Час пони
11
— Браслет не забыла? — я скосил взгляд, присел и в несколько нажатий включил ей привод на местный маячок. — Умница. Привыкай — тут не Земля, тут дикая природа кругом. Тебе, конечно, заблудиться сложнее, но мало ли... Будешь взлетать — не пугайся, тут работает купол, на ощупь как пластиковую плёнку пробить. В воздухе тут нет ничего, настолько крупного, чтобы быть тебе опасным, но на землю, особенно в лес, не суйся. Здешнее зверьё — оно в принципе умное, и ближе к посёлкам с хомо само не связывается, но то у посёлков и то с хомо. А здесь и я без оружия в лес не пойду.
— Боишься?
Ого. Девочка уже начинает показывать зубки. Отлично.
— Если что, пугачом я живность смогу шугануть заранее, а голыми руками только убивать и придётся. Зачем зря зверьё изводить? — я дёрнул рычаг и люк распахнулся сдвигая половинки вверх и вниз. — Вперёд, малышка. Знакомься.
Последних моих слов она явно не слышала.
Пегаска выпрыгнула из люка катера на бетон, и сделала пару шагов по инерции.
Я нарочно сел с краю, и так, чтобы люк смотрел на излучину, и сейчас перед подопечной был только пологий склон холма, уже густо поросший травой, плавный изгиб реки — по-весеннему бурный поток пару сотен метров шириной бодро катился в галечном русле. На противоположном, пологом берегу полосой вдоль русла тянется оторочка из деревьев, а дальше расстилается до горизонта степь во всём её весеннем многоцветьи. Ветром кинуло в лицо смесь запахов — сначала речная свежесть, и сразу после неё пряная смесь зацветающих трав.
И над всем этим небо. Высокое, пронзительно-синее, с вычурными башнями кучевых облаков. От горизонта до горизонта.
Пегаска замерла ненадолго, глядя в небо подёрнутыми поволокой глазищами, а потом лазурные крылья развернулись во весь свой вполне приличный размах. По перьям и по шёрстке пробежалась короткая волна дрожи — то ли от возбуждения, то ли от заработавшего антиграва, то ли и того и другого сразу. Ещё шаг, она чуть припала на передние, а потом встала на дыбы, вытягиваясь вверх, и вверх, и вверх, крылья бешено взрезают воздух, вытянувшаяся струной пегаска словно падает ввысь, под восторженный крик "ИИййяяя!!!", и уже через считанные секунды она исчезает, почти сливаясь с небом и только в воздухе расплывается бледно-радужное пятно по потревоженному климат-куполу.
Я пошарился взглядом в небе, провожая летунью. Всё, это на полчаса минимум. На этих детей асфальта, с рождения видевших сплошь городской ландшафт из стекла с бетоном, а зелень в лучшем случае в парках, наши пейзажи действуют по разному, но одинаково сильно. Кто-то впадает в ступор, кто-то в восторг... тут явно последний случай.
Потом захлопнул люк, подхватил кофр с вещами, и зашагал к станции. За дверью ангара меня встретил вспыхнувший свет — в просторном и гулком пространстве стояло два катера такой же модели, как тот что привёз нас сюда, ещё один, у самой стенки был наглухо затянут в консервационную плёнку — аварийный резерв. Одно место пустовало — понятно, почему никто не встречал, дежурные усвистали куда-то на вызов. За пустующим местом, у самой стены приткнулась, задрав вверх сложенные крылья, мелкая двухместная птичка с приплюснутой кабиной. Самая популярная у нас модель, удачное сочетание недостатков — куцые крылья, дохленький антиграв, скромные движки, но в сумме это удобная и надёжная летающая табуретка, прощающая любые ошибки, живущая десятилетиями, садящаяся на любой прогалине или вовсе на воду. Собственно, это на ней я в прошлый раз сюда и добирался. Отсюда сваливал уже на присланном Марой дэка. Тут пространство чистое, зданий нет, на поводке с рейдера его посадить без проблем, не то что на Земле.
Короткий переход из ангара, в котором чистящее покрытие слегка пружинило, почавкивало и хватало за ботинки длинным ворсом, неприятно напоминая болото, и открывается дверь в кают-компанию.
Тут покрытие было обычным, и опытный взгляд различал традиционно натоптанные тропинки — одну из внутреннего двора в ангар, и отходящую от неё вторую, к столовой. От столовой явственно потягивало запахами готовки. Дежурные всегда её оккупируют — готовить там удобнее, чем в относительно небольшой кухне стандартного автонома, да и синтезатор тут умнее и мощнее. Мила готовить любит и умеет, это хорошо. Я умею, конечно, но всегда лень, мне проще на рационах жить.
Дальше — внутренний дворик, аккуратно засыпанный каменной крошкой, галерея, опоясывающая его по периметру, и выходящие в неё двери домов. Стандартных домов-автономов есть несколько десятков проектов на выбор, эти как раз под такие вот базы-микропоселения — двускатная крыша крутым уклоном наружу, внешние стены со слегка выступающими по бокам и уходящими вглубь панелями — всё сделано для того, чтобы любую возможную угрозу извне встретил непрошибаемый периметр. Для того же и построена на холме, на скальном основании, обнажившемся после того как верхушку холма срезал строительный комплекс. А следующим рубежом защиты будет уже сам автоном. Коробка из метровой толщины слоёного пирога броневых, изоляционных и жизнеобеспечивающих слоёв-плит при строительстве молекулярно сшивается насмерть, и если задраить наглухо двери и окна, дом становится подобием космического корабля. В космос запустить или под воду его засунуть будет, конечно, перебором, но вот быть засыпанным обвалом или залитым селем — и сохранить своих обитателей живыми и здоровыми он вполне может, были прецеденты.
Хрустя крошкой, я прошёлся по дворику наискось, открыл контрольную панель выбранного Дэш дома и ткнул клавишу активации. Ещё несколько шагов, уже по галерее, повторяю то же самое на панели своего дома, задержать дыхание, открыть дверь, закинуть внутрь кофр, закрыть дверь. По-хорошему надо бы, конечно, подождать, пока от начала и до конца отработает программа расконсервации и продувка выгонит из всех помещений азот, но никто никогда настолько правила не соблюдает. По панели поползли строчки — тест реактора, запуск реактора, тест датчиков, показания датчиков...
Дом должен быть машиной для жилья, и наши автономы предельно соответствуют этой максиме и своему названию. Свой реактор, своё водоснабжение, своя септика, своё подключение к инфосети, пачка всевозможных датчиков во всех помещениях, и даже небольшой специализированный наносинтезатор на кухне. Сотни три лет гарантии, как здания, и сотня лет полной автономии по энергетике для пяти хомо. Комфортный дом, в котором можно уютно жить даже посреди глухого леса, дикой степи или в горах. Частенько именно так и живут, впрочем настоящие отшельники всё же редкость, флайки срезают расстояния, связь — тем более, и рассыпанные в диких землях дома на деле запросто окажутся одним, и вполне дружным посёлком.
Замыкающий дом — дежурная. Дверь закрыта, на табличке торопливо набросано маркером "на выезде, бу вечером".
Внутри налево координационная, мне туда пока что не надо, мне прямо, в арсенал. За громким названием, впрочем, скрывается просто комната, где держат положенное базе по списку оружие и боеприпас, на деле же её могут не открывать с основания базы — предпочитают личное. Причём личный арсенал может быть ещё и побольше станционного, бывают любители. Но то, что мне нужно, вряд ли есть у дежурных, у меня точно нет, а вот в арсенал привезти должны были, с некоторых пор положено... Ага, вот оно. Ещё прихватить для себя и неё "поводки" — терминалы связи с координаторской: спасам положено быть на связи всегда, стажёрке он пока что без насущной надобности, но пусть привыкает. Вроде всё.
На обратном пути я заглянул в координационную, привязал поводки к местному терминалу, проверил, известил диспетчера... В итоге у дома Дэш я вновь оказался ещё минут через двадцать. Панель светилась жизнерадостно-зелёными строчками, извещая что реактор работает нормально, коммуникации заполнены и газо-термо-радио-прочая обстановка внутри самая благоприятная. Я захлопнул панель и обернулся, как раз чтобы увидеть, как с неба прямо во внутренний дворик под тихий шорох воздуха падает пегаска. Падает в буквальном смысле — крылья она распахнула почти над самой землёй, и, резко изменив траекторию, пробежала несколько шагов по гравию.
Налеталась она явно от души, бока так и ходят, сложенные крылья всё ещё подрагивают слегка, уши торчком, в глазах восторг, а улыбка так и норовит сойтись где-то на затылке. Прекрасно.
— Ну как, понравилось?
— Ах-ха... — хрипло выдохнула пегаска.
— Это хорошо, что понравилось, летать по работе надо будет много. И, кстати, вот ещё кое-что для тебя. Правую, будь любезна.
Я присел, она протянула конечность, и два широких браслета, соединённых вздутой перемычкой сели на лазурную ногу, как влитые. Я поворочал конструкцию, счёл результат подходящим, и показал Дэш на чуть утопленные клавиши.
— Это — расстегнуть. — Я ткнул, показал как раскрывается браслет и застегнул обратно. — Это предохранитель. От тычка в клавишу, на стене загорелась алая точка целеуказателя. Я потянул ногу вбок и вверх. — Управление от мышц, если сейчас двинешь копытом внутрь и повернёшь вправо до упора — выстрелит. Пробуй.
Она попробовала. Копытце сделало нарочито неестественное движение, раздался резкий, как удар бича, хлопок, и в небо метнулась размытая движением яркая точка трассера, вспыхнувшая через секунду в небе огненным одуванчиком.
Дэш с непривычки дёрнулась. Я к этому был готов, и удержал ногу нацеленной вверх. Нечего стены царапать.
— Спокойно. Это, в общем, всего лишь пугач от зверья, хотя вышибить им мозги тоже можно, и вполне качественно. Теперь поставь на предохранитель.
Пегаска аккуратно поставила ногу на землю, и метка погасла после тычка копытцем.
— Привыкай, оружие, хотя бы такие вот пугачи, тут таскают все, с самого юного возраста. Для вас исключения делать никто не собирается, так что на станциях теперь обязательно есть и такая вот модель. Зарядов в нём полсотни, как потренируешься — возьмёшь ещё в арсенале. Дома и по станции можешь снимать — но на вылет брать строго обязательно, и за пределы станции, если вообще собираешься стать на грунт — без него ни шагу. Да если не собираешься — лучше взять, мало ли. Ну а теперь — добро пожаловать домой. — Я толкнул дверь и чуть отступил в сторону.
Вот за это мне и нравится мне такая работа. Выходы на Землю, будь она неладна, нагнетание страха, отрывание голов, и беготня с непонятно как ещё живыми найдёнами на руках, кровь и грязь — это, чёрт возьми, стоит того восторга, которым потом хлещет от них. Даже неловко как-то — оттого, что восторг этот порой вызывают самые обыденные вещи.
Дэш усиленно старалась сохранить невозмутимую физиономию, но нетерпеливо стригущие воздух ушки и обычному хомо сказали бы всё о настроении. Она остановилась у самого порога.
— Это же просто служебное жильё. — нарочито спокойно проговорила она.
— Это дом. — покачал я головой. — Где бы ты ни был, везде надо жить так, чтобы это был твой дом. Пригласишь?
— А? — перешагнувшая порог пегаска застыла, оглядываясь на меня, стоящего снаружи.
— Ни я, ни кто другой не имеет права вторгаться в твой дом без твоего разрешения. Ну или без веских на то оснований, но сейчас не тот случай. Если хочешь осваиваться сама — инструкция лежит во внутренней контрольной нише. — я показал со своей стороны где. — И я пошёл обустраиваться у себя. Надо будет — заходи в любое время, разрешаю.
Пегаска медлила с ответом. Найдёны часто бывают щепетильней нас самих в таких аспектах. Неудивительно — если знать, что у этой девочки своего дома не было. Была комната, где хозяин держал игрушку, была съёмная каморка, а самое близкое к своему дому было недолго, и закончилось болезненно...
Решимость, холодок в груди, словно от прыжка в пропасть... да, это всё её...
— Приглашаю... — она посмотрела в глаза. — ...в любое время.
Умница.
— Благодарю. — я церемонно кивнул. — Обычаев гостеприимства не нарушу. Ну, пошли с домом знакомиться.
— Тут прихожая. Контрольная панель на стене, показывает обстановку в комнатах. Зелёный дежурный огонёк и зелёное на плане — всё нормально, если загорится жёлтое — что-то пошло не так, что именно — будет написано, красное — дом орёт сиреной, проговаривает статус и зовёт спасателей. То есть нас же. Для понимания — если в комнате пожар, то это тянет только на жёлтый, стены с дверями не горят. Вообще, на моей памяти, красной тревоги было — по пальцам сосчитать. Одной руки.
— ...тут у нас общий коридор, прямо — дверь в большой зал, налево — одна комната через стену с залом, две напротив. Советую занимать ту комнату что слева, у зала, там вид наружу.
— ...в каждой комнате свой стационар-терминал сети, если своим обзаводиться лень, свой санузел, стирка — по общему коридору направо, до конца. Окна на случай урагана закрываются ставнями, жать тут.
— ...зал, то же самое что и кают-компания на корабле — место, где можно собраться всей толпой.
— ...сауна. Тут — стирка и сушка, тот лючок в полу — переработка. И смотри не перепутай.
— ...кухня, она же столовая. Тут же, кстати второй выход наружу, дверь при надобности снимается вовсе...
Вот под такие разговоры и прошло знакомство с домом. Пегаска крутила головой, неверяще осматривала комнаты, даже немного пролетелась по большому залу, размер позволял. Голый расчёт и прицел на чрезвычайные ситуации — на станции можно разместить человек триста. Если что.
Знакомство с жильём закончилось на кухне. Всё было на месте и исправно работало, но...
— Та-ак. — я побарабанил по дверце и захлопнул холодильник. Пустой, разумеется. — Я не рассчитывал на компанию, так что у меня дома только рационы. На меня. А тебе после разминки надо бы чего-то зажевать. — Громкое бурчание прозвучало удивительно вовремя. — Надеюсь, Мила не поменяла привычек за полгода...
Пегаска негромко хихикнула.
— Что за привычки?
— Готовить на неделю вперёд. Идём в общую столовую, будем хозяев грабить. В принципе, раз в месяц мы катаемся за запасами, сможешь заказать и столоваться у себя, но так не принято, в общей — веселее. Да и Мила, насколько знаком, отлично стряпает...
Напарники явились, как и обещали, ближе к вечеру. Поводок дёрнулся, извещая о приближении нашего катера, я покосился на счастливо дрыхнущую на диванчике пегаску, и вышел под красноватый свет заходящего солнца. Почти совершенно земной пейзаж — за исключением Толстяка, сверкающего возле солнца так, что его видно даже днём. Здешний вариант Юпитера, планета-гигант почти возле самого светила. Огромный клубок раскалённого солнцем газа, волочащий за собой короткий бледный шлейф кипящий котёл. Тоже, кстати, одна из загадок — ни одна из моделей образования планетных систем не объясняет, как он мог появиться, и как дожил до нынешнего времени. Но покопаться в этой загадке пока руки коротки, да и не до того, честно говоря. Хотя желающих в дальнюю разведку хватает, такой вот забавный выверт психологии.
Катер шёл со стороны солнца, и появился практически внезапно. Тёмная на фоне заката точка, под свист движков вынырнула из-за леса, быстро выросла в угловатую тушу, зависла над площадкой и мягко опустилась на бетон, приседая на опорах. Ворота ангара уползли вверх, наружу выползли четыре плоских ангарных киба, шустро подползли к катеру, наделись на стойки, приподняв машину и застыли в ожидании.
Ещё через несколько минут люк катера, наконец, открылся и появились сами хозяева станции. Первой, разумеется, вылетела Мила — высокая, стройная... плотный, серый в оранжевых полосах, комбинезон спаса скрывает фигуру, но ещё года четыре назад про неё можно было сказать "голенастая, как жеребёнок". И такая же энергичная — как только выскочила, так с криком "Привет, Шад!" подбежала и повисла на шее. От комбеза и волос слегка попахивало дымом.
Следующим появился Дим, как её противоположность, непрошибаемый флегматик, на голову её ниже, зато того сложения, про которое говорят "проще перепрыгнуть, чем обходить". Дай в руки топор и заставь отрастить бороду — натуральный гном из мифологии получится. И палёным от него тоже попахивало вполне аутентично.
— Чего жгли? — я потянул носом воздух.
— А-а-а. — махнул рукой Дим. — У соседей степь горела. Сухая весна, нанесло сухую грозу... Полыхнуло аж стеной, от горизонта до горизонта. В три дэка весь день ходили, нарезали сеткой, гореть будет, но по очереди...
Я покивал. Знакомое дело. Степной пожар, когда горит пересохшая прошлогодняя трава, тут это не редко, и это страшно. Буйные заросли в человечий рост горят так же буйно, и горе той живности, которой не повезёт убежать. А потому спасы, если нет чего более срочного, при пожаре проходятся катерами и рассекают пожар с прилегающей степью пухлыми полосами хрупкой огнегасящей пены. Нет, это не их обязанность, но никто не отказывается. Как и все наши миры, Тайга богата жизнью, для биосферы это мелочь, но тот, кто хоть раз слышал как вопит зверьё, угодившее в огненную ловушку — тот не откажется. Да и вообще — за домом надо приглядывать.
— Сильно умаялись?
— Терпимо. А ты как сюда, в отпуск или... — он неопределённо повёл рукой в воздухе.
— Или. Чуть раньше, чем рассчитывал, но так сложилось.
— Это хорошо. Поздравляю. Теперь смены можно будет на троих поделить. Да и на вылете одного оставлять...
— Четверых, и двоих.
— В смысле?
— В смысле делить на четверых, и двое на двое в вылеты. — я махнул рукой в сторону базы. — Я нам тут стажёрку привёз на ближайшие полгода минимум. Девочка, в общем, хорошая и умная, но сразу скажу что слегка проблемная, и обходиться надо аккуратно.
— Ого. — Дим поднял бровь. — Откуда сманил?
— Привёз. Оттуда. Так получилось.
— И где?... — Мила едва ли не танцевала от нетерпения. Ещё бы, общение по сети и вылеты это одно, а свежее лицо и новые уши на одной с тобой станции — это уже совсем другое.
— Набегалась, накормлена и спит с непривычки. В столовой. Идём знакомиться?
— Стажёрка, говоришь. — Дим хмыкнул, похлопал ближайшего киба по корпусу и катер неторопливо потащился в ангар. — Ну, показывай твою стажёрку.
Вот в этом весь он — сама флегматичность. Стажёрку привезли? Прекрасно, будем к делу пристраивать. А то, что с Земли, так то мелочи. Даже интересно, как они отреагируют...
Отреагировали, надо сказать, прекрасно. Секундная растерянность при виде свернувшейся на диване лазурной пегаски, потом удивление, интерес... тревога и что-то ещё сходное — это они, как полагается спасам, профессионально-внимательно разглядели что по-детски приоткрывшая рот, мирно спящая лошадка так испятнана шрамами, что даже одежда и шёрстка не могут это скрыть. Дим остался на месте, а вот Мила — та ожидаемо расплылась в улыбке, и потянула руку.
— Милота-а...
Чего я и ожидал. Я двинулся одновременно с Милой, продолжая начатое движение, и очень аккуратно ставя ноги на пол, сделал несколько шагов. Загустевший воздух омывал кожу почти как вода. Дим всё так же стоял у стола, а Мила медленно тянулась рукой к пегаске.
На последнем моем шаге она всё-таки дотянулась... мир вокруг рывком вернулся к нормальному темпу жизни и так же, рывком полетевшее в челюсть Миле копытце увязло в моей ладони.
— Тихо-тихо-тих-хо! — я дёрнул пойманной конечностью, сбивая удар другой ноги. — Ну Мила, ну радость моя, ну сказал же я — аккуратно. Дэш, хорош лягаться! Мила наш врач, тебе ж потом у неё и лечиться, случись что.
Пегаска перестала вырываться. Глянула на Милу уже вполне осмысленно, подобралась, спрыгнула с дивана и коротко дёрнула головой.
— Это... ну... я... Извини, а?
— Ничего-ничего. — Мила улыбнулась ей вполне искренне. Она даже испугаться толком не успела. — Шад тоже как-то...
— А вот нечего спящих трогать. Даже с самыми лучшими побуждениями. У кого-то могут быть рефлексы.
— Ну я же извинилась.
— А отмываться от компота пришлось мне.
— Вот так всегда. — деланно вздохнула Мила. — Уделают всё вокруг и себя в том числе — и они же самые пострадавшие! Идём, девочка, поговорим без чужих ушей... А заодно твою медкарту в лазарет сбросим, и покажу как это делается. Шад, кто снимал карту, Мара? Ну тогда всё прекрасно, пошли.
Когда дамы сбежали в лазарет — бодрая Мила впереди, Дэш, оглядывающаяся на ходу, за ней; Дим, всю эту сценку подпиравший собой косяк, сдвинулся, наконец, с места, подошёл и положив руки на спинку стула, веско спросил:
— Стажёрка, говоришь?...
— Что не так?
— Шустрые, однако, у тебя стажёрки. Только проснулась и сразу в драку...
— Извини, кстати. Я знал. И был готов ловить.
— Знал, говоришь? Ладно, проедем. Теперь не наделает глупостей? — он кивнул в сторону лазарета.
— Она достаточно адекватна, а Миле, как врачу, с её стороны ничего не грозит вообще. Но вот ты пока что воздержись от любого тактильного контакта, хорошо?
— Угу. Мне ещё что-то надо знать?
— Только это. В остальном — просто ведём себя как обычно. Этого будет достаточно.
— Думаешь?
— Думать не умею, приходится всё знать.
— Это я уже слышал.
— Хорошую мысль повторением не испортишь.
— И это тоже. Ну, если ты за неё ручаешься, то добро пожаловать. Надеюсь, сработаемся.
Кому и зачем может понадобится синтет-пегаска с тяжёлым характером, ничего не знающая об окружающем мире, ничего, по сути, не умеющая кроме как драться, и немного — петь да играть на гитаре?
"Да вы издеваетесь?" — спросит любой из наших спасов, оторвёт её с руками и попросит ещё. Потому что народа на станциях всегда недобор, потому что на хорошее отношение сотворённые отзываются самым благодатным образом, а ещё потому, что в нашем поисково-спасательном деле крылатые, не напрягаясь, бьют всю мобильную технику вместе взятую. Это в городе земного образца можно играть в слежку через дроны и камеры, там ландшафт бедный.
У нас же, что не лес, то трава по макушку, и всё это постоянно дрожит, шевелится и колышется на ветру, и потому от камер мало толку. Тут надо полагаться на глаза и унаследованную от далёких предков интуицию. А если к глазам прилагаются ещё и свои крылья с возможностью быстренько метнуться и поискать там, где не сможет сесть габаритная туша дэка... В общем крылатым на спас-станциях всегда особенно рады.
А то, что мало что знает и нервная — то не беда. И научим, и заботой окружим. Как это сейчас делают Дим с Милой. В основном, конечно, Мила, Дим к инструктажам всегда относится ответственно, так что он просто ведёт себя как обычно — спокойный, флегматично-доброжелательный и чуть отстранённый. А Мила — та пользуется своим статусом врача вовсю, и заботится о пегаске за двоих. Практически всё знакомство с хозяйством станции, техникой, координаторской и обязанностями дежурного-спасателя она и провела, я лишь маячил на заднем плане, да поддерживал подопечную морально. Иначе Дэш, того и гляди, сбежала бы к себе домой — Милы может быть ужасно много.
Это, к слову, радует — в прошлый раз, когда я был здесь, и присматривался к месту, где буду радоваться отставке, девочка была какой-то пришибленной. Надо бы узнать у Дмитрия — в чём дело. Очень уж заметно она поменялась, общение с пегаской так подействовало, что ли... Надо заметить, работает это в обе стороны, на Дэш это тоже действует благотворно.
Я глянул на часы, поставил кружку на стол, и пошёл к двери наружу — убеждаться в благотворности.
За два последних дня, на внешней стороне перед её домом, мы с Димом сделали тренировочную площадку. Старым фронтирным способом утрамбовали пятачок — посадка-старт катера с брюха, на антиграве, запущенном в форсажном режиме, оставляет прекрасно выровненную и спрессованную плешь. Так-то на природе такие фокусы не приветствуется, зарастает такая проплешина медленно и трудно, но возле дома можно — потом всё равно перекопаю. А после раскатали на площадке зелёное, под цвет окружающей травы, полотно упругого и нескользящего покрытия, закрепили — в общем обустроили удобный ринг.
И сейчас на этой площадке вовсю разминалась пегаска. Пока что крылатая не демонстрировала ничего особенного — обычные упражнения на разогрев и растяжку. Обычные для пегаса, разумеется, хомо упражнения для крыльев ни к чему.
Выглядело это всё, как что-то среднее между странным медленным танцем и кошачьими потягушками. Красивое зрелище. Интересно было бы взглянуть ещё и на работу мышц при этом, но занималась она в одежде. Что-то вроде свободного кимоно, приспособленного под пегасью анатомию, плод её совместного с Милой кроильно-шильного творчества. Отчасти дань земным привычкам, отчасти дань необходимости — пару раз она перекатывалась по рингу, и цепляться голой шерстью за похожее на каракуль покрытие было бы неприятно.
А для меня всё это ещё и признак прогресса. Пусть и с моей помощью, под моим влиянием, но всё же девочка сама решилась и попросила нас сделать площадку. Сама попросила Милу сшить ей тренировочный костюм и сама, практически полностью сама, вытерпела все связанные с этим процедуры обмера-примерки и прочих портновских издевательств со стороны коллеги. При этом она даже и внутренне не испытывала того бурного отторжения, которое было в ней ещё три недели назад.
Отличная динамика.
А сейчас её и вовсе можно счесть полностью здоровой. Дэш так ушла в себя, упражняясь, что фонит от неё чистым незамутнённым спокойствием. Горное озеро, там где нет ни ветра ни дождя и только лазурное небо отражается в ледяной воде... всё-таки плохо приспособлен язык к эмпатическим ощущениям, вечно приходится переходить на метафоры.
Пегаска, между тем, закончила разминаться. Постояла немного, переводя дыхание, потянулась опять же совершенно по-кошачьи. Покрутила головой.
Развернулась ко мне лицом. Резко, рывком. Продолжая метафорить — по спокойному до того озеру разом прошла высокая рябь от подземного толчка, и... И всё.
Пегаска попятилась, не отводя от меня взгляда, отошла к противоположному от меня краю площадки и остановившись медленно качнула головой вниз-вверх. А потом ещё и жест лапкой сделала. Приглашающе так.
Ну что ж... Контактность — она и такая бывает. Посмотрим.
Я прошёлся по траве, утренняя роса приятно холодила босые ноги, вышел на площадку напротив Дэш. Поочерёдно обтёр ступни о штанины, точно так же поклонился. И сделал лапкой.
Мы почти синхронно пошли по кругу, против часовой стрелки, приглядываясь друг к другу. Оценивая. Примериваясь.
Первой напала она. Я сознательно чуть медлил, дав ей зайти слева, и она сделала рывок вперёд, метя правым передним копытом в колено. Я уклонился, она проскочила мимо, едва не приложив на отходе мне уже задним копытом. Ну да, четыре опорные конечности, своя специфика.
Разворот, шаг вбок, ещё один удар — опять мимо. Прыжок, и ещё удар, перьями, потому что прыжок мгновенно превратился в полёт и кончик крыла пытается хлестнуть по лицу. Ещё удар, ещё... целая серия, лазурная молния так и вьётся вокруг меня, всё взвинчивая и взвинчивая темп, и пытаясь прорваться через блоки.
Но то, что для стороннего зрителя, окажись он здесь, выглядело бы размытым вихрем движений, ударов и блоков — для меня было просто красивым танцем.
Да, я сволочь. Этот поединок даже и близко не мог быть честным — Дэш могла сколько угодно рвать жилы и пытаться меня достать, но для моего восприятия её движения были плавными и медленными. Если тебе выдали умение взвинчивать темп личного времени по желанию — это очень полезно. Легко вытворять чудеса и изображать машину смерти, когда все вокруг движутся как улитки. Гораздо труднее в такой вот тренировке не покалечить партнёра — удары-то надо не только принимать, чтобы он не провалился и не догадывался что шансов нет, и с ним просто играют; но, принимая, ещё и смягчать, чтобы не сломать ничего. Когда эта наука освоена до автоматизма — можно уже и понаслаждаться процессом.
Как там было в древней поговорке про самые красивые зрелища? Танцующая женщина, скачущая лошадь и что-то там ещё, не помню. Сейчас я наслаждался зрелищем всё в одном. Как работают ноги и крылья, раз за разом кидая пегаску в атаку, как прокатывается по мышцам волна от удара в блок и развевается хвост...
Да, из игрушечной поньки и в самом деле тщательно лепили неплохого бойца. И, надо признать, вылепили. Она очень, очень хороша. Скорость, координация, сила для её размеров. Теперь понятно, как эта пигалица умудрилась потрепать полубоевого синтета. И против того отряда спецназа могла бы попереть. Что из этого вышло бы — хрен знает, но скорости ей хватило бы вполне, а бесстрашия — с избытком...
Однако же восхищение-восхищением, а этот спарринг уже пора заканчивать. Лицо пегаски начинает искажать злая гримаса, и настроение уверенно сползает куда-то не туда.
Очередной мягкий блок — очень мягкий, потому что под разгоном даже просто отразить удар можно так, что противник перестанет быть опасным, и даже быть вообще, отвод в сторону, Дэш пролетает мимо и дальше, приземляется на площадку, чуть припадает к земле... А я делаю пару шагов назад, прижав руки к бокам, коротко кланяюсь, и мир вокруг возвращается к нормальному темпу.
— Благодарю за прекрасный бой, стажёр.
В ответ она прожгла меня яростным взглядом, зло фыркнула, но в итоге всё же встала ровно, и резко дёрнула шеей вниз-вверх.
— Благодарю за бой... инструктор. Научишь?
Я подошёл и присел перед ней.
— Дай-ка заднюю правую взглянуть. Что-то не нравится мне, как ты на неё опиралась под конец.
Дэш чуть помедлила, потом повернулась и вытянула ногу назад. Я прошёлся пальцами по пясти, проминая тугие связки.
— Я немного жульничал, извини. Мы несколько быстрее остальных. А научить не могу. — пегаска внимательно слушала объяснения. — Это не умение, это наше, хм, привнесённое свойство. Часть того процесса когда из меня-прежнего делали меня-нынешнего. И я не слышал чтобы Рук делали из синтетов. Даже и не пробовали, насколько знаю.
— Ашшш... — пегаска чуть дёрнулась. — Не доверяет этот ваш Тиран? Хотя... я бы тоже не доверяла.
— Так, не показалось, значит. Подвигай-ка лапкой туда-сюда, да по кругу. — и пока она разминалась, сосредоточенно прислушиваясь к себе, я продолжил. — Не в доверии дело. В головах и телах. Сильно подозреваю, это просто потому, что технологии нашего дорогого шефа заточены только под хомо. Под наши головы и под нашу физиологию. Есть ли у него что-то под синтетов — не знаю. Но спарринги, если хочешь, можно устраивать и дальше, они вполне заметно подтягивают форму.
— Жа-аль. — протянула пегаска, закончив проверять ногу. И уже в ответ на поднятую бровь отмахнулась. — Чуть потянула, ерунда. Хотя всё равно завидно. Эх, я бы...
— Не завидуй. Наши свойства идут строго в комплекте с правкой мозгов и хорошим шансом сдохнуть, если ты после всех тестов всё ж оказался в глубине своей не совместим с тем, кого из тебя делают. А ты ни на шефа, ни на меня не похожа. И это здорово, на самом-то деле, скучно это когда все одинаковые.