Голодная пустота
Глава 1 Тихая гавань
Розмарин Ойл слыла упертой кобылой.
Конечно, так было не всегда. Когда-то она была очень милой кобылкой, доброй и послушной. Гордостью семьи.
— Настоящая лапочка, чтоб их… — пробурчала она под нос, задвигая воспоминания о семье поглубже, и постаралась полностью сосредоточиться на задаче, на которую потратила уже минуты три: завязывании галстука. Будь у нее крылья, как у фестралов или пегасов, решить задачу было бы проще раза в два. Еще проще было бы, будь у нее конечности с пальцами, как у минотавров, псов или грифонов. А будь у нее рог, то решение задачи было бы просто элементарным — одна магическая вспышка и непослушная змея из ткани сама завяжется в узел.
Но она была земной кобылой, пожалуй, самой упертой на этой космической станции. Так что Розмарин стояла перед зеркалом уже долгое время и пялилась на отражение, где ее двойник, такая же крупная кобыла со шкурой веселого салатового цвета и вьющейся платиновой гривой, хмурила брови, неудобно держа голову, и возилась с узлом копытами. Единственное послабление, которое она себе позволяла — это потертое приспособление в виде закрепленной на ноге петельки из металлической проволоки, специально созданное для таких, как она.
В прошлом, когда она только устроилась рядовым патрульным в службу безопасности станции, ей часто предлагали помощь. На самом деле, подобные предложения звучали каждый раз, когда ее замечали за этой или любой другой задачей, до тех пор, пока Розмарин не выбила немного крови из самого назойливого. С того случая прошло уже почти два десятка лет, но больше никто не осмеливался даже подумать о том, чтобы предложить ей помощь.
И это ее полностью устраивало.
Розмарин давно уже поняла, что если она может чего-то добиться исключительно своими силами, то поддаваться слабости и принимать помощь от посторонних не стоит. Медленно и верно она оттачивала каждый свой навык, каким бы мелким и незначительным в повседневной жизни он ни казался.
Как раз в тот момент, когда оставалось затянуть узел до конца, дверь в раздевалку открылась с тихим шипением. Когда некто в явной спешке прошел в ту часть раздевалки охраны, где сейчас была Розмарин, а потом встал позади нее и кашлянул, привлекая внимание, кобыла напряглась.
— Нет. Я в отпуске. Кем бы ты ни был, иди нахер, — почти прорычала она. Закончив с галстуком, земная подняла левую ногу с лентой-информером и, проверив время, довольно хмыкнула — в этот раз она провозилась четыре минуты двадцать шесть секунд, улучшив результат на целых две секунды.
— Простите, шеф, но дело неотложное, — услышала она голос из-за спины, осторожный, но достаточно уверенный, и узнала в прибывшем Уика, своего заместителя. Они работали бок о бок уже без малого пятнадцать лет. В какой-то момент они даже были конкурентами на одну должность, но Розмарин, благодаря своим качествам и целеустремленности, смогла шагнуть на ступеньку выше, а Уик с тех пор так и оставался вторым.
Развернувшись, она посмотрела на единорога сверху вниз, прямо в его по-змеиному узкие зрачки, что выдавали в нем плод кровосмешения с фестралами.
— Иди. В петлю. Своей. Мамаши, — раздельно и очень четко выговорила кобыла, чуть склонившись к его лицу, после чего развернулась обратно к личному ящику и принялась запихивать в сумку вещи, среди которых были утяжелители на ноги для тренировок. Больше тратить время на что-либо на этой станции она не собиралась.
— Система предварительного анализа только что сообщила об обнаружении опасности. Никто из нас не имеет опыта работы с подобной проблемой, шеф, — уже более напряженным голосом сообщил жеребец, на мгновение прижимая уши. — Незаконная деятельность культа.
Розмарин замерла. В молчании осторожно провела копытом по всей длине галстука, хмуро смотря на уже собранную сумку с вещами, которая лежала на скамейке, и комплект повседневной одежды, лежащий рядом с ней. Потом подхватила сумку копытом за лямки. Взвесила, косясь на заместителя, словно сравнивая их вес (что заставило его нервно сглотнуть), после чего закинула ее в ящик вместе с вещами и отдала приказ на закрытие дверцы с информера.
— …стры… спаси… души… лики... укройте… пустоту… — лился тихий, едва различимый шепот из динамиков, несмотря на цифровое усиление звукового потока. Все замерли, вслушиваясь, пытаясь различить, что же говорила кобыла, за которой следили через видеонаблюдение. Она была облачена в белую переливающуюся радужными оттенками одежду, что скрывала все тело, оставив открытыми голову и ноги, и сидела в нескольких шагах от панорамного окна, замерев со склоненной головой. Случайные прохожие не глядя обходили небольшой пятачок вокруг нее и, похоже, до этого никому не было дела — все, кто все же смотрел в ее сторону, тут же отводили взгляд и спешили дальше по своим делам.
— ЧТО ЗА ХЕРНЯ?!
Все на центральном посту службы безопасности вздрогнули и обернулись ко входу. Там стояла большая кобыла. Из одежды на ней был только одинокий черный галстук, аккуратно повязанный на шею. И хотя мало кто видел ее без привычной униформы, все сразу же узнали Розмарин, их главного офицера безопасности... и на ее лице явно читались злость пополам с раздражением. Кто-то засуетился, пытаясь сообразить, что было сделано не так, кто-то замер, кто-то поднялся, явно собираясь что-то сказать в свою защиту. Шеф не обратила на воцарившийся переполох внимания и, чеканя шаг к центральному пульту, разразилась целым шквалом приказов.
— Ирис, объяви код три семь дробь три! Отключить звуковой поток! Запустить меметическую блокировку! Преобразование звука в текст! Вывод с задержкой в три секунды!
В это же время под потолком всех охранных постов станции и для всех патрульных прозвучал короткий предупреждающий сигнал и голос автоматизированной системы контроля безопасности под названием “Ирис” произнес: “Внимание. Код три семь дробь три. Всем патрулям, ожидание”.
— Запустить сравнение с известными культами. Полный профиль личности угрозы, — продолжила кобыла и, остановившись перед пультом, стала добавлять приказы системе копытами и выводить то, что ей было нужно, на определенные экраны.
Розмарин очень нравилась система Ирис. Она легко подстроилась под ее требования и повадки, когда земная только получила пост шефа охраны, всегда делала то, о чем просили, и не надоедала лишней болтовней. И сейчас, как и прежде, без лишних звуковых подтверждений или запросов выполнила все ее приказы.
Оторвавшись от экранов, земная кобыла медленно обвела холодным взглядом всех, кто был на центральном посту, пока ее внимание не привлек заместитель — он стоял за своим пультом, вытянувшись в струнку. Как всегда собранный, в идеально выглаженной форме, готовый внимать и исполнять любые приказы. Несмотря на бушевавшую бурю эмоций внутри, она решила отложить разнос подчиненных на потом.
— Не знаете что делать — следуйте инструкциям, — выдавила она наконец, играя желваками, и снова уставилась на экраны, пытаясь оценить обстановку.
Если не углубляться в подробности, первый пункт инструкций гласил, что нужно позаботиться о безопасности главного поста охраны.
— Ты и ты, найдите свободный кабинет, — тыкнула Розмарин копытом в двух первых попавшихся на глаза офицеров младшего состава. — Закройтесь там наглухо и отключитесь от всего постороннего. Наблюдение за угрозой запрещаю. Следить за происходящим здесь, на главном посту, и только визуально. Глаз не сводить! Так, еще, если вдруг заметите странности с биометрическими показателями хоть у кого-нибудь — сразу же сообщайте. Ясно?
Когда двое, неуверенно переглянувшись, все же кивнули, она еще несколько секунд держала их на месте взглядом, после чего отослала прочь взмахом копыта.
— Уик, срочно два отряда сюда. Боевые. Пусть займут подходы и никого не пускают. Чтоб вообще никого не подпускали, даже если окажется, что это лично Трое вернулись из посмертия трясти фланками! — сказала Розмарин, полностью проигнорировав несколько недовольных взглядов. Когда дверь за офицерами закрылась, она отдала приказ системе на полную изоляцию помещения. — Всем по местам и быть предельно внимательными. Цель пока не беспокоим. Если мы имеем дело с темными, то будет не до шуток.
Второй пункт гласил, что необходимо собрать всю возможную информацию о возможной угрозе. И Розмарин уже имела кое-какой опыт работы с культами.
Она столкнулась с их деятельностью, ощутив влияние одного из культов на собственной шкуре, еще когда была кобылкой. В те времена их количество росло как на дрожжах. Хотя ее мать всегда крепко держалась веры в Трех Великих Сестер, она первая попала под влияние культа “Счастливых вместе”, а затем за собой утянула и отца. Розмарин в тот момент была слишком юна и просто не понимала, что происходит. Ее пугали другие “братья и сестры”, больше похожие на вечно улыбающиеся тени — они стали частыми гостями в их маленькой квартирке. Розмарин отказывалась присутствовать на проповедях вместе с родителями или пробовать “дары” — ту странную пахучую пастообразную пищу, что они приносили с собой — и это приводило к страшным ссорам. Но постепенно родители стали такими же тенями, как остальные, и в какой-то момент даже забыли ее имя. Они “отказались от всего мирского”, отдав все сбережения и имущество культу, и начали “трудится на благо общества”, став обычными рабами на гидропонных фермах. Кобылка же просто сбежала.
Синтезированные феромоны, ментальное воздействие и обработка психики — вот три столпа, на которых в то время держались практически все быстро растущие культы, о которых она узнала. Попав под их влияние, практически все становились безвольными рабами, куклами, которые были готовы беспрекословно выполнять любые приказы. А лишившись подпитки подобными стимулами, рабы становились апатичными и быстро угасали. Годы спустя, выбившись из самых низов, Розмарин узнала, что культ, поглотивший ее семью, был уничтожен силами правопорядка. Но для ее родителей было слишком поздно — они затерялись среди “угасших”.
За прошедшие годы большая часть подобных культов канули в небытие, но те единицы, что смогли подстроиться под требования закона и пережили чистки и реформы (или же ушли в глубокую тень), обрели ощутимые влияние и силу.
То, что Розмарин видела сейчас на экране, то, как эту кобылу обходили и избегали взглядом, ясно говорило о том, что она была культисткой достаточно высокого ранга — если адепт хотел, чтобы его не беспокоили, то просто становился “неприкасаемым”. К сожалению, пока что это все, в чем она была уверена. Даже имея доступ ко всей информационной сети и базам данных станции, Розмарин было неизвестно, одна ли эта кобыла или прибыла в группе, к какому культу принадлежала, насколько она сильна и почему действовала так нагло.
Лилит, пегаска, что отвечала за взаимодействие с патрульными отрядами станции в секторе прибытия (а именно там сейчас и находилась предполагаемая угроза), тихо кашлянула, привлекая внимание.
— Шеф, мы мо…
— Заткнись, — оборвала ее Розмарин, даже не удостоив взгляда. Она отлично знала, что хотела предложить Лилит, но сейчас это было лишним.
Эта культистка не проявляла агрессии и оставалась на одном месте, за ней уже следила система, а ближайшие патрули находились в полной готовности. Спешить не было нужды. Секунд пять Розмарин смотрела на саму цель, переключаясь по различным режимам сканирования. И, как она и ожидала, магический фон вокруг этой кобылы был повышен. Еще полминуты ушло на изучение уже известной информации, но она не узнала практически ничего. Ни личность кобылы, ни корабль, на котором она прибыла. Даже момент того, как она появилась на станции, был странным — цель просто появилась в толпе, вынырнув из-за спин, хотя с размерами этой культистки и знанием, где расположены камеры, подобное не было бы большой проблемой. Что радовало, хоть какой-то свет на ее принадлежность пролили внешний вид и лингвистическая оценка ее молитвы, выделив десяток вариантов из нескольких сотен возможных. Розмарин решила, что если Ирис не ошиблась в подсчетах, то им вполне повезло.
Пара нажатий, и вся информация была выведена на общий экран.
— Всего три процента шанса на культ “Голодной пустоты”. Пятьдесят четыре на культ “Два любящих сердца”. Неплохие шансы.
Третий и четвертый пункты гласили, что нужно мягко оградить гражданских от возможной угрозы, а потом поговорить с ней. Если цель мирная, то всегда можно договориться. Если же нет — потерять даже десяток охранников куда предпочтительней, чем одну жизнь простого гражданского.
Розмарин посмотрела в сторону Лилит.
— Дай мне связь с тремя ближайшими патрулями.
— Внимание. Код три семь дробь три. Всем патрульным, ожидание.
— Ох, во имя Трех Великих Сестер, почему сейчас? — взмолился пегас-патрульный, услышав сообщение от Ирис.
Он и его напарник, старый осел, что до сих пор ходил в патрульных, как раз собирались сделать небольшой перерыв на перекус — кофе с пряными плюшками, которые они успели перехватить перед самым началом смены, уже давно сгорели в желудках. В целом день на станции был тихим, так что они могли позволить себе немного отклоняться от курса… до сих пор.
— Эм… не напомнишь, что там по этому коду нам предписывается? Кажется, защита от ментального воздействия? — спросил он напарника, копаясь в менюшках управления инъектором.
Осел покивал, нажимая на наголеннике брони кнопку, переведя прием препаратов в автоматический режим — инъектор тут же, без лишних запросов и подтверждений, выдал порцию медикаментов прямо в кровь.
— Верно, верно… Наверно. Неужели все еще помнишь всю эту муть? Просто включи автомат, — усмехнулся он, чуть морщась от ощущений и разминая шею. — Не знаю как ты, Алип, а я всегда не любил эту дрянь. Полезно, конечно, жизнь может спасти, но… дрянь. Эх-х-х…
— Интересно, что случилось. Молю Трех, пусть ничего серьезного, — вздохнул пегас, тоже немного ежась от ощущений, прокатившихся по телу после инъекции. — Говорят, все эти препараты плохо влияют на организм. Особенно те, что защищают от магического воздействия.
— Ну, как видишь, я пока почки не выхаркал, хе-хе-хе, — засмеявшись, пихнул его в бок напарник.
— Лей-линии не только в почках, они по всему телу, — заморгал Алип, косясь на него.
— Так-то оно так, но… когда я только устраивался, мой прошлый напарник, прими его душу Трое, порекомендовал после такой химии употреблять особую магическую жидкость, — заявил осел, показывая жест, что означал “заложить за воротник”, после чего предупреждающе приложил копыто к груди пегаса и чуть склонил голову. — Конечно, в конце смены и исключительно в лечебных целях. Я этому принципу еще ни разу не изменил. И, как видишь, жив, здоров, бодр и полон сил, хе-хе.
Пегас фыркнул, но после недолгих размышлений решил, что сегодня все же стоит последовать его совету и завернуть в какой-нибудь бар.
— И все же интересно, что могло такого случиться? — чуть помолчав, снова задал вопрос Алип, оглядываясь по сторонам. Осел на это тихо вздохнул.
— Ничего хорошего, магическая угроза как-никак. Может, поехавший единорог или кирин, может, активность культа без лицензии, может, вообще потусторонняя хрень. Помню, свела меня судьба как-то с одной симпатишной ослицей во-о-о-от с таким филеем, так она…
— Три один шесть, внимание, — услышал Алип извещение Ирис. Вопреки ожиданиям, следом заговорила не Лилит, а совсем другая кобыла.
— Парни, точка назначения вам дана, — на дисплее шлема замелькала информация, появилось фото их цели и пункт назначения в навигаторе. Алип, двинув пару раз ушами в фиксаторах управления, убрал все лишнее с дисплея, оставив только луч, что указывал путь. — Ваша задача проста. Прибываете на точку. Подходите не ближе трех метров к цели. Держите визуальный контакт. Не отворачиваетесь, не выделываетесь, оружие держите на предохранителе. Еще две группы будут в прикрытии. Остальное я беру на себя.
Алип покосился на своего напарника.
— Веди, — вздохнул осел, принимая на себя всю болтологию, после чего проверил свой ПП. — Шеф, с кем нам предстоит дело?
— Кобыла, предположительно, земная. Ведет себя тихо, но есть странности, завышен магический фон. Оценка системы говорит, что она из культа, и, если нам повезло, то из мирного, “Два любящих сердца”.
— Эти два сердца, они же вроде нам союзные? — не удержался и хмыкнул Алип. — Я слышал, им правительство федерации даже выделило пару мест под храмы.
— Культ признан официально, занимаются благотворительностью и заботой о бездомных и бедных. Боевой или тайной деятельности не отмечено. Но даже если так, эта кобыла появилась на станции без предупреждения и не имеет никакого разрешения на деятельность, так что стоит ее проверить.
— Нам стоит опасаться? — поинтересовался осел, чуть покосившись на пегаса.
— Ирис говорит, что нет. Но все равно система дала три процента на “пустотных”, один на “хаос”. Нельзя рисковать.
— Нашими крупами, видимо, можно… — буркнул осел, на время выключив микрофон.
— К кому бы цель ни принадлежала и что бы ни случилось, не стрелять куда попало. Болевыми в ноги, если угрозы для жизни нет. Если же почувствуете опасность, отходите. Уяснили? — отдала приказ кобыла ледяным тоном. У Алипа от этого по спине пошли мурашки — она сильно отличалась от Лилит, с которой радиообмен всегда был вполне дружеским, нередко с шуточками над друг другом и обсуждением всяких посторонних тем.
— Слушай, а это кто вообще? — спросил пегас, тоже отключив микрофон, пока они двигались по навигационному лучу. — Я вроде еще ни разу ее не слышал. Она точно из командования?
— Это вроде как капдва Ойл, самая главная, если судить по голосу. Начинала из таких как мы, но как выбилась в старшие офицеры, так с нами напрямую уже дел не вела. Высший эшелон, как-никак. Жесткая, что крейсерская пере…
— Микрофоны не выключать, — услышали они командный голос “главной”. Осел на это раздраженно фыркнул и включил микрофон обратно. Пегас повторил за ним.
Дальше напарники шли по коридорам в молчании, пробиваясь сквозь водовороты движущейся толпы. Они возникали на перекрестках и возле различных забегаловок, которых хватало на гравитационном кольце станции. Шлемы патрульных были не полные, закрывая только верхнюю часть головы, и из-за запахов еды желудок Алипа напомнил, что сейчас они должны были как раз обедать.
Конечно, у них всегда с собой были респираторы — сейчас они болтались сбоку морды на одной лямке — которые были подключены к системе рециркуляции воздуха на спине, но на самом деле, вопреки предписаниям, их мало кто носил в обычные будние дни, если этого не требовали прямо. Алип понимал (да и все патрульные понимали), что случись непредвиденное и стань воздух малопригоден для дыхания, респиратор может спасти жизнь, но… нацепить его — дело пары движений, а ходить постоянно в нем было просто невозможно. Будучи универсальным, подходящим для любой расы благодаря большой гибкости оболочки и мягкой вспененной накладке из геля, что плотно прилипал к поверхности морды, обеспечивая герметичность, респиратор был весьма надежным. Но он все равно оставался довольно дешевой моделью с минимумом удобств и плохо отводил влагу, так что уже буквально через полчаса ношения вся морда под ним оказывалась пропитана потом, а каждая шерстинка по отдельности, попав в гель, начинала зудеть от любого движения.
Попав в центральный шпиль и спустившись на три уровня ниже, они оказались в зоне прибытия пассажиров. Алип внезапно ощутил странное беспокойство, словно впереди их ждало что-то плохое. Он остановился на мгновение, чтобы коснулся копытом знака Трех — небольшого треугольничка в виде совмещенных витых рогов белого, сиреневого и синего цветов, который закрепил в первый же рабочий день на нагруднике. Почувствовав себя немного спокойнее, он задумался. Почему нам пришлось идти в такую даль? Неужели не было других групп, которые были бы ближе? Где те, что должны патрулировать этот сектор станции? Может, напарник прав, и нас выбрали как самых бесполезных, на убой?
— Три один шесть, у тебя подскочил пульс. В чем дело? — внезапно услышал он свой номер.
— Я… шеф, можно спросить, почему именно мы? — спросил он.
— Причина в ваших личных делах. У тебя рекомендации из церкви Трех. Твой напарник самая циничная, самая осторожная сволочь, о какой я только знаю, — все так же холодно ответила главная. — Исчерпывающий ответ?
— Да. Да, вполне, — ответил пегас, с удивлением косясь на уверенную ухмылку напарника. То, что его выбрали для проверки представителя другого культа, звучало вполне логично, но вот напарник… Как его характер может тут помочь? Возможно, дело не только в его повадках, но и в опыте? Осел сам часто рассказывал о прошлом, делился знаниями со мной, новичком, и вполне подходил под это краткое, но емкое описание. И, судя по всему, он проработал на станции уже лет… двадцать, кажется? Неужели столько прожить, работая в самой обычной охране жилой станции — достаточно трудная задача? И могло ли его и эту холодную кобылу что-то связывать раньше?
— Парни, вы близко. Проверьте все, и только потом выдвигайтесь к цели. И намордники не забудьте надеть!
Чуть сжавшись, пегас затормозил и поспешно натянул респиратор на морду. Проверив надежность креплений и подключения к рециркулятору воздуха друг у друга, а также оружие и систему биомониторинга, напарники двинулись дальше. Алип лишь надеялся, что это не займет много времени, благо они практически пришли — оставалось только обогнуть пункт досмотра прибывающих.
Их цель была там, куда и указывал навигатор. Напарник, заметив ее первым, пару раз хлопнул ему в бок копытом, призывая не торопиться, потом кивнул чуть в сторону, указав ему направление, а сам двинулся в другую. Дальше они шли не спеша, достаточно близко, чтобы не терять друг друга из виду в толпе, и при этом держа цель под визуальным контролем, но достаточно далеко, чтобы при атаке было бы трудно поразить их одновременно.
При их приближении на полу вокруг цели появился оранжевый круг, а чуть дальше от центра по окружности вспыхнули и начали расходиться в стороны красно-белые голографические баннеры, призывающие не заходить внутрь периметра. Одновременно с тем они были дефлекторными щитами, пускай и слабыми, но способными немного ограничить распространение магии и затормозить бегущего, осколки или пули.
Толпа стала менять направление, обходя это место стороной. Немногочисленные прохожие, что в этот момент оказались внутри периметра, поспешили к границам и, после появления разрешающего зеленого проема, быстро покидали очерченную зону. Прошло всего секунд пятнадцать, и вокруг цели в радиусе десяти метров образовалось пустое пространство. Никто не хотел связываться со стражами правопорядка, когда они выполняли свою работу, а тем более оказаться на линии огня.
— Работаем, — услышал Алип серьезный голос напарника и кивнул — он до сих пор не смог избавиться от этой глупой и бесполезной привычки. Вспомнив об этом, он снова коснулся знака Трех, прочистил вдруг засаднившее горло и выдохнул.
— Да. Приближаемся.
— Напоминаю, не ближе трех метров. Мы следим за происходящим.
Когда до цели оставалось метров шесть, они наконец услышали сквозь гул голосов и шум станции тихий шепот. Губы кобылы постоянно двигались, зачитывая какой-то речитатив, молитву, явно заученную наизусть. Как бы пегас ни напрягал слух, он не мог разобрать ни слова. В остальном она выглядела вполне обычно для представительницы среднего класса: рыжая ухоженная шерсть и кремовая грива, которая была коротко острижена и уложена в прическу, по его мнению, слишком фривольную и панковатую для религиозной пони. Одежда при взгляде с близкого расстояния оказалась сложно обернутым вокруг тела куском длинной и явно очень дорогой белой с радужным отливом ткани, и один из уголков был закреплен на груди брошью из розового с черными прожилками кристалла в форме сердца. Он не заметил у нее рога, а плотно прилегающая к телу ткань не топорщилась по бокам, выдавая спрятанные крылья. Также у нее не было видно ни шрамов, ни даже намеков на аугментации. На вид она была самой обычной земной кобылой.
Алип, остановившись примерно в четырех метрах от нее, слегка склонил голову, стараясь заглянуть в лицо — глаза были закрыты, и весь ее вид являл из себя полное умиротворение.
— Ля какая, — выдал внезапно осел — он стоял сейчас позади нее и, судя по легкому движению головы, рассматривал с явным интересом. Пегас не мог не согласиться — кобыла выглядела весьма симпатично, и, встреть ее в другое время и в другом месте, он бы даже попытался завести с ней знакомство.
— Не течь. Это может быть воздействием на разум, соберите мозги в кучу, — скомандовала главная, и одновременно с этим Алип вздрогнул, ощутив легкое потепление под шкурой на плече после укола автоинъектора.
Словно почувствовав, что она больше не одна, кобылка в белом медленно встала и повернулась к ним с грустной улыбкой на лице и только после этого открыла глаза. Два удивительных синих омута, глубоких как пустота космоса, без различимых границ радужки или зрачка, посмотрели сначала на осла, потом на Алипа, вызвав у него удивление и легкую дрожь. Он сам не заметил, как отступил на шаг назад, слегка расправив крылья.
— Плакальщица двух сердец. Только этого не хватало… — буркнула главная, и, кажется, в ее голосе впервые появилась растерянность. — Парни, говорить буду я. Просто стойте и не напрягайтесь.
Пегас молча кивнул, стараясь моргать как можно реже.
— К сожалению, не вы нужны мне, — сообщила кобылка перед ними с еле заметным акцентом. В ее голосе читалась грусть, и это вызвало ощущение легкой горечи на душе. — Но если вы поможете мне найти ту, с кем должна встретиться я, то буду очень благодарна.
— Чем обязаны визиту, сестра? — холодным голосом спросила главная через динамики, встроенные в броню патрульных. — И я бы попросила не давить на разум парней — их смена еще не окончена.
— Ох, прошу простить меня, — потускневшим голосом ответила кобылка, опуская взгляд в смирении. — Это не зависит от меня, и это всего лишь легкая мотивация, ничего сверх того.
Она зашарила взглядом по броне пегаса, ища источник звука, но, найдя глазок камеры, встроенной в шлем сбоку от визора, уставилась прямо в него. В этот момент Алип смог заметить, что от голубых омутов по всему белку ее глаз тянутся голубоватые вены, больше похожие на трещины.
— С кем я имею честь говорить?
— Чем обязаны визиту, сестра? — продолжала настаивать на ответе главная, вызвав легкое чувство раздражения у пегаса. Неужели это так необходимо — упорствовать, показывая свою власть?
— Прошу простить меня, — повторила плакальщица, церемониально кланяясь перед объективом. Алип не смог удержаться и пробежался взглядом по всей длине тела склонившейся перед ним кобылки, задержав взгляд на задравшемся хвосте. — Меня зовут Лоу Лоу, я прибыла сюда по заданию собрания Плачущего Сестринства. Наш брат, ведомый откровением Двух Любящих Сердец, заметил сияние достойной души на этой станции. И я здесь, чтобы принять ее под нашу опеку.
— Кем бы ни была эта кобыла, я не допущу личной встречи.
— Почему? — слегка растерянно наклонив голову на бок, спросила кобылка, вызвав у пегаса очередную вспышку негодования.
— Блядство, недоглядела… давит сраными феромонами, кто же их использует в таких объемах… Двойную дозу фердиса, быстро, — выдала главная в раздражении, но теперь ее слова не транслировались через внешние динамики патрульных. Следом Алип почувствовал еще уколы, вызывающие ощутимое жжение, растекающееся по телу. Ощущение быстро прошло, и одновременно с этим появилась легкая головная боль. — Парни, стойте ровно и не крутите головой, мне нужен хороший обзор на нее.
— Потому что такими были договоренности между вашей церковью и советом федерации, — продолжила она для плакальщицы после небольшой паузы, добавив в голос стальные нотки. — Вы не можете без предупреждения заявляться куда вздумается и давить на разум окружающих. Тем более на разум представителей закона.
Пегас почувствовал себя пустым, практически так же, как наутро после долгой двойной смены на энергетиках. К легкой головной боли добавилось мутное ощущение где-то внутри, словно его тянуло проблеваться. Его взгляд больше не был полностью сосредоточен на кобылке… Кобылке? Он несколько раз моргнул, концентрируя взгляд обратно на цели, и с удивлением заметил, что теперь она выглядела не так, как прежде. Она больше не светилась неким внутренним светом, больше не казалась… идеальной, внеземной. Перед ним стояла ухоженная и хорошо выглядящая, но все же самая обычная кобыла, уже сделавшая первые шаги к началу старости. Его передернуло от осознания, о чем он думал совсем недавно, что хотел бы сделать с ней и с другими. Если бы не шлем, удерживающий уши в управляющих креплениях, он прижал бы их от стыда и ходил бы так до тех пор, пока не смог бы упасть в беспамятстве в ближайшем баре.
— Ох, понимаю, — с грустным видом ответила кобыла. — Тогда вы, возможно, сможете помочь мне? Возможно, если удастся передать предложение по удаленной связи для достойной, она сама сможет решить? Но все равно хотела бы я передать слова лично.
— Хорошо, — после небольшой паузы согласилась главная. — Как именно ее зовут?
— О, я рада, что достигли мы взаимопонимания! Ее зовут Розмарин Ойл.
Повисло очень долгое молчание. В какой то момент осел хмыкнул.
— Мда-а...… — протянул он, посмотрел на их цель и широко ухмыльнулся, на что указывал странно натянувшийся на морде респиратор. — Детка, ты ошиблась, она тебе не по зубам...
— ЧТО ЗА ХЕРНЯ, — наконец выдала главная, заставив вздрогнуть всех, даже кобылу-плакальщицу. — Чего тебе от меня надо, тасканая ты кляча? Хочешь затащить в один из своих блядучников, что вы называете “храмами”? — после этого на фоне стал заметен еще чей-то голос, бубнеж на грани слышимости, но главная тут же его оборвала. — Не смей даже заикаться о профессионализме, Уик! Назвав мое имя, она сделала это дерьмо личным!
— О, так это ты! Я рада познакомиться с тобой, достойная! Примешь ли ты предложение?
— Нет. И можешь проваливать к своим сестрам обратно. Мало того, что ты… — главная шумно засопела. — Из-за тебя я трачу время своего заслуженного отпуска! Я его откладывала три года! Три!
— Если тебя волнуют мирские вещи, достойная, то не печалься! Мы не ограничиваем, и любая из нас остается довольна жизнью, имея все, что необходимо!
— Неужели? И что же? Райские кучи сраных феромонов? Жизнь в эйфории в одном из ваших блядских лесбийских борделей?
— О нет! Нет! Все не так, мы не…
— Меня это не интересует. Я собиралась во время своего… честно заработанного отпуска, чтоб тебя! Пойти на одну из тех красных улочек, оплатить по-о-олный картбланш за сутки с самым огромным полосатым матрасом — с яйцами снаружи, а не внутри, замечу — и оттянуться как следует, попутно набухиваясь до потери пульса.
— Достойная, я уверена, мы сможем прийти к согласию, если только попробуешь выслу… — уже практически умоляя, стала просить плакальщица.
— Не заливай мне уши. Ты уже показала на этих двоих, как именно у вас добиваются согласия, и я еще в жеребячестве насмотрелась херни, что творится в подобных “дружных семьях”. Вам насрать на личность. Вы ее просто переделываете под себя... В общем, сестренка, иди ты в петлю, — ответила Розмарин с отчетливой злостью в голосе, потом громко вздохнула, видимо, успокаиваясь. В ее тоне появились холодные официальные нотки. — Я при всех свидетелях и под запись заявляю — я, Розмарин Ойл, ни сейчас, ни позже, ни при каких условиях не приму предложение сестры Лоу Лоу или любого другого представителя официально зарегистрированной церкви Двух Любящих Сердец и не стану последователем их пути.
— Хорошо. Я поняла тебя. И прошу простить меня.
— Отлично. И раз мы по настоящему добились взаимопонимания, то советую больше не испытывать мое терпение и самостоятельно, в кратчайшие сроки, свалить со станции, — сказала Розмарин.
Алипа это удивило. В другое время кобылу-нарушительницу отправили бы для разбирательства в спецслужбы, на станцию флота обороны Доула, перед этим вырубив и поместив в специальный контейнер (или просто пристрелив, начни она агрессивно сопротивляться). Видимо, это из-за тех новых приказов, о которых Лилит упоминала недавно, что пришли с той самой станции.
— Н-нет… нет, нет-нет-нет…
Он внезапно понял, что потерял концентрацию. Хотя он не отворачивал головы, его глаза смотрели куда угодно, только не на кобылу. Переведя на нее взгляд, что блуждал до этого по окружающему пространству, Алип тут же вздохнул в удивлении и снял свой ПП с предохранителя.
— Шеф? — позвал пегас, отступая на шаг назад и наводя свое оружие на плакальщицу. Сейчас она выглядела очень расстроенной. Но его больше испугало то, что из ее глаз начали течь слезы густого синего цвета.
— … нет… нет… — продолжала повторять она, проведя копытом по щеке. Дорожка слез смазалась, часть осталась на копыте, и тогда Алип заметил, что влага медленно испаряется, образуя едва заметную голубоватую дымку перед ее лицом. Она подняла взгляд, уставившись в ужасе прямо на пегаса. — Слишком рано… слишком поздно! Они не могли начать так скоро! У них не должно быть… столько… столько жертв… столько невинных…
— Сестра, я приказываю тебе прекратить! — довольно громко прозвучал голос главной из динамиков.
— Я не могу. Это не зависит от меня. Когда душа начинает гореть, Плачущие принимают чужие страдания на себя. Это очень, очень больно... священный ихор, слезы самих Двух Сестер, течет из наших глаз, отмеряя время, что осталось до конца… но их много… много... — она медленно села, опустив голову, и слезы продолжали стекать по лицу. Но, сорвавшись вниз, они испарялись на полпути к полу, и постепенно облако вокруг ее тела становилось все плотнее. Некоторое время она продолжала нести непонятный бред полушепотом, но потом резко замолчала. Подняв от пола невидящий взгляд, она уставилась на пегаса. — Я должна была спасти хотя бы тебя, достойная, но ты отказалась. Я вижу, великая жатва уже началась.
— Во имя Трех, что нам делать? — прошептал Алип, ощутив потусторонний ужас от этих слов и этого взгляда. Он судорожно вздохнул, опуская ногу с примкнутым оружием на пол и потянулся к знаку на груди. Уши кобылы дернулись, взгляд обрел осмысленность, а в следующее мгновение она уже стояла вплотную, хватаясь за его плечи копытами с неожиданной силой, и отчетливо зарыдала. В ее тускнеющих глазах, что широко распахнулись от испуга, читалась мольба.
— Умрите! Пожалуйста! Если вы не умрете, то ваши души будут обречены! Пожалуйста! Я смогу спасти вас!
Пока Алип пытался отпихнуть кобылу, в испуге лупя по ней крыльями, она вцепилась копытами в респиратор и с силой рванула на себя. Пегас невольно вдохнул клубящуюся вокруг нее дымку и тут же закашлялся. Нос, глотку, легкие словно ошпарило. Кажется, он смог вырваться из ее хватки, но не мог больше вздохнуть. Отчаянно пытаясь сделать хоть что-то, как-то спастись, пегас попытался дотянуться до респиратора и надеть обратно, но по мере того, как по его телу разливался коктейль из странной эйфории и жуткой, нестерпимой боли, он терял и остальные чувства. В ушах возник шум, переходящий в нестерпимый писк. Глаза заволокло голубоватой дымкой. Он больше не мог почувствовать ни прикосновения собственных копыт к шее, ни ощущать всю ту экипировку, что была на нем. Один мучительно долгий миг, вспышка нестерпимой боли в груди — и он лишился всего.
Ничто. Вокруг было бесконечное ничто.
Сначала оно было глубокого синего цвета — как глаза той кобылы — но постепенно и оно начало тускнеть, переходя в цвет глубокой ночи, а потом и непроглядной тьмы.
Он боялся того, что могло бы произойти, когда цвет полностью пропадет.
Он хотел бы сопротивляться, отсрочить этот момент, но он не знал, как.
Он уже смирился, безразлично ожидая.
— … жаль…
Кажется, он вздрогнул. И кажется, он обратил взгляд туда, где он мог бы услышать это.
— … мне очень жаль… но так лучше…
Там, в ничто, появилось едва заметное просветление. Маленькое пятнышко чуть ярче непроглядной тьмы, что уже окружала его со всех сторон.
Кажется, он потянулся к этому, чем бы оно ни было, и постепенно ничто снова начало обретать цвет.
— Мне правда жаль. Но я рада, что ты мертв. И я рада, что ты все же смог найти путь, хотя они пытались поставить преграды.
Перед ним была маленькая вихрастая точка синевы. Ничто теперь было яркого белого цвета, и то тут, то там пробегала радужная рябь.
— Знаю я, ты не понимаешь. Ты не понимаешь ничего, как и они. Но рада я, что смогу спасти хотя бы твою душу. Я вижу, твои помыслы были чисты и благородны. Примешь ли мою помощь, достойный?
Он не знал, как ответить. Но, кажется, он все же ответил.
Точка, смазавшись, оставляя за собой тающий хвост, поплыла в никуда, и он поплыл следом. В какой-то момент ничто стало обретать очертания, краски, глубину. Наконец, он увидел огромный светящийся шар, и тысячи тысяч других маленьких разноцветных точек танцевали вокруг него.
Они двигались к нему, вместе.
Кажется, он улыбнулся.
Он был счастлив.
Осел в спешке сделал несколько шагов назад, потом его ноги подкосились и он плюхнулся на круп.
Кобыла, что только мгновение назад стояла в нескольких метрах от них, вдруг просто появилась прямо перед новичком. Осел возблагодарил Трех, Дискорда, Святого Моффа и еще тысячу других божеств и богинь за то, что эта поехавшая культистка выбрала целью не его. Но не успел он моргнуть, как она бросила задыхающегося новичка и повернула лицо уже к нему.
БЛАМ! БЛАМ!
Почти синхронные выстрелы из пульсоров он услышал уже после того, как кобыла осела на пол, лишившись половины головы. Старик вновь возблагодарил всех святых и несвятых — ошметки полетели в сторону от него, забрызгав пол. Там, где они упали, пол тут же начало заволакивать голубоватой дымкой.
Он отполз дальше, пока не выбрался за голографический периметр защиты, и только тогда оглянулся. Его напарник, молодой пегас, сидел с отрешенным видом перед трупом кобылы, и голубоватая дымка вилась вокруг. Его пустой взгляд был направлен на распластанное на полу тело, истекающее синеватой кровью из остатков головы, и все медленней и медленней царапал шею копытами.
— Бля… ух бля… чуть не… эй? Алип? — осел приподнялся, раздумывая, что ему теперь делать.
— Не подходить! — выпалила Розмарин. — Объявить карантинную зону.
— Три один шесть скончался. Шесть два, доложите вышестоящему офицеру свой статус, — почти одновременно с главной приглушенно прозвучал безразличный голос Ирис. — Внимание. Код один восемь альфа, бета, гамма. Всем сотрудникам зоны прибытия, приступить к эвакуации.
Старик не стал колебаться и поступил так, как ему приказывали. Как и раньше, он был готов сделать все, чтобы повысить шансы на собственное выживание. Конечно, ему было жаль терять очередного напарника, но свою жизнь он всегда ценил больше.
Кряхтя от пережитого напряжения, он поднялся на ноги и, бросив последний взгляд на пегаса, отошел подальше от барьера, что теперь сообщал о карантинной зоне.
— Это шесть два, в порядке, готов к новым приказам, — сообщил он, осматриваясь по сторонам. Толпа гражданских, несмотря на прозвучавшую стрельбу и вид трупа внутри барьера, все равно не спешила расходиться. Осел невесело фыркнул — что бы ни случилось, всегда находились те, кто воспринимал любую возможную угрозу как бесплатное шоу. Будь на их месте, он бы уже давно свалил как можно дальше…
— Х-хорошо, шесть два, — услышал он немного взволнованный голос Лилит. — Дождись других патрульных, они тебя сменят. А пока просто постарайся, чтобы никто не лез внутрь, ладно?
— Принято, — ответил осел, после чего сделал еще пару шагов подальше от барьера, переключая динамики в режим громкоговорителя. — Внимание! Это карантинная зона! Пожалуйста, отойдите...
С виду самый обычный алмазный пес, не крупный, с серой шерстью и длинными, сильными лапами, не спеша спустился по трапу. Шлюз за его спиной так и остался открытым — обойдя пса по бокам, на борт сразу же поднялась группа охраны станции, чтобы досмотреть шаттл. Еще четверо ждали его внизу, выстроившись чуть позади офицера.
— Еще раз приветствую вас на станции Доула, — поприветствовал его необъятных габаритов минотавр в идеально подогнанной униформе. Весь его вид, уверенная поза и неспешная речь говорили о том, что перед ним офицер флота уже не в первом поколении. Минотавр на мгновение перевел взгляд на планшет, потом внимательно осмотрел прибывшего, заложив руки за спину. — Кадшори Зеленый Камень, верно? Или к вам лучше обращаться брат Кадшори Зеленый Камень?
Пес церемониально поклонился с грустной улыбкой.
— Брат Кадшори будет достаточно, — ответил он. — Надеюсь, мой визит не слишком сильно отвлекает вас от дел.
— Это ерунда. Сейчас мирное время, так что флот скучает без дела, — благожелательно отмахнулся минотавр с тихим смехом, после чего чуть отступил в сторону и учтивым жестом пригласил пойти вместе с ним. Когда Кадшори поравнялся с минотавром, офицер пошел с ним бок о бок, подстраиваясь под не самый быстрый шаг пса. Пес дернул ухом — за ними последовало два охранника, держась в нескольких шагах позади. — Не скрою, ваш визит довольно… внезапен. Мы ожидали прибытия представителей из вашей церкви через несколько месяцев и, честно признаться, сейчас не готовы проявить должное гостеприимство для такой важной персоны, как вы.
— Не страшно. Мало кто из наших братьев и сестер держится за материальные блага. Все же большинство из нас пришли с улиц, — он немного смутился. — К тому же я сам был бродячим братом долгих девять лет…
— О… это многое объясняет, — с заметным безразличием ответил ему минотавр, потом потянулся к гарнитуре и, подтвердив, что выслушал доклад, хмыкнул. — Так вы прибыли в одиночестве, брат Кадшори?
— Да. Со мной была моя сестра, но она отправилась на другую станцию. У нее своя миссия.
— О, понимаю. Жаль, очень жаль. Господам офицерам было бы интересно посмотреть на одну из ваших сестер. Те, кто уже бывал в храме, не перестают твердить, что абсолютно все они славятся красотой, достойной древних принцесс, — усмехнулся минотавр. Пес на это никак не отреагировал, только чуть потупил взгляд, так что офицер разочарованно хмыкнул и зашагал чуть шире, вырываясь вперед. — Что ж, прошу проследовать за мной. Господа офицеры сейчас в комнате для брифинга, и не стоит заставлять их ждать. Нам нужно пройти несколько коридоров и подняться на лифте.
— Благодарю.
Брат Кадшори медленно шел по коридору, храня на лице грустную улыбку. Он уже давно привык к подобным разговорам, которые заканчивались... ничем. Этот минотавр явно не был готов следовать их пути, их учениям. Пес тихо вздохнул, вспомнив себя в юности. Он был таким же. Преследовал только личную выгоду, следовал лишь своим желаниям, не особо волнуясь о других.
А потом он встретил бродячую сестру.
Мелкий бандит с улиц, он увязался за одной из сестер Двух Любящих Сердец, красивой грифиной в белых одеждах, надеясь поживиться припасами ее переметных сумок. Но она отдала все без малейших сомнений, с доброй и понимающей улыбкой, и пожелала ему благополучия. Не стала она сопротивляться и тогда, когда он потребовал ее одежду и украшение. И даже тогда, когда он осмелел настолько, что взял ее саму, там же, в грязной подворотне. Когда он позже столкнулся с ней во второй раз, то не знал куда деть глаза от нахлынувшего стыда и был очень удивлен, ведь и тогда, и каждый следующий раз она приветствовала его как друга, с грустной улыбкой на лице. Шло время, и он еще не раз встречал ее на улицах — она все так же ходила по округе и помогала всем, кто был слишком беден и обездолен. В какой-то момент он стал ходить с ней рядом, стараясь защитить или привести к тем, кому она хотела бы помочь. Сначала он с сомнением относился ко всему, что она говорила, сопровождая свою работу тихими молитвами, но постепенно он проникся ее учениями и принял свою судьбу.
Хотя церковь Двух Любящих Сердец была создана Двумя Сестрами, и под свою опеку в основном принимала самок, в ряды последователей нередко попадали и самцы. Если последователя объявляли достойным, то он мог стать их братом или сестрой. Все они, и братья, и сестры, имели равные права и возможности.
С тех пор прошло больше полувека. Он оставил за спиной долгий и извилистый путь. Начав как простой послушник, он стал достойным братом, потом бродячим, и так, шаг за шагом, он поднимался в иерархии церкви. И, как и всем братьям и сестрам, с каждым шагом, с каждым пройденным ритуалом инициации перед ним открывалось все больше правды о мире.
Всем им открывалась возможность видеть чужие души и говорить с ними.
Внутри каждого существа трепещет искра жизни. Они видели ее. Они могли понять ее. Они могли говорить с ней, пускай и едва заметным для других шепотом собственной души. И все те молитвы, что они произносили вслух, были лишь отголоском, эхом их настоящего голоса.
Уже десять лет как он был плачущим братом. Его глаза, некогда яркого зеленого цвета, теперь были синими колодцами, вместилищем печали Двух Сестер. И хоть не сразу, но он окончательно прозрел.
Однажды его удивило то, что он увидел во время медитации. Погрузившись глубоко-глубоко в транс в изолированной от всего мира келье, когда оставалась только его душа и черное ничто, он заметил нечто далекое, яркое. Прекрасное.
Когда он обратился к внемлющим сестрам, к тем, что были на самом верху иерархии и прислушивались к наставлениям душ самих Двух Сестер, то узнал последнюю крупицу правды.
Звезды. Они тоже имеют души. Но звезды всегда так голодны, что пожирают сами себя. Всегда так алчны, что готовы пожрать любого, кто рискнет приблизиться к ним.
Кадшори не мог в это поверить, не мог принять то, что столь прекрасное может быть столь ужасно. И он решил, что будет тем, кто опровергнет это.
Он хотел поговорить со звездой.
Долгие поиски привели его к самому темному, самому жуткому культу, что он только знал — Голодной Пустоте. Они поклонялись черным дырам — падшим звездам, всепоглощающим хищникам вселенной. И хотя он не до конца мог постичь идеи этого культа, а те, что все же понял, были для него слишком чужды и противоестественны, они куда лучше понимали суть звезд. Кадшори долго искал с ними контакта, а потом осторожно вел беседы, вглядываясь в их души. В конце концов он понял, что все те, кто следовал пути Голодной Пустоты — всего-лишь заблудшие. Кадшори смог среди них найти союзников, тех, кто разделял его желание поговорить со звездами. Вместе, объединив свои силы и знания, они смогли нащупать возможный путь к их душам.
Когда Кадшори зашел в комнату, где за огромным овальным столом сидело десяток офицеров флота, то сразу же обратился к своей душе. Она певуче ответила, и он ощутил приятное давление изнутри. Белая ткань с радужным переливом, что облегала тело пса, стала натягиваться под напором растущих мышц. Небольшая брошь в виде сердца из розового с черными прожилками кристалла, что удерживала уголок ткани на его груди, ярко засияла светом разгорающегося внутри огня.
Его внутренний взор обратился на собравшихся офицеров — все относились к нему как тот офицер-минотавр. Среди них не было тех, кто верил, кто готов был следовать их пути.
Это было не важно. В конце концов, все души одинаковы, нужно лишь убедить их, нашептать правильные слова.
— Приветствую вас, достойные, — сказал он, разведя лапы в стороны с заметным хрустом, и грустная улыбка стала чуть шире. По щеке поползла одинокая синяя слеза.