Сорняк

65. Уложить прошлое в постель

— Новая кровать, — сказал Тарниш, стоя на месте и не зная, что сказать. Он пошевелил губами, издал языком щелкающий звук, затем поднял и опустил брови. — Я не знаю, как вас благодарить.

— Когда-нибудь ты купишь такую кровать для своих собственных жеребят, когда они вырастут и женятся, — ответил Игнеус, стоя в дверях Мод. Он окинул взглядом комнату. — Немного тесновато, но пока сойдет.

— Как вы спаслись от бури? — спросил Тарниш, глядя на Игнеуса.

Старый жеребец усмехнулся:

— Я заехал к другу. Поставил повозку в сарай. У меня появился шанс отдохнуть и немного развлечься.

— О. — Тарниш посмотрел на кровать. — Я удивлен, что в Рок-Хейвене была кровать на продажу.

— Я не ездил в Рок-Хейвен. Мне пришлось проделать весь путь в Фолсом Спрингс, чтобы купить это. Тащил в два счета. Мне было приятно размять ноги. — Игнеус посмотрел на Мод. — У тебя тоже новые простыни. Надеюсь, они тебе понравятся.

Мод, пошевелив кровать, кивнула:

— Кроватные пружины тихие.

Игнеус посмотрел на свою дочь, выражение его лица было таким же пустым, как и у Мод

— Да, Модлин, да, тихие.

— Я рада, что ты также купил новую кровать для вас с матерью. У вас были скрипучие пружины, — ровным голосом сказала Мод отцу. — Эти пружины травмировали Пинки Пай. Каждый вторник вечером она приходила в мою комнату и забиралась в мою кровать…

— Моди… — сказал Игнеус нежным голосом.

— … и закрывала уши передними копытами. Когда она узнала, что происходит, ей стало очень неловко от этих звуков, — закончила Мод.

— Это тот самый разговор, которого боится каждый родитель. — Игнеус прочистил горло, кашлянул и вышел из комнаты. Он столкнулся с Лаймстоун, которая стояла в коридоре.

— Привет, папочка! — Лаймстоун улыбнулась своему отцу. — Говоришь о вторниках?

Зарычав, Игнеус продолжил попытки отступить. Он столкнулся с Марбл, издал бессвязное бормотание и старался любой ценой избежать зрительного контакта.

— Папа, мне грустно. — Мод посмотрела на своего отца, стоявшего в коридоре, моргнула, а затем оглядела свою комнату. Выпустив слабый вздох, Мод села и начала рассматривать многочисленные фотографии на стене.

— Мод, почему ты грустишь? — спросил Игнеус. Марбл и Лаймстоун стояли теперь по обе стороны от него и присоединились к нему, когда он смотрел на Мод.

— Я не хочу покидать это место… Я знаю, что я замужем, но это мой дом. Сюда я возвращаюсь, когда заканчиваю приключения, — ответила Мод. Она глубоко вздохнула и посмотрела на Тарниша. — Это и его дом тоже… это хорошее место для него.

— Моди, ты не должна уходить… никто не говорит, что ты должна уходить. — Игнеус шагнул через дверной проем и вернулся в комнату Мод. Он осмотрелся, взглянул на многочисленные фотографии, посмотрел на кровать, и, наконец, его взгляд упал на Мод. — Модлин Пай, если ты хочешь остаться здесь, мы найдем способ сделать это. Только… не грусти. Я не могу вынести, когда знаю, что ты грустишь.

— Тебя не беспокоит, когда я грущу, — сказала Марбл своему отцу.

Игнеус повернулся и посмотрел на свою кобылку:

— Марбл, когда ты грустишь, я вижу, что ты грустишь. Я также вижу, когда твоя грусть заканчивается и ты снова становишься счастливой. С Мод я этого не вижу.

Марбл, смутившись, ударила одним передним копытом по другому:

— Я об этом не подумала.

— Давай, Марбл, выйдем наружу и посмотрим, не натворил ли этот странный шторм чего-нибудь со скалами. — Лаймстоун обошла своего отца, подтолкнула сестру-близнеца и сделала жест, кивнув головой в конец коридора.

— Одну минуту, Лаймстоун… — Марбл посмотрела на Мод. — Не грусти, Мод… Папа всегда что-нибудь придумает. — Улыбнувшись сестре, Марбл пошла за Лаймстоун по коридору, чтобы они могли вместе выйти на улицу.

— Папа, ты должен пойти и что-нибудь поесть. Там есть остатки еды. Я приду на кухню, посижу с тобой и составлю тебе компанию. — Мод посмотрела на отца, потом на Тарниша, а затем на кровать. — Спасибо за кровать.

Оставшись наедине с самим собой, Тарнишед Типот решил использовать это время с максимальной пользой. Он достал из седельных сумок свое волшебное зеркало, поднял его перед лицом и произнес имя:

— Твайлайт Спаркл.

Он ждал, не зная, будет ли ответ. Спустя несколько минут он задумался, произносить ли ее имя снова, или лучше убрать зеркало и повторить попытку позже. Намного позже. Говорить об этом было нелегко.

— Тарнишед Типот?

— Твайлайт… я связался с тобой в неподходящее время? — спросил Тарниш.

— Нет… нет, совсем нет… Я очень рада, что ты это сделал… Я как раз собиралась умереть от скуки, а ты меня спас, — ответила Твайлайт.

Тарниш слушал, как Твайлайт зевает, и обдумывал все, что хотел сказать. Он начал с того, что считал важным:

— Я хочу сказать спасибо… за все… я так много хочу сказать, но слова кажутся такими бессмысленными, поэтому я просто скажу спасибо.

— Хорошо, Тарниш… не за что…

Твайлайт звучала немного нерешительно, или так показалось Тарнишу. Возможно, она все еще приходила в себя от скуки:

— Твайлайт… у меня есть несколько сложных вопросов.

— О, хорошо… умственная тренировка. Я думала, у меня уже мозги отключаются.

Сделав глубокий вдох, Тарниш задержал его на мгновение, его щеки надулись, а затем он выпустил все это в медленном выдохе. Он сделал еще один глубокий вдох:

— Как мне подружиться с моей матерью?

— Что?!

Поморщившись, Тарнишед Типот отвел зеркало от себя.

— Я не знаю, Твайлайт… это как… как будто моя мать просто продолжает то, на чем остановилась, по крайней мере, мне так кажется, потому что на самом деле я не знаю. Но быть рядом с ней странно и неловко, и я не чувствую, что знаю ее так хорошо, и я пытаюсь быть хорошим сыном, быть милым и вести себя так, как будто я люблю ее, но она все еще кажется мне совершенно незнакомой, и я не хочу ничего говорить, потому что это причинит ей боль, а я не хочу, чтобы ей было больно, потому что нам обоим уже было достаточно больно.

— О Селестия… Я даже не знаю, что сказать, — ответила Твайлайт.

— У меня также проблемы с прощением… Я прощаю ее, прощаю… но я все еще думаю о том, что случилось. Мне все еще больно. И я не хочу срываться на ней, не хочу. Я просто… я… я просто хочу оставить прошлое в прошлом, но это все еще так больно, и я боюсь, что это проявится, и она подумает, что я лгу ей или что-то еще, и ей снова будет больно, и все это гораздо сложнее, чем я думал, и я так боюсь, Твайлайт, и я не знаю, к кому еще обратиться, — сказал Тарниш, изливая свое сердце.

— Прощение — это тяжело. — Последовала долгая пауза. — Когда Дискорд настроил моих друзей против меня, они все плохо ко мне относились. Флаттершай вылила мне на голову ведро воды. Они все вели себя как придурки. Я простила их, но, признаюсь, мне трудно забыть о том, что они сделали. Я до сих пор переживаю это.

Тарниш на мгновение задумался над словами Твайлайт. Он сел на пол, подобрав задние ноги и устроившись поудобнее. Он уставился в зеркало, глубокие складки прочертили его брови, а морда сморщилась от сосредоточенности.

— А еще есть принцесса Селестия. Я пытался сказать ей, что принцесса Кейденс, пони, которую я очень хорошо знаю, потому что она была моей нянькой… моя нянька… Кейденс вела себя странно и не была Кейденс, и… случилось кое-что плохое, и, если честно, я до сих пор злюсь, думая об этом. Вот и сейчас я немного дрожу. — Наступила пауза, и из зеркала послышался глубокий вздох. — Если бы только кто-нибудь из пони послушал меня, но неееееет… никто не послушал. Даже мои друзья. Придурки!

— Прости, возможно, мне не следовало поднимать эту тему, я могу поговорить с тобой позже…

— Нет, Тарниш, все в порядке. — Из зеркала раздался еще один глубокий вздох. — Тебе придется уделить время себе и разобраться со всеми этими вещами. Это будет нелегко. Вот что такое дружба… и в большей степени любовь, а также принятие того, что у кого-то есть недостатки и он будет совершать ошибки, может быть, даже причинит тебе боль, и выбор быть его другом в любом случае. Ты принимаешь хорошее вместе с плохим, а когда случается плохое, ты пытаешься разобраться с этим вместе со своими друзьями, а затем остаешься их другом, даже если ты все еще помнишь плохое, и это причиняет тебе боль. Хорошие моменты, которые случаются, компенсируют эти плохие моменты.

— Значит, я должен сосредоточиться на хороших воспоминаниях с мамой, пока хороших воспоминаний не станет больше, чем плохих? — спросил Тарниш.

— Хм… да, — ответила Твайлайт.

— Спасибо, Твайлайт. Я собираюсь отпустить тебя.

— Не за что… и я могла бы остаться еще немного. — Твайлайт надулась, и это было слышно через зеркало. — Знаешь, Тарниш, я беспокоюсь, простишь ли ты меня… Я думаю о том, как долго ты будешь злиться из-за всего, что произошло.

— Не знаю, Твайлайт… Я бы сказал, что мы уже работаем над тем, чтобы сделать воспоминания лучше…

Примечание автора:

Это рискованно, давать Твайлайт такую характеристику.