Решения, которые мы принимаем

...и те, повлиять на которые мы не в силах.

«Эта история посвящается каждому, кто нуждается в помощи. Ни больше ни меньше», — Monochromatic.

Каждую пятницу с пяти до одиннадцати вечера Пинки Пай посвящала всю себя волонтёрской деятельности. Она не делала ничего особого, но всё равно обожала свою работу. Ей нравилось помогать.

Три девушки ожидали у выхода из школы — как обычно и ведут себя ученики под конец учебной недели. Болтовня подростков, стоящих на пороге взрослой жизни, заполонила воздух, каждый из них ломал голову над решающей деталью их бытия: чем заняться на выходных.

— Лично я, — начала Рэрити, прислонившись к лестничным перилам, чтобы с более подходящего угла рассмотреть свой маникюр,— думаю, что нам стоит отправиться в торговый центр. Там сейчас летняя распродажа в «От-Кутюр»^{(в оригинале используется название «Haute Couture»)}, и мне бы очень хотелось как можно раньше взяться за наши костюмы перед следующими концертом, лишь умеренно вложившись в это дело.

Пинки Пай сидела на ступеньках и молчала. Но не потому, что не хотела отвечать! Всё-таки Рэрити всегда заботилась о том, чтобы её подруги выглядели супер модно, и Пинки ценила это так, что… Ну, изначально она собиралась сказать «так, что не выразить словами», но очень быстро отказалась от этой идеи, потому что была уверена, что сможет придумать целую кучу слов — надо только сесть и хорошенечко подумать.

Но!..

Но в этот день, как обычно и бывало в каждую пятницу, её разум занимали совершенно другие мысли, так что всё это время она просто пристально разглядывала небольшой блокнот на своих коленях.

— Торговый центр?! Рэрити, да мы постоянно ходим в этот дурацкий торговый центр! — пожаловалась Рэйнбоу Дэш, удерживая футбольный мяч на одной ноге. Затем она пнула его в ближайшую стену, поймала, вновь придерживая ногой, и недовольно повернулась к подруге. — Я сегодня выбираю, и пойдём мы в место получше, чем торговый центр.

— В другое место.

Невольно вылетели слова изо рта Пинки. Мысль была озвучена. Девушка часто говорила то, что думает, потому что верила, что мыслями стоит делиться вслух.

Рэйнбоу прижала мяч под мышкой и вскинула бровь.

— Чего?

— То место, которое ты выберешь, не будет лучше торгового центра, — ответила девушка, переворачивая страницу своего блокнота. — Оно просто будет другим. Делать что-то надо не лучше, а иначе.

— Да, именно так! Вот видишь, Рэйнбоу Дэш! Так уж сложно просто быть вежливой? — согласилась Рэрити, проводя рукой по волосам.

— А я и не грубила! — запротестовала Рэйнбоу. — В торговом центре здорово и всё такое, но он мне уже наскучил! — она пнула мяч с навесом в сторону Рэрити и улыбнулась, когда та его поймала. — Прости, Рэрс. Не хотела сказать, что твой тупой молл — отстой.

Модница захихикала.

— Какая же ты лгунья! Жду не дождусь, когда твой нос удлинится, — парировала она, кинув мяч его владелице. Затем девушка повернулась к сидящей подруге и скрестила руки. — Ты сама до этого додумалась, Пинки? Хочу взять на заметку.

— Не-а! Это фраза моей начальницы, — объяснила она, подняв голову. — Говорить другим работать лучше — то же самое, что и ставить перед фактом, что их стараний не было достаточно! А это ведь такая глупость: ты же никогда не знаешь наверняка, может, человек перед тобой все усилия приложил для выполнения текущей задачи! И, напротив, если говорить людям поступать иначе, они не будут чувствовать себя так, будто они не сумели сделать всё возможное! Ты не можешь что-то сделать лучше прежнего, ты можешь только поступить иначе, — и Пинки вновь погрузилась в записи своего блокнота. — Она зовёт это позитивным мышлением.

Рэрити задумалась.

— Да, в этом что-то есть… И всё же, дорогуша, не думаю, что торговый центр так уж и заботится о том, существуют ли места лучше него или нет.

— Эй, погодите-ка! — воскликнула Рэйнбоу. — Ты что, не пойдёшь с нами? Опять? Да ладно тебе, прошло, наве-е-е-ерное, года два с того момента, как ты в последний раз проводила пятничное время с нами!

— Чего?! Неправда! — возразила Пинки. Ложь это всё! Или нет? Гм.

— Пинки, а ведь Рэйнбоу права, — вмешалась Рэрити, и спортсменка довольно фыркнула. — Сначала внеклассные занятия по психологии, теперь — волонтёрство. Мы с тобой время в пятницу проводим реже, чем бывают скидки на арабские шелка.

— Потому-то мы и видимся в субботу! — напомнила радостная девушка, вскоре подпрыгнув и захлопнув свой блокнот. — А сейчас мне уже пора! Миссис Кейк меня, наверное, заждалась!

— Уже уходишь?! Ну же, Пинкс, почему бы не сделать хоть раз для нас исключение? — всё настаивала Рэйнбоу. — Как будто они там все помрут, если ты пропустишь хоть один день.

Пинки ошарашенно моргнула.

— Рэйнбоу, — аккуратно начала она, и этого строгого тона было достаточно, чтобы недоумевающая спортсменка отступила назад. Внезапно Пинки обиженно надулась и скрестила руки. — Ну не могу я! На меня рассчитывают, и я хочу помочь, глупышка!

— Ла-а-а-адно, ладно, — сдалась Рэйнбоу, подкинув мяч в воздух и тут же поймав его в руки. — Я понимаю, для тебя это важно. Похоже, остаётся мне тусить только с Рэрити, пока остальные не придут, — она игриво показала подруге язык. — Бе.

Рэрити захлопала ресницами:

— Я тоже тебя люблю, Рэйнбоу.

Пинки захихикала, перебрасывая рюкзак через плечо:

— А я люблю вас обеих!

---

— Ты всё забрала, дорогая?

Миссис Кейк неторопливо вошла на кухню «Сахарного уголка», неся с собой поднос с целой кучей аппетитной выпечки. Хоть по плану Пинки и должна была работать в «Уголке» с понедельника по пятницу, ей супер-пупер как повезло, что миссис разрешила ей брать отгулы по пятницам — но при условии, что она отработает свои часы в субботнюю утреннюю смену.

К тому же очень помогло и то, что миссис Кейк была только рада, что Пинки занимается волонтёрской деятельностью.

— Ага-гашеньки! — воскликнула девушка, аккуратно перевязывая две коробки, битком набитые кексами, пирожными, печеньем и многим другим. — Я заскочила в магазин, закупилась продуктами и ещё этим ванильным кофе, который все без исключения очень любят! По просьбе Файрсайда Чата^{(англ. Fireside Chat) Непринуждённая Болтовня. Дословно — «уютная болтовня у камина»)}, я даже нашла кофе без кофеина!

— А ты не забыла про маффин с зелёным чаем для Улунг^{(англ. Oolong) Сорт чёрного китайского чая)}? — спросила женщина, поставив поднос и взявшись за третью коробку с выпечкой. — Я специально ей его приготовила! Мне не хочется, чтобы она переживала, что мы опять про неё забыли!

— Нет, его я не забыла! Она будет очень счастлива, вот увидишь!

Взяв две коробки, Пинки последовала за миссис Кейк к запасному выходу и вскоре уже наблюдала, как её начальница водружала третью упаковку на служебный велосипед. Загрузив своё, девушка села за руль и попрощалась с хозяйкой, предварительно пообещав вернуть велосипед ближе к ночи.

Центр, в котором она работала, был не особо большим. Конечно, в пригороде существовала целая сеть, а самый крупный филиал и вовсе находился в мегаполисе, но именно там, где работала Пинки, здание было маленькое, и уютное, и здешнее. К тому же находилось оно в пятнадцати минут езды от «Сахарного уголка», что значительно упрощало доставку кондитерских изделий.

По прибытии девушка откатила велосипед на небольшую стоянку, заранее ей выделенную, и взяла коробки. Снаружи центр выглядел как обычное офисное здание. Белоснежное убранство, большие квадратные окна — и одна деталь, которая всё же выделялась на фоне остальных. Гигантские сердечки, приклеенные ею по обе стены от двери.

Приёмной заведовала Ханидью Дропс^{(англ. Honeydew Drops) Медовые Капли)}. Пожилая женщина, которая всегда собирала свои блондинистые волосы в пучок и которая часто щурилась своими зелёными глазками, пытаясь разглядеть через пенсне с красными линзами новых посетителей. Под столом она хранила ведёрко с леденцами. Она предлагала по одному каждому, и если ей казалось, что человек перед ней ну слишком худощавый, то она протягивала сразу три.

То есть давала она каждому по три леденца.

К слову, любимым кексиком Ханидью был тот, что с лавандой и мятой.

Пинки знала предпочтения всех без исключений.

После получения своих пяти еженедельных леденцов и настаивании на том, что да, Ханидью, она плотно кушает три раза в день, просто у неё ускоренный метаболизм, Пинки открыла офисные двери и вошла в помещение, которое можно описать только как «колл-центр». Нежные звучания голосов отдавали в воздухе так, словно были ласковыми колыбельными.

Она называла эту атмосферу голосом надежды.

— Пинки!

Она обернулась и увидела, как за одним из множества столов ей машет молодая девушка.

— Улунг! — отозвалась подросток, но только не очень громко, и поспешила к своей подруге.

Улунг была не особо старше Пинки. Ей было двадцать три, и у неё была степень бакалавра по психологии. Свои наушники она украшала различными стикерами, посвящёнными любимым шоу, равно как и большую часть стола.

— Разве ты не самая настоящая услада для голодных животов? — улыбнулась Улунг. Её голос, такой нежный, звучал так, будто говорила она с родным ребёнком. Она заговорщическим взглядом поглядела по сторонам и тихо прошептала: — Принесла?

Пинки понизила тон.

— Маффин с зелёным чаем, тот, что в моей коробке?

— Да! Молодчина, миссис Кейк! — воскликнула Улунг, потирая руки и причмокивая губами, пока Пинки доставала зелёный маффин из самой верхней коробки.

— Как смена? — спросила подросток, наблюдая за подругой, с чувством уплетавшей заветную сладость. — Справляешься?

Улунг кивнула.

— Да, я в порядке. Был тяжёлый звонок с утра, но до него мне звонила моя постоянница и сказала, что фильм, что я порекомендовала, ей понравился. Правда, потом я напоролась на телефонный розыгрыш. Какой-то мальчишка. Я буквально слышала, как на фоне хихикают его дружки, — она облизнула губы. — Им стало не до смеха, когда я продиктовала им их же номер и уточнила, правильный ли он — а то не хочется посылать полицию по ложному следу.

Пинки засмеялась.

— Грубо! Но они не-е-е-емножечко заслужили, — затем она остановилась и стала нервно перебирать верёвки, обвязывающие коробки. — А у тебя… ну знаешь… не было же этих мерзких звонков?

— Нет, сегодня без извращенцев, — с облегчением ответила девушка. — Если этот паре…

Резкий звонок прервал её на полуслове. Тот самый звонок, что разносился по всему помещению через разные промежутки времени. Месяц назад, когда она только стажировалась, кто-то назвал его звоном безнадёжных.

Она же считала его звоном воинов.

Улунг улыбнулась.

— Большое спасибо за кексик, Пинки, — она надела наушники, вновь мягко улыбнулась и заговорила с тем, кто был на линии: «Привет, спасибо, что позвонили на „Понивилльскую горячую линию“. Меня зовут Улунг, и я здесь, чтобы помочь вам».

Самоубийство было понятием, которое Пинки не совсем понимала.

Даже когда она покинула рабочее место Улунг и тихо стала пробираться через коридор, наполненный столами и людьми, сражающимися за чужие жизни, сама концепция оставалась чем-то недосягаемым для Пинки. Даже спустя два месяца в кризисном центре.

Её взгляд блуждал по стенам, как обычно и происходило, и сохранял в памяти на первый взгляд пустые мотивирующие строчки, которые, на самом деле, проводили черту между жизнью и смертью.

Твоя жизнь значима.
Ты сильнее, чем можешь себе представить.
Ты отважен и храбр.
Ты заслуживаешь только хорошее.
И у тебя есть выбор.

Пинки так и прошлась до самого конца помещения, минуя консультантов и лишь изредка останавливаясь, чтобы поболтать с теми, кто был свободен. Добравшись до противоположной стороны, она увидела свой собственный стол — на углу и рядом с окном. В своё время она вежливо попросила о нём.

Пинки не принимала звонки. О её неподготовленности твердили не только её супервизоры, но и она сама. Она слишком была не уверена в своих силах. Так что заместо этого она просто помогала тем, кто как раз мог справиться с такой тяжёлой ношей.

Она оставила коробки и рюкзак на столе, поправила фоторамку со своими друзьями и ту, на которой были изображены её коллеги на ежегодном званом обеде, и вскоре приступила за работу в лице списка её задач.

Она звала его списком С.Ч.А.С.Т.Ь.Я!

По правде говоря, этот бэкроним^{(в оригинале он называется акронимом, что в английском случае тоже правильно)} на деле ничего не значил. Пинки просто всегда считала, что аббревиатуры — это весело, и надеялась, что Твайлайт будет ею гордиться. Самый лучший вариант, до которого она вообще сумела додуматься, звучал как Сила Честности и Анонимности Спасёт Тебя, моя семЬЯ^{(в оригинале лист называется «H.A.P.P.Y!» и расшифровывается как «Heartfelt Actions Purely for People to Yay!» — «Чистосердечные Действия Истинно для Людей, чтобы Уракать»)}!

Она очень старалась, честно!^{(и переводчик тоже :) )}

Так или иначе психотерапевтом она не была. Даже одного года стажировки никогда не будет достаточно. И она никогда не слушала и не знала, о чём говорили её коллеги, посещая кабинет доктора Куайет Резолв^{(англ. Quiet Resolve) Тихая Решимость)}. И всё же нельзя было сказать, что они в принципе ей ничего не рассказывали! Иногда они делились с ней моментами из жизни или какими-то незначительными деталями — просто никогда не упоминали работу. Она, конечно, знала, что это было из-за жизненно необходимой конфиденциальности, но всё-таки задавалась вопросом, могло ли их молчание быть связано и с нежеланием обременять молодую девушку.

В каждой комнате, почти у каждой стены и заняв весь стол на кухне, Пинки очень помогала просто тем, что делала всех счастливыми. Она смотрела за тем, чтобы холодильник всегда был набит лёгкой и здоровой пищей, чтобы чай и кофе всегда были готовы и чтобы у каждого был на столе любимый кексик (ну, кроме Сильвертонга^{(англ. Silvertongue) Красноречие. Дословно — «Серебряный язык»)}, который был на диете, а потому получал от Пинки покупное печенье, не содержащее сахара).

Подростку было трудно заострять внимание на теме самоубийства. Ей было трудно заострять внимание даже на теме депрессии. Она могла понять грусть, чувство одиночества, но видеть постоянно грустных людей, при этом зная, что все они так прекрасны, было за гранью её понимания.

Однажды одна её дорогая подруга долгое время была грустной. Они тогда беседовали в «Сахарном уголке», и Пинки легкомысленно посоветовала ей: «Просто будь счастливой! Не печалься!» — тем самым вызвав раздосадованный плач.

Её подруга в тот день сказала, что девушка просто не понимает её.

В итоге Пинки стала посещать внеклассные занятия по психологии и заниматься волонтёрской деятельностью — чтобы попробовать понять. Или хотя бы попытаться помочь! Если она говорила, что любая помощь хороша, то так оно и было. И она старалась! Ну, вернее, старалась говорить об этом. Ей всего-то надо было попытаться помогать немного иначе.

Уборка первой входила в обязанности Пинки, потому что по пятницам мисс Фезер Дастер^{(англ. Feather Duster) Метёлка для перьев для смахивания пыли)} уходила пораньше, и всем было известно, что чистый офис — это счастливый офис. Она выносила мусор, пополняла запасы воды в бутылках своих коллег, а ещё следила за тем, чтобы окна всегда оставались чистыми и чтобы солнечный свет равномерно проникал в комнату.

Незаметные мелочи, крошечные детали. Доктор Резолв говорила, что именно они и имеют значение, когда пытаешься помочь своему другу. И дождевая капля может превратиться в ураган в груди, когда тебя охватывает печаль.

Как только уборка подходила к концу, наступало время для обхода.

А обход был важной частью целого дня. Обычно Пинки задерживалась у комнат душевного равновесия^{(в оригинале они называются «disturb-free zones»)}, как она сама их называла, и ждала до тех пор, пока консультанты не освободятся. Затем она как бы супер невзначай проходила мимо, чтобы узнать, нужно ли им что-то. И обычно они ни в чём не нуждались, так что весь первый месяц работы девушка ломала голову над тем, а не было ли вовсе глупо продолжать расспрашивать консультантов, нужно ли им что-то, даже когда они выглядят так, будто всё у них замечательно.

Как-то раз она прекратила обход на целый день — и каким же было её удивление, когда все вокруг стали активно интересоваться, куда же она подевалась! Боже, да она была на седьмом небе от счастья тогда.

— Ты как кошечка, — хихикнула Софт Даун^{(англ. Soft Down) Нежное Понижение (например, голоса)}, с благодарностью приняв от Пинки бутылку с водой, которую та принесла, едва закончилась первая. Открыв её, Софт сделала большой глоток и продолжила: — Просто улучаешь удобный момент, а затем «атакуешь»!

— Обезвоживание — это не шутки, глупышка! — воскликнула Пинки. — Кто, если не я, водой наполнит твои бутылки?!

— Скажи-ка лучше это Файрсайду, — заговорил коллега позади неё, откинувшись на спинку кресла и ухмыльнувшись. — Он постоянно приносит с собой гигантскую бутылку газировки, а ты по-прежнему изводишь на него питьевую воду. Ты ведь знаешь, что он никогда не согласится на неё, да же?

Пинки скрестила руки.

— Знаю, но зато именно так я показываю ему, что мне не всё равно! — возразила она, показав язык. — Если твой хороший друг несколько раз отказался идти на прогулку, это не повод переставать его звать!

Софт Даун восторженно засмеялась.

— Ха! Да тебя стажёр поучает! Ну и каково это, Винди^{(англ. Windy) Многословный, разговорчивый, болтливый. Дословно — «ветреный»)}?

— Ага-ага, — шутливо проворчал он, возвращаясь к компьютеру.

Как только с обходом было покончено и у каждого на столе были с запасом кексики и бутылки с водой, Пинки, наконец, приступила к наиважнейшей части дня. Даже более важной, чем обход.

Комната уединения.

Ей нравилась эта комната. Там стояла парочка стульев и лежали матрацы. Именно туда её друзья направлялись после тяжёлых звонков — или же когда им нужно было время на подумать. Доктор Резолв как-то сказала ей, что у них такие комнаты были и в других кризисных центрах, например, в Центре неотложной помощи.

Припася с собой коробку с едой, Пинки в итоге подошла к комнате уединения. Деревянная дверь была закрыта, и, мельком всмотревшись в овальное стекло на ней, девушка заметила внутри мужчину. Он скрыл лицо руками и тихо сидел. Сердце её сжалось, и она отпрянула, поставив коробку на пол и решив спокойно подождать.

Внутри был Голд Харт^{(англ. Gold Heart) Золотое Сердце)}. Он работал консультантом всего пару недель. И пользовался этой комнатой очень часто.

Пинки всё ждала и ждала. Доктор Резолв просила её не заходить в комнату, когда в ней кто-то был. Иначе это отвлекло бы консультанта от потока мыслей. Даже если девушке казалось, что человек внутри нуждается в помощи, то, как заверила её доктор, будь оно в самом деле так, он обязательно напрямую её бы и попросил.

Итак, чтобы убить время, Пинки сделала ещё один обход: съела кексик, горячо обсудила с Ханидью возможность появления котёнка-терапевта в центре, исписала целый лист десятью кошачьими именами, оставила три кексика на столе Голд Харта и, наконец, когда Голд вернулся к работе, зашагала в комнату уединения — чтобы восполнить запасы закусок и мини-холодильника.

В конце той комнаты стоял пластиковый стол. Она собрала и выбросила весь мусор, а затем, предварительно покончив с мини-холодильником, приступила к закускам.

Ну, вернее, собиралась к ним приступить, пока не открылась дверь и в комнату не зашёл мужчина средних лет с пачкой сигарет.

— О, Файрсайд! — воскликнула она. — Я уже ухожу!

Файрсайд пожал плечами:

— Да можешь не торопиться.

Пинки провожала его взглядом, когда мужчина пробирался через комнату, и поэтому тут же надула губы и встала в позу, как только Файрсайд открыл окно и вынул сигарету.

— Файрса-а-а-а-айд. Вам не следует тут курить! — запротестовала она.

Он на мгновение задержал свой взгляд на девушке, а затем поставил стул у окна и сел, не забыв зажечь сигарету.

Пинки фыркнула, вскоре признав своё поражение:

— Ну ладно…

Именно Файрсайд дольше всех работал в этом центре. Они с доктором Резолв знают друг друга ещё со времён работы при местной Аварийно-диспетчерской службе. Наверное, поэтому доктор и спускает ему такие мелочи с рук.

— Тяжёлый звонок? — начала Пинки, пытаясь растопить лёд.

— Можно и так сказать, — ответил он, сделав затяжку и пустив дым в окно. — Сколько тебе лет, Пинки? — вскоре спросил он, тем самым отвлекая девушку от очень ответственной и важной миссии — убедиться, что «M&Ms» не перемешались со «Skittles». — Ты же всё ещё в старшей школе?

— Ага! Но я выпускаюсь в следующем году, — сказала Пинки. — И мне скоро исполнится восемнадцать! А почему вы спрашиваете? — она заулыбалась. — Планируете подарок на мой день рождения, а-а-а-а?

— Не радуйся раньше времени, дружочек, — заверил её мужчина, вскинув бровь. Вскоре он улыбнулся. — Ну может, разве что немножко и порадуйся, но я тебе этого не говорил.

Пинки захихикала, изобразив, будто закрыла свой рот на замок.

— И всё же я не особо понимаю, почему ты всё ещё здесь, — начал он. — Семнадцатилетние подростки обычно не рвутся проводить свои пятничные дни в подобных местах. У вас с друзьями что, вечеринок не запланировано?

— О, нет! Мои друзья всегда планируют их на субботу, чтобы я тоже смогла прийти! — тут же объяснилась она, параллельно убирая оставшиеся закуски. — Они знают, что я занята по пятницам! И они все не против, ну кроме разве что моей подруги Дэши. Она всегда хочет проводить время со мной.

Файрсайд хмыкнул:

— Не о многом ли это говорит, раз она не одобряет твои волонтёрские начинания?

Ужас исказил лицо Пинки так, словно был пощёчиной.

— Нет, ни о чём не говорит! Она по-прежнему всегда поддерживает меня! — быстро оправдалась она, защищая репутацию подруги. — Просто ни она, ни остальные до сих пор не в курсе, где я волонтёрю. Я им сказала, что просто работаю в центре.

Мужчина был очень удивлён, услышав такой ответ.

— Правда? Ты им не рассказала? — уточнил он, затушив сигарету о раму окна. От такого действия в горле у Пинки образовался комок. — Почему же?

У неё не было достойных оправданий.

— Ну-у-у-у-у-у… Наверное, я не говорю им, потому что не хочу их супер расстроить? — рискнула она, зная, что дело по большей части было не в этом.

— Понятно, — он вытянул ногу и притянул соседний стул к себе. Затем он кивнул в его сторону. — Есть минутка?

Хоть звучало это как вопрос, что-то подсказывало Пинки, что это не было предложением. Она тихонько подошла и села рядом.

Несколько секунд Файрсайд просто разглядывал девушку перед собой, прежде чем спросил:

— Значит, получается, ты ничего им не сказала, потому что не хочешь, чтобы они расстраивались?

Пинки проглотила ком.

— Ну, обычно люди не особо-то и хотят говорить о подобных вещах.

— И раз никто не хочет об этом говорить, то не стоит и начинать? — перефразировал он. Девушка чувствовала себя так, будто это её отчитывала заместитель директора Луна — как после Инцидента с супер липким пирогом.

— Нет! Супер важно говорить об этом! — мгновенно ответила она, потому что всё так и было!

Файрсайд некоторое время молчал, пока не откинулся на спинку стула.

— Ты знаешь, что значит быть как бы беззаботно склонным к самоубийству^{(в оригинале используется термин «casually suicidal» — в случае чего первым делом думать именно о суициде)}?

— Самоубийство — это не «как бы беззаботно»! — сразу же воскликнула Пинки, возмущённая от лица всех тех людей, которые старались себя остановить и перепробовали многое до той самой роковой попытки. Самоубийство всегда было последним решением в списке депрессивного человека.

— Успокойся, Пинки. Я знаю, что не беззаботно — я и не имел в виду это, — ответил мужчина, жестом попросив её стать тише. Он кивнул в сторону кармана её джинс. — У тебя с собой телефон? Зайди в «Твиттер» и поищи твиты, отправленные на территории твоей школы.

Несмотря на своё недоумение, Пинки всё же повиновалась, достала телефон и сделала всё, как её и просили. Когда лента поиска была заполнена нужными посланиями, Файрсайд протянул руку.

— Можно? Обещаю не заходить никуда больше.

— Конечно!.. — воскликнула она, передав свой телефон. Она молча наблюдала за тем, как он просматривал её ленту.

— Нет, нет, нет, — бормотал он, пока, наконец, не прочистил горло. — Четвёртый твит. Цитирую: «Ах, та самая пора в семестре: я не смотрю по сторонам, когда перехожу на красный. Хэштег убейтеменя». Популярный хэштег среди подростков, не так ли? — он остановился, взглянул на Пинки, вновь посмотрел на телефон и продолжил листать. — Нет, нет, вот. Седьмой твит. «Утро доброе, Твиттер! Солнце светит, я хочу сдохнуть!» Нет, нет, вот ещё. Десятый твит — даже скриншот прилагается, — он показал девушке экран с изображением какого-то опустошённого мультяшного персонажа, лежащего в кровати. — «Это я решаю, вставать ли в школу или оставаться в кровати до самой смерти».

Пинки молчала, когда Файрсайд остановился.

Он заблокировал телефон, вернул его хозяйке и спросил:

— Ну и что ты думаешь по этому поводу?

— Н-ну, они говорят не очень хорошие вещи, но говорят-то они их точно не на полном серьёзе! — предположила она, ёрзая на месте. Она вновь разблокировала телефон и изучила ленту. — Самоубийство — это не то, о чём ты станешь шутить, если действительно будешь намереваться покончить с собой! Никто в принципе не должен так шутить, да и посмотрите — вот этот твит отправила Ивентайд^{(англ. Eventide) Сумерки)}, а я её знаю! Она просто дурачится!

— Дурачится ли? — уточнил мужчина. — С чего ты так в этом уверена?

— Я… — Пинки застыла в нерешительности. — Я не уверена…

Он призадумался.

— Знаешь, как говорят? В каждой шутке доля правды. Легко говорить о таком в шутку, потому что когда не воспринимаешь всё это всерьёз, то и не чувствуешь себя неловко — типа, эй, это же просто шутка!

Пинки немедленно встала, сжав кулаки.

— Да я бы никогда не стала бы относиться к этому несерьёзно!

— Но твои друзья не узнают об этом, если ты им сама не покажешь, что ты относишься к этому серьёзно, — ответил Файрсайд.

Пинки разжала руки.

— …Оу.

— Знаешь, почему нам так часто звонят? — вдруг спросил он.

Девушка села на место, попутно пнув пол, как наказанный ребёнок:

— Потому что этим людям кажется, что никто не воспримет их всерьёз…

— Среди остальных причин, — добавил он, — также нежелание обременять своих близких или нежелание беспокоить их, а ещё чувство, будто ты не заслуживаешь, чтобы за тебя в принципе волновались, ведь всё это несерьёзно.

Всё настроение Пинки сдулось, словно резиновый шарик:

— Мне жаль…

— Не сожалей. Ты же только учишься. Мы все учимся, — заговорил Файрсайд. — Тебе попросту нужно начать говорить на такие темы. Показать людям, что всё это очень серьёзно, даже если на первый взгляд им так не кажется. Помнишь, что говорит Куайет?

Пинки кивнула.

— Позитивное мышление! — воскликнула она, резко вытянувшись по стойке смирно. Она занесла руку и отдала честь. — Так точно, сэр!

Он засмеялся.

— Не называй меня так! Я начинаю чувствовать себя старым, — он встал со своего места и выкинул окурок в ближайшую мусорку. — А теперь давай вернёмся к работе, пока доктор Резолв не пришла и не стала меня донимать, — он подошёл к двери и добавил: — О, и не могла бы ты принести мне одну из своих бутылок с водой, пожалуйста? Только что понял, что не буду против попить водички, раз уж ты любезно решила не рассказывать хорошему доктору о моих перекурах, а?

Пинки усмехнулась.

— О каких «перекурах»?

---

К тому моменту, как Пинки добралась до «Сахарного уголка», уже давно царила ночь.

Подойдя ближе, она заметила, что в магазине всё ещё горел свет. Выходит, миссис Кейк решила не ложиться и подождать, когда она вернётся? Её сомнения развеялись, как только она слезла с велосипеда, открыла дверь и обнаружила в кресле знакомого радужноволосого подростка, скучающе просматривающего ленту в телефоне.

— Дэши? — дала о себе знать Пинки. — Ты что тут делаешь?!

— О, приветик! — Рэйнбоу тут же убрала телефон. — Миссис Кейк сказала, что я могу подождать тебя тут.

— Ва-а-а-а-а! Ты меня ждала? — широко улыбнулась девушка. Она прислонила велосипед к стене и села напротив подруги. — Разве ты не планировала провести весь день с девчонками?

— Я и провела! — ответила Рэйнбоу, взявшись за ближайшую солонку. — Но я, э-э... — она играючи вертела её в руках. — Гм...

— Ты-ы-ы-ы-ы? — подталкивала её к ответу Пинки. Спортсменка явно пыталась всеми силами избежать зрительного контакта.

— Блин, — она положила солонку на место. — Я переживала, типа, из-за того, что наговорила насчёт твоего волонтёрства. Я понимаю, что это важно для тебя и всё такое. Наверное, я просто соскучилась по тебе, у нас же и совместных уроков больше нет.

— Ва-а-а-а... — сердце Пинки переполнилось радостными чувствами, и она наклонилась, чтобы взять руку Рэйнбоу. — Мне тоже очень нравится проводить с тобой время!

Девушка ухмыльнулась.

— Конечно, нравится. А как иначе? Люди аж в очередь выстраиваются, чтобы со мной потусить, знаешь ли, — она вновь подняла солонку, чтобы на этот раз поиграть с её крышкой. — Так что да. Извини, что не отнеслась к твоей деятельности серьёзно...

Серьёзно.

Говори об этом.

— Я волонтёрю в местном центре горячей линии экстренной психологической помощи, — спокойно выпалила она.

Реакция была мгновенной.

— Ты что?! — Рэйнбоу уронила солонку и ошарашенно уставилась на подругу, будто та тяжело больна. — Почему?! С тобой всё в порядке?! — она положила руки на стол. — С какой стати ты вообще?!. Пинки, ты мне о чём-то не рассказывала?!

— Нет, нет, нет! Я в порядке, — быстро ответила она, защищаясь. — Пинки-клятва! Я просто... Просто хочу помогать! Со мной правда всё хорошо!

Спортсменка слегка успокоилась.

— Ох... Тогда... — она откинулась на спинку кресла. — Вау, эм. Горячая линия экстренной психологической помощи? Получается, это... — она вдруг застыла, широко раскрыв глаза и побледнев. — Ох, — затем она опёрлась локтями о стол, закрыв лицо ладонями и громко застонав.

— В чём дело? — Пинки была в недоумении.

— Я сказала тебе, что они там не помрут, если ты пропустишь хотя бы один день, — вот в чём, — пробормотала Рэйнбоу, снова простонав. — Теперь я даже чувствую себя хуже прежнего, — она подняла голову и посмотрела в глаза своей подруге. — Могла бы и сказать, Пинкс.

— Знаю, — ответила Пинки. — Поэтому сейчас и говорю! Чтобы ты больше не переживала, ведь ты же понятия не имела об этом! Как бы ты вообще могла об этом знать, если бы я тебе не сказала!

— Да, выходит, что не могла, — Рэйнбоу выпрямилась и почесала затылок. — И всё же, блин. Горячая линия? Это же так тяжело... — она облизнула высыхающие губы и нахмурилась. — Это... Получается... Каково это? Отвечать на звонки в плане.

— А, я не отвечаю на них! — пояснила Пинки. — Не думаю, что пока могу отвечать... Но я помогаю людям в центре, слежу за тем, чтобы всем было комфортно.

Спортсменка скрестила руки.

— Ага... Им, должно быть, тяжко.

— А ты представь, как тяжко тем, кто как раз звонит, — ответила девушка. — А звонят нам многие, потому что им всем кажется, что в их окружении нет никого, с кем можно поговорить на такие темы. Поэтому мне и хочется помогать! Люди не должны бояться говорить о своих чувствах.

Рэйнбоу глубоко задумалась, так и не дав ответа. Пинки почувствовала, как на сердце ей стало нелегко. В голове прозвучали слова Файрсайда, и она решила положить свою ладонь на её руку.

— Ты бы ведь сказала мне, если бы тебе было грустно, да же, Дэши?

Рэйнбоу фыркнула:

— Пф-ф. Мне никогда не бывает грустно!

— Пра-а-а-а-авда?

Она кивнула.

— Да, пра-а-а-а-а-авда, — затем вздрогнув. — Ну... То есть... — лёгкий румянец вспыхнул на её щеках, и она тут же отвернулась. — То есть. Может, иногда я, бывает, сомневаюсь, достаточно ли я хороша, типа, во всём.

Пинки удивлённо моргнула.

— Достаточно ли хороша во всём?.. — она тут же вскочила, переполненная праведной злостью. — Чего?! Да ты лучше всех во всём! Кто тебе сказал, что это не так?! Я ему наваляю!

— Ого, спокойнее! — воскликнула Рэйнбоу, улыбнувшись. — Никто мне ничего не говорил, дурёха. Это мне так просто кажется.

— Тебе?! — завопила девушка, приготовив кулаки и встав в боевую стойку. — Значит тебе я и наваляю!

Спортсменка хмыкнула:

— Наваляешь мне?! — она подпрыгнула и заготовила в ответ уже свои кулаки. — А ты попробуй!

Безусловно, не прошло и пяти секунд, как подруги засмеялись и рухнули обратно в свои кресла.

— Глупышка ты, Рэйнбоу Дэш, — Пинки закатила глаза. — Да ты точно лучше всех во всём. Ты даже лучше меня во всём!

— Эй! — Рэйнбоу вскинула бровь. — Я не лучше тебя. Я просто другая.

— Рэйнбоу! — воскликнула девушка. — Ты запомнила!

Рэйнбоу драматично вздохнула.

— О боже ж ты мой! Это что это получается, мне не всё равно на то, что ты мне говоришь! — она захихикала и показала язык. — Слушай, я знаю, что думаю, что потряснее всех, но ты ж должна мне доверять, дурёха, — она прочистила горло и осмотрела помещение. — Кстати, нам стоит поскорее убраться отсюда, пока нас миссис Кейк сама не выгнала. Не хочешь, э-э, погулять ещё?

— Хочу! — кивнула она. — Куда хочешь пойти?

— Ну, — Рэйнбоу задумалась, — рядом с моим домом есть очень сомнительное заведение, продающее тако, и, типа, оно никогда не закрывается. Если хочешь, можешь у меня и заночевать как раз.

Пинки вновь кивнула:

— О-о-о-о! Тако звучит супер здорово!

— И ещё супер дёшево, — добавила Рэйнбоу.

Девушки встали и прибрались за собой. Как только Пинки убедилась, что оставила велосипед в безопасном месте, она тут же вышла следом за подругой на улицу и закрыла магазин.

— Эй, Пинки?

Девушка обернулась и увидела, как спортсменка снова начала чесать затылок.

— М-м-хм? — обратилась она. — Что такое?

Рэйнбоу, похоже, колебалась.

— Ты же не думаешь, что это тупо, что вот я могу ощущать, будто меня недостаточно?

Пинки покачала головой.

— Не-а! Я думаю, что это супер-пупер важно! — улыбнувшись, она протянула ей руку. — Хочешь поговорить об этом?

Девушка ещё с минуту колебалась, глядя на эту приглашающую её руку, прежде чем улыбнулась искренне.

— Да, — ответила она, переплела с ней пальцы и зашагала вперёд бок о бок с Пинки. — Мне бы хотелось поговорить.

Авторские заметки

Руки, дай мне подержать твои пустые руки,
И шрамы, покажи мне все шрамы, которые прячешь.
И, эй, даже если твои крылья сломаны,
Пожалуйста, возьми мои, чтобы твои снова расправились,
Потому что я всегда буду стоять рядом и поддерживать тебя.

Rachel Platten — Stand By You

Я изо всех сил старалась грамотно и точно описать здешние места и получаемые «уроки». Даже провела внушительное исследование на тему суицида и кризисных служб, включая чтение и прослушивание интервью с консультантами, изучение нескольких профессиональных сайтов для психологов, просмотр некоторых «TED talks» (среди них — [1], [2], [3]) и доведение моего дорогого друга до неимоверного ужаса вопросами без контекста на тему того, может ли он поделиться, как проходит весь процесс звонка на телефон доверия.

Пожалуйста, обратитесь за помощью, если чувствуете, что не вывозите.

Автор, Monochromatic, в оригинальном тексте упомянула написанные комментатором Haledrake кризисные службы для жителей США. Я же, переводчик, напишу телефоны доверия по России:

8 (800) 333-44-34 — единый российский телефон доверия.

8 (495) 989-50-50 // https://psi.mchs.gov.ru/ — Центр экстренной психологической помощи МЧС России.

8-800-2000-122 // https://telefon-doveria.ru/ — Единый Общероссийский телефон доверия для детей, подростков и их родителей.

https://pomoschryadom.ru/ — Служба психологической помощи, которую создала общественная организация «Врачи детям», для детей, подростков и их родителей. Каждый день с 11:00 до 23:00 по московскому времени на сайте можно поговорить с психологом в чате.