистить и смазать, а то и правда заклинит, не ровен час…
Эта фраза вновь заставила меня вспомнить своего первого попутчика. Наверное, не будь его, я бы так и остался на Принцессинской, карауля любого, кто шёл к Кольцу. Да и вообще, Скотч – первый пони, сумевший по-настоящему заставить меня что-то в себе переосмыслить. Например, что юмор хорошо помогает отвлечься от ужасов Метро. Смеяться надо уметь, а то жить расхочешь.
Расположившись за бесхозным столом, я принялся за разборку. Дело хоть и нехитрое, но вызвало некоторые трудности. Я с минуту пытался понять, как собрать шомпол. Впрочем, такова проблема любого оружия, которого никогда доселе не чистил. Одна сплошная трудность, пусть и интересная.
В глаза не сразу бросилось, что на меня кто-то идёт. Я отнял взгляд от изрядно проржавевшей пружины и столкнулся с Картёжницей, которая шла ко мне, не глядя по сторонам. Походка выдавала в ней некоторое напряжение. Привычная грация, которую я успел подметить, когда мы возвращались с ВРЗ, сейчас скрылась за резкими и быстрыми шагами, едва ли не переходящими на рысь.
— Привет ещё раз. — Впрочем, вид её нисколько не изменился – тёмно-зелёная куртка с капюшоном и серая маска, полностью закрывающая мордочку. Разве что, прибавилась пара чёрно-красных прядей, пробившихся сквозь капюшон.
— Привет. – Я вопросительно уставился на неё.
— Я хочу тебе предложить небольшую прогулку. Согласишься?
— Поверхность?
— С такой проницательностью тебе в комиссары… — Картёжница усмехнулась сквозь маску. – Да, поверхность.
Я вернулся взглядом к затвору, сейчас мерно лежащему в солярке, после чего взялся за саму раму.
— Почему я? – Этот вопрос меня гложил с самого начала разговора. Слова, сказанные Ротнистром явственно отдавались мне в голову.
— Ты на мели, — ответила Картёжница. – А мне нужен кто-то, кому можно довериться.
— И я тут – идеальный вариант? Да я даже не сталкер.
— Даром, что не сталкер. Напротив – это даже хорошо. Эти твои сталкеры дерут столько, что грех с ними куда-то идти. – Картёжница бросила взгляд в сторону сейчас сидящих у костра пони в тёплых одёжках.
— А с чего ты взяла, что я не сдеру? – Скептический тон из моего голоса так и не спешил уходить. – Они-то хоть знают, куда идти, а вот я – нет.
— Да будь ты весь! – вскинулась Картёжница. – Не ты, так кто-то другой!
— Ладно-ладно, успокойся! – Я закончил прочищать ствол и принялся за сборку. Оставалось лишь надеяться, что не забыл, куда что вставлять.
— Так ты согласен?
— …Согласен. Как бы мне это боком не вышло, но согласен.
— Чудесно! – Тон Картёжницы заметно повеселел. Должно быть, она обошла с десяток сталкеров, всюду выслушав отказы. Как же мало нужно пони для счастья…
Проверив Скотчев автомат на работоспособность и оставшись довольным, я отдал маслёнку, уплатив пару патронов, и направился вслед за Картёжницей. Сперва надо было поменять остатки денег на простые кузнецкие патроны, а уж потом отправляться…
…Интересно, все пони-заведующие станциями обмена такие нудилы? Я второй раз меняю патроны, и они будто все вышли как на подбор. Картёжница по этому поводу даже сказала, дескать, для такой работы специально берут самых усидчивых, которым ничего от жизни не надо, вот они и сидят в будках сутками напролёт да ворчат себе под нос, едва кому-то приспичит поменять валюту.
— Позволь спросить, а ты вообще откуда? – Картёжница на этот вопрос лишь обернулась, помолчала с минуту, после чего очень неуверенно проговорила.
— С Кольца.
— Тебя тут почти никто не знает, — заметил я.
— Не с Котла. С Кольца, — повторила она, словно разговаривала в пятилетним.
— Я думал, кобылы не покидают станций. – Этот ответ меня смутил ещё больше. Ещё ни разу не слышал, что кобылы, за исключением кукол, свободно ходят по Метро, его тоннелям и переходам. Не то чтобы я задавался вопросом, почему они этого не делают, но всё же, видеть подобное для меня было чем-то из ряда вон.
— Обычно – да, — тон Картёжницы так и продолжил оставаться неуверенным, — но я в каком-то плане… исключение из правил. Не спрашивай, почему. Всё равно не отвечу.
— Ладно. Просто занимательно – ничего подобного я ещё не видел, хотя и по Метро уже который день брожу.
— Пошли уже.
Мы миновали примерно половину станции, пройдя через несколько отсеков, разделённых меж собой различными балками, лесами, обтянутыми невесть чем и бетонными блоками, видимо, сколотыми с других частей Метро. С другой стороны – не выбрасывать же их? Пускай хоть послужат на благое дело – межуют собой станцию.
Этот КПП отличался от того, что довелось пройти мне накануне. Картёжница толкнула меня в бок, дескать: “Надень маску”. Я так и поступил, после чего оба солдата молча кивнули и принялись отворять тяжелую дверь.
— Ой что будет… — обронил один из них, что заставило меня малость насторожиться, после чего тяжёлые металлические двери лязгнули и закрылись, испустив с обратной стороны глухой щелчок. Мы вышли в мир.
Второй выход на поверхность. Поразительно, насколько он похож на первый. Не то чтобы я боялся его так же – бывшего в тот раз ощущения тошноты и беззащитности и близко не было. Но эти ощущения… Это чувство заброшенности и обречённости, возникающее всякий раз, едва я слышу или вижу пейзажи города… Оно несравнимо ни с чем. Ни плач труб, ни аномалии, ни даже мутанты не заставляют меня так трепетать как это может сделать мёртвый Сталлионград. Мы оказались перед эскалатором с обмёрзшими ступеньками. Пусто. Тихо и спокойно, лишь облачка пара, вырывающиеся из наших масок, немного разряжали обстановку.
— Холодновато, — заметила Картёжница, поёжившись. Я на это лишь удивился. По мне, не так-то и зябко. К тому же, мы ещё даже и до поверхности не добрались – сорок метров как под ней.
Начали подъём. Я в очередной раз подивился, заметив, сколь легко Картёжница взбирается по покрытым наледью ступеням. Мне до её ловкости как до луны пешком. Интересно, такому кто-то да обучает, или это аки лотерея?
— Позволь-ка, а отчего ты носишь маску? – спросил я Картёжницу, едва мы преодолели чуть больше половины эскалатора.
— Потому что пони умрёт, если окажется тут без маски, — не без желчи ответила она. Я аж изумился, сколь резко она поменялась в лице от простого вопроса. И всё же, решил не отступать.
— Я имею в виду, в Метро.
— Не хочу об этом говорить, — отрезала она, будто через силу прилагая все усилия, чтобы не сорваться на крик. – Скажем так, у меня есть на то веские причины. Тебя это не касается, и надеюсь, не коснётся вовек.
— Ладно уж, храни свои секреты… — протянул я, поскользнувшись на одной из неудачно намёрзших ступеней и чуть не упав. Картёжница, заметив это, тихо хихикнула – видно, моя неуклюжесть малость разрядила обстановку.
Едва мы выбрались с эскалатора, мне предстала во многом уже довольно знакомая картина. Лёд, будки, отпиленные турникеты, газеты, вмёрзшие в бетон. И трупы. Много трупов. Когда я был со Скотчем на Северстальской, думал, что тел больше чем там быть физически просто не может, но я ошибался. Там их было не больше двух десятков, здесь же – по меньшей мере полтинник. Удивительно ужасная цифра. Все они так и остались холодными, сморщенными, брошенными и забытыми. Некоторые даже вмёрзли в лёд, и выглядели столь ужасно, что я отвёл взгляд, не желая это лицезреть. Кажется, мои глаза больше никогда не будут прежними.
Я поглядел на Картёжницу, сейчас стоящую подле стены и держащуюся за неё правой ногой. Судя по пару из маски, она судорожно дышала, силясь, наверное, пережить увиденное. Странно. Я думал, она часто выходит на поверхность. Неужто такие картины видит впервые? Бред какой-то…
— Пойдём отсюда, — резко сказала она, едва я подошёл поближе. – Сейчас же. Не могу на это смотреть.
Мы прошли через страшный вестибюль к дверям, после чего, вдвоём, распахнули их, выйдя на “свежий” воздух. Вот тебе и мой второй визит в Мёртвый город. Впрочем, теперь я был чуть более готовым ко всему, что меня ждало здесь. И первое правило – не смотреть на небо – сейчас хорошо помогало, чтобы не пасть ничком.
Вид этого района во многом отличался от того, что я видел на Северстальской. Если там представало огромное открытое пространство, обрамлённое различными фигурными зданиями, с резными фасадами, сумевшей кое-где сохраниться отделкой и большими разломами на самой площади, то здесь местный облик явственно давал понять – это территория рабочих. Тёмные, покрытые тонной сажи и припорошенные снегом здания, небольшие, но глубокие разломы на улицах, сама атмосфера чего-то тяжёлого и огромного, точно нависающего своей массивностью – вот что навевал этот квартал.
— Куда нам? – спросил я сейчас оглядывающую каждое здание Картёжницу. Она посмотрела на меня, затем задрала голову кверху, и, не прошло и секунды, как ноги её подкосились, и она рухнула наземь, тяжело дыша.
Тут уже мне стало не по себе. Очевидно, не расспроситьть Картёжницу о её опыте хождений наверх было той ещё беспечностью. Это что же получается – из нас двоих больше подготовлен к поверхности я? Не очень обнадёживающе…
— Ты как?
— ...Нормально. Держать меня за плечи не обязательно. – Картёжница легонько стукнула меня по копыту, вынуждая отпрянуть.
— Ладно. Говори, куда идти. Не охота зябнуть тут до вечера.
— На ВРЗ… Это примерно в паре сотен метров отсюда.
Что ж, поход обещал быть коротким. Как говорится, зашли и вышли, приключенье на двадцать минут. Я несколько воспрял духом. Не сказать, что мне охота провести тут больше времени. Дай Селестия, чтобы на кого-нибудь опасного не нарвались.
Картёжница достала из кармана куртки клочок бумаги и начала сверяться, что-то глухо шепча в маску. Я решил деликатно промолчать – нечего мешать ей. Даром, что она, скорее всего, зеленее меня, но хоть маршрут-то должна знать!
— Нам туда, — она показала в сторону одного из, пожалуй, самых больших зданий, которые мне доводилось видеть вживую. Уж не знаю, чем оно являлось, но судя по частично скрывающему его трёхметровому забору, на верхушке которого была протянута колючая проволока, местечко не из простых.
Мы миновали примерно с десяток метров, когда оказались перед одной сравнительно небольшой расселиной. Перепрыгнуть её было делом плевым, однако мозг мой мигом вспомнил поход со Скотчем, и я ещё несколько секунд смотрел на, пусть и не шибко глубокую, но всё же пропасть.
Картёжница же, тяжело выдохнув, будто молча порицая меня за трусость, разбежалась, прыгнула и оказалась на той стороне. Я решил не отставать и преодолел расселину без последствий, приземлившись аккурат подле попутчицы. На сей раз без всяких знакомств спины со льдом и бетоном.
Картёжница на это лишь кивнула и продолжила путь к зданию. Я думал, что оно и есть наша цель, но попутчица прошла мимо входа, взяв курс дальше по улице. Краем глаза я заметил надпись: “Улица Панцушенко, 2”. Хм… звучит как будто знакомо.
У забора на другой стороне была свалена груда всякого хлама, выглядящая крайне ненадёжно, но благодаря льду не ходящая ходуном, едва мы ступили на неё и перемахнули через ограду, чудом не повиснув на куске проволоки. Вблизи здание цеха казалось ещё более огромным и нависающим над нами, такими маленькими, почти незримыми по сравнению с ним.
Пройдя вдоль стены и миновав угол, мы оказались на перепутье. Нам предстал ещё один огромный комплекс зданий, соединённых между собой коридором с первым, под которым лежала улица. Достаточно… необычно.
— Оно, — довольно проговорила Картёжница, направившись к дверям второго корпуса. Я решил не отставать. Преодолев ступеньки, мы не без усилий распахнули металлические, не сорванные с петель двери, после чего зажгли фонарики на рогах и вошли внутрь. Чуйка моя издала одиночный толчок, и тут же стихла. Я насторожился. Мы быстро миновали парадную, оказавшись в просторном, но захламлённом сваленной в кучу металлической мебелью вестибюле.
— Картёжница… — позвал я кобылку, но она даже не обернулась. Лишь продолжила просвечивать фонариком и винтовкой все доступные углы. Пропасть, ну почему так всегда?!
— Дим, поди сюда. – Я поглядел, куда смотрел её фонарик.
Надпись. На стене. Не то краска, не то ещё что-то. Слово короткое, но разобрать его я не сумел.
— Не понимаю… Тут кто-то до нас был, выходит?
Нечто ещё раз кольнуло меня где-то в области живота.
— Послушай. У меня чуйка на такое. И она сейчас ведёт себя странно. Тут где-то поблизости аномалия. – Беспокойство в моём голосе било ключом.
Картёжница отвлеклась от надписи на стене и посмотрела на меня. Я поздно понял, что вокруг вдруг стало слишком тихо. Утихло завывание ветра со стороны двери, хотя пару секунд назад он свистел, мешая нам даже разговаривать. Чуйка забилась сильнее: теперь это были не одиночные толчки, а мелкий, точно дрожь, перестук, словно маленький жеребёнок бежал нам навстречу.
— Оно движется, — пробормотал я. Мы некоторое время смотрели друг на друга. – Пошли-ка отсюда.
Но договорить я не успел. Сбоку, аккурат позади Картёжницы, во тьме одного из коридоров что-то мелькнуло. Маленькая искорка, всего-то. Но мне вмиг стало дурно. Физическая аномалия. Да ещё к тому же и странная – в первый раз предчувствие работало нормально, а ныне – лишь дрожит, а не бьётся на полную.
Это был… отнюдь не обычный огонёк.
— Картёжница, нам надо уйти, — с некоторым напором ответил я, но попутчица меня уже не слушала. Она развернулась, увидела мелькнувший меж дверьми огонёк и рванулась по коридору дальше. Мне ничего не осталось, кроме как припустить следом – обрекать ещё одну пони на смерть я не хочу ни в коем случае.
— Картёжница! – прокричал я ей вслед. – Стой!
Она чуть замедлилась и я-таки сумел её вовремя догнать – прямо у дверей в один из залов, в котором промелькнула аномалия, сейчас явственно видная на фоне черноты комнаты и остановившаяся в дальнем её конце.
— Стой! Не вздумай! – Я положил ей копыто на плечо. – Посмотри на меня.
— Что с тобой? – не поняла она. – Всё же нормально. Я просто хочу посмотреть, что это было.
— Аномалия это, — пояснил я, переходя на шёпот. – И не смей так бежать на неё. Она нас слышит.
— Аномалия? – переспросила Картёжница. Я от такого вопроса едва не выпал в осадок.
— Ты что, дурочку включаешь?! Что такое аномалия не знаешь?
— Нет конечно, знаю! – воскликнула Картёжница. – Что за вздор?!
— Тихо. – Я прянул ушами. А потом чуйка забилась, кажется, со всей доступной ей силой. Она будто кричала всем своим существом об опасности, о том, что мы пропали. Краем глаза я заметил, что огонёк чуть всколыхнулся и полетел прямо на нас. Глаза мои разом стали похожи на два чайных блюдца, сердце забилось чаще, а леденящий душу страх вовсю разыгрался внутри.
Она слышит нас, видит нас, чувствует нас. И мы ей явно не понравились.
Уж не знаю, откуда во мне взялось столько сил, но одним достаточно быстрым и резким движением я утянул Картёжницу с прохода, схоронившись в вестибюле за грудой из стола и каркасов от нескольких пуфиков, и прислушался. Не прошло и пяти секунд, как в комнату влетел маленький огонёк, игриво переливающийся всеми цветами синего. Но теперь он был иным. Он не летел прямо и медленно, точно не зная, чем себя занять. Ныне он будто пылал яростью, хотел сжечь дотла тех, кто нарушил его покой. Он метался по вестибюлю, резко меняя направление. Пламя его раздувалось, вздымалось из стороны в сторону, бросало кругом маленькие тёмно-синие язычки. Чудом он не замечал нас, кажется, даже переставших дышать от страха. Чуйка во мне всё ещё трезвонила об опасности, словно аномалия находилась в считанных метрах от меня, что, впрочем, было недалеко от истины.
Однако, через несколько секунд, огонёк чуть приутих и снова вернулся к своему обыденному состоянию, мерно бороздя вестибюль, а после и вовсе скрылся в одном из коридоров.
— Видала? – шёпотом спросил я Картёжницу, не сводя глаз с коридора, в котором скрылась аномалия.
— Да. Блуждающий огонёк. Я о таких читала. – Картёжница сделала несколько глубоких вдохов, приходя в себя. – Что в нём такого?
— То, что этот “огонёк” в состоянии тебя сжечь до уголька, — как можно более спокойно постарался объяснить я. – С аномалиями шутить нельзя, если не хочешь помереть в одночасье.
— Что, уже и смотреть запретишь?
— Это не я такой злой, чтобы запрещать налево и направо, просто голова моя страдальная за тебя болит.
— Отчего же, интересно?.. – пробормотала Картёжница.
— Оттого, что все, с кем я шёл до этого, погибли. И мне совсем не охота, чтобы ты тоже пополнила этот несчастный список.
— Ой, как мило... А теперь отпусти меня!
Мы взяли курс в противоположный от того злосчастного коридор, прошагали метров десять, после чего поднялись по лестнице на второй этаж, так же заваленный всевозможным барахлом – газетами, рамами, осыпавшейся штукатуркой и выбитым стеклом из окон и витражей. Поплутав по коридорам и комнатам, и найдя в них лишь пару замёрзших в камень, но не отсыревших бумаг, компас в одном из столов да пару монет, в прошлом звавшихся битсами, вроде. В целом, ожидаемо – ничего мало-мальски важного найти там было нельзя, так что пришлось шарить по зданию дальше.
За подобными поисками мы оказались в переходном рукаве – из выбитых окон была видна улица, по которой шли от станции. На одном из зданий мне померещился какой-то сидящий силуэт, но стоило моргнуть, и его уже там не было. Должно быть, глаза начинают подводить после увиденного внизу. Чуйка перестала биться как ненормальная, едва мы покинули вестибюль, но я всё ещё осматривал каждый угол с мыслью о постоянной угрозе. Кругом стояла тишина, и лишь небольшой свист ветра, бившегося о стены, успокаивал и вселял уверенность, что никакой аномалии рядом нет.
Так мы и шли, пока не упёрлись в пару закрытых металлических дверей. Интересно, отчего они не были на распашку? Вряд ли их закрыли после катастрофы. Может, скрывали чего? Более того, сами двери выглядели нетронутыми – ни сажи, ни следов пуль или когтей. Видимо, место отнюдь не популярное среди здешних.
Картёжница окутала их красным облачком магии и попыталась отворить одну из скрипучих дверей. Однако, та успешно выказала кобыле, что двигаться сейчас никакими уговорами не намерена. Видимо, петли примёрзли. Картёжница чертыхнулась и кивком показала мне помочь.
Под напором двух сил, дверь всё же начала смещаться, правда очень медленно. Зато, теперь через неё хотя бы можно было со скрипом, но протиснуться.
Картёжница довольно ловко и быстро оказалась внутри, а вот мне, даже со своим весьма худым сложением, пришлось изворачиваться. Едва я оказался на нужной стороне, попутчица кивнула, и мы продолжили путь.
Коридор впереди полностью повторял своего собрата в другом крыле, разве что шёл под некоторым углом книзу. Пройдя по нему, мы очутились в небольшом зале с воротами, сейчас открытыми и, кажется, вовсю примёрзшими. Тут было несколько ящиков размеров с нас двоих, да тележки, в которые эти самые ящики, думаю, предполагалось класть, чтобы после везти… куда-то. Интересно, что в них?..
Не успел я даже мысль толком закончить, как Картёжница подошла к одному из крепко сколоченных деревянных кейсов и, помогая себе магией, вскрыла его. Видимо, дерево успело отсыреть до похолодания, так что вспороть его было не самым сложным делом.
Впрочем, авантюра едва ли удалась – попутчица, не взяв ничего из ящика кроме пары каких-то мелких железяк, тут же скрывшихся в недрах её торбы, отошла от ящика и кивком сказала мне идти следом. Не удостоив содержимое ящика взглядом, я направился за Картёжницей дальше.
Часы оповестили, что пора менять фильтр, и, хотя серьёзных проблем с дыханием я пока не ощущал, всё же не рискнул искушать судьбу. Прогнав воздух через новую пластину, успокоился и догнал Картёжницу, сейчас застывшую перед входом в помещение.
Это было удивительно огромное здание. Света от наших фонарей хватало метров на десять, если не меньше. Дальше же начиналась сплошная темень. Оставалось только надеяться, что никакая тварь не решит в ней скрываться. Впрочем, испугаться я всё равно сумел и без всяких мутантов: во тьме и бардаке запнулся об упавшую трубу и чуть не раскрошил свою маску. Какая эта уже по счёту? Третья, кажется.
Картёжница же продолжала осматривать помещение с помощью винтовки и фонарика на роге. Порой я замечал, как искрящаяся жёлто-красным светом лампочка цепляет силуэты огромных машин, или не менее огромного конвейера, на котором примерно посредине остался стоять каркас… вагона, кажется.
— Картёжница, а ты, часом, не помнишь, как расшифровывается “ВРЗ”? – как бы между делом спросил я.
— Вагоноремонтный завод, — ответила попутчица, окончив рассматривать помещение и подойдя поближе ко мне. – Ничего не пойму. Тут должен быть второй этаж, но лестница как сквозь землю провалилась.
Я огляделся и кивнул в противоположную сторону. Мы прошли примерно с десяток метров, попутно всё осматривая, когда наткнулись на окончание конвейерной ленты – там прямо сейчас находился готовый вагон, только двери его были открыты.
— Не думала, что скажу это, но ты молодец. – Картёжница бросила на меня неопределимый в темноте и сквозь маску взгляд. — Мы на месте.
— Спасибо. – Я улыбнулся и прошёл в вагон.
Обогнув конвейер, мы оказались подле кабинки, полагаю, контролёра. От неё шёл подъём наверх. Каждый удар копытом о металл отдавался слегка противным высоким звуком. Но вот, наконец, второй этаж, а следом и кабинет заведующего. Во всяком случае, всё на это показывало – письменный стол посредине комнаты, несколько шкафчиков и сейф, стоящий у стены. Заперт, да и примёрз давно.
— Нету отвёртки и заколки? – спросила меня Картёжница.
— Ты что, книжек перечитала? – удивился я, сменив фильтр. – Наши ж делали. Такое не то что не вскроешь – и ключом порой не открыть. Да и примёрзло оно.
— Ладно, — чуть погрустнела Картёжница. Мы разделились. Мне достался стол, а попутчица принялась за шкафы. В целом, нашлось мало чего. Лишь чертёж какого-то механизма, который я любезно позаимствовал, а также довольно добросовестно сделанный нож с зазубренным краем. Судя по лезвию, вполне себе боевой. Таким и заколоть можно.
— Нашёл что-нибудь?
— Не особо. Ножик только. Ну и бумагу уцелевшую. – Я показал чертёж.
— Без понятия, что это, — ответила Картёжница. – “Технический рисунок парового нагнетателя модели генераторов ГВП-07-3”, что бы это не значило. Взять можно, да только кому подобное пригодится – вопрос хороший.
— Поглядим. Найду, куда пристроить, — и с этими словами я спрятал чертёж под куртку. – У тебя что?
— Ничего толкового, только фотография да маска без фильтров, — грустно заключила Картёжница и показала мне хорошо сохранившуюся карточку. На ней была изображена четвёрка пони. Каурый жеребец-пегас с рыжей гривой и серой масти единорожка с каштановой, а рядом – пара жеребят. Должно быть, семья хозяина этого самого кабинета.
— Меня самую малость облапошили, — пробормотала Картёжница, убрав фотокарточку в торбу. Она вернулась к сейфу и попыталась вскрыть его. Увы, но сейф выглядел совершенно неприступным. Даже замочной скважины я не нашёл, словно это и не сейф никакой.
— Фарцовщики, — презрительно бросил на ветер я. – Это в их репертуаре.
Внезапно, Картёжница нажала копытом на одну из, как мне показалось, заклёпок, и тут же небольшой лист металла отогнулся к нам.
— Ты погляди, какие хитрые... — довольно протянула кобылка. — Меньшая часть дел сделана.
Она достала из торбы небольшое шило, замотанное в тряпьё и, вставив, а так же помогая себе магией, провернула его. Последовал щелчок, но дверь не открылась. Картёжница снова провернула — тот же результат. Щелчок был хорошо слышен, но сейф даже не думал открываться.
— Вот ж гадство! — выругалась попутчица. Её голос дрогнул. Она достала шило обратно и замотала вновь.
— Значит не облапошили. Ничем другим не вскрывается?
— Это замок с ямой. К нему подходит любой ключ — даже отвертка или шило, — грустно усмехнулась Картёжница. — Только вот все они попадают в заготовленную нишу, где и прокручиваются вот таким образом. Тут надо либо отмычку, либо сам ключ.
Она покачала головой, глядя на сейф, и, развернувшись кивнула мне идти следом. Поход остался без улова...
Спустившись и обогнув конвейер, мы решили не идти обратным путём – мало ль тот бешеный огонёк так просто не отстанет – и продолжили экскурсию по заводу. Пока что вылазка была крайне провальной. Ничего кроме ножа с маской. Ну и бесполезный чертёж, как же. А вот фильтры уже начинают заканчиваться – всего два осталось.
Выйдя из цеха и поднявшись на четвёртый этаж корпуса, разделились, прочёсывая помещения на предмет чего-нибудь ценного. Моей удачи хватило лишь на пару на удивление неплохих накопытников с пазами для инструментов, да металлический портсигар на ремешке с занятным механизмом, с которым им мог пользоваться любой пони. Мне бесполезно, а вот тем, кто любит подымить, продать эдакое сокровище можно за неплохую цену.
Мы уже минули где-то с половину этажа, как меня посетило странное чувство, будто за нами наблюдают. Оглянулся, но никого в комнате и коридоре не оказалось. Я чуть ускорил шаг, но гнетущее чувство внутри лишь нарастало. Мы тут словно... не одни. Лишь спустя несколько секунд, паническая атака начала медленно отступать, и я сумел расслабиться. Наверное, просто померещилось.
Я явственно ощущал, что на мне лежит чей-то пристальный взгляд, но вот откуда – совершенно без понятия.
— Что с тобой? – Картёжница показалась из проёма и медленно подошла ко мне. Я-таки сумел унять пустившееся без особой причины вскачь сердце и ответил, стараясь изо всех сил звучать уверенно:
— Не знаю. Просто какое-то беспокойство накатило.
— Я нашла кое-что любопытное. Гляди. – Картёжница показала мне нечто, что я сперва принял за простой округлый магнит, вот только этот был каким-то… другим. Обычный магнит – просто кусок железа, покрытый плёнкой, а этот выглядел огранённым в форме этакого конуса с резьбой, да причём совсем нетронутым, хотя непохоже, чтобы его покрывали чем-то.
— Интересно… — пробормотал я. – Тут мне и сказать нечего. Понежней глаза нужны.
Картёжница отняла от меня странный предмет и, закинув его в сумку, направилась к одному из окон, видимо, проверить находку на свету. Я же решил заняться незапертым комодом в кабинете.
Едва попутчица приблизилась к окну, как в решётку на нём, не жалея себя, тут же вцепилась огромная чёрная лапа. Мутант постарался достать до Картёжницы, но та вовремя отшатнулась, упав, но успев вскинуть винтовку, дабы пристрелить монстра, однако тот резко взмыл в воздух и был таков. Я даже открыть комод не успел, как всё это случилось.
— Твою ж… мать! – вскрикнула попутчица поднимаясь. Сейчас её била крупная дрожь. Я подбежал к ней.
Не нужно было гадать, чтобы понять: у неё за эти пару секунд перед глазами пронеслась вся жизнь.
— Ч-что это было?.. – спросила меня попутчица.
— Демон, — ответил я. – И этот пришёл по нашу душу.
Нет, я боялся, наверное, не меньше её, просто для меня вся сцена прошла по крайней мере… не так близко.
— Пошли! Сейчас же! — с паникой в голосе проговорила Картёжница. – Плевать, что это! Забирай, что в комоде и пошли обратно на станцию!
— Не получится. – Я сокрушённо покачал головою. – Он нас пасёт. Только выйдем, и поминай как звали.
Демон всегда гонится, как только жертва оказывается без навеса или не в окопе, так что пока мы в здании – нам ничего не угрожает. Ну, почти ничего, кроме других мутантов, ядовитого воздуха, холода и тому подобных вещей.
— Выходит, мы в ловушке? – Картёжница с опаской покосилась на окно.
— Можно и так сказать. Когда я был на поверхности в первый раз, за нами тоже погнался демон. Товарищ тогда сумел его отвлечь, а я ушёл следом.
— Предлагаешь попробовать?
— А у нас есть выбор? – ответил я вопросом на вопрос. Никогда не думал, что стану приманкой, но всё бывает в это жизни в первый раз. Так хоть должок верну.
Спустившись вниз, обратно в цех, пройдя через центральный вход и гардеробную, попутно проверив ту на наличие чего-нибудь стоящего, мы оказались у парадных дверей. Вернее, двери́ – вторую сорвало с петель и сейчас она лежала прямо на дороге, припорошенная слоем снега и закованная плотно в лёд.
Я огляделся. Ни звука, лишь шум ветра да гнетущая тишина города. Что за дискордовщина…
Вышел из-под козырька здания, но демона никакого не объявилось. Я решил пройти дальше – на середину улицы, уйти от козырька, но монстру будто было на меня всё равно. Словно и не бегает тут по открытой местности случайный пони.
Пришлось вернуться обратно. Это уже что-то новенькое. Никогда ещё демон не вытворял такой херни! Мне даже стало немного обидно. Зайдя обратно в парадную, я первым делом столкнулся с немного подрагивающей, но всё же довольно спокойной Картёжницей. Видимо, факт того, что я остался невредим после такой рисковой прогулки немного её обнадёжил. Наверное, демон сейчас отвлечён чем-то другим…
Или нет. Стоило мне и Картёжнице лишь сделать шаг за дверной проём, как откуда ни возьмись, сверху на нас камнем упал тот самый чёрный демон.
Теперь я сумел разглядеть его получше. Этот демон разительно отличался от того, что погнался за нами близ Северстальской. Чёрно-бурая шкура, испещрённый множеством борозд и следом пуль капюшон, окаймляющий лишённую шерсти и части ушей голову, да пара костлявых, обтянутых кожей крыльев. Он выглядел жутко даже для мутанта, и видно, слыл здесь местной проблемой — столько следов от пуль неспроста на нём.
Но самым страшным был даже не его образ, не чудовищная природа, а взгляд. Обычно никто не смотрит мутантам в глаза, но сейчас, когда до демона почти можно было копытом достать, я разглядел, как собранно и синхронно двигаются его зрачки. Как глаза, налитые чем-то похожим на кровь, следят за мной и Картёжницей, как морда мутанта искривляется следом за взором.
Душераздирающее зрелище.
Мы в два прыжка отскочили обратно в здание, и монстр, отделавшись лишь ударом винтовкой на морде да парой пуль туда же, взмыл вверх обратно.
Что-что, а вот такого поведения я ещё ни разу не видел и не слышал. Демон, видя, что я разгуливаю по улице совершенно беспомощным, предпочёл ударить сейчас, едва мы решили выйти вдвоём! Это уже какой-то беспредел!
Как?! Почему?!
Я решил снова попытаться отвлечь мутанта. Демон и на этот раз не обратил на меня никакого внимания, предпочитая смиренно сидеть на крыше и ждать. Я даже мог его разглядеть повнимательней, но он будто решил притвориться статуей – сидит себе и сидит, даже остатками ушей не водит.
— Почему он не погнался? – удивилась попутчица.
— Хороший вопрос… — пробормотал я. – Он будто специально охотится за тобой.
— А что, если я попытаюсь его пристрелить? – вдруг предложила Картёжница.
— Брось. Тут должен быть иной вариант. Демоны не умирают от автоматной очереди, а тут – одиночный выстрел…
— Ну, есть одна мыслишка… — Картёжница вынула магазин и вставила другой, который доселе держала внутри сумки. Сколько ж там у неё вещей лежит?.. – Можно попытаться его сжечь. Надо только подняться на крышу.
Я посмотрел на неё взглядом, полным скепсиса. Сжечь демона? Пулями? Бессмысленно и глупо… если бы у нас были варианты получше. Выбраться через двери или окна мы не можем, убежать и подавно.
Вариант идти по тому же пути, которым пришли сейчас казался ещё более жутким. Пока что мы в безопасности, а уж если попадёмся на ту аномалию – никакие стены не помогут.
Не найдя вариантов лучше, пришлось последовать за Картёжницей. Фильтры уже поджимали – осталось по одному у каждого, а это без учёта нынешних двадцать минут дыхания. Совсем плохо. Благо, хоть подъём не пришлось искать – за это время не заучить маршрут от лестницы до входа и обратно мог только совсем уж недалёкий.
— Ты вообще хоть знаешь, что делаешь? – спросил я Картёжницу, когда мы прошли на третий этаж. Судя по оканчивающейся на нём лестнице, выше лежала только сама крыша.
— Да… я почти уверена, что сработает, — ответила попутчица. Не нужно было страдать проницательностью, чтобы понять, что уверенности в её голосе нету от слова “совсем”. На моём слуху ещё никто не убивал демона… так. Картёжница заглянула из коридора в одну из комнат, от двери которой заметно тянуло. Догадка подтвердилась – комната была частично разрушена, угол здания, кажется, дал откол и ухнул вниз, а на ряде окон не было решёток. Видимо, тоже закрепили на соплях – немудрено, в принципе. Кому, спрашивается, захочется лезть на четвёртый этаж?
Решив-таки немного осмотреться, мы принялись за обыск. Нашлось тут… мягко говоря не густо. Выцветший и отсыревший плакат на стене, стёршиеся конторские записи, наполнявшие собой металлический, проржавевший стол. Напоследок лежало несколько вмёрзших битсов, даже сквозь лёд отливавших золотым. Увы, достать их сейчас не представлялось никакой возможности.
Картёжница рискнула подойти к окну, но прежде чем она успела даже попытаться оглядеться, высунув голову, я силой заставил её отшатнуться, притянув телекинезом к себе. Это оказалось… на удивление не так сложно, правда с силой я очевидно не рассчитал, и она налетела прямо на меня, сшибив с ног. В следующее же мгновение, аккурат на том месте где была её голова, красовались две массивных лапы, оканчивающиеся острыми чёрными когтями.
Наверное, Картёжница бы и высказала мне пару ласковых за такое обращение, но вид огромного, чёрного и до дрожи жуткого демона заставил её остыть. Мутант, что-то прорычав, вновь скрылся за окном. Будто сговорившись, мы что есть силы припустили из треклятой комнаты обратно в коридор. Даром, что там без фонарей ничего не видно, зато никто нас не схватит.
Наконец, пробежав несколько десятков метров, наткнулись на люк в потолке. Осталось лишь отпереть его. Впрочем, эта задача оказалась на удивление простой – он был не заперт. Ну, хоть в чём-то свезло.
Едва удалось откинуть крышку, как я вновь успел поймать ощущение головокружения, стоило мне посмотреть наверх, хоть и до падения навзничь дело нее дошло.
Вид отсюда оказался... завораживающим. Здание не было самым высоким, но даже с пятого этажа позволяло рассмотреть солидную часть промзоны. Кажется, чёрные, усеянные трубами, пристройками и надстройками, силуэты бывших заводов тянулись на многие километры, да так и растворялись в далёком сизом тумане. Серое небо и чёрный город… удивительный пейзаж.
Увы, но сейчас любоваться им у нас не было времени. Демон, едва Картёжница оказалась на крыше следом за мной, сорвался с соседнего карниза и стремглав бросился к нам.
Поверить не могу, что я позволил ей пойти на это…
Мутант выставил вперёд лапы с когтями, на удивление показавшиеся мне теперь похожими на… копыта? Так или иначе, додумать не дала Картёжница, нажавшая на спуск.
БАХ!
Грохот выстрела разлетелся на многие метры, едва не оглушив меня. Я успел сориентироваться и бросился в сторону, так что лапы демона, подкошенного успешным попаданием Картёжницы, лишь слегка задели меня. Впрочем, мутант не сильно и старался попасть. Как и в предыдущие разы, по какой-то непонятной причине, его целью была именно моя попутчица.
БАХ!
Второй залп поразил демона, и он, несколько замедлившись, вновь пошёл на нас. Его шерстистое тело в районе груди сейчас разгоралось каким-то уж больно ярким пламенем. Капюшон и голова скрывались в его языках, отчего чудовище металось в воздухе, силясь потушить себя. Я тоже вскинул оружие, готовясь если не прикончить демона, то хотя бы усложнить ему жизнь.
БАХ! БАХ! БАХ!
БАХ!
Очередная канонада выстрелов. Дым из ствола начал медленно оседать наземь. Впрочем, демона это едва ли остановило, хоть и заставило испустить истошный рык. Огонь перекинулся на спину и бока, превратив того в огромную горящую спичку.
чудище, бросив попытки избавиться от терзавшего его пламени, устремилось к нам, вытянуло вперёд когти и, пролетев мимо меня, ухватилось за куртку Картёжницы, одновременно забросив голову вниз и чуть не откусив ей ухо. Та попыталась вывернуться, но увы – силы мутанта были совершенно несравнимы, и он, очевидно впившись глубже под куртку, потащил кобылу следом за собой под её крик паники и боли.
Не знаю, как тогда вообще я вспомнил про нож, как решил его достать. Скорее это был просто жест отчаяния. Четвёртый. Четвёртый раз я вижу смерть того, с кем пошёл. Четвёртый раз я себя убеждаю, что это случайность.
Надоело. Надоело так жить. Это не может быть проклятие! Проклятий не бывает!
Я мог не допустить смерти Скотча, Зебры, Лавра. Мог сделать так, чтобы сейчас ни одни из них не погиб. Я просто поленился! Просто решил, что и так сойдёт, и этим же себя убеждал всю дорогу! Да сколько можно, в самом-то деле!
Вложив столько сил, сколько вообще тогда было возможно, я запустил недавно найденный нож в полёт – вдогонку демону. Благо, мутант не успел оторваться далеко, мечась из стороны в сторону по крыше и пытаясь судорожно потушить вспыхнувшую шерсть, огонь от которой уже опасно приблизился к ногам. Хладная поверхность воткнулась аккурат под шею, чудом не задев крылья. Демон издал рык и начал заваливаться на край, норовя ухнуть вниз вместе с Картёжницей. Я бросился к краю, едва не споткнувшись о пролегающие по крыше трубы, и схватил её телекинезом. Хватка демона ослабла, и он рухнул вниз, утаскивая с собой лоскуты куртки Картёжницы, а также её сумку и винтовку. Лишь саму Картёжницу от падения держало фиолетовое облачко моего телекинеза. Даже знать не хочу, что случилось, придись нож в крыло мутанта или того хуже – в костистый капюшон.
Вид у попутчицы был, мягко говоря, неважный. Куртка в нескольких местах прорвалась от когтей, маска треснула, но благо не разбилась. Впрочем, подняться сейчас она не могла. Пыталась, конечно, но выходило из ряда вон плохо. Её била крупная дрожь, а на теле под белой шерстью проступали кровавые следы. Я осторожно достал из торбы маленький красный шприц и, оттянув рукав её куртки, осторожно ввёл его содержимое.
Увы, но лечат аптечки, может, и быстро, но нещадно расходуют ресурсы организма, поэтому вводить их нужно лишь в безопасном месте, после чего пострадавшему нужен покой. Но увы, у нас просто не было на это времени.
— Картёжница! Ты слышишь меня? – Я помог попутчице подняться. Дрожь в теле не покидала её, ноги заплетались, и, наверное, она бы так и упала, не будь меня сейчас рядом. Куртка успела пропитаться кровью из рваных ран, которые, впрочем, начали медленно, но уверенно затягиваться.
— Где он?.. – только и спросила она. Судя по голосу, её клонило в сон.
— Мёртв… — Я не знал наверняка, но давать лишний повод для беспокойства вовсе не хотелось. – Давай уже выбираться.
Мне не пришлось упрашивать.
Спуститься вниз оказалось куда более трудной и затейливой задачей, чем я мог себе представить. Особенно учитывая состояние Картёжницы. И тем не менее, нам удалось добраться до выхода из здания, ни разу не упав. Впрочем, прошептать пару ласковых треклятой наледи, из-за которой нас чуть не опрокинуло на ступеньках, я успел.
Последний фильтр начал работу, едва мы оказались на улице. Картёжница по-прежнему хромала и опиралась на меня, однако прошлой картины полумёртвой пони уже не было. Зато теперь ноги её совсем не слушались, постоянно подкашиваясь, а сама она, кажется, была готова уснуть хоть здесь и сейчас.
Обогнув здание, мы вышли ко входу, подле которого лежало тлеющее тело сгинувшего чёрного демона. Рядом, в снегу, истоптанном лапами мутанта и нашими копытами, валялась испачканная в крови сумка, оружие и лоскуты куртки. Картёжница пролеветировала их к себе, и почти сразу же осела на снег, не в состоянии более удержаться на ногах.
Она из последних сил поднялась и, смерив меня потухшим взглядом, пошла.
Когда до станции осталось каких-то пятьдесят метров, я вспомнил про старую добрую поговорку: “Беда не приходит одна”. Картёжница сбавила шаг, её дыхание сделалось более отрывистым. Последний фильтр закончился. Надо ускоряться. Такими темпами она либо уснёт, либо задохнётся.
Но не выходило. Попутчица с каждой минутой шла всё медленнее. Так мы – именно мы, и это важно – до станции не доберёмся. Я поднял её и, взвалив на себя, продолжил шагать к станции. Если она не пойдёт сама – доберётся на мне. Бросать кого бы то ни было здесь я не собирался ни в коем случае.
Каждый шаг служил мне напоминанием, что работы телом явно недоставало.
Пятьдесят метров пролетели, кажется, за минуту. Ввалившись в вестибюль и едва не съехав вниз по заледенелым ступенькам, я остановился подле ворот и что есть мочи забарабанил в них:
— Открывайте, чтоб вас! Тут раненые!
Интересно, с каких пор Котёл превратился в настоящий птичий базар? Я не успел даже зайти толком на станцию и отдать Картёжницу в копыта медпони, как вокруг собралась натуральная толпа зевак.
Все: солдаты, сталкеры, да даже с виду простые пони стояли своеобразным живым частоколом и прямо сейчас пожирали меня взглядом и расспросами. Впрочем, от них я сумел деликатно отстраниться, просто сославшись на то, что устал и вообще не настроен отвечать, а мне ещё надо зайти в лазарет – на проверку. Сработало, и толпа-таки дала мне дорогу. Я мог поклясться, что видел в дальнем ряду пару ярко-жёлтых глаз, сейчас весьма недвусмысленно глядящих прямо на меня. Кажется, нам предстоит очень тяжёлый разговор…
…Последствия пребывания на поверхности были стандартны. Переутомление, радиация, лёгкий испуг и вероятность проблем с дыханием. Последнего пока что у меня не было, и слава Селестии. Медпони лишь посоветовала отдохнуть и не рисковать жизнью понапрасну. Уж не знаю, говорит ли она это всем, или один я такой особенный, но, думаю, всё же первый вариант, учитывая количество местных старателей. Эти пони, пожалуй, занимаются самым рисковым и важным делом в Метро.
Пока я сидел там, на осмотре, заметил, что от дальней койки, прикрытой ширмой, лился свет от лампады, отчего на ней вырисовывались две тени – одна поменьше, принадлежащая кобылке, а вторая чуть крупнее. Сталкер какой, может?
Судя по доносящимся оттуда голосам, оба сейчас негромко спорили.
— Видел я его, видел! Клянусь!
— Да-да… Чепуху мелете вы, сударь! После настойки из грибов и не такое привидится. – Меньший силуэт покачал головой.
— Да не пил я! В тот день вообще вылазка была!
— И что ж там у вас приключилось, спрашивается? – Голос кобылки не выражал ничего кроме презрения и скепсиса.
— Слушай. Это в Депо у ВРЗ приключилось. Вот идём мы с Тимом по нему, шаримся, ну, всё как по уставу. Первый, второй состав обошли, всё в порядке, ни звука, ни зверья. И вдруг слышим мы реальный такой стук колёс... прям будто поезд! Мы сначала подумали, дрезина...
— Да почудилось тебе, скорей всего. С недосыпа и не такое видится.
— Да и мы тоже так было подумали, как увидели, что не дрезина это ни хрена – пути-то через каждые триста метров раскурочены или растасканы на металлолом.
— И что потом?
— А потом полился яркий свет! Это был хренов поезд, но… были лишь фары… только дискордовы фары, и он до жути быстро ехал! Я отскочил, а Тим... выстрелил, но куда ж там – по поездам палить...
Сталкер немного помолчал, точно собираясь с силами, а после продолжил:
— Я аж почувствовал, как громада эта проносится рядом… боялся даже глаза открыть, поглядеть, что там с Тимом. Но это ещё что!
— Он жив остался? – спросила его кобылка.
— Хуже. Я как глаза открыл, так никого не увидел. Одно пустое депо. Ни трупа, ни крови – ничего, одна только гильза его на шпале валяется…
…Выйдя из лазарета, я первым делом столкнулся с явно выжидавшим меня всё это время Ротнистром. Наивно полагать, что случайно – по глазам было видно, что солдат хочет поговорить. И поговорить, надо сказать, не без причины.
— Как прогулялся? – спросил меня Ротнистр, параллельно вскинув брови. Его взгляд из просто презрительного стал по-настоящему холодным. От такого и поёжиться не стыдно.
— Нормально, как видишь. – Я сделал вид, что мне всё равно и на слова, и на взгляд кофейного пони. – Прохладно только.
— Звёзды мне судья, кого отправили доставлять главную весть всея Метро… — Он ударил себя копытом по мордочке. – И ещё делает вид, что ему плевать…
— Говори уже, что не так! – не выдержал я. Достал уже!
— Да много чего не так, знаешь ли! – Глаза Ротнистра вспыхнули праведным гневом. – Что я тебе говорил насчёт неё?! – Он показал копытом на лазарет. – Говорил тебе родным северянским эквестрийским – держи ухо востро! Я просыпаюсь, и тут выясняется, что гонец главной и самой, блять, важной для всего Метро новости пропадает невесть где, невесть насколько, да ещё на поверхности, да ещё с кобылой! Просто… слов на тебя не хватает!
Я уже было хотел высказать что-нибудь желчное в ответ, но вдруг осёкся.
А ведь… он был прав. О чём я думал? Думал, что пойти с той, кого я не знаю и суток, и кого даже в глаза не видел – хорошая идея? Поддался желанию заиметь себе наживы, и чуть было не погиб. Разве это – долг того, кто несёт послание? Разве за этим мне наказывал добраться до Генератора Скитарий? А Крот и Кукла? Что они мне говорили? “Всегда старайся лучше изучить ситуацию, прежде чем брать и делать выводы.” Но я этого не сделал. Не изучил и не подумал, а просто поплыл по течению.
Я поступил глупо, опрометчиво, мерзко по отношению не просто к Ротнистру или к своей станции – я поступил мерзко по отношению к тем, кто отдал свою жизнь, лишь бы я сумел добраться до центра. Скотч, Зебра, Лавр… Все они погибли, чтобы я смог пройти дальше. Не будь любого из них – меня бы здесь не стояло. И вот так легко взять и поставить на кон все их усилия? Просто… верх бесстыжести.
— Ладно, — постарался успокоиться я. Ротнистр так и смотрел на меня со злобой в глазах. Нет, он уже не пылал праведной яростью, просто выглядел… зловеще. – Что сделано, то сделано. Когда выступаем до Генератора?
— Ну уж нет… — протянул солдат. – Сперва мне надо кое с кем переговорить, а уж после займёмся всем остальным. Ты думаешь, она выйдет целёхонькой из каши, что вы заварили? Чёрта с два… — Он покачал головой.
— Она сейчас не в том состоянии, чтобы тебя слушать, — скептично напомнил ему я. – Тебе придётся подождать примерно сутки, если не больше.
— Ничего. Меня не обделили памятью.
— Ага. Скорее злопамятностью, — бросил я в ответ. Ротнистр же на это и ухом не повёл.
Я уже было подумал сказать, что время поджимает, однако вовремя вспомнил, что натворил, и сумел деликатно заткнуться на половине мысли. Да и потом, немного не до этого сейчас было – спор дальше разжигать.
Тогда я понял, каким может быть Ротнистр. Зловещим, яростным, и просто до жути пугающим. Когда я увидел его впервые – в тоннеле, после встречи с куклой и провала в памяти вместе с Зеброй, он показался мне… просто подозрительным, но вполне надёжным пони, пусть и не без замашек. Ныне же передо мной будто стоял монстр. Кажется, ещё мгновенье – и его шерсть встанет дыбом, а сам он превратится во что-то до смерти устрашающее. Например, в того чёрного демона.
Да… Ротнистр определённо был куда большим, чем просто солдатом-дезертиром.
Я тяжело выдохнул. Надо дать ему время остыть. Скорее всего, дело в моей выходке. Наверное, знай я, что тот, кому выпала судьба посыльного, так беспечно относится к своей жизни, наверное, тоже воззвал бы к важности миссии и необходимости себя беречь. Но это уже переходит все доступные рамки!
Нет… Я не позволю ему заявиться к Картёжнице с такими нравоучениями. Только через мой труп!
— Для начала ответь, — решил я сперва осведомиться. — За что ты собрался её отчитывать?
Ротнистр чуть поумерил пыл, но взгляд его от этого не стал менее леденящим.
— За то, что негоже записывать гонцов в компаньоны. Да и тем более, если ты – кобылка.
— А что не так с кобылками? Им нельзя покидать станции?
Ротнистр в ответ лишь поглядел на меня как на малого жеребёнка, сморозившего очередную глупость. Действительно, я ни разу не видел кобыл вне станций, но что-то не припомню, чтобы кому-то запрещали их покидать.
— Ох… — Попутчик мой сразу изменился в лице. – Так ты не знаешь… А мне-то казалось, ты куда любопытней, судя по таким выходкам.
Я кивнул. Ротнистр сменил выражение с холодной злобы на этакий аналог… примирения?
— Слушай, — он присел подле стены. Тут не было никого постороннего, хоть я и видел, что на нас порой бросают любознательные взгляды. – Напомни-ка, отчего у неё был такой вид, когда вы вернулись?
— Демон… — горько пробормотал я, слыша в голосе Ротнистра поддельный интерес. – Он сам на себя был не похож! На меня вообще внимания не обращал, ты представь!
— Представляю… — коротко кивнул Ротнистр. – Ни разом не удивлён, в общем-то.
— То есть? – не понял я. – С какой стати? Это ж ненормально!
— Дело в том, что монстры, скажем так, очень странно реагируют на кобыл, — пояснил попутчик. – Они становятся злее, стремятся убить именно их в первую очередь. И чуют гораздо дальше. И как ты думаешь, теперь, почему я так на тебя сорвался? И почему мне так охота высказать пару ласковых этой выскочке? – Он снова бросил взгляд на дверь лазарета.
— Понимаю…
Меня будто осенило. Выходит, я буквально вышел на поверхность с живой приманкой. Со стороны выглядело так, будто я сознательно пошёл на смерть… Так вот, отчего охранники у дверей так на меня смотрели… -
— Но почему?
— Само Метро им так приказывает, — Ротнистр чуть помрачнел. – Оно живое, всё видит и слышит, забыл? А мы для него – паразиты. Кто создаёт новых паразитов? Кобылы. Вот оно и атакует их в первую очередь. Поэтому им нельзя покидать станций – не только ради их безопасности, но и для того, чтобы вообще можно было не опасаться зверья из каждого угла. Хоть сейчас нашествий нет, но лишний раз пытать судьбу не охота.
— Дела… — пробормотал я, глядя на чуть сколотый бетонный пол. Вот, выходит, как… — Откуда ты это знаешь?
— Я не знаю, — пожал плечами попутчик. – Я предполагаю. И пока что мои предположения более чем правдивы. Метро живое. Помни об этом, где бы ты ни был.
Картёжница пришла в себя примерно спустя десять часов после нашего возвращения. Как бы я не старался уговорить Ротнистра оставить её в покое и дать-таки больной заслуженный отдых, солдат упорно стоял на своём. Устав канючить, я решил пойти с ним – авось при мне он не станет срываться почём зря.
Местный лазарет выглядел опрятней и… чище, чем в мой прошлый визит. Медпони в нём работало не меньше десятка, и все они сейчас были заняты – сновали мимо коек, проверяли пострадавших. Я про себя заметил, что больница большей частью свободна – никаких переполненных палат, никаких лежащих бездыханно тел и запаха крови и гноя. Ни в какое сравнение с Текстильной.
Картёжница лежала на одной из дальних коек, что стояли недалеко от вентиляции. Её изодранная куртка вместе с потрескавшейся маской висела на крючке рядом, сумка там же, а сама кобылка сейчас отвернулась к стене, но, судя по достаточно отрывистому для сна дыханию, не спала. Впрочем, услыхав поблизости шаги, она прянула ушами и повернулась к нам.
— Доброго времени, — первым заговорил Ротнистр, не скрывая мрачного тона.
— Привет, — ответила ему Картёжница. – Здравствуй, Дима.
— Здравствуй. Как ты? – спросил я. Теперь, когда маски с курткой на ней не было, я сумел рассмотреть её. Белая шёрстка, двухцветная, красная с чёрным грива, красные глаза, смотрящие на нас с подозрением, но оттого не теряющие в красоте. Удивительно, но они явно были чем-то подведены, а ресницы казались несколько длиннее. Неужто у неё тушь откуда-то взялась…
Мне сразу ударила в голову ассоциация. Она же чистая копия кобылы из книги, которая была у Лёки! Мы её читали в отрочестве, пока его отец не забрал у нас за шкодничество том и не спрятал в стол. Но сходство было… буквально чистым, не считая подводки.
Едва я сумел всё осмыслить, как Картёжница вмиг нахмурилась и прошипела:
— Только посмей ляпнуть, что я на неё похожа!
Эта резкая фраза несколько меня отрезвила, и я согнал выражение удивления с лица. Впрочем, видеть меньше сходств от этого не перестал.
— Что вам надо? – видя, что я в замешательстве, а Ротнистр отчего-то молчит, спросила Картёжница.
— Ответь-ка, ты знаешь, кто этот пони? – Ротнистр кивнул в мою сторону. Я про себя отметил, что всё это уж слишком сильно походит на какой-то идиотов цирк. Ну естественно, она знает меня!
— Знаю. За него не волнуйся – уводить у тебя не стану, — Она попыталась влить в сказанное как можно больше желчи. Впрочем, Ротнистр даже глазом не моргнул. Его взгляд выражал лишь холодное презрение, точь-в-точь такое же, каким он смерил меня недавно. Дело дрянь.
— Острить тебе совсем не к лицу, — заметил солдат. – Да и вообще никакому пони это не идёт, если он, конечно, не хочет походить на Бл…
— Щёлкнись! – шикнула Картёжница. – И не смей меня с ней сравнивать!
— Ладно, Джеки. – Ротнистр улыбнулся в своей привычной манере, сильно походящей на оскал. – Вернёмся к вопросу. Кто это, ты знаешь. Отчего ж тебе так Метро не любо, что решила убить того, на ком задача донести послание в Генератор?
Картёжница некоторое время смотрела на Ротнистра глазами, полными презрения, однако с каждой секундой её взгляд казался всё более ошеломлённым. Да, я ей сказал тогда, на обратном пути со станции ВРЗ, что несу послание к Генератору. Не знаю, как это связано с тем, что я сам дал согласие на поход, но, наверное, для Ротнистра в этом есть определённая связь.
— Понимаешь, что случилось бы, не вернись вы оттуда? – Холодный взгляд Ротнистра, кажется, прожигал кобылку насквозь. Она стушевано отвела взгляд. В глазах её виднелась влага, и она слегка запрокинула голову.
— Но откуда мне было знать, что там будет?! – наконец выпалила она. В этом возгласе даже я уловил нотки отчаяния. Представляю, какого это – оправдываться под таким взглядом. Меня на пару минут еле хватило, чтобы не сорваться в драку.
— Ротнистр, хватит! – Я толкнул солдата в плечо. – Ты уже и так всё высказал.
— Неужто ты меня за дурачка считаешь, Джеки? – выгнул тот бровь, растягивая прозвище как можно длинней. Его голос становился с каждым словом всё более ледяным и пугающим. От такого и упырь испугается до смерти. – Ты наверняка не отсюда, тебе хорошо известно, почему кобылы не покидают станций, и уж тем более – не ходят на поверхность!
— Ротнистр!
— И ты на полных правах думала, что все эти предостережения – полные бредни?!
Ну всё! Задрал!
Один хороший удар, и солдат обратил на меня внимание. Вид его был без малого взбешённым. Жёлтые глаза сверкали яростью – видно, не прошло без боли.
— Вышел. На хрен. Отсюда, — будто отбивая каждое слово молотком, бросил я. – Мы ещё поговорим снаружи, не волнуйся. А пока – на выход! – Удивительно, но Ротнистр не стал возражать, хотя я был более чем уверен, что без напора не обойдётся.
Едва солдат скрылся за горизонтом, я перестал метать молнии ему вслед и повернулся обратно к Картёжнице. Выглядела она неважно. Страх и задавленность – вот что было сейчас на её мордочке.
— Что ему от меня вообще надо?! Зачем?! И ради этого вы прождали сутки?! – Поток вопросов вырвался из неё, едва я присел напротив и кивнул ей, дескать, выкладывай всё наболевшее.
— Для начала, успокойся и приди в себя. – Я протянул ей флягу. Она сделала несколько глотков, после чего вернула её обратно. – Нет, ему ничего более от тебя не надо. Он, скажем так, без малого взбешён. Сама подумай – единственный, кого отправили доставлять послание, пошёл на вылазку на поверхность. Да ещё с кобылой – считай, магнитом для мутантов. Вот он и злится, как не в себя.
— И это всё, зачем вы тут остановились? Просто отчитать меня?
— Лично я – нет. Мне казалось, он всё же сумел успокоиться и перестал держать на тебя зло – как-никак, это я согласился с тобой пойти. Впрочем, мне по шапке тоже прилетело, — я улыбнулся и махнул копытом. – Тяжела дорога, когда твоим попутчиком является солдат Детей Звёзд…
— Он из звёзднутых?! – опешила Картёжница. – Что ж… Это многое объясняет…
— А именно? – не понял я.
— Живущие на Звёздной – наголову отбитые пони. До единого! – объяснила Картёжница. – А солдаты – и подавно. Их магистр вообще издаёт указы по выдворению всех неугодных со станции, или их заточению в лагере.
— Что ж, я успел расспросить его про лагерь. Уютное местечко.
— Вот о чём я! Они даже тебя, вестника новости о скорой угрозе всем пони в Метро, бросят туда, если объявишься! Как ты вообще с ним сошёлся? – Картёжница села на постели. – Кто он вообще?
— Ну, скажем так… — Я показал взглядом в сторону двери, за которой скрылся Ротнистр. – Я почти ничего не помню, сколько там пробыл, но воспоминание начинается с того, что мы с товарищем идём по тоннелю около Депо №4 вместе с Ротнистром. Полагаю, именно он нас и вытащил. Не бросил, не сдал своим, а вывел до Котла.
Картёжница посмотрела на меня полным удивления взглядом. Что ж, её вполне можно было понять. Как пони, едва ли не доведший её до истерики, оказался буквально тем, кому я был обязан свободой и жизнью? Какое-то шапито, не иначе. Но всё же, это ему быть правдой.
— Могу тебе сказать, не так страшен чёрт, как его малюют. Просто своим поступком мы неслабо его рассердили, — как бы подытожил я.
— Это... просто не укладывается у меня в голове, — призналась Картёжница. – Дай Селестия, чтоб он тебя не прибил, как выйдешь.
— Не прибьёт, иначе б так за меня не пёкся, — рассмеялся я, и секундой спустя заметил, что Картёжница улыбнулась. Отлично. – Можно теперь узнать о тебе?
Кобылка вмиг насторожилась и посмотрела на меня с некоторым недоверием.
— А тебя с какой стати это интересует?
— Ну, как минимум мне любопытно знать, кого я вынес с поверхности и не зря ли. И потом, я в жизнь не поверю, чтобы родители тебя назвали Картёжницей!
— Имя у меня самое обычное, сталлионградское. Тебе оно ни о чём не скажет. – Она покачала головой. – Да и потом – мы видимся первый и последний раз. На́ что тебе его знать?
— Ну, я ж тебе представился именем реальным. Довольно некультурно не ответить взаимностью. Не хочешь же ты запомниться так, как тебя назвал Ротнистр?
Картёжница чуть дрогнула, затем выдохнула, медленно и протяжно, точно стараясь растянуть время и собираясь с мыслями, после чего коротко и тихо бросила:
— Мария.
В мою голову разом, точно пуля, ударили слова Балтона. Белая масть, двухцветная грива, носит маску…
Картёжница, явно почуяв неладное, нахмурилась.
— Говори! – прошипела она.
— Говорю. – Кивнул я в знак согласия. Сейчас пререкаться с ней было худшим из вариантов. – Я был на Лубянке и Заимке. Виделся с пони по имени Балтон. Он спрашивал у Сарова насчёт кобылы, похожей на тебя. Даже имена совпадают. – На этих словах Картёжница медленно, но не без настороженности успокоилась. Я про себя улыбнулся. – Он хотел узнать, не объявлялась ли она на Заимке. Саров передал ему письмо.
Картёжница не ответила. Я так и продолжал сидеть напротив, беспокоясь и радуясь одновременно. Кажется, у самой кобылы сейчас был без малого шок.
— Иди, — ответила она, поняв, что я уже какую секунду наблюдаю за ней. – Я вас догоню у Генератора. А пока иди – тебе ещё послание доставлять.
— Вот тебе и “никогда не увидимся…” — пробормотал я.
— Иди, говорю! – воскликнула Картёжница. В её голосе заиграли нотки смеха. – Иль тебе особое приглашение нужно́?
Выйдя из лазарета, я бросил взгляд на всё это время меряющего шагами станцию Ротнистра. Солдат бросил на меня презрительный, но уже не пылающий тартаровым гневом взгляд, за что получил от меня полное измученности выражение лица. Сил на спор ещё и с ним у меня вовсе не осталось.
— Ну как, поговорил?
— Да. Давай, выливай на меня очередной ушат грязи, и пошли – нам до Генератора ещё скакать.
Ротнистр даже не моргнул. Кажется, ему вообще уже было всё равно на эту историю.
— Да я, как бы, и не собирался на тебя ничего выливать, — заметил он. – Только сказать хотел, что бить ты вовсе не знаешь, куда надо. Немудрено, в общем-то.
— А чего хмурый такой? – рассеянно бросил я.
— Придётся идти пешком по Кольцу, — объяснил Ротнистр. – Тут ныне ни один караванщик не хочет везти кого-то на Го́стовскую. Придётся добираться на своих четырёх.
— Ну, что поделать. Как говорит отчим: “Бывает в жизни огорченье – хлеба нет, а есть печенье”. Да и потом, кого нам опасаться? Тоннели Кольца – самая безопасная зона в Метро.
— Думал, ты её упросишь пойти с нами, — хохотнул Ротнистр. – Я б тебе такого не простил однозначно.
— Вот поэтому и не позвал. А было б неплохо… — протянул я, бросив взгляд на двери лазарета. Ротнистр на это лишь ухмыльнулся и пошёл в сторону торговых точек. Я решил не отставать, и пускай патроны нам вряд ли понадобятся, но вот деньги нужны всегда, начиная от еды и заканчивая… пусть даже уплатой конкретным пони. Да и потом – надо продать то немногое барахло, что у меня осталось с похода наверх.
— Здорово! – Ротнистр подошёл к одной из лавок, по виду, забитых всевозможным барахлом. И шестерни, и гвозди, и даже груды странных мелких шариков, лежащих рядом со странной пушкой с парой рычагов. Никогда ещё не видел таких.
— Ротни! Рад тебя видеть! – отозвался пони за лавкой. Перед той небольшой частью стола, за которой он сидел, и которая не была захламлена тем или иным сором, расположились разобранные часы наподобие моих. – Какими судьбами? Тебе опять для гестапных нужно чего?
— Нет. Напротив, продать. – Ротнистр толкнул меня под бок.
— Лихо ты мне клиентов находишь… — протянул в предвкушении торговец. – Чего у тебя?
— Да так. По мелочи. – Я достал из торбы то немногое, что удалось раздобыть на поверхности – компас, пару накопытников, несколько золотых битсов и металлический портсигар.
Первые два предмета пони за лавкой интересовали мало, а вот последний живо вызвал интерес.
— О-го-го… Портсигарчик-то господский… Где нарыл?
— На ВРЗ, в тамошней комитетской.
— За такое добро будет тебе сорокет. – Торговец выудил из-под лавки связку патронов. Нестреляные.
— Благодарю. Кстати, есть ещё кое-что, — я поманил пони к себе. Тот хитро улыбнулся и пригнулся ближе.
— Ну-ка.
— Там на станции нечто интересное творится. За десятик расскажу. – Я едва заметно кивнул в сторону тоннеля.
— А не жирно ль – инфу за десяток продавать?
— Ну, если не надо, — я пожал плечами, — то не надо.
— Ладно уж, уболтал! – бросил мне торговец и вынул ещё связку, только поменьше. Я проверил – тоже чистые, заводские. – Трави.
— На ВРЗ вода приходит. Гермоворота, видать, ещё держатся, но выше – кажется, целое озеро скопилось. И она так скоро к вам на Котёл пройдёт.
— Мать честна́я! – опешил пони. На его мордочке играло выражение неприкрытого ужаса. – Неужто и правду говорят, что конец всему приходит… И сколько времени у нас?
— Где-то пару недель, но я б поторопился. Не знаю, сколько затворы продержатся. Если хлынет – так всё Кольцо и что под ним смыть может. – Я покачал головой. Что-то внутри кольнуло меня в грудь – должно быть совесть.
Продавать такие сведения, что могут стоить другим пони жизни – верх бессовестности. Но деньги сейчас важнее. Да и неизвестно, правда ль несколько недель, о которых говорил Лавр, ими и окажутся. Пускай уж этот далеко не последний из друзей Ротнистра сможет спастись.
— Спасибо тебе. Кстати, — он бросил взгляд на пару накопытников. – Оставь-ка их себе. Собраны добротно, конечно, но мне они ни к чему.
— Думаешь, не продадутся?
— Не думаю. Знаю. – Махнул тот копытом. – А за компас… пятёрка, не более. Он промёрзший, да и подгонять придётся.
— Тогда давай на пяти и сойдёмся. – Я протянул компас торговцу. Тот выудил из-под лавки пять тускло поблёскивающих пуль. – Ах, да. Как тебя звать?
— Арес.
— Митяй. Будем знакомы.
Мы покинули Котельную только спустя час-другой с того разговора. Желание спорить за это время у обоих пропало – и так успели уже всё обдумать и понять. Ротнистр перестал давить не столько кислую, сколько просто жуткую мину, и сейчас мы шли по освещённому тоннелю Кольца, изредка встречаясь со спешащими по своим делам пони.
Фарца, пожалуй, самое лучшее место для жизни в Метро. Да, есть Генератор, однако генераторные пони во многом, судя по рассказам, заносчивы, и часто относятся к пришедшим с некоторым неодобрением. Не знаю, окажется ли это простым мифом, как в случае с Детьми Звёзд или Красными, но хочется верить, что так оно и будет. В любом случае дойти туда я был обязан.
Идти пешком две станции оказалось тем ещё испытанием. Мы убили на дорогу часа четыре, если не больше, почти без остановки и передышки — только на Серовской Заставе сделали быстрый привал, пока нас не выпустили дальше. Во всяком случае, так мне говорили цифры на часах. Я пошебуршил в своей торбе, разыскивая медальон. Прохладный и аккуратный кусочек металла с гравировкой Апостолов по-прежнему был на месте. С него немного ушла появившаяся чернота, хотя не припомню, чтобы я его чистил. Это несколько меня обнадёжило – конец пути близко, я наконец смогу вернуться домой и зажить прежней, спокойной жизнью. Может даже приучусь не опаздывать на смены, как знать.
По правую сторону тоннеля на протяжении всего пути тянулось целое плато маленьких проводков, иногда уходящих куда-то в стены, а иногда шедших дальше по желобу. Ротнистр, поймав мой полный недоумения взгляд, начал рассказ:
— Эти провода идут от ТЭКа. Обеспечивают большую часть Метро электричеством от Генератора.
— А сам ТЭК где расположен?
— Там, куда мы сейчас идём. На Гостовской, — просто ответил солдат.
— И как он расшифровывается?
— Трансэлектрокабель, — пояснил попутчик. – Покрывает собой всё Большое Метро. Касательно твоей станции не знаю, но скорее всего тоже доходит. Без электричества всё бы уже давно загнулось.
— А магия?
— Магические светильники требуют единорогов, умеющих подобное конструировать и поддерживать. А таковых ныне – единицы, как и пегасов. Потому приходится прожигать последние ресурсы, чтобы жить, — грустно подытожил Ротнистр.
Такими малыми разговорами мы и перебивались, преодолевая метр за метром чистого и безопасного тоннеля Кольца. Несколько раз нам даже встретились конвои, но солдат в них было всяко меньше, чем на той же Лубянке. И все, как на манер – в единой тёмно-зелёной униформе с кепками. Прям диву даешься, кто ж всё это шьёт, и самое главное – из чего?
С одним из таких конвоиров, шедших с Серовской Заставы на Гостовскую мы и разговорились. Тема в основном касалась Пашни и всего с ней связанного. Как я понял, Фарца постепенно старается не зависеть от пашцев и их цен на еду, потому и выращивает собственную на станциях. В памяти всплыл образ небольшой фермы, которую я видел, пока “гостил” со Скотчем на Северстальской. Выглядело такое добро весьма и весьма неплохо, правда, судя по рассказам самого конвоира, еда у местных выходит из копыт вон плохо. Ротнистр тут лишь подтвердил его слова, сказав, что идея с таким, как он сказал, “протекционизмом” – та ещё туфта.
— Все пони как пони, а нам лишь бы об огороде, — ухмыльнулся Ротнистр.
— Мы ж земные пони. О чём ещё говорить? – поддержал его конвоир.
Чем ближе наша компания подходила к станции, тем больше проводов покрывало стены тоннеля. Интересно, это изобретение прошлой эпохи, или даже после катастрофы пони оказались способны на такие грандиозные вещи?
— Гостовская к вашим услугам, — шуточно отдал честь солдат и поспешил на КПП. Мы же пока что не спешили подходить к контролю. Нужно было приготовить деньги, проверить, всё ли при нас и наконец – собраться с мыслями. Я не готовил никакую речь для выступления в совете банально по той причине, что голова всё время была забита другими делами. Например, как не помереть или где раздобыть патронов.
Впрочем, даже сымпровизировав и рассказав всё как есть, я смогу добиться помощи. Генератор никогда не бросал в беде окраины, и этот раз не станет исключением.
Но что если нет? Что если на этот раз Совет отклонит просьбу? Текстильной придёт конец и придётся всем массово переселиться внутрь Кольца? Сократить и без того ничтожно малую долю безопасного места ещё на две станции? Это не считая того, что всё, что лежит за Кольцом так или иначе, но мертво, или непостоянно.
Страшно. До жути страшно, как меня примут и что ответят. Мне не хочется и думать, что Текстильную бросят на произвол судьбы.
— Они не бросят периферию, — попытался успокоить меня Ротнистр. – Как бы я не ненавидел генераторных, они всё же не настолько отчаявшиеся маразматики, чтобы так легко игнорировать такую проблему. Это просто не в их стиле, а в нём много чего.
— Думаешь, они снобы?
— Не думаю — знаю. И дам тебе совет – говори с ними только по существу, если не хочешь прослыть балаболом. Они таких не любят.
— Что ж, их можно понять, — заметил я. Мы вошли на КПП и прошли контроль, бывший тут, по факту, ровно таким же, как и везде в Метро. Разве что глаза просветили фонариками, авось мы не совсем трезвые, отчего у меня ещё некоторое время кружились искорки.
— Тут, гляжу, повальная проблема алкоголизма? – спросил я Ротнистра, когда мы покинули контрольный пункт и устремились на станцию.
— Не совсем. Скорее сличают, всё ли у тебя в порядке с головой. Проверки лучше пока не придумали. Безумный взгляд читается легко, и таких мигом отправляют назад. Хотя, мера стара как мир, — пояснил Ротнистр.
— В смысле?
— Это долгая история. Расскажу, как выйдем на финишную прямую до Гены.
— Гены?
— Ох… Генератора.
Мы прошли примерно половину станции, прежде чем выйти к… лифту, кажется. Определённо, такая конструкция походила на ту, что мне доводилось видеть на Звёздной, но эта была меньше, проще и… на удивление внушала надёжность. Длинный, спускающийся рядом куда-то вниз чёрный кабель как бы намекал, что именно вниз нам и надо.
— А вот и ТЭК, — Ротнистр показал на уходящий под пол провод. – Тянется аж до самого Генератора.
— Интересно, где спрятаны трансформаторы… — На самой станции я их не заметил.
— Кому надо – те и ставят, а остальным не к чему. – Ротнистр зашёл в клетку. Я встал рядом на платформу, и механизм начал спуск.
— Я думал, Генератор лежит на том же уровне, что и Кольцо. – Подобное откровение было не шибко интересным, но всё же в какой-то мере необычным.
— Наши не дураки – строить огромную бандуру так высоко. Любая бомбардировка просто разрушила бы его до основания. А так этот реликт сумел пережить даже дискордов Армагеддон. Про него говорят: “Сердце Метро”.
— Ты это к чему? – не понял я. Когда Ротнистр заводит свою шарманку про живое Метро – жди непонимания.
— А к тому, что Генератор – обитель жизни пони в этом мире. Но мозг его, центр самости – всё ещё не найден. Понимаешь? – Он посмотрел на меня так, словно был готов молить о понимании, чтобы я не записал его в рядовых сумасшедших.
— То есть, исследовано не всё Метро? – спросил я, кажется, самый безобидный вопрос.
— Нет конечно! – рассмеялся Ротнистр. – Три четверти примерно, судя по схемам прошлого. Добавь к этому тот факт, что Метро, скорее всего, двойное.
— Как это – двойное? – Лифт начал замедляться – видимо, приехали.
— А так, что где-то в Метро есть дорога ещё ниже, ещё дальше, — пояснил Ротнистр. – И возможно там… лежит тот самый ненайденный мозг всего Метро. Его истинный центр.
Трудно было не заметить искр в глазах Ротнистра, когда он всё это мне рассказывал. Было очевидно, что солдат живёт этим, жаждет узнать правду. Сдаётся мне, не по жажде свободы он сбежал со Звёздной.
А если он всё-таки прав? Вдруг ниже лежит ещё целый лабиринт ходов-переходов, полный всякого? Что тогда? О нет, ещё целая партия вопросов, на которые нельзя дать ответа! И это сейчас, когда мне нужно быть максимально собранным! Ну что за проклятье!
Выйдя из лифта, мы оказались в начале удивительно пустого тоннеля, точно находимся где-то на отшибе всей подземки. Тем не менее, тут было светло, плесени почти не видать, да и впереди виден свет. Очень… двоякие ощущения.
— Неужели… — пробормотал я, глядя на этот тоннель. – Дошли.
— Придержи коней, — усмехнулся Ротнистр. – Нам ещё два кордона топать.
Впрочем, эти самые кордоны казались абсолютно ничем по сравнению с по меньшей мере четырьмя днями ада, что мне довелось пройти, лишь бы сейчас глядеть прямо в этот светлый и пустой тоннель.
А история про безумцев, которую мне поведал Ротнистр оказалась не такой уж и безобидной. Ещё в те года, когда Гостовская не была станцией Фарцы, здесь находился настоящий воровской притон. Больше сотни пони – воров, грабителей, просто не самых честных личностей ошивались на станции, чистя спиртом пищевод.
И только я было подумал, что история – чушь гороховая, как рассказ медленно стал наполняться чёрным.
— А потом стало среди бандитов проклятие разрастаться, — продолжал Ротнистр. – Безумие. Кто-то уходил в тоннель, пару дней от него ни слуху, ни духу, а как возвращается – взгляд словно не свой, и бормочет постоянно что-то. Вот и придумали – досматривать всех. Это осталось даже после того, как фарцовщики пришли и банально выкупили эту некогда дыру у банд.
— Выкупили?
— Ну, как сказать выкупили… — сморщился солдат. – Добрым словом и пятьюдесятью сошками можно добиться куда большего, чем просто добрым словом. Часть тамошних тогда ушла на Равенскую, да так и сидит, а часть решила попытаться завязать с распутством.
— А как с Генератором тогда дела обстояли?
— Почти никак. Плати гостовчанам, чтобы не обобрали до нитки, если решил оттуда вылезти в Метро. Само собой, и ТЭК тогда было не проложить. Это всё так – новая придумка, довольно свежая.
Он на секунду-другую смолк, а после внезапно сделал шире шаг. До Генератора оставались какие-то сотни метров.