Полет Аликорна

11. Добро пожаловать в джунгли

— Правила приличия требуют, чтобы я поблагодарила тебя за спасение после того, как я оказалась в ловушке на том облаке, — произнесла Рарити. Она отдыхала на краю кровати в разгромленной каюте Аликорна, грызла бисквит из кладовых дирижабля и обмахивалась одной из сложенных карт. Оправившись от обморока, первое, что почувствовала единорожка — приступы голода и изнуряющую влажную жару джунглей. Тем временем Блублад бродил по каюте, изучая обширные последствия аварии.

— Значит, ты меня благодаришь? — спросил он, прервав осмотр и повернувшись к кобыле.

— Хм, не уверена, что приличия действительно применимы в ситуации, когда теряешься в джунглях с невеликими шансами на выживание. Кроме того, ты не был особенно благодарен мне.

— Тебе?

— Да, мне! Разве не я помогла нам сбежать, освободив твой корабль?

— Да, ты права, — произнес Блублад. — Поблагодарить тебя надо. Спасибо, что разрушила буквально все, что для меня важно.

— О чем ты говоришь? — недоверчиво спросила Рарити.

— Я мог оставить тебя там, знаешь ли. Я был опасно близок к тому, чтобы не повернуть назад. Я не спал уже более тридцати часов, и, учитывая, сколько сжевал бодрокорня, чтобы не заснуть, меня ничуть не удивили бы галлюцинации. В конце концов, как ты могла застрять на облаке во время грозы? Я был почти уверен, что ты мне грезишься, но развернул корабль, чтобы быть абсолютно уверенным, — Блублад говорил быстро, и в его голосе сквозили гнев и разочарование.

— Я рада, что ты так поступил, — тихо произнесла единорожка, опасаясь явного перепада настроения Блублад.

— Я сделал это, и какова же награда за мой героизм? Быть захваченным бурей безумия, которую ты несешь? Чтобы Аликорн, мой величайший труд, корабль, который я до последнего гвоздя построил своими собственными копытами, потерпел крушение? Выпасть из гонки, на организацию и планирование которой я потратил годы своей жизни? Погибнуть здесь, с тобой, за тысячу лиг от дома? — голос Блублада повышался с каждым вопросом, и он едва не рухнул на колени перед Рарити.

— Действительно? На самом деле? — модельерша поднялась на копыта, чтобы получше сердито взглянуть на коленопреклоненного дворянина. Блублад, возможно, был расстроен, но она не потерпела бы его попытки обвинить ее в этом фиаско. — Это я погрязла в твоих проблемах, а не наоборот! Разве ты не видел ту летающую крепость? Разве ты не видел убитого грифона Грейвингса? Неужели ты настолько туп, что не способен уже понять, что канцлер Найнтэлонс в твоем замке был убит? Все сложней одной меня, и преступники явно планировали свою игру в течение очень долгого времени. Что бы ни происходило, это затрагивает тебя и твою регату. Эти грифоны преследовали тебя, и сейчас ты должен благодарить меня за спасение твоей жизни!

— Ты лжешь! — закричал Блублад, снова вставая и нависая над Рарити. Он прижал одно копыто к голове, словно от боли, надавив на висок рядом с уродливой раной, полученной им при крушении. Когда он говорил, он принимал все более надменный вид. — Я герцог Кантерлотский, я любим пони, и я друг для всех. У меня нет врагов. Никто не будет пытаться причинить мне вред.

— Кое-кто в этой каюте собирается причинить тебе вред прямо сейчас, — произнесла Рарити сквозь стиснутые зубы.

— Я знаю, что здесь происходит, — продолжил Блублад. — Это простой кризис престолонаследия. Когда грифоны выбирают нового канцлера, почти наверняка проливается кровь. Эти налетчики убили Грейвингса, чтобы исключить его из числа возможных преемников Найнтэлонса, и я стал несчастливым свидетелем. Вот почему они напали. С тем же успехом я мог спокойно лететь своим путем, если бы ничего не видел. И так как я бы ничего не увидел, если бы не вернулся за тобой — снова прихожу к неизбежному выводу, что все это твоя вина.

— Ты же не веришь, что речь идет только о том, кто заменит канцлера Найнтэлонса, не так ли? Ты думаешь, что грифоны стали бы тратить время на то, чтобы устроить засаду во время Кубка Аликорна, самого громкого спортивного события в мире, чтобы вывести из засады одного-единственного грифона, которого можно было бы заманить в ловушку в тысячи раз проще, среди своих? Я может быть и швея, но не настолько наивна.

— Швея? — рассмеялся белый жеребец. — Ты носитель Элемента. Если против кого и ведется заговор, так против тебя. Любой враг Эквестрии захочет уничтожить Элементы Гармонии. Я спас тебя, после чего потерпел кораблекрушение. Это неоспоримый факт.

— Теперь я вижу, что время никоим образом не улучшило твое отношение к пони или манеры. Я, возможно, раз или два забавлялась идеей, что под оболочкой твоего высокомерия скрывается нечто большее, чем мальчишеское тщеславие и поверхностное самодовольство. И совершенно ошиблась, — если Блублад продолжит испытывать ее терпение, Рарити была готова отбросить все претензии на светские манеры. Она готовилась выдать еще несколько отборных выражений, когда заметила, что жеребец обильно вспотел.

Блублад сказал, что не спал, жуя бодрокорень, и Рарити вдруг поняла, что наблюдает симптомы абстиненции. Бодрокорень мог поддерживать пони энергичным и сосредоточенным, пока его продолжали жевать. Именно после прекращения употребления жевавший сталкивался с неприятными побочными эффектами — головными болями, эмоциональными перепадами, учащенным сердцебиением, холодным потом и неодолимой потребностью во сне. Рарити по своему опыту знала, как мучительно отвыкание от бодрокорня, и это была одна из причин, по которой она предпочитала более мягкое воздействие кофе. В данный момент ломки Блублад, вероятно, лишь наполовину осознавал, что говорит, и вряд ли она чего-то добьется, продолжая давить на него. Не то чтобы она позволила этому помешать ей высказать свое мнение.

— Ты дурак, если не видишь, что этот заговор тянется к Кантерлоту, к твоему замку и к твоей семье, — сказала она самым убийственно серьезным монотонным голосом, на который была способна.

— Как ты смеешь? — закричал Блублад, дико жестикулируя передними копытами. — Ты намекаешь, что в этот как-то замешан я? Что я разбил свой собственный дирижабль? Зачем, чтобы устроить тебе жаркое свидание в джунглях? Ты настолько тщеславна? Я даже не знаю… — голос Блублада умолк, и он казался сбитым с толку, словно совсем забыл о разговоре. Еще одним частым побочным эффектом абстиненции было быстрое начало расстройства кратковременной памяти.

Рарити заметила, что герцог часто дышит и все еще потирает висок. Это ненадолго. Она легонько подтолкнула его, и Блублад медленно начал двигаться в направлении кровати, где повернулся и сел. Судя по ее опыту с бодрокорнем, в сознании он будет оставаться еще несколько секунд. То, что Блублад вскоре не сможет ответить, делало этот момент идеальным для сообщения плохих новостей.

— Нет, это не ты замешан, — покачала Рарити головой. — А твой брат.

Блублад рассмеялся, затем скривился и резко воздел оба передних копыта к голове.

— Это самая… нелепая… вещь… — он повалился на бок, крепко заснув, прежде чем его голова коснулась матраса.

— Сладких снов, — пробормотала Рарити, закатив глаза. Если повезет, Блублад захочет и сможет прозреть после пробуждения. Нарколептический эффект и другие симптомы ломки от прекращения употребления бодрокорня исчезнут, как и обычные проблемы от долгого бодрствования. Ему по-прежнему будет трудно объяснить, что это его брат пытался убить их обоих, и у нее не было достаточно аргументов, чтобы подтвердить свои выводы.

Рарити уже какое-то время сводила воедино имеющиеся у нее факты. Процион был пони, который устроил Виндласс в ближайшее окружение Фэнси Пэнтса после того, как завоевал доверие последнего, работая над организацией продажи Полярной Звезды. Зачем ему прилагать такие усилия, чтобы убедить Фэнси в том, что Виндласс — важный и ценный инженер в фирме Блублада, и что он должен нанять ее немедленно, если желает извлечь выгоду из ее текущего положения? Он был участником заговора. Конечно, вероятно, были и другие участники. Например, Рарити не знала, какова связь между Проционом и Темпестом, хотя кто-то платил пегасу за его преступления.

Были и другие вопросы, на которые у Рарити не было ответа. Как Процион и Виндласс узнали заранее, что Рарити будет участвовать в гонке? Какова была их связь с грифонами, напавшими на Аликорн? Возможно, самое главное, почему кто-то желал смерти Рарити? Единственный способ узнать об этом — вернуться в Эквестрию живой. Выживание должно стать ее приоритетом. Дома у нее будет достаточно времени для расследования и дедуктивных рассуждений.

Она должна вернуться домой. Неужели завтра ей придется продираться через джунгли? Она слышала истории о некоторых загадочных монстрах, живущих в тропиках. Были боту, которые заманивали исследователей в реки, замаскировавшись под прекрасных кобыл, только для того, чтобы явить под водой свои истинные плотоядные облики. Летучие мыши-вампиры выныривали из ночи, чтобы высосать кровь своих жертв. Наверняка были и другие, которых Рарити не могла вспомнить, и все они были столь же ужасны. Более того, вероятно, в тенях скрывались немагические хищники всех форм и размеров, ожидая, когда мимо них проскользнет легкая добыча. Было глупостью думать, что она и Блублад смогут сбежать отсюда.

По крайней мере, сейчас, пока Блублад спит, а до наступления темноты остается еще время, можно с уверенностью сказать, что сегодня ночью никто не покинет Аликорн. Возможно, подумала Рарити, ей и Блубладу вообще не нужно покидать относительную безопасность упавшего дирижабля. Здесь у них есть провизия на несколько дней, и этого времени достаточно, чтобы принцессы и ее подруги организовали спасательную операцию. Рарити наконец почувствовала проблеск надежды. Ведь им, возможно, даже не придется ждать долго! Регата, безусловно, будет приостановлена, когда официальным лицам на трассе станет известно, что один пони предположительно погиб в шторме, и целых два дирижабля пропали без вести. Оставшиеся участники, несомненно, будут вынуждены участвовать в поисковых работах. Все, что нужно делать Рарити и Блубладу — дожидаться появления дружественного корабля.

Тем не менее, до завтра спасения не предвидится. Единственными, кто, вероятно, будет искать Аликорн сегодня ночью, будут те же самые грифоны, которые в первую очередь стали причиной крушения корабля, и с острыми глазами хищников, дополненными кошачьей способностью видеть в темноте, грифоны могут охотиться всю ночь напролет. Если грифоны найдут их… Рарити поежилась. Были вполне реальные причины, по которым северные соседи пони были предметом стольких жеребячьих страшных историй. Должно быть что-то, чего она может сделать, чтобы Аликорн было труднее найти.

Она поднялась по складной лестнице на палубу дирижабля и огляделась. Далеко наверху кроны деревьев преломляли угасающий дневной свет в рассеянные лучи, освещающие подлесок внизу. Преобладающими цветами джунглей были ярко-зеленые листья и лозы, и коричневые стволы, ветки, стебли и почва внизу. Радуга других цветов подчеркивала картину. Со своего наблюдательного пункта Рарити могла видеть ряды ярко-оранжевых цветов в форме колокольчиков, свисающих с лиан, качающихся между деревьями, как праздничные гирлянды. Огромные бромелиевые торчали всюду, куда падал взгляд, и их толстые колючие листья на концах были темно-фиолетовыми. Каскады крошечных цветов струились по низко висящим ветвям и упавшим бревнам, словно неподвижные водопады цвета фуксии и белого.

Пышная зелень не была нетронутой — свидетельства аварийной посадки Аликорна были видны в сломанных деревьях, ветвях и глубоких канавах, пропаханных в земле. Рарити могла проследить след разрушений по крайней мере на сотню длин до края небольшого озера, куда они впервые приземлились. Кроме того, ожидаемая какофония птиц и животных отсутствовала, как будто лес все еще переживал шок от их падения и не решил, как реагировать на вторжение.

Несмотря на опустошение на земле, в верхушках деревьев было мало следов прохода Аликорна. Тропические деревья возвышались на головокружительную высоту на тонких стволах без веток, только чтобы раскинуться на самой вершине спутанным ковром из листьев и тонких ветвей, образующих полог джунглей. Он был настолько густым, что потеря даже нескольких деревьев лишь слегка истончила место крушения, позволив проникнуть немного большему количеству света. Даже самому зоркому глазу было бы трудно заметить корабль сквозь деревья. Но если бы корабль заметили, его яркие цвета и блестящие золотые акценты, скорее всего, привлекли бы нежелательное внимание. Рарити пришла в голову идея, которая могла бы это предотвратить.

Она не могла восстановить ущерб от крушения, не без целой команды единорогов, чтобы поднять деревья, и земных пони, чтобы разровнять колеи в лесной подстилке. Вместо этого у Рарити было решение, с которым она могла справиться сама, и которое использовало ее природный талант к декорированию. Если бы блестящая краска Аликорна, золотые акценты и ярко-синий шар были покрыты той же грязью, ветвями и листьями, которые усеивают окрестности, то место крушения с воздуха выглядело бы просто еще одним участком джунглей.

Рарити принялась за работу, не торопясь пройдя по палубе Аликорна, раскладывая палки, листья и ветки на свои места и возводя надстройку из обломков вокруг упавшего дирижабля. Каркас рос, ветвь за ветвью, пока не вытянулся над бортами корабля и не встретился поверх, образуя довольно впечатляющую, пусть и самодельную, беседку, которая прикрывала всю палубу. Спущенный шар, в значительной степени запутавшийся в близлежащих деревьях, был скрыт за счет разумного перемещения местных ползучих лиан. В конце концов, после нескольких часов напряженной работы, к удовольствию Рарити, кораблекрушение было скрыто. Его неестественные цвета были подавлены оттенками леса, а острые линии разбавлялись природными узорами листвы и ветвей.

— Ура! — воскликнула единорожка. Эта работа может не соответствовать ее строгим стандартам при обычных обстоятельствах, но будет достаточна для нынешних целей. И было не просто. Магия истощает как физические силы единорогов, так и психические, и она устала и пропотела от своих праведных трудов. Свет, просачивающийся сквозь деревья, теперь стал тусклым и рассеянным, и Рарити поняла, что ночь быстро приближается. Едва она закончила свою работу, как стало слишком темно, чтобы продолжать, но она справилась. Она гордилась своими успехами несмотря на невзгоды.

Спустившись по лестнице обратно в каюту Аликорна, Рарити нашла Блублада там же, где и оставила, безвольно распластавшегося на кровати. Небольшое мокрое пятно на подтянутой простыне свидетельствовало о том, что самопровозглашенный принц имел обыкновение пускать слюни во сне, но, по крайней мере, не храпел. Ему повезло, если он собирался провести ночь в каюте дирижабля.

Учитывая нехватку вменяемой компании, Рарити не могла удовлетворить свое желание поговорить, поэтому обратилась к другим насущным потребностям. Сначала она попробовала кран и с радостью увидела, что льется чистая вода. Единорожка наполнила жестяную кружку и выпила прохладную жидкость. Повторение процесса еще два раза достаточно утолило ее жажду. Затем Рарити достала яблоко и еще один твердый бисквит из корабельных запасов Блублада. Наконец, она поправила небольшой столик, который перевернулся из-за аварии, и села напротив кровати, чтобы поесть.

Глядя на спящего жеребца, Рарити позволила себе на мгновение удовлетворить свое любопытство по поводу Блублада. После того, что устроила Виндласс, Рарити пришлось поверить, что жеребец действительно разрабатывал новые дизайны Полярной Звезды, как и утверждал. Этот самый хамоватый жеребец, который не мог даже обаяние хорошо изобразить, был в то же время гениальным изобретателем и инженером. Двух Блубладов было очень трудно соединить. Что заставило его так увлечься двигателями, дирижаблями и, во всяком случае, гонками? По всеобщему мнению, он наслаждался преимуществами своего благородного положения и холостяцкой жизни в Кантерлоте. Единорог мог бы просто растратить свои дни, упиваясь богатством, привилегиями и распутством. Он вполне мог быть никем иным, как неприятным жеребцом, который испортил ее первый и, может быть, единственный, Гранд Галлопинг Гала.

Нельзя отрицать, что Блублад был самовлюбленным, сверхчувствительным, незрелым, избалованным и не имел ни малейшего представления о том, как правильно обращаться с дамой, но странным образом он и Рарити были родственными душами. Они оба были творцами. Рарити, со своей стороны, не представляла жизни без моды. Придумывать модели и воплощать их в жизнь с помощью ножниц, иглы и ниток было для нее жизненно необходимо как воздух. Возможно, Блублад относился к своей страсти так же. Они никогда не станут друзьями, но, если она и Блублад хотя бы придут к взаимопониманию, они смогут терпеть друг друга. Этого будет достаточно.

Она должна была признать, что это было странно — словно жизнь нарочно старалась свести их вместе. Пинки Пай могла бы приписать действию судьбы какой-то умысел, хотя Рарити знала лучше. Это просто череда неудачных совпадений, из-за которых она оказалась в непосредственной близости от жеребца. Но что, если это продолжит происходить и после того, как она вернется домой? Что, если какая-то зловещая звезда ведет их, снова и снова пересекая пути и заставляя переживать поворотные моменты жизней вместе в рамках сюжета вселенской черной комедии? Рарити почувствовала стеснение в груди, когда ее сердце чуть не встало от этой мысли. По крайней мере, она могла бы усерднее пытаться поладить, решила модельерша. В общем, если придется вести себя с Блубладом вежливо, она приложит к этому все усилия.

Она могла начать с того, чтобы называть его настоящим именем. Неформальность —  первый шаг на пути к дружелюбию.

— Поларис, — тихо произнесла Рарити, просто чтобы почувствовать звук этого слова на языке. Она прекрасно знала, что он требовал никогда не использовать это имя, но это было до того, как они вместе потерпели кораблекрушение. Во всяком случае, это было прекрасное имя. Быть названным в честь звезды, которая веками вела исследователей и искателей приключений, вполне подходило пони с меткой в виде розы ветров, утверждавшему, что его особым талантом является навигация. Возможно, он оправдает свою тезку и успешно вернет их к цивилизации. Однако по какой-то причине Рарити предпочла Блублад. Просто это казалось более подходящим.

— Не называй меня так, — пробубнил Блублад. Его голос был приглушен матрасом, в который он говорил.

— Ты проснулся, — заметила Рарити. Часов не было, но она догадалась, что герцог проспал четыре часа. — Чувствуешь себя лучше?

— Я чувствую себя настолько хорошо, насколько можно надеяться в данных обстоятельствах, — ответил он, скатился с кровати и встал на ноги. — Я даже не помню, как заснул.

Рарити левитировала коричневый бумажный пакет, чтобы Блублад мог его видеть. Она нашла его, когда рылась в поисках еды.

— Ты потерял сознание, потому что перестал жевать это.

— А, точно. Да, признаю, что за последние несколько дней я, возможно, пережевал нездоровое количество бодрокорня. Прежде чем ты осудишь, у меня был прием, который я должен был устроить, и воздушный корабль, который нужно было подготовить, отремонтировать и лететь. Я возьму пакет, если ты не возражаешь.

— Нет. Больше ты жевать его не будешь.

— Давай сюда. Нам обоим нужно бодрствовать, пока ищем выход отсюда.

Рарити решила отказаться от своих попыток вести себя с герцогом лучше еще до того, как начала. Был только один надежный способ покончить с затянувшимся спором о достоинствах бодрокорня, и было очевидно, что победителя в этом споре не будет. Она бросила пакет и наступила на него передним копытом. Затем покрутила, перемалывая корни так, что их сок вытек на пол темно-коричневой лужей.

— Ты с ума сошла? — воскликнул Блублад. — Он мне нужен!

— Нет. Нам нужно оставаться в здравом уме. Раньше ты был еще большей развалиной, чем этот корабль. Ты был параноиком и истериком, и боюсь, это повторилось бы снова, когда у тебя закончились бы корни. Если бы это произошло в неподходящее время, ты мог бы убить нас обоих. Я отказываюсь использовать их. Никакого больше бодрокорня.

— Но…

— Уже поздно, — произнесла Рарити, отбрасывая ногой мокрый пакет в сторону.

— Ты чудовище, — Блублад смотрел на Рарити, казалось, несколько минут, прежде чем, наконец, раздраженно вздохнуть. — Но спасибо. Я не мог отказаться от него самостоятельно. Бодрокорень — чума пони, которые вынуждены жертвовать сном в пользу работы. Мне часто хотелось, чтобы каждый корень был отправлен обратно в зловонные болота Занзебры, где их вырастили, но потом я жевал его целыми днями, снова и снова, когда бы ни приближался крайний срок.

Он снова вздохнул.

— Понимаю, — мягко ответила Рарити. — Я тоже злоупотребляла им, чтобы уложиться в сроки. Только после того, как друзья и семья указали на то, как ужасно я себя вела, когда действие бодрокорня проходило, я поняла, что мне нужно остановиться.

Между двумя единорогами повисла неловкая тишина, пока Блублад наконец не заговорил снова.

— Ты действительно спасла нас обоих ранее. Спасибо и за это.

— Такая уж была ситуация, — ответила Рарити, довольная первым положительным признаком того, что она и Блублад, возможно, не проведут остаток времени вместе, вцепившись друг другу глотки. Это был прорыв. Оставалась надежда на рабочие отношения. — Любой пони попытался бы спастись, как это сделала я.

— Как бы то ни было, — начал белый единорог, пренебрежительно махнув копытом. — Тебе это удалось, и ты спасла нас. Прошу прощения за свое поведение.

— Принимаю, — довольно ответила Рарити.

Глаза Блублада сузились.

— Однако я не стану больше слушать всякую чепуху о моем брате или о моей семье, — строго сказал он. — Если кто и виноват, так Фэнси Пэнтс. Он хотел уничтожить меня с того дня, как мы встретились.

Что? Рарити зажмурила глаза, глубоко вздохнула и изо всех сил пыталась сопротивляться магнитному притяжению, внезапно возникшему между ее копытом и лбом. Она вернулась к исходной точке, и после таких многообещающих признаков.

— Мне очень жаль, не могу представить, как ужасно я бы себя чувствовала, если бы моя собственная семья отвернулась от меня, — честно ответила она. — Но я также не могу игнорировать тот факт, что твой брат Процион пытается убить меня, если не нас обоих. Пожалуйста, просто выслушай меня.

— Давай, — усмехнулся Блублад. Он закатил глаза, плюхнулся на спину и уставился в потолок каюты. Рарити восприняла это как сигнал продолжать.

— Послушай. Фэнси Пэнтс не был одним из тех пони, выбросивших меня за борт. На самом деле те двое, кто сделал это, подождали, пока он скроется из виду, чтобы представить убийство как несчастный случай и подтвердить рассказы друг друга. Фэнси не убийца. Процион, однако, может им быть.

Рарити подождала, пока Блублад прервет ее, но он просто продолжал молча смотреть в потолок. Света, проникавшего в каюту через открытый люк и большую дыру в боку корпуса, едва хватало, чтобы что-то видеть, поэтому она воспользовалась моментом, чтобы зажечь упавший на пол фонарь. Часть стекла, окружавшего пламя, разлетелось вдребезги, но фонарь все еще освещал замкнутое пространство теплым светом. Прежде чем продолжить, модельерша осторожно повесила его на крюк на потолке.

— Одна из пони, которые пытались меня убить — кобыла-единорог по имени Виндласс. Она утверждает, что является обученным авиационным инженером, и они с Фэнси независимо друг от друга рассказали мне, что Фэнси Пэнтс нанял ее по рекомендации твоего брата. Процион сказал Фэнси, что она ведущий инженер в Полярной Звезде.

Блублад, не вставая, повернул голову к Рарити.

— Ты знаешь, что это не может быть правдой, потому что я уже говорил тебе, что проектирую каждый дирижабль, произведенный Полярной Звездой, в одиночку и без посторонней помощи. Следовательно, ты поняла, что эта Виндласс и Процион ввели в заблуждение твоего героя, Фэнси Пэнтса, чтобы Виндласс получила у него работу. Это улики, на основании которых ты собираешься осудить моего брата?

— Только часть.

— Предполагаю, эта Виндласс молода и хороша собой. Скажи мне, что я ошибаюсь.

— Да, она красива, — неуверенно ответила Рарити.

— Конечно. Ни один жеребец никогда не станет лгать, чтобы понравиться красивой кобыле. Отличное рассуждение, детектив. Твоя логика непогрешима. Ты доказала без всяких разумных сомнений, что мой брат, которого я знаю с тех пор, как он был новорожденным жеребенком — чудовище, — произнес Блублад.

— Есть еще.

— Продолжай.

— Фэнси Пэнтс сказал мне конфиденциально, что Процион работал с ним в течение нескольких месяцев, чтобы организовать выкуп Полярной Звезды. Он воровал твои записи и схемы и передавал их Фэнси, чтобы подсластить сделку.

— Это невозможно, — сердито ответил Блублад. Он перевернулся и встал на колени, откуда мог смотреть Рарити прямо в глаза. Его поза была напряженной и неуклюжей, и Рарити видела, что Блублад был взволнован. — Во-первых, Процион никогда не будет действовать за моей спиной. Во-вторых, у меня не было чертежей, которые он мог бы украсть. Похоже, это ваш мистер Фэнси Пэнтс солгал.

— У тебя должны были быть чертежи на бумаге, — заметила Рарити. — Иначе как бы твои корабелы и рабочие знали, что строить?

— Да, конечно, — раздраженно ответил единорог. — Я составлял спецификации и инструкции для каждого этапа, но они всегда уничтожались после завершения определенного этапа строительства, и я никогда не создавал полный набор планов. Я не повторяю одну и ту же схему дважды, потому что не хочу использовать свою более раннюю работу, чтобы срезать углы.

— И ты лично наблюдал за уничтожением каждой из этих «спецификаций»?

— Я лично выбрасывал их в мусорную корзину, если ты об этом. Ты действительно веришь, что мой брат, которого заботят только бухгалтерские книги и банковские счета, копался в моем мусоре в поисках инженерных схем?

— Да, — сказала Рарити. Она была в этом абсолютно уверена.

— Тогда, и потому, что ты безумна, и потому, что я знаю свою семью намного лучше, чем ты, нам больше нечего обсуждать по этому вопросу, — фыркнул Блублад.

Рарити была ошеломлена. Доказательства виновности Проциона были неопровержимыми, но Блублад отказывался слушать. Конечно, Рарити могла понять семейную верность. Она никогда не могла поверить в плохое о своей младшей сестре, но это было потому, что Свити Белль обожала ее, иногда со смущающим пылом, и, кроме того, в ее теле не было ни одной злой косточки. Процион предал Блублада и, вероятно, пытался убить. Возможно, этому откровению просто нужно было время, чтобы единорог его принял. Она решила пока сменить тему.

— Пока ты спал, я укрыла воздушный корабль листьями и ветками. Не думаю, что грифоны теперь смогут найти нас с воздуха.

— Умно, — признал Блублад. Он заметно расслабился теперь, когда тема ушла от его семьи. — Уверен, они будут охотиться всю ночь. Однако, как бы хорошо ни замаскировались, мы не можем оставаться на Аликорне вечно. У нас провизии на двоих пони всего на несколько дней. Завтра нам придется уходить и как можно скорее двинуться к границе.

— Об этом, — начала Рарити. — Другим гонщикам, а также официальным лицам и представителям СМИ на следующей контрольной точке уже должно быть известно, что что-то пошло не так, и два дирижабля пропали. Даже если меня сочтут пропавшей без вести, Эквестрия проведет поисково-спасательную операцию ради Аликорна и Стилета. Завтра Вандерболты и другие дирижабли могут нас уже спасти. Я предлагаю подождать здесь, где мы не совсем не в своей стихии.

— Это была бы хорошая идея, если бы не тот факт, что она ужасна, — твердо ответил Блублад. — Во-первых, есть причина, по которой эту часть света называют Непроходимыми Землями. Эти джунгли могут быть больше, чем вся Эквестрия, и никто не имеет даже смутного представления, где мы разбились. Если исходить из наилучших предположений, площадь поиска будет не менее двадцати тысяч квадратных лиг. На это могут уйти недели, и или они никогда не найдут нас, или грифоны обнаружит нас первыми. Между тем, насколько я знаю, ни у кого из нас нет ботанических знаний, которые могли бы сказать, какие растения безопасны для употребления в пищу. Скорее всего, мы либо умрем с голоду, либо отравимся.

— Нас не настолько сложно найти. Если мы хотя бы услышим дружественный дирижабль, я могу пустить вспышку из своего рога. Даже на большом расстоянии нас заметят и спасут, — возразила Рарити.

— Спасибо, что предоставила мне возможность перейти к следующей причине, почему твоя идея ужасна. Где-то недалеко отсюда, скорее всего, грузит топливо, пока мы разговариваем, огромный, хорошо вооруженный дредноут с экипажем воинственных грифонов, чьи гром-палки уже высохли, заряжены и готовы к стрельбе. Если они действительно хотят нашей смерти, они не позволят нам просто уйти отсюда, даже в сопровождении Вандерболтов. Ни один дирижабль не может обогнать отряд грифонов как на то способен целеустремленный пегас, по крайней мере, на короткой дистанции.

Блублад был прав, поняла Рарити. Ее сердце упало. Ожидание спасения не только увеличило бы риск для них, но и поставило бы под угрозу жизнь других пони.

— Значит, мы идем, — тихо сказала она.

— Идем, — подтвердил Блублад. — Ты же не собираешься снова падать в обморок?

— Я крепче, чем ты думаешь, — ответила модельерша, гордо вздернув подбородок. — Меня просто беспокоит сложность навигации по этому лесу.

— Не беспокойся об этом, — указал на розу ветров на правом боку белый жеребец.

— Я буду беспокоиться, пока не увижу твои навыки поиска пути в действии.

Блублад не ответил, и следующие несколько минут оба пони сидели молча. Рарити попыталась придумать, что добавить к обсуждению, но ни один из ее аргументов пока не пошел так, как она намеревалась. Первым нарушил молчание Блублад.

— Хотел бы я знать, где грифоны взяли этот воздушный корабль. Я знаю, что ни одна верфь в Эквестрии не производила его. Я слежу за всеми другими дизайнерскими фирмами и верфями в стране, и не было ни одного проекта, близкого к масштабу, который потребовался бы для постройки подобного чудовища. Дирижаблю такого размера, оснащенному оружием и полным экипажем, требуются невероятно мощные двигатели, чтобы хотя бы пытаться летать достаточно быстро, чтобы быть толковым военным кораблем, что, в свою очередь, требует огромного количества топлива для котлов. Я не могу понять, как корабль таких размеров может быть легче воздуха, и все же я видел его своими глазами.

— Возможно, твои проекты просто не являются последним словом в инженерии, — предположила Рарити, равнодушно пожав плечами.

— Нет, они, безусловно, самое последнее слово, — быстро ответил Блублад. — У Аликорна, например, нет котла. Это единственный в мире дирижабль, оснащенный сверхкритическим парогенератором, что значительно снижает расход топлива. Удобства, которые ты здесь видишь, возможны только потому, что паровой двигатель Аликорна потребляет вдвое меньше топлива, чем традиционная модель. Поскольку парогенератор работает при чрезвычайно высоком давлении, существует, конечно, повышенный риск катастрофического отказа, приводящего к взрыву, но я не мог придумать лучшего способа полевых испытаний, чем использовать его для Кубка Аликорна.

— Что, если у грифонов есть этот твой… некритический генератор, как ты его назвал? — спросила Рарити. — Может ли соответствующая экономия веса объяснить, как их дирижабль остается в воздухе?

— Ни у кого нет такого парогенератора, кроме меня, — возразил единорог. — Его изобрел я.

— Предположим, он у них есть, — настояла Рарити.

— Ладно. Да, это было бы одним из объяснений, — признал Блублад.

— Это очевидное и единственное объяснение! — воскликнула белая пони, в отчаянии вскинув передние ноги. — У них есть твои чертежи, потому что кто-то украл их у тебя, как я пыталась тебе сказать. Ты просто не можешь допустить, чтобы очевидная истина проникла в твой толстый череп!

— Даже если бы это и было так, то вор —  не мой брат, — заявил Блублад. — Фэнси Пэнтс и эта Виндласс могут быть в сговоре с грифонами, и у них могут быть шпионы в моем замке.

— Ну, раз ты так говоришь, — раздраженно сказала Рарити. В конце концов, не имеет значения, убедит она Блублада в своих предположениях или нет. К ней прислушиваются Твайлайт Спаркл и принцесса Селестия, и вместе с остальными друзьями она не раз раскрывала злодеев. Все, что ей нужно сделать — вернуться домой. Гораздо важнее ее мирное сосуществование с Блубладом, чем победа в споре. И у нее имелся еще один вопрос, который она хотела задать. — Раз уж мы затронули эту тему, с этим дирижаблем было еще кое-что странное. Ты когда-нибудь изобретал компонент, требующий драгоценных камней? В частности, требующий одного очень большого безупречного драгоценного камня?

— Никогда, — ответил Блублад. — Только магические технологии используют драгоценные камни, а я, как правило, не использую магию в своих проектах. Я даже не могу предположить, как можно использовать драгоценные камни в аэронавтике. Из чистого любопытства, почему ты спрашиваешь?

— Когда грифоны впервые напали и зацепили Аликорна этим крюком, у меня сработало заклинание поиска драгоценных камней, — ответила единорожка. — Это заклинание — часть моего особого таланта, и иногда оно активируется само по себе в присутствии превосходных камней. Учитывая, что мы были посреди ужасного шторма, и расстояние между Аликорном и другим кораблем, любой драгоценный камень, который я почувствовала, должен быть невероятным экземпляром. Либо так, либо на борту обычных драгоценных камней было как в сокровищнице уважающего себя дракона. Думаю, последнее маловероятно — просто потому, что заклинание казалось мне исключительно сфокусированным.

— Что ты сказала? — навострил уши и сузил глаза жеребец. — А твое заклинание различает драгоценные камни, наделенные магической силой, и драгоценные камни, которые инертны?

— Не то чтобы я в курсе, — призналась Рарити. — Я не часто пересекалась с магическими фокусирующими камнями и тому подобным. Я использую драгоценные камни для украшения, а не для колдовства.

— Тогда позволь мне задать другой вопрос. Не показалось ли тебе что-нибудь в буре неестественным?

— Посмотрим, — начала Рарити. — Как насчет всего? Начнем с того, что ее создали не пегасы. Я никак не могу понять, как погода за пределами Эквестрии может возникать сама по себе.

— Это не то, что я имел в виду. Тебе не показалось странным, что во всех направлениях от этой бури не было ничего, кроме спокойного ясного неба? Перед появлением бури не было ни ветра, ни изменений атмосферного давления. Я летал на дирижаблях достаточно далеко и достаточно долго, чтобы знать, что погода работает не так, даже за пределами Эквестрии.

— Хм, — задумалась белая пони. — Виндласс утверждала, что она каким-то образом вызвала бурю, но я не знаю, что она имела в виду. Очевидно, она имеет некоторый контроль над ветрами и молниями, но буря уже была большой и мощной, когда мы были еще далеко от нее. Думаю, она все же выдумывала.

Рарити удивилась, увидев, что Блублад начинает казаться очень встревоженным.

— У меня есть последние вопросы, — произнес герцог низким и серьезным голосом. — Я хочу, чтобы ты очень тщательно обдумала и не отвечала, пока не будешь абсолютно уверена в своем ответе. Когда я показал тебе склеп в моем замке, твое заклинание предупредило тебя о присутствии каких-либо драгоценных камней? Если нет, то сделало бы оно это, если бы там был спрятан особенно великолепный драгоценный камень?

— Нет и да соответственно, — без колебаний ответила Рарити. — Там ничего не было.

Блублад быстро соскользнул с кровати, развернулся и плюхнулся лицом в матрас. Затем он поднял единственную доступную подушку, передними ногами схватил ее и натянул на голову. Какое-то время он не двигался, и Рарити начала бояться, что он задохнулся. Она собиралась проверить его самочувствие, когда белый единорог повернулся к ней с широко раскрытыми и налитыми кровью глазами.

— Мой родной брат!

— Что ты имеешь в виду? — пораженно спросила модельерша.

— Ты была права. Права во всем. Процион предал меня, — сказал Блублад прерывистым и тихим голосом. Он выглядел совершенно опустошенным.

— Ну да, он это сделал. Но как ты пришел к осознанию этого именно сейчас?

Блублад глубоко вздохнул.

— Это сложная история, но суть в том, что я хорошо знаком с обнаруженным тобой драгоценным камнем. Он должен быть дома, в моем замке, где он находился задолго до моего рождения.

— Я бы хотела услышать эту историю, — побудила Рарити.

— Это началось давным-давно, — начала Блублад. — Видишь ли, принцесса Платина изначально не была погребена в склепе, который ты посетила. Ее первоначальная гробница была намного проще и находилась в роще на территории замка. Блублад XV был сентиментален, и нынешний склеп был возведен как мавзолей для его знаменитого предка и Блубладов, которые ушли до него. Принцесса Платина была перезахоронена там вместе с реликварием, содержащим предметы, важные для нее и для истории нашей семьи. Одним из таковых был бриллиант непревзойденной красоты и исторического значения. Думаю, даже ты слышала о нем. На старом эквестрийском его имя — Adamas Firmamentum.

Рот Рарити открылся от шока.

— Ты не можешь иметь в виду Камень Небес?

— Именно, — кивнул белый жеребец.

— Я знаю только то, что учила в начальной школе, — ошеломленно произнесла Рарити. — Камень Небес был драгоценным камнем, в который единороги древности вкладывали свою магию, чтобы их правитель мог направлять энергию всего племени и сменять ночь и день. Предполагается, что это самый большой и красивый алмаз из когда-либо существовавших. Это не может быть правдой, не так ли?

— Именно. Камень погребен вместе с принцессой Платиной вот уже двенадцать столетий, спрятан после того, как принцессы освободили единорогов от их обязанностей. Даже сама принцесса Селестия не знает, что он тайно хранится во владениях моей семьи с момента ее восхождения на престол. По крайней мере, он был у нас. Если твоему таланту можно доверять, то его уже там нет.

— Я могла бы обнаружить такой драгоценный камень, думаю, с тысячи длин! — воскликнула Рарити. — Ой! — Она поднесла копыто ко рту, чтобы скрыть шок от внезапного осознания. — И я нашла его на дирижабле грифонов!

— Никто, кроме моей семьи, не знает об окончательном местоположении Камня Небес. Если его нет, то виноват кто-то из нас, и сомневаюсь, что это одна из моих сестер или мать. Какой бы злобной ни была, она не сможет таким образом опозорить наследие нашей семьи. Как ты, возможно, поняла за обедом, она ненавидит простонародье, не-единорогов и не-пони, в порядке возрастания отвращения. Если бы она узнала, что камень в когтях грифонов, это убило бы ее на месте.

— Но я не понимаю, зачем грифонам камень, который единороги могут наделить силой поднимать и опускать солнце и луну?

— Адамас Фирмаментум не настолько ограничен, — уточнил герцог. — Согласно преданиям моей семьи, он способен хранить магию, которую можно использовать для любого типа заклинаний, и он сохраняет связь с единорогом, который владеет им, даже на огромных расстояниях, позволяя этому пони издалека творить мощные заклинания через сам камень. В древние времена в самый длинный день и самую длинную ночь в году проводились праздники-близнецы, когда единороги собирались, чтобы передать свою магию и напитать камень. Поскольку участвовали все пони, этих кратких церемоний усиления было достаточно, чтобы правитель и лучшие волшебники двора могли контролировать ночь и день. Однако при наличии достаточного количества времени даже один единорог мог бы зарядить камень настолько, чтобы сотворить несколько необычайно мощных заклинаний, особенно соответствующих особому таланту этого пони.

— Ты предполагаешь, что Виндласс создала шторм, используя Камень Небес, — широко раскрыла глаза белая пони.

— Да, и единственный, который мог помочь ей получить его — Процион. Теперь, когда я думаю об этом, он болтал о какой-то новой кобыле, с которой встречается, но я бы никогда не подумал, что их свидания связаны с заговором ради измены и братоубийства.

Рарити усвоила эту новую информацию и попыталась ее переварить.

— Один из напавших на меня — отставной Гвардеец-пегас по имени Темпест. Он сказал, что кто-то платит ему за помощь в развязывании войны. Ты же не думаешь, что может начаться война между пони и грифонами, не так ли? Принцессы никогда этого не допустят.

— Я тоже не могу представить себе войну, — кивнул Блублад. — Грифоны — народ разделенный, и различные гнездовья почти никогда не могут прийти к единому мнению. Кем бы ни были грифоны, охотящиеся на нас, они явно не подчиняются Верховному Совету, поскольку, похоже, двое членов Совета уже убиты копытами, а точнее, когтями заговорщиков. Нет, грифонам потребуется полное единство целей, чтобы начать войну, а этого никогда не произойдет, даже если все они будут считать, что Эквестрия несет ответственность за недавние смерти. Кроме того, мысль о том, что Эквестрия собирает армию, еще более смехотворна.

— Что, если… — начала Рарити, пытаясь мыслить как можно более коварно. — Что, если все поверят, что грифоны убили тебя и саботировали регату, чтобы отомстить за Найнтэлонса? Что, если напавшие на нас грифоны начнут наносить удары по незащищенным южным пределам Эквестрии? Здесь нет никакой Королевской Гвардии, способной защитить пони так далеко от центральных городов.

— Я полагаю, могут быть некоторые неприятности, — признал Блублад.

— Но ведь принцессы предотвратят полномасштабную войну, не так ли? — спросила модельерша, умоляя взглядом. — Пожалуйста, скажи да.

Единорог казался задумчивым, видимо долго размышляя над вопросом.

— Принцесса Селестия никогда не вступит в бой напрямую. Она слишком боится судьбы, постигшей ее сестру, чтобы причинять таким образом вред смертным. Насчет Луны не знаю. Я уверен, что они сделают все возможное, чтобы достичь дипломатического решения, но в Эквестрии миллионы пони, а Королевских Сестер всего две. Их власть основана на привязанности, а не прямых механизмах исполнения воли принцесс. Если пони потребуют возмездия, то принцессы не смогут предотвратить насилие. Не могу предположить, будет ли конечный результат настоящей войной или просто неорганизованным кровавым хаосом. В любом случае это будет ужасно для обеих сторон.

— Тогда мы должны предотвратить подобные ужасы, — убежденно сказала единорожка.

— Восхитительно! — заявил Блублад, тихо посмеиваясь. — С судьбой мира в наших копытах добро обязательно восторжествует.

— Ну, — начала Рарити притворно обиженным тоном. — Я, например, уже дважды спасала мир. Как говорится, судьба любит троицу.

— Отлично, я дам тебе взять инициативу утром на себя, и, может быть, ты покажешь мне национальную героиню в действии. Возможно, тебе придется испачкать копыта.

— О, а я думала, ты станешь наслаждаться видом, а не моим героизмом, если я позволю тебе следовать за мной, — ответила Рарити с лукавой улыбкой. — Думаю, у тебя будет шанс продемонстрировать свой так называемый особый талант к поиску пути.

— Ну, я бы не разделял… о, Селестия, спаси нас!

Рарити повернулась, чтобы увидеть, что вызвало испуг Блублада, и завизжала от ужаса. Злоумышленник выбрал именно этот момент, чтобы вторгнуться в каюту Аликорна, проникнув через дыру в борту дирижабля. Рарити спрыгнула со скамейки и бросилась на кровать, спрятавшись за Блубладом и защищая свою гриву передними ногами. В свою очередь, Блублад прижался к дальней стене, максимально постаравшись сжать свою крупную фигуру.

Рарити приоткрыла один глаз, чтобы увидеть существо, терроризирующее их, и вздрогнула от страха, пока маленькая коричневая летучая мышь беспорядочно хлопала крыльями в воздухе, очевидно, пытаясь найти какую-нибудь опору, за которую можно было бы зацепиться.

— Фу! Фу! Фу! — воскликнул Блублад. — Убери отсюда эту грязную тварь!

— Ты же знаешь! — закричала Рарити. — Она явилась за моей гривой, я просто уверена в этом! Сделай что-нибудь, пока она не запуталась в моих волосах!

— Используй магию, пока она не выпила мою королевскую кровь! — крикнул жеребец.

— Я не прикоснусь к ней, даже с помощью магии! — прошипела модельерша.

— Гах! Вот она!

Блублад бросился на пол, когда летучая мышь полетела к нему, и Рарити могла поклясться, что почувствовала, как летучая мышь задела ее волосы. Последующий визг единорожки пронзил влажный ночной воздух, и хор птиц и животных присоединился к нему. Летучую мышь, в свою очередь, вынесло воплем в отверстие, через которое она проникла. Два единорога уставились друг на друга.

— Мой отважный принц, — сухо произнесла Рарити.

— Узрите мисс Рарити, спасительницу нации, — ответил Блублад.

— Мы обречены, не так ли?

— Не очень хорошо вышло.

Рарити вздохнула.

— Ну, так как это, вероятно, моя последняя ближайшая возможность поспать в постели, я претендую на нее в эту ночь.

— А это прямо с твоей стороны, потому что это моя кровать, и я буду на ней, — сказал Блублад со своего места на полу. Он все еще осматривал комнату, видимо, не убедившись в исчезновении летучей мыши. — Поскольку кажется вероятным, что мы не выберемся отсюда, я постараюсь показать себя достойно.

— Это отвратительно. Ты свинья, так что можешь спать на полу, — заявила Рарити. Внезапно она почувствовала колючие объятия магии, охватившей ее, когда Блублад вытащил ее из постели. Он запрыгнул на матрас и бесцеремонно уронил кобылу на пол.

— Там не так уж и плохо. Думаю, большая часть битого стекла находится на другой стороне каюты. Просто постарайся не шевелиться и не вертеться, и все будет в порядке, — сказал жеребец, выглядывая из-за края кровати.

Рарити угрожающе посмотрела на него.

— О, вот уж будь уверен.