Авторучка

Плохое место для людей

Белая единорожка с темно-зеленой гривой склонилась над кроватью. Тонкие лучики света исходили из ее рога, скользя по меху Альятары.

 – Доктор, она…

 – Не мешайте! – не оборачиваясь, шикнула на меня целительница. Она внимательно вглядывалась в игру зеленых зайчиков в гриве пациентки. Я послушно умолк, лишь ладони сами по себе сжались в замок на коленях.

Наконец Хил Лайт разогнулась. Устало вздохнула.

 – О чем вы вообще думали? – сердито спросила она, сверля меня взглядом. – Тащить в дорогу единорога с травмой рога, магическим истощением и сотрясением мозга? Вы понимаете, что могли оставить ее на всю жизнь калекой?

Я уперся взглядом в пол.

 – С ней все будет в порядке? – только и нашел я, что сказать.

Врач вздохнула.

 – Послушайте, я всего лишь деревенский доктор. У меня нет ни магии, ни оборудования, чтобы проверить состояние мозга и энергоканалов рога. Я наложила обезболивающее и противоотечное заклинания, самые слабые, какие рискнула – еще не хватало ей сейчас магической интерференции. Сейчас пусть поспит, а завтра я зайду обследовать ее еще раз. А пока – постельный режим, полный покой и главное – никакой магии! Даже папиросную бумажку пусть не смеет поднимать, ясно?

 – Конечно, доктор. Я прослежу.

 – Ага, – ввернула Брай, сидевшая на соседней койке.

Хил Лайт извлекла из своей гривы несколько бумажных пакетиков.

 – Вот обезболивающее. Если головные боли возобновятся, принимайте по одной порции. Только осторожно! Не больше двух доз в день!

Она наклонилась к мордочке Альятары. Принюхалась.

 – Что ей дали? Соль?

Я кивнул.

 – Мда, – единорожка поморщилась. – Тогда подождите часов пять, прежде чем пить порошок.

Она шагнула к выходу.

 – Подождите! А если она почувствует себя хуже?

 – Тогда дадим радиограмму в Лас-Пегас, чтобы прислали медицинский аэростат. Но сейчас ее лучше не трогать.

Единорожка скупо улыбнулась.

 – Есть кое-что хорошее в появлении вашего вида. Года три назад я бы сказала «отправим курьера и будем надеяться на лучшее».

К тому времени, как я сообразил, что это была, кажется, попытка подбодрить, Хил Лайт уже скрылась за дверью.

Я тяжело опустился на кровать Альятары. Хотел было погладить ее по голове, но не побоялся разбудить. Обморок давно перешел в сон, и единорожка тихо посапывала с холодным компрессом на роге, обняв передними копытами подушку.

 – Лягте поспать, – шепнула Брай. – Я за ней присмотрю.

Я отмахнулся.

 – Не до сна сейчас. Хотя ты можешь поспать, если хочешь, – я сообразил, что кобылка прошлой ночью спала едва ли больше моего.

Та упрямо помотала головой – и через пару минут, зевнув, прислонилась к моей подушке и задремала, сонно дернув хвостом.

Я продолжал буравить взглядом дощатую стену.

Уже не было ни ярости, ни испуга. Слишком много всего случилось в последние сорок восемь часов. Осталось только какое-то усталое отупление.

Я заставил себя встать. Надо все-таки поговорить с Меджи… может, договориться, чтобы он не выставлял нас за порог, пока Альятара не поправится. Вряд ли мне здесь обналичат вексель, но может, удастся уговорить его подождать с оплатой до нашего возвращения в Мэйнхэттен. В конце концов, наш адрес есть у Тимбера…

Мои надежды, что в Брайдлвуде еще не слышали о последних событиях, развеялись, стоило мне ступить на скрипнувшие доски галереи.

Из радиоприемника, стоявшего в центре стойки, раздавалось:

 – …переговоров. Лидер мятежников, некто, именующий себя Киросом, как нам сообщили, потребовал официальной передачи Понивилля с прилегающими землями под его власть, законного признания этих территорий человеческим анклавом в Эквестрии и переселения в него всех людей, кто проживает под властью принцессы. На этих условиях он согласился освободить часть заложников из числа понивилльцев. Пока неизвестно, как отреагировала ее высочество на столь наглые требования.

Сообщают, что под Понивилль прибыл отряд Кристальной Гвардии под командованием самого принца-консорта Империи и его царственной супруги, Ми Аморе Каденца. Пока неизвестно, как удалось так быстро перебросить с севера имперские силы. Возможно, использовался какой-то род массовой телепортации, так как никому не известно о прошедших через Кантерлот литерных поездах.

Также сразу несколько источников сообщили, что на месте событий замечены их вы… кхм… – дикторша прочистила горло, – Луна и Селестия. Пока королевский двор хранит молчание, возьмут ли на себя экс-принцессы командование гвардейскими силами и примут ли участие в бою с мятежниками, если до него дойдет.

До сих пор ее царственное высочество Принцесса Дружбы, как и Элементы Гармонии, не дала никаких комментариев и не сделала никаких заявлений по поводу случившегося. При дворе муссируются слухи, что принцесса покинула свои покои рано утром посредством телепортации и все еще не возвратилась во дворец, не оставив никаких указаний своим приближенным. Пока неизвестно, связана ли таинственная отлучка принцессы с мятежом, – в этом месте сомнение в голосе можно было резать ножом.

Толпа в баре тихо загудела. Тихо – потому что все пони вслушивались в передачу, опасаясь упустить хоть одно слово, повернув уши к радиоприемнику. Толпа – потому что к этому моменту в бар Меджи набилось пони тридцать-сорок, не меньше.

 – А теперь перейдем к прямому включению с Таттл Трот, нашим корреспондентом в Понивилле, – эфир заполнился помехами.

Секунд через десять помехи стихли. Не до конца – но голос через них можно было более-менее расслышать.

 – Приветствую всех слушателей! На вашей волне – Таттл Трот с Радио Эверхуф, и я спешу сообщить вам последние новости из города, где развернулись эти ужасные события!

 – Здравствуй, Таттл Трот! Пожалуйста, расскажи нашим слушателям, что происходит в захваченном людьми городе?

 – Со времен нашего последнего включения изменилось немногое! – выпалила пони частой скороговоркой. – Ворота в человеческий лагерь все так же разбиты, сам лагерь взят под охрану гвардейцами. Замок Дружбы также оцеплен, к нему никого не подпускают. Над Понивиллем поднят магический щит, в воздухе кружат Вандерболты. На улицах не видно никого из людей или пони.

 – Ты видела Селестию или Луну?

 – О, разумеется! Они действительно здесь, как и принцесса Кейденс. Похоже, именно Принцесса Солнца всем здесь распоряжается. А вот Принцессы Дружбы ни мне, нипони из здесь присутствующих заметить не удалось. Я надеюсь, это не потому, что с ней что-то произошло!

 – Так кристальные гвардейцы действительно близ Понивилля?

 – Да, я их видела, хотя не знаю точно, сколько их. Они только что сменили королевских гвардейцев в оцеплении вокруг замка и лагеря, а те встали кольцом вокруг города.

 – Скажи, Таттл Трот, а тебе случайно не…

 – О, подожди! – из динамиков снова раздался шум, на сей раз, похоже – не помехи. – Пожалуйста… мисс Старлайт Глиммер… уберите копыта… свободы прессы… мисс Рэрити, возможно, небольшой комментарий… а ну, прочь с дороги, солдафон!..

 – Таттл Трот? Что у тебя происходит?!

 – О! – прозвучал задыхающийся голос корреспондентши. – Какая удача! Дорогие слушатели, с нами наша бессменная устроительница РадиоВечеринок и Элемент Смеха! Пинки, дорогая, ты не могла бы сказать пару слов нашим слушателям?

 – О, конечно, конечно! Привет, Таттл, и привет всем, кому нравятся наши РадиоВечеринки и кто слушает Радио Эверхуф! – раздался новый голос, веселый и звонкий. Смутно мне знакомый, вроде бы как раз по радиопередачам.

 – Пинки! Ты можешь прокомментировать случившееся?

 – Прокомментировать? Ой, Таттл, ты же знаешь, из меня очень плохой комментатор! Ведь если бы моим талантом было комментировать, а твоим – устраивать радиошоу, нам бы пришлось поменяться работами, верно?

 – Пинки, ты призвана сюда как Элемент Смеха?

 – Я всегда остаюсь Элементом Смеха! Даже когда копаю яму или пеку кексики!

 – Хорошо, хорошо, но ты же можешь рассказать нашим слушателям, что творится? Кто еще здесь из Элементов? Что ты можешь сказать по поводу слухов, что кто-то из Элементов, может быть, даже Элемент Магии, находится в заложниках?

 – Заложниках? Ха-ха-ха-ха-ха! Знаешь, Таттл, и раньше находились злодеи, желавшие взять в плен Элементы Гармонии! Алмазные псы, злющий Тирек, злюка Кризалис, да хоть Старлайт – ой, надеюсь, она на меня не обидится! Старлайт, если ты сейчас слушаешь радио – извини меня, пожалуйста! И что с ними стало – ну, кроме злючки-презлючки Кризи, понятное дело?!

 – Так, подожди… А что там насчет слухов про Рэйнбоу? Ей действительно удалось взять в плен кого-то из людей?

 – Таттл, вообще-то я не такая пони, которая пересказывает слухи про своих друзей! Ну, если это не нужно для розыгрыша и не выставит их в дурном свете! Хотя я не спорю, Рэйнбоу – такая пони, которая могла бы и всех мятежников пленить в одиночку! Ну, по крайней мере, она так точно скажет, если ты ее спросишь!

 – Так, хорошо, но…

 – Таттл Трот, думай быстрее-быстрее-быстрее! Я должна бежать заниматься всякими элементо-смеховыми штуками! И хотя обычно я занимаюсь и элементо-смеховыми, и радио-вечериночными штуками, так, что они становятся радио-вечериночно-элементо-смеховыми, но вот как раз сегодня совместить их совсем не получается!

 – Хорошо, хорошо! Пинки, что ты можешь сказать тем, кто слушает Радио Эверхуф, о случившемся?

 – О случившемся? – в голосе диджейки вдруг поубавилось веселья.

 – Случилась очень плохая вещь, – вполголоса проговорила она. – Злодеи-люди, которых и впрямь не помешало бы пустить на кексики, сделали так, что погибли пони. И, возможно, погибнут еще пони, и еще люди. Это ужасно.

 Но я хочу сказать всем пони, и всем людям, если кто-то из них меня слышит – не идите у них в поводу. Не позволяйте злости забрать у вас смех. Не ополчайтесь друг против друга. Не ополчайтесь на людей, которые не делали пони ничего плохого. Не злитесь на пони, которые пытались быть для людей друзьями. Это именно то, чего хотят эти мерзавцы. Стравить нас друг с другом. Сделать так, чтобы мы стали такими же злодеями, как и они.

 И смейтесь. Смейтесь, даже если вам страшно. Потому что если пони перестанут смеяться – значит, зло тоже победило! А это совсем неофикрутительно!

Пони в баре недовольно зашумели. Я молча, не привлекая внимания, отошел от перил.

Сказано-то красиво. Только разбитую скулу все еще саднило. И я сомневался, что у меня получится объяснять каждому встречному пони, что я ни сном, ни духом о планах мятежа.

Я вернулся в номер. Прислушался к дыханию Альятары.

Слава Селестии, святым Сестрам, Дискорду и кому еще принято молиться в этом мире, оно оставалось глубоким и ровным.

Я опустился на табурет. Уставился в стену невидящим взглядом.

Внезапно я осознал, как же соскучился по дому.

Нет, не покинутой и оставшейся где-то в прошлой жизни Земле.

А по Мэйнхэттену.

По нашей тесной уютной квартирке на Ферьер-Хилл.

По переплетению сверкающих высоток со старинными краснокирпичными домами.

По стуку подков по булыжной мостовой.

По морскому бризу в городском воздухе.

По бесчисленным крохотным кафе с кофе и пончиками.

По посадочным огням дирижаблей и воздушных шаров в ночном небе.

По прилавку нашей лавки, Реми, Бронзу и Стилу.

По взглядам, в которых было бы удивление, а не злость.

Как давно мы оттуда уехали? В смысле, неделю?

Такое ощущение, что прошло месяца два с половиной.

Кажется, я все же задремал, уронив голову на руки. Понятия не имею, надолго ли. Наверное, нет – снизу все так же доносился шум голосов, луна в ночном небе не успела сильно сдвинуться.

Я вскинулся, тряхнул головой, стряхивая сон. В висках отдалось тупой болью.

«А, да к черту все!» – я скрипнул зубами.

В конце-то концов! Что теперь, до скончания веков не выходить из комнаты? Что мне сделают пони там, внизу? Начистят рыло? Ха, можно подумать, в первый раз за сегодня!

Разговор оборвался, стоило мне показаться на лестнице. Одна за другой в мою сторону оборачивались морды пони. В наступившей тишине я спустился с лестницы и приостановился, молча оглядывая толпу.

Скрипнули стулья. Поднялись сразу трое. Двое – земнопони, и еще в одном, к вялому удивлению, я узнал давешнего минотавра.

Я молча ждал.

Тимбер шагнул вперед, вставая между пони.

 – Сядьте, парни, – произнес он. Без малейшего гнева, но настойчиво.

Дровосеки переглянулись.

 – Сядьте, – велел Тимбер.

Минотавр, что-то хмыкнув, пожал плечами. Плюхнулся на стул обратно. Пони, после короткого колебания, последовали его примеру.

Я поблагодарил лесоруба движением головы, проходя мимо. Тот ответил таким же коротким кивком.

Меджи, по крайней мере, посмотрел на меня без злости во взгляде.

 – Налить что-нибудь?

 – Да. И покрепче, чем сидр.

Без лишних вопросов барпони наполнил до краев рюмку чем-то красно-коричневым, обжегшим нос смесью фруктовых и сивушных запахов. Я опустошил ее, уже не задумываясь, как примет желудок понячье зелье.

Жидкий огонь обжег горло, теплым комом прокатился по пищеводу. Я крякнул и торопливо приложился к своевременно протянутому Меджи стакану клюквенного сока.

Оперся о стойку.

 – Меджи, такое дело. Нам, наверно, придется остаться, пока Альятаре не полегчает. У вас есть скидка за месячную аренду или типа того…

Единорог махнул хвостом.

 – А, да живите сколько понадобится. Что же мы, в Кантерлоте где-нибудь, что ли? Потом посчитаемся.

 – Спасибо, – искренне произнес я. Меджи грустно улыбнулся.

Я плюхнулся за ближайший столик, к счастью – пустой. Вообще-то я собирался идти обратно, но самогон натощак ударил в голову, и я решил подождать, пока под черепом прояснится.

На столешницу упала тень Тимбера. Пони, не спрашивая разрешения, опустился рядом.

 – Спасибо, – после короткой паузы проговорил я.

Земной пони мрачно кивнул.

 – Пустое, мистер. Вам за малютку спасибо.

Я лишь отмахнулся – уже не хотелось вспоминать подробности ночной стычки. Тем более, не было в ней ничего такого, за что особо стоило благодарить.

 – Слышали, небось, новости? – тяжело произнес Тимбер.

 – Да уж.

Некоторое время мы молчали.

 – Мои-то ладно, – проговорил Тимбер. – Но знаете, мистер Комаров, уж извините за прямоту. В ближайшее время Эквестрия для таких, как вы, будет плохим местом.

 – Знаю. Что тут скажешь? Говно случается.

Тимбер лишь издал что-то среднее между смешком и хмыканьем.

 – Вы вернулись в город? – спросил я без нужды об очевидном.

 – Ага. Меджи с шерифом сказали, туземцы встревожены. Кстати, что у вас за история вышла там с Белой Ветвью?

Я задумался, подбирая слова.

 – Она что-то видела, Тимбер. Ну вы же в курсе про… – розовый пони коротко кивнул. – Ну так вот. Сдается мне, что-то имевшее отношение ко всему этому дерьму.

Тимбер задумался. Поднялся.

 – Ладно, мистер, пойду я к своим за столик. Уж извините, надо кое-какие дела обсудить с жеребцами. Здоровья вашей подруге.

 – Спасибо, – повторил я.

Я так погрузился в мрачные мысли, что даже не заметил, как негромкая музыка из радио сменилась голосом дикторши. Вскинулся, лишь когда Меджи телекинезом торопливо прибавил громкость.

 – В воздухе весь активный состав Вандерболтов под командованием Спитфайр, – тараторила Таттл Трот. – Меры безопасности беспрецедентные, к куполу не подпускают даже пегасов! По словам директора Старлайт, даже прикосновение к установленному полю может быть смертельно опасно для пони! Кто же распорядился использовать такую опасную магию, чтобы сдержать мятежников, подозрительно похожую на темное колдовство? И правдивы ли слухи, что поле установили для обороны от наших войск сами мятежники?

 Первая партия задержанных людей уже выгрузилась с поезда. Их встречает Ночная Гвардия. Принцессы в сопровождении своих гвардейцев направляются к краю магического купола, установленного над городом. Их, кажется, встречает большой отряд вооруженных людей! Отсюда не видно подробностей, но это выглядит очень похоже на обмен заложниками!

За спиной застучали копытца. Брай вскарабкалась на табурет, усевшись по-понячьи – подобрав под себя задние ноги, словно кошка.

Я посмотрел на нее.

 – Ты разве не следишь за Альятарой?

 – Она спит, – отмахнулась пони. Тоже повернула ушки в сторону радио.

Увы, репортаж уже закончился, и диктор произносила какую-то дежурную политическую чепуху наподобие того, что Принцесса Дружбы до сих пор не вышла на связь, и что в эти сложные времена все должны сплотиться вокруг престола. Я скрипнул зубами.

 – Ей не стало хуже? – даже без всякого удивления я поймал себя на мысли, что мне абсолютно побоку судьба соотечественников там, в гребаном Понивилле. По сравнению с Альятарой.

 – Нет, все хорошо. Я сменила компресс.

Кобылка ковырнула копытом доску.

 – Вы ведь вместе, да?

Я посмотрел на нахалку тяжелым взглядом.

 – С чего ты взяла?

 – Ну, вы так за нее переживаете. И вы так здорово врезали тому жеребцу, что начал говорить ей гадости. Да ладно, мистер, чего вы смущаетесь? Межвидовый секс – это так романтично!

Я открыл было рот, чтобы рявкнуть. Посмотрел на Брай – и закрыл его обратно.

Да к чертовой матери. Если такие подколки помогают девчонке справиться – да и на здоровье.

 – Тебе вообще сколько лет? – поинтересовался я вместо этого.

 – Одиннадцать, – сообщила Брай. – Исполнилось осенью.

Я лишь вздохнул.

Поздравляю, Женек, ты только что подумал, что в твое время молодежь не была такой наглой. Вот она, старость.

Торн Рут пинком подвинул обратно к столу табурет, отодвинутый Тимбером.

 – Что здесь делает жеребенок? – осведомился он.

Брай фыркнула.

 – Шериф, я пережила нападение волков и провела ночь в деревне дикарей. Думаю, компания пьяных лесорубов – для меня шаг вперед.

Шериф тяжело вздохнул. Кажется, наши мысли совпали.

Он опустился на пнутый табурет.

 – Так, значит, твой вид – не дураки повоевать, – протянул он.

Я поморщился.

 – Уверяю, шериф, я – один из самых мирных людей во всей Эквестрии. Я даже драться не слишком люблю.

 – Ну да, ну да. А кулаки и скулу ты рассадил, когда случайно ударился о дверь кареты.

Шериф взял с подноса Тэй-Ти рюмку с той же самой самогонкой, что Меджи наливал мне. Осушил, крякнул.

Уставился мне в глаза совершенно трезвым и очень холодным взглядом.

 – А ну-ка, смотри на меня, – приказал он. – Скажи честно, Евгений или как тебя там. Ты имеешь отношение ко всем этим тартаровым конским яблокам?

Я ожесточенно замотал головой.

 – Нет. Нет, шериф, и еще раз нет. Я не хотел всего этого дерьма, я даже не знал о нем. Сено, да Тимбер может подтвердить – мы тихо-мирно торговали в Мэйнхэттене, и приехали сюда только из-за сделки. Я не знаю, что произошло, я не знаю, кто виноват в этом ужасе, но я хочу одного – чтобы он закончился. И все стало как раньше.

Торн Рут жег меня глазами еще секунды две. Затем, вздохнув, откинулся назад, качнувшись на табурете.

 – Ты знаешь, что я вообще-то обязан тебя задержать? – спросил он.

 – Наручники надевать будете?

Черный земнопони фыркнул.

 – Убегать собираешься?

Я лишь развел руками.

 – Куда?

Торн Рут опять вздохнул.

 – Тогда считай себя под домашним арестом. Все равно у меня камера одна, и она уже занята – я туда посадил старого Хагберта и Хонест Экса.

Он перевел взгляд на Брай.

 – Я подозревал, что ты найдешь способ попортить мне нервы.

 – Я не виновата. И мистер Комаров тоже ни в чем не виноват. Драку затеяли те дураки из Уэст Терна, которые начали грубить мисс Альятаре.

Шериф поморщился.

 – Как, кстати…

Он не договорил.

Рев пришел из ниоткуда – не с какого-то определенного направления, он словно зарождался где-то в глубине под моим черепом. Рык? Вой? Глубокий, низкий, переходящий то в инфразвук, то в утробный скрежет.

Сердце сбилось с ритма. Спину пропитал ледяной пот. Светлячковые лампы мигнули, второй раз, третий – и угасли окончательно.

 – Что за дискордщина? – шериф вскочил, отшвырнув табурет.

Вой продолжался. Внутри словно скрутился ледяной клубок ужаса. Вокруг вскакивали дровосеки. Кто-то закричал. Минотавр с ревом перехватил табурет, но его рык утонул в реве – скрежещущем по мозгу, утробном, словно рычало что-то огромное.

 – Спокойно! – гаркнул Меджи, но его было еле слышно. – Спокойно! – даже в голосе мэра звучала дрожь. Я понял, что мои руки трясутся, а меня самого бьет мелкой дрожью.

 – Мистер Комаров! – услышал я голос Брай. Глаза кобылки широко распахнулись, в них был страх. – Это… это он? Кичимайинганан?

 – Нет. Не знаю, – выдохнул я ложь.

Крики звучали все громче, теперь – уже за окном. Рев нарастал. Ширился. Я вцепился в край стола, надеясь хоть так остановить дрожь.

 – ВСЕМ ТИХО! – а вот реву шерифа удалось пробиться сквозь замораживающий кости звук. – ТИХО! Какой-то ляганый шутник решил пугнуть нас магией, вот и все!!! Клянусь Сестрами, когда…

В окно ударил свет.

Яркий, дневной. Солнечный. Мазнул тенями по бару и пони. Скрылся, и на смену ему хлестнула волна мрака.

И исчезла. Уступив место солнцу. И еще. И еще.

 – Да какого сена! – вот теперь и самообладание шерифа дало трещину. Вскочив, он бросился к дверям. Распахнул створки.

Сам не зная, зачем, я поднялся на ноги. Зашагал к выходу, словно робот.

И ошеломленно уставился в небо.

Солнце в голубом дневном небе, которому не полагалось тут быть. Солнце мчалось над крышами Брайдлвуда, над верхушками деревьев. Двойные тени крутились в бешеном вальсе, словно сошедшие с ума стрелки компаса.

А в такт солнцу – крутилась луна. Крутилась в черном, усеянном звездами мраке. Точно так же, в безумном бреющем полете над домами и деревьями.

И две половины неба – черная и голубая – кружились вместе с ними. Изгибались, наползая друг на друга. Небосвод безумным двухцветным инь-янем кружился над Брайдлвудом.

Вот теперь – я не испугался. Это было… слишком. Слишком странно, слишком чужеродно, чтобы пугаться.

Слишком огромно.

Я лишь думал, как справиться с головокружением. Как устоять на земле, пошедшей в пляс под ногами.

Вой разрывал мозг. Солнце и луна мчались все быстрее. Приближались друг к другу. Закручивали в черно-голубом небе безумную спираль из ночи и дня. Словно гигантский водоворот, втягивающий в себя небо. Чернота и голубизна кружились, смешивались, закручивались цветными полосами, будто на палитре Альятары, когда та смешивает краски…

Я успел увидеть, как луна вспухла огненным нарывом. Как солнце выбросило из себя огненную плеть. Прикрыл глаза от солнечного блеска, моргнул – и убрал руку как раз, когда...

Вспышка ударила по глазам.

Когда я проморгался и перед глазами перестали плавать пятна – вокруг был мрак.

И там, вверху, кружился звездный водоворот.

Черный круглый прогал, дыра в Ничто, окруженная кольцом из пульсирующего призрачного света. Кольцо не было ровным – оно дрожало, мерцало, отклонялось в сторону, словно пламя свечи. Звезды обрушивались в него потоком, растягивались в тонкие светлые черточки – и исчезали в призрачных вспышках. Звездный вихрь стягивался к центральной дыре, кольцо наливалось светом. Вот оказалась поглощена последняя звезда, кольцо забилось, пульсируя, среди абсолютного мрака…

И взорвалось вспышкой света. Две изогнутых струи пламени перечеркнули небо, разлетаясь на тысячи искр. Секунда – и небо заполнилось новорожденными звездами, те с каждой секундой замедляли свое движение…

И снова – рухнули в черный прогал звездным водоворотом.

И вот теперь – на меня накатил уже не страх. Ужас.

Память хлынула потоком.

Я уже видел это.

Я уже видел этот болезненный, пульсирующий свет в небесах. Видел пляшущие, призрачные тени, что он отбрасывал.

Видел оскаленные, искореженные пасти перед…

 – Евгений! – услышал я сквозь вой звонкий, родной и близкий голос. – Евгений!

Я обернулся. Альятара, бледная как снег, стояла у крыльца. Рядом с ней – Брай, с таким же ужасом в глазах.

 – Что происходит?!

 – Ты зачем встала? – напустился я на нее, как бы ни безумно это звучало перед лицом этого… этого… Всего.

 – Я… я проснулась от света. – Альятара не отводила глаз от сходящего с ума неба. – Евгений, что это?

 – Я не знаю! У вас такое часто бывает?

 – Нет! Нет, совсем не часто! Я видела такое только раз, когда…

Тишина ударила, словно обух.

Я затряс головой.

Вой стих. Исчез безумный танец ночи и дня. Исчез призрачный свет, пожирающий звезды.

В тихом, привычном, мирном, нормальном, черном, звездном небе висела луна.

Только…

Только что-то с ней было не так. Что-то изменилось. Кажется, рисунок кратеров…

Нет. Не кратеров.

Лунный диск запятнало густой тенью. Словно клеймом, выжженым на поверхности спутника. Темным облаком, походившим на силуэт…

 – Какого… – потрясенно проговорил шериф. Он тоже стоял неподалеку от крыльца, неотрывно смотря на луну. – Это… Это же…

 – Найтмер Мун!!!

Раздался оглушительный, общий, повальный вопль ужаса.

Загрохотали копыта. Толпа едва не смела нас с Альятарой, вырвавшись из трактира лавиной. Хлопали ставни и двери, пони разбегались в стороны.

Шериф даже не пытался остановить бегущих. Он передвинул ближе пояс с дубинкой и, судя по движениям губ, безостановочно сыпал ругательствами. Должно быть, и его захватила массовая паника.

Впрочем, не все ей поддались. Меджи стоял в дверях бара, уставясь на ночное светило. За его спиной я рассмотрел Тимбера, минотавра, еще трех или четырех дровосеков – у кого-то в зубах даже были топоры. Альятара прижималась к моим ногам. Как и она, Брай не отрывала от луны взгляда.

 – Что это? – наконец, выговорил я.

 – Найтмер Мун… – пробормотала Альятара. – Евгений, я… О Сестры, это значит что-то плохое. Очень, очень плохое!

Я покачал головой. Найтмер Мун? Теперь в памяти всплывало что-то из рассказов единорожки и Фила. Элементы, древнее зло, что-то, связанное с принцессами…

 – Пойдем в комнату, – выдавил я, опустившись на колено и обняв единорожку. – Тебе нужен покой. Пойдем.