Сорняк

47. И вот наступает утро

Услышав голоса, Тарнишед Типот проснулся, но не открыл глаза. Одно ухо приподнялось, другое осталось на месте, прижавшись к лицу. Он слышал щебетание птиц и по опыту знал, что это предрассветная песня. Он вставал поздно, но из-за того, что он провел время на каменной ферме, ранний подъем стал для него чем-то укоренившимся.

— Когда я впервые взяла его на руки, я поняла, что моя жизнь сложилась… Я так хотела жеребенка. И он был всем, чего я когда-либо хотела. Он был таким крошечным и совершенным. У него были идеальные маленькие копытца… а его шерсть была самого идеального шоколадно-коричневого оттенка.

Тарниш услышал хихиканье. Он знал, что это не могла быть Мод, так что это должна была хихикать его мать. Это был счастливый, но грустный звук. Его единственное поднятое ухо дернулось, когда он продолжал слушать.

— Я хотела маленькую кобылку, признаюсь, наверное, я хотела маленькую версию себя, но я так любила его, что это не имело значения. — Последовала долгая пауза. — Позже, когда начались проблемы, один из врачей предположил, что это и было источником моих… проблем. Что у меня были проблемы с привязанностью, потому что я была разочарована тем, что Тарниш был жеребенком. Но я так любила его… когда я впервые взяла его на копыта, это было так волшебно.

Зажмурив глаза, Тарнишед Типот старался не заплакать. Мод, несомненно, как обычно, была с каменным лицом, но он подумал, не раскалывается ли она изнутри, страдая от отсутствия источника утешения. Эта мысль выбила его из колеи. Его мать никогда не узнает, что Мод грустит, впадает в депрессию или страдает.

— Большое спасибо, Мод Пай.

— Семья — это самое важное, что у нас есть. Я должна была что-то сделать, чтобы исправить это.

Тарнишед Типот позволил своему застывшему уху упасть. Оно упало на лицо, и он глубоко вздохнул. Подушка под ним была теплой от тепла его собственного тела, а одеяло над ним было мягким. Он не помнил, чтобы засыпал с одеялом — должно быть, кто-то из пони укрыл его, пока он спал.

— Значит, мой сын обладает сильной магией?

— Я не знаю об этом. — Наступило долгое каменное молчание. — Ваш сын обладает магией, которая уникальна для его цели. И я думаю, что скоро мы увидим некоторое подтверждение этому.

Это было интересно. Тарнишед Типот задался вопросом, что Мод имела в виду. Он не мог удержаться от любопытства. Мод отсутствовала несколько дней, прежде чем послать весточку домой. Теперь ему было любопытно, чем она занималась.

— Тарниш, как долго ты собираешься изображать опоссума?

Ухмыляясь, Тарниш приоткрыл одно веко, показав голубой, как ядовитая шутка, глаз. Затем он открыл другое и поднял голову:

— Хм, как ты узнала?

— Ну, первым признаком было твое ухо, торчащее вверх, чтобы ты мог слушать. — Мод моргнула своим обычным сонным взглядом. — К тому же, я просто знаю тебя. Ты негодяй и ешь жуков.

— Я… эй… моей матери не обязательно это знать, — ответил Тарниш, наблюдая, как его мать высунула язык и скрестила налитые кровью глаза. Он и забыл, какой глупой может быть его мать.

— Он ест жуков? — спросила Пинни.

— Ну, я пыталась его предупредить, но он не послушал. — Мод повернула голову и посмотрела на кобылу, лежавшую на подушке рядом с ней. — Я сказала ему, чтобы он закрыл рот, иначе он может проглотить жука. Мне пришлось написать стихотворение не о камнях, потому что мне было так противно, и мне нужна была терапия, чтобы прийти в себя.

Закрыв глаза, Пинни Лейн откинула голову назад и рассмеялась.

Смех был слишком громким; Тарнишед Типот не слышал такого смеха от своей матери уже очень давно. Как давно? Тарниш не знал. Это было долгое, долгое время. Он почувствовал грызущее чувство вины и подумал, не его ли магия забрала смех его матери. Эта мысль причинила ему боль, и он выкинул ее из головы. Я ни в чем не виноват, подумал Тарниш, когда на глаза навернулись слезы.

— Теперь каждый раз, когда мы целуемся, я думаю о том, что он съел жука. Это ужасно, скажу я вам, — сказала Мод четким, ровным голосом. — Я думаю, у меня травма.

— Мой маленький жеребенок целуется… Я так много пропустила. — Пинни, ее глаза слезились, посмотрела на Тарниша, ее нижняя губа дрожала. — Мне так жаль. Проклятье… Я не хочу снова начать плакать.

— Пинки Пай с минуты на минуту должна принести нам завтрак, — сказала Мод, глядя на клапан палатки. — Думаю, я пойду разомну ноги.

— Думаю, я разомну ноги вместе с тобой. — Пинни начала подниматься со своей подушки.

— Я тоже. — Тарниш посмотрел на Мод и свою мать.

Мод покачала головой:

— Нет, Тарниш, ты не понимаешь. Я не думаю, что ты хочешь быть со своей мамой и мной, когда мы пойдем в лес, чтобы размять ноги… потому что мы будем делать что-то другое.

— О… О… да, ладно, не бери в голову. Думаю, я пойду размять ноги в другом направлении…

Глядя сквозь деревья, Тарниш мог видеть Понивилль вдалеке. Даже с того места, где он стоял, он мог видеть признаки ведущегося строительства. Понивилль постоянно ремонтировали, перестраивали и реконструировали. Тарниш утешался тем, что он лишь отчасти виноват в разрушениях, которым часто подвергался Понивилль — случайные монстры и странные события тоже вносили свою лепту в разрушения. Это всегда было что-то, медвежук, лианы, которые любили хватать пони — Тарниш не хотел думать о том, что случалось после того, как лианы хватали пони, Трикси Луламун, Твайлайт Спаркл, друзья Твайлайт Спаркл, раздраженная малая урса и даже параспрайты.

Тарниш полагал, что на его долю выпала лишь треть ущерба, нанесенного Понивиллю, или, может быть, максимум половина. Однако последняя неприятность была нешуточной. Все было настолько плохо, что Твайлайт Спаркл прогнала его.

Или изгнала? Тарниш уже не был уверен. Твайлайт была под влиянием. Она была виновата не больше, чем он. Всякое случается. Иногда случались плохие вещи. Иногда пони не могли контролировать обстоятельства или ситуацию, жизнь случалась, и все, что можно было сделать, это держаться и пытаться выстоять, пока жизнь делала свое самое худшее. Тарниш мог многое сделать, чтобы помочь своей ситуации, но он ничего не сделал, предпочитая быть жертвой. Было много мелочей, которые он мог бы сделать, чтобы помочь себе, и теперь он видел, что, возможно, мог бы сделать все немного проще. Или мог? Тарниш подумал о своей недавней зрелости, которой ему так не хватало. Он почувствовал приступ сомнения, не зная, что делать.

Вдалеке он увидел знакомую фигуру, длинную, высокую змеевидную фигуру. Он бежал по траве, хихикая, а за ним гналась желтая пегаска, хлопая крыльями, когда она била его копытом, и с того места, где он стоял среди деревьев, до него доносились приятные тона голоса Флаттершай.

— СЕЙЧАС ЖЕ ПРЕВРАТИ ЭНДЖЕЛА ОБРАТНО В КРОЛИКА, ДИСКОРД!

Вздохнув, Тарниш порадовался, что некоторые вещи никогда не меняются. Он по-новому взглянул на Дискорда. Может быть, Дискорд и мог бы сделать немного больше, чтобы облегчить себе жизнь, но у Дискорда была своя собственная проблемная натура, с которой нужно было справляться. По крайней мере, Дискорд пытался. Может быть, Дискорду нужен был хороший друг, который помог бы ему. А может…

Тарниш наблюдал за пегаской, преследовавшей драконикуса, и задумчиво потирал подбородок. Подумав немного об этой паре, он пожал плечами и понадеялся, что Дискорд будет достаточно добр, чтобы снова превратить Энджела в кролика. Возможно, хаотичная натура Дискорда не позволяла ему прямо сказать: "Флаттершай, мне нужно внимание и ласка, пожалуйста, иди и поиграй со мной". Возможно, единственным способом передать такую сложную потребность Дискорда было превратить Энджела во что угодно, а затем убежать, чтобы получить от Флаттершай то, что ему нужно.

У Мод тоже были проблемы с выражением своих потребностей, кроме как просто сказать об этом прямо, что она не всегда делала. Несколько раз ее чувства ранили неосторожные пони, которые судили о ней по ее поступкам, по тому, как она говорила, по тому, какой она была. Мод немного сдалась, отстранилась от мира и теперь осторожничала в общении. Тарниш вспомнил, как Мод испытывала его, заставляя молчать.

— ДИСКОРД! ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, ПРЕВРАТИ ЭНДЖЕЛА ОБРАТНО В КРОЛИКА!

Может быть, Дискорду просто нужно было объятие. Или комплимент. Или что-то, что подтвердило бы его ценность как существа. Может быть, кому-то нужно было поговорить с Флаттершай о том, что у Дискорда такие же потребности, как и у всех остальных пони, но, опять же, Тарниш понимал, что Флаттершай и так это знает.

— Приветик!

— Гах! — На Тарниша напало розовое пятно, которое схватило его, прижало к себе и ударило копытом. Он извивался, пытаясь вырваться из хватки Пинки Пай, которая каким-то образом подкралась к нему. — Пинки Пай!

— Я принесла завтрак! Заходи в дом, — сказала Пинки Пай, обнимая Тарниша после того, как начистила ему голову до онемения и перепутала гриву. — Кто-нибудь из пони когда-нибудь говорил тебе, что ты выглядишь так, будто сделан из шоколада? Вот почему ты один из моих любимых пони.

Глядя в улыбающееся лицо Пинки Пай, Тарниш почувствовал растущее чувство привязанности.