Час пони
Эпилог.
Эпилог
"Нас мало."
Этот рефрен добрым словом, благим делом, а когда и тяжёлым кулаком, мы несли в массы всю историю Пояса.
Нас мало. Незаменимы все. Лишних людей нет. Повторять, раз за разом, пока это не въестся в плоть и кровь и не отпечатается в подкорке, пока не вытравятся старые земные привычки. Да, пусть у тех привычек и был смысл когда-то, но время от времени просто необходимо трезво пересматривать наследие предков. Оно имеет неприятное свойство переживать свою полезность.
И есть вторая половина этой работы, как бы не более трудная, чем первая. Умение вовремя останавлиться и вовремя уходить. При всём желании беречь — не превращать это в опеку. Да, тяжело и горько бывает говорить с родными тех, кому не повезло, когда наши миры напоминают, что они всё такие же дикие, как и до нас, и ещё долго будут оставаться такими, и что любопытство с неосторожностью тут могут быть смертельными. Тяжело, плохо, но нельзя поддаваться желанию огородиться и спрятаться за стенами, чтоб чего не вышло. На Земле пробовали, результат не впечатлил. Человеку необходим простор и неизведанное, в клетке ему тесно, в клетке он дуреть начинает.
И только живой человек может совместить эти два взаимоисключающих параграфа. Организации, системы и прочие подобные конторы не могут ограничивать сами себя, и поступать разумно хоть сколько-то долгое время. Потому что в любой сколько-то крупной организации непременно зарождается свой, коллективный, довольно примитивный, но разум. К сожалению. Потому что он, хоть и примитивный, но живучий, и при том уже изначально, по определению, безумный. Составляется-то он из многих отдельных личностей той организации. Разных личностей. И не самых лучших к тому же, потому что иные в жесткой иерархии наверх не вылезают.
А потому наша работа — это всегда лишь идти рядом, не менее и не более. Присматривать, помогать, смотреть свежим взглядом, порой, к нашей гордости и радости — всё реже, обламывать ростки таких вот диких коллективных разумов. И идти дальше, потому что человек на одном месте сидеть не может. Потому что социум наш любопытен, и едва разведав Пояс идет дальше в неизведанное, и мы идем вместе с ним.
Как сейчас, например.
Наша маленькая флотилия собрана в одно целое. Два вытянутых приплюснутых параллелепипеда тяжёлых грузовых кораблей состыковались бортовыми грузовыми шлюзами и намертво сцепились захватами. "Кораблей" — это, конечно, громко сказано, фактически это просто полукилометровые коробки с барахлом, движками и тупеньким автоматом управления, который просто повторяет всё за ведущим. Сверху и снизу — для балансировки — к получившейся сцепке прилепились почти той же длины, но более затейливых и изящных очертаний, рейдеры дальней разведки — новый корабль Мары, с названием на борту, разумеется, "Мара", и её ведомый однотипник, без искина и имени, просто с номером. От них к транспортам уже тянутся тонкие ниточки растяжек, и толстые прозрачные трубы четырёх переходных галерей.
Связка, похожая в анфас на огромный знак дроби, второй день крутится на средней высоты орбите и чужие очертания континентов уже начинают становиться привычными и узнаваемыми. Бело-сине-зелёный ковёр бежит навстречу, блестят ленты рек, закручиваются спирали циклонов и переливаются ленты полярных сияний... Только рукотворных огней тут нет, и не было пока что. Потому что это совершенно дикая планета в системе номерного жёлтого карлика. Если смотреть с Земли, то в созвездии Кормы, тоже примерно в полусотне свел от Земли, и в сотне от Тайги.
Далековато, конечно, но когда экспедиция идёт основательно, четырьмя кораблями, и планирует ставить стационарную базу, лучше забраться подальше и первично откартографировать маршрут подлиннее. Штурману это, конечно, та ещё работёнка и вызов таланту, но нашему штурману не привыкать к работе, и таланта не занимать. Если точнее — то капитану, штатный штурман у нас тоже есть, и вполне квалифицированный, но де-факто маршрут они строят вместе, и капитанский маршрут неизменно оказывается выигрышней. Поэтому на место штурмана в её экипаж стоит очередь — практика под таким руководством дорогого стоит.
И эта экспедиция — её триумф. Капитаны дальней разведки имеют де-факто безграничные полномочия в выборе цели, в автономке иначе нельзя, космос богат на сюрпризы. Именно капитан выбрала цель, именно она рассчитывала курс на финальных прыжках, и вывела корабль практически идеально — триста мегакэмэ от звезды над эклиптикой, сразу можно бегло осмотреть всю систему.
Осмотрели, сначала бегло, потом внимательно, ещё внимательней... и наша маленькая флотилия двинулась к четвёртой от светила планете. Исследование только начинается, но простого взгляда в оптику, на абсолютно земного вида леса, степи и стада животных было достаточно чтобы убедиться — Терранский Пояс, похоже, всё-таки тянется в обе стороны от старой Земли.
Ещё одна мелкая монетка в копилку знаний о Древних, кем бы они ни были. Неясно, правда, что означающая, но тут любая мелочь интересна, любая кладётся в помянутую копилку и тщательно оглядывается со всех сторон аналитиками — вдруг да вылезет что-то интересное.
И потому же, что может вылезти что-то новое — мы не спешим высаживаться. Первыми вниз пошли зонды биоразведки. Вот сразу же, как только наша микрофлотилия собралась и встала на орбиту — научники рванули в корабль-дублёр, и азартно начали швыряться вниз зондами. Степи, пустыни, джунгли, лес, океан — прочесать всё пробами, взять все возможные анализы микрофлоры и прочего, растущего, ползающего, да и бегающего, если повезёт. Впрочем, как подозреваю, особого толку от анализов не будет и больших сюрпризов они не принесут. Вряд ли Великие Древние, кто бы они ни были, именно здесь отступили от своего обычного шаблона плюс-минус земной природы.
Хорошо науке, у них сразу дело есть. Изводили нас весь корабельный день, когда через жёсткую сцепку по обшивке доносились характерные звуки стартов, крайне — для космачей — неприятно похожие на звук чего-то лопающегося неподалёку.
А вот моя команда наземной разведки пока не при делах, её время настанет после, когда наука скажет что на грунт можно спускаться без скафандров. Так что весь мой десяток всё ещё тоскует на борту, перебирает и перепроверяет снаряжение, и скоро начнёт лезть на стену. Причём кое-кто может это совсем даже не фигурально, проверено. Ронд и Кира уже устраивали в рейсе догонялки по стенкам в спортзале. На спор, даром что вроде бы уже взрослая и остепенившаяся пара. Они могут, да, благо порция здоровой дури в голове разведчику полагается обязательно, а у них к этой порции есть ещё и лапки с когтями. Потому что синтеты-пантеры они, и на грунте им быть следопытами нашей команды.
Так и прошёл второй день на орбите — наука работала, мы скучали и дёргались, экипаж бегал из корабля в корабль под периодический грозный рык старпома из динамиков, благо рычать Мара умеет не хуже, чем лечить и обаять... Нормальная рабочая обстановка орбитальной базы, практически отдых, на грунте будет ещё веселее, знаю по своему опыту.
Ну а потом, уже в конце дня, на традиционном сборе-посиделке в кают-компании, мы убедились что качать капитана — занятие очень трудное, когда капитан — пегаска с крыльями. Уже на втором качке внезапно пойманная, и обалдевшая было поначалу, виновница торжества вывернулась в воздухе и из-под потолка обругала всех балбесами. Потом махнула копытом, и с улыбкой до ушей спланировала в своё кресло. Кают-компания то место, за порогом которого остаютcя должности и звания, тут случаются и более забавные ситуации и обижаться на это никому в голову не приходит. Тем более что качать капитана за найденную жилую планету — традиция давняя и непреложная. А вот, кстати, интересно, кто первым вспомнит о ещё одной традиции...
Мара, притащившая большую кружку нашему капитану, уселась на пол рядом, привалилась спиной к креслу и прикрыла глаза на несколько минут, словно задремав. На самом деле, конечно, либо кибов гоняет, либо с дежурной сменой что-то делает... Дэш тем временем заглянула через подлокотник, ухмыльнулась, и с хозяйским видом начала поглаживать своего старпома по голове и чесать той за ушком.
Мара, впрочем, была не против, когда вернулась к аватаре — только уселась поудобнее, да чуть повернула голову. А через несколько минут, жмурясь, спросила:
— Как назовёшь?
— Чего?
— Право назвать найденную планету — за нашедшим. — подхватил я.- Точнее, за капитаном. Вообще, как начали разведку вести, так в первых экспедициях отрывались от души, всё более-менее похожее на планету пытались обозвать. Сейчас оно заглохло как-то. Но жилому миру имя дать надо обязательно.
— Я ведь назову, а вам потом с этим жить. — пегаска ухмыльнулась, и демонстративно приложила копытце ко лбу, изображая задумчивость.
— Мы в тебя верим, капитан. — донеслось откуда-то со стороны. И в кают-компании стало как-то ожидающе тихо.
Дэш глянула по сторонам, всё так же с усмешкой, задумалась... а потом что-то изменилось в пегаске. Ушло веселье, фон стал серьёзным таким, и собранным. Она вылезла из кресла, бросила "щас..." в притихшую кают-компанию, и быстрым шагом направилась на выход. Уже у двери остановившись и кинув за спину:
— Шад... будь любезен, зайди ко мне. Твоя помощь понадобится.
Я развёл руками в ответ на вопросительные взгляды, и тоже пошёл на выход. Капитан требует — надо бежать.
Занятно. Мы знакомы уже не первый год, но как-то так сложилось, что у неё дома я бывал — по пальцам одной руки инвалида пересчитать можно. Там, на станции и после путешествия — исключительно она заявлялась ко мне в гости, а в этой экспедиции она капитан, а в капитанскую каюту экипаж приглашает исключительно сам капитан, и в исключительных случаях.
Опять традиции, да. Традиции и неписаные правила, то, что превращает просто группу людей внутри маленького стального мирка, в единый мини-социум, практически семью. И исключения из этих правил, конечно — ни для кого не секрет, что капитан периодически навещает другую каюту, но это только её дело.
Дверь в каюту была открыта, и пегаска яростно копалась в вытащенном на середину каюты кофре. До крайности знакомым, — точно в таком же я таскаю свои немногочисленные личные вещи от одного дома к другому. Хотя немногочисленные-то они немногочисленные, но на Руси на долгом хранении стоит целый контейнер с моим барахлом, которым регулярно обрастаешь, как корабль ракушками. Собирается как-то незаметно и всё памятное, всего жалко.
— Заходи. — она мотнула головой, не отвлекаясь от раскопок. Наружу появлялась какая-то мелочь, рамки с образцами... магазин от пугача — она под деловитое "Лови" полетела ко мне, и была поймана, так же, как и сам пугач, образца обычного пистолета, с наножной кобурой, несколькими секундами позже. Дэш закусила губу, тихо прошипела — "...да где ж..." и, наконец, вынырнула с небольшой коробочкой в хуфе.
— Шад, у меня с хватками не настолько хорошо, поможешь?
Я задумчиво посмотрел на магазин, пугач, потом перевёл взгляд на уже открытую коробочку.
— Похоже, я догадываюсь, что ты задумала.
Пегаска кивнула.
— Глупо, конечно. Пафосно, как в дурацкой книжке. Но так, наверное, будет правильно. И... — она помедлила. — Ей бы понравилось.
Никто не удивлялся, когда капитан заявила, что именовать новонайденную планету будет снаружи. Удивились бы, наверное тому, что наружу капитан собралась с пистолетом и пальцами поверх рукавов скафа, но в скафандровой у шлюза никого не было. Старпом постаралась. Потому что право капитана — оно не только в том, как назвать, но и как именно это сделать.
Но вот в одиночку наружу выпускать — против правил, и тут уже никакое право не поможет, а потому наружу мы пошли вдвоём. Шлюз отработал цикл, распахнулся люк наружу, и мы, перевалив через комингс, потопали по хребту корабля. Шли не торопясь, по обшивке торопясь не ходят, так и сорваться недолго. У нас, конечно, движки у каждого на скафе, и страховочный фал имеется, но до такого лучше не доводить, засмеют.
Дэш выразительно дернула вбок спиной и пристегнутым к скафу фалом. Я пощелкал рулеткой фала, выпуская его посвободней. И вот, кстати, о смехе. С некоторых пор традиционные шуточки про поводок и прогулку у нас вышли из моды... а после вернулись обратно, уже с другой стороны. Те из космачей, у кого больше двух ног, прямо-таки обожают хохмить на эту тему, что-то они этим компенсируют, наверное. Та же Дэш, во время выходов наружу, ещё там, дома, на орбите Тайги, через раз изображала собачку с поводком в зубах... юмористка эдакая. Не на публику, понятно, только во время выходов со мной. И не сейчас — сейчас она предельно серьезна и шутить не собирается.
Обшивка сменила цвет, фактуру, пошла вверх, и вскоре мы вышли на металлическую площадку, выступающую над рейдером. Вообще, это не сам корпус уже, это временный кожух, листы металла которыми на время полета закрыли десяток дэка, принайтованных к корпусу. Потом они пойдут вниз, и будут их гонять нынешние и будущие исследователи, когда развернут базу. А сейчас мы стоим на этой, самой высокой точке рейдера.
Приливные силы развернули нашу сцепку вертикально к планете, а корабельные движки довернули вокруг продольной оси, так что по бокам и впереди от нас расстелилась эдакая металлическая равнина, а из-за её среза, для нас — "снизу вверх", непрестанно ползёт планетный пейзаж. Словно непрерывно поднимающийся, и всё никак не заканчивающийся занавес, за которым скрывается очередная частичка неведомого. И будущего.
Дэш стояла несколько минут, глядя на планету, потом развернулись пальцы на правом браслете, и она вытащила из наножной кобуры пистолет.
— Мара, будь любезна, в общую трансляцию.
— Слушаюсь, готово. — откликнулась Мара.
Пегаска поднялась, словно вставая на дыбы, вытянула вверх ногу с оружием.
— По праву капитана называю тебя... Твайлайт.
Пистолет беззвучно дёрнулся, выплюнув быстро истаявший язык дыма. И где-то там, среди этого дыма, унеслась в противоход орбите пара маленьких золотых колечек, слегка подвёрнутых, чтобы уместиться в калибр. Минус пара-тройка сотен метров от орбитальной скорости — более, чем достаточно, чтобы кусочки металла начали плавное падение к поверхности. Виток-другой-третий — и вспыхнут на несколько мгновений в небе пара падающих звёздочек, рассеявшись в воздухе и выпав мелкими шариками на поверхность.
Оставшись тут навсегда.
Дэш долго молчала, встав на все четыре, вернув пистолет в кобуру, и глядя на бесконечно проворачивающийся перед нами необъятный шар планеты. Чуть поднятая вверх голова в вытянутом прозрачном пузырьке шлема оставалась неподвижной, лишь иногда беззвучно шевелились губы — связь она отключила. Потом резво уходящее за горизонт солнце плеснуло напоследок светом почти в лицо, и пегаска вздрогнула, словно очнувшись.
— Пошли домой? — я не особо надеялся на ответ, но всё же заплетённый жгут цветастой гривы дёрнулся вниз-вверх. Вот в этом вся наша въедливая и правильная Стальная Кобыла. Чувства-чувствами, но полностью без связи оставаться никогда нельзя. Даже когда есть страховка и напарник.
— Пошли. — голос в динамиках был спокойным и ровным. И походка её была спокойной и ровной, пока мы топали по обшивке к шлюзу, насколько это вообще возможно с подошвами-геккорингами, и характерного для них липкого шага. И лишь после того, как в шлюзе в нас ударили дымные струи воздуха пополам с наносептикой, и распахнулся внутренний люк, после того, как она подошла к своей скафандровой нише — лишь тогда чувства выбились на поверхность.
Дэш стояла, отрешённо глядя перед собой, и пальцы на правой передней ноге слепо шарили по нагрудному пульту скафа. Шаркнула раз, другой, третий... В конце концов я, уже успевший скинуть скаф, присел рядом, поставил её ногу на пол, снял оба браслета, и, вдавив нужные клавиши наощупь, вытянул лёгкое тело из вскрывшейся по хребту ракушки скафандра.
Она не протестовала. А встав на пол — потянула к себе лапкой. Потянула, притянула, и когда я сел — устроилась на руках, уткнувшись носом в шею. Поначалу по телу под тонкой тканью скаф-белья пробегала дрожь, и она даже всхлипывала тихонько, но потом успокоилась, расслабилась и затихла. В конце концов, она отстранилась, вытирая лазурную мордашку рукавом.
— Что-то я расклеилась. Даже не думала, что так выйдет... столько лет прошло, а тут вспомнилось. Извини. — Она всё же всхлипнула ещё раз.
— Всё правильно, малышка. Всё правильно. — я занялся застёжками скаф-белья, и она повернулась, подставляя сначала один бок, потом другой потом, так же поочерёдно, протянула ноги под браслеты и мотнула головой в ответ на вытащенный из ниши комбез, так что тот был просто наброшен ей на шею. Хорошо тем, у кого шёрстка, однако. — Если нам не вспоминать своих мёртвых, то кому ж ещё про них вспоминать.
Я устроил свой скаф в нише, подключил к нему толстый хобот уни-кабеля перезарядки, потом занялся её скафом. Уже когда со скафандрами было закончено, а бельё отправилось в переработку, меня толкнули боком в ногу.
— Всё тот же Шад. Всё та же манера учить.
— Что поделать, привычка. Все мы учимся и все мы учим. У кого как получается.
— ...а потом сдаем экзамены.
— Ну это тоже у кого как. Любой экзамен это не самоцель, это всего лишь проверка чему ты научился. И предваряя вопрос — вот уж не тебе волноваться насчет экзаменов. Свой главный ты закрыла давным-давно.
— Поверить готова, но когда это я успела?
— Когда одна еще растерянная и ничего не знающая пегаска пообещала попробовать.
— Хм. — она прикрыла глаза, раздумывая о чем-то. Потом я закончил одеваться, потрепал ее по гриве, она отмерла и встряхнулась.
— Да, всё тот же. — повторила она, вновь становясь капитаном Дэш. Капитаном у которого нет права показывать слабость. Разве что как сейчас — там где нет никого. Ну, кроме меня и Мары, конечно, но я отдельная статья, а Мара не будет транслировать всем подряд поток со здешних камер. — Ну, идем? Имя дала, теперь хочу сама посмотреть на этот мир.