Инвалид

Глава 1. Разговор

Младший принц вызван матерью на разговор

Инвалид.

Ин-валид.

Ин валид.

Вне цен, оценок.

Не имеющий важности.

Бесполезный.

Ненужный.

Слабый.

Никчёмный.

— Принц Азан? — размышления молодого чёрного как парнская ночь земнопони, вот уже десять лет ни на миг не расстававшегося со своими сумками, где хранились чернила, перья, военный продуктовый паёк, который ему постоянно подсовывался какой-то магической силой, и толстая прозрачная бутыль c ярко-зелёной жидкостью, нарушила секретарь, серебристая единорожка, бывшая рабыня, чью волю Банебшах и Спехбеди Спехбеда, Главнокомандующая, сломила ещё во времена неудавшегося Восстания маджипони, поставившего на уши всю Империю, — ваша мать, почтенная Банебшах Дария ждёт вас.

— Спасибо, Суфия, один момент. Я просто немного...

— Я понимаю принц, не спешите. Вы приняли своё лекарство? — Суфия, как обычно, потупив глаза, тем не менее заботилась о нём. Она была буквально членом семьи, пусть и вошедшей в неё не свободно. Тихая и спокойная единорожка никогда не спорила и со всем соглашалась, но умела убедить жеребят в правильном и отвратить от неправильного.

"Все меня жалеют... почему? — грустно подумал жеребец, всё больше погружаясь в уныние. Последнее время, после кончины отца, дела для всей Парны шли не очень. Дамаск-шах может быть не был великим воином или дипломатом, он был мудр и умел подбирать свою свиту. Увы, новый Шах, старший брат Азана, Бахрам, похоже, оказался в умении работать с пони, не являющимися его единомышленниками, весьма плох. И медленно нагнетающая обстановка Дворца всё больше давила на Азана. Он боялся за будущее своей страны, и боялся, что может лишь вредить её благополучию. В его голове постоянно вертелось, — Я бесполезен. Ведь я... всем мешаю."

— Да, Суфия, спасибо, — заученно вежливо ответил он, усыпляя беспокойство, возможно, самой чувствительной из кобыл семьи, — мой состав в моих сумах в любое время дня и ночи.

"Чертово лекарство, — зло подумал он в этот момент, — Без него я умру, и может, всем бы было лучше! Если бы инвалид родился не в семье Шахиншаха и величайшей военачальницы, было бы у него это лекарство? Спасли бы его после родов? Я не заслуживаю воздуха, который я вдыхаю!"

Размышляя в таком мрачном духе, он прошёл в кабинет. Здесь мощная даже в немолодом возрасте лимонно-жёлтая кобыла с высокой седой причёской, украшенной вплетёнными в неё жемчужными нитями, красивом кремовом платье и с ожерельем из крупных жемчужин, опираясь на стол, склонилась над картой Парнской Империи и сопредельных стран. Которых, собственно, и не было. Грифийское царство было скинуто в море незадолго до его рождения, маджипоняне покорены давным-давно и потомки их гордой единорожьей аристократии теперь, после Восстания, влачили существование рабов в ошейниках, выкованных магокузнецами Империи, пока недавно рабство не было отменено в связи со скорым приходом к власти первого Шахиншаха-единорога за всю историю Парны. Империя, созданная магокузнецом Аршахом, показала всем, насколько существенной является истинная мощь "лишённых магии" земных пони. Полчища сараванов, имея в авангарде сокрушающие клинья жаедан, под копытоводством величайших спехбедов сломили всякое сопротивление на континенте Хэлал, а мудрость законов Сира II Великого и Кавада Мудрого сделала Империю процветающим отражением Дома Песни, куда стремится попасть после окончания земной жизни всякие парна и парн. Даже гордые пегасы вынуждены были спуститься с облаков и покориться Шахиншаху. Более того, некоторые предки Азана заставляли саму Солнечную пони платить дань. Хоть она и её огонь являются зримыми воплощениями благоволения Владыки Мудрости, как и все в этом мире, несовершенство достало и воплощение Аметашспа, сделав её слишком заботящейся о своих не земных составляющих и заставив забыть о священной обязанности Первой Пахоты. Отец Азана, Дамаск, все хотел напомнить ей об обязанностях благородных пони, но, видно, воля Владыки указала, что у Солнечной пони ещё есть время вспомнить о благих делах самой и тем самым усилить свою хварно.

На всём континенте лишь небольшое и традиционно синее пятно выделялось из красного цвета Империи. Фестралия, небольшая страна ночных пони, когда-то гонимых и притесняемых маджипони, расположилась в уютных долинах Колбылканского полуострова. После разгрома Маджипонии и разорении бандитских гнёзд Апчхин и Парты, весь полуостров был отдан во владение фестралам, обязавшихся за это быть верными вассалами Шаханшаха.

Это сейчас вспомнилось Азану, так как в кабинете, помимо Банебшах находилась застывшая в постойке смирно серебристая фестралка, причём её серебряные доспехах несли украшения, указывавшие на её принадлежность к фестральскому отряду путушгибан, элитной охраны семьи Шахншаха. Попасть туда было, мягко говоря, непросто.

Банебшах закончила изучать карту и, переведя взгляд на сына, тепло улыбнулась и сказала ему:

— Жеребчик мой, проходи, садись. Как ты себя чувствуешь сегодня, дитя моё?

— Милостью Владыки хорошо, матушка, — с поклоном ответил принц, оставшись стоять. Даже Бахрам, его брат, уже Шахиншах, пусть ещё и некоронованный, всегда стоял перед матерью, — что ты хотела мне сказать?

— Я хотела представить тебе кое-кого. Знакомься, жеребчик мой, твой новый путушгибан, Амедея.

— Матушка, мне не нужна охрана! — возразил он, но его протест был тут же растоптан:

— Это не обсуждается. Кроме того, это приказ Бахрама, он хочет показать, что заботится о тебе.

— Но...

— Азан! — сказала Дария-Банебшах, нахмурив брови. Рассказывали, посол находившейся за морями Грифонской Империи, при обсуждении судьбы грифонов павшего Гриффума, увидев её нахмуренные брови тут прекратил свой торг и безропотно принял все условия Парны.

— Как прикажешь, матушка, — не стал спорить принц, — Что-то ещё?

— Да... Амедея, оставь нас, — приказала вдовствующая Банебшах. Фестралка с лёгким поклоном быстро выпорхнула наружу, а Повелительница Сражающихся продолжила:

— Азан, сын мой, скоро коронация твоего брата. С тех пор как мой Дамаск, твой отец и наш предыдущий Шах ушёл, чтобы предстать пред Владыкой, Империя неспокойна и всё идёт немного не так, как хотелось бы всем добрым парнам.

— А насколько всё идёт не так? И в чём причина? — прямо спросил Азан.

Дария глубоко вдохнула, а затем ответила:

— В Бахраме. Его не любят консерваторы. Мобади Мобада и совет жриц недовольны его Банебшах и его стремлением сделать всех пони Парны равными перед Законом в кратчайшие сроки. Он, Амастри и их идеи все вместе слишком... радикальны для них.

— Не думаю, что Мобединмобеда возражала бы, если бы Амастри стала женой Булата.

— Может быть, может быть. Всё же, наш Булат всегда умел найти компромисс и совместить несовместимое. Без него... Азан, я буду честна, мне кажется, что всё идёт к дэвам. Ох, что делать? Если бы Бахрам не был столь упёртым в своей вере в равенство возможностей всех пони! Постепенные реформы понемногу примирили бы земных пони и фестралов с пегасами и единорогами, но он хочет дать шанс всем сразу. Я боюсь, боюсь за него!

— Ему не следовало принимать предложение Булата.

— Твой брат убедил даже вашего покойного отца начать реформы, у Бахрама вообще не было шанса устоять перед его обаянием.

— Булату следовало подумать головой, прежде чем предлагать трон Бахраму. Да, Бахри популярен у среди простых пони, но наша опора, земледельцы и, особенно мастеровые, любили Булата. Он творил копытами, а не наростом на башке, молился со всеми и сражался как и остальные сараваны в битвах Зебрийской войны.

— А ещё его любили жрицы. Сильный, смелый, мудрый и справедливый. Бахрам не лишён ничего из этого, но он не показал это им, нашим пони. Всегда в тени обаятельного и скромного Булата. А кто, как мобади отлично умеют направлять массы пони?

— И ты думаешь...

— Я ничего не думаю, сын мой. Мне всё это не нравится. И в этом суть моего дела к тебе. Я бы хотела, чтобы ты сказался больным и уехал в одно из поместий на время перед коронацией.

— В Уезд, — предложил Азан.

— Конечно, твоё любимое поместье. Я думаю, лучше всего для меня будет подарить его тебе. Будешь отдыхать в своём оазисе, писать стихи, мой маленький Повелитель Слов... кстати, не скучай!

— Я могу пока поехать один? — сделал попытку Азан, — там совершенно безопасно, и я раньше как-то обходился без охраны.

— Могу дать Суфию в добавок к Амедее! — сурово пресекла спор в зародыше мать, — я знаю, что ты любишь одиночество, но ты стал слишком на нём зациклен. Кроме того, в отсутствие Булата и детей у Бахрама ты сейчас наследник Престола. Это привлечёт к тебе некоторое внимание. Да и мы с твоим братом планируем поручить тебе одно дело вскоре.

— Но... как пожелаешь, матушка, — тихо сказал Азан, решив не спорить, а затем поинтересовался, — что слышно о Булате?

— После инсценировки своей смерти он как в воду канул... но есть зацепки, указывающие, что отплыл он в Эквестрию.

— Хм, а куда ещё он мог отправится? К снежнорогам? Он не любит холод. Вариант к зебрам даже не смешон. Хоть он и направился в Зебрику рядовым, его там ненавидят даже хлеще, чем Туран.

— Есть ещё Грифония, Гризлтаун, Кирия, Си Сё, Речноземье, Оленийская Империя.

— Ну, если только к оленям, в Депонию его калачом не заманишь. Почему-то всем пони нравятся олени. Почему?

— Кто знает, дитя моё. Кстати, посол Риторика, она тебе...

— Эта сумасшедшая лань на меня чуть не вешалась на последнем приёме! При всём дворе! Чтобы я к ней ещё раз подходил! Ни стыда, ни совести у неё нет, посол называется!

— Между прочим, она барышня Оления прошлого года. А их конкурс включает в себя и испытания на домоводство, риторику и психологическую устойчивость.

— Матушка, я не женюсь... я слишком плох... да, слишком плох для этого.

— Дитя моё, — сказала вдовствующая Банебшах, обойдя стол и подойдя к нему, а затем дотронувшись копытом до его подбородка, — ты красивый молодой пони, тебе всего-то и надо, что пить лекарство и не перенапрягаться. И ты любишь своё дело, сын мой, — добавила она, глядя на кьютимарку Азана, писчее перо, выводящий первую букву парнского алфавита. Принц был поэтом. Любимцем слов.

— Я люблю свои стихи, матушка, но нет пони, что заполнит мою пустоту в душе.

— Она есть где-то, и милостью Владыки вы встретитесь скоро. Иди, дитя моё. Отдохни в Уезде, — напутствовала сына Дария.