EQUESTRIA 1033

Пролог

Трудно описать, с чего началось моё путешествие...

Наверное, с того момента, как на меня свалилась ответственность за целую станцию. Как так вышло? Что ж, рассказать обо всём — дело не быстрое...

---

День проходил неприметно. Я вернулся после рабочей смены, лежал у себя, глядя в потолок и угадывая, какая из двух мошек, облюбовавших лампочку под потолком, быстрее сядет на неё, перестав отвлекать своим неприятным гудением.

От дум меня отвлёк Соляр. В своей привычной манере объявился у порога, удивительно весело на меня поглядел и кивнул подыматься.

Раз сейчас он бодр духом — на то есть причина.

Убранство Текстильной почти никак не вязалось с её названием – множество клеток, каморок и лежанок, пара палаток и целых две питейных стойки, за которыми некоторые мои соседи проводили долгие часы – всё это скорее напоминало привал кучки сталкеров или отряда Апостолов, нежели целый подземный городок.

Отчим повёл меня к воротам через нашу небольшую ферму, где тут и там стояли клетки — какие-то маленькие, пустующие, а какие-то побольше, с ржавыми прутками и кое-где прокусанными прутками. В одних сидели крысы, а в других — пушистые и ушастые зверьки, чем-то походящие на ранее живших где-то наверху кроликов, только уши у них выглядели больно странно — большие и острые, почти стелющиеся по полу, да и взгляд отдавал чем-то безумным. Звали их тут градушами, правда сколько я ни спрашивал — никто мне не сумел ответить, почему.

— Мама, мама! Купи мне крыску! – пропищал Адя, жеребёнок, теребя одежду кобылки. Лёна, как раз выменивающая у лавочника несколько брюквин за стёршийся и почти лишившийся блеска битс, посмотрела на сынишку с толикой укоризны.

— Родной, зачем нам крыса? От них столько бед, да и цапнет если – проблем не оберёмся.

Но жеребчик не унимался.

— Но мама, я же ненадолго! Только поиграть разочек и всё!

— Нет, – ответила кобылка с явным нажимом. Адя, кажется, насупился, но быстро воспрянул духом вновь.

А мы прошли мимо рядов, пока не оказались близ ворот, сейчас наглухо скрывавших внешний, уничтоженный мир от теплящейся жизнью станции. Здесь ощутимо поддувало, и я поёжился. Синеус и Трувор как всегда — стоят, не шелохнутся. Образцовые стражи.

— Скитарий должен объявиться с минуты на минуту. – Отчим проверил часы.

Внезапно, с той стороны двери послышался глухой стук.

— Это ещё что за дискордовщина? – Синеус отошёл от двери, точно она оказалась чем-то испачкана.

— Это Скитарий. Отворяйте! – скомандовал Соляр.

— Мутанты так-то не стучатся из вежливости, – заметил Трувор. – Давай, открываем!

Двери заскрипели и медленно разъехались в стороны. В проходе стоял силуэт. Пони, одетый в бронежилет и шлем с маской. На нём были седельные сумки, а под ними – что-то наподобие седла с закреплёнными туда пушками, какое у нас кличут сошкой.

Интересной, однако, конструкции приблуда. Когда ты – единорог, не приходится особо задумываться о ношении оружия. Но земным собратьям нашим надо выкручиваться, и вот что в итоге. Несколько шестерён, да немного ловкости тела — и вот уже эта штука позволяет целиться при помощи одной из передних ног. Уж не знаю, насколько удобно, но, судя по её простоте и распространённости, эффективно.

Пони прошёл внутрь. Ворота за ним с лязгом захлопнулись.

Соляр и Скитарий знакомы всю мою жизнь. Если есть кто-то, кто сумел облазить всё известное нам Метро, так это наш друг. Он часто уходил внезапно, и столь же внезапно возвращался в целости.

Тогда я ещё не мог и помыслить, что увижусь с ним в последний раз.

С виду не сказать, но на станции огромная проблема с мутантами. Конечно, мы справляемся, но с каждым разом их всё больше, словно кто-то гонит их к нам намеренно, стремится изжить нас отсюда.

Их видели лишь пару раз, и, судя по рассказам, один только облик этих существ способен вызвать панику, и выстрел их не убивает, а только злит. Их называют Чёрными. Теми, о ком постоянно думает отчим, когда оказывается не в духе, и вести о которых нет-нет, да просачиваются дальше по тёмным и брошенным тоннелям до станций нашего Метро.

Помню, тогда Соляр со Скитарием даже поссорились из-за этих Чёрных — уж очень не нравились скитальцу мрачные мысли, с какими мой старик порой подходит к такой напасти.

Вот и в тот визит Скитария не пошло всё гладко. Мы не успели даже встретить друга подобающе, как на перроне, где мы стояли, оказался запыхавшийся Темир и выпалил Соляру, что блокпост в перегоне до Дендрария уничтожен.

В тот день Скитарий ушёл в тоннель, наказав мне — искать помощи в Генераторной, у пони по прозвищу Шаман. Только он сможет спасти нашу станцию от нашествия.

---

Более я его не видел. Он не мог уйти по поверхности, да и не стал бы намеренно бросать нас в неведении. Но он же посеял во мне страх. Лишь на третий день я сумел улизнуть благодаря близкому приятелю Снежку и, встав в караван, добрался до Принцессинской. Не без крови, конечно — пришлось отбиваться от нашествия тоннельных волков, выгнанных Фарцовщиками к нам.

Тогда мне впервые довелось испытать на себе то ужасное ощущение, какое крепнет в тебе, стоит отойти от станции лишь на сотню-другую метров. Ощущение чьего-то присутствия, словно тоннель — сплошное решето, сквозь дырочки которого хитро смотрят множество пар глаз. Незримых тобой, но буравящих тебя секунда за секундой.

Когда мы миновали уже половину пути до Принцессинской, замыкающий крикнул вперёд становиться в круг. Снежок обрадовался, Ёлкин — он нашим нанимателем был — грязно ругнулся, а мне только и оставалось, что надеяться на то, что тревога окажется ложной.

Но пожелания не сбылись. Ума не приложу, как стаи мутантов умудряются ошиваться в тоннелях между заселенными станциями.

Мы стояли и жались друг к дружке, не желая отступать ни на шаг. Даже Снежок малость поумерил свой азарт и встал в круг. А из темноты тогда с каждым мигом всё отчётливей становился слышен стук лап о металл — глухое эхо лишь подливало масло в огонь.

Ёлкин не стал мелочиться, и первым пустил пару пуль в тоннель. Раздался рык, и на нас прыгнуло не меньше тройки тоннельных нечистей. Я ещё никогда не видел нечто настолько отвратительное, как мутанты, живущие с нами почти бок-о-бок.

Тощие, но жилистые, с кровоточащими пастями и стеклянными, затуманенными глазами. Хватало лишь одного взгляда на них, чтобы броситься бежать куда глаза глядят. Обычно так и погибает большинство караванов в Метро — паника, беготня и смерть после первого падения на рельсы. И монстры этим успешно пользуются.

Несколько мутантов сгинуло, не добежав до нас — картечь Снежка скакала по рельсам и стенам, находя свои цели даже в темноте. На какое-то время я уверовал, что всё обойдётся. Пока на карету, вокруг которой мы стояли, не запрыгнул один из них. Удар лапой — и Снежок едва не лишился головы, успев лишь отскочить назад и пустить залп в обидчика. Но тот да не покачнулся — только разозлился.

Ёлкин заорал нам: "Поехали!", на что мы со Снежком не сговариваясь запрыгнули в карету и, выстрелами и ударами своего оружия, отогнав мутанта, принялись за рычаги. Впрочем, в покое нас не оставили.

Когда вдалеке уже показались огни блокпоста, на нас прыгнул тот самый, огретый нами недавно мутант, вместо лапы у которого осталась лишь разорванная культя. Он снова попытался садануть ей, но Снежок увернулся. А вот я, зазевавшись, попал под удар.

Момент — и подо мной нет ни кареты, ни рычагов. Не помню, как упал и сколько вообще пролетел от такого удара. В голове тогда разом всё смешалось. Ещё мгновение — и я уже лежу на путях, слыша, как вдаль уезжает моё спасение.

Уж не знаю, что тогда на меня нашло и как после такого удара я сумел подняться и поскакать что есть духа за каретой. Догнать её надо кровь из носу — на каждой станции стоят огнемёты для борьбы с чудовищами, забредающими к постам.

Я был уже метрах в десяти от блокпоста, как увидел, что огнемёт готовится спалить всех мутантов в тоннеле, гонящихся за мной. Снежок и Ёлкин кричали охране: "Дайте ему шанс! Стойте!" Лишь на последнем вдохе я перескочил через ограждение и тут же услышал за спиной оглушающее "УАШШ!"

Огнемёт никогда не промахивается...

---

Так я и оказался впервые далеко от дома. Уставший, обескровленный и ни с кем особо не знакомый. Ёлкин дал мне наводку на одного местного, что обычно ходит по округе в поисках чего ценного. Снежок решил остаться, пожелав мне удачи. Конечно, он спрашивал, отчего я, никогда не выходивший за пределы станции, вдруг подорвался с места и отправился с ним в поход. Врать в тот момент было... мягко говоря противно.

Но и отправиться в одиночку с Принцессинской я бы не смог. Здесь почти всегда всем видно, что ты делаешь и куда идёшь. Никто незнакомого пони без товара в тоннель не отпустит — мало ли что может приключиться с ним. А команду искать — деньги нужны, коих у меня нет. Вот и оставалось уповать на чудо.

И ведь оно нашлось!

Найти его оказалось задачей не из лёгких — пришлось потратить пару часов. В конце концов ко мне подошёл жеребёнок и сказал, что я “наследил” изрядно, пока по станции шлялся, и что мной интересуется один пони. Малой отведёт меня к нему за пару пулек. Спорить я уже желанием не горел, и, уплатив, пошёл следом.

В первую нашу встречу, этот сталкер мне совсем не понравился. В голове представления о сталкерах были несколько... иными. Взъерошенный, с запачканной копотью и спиртом одеждой и сощуренными, намекающими на общую бесшабашность глазами — никакого доверия своим видом он не вызывал. Звали его Скотчем, и мне хватило меньше минуты, чтобы догадаться, отчего.

Пришёл я к нему в самое время, так что платы он не взял, правда, направлялся не на Северстальскую, а мимо неё по Карамельной ветке — на Равенскую. Не ближний свет, но иного варианта нету. Без попутчика пройти до Кольцевой ветки смерти подобно, учитывая, что прямой тоннель завален уж как пару лет. Помнится, когда ему сообщили об обрушении, отчим был... ну, мягко говоря, в ярости.

Скотч дал мне несколько часов на сборы, не став даже слушать, что меня клонит в сон, и в назначенное время ждал меня около тоннеля.

Пока мы шли по тоннелю, Скотч был не затыкаем. То напевал песни, почти сразу ломаясь и забывая слова, то пытался втянуть меня в разговор, который, как по мне, ни разу не клеился. Так продолжались до тех пор, пока перед нами не оказалась груда обломков бетона, тросов и прочего мусора. Тот самый страдальный завал.

Мы свернули от него в служебные помещения, спустились на несколько пролётов, пока не оказались в комнате, пустой от всякого хлама кроме одного-единственного шкафа. Скотч кивнул мне помочь, и вдвоём мы сдвинули громадину с места, открывая пробитый кем-то ход в бетоне и породе. Я лишь смерил Скотча недоумевающим взглядом, но что тот бесцеремонно бросил "Кикиморы..." и полез внутрь. Желания идти дальше несколько поубавилось.

Но в проходе никого не оказалось. И даже за ним — тоже никого. Такими путями мы оказались в тоннеле прямо перед воротами станции. Скотч постучался, но ответа не последовало. Зато стук металла о металл разбудил местных обитателей.

Отчаявшись, мы перешли на крик, и лишь после нам ответили. Но ворот не открыли. Фарцовщики в принципе весьма избирательны на предмет товара, и живые пони — не исключение. В какой-то момент мне показалось, что мы так и погибнем, разодранные и съеденные прямо у ворот станции, но удача не отвернулась.

Уже две станции остались позади, и вот я на заводе "Северсталь". Станция кольцевой ветки. Мир, тишь, лабиринты прилавков и закоулков, где можно достать почти что угодно. Тут уж любая кобылья душа разойдётся от выбора. Да и не только кобылья…

А ещё множество пони, желающих на тебе навариться. Типичная станция Кольца. И всё же – от её вида и товаров разбегались глаза.

Увы, у Скотча были крайне... натянутые отношения с местными, потому задержаться на станции не удалось. Мы пулей улизнули оттуда, только купив патронов да фильтров. Скотч сказал, что пойдём по поверхности, но что у меня едва глаза из орбит не выпали.

Не каждый день доводиться подниматься наверх. Так подумать — не просто на поверхность, а в самый настоящий другой мир.

Нас выпустил, наверное, единственный знакомый Скотча, которому тот ничего не задолжал. Звали его, кажется, Мазян. Странный тип. Такой же товарищ с приветом, что и Скотч, но чуть-чуть... сдержанней,  что ли. Он лишь пожелал нам не помереть там в первые же минуты и, дав отмашку, закрыл за нами ворота.

На ближайшие несколько часов мы оставались одни.

---

Когда я впервые вышел в город и посмотрел вверх, мне стало дурно. Голова закружилась, а ноги подкосились. Всё тело била дрожь и не от холода и ветра, носящегося тогда по улице.

Мы вышли в разрушенный вестибюль, где-то тут, то там лежали облезшие трупы — ещё не скелеты, но умершие очевидно, многие годы назад. Жуткое зрелище. Впрочем, видя, что Скотч подошёл и начал по-свойски обшаривать труп единорога, что был по виду явно свежее всех остальных, я едва сдержался от рвотных позывов. Воистину, сталкеры — самые ненормальные пони.

Далеко от станции мы уйти не смогли. Стоило нам лишь пройти вдоль улицы, как Скотч крикнул прятаться. Я едва не угодил в когти, что щёлкнули прямо возле моего правого уха.

Существо, что смотрело на нас с другой стороны арматуры и отколовшегося бетона, за которыми мы спрятались, напоминало пегаса, но только очертаньями. Передние ноги оканчивались крючковатыми когтями, голову обрамлял по виду твёрдый воротник, а довершала образ пара крыльев, кем-то судя по всему, изглоданных.

Чистый демон. Правильное имя придумал ему Скотч.

Пришлось пробираться домами. К концу третьего фильтра оба решили перебежать через расселину, да только у меня не вышло перепрыгнуть и я свалился вниз, пролетев метра два. Скотч крикнул, что подождёт у входа во дворы — от них до станции несчастная сотня метров оставалась, и мы разделились.

Путь через дом оказался тем ещё приключением. Я успел найти ещё одного мёртвого сталкера, увидеть то, что иначе как призраками не назвать, поскользнуться, разбить маску и чуть не помереть прямо там же — в подвале.

Когда я подходил ко дворам, меня всего била крупная дрожь, отчего я петлял по разбитой временем дорожке и не мог собраться с мыслями. Скотч почти без слов понял, что со мной приключилось, хоть и посмеялся тогда над моей неуклюжестью.

Когда мы спускались вниз, я чувствовал, как медленно отступает страх. Поверхность с первого дня показала мне себя во всей красе, и более возвращаться туда я не горел желанием. Благо, что до Равенской мы добрались целыми и невредимыми.

Правда сама станция встретила нас холодно. В тоннеле мы нашли кобылку со значком. Я особо ему внимания не придал, а вот Скотч явно остался в дурном духе от увиденного. На станцию мы не зашли — пролезли через уборное помещение под перрон, а затем уже вышли к платформам. Скотч решил выйти договориться — у него всегда это выходило — но слушать никто не стал, и моего попутчика в один момент скрутили и увели.

Да, я мог бы спокойно уйти, но бросить Скотча... нет, без него я вряд ли сумею пройти дальше. Равенская числилась станцией проклятой, ну или во всяком случае покинутой, оттого я и помыслить не мог, что всё так обернётся. Без Скотча отсюда мне не сбежать.

Тогда же я впервые помыслил об убийстве. До этого убивать доводилось только мутантов. Но живые пони... это был другой разговор. Я только сумел занести нож и... просто не смог сделать последний удар. Магия отказалась повиноваться, и нож застыл около охранника.

Пройти весь перрон и не попасться оказалось задачей не из лёгких. Я несколько раз едва ли не сталкивался нос к носу с местными, и молил всё, во что верил, чтобы темнота так и продолжала скрывать меня от их глаз.

Скотча я нашёл в кабинке дежурного по станции. Я успел лишь захлопнуть дверь, как меня заметили с другой стороны и едва не вломились всем скопом. В самой комнате творился настоящий ад. Скотч лежал на полу, избитый, но ещё живой. Рядом стоял и, вероятно, пытался выбить из моего попутчика всё дерьмо какой-то бугай в шапке и с сошкой. Прицелиться, впрочем, он не успел. Скотч, уличив момент, выудил со стола нож и набросился в последней попытке на главаря.

Тот выстрелил не целясь, и в следующую секунду передо мной лежало два окровавленных тела. И одним из них был мой попутчик.

А дверь медленно, но уверенно начала сдавать позиции. Но вдруг стук с той стороны прекратился. Последовали шепотки, а затем послышался скрип.

Я в молчаливом шоке смотрел, как дверь, запертая мною лично на задвижку, со скрипом отворилась, словно ничего ещё и не держало. В проёме стола пара пони, и судя по их взглядам, они пришли именно за мной.

— Так и знал, что не успеем... — пробормотал тот, что выглядел постарше. Его голос в купе с седой гривой говорил сам за себя. Этот старик видел небо.

Его попутчица — её выдавали тонкие черты и печальный, почти страдальный взгляд, — одетая в капюшон и спадающий до самого пола тускло-желтый балахон, ничего не ответила, лишь подошла ко мне и указала на дверь.

— Полагаю, Митя, лучше тебе убраться отсюда, пока... назовём их друзьями этого ненаглядного, — старший кивнул на труп бугая, — не проснулись и не увидели тебя.

Я не горел желанием спорить. Кобылка молча подала в облачке своей магии оружие и скарб Скотча, и, развернувшись, вышла вон, оставив нас наедине.

— Кто вы вообще? — спросил я старика.

— Я — Крот.

Он помолчал с секунду и, заметив, что вид у меня не до конца удовлетворенный, продолжил.

— Лучше расспроси её саму, время у тебя будет. А пока — иди с Куклой. Если, конечно, не хочешь остаться тут с множеством разъярённых пони.

— А она вообще...

— Решайся уже. И впредь — старайся всегда лучше изучить ситуацию, прежде чем брать и... делать выводы.

Он говорил мягко, но столь твёрдо и уверенно, что я запнулся на полуслове и, кивнув, прошёл к двери, бросив взгляд сперва на Скотча, а затем на моего нового знакомого и... спасителя, пожалуй.

Дверь, при взгляде на неё, оказалась самой обыкновенной. Но кто или что сумел её открыть снаружи?..

Я вышел из кабинки начальника станции и почти сразу же столкнулся с молчаливой спутницей Крота. Та по-прежнему была непроницаема и, заметив меня, коротко кивнула, показав идти за собой. Мы вышли обратно на перрон, а от него — спустились вниз под платформу, где всё было раскурочено и перевёрнуто вверх дном. Непохоже, чтобы это устроили местные — слишком уж... свежий вид у всего беспорядка.

Я спросил Куклу, кто она и как её зовут, но ответа не последовало. Она молча и неспешно, как будто всё это — лишь прогулка, вела меня по ходу, пока мы не вышли в тоннель через дыру в бетоне. Он сразу показался мне... жутким. Большая часть тоннелей страшны оттого, что в них могут прятаться или банально жить мутанты, а этот выглядел совсем иначе. Чистый, без единой пылинки, даже кажущийся более светлым, чем обычно, хоть никакого света кроме наших фонариков и не было.

Мы подошли к ограде с дверью, что перекрывала тоннель почти полностью. На двери — замок. Кукла зажгла рог — и в следующую секунду замок с двери упал, словно и не держался на петлях. Дверь медленно открылась, пропуская нас. Я уже было сделал шаг в тоннель, но безмолвная попутчица преградила мне дорогу, впервые заговорив:

— Не вздумай поверить им... Ты же слышал... слова Крота...

Мне как-то сразу расхотелось иди дальше, но Кукла пропустила меня вперёд, а затем зашла сама и закрыла дверь. Дёрнула ручку — заперто, замок вернулся на место.

Если до этого я и оказывался в каких-то жутких местах, то беру свои слова обратно — этот путь выглядел на порядок хуже всех предыдущих. Мы прошли метров десять, как мне в глаза попался первый скелет. а за ним ещё двое.

В вагоне я заметил какое-то движение. Зажёг посильней фонарик, и заметил ту же картину, какую видел на поверхности в подвале. Силуэт пони, сидящего по левую сторону от нас.

Страх охватил меня, когда он повернул голову и уставился на нас. И самое ужасное, что я слышал его. Слышал, как он отрывисто дышит, глядя на нас.

Вспышка — и там, где секунду назад я видел живой силуэт, никого не оказалось.

Обернулся. Кукла стояла чуть позади, не шелохнувшись, словно чего-то выжидала. за её спиной что-то мелькало, а затем оттуда выбежала пара жеребят. Я проводил их взглядом и не сразу понял, что стоим мы теперь не в покинутом вагоне, а в самом что ни на есть обычном и живом. Множество пони вокруг нас, стук колёс и работа электродвигателя. Скрежет о рельсы и шум тормоза.

Но почему меня не тянет следом...

Ещё одна вспышка.

И перед нами снова тот же брошенный вагон. Кукла кивнула мне и прошла дальше, маня идти следом.

Мы спрыгнули с вагона, Подошли к переходу меж тоннелей и свернули вбок. Здесь что-то гудело, но откуда шёл звук, непонятно. Я осмотрел всю комнату, но там ничего и не нашёл, за исключением пары труб, тянущихся из тоннеля под потолком. Подошёл к ним и прислушался.

Могу поклясться — прошло не больше секунды, но тут же я почувствовал, как плач, доносящийся из труб, смолк и будто забился в угол. Оказалось, я лежал всё это время на полу под молчаливый взгляд Куклы, упиваясь звуками.

Она покачала головой, строго зыркнув на меня и пошла дальше. Оставаться наедине с проклятыми трубами мне вовсе не хотелось.

Этим ходом вы выбрались на развилку, где сходились два пути — главный тоннель и тоннель-дублёр.

— Пойдём. Тут... небезопасно. — Обронила Кукла, ведя меня к тоннелю-дублёру. С каждым шагом во мне крепло недоверие, но иного выхода кроме как довериться ей тогда не было. Идти одному по таким злачным местам — смерти подобно.

Мы пролезли под решёткой и подобрались к вагону, когда вдалеке что-то замаячило. Мне стало нехорошо. Нечто внутри забилось, словно прося убежать.

— Ты... её слышишь. — Кукла произнесла это с такой улыбкой, что я всерьёз подумал броситься прочь. Но вместо этого лишь кивнул показал дальше. Когда на тебя смотрят одновременно с печалью и радостью — немудрено смутиться.

— Она нас видит. Не надо... бежать. — Покачала головой кобылка.

Из тоннеля-дублёра навстречу нам вылетел маленький огонёк. Он трепыхался и мерцал, будто был очень слабым, почти истлевшим. Кукла замерла, глядя на него. Огонёк остановился, слегка разгорелся, будто нечто изнутри распаляло его, и улетел прочь — обратно в тоннель.

Кукла моргнула, провожая его взглядом, после чего кивнула мне забираться в вагон. Сам по себе он выглядел гораздо спокойнее, чем всё, что мне довелось увидать после Равенской.

— Иди вперёд. Я догоню.

Я обернулся на Куклу, но та лишь смотрела на меня своим привычным страдальным взором.

— А ты?

— Иди. И помни его слова.

В напоре ей было не занимать, как и Кроту. Кто эти двое? Боюсь, этот вопрос я унесу с собой в могилу.

---

До Ашкабанской я добрался без каких-либо помех. Впрочем, беда только прибывала — на станции творился полный кавардак. Она уже который год подвергалась нападениям, но всё же стояла до последнего. Отсюда же и начинается моя история...

Глава 1

Ашкабанская... Станция, что будет мне сниться в кошмарах. Она не была покинутой или заражённой. Но во всём её убранстве я видел свой дом. Свою станцию. То, что случится и с нами в недалёком будущем, если не поторопиться...

Я вынул кристалл и остановил карету, едва до самой станции осталось каких-то тридцать шагов. Покинув транспорт, направился на свет, коим тут выступал костёр. Это меня немного удивило. Впрочем, костры в Метро не редкость: стоянки, станционные, сигнальные – много их. Но здесь, видимо, полыхало отнюдь не то, что должно было. Я невольно ускорил шаг.

Должен сказать, от увиденного мне вмиг стало ясно, отчего Кукла не стала идти со мной сюда. На станцию сыпались нашествия как из самого последнего рассадника. Её жители раз за разом погибали от когтей и зубов мутантов, но продолжали сражаться до последнего.

Впереди послышался рык.

Взобравшись на перрон, я внезапно натолкнулся на группу пони. Шестеро. На всех броня, сошки и пушки. У одного на груди какой-то значок.

— Кто таков? – окликнул меня тот, что со значком.

— Я с Равенской. От Крота и Куклы, – ответил без утайки. – Что тут происходит?

Я смотрел на группу с некоторым непониманием, хотя было очевидно, что вопрос показался им несусветно идиотским.

— Да будто не видно! Твари пролезли через внешнюю линию обороны. Тут все, кто выжил оттуда. – Пони выдохнул. – Честно, не надеюсь уже дожить до завтра.

— Откуда они?

— Как обычно – переход. Вчера отправили сапёрную группу. Как итог – ни сапёров, ни взрыва, одни чудовища. Оттуда не вернулся никто, – объяснился пони. — Раз ты от Крота, то лучше тебе переждать. Или того лучше — помочь. Он за спасибо ни с кем не разговаривает. А мы в долгу не останемся.

Ладно, полагаю, нельзя плевать на гостеприимство, придётся здесь задержаться. К тому же, если получится обезопасить станцию, возможно, мне выделят хоть немного сна. А то голова уже начинает ныть от недосыпа.

— Для начала неплохо бы раздобыть взрывчатку, коль уж наняли в сапёры, – заметил я.

— Сапёрная группа отправилась к противоположной части станции, – ответил мне солдат со значком. – Можешь поискать там. И будь начеку – чудовищ нынче целая прорва.

— И никто со мной не пойдёт? – Я чуть выгнул бровь. Ситуация казалась без малого самоубийственной.

— Да мы бы и рады тебе помочь – некому. Сами б давно с этой хренью разобрались, – сдавленно ответил командующий.

Что ж, делать нечего, придётся идти.

Сперва решил сориентироваться, куда вообще идти. Судя по едва различимому сквозь рёв чудовищ из тоннеля треску, ворота в дальнем конце станции.

Ну что ж… цель ясна, пора бежать.

Мысленно отсчитав до трёх, я ринулся галопом к двери, чудом не спотыкаясь о тела защитников, что легли костьми за свою станцию. Глаза искали пропавших сапёров. Они могли быть где угодно. За моей спиной послышался рык, звук удара чего-то об бетон и автоматные очереди. Видимо, прикрывали. Хорошо, пока есть шанс – грех не воспользоваться.

Проносясь метр за метром, я всё всматривался в освещённые моим головным фонариком переходы, но никого не было видно. Вдруг глаза вычислили какой-то чёрный силуэт. Я чуть сбавил скорость и повернул в сторону, чудом не задев боком выпирающую арматуру. Сейчас бы уже висел, на неё насаженный. Удача вновь мне подсобила.

Силуэт на поверку оказался пони, да причём самым дорогим мне сейчас – одним из сапёров. Я чуть огляделся. Четверо. Разорваны на части. Кости и тряпьё разбросаны, кажется, по всему участку рельс.

Горевать было некогда. Нужно что-то сделать с гермоворотами.

— Да где же ты, монстрова личина… — приговаривал я, обшаривая тёмный желоб и периодически спотыкаясь. Наконец, фонарик уловил своим светом что-то, похожее на взрывчатку. Я приблизился и тут же выдохнул с облегчением – целёхонькая.

А вот выдохнул я зря, ой как зря…

Не прошло и секунды, как из тьмы аккурат на меня выскочил упырь и со всего маху зарядил по шее, норовясь, видимо, снести голову, пока я был в таком незащищенном положении.

— А-А-А-А!!! — завопил я, едва ль не сорвав голос. Боль была невыносимой, точно мне устроили прокатку, будь я металлом. Шёрстка вмиг стала влажной и липкой от струящейся крови.

БАХ! БАХ!

От твари остался лишь кровоточащий труп. Я и сам, кажется, оглох на пару секунд от звука столь близко раздавшегося выстрела из своего автомата. Меня тут же придавило огромной тушей, неслабо вжав в рельсы. Всё же, упыри лишь немного уступали жеребцам в росте, а уж какими их видели кобылы… не берусь и судить.

Взрывчатка нашлась на прежнем месте, однако сейчас до неё не было дела. Волновала так и не переставшая течь кровь.

Аккуратно, насколько того позволял телекинез, я достал из маленького футляра шприц с залитой внутри красной жидкостью и аккуратно ввёл его себе в ногу. Медиком на станции и дня не работал, однако пару раз грешным делом доводилось наведываться в медпункт. Надеюсь, что попал в вену, а не куда-нибудь ещё.

Спустя несколько секунд появилась лёгкая слабость и сонливость, но неприятное ощущение на шее начало проходить. Рана затягивалась, однако такие аптечки выматывали организм хлеще всякой натужной работы.

— Не спать! Не спать! Уснёшь – не встанешь! – бормотал я сам себе, сумев наконец захватить взрывчатку и направился к гермоворотам.

Ноги подкашивались, пока я пытался найти нужный сворот до ворот. Глаза отказывали в чёткости, превратив всю станцию, её огни и тьму, в одно сплошное пятно красного, синего, желтого и чёрного.

Пришлось двигаться буквально наобум. Наконец, от одной из колонн потянуло чем-то похожим на сквозняк. Отлично! Нашёл!

Проморгавшись, я направился к гермоворотам. Однако не тут-то было: сбоку набросилась ещё пара упырей.

Удар. Первый в отлёте.

БАХ! БАХ!

В голову, насмерть.

Второй монстр попал своими зубами прямо в гриву, норовясь выдрать её. Впрочем, направленный уже ему в голову ствол и последующий выстрел резко заставили его взвыть и разжать челюсть.

Следующее было сюрпризом: кто-то одновременно набросился с другой стороны, прочертив когтями вдоль моего несчастного бока. Тело вновь скривилось от пронзившей меня агонии, растекающейся справа.

— С-сука! – проорал я, приложившись уже пустым на патроны автоматом по морде этому отродью.

Упырь отшатнулся, впав в диссонанс, достаточный, чтобы я успел выхватить нож и вонзить его в голову.

Монстр свалился наземь, кряхтя в предсмертной муке. Я вдруг поймал себя на мысли, что внутри меня растекается какое-то приятное тепло. Словно я сделал то, чего так желал все эти годы.

Казалось бы – убил живое существо, но… сколь же мерзким, ужасным и просто неживым оно было, что доставляло столько удовольствия с ним расправиться, да ещё и так кроваво.

Вот и ворота. Даже не став пытаться проверить механизм на работоспособность, я установил взрывчатку и завёл таймер. Ну-с, двадцать секунд… Вперёд!

Выдернув телекинезом чеку, я тут же всем доступным раненому телу галопом припустил к станции. Позади раздался рык. Краем глаза, я увидел ещё одну тварь, что сейчас сидела подле установленных зарядов.

Неужто…

БА-БАХ!

 

А после раздался титанических размеров взрыв. Кажется, потолок заходил ходуном, пока позади, как бы мне вдогонку, летела огромная оранжево-рыжая бестия взрыва. Внезапно я почувствовал, что ноги более не касаются бетона. Каждый звук сгинул, уступив место рёву разорвавшегося заряда.

А затем меня обожгло. Обожгло настолько, что я перестал ощущать всё, что было дальше меня внутреннего. Кажется, будто я сгорел заживо.

Удар о бетон. Глухие крики вдалеке. И темнота. Кромешная, страшная… и такая желанная.

---

 

Неужели это конец? Неужели мой путь в Метро оборвался на втором своём дне? Неужели моя станция погибнет?

Все эти вопросы эхом разносились в голове, пока я лежал и чувствовал, словно куда-то иду… Иду, не ощущая ног и бетона под собой.

— Расступитесь! Живо! У нас тут раненый! – Я расслышал какой-то гул и голос пони рядом. Тот прокричал что-то ещё, но я уже не стремился слушать. Мне было до ужаса плохо. Я не чувствовал ничего ниже груди, словно мне оторвало ноги. Посмотреть, не правда ли это, не было никакой возможности. Голова лежала так, что я мог лишь водить глазами туда-сюда, наблюдая за тусклым светом ламп и пляшущего где-то в стороне огня костра.

Меня опустили наземь. Судя по характерному запаху в помещении – больница. Кровяной смрад было слышно везде, от него становилось дурно, но сейчас мне нужен лишь покой. И сон. В особенности сон.

Кажется, я уснул ещё до того, как голова коснулась койки. Мир вокруг провалился в столь блаженную пустоту, о которой так давно мечтали моё тело и мозг.

---

 

Не успел я даже в себя толком прийти, как голова тут же разразилась тупой болью. По ощущениям, я проспал часов двенадцать, может даже больше. Откровенно сбил себе график сна, да к тому же изрядно так переборщил с ним. Открыв глаза, мне пришлось тут же прищуриться от бившего в них света больничной лампы. Я почувствовал ноги. Всё-таки не оторвало, жив-здоров… вроде.

Попытался пошевелить головою. Рассудок немного мутило, но в целом ситуация была куда лучше, чем можно ожидать. Наконец, мой вестибулярный аппарат успокоился, и я сумел себя малость осмотреть.

Удивительное же дело – эти армейские аптечки. Конечно, принимать их нужно осторожно – шприцы, как-никак – и строго дозированно, во избежание ломки и последующего привыкания, но то, что они творят с телом, достойно всех похвал. Чувствую, ногам досталось сильно. Щитки на них прорвались и обгорели, шерсть также опалилась, явив голую, покрывшуюся уже начавшими заживать волдырями кожу. Огромное количество ссадин и ран, затянувшихся из-за действия регенерирующей смеси в шприце. Хвост также сгорел, пусть и не до конца, оставив лишь короткую копну.

Вставать не было никакого желания. Впечатление такое, словно меня убили и возродили, только не до конца. Я в очередной раз вспомнил любимую книгу. Поймал себя на мысли, что более чем понимаю страдания тамошних героев.

“- Что ж, как говорится, сапёры ошибаются лишь раз в жизни. Кажется, я – исключение!” – подумал про себя, грустно усмехнувшись и переведя взгляд с искорёженных ног на больничное помещение.

Честно, оно во многом походило на таковое моей родной станции, разве что было чуть меньше и планировкой отличалось. Ширм было меньше –  немногочисленные пострадавшие лежали за продранными простынями или вообще без них. Всё же эта станция не была сколь угодно столичной, скорее наоборот. По сравнению с ней Текстильная – город городов.

Я поглядел на койку напротив. Лежащий на ней отвернулся к стене и рассмотреть его не было никакой возможности. На нём была армейская униформа, которую отчего-то не сняли, и схожие с моими, но только целые щитки для задних ног. Тело его обмякло и не двигалось – наверное, спит.

Не ясно, сколько мне предстоит пролежать здесь, но, думаю, если смогу получить ещё одну аптечку – встану на ноги как миленький. Правда, инъекцию нужно делать осторожно – не хватало ещё сепсис схватить. Впрочем, водку я никуда не выбрасывал, так что беспокоиться об антисептике смысла нет.

Надеюсь, они не выкрали у меня снаряжение. В противном случае придётся искать его где-то на задворках. Перспектива откровенно хреновая.

Осмотрев место, я заметил свою торбу, висевшую подле лежанки. По виду нетронута. Аккуратно снял её телекинезом, за что получил новую вспышку тупой боли в голове. Пришлось даже зажмуриться от натуги. Но сумка ныне была со мной.

Открыл – всё на месте. Проверил куртку. Карман уцелел. Повезло, что взрыв не подорвал собою амуницию, иначе бы гарантированно что-нибудь, да оторвало. Аптечка – последний шприц – на месте, в кармане. А вот автомат, как и патроны, лежащие в кармане, фонарик, маска и фильтры – пропали.

— Какие же вы великодушные… — простонал я сквозь головную и мышечную боль. Хотел уже было принять ещё дозу стимулятора, но тут же осёкся.

Чёрт, от этой хрени легко улететь в зависимость.

Нет, надо придумать что-нибудь ещё… только что? Ждать, пока раны затянутся окончательно – совсем не вариант – задерживаться мне нельзя ну просто ни при каких обстоятельствах. У меня депеша аж к самому Генератору, как-никак.

Сбоку раздался хлопок дверью и чьё-то цоканье. Я сразу повернулся на звук. Подле стоял земной пони, что сейчас осматривал лежавшего напротив.

— Эх… Ещё один ушёл… — жеребец повернул голову умершего и закрыл тому глаза, после чего обратился ко мне.

— Как самочувствие? – Я только сейчас понял, что он глядит аккурат мне в глаза. Ну и взгляд… смесь отчаяния и смиренности. Такое даже специально состряпать не получится.

— Нормально, только что делать с ногами – не знаю.

— Тебе стимулятор нужен?

— Нет, он-то у меня есть, — я покачал головою. – Просто уже принял дозу, когда тоннель подрывал. Больше нельзя.

— Ну, друг, у нас ничего другого нет, – сокрушенно проговорил пони. – Главврач прибудет только через час, а то и больше. И не факт, что сумеет тебя залатать полностью.

— Ясно, всё равно – спасибо. – Я попробовал подняться. Ноги отозвались саднящей болью. Видимо, щитки натирают обгоревшую кожу. Телекинезом я отстегнул их и аккуратно отлепил. Ноги так и продолжали ныть. Два друга, спасавших некогда от ран, упали на бетон, и я аккуратно сложил их подле лежанки.

Попытался чуть пройтись по палате. Больно, но не сильно. Думаю, перебьюсь. Тем более, действие препаратов продолжается довольно долгое время, пусть и не так эффективно. Если учесть, что аптечку я вколол часов эдак двенадцать назад, выветрится ещё через тройку. Думаю, на затяжку ран хватит. Боюсь представить, что было с моими ногами вчера. Наверное, там и до ампутации дело могло дойти.

Я подошёл к сидящему сейчас за столом и записывающего что-то в журнал фельдшеру.

— Не знаешь, сколько я продрых?

— Тебя принесли в без пятнадцати десять. Сейчас только девятый час. Одиннадцать часов ты пролежал тут. Удивлён, что стоишь – думал уже за ножовкой идти, – чуть вскинул одну бровь доктор. Тону его это не придало почти никакой окраски, но сейчас он глядел на меня хотя бы не с каменным выражением.

— Слушай, а не знаешь часом, куда делись мои вещи?

— Я не всеведущий, – с горечью отозвался тот. – Это тебе надо идти либо к заведующему арсеналом, либо искать тех, кто тебя принёс, а оттуда уже плясать дальше.

— Ясно, ещё раз спасибо. – Я развернулся и направился, как мне казалось, в сторону выхода.

— Это тебе спасибо. – Я резко обернулся, заметив лишь мордочку дежурного. Тот, кажется, еле заметно улыбнулся. – Порою тут услышать простую речь – дело великой чести. Либо по уставу, либо никак – покойники, знаешь, не лучшие собеседники. – Он усмехнулся и вновь вернулся к своему журналу. Я медленно присвистнул. Очередное доказательство, что медпони – самый стойкий вид пони.

Дверь на станцию нашлась за какие-то полторы минуты. Выйдя из лазарета и оглядевшись, я зашагал в сторону арсенала, периодически спрашивая у местных немногочисленных пони путь. Всё же каждая станция была в этом деле уникальна, а потому дорога могла быть столь запутанной, что без карты или подсказки найти место бывает попросту невозможно.

Наконец, нужная вывеска показалась за поворотом. Я заглянул внутрь. Никого. Ни единого солдата – только пара ящиков с амуницией и кабинка с горящей на столе лампой.

Я медленно подошёл к стойке. С той стороны послышалось какое-то движение, после чего передо мною предстал местный заведующий. Он поглядел с толикой непонимания, а после неожиданно высоким голосом спросил:

— Ты чего здесь забыл?

— А… я… — Я чуть растерялся от вида собеседника. – Я – тот сапёр, которого накануне привезли. Оружие своё потерял, сказали, мол, ищи в арсенале.

— Так-с… – оружейник ускакал куда-то в дебри комнаты, после чего вынес автомат, револьвер с прицелом, купленный на Северстали и дробовик Снежка. С ними же лежала пара моих фильтров и патроны. — Оное?

— Оное, – ответил я, перехватив телекинезом свои пушки и разместив их на себе. Тело и ноги в частности отозвались новой болью от тяжести, но поделать ничего нельзя. – Только маски нет.

— Маска не спаслась, — покачал он головой. – Каркас только уцелел. Хорошо, что док осколки из тебя вытащил и заштопать сумел.

Я с грустью вздохнул. Жалко. Эта маска спасла мне жизнь на поверхности, а ныне… ныне она лишь представляла собой обгоревший каркас и разбитое вдребезги стекло, валяющееся, наверное, где-то за пределами станции.

И как я теперь до Генератора доберусь?..

— Готово? – спросила меня заведующая. Я только сейчас понял, что это была кобылка. Для жеребца голос слишком высок, да и сложением она была не так широка.

— Вроде да. – Я осмотрел свою награду и одновременно память о Скотче, после чего обратился к собеседнице. — А ты здесь сколько работаешь?

— Где-то с неделю. Брат раньше тута был, но сейчас забрали станцию оборонять, а я вызвалась на замену.

Я кивнул напоследок и вышел из оружейной.

Уже с оружием направился к главному залу. Вернее, его роль ныне занимала относительно безопасная часть перрона, края которой были завалены горами сколотого бетона, кирпича и железа.

Я искал Куклу. Она наверняка бы уже добралась до станции. А быть может именно она и нашла меня после взрыва. Но сейчас молчаливой пони в капюшоне и балахоне нигде не было видно. Я обошёл, кажется, весь зал, поглядел на каждого сидящего – а их тут было немного – где-то двадцать пони, может и того меньше. Никого похожего.

Неужели она ушла?

Понять её я так и не сумел. Кукла для меня так и осталась загадкой безо всякого ответа. Кажется, что я хожу вокруг да около, но не могу найти.

Ну почему мой путь до Генератора оказался столь сложным?

— Слыхали, чего на Террасовом случилось? – проговорил кто-то рядом. Я чуть притормозил, а после и вовсе остановился. За одним из близлежащих столиков сидела тройка. Двое по виду были невзрачны, а один, прямо сказать, сталкер. Плотная одёжка, маска на шее болтается снятая, да оружие здесь же. Это он рассказывать начал.

— Так Водоканал ёрше где лежит – это надо через Фарцу, а потом ещё дальше по Революции. Болото сплошное. Чему там случиться?

— А я те щас скажу, — не унимался сталкер. – Там раньше – ну, года полтора эдак – никакой воды даже не стояло. Сухо всё было. Я слышал, как местные ходили ещё там, говорили, мол, водяной в реке завёлся.

— А им-то знать об этом откуда? Они будто наружу показывались. Ещё скажи, лёд колют.

— Кололи раньше – воду-то откуда возьмёшь? Конечно, её ещё отогнать надо, чтоб для питья стала пригодна… Ладно, не суть. В общем, услышал я тогда от них про водяного. Подумал, ну, сбрендили местные от воды этой, или просто суеверьем каким заразились. Пошёл дальше по Революции к Водоканалу, и вижу вдруг перед собой столб.

— Столб? – собеседники разом выгнули брови. Очевидно, не такой они развязки ждали. – Больно удивил.

— Да если б. Я к нему подхожу, а он весь мокрый, мхами какими-то покрытый, слизью мерзкой такой, брр-р… И вбит прям сквозь рельс.

— Врёшь!

— Пусть меня демон сожрёт, если вру! – воскликнул сталкер. – Я прошёл мимо, добрался до Водоканала, захожу и говорю, мол, ваш столб стоит?

— А они и не в курсах, да? – опередил сталкера приятель.

— Хуже! Они там будто поседели, как я им про столб сообщил. Такой переполох начался. Крики, паника, беготня. Мне сказали галопом нестись обратно, а то худо будет. Со мной ещё партия ушла – двадцать пони примерно.

— А что дальше? С чего ботва зашаталась?

— Мы идём. Тот же тоннель, та же дорога, а столба как не было! Дыра в рельсе есть, мох откуда не возьмись, а сам столб как в воду канул! Мы и дальше пошли, до Террасового, и только зайти успели, как грохот раздался.

Его приятели переглянулись между собой.

— Ага, — продолжил искатель. – Мы только сумы сбросили, как весть пришла, что Водоканал подчистую затоплен. Ни единого выжившего – только мы.

— И? Может, прорвалось чего – Северяна-то совсем рядом, — бросил сидящий справа и взял кружку.

— Да у них гермозатворы там стояли запертые, воду держали с тех пор, как Набережная так же сгинула, и говорят, ровно тот же театр – столб посреди тоннеля, сырость и мох. А потом – как по команде, вода захлёстывает и все залы увлекает.

— Думаешь, доберётся до Кольца? – пробормотал один. В его голосе слышалась неслабая паника.

— Доберётся. А уж что дальше будет… не хочу и знать. Знай, помру прежде, чем вся эта дрянь случится.

Кто-то окликнул меня справа. Я развернулся и встретился взглядом с солдатом, на одежде которого красовался значок.

— Привет, Митя! Гляжу, уже здоров!

— Да если б. – Я показал ему свои чудом выжившие передние ноги.

— Ничего, до свадьбы заживет, – отмахнулся начальник охраны. – Батый просил тебе передать. Ты же направляешься на Заимку, верно?

— Ну, как сказать… — я чуть потупил взгляд. – Скорее, мне надо к Генератору.

— Ну вот. Пройдёшь через Заимку, а там либо по поверхности, либо через Кольцевую – тоннели нынче небезопасны. А, ещё, — он сбавил голос и кивнул мне подойти поближе. — Кукла объявлялась. Это она тебя с Равенской до нас довела?

— Да. Она была с Кротом, я говорил.

У коменданта, судя по виду, отлегло от сердца.

— А, ну раз эта кукла — Крота, то бояться нечего. Но впредь лучше не связывайся с ней. Добром не кончится.

— Мне придётся идти одному? – я присел напротив командира охраны. Тот вежливо налил мне порцию водки.

— Увы, да. Охраны никакой в свободе нету – тут и станцию некому скоро будет охранять. Мы уже кобыл в ополчение записываем, такой дефицит. – Комендант совсем приуныл. – И ещё называем себя пони?..

— Ну, раз уж некого, пойду сам, куда деваться. – Я пожал плечами и попытался сделать максимально простодушное выражение. Вышло чуть больше чем наполовину.

— По видимости, так. Мы б послали, если б было, кого.

Распив с жеребцом пару стопок и поблагодарив последнего за щедрость, я направился к выходу со станции. Путь пролегал в очередной раз через кучу созданных невесть кем ходов-переходов.

Найти тут выход – уже большое достижение.

Проходя по станции, я почти не слышал звуков её жизни, словно это место было настолько покинутым, настолько обречённым, что из него начала медленно испаряться сама жизнь.

И только во мне зародилась тревога, как в одном из переходов я зазевался и налетел на… зебру.

Удар был не шибко сильным, но достаточным, чтобы выбить у меня искры из глаз. От падения спасло только моё оружие. Уверен, будь я сейчас налегке, распластался б по бетону, как и этот зебра.

Потерпевший встал и уставился на меня недобрым взглядом.

— Ты чего это честным зебрам проходу не даёшь, рогатый?!

— Виноват, извини. – Я показал на свои передние ноги. – Только из больницы.

Мой взгляд прошёлся по собеседнику. Сразу заприметил два полосатых крыла, покрытых перьями. Сам зебра был белого цвета в чёрную полоску, а место, где должна бы располагаться кьютимарка, было… совсем уж чёрным, точно его залили или закрасили чем-то. Из всего образа только грива была нормального окраса – серая и однотонная.

Неужто пегас?

Я даже подивился про себя. Не думал, что увижу пегасов здесь.

— Позволь спросить, – обратился я к “зебре”. – Кто ты?

— Зебра, запертая в теле пегаса.

— То есть как – запертая?

— Я самоидентифицирую себя как зебра, – гордо ответил пегас. Я выгнул бровь. Действительно, Скотч был прав – пегасы свихнулись окончательно от жизни в тоннелях.

— Но ты же пегас. – Я чуть нахмурился.

— Я зебра! – вскинулся резко тот. Я даже чуть отпрянул. – И всегда себя считал зеброй! Я самоидентифицирую себя как зебру и точка, неуч!

— Ну, могу сказать, что я тебя “итенфицирую” как поехавшего. – Я посмотрел на него с неприкрытым удивлением. – Ты пегас, никакая ты не зебра. – Я только сейчас заметил, что полосы на его шёрстке были намалёваны не то углём, не то ещё чем-то. Зачем, спрашивается?

— Ты что, от звёзднутых?! Жизни нас, зебр, важны! – пегас даже сорвался на крик. Голос его дрогнул.

— Приятель, – я чуть усмехнулся. Тот аж перестал верещать. Видимо, его впервые назвали так. – Здесь, в Метро, и там, наверху – ничьи жизни не важны. Ни моя, ни твоя, ни чья бы то ни было. Кончай пороть херню!

— Но ты же даже не представляешь, с какими проблемами сталкиваются зебры! – Тон пегаса изменился. Он всё ещё был зол, но постепенно остывал. Видать, быстро выгорел.

Честно, его образ неслабо поднял мне настроение. Я не выдержал и залился смехом.

— Приятель, мы тут, как бы, все страдаем… Ты не одинок! – Я сорвался в гогот.

Пегасу же ничего не оставалось, кроме как замолчать. Он уже не выглядел злым. Скорее, его одолели ступор и возмущение. Раненый, едва не лишившийся ног, выглядящий как единственный выживший недосапёр во всю насмехается над его выкриками.

Наконец, я закончил со смехом, который довольно скоро перетёк в кашель, и поглядел на всё ещё не оправившегося от изумления собеседника. На глазах аж выступили слёзы – настолько вся эта ситуация была забавной и бредовой.

— Эй. Ты чего? – Пегас только сейчас кончил таращиться на меня и вернул себе простое выражение лица.

— А, извиняй. Я задумался, как тебе ответить.

— И как, придумал? – я подавил подступивший к горлу смешок и ещё раз прокашлялся.

— Нет.

— Ладно, прости, что так нелепо столкнулись. Мне со станции прямо сейчас уходить, потому и спешу.

— Ты уходишь? – Он аж встрепенулся. Я вновь про себя подивился его манере.

— Ага. Я ж не местный. Мне к Генератору надо.

— К самому Генератору? – риторический вопрос был здесь, пожалуй, максимально уместен. – И ты идёшь туда?!

— Да. – Я решил не рушить хрупкую легенду недозебры.

— Разреши пойти с тобой, – взмолился пегас. В его глазах горели огоньки надежды.

— Ох… — Стало понятно, что от него мне теперь не отвертеться. – Ладно. Возьму с собой, но только до Генератора. Лады?

— Конечно, – кивнул пегас. – Дай только вещи собрать.

Он мигом умчался куда-то вглубь. Мне ничего не оставалось, как пойти следом. Любопытно, но крылья его просто покоились на спине, почти не двигаясь. Видимо, родился уже после загона под землю. Впрочем, я от него не больно-то и отличаюсь.

Дойдя до комнаты, из которой доносился звук удара металла о бетон, сразу заприметил полосатую шёрстку. Ну серьёзно, на кой хрен он так вымазался? Делать больше нечего?

Пегас собрал, кажется, все вещи, что у него были. В основном бесполезный хлам, да парочка чего-то действительно нужного: вода, пайки, четыре фильтра – надеюсь прочищенных – и фонарик.

— Честно, без понятия, как ты всё это понесёшь… – Я вскинул брови, поглядев на две огромные седельные сумы, что сейчас свисали с его боков.

— Смогу, – коротко бросил пегас.

— Да, а чем стрелять будешь, спрашивается?

— Эм… так ведь ты…

— Нет. – Я мотнул головою. – Мы теперь напарники. У обоих должно быть оружие. Я отдуваться за двоих по дороге не стану.

— Ну ты… — сжал губы пони, но сумку снял и, пройдя мимо, отправился в арсенал. Вернулся он уже с надетой сошкой, на которую я нацепил дробовик Снежка.

— Доволен?

— Доволен. А теперь бери, что считаешь нужным.

Этот “зебра”, кажется, ни разу не выходил за пределы своей станции. Часов он не носил, да и не было их у него, маску надевал чертовски медленно, а уж с патронами вышел полный смех. Пришлось ему изъяснять, какие из них куда идут – на пулемёты, дробовик, пистолет и торг.

— Ну вот. Остальное придётся оставить, – закончил я. Сумки его изрядно опустели. Осталось самое необходимое. Вода, пайки, аптечки, патроны, валюта, маска, фильтры, фонарик, зарядник и сошка с оружием. Больше ничего брать я не советовал.

— А как же это?! – Он показал на маленькую фигурку пегаски. Краска уже давно слезла, оставив лишь тёмно-серую плёнку.

— Как хочешь. Порвёт сумку – штопать будешь сам. – Крылья у фигурки сильно выпирали, оттого был риск, что вещи в сумах его долго не протянут и рассыплются. Стоящая на подставке металлическая пони в окружении нескольких зверьков, судя по фактуре, улыбалась, глядя на своих маленьких друзей. – Оставь её лучше тут. Потом заберёшь.

— Не заберу, – отозвался пегас сокрушенно. – Сюда я больше не вернусь.

— Почему? – не понял я.

— Эта станция полетит вскоре в тартарары, – объяснил пегас. – Нутром чую.

— Не полетит. Теперь, надеюсь.

— С чего ты это взял?

— Тоннель обвалил, откуда монстрьё пёрло. – Я показал ему обожжённую переднюю ногу. Волдыри уже почти затянулись, начала появляться едва заметная, короткая шёрстка. Но выглядело всё ещё неважно.

— Н-да… Зачем помог?

Я пожал плечами.

– У меня всё, что вчера происходило, словно в тумане. Не охота вспоминать.

— Ладно. Теперь-то можем выдвигаться? – Напарник всё же сложил фигурку в сумку, на что я отреагировал ровно никак. Его право и ему же потом разгребать.

— Ну, если всё сложил, то да. Проверить не желаешь? – Я показал взглядом на его комнату.

— Нет. Всё при мне.

— Как хочешь. – С этими словами мы вместе пошли по узким коридорам станции, пока не очутились на перроне, от которого по тоннелю шёл путь аккурат до Кузнецкой Заимки – нашей следующей остановки.

— О, Митя! – внезапно поприветствовал меня караульный. – Выдвигаешься, гляжу.

— Агась, нашёл себе напарника, как видно. – Я даже внимания не обратил, что меня назвали по имени.

— Ох, ну слава Селестии, что его. А то он нашу станцию, кажется, изнутри проел. – Пони вытер ногою пот со лба. – Своими песнями про справедливость, равенство и прочую околесицу.

— И никакая это не околесица! Это правда! – вскинулся пегас, но я вовремя его одёрнул.

— Чур, не вопить. А то пойдёшь к Генератору один, – прошептал я ему, нахмурившись.

Пегас не ответил, но кивнул и недобро уставился на караульного пони. Тот лишь хмыкнул и дал сигнал открывать ворота.

Мы вышли за пределы станции. Я зажёг рог и включил фонарик, напоследок осмотрев себя и напарника. Хвост всё ещё был лишь жалкой обгоревшей копной чёрных волос, но понемногу начал отрастать – аптечка творила чудеса. Наверное, часов двенадцать назад на его месте не было вообще ничего – с голым крупом лежал. Шерсть также пошла по обгоревшим ногам, но была совсем короткой.

Попутчик же мой был, ну… произведением местного искусства, не иначе. Полосатый, с крыльями, чокнутый и уж больно громко верещащий – такого днём с огнём не сыскать, не то что случайно.

— Хотел ещё спросить. – Я разорвал тишину, нарушаемую доселе лишь цокотом копыт о металл. – Как твоё имя?

— Зебра, – ответил пегас.

— В смысле? – не понял я.

— Зебра – это и есть моё имя, – повторил полосатый попутчик.

— Ладно… — протянул я с толикой непонимания. А этот пони куда страннее, чем кажется. И, вроде, я уже это когда-то говорил…

— А твоё имя? – задал тот встречный вопрос.

— Митя, – ответил я, оглядывая потолок желоба.

Что ж, по крайней мере не пойду один. Я не стал говорить пегасу правды, но мне было ничуть не менее жутко от того, куда мы идём – прямиком в тёмный желоб. Надеюсь, уж до Заимки доберёмся без всяких проблем.

Глава 2

Вновь я отсрочил своё одиночество, вновь сумел отыскать кого-то, с кем могу разделить момент похода, страх, могу выговориться, если того потребует душа. Вот только… Зебра не подходил ни под один из этих пунктов…

 

---

 

Тоннель, сколь не был похож на своих собратьев, сейчас не вызывал ничего кроме страха. Я не боялся идти по нему со Скотчем – было ясно, что тот знает, что делает, пускай и до определённого момента…

Я не боялся идти с Куклой. Чувствовал какую-то жуть, даже пару раз ловил себя на стопорящем мысли ужасе, но всё же понимал: она может это объяснить. Витиевато, непонятно, но может.

По крайней мере оба умели обращаться с оружием, а потому уже давали фору прямо сейчас шагающему подле меня Зебре.

Мы не прошли и двадцати шагов от станции, как с его стороны начались регулярные вздохи из разряда: “Ах, как мне больно идти!”. Конечно, порою уметь дать волю эмоциям бывает полезно, ничего не имею против. Но делать-то это надо в доброй обстановке, с близкими тебе пони, способными понять.

На что он рассчитывает? Думает, что поплакаться мне – совершенно чужому ему пони – хорошая идея?

Ну, осуждать его я, конечно, не в праве – первый раз в Метро пацан – но блин-малина… как же мне это осточертело!..

— Ну святая Селестия, почему тоннель не сделать светлым?! – продолжал капать мне на мозги пегас. – Им будто нравится ходить в темноте! И почему большинство пони такие идиоты?!..

Я не выдержал.

— Так. Ну-ка давай остановимся. – Я старался не заорать на попутчика раньше времени. – Да, прям сейчас. Поговорить надо.

— О, давай, конечно! – встрепенулся пегас. – Поговорить я всегда люблю.

— Ага… я уже понял. – Я присел возле рельса и прислонился спиной к желобу. Зебра сел рядом.

— О чем хочешь поговорить?

— Скажем так… О твоём поведении, – хмуро отозвался я. Говорить с холодом в голосе, когда внутри тебя еле держится от взрыва бурлящий котёл, ужасно трудно.

— А что со мною не так?! – тут же повысил голос пегас. – Опять не по струнке хожу?!

Это была последняя капля. Я редко, почти никогда не позволял на себя кричать, предпочитая осаливать больно крикливых, либо вовсе прекращать с ними водится. Но увы, с этим пегасом разойтись я не смогу до самого Генератора, а потому остался лишь первый вариант.

— ДА! – отозвался я, вскочив, отчего Зебра повалился набок. Гром возгласа разнёсся по темноте тоннеля и отразился от его стен. – И нет, никто тебя не просит ходить по струнке! Ради всего святого, перестань ныть! Ноешь, ноешь, ноешь, тьфу, блять! – я сплюнул на рельсы. – Уговор же был – не верещать по пустякам! Думаешь, мне легко?! Думаешь, идти еле живыми ногами с кучей металла на спине и ломкой в теле – легко?! Нихрена это не легко! – бросил я, заметив, что попутчик попытался что-то сказать.

Интуиция подсказала, что тон лучше поубавить. Я выдохнул, выдержав небольшую паузу, и поглядел на пегаса уже безо всякой злобы. Просто с некоторой… хмуростью, будто не выспался.

– Мы тут все страдаем, загоняемся, умираем, но отчего-то не ревём, не кобылы. Да даже они – и то не выказывают всякому встречному-поперечному страха, тяжести, умеют с собой совладать. Что с тобой не так?

Я выговорился и теперь позволил себе сесть обратно на рельсы подле осаленного Зебры. На душе появилось приятное тепло. Я… свободен. Котёл терпенья во мне, кажется, стал бездонным.

Но чувство приятного тепла от, по всей видимости, взлетевшего на воздух котла быстро начало покидать меня, и вскоре на его место пришло нечто совсем другое, бывшее отнюдь не из приятных – пустота. Я чувствовал себя выжатым, точно лимон.

А вслед за пустотой пришла вина. Вина за то, что я только что сказал. Вина за то, что сорвался на Зебру, устроил концерт посреди тоннеля ничем не лучше его. Концерт, который, по сути, ничего толком и не решит. Скорее усугубит.

Я поглядел на попутчика. Тот смотрел то на меня, то на рельсы, что сейчас были освещены его головным фонариком. Я окончательно привёл дыхание в норму.

— Знаешь… — начал Зебра. Его голос чуть дрожал. – Честно, не думал, что могу настолько ошибиться в выборе компании до Генератора. Какой же я идиот… Думал, что повстречал нормального пони. Думал, что он-то меня поймёт. – На каждую реплику он вскидывал вверх копыто. – Думал, что наконец с ним уйду от той своры застрявших в прошлом неучей, живущих на той треклятой станции. Думал, что смогу повлиять на тебя, заставить измениться, донести важность своих идей. А по итогу… Эх… Полагаю, нам нет смысла больше идти вдвоём. – Он поглядел на меня в последний раз и, встав, направился вперёд, после чего свернул вправо – аккурат в служебную каморку.

Я так и продолжал сидеть и смотреть. Конечно, хотелось крикнуть вслед, чтобы уходил, коль так охота, но голос разума вновь удержал меня от недальновидного поступка. Да и идти одному по тоннелю вовсе не хотелось, а потому я решил всё же пойти следом. Пускай путь мой, и без того ставший кошмаром, станет таковым ещё на пару часов, но выбора особо и нет. Перспектива идти одному гложила куда сильнее, чем чувство собственной гордости, а потому я твёрдо решил всё-таки извиниться и помириться с пегасом.

Свернув следом и не пройдя и двадцати шагов, я услышал выкрик, отразившийся от бетонных стен служебки. Понять, кто кричал, было отнюдь не сложно.

— А он скор… — произнёс я с ноткой иронии и бросился на звук.

Преодолев пару комнат и оказавшись в небольшом помещении, бывшим, верно, складом, я едва не оказался на полу, задыхаясь от смеха.

В дальнем углу, прижавшись к стене, стоял мой напарник и дрожал, полагаю, от страха, а посреди склада сидела толстая чёрная крыса, что сейчас с интересом наблюдала за пегасом. В глазах того горела ясным огнём паника. Зебра глянул в мою сторону.

Я громко свистнул. Крыса, услыхав, сразу же обернулась ко мне и, поглядев с пару секунд, медленно проковыляла к небольшой дыре в бетоне. Пони прекратил смотреть на меня с животным ужасом; сейчас его мордочка скорее выказывала обиду и смущение.

— Ты чего это? – не понял я.

Зебра молчал.

— Э-эй. – Я помахал перед ним ногою. – Крысы испугался?

— Да, испугался! – ответил тот с вызовом. – Давай! Порицай меня, смейся! Как умеет всякий, кто жил со мной там! – Он в гневе показал, как ему казалось, в сторону Ашкабанской.

— Эй-эй, успокойся. – Я аж отпрянул от сейчас едва ли не пылающего на меня праведным гневом Зебры. – Никто тебя не порицает и не высмеивает. Всё нормально.

Н-да… Ещё никогда не выпадало мне на долю успокаивать кобыл, но всё бывает в этой жизни впервые.

Зебра же, чуть успокоившись, продолжил, шумно выдохнув.

— Да, я боюсь крыс. Сильно, как видишь.

— Понимаю тебя. – Я чуть кивнул, стараясь держать ровный примирительный тон. – А что ты тогда ешь?

— Я не ем крыс! – живо ответил пегас. – Трупоедство – ужасная вещь!

— Ясно… — пробормотал я, сверля глазами пол. Ситуация становилась всё тяжелее и тяжелее. – Чем же ты тогда питался?

— С грядок. Мы на станции выращивали и выращиваем всякое, – ответил Зебра. – Конечно, достаётся мало, но поделать ничего нельзя.

— Что ж, придётся тебе раскошелиться, если решишь дальше быть сугубо травоядным, – предупредил его я. – До Кольца или Пашни еду днём с огнём не сыскать.

— Погоди, ты ничего не говорил про Крепостную. – Зебра нахмурился.

— Не говорил, потому что нам туда и не надо. Просто Заимка прилегает к их границам.

— Ладно… — протянул пегас, прищурившись. – Но если попробуешь сдать, я... я…

— Что? – я решил приберечь насмешливый акцент на потом. – Да и зачем тебя кому-то сдавать?

— Я… ничего не смогу сделать тебе… — На Зебру было грустно смотреть. Он совсем поник духом и сейчас едва ль не распластался по бетонному полу.

Мне ничего не оставалось, как присесть рядом. Я достал из сумки припасённую водку. Да, она была нужна на случай обработки ран, но для подобного её было слишком много, а у нас тут ситуация безотлагательная.

— На-ка. – Зебра поднял взгляд. Я протянул ему бутылку.

— Я не пью, – отозвался он.

— Как хочешь. – Уговаривать его мне не было ни желания, ни сил, а потому я решил выпить немного сам. От его монотонного нытья хотелось хоть чуть-чуть но забыться. Ну или набраться смелости перед дальнейшим походом. Тут уж с какой стороны поглядеть.

Только я поднёс горлышко к губам, как пегас поднялся с пола.

— Впрочем, дай-ка мне немного. Дух перевести.

Я лишь молча отдал водку напарнику. Тот сделал два небольших глотка, после чего отнял бутылку от губ и закашлялся.

— Как ты вообще это пьёшь? Она же жжётся!

— Пью, как видишь. – Я сделал один глоток. По виду, он был сроднен двум приходам Зебры. Тот лишь глядел на меня с непониманием. – Увидишь некоторый ужас, который никак не объяснить – мигом научишься пить, – успокоил я его. – Дело нехитрое. Приходит со временем.

Убрав бутыль в сумку, решил немного приободрить попутчика. На его мордашке появился едва заметный румянец, а сам он стал будто чуть… простодушнее что ли.

— Эх… Слушай, я понимаю, сейчас обоим плохо. У нас разлад, будущее кажется не самым лучшим, но ради святой Селестии, давай не вешать носа. Как будем у Генератора – пожалуйста, но сейчас не время. Иначе мы так и останемся тут.

Зебра лишь кивнул.

— Только давай обговорим уговор ещё раз?

— Давай.

Пегас отряхнулся.

— Позволь мне говорить. Я умру, если буду идти в полной тишине. Она меня пугает.

— Хорошо. Но у меня встречное условие. Говорить – не равно канючить или ныть. Если ты мне что-то говоришь, то делай это спокойно. Можешь спрашивать, можешь рассказывать – пожалуйста. Но вешать нос самому, а тем более подбивать меня на срыв – не надо. Хорошо?

— Хорошо, – кивнул спутник.

— Теперь моё условие – уметь тактично заткнуться.

— Это как? – не понял Зебра.

— Это значит – не орать на весь тоннель о том, что кто-то кого-то оскорбляет, угнетает или не уважает. Это значит, не возникать, если группа вооруженных пони требует досмотра, а ты вдруг не хочешь им подчиняться. Просто прими как факт, что здесь, — я обвёл ногою комнату. – Такое, увы и ах, в порядке вещей.

— …Хорошо, – тяжело кивнул пегас. – Просто как пройти мимо этого? Как ты с этим справляешься?

— Если начну рассказывать, то мы сегодня не закончим, – ответил я, проверив часы. – Так что, мир? – Я протянул ему копыто.

— Мир. – Ответил он, сделав брохуф. – Но ради всего святого, расскажи!

– Пошли. По дороге, так и быть, расскажу.

Мы вышли из катакомб в широкое пространство желоба. Кажется, фонарь не доставал до потолка тоннеля. Путь наш уходил несколько вверх, шагать стало немного тяжелее. Зебра, на удивление, не проронил ни слова про тяжесть подъёма. Видать, действительно прислушался к моей просьбе.

— Вообще, мне тоже много чего не нравится, – начал я рассказ. Это несколько удивило полосатого попутчика. Пегас, всё это время глядящий куда-то в пол, поднял взгляд. – Я не сильно одобряю, когда пони мутузят друг дружку, когда кто-то что-то не поделил. Но надо уметь понять.

— Что понять?

— Во-первых – то, чем они занимаются – не моё, твоё, или чьё бы то ни было дело. Это их разборки, они оба тебе никто. Ты же не лезешь разнимать пьяную драку, если оба зачинщика – не друзья тебе, верно?

— Ну… в целом…

— Верно. – Ответил я. Понимал, что пегас никогда не согласится. – Ты стоишь в стороне. Тебе либо всё равно, либо интересен финал – кто кого. Ты уже в состоянии пройти мимо случая чьего-то угнетения, порицания или оскорбления.

— Но это всё равно плохо! – не понял Зебра. – Как можно пройти мимо несправедливости?!

— Легко. Надо подмечать её, но… просто быть чуточку проще. Проще относится к шуткам, колкостям и да, чужому мнению. Не закрывать на это глаза, принимая, точно паёк, но и не возникать, когда понимаешь, что тебе не победить. Отчаянная, но бездумная смерть – плохая смерть.

Я выдержал недолгую паузу, после чего продолжил:

— А справедливость вообще штука субъективная. Порою польза от того, что ты с кем-то знаком, куда важнее, чем то, что вы в чём-то не сходитесь.

— Но ведь если тебе что-то не нравится, не проще ли сказать об этом?

— А что изменится? – ответил я вопросом на вопрос. – Конечно, есть пони, кто умеет внять совету, и я считаю их достойнейшими среди нас, но также найдутся те, кто пошлёт тебя куда подальше. Мир прошлого, с его взаимовыручкой, кооперацией, дружбой наконец… остался там, в прошлом. Мы живём, считай, на его осколках. Доедаем и смакуем то, что уцелело с тех времён. И правильно делаем, потому как тот мир был… правильным, прекрасным и верным. Он показывал, что пони всегда старались идти друг другу на помощь.

— Но ведь!.. – вскрикнул Зебра и тут же зажал себе рот копытом, попав глазами на мой отнюдь не добрый взгляд. – Извини.

— То-то же, – я чуть улыбнулся. – Вот тебе живой пример: мы с тобою. Обоих что-то друг в дружке раздражает, но это не говорит о том что мы – заклятые враги на тысячу лет.

— Ну… — замялся спутник.

— Скажи – я прав.

— Эх… Ладно, ты прав. – Кажется, выговор этой фразы отнял у моего попутчика несколько лет жизни, судя по гримасе, которую он скорчил.

— Это во-первых. А во-вторых – умей принимать чужую точку зрения. Ты постоянно говоришь, что большинство пони на твоей станции или в Метро – идиоты, вот только эти идиоты создали Фарцу, моё Содружество, твою станцию. Они построили такой коллектив, где всем есть место. Где даже самый бедный бедняга может найти утешение. А ты их идиотами считаешь. Как-то… несправедливо это всё, не находишь?

— Но они настолько отсталые в таких вопросах, как психология, социология… Даже книг не читали!

— А зачем им это нужно? И так ли хорош в этом ты, чтобы их порицать? Говоришь, что тебе надоело всеобщее порицание – перестань порицать других.

Вспомнилась старая поговорка, которую я однажды услыхал в лазарете пару лет назад, когда Лина с Олегом лечили Ромашку, сломавшую ногу.

— Не плюй в кислоту, иначе она плюнет в тебя, сечёшь?

Пони замолчал, но лишь на пару секунд.

— А сам же высказал мне всё, что думаешь, и, считай, заставил поменяться...

— Признаться, я не охотно-то и верил, что ты изменишь своё поведение, но попробовать стоило. Да и потом, мы с тобою – уже не просто случайные знакомые. Друг дружке попутчики, самые настоящие.

Зебра промолчал. Лишь поглядел на меня с толикой недопонимания и так же молча отвернулся, зашагав чуть бодрее.

Повисшую паузу нарушил голос конвоира. Мы поравнялись с небольшой группой — должно быть, они прочёсывали тоннель. Четверо пони, разодетые кто во что горазд, смерили нам недоверчивым взглядом.

— Кто такие? — обратился к нам один из них — рослый чёрный жеребец с парой сумок на спине. Его фонарик неприятно ударил меня по глазам своим холодным светом..

— Что случилось? – попутчик поёжился от разящего по ушам звука.

— Простая проверка. – Ответил я ему шепотом.

— Ты же говорил…

— Тш… — шикнул я. – Рот на замке, а то брошу.

Увы, посмаковать блаженную тишину не дали. Нас обступили трое пограничников. Двое сзади, чтоб мы не сбежали, один – спереди. Он нам и кричал. В пространстве тоннеля его глас разносился эхом, отчего слышать его было несколько проблематично – звук банально накладывался.

— Куда идёте? Отвечайте.

— К Заимке. – Ответил я. – Идём менять местные пострелушки. Вышла накладка с местным оружейным.

— Кто?

— Да чтоб я знал, – ответил я, не поднимая глаз. – Брали-то через посредника. Шут знает, кто.

— Ладно, приятель. Пропустим. – Ответил начальник, после чего прокричал стоящим за пулемётами. – Пропускайте! Им на Заимку!

---

 

Заимка всем своим видом напоминала военный лагерь. Чего тут только не было: арсеналы, баррикады, пулемётные гнёзда, казармы. Разве что противотанковых ежей на рельсах не хватало для полного антуража. Повезло же, что в Метро нету танков.

Досмотр здесь оказался чертовски строгим. Карманы – навыворот, торбы – навыворот. Была б их воля – внутрь нас самих залезли с проверкой, не схоронили ли мы чего. Мне было большей частью всё равно – я следил только за тем, чтоб ничего не спёрли из моих вещей. Не то чтобы я мог им как-то помешать в этом, но сам факт того, что за добром следят, будто подсознательно не позволял им сильно распускать копыта.

А вот Зебре было отнюдь не весело. Пегас сперва попытался протестовать, вопреки всем моим просьбам. В итоге его скрутили двое охранников и, сквозь еле слышные ругательства, досмотрели.

— Кого ж ты с собою притащил, товарищ? – подивился один из них – высокорослый земной пони серой масти. По виду ему было около сорока. – Верещит, катается, никак с цирка какого?

— Нет, с Ашкабы он. Вот до Заимки наконец добрался – тамошнюю партию отдать надо. – Соврал я. Незачем им знать, куда мы на самом деле идём.

— Что, неужто Саров?! – подивился охранник. – Не может быть такого! Он же и осечки какой ни разу не допустит!

— Честно, не знаю. Скорей всего, он тут и не причём. Видать, кого другого подсунули, – отмахнулся я. – Мы, собсна, как отчитаемся о заказе, с ним переговорим. Можем передать чего, если есть нужда.

Охранник вдруг задумался. Я понял, что тот мне в каком-то смысле доверяет, а точнее хочет доверить кое-чего.

— Слушай, товарищ… — протянул он наконец. – А не составит тебе труда у него спросить насчёт одной пони?

— Думаю, не составит. Что передать?

— Спроси, не объявлялась ли здесь, или на Насыпной одна кобылка. Белой масти с двуцветной гривой. Носит постоянно капюшон и серую куртяшку. А, и маску ещё никогда не снимает, как компания собирается. Скажешь, пони по имени Балтон спрашивает. Скажи, чтоб мне он письмо черканул. Сам понимаешь, охране до увольнения писать не дозволено. А, как же забыть мог, спроси, как там Вара. Он поймёт, о ком я.

— Конечно, передам. – Я кивнул и чуть помрачнел глазами. Взгляд упал на несколько тел пони, расстрелянных из пулемёта. – Гляжу, тут со всей Карамельной солдат набирают?

— Да, ты прав, – тяжко проговорил жеребец. – "Дети" повадились на станциях агитации проводить, вот и пришлось усилить охрану. Они спят и видят, как бы ещё Заимку к себе забрать. Они — с одной стороны. Культисты эти проклятые — с другой. Ни дня покоя...

— Отставить разговоры! – Чей-то возглас оборвал наш диалог. Я обернулся. Подле стоял жеребец-единорог в тёмной одёжке, но... Его куртка отливала каким-то очень странным блеском. Я выпучил глаза. На его голове была фуражка со гербом Сталлионграда.

— Товарищ караульный! Разговоры с проезжими на посту запрещены. Вы рискуете угодить под трибунал.

— Прошу меня простить, товарищ комиссар. – Земной пони тут же вытянулся по струнке.

— Возвращайтесь на позицию, – ответил ему обладатель необычно-пугающей куртки и мой собеседник зашагал в сторону одной из смотровых.

— Теперь с вами. Вы допущены. Идите, но не вздумайте испытывать моё терпение. Любая попытка сеять смуту среди местных будет караться безоговорочно.

— Понял вас, товарищ комиссар, – я кивнул. – Моего попутчика досмотрели?

— Да, можете проходить, – пони чуть расслабился. Было видно, сам он, как ни старался держаться со всей выдержкой, не мог скрыть факта, что едва ль не валится с ног.

— Спасибо. До свидания. – Я решил не ждать, чем всё это окончится, а потому, прихватив с собой приятеля-пегаса, быстрым шагом отошёл от контрольного пункта.

— П-п-почему они м-м-меня лапали! – не выдержал Зебра, едва оказались далеко от любопытных ушей.

— Это называется досмотр. – Я отпил воды из фляжки и, обработав горлышко водкой, закрыл. – И ничего они тебя не лапали. Сказали показать сумку. Не более.

— Да это же варварство! Они ещё, небось, чего утащили!

— Спасение своих вещей – дело копыт их хозяина. – Почти нараспев ответил я, не отрывая взгляда от фляжки. – Ладно, проехали. Осталась финишная прямая – и мы на Насыпной.

— А от неё куда?

— Там уже послушаем, чего Кукла скажет. Может, отправит по поверхности, может, ещё как.

— Я просто не пойму, почему они не могли обойтись без… этого.

— Без чего?

— Зачем надо было меня скручивать?! – Зебра едва на плач не перешёл.

— Ну, ты решил немного покачать права. Вот они и скрутили тебя. Соглашусь, это не самое приятное.

— Ты что, их оправдываешь?! – пегас аж вскинулся. – Оправдываешь весь этот… беспредел?!

— Успокойся, сердечный, – я чуть нахмурился. – И послушай. Нет, я не одобряю такое. Но и ты их пойми. Заимка, считай, линия фронта. На ней день ото дня случаются потасовки Детей Звёзд, культистов, местных — бурлящий котёл, одним словом. Тут каждый пришедший может оказаться террористом или шпионом. Потому и досматривают всех столь… тщательно. А уклоняешься – значит, тебе есть, что скрывать, понимаешь?

— Понимаю. – Выдавить это слово стоило Зебре, кажется, ещё года жизни.

— Поэтому и качать права не надо тут. Это лишние подозрения, которые того не стоят.

— Ясно всё… — сморщил гримасу напарник, будто только что съел незрелое яблоко.

— Опять же, не держи ты на них зла. Я более чем уверен, им тоже не в кайф шмонать путников. Просто работу такую всучили.

— Ладно, проехали. – Спутник махнул ногой. Было видно, как его мордашка медленно отходит от выражения злой обиды, заменяясь раздражением, словно я ему нотацию читаю. Впрочем, дрожать он меньше не стал.

Я только сейчас заметил, что из-за учинённого на Заимке чёрная краска на шерсти товарища начала смываться. Часть полос либо вовсе ушли, сделав шерсть серою, либо остались, но совсем тусклыми, едва ли заметными на шёрстке. Только большое чёрное пятно на крупе, скрывающее кьютимарку, осталось нетронутым.

— Позволь спросить, а где твоя кьютимарка?

— У зебр нет кьютимарок. И у меня, как видишь, тоже.

— Но ты же пегас… — начал было я.

— Так! – встрепенулся Зебра. – Мы, кажется, уже этот круг проходили. Я зебра, я себя так самоощущаю!

— Ладо-ладно. Допустим, ты зебра. Но чем ты залил себе круп? – я повнимательней оглядел место, на котором располагалась кьютимарка. Сплошное чёрное пятно какой-то непонятной массы. – Да и зачем, спрашивается?

 Я осторожно потрогал это нечто, отчего мой попутчик отшатнулся.

— Клей с угольным порошком? – я вскинул брови. – Ты залил это место клеем?

— Неправда! – Голос пегаса предательски дрогнул. – Ничего я не делал! Это у меня с самого рождения!

— Эх… — только и мог сказать я. – Зебра, ну неужели игра стоит свеч? Я же вижу, что ты сам не в ладах с собой. Особенно в такие моменты. С чего ты вообще взял, что являешься зеброй?

— С того же, с чего ты взял, что являешься жеребцом-единорогом, – ответил мне пегас.

— Но я видел подтверждение этому всю свою жизнь. Рог на лбу, телекинез, — я покрутил в воздухе зажатым в ранее упомянутую хватку автоматом. – Магия, которую я применяю, работая у себя на станции. С чего ты-то это взял?

— Хм… — Зебра оглядел меня, выжидая. – Я… я не знаю. Просто не знаю. Всегда себя считал зеброй. Такой ответ устроит?

— Не до конца.

— Ну, меня устроил, значит, и тебя устроит. – Отрезал мой попутчик. – Пошли уже!

— Не-а, не устроил он тебя, – я лишь выгнул бровь, скептически глядя на Зебру. – Тебе самому плохо от того, что ты без всякого понятия, кто ты в этом мире.

— С чего вообще ты взял?! Я живу нормальной жизнью! Жив, здоров, ноги, голова целы!

— Тц-тц-тц… Да, ты прав. Ты абсолютно нормальный, здоровый… пегас. Да, ноги, крылья, голова – всё на месте. Даром что летать не умеешь – никто не умеет из пегасов, которые живут в Метро.

— Я ЗЕБРА! – вскричал собеседник, отчего даже я отшатнулся на два шага. Если бы нас хотели услышать — сделать это было бы нетрудно.

Это был абсолютный гром. Кажется, я оглох на несколько секунд. Мой попутчик лишь часто дышал и глядел на меня глазами, полными ненависти. Из его ноздрей и, кажется, ушей валил пар. Выглядело это уже по-настоящему грозно, особенно без невесть откуда взявшихся полос. Была б его воля – наверное, перья распушил.

— Ещё. Раз. Назовёшь. Меня. Пегасом. Я… — он буквально отчеканивал каждое слово, что слетало с его губ.

— Что ты? – Я вовремя вспомнил, как таких крикливых осаливать. – Опять решишь уйти? Опять начнёшь дуться? Опять будешь верещать о том, как этот мир несправедлив? – Я уже глядел на остывавшего пегаса взглядом, полным холодного презрения. – Конечно, играть роль слабого всегда легко, особенно если ты слабым и являешься. Быть может раньше, годов эдак тридцать назад, слабость была в моде, но не сейчас. Здесь слабых никто не утешает. Их либо убивает само Метро, либо они накладывают на себя копыта. Третьего не дано. Никто за тебя твои проблемы расхлёбывать не будет – только ты сам.

Хух…

Я выговорился. На Зебру я не был зол из-за неопытности последнего, из-за его сентиментальности, трусости, какой-то даже мягкотелости. Но я искренне презирал в нём вечное чувство собственной неполноценности. Это абсолютно глупое, надуманное ощущение какой-то слабости, неспособности к самостоятельной жизни, принимающее ну уж совсем театральный вид.

Собеседник только стоял и глядел на меня. Долго глядел. Кажется, будто весь его запал вмиг иссяк. Конечно, я и не смел предполагать, что пегас прислушается – с его характером даже собственную оплошность признать не удастся, а тут, считай, всё мировоззрение надо перелопатить. Но я всё же держал за него пари: авось рассудок он сохранил.

— Я… я… подумаю. – Выдохнул не без обиды Зебра наконец. Я присел напротив, прислонившись спиною к стене. И когда, интересно, записался в воспитатели?

Просидев так минуты три, а может и больше, мы почти синхронно, не сговариваясь, поднялись и, выйдя из перехода, продолжили путь по станции.

До Заимки не получили ни грамма отдыха. Хоть этот лагерь, расположенный аккурат под ремесленным кварталом, считался формально независимым, клепая оружие и патроны для всего Метро, не нужно быть гением для понимания, что местные тут нет-нет, а прислушиваются то к пони со Звёздной, то к пони с Насыпной.

Прохаживаясь по Заимке, я не мог отделаться от чувства, что за мною постоянно кто-то следит. Надо сказать, в сравнении с Зеброй держался я ещё бодрячком. Пегас же абсолютно и неприкрыто дрожал и пугался каждого звука.

Сейчас меня не беспокоил ни прошедший досмотр, ни слежка. Ничего. Я искал Сарова. Однако он нашёл нас первым.

Мы прошли через столовую, свернули к перрону, на котором нашли своё пристанище несколько лавочников. Я как мог старался приободрить попутчика. Судя по мордашке, ему стало совсем дурно.

— Так. Ну что ж, давай примемся за поиски.

— За поиски чего? – простонал Зебра слабым голоском. – Или кого?

— Того, кто поможет нам быстрее отсюда удрать. – Просто объяснил ему я. – И всё с тобою нормально. Прекращай дрожать.

— Думаешь, я могу?!.. – начал вновь разгораться Зебра, но вовремя зажал рот копытом.

— Можешь. Всё ты можешь – было б желание. – Кивнул я, нахмурившись, и повёл напарника по рядам криво срощенных друг с дружкой лачужек и палаток. Нет, я не знал пути, как и не знал того, кто такой Мастер, как он выглядит и где его искать. А потому следовало поспрашивать местных.

Беда в том, что по виду Заимка была местом, кажется, ещё более военизированной, чем та же Лубянка. Число военных – причём у всех как на подбор значки Сталлионграда – было куда больше, чем на линии фронта.

Мы прошли ещё с десяток метров, пока нас со всей силы не дёрнуло влево и не ввалило куда-то с коридора вбок. Мне повезло меньше попутчика – моя голова точно специально нашла столь редкий для этой, бывшей весьма просторной комнаты, косяк. Из глаз тотчас полетели искры, а сам я покачнулся и едва не упал. Благо, меня тут же подхватила пара копыт. Белых копыт, измазанных в угле.

Это был Зебра. Напарник удивительно сноровисто поймал меня, из-за чего я не налетел глазом на острый край верстака.

— Так-так-так… — протянул кто-то сбоку. Попутчик отпустил меня. Я твёрдо встал на ещё саднящие ноги, а после поглядел на виновника всей ситуации.

Перед нами стоял уже седой, но мускулистый единорог, одетый в по виду тяжелую клёпанную куртку с множеством карманов. Довершала образ пара очков, примостившихся на носу.

— Полагаю, ты и есть Митяй, – продолжил единорог. – А это что за чудо-юдо с тобою?

— Меня звать Зебра, – представился пегас. – И да, это действительно Митяй.

— Да, спасибо, – я кивнул. – Он самый. Товарищ Саров?

— Зришь в корень, Митя. – Он кивнул, после чего оглядел меня. Я только сейчас вспомнил, что выгляжу, мягко сказать, как после войны.

— Н-да… Судя по виду, сохранился ты так себе, – чуть усмехнулся единорог. – Удивлён, как тебя на заставе обратно не спровадили.

— Ну, знаете этих сапёров-самоучек… – Я махнул ногою, чем вызвал у собеседника смешок.

— Так, ладно. Крот тут до тебя объявлялся. Говорил, тебе надо к Генератору. – Стоп, Крот тут уже побывал? И более того, замолвил за меня словечко? Интересно пони пляшут… – Конечно, тот факт, что с тобою попутчик, нам несколько портит малину, но… – Саров зажмурил один глаз, точно взвешивая все “за” и “против”. – Ладно, думаю, смонтажить решение получится.

— Да, вот только у нас беда, – подал голос Зебра. – Мы почти без припасов.

— Припасы раздобыть – не проблема. Беда в том, что словечко замолвлено только за тебя, — Мастер посмотрел мне прямо в глаза сквозь линзы очков, на которых сейчас играли блики от висящей в каморке лампочки.

— То есть Зебру не пропустят? – Такой вариант меня не шибко расстраивал, вот только… я же пообещал напарнику, что не брошу его вплоть до самого Генератора. Совесть кольнула меня куда-то в область груди, приказывая не включать дурачка, когда не надо.

— Нет. Скорее всего нет, — покачал головой Мастер. – Можете, конечно, спуститься чуть ниже и пробраться через тоннели, но там один чёрт знает, что вам может попасться. Впрочем, это уже лучше, чем ничего. Повезёт, если наткнётесь на знакомую Крота — она вряд ли даст вас в обиду. Но я бы не рискнул терпение Культа проверять.

Что же это получается... Кукол множество?

— Множество. И редко когда им есть дело до нас. Но если такое случается — жди беды. Кобыл из тоннелей в приницпе с опаской принимают, а уж если она — Кукла — и подавно. — Объяснил мне Саров. — Крот, даже при всех его связях — не везде приятный. Так что не якшайтесь с Культом. И не рискуйте идти через него.

— Ты же обещал, помнишь? – Зебра состроил просящее выражение лица, чем заставил меня скорее изумиться и немного отшатнуться от него.

— …Да, помню, — ответил я с тяжёлым выдохом. – Придётся идти через эту треклятую паутину…

Саров лишь покачал головой, но отговаривать нас бросил. Двоих молодых жеребцов разной степени бесшабашности уже престарелому мастеру было не переспорить. В его глазах читалась лишь скорбь, словно со сказанной мной фразой он заранее похоронил нас обоих.

— Я успел собрать кое-какие припасы вам в дорогу. На одного хватит, но вот двоим придётся экономить. Одёжку, кстати, лучше оставь тут – я нову вам приготовлю. Один хрен будет лучше этой рвани.

Пришлось согласиться. Конечно, было жалко мою куртку. Она служила мне верой и правдой не один год, повидала всякого, да и жизнь свою окончила достойно – спасая меня из стремящегося пожрать всё вокруг пламени взрыва. И всё же, сейчас больше всего на свете я хотел её зашить. Понимал, что это невозможно, и что выглядеть после этого она будет столь нелепо, что в ней только по каморке ходить, но тем не менее – такая память, и так бесславно предаётся забвению.

— Да, кстати, – Я вспомнил о поручении. – Я ж когда на блокпосте был, с охранником одним пересёкся. Он хотел спросить, не объявлялась ли у вас кобылка белой масти с двухцветной гривой. Серая куртка с капюшоном, носит маску постоянно.

— А, Балти… — протянул единорог. – Дай Селестия ему здоровья. Нет, не объявлялась. Да и, думаю… не объявится уже. – Голос собеседника дрогнул. Я заметил, как на мордочку оружейника легла тень.

— Кто она вообще?

— Маришка? Дочурка его единственная. Она живёт с семьёй тут. Когда вскрылся огромный сговор звёзднутых, тут сущий кавардак поднялся. Хотели едва ль не каждого рогатого выдворить, и её в том числе. Уже все, кажется, совсем поехали головами с этими идеями. Теперь не ясно, жива она, не жива. Здесь её нету.

— Вы её знали?

— Шутишь? Я, считай, её растил на пару с Балти. Вара весь день работает, разбирает тонну указов да наказов всяких, а его сперва погнали ко мне – собирать для Метро стволы, а потом забрали в патруль. Вот пока они тут жили, я за нею и приглядывал.

— Кстати, как там Вара? Про неё тоже спрашивал.

— Жива-здорова. Работает, ждёт его, налево не ходит. Как-то так, в общем.

— Он просил черкануть письмо от вас.

— Будет ему письмо. А вот вам бы поскорей отсюда удрать. – Саров вмиг посерьёзнел. – Придётся малость испачкаться…

— То есть?.. – не понял я.

— Пойдёте через заброшенные лазы. Это единственное место, куда солдат не пускают. Правда темно там и не шибко безопасно. Но пройти почти к Генератору можно, да и быстро. И не нарваться на Культ.

— Договорились. – Зебра живо кивнул, а вот я несколько призадумался. Нет, конечно, приятно, что путь до Генератора оказался очень быстрым. Меня отделяет лишь семь-восемь часов дороги. Считай, второй день в Метро – и я уже у ворот. Но… Сам маршрут мне совсем не понравился. Нужно было как-то пройти через посты Культа, не подняв шума. Потом ещё не помереть в переходе. Сомневаюсь, что там будет всё тихо, мирно и уютно. Каков вообще шанс, что нас там не съедят в первую же минуту? Не учудит ли чего-нибудь Зебра?

Ладно. Вообще, с какой стати я за него так пекусь? Кто он мне?

Хм… А ведь вопрос куда труднее, чем может показаться на первый взгляд. Ведь действительно, ситуация, сродная Скотчу, повторяется. Только куда быстрее. Но Скотча я принял в стан своих друзей, считай, уже перед его смертью.

Зебра, безусловно, пони не самый приятный для общения. Заносчивый, потерянный, порою чрезмерно плаксивый, но всё же не глупый, а вполне себе мыслящий, пускай и по-своему. И всё же, достаточно ли ему этого, чтобы быть мне другом? За что его вообще считать таковым? Прошли полторы станции да к Сарову на огонёк заглянули, и всё? Лучшие друзья на век? Да нихрена подобного, конечно же…

Или всё же…

Саров открыл одну из полок верстака и достал оттуда несколько пар банок с едой, а также моток марли. Не знаю, где она нам пригодится, но дарённое негоже ругать.

По ощущениям, последний рывок своей сложностью затмевал все остальные. Я за свою-то жизнь не уверен, а вот Зебра либо чуть наивен, либо не до конца понимает весь масштаб трагедии. Причем ставшей для нас вынужденной. Конечно, в теории мы можем вернуться на КТЛ, а там – пуститься по Кольцу вплоть до Генератора, но тогда потеряем добрых четыре дня, если не больше. А время имеет смысл беречь: чёрные ждать не станут, прежде чем вновь напасть.

— Готовы? – Саров оглядел нас. – Ещё одно. Передадите это с пропусками. Охранники поймут. – Он всучил нам по небольшой карточке, с виду абсолютно непримечательной.

— Думаю, более чем, – ответили мы нестройным хором. Я вновь бросил взгляд на сейчас уже успевшие покрыться короткой шерстью ноги. Саднить они почти перестали, но полностью “своими” я их всё равно не ощущал. На хвост и смотреть бесполезно – шуту понятно, что ему ещё отрастать до былого минимум с месяц.

— Хорошо. Ну, теперь всё зависит от вас. Не вздумайте там помереть! – пригрозил нам напоследок оружейник, отчего мы оба немного улыбнулись.

Покинув мастерскую, направились сперва к перрону, а после проверки контроля – в служебку. Зебра, надо сказать, проявил себя молодцом – за весь контроль он не проронил ни слова о том, как всё плохо. Честно, я и сам не больно-то и горел желанием его слушать. У нас сейчас далеко не охота за досугом.

Следуя намеченному плану, спустились по переходу вниз. Не знаю точно, но думаю, что дно в шестьдесят метров под землю мы только что пробили. Ступени и узкие коридоры почти без света, кажущиеся бесконечными. Впереди замаячил свет.

Нас почуяли ещё за добрых двадцать метров, как мы подошли к аванпосту. Хотя, скорее это был вовсе и не аванпост, а просто бочка, с сейчас горящим в ней пламенем, пара полатей с лежанками, фонарь и тройка солдат, до этого явно пинающих балду, а сейчас с недоверием глядящих на нас.

— Доброго времени. Зачем пожаловали? – тут же последовал от одного из них вопрос.

— Здравствуйте. Мы от Сарова. — Я протянул карточку. Зебра решил не отставать.

Солдаты сперва недоверчиво, но секунду спустя с пониманием осмотрели небольшой металлический жетончик, после бросили недоверчивый взгляд на полосатого попутчика, но, увидев мой кивок, пропустили нас, даже не взявшись досмотреть.

— Осторожней там, — бросил один из них нам вдогонку, — Не наткнитесь на стаю.

— Спасибо, – протянул тяжело я, и мы устремились навстречу тёмному и холодному помещению…

---

 

— Теперь можно поговорить? – наконец решился пегас, когда мы удалились от аванпоста на добрых пятьдесят, а то и более метров.

— Конечно, — пожал плечами я, бросив взгляд на покрытую слоем плесени стену. Странно, но здесь она не росла огромной живой изгородью, а была точно коротко пострижена. Это ж кому такому идейному приспичило стричь её?

— Знаешь, на чём я сейчас себя поймал?

— Нет, но думаю, сейчас узнаю. — Я выжидательно взглянул на Зебру.

— Я понял, что… в чём-то с тобой солидарен. Будто некоторое… понимание пришло, что ли. Я ж поразмыслил над твоими словами.

— Да я, честно, много чего тебе высказал. – Я опустил уши. Как вспомню свой поступок – дурно на душе становится.

— Кстати об этом. – Зебра чуть нахмурился.

— Да, наверное, сказать надо. – Я глубоко вдохнул, приводя мысли в порядок. – Извини меня, пожалуйста. Извини за то, что я тебе наговорил, за то, что спустил на тебя обиду… Надо было раньше усмотреть в тебе просто другого пони с другими взглядами на жизнь.

— Что ж, я… готов тебя простить. – Зебра чуть кивнул. – Теперь мой черёд. Я, удивишься, хочу тебя отблагодарить. Конечно, ты… порой бываешь уж больно критичным, но… я вижу и удивляюсь тебе. Как ты раз за разом меня не бросаешь, веришь в меня. Пытаешься показать, что мир совсем иной. Я… поражаюсь тебе, Митя.

— Эм… спасибо, – неуверенно пробормотал я. Этот диалог начинал медленно смущать. – Но я не очень-то и отличаюсь от большинства других пони. Спроси любого – каждый будет нет-нет, но таким же, как я. Так же будет говорить, что хорошо, а что плохо. Что умно, а что глупо.

— Да, но они, в отличии от тебя, не сумели ничего со мною сделать, как ни старались, – заметил пегас. – Это и отличает тебя от них.

— Ну, повторюсь, это приятно, но довольно повсеместно. И всё же, спасибо.

— Ещё один мир? – хохотнул Зебра, протянув мне копыто.

— Ещё один мир. – Ответил я. Мы стукнулись копытами. – И надеюсь, что более не рассоримся.

— Н-да… я тоже. – Товарищ многозначительно посмотрел на пол и пошёл за мною следом. Впереди ожидала самая сложная часть.

---

 

Надо сказать, путь наш поначалу скорее навевал скуку, нежели страх. Я, ведомый желанием мыслить здраво, задавил в себе панику ещё пока шёл до этого изъеденного плесенью коридора. А вот насчёт Зебры был совсем не уверен. Хорошо, если пегас мыслил негласно со мною на одной волне, а потому также решил пойти сюда с холодной головою.

А что, если нет?

Что, если Зебра всё же не обременил себя подобным, и в случае чего сделает какую-то из ряда вон выходящую хрень? Побежит, завопит, его опять переклинит, или чего похуже?

Да, я, несмотря на все разговоры, не доверял своему попутчику. Всё ещё не доверял. Не мог положиться и не знал, отчего не мог.

Противное чувство – осознавать, что твой напарник, да ещё в таком походе – не самый здравомыслящий пони. Нет, конечно, по виду он самый нормальный пегас. Но как заглянешь в душу… Там было что-то из разряда катавасии. Катавасии, из которой можно и нужно сложить прекрасную мозаику, но как? Я искренне желал подобного. Опять же, Зебра был далеко не плохим пони, просто в каком-то смысле… потерянным, что ли?

Ладно. Буду думать, как доберусь до Генератора. Жетон хоть при мне?..

Я было решил проверить карманы, как вспомнил, что куртки у меня более нет, заглянул в торбу и уже было хотел запаниковать, как вдруг заметил что-то блестящее на самом дне. Притянув это к глазам, выдохнул с облегчением. Жетон с выгравированным на нём маяком и надписью “Апостолы” никуда не исчез.

— Что это? – Зебра аккуратно проверил очередную комнату и поглядел на меня, сейчас смотрящего на жетон.

— Это вещь приятеля. Очень важная, – просто ответил я. – Надо её доставить к Генератору.

— О, так ты курьер… — протянул попутчик.

— Ну, можно и так сказать, хотя, это скорее жест доброй воли, нежели какой-то заказ.

— Не хочешь об этом говорить? – догадался пегас. Его голос отдавал каким-то удивительным пониманием и… сочувствием.

— Есть такое. Тема сейчас неважная, – отмахнулся я. – Как самое трудное пройдём – думаю, расскажу.

— Как хочешь.

Преодолев две комнаты, я начал подмечать странные вещи.

Плесень перестала объявляться на стенах, а дорога чиста. Ни одного трупа, мутанта, крысы… даже пауков нет. Ни единого звука. Как будто… в том тоннеле с Куклой. Не видавшие два десятка лет уборки полы и стены были абсолютно чисты, точно не случилось с ними катаклизма и времени. Мы насторожились.

— Митя?.. – протянул пегас, поворачивая голову то вправо, то влево.

— Да? – ответил я.

— Скажи, что не я один… это чувствую. – Напарник почти вплотную прижался ко мне.

— Нет. Не ты один, – протянул я, оглядываясь. Тишина начала звенеть в ушах. Напряжение нарастало. Голова начала гудеть.

— Ай… — шепотом простонал Зебра. – Голова…

— Кажется, мы напоро…

<<<0o0o0o0o0o0o0o0o0o0o0o>>>

 

Я стою в какой-то… комнате. Да, это определённо можно назвать комнатой, правда… выглядящей до жути непонятно. Стены двигаются, переливаясь всеми оттенками чёрного и тёмно-зелёного. Кажется, пару раз в них проскакивают завитки, точно они сделаны не из твёрдой породы, а из чего-то донельзя непрочного и гуляющего. Будто… жидкая бездна, не иначе.

Оглядываюсь. Комната не полностью закрыта – от неё идёт два прохода, теряющихся в пересвеченной дали коридора. Абсолютно тихо.

Не оборачиваясь назад, подхожу к развилке. Пути выглядят абсолютно одинаково – и не подумаешь, что какой-то неправильный. Неужто на авось выбирать?..

— А-а-а-а! – раздаётся где-то вдалеке. Впрочем, я уже знаю, кто кричит. В этой аномалии сейчас лишь два пони.

Сорвавшись с места, бросаюсь в левый тоннель и мчусь что есть силы на звук. Дорога стелется передо мной будто с нуля, точно подстраивая путь. Сориентироваться просто невозможно – настолько всё выглядит одинаково.

Пробегаю мимо какого-то поворота, и уже было хочу вернуться, как чувствую, что нечто хладное едва не схватывает меня за короткий загривок. Внутри тут же будто вспыхивает второе дыхание, скандирующее бежать.

Бежать!

Бежать!

Бежать!

Кажется, будто я теряю ощущение реальности. Завитки бездны на стенах начинают казаться всё бредовее и жутче, в них видны очертания мордочек. Свет впереди натурально слепит глаза, заставляя жмуриться. Возникает ощущение, как меня что-то тянет назад, не давая бежать дальше.

“Найти Зебру, найти Зебру!” – так кричит мне мозг, как будто пегас – моё спасение из этого ада. Только бы найти его поскорей…

Коридор внезапно сворачивает вправо. Я поскальзываюсь и уже начинаю проваливаться в пучину, игриво переливающуюся на месте стены, как та отодвигается назад, точно не желая принимать меня.

Не давая себе и секунды на отдых, мчусь далее, уже помутневшими глазами выискивая любой, какой угодно поворот.

Однако, вместо них передо мной вновь оказывается комната, будто прямо скопированная с той, в которой я очутился сначала. На полу – или чем можно назвать эту чёрную и абсолютно никак себя не проявившую поверхность – лежит и трясётся одетый в короткую куртяшку пегас, в паре мест размалёванный чёрной краской.

— Зебра! – Он поднимает голову и, завидев меня, пытается встать. Выходит не слишком уверенно, но спустя долгие секунды пегас всё же поднимается… и тут же, покачнувшись, рушится обратно наземь.

— М-мм-митя… Ч-ч-ччто эт-т-т-то?!

Я не отвечаю. Не знаю, как ответить. Как достучаться…

 

 <<<0o0o0o0o0o0o0o0o0o0o0o>>>

В следующую секунду всё сгинуло. Боль, страх, ощущение, что швы черепа расходятся, норовя взорваться. Передо мной, едва заметный из-за темноты почти зажмуренных век, лежал тот же самый тёмный коридор катакомб.

Я проморгался. Подо мною сейчас было несколько красных капель, отливающих блеском в свете головного фонарика. Кровь отливала блеском всюду – на ногах, груди и шее; полагаю, мордашка тоже вся ею запачкана. Не Митяй, а сбежавший психопат какой-то… Мозг невольно провёл аналогию с той пони из любимой книги.

Чуть протёр глаза и огляделся вокруг. Рядом на бетонном полу лежал Зебра. Спутник не подавал ни единого признака жизни, однако, прислушавшись, я заметил, что пегас очень часто дышит. И отрывисто.

Начал тормошить попутчика. Пробовал звать по имени, дабы тот не ушёл в видение слишком сильно. Наконец, Зебра зашевелился. Его начала бить дрожь. Глаза лишь немного кровоточили – свезло же ему, что не единорог. Наконец, он перестал дёргаться точно в агонии и открыл глаза.

Этот взгляд… Как будто в нём уместили животный, инстинктивный страх, полное непонимание ситуации и полирнули всё толикой безумия. Такое увидишь непреднамеренно – ищи успокоительное. Он почти не зажмурился, когда луч моего фонарика ударил по глазам – столь сильным был шок.

— Ч-ч-что эт-т-то б-б-было?.. – только и мог выговорить пегас, пока его тело билось в судорогах.

— Аномалия, – ответил ему я. На Зебре лица как не было, так и не прибавилось.

— П-п-почему т-ты в кр-р-рови?! – я только сейчас вспомнил, что выгляжу, как последний псих.

— Аномалии плохо влияют на единорогов, – просто пояснил ему, зажмурившись – часть крови попала в глаза. – Тебе ещё свезло. Будь на моём месте – ходил бы с такой же физиономией.

— Т-ты тож-же чув-в-вствовал их? – попутчик немного успокоился.

— Да… чувствовал. – Я достал из торбы водку. Её количество начинало опасно приближаться к нулю.

— Дай-ка… Пожалуйста… — протянул пегас. Я лишь отдал в копыта бутылку. Спутник сделал два глотка и тут же закашлялся.

— Я бы тебе не советовал так чистить спиртом пищевод, – покачал я головою. – С непривычки всякое может приключиться.

— Хух… Спасибо за своевременное предупреждение. – Зебра встал, покачиваясь. Кажется, в голову ему алкоголь ударил быстро. И как он, интересно, будет стрелять в таком состоянии?

Я встал следом, чуть умыв глаза из фляжки. Пегас последовал моему примеру.

Фух… Ну и приключеньице. Теперь понятно, почему никто тут не объявляется. После такого, небось, в палату пройти изволят.

— Пошли-ка отсюда. – Попутчик едва ль не в три шага очутился у двери, бывшей в дальнем конце катакомбы. Я подошёл следом, стараясь сильно не вдаваться в природу того, чем была эта аномалия.

Не сейчас.

Пройдя через дверь, оказались в небольшой комнате, не побояться слова, полностью погребённой под горами всякого хлама. Осколки, арматура, ящики и высыпавшееся из них добро – кажется, тут было всё и даже больше. И, судя по числу проходов, ведущих из комнаты далее, место это явно не было чем-то забытым.

Проверив помещение на предмет всякой нечисти, мы рванули к очередной двери – желания задерживаться и копаться в поисках чего-то ценного не было ни у кого. Обоим хотелось быстрее оказаться в месте… не столь своим видом пугающем. Эти катакомбы уже начинали не слабо капать мне на нервы. Нет, они не раздражали своей серостью, темнотой, однообразностью, но заставляли просыпаться и медленно холодить спину животный, инстинктивный страх.

Меня не покидало чувство, что мы тут… не одни.

— Гляди, – прошептал Зебра, показав куда-то вдаль. Я всмотрелся…

И тут же едва не бросился бежать. Перед нами, шагах в десяти, стоял силуэт. По росту чуть ниже нас.

— Пап… — донеслось с его стороны.

— Мить…

— Тихо! – оборвал его я, не спуская глаз с призрака, – Смотри. И не вздумай бежать.

— Тут кто-то есть?.. – в голосе давно погибшего пони слышался страх. – Пап, кто это такие? Вы откуда?

Мы не смели шелохнуться. Даже Зебра сумел преодолеть дрожь и сейчас глазел на происходящее с животным страхом. Я же… не сильно отличался от него, разве что боялся чуть меньше.

— Почему вы молчите? И так смотрите ещё…

Пони начал медленно отходить назад, пока вовсе не скрылся из конуса света, что отбрасывали наши фонарики. Попутчик, посчитав, что опасность миновала, уже было подумал сдвинуться с места, но я вовремя удержал его от бездумного поступка.

— Подожди. Тут не всё чисто, – прошептал я ему. Я давно понял, что призраки изображают собой последние мгновенья чей-то жизни, а потому, если есть тот, кто погиб, наверняка найдётся кто-то или что-то, виновное в его смерти. И оно будет убивать его вечность. Из момента в момент.

Но то, что сейчас тут приключилось… малость подточило мою складную теорию.

Призраки нас видели, призраки нас ощущали, призраки… размышляли и понимали…

Откуда-то из темноты послышался крик, после чего весь обзор закрыла короткая белая вспышка.

Едва наши глаза вновь привыкли к темноте и перестали ловить бабочек, я сдвинулся с места. Удивлён, как мы не рухнули наземь после всех этих аттракционов в лице аномалии и силуэта.

Впрочем, и я, и Зебра на удивление быстро и даже без помощи водки сумели встать и довольно бодрой, нестройной походкой, направиться дальше. Попутчик мой перестал дрожать, хоть и всё ещё поглядывал в сторону того злосчастного коридора.

Мне было отрадно видеть, как пегас оживает. Не буквально – он был совершенно здоров телом – но внутренне. Зебра становился более… нормальным, что ли. Честно, не знаю, как ещё можно подобное описать. Тот вечно недовольный, вечно канючащий и постоянно возникающий пегас, что возомнил себя зеброй, кажется, уходил на покой.

А вот и тоннель. Мы спустились по винтовой лестнице и, преодолев пару комнат и дверей, встретились с абсолютно чёрным пространством желоба. Увиденное живо освежило во мне картину моста, по которому мы со Скотчем прошли, кажется, целую вечность назад, хотя на деле нас разделяло лишь двое суток, если не меньше.

— Ты уверен, что нам… не соврали? – сглотнул Зебра.

Я лишь пожал плечами и ступил в тёмную бездну тоннеля. Попутчик мой пошёл следом, спрыгнув с козырька на рельсы.

Тоннель выглядел абсолютно чистым. Никакой плесени, никаких пауков, ни единого шороха. Я мысленно ругнулся.

Тишина. Полная, кромешная. Такая, от которой кровь стучит в ушах.

И ладно бы только она. Я раз за разом ловил себя на мысли, что мы тут, как и в прошлых комнатах… не одни.

Вдруг, сквозь неё начал пробиваться какой-то звук. Мелодичный и одновременно такой далёкий…

Плач…

Он шёл, кажется, отовсюду. Из каждой точки этого тёмного тоннеля. Поначалу я просто старался не обращать внимания, но с каждым шагом он будто усиливался, становился ближе к моей душе.

— Зебра? – я обернулся, ловя себя на мысли, что более не слышу цокота рядом, но попутчика уже не было.

Плач всё нарастал. Уже не требовалось никаких сил, чтобы его расслышать. Я остановился.

Попутчик куда-то пропал.

Меня начала одолевать паника. Сердце будто взбесилось от выплеснувшегося в кровь адреналина.

— Зебра! – я ещё раз окликнул пегаса. Тот же результат. Он будто испарился.

Дело дрянь. Святая Селестия, ну как же заткнуть эту тартарову шарманку!

Я повернул назад. Конечно, ничто не мешало поскорей убраться из этого треклятого туннеля и вновь поджидавшей неудачно аномалии, но Зебра… Он-то не выкарабкается.

Вот и наш проход. Пусто. Никаких следов. Я двинулся дальше. Плач будто стал ещё сильнее. Без малого начало закладывать уши.

Он был громким… и таким выразительным. Кажется, я даже начал различать в нём слова… Да… определённо.

Глаза заприметили какой-то силуэт впереди. Я окликнул его… но звука не послышалось. Мой голос просто растворился среди этого пения.

Оно… было словно музыка. Такое высокое… такое приятное… приятнее всего на этом свете.

— Эй! – вновь попытался что-то произнести я, но связки будто не работали. В голову начал пробираться туман, застилавший глаза и будто убаюкивающий своей такой приятной колыбельной…

Колыбельной…

Во мне что-то щёлкнуло. В память ясным вихрем всплыли слова Батыя.

Нельзя!

Нельзя!

Нельзя слушать этот плач, иначе мы так и останемся тут! Я потёр глаза, стараясь согнать пелену. Помогло не сильно. Мои связки еле-еле начали двигаться.

Я изо всех сил старался чем-то заглушить плач, ставший таким родным в голове…

УДАР

Нельзя!

Наконец, вернулся голос.

— Зебра! – тут же выкрикнул я, разорвав тишину тоннеля.

Ответа не последовало. Я тут же ринулся к мечущемуся где-то впереди силуэту. Головной фонарь разрезал тьму желоба, паля в полную силу моего рога, пока я не наткнулся на что-то белое.

Он.

Пегас сидел, прислонившись к одной из труб и… слушал.

Слушал их плач.

Решив не тратить время на слова, я тут же дал ему затрещину и оттащил от проклятой музыкальной шкатулки.

Вспышка. Всё вокруг стихло.

— Зебра! Ответь, мать твою! – орал я, пытаясь растормошить товарища. Поначалу он не подавал вообще никаких признаков жизни. Кажется, даже перестал дышать.

Ещё одна затрещина. Неужто он и боль перестал чувствовать?!

Наконец, пегас зашевелился. Сперва начал дышать, затем забегали его глаза под закрытыми веками. Он чуть прянул ушами, силясь расслышать что-то.

— Зебра! – ещё раз позвал я попутчика. На душе стало чуть спокойнее. Он жив.

Наконец, его мордочка разразилась гримасой боли. Копыта тут же потянулись к горящей щеке и затылку. Видать, полыхало там знатно после моего, надо сказать, не больно-то и сильного удара. А затем открылись и глаза.

Жеребец посмотрел сперва на меня, затем на трубу. Его зрачки, бывшие мгновение назад почти сплошными, так что белка даже не было видно, начали приходить в норму. Пегас чуть проморгался и уставился на меня, сейчас откинувшегося рядом.

— Мить?

— Ага, он самый. – Я вытер пот со лба. – Хух… оттащил.

— А что случилось?

— Вот что. – Я показал копытом на трубу, от которой всё ещё исходил уже почти не слышный, но различимый плач.

— Что?

— Труба.

— Что труба?

— Аргх… — простонал я. Не хватало ещё лекцию ему проводить.

— Ну труба и труба. С ней что-то не так? – Зебра поглядел на меня, как на идиота.

— Да, – коротко ответил я. – Подойди-ка к ней. И послушай. Но немного, второй раз оттаскивать тебя не стану.

Попутчик молча подошёл и прислонил ухо к проржавевшему металлическому цилиндру.

— Ты… это… О! – Он чуть нахмурился, вслушиваясь. – Свята…

— Эй! – оборвал я. Пегас тут же отшатнулся от трубы. Его немного мутило.

— Ты знаешь это?

— Ага, – хмуро отозвался я. – Пение тоннелей. Страшная штука, если идёшь в одиночку.

— А как вообще я тут оказался? – Зебра покрутил головою, озираясь. – И почему мы по другую сторону от прохода?

— Пошли-ка лучше. Не нравится мне тут. Расскажу по дороге.

— Ну, ты не одинок. Пошли, – Не стал наседать спутник.

Мы взяли курс от злосчастной трубы, уходящей куда-то влево, и продолжили путь. Тоннель постепенно расстилался, став… не таким уж и страшным. Наверное, сказался факт нашего успешного спасения от проклятого плача. Конечно, находиться в нём, с вечно стучащей по ушам тишиной и далеко не самой дружелюбной атмосферой, совсем не хотелось, но я себя обнадёживал, полагая, что путь будет не больно-то и длинным.

Три аномалии почти в одном месте… не думал, что когда-то попадусь на место, подобное пройденному с Батыем тоннелю. Интересно, откуда берутся такие выворачивающие наизнанку реальность места?

По дороге пересказал Зебре саму историю. Уж не знаю, остался ли он ей доволен, но впечатление должное, думаю, получил. А ведь мы ещё не добрались до Генератора.

Вот уж не думал, что обрадуюсь таким пони, как звёзднутые…

Мы наткнулись на брошенную дрезину. Энергии в ней не было, рычага – так же. Зато были трупы. Двое. И при том довольно свежие. Но абсолютно не пахнущие.

— Ч-что ты делаешь? – изумился Зебра, когда я начал обшаривать дрезину и погибших в ней земных пони. По всей видимости, они попались в некогда ошивающуюся здесь аномалию и не сумели выбраться.

— Проверяю, нет ли чего полезного, – просто объяснил я, не отрываясь от осмотра.

— Варвар… — процедил пегас.

Я лишь закатил глаза. Н-да, всё же Зебра не до конца изменился.

А нашлось у них, надо сказать, много чего. Целых шестьдесят патронов для автомата. Это… без малого до чёртиков. Может, они своровали их с Кузни и решили вывезти к своим по этому тоннелю, чёрт их знает, но блин… Шестьдесят патронов!

Ладно, что тут у нас ещё?..

Аптечки. Две штуки. Оба шприца отправились в торбу, так как наплечного кармана, как и куртки, больше не было. А это что?

Взору предстало два небольших пакетика с чем-то… абсолютно непонятным. Какой-то одному чёрту известный порошок. Этикеток нет, так что оставалось лишь гадать, что это может быть. Но одно видно точно – это не реликты прошлого. Видать, они у себя полноценное производство развернули, коль такое солдатам выдают.

— Ну ты скоро, нет? – Зебре, кажется, надоел мой круп, пока я с максимальным рвением осматривал, не завалилось ли чего под сиденья. Впрочем, и слава диамату. Не знаю, что было бы, засматривайся мой попутчик на меня. Бр…

— Скоро. Нам всё может пригодиться.

Увы, настырность не оправдала надежд. Понуро высунувшись из дрезины, я тут же столкнулся взглядом с попутчиком. Пегас смотрел с толикой иронии.

— Нарыл?

— Нарыл. Идём.

Дрезина осталась позади. Мы прошли ещё метров сорок, может чуть больше, когда услышали шаги.

Мерный перестук копыт раздавался с дальнего конца прохода. Вокруг, кажется, похолодало, а воздух стал густым и тяжёлым. Внутри всё засипело.

Зебра рядом закашлялся, и тут же стук копыт в тоннеле участился. Очевидно, кто-то или что-то бежало прямо на нас. А воздух, как и темнота вокруг, всё сгущался. мы уже не видели не то что друг друга — самих себя. Мой фонарик из яркого пятна превратился в маленькую точку, способную осветить разве что кончик рога.

Быстро! Бежать! Бежать! Бежать!

Я в мгновение ока развернулся и кинулся прочь, крича Зебре бежать. Где пегас стоял было уже не различить, но он не мог уйти далеко, особенно ввиду поглотившей всё кругом тьмы.

БАХ! БАХ! БАХ!

Секунда, две — и сзади раздался грохот. Кто-то решил устроить перестрелку. Звук очереди вылетал из темноты, скакал по своду и отдавался жутким эхом, словно здесь кипит настоящая битва.

Я упал ничком и прижал уши, изо всех сил стараясь не закрывать глаз. Что творилось в считанных метрах от меня — одному чёрту известно. Но вот стрельба затихла, а тьма стала рассеиваться. Фонарик вновь зажёгся своим привычным холодным и слепящим светом.

Впереди стоял, не шелохнувшись, Зебра. Даже отсюда я слышал, что пегас дышит отрывисто и громко.

Секунда — и Зебра рухнул наземь, распластавшись рядом с неподвижным силуэтом. Я отряхнулся от пыли и пошёл к нему, пока не заметил лежащий на земле и прошитый множеством пуль балахон.

Мне хватило мига, чтобы понять, чей он.

Рядом с лишенным всякой опоры и дрожащим Зеброй лежала пони, одетая почти так же, как и та, которая вела меня от Равенской к Ашкабанской.

Кукла.

Не та, что шла со мной от Равенской. У этой отсутствовал рог, балахон был короче и меньше, а цвета шёрстки было вовсе не различить — такой обезображенной оказалась её мордочка.

Её уже с нами не было. Сейчас она просто лежала в небольшой лужице собственной крови. Я медленно повернулся к Зебре. На пегаса было жалко смотреть. Глаза выпучены, в них застыло выражение шока и страха; ноги дрожали, отчего он не мог даже сесть. Лишь раз за разом валился на пол, стоило ему попытаться встать.

— Я… я… — Голос спутника надломился, самого пони будто бил озноб.

Зебра закрыл мордочку передними ногами и тихо зарыдал.

— Как... Как это вышло?! – Расслышал я сквозь плач его вопрос. – Это ведь... Я сделал?! Точно?! Нет... Нет, я не верю! Не верю!

Я нервно оглянулся. Пальбу в таком месте сто пудов услышали, но можно понадеяться, что её спутают с отстрелом мутантов – мало ли кто в Метро стрелять решит. Другое дело, что мы сейчас очевидно влезли на территорию Культа, и церемониться с нами однозначно не станут. Не после учиненного Зеброй уж точно.

Прошла мучительная минута. Пегас постепенно начал успокаиваться. Ну, хвала Селестии!

Я помог Зебре встать и, поддерживая его, направился вперёд. Размалёванный товарищ всё ещё подрагивал от осознания содеянного, но сейчас времени у нас уже не осталось. Если не выберемся отсюда как можно скорее – рискуем нарваться на нечто похуже одной несчастной Куклы.

Я осторожно приоткрыл дверь, чуть поёжившись от мерзкого скрипа. Огляделся, насколь того позволял вид.

Никого. Тихо.

Распахнул дверцу. Снова огляделся. Вроде чисто.

Мы протиснулись в служебный отсек и прикрыли следом дверь. Добираться до Насыпной будем окольными путями.

Ох… если б мы знали, на какой исход подписали сами себя – мигом повернули бы обратно.

Глава 3

Что мы наделали… Мало нам было испытаний, как аномалии, силуэты и поющие трубы. Теперь ещё это… Мы надеялись, что более ничего страшного не случится, но… у Метро были свои планы на нас двоих.

 

---

Хоть мы покинули жуткое место расправы добрую дюжину минут назад, Зебра так и плёлся позади, понуро опустив голову и даже не пытаясь оглядеться по сторонам. Пегасу было прямо сказать хреново. Я даже не знаю, каково это – смаковать и осознавать мысль, что ты убийца и даже не иметь возможности всё как следует обдумать в виду обстоятельств.

Насыпная снискала себе роль станции, куда без повода лучше не заглядывать. Культ и его служительницы – куклы – никогда не отличались разговорчивостью, и всякое появление этих таинственных кобылок сопровождалось несчастьями, вроде нашествия мутантов или появления аномалий.

Впрочем, каким бы пугающе странным не казался Культ, в моей памяти стойко держались воспоминания о перегоне с Равенской на Ашкабанскую. С кем я прошёл его? С самой настоящей куклой. Чувствовал ли я себя жутко? Определенно. Но я добрался и выжил, не в последнюю очередь благодаря ей.

— Тоннель разделяется. – Я остановился и посветил фонарём на рычаг со стрелками. Краска облупилась и осыпалась, но очертаньями ещё было заметно, что рельс поставлен влево. – Ты как?

Зебра споткнулся и растянулся по путям. Зато наконец перестал считать шпалы глазами.

— Куда нам? – не стал отвечать он. Я обернулся на сейчас чуть унявшего свою дрожь пегаса.

— В том-то и дело, что непонятно. – Стоило мне задрать голову, как в голове снова забилась паника. Свод выглядел абсолютно чистым. Ни единой паутинки, ни единой мушки или грибка. Даже пыли на рельсе не виднелось. – Это тоннели-дублёры, но…

— Не всё ли равно тогда? – Всё так же безучастно пробормотал Зебра. – Пойдём туда, пойдём сюда… Куда угодно уже…

— Ага… Только лучше б нам поменьше внимания привлекать. Не забывай, на чьей мы сейчас территории.

Издалека послышался душераздирающий скрежет. Словно кто-то старательно чертил гвоздём по металлу. Мои глаза резко забегали по путям, стараясь углядеть хотя бы какой-то намёк на движение. Но тщетно. Скрип стих, а из тоннеля слева потянуло сыростью. Он вмиг стал как будто на тон темнее. Стрелка на рычаге скрипнула и резко провернулась.

ЩЁЛК

Рельс под нами скрипнул и перешёл на правый путь. У меня по телу пробежала мелкая дрожь, а глаза округлились.

— Не пойдём мы тут. – Я поджал губы, пытаясь отойти от только что случившегося. – Ни за что не пойдём.

— Значит, назад? – Зебра не то чтобы протестовал, но вновь возвращаться туда, должно быть, ему вовсе не хотелось.

— Да. – Я еле слышно, но тяжело выдохнул.

Мы медленно начали отступать обратно, моля Селестию, чтобы там никого не оказалось. Свет фонариков светил ровно и ярко, и я позволил себе наглость выдохнуть уже с облегчением.

И, честно, лучше бы этого не делал.

Едва мы миновали пройденную сотню метров и вернулись на место, где ранее лежало тело убитой Зеброй куклы – там никого не оказалось. Ни тела, ни одежды, ни даже крови.

— М-митя… — Зебра окончательно пришёл в чувства. – З-за нами… следят…

Я не ответил. Тоннель, в котором мы сейчас стояли, кажется, вмиг стал уже. Свет фонариков не пробивался дальше считанных метров, и продолжал меркнуть.

— Что это? – с надрывом в голосе бросил Зебра. – Оно… движется!

— Бежим! – крикнул я, и мы припустили от этого проклятого места. Нас более не интересовало, куда подевалась мёртвая кукла, что это за тьма, что сгущалась вокруг нас с каждым мгновением.

Мы бежали. Задыхаясь, глядя полными от животного страха глазами вперёд, пронеслись мимо живущей своей жизнью стрелки вправо, сворачивая с прямого пути. Мы забыли обо всём, кроме банального желания – выжить. Выбраться из этого ужаса, что преследовал нас последние несколько часов. Проскочив мимо отколотого куска бетона, я всё же обернулся.

Позади меня стоял силуэт. Точь-в-точь такой же, какой мы видели в технических помещениях близ этого злосчастного места. Чёрный, не пропускавший света и глядящий сейчас прямо на меня.

— Куда вы бежите?.. – раздался позади лишённый всякой жизни голос.

— Кто это?.. – хотел спросить меня попутчик, но я перекрикнул его:

— Не смей оборачиваться! Бежим!

В ушах начало звенеть, а фонарь замерцал, готовый в любой момент погаснуть, сколь сильно я не напрягал рог. Тоннель становился всё запутанней и запутанней. Он начинал петлять, так, что мне стало казаться, будто мы бежим по кругу.

Звон всё нарастал, пока Зебра передо мной вдруг не остановился как вкопанный. Я едва не врезался в него и уже захотел прикрикнуть, но не смог даже открыть рта. Звучание стало уже невыносимым. Я лишь глядел полными ужаса глазами на рельс, как вдруг заметил впереди тень.

Она стояла позади Зебры, что сейчас повернулся ко мне. В его взгляде читался немой ужас от увиденного. Я осторожно поднял глаза… и увидел всё тот же силуэт, от которого мы бежали все эти метры.

Кукла.

Теперь я сумел как следует разглядеть её разобранный плащ и капюшон.

— Куда. Вы. Бежите? – донеслось с её стороны. Кажется, за её спиной что-то переливалось, точно кружась в вихре. – Бежать… не… стоит…

Она медленно к нам приближалась. Леденящий ветерок подул на нас, заставляя щуриться. Внезапно, кукла сорвалась в галоп, и в тот же миг Зебра упал на рельс, не двигаясь. Прошло не больше пары мгновений, как служительница Культа приблизилась и налетела на меня…

---

 

Я очнулся. Будто только что вышел из дымки, которой, кажется, порос мой взор. Я определённо не спал – стою сейчас на ногах – но что-то тут было не так. Вокруг нету проклятого свода тоннеля, нету этой ужасной стрелки, нету голого и до жути нетронутого потолка. Лишь тоннель и его привычная атмосфера сырости и темноты. Но не тишины и заброшенности. Тоннели большую часть времени стояли без всяких посетителей, но разница между аномальным тоннелем и нормальным ощущалась явственно.

Странно. Оружие при мне, но одежда сменилась – ранее бывшую на мне куртку заменила другая, не шибко, впрочем, отличная. Торба на месте, часы тоже. Даже аптечки и патроны со мной, хоть их и поубавилось. Но ведь я отчётливо помнил, как на нас напала кукла...

— А вы ещё кто такие? – Я обернулся на звук и заметил, как на меня и сейчас подле так же ничего не понимающего Зебру смотрит пони. Земной пони кофейной масти с густой чёлкой чуть темнее цвета шёрстки и удивительно странным взглядом ярко-жёлтых глаз.

— Мы… без малейшего понятия. А ты кто? – я первым оправился от шока и осмотрел пони. На нём была серая стёганка с синими вставками – одежда Детей Звёзд. Видать, пограничник или сторож. Дело дрянь.

— Я вас не помню. Да что там – не знаю. – Он переводил взгляд с меня на Зебру и обратно.

— И мы тебя – тоже, — вторил ему я, сделав удивлённое выражение. – А где мы, кстати?

— Без понятия, — покачал головою пони. – Кто вы?

— Мы с Текстильной, — решил не лукавить я. – У нас депеша к Генератору. Я Митяй, а это Зебра. – Попутчик коротко кивнул и продолжил с некоторой опаской глядеть на жеребца.

— Меня звать Ротнистр, — представился наконец тот. – Хоть кто-нибудь помнит, как тут оказался?

— Нет, — помотал я головою. – Последнее, что помню… — я вдруг замялся. Нельзя ему говорить, что приключилось в тоннеле. Мы не знаем, знаком ли он с куклами и с Культом в принципе. Поднимать копыто на ещё одного невиновного я не стану, а Зебра и подавно, особенно после учиненного им.

— Что?

— Я помню, как мы шли по тоннелю, но точно не здесь… — Зебра меня опередил. Я невольно покосился на него, выгнув бровь. Если пегас сейчас ляпнет что-то не то – конец нам. Мы только что чудом перехитрили, как мне казалось, смерть, и я не горел желанием снова ввязываться в неприятности.

— Мы шли с Кузни, а потом… пропасть, — добавил я.

— Вот как… А я был на заставе, а сейчас… даже не знаю, где мы.

Повисла пауза. Ситуация складывалась неоднозначная. Мы невесть где, ничего не помним и не знаем, что делать. Впрочем, на наше спасение, голос подал Ротнистр.

— Ладно. Раз так – пойдёмте по тоннелю, а там уж куда кривая выведет. Всё равно это лучше, чем оставаться здесь.

Ему не пришлось повторять.

Мы шли, периодически обмениваясь фразами и рассказами. Оказалось, Ротнистр был солдатом Детей Звёзд – не мудрено, стёганка выдаёт с потрохами – а ещё часто ошивался в лагере, где работал кем-то вроде посыльного. Приносил какие-нибудь полезности тем, кто сидел в камерах, дабы облегчить им жизнь. Ну прямо местный святой, не меньше, особенно после тех слухов, что распространяются о станциях Детей Звёзд.

— И хоть Магистром я не стал, но добрым пони быть обязан, — процитировал он. – Это то, чему учат всех жеребят.

— Толково, — проговорил Зебра, бросив взгляд на свою ногу, к которой за ремни был прикреплен пистолет – сошка моего попутчика, как и его прошлое оружие, куда-то подевалась. Странно. Если мы сумели убежать, то почему ничего не помним? Хотя, куда там…

Перед глазами проносились смутные образы, как мы неслись по тоннелю, как я увидал вдали силуэт и как на меня неслась только недавно застреленная Зеброй кукла.

Мы прошли ещё несколько метров, когда Ротнистр вдруг остановился и посветил фонариком на стену. На бетоне краской была намалёвана надпись: “Депо №4”.

— Вот как… Мы рядом с депо… — протянул земной пони, смотря, кажется, сквозь стену. – У меня к вам есть любопытное предложение.

— Да? – Зебра насторожился. Я тоже почувствовал, что голос солдата стал каким-то… более воодушевлённым что ли.

– Вам нужно к Генератору, а мне – к Фарцам. Так что давайте поможем друг другу. Доберёмся до Котельной, а там уже вы сможете пуститься по Кольцу до Очага. Как вам?

— Хм… — Я чуть задумался. План, может и неплохой, но что-то тут… будто нечисто. Впрочем, альтернативы не лучше. Я не желаю возвращаться. Идти невесть куда – занятие гиблое, а Ротнистр предлагает отправиться на территорию Фарцовщиков…

Если мы придём к ним, нас могут обокрасть, а вот если попадём на Детей Звёзд или, не приведи случай, к Культу, нас отправят на расстрел или чего похуже. Всё же, целая голова лучше целого кошелька, так что… жребий брошен.

— Я согласен.

— Ну, два против одного, так что я тоже. – Зебра пожал плечами.

— Чудно. Тогда пошлите. Впереди не самое приятное место.

Обогнув несколько завалов и пройдя через будку, как я понял, контролёра, мы оказались в… без малого, огромном помещении. Фонарь не мог достать до его противоположного конца. Кажется, будто вокруг лилась потоком с потолка жидкая чёрная бездна. Я даже мог заметить, как она булькает.

Депо слыли дурной репутацией во всём Метро. Кладбища поездов, всем своим видом настолько вгоняющие в атмосферу жути и одиночества, что посоревноваться с ними могли лишь самые затерянные и далёкие станции… или затопленные участки близ реки.

Это место… казалось абсолютно мёртвым, но не настолько, чтобы не ощущать опасности. Аномальные тоннели могут выворачивать рассудок наизнанку, могут показывать ужаснейшие образы прошлого… но это депо было не из такого теста.

Оно было безмолвным, тихим… но всё же, не покинутым.

Стоп.

Я вновь заприметил, что в депо было абсолютно тихо. Кажется, никакого звука или шороха.

Или…

Нет. Не настолько. Ощущения близкие по духу с теми, что в проклятых тоннелях, но всё же не до такой степени. Вон и шорох подоспел. Наверное, крысы или градуши.

Депо давило на нас своими огромными размерами. Мы прошли по путям, где позволяло, а после забрались в вагон через выломанную умельцами прошлого дверь. Длинный, довольно просторный, но будто сжимающий в тиски – ощущение, посетившее меня во время похода по составу, оказалось вовсе не из приятных. В конце заглянули в одном из них под сиденья и к машинисту. Всё тут успело покрыться не одним и не двумя слоями пыли, отчего стало самую малость спокойнее – место и правда не аномально. В вагонах то тут, то там лежала плесень и паутина. Вокруг пахло сыростью.

— Кольцо рядом, — заметил Ротнистр. – Несколько лет назад, если помните, Северяна вышла из берегов. Катастрофа. Юго-восточные кварталы Сталлионграда смыло, и вода просочилась в землю, а оттуда – в Метро.

— Надеюсь, им удалось сдержать потоп. – Зебра, судя по тону, не на шутку разволновался. – Пока что тревоги нету?

— Была, как же. Фарца в срочном порядке стала перекрывать гермоворота, даже каналы рыть собираются. Всё равно не справятся с рекой, — отмахнулся Ротнистр, осматривая с помощью сошки очередной вагон.

Не найдя особо ничего полезного, кроме, разве что, одного шприца с лекарством в бардачке машиниста, мы покинули вагоны и направились через всё депо в темноту. Я не старался даже запомнить путь через него – до того это место выглядело бездонным.

— Сейчас прокатимся, а там уже выйдем к Котлу. – Ротнистр показал вперёд, но ничего кроме непроглядной тьмы я не разглядел. Кофейный пони, впрочем, улыбался и говорил с некоторым облегчением, точно его план окончательно выгорел.

— Ротнистр, а ты сам кто? – спросил я солдата, когда мы шли, кажется, в окружении кромешной темноты.

— Ну, как сказать… типичный пони, не более, — пожал тот плечами.

— Ты же солдат Детей Звёзд…

— А-а… — протянул он и посмотрел на меня с пониманием. – Ты про это…

Я молча кивнул.

— Как тебе сказать… У нас заведено так. Самый действенный способ получить свободу – пойти служить, если не хочешь полжизни тратить на сколачивание себе имени. Проще остаться на пожизненное и получить возможность бывать раз в месяц за пределами станции, чем горбатить спину два десятка лет, чтобы выйти на все четыре стороны.

— Вот как? Вам нельзя покидать Звёздную?

— Нет. Во всяком случае простым гражданам. Солдаты ходят в увольнения порой на несколько дней, когда монстрьё не досаждает. Я вот тебе – живой пример.

— А остальные?

— А остальным не положено. Но всё равно бегут. Те, кто бывает на нижнем ярусе и видит, что там творится, часто подаются за ограды. Сдержать их невозможно – отстрел беглецов запрещён, а угнаться редко, когда удаётся. Впрочем, их судьба в тоннелях и без всякого надзора незавидна.

— А ты в их числе?

— А я похож на гражданского? – Ротнистр скептически посмотрел на меня.

— Нет. Ты тоже бежишь?

— Ну, как сказать… — А сказать у него и не вышло. Буквально в метрах двадцати показалось какое-то движение. Я рефлекторно вскинул автомат, а Зебра лихорадочно направлял пистолет, кажется, во все стороны, в какие мог.

— Спокойствие… Только спокойствие… — с какой-то ноткой безумия приговаривал Ротнистр. – Это просто волки…

В темноте показалось несколько силуэтов, что медленно подходили к нам. Оружие чуть дрожало в моём облачке телекинеза. Зебра же просто глядел на мутантов глазами, полными страха. Ему ещё никогда не приходилось драться с мутантами. Ротнистр же, кажется, вообще не выказывал страха и просто медленно отходил назад, не спуская глаз с волков.

И всё же, этого оказалось недостаточно. Мутанты постояли ещё с мгновенье, после чего разом бросились на нас. Кажется, мой телекинез оказался быстрее моих мыслей.

БАХ! БАХ! БАХ!

Раздалась удивительно звонкая канонада выстрелов. Моё, Ротнистра, Зебры – всё наше оружие работало во всю ивановскую, лишь бы спасти жизнь своим хозяевам. И ведь не подкачало. Даже осечки не дало.

Первая партия волков не допрыгнула до нас, превратившись в гору кровоточащих трупов. Зато вторая сократила расстояние и одним прыжком очутилась подле нас с Зеброй.

БАХ! БАХ! БАХ!

Второй десяток патронов пришёлся по назначению – ещё два волка отправились в лучший мир.

БАХ!

Пуля, которую выпустил Зебра, пришлась мутанту в плечо, отчего тот взвыл и упал на бетонный пол с глухим звуком. Замешкавшись, я едва не потерял ногу – мутант щёлкнул зубами в паре сантиметров от неё.

БАХ! БАХ! БАХ!

Ещё пять патронов улетело из магазина. Очередной волк испустил дух, не успев даже взвыть.

Едва я отнял взгляд, как заметил, что дела наши… мягко говоря плохи. Мутантов стало больше. Гораздо больше. Кажется, мы разворошили осиное гнездо.

— Бежим! – прокричал Зебра, увернувшись от выпада монстра, в которого тут же пришлась очередь из сошки Ротнистра. – Мы ж тут сдохнем на хер!

— Отходите, я прикрою! – Ротнистр сбросил с себя готового его разорвать хищника, после чего одним ударом отправил его в кратковременный полёт. Вот же сила! Теперь понимаю, отчего земнопони такие живучие.

— Митька! – Я обернулся и увидел страшное. Тоннельная нечисть схватила Зебру за ногу и потащила в темноту.

БАХ! БАХ! БАХ!

Последние пять патронов нашли своё место в тушке волка. Мутант разжал челюсти и забился в предсмертной агонии.

— Вставай! – заорал я, стремясь растормошить Зебру, но тот будто потерял всякую ориентацию в пространстве. – Подымайся, мать твою!

Ноль реакции. А их всё больше…

— Валим! – Ротнистр промчался мимо меня, послав напоследок волкам… гранату?!

БА-БАХ!

Раздался оглушающей громкости взрыв. У меня враз зазвенело в ушах, подкосились ноги, и я бы упал, если бы не Зебра, сумевший-таки оклематься и встать.

Мы припустили за Ротнистром так быстро, как только могли. Зебра старался не отставать, хоть с прокушенной ногой едва ли мог. Неслись куда глаза глядят, но выхода из депо всё не было.

— В вагон! – прокричал Ротнистр, прыжком залетая через двери. Мы отставали не сильно, равно как и мчащиеся за нами тоннельные волки.

Напоследок послав пулю, Зебра заскочил вслед за мной и захлопнул дверь. Ротнистр и я перезарядили оружие.

— Мы умрём… мы умрём… — приговаривал про себя Зебра. Я даже не подумал его осадить – голова другим была забита. С обеих сторон через окна в вагон норовили забраться волки, и лишь размер этих самых окон мешал им разорвать нас на части. – Все умрём, а из депо не уйдём…

Но факт остаётся фактом – мы застряли в депо, в вагоне, полностью окружённые голодными мутантами. Ротнистр, впрочем, выглядел довольно спокойным, словно и не стоял в каком-то метре от залитой слюной пасти.

— Не думал, что Метро положит свой глаз на нас… — пробормотал он, всё не спуская своих глаз с волка, после чего, малость оскалившись, размахнулся и приложился по носу чудища, отчего оно взвыло и скрылось в темноте за проёмом.

— Мы умрём… — продолжал причитать Зебра.

— Да, умрём, — кивнул Ротнистр. От такого я, кажется, начал седеть, а Зебра и вовсе умолк. В обоих наших взглядах читался шок.

— Т-то есть… — всё же решился переспросить я.

— Умрём, если Метро действительно решило нас убить, — продолжил Ротнистр. – Перехитрить смерть невозможно, как и этот мир.

Не будь здесь постоянно рычащих и бросающихся на железные стены вагона мутантов, повисла бы настоящая гробовая тишина.

— Н-но… как Метро решает? Оно же, ну, не живое, в конце-то концов! – истерически засмеялся Зебра.

Ротнистр на это лишь хмыкнул и, прописав ещё одному волку копытом в нос, продолжил идти.

— Решает. Иногда угадываешь, а иногда – нет. И, кажется, сегодня мы будем жить. – Он показал на горящий слабым огоньком вдалеке лифт.

Едва я увидел его, внутри будто упала гора с плеч. Чёрт, а ведь действительно чуть не поверил, что так и останемся тут навсегда. Волки знают, что бежать нам некуда, и никуда отсюда не уйдут.

— Готовы? На счёт три! – прокричал Ротнистр и встал около дверей. – Бегите, а я догоню!

— Готовы! – ответили мы нестройным хором. Солдат взялся за ручку и, нажав, скомандовал:

— Раз! Два!.. Три! – он со всей силы распахнул дверь, открыв нам путь к спасению.

Мы припустили насколько того позволяли силы после похода и встречи с волками. Сейчас я не чувствовал ничего кроме страха и паники. Ноги несли меня, ведомые лишь одной командой.

Бежать!

Сейчас это было всё, о чём я думал. Бежать и не останавливаться. Ни за что. Бежать к спасению – к лифту.

Краем глаза я заметил, как Ротнистр постепенно нас перегоняет. В выносливости ему явно не занимать.

— Давайте, давайте! – Солдат первым вбежал туда и нажал на кнопку подъёма. – Прыгайте!

Я, уже заметивший, как платформа начинает подниматься, прибавил натуги и, уличив момент, оттолкнулся от пола оказавшись прямо на платформе и немного приложившись о кирпичную стену.  Из глаз посыпались искры. Но, слава Селестии, живой!

Погодите…

Я огляделся.

На платформе кроме меня и Ротнистра никого не было. Неужели Зебра…

Зебра был там.

Внизу.

Окружённый целой сворой волков, что сейчас нещадно драли и рвали моего попутчика на части, пока тот вопил и содрогался, извиваясь в несусветной агонии. Кажется, мы не успели даже отдалиться, как хищники оставили от Зебры лишь копыта да кости. Я буквально мог видеть его разбросанный по полу, ещё отдававший красным скелет.

Съели…

Мне стало дурно. Слишком дурно. Неестественно дурно. В глазах помутнело, а сам я, кажется, не то осел, не то натурально упал на хладный металлический пол лифта, несшего нас наверх – к спасению.

Это… неправильно! Этого просто не может быть! Ладно, тот попутчик на дрезине, я его почти не знал. Ладно Скотч – он был бандитом, пусть и помог мне неоднократно. Но Зебра…

Я тяжело дышал. Кажется, мой желудок решил пойти против меня и сейчас вот-вот норовил себя проявить во всей красе, но оставшаяся часть рассудка и самообладания таки сумела его унять.

Я не мог встать. Ноги сделались какими-то ватными, совершенно отказываясь подчиняться. Будто и не мои они вовсе.

Лифт остановился. Я слышал, как кто-то что-то сказал, но сейчас мне было плевать.

Я потерял Зебру. Уже второй попутчик, которого я нашёл, погиб. Погиб, пока шёл со мной. Это будто какое-то проклятие…

— Эй! Вставай, кому говорю! – Кто-то поднял меня с земли и поставил на ноги. Кажется, они напряглись до предела, чтобы не дать мне вновь распластаться по полу. – Сейчас не время горевать. Иначе разделим его участь.

Я проморгался. Передо мной стоял Ротнистр. Впервые увидел на его мордочке выражение сочувствия. Не знаю, липовое ли, но я оценил по достоинству.

— Слушай, — выдохнув, обратился он. – Да, тяжело, знаю. Но сейчас нам надо дойти до Котельной. Ему уже не поможешь.

Я не ответил. Не нашёлся, как ответить. Ротнистр прав, чего греха таить, но сейчас… сейчас это было отнюдь не тем, что я хотел услышать.

— Он… он не прожил в Метро и трёх дней… — прохрипел я, про себя удивившись, как странно и низко звучит мой голос. Пришлось прокашляться, чтобы вернуть ему прежний тон. – Он хотел попасть к Генератору. Считал, что там… наконец найдёт счастье. И так и помер, не увидев…

Настала очередь Ротнистра хранить молчание. Солдат лишь слегка потрепал меня по плечу. Впрочем, скажи он что-нибудь, вышло бы только хуже, так что пускай молчит.

Простояв так, наверное, с полминуты, хотя сейчас чувство времени во мне будто атрофировалось, я всё же решился сделать шаг. Оказалось, что не забыл, как ходить – похвально. И, чуть приноровившись к шагам, всё же сумел пойти дальше – к двери, у которой уже стоял мой попутчик.

Когда-то я думал, что дня хуже, чем первый быть просто не может. Но третий день сумел переплюнуть своего старшего брата. Да причём с таким отрывом, что завидно становится…

Впрочем, с чего вообще догадка, что третий? Сколько времени прошло с той жуткой погони в тоннеле? А вдруг там было множество событий, которые навсегда затерялись или вовсе стёрлись из моей памяти? Мне вовсе не хотелось думать, через что мы прошли, прежде чем оказаться около этого треклятого депо.

Служебные помещения были для обслуживающих Метро многим если не всем. Огромная паутина всевозможных переходов, соединявших тоннели. Монструозная структура, на исследование которой уйдёт не один год, если не десятилетие.

И большая часть этой сети сейчас была покинута, заброшена, да и просто небезопасна по той причине, что в ней часто селились мутанты или обитали аномалии. И если от первых ещё находилось какое-то спасение, то вот от вторых…

Аномалии были ночным кошмаром всех жеребят, а также их родителей. Таких везучих как я, что сумели вовремя выбраться из аномалии хоть и большинство, но всё же находились те, кого не отпускало и кто терял рассудок после встречи с ними. Это в некотором роде тайна, но именно поэтому отчим бы меня ни за что не отпустил. Единороги всегда были сильнее подвержены губительным факторам аномалий. Они чаще других оказывались схвачены этой неизведанной пургой и чаще оттуда не возвращались. Для Соляра вполне естественно печься обо всём и каждом, но увы – Скитарий не просто так назвал именно меня.

Я проверил значок в своей сумке. На месте. Сейчас этот металлический жетончик как будто стал более тёмным, поубавил своего привычного металлического блеска.

Минуя комнату за комнатой, мы выбрались в тоннель. Мрачный, тёмный и… ставший мне, кажется, совершенно обыденным. До безразличия обыденным.

— Если память не изменяет, впереди будет Баррикадная, — отозвался Ротнистр, убрав в карман стёганки небольшую книжечку, спрятав в накопытнике карандаш и сейчас прикидывая, в какую сторону надо идти. – Она заброшена, зато можно срезать и добраться до Котельной в два счёта.

— Ну, у нас будто выбор есть, — закатил я глаза. – Пошли.

---

Станция была… по-настоящему заброшенной, не дать соврать. Здесь царила абсолютная темнота, ни свечки, ни лампадки. Ничего. Ладно, гулять по тоннелю без освещения, но целая станция…

Ужас тихий.

Периодически в углах мы замечали какое-то движение, но посветив фонариком, не обнаруживали ничего страшнее простых градушей, выглядящих отвратительно, но при виде нас тотчас бросающихся наутёк. Наверное, будь мы жеребятами и не имей при себе оружия, нас бы уже пару раз цапнули. Но даже звук лапок и наших копыт об бетон не мог полностью разверзнуть повисшую на всей станции тишину.

Да, тишина. Она тут тоже в наличии, пусть и не настолько, чтобы заставить меня боязливо озираться. Проклятые тоннели звучат иначе – в них не слышно даже стука сердца. Здесь же просто было покинутое место.

— Ротнистр, а что тут приключилось? – Мы миновали полуразрушенный контрольный пункт, собранный из разного хлама – кусков бетона, арматуры, покрышек и даже нескольких досок – роскоши по меркам Метро. Моё любопытство вышло боком, когда я заглянул в будку и обнаружил там… скелет с пробитым чем-то острым черепом. Кажется, минуло несколько лет, как тут не появлялось ни души.

— Восстание приключилось, — начал рассказ солдат. – Баррикадная была этаким… вечно бушующим кордоном для Фарцы. Местные жили тем, что оберегали Кольцо и особенно Котёл в те времена, когда монстров было до ужаса много. Первые… лет десять. Но сейчас всё идёт на спад. Монстров меньше, держать гарнизон становилось всё убыточней, и станция начала хиреть. Оставшиеся попытались отмежеваться, устроив этакое восстание, но сам понимаешь – силы были не равны. Зачинщиков наказали и не подумай – не убили, а просто отправили в другие концы Фарцы на подобные станции, а эту, — Ротнистр обвёл копытом помещение, — закрыли и покинули. С тех пор тут никого нет.

— Постой-постой, что значит “всё идёт на спад”? – Я просто не мог поверить своим ушам. Такого откровения мне не доводилось слышать ещё ни разу. Монстров… раньше было больше? Выходит, сейчас время ещё весьма благоприятное?

— Видишь ли, какое дело… — начал Ротнистр, попутно оглянувшись – атмосфера тут царила без малого… жуткая. – Мутанты, за редким исключением… неспособны размножаться.

— То есть, как… неспособны? – Это был уж совсем какой-то бред.

— Тоннельные волки, упыри и прочие порождения Метро… существа не совсем живые. Они убивают и съедают пони не потому что им нужно мясо, а потому что так им приказывает само Метро. Они – его санитары, а мы – паразиты. Но увы, оно нисколько не позаботилось о самих мутантах, лишив их возможности размножаться.

— Так… И? – продолжал не понимать я.

— Ох… Как всё туго… — простонал Ротнистр, закатив глаза. Наши голоса разом отразились от стен, создав несильное эхо. – Из-за отстрела, популяция мутантов сокращается, но бывает, что иногда дикие звери с окраин забредают на территорию Сталлионграда, где и находится это треклятое Метро. Оно их манит, завлекает, стелет пургу в уши, заставляя идти в полный всяким пиздецом город. А иногда создаёт и само, словно по волшебству твоего рога.

— То есть, само Метро… живое?

— А ты думал, мёртвое? – Ротнистр усмехнулся. – Оно тебя слышит. Всегда и всюду. Помни об этом...

…Живое Метро… Услышать такое и поверить всё равно что расписаться о том, что у тебя безумие. И, честно, последнее, чего мне хотелось – это признавать такие откровения. Особенно сейчас, когда мы шли по заброшенной, перевёрнутой вверх дном станции, где то и дело натыкались на кости и следы давно высохшей крови.

Ротнистр свернул направо и прошёл мимо пары сорванных с петель дверей, лежащих неподалёку.

— Метро извело это место, пытаясь сперва бороться классическими методами – натравливать мутантов, вызывать голод и эпидемии, а то и всё сразу… — продолжил после долгой паузы Ротнистр. – А после, когда этого оказалось недостаточно, решило разложить пони изнутри, сделать их более озлобленными.

— И ему это удалось… — протянул я. – Отчим как-то рассказывал, что раньше мы жили куда более дружно.

— Жили… К сожалению, больше так пожить не предвидится, — покачал головой солдат. – Метро нас… не отпустит уж больше никогда. Мы его… очень разозлили.

Было странно всё это слышать. Обращаться с Метро как с чем-то осмысленным, чем-то думающим, видящим… знающим и понимающим… Это же не более, чем бредовая, пускай и навязчивая мысль…

Навязчивая мысль, что не хотела никак проходить, просто засела в моей голове и пилила рассудок, раз за разом обращаясь ко мне, нашёптывая, что Ротнистр на самом деле далеко не так уж и неправ, как может показаться на первый взгляд.

Скелеты – какие разбросаны, какие – целые, были тут завсегдатаями вот уже несколько лет. Вся станция превратилась в одно сплошное кладбище, на которое никто не приходил и на навещал здесь усопших, будто… забыл о них.

Я попытался вспомнить, с чего начался этот день. Наш поход до Насыпной, странный провал в памяти и это чертово депо – осознание всего произошедшего давило на меня прямо сейчас, превращая каждый шаг в пытку. В глазах начало двоиться, но я всё же сумел удержаться на ногах.

Возможно, страх рано или поздно меня доконает. Вопрос времени. Быть может, оно и звучит довольно невероятно… но после нескольких дней в Метро, после всех ужасов, с которыми приходится мириться, едва покидаешь станцию, начинаешь верить во всё, что подмечают глаза и уши.

Эта станция не была проклятой… но это не делало её притянее.

---

…Я проснулся. Нет, не в тоннеле, не в том треклятом депо, не в своей каморке и даже не в забытом принцессами и полном смрада и сырости лагере Детей Звёзд. Я проснулся… где-то. Комната определённо походила на каморку, какие были на всякой станции нашего умирающего мира, но конкретно эта мне совершенно незнакома. Яркий свет лампочки, подвешенной под потолком заставил меня зажмуриться. Глаза начало неприятно резать. Интересно, как я умудрился уснуть с таким светом?

— Как продрых? — послышалось откуда-то сбоку. Я попытался разомкнуть веки, всё ещё готовый в случае чего отвернуться от яркого света. Впрочем, спешки в голосе вопрошавшего не было, что меня немного успокоило.

— Здравствуйте, — отозвался я, всё же подняв взгляд. В проёме стоял… пони. Пони в тёмно-зелёной форме с несколькими серыми нашивками и фуражкой на голове. Фарцовщик. Я на скорую ногу прогнал в голове события прошлого дня. Кажется, мы шли через депо, чтоб ему провалиться, а после – по служебкам до… Котельной, кажется. Значит, я сейчас на Кольце.

— Рад, что ты встал. Меня хоть со вчерашнего не забыл? Лавром звать. – Солдат подошёл и протянул копыто. Я стукнулся о него своим, представившись.

— У тебя двадцать минут на сборы-пересборы, а после – выступаем к ВРЗ. – Он произнёс это таким тоном, словно я уже как сто раз слышал данный план.

Начинаю припоминать. Да, мы пришли на Котёл, прошли контроль, где и расстались – Ротнистр направился дальше по Кольцу, а я остался здесь отсыпаться, чтобы с подъёмом найти себе припасов и желательно кого-то для пути к Генератору.

— А Зебра? – Я решил поискать липовой надежды, что произошедшее в депо – лишь кошмар.

— Понятия не имею. Такого у нас на Котелке не объявлялось. Может я просто слепой, конечно, но не знаю. Иль не помню.

— Он белый, в чёрную полоску. Как настоящая зебра. Длинная серая грива, пара крыльев. – Я лихорадочно перечислял приметы, моля все ведомые мне силы, чтобы липа стала явью.

— Ох, тогда тем более нет. Уж я б запомнил этакое чудо-юдо, — заверил меня Лавр.

Внутри меня что-то ухнуло. Зебра… мёртв. Всё-таки ничего мне не причудилось.

— А, ещё, — Лавр выудил из-под одежды металлическую фигурку пегаски, сидящей в окружении нескольких зверушек. – Ротнистр просил передать. Сказал, что это всё, что удалось найти.

Так он ходил туда… На место смерти. Принёс мне. Я даже не знал, что и говорить. Радость, что у меня осталось напоминание о моём втором попутчике, или горечь, что теперь я всегда буду помнить о нём, как и о том, что его более нету.

Я подхватил фигурку телекинезом, поднёс к глазам и внимательно рассмотрел. Да, та самая.

Мне резко стало дурно.

Я горевал по Скотчу, хоть и прошёл с ним, не дать соврать, две станции. С Зеброй же… минул порядка трех, повидал всяко больше, чем до него и просто стал понимать, какого это – иметь напарника. Пускай и странного, пускай порой невероятно вымораживающего своим поведением, но всё же напарника.

Теперь же… его нет. Я снова один. Один на всё огромное Метро.

— Кстати, он оставил тебе ещё кое-что. – Лавр достал из сумы небольшую книжку в тонком переплёте.

Я перехватил её телекинезом и развернул. Она была вся исписана. На первой странице виднелись пункты, как если бы кто-то составлял список дел…

---

@) …Я помог Димитрию, Зебре и Квалии сбежать из лагеря моей станции. Надо будет отдать должок Труву и Шнеку за ключи к нижнему ярусу. Надеюсь, им удастся выкрутиться перед комендантом…

@) Странное дерьмо приключилось. Ничего не помню. Попутчики, которых будто вижу впервые – тоже. Квалии больше нету. Без малейшего понятия, кто это, но должно быть я её знал. Наверняка задумала нас подставить или чего хуже. Видимо, она отличный маг, раз так запудрила мозги. Впрочем, вроде ничего не пропало, хоть и гарантий нет, так что остаётся только идти дальше…

@) …Мы прошли Депо №4. Потеряли Зебру. Проклятье… На Митьке лица нету. Ему без малого хреново. Не знаю, часто ли он в таком состоянии. Полагаю, что нет…

@) …От Депо прошли по тоннелям до Баррикадной. Станция покинута. Тихо и пусто. Митяю, наверное, жутко здесь находиться. Честно сказать, мне тоже…

@) …Остались последние метры и Котельная перед нами. Вымотались, устали как сволочи, но зато теперь можем отдохнуть. Благо, я успел перезнакомиться с парой надёжных пони. Они помогут. Учитывая, что он мне поведал… дела на Текстильной и правда плохи…

 

---

…Я отнял глаза от книжки и вопросительно взглянул на Лавра. Тот, кажется, почувствовал внимание на себе, а потому перестал рассматривать чуть сколотый бетонный пол.

— Прояснилось?

— Более-менее, — покачал я головою.

— Почитай на досуге. – Он показал на сейчас витавшую в фиолетовом облачке моей магии книжку. – А сейчас – собирайся. По дороге всё расскажу…

…Котельный Завод был удивительной станцией. Расположенная в Индустриальном районе, некогда эта станция служила главным местом сбора рабочих, кто бы мог подумать, котельного завода, что располагался на поверхности и ещё до войны оброс некоторой промзоной, куда даже спустя столько лет нет-нет, а наведывались сталкеры с целью наживы. Впрочем, завод служил не только источником запчастей для станков или сырья, кое осталось лежать нетронутым ещё с довоенных времён, но также знатным источником проблем. Гарнизон тут был раза эдак в два больше, чем на предыдущей станции Фарцы, где мне довелось побывать – Северстальской.

Но приглядевшись повнимательней, я понял, что это отнюдь не фарцовщики, а сталкеры, что, видимо, обитают тут всю историю станции. И каждый что-то да продаёт или меняет. Я уже было хотел пойти на сделку, обменяв свои патроны на прицел для автомата, но Лавр меня остановил.

— Ничего не покупай. У тебя после похода ни фильтров, ни еды, ни маски с деньгами, — напомнил мне он.

— А куда вообще делись Ротнистр и эта… как её… — я пытался вспомнить, но в мозгу резко встала перегородка. Пришлось лезть за книжкой. – …Квалия?

— Квалию я даже не видел, или видел, но уже не помню, как она выглядит. Узнал о ней из того, что оставил Ротнистр.

— Кстати о нём… — заметил я. – Кто он?

— Ты что, вчера родился? – удивился Лавр. – С ним же пришёл.

— Как он хоть выглядит, расскажи, — попросил я. Честно, мне было любопытно, с кем это я прошёл путь от Звёздной до Котелка.

— Ну, кофейной масти, с жёлтыми глазами и в обычной звёздной стёганке, — чуть замялся Лавр. – Как я тебе ещё его опишу? Обычная внешность, нормального сложения как для земного пони. Взгляд немного подозрительный, но в целом, пони как пони.

— Хорошо… — протянул я, минуя очередную лавку. Кажется, тут каждый, от мала до велика, спешит что-то да продать. Вот же фарцовщики дают жару -  что не станция, то базар. Теперь понятно, отчего они так хорошо живут.

— Погоди-ка, — прервал меня Лавр. – Ты что же, совсем ничего не помнишь?

— Абсолютно, — кивнул я. – Последнее воспоминание – мы с Зеброй бежим по тоннелю, а после… пустота. Потом поход с Ротнистром, и снова пустота, будто после белки.

— Ну дела… — Лавр достал сигарету из кармана и поджег её от лампадки, после чего затянулся. – И что вчера было, тоже?

— Да.

— Ладно. Введу тебя кратко в курс дела. Ты вчера распрощался с Ротнистром, а после взялся искать себе попутчика до Генератора. – Я не был удивлён. Идти одному вовсе не хотелось, а потому в моём духе было навязаться к кому-то в напарники. Так было всегда, сколько я помню свой путь.

— Так. И?

— И я предложил тебе свои услуги. Но не забесплатно. А так как денег у тебя… прилично, но не до такой степени – придётся отдавать делом. Поможешь мне прошвырнуться до одной станции – ВРЗ – и мы в расчёте. Заодно проверим, как быстро у тебя башка после амнезии прояснится.

— А зачем тебе на ВРЗ? – Об этой станции я не слышал буквально ничего. Кроме того, что там раньше жили пони, но сейчас вроде ушли из-за нашествия мутантов. Как, впрочем, и на многих других станциях.

— Недавно туда отправилась тройка сталкеров. И мне любопытно, выжил ли кто-нибудь. Прошло уже больше суток. – В голосе Лавра чувствовалась тревога. Понятно, что он явно переживал за судьбы этой группы.

Мы остановились подле одной из лавок, на стеллажах которой сейчас лежало множество разнообразного оружия. И старого, наверняка утащенного с местных складов, и здешнего, кустарного. Торговец – довольно низкий, но грузный земной пони каурой масти улыбнулся нам и заговорил.

— Здравствуйте. Выбирайте, что на вас смотрит. Лавр, ты, гляжу, как обычно – минута в минуту.

— Конечно, — улыбнулся тот. – Вот, на ВРЗ собираемся.

— О-о… — протянул торговец. Его улыбка заметно угасла. – Говорил же ты им: “Не берите вы с собой кобыл!”. А они что? Не послушали, дурни.

— Молодые… — махнул копытом Лавр. – Кто ж из них голову слушает? Дай Селестия, чтоб жив кто остался. Может заблудились или ещё чего.

— Сталкеры? Шутишь, — пони за стойкой даже нахмурился. – Они эту клятую поверхность облазили вдоль и поперёк. В Метро один хрен не потеряются.

— И всё равно. Может обвал какой… — недоверчиво пробормотал попутчик. – Не хочу верить, что они погибли.

— С ними кобыла, Лавр. Если они не вернулись даже спустя сутки, да тем более с ВРЗ… пиши пропало.

— А что не так с ВРЗ? – не понял я.

— У неё дурная репутация. Раньше там застава была, но потом всё в спешке побросали, когда потоп надавил. Станция-призрак, не иначе, — объяснил мне торговец. – Раз вам туда, прикупите что ль чего-нибудь.

— Мы тут за этим. Ему, — Лавр показал на меня. – Маску, пару магазинов для добра и фильтры. Штуки две.

— О-хо-хо… — засуетился каурый пони. – Сейчас всё достанем.

Он скрылся за лавкой, оттуда послышалась возня и вскоре перед нами лежала пара свежепрочищенных фильтров и также малость треснувшая маска.

— С него тридцать пять.

Я спешно начал рыться в карманах и торбе, отсчитывая патроны. Так продолжалось где-то с полминуты, но наскрести нужную сумму всё же удалось.

— Вот.

— Благодарю. Носи да не задохнись, — весело бросил мне напоследок пони. – Только, пожалуйста… — Он обратился уже к Лавру. – Постарайтесь там не помереть. Серьёзно.

— Замётано, — ответил попутчик и, распрощавшись с торговцем, поманил меня за собой.

— И куда всё катится… — расслышал я за спиной, уходя.

Закупившись, мы добрались до КПП, где распрощались на с труппой солдат, что сторожили проход. Сейчас он был чист, а потому нас без проблем пропустили. Вновь мы покинули безопасную станцию и направились в неизвестность – на юг, к станции ВРЗ.

Вагоноремонтный завод, как, впрочем, и большинство заводов Сталлионграда, находился внутри собственной промзоны. Огромный комплекс зданий, что были вынесены за городскую черту, без малого напоминал город внутри города, со своими улочками, ходами и даже районами. Конечно, неплохо было бы самому увидеть этот “город-в-миниатюре”, а не только слушать вечерние рассказы отчима об этом месте, но для подобного надо выйти на поверхность, а лезть туда без причины – верный признак дурачины.

— Лавр, а ты сам кто? – Я решил прекратить этот молчаливый поход. Мне становилось без малого страшно, когда свет огней станции пропал за нашими спинами, погрузив в темноту. Впрочем, фонарики мигом решили эту проблему, пусть и не до конца. Темнота вокруг всё так же норовила разразиться воем, аномалией или какой-то прочей дребеденью, окутывая нас со всех сторон.

— Сам я обычный житель, — начал рассказ попутчик. – Родился в Коньзани, переехал сюда с родителями, как стукнуло двадцать. Потом война, призыв, возвращение на родину с ранением и падение небес… А как Фарца только зарождалась, примкнул, чтобы с голоду не протянуть ног. Так и живу.

— А как вообще это было? Жизнь на поверхности, война и всё вот это?..

Солдат чуть помолчал, будто вспоминая. Кажется, он скорее подбирал слова, или строил план на рассказ, постоянно его меняя. Повисла достаточно долгая пауза, во время которой Лавр достал ещё одну сигарету и, чиркнув ею об пластинку на одежде, закурил.

— Вот так-то лучше… — довольно проговорил он, втягивая слегка едкий, табачный дым. – Что ж, слушай…

…Он говорил много. Очень много. Кажется, на меня пролился такой таз информации, что с первого раза и понять-то невозможно. Но всё же, о жизни Лавр упоминал большей частью вскользь, либо и вовсе отмахивался словами вроде “но ты это и без меня знаешь, не глупый”. Куда больше меня поразили рассказы про Войну, что привела нас к такому итогу.

Великая война отгремела добрых два десятка лет назад, унеся с собой миллионы жизней, и так не привела к чьей-либо победе. Мы бились, отступали, затем вновь атаковали, а после… крах. Крах всего мира. Крах всех – и нас, и их. Конечно, Лавр не говорил столь темно и мрачно. Его рассказ полнился армейским, бытовым, да и простор самым обычным и приятным юмором – шутками да анекдотами, что он либо выдумал сам, пока воевал, либо наслушался от сослуживцев, некоторые из которых даже жили с ним на одной станции.

— Жизнь в городе вообще довольно тяжёлая, — обмолвился он между историями. – Когда живёшь в уютном захолустье, всё кажется таким тихим, таким… не знаю, свободным что ли от всех волнений. Ни тебе жутко бешенного темпа, ни гула, ни бетонных стен.

— Ты был там, за пределами города?

— Конечно. Раньше, когда ещё не было войны… И, честно, там бы лучше и остался.

— А после войны? – продолжил я.

— Нет, конечно. – Лавр грустно усмехнулся. – Теперь неизвестно даже, что там лежит и лежит ли вообще, а ты про походы… Ох, жизнь…

Поразительно. Сколь объёмной может быть голова пони. Наверное, никому никогда в этом не признаюсь, но мне охота обладать такой памятью. Охота, чтобы воспоминания не иссякли в недрах моей головы. И… то, что произошло со мной по дороге до Котелка, лишь подливало масла в огонь.

— Тихо! – прянув ушами, вдруг скомандовал Лавр, ногой переводя стволы то влево, то вправо. – Впереди кто-то есть.

Мы замедлили шаг, постоянно озираясь. Лавр шёл чуть впереди, а я – позади, страхуя наши спины.

Но тоннель был абсолютно тихим. Ни шороха, разве что…

Что-то внутри меня будто забилось в агонии, крича. Оно вопило изнутри, призывая бежать. Бежать, куда глаза глядят, лишь бы не оставаться в этом проклятом месте. Странно – никого же нету. Фонарь бьёт на добрых метров семь, если не больше. Почему…

А потом я увидел это...

Тоннель впереди разразился яркой вспышкой огненно-рыжего цвета. Небольшой огонёк вдали, мерцающий на фоне холодного белёсого света наших фонарей. Мне почему-то стало некомфортно. Что-то в этом огне было… неправильным.

Да, это очередная аномалия – физическая только. Но оттого не ставшая менее опасной.

— Блуждающий огонёк… — проговорил Лавр. Я осторожно посмотрел на попутчика. Кажется, он был заворожён. – Я такие видел, когда мы по Малинистым болотам шагали. Восхитительно.

Огненный шарик осторожно поплыл нам навстречу. Чуйка забилась внутри меня ещё сильнее. Паника начала медленно подступать, норовя пустить меня в галоп прочь отсюдова.

— Лавр… н-нам лучше уйти отсюда. Пожалуйста! – выпалил я. Мой голос дрожал, равно как и ноги. Но солдат не сдвинулся с места. Даже ухом не повёл. Он лишь смотрел на выразительно витающий впереди огонёк, что уже сократил дистанцию до нас.

Я не выдержал. Что-то внутри меня будто взревело и дало команду бежать.

БЕЖАТЬ!

БЕЖАТЬ!

БЕЖАТЬ!

Это было всё, что я мог расслышать.

И я побежал. Быстро, отчаянно, в полном стремлении спасти свою жизнь во что бы то ни стало. Плевать на огонь, плевать на Лавра, плевать на всё! Я не хочу умирать!

Кажется, я втопил около сотни метров, успев добежать едва ли не до ворот Котельной. Но всё же, галоп закончился несколько раньше.

Я огляделся.

Никого. Ни звука.

Меня начала быть мелкая дрожь. Я один. Совсем один. Где Лавр – неизвестно. Жив ли он вообще? Хотелось верить всем разумом, что да. Я не хочу идти один. Не-хо-чу! Только не один!

Я присел, опершись спиной о стену тоннеля и попытался успокоиться. Голова всё ещё скандалила призрачными восклицаниями “Беги!”, но уже не настолько явственными, чтобы заставить меня подорваться с места. Чуйка всё молчала, будто ничего опасного по пути и нет. Я отпил немного воды из фляжки, силясь расставить всё по полочкам.

Это просто аномалия. Да, жутко, но не настолько. А вот я порядком сдурил. Бросил товарища, не оценил ситуацию, а просто подался чуйке без всякой задней мысли.

Нет, не такому меня учил Батый. Отнюдь не такому…

Я встал с рельс и, вернув фонарику ясность, пошёл обратно. Сердце уже унялось, вернувшись к прежнему, спокойному ритму, а голова была относительно свежа и здорова. Надеюсь, что Лавр всё ещё там…

…Лучше бы я этого не говорил.

Лавра на месте не было. Я пошёл дальше, кажется, крутя головой настолько, дабы уловить хоть кого-то или что-то, похожее на пони. Меня начала одолевать паника. Не было и секунды, чтобы глубоко внутри я не ругал свою трусость, свою слабость при виде таких вещей.

Мне было по силам справиться с плачем труб, было по силам не потерять рассудок в видениях, или не нарваться на смерть от силуэта. Но это… эти огоньки, молнии и прочие нечисти, обитающие в Метро в каждом непроторенном тоннеле, были выше меня. Сильнее меня. Страшнее, чем всё, что мне доводилось видеть.

Да, я нашёл Лавра. Стоящим неподвижно и глядящим аккурат от меня в тёмный, неизвестный тоннель. Он даже бровью не повёл, едва я осветил его сзади фонариком.

— Лавр? – окликнул я солдата. Надеюсь, он просто зажмурился.

Никакого ответа. Как, впрочем, и пламени, что тут было какую-то минуту назад. Только безмолвно стоящий Лавр, смотрящий, кажется, сквозь меня.

— Лавр? – повторил я. Та же реакция. Я подошёл ближе. Кажется, будто солдат просто застыл на месте. Я всмотрелся… и тут же отпрянул, издав выкрик отвращения и ужаса.

У Лавра не было глаз. Совсем. Глазницы провалились и на их месте зияли сплошные чёрные пятна, из которых то ли шло, то ли лилось что-то тёмное.

— Лавр, ты меня слышишь? – я помахал перед ним ногою.

Тот же ответ. Ничего. Дотронуться до него я не решился при всём героизме, коего у меня не было, кажется, никогда. Ещё пожить охота, знаете ли.

Уже было хотел двинуться назад к станции, как заметил нечто странное.

Тишина.

Давящая, полная тишина, что застилала собою тоннель. Кажется, она стала видимой, превратившись в кисель, из-за чего фонарь потерял в дальности, а после начал мерцать, хотя рог я так и не погасил, а после и вовсе погас против моей воли

Тоннель медленно начал погружаться в чёрную дымку, увлекая меня следом. Я даже и подумать чего-то неладного не успел, как вспышка белёсого света увлекла меня во мглу.

0o0o0o0o0o0o0o0o0o0o0o

Я… сижу? Или стою? Вообще, где я? Передо мной виднеется пространство огромного зала, формой напоминающего… круг. Повсюду подвешены клети, в породе по бокам видны решети, в которых мелькают чти-то силуэты.

Лагерь Детей Звёзд. Только никого из охранников нету. Странно, видимо, время позднее.

Внезапно, замечаю какое-то движение внизу. В зал входит снаряженный сошкой земнопони. На нём самая обыкновенная стёганка и невысокая фуражка с козырьком без излишеств. Пройдя немного вперёд и поозиравшись вокруг на предмет чьего-то любопытного глаза, пони отворяет решётку одной из камер, вырытых в породе. Из помещения выходят трое. Пегас и два единорога. Пегаса я узнал сразу – Зебра. Второй же – чуть долговязый пони в какой-то короткой курточке.

Погодите… Это же я!

Переданный солдатом с сошки автомат лишь подтверждает мои догадки.

Но вот третья пони – кобылка, судя по сложению – мне совершенно неизвестна. Кроме того, что она – единорог, ничего сказать нельзя. Лишь очертанье и не более.

— Готово? – спрашивает всех троих солдат.

— Агась. – Кобылка, кажется, улыбается, мельком бросив взгляд на то место, где нахожусь я. Кажется, будто её глаза смотрят прямо в мою душу. Да что там, даже не в душу, а как будто… в прошлое, что ли. От такого и обернуться назад страшно.

— Тогда пошлите. Нечего вшей кормить, – Ротнистр разворачивается и направляется к выходу. Все трое идут за ним. – И не орать, а то обставлю всё так, что это вы сбежали! – Все трое как по команде кивают, не проронив ни слова.

Но вот их голоса растворяются вдали, и я настораживаюсь.

По глазам ударяет короткая вспышка, после которой уже всё растворяется в сплошной белизне.

 

0o0o0o0o0o0o0o0o0o0o0o

Я вновь очутился в тоннеле. Тёмном, сыром, но уже не беззвучном и потому не таком жутком, тоннеле. Рядом со мной, распластавшись на рельсах, лежал Лавр. Пони чуть подёргивался, после чего резко распахнул глаза.

— Ух… — выдохнул он с некоторым хрипом. – Дискорду на обед попались, не ровен час.

— Что это было?

— Аномалия. Сложная аномалия. – Лавр открыл фляжку и сделал довольно громкий глоток.

— То есть как – сложная?

— Такая аномалия, в которой есть и видение и… огонёк. Жуткая и опасная хренотень. Но заметить довольно легко, да и перемещаться не может. Пошли. – Солдат встал и, отряхнувшись, направился следом. – Хотя раньше её тут не было. С пустого места ничего не бывает.

— Лавр, а что ты видел? – спросил я, когда мы свернули в служебные помещения к лестнице.

— Я… Мм… прошлое. Не хочу об этом говорить, — сразу решил свести тему на нет солдат Фарцы

. – А ты?

— Я видел свой побег из лагеря, — начал я свой рассказ. – Видел неизвестную мне кобылу. Она шла с нами, но я не могу вспомнить, когда и где её видел. Кажется, даже не знаю, кто она.

— Это просто аномалия, — успокоил меня Лавр. – Нам редко даётся понять, что они показывают.

Путь наш до станции ВРЗ прервался куда раньше, чем я мог предполагать. Мы лишь свернули из тоннеля в переход, а после пробрались через него до хода, обойдя запертые гермоворота. Правда, едва подошли ближе, радость как ветром сдуло. В нос ударил неприятный трупный запах, едва ворота, некогда отделяющие станцию от хода, а ныне открытые, остались позади нас.

— Проклятье! – ругнулся Лавр, идя чуть впереди за мной. Легко было понять, отчего мой напарник так обеспокоен. – Это ж даже не ВРЗ ещё!

— Твои?

— Ну а чьи ж ещё? – саркастично проговорил Лавр. – Собственной персоной…

Мы минули заброшенный КПП. Света на станции не было, из вентиляции валил едва заметный пар. Мы одновременно прянули ушами, когда над нами послышался звук чего-то о металл.

Кто-то или что-то ползало по вентиляции.

— Тихо, — скомандовал Лавр, взводя оружие.

Чуйка моя молчала. Теперь я мог, пусть и не стопроцентно, но понимать, когда есть опасность от аномалий, а когда – нет.

— Лавр… м-мне кажется, это не аномалия, — проговорил я, запинаясь и глядя на поросшие паутиной вентиляционные шахты. Солдат, кажется, не обратил внимания, продолжив медленно идти вперёд.

По центру станции, в окружении огромного облака паутины, кто-то лежал. Судя по силуэту – пони. Его было почти не видно из-за нескольких слоёв белой, опоясывающей его материи, кажется, растекающейся вокруг. Я случайно наступил в нечто похожее и присмотрелся. Липкая, зараза.

— Вот ж дрисня!

— Так, за словами следи! – пожурил меня Лавр.

— Да не слова это, а субстанция. И я в неё вляпался, — хмуро отозвался я, пытаясь стряхнуть липкую дрянь с ноги.

Стоп.

Если паутина липкая, значит…

Я резко обернулся, но всё было спокойно.

…она свежая.

— Лавр, нам надо валить отсюда! – окликнул я солдата, который сейчас так же осматривал погребённого под слоем клейкой паутины, товарища. – Нас тут также упакуют, как твоих ребят!

— Согласен, — отозвался он. – Видать, они вломились сюда, думая, что выйдут к ВРЗ, но… не дошли. – Он снял с себя фуражку. Мы простояли так не больше нескольких секунд, после чего солдат водрузил её обратно, и взяли курс обратно со станции. Оставаться здесь вовсе не хотелось.

— Ау! – расслышал я из недр станции. – Здесь кто-нибудь есть?! Ответьте! Мы тут!

— Лавр…

— Пошли. – Солдат повернул в проход, откуда доносился звук. – Я уже потерял минимум двоих друзей, и счёт продолжать не собираюсь.

Мы осторожно миновали метр за метром, а голос всё никак не хотел приближаться. Будто мы ходили вокруг да около. Внезапно, я сумел уличить небольшой люк в полу. Впопыхах мы его не заметили.

— Давай-ка вместе. – Мы принялись копытами и телекинезом тянуть на себя люк. – Тянем-потянем, вытянуть… — бам! – смогли.

Крышка люка откинулась на пол, открывая нам дорогу в не то подсобное, не то ещё в какое помещение. Оно было абсолютно тёмным. И почему-то в нём слышалось журчанье. Мы осторожно просветили пространство фонариками.

— Мать моя – кобылка… — ужаснулся Лавр. Я его более чем понимал. – Нашла себе путь, сука…

Подвал был затоплен. Не полностью, конечно, но всё же затоплен. Вода, которую фарцовщики остановили несколько лет назад, закрыв гермоворота, просочилась вниз и сейчас прибывала с каждым часом.

— Вот дерьмо… — пробормотал я, покачав головой. – Сколько у нас времени?

— Примерно несколько недель, — сказал Лавр, не отпуская глаз от переливающейся бликами поверхности воды. – На самом деле – кабздец как мало.

— Эй! Кто там?! Спасите! Я… — голос оборвался каким-то бормотанием и стих.

— Надо спускаться. Надеюсь, тут не шибко глы́боко.

— Не попробуешь – не узнаешь. Я найду тебе лестницу. – Лавр умчался, впрочем, впрочем, довольно быстро вернувшись, после чего опустил нечто, похожее на шест с перекладинами вниз.

— Вот уж действительно – не зная броду, не суйся в воду… — пробормотал я.

— Ага. Лезь давай, коль взялся.

Я аккуратно начал спускаться, заодно надеясь, что доживу до того, как вернусь. Впрочем, если некто сумел там выжить более суток, то и я смогу.

— Я спускаюсь к вам! — выкрикнул в темноту. Надеюсь, немного обнадёжит.

Оказалось, что воды тут пока что немного – мне чуть ниже колена. Затопленная подсобка оказалась чем-то вроде склада. Повсюду стояли стеллажи и полки, увы, бывшие пустыми. Света тут не было, потому приходилось полагаться только на фонарик, хотя держать его зажженным так долго было делом не из простых – рог начинало неприятно покалывать.

— Где вы?! – прокричал я в темноту. Голос мой эхом отразился от стен подвала.

— Здесь! – раздалось справа. Удивительно близко. Я прошёл ещё несколько стеллажей, обернулся и тут же отпрянул, едва не налетев спиной и крупом на покосившуюся стойку. В дальнем углу, расположившись на небольшом сухом островке из сваленных стеллажей стояли двое. Жеребёнок и кобылка. И если первый лишь зажмурился и упал ничком от яркого света, то вторая глядела на меня через прицел зажатой в телекинетической хватке винтовки. Я было думал вскинуть и свою, также зажатую в облачке телекинеза, пушку, но вовремя осёкся и убрал автомат обратно на шею.

— Кто такой? – проговорила кобылка. Она заметно расслабилась, увидев меня. Видимо, до этого ей попадались сплошные мутанты.

— Димитрий. Можно просто Митя, — представился я. – Я с Лавром. Мы по пропавшую группу сталкеров.

Кобылка перестала глядеть на меня через прицел. Теперь я мог лучше её рассмотреть. Одета она была в тёмно-зелёную куртку с капюшоном, полностью закрывающим собой голову, а на лице её была надета маска – странно, вроде как тут нет проблемы с воздухом. На левом бедре, чуть ниже крупа виднелся разгрузочный пояс, к которому кустарным способом была пришпилена кобура.

 Наверху раздались грохот и возглас.

Лавр!

— Пошлите отсюда. Мы вас доведём до Котельной. – Я подошёл чуть ближе. Кобылка опустила оружие и чуть потормошила сейчас съёжившегося жеребёнка песочного окраса, одетого в явно великоватую ему жилетку серого цвета.

— Вставай, Четти, надо идти.

Жеребёнок поднял голову и оглядел сперва её, затем меня, после чего встал и кротко кивнул.

— Идти можете?

— Можем, куда мы денемся. – Кобылка махнула копытом.

— Тётя Карта, а м-мы точно не умрём? – спросил, заикаясь, жеребчик.

— Ну что ты. Конечно нет. – Она чуть потрепала его по гриве, после чего, как бы сказав мне “веди”, отряхнула одёжку и проверила винтовку. Я могу поставить что угодно, что такое чудо стоит как три моих, если не больше.

Мы припустили к люку так быстро, как смогли. Благо, он всё так же оставался открытым. Ума не приложу, что бы мы делали, замуруй нас там Лавр.

— Давайте, в темпе. — Я уступил место и помог жеребёнку и кобыле подняться, после чего вылез сам. Увы, счётчика со мною не было, так что оставалось лишь гадать, сколько радиации получили все. Вода-то из самой Северяны.

— Лавр! – позвал я напарника. Удивительно, но сейчас здесь горел свет – должно быть, Лавр нашёл рубильник. Раздался цокот и вскоре перед нами предстал уже знакомый мне солдат. Вид у него был неважный и хмурый, пока он не увидел стоящую подле меня кобылу.

— Картёжница! Слава Селестии! Хоть ты в порядке! – Он заключил её в объятья, грозя едва ль не раздавить. Кобылка перевела взгляд на меня. Я не мог видеть, но предположил, что в её сокрытых маской глазах явственно читался крик о помощи.

— Ладно-ладно. Выказывать всё будем позже. – Я разнял Лавра и кобылу, дав той отдышаться. – Нам бы сейчас выбраться отсюда живыми.

— Пошлите. Ох ты ж, а ты кто такой, малыш? – Лавр поглядел на сейчас спрятавшегося за Картёжницей жеребёнка.

— Он шёл до Котельной с дядей, но тот погиб по дороге. Мы его подобрали на обратном пути с ВРЗ, но… — её голос чуть дрогнул. – Добрались досюда только я и он. Свезло, что вы нас услышали, прапорщик.

— А его родители где?

— На Котельной. Осталось только выбраться…

Вот теперь уже мне стало страшно. Огни начали мигать – видимо, кто-то или что-то повредило проводку. Картёжница и я рефлекторно вскинули оружие.

— Пошлите… — проговорил Лавр, медленно идя по направлению к выходу. Мы не отставали от него ни на шаг. – Они прознали, что тут что-то нечисто.

— Тётя, а мы не умрём? – спросил жеребёнок, крутя головой по сторонам.

— Ну что ты, Четти. Конечно же нет. – Отмахнулась кобылка.

— А кто вообще убил всю группу? – спросил я она.

— Если не заткнешься, рискуешь увидеть! — прошипела она. Никогда бы не подумал, что тон может так быстро поменяться.

Я и заткнулся, вот только… помогло не особо. Сверху раздалось какое-то шипение и в следующую же секунду на станции стало на одного мутанта больше. Вот только… это был отнюдь не упырь, не кикимора, и даже не тоннельный волк. Это существо походило на огромного паука, покрытого шерстью. Размером он был, не дать соврать, метра два. Огромные мохнатые ноги, не менее внушающие страх клыки близ множества черных глаз, что смотрели, кажется, прямо нам в душу.

— Т-тётя… — пролепетал жеребёнок. Картёжница только хотела было обернуться к нему и шикнуть, как монстр бросился на нас.

БАХ! БАХ! БАХ!

БАХ! БАХ! БАХ!

В коридоре раздалась настоящая канонада выстрелов. Кажется, даже свет исчез, застланный дымом. Я не следил за тем, сколько отстрелял. Во мне кипел страх. Страх за свою жизнь. Конечно, мысли о смерти всегда казались жуткими, но помереть вот так… Это было ещё хуже, чем сойти с ума от чёрных или сгинуть в застенках Детей Звёзд или Красных.

Не став дожидаться продолжения, мы припустили к выходу, едва не натыкаясь на обломки и паутину, что валялись у нас под ногами.

Мной управлял страх. Мне было страшно. Просто было страшно видеть это существо. Его множество мелких чёрных глаз, его огромные, расставленные будто куполом ноги и не менее огромные клыки, способные разом умертвить не то что крысу или кикимору – пони.

Увы, но галоп наш закончился на полпути – электричество окончательно сдохло, погрузив помещение во мрак. Я и заметить не успел, как налетел на что-то, а вернее – кого-то.

— Ау! – раздалось в тишине. Судя по голосу, это была Картёжница. Я остановился и включил фонарик.

Да, это действительно была Картёжница, сейчас оглядывающаяся по сторонам через прицел своей винтовки.

БАХ!

Этот выстрел был столь неожиданным, что я чуть не подпрыгнул. И как она вообще видит, куда стрелять?

БАХ!

Грохот от выстрела вновь отразился от стен и колонн станции. Картёжница ещё раз оглянулась, но больше не стреляла.

— Вроде, чисто… — выдохнула она, после чего резко вскинула обратно винтовку, и её голос дрогнул. – Нет…

— Что там? – Я спросил без малого как дурак. Для меня это было действительно лютым колдовством. Знать, куда стрелять, при этом не видя противника… кажется, она один из тех немногих единорогов, что используют какую-никакую магию помимо телекинеза.

Картёжница не ответила. Лишь молча направилась куда-то в темноту. Я решил не отставать.

— Эй! Дядя! Вставайте! Ну же! Вы слышите?! – слышалось впереди. Мы шли под светом моего фонарика, пока тот не явил нам тело чудовища. Огромный мохнатый паук лежал без всякого движения, превратившись, кажется, в огромное, нашпигованное горой свинца, решето. Рядом с ним, распластавшись на полу с пробитым насквозь телом, лежал Лавр, а подле него – маленький жеребёнок. Должно быть, солдат спрятал мальца за собой, когда монстр погнался за ними. Мы остановились подле уже мёртвого Лавра и… просто молчали. Понимали, что ему уже ничем не поможешь.

— Да что же это такое! – Мы синхронно, будто по команде, повернулись и швырнули телекинезом первое, что попалось на глаза – отколовшиеся кусочки бетона, после чего в полном изумлении посмотрели друг на друга. Картёжница, впрочем, первая отвернулась обратно к жеребёнку:

— Четти, иди сюда.

Маленький пони осторожно подошёл к кобылке, постоянно оглядываясь на лежащего бездыханно Лавра.

— Тётя Карта, скажите ему, что пора вставать. Всё ведь уже закончилось. – Жеребёнок посмотрел на неё глазами полными надежды.

— Четти, он… больше не сможет встать, — ответила сокрушенно Картёжница.

— То есть он…

— Да, — я кивнул и присел рядом, чтобы наши глаза были на одном уровне. – Тётя Карта права, Четти. Его… больше с нами нету.

Жеребёнок несколько секунд просто смотрел, кажется, в никуда, силясь, думаю, осмыслить произошедшее. Честно сказать, я не сильно от него отставал. Лавра… больше нет. Не с кем мне идти до Генератора.

— Пойдём, приятель. – Картёжница присела возле нас. Жеребёнок, будто этого и ожидая, кинулся к ней в объятья, орошая слезами тёмно-зелёную куртку. – Ну-ну… ч-ч-ч… Успокойся. Всё уже позади.

У неё был удивительно мягкий голос. Такой встретишь нечасто, как, впрочем, и кобыл вне станций. Наверное, поэтому это вызывает у меня такое изумление… и трогательность.

Едва Четти немного успокоился, мы поднялись с пола и взяли путь обратно к станции. Честно сказать, четвёртый день в Метро начинался… плохо, хоть и с оговорками. Я потерял единственного возможного попутчика до Генератора, успел до смерти перепугаться, в каком-то смысле помог этим двоим выбраться из сего до жути опасного места и даже не протянул ног. Очень, очень неоднозначно. Остаётся надеяться, что положение выправится. Мне всё ещё нужен напарник.

Эх, был бы тут Ротнистр или Зебра…

Я чуть мотнул головой, стараясь отогнать воспоминания. Зебры больше нет, хватит. Чем больше я буду о нём вспоминать, тем больнее будет на душе.

— Дима, — окликнула меня Картёжница. Странно, обычно никто меня так не называет.

— Да?

— Ты же не местный. Откуда тогда?

— Ну, вообще с Текстильной, — решил не лукавить я.

— Это же другой конец Метро! – воскликнула кобылка.

— Да, но что поделать? Повод веский. – Я достал из кармана куртки значок Апостолов. – Дела там неважные.

— А это откуда? — Картёжница осмотрела медальон. – Настолько?

— Настолько. Я стараюсь не распространяться, чтобы паника на Метро не обрушилась. Но да – наши еле как держат оборону. Мне нужно к Генератору, но как видишь, всё никак не выходит. – Я решил умолчать, что мне банально страшно идти одному по Метро. Негоже о таком трепаться налево и направо – на смех поднимут.

— Что ж, благо теперь уж ты точно доберёшься, — заметила Картёжница. – С Кольца до Генератора можно добраться в два счёта.

— Знаешь, что самое ироничное? – я посмотрел прямо ей в глаза. – Я именно что не хотел идти через Кольцо, думая, что так потеряю много времени, и как видишь – ошибался.

— Ты не одинок, — Она помотала головой, усмехнувшись. – Я вообще думала, что сумею проскочить мимо аванпоста, а теперь...

— Фарца?

— Не-а, — Картёжница поджала губы. – Не Фарца…

— Но кто тогда? – Весь её вид говорил, что тема не самая светлая. Не то чтобы меня шибко интересовало, но оставаться в гнетущей тишине, наедине с осознанием, что в очередной раз столкнулся тет-а-тет со смертью вовсе не хотелось.

Внезапно, сбоку раздался приглушённый смешок. Мы оба резко повернулись и уставились на Четти, сейчас всеми силами старающегося не показывать эмоций. Выходило без малого неважно. Он натурально улыбался, пусть и всячески пытаясь сбить светоч на лице.

— Что с тобой? – спросила его Картёжница.

— Да так, ничего, — отмахнулся жеребёнок, буквально давясь собственным смехом. – Вы просто очень мило смотритесь вдвоём.

Мы сперва натурально опешили, а после добродушно рассмеялись.

— Пф… Дети… — проговорила Картёжница сквозь смех. – Не смеши мои патроны.

— А они умеют смеяться? – удивился Четти, чем заставил нас опять залиться смехом. – Покажите!

— Смешной же ты малый, — я полными слёз глазами посмотрел на жеребёнка. – Весь в родителей, наверное.

За такими разговорами мы и оказались вновь на Котельной. Многие сталкеры, что тут ошивались, были рады увидеть Картёжницу, но всё же часть из них сверлила белую кобылу неприятельским взором. А уж увидев, что кроме нас больше никого нет – и вовсе погасили улыбки. Кажется, по всей станции прокатился настоящий траур. Всё же, пони не меняются и слава Селестии, что не меняются. Видать, Лавр для них был не просто рядовым солдатом.

Вдруг, мои глаза заметили знакомую мордочку. Кофейный окрас, жёлтые глаза. Только бывшей серой стёганки нету – её место закрывала грязно-жёлтого окраса куртка.

— Ротнистр? – я выпучил глаза, глядя на солдата.

— А ты кого тут думал увидеть? – Он улыбнулся. Мы поздоровались.

— Я думал, ты ушёл с концами. Думал, что всё – шуровать мне теперь одному до этого треклятого Генератора.

— Да вот, за покупками ходил, — усмехнулся земнопони, показав ворох патронов. — А кто это с тобой?

— Картёжница, — представилась кобылка. – А это Четти. Дима и Лавр нашли нас на ВРЗ. Поход малость… накрылся медью.

— Да, и судя по вам, Лавра…

— Да. – Я кивнул, закончив за Ротнистра больную фразу. – Это уже какое-то проклятие.

— Поясни? – не понял солдат.

— Все, с кем я путешествовал до этого – погибли. Скотч, Зебра, Лавр. Это уже какая-то ужасная закономерность.

— Ох… — Картёжница, судя по тону, возвела очи горе. – Ради всего святого, хватит копыта опускать. Твоей вины тут нет.

Она подозвала уже успевшего отбежать Четти и отошла от нас. Как сказала – найти родителей жеребёнка. Я ещё провожал их взглядом какое-то время, после чего повернулся обратно и тут же столкнулся взглядом с Ротнистром.

— Без понятия, откуда она, — сразу перешёл к делу солдат. – Да и не похоже, что редко такое проворачивает.

— То есть? Я же видел, как они все улыбались, едва мы пришли…

— Они радовались не ей, а жеребёнку. Учитывая, что все наслышаны, что Лавр и ты пойдёте искать пропавших сталкеров. Она тут для многих тёмная особа. Несколько из них точат зуб на неё.

— Это почему?

— Не в себе слегка. – Ротнистр нахмурился. – Так что держи хвост пистолетом.

— А ты вообще откуда знаешь? – задал я, как мне показалось, каверзный вопрос. Впрочем, Ротнистра он ни капли не смутил.

— Учись разговаривать с другими, и будешь знать больше. Вот и вся рецептура. – Ротнистр пожал плечами и смерил меня взглядом, читаемым как: “Элементарно, Ваньсон”.

Никогда бы не подумал, что внешность бывает столь обманчива. Впрочем, делать выводы пока рано – Ротнистра я тоже знаю, считай, второй день. Никогда бы не подумал, что некоторые пони способны на такое – один нашёптывает мне всю подкопытную другой, а эта самая другая, как оказалось, та ещё бесчестная особа. Тяжко на душе от такого становится. Впрочем, сейчас надо как-то отвлечься. Тяжело всё это осмыслить прямо с ходу. А пока – что ж, надеюсь, здесь хороший сидр.

Глава 4

Ротнистр определённо решил добраться со мной до Генератора. Его странная заинтересованность несколько пугала, но лишь оттого, что мне всё никак не удавалось понять мысли этого пони. Когда он ушёл отсыпаться, оставив меня наедине со своими мыслями, я едва мог вынести эту тяжесть, метаясь в догадках насчёт солдата. В таком "сплющенном" состоянии меня и нашли...

 

---

…Дам небольшое напутствие, если кто-то нет-нет, а забредёт на Котёл: никогда, никогда, блять, не покупайте ничего у местных, если нет среди них друзей! Может вас и не разведут, но облапошат на цены – сто пудов. Я и сам едва не попался, когда какой-то сталкер пытался мне впарить простой кусок жести под видом какой-то важной эмблемы “самой партии СКП”. На мой вопрос, отчего он это предлагает мне, а не Красным, которые аккурат на подобное будут щедры, сталкер мигом стушевался, сказав, что не хочет идти так далеко. Действительно – пройти три станции ради целой горы патронов… И с каких пор сталкеры стали так ленивы?

Уйдя с базара, я спросил у одного из местных маслёнку – разумеется, не за спасибо – и решил взяться за автомат Скотча. Надо было его почистить и смазать, а то и правда заклинит, не ровен час…

Эта фраза вновь заставила меня вспомнить своего первого попутчика. Наверное, не будь его, я бы так и остался на Принцессинской, карауля любого, кто шёл к Кольцу. Да и вообще, Скотч – первый пони, сумевший по-настоящему заставить меня что-то в себе переосмыслить. Например, что юмор хорошо помогает отвлечься от ужасов Метро. Смеяться надо уметь, а то жить расхочешь.

Расположившись за бесхозным столом, я принялся за разборку. Дело хоть и нехитрое, но вызвало некоторые трудности. Я с минуту пытался понять, как собрать шомпол. Впрочем, такова проблема любого оружия, которого никогда доселе не чистил. Одна сплошная трудность, пусть и интересная.

В глаза не сразу бросилось, что на меня кто-то идёт. Я отнял взгляд от изрядно проржавевшей пружины и столкнулся с Картёжницей, которая шла ко мне, не глядя по сторонам. Походка выдавала в ней некоторое напряжение. Привычная грация, которую я успел подметить, когда мы возвращались с ВРЗ, сейчас скрылась за резкими и быстрыми шагами, едва ли не переходящими на рысь.

— Привет ещё раз. — Впрочем, вид её нисколько не изменился – тёмно-зелёная куртка с капюшоном и серая маска, полностью закрывающая мордочку. Разве что, прибавилась пара чёрно-красных прядей, пробившихся сквозь капюшон.

— Привет. – Я вопросительно уставился на неё.

— Я хочу тебе предложить небольшую прогулку. Согласишься?

— Поверхность?

— С такой проницательностью тебе в комиссары… — Картёжница усмехнулась сквозь маску. – Да, поверхность.

Я вернулся взглядом к затвору, сейчас мерно лежащему в солярке, после чего взялся за саму раму.

— Почему я? – Этот вопрос меня гложил с самого начала разговора. Слова, сказанные Ротнистром явственно отдавались мне в голову.

— Ты на мели, — ответила Картёжница. – А мне нужен кто-то, кому можно довериться.

— И я тут – идеальный вариант? Да я даже не сталкер.

— Даром, что не сталкер. Напротив – это даже хорошо. Эти твои сталкеры дерут столько, что грех с ними куда-то идти. – Картёжница бросила взгляд в сторону сейчас сидящих у костра пони в тёплых одёжках.

— А с чего ты взяла, что я не сдеру? – Скептический тон из моего голоса так и не спешил уходить. – Они-то хоть знают, куда идти, а вот я – нет.

— Да будь ты весь! – вскинулась Картёжница. – Не ты, так кто-то другой!

— Ладно-ладно, успокойся! – Я закончил прочищать ствол и принялся за сборку. Оставалось лишь надеяться, что не забыл, куда что вставлять.

— Так ты согласен?

— …Согласен. Как бы мне это боком не вышло, но согласен.

— Чудесно! – Тон Картёжницы заметно повеселел. Должно быть, она обошла с десяток сталкеров, всюду выслушав отказы. Как же мало нужно пони для счастья…

Проверив Скотчев автомат на работоспособность и оставшись довольным, я отдал маслёнку, уплатив пару патронов, и направился вслед за Картёжницей. Сперва надо было поменять остатки денег на простые кузнецкие патроны, а уж потом отправляться…

…Интересно, все пони-заведующие станциями обмена такие нудилы? Я второй раз меняю патроны, и они будто все вышли как на подбор. Картёжница по этому поводу даже сказала, дескать, для такой работы специально берут самых усидчивых, которым ничего от жизни не надо, вот они и сидят в будках сутками напролёт да ворчат себе под нос, едва кому-то приспичит поменять валюту.

— Позволь спросить, а ты вообще откуда? – Картёжница на этот вопрос лишь обернулась, помолчала с минуту, после чего очень неуверенно проговорила.

— С Кольца.

— Тебя тут почти никто не знает, — заметил я.

— Не с Котла. С Кольца, — повторила она, словно разговаривала в пятилетним.

— Я думал, кобылы не покидают станций. – Этот ответ меня смутил ещё больше. Ещё ни разу не слышал, что кобылы, за исключением кукол, свободно ходят по Метро, его тоннелям и переходам. Не то чтобы я задавался вопросом, почему они этого не делают, но всё же, видеть подобное для меня было чем-то из ряда вон.

— Обычно – да, — тон Картёжницы так и продолжил оставаться неуверенным, — но я в каком-то плане… исключение из правил. Не спрашивай, почему. Всё равно не отвечу.

— Ладно. Просто занимательно – ничего подобного я ещё не видел, хотя и по Метро уже который день брожу.

— Пошли уже.

Мы миновали примерно половину станции, пройдя через несколько отсеков, разделённых меж собой различными балками, лесами, обтянутыми невесть чем и бетонными блоками, видимо, сколотыми с других частей Метро. С другой стороны – не выбрасывать же их? Пускай хоть послужат на благое дело – межуют собой станцию.

Этот КПП отличался от того, что довелось пройти мне накануне. Картёжница толкнула меня в бок, дескать: “Надень маску”. Я так и поступил, после чего оба солдата молча кивнули и принялись отворять тяжелую дверь.

— Ой что будет… — обронил один из них, что заставило меня малость насторожиться, после чего тяжёлые металлические двери лязгнули и закрылись, испустив с обратной стороны глухой щелчок. Мы вышли в мир.

---

 

Второй выход на поверхность. Поразительно, насколько он похож на первый. Не то чтобы я боялся его так же – бывшего в тот раз ощущения тошноты и беззащитности и близко не было. Но эти ощущения… Это чувство заброшенности и обречённости, возникающее всякий раз, едва я слышу или вижу пейзажи города… Оно несравнимо ни с чем. Ни плач труб, ни аномалии, ни даже мутанты не заставляют меня так трепетать как это может сделать мёртвый Сталлионград. Мы оказались перед эскалатором с обмёрзшими ступеньками. Пусто. Тихо и спокойно, лишь облачка пара, вырывающиеся из наших масок, немного разряжали обстановку.

— Холодновато, — заметила Картёжница, поёжившись. Я на это лишь удивился. По мне, не так-то и зябко. К тому же, мы ещё даже и до поверхности не добрались – сорок метров как под ней.

Начали подъём. Я в очередной раз подивился, заметив, сколь легко Картёжница взбирается по покрытым наледью ступеням. Мне до её ловкости как до луны пешком. Интересно, такому кто-то да обучает, или это аки лотерея?

— Позволь-ка, а отчего ты носишь маску? – спросил я Картёжницу, едва мы преодолели чуть больше половины эскалатора.

— Потому что пони умрёт, если окажется тут без маски, — не без желчи ответила она. Я аж изумился, сколь резко она поменялась в лице от простого вопроса. И всё же, решил не отступать.

— Я имею в виду, в Метро.

— Не хочу об этом говорить, — отрезала она, будто через силу прилагая все усилия, чтобы не сорваться на крик. – Скажем так, у меня есть на то веские причины. Тебя это не касается, и надеюсь, не коснётся вовек.

— Ладно уж, храни свои секреты… — протянул я, поскользнувшись на одной из неудачно намёрзших ступеней и чуть не упав. Картёжница, заметив это, тихо хихикнула – видно, моя неуклюжесть малость разрядила обстановку.

Едва мы выбрались с эскалатора, мне предстала во многом уже довольно знакомая картина. Лёд, будки, отпиленные турникеты, газеты, вмёрзшие в бетон. И трупы. Много трупов. Когда я был со Скотчем на Северстальской, думал, что тел больше чем там быть физически просто не может, но я ошибался. Там их было не больше двух десятков, здесь же – по меньшей мере полтинник. Удивительно ужасная цифра. Все они так и остались холодными, сморщенными, брошенными и забытыми. Некоторые даже вмёрзли в лёд, и выглядели столь ужасно, что я отвёл взгляд, не желая это лицезреть. Кажется, мои глаза больше никогда не будут прежними.

Я поглядел на Картёжницу, сейчас стоящую подле стены и держащуюся за неё правой ногой. Судя по пару из маски, она судорожно дышала, силясь, наверное, пережить увиденное. Странно. Я думал, она часто выходит на поверхность. Неужто такие картины видит впервые? Бред какой-то…

— Пойдём отсюда, — резко сказала она, едва я подошёл поближе. – Сейчас же. Не могу на это смотреть.

Мы прошли через страшный вестибюль к дверям, после чего, вдвоём, распахнули их, выйдя на “свежий” воздух. Вот тебе и мой второй визит в Мёртвый город. Впрочем, теперь я был чуть более готовым ко всему, что меня ждало здесь. И первое правило – не смотреть на небо – сейчас хорошо помогало, чтобы не пасть ничком.

Вид этого района во многом отличался от того, что я видел на Северстальской. Если там представало огромное открытое пространство, обрамлённое различными фигурными зданиями, с резными фасадами, сумевшей кое-где сохраниться отделкой и большими разломами на самой площади, то здесь местный облик явственно давал понять – это территория рабочих. Тёмные, покрытые тонной сажи и припорошенные снегом здания, небольшие, но глубокие разломы на улицах, сама атмосфера чего-то тяжёлого и огромного, точно нависающего своей массивностью – вот что навевал этот квартал.

— Куда нам? – спросил я сейчас оглядывающую каждое здание Картёжницу. Она посмотрела на меня, затем задрала голову кверху, и, не прошло и секунды, как ноги её подкосились, и она рухнула наземь, тяжело дыша.

Тут уже мне стало не по себе. Очевидно, не расспроситьть Картёжницу о её опыте хождений наверх было той ещё беспечностью. Это что же получается – из нас двоих больше подготовлен к поверхности я? Не очень обнадёживающе…

— Ты как?

— ...Нормально. Держать меня за плечи не обязательно. – Картёжница легонько стукнула меня по копыту, вынуждая отпрянуть.

— Ладно. Говори, куда идти. Не охота зябнуть тут до вечера.

— На ВРЗ… Это примерно в паре сотен метров отсюда.

Что ж, поход обещал быть коротким. Как говорится, зашли и вышли, приключенье на двадцать минут. Я несколько воспрял духом. Не сказать, что мне охота провести тут больше времени. Дай Селестия, чтобы на кого-нибудь опасного не нарвались.

Картёжница достала из кармана куртки клочок бумаги и начала сверяться, что-то глухо шепча в маску. Я решил деликатно промолчать – нечего мешать ей. Даром, что она, скорее всего, зеленее меня, но хоть маршрут-то должна знать!

— Нам туда, — она показала в сторону одного из, пожалуй, самых больших зданий, которые мне доводилось видеть вживую. Уж не знаю, чем оно являлось, но судя по частично скрывающему его трёхметровому забору, на верхушке которого была протянута колючая проволока, местечко не из простых.

Мы миновали примерно с десяток метров, когда оказались перед одной сравнительно небольшой расселиной. Перепрыгнуть её было делом плевым, однако мозг мой мигом вспомнил поход со Скотчем, и я ещё несколько секунд смотрел на, пусть и не шибко глубокую, но всё же пропасть.

Картёжница же, тяжело выдохнув, будто молча порицая меня за трусость, разбежалась, прыгнула и оказалась на той стороне. Я решил не отставать и преодолел расселину без последствий, приземлившись аккурат подле попутчицы. На сей раз без всяких знакомств спины со льдом и бетоном.

Картёжница на это лишь кивнула и продолжила путь к зданию. Я думал, что оно и есть наша цель, но попутчица прошла мимо входа, взяв курс дальше по улице. Краем глаза я заметил надпись: “Улица Панцушенко, 2”. Хм… звучит как будто знакомо.

У забора на другой стороне была свалена груда всякого хлама, выглядящая крайне ненадёжно, но благодаря льду не ходящая ходуном, едва мы ступили на неё и перемахнули через ограду, чудом не повиснув на куске проволоки. Вблизи здание цеха казалось ещё более огромным и нависающим над нами, такими маленькими, почти незримыми по сравнению с ним.

Пройдя вдоль стены и миновав угол, мы оказались на перепутье. Нам предстал ещё один огромный комплекс зданий, соединённых между собой коридором с первым, под которым лежала улица. Достаточно… необычно.

— Оно, — довольно проговорила Картёжница, направившись к дверям второго корпуса. Я решил не отставать. Преодолев ступеньки, мы не без усилий распахнули металлические, не сорванные с петель двери, после чего зажгли фонарики на рогах и вошли внутрь. Чуйка моя издала одиночный толчок, и тут же стихла. Я насторожился. Мы быстро миновали парадную, оказавшись в просторном, но захламлённом сваленной в кучу металлической мебелью вестибюле.

— Картёжница… — позвал я кобылку, но она даже не обернулась. Лишь продолжила просвечивать фонариком и винтовкой все доступные углы. Пропасть, ну почему так всегда?!

— Дим, поди сюда. – Я поглядел, куда смотрел её фонарик.

Надпись. На стене. Не то краска, не то ещё что-то. Слово короткое, но разобрать его я не сумел.

— Не понимаю… Тут кто-то до нас был, выходит?

Нечто ещё раз кольнуло меня где-то в области живота.

— Послушай. У меня чуйка на такое. И она сейчас ведёт себя странно. Тут где-то поблизости аномалия. – Беспокойство в моём голосе било ключом.

Картёжница отвлеклась от надписи на стене и посмотрела на меня. Я поздно понял, что вокруг вдруг стало слишком тихо. Утихло завывание ветра со стороны двери, хотя пару секунд назад он свистел, мешая нам даже разговаривать. Чуйка забилась сильнее: теперь это были не одиночные толчки, а мелкий, точно дрожь, перестук, словно маленький жеребёнок бежал нам навстречу.

— Оно движется, — пробормотал я. Мы некоторое время смотрели друг на друга. – Пошли-ка отсюда.

Но договорить я не успел. Сбоку, аккурат позади Картёжницы, во тьме одного из коридоров что-то мелькнуло. Маленькая искорка, всего-то. Но мне вмиг стало дурно. Физическая аномалия. Да ещё к тому же и странная – в первый раз предчувствие работало нормально, а ныне – лишь дрожит, а не бьётся на полную.

Это был… отнюдь не обычный огонёк.

— Картёжница, нам надо уйти, — с некоторым напором ответил я, но попутчица меня уже не слушала. Она развернулась, увидела мелькнувший меж дверьми огонёк и рванулась по коридору дальше. Мне ничего не осталось, кроме как припустить следом – обрекать ещё одну пони на смерть я не хочу ни в коем случае.

— Картёжница! – прокричал я ей вслед. – Стой!

Она чуть замедлилась и я-таки сумел её вовремя догнать – прямо у дверей в один из залов, в котором промелькнула аномалия, сейчас явственно видная на фоне черноты комнаты и остановившаяся в дальнем её конце.

— Стой! Не вздумай! – Я положил ей копыто на плечо. – Посмотри на меня.

— Что с тобой? – не поняла она. – Всё же нормально. Я просто хочу посмотреть, что это было.

— Аномалия это, — пояснил я, переходя на шёпот. – И не смей так бежать на неё. Она нас слышит.

— Аномалия? – переспросила Картёжница. Я от такого вопроса едва не выпал в осадок.

— Ты что, дурочку включаешь?! Что такое аномалия не знаешь?

— Нет конечно, знаю! – воскликнула Картёжница. – Что за вздор?!

— Тихо. – Я прянул ушами. А потом чуйка забилась, кажется, со всей доступной ей силой. Она будто кричала всем своим существом об опасности, о том, что мы пропали. Краем глаза я заметил, что огонёк чуть всколыхнулся и полетел прямо на нас. Глаза мои разом стали похожи на два чайных блюдца, сердце забилось чаще, а леденящий душу страх вовсю разыгрался внутри.

Она слышит нас, видит нас, чувствует нас. И мы ей явно не понравились.

Уж не знаю, откуда во мне взялось столько сил, но одним достаточно быстрым и резким движением я утянул Картёжницу с прохода, схоронившись в вестибюле за грудой из стола и каркасов от нескольких пуфиков, и прислушался. Не прошло и пяти секунд, как в комнату влетел маленький огонёк, игриво переливающийся всеми цветами синего. Но теперь он был иным. Он не летел прямо и медленно, точно не зная, чем себя занять. Ныне он будто пылал яростью, хотел сжечь дотла тех, кто нарушил его покой. Он метался по вестибюлю, резко меняя направление. Пламя его раздувалось, вздымалось из стороны в сторону, бросало кругом маленькие тёмно-синие язычки. Чудом он не замечал нас, кажется, даже переставших дышать от страха. Чуйка во мне всё ещё трезвонила об опасности, словно аномалия находилась в считанных метрах от меня, что, впрочем, было недалеко от истины.

Однако, через несколько секунд, огонёк чуть приутих и снова вернулся к своему обыденному состоянию, мерно бороздя вестибюль, а после и вовсе скрылся в одном из коридоров.

— Видала? – шёпотом спросил я Картёжницу, не сводя глаз с коридора, в котором скрылась аномалия.

— Да. Блуждающий огонёк. Я о таких читала. – Картёжница сделала несколько глубоких вдохов, приходя в себя. – Что в нём такого?

— То, что этот “огонёк” в состоянии тебя сжечь до уголька, — как можно более спокойно постарался объяснить я. – С аномалиями шутить нельзя, если не хочешь помереть в одночасье.

— Что, уже и смотреть запретишь?

— Это не я такой злой, чтобы запрещать налево и направо, просто голова моя страдальная за тебя болит.

— Отчего же, интересно?.. – пробормотала Картёжница.

— Оттого, что все, с кем я шёл до этого, погибли. И мне совсем не охота, чтобы ты тоже пополнила этот несчастный список.

— Ой, как мило... А теперь отпусти меня!

Мы взяли курс в противоположный от того злосчастного коридор, прошагали метров десять, после чего поднялись по лестнице на второй этаж, так же заваленный всевозможным барахлом – газетами, рамами, осыпавшейся штукатуркой и выбитым стеклом из окон и витражей. Поплутав по коридорам и комнатам, и найдя в них лишь пару замёрзших в камень, но не отсыревших бумаг, компас в одном из столов да пару монет, в прошлом звавшихся битсами, вроде. В целом, ожидаемо – ничего мало-мальски важного найти там было нельзя, так что пришлось шарить по зданию дальше.

За подобными поисками мы оказались в переходном рукаве – из выбитых окон была видна улица, по которой шли от станции. На одном из зданий мне померещился какой-то сидящий силуэт, но стоило моргнуть, и его уже там не было. Должно быть, глаза начинают подводить после увиденного внизу. Чуйка перестала биться как ненормальная, едва мы покинули вестибюль, но я всё ещё осматривал каждый угол с мыслью о постоянной угрозе. Кругом стояла тишина, и лишь небольшой свист ветра, бившегося о стены, успокаивал и вселял уверенность, что никакой аномалии рядом нет.

Так мы и шли, пока не упёрлись в пару закрытых металлических дверей. Интересно, отчего они не были на распашку? Вряд ли их закрыли после катастрофы. Может, скрывали чего? Более того, сами двери выглядели нетронутыми – ни сажи, ни следов пуль или когтей. Видимо, место отнюдь не популярное среди здешних.

Картёжница окутала их красным облачком магии и попыталась отворить одну из скрипучих дверей. Однако, та успешно выказала кобыле, что двигаться сейчас никакими уговорами не намерена. Видимо, петли примёрзли. Картёжница чертыхнулась и кивком показала мне помочь.

Под напором двух сил, дверь всё же начала смещаться, правда очень медленно. Зато, теперь через неё хотя бы можно было со скрипом, но протиснуться.

Картёжница довольно ловко и быстро оказалась внутри, а вот мне, даже со своим весьма худым сложением, пришлось изворачиваться. Едва я оказался на нужной стороне, попутчица кивнула, и мы продолжили путь.

Коридор впереди полностью повторял своего собрата в другом крыле, разве что шёл под некоторым углом книзу. Пройдя по нему, мы очутились в небольшом зале с воротами, сейчас открытыми и, кажется, вовсю примёрзшими. Тут было несколько ящиков размеров с нас двоих, да тележки, в которые эти самые ящики, думаю, предполагалось класть, чтобы после везти… куда-то. Интересно, что в них?..

Не успел я даже мысль толком закончить, как Картёжница подошла к одному из крепко сколоченных деревянных кейсов и, помогая себе магией, вскрыла его. Видимо, дерево успело отсыреть до похолодания, так что вспороть его было не самым сложным делом.

Впрочем, авантюра едва ли удалась – попутчица, не взяв ничего из ящика кроме пары каких-то мелких железяк, тут же скрывшихся в недрах её торбы, отошла от ящика и кивком сказала мне идти следом. Не удостоив содержимое ящика взглядом, я направился за Картёжницей дальше.

Часы оповестили, что пора менять фильтр, и, хотя серьёзных проблем с дыханием я пока не ощущал, всё же не рискнул искушать судьбу. Прогнав воздух через новую пластину, успокоился и догнал Картёжницу, сейчас застывшую перед входом в помещение.

Это было удивительно огромное здание. Света от наших фонарей хватало метров на десять, если не меньше. Дальше же начиналась сплошная темень. Оставалось только надеяться, что никакая тварь не решит в ней скрываться. Впрочем, испугаться я всё равно сумел и без всяких мутантов: во тьме и бардаке запнулся об упавшую трубу и чуть не раскрошил свою маску. Какая эта уже по счёту? Третья, кажется.

Картёжница же продолжала осматривать помещение с помощью винтовки и фонарика на роге. Порой я замечал, как искрящаяся жёлто-красным светом лампочка цепляет силуэты огромных машин, или не менее огромного конвейера, на котором примерно посредине остался стоять каркас… вагона, кажется.

— Картёжница, а ты, часом, не помнишь, как расшифровывается “ВРЗ”? – как бы между делом спросил я.

— Вагоноремонтный завод, — ответила попутчица, окончив рассматривать помещение и подойдя поближе ко мне. – Ничего не пойму. Тут должен быть второй этаж, но лестница как сквозь землю провалилась.

Я огляделся и кивнул в противоположную сторону. Мы прошли примерно с десяток метров, попутно всё осматривая, когда наткнулись на окончание конвейерной ленты – там прямо сейчас находился готовый вагон, только двери его были открыты.

— Не думала, что скажу это, но ты молодец. – Картёжница бросила на меня неопределимый в темноте и сквозь маску взгляд. — Мы на месте.

— Спасибо. – Я улыбнулся и прошёл в вагон.

Обогнув конвейер, мы оказались подле кабинки, полагаю, контролёра. От неё шёл подъём наверх. Каждый удар копытом о металл отдавался слегка противным высоким звуком. Но вот, наконец, второй этаж, а следом и кабинет заведующего. Во всяком случае, всё на это показывало – письменный стол посредине комнаты, несколько шкафчиков и сейф, стоящий у стены. Заперт, да и примёрз давно.

— Нету отвёртки и заколки? – спросила меня Картёжница.

— Ты что, книжек перечитала? – удивился я, сменив фильтр. – Наши ж делали. Такое не то что не вскроешь – и ключом порой не открыть. Да и примёрзло оно.

— Ладно, — чуть погрустнела Картёжница. Мы разделились. Мне достался стол, а попутчица принялась за шкафы. В целом, нашлось мало чего. Лишь чертёж какого-то механизма, который я любезно позаимствовал, а также довольно добросовестно сделанный нож с зазубренным краем. Судя по лезвию, вполне себе боевой. Таким и заколоть можно.

— Нашёл что-нибудь?

— Не особо. Ножик только. Ну и бумагу уцелевшую. – Я показал чертёж.

— Без понятия, что это, — ответила Картёжница. – “Технический рисунок парового нагнетателя модели генераторов ГВП-07-3”, что бы это не значило. Взять можно, да только кому подобное пригодится – вопрос хороший.

— Поглядим. Найду, куда пристроить, — и с этими словами я спрятал чертёж под куртку. – У тебя что?

— Ничего толкового, только фотография да маска без фильтров, — грустно заключила Картёжница и показала мне хорошо сохранившуюся карточку. На ней была изображена четвёрка пони. Каурый жеребец-пегас с рыжей гривой и серой масти единорожка с каштановой, а рядом – пара жеребят. Должно быть, семья хозяина этого самого кабинета.

— Меня самую малость облапошили, — пробормотала Картёжница, убрав фотокарточку в торбу. Она вернулась к сейфу и попыталась вскрыть его. Увы, но сейф выглядел совершенно неприступным. Даже замочной скважины я не нашёл, словно это и не сейф никакой.

— Фарцовщики, — презрительно бросил на ветер я. – Это в их репертуаре.

Внезапно, Картёжница нажала копытом на одну из, как мне показалось, заклёпок, и тут же небольшой лист металла отогнулся к нам.

— Ты погляди, какие хитрые... — довольно протянула кобылка. — Меньшая часть дел сделана.

Она достала из торбы небольшое шило, замотанное в тряпьё и, вставив, а так же помогая себе магией, провернула его. Последовал щелчок, но дверь не открылась. Картёжница снова провернула — тот же результат. Щелчок был хорошо слышен, но сейф даже не думал открываться.

— Вот ж гадство! — выругалась попутчица. Её голос дрогнул. Она достала шило обратно и замотала вновь.

— Значит не облапошили. Ничем другим не вскрывается?

— Это замок с ямой. К нему подходит любой ключ — даже отвертка или шило, — грустно усмехнулась Картёжница. — Только вот все они попадают в заготовленную нишу, где и прокручиваются вот таким образом. Тут надо либо отмычку, либо сам ключ.

Она покачала головой, глядя на сейф, и, развернувшись кивнула мне идти следом. Поход остался без улова...

Спустившись и обогнув конвейер, мы решили не идти обратным путём – мало ль тот бешеный огонёк так просто не отстанет – и продолжили экскурсию по заводу. Пока что вылазка была крайне провальной. Ничего кроме ножа с маской. Ну и бесполезный чертёж, как же. А вот фильтры уже начинают заканчиваться – всего два осталось.

Выйдя из цеха и поднявшись на четвёртый этаж корпуса, разделились, прочёсывая помещения на предмет чего-нибудь ценного. Моей удачи хватило лишь на пару на удивление неплохих накопытников с пазами для инструментов, да металлический портсигар на ремешке с занятным механизмом, с которым им мог пользоваться любой пони. Мне бесполезно, а вот тем, кто любит подымить, продать эдакое сокровище можно за неплохую цену.

Мы уже минули где-то с половину этажа, как меня посетило странное чувство, будто за нами наблюдают. Оглянулся, но никого в комнате и коридоре не оказалось. Я чуть ускорил шаг, но гнетущее чувство внутри лишь нарастало. Мы тут словно... не одни. Лишь спустя несколько секунд, паническая атака начала медленно отступать, и я сумел расслабиться. Наверное, просто померещилось.

Я явственно ощущал, что на мне лежит чей-то пристальный взгляд, но вот откуда – совершенно без понятия.

— Что с тобой? – Картёжница показалась из проёма и медленно подошла ко мне. Я-таки сумел унять пустившееся без особой причины вскачь сердце и ответил, стараясь изо всех сил звучать уверенно:

— Не знаю. Просто какое-то беспокойство накатило.

— Я нашла кое-что любопытное. Гляди. – Картёжница показала мне нечто, что я сперва принял за простой округлый магнит, вот только этот был каким-то… другим. Обычный магнит – просто кусок железа, покрытый плёнкой, а этот выглядел огранённым в форме этакого конуса с резьбой, да причём совсем нетронутым, хотя непохоже, чтобы его покрывали чем-то.

— Интересно… — пробормотал я. – Тут мне и сказать нечего. Понежней глаза нужны.

Картёжница отняла от меня странный предмет и, закинув его в сумку, направилась к одному из окон, видимо, проверить находку на свету. Я же решил заняться незапертым комодом в кабинете.

Едва попутчица приблизилась к окну, как в решётку на нём, не жалея себя, тут же вцепилась огромная чёрная лапа. Мутант постарался достать до Картёжницы, но та вовремя отшатнулась, упав, но успев вскинуть винтовку, дабы пристрелить монстра, однако тот резко взмыл в воздух и был таков. Я даже открыть комод не успел, как всё это случилось.

— Твою ж… мать! – вскрикнула попутчица поднимаясь. Сейчас её била крупная дрожь. Я подбежал к ней.

Не нужно было гадать, чтобы понять: у неё за эти пару секунд перед глазами пронеслась вся жизнь.

— Ч-что это было?.. – спросила меня попутчица.

— Демон, — ответил я. – И этот пришёл по нашу душу.

Нет, я боялся, наверное, не меньше её, просто для меня вся сцена прошла по крайней мере… не так близко.

— Пошли! Сейчас же! — с паникой в голосе проговорила Картёжница. – Плевать, что это! Забирай, что в комоде и пошли обратно на станцию!

— Не получится. – Я сокрушённо покачал головою. – Он нас пасёт. Только выйдем, и поминай как звали.

Демон всегда гонится, как только жертва оказывается без навеса или не в окопе, так что пока мы в здании – нам ничего не угрожает. Ну, почти ничего, кроме других мутантов, ядовитого воздуха, холода и тому подобных вещей.

— Выходит, мы в ловушке? – Картёжница с опаской покосилась на окно.

— Можно и так сказать. Когда я был на поверхности в первый раз, за нами тоже погнался демон. Товарищ тогда сумел его отвлечь, а я ушёл следом.

— Предлагаешь попробовать?

— А у нас есть выбор? – ответил я вопросом на вопрос. Никогда не думал, что стану приманкой, но всё бывает в это жизни в первый раз. Так хоть должок верну.

Спустившись вниз, обратно в цех, пройдя через центральный вход и гардеробную, попутно проверив ту на наличие чего-нибудь стоящего, мы оказались у парадных дверей. Вернее, двери́ – вторую сорвало с петель и сейчас она лежала прямо на дороге, припорошенная слоем снега и закованная плотно в лёд.

Я огляделся. Ни звука, лишь шум ветра да гнетущая тишина города. Что за дискордовщина…

Вышел из-под козырька здания, но демона никакого не объявилось. Я решил пройти дальше – на середину улицы, уйти от козырька, но монстру будто было на меня всё равно. Словно и не бегает тут по открытой местности случайный пони.

Пришлось вернуться обратно. Это уже что-то новенькое. Никогда ещё демон не вытворял такой херни! Мне даже стало немного обидно. Зайдя обратно в парадную, я первым делом столкнулся с немного подрагивающей, но всё же довольно спокойной Картёжницей. Видимо, факт того, что я остался невредим после такой рисковой прогулки немного её обнадёжил. Наверное, демон сейчас отвлечён чем-то другим…

Или нет. Стоило мне и Картёжнице лишь сделать шаг за дверной проём, как откуда ни возьмись, сверху на нас камнем упал тот самый чёрный демон.

Теперь я сумел разглядеть его получше. Этот демон разительно отличался от того, что погнался за нами близ Северстальской. Чёрно-бурая шкура, испещрённый множеством борозд и следом пуль капюшон, окаймляющий лишённую шерсти и части ушей голову, да пара костлявых, обтянутых кожей крыльев. Он выглядел жутко даже для мутанта, и видно, слыл здесь местной проблемой — столько следов от пуль неспроста на нём.

Но самым страшным был даже не его образ, не чудовищная природа, а взгляд. Обычно никто не смотрит мутантам в глаза, но сейчас, когда до демона почти можно было копытом достать, я разглядел, как собранно и синхронно двигаются его зрачки. Как глаза, налитые чем-то похожим на кровь, следят за мной и Картёжницей, как морда мутанта искривляется следом за взором.

Душераздирающее зрелище.

Мы в два прыжка отскочили обратно в здание, и монстр, отделавшись лишь ударом винтовкой на морде да парой пуль туда же, взмыл вверх обратно.

Что-что, а вот такого поведения я ещё ни разу не видел и не слышал. Демон, видя, что я разгуливаю по улице совершенно беспомощным, предпочёл ударить сейчас, едва мы решили выйти вдвоём! Это уже какой-то беспредел!

Как?! Почему?!

Я решил снова попытаться отвлечь мутанта. Демон и на этот раз не обратил на меня никакого внимания, предпочитая смиренно сидеть на крыше и ждать. Я даже мог его разглядеть повнимательней, но он будто решил притвориться статуей – сидит себе и сидит, даже остатками ушей не водит.

— Почему он не погнался? – удивилась попутчица.

— Хороший вопрос… — пробормотал я. – Он будто специально охотится за тобой.

— А что, если я попытаюсь его пристрелить? – вдруг предложила Картёжница.

— Брось. Тут должен быть иной вариант. Демоны не умирают от автоматной очереди, а тут – одиночный выстрел…

— Ну, есть одна мыслишка… — Картёжница вынула магазин и вставила другой, который доселе держала внутри сумки. Сколько ж там у неё вещей лежит?.. – Можно попытаться его сжечь. Надо только подняться на крышу.

Я посмотрел на неё взглядом, полным скепсиса. Сжечь демона? Пулями? Бессмысленно и глупо… если бы у нас были варианты получше. Выбраться через двери или окна мы не можем, убежать и подавно.

Вариант идти по тому же пути, которым пришли сейчас казался ещё более жутким. Пока что мы в безопасности, а уж если попадёмся на ту аномалию – никакие стены не помогут.

Не найдя вариантов лучше, пришлось последовать за Картёжницей. Фильтры уже поджимали – осталось по одному у каждого, а это без учёта нынешних двадцать минут дыхания. Совсем плохо. Благо, хоть подъём не пришлось искать – за это время не заучить маршрут от лестницы до входа и обратно мог только совсем уж недалёкий.

— Ты вообще хоть знаешь, что делаешь? – спросил я Картёжницу, когда мы прошли на третий этаж. Судя по оканчивающейся на нём лестнице, выше лежала только сама крыша.

— Да… я почти уверена, что сработает, — ответила попутчица. Не нужно было страдать проницательностью, чтобы понять, что уверенности в её голосе нету от слова “совсем”. На моём слуху ещё никто не убивал демона… так. Картёжница заглянула из коридора в одну из комнат, от двери которой заметно тянуло. Догадка подтвердилась – комната была частично разрушена, угол здания, кажется, дал откол и ухнул вниз, а на ряде окон не было решёток. Видимо, тоже закрепили на соплях – немудрено, в принципе. Кому, спрашивается, захочется лезть на четвёртый этаж?

Решив-таки немного осмотреться, мы принялись за обыск. Нашлось тут… мягко говоря не густо. Выцветший и отсыревший плакат на стене, стёршиеся конторские записи, наполнявшие собой металлический, проржавевший стол. Напоследок лежало несколько вмёрзших битсов, даже сквозь лёд отливавших золотым. Увы, достать их сейчас не представлялось никакой возможности.

Картёжница рискнула подойти к окну, но прежде чем она успела даже попытаться оглядеться, высунув голову, я силой заставил её отшатнуться, притянув телекинезом к себе. Это оказалось… на удивление не так сложно, правда с силой я очевидно не рассчитал, и она налетела прямо на меня, сшибив с ног. В следующее же мгновение, аккурат на том месте где была её голова, красовались две массивных лапы, оканчивающиеся острыми чёрными когтями.

Наверное, Картёжница бы и высказала мне пару ласковых за такое обращение, но вид огромного, чёрного и до дрожи жуткого демона заставил её остыть. Мутант, что-то прорычав, вновь скрылся за окном. Будто сговорившись, мы что есть силы припустили из треклятой комнаты обратно в коридор. Даром, что там без фонарей ничего не видно, зато никто нас не схватит.

Наконец, пробежав несколько десятков метров, наткнулись на люк в потолке. Осталось лишь отпереть его. Впрочем, эта задача оказалась на удивление простой – он был не заперт. Ну, хоть в чём-то свезло.

Едва удалось откинуть крышку, как я вновь успел поймать ощущение головокружения, стоило мне посмотреть наверх, хоть и до падения навзничь дело нее дошло.

Вид отсюда оказался... завораживающим. Здание не было самым высоким, но даже с пятого этажа позволяло рассмотреть солидную часть промзоны. Кажется, чёрные, усеянные трубами, пристройками и надстройками, силуэты бывших заводов тянулись на многие километры, да так и растворялись в далёком сизом тумане. Серое небо и чёрный город… удивительный пейзаж.

Увы, но сейчас любоваться им у нас не было времени. Демон, едва Картёжница оказалась на крыше следом за мной, сорвался с соседнего карниза и стремглав бросился к нам.

Поверить не могу, что я позволил ей пойти на это…

Мутант выставил вперёд лапы с когтями, на удивление показавшиеся мне теперь похожими на… копыта? Так или иначе, додумать не дала Картёжница, нажавшая на спуск.

БАХ!

Грохот выстрела разлетелся на многие метры, едва не оглушив меня. Я успел сориентироваться и бросился в сторону, так что лапы демона, подкошенного успешным попаданием Картёжницы, лишь слегка задели меня. Впрочем, мутант не сильно и старался попасть. Как и в предыдущие разы, по какой-то непонятной причине, его целью была именно моя попутчица.

БАХ!

Второй залп поразил демона, и он, несколько замедлившись, вновь пошёл на нас. Его шерстистое тело в районе груди сейчас разгоралось каким-то уж больно ярким пламенем. Капюшон и голова скрывались в его языках, отчего чудовище металось в воздухе, силясь потушить себя. Я тоже вскинул оружие, готовясь если не прикончить демона, то хотя бы усложнить ему жизнь.

БАХ! БАХ! БАХ!

БАХ!

Очередная канонада выстрелов. Дым из ствола начал медленно оседать наземь. Впрочем, демона это едва ли остановило, хоть и заставило испустить истошный рык. Огонь перекинулся на спину и бока, превратив того в огромную горящую спичку.

чудище, бросив попытки избавиться от терзавшего его пламени, устремилось к нам, вытянуло вперёд когти и, пролетев мимо меня, ухватилось за куртку Картёжницы, одновременно забросив голову вниз и чуть не откусив ей ухо. Та попыталась вывернуться, но увы – силы мутанта были совершенно несравнимы, и он, очевидно впившись глубже под куртку, потащил кобылу следом за собой под её крик паники и боли.

Не знаю, как тогда вообще я вспомнил про нож, как решил его достать. Скорее это был просто жест отчаяния. Четвёртый. Четвёртый раз я вижу смерть того, с кем пошёл. Четвёртый раз я себя убеждаю, что это случайность.

Надоело. Надоело так жить. Это не может быть проклятие! Проклятий не бывает!

Я мог не допустить смерти Скотча, Зебры, Лавра. Мог сделать так, чтобы сейчас ни одни из них не погиб. Я просто поленился! Просто решил, что и так сойдёт, и этим же себя убеждал всю дорогу! Да сколько можно, в самом-то деле!

Вложив столько сил, сколько вообще тогда было возможно, я запустил недавно найденный нож в полёт – вдогонку демону. Благо, мутант не успел оторваться далеко, мечась из стороны в сторону по крыше и пытаясь судорожно потушить вспыхнувшую шерсть, огонь от которой уже опасно приблизился к ногам. Хладная поверхность воткнулась аккурат под шею, чудом не задев крылья. Демон издал рык и начал заваливаться на край, норовя ухнуть вниз вместе с Картёжницей. Я бросился к краю, едва не споткнувшись о пролегающие по крыше трубы, и схватил её телекинезом. Хватка демона ослабла, и он рухнул вниз, утаскивая с собой лоскуты куртки Картёжницы, а также её сумку и винтовку. Лишь саму Картёжницу от падения держало фиолетовое облачко моего телекинеза. Даже знать не хочу, что случилось, придись нож в крыло мутанта или того хуже – в костистый капюшон.

Вид у попутчицы был, мягко говоря, неважный. Куртка в нескольких местах прорвалась от когтей, маска треснула, но благо не разбилась. Впрочем, подняться сейчас она не могла. Пыталась, конечно, но выходило из ряда вон плохо. Её била крупная дрожь, а на теле под белой шерстью проступали кровавые следы. Я осторожно достал из торбы маленький красный шприц и, оттянув рукав её куртки, осторожно ввёл его содержимое.

Увы, но лечат аптечки, может, и быстро, но нещадно расходуют ресурсы организма, поэтому вводить их нужно лишь в безопасном месте, после чего пострадавшему нужен покой. Но увы, у нас просто не было на это времени.

— Картёжница! Ты слышишь меня? – Я помог попутчице подняться. Дрожь в теле не покидала её, ноги заплетались, и, наверное, она бы так и упала, не будь меня сейчас рядом. Куртка успела пропитаться кровью из рваных ран, которые, впрочем, начали медленно, но уверенно затягиваться.

— Где он?.. – только и спросила она. Судя по голосу, её клонило в сон.

— Мёртв… — Я не знал наверняка, но давать лишний повод для беспокойства вовсе не хотелось. – Давай уже выбираться.

Мне не пришлось упрашивать.

Спуститься вниз оказалось куда более трудной и затейливой задачей, чем я мог себе представить. Особенно учитывая состояние Картёжницы. И тем не менее, нам удалось добраться до выхода из здания, ни разу не упав. Впрочем, прошептать пару ласковых треклятой наледи, из-за которой нас чуть не опрокинуло на ступеньках, я успел.

Последний фильтр начал работу, едва мы оказались на улице. Картёжница по-прежнему хромала и опиралась на меня, однако прошлой картины полумёртвой пони уже не было. Зато теперь ноги её совсем не слушались, постоянно подкашиваясь, а сама она, кажется, была готова уснуть хоть здесь и сейчас.

Обогнув здание, мы вышли ко входу, подле которого лежало тлеющее тело сгинувшего чёрного демона. Рядом, в снегу, истоптанном лапами мутанта и нашими копытами, валялась испачканная в крови сумка, оружие и лоскуты куртки. Картёжница пролеветировала их к себе, и почти сразу же осела на снег, не в состоянии более удержаться на ногах.

Она из последних сил поднялась и, смерив меня потухшим взглядом, пошла.

Когда до станции осталось каких-то пятьдесят метров, я вспомнил про старую добрую поговорку: “Беда не приходит одна”. Картёжница сбавила шаг, её дыхание сделалось более отрывистым. Последний фильтр закончился. Надо ускоряться. Такими темпами она либо уснёт, либо задохнётся.

Но не выходило. Попутчица с каждой минутой шла всё медленнее. Так мы – именно мы, и это важно – до станции не доберёмся. Я поднял её и, взвалив на себя, продолжил шагать к станции. Если она не пойдёт сама – доберётся на мне. Бросать кого бы то ни было здесь я не собирался ни в коем случае.

Каждый шаг служил мне напоминанием, что работы телом явно недоставало.

Пятьдесят метров пролетели, кажется, за минуту. Ввалившись в вестибюль и едва не съехав вниз по заледенелым ступенькам, я остановился подле ворот и что есть мочи забарабанил в них:

— Открывайте, чтоб вас! Тут раненые!

---

 

Интересно, с каких пор Котёл превратился в настоящий птичий базар? Я не успел даже зайти толком на станцию и отдать Картёжницу в копыта медпони, как вокруг собралась натуральная толпа зевак.

Все: солдаты, сталкеры, да даже с виду простые пони стояли своеобразным живым частоколом и прямо сейчас пожирали меня взглядом и расспросами. Впрочем, от них я сумел деликатно отстраниться, просто сославшись на то, что устал и вообще не настроен отвечать, а мне ещё надо зайти в лазарет – на проверку. Сработало, и толпа-таки дала мне дорогу. Я мог поклясться, что видел в дальнем ряду пару ярко-жёлтых глаз, сейчас весьма недвусмысленно глядящих прямо на меня. Кажется, нам предстоит очень тяжёлый разговор…

…Последствия пребывания на поверхности были стандартны. Переутомление, радиация, лёгкий испуг и вероятность проблем с дыханием. Последнего пока что у меня не было, и слава Селестии. Медпони лишь посоветовала отдохнуть и не рисковать жизнью понапрасну. Уж не знаю, говорит ли она это всем, или один я такой особенный, но, думаю, всё же первый вариант, учитывая количество местных старателей. Эти пони, пожалуй, занимаются самым рисковым и важным делом в Метро.

Пока я сидел там, на осмотре, заметил, что от дальней койки, прикрытой ширмой, лился свет от лампады, отчего на ней вырисовывались две тени – одна поменьше, принадлежащая кобылке, а вторая чуть крупнее. Сталкер какой, может?

Судя по доносящимся оттуда голосам, оба сейчас негромко спорили.

— Видел я его, видел! Клянусь!

— Да-да… Чепуху мелете вы, сударь! После настойки из грибов и не такое привидится. – Меньший силуэт покачал головой.

— Да не пил я! В тот день вообще вылазка была!

— И что ж там у вас приключилось, спрашивается? – Голос кобылки не выражал ничего кроме презрения и скепсиса.

— Слушай. Это в Депо у ВРЗ приключилось. Вот идём мы с Тимом по нему, шаримся, ну, всё как по уставу. Первый, второй состав обошли, всё в порядке, ни звука, ни зверья. И вдруг слышим мы реальный такой стук колёс... прям будто поезд! Мы сначала подумали, дрезина...

— Да почудилось тебе, скорей всего. С недосыпа и не такое видится.

— Да и мы тоже так было подумали, как увидели, что не дрезина это ни хрена – пути-то через каждые триста метров раскурочены или растасканы на металлолом.

— И что потом?

— А потом полился яркий свет! Это был хренов поезд, но… были лишь фары… только дискордовы фары, и он до жути быстро ехал! Я отскочил, а Тим... выстрелил, но куда ж там – по поездам палить...

Сталкер немного помолчал, точно собираясь с силами, а после продолжил:

— Я аж почувствовал, как громада эта проносится рядом… боялся даже глаза открыть, поглядеть, что там с Тимом. Но это ещё что!

— Он жив остался? – спросила его кобылка.

— Хуже. Я как глаза открыл, так никого не увидел. Одно пустое депо. Ни трупа, ни крови – ничего, одна только гильза его на шпале валяется…

…Выйдя из лазарета, я первым делом столкнулся с явно выжидавшим меня всё это время Ротнистром. Наивно полагать, что случайно – по глазам было видно, что солдат хочет поговорить. И поговорить, надо сказать, не без причины.

— Как прогулялся? – спросил меня Ротнистр, параллельно вскинув брови. Его взгляд из просто презрительного стал по-настоящему холодным. От такого и поёжиться не стыдно.

— Нормально, как видишь. – Я сделал вид, что мне всё равно и на слова, и на взгляд кофейного пони. – Прохладно только.

— Звёзды мне судья, кого отправили доставлять главную весть всея Метро… — Он ударил себя копытом по мордочке. – И ещё делает вид, что ему плевать…

— Говори уже, что не так! – не выдержал я. Достал уже!

— Да много чего не так, знаешь ли! – Глаза Ротнистра вспыхнули праведным гневом. – Что я тебе говорил насчёт неё?! – Он показал копытом на лазарет. – Говорил тебе родным северянским эквестрийским – держи ухо востро! Я просыпаюсь, и тут выясняется, что гонец главной и самой, блять, важной для всего Метро новости пропадает невесть где, невесть насколько, да ещё на поверхности, да ещё с кобылой! Просто… слов на тебя не хватает!

Я уже было хотел высказать что-нибудь желчное в ответ, но вдруг осёкся.

А ведь… он был прав. О чём я думал? Думал, что пойти с той, кого я не знаю и суток, и кого даже в глаза не видел – хорошая идея? Поддался желанию заиметь себе наживы, и чуть было не погиб. Разве это – долг того, кто несёт послание? Разве за этим мне наказывал добраться до Генератора Скитарий? А Крот и Кукла? Что они мне говорили? “Всегда старайся лучше изучить ситуацию, прежде чем брать и делать выводы.” Но я этого не сделал. Не изучил и не подумал, а просто поплыл по течению.

Я поступил глупо, опрометчиво, мерзко по отношению не просто к Ротнистру или к своей станции – я поступил мерзко по отношению к тем, кто отдал свою жизнь, лишь бы я сумел добраться до центра. Скотч, Зебра, Лавр… Все они погибли, чтобы я смог пройти дальше. Не будь любого из них – меня бы здесь не стояло. И вот так легко взять и поставить на кон все их усилия? Просто… верх бесстыжести.

— Ладно, — постарался успокоиться я. Ротнистр так и смотрел на меня со злобой в глазах. Нет, он уже не пылал праведной яростью, просто выглядел… зловеще. – Что сделано, то сделано. Когда выступаем до Генератора?

— Ну уж нет… — протянул солдат. – Сперва мне надо кое с кем переговорить, а уж после займёмся всем остальным. Ты думаешь, она выйдет целёхонькой из каши, что вы заварили? Чёрта с два… — Он покачал головой.

— Она сейчас не в том состоянии, чтобы тебя слушать, — скептично напомнил ему я. – Тебе придётся подождать примерно сутки, если не больше.

— Ничего. Меня не обделили памятью.

— Ага. Скорее злопамятностью, — бросил я в ответ. Ротнистр же на это и ухом не повёл.

Я уже было подумал сказать, что время поджимает, однако вовремя вспомнил, что натворил, и сумел деликатно заткнуться на половине мысли. Да и потом, немного не до этого сейчас было – спор дальше разжигать.

Тогда я понял, каким может быть Ротнистр. Зловещим, яростным, и просто до жути пугающим. Когда я увидел его впервые – в тоннеле, после встречи с куклой и провала в памяти вместе с Зеброй, он показался мне… просто подозрительным, но вполне надёжным пони, пусть и не без замашек. Ныне же передо мной будто стоял монстр. Кажется, ещё мгновенье – и его шерсть встанет дыбом, а сам он превратится во что-то до смерти устрашающее. Например, в того чёрного демона.

Да… Ротнистр определённо был куда большим, чем просто солдатом-дезертиром.

Я тяжело выдохнул. Надо дать ему время остыть. Скорее всего, дело в моей выходке. Наверное, знай я, что тот, кому выпала судьба посыльного, так беспечно относится к своей жизни, наверное, тоже воззвал бы к важности миссии и необходимости себя беречь. Но это уже переходит все доступные рамки!

Нет… Я не позволю ему заявиться к Картёжнице с такими нравоучениями. Только через мой труп!

— Для начала ответь, — решил я сперва осведомиться. — За что ты собрался её отчитывать?

Ротнистр чуть поумерил пыл, но взгляд его от этого не стал менее леденящим.

— За то, что негоже записывать гонцов в компаньоны. Да и тем более, если ты – кобылка.

— А что не так с кобылками? Им нельзя покидать станции?

Ротнистр в ответ лишь поглядел на меня как на малого жеребёнка, сморозившего очередную глупость. Действительно, я ни разу не видел кобыл вне станций, но что-то не припомню, чтобы кому-то запрещали их покидать.

— Ох… — Попутчик мой сразу изменился в лице. – Так ты не знаешь… А мне-то казалось, ты куда любопытней, судя по таким выходкам.

Я кивнул. Ротнистр сменил выражение с холодной злобы на этакий аналог… примирения?

— Слушай, — он присел подле стены. Тут не было никого постороннего, хоть я и видел, что на нас порой бросают любознательные взгляды. – Напомни-ка, отчего у неё был такой вид, когда вы вернулись?

— Демон… — горько пробормотал я, слыша в голосе Ротнистра поддельный интерес. – Он сам на себя был не похож! На меня вообще внимания не обращал, ты представь!

— Представляю… — коротко кивнул Ротнистр. – Ни разом не удивлён, в общем-то.

— То есть? – не понял я. – С какой стати? Это ж ненормально!

— Дело в том, что монстры, скажем так, очень странно реагируют на кобыл, — пояснил попутчик. – Они становятся злее, стремятся убить именно их в первую очередь. И чуют гораздо дальше. И как ты думаешь, теперь, почему я так на тебя сорвался? И почему мне так охота высказать пару ласковых этой выскочке? – Он снова бросил взгляд на дверь лазарета.

— Понимаю…

Меня будто осенило. Выходит, я буквально вышел на поверхность с живой приманкой. Со стороны выглядело так, будто я сознательно пошёл на смерть… Так вот, отчего охранники у дверей так на меня смотрели… -

— Но почему?

— Само Метро им так приказывает, — Ротнистр чуть помрачнел. – Оно живое, всё видит и слышит, забыл? А мы для него – паразиты. Кто создаёт новых паразитов? Кобылы. Вот оно и атакует их в первую очередь. Поэтому им нельзя покидать станций – не только ради их безопасности, но и для того, чтобы вообще можно было не опасаться зверья из каждого угла. Хоть сейчас нашествий нет, но лишний раз пытать судьбу не охота.

— Дела… — пробормотал я, глядя на чуть сколотый бетонный пол. Вот, выходит, как… — Откуда ты это знаешь?

— Я не знаю, — пожал плечами попутчик. – Я предполагаю. И пока что мои предположения более чем правдивы. Метро живое. Помни об этом, где бы ты ни был.

---

 

Картёжница пришла в себя примерно спустя десять часов после нашего возвращения. Как бы я не старался уговорить Ротнистра оставить её в покое и дать-таки больной заслуженный отдых, солдат упорно стоял на своём. Устав канючить, я решил пойти с ним – авось при мне он не станет срываться почём зря.

Местный лазарет выглядел опрятней и… чище, чем в мой прошлый визит. Медпони в нём работало не меньше десятка, и все они сейчас были заняты – сновали мимо коек, проверяли пострадавших. Я про себя заметил, что больница большей частью свободна – никаких переполненных палат, никаких лежащих бездыханно тел и запаха крови и гноя. Ни в какое сравнение с Текстильной.

Картёжница лежала на одной из дальних коек, что стояли недалеко от вентиляции. Её изодранная куртка вместе с потрескавшейся маской висела на крючке рядом, сумка там же, а сама кобылка сейчас отвернулась к стене, но, судя по достаточно отрывистому для сна дыханию, не спала. Впрочем, услыхав поблизости шаги, она прянула ушами и повернулась к нам.

— Доброго времени, — первым заговорил Ротнистр, не скрывая мрачного тона.

— Привет, — ответила ему Картёжница. – Здравствуй, Дима.

— Здравствуй. Как ты? – спросил я. Теперь, когда маски с курткой на ней не было, я сумел рассмотреть её. Белая шёрстка, двухцветная, красная с чёрным грива, красные глаза, смотрящие на нас с подозрением, но оттого не теряющие в красоте. Удивительно, но они явно были чем-то подведены, а ресницы казались несколько длиннее. Неужто у неё тушь откуда-то взялась…

Мне сразу ударила в голову ассоциация. Она же чистая копия кобылы из книги, которая была у Лёки! Мы её читали в отрочестве, пока его отец не забрал у нас за шкодничество том и не спрятал в стол. Но сходство было… буквально чистым, не считая подводки.

Едва я сумел всё осмыслить, как Картёжница вмиг нахмурилась и прошипела:

— Только посмей ляпнуть, что я на неё похожа!

Эта резкая фраза несколько меня отрезвила, и я согнал выражение удивления с лица. Впрочем, видеть меньше сходств от этого не перестал.

— Что вам надо? – видя, что я в замешательстве, а Ротнистр отчего-то молчит, спросила Картёжница.

— Ответь-ка, ты знаешь, кто этот пони? – Ротнистр кивнул в мою сторону. Я про себя отметил, что всё это уж слишком сильно походит на какой-то идиотов цирк. Ну естественно, она знает меня!

— Знаю. За него не волнуйся – уводить у тебя не стану, — Она попыталась влить в сказанное как можно больше желчи. Впрочем, Ротнистр даже глазом не моргнул. Его взгляд выражал лишь холодное презрение, точь-в-точь такое же, каким он смерил меня недавно. Дело дрянь.

— Острить тебе совсем не к лицу, — заметил солдат. – Да и вообще никакому пони это не идёт, если он, конечно, не хочет походить на Бл…

— Щёлкнись! – шикнула Картёжница. – И не смей меня с ней сравнивать!

— Ладно, Джеки. – Ротнистр улыбнулся в своей привычной манере, сильно походящей на оскал. – Вернёмся к вопросу. Кто это, ты знаешь. Отчего ж тебе так Метро не любо, что решила убить того, на ком задача донести послание в Генератор?

Картёжница некоторое время смотрела на Ротнистра глазами, полными презрения, однако с каждой секундой её взгляд казался всё более ошеломлённым. Да, я ей сказал тогда, на обратном пути со станции ВРЗ, что несу послание к Генератору. Не знаю, как это связано с тем, что я сам дал согласие на поход, но, наверное, для Ротнистра в этом есть определённая связь.

— Понимаешь, что случилось бы, не вернись вы оттуда? – Холодный взгляд Ротнистра, кажется, прожигал кобылку насквозь. Она стушевано отвела взгляд. В глазах её виднелась влага, и она слегка запрокинула голову.

— Но откуда мне было знать, что там будет?! – наконец выпалила она. В этом возгласе даже я уловил нотки отчаяния. Представляю, какого это – оправдываться под таким взглядом. Меня на пару минут еле хватило, чтобы не сорваться в драку.

— Ротнистр, хватит! – Я толкнул солдата в плечо. – Ты уже и так всё высказал.

— Неужто ты меня за дурачка считаешь, Джеки? – выгнул тот бровь, растягивая прозвище как можно длинней. Его голос становился с каждым словом всё более ледяным и пугающим. От такого и упырь испугается до смерти. – Ты наверняка не отсюда, тебе хорошо известно, почему кобылы не покидают станций, и уж тем более – не ходят на поверхность!

— Ротнистр!

— И ты на полных правах думала, что все эти предостережения – полные бредни?!

Ну всё! Задрал!

Один хороший удар, и солдат обратил на меня внимание. Вид его был без малого взбешённым. Жёлтые глаза сверкали яростью – видно, не прошло без боли.

— Вышел. На хрен. Отсюда, — будто отбивая каждое слово молотком, бросил я. – Мы ещё поговорим снаружи, не волнуйся. А пока – на выход! – Удивительно, но Ротнистр не стал возражать, хотя я был более чем уверен, что без напора не обойдётся.

Едва солдат скрылся за горизонтом, я перестал метать молнии ему вслед и повернулся обратно к Картёжнице. Выглядела она неважно. Страх и задавленность – вот что было сейчас на её мордочке.

— Что ему от меня вообще надо?! Зачем?! И ради этого вы прождали сутки?! – Поток вопросов вырвался из неё, едва я присел напротив и кивнул ей, дескать, выкладывай всё наболевшее.

— Для начала, успокойся и приди в себя. – Я протянул ей флягу. Она сделала несколько глотков, после чего вернула её обратно. – Нет, ему ничего более от тебя не надо. Он, скажем так, без малого взбешён. Сама подумай – единственный, кого отправили доставлять послание, пошёл на вылазку на поверхность. Да ещё с кобылой – считай, магнитом для мутантов. Вот он и злится, как не в себя.

— И это всё, зачем вы тут остановились? Просто отчитать меня?

— Лично я – нет. Мне казалось, он всё же сумел успокоиться и перестал держать на тебя зло – как-никак, это я согласился с тобой пойти. Впрочем, мне по шапке тоже прилетело, — я улыбнулся и махнул копытом. – Тяжела дорога, когда твоим попутчиком является солдат Детей Звёзд…

— Он из звёзднутых?! – опешила Картёжница. – Что ж… Это многое объясняет…

— А именно? – не понял я.

— Живущие на Звёздной – наголову отбитые пони. До единого! – объяснила Картёжница. – А солдаты – и подавно. Их магистр вообще издаёт указы по выдворению всех неугодных со станции, или их заточению в лагере.

— Что ж, я успел расспросить его про лагерь. Уютное местечко.

— Вот о чём я! Они даже тебя, вестника новости о скорой угрозе всем пони в Метро, бросят туда, если объявишься! Как ты вообще с ним сошёлся? – Картёжница села на постели. – Кто он вообще?

— Ну, скажем так… — Я показал взглядом в сторону двери, за которой скрылся Ротнистр. – Я почти ничего не помню, сколько там пробыл, но воспоминание начинается с того, что мы с товарищем идём по тоннелю около Депо №4 вместе с Ротнистром. Полагаю, именно он нас и вытащил. Не бросил, не сдал своим, а вывел до Котла.

Картёжница посмотрела на меня полным удивления взглядом. Что ж, её вполне можно было понять. Как пони, едва ли не доведший её до истерики, оказался буквально тем, кому я был обязан свободой и жизнью? Какое-то шапито, не иначе. Но всё же, это ему быть правдой.

— Могу тебе сказать, не так страшен чёрт, как его малюют. Просто своим поступком мы неслабо его рассердили, — как бы подытожил я.

— Это... просто не укладывается у меня в голове, — призналась Картёжница. – Дай Селестия, чтоб он тебя не прибил, как выйдешь.

— Не прибьёт, иначе б так за меня не пёкся, — рассмеялся я, и секундой спустя заметил, что Картёжница улыбнулась. Отлично. – Можно теперь узнать о тебе?

Кобылка вмиг насторожилась и посмотрела на меня с некоторым недоверием.

— А тебя с какой стати это интересует?

— Ну, как минимум мне любопытно знать, кого я вынес с поверхности и не зря ли. И потом, я в жизнь не поверю, чтобы родители тебя назвали Картёжницей!

— Имя у меня самое обычное, сталлионградское. Тебе оно ни о чём не скажет. – Она покачала головой. – Да и потом – мы видимся первый и последний раз. На́ что тебе его знать?

— Ну, я ж тебе представился именем реальным. Довольно некультурно не ответить взаимностью. Не хочешь же ты запомниться так, как тебя назвал Ротнистр?

Картёжница чуть дрогнула, затем выдохнула, медленно и протяжно, точно стараясь растянуть время и собираясь с мыслями, после чего коротко и тихо бросила:

— Мария.

В мою голову разом, точно пуля, ударили слова Балтона. Белая масть, двухцветная грива, носит маску…

Картёжница, явно почуяв неладное, нахмурилась.

— Говори! – прошипела она.

— Говорю. – Кивнул я в знак согласия. Сейчас пререкаться с ней было худшим из вариантов. – Я был на Лубянке и Заимке. Виделся с пони по имени Балтон. Он спрашивал у Сарова насчёт кобылы, похожей на тебя. Даже имена совпадают. – На этих словах Картёжница медленно, но не без настороженности успокоилась. Я про себя улыбнулся. – Он хотел узнать, не объявлялась ли она на Заимке. Саров передал ему письмо.

Картёжница не ответила. Я так и продолжал сидеть напротив, беспокоясь и радуясь одновременно. Кажется, у самой кобылы сейчас был без малого шок.

— Иди, — ответила она, поняв, что я уже какую секунду наблюдаю за ней. – Я вас догоню у Генератора. А пока иди – тебе ещё послание доставлять.

— Вот тебе и “никогда не увидимся…” — пробормотал я.

— Иди, говорю! – воскликнула Картёжница. В её голосе заиграли нотки смеха. – Иль тебе особое приглашение нужно́?

---

 

Выйдя из лазарета, я бросил взгляд на всё это время меряющего шагами станцию Ротнистра. Солдат бросил на меня презрительный, но уже не пылающий тартаровым гневом взгляд, за что получил от меня полное измученности выражение лица. Сил на спор ещё и с ним у меня вовсе не осталось.

— Ну как, поговорил?

— Да. Давай, выливай на меня очередной ушат грязи, и пошли – нам до Генератора ещё скакать.

Ротнистр даже не моргнул. Кажется, ему вообще уже было всё равно на эту историю.

— Да я, как бы, и не собирался на тебя ничего выливать, — заметил он. – Только сказать хотел, что бить ты вовсе не знаешь, куда надо. Немудрено, в общем-то.

— А чего хмурый такой? – рассеянно бросил я.

— Придётся идти пешком по Кольцу, — объяснил Ротнистр. – Тут ныне ни один караванщик не хочет везти кого-то на Го́стовскую. Придётся добираться на своих четырёх.

— Ну, что поделать. Как говорит отчим: “Бывает в жизни огорченье – хлеба нет, а есть печенье”. Да и потом, кого нам опасаться? Тоннели Кольца – самая безопасная зона в Метро.

— Думал, ты её упросишь пойти с нами, — хохотнул Ротнистр. – Я б тебе такого не простил однозначно.

— Вот поэтому и не позвал. А было б неплохо… — протянул я, бросив взгляд на двери лазарета. Ротнистр на это лишь ухмыльнулся и пошёл в сторону торговых точек. Я решил не отставать, и пускай патроны нам вряд ли понадобятся, но вот деньги нужны всегда, начиная от еды и заканчивая… пусть даже уплатой конкретным пони. Да и потом – надо продать то немногое барахло, что у меня осталось с похода наверх.

— Здорово! – Ротнистр подошёл к одной из лавок, по виду, забитых всевозможным барахлом. И шестерни, и гвозди, и даже груды странных мелких шариков, лежащих рядом со странной пушкой с парой рычагов. Никогда ещё не видел таких.

— Ротни! Рад тебя видеть! – отозвался пони за лавкой. Перед той небольшой частью стола, за которой он сидел, и которая не была захламлена тем или иным сором, расположились разобранные часы наподобие моих. – Какими судьбами? Тебе опять для гестапных нужно чего?

— Нет. Напротив, продать. – Ротнистр толкнул меня под бок.

— Лихо ты мне клиентов находишь… — протянул в предвкушении торговец. – Чего у тебя?

— Да так. По мелочи. – Я достал из торбы то немногое, что удалось раздобыть на поверхности – компас, пару накопытников, несколько золотых битсов и металлический портсигар.

Первые два предмета пони за лавкой интересовали мало, а вот последний живо вызвал интерес.

— О-го-го… Портсигарчик-то господский… Где нарыл?

— На ВРЗ, в тамошней комитетской.

— За такое добро будет тебе сорокет. – Торговец выудил из-под лавки связку патронов. Нестреляные.

— Благодарю. Кстати, есть ещё кое-что, — я поманил пони к себе. Тот хитро улыбнулся и пригнулся ближе.

— Ну-ка.

— Там на станции нечто интересное творится. За десятик расскажу. – Я едва заметно кивнул в сторону тоннеля.

— А не жирно ль – инфу за десяток продавать?

— Ну, если не надо, — я пожал плечами, — то не надо.

— Ладно уж, уболтал! – бросил мне торговец и вынул ещё связку, только поменьше. Я проверил – тоже чистые, заводские. – Трави.

— На ВРЗ вода приходит. Гермоворота, видать, ещё держатся, но выше – кажется, целое озеро скопилось. И она так скоро к вам на Котёл пройдёт.

— Мать честна́я! – опешил пони. На его мордочке играло выражение неприкрытого ужаса. – Неужто и правду говорят, что конец всему приходит… И сколько времени у нас?

— Где-то пару недель, но я б поторопился. Не знаю, сколько затворы продержатся. Если хлынет – так всё Кольцо и что под ним смыть может. – Я покачал головой. Что-то внутри кольнуло меня в грудь – должно быть совесть.

Продавать такие сведения, что могут стоить другим пони жизни – верх бессовестности. Но деньги сейчас важнее. Да и неизвестно, правда ль несколько недель, о которых говорил Лавр, ими и окажутся. Пускай уж этот далеко не последний из друзей Ротнистра сможет спастись.

— Спасибо тебе. Кстати, — он бросил взгляд на пару накопытников. – Оставь-ка их себе. Собраны добротно, конечно, но мне они ни к чему.

— Думаешь, не продадутся?

— Не думаю. Знаю. – Махнул тот копытом. – А за компас… пятёрка, не более. Он промёрзший, да и подгонять придётся.

— Тогда давай на пяти и сойдёмся. – Я протянул компас торговцу. Тот выудил из-под лавки пять тускло поблёскивающих пуль. – Ах, да. Как тебя звать?

— Арес.

— Митяй. Будем знакомы.

---

 

Мы покинули Котельную только спустя час-другой с того разговора. Желание спорить за это время у обоих пропало – и так успели уже всё обдумать и понять. Ротнистр перестал давить не столько кислую, сколько просто жуткую мину, и сейчас мы шли по освещённому тоннелю Кольца, изредка встречаясь со спешащими по своим делам пони.

Фарца, пожалуй, самое лучшее место для жизни в Метро. Да, есть Генератор, однако генераторные пони во многом, судя по рассказам, заносчивы, и часто относятся к пришедшим с некоторым неодобрением. Не знаю, окажется ли это простым мифом, как в случае с Детьми Звёзд или Красными, но хочется верить, что так оно и будет. В любом случае дойти туда я был обязан.

Идти пешком две станции оказалось тем ещё испытанием. Мы убили на дорогу часа четыре, если не больше, почти без остановки и передышки — только на Серовской Заставе сделали быстрый привал, пока нас не выпустили дальше. Во всяком случае, так мне говорили цифры на часах. Я пошебуршил в своей торбе, разыскивая медальон. Прохладный и аккуратный кусочек металла с гравировкой Апостолов по-прежнему был на месте. С него немного ушла появившаяся чернота, хотя не припомню, чтобы я его чистил. Это несколько меня обнадёжило – конец пути близко, я наконец смогу вернуться домой и зажить прежней, спокойной жизнью. Может даже приучусь не опаздывать на смены, как знать.

По правую сторону тоннеля на протяжении всего пути тянулось целое плато маленьких проводков, иногда уходящих куда-то в стены, а иногда шедших дальше по желобу. Ротнистр, поймав мой полный недоумения взгляд, начал рассказ:

— Эти провода идут от ТЭКа. Обеспечивают большую часть Метро электричеством от Генератора.

— А сам ТЭК где расположен?

— Там, куда мы сейчас идём. На Гостовской, — просто ответил солдат.

— И как он расшифровывается?

— Трансэлектрокабель, — пояснил попутчик. – Покрывает собой всё Большое Метро. Касательно твоей станции не знаю, но скорее всего тоже доходит. Без электричества всё бы уже давно загнулось.

— А магия?

— Магические светильники требуют единорогов, умеющих подобное конструировать и поддерживать. А таковых ныне – единицы, как и пегасов. Потому приходится прожигать последние ресурсы, чтобы жить, — грустно подытожил Ротнистр.

Такими малыми разговорами мы и перебивались, преодолевая метр за метром чистого и безопасного тоннеля Кольца. Несколько раз нам даже встретились конвои, но солдат в них было всяко меньше, чем на той же Лубянке. И все, как на манер – в единой тёмно-зелёной униформе с кепками. Прям диву даешься, кто ж всё это шьёт, и самое главное – из чего?

С одним из таких конвоиров, шедших с Серовской Заставы на Гостовскую мы и разговорились. Тема в основном касалась Пашни и всего с ней связанного. Как я понял, Фарца постепенно старается не зависеть от пашцев и их цен на еду, потому и выращивает собственную на станциях. В памяти всплыл образ небольшой фермы, которую я видел, пока “гостил” со Скотчем на Северстальской. Выглядело такое добро весьма и весьма неплохо, правда, судя по рассказам самого конвоира, еда у местных выходит из копыт вон плохо. Ротнистр тут лишь подтвердил его слова, сказав, что идея с таким, как он сказал, “протекционизмом” – та ещё туфта.

— Все пони как пони, а нам лишь бы об огороде, — ухмыльнулся Ротнистр.

— Мы ж земные пони. О чём ещё говорить? – поддержал его конвоир.

Чем ближе наша компания подходила к станции, тем больше проводов покрывало стены тоннеля. Интересно, это изобретение прошлой эпохи, или даже после катастрофы пони оказались способны на такие грандиозные вещи?

— Гостовская к вашим услугам, — шуточно отдал честь солдат и поспешил на КПП. Мы же пока что не спешили подходить к контролю. Нужно было приготовить деньги, проверить, всё ли при нас и наконец – собраться с мыслями. Я не готовил никакую речь для выступления в совете банально по той причине, что голова всё время была забита другими делами. Например, как не помереть или где раздобыть патронов.

Впрочем, даже сымпровизировав и рассказав всё как есть, я смогу добиться помощи. Генератор никогда не бросал в беде окраины, и этот раз не станет исключением.

Но что если нет? Что если на этот раз Совет отклонит просьбу? Текстильной придёт конец и придётся всем массово переселиться внутрь Кольца? Сократить и без того ничтожно малую долю безопасного места ещё на две станции? Это не считая того, что всё, что лежит за Кольцом так или иначе, но мертво, или непостоянно.

Страшно. До жути страшно, как меня примут и что ответят. Мне не хочется и думать, что Текстильную бросят на произвол судьбы.

— Они не бросят периферию, — попытался успокоить меня Ротнистр. – Как бы я не ненавидел генераторных, они всё же не настолько отчаявшиеся маразматики, чтобы так легко игнорировать такую проблему. Это просто не в их стиле, а в нём много чего.

— Думаешь, они снобы?

— Не думаю — знаю. И дам тебе совет – говори с ними только по существу, если не хочешь прослыть балаболом. Они таких не любят.

— Что ж, их можно понять, — заметил я. Мы вошли на КПП и прошли контроль, бывший тут, по факту, ровно таким же, как и везде в Метро. Разве что глаза просветили фонариками, авось мы не совсем трезвые, отчего у меня ещё некоторое время кружились искорки.

— Тут, гляжу, повальная проблема алкоголизма? – спросил я Ротнистра, когда мы покинули контрольный пункт и устремились на станцию.

— Не совсем. Скорее сличают, всё ли у тебя в порядке с головой. Проверки лучше пока не придумали. Безумный взгляд читается легко, и таких мигом отправляют назад. Хотя, мера стара как мир, — пояснил Ротнистр.

— В смысле?

— Это долгая история. Расскажу, как выйдем на финишную прямую до Гены.

— Гены?

— Ох… Генератора.

Мы прошли примерно половину станции, прежде чем выйти к… лифту, кажется. Определённо, такая конструкция походила на ту, что мне доводилось видеть на Звёздной, но эта была меньше, проще и… на удивление внушала надёжность. Длинный, спускающийся рядом куда-то вниз чёрный кабель как бы намекал, что именно вниз нам и надо.

— А вот и ТЭК, — Ротнистр показал на уходящий под пол провод. – Тянется аж до самого Генератора.

— Интересно, где спрятаны трансформаторы… — На самой станции я их не заметил.

— Кому надо – те и ставят, а остальным не к чему. – Ротнистр зашёл в клетку. Я встал рядом на платформу, и механизм начал спуск.

— Я думал, Генератор лежит на том же уровне, что и Кольцо. – Подобное откровение было не шибко интересным, но всё же в какой-то мере необычным.

— Наши не дураки – строить огромную бандуру так высоко. Любая бомбардировка просто разрушила бы его до основания. А так этот реликт сумел пережить даже дискордов Армагеддон. Про него говорят: “Сердце Метро”.

— Ты это к чему? – не понял я. Когда Ротнистр заводит свою шарманку про живое Метро – жди непонимания.

— А к тому, что Генератор – обитель жизни пони в этом мире. Но мозг его, центр самости – всё ещё не найден. Понимаешь? – Он посмотрел на меня так, словно был готов молить о понимании, чтобы я не записал его в рядовых сумасшедших.

— То есть, исследовано не всё Метро? – спросил я, кажется, самый безобидный вопрос.

— Нет конечно! – рассмеялся Ротнистр. – Три четверти примерно, судя по схемам прошлого. Добавь к этому тот факт, что Метро, скорее всего, двойное.

— Как это – двойное? – Лифт начал замедляться – видимо, приехали.

— А так, что где-то в Метро есть дорога ещё ниже, ещё дальше, — пояснил Ротнистр. – И возможно там… лежит тот самый ненайденный мозг всего Метро. Его истинный центр.

Трудно было не заметить искр в глазах Ротнистра, когда он всё это мне рассказывал. Было очевидно, что солдат живёт этим, жаждет узнать правду. Сдаётся мне, не по жажде свободы он сбежал со Звёздной.

А если он всё-таки прав? Вдруг ниже лежит ещё целый лабиринт ходов-переходов, полный всякого? Что тогда? О нет, ещё целая партия вопросов, на которые нельзя дать ответа! И это сейчас, когда мне нужно быть максимально собранным! Ну что за проклятье!

Выйдя из лифта, мы оказались в начале удивительно пустого тоннеля, точно находимся где-то на отшибе всей подземки. Тем не менее, тут было светло, плесени почти не видать, да и впереди виден свет. Очень… двоякие ощущения.

— Неужели… — пробормотал я, глядя на этот тоннель. – Дошли.

— Придержи коней, — усмехнулся Ротнистр. – Нам ещё два кордона топать.

Впрочем, эти самые кордоны казались абсолютно ничем по сравнению с по меньшей мере четырьмя днями ада, что мне довелось пройти, лишь бы сейчас глядеть прямо в этот светлый и пустой тоннель.

А история про безумцев, которую мне поведал Ротнистр оказалась не такой уж и безобидной. Ещё в те года, когда Гостовская не была станцией Фарцы, здесь находился настоящий воровской притон. Больше сотни пони – воров, грабителей, просто не самых честных личностей ошивались на станции, чистя спиртом пищевод.

И только я было подумал, что история – чушь гороховая, как рассказ медленно стал наполняться чёрным.

— А потом стало среди бандитов проклятие разрастаться, — продолжал Ротнистр. – Безумие. Кто-то уходил в тоннель, пару дней от него ни слуху, ни духу, а как возвращается – взгляд словно не свой, и бормочет постоянно что-то. Вот и придумали – досматривать всех. Это осталось даже после того, как фарцовщики пришли и банально выкупили эту некогда дыру у банд.

— Выкупили?

— Ну, как сказать выкупили… — сморщился солдат. – Добрым словом и пятьюдесятью сошками можно добиться куда большего, чем просто добрым словом. Часть тамошних тогда ушла на Равенскую, да так и сидит, а часть решила попытаться завязать с распутством.

— А как с Генератором тогда дела обстояли?

— Почти никак. Плати гостовчанам, чтобы не обобрали до нитки, если решил оттуда вылезти в Метро. Само собой, и ТЭК тогда было не проложить. Это всё так – новая придумка, довольно свежая.

Он на секунду-другую смолк, а после внезапно сделал шире шаг. До Генератора оставались какие-то сотни метров.

Глава 5

Генератор. Долгие дни путешествия по тоннелям, переходам, разным сообществам пони в этом мире… и вот наконец я достиг своей цели. Последние метры, и цитадель всея Метро предстанет предо мной. Сегодня всё закончится…

---

 

…Мы прошли кордонные костры за какую-то тройку часов. Останавливаться не стали. Отдых отходил на второй план, уступая место возникшему рвению наконец добраться до цели моего путешествия. Ротнистр был не против такого расклада. Солдату, полагаю, порядком надоело меня сопровождать, при наличии более насущных дел. Ему с этого ничего не перепадёт, а за спасибо он вряд ли работает. Может, приоритеты столь грамотно расставляет – не знаю, да и знать не хочу. Мне помогает, и на том спасибо.

Чем меньше шагов оставалось до Генератора, тем острее я слышал эхо, доносящее из тоннеля впереди. Что ж, а там довольно шумно. Не оглохнуть бы, а то, судя по такому эхо, гул стоит неимоверный.

— Как всегда, вовремя… — протянул с досадой Ротнистр, прижав уши к голове. – Ремонтируют.

— Что?

— Да что-что? Гену латают, как иначе? – Ротнистр хмыкнул. – Вечно у них с ним беда, даром что все как на подбор грамотеи.

— Генератор часто ломается? Тогда почему в Метро всё нормально со светом? – не понял я.

— Фарца, — просто объяснил Ротнистр. – У них есть несколько зарядных комплексов. Энергии там хватит на пару лет, если экономно тратить. А так, ну… как запасной источник питания они себя отлично показывают. Вон, даже у вас, на Текстильной, проблем нет. А по поводу Генератора – да, хиреет дедушка. Он, всё же, двадцать лет без нормальных запчастей да с песнями и заклинаниями работал. Немудрено, что ему нездоровится.

— Выходит…

— Да, — оборвал меня Ротнистр. – Всему придёт конец. Это лишь дело времени. И времени весьма близкого.

Услышанное во всю навевало тоску. Осознание, что мы – последние выжившие, что никто не придёт на помощь и единственное, что возможно сделать для выживания – проедать последнюю энергию, пока её источник не загнётся окончательно – всё это было даже не столь жутко, сколько… досадно. Столько борьбы, столько лишений, боли, смерти и будто чьего-то издевательства над нами, пони, и всё насмарку.

Словно кому-то захотелось смеха ради окунуть нас в живой кошмар и посмотреть, что мы сделаем. Наверное, знай я наверняка, отпустил бы в адрес этому извергу столько проклятий, сколько мог. Он заслужил пережить всё то, что пережили мы, пребывая в его нескончаемой и донельзя жестокой игре под названием мир.

Я заметил, что Ротнистр пристально на меня смотрит. Кажется, начинаю забывать, что прочесть меня может буквально любой, даже самый далёкий от такого жеребёнок. И солдат не преминул подтвердить мои догадки.

— Я тоже думал, что это чья-то игра, — кивнул он с сочувствием. – Что всё очень походит на всякие книжонки про постапокалипсис. Что всё по итогу окончится одним и тем же – таков закон жанра. А отойдёшь и… — Он специально оступился и чуть не упал, — …Полетишь в пропасть забвения.

— Но ты перестал, верно? – спросил я.

— Как сказать… Быть может и нет, просто… кто мы такие, чтобы это доказать? Если сверху, — он поднял глаза к чёрному, покрытому слабой плесенью своду потолка, — кто-то да сидит и помыкает нами как куклами – мы никогда этого не узнаем. А если не узнаем, то зачем об этом переживать? Думать надо там, где есть место мыслям, а такая белиберда – для неискушённых. Кукловоды мыслей куклам на дают, иначе куклы помыслят о ниточках.

— Это неправильно. – Я покачал головой. – Не могу поверить, что всё так окончится. Что мы все погибнем.

— Ты не можешь в это поверить только по той причине, что привык к шаблону. Уверен в счастливом конце. Благодаря кому-то, или вопреки, но счастливом. Потому что историю пишут выжившие. Ты никогда, а сейчас и подавно, не увидишь на полках в каморках пони книг с заголовком о том, что всё окончилось печально. Никому не нужна печаль, и хорошо, что не нужна, — заметил солдат, — Если желаешь печали – у тебя явно не все дома. Желать нужно чего-то стоящего, приятного, а остальное найдёт тебя само. Для этого не надо убиваться в прошении.

Он помолчал какое-то время, после чего добавил:

— А может и мы станем этими выжившими, о которых будут говорить, как об ошибке. Кто знает?

Мне же только и оставалось, что кивнуть в знак согласия. Возразить нечего – Ротнистр был прав. Прав если и не на все сто процентов, то уж явно больше половины. Но всё же, даже такой, во многом отвлечённый рассказ не мог полностью избавить меня от мысли о нашем незавидном будущем. Да, писать принято только о хорошем, либо подвести к хорошему через страдания и боль – таков принцип хорошей книги, но… Книга книгой, а реальная жизнь всё же отличается. Даже я осознал это, не пройдя и трёх станций.

Впереди, сквозь волну слепящего света, показались три тёмные фигуры. Пони в шлемах, закованные в довольно громоздкую тяжелую броню, скрывающую всё кроме ног, на которую сверху крепились сошки. Что удивительно, но я узнал закрепленное в них оружие. То же самое, какое было у меня сейчас на шее. Интересно, где они его раздобыли. Неужто сами собирают?

Едва мы подошли ближе, один из охранников кивнул двоим оставшимся, после чего направился к нам.

— Доброго времени. Вам зачем?

— У нас новость и прошение с окраин. Дело первостепенной важности, — Ротнистр толкнул меня в бок, намекая показать медальон Скитария. Я сперва стушевался, но, подобравшись, выудил из сумки металлический значок.

— Вот те на… — пробормотал глухо пограничник, — проходите. Я отведу вас к Совету.

— Благодарим, — ответил Ротнистр, и, будто по команде, ворота начали открываться. Огромные гермостворки разъехались в разные стороны, несколько всколыхнув успевшую собраться возле рельса и стен пыль, позволяя нам пройти далее. Последние метры оставались позади…

---

 

…Едва тоннель окончился, я впал в по-настоящему благоговейный ужас. Кажется, ещё никогда мне не доводилось видеть такой грандиозной структуры. Генераторная выглядела так, словно и не стояла где-то под землёй.

Огромная комната, размером походящая на площадь с поверхности, конец которой терялся вдалеке, бывшая немного тёмной, вгоняла в страх и заставляла чувствовать себя до ужаса маленьким и ничтожным. В центре её, сокрытое сейчас похожими на паутину лесами, стояло огромных размеров изваяние, уходящее прямо в куполообразный потолок, едва различимый из-за царившего здесь полумрака. Купол терялся в темноте, однако я сумел различить несколько огромных колонн, поддерживающих этот грандиозный свод. И самое удивительное – всюду, куда я ни глядел, мне попадались пони. На колоннах, в домах, высеченных прямо из породы, даже несколько мечущихся точек на самом исполинском столбе удалось разглядеть.

Это была не просто Генераторная, а самый настоящий подземный город, со своими улочками, домами, углами и даже площадями. Будто я и впрямь попал в чей-то выдуманный роман. На секунду показалось, что глаза меня обманывают, но проморгавшись, я не перестал видеть это огромное, прибивающее к земле своим масштабом место.

Столько пони я не видел ещё ни разу, кроме как на картинках – и все говорили меж собой. Кто суетился, кто бежал по улочкам, а кто просто прогуливался вокруг огромных колонн, точно древних столпов, удерживающих это место от краха.

И не подумаешь отсюда, что Генератор стар и немощен – сейчас один его вид вызывал трепет внутри и поражал воображение. Величественное одними своими размерами сооружение.

Как и гул. Гул, грохот и настоящая суета, что царила в этом месте явно давали понять – жизнь тут бьёт настоящим ключом. Наверное, даже станции Кольца или Заимка с её толпами не могут сравниться с Генератором по тому птичьему базару, что царил здесь.

— Н-да… Вот уж действительно, всё по Зебре… — пробормотал я еле слышно. – Место равенства и достатка…

Несмотря на всеобщий гул, стук и суету, выглядела Генераторная ну уж очень опрятно. Получше, чем моя станция или даже станции Фарцы. В великолепии антуража, да и то лишь по рассказам Ротнистра, с ней могла соперничать лишь одна станция – Звёздная.

От центра в нашу сторону простилался, уложенный в специальный паз, огромных размеров провод, тянущийся дальше по тоннелю. Тот самый ТЭК, полагаю. Вокруг небольшой площадки, залитой некогда бетоном, вырос, не побоюсь этого слова, целый квартал. Некоторые здания на дальней стороне, кажется, вообще вросли собой в потолок, став, не дать не взять, новыми опорами. Улочки и переулки, пусть и донельзя узкие, но смотрящиеся более чем натурально, складывались в удивительно ровный и понятный строй. Поразительный пейзаж, словно и не под землёй находимся, а в маленьком муляже прошлого, с его переулками, шумом-гамом, сплетнями и всякими прочими атрибутами, какие уже как двадцать лет канули в лету, не успев показать мне себя.

— А сколько всего пони живёт тут? – спросил я у солдата, сейчас сопровождающего нас и лишь изредка бросающего косые взгляды на один из дальних домов.

— Порядка… шестисот. Может, чуть больше. В последнее время очень много беглых с других станций.

— Беглецы… — протянул Ротнистр. – Бегают, пока могут…

Пройдя через контрольный пункт, где нас довольно тщательно досмотрели, мы оказались на какой-то площадке. Она была очень маленькой – не сказать тесной, но мы всё же сумели поместиться втроём.

— Вот и пришли, — подытожил Ротнистр, едва нас повели по улочке, ведущей, кажется, к огромному изваянию в центре вырытой залы. – Как тебе красоты местные?

— Нет слов… – Я мог поклясться, что взираю на всё с глупым восхищением. Действительно – будучи жителем относительно бедных окраин, увидеть такую красоту. Да и не только красота была в виде Генераторной – сама грандиозность этого места, его размах и объём вызывали во мне чувство полного экстаза.

— Я несильно от тебя отличался, когда впервые сюда попал, — улыбнулся Ротнистр. На моё удивление, сейчас его улыбка не выражала оскала и была вполне себе дружелюбной. – Так же на всё глаза выкатывал. А ведь разницы куда меньше – дома красоты тоже было полно.

— Ты, судя по рассказам, бывал всюду. – Я отвернулся от Ротнистра, вновь принявшись изучать глазами виднеющийся даже за стеной домов Генератор.

— Ну, как сказать… — уклонился он от ответа. – На самом деле кроме Фарцы, Генератора и один раз Пашни нигде не бывал. Ты проделал куда более разнообразный путь, нежели я. Уж поверь, побывать у Красных, Фарцы, моих, прогневать и едва не помереть от Культа, добраться до Генератора и выжить за какие-то пять дней – дорогого стоит.

Мы бы так и продолжили разговор, если бы не наш сопровождающий, всё это время шедший впереди и сейчас остановившийся около небольших ворот, отгораживающих один из проходов. Подняв голову, я заметил, что стоим мы в каких-то десяти метрах от Генератора. Отсюда он выглядел донельзя высоким и огромным, точно какая-то величественная статуя непонятной формы. Порядка двадцати метров в высоту, если не больше.

— Ну что ж, удачи тебе, — пожелал мне напоследок Ротнистр. – Дай звёзды, чтобы никому из местных шишек сковорода на голову не упала накануне.

— Как говорит мой пернатый приятель, — подал голос сопровождающий, — ни пуха, ни пера. К Дискорду!

— К Дискорду, это правда. – Я кивнул, и вдвоём с солдатом мы прошли через ворота. Ротнистр ещё провожал нас взглядом, однако, спустя секунд десять, стоило мне обернуться, никакого кофейного пони в жёлтой куртке уже не стояло за забором.

Путешествие окончено. Теперь – лишь речь в Совете и вердикт. Дороги протоптаны, а мосты сожжены. Жалеть о чём-то поздно, и всё закончится сейчас.

— Думаешь, это, — мой сопровождающий постучал копытом по металлу, — весь Генератор? Спешу тебя удивить. Всё, что вы увидели – лишь его верхняя часть.

Не то чтобы я прям уж так интересовался размерами Генератора – мне и вершка хватило, чтобы смотреть на него с благоговением, но помыслить, что эта машина куда больше, чем может казаться… Такое было уже по-настоящему немыслимо. Интересно, чем он питается?

Пройдя через небольшой двор, или скорее просто небольшую площадку, мы остановились перед явно выделяющейся на фоне остального пола платформой, подвешенной на цепи. Неужто ещё один лифт?

Солдат невозмутимо прошёл на платформу, жестом подозвал меня к себе и нажал на кнопку. Что-то внизу лязгнуло, и мы начали спускаться вглубь.

– Там, наверху – мишура, да и только. Пароотводная да трубы с водой. Настоящий сок ниже. Уверяю, тебя удивит.

— Не то слово, — пробормотал я, покачав головой. – Чем больше живу на свете, тем сильнее удивляюсь. Наверное, теперь нет ничего, что не вызывает у меня озадаченности.

— Молодец. Нет ничего хуже зашоренного пони, неспособного поражаться новому. Приходилось с такими водиться. Не самые чёрствые, но ужасно унылые.

— А сейчас, выходит, таких как я развелось?

— Нет, но прошлых стало меньше. Честно, я рад, что сюда приходят новые пони. Авось уж они это болото нет-нет, а расшевелят.

Солдат помолчал некоторое время, и когда лифт начал замедляться, вдруг хлопнул себя копытом по мордочке.

— Святая Селестия, где мои манеры! Я ж забыл представиться! Фома.

— Митя, — ответил я, стукнувшись с ним копытом, — рад знакомству.

— Взаимно.

Лифт остановился, явив нам вид длинного коридора с огромным количеством всевозможных дверей, труб, ламп и приборов, навевающих странную атмосферу жути. Был слышен гул трансформатора, стук чьих-то копыт о бетон, говор нескольких пони, явно сейчас с жаром что-то обсуждающих.

— Пока ещё мы не пришли, надо тебя просветить на тему обращений, — заметил Фома, повернувшись ко мне. – Обращаться на “вы”, не идти на провокацию, если того не требует положение дел, говорить сдержано и самое главное – по делу. Воды у них достаточно, поверь.

— Понял, — кивнул я. – Осталось не забыть.

— Поверь, твоя память куда лучше, чем может показаться, — успокоил меня Фома. – Пошли.

Наши шаги глухо раздавались в коридоре. Кажется, даже голоса стихли, заглушённые ими. В ушах начало шуметь.

Дверь в дальнем конце открылась, и из неё выскочила светло-серой масти кобылка с ржаво-красной гривой, одетая в чуть измятую белую рубашку. Она бросила на нас беглый взгляд, её выражение тут же сменилось на слегка безразличное, несмотря на довольно запыхавшийся вид.

— Тоже с прошением? – устало спросила она, не сводя с меня глаз.

— Скорее с очень неприятной новостью, — ответил я и тут же получил толчок от Фомы.

— Без воды… — еле слышно проговорил он.

— …Ладно. – Уж встревать в перепалку не хватало.

— Сеанс будет через три часа. Ждите. – Кобылка прошла мимо нас, бросив взгляд на сейчас чуть торчащий из моей сумки значок, и свернула в одну из боковых дверей. Я оглядел себя. Н-да… Вид не самый пригожий для светских бесед. Уже довольно замыленная куртка, без двух минут прорванная сума да автомат, свисающий за ремень с шеи. Сразу видно дипломата.

— Кстати, — Фома показал на моё оружие, — где достал?

— От товарища. Посмертно, — просто ответил я. В памяти всплыли события на Равенской. Сейчас они мне показались такими далёкими, точно прошло не каких-то три дня, а целая вечность.

— Съели?

— Нет, застрелили.

— Вечно всем круп жжёт туда податься… — покачал головой Фома, — На что он тебя туда повёл, раз ты посыльный? Прошёл бы по Кольцу и дело с концом.

А вот теперь мне стало не по себе. Не скажу же я, что мне идти одному страшно было. С другой стороны, и врать не к совести.

— Он предложил обменять это, — я показал на автомат, — в обмен на помощь. Вот я и помог. Правда, тамошние пони его появлению не обрадовались.

— Они никому, кто морочит им головы, не рады, — заметил Фома. – Это я тебе как бывший фарцовщик говорю. Приходилось с ними пару раз встречаться.

— Отчего?

— Ну, как тебе сказать… Всех нас изменило Метро. Кого-то сделало более стойким, кого-то – более жёстким. Часть вообще превратило в монстров с личиной пони. Вот равенские – из последних. Вряд ли их удастся изменить.

Солдат оглянулся, после чего, завидев невысокий ящик с расстеленным на нём тряпьём, предложил сесть.

— Фома, — спросил я его, — а что лежит на западе от кольца? Что за рекой? Я сколь живу – ничего оттуда не слышу.

— На самом деле… я тут знаю не больше твоего. Всё дело в том, что гермоворота Кольца на западе закрыты ещё с момента бомбардировки. Раньше там, через реку, стоял Академгородок, но сейчас – увы, не добраться до него. Если кто там и живёт – без фильтров они уже давно ноги протянули. – Фома малость приуныл. Было заметно, что солдату не всё равно на это.

— Гермоворота сломаны?

— И да, и нет. Сами-то они целёхонькие, а вот механизм, чтобы их открыть крякнулся. Так что, либо распиливать, норовя вызвать очередной наплыв мутантов, либо идти поверху. А это, как я уже сказал, путь в один конец.

Повисла тяжелая пауза, нарушающаяся сейчас лишь глухим стуком копыт о бетон, да гулом ламп и механизмов. Помещение оказалось удивительно компактным. Впрочем, в моих представлениях Генератор был раза эдак в два меньше, не считая подземной части, так что вся миниатюрность познавалась лишь в сравнении с остальными видами Генераторной.

— Интересно, как же они строили всё это?

— Не они, а мы, — поправил меня Фома.

— Ты тоже этим занимался?! – опешил я.

— Ага. – Фома малость улыбнулся. – Бывший рабочий третьей подземно-строительной бригады сталлионградского метрополитена. Мы возводили ту бандуру, — он показал копытом наверх.

— Вы, выходит, прямо в подземке всем этим занимались? Ну, отливали корпус, монтировали его и так далее?

— Частично. Детали по частям привозили через Метро – тогда пришлось сократить время работы, а мы уже собирали Гену здесь, под восьмьюдесятью метрами породы. Тебя, верно, тогда ещё и на свете не было. И увы, сделали не на совесть – вечно что-то да ломается у него. То трубы надо поменять, то утечка пара, то ТЭК где-то перебьёт. В общем – беда на беде, ухаб на ухабе, — закончил свой рассказ Фома. – Да и не бесконечный он.

— То есть? – не понял я.

— Генератор расходует запасы топлива, оставшегося в довоенные времена, да на воде работает – речка же течёт внизу. Вот только… нового не достать, а старое постепенно заканчивается. В запасе, как я слышал, несколько лет. Всяко меньше десятка, а мы уже, считай, две трети проели и куда? Дальше пары сотен метров из города не высовываемся.

Повисло тягостное молчание. Я всё думал о том, что нас ожидает. Да, мне может и помогут сейчас, но что произойдёт после? Какой смысл пытаться выжить, осознавая, что спасения нет? Ни радиосигнала, ни других выживших. Никого. Лишь сплошная ледяная тюрьма, заполненная всевозможными напастями.

Интересно, как бы другие отреагировали на новость, что будущего… нет? А если кто-то это и осознаёт – как им живётся? Как и в чём они находят смысл жить?

Так бы, наверное, и сидели, но всему есть свой конец – в коридоре показалась та самая пони в рубашке, уже принявшая опрятный вид, и поманила меня за собой. Фома, увидев это, лишь кивнул и направился на выход, в противоположную сторону. Более сидеть тут и ждать меня он был не намерен, что, впрочем, и понятно.

— Постарайтесь говорить более дельно, — посоветовала мне она. – Иначе велик риск, что прошение не воспримут всерьёз, а у нас таких как вы – вагон и маленькая тележка.

Мне только и осталось, что кивнуть вновь. Возражать смысла не было.

Коридор заканчивался небольшим расширением, в котором находились довольно громоздкие и по мне совершенно неподходящие такому с виду защищённому месту, деревянные двери. Интересно, как их притащили сюда?

— Прошение будет слушать совет не в полном составе. Постарайтесь не пресмыкаться. Это точно такие же пони, как и вы, — заверила меня кобылка прежде чем отворить ворота. Нет, я особо и не боялся, скорее… нервничал из-за возможного неприятного исхода. – И сдайте оружие. Вы получите его, как покинете зал.

Протестовать смысла не видел, а потому легким движением снял с себя автомат и убрал в один из подвернувшихся ящичков. Впрочем, валюту всё же решил оставить – мало ли.

Меня завели в помещение, построенное в форме некого низкого купола, и жестом предложили встать подле невысоких перил. Отсюда открывался вид на остальную часть зала, в котором сейчас сидели шестеро пони. Никого из них я не знал, да и не видел ни разу, и сейчас они с интересом глядели на меня, будто специально взирая с опасением на медальон, который я достал из сумки и протянул чуть вперёд.

— Здравствуйте, — начал я осторожно. Одна из пони, кобылка сине-голубой масти и в очках, оторвала взгляд от значка Скитария и посмотрела на меня. – Меня зовут Димитрий, я пришёл с прошением с Текстильной, и у меня очень плохие новости. На станции уже больше недели продолжается нашествие мутантов, коих ещё не видело Метро.

Двое жеребцов боязливо переглянулись. Отлично, значит им не всё равно.

— Это не просто упыри или тоннельные волки. Они не съедают пони на месте и не рвутся в бездумную атаку, но сводят нас с ума, превращая в простое растение, которое потом и съедают. Вся станция и Содружество живут в страхе. Один из Апостолов – Скитарий – просил меня сообщить об этом вам перед своей смертью в перегоне с Текстильной. Пожалуйста…

Я почувствовал, что мой голос дрожит.

Кажется, эта речь стала этаким спусковым крючком, и мои нервы сказали, что с них хватит. Хватит страха, хватит боли, хватит грома, отвращения, безнадёги и тоски по тем, кто отдал свою жизнь, чтобы эта речь была услышана.

В глазах предательски защипало.

— Пожалуйста… помогите нам… Если наша станция будет уничтожена, мы… — Влага в глазах прорвала плотину и потекла у меня по щекам. Проклятье!

— Пожалуйста, успокойтесь, — мягко остановил меня один из членов совета. – Что это за мутанты, и почему их не наблюдается в других частях Метро?

— Я… Я не знаю. Нападения происходят из тоннелей, лежащих дальше по Мирской ветке от Текстильной. Скорее всего, тамошняя станция и есть их обитель, — ответил я и утёр слёзы. Перенапряжение немного спало.

— Хм… И вы хотите, чтобы Совет направил кого-либо для обороны или чего-то другого? – спросила кобылка синей масти. Я выдохнул и ответил:

— У меня нет на это идей. Мы лишь хотим выжить, и чтобы эти твари не пролезли на Кольцо. Мне кажется, вы куда компетентней, нежели один пони с окраины, — заметил я, окончательно успокоившись. Надеюсь, этой короткой сценки позора хватило, чтобы нервы смогли отдохнуть.

— Хорошо, но с чем мы будем иметь дело? – решил уточнить сидящий справа единорог серой масти с уже седой гривой. Очков на нём не было – видимо, зрение не подводило на старости лет.

— Всё что я могу сказать – их размер и внешний вид. Не знаю, что случится, если их встретится целая группа. Они довольно сильно походят на пони, если бы не частично полые ноги и саблевидные рога. И глаз нет у них, кажется, совсем.

— Напомните, откуда они идут? – с некоторой тревогой спросил один из совета. Его не было видно из-за слегка тусклого освещения дальнего конца, но голос отдавался достаточно громко. В нём чувствовалось неслабое беспокойство.

— Северо-запад, — ответил я. – Кажется, станция Дендрарий.

— Мать моя… — пробормотал пони, после чего резко встал. Все обернулись к нему. Я решил тоже остановиться и посмотреть. Теперь он был хорошо виден. Бурая шёрстка и седая, не сказать белая, грива. Впалые щёки, сухощавый вид и искрящиеся глаза, в которых сейчас зависла паника.

— Что случилось, Павел Морозович? – спросила кобылка синей масти. – Что-то не так?

— Если я всё верно понял, то… всё не так, — заключил седой пони тоном, которым можно убивать. – Эти существа не потерпят никого, кто им будет противостоять. Совсем.

— …Почему? – сорвался с моих губ вопрос. Единственный вопрос, который был важен сейчас, наверное, всем нам.

— Потому что мы сделали всё возможное, чтобы они стали такими. – Седой пони снова погрузился в полумрак, взглянув перед этим на висящие на стене механические часы.

---

 

…Не помню, что было дальше: после этих слов моя голова будто отказалась воспринимать хотя бы какую-то речь и просто иногда открывала рот для возражений или объяснений. Но сейчас, когда я шёл по коридору от зала заседания, во мне зияла лишь чёрная пустота. Всё было напрасно. Всё, ради чего погиб Скитарий, Скотч, Зебра, Лавр… улетело в трубу, обратилось пеплом и развеялось по ветру.

“Отказываем”, – это слово я запомнил, кажется, навсегда. Обычно оно меня не страшило, но сейчас было сродни самому страшному и гулкому вою, какой я вообще себе мог вообразить.

Кажется, я плыл по коридору словно призрак, не слыша своих шагов. Не видел, да и не хотел видеть, куда иду. Вероятно, я уже обошёл весь верхний ярус Генераторной и сейчас ходил кругами.

Было противно. Противно от вида этих пони, их Генератора и даже местного воздуха, вмиг показавшегося удивительно мерзким, тяжёлым и затхлым, как будто я попал на поверхность без маски. Лишь одно отличие – воздух на поверхности манил себя вдохнуть. Тут же – ровно наоборот. Не хотелось дышать, не хотелось даже пытаться, но организму не прикажешь умереть.

— Всё пропало… — еле слышно твердил я, чуть мотая головой, точно у меня тик. – Даже Генератор не смог мне помочь…

Сейчас мне не было дела до антуража, не хотелось восторгаться без малого сказочными и такими невообразимыми вещами, какие тут были обыденностью, данностью. Хотелось провалиться сквозь землю! Хотелось, чтобы всё это закончилось как можно скорее! Будто нечто выбило у меня всякую опору из-под ног.

Всю эту неделю я шёл сюда, ведомый уверенностью, что мне помогут, что больше ни о чём не надо переживать. Пришёл, высказал, получил одобрение, вернулся – таков был мой план. Но жизнь решила, что настрадался я мало, отделался лёгким испугом.

Хмурясь сильнее самой хмурой тучи с поверхности, я пошёл куда глаза глядят. Было скверно, так скверно, что даже местный гул машин и топот копыт об бетон разом сгинули, сделавшись донельзя далёкими и совсем не раздражающими. Напротив, вселяли даже некоторую жизнь. Впрочем, от презрения этих пони, как и самого места не спасали даже они.

Я обогнул уже два дважды внешнее кольцо Генераторной, остановился близ одного домика, откуда сейчас на улочку лился ровный свет лампады. Пламя тихо дышало, иногда подёргиваясь, как вдруг на потолке показался силуэт чудища. Возможно я бы и испугался, но не сейчас. Не в таком оглушенном состоянии. Спустя секунду, из окна выглянула пони. Бледно-голубая шёрстка, странного цвета грива, из-за своей длины делающая её похожей на этакую кикимору, только с милыми чертами. Она какое-то время смотрела на меня, затем попыталась окликнуть, но я не услышал, смотря, кажется, сквозь неё.

Но вот она скрылась, а спустя пару секунд кто-то уже махал передо мной копытом, пытаясь, должно быть, привести в чувства.

— Э-эй! Вы меня слышите?

— А? – я скосил глаза, и увидел ту самую кобылку из окна. Она смотрела на меня с удивлением и страхом. – Извините, у меня сегодня крайне неважный день.

— Вон оно что, — она расслабилась и понимающе кивнула. – У вас такой паршивый вид. Зайдёте ко мне?

Хотелось отказать. Высказать ей всё прямо здесь, на улице, а уже затем пойти дальше, оставшись наедине с этим гнетущим чувством преданного доверия. Как ты там говорил, Ротнистр? “Мы будем счастливчиками”?

— Спасибо. – Я коротко кивнул и проследовал за кобылкой в дом.

Домом, впрочем, назвать это место было поспешностью. Места внутри оказалось очень мало – едва удавалось разойтись. Кобылка жестом приказала мне сесть подле, а сама скрылась за углом и вынесла оттуда в облачке магии графин с красной прозрачной жидкостью. Поставила передо мной жестяную кружку и налила туда странное содержимое. От него шло тепло и странный сладковатый запах.

— Что это?

— Горячая настойка на вишнёвом концентрате. – Не тая, ответила она. – На самом деле скорее кипяток с патокой и парой грамм самого порошка. С Пашни сейчас всё очень дорого, да и вишни у них болеть начали, говорят. Так что приходится экономить.

— Спасибо, — пробормотал я, вглядевшись в кружку, откуда на меня смотрело моё же отражение – всё густо красное и поплывшее. – Кто вы такая?

— Меня Лоад звать. Я тут живу уже который год. Работаю со всякой мелочёвкой. Кому что починить надо, кому – помочь собрать. – Она махнула копытом и села с другой стороны стола, в уголок. Кружку себе не принесла.

— Я Митя. Пришёл сюда издалека, с Текстильной. С прошением к Совету.

— И вам отказали?

— Думаю, по мне заметно, — я вымученно улыбнулся. Действительно – моя скорбная мина была красноречивей любых рассказов.

— Вы теперь пойдёте обратно?

Лоад выглядела слегка уставшей, но вместе с тем ей, кажется, было интересно, что же такого приключилось со мной. На секунду я было насторожился, но спустя секунду, рассудив, что пропадай оно всё пропадом, рассказал, зачем проделал такой долгий и опасный путь. Зачем слонялся по тоннелям битую неделю, зачем пережил смерти товарищей, зачем покинул семью, друзей и дом и с чем остался по итогу.

Поздно и бессмысленно уже отыгрывать сильного. Хватит с меня этого. Плачусь незнакомке – и пускай. Всё равно ноги моей здесь через сутки не будет.

— У меня больше нет причин здесь оставаться. Спасибо, что выслушали меня.

— Право, будет вам. Может ещё есть какой-то вариант? – На мордочке Лоад застыло печальное выражение. Быть может ей и вправду было меня жаль. Но помочь мне она не могла даже если б очень хотела. – У вас ведь есть друзья? Может с ними удастся что-то придумать. Понимаете, сейчас вам очень дурно и справедливо дурно – такое услышать после стольких страданий. Но время лечит. Пройдут считанные часы – и вы найдёте выход. Всегда ведь до этого находили.

— До этого их находили за меня… — лениво возразил я ей.

— Не имеет значения. Вы претворяли их в жизнь. Тяжело думать за всех. Но вы добрались сюда – значит уже показали, что достойны. К чему считать по-другому?

Я промолчал. Мне нечего было ей ответить, да как-то и не хотелось отвечать. Эта кобылка казалась мне какой-то уж больно подозрительной, но не так, как обычно я себе это представлял. В ней не было ничего особенного, она не улыбалась с оскалом или вечно скрывала себя. Её поступок – пустить к себе незнакомого и угрюмого пони чтобы просто его расспросить – выглядел донельзя странно. Я на секунду почувствовал, как по спине пробежал холодок от осознания того, что произошло прямо сейчас. Мой застеленный пеленою отчаяние рассудок, кажется, медленно начал приходить в себя.

— Спасибо вам. Извините за концерт. – Ухмыльнулся я уже куда более бодро.

— Что вы, право. Порой всем нам не мешает выговориться. – Лоад с пониманием посмотрела на меня и несколько раз кивнула. – Берегите себя.

Я поднялся и, бросив последний раз взгляд на странную жительницу Генератора, вышел вон. Кружка с настойкой так и осталась нетронутой.

 

---

 

Я миновал уже третий перекрёсток, как вдруг упёрся в кого-то. Немудрено – шёл, опустив голову, и почти не смотрел вперёд. Пробормотав извинения, решил продолжить путь на выход. Всё равно, больше тут делать нечего. Раз Генератор решил, что не обязан выполнять свои обещания, что поделать – будем жить как-то без него.

Всё-таки тот разговор, пусть и слабо, но пошёл мне на пользу.

— Товарищи, вы не поверите! — С правой стороны послышался возглас, и я обернулся. С маской на шее, жеребец подходил к двум другим. — Я сегодня своими глазами видел фантомного пони!

— Ох, всё ясно, — один из сидящих тяжело вздохнул и закатил глаза — Серж опять скатывается в жеребячество…

— Да меткой клянусь, настоящий он! — Пони полез в карман, и уже через мгновение достал оттуда какой-то предмет. — Фмари, фто он мфе даф!

— Ага. Ручка. Ей ещё отец твой писал. Не придуривайся, Серёг. — Пони был совершенно не впечатлён. Интересно, а должен был? О чём они вообще?

Будто бы цитируя мой негласный вопрос, подал голос третий жеребец:

— А кто такой фантомный пони?

— О, а ты не знаешь? Эта такая очень знаменитая сказка…

— Не сказка! — Возглас жеребца-зачинщика был настолько резким, что ручка выпала у него изо рта. — Говорю же, видел!

— Да? Ну и как он выглядит? — жеребец-скептик продолжал настаивать. Третий пони вновь затих.

— Весь в броне! От хвоста до мордашки! — Торжественно проговорил первый. Он уже успел вернуть сокровище в карман. — И такой, которую у нас нигде никто не видел! Правду всё говорят!

— И как же она выглядит?

— Ну… — На этот раз пони замялся, помолчал в раздумьях немного. — Да не помню я! Необычная. Селестия помилуй, подчистую из памяти стёрлось…

— Ну и вот. — Скептик повернулся к своему молчаливому другу. — Не могут всё никак продумать детали. Эт они все так, кто «встречал», — мельком глянул на другого товарища, потом перевёл взгляд обратно. — А легенда сама простая: будто водится в наших тоннелях странный пони. Он весь закован в броню, и появляется то тут, то там. Говорит о всяком — обычно про нечисть тоннельную и очищение что-то. А потом магическим образом пропадает, едва взгляд от него отведёшь. И, мол, если встретишь его, так смерть тебя стороной обходить будет, покуда до станции не доберёшься. Бредятина, согласен?

Жеребец, кажется, не решался ни кивнуть, ни помотать головой, ведь на него были устремлены взоры сразу двух, считай, хищников. Разорвут ещё, глядишь…

— Да сам ты бредятина! — рыкнул первый пони и подошёл ближе.

Думаю, больше задерживаться тут не стоит.

— Дима! – раздалось на сей раз сзади. Я повернулся на звук, прозвучавший по-знакомому глухо, точно его обладатель говорил сквозь что-то.

Там стояла белой масти кобылка в тёмно-бирюзовой куртяшке и серой, чуть истрескавшейся маске, поверх которой был накинут такой же бирюзовый капюшон. Довершала образ уже знакомая мне винтовка с громадным прицелом.

— Картёжница. – Я медленно подошёл к ней. Не знаю, отчего, но на душе стало несколько легче, едва увидел её. – Какими судьбами?

— Говорила ж тебе, что найду. Вот и нашла. Ты чего, никак схоронил кого.

— Ага… Всю станцию схоронил, — убийственно-тяжелым голосом ответил я. – Считай, две сотни пони схоронил.

Уж не знаю, как на меня посмотрела Картёжница, но рог её зажегся, и ко мне из её сумки медленно подлетела небольшая фляжка, открыв которую, я почувствовал запах чего-то крепкого.

— На-ка вот, — она показала на фляжку, — Тебе сейчас надо кому-то да выговориться. Пойдём, расскажешь.

Перехватив фляжку и не став распространяться о встрече с Лоад, я поспешил следом за Картёжницей. Найти здесь свободное от шума место оказалось той ещё задачей. Кажется, мы обошли половину всей Генераторной, прежде чем сумели найти относительно уединённое место, хоть для этого и пришлось спуститься на этаж ниже. Тут была лишь пара пони, да и те особого внимания не обращали, лишь раз бросив взгляд, стоило им заметить нас.

Сев рядом и дождавшись, пока я не сделаю пару глотков из фляжки, Картёжница согласно кивнула, дескать, трави.

— Совет успешно мне отказал, — сразу вывалил я карты на стол. – Сказали, мол, ничем помочь не можем. Проблема… нерешаема.

— Неужто всё настолько плохо? Пойти да устроить зачистку – делов-то! Неужели это так…

— Да, — перебил я её. – Это не просто тоннельная нечисть. Чёрные берут тебя измором, будто знают, что ты о них думаешь. Тобой правит страх.

— Не понимаю тебя, — виновато покачала головой Картёжница. – Какое это отношение имеет к тому, почему нельзя банально войти в их гнездо и разворотить там всё?

— Потому что не дойдёшь до их гнезда. Они не рвутся толпой как другие мутанты, а действуют слаженно, нападая и скрываясь, понимаешь? И убивают они… не как обычное зверьё. – Я отпил ещё немного из фляжки. Крепкий напиток свою работу явно знал, и мысли мои малость успокоились, провалившись в некоторую пелену.

— И как же? – Картёжница насторожилась.

— Я… не могу знать наверняка, но… — начал я. Голова чуть помутнела от алкоголя, но вспомнить увиденное в лазарете не составило большого труда. – Они будто выедают разум, превращают сперва в натурального идиота, а потом – просто в растение. А в конце… уносят и съедают.

Картёжница молчала какое-то время, затем, на моё удивление, откинула капюшон и сняла маску, обнажив свою мордочку и чуть тряхнув красно-чёрной гривой. Взгляд её прошёлся по мне, и остановился на уже моих глазах. Кобылка пару секунд смотрела на меня, не проронив ни звука, точно приглядываясь, не лгу ли я, или ещё чего – не знаю, но всё же, пару раз моргнула и, выдохнув, отвела взгляд, однако маски обратно не надела.

— У меня… просто нет слов. – Она ещё раз мотнула головой. – Впервые я не знаю, как тебе помочь. Да чего там – медальон Апостола их не убедил! Куда больше?!

— Постой, — я положил копыто ей на плечо. – Он их более чем убедил, просто угроза такова, что с ней не может справиться даже Совет, даже все пони, вместе взятые. А если и справятся – дел это не изменит.

— Дим, — Картёжница вдруг подняла взгляд от бетонного пола, — а ты уверен, что ничего не забыл? Если так подумать – твой знакомый Апостол…

— Скитарий, — представил я его.

— Скитарий, да, — кивнула Картёжница. – Он же знал, куда и на что идёт, верно?

— …Да, он знал, на что идёт. Потому и отдал мне свой медальон. – Я достал из сумки небольшой металлический значок. Красивая и прохладная на вид, сверкающая поверхность, сейчас чуть дрожащая в фиолетовом облачке магии и будто о чём-то кричащая. Я попытался вспомнить тот день, когда в последний раз видел Скитария. Когда мы были на внешнем блокпосте, когда я увидел Ворашу, а Скитарий сказал, что пойдёт в разведку. И тогда он сказал мне…

Я резко схватился копытами за голову. Святая Селестия, какой же я идиот! Наглухо дремучий и недалёкий идиот!

— Что с тобой? – Картёжница посмотрела на меня с некоторым беспокойством. – Тебе нехорошо?

— Нет… мне стыдно… — протянул я и пару раз довольно сильно ударил себя копытом в лоб, да так, что перед глазами замельтешили огоньки. – Стыдно за свою память.

— Что-то вспомнил? – Я поднял взгляд на Картёжницу. Глаза её заискрились, точно я рассказывал о том, как хорошо кого-то развёл на патроны.

— Да… Вспомнил. Скитарий не просил меня бежать в Совет по прибытию сюда, вовсе нет.

Я выдержал некоторую паузу, после чего продолжил:

— Он просил меня найти пони по имени Шаман! А я, идиота кусок, умудрился это забыть самым бесстыжим образом!

— Что ж, это будет нетрудно устроить… — от третьего голоса мы одновременно вздрогнули и резко повернулись на звук. Неподалёку от нас стоял, облачённый в темную шинель и папаху, единорог серо-бежевого окраса. Его белокурая грива была на удивление аккуратно зачёсана назад, огибая рог и выбиваясь из-под убора. Зелёные глаза оглядели сперва меня, затем Картёжницу, задержавшись на последней. Заметив это, кобылка метнула взглядом молнию, дескать, не смей даже и удумать чего лишнего и принялась натягивать на мордочку маску и капюшон. Единорог, то ли не прочитав этот посыл, то ли намеренно пропустив мимо, усмехнулся и подошёл ближе. Глаза мои заметили, что на шее его мелькнуло что-то металлическое.

— Не знал, что сама Джек сбежала из Пустоши к нам под землю. – С улыбкой посмотрел он на Картёжницу, которая сейчас, кажется, была готова самостоятельно прирезать его, точно перед ней стоял упырь. – Какими судьбами, интересно?

— Да чтоб тебе не повадно было, — с желчью бросила она. – Трави уже, коль припёрся и подслушал.

— Ладно. – Единорог повернулся ко мне. – Ты ищешь Шамана. Как повезло, что его стародавний закадычный друг развесил лопухи около вас. – Он для вида несколько раз прянул ушами и поправил спавшую на нос прядь. – Пошлите. Я вас отведу куда надо.

— Да, так легко и пойдём, — не теряя цинизма в голосе, бросила Картёжница. – Какие ваши доказательства?

— Да так, самая малость, — Единорог показал на шею. Мы вдвоём пригляделись и заметили висящий на ней медальон, точь-в-точь как тот, что сейчас был у меня.

— Ты… Апостол? – с недоверием спросила Картёжница.

— Есть немного, — не без иронии ответил единорог. – Меня Ле́йванд звать. Лейванд Гончар.

— Н-да… а у твоих родителей явно была богатая фантазия… — присвистнула сквозь маску Картёжница.

— Вы мне льстите… — наиграно смутился единорог. – Спасибо, но до твоего уровня, Джеки, им ещё ой как далеко. – И, насладившись моим секундным ступором, как и глухим шептанием проклятий со стороны Картёжницы, Лейванд развернулся и направился в сторону одного из кварталов. Мы последовали за ним. Единорог уводил нас по направлению от Генератора, туда, где я ещё не бывал ни разу.

Надо сказать, далеко не везде Генераторная выглядела так уж однородно. Тут было меньше света, куда тише, ежеминутно не сновали пони и даже крошек под копытами не ощущалось – идеальная чистота.

Пройдя по коридору от центральной залы и свернув в переход, мы оказались будто совершенно в другом месте. То был коридор, с двух сторон будто обёрнутый в стекло. Ещё никогда мне не доводилось видеть такого. Нет, конечно, я находил стёклышки и даже собирал их, хоть с коллекцией Ромашки, да и Снежка сравниться не могла ничья, но сейчас…

Этот вид вырвал из меня вздох изумления. Я буквально почувствовал, как глаза раскрываются, а челюсть опасно ползёт вниз.

Сквозь прозрачную поверхность стекла были видны пони. Много пони. И каждый чем-то да занимался. В одной из камер стреляли, в другой – бегали, а в третьей и вовсе сходились в копытопашной, настолько ловкой и выверенной, что назвать её дракой не поворачивался язык.

— Штаб Апостолов, — коротко бросил Лейванд. – Смотрите, сору не нанесите. Драили недавно.

Пройдя через коридор, мы взошли по лестнице наверх. На удивление, здесь было достаточно тепло. Комната выглядела удивительно просторной, хоть и заставленной всяким, не считаю, что ненужным, но хламом. Какой-то непонятный металлолом, провода, фольга и огромное количество сколоченных деревянных ящиков размером немного меньше пони. В таких, наверное, и перевезти кого-то можно при желании. В центре комнаты не то что стоял, а был натурально высечен каменный плоский стол, на котором сейчас лежала карта Метро, несколько патронов и гильз, сигареты, немного пепла, а также небольшая кипа бумаг, явно не последней важности.

Свисающая сверху на двух проводах лампа слабо мерцала, и вокруг неё роилась парочка мух, наполняя комнату тихим жужжанием. Очень напоминает мою каморку, надо сказать.

Лейванд снял папаху и провёл нас к столу, за которым сейчас стояла тройка пони и что-то обсуждала вполголоса. Один из них – угольно-чёрный жеребец с седой гривой и в форме камуфляжного цвета, какие выдавали всем военным тогда, далёкие двадцать лет назад, поднял взгляд карих глаз от стола и оглядел сперва Лейванда, затем нас.

— Товарищ полковник, — по рапорту начал наш попутчик. – К вам посетители. У них важная новость.

Земной пони же на это лишь скептически выгнул бровь и бросил на единорога весьма… трудноразличимый взор. В нём, кажется, было всё и даже больше. Презрение, удивление, недоверчивость и даже нотки усталости. Видимо, не одного меня этот Лейванд утомил.

— Хорошо, — тяжёлым и уставшим голосом проговорил он наконец. – Тебе задание – на следующие два часа ты закрываешь свою молотильню и копытами прирастаешь к полу. Я ясно объяснил?

— Так точно! – отозвался Лейванд и ведь не соврал – чуть отошёл от нас, встал, будто дневальный, и ни звука от него более мы не слышали.

— А теперь ваш черёд, — земной пони поднял взгляд на нас двоих. – Кто такие и откуда?

---

 

Мы говорили долго, но сжато. В основном, конечно, говорил я – о чёрных, о Скитарии, о том, что происходит на окраинах и том, что помощи от Совета ждать не нужно – её просто не будет.

Шаман – а именно им оказался этот с виду грозный пони в военной форме – слушал вдумчиво, хоть мне порой и казалось, что он ненароком уснёт и вся моя речь пойдёт насмарку. Впрочем, я раз за разом ловил себя на мысли, что ошибаюсь. Быть может, так ему банально проще и лучше думается?

Окончив рассказ, я почувствовал, что будто вновь, прямо как тогда, в Совете и позже – у Лоад, излил душу. Снова стал чистым от переживаний и проблем. По правде, последние никуда не делись, но хоть внутри стало полегче, а сейчас большего было и не нужно.

— Что ж… — протянул Шаман. – Товарищи офицеры, есть ли у кого идеи?

Повисла гробовая тишина, лишь изредка нарушаемая треском лампы и немного глухим дыханием Картёжницы через маску. От такого меня начала бить мелкая дрожь. Неужели никто из них не может предложить хоть какой-то выход?! Да ни в жизнь!

— Товарищ подполковник? – Шаман глянул на сидящего слева пони медно-красной масти – Каковы ваши мысли?

— Немного, — кисло отозвался тот. – Вариант с подрывом тоннеля и запиранием станции мне не кажется лучшим, да и вообще хоть сколь правильным. Но судя по тому, что я услышал, он – единственный.

— Товарищ полковник, — подала голос Картёжница. – А что нам мешает пойти туда и банально сжечь всё дотла? – на этот вопрос Шаман лишь грустно рассмеялся и поглядел на неё, точно на маленького жеребёнка, сказавшего что-то невразумительное.

— Если бы всё было так просто… Прежде чем что-то делать, юная леди, надо подумать. А ваш вариант кроме того, что опрометчивый, так ещё и совершенно невозможный.

Картёжница на это лишь пожала плечами и замолкла.

— Можно установить магический фон в районе Альтидинского бульвара. – предложил сидящий справа пони. – Эвакуировать население на Кольцо, закрыть гермоворота и залить сектор выбросом, а после дождаться, пока фон сойдёт. Это уже работало с волками и упырьём в прошлом – сработает и сейчас.

— И по итогу получим ещё одну зону отчуждения на месте бывшей жилой территории. Да и потом – сколько фон будет сходить? – Шаман недоверчиво поглядел на сидящего справа. – День, неделю, а может и вовсе несколько месяцев. Мы не сможем разместить всех пони с Текстильной здесь.

— Зачем же их всех на Генератор гнать? – удивился сидящий слева подполковник. – Разместим где поближе.

— КТЛ их не возьмёт, Дети Звёзд и Красные – тоже. О куклах даже говорить смешно. Пашцы могут принять некоторых, но далеко не всех. Остальным придётся либо переселяться на другие станции, либо обустраиваться на заброшках, а это ещё лишние жертвы. Да и где гарантия, что гермоворота Северстали выдержат напор? ВРЗ по слухам не справляется с потопом, а уж что там…

— Виноват, товарищ полковник, — кивнул Апостол. Взгляд его из без того мрачного стал по-настоящему хмурым.

— Может, просто запечатать перегон с Текстильной до Дендрария? – предложил медный пони. Я прянул ушами и уловил едва различимый кашель. Это был Лейванд, издавший его с такой тишиной, что услышать могли лишь мы с Картёжницей. Поразительная выдержка, даром что кажется шутом.

— Не успеем. И потом – они найдут способ добраться по собственно вырытым тоннелям или заброшкам на Кольцо. – Тут же парировал сидящий справа пони. – Если уже этого не сделали.

— Хм… кажется, будто вариантов нет… — задумчиво, но без какой-либо апатии протянул Шаман. Видимо, его тема с чёрными озадачила серьёзно, но не испугала как пони Совета.

— А кто-нибудь вообще знает, что это за зверьё? – Подполковник вопросительно взглянул на меня. – Мы ведь абсолютно без понятия, с чем имеем дело.

Я кратко, но максимально подробно постарался рассказать солдату о чёрных. Как выглядят, как себя ведут, как убивают и насколько часто объявляются. Естественно, не обошлось и без приукрашиваний из видений, но сейчас могло пригодиться всё. Как говорится: “Предупреждён – значит вооружён”.

— Нападения начались в прошлом месяце… Всего погибло или было ранено… — проговаривал заново мной сказанное Апостол.

— Примерно сорок пони, — как по рапорту ответил я.

— Ага… Что ж, варианты пока пусты. – Заключил с тяжестью в голосе медный пони. — Ну и прозвище, конечно… “Чёрные”. Ёмче и не скажешь.

Факт того, что даже Апостолы не могут мне помочь, разом выбил всю почву из-под ног. Кажется, за эти два с лишним часа я успел упасть духом, воспрянуть и снова упасть, только на сей раз куда глубже. Теперь уж точно… скоро рассвет, выхода нет.

В голову как не вовремя всплыли слова Ротнистра. Опять этот немного грубый, но знакомый и рассудительный голос говорил мне, точно его обладатель был прямо сейчас здесь, рядом с нами: “Ты не можешь в это поверить, потому что привык, что в подобных ситуациях всё оканчивается хорошо…”

Да, я не мог, и, чего греха таить, не желал свыкнуться со своей смертью. Как бы сейчас правдиво не смотрелись слова Соляра или Ротнистра, я не хочу! Не хочу так! Не хочу по-настоящему! Не хочу умирать!

— Позвольте предположить… — Голос Картёжницы разом заставил меня вернуться в этот мир и пристально уставиться на кобылку. Она же, не обратив на меня совершенно никакого внимания, продолжила, обращаясь к сейчас глядящим на неё Апостолам:

— Мне кажется, мы ищем решение несколько… не в том месте, — призналась она. – Мы не можем избавиться от этих “чёрных” простыми способами, значит придётся искать дальше, чем в Метро.

— А теперь конкретней и без воды, — попросил её Шаман.

— Кто был предком чёрных? – риторически спросила Картёжница, не обращаясь ни к кому конкретно. – Если мы узнаем, кто, то у нас будет хотя бы мизерный шанс на… победу над ними.

— Есть лишь два места в Сталлионграде, где можно это выяснить… — задумчиво протянул подполковник. – Городская библиотека и Академгородок. Но до первой придётся прорываться с боем, и она полна всякого жуткого зверья, а до второго вообще не факт, что можно добраться живыми. Гермозатворы перехода на станции сломаны, разве что по поверхности идти только.

— Тогда придётся разделиться, — просто ответила Картёжница. – Я, Дима и ещё кто-нибудь отправимся в Академгородок или библиотеку, а остальные – в другое место.

Все кроме меня смерили её недоверчивым взглядом. Даже Лейванд, сейчас так и продолжавший стоять точно и правда прирос к бетону.

— Что? – не поняла Картёжница. – Не смотрите на меня так.

— Пойти на поверхность с кобылой… — пробормотал медный пони. – Спасибо, я не хочу помирать так скоро…

— Святой диамат, и вы туда же! – воскликнула Картёжница. – Я же помочь хочу, в конце-то концов!

Конечно, мне было её жаль. Она действительно хотела приложить все усилия, лишь бы с угрозой чёрных в Метро было покончено. Непонятно, какая ей с этого выгода – вряд ли только по зову сердца. Но тогда зачем?

Эта мысль, кажется, будет меня преследовать всю жизнь, или до тех пор, пока я не узнаю ответ. Впрочем, стало немного легче на душе от мысли, что кому-то всё же небезразлична судьба моей станции, и пускай конечные мотивы её не ясны вовсе.

— Картёжница может нам пригодиться, — заметил я будто между делом. Лейванд, до этого момента недоверчиво поглядывающий на кобылу, разом уставился на меня взглядом, полным искреннего недоумения. Шаман же и бровью не повёл, продолжив рассматривать план на столе. Глаза его сейчас сверлили закуток на западе, где, по плану в километрах трёх, находился Академгородок.

— И всё же… нет.

— Но почему?! – воскликнула Картёжница.

— Ради всего святого! – воскликнул подпол. – Милейшая, ну отчего вам непонятно? Вы нас что, специально хотите в могилу свести?

— Я могу вам пригодиться! – Картёжница уже начала терять терпение. – Ещё один стрелок вам точно не помешает!

— Довольно! – Шаман встал из-за стола и посмотрел своим холодным и рассудительным взглядом на кобылу. У той, стоило ей встретиться с ним глазами, разом растерялся весь боевой настрой.

— Товарищ майор прав, девочка. Младая кровь требует дела, я понимаю. Но не надо из-за этого других подвергать риску.

Картёжница ещё что-то хотела возразить, но не нашлась и вместо этого просто развернулась и вышла, едва не бросая вокруг молнии сквозь маску.

— И всё же, её план не лишён логики, — протянул Шаман. – Разобьёмся на две группы и прочешем местность. Одни направятся в здание городской библиотеки и проверят её архивы на сведения об этих чёрных. – Он бросил взгляд на меня. – А вторая группа пускай направляется в Академгородок и постарается найти сведения в архивах университета. Если что-то и найдём – будем от этого копать дальше.

— Мне нечего добавить, товарищ полковник, — признался подполковник и поднялся со своего места. – Осталось только собрать отряды.

— Позвольте добавить. В Совете заседает пони, Павел Морозович, — удивительно, но это имя осталось у меня в памяти. – Он может что-то знать о чёрных и их происхождении. Когда я рассказывал о них, у него как будто душа в копыта ушла.

Шаман бросил взгляд на дверь, за которой скрылась Картёжница, после чего выжидающе посмотрел на меня. Было в нём нечто такое, что словно заставляло читать по лицу мысли и эмоции. Иначе понять, что он хочет сказать, было просто невозсожно. Кажется, теперь я начинаю понимать, какого это – пытаться разглядеть такую вроде как незаметную вещь как мимика.

— Можешь идти, а мы пока составим отряды, и заодно разберёмся с Павлом. Он пони возрастной – может и вправду чего знает. Надеюсь, ты не против пойти в составе одной из групп? – Шаман смерил меня выжидающим взглядом.

Я был в шаге от того, чтобы заявить твёрдое “нет”. Лишь взгляд полковника и слова Картежницы удерживали меня от того, чтобы сразу отказаться. Я выждал несколько секунд, после чего кивнул.

— Хорошо, значит на тебя рассчитываем. И… поговори с ней, — посоветовал напоследок полковник, кивнув на дверь. – Не знаю, долго ли она тебя знает, но вряд ли тут найдётся кто-то столь же сведущий как ты.

Я на это лишь кивнул и вышел. Ощущение было таким, словно меня только что окунули в прорубь и столь же резко бросили в жару. Было тяжело в мыслях, но почему-то легко на душе.

Выход всё же есть.

Есть шанс, что всё обернётся хорошим финалом. Надо только постараться. Насколько – не знаю, и не узнаю, пока не столкнусь лично, должно быть, но сейчас на это начхать.

О том, как мне придётся вновь выходить на поверхность, как придётся пробираться сквозь городские развалины к библиотеке и искать совместно с Апостолами нужные документы, если их, конечно, не сожгло или разорвало в ходе всеобщей катавасии.

На площадке перед штабом, в стороне от нескольких пони, стояла Картёжница и сейчас разговаривала со знакомой мне кобылой. Бледно-синяя шёрстка и всклокоченная грива не дали соврать – это Лоад. Их тихая беседа была еле слышна отсюда. В облачке магии красного цвета перед Лоад парила жестяная кружка с чем-то дымящимся. Судя по тону, тихому и нерасторопному, знакомы они давно, хоть и неизвестно, как и откуда. Местечко уединённое, так что Картёжница откинула капюшон, стянула маску и спокойно, непринуждённо болтала с подругой без какой бы то ни было доли цинизма.

Однако верная спутница всё так же свисала с шеи Картёжницы, в любом момент готовой натянуть маску на мордочку, стоило появиться в поле зрения кому-то ненадёжному. Одного Лейванда, полагаю, ей хватило с головой, чтобы перестать оголять глаза перед другими пони, но эта, видимо, была редким исключением. На секунду я представил, какого это – жить с постоянной паранойей, что какой-то пони окажется из “этих” и, иногда специально, а иногда и нет, но укажет на сходство.

Но вот они попрощались, и обладательница странной гривы направилась к себе. Я заметил, что на её боку в виде метки красовалось ни что иное, как затворная рама от автомата! Картёжница так и продолжала стоять, провожая подругу взглядом, после чего отошла к лавочке, стоящей неподалёку и села.

Я подошёл к ней, сейчас взирающей на каменный пол, освещённый бледным светом ламп. Она резко подняла взгляд на меня, заставив даже немного опешить. Впрочем, в следующую секунду я взял себя в копыта.

— Трави, — только и сказал я. – Выскажись, пока есть возможность.

— Хочешь себе нервотрёпку на голову? – риторически спросила меня Картёжница, грустно усмехнувшись. Это меня не остановило, и я устроился рядом. Она тряхнула головой, и одна из красно-чёрных прядей её довольно длинной гривы, выбившаяся из капюшона, упала мне на плечо.

— Не дождёшься! Я тут не для того, чтобы раскисать, когда у тебя и так бед невпроворот! Не хватало ещё надо мной думать!

— А так бы не думал, конечно… – Я скептически посмотрел на ямку в полу, куда уже успела собраться пыль. – Впрочем, как хочешь. Излить душу не зазорно, если рядом кто-то, кому доверяешь.

— А ты думаешь, что один из таких?

— Нет, но таковые пони есть, правда? – я поднял взгляд от камня и посмотрел прямо в её красные и сейчас немного мрачные глаза. Так продолжалось лишь несколько мгновений, после чего Картёжница первой сдалась и отвернулась от меня.

— Есть, да что толку? Они далеко. Слишком далеко, чтобы суметь мне помочь.

— Помнишь, когда мы были в лазарете? Ты тогда испугалась, будто я – второй комиссар. Что случилось?

— Ясно… Тебе всё же любопытно. А ведь я так надеялась, что ты окажешься чутче… — покачала она головой. – Ладно, всё равно отлипать долго будешь. Ты нашёл ту самую потерявшуюся дочку Балтона. Вот она, рядом с тобой стоит! Поздравляю! – Картёжница показала на себя, будто нарочито передразнивая саму очевидность. Впрочем, сцена окончилась, стоило ей наткнуться на мою выгнутую бровь и полный непонимания и скепсиса взгляд.

— Что ты творишь? – откровенно не понял я. – К чему весь концерт? Никак дурочку разыгрываешь. Зачем?

Картёжница на это сперва малость опешила, а после стушевалась. В голосе её заиграли грустные нотки.

— Я… Я просто не знаю, как быть иначе… Что угодно, лишь бы больше надо мной не смеялись! Не проносили этими треклятыми прозвищами! Только и остаётся, что играть.

— А с какой стати должны смеяться?

— Ты меня спрашиваешь?! – воскликнула она. – Да чтоб я знала! Пойди на Насыпь да спроси, коль надо! Или на Заимку! Им было так весело меня макать в ушат!

— Ох… — Стоит ли говорить, что нить повествования я давным-давно потерял, и сейчас лишь с понимающим видом слушал Картёжницу, которая, кажется, вовсе утратила над собой всякое самообладание. Сейчас это буквально лилось из неё бурным потоком, который не удавалось сдержать. И не только бы ей, на самом деле. Поражаюсь её стойкости. Столько лет терпеть унижения в том, за что нет смысла отчитывать, и сорваться лишь сейчас, а не, скажем, в неподходящий момент, вроде стычки или важного разговора.

— Пожалуйста, расскажи, за что? – попытался вновь найти смысл я. Картёжница сделала несколько глубоких вдохов, после чего уже максимально спокойно посмотрела на меня и коротко покачала головой.

— Прости, что устроила этот спектакль. Я расскажу тебе всё, просто дай мне немного времени.

Ну вот, опять ни слова о себе. Что ж, зато я всё же отыскал дочку Балтона, и даже живую. Могу за себя порадоваться – надеюсь, новость придётся ему по вкусу, если я вообще когда-нибудь соберусь на Насыпную вновь. Что-то внутри говорило, что навестить его я всё-таки обязан. Надо же как-то ему передать новость!

— Маш…

— Что? – Картёжница перевела взгляд с набившейся пылью ямки на меня. Странно. Я думал, она не любит, когда её называют по имени.

— Почему ты не возвращаешься домой, к родным?

Повисла недолгая, но очень гнетущая пауза. Мне было по-настоящему любопытно, хоть я и попытался сделать как можно более печальное выражение. Впрочем, маска эта едва ль меня уберегла, а Картёжница удостоила самым мрачным взглядом из всех, какие я когда-либо видел.

— Можешь не корчить гримасу – не поможет, — мрачно ответила она. – Из тебя шпион как из мутанта – повар. А если серьёзно, то я бы и рада вернуться, да только кто же меня отпустит?

И прежде чем я успел сказать хоть слово в возражение, она грустно усмехнулась, показала на прицел винтовки и произнесла лишь одно слово:

— Контракт.

---

 

Мы уже потеряли счёт времени, когда Лейванд всё-таки вышел наружу и окликнул нас и сказал вернуться обратно в штаб Апостолов. Мне не давали покоя слова Шамана.

Они на меня рассчитывают. Рассчитывают на мою помощь, на мои навыки.

Я ожидал, что теперь, когда новость об ужасных мутантах дошла до защитников Метро, моя помощь более не потребуется, и я смогу мирно и легко вернуться на станцию, вот только… Что-то во мне поменялось.

Вернись я сейчас домой, на Текстильную, что бы изменилось? Нападения в одночасье не уйдут, да и не факт, что план окажется успешным, хоть я всеми силами гнал от себя эту мысль. Нельзя, нельзя об этом думать! Уж на сей раз всё должно обернуться как подобает! Довольно жизни над нами издеваться!

— Итак, — начал разъяснять Шаман. – Дела таковы, что бойцов нам не хватает. Мы с подполковником и остальными отправляемся в библиотеку. Никогда не думал, что скажу эти слова, но… Лейванд пойдёт с вами вместо меня. И не дай Селестия, чтобы ты не вернулся! – Он нахмурился и зыркнул на единорога, уже переставшего стоять в позе бетонной статуи. – С тобой пойдёт Веня, Норт, Саммэр и… ты, Митя. – Он посмотрел уже на меня.

Удивительно, но я не испытал изумления, услышав своё имя. Напротив, счёл это даже в какой-то мере почётным. Значит, я гожусь не только на работу посыльным, а это уже плюс двадцать процентов к крутости. Даром, что мы отправляемся туда, где ещё не ступала нога никакого сталкера.

— Моя группа, — Шаман смерил взглядом стоящего справа пони, — направится в городскую библиотеку и просмотрит архивы. Первое и главное правило – почуете, что дело пахнет керосином – мигом поворачивайте обратно. Я ясно выразился, Лейванд?

— Так точно, товарищ полковник, — кивнул белобрысый единорог.

— Прекрасно. Тогда отправляйся на станцию, — обратился Шаман ко мне, — и ожидай Лейванда там.

— Отлично… — пробормотала Картёжница сквозь маску. – А мне что прикажете делать. Меня нет в списке.

— А что считаешь должным, то и делай, — ответил ей полковник, пожав плечами, — только другим не мешай…

 

---

…Мы вдвоём покинули штаб, и каждый думал о своём. Я – о том, где достать снаряжение, а также о том, что меня будет ожидать в Академгородке и его окрестностях.

А вот Картёжнице, могу предполагать, было совсем невесело. Иного исхода никто из нас в общем-то и не ожидал, и всё же менее неприятным это его не делало.

— Какие теперь планы? – спросил я её. Да, вопрос был верхом бестактности, однако задан был мной сугубо из любопытства.

— Провожу тебя для начала… — ответила она, после чего, уже тише, добавила, — как на войну…

Я сделал вид, что ничего не услышал, и в такой же молчаливой обстановке мы оказались у контрольного пункта. Знакомого мне дозорного там не оказалось – должно быть, ушёл обратно к себе на пост.

— А ну-ка постой! – окликнули меня сзади. Я обернулся и увидел Лейванда, скачущего следом.

— Что случилось?

— Товарищ полковник наказал тебя без одежды и оснащения не выпускать. Пошли-ка. – Лейванд махнул копытом куда-то налево – в сторону коридора.

— Я подожду снаружи, — бросила Картёжница и, не дожидаясь ответа, ушла. Мне же только и осталось, что направиться следом за шутливым Апостолом.

Так начинался мой шестой день пребывания в Большом Метро.