Мы заперты в камне, и мы должны кричать

Безмолвная королева

Я бросаюсь вперед, но свет оглушает нас. Агрессивный рык вырывается из моего горла и резко смолкает. Свет меркнет и я понимаю, что не могу сдвинуться с места. Мои глаза смотрят прямо вперед, не мигая, рот открыт, но из него не раздается ни звука. Каждая клеточка моего существа тут же вскрикивает в окоченевшей агонии, в немедленной жажде движения, но даже при всей приложенной силе воли я не смогла шевельнуться.

Я вижу его. Дискорд. Он подходит прямо ко мне с самодовольным выражением лица. Насмехается над нами, уверена,он щелкнул по моему рогу, но абсолютно не почувствовала этого. Реальность прояснилась. Меня превратили в камень вместе с кентавром и жеребенком. И все же, я осознаю себя. Я вижу и слышу, но не могу ни двигаться, ни чувствовать своим телом.

Они оставили нас здесь. Долгое время я изо всех сил пыталась хоть немного сдвинуться. Пыталась издать хоть малейший звук. Не вышло. Я заточена в этом каменном коконе, вынужденная смотреть как мир движется мимо. Интересно, знали ли они что я буду бодрствовать? Уж он-то должен был знать. Дискорд, будь он проклят. Этот садистский ублюдок, он точно должен был знать. Тысячу лет проторчал в саду этих самодовольных аликорнов, хотя что такое тысяча лет для древнего бога? Несмотря на это, он знал, он все подстроил. Всё то время, что прикидывался Грогаром, его стремления захватить Эквестрию — всё это было подстроено, и теперь он дарит нам свою судьбу. Будь он проклят. Гореть ему в темнейших ямах Нижнего Мира.

Мне нужно двигаться. Я должна сдвинуться.

Я наблюдаю, как снежные ветра уступают весне, как яркие лета дают путь осени. Года перетекают в декады. Декады — в столетия.

Как долго я здесь пробыла, закованной в эту каменную кожу? Те двое видят то же самое, что и я? Слышат ли они, что слышу я? Предположу что так и есть, но откуда мне знать наверняка? Я их не вижу, не могу спросить.Теряется счет временам года. В этом нет особого смысла. Они никогда не выпустят нас. Будь они прокляты.

Моё тело непрерывно ноет от нескончаемой боли в паралитическом оцепенении. Рот навечно остался открыт в желании закричать, но не издаст ни звука. Я бы отдала что угодно за возможность издать вопль, но не могу. Моя пустая надежда на освобождение тает с каждым проходящим годом. Они так быстро идут, но в то же время — так медленно. Однако у меня есть то, что не исчезнет, то, чего они никогда не отберут у меня — ненависть. Моя ненависть вечно горит в моем разуме, нетленная, что бы ни случилось в жизни — постоянное напоминание о ней, можно сказать. Пылающая дыра в мозгу, что жаждет мести. Это всё, что у меня есть. Ненависть к ним.

Я смотрю, как проходят времена года. Каждый восход солнца проходит во мгновение ока и длится вечность. Ландшафт меняется вокруг нас, пока мы остаемся прежними. Одни лишь воспоминания составляют мне компанию. Иногда они о чем-то, что серьезно поменяло курс моей жизни: успех, поражение, достижение, неудача. Иногда о чем-то небольшом, незначительном. Я вспоминаю о далеком прошлом, о времени, когда мир был таким ярким и одновременно — таким темным. Вспоминаю о моей матери, сестре.

Я не стыжусь и не виню себя за то, что сделала, поэтому остается только гадать — если бы выбрала другой путь, смогла бы я избежать такой судьбы? Сколько всего могло произойти, сколько поменяться? Что за нелепая сентиментальность. Ничто не может повлиять на содеянное, тогда в чем смысл мечтать о невозможном? И все же я размышляю. Разум — единственное, что свободно от мучительного постоянства, единственное, что может странствовать. Этот факт лишь усиливает мою боль.

То и дело мой рассудок наполняется кипящей яростью. Воспоминания о каждом падении только подстегивают воспаленное сознание. Мой вынужденный полет из Кантерлота. Предательство собственного Улья, взрощенного мною единолично, ради которого я пожертвовала всем. Всем. Старый дом из далекого прошлого. Изгнание в богами забытые земли. Разрушение всего, что я знала. И, разумеется, Дискорд.

Дискорд, предатель, обрек нас на эту участь, пока самодовольные суки позволяли ему свободно бродить на радость его извращенной душеньке.

Ирония от меня не ускользнула. Чейнджлинг, питающийся любовью, теперь движим одной лишь ненавистью. Это единственное, на чем мой измученный разум может сосредоточиться. Каждое воспоминание — напоминание, каждая мысль — искра, поддерживающая горящее внутри меня пламя. Единственная сопровождающая меня в вечном одиночестве.

Ненависть. Ненависть. Ненависть.

Ослепший лорд

Я видел, как нас одолевают лучи магии, как они поймали меня в ловушку и полностью поглотили. Я зажмурился, предчувствуя конец. Но нет, этого не случилось. Я не смог открыть глаза, но определенно осознавал себя и слышал, что происходит вокруг. Ликование пони. Язвительные комментарии Дискорда. Дискорд… Меня одурачили. Позволил себе попасться на его манипуляции. Теперь я заперт здесь, в этой темноте.

Долгое время я гнил в стенах Тартара, полагая что страданий хуже быть не может. И все же, в Тартаре я мог ходить, пусть лишь внутри своей камеры, мог видеть, пусть только свою нечестивую тюрьму. Я был закован в цепи, но сейчас на мне гораздо более тесные оковы. Стою здесь, заключенный в камень, неподвижный и слепой. Голоса стихают, оставляя нас одних.

Стирается понимание, где мы и как выглядит наше окружение. Очень скоро теряется и ощущение времени. Я не могу почувствовать изменения температуры, из-за этого не могу узнать о смене времен года. Я не чувствую ни холода снега, ни касания дождя, ни тепла солнца. Не увижу, как меняется мир и ландшафт вокруг. Я не чувствую ничего, кроме онемения, наполненного нескончаемой фантомной болью, и не вижу ничего, кроме темноты.

Мне следовало быть осторожнее, быть начеку. Грогар… Какой позор. Я был слишком высокого мнения о жеребенке. Талантливая кобылка, да, но, при всех ее навыках и уме, она была слишком наивна. Я согласился объединиться с этим гнусным насекомым — даже Сомбра был бы предпочтительнее высокомерного жука. Всё произошедшее было подстроено, дабы победили наши враги. Ловушка схлопнулась и оставила нас в этом саркофаге, отрезав меня от зрения, вкусов и запахов. Остался лишь слух, как дразнящее напоминанием о том, что у меня когда-то было. Лишь слух, чтобы понять какие перемены происходят вокруг нас, чтобы узнать, что я упускаю, стоя здесь. Слепой. Неподвижный. Терзаемый.

Интересно, чувствуют ли остальные то же самое? Закрыли ли они свои глаза? Если нет, могут ли они видеть? Уменьшило бы это или усугубило муку? Прекрасная вещь для размышлений, но что еще поделать? Я теряюсь во тьме, и только мысли составляют мне компанию. Все из-за происков этого проклятого демона.

Это наказание за мое предательство? Планировал ли он такое с того самого дня, когда я отобрал его магию? Жаждал ли он мести всё это время, отмщения за мои собственные махинации? Если так, то не могу его винить за это. Не стану врать, что на его месте я бы простил, вопрос лишь в том — зачем заодно притаскивать паразита и слабоумную кобылку? Полагаю, это должно было стать частью чего-то большего, но чего именно, догадаться не могу. Не буду делать вид, будто понимаю что творится в мозгу бога-идиота, этого вечного дитя в облике бессмертного исказителя реальности, существа хаоса и бессмыслицы, с коим каким-то образом умудрились подружиться создания гармонии и стабильности. В самом деле, нелепица, если так рассуждать.

Пусть все эти вопросы кажутся нелепы для темноты, в которой я нахожусь, однако это единственное, над чем мне остается размышлять, пока мир вокруг движется дальше.

Никакая сила воли не может что-либо изменить. Я призвал каждую частицу моих сил, чтобы изменить хоть что-то в мучительном одиночестве. Добровольно бы вернулся в свою темницу в Тартаре, если бы мне позволили приоткрыть свои глаза на сантиметр или пошевелить конечностью, но даже в этом мне было отказано.

У меня нет способа узнать сколько прошло времени, казалось — вечность.

Во тьме разум создает множество вещей. Я ловлю себя на том, что заново переживаю многие моменты своей жизни. Иногда теряюсь в воспоминаниях, к добру это или к худу, но найти передышку в моей тесной тюрьме — облегчение. И все же, становится больно, когда я вспоминаю о реальности.

Я вспоминаю о многих вещах в своем уединении. О тех временах, когда был еще ребенком, невероятно давно. Спарринг со Скорпаном. Истории бабули о днях далекого прошлого. Такие простые вещи, я наслаждался ими сполна. Вспоминаю своего отца. Король Ворак, могучий, как буря, и непреклонный, как скала. Я никогда не был достоин его. Ничто из того, что я делал, не было достойным. И затем, когда стремился обрести силу, чтобы наконец проявить себя, Скорпан предал меня. Мой брат предпочел жалких пони собственной плоти и крови. Я гнил тысячу лет в той сернистой тюрьме из-за него.

Гнию ли здесь дольше, чем там? Сколько времени может пройти незамеченным под опущенными веками? Откройся мои глаза вновь, смогли бы они выдержать свет?

Я потерялся в этой бесконечной тьме. Все смешалось воедино: уже не отличу сны от воспоминаний, не понимаю ни моего прошлого, ни настоящего. Глубоко внутри чувствую жалящее онемение моего неподвижного тела, почти забытое стремление к движению. Это всё, что осталось от реальности. Так и я продолжаю тонуть в пустоте, не заботясь об окружающем мире, и не зная истины о том что было в прошлом.

Иногда вижу призраки своей семьи, слышу шепоты в темноте о том, что я раньше знал. Вижу фрагменты незнакомой жизни, которая раньше была у меня… или не была. Правда и выдумка слились в бессвязном безумии под фальшивым светом памяти в вездесущей пустоте, из которой мне не выбраться. Что было — ушло. Что есть — не существует. Что будет — не принесет никаких перемен.

Я лишь хочу, чтобы мои глаза вновь открылись.

Забытое дитя

Я вижу, как это происходит. C ужасом смотрю, как мое тело превращается в гранит. Мои копыта тянутся к лицу, крик застревает в моем горле. Вспышка — и я замираю. Быстро приходит осознание того, что мои глаза устремлены в одном направлении, конечности застыли на месте, а каждая мышца в моем теле заледенела. Я в ловушке.

Остальные пони празднуют свою победу, а это чудовище злорадствует над нашей судьбой. Он знал, что это произойдет. Он знал, что мы сможем всё видеть и слышать. Я ловлю его взгляд. Чудовище. Всё ещё пытаюсь закричать, но не могу.

Вскоре все они ушли и мы остались одни. Я смотрю вдаль, не в силах моргнуть. Мои копыта ухватились за лицо, но осязание пропало. Наверняка они не оставят нас просто так здесь. Как же сила Дружбы? Как же прощение? Милосердие? Даже если они не помилуют Кризалис или Тирека, еще есть я, верно? В смысле, я ведь просто ребенок, заслуживаю же второго шанса, верно? Хотя они ссылали меня в Тартар ранее. Они собираются оставить меня тут? Что Луна увидела в моем разуме? Я и сама толком не знаю. Показался ли он слишком замутненным? Нет, они не могут меня оставить здесь. Они придут.

Они должны прийти.

Они оставили меня здесь. Они бросили меня так давно. Пока дни превращались в недели, недели превращались в месяцы, а месяцы — в годы, я оставалась здесь. Оставалась здесь, смотря как сменяются времена года, не в силах почувствовать это — ни мороз холодного зимнего ветра, ни обжигающего летнего солнца. Я смотрела как дождь течет по моему лицу, не в состоянии ощутить или попробовать его. Смотрела, как птицы летают вдалеке, тоскуя о возможности вновь расправить крылья.

Это и будет моим вечным наказанием? Стоять здесь, вынужденной смотреть как жизнь проходит мимо, слушать как всё движется вокруг нас, пока я не в состоянии почувствовать что-либо? Неспособность сдвинуть ни на дюйм свои мучительно застывшие мышцы? Заслужила ли я такое? Сделала бы что угодно, лишь бы избежать подобной судьбы. Я была бы хорошей маленькой кобылкой, какой меня хотели бы видеть, хорошо бы себя вела. И вынесла бы тысячу порок, лишь бы избавиться от этой нескончаемой агонии.

Но затем я задумывалась, так ли это? Честно говоря, не знаю. Никогда не понимала дружбу, кроме как способ пользоваться другими, получать власть через доверие. Никогда не понимала таких вещей, как “любовь” и “эмпатия”, никто им меня не учил. Никто мне их не показал. А сейчас уже слишком поздно. Я застряла здесь, брошенная на произвол судьбы. Интересно, помнят ли они о нас? Интересно, о чем думают Кризалис и Тирек? Конечно же, они осознают себя, как и я. В любом случае, мы застряли здесь вместе — живой памятник нашей величайшей ошибке.

Я продолжаю пытаться закричать. Последний звук, который так и не раздался из моего горла. Даже не знаю, отчего именно я бы закричала: от боли, страха, злости, облегчения? Хотя бы что-нибудь. Просто хочу, чтобы воздух прошел через мои легкие еще хоть раз. Хоть немного. Я согласна на всё что угодно.

Прошло так много времени. Я не смею даже предположить, как долго мы здесь пробыли. Будто бы весь мир изменился. Некогда ровное травянистое поле превратилось в пустынную пещеру. Мы замурованы в скалистых наростах земли, смещенных ею вокруг нас. Дом для проклятых. Теперь я даже не могу позволить себе роскошь освещения, ведь до нас свет почти не доходит. Спрятанные от солнца — чувствуется уместным, пусть даже я уже не могу вспомнить, почему именно.

Давно не видела кого-либо живого. Тут могут быть под нами грызуны или иные маленькие создания, но я их не могу ни увидеть, ни услышать.Не знаю, насколько глубоко под землей мы находимся, но мне уже без разницы. Никто, пони или кто-либо еще, не придет. Они не пришли раньше, не придут и сейчас.

…

Стоп. Что это за звук?

Что-то приближается к нам. Я не вижу их. Два голоса.

Теперь вижу. Земнопони и единорог. О Великий Создатель, это же земнопони и единорог!

Они общаются друг с другом. Выглядит, будто они в какой-то экспедиции. Заметят ли они нас? Заметили!

Единорог, возбужденная кобылка с взлохмаченной гривой, скакала туда-сюда из моего поля зрения.

— Воу, а это еще кто за ребята?

Земнопони, гораздо более спокойная кобыла, последовала за ней.

— Я… не знаю, — она прошла мимо меня. — Похоже на какую-то статую. Выглядит очень… реалистично.

— Ооо, а это кентавр? Я слышала всего пару историй о кентаврах! А это самый стрёмный аликорн, которого я когда-либо видела. Не то чтобы я видела других аликорнов. Ну, кроме тебя, типа.

— Не уверена, что это аликорн.

— О? А что с маленькой кобылкой-пегасом? Кажется, будто она здесь неуместна.

— Не знаю, Иззи.

У меня появилось предчувствие чего-то грандиозного. Я не знаю, кто эти пони, но чувствую что-то внутри. Что-то, что подсказывает мне, что эти двое могут стать моим шансом. Я так стараюсь что-нибудь сказать. Не выходит. Мне нужно пытаться еще. Я должна. Я должна вырваться!

— С этой статуей что-то не так. Она чувствуется… живой.

— Как по мне, камень-камнем.

— Я… я чувствую что-то странное.

Неужели она слышит мои мольбы? Может ли она как-то их понять? Прошу, пойми! Сделай что-нибудь!

— …Хочу кое-что попробовать. Иззи, отойди назад.

Яркий золотой свет пролился передо мной. Земнопони взлетела на моих глазах, эфирные рог и пара крыльев придали ей вид аликорна. Магия, которую я не ощущала с давних временен, окутала меня, и в потрясающем осознании дошло, что я чувствую её! Тепло разлилось по телу, вспыхнул ослепляющий свет и послышался ужасающий треск.

Я упала на землю. До меня это не сразу дошло, пока земнопони, уже без эфирных атрибутов аликорна, не подошла и спросила:

— Ох, т-ты в порядке?

Я в изумлении подняла взгляд. Каждый мускул моего тела трещит, когда я, впервые за многие годы, двигалась. Ошарашено осмотрелась и увидела, что Тирек и Кризалис тоже освободились, и в таком же оцепенении. Я смотрю на земнопони в ответ, пока она повторяла свой вопрос:

— Эм, милая, ты в порядке?

Мне нечего ответить.

Вместо этого я открываю рот и наконец кричу.