Авторучка
Написанное единорогом
Солнечный зайчик защекотал мне нос. Я чихнула, досадливо покосилась на окно. Прикинула, справлюсь ли с телекинезом шторы на таком расстоянии. Вздохнула и лишь передвинулась на скамье, чтобы лучи солнца падали на книгу, а не мне в морду.
По соседству со мной сосредоточенно шевелил губами Йев’ени. Я воздавала должное его упорству – пусть он и довольно бегло уже читал по-эквестрийски, но чтобы продираться через витиеватые формулировки каллиграфических пособий, этого явно не хватало. Я и сама порой ломалась на затейливых описаниях правильного расщепа, очинки, выварки с жаркой и прочих манипуляций, которыми требовалось «очинять с надлежащим тщанием перья пегасовые и гусиные для книгостроения доброго…»!
Это не говоря уже о тех, что были написаны на старопоньском! Эту маленькую стопку я отложила на край стола, и сейчас мрачно раздумывала, стоит ли раскошелиться на переводящее заклинание. Стоящее пару сотен бит за десять тысяч символов, как уведомлял нас прейскурант у входа в библиотеку!
Я закрыла старинное руководство по очинке перьев, которое изучала. Никаких определений, что считать пером, а что стилусом, оно не содержало. Очевидно, автор считал, что для пользователя это должно быть само собой разумеющимся!
Подняла голову, оглядела полукруглый читальный зал и длинные ряды книжных полок. Полупустой – лишь пять или шесть пони штудировали какие-то книги и рукописи. Героическим усилием воли воздержалась от зевка.
Йев’ени вскинул взгляд от страниц.
– Нашла что-нибудь?
– Ничегошеньки! – вздохнула я. – Должно быть, никому до этого в голову не приходило выяснять, что такое перо. А у тебя?
– То же самое. Сплошные образовательные статьи, как в древние времена пони писали на восковых табличках, на папирусе…
Мы, вздохнув, переглянулись. Затем вернулись к чтению. Очень вовремя – сухонькая пони-библиотекарша уже смерила нас недовольным взглядом!
Видит Селестия, в последний раз мне приходилось столько корпеть над учебниками еще в академии. Собственно, в этом самом читальном зале это и было. Именно здесь я трудилась над обзором по работам художников ранней балтимэйрской школы.
Шуршали страницы. Перешептывались по соседству пони, косясь с удивлением на человека. Скрипели перья… Впрочем, у одного из пони я заметила в копытах новинку, и даже узнала кьютимарку, которую сама же наносила!
Я отложила в сторону очередную книгу. Опустила на пюпитр следующую. Пробежала взглядом по заглавию: «Альманах каллиграфического и переплетного дела от Согревающего Очага и до наших дней, издание 974 года дополненное».
И принялась перелистывать страницы, чувствуя, что еще немного – и буквы забегают у меня перед глазами.
А ну, не лениться, глупая пони! Ты это делаешь не чтобы отчитаться, а ради будущего всего нашего дела!
И все-таки не удержалась – скосила глаза на часы над входом, прикидывая, скоро ли можно будет с чистой совестью улизнуть на перерыв. Отругала себя – и вернулась к чтению…
И в последний момент успела зажать рот копытом. Чтобы сдержать радостный вопль!
Йев’ени обернулся ко мне с немым вопросом в глазах.
– Есть! – выпалила я шепотом. – Есть! Вот, смотри!
Мы столкнулись головами над страницей.
«Также в списках следует отдельно помечать манускрипты, написанные пером, и отдельно – написанные каламом, стилосом либо иной принадлежностью, а отдельно ото всех – записанные посредством различных магических инвольтаций. Различать же их следует так: перо извлечено из левого крыла птичьего, либо пегасьего, либо грифоньего, из которых наилучшим является перо пегасье, за которым следует гусиное. Калам писчий готовится из тростника тонкого заостренного, стилос же из дерева либо металла. Труды же, написанные подобием пера из бронзы, или золота, или иного металла, следует приравнять к написанным стилосом, равно как и само такое подобие, поскольку оно по-иному кладет чернила на папирус и в зубах более подобно железному писалу с лопаткой…»
Йев’ени скептически осмотрел собственный стиломех.
– Хм. Ну, по крайней мере, под определение «подобие пера из дерева и иного металла» оно подходит… Что это за документ?
– Так-так-так… – я перелистнула в конец выдержки. «Указ о создании под покровительством ее высочества принцессы Платины собрания манускриптов, кодексов, свитков, полиптихов и иных произведений письменного искусства»… Ой.
– Что такое? – поинтересовался человек, видя меня буравящей текст взглядом.
Вместо ответа я ткнула копытом в имя автора. Очень знакомое имя.
– И? – спустя десять секунд осторожно уточнил Йев’ени.
– Ах да, ты же не знаешь нашу историю так подробно… Это старый документ, Йев’ени. Очень старый.
– Настолько старый, что утратил силу?
Я развела копытами. Вернее, попыталась – это не очень легко сделать, лежа на скамье.
– Не знаю.
Йев’ени пружинисто поднялся.
– Давай так. Не будем терять времени и покажем эту книгу Пейперу. Посмотрим, что он скажет, – он одним движением убрал книгу в сумку.
Разумеется, вряд ли бы нам разрешили утаскивать с собой книгу из абонемента. Мы выбрались из читального зала, прошли по ведущей на первый этаж витой лестнице. По табличке на дверях отыскали отдел копирования и обработки.
Там за столиком и горкой переплетов обнаружилась светло-розовая единорожка с синей гривой. На ее бедре виднелись два расположенных рядом свитка. Она обернулась к нам.
– Чем могу помочь, пони… Ой! То есть…
– Человек, кобылка, с вашего позволения, – Йев’ени изящно поклонился.
– Я знаю! Я вас узнала по газетной фотографии, – она выхватила откуда-то экземпляр «Мэйнхэттенских новостей», развернутый на нашем фото из зала суда. – Это же вы придумали эти штуки, стиломехи?
– Ну, придумал-то не я, но мы первые начали продавать их в Эквестрии.
– Понятно. Честно говоря, я пробовала ими писать, и они мне показались не очень удобными…
– Мы постоянно работаем над улучшением качества, – блеснул человек улыбкой. – Приходите к нам в лавку через месяц-другой, и мы постараемся вас не разочаровать!
– Ну может быть, может быть… – пони прокашлялась. – Итак, что я могу для вас сделать?
– Нам требуется скопировать вот эту страницу, – вмешалась я. Указав на разворот книги, которую Йев’ени опустил на стол.
– Страницу или разворот? Сколько копий? – деловито спросила кобылка.
– Разворот в четырех экземплярах, пожалуйста, – попросил Йев’ени.
– Двенадцать бит.
Я кивнула, отсчитывая монеты.
Пони сдвинула переплеты в сторону. Прямо перед собой положила книгу, вокруг – разместила стопку чистых листов и чернильницу. Прикрыла глаза.
Рог окутался розовым светом. Неяркий луч ударил в книжные страницы, разделился на четыре розовых облачка. Магия подхватила пустые листы, с поверхности чернильницы сорвался крохотный черный смерчик. Облако бумаги и чернил взвилось вверх – и распалось на покрытые аккуратными бисерными буквами страницы. Спланировавшие перед нами в аккуратную стопку.
— Вот, пожалуйста, – единорожка протянула нам книгу. – Не забудьте вернуть ее библиотекарю.
– Вау, – потрясенно пробормотал Йев’ени. – Живой ксерокс.
– Простите, что?..
– О, нет, ничего, просто я… Слушайте, можно поинтересоваться как новичку в Эквестрии? Многие пони так могут? Просто если текст можно размножать колдовством, к чему вообще тогда карандаши и перья?
Пони улыбнулась.
– Мой предел – десять копий за раз, при этом мне требуется восстанавливать магический резерв не меньше получаса, и я должна сосредоточиться на значении и визуальном образе текста. При этом я – достаточно хороший копиист, скажу без ложной скромности. Нет, по слухам, ее высочество как-то сотворила три тысячи копий целой книги за один раз, притом не используя материальные компоненты. Но такие уникумы, как она, рождаются не в каждом поколении, потому-то она и принцесса!
Пейпер внимательно изучал лежащие перед ним страницы. С затейливыми завитушками гербовой печати Большой Мэйнхэттенской библиотеки.
– М-да, – пробормотал он себе под нос. – С одной стороны, конечно, архаика времен, когда в Эквестрии и понятия гражданского права-то еще толком не было. С другой стороны – указ члена правящего совета, что по статусу вполне можно приравнять к монаршьему повелению… Что же, в любом случае решающее слово будет принадлежать эксперту. А я отправлю это в суд вместо с ходатайством о приложении к материалам экспертизы.
Я с надеждой на него посмотрела.
– Но это ведь доказывает, что мы правы? Стиломех изготовлен из металла и дерева, следовательно – это стилус?
Земнопони покачал головой.
– Это можно трактовать как прецедент. Но только если не будет иного, более свежего источника или законодательного акта. К тому же мнение эксперта все равно играет ключевую роль. Уж слишком неопределенная в нашем случае применимость…
– То есть копаем дальше? – переспросил Йев’ени.
Пейпер кивнул.
– Попробуйте поднять что-нибудь еще. Сам я зарылся в циркуляры, но ничего подходящего пока не отыскал. Самое близкое к теме – регламент ПСЭ по оснащению школ, указывающий, что металлические перья могут использоваться как замена пегасьим. Но это не совсем то.
Мы переглянулись.
– Ладно, будем рыть дальше. Спасибо за помощь, Пейпер.
Земнопони фыркнул.
– Благодарить будете, когда на копытах будет постановление суда.
За нами закрылась дверь конторы «Стамп и Стамп». Я спустилась с небольшого крыльца, прошла мимо газончика, на котором уже начали пробиваться крохотные листочки зелени…
И замерла как вкопанная.
Уставилась на первую газонную траву. На набухшие кленовые почки над свисавшей над газоном веткой. На по-весеннему прозрачное и чистое небо…
– Йев’ени!
– Что такое? – человек посмотрел на газон, перевел на меня недоумевающий взгляд.
– Это… весна?
Йев’ени растерянно оглядел солнечную улицу, чирикающих воробьев, пони…
– Ну да. Март на дворе, как-никак, – он осекся. – Или у вас он считается зимой? Или это что-то связанное с магией?
Я схватилась за голову.
– Зимняя уборка!
Взгляд Йев’ени сделался еще более удивленным.
– Зимняя уборка? Что-то типа субботника?
– Что? – теперь пришел мой черед переспрашивать. – При чем тут суббота? День Зимней Уборки – это большой праздник, когда все пони выходят на улицу и помогают убрать зимний беспорядок на улицах!
Йев’ени понимающе кивнул.
– Ну я и говорю, субботник… И когда он у вас?
Я жалобно подняла на него взгляд.
– Две недели назад.
Человек развел руками.
– Это большая проблема? – осторожно спросил он. – Ну я имею в виду, за это могут как-то наказать или что?
Я хлестнула хвостом по бокам.
– Нет, но это все равно некрасиво! Я уже четыре года подряд входила в квартальную команду по покраске! Я же не могу объяснить всем соседям, что заработалась так, что забыла посмотреть на календарь!
– Но ты же действительно заработалась так, что забыла посмотреть на календарь, – осторожно заметил Йев’ени.
Я вздохнула.
– Да, но это все равно неправильно! А если все пони начнут забывать про День Зимней Уборки? Зима так и не закончится, и в Мэйнхэттене будет царить вечная стужа! А может, и во всей Эквестрии!
Когда пауза стала подозрительно долгой, я посмотрела на Йев’ени. Тот очень задумчиво рассматривал небо над головой.
– Что такое?
– О. Нет, ничего, – человек перевел взгляд на солнце и тут же отвернулся, ослепленный. – Все нормально. Магическая реальность и все такое прочее. Я скоро к этому привыкну.
Я вздохнула.
– Знаешь, я бы хотела, чтобы и ты поучаствовал. Чтобы пони увидели, что ты такой же, как мы. Вместе с нами работаешь, соблюдаешь наши традиции…
– Честное пионерское, – произнес Йев’ени. Я не слишком поняла, при чем тут пионеры (хотя да, в каком-то смысле нас можно считать первопроходцами в деле понячье-человеческой дружбы!). – В следующий раз мы обязательно поучаствуем в этом вашем празднике вдвоем. Будем красить заборы, подметать улицы, и чем там еще занимаются на субботниках.
На сей раз я уже не паниковала на судебном заседании так, как в первый раз. Даже наоборот, с любопытством осмотривала рассаживающихся на местах пони. Дью Даск улучила минутку, чтобы подойти ко мне и повиниться, что статью, скорее всего, будет вынуждена писать максимально в нейтральном тоне. Я в ответ шепотом на ушко рассказала ей про беседу с Дарлингом. Дью сквозь зубы помянула дорожные маффины.
Пейпер и Лау раскладывали папки с бумагами. Стряпчий довольно усмехался, в то время как Лау явно нервничала, судя по рефлекторному подергиванию ушей. Уже ни о каком добродушном зубоскальстве речь не заходила!
– Всепони, прошу встать. Суд идет.
Тайм Гласс поднялась на судейскую кафедру. Охватила молоточек хвостом и слегка стукнула по кафедре.
– Повторно слушается дело «Уайтфизэр и Ко» против «Стиломехи Старгейз» за номером 401/4 от 3 марта 3 года Эры Дружбы (1113 года Эры Солнца) третейским судом городского округа Мэйнхэттен в составе судьи Тайм Гласс и секретаря Ривер Бриз. Прошу всехпони, присутствующих в зале суда, представиться…
Я прослушала длинный церемониальный пассаж про права и обязанности участников вполуха, наблюдая за Пейпером. Мне не терпелось увидеть выражение морды Лау, когда заключение эксперта, которое он продемонстрировал нам позавчера, будет зачитано кантерлотским специалистом!
Я мысленно попеняла себе за злорадство. Уайтфизер, может, и не лучшие пони во всей Эквестрии, но единорожка, в конце концов, просто выполняет свою работу. Я даже не была уверена, что это ее идея – рассорить нас с моими бывшими коллегами!
Тем временем судья озвучила положенный по регламенту вопрос про заявления и ходатайства сторон, и Лау тотчас вскинулась.
– Да, ваша честь. Ходатайствуем об отклонении результатов экспертизы, проведенной мастером-каллиграфом Брайт Физер, исключении экспертного заключения из материалов дела и назначении повторной экспертизы силами архивного отдела Мэйнхэттенской каллиграфической школы.
– Основание? – с прохладцей осведомилась судья.
– Указ Кловера Мудрого «О создании под покровительством ее высочества принцессы Платины собрания манускриптов, кодексов, свитков, полиптихов и иных произведений письменного искусства» от сентября 9 года Эры Очага, в соответствии с прошением ответчика приобщенный к предоставляемым эксперту материалам дела, на который ссылается в указанном заключении эксперт, не входит в систему эквестрийского законодательства, так как является узко специфическим распоряжением монаршьего советника, регулировавшим лишь деятельность Библиотеки Магии Кантерлота. Более того, действие указанного акта давно прекращено в связи с выходом новых регуляций. Помимо всего прочего, данный указ оглашен задолго до формирования эквестрийской системы права в ее современном виде. Исходя из вышеперечисленного, считаем, что, опираясь в ходе исследования на указанное распоряжение, эксперт допустил нарушение статьи 5 книги XV Свода Законов Эквестрии, в соответствии с которой рассмотрение дела третейским судом и прочие судебные процедуры должны проводиться с соблюдением и правильным надлежащим применением действующего законодательства Эквестрии. В связи с чем настаиваем на проведении повторной экспертизы в соответствии со статьей 87 книги XV Свода Законов Эквестрии.
– Возражаем, – тут же откликнулся Пейпер. – Статья 5 книги XV СЗЭ регулирует порядок рассмотрения дела судом, однако не содержит норм, предписывающих эксперту опираться исключительно на актуальную редакцию эквестрийского законодательства. Более того, в соответствии со статьей 56 книги III Свода Законов Эквестрии допускается использование судебного прецедента или подзаконного акта в качестве источника права в случае, если иные надлежащие указания не содержатся в законе Эквестрии или не выражены монаршьей волей, без указания на срок действия и актуальную редакцию. Наконец, на момент опубликования вышеназванного указа Кловер Мудрый являлся членом правящего совета Эквестрии на правах личного советника ее высочества принцессы Платины, соответственно, вышеназванный указ может трактоваться как проявление монаршьей воли, имеющее безусловный приоритет над иными источниками права.
Тайм Гласс задумчиво кивнула.
– Ходатайство отклоняется, – проговорила она.
Лау Райдер, казалось, только что слопала свежий лимон.
– Сторона истца, имеются ли другие ходатайства и заявления?
– Нет, ваша честь, – процедила Лау.
– Сторона ответчика?
– Нет, ваша честь, – повторил Пейпер.
– Тогда продолжаем. Для дачи показаний перед судом приглашается назначенный эксперт, мастер-каллиграф Брайт Физер. Пристав, введите эксперта, пожалуйста.
В отличие от бедной Грей Спарк, Брайт Физер – зеленая единорожка с кудрявой оранжевой гривой и кьютимаркой в виде свитка и пера – держалась в суде вполне уверенно. Было заметно, что ей не впервой давать показания. Без подсказок пристава она поднялась на место свидетеля, подняла ногу и принесла присягу.
– Прошу вас назвать свое имя, образование и занимаемую должность, – проговорила Тайм Гласс.
– Брайт Физер. Окончила Мэйнхэттенскую каллиграфическую школу по специальности «каллиграфия». В настоящий момент занимаю должность мастера-каллиграфа в архивном отделе БМК.
– Вы проводили судебную экспертизу по делу «Уайтфизэр и Ко» против «Стиломехи Старгейз» за номером 401/4 от 3 марта 3 года Эры Дружбы (1113 года Эры Солнца)?
От Пейпера я уже знала, что вопрос был чисто ритуальным. На самом деле заключение уже поступило в суд, и по одному его экземпляру было направлено Лау и Пейперу, так что у всех сторон было время его прочитать. Так что допрос был просто данью традиции –ну и давал возможность, как нам объяснил стряпчий, всем сторонам задать эксперту свои вопросы.
– Да, ваша честь.
– В таком случае, прошу вас огласить экспертное заключение.
Единорожка прокашлялась.
– Мне на рассмотрение были предоставлены материалы указанного вами дела, включая образец изделия «стиломех», его техническое описание и пояснения участников товарищества «Стиломехи Старгейз» о деталях технического устройства и производства. Передо мной был поставлен вопрос, – лист бумаги перед ней засветился и приподнялся. – следует ли квалифицировать представленное суду изделие «стиломех» как перо пишущее, чернильницу, любое иное из изделий, на которое распространяется привилегия королевского баналитета истца.
Она перевернула телекинезом страницу.
– При составлении заключения я основывалась на материалах дела, а также на методических рекомендациях архивного отдела БМК от 25 января 979 года «О порядке определения пишущих принадлежностей, использованных в летописях», а также на указе «О создании под покровительством ее высочества принцессы Платины собрания манускриптов, кодексов, свитков, полиптихов и иных произведений письменного искусства», приобщенных к заключению, – снова шорох листов.
– Мною были использованы следующие методы исследования: анализ устройства изделия, нанесение с помощью изделия каллиграфической надписи и сравнение характера надписи и способа ее нанесения с выполненной стандартным пегасьим пером, анализ нормативных актов и исторических источников. Исходя из результатов исследования, я сделала вывод, что представленное мне изделие не может быть квалифицировано как перо пишущее, чернильница либо какое-либо иное из изделий, перечисленных в указе о даровании привилегии королевского баналитета, приложенном к материалам дела, и имеет характер отдельного пишущего прибора.
Со стороны Дью Даск и еще кого-то из репортеров донесся дружный топот. Молоточек судьи стукнул по кафедре.
– Порядок в суде! – приказала она. – На основании чего вами сделан данный вывод?
– В конструкции изделия использован уникальный метод подачи чернил, заключающийся в освобождении при нажиме на кончик стержня запорным шариком капиллярных ходов от внутреннего резервуара к наконечнику, в то время как пишущие свойства пера основаны лишь на смачивании расщепленного кончика. Внутренняя полость стержня изделия предназначена для прямой подачи чернил на бумагу, а не для их хранения и смачивания кончика пера при опускании.
Характер письма с помощью изделия также отличается от присущего письму с использованием пера. Ширина и плотность линии фиксированы и не зависят от нажима и положения изделия. Положение и наклон самого изделия может, в отличие от пера, варьироваться в широких пределах. При этом необходимость давления на шариковый наконечник требует более сильного прижима его к бумаге. Использование в конструкции лакированного дерева препятствует удержанию изделия зубами без риска его повреждения и требует телекинетического удержания, либо удержания копытокинезом и иными формами кератокинеза.
Указ Кловера Мудрого, приобщенный к материалам дела, также определяет пишущее перо, как извлеченное из крыла птицы, пегаса или грифона, в то время как представленное мне изделие со всей очевидностью таковым не является, – единорожка позволила себе легкую улыбку. – Исходя из вышесказанного, я сделала вывод, изложенный в результате исследования.
Тайм Гласс кивнула.
– Сторона истца, вы можете переходить к перекрестному допросу.
– Прошу объявить перерыв для подготовки к допросу, – с тяжелым вздохом отозвалась Лау.
– Объявляется перерыв продолжительностью десять минут, – согласилась судья. – Брайт, напоминаю по регламенту.
– Я помню, ваша честь, – кивнула единорожка.
Лау Райдер не стала никуда уходить – просто закопалась в свои заметки, что-то торопливо набрасывая на листке бумаги. А вот мы (кроме Пейпера) воспользовались возможностью улизнуть в холл и освежить горло у питьевого фонтанчика.
Я улыбнулась Йев’ени.
– Я же говорила, что все получится!
– Да я в тебе и не сомневался, – тот ответил улыбкой. – Ладно, пошли назад.
К нашему возвращению Лау, уже не показывая мордой никаких эмоций, отодвинула бумаги в сторону, оставив только листочек со своими заметками. Пейпер, опершись на стол, с интересом наблюдал за происходящим. Мы заняли свои места.
– Сторона истца, можете переходить к допросу, – повторила Тайм Гласс.
– В течение какого времени вы работаете каллиграфом? – строго спросила Лау Брайт Физер.
– Окончила МКШ в 995 году, тогда же устроилась в БМК на должность помощника реставратора. В 998 была переведена на должность каллиграфа, в 1007 – на должность мастера-каллиграфа, на каковой и числюсь по настоящее время.
– Вами ранее выполнялись экспертизы в области баналитетного права?
– Нет, однако БМК регулярно командировал меня для…
– Прошу отвечать только на заданный вопрос, – оборвала ее Лау. – Так, значит, нет?
– Нет.
– Вами ранее выполнялись экспертизы по уточнению товарной номенклатуры либо характера товара?
– Нет.
– Как вы считаете, правомерно ли использовать для определения типа товара методические указания по архивному делу, то есть из совершенно иной области деятельности?
– Возражаю, ваша честь! Вопрос о проведении товароведческой экспертизы не соответствует компетенции эксперта и обстоятельствам дела, – выпалил Пейпер.
– Прошу разрешения получить ответ, – парировала Лау. – Ввиду того, что сущность дела фактически свелась к уточнению типа товара, которым торговал ответчик.
– Возражение отклоняется. Брайт Физер, отвечайте на вопрос, – задумчиво проговорила Тайм Гласс.
– Не могу дать определенного ответа ввиду общей формулировки вопроса, – проговорила Брайт. – Однако допускаю их использование при отсутствии более релевантных нормативных документов, а также в качестве наиболее подходящего прецедента. Как в данном случае.
– А источников откровенного летописного характера? – Лау прожгла ее взглядом.
– Аналогично.
– По какой причине вы не прибегли к, как вы выразились, более релевантным вопросу нормативным документам?
– По причине того, что мне неизвестно о наличии таковых, и их поиск не входит в мои обязанности как эксперта. В том числе, они не были приобщены к материалам дела ни ответчиком, ни вами.
– То есть указания и источники, на которые вы ссылаетесь в исследовании, применительно к данному случаю носят характер ориентировочных указаний, а вам неизвестны нормативные документы, регламентирующие рассматриваемый вопрос? Не так ли? – Лау подалась вперед.
– Не так, – спокойно проговорила Брайт Физер. – Они входят в совокупность теоретических и практических методов исследования вопроса. По итогам которой я и сформулировала экспертное заключение.
– У меня больше нет вопросов к эксперту, ваша честь, – отрезала Лау.
Тайм Гласс перевела взгляд на нас.
– Сторона ответчика?..
– У меня нет вопросов к эксперту, ваша честь, – сообщил Пайпер. – Однако я хотел бы обратиться к суду.
– Говорите.
– Хочу напомнить, что вопрос определения подлежащих применению законодательных актов ни в коем случае не относится к компетенции эксперта. Задачей экспертизы является установление фактических обстоятельств дела путем проведения исследования с использованием профессиональных знаний. Более того, в данном случае необходимость проведения экспертизы диктуется именно отсутствием нормативных документов, регламентующих такой вид товара, как «стиломех». Исходя из этого, считаю позицию эксперта оправданной, а экспертное заключение – соответствующим действительности и корректно сформулированным.
Тайм Гласс окинула стряпчего взглядом.
– Эксперт, можете вернуться на место в зале, – сообщила она.
Перевела взор на меня.
– Старгейз Винтер, – вдруг произнесла она.
– Ваша честь? – я поднялась.
– Разъясните вот что. Разрешение на торговлю, выданное вам королевским инспектором, датировано двенадцатым ноября. А если верить показаниям свидетельницы, вы продали ей стиломех одиннадцатого. Как это получилось?
Я ощутила, как шерсть вспыхнула красным.
– Ну… Возможно, мы…
– Ваша честь! – Йев’ени вскочил, не обращая внимания на дергавшего его за рукав Пейпера. – Это была моя ошибка! Я не совсем разобрался в датах, и когда клиентка зашла в лавку, предложил ей стиломех, не зная, что на тот момент мы не имели права торговать!
– Да ты что! – ужаснулась я, безуспешно пытаясь заставить замолчать взглядом. – Тебя же могут… – прошипела я ему на ухо… – Ваша честь, Йев’ени ошибается! Именно я общалась с клиенткой, и это я перепутала день!
Судья лишь покачала головой.
– Довольно, довольно! – произнесла она. – Садитесь на место, вы оба.
Мы плюхнулись на скамью, все еще сгорая от неловкости. Лау усмехнулась краешком рта.
– Что же, если сторонам больше нечего добавить – переходим к прениям сторон. Сторона истца, вам слово.
Лау Райдер неторопливо поднялась. Взяла короткую паузу, сперва скользнув взглядом по нам, затем – переведя взгляд на судейскую кафедру.
– Ваша честь, – заговорила она хорошо поставленным голосом. – Я хочу обратить внимание всех присутствующих на следующее.
Как то подтверждено свидетельскими показаниями, уважаемый ответчик осуществлял продажу товара, прекрасно осознавая, что позиционирует его, как подпадающий под привилегию по всем ключевым признакам – назначению, общему принципу действия, конкурентным свойствам.
И, как то верно подмечено представителем ответчика – в настоящее время продажа так называемых стиломехов законодательно не регламентирована, и вполне возможно – сложится под влиянием настоящего прецедента, как ключевого для дальнейшей правоприменительной практики в их отношении. В связи с чем я прошу суд принимать исключительно взвешенные и продуманные решения.
При этом в условиях законодательного вакуума полученное судом экспертное заключение фактически опирается на произвольно выбранные экспертом нюансы технического устройства и на слова, написанные жившим двенадцать веков назад единорогом. Но для целей баналитетного законодательства важны не они – а совокупность товарных признаков изделия. По которым товар ответчика абсолютно – повторяю, абсолютно! – идентичен охваченным привилегией королевского баналитета истца.
Я хочу напомнить суду, что баналитетное право Эквестрии – не просто установленная произволом Принцессы Дня монополия случайных пони. Привилегия королевского баналитета дается лишь предприятиям, долгой и безупречной работой на благо Эквестрии доказавшим свою полезность для пони. Она подразумевает внушительные социальные гарантии, которые принимает на себя одаряемый привилегией торговый дом, как то не первый век делает «Уайтфизер и Ко». В том числе – и повышенные выплаты в казну Эквестрии, для компенсации которых обладателю баналитета и даруется право монопольных продаж, и обязательство удерживать цены на свои товары на определенном максимуме для граждан.
И если сейчас ответчику будет позволено обойти это древнее и почтенное право с помощью формальных критериев, игры терминами и казуистики – это обесценит саму сущность права баналитета. Разве мелкие предприятия, наподобие принадлежащего уважаемому ответчику, смогут принять на себя тяжесть налогового бремени, которое несет «Уайтфизер и Ко»? Разве обеспечат Мэйнхэттен столькими рабочими местами?
Да, мы вступаем в новую эру и отказываемся от устаревших и изживших себя традиций. Но стоит ли бездумно отметать сами основы нашего общества как отжившие и ненужные? Стоит ли выплескивать из ванны вместе с водой жеребенка? Не придем ли мы, пони тогда к тому, к чему пришли в своей истории так называемые люди – к апофеозу алчности и конкуренции вместо Дружбы и Гармонии, к бесконечному противостоянию вместо развития и сотрудничества?
Я прошу суд принять во внимание все эти обстоятельства и ответственно подойти к выбору решения. У меня все.
Пайпер еле слышно хмыкнул. Злое хмыканье Йев’ени было куда громче.
– Сторона ответчика, вам слово, – после паузы произнесла судья.
Стряпчий встал.
– Мой уважаемый оппонент, безусловно, убедительно рассуждал о традициях, важности выбранных им критериев и всем прочем, – веско уронил он. – Однако хочу напомнить вот о чем. Как бы то ни было, а право Эквестрии строится на основе четких и формальных критериев, а не рассуждений и личных ощущений пони.
И закон Эквестрии не предусматривает, что баналитетное право распространяется на те или иные товары по туманным «товарным признакам изделия». Он, закон Эквестрии и принятые на его основе указы принцессы, четко оговаривает определенные наименования, в отношении которых оно применяется, и территории, на которых оно действует.
Также хочу напомнить, что право оценивать полноту и соответствие формальным требованиям выводов эксперта имеет в пределах гражданского процесса исключительно суд. И напротив, вывод о некорректном применении экспертом тех или иных технических критериев и методов исследования может быть сделан только на основании документальных подтверждений и иных установленных судом фактов, противоречащих выводам экспертизы – но никак не на основании личного мнения стороны дела о якобы их произвольности.
Что же касательно замечаний моего оппонента о важности социальных обязательств Уайтфизер – с ними нельзя не согласиться. Но нельзя не отметить, и что в отсутствие здоровой конкуренции – не бездумной гонки за прибылями, а права граждан выбирать лучшие товары по конкурентным ценам – монополия из инструмента развития Эквестрии превращается в тормоз этого развития. Куда мы придем, если позволим крупным торговым домам поделить между собой рынки и диктовать покупателям свои условия? Обратно в доочажную эру, с королями рынка вместо феодалов-единорогов? Не случайно об ограничении баналитетных привелегий в последние годы говорят все чаще и чаще даже в Кантерлоте.
Да, мы должны сохранять важные и нужные традиции. Но нельзя вечность цепляться за отжившие свое скрепы, пряча их в драпировки древних и красивых обычаев. Эквестрия должна идти вперед, а не цепляться за прошлое. Именно поэтому Эра Солнца уступила место Эре Дружбы. Именно поэтому над Мэйнхэттеном реет звездный флаг, а не двойное светило.
И последнее, – он слегка усмехнулся. – Весьма странно, что мой уважаемый оппонент, придавая такое значение нашим традициям, в то же время называет «всего лишь жившим двенадцать веков назад единорогом» одного из основателей нашего государства.
Зал взорвался. Половина пони сгибались от хохота, половина – колотили копытами по полу. Раздалась и пара возмущенных возгласов, но они тонули в аплодисментах. Даже Тайм Гласс с трудом скрывала улыбку.
– Тишина в зале! Всепони, тишина в зале суда! – наконец, застучала она по кафедре. – Прошу прекратить шум, иначе я прикажу приставу восстановить порядок!
Аплодисменты стихли. Я обнаружила, что и сама улыбаюсь до ушей.
Тайм Гласс поднялась.
– Суд удаляется на совещание, – объявила она.
Я не очень понимала, с кем она собирается совещаться – разве что со своим секретарем – но, конечно, спрашивать не рискнула.
Йев'ени коснулся плеча стряпчего. Сейчас, когда мы все сидели бок о бок, ему не пришлось для этого наклоняться.
– Отличная речь, Пейпер, – вполголоса проговорил он.
Стряпчий сухо усмехнулся.
– Говорить речи – самая несложная часть работы, – заметил он. – И вообще, давайте не будем радоваться раньше времени, пока на руках не будет постановление суда. О, тише!
Тайм Гласс появилась в сопровождении секретаря из совещательной комнаты, или как там она называлась. Поднялась обратно на кафедру. Стукнула молотком – репортеры в зале все еще переговаривались вполголоса.
– Властью, дарованной мне Солнечным Троном… и Троном Дружбы, – торопливо поправилась она, – я объявляю следующее. Третейский суд городского округа Мэйнхэттен, рассмотрев дело «Стиломехи Старгейз» за номером 401/4 от 3 марта 3 года Эры Дружбы (1113 года Эры Солнца) и изучив представленные доказательства, постановил: полностью отказать истцу в удовлетворении исковых требований, возложить на истца расходы по уплате судебной пошлины, остальные судебные расходы возложить cui vectigal. Суд также постановил направить запрос в королевскую торговую инспекцию о наложении на ответчика надлежащего наказания в связи с нарушением установленного порядка торговли. Настоящее постановление вступает в сплу в течение двух недель и может быть обжаловано в течение этого срока в королевский суд.
Едва я переступила порог лавки – как столкнулась с взволнованными взглядами Стила, Реми и Бронза.
– Ну что? – жадно спросила наша химик. – Как все прошло?
Увы, у меня не получилось выдержать паузу! Я планировала чуть-чуть помучать друзей ожиданием, пока я как бы неторопливо достаю из седельной сумки бланк решения суда… Но одного взгляда на довольную физиономию Йев’ени было достаточно, чтобы сломать интригу!
– Йе-ху-у! – Реми повисла на шее у меня, затем у Стила, затем у человека – заработав от меня сердитый взгляд. Но тут же меня обхватил и закружил часовщик, а Йев’ени обхватил нас обоих, от души хлопнув Бронза по спине.
– Вот так-то!
– С победой, парни!
– Фауст-Первотворцем клянусь, я в вас не сомневалась!
Наконец мы немного успокоились, расселись по стульям и табуреткам, вытащенным из подсобки. Покупателей видно не было – должно быть, обычное в рабочее время снижение.
– Ничего, сейчас народ повалит, – Йев’ени улыбался до ушей. – Нет, вы представляете, какая это реклама?
– Жаль только, о контракте с «Миром Мэйнхэттена» можно забыть, – откликнулась я.
– Ничего! – бодро промолвил Йев’ени. – Между прочим, репортер из «Новостей», когда мы выходили из зала, сунул мне свою визитку и попросил о встрече. И угадай, что у него торчало из кармана? Я не я буду, если мы не разведем этих ребят на новый контракт!
– И на новые объявления! – поддержала я его.
Оглядела пустующую лавку.
– Ладно, Реми, Стил… Вы, наверно, хотите отдохнуть? Какой день подряд вы пашете в две смены?
– Ну, не совсем, – смутился Стил. – Вообще-то, половину смен дежурил дядя.
Бронз широко, по-жеребячьи, ухмыльнулся.
– Мастерская работает как часы, уж извините меня за каламбур. Так что я решил тряхнуть стариной и постоять за прилавком.
– Спасибо тебе огромное, – горячо произнес Йев’ени.
– Всем нам, – поправил его земнопони.
– Ладно, – я поднялась. – Так или иначе, теперь вы можете отдохнуть, а мы подежурим до вечера.
С морды Бронза не сходила ухмылка.
– Я так не думаю.
– В смысле? – переспросила Реми.
Вместо ответа земнопони встал и достал откуда-то из угла доску с большой надписью «ЗАКРЫТО».
– Я думаю, – сообщил он, – что сегодня «Стиломехи Старгейз» закроются в половину шестого. А мы все – дружно отправимся в кафе праздновать.