Се пони

Переворот

Секунды перетекали в минуты, часы – в дни, недели – в месяцы. Так и провёл Десенди уже неизвестно сколько времени в этом тесном дворе-колодце, ставшим для него своеобразной тюремной камерой – если только подобное наименование нельзя присвоить собственному телу Хуфклаппера. Все, кроме ворчливого мистера Хэйхолла, старались никак не взаимодействовать с изуродованным недоединорогом. Десенди даже не знал имени пони, который каждые три дня забирал складируемый жильцами во дворе мусор. Да что уж там – со временем сам мистер Хэйхолл начал произносить короткие речи про подачу жалобы на Хуфклаппера, портящего облик чудесного двора его любимого дома, уже не с тем рвением и искренностью, которые были вложены в его слова ранее. Порицание беспомощного Десенди стало для него точно такой же рутиной, как утренний вынос мусора.

Чем был этот двор, если не чистилищем? Единственным выходом отсюда для Десенди был совсем не узкий тоннель, ведущий на вечно оживлённую улицу Мэйнхэттана, нет. Путь к свободе души несчастного пони пролегал через его кончину. К такому выводу изо дня в день приходил сам Десенди, пытаясь решить новую задачу всей его жизни – поиска смысла существовать. Но подобное решение проблемы каждый раз отбрасывалось Хуфклаппером, ведь оно шло против здравого смысла. Пони не был рождён и не прожил столько лет ради того, чтобы добровольно избрать преждевременную смерть. Убей его что-либо совершенно случайно – и он был бы только рад, однако самому участвовать в собственной погибели Десенди было в высшей степени противно. Это было парадоксально, ведь сам пони скорее всего не смог бы себя долго винить за совершение фатального поступка, в то время как от своего будто уже разлагающегося тела он всё страдал и страдал, не позволяя постигшему его кошмару завершиться. Хуфклаппер не был мазохистом, так в чём же была причина обитать в этом мире в нескончаемом страдании? Своим бездействием Десенди аки палач продолжал пытку над собой. Что же мешало хоть один разок выполнить и другую функцию палача, став убийцей? Убийцей не кого-то хорошего, ценного обществу, стремящегося жить, а существа страдающего, во всех смыслах лишнего. Погибели Хуфклаппера никто бы толком и не заметил – лишь мистер Хэйхолл очередным утром впервые за долгое время молча вынес бы мусор. Скорее всего, тело пони и унесли бы вместе с этим мусором – в сущности у них много общего.

Такому не бывать. Десенди не являлся пони высокой морали, но осознавал всю тяжесть подобного решения. Всего лишь на долю секунды он будет понимать, что сотворил с собой, но это по-настоящему пугало Хуфклаппера. Это будет переходом через все возможные границы, падение ниже некуда, подобное не будет им самому себе прощено, пусть и проживёт он с этим едва заметный миг. Истинным ужасом будет, если этот миг для умирающего существа станет вечностью, его собственным адом, любезно созданным для себя нелюбимого. Страх перед этим и непонятно откуда всё ещё берущаяся вера в осуществимость счастья и удерживали Десенди от сведения счётов с самим собой. Оставалось лишь быть наблюдателем повторяющих себя изо дня в день событий и жить в надежде если не на лучшее, то хотя бы на какие-то изменения. И на удивление, в один момент приевшаяся жизнь Хуфклаппера начала меняться.

Всё началось в день, когда ему вовсе не понадобилось в очередной раз лезть в мусор для поиска еды. Десенди не мог поверить глазам и чутью, но миссис Хэйхолл тем вечером ни с того ни с сего решила поделиться с ним куском свежего яблочного пирога, который приготовила для своего мужа. Хуфклаппер и не думал, что для позабытого чувства радости ему было необходимо, казалось, так мало; но одновременно и так много. Вынеся на старой тарелке свой подарок, миссис Хэйхолл также не забыла поинтересоваться и самочувствием Десенди, что тоже было настоящим шоком. Но как бы пони не хотел поддержать долгожданный разговор, его рот сначала был занят куском вкуснейшего в его жизни пирога, а уже после трапезы язык стал предательски заплетаться, не давая высказать что-либо внятное. Миссис Хэйхолл по-доброму посмеялась над смущённым своей неудачей выговорить хоть пару слов Десенди и решила пока оставить его одного, пообещав следующим вечером снова прийти и немного пообщаться. Уходя, она успела дать Хуфклапперу несколько рекомендаций по восстановлению произношения. Более того, миссис Хэйхолл даже не забрала тарелку, сделав её вторым подарком того чудесного дня. За всё это время Десенди так и не смог найти в мусоре неразбитой посуды, поэтому каждый раз при употреблении в пищу помоев ему приходилось так или иначе импровизировать, чтобы обойтись без неё. А теперь у него была своя собственная тарелка, причём не просто найденная в мусоре, а подаренная кем-то!

Хуфклаппер либо бредил, либо у него действительно началась белая полоса в жизни. На следующее утро уши пони будто решили пошутить над ним: мистер Хэйхолл, выйдя в очередной раз с мешком мусора, произнёс лишь: «Доброе утро»! Вечно ворчливый и невежливый по отношению ко всем, кроме своих близких, Муди Хэйхолл внезапно стал дружелюбным соседушкой! Это событие задало тон всему дню. Наконец-то у Десенди был повод поразмышлять о чём-то хорошем, а заодно и проговаривать свои мысли вслух для тренировки столь долго простаивавшего без дела речевого аппарата. Решение «Задачи поиска смысла существовать» таким образом было впервые отложено на неопределённый срок. Вечером же миссис Хэйхолл, как и обещала, вновь вышла во двор, принеся с собой на этот раз несколько кексиков. Хуфклаппер запомнил их количество: ровно шесть. На шесть штук больше, чем он съел за последние несколько лет. Закончив с ними, пони впервые с момента встречи с Трикси полноценно заговорил. Несмотря на обсуждение довольно отвлечённых житейских тем, которые по понятным причинам касались исключительно семейства Хэйхолл, Десенди не мог поверить своему счастью наконец-то вновь пообщаться с кем-то, кроме самого себя. Подобные простые радости, переживаемые многими пони ежедневно, стали настоящей экзотикой для проведшего невесть сколько времени в пределах одного и того же двора Хуфклаппера. Как же печально было ему провожать взглядом уходящую миссис Хэйхолл, но душу пони грело понимание, что это прощание совсем ненадолго.

Снова утро, снова мистер Хэйхолл выходит во двор через чёрный ход с мешком в зубах, который в считанные секунды оказывается рядом с Десенди. И на этот раз в сопровождении свёрнутой газеты.

– Доброе утро, мистер Хуфклаппер. Я тут подумал, может Вам будет интересно газету прочитать… Выпуск не свежий, но возможно Вы найдёте его занимательным.

Погодите, это действительно Хэйхолл? Или его кто-то тайно для всех подменил на пони голубых кровей? В любом случае эта совсем не присущая брюзге Хэйхоллу вежливость была однозначно искренней. Ошарашенный Десенди только и мог, что со смущённой улыбкой благодарственно кивать, не замечая жгущую его шею боль. За всё время пребывания в этом дворе пони ни разу не было интересно, что творится там, в живущей каждый день чем-то новым Эквестрии. Все выброшенные газеты он либо игнорировал, либо использовал совсем не по назначению. Но не изучить столь щедрый подарок от Хэйхолла было нельзя.

Хуфклаппер развернул газету. На первой полосе сразу же политика: «Отношения между Эквестрией и Як-Якистаном укреплены усилиями обычной пони». Подобное никогда не интересовало Десенди, поэтому он тут же перелистнул страницу. «Смехотворный Ридикюль: скандальное разоблачение нового мэра Эквиеры» – и тут политика! Как же это омерзительно. Очередное притягивание за уши надуманных «фактов», лишь бы замарать чужую репутацию. Знать бы, что это за Эквиера ещё такая. Далее. «На окраине Кантерлота обнаружено захоронение бочек с жидкостью неизвестного происхождения» – а это уже попросту смешно. Кому какое дело, что за жижа содержится в этих бочках? Просроченный сок, продукты жизнедеятельности – не всё ли равно? И это третья статья в газете! Такое ощущение, что быт Десенди был насыщеннее жизни всей Эквестрии. Пони отыскал раздел региональных новостей в надежде, что хоть в Мэйнхэттане произошло что-то интересное. К удивлению, первая же новость была про события, произошедшие совсем недалеко: «Гостьи из Понивилля в поисках души Мэйнхэттана. Как был восстановлен театральный парк». Это же про то место, где стоит старая сцена! Десенди принялся внимательно читать статью. Как оказалось, пару дней назад город посетили пони, зачем-то пытавшиеся помочь жителям этого района вернуть чувство общности. Они построили новую сцену в парке неподалёку, где было проведено выступление группы артистов, сыгравших пьесу про Чарити Кайндхарт. Знакомое имя, но как Десенди ни пытался, вспомнить, кто же это, ему не удалось. Постановка привлекла внимание прохожих, у которых в конечном итоге вновь пробудилось ощущение единства. Уже на следующий день вечно куда-то спешащие жители района отложили свои дела и пришли в парк, чтобы помочь его привести в приличное состояние.

Паззл в голове Хуфклаппера сложился. Именно это событие и стало причиной столь внезапной доброты со стороны семейства Хэйхолл. Пони стал сгорать от любопытства, ведь если угрюмого Муди удалось превратить в приветливого соседушку, то какими же стали все остальные пони, населяющие район? Десенди хотелось тут же вскочить и помчаться прочь из этого пустого двора, лишь бы поскорее оказаться в обществе добродушных пони, которые до недавних пор были настоящей редкостью в Мэйнхэттане. Но, как можно догадаться, желание Хуфклаппера не могло быть воплощено в реальность. В одиночку он, как бы ни старался преодолеть боль, вряд ли смог бы доползти даже до длинного тоннеля. Однако пони не унывал, ведь теперь он мог найти себе опору.

Ожидание вечера было очень тяжёлым. Стоило солнцу начать опускаться, как взгляд Десенди был сконцентрирован исключительно на чёрном ходе окружавшего его дома. Наконец-то в дверном проёме появилась фигура неспешно идущей миссис Хэйхолл. Пони с облегчением выдохнул. Принёсшая на подносе ещё горячее печенье хозяйка с грустью в голосе произнесла:

– Прости, дружок, но сегодня не получится побеседовать. Мы с мужем собираемся в парк.

Десенди переключил внимание с прекрасно пахнущей выпечки на изготовившую её кобылу.

– В парк? Неужели вы собираетесь посетить отреставрированный там театр?

– О, да! А как ты догадался?

– Да так, миссис Хэйхолл, интуиция. Знаете, мне неприятно навязываться, но больше всего на свете мне бы хотелось составить вам компанию. Однако я пойму, если вы откажете – со мной будет много хлопот, ведь я и ходить-то толком не могу…

Её взгляд был подобен взгляду матери. Десенди испытал давно забытое чувство из далёкого прошлого, на секунду по всему его телу пробежала дрожь.

– Конечно же, милый, мы возьмём тебя с собой! Не волнуйся, нам будет только в радость позаботиться о тебе.

– С-спасибо! Я так благодарен… Спасибо… – глаза Десенди засияли. Он опустил голову. На поднос с тихим стуком приземлилась слеза.

– Не стоит, Десенди! Ты бы тоже нам не отказал, правда ведь? – Десенди нынешний – нет; асоциальный Десенди прошлого без зазрений совести отказал бы. Да он, в общем-то, и не ходил в парки. На подобное тратить своё драгоценное время казалось бессмысленным. – Ладно, дорогой, наслаждайся печеньем, а я пойду готовиться к выходу в свет. Скоро вернусь!

Хуфклаппер остался наедине с ароматной выпечкой. Глупо было оставлять эту вкуснятину на потом. Пони начал трапезничать в надежде, что за едой сможет скоротать время ожидания столь предвкушаемого им выхода за пределы этого двора. Поедая вкуснейшее печенье, Десенди вспомнил классические истории для жеребят, повествующие о заточённых в замке принцессах, которые неминуемо находили своё спасенье в копытах смелых принцев, прорвавшихся ради них через всевозможные преграды и испытания. Кем был сам Хуфклаппер, если не подобной принцессой? Осознав глупость этой мысли, он тихо посмеялся, но решил продолжить её развитие. Окружавший его дом действительно напоминал неприступную крепость, которую со всем остальным миром соединял длинный узкий тоннель – словно мост, перекинутый через вырытый в целях безопасности ров. Пробраться в крепость Десенди не составляло никакого труда – это каждые три дня проделывал пони-мусорщик. Настоящей преградой к спасению «принцессы Хуфклаппер» являлся её недуг, истязающий несчастную как навлечённая злым колдуном порча. Увы, поцелуем любви тут не ограничиться, ведь беда эта совсем не духовная, а вполне плотская. Десенди представил, как из-под его тела спаситель (в случае Хуфклаппера гораздо предпочтительнее была спасительница) вырывает всю разветвлённую сеть устройств, некогда предназначенных вернуть бывшему единорогу его магическую силу. Боль была бы невыносимая – словно кто-то сдирает с него шкуру. Такого спасения ни одна принцесса бы не пожелала, а и так настрадавшийся нетитулованный Десенди уж тем более. Параллели со сказками исчезали в голове Хуфклаппера с необычайной скоростью. Если на то пошло, зачем его в принципе спасать? Принцессы обеспечивают своего спасителя любовью и престижем. Храбрецы, избавившие их от уготованной участи, взамен сами заслуживают покой на весь остаток своих дней. А чем способен наградить Десенди? Кому он вообще хоть раз в жизни был по-настоящему полезен? Разве что учёным, присвоившим его открытия. Хуфклаппер всю свою жизнь был скорее наблюдателем, чем созидателем. Даже в ходе своих исследований он концентрировался исключительно на изучении и анализе. Единственное увидевшее свет изобретение Десенди будто стыдливо скрывалось под его кожей от глаз окружающих, выпячивая напоказ лишь спиралевидный рог. Обществу всё равно на подобных принцесс – что в заточении, что на свободе; что в мире живых, что за его пределами такие пустышки остаются незамеченными. Как бы то ни было печально, но в данном факте кроется справедливость. За комфортное существование в этом мире надо уметь чем-то ему отплатить. Любые попытки это сделать – от посвящения себя полезному для общества делу до просто старания хотя бы своими личными чертами красить быт ближних – непременно повышают цену жизни. Эгоизм, несносность и пассивность – напротив, обесценивают существование личности. Причём такую абстракцию, как цена жизни, следует воспринимать и как в виде показателя общественного, измеряющего любовь многих к одному, так и сугубо личного, измеряющего любовь одного к одному же. Хуфклаппер задумался: слишком простая закономерность выходит. Ценная, она же счастливая, жизнь – гораздо более комплексная вещь, чем приведённая им модель. Неужели он опять ошибся, как и в своей аналогии с принцессами?

Это можно оставить на потом. Во двор – в этот раз через тоннель, а не чёрный ход – вошли мистер и миссис Хэйхолл. Супруги были по-парадному одеты, из-за чего собирающийся идти с ними грязный и израненный Десенди почувствовал некоторое смущение. Мистер Хэйхолл с улыбкой поприветствовал Хуфклаппера, быстрым шагом подошёл к его картонке и согнув колени опустился вниз. Десенди непонимающе на того посмотрел. Муди, не теряя улыбки, поспешил объясниться:

– Мистер Хуфклаппер, я хоть и не молодой пони, но Ваш вес всяко выдержу. Не стесняйтесь, закидывайте на меня копыто. Нести на спине я Вас, конечно, не смогу, но послужить для Вас опорой мне будет раз плюнуть!

Десенди позабавило, как мистер Хэйхолл моментально перешёл от лёгкого хвастовства физической силой к более реалистичному представлению своих возможностей. Всё же возраст Муди давал о себе знать, но не лишённый гордости пони старался не концентрировать на этом внимание окружающих. Стоп, так он же сам только что на это указал! Видимо, стоит заново изучить личность Муди, явившего себя свету как совсем иного пони. Он, кстати, всё ещё стоял с согнутыми ногами, а это для его возраста не самое комфортное положение. Может, пришла пора оставить свои увлекательные размышления и начать шевелиться?

Хуфклаппер тяжело приподнялся и перекинул правое копыто через плечо своему соседу. Вдвоём они разогнули колени и уже полноценно стояли. Миссис Хэйхолл пришла в восторг:

– Ура, у вас получилось! Десенди, ты в порядке?

– Вроде да, миссис Хэйхолл! – пронзающая тело боль усилилась, но терпеть её было можно.

– Точно? Тогда пошли потихоньку. Муди, ты не торопись! Помни, что мы специально вышли заранее, дабы успеть прийти к началу представления!

– Да-да, Стрэнд, я всё помню. Не беспокойся за мистера Хуфклаппера, я буду аккуратен как никогда.

Как забавно и вместе с тем глупо! Десенди только сейчас узнал имя столь доброй к нему миссис Хэйхолл. По крайней мере теперь он мог отвлечься от боли на нахлынувшее чувство стыда. Хуфклаппер даже не заметил, как они с Муди преодолели тёмный тоннель. Только когда свет ночных фонарей слегка ослепил его, пони осознал, что наконец-то очутился во внешнем мире. Сколько времени его копыта не стучали об эти гладкие тротуары! Впереди виднелся парк, куда супруги Хэйхолл вместе с Десенди держали путь. Взгляд Хуфклаппера прыгал с пони на пони: никогда он не видел, чтобы все без исключения горожане представали в приподнятом настроении. На каждом жителе района можно было увидеть лёгкую улыбку. Это было настолько необыкновенно, что Десенди уже не до конца верил в реальность происходящего.

Несмотря на очень медленный темп ходьбы, герои вскоре оказались в парке, что поначалу расстроило Хуфклаппера, желающего и дальше восхищаться дружелюбными прохожими. Однако и сам парк не пустовал: на подходе к сцене собралось уже довольно много зрителей, готовых наблюдать сегодняшнее представление. Далеко не все они были так красиво одеты, как мистер и миссис Хэйхолл, что немного взбодрило Десенди, который до сего момента старательно игнорировал повышенное внимание жителей Мэйнхэттана ко своей отвратительной внешности. Стрэнд предложила сразу занять места; Муди и Десенди покорно проследовали за ней на третий ряд, с которого была отлично видна вся сцена. Спустя какое-то время зрительный зал под открытым небом был полностью заполнен пони, ожидающими начала спектакля. Десенди узнал от Муди, что сегодня в программе будет некая постановка «Мал фон Оудколт». Пони никогда о такой не слышал, что раззадорило его интерес. Как волнительно это было – вновь находиться в обществе. Десенди впервые за долгие месяцы не ощущал себя брошенным калекой. Сейчас он испытывал странное чувство, щекочущее в районе живота, слегка сбивающее ритм дыхания и пускающее по всему телу лёгкую дрожь.

Вдруг на сцене зажегся свет. Кулисы раздвинулись и перед толпой предстал зелёный пони в строгом костюме, носящий на голове высокий цилиндр. Раздались аплодисменты, на которые тот отреагировал улыбкой. Десенди тоже хотел поучаствовать в громком приветствии, но пока он поднимал стонущие и дрожащие копыта, пытаясь их друг с другом столкнуть, овации уже утихли. Пони-ведущий громким голосом заговорил…