Сорняк

1. Прорастание

Примечание автора:

Это будет ужасная история, которую не должен читать ни один здравомыслящий человек, пони или разумное существо.

Вы были предупреждены. Отбросьте все надежды, все вы, кто начинает читать.

Группа Виидверс на Фимфиксшн

Травка выросла в нечто гораздо большее. Присоединяйтесь к нам!

— Тарнишед Типот, пони Понивилля высказали свое слово. — У принцессы Твайлайт Спаркл было строгое выражение лица. — Мы больше не можем терпеть твое присутствие. На данный момент на тебе двести семьдесят два обвинения в нарушении спокойствия, сто девяносто одно обвинение в хаосе и более трехсот обвинений в магическом вредительстве… Тебе есть что сказать в свое оправдание?

Повернув голову, Тарниш посмотрел на свою метку — цветок ядовитой шутки, а затем взглянул на принцессу Твайлайт Спаркл:

— Я не могу ничего поделать с тем, каким я вырос.

— Мы, пони Понивилля, были терпеливы с тобой. Мы пытались жить с тобой. Мы старались не обращать внимания на твои многочисленные недостатки. Но каждый раз, когда ты используешь свою магию, что-то идет не так, иногда ужасно не так. — Принцесса Твайлайт Спаркл широким размашистым жестом окинула город Понивилль. Почти половина его лежала в руинах, да и другая половина выглядела не лучшим образом. — Этот последний инцидент был слишком серьезным. К счастью, никто не погиб. Ради блага всех пони, я должна попросить тебя уйти.

— Это не моя вина… Ты говоришь мне сдерживать свою магию, и я сдерживаю… Я сдерживаю ее так долго, что у меня происходит всплеск, и все вырывается наружу… Я ничего не могу с собой поделать. Это несправедливо… ничего из этого не было преднамеренным, — сказал Тарниш, его голос стал болезненным хныканьем.

— Мне действительно очень жаль… но ты угроза для всех пони. Рядом с тобой пегасы перестают летать, магия единорогов идет наперекосяк, а земные пони теряют свою силу. Таланты всех пони идут наперекосяк. Из-за тебя все вокруг становится неправильным! Я вынуждена просить тебя покинуть Понивилль и больше не возвращаться. И по приказу принцессы Селестии ты никогда, никогда, ни при каких обстоятельствах не должен ступать копытом в Кантерлот. Последнее, что нам нужно, это чтобы солнце или луна упали с неба. Если ты когда-нибудь придешь в Кантерлот, ты будешь изгнан из Эквестрии. — Принцесса Твайлайт Спаркл указала копытом на дорогу, ведущую из Понивилля.

— Это случится, только если у меня будет всплеск… а у меня бывают всплески, когда я вообще не могу использовать свою магию, и она просто накапливается… это не специально! — Тарниш посмотрел на дорогу, куда указывала Твайлайт, а затем снова на нее. — Как можно винить пони за то, что их кьютимарка делает их такими?

— Тарнишед Типот… Я уверена, что в этом мире есть место, куда ты впишешься. Просто не здесь, не с нами. Пожалуйста, не усложняй ситуацию. — Выражение лица принцессы Твайлайт Спаркл смягчилось, и на мгновение уголки ее рта дернулись вниз, так как ее эмоции пытались дать о себе знать.

Подавив горькие, злые, полные ненависти слова, Тарниш отвернулся от Твайлайт Спаркл и поборол желание хорошенько приложить ее своей магией. Он пустился в путь медленной походкой, его седельные сумки подпрыгивали, и он высоко поднял голову, уходя.

— Тарнишед Типот… Я очень надеюсь, что ты…

— Заткнись! Если я уйду из Понивилля, мне больше не придется слушать тебя и твои долгие банальности! — Тарниш ускорил шаг, не замечая страдальческого выражения лица Твайлайт Спаркл и слез, наворачивающихся на глаза.

Долгое время принцесса Твайлайт Спаркл смотрела вслед удаляющемуся Тарнишеду Типоту, пока наконец он не превратился в маленькое пятнышко вдали. Она повернулась и посмотрела на Понивилль, а потом снова на изгнанника. Твайлайт Спаркл всегда слышала, что нужды многих перевешивают нужды немногих… а Тарнишед Типот был всего лишь одним пони.

— Прощай, Тарниш… и удачи… Я очень надеюсь, что в мире найдется место, где ты впишешься и обретешь счастье…

— Глупые пони Понивилля… они должны благодарить меня… я превратил Дискорда в образцового гражданина на целый месяц, когда чихнул… прогнали меня… что вообще должен делать шестнадцатилетний пони? Почему я разговариваю сам с собой? Неужели я уже сошел с ума?

Покачав головой, Тарниш стиснул зубы и продолжил путь. В его сердце ярко пылал уголь ненависти. Незваный, нежеланный, Тарниш пришел к пониманию того, что он сорняк. Сорняки были просто растениями, которые никто не мог полюбить, как ядовитую шутку. Цветы были просто высококлассными сорняками, которые нравились пони.

Повернув голову, Тарниш уставился на свою метку — голубой цветок, резко выделявшийся на фоне его шоколадно-коричневой шерстки:

— Я ненавижу тебя. Если бы у меня была возможность, я бы избавился от тебя в одно мгновение. Ты доставляешь мне одни неприятности с тех пор, как ты появился у меня четыре года назад. Ты — худшее, что когда-либо случалось со мной.

Он вскинул голову, отчего его грива кремового цвета взметнулась. Он несколько раз сердито моргнул, топая по грунтовой дороге.

— Это не моя вина!

Он сдерживал свою магию в течение нескольких недель, и не было ни одного происшествия. Он не использовал телекинез, он не использовал ничего, что могло бы вызвать у окружающих дурные последствия его магии. Он был осторожен.

А потом случилась Пинки Пай, как всегда случается с Пинки Пай. Ей просто нужно было поднять всю чашу с пуншем и танцевать с ней. И когда она увидела пони, с которым ей нужно было поздороваться, Пинки Пай подбросила чашу с пуншем в воздух и подпрыгнула, чтобы обнять пони, входящего в дверь.

Тарниш ненавидел себя за то, что попытался поймать чашу с пуншем.

Это вызвало огромную, ужасную, хаотичную цепь событий, в результате которых половина города была разрушена, в немалой степени благодаря трем ужасным кобылкам, называвшим себя Метконосцами, которые пытались получить свои кьютимарки за концертную пиротехнику.

Другие пони разрушали вещи. Пинки Пай постоянно что-то крушила. Рэрити однажды чуть не разрушила Понивилль с помощью темной магии. Твайлайт Спаркл однажды заколдовала куклу и устроила драку с участием всего города. Эпплджек однажды чуть не убила полгорода из-за пищевого отравления. Флаттершай вызвала нашествие толпы животных во время Гранд Галопинг Гала. Спайк однажды превратился в огромного дракона и пронесся по городу. Рейнбоу Дэш однажды взорвала город Клаудсдейл, чтобы помешать своей любимой черепахе впасть в спячку.

Но никто из них не был изгнан или выдворен. Это было то, о чем они все вспоминали и смеялись. Весь город смеялся над этим. Когда они что-то разрушали, это было смешно. Но когда это делал Тарниш, это было преступно.

— Я ненавижу всех пони!

— Гррр?

Тарниш остановился на середине шага и почувствовал, как его яички словно кольнуло ледяной иглой. "Гррр" — это не то, что вы когда-либо хотели услышать. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Он высоко поднял голову и огляделся. "Гррр" было практически самым худшим, что пони мог услышать, идя по дороге.

— Эээм? — спросил Тарниш осторожным голосом. — Здесь очень опасный единорог… ты даже не представляешь, насколько опасный… меня лучше оставить в покое!

— ГРРР!

Объявив о себе, мантикора выпрыгнула из кустов, составлявших заросли вдоль обочины дороги. Визжа, как кобылка, Тарниш помчался полным галопом, а голодная мантикора пустилась следом.

— О, ДА ЛАДНО! ЭТОТ ДЕНЬ ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ХУЖЕ!

Копыта единорога вздымали пыль, когда он с бешеной скоростью мчался по дороге, и Тарниш издал еще один визг, когда мантикора приблизилась. Не имея другого выхода, Тарниш повернул голову назад, прицелился и выпустил в мантикору магический заряд.

— ГРААААААААААААААВР!

К ужасу Тарниша, его магия, похоже, ничего не дала. Он припустил еще быстрее, легкие уже горели, а мантикора уже хлопала крыльями. Через несколько минут все будет кончено.

Если только мантикора убьет его до того, как начнет есть.

С пронзительным криком мантикора набросилась на Тарниша и повалила его в грязь на землю под собой. Тарниш в замешательстве ждал, когда зубы и когти разорвут его на части. Мантикора лежала на нем сверху. Тарниш был беззащитен.

Мантикора мурлыкала.

— О нет… глупая магия… Я ненавижу свою магию.

Прижатый лапой мантикоры, Тарниш чувствовал, как мантикора лижет его шею, язык мантикоры медленно, осторожно ползет вверх по нижней челюсти Тарниша и поднимается к уху.

— Гррр…

— О нет… моя дурацкая магия вызвала у мантикоры другой голод… Я так облажался.

Пока он говорил, последовал еще один, долгий, затяжной, ласковый лизь, который начался у основания шеи и пошел вверх. Тарниш почувствовал горячее, тяжелое сопение у себя над ухом, и ощутил, как сердце мантикоры заколотилось в ее грудной клетке.

Невозможно было ошибиться, что это была самка-мантикоры, и она мурлыкала.

В панике Тарниш попытался снова использовать свою магию, но из его рога вылетали лишь искры. Поскольку он не должен был использовать магию, он никогда не практиковался и не учился правильному магическому контролю, кроме как держать все в себе. Еще больше искр вылетело из рога, когда он предпринял еще одну неудачную попытку.

— Граааааавр… — мурлыкала мантикора, обнимая Тарниша.

— Нет, нет, нет… этого не может быть, — хныкал Тарниш, когда его лизнули еще раз. Он был уже весь мокрый и испуганно застонал, когда длинный слизистый язык снова провел по его лицу. Мурлыканье мантикоры заставляло ее длинный шершавый как наждачка язык вибрировать, и от этого эффекта Тарниш задрожал всем телом, так как начал испытывать непроизвольное возбуждение.

Мантикора издала требовательный рык и встала на ноги. Она взяла Тарниша в зубы и была так же осторожна, как мама-кошка со своими котятами. Взмахнув хвостом, она отскочила в сторону и понеслась к зарослям у обочины дороги, унося с собой предмет своей привязанности.

Дрожа, Тарниш пробирался сквозь ночь. Он был мокрый, склизкий, весь в слюнях, а любовные соки мантикоры испачкали всю его заднюю половину. У него все болело, он чувствовал себя обезвоженным и был почти уверен, что от него воняет.

Его обоняние умерло много-много часов назад, через несколько минут после того, как мантикора села ему на лицо и прижалась своими женскими местами к его морде. Он захныкал от воспоминаний. Он чуть не задохнулся. Его седельных сумок не было, одну из них она съела, проглотив целиком, а вторую отбросила в сторону. А потом она захлопала ему своими длинными ресницами.

Тарнишед Типот потерял девственность с мантикорой, и он не был уверен, что чувствует по этому поводу. С одной стороны, многие ли пони могут сказать, что потеряли девственность с мантикорой? С другой стороны, она была мантикорой. Она прижала его к себе, вылизывала каждый дюйм его тела, и его тело предало его. Он все еще чувствовал ее язык, его грубую шершавую текстуру, он чувствовал это ощущение даже сейчас, когда она проводила им по его телу, по каждой щели, по каждому изгибу, она вымыла его самым тщательным образом, покрыв каждый доступный дюйм кожи, прежде чем навалиться на него сверху и тереться о него своими тайными женскими частями, пожирая его девственность, словно голодный зверь.

И она была голодным зверем. Твайлайт Спаркл изгнала его чуть позже полудня, а сейчас была глубокая ночь. Один, все еще мокрый и дрожащий, Тарниш продолжал идти по дороге, не зная, куда ему направиться.

Впереди послышалось рычание, и Тарниш вздрогнул, когда несколько волков выскочили на дорогу перед ним. Он посмотрел на них, его глаза сузились, и он увидел, что волки изучают его.

— Ну же! Съешьте меня! Сегодня хуже не будет!

Волки, принюхиваясь, поджали хвосты и побежали прочь, повизгивая и поскуливая. Тарниш, стоявший на дороге и обливавшийся потом, испытал странное чувство благодарности за то, что его обмазали любовным соком мантикоры.

Вероятно, он так плохо пах, что никто в здравом уме не стал бы его есть.

2. Жизнь в грязи

Подняв голову, Тарниш увидел звезды над головой. Они мерцали, и величие ночного неба заставило его на мгновение забыть о своих проблемах. Все его тело болело от усталости. Впереди, освещаемый лишь лунным светом, он увидел холм, на вершине которого рос шишковатый дуб. Корни дуба образовывали своеобразную клетку вокруг массивного кургана земли. Тарниш подумал, что среди этих корней можно было бы укрыться.

Тарниш сошел с дороги, чтобы посмотреть. В стороне от дороги был небольшой вход, нора или пещера. Он осмотрелся, чувствуя усталость, и подумал, не будет ли это хорошим местом для ночлега.

Он путешествовал по южному краю Вечносвободного, и это было опасное место для ночлега под открытым небом. Вход был маленьким и неудобным. Ему пришлось бы пролезать внутрь. Он не пропускал крупных хищников, и Тарниш решил, что будет в безопасности.

Скуля от страха, он опустился на брюхо и заполз внутрь. Здесь было темно, лунного света не было, и Тарниш изо всех сил пытался добыть свет с помощью своего рога. Когда он прополз еще немного, земля под ним ушла из-под ног.

Тарниш со страшной силой врезался в груду камней, выбив из себя весь воздух. Он застонал, подумал, не сломано ли что-нибудь, и чуть не разрыдался здесь, в самом кромешном мраке, который он когда-либо видел. Жалкий, холодный, дрожащий, голодный, а теперь еще и застрявший в норе.

Этот день становился все лучше и лучше.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, он сопел в темноте, почти переходя в рыдания, но боялся, что здесь может скрываться кто-то еще. Понимая, что ему нужен свет, он начал сосредотачиваться. При этом он шевелил ногами, пытаясь понять, не сломано ли что-нибудь.

Наконец его рог засветился слабым, бледным светом. Оглядевшись вокруг, он увидел корни, камни и кости. Тарниш вздохнул. Это были кости пони. Это были кости единорога. Он увидел, что обе передние ноги единорога были сломаны. Без сомнения, единорог, вероятно, залез в нору в поисках укрытия и упал. Только единорогу не повезло, и он сломал себе ноги.

Там же лежала старая пара холщовых седельных сумок, покрытых пылью. Латунные пряжки блестели в слабом свете. Не в силах унять любопытство, Тарниш подполз к ним. Внутри первой сумки не было ничего, кроме пыли. Что бы здесь ни находилось, оно сгнило.

Во втором мешке лежало маленькое зеркало, сделанное из серебра, с изящной, витиеватой ручкой. Оно было каким-то образом не разбито. Больше в мешке ничего не было. Тарниш отодвинул седельные сумки от костей, отодвинул кости в сторону, очень жалея, что потревожил их, а потом, не зная, что еще сделать, свернулся калачиком, чтобы уснуть. Когда он задремал, рог потускнел, а потом и вовсе померк.

От звуков рычания Тарниш проснулся и фыркнул. Он огляделся вокруг, не видя ничего, кроме темноты, опасаясь нападения, а затем понял, что слышит звуки собственного желудка. С трудом он заставил свой рог снова зажечься и посмотрел вверх.

Если ему повезет и он приложит усилия, то сможет выбраться наружу. Он пристегнул новые для него седельные сумки, не обращая внимания на свой желудок, и сосредоточился на том, чтобы выбраться из этой гробницы. Он помахал единорогу на прощание и понадеялся, что его не постигнет та же участь.

Используя копыта, Тарниш поднял себя вверх. Он вонзил копыта в землю, зацепился ими за корни и стал проталкиваться вверх по узкому проходу. Жуки ползали по его шерстке, пока он пробирался вверх через свисающие корни. Он чуть не упал, пришел в себя и снова чуть не упал. Он извивался и пинался, пытаясь освободиться, пока, наконец, не оказался на вершине прохода, который обрывался прямо вниз.

Впереди виднелся солнечный свет, и он пополз на животе, стремясь оказаться над землей.

Щебетали птицы. Летали бабочки. Над головой ярко светило солнце. А Тарниш был так голоден, что ел траву, чтобы набить брюхо. Это было самое унизительное, что случалось с ним до сих пор. Сегодня.

Сегодня было важное различие, или так считал Тарниш.

Трава была еще влажной от росы, но это мало помогало утолить ужасную жажду Тарниша. Его шкура покрылась коркой и свалялась. Он был грязен, покрыт засохшей грязью, жуки все еще ползали среди комков грязи, прилипших к его шкуре, и, без сомнения, Тарниш все еще вонял.

Но он был жив, даже если он ел траву, он все равно был жив. А быть живым было очень приятно. Он вырвал огромный пук травы и проглотил немного грязи, прилипшей к корням. Ему было все равно. Он вырвал еще один пучок и стал грызть жесткие стебли.

Пока он жевал, Тарниш поднял голову и осмотрелся, пытаясь убедиться в своей безопасности. Лучше всего ему давалась дорога. Некоторое время она шла вдоль южной границы Вечносвободного леса, и Тарниш знал, что затем она направляется на юг. На юге находилось болото Фрогги Боттом, а за ним — пустоши.

У него было не так уж много вариантов. Если бы он пошел по дороге в другом направлении, она вела бы обратно в Понивилль. Если бы он пошел на север, то сошел бы с дороги и попал в Вечносвободный. По дороге было все, что лежало на юге.

Додж-Сити был южнее, если идти достаточно далеко. Додж-Сити был местом, полным грубых и неотесанных типов, отчаянных азартных игроков, шахтеров, он был менее чем идеален, но должен был быть лучше, чем Понивилль.

Тарниш решил, что пойдет на юг.

3. Сорняк в колючках

Приближалась ночь, а Тарниш боялся оставаться на открытом месте после наступления темноты. Он шел уже несколько часов, но ему казалось, что прошло несколько дней. Он устал, хотел пить и был очень голоден. Единственной водой, которую он нашел, была грязевая лужа, и хотя в тот момент ему очень хотелось пить, он не был настолько жаждущим, чтобы проглотить свою гордость и пить из лужи.

Теперь он жалел, что у него нет такой лужи. Грязная вода была бы в самый раз.

Он все еще был грязным, его шкура спуталась, покрылась коркой и дорожной пылью. Когда-то Тарниш был красивого шоколадно-коричневого цвета с кремовой гривой. Теперь он был выцветшего цвета. У него не было ни еды, ни фляги с водой, ни плаща, который мог бы защитить его в случае дождя, — все, что у него было, это найденные седельные сумки и красивое серебряное зеркало.

С большим облегчением Тарниш нашел заросли ежевики. С большим ужасом он обнаружил, что ежевичные кусты оказались колючими. Но ему было все равно. Он попытался сорвать ягоды с помощью магии, но из его рога посыпались лишь искры.

Вытянув губы, он попытался избежать колючек и одновременно достать ягоды. Ему это не удалось.

Ягоды были сладкими, полными сока и вкусными. Шипы были злыми, длинными и острыми. Несколько раз Тарниш прокалывал губы шипами, пытаясь проглотить ягоды как можно быстрее.

В мгновение ока его губы окрасились кровью и ежевичным соком почти в равных долях.

С наступлением темноты Тарниш решил, что это место как никакое другое подходит для того, чтобы переждать ночь. Ползая на брюхе, он пробрался внутрь зарослей, жестокие колючки несколько раз пронзили его кожу, но, оказавшись внутри, в середине, он был вознагражден огромными ягодами, которые были недосягаемы для других любителей полакомиться, проходящих мимо. Он растолкал копытом заросли, пытаясь освободить достаточно места, чтобы устроиться поудобнее, и свернулся в грязный, жалкий клубок.

По крайней мере, у него были ягоды.

Тарниш проснулся посреди ночи; он не знал времени и никак не мог заснуть. Он сгрыз столько ягод, сколько смог, наелся досыта и попытался утолить жажду. Когда ему показалось, что желудок вот-вот разорвется, Тарниш выполз из зарослей ежевики, изо всех сил игнорируя колючки, остановился, чтобы сделать кое-какие дела в кустах поодаль, а затем снова вышел на дорогу.

Лунный свет заливал все серебром. Он находился на узкой полоске земли под названием Узкое место это был расчищенный участок земли между Вечносвободным и болотом Фрогги Боттом, и это была дорога, по которой многие повозки ехали в Додж-Сити, или Додж-Джанкшн, как называли его некоторые пони.

Когда Тарнишед Типот шел по длинной и извилистой дороге, он услышал стук копыт и звяканье повозки. Позади себя он увидел повозку, спускающуюся по дороге, и Тарниш был так рад увидеть другого пони, что забыл, как плохо он пахнет.

Он сорвался с места, попятился назад, медленно и осторожно приближаясь:

— Здравствуйте, — позвал он, стараясь говорить как друг и не как враг. Он поднял копыто и помахал им.

— Не часто увидишь пони, путешествующего ночью, когда прохладно и идти легко, — сказал пони, тянувший повозку, приближаясь. — Не обижайся, но от тебя исходит сильная вонь, смею сказать, ты можешь заставить слезиться стеклянный глаз. Может, даже статуя заплачет.

Тарниш рассмеялся, радуясь, что слышит голос другого пони:

— У меня была стычка с мантикорой.

— Ты не сказал… как ты? Меня зовут Лонгхол, — представился земной пони. — Куда ты направляешься?

— Додж Джанкшн, наверное… Не знаю. На юг, — ответил Тарниш, шагая в ногу с повозкой, которую тянул земной пони. — Меня зовут Тарнишед Типот. Я очень рад, что встретил вас.

— Я буду проходить недалеко от Додж-Сити Джанкшн, но я избегаю этого места, если могу. Еду в Эппллузу. Ты можешь путешествовать со мной, но, пожалуйста, держись с подветренной стороны, если ты не против. — Закончив говорить, Лонгхол начал хихикать. — Так что ты делаешь в пути?

— Ищу новую жизнь. — Тарниш подумал, не сказать ли всю правду, но решил, что и так будет достаточно честно. Он искал новую жизнь; не было смысла говорить о причине, по которой ему пришлось искать новую жизнь.

— Увидеть мир полезно для такого молодого пони, как ты. Однажды я вышел за дверь, мне было лет примерно как тебе, и попрощался с мамой. Я начала бродить и просто не мог остановиться. Мир велик, и в нем есть много замечательных вещей, которые можно увидеть и сделать. Увидеть мир — это самое приятное, что ты можешь сделать для себя. Сейчас слишком много молодых пони просто сидят дома и ни разу не покидают город, в котором родились. Это неправильно. Как мы сможем взглянуть на жизнь по-новому, если никогда не выйдем из дома и не отправимся смотреть мир? Встретить новых пони? — Лонгхол шел ровным шагом, и его повозка скрипела позади него.

— Что ты везешь? — спросил Тарниш.

— Грецкие орехи. — Лонгхол усмехнулся. — Перевозка этого груза грецких орехов на поезде обойдется дороже, чем они стоят. В Эппллузе есть пони, который хочет получить груз грецких орехов.

— О. — Тарниш оглянулся через плечо на вагон. — Если не возражаешь, я спрошу, кто?

— Моя жена, — ответил Лонгхол. — Она сказала, что ей захотелось орехов, а потом послала меня с этим небольшим поручением.

— Видишь, вот почему я никогда не женюсь. — Тарниш энергичным движением покачал головой.

— Ты говоришь это сейчас, но просто подожди, пока не встретишь подходящего пони. — Лонгхол усмехнулся и наклонился вперед в своей упряжи, чтобы немного ускорить шаг, чувствуя необходимость спешить домой.

Примечание автора:

Этот пони Лонгхол, конечно же, умеет путешествовать, не так ли?

4. Даже у сорняка есть потребности

На горизонте появились первые намеки на солнце, а вдали виднелось слабое зарево огней Додж Джанкшн. Приятно было снова увидеть цивилизацию после пяти ночей ходьбы. Тарнишед Типот посмотрел на земного пони рядом с собой. В дороге они стали компаньонами. Возможно, даже друзьями. Но теперь Лонгхол должен был идти. Эппллуза находилась в другом направлении, в той стороне, где была развилка дорог.

— Навести меня в Эппллузе, — сказал Лонгхол, глядя на огни вдалеке.

— Я постараюсь… Не знаю, примут ли меня, — ответил Тарниш.

— Моя сила вернулась. — Лонгхол усмехнулся. — И ты научился тянуть повозку. Ты спас нас от совиного медведя. Я думаю, ты неправильно смотришь на свой талант. Даже если его нельзя контролировать, возможно, его можно использовать с пользой.

— Ты действительно так думаешь? — На лице Тарниша появилось выражение надежды.

— Я не думаю, что знаю наверняка. — Лонгхол пожал плечами. — В основном, я бы сказал, что это зависит от тебя. Жизнь в дороге пойдет тебе на пользу. Живи своим умом. Меняй свое мышление. Принцесса Твайлайт Спаркл оказала тебе услугу. Я знаю, сейчас это не кажется таковым, но она помогла. Последние четыре года ты жил так, что все пони боялись тебя и твоей магии. Последние несколько ночей ты провел с одним пони, который ценит твою магию. Тебе нужна была смена обстановки.

— Возможно, ты прав. Спасибо… спасибо тебе, Лонгхол. Удачно тебе добраться до дома, — сказал Тарниш голосом, который был хриплым от эмоций. — Ты найдешь место, где можно укрыться от солнца?

— Чуть дальше по дороге есть колодец с водой и домик для путников. Я планирую остановиться там, — ответил Лонгхол. — Удачи тебе, Тарнишед Типот. Нет лучшей жизни, чем дорога.

Додж-Сити-Джанкшн был большим шумным городом. Повсюду были пони. Тарниш оглядывался по сторонам, пытаясь все охватить взглядом. Тарниш заметил, что здесь все стараются выглядеть важными. Многие пони носили одежду, что было глупо в такую жару. Кобылы носили дорогие платья, а жеребцы — щегольские пиджаки.

Казалось, каждый пони старался выглядеть богатым или хотя бы создать иллюзию богатства и важности. Даже буйволы носили одежду, что придавало им довольно странный вид. Тарниш, конечно, ничего не сказал, его никто не осуждал, но он воспринимал все, что видел, и наблюдал в честном молчании.

Стоя на обочине дороги, Тарниш оценил свое положение. У него были седельные сумки, зеркало, а седельные сумки были полны грецких орехов. Он был весь в дорожной пыли, но, по крайней мере, мускус мантикоры исчез. У него не было бит. Ему нужна была работа, кров и еда.

Тарниш пустился рысью, не сводя глаз с вывесок с просьбой о работе. Один знак он увидел сразу: требовался парикмахер, но у Тарниша не было таких навыков. Покачав головой, он продолжил путь, прокладывая себе дорогу через переполненные улицы. День уже становился жарким, а рассвет наступил совсем недавно.

— Эй! Эй ты! Да, ты! — крикнул земной пони. — Нужна работа? Пони Экспресс нуждается в тебе! Похоже, у тебя есть все, что нужно!

Тарниш недоверчиво посмотрел на земного пони, когда тот подошел к нему:

— И что заставляет тебя так думать?

— Потому что… ты выглядишь разорившимся, бездомным, молодым и глупым. Что означает, что ты отчаянно нуждаешься в битах. Тебе нужна работа или нет? — Земной пони самодовольно улыбнулся. — Меня зовут Бафф Гаскинс, и я управляю Пони Экспрессом в этом городе. Шутки в сторону, малыш, единороги могут быть полезны на некоторых работах.

— И вы вот так просто возьмете меня на работу? — спросил Тарниш.

— Ну, нет, сначала ты должен назвать мне свое имя… а потом ты должен пройти испытание, чтобы посмотреть, как ты справишься. Если тебе удастся доставить послание и вернуться в город живым… я дам тебе пять бит и работу, — ответил Бафф Гаскинс.

— Меня зовут Тарнишед Типот. Большинство пони зовут меня Тарниш. — Глаза Тарниша сузились. — Вернуться в город живым… насколько опасна эта работа?

— Я не буду тебе лгать… это опасная работа. Вот почему я всегда ищу работников. Пони либо уходят, либо их пожирает всякая дрянь. — Бафф Гаскинс усмехнулся. — Я гарантирую тебе, что здесь, в городе, ты не найдешь работу, которая даст тебе пять бит сегодня.

— Хмф. — Уши Тарниша навострились.

— Пони Экспресс платит ежедневно. Наши курьеры могут не дожить до следующего дня. Мы считаем это проявлением доброты. Если хорошо потрудиться и взяться за рискованную работу, можно стать довольно богатым. — Бафф указал на кафе через дорогу. — Если ты согласишься взяться за эту работу, я угощу тебя завтраком.

— Мистер Гаскинс, вы заключили сделку, — сказал Тарнишед Типот, когда его желудок заурчал.

Пять бит. Семь бит, если он успеет вернуться к полудню. Тарниш устал, измучился от ночной ходьбы, но биты есть биты, а ночевать ему было негде. В городе существовали строгие законы о бродяжничестве. Тарниш искал участок 77-Б, шахтерский поселок на склоне горы. У него была карта, на которой были отмечены все тропы.

Он находился на дне оврага, в устье каньона, а дальше была тропа, которая вела вверх по склону горы. Где-то там, наверху, была шахта по добыче буры, и там был шахтер, который ждал письма от мамы.

На Тарниша смотрели, он чувствовал их взгляды. Он огляделся, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, надеясь заметить беду раньше, чем она случится, но Тарниш подозревал, что беда уже случилась.

Он продолжал идти вперед, не обращая внимания на колючки мескита, лианы удавки и игольчатые кактусы. Даже растения здесь были опасны. Удушающие лианы любили поливать себя свежей кровью. Игольчатые кактусы имели массивную корневую систему, впитывающую питательные вещества из трупов, которые они обеспечивали себе, стреляя по невинным жертвам парализующими иглами; тех потом пожирали благодарные хищники, но и кактусам кое-что перепадало.

Обо всем этом Тарниш был предупрежден Баффом Гаскинсом.

Здесь было высохшее русло ручья; от ручья осталось лишь почти высохшее грязное месиво, в котором роились насекомые, пытаясь ухватить то немногое, что осталось от влаги. Тарниш прошел мимо, его голова все еще поворачивалась, пока он рассматривал окружающий мир.

Когда он повернул голову вперед, то увидел маленького симпатичного кролика. С рогами. И клыками. Тарниш вздохнул. День проходил так хорошо. Шакалы-вампиры любили кровь. Кролик усмехнулся.

Только тогда Тарниш понял, что его со всех сторон окружают шакалы-вампиры. Он видел, как они выскакивают из-за бревен, вылезают из-под камней и выходят из колючих зарослей. Все они выглядели жаждущими, и Тарниш понял, что он полон жидкости. Вкусной, пригодной для питья, утоляющей жажду, поддерживающей жизнь жидкостью. У него было то, чего жаждали Шакалопы.

— Привет, — сказал Тарниш. То, что из тебя собирались выкачать драгоценные жидкости, не означало, что ты не можешь быть вежливым и приветливым. Лонгхол говорил, что доброта помогает пройти долгий путь в этом мире, но Тарниш не был уверен, что здесь это применимо. — Итак, я вижу, вы подумываете о том, чтобы высосать меня досуха. Могу ли я попросить вас передумать?

Шакалы-вампиры подходили все ближе.

— Послушайте, я самый неаппетитный единорог, которого вы когда-либо встречали. — Тарниш изо всех сил старался казаться вежливым и искренним. — Слушайте, не говорите, что я вас не предупреждал… Я не знаю, что будет дальше.

Один из шакалов-вампиров ухмыльнулся, и его глаза сверкнули злобой.

— Ладно, давай покончим с этим, — сказал Тарниш, а затем вздохнул с покорностью. Его рог вспыхнул, и Тарниш не знал, что произойдет дальше.

Со вспышкой света появилась чупакабра, выглядевшая очень, очень раздраженной.

Чупакабра — естественный враг шакалоп и известный пожиратель пони. Она выглядела как кошка-ящерица. Тарниш не стал долго разглядывать ее, потому что только что началась драка, в которой различные хищники сражались друг с другом.

Пора было уходить. Неважно, кто победит, Тарниш знал, что проиграет он. Он был пищей для обоих этих видов. Он бегом бросился вверх по тропе, перепрыгивая через нескольких шакалов-вампиров и оставляя позади картины насилия. Слышались дикие рыки, ворчание, звуки раздираемой плоти — что бы ни говорила Флаттершай, природа не была очаровательной. Тарнишед Типот ненавидел природу с яростью палящего солнца принцессы Селестии. Природа — это вещи, пытающиеся тебя съесть, природа — это мантикора, сидящая на твоем лице, природа — это последствия того, что ты съел слишком много ежевики и теперь страдаешь от поноса.

Природа была отстойной.

Шипы разлетелись по воздуху, когда он подошел слишком близко к скоплению игольчатых кактусов, но Тарниш избежал попадания, потому что иглы поразили нескольких преследующих его шакалов-вампиров. Он услышал болезненные крики и, задыхаясь, испустил вопль триумфа.

— Хахахаха! — гоготнул Тарниш, перепрыгивая через извивающуюся массу удушающих лиан. Всех, кто его преследовал, ждал ужасный сюрприз. — Отсоси, природа!

Прошел почти час, когда Тарниш наткнулся на участок 77-Б. Солнце палило вовсю, Тарниш чувствовал, как под его шкурой развивается болезненный солнечный ожог, но он все-таки добрался. Конечно, ему еще нужно было как-то вернуться в город.

Ухмыляясь, Тарниш передал письмо в конверте шахтеру, который вышел поприветствовать его. Шахтер ухмыльнулся, продемонстрировал множество отсутствующих зубов, а затем выплюнул в грязь темно-коричневый жирный сгусток склизкого табачного месива.

— Эх, ты добрался. Я рад. Как прошло путешествие? — Земной пони-шахтер начал хихикать, глядя на Тарниша. — Хочешь заработать три бита?

— И что мне нужно сделать? — спросил Тарниш.

— Отнеси это письмо обратно и отдай его Баффу Гаскинсу, чтобы его отправили по почте. Я приглашаю свою возлюбленную пожить со мной. Думаю, ей здесь понравится, — ответил земной пони.

— Я так и сделаю. — Тарниш кивнул в знак согласия. — Мне пора двигаться. Мне нужно вернуться до полудня, а там внизу целый каньон, полный шакалопов-вампиров.

— О, они неплохи. Только остерегайся летающих гремучих змей… у них крылья летучей мыши. Они действительно не могут есть пони, но если ты столкнешься с одной, они тебя укусят, — предупредил земной пони.

— Спасибо. Я буду иметь это в виду. Я передам ваше письмо мистеру Гаскинсу.

5. Сорняк на болоте

Десять бит. Целых десять бит. Когда-то у Тарнишед Типот было больше денег, чем эти, но это были деньги его матери. А это были его деньги. Он их заработал. Он заработал их своим трудом. У него была работа, начальник, которому он нравился, и Тарниш был благодарен, что ему удалось произвести впечатление на Баффа Гаскинса.

Загоревший, уставший, грязный и голодный, Тарниш направился в заведение под названием Насест. Это было место, где комнаты сдавались почасово, посуточно или на неделю. Бафф сказал ему, что это единственное место, которое он может себе позволить.

Дом выглядел перекошенным. Тарниш наклонил голову, увидев вывеску. Он был уверен, что все здание немного наклонилось на одну сторону. Некоторые окна были разбиты. Внутри слышалось пианино в стиле хонки-тонк, и кто-то пел.

Он протиснулся в створки маятниковых дверей и вошел внутрь. Вокруг воняло дымом, потом и кислым запахом жеваного табака. На полу лежали опилки. Когда он стоял в дверях, массивный пегас оглядел его.

— Ты здесь, чтобы доставить неприятности? — спросил пегас.

— Я просто хочу снять комнату, — ответил Тарниш.

— Иди вон через те двери, — сказал пегас низким рыком. — И будь вежлив с Мисти, иначе… я расколю твой череп, как грецкий орех.

— Да, сэр… Я очень вежливый пони. — Тарниш отступил от пегаса и бросился сквозь толпу, спеша к дверям. Он услышал позади себя хихиканье пегаса.

— Меня зовут Мисти Мондэйс. Аренда — один бит за час или два бита за день. Если заплатить вперед, можно получить целую неделю за десять бит.

Все на старой кобыле обвисло. Она была похожа на высушенный солнцем изюм. На ее лице было тысяча морщин, и казалось, что улыбаться для нее физически невозможно. Половина ее левого уха отсутствовала, а на левом глазу была повязка.

Она видала лучшие времена.

— Я только сегодня получил зарплату… У меня ровно десять бит. Если я заплачу тебе за неделю, то мне не на что будет купить еду или что-нибудь еще…

— Черные дни, детка, — ворчала Мисти. Ее губа дернулась, и пепел с сигары упал вниз, рассеиваясь в воздухе, как грязно-серые снежинки.

— Держи, десять бит, — сказал Тарниш, выкладывая все десять бит на прилавок.

— Комната двадцать три. Если матрас мокрый, попробуй перевернуть его. Если матрас все еще мокрый, спи на полу. — Сигара Мисти рассыпалась пеплом, пока она говорила. — Хм, ты красавчик. Хочешь заработать пару бит?

— Заработать чем? — спросил Тарниш.

— Ну, для начала, ты мог бы использовать свой ханжеский язычок, чтобы вычистить паутину из старой грязной шахты Мисти, — ответила извращенная старая кобыла, а затем откинула голову назад, чтобы посмеяться над Тарнишем, когда он вздрогнул.

— Госпожа, если бы я это сделал, я бы не знал, какую морщину начать вылизывать. Нет такой карты, которая помогла бы мне найти ваш каньон среди множества оврагов.

Оставшийся глаз Мисти расширился, и морщинки на ее лице разгладились, когда она замолчала. Она уставилась на Тарниша с выражением ошеломленного благоговения на лице. А Тарниш тем временем думал о здоровенном пегасе, охраняющем дверь.

Старая кобыла взорвалась от смеха. Она рухнула на прилавок, хрипя, и на мгновение Тарниш подумал, что она может умереть, захлебнувшись собственной мокротой. Старая кобыла стучала копытом по стойке, пытаясь втянуть воздух, хрипя и отплевываясь.

После нескольких минут смеха она протянула два бита обратно Тарнишу:

— Ты дал мне слишком много бит. Вот… достаточно десять бит. Возьми эти два бита и найди что-нибудь поесть… или ты все же хочешь кусочек старой, пожеванной Мисти?

— Спасибо, — ответил Тарниш, взяв биты. Он положил их в седельную сумку, улыбнулся и пошел вверх по лестнице, прихватив также ключ от своей комнаты.

Комната двадцать три была грязной и пахла… пахла… запах был неописуемым ужасом. Обе стороны матраса были мокрыми, а в одном углу на полу лежало что-то липкое. Окно было разбито, что было хорошо. Оно пропускало обжигающе горячий ветерок и немного свежего воздуха снаружи.

Чтобы спастись от голода у Тарниша было всего два бита. Он решил поесть утром, перед выходом на работу. В седельных сумках у него были грецкие орехи, и они должны были подойти. Он забился в самый чистый угол, кровать в задней части комнаты занимала оба задних угла. Он лег, открыл седельную сумку и достал несколько грецких орехов. Его магия шипела и искрилась, но ничего страшного не происходило. Он расколол несколько орехов, отделил сердцевину и бросил скорлупу в грязный угол.

Комната была похожа на духовку, в ней было жарко. Звук играющего пианино был громким, слишком громким, и звуки пони, находившихся внизу, заполнили его уши. Это был невыносимый опыт, но Тарниш был полон решимости довести дело до конца. У него была эта комната на неделю, а это означало, что каждый заработанный им бит можно было использовать для покупки необходимых вещей и, возможно, накопить на лучшую комнату в другом месте.

Он сделал это сам. Тарниш почувствовал огромное удовлетворение. Он заботился о себе. Он заработал десять бит тяжелым путем, у него была своя комната, была работа, и он зарабатывал сам. Он выживал. Он думал о Лонгхоле и их долгих разговорах.

Когда он ел грецкие орехи, Тарниш думал о своей матери и скучал по ней. Как только у него появится больше денег, он должен будет написать письмо матери, чтобы она знала, что с ним все в порядке. Пинни Лейн была не самой лучшей матерью, у нее был свободный подход к воспитанию детей, но она была его матерью, и Тарниш полагал, что по-своему мать любила его. По крайней мере, она так говорила. Его мать любила боулинг. Это была ее жизнь, ее главный интерес и способ зарабатывания денег.

В час после рассвета было уже слишком жарко. Живот Тарниша был полон, он купил большую миску простой овсянки и чашку горячего кофе на два бита. В диспетчерской "Пони Экспресса" были указаны задания на день.

Задания были прикреплены к огромному термометру. Работа в самом низу была самой легкой, но оплачивалась меньше всего. Работа в самом верху оплачивалась больше всего, но и представляла наибольшую опасность. Вокруг толпились другие пони: земные пони, пегасы и единороги, и все они присматривались к разным работам.

Бафф Гаскинс был на улице, пытаясь найти новых рекрутов. Два курьера не вернулись вчера, а пятеро уволились после получения зарплаты. О состоянии пропавших курьеров ничего не было известно. Либо они ушли из города, либо их съели. Никого это, похоже, не волновало.

Изучив доску объявлений, Тарниш взял квиток с пометкой в двадцать пять бит и поднес его к окошку диспетчера. Через мгновение диспетчер нахмурился, глядя на билет:

— Должен вас предупредить, эта работа воняет. — Диспетчер начал хихикать и покачал головой.

— За нее хорошо платят, и она не кажется слишком опасной… — Тарниш огляделся и понял, что остальные пони хихикают и шушукаются. Что-то затевалось, а его в этом не было. — Это убьет меня?

— Скорее всего, нет. Часть этой тропы опасна, но болото Меллоу не так уж плохо. Оно находится в десяти милях отсюда, у подножия узкой расщелины, где собирается талая вода с высоких гор. Там все болотисто и мерзко. Добраться туда несложно, только обычная живность: шакалопы, чупакабры, летающие гремучие змеи, длиннохвостые жуки, драконы, иногда виверны, ну, вы знаете, все как обычно. Но никто никогда не хочет посещать болото Меллоу. И ты узнаешь почему.

— Думаю, я справлюсь, — сказал Тарниш со всей юношеской развязностью и уверенностью, на которую был способен. Он высоко поднял голову. — Вчера я совершил пробную поездку и вернулся до полудня.

— Да, это так. Значит, ты показал, что можешь убегать. Думаю, все будет в порядке, — сказал диспетчер, а затем продолжил хихикать. — Ваш пакет для доставки лежит на том столе, сверьте номер с номером на обратной стороне вашего билета, и удачи. Приятно было познакомиться.

Нахмурившись, Тарниш подошел к столу и огляделся. На конце стола стоял большой деревянный ящик, и Тарниш вздохнул, когда понял, что это его пакет. Он подумал о своей обгоревшей на солнце спине и деревянном ящике. Кто-то проявил заботу и оставил вместе с деревянным ящиком отрезок веревки. Сверху на деревянном ящике была сложена карта.

На ящике было написано имя. "Баттонс". Ниже были слова "Болото Меллоу, заброшенная хижина". Тарниш вздохнул и задумался, сможет ли он вообще поднять ящик со стола с помощью своего телекинеза, а затем забеспокоился о всплеске силы.

— Помочь закрепить это на спине? — спросила кобыла-единорог.

— Да, пожалуйста. — Тарниш кивнул и подумал о Лонгхоле.

Мгновение спустя ящик был установлен на спине Тарниша. Он зашипел, ощутив его тяжесть на обожженной коже, но ничего не мог поделать, кроме как терпеть. Он почувствовал, как веревки обхватили его тело, и Тарниш хмыкнул, когда они были затянуты. Деревянный ящик был большим, но не очень тяжелым, и Тарниш был благодарен за это.

— Ты хорошо воспитан, — сказала кобыла. — Не часто такое увидишь. Смотри, чтобы тебя не съели.

— Да, мэм, — ответил Тарниш.

— Удачи! — сказала кобыла веселым голосом.

Это, должно быть, самое ужасное место во всей Эквестрии, возможно, даже хуже, чем Вечносвободный. Тарниш ненавидел природу со жгучей страстью. Сегодняшнее утро не задалось. Опять шакалопы-вампиры, враждебная растительность, стая трескучих шакалов, которые здорово его потрепали, но, по крайней мере, не схватили, огромные заросли удушающих лиан позаботились о шакалах, и бандиты-ослы в сомбреро, которых Тарниш обогнал.

Ослам пришлось притормозить, чтобы их сомбреро не слетели с головы.

Он пошел по извилистой тропинке вниз, в ноздри ударяла леденящая вонь. Впереди он почувствовал запах гниющей растительности и понял, что уже близко. В воздухе висели зловонные миазмы. Он находился на самом дне глубокого каньона — расщелины в земле между двумя высокими горами с покрытыми снегом вершинами.

Воздух здесь был более прохладным, почти зябким. Тарниш с осторожностью продолжал идти по тропе. Его спина, обгоревшая на солнце, на какое-то время покрылась волдырями, но ящик уже давно стер волдыри, оставив после себя сырую плоть. Каждый шаг был испытанием страдания и попыткой удержать ящик от скольжения по спине.

На дороге стоял деревянный указатель. Надпись гласила "Бутенз".

На камнях была зеленая слизь, и тропа становилась хлюпающей. По бокам каньона стекала вода, грязная, мутная, солоноватая вода. Грязь стекала с нависающих уступов, где вода собиралась и смешивалась с пылью пустыни.

Тарниш увидел зелень. Этому он был рад. Здесь были цветы, полевые цветы, которые росли в прохладной, влажной земле. Были здесь и кусты, и крошечные деревца, не очень большие. Место казалось достаточно спокойным, возможно, поэтому его и назвали болотом Меллоу.

Но воняло оно, конечно, сильно.

Тарниш зашел за угол и увидел маленькое черно-белое существо, сидящее посреди тропы перед ним. Оно шипело. Тарниш остановился. Существо снова зашипело. Тарниш увидел, что это был скунс. Но это был не обычный скунс, о нет, природе пришлось пойти на хитрость.

Это был крылатый скунс.

Он расправил крылья, зашипел и поднялся в воздух. Он издал визгливый крик, и вскоре воздух наполнился летающими крылатыми скунсами. Тарниш вздохнул и подумал о том, что жизнь несправедлива, совсем несправедлива.

— ГАХ! — закричал Тарниш, когда на него обрушился первый поток мускуса скунса. Его зрение затуманилось, а ноздри обожгло. — Ненавижу свою работу! — закричал он, вырываясь, и побежал вперед по болоту. Летающие скунсы последовали за ним и обстреливали его потоками мерзко пахнущей фекальной жидкости. — УГХ!

Это было не самое худшее, что случилось с Тарнишем, и он знал, что переживет это. Он бежал так быстро, как только мог, с затуманенным зрением, стараясь не сходить с болотной тропы. Теперь земля хлюпала, и его копыта погружались во влажную, сырую землю.

Летающие скунсы продолжали прыскать, а Тарниш все бежал. Теперь он понимал, почему на болоте Меллоу не было хищников. Его легкие горели, а из глаз текли слезы. От бега ящик на спине и веревки, обвязанные вокруг тела, резали кожу самым жестоким образом, какой только можно себе представить.

Через несколько минут скунсы прекратили преследование, увидев, что Тарниш не представляет реальной угрозы, и Тарниш немного сбавил темп. Чуть не плача, Тарниш продолжал идти по тропе, продвигаясь вперед, и тут он увидел дым, уходящий вверх.

Почти рыдая от облегчения, он увидел ветхую хижину. На небольшом расстоянии от нее был знак, на котором грубыми буквами было написано "бАтанз". Все еще полуослепший, с горящими ноздрями, он зашагал вперед, радуясь, что добрался.

Казалось, что половина хижины погрузилась в грязь. Там была грубая пристройка, и несколько камней торчали из грязи. Дорожка из камней вела к входной двери, и Тарниш пошел по ней. Стоя на крыльце, он постучал.

Дверь приоткрылась, и из нее выглянула большая серо-коричневая алмазная собака. Она тепло улыбнулась и распахнула дверь до конца. Она виляла хвостом и, казалось, была рада видеть Тарниша.

— Ммм, ты хорошо пахнешь. Хочешь пойти поесть? Поесть лягушачьего рагу? Сделать щенков-лошадок с Баттонс? — спросила она.

— Нет, спасибо, мэм, — ответил Тарниш. — У меня для тебя посылка.

— Ммм! Использованные зубные щетки для меня, чтобы погрызть! — Бриллиантовая собака подпрыгивала от возбуждения. — Ты уверен, что не пришел поесть лягушачьего рагу или сделать лошадиных щенят? Ты хорошо пахнешь… очень хорошо. У Баттонс слюнки текут с обоих концов.

Тарниш вздохнул и посмотрел на алмазную собаку. Она выглядела одинокой. Она должна была быть одинокой, живя в такой глуши. Ее глаза были грустными, но с надеждой. Возможно, это было потому, что зрение Тарниша все еще было затуманено от вони скунса, но Баттонс выглядела несчастной.

— Баттонс не ест пони… ее не любят алмазные собаки. Баттонс живет здесь, потому что в городе ей не рады. Баттонс хорошая собака.

— Послушай, Баттонс, мне нужно отдохнуть. Давай я посижу с тобой немного, и мы просто поговорим, хорошо? — спросил Тарниш.

— Сначала понюхаем задницы, подружимся, а потом сделаем щенков-лошадей? — спросила в ответ Баттонс. Она жеманно и игриво похлопала своими длинными ресницами, глядя на Тарниша.

Тарнишу потребовалось все, на что он был способен, но он сдержал свое отвращение и вежливо улыбнулся алмазной собаке:

— Мэм, может быть, мы попробуем просто поговорить… но сначала, как насчет того, чтобы снять этот ящик с моей спины?

— Сначала ящик, потом нюхать задницы. Хорошо. — Баттонс усмехнулась, обнажив длинные, острые зубы.

Не зная, что еще предпринять, Тарниш с покорностью вздохнул.

6. Травка заботится о его нуждах

Двигаясь бодрым галопом, Тарнишед Типот направился домой в Додж-Сити-Джанкшн. Его ничто не беспокоило: все трескучие шакалы, поджав хвосты, ускакали прочь. Не было никаких признаков шакалопов-вампиров. Полуденное солнце палило. Тарниш решил, что благодаря трехзначной жаре^[1] и сильной вони он сможет добраться до дома в целости и сохранности.

Пока он шел, он думал о Баттонс. Она была просто одинокой душой, безобидной, она хотела того же, что и все остальные пони. Принятия. Ей было грустно видеть, как он уходит, но Тарниш пообещал, что доставит ей будущие посылки и вернется, если представится возможность. Он остался надолго, уклонился от поедания лягушачьего рагу, но терпел обнюхивание задницы.

Именно так алмазные собаки начинали разговор, очень похоже на удар копытом. Большинство алмазных псов считали пони довольно грубыми и слишком снобистскими, потому что те отказывались обмениваться любезностями.

Тарнишед Типот не знал, был ли ценным урок, что он получил, но это, безусловно, был урок, и он принял его близко к сердцу. Направляясь домой, он размышлял о своей жизни. Пони не понимали его. Его магия вызывала опасения. До своего изгнания он всегда защищался, был настороже, даже злился, когда ему говорили о его магии, он был груб, даже откровенно враждебен. Он подумал о том, как ему хотелось ударить Твайлайт Спаркл, когда он покидал город.

Возможно, если бы он был добрее, возможно, если бы он был более вежлив, жители Понивилля могли бы быть более терпимыми. Тарниш понимал, что последние четыре года он был настоящим придурком, и чувствовал себя несколько удрученным этим фактом.

Он следовал совету Лонгхола быть вежливым, и до сих пор все шло довольно хорошо. Но, с другой стороны, его магия пока не сделала ничего впечатляюще плохого, например, не превратила жеребца в кобылу и не разрушила полгорода.

По крайней мере, Биг Мак пришел в себя после того, как действие магии закончилось, хотя стыд остался.

Над головой несколько раз пролетел довольно крупный дракон, и Тарниш наклонил голову, чтобы посмотреть на него. Увидев его, он на мгновение запаниковал и подумал, что случится, если он ударит его молнией. По договору драконы не должны были есть пони, если хотели остаться в хороших отношениях с Королевскими Сестрами Пони, но не все драконы следовали правилам, если думали, что это сойдет им с лап. В плохих землях было много такого, чего не видели Королевские Сестры Пони.

Дракон чихнул, с отвращением покачал головой, а потом, хлопая крыльями, взлетел как можно быстрее, чтобы оказаться подальше от Тарниша. Как выяснил Тарниш, вонь — прекрасный способ обезопасить себя. Тарниш был слишком вонюч, чтобы быть съеденным кем-либо, во всяком случае он на это надеялся.

— Двадцать пять бит. — Диспетчер отмахнулся от Тарниша. — Ты ВОНЯЕШЬ!

— Мне все равно, я получил деньги, — ответил Тарниш. В диспетчерской было пусто, все остальные пони разбежались, когда Тарниш вошел туда. Тарниш бросил свои вещи в седельные сумки, ухмыльнулся диспетчеру и вздернул брови. — Сегодня я собираюсь взять ещё одно задание. Пока я в хорошем состоянии и воняю, я планирую извлечь из этого максимальную выгоду.

— О, ради любви к помидорам, ты просто сумасшедший пони, — сказал диспетчер, обмахивая нос веером. — Иди заплати за ванну или еще что-нибудь!

— И потерять эту замечательную естественную защиту? — Тарниш покачал головой. — Ничто там, в плохих землях, не хочет иметь со мной ничего общего. Если я не буду отвлекаться и пользоваться головой, то смогу остаться в безопасности. Думаю, я возьмусь за опасную работу и посмотрю, что из этого выйдет.

Повернувшись, Тарнишед Типот направился к термометру с заданиями. Не было смысла быть глупым, Тарниш был достаточно умен, чтобы понять правильную систему риска и вознаграждения. Он избегал работы в верхней части термометра и сосредоточился на работе в середине. Если это сработает, подумал Тарниш, то ему, возможно, придется регулярно навещать своего нового друга Баттонс на болоте Меллоу.

— Что за тартар! — воскликнул Бафф Гаскинс, входя в диспетчерскую. Жеребец гаркнул, покачал головой, а затем удалился так быстро, как только позволяли ноги. — Кому-то нужна ванна!

Тарниш увидел задание на семьдесят пять бит, средний риск. Он оторвал бумажку и отнес ее диспетчеру, который выглядел очень недовольным своей работой в данный момент. Он положил талон на стойку и посмотрел диспетчеру в глаза.

— Этому несколько дней. Еще один пакет, но этот пакет меньше. Намного меньше. Поместится в седельную сумку. Вам придется пересечь Путридные равнины. Щелочные равнины. Там есть соляная шахта. Возьмите побольше воды, там жарко, и вся вода там ядовита. Следите за своими копытами и идите быстрым шагом, через некоторое время ваши копыта начнут растворяться. Тропа обозначена деревянными кольями, покрашенными красной краской через каждые сто ярдов или около того, как вы выйдете на Путридные равнины. Солнце убьет вас, поэтому прикрывайтесь как можно больше. Я знаю, что кажется нелогичным надевать длинный плащ или пыльник, но я говорю вам, солнце убьет вас. Поэтому купите шляпу и пыльник перед поездкой. Купите несколько запасных фляг. По дороге на Путридные равнины вы можете столкнуться с трескучими шакалами, но вы сможете их избежать. Потому что ВЫ ВОНЯЕТЕ!

— Спасибо. Я вернусь позже за своей платой, — сказал Тарниш.

Когда Тарниш вошел в магазин хозяйственных товаров, кобыла у прилавка закричала от ужаса. Она отступила назад, ее глаза слезились, и она закрыла нос согнутой ногой, пытаясь защитить ноздри от вони, исходящей от Тарниша.

— Простите… Я знаю, что от меня плохо пахнет, но у меня есть биты, которые нужно потратить. Мне нужны пыльник и хорошая шляпа, — извиняющимся голосом сказал Тарниш, стоя в дверях магазина. — А еще мне нужна фляга или три.

— УХОДИ! ОТ ТЕБЯ ВОНЯЕТ!

— Простите, мэм, это опасная работа, и мне действительно нужны эти предметы… пожалуйста? — Тарниш старался выглядеть как можно более жалким, что было несложно. Его солнечный ожог проступал сквозь шоколадно-коричневую шкуру, он был весь в пыли, а его ноги все еще были покрыты болотной жижей.

— Если я дам тебе то, что ты хочешь, обещаешь ли ты, что уйдешь как можно скорее? — спросила кобыла.

— Я даю тебе слово, — ответил Тарниш.

— Оставайся на месте. Не делай больше ни шагу, иначе я позову шерифа. — Кобыла осмотрела Тарниша. — Я бы сказала, что ты среднего роста… У меня есть шляпа на продажу, никто не хочет ее брать, она не стильная, но хороша в жаркую погоду.

— А что в ней не так? — Тарниш наклонил голову и остался на месте.

— Это настоящий шлем из Троттингема. Если намочить его водой, он действует как губка. Пока ты его носишь, вода будет испаряться, и он не даст твоему мозгу свариться. Никому он не нужен, сейчас в моде западные шляпы. — Кобыла нахмурилась. — Это дорогая вещь всего за пять бит. Я заплатила за нее двадцать пять бит у поставщика шляп, и она лежит в моем магазине уже больше года.

— Я не придирчив к внешнему виду. — Тарниш кивнул головой и усмехнулся. — Если это так практично, как ты говоришь, я возьму это.

Кобыла сняла с полки коробку, поставила ее на землю, развернулась и задним копытом пнула коробку в сторону Тарнишеда Типота. Коробка заскользила по грубым деревянным доскам пола и остановилась перед ним.

Любопытствуя, он наклонил голову, открыл коробку и заглянул внутрь. Там лежал шлем с широкими полями. Тарниш никогда раньше не видел таких шлемов на пони, но видел их в книгах и фильмах. Его рог слегка сверкнул, когда он поднял его телекинезом. Сверху он был белый, а нижнюю часть украшал ярко-зеленый войлок. Вокруг головы проходил ряд регулируемых ремешков, которые удерживали шлем на голове и обеспечивали приток воздуха.

На дне коробки лежала пара защитных очков, отделанных латунью, с ремешками из холщовой ткани. Тарниш поднял голову:

— Здесь есть очки.

— Они идут в комплекте со шлемом, я полагаю… Я не буду менять цену, которую назначила, — ответила кобыла, двигаясь вокруг стойки, заваленной пыльниками и длинными плащами.

Ухмыляясь, Тарниш надел на голову шлем с широким ободком. Он защелкнулся на месте, и его ушам хватило места под шапкой. Он пошевелил ушами. Ремешки были удобными, покрытыми каким-то толстым, прочным, впитывающим влагу материалом, и, похоже, сидели хорошо. Тарниш подумал, что, возможно, он сможет разобраться с ними позже. Приятно, когда шляпа просто подходит тебе, возможно, как тонкий индикатор того, что шляпа просто должна быть твоей.

— У меня есть немного подержанный пыльник твоего размера. Недорого. Десять бит, — сказала кобыла.

— Подержанный? — Тарниш посмотрел на кобылу, надевая очки на шею. — Предыдущему владельцу он не понравился?

— Предыдущий владелец умер, — ответила кобыла. — Не волнуйся, он умер не в нем, насколько я понимаю, он был скомкан у изножья кровати, когда его запинали до смерти.

— О… Понятно. — Голова Тарниша дернулась назад.

— Он владел им всего несколько часов, так что он как новый. Все еще есть бирки. У него был большой заработок, и он немного потратился. — Кобыла покачала головой. — Я помню его. Курьер. Он очень гордился опасной работой.

— Если оно подходит, я возьму его, — сказал Тарниш. — Мне нужно идти, пока вонь не выветрилась. У меня есть работа.

— О, поверь мне, вонь еще очень сильна, — сказала кобыла, устремив на Тарниша ледяной взгляд. — У меня есть одна большая фляга в запасе. Она в подсобке, ту, что выставлена на витрине, только что продали. Она красивая, хорошо сделана, и это дешевле, чем покупать несколько фляг.

— Мэм, у меня ровно двадцать пять бит, и я надеялся немного пообедать, прежде чем снова отправиться в путь. У меня есть работа на семьдесят пять бит, которую я собираюсь выполнить, но пока у меня нет этих денег. — Тарниш любезно улыбнулся кобыле.

— Я продам тебе шлем, пыльник и флягу за двадцать один бит. Обычно фляга стоит десять бит. Это оставит тебе несколько бит на обед. Но только если ты пообещаешь принять ванну, прежде чем даже подумать о том, чтобы вернуться в мой магазин!

— Я постараюсь быть более внимательным в будущем, но эта вонь будет защищать меня на моей работе. Я пришел сюда только потому, что мне нужно было снаряжение, чтобы выжить, и мне очень, очень жаль. — Тарниш слегка склонил голову и попытался выразить выражением лица, как ему жаль.

— Хорошо. Оставь двадцать один бит на столе у двери. Я сейчас принесу флягу и пыльник. Спасибо за визит!

С полным животом, с ремешком фляги на шее, в шлеме, смоченном водой для охлаждения головы, и длинным пыльником, который почему-то заставлял его чувствовать себя прохладнее, прикрывая тело для защиты от солнца, Тарниш смотрел на тропу, ведущую из города. Он сдвинул очки на шею и надвинул их на глаза.

Выглядел он странно, но Тарнишу было все равно. Шлем имел замечательный охлаждающий эффект, почти как кондиционер, а выцветший коричневый пыльник из масляной ткани защищал его нежную кожу от солнца. Больше всего Тарниша удивляло, насколько прохладнее он чувствовал себя под длинным плащом, и он никак не мог понять, почему так получается.

Полуденное солнце, как палящая, жгучая ярость, висело над головой. Температура на термометре у магазина хозтоваров составляла сто одиннадцать градусов^[2].

Почувствовав, что жизнь удалась, Тарниш отправился доделывать свою работу.

Примечание автора:

Умный жеребенок. Правда?

¹↑ По Фаренгейту. Т.е. больше 37.8 С

²↑ По Фаренгейту. Примерно +44 по Цельсию

7. Сорняк на солнце

Щелочные равнины были жестокими, но Тарниш справился. Он шел рысью в хорошем темпе, его копыта цокали по твердому дну, когда он продвигался вперед. Если он останавливался на месте, чтобы передохнуть, то чувствовал, как опускается вниз, и его стрелки начинали гореть. Ветер не приносил облегчения. Он был обжигающим и полным щелочной пыли.

Пустыня вокруг Додж-Сити-Джанкшн была ужасным местом, но пони все равно приезжали сюда. Здесь было золото, серебро, медь, бура, соль, драгоценные камни всех видов — в земле было много богатств, которые только и ждали, чтобы кто-нибудь их выкопал.

Тарнишед Типот миновал еще один деревянный указатель с красной краской. Путешествие по этому маршруту прошло без происшествий, что Тарниш приписал своей вони. Пока он шел, Тарниш размышлял о жизни в здешних пустошах. Добыча полезных ископаемых может принести богатство, если повезет, но настоящие деньги можно было найти в других местах. Например, продавая вещи шахтерам или доставляя их им.

Прошла еще одна отметка, и Тарниш усмехнулся. Ему было жарко, он был несчастен, но он выживет. Он подумал о том, чтобы попить, его мучила жажда, но экономия воды была очень важна. Вдали виднелись холмы и большие камни, выступающие из земли.

Соляная шахта казалась пустынной. Тарниш пошарил вокруг, но не нашел ни одного пони. Здесь, на холмах, было немного прохладнее и была тень. Тарниш нашел шахту — зияющую дыру, которая уходила прямо вниз, и там был подъемник, приводимый в движение паром. Там были кабины без окон.

Он подошел и постучал в дверь, затем подождал.

Когда ответа не последовало, он постучал снова. Через мгновение он услышал сонное:

— Подождите!, — затем стук и удар. Еще через несколько мгновений дверь открылась.

— Мы все спим днем, — сказал единорог, выглядевший и звучавший сонным. — Слишком жарко для работы… слишком опасно. Ты здесь с посылкой?

— Да, сэр, — сказал Тарниш. — Она в моей седельной сумке, левой. Просто откройте ее и вытащите. Она у меня под плащом.

Кивнув, единорог поднял плащ Тарниша, открыл седельную сумку и достал телекинезом небольшую коробку, завернутую в коричневую бумагу. Он посмотрел на Тарниша:

— Лекарство для копыт. Очень дорогое. Денег хватает только на то, чтобы покупать его в небольших количествах. Предохраняет наши копыта от растворения. Ты просто спаситель. — Единорог сонно улыбнулся Тарнишу. — У нас здесь есть свежая вода из глубокого подземного колодца. Пахнет тухлыми яйцами, но на вкус сладковатая. Если тебе нужно пополнить свою флягу, ты можешь это сделать.

— Спасибо, — ответил Тарниш. Подняв голову, Тарниш понял, что шахтер не чувствует его запаха. Если подумать, Тарниш тоже ничего не чувствовал. — Говоришь, вода пахнет тухлыми яйцами?

— Все это место, эти скалистые холмы, наполнены сернистыми источниками горячей воды. Вода здесь очень соленая, из-за щелочной пыли, но воду из глубокого колодца можно пить. Через некоторое время привыкаешь к вони.

— Я ничего не чувствую, — сказал Тарниш.

— Я перестал чувствовать запахи много лет назад, — ответил единорог-шахтер.

— Хм… — Тарниш посмотрел на шахтера и почувствовал ноющее чувство беспокойства. Тарниш задумался, что делать, если он столкнется с чем-то, не имеющим обоняния. По крайней мере, у него еще оставалась его магия, какой бы непредсказуемой она ни была. — Спасибо, что позволили мне пополнить запасы воды. Думаю, я сделаю это, а потом мне пора идти.

— Ты — спаситель, — ответил единорог, улыбаясь Тарнишу.

Тарниш вздохнул с облегчением, когда оставил позади щелочные равнины. Обратный путь казался еще более жарким, чем путь туда, а копыта покалывало так, как и представить себе невозможно.

Нижняя часть его пыльника пропиталась потом, который испарялся и создавал слой прохладного воздуха рядом с его кожей. Когда он был в соляной шахте, он еще раз намочил свой шлем. Ему все еще было жарко, но Тарниш знал, что может быть гораздо жарче.

Теперь ему оставалось только добраться до города и забрать свои биты.

Семьдесят пять бит. Тарниш не совсем понимал, что с ними делать. Он стоял на улице, недалеко от офиса диспетчерской службы, под тенью покатой крыши, оглядываясь по сторонам и пытаясь сообразить, что делать дальше.

Неплохо было бы принять ванну. Вверх по дороге была баня. Его предупредили об этом месте, сказав, что оно неприглядное, но что там можно помыться. Он не был уверен, о чем говорил Бафф Гаскинс.

Пока Тарниш стоял и смотрел по сторонам, в животе у него заурчало. Поужинать было бы неплохо. Может быть, даже хорошо. Он мог себе это позволить. Чем больше он об этом думал, тем больше ему казалось, что хороший вечер — это как раз то, что ему нужно. Хорошая ванна, хороший ужин, и, может быть, он мог бы сходить на представление. Здесь было несколько мест, где кобылы танцевали за деньги.

Это было бы неплохо.

В Понивилле Пинки Пай однажды показала ему свою фотографию, на которой она исполняла номер с песнями и танцами в очень модном платье и чулках в сеточку. После показа фотографии Пинки Пай рассказала ему самую грязную шутку, которую он когда-либо слышал.

В ней рассказывалось о том, как возбужденный жеребец, набросившись на дупло в дереве, не проверил сначала, нет ли там пчел. Жеребец был ужален в те места, куда жеребцов никогда не должны жалить пчелы. В поисках облегчения жеребец намочил себя в миске овсянки, чтобы уменьшить зуд, жжение и отек. После рассказа о ряде печальных событий кобыла съела миску овсянки, а Пинки Пай закончила шутку словами: "И тогда я сказала: Овсянка? Ты с ума сошла?"

Шутка была ужасающей, грубой и смешной.

Вздохнув, Тарнишед Типот скучал по Пинки Пай.

Примечание автора:

8. Избавление от сорняка

Сидя в ванне, Тарнишед Типот недоумевал, как у ванны может быть "счастливый конец"^[1]. Все это сбивало с толку. Кобыла, сидевшая впереди, все время спрашивала, интересует ли его "счастливый конец". Тарниш просто хотел быть чистым. Ванна была медная, наполненная теплой, но не горячей водой, а рядом стояло ведро, наполненное льдом и холодной газировкой со вкусом фруктов.

В воде было что-то, что обещало убрать вонь с его шкуры; запах был забавный, лекарственный, он прочищал носовые пазухи и заставлял его фыркать. Его копыта покалывало, что-то в воде нейтрализовало щелочную пыль, и от этого его стрелки болели, но в хорошем смысле.

Кто-то принимал приятную ванну. Тарниш слышал, как она стонет. Он тоже застонал, когда погрузился в успокаивающую воду. Немного стонов — это нормально, но слишком много стонов — просто глупо.

Почувствовав усталость, Тарниш захотел заняться чем-нибудь другим, кроме как вернуться в свою комнату и заснуть в чистом углу. Он сделал глоток содовой и подумал, что несколько чашек кофе могли бы помочь ему настроиться на хороший вечер. У него были деньги, он много работал, он имел право на небольшое удовольствие. Он заслужил это.

Наконец-то тираническое солнце начало садиться. Температура упала до ста одного градуса. Тарнишед Типот, теперь вымытый, без вони и с хорошим обедом в животе, осмотрелся, пытаясь понять, как здесь, в Додж-Сити-Джанкшн, обстоят дела с ночной жизнью.

Ночная жизнь в Понивилле состояла из тусовок в кегельбане, прогулок после наступления темноты, разговоров с другими пони, которые гуляли после наступления темноты. Здесь, в Додж-Сити-Джанкшн, когда заходило солнце, казалось, что город только просыпается. На улицах слышались звуки пианино хонки-тонк, играющие на них веселые мелодии доносились через маятниковые двери. По улицам стали ходить кобылы с излишним макияжем, в одежде, которая привлекала и удерживала внимание. Аромат виски и табака наполнял воздух.

Тарнишед Типот не видел ничего подобного. Он зевнул и попытался вникнуть в происходящее. Электрические огни мерцали, мигали вывески, мигающие вывески обещали выпивку, танцы и хорошее времяпрепровождение для всех.

— Ты, ты выглядишь уставшим… хочешь немного поднять настроение? У меня есть вещи, которые помогут тебе веселиться всю ночь напролет. Ты можешь пить сколько хочешь виски, танцевать, хорошо проводить время и просто продолжать, — сказал худой единорог, обращаясь к Тарнишед Типот.

— А? — ответил Тарниш, бросив на единорога настороженный взгляд.

— Алхимические соли, обработанные лучшими соединениями, известными зебрам. Мягкие, безопасные и эффективные. Совершенно безопасно, совершенно законно, абсолютно ничего плохого в них нет. Если бы это было так, я бы не смог их продавать, — сказал единорог, улыбаясь, его усы дрожали.

— Хм… — Тарниш посмотрел на единорога. Это звучало как более крепкая версия кофе. В словах единорога была доля правды. Продавать запрещенные вещи было незаконно, так что все должно быть в порядке.

— Я дам тебе две дозы и пробную порцию чего-то покрепче за низкую, низкую цену в двенадцать бит… нет, подожди, я не могу тебя так обмануть, десять бит — это совершенно честно и хорошо. Единорог улыбнулся. — Брат, дорогой брат, можем ли мы позволить себе такие потери?

Другой единорог повернулся и улыбнулся:

— Я думаю, мы сможем. Мы как-нибудь компенсируем это. Правда, брат?

Два единорога ухмыльнулись друг другу, а затем обратили свои улыбки на миллион бит на Тарниша. Один был усатым, другой — нет. Оба были одеты в хорошо сшитые жакеты.

Тарнишед Типот изучил их обоих. У обоих были яблоки в качестве кьютимарок. Тарнишед Типот поднял бровь:

— Вы оба — Эпплы?

— Да, конечно! Мистер Эппл и Мистер Эппл, — ответил усатый единорог.

— Нет имени более известного честностью, порядочностью и экономичностью… наши продукты настолько хороши, что их гарантирует наше доброе имя как членов семьи Эппл! — сказал другой единорог голосом шоу-пони, ухмыляясь от уха до уха.

— Я работал весь день. Хотелось бы хорошо провести ночь. Сколько стоит сильная штука? — спросил Тарниш, продолжая изучать единорогов.

— Тебе мы можем дать вторую дозу по низкой, низкой цене в пять бит, но только один раз. Чтобы ты сам убедился, насколько это безопасно, насколько эффективно и как это может превратить тебя в пони, которым ты всегда должен был стать! — ответил усатый единорог.

— А после веселой ночи тебе может понадобиться наше чудодейственное средство и днем… бегай быстрее, дольше, работай весь день и ни разу не почувствуешь усталости! Сон — это болезнь, а мы нашли лекарство, не так ли, дорогой брат?

— Верно, брат!

— Пятнадцать бит, ага? Я возьму их, — сказал Тарниш. — Небольшая цена за хорошее времяпрепровождение.

— Держите, добрый сэр. Четыре кубика нашего лекарства от сна! Два кубика поменьше — это образцы… попробуйте сначала эти. Возьмите один или оба. Через некоторое время они подействуют. Два больших — сильнее. Намного сильнее. Примите один сегодня вечером, а другой оставьте на утро, или приходите к нам утром, если вам нужно взбодриться после долгой ночи. Просто ищи нашу повозку! — сказал единорог, улыбаясь ухмылкой шоу-пони.

— Повеселись… поживи немного… и добро пожаловать в жизнь без последствий! Ты больше никогда не почувствуешь усталости! — Голова усатого единорога возбужденно покачивалась. — Смотрите, друзья, еще один довольный клиент! — крикнул он собравшейся толпе.

— Да, и вы тоже можете познать его юношеский энтузиазм и воодушевление! У нас есть для вас предложение! Наше чудодейственное средство поможет вам оставаться молодыми и энергичными всю ночь!

Взяв свои кубики, Тарниш пошел прочь, ухмыляясь, прокладывая себе путь сквозь собравшуюся толпу, готовый пойти и повеселиться.

Положив в рот маленький кубик соли, Тарнишед Типот похрустел зубами. Он был соленый, горький, немного сладкий, а на языке ощущался металлический привкус. У него зазвенело в ушах, и он почувствовал, как бешено колотится его сердце. Он чувствовал, как кровь течет по его телу, и осознавал каждую прядь волос в своей гриве.

Чувство возбуждения зародилось в его внутренностях и опустилось в пах.

Он чувствовал себя великолепно. Никогда в жизни он не чувствовал себя так бодро.

Огни города казались ярче. Его зрение на мгновение раздвоилось, затем растроилось, а потом снова сфокусировалось. Он услышал шум, похожий на бушующий поток воды. Он был вне его головы, но он был и внутри его головы. Он чувствовал, как внутри его головы бушуют речные пороги, как его мысли каскадами обрушиваются на скалы, образуя водовороты и водопады, как река его разума превращается из мимолетной струйки во всепоглощающий поток.

Все вокруг него стало прекрасным. Его внимание привлекли кобылы с раскрашенными лицами. Яркие цвета казались еще ярче. Казалось, все глаза смотрели на него, наблюдали за ним, и Тарнишед Типот понял, что он, должно быть, очень красивый кольт.

Для хорошего времяпрепровождения не может быть лучшего места, чем дом. Спотыкаясь, Тарниш направился обратно к Гнезду, надеясь хорошо провести вечер.

Наклонив голову назад, Тарниш выпил стакан виски. Он кашлял, отплевывался и втягивал воздух в горящие легкие. Виски и алхимические соли вызвали странное состояние дремотного осознания. Он чувствовал себя замедленным, но в то же время ускоренным, тупым, но острым, его тело было вялым, но в то же время напоминало свернутую пружину.

Он съел второй пробный кубик почти час назад и чувствовал, что его действие ослабевает, а может, это было из-за виски. На шаткой сцене шло представление, которое называлось "Фок’с’л Фоллиз", и рассказывало об одиноком жеребце, который присоединился к экипажу дирижабля, состоящему из кобыл, в надежде увидеть мир.

Кобылы делали ужасные вещи с бедным жеребцом, чтобы вынудить его отрабатывать свое содержание.

На сцене был поставлен большой номер с песнями и танцами, со множеством брыканий, мельканий плоти и множеством извращенных намеков. Тарниш наблюдал за всем этим, впитывая все это, получая удовольствие от своей молодой жизни.

Последний стакан виски, казалось, что-то изменил в Тарнише, сонливое чувство бодрствования сменилось просто сонливым чувством. Он достал из седельной сумки еще один кубик, сунул его в рот и захрустел.

Теперь было только ощущение, что он не спит. Очень, очень бодрствующим. Он чувствовал, как вибрирует. Нет… не он вибрировал, вибрировала вся вселенная. Все в его ушах отдавалось эхом. Стены, казалось, пузырились, как рагу в кастрюле. Он видел, как пузырьки всплывают на поверхность. Хлоп! Реальность кипела вокруг него. Опилки на полу были живыми, они двигались, перекатывались туда-сюда, как волны в океане. Тарниш никогда не видел океана, но он видел прилив, надвигающийся на опилки. Его рог ощущался странно, он чувствовал давление на него снаружи, как будто его что-то щипало.

— Привет, красавчик, — сказала кобыла, садясь на свободный стул рядом с Тарнишем. — Похоже, ты знаешь, как хорошо провести время… если заплатишь.

Что-то в том, как говорила кобыла, заставило Тарниша ерзать на своем месте. Она дышала, нуждалась, а ее глаза смотрели на него сонным, тяжелым взглядом. Тарниш кивнул. На лице кобылы было много косметики, она накрасилась, но Тарниш мог видеть под макияжем синяк под глазом, и припухлость была заметна ему даже в состоянии наркотического опьянения. Он почувствовал к ней смесь желания и жалости.

— Как насчет того, чтобы подняться наверх в твою комнату и немного потолковать между нами? — спросила кобыла.

Тарниш почувствовал, как сколотое копыто кобылы погладило его шею. От нее пахло виски, соленым потом, и было еще что-то, что Тарниш не мог определить. Что-то… мускусное:

— О ч-ч-чем б-б-бы нам п-п-поговорить? — заикался Тарниш.

— О… ты застенчив… как мило… мы могли бы поговорить об этом, — ответила кобыла, подмигнув Тарнишу. — Когда я разговариваю, мне нравится наклоняться и шептать что-то пони на ухо. Я хочу быть уверена, что они слышат меня… каждое… отдельное… слово… иногда бывает трудно услышать кобылу… когда все становится… горячим.

— Хм…

— Я так много хочу тебе рассказать… но здесь так шумно. Мы должны быть очень близко друг к другу, чтобы я могла шептать тебе прямо в ухо. — Кобыла провела копытом по боку Тарниша, по его животу, а затем коснулась его бедра.

— Хорошо, — сказал Тарниш низким писклявым голосом.

— Фантастика, — ответила кобыла почти задыхающимся голосом.

Тарниш проснулся от боли в голове. Его постель была мокрой и липкой. В ноздри ударил дурно пахнущий запах. У него все болело, во рту пересохло, а зрение было очень расплывчатым. Он застонал, обнаружив, что ему больно двигаться, а свет, проникающий в окно, обжигает глаза.

Было уже слишком жарко. Он упал с кровати и приземлился на пол. Он не знал, сколько сейчас времени, но, судя по жаре в комнате и углу, под которым солнце светило в окно, время близилось к полудню. Лежа на полу, он поднял голову. Его седельные сумки были открыты. Ползая на животе, он подтянулся. Там было несколько грецких орехов. Кошелька с монетами не было. Зеркало было на месте, что было странно. Прошло несколько унылых мгновений, прежде чем он понял, что кобыла забрала свою плату за то, что он хорошо провел время.

Она даже забрала его последний кубик соли. Но зеркало осталось.

Тарниш понял, что его пыльник исчез, он больше не висел на крючке с обратной стороны двери. А вот его шлем все еще был здесь, лежал в углу. Чувствуя тошноту, Тарниш начал собирать свои вещи и задумался, выдержит ли он день работы курьером.

— Это он, — сказал пегас большому земному пони рядом с ним. — Она получила от него деньги. Я видел, как они вместе поднимались наверх, Биг Айроншо.

Большой земной пони зарычал и пошел вперед к нелепо выглядящему жеребенку в большой дурацкой шляпе. За ним последовала группа пони помельче: пегас, единорог и несколько земных пони.

Стаут Айроншо был большим пони по любым меркам, и его друзья называли его "Биг Айроншо". Стаут был не из тех пони, у которых есть "друзья". Он топал вперед, а пони поменьше из Додж-Сити-Джанкшн убирались с его пути.

— Это он дал вашей жене деньги, необходимые для побега, да, я его точно узнаю! — сказал пегас. — Это тот самый пони, которому твоя жена рассказала свой замысел!

— Заткнись, — сказал Стаут низким урчащим рыком.

— Заткнись, да, сейчас же заткнись, — ответил пегас.

— ЭЙ! ТЫ! — крикнул Стаут жеребенку в нелепой шляпе. — Ты… да ты… ты подкатывал к моей жене, а потом дал ей денег… она уехала из города на поезде, пока я был в отъезде и занимался делами прошлой ночью.

— Я понятия не имел…

Стаут ударил копытом в рот жеребенка, отчего тот растянулся на месте. Не торопясь, Стаут рысью подошел к месту падения жеребенка на расстоянии нескольких ярдов, поднял одно копыто и обрушил его на правую переднюю ногу жеребенка.

При ударе кость подалась, оставив ногу жеребенка под странным углом посередине.

— Принеси нам веревку, — сказал Стаут, не обращая внимания на крики жеребенка от боли. — Мы собираемся повесить этого коротышку где-нибудь за городом. — Некоторые горожане остановились, чтобы поглазеть, и Стаут поднял на них бровь. — И на что же вы смотрите?

Толпа рассеялась, пони разбежались. Стаут повернулся к своим дружкам и захихикал.

— Хороший день для повешения, не так ли, Биг Айроншо? — спросил пегас, посмеиваясь при этом.

¹↑ Эвфемизм слову кончить :)

9. Камень

Во второй раз Тарнишед Типот проснулся от боли. Его немного покачивало, и он обнаружил, что лежит на свернутом одеяле в задней части повозки. В его голове пронеслась путаница образов, хаотичные воспоминания о том, как его избивали до потери сознания, как он пытался использовать свою магию, терпел неудачу, и все закончилось тем, что его повесили за шею на дереве.

Он удивился, почему он не умер.

Открыв рот, он издал низкий хрип. Горло болело, пересохло, и было больно дышать. Когда повозка наехала на кочку, Тарниш почувствовал страшную боль в ноге, которая была забинтована и обмотана пыльными бинтами. Оглядевшись, он увидел несколько камней в задней части повозки, бочку, притороченную в углу веревкой, несколько корзин, свой шлем и седельные сумки.

— Привет? — прохрипел Тарнишед Типот, стараясь, чтобы его услышали.

Повозка остановилась. Тарниш, испытывая страх, услышал лязг и звяканье ослабляемых ремней. Он услышал стук копыт и мягкий ровный гул, который, казалось, не менялся по высоте, а был однообразным.

Раздался стук, и Тарниш увидел лицо, появившееся над бортом повозки. Он увидел два копыта, упирающиеся в край, и странное лицо без выражения, смотрящее на него сверху вниз. Она выглядела сонной или, возможно, страдала от вечной скуки.

— Я нашла тебя повешенным на дереве.

Голос кобылы был ровным монотонным, лишенным каких-либо чувств или тепла. Тарниш поднял на нее глаза. Ее шкура была самого неинтересного оттенка серого, который он когда-либо видел, а грива — мягкого, приглушенного оттенка фиолетового. Глаза у нее были бирюзовые.

— У тебя на шее была веревка. Тот, кто тебя повесил, сделал не очень хорошую работу. У тебя также была сломана нога. Пока ты был без сознания, я вправила кость и наложила шину на ногу.

Тарниш наблюдал, как кобыла вздохнула.

— Меня зовут Мод Пай. А тебя как зовут? — спросила она, представляясь.

— Меня зовут Тарнишед Типот. — Присмотревшись, Тарниш не увидел на ее лице никакого выражения. Ни улыбки. Ни блеска в глазах. Никакого блеска в глазах, никакого раздувания ноздрей. Общий эффект был жутким. — Спасибо, Мод.

— За что? — Кобыла моргнула, ее веки двигались с почти болезненной медлительностью.

— За то, что спасла меня. Подлечила меня. — Тарниш кашлянул и прочистил горло.

— Я специалист по камням. Я была в Додж-Сити-Джанкшн, чтобы провести геологическую разведку для горнодобывающего консорциума. Я как раз собиралась уезжать из города, когда нашла тебя. Спасти тебя не составило труда. — Рот Мод сжался в узкую линию, и она снова моргнула. — Хочешь воды?

Тарниш кивнул.

— ... вот это история, Тарниш, — сказала Мод, глядя на единорога, лежащего в тени под деревом. — Пинки Пай легко отвлечь. Ты должен был позволить чаше с пуншем упасть на пол.

Тарниш не мог понять, что чувствует Мод Пай. Кобыла ничего не выражала, ее голос был ровным, скучным монотоном, не передававшим никаких эмоций, и она была совсем не похожа на свою сестру Пинки Пай. Трудно было поверить, что они были сестрами.

— Тарниш, ты никогда не задумывалась о том, что, возможно, твоя магия оказала негативное влияние на Твайлайт Спаркл, когда она изгнала тебя? Я встречалась с ней… она милая пони и любит мою сестру. С моей сестрой иногда бывает трудно иметь дело, и Твайлайт долгое время была ее другом в хорошие и плохие времена. Пинки пишет мне много писем и все мне рассказывает.

Задыхаясь, Тарниш вдохнул, отчего его больная шея разболелась:

— Ну, нет… я… э-э-э… я об этом не подумал. — Он сделал паузу и задумался над словами Мод. — Я ужасно испортил магию Твайлайт Спаркл.

— Какой-то пони сказал мое имя? — раздался голос из седельных сумок Тарниша.

Он открыл говорящую седельную сумку и достал серебряное зеркало, держа его в левой ноге. Он заглянул в него и увидел Твайлайт Спаркл.

— Тарнишед Типот, это ты? — спросила Твайлайт. — Я как раз чистила зубы и причесывалась, когда услышала голос в зеркале в ванной.

— Твайлайт? — спросил Тарниш, глядя в свое зеркало. — Я смотрю в зеркало прямо сейчас и вижу тебя.

— Наверное, это волшебное зеркало, — сказала Твайлайт, ее мордочка сосредоточенно сморщилась.

Мод, наблюдавшая за этим обменом, молчала.

— Тарниш, я беспокоилась о тебе… Я действительно очень сожалею о том, что сделала… Я даже не знаю точно, была ли это "я", изгнавшая тебя, или я была под влиянием твоей магии. — В глазах Твайлайт блеснули слезы. — Мне очень жаль, что я так поступила, но это просто показывает, насколько опасен твой талант. Я не могу позволить тебе вернуться…

— Твайлайт, все в порядке, — сказал Тарниш, чувствуя, как с его плеч свалился огромный груз. — Мне тоже жаль. Я был придурком. Я понимаю.

— Понимаешь? — Изображение Твайлайт Спаркл в зеркале моргнуло. — Ты был так зол… так обижен…

— Я провел последние четыре года своей жизни, ведя себя как придурок и используя свой талант как оправдание, — сказал Тарниш низким голосом. — Мне жаль. Я осознаю, что натворил, и в какой-то степени сам на себя это навлёк.

Изображение Твайлайт в зеркале смотрело на него с грустной улыбкой:

— У нас есть средство общения… на расстоянии между нами на меня не будет действовать твоя магия… возможно, я смогу помочь тебе контролировать ее… Я бы хотела посмотреть, смогу ли я помочь тебе контролировать ее, чтобы, возможно…

Тарниш потряс зеркало, но оно замолчало. Все, что он видел в нем, было его собственное отражение. Он снова потряс его, вздохнул и засунул зеркало в седельную сумку, запихнув его среди оставшихся грецких орехов.

— Это был очень взрослый поступок, — сказала Мод ровным голосом. — Держу пари, это потребовало некоторого мужества.

— Я продолжаю совершать ошибки. Вся прошлая ночь была ошибкой. — Тарниш нахмурился. — Знаешь, Мод, может быть, было бы лучше, если бы ты просто оставила меня сейчас, пока не случилось что-нибудь плохое.

— Нет. — Мод покачала головой в медленной методичной манере. — Если бы моя сестра узнала, что я бросила одного из ее друзей, она бы прочитала мне нотацию. А я не хочу, чтобы моя сестра, Пинки Пай, читала мне нотации.

— Я — катастрофа, которая только и ждет, чтобы случиться, — сказал Тарниш, не в силах смотреть на свою спутницу земную пони. Его передняя нога была тяжелой в импровизированной перевязи на шее.

— Ты плохо меня знаешь. — Сонное выражение лица Мод не изменилось. — Меня не беспокоят катастрофы. Я выросла вместе с Пинки Пай. Знаешь, она ушла из дома в раннем возрасте, потому что не чувствовала, что вписывается в общество. Она долго путешествовала, прежде чем обосноваться в Понивилле.

— Значит, она не вписывалась? — спросил Тарниш.

— Давай сосредоточимся на тебе… ты не чувствуешь, что вписываешься, — ответила Мод.

— Но я не вписываюсь… Меня только что выгнали из Додж-Сити-Джанкшн… Не думаю, что мне безопасно туда возвращаться. — Тарниш покачал головой и постарался не обращать внимания на тупую пульсацию между ушами. — У меня скоро закончатся места, где мне будут рады.

— Ты можешь совершать ошибки, но ты только что признал свои ошибки. Ты признал, что совершил несколько, и у тебя хватило смелости поговорить с Твайлайт Спаркл с помощью того странного волшебного зеркала, которое перестало работать. — Пока она говорила, лицо Мод было бесстрастным, как камень. — Я тоже не вписываюсь. Пони меня не понимают. Это чуть не сделало меня очень озлобленной пони, но я сделала несколько неудобных личных признаний. После этого мне пришлось выяснить, кто я на самом деле, а потом мне пришлось сжиться с пони, которым я открыла, кто я.

— Я ценю все, что ты для меня сделала, — сказал Тарниш, глядя Мод в глаза.

— О, я еще не закончила с тобой, так что не благодари меня. — Ресницы Мод затрепетали как в замедленной съемке, пока она смахивала пыль с глаз.

— И что теперь? — спросил Тарнишед Типот.

— Ну, я продолжаю путь на север, потому что есть несколько мест, которые я хотела бы увидеть, и я беру тебя с собой. Я планирую остановиться и повидать своих родителей. Семейная каменная ферма будет хорошим местом для твоего восстановления, я думаю. Так что, думаю, ты поедешь со мной домой, — ответила Мод.

— На что ты хотела посмотреть? — Тарниш почувствовал искреннее любопытство. Казалось, Мод все наскучило.

— Есть такое место, называется хребет Рок-Ридж, и там есть замечательные базальтовые образования…

Примечание автора:

Так, вздохните еще раз.

Примечание переводчика:

The Rock (From: The Weed)

10. Что рифмуется с камнем? У сорняка есть о чем поговорить…

Повозка катилась и тряслась по неровной тропе, двигаясь на север с леденящей душу скоростью. Мод не была быстрой пони. Мод любила осматривать достопримечательности, и она останавливалась, чтобы рассмотреть необычные камни, которые лежали на обочине дороги.

Почти все камни были необычными или по-своему особенными, поэтому она часто останавливалась.

Последние три дня были довольно скучными.

Мод была странной спутницей. Бывало, что она болтала, а бывало, что молчала до раздражения. Когда Мод расспрашивали об этом, она объясняла, что говорит только тогда, когда это необходимо, и что ей нравится тишина. Скалы были тихими, и Мод сказала, что она каменная пони, а не земная.

Пока повозка тряслась, Тарниш держал зеркало, глядя в него и желая, чтобы оно сработало и ему было с кем поговорить. Оно светилось и нагревалось на солнце, серебро успокаивающе грело его копыто.

— Твайлайт Спаркл?

— Тарнишед Типот, это ты? — ответил голос.

Сработало!

— Тарнишед Типот, это Твайлайт Спаркл… я слышу тебя… тебе нужно оставить зеркало на солнце, чтобы оно зарядилось.

Тарниш заглянул в свое зеркало, и в его отражающей поверхности появилось лицо Твайлайт Спаркл:

— Откуда ты это знаешь?

— Последние несколько дней я провела небольшое исследование, — ответила Твайлайт Спаркл. — Одна из помощниц принцессы Селестии пропала около ста лет назад. У нее было волшебное зеркало, работающее от солнца, чтобы поддерживать связь с принцессой. У нее также были волшебные седельные сумки. Волшебных зеркал не так уж много.

— Я нашел зеркало с седельными сумками. Кажется, я нашел и пропавшего единорога. Я нашел несколько костей на дне норы. Она упала и сломала обе передние ноги. Я тоже туда упал. Наверное, зеркало было бесполезно для того, чтобы звать на помощь в темноте.

— А может, оно слишком долго пролежало в седельных сумках и потеряло заряд, — сказала Твайлайт Спаркл. Ее лицо просветлело. — Принцесса Селестия хочет, чтобы ты воспользовалась зеркалом, чтобы мы с тобой могли поговорить.

— Принцесса Селестия? — спросил Тарниш.

— Я разговаривала с ней, когда начала изучать зеркала… в любом случае, она хочет, чтобы я помогла тебе, что я и планировала сделать, — ответила Твайлайт Спаркл. — Когда твое зеркало наберет достаточно заряда, я смогу тебя увидеть. Я собираюсь начать носить с собой маленькое зеркальце, чтобы ты мог связаться со мной. Если ты произнесешь имя принцессы Селестии, ты сможешь связаться и с ней. Если пони будет рядом с зеркалом, когда назовут их имя, они услышат, как их имя прозвучит из зеркала.

— Отлично.

— Это действительно так. Магия для того, чтобы сделать эти зеркала, давно утрачена, и их осталось всего несколько штук. Они в некотором роде разумны и привязываются к своим владельцам. Их очень трудно разбить, но они могут разбиться, так что будь осторожен.

— Твайлайт Спаркл?

— Да?

— Мне действительно жаль…

— Мне тоже.

Изображение в зеркале помутнело:

— Я думаю, зеркало угасает… смотри, у меня есть сообщение для Пинки Пай… скажи ей, что Мод передает ей привет.

— Мод? — спросила Твайлайт.

— Я сейчас с Мод, — ответил Тарниш.

— Я передам ей…

Зеркало померкло на полуслове. Тарниш уставился в зеркало, чувствуя тоску по дому, по матери и тоску по одиночеству. Впереди он услышал, как Мод сказала:

— Скала — это ты. Ты и есть скала. Твоя твердость — это проявление твоей реалистичности.

Он понятия не имел, о чем говорит Мод, но у нее были любопытные поэтические вкусы. Впереди была трава, а вдали виднелись высокие деревья восточного края Вечносвободного. Тарниш наблюдал за пейзажем, не обращая внимания на болезненную пульсацию в ноге.

— Проводить дни в серости, ждать и коротать часы, спать под небом и отдыхать в глине — я хочу быть камнем.

Тарнишед Типот повернулся и посмотрел на странную пони в накидке. Он несколько раз моргнул, глядя, как она не спеша идет рядом, тянет повозку без малейших признаков напряжения или усилий.

Она была странной. Не то чтобы Тарниш жаловался. Тарниш был не в том положении, чтобы придираться к друзьям на данном этапе своей жизни.

— А теперь все слова, которые рифмуются со словом камень: пламень, понарамень, рамень, моногамень, кремень, анимень, кремель, гамель, жемель, кромень, барамень, ламень, фламень, тамень…. Мод глубоко вдохнула, ее грудь раздулась. "Прамень, прамель, шамень, дамель, овень, кламень, вламень, номель, бламень, кнамень, мамень, панорамень, экзамень, пижамень… — Мод сделала паузу, посмотрела в небо, несколько раз моргнула, наблюдая за птицами над головой, а затем продолжила: — Шнамень, спамень, фламень, крамень, хамень, клакмень, подмень — я ношу пижамень, потому что она рифмуется с камнем, ты знаешь, если ты слушаешь, Тарнишед Типот… ламень, жамень, щамень, цамень, чемень, ямень, самень, ламень, шлемень, драмень, зрамень…

Без сомнения, Мод была странной кобылой, но все же в ней было что-то привлекательное.

— …крок, мрок, смок, црок, носок — я когда-то носила носок, сток, хассеброк, сток, шлок, болк, кнаак, лак, аннок, фрак — как ты думаешь, я буду выглядеть красиво в фраке? — Мод вдохнула еще раз и продолжила путь на север с повозкой. — Шнок, блок, знок, члок, млок … гммм… локк, снокк, жлокк, узелок, стяжок, нырок, поворок, длок, крук … Я не могу придумать больше слов, которые рифмуются с словом камень.

Ошеломленный, Тарнишед Типот уставился на Мод с открытым ртом. У него не было слов, чтобы описать свой опыт, и он уставился на однотонную кобылу широко раскрытыми глазами. Она повернула голову и смотрела на него.

— Что-то не так? — спросила Мод. — Тебя беспокоят мои стихи?

— Как ты это делаешь? — ответил Тарниш, обретя голос.

— Что именно? — Мод моргнула и выглядела скучающей.

— Тебе бы очень пошел фрак, — сказал Тарниш.

— Ты действительно слушал. Большинство пони просто не слушают меня. Я не могу в это поверить. — Мод повернула голову, чтобы смотреть на дорогу, и продолжила путь на север.

Примечание автора:

Я… не… извиняюсь…

11. Сорняк на ветру

Ковыляя на трех ногах, Тарниш наблюдал, как Мод обнюхивает камень. Он перестал ковылять, сел и продолжал смотреть, как Мод нюхает, тычет камень копытом, переворачивает его и снова нюхает. До этого момента в своей жизни Тарнишед Типот не знал, что камни вообще имеют запах.

В ноге пульсировала тупая боль, на которую он не обращал внимания. Мод как-то сделала гипс. Он не был уверен, как ей это удалось. Но кобыла сделала гипс из камней, которые нашла. Он понятия не имел, как она это сделала, но очнулся в задней части повозки, где Мод держала миску с немного блестящим порошком, который, по ее словам, был гипсом. Она сняла ему шину, а затем наложила повязку из другого рулона бинтов и приготовленного ею гипса.

Воздух теперь был гораздо прохладнее, и насыщенный запах влажной земли был приятным запахом. Тарниш наблюдал, как Мод передвигается по лагерю, останавливаясь, чтобы рассмотреть камни.

— Ты все время смотришь на меня, — сказала Мод, слова ее выходили медленно, как патока. — Почему?

— Я пытаюсь понять тебя, — честно ответил Тарниш.

— Большинство пони смотрят на меня какое-то время, смущаются от того, что я просто являюсь собой, а потом отворачиваются, чтобы сделать вид, что меня не существует. Они не понимают меня и не хотят признавать. Но ты… ты не перестал наблюдать за мной. Должна ли я чувствовать себя польщенной? — Глаза Мод несколько сузились, а одно ухо дернулось от дуновения ветерка.

— Ты самая странная и интересная пони, которую я когда-либо встречал, — промурлыкал Тарниш, зная, что честность — лучшая политика. — Ты нюхаешь камни, а твои стихи… твои стихи — самое уникальное, что я когда-либо слышал. А я никогда раньше не интересовался поэзией.

Каменное выражение лица Мод не изменилось. Она мгновение смотрела на Тарнишед Типота, ничего не говоря, а потом отвернулась и пошла прочь медленной, уверенной походкой. Она взяла в зубы ведро и направилась в сторону ручья.

Тарниш задумался, не сказал ли он что-то не то, глядя вслед уходящей Мод.

Мод была тихой. Слишком тихой. Даже по ее меркам. Она молча тянула повозку, и Тарниш почувствовал тревогу, он подумал, не сказал ли он что-нибудь обидное. Она даже не останавливалась, чтобы посмотреть на камни, а камни были повсюду. Большие камни. Маленькие камни.

Тарнишу хотелось, чтобы Мод что-нибудь сказала. Хоть что-нибудь. Это была пытка. Он был уверен, что чем-то обидел ее, и сидел молча, не зная, что сказать или сделать, пока пропасть молчания становилась все шире и шире. Звук растущей травы был оглушительным по сравнению с тишиной, которая доносилась от Мод.

Размышляя о собственной глупости, Тарниш думал о том времени, когда он был в Додж-Сити-Джанкшн. Лонгхол предупреждал его, что это плохое место, где живут плохие пони. Тарниш заработал немного денег и, задумавшись об этом, отправился в поисках приятного отдыха. Город прожевал его и выплюнул. Он покупал алхимические соли. Он пил виски. Он смотрел развратное музыкальное шоу. Он лег в постель с крашеной кобылой, которая была женой другого пони, и она обобрала его до нитки. Его погубила зарплата за день.

Он решил больше не совершать таких ошибок. Он подумал о своей матери и задался вопросом, что она может сказать обо всем этом. Он почувствовал, как в его сердце закипает гнев: его мать… она не могла или не хотела сказать, кто его отец. Она проводила свою жизнь в кегельбанах и возвращалась домой поздно вечером, пропахнув дешевым пивом и дешевым кофе, если вообще приходила домой. Однажды она дала ему запасной ключ от входной двери и попросила не сжигать дом.

Тарнишед Типот задумался, не является ли тот факт, что дом действительно сгорел, настоящей иронией. Ну, сгорело не все, а только большая его часть, вместе с половиной Понивилля в одном впечатляющем пожаре.

— О БОЖЕ! Я НЕ МОГУ ЭТОГО ВЫНЕСТИ! ЕСЛИ Я СКАЗАЛ ЧТО-ТО, ЧТО ПРИЧИНИЛО ТЕБЕ БОЛЬ, МНЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ! — закричал Тарниш.

— Ты продержался достаточно долго, — ответила Мод.

— Что? — Тарниш почувствовал, как уголок его глаза дернулся, когда повозка качнулась вперед и назад.

— Я сказала: "Ты продержался достаточно долго". Я хотела узнать, будешь ли ты говорить со мной, если решишь, что сделал что-то не так, — объяснила Мод.

Тарниш чувствовал себя просто ужасно, его слова прозвучали как хныканье:

— Почему ты так со мной поступила?

— Потому. Я должна была знать, — ответила Мод.

— Знать что? — спросил Тарниш, его голос был печальным, жалким писком.

— Заинтересован ли ты во мне или я просто способ скоротать время. — Мод повернула голову и посмотрела на Тарниша, который сидел в повозке. — Если бы я была просто способом скоротать время, ты бы так не переживал и не волновался из-за того, что задел мои чувства. Ты чувствуешь себя виноватым, и все это время ты переживал, что обидел меня.

У Тарниша открылся рот.

— Ты действительно беспокоился о моих чувствах. Ха. — Мод повернула голову назад и посмотрела вперед, направляясь по дороге. — Закрой рот. Ты можешь съесть жука. Если ты съешь жука, мне, возможно, придется сочинить свое первое стихотворение о чем-то, что не является камнем.

— Ты… ты… ты… ты… — сказал Тарниш, заикаясь, когда пытался говорить.

— Никто никогда раньше не интересовался мной, — сказала Мод. — Но многие пони наблюдали за мной, чтобы высмеять меня. Ты пялился на меня без остановки. Ты следил за всем, что я делаю. Ты был милым, но многие пони были милы со мной, а потом смеялись надо мной, когда у них была возможность. Или они беззаботно говорили что-то о том, какая я, и не задумывались о моих чувствах или о том, что их неосторожные слова могут меня задеть. Если я не выгляжу так, как будто реагирую, это не значит, что я не реагирую. Просто мне трудно показать свои чувства… мой энтузиазм, мой гнев, мое веселье, мое все, это трудно показать, поэтому пони думают, что у меня нет чувств. Ты… ты думал о моих чувствах. Ты никогда не предполагал, что у меня нет чувств. Даже друзья Пинки Пай были неосторожны в выборе слов. — Мод сделала паузу и несколько минут молчала, пока шла. Затем она прочистила горло и сказала: — Спасибо.

Глядя на Мод, Тарнишед Типот силился придумать, что сказать, как выразить ей свое признание, что-то остроумное, что-то умное, что-то значимое в ответ. Он открыл рот, глубоко вдохнул, готовясь что-то сказать, и втянул в себя случайно пролетавшего мимо жука. Он закашлялся, начал задыхаться и почувствовал, как повозка остановилась.

Примечание автора:

Извините, друзья… в конце концов, это станет грустным…

12. Жук

Из дневника Мод Пай

Я обнажила перед тобой свое сердце, чтобы ты знал, что я не камень.

Я испытывала тебя молчанием, оставляя тебя одного.

Было много свободного времени и напряжения, метаморфическая пауза.

Когда я нашла тебя, у тебя была сломана нога, и я завернула ее в марлю.

Ты тронул мое сердце, и я сделала шину.

Ты обнаружила, что я не из кремня.

Не могу поверить, что ты съел жука.

Мод Пай

13. Камень обнажает свою расщелину

Хребет Рок-Ридж выглядел почти как любое другое скопление скал, хотя Мод, похоже, считала его чем-то особенным. Дорога стала больше похожа на колею от повозки и становилась все более ухабистой, с глубокими колеями, а также местами, в которых она почти исчезала.

Мод шла дальше, пока не дошла до места, где выцветший деревянный знак стоял в одиноком карауле, нечитаемый, забытый, исчезнувший. Она свернула с грубой тропы на еще более грубую тропу, ведущую вверх вдоль оврага, а затем спускающуюся вниз. В конце тропы была поляна, и она казалась вполне подходящим местом для лагеря.

Базальт. Вокруг был базальт. Колонны из базальта, почти лес из базальта, вырастали из земли вокруг Тарнишед Типота. Между базальтом были дорожки. Колонны были раздвинуты, между ними были промежутки. Это было странно и красиво. Он никогда не видел ничего подобного. Все они были квадратными, с острыми углами, неровными краями, и образования не казались естественными, но они были таковыми.

Тарниш ковылял между ними на трех ногах, широко раскрыв глаза, рассматривая окружающие его диковинки и поражаясь красоте мира.

— Если ты будешь так держать рот открытым, то можешь снова съесть жука, — скучным монотонным голосом сказала Мод, фотографируя Тарниша, который стоял перед странной восьмигранной базальтовой колонной.

— Мод, как это произошло? — спросил Тарниш. В кои-то веки ему захотелось получить длинный скучный ответ; он почувствовал, что его любопытство было неподдельным.

— Давным-давно ледник покрыл эту территорию, пробив брешь в скальном хребте вон там. Он двигался и здесь, дробя базальт. Некоторые колонны ослабли, а другие остались крепкими. Когда ледник растаял, произошло сильное наводнение, и эта местность стала болотистой. В конце концов, вода прошла через это место, и болото осушилось. А непрочные базальтовые колонны, те, которые разрушились, получили повреждения или были недостаточно прочными, были выветрены, и остались только прочные. Теперь здесь лес из базальтовых колонн с множеством промежутков и пространств между оставшимися базальтовыми колоннами, — ответила Мод, произнося все длинным, гулким монотоном.

— Это место прекрасно подходит для птиц… на вершинах этих стоячих камней много гнезд. — Тарниш задрал голову, выглядывая из-под своего шлема.

— Птицы и многие другие существа прилетают сюда, чтобы размножаться; это место жизненно важно для местной экосистемы, здесь обитает широкая и разнообразная флора и фауна. Биологическое разнообразие здесь одно из самых концентрированных во всей Эквестрии. Множество жуков, птиц и мелких млекопитающих. — Мод двигалась среди базальтовых колонн почти со скоростью ползущего ледника, осматриваясь и впитывая все вокруг.

Обожающая камни земная пони сделала еще один снимок камерой на шее.

Это было мирное место, тихое место, место для созерцания. Тарниш сел на мягкую траву, росшую между колоннами. Он закрыл глаза и почувствовал тепло солнца, светившего на него. В данный момент не было никаких насущных потребностей. У него была еда, пусть и скудная, была вода. С ним была довольно милая пони, с которой он путешествовал. Он разговаривал с Твайлайт Спаркл и пытался разобраться в своей жизни. Он рассказал Твайлайт о двух братьях, продающих алхимические соли в Додж-Сити-Джанкшн, и признался в своей глупости, которая чуть не привела его к гибели.

К его удивлению, Твайлайт Спаркл не стала его осуждать, а успокоила, что все пони совершают глупые ошибки, пока молоды и разбираются в жизни. Затем Твайлайт Спаркл рассказала ему историю о том, как она зачаровала куклу по имени "Смарти Пэнтс" и переживала, что ее снова отправят в волшебный детский сад.

Услышав полную историю, он совсем по-другому взглянул на происходящее.

— Не хочешь посмотреть пещеру? — спросила Мод, прервав мысли Тарниша. — Она темная, и не многие пони ее видели. Я бы хотела показать тебе.

Прочистив горло, Тарниш почувствовал, как по его щекам поползло тепло. Открыв глаза, Тарниш изо всех сил старался ответить так, чтобы это не звучало как намек. Его шестнадцатилетний разум кричал, чтобы он сказал что-нибудь остроумное. Узнав, что его шестнадцатилетний ум был источником всех его проблем, Тарниш ничего не сказал в ответ, но вместо этого кивнул.

— Вот причина, почему базальт такой особенный, — сказала Мод, спуская Тарниша в отверстие, веревка была обвязана вокруг его груди. — Большинство пони никогда не видели этого, и большинству пони это безразлично.

Внизу было темно. Ничего не было видно, и Тарниш слишком боялся использовать свою магию. Он использовал ее несколько раз, вызывая своеобразные эффекты в окружающем мире, но Мод, похоже, пока не пострадала. Он спустился в нору, используя задние и передние ноги, чтобы не наткнуться на стенки прохода.

Как объяснила Мод, это был базальт, образовавшийся в результате наводнения. А базальт, добываемый во время паводка, иногда обладает необычными свойствами. Спускаясь в темноту, где свет сверху становился все тусклее и тусклее, Тарниш гадал, что же здесь внизу.

Наконец его копыта коснулись земли, которая оказалась деревянной платформой, или, по крайней мере, так казалось и звучало. Тарниш был удивлен. Он ничего не видел, только сверху падал свет.

— Держись, я иду, — сказала Мод, и ее голос эхом отразился в отверстии.

У Тарниша возникло искушение посветить рогом. Он подождал, и только теперь смог разглядеть Мод сверху, спускающуюся по проходу, упираясь ногами с каждой стороны, чтобы замедлить спуск. Он сошел с дороги, наткнулся на деревянные перила и замер в ожидании.

Мод опустилась рядом, ее четыре копыта стучали по деревянным доскам. Она оставила большую часть своего снаряжения на поверхности земли, но он мог видеть тусклый свет масляного фонаря, висевшего у нее на шее.

Сбросив с шеи веревочную петлю, Мод поставила фонарь на деревянный столб, стоявший в углу платформы. Слабый свет не освещал ничего, кроме пространства вокруг пары.

Протянув копыто, Мод повернула ручку, и свет фонаря разгорелся.

Оглядевшись вокруг, Тарниш увидел, как ему показалось, миллион сверкающих звезд, мерцающих в темноте. Свет фонаря становился все ярче, пока, наконец, не стал настолько ярким, насколько это было возможно. Стены пещеры были усеяны шипами драгоценных камней.

— Это гигантский жеод^[1]. — Мод села на деревянную платформу. — Мы стоим внутри гигантского жеода.

— Это прекрасно, — вздохнул Тарниш. Он сел рядом с Мод и огляделся вокруг, увидев всевозможные цвета. Зеленые, голубые, фиолетовые, желтые, красные, так много цветов. — Я и не подозревал, что существует такая красота.

— Я прихожу сюда, когда мне нужно уйти от мира. Когда мне нужно подумать. — Голос Мод звучал скучно, почти сонно. Ее полуоткрытые веки затрепетали. — Я была в Кантерлоте. Меня это не впечатлило. Они испортили там много совершенно хороших камней. Но это место идеально и нетронуто.

Пара сидела вместе в мерцающем свете лампы, Тарнишед Типот смотрел вокруг широко раскрытыми глазами, выглядя очень жеребячьим, так как воспринимал окружающую его природную красоту, в то время как Мод выглядела очень спокойной и умиротворенной.

— Мод?

— Да?

— Я буду помнить этот день, день, когда ты показала мне свою пещеру, как один из самых особенных дней в моей жизни… спасибо тебе.

Примечание автора:

Если кобыла когда-нибудь доверится вам настолько, что покажет свою пещеру, будьте вежливы, внимательны и скажите ей, что она прекрасна.

¹↑ Геологическое образование, замкнутая полость в осадочных (преимущественно в известковых) или некоторых вулканических породах, частично или почти целиком заполненная скрытокристаллическим или явнокристаллическим минеральным веществом, агрегатами минералов; полая крупная секреция

14. Пустить корни или быть выкорчеванным

Костер пощелкивал и потрескивал. Над головой был миллион звезд, каждая из которых мерцала как драгоценный камень. Вдалеке кричали свиристели, ухали совы, и стаи летучих мышей пролетали мимо в поисках жуков.

Тарниш был наедине со своими мыслями. Мод, сидевшая по другую сторону костра, крепко спала, используя камень в качестве подушки. Он на мгновение посмотрел на нее, пока она спала, и его взгляд вернулся к звездам.

Это был самый удивительный день. Чувствуя себя очень маленьким, чувствуя себя униженным, Тарниш размышлял о событиях этого дня. Большинство пони никогда не узнают о скрытой красоте, которая существовала на дне трещины в земле. Он подумал о Баттонс, алмазной собаке, которую он встретил. Она была очень похожа на пещеру-жеод, расположенную в очень труднодоступном месте, но и она стоила того, чтобы отправиться туда. Он обнаружил, что скучает по Баттонс, и какая-то часть его души хотела увидеть ее снова.

Глядя на звезды, мысли Тарниша обратились к Твайлайт Спаркл. Он задавался вопросом, становится ли Твайлайт его другом. Казалось разумным, что да, ведь она была принцессой дружбы, в конце концов. Он очень, очень сожалел о том, что сказал Твайлайт, когда уходил из Понивилля. Повернув голову, он посмотрел на свою кьютимарку — цветок ядовитой шутки. Это было идеальное олицетворение его магии и, возможно, его жизни.

Ему было интересно, сколько времени пройдет, прежде чем случится что-то, что испортит его отношения с Мод, какими бы они ни были. Друзья? Трудно было сказать. Мод была не из тех, кто показывает свои эмоции, и ее невозможно было прочесть. Что-то было, но что именно, понять было невозможно. Возможно, это была дружба с любопытством, интерес к возможности чего-то большего.

Рано или поздно, Тарниш знал, что произойдет нечто, что все разрушит. Тарниш обнаружил, что Мод ему нравится, очень нравится. Она не была похожа ни на одну другую пони, которых он когда-либо встречал. Он посмотрел на нее, вздохнул, а затем начал испытывать ужасное чувство страха, не желая причинять ей боль. Рано или поздно его магия все испортит.

С тяжелым сердцем Тарниш пришел к неприятному выводу. В какой-то момент что-то произойдет, и Мод начнет его ненавидеть. Он смотрел, как она спит, как поднимается и опускается ее бочок под одеялом. В какой-то момент все пойдет не так. В Додж-Сити-Джанкшн все пошло не так. Тарниш был очень глуп, но он подумал, что, возможно, его собственная магия имеет к этому какое-то отношение.

Возможно, лучший способ справиться со своим талантом — это вообще избегать пони. Возможно, ему стоит найти себе уединенную хижину посреди недоступного болота, как Баттонс, и спрятаться от всего мира. Она не вписывалась в компанию своих собратьев алмазных псов, да и пони в целом не принимали ее, опасаясь того, кем она была.

Тарниш тяжело вздохнул, размышляя об уходе. Подул легкий ветерок, от него пламя в костре затрепетало, и одно из ушей Мод начало подергиваться. Тарнишед Типот, — суровым внутренним голосом сообщил ему мозг. Если ты уйдешь прямо сейчас, ты никогда, никогда не сможешь жить в мире с самим собой, задаваясь вопросом, что могло бы быть. Он посмотрел на свои седельные сумки и шлем, который лежал на них.

Наступил долгий мучительный момент, когда Тарниш не знал, что ему делать.

Знаешь, — сказал ему холодный голос внутри его головы. Рано или поздно обстоятельства изменятся, и когда все пойдет не так, ты все равно уйдешь. Только Мод будет больно, а ты все равно уйдешь. Ты не можешь изменить неизбежное. Если ты уйдешь сейчас, ты окажешь ей услугу.

Уши Тарнишед Типот опустились по бокам морды.

Это неправда, — сказал другой голос. Ты все равно причинишь ей боль. Ты ей нравишься. Если ты уйдешь сейчас, ты проведешь остаток жизни, пытаясь избежать неприятностей. Разве ты этого хочешь? Пройти через жизнь, нелюбимым, нежеланным, с единственным знанием о любви — буйной мантикорой и раскрашенной ночной кобылой? Не делай этого… просто подожди и посмотри, что произойдет.

— Но я не хочу причинять ей боль, — вслух сказал себе Тарниш.

Закрыв глаза, Тарниш опустил голову на одеяло, на котором лежал, он боролся, стараясь заглушить голоса, препирающиеся в его ушах, и желал, чтобы сон завладел им, так как не мог больше выносить этой внутренней борьбы.

Приглядевшись, Тарниш увидел Мод, сидящую на вершине скалы. Он понятия не имел, как она туда забралась, но она была там и что-то записывала в свой научный журнал. Ранее она проводила измерения с помощью длинного шнура, на котором черными линиями была нарисованы отметки. Тарниш понятия не имел, что она делает, но, похоже, это было важно.

Протянув копыто, Тарниш поднял зеркало, которое лежало на седельных сумках. Он сделал глубокий вдох, задержал его, выпустил, сделал еще один, закрыл глаза, а потом сказал:

— Твайлайт Спаркл?

Он ждал, глядя на зеркало, одной частью надеясь, что она придет, а другой — что ответа не будет. Противоречивые чувства прошлой ночи все еще пронизывали его мозг, и он не знал, что ему чувствовать.

— Твайлайт?

— Тарнишед Типот?

Посмотрев в зеркало, Тарниш увидел Твайлайт. Она выглядела усталой. Ее глаза были красными, а грива — грязной:

— Привет, Твайлайт.

— Я как раз искала способ помочь тебе, — сказала Твайлайт низким, усталым голосом. — Я нахожусь в Королевском архиве в Кантерлоте, в крыле "Магические странности". Я нашла кое-что интересное.

— О? — Тарниш заглянул в зеркало, его любопытство победило чувство неуверенности и заставило его на мгновение забыть о своих проблемах.

— Был такой пони по имени Сноуи Саммит… его кьютимаркой было дерево Нуллвуд… ты знаешь, что такое Нуллвуд?

— Нет, — ответил Тарниш, глядя на Твайлайт в зеркало.

— Пони сделали все возможное, чтобы уничтожить деревья Нуллвуд… они излучают антимагию. Вся магия перестает действовать вокруг них. У единорогов нет заклинаний, пегасы не могут летать, земные пони теряют силу… Сноуи Саммит был ходячим островом антимагии. Он был земным пони… и его изгнали ради безопасности других.

— Понятно. — Уши Тарниша прижались к голове, и выражение его лица немного опустилось.

— Принцесса Селестия никогда не сдавалась. Она работала бесконечно, пытаясь найти для него способ вписаться в общество, способ принадлежать ему. Но он был очень опасен, и принцессе Селестии было очень трудно понять, что делать. Магия обнуления так опасна… вблизи магических существ, таких как драконы и химеры, она вызывает у них тошноту и даже убивает их. Не было такого места, где бы Сноуи Саммит был желанным гостем.

— Знаешь, Твайлайт, это не помогает мне чувствовать себя лучше, — сказал Тарниш кротким голосом.

— Прости… боюсь, от того, что я сейчас скажу, тебе тоже не станет легче. Наконец-то Сноуи Саммиту нашлось применение… оказалось, что он был рожден для какой-то цели, как и все остальные пони.

— И что же? — спросил Тарниш.

— Был один могущественный некромант… его звали Грогар. Грогар был ужасным колдуном-козлом с ужасными способностями. Грогар планировал открыть портал в Тартар и выпустить армию нежити на Эквестрию. Сноуи Саммит остановил его.

— Что случилось? — Тарниш заглянул в лицо Твайлайт, заметив, как печально она выглядит.

— Когда Сноуи Саммит столкнулся с Грогаром, портал, который Грогар пытался создать, стал нестабильным, — ответила Твайлайт мягким голосом. Ее изображение в зеркале покачало головой. — В результате взрыва злодеяния Грогара прекратились. Тело Сноуи Саммит так и не было найдено, как и тело Грогара. В результате взрыва образовалась пустыня Сан-Паломино. Принцесса Селестия наградила его рыцарским званием, разумеется, посмертно.

Тарниш вздрогнул:

— Все, что ты сейчас сказала, не улучшило моего настроения.

— Но у Сноуи была цель. Пони рождаются, и им дается судьба, такова цель кьютимарки. Есть что-то, что может делать только этот пони, что-то, что делает его особенным… У тебя опасный, даже разрушительный талант, но у тебя есть предназначение. Вот почему существует твоя кьютимарка.

Слова Твайлайт Спаркл не принесли утешения. Тарниш вздохнул:

— Я не хочу умирать, чтобы найти свое предназначение. Это звучит ужасно.

— Тарниш, я не думаю, что до этого дойдет. Это лишь доказательство того, что ни талант, ни кьютимарка, ни цель не бесполезны. — Сноуи Саммит и его, казалось бы, проклятый талант спасли жизни стольких пони. Его талант сделал его великим. Смотри на свой талант не как на проклятие, а как на потенциальный знак величия. Ты рожден, чтобы делать то, что никто другой не может. И я помогу тебе узнать, что это такое. Принцесса Селестия никогда не отказывалась от Сноуи Саммит, и как Элемент Магии, я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.

— Спасибо, Твайлайт… это много значит…

— Мне нужно идти… На меня нехорошо смотрит библиотекарь за то, что я разговариваю в библиотеке. До свидания, Тарнишед Типот, удачи и не сдавайся, — сказала Твайлайт Спаркл.

— До свидания, Твайлайт…

15. Геология и биология… разговор

— Так скажи мне, Тарниш, ты не думал об уходе? — Мод спросила ровным тоном, ее сонное выражение лица было таким же неизменным, как и каменные колонны вокруг нее.

— Подожди, откуда ты знаешь? — ответил Тарниш, чувствуя легкую панику.

Мод моргнула:

— Я узнала только сейчас, когда ты подтвердил это.

Поморщившись, Тарнишед Типот покачал головой, испытывая жгучее чувство неловкости за то, что его перехитрили. Больше всего на свете в данный момент ему хотелось провалиться под землю и умереть. Пристальный взгляд Мод нервировал его, и он не знал, что сказать.

— Это довольно глупо, у тебя сломана нога и все такое. — Одно из ушей Мод дернулось, когда порыв ветра пронесся по скалистому ущелью. — Ты бы далеко не ушел, и мне пришлось бы тебя искать.

Пора было сменить тему на что-то менее постыдное, что-то менее болезненное, что-то, где Тарниш больше не чувствовал потребности заползти под землю и умереть. Но Тарниш не знал, что сказать.

— Тебе понравилась моя пещера. Есть и другие места, которые я хочу тебе показать. Если ты сейчас уйдешь, я буду очень разочарована, — сказала Мод тем же гулким монотоном, который она всегда использовала.

— Мод, почему ты зациклилась на камнях? — Тарниш наблюдал за Мод, надеясь увидеть какое-то выражение, какую-то реакцию, возможно, вспышку в ее глазах. — Мне любопытно… что между тобой и камнями?

Ничего не было. Лицо Мод оставалось бесстрастным и пустым.

— Ты действительно хочешь знать?

— Да, Мод, я действительно хочу знать, — ответил Тарниш.

Мод наклонила голову на одну сторону, но выражение ее лица оставалось каменным:

— Ты единственный пони за пределами моей семьи, который спрашивает меня об этом. Хорошо, очень хорошо. Я расскажу тебе о своем увлечении камнями.

Земная пони опустилась задом на траву, устраиваясь поудобнее, и посмотрела Тарнишу прямо в глаза. Она моргнула, прочистила горло, сделала глубокий вдох, а затем сказала:

— Я выросла на ферме камней. Мы выращиваем камни. Мы выкладываем камни на поле и перемещаем их, и иногда камни меняются. Иногда в камнях вырастают минералы, такие как медь, цинк, серебро и даже золото. В других случаях в камнях появляются самоцветы.

У Тарниша открылся рот.

— Когда я была маленькой кобылкой, я хотела узнать, почему так происходит. Моего отца беспокоило мое любопытство. Он сказал мне, что причины не важны, важно лишь то, что это произошло. Мы жили на участке земли, на котором менялись камни. Там мало что растет, да и сама земля более чем странная. — Мод сделала паузу, глубоко вздохнула, а затем продолжила. — Я была умна по любым меркам и никогда не переставала задавать вопросы. Моя мать, видя мой потенциал, уговорила отца сделать так, чтобы я получила лучшее образование, которое мы могли себе позволить. К четырнадцати годам я закончила и начальную, и среднюю школу. Оказалось, что я была вундеркиндом.

Тарниш кивнул.

— Я была умной. По-настоящему умной. И меня мотивировало одно: мне просто необходимо было знать, почему наши камни делают то, что они делают. Мне предложили стипендии в нескольких университетах, и многие пони приходили на нашу ферму камней, чтобы поговорить с моими родителями, пытаясь уговорить их, чтобы я поступила в их университет. Была большая конкуренция. В конце концов, я поступил в Университет Лас-Пегаса и присоединился к их программе по геологии. В восемнадцать лет я закончила школу с двойной степенью камнедоктора по геологическим наукам и теоретической тауматургической геологии. К сожалению, у меня не было ответа, но у меня были идеи.

— И что это за идеи? — Тарниш увидел что-то в глазах Мод, или, по крайней мере, ему так показалось. Возможно, это было его воображение. Но он мог поклясться, что видел что-то.

Мод глубоко вздохнула:

— Учти, это всего лишь теория. — Глаза Мод несколько сузились. — Лей-линии. Я подозреваю, что это как-то связано с лей-линиями. Мы находимся в месте, где пересекаются лей-линии. Здешние породы богаты минералами. Здесь довольно много жеод. Но не каждое пересечение лей-линий имеет геологические странности.

— Но на вашей ферме они есть, не так ли? — спросил Тарниш.

— Каменная ферма семьи Пай находится прямо на пересечении лей-линий, — ответила Мод. Ее уши подались вперед. — Есть разные типы лей-линий. Именно их я и изучаю. Я уникально подхожу для этого дела. Я не только разбираюсь в этом вопросе, но и хорошо защищена от опасностей. Не все пересечения лей-линий безопасны. В местах пересечения лей-линий растет ядовитая шутка. Она изменяет не только камни, но и местную флору и фауну. Магические мутации — обычное явление. Вода может течь вверх по склону. Происходят странные вещи. Время то замедляется, то ускоряется. И плохие вещи случаются с пони, которые отправляются в эти места для изучения. Но не со мной.

Губы Тарниша сжались в прямую линию.

— Я — камень. — Голос Мод оставался пассивным монотонным. — И метафорически, и физически я — скала. Я совершенно невосприимчива к ядовитой шутке, и враждебные магические воздействия не сильно беспокоят меня. — Она сделала паузу на мгновение и дала ему осмыслить ее слова.

— Что? — У Тарниша отвисла челюсть.

— Вот почему я не беспокоюсь о твоей магии. Я входила в вихри хаоса без каких-либо последствий. Это принесло мне хорошую репутацию, когда я училась в университете. А теперь, когда я закончила университет, я провожу свои собственные исследования. Исследования стоят денег, вот почему я беру странную работу и провожу геологические изыскания для горнодобывающих компаний.

— Ты ходила через ядовитую шутку? — спросил Тарниш.

— Много раз. Это обычная опасность в ряде геологически любопытных мест. Для ее роста нужна богатая магией почва. Меня это ни разу не беспокоило, — ответила Мод.

Покачав головой, Тарнишед Типот в недоумении уставился на Мод:

— Как это вообще возможно?

— Моя кьютимарка — это камень. — Мод пожала плечами. — Знаешь, Тарниш, немного научного образования тебе не помешает. Ты станешь лучше себя чувствовать. Ядовитая шутка может выжить в местах, настолько враждебных для всех других форм жизни, что никакая другая обычная жизнь там не выживет. Я даже видела места, где ничего, кроме ядовитой шутки, не растет, она прорастает из трещин в скалах и является единственным живым растением во всем районе.

— Как это вообще возможно?

— Ядовитой шутке нужно всего несколько вещей, чтобы выжить. Место, где можно пустить корни, источник магии, чтобы питаться, и солнечный свет. Среди ученых она известна как неубиваемый сорняк. Несмотря на все усилия по его искоренению, он продолжает процветать там, где ничего другого нет.

— Но я не ядовитая шутка… это всего лишь моя метка.

— И я сделана из плоти, костей и крови, но это не меняет того факта, что я — камень.

Примечание автора:

**Почесывает голову**

16. Сорняк в Рок-Хейвене

Его нога чесалась под гипсовой повязкой. Тарнишед Типот старался думать обо всем, кроме зуда и пульсации в ноге. Повозка наехала на необыкновенного размера кочку; Тарниш изо всех сил старался удержаться на ногах и сохранить равновесие.

Мод, казалось, двигалась бодрым шагом, но место назначения было неизвестно. Тарниш спросил, но Мод ничего не ответила, сменив тему. Казалось, у Мод было два режима, когда дело касалось разговора и диалога. Минимум и многословие. Немного поразмыслив над собой, Тарниш решил, что с этим можно смириться.

Посмотрев на солнце, Тарниш пришел к выводу, что они должны двигаться на восток. Здесь было что-то вроде грунтовой дороги, скорее тропы, чем чего-то еще, и земля была ровной. На севере вдалеке виднелись горы. На юге были холмы и еще больше гор. Казалось, что они находятся в долине. Тарниш не мог не задаться вопросом, куда они идут.

Вокруг перекрестка было множество зданий. На ближайшем знаке было написано "Филлидельфия", и стрелка указывала на восточную дорогу. Над надписью "Филлидельфия" висел еще один знак. На ней было написано "Рок-Хейвен", а дерево было тусклого, блекло-серого цвета.

Очень похоже на остальной город. Здания выглядели довольно ветхими, и город видал лучшие времена. На зданиях не было вывесок, чтобы посторонние знали, что это за здание, для чего оно предназначено. Это был город, который не обслуживал чужаков.

— Давай, иди за мной, — сказала Мод, направляясь к одному из зданий.

Тарниш помчался так быстро, как только позволяли его три ноги. Несколько пони стояли вокруг и смотрели на него, очень простые пони с нечитаемыми лицами. Тарниш надеялся, что его магия будет вести себя наилучшим образом.

— Тарнишед Типот, это доктор Хедж. Он не только городской врач, но и почтмейстер, нотариус, основной правоохранительный орган города и мэр. — Мод повернулась к Тарнишу. — Доктор Хедж, это Тарнишед Типот. У него сломана нога. Я вправила ее и наложила гипс.

— Хм, я должен взглянуть на это, — сказал доктор Хедж, шагнув вперед.

Тарниш начал протестовать, но был подхвачен магией доктора Хеджа. Его усадили на стол, который оказался столом для сортировки почтовых отправлений. Он сглотнул, чувствуя нервозность, и задумался о том, что сейчас произойдет.

— Полное имя? — спросил доктор.

— Тарнишед Типот.

— Возраст?

— Шестнадцать.

— Хм… — Доктор поднял планшет и начал что-то записывать. — Род занятий?

— Ну, я…

— Он мой научный ассистент. Я только что наняла его после тщательного собеседования, — сказала Мод, ее скучный монотон прервал Тарниша на полуслове.

— Понятно… научный ассистент камнедоктора. — Доктор поднял бровь и посмотрел на Мод. — Полагаю, вы будете оплачивать счет наличными?

Стоическая земная пони ничего не ответила, но почти незаметно кивнула головой.

— А как ты сломал ногу? — спросил доктор Хедж.

Тяжелый вздох вырвался у Тарнишед Типота, и его голова опустилась на деревянный стол:

— Я был идиотом и принял ряд действительно плохих решений. Это закончилось тем, что меня избили, сломали ногу и повесили на дереве недалеко от Додж-Сити-Джанкшн.

— Понятно. — Доктор Хедж снова повернулся и посмотрел на Мод, приподняв бровь. Он увидел, как земная пони слабо кивнула. — Я полагаю, что Мод была той, кто снял тебя с дерева?

— Да, сэр, это она, — ответил Тарниш.

— Мать и отец Мод воспитали ее правильно. Разумеется, так и было, — сказал доктор, и на его губах появилась жесткая улыбка. — Додж-Сити-Джанкшн — это ужасная выгребная яма равенства. Тебе повезло, что ты отделался лишь сломанной ногой и побоями. — Доктор покачал головой. — Мне неприятно спрашивать об этом, но я очень грубый пони. Ты спал с какими-нибудь блудницами? Додж-Сити-Джанкшн кишит болезнями.

Слишком хорошо зная, что Мод смотрит на него, Тарниш почувствовал тошноту, когда кивнул. Сейчас он чувствовал себя еще более неловко, чем тогда, когда впервые рассказал ей об этом.

— Что ж, тогда укол пенициллина и несколько других инъекций тоже не помешают, на всякий случай. Я бы предпочел перестраховаться. — Доктор записал еще несколько пунктов в своем планшете.

— Мне очень стыдно за то, что я сделал… Я чувствую себя таким виноватым… В то время я принимал наркотики, — проговорил Тарниш. Затем он понял, что ничего не делает, чтобы помочь себе, и выражение его лица стало выражением душевной боли. — Я только что получил зарплату… Я принял несколько глупых решений… Я сделал что-то глупое. Мне очень стыдно за то, что я сделал… Она была не просто крашеной кобылой, она была женой другого пони… Я был очень, очень глуп и я…

— Слушай, не мне судить. Сынок, мы все делаем глупости. Когда я закончил военно-морскую академию и служил на борту дирижабля, я наделал всяких глупостей, которыми сейчас не горжусь. Только то, что я сделал, стоило мне карьеры на службе. Так что не расстраивайся, ладно, сынок? — Суровое выражение лица доктора смягчилось.

— Я чувствую себя таким виноватым и ужасно себя чувствую из-за всего, что произошло, — признался Тарниш.

— Ты извлек из этого урок? — спросил доктор Хедж.

— Да… Я кое-чему научился, — ответил Тарниш. Он посмотрел на Мод умоляющим взглядом. Выражение лица Мод было пустым, бесстрастным, и по нему ничего нельзя было понять.

— Мне нужно снять гипс, чтобы лучше осмотреть твою ногу. Тебе нужно будет сделать несколько инъекций, на всякий случай, и я думаю, что пока ты здесь, я проведу медосмотр, — сказал доктор Хедж.

— Я вернусь через некоторое время. У меня есть несколько дел, — сказала Мод доктору Хеджу. — Проследите, чтобы за ним хорошо ухаживали. Спасибо. — Мод сделала небольшую паузу и посмотрела на Тарниша. — О, Тарниш, как зовут твою мать?

— Пинни Лейн.

— Спасибо.

— Мод, зачем тебе это знать? — спросил Тарниш.

Земная пони ничего не ответила, но вышла за дверь, оставив Тарниша наедине с доктором. Тарниш вздохнул, желая, чтобы Мод ответила. Он вздохнул, а затем смирился с тем, что доктор будет его тыкать и прощупывать.

Когда дверь закрылась, доктор Хедж посмотрел на Тарнишед Типот на столе:

— Я знаю Мод всю ее жизнь. Я дал ей жизнь. И ее сестрам тоже. Я не утверждаю, что понимаю ее, потому что это не так, она загадочна, как длинный день, но я могу сказать тебе вот что. — Доктор посмотрел Тарнишу в глаза. — Она хорошая пони. Не надо все портить. Она пытается помочь тебе. Ты позволь ей. Ты слышишь меня?

— Да, я услышал тебя, — ответил Тарниш.

— Она была странным жеребенком. Она никогда не плакала после рождения. Ее родители беспокоились, что с ней что-то не так. Она была совершенно молчаливой и, насколько я знаю, никогда, никогда не плакала. Даже когда я сделал ей несколько прививок… Я уколол ее в зад, и она просто повернулась и посмотрела на меня с таким выражением лица. Ни единого писка. Впервые за всю свою жизнь я почувствовал вину за то, что сделал укол жеребенку. — Доктор Хедж покачал головой, начиная убирать со стола. — Она долго молчала… не разговаривала. Когда ей исполнился год, мы все беспокоились, что она немая. Она даже не пыталась общаться.

Тарниш наблюдал, как доктор складывает коробки в углу.

— И вот однажды она просто заговорила, как будто делала это всю свою жизнь, но она не говорила как жеребенок. Она была похожа на крошечного взрослого в теле жеребенка. Она — нечто.

— Это точно. — Тарниш почувствовал, как напряглись мышцы его живота, когда доктор начал доставать несколько шприцов и то, что казалось циркулярной пилой. Он вздохнул.

— Теперь, когда я буду снимать этот гипс, мне нужно, чтобы ты держался очень, очень спокойно…

Примечания автора:

Скоро, очень скоро трава окажется среди камней.

17. Сорняк на ферме

Сонными глазами Мод Пай смотрела вниз на новый гипс Тарнишед Типота. Она слегка кивнула в знак одобрения, моргнула, а затем с почти механической медлительностью повернулась, чтобы посмотреть на доктора:

— Я так понимаю, что все в порядке?

— Да, вы проделали хорошую работу по вправлению кости. Она уже заживает. Я сделал ему инъекцию, которая немного ускорит процесс заживления, время должно сократиться почти вдвое. Он будет в порядке, — ответил доктор Хедж.

— Спасибо, доктор.

— Не упоминайте об этом. Все записано на ваш счет, но сейчас не беспокойтесь об этом, я знаю, что вы справитесь. Передайте от меня привет вашей семье, когда отправитесь домой, — сказал доктор Хедж приятным и немного бодрым голосом.

— Ну, Тарниш, я иду домой, и ты идешь со мной. — Мод посмотрела Тарнишу в глаза. — Папа может быть немного строгим. Но ты не волнуйся.

— Мод, я не знаю, что я чувствую по поводу этого… знакомства с твоими родителями. Мне почему-то кажется, что это неправильно. — Тарниш прочистил горло и опустил взгляд на свой гипс.

— Рано или поздно ты обязательно встретишь моих родителей. К тому же, тебе нужно где-то собраться с мыслями и немного подлечиться, прежде чем мы отправимся на дальнейшие полевые исследования. — Лишенное выражения лицо Мод не выдавало ее эмоций.

— Мод, я считаю, что жеребенок волнуется из-за встречи с твоими родителями по другим причинам, — сказал доктор Хедж, стараясь быть полезным. — Обычно кобыла или кобылка приводит домой жеребенка или жеребца для знакомства с родителями, чтобы показать родителям, что она серьезно настроена на отношения.

Мод повернулась и посмотрела на доктора:

— Но именно это я и делаю. — Мод моргнула, и ее уши вытянулись вперед, а хвост несколько раз взмахнул вправо-влево. — Я даже показала ему свою пещеру. Все дальнейшее — предрешено. Ему понравились мои стихи.

Доктор Хедж кашлянул, его глаза расширились, но он ничего не сказал. Он посмотрел на Тарнишед Типот и увидел на морде жеребенка довольно обеспокоенное выражение. Доктор понял, что Мод применяла к романтике тот же подход, что и ко всем другим вещам, которые она делала в своей жизни. Практичный и прямолинейный подход. На мгновение доктор почувствовал жалость к Тарнишу, но после краткого раздумья, когда доктор вспомнил о долгом разговоре, который состоялся между ним и Тарнишем, доктор Хедж пришел к выводу, что жеребенку нужно что-то, чтобы немного привести его в чувство. Ему нужен крепкий пони, чтобы держать его в узде. А Мод была крепкой пони, в этом не было никаких сомнений.

— Сынок, удачи… она тебе понадобится.

Впереди было самое унылое место, которое когда-либо видел Тарнишед Типот. Он бродил по пустошам, был на щелочных равнинах и исследовал пустыню. Скалистая ферма семьи Пай превзошла все эти места. Все вокруг было серым или коричневым. Водяной насос ветряной мельницы скрипел и попискивал при вращении. Рядом с водяным насосом стоял добротный и крепкий на вид дом. Немного ржавая силосная башня стояла на страже территории. Здесь было несколько мертвых деревьев, бурая трава, и вся ферма находилась в долине, окруженной с трех сторон холмами.

— Она находится на пересечении лей-линий. Из-за этого здесь мало что растет. Я установила маркер в месте пересечения линий, и мы начали класть камни прямо на линии. Это увеличило наш урожай в несколько сотен раз, но дополнительные деньги не изменили нас, так что не волнуйся. Мы по-прежнему очень простые пони, — сказала Мод, таща повозку по ухабистой, изрытой колеями дороге. — Мы стали разнообразнее… мама начала продавать свою твердую помадку с голубой лентой и арахисовые котлетки.

— Твердую помадку? — спросил Тарниш. Сам того не осознавая, он облизал губы.

— Секретный семейный рецепт. Только мама и Пинки Пай знают его. Очень плотная и сделана из темного, темного шоколада, — ответила Мод. — Я его почти никогда не ее ем. Я не очень люблю сладкое.

Глядя вперед, Тарниш увидел фиолетово-серую фигуру, приближающуюся к ним по дороге.

— Это моя младшая сестра, Марбл Пай. Она — чемпион по пряткам в этих краях. Если она прячется, ее очень, очень трудно найти. Почти так же трудно найти, как Боулдера, когда мы играем в прятки. — Мод Пай остановилась и смотрела, как ее сестра приближается.

Марбл Пай, кобылка, которая была на грани превращения в кобылу, подошла, ничего не говоря, и, подойдя к Мод, поцеловала сестру в щеку. Она отошла от Мод, ее глаза сузились, и она стала изучать Тарниша, который сидел в повозке.

— Марбл, это Тарнишед Типот. — Марбл Мод повернулась, чтобы посмотреть на Тарниша. — Тарнишед Типот, это Марбл Пай, моя младшая сестра. Она мало говорит. Она тихая. — Мод продолжила идти, таща повозку за своим домом.

Марбл, которая начала идти рядом с сестрой, повернула голову, чтобы посмотреть на Тарниша, который нервно помахал ей копытом.

— Привет, Марбл, — сказал Тарниш. Он увидел, как Марбл кивнула ему в знак признательности.

— Лаймстоун Пай, близнец Марбл Пай, она будет болтать без умолку. И она может быть немного громкой. Думаю, она тебе понравится. — Мод высоко подняла голову, направляясь домой, и ее грива подпрыгивала на шее, когда она шла рысью.

Чувствуя первые нотки опасения и тревоги, Тарнишед Типот молчал, пока повозка катилась по дороге. Он увидел, что впереди собралось еще больше пони, стоявших перед дверью в дом. Троица стояла и ждала, когда Мод подъедет к дому.

Тарниш нервничал и чувствовал, что его желудок делает сальто-мортале. Он огляделся, осматривая ферму. Там стояла еще одна повозка, у этой было сломано колесо, и она находилась в ремонте. Дом выглядел чистым и опрятным. На окнах висели простые, обычные на вид занавески. Деревянное кресло-качалка стояло в пыли возле ступенек. В двухколесной тележке, припаркованной возле водяного насоса ветряной мельницы, лежала груда камней.

И тут повозка резко остановилась. Тарнишед Типот сглотнул, и в горле у него пересохло. Он снял свой шлем и положил его в повозку, а затем с большой осторожностью спрыгнул вниз и приземлился на три ноги, пока Мод отцеплялась от повозки.

— Игнеус, Мод привела домой жеребенка, — низким голосом сказала кобыла средних лет.

— Я вижу, Клауди, — ответил жеребец.

— Привет, Мод! — Лаймстоун бросилась к сестре, а Мод стояла неподвижно, как статуя. — Кто твой парень? — спросила она в любопытной манере младших сестер.

Мод вздохнула:

— Мама, папа, Лаймстоун, это мой друг, Тарнишед Типот. Он поможет мне провести кое-какие исследования. — Мод сделала размашистый жест в сторону Тарниша. — Тарниш, это мой отец, Игнеус Рок, моя мать, Клауди Кварц, и моя вторая младшая сестра, Лаймстоун Пай.

— Добро пожаловать. — Клауди Кварц стояла неподвижно, глядя на Тарниша. Затем она повернулась и посмотрела на своего мужа. — Игнеус, — сказала она низким голосом. — Мод никогда раньше не приводила домой жеребенка. Что нам делать?

Бородатый жеребец пожал плечами:

— Добро пожаловать. — Игнеус поднял копыто и откинул шляпу назад, чтобы не мешала смотреть на Тарнишед Типот.

Не зная, что делать, Тарниш помахал копытом, покачивая забинтованной ногой в перевязи. Несомненно, возникла неловкая тишина, и от этой бури не было никакого укрытия. Пятеро пони, включая Мод, смотрели на них. Игнеус был суров, Клауди выглядела растерянной, Марбл — настороженной, а Лаймстоун безумно ухмылялась от уха до уха.

— Привет! Похоже, ты хочешь пить. Не хочешь ли воды? У нас здесь хорошая вода, с хорошим минеральным вкусом, вроде как приятная и не горькая, потому что мы выкопали колодец очень-очень глубоко. Вкус немного медный, но это не так плохо, как можно подумать. Мы собираемся поесть. Не хочешь ли ты поесть с нами? Тебе нравится моя сестра? Мод, сколько ему лет? Вы уже дружите? Вы целовались? Вы собираетесь целоваться? Ты не против, если я посмотрю? Даже если ты скажешь мне "нет", я все равно буду подглядывать, так что лучше скажи "да". Как ты сломал ногу? Что это за цветок? Как жеребец может получить цветок в качестве кьютимарки? Каково это — быть единорогом? У нас некоторое время жила единорожка… ее звали Трикси. От нее пахло сыром. Она была грубовата и не любила колеса. Она была слишком мягкой, чтобы остаться здесь, и работа по дому чуть не убила ее, и…

— Лаймстоун, дорогуша, пожалуйста, дай нашему гостю возможность освоиться, прежде чем говорить с ним по душам, — сказала Клауди, легонько подталкивая Лаймстоун. — Тарнишед Типот, не хочешь ли ты зайти в дом и перекусить с нами?

— Да, мэм, — ответил Тарниш, вспомнив свои манеры. — Я бы очень этого хотел.

— О, мама, папа, доктор Хедж просил меня передать вам всем привет…

18. Первое цветение сорняка

— ... а это комната для гостей, — сказал Игнеус Рок Тарнишед Типоту низким голосом, который звучал так, словно в нем было полно гравия. Он наклонился немного ближе к Тарнишу, его лицо было суровым. — Ты когда-нибудь слышал шутки о дочерях фермеров и об ужасных вещах, которые фермеры делают с жеребчиками и жеребцами, которые путаются с их дочерьми?

Задыхаясь, Тарниш кивнул.

— Во всех этих шутках есть доля правды. Мои дочери — самое ценное, самое дорогое, самое важное, что у меня есть. Будь уважителен. Пока что ты мне нравишься. Мне нравится, что ты делаешь Мод счастливой. Мне нравится, что ты хорошо воспитан. Мне нравится, что ты сказал "пожалуйста" и "спасибо" моей жене. Не заставляйте меня не любить тебя. Все понятно? — Бровь Игнеуса приподнялась с ползущей медлительностью.

— Да, сэр, я понял, — ответил Тарниш.

— Мы здесь встаем очень рано. Очень рано. Я ожидаю, что ты тоже встанешь рано, так что будь хорошо отдохнувшим. Предстоит много работы, и сломанная нога — не оправдание. Есть и другие вещи, на которые ты способен. — Игнеус посмотрел на Тарниша. — Надеюсь, тебе нравится твоя комната. А теперь иди и поешь.

Еда была простой, но ее было много. Был картофель, как жареный, так и в виде пюре, свежий капустный салат, горячая кукуруза в масле, горох и морковь. Были также жареные овсяные лепешки, которые, по словам Лаймстоун, были ее самым любимым блюдом на свете.

Тарниш понятия не имел, что такое жареные овсяные лепешки, но узнал, что это остатки овсянки, которые затвердели в кирпич, были толсто нарезаны, обмакнуты в яйцо, обваляны в муке, а затем обжарены в горячем арахисовом масле. Лаймстоун перебросила одну из них на свою тарелку через стол, чем заслужила строгий взгляд отца. Тарниш немного занервничал, но потом увидел, как Лаймстоун подбрасывает овсяный пирог на тарелку отца.

Немного подумав, Тарниш пришел к выводу, что Игнеус был строг, но не жесток. Он увидел, как Игнеус полусердечно улыбнулся дочери, а затем Лаймстоун, которая, похоже, была в этом деле экспертом, перебросила через стол еще один овсяный пирог, на этот раз на тарелку Мод.

— Спасибо, — монотонно ответила Мод своей гораздо более оживленной сестре.

— Лаймстоун может кинуть оладью на тарелку с пятидесяти шагов. На ужинах в Рок-Хейвене она — хит, — сказала Клауди Кварц Тарнишед Типоту гордым материнским голосом.

— Но все равно не так хороша, как бабушка Пай или Нана Пинки. — Взмахнув лопаточкой, Лаймстоун запустила жареный овсяный пирог в тарелку матери. Он приземлился в центре тарелки.

— Никогда не переставай стараться, — ворчал Игнеус своей дочери, когда начал накладывать картофельное пюре на свою тарелку. Он передал миску с картофельным пюре жене, а затем посмотрел на Тарниша, который взял миску с кукурузой, горохом и морковью. — Итак, Тарнишед Типот, чем ты зарабатываешь на жизнь? Ты кажешься немного молодым.

— Я был курьером, но потом сделал одну глупость, — ответил Тарниш.

— Я собираюсь взять его в качестве научного ассистента. — Мод повернулась и посмотрела на своего отца. — Послушай, папа, мы все знаем, как ты относишься к безработной тунеядке, бездельнице и самодовольной балаганщице по имени Трикси Луламун. Тарниш не такой. Ему просто нужно немного времени, чтобы найти свое место в мире.

— По крайней мере, у тебя хватает смелости признать, что ты сделал глупость, это достойно восхищения, — сказал Игнеус, передавая жене миску с кукурузой, горохом и морковью. Он смотрел на Марбл, пока она копалась в капустном салате и заполняла им половину своей тарелки. — Я уважаю это. У жеребят и кобылок в наши дни нет чувства ответственности. Они хотят винить своих родителей, свои тяжелые жизни, они хотят винить всех и вся, кроме себя. Приятно слышать, как ты говоришь, что сделал глупость.

— Конечно, сделал. — Уши Мод раздвинулись в стороны, и она посмотрела на Тарниша. — Сделал глупость, то есть. Но Тарниш надеется, что у него есть несколько мозговых клеток, которые можно объединить.

— Мне нравилась курьерская работа. Мне нравилось исследовать и чувствовать опасность. Мне нравилось чувство выполненного долга, когда я приходил с задания и сдавал свой квиток. Я был неплох в этом, я думаю. Я не знаю. Обычно кьютимарка определяет твою карьеру, но я не знаю, что мне делать, если честно. — Тарниш поднял ложку с жареной картошкой, которую положили перед ним, и начал зачерпывать немного на свою тарелку.

Клауди Кварц наклонилась и пододвинула к Тарнишу миску с кукурузой, горохом и морковью:

— Ты еще молод, дорогой, постарайся не волноваться об этом. Пока что упорный труд поможет тебе продержаться, пока ты не поймешь, чем хочешь заниматься.

— Или, знаешь, ему пригодится его ум. Это тоже нормально. — Мод посмотрела на мать, отрезая кусок жареного овсяного пирога кончиком вилки.

— Мод, дорогая, ты используешь свой ум для работы, и ты одна из самых трудолюбивых пони, которых я знаю, — ответила Клауди.

Мод моргнула, а затем сунула вилку в рот. Она жевала кусочек горячего жареного овсяного пирога с леденящей медлительностью. Пожевав некоторое время, Мод пожала плечами, проглотила и сказала:

— Это не похоже на тяжелую работу.

— Я пересек щелочные соляные равнины в середине дня, выполняя доставку. Не знаю, тяжелая ли это работа, но мне потребовалась решимость. — Тарниш нагрузил свою тарелку капустным салатом, а затем отодвинул миску на середину стола.

— Это тяжелая работа, не ошибись, — сказал Игнеус, откусив кусочек кукурузы, гороха и моркови. Он посмотрел на Тарнишед Типот, пока жевал, и приподнял бровь. Он сглотнул, а затем направил ложку на жеребенка через стол. — Для этого нужен хребет. Хребет. То, чего не хватало характеру Трикси Луламун.

Сам не зная почему, Тарниш вдруг почувствовал себя на миллион бит. Это было ошеломляющее, дурманящее чувство, и Тарниш не знал, как справиться с внезапным приливом эмоций. Он замолчал и серьезно принялся за еду, не зная, что сказать, как ответить и что вообще чувствовать по поводу того, что ему сказали.

Клауди Кварц посмотрела на своего мужа, а затем на Тарниша, широко улыбнувшись:

— Тарниш, я надеюсь, что ты будешь чувствовать себя как дома. Постарайся есть как можно больше. Ты выглядишь слишком худым. Надеюсь, тебе здесь понравится….

Примечание автора:

Знаете, мне бы хотелось, чтобы в одном рассказе можно было уместить приключения и кусочек жизни. Что должны делать герои, когда они возвращаются домой? А что делать авантюрным пони вроде Дэринг Ду, когда они приходят и читают лекцию по археологии?

Это глупо.

19. Цветы — это просто очень красивые сорняки

После завтрака из простой овсянки Тарнишед Типот оказался на улице в предрассветные часы, не совсем понимая, что с собой делать, не зная, чего от него ждут, и немного опасаясь подвести всех пони.

В доме, за столом, Марбл что-то говорила, коротко объясняя, что чем раньше они начнут, тем быстрее будут сделаны все дела на день. Чаще всего все было сделано к полудню или около того, и остаток дня можно было заниматься чем угодно.

Было уже четыре часа утра, и Тарниш оказался у Игнеус Рока, который хотел починить сломанную повозку, которую Тарниш увидел, когда они с Мод подъехали к дому. Испугавшись, Тарниш понадеялся, что его магия поведет себя хорошо.

Шесть часов утра, а тело уже умоляло его вернуться в постель. Тарниш ковылял на трех ногах, перенося камни, помеченные мелом, в кучу для обработки. Он переносил их по несколько штук за раз с помощью своего телекинеза, который до сих пор ни разу не дал сбоя и казался довольно сильным. Тарниш решил, что это связано с его недавними тренировками. Возможно, он научился контролировать себя.

Почва под его копытами была одновременно мягкой и зернистой, почти как мелкий пепел, смешанный со скрежещущим песком. С каждым шагом он погружался в нее на дюйм или два. Идти по этой странной земле было трудно, требовалось гораздо больше усилий, чем по обычной.

Пока Тарниш убирал камни, Мод добавляла камни в кучи, раскладывая их вдоль слияния линий лей. В центре образовалось подобие улья из наваленных камней, и камни расходились в четырех направлениях от центрального узла, следуя четырем направлениям лей-линии.

Из того немногого, что Тарниш узнал о том, как все было раньше, семья Пай когда-то просто нагромождала камни в случайных местах, надеясь, что некоторые из них изменятся, и некоторые менялись. Процесс был случайным, а результат — непредсказуемым. Теперь Мод внедряла науку на ферме семьи Пай, и результаты были значительными. Во многих камнях, которые носил Тарниш, теперь были блестящие вкрапления или выступающие драгоценные камни.

— Он сделал больше, чем Трикси в ее первый день, да еще и на трех ногах, — сказала Лаймстоун Пай своей сестре Марбл. Она посмотрела на жеребенка, который уселся в кресло-качалку, а потом уснул. — Он выдержал до десяти. Это совсем неплохо.

Марбл, которая перестала катить небольшой валун, высоко подняла голову, вытянула шею, а затем долго смотрела на спящего Тарнишед Типота. Уголки ее рта изогнулись в улыбке чистого, нескрываемого зла.

Увидев ужасное выражение лица сестры, Лаймстоун поняла, что ее сестра замышляет недоброе. Она смотрела, как Марбл тихой рысью направляется к дому:

— Марбл, ты не можешь. — Она побежала за сестрой, бросив свою работу, оставив камень на полпути к цели в перевалочной куче.

Марбл Пай жестом показала на кучу, молчаливо напоминая, что сегодня было проделано много работы. Тарнишед Типот совершал каждое путешествие с несколькими камнями за раз, перемещая феноменальное количество породы, прежде чем рухнуть от усталости.

— Ну, да, Марбл, я знаю, что мы уже сделали дневную норму, но мы можем сделать еще больше. Есть еще камни, которые нужно сдвинуть, — ответила Лаймстоун своей молчаливой сестре.

— Тарнишед Типот, проснись, — сказала Лаймстоун. — Время обеда. — Протянув копыто, она подтолкнула Тарниша и сильно встряхнула его. Жеребенок фыркнул, и она увидела, как дрогнули его веки. Лаймстоун не удержалась и начала хихикать.

— Я заснул… о нет, я не хотел…

— Расслабься, ты сегодня сдвинул много камней. — Лаймстоун, все еще хихикая, улыбнулась Тарнишу. — Трикси обычно могла нести только один камень за раз, так что ты действительно много успел сделать.

Зевнув, Тарниш потянулся, а затем прочистил пересохшее горло:

— Мой телекинез был очень сильным… Думаю, это потому, что я немного попрактиковался. И сегодня не было никаких происшествий или странных событий… что странно. Я не знаю. — Тарниш пожал плечами.

— Пойдем внутрь, пообедаем, — сказала Лаймстоун. — Не волнуйся, никто не сердится, потому что тебе нужно было вздремнуть.

— О, хорошо… — Тарниш выскользнул из кресла-качалки и последовал за Лаймстоун в дом.

Зевнув, Тарнишед Типот услышал, как захихикала Лаймстоун. Мод смотрела на него, но выражение ее лица было неразборчивым. Клауди Кварц несколько раз моргнула. Тарниш начал подозревать, что что-то не так. Даже Марбл тихонько хихикала.

Возможно, его магия все-таки что-то сделала.

Усмехнувшись, Клауди Кварц отвернулась и прикусила край копыта. Лаймстоун повернулась посмотреть на свою сестру-близнеца Марбл, а Мод продолжала смотреть на Тарнишед Типота с нечитаемым выражением лица.

— Что? — спросил Тарниш.

— Тарниш, ты очень красивый жеребенок, — сказала Мод ровным монотонным тоном. — Ты, наверное, хочешь пойти и посмотреть на себя в зеркало. Я думаю, что Марбл посмеялась над тобой. Марбл такая. Надеюсь, ты не сердишься.

Извинившись, Тарниш выскользнул из-за стола, прошел по коридору и зашел в ванную. Его грива кремового цвета была расчесана и перевязана разноцветными обрывками старых лент. Голубые, розовые, красные, оранжевые, желтые. Он увидел что-то на своем веке, а когда подмигнул глазом, то увидел, что на его веке нарисован глаз. Он подмигнул другим глазом и увидел, что еще один открытый глаз был нарисован волшебным маркером.

После мгновения мертвой тишины Тарнишед Типот начал смеяться. Это было забавно, и он заслужил это за то, что заснул, когда должен был работать. Он вышел из ванной и пошел садиться обратно за стол.

Когда Тарниш сел, раздалось много смешков.

Посмотрев на Марбл, он сказал:

— Спасибо. Теперь я могу стать одной из кобылок. — Тарниш увидел, что щеки Марбл на мгновение потемнели, а потом она прикрыла копытом рот, и из нее вырвался тихий смех.

— Игнеус не вернется до ужина, — сказала Клауди тем, кто сидел с ней за столом. — После обеда я буду готовить арахисовые котлетки, и мне понадобится помощь. У меня большой заказ для одного светского клуба в Филлидельфии. — Кобыла жестом указала на большую супницу с кукурузным и картофельным похлёбками. — Лопайте, девочки…

Примечание автора:

Я чувствую себя красивой, ох такой красивой, прекрасной, остроумной и геееейс…

20. Кто фотографирует сорняки?

Сидя у окна в своей комнате, измученный, с ноющей болью во всем теле, Тарнишед Типот взял в копыто зеркало, которое оставил на столике у окна. На ощупь оно было теплым. Выглянув в окно, Тарниш понял, что сейчас, должно быть, поздний вечер.

— Твайлайт Спаркл? — сказал он зеркалу. Он подождал, надеясь, что ему ответят. — Мисс Спаркл?

— Я здесь, — ответил веселый голос.

Взглянув в зеркало, Тарниш увидел не свое отражение, а образ Твайлайт Спаркл. Она улыбалась, выглядела счастливой, но при этом была растрепанной. Тарниш задался вопросом, чему он помешал.

— Привет, Твайлайт Спаркл, как поживаешь? — спросил Тарниш, пытаясь завязать разговор. Казалось, это никогда не станет легче. Ему все еще было неловко разговаривать с Твайлайт.

— Я просто помогала восстанавливать мэрию, — ответила Твайлайт Спаркл запыхавшимся, но все еще веселым голосом.

Услышав слова Твайлайт, Тарниш вздрогнул и почувствовал укол вины. Он отвернулся от зеркала и уставился в окно, его взгляд задержался на унылой, серой почве и грудах камней. Он подумал о том, чтобы извиниться, но не видел в этом смысла. Он уже извинился.

— Как ты поживаешь, Тарнишед Типот? — спросила Твайлайт.

— Я с семьей Пай. Они очень милые. Они не такие, как я ожидал. Я не знаю, чего я ожидал. — Тарниш задумался над тем, что сказать дальше, и решил придумать что-нибудь обнадеживающее. — У меня здесь еще не было ни одного магического происшествия. Я даже использовал свой телекинез, чтобы таскать камни. Не знаю, но мне кажется, что я понемногу начинаю себя контролировать.

— Приятно слышать. — Изображение Твайлайт в зеркале выглядело серьезным. — Продолжай пытаться, Тарнишед Типот, и не сдавайся. Не делай глупостей. Пусть эти пони помогут тебе, если смогут.

Тарниш кивнул, хотя Твайлайт не могла его видеть. Он вздохнул, а затем уставился в зеркало. — Твайлайт Спаркл, я знаю, что прошу многого, но не могла бы ты оказать мне услугу?

— Конечно, Тарниш, что я могу для тебя сделать?

Тарниш прочистил горло:

— Я бы хотел получить книгу о ядовитой шутке, если она у тебя есть. Я бы хотел изучить ее, посмотреть, что о ней написано. Мод рассказала несколько интересных вещей. Она контактировала с ядовитой шуткой, и, судя по всему, она не оказывает на нее никакого влияния.

— Почему-то меня это не удивляет. — На лице Твайлайт появилось выражение озадаченного интереса. — Тарниш, я пришлю тебе несколько книг, если смогу их найти.

— Спасибо, Твайлайт. — Тарниш заглянул в свое зеркало, пытаясь разглядеть детали вокруг Твайлайт. Он мельком увидел Понивилль и почувствовал более чем легкую тоску по дому. — Я действительно не знаю, о чем еще говорить, поэтому я собираюсь отпускать тебя… Я просто хотел сказать привет, наверное… Я не знаю…

— Было приятно тебя услышать. Продолжай говорить привет, — ответила Твайлайт. Она улыбнулась.

Выйдя из своей комнаты, Тарниш увидел, что дверь Мод открыта и она стоит в дверном проеме, наблюдая за ним, словно ожидая, что он выйдет из комнаты. Выражение ее лица, пустое, ничего не выражало.

— Иди сюда, — сказала Мод, отступая назад в свою комнату.

— Нет, лучше не надо, — ответил Тарниш.

— Ты беспокоишься о моем отце? — спросила Мод.

Тарниш с большим энтузиазмом кивнул.

— Тарниш, в жизни жеребенка наступает время, когда ему приходится выбирать между тем, чтобы сделать кобылу счастливой и разозлить ее отца. Сейчас ты переживаешь это время.

— Мод, если ты не возражаешь, если я спрошу, сколько тебе лет? — Тарниш посмотрел на загадочную земную пони, стоявшую прямо у порога ее дома, пытаясь сменить тему. — Я знаю, что ты окончила школу в восемнадцать лет, потому что я был внимателен.

— Ну разве ты не умничка?

На мгновение Тарнишу показалось, что он увидел что-то, что могло бы быть чем-то вроде улыбки. Но он не был уверен. Что-то произошло на лице Мод, но он не был уверен, что именно. Его глаза сузились, и он стал разглядывать Мод, пытаясь изучить ее.

Мод моргнула:

— Мне двадцать. Я уже два года не хожу в университет, и, как ты видишь, даже с моим двумя камнедокторскими я неудачница. Я все еще живу дома с родителями.

Навострив уши, Тарниш поднял голову, посмотрел налево по коридору, потом направо в другую сторону, а затем, вздохнув, посмотрел на Мод. Он сделал один нерешительный шаг, потом другой, а затем, еще раз посмотрев налево и направо, шагнул в комнату Мод, не зная, чего ожидать и что должно произойти.

Едва переступив порог, Тарнишед Типот замер, широко раскрыв глаза. Стены были увешаны сотнями фотографий. Он начал оглядывать различные фотографии, ища на них вкрапления цвета. После минутного напряженного поиска он нашел фотографию большого камня странной формы, на которой знакомая розовая пони высунула голову, помахала копытом и улыбнулась Мод. Он нашел еще одну фотографию, на этот раз Пинки Пай стояла на вершине скалы.

— Я превратила часть своей спальни в фотолабораторию, — сказала Мод, указывая на дверь. Один угол ее комнаты был отгорожен стеной, образовав что-то вроде чулана.

Оглядевшись, Тарниш нашел фотографии Лаймстоун и Марбл. Много фотографий. Их было труднее заметить, чем Пинки, которая была очень, очень розовой. Он нашёл фотографии Игнеус Рока и Клауди Кварц. Он видел фотографии жеод. Увидев что-то голубое в углу зрения, он повернул голову и увидел фотографию, на которой была запечатлена ядовитая шутка.

Он уставился на фотографию, пытаясь понять, что она делает на стене Мод.

— Я подумала, что это красиво, — сказала Мод, заметив, что Тарниш уставился на нее. — Видишь, между цветами видны камни. Это глаукофановые^[1] камни. Это голубоватые метаморфические породы. Синий цвет говорит о том, что они изменились при высоком давлении, но низкой температуре.

— Они прекрасны, — сказал Тарниш низким голосом, чувствуя себя виноватым за то, что находился в комнате Мод.

— Все эти фотографии — вещи, которые важны или которыми я интересуюсь. — Мод жестом показала на одну из фотографий, пытаясь привлечь внимание Тарниша к ней.

Повернув голову, Тарниш увидел свою фотографию. Он стоял перед странной восьмигранной базальтовой колонной. Он помнил, как была сделана фотография. Мод объясняла ему, как ледники сформировали скалы. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на Мод, то обнаружил, что она находится совсем рядом с ним, и он почти столкнулся своим носом с ее носом. Она была так близко, что, когда она моргала, Тарниш слышал, как длинные ресницы Мод шуршат в такт друг другу. Было очень, очень трудно дышать, и Тарниш не мог понять, почему.

— Это было очень мило с твоей стороны — позволить моим сестрам разыграть тебя, не рассердившись, — сказала Мод Тарнишу низким голосом. — Это многое говорит мне о тебе. Мне никогда не мог понравиться пони, который не любит моих сестер или плохо с ними обращается. Ты уважительно относилась к моей матери, а сейчас ты выглядишь испуганной из-за того, что находишься в моей комнате, что означает, что ты уважаешь моего отца. — Мод моргнула и ткнула Тарниша копытом. — Думаю, можно повесить твою фотографию на мою стену, наряду с другими вещами, которые меня интересуют.

— Я не знаю, что сказать, Мод.

— Не нужно ничего говорить, но если ты хочешь, я могу рассказать тебе о некоторых камнях, которые я сфотографировала.

— Я бы хотел, Мод, я бы хотел….

Примечание автора:

Тонко.

¹↑ Глаукофан — породообразующий минерал класса силикатов. Амфибол цепного строения.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Глаукофан

21. Мокрая трещина

Подняв глаза от своего занятия, Тарнишед Типот увидел на горизонте первые золотые лучи рассвета. Он уже давно проснулся, ему было холодно, он вспотел, он уже был несчастен, а восход солнца был прекрасен. Он вдохнул, его дыхание перехватило в горле, пораженное красотой восходящего солнца, поднимающегося над далекими холмами.

Раздался громкий треск, и Тарниш повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как разбивается небольшой валун. Марбл ударил по нему, нанеся резкий удар, и теперь большой валун превратился в кучу более мелких валунов, каждый из которых был размером с голову пони. Сила сестер Пай была ужасающей.

Каменоломня — место, где семья Пай добывала камни для своих полей, — представляла собой ряд массивных скал, торчащих из земли, образуя небольшие холмы из цельного камня. Валуны откалывали, разбивали на более мелкие куски, а затем эти куски переносили на плоскую равнину, где пересекались линии лей, где со временем и терпением камни менялись и проходили через тауматургическую метаморфозу, превращаясь во что-то другое.

— Тарниш, Мод нужна твоя помощь, брось свои дела и иди помоги ей, — сказала Лаймстоун, рысью подбегая к Тарнишу. — Я перекачу их за тебя.

Кивнув, Тарниш бросил камни с помощью левитации, а затем на трех ногах зашагал к Мод. Его движения были медленными и отрывистыми, он все еще страдал от боли, полученной накануне. Мод стояла рядом с валуном больше ее самой и ходила вокруг него, прищурившись, и Тарнишу стало любопытно, что она нашла.

— Марбл, Лаймстоун, мне понадобится ваша помощь, — сказала Мод громким, ясным голосом, который разносился над тишиной рассвета. — Принесите мне много воды, у меня есть идея. Нам также понадобится воронка. — Мод прижала ухо к огромному валуну, а затем постучала по нему копытом. Затем она посмотрела на Тарниша и несколько раз моргнула. — Этот камень полый.

— Жеод? — спросил Тарниш.

Мод пожала плечами:

— Может быть. Может быть. У него трещины сверху и сбоку. Когда я его переносила, я заметила, что он слишком легкий для своего размера. Он полый. Он пустой внутри, как странствующий торговый пони, столкнувшийся с экзистенциальным кризисом, которым является его жизнь.

— Что? — Тарниш склонил голову на одну сторону, выглядя очень озадаченным тем, что сказала Мод. — Что такое экзистенциальный кризис?

— Ты скажи мне, ты сейчас находишься в середине одного из них, Тарнишед Типот, — ответила Мод.

— Что? — Тарниш сел на землю и окинул недоверчивым взглядом непостижимую земную пони. — Я не понимаю ничего из того, что происходит.

— Еще одно доказательство твоего экзистенциального кризиса. — Мод покачала головой, ее движение было медленным, а затем она подождала, пока вернутся Марбл и Лаймстоун. — Знаешь, забавно, что сегодня утром ты еще жив. Папа не убил тебя.

— Ну, он не знает, — сказал Тарниш, чувствуя неприятное ощущение в глубине кишечника при одной мысли об этом.

— Нет, знает. — Мод моргнула. — Я сказала ему. У меня нет от него секретов. Вчера вечером, перед сном, я сказала ему и маме, что у меня в комнате побывал жеребенок. Я также упомянула, что ты вел себя хорошо и что мне пришлось тебя заманить.

Закрыв глаза, Тарнишед Типот издал хныканье и покачал головой.

— Они меня строго отчитали.

— Правда? — Глаза Тарниша открылись, и он посмотрел на Мод.

— Нет, — ответила Мод, ее голос был идеальным, ровным монотонным. — Но выражение твоего лица было бесценным. Мои родители доверяют мне и знают, что я могу сама о себе позаботиться.

Сестры Пай, действительно могли о себе позаботиться. Тарниш только что наблюдал, как они разбивают валуны. Он понял, что Мод только что разыграла его. Его глаза сузились, когда он посмотрел на нее. Улыбалась ли она? Это было невозможно определить.

— Мод, могу я задать тебе личный вопрос?

— Валяй.

— Откуда мне знать, счастлива ли ты?

Глаза Мод несколько сузились:

— Тебе придется выяснить это самостоятельно.

— Подумаешь…

Подняв телекинезом ведро, Тарниш попытался удержать его на месте, пока наливал воду в большую металлическую воронку, воткнутую в трещину на вершине скалы. Он налил еще одно ведро воды, заполняя водой полый камень. Он не знал, зачем наполняет камень водой, но так хотела Мод.

Он поставил ведро на землю и поднял второе ведро. До сих пор было принесено много ведер, Лаймстоун и Марбл должны были вернуться с водой в любой момент. Он начал выливать второе ведро в воронку, и тут-то это и произошло. Из второй трещины начала просачиваться вода. Тарниш поставил ведро, глубоко вздохнул, а затем, почувствовав себя немного шатко и измученно, сел.

— Тарниш, заморозь воду, но делай это медленно. В замороженном состоянии вода в виде льда занимает больше места, чем в жидком состоянии. Сначала заткни трещины, если сможешь. А затем очень медленно заморозь все. Если все получится, камень должен расколоться по имеющимся трещинам и развалиться на две половины, — сказала Мод.

Выпустив задыхающийся хрип, Тарниш задумался, сможет ли он это сделать. Изменение температуры — не самая сложная магия, но он уже выдохся. Он втянул в себя воздух, задержал его на мгновение, обдумал, что ему нужно делать, а затем кивнул.

— Будь осторожен. Будь очень, очень медленным. Мы хотим вскрыть его, не причинив слишком много вреда тому, что внутри, — сказала Мод, ободряюще подталкивая Тарниша копытом.

Коснувшись рогом валуна, Тарниш закрыл глаза, сосредоточился, а затем подумал о холоде. Снег зимой. Замороженные напитки из колотого льда. Катание на коньках. Снег. Остатки еды, которые можно было найти в самой глубине холодильника, когда он еще жил дома с матерью. Душ, после того как отключили горячую воду. Язык, прилипший к металлическому флагштоку посреди зимы, когда он был маленьким жеребенком. Ощущение, когда он садится на лед и обнаруживает, что так можно отморозить себе яички.

Раздался громкий скрип, затем еще один скрип, потом громкий треск — в боку валуна появилась длинная трещина. Она становилась все длиннее, раздался еще один треск, и трещина увеличилась в длину. Вскрикнув, Тарниш открыл глаза и отошел подальше, так как звуки, издаваемые валуном, стали пугающими.

И тут, без предупреждения, валун раскололся на две части. Одна сторона была гораздо больше другой, и она упала на то место, где только что стоял Тарниш, подняв пыль, когда несколько сотен фунтов камня ударились о землю.

Мод ткнула копытом в большую половину, прищурившись, чтобы увидеть бледный утренний свет, и тут раздался вздох Марбл. Лаймстоун вышла вперед и тоже начала прикасаться к большей половине расколотого камня.

— Это жеод, — сказала Лаймстоун, глядя на свою сестру Мод. — И он наполнен опалами. У нас сотни фунтов опалов.

— Тарниш, обрати внимание, вот так я выгляжу, когда счастлива, — сказала Мод.

Повертев головой, оторвав взгляд от сверкающих опалов, Тарниш посмотрел на Мод, но не смог увидеть ничего другого. Он изучал ее лицо, вглядываясь в каждую деталь, наблюдая, как она моргает, как дышит, но ничего не видел.

— Это находка на все времена, — сказала Марбл едва слышным голосом.

— Да, и мы не причинили большого вреда опалам, когда открывали его. Если бы мы его стукнули, то опалы разбились бы изнутри, потеряв свою ценность. Мод, нам нужно отнести это в дом, а мы с Марбл пойдем за веревками.

Мод, наблюдая за тем, как ее сестры уходят, сказала Тарнишу:

— Знаешь, кое-что из этого принадлежит тебе. Это справедливо…

Примечание автора:

Вы кликнули на главу под названием "Мокрая трещина". Что именно вы ожидали увидеть?

22. Кто бы мог подумать, что камень может быть таким удобным

Тарнишед Типот наблюдал, как Игнеус Рок ходит вокруг двух половинок массивного жеода, его губы шевелились, глаза то сужались, то расширялись, сменяя друг друга. Старый жеребец выглядел ошеломленным. Вся семья выглядела ошеломленной.

— Огненные опалы, — сказала Марбл немного хрипловатым голосом.

— Это просто находка. — Игнеус перестал кружить вокруг половинок жеода и посмотрел на Тарнишед Типота, его бакенбарды затряслись, так как старый жеребец изо всех сил старался сдержать свое волнение. — Ты станешь довольно богатым молодым жеребенком…

— О нет! Мне ничего не нужно… вообще ничего! Я усвоил урок в прошлый раз, когда у меня были биты! — сказал Тарнишед Типот, отступая от жеода и Игнеуса. — Нет, нет, нет!

— Тарниш, дорогой, это может помочь тебе заложить хорошее будущее, — сказала Клауди Кварц, подойдя ближе к отступающему жеребенку.

— Нет! В последний раз, когда у меня было больше бит, чем я понимал, что с ними делать, меня повесили на дереве! — Тарниш продолжал отступать и чуть не споткнулся. — Я молод, глуп и мне нельзя доверять деньги, так что нет… просто нет.

— Тарниш, дорогой, ты ведешь себя неразумно…

— Клауди Пай, оставь его в покое. — Игнеус посмотрел на свою жену, выражение его лица было суровым. — Мы поговорим позже, но пока мы будем уважать его решение. — Он повернул голову и смотрел, как Тарнишед Типот продолжает пятиться назад, отступая, спотыкаясь в пыли.

— Тарниш, ты хочешь сказать, что тебе не нужны биты? — спросила Лаймстоун, один глаз сузился, другой расширился, и на ее лице появилось недоверчивое выражение. — Как ты будешь обеспечивать себя?

— Есть вещи, которые важнее бит, — сказал Тарниш, споткнувшись, а затем с ворчанием сел на землю. — Такие вещи, как жить и не делать глупостей.

— Ты очень глуп. — Лаймстоун посмотрела на жеребенка, сидящего в пыли, а затем взглянула на свою сестру Мод. — Мод, он ведет себя очень глупо… скажи ему об этом, и он тебя послушает.

— Лаймстоун, оставь бедного жеребенка в покое, — сказал Игнеус своей дочери.

— Тарниш прав. В жизни есть нечто большее, чем биты. У нас много бит, но мы продолжаем жить простой, но приличной жизнью. Возможно, Тарниш чему-то научился. — Мод посмотрела на Лаймстоун, потом на Тарниша, а затем на мать и отца. Посмотрев на родителей, она повернулась, чтобы еще раз взглянуть на Тарниша. — Тарниш, что тебе нужно?

— Я… я… я хочу… я хочу пойти посмотреть на красивые пещеры, которые почти никто из пони не видел, как тот большой подземный жеод. Я хочу посетить одно из тех мест, о которых ты говорила, где вода течет вверх по склону. Чего я не хочу, так это новых проблем! — ответил Тарниш.

Сидя в кресле-качалке, Тарниш наслаждался утренним солнцем, светившим на него. Было тепло, но не жарко, дул приятный прохладный ветерок, а работы больше не было. Мод была занята с отцом, измеряя и взвешивая расколотый жеод, а Лаймстоун и Марбл вместе отправились в Рок-Хейвен, предвкушая праздник.

Хотя там было на что посмотреть, Тарниш большую часть времени проводил, наблюдая за Мод, пока она работала с отцом, следя за ее лицом, пытаясь уловить какое-то неуловимое выражение, какой-то язык тела, который подсказал бы ему, что она чувствует, думает, что-то, что раскрыло бы ее таинственный и удивительный внутренний мир. У загадочной земной кобылы были чувства, это было очевидно. И она должна была как-то их выразить.

Пока он сидел и смотрел, его мысли уносились в другие места. Эти пони разговаривали друг с другом. Настоящие разговоры. Добрые слова. Они были добры друг к другу. Клауди Кварц была хорошей матерью для своих детей. Тарниш подумал о своей собственной матери, Пинни Лейн. Она не была плохой матерью, подумал Тарниш, но и не очень хорошей. У них с Тарнишем было не так много общения, они говорили друг другу что-то вроде: "Прежде чем ты уедешь в Мэйнхэттен на турнир по боулингу, в доме должны быть продукты" и "Пока меня не будет в Филлидельфии, пожалуйста, не забудь постирать белье и поддерживать чистоту в доме". Они с матерью уже давно обменивались этими простыми фразами, так давно, что говорить что-то еще стало неловко. Тарниш понял, что у него нет слов, чтобы описать отношения, которые были у него с матерью.

Это было похоже на то, как если бы они с матерью были соседями, а не матерью и сыном.

Вывод был неутешительным. После восторженного утра, когда был найден массивный жеод весом в несколько сотен фунтов, наполненный очень дорогими огненными опалами, внезапное открытие стало настоящим разочарованием. Вздохнув, Тарниш не заметил, что рядом с ним подкралась Клауди Кварц.

— Ты выглядишь расстроенным.

Кресло-качалка чуть не опрокинулось, когда Тарниш подпрыгнул в воздух, и его спасло то, что Клауди опустила копыто на полозья, чтобы выровнять его. Прижав уши к морде, Тарниш повернулся, чтобы посмотреть на коротконогую кобылу.

После нескольких долгих секунд молчания Тарниш смог сказать:

— Я заметил, что ваш муж назвал вас Клауди Пай.

Кобыла кивнула, а затем повернулась, чтобы посмотреть на своего мужа:

— Когда я была кобылкой, я была просто маленькой Клауди Пай. Но потом я получила свою метку… три кусочка кварца. Я тогда встретила самого милого жеребенка. Он был немного странным… он любил камни. Он дал мне кусочек кварца и сказал, что он почти такой же красивый, как я.

Игнеус, казалось, не замечал, что его жена и Тарнишед Типот смотрят на него. Тарниш глубоко вздохнул и прочистил горло. Его рот несколько раз открывался, и он почти что-то говорил, но потом ничего не выходило, и рот закрывался. Наконец, он сдался, и его рот остался закрытым.

— У Игнеуса и Мод больше общего, чем каждый из них хотел бы признать. Игнеус не обладает жгучим любопытством Мод, но они похожи во многом другом. Долгое время я не могла понять, нравлюсь ли я Игнеусу. Я не знала наверняка, пока он не подарил мне кварц. Он был довольно тихим, немного загадочным и много времени проводил, рассматривая камни. Мы проводили много времени, рассматривая камни вместе, и я научилась читать его настроение, изучая его лицо, когда он рассматривал камни… конечно, когда он стал старше, он стал более выразительным, зная, что его жеребятам нужно видеть, что он что-то чувствует. — Клауди Кварц мягко подтолкнула Тарниша копытом. — У Мод бывают разные настроения. Пинки Пай знает их лучше всех нас, но Пинки Пай в этом отношении немного особенная.

— У тебя четыре замечательные дочери… Интересно, каково это — быть матерью, которая гордится своими жеребятами….

Примечание автора:

На ферму семьи Пай приезжают гости…

23. Родонит

Совершенно без предупреждения Клауди Кварц запихнула огромный кусок помадки в рот Тарнишед Типоту. Он сразу же обнаружил, что помадку слишком трудно жевать, она была очень твердой, но зато сразу же начала таять. По мере того как она таяла, она становилась самой вкусной вещью, которую Тарнишед Типот когда-либо ел, и на мгновение он испытал еще большее блаженство, чем во время своего короткого знакомства с наркотиками, изменяющими сознание.

Она была сладкой, она была горькой, она была маслянистой, в ней были кусочки орехов. Тарниш опустился на стул, помадка таяла во рту, и он провел языком по нижней части лакомства, пытаясь отделить от него еще немного сливочной, помадной вкуснятины. Проводя языком по дну, он почувствовал маленькие кусочки карамели и каменной соли, вкрапленные в помадку. Карамель не растаяла, но осталась жевательной, и он раздавил маленькие кусочки между языком и зубами.

Все его прежние тревожные мысли теперь исчезли, забылись, их заменила помадка. Сев на стул у кухонного стола, Тарниш закрыл глаза и стал наслаждаться тающей во рту вкуснятиной. В ней были нотки горечи, которые еще больше подчеркивали ее сладость. Она была сладкой, но не слишком. Одно ухо обмякло и упало, а затем и второе сделало то же самое.

— ПРИВЕТ, ТАРНИШЕД ТИПОТ!

Почти проглотив свой кусок помадки, Тарниш едва не подавился. Он кашлял и брызгал слюной, и тут какая-то пони ударила его по спине. Он втянул воздух и переместил помадку изо рта на щеку. Что здесь делала Пинки Пай?

— Я беспокоилась о тебе! — крикнула Пинки Пай, бросаясь на Тарниша и обхватывая его передними копытами, чуть не сбив его со стула. — Как дела?

Лаймстоун Пай начала хихикать и ткнула свою сестру-близнеца в ребра. Они смотрели, как Тарнишед Типот извивается в объятиях Пинки, а Пинки все не отпускала его.

— Мод снаружи… Я только что с ней разговаривала. Она кажется очень счастливой… Она тебе нравится? А? Тебе нравится моя сестра? — спросила Пинки Пай, оказавшись нос к носу, мордочка к мордочке с Тарнишед Типотом.

— Пинки, дай бедному жеребенку немного передохнуть, — сказала Клауди. — Подойди ко мне и обними меня.

— Хорошо! — Пинки Пай отпустила Тарниша, чуть не заставив его опрокинуться, что она исправила, схватив Тарниша еще раз и выровняв его стул. Как только Тарниш обрел устойчивость, она понеслась через всю кухню к маме, которую обняла, хихикая и фыркая.

— Как ты сюда попала? — спросил Тарниш, набивая рот помадкой.

— Я села на поезд, глупышка! — ответила Пинки Пай, прижимаясь к матери. — Мама, я так скучала по тебе… я была так занята… глупый мир просто не хочет спасаться! — Пинки Пай подхватила мать, встала на две ноги и начала танцевать по кухне.

Лаймстоун присоединилась к сестре, подпрыгивая на задних ногах, отчего все в кухне затряслось. Тем временем Марбл просто стояла там, почти так же бесстрастно, как Мод, наблюдая, как ее близнец и сестра танцуют с ее матерью. Постояв несколько мгновений, она повернулась, чтобы посмотреть на Тарниша, и сделала жест в сторону танцующих пони — жест, который должен был сказать:

— А ну-ка, глянь на этих пони.

— О… помадка! — Пинки Пай подбросила свою мать в воздух и бросилась к столу.

Выпрыгнув вперед, Лаймстоун поймала мать, и они обе разразились нервным смехом, когда Лаймстоун опустила мать на пол. Пинки Пай была Пинки Пай, и семья давно с этим смирилась.

— Оооооооо, помадка! — воскликнула Пинки Пай, запихивая в рот большой кусок твердой помадки и начиная жевать, не обращая внимания на то, что она была твердой. — Ммм, мммм мммм мммммммммммммммммммммммм!

Помадка Тарниша все еще таяла, становилась все меньше и все еще оставалась у него за щекой. Оправившись от неожиданного появления Пинки Пай, он снова расслабился и удобно устроился в своем кресле за столом.

— Ммммама, — сказала Пинки, смешав "ммм" и "мама" в одно слово. — Ты придумала, как сделать так, чтобы карамель не таяла, когда ты добавляешь ее в помадку… ммм.

— Да, придумала, — ответила Клауди, прислонившись к Лаймстоун и улыбаясь.

Боковая дверь дома открылась, и Мод Пай вошла в кухню. Она огляделась, рассматривая все вокруг, наблюдая, как Пинки Пай поглощает помадку, как Марбл приходит в себя от волнения, как Тарниш сидит в своем кресле, а Лаймстоун стоит с Клауди Кварц.

— Она не пришла. — Слова Мод прозвучали бесстрастным монотоном, но ее уши были навострены. — Я послала ей телеграмму с очень вежливой просьбой. Но она не пришла.

— Кто не пришел, дорогая? — спросила Клауди.

— Мать Тарнишед Типота, Пинни Лейн, — ответила Пинки Пай с полным ртом помадки. — Я пыталась уговорить ее прийти, но она сказала, что Тарниш уже большой пони и может сам о себе позаботиться. Кроме того, у нее был запланирован матч по боулингу в Балтимаре, и она сказала, что не может его пропустить.

— Ты пригласила мою маму? — спросил Тарниш, его помадка стала достаточно мягкой, чтобы он мог ее немного пожевать, а слова он произносил невнятно, когда говорил с полным ртом еды.

— Мод, ты выглядишь расстроенной! — Пинки Пай вальсировала от стола, где лежала помадка, и пошла утешать сестру. Губы Пинки Пай были испачканы помадкой, а к носу прилипло немного каменной соли.

Сузив глаза, Тарниш посмотрел на Мод, пытаясь понять, что видит Пинки. Мод выглядела так же, как и всегда. В ней вообще ничего не изменилось, но Пинки Пай сказала, что Мод выглядит расстроенной. Тарниш моргнул, все еще не в силах обнаружить никаких заметных изменений.

— Не расстраивайся, Мод, все будет хорошо, — сказала Пинки Пай, потеревшись о лицо сестры щекой. — Просто успокойся, не злись, ты же знаешь, что будет, если ты разозлишься.

Это было бы почти комично, или так думал Тарниш, если бы Пинки Пай не была так серьезна. Мод, которая внешне ничем себя не проявляла, утешала ее сестра, Пинки Пай, которая не умела держать эмоции при себе.

— Мод послала телеграмму твоей маме, а та — мне, — сказала Пинки Пай, начиная объяснения с Тарнишем. Она еще раз утешительно обняла сестру, пока Лаймстоун и Марбл наблюдали за происходящим. — Я должна была попытаться уговорить твою маму навестить нас, а потом вернуться домой на поезде. Но Пинни не захотела ехать. Она сказала, что может отправить тебе что-нибудь по почте позже, если ты останешься по этому адресу.

Не понимая, что он чувствует, Тарниш сидел с минуту, чувствуя себя довольно подавленным, а затем пожал плечами, когда чувство безразличия овладело им:

— Просто она такая. Думаю, нет смысла расстраиваться из-за этого.

— Но ты должен расстраиваться из-за этого, — сказала Марбл, ее уши откинулись назад к голове, когда она говорила. Любому наблюдателю было ясно, что ей неловко говорить и выражать свое мнение. — Она твоя мать. У тебя сломана нога. Моя мать пришла бы, будь то Тартар или высокая вода…

— Марбл, следи за языком! — сказала Клауди, прерывая свою дочь.

— Клятое сено или высокая вода… — Марбл бросила на мать извиняющийся взгляд, а затем замолчала, тушуясь, ее выражение лица было мрачным и сердитым.

— Послушай, моя мать не такая уж плохая… она просто… зациклена… просто зациклена на своей собственной жизни, вот и все. Мы оба очень разные пони. — Тарниш наклонился вперед и положил свой гипс на стол.

— Я пойду прогуляюсь, — объявила Мод, отстраняясь от своей сестры Пинки Пай и поворачиваясь к двери.

— Я пойду с тобой, — сказал Тарниш, чуть не упав со стула и шатаясь, пытаясь устоять на трех ногах.

— Думаю, я тоже пойду с вами! — Пинки Пай несколько раз подпрыгнула на месте, ухмыляясь и выглядя очень счастливой.

— Пинки, дорогая, почему бы тебе не остаться здесь со мной и не помочь мне с выпечкой? — спросила Клауди.

— Хм? — Пинки посмотрела на маму, потом на Мод, потом на маму, потом снова на Мод, потом на Тарниша, потом на Мод, а потом снова на маму. — Оооо… Я поняла. Я должна остаться здесь и помогать тебе печь… оки-доки-локи. — Пинки Пай помахала копытом, когда ее сестра вышла за дверь, а Тарнишед Типот последовал за ней. Она повернулась и посмотрела на свою мать. — Я никогда не видела, чтобы Мод так переживала из-за чего-либо. Мне кажется, ей нравится Тарнишед Типот… может быть… совсем чуть-чуть… мама, мне тоже нравится один пони, наверное, все твои маленькие девочки растут…

Примечание автора:

Если бы вы знали, что такое родонит, то поняли бы, что это очень подходящий камень для Пинки Пай. Погуглите! Такой красивый.

24. Что-то расцветает среди сорняков

В кои-то веки Мод, похоже, спешила, и Тарнишед Типоту было трудно угнаться за ней на трех ногах. Она шла на восток, через бесплодные поля фермы, к холмам вдали, и каждый ее шаг поднимал облако серой пыли.

Когда пара приблизилась к холмам, Мод сбавила скорость, и Тарнишед Типот почувствовал, как от помадки по его телу разливается сахарный кайф. Серо-коричневая почва уступила место гравию, который хрустел под копытами.

Взглянув вверх, Тарниш заметил едва заметную тропинку вдоль пологого склона холма, идущую вверх по склону, образующую извилистый поворот и продолжающую подниматься вверх по склону. Дальше по склону холма росли странные скрученные деревья — необычный и несколько искореженный лес.

— Куда мы идем? — спросил Тарниш, осмелившись нарушить гнетущую тишину, образовавшуюся между ним и его невозмутимой спутницей. Он глубоко вздохнул и заставил себя идти дальше. Подниматься по склону на трех ногах оказалось труднее, чем он думал.

— Вверх по течению, — ответила Мод.

— Вверх по течению? — Тарнишед Типот растерянно моргнул, не понимая, что имеет в виду Мод. Здесь не было ни реки, ни ручья, ни какой-либо воды. Только сухая почва, гравий и пыльная земля. Все выглядело довольно сухим, а странные скрюченные деревья впереди казались немного… пожухшими. Да, "пожухлые" — это хорошее слово, чтобы описать деревья впереди. Они выглядели почти как скелеты. Чахлыми.

Теперь, когда Тарниш разглядел их получше, стало жутковато. Как будто это были не деревья, а их призраки. Неудивительно, что у Пинки Пай была песня о том, как хихикать над призраками.

Призрачный лес. Мод оглянулась, продолжая идти вперед:

— Не волнуйся, это не лес с привидениями. Пони просто верят, что это так.

Вверх по течению к лесу с привидениями, подумал про себя Тарниш. Это было совсем не тревожно. Нет. Все будет хорошо, все хорошо, не о чем беспокоиться.

— Призрачный лес может быть немного жутковатым, я полагаю. Меня это никогда не беспокоило. Пинки Пай научилась справляться с этим, смеясь над ним. Я думаю, что это как-то меняет магию, но не могу сказать точно. Нужно больше исследований.

Уши Тарниша навострились:

— Смеяться над этим?

— Хохочи над страшным,, — ответила Мод. — Фыркай над ужасным… Гогочи над жутким… Обрати страх в шутку… Взгляд смени на вещи… Смейся над зловещим… Пинки Пай случайно поняла, что магия здесь сырая и податливая, потому что последовала совету бабушки Пай. По крайней мере, я так считаю.

— Понятно. — Тарниш начал осматриваться, чувствуя, как волосы на спине встают дыбом. Здесь было жутко. Тарниш почувствовал угрозу настолько, что разговор на кухне вылетел у него из головы. Он зашагал быстрее и подошел немного ближе к Мод. — Ты что-то говорила о том, что нужно идти вверх по течению?

— Тауматургическая энергия течет как река. Она течет по часовой стрелке вдоль большинства линий лей, а на запад идет вслед за солнцем. Каменная ферма находится к западу от нас. Впереди нас еще одно пересечение лей-линий, но оно в стороне. Большинство продольных линий идут с севера на юг, но та, что впереди, идет с юга на север. Это незначительная линия, но она производит странную энергию. Я думаю, что она влияет на продольную линию, которая проходит через ферму камней.

Следуя за Мод, Тарниш замолчал, пытаясь дать осмыслить все, что сказала Мод. Засохшая, скрученная кора на стволах деревьев выглядела как лица, но Тарниш был слишком занят своими мыслями, чтобы обращать на это внимание.

Они шли сквозь скрюченные деревья, и между ними снова воцарилось молчание.

От основной тропы отходила почти незаметная тропинка. Мод повернулась и медленной уверенной походкой направилась в заросли. Позади нее шел Тарнишед Типот. В ветвях чахлого, засохшего дерева заливалась трелями двухголовая малиновка, исполняя свою песню в стереофоническом режиме.

В воздухе пахло грозой, и Тарниш чувствовал странное жужжание в ушах, как будто голова была полна пчел. Он чувствовал давление в своем роге, странное приятное давление.

— Похоже, тебя это не беспокоит. Однажды я уже пыталась привести сюда Пинки Пай, когда впервые нашла это место. Все пошло странно. Мы вернулись домой, и она была в порядке. А ты, похоже, совсем не пострадал, — сказала Мод ровным, скучным монотонным голосом.

— О, я что-то чувствую, но это вроде как хорошо, — ответил Тарниш, следуя за Мод, которая немного сбавила темп, пока они шли по узкой тропе.

— Я была права насчет тебя. — Мод бросила быстрый взгляд на Тарниша. — У меня было предчувствие, и, похоже, я была права.

— Это моя магия защищает меня? — спросил Тарниш.

— Возможно. — Мод сделала паузу и указала на лист, упавший с дерева. Он падал вверх к небу. — Почти дошли…

В воздухе витал приятный благоухающий аромат. Тарниш принюхался, втягивая ноздрями пьянящий аромат, и зашагал вперед. По обе стороны узкой тропы росли густые деревья, но впереди показался просвет в лесу. Мод остановилась на поляне и жестом указала ему идти вперед.

От увиденного у Тарнишед Типота перехватило дыхание. Деревья уступали место открытой поляне, окруженной со всех сторон деревьями. Поляна была заполнена камнями, выпирающими из земли, — зазубренными черными обелисками, тип камня, который Тарниш не распознал.

По всему полу поляны лежал ковер синего цвета. Земля была покрыта цветущей ядовитой шуткой. Тарниш медленно пришел к выводу, что за запах витает в воздухе. Он уставился на Мод и наблюдал, как она пробирается в заросли ядовитой шутки. Она подошла к одному из камней и потерлась о него щекой.

— Это аугиты. Они вибрируют. Они уходят глубоко в землю, и магия что-то с ними сделала, но я не знаю что. Лей-линии пересекаются здесь. На западе находится ферма камней. Иногда, ночью, эти камни светятся фиолетово-синим огнем.

Тарнишед Типот, спотыкаясь, двинулся вперед в ядовитой шутке, чувствуя себя очень необычно. Он чувствовал, как его метки резонируют, — странное ощущение, которое он не мог описать. Он прислонился к одному из камней, и вибрация захлестнула его. Он закрыл глаза и прижался к теплому пульсирующему камню. Тепло, исходящее от камня, было приятным, а странная вибрация не причиняла боли его сломанной ноге, наоборот, облегчала боль.

— Я обнаружила это место благодаря своему образованию. Я вернулась домой из университета на каникулах. Я узнала о линиях лей и посмотрела карты тауматургических геологических исследований. Как я и предполагала, наша ферма находилась на пересечении линий лей. Но потом я заметила, что есть еще одно пересечение. И я отправилась на его поиски. После того как Пинки Пай заболела и ее пришлось отвести домой. Я занялась дальнейшими исследованиями после того, как вернулась в университет, когда закончились каникулы. Оказалось, что этот перекресток — тауматургическая угроза третьего класса. Вызывает сильный дискомфорт у пони, головную боль, тошноту, болезненность, дезориентацию, кровотечение из носа и даже психотическое поведение. Я прихожу сюда, чтобы успокоиться. Что-то в этом месте заставляет меня чувствовать себя лучше. Вибрация камней успокаивает.

Открыв глаза, Тарниш посмотрел на Мод и обдумал все, что она сказала. Он вовсе не чувствовал себя больным. На самом деле, он не мог вспомнить, когда ему было так хорошо. Он чувствовал себя прекрасно. Он наблюдал, как Мод подняла голову и посмотрела на него. Что-то в ней было прекрасным, возможно, это была тайна незнания, но он смотрел в ее полуоткрытые глаза и терялся.

Легкий ветерок заставил шелестеть цветы ядовитой шутки вокруг них.

— Если ты можешь справиться с этим местом, значит, ты можешь справиться с местами еще хуже. Некоторые из мест, куда я планирую отправиться, еще хуже. Не хочешь ли ты пойти со мной, Тарнишед Типот?.

— Да… да, думаю, я бы пошел за тобой куда угодно, — ответил Тарниш.

— Тарниш, мне жаль, что твоя мать плохо с тобой обходилась. Я не могу представить, каково это было. Это беспокоит меня, очень беспокоит, поэтому мне пришлось прогуляться и прийти сюда. Должна сказать, я рада, что ты пришел сюда со мной. — Мод моргнула, и ее уши повернулись вперед.

— Мы никогда не были близки. Она была матерью-одиночкой… у нее были дела, а нам нужны были деньги, чтобы оплачивать счета. Она не была плохой матерью и старалась быть доброй ко мне. Она пыталась загладить свою вину, когда была дома. Но когда мне было лет двенадцать или около того, после того, как у меня появилась моя метка… она просто… вроде как сдалась, я думаю. — Тарниш лег на землю и устроился поудобнее. Он уткнулся носом в цветок ядовитой шутки и наслаждался сладким, манящим ароматом. Что-то в нем было успокаивающее.

— Тарниш, тебе не приходило в голову, что твоя магия могла повлиять на твою мать? — спросила Мод.

Подняв голову, Тарниш подумал о том, что сказала Твайлайт, о том, как его магия могла повлиять на нее. Он подумал о том, что только что сказал, о том, как испортились его отношения с матерью. Он закрыл глаза и покачал головой, не желая верить в то, что это может быть правдой.

— У меня есть несколько теорий, Тарниш, — сказала Мод, отойдя от своего камня, подошла к Тарнишу и легла рядом с ним в ядовитую шутку. — Ты был здесь, на ферме, использовал свою магию, и ни одного происшествия. Твоя магия действовала безупречно. На хребте Рамблинг Рок, где также есть пересечение лей-линий, твоя магия ни разу не создала тебе проблем. Я была внимательна. Но вдали от перекрестков твоя магия становится проблематичной. — Протянув копыто, Мод легонько подтолкнула Тарниша. — Я заметила и кое-что еще.

Тарниш ответил:

— Что еще ты заметила?.

— Ты нравишься моей семье. — Мод придвинулась немного ближе к Тарнишу. — Это важнее, чем ты думаешь. Я подозреваю, что когда ты приближаешься к перекресткам, твоя магия выравнивается, и ты становишься нормальным. Но стоит удалиться от перекрестков, и ты приносишь с собой хаотические эффекты перекрестка. Единорог не может колдовать в таких местах, это создает им множество проблем. У Трикси были проблемы с использованием магии на нашей ферме, и она постоянно жаловалась на то, что ей все время приходится делать все по-земнопонски. Бывали случаи, когда ее магия полностью отказывала, и ей приходилось все делать по-настоящему. Твоя магия, кажется, окрепла. Я наблюдала. Я наблюдала и за Трикси. Скажи мне, ты когда-нибудь раньше поднимал что-нибудь такое большое и тяжелое с помощью телекинеза?

Тарниш обдумал все, что сказала Мод, а затем подумал о своем телекинезе, который всегда был слабым. Он никогда не мог поднять телекинезом кучу камней.

— Одна из опасностей тауматургической угрозы второго или более высокого класса — крайняя магическая нестабильность. Наша ферма относится к первому типу, я узнала об этом, когда посетила геологический архив Кантерлота. На самом деле, существует множество поселений земных пони, расположенных в местах с нестабильными лей-линиями. Путь земных пони позволяет нам выживать там.

Открыв глаза, Тарниш посмотрел на Мод:

— Мне трудно понять все это. Это очень много для восприятия.

— Позволь мне сказать тебе это так. Ты уникально подходишь для того, чтобы помочь мне в работе моей жизни, или так кажется. И еще ты мне нравишься. Я вижу твой потенциал. Мне не нравится признавать это, но жизнь в дороге становится тоскливой. Я бываю там, куда другие пони не могут попасть, даже земные, не говоря уже о проблемах единорогов с экстремальной магической нестабильностью. Прямо сейчас мы с тобой лежим в ядовитой шутке вместе, на опасном перекрестке, и ни у кого из нас нет никаких проблем. Если бы я была суеверной, я бы сказала, что это знак.

— Есть ли… есть ли способ проверить это? — спросил Тарниш.

— Конечно, — ответила Мод. — Мы изучим твою магию на перекрестке, а затем вдали от перекрестка. Это будет легко сделать, пока мы путешествуем по дорогам.

— Мне бы этого хотелось… Мне бы этого очень хотелось… Мод, должен признаться, ты мне очень нравишься. За то короткое время, что я тебя знаю, ты мне очень понравилась. — Тарниш повернул голову и посмотрел Мод в глаза, ожидая какого-то ответа, надеясь, что он нравится Мод так же, как и она ему.

— Тебе нравятся мои стихи, и ты следишь за каждым моим словом…

Примечание автора:

Готов поспорить, что найдется несколько экземпляров Свити Белль, просто кричащих "Да ладно!".

25. На ужин подается пирог

— Вы двое хорошо погуляли? — спросил Игнеус, отодвигая тарелку с ужином и глядя на Тарнишед Типота. — Я спрашиваю только потому, что обычно, когда два пони, ухаживающие друг за другом, возвращаются с долгой прогулки, они ведут себя счастливо. А ты ничего не сказал во время ужина.

— У меня много забот, — честно ответил Тарниш. Он поднял телекинезом одно уцелевшее зернышко кукурузы на своей тарелке и отправил его в рот, ничего не оставив. — Мы с Мод долго разговаривали, вот и все.

— Я ни в чем тебя не обвинял. — Лицо Игнеуса смягчилось.

— Тарниш, ты выглядишь каким-то грустным, что случилось? — спросила Пинки Пай, подходя к столу с пирогом на носу. Хорошо отработанным жестом она мотнула головой, заставив пирог соскользнуть с переносицы на стол, мягко приземлившись и ничуть не потревожив пирог.

— Мод помогла мне кое-что понять о моей магии, вот и все… и о себе, наверное. Я просто не знаю, что думать… обо… всем. — Тарниш разглядывал пирог, чувствуя запах корицы и яблок. Он принюхался и обнаружил, что все еще немного голоден, хотя ужин был довольно обильным.

— Тарниш, трудно найти свой собственный путь в жизни… позволь мне сказать тебе, — сказала Пинки Пай мягким голосом, который казался для нее неуместным. Она села рядом с Тарнишем, положила переднюю ногу ему на холку и наклонилась. — Вскоре после того, как я получила свою кьютимарку, я ушла из дома. Я оставила это чудесное место. — Пинки Пай показала другим копытцем на ферму вокруг себя. — Я оставила этих пони, которых любила, потому что знала, что есть вещи, которые я должна сделать. Я отправилась в Понивилль и нашла хорошую семью, которая захотела научить меня печь и позволила мне работать в качестве подмастерья. Что касается тебя, то жизнь оторвала тебя от Понивилля и привела сюда, на Семейную Ферму Пай. Постарайся не слишком беспокоиться об этом и просто позволь жизни случиться.

— Спасибо, Пинки. — Тарниш обнаружил, что чувствует себя немного лучше. Он бросил косой взгляд на розовую пони рядом с ним.

Пинки Пай понизила голос до шепота. — Ты делаешь Мод очень счастливой… она сейчас вне себя от радости… только посмотри на нее.

Оглянувшись, Тарнишед Типот попытался понять, что видит Пинки Пай. Он хотел это увидеть. Мод выглядела как Мод. Она пила воду из стакана. Тарниш ничего не мог разглядеть, и его стало беспокоить, что Пинки Пай видит то, чего не видит он.

Подавая пирог, Клауди Кварц стала раскладывать кусочки по маленьким десертным тарелочкам, а затем передавать их по столу, одаривая свою дочь Пинки сладкой улыбкой, полной материнской гордости.

— О… пирог! — сказала Пинки Пай, удивленно глядя, когда перед ней поставили тарелку с пирогом. — Я люблю пирог.

— Я тоже люблю пирог… Не могу дождаться, когда смогу съесть немного горячего липкого пирога, — сказал Тарниш.

На другом конце стола Лаймстоун начала хихикать и прикрыла рот копытом, пощелкивая, глядя на Тарниша. Игнеус кашлянул. На морде Марбл появилась скрытная улыбка.

Заикаясь, Тарниш понял, что вырвалось у него изо рта:

— О… о… э…

— Тарнишед Типот, сейчас ты не можешь ничего сказать, чтобы исправить ситуацию, — сказала Лаймстоун, прервав Тарниша. — Такая фамилия, как Пай, может привести к разного рода промахам. Лучше привыкай смеяться над этим сейчас.

— Я не понимаю, — сказала Пинки Пай. — Что смешного? — Она оглядела стол, не понимая, почему Лаймстоун, а теперь и ее мама смеются. — Пироги были сделаны для того, чтобы их ели.

Фыркнув, Лаймстоун зажала морду копытом и попыталась сдержать взрывной смех, вырвавшийся у нее изо рта. Игнеус еще раз кашлянул, и уголок его рта дернулся, когда его бока начали вздыматься. Клауди Кварц смотрела на свою дочь Пинки с открытым ртом. Марбл тяжело дышала, ее глаза были расширены. Мод моргнула и уставилась на Пинки, выражение ее лица не изменилось.

Тем временем Тарниш приобрел темный оттенок шоколадно-коричневого цвета, так как яростный румянец залил его. Не в силах встретиться взглядом ни с кем из пони за столом, он уставился на кусок пирога перед собой.

— Что? — сказала Пинки Пай, выглядя очень смущенной. — Пирог — это как идеальная еда. Его можно есть в любое время суток, утром, днем или вечером. Он вкусен, когда он горячий и румяный, или даже когда остывает. — Пинки Пай сделала паузу, размышляя, слушая фырканье своей сестры Лаймстоун. — Пирог настолько вкусный, что проводятся соревнования, кто из пони съест больше пирога, и они просто засовывают туда морду и становятся такими липкими, и все пони очень веселятся! — Пинки Пай сияла, когда говорила, но все еще была озадачена тем, почему все пони ведут себя смешно. — Как повару, мне нравится, когда пони возбуждаются, когда едят мой пирог…

Игнеус поперхнулся и начал кашлять. Клауди шлепнула мужа по спине. Марбл закрыла глаза и с трудом дышала, кобылка почти хрипела. Лаймстоун расхохоталась.

— Папочка, ты в порядке? — спросила Пинки Пай.

— Нет, дорогая, я думаю, твоему папе нужно немного воздуха… и, может быть, немного тишины, — ответила Клауди, качая головой. — Дыши, Игнеус, дыши… вот так, бедняжка.

Пинки Пай, глядя на каждого из членов своей семьи по очереди, пыталась понять, что заставило их всех вести себя так странно. После нескольких долгих мгновений ее глаза расширились, и она закрыла рот копытом:

— О… ооооо… вы подумали, что я говорю о каннибализме… есть других пони — это неправильно. Особенно членов семьи. Съесть кусочек пирога Мод было бы ужасно!

С болезненным криком Лаймстоун упала со стула, схватившись за живот, смеясь и плача одновременно.

— Пинкамена Диана Пай… можем… можем мы, пожалуйста, сменить тему? — спросила Клауди, с трудом сдерживая себя. Она держала одно копыто над своей грудной клеткой, а другим опиралась на спину Игнеуса.

— Ты права… есть других пони — это мерзко, — ответила Пинки. — Прости, что я об этом заговорила. Какое недоразумение…

Примечание автора:

Я чуть не умер, когда писал эту главу.

26. Рост

Стоя в дверях с улыбкой на лице, Пинки Пай жестом пригласила Тарнишед Типота войти в ее комнату. Тарниш замешкался, чувствуя, что нервничает, и огляделся. Пинки снова сделала жест, и ее улыбка стала еще шире. Издав нервный стон беспокойства, Тарниш, ковыляя, подошел к ее двери и последовал за ней внутрь.

Он увидел Мод, лежащую на кровати Пинки в позе пони-буханки. Не удержавшись, он улыбнулся. Ее обычного плаща уже не было, его сменил светло-голубой плащ с изображением крошечных овечек, прыгающих через забор.

И тут внимание Тарниша привлекли фотографии на стене. Он начал оглядываться по сторонам, рядом с ним была Пинки Пай, розовая кобыла ухмылялась. Он шагнул вперед и стал с интересом рассматривать фотографии.

— Когда я была еще кобылкой, я стащила у сестры фотоаппарат… Она ни капли не рассердилась. Она показала мне, как им пользоваться, как делать лучшие снимки, и она была лучшей старшей сестрой, о которой только может мечтать кобылка. — Пинки Пай сделала паузу, а затем шагнула вперед. — Это моя первая в жизни вечеринка, на которую ты смотришь.

— Я вижу тебя, твою мать, твоего отца, вижу Лаймстоун и Марбл… а где Мод? — спросил Тарниш.

— Она сфотографировала нас как раз в тот момент, когда мы входили в дверь старой силосной башни, — ответила Пинки Пай. — Она сделала много таких фотографий. Когда она не была в университете, то есть.

— Понятно. — Тарниш повернул голову и увидел фотографию Мод, Лаймстоун и Марбл, которые сидели все вместе, покрытые грязью с головы до копыт.

— Я открою тебе секрет, Тарниш. — Пинки Пай придвинулась к Тарнишу. Она приблизила свой рот к уху Тарниша. — У Мод иногда бывают проблемы с самовыражением. Ее фотографии — это ее способ показать свой интерес и энтузиазм по поводу чего-либо. Важных вещах.

Оглянувшись через плечо, Тарниш повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как голова Мод мягко и плавно кивнула в ответ на слова Пинки Пай. Тарниш услышал, как Мод сказала:

— Это правда.

— А теперь мне придется тебя выгнать. Извини, но у нас с Мод скоро будет сестринское время. Мы будем засиживаться допоздна и болтать о всякой всячине. О важных вещах. — Пинки Пай взмахнула бровями, когда говорила.

— Спокойной ночи, — сказала Мод, когда Пинки Пай проводила Тарнишед Типота до двери.

— Спокойной ночи, вы обе…

Утро было немного прохладным, и над фермой стелился туман. После нескольких часов перемещения камней Тарниш теперь переворачивал и складывал камни, располагая их в кучки вблизи пересечения лей-линий. Несмотря на то, что прошло всего несколько дней, он чувствовал себя более искушенным в своей магии, некоторые действия казались проще и требовали меньше усилий.

Он обнаружил, что ему нравится то, что он делает. Это позволяло ему расслабиться, давало время подумать, обдумать, поразмыслить над многими вещами, которые крутились в его голове. Ему нравилось, что его магия работает, сотрудничает, и что он может хоть раз побыть единорогом, а не просто пони с рогом.

Каждый кластер был коническим или пирамидальным. Важно было иметь возможность видеть камни, исследовать их, а для этого нужны были эффективные формы. Прозанимавшись этим почти час, Тарниш немного вошел в ритм, что позволило ему работать почти бездумно, складывая камни.

Работая, он не мог не задаться вопросом, не оказывает ли его магия влияние и на камни, каким-то образом усиливая хаотическое воздействие энергий лей-линии. Он не знал, как это проверить, но эта мысль не давала ему покоя. Он подумал о Мод и о том, как она говорила о Трикси, о том, что магия Трикси нестабильна и даже непригодна для использования здесь, на ферме. Магия была непостоянной, странной вещью, о которой Тарнишед Типот почти ничего не знал.

Работая, он мысленно составлял список вещей, о которых нужно поговорить с Твайлайт Спаркл, надеясь получить ответы.

Пружины его кровати скрипнули, когда Тарнишед Типот сел на нее. Сидеть было приятно. Хождение на трех ногах отнимало силы, так как требовало странных движений, на которые его тело не было рассчитано. Спина болела, а когда он растянулся на боку, в позвоночнике раздался тревожный хруст. Он работал, пока его магия не истощилась, не иссякла, и из рога не вылетело ничего, кроме нескольких искр.

Тарниш обнаружил, что ему нравится вновь обретенное чувство выполненного долга, которое он открыл для себя, пока гостил в Додж-Сити-Джанкшн. Пересечь солончаки, сразиться со стаей летающих скунсов, уклониться от хищных вампирических шакалоп и чупакабр… это давало ощущение, что жизнь имеет ценность. Преодоление трудностей, противостояние вызовам, выживание в трудных ситуациях, даже использование трудностей в своих интересах, как в случае с мантикорой и летающими скунсами. Конечно, летающие скунсы тоже в какой-то мере способствовали его падению.

Семья Пай была добра к нему. Клауди беспокоилась о его сломанной ноге. Игнеус проявил искреннее чувство благодарности. Лаймстоун и Марбл помогли ему почувствовать себя желанным гостем. Лежа и глядя на стену, Тарниш понял, что чувствует что-то, чего не чувствовал, пока жил в Понивилле, но он не мог объяснить, что именно, только то, что здесь, с этими пони, что-то было по-другому.

Стук в дверь прервал мысли Тарниша. Он взглянул на дверь и сказал:

— Открыто. — Он смотрел, как дверь открывается, петли скрипели и нуждались в смазке. Он увидел Мод и не смог удержаться, улыбка расплылась по его лицу.

— Вся семья едет в город. Мы бы хотели, чтобы ты поехал с нами, — сказала Мод, глядя на Тарниша со своим обычным безмятежным, хотя и немного пустым выражением лица.

— Рок Хейвен? — спросил Тарниш.

Мод покачала головой:

— Нет, не Рок Хэвен. — Мод моргнула, ее веки двигались со скоростью нетерпеливого ледника. — Мы едем в Фоалсом Спрингс. Там есть кинотеатр и большой универмаг. Маме нужны материалы для некоторых ее проектов, а мне нужны принадлежности для моей фотографии.

— Я не знаю, стоит ли мне идти… Я не знаю, стоит ли мне быть рядом с другими пони.

Мод снова моргнула, а затем ее голова наклонилась на одну сторону:

— Ты не можешь спрятаться. Просто будь осторожнее со своей магией. Как только мы уедем с фермы, мы сможем провести несколько экспериментов.

— Но что, если все пони возненавидят меня, когда мы уедем с фермы? — спросил Тарниш, показывая свой страх и то, о чем он думал.

— Тарниш, это риск, на который тебе придется пойти… но я подозреваю, что мы все пропитаны дикой и непредсказуемой магией. Достаточно взглянуть на мою сестру, Пинки Пай. — Мод шагнула в комнату Тарниша и приблизилась к его кровати. — В Понивилле Пинки Пай всегда была твоим другом и старалась быть доброй к тебе.

— Мод, наконец-то кажется, что все идет как надо… Я так боюсь, что все пойдет наперекосяк, — сказал Тарниш. Он скорчился на кровати, покачиваясь, а затем с трудом сел.

— Пойдем с нами, — сказала Мод, глядя Тарнишу в глаза. — Все будет хорошо. В жизни, как и в науке, есть риск.

Мод подождала, пока Тарниш соскользнет с кровати и встанет на копыта. К удивлению Тарниша, она прижалась к нему, и пара на мгновение замерла, почти обнявшись.

— Хм, это мило. Я понимаю, что Пинки имеет в виду, — сказала Мод, прислонившись к Тарнишу.

Затерявшись в этом моменте, Тарниш сделал признание:

— Я несколько раз думал о том, чтобы обнять тебя или прикоснуться к тебе… Я имею в виду, по-дружески… не в плохом смысле…

— Почему ты этого не сделал? — спросила Мод.

— Потому что… я не знаю, нормально это или нет. Я имею в виду, у меня есть некоторые сомнения…

— Понять меня и то, какая я? — спросила Мод. Она закрыла глаза и издала слабый тихий вздох. — Мне жаль, но я не могу ничего поделать с тем, какая я. Тебе будет трудно. У меня те же желания и потребности, что и у любой другой пони, просто мне трудно это показать. Я люблю объятия так же, как и другие пони.

— Это приятно, — сказал Тарниш, слегка прислонившись к Мод. Она была теплой, мягкой, а ее тело имело твердую мускулистую структуру, которая, как обнаружил Тарниш, ему очень нравилась.

— Пойдем с нами, Тарниш.

— Хорошо…

Примечание автора:

Почти… почти…

27. Когда сорняк и камень переплетаются

Повозка ехала бодро, и дорога была по большей части ровной. Тарнишед Типот сидел на заднем сиденье и смотрел на проплывающий мимо мир, то и дело бросая взгляды на Мод и изо всех сил стараясь не смотреть на нее. При взгляде на нее у него учащенно билось сердце, и ему стоило больших усилий сохранять спокойствие.

Тарниш обнаружил, что Мод — самая сильная в семье, поэтому в данный момент именно она тянула повозку. Игнеус и Клауди шли в город вместе, бок о бок, оба в своих лучших шляпах. Впереди шли Пинки Пай, Лаймстоун и Марбл.

К большому облегчению Тарниша, ему было легко держать свою магию под контролем. Пока повозка ехала дальше, он размышлял об этом, придя к выводу, что его магия ведет себя хорошо, потому что он регулярно пользовался ею и не сдерживался.

Он удовлетворенно вздохнул, и, сам того не замечая, его взгляд остановился на мускулистом заде Мод, который раскачивался взад-вперед самым приятным образом, когда она тянула повозку. Даже прикрытый платьем, он был весьма приятен на вид. Мысли Тарниша потекли дальше. По какой-то причине накидка делала зад Мод еще более привлекательным, но Тарниш не мог сказать, почему.

У Мод были все те же потребности, что и у любого другого пони. Она так сказала, и эти слова теперь эхом отдавались в мозгу жеребенка Тарниша. Он думал о ее длинных ресницах. Ее стройные мышцы. О том, как медленно, но все же как-то притягательно она моргала, пряча глаза на долгий миг, а потом радуя Тарниша, когда они открывались.

— На что ты смотришь?

От испуга Тарниш чуть не выпал из повозки и почувствовал, как сильная передняя нога обхватила его за спину, притягивая обратно. Он даже не заметил, как Пинки Пай забралась в повозку или подкралась к нему.

— Я… я… я думал. — Это было все, что Тарниш смог сделать, прежде чем выдавить из себя разочарованное заикание.

Наклонив голову, Пинки Пай посмотрела вперед, а затем повернулась, чтобы посмотреть на Тарниша:

— О чем ты думаешь?

Не имея возможности ответить, Тарниш начал задумываться о том, насколько фиолетовым он стал. Он сделал глубокий вдох и попытался успокоиться, потому что ему казалось, что его сердце в любую секунду взорвется внутри туловища. Он услышал фырканье и понял, что Лаймстоун и Марбл идут рядом с повозкой.

Пинки Пай приложила копыто к мордочке, наклонилась и прошептала:

— Мод — привлекательная пони. Ты жеребенок. Ты должен хотеть смотреть на нее. — Пинки Пай посмотрела вперед на сестру, потом снова на Тарниша. — Хочешь знать, почему она носит платье?

Тарниш почувствовал, как его тело предало его, когда его голова восторженно кивнула.

— Она легко обгорает на солнце. У нее прекрасная, тонкая, шелковистая шерсть, такая, которую так приятно обнимать. Она очень мягкая и уютная, поверьте мне, как ее младшей сестре, я знаю. Поскольку она много времени проводит на улице, ей пришлось найти способ защитить свою мягкую, эластичную кожу. — Пинки Пай отбросила копыто от рта, улыбнулась, а затем выпрыгнула из повозки, приземлившись рядом с Марбл.

Сделав глубокий вдох, Тарниш почувствовала, что ему слишком жарко и волнительно. Шелковистые шерстинки, упругая кожа — для его разума это было слишком много. Он лег на живот в повозке, чувствуя себя более чем неуютно. Ему нужно было успокоиться и подумать о других вещах… не о шелковистой, не об эластичной коже и не о платье.

Фоалсом Спрингс был тихим, сонным городком, который существовал за чертой Филлидельфии и, несомненно, однажды будет поглощен большим городом. На далеком горизонте виднелись высокие здания Филлидельфии. Когда-то давно, еще до появления железных дорог, здесь была водонапорная станция, по крайней мере, так гласила табличка с историческим указателем.

Здесь было несколько дорог, включая ту, что вела к Балтимаре. Сам городок группировался вокруг перекрестка. Здания были построены в необычном стиле, сочетающем дерево и кирпич. Самое высокое здание в городе было пятиэтажным, а на самом верху висела вывеска "Сухие товары Пейсера". Вывеска выглядела старой, но за ней хорошо ухаживали. В городе была железнодорожная станция, множество домов и домиков, а также одно внушительное здание из серого камня с вывеской "Книги и бочки Сойера и сыновей". Прочитав вывеску, Тарниш не мог не почувствовать себя немного озадаченным. В Понивилле был магазин, где продавались диваны и перья. Здесь же был магазин, где продавались книги и бочки.

— Тебе нравится то, что ты видишь?

Закрыв глаза, Тарниш не знал, как ответить на этот вопрос. Он слышал, как рядом с ним дышит Мод. Она подкрадывалась к нему, совсем как Пинки Пай, когда он не обращал на нее внимания.

— Да ладно, Тарниш, каждая кобыла хочет знать, что она красивая, — сказала Мод ровным монотонным голосом. — Я знаю, что ты смотрел на меня, я слышала, как вы с сестрой разговаривали.

Мои уши горят, подумал про себя Тарниш. Что я скажу? Открыв глаза, Тарниш повернул голову, чтобы взглянуть на Мод. Она была гораздо ближе к нему, чем он предполагал, и его нос почти столкнулся с ее. Он чувствовал ее дыхание на себе. Ему стало слишком тепло, и он начал потеть. Тарниш никак не мог понять, была ли Мод сейчас серьезна или просто подшучивала над ним. Не было никакого способа понять. Не было никаких внешних признаков, которые могли бы хоть что-то сказать ему о мотивах Мод.

— Мод, я не могу сказать, что ты чувствуешь, и иногда это меня пугает, — признался Тарниш, и его искренние чувства вырвались наружу. Он не собирался этого говорить, но так получилось.

— Сейчас я чувствую себя маленькой испуганной кобылкой, гадающей, нравится ли она жеребенку, — ответила Мод тем же монотонным голосом, которым говорила всегда. Мод моргнула и посмотрела Тарнишу в глаза. — Я не чувствую себя взрослой кобылой. Совсем нет. Я чувствую себя нервной и странной.

— Я не знаю, когда ты дразнишь меня, а когда говоришь серьезно, и я чувствую себя очень неуверенно.

— Нас двое. Тарниш, я так волнуюсь, что не могу этого вынести.

Глубоко вздохнув, Тарниш попыталась совместить то, что только что сказала Мод, с тем фактом, что ее голос звучал так, словно она в любой момент готова умереть от скуки. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем Тарниш заметил кое-что. Каждый мускул на ее шее напрягся и казался натянутым. Она выглядела жесткой и неподвижной. Этого нельзя было заметить, если не присматриваться и не обращать внимания. Каждый мускул был напряжен, и, несомненно, Мод испытывала какое-то страдание. Для Тарниша это был первый признак того, что Мод что-то чувствует. Не задумываясь, он высунул нос и коснулся ее шеи, прижав к ней мягкую подушечку плоти на конце носа.

Он услышал тихий, почти незаметный вздох Мод и почувствовал, как ее мышцы напряглись еще больше. Стоя с прижатым к ней носом, Тарниш медленно и панически осознавал, что снова прикасается к ней. Он не знал, что делать. Из того немногого, что Тарниш знал о кобылах и кобылках, следовало, что если они не проявляют интереса, нужно остановиться. Невозможно было сказать, чего хочет Мод и заинтересована ли она. Не было никакого способа узнать. Он начал отстраняться…

— Не останавливайся…

Тарниш замер. Голос Мод звучал так же, как всегда. Она говорила скучно и незаинтересованно, но после того, как она заговорила, она сделала шаг в сторону Тарниша, придвигаясь ближе. Почувствовав себя смелым, Тарниш наклонил голову и потерся щекой о ее шею.

— О, как приятно…

Произошла вспышка света, заставившая Тарниша моргнуть. Он стоял, не зная, что делать, его щека все еще была прижата к шее Мод, когда он услышал, как Пинки Пай сказала:

— Мод выглядит такой счастливой. — Затем он услышал несколько фыркающих голосов позади себя.

— Кто хочет посмотреть кино? — спросила Лаймстоун веселым голосом. Казалось, она не замечала неловкого любовного романа. — Два фильма начинаются в течение часа. Первый — "Сарай в лесу", это фильм ужасов, а второй — "Проказница", история о жесткой одинокой кобыле, работающей сварщиком, которая танцуя прокладывает себе путь к славе и богатству в мрачных ночных клубах Мэйнхэттена.

Тарниш ничего этого не слышал. Он стоял на трех ногах, прижавшись щекой к шее Мод, и чувствовал, что она немного расслабилась, ее мышцы уже не так напряжены. Он чувствовал горячее дыхание Мод на своей шее.

— Смотри, Игниус, они целуются, это восхитительно… Кто бы мог подумать, что наша милая маленькая Мод Пай найдет себе ухажера, с которым будет целоваться? Пинки, сделай еще один снимок! — взволнованным голосом сказала Клауди.

— Прямо сейчас я хочу умереть от смущения, — негромко сказала Мод. — Пойдем, Тарниш, посмотрим кино.

— Хорошо, Мод, — ответила Тарниш, напоследок потрепав каменную кобылу по шее и отстранившись.

Произошла вспышка, когда Пинки Пай сделала еще один снимок…

Примечание автора:

Погодите…

28. Средство от сорняков

Глядя на мерцающее изображение на экране, Тарнишед Типот продолжал вести себя как можно храбрее. Фильм "Сарай в лесу" был ужасным. В нем было много криков, много ужаса и много убийств. Тарниш почувствовал легкую тошноту после того, как увидел, как мертвого пони вырвало зеленой слизью.

— Нет! Не спускайcя в подвал! — закричала Пинки Пай, свои воплем чуть не заставив бедного Тарниша выпрыгнуть из своей шкуры. Рядом с Пинки вскрикнула Лаймстоун, и Пинки Пай завизжала, когда Лаймстоун схватила ее. Обе сестры закричали вместе в полном ужасе.

Рядом с Тарнишем сидела Мод и со скучающим видом смотрела на экран. Она наклонилась и положила свою переднюю ногу поверх передней ноги Тарниша, сжимая его конечность своей. Она повернула голову и скучающим монотонным голосом сказала:

— Мне страшно.

Тарниш чувствовал, как она сжимает его ногу. Он взглянул на Мод. Он чувствовал, как напрягаются и сжимаются мышцы ее подколенной ямки. Она не выглядела испуганной, но он чувствовал, как она дрожит. Ее дыхание пахло лакрицей; Пинки Пай подсунула ей лакричную конфету, приятно удивив Мод кусочком леденца.

— Этот фильм ужасен. Не думаю, что он мне нравится. Но Пинки Пай и Лаймстоун хорошо проводят время. — Мод наклонилась еще немного, становясь ближе к Тарнишу. — У Марбл была правильная идея — посмотреть "Пранседанс" с мамой и папой.

— Это похоже на овсянку с зеленым пищевым красителем!

Наклонившись чуть ближе к Мод, Тарниш был рад, что они были единственными четырьмя пони на этом конкретном шоу; в противном случае дикие вопли Пинки могли бы стать неловкими. Несмотря на все их крики и вопли ужаса, было ясно, что Пинки Пай и Лаймстоун получают удовольствие.

— Вот что она получит за то, что спустилась в подвал! — крикнула Лаймстоун. Она жестом показала на экран, дико размахивая копытом. — Вилы, прямо в желудок!

— О, это выглядит ужасно. — Мод уставилась на экран с пустым выражением лица. — Похоже, я ошибалась. Оказывается, у нее было много мужества. Посмотри на нее. Она разбросала его по всему полу.

Медленно повернув голову, Тарниш посмотрел на Мод:

— У тебя действительно есть чувство юмора…

Мод моргнула:

— Иногда, как древнее зло, оно ускользает. Однажды я поджарила Дискорда, Дисгармоничного Духа Хаоса. Пони сказали мне, что я забавная.

Не удержавшись, Тарнишед Типот усмехнулся над бесстрастным рассказом Мод. Если бы он был немного смелее, Тарниш мог бы наклониться еще на несколько дюймов и поцеловать Мод в щеку, но в последний момент здравый смысл подсказал ему "нет". Немного погладить шею, немного подержать копыта — все это было прекрасно и хорошо. Но поцелуи — это совсем другое дело. Нужно было разрешение. Знак. Какой-то четкий сигнал, что можно прижаться друг к другу и пойти сажать тюльпаны.

Но это было заманчиво. Тарниш не был уверен, что именно на него нашло, но чувство было сильным. В темном кинотеатре, освещенном лишь мерцающим светом проектора и киноэкрана, Тарниш был почти потрясен тем, как прекрасна Мод. Он стал дышать немного тяжелее.

Посадить тюльпаны — прекрасное занятие. Один мудрый пони однажды сказал, что лучше роз на рояле могут быть только тюльпаны на органе. Моргнув, Тарниш попытался вернуть контроль над своими лихорадочными мыслями. Он немного откинулся назад, давая Мод немного места, и сделал глубокий вдох, задержав его на несколько секунд, чтобы успокоиться.

— Тарниш, тебя пугает этот фильм? Ты ведешь себя странно, — прошептала Мод, глядя на Тарниша. На экране какой-то ужасный пони-мертвец отплясывал чечетку прямо в выдранных кишках мертвой кобылки-подростка, напевая при этом: "Здравствуй, мой милый, здравствуй, моя крошка, здравствуй, моя девочка рэгтайм, пошли мне поцелуй по проводам, детка, мое сердце в огне…"

Почему-то, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, Тарниш забыл снова начать дышать. Он глубоко вдохнул и сосредоточился на дыхании, стараясь не думать о том, как близко Мод и как здорово было бы ее поцеловать.

— По-моему, Тарниш — маленький испуганный жеребенок, — сказала Мод своим сестрам.

О, это было плохо. Тарнишед Типот прохныкал:

— Я не боюсь…

— Отрицание — всегда первый признак проблемы, — сказала Пинки Пай, не отрывая глаз от экрана. — Этому я научилась, когда Твайлайт Спаркл помогла мне с моей проблемой перКУСКУСа.

— Что? — спросила Лаймстоун.

— У меня была проблема с одним вкусным лакомством, но теперь все в порядке. Я признала, что проблема была, и я контролирую…

— Послушайте, я не боюсь! — сказал Тарниш в свою защиту.

— Отрицание! — Пинки махнула копытом на экран. — Это похоже на яблочное пюре с красным пищевым красителем. Интересно, что на это скажет Эпплджек?

— Я не отрицаю! — Тарниш вызывающе фыркнул и покачал головой.

Тарниш почувствовал, как Мод легонько сжала его ногу, а потом услышал ее слова:

— Не волнуйся, Тарниш, я буду беречь тебя. — Он почувствовал горячее, неловкое жжение смущения. Каким-то образом все пошло не так, и теперь театр стал шоу ужасов.

Выхода не было, поэтому Тарниш сел на свое место и попытался перетерпеть то, что наверняка будет неловким от получаса до сорока пяти минут, или сколько там времени потребуется, чтобы фильм закончился.

Когда Тарниш вышел из кинотеатра, было уже гораздо позже, чем он думал. Он стоял, моргая в лучах позднего полуденного солнца, и после нескольких минут размышлений пришел к выводу, который произнес вслух:

— Мы не успеем вернуться на ферму до темноты.

— Нет, не вернемся, и именно поэтому мы разобьем палатку и проведем прекрасную ночь под звездами, — сказала Лаймстоун Тарнишу. — Мы делаем это все время. Пойдем, я уверена, что мама и папа в кафе напротив.

Следуя за Лаймстоун, Тарниш взглянул на Мод, которая шла рядом с ним. Он увидел, как она взглянула на него, отчего его сердце заколотилось, а потом она отвернулась и стала смотреть вперед, в сторону кафе.

— Оооооооооооо сейчас бы мороженое как раз само то, — провозгласила шаловливая Пинки Пай, отрабатывая идеальное произношение.

— Мод, я хорошо провел время, спасибо, что посмотрела со мной фильм. — Тарниш ковылял вперед на трех ногах и жалел, что не может сказать ничего более умного.

— Я прекрасно провела время, спасибо, Тарниш…

В кафе был кондиционер, и сладкий запах мороженого щекотал нос Тарниша. Тарниш, все еще находясь в романтическом настроении, бросился вперед на трех копытах, чтобы быть нежным и помочь Мод сесть. Не имея полезной второй передней ноги, он решил рискнуть, и с помощью своей магии выдвинул стул, чтобы Мод могла сесть. Он ждал, что произойдет что-то ужасное, но ничего не произошло. Он улыбнулся ей, а затем сказал: "Позволь, я тебя посажу".

Но это не то, что вылетело из его уст. То ли из-за нервозности, то ли из-за коварной магии, но вместо этого из уст Тарниша вырвались слова:

— Изволь, я тебе засажу!

Ложка упала на стол после того, как Клауди Кварц уронила ее. Игнеус застонал — глубокий урчащий звук, который исходил из основания его горла. Марбл зажмурила глаза и покачала головой, чувствуя то, что пони в Германии называют fremdschämen^[1].

— О, ну, это неловко, — сказала Пинки Пай, подытожив ситуацию самым лаконичным образом. Она покачала головой.

С огромной зубастой ухмылкой Лаймстоун хихикнула:

— Тарнишед Типот, ты должен говорить это кобыле наедине… и никогда в присутствии ее родителей.

— Эт… эт… эт… эт… это… это… был… несчастный случай. — Тарниш, чувствуя себя униженным, хотел провалиться под землю, чтобы его больше никогда не увидели, возможно, став частью красивой осадочной породы.

Сев на предложенный стул, Мод сказала:

— Спасибо, Тарниш.

Обхватив себя одним копытом и сжав губы, Клауди взяла ложку и стала смотреть на все вокруг, стараясь не смотреть на Тарниша. После нескольких минут борьбы она фыркнула, и уголки ее рта попытались изогнуться вверх:

— Тарниш, дорогой, тебе стоит присесть. Не расстраивайся, небольшие промахи случаются.

Вздохнув, Тарниш пошел садиться. У стула были другие планы. Он встал на две ноги в героической позе, а затем унесся прочь, пробежав через столовую кафе, заставив всех присутствующих пони остановиться и уставиться на него. Стоя там и чувствуя себя несчастным, Тарниш вздохнул еще раз:

— Пойду-ка я посижу в повозке. Надеюсь, больше ничего плохого не случится.

— Тарниш подожди, — сказала Мод, протягивая копыто и касаясь Тарниша, не обращая внимания на изумленных пони вокруг, которые наблюдали, как стул мчится вокруг столов. — Не уходи… все не так плохо…

— Я чувствую себя униженным, как и всегда, — ответил Тарниш, направляясь к двери.

— Сядь, — приказал Игнеус. — Я не позволю тебе уйти и дуться в повозке. Ты просто пристроишь свой зад на другом стуле и перестанешь себя жалеть. — Игнеус пристально посмотрел на молодого жеребенка, а затем указал копытом на стул. — Садись. Не заставляй меня повторять. — Игнеус посмотрел на остальные стулья вокруг стола, нахмурив брови. — Больше никаких глупостей… Если кто-нибудь из вас попытается убежать, я превращу вас в дрова. У меня в повозке есть кирка, она отлично справится с этой задачей.

Еще раз взглянув на дверь, Тарниш задумался, что делать дальше. Закрыв глаза, он повесил голову, сглотнул, а потом решил остаться. Он отступил назад, а затем снова попытался сесть. На этот раз стул остался на месте.

— Иногда вещи на ферме ведут себя дурно, — сказала Пинки Пай, объясняя поведение своего отца. — Раньше я думала, что в доме водятся привидения, но Мод говорит, что это что-то другое. Иногда папе приходится ругать вещи, чтобы заставить их вести себя хорошо.

Открыв глаза, Тарниш недоверчиво посмотрел на Пинки Пай, но заметил, что и Лаймстоун, и Мрамор кивают. И Игнеус тоже.

— Это правда. — Сказав то, что нужно было сказать, Игнеус вернулся к поеданию мороженого, на его лице появилось кислое выражение, и он уставился на стулья, ожидая, что они сдвинутся с места.

У бегущего стула закончился запас того, что его оживляло, и он остановился, снова став обычным стулом. Несколько посетителей стояли вокруг, глядя на него широко раскрытыми глазами и открытыми ртами.

Сделав глубокий вдох, Тарнишед Типот почувствовал себя немного лучше…

¹↑ Немецкий, самый адекватный перевод будет – испанский стыд

29. Ботаника держится настороже

Кобыла за прилавком казалась столетней. Тарниш не мог не поразиться огромному количеству морщин на лице старого единорога. Прилавок был украшен фотографиями, судя по всему, членов семьи, включая семейный портрет, заполненный пони. В верхней части рамки витиеватыми буквами были выведены слова: "Шесть поколений над землей". Когда смысл этих слов дошел до него, Тарниш был поражен.

— Что-нибудь нужно? — спросила старая кобыла.

Тарниш огляделся и увидел, как хвост Мод исчезает за книжной полкой. Она велела ему взять пару книг для себя. Однако Тарниш не знал, что именно купить. После минутного внутреннего обсуждения он проговорил: — Учебник по ботанике… Мне бы пригодился учебник по ботанике и учебник по магии.

— Сынок, ты же единорог… ты не знаешь магии? — Старая кобыла-единорог сузила глаза на Тарниша. — Скажи мне, какое у тебя есть оправдание, чтобы не заниматься самообразованием?

— Моя магия особенно опасна и разрушительна. И только недавно я оказался в безопасном для меня месте, чтобы использовать ее. Я всегда держал ее в себе, — честно и откровенно ответил Тарниш.

— Понятно. — Старая кобыла несколько раз моргнула, изучая Тарниша. — Хм, это ядовитая шутка… какая странная метка. Похоже, твоя магия доставляет тебе хлопоты, не так ли?

Несколько удивленный ее замечанием, Тарниш нервно улыбнулся кобыле:

— О, вы даже не представляете, мэм. — Он немного расслабился и начал чувствовать себя лучше. Кафе было напряженным.

— У меня есть магический учебник, который посвящен контролю проблемных жеребят, — сказала старая кобыла. — Например, маленьких пироманов. Возможно, там есть еще один или два вида жеребят. Так вот, в книге есть упражнения и руководства, которые помогут жеребенку научиться немного большему контролю. Должно сработать и для тебя. — Морда старой кобылы сморщилась, и на мгновение она выглядела задумчивой. — Что касается учебника по ботанике, пятый проход, девять полок вниз, где-то в середине.

— Спасибо, — сказал Тарниш, когда старая кобыла, подбоченясь, отправилась на поиски магического учебника.

Встав на три ноги, Тарниш нашел пятый проход, прошел девять полок вниз, а затем начал осматриваться на уровне глаз. Он нашел маркер с надписью "Флора". Он начал просматривать различные книги: введение в ботанику, основы ботаники, справочники по эквестрийской флоре, а потом увидел нечто, что его заинтриговало.

Экстремофилы: Руководство по Боевой Ботанике, Огненной Флоре и Хищным Растениям.

Стоя на трех ногах, Тарниш не знал, как ему вытащить книгу. Он не осмеливался использовать свою магию. У него не было ни одного свободного копыта, чтобы вытащить книгу. Похоже, ему придется просить о помощи. Тарниш вздохнул.

— Что-то нужно? — Марбл высунула голову из-за угла и посмотрела на Тарниша через проход.

— Я нашел нужную мне книгу, — ответил Тарниш.

Теперь уже молча, Марбл шла по проходу, держа на спине толстую книгу. Она подошла к месту, где стоял Тарниш, и посмотрела на него, приподняв бровь.

— Вот эта… та, на корешке которой написано "Экстремофилы"…

Кивнув, Марбл потянулась копытом вверх, вытащила книгу, слегка подбросила ее, книга взлетела вверх, а затем приземлилась на спину Марбл поверх уже лежавшей там книги.

Тарниш предположил, что Марбл взяла книгу, чтобы за нее можно было заплатить. Он улыбнулся ей, а затем посмотрел на книгу, которая лежала у нее на спине. Психология мотивации и эмоций, Том 8: Понимание Эмоциональной Разобщенности. Прочитав название, Тарниш почувствовал себя немного ошеломленным. Марбл смотрела на него со странным выражением лица. Она огляделась вокруг, ее глаза метались вверх и вниз по проходу, и Тарниш заметил, что она нервничает.

— У Мод есть чувства, — сказала Марбл низким шепотом. — Она просто не умеет их хорошо показывать. У нее бывают моменты, когда она счастлива, и моменты, когда ей грустно, но она не может смеяться и плакать, как мы. Я просто хочу понять ее и, возможно, помочь ей, чтобы она была счастлива. Она долгое время была одинока… Я знаю, что у нее бывает депрессия, потому что она мне рассказала.

Не зная, что ответить, Тарнишед Типот стоял, пока Марбл уходила, ее уши были расставлены в стороны, и она выглядела еще более нервной. Тарниш гадал, было ли это потому, что она раскрыла секреты своей сестры, или же Марбл просто было трудно разговаривать с пони.

После того как Марбл исчезла, свернув за угол в конце стеллажей, Тарниш решил поискать что-нибудь еще, что могло бы стоить прочесть.

Универмаг был переполнен пони. Заглянув внутрь, Тарниш увидел толпу. Чувствуя опасения, он остановился на тротуаре, издал стон, а затем начал пятиться назад.

— Тарниш? — спросила Клауди.

— Я не могу туда войти. Слишком много пони. Я не доверяю своей магии, — ответил Тарниш.

Матрона семьи Пай нахмурилась, а затем кивнула головой:

— Я понимаю.

— Я пойду посижу в повозке и подожду. — Тарниш посмотрел на Мод, и его взгляд задержался на ней. — Не торопись из-за меня. Я не возражаю.

— Твои книги в повозке, в сундуке. Займи себя чем-нибудь, — сказала Клауди Тарнишу. Она сделала шаг к нему, выглядя обеспокоенной, прикусила губу, а затем сделала шаг назад. Она снова начала идти, когда Игнеус легонько подтолкнул ее.

На Тарнишед Типот нахлынуло необычное чувство, и он не знал, что это такое.

После долгих усилий по рысканию вокруг, использованию зубов для захвата вещей, а затем работы над тем, чтобы устроиться поудобнее, Тарнишед Типот получил свой трофей. "Экстремофилы: Руководство по Боевой Ботанике, Огненной Флоре и Хищным Растениям" лежало перед ним на деревянных досках повозки. Он открыл его копытом и с большой осторожностью начал перелистывать страницы. Дойдя до раздела "Я", он начал нервно покусывать губу, гадая, найдется ли в этой книге в перечне ядовитая шутка. И вот, она нашлась.

Ядовитая шутка. Venenum iocus. Синий бич. Тарниш пролистал еще несколько страниц и с нарастающим волнением понял, что это очень длинная статья. Он глубоко вздохнул, попытался успокоить себя, чтобы быть более внимательным, а затем начал читать, начиная с самого начала. Почти сразу же, когда Тарнишед Типот читал описание, ему показалось, что он читает о себе.

— Привет.

Скучающий монотон Мод выдернул Тарниша из его исследования. Испугавшись, он издал низкий крик, поднял голову и огляделся. Позади Мод стояли несколько единорогов и земной пони, тянувший тележку.

— Бесплатные услуги по погрузке повозки, — сказала Мод.

— Я подвинусь. — Тарниш встал, взял книгу в зубы, бросил ее в багажник, а затем спрыгнул вниз с задней части повозки. Он приземлился и покачнулся на трех ногах. Восстановив равновесие, он встал с дороги, чтобы повозку можно было загрузить.

— Понравилось чтение? — спросила Мод.

— Еще бы, — ответил Тарниш. Он улыбнулся Мод. — Я узнал несколько интересных вещей… Я хотел бы рассказать тебе о них. Может быть, сегодня вечером, когда мы разобьем лагерь…

Примечание автора:

Так что же чувствует Тарниш…

30. NaCl

Костер весело потрескивал, пламя раздувал приятный ветерок. Солнце лишь тускло светило на горизонте. Лагерь располагался в небольшой рощице деревьев, и специально для путешественников здесь был установлен водяной насос, приводимый в действие копытами. Клауди Кварц, Лаймстоун и Пинки Пай готовили ужин. Тем временем Игнеус тихо беседовал с Марбл о ее находках в книжной лавке и универмаге.

В результате Тарниш и Мод остались наедине друг с другом, сидя на небольшом расстоянии от остальных. Мод смотрела в огонь, а Тарниш смотрел на Мод, не пытаясь скрыть выражение обожания в своих широко раскрытых глазах.

— Итак, Мод… Я знаю, что ты не любишь сладости и прочее, но тебе должно что-то нравиться… Что тебе нравится? Что ты ешь, что доставляет тебе удовольствие? — мягким голосом спросил Тарниш, наклонившись чуть ближе к Мод.

Стоическая земная пони моргнула раз, потом второй раз, а на третий моргнула и повернула голову. "Никто никогда раньше не беспокоил меня этим вопросом".

— Никто? — Ноздри Тарниша раздулись от удивления.

— Никто. — Мод посмотрела в глаза Тарнишед Типота. — Мы с Пинки Пай делаем каменные леденцы, и она дает мне некоторые из них, и я сохраняю их, потому что они особенные для меня. Но я никогда их не ем. Но я дорожу ими, потому что они от Пинки.

— И это делает тебя счастливой? — спросил Тарниш.

— Очень даже, — ответила Мод.

— Должна же быть еда, которую ты ешь, которая делает тебя счастливой. — Тарниш обнаружил, что ему трудно дышать. Его грудь была сжата. Нахождение рядом с Мод оказывало на него сильное воздействие.

— Мне нравятся минералы и различные виды солей. Я коллекционирую соли. Например, черную лавовую соль, розовую морскую соль, красную каменную соль, копченую соль, соль, обжаренную в бамбуке, трюфельную соль… Я люблю соль. Они не только вкусные, но мне нравится смотреть на них. Розовая морская соль очень красивая. И мне нравятся соленые лизуны. Больше, чем обычную соль, я люблю изысканную минеральную соль, когда и если я могу ее найти.

Трудно было поверить, что Мод была увлечена этим разговором, когда она говорила так скучно, но Тарниш учился жить с кажущимся противоречием.

— Итак, Тарниш, ты сказал, что узнал что-то из этой книги и хочешь поделиться этим со мной? — спросила Мод.

— Да… но я не могу вспомнить, что именно, — ответил Тарниш.

— Ты выглядишь рассеянным. У тебя что-то болит? Тебя беспокоит нога? — Мод протянула копыто и легким прикосновением положила его на гипс Тарниша.

Покачав головой, Тарниш глубоко вздохнул:

— Я отвлекся не из-за этого. — Ресницы Мод отвлекали. Как и ее глаза. Он еще немного наклонился вперед, и во рту у него стало сухо, как в пустыне. Он чувствовал теплое дыхание Мод на своей морде. Она была уже близко, всего в нескольких дюймах от него.

— О, посмотрите на них! Они очаровательны! — воскликнула Пинки Пай, указывая копытом на Тарнишед Типот и Мод. — Они смотрят друг другу в глаза с такой тоской!

Испугавшись, Тарниш откинул голову назад и глубоко вдохнул. Он поперхнулся, его горло сжалось, и он начал кашлять. Откашлявшись несколько раз, он увидел перед глазами звездочки.

— Тарниш? — Мод посмотрела на жеребенка рядом, волнуясь, гадая, все ли с ним в порядке. Она посмотрела на сестру, а затем снова на Тарниша. Через несколько мгновений кашель Тарниша, казалось, утих.

— Ужин почти готов… жареная на огне кукуруза, консервированные бобы чили и кукурузный хлеб с маленькими кусочками острого перца, приготовленный в чугунной походной печи… ммм, ммм, ммм! — объявила Пинки Пай.

Игнеус поднял бровь:

— Кто-то из пони сказал "фасоль чили"? — Старший жеребец облизал губы, а затем перевел взгляд на огонь, где готовился ужин. — Подожди, а что за чили мы купили?

— Чили "Месть Монти Пумы", — ответила Клауди Кварц.

— Та, что с ухмыляющимся большим котом на банке? — Игнеус усмехнулся. — Мне нравится этот сорт. Он острый. — Его ухмылка стала хмурой. — Жаль, что он и дальше остается острым. На выходе так же жарко, как и на входе…

— Игнеус! — Клауди посмотрела на мужа, и ее губы сжались в гримасу неодобрения. — Клянусь, Игнеус, ты и Пинкамена оба…

— Мы оба любим острую пищу? — Игнеус посмотрел на свою жену с пустым выражением лица. — Послушай, она во всем похожа на тебя, она должна что-то получить от меня. Она красива, как ты, она умна, как ты, она хорошо готовит, как ты…

— Тише ты, старый льстец. — Клауди сделала пренебрежительный жест копытом и отвернулась от мужа. Она никогда бы не призналась в этом, но слова мужа заставили ее немного растеряться, а сердце заколотилось в груди. Она взглянула на Мод, и Клауди начала надеяться, что Мод познает подобное счастье, то, чего все матери надеются для своих дочерей. Даже если Мод будет трудно показать это, Клауди хотела, чтобы ее дочь была счастлива.

— Знаешь, я самый счастливый жеребец во всей Эквестрии. У меня красивая жена, она родила мне красивых дочерей, я живу на ферме, которая рентабельна и приносит доход. — Старый жеребец прищурил глаза и посмотрел в сторону Тарниша и Мод. — Я бы сказал, что пришло время, когда мне есть что предъявить за всю мою тяжелую работу. — Он взглянул на жену и увидел, что она смотрит на Мод и Тарниша с надеждой и счастьем в глазах.

Сняв чугунную крышку с походной печи, Пинки Пай наклонила голову и принюхалась. Она закрыла глаза и издала слабый стон удовольствия:

— Пряный кукурузный хлеб… пряный! — Она достала лопаточку и подцепила ею кукурузный хлеб. — Готово! — Она провела краем металлической лопаточки, разрезала кукурузный хлеб на кусочки, а затем переложила их в миски. Появился половник, и Пинки Пай начала наполнять миски горячими бобами чили в насыщенном, дымящемся красно-коричневом соусе.

— Это томатный соус? — спросил Тарниш. Он облизнул губы и посмотрел на готовящуюся еду. — Потому что это не похоже на томатный соус.

— Это не так, — ответила Пинки Пай. — Это чистое пюре из копченого перца чили^[1]. Вот что делает его острым. — Пинки Пай налила в миски еще чили. — Приглашаем тебя принять участие в семейной традиции Пай, мы рады, что ты с нами, Тарнишед Типот.

— Ммм, острая еда, — сказала Мод незаинтересованным монотонным голосом. — Думаю, я в настроении для небольшого жара.

¹↑ Вообще эта штука называется чипотле, это и правда очень вкусная штука. прим. ред.

31. Не парьтесь по мелочам и не трогайте потные места

Из дневника Мод Пай.

Я сделала все возможное, чтобы он обратил на меня внимание. Я последовала совету Лаймстоун и попыталась быть соблазнительной. Я не уверена, что у меня это хорошо получается. Каждый раз, когда я почти заставляю его поцеловать меня, происходит что-то, что портит момент. Я начинаю расстраиваться. Я думаю, что мне придется взять дело в свои копыта и поцеловать его, но я не хочу показаться слишком бесцеремонной. Лаймстоун говорит, что мне нужно играть с ним, но мне кажется, что я и так довольно сложна для понимания большинства пони. Я не знаю, что делать.

Я никогда раньше не целовалась ни с кем из пони. Я так нервничаю рядом с ним. Мое сердце начинает колотиться, и я чувствую себя такой потной и странной. Обычно я не против быть потной, но рядом с ним я волнуюсь из-за всяких глупостей. Я не знаю, что на меня нашло.

Он следит за всем, что я делаю. Он следит за каждым моим словом. Ему нравятся мои стихи. Я ему нравлюсь. Наконец-то я нашла пони, которому я нравлюсь. Он немного молод, он еще жеребенок, но мама говорит, что несколько лет разницы не имеют значения. Мама говорит, что он изголодался по любви и ласке. Ей очень жаль его.

Я не могу дождаться путешествия с ним. Не могу дождаться, чтобы увидеть с ним кусочек мира. Наконец-то я смогу путешествовать и не быть одна. Я очень надеюсь, что все получится. Мне не нравится быть одной. Марбл может найти утешение в одиночестве, но я — нет. Одиночество достигло такой степени, что стало мучительным.

Остается надеяться, что он тот самый. ♡

Примечание автора:

Извините, но записи из дневника всегда будут короткими.

32. Сорняк, который необходимо поливать

Когда Тарниш проснулся, к нему было прижато что-то теплое. Его мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что к нему не должно быть прижато что-то теплое. Он заснул один, завернувшись в сложенное шерстяное одеяло.

На улице было еще темно, довольно прохладно, и одеяло было покрыто капельками росы. От костра остались лишь угли да тлеющие остатки полусгоревшего полена. Тарниш понял, что рядом с ним Мод. Она спала на животе, а ее голова покоилась на передних ногах. В какой-то момент она заползла под его откинутое одеяло, чтобы быть с ним.

Запутавшись в своих одеялах, Тарниш не знал, что делать. Ему нужно было что-то делать. Важные дела. Ему нужно было попить и найти тихое место, чтобы пописать. Он лежал, стараясь быть очень спокойным, не желая потревожить Мод. Или разбудить кого-нибудь из пони и оказаться в таком компрометирующем положении.

Неподалеку Игнеус кутался в одеяло вместе с Клауди. Пинки Пай была укутана с Марбл и Лаймстоун. Из-под их одеяла выглядывало несколько ног разного цвета.

Больше всего Тарниш надеялся, что ему удастся придумать способ выпутаться из этой ситуации до того, как Игнеус проснется. Игнеус, похоже, не возражал против того, что Тарниш понравился Мод, и был очень, очень добр. Однако все могло измениться, если бы Игнеус проснулся и увидел, что Тарниш спит с одной из его любимых дочерей.

В повозке лежала кирка. Тарниш сглотнул. В его голове начали прокручиваться яркие образы фильма ужасов, который он только что посмотрел. Мод спала на той стороне, с которой одеяло можно было откинуть, не оставив Тарнишу выхода.

Не имея другого способа сбежать, Тарниш начал извиваться на животе, решив вылезти наружу. Используя свою здоровую переднюю ногу, он уперся локтем в мягкую землю, протиснувшись сквозь одеяло, а затем вытянул ногу, покрытую гипсом. Он потянул себя вперед через шерстяное одеяло, что было ужасной идеей. Одеяло натерло все не те места и начало вырабатывать статическое электричество.

— Что ты делаешь?

Тарниш повернул голову, и его нос наткнулся на что-то мягкое и довольно пушистое. Он вздохнул:

— Я пытался спастись от того, что наверняка станет моей собственной смертью.

— Всегда так драматично. Мне это в тебе нравится, — сказала Мод. Она зевнула, но ее зевок был не таким, как у других пони. Ее рот открылся совсем чуть-чуть, и это прозвучало так, будто она скучающе вздохнула. — Прошлой ночью стало холодно. Зато тебе было тепло.

— Наверное, да. — Тарниш облизал свои сухие губы.

— Они все спят, — сказала Мод скучающим тоном, как будто объявляла список покупок.

Тарниш кивнул.

— Я скажу прямо. Ты хочешь меня поцеловать?

Тарниш снова кивнул.

— Так почему же ты до сих пор не сделал этого?

Тарниш навострил уши и посмотрел Мод в глаза.

— Ты ведь старался быть хорошим, не так ли? Устал совершать ошибки и портить свою жизнь? — спросила Мод. Она сонно моргнула, а затем еще раз зевнула.

Жеребенок снова кивнул. Тарниш моргнул и понял, что лучшего момента, чем сейчас, и не придумаешь. Ее морда была в нескольких дюймах от его морды. Он наклонил голову, поднял морду под углом, а затем, собрав все свое мужество, подался вперед.

Мод была неподвижна, как статуя, когда губы Тарниша встретились с ее губами. Он почти запаниковал, боясь, что совершил ужасную ошибку и Мод испытывает отвращение, но затем Мод оттаяла. Ее губы придвинулись к его губам, и произошел неуклюжий поцелуй. Он почувствовал, как Мод прижалась к нему, она отвечала ему, и он завладел ее вниманием. Он еще немного наклонил голову и прижался губами к ее губам в поцелуе с закрытым ртом.

Момент стал горячим и жарким. Тарниш продолжал прижимать к Мод и свои достоинства, и свои губы. Как будто Мод была оазисом, а Тарниш снова пересек щелочные солончаки. Он глубоко погрузился в поцелуй.

С влажным хлопком пара отстранилась друг от друга, и Тарниш понял, что он мертв. Он только что поцеловал любовь всей своей жизни и умер. С гривой Мод было что-то не так. Что-то пошло не так самым ужасным образом. Теперь грива Мод была как у Пинки Пай, она превратилась в буйную кипящую массу локонов и торчала во все стороны. Сама Мод была неподвижна, за исключением глаз, которые моргали, когда она смотрела на Тарниша.

— Мод, твоя грива, — прошептал Тарниш.

— Я чувствую головокружение. Голова кружится. Я никогда раньше так себя не чувствовала. Со мной что-то не так? — Мод ошеломленно покачала головой, и ее тугие пружинистые локоны разметались по лицу.

Скрыть это было невозможно. Обязательно возникнут вопросы. И это придется объяснять. Осознание того, что он все равно мертв, придало Тарнишед Типоту небывалую смелость. Он снова прижал свою морду к морде Мод и подарил ей еще один влажный, неуклюжий поцелуй. При этом рот Мод слегка приоткрылся, и он почувствовал, как смешались ее дыхание и его. Когда он отстранился, то увидел, что ущерб нанесен. Грива Мод теперь соперничала с гривой Пинки Пай по количеству вьющихся кудряшек.

— Мне тепло. И голова кружится. — Мод чмокнула губами и посмотрела Тарнишу в глаза. — Что ты со мной сделал?

— Мод, я не знаю, как объяснить то, что сейчас произошло, но твоя грива… ты похожа на свою сестру, Пинки, — ответил Тарниш.

Огонь вспыхнул, разбрасывая искры. Тарниш повернул голову, чувствуя, как внутри него нарастает ужас. Рядом с костром стояла Клауди Кварц. Ее передняя нога все еще была поднята, после того как она пнула остатки полена в костре. Пламя обрамляло ее лицо, а грива свисала вниз, больше не зажатая в пучок.

Игнеус по-прежнему лежал в одеялах, широко раскрыв глаза.

Тарниш услышал слишком знакомое хихиканье, и ему не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, что на него смотрит Пинки Пай. Он закрыл глаза и позволил своей голове опуститься на землю.

— Мод, дорогая, твоя грива… твоя грива выглядит очень красиво, дорогая, — сказала Клауди низким голосом. — Ты очень похожа на Пинки Пай после ее… ее… ее преображения.

— Я чувствую себя очень счастливой, — сказала Мод своей матери. — У меня только что был первый поцелуй.

— И это видно, дорогая. — Клауди прочистила горло. — И я очень, очень рада за тебя.

— Мод, ты выглядишь глупо! — Пинки Пай выпрыгнула из одеяла и встала рядом с матерью. — Это, наверное, был какой-нибудь поцелуйчик!

— Я проснулась от звука, похожего на то, как Марбл поднимает увязшее в грязи копыто, — сказала Лаймстоун. Она зевнула, а затем продолжила сонным голосом. — Я огляделась и в слабом свете углей увидела, как моя сестра и ее друг-жеребенок целуются. А потом ее грива взорвалась. — Лаймстоун начала хихикать, что переросло в хохот во весь живот, и шлепнула копытом по земле.

Тарниш застонал и начал желать, чтобы Игнеус просто убил его. Это было еще хуже.

— Все вы должны проявлять уважение. — Мягкий голос Марбл заставил всех замолчать. — Тарниш вон там умирает от смущения, и если Мод не показывает этого, это не значит, что она тоже не страдает от этого неловкого момента. Оставьте их.

Лаймстоун, теперь уже молчаливая, повернулась и посмотрела на своего близнеца.

— Спасибо, Марбл, — сказала Мод. Она подняла копыто, схватила одеяло и натянула его на себя и Тарниша.

Из-под одеяла послышался голос Тарниша:

— Я так и не встал и не сходил в туалет…

33. Сорняк в повозке

Грива Мод почти вернулась в свое нормальное состояние. Единственным признаком того, что что-то не так, был одинокий локон, торчавший из-за уха. Сидя в повозке, Тарнишед Типот наблюдал, как она впряглась в упряжь и потянула повозку к дому.

Пинки Пай пела какую-то песню про улыбку, пробираясь между Марбл и Лаймстоун. Тарниш вздохнул. Короткая поездка закончилась, и теперь они возвращались на ферму камней, чему Тарниш был рад. Там он мог использовать свою магию без особого риска и беспокойства.

Позади повозки шли Игнеус и его жена, разговаривая, но Тарниш не мог слышать их разговор. Он, конечно, и не пытался слушать. День был теплый, солнечный, и Тарниш чувствовал, что не может усидеть на месте. Больше всего на свете ему хотелось идти рядом с кем-нибудь из пони. В частности, с Мод. Идти рядом с Мод было бы здорово.

Чувствуя гордость за себя, он нашел способ заставить Мод ответить. Конечно, она не улыбалась, не хмурилась, не удивлялась, не радовалась, не грустила и так далее, но она могла реагировать физически. Теперь между ними была ощутимая связь.

— Игнеус, что-то не так?

— Нет, Клауди, я просто не знаю, что я чувствую.

— Ты должен чувствовать себя счастливым.

— Да.

— И все же я чувствую некоторую неуверенность. — Клауди Кварц посмотрела на своего мужа, выглядывающего из-под солнцезащитной шляпы.

— Мод для меня особенная.

— Я знаю это, Игнеус… Она получилась как ты, только намного хуже. Мы справились с этим.

— Я немного вылез из своей скорлупы. Я не такой, каким был. Это сделала ты. Ты просто продолжала любить меня и никогда не сдавалась. Мод — моя маленькая кобылка… Не хочу выбирать любимчиков, но она так похожа на меня… так же, как Пинки похожа на твою семью. Мне страшно, Клауди, очень страшно.

— Игнеус, почему ты боишься? — Клауди, которая не отставала от своего мужа, попыталась прочитать его лицо. Немного присмотревшись, Клауди поняла, что ее муж был напуган. В тишине она ругала себя за невнимательность и ждала, что он ответит.

— Я боюсь, что ей разобьют сердце. Что ничего не получится. Что что-то пойдет не так, и она просто замкнется в себе. Меня пугает, что это может случиться, и из-за ее характера мы никогда не узнаем, насколько ей больно, что она чувствует, исцеляется ли она после этого. Она просто будет держать все это в себе, и мы никогда не узнаем.

— Пинки будет знать. Пинки может читать Мод, как книгу, — ответила Клауди.

— Но это не облегчает мне жизнь.

— Ты просто нежный тихоня.

Не удержавшись, Игнеус улыбнулся и почувствовал себя немного лучше.

— Тарнишед Типот — хороший жеребенок. Он требует некоторого руководства. Ему нужно еще немного времени, чтобы повзрослеть. Он не плохой. Пинки Пай отзывается о нем с симпатией. У него есть определенная сила характера, но я не думаю, что он это осознает.

Игнеус посмотрел на жену и кивнул. Затем он повернул голову и посмотрел вперед, на повозку, где сидел Тарниш:

— Я доверяю ему своих дочерей. Он не плохой пони. Он просто молод и глуп, по крайней мере, пока. Со временем, я думаю, он исправится. Если нет, то если между ним и моей маленькой Моди все наладится, она его образумит.

— Я искренне надеюсь, что Тарниш исправит Моди. — Клауди взглянула на жеребенка в повозке. — Игнеус, признаюсь, увидев такую гриву Мод, я почувствовала надежду. Когда Пинки Пай обрела свое счастье, это стало заметно. Пинки Пай была несчастной маленькой кобылкой, и это было видно как снаружи, так и внутри. Но вот настал день, когда она изменилась. Я была так рада видеть ее счастливой. — Клауди смахнула пылинку, попавшую в глаза и заставившую их слезиться. — Тело Мод может испытывать некоторые трудности с выражением радости, но сегодня утром оно нашло способ.

— Мод была прекрасным зрелищем. — Игнеус бросил на жену хитрый взгляд. — Мы всегда будем знать, если эти двое уйдут и немного пообжимаются. Им не удастся это скрыть.

— Она взрослая кобыла, Игнеус.

— Я ее отец. Мне не довелось пройти через это с ней, когда она была кобылкой, Клауди, я намерен повеселиться. Совсем чуть-чуть. Я пережил много трудностей, воспитывая ее.

— Игнеус, ты невозможен, — ответила Клауди, закатывая глаза.

— Знаешь, когда родилась малышка Модлин Пай, я понял, что должен как-то измениться. Я хотел, чтобы мои жеребята знали, что я их люблю. Что они делают меня счастливым. Что я горжусь ими. Жеребятам нужно это видеть.

— Да, Игнеус, это так.

— Надеюсь, я был хорошим отцом.

— Я думаю, ты был отличным отцом. Пинки Пай получилась хорошей, Лаймстоун — прекрасная кобылка, у Марбл есть потенциал стать кем угодно, и я думаю, что с Мод все будет хорошо. Так что теперь ты можешь расслабиться и перестать бояться. Все будет хорошо.

— Я надеюсь, Клауди, я надеюсь…

— Значит, у Мод такая же грива, как у тебя, — сказала Лаймстоун своей сестре Пинки Пай.

— Я знаю, разве это не чудесно? — ответила Пинки Пай.

Лаймстоун оглянулась через плечо и снова посмотрела на Пинки:

— У нее все еще торчит один маленький локон. Это даже мило.

— О, он просто ждет, когда вернутся остальные. Они вернутся, вот увидишь. — Пинки Пай усмехнулась. — Поверь мне, я эксперт в таких вещах.

Тихим голосом Марбл, которая чувствовала необходимость что-то сказать, высказала свое мнение:

— Только не дразни ее по этому поводу. Я думаю, Мод была потрясена этим утром. Ей было очень стыдно. Она долго лежала под одеялом. Она чувствительная.

— Я знаю. — Уши Пинки опустились вниз. — Мне как-то неловко. Я была так рада происходящему и, наверное, не обратила внимания на то, что чувствует Мод. Мод не смеялась вместе с нами, а значит, ей, наверное, кажется, что мы смеемся над ней. Никому не нравится такой смех.

— Мод не смеется. — Лаймстоун покачала головой в замешательстве.

— Это фигура речи. — Пинки Пай повернула голову и оглянулась через плечо на Мод. — Полагаю, в какой-то момент я должна извиниться. — Изучив Мод на мгновение, Пинки Пай простонала. — Она выглядит расстроенной. Думаю, я поговорю с ней.

— Удачи. Я пойду впереди и составлю компанию Марбл.

Поравнявшись с Мод, Пинки Пай зашагала рядом с сестрой, ее кудрявая розовая грива подпрыгивала. Пинки Пай изобразила свою самую извиняющуюся улыбку, которую она использовала для особых случаев, очень зубастую, с морщинками у глаз для максимальной выразительности.

— Мод?

— Что, Пинки?

Поморщившись, Пинки Пай поняла, насколько Мод была расстроена. Она чувствовала себя плохо. Очень плохо. Как если бы она заползла в нору в земле и умерла:

— Мне жаль. — Пинки ждала какого-то ответа, подождала еще немного, постаралась быть терпеливой и подождала еще немного. Никакого ответа, похоже, не последовало. Пинки Пай сглотнула и начала понимать, что она устроила беспорядок, который нужно убрать.

— Мод, мне правда очень жаль. Я увидела, какой счастливой ты выглядишь, и увлеклась…

— У меня только что был первый поцелуй. Мне казалось, что это самый счастливый момент в моей жизни. И тут я обнаружила, что вся моя семья смотрит на меня, как будто я какое-то шоу уродов. — Мод не злилась, и в ее голосе не было и следа эмоций. Если уж на то пошло, она звучала очень скучно, как будто ее вообще ничего не интересовало. — Это было унизительно. Это был особенный момент для меня, а для всех вас он стал шуткой.

— О боже, Мод, мне так жаль.

Повернув голову, Мод прищурилась. Это было что-то, что было бы незаметно для большинства пони. Большинство пони никогда бы не заметили мизерного количества движения. Большинство пони не заметили бы, как сжались мышцы челюсти Мод. Большинство пони не заметили бы почти незаметного раздувания ноздрей Мод, для измерения расстояния между которыми понадобился бы механический микрометр, чтобы понять, что что-то изменилось.

Пинки Пай была не такой, как большинство пони, и она отпрянула, словно ее ударили, когда Мод посмотрела на нее. Ее губы задрожали, и она прошептала:

— О боже, Мод, мне правда очень жаль.

Мод отвернула голову и уставилась прямо на дорогу.

— Да, я оплошала. — Пинки Пай вздохнула. Ей хотелось плакать, но спрятаться было негде, идти было некуда, а если она заплачет, она знала, что это испортит день всем остальным пони. — Мне жаль.

— Я прощаю тебя, — бесстрастно ответила Мод. — Просто перестань говорить, что тебе жаль. Я знаю, что ты сожалеешь. Я все еще люблю тебя, я просто злюсь.

— Теперь я это вижу. — Пинки Пай вытянула шею и потерлась щекой о шею своей сестры Мод. — Я как-нибудь заглажу свою вину, клянусь.

Мод остановилась на середине шага, отчего бедный Тарниш чуть не вывалился из повозки. Раздался возглас удивления, громкий удар и стон боли. Мод высоко подняла голову и посмотрела на свою сестру Пинки.

— Вообще-то, ты можешь кое-что сделать для меня.

— Что именно, Мод?

— Когда ты вернешься домой в Понивилль, я хочу, чтобы ты убедила свою подругу Твайлайт Спаркл разрешить Тарнишу вернуться с визитом. На короткий срок. И я хочу, чтобы ты позаботилась о том, чтобы его мама была рядом, когда он приедет в гости.

Пинки Пай глубоко вдохнула и задержала дыхание, отчего ее щеки порозовели. Широкими глазами она уставилась на свою сестру. Она выпустила все, что держала в себе, задыхаясь:

— Но ведь Тарнишед Типот был изгнан из Понивилля.

— Ты хочешь вернуться в число моих любимчиков, не так ли?

Примечание автора:

У Мод есть план.

34. Дом

— …и я очень хорошо провел время, — сказал Тарниш изображению Твайлайт в зеркале.

— Я очень рада это слышать, — ответила Твайлайт.

— Когда в кафе все начало идти не так, как хотелось бы Игнеусу, он был не против. На самом деле он угрожал стульям и говорил, что разобьет их киркой.

— Тарниш, он отец Пинки Пай… Я уверена, что он имел дело со всякими странными вещами. Он, наверное, привык к тому, что происходят странные вещи.

— Странные вещи здесь действительно происходят. Одно время они думали, что на ферме водятся привидения. Оказалось, что это пересечения лей-линий вызывают некоторые странные нарушения. — Тарниш заглянул в свое зеркало. — Есть новости о Флиме и Флэме?

— Да, вообще-то. Их видели в Балтимаре, они продавали обезвоженную воду. Мгновенная вода, просто добавь воды. Они продавали порошок, утверждая, что это мгновенная вода. Добавив немного воды, вы удваивали количество добавленной воды. Но братья сбежали. — Лицо Твайлайт сморщилось. — Некоторые книги уже в пути почтой. Надеюсь, они тебе понравятся. Тарниш, я была рада тебя слышать, но мне пора идти. Пожалуйста, береги себя. И удачи тебе в изучении магии.

— Спасибо, Твайлайт. — В его зеркале лицо Твайлайт исчезло. Тарниш глубоко вздохнул и посмотрел в окно. Когда они подъезжали по дороге, ферма была желанным зрелищем. Он смотрел на серую землю и думал о том, как сильно она напоминала дом, когда он увидел ее. Это не был его дом, это было просто место, где он остановился.

Место, которое ощущалось как дом. Он был так счастлив увидеть его.

Стук в дверь отвлек его от размышлений. Он положил зеркало и сказал:

— Войдите. — Он наблюдал, как дверь со скрипом открылась, а затем из-за нее показалась голова Мод.

— Говорил с Твайлайт? — спросила Мод.

Тарниш кивнул.

Мод вошла в комнату и вскочила на кровать Тарниша. Она села и устроилась поудобнее. Ее бирюзовые глаза уставились на Тарниша. Она издала слабый вздох, а потом просто сидела и смотрела на Тарниша. В ее гриве все еще оставался один маленький завиток.

— Итак, когда мы вернемся к работе, что мы будем делать? Я имею в виду, на ферме, — спросил Тарниш.

— У нас тут почти все готово, что нам нужно. На какое-то время, — ответила Мод. Кобыла снова вздохнула, глядя на Тарниша. — Мы планируем отправиться на дорогу Кобблер-Крик и помочь восстановить мост в том направлении. Деревянный мост прогнил и разваливается. Городской совет Рок-Хейвена хочет построить крытый мост, чтобы путешественники на этой дороге могли укрыться в случае шторма.

— Я бы хотел помочь, — сказал Тарниш.

— Это должно быть безопасно. Он находится за холмом и недалеко от дороги. Это должно быть достаточно близко, чтобы твоя магия была стабильной. — Мод моргнула. — Я очень стараюсь быть неотразимой и привлечь твое внимание. Я практически бросаюсь на тебя.

Задыхаясь, Тарниш посмотрел на дверь своей спальни. Он почувствовал, как пот стекает по его шее и гриве. — Эм…

— Ха. — Попытка Мод рассмеяться провалилась, это был скорее выдох воздуха; уголки ее рта слегка приподнялись, но настолько, что это было заметно даже Тарнишу. — Ты выглядишь так мило, когда волнуешься.

— Ты… ты дразнишь меня, — сказал Тарниш, почти не веря, что это происходит. Он улыбнулся.

— Мне захотелось пошутить. Это случается нечасто. — Мод спрыгнула с кровати. — Думаю, я пойду писать стихи. Я чувствую вдохновение.

— Ты действительно считаешь меня милым? — спросил Тарниш.

— Ну, это зависит от обстоятельств. — Мод моргнула, а затем посмотрела Тарнишу в глаза. — Ты думаешь, я красивая?

35. Криптокристаллический

Крытый мост был крытым не только для того, чтобы пони могли укрыться под крышей. Крыша защищала и мост, его деревянные доски, фермы, стойки, весь каркас моста был покрыт, защищен от суровых стихий, непогоды и других опасностей.

Пинки Пай уехала домой в Понивилль, и последние несколько дней они работали на мосту почти все утро, в полдень собирались на пикник с пони из Рок-Хейвена, а после обеда работали в несколько более спокойном темпе для тех, кто хотел продолжать работу.

Тарнишед Типот обнаружил, что предпочитает продолжать работать. Его учебник по управлению магией дал ему множество советов, идей и небольших уроков, которые нужно было довести до конца. Строительство крытого моста предоставило ему все возможности для экспериментов. Гвозди, которые нужно было забивать, тяжелые подпорки, которые нужно было поддерживать, измерительные деревянные брусья — Тарниш использовал любую возможность для обучения, и он бежал с ней. Работая, он не забывал прислушиваться к каждому совету доктора Хеджа.

Как оказалось, в Рок-Хейвене жили самые странные пони… например, семья Гонт, все они были земными пони. Мортимер Гонт был одним из нескольких гробовщиков в регионе, обслуживая несколько маленьких городков. Его жена, Азалия, была ботаником, одержимым идеей создания идеальных цветов. Их сын, Соннер, был немного влюблен в Марбл, но был слишком застенчив, чтобы что-то предпринять; Марбл же была слишком тихой и страдала от своей социальной неловкости, чтобы сделать что-то, чтобы это заметить.

Во время пикника эти два книжных червя иногда смотрели друг на друга, смущались, а затем возвращались к своим книгам, делая вид, что ничего особенного не произошло.

Сидя на большом плоском камне, нагретом солнцем, Тарниш был рад передышке. Его нога чесалась внутри гипса. День был теплый, но дул приятный ветерок. В данный момент все пони отдыхали. Послеполуденное солнце было слишком теплым, чтобы под ним работать, но оно не было невыносимым, по крайней мере для Тарниша.

— Ты вспотел, — сказала Мод незаинтересованным, скучающим монотоном. Она села на траву и посмотрела на Тарниша.

— Я ничего не могу с этим поделать. — Тарниш посмотрел на Мод со своего места на камне.

— Что-то в этом меня возбуждает, — сказала Мод, но в голосе ее не было ни капли волнения. Если бы волнение было температурой, то, судя по голосу Мод, она была бы где-то около истинного нуля — места, где большая часть Вселенной замирает.

Улыбаясь, Тарниш посмотрел на один маленький завиток, выделявшийся в прямой гриве Мод. Он видел, как она моргает, как медленно моргает, как смыкаются ее ресницы, и это сводило его с ума. Он мог смотреть на нее часами.

— Ты пялишься. — Мод подняла глаза на Тарниша.

— На такую, как ты, можно пялиться, — ответил Тарниш.

— Хм… — Мод повернула уши вперед. — Расскажи мне больше.

— Ты прекраснее изысканного халцедона…

— Ты… ты пытаешься использовать мое увлечение криптокристаллическими породами. — Мод моргнула. — Ты снова просматривал мои конспекты, не так ли?

— Ты оставила их на обеденном столе.

— И что мне с тобой делать? — Мод слегка наклонила голову, отводя глаза от солнца, чтобы лучше видеть Тарниша.

— Я могу придумать несколько вещей, — ответил Тарниш.

— Не сомневаюсь.

— Мы пойдем сегодня вечером и снова будем смотреть на звезды? — Тарниш с надеждой посмотрел на Мод.

— Не знаю. У меня уже было запланировано свидание на вечер.

Тарниш изо всех сил старался выглядеть уязвленным:

— Опять эта книга, большая книга с десятью сложными словами… ты продолжаешь обращаться к ней… что она может дать тебе такого, чего не могу дать я?

— Ну, для начала, десять слов из десяти слогов.

Сидя на своем камне, Тарниш откинул голову назад и задрал нос. Он фыркал, моргал и отказывался смотреть вниз:

— Не каждый пони может иметь две камнедокторские степени и быть двадцатилетним.

— Ты невероятно глуп. Полагаю, я останусь с мистером Книгой.

Открыв глаза, Тарнишед Типот посмотрел вниз и усмехнулся:

— Мод Пай, я могу дать тебе то, чего не может дать мистер Книга.

— И что же это? — спросила Мод.

— Поцелуй, от которого твоя грива взорвется.

Используя телекинез, Тарниш выстроил несколько длинных толстых деревянных колышков, а затем подождал, пока земные пони, держащие большие деревянные молотки, вобьют их, одновременно удерживая длинную балку из дерева, служившую опорной стойкой. Эта техника спасла множество разбитых, потрескавшихся копыт. Когда подпорка была закреплена и зафиксирована, на место подняли еще одну длинную деревянную балку, готовую стать стропилом, которое будет держать крышу из жести. Ее тоже закрепили.

Это была скучная, повторяющаяся работа, но Тарниш не возражал. Это давало ему время подумать, давало возможность понаблюдать за своей магией, проверить ее пределы и позволяло почувствовать себя полезным. Как выяснил Тарниш, у него не было сильной магии, по крайней мере, по системе классификации в справочнике. Но у него была практическая магия. К его удивлению, телекинез оказался довольно сильным. Поднимая тяжелые камни на ферме, поднимая тяжелые балки для моста, удерживая гвозди и деревянные колышки, он давал своему телекинезу настоящую тренировку.

— Думаю, мост будет готов еще до конца недели, — сказал доктор Хедж, когда очередная деревянная балка была поднята на место.

— Сегодня вечером в Рок-Хейвене будет ужин и мороженое, — объявила Лаймстоун. — Это было организовано в последний момент.

— Что на ужин? — спросил Тарниш.

— Пока не знаю. Несколько кобыл собираются вместе и обсуждают идеи, что можно приготовить на скорое копыто, — ответила Лаймстоун. — Мама собирается помочь.

— Мороженое звучит неплохо, — сказал Тарниш. После долгого дня работы на солнце мороженое казалось очень вкусным.

— Довольно много кобыл уже ушли, чтобы пойти и приготовить его. Свежее мороженое. Взбитое копытами. Не знаю, какой будет вкус, но в прошлый раз мятное мороженое было замечательным. — Лаймстоун подняла глаза на Тарниша. — Ты собираешься полакомиться моей сестрой сегодня вечером?

Не зная, что сказать или как ответить, Тарниш просто стоял на месте:

— Эм…

— Я начинаю немного ревновать. — Лаймстоун наклонилась вперед, и ее глаза сузились. — Теперь моя сестра проводит все свое время с тобой и игнорирует меня. Послушай, жеребенок, ты никогда не встанешь между сестрами… ты пожалеешь о том дне, когда перешел мне дорогу.

— Прости? — Тарниш не знал, что сказать.

Земная кобылка откинула голову назад и начала смеяться — звонким бурным смехом. Она топнула копытом:

— Выражение твоего лица… тебя так легко провести… ха-ха-ха!

Сжав губы в прямую линию, Тарниш уставился на Лаймстоун. Она все еще смеялась, и глаза ее блестели озорным весельем. Последние несколько дней Лаймстоун дразнила его почти без остановки, бесконечный поток розыгрышей, шуток и подколок.

— Ну что, ты собираешься побаловаться с моей сестрой? Я думаю, ей не помешает хорошее баловство. — Лаймстоун перестал смеяться и теперь была серьезна, как камень. — Мне нравится слово "баловать".

— Мы планировали посмотреть на звезды, — сказал Тарниш Лаймстоун.

— В какой-то момент, когда ты не будешь баловаться с моей сестрой, я подумала, не мог бы ты мне помочь, — сказала Лаймстоун.

Насторожившись, ожидая очередной выходки, Тарниш опустил голову на уровень глаз Лаймстоун и уставился на нее, косясь на нее.

— Учитывая, что у Пинки Пай есть жеребец, который ей нравится, хотя она и не говорит мне, кто именно, и что ты у Мод, я думаю, что Марбл пора поговорить с Соннером…

— Лаймстоун, я знаю, что у тебя хорошие намерения, но тебе не стоит вмешиваться в увлечение другой пони… Марбл может очень сильно пострадать. Это плохая идея, пожалуйста, поверь мне, я знаю, когда что-то является плохой идеей.

Лаймстоун, ошеломленная, стояла с открытым ртом, не в силах ничего сказать. Она посмотрела на Тарниша, отдернула голову, оглядела Тарниша, посмотрела на Марбл, а затем ее взгляд вернулся к Тарнишу:

— Возможно, ты прав. Может быть, мне стоит просто принять прямой подход и поощрить ее, но не вмешиваться напрямую.

Тарниш вздохнул с облегчением.

— Знаешь, как потенциальный старший брат, ты неплох, — сказала Лаймстоун.

Примечание автора:

Есть что-то романтическое в том, чтобы смотреть вверх на горящие шары газа…

36. Плодородная почва

В коробке было несколько книг и белоснежный конверт. В конверте было письмо от Твайлайт Спаркл и еще одно письмо от Пинки Пай — секретное письмо, о котором он не должен был рассказывать Мод, письмо, в котором Пинки Пай была очень, очень глупой.

Письмо Твайлайт было более прямым и ясным. Книги принадлежали ему. Магический букварь, тонкая книга с мелким шрифтом, вся тематика которой сводилась к ядовитой шутке, справочник единорога о лей-линиях и опасностях, которые они представляют, а также несколько других книг.

Он открыл книгу о лей-линиях, откинув тяжелую обложку из жесткого холста. Там была чистая страница, еще одна почти пустая страница с несколькими словами информации о публикации, и страница с предупреждением.

Предупреждение:

Пересечения лей-линий могут быть опасны для вашего здоровья и нарушать вашу магию.

Крупные пересечения считаются смертельно опасными. Эту тему лучше всего изучать в местной библиотеке, а не в приключениях на месте. В конце книги приведен список всех известных мест, которые следует избегать любой ценой.

Спасибо,

Вельвет, Йеринг, и Хартингс Пабликейшнз — Центральный офис, Кантерлот, 992SB.

Любопытствуя, Тарнишед Типот открыл книгу с обратной стороны и оказался в списке "С". Он прищурил глаза и попытался разглядеть крошечный, почти нечитаемый текст. Было похоже, что они не хотели, чтобы пони читали эту информацию, но из-за бюрократов от образования им пришлось ее включить.

Самая страшная пещера в Эквестрии

— Самая страшная пещера в Эквестрии, э? — Тарниш поднял голову и закрыл книгу. Мод любила пещеры. Тарниш начал проявлять интерес к пещерам. Если это было крупное пересечение опасных энергий, то здесь наверняка были впечатляющие геологические образования. Отложив книгу, он сделал мысленную пометку спросить Мод об этом.

— Тарнишед Типот, вытащи свой нос из этих книг! Пора ужинать!

При звуке голоса Клауди уши Тарниша сразу же навострились, сменив свое обычное расслабленное положение. После двух недель проживания в семье Пай Тарниш почти жил только ради того, чтобы услышать, как зовут ужинать. Он обнаружил, что ему очень нравится собираться за столом за домашней едой. Ему нравились разговоры. Ему нравилось единение. Он положил книгу на кровать и, подпрыгнув на трех ногах, отправился к остальным.

— Пирог с макаронами… как вообще можно приготовить пирог с макаронами? — Тарниш посмотрел на дымящееся блюдо.

— Так же, как ты готовишь любых других членов семьи Пай, — ответила Лаймстоун. — Кстати, о маленьких Пирожках…

— Лаймстоун! Веди себя прилично! — Брови Клауди Кварц нахмурились.

— Прости, — Лаймстоун пригнула голову. Она посмотрела на свою сестру Мод, а затем на мать. — Пирог с макаронами готовится довольно просто, Тарниш. Ты варишь макаронную лапшу, а затем откладываешь ее в сторону, добавив пару кусочков сливочного масла. Смешиваешь яйца и муку вместе, разбиваешь все комочки, чтобы получилось почти тесто, а затем добавляешь молоко и соль. В хорошо смазанную стеклянную посуду для запекания выкладывают лапшу, затем сыр, затем лапшу, затем сыр и так далее. Добавь молочную смесь поверх лапши и сыра. Готовь почти час в разогретой до трехсот пятидесяти градусов духовке. Когда все будет готово, вытащи его и дайте ему постоять около получаса, чтобы он поднялся и остыл.

— Лаймстоун, я потрясена. Ты стала гораздо внимательнее на кухне, — сказала Клауди своей дочери. Кобыла повернулась, чтобы посмотреть на Тарниша. — Я также добавляю черствые сухари, чтобы получилась корочка.

— Тарниш, тебе интересно готовить? — спросил Игнеус, когда Клауди начала подавать порции пирога с макаронами.

— Да, вообще-то. — Тарниш бросил на Игнеуса овечий взгляд. — Я не против быть на кухне. Мне это даже нравится.

— Настоящий жеребец полезен везде, где есть работа. — Игнеус начал добавлять в свою тарелку зелень для салата. Один глаз сузился, и он посмотрел на Тарниша. — Мне кажется, я не могу припомнить, чтобы ты отказывался от какой — либо работы. Ты выполнял любую работу, о которой тебя просили.

Мод, глядя на отца, моргнула. Медленно повернув голову, она перевела взгляд на Тарниша, который сидел рядом с ней. Мод не отреагировала, когда Марбл поставила перед ней тарелку.

— Вы были достаточно добры, чтобы приютить меня. Я просто хотел поступить правильно. — Голос Тарниша был почти писклявым, жеребячьим, он совсем не походил на шестнадцатилетнего жеребенка, которым он был. Он звучал очень похоже на маленького жеребенка в слишком большом теле.

— Тарнишед Типот, у меня есть покупатель на этот большой жеод. Они уже прислали огромный аванс. На днях, когда я был в городе, я взял на себя смелость открыть для тебя банковский счет.

Тарниш повесил голову:

— Спасибо, сэр.

— Не будь таким мрачным… Я понимаю твою нерешительность. Трудно быть молодым и учиться на своих ошибках. Это может быть унизительно. Я устроил все так, что ты сможешь снять деньги, только если я сам, Клауди или Мод будут с тобой в банке, так что ты можешь не бояться сделать какую — нибудь глупость. Я планирую положить на этот счет твою долю денег за жеод из огненных опалов, а также твою зарплату, которую ты зарабатываешь за все, что делаешь здесь.

Тарниш, ошеломленный, издал странный звук "хи-хи-юк" и вздрогнул. Его взгляд по-прежнему был устремлен на тарелку, которая теперь стояла перед ним. Ему потребовались все его усилия, чтобы контролировать дыхание.

— Это была идея Мод и Клауди. Мы хотели найти способ убедиться, что ты получишь справедливую компенсацию. — Игнеус поднял вилку на конце копыта и откусил кусочек салата.

— У тебя должно быть какое-то будущее, Тарниш, — сказала Мод своим обычным монотонным тоном.

— Мне кажется, он сейчас заплачет. — Голос Марбл был низким, и она смутилась, что заговорила об этом. — Тарниш, никто не будет думать о тебе хуже, если ты встанешь и уделишь время себе.

Лаймстоун повернула голову и посмотрела на сестру, удивленная таким многословием. Марбл ничего не говорила весь день; Лаймстоун показалось, что она приберегла все это для особого случая. Как сейчас. Лаймстоун посмотрела на Тарниша, как раз когда он собирался что-то сказать.

— Я в порядке. — Тарниш глубоко вздохнул. — Спасибо вам всем. — Тарниш на мгновение оторвал взгляд от своей тарелки, а затем оглядел стол, встречаясь взглядом с каждым присутствующим пони. Затем он опустил взгляд на свою тарелку. Пирог с макаронами был золотисто — коричневого цвета, с оттенками желтого и маленькими темными кусочками, где края пузырились и становились хрустящими. Пока он смотрел, Мод уронила немного салата на его тарелку. Он поднял голову, повернулся, чтобы посмотреть на нее, его глаза заблестели, и, переполненный эмоциями, он наклонился и поцеловал ее в щеку.

Мод застыла на середине движения, став почти статуей. Она застыла надолго, даже после того, как Тарниш отстранился. Моргнув, Мод оттаяла. Она повернула голову и посмотрела на Тарниша, щипцы для салата все еще держались на ее передних копытах. Она начала опускать его в салатницу, но он с металлическим звоном упал в деревянный таз. Протянув копыто, Мод приложила его к шее Тарниша.

На одно волшебное мгновение, словно они были единственными пони в комнате, они заглянули друг другу в глаза, и рот Мод приоткрылся, как будто она надеялась на еще один поцелуй.

Протянув копыто, Клауди Кварц обхватила переднюю ногу мужа и сжала. За очками ее голубые глаза наполнились слезами.

Поцелуй не состоялся. Вместо этого Мод и Тарниш прижались головами друг к другу, переносица к переносице, лоб ко лбу, причем Мод прижалась чуть ниже рога Тарниша. Они сидели с закрытыми глазами, довольные тем, что находятся рядом друг с другом.

Клауди Кварц, все еще сжимая ногу мужа, улыбнулась трепетной улыбкой, и в сердце матери зародилась надежда.

37. Попробовать пирог Мод

Лежа на одеяле, Тарнишед Типот смотрел на звезды, его желудок был полон пирога с макаронами. Рядом с ним Мод Пай тоже растянулась на спине, сложив передние ноги и упираясь ими в бока.

Так они теперь делали почти каждую ночь. Иногда они разговаривали. Иногда слова были не нужны. Они просто лежали рядом друг с другом и смотрели на мириады звезд над головой.

— Тарниш, как давно мы знаем друг друга? — спросила Мод.

— Не знаю… — Тарниш поднял голову и почесал подбородок. — Я провел две недели здесь, с тобой, на ферме… и мы были вместе около недели во время того путешествия домой…

— Это место — дом для тебя, Тарниш? — Мод повернула голову и посмотрела на Тарниша.

— Я… эм, ну, возможно, я неправильно выразился… не знаю, наверное, я сказал это, не подумав…

— Если ты хочешь назвать это домом, ты можешь. Это сделает меня счастливой. — Глаза Мод блестели, отражая звездный свет. — Прошло три долгих недели. Ты любишь меня?

— Да, да, люблю… Я безумно люблю тебя так, что не могу объяснить. — Тарниш закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он услышал шорох ткани рядом с собой и почувствовал, как что-то прижалось к его боку.

Открыв глаза, он увидел Мод Пай. Она стояла, и он мог видеть ее силуэт в свете звезд. Раздался стук, когда ее пояс упал на землю. Когда она начала стягивать с головы платье, сердце Тарниша забилось быстрее, и ему стало интересно, что задумала Мод.

Сев на корточки, Мод сложила платок, положила его на землю, положила Болдера поверх сложенного платка, похлопала Болдера копытом, а затем сказала:

— Присмотри за этим для меня, Болдер.

— Ты сняла свою накидку, — сказал Тарниш.

— Здесь нет солнца, на котором я могла бы обгореть. Мне это не нужно. — Мод дрожала в прохладном ночном воздухе. Она вернулась на одеяло и стояла, глядя на Тарниша. — Послушай, я не могу объяснить, чего я хочу. Я пыталась намекать, но это не помогло. Я лежала с тобой на этом одеяле, надеясь, что ты попытаешься сделать свой ход.

— Я хотел… Я очень, очень хотел, но я вел себя прилично… Я… я не хочу все испортить… Я не хочу, чтобы это закончилось. — Тарниш поднял голову и понял, что есть что-то такое в том, когда на тебя смотрит кобыла, а ее грива рассыпается по лицу.

— Это не конец. Это начало. — Голос Мод, как всегда монотонный, был не более чем шепот. Мод легла рядом с Тарнишем. — Позволь мне прояснить это. Это я надеюсь, что ты сделаешь свой ход.

— Хм…

— Просто будь добр ко мне, Тарниш.

— Мод, я… ну, я действительно не знаю, что мне делать, то есть, было… но я… но потом… и когда я это делал, я не думал о ней, я просто хотел сделать себе приятно… и… ну… я не хочу тебя подвести, ты самая удивительная кобыла, которую я когда — либо встречал, и я не хочу, чтобы ты разочаровалась во мне, и я так боюсь сейчас, что хмлф-ф-ф.

Мод заставила Тарнишеда замолчать, засунув копыто ему в рот:

— Я облегчу тебе задачу. Мне нравится, когда ты пощипываешь мои уши и слегка поглаживаешь их. Начни с этого. — Она вынула копыто изо рта Тарниша, когда увидела, что он кивнул. — И чтобы ты не волновался… Я принимаю таблетки. Я купила их у доктора Хеджа через несколько дней после того, как мы вернулись домой.

Вытянув шею, Тарниш принялся за работу, покусывая ухо Мод.

Пока Клауди Кварц ходила по кухне, готовя обед, инстинкты подсказали ей, что что-то не так. Все утро грива Мод стояла дыбом. Увидев это за завтраком, близнецы несколько раз хихикнули, но теперь Клауди поняла, что что-то не так. Мод работала все утро, и Тарниш тоже. И если только они не улизнули куда-нибудь, чтобы пообжиматься…

Нет!

Клауди Кварц глубоко вздохнула и посмотрела на Мод, которая сидела за столом, пила воду и немного отдыхала. Матрона семейства пирогов на мгновение закусила губу, размышляя, что сказать, что сделать.

— Мадлен Персефона Пай… ты…

— Что я сделала? — Мод отставила стакан с водой и посмотрела на мать. Она не слышала, чтобы мать использовала ее полное имя в течение долгого, долгого времени.

— Мод, твоя грива… она была всклокочена все утро. Ты с Тарнишем… — Клауди позволила своему вопросу затухнуть, не желая, чтобы он прозвучал как обвинение.

— И что с того? — Мод подняла свой стакан и отпила.

— Мод… у тебя нет неприятностей… Я… я твоя мама, я люблю тебя, я беспокоюсь о тебе и очень хочу, чтобы ты была счастлива.

Мод, держа бокал в сложенном копытце, поднялась и указала другим копытцем на свою гриву:

— Видишь это? Вот это? Этот беспорядок? Это значит, что я счастлива. Мама, твоя маленькая кобылка выросла.

Задняя дверь открылась, и в кухню вошел Тарнишед Типот. Он встал перед дверью, когда она закрылась за ним, огляделся и замер. Сразу же Тарниш понял, что кухня — это последнее место, где он хотел бы оказаться.

— Привет, Тарниш. Моя мама как раз комментировала мою гриву. — Мод сделала глоток воды, а затем опустила копыто, которым указывала на безумную массу кудрей. Она положила его на стол.

Повесив голову, Тарниш вздохнул:

— Полагаю, пришло время взглянуть правде в глаза.

— Я очень рада за вас обоих, — сказала Клауди, делая шаг назад от Мод. — Я должна вернуться к приготовлению обеда. Игнеус будет голоден, когда вернется из города.

Тарниш проскочил вперед, обошел Клауди, а затем сел рядом с Мод. Он взглянул на земную пони рядом с ним. Мод Пай, которой нравилось, когда ей покусывали уши. Мод Пай, которая всегда звучала скучно и неинтересно.

За исключением прошлой ночи, когда Тарниш нашел способ заставить Мод издавать звуки, заставить Мод реагировать. Он открыл способ заставить Мод корчить рожицы. Очаровательные лица. Смешные лица. Глупые лица. И все, что ему нужно было сделать, это…

— Тарниш, ты тяжело дышишь. Ты в порядке? Ты опять ударился о больную ногу?

Голос Мод вывел Тарниша из задумчивости. Он моргнул, покраснел и посмотрел на Мод. Он попытался что-то сказать, но у него вырвалось лишь слабое поскуливание.

— Тарниш? — Мод наклонилась, пытаясь понять, все ли в порядке с Тарнишем.

Не зная, что еще сделать, Тарниш наклонил голову вперед и быстро чмокнул Мод в нос. Затем он сел обратно в кресло и начал хихикать.

38. Укоренение

— Вы хотели меня видеть, сэр? — Нервничая, Тарнишед Типот сел в простое на вид кресло в гостиной фермерского дома семьи Пай. Рядом с ним, в другом кресле, сидел Игнеус. Тарниш посмотрел на маленький деревянный столик, стоявший между ними, и увидел бутылку сарсапариллы, такую же, как та, которую пил Игнеус.

— Я хотел поговорить с тобой, — сказал Игнеус мягким голосом. — Пей. Она ледяная.

Сглотнув, Тарниш сел в кресло, слишком нервничая, чтобы выпить что-нибудь. Какая-то часть его сознания задавалась вопросом, когда Игнеус начнет кричать. Или попросит его уйти. Или когда начнутся неприятности.

— Тарнишед Типот, я должен сделать самую сложную вещь, которую жеребец должен сделать за всю свою жизнь. — Игнеус сделал паузу и отпил глоток из своей бутылки. — Я должен попросить тебя позаботиться о счастье одной из моих дочерей и позаботиться о том, что мне дорого.

— Сэр? — Тарниш сел вперед в своем кресле, не понимая, что происходит.

— Я должен отойти и позволить тебе взять на себя работу, которую я выполнял в течение двух десятилетий. — Два десятилетия, Тарниш, это очень долго. Все начиналось с того, что я менял ей подгузники, потом я наблюдал, как она растет, помогал ей с ее увлечениями, следил за тем, чтобы она получила образование, которого заслуживает, но в целом работа заключалась в том, чтобы она была счастлива. — Глаза Игнеуса сузились. — Ты будешь делать ее счастливой, не так ли?

Тарниш попытался заговорить, но получился только писк. Он кивнул.

— Тебе нужно расслабиться. Ты не попал в беду. Поверь мне, если бы я был зол, ты бы знал. — Игнеус сделал паузу. — Хотя должен сказать, что какая-то часть меня довольно сильно разозлилась из-за того, что ты прикасался к моей маленькой девочке. Но она уже выросла. И это… это просто часть работы по поддержанию ее счастья. Знать, когда нужно отпустить. До сих пор я хорошо справлялся с этой задачей, и я не собираюсь портить дело сейчас. — Старший жеребец отпил из своей бутылки.

У него пересохло во рту, Тарниш поднял бутылку с сарсапариллой, стоявшую на столе, и сделал глоток. Холодная жидкость приятно холодила пересохшее горло. Он сделал еще один глоток, а затем посмотрел на Игнеуса.

— Мне все же нужно кое-что узнать, — сказал Игнеус, устремив на Тарниша свой суровый взгляд.

— И что же? — Тарниш прижал уши в знак покорности.

— Ты серьезно к этому относишься? Ты любишь ее? Если это окажется просто интрижкой и ты разобьешь ей сердце, клянусь, я…

— Сэр, Мод — это лучшее, что когда-либо случалось со мной. Вы не представляете, как я боюсь все испортить. Я… ну… хотел быть ближе к Мод уже некоторое время, но я сдерживался, потому что боялся, что все испорчу или что вы рассердитесь на меня, а я не хочу, чтобы вы сердились на меня, потому что то, что вы говорите, то, что вы чувствуете, и ваше одобрение меня очень важно для меня, и прямо сейчас я готов описаться, потому что я так боюсь все испортить.

Его глаза сузились, Игнеус кивнул:

— У тебя есть такая черта — искать одобрения отца, так сказала Марбл.

Чувствуя себя неловко, Тарниш немного поерзал и кивнул:

— Наверное, да. Я не знаю, кто мой отец, и моя мать отказалась мне говорить. Это беспокоит меня.

— Не делай этого с Мод… — Игнеус покачал головой. — Я серьезно, если ты обрюхатишь ее, струсишь и решишь сбежать, я действительно выслежу тебя и зарою в безымянной неглубокой могиле. Я хочу, чтобы ты подумал о том, как тебе больно, а потом подумал о Мод и маленьком жеребенке, который хочет знать, где его папа.

Вздрогнув, Тарниш чуть не выронил свою сарсапариллу:

— Игнеус, вы поможете мне?

— Чем помочь тебе, сынок? — ответил Игнеус.

— Я не знаю, что делаю, и боюсь совершить ужасную ошибку. Я не сплю по ночам и думаю о том, как я могу испортить самое лучшее, что когда-либо случалось со мной. Мне так страшно, и я не знаю, как с этим справиться. Я не знаю, как делать то, чего от меня ждут. Моя мать никогда не была замужем, а отца никогда не было рядом. — Тарниш глубоко вздохнул. — Я не знаю, что значит быть хорошим супругом. Хорошим мужем. Или хорошим отцом. У меня нет примеров… а Мод заслуживает самого лучшего.

Взглянув на Тарниша, Игнеус сделал глоток из своей бутылки.

— Я молод и глуп, но я также знаю, что это один из тех шансов, которые выпадают раз в жизни. Я не могу упустить его. Я не могу все испортить. Это слишком много значит. Помогите мне… пожалуйста?

Медленно кивнув головой, Игнеус произнес мягким и нежным голосом:

— Я сделаю все, что смогу, не только ради нее, но и ради тебя.

— Папа, ты пугаешь бедняжку Тарниша до смерти? — Мод, ее грива торчала во все стороны, стояла в дверях и смотрела на отца. — Мама говорит, что ты уже достаточно наговорился и пора обедать.

— Я не пугал Тарниша до смерти… мы просто поговорили и пришли к взаимопониманию, вот и все. — Игнеус сделал еще один глоток из своей бутылки и посмотрел на дочь.

— У-у-угу. — Мод навострила уши.

— Правда, Мод, все в порядке. Я просто попросил твоего отца о помощи, — сказал Тарниш.

Повернув голову, Мод посмотрела на Тарниша, потом снова на отца:

— Хм. Я могу поклясться, что слышала слова "безымянная неглубокая могила".

— Мне… мне нечего сказать в свое оправдание, — ответил Игнеус.

39. Поля синевы

Подняв голову, Тарнишед Типот вытянул шею, отчего его кости хрустнули. Он повернул голову в одну сторону, затем в другую, и каждый поворот головы вызывал еще более тревожные звуки хруста.

Мод подняла глаза от своей книги, на ее лице появилось почти сонное выражение.

— Я в порядке, — сказал Тарниш, каким-то образом понимая, что Мод волнуется. В конце концов, она подняла голову от своей книги. — Мод, у меня есть идея… как бы это назвать…

— Теория? — Мод моргнула один раз, а затем ее уши повернулись вперед.

Взволнованный, Тарниш кивнул:

— Да, теория! Существуют лекарства от воздействия ядовитой шутки. Теперь мне интересно, сработают ли эти лекарства на пони после контакта со мной… изменит ли это что-то. Мне также интересно, поможет ли использование одного из многочисленных лекарств на мне стабилизировать мою магию на некоторое время. У меня есть идеи, Мод… Я никогда раньше не увлекался учебой, но теперь у меня есть идеи.

— Хм. — Мод наклонила голову на одну сторону. — Что тебе нужно, чтобы сделать лекарство?

— Ну, есть мыло, которое можно сделать для ванны, но это кажется непрактичным. Всегда мыться, я имею в виду… В этой книге, которую прислала Твайлайт Спаркл, есть рецепт чая, который можно заварить. Нужны целые тычинки ядовитой шутихи, и пыльники, и нити…

— Тарниш, похоже, ты действительно учился. Ты становишься умнее для меня? — спросила Мод.

Покраснев, Тарниш пожал плечами:

— У тебя ведь две камнедокторские. Это немного пугает… так или иначе… нужна целая куча тычинок, и их нужно высушить, в книге написано, как их сушить. Она рекомендует смешивать его с листьями черного чая. Также нужен корень растения “мандрагора лекарственная”. Корень нужно измельчить, а затем высушить в каменной соли. В книге упоминается, что соль можно использовать для любых целей.

Мод закрыла книгу. Она сделала несколько тщательных мысленных заметок о своем запланированном визите в Понивилль, а затем обдумала, как эта новая информация может повлиять на ее планы:

— Тарниш, не хочешь прогуляться со мной? Я знаю, где мы сможем собрать все необходимые нам ядовитые шутки.

— Я бы с удовольствием… но мы должны быть осторожны. Лепестки растения ядовитой шутки опасны. Если мы принесем немного домой, чтобы попробовать приготовить чай, нам нужно будет собрать тычинки в поле и оставить лепестки. Мы не хотим приносить их в дом. — Тарниш закрыл книгу и положил ее на низкий деревянный столик рядом со своим креслом.

— Кажется, это пустая трата времени. Оставлять лепестки, я имею в виду. Разве они не могут быть использованы для чего-нибудь? — спросила Мод.

— Их можно высушить и использовать в качестве оружия. — Лицо Тарниша стало серьезным. — Мне это не кажется очень приятным занятием, и большинство пони рискуют получить бурную реакцию на ядовитую шутку, если только они не использовали лекарство заранее…

— Подожди… Тарниш, значит, ты можешь использовать лекарство до воздействия? — спросила Мод.

— Да. В книге сказано, что после ванны со специальным мылом эффект длится несколько часов, но это не очень практично, потому что он выветривается, а такие вещи, как дождь, могут испортить длительное действие мыла. Но если выпить чай, эффект длится дольше, и ты можешь продолжать пить чай.

Мод сделала еще несколько мысленных заметок и убрала их в папку.

— Говорят, что чай также является прекрасным средством от лихорадки и аллергии. — Тарниш соскочил со стула и встал на пол. — Пойду принесу мой шлем. Там жарко.

Все еще сидя в кресле, Мод наблюдала, как Тарниш прошел через дверь и по коридору направился в свою комнату. Когда она осталась одна, она сказала:

— Хм, здесь тоже жарко.

В Призрачном лесу было немного прохладнее, и дул приятный ветерок. Мод одолжила у матери одну из соломенных шляп от солнца, с широким ворсистым ободком и бирюзовой лентой вокруг макушки. Пара не спешила, в их движениях не было никакой срочности, и они двигались в темпе трехногого ковыляния Тарниша.

— Где мы собираемся искать растения мандрагоры? — спросил Тарниш, когда Мод остановилась, чтобы посмотреть на камень, лежащий в стороне от тропы. Он наблюдал, как Мод подняла небольшой фиолетово-синий камень и опустила его в карман. — Эй… это содалит?

Подняв голову, Мод повернулась и посмотрела на Тарниша. Она повернулась всем телом, сделала несколько шагов, а затем робко чмокнула Тарниша в губы. Затем она сделала шаг назад:

— Ты учился. — Мод пожала плечами. — Я не уверена, где мы можем достать корни мандрагоры. Мы могли бы спросить у Азалии. Она ботаник.

— Мы одни… мы могли бы немного позаниматься вместе, — сказал Тарниш.

— Что ты предлагаешь? — спросила Мод.

Захмелев, Тарниш начал хихикать, и ему пришлось отвернуться от Мод.

— Мы могли бы поговорить о красивых лепестках и способах опыления.

— Ага. Мы могли бы поговорить об этом. Но я полевой геолог. Мне больше нравится подход с копытами. — Мод выглянула из-под шляпы. — Никакие лекции и разговоры в классе не подготовят вас к реальной работе в поле.

В этот момент Тарниш захихикал, как кобылка-школьница:

— Я бы не отказался поковыряться во влажной земле вашего плодородного полумесяца.

Кудрявый хвост Мод, словно отмахиваясь от роя невидимых мух, закрутился вокруг ее задних ног. В остальном она была неподвижна. Ее глаза были полуоткрыты и смотрели на Тарниша.

— При достаточном количестве тепла и давления я мог бы оставить после себя осадочные отложения…

— Стоп… стоп… Я могу возбудиться слишком сильно, — отмахнулась Мод. Кобыла сделала глубокий вдох. — Только не здесь. Я хочу лежать с тобой в полях синевы.

— Это поэтично… и довольно красиво. — Тарниш усмехнулся. — У нас еще все впереди. Мы должны двигаться.

— Да, да, надо.

40. Как испечь Пирог

В тенистом местечке под деревом на мягком ковре из голубых цветов лежали рядом два пони. Вокруг них лежали две шляпы, голубовато-зеленое платье и пояс. Один из них, жеребец, лежал на спине, упираясь головой в землю, а одна из его передних ног была в гипсе. Другая, кобылка, лежала на животе, ее голова покоилась на животе лежащего на спине жеребца. Ее глаза были закрыты, дыхание было глубоким и довольным.

— Тарниш?

— Что Мод?

— Знаешь, до того как я встретила тебя, я пыталась примириться с мыслью, что останусь одна. Никто больше не проявлял ко мне интереса.

— Это ужасно, Мод, мне жаль.

— Я подумала, что это моя природа… быть одинокой, как камень. Все остальное во мне как камень. Моя кьютимарка действительно отражает то, кто и что я есть. — Глаза Мод открылись, голова дернулась, но она не отрывала ее от живота Тарниша, а смотрела на его морду, устремленную в небо. — Когда я училась в школе, я усыпляла своих профессоров, когда выступала со своими докладами. Можно подумать, что если кто и будет слушать мои рассуждения о камнях, так это они.

Подняв ногу, Тарниш закинул ее на шею Мод. Она была теплой, немного вспотевшей, а ее шерсть все еще была влажной от напряжения. Трудно было добиться от Мод ржания, но Тарниш знал, что это можно сделать.

— Тот день, когда ты не переставал смотреть на меня, когда ты следил за всем, что я делала, а потом я заставила тебя замолчать, чтобы посмотреть, что ты будешь делать, был для меня особенным. Это был день, когда я поняла.

— Ты знала, что мне было интересно, и я не обращал на тебя внимания только потому, что мне было скучно? спросил Тарниш.

Почувствовав удивление, Мод не выказала никаких эмоций. Тарниш вспомнил их разговор. Мод вздохнула, ее бока раздулись, как мехи, а затем она издала звук, который был воплощением апатии:

— В тот день я поняла, что ты — тот самый. Может быть, это была слепая надежда или оптимизм, но я знала. Раньше я никогда не придавала большого значения слепой надежде или оптимизму, оптимизм — любимое состояние Пинки Пай. Но внезапно у меня появилась надежда, что я не останусь одна. Ты следил за каждым моим словом. Когда я замолчала, ты забеспокоился, что задел мои чувства. Ты сделал предположение, что у меня есть чувства и они тебе небезразличны.

— Не могу поверить, что я думал об уходе. — Тарниш слегка сжал Мод.

— Ты был напуган. Мне тоже было страшно, даже тогда. Мне страшно и сейчас, — сказала Мод, ее голос был обычным ровным монотонным.

Тарниш знал Мод достаточно, чтобы принять ее слова за чистую монету. Даже если в ее голосе не было страха, если она это сказала, значит, так оно и было. Нужно было заставить себя воспринимать то, что Мод говорила серьезно, и не обращать внимания на то, как она это говорила.

— Каждая кобыла, каждая кобылка хочет знать, что она красива и желанна. Меня это беспокоит, но это правда. Думаю, то же самое касается жеребцов и жеребят… они хотят знать, что их хотят и что они кому-то нужны. — Мод закрыла глаза, ее длинные ресницы легли на щеки. — Ты появился и назвал меня странной. Ты наблюдал за мной. Ты заставил меня почувствовать себя особенной, важной. Ты говорил, что я красивая. Ты заставил меня почувствовать себя желанной.

— О, я хочу тебя, поверь мне, — сказал Тарниш.

Мод на мгновение почувствовала себя очень, очень взволнованной кобылкой:

— Видишь ли, прямо сейчас мы с тобой могли бы заниматься чем-то другим, но мы просто лежим здесь в тени и разговариваем. Так я узнаю, что ты хочешь меня.

Жеребячье хихиканье вырвалось у Тарниша.

— Я имею в виду, что сейчас ты рада у меня видеть. — Глаза Мод открылись, и она бросила на Тарниша косой взгляд. — По какой-то причине мы все еще просто разговариваем.

— Разговоры — это важно, — ответил Тарниш.

Мод снова вздохнула:

— Я не хочу, чтобы этот момент заканчивался…

— Клауди Пай, ты выглядишь немного не в духе. Ты в порядке? — Игнеус посмотрел на свою жену.

— Нет, Игнеус, я не в порядке. — Клауди нервно прикусила губу, а затем начала ее жевать.

— Что случилось? — спросил Игнеус.

— Игнеус, я… я… — Клауди захлопала ресницами, глядя на своего мужа. — Игнеус, я сейчас так счастлива, что сама не своя, а дом пуст, и никого из наших жеребят нет дома, и мы одни, и я взволнована, я чувствую себя немного горячо, Игнеус, и я…

— Ты игривая! — Игниус моргнул разок, а затем его глаза расширились.

— Да, Игнеус, я чувствую себя игривой. В воздухе витает любовь, и это привело меня в хорошее настроение! — Потянувшись вверх, Клауди выдернула заколки, удерживающие ее гриву в тугом пучке. Ее грива рассыпалась по шее.

Игнеус слегка запыхался и начал дышать чуть тяжелее при виде гривы Клауди, рассыпавшейся по ее плечам. Он поднял голову и вытер лоб тыльной стороной ноги:

— Ну что ж, полагаю, ложиться спать никогда не рано… рано ложиться, рано вставать…

— О нет, Игнеус, только не кровать. — Клауди бросила на мужа знойный взгляд. — Кухонный стол… то самое место, где мы делали нашу маленькую Модлин… когда моя мать была в отъезде и посещала город. На моей кухне готовят всевозможные вкусные вещи.

Вспотев, Игнеус слишком хорошо помнил тот день. Клауди позвала его в дом. Он вошел в кухню через дверь и увидел, что она склонилась над столом, задрав хвост, и улыбается ему через плечо. Одного этого воспоминания было достаточно, чтобы он почувствовал сильный жар, и он глубоко вздохнул.

Повернувшись, Клауди Кварц шлепнула мужа хвостом по носу и скрылась в кухне, бросив на него приглашающий взгляд через плечо.

Примечание автора:

Чтобы приготовить пирог, нужно просеять немного муки и раскатать тесто на столе…

41. Нечаянный коннибализм и пожирание маленьких пирожков

— Марбл, у тебя никогда не было ощущения, что происходит что-то странное? — Лаймстоун спросила сестру низким голосом, наклонившись к ней почти мордой к морде, когда она говорила. Кобылка посмотрела на мать и отца; оба вели себя странно. Тарнишед Типот тоже вел себя странно, как и следовало ожидать, а Мод... ну, Мод была Мод. Если не считать торчащей во все стороны гривы Мод, Мод ничуть не изменилась.

Жуя свой овощной пирог, Марбл ничего не ответила, но посмотрела на мать, на лице которой была очень странная улыбка. Пожав плечами, Марбл предположила, что ее мама счастлива, потому что счастлива Мод. По крайней мере, все пони считали, что Мод счастлива. Мод могла выглядеть так, будто в любой момент готова упасть замертво от скуки, но это было нормально, и беспокоиться об этом не стоило.

— Мам, ты так старалась ради ужина... пирожки в горшочках требуют много усилий. — Лаймстоун посмотрела вниз на свою еду, а затем подняла голову, чтобы еще раз взглянуть на мать.

— О, я чувствовала себя бодрой. И голодной. Я была очень голодна, — ответила Клауди. Она улыбнулась. — У меня было настроение испечь маленькие пирожки.

Кашляя, Игнеус стукнул копытом по груди, его глаза расширились, и он задыхался, пытаясь набрать в легкие так необходимый воздух. Он отложил ложку, закрыл глаза и сел обратно в кресло, его бока поднималась и опускалась.

— Кажется, что-то не так... Говорю тебе, что-то странное, — сказала Лаймстоун.

Моргнув один раз, Мод подняла глаза от своей тарелки. Потрясающим монотонным тоном она сказала:

— Я подозреваю, что мать буквально хотела испечь маленькие пирожки. Мне вспоминается случай, когда мне пришлось объяснять Пинки Пай, что мама не плачет и что Пинки не должна заходить в комнату мамы и папы, чтобы успокоить маму.

Раздался громкий, пронзительный писк Игнеуса, за которым последовал звук "глоть!". Звон падающего столового серебра наполнил комнату. Уронив ложку, Марбл закрыла передними копытами оба глаза.

— Из-за прилива посткоитальной энергии мама потрудилась приготовить очень вкусный ужин. — Мод посмотрела вниз на свой пирог, одно ухо дернулось, а затем она продолжила есть.

— Мод, дорогая, я... я не могу подобрать слов. — Клауди посмотрела на свою старшую дочь, ее дыхание стало поверхностным, и она начала потеть.

Сглотнув, Мод сделала паузу между укусами, чтобы сказать:

— Мама, биология случается. — Когда последние слова покинули ее рот, она продолжила есть.

— Ну... это та часть, где мы неловко возвращаемся к ужину. — Лаймстоун вздрогнула и подняла ложку. Кобылка сделала глубокий вдох, сосредоточилась на еде и принялась за дело.

Игнеус, немного придя в себя и спеша восстановить нормальную жизнь, спросил Тарниша:

— Не мог бы ты передать печеные бобы?

Внутри старой силосной башни, той самой, где Пинки Пай устроила свою самую первую вечеринку, Тарнишед Типот оглядел всю свою кропотливую работу. Множество тычинок ядовитых шуток было разложено на столах, чтобы они высохли.

Он думал о своей метке, о своем предназначении и о своей судьбе. Возможно, он не был проклят. Возможно, его судьба не в том, чтобы страдать от своей метки и странной магии, а в том, что его ждет славное будущее, в котором он будет изучать ядовитые шутки.

Ему было больно осознавать, что он мог бы попытаться взять на себя ответственность за свое будущее четыре года назад, когда появилась его кьютимарка. Он мог бы тогда попытаться найти ответы. Он мог взять в копыта книгу, задать вопросы, попытаться что-то сделать.

Но он не сделал ничего из этого. Он сидел сложа копыта и позволял жизни происходить. Он позволял себе быть жертвой, а когда что-то случалось, Тарниш оправдывался, говоря, что ничего не поделаешь.

Только сейчас он начал верить, что можно изменить ситуацию. Он начал верить, что его талант делает его особенным. Эта мысль придавала сил, и от нее Тарнишу становилось хорошо на душе.

— Безопасно ли мне здесь находиться?

Тарниш обернулся и увидел фиолетово-серую кобылку:

— Здравствуй, Марбл... это безопасно. Это лепестки ядовитой шутки опасны.

Марбл сделала еще несколько шагов, а затем осмотрелась:

— Мы можем поговорить?

— Почему бы и нет... что у тебя на уме? — ответил Тарниш. Он увидел, как Марбл покраснела, ее лицо стало гораздо более темного пурпурного оттенка.

— Ты жеребчик... и я хотела узнать, как мне привлечь твое внимание... — Марбл пискнула, а затем покачала головой. — Нет, нет, нет! Не твое внимание... а внимание жеребчика вообще.

— Марбл, я не знаю. Не все жеребцы одинаковы. — Тарнишед Типот улыбнулся и попытался успокоить кобылку.

— Соннер... он удивительный. Он читает много тех же книг, что и я. Знаешь ли ты, что Соннер — это причудливое слово, которое означает "звонарь"? Я такая застенчивая, впрочем, как и он. — Марбл уставилась на свои передние копыта и вздохнула.

— Ты говорила со мной... Я жеребец, — сказал Тарниш, пытаясь быть полезным, но не зная, что сказать.

— Ты другой.

— Чем я отличаюсь?

— Ты жеребец Мод... и ты ни разу не пытался флиртовать со мной.

— О.

— Да, понимаешь, я знаю, что ты безобидный, и я видела, как ты смотришь на Мод, это то же самое, как папа смотрит на маму, и я разговаривала с Мод, и она рассказала мне, как ты следишь за каждым ее словом и за всем, что она делает, и... и... о, Тарниш, я так хочу этого для себя... Я так одинока, что это причиняет боль. Лаймстоун так легко заводит друзей. Она может просто войти в комнату и стать центром веселья, и иногда я ненавижу ее за это. — Марбл закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Единственное, что я могу сказать, это то, что ты должна попытаться как-то показать ему, что ты заинтересована. — Тарниш задумался над его предложением, и на переносице появилась одинокая морщинка. — Может, ты подойдешь к нему и спросишь, не хочет ли он как-нибудь обменяться книгами? И если он согласится, ты можешь попробовать оставить небольшую записку, вложенную в страницы. Будь прямой и просто скажи, что именно ты хочешь. Он это оценит.

Марбл подняла голову, ее глаза открылись, и на ее мордочке расплылась улыбка:

— О... это блестяще! Это хорошая идея! Спасибо! — Издав кобылий визг, Марбл развернулась и выбежала из силосного склада.

Выходя за дверь, она столкнулась с Мод. Марбл несколько раз подпрыгнула на месте, почти пронзительно крикнула, поцеловала Мод в щеку, а потом убежала, оставив Мод стоять на месте со скучающим и сонным видом.

— Теперь ты просто выпендриваешься... завоевывая привязанность, любовь и доверие моей сестры. — Мод моргнула, шагнула внутрь и захлопнула за собой дверь. — Марбл значит для меня как целый мир. Все мои сестры значат для меня мир. И ты был добр ко всем из них.

Тарниш пожал плечами:

— У меня никогда не было сестер в детстве. Я был единственным жеребенком. Мне нравится, когда они рядом.

— Я вышла сказать тебе, что мама ставит пластинку на патефон, и мы собирались послушать ее перед сном. Ты должен присоединиться к нам... такие семейные моменты важны для нас и наших семейных ценностей Пай. — Мод посмотрела в глаза Тарниша и одарила его сонным взглядом. — Семья очень важна для меня, Тарниш. Так я определяю свое существование и защищаю себя от экзистенциального стресса, когда я чувствую, что холодная, бесчувственная вселенная, враждебная к моему существованию, давит на меня. В такие моменты я впадаю в панику и переживаю кризис, пугаясь того, что мне придется влачить бессмысленное существование, лишенное всякого утешения и привычного уюта. Наличие семьи дает мне душевный покой.

— Если я пойду за тобой в дом, ты объяснишь мне то, что ты мне сейчас сказала?

42. Безудержный рост

— И куда это ты собрался? — Клауди Кварц приподняла бровь так, как это могла сделать только пугающая матрона. Ее рот сжался в крошечную морщинистую линию, а уши подались вперед.

— Работать, есть дела, которые нужно делать...

— О, нет, не нужно. У тебя теперь новая работа. Занимайся книгами, а не то будешь сидеть смешно целую неделю! — Клауди указала на кухонный стол. — Садись и учись. Ты отстаешь в учебе, и это позорно! Ты просто садись и изучай все, что тебе нужно для проекта, над которым ты работаешь.

— Но я...

— Не нокай мне! — Бровь Клауди приподнялась.

— Но там...

— Я сказала, не надо мне хамить! — Клауди повысила голос, а ее глаза сузились.

Опустив голову и поджав хвост, Тарниш вернулся в свою комнату за книгами, не смея даже оглянуться через плечо на Клауди Кварц. Он слышал ее нетерпеливое фырканье. Что-то в этом сильно напугало его.

Утреннее солнце светило в окно, когда Тарнишед Типот поднял голову и вытянул шею. Кухня была пуста. Остальные были на работе или занимались чем-нибудь еще, за исключением Клауди, которая отправилась в Рок-Хейвен развозить выпечку.

Тарниш так давно ничему не учился, что почти забыл, как учиться. Сначала он читал, что давало ему базовое представление о предмете, но теперь он делал заметки и записывал идеи для экспериментов, чтобы попробовать их позже.

Ему нужен был собственный сад ядовитых шуток, вырастить который было бы несложно. Нужна была только лей-линия и постоянный поток стихийной магии, которым располагала ферма семьи Пай. Правда, оставалось еще опасение, что ядовитая шутка окажется в окружении семьи Пай. Он и Мод были невосприимчивы к ее воздействию; Тарниш был уверен, что остальные подвергнутся.

Тарниш все еще не понимал, как его магия взаимодействует с миром. Нестабильность лей-линии вызывала неравномерный поток магии, который искажал и мутировал мир в непосредственной близости от явления. Его собственная магия, которая, как подозревал Тарниш, была беспорядочной, взаимодействуя с беспорядочной магией нестабильной области, создавала регулярность или стабильность.

Это не имело смысла, сколько бы Тарниш об этом ни думал. Две нерегулярности должны взаимодействовать и порождать еще больший хаос, еще большую нерегулярность, умножая эффект, но этого не происходило.

Что ставило под сомнение саму природу ядовитой шутки. Какой цели она служила и почему вызывала неприятности? Когда-то ядовитой шутки было много, она покрывала большую часть Эквестрии, разрастаясь там, где были мелкие и крупные нестабильности. Большая часть ядовитой шутки была уничтожена. Пони мстительно преследовали ее, выжигали огнем, атаковали магией, отравляли гербицидами. Теперь ядовитая шутка росла в уединенных местах, в недоступных местах и там, куда пони было трудно попасть из-за враждебной магии.

И вот, совершенно без предупреждения, молодой жеребенок Тарнишед Типот пережил Мысль. Если его магия имитировала ядовитую шутку и при этом стабилизировала магические нарушения, что, если ядовитая шутка была полезной? Что пони делают с землей и окружающей средой, сжигая, срезая и обрывая ядовитую шутку? Только лепестки были вредны... один исследователь назвал их "концентрированной плохой магией" и заявил, что лепестков нужно избегать любой ценой.

Но в дальнейших исследованиях Тарниша выяснилось, что вредны только лепестки. Все остальные части растения обладали какими-то полезными свойствами. Пестик был полезен. Завязь, рыльце и стигма были полезны. У тычинок было огромное количество применений, и все они были полезны. Различные части растения использовались для лечения всевозможных магических недугов, болезней, недомоганий и хворей. Кловер Мудрая обнаружила, что лекарство от воздействия плохой магии, которое могло быть смертельным для единорога, находится прямо у источника проблемы — цветке ядовитой шутки. Можно сварить мощный восстанавливающий эликсир, который очистит пострадавшего единорога от плохой магии. Даже просто съев цветоножку цветка ядовитой шутки, можно было облегчить воздействие плохой магии, но нужно было пережить последствия воздействия лепестков.

Он подумал о Призрачном лесе и скрюченных деревьях. Магия опустошала землю, уничтожая все, мутируя растения и животный мир, но в роще с ядовитой шуткой деревья, хотя и оставались скрюченными, были гораздо здоровее. Он подумал о Вечносвободном лесе, темном, жутком, извилистом, полном враждебной магии, и большая часть ядовитой шутки была уничтожена с внешних краев леса. Лес, который не переставал расти и который невозможно было сдержать.

И тут пришла последняя мысль, идея, навязчивая идея, одержимость, почти граничащая с манией. Все это нужно было изучить. Тарниш понял, что может провести остаток жизни, пытаясь найти ответы на эти вопросы, эти мысли, эти идеи.

Оставшись один на кухне, Тарниш не знал, что его тело претерпело глубокие изменения. Его кьютимарка — цветок ядовитой шутки — выросла. Теперь к одному цветку добавились два небольших голубых бутона. Проросли маленькие усики.

После долгого пребывания в спящем состоянии Тарнишед Типот наконец испытал здоровый рост, через который проходят пони, когда появляется их кьютимарка. Перемена была глубокой. В одиночестве, сидя на кухне семьи Пай, Тарнишед Типот поверил, что у него есть цель.

Ухоженный, взращенный, возделанный, сорняк расцвел и теперь должен был наверстать упущенное.

43. Извините, но у вас на заднице цветок

— Тарнишед Типот, я еду в Понивилль и меня не будет в течение...

Мод Пай замолчала на полуслове. Она стояла и смотрела сонными глазами на Тарниша, который сидел на стуле за кухонным столом. Она моргнула один раз, а затем стала совершенно неподвижной. После, казалось, короткой вечности, она снова моргнула. Она шагнула вперед, ее уши повернулись и нависли над глазами. Дойдя до Тарниша, она протянула копыто и ткнула Тарнишед Типота, попав ему прямо в кьютимарку.

— Что происходит, Мод?

— Это ты мне скажи. — Мод подняла взгляд и посмотрела Тарнишу в глаза. Она снова ткнула Тарниша. — У тебя мягкий зад.

Выгнув шею, Тарниш посмотрел вниз, пытаясь понять, зачем Мод его тыкает. Он не увидел ничего необычного. Его глаза сузились, а затем он посмотрел на Мод:

— Что-то не так?

— Твоя кьютимарка... она выросла. — Мод снова ткнула жеребенка в бок.

— Что? — Тарнишед Типот переключил внимание на свое бедро. Он ерзал на стуле, пытаясь рассмотреть его получше. — ААААААААА! На моей метке есть маленькие бутоны! Даже моя кьютимарка вышла из-под контроля и пытается меня разыграть!

— Тарниш, успокойся...

— Почему все должно быть странным!

— Тарниш, просто успокойся...

— Почему ничего в моей жизни не может быть нормальным? Все странно! Моя магия странная! Я странный! Я безумно влюблен в странную кобылу, которая делает мою жизнь еще более странной! А теперь у меня растет волшебный сорняк в заднице... Меня поработит цветок!

— Тарниш...

— СТРАННО! ПОЧЕМУ ВСЕ СТРАННО!

Мод, закоренелый прагматик, сделала единственное, что пришло ей в голову. Она прижалась мордой к морде Тарниша, заткнув её поцелуем, присосавшись как пиявка. Она поднялась на задние копыта, обхватила шею Тарниша передними ногами, а затем принялась за работу, чтобы очистить разум взволнованного жеребца.

Отстранившись ровно настолько, чтобы разорвать смыкание губ, Мод осталась с Тарнишем нос к носу:

— Повтори эту часть... часть о том, что ты безумно влюблен в странную кобылу, которая делает твою жизнь еще более странной. Мне это нравится.

Жеребенок закрыл глаза, закинул ноги на шею Мод, помня о своем гипсе, а затем притянул ее поближе в объятиях, которые выражали его потребность в ней. Он сделал глубокий вдох, как пловец, набирающий полные легкие воздуха перед погружением, а затем прижался губами к губам Мод. Его здоровая передняя нога соскользнула с шеи Мод, а затем обвила ее среднюю часть, скользнув по ткани ее платья. Она была по — приятному теплой — видимо, она прогуливалась, — и мысли Тарниша путались, переполненные разными ощущениями. Губы Мод против его губ, ее теплое тело, ее запах, его собственное смятение — все это складывалось в один эйфорический момент, который грозил захлестнуть его.

Он отстранился и посмотрел Мод в глаза. Потратив мгновение на то, чтобы прийти в себя, он моргнул раз, потом два, а затем спросил:

— Зачем ты едешь в Понивилль?.

— По делам. — Мод высвободилась из объятий Тарниша и опустилась на четвереньки. — Мне кое-что нужно от тебя. Мне нужен рецепт восстанавливающего чая. Можешь записать мне его?

— Да, конечно... что случилось? — спросил Тарнишед Типот.

— Увидишь. Просто оставайся здесь и продолжай учиться. Я думаю, это пошло тебе на пользу. — Мод забралась на стул рядом с Тарнишем, а затем облокотилась на стол. — Я не знаю, что произойдет в ближайшие несколько дней. Что бы ни случилось, просто помни: что бы ни происходило, я люблю тебя, и это не изменится. Я — скала. Я — твоя опора.

— Мод, что происходит?

— Тарниш, я должна попросить тебя довериться мне. Я не хочу портить сюрприз или лишать тебя надежды. Я пошлю весточку домой, если все получится. Не волнуйся, и Лаймстоун, и Марбл будут в курсе, что нужно сходить в город и проверить телеграф.

— Хорошо. — Тарниш снова начал разглядывать свою метку, но его движения были остановлены копытом Мод под подбородком. Он посмотрел на нее. На ее лице не было никакого выражения, но уши были навострены. Ее платье было помято и нуждалось в разглаживании. Ее грива представляла собой путаницу упругих, пушистых локонов. Серьезность ее лица и вьющаяся грива были слишком тяжелы для Тарниша. Он начал хихикать.

Протянув свою здоровую ногу, он взял переднюю ногу Мод, заглянул ей в глаза, а затем поцеловал чуть выше копыта, прижавшись губами к суставу. Он начал продвигаться вверх по ее ноге, осыпая ее поцелуями.

Мод, сидя в кресле, почти немигающими глазами наблюдала за тем, как Тарниш продолжает свой романтический жест привязанности. Ее охватило необычное чувство, но она не могла сказать, что это было, только то, что она чувствовала легкость, почти как будто она могла улететь.

— Тарниш, скажи мне, какая я странная...

Разочарованный, Тарнишед Типот потряс своим зеркалом:

— Твайлайт? Ты здесь?

Раздался треск, а затем в зеркале появилось улыбающееся лицо Твайлайт:

— Привет?

— Что-то случилось, Твайлайт, что-то очень странное, и я немного беспокоюсь об этом. — Тарниш смотрел в зеркало, пытаясь изучить лицо Твайлайт.

— Успокойся и скажи мне, что происходит.

Тарниш сделал глубокий вдох, а затем выдавил из себя то, что хотел сказать:

— Моя кьютимарка изменилась. Раньше там был только один маленький цветок ядовитой шутки, а теперь от него растут два маленьких бутона, и я думаю, что знаю, когда это произошло, и у меня были все эти мысли, и я не знаю, что происходит. Кьютимарки не должны меняться.

В зеркале Твайлайт Спаркл покачала головой:

— Кьютимарки могут меняться. У принцессы Кейденс кьютимарка изменилась. Когда она стала императрицей Кристальной империи, ее кьютимарка сердца превратилась в кристальное сердце. Когда она выросла и сформировалась, ее кьютимарка тоже изменилась.

— Что? — Тарниш ошеломленно уставился в свое зеркало.

— Есть и другие примеры подобного, но никто по-настоящему не изучал этот феномен, по крайней мере, со времен Старсвирла Бородатого. Мы знаем, что кьютимарки могут меняться, но мы не понимаем, как и почему. Только то, что они меняются.

— Понятно. — Глядя в зеркало, Тарниш пытался осмыслить новую информацию. — Когда изменилась метка принцессы Кейденс, изменилось ли что-нибудь еще в ней самой?

— Ее магия стала сильнее. В ней проявилась мощь Кристальной империи, и она обзавелась несколькими новыми заклинаниями на базе кристаллов. Вообще-то, теперь, когда я думаю об этом, я знаю об этом не так много, как следовало бы, мне нужно провести исследование и задать Кейденс несколько вопросов.

— Твайлайт?

— Да, Тарниш?

— Ты знаешь что-нибудь о путешествии Мод в Понивилль?

— Тарниш, я подозреваю, что ты скоро узнаешь, но я не могу тебе сказать. Я обещала, что не скажу. Прости, это было обещание Пинки Пай.

— Я понимаю. — Тарниш заглянул в зеркало. Он так много всего хотел рассказать Твайлайт. Свои соображения. Свои идеи. Свои мысли о ядовитой шутке. Он хотел рассказать так много разных вещей. Он хотел сказать Твайлайт, что он влюблен, и что быть вынужденным выйти в мир — это самое лучшее, что когда — либо случалось с ним. Миллион разных вещей плясали на кончике его языка. Но вместо этого у него вырвалось всего несколько простых слов.

— Спасибо тебе, Твайлайт, за то, что была другом и выслушала меня. Спасибо тебе за все. Спасибо за книги. Кажется, теперь я понимаю свое предназначение, и это все благодаря тебе...

44. Жизненно необходимая часть природы

Одиночество. Никогда не знаешь, насколько сильно нуждаешься в ком-то, пока не останешься один. Для Тарниша осознание того, что он нуждается в Мод, изменило мир. Без нее мир казался мрачным местом. Как бы плохо ему ни было, по крайней мере, у него были другие, в ком он мог найти утешение.

Мод уехала на четыре дня; три дня, которые, казалось, тянулись бесконечно долго, уже прошли. Сегодня был четвертый день. Тарниш пытался связаться с Твайлайт Спаркл через свое зеркало, но ответа не было. Он подозревал, что Твайлайт Спаркл занята другими делами и что его не игнорируют; что-то было сделано, что отвлекло внимание Твайлайт Спаркл.

Это не меняло того факта, что Тарниш надеялся, что если он поговорит с Твайлайт, то Мод может оказаться рядом и он сможет увидеть ее в зеркале. Тарниш обнаружил драматическую обратную сторону влюбленности — разлуку. Все мысли Тарниша были заняты Мод. Ее спокойная манера поведения. Ее тонкий юмор, на который нужно было обращать внимание. Ее хныканье, повизгивание и фырканье, когда Тарниш прижимал ее к себе и тщательно прорабатывал кнопочки Мод.

Как ни больно это было, но разлука пошла на пользу. Теперь Тарнишед Типот знал без всяких сомнений, как сильно он любит Мод.

— Ты там... маленький хандрящий жеребенок, помоги мне нарезать картошку, — сказала Клауди Кварц, подталкивая Тарниша копытом. — Прекрати грустить, на это ужасно смотреть.

— Простите. — Тарниш посмотрел на корзину с вымытым картофелем, острый нож, разделочную доску и Клауди. Опустившись на стул, он поднял нож телекинезом, взял картофелину и начал отрезать куски толщиной в полдюйма.

— Она вернется. — Глаза Клауди сузились. — Тебе плохо. Бедняжка... Как матери Мод, мне отчасти льстит, что моя дочь имеет над тобой такую власть, но как та пони, которая заботится о тебе, я отчасти обеспокоена тем, что моя дочь имеет над тобой такую власть.

Стук. Стук. Стук. Стук. Несколько ломтиков картофеля упали на разделочную доску. Тарниш вошел в ритм, его магия действовала почти автономно. Стук. Стук. Стук. Стук. Он взял нарезанный картофель и положил его в миску. Стук. Стук. Стук. Стук. Под нож попало еще больше картофелин. Он посмотрел на Клауди. Стук. Стук. Стук. Стук.:

— Что мы готовим на обед?

— Картофель и капуста в панировке, кукуруза со сливками и горячие жареные оладьи, — ответила Клауди.

— Мод любит капусту.

— Тарнишед Типот... перестань! Пожалуйста, ты разбиваешь мне сердце... Я не могу видеть тебя в таком состоянии! — Клауди смотрела, как нарезают картофель. Стук. Стук. Стук. Стук. Когда Клауди смотрела, как нож пронзает все больше картофелин, ее посетила ужасная мысль. Что, если Мод так же сильно страдала без Тарниша, но внешне это никак не проявлялось? Клауди покачала головой. Пинки Пай знала бы, если бы Мод тосковала в любви, и Пинки Пай сделала бы все возможное, чтобы подбодрить сестру. К тому же, Клауди Кварц хотелось верить, что Мод — хорошая, сильная, разумная, а не та, которая тоскует.

Она нахмурилась. С другой стороны, Тарнишед Типот был как раз романтиком. Он был склонен к тоске, хандре, тяжелым вздохам и бессонным ночам. Он был предан, он был влюблен, и с ним было невыносимо находиться рядом. Стук. Стук. Стук. Стук.

Сидя на стуле на кухне рядом с жеребенком, который, как она знала, делал что-то с ее дочерью, Клауди Кварц утешалась только тем, чем могла утешиться мать в ее положении. Она думала о звуках маленьких копыт, бегающих по ее дому, наводящих беспорядок, опрокидывающих вещи, и смотрела на Тарниш. Стук. Стук. Стук. Стук. Он еще не был готов, по крайней мере, пока. Тарнишу еще нужно было время, чтобы немного повзрослеть и возмужать. Тем не менее, жизнь не всегда ждет возраста или зрелости, и все обычно происходит по собственному расписанию.

— Вы смотрите на меня. — Стук. Стук. Стук. Стук.

Клауди Кварц моргнула. — Я восхищалась тем, как идеально ты нарезаешь картошку. Ты даже не глядишь на нее.

— Я могу чувствовать все с помощью телекинеза. Я учусь чувствовать все вокруг, чтобы не искать. Я могу просто чувствовать форму картофеля и знать, где резать. — Стук. Стук. Стук. Стук. Тарниш понял, что картошка в корзине почти закончилась; скоро надо будет приступать к капусте. Стук. Стук. Стук. Стук.

— Значит, те учебники по магии, которые ты читал, оказались полезными? — спросила Клауди.

Тарниш кивнул:

— Очень даже. — Стук. Стук. Стук. Стук.

Дверь кухни хлопнула, и в кухню ввалилась Лаймстоун с расстроенным видом. Она была грязная, злая, и ее ноздри раздувались:

— Он опять это делает!

— Что опять? — Тарниш поднял глаза от своей картошки.

— Водяной насос! Вода течет не в том направлении!

— Лаймстоун Пай! Убирайся из моей кухни, грязная кобылка! Убирайся! Убирайся! — Клауди слетела со стула и начала махать копытом на Лаймстоун. — Давай! Убирайся! Что я тебе говорила о том, что нельзя приходить ко мне на кухню грязной?

— Но мама, нет воды, чтобы помыться!

— УБИРАЙСЯ!

Наклонив голову, Тарниш наблюдал, как вода капает вверх. Это было странно. В резервуаре все еще была вода, но вся она скопилась в верхней части резервуара. Он потянул за рычаг, открывающий затвор. Вода хлынула наружу, а затем потоком устремилась вверх, заливая небо.

Тарниш смотрел, как вода льется вверх, не отрывая глаз.

Не зная, что делать, Тарниш подумал о том, что знал. Вода на ферме семьи Пай поступала из-под земли. Земля была пропитана нестабильной магией. Это означало, что и вода была пропитана нестабильной магией. Это означало, что вся семья пила воду, пропитанную нестабильной магией. И теперь вода вела себя неправильно. Тарниш подумал о влиянии воды на пони: если она может течь вверх, в небо, то неизвестно, что она делает с пони, которые ее пьют. Неудивительно, что у Трикси возникли проблемы, когда она осталась здесь, на ферме камней.

Глядя, как вода не поддается гравитации, Тарниш вспомнил первую встречу с Лаймстоун. Лаймстоун рассказывала о воде здесь, на ферме. Эй! Похоже, ты хочешь пить. Не хочешь ли воды? У нас здесь хорошая вода, с приятным минеральным вкусом, вроде как приятная, не горькая, потому что мы выкопали колодец очень-очень глубоко. Вкус немного медный, но это не так плохо, как можно подумать...

Что-то еще беспокоило Тарниша в глубине его сознания. Что-то большое. Что-то важное. Вода глубоко в земле. Нестабильная магия. Лей-линии. Ядовитая шутка. В этой почве мало что росло. Что-то таилось, какая-то идея, о которой не хотелось пока думать, но которая все же как-то давала о себе знать. Тарниш выкинул из головы отвлекающие мысли, и его рог засверкал яростным светом. Он дал хороший залп по водяному насосу и резервуару, даже не понимая, зачем он это делает, но руководствуясь инстинктом.

Текущая вода изменилась и начала литься на землю. Вода в резервуаре выплеснулась на дно большого бака и забурлила.

— Ты все исправил!

Секундой позже Тарниш едва не упал, когда Лаймстоун навалилась на него и обхватила ногами его шею. Ему с трудом удалось устоять на трех ногах, а потом жеребенок с трудом пытался даже дышать. Лаймстоун была сильной, и, несомненно, это было мягкое сжатие.

— Что ты сделал, Тарниш? — спросила Клауди.

— Я не знаю, — задыхаясь, ответил Тарниш, пока Лаймстоун продолжала сжимать его. — Моя магия стабилизирует нестабильные вещи... это цель ядовитой шутки... так природа восстанавливает баланс... Я — жизненно важная часть природы.

Хлынувшая вода начала образовывать лужу. Лаймстоун отпустила Тарниша и начала топать по луже. Она разбрызгивала грязь повсюду, даже попала немного на свою мать, отчего Клауди закатила глаза и покачала головой. Тарниш потянулся телекинезом и потянул за рычаг, выключая воду.

— Я — жизненно важная часть природы, — повторял про себя Тарниш.

45. Вернуться к началу

Царапая карандашом, Тарнишед Типот излагал идею, которая могла бы позволить растениям расти здесь, на каменной ферме семьи Пай, если посадить ядовитую шутку. Он постарался продумать все до мелочей, в том числе позаботиться о том, чтобы у всех пони был постоянный запас профилактического лекарства. Общая идея заключалась в том, что если Ядовитая Шутка очистит почву и воду от разрушительной испорченной магии, то все должно снова вырасти. По крайней мере, такова была идея. Однако он не был фермером и понятия не имел, какие вещи идеально подходят для выращивания в этой местности. Капуста и картофель казались ему вещами, которые должны расти везде, поэтому он записал их в качестве условных овощей. Отложив карандаш, Тарнишед Типот вздохнул и подумал о Мод.

Мод, от которой он мог бы отталкиваться в своих идеях, и она бы сделала его идеи яснее, лучше, у нее был талант превращать полусырую идею в нечто стоящее. Мод знала, какие овощи лучше всего растут в этом регионе. Мод указывала ему на недостатки, помогала понять, как лучше организовать процесс. Все это наталкивало на важную мысль. Ему нужна была Мод.

Услышав звук открывающейся кухонной двери, Тарнишед Типот поднял голову от своей работы. Он увидел вошедшую Марбл. Она совершенно бесшумно двигалась по полу, приближаясь к нему с застенчивой улыбкой, такой улыбкой, при виде которой Тарниш не мог не почувствовать надежду.

— Телеграмма. Тебе нужно прибыть в Понивилль на вечернем поезде в шесть часов. Нам нужно доставить тебя в Рок-Хейвен, сейчас уже четыре тридцать и скоро пять часов. — Марбл села на стул за кухонным столом, глубоко вздохнула, покачала головой, а затем улыбнулась Тарнишу.

Стараясь сохранять спокойствие, Тарнишед Типот закрыл свой блокнот. Он чувствовал, как внутри него закрадывается паника, а в животе все сжалось. Понивилль. Место, откуда он был изгнан. Казалось, что ему разрешили вернуться. Ему стало интересно, что же сейчас произойдет. Оторвавшись от книги, он посмотрел на Марбл.

— Позволь мне расставить все по местам, и тогда, думаю, я готов отправиться в путь в любое время.

В Рок-Хейвене не было железнодорожной станции, но была остановка поезда. Билеты продавались в магазине — почтовом отделении — кабинете врача. Рядом с путями стоял простой навес и скамейка. Вокруг навеса и скамейки был рассыпан гравий, чтобы ожидающие под дождем пони не сильно погрязли в грязи.

— Дорогой, постарайся просто расслабиться и наслаждаться поездкой. Все будет хорошо, вот увидишь, — сказала Клауди Кварц Тарнишед Типоту мягким голосом, наполненным материнской любовью. — Я приготовила тебе бутерброды в дорогу. Они в твоей седельной сумке. Там также есть немного помадки, несколько шариков попкорна и несколько других лакомств. Ничего страшного, если ты нервничаешь, многие пони так делают. — Она взглянула на Лаймстоун.

— Передай Мод нашу любовь. — Игнеус нахлобучил шляпу на голову и посмотрел на Тарниша. — И Пинки Пай тоже, если ты ее увидишь.

Тарниш кивнул:

— Обязательно.

— Ты вернешься к нам домой? — спросила Марбл, ее глаза расширились, когда она задала свой вопрос. — Ты ведь не планируешь остаться в Понивилле?

Повернув голову, жеребенок посмотрел на Марбл:

— Не думаю, что мне разрешат остаться в Понивилле... и Понивилль больше не мой дом.

— Тогда ты вернешься к нам? — спросила Марбл. Она бросила взгляд в сторону матери и отца, а затем посмотрела на Тарниша. — Я хочу сказать, что между тобой и Мод все налаживается... вы двоя очень близки... и, э-э, именно так и возникают семьи, когда две пони любят друг друга и... э-э… — Кобылка замолчала и прижалась к Лаймстоун, не в силах закончить.

— Я не знаю, что ждет нас в будущем, Марбл, — сказал Тарниш. Пока он говорил, послышался гудок поезда. — Но я не намерен отказываться от того, что у меня есть с Мод. Я пойду за ней на край земли.

— Вот и поезд. — Лаймстоун посмотрела на рельсы, глядя на восток. — Тарниш, сохрани гриву моей сестры кудрявой, ей это идет.

Смутившись, Тарниш покраснел от слов кобылки. Когда он начал поворачивать голову, его удивил поцелуй в щеку. Краем глаза он увидел Клауди.

— Я всегда хотела маленького жеребчика... Но у меня его никогда не было. — Клауди смахнула несколько слезинок. — Возвращайся к нам, Тарниш. Теперь это твой дом.

Поезд, пыхтя, подъехал к остановке, выпустив пар и подняв шум. Он остановился, дал сигнал свистком, но никто не выходил. Кондуктор высунул голову из двери и посмотрел на собравшуюся семью.

— Нам нужно двигаться, если мы хотим соблюсти расписание! Все, кто едет, на борт!

Оказавшись в окружении, Тарниш почувствовал, как со всех сторон к нему прижимаются крепкие тела, и услышал звуки прощания. Это был странный опыт для него, уникальный, и по какой-то причине он подумал о своей предыдущей паре прощаний, когда его прогоняли из города.

Это было место, куда он мог вернуться.

Поезд мчался сквозь темноту, раскачиваясь взад-вперед по рельсам. Тарниш, к своему удивлению, был один. В поезде были и другие пони, но не один, а два пустых вагона. Проводник сказал, что в Понивилле в поезд сядет целая толпа пони, а потом они поедут дальше, в Лас-Пегасус.

Тарниш страшно боялся, что что-то пойдет не так, и любой ценой избегал использовать свою магию, хотя подозревал, что виновата не магия, а он сам. Вспомнив совет Клауди, он достал бутерброд, который был завернут в вощеную бумагу и заклеен целлофановой лентой. Он сорвал обертку зубами и понюхал. К его облегчению, вощеная бумага упала в седельную сумку. Было бы трудно достать ее копытом.

— Ооо... эй, удачный день... сэндвич с яичным салатом... с маленькими рублеными кусочками корнишонов.

Он запихнул бутерброд в рот, откусил уголок и начал жевать. Он посмотрел в окно, но не увидел ничего, кроме собственного отражения в стекле. Он смотрел на себя, поедая бутерброд. Жеребенок в окне выглядел совсем иначе, чем тот, который покинул Понивилль, казалось, целую вечность назад. Его грива была немного длиннее и свисала на глаза. Ее нужно было немного подстричь. Тарниш никак не мог взять в толк, что именно изменилось, но ему пришла в голову мысль, что, возможно, он немного повзрослел, и это заметно.

Он съел еще бутерброд и молча жевал, размышляя о своем ближайшем будущем. Он думал о своей матери, о Понивилле, о Твайлайт Спаркл, и при всех этих тревожных мыслях он утешался мыслью о Мод.

Впереди ждал Понивилль.

46. Сорняк поливают

Когда поезд начал замедляться, Тарнишед Типот почувствовал, что у него учащается пульс. Во рту пересохло. Он видел впереди далекие огни Понивилля, мягкие слабые отблески света в окнах. Не все пони ложились спать в назначенное время.

Он услышал свисток поезда и ощутил нарастающее чувство паники. На вокзале наверняка будет толпа. На скольких пони он сможет воздействовать своей магией? Сколько будет беспорядков? Возникнут ли проблемы? Случится ли что-то, не зависящее от него? Был ли он не более чем опасным магическим загрязнителем, которому не место в обществе? Был ли уход с фермы камней ошибкой?

С губ Тарниша сорвалось хныканье. Испуганный, неуверенный в себе, Тарниш чувствовал себя очень одиноким, настолько одиноким, что это было больно. Он почувствовал, как забурчал его желудок и сжались мышцы в паху — стресс начал сказываться на его теле. Необычное желание овладело Тарнишем, и он почувствовал отчаянную потребность в утешении пони.

Пони, а не Мод.

Больше всего на свете он жаждал услышать успокаивающий голос Клауди Кварц.

Она бы сказала ему, что все будет хорошо. Что он ведет себя глупо. Она бы отругала его, если бы это было необходимо, чтобы привлечь его внимание. Но она бы все исправила. Она как-то успокоит его расшатанные нервы. Она знала, что сказать, чтобы успокоить его. Она все сделает лучше.

Его потребность услышать голос Клауди Кварц стала мучительной болью.

В поезде что-то громыхнуло, и Тарнишед Типот насторожился. Рефлекторно его рог зажегся и засветился ярким голубым светом. Он огляделся вокруг, широко раскрыв глаза, гадая, что только что стукнуло по крыше поезда. Он уже слышал визг тормозов, и поезд быстро останавливался. Он почувствовал, что ему хочется податься вперед на своем сиденье, когда поезд въехал на станцию.

Дверь в вагон открылась. Тарниш не был уверен, кого он увидит, но он ожидал увидеть проводника. Но в дверь вошел не он. Мелькнул лавандовый проблеск, а потом появилась она. Ее грива была взъерошена, а перья выглядели немного растрепанными.

— Принцесса… — Рог Тарниша потускнел, и он почувствовал, как внутри него поднимается еще больший страх. — Это ты была на крыше?

На лице Твайлайт Спаркл появилась застенчивая улыбка, и она кивнула:

— Посадка была немного грубее, чем я думала. Рейнбоу Дэш говорила, что это так легко… так или иначе… Я здесь, чтобы сообщить тебе, что когда мы будем покидать поезд, мы будем выходить на стороне, удаленной от станции, чтобы минимизировать воздействие.

— Хорошо. — Голос Тарниша был пронзительным писком страха.

— Тарнишед Типот?

— Да?

— Мод очень настойчиво пыталась все исправить… много чего произошло. Зекора приготовила чай по этому рецепту, я выпила его, и сразу же произошло нечто, что я не могу описать, но мне так стыдно за то, что я сделала… Я не должна была изгонять тебя, я думаю, что-то затуманило мои мысли. Я чувствую себя такой виноватой… ты сможешь простить меня?. — Твайлайт Спаркл посмотрела на Тарниша, выражение ее лица выражало надежду.

— Конечно… без обид, — сказал Тарниш. Даже когда он говорил, он знал, что обид было много, но ни одна из них не была направлена на Твайлайт. Только на обстоятельства и ситуацию.

— Но все равно небезопасно находиться рядом с тобой. Я поставила очень хорошую палатку недалеко от Понивилля. Надеюсь, ты понимаешь, и я очень надеюсь, что ты не почувствуешь себя обиженным из-за этого. — Твайлайт Спаркл начала двигаться вперед, идя по проходу к Тарнишу.

— Я понимаю. Дело не во мне, а в том, чтобы обезопасить других. Мы оба обязаны сделать все возможное для других, — сказал Тарниш низким голосом. Он смотрел, как Твайлайт приближается к нему. Его желудок крутило, и он боялся, что его может стошнить. Поезд резко остановился, и раздался паровозный свисток.

— Добро пожаловать домой, Тарнишед Типот. Добро пожаловать обратно в Понивилль.

Ночной воздух был прохладным, и когда Твайлайт Спаркл спускала Тарнишед Типота с нижней ступеньки поезда, он глубоко вздохнул. Она не хотела, чтобы он споткнулся, упал и поранился о рыхлую землю. Он почувствовал, как три его копыта коснулись земли, и начал оглядываться по сторонам, изучая окружающую обстановку.

К его разочарованию, Мод Пай не было, чтобы поприветствовать его. Его разочарование было сокрушительным. Он ожидал, что Мод будет здесь, чтобы поприветствовать его. Где же она была? Почему она не пришла? Его желудок сделал еще одно сальто-мортале.

Твайлайт Спаркл, ее рог светился, жестом показала Тарнишу, чтобы он следовал за ней:

— Пойдем, это недолгая прогулка, обещаю. Мод ждет тебя. — Твайлайт Спаркл ободряюще улыбнулась Тарнишу. — Мод сказала мне, что ты неплохо передвигаешься на трех ногах.

Тарниш кивнул, но у него не нашлось слов для ответа. Он последовал за Твайлайт, ковыляя за ней, когда она ускорила шаг. Она направлялась к лесу вдалеке, идя по высокой траве луга. Вокруг порхали светлячки, над головой мерцали звезды, а мягкий ветерок доносил сладкий аромат, исходивший со стороны леса.

Над головой в звездном небе петлял пегас, смеясь и несясь вперед. Тарниш посмотрел вверх, пытаясь разглядеть, кто это, угадать, кто бы это мог быть, но в темноте его облик был неразличим.

Впереди, среди деревьев, Тарниш увидел свет. Прищурившись, он разглядел строение. Твайлайт говорила о палатке, но то, что он увидел, было не палаткой, а скорее павильоном. Это было массивное сооружение, почти такое же, как у принцессы, если бы ей пришлось жить в суровых условиях. Он был круглым и имел высокую коническую крышу.

— Я очень надеюсь, что в шатре тебе будет удобно. Внутри есть подушки, на земле постелен ковер, и я постаралась сделать все как можно удобнее. Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя плохо из-за того, что тебе пришлось остаться в палатке, — сказала Твайлайт Спаркл, рыся впереди Тарниша.

— Спасибо, Твайлайт.

Они были уже близко. Палатка, расположенная прямо за линией деревьев, возвышалась в поле зрения Тарниша. Высокая вершина, казалось, держалась на печной трубе, и дым клубился в ночном звездном небе. Твайлайт пронеслась сквозь деревья, и Тарниш последовал за ней.

Твайлайт Спаркл остановилась, стоя слева от полога, служившего дверью. Она повернулась, чтобы посмотреть на Тарнишед Типота, выражение ее лица было мягким, но серьезным и целеустремленным. Она прочистила горло, а затем начала говорить.

— Мы с тобой поговорим позже. Другие вопросы гораздо важнее. Я приду к вам завтра утром. Еще раз, Тарнишед Типот, я очень, очень сожалею обо всем, что произошло. Мне пора идти. — С помощью своей магии Твайлайт Спаркл отодвинула полог и жестом показала Тарнишу, чтобы он зашел внутрь.

Пройдя через полог, Тарниш огляделся вокруг, давая глазам привыкнуть к тусклому свету. Первое, что он увидел, была Мод; она лежала на подушке возле маленькой чугунной печки в центре палатки. Рядом с ней, на коротком деревянном столике, стояли дымящийся чайник и блюдце с несколькими булочками.

Раздался громкий шум, почти как гусиный гомон, а затем Тарниш увидел, как к нему мчится какое-то пятно. Он не успел ни среагировать, ни защититься, как через секунду что-то столкнулось с ним с почти сотрясающей силой. Его сбили с ног, и он упал, ударившись телом о ковер, покрывавший землю.

Увидев настоящие звезды, Тарниш моргнул, пытаясь прояснить зрение, и тут он услышал самый ужасный звук, который когда-либо слышал за всю свою жизнь. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он слышит рыдания другого пони. Он почувствовал, как две ноги сомкнулись вокруг его шеи, почти лишив его воздуха, а его голова уткнулась во что-то теплое и пушистое.

Все это было непонятно, и Тарниш не понимал, что происходит. Он попытался освободиться, но не смог. Ноги вокруг него были длинными и кремового цвета. В его поле зрения мелькнула голубая вспышка. Он извивался, пытаясь понять, что происходит, но его душили. Что-то накрыло его лицо, и он ослеп, не видя вообще ничего.

— Пинни? — спросил Тарниш приглушенным голосом.

Раздался еще один ужасный писк, затем кашель и еще больше воплей. Передние ноги вокруг его шеи сомкнулись и сжались так сильно, что на мгновение Тарниш вообще не смог дышать. Он извивался, корчился и пытался оттолкнуться здоровой ногой. Хватка немного ослабла, и тогда по непонятной для него причине Тарниш начал плакать. Звук плача, раздававшийся в его ушах, был слишком силен. Это был звук боли, ужасной боли, и Тарниш не мог вынести его.

Наступил непонятный момент, когда Тарниш почувствовал, что его дергают, а потом он ощутил, как что-то прижимается к его лицу. Губы. К его лицу прижались губы. Он открыл глаза и увидел хаотическое пятно. Он медленно осознал, что это его мать, и она целует его слезы. Тарниш не понимал, что происходит.

— Они сказали, что это послеродовая депрессия! — причитала Пинни, ее голос превратился в мучительный крик. — Я приняла столько таблеток, но ничего не помогло… ничего не помогло!

— Пинни… Я…

Услышав свое имя, Пинни издала самый душераздирающий вопль агонии, который она до сих пор издавала, а затем ее рыдания возобновились, когда она прижалась к своему сыну.

— Мама…

Палатка наполнилась воплями, криками, переходящими в страдальческие рыдания, с почти истерическими криками, пронзающими уши, когда Пинни дала волю своей боли, крича во всю мощь своих легких. Она прижалась лицом к Тарнишу, ее морда терлась о его морду, и ее слезы смешивались со слезами жеребенка.

Несколько долгих минут они держали друг друга, пока рыдания и стенания Пинни не стихли. Она глубоко, содрогаясь, вздохнула, ее передние ноги все еще были на шее Тарниша, и она легла почти на него, закрыв глаза и вздыбив бока.

— Когда ты родился, это был самый счастливый день в моей жизни, — напряженным шепотом сказала Пинни. — Я так любила тебя… так, так сильно… а потом любить тебя стало трудно. — Пинни еще крепче зажмурила глаза, отчего слезы хлынули по ее щекам. — Я никогда не хотела, чтобы это случилось, я пыталась получить помощь, но ничего не помогало, и через некоторое время мне стало так стыдно, что я не могла находиться рядом с тобой. Это становилось все труднее и труднее… Мне так жаль, мне так жаль, пожалуйста, прости меня!

Ошеломленный, всхлипывая, Тарнишед Типот не знал, что сказать. Он почувствовал, как мать еще раз поцеловала его, а потом прижалась лицом к его лицу, давление было таким сильным, что почти болезненным. Тарниш ничего не понимал в происходящем, ошеломленный, растерянный, он лежал в объятиях матери, не зная, что думать, что чувствовать и что говорить.

— Тарнишед Типот, пожалуйста, скажи, что ты можешь простить меня, — умоляла Пинни.

— Я… я люблю тебя… Я не хотел, чтобы это случилось…

47. И вот наступает утро

Услышав голоса, Тарнишед Типот проснулся, но не открыл глаза. Одно ухо приподнялось, другое осталось на месте, прижавшись к лицу. Он слышал щебетание птиц и по опыту знал, что это предрассветная песня. Он вставал поздно, но из-за того, что он провел время на каменной ферме, ранний подъем стал для него чем-то укоренившимся.

— Когда я впервые взяла его на руки, я поняла, что моя жизнь сложилась… Я так хотела жеребенка. И он был всем, чего я когда-либо хотела. Он был таким крошечным и совершенным. У него были идеальные маленькие копытца… а его шерсть была самого идеального шоколадно-коричневого оттенка.

Тарниш услышал хихиканье. Он знал, что это не могла быть Мод, так что это должна была хихикать его мать. Это был счастливый, но грустный звук. Его единственное поднятое ухо дернулось, когда он продолжал слушать.

— Я хотела маленькую кобылку, признаюсь, наверное, я хотела маленькую версию себя, но я так любила его, что это не имело значения. — Последовала долгая пауза. — Позже, когда начались проблемы, один из врачей предположил, что это и было источником моих… проблем. Что у меня были проблемы с привязанностью, потому что я была разочарована тем, что Тарниш был жеребенком. Но я так любила его… когда я впервые взяла его на копыта, это было так волшебно.

Зажмурив глаза, Тарнишед Типот старался не заплакать. Мод, несомненно, как обычно, была с каменным лицом, но он подумал, не раскалывается ли она изнутри, страдая от отсутствия источника утешения. Эта мысль выбила его из колеи. Его мать никогда не узнает, что Мод грустит, впадает в депрессию или страдает.

— Большое спасибо, Мод Пай.

— Семья — это самое важное, что у нас есть. Я должна была что-то сделать, чтобы исправить это.

Тарнишед Типот позволил своему застывшему уху упасть. Оно упало на лицо, и он глубоко вздохнул. Подушка под ним была теплой от тепла его собственного тела, а одеяло над ним было мягким. Он не помнил, чтобы засыпал с одеялом — должно быть, кто-то из пони укрыл его, пока он спал.

— Значит, мой сын обладает сильной магией?

— Я не знаю об этом. — Наступило долгое каменное молчание. — Ваш сын обладает магией, которая уникальна для его цели. И я думаю, что скоро мы увидим некоторое подтверждение этому.

Это было интересно. Тарнишед Типот задался вопросом, что Мод имела в виду. Он не мог удержаться от любопытства. Мод отсутствовала несколько дней, прежде чем послать весточку домой. Теперь ему было любопытно, чем она занималась.

— Тарниш, как долго ты собираешься изображать опоссума?

Ухмыляясь, Тарниш приоткрыл одно веко, показав голубой, как ядовитая шутка, глаз. Затем он открыл другое и поднял голову:

— Хм, как ты узнала?

— Ну, первым признаком было твое ухо, торчащее вверх, чтобы ты мог слушать. — Мод моргнула своим обычным сонным взглядом. — К тому же, я просто знаю тебя. Ты негодяй и ешь жуков.

— Я… эй… моей матери не обязательно это знать, — ответил Тарниш, наблюдая, как его мать высунула язык и скрестила налитые кровью глаза. Он и забыл, какой глупой может быть его мать.

— Он ест жуков? — спросила Пинни.

— Ну, я пыталась его предупредить, но он не послушал. — Мод повернула голову и посмотрела на кобылу, лежавшую на подушке рядом с ней. — Я сказала ему, чтобы он закрыл рот, иначе он может проглотить жука. Мне пришлось написать стихотворение не о камнях, потому что мне было так противно, и мне нужна была терапия, чтобы прийти в себя.

Закрыв глаза, Пинни Лейн откинула голову назад и рассмеялась.

Смех был слишком громким; Тарнишед Типот не слышал такого смеха от своей матери уже очень давно. Как давно? Тарниш не знал. Это было долгое, долгое время. Он почувствовал грызущее чувство вины и подумал, не его ли магия забрала смех его матери. Эта мысль причинила ему боль, и он выкинул ее из головы. Я ни в чем не виноват, подумал Тарниш, когда на глаза навернулись слезы.

— Теперь каждый раз, когда мы целуемся, я думаю о том, что он съел жука. Это ужасно, скажу я вам, — сказала Мод четким, ровным голосом. — Я думаю, у меня травма.

— Мой маленький жеребенок целуется… Я так много пропустила. — Пинни, ее глаза слезились, посмотрела на Тарниша, ее нижняя губа дрожала. — Мне так жаль. Проклятье… Я не хочу снова начать плакать.

— Пинки Пай с минуты на минуту должна принести нам завтрак, — сказала Мод, глядя на клапан палатки. — Думаю, я пойду разомну ноги.

— Думаю, я разомну ноги вместе с тобой. — Пинни начала подниматься со своей подушки.

— Я тоже. — Тарниш посмотрел на Мод и свою мать.

Мод покачала головой:

— Нет, Тарниш, ты не понимаешь. Я не думаю, что ты хочешь быть со своей мамой и мной, когда мы пойдем в лес, чтобы размять ноги… потому что мы будем делать что-то другое.

— О… О… да, ладно, не бери в голову. Думаю, я пойду размять ноги в другом направлении…

Глядя сквозь деревья, Тарниш мог видеть Понивилль вдалеке. Даже с того места, где он стоял, он мог видеть признаки ведущегося строительства. Понивилль постоянно ремонтировали, перестраивали и реконструировали. Тарниш утешался тем, что он лишь отчасти виноват в разрушениях, которым часто подвергался Понивилль — случайные монстры и странные события тоже вносили свою лепту в разрушения. Это всегда было что-то, медвежук, лианы, которые любили хватать пони — Тарниш не хотел думать о том, что случалось после того, как лианы хватали пони, Трикси Луламун, Твайлайт Спаркл, друзья Твайлайт Спаркл, раздраженная малая урса и даже параспрайты.

Тарниш полагал, что на его долю выпала лишь треть ущерба, нанесенного Понивиллю, или, может быть, максимум половина. Однако последняя неприятность была нешуточной. Все было настолько плохо, что Твайлайт Спаркл прогнала его.

Или изгнала? Тарниш уже не был уверен. Твайлайт была под влиянием. Она была виновата не больше, чем он. Всякое случается. Иногда случались плохие вещи. Иногда пони не могли контролировать обстоятельства или ситуацию, жизнь случалась, и все, что можно было сделать, это держаться и пытаться выстоять, пока жизнь делала свое самое худшее. Тарниш мог многое сделать, чтобы помочь своей ситуации, но он ничего не сделал, предпочитая быть жертвой. Было много мелочей, которые он мог бы сделать, чтобы помочь себе, и теперь он видел, что, возможно, мог бы сделать все немного проще. Или мог? Тарниш подумал о своей недавней зрелости, которой ему так не хватало. Он почувствовал приступ сомнения, не зная, что делать.

Вдалеке он увидел знакомую фигуру, длинную, высокую змеевидную фигуру. Он бежал по траве, хихикая, а за ним гналась желтая пегаска, хлопая крыльями, когда она била его копытом, и с того места, где он стоял среди деревьев, до него доносились приятные тона голоса Флаттершай.

— СЕЙЧАС ЖЕ ПРЕВРАТИ ЭНДЖЕЛА ОБРАТНО В КРОЛИКА, ДИСКОРД!

Вздохнув, Тарниш порадовался, что некоторые вещи никогда не меняются. Он по-новому взглянул на Дискорда. Может быть, Дискорд и мог бы сделать немного больше, чтобы облегчить себе жизнь, но у Дискорда была своя собственная проблемная натура, с которой нужно было справляться. По крайней мере, Дискорд пытался. Может быть, Дискорду нужен был хороший друг, который помог бы ему. А может…

Тарниш наблюдал за пегаской, преследовавшей драконикуса, и задумчиво потирал подбородок. Подумав немного об этой паре, он пожал плечами и понадеялся, что Дискорд будет достаточно добр, чтобы снова превратить Энджела в кролика. Возможно, хаотичная натура Дискорда не позволяла ему прямо сказать: "Флаттершай, мне нужно внимание и ласка, пожалуйста, иди и поиграй со мной". Возможно, единственным способом передать такую сложную потребность Дискорда было превратить Энджела во что угодно, а затем убежать, чтобы получить от Флаттершай то, что ему нужно.

У Мод тоже были проблемы с выражением своих потребностей, кроме как просто сказать об этом прямо, что она не всегда делала. Несколько раз ее чувства ранили неосторожные пони, которые судили о ней по ее поступкам, по тому, как она говорила, по тому, какой она была. Мод немного сдалась, отстранилась от мира и теперь осторожничала в общении. Тарниш вспомнил, как Мод испытывала его, заставляя молчать.

— ДИСКОРД! ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, ПРЕВРАТИ ЭНДЖЕЛА ОБРАТНО В КРОЛИКА!

Может быть, Дискорду просто нужно было объятие. Или комплимент. Или что-то, что подтвердило бы его ценность как существа. Может быть, кому-то нужно было поговорить с Флаттершай о том, что у Дискорда такие же потребности, как и у всех остальных пони, но, опять же, Тарниш понимал, что Флаттершай и так это знает.

— Приветик!

— Гах! — На Тарниша напало розовое пятно, которое схватило его, прижало к себе и ударило копытом. Он извивался, пытаясь вырваться из хватки Пинки Пай, которая каким-то образом подкралась к нему. — Пинки Пай!

— Я принесла завтрак! Заходи в дом, — сказала Пинки Пай, обнимая Тарниша после того, как начистила ему голову до онемения и перепутала гриву. — Кто-нибудь из пони когда-нибудь говорил тебе, что ты выглядишь так, будто сделан из шоколада? Вот почему ты один из моих любимых пони.

Глядя в улыбающееся лицо Пинки Пай, Тарниш почувствовал растущее чувство привязанности.

48. Мягкий и пушистый камень

— Пинки Пай накинулась на меня. — Низкий монотон Мод каким-то образом сделал ее заявление о том, что она сказала "накинулась", довольно забавным. Кобыла моргнула и уставилась на Тарнишед Типота полуоткрытыми глазами, ничуть не расстроенная тем, что ее потрепали. — А потом она убежала. Сказала, что ей нужно вернуться к работе.

— А что в корзине? — спросил Тарниш.

— Еда. — Ответ Мод был одновременно фактическим, практичным и точным. Она повернула голову, мгновение смотрела на корзину, а затем посмотрела на Тарниша. — Я беспокоюсь, что она полна сладостей.

— Я приготовлю чай, чтобы Тарниш мог использовать свою магию, — сказала Пинни.

— Что? — Тарниш повернул голову, чтобы взглянуть на мать.

— Чай. Если ты выпьешь его, он должен подавить твою магию, верно? — Пинни, обеспокоенная, посмотрела на своего жеребенка, в ее глаза закрался страх.

— Я не знаю этого наверняка, — ответил Тарниш.

— Именно поэтому нам нужно начать испытания. — Мод посмотрела на Пинни и кивнула кобыле. — Зекора считает, что это должно сработать. Она и Твайлайт Спаркл работают над чем-то, что может тебе помочь.

— О? — Тарнишу стало любопытно, что же задумала Твайлайт Спаркл. Ему также было важно позавтракать. Он подошел к корзине, опустил голову, открыл крышку и заглянул в плетеную корзину для пикника. Там пахло дрожжами, и что-то заставило его разинуть рот. Что-то пахло как…

— Крендельки. — Мод заглянула в корзину. — С каменной солью. Сейчас я бы очень хотела обнять свою сестру. Думаю, я навещу ее позже.

— Чесночные крендельки… с сыром. — Тарниш огляделся вокруг, рассматривая различную выпечку. — Кофейный торт, похоже на булочки-плетенки, овсяное печенье с изюмом, и что-то внизу, что я не могу разобрать.

Подняв голову, Тарниш увидел, что его мать готовит чай. У нее снова были заплаканные глаза, уши поникли, и выглядела она довольно расстроенной. Он чувствовал тяжесть в сердце, но не знал, что сказать, что сделать и как поступить в этой ситуации. Говорят, что время лечит все раны, но эта рана образовывалась шестнадцать лет. Это была зияющая, гноящаяся дыра. Немного опустив голову, он потерся лицом о шею Мод, радуясь, что она рядом.

— Вы оба — очаровательная пара… Я так рада видеть вас вместе, — сказала Пинни, ставя чайник на чугунную плиту в центре палатки. Кобыла смахнула несколько слезинок, а затем улыбнулась, ее губы дрожали от усилий выглядеть счастливой. — Ты молодец, сынок, что нашел Мод.

— Мама, она нашла меня…

— Я знаю, — сказала Пинни, закрывая глаза. — Мод мне все рассказала. Пожалуйста, пожалуйста, не говори мне. Мне невыносимо слышать это снова. Я рада, что вы двое есть друг у друга. — Чайник, все еще охваченный магией Пинни, задрожал на чугунной плите, затем пузырь телекинеза Пинни лопнул, отчего чайник стукнулся о железную поверхность плиты, а вода внутри зашипела.

Отойдя от плиты, Пинни принялась за работу, вытаскивая из корзины для пикника различные предметы и раскладывая их на низком деревянном столике. Там было печенье, несколько кексов, булочки-плетенки, крендельки, кофейный торт, желто-золотистый торт, пахнущий лимонами, с маковыми зернами, несколько вареных яиц и свежие булочки, пахнущие луком. Также там был кувшин молока, кувшин шоколадного молока и пакет морковно-яблочного сока.

Понимая, что в данный момент он мало что может сделать, Тарниш сел за низкий столик, устроился поудобнее и стал ждать того, что наверняка будет большим завтраком.

Сидя в траве, Тарнишед Типот наблюдал за жизнью вдалеке. Поезда приходили и уходили. Над головой пролетали пегасы. Здания возводились, поднимаясь по одной опорной балке за раз. Неподалеку Пинни Лейн спала на подушке, которую вытащили на улицу, и дремала на солнышке; она плохо спала, и ночь была длинной. Сидя рядом с Тарнишем, Мод Пай ласково поглаживала Боулдера, вызывая у Тарниша чувство легкой зависти к любимому камню Мод. Он тоже хотел немного сладких ласк.

Подняв чашку с чаем, Тарниш сделал глоток. Чай с противоядием от ядовитой шутки был ароматным, приятным и довольно вкусным. Его было легко пить, он был мягким, не горчил, и даже мог бы быть приятным, если бы из него сделали холодный чай. В нем чувствовалась слабая мятная нотка, а также сильная цветочная нотка, которая по вкусу и запаху немного напоминала розы.

Сам того не желая, Тарнишед Типот повернулся к Мод и уставился на нее. Она была крепко сложенной, сильной, мощной и нежной. У нее была прекрасная шелковистая шкура, которую приятно было потрогать. Тарниш начал думать об ощущении ее тела против его тела и обо всех различных способах, которыми он испытывал это ощущение. Ощущение ее мускулистой спины и позвоночника на мягкой плоти его живота. Ощущение ее подтянутых мышц живота против его ребер. Те первые несколько неуклюжих моментов, когда она раздвинула ноги, и он барахтался на ее животе, прежде чем скользнуть по ее шелковистому бедру в святая святых ее женственности, ощущая теплую плоть ее пупка напротив своего собственного. Эти горячие, потные, бездыханные мгновения со звездами над головой и одеялом под ними. Эти нервные любопытные моменты, когда он жаждал, но осторожничал.

Тарниш почувствовал, как что-то коснулось его носа. Он моргнул, возвращаясь к реальности. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что только что произошло, и он медленно осознал, что Мод только что ткнула его копытом в нос.

— Ты только что ткнула меня копытом?

Моргнув, Мод кивнула. Один единственный завиток в гриве Мод подхватил слабый ветерок, и на мгновение показалось, что этот завиток машет рукой или, возможно, делает приглашающий жест.

— Ты меня тыкнула.

— Ты пялился.

— Ну, я ничего не могу с этим поделать.

— Не можешь?

— Ну, нет. Нет, не могу.

— Почему? Расскажи.

Вдохнув, Тарнишед Типот посмотрел на свою мать, надеясь, что она все еще крепко спит, а затем ответил:

— Потому что я думал о тех моментах с тобой под звездами… и о том, как ты прекрасна.

— Я околдовала тебя.

Покраснев, Тарниш кивнул.

— И я сделала это без рога.

Тарнишед Типот продолжал кивать.

— Знаешь, мне от этого очень хорошо. Я всегда беспокоилась, что я простая и непривлекательная. Спасибо. Ты можешь продолжать смотреть на меня. Мне это приятно.

— Вот оно, чувство юмора. — Глаза Тарниша сузились. — Мне это в тебе нравится.

— Папа говорит, что мой юмор сухой, как тост без масла. — Пока Мод говорила, на ее ухо приземлилась ярко-голубая бабочка. Глаза Мод закатились вверх, когда она пыталась разглядеть гостью на своем ухе. — Жук… Тарниш, пожалуйста, не ешь его.

Покачав головой, Тарниш закатил глаза на Мод.

— Знаешь, если я могу в чем-то признаться. — Глаза Мод сфокусировались на Тарнише, и она глубоко вздохнула. — Когда я говорила все эти слова, рифмующиеся с камнем, я не думала, что ты действительно будешь слушать. Я сказала кое-что…

— Конечно, сказала, — ответил Тарниш, когда Мод сделала секундную паузу.

— Когда я произносила эти слова, я думала, что ты отключишься и не обратишь на меня внимания, но вместо этого ты слушал. — Мод моргнула и продолжила своим обычным скучающим монотонным голосом. — Мне до сих пор очень стыдно за это.

— Правда? — Тарниш наклонил голову на одну сторону, отчего его уши откинулись и повисли слева. — Почему?

Мод пожала плечами, почему-то выглядя незаинтересованной:

— Не знаю. — Она посмотрела на Тарнишед Типота, ее полузакрытые глаза казались тяжелыми и немного сонными. — Я понимаю, откуда ты это взял.

— Откуда? Что ты имеешь в виду? — спросил Тарниш.

— Твоя мать уже давно прислушивается к каждому нашему слову, — ответила Мод. — Думаю, у меня появилось что-то новое, чего я должна стесняться.

Пинни Лейн слабо хихикнула:

— Я не удержалась, услышав слово "тык" и проснулась…

49. Сорняк легализован

— Я нервничаю, — сказал Тарнишед Типот, когда увидел приближающуюся Твайлайт Спаркл. — У меня пересохло во рту. Что, если все пойдет не так?

— Тарниш, наконец-то все в твоей жизни пойдет как надо. — Мод повернулась и посмотрела на жеребенка, сидящего в траве у нее под боком.

— Вот что меня беспокоит… теперь, когда я знаю, как хорошо, когда все правильно, будет еще больнее, когда все это рухнет и сгорит. — Тарниш издал обеспокоенное хныканье, закрыл глаза и не видел приближения Твайлайт.

— У нас есть средства, чтобы все исправить, если что-то пойдет не так. Нам просто нужно сохранять спокойствие и подходить к этой ситуации рационально, методично. Твайлайт Спаркл — рациональная, методичная пони. Все будет хорошо, — сказала Мод Тарнишу, пытаясь успокоить его.

— Осторожно! Осторожно, пони! Эти листья синего цвета — не шутка! — сказала Твайлайт Спаркл, подойдя ближе. Широкая улыбка была видна на ее лице даже на расстоянии. — Привет всем вам, надеюсь, вы здоровы. Вам удобно?

Тарниш открыл глаза и посмотрел на Твайлайт, чувствуя нервозность. Видеть ее при солнечном свете было совсем по-другому. На ней была корона… корона. Это означало, что она здесь по официальному делу. Серьезному делу. Тарниш не мог вспомнить, носила ли Твайлайт Спаркл корону, когда изгоняла его. Твайлайт Спаркл была здесь во всей своей принцессиной красе, и Тарниш почувствовал, как его внутренности наполняются страхом.

— Тарнишед Типот, перестань пугаться. — Пинни Лейн подошла к сыну поближе и села справа от него. — Не будь большим ребенком.

— Эм, не перед принцессой? — прошептал Тарниш, чувствуя растущее чувство унижения. — У меня во рту все пересохло.

— Я не хочу прерывать ценное семейное время, поэтому я планирую сделать это покороче. — Твайлайт Спаркл села в траву в нескольких ярдах от них и улыбнулась, глядя на Тарниша. — Мод Пай, твои усилия достойны восхищения. Ты пошла на многое, чтобы помочь своему собрату пони. Совет Корон Эквестрии считает, что добрая воля должна быть вознаграждена. Я займусь этим вопросом в ближайшее время.

Мод мягко надавила на левый бок Тарниша, прислонившись к нему. Он чувствовал, как расширяются и сжимаются ее ребра. Была ли Мод взволнована? Эмоциональна? Счастлива? Подавлена? Этого никак нельзя было узнать.

— Тарнишед Типот, с этого момента твое изгнание закончилось. Вместо этого ты классифицирован как тауматургическая биологическая опасность пятого типа, как и настоящая ядовитая шутка. На твои плечи ложится ответственность за это. — Твайлайт Спаркл начала доставать из седельных сумок футляры со свитками и раскладывать их на траве перед собой.

— Мой маленький жеребенок относится к пятому типу… чтобы она там ни говорила об опасности, — прошептала Пинни обеспокоенным материнским голосом. Она прислонилась к Тарнишу, на которого уже опиралась Мод.

— Если ты не будешь ответственно относиться к своей магии теперь, когда мы нашли способ справиться с ней, ты будешь нести финансовую и юридическую ответственность. — Улыбка Твайлайт Спаркл померкла, и она стала выглядеть вполне серьезно. — Я уверена, что ты достаточно умен, чтобы справиться с этой проблемой. Ты уже превзошел мои ожидания и продемонстрировал более чем достаточный интеллект. Тарнишед Типот, у тебя есть ценный дар, ты полезен для магических исследований, и ты обязан как для себя, так и для общего блага управлять своей магией и находить новые способы ее использования на благо всех.

— Спасибо, принцесса Твайлайт Спаркл, что дала мне шанс и доверила мне эту ответственность, — сказал Тарниш Твайлайт низким, хрипловатым голосом, который несколько раз ломался.

С помощью своей магии Твайлайт Спаркл достала длинную серебряную цепочку с подвеской. Она подняла ее в воздух перед собой, и ее глаза сузились, когда солнечный свет сверкнул на блестящей серебряной поверхности. В серебряный диск, висевший на цепочке, был вмонтирован ярко-синий драгоценный камень:

— Это то, что я создала в спешке, вскоре после того, как появилась Мод и все прояснила. Моя подруга Рэрити щедро пожертвовала сапфир, необходимый для его изготовления. Сейчас он синий, и это хорошо. Это значит, что он работает, и что чай, который ты пил, подавляет твою опасную натуру. — Твайлайт поднесла амулет к Тарнишед Типоту и повесила его ему на шею. Затем она сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить:

— Он был зачарован на обнаружение магических нарушений и нестабильной магии. Он всегда должен светиться слабым голубым светом, как сейчас. Когда магия становится нестабильной, он будет становиться все темнее и темнее, приобретая цвет индиго, затем фиолетовый, затем очень темный фиолетовый и, наконец, черный. Я подозреваю, что если он станет черным, то это произойдет из-за того, что поблизости окажется самый худший вид магии. Мы с Зекорой проверили это, и я лично подвергла его воздействию нескольких лей-линий, которые, как я знаю, нестабильны. Он изменил цвет. Под воздействием ядовитой шутки он стал фиолетовым. Под воздействием Дискорда он стал темно-фиолетовым, затем вспыхнул, а потом замигал между индиго и темно-фиолетовым.

— Значит, если эта штука станет фиолетовой на моей шее, мне нужно выпить чаю, — сказал Тарниш, поняв, как это работает. — Или, если мы с Мод окажемся в особо опасном месте, мы узнаем об этом по тому, как эта штука меняет цвет.

— Именно. — Твайлайт кивнула. — Твоя магия должна быть безопасной до тех пор, пока сапфир остается синим. Если он станет темно-синим или фиолетовым, а у тебя не будет доступа к чаю, тебе следует немедленно покинуть населенные пункты и избегать использования магии любой ценой.

— А как насчет случайного воздействия? — спросила Мод. — Я имею в виду, что несчастные случаи случаются. Как нам избежать того, чтобы Тарниш попал в беду?

— Если Тарниш будет делать то, что должен, и все равно что-то произойдет из-за несчастного случая, свяжитесь со мной. Зеркало у тебя. Тарниш, ты не будешь нести ответственность за реальные несчастные случаи, не зависящие от тебя. Мы с принцессой Селестией много говорили на эту тему, пытаясь определить границы твоей личной ответственности, — ответила Твайлайт.

Тарнишед Типот испустил огромный вздох облегчения.

— Есть несколько условий, — сказала Твайлайт Спаркл, посмотрев сначала на Тарниша, а затем на Мод. — Нам нужно, чтобы Тарниш был обеспечен работой, чтобы он мог сам о себе позаботиться. Мы бы хотели, чтобы Тарниш находился как можно дальше от цивилизованных районов, чтобы минимизировать риск опасности. — Твайлайт Спаркл прочистила горло: — Мод Пай, Корона признает ценность ваших исследований, и мы видим, что у Тарнишед Типота есть уникальный талант, который полезен для вашей работы. Корона желает помочь вам в ваших усилиях. Принцесса Луна, в интересах науки и магических исследований, предложила финансировать десять процентов ваших расходов на исследования, которые будут возвращены вам после того, как вы представите квитанции и бланки заявок. Чтобы продолжать получать это финансирование, вам нужно будет оставить Тарнишед Типота в качестве своего научного ассистента. Раз в год он также будет проходить аттестацию — это условие требует принцесса Луна, у которой есть некоторые проблемы с текущим положением дел в нашей системе образования. Со временем десятипроцентное финансирование может увеличиться в зависимости от множества факторов.

— Значит, Мод платят за то, чтобы она нянчилась Тарнишем? — спросила Пинни.

Твайлайт Спаркл повернула голову и посмотрела на Пинни:

— Полагаю, это один из вариантов развития событий.

— Это не так уж и плохо, — вмешалась Мод. — Если посмотреть на это с объективной точки зрения, то каждый пони получает то, чего он хочет. Корона получает душевное спокойствие, зная, что все пони в безопасности, и что знания пополняются. Я получаю помощь в работе всей моей жизни. Все пони становятся счастливыми.

— Но что получает Тарниш? — спросила Пинни, взглянув на сына, потом на Мод и, наконец, на Твайлайт Спаркл.

— Тарниш получает меня. И я подозреваю, что это то, чего он хочет. — Мод, выглядевшая еще более сонной, чем обычно, подошла и погладила Тарниша по шее. — Есть что сказать, Тарниш?

— Меня вполне устраивает то, что я получаю, и у меня нет возражений. — Тарниш посмотрел на Мод, затем наклонил голову вниз и посмотрел на сапфир, висевший у него на шее, который светился слабым голубым светом. — У меня есть то, что я хочу, я вернул свою мать, и я всем доволен.

— Хорошо… теперь осталось только подписать кучу бумаг. Есть контракты, которые нужно просмотреть. Мне понадобятся ваши подписи около двухсот раз или около того. Извините… Мне действительно жаль…

50. Прилежный

— Ну, я думаю, это делает нас официальными партнерами… или что-то вроде того… теперь, когда мы связаны вместе. — Пока Тарнишед Типот говорил, он слышал, как его мать хихикала. Она действительно много смеялась. Гораздо больше, чем он помнил. Может быть, магия тут ни при чем, а может быть, потому что она была счастлива. Тарниш не знал.

— Что ж, я надеюсь, что однажды вы двое станете партнерами в более постоянном смысле. — Голос Пинни был наполнен смехом, когда она говорила, и она почувствовала, как еще больше смеха вырвалось наружу, когда она наблюдала за реакцией своего сына.

— Я никуда не тороплюсь. Что случится, то случится, — сказала Мод с незаинтересованной безучастностью. — Тарниш, я достаточно странная, чтобы ты провел со мной остаток жизни?

Тарниш, почуяв удобный момент, стал прямолинейным и каменным. Он прочистил горло, а затем ответил самым идеальным монотоном, на который только был способен, как Мод:

— Я не могу быть счастливее.

Мод охватило необычное чувство, которое начиналось с загривка и ползло вверх по шее, по холке, вдоль линии волос гривы, оставляя за собой маленькие покалывания и щекотку. Она почувствовала тепло, и растущий жар расцвел чуть ниже ее челюсти. Он распространился по ее щекам и вискам. Одна эта дразнящая шутка разжигала в Мод желание. Мод прикинула в уме все сложности ситуации: чтобы Тарниш попытался подражать ее поведению, Тарниш должен был сначала изучить ее и обратить внимание на это поведение. Это означало постоянное наблюдение. После этого ему пришлось бы потратить энергию на юмористический акт. Это была шутка, это была лесть в форме подражания, это была забота и внимание. Переполненная эмоциями, с трепещущим сердцем, Мод чувствовала, как ее жесткий контроль ускользает…

Кобыла с каменным лицом дважды быстро моргнула, без промежутка.

Тарниш, наблюдавший за Мод, что-то почувствовал. Он знал, что Мод что-то чувствует, даже если внешне это никак не проявлялось. Он был так сосредоточен на Мод, что то, что его мать находилась всего в нескольких футах от него, вылетело у него из головы. Тарниш почувствовал связь, он прикоснулся к Мод, заставил ее что-то почувствовать, и он знал это. Глаза Мод были окнами в ее душу, мягкую, чувствительную душу, заключенную в каменную крепость.

— Отец Тарнишед Типота часто так смотрел на меня.

Тарниш и Мод прервали свой напряженный взгляд и посмотрели на Пинни Лейн. Она все еще улыбалась, но это была грустная улыбка, а в уголке ее глаза заблестела слеза. Звуки тяжелого дыхания Тарниша заполнили палатку.

— Я знаю, что ты хочешь знать, кто твой отец… и я хочу рассказать тебе, но я дала обещание. — Пинни посмотрела вниз на ковер, покрывавший землю внутри палатки. — Я была молода, у меня была карьера, я была успешна, и я совсем не хотела, чтобы праздник заканчивался. Но я хотела жеребенка. Я рассматривала варианты, но они были дорогими… слишком дорогими. Тогда я поговорила с очень близким другом. Мы пришли к соглашению. Он пожелал остаться в стороне. Он беззаботный пони, не любит ответственности и тому подобного, но у него прекрасная душа. Он был ближе всех к тому, чтобы я влюбилась и остепенилась. — Пинни подняла копыто и вытерла глаза. — Потребовалось много вина, много пива и больше, чем несколько попыток, прежде чем у нас получился ты. Мне так жаль, Тарнишед Типот. Я должна как-то все исправить. Я была так молода и глупа тогда, давая это обещание, даже не подумав о том, что оно может причинить тебе боль.

— Все в порядке, — сказал Тарниш своей матери.

— Я все исправлю… я поговорю с ним… посмотрим, что я смогу сделать, — сказала Пинни, пообещав все, кроме слов. Пинни фыркнула, а затем слабо улыбнулась Тарнишу и Мод. — Я пойду прогуляюсь и немного проветрю голову. Это даст вам двоим возможность побыть наедине. Развлекайтесь.

— Тебе не обязательно уходить, — сказал Тарниш.

Пинни покачала головой:

— Мне нужно идти. Ненадолго.

— Но мама, тебе больно, и мы…

— Тарниш, отпусти ее. — Мод протянула копыто и потрепала жеребенка рядом с собой. — Она не хочет плакать перед тобой и пытается сделать изящный выход, пока не потеряла контроль.

— Да, — сказала Пинни, ее слабая улыбка исчезла, а глаза остекленели. Она направилась к створкам палатки, не решаясь обернуться, чтобы бросить последний взгляд на сына.

Не зная, что еще делать, Тарниш смотрел, как мать уходит, выскользнув за полог и чувствовал, как на сердце у него оседает тяжесть. Напряжение, удерживавшее его уши, исчезло, и они поникли. Он издал тихий, дрожащий вздох.

— Я не знаю, что случилось… На мгновение все показалось мне таким счастливым. — Тарниш повернулся и посмотрел на Мод.

— Все наладится. Потребуется время. Думаю, я напишу несколько стихотворений. Не знаю, будут ли они о камнях. Все это меня потрясло. — Взгляд Мод задержался на Тарнише.

— Хочешь побыть одна? — спросил Тарниш.

Мод покачала головой:

— Будет невыносимо, если ты уйдешь. Пожалуйста, посиди со мной. Даже если я замолчу, я все равно хочу, чтобы ты был со мной. Мы можем разделить тишину вместе.

— Хорошо.

Некоторые камни ленивы. Некоторые лежат в кровати целый день. Другие камни усидчивы. Они остаются в банке. Со временем и те, и другие истираются, становясь не такими, какими были в начале. Стресс делает с пони ужасные вещи.

Посмотрев на свою работу, Мод Пай покачала головой. Нет. Мне это не нравится. Кто вообще теперь использует слово "усидчивый"? Чувствуя тревогу, Мод закрыла тетрадь. Оглянувшись, она увидела, что Тарниш что-то читает. Перед ним лежала раскрытая книга, а его лицо было сосредоточено. Это было нечто, что Мод находила очаровательным. У Тарниша было очень выразительное лицо.

— Какой план на обед? — спросил Тарниш, не отрываясь от книги.

— Я не знаю. Никто не говорил мне ни о каких планах. — Мод посмотрела на синий сапфир на шее Тарниша. — Мы можем попробовать пойти куда-нибудь. Теперь ты можешь свободно гулять по улицам Понивилля.

— А что, если все пони по-прежнему будут меня ненавидеть? — Испугавшись, жеребенок покачал головой. — Нет… нет, я буду счастливее, когда мы сможем уйти и вернуться домой, а потом… я не знаю, что будет дальше.

— Прошло уже почти четыре недели. Нам нужно сходить к врачу и проверить эту кость. Доктор Хедж сделал тебе укол, чтобы ускорить процесс. — Мод почувствовала, как у нее заурчало в животе. Неплохо было бы пообедать. С завтрака осталось немного еды, но Мод уже начала уставать от выпечки и крахмала. — Далее мы отправимся в путь и продолжим нашу работу.

— Мне бы этого хотелось. Мне бы этого очень хотелось. Мне все равно, куда мы поедем, лишь бы с тобой.

51. Он идеально вписался в интерьер

Было странно снова оказаться в Сахарном уголке. Тарниш примостился в угловой кабинке, не обращая внимания на амулет на шее, который в данный момент был приятного голубого оттенка. Он был тих, cпокоен и немногословен.

Напротив него Мод и Пинки Пай были вместе. Пинки Пай прижалась к Мод, Мод обхватила Пинки Пай передними копытами, а подбородок Мод покоился на голове Пинки Пай. Мод выглядела как большая, старшая, более заботливая сестра.

Между ними тремя на столе лежали остатки холодного обеда. Ассорти из соленых маринованных овощей, ломтиков сыра, прекрасного ассортимента зелени и кучи свежего лаваша. Это не был обычный выбор меню для Сахарного Уголка, так как большинство пони приходили сюда за вкусными угощениями и для того, чтобы наесться до отвала.

— Аааа… объятия ушей! — Лицо Пинки Пай исказилось в сосредоточенном выражении, язык высунулся от усилия, а глаза устремились вверх, пытаясь рассмотреть уши. После минутного усилия оба уха прижались к щекам Мод, и Пинки Пай обняла ее ушами.

Не удержавшись, Тарниш рассмеялся. Закованная в гипс нога лежала на столе, другая нога была поднята, и он прикрывал рот копытом, смеясь. В ярко-голубых глазах Пинки Пай блестели искорки — особое счастье, которое Пинки Пай, казалось, испытывала только тогда, когда рядом была Мод. Тарниш понимал это: Мод тоже делала его счастливым. Было что-то такое в их совместном времяпрепровождении, что Тарниш никогда не хотел, чтобы оно заканчивалось.

— Ты чувствуешь принадлежность к семье, — сказала Пинки Пай, глядя Тарнишу в глаза. — Уверена, это смущает, но ты привыкнешь.

— Что? — Фыркнув от удивления, Тарниш сел, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Ты слышал меня. — Пинки Пай подмигнула и прижалась к сестре.

Едва успев сесть, Тарниш развалился на диванчике. Пинки Пай снова заглянула в его голову. Он смотрел, как копыто Мод делает маленькие круги по боку Пинки Пай, прямо над ее сердцем. Ему пришло в голову, что он скучает по другим членам семьи Пай.

— Ты хорошо потрудилась, Мод.

— Мммм… хммм…

Тарниш уставился на остатки обеда. Он заметил кусочек маринованной свеклы. Подняв его, он засунул его в рот и проглотил. Он съел еще немного сыра, и пока он жевал, дверь в Сахарный уголок открылась, и вошел пони.

Земной пони имел растрепанный вид, был одет в накидку и казался растерянным. Он стоял в дверях целую минуту, моргал, а потом подошел к месту, где сидел Тарниш. Тарниш, наблюдая за его приближением, нервничал. Это был один из друзей его матери, и Тарниш понял, что узнал этого пони. Это был один из тех пони, которых он подозревал в том, что он его…

— Эй, чувак… ты Тарнишед Типот? — спросил пони, прервав мысли Тарниша.

Чувак? Какое странное слово. Тарниш почувствовал себя немного сбитым с толку таким беспечным вопросом. Он взглянул на Мод и Пинки, а затем его глаза вернулись к говорящему с ним пони:

— Да, это я.

— Далеко зашел, чувак… неужели прошло шестнадцать лет? Куда уходит время? — сказал себе пони. — Чувак, ты молодец. Две кобылы на обеденном свидании. Я даже чувствую гордость.

Тарнишед Типот почувствовал растущее напряжение в животе и уставился на земного пони, стоявшего всего в нескольких футах от него:

— Я не могу вспомнить твое имя.

— Меня зовут Джефф Летроцки. Профессиональный игрок в боулинг и торговец коврами. Я умею оживить комнату. Этому месту не помешал бы ковер.

— Мистер Летроцки, с какой целью вы здесь? — спросила Мод ровным монотонным голосом.

— Блин, я не знаю, в чем моя цель. Может ли кто-нибудь из пони сказать, в чем его предназначение? — Джефф моргнул и выглядел растерянным, даже ошеломленным. — Этот пони пребывает. Наверное, это и есть мое предназначение. — Повернувшись, Джефф Летроцки пошел прочь, бормоча про себя, пока приближался к двери.

— Подожди, — закричал Тарниш. — Ты друг моей матери… ты… — Как он ни старался, Тарниш не мог заставить себя произнести эти слова.

Джефф Летроцки остановился в дверях:

— У всех нас есть мечты, приятель. У Пинни Лейн была очень далекая мечта, которую она так любила. Я никогда не разделял эту мечту, но я любил ее за то, что она у нее была.

— Тогда почему ты здесь? — спросила Мод.

— Я просто зашел посмотреть, в каком состоянии мое состояние, — ответил Джефф Летроцки. Затем он толкнул дверь, шагнул наружу, а потом исчез.

Тарниш сидел и смотрел, чувствуя странное ощущение в груди, когда слезы начали наворачиваться на глаза. Теснота становилась все невыносимее, но это было больше, чем просто теснота. Как будто на него навалилась какая-то тяжесть, и ему стало трудно дышать.

— Это стало плохой сценой для Тарниша. Мод, уведи его отсюда и отведи в укромное место, — сказала Пинки Пай, приподнявшись, чтобы взглянуть на сестру. — Тарниш, ты в порядке?.

— Нет, — ответил Тарниш придушенным голосом. — Нет…

— У меня есть искушение догнать его и устроить ему…

— Мод, ты нужна Тарнишу. — Пинки Пай повернулась и посмотрела Мод в глаза. — Я думаю, тебе нужна передышка, Мод… ты выглядишь злой. Он того не стоит, Мод. — Пинки Пай похлопала сестру по плечу. — Я никогда не видела, чтобы ты выглядела такой сердитой. Мод, я немного волнуюсь за тебя… Слушай, я попрошу выходной, и мы все уйдем отсюда, ты присмотришь за Тарнишем, а я присмотрю за тобой, и все будет хорошо.

Пинки посмотрела на Тарниша и увидела, что его глаза были закрыты. Его ожерелье тоже было несколько более темного синего оттенка. Пинки Пай почувствовала нарастающее чувство тревоги, и ее Пинки-чувство кричало ей, что давно пора покинуть это место. Сапфировый камень, казалось, становился все темнее, пока Пинки Пай смотрела на него.

— Мод, помоги мне, нам нужно сейчас увести отсюда Таниша.

52. День, когда камень чуть не разрушил Понивилль

— Присмотри за Тарнишем, проследи, чтобы о нем позаботились, — сказала Мод, направляясь к пологу палатки. Она ушла, не сказав больше ни слова.

Пинки, встревоженная, вскочила с места, где она сидела рядом с Тарнишем, и пошла за Мод. Растущее чувство беспокойства наполнило Пинки Пай, и она почувствовала, как у нее защемило в колене. Мод была в ярости. Пинки Пай никогда не видела свою сестру такой злой. Мод было больно, так больно, что большинство пони сейчас плакали бы от боли, но Мод не умела плакать, насколько знала Пинки Пай.

Проскочив через створку палатки, Пинки Пай схватила Мод за шею, а затем уперлась задними копытами, чтобы остановить Мод, упираясь ими в землю. Мод продолжала идти, не обращая внимания на усилия Пинки Пай. Задние копыта Пинки теперь рыли траншеи в мягкой земле, когда Мод рвалась вперед, а Пинки удвоила усилия, чтобы замедлить Мод. Мод продолжала идти, вспахивая землю вместе с Пинки Пай, которую она толкала за собой без особых усилий с ее стороны.

— Мод, остановись, пожалуйста, остановись! — закричала Пинки Пай.

— Нет. — Голос Мод был совершенно спокойным.

— Мод, пожалуйста, остановись, мне больно, когда я пытаюсь остановить тебя! — умоляла Пинки Пай.

Застыв на месте, Мод остановилась, опустив одно переднее копыто в воздух:

— Отойди, Пинки. Иди внутрь.

— Нет! — Пинки еще крепче сжала шею Мод. — Пожалуйста, Мод, не делай этого. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не делай этого. Он того не стоит… Мне не нравится видеть тебя злой, я никогда не видела тебя такой, это пугает меня! Пожалуйста, остановись! — Слезы начали струиться по щекам Пинки Пай, когда она умоляла сестру прекратить то, что она собиралась сделать.

— Мод…

Пинки Пай оторвала голову от шеи Мод и посмотрела на Тарниша, который стоял наполовину внутри и наполовину снаружи палатки. Пинки Пай держала ноги наготове, на случай, если Мод снова начнет идти. Ничто из того, что могла сделать Пинки Пай, не могло остановить Мод. Мод была неостановимой силой, соединенной с неподвижным объектом. Она была скалой.

— Мод, ты мне нужна, — низким голосом сказал Тарнишед Типот. — Не уходи.

В объятиях Пинки Пай Мод была статной, твердой и непоколебимой, как камень. Пинки Пай похлопала сестру по шее. — Мод, иди с Тарнишем внутрь. Ты нужна ему. Что бы ты ни собиралась сделать, оно того не стоит.

Мод моргнула и сделала глубокий вдох. Она издала мощный фырк, а затем сдалась. Подтянувшись уже поднятым передним копытом , она обхватила им Пинки:

— Прости, если я тебя обидела. Я не знаю, что на меня нашло на секунду. Я видела красное, и мне было жарко.

— Иди внутрь, Мод… пожалуйста. — Пинки Пай снова погладила сестру по шее, а затем, боясь и нерешительно, отпустила Мод. К удивлению Пинки, Мод не отпустила ее.

— Мне нужны пони, которые любят меня. — Мод с легкостью подняла Пинки и перекинула ее через спину. Она повернулась лицом к Тарнишу и глубоко вздохнула. — Давай зайдем внутрь к Тарнишу.

— Похоже, не только Тарниш любит чай, — сказала Пинки Пай, пытаясь завязать разговор. Она смотрела, как Мод опрокидывает в себя чашку с чаем.

— Я нахожу его успокаивающим. — Мод опустила глаза и заглянула в свою чашку.

Пинки Пай глубоко вздохнула и поблагодарила, что кризис удалось предотвратить. Она чувствовала необходимость поговорить об этом, обо всем, что произошло, но боялась что-либо сказать. Пинки Пай, пораженная необычной, почти нехарактерной серьезностью, хотела выразить себя, свои чувства, хотела высказать все, что произошло, но не знала, что сказать.

— Как он мог так поступить? — спросил Тарниш, на его лице появилось обиженное выражение.

— Не знаю… мы поговорим с твоей мамой, когда она вернется, — ответила Пинки, наблюдая за Мод, не подает ли та признаков того, что собирается встать и уйти.

— Я сейчас так зла. — Голос Мод был ровным, лишенным эмоций, чувств или выражения. Она вообще не звучала сердито. Ее монотон звучал еще более ровно, чем обычно, лишенный даже малейших колебаний.

Сидя рядом с сестрой, Пинки Пай почувствовала ледяную дрожь, которая поползла вверх по позвоночнику. Она вздрогнула, почувствовав что-то вроде страха. Она не могла заставить сестру Мод смеяться или улыбаться, и это оставляло Пинки без идей, чем помочь сестре. Она поняла, что беспомощна, и несколько локонов Пинки распустились, а ее грива потеряла часть своего блеска.

— Некоторые пони — придурки! — воскликнула Пинки Пай, бросилась к Мод и начала плакать. Она врезалась в Мод, которая была неподвижна. Чай Мод даже не расплескался в ее чашке, в то время как Пинки Пай вцепилась в шею Мод. Все больше и больше гривы Пинки сдувалось, и воздух наполнялся странным булькающим звуком.

— Я не могу убежать от этого. Куда бы я ни пошел, что бы я ни делал, я просто не могу избавиться от того, чтобы быть собой, — сказал Тарниш, качая головой и левитируя чашку с чаем. — Я думал, что все наладится… но теперь это случилось. Я могу понять проблемы моей матери, они были исправлены, и я думаю, что совершенно очевидно, что она любит меня, и хотя мне все еще больно от всего этого, я чувствую себя лучше, зная, что все было исправлено. — Тарниш сделал глубокий вдох, задержал его надолго, все его тело дрожало, а затем продолжил:

— Но мой отец… в чем его еб…

— ОТВРАТИТЕЛЬНО! ОТВРАТИТЕЛЬНО! РОТ ПОЛНЫЙ КАКАШЕК! — закричала Пинки Пай.

— …учая проблема? — Слова Тарниша были заглушены восклицанием Пинки.

Со слезами на щеках Пинки Пай уставилась на Тарниша, широко раскрыв глаза, ошеломленная, ее передние ноги все еще обвивали шею сестры Мод. Она смотрела на Тарниша так, словно у него выросла вторая голова.

— Тарниш, не при моей сестре. — Мод одарила Тарниша пустым взглядом.

— Твоя сестра рассказала мне самую грязную шутку, которую я когда-либо слышал в своей жизни, — ответил Тарниш.

Мод моргнула, посмотрела на свою сестру, а затем снова на Тарниша:

— Это просто несправедливо. Пинки знает тебя дольше, чем я. — Мод замолчала, а потом сделала глоток из своей чашки.

— Да, но Мод, посмотри на него. Он любит тебя. Посмотри на это лицо. Посмотри на эти глаза, — сказала Пинки Пай, схватив сестру за голову и заставив ее посмотреть на Тарниша. Она похлопала Мод по щекам, пытаясь заставить сестру улыбнуться.

— Да, он особенный.

— Мод, прояви немного энтузиазма. — Пинки продолжала поглаживать щеки сестры. — Знаешь, у нас вроде как есть папа, которого мы можем разделить. И мама тоже, хотя Тарниш его поддерживает.

Мод несколько раз моргнула, но ни разу не отвела взгляд от Тарниша. Бока земной кобылы вздымались, как кузнечные мехи. Мод вдохнула снова, потом еще раз, ее уши подались вперед.

— Мод, ты в порядке, ты опять меня пугаешь… — Пинки Пай отдернула копыта от щек сестры и обхватила передними ногами шею старшей сестры. — Мадлен Персефона Пай?

— Тарнишед Типот, ты любишь меня? — спросила Мод, игнорируя Пинки.

— В безумном, возможно, нездоровом смысле, — ответил Тарниш.

— Как ты знаешь, семья очень важна для меня. Я приехала в Понивилль не только для того, чтобы уладить отношения между тобой и Твайлайт Спаркл, но и между тобой и твоей матерью. Мне было трудно спать по ночам, зная, что у тебя и твоей мамы были проблемы друг с другом. — Мод отставила чашку с чаем и обхватила передними копытами Пинки за шею, как бы ища поддержки. — Как ты смотришь на то, чтобы сделать наше партнерство официальным?

Тарниш поперхнулся, а затем начал кашлять. Его телекинетическое поле угасло, и чашка, почти пустая, упала на ковер.

— Тарниш? Не разбивай мне сердце, Тарниш. Остальная часть меня может быть из камня, но сердце — нет. — Мод чувствовала, как Пинки Пай сжимает ее, и ей стало легче в крепких объятиях сестры. — Мы можем сделать это сейчас, мы можем просто пойти в мэрию и сделать это без суеты и больших хлопот. Мои родители могут немного поворчать, но потом они смогут сделать для нас что-нибудь приятное.

— Я не знаю, Мод… Мы оба были очень расстроены совсем недавно… Я все еще беспокоюсь о том, что наделаю глупостей… Я не хочу все испортить… Ты — лучшее, что когда-либо случалось со мной. — Тарниш прочистил горло и попытался подумать, но давление мешало. — Я вроде как молод и глуп, и я не знаю, достаточно ли я зрелый… Я просто не хочу совершить ошибку… ты так много для меня значишь.

— Тарниш, мы оба молоды. Может быть, я немного старше, но я все еще молода. Нам положено делать глупости. — Мод глубоко вздохнула, и ее глаза не покидали Тарниша.

— Игнеусу было пятнадцать лет, когда он женился на Клауди, — сказала Пинки Пай, еще раз сжав копыто сестры. — Клауди было четырнадцать. Нана Пинки и Грэнни Пай считали, что Клауди обречена остаться девой, что бы это ни было. Я даже не знаю. — Пинки Пай пожала плечами и покачала головой.

— Я хочу дать тебе семью, Тарнишед Типот. Сестер. Другую мать. Отца… потому что, давай посмотрим правде в глаза… этот пони Джефф… он муд-мммф!.

— Мод! — закричала Пинки Пай, засовывая свое копыто в рот Мод. — Ты только что предупреждала Тарниша, чтобы он не говорил ничего подобного.

Мод повернула голову, мгновение смотрела на сестру, а потом на Тарниша:

— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Ты этого заслуживаешь. Я хочу, чтобы тебе было хорошо из-за того, как мне было хорошо из-за тебя. А такие пони, как твой отец… они идут вразрез со всем, во что я верю. Я не могу вынести того, что он сделал с тобой и как он тебя обидел. Я хочу дать тебе то, чего он не может… то, на что он не способен. Позволь мне дать тебе это, Тарниш… пожалуйста?

Вздохнув, Тарнишед Типот понял, что такой исход неизбежен:

— Давай пойдем и попытаемся найти мою маму, а потом пойдем в мэрию. Может, это и есть взрослый поступок. Может быть, это и есть принятие ответственности.

— Эм, маленький вопрос… могу ли я устроить для вас обоих маленькую свадебную вечеринку? — спросила Пинки Пай. Пока она говорила, ее грива вновь обрела свое обычное состояние буйной кудрявости.

Примечание автора:

Мод — сторонница стабильности, а стабильность ассоциируется у нее с семьей.

То, что пони так бессердечно пренебрегает семьей, потрясло ее мировоззрение.

Чтобы подтвердить, что все, во что она верит, правильно, она снова прибегает к своим основным ценностям, не зная другого способа справиться с этим. Мод — сложный персонаж для написания. Очень трудно заставить ее переживать. Но я стараюсь.

53. Часы тикают

— Пинни Лейн нигде не видно. Это расстраивает, — сказала Пинки Пай, усаживаясь поудобнее. Она начала постукивать копытом по подбородку, размышляя о местонахождении пропавшей пони. — Мы проверили боулинг.

— Дважды, по твоему настоянию, — добавил Тарниш.

— Ну, где еще можно найти пони с кьютимаркой боулинга? — спросила Пинки Пай. Все еще размышляя, розовая пони, склонная к прыжкам, взглянула на сапфировый амулет Тарниша. Он светился мягким, нежно-голубым оттенком, и смотреть на него было почти гипнотически. — Мод, тебе лучше?

— Нет. — Мод повернулась, чтобы посмотреть на сестру. — Все еще злюсь.

Вздохнув, Пинки Пай покачала головой:

— Мод, тебе нужно простить…

— Кто сказал? — резко ответила Мод, прервав сестру.

— Неважно… давай просто продолжим искать Пинни. — Пинки Пай огляделась по сторонам, надеясь мельком увидеть маму Тарнишед Типота. — На что я только не пойду, чтобы устроить вечеринку.

— Интересно, где она может быть? — Тарниш посмотрел на Пинки Пай, а затем на Мод. Наклонившись, он вытянул шею и слегка чмокнул Мод в щеку. Прядь гривы Мод завилась, и Тарниш, увидев это, обрадовался, что к Мод вернулся хоть какой-то признак внутреннего счастья.

Пинки Пай, размышляя вслух, рассматривала строящийся неподалеку дом:

— Знаешь, я не понимаю, почему они перестраивают коттеджи с соломенными крышами… солома так легко воспламеняется. Как будто они хотят, чтобы случилась катастрофа.

— Давайте просто продолжим движение. — Мод протянула копыто и подтолкнула сестру. — Нам предстоит проделать большой путь, а Тарниш — медлительный.

— Эй… Я неплохо передвигаюсь на трех ногах. — Тарниш высоко поднял голову и смущенно фыркнул.

Часовая башня Понивилля пробила два часа, когда Мод, Тарнишед Типот и Пинки Пай подошли к ней. Пинки Пай, увидев знакомую голубую гриву, ускорила шаг, а Мод и Тарниш продолжали идти вместе, бок о бок, единственный локон Мод колыхался у нее за ухом.

— Мы нашли… тебя. — Последнее слово Пинки Пай прозвучало как горестный вздох. Она сделала глубокий вдох, задержала его и посмотрела на Пинни Лейн. Кобыла плакала. Это был не самый лучший день для всех пони. Задержанное дыхание Пинки Пай вырвалось с хлопком малиновых губ, когда она сдулась.

Пинни, увидев сына, вытерла нос передним копытом, фыркнула, снова вытерла, а потом посмотрела на Тарниша заплаканными глазами:

— Это было здесь… в этом месте.

— Что здесь произошло? — спросил Тарниш свою мать.

— Здесь мы разговаривали. О тебе. О нашем соглашении. О том, что мне от него нужно. — Пинни еще немного похныкала, а потом покачала головой. — Я была молода и глупа, наверное. Иногда я задаюсь вопросом, о чем я думала. Мы пришли к соглашению здесь. Сегодня я нарушила это соглашение. Джефф был зол. Он чувствовал, что я предала его доверие.

Пинки Пай, почувствовав внезапно подкравшийся ужас, повернулась посмотреть на Мод и забеспокоилась, что ей, возможно, придется снова отправить сестру на передышку, а для этого потребуются все Элементы Гармонии и каждая из четырех известных принцесс. На лице Мод снова появилось убийственное выражение. Блеск гнева в глазах сестры. Ярость. От растущего страха у Пинки пересохло в горле, а колено защемило.

— Он сказал мне, что это еще одно доказательство того, что кобылам нельзя доверять. Я не знаю, что я в нем нашла. В то время он казался таким… замечательным. Он был жеребцом, который бодался с обществом и делал то, что хотел. А теперь он кажется…

— Придурок! — закричала Пинки. — Он обидел Тарниша. Он пришел в Сахарный Уголок и вел себя как… как… как… настоящий злобный придурок. — Пинки Пай бросила косой взгляд на сестру. Ей не нравилось выражение лица Мод в данный момент.

— Мне жаль… Тарниш, мне так жаль. Я заговорила об этом, и это вызвало большую ссору между нами. Он вел себя спокойно, но я видела, что он злится. — Пинни Лейн вздохнула, а затем повесила голову. — Он сказал, что уезжает из Понивилля… сказал, что здесь стало плохо и слишком много отрицательных эмоций. Он не сказал, куда собирается. Надеюсь, я больше никогда его не увижу.

— Мне жаль, — сказал Тарниш, придвигаясь ближе к матери, не совсем понимая, что делать. Он чувствовал растущее чувство тревоги, беспокойства и вины, как будто он был причиной всего этого.

— Малыш, не извиняйся. — Пинни Лейн, ее нижняя губа дрожала, посмотрела на своего сына. — Я думаю, ты не можешь ничего поделать с тем, в кого влюбляешься. По крайней мере, ты нашел хорошую кобылу. Оставайся с ней, Тарниш, она будет добра к тебе. В консервативных семейных ценностях есть что-то особенное.

— Мы вроде как за этим и пришли, чтобы найти тебя, — сказал Тарниш.

— У этого должен был быть счастливый конец. Все должно было закончиться тем, что каждый пони получит то, что хотел. — Пинни Лейн покачала головой, потерявшись в своих мыслях, было ясно, что она не слышала Тарниша и того, что он сказал. — Свободная любовь. Никаких обязательств. Новый способ делать вещи. Новая эра. Новый век просвещения. Каждый пони должен был получить то, что хотел, а мы все должны были быть счастливы… но все вышло иначе. — Пинни Лейн зажмурила глаза и покачала головой.

Тарниш, не зная, что сказать, чтобы успокоить мать, посмотрел на Мод и Пинки Пай, надеясь, что кто-то из них знает, что сделать или сказать, чтобы исправить ситуацию.

Глаза Пинни открылись:

— Летроцки хотел меня. Он любил меня, или говорил, что любил, но это была "далекая и крутая любовь", а не "эгоистичная, я хочу оставить тебя при себе". Он говорил это так романтично. Мне потребовалось много уговоров с моей стороны, но он подарил мне мою мечту. Иногда я думаю, любил ли он меня вообще, или он просто был влюблен в то, что любил меня и всех остальных. Мне хотелось большего, но я смирилась, я была счастлива, что у меня есть Тарниш. Эти одиннадцать месяцев… Я чувствовала себя такой сильной. Я была против системы… Летроцки постоянно говорил мне об этом. Я была храброй одинокой кобылой, которая собиралась бороться с системой, будучи матерью-одиночкой, и я собиралась стать великой феминистской ролевой моделью. Я собиралась изменить мир. — Горькие слезы текли по щекам Пинни, когда она изливала свое сердце, и ее голос несколько раз ломался от эмоций.

Услышав слова матери, Тарниш почувствовал боль в сердце и тяжесть в теле. Он сел и вскоре после того, как сел, почувствовал, как твердая передняя нога обхватила его за холку, притягивая ближе. Он подумал о словах отца, о том, что на обед у него будут две кобылы, а затем сопоставил эти слова со словами матери. Ему стало плохо. Взглянув на Пинки, Тарниш понял, что розовая кобыла выглядит так, будто в любой момент может расплакаться.

— Я не чувствую себя сильной. Я чувствую горечь, я чувствую пустоту, а после сегодняшнего дня я чувствую разочарование в себе. — Пинни повернулась и посмотрела на своего жеребенка. — Мне жаль, Тарниш. Ты — единственное, о чем я не жалею в своей жизни… но я все еще чувствую себя ужасно из-за того, что я с тобой сделала.

— Пинни, мы искали тебя, чтобы найти и сказать тебе, что мы с Тарнишед Типот женимся. В ратуше. Сегодня. — Слова Мод были сказаны прямо и по существу, и Мод не теряла времени, чтобы заявить о своих чувствах.

— Правда? — Глаза Пинни расширились, и она уставилась на Мод и Тарниша.

Пинки Пай, фыркнув, кивнула и одарила Пинни Лейн лучезарной улыбкой:

— Да. Эти сумасшедшие голубки… они собираются это сделать. И это будет романтично и идеально, и каким-то образом этот день закончится, и он будет просто идеальным, и лучше бы он был идеальным, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, этот день до сих пор был полон гадостей, ничего хорошего, ничего приятного.

— Знаешь, когда эта идея впервые пришла мне в голову, у меня были некоторые сомнения… некоторые опасения… но после того, как я услышал, как моя мама говорит о моем отце… и встретил моего отца… я не помню… эти сомнения исчезли. Эти тревоги исчезли. Я не хочу совершать те же ошибки. Я уже наделал достаточно ошибок… Я сделал несколько очень, очень глупых вещей. И каким бы ни был мой отец, я хочу стать его противоположностью. Я не хочу быть сыном своего отца. — Тарниш глубоко втянул воздух, задержал его, его щеки надулись, и он выпустил его понемногу из сжатых губ.

— Тарниш, жизнь — это выбор, который мы делаем. Я все еще думаю о том, чтобы засадить Джеффа Летроцки в землю. Он любит удобрять. Он был бы полезен для того, чтобы расцвели цветы. Мы могли бы посадить его на поле ядовитых шуток…

— Мод, не смешно. — Пинки Пай посмотрела на сестру.

— Я не шучу. Я земная пони. Мы сажаем вещи. Это в нашей природе. Я хочу вернуть Джеффа Летроцки к земле. — Мод моргнула, прижав уши, а затем притянула Тарниша ближе. — К тому же, этот придурок обидел Тарниша. И Пинни. А Пинни скоро станет моей свекровью. Мне не нравится этот пони… Надеюсь, я больше никогда его не увижу. — Мод наклонилась, прижалась губами к щеке Тарниша и громко чмокнула его.

— Тарниш, это очень смело с твоей стороны. Ты проявляешь удивительную зрелость для жеребенка твоего возраста. — Пинни фыркнула и улыбнулась своему жеребенку. — Я горжусь тобой. Все это должно быть так тяжело для тебя, а ты как-то держишься.

Покраснев, Тарниш не смог ничего ответить. Он думал обо всем, что случилось сегодня, обо всем, что происходило до этого момента. Он думал о том, что значит быть жеребцом. Поступать правильно. Брать на себя ответственность. Он подумал о Додж-Сити-Джанкшн и о своей интрижке с крашеной кобылой. Он почувствовал жгучий стыд за свой поступок, подумал о своем отце, о том, что был беспечным, безалаберным и уклонялся от ответственности. Он мог бы контролировать свою жизнь до этого момента. Ответы были доступны все это время, но он не проявил ни мотивации, ни стремления, ни желания поступить правильно ради того, чтобы поступить правильно. И он страдал из-за своей непостоянности. В течение многих лет у него было идеальное оправдание — маленький голубой цветок на заднице.

— Мод, ты выйдешь за меня замуж?

— Я думала, мы уже все спланировали. — Мод посмотрела на Тарниша, а затем придвинула голову ближе, приближаясь нос к носу.

— Думаю, я просто немного повзрослел. У меня появились кое-какие мысли. Я разобрался с некоторыми вещами в своей голове. Я понял несколько вещей о себе за несколько секунд, и я хочу быть жеребцом, которого ты заслуживаешь, а не маленьким любопытным жеребенком, который ходит за тобой по пятам из-за любовного увлечения, — сказал Тарнишед Типот, просто сказав все, что было у него на сердце, без стыда или смущения.

— Хм. Понятно. — Мод сделала паузу, и ее скучающее, сонное выражение лица усилилось. — Думаю, мне нужно подумать об этом.

— Мод… ты… опять этот юмор… вот что мне в тебе нравится.

— Возможно, это поможет мне принять решение, если я услышу больше о том, что тебе нравится во мне. — Мод наклонилась немного ближе, теперь глаза в глаза с Тарнишем.

Тарниш немного смущенно хмыкнул:

— Только не перед моей матерью.

— Итак… позволь мне прояснить ситуацию. Ты любишь мой юмор… и другие части меня, которые ты любишь, ты не можешь сказать об этом при своей матери…

— Мод, нет! Я совсем не это имел в виду… Я… нет… нет… нет… уф… — Заикаясь, Тарниш посмотрел на свою мать и, когда он это сделал, он услышал мягкое женское хихиканье. И его мать, и Пинки Пай смеялись.

— Тарнишед Типот, я стану твоей женой, если ты будешь моим научным ассистентом и компаньоном. — Мод наклонилась вперед, сокращая расстояние, и столкнулась носом с Тарнишем.

— Я так тебя люблю… давай пойдем и сделаем это, пока ничего больше не случилось, — сказал Тарниш.

— Пойдем, Пинни, мы можем вместе поплакать на свадьбе, а потом посмеяться над всем этим. — Пинки Пай подпрыгнула и обхватила Пинни Лейн передними копытами, притягивая ее к себе и обнимая. — Мне еще нужно достать торт… впрочем, неважно, я всегда храню несколько штук на всякий случай.

54. Бю-рок-ратия

— Я немного нервничаю, — сказала Мод совершенно спокойным голосом. — Я чувствую, как мой желудок переворачивается, и у меня голова идет кругом. — Земная пони сделала паузу и на мгновение уставилась на здание мэрии, а затем повернулась, чтобы посмотреть на Тарнишед Типота, который ковылял рядом с ней. — Скажи мне еще раз, как сильно ты меня любишь.

Дергаясь, сам нервничая, Тарниш посмотрел на Мод, потом на свою мать, а затем на Пинки Пай, которая маниакально ухмылялась:

— Я тоже нервничаю. Я люблю тебя так, что не могу говорить об этом в присутствии матери.

Мод сделала паузу, застыв на месте, прекратив всякое движение. Не двигаясь и не говоря, Мод осталась на месте, а Пинки Пай, обеспокоенная, несколько раз ткнула сестру копытом, пытаясь добиться ответа. Случайно пролетавший мимо голубь спустился и приземлился на голову Мод, приняв земную кобылу за статую. Пинки Пай отпихнула голубя, прежде чем тот успел сделать с Мод то, что голуби делают со статуями в качестве хобби.

— Уходи, мистер голубь! Почему это все время происходит! Уходи! Кыш! — Пинки Пай махнула копытом, когда голубь улетел. — Оставьте мою сестру в покое, мне надоело отгонять тебя!

— Это не так уж плохо, — сказала Мод с почти идеальной ровностью.

— Что не так уж плохо? — спросила Пинки Пай, все еще подталкивая и подстегивая свою сестру.

— Я просто заглянула в будущее своей жизни. Я представляла, как буду просыпаться рядом с Тарнишем до конца своих дней. Это было приятно, и я была счастлива, — ответила Мод, повернув голову, чтобы посмотреть на Пинки Пай. — В конце концов, однажды утром я проснулась, а в кровати с нами были жеребята. Эта часть меня немного напугала, но я думаю, что смогу с этим справиться. В конце концов.

— Жеребята? — пробурчал Тарниш.

— Да, такое случается, — сказала Пинки Пай, вздохнув.

— Но они не обязательно должны появиться сразу, — сказала Пинни Лейн, ткнув сына в бок. — Послушай, не надо отпугивать лучшее, что может с тобой случиться… Ты можешь контролировать, когда появятся жеребята. А пока просто сосредоточься на том, чтобы быть счастливыми вместе. Путешествуйте. Смотрите мир. Проводите исследования. Проводите время в любви. Вы всегда сможете устроиться позже и создать семью. Это не обязательно должно произойти прямо сейчас.

— Пойдем. Мы должны как-то пережить этот день. Этот день был просто ужасным, — сказала Мод, снова пускаясь вперед. Ее уши торчали вперед, нависая над глазами. Ее лицо было полностью лишено какого-либо выражения мрачной решимости.

— Этот день был просто ужасным, таким, которого я боялась с самого детства… потому что какой-то жеребец с обязательствами боится, он вызвал много слез, а теперь моя сестра хочет раздавить его оре-е-е-ешки…

— Пинки Пай, не сейчас. — Мод покачала головой.

— Ой… чокнутся… Я надеялась, что мы разразимся песней. — Пинки Пай последовала за сестрой и улыбнулась, услышав, как Тарниш и Пинни хихикают. Хихикая и фыркая, Пинки подпрыгнула в воздух и ударила всеми копытами вместе.

Подняв глаза, клерк заметила приближающихся четырех пони и сразу поняла, зачем они пришли. Она начала доставать соответствующие бланки. Одна кобыла, спокойная. Одна кобыла, постарше, явно мать, глаза красные, щеки в пятнах от слез. Один жеребец, помоложе, с лицом жеребенка, глаза тоже красные и заплаканные. И одна Пинки Пай, что означало, что придется заполнять всевозможные бумаги, в зависимости от того, что произойдет дальше.

— Привет, — сказала клерк гнусавым голосом. Она протянула бумаги вперед. — Брак, верно?

— Откуда ты знаешь? — спросил жеребенок.

— Я просто знаю такие вещи. — Клерк прочистила горло. — Меня зовут Афтенун Дилайт^[1]. И не смейте смеяться.

— Почему я должен смеяться? — спросил жеребенок.

— А, потому что я молода и невинна, — ответила Афтенун Дилайт, когда старшая кобыла рядом с жеребенком начала грызть губу. — Вы двоюродные сестры? Если да, то для этого у нас есть специальные документы. Нам пришлось составлять их для семьи Эппл после того, как там неоднократно случались казусы. — Афтенун Дилайт наблюдала, как жеребенок стоял, моргая, с пустым выражением на морде. Кобыла отодвинула несколько ручек вперед и подождала, пока заполнят бумаги.

Жеребенок и кобыла со спокойным видом начали заполнять бумаги, и Афтенун Дилайт улыбнулась этой паре. Они выглядели достаточно милой парой. По крайней мере, не было никаких признаков физического насилия в качестве средства принуждения. Чувство вины было вероятным средством заставить бедного жеребенка согласиться на это. Афтенун Дилайт наклонилась вперед над прилавком.

— Так когда должен родиться жеребенок?

— Что? — в панике произнес жеребец.

— О, нет, нет, нет! — сказала старшая кобыла обеспокоенным голосом. — Они женятся, потому что хотят этого. Мод не беременна… по крайней мере, я не думаю… насколько я знаю.

— Конечно… я понимаю. — Афтенун Дилайт кивнула головой, соглашаясь, подыгрывая. — Я понимаю. Не хочу устраивать скандал. Полагаю, достаточно просто сказать, что жеребенок родился немного раньше срока.

Пинки Пай, стоявшая на небольшом расстоянии, начала напевать, что вызвало у Афтенун Дилайт бесконечную тревогу. Когда розовой пони становилось скучно, происходили плохие вещи. Розовая пони была кошмаром любого бюрократа, и Афтенун Дилайт уже приготовила к заполнению бланки заявлений о бедствии.

— Послушай, Мод не беременна… Я женюсь на ней, потому что хочу взять на себя обязательства и остепениться… Я совершил достаточно ошибок в своей жизни, целую кучу ошибок, и я хочу поступить правильно, — сказал жеребенок, черкая на бумаге.

— Впечатляет… сколько ошибок у тебя на счету? — спросила Афтенун Дилайт, приподняв бровь. У жеребенка было что-то вроде яичек, чтобы так открыто говорить о своих ошибках, ведь он собирался жениться.

— Что? Подожди… НЕТ! Я не это имел в виду… нет… нет… — покачал головой жеребенок.

— Тарниш безумно влюблен в меня, — ровным монотонным тоном сказала стоическая кобыла.

Афтенун Дилайт кивнула. Кобыла говорила так, словно собиралась в любой момент упасть замертво от скуки. Любому пони, обладающему хоть каплей здравого смысла, было ясно, что эта кобыла не хочет здесь находиться, но идет на это из-за какого-то ошибочного чувства долга. Афтенун Дилайт глубоко вздохнула и почувствовала сожаление, зная, что в мире будет еще один брак без любви, брак без любви, лишенный привязанности, страсти, и что некоторым бедным жеребятам придется расти, наблюдая, как их родители ненавидят друг друга, как они молча смотрят друг на друга, и жеребята будут расти, чувствуя обиду, зная, что их рождение было воспринято как ошибка, что еще больше усугубит многие проблемы в мире. Но Афтенун Дилайт ничего не сказала. Не ей было судить.

— Зачем нужна форма для межплеменного брака? — спросила старшая кобыла, заглядывая через плечо жеребенка.

— Для налоговых целей. Если вы женитесь вне своего племени, вы получаете налоговые льготы. Это часть программы поощрения, созданной Короной. — Афтенун Дилайт соблазнилась сказать что-то о фиктивных браках ради налоговых льгот, но ничего не сказала. Она уже видела фиктивный брак, и не было необходимости привлекать внимание к этому факту.

По крайней мере, не привлекать особого внимания.

— Почему я должен подписывать документы на выписку из школьных документов? — спросил жеребенок, качая головой. — Это кажется слишком сложным… просто для того, чтобы жениться.

— Я не создавала эту систему, я просто поддерживаю ее, — ответила Афтенун Дилайт. — Кто-нибудь из вас хочет зарегистрировать новое имя?

— Оооо! Мод Типот! — промурлыкала Пинки Пай, начав прыжки вокруг них. — Или Тарнишед Пай!

— Нет, никаких изменений имени, — сказала стоическая кобыла низким голосом.

— А теперь, прошу меня извинить, но по закону я должна спросить… не принуждают ли кого-нибудь из вас против вашей воли вступить в брачные узы? — спросила Афтенун Дилайт, уже зная ответ. Она посмотрела на бедного жеребенка, надеясь, что он будет достаточно храбр, чтобы сказать что-нибудь, и Афтенун Дилайт сможет оказать ему помощь, которую он заслуживает, прежде чем его жизнь будет разрушена.

— Я здесь, потому что хочу быть здесь, — ответил жеребенок писклявым голосом.

— Нет никого другого, рядом с кем бы я хотела проснуться, — сказала стоическая кобыла.

Афтенун Дилайт вздохнула и поняла, что ей понадобится обязательный для членов профсоюза перерыв на кофе, как только все закончится. В голосе кобылы не было ничего, он был пуст, в нем не было ни следа любви, сострадания или тепла. Свадьба должна была быть счастливым случаем, радостным временем. Афтенун Дилайт потеряла еще немного веры в своих собратьев, а ее натура бездушного бюрократа становилась все сильнее. Начинало казаться, что больше нет смысла даже пытаться.

Последние подписи были поставлены на кипах бумаг, и Афтенун Дилайт притянула бумаги поближе к себе. Она собиралась провести много прекрасного терапевтического времени со своей резиновой печатью. Если бы только она могла штамповать мирские проблемы так же, как она штампует бумаги. Она посмотрела на жеребенка и стоическую кобылу и прочистила горло.

— Вы теперь женаты в глазах короны. Вы можете аннулировать брак в течение семидесяти двух часов без последствий и затрат. Это будет стоить пять бит. Разрешение на брак будет отправлено по почте по месту вашего жительства через четыре-шесть недель. Спасибо, всего доброго. Пожалуйста, оплатите в окошке приема платежей.

— И это все? Вот так просто? — спросил жеребенок, моргая и оглядываясь по сторонам.

— Да. Вот и все. Вот почему пони приходят в мэрию, чтобы пожениться. Эффективность. Удачи. — Афтенун Дилайт подняла копыто и начала опускать раздвижную деревянную панель, которая закрывала ее стойку.

— Это кажется разочаровывающим, — сказала стоическая кобыла низким голосом.

Афтенун Дилайт на мгновение приостановилась, деревянная панель наполовину опустилась. Она заглянула вниз:

— А чего вы ожидали? Если вы хотите заявить о многочисленных ошибках вашего нового мужа как об иждивенцах, для этого есть соответствующие формы. Вы даже можете подать на совместное опекунство, если хотите. А теперь извините меня, мне пора отдохнуть.

С лязгом Афтенун Дилайт захлопнула деревянную панель, закрыв ее.

¹↑ в пер. Послеобеденное удовольствие или перепих :). Аллегория

55. Приглашенные внутрь

Это была не совсем та свадьба, на которую рассчитывал Тарнишед Типот, но, опять же, он никогда не задумывался о женитьбе. Весь этот день был очень, очень долгим. Его мама снова улыбалась, но в то же время плакала и что-то бормотала, чего Тарниш не мог разобрать. Пинки Пай была как всегда непоседлива. А Мод, Мод была Мод. Тарниш решил, что Мод расскажет ему, что она чувствует по поводу всего этого позже.

Поняв, что что-то не так, что что-то было забыто, Тарниш остановился и сказал:

— Мод… подожди.

— Что? — Мод повернулась и посмотрела на Тарниша.

— Мне нужно кое-что сделать. — Тарниш почувствовал, что у него пересохло во рту в самый неподходящий момент, и он слишком хорошо понимал, что его мать смотрит на него. И Мод тоже. Пинки Пай по-прежнему скакала впереди, совершенно не замечая, что остальные остановились.

Облизывая губы, Тарниш осознал, что другие пони смотрят, наблюдают, ждут, по крайней мере, ему так казалось. Казалось, что сейчас на Тарниша устремлены миллионы глаз. Он сделал шаг вперед, ближе к Мод, он чувствовал, что дрожит, и то, как Мод смотрела на него, не облегчало ситуацию. Он наклонил голову на одну сторону и почувствовал, как дрожат его губы. Перед самым контактом он закрыл глаза, а затем почувствовал, как его нос упирается во что-то теплое, немного пушистое и влажное от ее дыхания. Он нашел ее губы и притянул Мод к себе, прижимаясь губами к ее губам. Она была неподвижна, по крайней мере, в данный момент, но Тарниш знал, что она ответит, она всегда так делала.

Он чувствовал, как его губы скользят по ее губам, они становились все более влажными, и он почувствовал реакцию Мод. Ее голова наклонилась на одну сторону, и он почувствовал ее дыхание. Он почувствовал, как одно сильное переднее копыто обхватило его шею, притягивая ближе, и Мод прижалась к его груди, к основанию его шеи. Он почувствовал, как кончик языка Мод прикоснулся к его губам, немного любопытно облизывая их, и он ответил ей тем же жестом. Он открыл глаза, совсем чуть-чуть, и увидел, что глаза Мод закрыты. Тарниш снова закрыл глаза, полагаясь на другие чувства. Мод целовалась медленно. Она все делала медленно и осторожно.

Возможно, Тарниш и был инициатором этого поцелуя, но сейчас он был просто в процессе. Он почувствовал, что его колени дрожат, когда ее напор усилился. Мод работала над поцелуем, скользкие губы скользили друг по другу, и Тарниш был потрясен грубым ощущением языка Мод, скользящего взад-вперед по его собственному. В поцелуе было трение, даже несмотря на скользкость, и Тарниш чувствовал, как его губы становятся все теплее. Почувствовав себя смелее, Тарниш стал немного доминировать, захватив нижнюю губу Мод и посасывая ее, его язык двигался по краю нижней губы, как кисточка.

Он услышал стон и почувствовал, как тяжелое дыхание вливается в его рот; потребовалось мгновение, чтобы понять, что это стонет Мод. Теперь Тарниш видел звезды, и потребность в воздухе была почти болезненной. Сожалея о своем поступке еще до того, как он его совершил, он отстранился, оставив за собой тонкую ниточку слюны, которую он не видел, потому что глаза были закрыты.

Дрожа всем телом, Тарниш пытался отдышаться. Он почувствовал одышку. Он открыл глаза. Грива Мод была в беспорядке. Ее глаза были закрыты, и она облизывала свои губы. В остальном она была такой же, как всегда, и выражение ее лица было нечитаемым.

В ушах Тарниша затих шум прилива крови, и Тарниш осознал, что пони улюлюкают и радуются. Он быстро огляделся по сторонам. Там было много пони, которые аплодировали и ликовали.

— Вот это был поцелуй.

Смутившись, Тарнишед Типот понял, что это был голос его матери. Он сделал еще один вздрагивающий вдох и почувствовал, как переднее копыто Мод отпустило его, ускользая, позволяя ему сделать несколько шагов назад. Он увидел, что глаза Мод открылись наполовину, и к ней вернулось ее обычное, немного сонное, немного скучающее выражение.

— Ты, — сказала Мод ровным, соблазнительным монотоном. — Позже мы с тобой закончим то, что ты только что начал.

По крайней мере, Тарниш представлял себе это как соблазнительный монотон. В его ушах это был самый соблазнительный голос, который он только мог придумать. Он таил в себе всевозможные обещания грядущих чудес. В этом и заключалась магия голоса Мод: он оставлял возможность для воображения. Это было немного похоже на то, как если бы кобыла была одета в сексуальное, соблазнительное платье. Оно прикрывало ее, а то, как она выглядела под ним, оставляло на волю воображения.

— Мне кажется, или здесь тепло? — спросила Мод.

— Мне тоже тепло! — крикнула одна из пони, ставшая свидетельницей поцелуя.

— Немного тепло, — сказала Пинни, ее красные, налитые кровью глаза почему-то выглядели счастливыми.

— Я что-то пропустила? — спросила Пинки Пай, отскакивая назад.

— Знаешь, я думаю, что все будет хорошо… и этот день можно спасти. — Пинни Лейн посмотрела на Мод, потом на Пинки, а затем на своего жеребенка. — У меня появилась дочь.

Пинки Пай, ее голубые глаза наполнились слезами, стояла и улыбалась, ее губы дрожали:

— Возьмите и меня! — закричала Пинки, набросившись на Пинни Лэйн, повалив ее и обхватив передними ногами шею Пинни. — Возьми меня, возьми меня, возьми меня!

— Хорошо, несколько дочерей…

Импровизированная вечеринка в Сахарном уголке, похоже, начиналась. Потягивая чашку чая с ядовитой шуткой, Тарниш сидел в углу, довольный мягким голубым свечением своего амулета. Его мама болтала с миссис Кейк, а мистер Кейк присматривал за Паундом и Пампкин, которые, похоже, были жизнью вечеринки, и гости обожали их обоих.

Мод танцевала со своей сестрой Пинки Пай. Мод более или менее стояла на месте, а Пинки Пай прыгала по кругу вокруг Мод. Звучала музыка, и даже если Тарнишу она была не по душе, казалось, что все остальные пони наслаждались ею. Тарниш, странный пони, когда дело касалось музыки, любил вальсы. Или музыку с большим количеством рожков.

Он выпил последний глоток чая, набрался смелости, поднялся со своего места, пересек комнату, протиснулся мимо нескольких пони и подошел к Мод, приподняв одну бровь, что, как надеялся Тарниш, выглядело обходительно и изысканно.

— Извини, Пинки Пай, но могу ли я пригласить твою сестру на танец? — спросил Тарниш.

— Конечно! Только верни ее, когда закончишь, — ответила Пинки Пай звонким, почти сиропным голосом, от которого так и веяло весельем.

Склонив голову, Тарниш нахально подмигнул Мод, а затем поднял голову обратно. Он вытянул ногу, на которой был гипс, а затем улыбнулся:

— Потанцуешь со мной?

— О, я не знаю, мы едва знакомы, — ответила Мод незаинтересованным голосом. — Моя мама предупреждала меня о танцах с незнакомыми жеребцами. Они могут быть очень возбудимыми.

Глаза Тарниша сузились, а его ухмылка расширилась:

— Что ж, миссис Пай, не заблуждайтесь, я действительно намерен вас полапать.

— Хм… по крайней мере, ты честен в этом. — Мод моргнула и выглядела так, словно в любой момент могла погрузиться в глубокую дрему. — Я буду танцевать с тобой, но копыта останутся выше кьютимарок. Не надо быть со мной слишком откровенным, иначе ты пожалеешь.

Двигаясь с медленной уверенностью, Мод встала на задние копыта, подняла Тарниша и поддержала его, пока он не встал на задние копыта. Она обхватила его передней ногой за ребра, а другой передней ногой обхватила шею, чуть выше холки. Она почувствовала, как его передние копыта скользнули вокруг нее в таком же положении, и грубый гипс шершаво прижался к ее спине, покрытой платьем.

— Подожди, ты действительно умеешь танцевать? — спросил Тарниш, когда Мод закружила его.

— Все четыре сестры Пай умеют танцевать. Мама настояла на том, чтобы мы брали уроки. У нее была длинная лекция о том, что хорошие и правильные кобылы умеют танцевать. — Мод прижалась к Тарнишу чуть плотнее. — Кажется, теперь я понимаю, почему она была так настойчива в этом вопросе.

— Когда мы будем одни, когда будем только мы, и мы будем где-нибудь в поле, и день закончится, и звезды зажгуться, ты научишь меня танцевать? — спросил Тарниш низким голосом, наклонившись к Мод, чувствуя ее шею на своей, он ощущал ее дыхание, и что-то в этом возбуждало его.

— О, думаю, мне бы это понравилось, — сказала Мод скучным, ровным монотоном. — Ночи были хуже всего. Там становилось одиноко. Иногда, больше всего на свете, я просто хотела вернуться домой, чтобы быть с теми пони, которые меня любят.

— Тяжело быть одиноким. Я это понимаю. — Тарниш чуть не споткнулся и почувствовал, что Мод поддерживает его, когда он снова встал на копыта. — Знаешь, просто чтобы ты знала, я действительно люблю тебя. Я действительно хочу провести с тобой остаток жизни. Я хочу знать твои секреты.

— Думаю, мне лучше придумать несколько секретов. — Мод удовлетворенно вздохнула, продолжая танцевать прижавшись шеей.

— Ты так представляла себе свадьбу? — спросил Тарниш.

— Тарниш, до встречи с тобой у меня не было мечты о замужестве. Я отказалась от них. Я не думала, что кто-то из пони заинтересуется этим. Никто не старался понять меня, — ответила Мод. — У меня были ужасные страхи, Тарниш… что я буду из тех кобыл, которые живут с родителями, чтобы избежать одиночества. Что я буду странной пони, которая рожает воображаемых жеребят через своих сестер, и рядом с ней будет жутковато. Я боялась, что стану горькой и разочарованной, выгоревшей от жизни, живущей только ради карьеры и учебы.

— Это ужасно. — Тарниш закрыл глаза и провел копытом своей здоровой ноги вверх и вниз по позвоночнику Мод. — Я рад, что мы нашли друг друга. — Тарниш знал, что вокруг них собралась толпа, но все они казались какими-то далекими. Он продолжал скользить копытом вверх и вниз по позвоночнику Мод.

— Это было почти ниже моей кьютимарки, — бесстрастно сказала Мод. — Подожди, пока я расскажу о тебе маме.

Задыхаясь, Тарниш прижался к Мод, цепляясь за нее и позволяя своему копыту продолжать блуждать. Ткань ее платья была гладкой и скользкой на ее шерсти, и, когда он прижимался к ней, раздавалось легкое шуршание. Отдернув голову, Тарнишед Типот открыл глаза настолько, чтобы снова поднести морду к ее губам. Он прижался к ней, сначала мягко, он чувствовал, как пухлые губы Мод прижимаются к его губам. Он почувствовал, как ее губы разошлись, совсем чуть-чуть, и осознал твердость зубов Мод, он чувствовал, как они прижимаются к задней стороне ее губ. Ее рот приоткрылся еще немного, зубы раздвинулись, и Тарниш ощутил мягкость губ Мод, которые, как и все остальное в ней, были мускулистыми и твердыми.

Было что-то возбуждающее, когда кобыла открывалась, приглашая тебя внутрь, с готовностью. Задним умом Тарниш размышлял об этом аспекте жизни, пока поцелуй усиливался. Она доверяла тебе, доверяла твоей нежности и порядочности. Она верила в любовь, верила, что, когда она откроется, ей не будет больно. В такие моменты кобыла была уязвима, открыта, обнажена, ее нежные места, те самые места, которые делали ее женственной, были теперь незащищенными, и это было приглашение испытать самое интимное прикосновение из всех возможных. Она приглашала вас внутрь, туда, где было ее сердце.

Когда все это пронеслось в голове, язык Тарниша пробрался вперед, мимо губ Мод, любопытный гость, и он почувствовал, как язык Мод поднялся, чтобы поздороваться. Нижняя сторона ее языка была гладкой, резко выделяясь на фоне шершавой верхней стороны. Он почувствовал, как одно из передних копыт Мод выскользнуло из-под него, затем он почувствовал что-то под подбородком, наклонив голову назад, а затем он почувствовал, как Мод прижалась к нему своей промежностью и губами, оказывая давление. Его задние колени подкосились, и он почувствовал, что его ноги подкосились, но он не упал. Мод держала его, ее одно сильное переднее копыто все еще обвивалась вокруг его тела.

Придя в себя, Тарниш оттолкнулся задними копытами, уперся, толкнулся вверх, прижался телом к Мод, поднял переднее копыто, обхватил им шею Мод и зацепился копытами за ее затылок, притягивая ее еще крепче. Его губы уже покалывало, почти пульсировали, и он чувствовал, как кровь приливает к ушам.

Спустя еще несколько напряженных секунд он отстранился, задыхаясь, понимая, что поцелуй нужно прекратить, пока его возбуждение не стало растущей проблемой. Он заглянул в открытые глаза Мод, погрузился в них и потерялся, не желая быть найденным.

Глядя друг другу в глаза, пара не замечала, что вся вечеринка остановилась и все пони в комнате теперь смотрят на них, широко раскрыв глаза и рты, потрясенные ярким проявлением романтической привязанности.

56. Пирог с глазурью

Пинни Лейн наблюдала, как ее жеребенок танцует с кобылой, которая теперь стала его женой. Она вздохнула, понимая, что его уже нельзя назвать жеребенком. Он находился на том трудном этапе, которого достигает пони в жизни, — не совсем жеребенок, но и не совсем взрослый, а порог. И теперь, с женитьбой, с карьерой, с целой жизнью впереди, он собирался переступить этот порог. Пинни Лейн надеялась на самое лучшее для него.

За такой короткий промежуток времени так много изменилось. Она воссоединилась с Тарнишед Типот, своим жеребенком. Она узнала причину своего пренебрежения и отказа от него. Она все еще чувствовала себя ужасно, ей хотелось винить себя, но она знала, что это вредно для здоровья. Пришло время забыть обо всем этом и сосредоточиться на том, что, несомненно, будет счастливым будущим.

Улыбаясь, Пинни наблюдала, как Пинки Пай резвилась вокруг Мод и Тарниша, а потом начала смеяться, когда увидела, как Пинки Пай увела Тарниша у Мод, делая то, что делают сестры. Пинки несколько раз подпрыгнула вокруг Тарниша, покрутила его, поводила, а потом с силой, которую можно описать только как силу земных пони, Пинки Пай швырнула Тарнишед Типота обратно Мод, которая поймала его.

Было приятно слышать, как Тарниш смеется. Он был таким несчастным жеребенком, и Пинни знала, почему. Потянувшись вверх, Пинни вытерла слезы с глаз, не зная, что это за слезы. Счастливые слезы, слезы вины, слезы потери — это было неважно. Пинни твердо решила больше не плакать сегодня.

— Эй, у нас теперь есть торт, достойный счастливой новой пары! — крикнул мистер Кейк, вкатывая в комнату тележку на колесиках. — Нам пришлось использовать торт с конфитюром, но Пинки настояла, что все будет хорошо.

Торт был высокий, с несколькими зубчиками и покрыт розовой глазурью Пинки Пай. Белые розы из глазури покрывали торт со всех сторон, а между белыми розами были голубые цветы из глазури. Пинки Пай постаралась на славу, создав на торте цветки ядовитой шутки, что было как нельзя кстати.

— Так вот чем ты занималась, когда улизнула с вечеринки, — сказала Мод Пай своей сестре. — А я-то думала, что у тебя проблемы с мочевым пузырем.

Запрокинув назад голову, Пинки Пай закричала от смеха, ее ярко-голубые глаза заблестели. Земная кобыла завыла от смеха, попыталась прийти в себя, вытерла глаза, а затем указала на Мод:

— Ты самая веселая пони из всех, кого я знаю, Мод. Я так рада за тебя. Удачи, Мод!

Пинки Пай прыгнула вперед и закинула передние ноги на шею Мод. Она сжимала и разжимала ее, вкладывая в это все, что у нее было, и терлась о Мод:

— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Мод… Ты самая лучшая старшая сестра, о которой только может мечтать пони. Ты сделала мою жизнь особенной!

— Спасибо, Пинки, — ответила Мод, обхватив Пинки одним копытом и прижавшись к ней.

— Теперь мы должны разрезать торт, — сказала Пинки Пай, выскользнув от Мод и жестом указав на торт. Она наклонилась, приложила копыто к краю рта и шепнула Тарнишу: — Теперь ты размажешь глазурь по лицу Мод.

Нервничая, стоя на трех ногах, Тарниш не знал, как ему помочь Мод разрезать торт. Волшебство? Он моргнул, не зная, что делать. Он посмотрел на Мод, которая, казалось, ждала.

— Тарниш, ты режешь торт. — Мод окинула Тарниша сонным взглядом. — Тогда делай то, что должен. Я понимаю.

Потянувшись своим телекинезом, который казался сильным и стабильным, Тарниш поднял большой нож. Он сделал один быстрый надрез, поднял нож и сделал еще один. Кусок торта выскользнул на свободу, и он потянул его, поднимая ножом со дна.

Он опустил его на тарелку, усмехнулся, а затем, снова используя телекинез, вытащил один из цветков из голубой глазури. Он шлепнул им по носу Мод, и тот с треском упал на тарелку. Он наблюдал, как Мод смотрит на голубую глазурь у себя на носу.

— Не оставляй меня в дураках, Тарниш. Я должна выглядеть довольно глупо, стоя здесь в таком виде, — сказала Мод с предельной скукой в голосе. Она сделала медленный шаг вперед.

Нервничая, зная, что все пони наблюдают за ним, Тарниш шагнул вперед, чтобы закончить работу. Его оранжевый язык высунулся, и, нерешительно лизнув, он попробовал немного глазури на пони, которая теперь была его женой:

— Ммм, неплохо. Пирог с глазурью.

Хихикая и фыркая, Пинки Пай начала подпрыгивать на месте, не в силах сдержать накопившееся счастье. Она смотрела, как Тарниш слизывает еще больше глазури с лица Мод, и Пинки видела радость своей сестры. Мод вот-вот взорвется от радости, и Пинки Пай была рада, что и она причастна к счастью сестры. Пинки Пай пожелала, чтобы ее собственный особенный пони был здесь, чтобы разделить этот момент.

— Кто готов поооооо-ве-селиться! — крикнула Пинки Пай, когда начала разрезать торт и раздавать кусочки гостям.

Солнце садилось над Понивиллем. Тарниш стоял рядом со своей женой, наблюдая за тем, как вечеринка в Сахарном уголке выплескивается на улицы, не проявляя никаких признаков прекращения.

— Мне бы не помешало немного тишины и покоя, — сказала Мод Тарнишу. Она увидела, как Тарниш кивнул. Мод огляделась. — Мы должны вернуться в нашу палатку, чтобы побыть наедине.

Тарниш навострил уши и выпрямился. Он повернулся, чтобы посмотреть на Мод:

— Это был самый замечательный день… он начался не очень хорошо, но это был замечательный день.

— Этот день еще не закончился. У меня есть планы на тебя. Тебе лучше не уставать, — ответила Мод.

— Я налегаю на сахар. — Тарниш моргнул и покачал головой. — У меня в ушах шумит. Музыка стала немного громкой. Все валится из копыт.

— Вечеринка перестала быть нашей несколько часов назад. — Мод наблюдала, как Пинки Пай работает с растущей толпой, доводя ее до исступления. — Эта вечеринка будет грандиозной, и поверь мне, мы не хотим оказаться рядом с нулевой точкой. Давайте улизнем.

— Хорошая идея. — Тарниш огляделся, пытаясь найти лучший путь к отступлению.

— Тарниш?

— Да, Мод?

— Я действительно люблю тебя… Я хочу, чтобы ты это знал. Я знаю, какая я. Я знаю, что ты волнуешься. Но я не могу представить себе лучшего пони, с которым я могла бы провести всю свою жизнь. — Мод сделала паузу, а затем посмотрела Тарнишу в глаза. — А теперь давай уйдем отсюда, чтобы мы могли пойти куда-нибудь и посмотреть на звезды.

57. Иссохший сорняк жаждет утренней росы

Не открывая глаз, полупроснувшийся Тарнишед Типот зевнул. Он слышал щебетание птиц. Ему было тепло, он закутался в одеяло, рядом с ним в траве лежало теплое тело. Прошлой ночью было много наблюдений за звездами, они с Мод сменяли друг друга. У Тарниша были смутные, лихорадочные воспоминания о том, как он лежал на спине, а Мод лежала на нем и смотрела на звезды. Или Мод под ним, смотрит на него и, без сомнения, тоже видит звезды.

Наклонив голову назад, Тарниш уткнулся носом в покрытую росой траву. Он высунул язык, слизывая росу, пытаясь увлажнить пересохший рот. Ему не хотелось вылезать из-под одеяла и выходить на прохладный рассветный воздух. Ему не хотелось будить Мод, которая все еще спала и почему-то выглядела такой же скучной во время сна, как и во время бодрствования.

У него все болело и саднило. Его беспокоила мысль о том, что Пинки Пай может прийти с завтраком. Он чувствовал, что ему нужно принять душ. Было и еще кое-что, что не давало ему покоя. Перевернувшись на спину, он нащупал свой амулет, пытаясь разглядеть сапфир. Он был не того мягкого, блеклого голубого оттенка, каким должен быть. Он стал немного темнее и теперь приближался к пурпурному сумеречному цвету.

Забеспокоившись, Тарниш проснулся. Почувствовав тревогу, он вскочил с импровизированной кровати, споткнулся о собственные шатающиеся ноги и упал лицом в траву. Ворча себе под нос, он поднялся, зашагал к палатке, поставил кипятиться чайник и понял, что чугунная плита в какой-то момент погасла.

Скуля, Тарниш начал испытывать сильную панику. Он не хотел, чтобы что-то пошло не так. Он огляделся вокруг, пытаясь понять, что делать, и в то же время ощущая растущее желание выйти и опорожнить мочевой пузырь, который сейчас не спал и был очень, очень недоволен.

Используя телекинез, он подбросил в печь немного дров, добавил немного углей из ящика у печи, а затем подумал о горячих мыслях. Страсть вызывала огонь, сильные эмоции или гнев. Мозг его ничего не представлял, и магия не появлялась.

— Черт, — выругался Тарниш, раздраженно виляя хвостом. — Ну же, мне нужно немного магии. Надеюсь, сейчас можно пользоваться магией. Мне нужен кипяток.

Он заставил свой мозг думать о чем-то страстном. Страсть. Должно быть что-то, что заставит его почувствовать что-то, что поможет разжечь огонь. Он подумал о прошлой ночи. Сонное выражение лица Мод. Ее тяжелое дыхание. О том, как дергалось ухо Мод перед самой кульминацией.

— Гах! — воскликнул Тарниш, когда его рог полыхнул пронзительным светом, и огонь хлестнул из печки во все стороны. Теперь он был возбужден, хотел в туалет и боялся, что его магия вызовет катастрофу. Это было то еще утро.

— Знаешь, ты мог бы воспользоваться спичкой.

Тарниш повернулся и посмотрел на Мод. Она стояла в проеме палатки, голая, без платья, и смотрела на него. Она выглядела сонной, но она всегда выглядела сонной. Пока он стоял и смотрел, Мод зевнула, показав свои ровные, квадратные зубы и маленький пупырышек в задней части горла.

— Тарниш, дай мне приготовить чай. По тому, как ты все время переминаешься с ноги на ногу, я вижу, что у тебя есть другие неотложные заботы. Все будет хорошо. Иди, займись собой.

— Хорошо. Спасибо. Ты удивительная.

— Я знаю. Нет смысла хвастаться. Ты уже покорил меня.

— Я люблю тебя глупыми, безумными способами, — сказал Тарниш, направляясь к выходу.

Потягивая чай, Тарниш с удовольствием наблюдал, как сапфир в его амулете светится холодным голубым светом. В животе у него заурчало. Он наблюдал, как Мод снова вошла в палатку, позаботившись о своих нуждах.

Мод подошла, приблизилась, наклонила голову, и тут его взору предстала Мод, которая целовала его — сладкий утренний поцелуй, нежное прикосновение губ. Она отстранилась, отошла и села, устроившись поудобнее рядом с Тарнишем. На низком деревянном столике стояла вторая чашка чая.

— Одна чашка чая, горячего, без сахара, — сказал Тарниш.

— Чудесно.

— Ты хорошо спала?

— Тарниш, мы не спали всю ночь. — Мод моргнула. — Я спала очень мало.

Глядя в лицо Мод, Тарниш снова прозрел. Как и голос Мод, лицо Мод оставляло много места для воображения. Оно было пустым, почти лишенным выражения, и ему пришлось полагаться на свое воображение, чтобы попытаться передать ее эмоции. Ему приходилось думать о Мод, пытаться понять, что она может чувствовать и почему. Как и ее голос, это было все равно что смотреть на кобылу в длинном платье и гадать, как она выглядит под ним. Какой может быть ее кьютимарка. Не будучи выразительной, Мод была загадочной и привлекательной.

— Ты пялишься.

— Ничего не могу с собой поделать.

— Ну, не останавливайся. Мне это нравится. — Мод подняла чашку между копыт и дунула на чай. Она закрыла глаза, ее длинные ресницы теперь лежали на щеке, не осознавая, что тем самым она разжигает огонь Тарниша и дает его воображению повод для работы. Пар из чашки поднялся и втянулся в ее ноздри.

— Мод, что теперь будет? Я имею в виду, что нас ждет дальше? — спросил Тарниш.

Открыв глаза, Мод посмотрела на Тарниша:

— Мы проверим твою ногу. Прошло около четырех недель, возможно, она уже достаточно зажила. Снимут гипс. Мы собираем припасы, берем тетради, упаковываем все в мою повозку, прощаемся с теми, кого любим, и отправляемся в путь. После этого мы отправляемся в места, представляющие геологический интерес, и я продолжаю исследовать эти места, стараясь узнать о них все, что могу.

— Звучит неплохо, — сказал Тарниш.

— Нашей первой остановкой будет Жуткое Ущелье. Там есть нексус, который я давно мечтала исследовать, и всевозможные интересные геологические образования. После этого мы отправимся в Самую Страшную Пещеру в Эквестрии.

— О, это звучит восхитительно. — Тарниш сделал глоток чая.

— Это ненормальная реакция. — Мод посмотрела Тарнишу в глаза.

— Я отказался от любого притязания на нормальность. У меня странная жена, так пусть и жизнь будет странной. — Тарниш откинул голову назад, чтобы убрать гриву с глаз. — Давай посмотрим правде в глаза, Мод, мы с тобой созданы для странностей. Мы не обычные пони.

— Нет. Нет, не нормальные. — Мод снова уставилась в свою чашку.

— Мы идеально подходим друг другу и выбранным нами профессиям. У нас общая судьба. Выходить и идти путями странных. Идти по оборванным окраинам реальности. — Тарниш опрокинул свою чашку и сделал глоток.

— Ты говоришь об этом так романтично. Так и хочется тебя поцеловать, — сказала Мод с таким видом, словно в любой момент могла погрузиться в глубокую дрему, проявляя к поцелуям столько же энтузиазма, сколько к чистке туалетов.

Как раз когда Тарниш готовился сказать что-то кокетливое своей невесте, полог палатки открылся, и Пинки Пай просунула голову внутрь. Она зажмурила глаза и навострила уши.

— Вот и я! Вот и я! Остановитесь, чем бы вы ни занимались, и обратите внимание! Сестра доставляет завтрак! — Пинки Пай ждала хоть какого-то ответа, на ее лице была улыбка.

— Заходи, Пинки. Тарниш только что повалил меня на пол и собирался изнасиловать, — сказала Мод Пинки Пай голосом полной пустоты.

— Мод, я не могу понять, шутишь ты или нет. Можно ли мне открыть глаза? — спросила Пинки Пай.

— Мы пьем чай и говорим о том, что будем делать дальше. — Тарниш прочистил горло. — Заходи, это безопасно.

— Уфф! — Пинки Пай открыла глаза и огляделась. На спине у нее балансировала корзина для пикника. — Твоя мама планирует зайти к нам через некоторое время. Она хочет провести некоторое время с вами обоими. Твайлайт Спаркл передает тебе наилучшие пожелания. Я не могу остаться надолго. Тут какой-то кризис с кьютимарками, и карта отправляет нас в приключение!

— Карта? Кризис? — Тарниш в замешательстве уставился на Пинки.

— Не бери в голову. Многое нужно объяснять. — Пинки Пай засияла. — Но у нас есть время, чтобы позавтракать вместе!

Примичание автора:

Интересно отметить, что если Пинки не видит Мод, она не может сказать, шутит Мод или нет.

58. Не сокращенный сборник любопытных и своеобразных геологических странностей: Том CCCXXXIV

Выйдя из ванной комнаты и приняв душ, Тарниш почувствовал себя намного лучше. Он окинул взглядом огромные коридоры хрустального замка принцессы Твайлайт Спаркл. Это место было огромным. Он начал спускаться по коридору, двигаясь медленной, скользящей походкой на трех ногах, направляясь обратно к тому месту, где его ждала Мод.

Когда он завернул за угол в гостиную, то увидел Мод, и сердце его забилось быстрее. Она тоже приняла душ, и ее грива, полная локонов, была еще немного влажной. Она что-то писала в блокноте.

— Твайлайт Спаркл оставила еще чая. Зекора приготовила целую партию. — Мод сделала паузу и подняла карандаш, который держала копытом. — Твайлайт Спаркл хочет прочитать наши исследования. Если мы сможем предоставить ей хороший доклад и показать качественные данные, она, возможно, окажет нам финансовую поддержку.

— Звучит замечательно, — сказал в ответ Тарниш. Он подошел к Мод сбоку, поднял голову, прижался губами к ее уху и поцеловал его. Он почувствовал, как мышцы Мод вздрогнули от его прикосновения, когда его губы задержались. Он принюхался, вдыхая ее запах. Она пахла цветочным мылом.

— Щекотно. — Голос Мод звучал так, словно ее никогда в жизни не щекотали. Протянув копыто, Мод попыталась оттолкнуть Тарниша. — Не делай этого.

Улыбаясь, Тарниш отстранился, хотя у него все еще было искушение пощекотать Мод еще раз, благо это было бы полезно. — Готова выйти и встретиться с миром?

— Да, дай мне минуту, чтобы собрать свои вещи. — Мод подняла голову. — Сегодня я планирую вернуться домой вечерним поездом. Ты не против?

Это показалось немного резким, но Тарниш не мог придумать убедительной причины, чтобы остаться. Его мать могла бы расстроиться, но они могли бы писать письма, а она знала о волшебном зеркале Тарниша. Она также могла бы приходить в гости. Немного подумав, Тарниш кивнул, чувствуя, что пора уходить:

— Я бы хотел отправиться в путь. Знаешь, мы могли бы осмотреть мою ногу здесь, сегодня, и узнать, можно ли снять гипс. Я знаю, что мама хотела сегодня побыть с нами, но наверняка мы сможем выделить для этого немного времени.

— Кажется разумным, — ответила Мод. Она моргнула, закрывая блокнот, а затем начала складывать свои вещи в седельную сумку. — Я тоже хочу быть в пути. С тобой. Должна признаться, что показать тебе мою пещеру и спуститься с тобой, только мы вдвоем… это был счастливый момент для меня.

Тарнишед Типот, несмотря на всю свою недавнюю взрослость, все еще оставался шестнадцатилетним жеребенком. Он начал хихикать из-за слов Мод. Он услышал, как Мод вздохнула, и его хихиканье заставило его фыркнуть.

— Жеребята, — сказала Мод бесстрастно. — Полагаю, это стоит того, ради выносливости и энтузиазма.

— Как, по-твоему, твои родители воспримут эту новость? — спросил Тарниш, пытаясь взять под контроль свое хихиканье. — Наши родители… наверное… для меня это в новинку.

— Не знаю. Подозреваю, что они будут вне себя от счастья. — Мод пожала плечами. — Мама долго уговаривала меня выйти за тебя замуж. Сказала, что одобряет.

— Что ж, дорога домой должна быть легкой. Готова к предстоящему дню?

— Да. Я с нетерпением жду этого дня, — ответила Мод голосом, в котором не было и следа энтузиазма.

— Ненавижу ждать. — Тарниш раздраженно фыркнул.

— Тарнишед Типот, сиди спокойно и перестань капризничать. — Пинни Лейн подняла одну бровь и оторвалась от своего журнала.

— Мама, я не жеребенок! — Тарниш в отчаянии покачал головой.

— Перестань вести себя так. Читай журнал и сиди спокойно, как взрослый. — Пинни Лейн опустила нос обратно за журнал, чтобы продолжить чтение.

Навёрстывая упущенное время в общении с матерью, Тарнишед Типот высунул язык. Из-за своего журнала Пинни Лейн начала хихикать, заставив Тарниша задуматься, как она его увидела. Он списал это на тайные материнские способности, вроде того, что у матерей есть глаза на затылке.

— И ты, и Марбл, — сказала Мод, покачав головой и продолжая читать книгу о камнях. Не сокращенный сборник любопытных и своеобразных геологических странностей: Том CCCXXXIV.

— Мистер Типот, следуйте за мной, — сказала медсестра приятным голосом.

— Нагружайте ее понемногу, но не слишком сильно. Если у вас сильная боль, не нагружайте ее некоторое время. Кость хорошо зажила, она хорошо срослась. — Доктор Хорс посмотрел через очки на ногу Тарниша. — У тебя отсутствует немного шерсти, но я думаю, ты можешь идти. Есть вопросы?

Тарниш покачал головой, а затем посмотрел на остатки гипса. Он был разрезан на две части, и пила немного напугала его. Он посмотрел вниз на свою ногу, которая казалась немного тоньше. Была ли она тоньше? Тарниш не знал. Он поднял глаза на доктора:

— У меня нет вопросов. Думаю, я в порядке. Спасибо!

— Ну тогда удачи. — Доктор Хорс отступил к двери. — Лучшее, что вы можете сделать сейчас — это регулярные физические упражнения, только не переусердствуйте. Я рекомендую долгие прогулки с вашей красивой женой.

— Мы планируем пройтись по всей Эквестрии, — сказал Тарниш с широкой ухмылкой.

— О Селестия. Это долгая прогулка…

— Ты хромаешь… ты хромаешь, ты уверен, что тебе стоит ступать на нее? — Пинни спросила голосом, полным беспокойства. Она стояла рядом с сыном, ее лицо было полно беспокойства.

— Я в порядке. Немного болит, но не сильно. Мне нужно начать ходить на ней. — Тарниш, чувствуя себя неловко, старался не показывать этого. Ему нравилось, когда мать заботилась о нем. Это было приятно, хотя и немного неловко. — Так какие планы на сегодня?

— О, это сюрприз! — Озабоченное лицо Пинни расплылось в нерешительной улыбке, когда она шла рядом с Тарнишем. Подняв голову, Пинни посмотрела через спину Тарниша на Мод. — Ты умеешь плавать?

— По какой-то причине я плаваю. Моя сестра однажды использовала меня в качестве аварийного плота. — Мод подняла голову и посмотрела на Пинни. — Почему ты спрашиваешь?

— О, просто на всякий случай. Не хочу портить сюрприз, — ответила Пинни, ее беспокойство немного улеглось, когда она смотрела на хромающего Тарниша. Уши Пинни прижались к голове. — Я знаю, что это может быть неловко говорить, но я очень надеюсь, что вы оба хорошо провели время на вчерашней вечеринке… — Пинни сделала паузу, глубоко вздохнув, прежде чем продолжить, — … и что вы хорошо провели время прошлой ночью. Послушайте, я не хочу знать подробности или что-то еще, я просто хочу знать, что мой сын счастлив… Наверное, я наверстываю упущенное… Я не знаю… Я просто… Я просто… Я просто хочу знать, что мой сын счастлив, и я хочу быть частью его жизни… вашей жизни… вас обоих… Я все еще чувствую себя так плохо… Я обещала себе, что не буду плакать сегодня. — Пинни зажмурила глаза и прислонилась к Тарнишу, не в силах видеть, полагаясь на то, что он поведет ее за собой.

— Пинни, ты можешь навестить нас на ферме камней. Это может сделать твою магию непредсказуемой, но в Рок-Хейвене есть гостиница, если тебе так будет проще. Ты можешь приходить к нам в любое время, когда мы дома. Не будь чужой. Мы постараемся приехать в Понивилль, если сможем, — сказала Мод Пинни. — И если ты не против поехать на поезде, мы можем послать весточку, и ты сможешь встретиться с нами в городах, когда мы пополним запасы.

— Я бы с удовольствием. Я могу поехать на поезде. — Пинни открыла глаза и слегка фыркнула. Она встала, больше не опираясь на Тарниша, и в ее шаг вернулась обычная прыгучесть.

— Ты могла бы пойти с нами домой сегодня вечером, — предложила Мод. — Я не знаю, как долго мы пробудем дома, но ты могла бы пойти с нами. Познакомиться с моими родителями. Мы могли бы стать семьей вместе.

— Возможно, я так и сделаю, — ответила Пинни. Кобыла прочистила горло.

— Я бы хотела этого, я думаю. — Тарниш посмотрел на свою мать, а затем на Мод. Его чувства к матери все еще были сложными, и он все еще смирялся со всем, что произошло. У него все еще не было времени все обдумать, и он все еще не знал, что чувствует по отношению ко всему произошедшему.

Пинни глубоко вздохнула, наклонилась и поцеловала сына в щеку:

— Пойдем, проведем хороший день вместе.

Поколебавшись, Тарнишед Типот посмотрел на большую деревянную лодку с лебедями на веслах. Он видел такие раньше, но никогда в них не катался. У нее был большой оранжевый клюв, а корпус был выкрашен свежей белой краской. В ней было достаточно места, чтобы четыре пони могли удобно расположиться, плюс место для личных вещей или корзины для пикника. В задней части лодки было большое колесо, наподобие беличьего, достаточно большое, чтобы пони или два могли влезть в него и идти, тем самым двигая лодку вперед.

— Это выглядит забавно, — сказала Мод ровным голосом, лишенным всякого намека на интерес. — Могу я привести в движение колесо? — Мод протиснулась мимо Тарниша и села в лодку, двигаясь с чуть большей скоростью, чем обычно.

На воде уже стояли другие лодки, подобные этой, — большие деревянные лебеди, безмятежно плывущие по воде. Осторожно ступая, Тарниш сошел с причала и сел в лодку. Он почувствовал, как она покачнулась под его копытами, и чуть не потерял равновесие. Он почувствовал, как сильная передняя нога схватила его, протянувшись под его туловищем. Он поднял голову и увидел Мод, ее нос был в дюйме от его носа.

— Нет, — сказала Мод, ясно выражая свои чувства по поводу падения Тарниша.

Мод мощным рывком подняла Тарниша в воздух одной передней ногой, перенесла его к сиденью, а затем поставила на землю:

— Стой.

Пинни, все еще находившаяся на причале, стояла с широко раскрытыми глазами и открытым ртом.

Увидев шокированное выражение лица Пинни, Мод пожала плечами, глубоко вздохнула и сказала:

— Я не могу допустить, чтобы Тарниш пострадал. Я забочусь о том, что люблю. Например, о Пинки Пай. Или Марбл и Лаймстоун.

С открытым ртом Пинни вошла в лодку, не забывая о ее качке. Она прошла к месту для сидения, села рядом с Тарнишем, не сводя глаз с Мод. Она сняла седельные сумки, расстегнула пряжку и положила их на место для хранения.

Мод подошла к лебединому крылу, наклонилась и отвязала лодку от причала. Она окинула взглядом водный путь, приставив одно копыто к глазам, затем прошла вдоль края лодки к гребному колесу в задней части.

— Кому-то из пони нужно порулить, — сказала Мод, забираясь в колесо. Мод начала ходить, колесо начало вращаться, и лодка с лебедями начала двигаться. — Налево.

Протянув копыто, Пинни схватилась за рычаг у основания шеи лебедя. Она потянула влево, и лодка начала двигаться вправо, к причалу. Она осознала свою ошибку, поняла, как работает руль, и переместила его вправо. Лодка начала отходить от причала, направляясь влево.

Лебедь набирал скорость, так как ноги Мод приводили руль в движение. Пинни держала курс влево, направляя лодку к середине озера и избегая других лодок. Но что-то было не совсем так. Они двигались. По сравнению с другими лодками их "лебедь" несся над водой, высокий лебединый хвост вздымался позади рулевого весла, а Мод начала набирать скорость и перешла на удобную рысь.

Лодка неслась по волнам, оставляя за собой неровный след. Тарниш был уверен, что эти лодки никогда не были предназначены для такого быстрого хода, а они все еще набирали скорость. Он взглянул на мать, потом на Мод. Он знал, что Мод сильная, но Тарниш не знал, насколько. Он почувствовал слабый страх, когда Мод перешла на галоп.

Теперь они неслись над водой, подскакивая над озером, двигаясь со скоростью, которую Тарниш считал невозможной для такого рода судов. Ветер развевал его гриву, и он ухмылялся, даже не осознавая, что делает это, — ухмылка была отчасти восторженной, отчасти — едва сдерживаемым ужасом. Он подумал, не попросить ли Мод пуститься галопом, но здравомыслящая и рациональная часть разума Тарнишед Типота не позволила ему произнести эти слова.

Около середины озера Мод замедлила ход и, когда колесо остановилось, присоединилась к Пинни и Тарнишу в зоне отдыха. Мод даже не вспотела и не запыхалась. Она посмотрела на Тарниша, прижав уши, и вздохнула.

— Здесь спокойно, — сказала Мод, оглядывая другие лодки на озере.

— Да, это так, — согласилась Пинни, пока лодка покачивалась на воде. Пинни смотрела на Тарниша, как будто чего-то ждала. Она навострила уши и поняла, что Тарниш погрузился в раздумья, глядя куда-то вдаль. Казалось, он наслаждался собой, и Пинни была рада этому. — В моих седельных сумках есть обед. — Пинни указала на две сумки, которые она сняла и оставила лежать в кладовой.

— У Тарниша в седельных сумках есть запас холодного чая. У нас все должно быть в порядке в течение дня. Твайлайт Спаркл дала нам большую флягу, — сказала Мод Пинни. Она протянула копыто и подтолкнула Тарниша, который был погружен в раздумья.

— А? Я что-то пропустил? — Тарниш огляделся.

— Ничего, Тарниш. Я просто хотела узнать, с нами ли ты. Возвращайся к размышлениям, если ты этого хочешь. Я думаю, я могла бы сделать круг вокруг озера. Я чувствую потребность в физических упражнениях. Приятно размять ноги. — Мод поднялась со своего места, перешагнула через скамейку и снова встала в колесо.

— Сегодня чудесный день. — Пинни почувствовала, как лодка кренится и начинает двигаться. Она держала копыто на рычаге, который управлял кораблем, и смотрела, как мир вокруг них проносится, пока лодка снова набирает скорость. Сидя в лодке, она чувствовала, как ветер трепет ее гриву и думала о том, о чем думает ее сын.

59. Гребля

Тарнишед Типот наблюдал, как мимо проплывают другие лодки. Здесь были лодки с лебедями, которые можно было взять напрокат, но у других пони были лодки с веслами, понтонные лодки и другие плавсредства. Это был один из таких дней, один из тех идеальных дней, когда можно быть на озере.

Качание лодки успокаивало и настраивало Тарниша на созерцательный лад. Он откинулся на сиденье, упершись подбородком в деревянное лебединое крыло, возвышавшееся над бортом лодки. Самая высокая часть крыльев служила каркасом для крепления рулевого весла.

Без предупреждения, не говоря ни слова, Тарниш бросился за борт. Он с плеском упал в воду и почувствовал, как она впитывается в него, заливая его шкуру. Это было восхитительно. Солнце, теперь уже над головой, казалось ему слишком жарким. Когда он плыл по воде, то увидел, что мать смотрит на него сверху вниз, ее лицо было немного обеспокоенным, но спокойным.

Лодка дрейфовала, и теперь и Тарнишед Типот покачивался на воде. Он заметил, что Мод тоже наблюдает за ним, ее глаза были широко открыты и выглядели уже не такими сонными. Волновалась ли Мод?

— Похоже, ты умеешь плавать, — сказала Мод, заглядывая через бортик.

— Да и довольно неплохо, — ответил Тарниш.

— Это хорошо. — Мод моргнула, и ее глаза вернулись к своему обычному сонному выражению. — Это меня успокаивает.

— Мы будем иметь дело с водой, когда пойдем в экспедицию? — спросил Тарниш.

— Увидишь, — ответила Мод.

— О, весело. — Тарниш, все еще держась на воде, посмотрел на Мод и свою мать. — Знаете, если вы двое прыгнете в воду, я думаю, мы сможем снова поймать лодку, если вы захотите поплавать. — Тарнишед Типот наблюдал, как мимо него на значительном расстоянии проплыла другая лодка с лебедями. Она приводилась в движение магией единорога, вращавшего колесо. В лодке сидели две знакомые фигуры — единорог и земной пони. Лира Хартстрингс и Бон Бон. Две пони, которых Тарниш вроде бы знал, но не был с ними знаком.

Он подумал о земных пони и единорогах. Он думал о себе и Мод. Отвлекшись, он едва заметил всплеск, когда раздевшаяся Мод нырнула в воду, оставив платье в лодке. Секундой позже в воду нырнула его мать.

— Думаешь о чем-то? — спросила Мод, возвращая Тарниша к реальности.

— Да. Бон-Бон и Лира. — Тарниш повернулся и посмотрел на Мод. — Они единорог и земная пони. Как мы.

— И? — спросила Мод.

— И что? — ответил Тарниш. Он пожал плечами в воде. — Я не знаю, к чему я веду, я просто подумал о них, и это заставило меня подумать о нас.

— Понятно, — сказала Мод, покачиваясь рядом с Тарнишем, который плыл, не делая ничего, чтобы удержать голову над водой. Ее кудрявая грива прилипла к голове и шее, а намокшие уши поникли. Мокрые пони выглядели совсем иначе, чем сухие.

Тарниш смотрел, как голова его матери исчезает под водой, ныряя вниз. Он смутно помнил, что его мать была искусной пловчихой. Над головой пегас с радужной гривой выполнял трюки высшего пилотажа и демонстрировал себя. Тарниш усмехнулся, наслаждаясь зрелищем.

Через несколько мгновений Пинни Лейн всплыла на поверхность, вздохнула, затем смахнула гриву с лица передними копытами, отплевываясь и отфыркиваясь. Оглянувшись, она увидела Мод, плывущую на спине, а затем увидела Тарниша, смотрящего вверх. Пинни Лейн, недоумевая, что происходит, подняла голову и увидела над собой Рейнбоу Дэш. Через секунду раздался рейнбум, и Рейнбоу Дэш унеслась к горизонту, за ней тянулась вторая фиолетовая полоса.

Развалившись в лодке, Тарниш чувствовал, как солнце сушит его шерстку. Мод отряхнулась, чтобы избавиться от воды, и теперь крутила колесо, пытаясь еще немного обсохнуть. Тарниш беспокоился, не обгорит ли Мод на солнце. Трудно было обнимать пони с солнечными ожогами. У него мелькнула мысль, не выучить ли ему заклинание, которое высушило бы мокрого пони.

— Пожалуй, я пойду перекушу, — сказала Пинни. Она посмотрела на Тарниша и увидела на его шее ярко-синий отблеск. Она открыла седельную сумку и достала оттуда темно-синюю бутылку Луна~Колы. Рог Пинни на мгновение сверкнул, и бутылка покрылась инеем. — Хочешь?

— Да, конечно, — ответил Тарниш, забирая у матери бутылку с чернично-виноградной газировкой с помощью телекинеза. Он почувствовал, как магия матери смешалась с его собственной, а затем крышка отскочила.

— У тебя всегда были проблемы со снятием крышек, — сказала Пинни с тоской.

Кобыла достала еще одну бутылку, остудила ее, а затем сняла крышку:

— Мод, когда ты решишь остановиться, здесь есть холодные напитки. Есть и вода, потому что я знаю, что ты не любишь сладкое.

— Спасибо, — отозвалась Мод.

Пинни Лейн подняла бутылку солнечно-оранжевой Селестия~Колы, освежающей содовой из цитрусовых и тамаринда. Она опрокинула бутылку назад и отпила несколько глотков, наслаждаясь холодной, освежающей, немного кислой, немного горьковатой газировкой.

Выпив содовую, Тарниш посмотрел на мать:

— Что на обед?

— Бутерброды разных видов и другие продукты для перекуса, — ответила Пинни. Кобыла улыбнулась. — Я приготовила яичный салат.

— Ты вспомнила, — сказал Тарниш, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Мне было трудно вспомнить. — Пинни опустила глаза и уставилась на свою бутылку содовой. — Тарниш, мне так жаль… мне очень тяжело.

— Все в порядке. — Тарниш был рад, что он все еще мокрый после купания, так как у него выкатилась слеза. — Ты показала мне, как варить яйца, когда я был маленьким. Кладешь их в холодную воду, ставишь на плиту, доводишь до кипения, выключаешь конфорку, включаешь таймер на тринадцать минут, оставляешь яйца, а потом, когда таймер сработает, опускаешь яйца в миску с ледяной водой.

— Тарниш, я сделал это, чтобы ты смог накормить себя… чтобы облегчить свою совесть… потому что я не могла выносить находиться рядом с тобой…

— Как только яйца остыли, — продолжал Тарниш, почти не слыша свою мать. — Как только яйца остыли, появляется эта маленькая штучка, похожая на арфу, которой можно было нарезать яйца. Яйца кладут в миску, добавляют немного майонеза, немного горчицы, немного приправы. Намазать на хлеб. Сэндвич.

— Тарниш… я… я… — Пинни покачала головой.

— Мам, знаешь, это все еще мой любимый вид сэндвича, и ты показала мне, как его делать. Ничто не может этого изменить. — Тарниш фыркнул и улыбнулся матери. Он сделал глоток содовой, от которой его губы окрасились в синий цвет.

— Сколько тебе было лет, когда я показала тебе? Я даже не могу вспомнить Тарниш. — Пинни с дрожащими губами подняла свою бутылку и поднесла ее ко рту, но пить не стала.

— Это было за год или два до того, как у меня появилась моя кьютимарка. Ты сказала, что важно научиться варить яйца вкрутую и чистить их, потому что это поможет моему телекинезу… — Тарниш замолчал и покачал головой. — Тот самый телекинез, из-за которого все вокруг меня шло наперекосяк. Неудивительно, что у меня было так много кухонных катастроф. — Тарниш поднес бутылку к губам и сделал долгий глоток.

— Теперь стало лучше. — Грустная улыбка Пинни стала немного шире, обнажив зубы. — Знаешь, мы могли бы продолжить с того места, где остановились. Я бы хотела показать тебе, как готовить… Я могла бы научить тебя кое-чему. Маленьким полезным вещам, которые помогли бы тебе теперь заботиться о своей собственной семье. Мы, единороги… наша магия облегчает некоторые задачи.

— Мама, мне бы этого хотелось, — ответил Тарниш.

Лодка остановилась, и раздался тяжелый стук массивных копыт по дереву, когда Мод забралась обратно в салон, теперь уже почти полностью высохшая. Она начала натягивать платье, ее еще немного влажные локоны развевались вокруг головы.

— Кажется, я хочу сэндвич, — сказала Мод.

Над головой пегасы подгоняли облака, готовясь к послеполуденной грозе. Слишком долго все было сухим и жарким, и теперь все стало пожароопасным. Пришло время проливного дождя.

Тарнишед Типот, сидя в лодке с лебедями, наблюдал за всем этим, чувствуя себя довольно ленивым и желая вздремнуть. Накануне вечером ему не удалось выспаться. Он сделал глоток своей газировки из почти полной бутылки Селестия~Колы. Некоторые пони пробовали апельсины, другие — лимоны, а Тарниш попробовал ананас.

— Я не хочу, чтобы этот день заканчивался, — сказал Тарниш, наблюдая, как пегасы создают облака, которые вскоре принесут проливной дождь.

— Наверное, нам пора возвращаться на берег. Нам нужно успеть на поезд через несколько часов, и я думаю, что дождь пойдет скорее раньше, чем позже. — Пинни посмотрела на облака, а затем опустила взгляд на Тарниша.

Ничего не сказав, Мод вернулась на свое место в колесе и начала двигаться, толкая лодку вперед. Пинни взялась за руль и стала направлять лодку назад к причалу.

— Мод, Тарниш, я пойду с вами сегодня вечером, если вы не возражаете… если вы не думаете, что это будет накладно. Мод, я хочу познакомиться с твоими родителями. И я просто хочу провести время с вами обоими. Мне нужно будет собрать несколько вещей, — сказал Пинни.

— Я уверена, что мои родители не будут возражать, — ответила Мод, приводя в движение колесо.

— Ну, пока вы двое собираете свои вещи в палатке, я соберу несколько вещей, которые мне понадобятся… и, возможно, куплю камеру… В любом случае, у нас есть несколько часов. Поезд отправляется в шесть, а сейчас не может быть позже трех или четырех.

— Тебе понадобится билет на поезд. — Тарниш сел и посмотрел на мать, чувствуя себя удовлетворенно. — Не забудь об этом.

— Хорошая мысль, потому что я действительно забыла об этом. Я была так сосредоточена на упаковке вещей и тому подобном, что планировала просто появиться с вами обоими на вокзале и уйти… Я в смятении и все еще собираю фрагменты воедино. — Пинни закрыла глаза, сделала глубокий вдох и попыталась собраться с мыслями. — Знаешь, мне нужно посмотреть, сохранился ли у меня фотоальбом с фотографиями Тарнишед Типота в жеребячестве…

— МАМА!

— Что? — Пинни открыла глаза и посмотрела на сына. — Я покажу Мод, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

— Нет… ты не можешь…

— Могу и буду. Я сожалею, что не сделала больше фотографий. — Пинни издала душераздирающий вздох и покачала головой. — Когда ты родился, твои грива и хвост были белоснежными. Они стали кремовыми, только когда ты подрос. Медсестра сказала, что я смогу выдать тебя за маленькую симпатичную кобылку, если завяжу в твоей гриве ленточки.

— Мама…

— Я подумала об этом…

— МАМА! — Шоколадно-коричневая шерсть Тарниша приобрела фиолетовый оттенок по всему лицу и шее. — Мам, слушай, я знаю, что ты хотела кобылку… вы говорили об этом… вроде как… — Тарниш подслушал разговор, который вели его мать и Мод.

— Ты не расстроишься, если я по старой памяти завяжу несколько ленточек в твоей гриве?

— МАМА, ПОЖАЛУЙСТА! — Тарниш покачал головой. — Клянусь, я выброшусь за борт!

— Извини, Тарниш, у твоей матери есть чувство юмора, — сказала Пинни, на ее морде появилась ухмылка.

— Пинни, моя сестра Марбл уже украсила его гриву лентами, — окликнула Мод из водяного колеса. — Из него получилась очень красивая шоколадная кобылка с гривой из кремовой глазури.

Пинни откинула голову назад и начала смеяться, ее смех разносился над озером. Тарниш, лицо которого пылало, опустился вниз, вздохнул в отчаянии и закатил глаза. Тем временем Мод продолжала вести лодку к причалу.

60. Тыкать в пирог

Глядя в окно, Тарнишед Типот думал о недавних прощаниях. Он покинул Понивилль при лучших обстоятельствах. Твайлайт Спаркл с нежностью попрощалась с ним. Пинки Пай обняла его, а затем поцеловала в щеку. На этот раз он уезжал с явным ощущением, что ему всегда рады.

Поезд направился на восток, катясь и раскачиваясь. Вагон был почти пуст, за исключением нескольких деловых пони в изысканной одежде. На Тарнише не было ничего, Мод была в платье, а его мать — в полосатой футболке для боулинга, и Тарниш испытывал странное ощущение, что он чувствует себя не в своей тарелке, будучи единственным пони, на котором ничего не было.

В подстаканнике на подставке для ног стояла открытая бутылка Кейденс Колы. Она почти светилась розовым светом и наполняла все вокруг ароматом сахарной ваты и жевательной резинки. Верхняя часть бутылки была измазана губной помадой.

Телеграмма была отправлена заранее, чтобы семья Пай знала об их приезде.

Оставшись наедине со своими мыслями, Тарниш начал обдумывать свои ощущения от недавних событий. Он взглянул на мать, размышляя, как ему к ней относиться. Часть его была зла. Очень маленькая часть его души хотела обвинить ее во всем, что произошло. Он хотел наброситься на нее. Заставить ее страдать. Заставить ее плакать. Заставить ее страдать так же, как страдал Тарниш.

И Тарниш стыдился той малой части себя, которая чувствовала это. Остальная его часть была счастлива, что его мать вернулась. Он опустил взгляд и посмотрел на сапфир, вделанный в амулет на шее. Твайлайт сказала ему, что он зачарован. Он не соскользнет с его шеи, если он не снимет его намеренно. Сапфир светился мягким голубым светом. Успокаивающим голубым светом. Светло-голубой цвет теперь был цветом жизни, в которой не было проблем.

Взглянув на мать, Тарниш увидел, что грива матери тоже голубая. Глядя на свою мать, Тарниш начал задумываться о себе. Его мать была длинноногой и длиннотелой. Она была высокой по любым меркам. Тарниш, который еще не закончил расти, задумался, будет ли он таким же высоким, как его мать, с такими же длинными ногами… или коротким и коренастым, как его отец. Пока же Тарниш был просто неуклюжим, как и большинство жеребят его возраста.

Его взгляд переместился на Мод, и он стал изучать ее фигуру. Она была крепкой, коренастой, типичной земной пони. Совершенно не думая об этом, Тарниш начал размышлять о том, какими могут быть их жеребята. Будут ли они единорогами или земными пони? Тонкие и изящные? Крепкие и коренастые? Он знал, что Мод нравится коричневый цвет. Многие камни были коричневыми. Он подумал, может ли у будущих жеребят быть шоколадно-коричневая шерсть. Или сдержанный, но красивый серый цвет Мод.

— Ты смотришь, — сказала Мод, оторвавшись от книги.

— Я просто думал о том, чтобы завести с тобой жеребят, — ответил Тарниш, честно высказав свои мысли, но не обращая внимания на то, что вылетает из его уст.

Глаза Мод несколько расширились, и она глубоко вдохнула:

— Ты говоришь такие вещи.

Тарниш, щеки которого пылали, смотрел, как Мод вернулась к своему чтению, и хмыканье матери наполнило его уши, когда он понял, что только что вырвалось из его уст. Он моргнул, сделал глубокий вдох и попытался сообразить, как исправить ситуацию.

— Я… я просто хотел знать, будут ли они высокими и длинноногими, как моя мать, а я надеюсь, что и я буду высоким и длинноногим… или будут ли они красивого серого цвета, как ты… или у них будут коричневая шерсть или серая… и я не был пошлым, — заикался Тарниш.

Мод снова подняла глаза от книги и повторила свое предыдущее высказывание:

— Ты говоришь такие вещи.

Его мать теперь смеялась, и от ее приглушенного смеха Тарнишу захотелось заползти под кресло и спрятаться.

— Даже без проклятия моей магии я все равно умудряюсь все испортить.

— Рок-Хейвен! — крикнул проводник громким, четким голосом. — Рок-Хейвен!

Утомленный, Тарниш поднял голову. Он прислонил ее к окну. Он наблюдал за тем, как его мать сопит, просыпаясь. Мод все еще читала, и почти всю дорогу она сидела, почти не шевелясь.

— Рок-Хейййййййвен! — пропел проводник, его голос разбудил нескольких спящих пони.

— Отсюда до фермы камней немного пешком, — сказал Тарниш своей маме, когда она зевнула. — Надеюсь, они получили телеграмму.

— Не могу дождаться, когда окажусь дома, — сказала Мод сонным голосом, который, возможно, на самом деле был сонным. Мод моргнула, ее веки двигались в своей обычной медленной, спокойной манере, а затем земная кобыла глубоко вздохнула. — Интересно, что скажут мои родители.

Впереди, в конце дороги, виднелись освещенные окна. Тарнишед Типот, даже прихрамывая, немного ускорил шаг, стремясь поскорее оказаться дома. Это был дом. Он чувствовал, как бешено колотится его сердце. Он подозревал, что они получили телеграмму: свет горел, и они не спали допоздна. В телеграмме говорилось только о том, что они возвращаются домой и что будет гость, но ничего не говорилось о свадьбе.

Над ними в небе мерцал миллион звезд, а четверть луны висела прямо над далекими холмами. Дорога была пыльной и сухой; каждый шаг поднимал пыль. Единственным звуком было слабое шуршание седельных сумок, мягкое дыхание трех пони и приглушенный стук копыт по мягкой пыли.

Пинни Лейн, пони с изящной походкой, рысила невесомо, словно скользила по земле, не отставая от Мод. Она начала путь с зажженным рогом, но потом все больше и больше приглушала его, пока ее глаза не привыкли к свету звезд.

— Знаешь, Тарниш, это будет хороший шанс проверить, насколько хорошо действует чай, — сказала Мод, рысью направляясь к дому. — У магии Трикси были серьезные проблемы здесь, на ферме камней. Мы можем проверить магию Пинни под действием чая и без него.

— Признаюсь, мне любопытно, — ответил Тарниш.

— Мне тоже. — Пинни посмотрела на Мод Пай, а затем на своего сына, Тарнишед Типота.

Мод Пай, оглянувшись на дом, повернулась к Тарнишу и сказала:

— Кажется, я только что видела, как открылась входная дверь.

— Это Пинни Лейн. Мать Тарнишед Типота, — сказала Мод своим родителям и сестрам. — У нас тут целая история. Завтра будет подходящее время, чтобы рассказать ее. — Мод сделала паузу, а затем посмотрела на Пинни. — Это Игнеус, Клауди, Марбл и Лаймстоун.

— Приветствую, — сказал Игнеус, кивнув головой.

— Привет, — сказала Клауди, изучая глазами кобылу-единорога.

Марбл зевнула, а Лаймстоун почти заснула, положив голову на спину Марбл. Марбл удалось изобразить сонную улыбку, а затем помахать копытом.

Мод глубоко вздохнула, посмотрела на мать, а затем объявила:

— Мы с Тарнишем поженились.

Глаза Лаймстоун открылись, и она с фырканьем оторвала голову от спины сестры. Она огляделась вокруг, сначала на Мод, потом на мать, потом на Тарниша, на мгновение ее взгляд переместился на Пинни Лейн, и наконец она посмотрела на отца, ее глаза расширились.

Марбл моргнула, но ничего не сказала. Через мгновение она улыбнулась.

— О, слава богу… Я так волновалась… в конце концов, зачем покупать корову, если можно получать молоко бесплатно, — промолвила Клауди, закрывая глаза. — Я так рада.

Наступила неловкая тишина. Марбл, почуяв неладное, быстро ушла в дом, решив, что ей уже давно пора спать. Лаймстоун взглянула на мать, потом на Мод, а затем ушла вслед за сестрой.

— И что это значит? — спросила Мод.

Глаза Клауди открылись, и она посмотрела на Мод. Она увидела, что Пинни отступает. В этот момент Клауди поняла, какую ошибку она совершила:

— Ничего… Послушай, я оговорилась. Я не должна была этого говорить. Мод, я волновалась, я переживала. У меня было материнское беспокойство.

Игнеус смотрел, как его жена пытается прийти в себя, а он стоял рядом с ней, молчал и ждал. Она высказала и его собственные чувства, но сделала это самым ужасным образом. Оглянувшись, он увидел обеспокоенное выражение паники на лице Тарниша, и Игнеусу стало жаль жеребенка.

— Мод, я пришла из другого времени с другими ценностями. Мне действительно жаль… Я не имела в виду то, как это прозвучало… Я была так рада за тебя, что меня даже не обеспокоило, когда ты мне об этом рассказала… Я просто хотела, чтобы ты была счастлива… Мне было все равно, что ты не замужем… но я волновалась, потому что я твоя мать… Я все испортила…

— Мам, все хорошо. Я думаю, я понимаю. Мы поговорим позже. Я не расстроена, — сказала Мод.

Игнеус решил, что настало время вмешаться:

— Сейчас очень, очень поздно, и все мы устали. Прежде чем что-то еще говорить, нам всем нужно хорошенько выспаться. Пинни Лейн, ты можешь остаться в комнате Пинки. Мы уже застелили кровать.

— Спасибо, — ответила Пинни, стоя на месте, чувствуя нервозность и беспокойство.

Оставшись один в своей комнате, Тарниш опустил седельные сумки. Все было там, где он оставил. На кровати лежали свежие одеяла и простыни. Он устало вздохнул и тут услышал тихий скрип петель — дверь открылась.

Повернувшись, он увидел, что в дверях стоит Клауди. Он улыбнулся ей, все еще нервничая.

— Что ты делаешь? — спросила Клауди.

— Ложусь спать, — ответил Тарниш.

— Нет, я имею в виду, что ты здесь делаешь? — Глаза Клауди сузились.

— Я сделал что-то не так? — спросил Тарниш, используя прямой подход.

— Да! — Клауди кивнула головой и нахмурилась. — Ты оставил мою дочь одну в ее постели! Так не поступают в браке! — Клауди вышла из дверного проема и сделала жест копытом. — Никогда не оставляй Мод спать одну в кровати, если можешь составить ей компанию! А теперь иди туда, ложись в эту кровать и делай то, что нужно! Ты обязан приклонить свою голову рядом с ее головой до конца ваших дней!

С поникшими ушами и хвостом, зажатым между ног, Тарниш выскочил из своей комнаты, пересек коридор, открыл дверь Мод и нырнул внутрь, причем Клауди шла за ним по пятам. Он скривился, чувствуя себя виноватым, не понимая, что сделал что-то не так. Он почувствовал, как сильное копыто прижалось к его заду и с силой подтолкнуло его к кровати Мод.

Мод, лежавшая в постели, моргнула и посмотрела на мать, потом на Тарниша.

— Спокойной ночи. Вам обоим. А теперь в кровать! — сказала Клауди властным голосом, выключая свет и захлопывая дверь.

— Кажется, я оплошал, — прошептал Тарниш в темноте.

— Брак для нее — серьезное дело, я думаю. — Мод приподняла одеяло для Тарниша.

Стоя у кровати Мод, Тарниш размышлял, как все это будет происходить. У Мод была односпальная кровать, и она занимала большую ее часть. Он забрался на кровать, придвинулся поближе к Мод, а потом чуть не поскользнулся и не упал с кровати, потому что большая часть его тела свисала через край.

Он почувствовал, как Мод обняла его передним копытом и притянула к себе. Нос к носу, ноги спутаны, он почувствовал, как Мод отпрянула к другой стороне. На этой кровати просто не хватало места для двух пони, если только они не станут еще ближе.

— На тебе ночная рубашка, — прошептал Тарниш, прижимаясь животом к мягкой ткани. — Это та светло-голубая, с маленькими овечками? Мне она нравится. — Тарниш почувствовал, как его притягивает еще ближе к Мод, достаточно близко, чтобы возбудиться от прикосновения.

— Тарниш, скажи мне, что я сделала, чтобы вызвать это? — спросила Мод.

— Ну, Мод, видишь ли, жеребцы — прирожденные оптимисты. У них есть потребность, они показывают эту потребность, и они верят, что Вселенная каким-то образом обеспечит эту потребность, — ответил Тарниш, пытаясь устроиться поудобнее, но с каждым движением тела он усугублял свою проблему. — Я продолжаю тыкать тебя в живот, извини.

— Я могу попробовать перевернуться…

— Нет, не делай этого… что-то в том, чтобы прижаться к спине, очень возбуждает, — сказал Тарниш низким шепотом.

— Как же я буду спать, когда это колет меня в живот? — спросила Мод.

— Не знаю, Мод, мне очень жаль, — ответил Тарниш.

Темнота ночи наполнилась слабым, почти незаметным смехом. Тарниш навострил уши, и Мод тоже. В ночной тишине трудно было скрыть какой-либо звук. К приглушенному смеху вскоре присоединился еще один.

— Твоя мать… она… она только что разыграла нас? — спросил Тарниш тихим шепотом. — Она казалась сердитой… но это… но это звучит как… это звучит как ее смех.

— А еще об этом как-то узнала Марбл, — ответила Мод мягким монотоном.

— Она точно разыграла нас… она заставила меня лечь с тобой в постель, зная, как это будет трудно. — Тарниш старался не шевелиться, прижимаясь к Мод, и старался не думать о том, чем он сейчас тыкается ей в живот.

В далекой темноте продолжался смех.

Примечание автора:

Должно быть, неловко было расти в этом доме.

61. Побег!

Когда Тарнишед Типот вошел в кухню, раздалось хихиканье. Он почувствовал, что его щеки начинают гореть, когда в нос ударил аромат крепкого кофе. Его мама, Пинни Лейн, уже сидела за столом для завтрака, перед ней стояла чашка дымящегося кофе.

— Грэнни Пай и Нана Пинки делали то же самое со мной и Игнеусом, когда мы только поженились. Теперь я понимаю, что было так смешно, — сказала Клауди, одарив Тарниша язвительной улыбкой. Наклонившись над чашкой с кофе, она начала хихикать.

Тарниш увидел, что для него оставили чашку чая. Он не был уверен, что ему нужно пить его здесь, дома, где его магия стабилизировалась, но вкус ему нравился. Он подошел к столу и сел, его глаза метнулись в сторону Клауди.

— Я скучала по тебе, пока тебя не было, Тарниш, — негромко сказала Клауди. Она на мгновение посмотрела на Пинни Лейн, а затем снова повернулась к Тарнишу. — К счастью, твоя мама согласилась поделиться тобой.

— Ты хорошо спал? — спросила Пинни, с трудом сдерживая смех.

Тарниш даже не собирался удостаивать это ответом. Последние несколько часов он прижимался к Мод, стараясь не сползти с узкой односпальной кровати. Сна было очень мало — Мод, однако, спала как камень. Мод все еще спала.

— Игнеус планирует сегодня отправиться за новой кроватью. Мы беспокоимся, поместится ли она в комнате Мод. У нее там устроена фотолаборатория, что сильно уменьшает свободное пространство, — сказала Клауди, жестом указывая на тарелку, полную овсянки. — Я очень волнуюсь, что моя маленькая Модлин все еще расстроена из-за того, что было сказано вчера вечером… Я чувствую себя плохо. Я также чувствую, что, сказав это, я оскорбила тебя. За это я прошу прощения, Тарниш.

— Я не расстроен, — ответил Тарниш хриплым голосом, впервые что-то сказав.

— Но я очень, очень боялась. Жеребята будут говорить и делать всевозможные вещи, чтобы завоевать сердце какой-нибудь кобылки… или, как в случае с Мод, какой-нибудь кобылы. — Лицо Клауди Кварц стало торжественным, и она посмотрела на Тарниша поверх очков. — Игнеус постоянно твердил мне, чтобы я не волновалась. Он говорил, что ты совершил несколько ошибок, но что ты хороший жеребенок. Он настаивал, что ты поступишь правильно.

— Я не знаю, что сказать. — Тарниш опустился на стул, не уверенный, что у него есть настроение есть.

— Я хотела поверить Игнеусу, но Тарниш, надеюсь, ты понимаешь… Мод была моим первенцем. Она была и остается всем моим миром. — Глаза Клауди были широко раскрыты, и каждое моргание было медленным.

Все еще не зная, что сказать, Тарниш кивнул, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы удовлетворить Клауди Кварц. Телекинезом он поднял чашку с чаем, а затем, следуя ноющему ощущению в мозгу, посмотрел на свой амулет. Бледно-голубой со слабым пульсирующим светом. Опустив голову, Тарниш уставился на свой амулет, размышляя о сложности своего существования.

— И вот теперь маленькая Марбл влюбилась… все это слишком рано. — Клауди вздохнула и покачала головой.

— Марбл? — спросил Тарниш, оторвавшись от своего амулета.

— Она наконец-то набралась смелости и поговорила с жеребчиком Гонтов, Соннером. — Клауди моргнула и покачала головой. — Теперь она вся извелась и ни на что не обращает внимания.

Хромая по грунтовой тропе, Тарниш пробирался через Призрачный лес, направляясь к полю ядовитых шуток. Он вышел из дома, пока Мод принимала душ. Ему нужно было побыть одному, подумать, проветрить голову.

Зевая, Тарниш продолжал идти по грунтовой тропинке, чувствуя сонливость в предрассветные часы. Он выскользнул из дома, ничего не сказав пони, а потом ускользнул с фермы. С собой у него были седельные сумки, несколько закусок, бутылочка "Принцесса Поуп", одна из его книг и голова, полная вопросов.

Как он ни старался, он не знал, что чувствует, когда в его жизнь возвращается мама. Вот так просто все было исправлено, и прошлое должно было быть забыто. Все эти годы боли. Вся боль, все страдания, чувство отверженности, чувство покинутости.

Все это было слишком тяжело вынести, и Тарнишед Типоту нужно было разобраться в своих мыслях.

Роща ядовитой шутки была тихим, уединенным местом. Авгиты все еще вибрировали. Цветы, которые Тарниш сорвал всего несколько дней назад, уже отросли, и землю рощи покрывал пышный ковер из голубых цветов.

Маленькая ящерица испугала Тарниша, и он подумал, что в этом месте мало что может жить: то немногое, что обитало в Призрачном лесу, мутировало до неузнаваемости. Он наблюдал за прыгающей ящерицей и хорошо рассмотрел ее, когда она приблизилась. Он понял, что она была сделана из камня. У нее была не просто кожа, похожая на каменную, но она была каменной. Он слышал звук скрежета камня, когда она ползла по вибрирующему авгиту.

Он подумал о том, чтобы поймать ее для изучения, но потом пришел к выводу, что у него не хватит духу. Точно так же, как не хватало жестокости, чтобы сердиться на мать теперь, когда все наладилось. Сев, Тарниш вздохнул и посмотрел на свой амулет.

В голову пришла неожиданная идея, и Тарниш снял амулет с шеи. В данный момент он светился бледным голубым светом, что означало стабильную магию. Преодолев любопытство, Тарниш положил амулет на один из вибрирующих авгитов.

Он остался синим.

Нахмурившись, Тарниш начал отступать от амулета, оставив его на авгите. В нескольких шагах от него он увидел, что сапфир начал менять цвет, становясь темнее. Тарниш шагнул вперед, и сапфир снова стал синим.

"Ха", — воскликнул про себя Тарниш.

Повернувшись, он захромал прочь от амулета и пошел к самому краю рощи. Обернувшись, он увидел, что амулет стал черным и светится странным, потусторонним черновато-фиолетовым светом. Испугавшись, Тарнишед Типот почувствовал, что его яйца сморщились от страха.

— Эта роща — магический эквивалент свалки токсичных отходов недалеко от Балтимара, — сказал себе Тарниш, направляясь вперед, чтобы забрать свой амулет. Он понял, что только что провел научный эксперимент, результаты которого поражали воображение.

Деревья здесь были немного искривлены, но по здравому смыслу они должны были быть мертвы или, по крайней мере, искорежены до неузнаваемости. Деревья в Призрачном лесу были искорежены, и эти деревья здесь, у нексуса, должны быть самыми искореженными. Он попытался вспомнить, что Мод говорила об этом месте, и смутно припомнил, что это тауматургическая опасность третьего класса. От этого места пони становилось плохо.

Отвлекшись от собственных мыслей, забыв обо всем, что тревожило его разум, он посмотрел вниз на ядовитую шутку. Действительно ли в ядовитой шутке содержалась худшая из магий? Иначе все это место могло бы погибнуть. Он поднял телекинезом свой амулет и надел его на шею. Он снова светился мягким, успокаивающим голубым цветом.

Ощутимые результаты. Простая наука. Тарниш начал формировать в уме выводы из того, что он наблюдал и что знал. Его магия образовывала остров, причем самый сильный эффект был в центре, а дальше становился все слабее, пока стабилизация не пропадала совсем. По крайней мере, к такому выводу пришел Тарниш. Тарнишу пришла в голову последняя мысль. Может ли Призрачный лес восстановиться, если посадить ядовитую шутку в других местах?

Он недолго размышлял над этим, когда в его голову пришла другая мысль. Может ли единорог с сильной связью с землей и умением разбираться в растениях оставаться единорогом? Что вообще такое единорог? Пони с мистическими, магическими способностями. Тарниш предполагал, что они у него есть, но они были слабыми. У него были природные способности. Он начал сомневаться в собственной природе.

Сев на землю, он достал из седельной сумки книгу и начал читать.

— Мой муж — натуралист, — сказала Мод, глядя на Тарниша, сидящего посреди рощи ядовитой шутки. На голове Тарниша сидела маленькая ящерица, греясь на солнце. Ящерица, странного вида, выглядела так, будто была сделана из камня.

— Привет, Мод.

Мод начала двигаться вперед, проходя через нежно-голубые цветы. Какая-то часть ее души жаждала понежиться на авгитах:

— Ты в спешке покинул дом. Все пони волновались за тебя. — Мод присела рядом с Тарнишем и посмотрела на каменную ящерицу, сидящую на голове Тарниша. — У тебя появился друг.

— Она сделана из камня. Я проверил. Я не верил, но на самом деле она из камня. И она ест цветы ядовитой шутки. Я не знаю, загорает ли она на солнце или, возможно, наслаждается моей магией, — сказал Тарниш, поднимая глаза от книги. — Мне нужно было выбраться из дома. Мне нужно было время, чтобы проветрить голову и разобраться во всем.

Потянувшись в седельную сумку, Мод достала фотоаппарат. Держа его между двумя передними копытами, она подняла его, посмотрела в прицел и сфотографировала ящерицу, сидящую на голове Тарниша. Через несколько секунд она сделала еще один снимок, потом еще и еще. Хвост ящерицы обвился вокруг уха Тарниша.

Кожа ящерицы была похожа на коллекцию мелких камешков всех цветов. Белая, коричневая, серая, черная, и два глаза, похожие на изумруды. Крошечные коготки цеплялись за гриву Тарниша. Мод сделала еще один снимок.

— Твой друг просто очарователен, — сказала Мод, опуская фотоаппарат. Она наклонилась ближе, ее глаза сузились, а уши вытянулись вперед. Ее нос был в дюйме от маленькой ящерицы, которая повернула голову, чтобы посмотреть на нее. — Она сделана из камня. Я вижу, как она дышит. Она напоминает мне крагодила, но этот меньше и гораздо симпатичнее, чем тот крагодил, которого я встретила.

— Эй, Мод, я рад, что ты взяла с собой камеру. Я кое-что обнаружил… может, ты сможешь это сфотографировать. Держу пари, что Твайлайт Спаркл заинтересуется. Ты бы видела, что происходит с моим амулетом, когда я снимаю его и оставляю лежать на одном из этих авгитов в центре рощи, а потом отхожу от него, — сказал Тарниш Мод.

Примечание автора:

У Тарниша появился друг.

62. Что бы ни происходило

Тарнишед Типот последовал за Мод через заднюю дверь фермерского дома семьи Пай и прошел на кухню, где увидел свою мать, чистящую картофель.

— Добро пожаловать домой, — сказала Клауди, замешивая тесто на посыпанном мукой столе.

— Вы хорошо провели время вдвоем? — спросила Пинни, слабо улыбнувшись, глядя на Тарниша и Мод.

— Да, — ответила Мод. — Да, мы хорошо провели время. Я сделала много фотографий. Когда я их обработаю, я покажу вам все, чтобы вы увидели, как счастлив ваш сын, когда проводит время со мной. Я сделала много фотографий милой маленькой ящерицы Тарниша.

Глаза Пинни расширились, когда Мод ушла, и земная пони направилась по коридору в свою комнату. Клауди повернулась посмотреть на дочь, когда Мод уходила, и на ее лице появилось шокированное выражение.

Теперь мяч был на другой стороне, и Тарниш начал хихикать, когда две кобылы на кухне повернулись посмотреть на него. Он потерпел поразительное фиаско, пытаясь удержаться от ухмылки:

— Нам нравится фотографировать время, проведенное вместе. Нужно сохранять воспоминания…

— Убирайся с моей кухни, маленький негодник! — крикнула Клауди, швырнув в Тарниша комок теста. Ракета из теста по дуге пролетела по воздуху, поднимая за собой мучную пыль.

Тарнишед Типот удивленно вскинул глаза, когда тесто ударило его по носу, отскочило, а потом он поймал его телекинезом. Он бросил его обратно на стол. У Мод было чувство юмора, которое он видел с каждым днем все больше, и чем больше он его видел, тем больше оно ему нравилось. У нее было сухое чувство юмора. Ухмыляясь, он пошел по коридору вслед за Мод.

— Мод, как ты думаешь, можно ли быть внутри совершенно иным пони, чем ты кажешься снаружи? — спросил Тарниш, пока Мод распаковывала свои седельные сумки.

— Я понятия не имею, о чем ты, — ответила Мод, доставая фотоаппарат и устанавливая его на короткий прочный стол, покрытый камнями.

— Может ли единорог больше ассоциироваться с земными пони? — Тарниш повернулся и посмотрел на Мод. Он увидел, как Мод подняла голову и посмотрела на него.

— Я не знаю. Ты единорог. У тебя есть магия. Я думаю, что ты просто чувствуешь родство с первой группой пони, которая не отвергла тебя сразу, не сторонилась тебя и не прогнала. — Мод сделала паузу, моргнула, а затем повернулась, чтобы посмотреть на камни, сложенные на столе. — В конечном счете, ты решаешь, кто ты есть. Некоторые вещи нельзя изменить, ты всегда будешь единорогом, но культура и положение в племени могут быть изменчивыми, я полагаю. Я никогда не задумывалась над этим.

Тарниш уставился на Мод, не зная, что ответить.

— Твоя мать отвергла тебя не по своей вине. Она единорог. Я не могу не задаться вопросом, не ассоциируешь ли ты ее отказ от тебя с ее племенем. Тебя отвергла не просто мать, тебя отверг единорог. Это не может не оставить ассоциаций. — Мод моргнула, ее веки двигались медленно и сонно. — Есть еще природа твоей магии, которая мучила тебя, вызывая чувство вины, страдания и душевную боль. Единорог — это олицетворение магии, отвергая его, ты отдаляешь себя от всего, что причиняло тебе боль и оставляло ощущение пустоты.

Сев на пол, Тарниш задумался и стал ждать, любопытствуя, что еще скажет Мод. Ее слова имели смысл, и в них было что-то успокаивающее. Ему было любопытно, что еще она может сказать.

— В конечном счете, ты такой, каким хочешь быть, я полагаю. Ты не можешь изменить то, что у тебя есть рог, ты не можешь изменить то, что ты единорог, не больше, чем я могу начать летать, если вдруг решу, что хочу быть пегасом, но ты можешь жить среди земных пони, чувствовать себя комфортно и изучать наши пути, если это сделает тебя счастливым, — сказала Мод Тарнишу.

В его голове роились мысли, которые он с трудом мог осмыслить, Тарниш смотрел, как Мод повернулась и продолжила доставать вещи из седельных сумок. Карандаш. Ручка. Тетради. Большая книга о камнях. Блокнот поменьше, в котором Мод писала стихи о камнях. (И иногда о пони, которые ели жуков).

Почувствовав, что все сразу — это слишком, чтобы обдумать все сразу, Тарниш очистил свой разум, спросив что-то глупое:

— Мод, почему ты носишь ночные рубашки? То есть, я знаю, что у тебя тонкая шерсть и ты легко обгораешь, но ночные рубашки… зачем?

Глаза Мод на мгновение широко раскрылись, и она повернулась, чтобы посмотреть на Тарниша. Она вдохнула, ее бока расширились, и Мод не сразу ответила, стоя и глядя на Тарниша.

— Ну? — Тарниш поднял бровь. Он понял, что застал Мод врасплох.

— Пинки Пай постоянно покупает их для меня, и когда я их надеваю, то чувствую себя счастливой, — ответила Мод. Ее веки опустились, и вернулось ее обычное сонное выражение лица. — Я скучаю по сестре.

Встав на четыре ноги, Тарниш немного потянулся, пересек комнату и поцеловал Мод в щеку. Он стоял, прижавшись к ней мордой, радуясь, что она так близко:

— Я собираюсь вздремнуть. Повеселись, проявляя фотографии.

63. Коффинс

Картофельный салат. Тарнишед Типот заглянул в миску, стоящую на столе. Ему нравился картофельный салат. Теперь он понял, почему мама чистила картошку раньше. Картофельный салат был чудесного желтого цвета, значит, в нем была горчица. Там были большие кубики маринованных огурцов. Черные оливки. Маринованные оливки. Он поднял глаза от миски и увидел, что Клауди смотрит на него.

— Не смей, — сказал Клауди низким голосом. — Не лезь туда. Мы скоро будем есть.

— Где моя мама? — спросил Тарниш.

— Ушла с Мод, Марбл и Лаймстоун, — ответила Клауди. Ее брови нахмурились, и она бросила на Тарниша настороженный взгляд. — Ты хорошо выспался?

То, что его мать проводила время с сестрами Пай, очень беспокоило Тарниша. Страх прошелся по его шее:

— Да, хорошо.

— Забавная мелочь. Когда-то давно формы для пирогов называли гробами. Ну, пироги, которые были закрыты и имели верхнюю корочку. Открытые пироги назывались ловушками. Очень, очень давно эту семью называли семьей Коффинс, — сказала Клауди Тарнишу, наблюдая, как он отходит от картофельного салата.

Глядя на Клауди, Тарниш наклонил голову, размышляя, какой смысл в ее словах, интересно, сделал ли он что-то такое, что заслуживает того, чтобы его засунули в гроб:

— Что заставило тебя вспомнить об этом?

— Семейная история. — Суровое лицо Клауди расплылось в мягкой улыбке. — Теперь ты один из нас. Ты должен знать такие вещи. — Клауди прочистила горло. — Самое старое написание нашей фамилии было Коффайнс^[1], как К-О-Ф-Ф-А-Й-Н-С. Со временем оно изменилось на Коффинс, с буквой И. Некоторые из нашей семьи взяли фамилию Пайи…^[2] П-А-Й-И… другие взяли фамилию, которую мы носим сейчас, Пай. Наша семья восходит к основанию Эквестрии, мы такие же древние, как Эпплы.

Клауди начала обходить стол, подходя к Тарнишу и глядя сквозь очки на жеребенка:

— В семье Пай было очень мало единорогов. Я хочу, чтобы ты знал, мы гордимся тем, что у нас есть ты.

— Спасибо, — ответил Тарниш, чувствуя себя растерянным и не зная, что сказать.

— Твоя мама очень, очень рада, что ты присоединился к семье с историей. Она не могла дать тебе этого… но мы, конечно, можем. Теперь у нас есть маленькие чайнички^[3] к нашим пирогам… и это делает меня счастливой, — сказала Клауди, глядя Тарнишу в глаза.

Тарниш, не самый умный жеребенок в мире, но далеко не глупый, не мог не почувствовать, что Клауди чего-то добивается. Она чего-то хотела. Глаза Тарниша сузились, и он задумался над словами Клауди… Теперь у нас могут быть маленькие чайнички к нашим пирогам. Действительно, маленькие чайнички. Глаза Тарниша расширились, а брови приподнялись.

— Не нужно спешить, — сказала Клауди Тарнишу, наблюдая, как он переваривает все сказанное. Она знала, о чем он думает. — Не торопись и просто проведи некоторое время, будучи счастливым с Мод. Только постарайся не заставлять меня ждать слишком долго, хорошо?

Небо было пасмурным, темным и заполненным собирающимися тучами. Пегасов не было видно. Устремив взгляд вверх, Тарнишед Типот наблюдал за дикой бурей, которая зарождалась, набирая силу. Несомненно, нестабильная магия близлежащего нексуса способствовала развитию этой бури.

Завихрились высокие черные грозовые облака — суперячейки, было такое название, но Тарниш не мог его вспомнить. Он выучил его в школе, но давно забыл, закончив среднюю школу. О чем он теперь сожалел.

Без предупреждения молния рассекла небо, произошла пронзительная вспышка жуткого голубого света, а через секунду раздался почти оглушительный раскат грома, от которого у Тарниша зазвенело в ушах.

Гроза становилась все сильнее. Вдали показалось зарево, яростный фиолетово-синий свет. Любопытствуя, Тарниш вышел с заднего крыльца и направился в поле к сиянию, туда, где, как он знал, находился небольшой нексус на ферме Пай.

Пирамида камней над пересечением лей-линий светилась. Тарниш подошел, одолеваемый любопытством. Он видел, как по полю мчатся пылевые дьяволы — маленькие ветряные гиганты, в которых клубились пыль и мусор. Тарниш чувствовал, как каждый волосок на его теле встает дыбом, наполненный электрическим током. Было щекотно.

Опустив взгляд на свой амулет, Тарниш заметил, что тот мигает, переходя от голубого к тускло-фиолетовому. Что-то происходило, что-то, что он не мог успокоить, и он чувствовал себя взволнованным, наблюдая за этим.

Переведя взгляд на рог, Тарниш увидел, что его собственный рог светится пронзительным голубым светом, который с каждой секундой становился все ярче. Он почувствовал необычное ощущение: его собственная магия текла сквозь него, действуя рефлекторно. Он ничего не контролировал, его магия действовала сама по себе. Груда камней завибрировала, и Тарниш почувствовал вибрацию в своем роге, в своих костях, все его тело гудело.

В ушах что-то хрустнуло, и Тарниш почувствовал, как давление внутри головы ослабевает. Посмотрев вниз, он увидел, что его амулет теперь синий, он не знал, что происходит, но казалось, что его магия компенсирует это.

Тарнишед Типот подозревал, что он ведет себя примерно так же, как ядовитая шутка, поглощая и фильтруя вредную или иную опасную магию. Он чувствовал себя очень необычно. Из его рога вылетали голубые искры, искрясь и потрескивая.

Под его копытами земля, казалось, замерзла. Вокруг него выросло что-то блестящее и отражающее. Приглядевшись, Тарниш увидел, что это вовсе не лед, а растущий лист стекла или хрусталя, тонкий и полный трещин.

Последовала вспышка света, ослепительная, и прилив огромного жара. Вместе с этим раздался раскат грома, который Тарниш услышал у себя между ушами. Ослепший и оглохший, видя лишь голубой цвет в глазах и слыша приглушенный рев в ушах, Тарниш не мог видеть, что молния только что ударила в груду камней в нескольких метрах от него.

Пошатываясь, ошеломленный, с болью в ушах, Тарниш не понимал, что происходит. Оцепеневший, он чувствовал, что его собственная магия сейчас почти оргазмична. Ослепший, оглохший, Тарниш не понимал, что происходит и что творится вокруг него.

Тарниш почувствовал, как две ноги обхватили его тело, сжали его туловище, а затем его подняли, понесли. Он не мог видеть, но знал, кто его держит. Он корчился, не желая уходить, желая оставаться внутри клубящегося магического вихря, чувствуя странную потребность, принуждение.

Тарниша швырнули на стул, как мешок с картошкой, и он упал с сильным ударом. Он моргнул, все еще не видя. Он не слышал ничего, кроме жужжания. Даже несмотря на свое несколько плачевное состояние, он чувствовал себя вполне живым.

— Глупый жеребенок, что у тебя на уме? — потребовала Клауди.

— Мама, я не думаю, что он тебя слышит, — сказала Мод, помахав копытом перед глазами Тарниша. — Я также не думаю, что Тарниш контролировал себя. Когда молния ударила в груду камней, он даже не вздрогнул и не подпрыгнул.

— ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? — спросил Тарниш шепотом, как ему показалось.

— У него кровоточат уши, кто-нибудь из пони принесите мне чистую тряпку, смоченную в горячей воде, — сказала Клауди. Она наблюдала, как Пинни метнулась к раковине, открыла ящик рядом с ней, достала чистое полотенце и начала смачивать его под краном.

— Он светился синим, — сказала Мод своей матери. — Интересно, что с ним было.

— Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ПРЕКРАСНО! — сказал Тарниш, снова переходя на шепот.

Клауди закатила глаза:

— Надеюсь, с Игнеусом все будет в порядке. Он все еще достает кровать.

Пинни начала оттирать кровь с ушей Тарниша, ее лицо было озабоченным:

— О чем он думал? Он просто стоял там… ничего не делал, чтобы укрыться. Что у него было на уме?

— ЗЕМЛЯ ВОКРУГ МЕНЯ ПРЕВРАТИЛАСЬ В СТЕКЛО! — сказал Тарниш негромким, как ему казалось, голосом. — ВСЕ БЫЛО ПОТРЯСАЮЩЕ!

— Я подозреваю, что Игнеус может задержаться с возвращением домой. — Клауди, стоявшая рядом с Тарнишем, посмотрела на стол, заваленный едой, посмотрела на Тарниша, а затем на всех остальных пони на своей кухне. — Тарниш, кажется, в основном в порядке. Интересно, стоит ли нам сесть и поесть.

— Интересно, притягивает ли Тарниш плохую магию, как жука — электрожуколовка, — сказала Лаймстоун, помахав копытом перед широкими, остекленевшими, невидящими глазами Тарниша. — Я думаю, с ним все в порядке… Я не думаю, что это магия сделала с ним такое. Называйте это предчувствием. Но тот разряд молнии поразил его глаза и уши.

— ВСЕ СИНЕЕ! — сказал Тарниш, все еще шепча.

— Давайте поедим. Мод, возможно, тебе придется помочь накормить Тарниша, — сказала Клауди.

Примечание автора:

Да, это была странная глава.

¹↑, ↑, ↑ Два слова Coffyns и Coffins – древнее и современное слово в англ. языке, в переводе гроб

²Аналогично Pye и Pie, в переводе пирог

³Имя ГГ Тарнишед Типот – Почерневший Чайник, если ещё точнее, то "Типот" это заварочный чайник, чайник для заварки.

64. Сестры Пай — это гуано, у которого есть светлое будущее

Картофельный салат. Он был мягким и сливочным. Охлажденный. Вкусный. Тарнишед Типот жевал и пытался смотреть. Он мог видеть темно-синие фигуры на фоне светло-голубой дымки, заполнявшей его зрение. Он не мог видеть, что снаружи падает град цвета радуги, но мог различить очертания Мод, сидящей рядом с ним.

Магия, опасная, непредсказуемая и непостоянная, просачивалась через пересечения лей-линий, втягивалась в облака, образовывала природные бури, распространялась по обширной территории, а затем разбавленная магия распространялась повсюду, куда достигала буря, давая жизнь земле, волшебным существам и питая многочисленные магические растения. Тарниш стоял в центре этой магии, когда она вырывалась из земли, и остался невредим.

— Тарниш, ты что-нибудь слышишь? — спросила Мод.

— Я НЕ ГЛУХОЙ, — ответил Тарниш негромким, как ему показалось, голосом.

— Ну, к нему возвращается слух, — сказала Клауди, глядя на Тарниша, и на ее лице отразилось беспокойство. Она повернулась, чтобы посмотреть на Пинни, обе кобылы обменялись обеспокоенным взглядом, а затем Клауди снова принялась за еду.

Предполагалось, что это будет веселая совместная трапеза в честь свадьбы. Мод была Мод, Клауди и Пинни были обеспокоены, о чем свидетельствовал их постоянный обмен обеспокоенными взглядами друг на друга. Единственными пони, которые, казалось, веселились, были Лаймстоун, Марбл и Тарниш.

— Мама?

— Да, Лаймстоун, в чем дело? — ответила Клауди.

Лаймстоун наклонилась над своей полупустой тарелкой:

— У меня накопилось много денег, и я думаю, что знаю, что буду с ними делать. Но папа остается проблемой, и мне нужно его разрешение.

— И что же ты собираешься делать? — Клауди отрезала кусочек овощного пирога вилкой и изучала лицо дочери.

— Я хочу купить пещеру, полную гуано летучих мышей, — ответила Лаймстоун, отложив вилку.

Глаза Клауди сузились:

— Ты умная кобылка, поэтому у тебя должны быть свои причины купить пещеру, полную гуано летучих мышей. Я полагаю, что оно каким-то образом ценно?

Лаймстоун кивнула с большим энтузиазмом:

— Из гуано летучих мышей мы получаем такие вещества, как нитрат натрия, оксиды азота, оно богато фосфатами. Его используют для производства удобрений, различных химикатов и консервантов для продуктов питания.

— Они делают консерванты для еды из гуано летучих мышей? — Клауди посмотрела на свою кобылку через очки, приподняв одну бровь в недоумении.

— Да. Это вкусно. Дает дымный, соленый вкус. Так они приправляют сенобургеры и сенобеконы. — Лаймстоун усмехнулась, а затем посмотрела на Марбл. — Моя сестра тоже подумывает об инвестициях. Там уже есть шахта, но ей не хватает средств, чтобы быть прибыльной, а владелец взял кучу кредитов, чтобы все выплатить. Он много играл в азартные игры и потратил свои деньги впустую. Банк забрал шахту, и теперь она выставлена на продажу, чтобы банк мог возместить свои убытки.

— Понятно. — Клауди откусила кусочек картофельного салата и начала жевать, выглядя задумчивой.

— Мама, это разумное вложение, — сказала Марбл, присоединяясь к разговору. — Мы с Лаймстоун могли бы заработать на этом значительную сумму денег. Покупка шахты съест большую часть наших средств, но у нас должно остаться достаточно денег для расширения производства… это если я вложу деньги в эту шахту и займусь бизнесом вместе с сестрой.

— У МЕНЯ ЕСТЬ ДЕНЬГИ, С КОТОРЫМИ Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ДЕЛАТЬ! — сказал Тарниш.

— Лаймстоун, ты ведь действительно серьезно к этому относишься, не так ли? — Клауди посмотрела на свою дочь, удивляясь, когда же Лаймстоун успела повзрослеть. — Что ты планируешь делать с деньгами, которые заработаешь?

— Ну, для начала, вложить их обратно в шахту, чтобы мы могли получать больше прибыли. Насос с паровым двигателем для отсасывания гуано был бы хорошим вложением… я думаю. — Лаймстоун начала постукивать копытом по столу. — После этого, я думаю, мне стоит оплатить несколько бизнес-курсов для себя, чтобы я знала, что делаю. В конце концов, гуано летучих мышей иссякнет… поэтому я думаю, что деньги, которые я заработаю на шахте гуано, нужно будет вложить в покупку других шахт, потому что шахты — это то, с чем я знакома и знаю, как управлять. Я не хочу быть шахтером, но я хочу владеть шахтой.

— Лаймстоун Пай, я помогу тебе убедить Игнеуса, что это хорошая идея, — сказала Клауди своей дочери. Услышав звук чмокающих губ, Клауди повернула голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мод целует Тарниша.

— Ты каждый день узнаешь что-то новое. Я понятия не имела, что гуано летучих мышей ценно. — Пинни повернула голову, навострила уши и смотрела, как Мод и Тарниш целуются друг с другом, чувствуя, как в ее сердце расцветает тепло.

Чувствуя себя одновременно счастливой и грустной, а также сентиментальной, Клауди вздохнула. Она наблюдала за дочерью и ее зятем, когда они делили минуты любви. Она снова вздохнула с удовлетворением, ощущая гордое чувство выполненного долга:

— Вы оба собираетесь покинуть меня, не так ли?

Мод, услышав голос матери, отстранилась от Тарниша, вдохнула, повернулась к матери, а затем кивнула:

— Да.

— Как скоро? — спросила Клауди.

Пожав плечами, Мод уставилась на мать сонными полузакрытыми глазами:

— Может быть, через несколько дней. До конца лета нужно многое сделать.

— Надеюсь, у вас двоих будет хороший медовый месяц, — сказала Клауди.

— Я С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДУ МЕДОВОГО МЕСЯЦА!

— Я влюбилась в глупого пони, — сказала Мод, пытаясь провести щеткой по гриве Тарниша, наполненной статикой. Земная пони вздохнула, а затем наклонила голову немного ближе к Тарнишу, который сидел на полу перед ее креслом. — Должна признаться, видя, как ты так храбро встретил бурю… У меня очень смешанные чувства по поводу твоего поступка.

— Я даже не помню всего, что произошло. — Тарниш откинулся назад и почувствовал, как мягкая подушка кресла прижалась к его позвоночнику. Мягкое прикосновение щетки к его коже головы было таким же завораживающим, как и буря в прошлом. Он закрыл глаза и просто сидел, наслаждаясь моментом.

На небольшом расстоянии от него в двух старомодных креслах с высокими спинками сидели Клауди Кварц и Пинни Лейн за чашкой чая и разговаривали друг с другом, как будто знали друг друга всю жизнь. Пинни приходилось держать чашку между передними копытами — ее магия полностью отключилась после разразившейся бури.

В чае Пинни Лейн была полезная эссенция ядовитой шутки; предполагалось, что ее магия вернется в любой момент. Мод, наслаждаясь моментом близости с Тарнишем, не сводила глаз с Пинни, наблюдая и ожидая. Поскольку Пинни совсем не владела магией, это было идеальным испытанием, так что буря была удачей.

— Знаешь, это все, чего я когда-либо хотел в жизни, — сказал Тарниш тихим голосом.

Его слова заставили всю комнату замолчать. Клауди, который что-то говорила Пинни приглушенным голосом, тоже замолчала. В глазах Пинни Лейн заблестели слезы. Мод продолжала расчесывать волосы, но ничего не сказала. В течение нескольких долгих мгновений единственным звуком в комнате было тиканье часов на камине и шум ветра о бревна дома.

— У меня никогда не было больших мечтаний или стремлений. Я никогда не думал о покупке шахты, заполненной гуано летучих мышей, и не планировал свою жизнь с какой-то идеей, включающей долгосрочный бизнес-план. Я даже не смог закончить школу. Я просто хотел, чтобы одиночество закончилось. Я хотел, чтобы боль прекратилась, — сказал Тарниш, закрыв глаза. Его тело слегка покачнулось, и он открыл глаза. — Мама, пожалуйста, не начинай говорить, что тебе жаль. Я все обдумал… Я не виню тебя. Я списал это на то, что это просто случается в жизни.

— Тарнишед Типот, я должна сказать, что ты ведешь себя удивительно зрело в этом вопросе. — Клауди Кварц посмотрела на Тарниш сквозь очки для чтения.

— Какой у меня выбор? Быть грубым? Прогнать мою мать? Тарниш посмотрел на Пинни. — Она достаточно страдала… Признаюсь, есть часть меня, которая хочет быть злой… которая хочет быть мелочной… есть часть меня, которая хочет, чтобы всем пони было больно, как мне… и мне стыдно, что эта часть меня вообще существует. Я бы предпочел, чтобы ее не было.

Тарниш покачал головой, глядя, как слезы текут по щекам его матери.

— Это ничего не даст. И если бы я стал таким мелочным, если бы я стал таким бессердечным и злым, я бы заслуживал того, чтобы провести остаток жизни в одиночестве… затворником и нелюбимым. — Рот Тарниша на мгновение сжался в прямую линию, и он покачал головой. — Я сильно повзрослел с того первого дня, когда отправился в путь.

Тарниш почувствовал, как копыто скользнуло ему под подбородок, а затем его голова откинулась назад. Подняв голову, он увидел Мод, которая смотрела на него снизу вверх, ее лицо было перевернуто по сравнению с его. Он увидел, как она моргнула, а затем почувствовал, как ее губы прижались к его губам в мягком поцелуе.

— Позже, — сказала Мод мягким монотонным голосом, отстраняясь.

— Мой сын… — Голос Пинни затих в придушенном вздохе, и дрожащая улыбка расползлась по ее мордочке, когда она пыталась сдержать слезы. Она поднесла к губам чашку с дымящимся чаем и сделала глоток.

— Я благодарен за то, что у меня есть, — сказал Тарниш, откидывая голову назад.

— Я слышу скрип колес повозки. Игнеус вернулся… Я волновалась. — Клауди поставила чашку с чаем и спустилась со стула с высокой спинкой.

Поднявшись на четвереньки, Тарниш встряхнулся и посмотрел на Клауди:

— Я посмотрю, чем смогу помочь.

— Если все равно, я, пожалуй, останусь здесь и составлю компанию Пинни, — сказала Мод, глядя матери Тарниша в глаза. — Магия Тарниша быстро справится с передвижением кровати.

Пинни кивнула:

— Спасибо, Мод.

65. Уложить прошлое в постель

— Новая кровать, — сказал Тарниш, стоя на месте и не зная, что сказать. Он пошевелил губами, издал языком щелкающий звук, затем поднял и опустил брови. — Я не знаю, как вас благодарить.

— Когда-нибудь ты купишь такую кровать для своих собственных жеребят, когда они вырастут и женятся, — ответил Игнеус, стоя в дверях Мод. Он окинул взглядом комнату. — Немного тесновато, но пока сойдет.

— Как вы спаслись от бури? — спросил Тарниш, глядя на Игнеуса.

Старый жеребец усмехнулся:

— Я заехал к другу. Поставил повозку в сарай. У меня появился шанс отдохнуть и немного развлечься.

— О. — Тарниш посмотрел на кровать. — Я удивлен, что в Рок-Хейвене была кровать на продажу.

— Я не ездил в Рок-Хейвен. Мне пришлось проделать весь путь в Фолсом Спрингс, чтобы купить это. Тащил в два счета. Мне было приятно размять ноги. — Игнеус посмотрел на Мод. — У тебя тоже новые простыни. Надеюсь, они тебе понравятся.

Мод, пошевелив кровать, кивнула:

— Кроватные пружины тихие.

Игнеус посмотрел на свою дочь, выражение его лица было таким же пустым, как и у Мод

— Да, Модлин, да, тихие.

— Я рада, что ты также купил новую кровать для вас с матерью. У вас были скрипучие пружины, — ровным голосом сказала Мод отцу. — Эти пружины травмировали Пинки Пай. Каждый вторник вечером она приходила в мою комнату и забиралась в мою кровать…

— Моди… — сказал Игнеус нежным голосом.

— … и закрывала уши передними копытами. Когда она узнала, что происходит, ей стало очень неловко от этих звуков, — закончила Мод.

— Это тот самый разговор, которого боится каждый родитель. — Игнеус прочистил горло, кашлянул и вышел из комнаты. Он столкнулся с Лаймстоун, которая стояла в коридоре.

— Привет, папочка! — Лаймстоун улыбнулась своему отцу. — Говоришь о вторниках?

Зарычав, Игнеус продолжил попытки отступить. Он столкнулся с Марбл, издал бессвязное бормотание и старался любой ценой избежать зрительного контакта.

— Папа, мне грустно. — Мод посмотрела на своего отца, стоявшего в коридоре, моргнула, а затем оглядела свою комнату. Выпустив слабый вздох, Мод села и начала рассматривать многочисленные фотографии на стене.

— Мод, почему ты грустишь? — спросил Игнеус. Марбл и Лаймстоун стояли теперь по обе стороны от него и присоединились к нему, когда он смотрел на Мод.

— Я не хочу покидать это место… Я знаю, что я замужем, но это мой дом. Сюда я возвращаюсь, когда заканчиваю приключения, — ответила Мод. Она глубоко вздохнула и посмотрела на Тарниша. — Это и его дом тоже… это хорошее место для него.

— Моди, ты не должна уходить… никто не говорит, что ты должна уходить. — Игнеус шагнул через дверной проем и вернулся в комнату Мод. Он осмотрелся, взглянул на многочисленные фотографии, посмотрел на кровать, и, наконец, его взгляд упал на Мод. — Модлин Пай, если ты хочешь остаться здесь, мы найдем способ сделать это. Только… не грусти. Я не могу вынести, когда знаю, что ты грустишь.

— Тебя не беспокоит, когда я грущу, — сказала Марбл своему отцу.

Игнеус повернулся и посмотрел на свою кобылку:

— Марбл, когда ты грустишь, я вижу, что ты грустишь. Я также вижу, когда твоя грусть заканчивается и ты снова становишься счастливой. С Мод я этого не вижу.

Марбл, смутившись, ударила одним передним копытом по другому:

— Я об этом не подумала.

— Давай, Марбл, выйдем наружу и посмотрим, не натворил ли этот странный шторм чего-нибудь со скалами. — Лаймстоун обошла своего отца, подтолкнула сестру-близнеца и сделала жест, кивнув головой в конец коридора.

— Одну минуту, Лаймстоун… — Марбл посмотрела на Мод. — Не грусти, Мод… Папа всегда что-нибудь придумает. — Улыбнувшись сестре, Марбл пошла за Лаймстоун по коридору, чтобы они могли вместе выйти на улицу.

— Папа, ты должен пойти и что-нибудь поесть. Там есть остатки еды. Я приду на кухню, посижу с тобой и составлю тебе компанию. — Мод посмотрела на отца, потом на Тарниша, а затем на кровать. — Спасибо за кровать.

Оставшись наедине с самим собой, Тарнишед Типот решил использовать это время с максимальной пользой. Он достал из седельных сумок свое волшебное зеркало, поднял его перед лицом и произнес имя:

— Твайлайт Спаркл.

Он ждал, не зная, будет ли ответ. Спустя несколько минут он задумался, произносить ли ее имя снова, или лучше убрать зеркало и повторить попытку позже. Намного позже. Говорить об этом было нелегко.

— Тарнишед Типот?

— Твайлайт… я связался с тобой в неподходящее время? — спросил Тарниш.

— Нет… нет, совсем нет… Я очень рада, что ты это сделал… Я как раз собиралась умереть от скуки, а ты меня спас, — ответила Твайлайт.

Тарниш слушал, как Твайлайт зевает, и обдумывал все, что хотел сказать. Он начал с того, что считал важным:

— Я хочу сказать спасибо… за все… я так много хочу сказать, но слова кажутся такими бессмысленными, поэтому я просто скажу спасибо.

— Хорошо, Тарниш… не за что…

Твайлайт звучала немного нерешительно, или так показалось Тарнишу. Возможно, она все еще приходила в себя от скуки:

— Твайлайт… у меня есть несколько сложных вопросов.

— О, хорошо… умственная тренировка. Я думала, у меня уже мозги отключаются.

Сделав глубокий вдох, Тарниш задержал его на мгновение, его щеки надулись, а затем он выпустил все это в медленном выдохе. Он сделал еще один глубокий вдох:

— Как мне подружиться с моей матерью?

— Что?!

Поморщившись, Тарнишед Типот отвел зеркало от себя.

— Я не знаю, Твайлайт… это как… как будто моя мать просто продолжает то, на чем остановилась, по крайней мере, мне так кажется, потому что на самом деле я не знаю. Но быть рядом с ней странно и неловко, и я не чувствую, что знаю ее так хорошо, и я пытаюсь быть хорошим сыном, быть милым и вести себя так, как будто я люблю ее, но она все еще кажется мне совершенно незнакомой, и я не хочу ничего говорить, потому что это причинит ей боль, а я не хочу, чтобы ей было больно, потому что нам обоим уже было достаточно больно.

— О Селестия… Я даже не знаю, что сказать, — ответила Твайлайт.

— У меня также проблемы с прощением… Я прощаю ее, прощаю… но я все еще думаю о том, что случилось. Мне все еще больно. И я не хочу срываться на ней, не хочу. Я просто… я… я просто хочу оставить прошлое в прошлом, но это все еще так больно, и я боюсь, что это проявится, и она подумает, что я лгу ей или что-то еще, и ей снова будет больно, и все это гораздо сложнее, чем я думал, и я так боюсь, Твайлайт, и я не знаю, к кому еще обратиться, — сказал Тарниш, изливая свое сердце.

— Прощение — это тяжело. — Последовала долгая пауза. — Когда Дискорд настроил моих друзей против меня, они все плохо ко мне относились. Флаттершай вылила мне на голову ведро воды. Они все вели себя как придурки. Я простила их, но, признаюсь, мне трудно забыть о том, что они сделали. Я до сих пор переживаю это.

Тарниш на мгновение задумался над словами Твайлайт. Он сел на пол, подобрав задние ноги и устроившись поудобнее. Он уставился в зеркало, глубокие складки прочертили его брови, а морда сморщилась от сосредоточенности.

— А еще есть принцесса Селестия. Я пытался сказать ей, что принцесса Кейденс, пони, которую я очень хорошо знаю, потому что она была моей нянькой… моя нянька… Кейденс вела себя странно и не была Кейденс, и… случилось кое-что плохое, и, если честно, я до сих пор злюсь, думая об этом. Вот и сейчас я немного дрожу. — Наступила пауза, и из зеркала послышался глубокий вздох. — Если бы только кто-нибудь из пони послушал меня, но неееееет… никто не послушал. Даже мои друзья. Придурки!

— Прости, возможно, мне не следовало поднимать эту тему, я могу поговорить с тобой позже…

— Нет, Тарниш, все в порядке. — Из зеркала раздался еще один глубокий вздох. — Тебе придется уделить время себе и разобраться со всеми этими вещами. Это будет нелегко. Вот что такое дружба… и в большей степени любовь, а также принятие того, что у кого-то есть недостатки и он будет совершать ошибки, может быть, даже причинит тебе боль, и выбор быть его другом в любом случае. Ты принимаешь хорошее вместе с плохим, а когда случается плохое, ты пытаешься разобраться с этим вместе со своими друзьями, а затем остаешься их другом, даже если ты все еще помнишь плохое, и это причиняет тебе боль. Хорошие моменты, которые случаются, компенсируют эти плохие моменты.

— Значит, я должен сосредоточиться на хороших воспоминаниях с мамой, пока хороших воспоминаний не станет больше, чем плохих? — спросил Тарниш.

— Хм… да, — ответила Твайлайт.

— Спасибо, Твайлайт. Я собираюсь отпустить тебя.

— Не за что… и я могла бы остаться еще немного. — Твайлайт надулась, и это было слышно через зеркало. — Знаешь, Тарниш, я беспокоюсь, простишь ли ты меня… Я думаю о том, как долго ты будешь злиться из-за всего, что произошло.

— Не знаю, Твайлайт… Я бы сказал, что мы уже работаем над тем, чтобы сделать воспоминания лучше…

Примечание автора:

Это рискованно, давать Твайлайт такую характеристику.

66. Не пирог с петухом

Когда Тарнишед Типот проснулся, в комнате было темно. Он лежал в кровати, ощущая рядом с собой теплое тело. Будильник еще не прозвенел. Это был новый день, полный надежд. Тарниш перевернулся и перекинул свою еще не зажившую переднюю ногу через Мод. Прижавшись к ней, он довольствовался тем, что упирался носом в ее шею и сопел.

Наполовину проснувшись, Тарниш понял, что кое-что изменилось. Ему уже не было так стыдно просыпаться с каменным утренним стояком. Ему не было стыдно находиться рядом с Мод в таком состоянии. Зевнув, Тарниш положил копыто на бок Мод и погладил ее по шее. Теплая фланель ночной рубашки Мод приятно прижималась к его подреберью.

Все еще принюхиваясь, Тарниш наклонил голову и уткнулся носом в ложбинку сразу за ухом Мод. Он провел носом по мягкому бархату ее шкуры, ощущая тонкие короткие волоски у себя на губах и мягкие шелковистые пряди гривы Мод у себя на щеке. Он восторженно фыркнул и тихонько заскулил.

— Это не петух, — сказала Мод голосом, который звучал более сонно, чем обычно.

— Хм? — Тарниш провел копытом по боку Мод и дыхнул ей в ухо.

— Это не петух, — повторила Мод, все еще сонным голосом.

Тарнишу потребовалось мгновение, чтобы уловить связь: его полупроснувшийся мозг припомнил другое слово, обозначающее петуха. Он потерся мордочкой о Мод, которая теперь ухмылялась, и прижался к ее спине. Он почувствовал, как хвост Мод дернулся к его бедрам, и это заставило все его тело вздрогнуть.

— Ты собираешься просыпаться так каждое утро? — спросила Мод низким голосом. Сказав это, Мод сделала небольшую паузу, а затем зевнула. — Тебе лучше закончить то, что ты начал, семья Пай не очень-то жалует халтурщиков и пони, которые начинают работу, но не доводят ее до конца. — Зажатая в объятиях Тарниша, Мод Пай перевернулась лицом к Тарнишу.

— О, мне нравится прижиматься к твоей спине, — прошептал Тарниш в темноте.

— А мне нравится, когда ты прижимаешься к моей спине. — Мод потянулась и с сильным толчком, чтобы показать, что она настроена по-деловому, перевернула Тарниша на спину. — Все это тяжелое дыхание у меня над ухом вывело меня из себя.

— Ну, так и было задумано, — вздохнул Тарниш.

— Тарниш, пора тебе понять, что не только юные жеребчики просыпаются возбужденными и нуждающимися. — Мод перекинула одну заднюю ногу на живот Тарниша, а затем придвинула свое тело к его. — Все это пыхтение и сопение у меня над ухом. Теперь я должна разобраться в себе. Это может занять некоторое время. А теперь молчи как камень и постарайся не шуметь.

Опустив голову, Мод прижалась мордой к морде Тарниша, заглатывая его приглушенный крик. Она почувствовала, как его передние копыта обняли ее тело, притянули ее ближе, толкнули вниз — неуклюжее, отрывистое движение, которое сделало свое дело. Был напряженный момент, когда что-то, что было почти болью, заставило ее вздохнуть, но затем она расслабилась, и напряженное чувство дискомфорта прошло через несколько секунд.

Они все еще выясняли, как все работает, и не все было гладко и идеально. Но Мод не волновалась. У них была целая жизнь, чтобы понять и совершенствовать друг друга.

— Я все еще не могу смириться с тем, что у Мод кудрявая грива, — ворчала Лаймстоун полусонным голосом, наблюдая за тем, как ее сестра садится за стол завтракать. Лаймстоун заметила, что локоны Мод были влажными и что Мод, похоже, только что вышла из душа. Не имея возможности указать на какую-либо часть Мод и использовать ее в качестве доказательства, Лаймстоун не могла не заметить, что Мод выглядела счастливой.

— Что на завтрак? — спросил Игнеус, оглядывая стол.

— Овсянка с сухофруктами и булочки с корицей, которые приготовила мама Тарниша, — ответила Клауди. Она посмотрела на Пинни, который, сгорбившись над столом, почти спала. — Бедняжка. Уже несколько ночей не высыпается. А теперь посмотри на нее.

— Я не сплю, — пробормотала Пинни, вскидывая голову.

— Прошлой ночью в доме было так тихо. — Марбл, вооружившись ложкой, оглядела стол, уголок ее рта растянулся в ухмылке. — Ну, тишина — понятие относительное. Никаких скрипучих пружин.

— Марбл, — сказала Клауди, подталкивая к кобылке накрытое блюдо с овсянкой. — Заткни свой рот и следи за своими манерами, маленькая шалунья.

— Тихони всегда такие, — сказала Пинни и зевнула.

— Тогда Мод должна быть самой смешной пони на свете. — Лаймстоун повернула голову, посмотрела на сестру и махнула копытом в сторону Мод.

Подняв бровь, Игнеус посмотрел на Мод, прекрасно зная, что у Мод злобное чувство юмора. Это было как двойная радуга, голубая луна, что-то редкое и ценное, потому что такое встречается нечасто. Мод обладала разрушительным сухим остроумием, как и Грэнни Пай, мать Клауди и его свекровь. Игнеус жил в страхе перед острым, как топор, языком свекрови и ее едкими остротами. Его родная мать, Пинки, как звали Нана Пинки ее внучата, могла укокошить практически любого пони одной своей остроумной репликой.

— Я могла бы стать Элементом Смеха, — сказала Мод совершенно спокойно.

Игнеус повернул голову и посмотрел на Лаймстоун. Теперь мяч был в ее копытах. Лаймстоун начала игру, Мод присоединилась к ней, и теперь Игнеус задавался вопросом, кто ее закончит.

Лаймстоун приподняла бровь:

— Так ли это? Докажи.

Почувствовав укол страха, Игнеус повернул голову и посмотрел на Мод.

— Я не очень люблю соревнования. — Мод посмотрела на свою сестру. — Но я уверена в своей способности рассмешить других пони. Я рассмешила Дискорда на Гранд Галопинг Гала.

— А как насчет сейчас, когда тебе придется выступить? — спросила Лаймстоун. Ее глаза сузились, когда она бросила вызов своей сестре.

Сидя во главе стола, Игнеус почувствовал, как Клауди схватила его за ногу. Переглянувшись, он увидел на лице Клауди обеспокоенное выражение. Будучи родителями уже двадцать лет, они видели несколько уродливых моментов бескомпромиссного соперничества сестер.

— Цып-цып-цып-цыыпп! — Лаймстоун, издавая цыплячьи звуки, хлопала передними конечностями по бокам. — По-моему, кто-то стал Цыпленком Пай.

— Отлично, — вздохнула Мод и посмотрела на Тарниша.

За столом воцарилась тишина, когда Мод наклонилась и посмотрела на Тарниша. Она протянула копыто, подставила его под подбородок Тарниша и притянула его голову ближе, почти, но не совсем, притягивая его к себе:

— Посмотри мне в глаза, Тарнишед Типот.

— Хорошо, — ответил Тарниш.

— Смотри на мое лицо… на мои глаза… Я хочу, чтобы ты сосредоточился на мне, и только на мне, — приказала Мод ровным монотонным голосом. — Посмотри, как я серьезна.

— Да, я вижу, но ты всегда выглядишь серьезной, — сказал Тарниш, заглядывая в глаза Мод и гадая, что сейчас произойдет.

— Послушай, как звучит мой голос. Я звучу смешно? — спросила Мод.

— Ну, нет… Мод, прости, но у тебя такой голос, как будто ты собираешься снова заснуть, — ответил Тарниш. Он почувствовал копыто Мод под своим подбородком, и ее нежное прикосновение удержало его голову на месте.

— Теперь, Тарниш, когда я говорю "руководство и практика районирования животноводства", это звучит смешно? — Мод подняла другое копыто и поднесла его к щеке Тарниша, чтобы погладить ее.

Тарниш слабо покачал головой, но не настолько, чтобы разорвать зрительный контакт с Мод:

— Нет, Мод, но это то, что ты могла бы сказать. Но то, как ты это говоришь, делает это еще более скучным, чем обычно.

— Все это скучно, — сказала Лаймстоун, закатывая глаза.

— Тарниш, а когда я говорю "правила промышленной добычи и контуры геологических изысканий", как это на тебя действует? — Мод, не обращая внимания на закатывание глаз Лаймстоун, сосредоточилась на Тарнише.

— Если бы ты сказала мне это в постели, я бы перевернулся и уснул, — ответил Тарниш.

— Это почти смешно. — Лаймстоун пренебрежительно махнула копытом.

— Теперь, Тарниш, сосредоточься на успокаивающем звуке моего голоса… и я скажу тебе одно слово. Смотри мне в глаза, Тарниш, — произнесла Мод идеальным ровным монотоном.

Напрягшись, Игнеус почувствовал, как Клауди снова сжимает его путы.

Наклонившись вперед, Мод коснулась носом Тарниша, и ее уши подались вперед:

— Гениталии.

Комната наполнилась громовой, оглушительной тишиной. Ноздри Мод замерли напротив носа Тарниш, и она моргнула. Когда она моргнула, весь Тартар вырвался на свободу. Тарниш фыркнул, затем захихикал, а потом откинул голову назад, разразившись хохотом. Он закрыл рот обоими передними копытами, но это было бесполезно. Через секунду Тарниш свалился со стула и с грохотом упал на кухонный пол.

Когда Тарниш упал на пол, его мать Пинни разразилась полусонным смехом, закрыв рот копытом точно так же, как это сделал ее сын.

Клауди, изо всех сил старавшаяся сохранить спокойное выражение лица, с выпуклыми щеками, совсем потеряла дар речи. Она отвернулась от Мод, повернулась к мужу, прижалась лицом к шее Игнеуса, и тут кобыла средних лет завизжала от смеха.

Звонкий смех Клауди полностью разрушил суровый фасад Игнеуса. Он разразился хохотом, его передние ноги обхватили шею Клауди, прижимаясь к ней, пытаясь удержать ее, чтобы они оба не упали со стульев.

Марбл, щеки которой были красными, как свекла, издала рвотный звук, когда смех вырвался из ее плотно сжатых губ. Она зажмурила глаза, издала пронзительный писк, а затем рухнула от смеха, сгорбившись над столом и стуча копытом по деревянной поверхности.

Лаймстоун, не удержавшись, начала хохотать, упав обратно на стул, откинув голову назад и поджав бока, пинаясь задними ногами.

Оглядев стол, Мод вздохнула:

— Это было даже не так смешно. Я рассчитывала на незрелость Тарниша, когда говорила это.

67. Боулдер

— Боулдер начинает немного ревновать к тебе. — Мод, выглядевшая сонной, посмотрела на Тарниша, а затем ее взгляд остановился на его книгах и вещах, разложенных на кухонном столе. Потянувшись в карман, Мод достала Боулдера и положила его на стол, рядом с книгами Тарниша. — Я буду снаружи с сестрами, сортировать груду камней.

— Боулдер? Ревнует? — Тарниш поднял бровь и постарался не улыбнуться шутке, которую сыграла с ним Мод. — Конечно, почему бы и нет. Я могу присматривать за Боулдером, пока я учусь.

— Когда твоя мама проснется, постарайся провести с ней немного времени, — сказала Мод, наклоняясь к Тарнишу. Она прижалась губами к его щеке, на мгновение задержалась рядом, а затем, со вздохом сожаления, отстранилась. — Это, вероятно, не поспособствовало проблеме ревности Боулдера.

Тарнишед Типот посмотрел на Мод с забавной ухмылкой, а затем взглянул на камень, лежащий рядом с его чашкой кофе. Он на мгновение уставился на Боулдера, думая о том, насколько логично было Мод завести домашний камень, к которому она так привязалась. Ее можно было увидеть целующей камень, гладящей его, а иногда разговаривающей с ним сладким, добрым голосом.

— Боулдер, будь хорошим камнем… никаких фокусов с бедным Тарнишем, — сказала Мод, навострив уши и устремив взгляд на своего питомца. — Я серьезно.

Прикусив губу, Тарниш сдержал смех.

Недостаток серьезного образования снова вышел Тарнишу боком. Потирая голову, он не понимал, на что смотрит. Его зрение затуманилось, когда он рассматривал алхимические свойства ядовитой шутки.

Хиновая кислота, транс-коричная кислота, пара-кумаровая кислота, кофейная кислота, феруловая кислота, кофейноилхиновая кислота, дикафеоилхиновая кислота, метилимидазол, акриламид, полифенолы, метилксантины, теобромин, теофиллин, фтор, линалоол, оксид линалоола, гераниол, фенилацетальдегид, неролидол, бензальдегид, метилсалицилат, фенилэтанол, транс-2-гексенал, н-гексанал, цис-3-гексенол, л-триптофан, триптамин, а также следовые количества O-фосфорил-4-гидрокси-N,N-диметилтриптамина.

Тарнишед Типот почувствовал, что его мозг отключился. Все оборвалось со скрежетом и визгом, слова расплылись в бессмысленную кашу. Подняв голову, Тарниш уставился в окно кухни, глядя на ярко-голубое небо, и пожалел, что не уделял больше внимания учебе. Он даже не знал, как произносить большинство слов, которые пытался прочитать.

Сморщившись, он снова опустил глаза в книгу, и то, что он увидел, заставило его задуматься. Посреди книги лежал Боулдер. Боулдер не был рядом со своей чашкой кофе и стаканом воды, где Боулдер располагался ранее. Тарниш почувствовал, как волосы на шее и вдоль позвоночника встали дыбом. Кухня была пуста. На кухне не было никого, кроме него. Он в недоумении уставился на маленький камень.

— Как? — спросил он голосом, полным недоверия.

Подняв камень с помощью своей магии, Тарниш поднес его к глазам:

— Я подозреваю, что с тобой происходит нечто большее, чем я думал. Где Мод нашла тебя? Хм… — Он снова положил камень рядом со своей чашкой кофе и стаканом воды.

Почувствовав смерть мозга, Тарниш снова уставился в окно. Не было никакой надежды когда-нибудь понять алхимические свойства ядовитой шутки. Это было все равно что читать на другом языке. Возможно, пришло время изучать что-то другое, например, магию. Он опустил глаза, чтобы закрыть книгу, моргнул, а потом ему стало жутко.

Боулдер снова оказался прямо посреди его книги.

Подняв камень телекинезом, Тарниш некоторое время рассматривал его, а затем снова положил рядом с чашкой кофе. Он закрыл книгу, достал из стопки свой учебник по магии, положил его перед собой и открыл.

— Практическая Престидижитация для Обычного Единорога, — тихо читал про себя Тарниш. Он взглянул на Боулдера и не мог отделаться от ощущения, что за ним наблюдают. Дважды маленький камень двигался, и теперь Тарниш чувствовал себя немного параноиком. Он не мог объяснить, как камень сдвинулся с места, и думал, не разыгрывает ли его магия.

Сделав глубокий вдох, Тарниш открыл книгу на случайной странице, чувствуя себя более чем немного встревоженным. Он открыл книгу на разделе о заклинаниях света. Он взглянул на Боулдера, несколько секунд смотрел на него, а затем начал читать.

Заклинания света начинаются с одного люмена, или светового эквивалента одной свечи. Тарниш оторвал взгляд от книги и посмотрел на Боулдера. Одно ухо дрогнуло, а затем он продолжил чтение. При одном люмене заклинание света не очень практично в плане освещения, но оно убережет ваши копыта от ушибов во время поздних ночных походов в туалет.

Когда Тарниш посмотрел на Боулдера, его там не было. Жеребенок испуганно заскулил, а затем фыркнул. Он бешено огляделся вокруг, пытаясь найти камень. Он нашел его сразу же, он лежал на стопке книг. Если Боулдер хотел расположиться на стопке книг, Тарниш не собирался его останавливать.

Увеличение количества люменов в заклинании света сжигает калории со все возрастающей скоростью. Пять-десять люменов заставят большинство единорогов сжигать около двадцати калорий в час, но при свете в двадцать люменов расход калорий возрастет до более чем пятидесяти калорий в час. Если вы планируете использовать свой рог для освещения, позаботьтесь о том, чтобы съесть обильный обед!

Сбитый с толку, Тарниш не понимал, что читает. По крайней мере, не очень хорошо. В школе он не уделял особого внимания калориям и основам биологии. Он посмотрел на простую диаграмму постоянно растущих затрат калорий и увеличения светового потока.

Он нашел объявление о шестидесятиваттной лампочке и увидел, что в нем указано восемьсот люменов, но графа о затратах калорий была пуста. В книге ему нужно было подсчитать, сколько калорий потребуется для производства восьмисот люменов в течение часа. Глядя на все эти цифры, Тарниш начал чувствовать себя обескураженным. Он понятия не имел, с чего начать вычисления. Внизу страницы было написано, что нужно благодарить за электрический свет. Ничего не понимая, Тарниш вздохнул.

Он закрыл книгу и поднял Боулдера телекинезом:

— Знаешь, как только я начинаю думать, что могу быть хоть немного умным, я получаю большую пощечину, напоминающую мне, что я глуп. Какое-то время я начинал чувствовать себя довольно хорошо. А теперь я просто чувствую себя никчемным.

Боулдер, конечно, ничего не ответил.

— Давай, Боулдер, пойдем прогуляемся. Мне нужно размять ноги.

Примечание автора:

Итак… что случилось с Боулдером?

68. Вход через заднюю дверь

Войдя через заднюю дверь на кухню, Тарнишед Типот приостановился, увидев свою мать. Она сидела за кухонным столом, уставившись в одну из его книг, перед ней стояла чашка с дымящимся чаем. Войдя, Тарниш прочистил горло, давая ей понять, что это он.

— Привет, — сказала Пинни низким голосом, немного хрипловатым.

Присев, Тарниш увидел, что она снова плакала. Ее глаза были красными, налитыми кровью, а веки опухшими. Облокотившись на стол, Тарниш посмотрел на мать, пытаясь разобраться в собственных мыслях и понять, что сказать, чтобы ей стало легче.

— Как это было для тебя? — спросил Тарниш тихим голосом.

— Это было тяжело, — ответила Пинни. Она повернулась и посмотрела на своего сына, вздохнув с содроганием. — Тарниш, малыш, я до сих пор чувствую себя такой виноватой. Чувство вины съедало меня изнутри. Я чувствовала себя самой плохой матерью на свете. Дошло до того, что я не могла смотреть на тебя или даже находиться рядом с тобой, потому что мне было так плохо внутри. Я была худшей матерью в мире, и я не могла с этим справиться.

Опустив взгляд на стол, Тарниш вздохнул.

— Я просто не могла с этим справиться. Было проще просто уехать и сосредоточиться на том, что у меня хорошо получалось. Мне было невыносимо находиться дома, но и вдали от дома я тоже не могла смириться. Я просто оставалась несчастной. — Пинни подняла свою чашку и сделала глоток. — Знаешь, этот чай выравнивает мою магию. Я все еще немного сбиваюсь, но уже не так сильно.

— Я не очень хорошо с этим справился, — сказал Тарниш, поднимаясь из-за стола и заглядывая в глаза матери. — Это разрушило все для меня. Не только мою магию… но и мое душевное состояние… Я не мог сосредоточиться в школе. Я получал плохие оценки. С каждой плохой оценкой я чувствовал себя все более виноватым, думал, не я ли оттолкнул тебя, и как бы я ни старался, я не мог понять, как стать хорошим пони. Даже до появления моей кьютимарки… Я чувствовал себя таким неудачником, потому что не мог сделать ничего правильно, и я начал верить, что ты не любишь меня, потому что я был таким ужасным жеребенком. Я не мог сделать ничего, чтобы угодить тебе или сделать тебя счастливой.

— Малыш, мне очень жаль. — Пинни поставила свою чашку и сгорбилась над ней.

— Я чувствовал себя таким никчемным… таким злым на себя. Я ненавидел себя… Я ничего не мог сделать правильно, и я прогнал свою мать из-за того, что я был никчемным…

— Тарниш, детка, это неправда…

— Я знаю это… но именно так я себя чувствовал, — прошептал Тарниш.

— Мне казалось, что все эти вещи — моя вина. Что я ответственна за твои плохие оценки. Что из-за того, что я была плохой матерью, ты плохо учился в школе. — Пинни покачала головой, свежие, обильные слезы теперь катились по ее щекам и проливались на деревянный стол вокруг ее чашки. — Мне так страшно сейчас… Мне постоянно снятся кошмары, что ты сердишься на меня, что ты отказываешься простить меня, кричишь, кричишь на меня и отсылаешь меня прочь, отказывая мне снова стать частью твоей жизни, что у тебя есть жеребята и ты создаешь семью, а меня отбрасывают в сторону и выбрасывают на улицу из-за того, что я сделала, и я…

— Мама, остановись. — Тарниш поднял копыто. — Мама, пожалуйста, остановись.

Пинни Лейн прикусила нижнюю губу, и все ее лицо дрожало.

— Я прощаю тебя, — сказал Тарниш голосом, который ломался от эмоций. Он снова стал похож на маленького жеребенка, его голос стал писклявым. — Мы оба будем помнить то, что произошло, и нам обоим будет больно из-за этого, и иногда эти чувства будут сильными… но я не ненавижу тебя, я не сержусь на тебя, и я прощаю тебя.

— Спасибо, детка. — Пинни сделала глубокий, дрожащий вдох, все ее тело дрожало, и она посмотрела в глаза сына. — Ты вырос… Я не буду называть тебя малышом, если тебе от этого плохо.

— Я не возражаю. — Тарниш смахнул несколько слезинок.

— Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, отправь сообщение. Отправь телеграмму. Используй зеркало. Я прибегу. Я знаю, что ты уже вырос и должен выйти в мир… но я хочу провести с тобой время. Я хочу узнать тебя и молодого жеребца, которым ты стал. Я больше не уверена, стоит ли мне называть тебя своим жеребенком. — Пинни вытерла глаза передним копытом. — Мне кажется, что я тебя даже не знаю.

— Что ты хочешь знать? — спросил Тарниш.

— Какой твой любимый цвет? — ответила Пинни, задавая вопрос своему сыну.

— Не знаю, на это трудно ответить. — Тарниш фыркнул и задумался над ответом. — В некоторые дни некоторые цвета кажутся мне по-настоящему красивыми. Не знаю… может быть, это глупо, но мне всегда нравился цвет моей шерсти… Мне нравятся насыщенные, глубокие, шоколадно-коричневые цвета.

— Какую книгу ты больше всего любишь читать? — Пинни одарила сына дергающейся улыбкой.

— Не знаю… Наверное, мне нравятся книги, в которых есть немного всего. Немного тайн, немного приключений, действий, может быть, немного научной фантастики или фэнтези. Если в книге только что-то одно, например, тайна в поезде или что-то в этом роде, и все пони пытаются выяснить, кто виновен, ну, я обычно начинаю скучать и сдаюсь, — ответил Тарниш, надеясь, что сможет объяснить маме, что он имеет в виду.

— Что тебе больше всего нравится в Мод? — спросила Пинни. Она снова вытерла глаза.

Тарниш почувствовал, что его щеки стали теплыми, а шея — горячей. Он несколько раз моргнул, а затем начал нервничать. Он сжал губы и навострил уши, пытаясь придумать, что сказать.

— Тарниш, я твоя мама… и я хочу быть твоим другом. Ты можешь рассказать мне все… Я просто хочу… Я просто хочу знать тебя… что ты думаешь… и что ты чувствуешь. — Пинни расчесала свою гриву и несколько раз фыркнула, пытаясь прочистить нос.

— Мне нравится, какая она странная. — Тарниш уставился в стол. — Мне нравится, что мне приходится стараться, чтобы понять ее. Она заставляет меня быть внимательным. Мне нравится, когда она меня обнимает… от нее исходит такое тепло. Мне кажется, я понимаю, почему Пинки Пай так любит свою сестру. Мне нравится, какая она умная. — Тарниш поднял голову и почесал копытом горло. — Мод — это как удивительная книга, которую сначала не замечаешь, потому что у нее простая обложка… поэтому ее легко не заметить… но стоит взять книгу в копыта и начать читать, как я уже говорил. В этой книге есть немного всего, и я не перестаю удивляться тому, что читаю.

— Это самая приятная вещь, когда-либо сказанная обо мне.

— МОД! — Тарниш чуть не упал со стула и услышал тихий смех, исходящий от его матери. Он повернулся и уставился на Мод, которая стояла в дверях кухни. — Как долго ты там стоишь?

Мод моргнула:

— Я вошла в дверь, твоя мама увидела меня, а потом спросила, что тебе больше всего нравится во мне.

Тарниш повернул голову и посмотрел на свою мать, которая прикрыла рот копытом и тряслась от смеха. Он почувствовал, как по его шее разливается жар. Он издал слабое хныканье и опустился в кресло.

— Он очарователен, когда стесняется, — сказала Пинни. Она покачала головой. — И такой нежный. Он любит тебя за твой ум, Мод.

— Как благородно, — ответила Мод.

— Эй! — пискнул Тарниш.

— Надеюсь, Боулдер вел себя хорошо. Когда я оставила его с тобой, я боялась, что он будет озорничать.

Тарниш поднял копыто, радуясь, что тема разговора изменилась:

— Да, Мод, насчет этого…

Примечание автора:

Нет, не в твое окно, а в твою заднюю дверь.

69. Счастливые мужские объятия

Широко раскрыв глаза, Тарнишед Типот смотрел, как Мод опускает тяжелый сундук в повозку. Последние несколько дней были временем подготовки, времяпрепровождения с семьей и наверстывания упущенного времени с матерью. Вся повозка покачнулась, когда сундук с грохотом упал на деревянные доски подстилки.

Используя телекинез, Тарниш опустил другой сундук, полный продуктов, в заднюю часть повозки, а затем с силой толкнул его по деревянным доскам к другому, закрепив оба на месте. Затем он наблюдал, как Мод закрепила все на месте с помощью ремней из промасленной парусины с мощными латунными пряжками.

Сундуки были в значительной степени водонепроницаемыми, они сохраняли вещи внутри сухими во время сильного дождя и воздействия стихий. Внутри было снаряжение, чистые куртки, пленка, камеры, блокноты, журналы для записи наблюдений, все необходимое для долгой экспедиции, и еда.

Подкравшись к Мод сзади, Тарниш положил голову ей на круп, скользнул подбородком по гладкой ткани, прикрывавшей чувствительную зону чуть выше лодыжек. Он увидел, как бока Мод расширились, а затем она повернула голову, чтобы посмотреть на него. Одна бровь была приподнята.

— Что ты делаешь? — спросила Мод.

— На что это похоже? — ответил Тарниш. Он немного подался вперед, скользнув головой вдоль позвоночника Мод, пока его грудь не коснулась изгиба ее спины. Приподняв переднюю конечность, он провел Мод по бедру, шелестя тканью ее платья и на мгновение обнажая ее метку.

— Похоже, ты пытаешься опозорить нас обоих перед моими отцом и матерью. — Мод подняла копыто и указала на них.

Ухмыляясь, Тарниш поднял голову, отступил на несколько шагов, а затем захихикал, одарив обоих своих приемных родителей застенчивой ухмылкой:

— Привет.

— Оставь это до тех пор, пока вы двое не отправитесь вместе на поиски приключений, — сказала Клауди, приподняв бровь в манере, похожей на Мод. — Когда вы двое окажетесь в пустынной сельской местности, ты сможешь разобраться с этим…

— Клауди Пай! — Игнеус закрыл глаза, а его уши прижались к черепу.

— Что? — Клауди повернулась и посмотрела на своего мужа. Она смотрела, как он отступает.

— Я… собираюсь вернуться в дом и принести себе холодную бутылку сарсапариллы, — сказал Игнеус и направился к задней двери, низко опустив голову.

— Бедный Игнеус. — Клауди покачала головой.

— В чем дело? — спросила Мод.

— Все его маленькие кобылки растут. Ты замужем… У Пинки Пай есть ее таинственный жених, а у Марбл — жеребенок семьи Гонт, Соннер. — Клауди покачала головой. — Вся жизнь Игнеуса определялась заботой о своих маленьких кобылках. Теперь они выросли, и он не знает, что делать. Он чувствует себя очень потерянным и растерянным.

— Бедный папа. — Мод покосилась на Тарниша, рядом с которым она теперь стояла, а затем вздохнула. — У него развивается привычка пить.

Бросив на дочь косой взгляд, Клауди начала хихикать, даже пытаясь сдержаться:

— Теперь мы можем себе это позволить. Те камни из последней бури, когда Тарниш вышел и просто стоял там, ожидая удара молнии, все эти камни были ценными и прибыльными. Мы больше не бедные, Мод.

— Я не думаю, что мы когда-либо были бедными. Мы были друг у друга. — Мод посмотрела на свою мать, а затем повернула голову и посмотрела на Тарниша. — Твоя мать уезжает сегодня вечером на шестичасовом поезде. Тебе лучше попрощаться с ней.

— Куда она уехала? — спросил Тарниш.

— Она уехала с Лаймстоун и Марбл. Они пошли к новому крытому мосту. — Клауди прищелкнула языком. — Лаймстоун и Марбл обожают Пинни. У меня сердце радуется, когда я вижу их вместе. Пинни — грустная, сильно пострадавшая пони. Но она делает такое храброе лицо.

— Тарниш, ты правильно сделал, что простил ее и все исправил. Теперь вы оба можете исцелиться и снова стать семьей. За это ты получишь счастливые объятия супруги позже, — сказала Мод безэмоциональным монотоном.

Клауди вздохнула и покачала головой.

— Мама, это не то, что ты думаешь…

— Счастливые объятия мужа — это не то, что я думаю? — Клауди ухмыльнулась своей дочери.

Мод подняла копыто:

— Честно, они невинны.

Земляная кобыла средних лет кивнула:

— Если ты так говоришь, я поверю тебе на слово.

— Тарнишед Типот…

— Мама? — Тарниш оглянулся на Пинни Лейн. Она стояла возле груды камней.

— Иди сюда, — сказала Пинни.

Тарниш подошел, слегка прихрамывая. Он увидел, что рог его матери загорелся, и ему стало интересно, что она задумала. Он поднял голову и навострил уши. Его мать выглядела серьезной, не было и следа улыбки или обычной грусти, скрытой за улыбкой.

— Тарниш, малыш, мы единороги. Как таковые, мы имеем священное обязательство, и пришло время научить тебя тому, чему я должна была научить тебя давным-давно. — Глаза Пинни Лейн сузились.

— Священное обязательство? — Любопытные уши Тарниша развернулись и подались вперед.

— Да, малыш. Священное обязательство. Как единороги, мы должны защищать наших собратьев пони и друзей с помощью нашей магии. Ты, твоя магия уже довольно опасна, но мы не аликорны и даже не были в одной лиге с Твайлайт Спаркл… Малыш, почему ты улыбаешься?

— Ты сказала "лига", а ты любишь играть в боулинг… — Тарниш наклонил голову на одну сторону.

— Будь внимателен и не глупи, — сказала Пинни, ухмыляясь. — Наша магия… мы, единороги, и я не претендую на роль эксперта, но у каждого единорога есть особое заклинание, которое принадлежит им и только им. Что-то связанное с нашими кьютимарками или именами. Я не понимаю, как это работает или почему именно так, но это просто так.

— Хорошо. — Тарниш сосредоточил свое внимание на матери. — Как наши имена влияют на нашу магию?

— Я не знаю, малыш. Это просто так. Имена — это отдельная магия… Когда у тебя появится жеребенок, вы с Мод начнете обсуждать имена, и тогда, каким-то образом, ты просто будешь знать. Я даже не притворяюсь, что понимаю, как это работает. — Пинни Лейн покачала головой. — Меня назвали Пинни Лейн, и я выросла и стала боулингисткой. Так уж сложилось. И мое особое заклинание связано с моим талантом… мое особое заклинание — "Сплиттер". Оно начинается как один телекинетический разряд, а когда он летит к цели, то разбивается на четыре разряда, имитируя "Большую четверку" в боулинге… разряд четыре-шесть-семь-десять. С помощью этого заклинания я разнимала дебоши в барах, а однажды заставила какого-то большого, уродливого, слюнявого монстра дважды подумать о том, чтобы попытаться съесть меня и моего друга. Со временем я улучшала и совершенствовала свое особое заклинание. Раньше телекинетический разряды были бесформенными, а теперь они похожи на маленькие шары для боулинга.

— И ты думаешь, что у меня есть особое заклинание? — спросил Тарниш.

— Тарниш, ты единорог. У тебя должно быть особое заклинание. У всех единорогов есть. У тебя необычная магия, но, похоже, это больше пассивная магия. Я знаю, что у тебя должно быть особое заклинание. Поэкспериментируй с магией. Узнай, на что ты способен. Твое особое заклинание придет к тебе… Оберегай Мод. Она сильная, способная земная кобыла. Она, вероятно, обеспечит тебе безопасность в дикой местности. Но если вдруг ты наткнешься на что-то, что она не сможет одолеть грубой силой… все решит то, что ты единорог. — Глаза Пинни сузились. — Ты станешь высоким, устрашающим жеребцом, когда достигнешь своего полного роста. Длинноногим. Длинношеим. Ты не будешь большим и крепким, как тот парень Биг Мак, но высокий рост — это еще не все. Ты будешь вежливым и добрым, как тот пони Лонгхол, о котором ты мне рассказывал. Но если того требует ситуация, ты поднимаешься во весь рост и выглядишь грозно. Ты оберегаешь Мод. И у тебя теперь есть сестры! Маленькие кобылки, которых я люблю до безумия… так что ты позаботишься о Лаймстоун и Марбл!

— Хорошо, — ответил Тарниш мягким голосом.

Пинни наклонила голову, и ее рог засветился ярким, пылающим синим цветом. Она прищурилась, и призрачный синий шар для боулинга вырвался из ее рога и полетел в сторону груды камней. На небольшом расстоянии от ее рога он разделился на четыре шара для боулинга, а затем с ужасающим треском столкнулся с каменной грудой. Раздался почти комичный звук, как будто шар для боулинга ударил по кеглям, и груда камней разлетелась на куски. Яростно сузив глаза, Пинни посмотрела на сына, а затем начала складывать камни обратно в кучу.

— Как мне найти свое особое заклинание? — спросил Тарниш.

Пинни пожала плечами:

— Я не знаю. Оно само придет к тебе. Тебе придется учиться. Экспериментировать. Подвергать себя опасности и давать волю своей магии. Что-то произойдет, и твое особое заклинание проявится. У всех единорогов есть что-то… что-то, что делает их особенными.

— Хм… — Тарниш посмотрел на груду камней, а затем снова на свою мать.

— Мне нужно идти и собираться… ты подумай о том, что я тебе сказала, — сказала Пинни сыну.

— Хорошо, но я понятия не имею, есть ли у меня специальное заклинание. — Тарниш улыбнулся Пинни. — Я пойду с тобой. Мы можем поговорить, пока ты будешь собираться.

70. Обочина дороги

— Я не хочу прощаться… Я только что вернул тебя, — сказал Тарниш, чувствуя, как болезненный комок в горле мешает сказать хоть что-нибудь. Он смотрел на мать и изо всех сил старался не заплакать, но с каждой минутой это было все труднее, потому что она плакала.

— Тарниш, малыш, ты должен идти и прокладывать свой путь в этом мире. Ты должен повзрослеть и заботиться о Мод, и есть вещи, которые тебе нужно сделать. Мы поговорим. Мы будем держаться рядом. И если ты будешь в безопасном месте несколько дней, свяжись со мной по зеркалу, и я постараюсь приехать и увидеться с тобой, — сказала Пинни Лейн. Она кашлянула, пытаясь справиться с комком в горле.

— По вагонам! Последний гудок! Экспресс в Понивилль отправляется!

— Ты заботишься о Мод… Я очень горжусь тобой, что ты поступил правильно и поселился с хорошей кобылой. — Пинни повернулась, чтобы посмотреть на Мод. — Мод, я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты сделала. Ты вернула мне моего сына… Я люблю тебя за это.

Мод, бесстрастная, стояла молча, как камень.

— Тарнишед Типот, будь хорошим пони! И подумай о том, о чем мы говорили раньше. Я люблю тебя! — Пинни повернулась и поставила копыто на ступеньку. — До свидания, вы оба!

— До свидания, будь здорова! Я буду на связи! — крикнул Тарниш, перекрывая гул локомотива, который начал набирать скорость и выпустил пар.

— Пинни, прежде чем ты уйдешь…

— Мод?

— Спасибо за Тарнишед Типота.

Пинни, стоявшая на лестнице, заглядывая ей через плечо, со слезами, текущими по щекам, одарила Мод водянистой улыбкой:

— Вы оба так идеальны вместе… это делает меня счастливой.

— Пока! — Тарниш поднял свою проблемное переднее копыто и помахал им. Поезд тронулся с места, и Тарниш сморгнул слезы. — Мод, я снова теряю свою мать…

— Нет, Тарниш, она вернется.

Прихрамывая, Тарниш шел за Мод, когда они возвращались домой. В горле стоял огромный ком, и было трудно дышать. Давление на глаза мешало видеть. Сдерживать все это становилось все труднее и труднее — больше всего на свете Тарнишу хотелось разрыдаться, чтобы выпустить все наружу.

Мод, видя, что Тарнишу больно, остановилась и встала на дороге, несколько раз моргнув, пытаясь сообразить, что делать. Ничего не говоря, она повернулась к Тарнишу, сделала шаг к нему, замерла на мгновение, а затем стала действовать дальше. Она налетела на него и стала оттаскивать его на обочину дороги.

Сбитый с толку, Тарниш согласился с тем, что делала Мод. Когда они вместе ступили в траву, он почувствовал, как Мод поцеловала его в губы. Он почувствовал копыто Мод на своей спине, она давила на него, прижимала к земле. Он согнул колени и опустился на мягкую траву на обочине дороги. Он смотрел, как Мод опустилась на землю рядом с ним. Мягким толчком Тарниш был перевернут на бок, а затем Мод перекинула через него переднюю ногу, прижав его к траве.

— Ты выпустишь все это наружу, а потом я посмотрю, что можно сделать, чтобы тебе стало легче, — сказала Мод низким шепотом, прижавшись губами к уху Тарниша и заставив его дернуться.

— Чем я заслужил тебя? — спросил Тарниш, прижимаясь мордой к впадине под челюстью Мод.

— Ты слушал. Ты проглотил жука. Ты сказал, что я странная… но ты также сказал, что я красивая, — ответила Мод, потершись подбородком об ухо Тарниша. Мод почувствовала растущую влажность вдоль своей челюсти, которая находилась над глазом Тарниша, и ощутила, как его нос вдавился в ее шею, когда он начал дрожать.

Она отдернула голову, наклонила морду вниз и начала сцеловывать падающие слезы. Они были солеными.

— Ты поступил смело, простив свою мать. Я горжусь тобой. Это то, что я хотела видеть в муже. Теперь выпусти все наружу.

Опираясь передней половиной тела на бок Тарниша, Мод обхватила шею Тарниша передними копытами, прижимая его к себе, наблюдая и чувствуя себя беспомощной, когда шлюзы распахнулись и Тарниш рассыпался на части.

— Я чувствую себя таким виноватым… Я хотел ненавидеть ее… Я был зол. Я хотел, чтобы ей было больно, как мне… и мне стыдно из-за этих мыслей… Мне так плохо. — Тарниш обмяк в объятиях Мод, полагаясь на то, что кобыла поддержит его.

— Но ты поступил правильно, и поэтому я люблю тебя…

Задыхаясь от усталости, истощения и обезвоживания, Тарниш прижался к Мод, когда они вместе лежали в высокой траве. Подул прохладный ветерок, когда над землей занялся вечер. Закрыв глаза, он подумал о минутах любви, проведенных с Мод: Мод лежала в траве, Тарниш лежал на ее спине, прижавшись к ней, как тонущий пони, попавший в смертельное подводное течение. Его щека была прижата к ее щеке, они лежали шея к шее, это был странный, тихий, пылкий момент любви.

Их первая близость на траве закончилась в спешке, и Тарниш чувствовал себя неловко, даже стыдно, но Мод, казалось, понимала и даже сказала ему, что все в порядке. Иногда первая близость, особенно если он был слишком нетерпелив, заканчивалась слишком быстро. Но со второй или третьей встречи Тарниш вступал в свои права. Их последнее любовное объятие, которое только что вымотало их обоих, длилось, казалось, несколько часов. Мод умоляла его кончить задыхающимся монотонным голосом, который был сексуальным в самом непонятном смысле.

В теле Тарниша сохранялась приятная болезненность. Он прижался носом к шее Мод, фыркнул и с огромным удовольствием почувствовал, как все тело Мод дернулось ему навстречу. Мод вспотела, ее шерстка была влажной от пота, как ее собственного, так и его. Внутренняя сторона бедра Мод, упиравшегося в его заднюю ногу, была влажнее росистой травы, сверкавшей на рассвете.

Над головой, когда тьма начала наползать на землю, засияла первая звезда — смелая звезда, осмелившаяся быть первой, одинокая звезда, осмелившаяся светить ярче всех, когда никто не светил.

Зудящий от пота Тарниш ворочался в траве, чесал холку и круп о землю и фыркал, пока не заставил себя чихнуть. Рядом с ним Мод начала делать то же самое, следуя примеру Тарниша, но ее движения были медленными, приглушенными и лишенными его энтузиазма. Она сделала несколько полусерьезных пинков, фыркнула, а потом затихла.

— Полагаю, мне пора одеваться, и мы отправимся домой.

— Еще нет, Мод… еще немного. Я хочу посмотреть, как зажигаются звезды.

71. Покидая дом

— Так вы двое отправляетесь в Жуткое ущелье? — Игнеус, чуть прищурив один глаз, смотрел на Мод через стол для завтрака. — Насколько я помню, это опасное место. Что-то насчет угрей.

— Куаррейские угри. Там также водятся гигантские орлы и ряд других опасных хищников. — Мод говорила об опасности точно так же, как и обо всем остальном, как будто ей это было до слез скучно.

— Есть также опасная флора. Удушающий спрут, игольчатые кактусы внизу в каньоне, и рвотные фиалки…

— Что такое рвотная фиалка? — спросила Лаймстоун, прервав Тарниша на полуслове.

— Рвотные фиалки — это магические растения, которые живут в экстремальных зонах, обычно растут в песке или укореняются в расщелинах скал. Если вы подойдете слишком близко, вам станет плохо, или, как любят говорить ботаники, фиалковая болезнь, и вас стошнит, тем самым обеспечивая рвотные фиалки тем, что им нужно для роста — влагой и удобрениями, — ответил Тарниш.

— Я сталкивалась с такими… очень симпатичные. — Мод съела немного своей простой овсянки и покачала головой. Проглотив, она посмотрела на Тарниша. — Я обнаружила, что мне очень хочется на них посмотреть.

— Они используют легкую магию, основанную на внушении. Ты видишь их, думаешь, что они красивые, подходишь посмотреть, подходишь слишком близко, и, ну, ты знаешь, что происходит дальше. — Уши Тарниша прижались к черепу. — Мне нравится читать о волшебных растениях.

— Мод, ты нашла себе начинающего ботаника. — Марбл посмотрела на свою сестру, ухмылка заставила уголок ее рта изогнуться вверх, когда за столом послышался коллективный стон. — Что? У Тарниша растет интерес.

— Марбл… — Игнеус посмотрел на свою дочь, приподняв одну бровь. — Еще слишком рано.

— Для чего, папа? — Глаза Марбл широко раскрылись, и она постаралась выглядеть как можно более невинной. Она наклонилась вперед над своей овсянкой, чтобы казаться меньше.

Не обращая внимания на соревнование воли между Марбл и Игнеусом, Клауди Кварц повернула голову, чтобы посмотреть на Мод и Тарниш:

— Вместе с едой я положила в багаж несколько особых лакомств. Я положила несколько дополнительных одеял на всякий случай. Я знаю, что сейчас лето, но могут случиться странные вещи. — Игнеус осмотрел повозку… оси смазаны, все в хорошем состоянии… Игнеус говорит, что с увеличенными запасами груза повозка весит более шестисот фунтов… сможешь ли ты тянуть ее, Мод?.

При жевании глаза Мод несколько сузились, а брови сморщились. Ее уши раздвинулись в стороны. Через мгновение ее глаза слегка расширились, и она посмотрела на Тарниша:

— Когда я тянула повозку с тобой и камнями, которые я принесла домой для изучения, вес повозки был около пятисот фунтов. На ровной местности я могла тянуть по пятнадцать-двадцать миль в день без серьезной усталости. Думаю, я должна быть в порядке. Тарниш выглядит небольшим, но он крепкий для такого маленького роста.

— Я старею… Не уверен, что смогу протащить пятисотфунтовый груз двадцать миль. — Брови Игнеуса нахмурились. — Мы должны помочь Тарнишу получить права на повозку.

— Мне не стыдно, поэтому я сразу признаюсь: я сомневаюсь, что смогу тянуть повозку с каким бы то ни было грузом. — Тарниш проглотил еще овсянки, в которую были добавлены сухофрукты. — Я самый слабый пони за этим столом.

— Тарниш, не будь самоуничижительным. Ты не земной пони, ты единорог. У тебя нет нашей силы, но у тебя есть своя сила. Любое сравнение между нами двумя неуместно, — мягким голосом сказала Марбл Тарнишу.

— Да, Тарниш, как единорог, твоя работа — делать дела единорога… что бы это ни было. — Лаймстоун ухмыльнулась Тарнишу. — Я понятия не имею, что делают единороги, но я стараюсь быть милой.

— Я уверена, что Тарниш научиться в дороге всевозможным ценным навыкам. — Клауди поднесла ложку к губам, сделала паузу, прежде чем откусить, и сказала: — Только будьте осторожны. Вы оба. Я волнуюсь каждый раз, когда ты уезжаешь, Мод. И теперь, теперь у меня есть ты, чтобы беспокоиться о тебе, Тарнишед Типот.

Тарниш смущенно пригнул голову, выгнув длинную шею.

Моргнув, Мод посмотрела на своих родителей:

— Тарниш может защитить меня от одиночества.

— Видишь, я полезен! — Тарниш одарил всех пони овечьей ухмылкой, а затем всерьез принялся за овсянку.

Стоя во дворе, Тарнишед Типот понял, что в его жизни наступил переходный момент. Впереди было его будущее. Позади него были его многочисленные ошибки, но также и некоторые из его тайных успехов. Его ошибки привели его сюда. Его будущее, каким бы он ни хотел его видеть, будет зависеть от упорного труда и умения учиться на своих ошибках. С помощью магии он поправил свой шлем. Пока он был сухим, но при необходимости он мог намочить его, чтобы голова оставалась холодной.

Он услышал звяканье уключин и повернул голову. Мод пристегивала ремни и запрягалась, чтобы они могли ехать. На ней была одна из широкополых шляп ее матери, защищавшая глаза, лицо и шею от солнца.

— Мод, я бы хотел, чтобы ты передумала ехать по южному шоссе, которое ведет вдоль южного конца Фрогги Боттом — разве плохо взять несколько лишних дней и поехать по шоссе, которое идет через Понивилль?. — Игнеус посмотрел дочери в глаза, его тревога была очевидна.

— Папа, это шоссе проходит между Вечносвободным и Фрогги Боттом… оно тоже опасно…

— Да, опасно! Я знаю по собственному опыту… на этом отрезке дороги можно встретить мантикор! — Тарниш, вспомнив неприятное воспоминание, вздрогнул и почувствовал, как по его коже поползли мурашки. — Большие, злые, противные мантикоры… фу.

— Ты встретил мантикору? — спросила Лаймстоун.

— Да, — ответил Тарниш.

— И тебе удалось уйти? — Клауди посмотрела на Тарниша, ее глаза сузились. — Ну, так мне немного легче. Если ты сможешь отговорить мантикору съесть тебя, ты сможешь обеспечить безопасность Мод.

— Да, я отговорил мантикору есть меня, — сказал Тарниш низким, писклявым, смущенным шепотом. — Отговорил. Ага. Вот что я сделал.

— Как твоя нога? — Клауди сделала шаг ближе к Тарнишу, разглядывая его и пытаясь определить, годится ли он для дороги. Повозка была набита до отказа, и Тарниш никак не мог ехать, не перегрузив повозку до предела.

— Иногда немного болит, но я могу на ней ходить. Но все равно больно на нее опираться. — Тарниш опустил голову. — Все будет хорошо, не волнуйся. Ходьба — это лучшее, что я могу сделать, чтобы кость снова стала крепкой.

— Мод, будь осторожна, — сказала Марбл, обнимая сестру, а затем с любовью потрепала ее по голове. — Возвращайся к нам поскорее. Я скучаю по тебе, когда тебя нет.

— Да, Мод, будь осторожна. — Веселое настроение Лаймстоун померкло, и ее уши раздвинулись в стороны. Она шагнула вперед, оттолкнула Марбл в сторону, и тоже наградила Мод любящим ударом по голове. Стоя нос к носу с Мод, Лаймстоун глубоко вздохнула, а затем навострила уши. — Мод, не уходи надолго. Я знаю, что там много интересного, но мы скучаем по тебе дома.

Немного обидевшись на то, что Лаймстоун отодвинула ее в сторону, Марбл сосредоточилась на Тарнише. Она подошла к нему, улыбнулась, а затем боднула единорога головой, едва не свалив его на землю:

— Тарниш, будь осторожен. Держись рядом с Мод, и все будет хорошо.

Увидев звезды, Тарнишед Типот задумался, с чего начался обычай земных пони ударяться головами друг о друга в знак привязанности. Он посмотрел на Марбл, увидев две штуки, и улыбнулся им обеим. Секунду спустя что-то еще ударило его по голове, заставив его попятиться назад, а затем в его поле зрения появилось по меньшей мере от четырех до шести кобылок.

— Ты мой единственный брат. Не оплошай. Оставайся в безопасности, — сказал Лаймстоун.

— Вы оба, оставайтесь в безопасности. — Игнеус хрипло произнес, а потом просто стоял и выглядел довольно угрюмым. — Если ты передумаешь, ты можешь вернуться домой в любое время.

— Прощайте оба. А теперь убирайтесь отсюда, пока мы не начали плакать. — Клауди Кварц подняла копыто и вытерла уголок глаза своей ногой. — Идите. Вы оба уже взрослые. Идите туда и живите своей жизнью. Делайте хорошие вещи. Будьте добры ко всем, кого встретите, и если вы найдете кого-то в беде, помогите ему. Не делайте ничего такого, за что мне было бы стыдно за вас.

Тарниш поднял копыто и слегка помахал копытом:

— До свидания.

Наклонившись к своей упряжи, Мод начала тянуть повозку. Она заскрипела, а затем начала двигаться вперед, хорошо смазанные колеса двигались с легкостью:

— До свидания… Я люблю вас всех.

— Подождите, мы пройдем с вами весь путь до Рок-Хейвена! — крикнула Лаймстоун, подпрыгивая на месте рядом с Мод.

— Да, Рок-Хейвен. — Марбл остановилась рядом с Тарнишем и бросила на него косой взгляд. — Мы делаем это почти каждый раз, когда Мод уезжает.

— Иногда наши родители идут с нами, — сказала Лаймстоун Тарнишу.

— Подождите, подождите нас! — Клауди рысью побежала вперед, а Игнеус — за ней.

— Небольшая прогулка нам не повредит. — Игнеус остановился рядом с женой и пошел в ногу с ней, его шляпа подпрыгивала, когда его копыта стучали по пыльной дороге.

72. Бродить по земле

Идя по дороге, Тарнишед Типот увидел, что его сапфировый амулет приобрел приятный оттенок синего. Держать при себе термос с чаем из ядовитой шутки было полезно, и в повозке нашлось несколько спрессованных кирпичей этого напитка. В качестве дополнительного бонуса его можно было подавать холодным или горячим.

Прощание в Рок-Хейвене было несколько слезливым. Тарниша несколько раз поцеловали: сначала Клауди, потом Марбл, которая сказала ему беречь себя, а потом Лаймстоун, которая чуть не сломала ему шею, когда обняла его. Лаймстоун была почти такой же сильной, как Мод, но не обладала тонким контролем Мод.

Они с Мод отправились на запад, направляясь в Понивилль лишь в самом общем смысле. Им предстояло вернуться к ущелье Рок Ридж. Оттуда они отправились бы немного на юг, следуя по шоссе, а затем направились бы к Жуткому ущелью.

В самом южном конце Жуткого ущелья находилась Трещина Судьбы — нестабильный нексус лей-линий с уникальными геологическими особенностями. Там находился гейзер, который выбрасывал в воздух струи магически заряженной воды, вызывая всевозможные необычные возмущения и дикую погоду. Поднимающийся пар был насыщен нестабильной магией и имел широкую зону рассеивания. Он был источником серьезных магических мутаций в этом районе, таких как карьерные угри и впечатляющая агрессивная флора.

Мод двигалась в нужном темпе, и Тарниш без труда поспевал за ней. Он шел рядом с ней, его седельные сумки подпрыгивали, наполненные разными мелочами, например, флягой с водой на случай, если Мод понадобится попить.

— Мод?

— Что Тарниш?

— Мне как-то не по себе.

— Нам придется где-нибудь остановиться, чтобы справиться с твоими ощущениями?

— Нет, Мод, ничего такого… Я просто чувствую себя… немного неадекватно.

— Почему?

— Ну, я должен быть молодым, крепким жеребцом… а ты тянешь повозку с несколькими сотнями фунтов снаряжения, и ты — кобыла. Мне не по себе, и я не знаю почему.

— Хм… гендерные роли. У тебя проблемы с гендерной ролью, данной тебе обществом? Ты чувствуешь себя виноватым, потому что кобыла может тянуть повозку, которую ты даже не смог бы сдвинуть с места?

Тарниш кивнул.

— Значит, поскольку ты жеребец, ты должен быть таскателем повозок?

— Я не знаю… это то, что я слышал… знал… слушай, я не пытался ничего начать, я просто… просто… просто хотел сказать, что моя голова забита всякой чепухой.

— Тарниш, я понимаю. Я признаюсь… я немного подтрунивала над тобой.

— Мод, когда ты так делаешь, очень трудно понять, когда ты дразнишь.

— Я знаю, вот что делает это забавным.

Не удержавшись, Тарниш рассмеялся и фыркнул.

— Кобылы сталкиваются со многими трудностями, поступая на геологические факультеты. Когда я училась в университете, мне пришлось столкнуться со многими трудностями, чтобы выучить геологию. У меня был профессор химии, который сказал мне, что кобылы не могут изучать химию, потому что она слишком сложная, и мне пришлось подать жалобу в администрацию, и у него были неприятности, и это сделало всю мою жизнь несчастной.

— Мне жаль, что так получилось.

— В конце концов, я получила то, что хотела. Двойной диплом по геологическим наукам и теоретической тауматургической геологии. Теперь я делаю то, что хотела в своей жизни. В качестве дополнительного бонуса у меня теперь есть ты, чтобы составить мне компанию, и мы можем вести беседы, подобные этой.

Замолчав, Тарниш прислушался к звяканью упряжи, скрипу колес повозки и стуку копыт по пыли. Глупо, в самом деле, было беспокоиться о том, кто тянет повозку. Он даже не мог придумать достойной причины, почему он чувствует себя виноватым. Он взглянул на Мод. Окантовка ее шляпы подпрыгивала при каждом шаге. Несколько локонов рассыпались по ее шее и покачивались в такт подпрыгиванию шляпы. Отвлекшись от своих мыслей, он сосредоточился на Мод. В ней было что-то прекрасное, но он затруднялся сказать, что именно.

— Тарниш?

— Да?

— У тебя есть уникальная возможность, Тарниш.

— У меня?

— Да. — Мод сделала долгую паузу, прежде чем продолжить. — Есть обучение и есть образование. Работая со мной, у тебя есть шанс получить образование. Я не хочу говорить тебе, что делать, но я говорю тебе, что делать. — Мод вздохнула и повернулась, чтобы посмотреть на Тарниша, который не отставал от нее. — У тебя будет шанс узнать о растениях так, как мало кто другой сможет. Мы с тобой не такие, как другие пони. Мы отправимся в опасные места, куда мало кто может попасть. У вас будут шансы изучить все вблизи и лично. Не упускай эту возможность. Тарниш, ты можешь чего-то добиться, будь то учеба или нет.

— Ты действительно думаешь, что я смогу? — Глаза Тарниша сузились, и он изучал лицо Мод, то немногое, что он мог видеть под козырьком ее шляпы.

— Я знаю, что ты сможешь. — Мод глубоко вздохнула. — Один из моих профессоров был полностью самоучкой. Ходил только в начальную школу. Земной пони… вырос на ферме. Однажды он нашел окаменевшую рыбу в куске камня. Получил свою кьютимарку. Долгое время продолжал работать фермером, пока зуд не стал слишком сильным. Он отправился странствовать, нашел еще больше окаменелостей и теперь является одним из ведущих экспертов по окаменелостям. Он не умеет хорошо читать и писать, но он — живая легенда, когда дело касается изучения окаменелостей и работы в поле. Он может читать горные породы… слои… и знает, какие окаменелости можно найти в том или ином слое. Признаюсь, я его боготворю.

— Так как же мне стать ботаником?

— Изучать растения.

— Ну, это помогло, спасибо.

— Не за что.

— Нет, правда, что мне делать?

— Изучать растения. Проводи много времени рядом с ними. Наблюдай за ними. Фотографируй их. Зарисовывай рисунки. Наблюдай за плотоядными растениями в действии. Обнаружь поведение, которое никогда не наблюдалось ранее. Открой новый вид. Предоставь ученым много исходных данных, над которыми они будут ломать голову.

Почувствовав сомнение, Тарниш обдумал слова Мод:

— Неужели ты думаешь, что кто-то из пони будет серьезно относиться ко мне как к ботанику, хотя я и забросил школу?

— Тарниш, все зависит от тебя и от того, насколько усердно ты работаешь. В этом вагоне почти сто фунтов пленки и несколько камер разных типов, включая кинокамеру, за которую я заплатила кучу денег. Есть много пустых бухгалтерских книг, которые только и ждут, чтобы их заполнили. Вагон полон перспектив и возможностей. Для нас обоих. Если мы хотим этого, нам придется потрудиться, чтобы получить это.

— Мод?

— Да?

— Можем ли мы использовать кинокамеру, чтобы, гм, снять нас?

— Нет.

— Нет?

— Нет.

— Нет? Почему нет?

— Потому что. Причины.

— Да, но было бы забавно посмотреть.

— Хм.

Тарниш усмехнулся:

— Я буду надеяться. Возможно, после нашей экспедиции, потому что нам понадобится наш фильм для работы.

— Если его посмотрит кто-то другой, я умру, Тарниш. А если бы его увидели мои сестры… или мои родители? Ты действительно хочешь рискнуть, чтобы это случилось? Я не смогу с этим жить.

Ухмылка исчезла, и Тарниш начал кивать:

— Да, да, жизнь, какой мы ее знаем, закончилась бы. — Тарниш сделал длинную, драматическую паузу. — Если мы это сделаем, мне нужно будет вывести дурь из организма.

— Дурь?

— Знаешь… иногда, когда мы делаем это впервые, я кончаю слишком быстро…

— Это действительно беспокоит тебя, не так ли? — Мод покачала головой.

— Ну, конечно, это беспокоит меня. Я теперь жеребец. Я должен быть столпом мужественности и мощной тягловой силой. А вместо этого у меня на заднице цветок, да еще эта… проблема. — Тарниш отвернулся от Мод и сосредоточился на дороге впереди.

— Значит, ты не хочешь, чтобы это было снято на пленку?

— НЕТ!

— Значит, нам бы следовало начать съемки после того, как ты пару раз разомнешься.

— Да, погоди, ты хочешь сказать, что мы можем снимать сами?

— Нет. Мы обсуждаем, что может произойти… теоретически.

— Так это научная беседа? — Тарниш почувствовал, как его мышцы сократились, а бровь приподнялась. — Знаешь, мы могли бы превратить это в научное хобби. Мы могли бы изучить нашу пленку, наши фотографии и придумать, как все улучшить. Мы могли бы делать заметки. Мы могли бы наблюдать за происходящим и выяснить все те мелочи, которые заставляют тебя стонать.

— Думаю, мне нужно выпить воды. Жарко… солнце сегодня жаркое. — Мод глубоко вздохнула, и ее хвост завилял вокруг задних ног.

Высоко подняв голову, Тарнишед Типот начал расхаживать.

73. Там, где течет река

Дом остался позади несколько дней назад, и перед ними простиралась дорога. Мод хорошо продвигалась по ровной дороге, тянула повозку без особых усилий. Хромота Тарниша становилась все менее выраженной, и с каждым днем он все больше нагружал больную ногу.

Дорога была пыльной, так как уже давно не было дождя. Лето достигло той точки, когда кажется, что оно будет тянуться вечно. Небо над головой было безоблачным, и не было никакой защиты от беспощадного солнца.

Поэтому Мод с большим облегчением остановилась и указала на деревянный знак, сообщавший, что впереди находится река Вечносвободная и что здесь можно разбить лагерь. Пара повернула направо, свернув на узкую грунтовую дорогу, которая привела бы их к кемпингу.

В кемпинге было пустынно. Не было ни повозок, ни пони, никаких признаков того, что кто-то из пони недавно здесь побывал. Там была небольшая хижина с тремя стенами и открытой одной стороной. Внутри хижины была карта местности, вырезанная на большом куске дерева. На некоторых деревьях висело несколько гамаков. Здесь был насос для воды и несколько костровых ям, которые только и ждали костра. Кемпинг был хорошо затенен, а с реки дул прохладный ветерок.

— Я планирую искупаться в реке, — сказал Тарниш, глядя на тропинку, ведущую к воде. — Сначала я помогу тебе разобраться с повозкой, не волнуйся.

— Не могу дождаться, когда окажусь в воде, — сказала Мод низким, почти усталым голосом.

Мод остановилась возле одной из костровых ям, ближайшей к деревянной хижине и насосу. Потянувшись задним копытом назад, она нажала на тормоз передних колес, а Тарниш потянул за рычаг, блокирующий все четыре колеса. Мод, хорошо натренированная, без труда выскользнула из упряжи и сбруи. Затем она тронулась в путь, и Тарниш поспешил за ней.

Мод даже не потрудилась снять с себя платье. Она скользнула в прохладную воду и на мгновение исчезла, нырнув под воду. Через мгновение она вынырнула на поверхность, как раз когда Тарниш снимал шлем и седельные сумки.

— В реке полно камней, — объявила Мод, когда Тарниш нырнул в воду.

Мод начала выпутываться из своей мокрой одежды. Перейдя на глубину живота, она хорошенько прополоскала платье, а затем бросила его на большой камень, выступающий из воды, чтобы оно высохло. Сделав это, Мод выскользнула с солнечного участка и направилась в тенистое место, где над рекой склонился тополь.

Она села в воду по брюхо, вздохнула и стала смотреть, как Тарниш плавает на глубине. Это было так приятно, что почти не поддавалось описанию. На берегу реки было бесконечное количество хорошо отшлифованных камней, гладких, скользких. Вода была удивительно прозрачной для движущейся речной воды. Мод заглянула в воду и увидела маленькие сверкающие крупинки, движущиеся среди камней. В этой реке было золото.

Прищурившись, Мод смотрела, как Тарниш забирается на большой камень, торчащий из реки. Она смотрела, как вода стекает по его бокам, смачивая камень и оставляя на нем темные разводы. Она с растущим интересом наблюдала, как он ложится на камень, а потом, почувствовав, что ей слишком жарко, хотя она сидела в прохладной воде, с еще большим интересом наблюдала, как Тарниш перевернулся на спину, чтобы подставить солнцу живот. Его шоколадно-коричневая шкура была темной, как черный кофе, от влаги, а грива и хвост кремового цвета прилипли к камню, на котором он растянулся. Мод почувствовала, как ее сердце ударилось о ребра. Может быть, он и выглядел довольно просто, как и подобает пони, но Мод нравилось, когда пони выглядели просто.

Увидев его распростертым, Мод поняла, что Тарниш располнел и немного вырос с момента их первой встречи. Его ноги стали немного длиннее, как и шея. По прибытии на ферму он был слишком худым, слишком много ребер было видно, настолько, что мать Мод жаловалась на это и постоянно кормила Тарниша помадкой, пытаясь немного его откормить.

Пожалуй, самым лучшим в нем была его улыбка, которую Мод видела все чаще и чаще. У Тарниша были грустные моменты, мрачные моменты, но его улыбка, как сейчас, радовала Мод.

В Тарнише, которого она видела сейчас, была большая разница по сравнению с тем, когда она увидела его впервые. Мод почувствовала сильный гнев при воспоминании о Тарнише, висящем в петле. Она почувствовала, как напрягся каждый мускул ее тела от этой мысли. Она подошла к нему, не зная, жив он или мертв, испытывая страх. При осмотре Мод услышала хриплое, напряженное дыхание. Петля была завязана не очень хорошо и застегнута на основании челюсти Тарниша, а не на шее — невероятная удача. Его лицо было покрыто шишками и порезами. Один глаз почти распух.

Было довольно сложно срезать его и постараться не повредить сломанную ногу. Мод почувствовала, как в ней нарастает эмоция, которую она не могла определить… и ей это не нравилось. Если бы все сложилось немного иначе, если бы петля была завязана немного лучше, если бы петля завязалась на шее Тарниша, а не на его челюсти, Мод поняла, что она осталась бы одинокой. Она не была бы так счастлива, как сейчас.

Мод поднялась и начала двигаться по воде. Она зашла в глубокую воду, начала плыть и подошла к скале, на которой загорал Тарниш. Подплыв к нему, Мод схватила его за обе задние ноги и потянула за собой в воду. Встав на задние копыта, она смогла удержать голову над водой, сжимая Тарниша изо всех сил.

— Мод?

Мод была не в состоянии ответить. Она прижалась лицом к щеке Тарниша, ощущая угол его челюстной кости напротив своего носа. Она почувствовала, как его передние лапы скользнули вокруг нее. Она глубоко вздохнула, не в силах смириться с мыслью о будущем без Тарниша.

— Мод, что-то случилось?

— Да, — смогла прошептать Мод. Эмоции переполняли ее, никогда в жизни она не чувствовала ничего подобного. Это было похоже на физическую боль в ее внутренностях. — Просто дай мне тебя обнять.

— Хорошо.

Мод чувствовала, как речная вода течет вокруг нее, дергая ее за хвост, и ей пришлось несколько раз пошатнуться, чтобы удержать равновесие на скользких камнях под задними копытами, при этом она держала Тарниша так, чтобы чувствовать, как его сердце бьется за ребрами.

— Мод, ты дрожишь, что случилось?

— Я видела будущее без тебя…

Было слишком жарко, чтобы что-то готовить. Тарниш, используя свою магию, намазал ореховое масло на несколько кусков хлеба, а в голове у него роились тяжелые мысли. Ореховое масло, как утверждалось на банке, состояло из двенадцати различных орехов и доставляло приятное, хрустящее удовольствие, как никакое другое ореховое масло. Намазав ореховое масло, он начал намазывать виноградное желе на свои бутерброды, но оставил бутерброды Мод обычными. Ей не нравилось слишком сладкое виноградное желе, а ореховое масло было соленым и не слишком сладким.

Он добавил к бутербродам верхний кусок цельнозернового хлеба, а затем поставил тарелку на расстеленное на земле одеяло. Он посмотрел на Мод, пытаясь прочесть выражение ее лица, и обнаружил, что не может. Он выбрал более прямой подход.

Ты в порядке?" Он наклонился вперед, заглядывая в глаза Мод, ища хоть что-то, хоть что-то, что могло бы сказать ему о ее самочувствии:

— Я беспокоюсь о тебе.

— Я не знаю, что на меня нашло, — ответила Мод. Она опустила взгляд на тарелку с бутербродами, взяла один из них копытом и начала есть. Она жевала, причмокивая губами, а глаза ее не отрывались от Тарниша, не в силах перестать смотреть на него.

— Я знаю, кто на меня напал, — сказал Тарниш низким, кокетливым шепотом, надеясь успокоить Мод. Он взял сэндвич и уставился на виноградное желе, сочащееся с края.

— Тарниш, чувствовать тебя, прикасаться к тебе, знать, что ты мой, это было как облегчение.

— Так это было похоже на расслабляющий оргазм? — спросил Тарниш, став серьезным.

Мод пожала плечами и оторвала еще один кусочек бутерброда. Она немного пожевала, проглотила, а затем ответила:

— Не знаю. Но в этот раз для меня все было по-другому. Я чувствовала тебя, я могла обнять тебя… Я просто была рада, что ты прижался ко мне. Я нашла тебя повешенным, Тарниш, оставленным умирать на дереве.

— Я здесь из-за тебя. — Склонив голову, Тарниш слизал виноградное желе с края своего сэндвича. Он не знал, что сказать; Мод была расстроена, это было очевидно, но он не знал, что делать.

Пара ела молча. Мод сначала доела свой бутерброд, а потом принялась за второй, не сводя глаз с Тарниша. Тарниш откусил несколько кусочков от своего сэндвича, а затем открыл бутылку Луна Колы — единственное подходящее питье для сэндвичей с ореховым маслом и виноградным желе. Немного магии сделало ее ледяной, и он с помощью телекинеза открыл бутылку и откупорил крышку.

Когда Тарниш начал есть свой второй бутерброд, а Мод работала над третьим, тихий голос сказал:

— Привет. — Тарниш повернул голову. На небольшом расстоянии от него сидела кобылка, а рядом с ней — грифон. Грифонша? Тарниш не знал, как называется грифон в женского рода. Он вообще никогда не видел грифонов, кроме как в кино.

— Меня зовут Гарнет Тардж, а это моя сестра Рованна.

Тарниш сглотнул:

— Привет. — Он взглянул на Мод и увидел, что она все еще жует и смотрит на гостей полуоткрытыми, немного сонными глазами. Он слышал, как у кобылки урчит живот.

— Не хотите ли вы оба по сэндвичу? — спросил Тарниш, приподняв бровь.

— Рованна может ловить рыбу в реке, но я бы с удовольствием съела сэндвич, если вы не возражаете. — Кобылка пробиралась вперед, оглядываясь по сторонам и делая робкие шаги в сторону Тарниша и Мод.

Опустив взгляд, Тарниш проверил свой амулет, увидел, что он синий, и почувствовал облегчение. Он откупорил еще одну бутылку Принцесс Поп и пододвинул тарелку с бутербродами поближе к кобылке, которая стояла на краю одеяла:

— Меня зовут Тарнишед Типот. А это Мод Пай. — Он поставил содовую рядом с тарелкой и почувствовал облегчение, когда она не пролилась. Он принялся за работу, откупоривая еще одну.

Гарнет взглянула на шлем, лежащий на краю одеяла:

— Вы искатели приключений?

— Да, — ответила Мод, прежде чем Тарниш успел ответить.

— Мы с Рованной отправились на поиски приключений. — Гарнет взяла бутерброд и вгрызлась в него.

Тарниш хотел сказать что-то о том, как молоды были их с Мод гости, но промолчал. Он смотрел, как кобылка ест, а грифон пьет газировку, выливая ее в клюв.

— Если ты расскажешь нам о своих приключениях, мы разделим с тобой наш лагерь сегодня вечером, — сказала Мод Гарнет, взглянув на Тарниша.

— У нас еще есть зефир… кажется… Мод его не ест. — Тарниш ухмыльнулся кобылке. — Я могу сделать еще сэндвичей. — Тарниш увидел, как кобылка повернулась, посмотрела на грифона, а потом грифон кивнула.

— Мы бы хотели остаться. Мы долго были в пути… не все пони такие добрые. — Гарнет, все еще выглядевшая очень робкой, улыбнулась, а потом, с набитым ртом, сказала: — Рованна оберегает меня. Мы убежали вместе, потому что они хотели отправить Рованну в какое-то другое место для маленьких грифонов, а мы не хотели разлучаться.

Тарниш поднял бровь и посмотрел на кобылку:

— Я вижу… это было очень смело с твоей стороны.

— Спасибо за бутерброды! — сказала Гарнет Тарнишу, глядя, как Рованна ускользает, направляясь по тропе, ведущей к реке. Она помахала грифону копытом. — Удачи в ловле рыбы!

— Она мало говорит, да? — спросил Тарниш.

— Неа, — ответила Гарнет.

— Тебе придется рассказать нам больше о своих приключениях.

— Хорошо.

74. Иди куда хочешь

Тарниш проснулся от хихиканья. Он поднял голову и вылез из-под одеяла, в которое был завернут. Мод нигде не было видно. Он моргнул, зевнул и поинтересовался, где Мод. Он подозревал, что она может быть внизу, у реки. Рассвет был влажным, и щебетали птицы.

Завернувшись в запасное одеяло, Рованна и Гарнет дружно хихикали. Тарниш недоумевал, что тут смешного. Он размял больную ногу; она немного болела, но не слишком сильно. Он разогнул копыто, зевнул и вылез из-под одеяла, чтобы встать.

Повернувшись, он увидел Мод, поднимающуюся по тропинке от реки. Она несла ведро, полное воды. Почувствовав легкое беспокойство, Тарниш посмотрел на свой амулет. Он по-прежнему был синим, но оттенок его был несколько темнее. Ничего страшного, но повод для беспокойства был. У него был готов холодный чай, но ему хотелось горячего. Он решил, что может немного подождать.

Мод поставила стальное ведро на край костра. Зубами и копытами она перелила часть воды в большой чугунный котел, стоявший на углях костра. Вода, налитая в горячий чугунный котелок, шипела и бурлила, сразу же закипела, но по мере добавления воды кипение стихало. От котелка поднимался пар.

— Что на завтрак? — спросила Гарнет.

— Овсянка и обезвоженные фрукты, — ответила Мод.

— Оооо, вкуснятина. — Гарнет вылезла из одеяла и встала у огня. — Кстати, спасибо тебе за все.

— Извините, — сказал Тарниш, направляясь к кустам на краю лагеря.

Мод смотрела ему вслед. Местность была достаточно безопасной. Когда Тарниш отошел на некоторое расстояние, она повернулась и посмотрела на кобылку, стоявшую у костра:

— Знаешь, моя сестра в раннем возрасте ушла из дома, чтобы найти свой путь в мире. Некоторое время она скиталась по дорогам, не зная, чего хочет. Дороги — опасное место.

— Они могут быть опасными. Рованна оберегает меня. — Гарнет посмотрела на грифона, которая, как оказалось, выползла из-под одеяла, когда она говорила. — Но иногда мы сталкиваемся с милыми пони, такими как ты и Тарниш.

— Что ж, у меня есть план, как познакомить тебя с очень милыми пони. Моя сестра, Пинки Пай, живет в Понивилле. Вы можете добраться до Понивилля, если пойдете по шоссе. Если вы с Рованной хотите остаться вместе и не разлучаться, вы должны уметь позаботиться о себе.

— Как? — спросила Гарнет, навострив уши.

— Ты отправишься в Понивилль и попросишь Пинки Пай помочь тебе. Она поможет тебе устроиться в ученики к какой-нибудь пони. Ты научишься какому-нибудь ремеслу… какому-нибудь рабочему навыку. Подмастерьям должны предоставлять жилье и еду… на этот счет существуют законы. Кейки были очень хорошими пони, и они приняли мою сестру. Я уверена, что несколько хороших пони с радостью примут тебя и дадут тебе работу. — Мод смотрела, как Рованна отправилась к реке. Рыба резвилась, и грифону будет легко поймать завтрак, так считала Мод. Она ничего не знала о ловле рыбы.

— А Пинки Пай мне поможет? — Гарнет посмотрела на Мод, на ее лице смешались любопытство и настороженность.

Мод кивнула:

— Ее можно найти в Сахарном Уголке. Если ты поспрашиваешь, кто-нибудь из пони поможет тебе ее найти. — Мод планировала попросить Тарниша передать весточку с помощью его волшебного зеркала и сделала мысленную пометку попросить его об этом позже. — Я планирую отправить тебя в путь с небольшим количеством еды, чтобы помочь тебе. Ты выжила так долго, поэтому я думаю, что ты сможешь добраться до Понивилля самостоятельно.

— Вы были ужасно милы… спасибо. Я не знаю, почему вы мне помогаете… — Гарнет немного фыркнула, а затем одарила Мод сияющей улыбкой.

— Ну, — ответила Мод, присаживаясь у костра. — Я поняла, что помощь незнакомцам имеет свои преимущества. — Она посмотрела на Тарниша, который возвращался в лагерь. — Добрые дела для других могут изменить жизнь.

— Я буду иметь это в виду, — сказала Гарнет, садясь рядом с Мод.

— Будьте осторожны, — сказал Тарниш, осматривая сверток с одеялами, пристегнутый к спине Гарнет. Рованна проделала неплохую работу, пристегивая все. Запасное одеяло, немного легкой еды, которую не нужно было готовить, и кое-что из запасов Тарниша — закуски, лакомства и сладости, — все было завернуто в одеяло. — Просто держись дороги и следуйте по ней в Понивилль. Если увидишь неприятности, беги, хорошо?

— Хорошо. — Гарнет кивнула, а потом зарычала, когда Рованна схватила отрезок веревки и сильно дернула, чтобы испытать ее. Земляная кобылка хрипела, глаза ее выпучились, пока, наконец, грифон не отпустила веревку и не позволила Гарнет снова дышать. — Спасибо!

— Удачи, — сказала Мод, начиная пристегивать себя к повозке.

Высоко подняв голову, Тарниш наблюдал, как Гарнет и Рованна взлетели вверх по дороге, ведущей к лагерю, чтобы встретиться с главной дорогой, по которой они некоторое время будут двигаться на запад, в том же направлении, что и они с Мод. Гарнет и Рованна, однако, не замедлялись тяжелой повозкой и устремились вперед, в то время как он и Мод двигались медленным, но уверенным шагом.

Мод повернулась и посмотрела на Тарниша:

— Готов ехать?

Кивнув, Тарниш нажал на рычаг четырехколесного тормоза, разблокировав его:

— Мы пополнили запасы воды? — Он повернулся, чтобы посмотреть на Мод, и увидел, что она кивнула. — Ну, тогда мы готовы ехать.

— Твайлайт Спаркл? — Тарниш вглядывался в свое зеркало, ожидая хоть какого-то ответа. Иногда Твайлайт требовалось много времени, чтобы ответить. Теперь он легко удерживал зеркало телекинезом и делал это без страха. Теперь у него был хороший захват. Его телекинез не был отточен; ему было трудно просто открутить крышку бутылки, и ему понадобилась открывалка. Однако он обладал определенной телекинетической силой. Он мог с относительной легкостью поднять Мод или несколько больших камней. После изучения магического учебника его магия становилась лучше, хотя и медленными темпами.

— Привет?

— Твайлайт? — Тарниш подумал, что Твайлайт звучит немного сонно, и забеспокоился, что, возможно, он связался с ней слишком рано. — Твайлайт, я не буду тебя задерживать, но в Понивилль направляются очаровательная земная кобылка и маленькая грифониха. Я полагаю, что это сбежавшие сироты. Мы с Мод отправили их к Пинки Пай. Им нужна помощь. Какое-то ученичество, чтобы они могли оставаться вместе. Они ведь сестры.

— О, Селестия, — ответила Твайлайт. — Я попрошу погодную команду следить за восточными дорогами и прослежу, чтобы им помогли. Спасибо, что сообщили мне.

— Мы дали им немного еды и отправили в путь. Они тоже движутся… мы на той же дороге и уже не видим их, они так далеко впереди. — Тарниш прищурился, вглядываясь вдаль, и, конечно, пара исчезла. — Мы с Мод направляемся в Жуткое ущелье, чтобы увидеть Трещину Судьбы.

— Обычно я говорю пони, чтобы они держались подальше от этого места, но я думаю, что с тобой и Мод все будет в порядке. Просто будьте осторожны, это действительно опасное место.

— Ну, там мы проводим медовый месяц… звучит как прекрасное место, — сказал Тарниш, а потом начал хихикать.

— Спайк, почему здесь так много дыма? — Последовала долгая пауза. — Прости, Тарниш, мне пора! У Спайка какая-то простуда или что-то вроде того, и все вспыхивает, когда он чихает!

— О, Селестия, — ответил Тарниш. Он понял, что связь прервалась. — Бедный Спайк.

Все еще держа зеркало, Тарниш думал о другой пони, которую он мог бы позвать. Он глубоко вздохнул, на мгновение почувствовал беспокойство за Твайлайт, а затем сказал:

— Пинни Лейн…

Мод остановилась на развилке дороги. Справа было Седлово озеро, а потом Понивилль. Слева был ущелье Рок Ридж — место, где Мод показала Тарнишу свою пещеру. День становился жарким до невыносимости. Через мгновение Мод возобновила движение и свернула влево на развилке.

Тарниш, шедший рядом с ней, начал подумывать, не отправиться ли им в путь ночью. Это сработало для Лонгхола. Внезапно Тарниш обнаружил, что ему хочется грецких орехов. Он вздохнул: их не было. Такова жизнь.

— Лежишь на солнце, наблюдаешь, как сменяются и уходят времена года. Цивилизации развиваются, а затем рушатся. Молчаливый свидетель видит все, немо свидетельствуя, как проходят эоны. Через некоторое время ручей превращается в каньон. Через все это скалы проходят в каменном молчании.

— Это красиво, — сказал Тарниш.

— Ты действительно так думаешь? — спросила Мод.

— Да, думаю… Ты запишешь это? — ответил Тарниш.

— Не знаю. Я чувствую, что его нужно как-то дополнить. Я уже некоторое время перебираю это в голове. Чего-то не хватает. — Мод повернулась и посмотрела на Тарниша. — Тебе нравятся мои стихи. Мне все еще трудно в это поверить.

— Ну, Мод, у меня есть секрет.

— И какой же?

— Ты мне нравишься. И твоя поэзия — это часть тебя.

— Милый болтун.

Тарниш хихикал, шагая рядом с Мод, и всерьез задумался о том, чтобы намочить свой шлем. Солнце, приближаясь к полудню, палило. Как будто он снова оказался на щелочных равнинах или на одном из своих маршрутов в окрестностях Додж-Сити-Джанкшн.

— Мод, я думаю, нам нужно найти тенистое место, чтобы немного отдохнуть. Сейчас здесь, наверное, больше ста градусов. Ты должна выпить как можно больше воды, чтобы не разболеться.

— Впереди есть несколько деревьев. Это не так много, но это лучше, чем ничего. — Мод слегка запыхалась и прибавила шагу, торопясь добраться до тени. — Слишком жарко, чтобы носить мою накидку…

75. В которой обсуждаются приключения

Над головой мерцали звезды, выглядывая из-за нескольких облаков, а ночь была прохладной, но влажной. Звездного света, как и лунного, было более чем достаточно, чтобы видеть, когда Тарнишед Типот и Мод Пай вместе продолжали путь.

Они припарковались где-то около полудня, повалялись в тени, забравшись под повозку, поспали и дождались ночи. Теперь Мод двигалась и шла быстро. Ночь, гораздо более прохладная, чем день, располагала к путешествию.

— Мы пересекли Вечносвободную реку… Если я смогу проехать сегодня чуть больше двадцати пяти миль, мы доберемся до ущелья Рок Ридж… может быть, где-то на рассвете, — сказала Мод.

— Место, где мы разбивали лагерь? — ответил Тарниш.

Мод покачала головой:

— Нет. Это немного южнее. Но есть северный кемпинг, который находится недалеко от дороги. Там есть насос с чистой водой и ручей, в котором может быть вода, а может и не быть. Иногда он пересыхает к концу лета.

— Бочка с водой на двенадцать галлонов была хорошей идеей? — Тарниш посмотрел на Мод. — Когда ты взяла меня домой, мы вроде бы обходились пятигаллонным кувшином. А насосы есть, кажется, в каждом кемпинге.

— Тарниш, нас теперь двое, и не в каждом кемпинге есть насосы. Не в каждом месте, куда мы едем, есть кемпинг. Есть очень реальный шанс, что в некоторых местах, куда мы пойдем, закончится питьевая вода. Я хотела взять с собой двадцатигаллоновую бочку, но сто шестьдесят фунтов воды было слишком много, чтобы тащить ее вместе с остальным снаряжением.

— Когда ты читаешь истории о приключениях, ты всегда читаешь о героях, совершающих удивительные вещи… храбрых дикарях… сражающихся с монстрами… ты никогда не читаешь о героях, обсуждающих использование воды и то, сколько весят припасы. — Тарниш сделал паузу и посмотрел на Мод. — В последнем лагере, почему для нашей еды ты брала воду из реки, а не из насоса?

Мод поморщилась, а затем, после долгого молчания, посмотрела на Тарниша:

— Мне нравится минеральный привкус воды. Можно почувствовать вкус камней.

— О. — Тарниш не мог понять, веселится над ним Мод или нет. Он решил, что это не имеет значения. Он усмехнулся, сделал шаг ближе и прижался к шее Мод, потираясь переносицей о мягкий изгиб ее горла.

Наслаждаясь тем, как Тарниш ласкает ее, Мод чувствовала, как по позвоночнику бегут маленькие мурашки:

— Я думаю, если читать о том, что искателям приключений приходится заботиться о скучных повседневных вещах, которые делают возможным приключение, это испортит ощущение приключения. Пони хотят читать о том, как искатели приключений исследуют какие-нибудь руины, или находят древние сокровища, или, может быть, отыскивают давно потерянную гробницу. Это и есть приключение. Но как только ты читаешь о том, что герою приходится следить за весом своего фотооборудования, количеством еды, сколько воды у него в запасе… Я думаю, что история становится чем-то другим.

— Как что? — спросил Тарниш.

Мод пожала плечами:

— Не знаю. Что-то другое.

— Героям никогда не нужно есть. Им никогда не нужно ходить в туалет. Они могут выживать в экспедиции неделями, даже месяцами, не имея ничего, кроме себя и, может быть, красивой шляпы. Как Дэринг Ду. Она уходит в джунгли на месяцы, находит то, что ищет, и у нее есть только она сама. Она никогда не берет с собой ни еды, ни воды, ни припасов. Раньше меня никогда не волновала практическая сторона приключений, мне нравилось читать эти книги… но потом я несколько раз пересекал пустыню… пересечение щелочных равнин открыло мне глаза. Моя фляга тяжелая. В ней чуть больше галлона воды…

— Десять фунтов веса, — вмешалась Мод.

— … и повесить ее на шею — та еще задача. Я думаю, Дэринг Ду умерла бы в течение первых нескольких дней своих приключений. Возможно, от обезвоживания. Ведь сейчас уже ночь, и хотя сейчас намного прохладнее, чем днем, на улице все равно почти восемьдесят градусов. Я потею… Я чувствую, как пот струится по моим ногам. Мои яйца на ощупь влажные. И если бы я продолжал так идти без воды, думаю, я бы умер. — Тарниш вспомнил начало своего приключения и свою жажду. Он дошел до того момента, когда питье из грязевой лужи показалось ему хорошей идеей. Он вспомнил, как ел ежевику и как колючки пронзили его губы. Пока он шел, его фляга, весом в десять фунтов, билась о его грудь. — Мод?

— Хм?

— Мне пришла в голову одна мысль. Я знаю, что у нас около шестисот фунтов снаряжения… но сколько весит повозка? — Тарниш взглянул на Мод, приподняв бровь.

— Повозка весит около пятисот фунтов. — Мод сделала паузу и наклонила голову, обдумывая свой ответ. — Цельная деревянная конструкция, латунная фурнитура и основание четыре на восемь. Может быть, весит немного больше.

— Как ты это делаешь?

— Тарниш, я земная пони.

— Да, но не каждый земной пони может это сделать.

— Тарниш, я сильная земная пони.

— Это очевидно… Я просто не понимаю, как ты это делаешь. Я имею в виду, меня просто поражает, как ты двигаешься… твои мышцы… эм…

— Тебе нравится наблюдать за мной. Мне нравится, когда ты смотришь на меня. Мне нравится, когда другой пони оценивает мою силу. — Мод наклонилась вперед в своей упряжи, когда дорога пошла под уклон, и пара начала подниматься на холм с небольшим уклоном. — Я провела свое жеребячье детство в тяжелом труде. Папа никогда не позволял нам отказываться от работы. Так или иначе, мы должны были закончить. Мы нашли способы и средства. Мы, сестры Пай, стали сильными. Даже Пинки… она может выглядеть мягкой и пухленькой, но у нее огромная сила.

— Этот холм выглядит длинным.

— Просто держи флягу наготове. Мне будет легче, если я смогу пить и не останавливаться. На таком подъеме легче сказать, чем сделать. — Мод немного замедлила шаг и начала идти нетвердой походкой, упираясь копытами в грунтовую дорогу.

Кемпинг, место отдыха, финансируемое Короной, оказался приятным местом. Здесь было несколько хижин, водокачка, грубая каменная печь и простой душ, который работал от насоса. Мод и Тарниш приехали сюда чуть позже девяти часов утра после долгой ночи пути. Склон оказался для Мод немного тяжелее, чем ожидалось.

Мод нажала на тормоз передних колес, а Тарниш хорошенько дернул рычаг, блокирующий все четыре колеса. После этого Тарниш стал помогать Мод выпутаться из ремней. Несмотря на всю свою силу и выносливость, Мод, проехав более двадцати пяти миль, большую часть из которых она преодолела в гору, была измотана.

Испытывая некоторое беспокойство, Тарниш наблюдал, как Мод с почти ледниковой медлительностью движется к ручью. Он шел за ней, низко опустив голову, с выражением озабоченности на лице. Ручей выглядел неглубоким; вода не очень-то текла по камням.

Дойдя до кромки воды, Тарниш помог Мод раздеться. Тени не было. Он посмотрел на солнце, когда стягивал с Мод одежду, и почувствовал легкое беспокойство. Воды, глубиной всего в пядь, было недостаточно, чтобы погрузиться в нее и охладиться. Мод легла на камни и стала кататься по воде, пытаясь промокнуть, а Тарниш снял свое снаряжение, чтобы присоединиться к ней.

— Что ты хочешь поесть? — спросил Тарниш, ложась на камни и переворачиваясь на спину. — Наверняка ничего горячего… бутерброды?

— Бутерброды подойдут.

Тарнишед Типот посмотрел на промокшую пони рядом с собой. Он видел, как мышцы Мод дрожали, вздрагивали и подрагивали. Он перевернулся на живот, подполз на брюхе к Мод, толкнул ее, а затем начал растирать ее ноги, разминая копытами плоть. Он видел, как закрываются ее глаза, когда он принялся за работу. Он понятия не имел, что делает, но рассудил, что ощущения должны быть очень приятными. Мод затихла.

Сначала он поработал с ее задними ногами, растирая бедра, стараясь быть нежным. Он попробовал свою магию, используя телекинез, чтобы надавить и помассировать ее измученные ноги. Посмотрев вниз, он увидел пупок Мод… и все остальное. В такой ситуации трудно было не почувствовать возбуждение. Он положил копыто ей на живот, ласково погладил ее, а потом понял, что она спит. Мод была в отключке, ее голова лежала на дне ручья, а вода текла по ушам.

Он опустил взгляд на свой амулет; он все еще был приятного голубого оттенка. Он посмотрел на солнце, которое обещало принести жару. Он поднял Мод телекинезом, с трудом удерживая ее на ногах. Он устал, а она была тяжелой, не говоря уже о том, что насквозь промокла. Он сделал паузу, мгновение обдумывал свои действия, а затем опустил ее обратно в воду, убедившись, что ее морда направлена вверх.

Если положить ее в грязь в лагере, пока она мокрая, она будет грязной. Бросив последний взгляд на Мод, Тарниш оставил ее лежать в прохладной воде и пошел расстелить одеяло в одном из навесов, чтобы они могли отдохнуть от солнца.

76. В мокрой постели

В убежище было довольно прохладно. Тарнишед Типот, гордясь собой, смотрел вниз на спящую пони, которую он так любил. Он повесил тяжелое шерстяное одеяло над открытым концом навеса, закрепив его на месте несколькими тяжелыми камнями, а затем смочил одеяло водой. Легкий ветерок обдувал одеяло и воду, которая испарялась на жаре, охлаждая воздух. Внутри навеса было темно, довольно прохладно, и Тарниш решил, что им с Мод будет удобно.

Прежде чем уложить Мод спать, он хорошенько ее вымыл, стараясь удалить соленый пот с ее шерсти, чтобы она не чесалась. В течение всего этого процесса Мод так и спала. Мод была крепко спящей пони, которая и в самом деле спала как камень.

Снаружи, на краю повозки, сушился наряд Мод. Тарниш постарался смыть с него почти всю соль. Мод разбиралась в стирке, а Тарниш — нет, и он не преминул спросить ее, что делать.

Съев несколько бутербродов, Тарниш лег рядом с Мод, положил голову рядом с ее головой, закрыл глаза, подумал о том, что Клауди Кварц сказала ему, что он обязан спать рядом с Мод до конца своих дней, а потом уснул.

Зевнув, Мод осмотрелась сквозь мутные, затуманенные глаза. Ее удивило, насколько прохладно она себя чувствовала. Она осмотрела убежище, в котором находилась. На открытой стороне навеса лежало влажное одеяло. Легкий ветерок обдувал прохладный, влажный воздух. Подняв голову, она придвинулась ближе к спящему единорогу рядом с ней и поцеловала его в щеку. Последнее, что Мод помнила отчетливо, — это то, что Тарниш растирал ей ноги. Это было так приятно, что она закрыла глаза, чтобы насладиться этим.

Теперь, немного придя в себя, Мод поняла, что чувствует себя чистой или, по крайней мере, достаточно чистой. Она поняла, что Тарниш искупал ее и сделал это очень хорошо. Когда-нибудь ей придется поблагодарить его за внимательность. Моргнув, Мод подумала о нескольких способах выражения благодарности. Тарнишу нравились счастливые объятия мужа. Зевнув, Мод села, чуть не ударившись головой о низкую угловатую крышу навеса.

Высунув голову наружу, Мод увидела, что уже поздний вечер и солнце начинает садиться за деревья на хребте. Легкая тень начала наползать на лагерь. Мод выскользнула из укрытия, влажное одеяло прижалось к ее боку и оставило после себя прохладную сырость.

Мод подошла к насосу, встала на задние лапы и начала качать воду. Вода хлынула со слабым запахом минералов. Она опустилась на четвереньки и подставила голову под прохладную воду. Она почувствовала, как вода стекает по ушам, по шее, приливает к голове и телу. Она увидела, что ее платье висит на боку повозки.

Подойдя к повозке, Мод начала ее осматривать. Колеса выглядели хорошо, тормоза были в полном порядке, и дно повозки выглядело в порядке. Груз был хорошо распределен. Она постучала копытом по бочке с водой и обнаружила, что она полна. Тарниш был занят перед сном. Ее плащ выглядел так, словно с него смыли почти всю соль.

Мод подняла капающую голову и еще раз зевнула.

— Я могу приготовить тебе что-нибудь поесть.

Оглянувшись на навес, Мод увидела, что Тарниш смотрит на нее. Она почувствовала, как ее сердце учащенно забилось. Что-то в Тарнише было привлекательным, когда он выглядел сонным и не в своей тарелке. Мод откинула голову назад, откинув мокрую гриву с лица, не понимая, что ее мокрое тело делает с Тарнишем.

— Не знаю, хочу ли я сэндвичей, но я не хочу ничего горячего, — сказала Мод.

— Ну, здесь есть банки с печеными бобами. Мы можем взять ложку и съесть их холодными, — ответил Тарниш.

— Звучит очень хорошо. — Мод заметила, что Тарниш смотрит на нее. Не своим обычным обожающим взглядом, которым он смотрел на нее, а голодным, почти хищным взглядом. Мод почувствовала, как по ее шее поползла почти невыносимая горячая волна. Было слишком жарко, чтобы быть разгоряченной и взволнованной. Мод подняла бровь и посмотрела на мужа. — Ты опять пялишься.

— Что-то в этих влажных локонах и в том, как они прилипают к шее…

— Не отвлекайся, Тарниш, я умираю с голоду… Мне придется разобраться с тобой позже. Ты хорошо поступил, уложив меня в постель. Спасибо.

— Ну, ты тащила эту повозку вверх по склону и была измотана.

— Признаюсь, это сильно вымотало меня. Больше, чем я думала. Я чувствую боль и скованность во всем теле. Может, мы просто останемся здесь на ночь. Я не знаю.

Мод наблюдала, как Тарниш забрался в повозку, открыл сундук с едой и начал рыться в нем. Раздался громкий стук, когда Тарниш что-то передвигал, и Мод, посмотрев вверх, поняла, что отсюда открывается неплохой вид. Она и сама немного поглазела, наблюдая, как зад Тарниша извивается и двигается туда-сюда. Высокая температура заставила некоторые части Тарниша свеситься вниз, чтобы рассеять тепло тела.

— Ммм, — хмыкнула про себя Мод.

— У нас есть консервированный ананас, — сказал Тарниш, не подозревая, что Мод наблюдает за ним.

— А что еще там есть? — спросила Мод, не желая, чтобы представление заканчивалось.

— Хм… — Тарниш вернулся к работе, роясь в сундуке с припасами. — Там есть банки с фасолью чили и банки с равиоли. Эй, мне нравятся консервированные равиоли. Я не знал, что они у нас есть. Они были на самом дне.

— Думаю, я возьму банку чили и банку ананасов, — сказала Мод, все еще глядя вверх и наслаждаясь зрелищем. Она чувствовала себя неловко и смущенно из-за того, что смотрит, но это было ее зрелище.

— Одна банка чили и одна банка ананасов, сейчас принесу, — ответил Тарниш.

Копаясь в русле ручья при свете своего рога, чтобы видеть, Тарниш поднял вверх найденный им камень. Он был не очень большой, но очень красивый. Он поднял его вверх, чтобы было видно. Он был еще влажным и блестел на свету. Камень был красновато-оранжевого цвета и был наполнен странными образованиями и разноцветными вкраплениями.

— Я кое-что нашел, — сказал Тарниш Мод. Он наблюдал, как она обернулась, а когда увидела камень, который он держал, увидел, как расширились ее глаза.

— Порфиритовый риолит… удивительный образец… все красное и оранжевое — редкость.

Сидя на мелководье под звездами, Тарниш надулся, чувствуя гордость за свою находку. Широко раскрытые глаза Мод выражали редкое чувство. Тарниш нашел что-то, что заставило Мод отреагировать. Она изучала его, пока он держал его, и ее глаза снова сузились, выглядя почти сонными.

— Те вещи, которые можно найти в русле реки, — сказала Мод низким, усталым голосом.

— Да… как мокрые, красивые кобылы, которые любят камни.

— Хм… — Мод посмотрела Тарнишу в глаза. — Проследи, чтобы порфиритовый риолит отправился в ящик для образцов. Его стоит сохранить и изучить. Держу пари, кристаллическая структура удивительна.

Протянув мокрое копыто, Тарниш подставил его под подбородок Мод, наклонил ее голову и подвел ближе к себе. Он наклонил голову вперед, его губы коснулись ее губ, и то, что он задумывал как любовный поцелуй, превратилось в нечто иное, когда он почувствовал, как Мод прижалась мордой к его морде. Мод была насквозь промокшая; ее шерсть была влажной и прохладной на его морде. На его губах возникло сильное ощущение присасывания.

Мод отстранилась с влажным хлопком:

— Знаешь, Тарниш, это постель.

Тарниш кивнул, стряхивая порфиритовый риолит в свой шлем, который с помощью магии оказался на сухой земле. Он обхватил Мод за середину и притянул ее ближе. Он почувствовал, что его отталкивают, и не стал сопротивляться, упав на спину в прохладную чистую воду. Мод, нижняя половина которой промокла от купания в ручье, облокотилась на него, наполовину лежа, наполовину сидя на его животе.

— Подожди, подожди… — Задыхаясь, Тарниш взял лицо Мод в свои копыта и заглянул ей в глаза. — Как бы я ни хотел сделать это прямо сейчас… есть кое-что еще, что я хотел бы сделать.

— Ты собираешься попросить меня сделать что-то извращенное? — спросила Мод.

Свет рога Тарниша зашипел и погас, оставив его и Мод в темноте. Шоколадная шкурка Тарниша приобрела фиолетовый оттенок, который невозможно было разглядеть. Ему стало интересно, что Мод имела в виду, говоря о чем-то извращенном. Через несколько мгновений Тарниш пискнул:

— Нет.

Тарниш думал о всевозможных извращениях, которые он мог бы попробовать с Мод, но это были не те вещи, которые делают с хорошими кобылами… если, конечно, хорошая кобыла тоже не проявляет интерес к извращениям. Тарниш сделал мысленную пометку задать Мод несколько вопросов позже.

— Что ж, я разочарована. Возможно, мы сможем заняться чем-нибудь извращенным позже. — Мод наклонила голову и коснулась своим носом носа Тарниша. — Чего ты хотел?

— Я хотел танцевать с тобой… под звездами. Когда Пинки Пай устроила для нас вечеринку после свадьбы… мы танцевали, и я попросил тебя научить меня танцевать… ты сказала, что научишь… У нас есть звезды. У нас есть эта прекрасная ночь. Мы есть друг у друга… и я очень хочу научиться танцевать с тобой. — Он почувствовал, как Мод вздохнула, порыв теплого воздуха коснулся его губ, и он ощутил всплеск возбуждения.

— Я бы хотела танцевать с тобой, — ответила Мод ровным голосом.

От автора:

77. Грязный пирог

Спускаться с холма было не легче, чем подниматься на холм. После нескольких дней пути Тарнишед Типот и Мод Пай приблизились к низине. Спускаясь по склону, Тарниш использовал свою магию для управления тормозным рычагом, чтобы повозка не покатилась вперед и не задавила Мод. Обычно Мод, когда она была одна, пришлось бы ехать по другому маршруту с перекрестками, потратив на дорогу еще несколько дней. Однако с Тарнишем, который управлял тормозом, они смогли выбрать более прямой путь.

Впереди простиралось низинное шоссе — дорога, пролегавшая между Фрогги Боттом и Вечносвободным лесом. Тарниш проехал часть этой дороги, когда отправился на юг из Понивилля. Там было прохладнее, и высокие деревья давали тень. Воздух был влажным, липким, и от ветра доносился запах горячей, гнилой, распаренной растительности.

Здесь существовала реальная опасность; эта местность была частью дикой природы Эквестрии. Тарниш испытал здесь некоторые опасности, как сам, так и вместе с Лонгхолом. Это было место, полное враждебных существ, непредсказуемой погоды и несметных опасностей.

Идя рядом с Мод, Тарниш держал глаза открытыми и бдительно следил за опасностью. Он шел уверенной, твердой походкой, в которой были лишь слабые следы хромоты. Его короткий хвост болтался за спиной, тонкие волоски развевались на легком ветерке. Его шлем был нахлобучен под изящным углом; Тарниш выглядел как опытный искатель приключений. Его седельные сумки были хорошо упакованы, хорошо сбалансированы и не сильно бились о его бока, так как через несколько миль это стало бы весьма болезненным.

Мод шла рядом с ним размеренной походкой мощного тяглового пони, привыкшего таскать тяжелые грузы. Она опиралась на свою упряжь и поддерживала темп, каким-то образом создавая впечатление, что ее задача не требует усилий.

Пока они шли, Тарниш откупорил свою флягу, поднес ее к губам Мод и дал ей попить. После нескольких дней в пути Тарниш и Мод двигались как хорошо натренированная пара.

Рассвет наступил несколько часов назад, и день становился все теплее. Судя по всему, здесь не было ни одного подходящего места, где можно было бы разбить лагерь, ни одного кемпинга. Если они и свернут на обочину, им придется несладко.

— Хочешь продолжить путь? — спросил Тарниш.

— Земля ровная, и мы идем быстро, — ответила Мод.

Пока Мод говорила, раздался отдаленный раскат грома. Тарниш высоко поднял голову, повернулся, чтобы посмотреть на север, и заметил, что к ним движутся темные тучи. Вдалеке раздался еще один раскат грома, а затем с севера начал дуть ледяной холодный ветер.

— Мне не нравится, как это выглядит… Тарниш, мы в беде, — сказала Мод ровным монотонным голосом, в котором не было и следа паники. — Тарниш, помоги мне закрепить повозку. Нам придется остановиться прямо здесь, на дороге. Я вытащу повозку из колеи. Мне нужно, чтобы ты помог мне накинуть полог на повозку.

— Там есть навес? — спросил Тарниш.

— Да. — Мод свернула влево, к чистому участку травы на обочине дороги. Она посмотрела вверх на приближающуюся бурю. Ветер набирал силу. — Под повозкой несколько металлических жердей. Спереди и сзади повозки ты найдешь кронштейны. Вставь эти жерди в скобы, а затем соедини переднюю и заднюю жерди скобой. После этого нам нужно будет набросить на жерди промасленную ткань и вставить на место несколько крепежных штырей. — Когда Мод остановилась, она ударила задним копытом по передним тормозам.

Тарниш потянул за тормозной рычаг, а затем заглянул под повозку. Он обнаружил, что жерди закреплены под ней, как и говорила Мод. Он вытащил их. Три жерди из цельного металла, два коротких и один длинный. Две короткие жерди имели на одном конце разъемы для крепления длинной скобы, которая шла от передней до задней части повозки.

Он засунул одну из коротких жердей в заднюю часть повозки, и она со щелчком опустилась в крепежную скобу. Пока он работал, Мод отцепилась. Он вставил второй короткий шест в передний кронштейн, немного покрутил его, а затем услышал щелчок. Телекинезом он поднял длинный шест и закрепил его на переднем шесте, вставив его в скобу, а затем проделал то же самое с задним шестом. Он заметил коричневую парусину, свернутую на передней части повозки. Он развязал завязки, пока Мод открывала небольшой металлический ящик, установленный на передней части повозки.

Он перекинул полотнище через главный столб и начал стягивать углы к бокам повозки, подтягивая все на место. Полотно образовало каркасную палатку в форме буквы "А" над верхом повозки. Пока он натягивал, Мод начала вставлять латунные штифты в прорези, расположенные на полотне, чтобы закрепить его на месте.

Мощный порыв ветра раскачал повозку, и Тарниш повернулся посмотреть на Мод. Она смотрела на грозу, ее глаза были чуть шире, чем обычно, а сонное выражение лица исчезло. Первая капля дождя попала в Тарниша, она была ледяной и пропитала его шкуру, оставив на ней темное пятно. Он закрепил перекрывающиеся клапаны на передней части повозки, чтобы дождь не попадал внутрь, а затем посмотрел, как Мод забирается в заднюю часть повозки.

Тарниш присоединился к ней, а затем задвинул перекрывающие заслонки сзади. Он прикрепил их на место и сказал:

— Я не знал, что у повозки есть крышка. Я видел эти скобы раньше и думал, для чего они. — Он услышал, как дождь падает на промасленную ткань — первые капли надвигающейся грозы.

— Тарниш, сейчас будет неспокойно. Если ветер будет слишком сильным, нас сдует.

Словно в подтверждение слов Мод, повозка скрипнула от порыва ветра.

Внутри повозки под брезентовым покровом было не так уж много места. Мод сидела на одном из сундуков, а Тарниш — на половицах в небольшом пространстве между сундуком и бочкой с водой.

— Мы останемся здесь сухими. В основном. Со мной такое уже случалось. — Мод посмотрела на Тарниша в тусклом свете. — Ты сделал это намного проще. Когда мне приходилось делать это в прошлом, мне требовалось время, чтобы все подготовить. Спасибо.

Снаружи разразился ливень. Раздался мощный раскат грома, настолько сильный, что вся повозка затряслась, и Тарниш начал думать, что будет, если в повозку ударит молния. Повозка скрипела и раскачивалась от ветра. Мод развернула одеяло и стала расстилать его под собой. Затем она стащила с себя платье, легла на одеяло и окинула Тарниша сонным взглядом.

— Я могу придумать, как скоротать время, — сказала Мод хриплым голосом.

— Хм… возможно, не ветер будет раскачивать повозку, — ответил Тарниш.

— Это идея. — Мод похлопала по одеялу рядом с собой. — Иди сюда…

Тарниш открыл задние створки и высунул голову из задней части повозки. Воздух вокруг него был почти сухим от влажности. Травянистая местность у дороги была затоплена, и повозка погрузилась на несколько дюймов в рыхлую, грязную землю. Если бы он выпрыгнул, то оказался бы по ногу или еще глубже в грязи.

— Мод, здесь грязно… очень грязно.

— Мне нужно в туалет.

— Мод, если ты спрыгнешь вниз, то будешь вся в грязи, а если попытаешься забраться обратно в повозку, то грязь будет повсюду, — сказал Тарниш, осматриваясь. Повсюду валялись ветки деревьев. Повсюду были разбросаны градины.

— Подвинься… Я помочусь с задней части повозки. Не дай мне упасть, — сказала Мод, толкнув Тарниша и высунув голову из задней части повозки. — Будет очень тяжело вытаскивать повозку из грязи.

Тарниш смотрел, как Мод разворачивается. Будучи нежным пони, он протянул свою здоровую ногу, чтобы Мод было за что ухватиться. Он почувствовал, как ее нога обхватила его собственную. Знойный воздух внутри вагона напоминал сауну.

— Мы застрянем здесь надолго. Я предлагаю устроиться поудобнее и поспать, если получится. — Мод облегченно вздохнула и продолжила. — Мы должны поесть, устроиться, поспать, а потом, когда проснемся поздно вечером, нам нужно будет выбираться из этой передряги. Дорога будет ужасной.

— Думаю, это будет медленный путь, — сказал Тарниш.

— Если мы вообще сможем ехать. Эта повозка тяжелая, и если дорога будет слишком грязной, мы застрянем здесь на несколько дней, пока все высохнет. — Мод потрясла задом, давая ему покачаться, а затем втянула себя внутрь повозки. — Это может быть ужасно.

— По крайней мере, мы вместе. — Тарниш усмехнулся. — Думаю, я открою бутылку содовой.

— Как бы ни было жарко, мне очень хочется овсянки. Как ты думаешь, ты можешь вскипятить воду с помощью своей магии? — спросила Мод.

— Думаю, да, — ответил Тарниш. Он посмотрел на Мод. — Мне нужна практика. В книге сказано, что важна ежедневная практика. Овсянка звучит неплохо.

— Хорошо. Приготовь нам овсянку, а потом я обниму “счастливыми объятиями мужа”, пока мы будем засыпать, — предложила Мод.

— Договорились.

Примечание автора:

Если повозка качается, не стучите в нее.

78. Скользить в ямку с грязью и выскальзывать из нее

— Похоже, мы тонем, — сказала Мод Пай безразличным, скучающим голосом. Она повернула голову и на мгновение посмотрела на Тарниша, а затем выглянула из задней части повозки. — Там есть склон. Вся вода стекает вниз и заливает место, где мы припаркованы.

— Значит, если мы оставим повозку здесь, то погрузимся так глубоко, что никогда не сможем выбраться? — спросил Тарнишед Типот. Он несколько раз моргнул, чувствуя легкое беспокойство, а затем присоединился к Мод в задней части повозки. Он уставился вниз на землю. — Мы были почти на колесах, когда недавно начали есть.

— У нас проблемы, — сказала Мод.

— Мы даже не спали после того, как ехали всю ночь. — Тарниш посмотрел вниз на болотистую, сухую землю. — Как ты думаешь, ты сможешь нас вытащить?

— Я не знаю, — ответила Мод. — Возможно, нам придется разгрузить повозку.

— Куда мы все положим, чтобы не было мокро и грязно? — Тарниш уставился на колеса. На одно тревожное мгновение ему показалось, что он видит, как повозка погружается все глубже в грязь. — Мы с тобой добавляем несколько сотен фунтов к повозке, так что, возможно, мы делаем только хуже. Если мы выберемся, она перестанет тонуть, и, возможно, мы сможем ее вытащить.

— Может быть. — Мод пожала плечами. Ничего не сказав, она спрыгнула с заднего конца повозки и с грохотом упала в грязь. Через несколько мгновений она погрузилась в грязь по самые бедра. — Хм…

— Мод, ты голая.

— Тарниш, ты очень наблюдателен.

— Я беспокоюсь о том, что ты обгоришь на солнце.

— Ты не только наблюдателен, но ты действительно любишь меня и думаешь о моих нуждах. — Мод сделала паузу и огляделась вокруг. — Грязь холодная и освежающая. Мне это нравится.

— Холодная? — Тарниш посмотрел вниз на землю. Он вспотел и почувствовал любопытное желание прыгнуть. Холодная грязь звучала не слишком ужасно; с другой стороны, он не хотел покрыться грязью. Мод уже пыталась ходить, и грязь издавала непристойные хлюпающие звуки, когда она топала по хлюпающей земле. Сжавшись, он спрыгнул с повозки.

Раздалось громкое, сексуальное хлюпанье. Тарниш, уже содрогаясь, подумал о том, чем они с Мод занимались перед завтраком. Не думать об этом было невозможно. Ему стоило больших усилий заставить себя открыть глаза. Как только он открыл глаза, что-то холодное брызнуло ему в лицо, попав на морду. Он стоял в шоке, моргая и глядя на Мод, которая все еще держала одно грязное копыто поднятым.

— Я скучаю по игре в грязи с Пинки Пай, — сказала Мод.

— Ты бросила в меня грязью! — воскликнул Тарниш.

Мод со скучающим видом зачерпнула еще грязи и бросила ее в Тарниша. Она смотрела, как грязь попала ему в шею и разбрызгалась по бокам:

— И я только что сделала это снова. Ммм, грязь.

Тарниш, не зная, что делать, просто стоял там. Он не собирался кидаться грязью в свою жену. Что-то в этом казалось неправильным. Нельзя было кидаться грязью в кобыл, и нельзя было кидаться грязью в жену. Пока он размышлял над этой загадкой, еще одна порция грязи и травы ударила его, на этот раз по ребрам. На коже было прохладно и довольно приятно. Еще одна порция грязи попала ему на основание челюсти.

— Ты выглядишь так достойно, стоя здесь… так величественно. — Мод швырнула в Тарниша еще один пирожок с грязью. — Ты не хочешь кидаться грязью в кобылу. Ты делаешь это все слишком легким. — Мод зачерпнула огромный кусок грязи и швырнула его в Тарниша. При ударе она покрыла грязью большую часть его передней половины. — Ты хотел быть земным пони… вот что мы делаем для развлечения.

Тарниш сильно тряхнул головой, чтобы смахнуть грязь с лица. Он уставился на Мод, не зная, что делать. Он зачерпнул копытом немного грязи, посмотрел на нее, а затем взглянул на Мод, подняв грязную бровь. Через секунду еще больше грязи разлетелось по его шоколадно-коричневой шкуре.

Когда Тарниш швырнул комок грязи в Мод, он не чувствовал за собой никакой вины. Он услышал, как Мод вздохнула, а потом сказала:

— Я не думала, что ты способен на такое. Ты не должен бросаться грязью в кобыл, я расскажу твоей маме. — А через мгновение Мод врезалась в него достаточно сильно, чтобы сбить его в грязь.

Покрытая грязью Мод была скользкой, и Тарнишу было трудно ухватиться за нее, но это не помешало ему попытаться. Он хватал и лапал, пользуясь ситуацией. На мгновение Мод перевернулась на спину, но в отместку за свои старания он оказался лицом в грязи. Пока они с Мод боролись в грязи, Тарниш пытался ухватиться за скользкую, покрытую грязью земную пони. После одного очень смущяющего момента Тарниш понял, что Мод лежит на его морде. Он дунул в пупок Мод высунов язык.

Со странным, тревожным криком Мод сорвалась с места, прыгая по грязи. Тарниш поднял голову и посмотрел на Мод. Она была покрыта грязью от копыт до ушей. Ее грива и хвост были покрыты грязью. Ее глаза были широко раскрыты, и она пристально смотрела на него. Одно ухо было приклеено к боковой части ее лица.

— Ты хоть понимаешь, что ты только что сделал? — спросила Мод.

Ухмыляясь, чувствуя, как грязь капает с его лица, и очень похожий на лису в курятнике, Тарниш кивнул. Он перекатился и встал на копыта, не сводя глаз с Мод.

— Тарниш?

— Да?

— Об извращениях…

Покрытые грязью уши Тарниша повернулись вперед:

— Да, Мод?

— Когда я снова буду окончательно чистой, если я попрошу тебя сделать что-нибудь необычное, ты сделаешь это?

Что-то в прямоте Мод возбуждало. Тарниш начал пытаться стряхнуть грязь со своей шкуры:

— Ты имеешь в виду… например… — Слова Тарниша затихли, и он высунул язык и пошевелил им. Он увидел, как глаза Мод на мгновение расширились. Белки глаз Мод резко выделялись на фоне черной грязи и травы, покрывавших каждый дюйм ее тела. Он увидел, как Мод медленно кивнула. Что-то в Мод казалось не так. — Мод, ты испугалась или что? Я сделал что-то не так?

— Ты просто напугал меня. — Когда Мод расслабилась, ее глаза вернулись в свое обычное сонное полузакрытое положение. — Тарниш, я очень стесняюсь своего тела. Возможно, потому что я часто ношу одежду. Я не знала, как реагировать на то, что ты суешь свой нос куда-то вниз.

— Эм, а то, что я только что с тобой сделал, тебе было приятно? — спросил Тарниш. Он наблюдал, как Мод кивнула, и услышал звук брызг грязи, когда часть ее соскользнула с лица Мод. Чувствуя себя немного неловко, Тарниш сменил тему. — Ну, думаю, мы оба защищены от солнечных ожогов.

— Мне пора прицепляться к повозке. — Мод, ее движения были почти робкими, направилась к передней части повозки. — Тарниш, если можешь, опусти полог и постарайся все уложить, пока я буду пристегиваться.

— Конечно, Мод, — ответил Тарниш. Даже с грязью вокруг тела Тарниш чувствовал себя слишком тепло. Он подумал о том, где только что была его морда. Он хорошенько встряхнулся и попытался проветрить голову. Это были мысли для другого времени, а сейчас нужно было работать.

Когда Мод натянула упряжь, весь вагон дернулся вперед, и раздался хлюпающий звук. Она дернулась немного вправо, потом немного влево, пытаясь освободить колеса, а затем с такой силой, на какую только осмелилась, уперлась задними ногами и толкнулась вперед.

Позади повозки Тарниш, работая с длинным саженцем, который теперь был импровизированным шестом, использовал преимущества своего телекинеза и силы рычага. Он не мог поднять всю повозку, но он мог использовать рычаг. Он глубоко вонзил шест в грязь, прижал его к задней стенке повозки и стал толкать его вперед, пока Мод наваливалась на нее. От силы его усилий рог затрещал, а из кончика посыпались голубые искры.

Два покрытых грязью пони напряглись, чтобы сдвинуть повозку с места. С громким хлюпаньем повозка дернулась вперед на несколько дюймов, узкие колеса прорезали грязь. Каждый мускул на теле Мод был теперь твердым и выделялся бы на фоне других, но был скрыт под слоем грязи. Белые квадратные зубы Мод были видны, когда она хрипела и напрягалась.

Тарниш переставил шест, просунул нижнюю часть под повозку, а затем надавил на верхнюю. Задние колеса немного приподнялись из грязи, и повозка заскользила вверх под углом шеста. Мод потянула повозку вперед, и повозка соскользнула с шеста, задние колеса погрузились в грязь. Тарниш снова установил шест и приготовился снова применить рычаг.

Теперь повозка двигалась. У них был импульс. Мод приближала ее к дороге. Дорога была грязной, с глубокими колеями от колес повозки, но колеи были крепко утрамбованы, и в них было всего несколько дюймов грязи; Тарниш проверил. Если им удастся вытащить повозку на дорогу и загнать в колею, все будет в порядке, так сказала Мод. Бороться с грязью в несколько дюймов было гораздо легче, чем с грязью глубиной почти в ось. Колеса скрипели и визжали.

— Мод, ты в порядке? — спросил Тарниш. Он услышал, как Мод зарычала, и догадался, что это был единственный ответ, который он собирался получить. Он задумался, как они с Мод собираются помыться. В бочке было всего ничего воды. Он устал и хотел спать.

Повозка была уже почти на дороге. Нужно было ехать под углом, чтобы колеса преодолели первую колею, а затем позволить повозке соскользнуть в глубокие, выщербленные борозды, созданные множеством колес повозок, проехавших по этому участку дороги.

Вся повозка вздрогнула, когда передние колеса соскользнули в колею, а затем задняя часть заскользила вниз, скребя по грязным бокам канавок, проделанных в дороге. Задняя часть повозки содрогнулась, и Тарниш услышал, как внутри что-то звякнуло.

Он проверил задние колеса; грязь не доходила даже до внешнего обода колеса, достигая спиц. Он начал пытаться счистить грязь с повозки с помощью телекинеза, выбивая сгустки грязи из промежутков между спицами, пытаясь облегчить груз Мод всеми возможными способами. Повозка двигалась с хорошей скоростью, теперь она свободно катилась по твердому грунту на дне колеи на дороге.

Ему было интересно, как далеко Мод собирается ехать. Никто из них не спал, но они поели. День был жарким, а дождь сделал все влажным. Грязь хорошо охлаждала и защищала от солнца, но Тарниш опасался, что в жару грязь высохнет и начнет отслаиваться. Тарниш бросил свой импровизированный шест, придя к выводу, что он больше не нужен.

Измазавшись в грязи, Тарниш встал рядом с Мод, бросая на нее влюбленные взгляды из стороны в сторону. Она шла по торчащему из дороги бугру, высокому месту между колеями, и повозка низко катилась за ней.

— Мод, никогда бы не подумал, что ты начнешь драку в грязи, — сказал Тарниш.

— Я думаю, это был первый раз, когда я начинала. Обычно Пинки Пай швыряла в меня грязью. Или Лаймстоун. Несколько раз начинала Марбл. — Мод посмотрела на Тарниша. — Однажды Пинки бросила в папу грязью.

— А что сделал Игнеус? — спросил Тарниш.

Мод снова стала смотреть вперед и проверять дорогу на наличие признаков неприятностей:

— Папа позволил Пинки это сделать. Он прижал ее в грязи, катал ее, пока она не стала совсем грязной, а потом щекотал ее, пока она не взмолилась о пощаде. Мама была расстроена. Она прочитала им обоим нотацию за то, что они испачкались.

— Да, твоя мама, похоже, чистая пони. — Тарниш усмехнулся при мысли о том, что Игнеус весь в грязи.

— Папа бросил в маму грязью. Он хорошенько ее измазал… а потом к нему присоединилась Пинки. Мама стала грязной. — Мод вздохнула. — Я уже скучаю по своим родителям.

— Я никогда в жизни не была такой грязной… Интересно, что бы сказала моя мама… она выходит из себя, если испачкается. — Тарниш взглянул на Мод и посмотрел, как ее покрытые грязью кудри подпрыгивают вверх-вниз.

— Я никогда не понимала страха перед грязью. Мы же выращиваем еду в грязи и едим ее. Если грунт и грязь — это что-то плохое, почему мы позволяем нашей еде соприкасаться с ней?. — Мод покачала головой.

— Почему-то ты все равно прекрасна, даже вся в грязи, Мод Пай.

Под грязью у Мод появился румянец на всем теле.

79. Когда жизнь дает тебе камни, делай гравий

Увидев впереди еще одну группу пони, Мод остановилась. Все еще покрытые грязью и травой, Мод Пай и Тарнишед Типот представляли собой весьма привлекательное зрелище. Впереди стояла повозка, двухколесная тележка поменьше и, похоже, семья пони.

— Дорога размыта, — сказала пегая кобыла, указывая на дорогу. — Она спускается в овраг, а склон на другой стороне дороги слишком крут, чтобы по нему можно было проехать.

— Здравствуйте, — сказал земной пони баритоном. — Меня зовут Квейкхуф. Это моя жена, Флайинг Грейс. Вон там два наших жеребенка, Шторм Блиц и Брайт Хоуп.

— Меня зовут Мод Пай… Это мой муж, Тарнишед Типот. — Мод посмотрела на размытую дорогу. — Думаю, мы можем это исправить.

Маленькая кобылка земного пони подбежала к ногам отца, спряталась за ними, а потом выглянула наружу:

— Ты весь в грязи.

— Хоуп! — сказала Флайинг Грейс, выглядя измученной.

— Мы упали в грязь, пытаясь вытащить повозку. Она была утоплена до самых осей. — Тарниш одарил своих новых знакомых овечьей ухмылкой, а затем, почувствовав беспокойство, посмотрел на свой амулет. Он вздохнул с облегчением, когда увидел вспышку синего цвета.

— У тебя есть идея, как пройти через это? — спросил Квейкхуф. — Мы думали бросить нашу повозку и просто пойти пешком.

— Нам понадобятся большие камни, — ответила Мод.

— Камни? — Квейкхуф выглядел озадаченным.

— Камни. — Мод моргнула и подергала ушами, отчего немного засохшей грязи рассыпалось и отвалилось. — Мы столкнем несколько больших валунов, а потом я разобью их в гравий. Мы сможем засыпать выемку. По ней можно будет проехать на повозке. Когда снова пойдет дождь, поскольку это, похоже, дренажная зона, гравий позволит воде стекать в овраг.

— И если бы Квейкхуф был немного умнее, он мог бы подумать об этом, а не о том, чтобы бросить повозку. — Флайинг Грейс поднялась в воздух и посмотрела на своего мужа, сложив передние лапы на груди.

— Я могу превратить камень в гравий. — Квейкхуф проигнорировал взгляд жены. Большой земной пони начал осматриваться в поисках камней.

Тарнишед Типот заблокировал тормозной рычаг повозки, пока Мод начала отцепляться от упряжи. Он не знал, чем помочь, поэтому начал оглядываться по сторонам в поисках подходящих камней.

— Ты грязнорог?

Тарниш замер на месте, а затем медленно повернул голову и посмотрел на любопытную маленькую кобылку, уставившуюся на него. Его взгляд метнулся к Флайинг Грейс. Она улетела искать камни. Тарниш начал понимать, что с ним остались два жеребенка, оба смотрели на него широкими любопытными глазами.

— Привет, — сказал Тарниш, внезапно почувствовав нервозность, сам не зная почему. Он посмотрел вниз на двух жеребят и поднял брови. Одна маленькая кобылка земного пони и один маленький жеребенок пегаса.

— Это мой брат, Шторм Блиц. Он воняет.

Жеребенок-пегас затрепетал крыльями, но ничего не сказал. Тарниш огляделся, надеясь получить совет, что делать, но он был один. Все пони ушли, оставив его наедине с тем, что, похоже, было двумя годовалыми детьми. Он не был уверен. Они были крошечные, маленькие.

— Мы переезжаем в какое-то новое место, — сказала Брайт Хоуп.

— Мы всегда переезжаем в новое место. — Шторм Блиц нахмурился.

— Мне нравится переезжать в новые места. — Брайт Хоуп улыбнулась. Эта веселая кобылка была полной противоположностью своему брату. — Ты умеешь колдовать?

— Я не очень хорош в этом, — ответил Тарниш. Он понятия не имел, как вести разговор в данный момент. Гарнет и Рованна тоже были маленькими, но не настолько. Тарниш огляделся по сторонам, боясь опасности и не зная, как защитить что-то такое маленькое и уязвимое, как два годовалых жеребенка в дикой местности.

Он услышал хлопанье крыльев и поднял голову. Он увидел, как Флайинг Грейс проносится по воздуху, подгоняя облако. Она остановилась над головой, улыбнулась ему, а потом дала облаку хорошего пинка. Начался дождь, и Брайт Хоуп и Шторм Блиц убежали, визжа от того, что промокли и стали грязными.

— Ну вот, все не так уж плохо. Это особенность земных пони… они любят валяться в грязи. Она тебя поймала, да? Просто они так делают… Квейкхуф несколько раз кидался в меня грязью, — сказала Флайинг Грейс, пока дождевая туча смывала грязь с Тарниша.

Вода была прохладной и освежающей. Тарниш обнаружил, что благодарен за душ. Ливень сделал его довольно чистым. Путешествовать с пегасом, должно быть, приятно. Он закрыл глаза и позволил ливню смыть грязь с его век.

— В последний раз, когда Квейкхуф заляпал меня грязью, у меня появилась Брайт Хоуп. — Флайинг Грейс вздохнула. — Это было очень весело…

Тарниш почувствовал, как горят его уши. Он старался не думать о том, какой восхитительно скользкой была Мод. Как она выкручивалась, когда он пытался ее схватить. Было очень весело пытаться удержать Мод, пока она была скользкой от грязи… и могло быть очень весело пытаться удержать Мод, пока… Тарниш сглотнул и прогнал эти мысли из головы, пока не случилось что-нибудь неловкое.

Открыв глаза, Тарниш увидел, как два земных пони катят большой валун к месту, где дорогу размыло. Тарниш начал изучать землю вокруг себя. В этом месте дорога, извиваясь, шла вдоль склона. Одна сторона дороги поднималась вверх на крутой берег, другая — спускалась в овраг. Посмотрев вниз, Тарниш увидел ровную землю примерно на пятьдесят футов ниже. Он понял, что Фрогги Боттом было местом, куда стекала вся вода. Взглянув вверх, он увидел высокие холмы, а вдали — черные деревья Вечносвободного.

— Ну, раз уж ты валялся в грязи со своей женой, может, ты ждешь чего-нибудь милого, маленького и пушистого? — спросила Флайинг Грейс, отрывая Тарниша от его мыслей.

Тарниш испуганно вскрикнул, а затем посмотрел на пегаса. Он покачал головой и выразительно сказал "нет". Промокший, капающий, Тарниш почувствовал странный холодный озноб, пробежавший по его телу.

— А почему бы и нет? — Флайинг Грейс, зависнув на крыльях, смотрела вниз на Тарниша. — Они у тебя молодые… как можно моложе… так что, когда они немного подрастут, ты будешь еще достаточно молод, чтобы веселиться и играть с ними. Я имею в виду, кто захочет общаться со старым пони… вот же ж. Единороги… вообще не имеют здравого смысла. — Пегаска закатила глаза.

Тарниш уставилась вверх умоляющими глазами, надеясь, что это закончится.

— Сколько тебе лет? — спросила любопытная пегаска.

— Мэм, мне шестнадцать.

— Мэм? — Флайинг Грейс огляделась вокруг, мотнув головой. — Забавно, но я нигде не вижу своей матери… — Она посмотрела вниз на Тарниша. — Ты высокий. Я думала, тебе лет двадцать. Шестнадцать и уже женат. Хм…

Смущенный, заикающийся, Тарниш пытался что-то сказать и не мог. Он увидел, что выражение лица Флайинг Грейс смягчилось. Она снова ударила ногой по облаку, чтобы вызвать из него побольше дождя.

— Земные пони — хорошие партнеры. Квейкхуф был готов остепениться в юном возрасте, и я тоже. Другие пегасы были слишком взбалмошными. Бесшабашная молодость и все такое. Но Квейкхуф дал мне обещание, что будет добр ко мне. — Флайинг Грейс повернулась, чтобы посмотреть на двух земных пони, толкающих валун. — Он был добр ко мне. Без сомнения, она будет добра к тебе, если ты будешь добр к ней в ответ.

— Я люблю ее так сильно, что иногда это сводит меня с ума, — сказал Тарниш, его голос стал писклявым и жеребячьим. Он смотрел, как Брайт Хоуп бежит за своим братом, Шторм Блицем. — Я бы последовал за ней, куда бы она ни пошла.

— У Квейкхуфа также плохая тяга к странствиям. У многих земных пони так. Он идет туда, где в нем нуждаются, делает странную работу, идет туда, куда его заносит судьба. Чаще всего мы отправляемся в путь, и у нас даже нет плана. Мы просто идем. — Флайинг Грейс смотрела, как пульсируют мышцы ее мужа, и усмехнулась. — Вокруг по-прежнему много грязи. Интересно, хочет ли Квейк еще одного жеребенка?

Тарниш моргнул и ничего не сказал.

— Как ты думаешь, ты смог бы стать нянькой для меня? — Пегаска посмотрела вниз на Тарниша и оскалилась в маниакальной ухмылке.

— Ты ставишь свое копыто вот сюда, а я ставлю свое копыто вот сюда, и на счет три мы оба бьем по нему. Валун должен разлететься, — сказала Мод, постукивая копытом по одной из двух слабых точек.

— Хорошо. — Квейкхуф несколько раз топнул копытом по земле, разогреваясь для выполнения своей задачи. Затем он встал возле валуна, поднял переднее копыто и приготовился.

Потребовалось несколько минут постукивания по валуну, прежде чем он нашел точку разлома, проходящую через скалу. Большинство скал имели такую точку, но не все. Некое слабое место, по которому можно было ударить, расколоть камень и превратить его в более мелкие и удобные для обработки куски.

Мод изучала земного пони рядом с собой. Он был, как она полагала, немного похож на нее. У него было чутье на камень. Она стояла наготове, сгибая правую переднюю ногу и делая глубокий вдох. Это был лишь первый из многих валунов, которые им сегодня понадобятся. Мод, борясь с усталостью, прогнала все мысли о сне. Она сделала еще один глубокий вдох.

— Раз… два… три. — Мод опустилась вниз, ударяя по камню с потрясающей силой и контролем. Это было похоже на все, что она делала в жизни. Тонкое чувство контроля позволяло ей прикасаться к Тарнишу и не ломать его, даже в самые интимные моменты, когда казалось, что контроль ускользает. Вся жизнь Мод заключалась в контроле, в сдерживании всей своей силы и мощи.

Квейкхуф тоже нанес удар. Камень, столкнувшись с титанической силой, и будучи всего лишь камнем, разбился от двойного удара, образовав кучу гравия. Гравий заполнил часть площади размыва, но этого было недостаточно. Потребуется больше гравия. От гравия вверх поднимались клубы дыма — небольшой признак высвободившейся энергии.

— Нам нужен еще один валун, — сказала Мод ровным, усталым монотонным голосом.

— Действительно, — ответил Квейкхуф.

Тарниш с трудом верил в то, что видит. Размыв, который казался таким ужасным, теперь казался проходимым. Гравий образовывал достаточно ровную поверхность для повозки. Он услышал вздох Мод, повернул голову и увидел, что на Мод обрушилось дождевое облако от Флайинг Грейс.

— И тут папа как бабахнет! — Брайт Хоуп ударил копытом по камню. Ничего не произошло. Разочарованный, жеребенок стоял там, выпятив нижнюю губу, расстроенный тем, что не смог разбить кусок гравия в еще меньший кусок гравия.

— Что ж, это самое подходящее место для лагеря, — сказала Флайинг Грейс веселым, бодрым голосом. — Наши новые друзья выглядят уставшими. Думаю, нам всем не помешает отдых. — Пегаска дала облаку, возле которого она висела, хороший пинок.

— Все мокрое… где мы будем спать? — спросил Квейкхуф.

Флайинг Грейс пожала плечами.

— Внизу по дороге есть кемпинг, я думаю. Это примерно в миле или около того к западу. Я помню, что видел его, когда был здесь в последний раз. — Квейкхуф посмотрел на своего жеребенка, который гонялся за жуками. — Может быть, еще сыровато.

— Я мог бы немного поспать, — сказал Тарниш.

— Давайте посмотрим, стоила ли вся наша тяжелая работа того. — Квейкхуф посмотрел на гравий, а затем направился к двухколесной повозке, чтобы запрячься.

— Спасибо за душ. — Мод, вся промокшая, с прилипшей к лицу гривой, смотрела вверх. — Мы поедем с вами в кемпинг. Это может быть приятно. Но мне действительно нужно поспать. Мы с Тарнишем не спали всю ночь.

— Еще бы! — Флайинг Грейс захихикала и прикрыла рот копытом. Она отпихнула облако, а затем полетела по кругу, смеясь, забавляясь своей собственной шуткой.

80. Если ты съешь его пирог, он разозлится

Прощаться с новыми друзьями было нелегко. После дня отдыха и восстановления, после дня, проведенного вместе, Тарнишед Типот и Мод Пай оставили своих друзей на развилке дорог. Квейкхуф, Флайинг Грейс, Брайт Хоуп и Сторм Блиц направлялись в Понивилль по дороге, по которой когда-то шел сам Тарниш, направляясь в Додж-Сити-Джанкшн.

— Мод… Я должен признаться, — сказал Тарниш, шагая рядом с Мод по немного прохладному, но довольно влажному ночному воздуху.

— И в чем же? — Мод повернулась и посмотрела на Тарниша. Она увидела на его лице беспокойство, и Мод слегка вздохнула. Тарниш был очарователен, когда выглядел обеспокоенным.

— Эти жеребята… они напугали меня. Я не знал, как вести себя с ними. И в глубине души я волнуюсь, потому что я знаю, как ты относишься к семье, и я знаю, что когда-нибудь ты захочешь иметь несколько жеребят, но я так напуган, потому что не знаю, как вести себя с ними или что с ними делать, и я просто чувствую себя плохо из-за всего, что случилось, когда я был жеребенком, и теперь я разочарован, что собираюсь причинить тебе боль, и я…

— Тише.

Тарниш, услышав мягкий монотон Мод, затих. Он посмотрел на земную пони рядом с собой, надеясь, что она как-то исправит ситуацию. Мод умела делать все лучше.

— Тарниш, у тебя было тяжелое детство. Это не значит, что ты будешь плохим отцом. Это просто значит, что ты не знаешь, что делать. У тебя никогда не было братьев и сестер и ты никогда не общался с младшими жеребятами. Поэтому твое беспокойство основано на том, что ты имеешь дело с неизвестным. — Мод сделала паузу, и на ее лице появилось нечто, что можно было бы назвать улыбкой, если прищуриться и применить воображение. — Я думаю, у тебя все получится. Просто делай то, что делаешь для меня.

Тарниш вздохнул, чувствуя себя лучше.

— Нам не нужно беспокоиться об этом некоторое время. — Вьющаяся грива Мод подпрыгивала при ходьбе, и ее хвост делал то же самое. — Но ты же понимаешь… что в какой-то момент нам придется перейти этот мост. Пинни Лейн заслуживает того, чтобы наверстать упущенное время, а моя мать не очень тонко намекнула, что хочет иметь внучат. Скоро. Может быть, когда-нибудь… но пока нам нужно работать.

— Мне это нравится… жизнь в дороге. Это не так уж плохо. Я слышал истории о том, какая это тяжелая работа… но мне это нравится. — Тарниш посмотрел на звезды над головой, а затем снова на дорогу перед собой.

— Гораздо приятнее, когда с тобой есть кто-то из пони, — сказала Тарнишу Мод.

Фрогги Боттом было сырым, затхлым местом. Дорога была узкой, а колеи не очень глубокими. На этом участке шоссе было не так много транспорта. Над головой деревья образовывали навес, а вниз свисал мох. На другой стороне Фрогги Боттом находилось Жуткое ущелье. Шоссе проходило вдоль крайнего южного края Фрогги Боттом, но участки шоссе все еще были довольно болотистыми.

Тарниш уже был несчастен. Было влажно, и кусачие мухи слетались на него и Мод целыми стаями. Тучи комаров наполняли воздух. Тарниш, который почти ежедневно читал свой учебник по магии, начал использовать заклинание статического разряда, чтобы попытаться справиться с насекомыми, убивая сотни за раз, но их становилось все больше, бесконечная армия кусачих мух и кровососов. Мод, у которой хвост был гораздо длиннее, взмахнула им, чтобы не дать мухам сесть.

Воздух был липким и вонючим. В воздухе висел запах застоявшейся воды, гниющей растительности и другие запахи разложения. Дул ветерок, но он был неприятным. Южный ветер нес с собой зловоние болота. Фрогги Боттом было местом, куда стекала большая часть воды центральной части Эквестрии. Земля здесь была преимущественно из известняка, и вода из болота опускалась в землю, заполняя водоносный слой. Мод объясняла все это, пока они ехали, перечисляя факты о том, насколько важен этот водоносный слой для всей Эквестрии.

— Ты это почувствовала? — Тарниш замер на середине шага и посмотрел на Мод. Скоро рассветет, а они так и не нашли подходящего места для лагеря. Тарниш почувствовал это снова. Вся земля вокруг них содрогнулась. Растущее чувство тревоги поднялось внутри Тарниша, когда он увидел, что Мод отцепилась от повозки. — Что происходит, Мод?

— Что-то большое. Что-то очень большое вызывает эти сейсмические колебания. Чтобы столько энергии прошло сквозь землю… нужно что-то огромное, — ответила Мод, освобождаясь.

Земля снова задрожала, и Тарниш почувствовал, как все волоски на его спине встали дыбом. А потом дрожащая земля затряслась и не останавливалась. Вдалеке послышался треск ломающихся деревьев.

— Тарниш, мне кажется, у нас проблемы… мы можем потерять повозку. Давай попробуем увести ее. Держись рядом со мной, — сказала Мод совершенно спокойным голосом.

Не будучи полным идиотом, Тарниш уже давно понял, что чем спокойнее звучит голос Мод, тем хуже ситуация. А судя по тому, как Мод говорила сейчас, ситуация должна быть плохой. Он последовал за ней, пока она бежала вперед, прочь от повозки.

На повороте дороги их встретила чудовищная фигура, пробившаяся сквозь кроны деревьев. Четырехголовая гидра шипела, ревела, выла и рычала.

Не зная, что делать, Тарниш поднял на обочине дороги бревно немалых размеров и метнул его. Оно ударило гидру по одной из четырех голов, откинув ее назад и заставив остальные три головы разъяриться.

Повозка была позади, гидра — впереди, и Тарниш не знал, в каком направлении двигаться. Если повозка будет разбита, они с Мод окажутся в трудном положении, но все это означало, что им придется уцелеть в схватке с гидрой.

Одна из голов бросилась на Тарниша. Жеребенок уклонился в сторону и увидел острые зубы в нескольких дюймах от себя переферийным зрением. Мод, встав на две ноги, подперла валун передними лапами.

— Не трогай его, — спокойно сказала Мод. — Я убью тебя… это единственное предупреждение, которое ты получишь.

Когда Тарниш увернулся, Мод бросила в гидру свой валун. Он со страшной силой ударил чудовище в шею. От удара одна голова была оторвана. Три другие головы закричали в ярости и агонии.

Затем отрубленная голова начала отрастать. Теперь у гидры было пять голов. Три большие головы и две маленькие, которые увеличивались с каждым мгновением. Одна из голов снова оскалилась на Тарниша, и Тарнишу повезло, что он оказался вне досягаемости, когда зазубренные зубы сомкнулись в нескольких дюймах от его зада.

— Я предупреждала тебя, — сказала Мод, ее глаза сузились. — Теперь ты умрешь.

Подняв еще один большой камень, который она нашла на обочине дороги, Мод крутанулась вокруг себя и бросила его в гидру, ударив ее в основание ее многочисленных шей. Гидра завыла от боли и упала назад. Она спотыкалась, пытаясь восстановить равновесие, и ревела от ярости.

Тарниш обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мод на огромной скорости бежит к гидре. Его сердце подскочило к горлу. Он смотрел, как самая большая голова опускается вниз, раскрывая пасть, а затем, к ужасу Тарниша, увидел, как Мод подскочила с места и гидра проглотила ее целиком. Он видел, как большой комок движется по шее гидры.

Внутри Тарниша закипела ярость. Он был так зол, что не мог даже закричать, Тарниш начал дрожать от ярости. Он думал обо всех ужасных вещах, которые случались в его жизни. Он думал о своих многочисленных отказах. Его изгнание. Его магия, когда она еще была для него проклятием. Пренебрежение его матери. Додж-Сити-Джанкшн. Избиение и повешение. И теперь — потеря Мод.

Тарнишед Типот кипел, скрежетал зубами, когда гидра пыталась проглотить пони, которую он любил больше жизни. Страшная, ужасная, сжигающая душу ярость поглотила жеребенка. На секунду Тарниш задумался, не на это ли похожа темная магия, потому что почувствовал, как что-то поднимается из глубины его души… что-то ужасное.

Воздух наполнился резким свистом, очень похожим на закипающий чайник. Прошло мгновение, но Тарниш понял, что это был он. Он кипел. Разъяренный, полный ярости, на негнущихся ногах, Тарниш топал к гидре, думая об убийстве.

Одна из голов опустилась, чтобы сожрать его. Действуя рефлекторно, Тарниш выпустил струю перегретого пара, сопровождаемую воплем парового свистка. Плоть на морде гидры вскипела, когда мощная струя пара ударила в нее. Гидра дернула головой назад, и все остальные головы начали атаковать.

Тарниш обнаружил, что ярости у него более чем достаточно. Со страшным воем, похожим на паровозный свисток, он выпустил струю пара, испепелив еще одну голову гидры. Гидра закричала в агонии, оттаскивая все свои головы от Тарниша, который все еще кипел. Пар вырывался из его рога.

Одна из голов гидры издала изумленное бульканье, ее глаза расширились. Другие головы, которые не были ошпарены, сделали то же самое, а головы, над которыми кипел пар, зашевелились. Одна из голов издала болезненный крик, а затем все тело гидры содрогнулось, когда Мод пробила себе путь на свободу изнутри. Массивное существо рухнуло на землю, когда Мод вышла из него, покрытая ихором и слизью. Вдохнув, гидра умерла.

— Мод! — Ярость Тарниша угасла с почти оглушительным гулом. Он бросился на Мод, врезаясь в нее со всей силы, но не сдвинул ее ни на дюйм. Он обхватил ее передними лапами и начал целовать ее лицо, не обращая внимания на то, что она была покрыта слизью.

— Я же говорила, что убью тебя, — сказала Мод мертвой гидре ровным голосом. Она села в грязь и обхватила Тарниша передними лапами. — Ты в порядке? Тебе больно?

— Я в порядке, — ответил Тарниш. Он осмотрел Мод и увидел кровь. Потянувшись вниз, он потрогал ее бок, сразу за ребрами. — У тебя идет кровь.

— Зубы немного зацепили меня, когда она ела меня, — сказала Мод. — Это пустяк.

— Я думал, что потерял тебя. — Тарниш начал всхлипывать, притягивая Мод как можно ближе. — Я думал, что потерял тебя… Я видел, как тебя проглотили.

— Мне нужно было как-то попасть внутрь гидры, — объяснила Мод, звуча спокойно и безмятежно, как будто она только что проснулась после приятного сна. — Она бы продолжала отращивать головы. Как только я оказалась внутри, я начала бить и пинать, пока не нашла ее сердце. Как только я его раздавила, все было кончено.

— О чем ты думала, когда решила быть проглоченной гидрой? Ты чуть не напугала меня до смерти! Я думал, что потерял тебя навсегда! — огрызнулся Тарниш, его гнев понемногу возвращался.

— Прости, у меня не было времени все объяснить. — Мод прижалась губами к щеке Тарниша. — Прости меня. Я не хотела тебя пугать… но мне было невыносимо видеть, как ты пострадаешь. Ты значишь для меня все.

Вздрогнув, Тарниш удвоил хватку Мод и прижался лицом к ее шее, совершенно не заботясь о том, что она была покрыта кишками гидры. Его не волновало, как она пахнет в данный момент, что было неприятно по любым стандартам. Тарниша волновало лишь то, что она жива.

— Когда я была внутри гидры, я могла бы поклясться, что слышала поезд, — сказала Мод на ухо Тарнишу.

Ни Мод, ни Тарниш никак не могли отмыться, не израсходовав почти всю питьевую воду. Одеяние Мод было испорчено, там, где зубы гидры задели ее плоть, виднелось несколько длинных разрывов. Тарниш постарался промыть раны Мод как можно лучше, но Мод нужна была ванна.

— Так это ты издавал звуки чу-чу-чу, — сказала Мод, глядя на Тарниша.

— Я не знаю, что случилось, но, кажется, я нашел свое особое заклинание. — Я был так зол, Мод, что это меня напугало. Я не знал, что могу быть таким злым. Сначала я подумал, что, должно быть, использую темную магию или что-то в этом роде. Мысль о том, что я могу потерять тебя, выбила меня из колеи. — Тарниш посмотрел на бочку с водой. — Мод, нам придется использовать эту воду, чтобы привести себя в порядок. У меня еще есть почти полная фляга. Ты грязная, и я не могу представить, что пищеварительные соки гидры принесут пользу тебе или мне.

— Это единственная пригодная для питья вода, которая у нас есть, — сказала Мод, бросив взгляд на повозку.

— Мод, я не хочу, чтобы ты подхватила инфекцию. — Тарниш посмотрел Мод в глаза. — Здесь должно быть достаточно воды для нас обоих, чтобы отмыться, если мы будем аккуратны. Порезы выглядят не слишком плохо, они не слишком глубокие, но сейчас они вызывают беспокойство.

— Мы воспользуемся водой. — Мод вздохнула и покачала головой. — Надеюсь, мы найдем воду, которая не будет слишком отвратительной для питья.

— Мы всегда можем использовать зеркало, чтобы позвать на помощь, — предложил Тарниш.

— Пока все не так плохо. — Мод обдумала этот вариант. Несколько дней ходьбы от Понивилля означали, что они были всего в нескольких часах полета пегаса. — Посмотрим, как мы справимся сами. А пока давай приведем себя в порядок.

81. Мой единорог на пределе

Тарнишед Типот и Мод разбили сухой лагерь в стороне от дороги, оставив тело гидры позади себя. В двенадцатигаллонной бочке с водой оставалось очень мало воды. Мод ополоснулась, но она не была чистой. Это обеспокоило Тарниша и оставило его в угрюмом состоянии. Кроме того, нужно было приготовить еще чаю. Фляга была наполовину полна и скоро опустела бы, если бы Тарниш регулярно пил.

Заманчиво было воспользоваться зеркалом и позвать на помощь.

Сидя на пне посреди их лагеря, Тарниш пытался понять, как он сделал пар. Теперь, когда он немного успокоился, он попытался обдумать свое заклинание, что он использовал, чтобы оно получилось, и ему стало любопытно, сможет ли он сделать достаточно пара, чтобы как-то использовать его в качестве воды.

Мод была внутри повозки и спала. Тарниш подумал, что и ему следовало бы спать внутри повозки. Земля здесь была слишком губчатой и сырой, чтобы спать на ней. Все вокруг было мокрым и сырым. Воздух был влажным до такой степени, что трудно было дышать. Это было скверное место, полное воды, но ничего пригодного для питья.

Он был зол, когда делал пар. Он был очень зол. Мод, пони, которую он любил, его жена, была проглочена гидрой. Тарниш знал, что у него есть несколько проблем, но он не знал, что в нем так много подавленного гнева. Гнев или страсть питали магию, связанную с теплом, например, создание огня. Тарниш рассудил, что подобное могло бы работать и с паром. Тарниш не был уверен, как ему удалось сконденсировать воду в воздухе. Он сделал это как-то иначе, рефлекторно. Значит, его разум на каком-то уровне знал, как это делается.

Закрыв глаза, Тарниш стал думать о белых, пушистых облаках. Он думал о дождевых облаках. Он визуализировал их в своем сознании. По мере того как он это делал, он пытался думать о злости. Он думал о том, что Мод съели. О своем пренебрежении. Он думал о своем отце. Он почувствовал, что его магия угасает.

Открыв глаза, он вздохнул: он был не самым волшебным единорогом. Подняв флягу с чаем, он сделал маленький глоток, проглотил, а затем плотно закрутил крышку. Гнев не сработает. Тарниш ненавидел злиться. Закрыв глаза, он уселся на пень, пытаясь устроиться поудобнее.

Вместо этого он сосредоточился на страсти. Он думал о мягких, пушистых, пушистых дождевых облаках. Он думал о Мод. Он думал о том, как будет покусывать ухо Мод. Он думал о Мод, покусывающей его уши. Он думал о маленьких любовных укусах Мод на его шее, о том, как ее ровные зубы дразняще пощипывают его. Он думал о танцах с Мод, медленных танцах, прижавшись друг к другу животом к животу.

Макушка головы Тарниша была горячей, как будто он держал голову слишком близко к огню. Так было, когда он выпустил струю перегретого пара. Он не хотел пара, он хотел облаков, он хотел воды. Он подумал о Мод, лежащей на спине, о том, как она смотрела на него, когда он был над ней и смотрел вниз, как ее грива рассыпалась вокруг головы, по подушке. Он почти мог представить, как ее передние лапы обхватывают его шею, прижимаются к нему, знойное, но сонное выражение ее полуоткрытых глаз.

Тарниш почувствовал, как что-то горячее брызнуло на нежную плоть его носа. Он захрипел

— Хрррх! — Он стиснул зубы, чтобы не закричать и не разбудить Мод. Он зажал морду передними лапами, боль в носу была почти невыносимой.

Отдернув передние лапы, Тарниш прищурил глаза, пытаясь разглядеть свой нос. Там был большой, пузырящийся волдырь. На него попала кипящая горячая капля дождя. Он провел копытом по носу и начал хныкать. Было больно. Очень больно. Скрестив веки, он увидел, что по его рогу стекают капельки воды, а потом, пока он смотрел, упала еще одна капля.

— О, проклятье! — воскликнул Тарниш, когда вторая кипящая капля ударила его в переносицу. Капли скатывались по его рогу, конденсировались, собирались вместе и стекали на его лицо. Он наклонил голову вперед, направив рог вниз, к земле. Немного воды стекало на землю, так как его движение заставило множество капель воды столкнуться друг с другом.

— Ну, по крайней мере, я понял, как ошпарить себя.

Мод Пай проснулась от звуков тихого плача. Она подняла голову, беспокоясь за Тарниша и опасаясь, что его обижают или ему больно. Она была измождена, изранена и все еще очень, очень устала. Она оглядела повозку, а затем, встав, оглядела лагерь. Она увидела Тарниша с опущенной головой над бочкой с водой. Мод спрыгнула с повозки, приземлившись с мягким стуком, и подошла к Тарнишу.

Когда Тарниш повернулся, чтобы посмотреть на нее, Мод не удержалась и ахнула. Лицо Тарниша было покрыто волдырями. Его рог был влажным. Она видела, как дрожат его губы. Смущенная, встревоженная, даже немного испуганная, Мод покачала головой:

— Что ты делаешь?

— Я могу приготовить кипяток, — ответил Тарниш, а затем начал фыркать. — У меня получается все лучше, но капли — это очень больно.

— Тарниш… — Мод села на мягкую, губчатую землю, обхватила Тарниша передними лапами и притянула его ближе. — Что ты с собой сделал?

— Нам нужна была вода. Мне удалось наполнить нашу бочку с водой почти наполовину, — ответил Тарниш, обмякнув в объятиях Мод. — Магии тепла нужна страсть… Я часами думал жаркие мысли о тебе.

— Часами? Ты делал это часами? — Мод приподняла бровь, изучая лицо Тарниша. — Я слышала, как ты плачешь…

— О, кипяток продолжает капать на волдыри, которые уже есть, — сказал Тарниш.

Наклонив голову вперед, Мод поцеловала Тарниша в то место, которое не было покрыто волдырями. Она почувствовала тепло, исходящее от его рога, и от его кончика завилась струйка пара. Мод пришла к странному выводу, что она вышла замуж за чайник:

— Значит, ты уже несколько часов думаешь о моем сексуальном, упругом, скользком теле?

— Иногда скользком.

Мод почувствовала, как Тарниш расслабился, прижавшись к ней:

— Нам нужно придумать более безопасный и лучший способ, если ты планируешь пополнять запасы воды таким образом. Тарниш, я не могу допустить, чтобы ты так обжег свое лицо. На данный момент у нас достаточно воды.

— Я измотан.

— Могу себе представить. — Мод смотрела на пар, поднимающийся из бочки с водой. Тарниш вытащил бочку из повозки, вероятно, чтобы не мешать ей. — Тарниш, поспи немного. Я буду сторожить, потому что мы находимся в довольно опасном месте.

— Здесь есть горячая вода для ванны… — сказал Тарниш голосом, который прозвучал как вой, когда его слова перешли в зевок. Он несколько раз чмокнул губы, а затем вырвался из объятий Мод. — Используй это по максимуму. Я могу набрать нам побольше воды.

Она смотрела, как Тарниш запрыгнул в повозку, несколько раз повернулся и лег на одеяло, на котором она спала. Вздохнув, Мод решила, что надо бы принять ванну, немного чистоты не помешает.

После этого Мод планировала сделать длинную запись в своем дневнике.

82. Капля

Тихонько вздохнув, Тарнишед Типот посмотрел вниз на спящую Мод. Она спала на одном из сундуков. Под ней было расстелено сложенное в несколько раз одеяло. Она была немного чище.

Весь день они по очереди спали по несколько часов, будили друг друга, чтобы другой мог подежурить, и так до тех пор, пока потребность во сне не становилась невыносимой, а потом менялись местами.

Оглядевшись по сторонам, Тарниш выпрыгнул из повозки, сошел на землю и уселся на пень, торчащий из земли. Он сел, огляделся, а затем поднял свое волшебное зеркало. Был поздний полдень, ранний вечер.

— Твайлайт Спаркл, привет? — сказал он, поднося зеркало к лицу.

К большому облегчению Тарниша, ему тут же ответили. Услышав голос Твайлайт, все как-то сразу наладилось. Было что-то успокаивающее в том, чтобы услышать голос друга после трудного, хлопотного дня.

— Привет, Тарниш, как дела? — спросила Твайлайт.

На что Тарниш ответил:

— Сегодня нам с Мод пришлось убить гидру.

— Что? — недоверчиво произнесла Твайлайт.

— Ну, была одна гидра, и она решила, что мы с Мод станем отличной едой. Я бросил в нее бревно, а Мод — валуны, и тогда гидра побежала за мной, а Мод пришлось привлечь ее внимание… и тут гидра пожирает Мод, и я теряю рассудок, потому что только что видел, как Мод съели, но, как оказалось, Мод сделала это специально и у нее был план, но я этого не знал, и в этот момент я совсем потерял голову, и я открыл свое особое заклинание…

— Ты открыл свое особое заклинание? — Наступила долгая пауза. — Подожди, Тарниш, помедленнее, Мод была съедена? Я запуталась. Тарнишед Типот, пожалуйста, помедленнее и начни с самого начала.

Сделав глубокий вдох, Тарниш приготовился все рассказать Твайлайт:

— Ну, Твайлайт…

— … и вот я понял, как я сделал пар, а потом придумал, как вместо него сделать кипяток, и теперь мое лицо ошпарено и покрыто волдырями, — сказал Тарниш своему зеркалу. Его уши поникли. — Делать кипяток, чтобы наполнить бочку, — это мучение.

— Тарниш… постарайся не чувствовать себя слишком глупо, когда я говорю это, но почему бы просто не сгустить холодную воду? Это действительно очень просто, просто делай то, что ты делал, думай о пушистых облаках или о чем угодно, а потом, не заставляй ее кипеть. — Голос Твайлайт был мягким и терпеливым, когда она говорила.

— Я могу это сделать? Я думал, что из-за моего особого заклинания я должен…

— Тарниш… — Голос Твайлайт, доносящийся из зеркала, прервал единорога. — Напомни мне сесть и побеседовать с тобой о корреляции и причинно-следственных связях. Ты понял, как конденсировать воду из воздуха. Это очень полезное умение, вдвойне полезное, потому что ты отправляешься в путешествие и тебе нужна вода. Но тебе не нужно заставлять ее кипеть.

— Не нужно? — Тарниш уставился на деревья, чувствуя себя глупо. Нет, не глупым, а тупым. И снова он сделал глупость. Жалкое, тяжелое чувство опустилось на плечи Тарниша.

— Тарниш, первое, что ты должен попытаться сделать, это создать телекинетический пузырь, — предложила Твайлайт.

— Я не могу, — ответил Тарниш. — Слишком сложно.

— Ерунда. — Голос Твайлайт, доносящийся из зеркала, был теперь строгим, но все еще добрым. — Точно так же, как ты представлял себе мягкие, пушистые облака, представь, что берешь в копыта резиновый мячик для жеребят. Представь его в своей голове. В мгновение ока у тебя появится круглый телекинетический пузырь. Как только у тебя появится телекинетический пузырь, подумай о мягких, пушистых облаках. Думай о прохладных, приятных, мягких, пушистых облаках. Но думай о том, что они находятся внутри телекинетического пузыря. Вода, которую ты конденсируешь, будет находиться внутри пузыря, а не на твоем лице. Если тебе нужно сконденсировать кипяток, этот способ более безопасен. Со временем и практикой ты сможешь сделать пузырь водонепроницаемым.

— Ты действительно думаешь, что я способен на это? Я не очень волшебный, как единорог. — Тарниш, чувствуя себя немного подавленным и удрученным, подкрепил свои слова тяжелым вздохом.

— Тарнишед Типот, я рискну предположить, что ты владеешь магией воды. Это очень хорошо сочетается с твоим именем и способствует природе твоего магического таланта выживания во враждебных местах, что является тем, в чем ядовитая шутка преуспела. Ты уже показал, что можешь конденсировать воду из влажного воздуха, и сделал это в самых сложных условиях, когда на твое лицо капала кипящая вода. Отдай себе должное, — сказала Твайлайт Тарнишу громким, четким, властным голосом.

— Наверное, да, — ответил Тарниш, чувствуя себя немного лучше. В его душе зажегся маленький огонек уверенности. — Думаю, если я не могу быть волшебным и могущественным, я могу быть практичным и полезным.

— Вот так. — Из зеркала донеслось фырканье. — Если бы только Трикси усвоила этот урок.

— Трикси?

— Неважно. — Наступила долгая пауза. — Тарниш, я бы хотела, чтобы ты попрактиковался в заклинаниях конденсации воды, а затем рассказал мне о своих успехах. Ты сможешь сделать это для меня?

— Да, наверное… Я могу добавить это в свой список дел, — сказал Тарниш, его уши раздвинулись в стороны.

— Ооо, ты теперь ведешь списки? — спросила Твайлайт нетерпеливым голосом.

— Да, вообще-то, — ответил Тарниш.

— Списки, Тарниш… списки — вот где настоящая сила. Сила организации!

— Ты опять обжигаешься?.

Тарниш вздрогнул от неожиданности. Возможно, ему показалось, но что-то в ровном монотонном голосе Мод звучало сердито. Возможно, это было его воображение. Он покачал головой, не только чтобы сказать "нет", но и чтобы прояснить свои мысли.

— Мод, я работал над тем, чтобы сконденсировать больше воды. Я поговорил с Твайлайт, и она дала мне несколько советов. Оказывается, иногда я могу быть довольно глупым. Когда я недавно рассказал об этом маме через зеркало, она прочитала мне лекцию и сказала, что если я делаю глупости, это не значит, что я тупой пони. Это просто значит, что я делаю глупости, и теперь моя мама беспокоится обо мне.

Протянув копыто, Мод подставила его под подбородок Тарниша и повернула его морду к себе. Она увидела капельки воды на его роге, но тепла не почувствовала. Тарниш был весь мокрый, но некоторые его части намокли до такой степени, что с них капало.

— Ты мокрый, — сказала Мод, констатируя очевидное, как будто это был особый дар.

— Я не очень хорошо владею телекинетическими пузырями, и вода попадает куда угодно, только не в бочку, куда я хочу. — Тарниш высунул язык, показал язык, а потом улыбнулся Мод. — Я просто пока не знаю, что я делаю не так. Но мне нужно будет отчитаться перед Твайлайт.

— Ты умеешь делать воду… которая не кипит? — Мод посмотрела на Тарниша, а затем на бочку с водой, которая снова была наполнена почти наполовину. Она заглянула в бочку, потом подняла голову, а затем Мод наклонилась вперед, ее нос оказался в нескольких сантиметрах от Тарниша. — Я искренне впечатлена.

Смутившись и покраснев, Тарниш попытался что-то сказать, но смог лишь заикаться:

— М-ма-ма-ма-хм. — Он чувствовал дыхание Мод на своих губах. Его нос был обожжен, но губы были в основном в порядке. Наклонив голову, он подался вперед, сокращая расстояние, и быстро чмокнул Мод в губы.

— Ты выглядишь немного чище, — сказала Мод, когда Тарниш отстранился.

— Я чувствую себя немного чище, — ответил Тарниш.

— Ты будешь готов к долгой ночи ходьбы? — спросила Мод.

— Да. — Голова Тарниша покачивалась вверх-вниз. — Так что мы будем есть на ужин? Я умираю с голоду… Серьезно, такое ощущение, что мои внутренности вот-вот взорвутся. Вся эта магия вызывает у меня голод.

Потянувшись вверх передней ногой, Мод погладила ухо Тарниша мягким изгибом своего копыта, опасаясь, что может коснуться невидимого ошпаренного места и причинить ему боль. Затем, без предупреждения, переполненная эмоциями и думая о том, как она снова чуть не потеряла Тарниша, Мод обхватила его передними ногами и заключила в сокрушительные объятия всем телом.

— Уф… Мо-уф… все в порядке, мне не нужен воздух! — прохрипел сдавленный единорог.

— Мир не казался таким опасным, когда в нем была только я, — сказала Мод низким, ровным голосом, лишенным эмоций. — На дороге встречались опасности, а я просто справлялась с ними, и все казалось не таким уж плохим. Но теперь у меня есть ты. И то, что произошло раньше, напугало меня. — Мод прижалась к нему чуть крепче, словно если она сможет каким-то образом впустить Тарниша внутрь себя или стать с ним единым целым, он будет в безопасности. — У нас еще есть хлеб?

Тарниш почувствовал, как сжимающие объятия Мод немного ослабли. Он втянул столь необходимый воздух и посмотрел на звезды, танцующие в его поле зрения:

— У нас есть немного хлеба, но он уже на исходе. Мы не захотим, чтобы он испортился, так что если ты хочешь бутерброды, я могу их приготовить.

— Бутерброды — это идеальный вариант, — ответила Мод.

Когда солнце село за горизонт, воздух немного остыл, вечер был мягким и немного липким. Повсюду слышалось кваканье лягушек. Когда Мод и Тарниш ехали вдоль южного края болота Фрогги Боттом, было отчетливое ощущение, что они идут под уклон, хотя они ехали по, казалось бы, ровной дороге.

Сама дорога была пористой и довольно влажной, из-за влаги на копытах Тарниша и Мод образовался налет. Запах гниющей растительности усиливался по мере продвижения вперед, оставляя массивную тушу гидры далеко, далеко позади.

Идти по губчатой грязи было утомительно, она присасывалась к копытам, и повозку было трудно тянуть. На деревьях кричали свиристели, над головой летали летучие мыши, а совы выли в поисках пропитания.

Двое бесстрашных искателей приключений шли быстро, даже по мягкой, губчатой земле.

83. Окаменелости

Идя по шоссе, которое тянулось вдоль южного края болота Фрогги Боттом, Мод и Тарниш без происшествий продолжали свой путь к Жуткому ущелью. Это был интересный географический регион: на юге — пустыня, сухая земля, песок и очень мало влаги. На севере — само болото, место, где земля опустилась на несколько сотен футов ниже уровня моря, и вся вода в этом районе вытекла, образовав огромное болото.

Вдалеке находились Ужасные Стражи, источник большей части воды в этом регионе. Снежный покров на горах растаял, образовав сотни ручьев и рек, все они стекали в Жутое ущелье, образуя Жуткий каньон, который впадал в болото Фрогги Боттом.

Пока они путешествовали, Тарниш не только научился конденсировать воду из влажного воздуха, но и сумел воссоздать паровой свисток для чайника — почти оглушительный звук, громкость которого могла варьироваться от сердитого вопля чайника до пронзительного гудка поезда. Тарниш обнаружил, что он отлично подходит для того, чтобы пугать местную живность, заставляя ее оставить их с Мод в покое.

Увидев на обочине дороги указатель, Тарнишед Типот повернул голову, прищурился и прочитал его. "Жуткое ущелье: налево на развилке, сорок миль". Он приостановился на мгновение, постоял, прислушиваясь к скрипу колес повозки, а затем посмотрел на Мод, когда она продолжила путь. Он перешел на рысь, чтобы держаться рядом с ней, и сказал:

— Итак, два-три дня, и мы будем в ущелье… а потом, полагаю, еще несколько дней, чтобы добраться туда, куда мы направляемся.

— Ага. — Посмотрев вперед, Мод увидела развилку. Там был еще один знак. На левой стрелке было написано "Мерзкое ущелье", а на правой — "Лас Пегасус". Ниже деревянного знака была еще одна надпись: "Кемпинг на перекрестке", а на дереве была выжжена корона.

Увидев это, Мод быстро приняла решение: пора остановиться на ночлег. Она немного сбавила скорость, ослабив темп движения, и свернула на левую дорогу. Правая дорога имела глубокие колеи, а дорога, ведущая в Жуткое ущелье, почти не использовалась.

Кемпинг находился в нескольких шагах от развилки двух дорог. Он имел форму треугольника, располагался почти на развилке, и к нему можно было подойти с любой стороны. Водяного насоса не было, но Мод это не беспокоило. Здесь были возвышенные бермы с приподнятыми деревянными платформами и навесами над ними.

— Это место не кажется слишком плохим, — сказал Тарниш, когда Мод остановилась. Даже не глядя, он телекинетически щелкнул рычагом тормоза повозки, зафиксировав четыре колеса на месте.

Скоро должен был наступить рассвет, на востоке уже светало, и луна укладывалась спать. Тарниш стоял, принюхиваясь: здесь пахло чем-то затхлым и гнилым. С севера дул ветерок, разнося по лагерю дурманящие миазмы из болота Фрогги Боттом. Лагерь имел следы недавнего использования. Здесь лежал мусор, который еще не успел разложиться, а одна из костровых ям выглядела так, словно в ней что-то жгли. В кострище были кости. Тарниш не мог сказать наверняка, но они были похожи на кости кролика или, возможно, какого-то мелкого грызуна.

Он смотрел, как Мод отцепляется от повозки, и улыбнулся, когда она отряхнулась. Тарниш сделал шаг ближе:

— Что ты хочешь на ужин?

Мод пожала плечами, вскочила на одну из деревянных платформ и села на край. Она посмотрела вниз на Тарниша, ветерок трепал ее гриву и уши:

— Здесь не слишком тепло, мы могли бы что-нибудь приготовить.

— Вон там есть заросли малины… Я думаю, мне нужны свежие ягоды к тому, что мы собираемся есть. — Тарниш посмотрел на ягоды, о которых шла речь; возможно, заросли были посажены для лагеря, но они давно одичали. — Как насчет риса и тушеных овощей? У нас есть запас воды и много банок с овощным рагу.

Мод приподняла бровь:

— Мне нравится рис. Он простой.

На мгновение Тарниш задумался о любви Мод к простым вещам и подумал о том, как это относится к нему. Он повернул голову, посмотрел на свою шоколадно-коричневую шерстку, а затем снова взглянул на Мод.

— Простые вещи обычно оказываются именно такими, какими кажутся. Что видишь, то и получаешь. Когда вещи становятся причудливыми, они также становятся сложными. Ты можешь увидеть их, ожидать чего-то на основе того, что ты видишь, а получить совсем другое. Это приводит к разочарованию и недовольству, чего можно было бы избежать, если бы все было просто и незамысловато.

Открыв рот, чтобы ответить, Тарниш промолчал. Он вдохнул, после минутного раздумья попытался сказать что-то еще, но и это ему не удалось. Он несколько раз пытался придумать, что сказать, но так и стоял с открытым ртом, разинув рот, как рыба.

— Если ты не закроешь рот, ты снова съешь жука, и мне будет жутко, когда я буду целовать тебя, — сказала Мод.

Не в силах заснуть, Тарниш рыскал по территории лагеря, отыскивая интересные растения и камни. Рассвет был впечатляющим, солнце вставало над деревьями, озаряя мир радужным сиянием. Недалеко от лагеря Тарниш обнаружил небольшой травянистый холмик, с одной стороны которого лежал камень. Выглядело это так, словно кто-то из пони отколол пласт сланца, оставив все ненужное.

Из холмика вывалились куски сланца, и Тарниш, любопытствуя, стал доставать и вытаскивать расшатанные куски сланца. Часть холма обвалилась, высыпав на землю тонкие куски сланца, и Тарниш изучал их, рассматривая их форму, текстуру и цвет. Он перевернул копытом кучу и случайно что-то увидел.

Посмотрев вниз, он увидел окаменелость. В сланце виднелись кости маленького существа, похожего на ящерицу. Взволнованный, Тарниш поднял свой трофей. Тонкий кусок сланца был толщиной около дюйма, длиной около фута и шириной шесть-семь дюймов. Он поднес его к солнечным лучам и восхитился своей находкой. Останки скелета были хорошо видны и легко различимы.

Взволнованный, он побежал обратно в лагерь.

Держа лупу в ноге, Мод Пай изучала окаменелость, которую принес ей Тарниш. Он принес ее ей, ухмыляясь, возбужденный и едва сдерживая себя. Теперь он отправился в заросли, чтобы поискать еще, ведь здесь, на болоте, были самые разные сланцевые залежи.

Обрадованная тем, что муж принес ей окаменелость, Мод поцеловала его. Это казалось справедливым. Она чувствовала, что это справедливый обмен. Она надеялась, что Тарниш принесет ей еще. Ей хотелось еще поискать, но она устала, ноги болели, и ей уже было трудно держать глаза открытыми.

Мод понятия не имела, что за ящерица попала в ловушку в грязи так давно. Она была маленькая, с тонкими костями, и, судя по всему, когда трясина поглотила ее, тело было целое. Ни одна из костей не была сломана. Это был прекрасный экземпляр, и коллекционер или музей заплатил бы за него изрядную сумму. Для Мод он был бесценен, это было сокровище огромной ценности, то, что подарил ей Тарниш. Она намеревалась положить его рядом со своими особыми камнями.

Взглянув на небо, Мод заметила, как высоко поднялось солнце. Ей было трудно заснуть, но нарастающее чувство паники придавало ей бодрость, которая сейчас противодействовала сонливости. Тарниш отсутствовал уже несколько часов и не возвращался.

Страшное чувство беспокойства грызло Мод изнутри. Не позволяя панике поглотить себя, она спрыгнула с деревянной платформы и опустилась на мягкую землю. Она направилась в ту сторону, куда ушел Тарниш.

Тарниш оставил за собой четкий след из сломанных травинок, согнутых веток и других признаков, которые были очевидны даже для пони, не обладающего способностями к следопытству. Уши Мод были навострены в ожидании любых звуков, которые она могла бы услышать. Она слышала птиц, слышала жужжание жуков, но никаких звуков Тарниша не было.

Мод это совсем не понравилось. Она ускорила шаг, продираясь сквозь заросли, ища признаки исчезновения Тарниша. Она нашла еще один сланцевый холм, но этот был в плачевном состоянии: большая часть того, что было над землей, исчезла. Тарниш был здесь. Мод нашла свежие отпечатки копыт на мягкой земле и несколько кусков сланца, разбросанных вокруг.

— Тарниш? — Мод прочистила горло и сделала то, что делала редко. Она повысила голос. — Тарнишед Типот, где ты?

Мод снова рванула с места, беспокойство придало ей скорости. Она нашла заросли ежевики, часть ягод была съедена, а в зарослях были шоколадно-коричневые волоски, а также тонкие длинные волоски кремового цвета. У Тарниша была очень выразительная грива, и Мод она очень нравилась, ей хотелось, чтобы она стала чуть длиннее.

— Тарниш, где ты? — сказала Мод голосом, который был почти, но не совсем, криком. Она топала через подлесок. След Тарниша было немного труднее обнаружить здесь, так как землю покрывали остатки листвы. — Тарниш, я хочу услышать твой голос, где ты?.

Не будучи уверенной, что идет по следу Тарниша, Мод вернулась назад и пошла к последнему месту, где, как она была уверена, он был, и вернулась туда, где нашла отпечаток копыта в грязи. Она смотрела на него с минуту, а потом поняла, что передний изгиб копыта указывает в другом направлении, чем она шла.

Мод продиралась сквозь кусты, продиралась сквозь паутину и продиралась сквозь густые заросли папоротников. Она мельком увидела что-то беловато-серое, а потом, к своему ужасу, поняла, что нашла Тарниша. Она обошла его, чтобы посмотреть на его лицо. На нем застыла маска ужаса и боли. Его каменное тело не двигалось, глаза были широко раскрыты и не мигали.

Для кобылы, которая любила камни, это был кошмарный сценарий. Мод издала придушенный звук, самый близкий к плачу, и замерла, пытаясь сдержать панику, пытаясь вернуть самообладание, пытаясь восстановить контроль над собой.

— Нет! — задыхалась Мод. Она поднялась на задние лапы, обрела равновесие, усталость улетучилась, когда адреналин взял верх. — Нет! — Мод топала вперед на двух ногах, обхватила передними лапами каменные бока Тарниша и с усилием подняла его. Он был гораздо тяжелее, чем обычно, но Мод этого почти не заметила.

— Нет, нет, НЕТ!

Последнее слово Мод заставило стаю испуганных птиц подняться в воздух. Она шаталась, пытаясь удержать равновесие, ведь она была четвероногой, и ходить на двух ногах с таким весом было трудно.

— Нет!

Ворча от напряжения, Мод подняла Тарниша, поддерживая его на плече и прижимая к шее. Ее охватило растущее чувство ужаса. В его ребрах не билось сердце, тело, которое она так любила, не оживало.

— НЕТ!

Разозлившись и нахмурившись, Мод бросилась прочь, направляясь к лагерю, все ее лицо дрожало и трепетало от эмоций, которые она не могла контролировать. Охваченная эмоциями, Мод больше не могла ничего сдерживать, и она испустила бессловесный вопль горя, направляясь к лагерю не зная, что делать.

Больше всего на свете Мод хотела, чтобы ее перестало трясти. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного, этого чувства полной беспомощности и переполнявших ее эмоций. Ее тонкое чувство контроля исчезло, и она превратилась в эмоциональную развалину.

Она бродила по лагерю, не зная, что делать. Тарниш стоял возле повозки. Мод, расстроенная, не могла оценить ни его тонкие каменные черты, ни изысканный уровень детализации, которым обладала окаменевшая статуя ее мужа.

И тут Мод пришла в голову идея. Она подошла к повозке, поднялась на задние лапы и заглянула внутрь повозки. Она нашла седельные сумки Тарниша, а рядом с ними — зеркало. Тарниш оставил его на солнце перед отъездом, чтобы оно могло подзарядиться.

Протянув переднюю ногу, она понадеялась, что оно сработает и для нее. Она сжала его рукоятку в копыте, сделала глубокий вдох, попыталась проглотить большой комок, который мешал дышать, а затем прочистила горло, пытаясь сдержать всепоглощающую панику.

— Твайлайт Спаркл? — Мод, испугавшись, потрясла зеркалом, надеясь, что это сработает. — Твайлайт Спаркл, ты здесь? Это Мод Пай.

— Мод? — Голос Твайлайт был полон растерянности.

Прежде чем Твайлайт успела сказать что-то еще, Мод рассказала, в чем дело:

— Мне нужна твоя помощь… пожалуйста, скорее… Тарниш был окаменел от какатриса или василиска… Его статуя у меня с собой в лагере!

— О нет! — Из зеркала послышался панический хрип. — Держись, я сейчас приду! Это может занять некоторое время, но я иду!

— Разве тебе не нужно знать, где я? — спросила Мод.

— Нет, я знаю, где ты, — ответила Твайлайт. — Я объясню, когда доберусь туда, обещаю! Мод, постарайся не волноваться, с Тарнишем все будет хорошо, я обещаю!

— Постарайся побыстрее! — В голосе Мод, уже не монотонном, слышались нотки страха. Он ломался и дрожал, колеблясь, когда Мод пыталась подавить свой ужас. — Пожалуйста, помоги Тарнишу… Он мне нужен… Я не могу этого вынести!

— Держись, Мод, я иду, и я знаю, что тебе нужно, чтобы почувствовать себя лучше! Я буду там, как только смогу, просто держись! — сказала Твайлайт.

84. Когда Пинки познакомилась с Мод

Зажатая в страшных тисках паники, с расширенными глазами и раздувающимися ноздрями, Мод ходила по кругу вокруг статуи Тарниша. Каждый ее вдох был неровным, дрожащим вздохом. Мод приостановилась на середине шага, а затем прижалась к боку каменной статуи, желая снова ощутить тепло и мягкость. Как бы Мод ни любила камни в окружающем ее мире, она не любила этот, совсем не любила.

В горле у Мод пересохло, язык прилип к небу. Она подняла флягу Тарниша, повозилась с ней — ее слишком сильно трясло, чтобы она могла хоть что-то соображать, — и с большим усилием ей удалось снять пробку. Едва не выронив флягу, она сумела откинуть ее и отпить. Прохладная вода внутри забулькала, а затем вылилась ей на морду. Она пила не отрываясь, пытаясь утолить жажду.

Она поставила флягу на подножку повозки, а затем каким-то образом умудрилась засунуть пробку обратно. Время словно исказилось, и Мод никак не могла понять, сколько прошло времени. Солнце уже приблизилось к зениту, но Мод понятия не имела, сколько времени она ждала.

Над головой раздался зловещий грохот, за которым последовал раскат грома.

Когда Пинки была спущена на землю Твайлайт Спаркл, она увидела свою сестру Мод, и сразу же у Пинки екнуло сердце. Она никогда раньше не видела Мод в таком состоянии. Ее сестра была в смятении… казалось, что Мод вот-вот расплачется, но это было невозможно, потому что Мод не плакала.

Услышав, как Твайлайт складывает крылья, Пинки Пай бросилась вперед, с растущим комком в горле, и кинулась к сестре, обнимая Мод всеми силами.

— Пинки Пай, я так рада тебя видеть, — сказала Мод, обнимая Пинки в ответ.

— Дай мне несколько минут… Я могу все исправить. — Твайлайт Спаркл шагнула вперед, уверенная в себе, ее рог сиял. — Мод, мне очень жаль, что это случилось, ты выглядишь ужасно, но постарайся не волноваться, я могу все исправить. Со мной такое случалось.

Пинки Пай, услышав, как сестра фыркнула, прижалась к ней чуть крепче. Пинки закрыла глаза, это было почти невыносимо:

— Все хорошо, Мод, все будет хорошо, Твайлайт может все исправить.

— Почему ему так не везет? — спросила Мод, закрыв глаза, почти раздавив сестру, когда та прижалась к Пинки Пай. Любая другая пони могла бы превратиться в желе в объятиях Мод, но Пинки Пай происходила из крепких пони.

— Не знаю, Мод, я бы сказала, что ему очень повезло, ведь у него есть ты, — ответила Пинки Пай, надеясь, что сестре станет легче.

— Внутри так больно. — Все тело Мод содрогалось, когда она делала глубокие вдохи, ее бока вздымались, как мехи. — Я не могу этого вынести.

— Просто держись, Мод. — Пинки Пай потянулась и погладила Мод по голове. Пинки Пай на мгновение отстранила голову — ровно настолько, чтобы она могла повернуть мордочку и поцеловать Мод в щеку. — Все будет хорошо.

Раздался громкий треск магии, и Пинки Пай вовремя повернула голову, чтобы увидеть, что Тарниш меняет цвет. Серовато-белый цвет менялся, становясь шоколадно-коричневым, как шоколадная глазурь. Она увидела, как его голубые глаза на мгновение моргнули, и он выглядел очень смущенным.

— Тарниш, постарайся не двигаться, просто замри, если ты меня слышишь, — сказала Твайлайт.

Пинки почувствовала, как голова Мод отдернулась. Она повернула голову и посмотрела на Мод. Она увидела, как уши Мод развернулись и подались вперед. Пинки Пай чуть крепче прижалась к сестре. Пинки услышала болезненный вскрик и почувствовала, как напряглось все тело Мод.

Посмотрев на Твайлайт и Тарниша, Пинки Пай увидела, как Твайлайт поднимает Тарниша в ярком пурпурном пузыре магии. Пинки Пай отпустила Мод, но это было временно: она вытянула передние ноги, когда Тарниш опускался вниз, а затем обхватила передними ногами и Мод, и Тарниша, притянув их обоих поближе и поместив Тарниша между ними.

Это был личный момент, и если бы Пинки Пай не была частью этой семьи, ей могло бы показаться, что она вмешивается. Закрыв глаза, она слышала, как Мод снова и снова целует Тарниша. Она чувствовала, как Тарниш бьется в конвульсиях, когда к нему возвращается подвижность и его ноги дрыгаются.

— Как ты узнала, где мы находимся? — спросила Мод. Она полулежала на Тарнише, обхватив передними лапами его шею и обнимая его голову. — Может, в амулете Тарниша есть какое-то заклинание слежения?

Твайлайт Спаркл кашлянула, и ее крылья затрепетали:

— Вообще-то, принцесса Селестия хотела, чтобы на амулете было заклинание слежения. — Твайлайт посмотрела вниз на землю, а затем пнула несколько листьев. — Я отказалась это делать. Я поняла, что Тарниш, возможно, немного опасен, но у него есть право на личную жизнь…

— У Твайлайт на кьютикарте отобразился кризис, — сказала Пинки Пай, прервав Твайлайт. — Она не знала, что это такое, но знала, где это происходит. Я появилась сразу после того, как она закончила с тобой разговаривать. — Пинки Пай подошла к Твайлайт и начала рыться в седельных сумках Твайлайт. Она достала несколько небольших коробок, перевязанных бечевкой, положила их на спину, а затем закрыла клапаны на сумках. — Я собрала вещи на крайний случай.

Когда Тарниш откашлялся от пыли, Твайлайт подняла чашку, наполненную яблочным соком, чтобы он выпил ее с помощью своей магии:

— Просто постарайся не двигаться и пей побольше жидкости. Ты будешь обезвожен некоторое время — я знаю это по себе. — Твайлайт посмотрела на Пинки, а затем ее взгляд упал на Мод. Почувствовав облегчение, Твайлайт заметила, что кьютимарка Мод стала темнее и уже не была такой блеклой и серой, как раньше, когда она только появилась. Однако Твайлайт ничего не сказала, так как не хотела нагнетать панику. Впервые она заметила ее, когда Пинки держала Мод в копытах, а потом видела лишь мельком, когда Мод двигалась или вытягивала ноги, и ее платье сдвигалось, обнажая бедра Мод, как сейчас, когда платье Мод задралось из-за того, что она растянулась на Тарнише.

Пинки Пай поставила принесенные с собой коробки на деревянную платформу, где лежали Мод и Тарниш. Она начала открывать их, открывая всевозможные лакомства. Она напевала себе под нос, ее хвост раскачивался из стороны в сторону, как метроном, соблюдая идеальное время. Пока Пинки работала, она поняла, что теперь у них с Мод есть что-то общее. Оторвавшись от коробок, она посмотрела на сестру и увидела, что в гриве Мод нет ни одного завитка. Обычно, когда рядом был Тарниш, кудряшек было не меньше одного, а то и целый взрыв сахарной ваты, в зависимости от того, чем занимались Мод и Тарниш. Смутившись, Пинки Пай догадалась, что завивает гриву ее сестры.

Не удержавшись, Мод зевнула.

— Кто-то хочет спать, — сказала Пинки Пай щебечущим, сиплым голосом.

— Мы с Тарнишем обычно путешествуем ночью, когда прохладнее… Я очень долго не спала, — ответила Мод.

— Ну, не волнуйтесь, маленькая сестренка здесь, чтобы позаботиться о большой сестренке… попробуйте съесть что-нибудь, вы оба, а потом мы с Твайлайт останемся здесь с вами, чтобы присмотреть за вами, пока вы спите. — Пинки Пай протянула копыто и чмокнула Мод в нос, а потом, ухмыльнувшись, чмокнула и Тарниша.

— Я думала, что потеряла тебя, — прошептала Мод на ухо Тарнишу.

Тарниш еще раз кашлянул, а потом поцеловал Мод. Он моргнул, его глаза были сухими и сощуренными. Чашка с яблочным соком плавала возле его головы, соломинка покачивалась в золотистой жидкости. Он вытянул губы и обхватил ими соломинку.

— Я больше не чувствовала себя камнем. — Голос Мод был не совсем обычным монотонным. Что-то в нем звучало иначе… почти уязвимо. Это было почти незаметно, но голос Мод колебался в тембре и высоте тона, когда она говорила.

Уши навострились, и больше всех это заметила Пинки Пай. Мод выглядела несчастной, даже хуже, чем когда умерла Нана Пинки или Грэнни Пай. Мод выглядела обеспокоенной. Пинки Пай перевела взгляд на Твайлайт, а потом снова на Мод. Ей было интересно, закончился ли кризис с кьютимарками или только начинается. Мод вроде бы выздоравливала, но Пинки Пай сомневалась. Ее чувство Пинки Пай кричало ей, что что-то не так.

— Вам обоим нужно поесть, — предложила Твайлайт.

Твайлайт Спаркл вздохнула, наполняя легкие влажным, болотным воздухом. Он был слишком теплым, на ее вкус. Когда она вспотела, пот пропитал ее перья и заставил крылья чесаться. Она не знала, как пегасы мирятся с этим ощущением, оно сводило с ума.

Повернув голову, она посмотрела на двух пони, дремавших под навесом. Мод по-прежнему лежала на Тарнише, а ее голова покоилась на его шее. От одного взгляда на них Твайлайт почувствовала тепло. На улице было слишком жарко и липко, чтобы спать вот так, прижавшись друг к другу.

Моргнув, Твайлайт Спаркл вернулась к своему занятию. Она подняла перо и продолжила делать заметки о практической магии конденсации воды, заполняя поля книги своими советами, хитростями и поправками. Она планировала оставить книгу Тарнишу.

— Твайлайт?

— Что такое, Пинки?

— Мне страшно, Твайлайт.

Подняв голову, Твайлайт посмотрела на Пинки Пай, которая с унылым видом откусывала кекс. Видя, что Пинки выглядит такой несчастной, Твайлайт почувствовала себя ужасно:

— Что случилось, Пинки, почему ты испугалась?

— Мод изменилась. — Пинки Пай вздохнула. — Я знаю ее всю свою жизнь. Она моя старшая сестра… но сегодня я словно обняла незнакомку.

Долгое время Твайлайт ничего не говорила, но смотрела, как Пинки продолжает уныло клевать носом, пытаясь придумать, что сказать. Твайлайт подумала и о брате, и о Кейденс, и тут Твайлайт поняла, что знает, что чувствует ее подруга:

— Пинки, я знаю, что ты чувствуешь.

— Правда?

— Да, знаю. — Твайлайт кивнула.

— Правда? — Пинки Пай подняла глаза от своего кекса.

— Какое-то время, после свадьбы моего брата и Кейденс, они оба казались чужими. — Твайлайт, обдумав ситуацию, почувствовала необходимость прояснить свое заявление. — Я не говорю о том, что Шайнинг Армор вел себя странно из-за контроля разума Королевы Кризалис или Кейденс вела себя странно, потому что она на самом деле была Королевой Кризалис… Я имею в виду, когда они оба снова стали самими собой. Шайнинг Армор изменился, и Кейденс тоже. Мой брат вел себя по-другому, и моя няня тоже.

— Наверное, да, — ответила Пинки Пай, потянувшись вверх и потирая подбородок. — В тот день, когда мне пришлось удерживать Мод от преследования Джеффа… в тот день я начала понимать, что Мод изменилась совсем чуть-чуть. Она собиралась высадить его в грязь.

Твайлайт, которая слышала эту историю, посмотрела на спящую Мод. Она знала, на что способна Мод, она видела это, когда Мод спасла Пинки:

— Пинки, я думаю, что любовь меняет пони. Шайнинг Армор и Кейденс связывают узы, которые выходят за рамки дружбы. Они больше не могут думать только о себе, их мысли всегда заняты друг другом, и они делают то, что правильно — делают то, что лучше друг для друга.

— Хм. — Пинки Пай слизала немного глазури со своего носа, и ее голова качнулась в знак согласия. Она откусила еще немного от кекса, а затем, открыв рот, запихнула его целиком в рот, чтобы проглотить.

— Некоторое время после свадьбы мой брат был как будто чужим. — Твайлайт достала из коробки остатки кекса и отклеила бумагу. — Но потом я узнала того пони, которым стал мой брат. Не просто братом, а мужем Кейденс. И знаешь что?

— Что? — спросила Пинки.

— Муж Кейденс — довольно милый пони, — ответила Твайлайт. — Знакомство с ним того стоило. Он какой-то особенный. — Твайлайт откусила половину кекса за один укус, чмокнула губами и стала жевать свое угощение.

— Полагаю, мне стоит потратить некоторое время на знакомство с женой Тарниша, когда представится возможность. — Выражение лица Пинки Пай стало ярче, и она улыбнулась, к ней вернулась часть ее обычной веселости. — Спасибо, Твайлайт, на этот раз ты все сделала лучше.

Подожди, подумала про себя Твайлайт. Она перевела взгляд на Пинки и спросила:

— На этот раз?

85. Подъем в ущелье

Жуткое ущелье разверзлось перед ними, словно зияющий рот, когда Тарнишед Типот и Мод Пай остановились. Стены каньона образовывали короткий хребет, но становились все выше и выше, чем дальше в каньон они заходили. Из каньона вытекала вода, которая казалась слишком маленькой, чтобы быть рекой, но слишком сильной, чтобы быть ручьем, и впадала в болото Фрогги Боттом.

Здесь дорога развивалась: одна часть шла по дну ущелья, извиваясь вдоль текучих, пенящихся белых струй, которые переливались через многочисленные скалы. Другая дорога поднималась вверх по крутому склону, следуя по серии коротких, извилистых поворотов.

Последние три дня были спокойными, но трудными — дни после инцидента с окаменением. Мод почти ничего не говорила, но становилась все более ласковой. На следующий день с ними отправились Пинки Пай и Твайлайт Спаркл, которые старались подбодрить Мод и помочь ей.

— Мод, ты в порядке? — Тарниш сделал паузу, а затем топнул копытом. — Я знаю, что постоянно спрашиваю об этом, и я буду спрашивать до тех пор, пока не получу прямой, честный ответ. — Тарниш посмотрел на две дороги перед ними, широкую и узкую. Он не мог отделаться от ощущения, что жизнь снова стала символичной. Он услышал, как Мод вздохнула, затем послышалось звяканье упряжи, когда Мод начала отцепляться от повозки. — Слушай, я знаю, что что-то не так. — Используя телекинез, он заблокировал тормозной рычаг повозки — теперь он делал это без раздумий, по привычке.

— Нет, Тарниш, я не в порядке, — призналась Мод. Опустив голову, Мод еще раз вздохнула. — Но мне становится лучше.

— Что ты имеешь в виду? — Тарниш откинул свой шлем и внимательно осмотрел Мод, пытаясь найти какую-то подсказку, какой-то визуальный индикатор ее настроения.

— Тарниш… когда я встретила тебя, я была камнем. Камень — это одинокая, изолированная вещь. — Мод подняла голову, а затем повернулась всем телом, чтобы посмотреть на Тарниша. — С тех пор как я встретила тебя, я не одинока и не изолирована. Раньше меня никогда особо не беспокоила опасность в дороге. Моя семья была дома, в безопасном месте, и я чувствовала, что могу справиться со всем, что мне угрожает. Я контролировала все, что происходило.

— И то, что я рядом, что-то меняет? — спросил Тарниш, чувствуя растущее любопытство.

Глаза Мод несколько сузились:

— Значительно.

Помолчав, Тарниш перевел взгляд с Мод на текущую воду позади нее. Он прислушивался к звуку воды, когда она шлепалась и плескалась о камни. Где-то вдалеке пронзительно кричал орел.

— Сейчас я в таком положении, что не могу все контролировать. Ты можешь пострадать. С тобой могут случиться плохие вещи. Мне все это очень мешает. Ты значишь для меня все. — Мод сделала паузу и глубоко вздохнула, задержала дыхание, а затем медленно выдохнула, словно сдуваясь. — Это также означает, что я могу пострадать. Я бы отправилась в путь по этим дорогам, не беспокоясь и не заботясь ни о чем на свете. Я бы путешествовала без шума и причуд. А теперь я постоянно беспокоюсь.

— Я не знаю, что сказать, Мод. — Тарниш, чувствуя себя бесполезным, решил, что пора наполнить бочку водой. Он решил, что это самое подходящее место для остановки. Он поднял телекинезом на четверть полную бочку и вытащил ее из задней части повозки.

— Ты ничего не можешь сказать, — сказала Мод. — Мне нужно повзрослеть и принять некоторые вещи. Думаю, даже я могу измениться, хотя мне и не нравится это признавать. У меня есть потребности, как и у любого другого пони, и мне не нравится признавать это. Я совершила ошибку, Тарниш.

— Ты совершила ошибку? — Тарниш поднял бровь. В его груди была тяжесть.

— Думаю, отчасти проблема в моем одиночестве заключалась во мне. — Мод закрыла глаза. — Думаю, я держала других пони на расстоянии, включая моих сестер и родителей. Было проще поверить в то, что я просто странная, а потом продолжать жить своей жизнью. Я понимаю, что я другая, но сейчас… я не знаю, где заканчивается моя природа Камня и начинается место, где я просто сдалась. — Мод открыла глаза и посмотрела на Тарниша, впиваясь в него, как жаждущий пони пьет воду. — Я много думала об этом, пока тянула повозку и шла вперед. Последний день или около того был ужасным и неудобным, пока я делала для себя эти признания.

— Так вот что ты делаешь, когда молчишь… ты… выясняешь все эти вещи и… я даже не знаю, что сказать или как закончить это предложение. — Тарниш подошел ближе к Мод, мелкий гравий, рассыпанный по дороге, хрустел под его копытами. Он поставил бочку с водой на небольшие круглые камни рядом с порогом. Он снял свой шлем и бросил его в повозку.

— Пожалуйста, не говори, что ты чувствуешь себя глупо.

Услышав слова Мод, Тарниш поморщился:

— Я не собирался этого говорить, но я думал об этом. — Признание Тарниша причинило ему боль, но он чувствовал, что сейчас самое время быть честным. Мод была честна с ним. — Иногда ты меня очень пугаешь. В тебе столько стремления и преданности. Вся эта решимость. У тебя все в жизни продумано…

— Правда? — Мод покачала головой и несколько раз моргнула. Ее уши откинулись назад, затем поднялись вперед, а потом уши опустились по бокам ее лица. — Я только что закончила рассказывать тебе, какая я ущербная и как мне нужно во всем разобраться, потому что жизнь больше не имеет смысла.

— Да, а я как раз думал о том, какой я глупый, но не собирался этого говорить. — Сразу после того, как он произнес эти слова, он пожалел о них. Он фыркнул и пожалел, что не промолчал. Он посмотрел на свой амулет, надеясь, что сможет свалить свою оплошность на магию, но амулет был мягкого голубого оттенка. Разочарованный, жеребенок снова фыркнул, теперь уже злясь на самого себя.

— Сейчас у меня такое искушение просто бросить тебя в реку, — сказала Мод Тарнишу.

— Да, но ты была бы права. Я все испортил, — ответил Тарниш. — Если хочешь, можешь бросить себя в реку. Мне жаль.

— Мне тоже.

— Почему тебе жаль? — Тарниш приподнял бровь.

— Мне показалось, что это правильные слова. — Мод поджала губы, принимая решение. Она двинулась вперед, ее спина напряглась, готовясь к двуногому передвижению.

Она схватила Тарниша, который издал испуганный писк, когда его подняли в воздух. Мод обхватила его передними ногами. Она топала по скользким камням, чуть не спотыкаясь, и пробралась к воде. Затем она опустила себя и Тарниша в бассейн, достаточно глубокий, чтобы в него можно было упасть.

Мод не отпускала его. Барахтаясь в стремительной воде, Мод цеплялась за пони, которого любила, и вода вынесла их на большой валун. Вода прижала ее спиной к раскаленному солнцем камню; вода была прохладной и чудесной, а камень — теплым от солнца.

Тарниш извивался в объятиях Мод, и она помогала ему, поворачивая его лицом к себе. Она видела его лицо, видела улыбку, и каким-то образом она знала, что им обоим стало легче.

— Любить тебя — значит принимать риски, — сказала Мод, ее морда прижалась к морде Тарниша. — Меня это ужасно пугает, но, полагаю, я готова принять это.

— Я постараюсь не забредать слишком далеко. — Тарниш обхватил Мод передними ногами. — Думаю, нам нужно держаться вместе. Я увлекся. Я пошел искать больше сланца и, честно говоря, не обратил внимания на свое окружение. Я ослабил бдительность, и это было глупо с моей стороны. Я сделал это не потому, что был глупым… Я просто делал глупые вещи.

— Я делаю глупости. — Мод прижалась к губам Тарниша. У нее возникло искушение поднять вопрос о том, что она регулярно делает Тарниш, но она промолчала. Сейчас было не время для подобного сарказма или язвительности.

— Ты вышла за меня замуж, — ответил Тарниш.

Мод фыркнула, обрызгав Тарниша каплями воды. Она сжала Тарниша достаточно сильно, чтобы дать ему понять, что он зашел достаточно далеко:

— Я специально дала гидре проглотить себя, чтобы потом избить ее до смерти. Изнутри.

Покачав головой, Тарниш не согласился:

— Нет, есть тонкая грань между глупостью и храбростью. Это было храбро.

— Я не согласна, — ответила Мод ровным монотонным голосом, который стал немного больше похож на ее обычный.

Она чувствовала, как Тарниш прижимается к ней, она прижалась к нему, радуясь, что он рядом, и ощущала между ними небольшой твердый комок. Валун вдавился в ребра Мод. Других твердых комочков между ними не было… пока. Маленький Боулдер был таким же источником утешения в последние несколько дней, как Тарниш и Пинки. Закрыв глаза и наслаждаясь водой, Мод почувствовала растущее чувство благодарности за то, что у нее есть в жизни.

— Что бы ни случилось, мы встретим это вместе… и я думаю, тогда все будет хорошо, — сказал Тарниш, прижимаясь к мокрой кобыле, которую он любил больше самой жизни. — Итак, что мы будем делать здесь, в Жутком ущелье?

Мод посмотрела в голубые глаза Тарниша и почувствовала, как ее сердце заколотилось в груди:

— Мы собираемся изучать источник магии для всей Центральной Эквестрии. Мы с тобой сейчас обнимаем друг друга в одном из переносчиков магии.

— Что?

86. Острова в потоке

Роясь в одном из сундуков, Мод Пай вытащила несколько коробок, пока, наконец, не добралась до деревянного ящика, хранившегося на дне сундука. Она вытащила его, а затем начала складывать остальные коробки обратно.

Тарниш, который все еще обустраивал лагерь, готовил еду и очищал воду, отвлекся от своих дел и стал наблюдать за Мод, пытаясь понять, что она делает. Он наблюдал, как она спрыгнула с повозки и приземлилась на крепкие копыта.

С внутренним волнением, которое никак не проявлялось, Мод схватила зубами деревянный ящик за ручку и открыла крышку. Внутри лежала дорогая арканотехника, одолженная у Университета Лас Пегасуса. Это была маленькая металлическая коробочка с удобной ручкой, сенсорной панелью и дисплеем. Также внутри деревянного ящика находилась небольшая солнечная батарея для зарядки арканотехнологического устройства.

— Что это? — спросил Тарниш.

— Считыватель тауматона, — ответила Мод.

Тарниш покачал головой:

— Чего?

— Магия измеряется в тауматонах. — Мод глубоко вздохнула и приготовилась к небольшой образовательной лекции. — Сейчас мы находимся в том месте, где Жуткое ущелье впадает в болото Фрогги Боттом. Вода здесь имеет слабый заряд магии. Я подозреваю, что камни здесь имеют больший заряд магии, потому что камни по какой-то причине поглощают тауматоны… но я не знаю почему, и никто другой тоже. Но вода действует как транспортировщик. Вода здесь стекает в болото Фрогги Боттом, а потом вся эта вода просачивается в землю через известняк, и вода оставляет весь свой магический заряд в камнях, заряжая землю, сами камни тауматонами, наполняя землю магией.

На мгновение Тарниш забеспокоился, что его мозг выпрыгнет из уха, а затем с криком унесется прочь, в дикие дебри. Он моргнул и попытался осмыслить то, что только что сказала Мод.

— Трещина Судьбы — это крупное пересечение лей-линий, и для пони, вошедших туда, это абсолютно верная смерть. В ней много опасной, хаотичной магии. Она выплескивается из-под земли, как и любая другая радиация, и попадает в различные водоемы, которые несут в себе огромный магический заряд. Часть излучения теряется в воздухе, разрушаясь, но вода несет достаточно магии, чтобы она в конце концов достигла этого места, где мы сейчас находимся. Магия здесь безвредна, она каким-то образом стала гармоничной. Я не знаю, как. Я подозреваю, что это каким-то образом делают камни, но это всего лишь теория. Камни хорошо держат заряд тауматона. Если мы измерим воду здесь, то увидим немного незначительного магического излучения, но если мы измерим камни, то увидим более высокий уровень тауматонов. Если мы расколем большой камень и прикоснемся сенсорной панелью к его внутренней стороне сразу после раскола, мы увидим гораздо более высокую концентрацию, но этот эффект длится недолго, так как излучение начинает ослабевать. Тауматоны хотят оставаться глубоко внутри камня, а на поверхности камня показания всегда будут ниже.

— Хм, хорошо. — Тарниш кивнул и постарался сделать вид, что понимает, что происходит. Так было проще.

— Мы в долгу перед камнями за наше дальнейшее существование. — Мод посмотрела вниз на камни вокруг. — Плохая магия извергается из-под земли так же, как и хорошая… Магия обоих видов наполняет землю, воду и воздух. Магия воздуха — самая слабая, она быстро теряет свой потенциал по мере распада тауматонов. С магией воды дело обстоит точно так же. Просто скорость распада слишком высока. — Мод глубоко вздохнула. — Но камни, я верю, что камни действуют как батарейки. Они хранят заряд тауматона, сохраняя здоровое количество фонового магического излучения, что позволяет продолжать существование магических существ.

— Понятно, — ответил Тарниш.

— Тарнишед Типот, ты — магическое существо. — Мод посмотрела на своего мужа, пытаясь угадать, насколько он понимает. — Без фонового магического излучения ты бы, наверное, умер. Но ты бы умер первым, потому что ты единорог, а я бы расстроилась, потому что снова осталась бы одна.

Потребовалось мгновение, но мозг Тарниша, столкнувшись с ошеломляющей наукой, решил, что хочет жить. После нескольких щелчков умственные шестеренки повернулись, и у Тарниша наступил момент понимания:

— И ядовитая шутка вписывается во все это, потому что она помогает отфильтровать плохую магию, так же как и камни. — Он сделал паузу. — Не просто плохая магия, а сильная магия, например, очень мощные лей-линии, ядовитая шутка может расти и там, так что существует магическая эко-что-то…

— Экосистема, — поправила Мод.

— Да, магическая экосистема в действии, целая гармоничная система, которая работает над фильтрацией магии и каким-то образом делает ее пригодной для поддержания жизни. — Тарниш, чувствуя гордость за себя, увидел, как Мод кивнула. — Если бы магия была слишком сильной или слишком хаотичной, все было бы как в Призрачном лесу дома, все искажено и перекручено от магии… но без магии вообще не было бы жизни… по крайней мере, магической жизни, как у нас, пони, потому что мы напрямую связаны с миром через магию.

— Верно. Земные пони черпают свою силу из земли, пегасы летают благодаря следам магии в воздухе, а единороги используют магическую среду для своих заклинаний. — Мод, изучая Тарниша, видела, что его ум был занят. Он думал, он учился. Она любила его больше всего, когда он был таким. — Учти, это теория, но я считаю, что есть особые пони, которые отличаются от других пони. У них более сильная связь с землей, воздухом или магией. У меня есть связь с камнями. Я сильнее всего, когда нахожусь на каменистой почве, потому что я — Камень. У таких пони, как Твайлайт Спаркл, более сильная связь с магией, но она — исключительный пример. Есть пегасы, такие как Рейнбоу Дэш, у которых более сильная связь с воздухом. Если большинство пегасов получают лишь незначительное количество силы от тауматонов в воздухе, то моя теория заключается в том, что Рейнбоу Дэш оптимизирована для извлечения максимальной пользы из доступного ей магического излучения, перерабатывая его сверхэффективными способами. Это делает ее быстрой. — Мод сделала паузу и моргнула. — И потом, есть такие пони, как ты. Такие пони, как ты, помогают доказать мою теорию. Ты — часть большой системы, которая все уравновешивает.

— И все сводится к камням. — Тарниш посмотрел вниз и ткнул копытом в камень. — И вот почему ты хочешь изучать лей-линии… и все потому, что ты хотела знать, почему камни на каменной ферме превратились в ценные породы.

— Да. — Мод кивнула.

— Мод?

— Да?

— А что, если ты возьмешь эту штуку с датчиком тауматонов и потрогаешь меня ею… то есть измеришь меня в различных состояниях гармонии и хаоса?

— О… это интересная идея… хм. — Уши Мод подались вперед, нависая над ее глазами. Это была несколько опасная идея, и она означала бы позволить Тарнишу погрузиться в его полное состояние "ядовитой шутки". Мод посмотрела на его амулет, который светился мягким голубым светом. Мод предпочитала подход к науке, основанный на использовании копыт. Прямой подход, с подсчетами, измерениями и сбором исходных данных. Тарниш не был камнем, но это не означало, что он был неинтересен. Тарниш был частью системы, в которую вносили свой вклад камни, а сами камни были ее основой. Так считала Мод.

— Мне кажется, что мы с тобой оба — острова стабильности. — Брови Тарниша нахмурились от сосредоточенности. — Ну, я могу быть источником нестабильности, но когда меня окружает плохая магия, я создаю вокруг себя настоящий остров стабильности. Мы видели это и даже сфотографировали в роще ядовитых шуток у себя дома. А ты, со своей каменной меткой, обладаешь стабильностью камня. У нас взаимодополняющие таланты… мы действительно идеально подходим друг другу. — Тарниш посмотрел на Мод, его глаза сузились. — Интересно, смогу ли я защитить другого пони, отправляясь в опасное место? Я имею в виду, если бы они оставались рядом со мной, внутри магического поля, которое я генерирую.

— Я не знаю. — Мод пожала плечами. — Это может быть слишком опасно и слишком рискованно, чтобы проверять.

Мод повернула солнечную панель к солнцу, подключила толстый пружинистый шнур к аркано-технологическому устройству, сделала настройку на панели, а затем вздохнула. Пора было подождать, пока устройство зарядится.

Повернувшись, она увидела Тарниша, высыпающего овсянку в кастрюлю. Мод любила овсянку. Она была простой, сытной, содержала много полезных веществ — идеальная еда. Она слышала, как в кастрюлю с овсянкой сыплются маленькие кусочки обезвоженных фруктов.

— Немного воды сохраняет магический заряд, не так ли? — спросил Тарниш, оторвавшись от своего занятия. — Например, зеркальный бассейн, в который попала Пинки Пай.

— Наверное, да… Я не очень много знаю о магических водоемах, но знаю, что они существуют. Они превращаются и больше не являются водой, по крайней мере, в самом общем смысле. — Мод села на каменистую землю. — Есть зеркальные бассейны, портальные бассейны, источники любви, есть все виды магических водоемов.

— Думаю, такие водоемы можно найти на лей-линиях или рядом с ними. — Тарниш поднял ложку и помешал овсянку быстрого приготовления. Из кастрюли поднялись маленькие завитки пара.

— Мы наверняка встретим несколько таких в наших путешествиях, — сказала Мод.

87. Зонд? Нет, спасибо!

Еще не до конца проснувшись, Тарнишед Типот посмотрел на зарядившийся считыватель тауматона. Мод уже проводила измерения, но Тарниш взял его в копыта только для того, чтобы понять, как он работает. Это был чувствительный прибор, и им нельзя было пользоваться, когда его держали в телекинетическом поле, его нужно было держать ногой, иначе могло произойти ложное считывание.

На дисплее было сто маленьких полосок. Первая полоска была прозрачной, это означало, что магия присутствует, но ее недостаточно, чтобы что-то сделать. Затем шли тридцать три зеленых полоски. Все, что попадало в этот диапазон, было безвредно, это был допустимый диапазон фонового магического излучения. Любое показание, которое находилось в зеленом диапазоне, было хорошим. После зеленых полос шли тридцать три желтые полосы. Желтый диапазон указывал на опасность или даже потенциальную смерть. На двадцать второй желтой полосе был крошечный значок черепа и скрещенных костей, указывающий на смертельный уровень. В самом конце находились красные полосы. Тарниш понял, что прибор не имеет смысла.

— Эй, Мод, это устройство дурацкое… как пони может измерить показания в красном диапазоне, если такое магическое воздействие убивает их? — спросил Тарниш.

Подняв голову, Мод посмотрела на свой блокнот:

— Эм, Тарниш, ты или я можем получить красное показание от чего-то и выжить. Могут быть и другие, как мы.

— О. — Тарниш моргнул и посмотрел вниз на устройство. — Да… точно. Извини за это.

Вздохнув, Мод хлопнула длинными тяжелыми ресницами на Тарниша, а затем вернулась к своему блокноту, ничего не сказав, но слегка покачав головой.

Отложив считыватель тауматона, Тарниш посмотрел на полевое руководство к нему. Оно было толщиной не менее двух дюймов, в твердом переплете, и казалось непрактичным в качестве полевого руководства. Негабаритный, громоздкий и тяжелый. Он предположил, что устройство для чтения может быть сложнее, чем кажется, возможно, в нем есть что-то большее, чем просто считывание того, какая полоска загорелась.

Взяв в копыта руководство, он начал просматривать его, видя страницу за страницей тарабарщины, которую он не надеялся понять. Однако на задней половине книги были перечислены допустимые показания для различных предметов, вещей и даже животных. Перейдя к разделу "А", Тарниш разочарованно вздохнул. Там не было раздела аликорнов. Однако были приемлемые показатели для трубкозубов. Обычный трубкозубов должен иметь одну полоску — полоску без цвета, но исключительные разновидности могут иметь до двух зеленых полосок. При более высоких показателях рекомендовалось обратиться к биологу и ожидать дальнейших указаний, переселившись в безопасное место, защищенное от трубкозубов.

— Мод, как снимать показания с животных? — спросил Тарниш.

На этот раз Мод не поднимала глаз от своей книги:

— Вы должны использовать насадку для зондирования.

— Что? — Тарниш моргнул и почувствовал укол в заднице. Ему не понравилось, как это прозвучало.

— Прикосновения к коже недостаточно. Вам нужно получить показания изнутри. Зондирующая насадка должна быть подключена к считывающему устройству, а затем зонд должен быть вставлен в отверстие, например, в прямую кишку. — Мод сделала паузу. — Я могу снять с тебя показания, если хочешь.

— Нет! — Тарниш покачал головой. — Нет, не надо. Я не настолько любопытен.

Над головой Тарниш различил летящую фигуру. Ему пришлось прищуриться, чтобы разглядеть ее в лучах полуденного солнца. Похоже, она была размером с пегаса, но Тарниш не мог разобрать, что это такое. Она покружила несколько раз, а потом Тарниш понял, что она снижается. Похоже, у них был гость. Он посмотрел вниз и проверил свой амулет. Он был несколько более темного синего оттенка, чем следовало. Он поднял флягу с чаем, вытащил пробку и сделал несколько глотков ароматной, почти благоухающей жидкости.

— У нас гости, — сказал Тарниш, закручивая пробку обратно. Тарниш не догадывался, что из-за постоянного потягивания чая из фляжки он выглядел как алкоголик, и ему требовалась глоток, чтобы снять напряжение.

— Это грифон. — Мод закрыла блокнот и засунула его в рюкзак вместе с ручкой и несколькими свободными заметками. — Тарниш, будь готов, не все в диких землях Эквестрии дружелюбны.

Было не так уж трудно собраться с духом — стоило только подумать о том, что Мод могут съесть или еще как-нибудь ранить, и Тарниш был готов что-нибудь сварить. Не то чтобы он хотел что-то готовить, но ему надоело, что какие-то дела прерывают его приятные в остальном дни.

Он смотрел, как Мод поднимается на копыта. Он видел, как подергиваются мышцы на ее ногах. Он задумался над словами Мод: будучи земной пони, она черпала силы из земли. Грифон был летающим существом, а значит, если Мод поднимут, она может потерять часть своей силы. Тарниш не знал наверняка, но и выяснять не собирался. Пролетев приличное расстояние, грифон приземлился на краю узкой извилистой реки.

— Привет! — Грифон расправил крыло и помахал лапой. — Я увидел тебя с воздуха и понял, кто ты… Ты не знаешь меня, но я знаю о тебе, Мод Пай.

Тарниш увидел, как Мод слегка наклонилась вперед, а затем его взгляд снова вернулся к грифону. Из кончика рога Тарниша поднялся маленький завиток пара. Он увидел, как Мод слегка приподняла копыто и помахала ему.

— Откуда ты меня знаешь? — спросила Мод.

— Доктор Мод Пай… Я читал много ваших работ… Я не желаю вам зла". Грифон сделал паузу. — Меня зовут Ортци Голдбик, я геолог и геодезист. Я очень гнейсовый^[1] грифон.

Покачав головой, Мод вздохнула:

— Каламбуры о камнях. Основа всего юмора. Какой ужас.

— Сланец случается. — Тарниш поднял бровь.

— О нет… только не ты. — Мод покачала головой.

— Время от времени мы попадаем в сланцевые переплетения, — сказал Ортци, складывая крылья и взъерошивая перья.

— Во всем этом нет ничего забавного. — Мод повернула голову и подняла бровь на Тарниша.

— Я больше не буду каламбурить. — Тарниш, не в силах смотреть Мод в глаза, опустил взгляд на землю. Он не заметил, как Мод закатила на него глаза.

— Я преклоняюсь перед твоим мастерством каламбура. — Грифон склонил голову. — Ты не будешь возражать, если я сделаю карьер?

Тарниш, чувствуя себя остроумным, кивнул грифону:

— Это был обломок. Меня зовут Тарнишед Типот.

— Если кто-то из пони сделает еще один геологический каламбур, я превращусь в барий. — Мод на мгновение уставилась на Тарниша, а затем на грифона.

— От этих каламбуров у меня апатит. Вы не возражаете, если я разобью с вами лагерь и выловлю немного лосося из реки? — спросил Орци, не обращая внимания на угрозу наказания со стороны Мод.

— Думаю, последний каламбур просто флюорит над моей головой. — Тарниш усмехнулся. Это было здорово. — Я не геолог, но я подвешен как горст^[2].

— Вы оба ужасны. — Мод повернулась и на мгновение прищурилась на Тарниша, а затем посмотрела на грифона. — Ты можешь остаться… только больше никаких каламбуров.

— Так куда вы направляетесь? — спросил Тарниш, когда огонь начал потрескивать. Они с Мод планировали отправиться в путешествие сегодня вечером, но эти планы откладывались, и их можно было отбросить.

— Направляюсь на север, к Олд Смоки и Дымчатым горам. — Ортци посмотрел на огонь, желая, чтобы там было много горячих углей. Там лежали два жирных лосося, готовых к приготовлению. — А вы двое?

— Мы направляемся в Трещину Судьбы, — ответила Мод. — Исследования.

Грифон сел на плоский, гладкий камень рядом с костром:

— Трещина Судьбы — опасное место. — Грифон, устроившись на камне, посмотрел на своих новых спутников. — Здесь есть дракон. Я не знаю, что происходит, но я избегал его. Проходивший мимо пони сказал мне, что дракон, похоже, что-то ищет.

— Откуда пони знать, что дракон что-то ищет? — спросил Тарниш, наклонив голову на одну сторону. Тарниш увидел, как коричнево-загорелый грифон пожал плечами. — Интересно, что может искать дракон?

— Так как ты узнал, что это я? — спросила Мод, игнорируя вопрос Тарниша.

Глаза Орци расширились, когда он повернулся, чтобы посмотреть на Мод:

— Ну, обычная серая земная пони, обычно носящая платье, ты — приметная пони.

— Ха. — Мод смотрела в огонь, и пламя мерцало в ее глазах.

— Ты вроде как знаменита, — сказал грифон низким голосом.

— Подумаешь. — Мод вздохнула.

С нетерпеливым писком Ортци положил рыбу на огонь. Он насадил их на деревянные палочки, а вокруг костра воткнул в землю деревянные палочки с концами в форме буквы "Y". Все вместе образовало грубый, но функциональный вертел для приготовления рыбы на углях.

— Подожди… — Мод посмотрела на грифона. — Почему здесь должен быть другой пони? Это место опасно. Сюда не ходят, если нет веской причины здесь находиться.

Ортзи кивнул:

— Пони, которого я встретил, зовут Физер Квилл. Ученый тип, земной пони, не знаю, что он здесь делает. Достаточно милый, но он не очень-то мне доверял. — Грифон наклонил голову на одну сторону, изучая Тарниша и Мод. — Я полагаю, что вы оба можете справиться с собой, отсюда и доверие. Пони, которые не могут многого сделать, чтобы защитить себя, обычно сторонятся меня.

— В этом есть смысл. — Мод посмотрела на своего мужа, а затем на грифона. — Так расскажи мне, как ты попал в геологию…

¹↑ Гнейс — средне-метаморфическая горная порода, состоящая из полевых шпатов, кварца, и темноцветных минералов: биотита, роговой обманки, реже пироксена примерно в равных соотношениях. – википедия. Практически метафорическая порода, и погуглите как выглядит данная порода :)

²↑ Резко приподнятый над окружающей местностью по вертикальным или крутонаклонным тектоническим разломам до нескольких сотен и тысяч метров в высоту, длиною в тысячи километров при ширине в десятки километров с крутыми склонами участок земной коры, ограниченный и образовавшийся вследствие тектонических движений

88. Какой у нас есть друг — глупость

Грифон показался ему полезным существом. Ортци летал над головой, кружил, следя за дикой природой вокруг них, пока Мод тянула свою повозку по узкой дороге, идущей вдоль реки. После долгих обсуждений было принято решение найти дракона и узнать, в чем дело. Именно Мод сказала, что лучше встретиться с драконом напрямую и выяснить, что происходит, чем жить в постоянном страхе и беспокойстве из-за неожиданного визита дракона. Тарнишед Типот сначала не согласился, но, подумав, решил, что это разумно.

Драконы должны были вести себя хорошо, в соответствии с договором, заключенным с Королевскими Сестрами Пони. Но даже несмотря на договор, нападения драконов случались. В дикой местности, вне пределов досягаемости и влияния Королевских сестер пони, происходили плохие вещи. Нападения алмазных псов, нападения драконов, и не все грифоны были готовы к магии дружбы. Эквестрия была опасным местом, полным разумных, очень умных магических хищников, которые были способными охотниками; поэтому сиротские приюты были полны жеребят, и было много историй о трагедиях.

Понивилль, хотя и страдал от частых катастроф, по сравнению с этим был безопасным местом. Тарниш достаточно насмотрелся на дикую природу, чтобы понять, насколько она опасна. Он пережил нападения самых разных видов злобных хищных зверей. Шакалопы, чупакабры, трескучие шакалы, летающие скунсы, (не хищные, но, мягко говоря, неприятные) гидры и одна забавная на вид петушиная ящерица, от которой он окаменел.

Весь этот опыт сделал Тарниша немного мудрее, что позволило ему выжить в дикой природе.

— С тех пор как мы познакомились, ты стал выше, — сказала Мод, идя рядом с Тарнишем. Она задрала голову вверх. — Должно быть, это лето твоего роста. — Она бросила на мужа косой взгляд, хлопая ресницами. — Ты весь вырос.

Щеки раскраснелись, Тарниш сглотнул, чувствуя, что ему жарко и хочется пить.

— У тебя одни ноги, — продолжала Мод, не обращая внимания на то, что Тарниш выглядит взволнованным. — Если так пойдет и дальше, то с твоим ростом я смогу стоять под тобой и укрываться от дождя.

— Я не такой высокий. — Голос Тарниша надломился и стал немного писклявым.

— Хм, — ответила Мод. Она наклонила голову вверх, выглядывая из-под шляпы, следя за услужливым грифоном, а затем вернула взгляд на дорогу. В обязанности Тарниша входило следить за грифоном. Дорога была каменистой, узкой и полной песка, что затрудняло тягу повозки. Колеса ударялись о камни, наполовину зарытые в песок, подпрыгивали, стучали и замедляли ход. Тянуть повозку означало поддерживать импульс; создание этого импульса было трудной частью, и все, что замедляло движение повозки, было серьезным препятствием для продвижения вперед.

Теперь, осознав слова Мод, Тарниш понял, насколько он стал выше и как теперь смотрит на Мод сверху вниз. Насколько же он вырос? В какой-то момент он не заметил этого. Он был выше на несколько голов. Он опустил взгляд на себя, разглядывая свой амулет и пытаясь взять себя в копыта. Как и его мать, Тарниш был длинным, жилистым, но не громоздким. У него была длинная шея, длиннее, чем раньше. Чувствуя себя немного неловко, он подумал, не слишком ли длинная у него шея. Он чувствовал себя жирафом. Он повернул голову, посмотрел в небо и увидел Ортци. Грифон все еще кружил.

Нет, сказал себе Тарниш. Ортци снижался, его круги вели его вниз медленно и эффективно. Тарниш остановился и посмотрел на Мод:

— Он спускается, Мод, должно быть, что-то случилось.

Над головой массивная фигура загораживала солнце. Тарниш, навострив уши, услышал писк Ортци. Он не знал, что означает этот писк или какие эмоции он выражает, но звук заставил Тарниша насторожиться, и он сделал шаг вперед, встав перед Мод.

Дракон, хотя и был огромным, но не самым крупным из драконов. Возможно, от пятидесяти до семидесяти пяти футов в длину, он хлопал крыльями, спускаясь на дно пропасти. Дракон был длинным, гладким и худым. Его чешуя была розово-золотой и пурпурно-серебристой, сверкающей в лучах раннего утреннего солнца.

Не найдя лучшего места для приземления, дракон с плеском и треском опустился в реку. Он встал на четыре ноги, расправив длинные крылья, а затем его длинная змеевидная шея змеилась вниз, его голова направилась к троице на берегу.

Тарниш шагнул вперед, вспомнив совет Лонгхола. Вежливость никогда не помешает:

— Здравствуйте… Меня зовут Тарнишед Типот, это моя жена Мод, а этот грифон — наш недавний знакомый. Его зовут Ортци Голдбик. — Тарниш сделал паузу и посмотрел дракону в глаза. — Чем мы можем вам помочь?

Дракон на мгновение смутился, затем опечалился, а потом, изучив Тарниша, обнадежил:

— Меня зовут Горгонзола, и я пытаюсь найти свое потомство.

— Потомство? — Тарниш покачал головой. — Мы не видели никаких детенышей драконов.

— Она не дракон. — Горгонзола на мгновение оглянулась, прикусив губу, и из ее ноздрей поднялись завитки дыма. Ее длинные когти сгибались, а хвост вилял туда-сюда. — Грей Оул — маленькая пегаска… она моя… моя… я нашла ее… я вырастила ее. — Дракон сделала паузу, выглядя виноватой. — Она немного подросла и отправилась исследовать окрестности, когда я не смотрела.

Тарниш мог думать только о своей собственной матери. Это вызвало у него множество противоречивых чувств. Он кивнул головой:

— Конечно, мы поможем тебе… что мы можем сделать? — Он увидел, как на лице дракона появилось выражение облегчения. Как оказалось, облегчение матери легко заметить почти на любом лице.

— Немного южнее есть пещера пауков… Боюсь, они забрали ее, — ответила Горгонзола. — Надеюсь, она еще жива. Пауки сохраняют жизнь своей добыче… но только до поры до времени.

Тарниш повернулся, чтобы посмотреть на своих спутников. Он увидел, что Мод кивнула, а Ортци наклонил голову. Он перевел взгляд на дракона:

— Мы поможем. Ты можешь показать нам пещеру?

— Я могу отвести вас туда, — ответила Горгонзола. Она посмотрела на повозку, а затем снова на пони. — Я также могу присмотреть за вашими вещами. Пещера не очень далеко… Мне кажется, она там, но я могу ошибаться. Я могу заплатить вам…

— Мэм, оплата не требуется. — Тарниш нахлобучил свой шлем на голову.

— Да… мы, драконы, платим свои долги. Просить помощи без оплаты — немыслимо. — Горгонзола вздрогнула при одной мысли об этом, ее многочисленные шипы и оборки встали дыбом. Ее когти напряглись. — Я заплачу тебе вперед… моя плата может оказаться полезной. — Дракон подняла руку и потянула мешок, висевший у нее на шее, на свою стройную голову.

Она начала рыться внутри, вытащила несколько чучел животных, разные мелочи и вещи, а затем с торжествующим рычанием вытащила сверкающий серебряный меч в серебряных ножнах. Взяв его за ножны, она протянула его Тарнишу в своих длинных когтях:

— Это магия… она поможет тебе против пауков. — Она перекинула длинный шнур, удерживающий мешочек, обратно на шею.

Не зная, что еще сделать, Тарниш принял меч. Он недолго смотрел на него, восхищаясь его красотой, а затем пристегнул ножны к ремню, которым крепились его седельные сумки.

— Прежде чем мы поедем… Ортци, мне неловко просить тебя, но мне нужно, чтобы ты нашел для меня кое-что… это хорошее место для поиска, но, возможно, придется поискать. — Тарниш подошел к повозке и направился к сундуку, в котором лежали книги. — Есть несколько растений, которые помогут от укусов пауков… одно из них — дикий базилик… другое — болотный картофель… болотный картофель найти будет непросто, но где-то здесь он должен быть. Они маленькие, фиолетовые и очень плохо пахнут. Они отлично подходят для вытягивания яда и инфекций.

— Я могу попробовать найти их, — ответил Ортци.

Мод, отцепившись от повозки, ничего не сказала. Она подошла к задней части повозки как раз в тот момент, когда Тарниш доставал книгу. Она смотрела, как он раскрыл ее и передал Ортци. Грифон кивнул, а большой дракон заглянул вниз, пытаясь заглянуть в книгу.

— Мы обыщем паучью пещеру, чтобы попытаться найти Грей Оул. — Тарниш поднял глаза на дракона. — Как только ты отведешь нас туда, пожалуйста, вернись сюда и присмотри за нашей повозкой.

— Конечно, — ответила Горгонзола, склонив голову.

— Как только мы выйдем из пещеры, я запущу сигнальную ракету. Как ты думаешь, отсюда можно увидеть сигнальную ракету? — спросил Тарниш. Он увидел, как дракон кивнула. — Хорошо. Мод, ты готова к этому? Я хочу сказать тебе остаться здесь с повозкой, но знаю, что потом мне будут читать нотации, если я это сделаю.

Мод подняла бровь и посмотрела на Тарниша холодным, спокойным и собранным взглядом:

— Я думаю, у нас больше шансов противостоять паукам вместе. — Она наблюдала, как Тарниш взял несколько вещей и засунул их в седельные сумки.

— Я готов идти… давай сделаем это, — объявил Тарниш.

Взглянув на Тарниша, Мод увидела, что он выглядит очень привлекательно: седельные сумки, шлем и блестящий меч прикреплены к ремню седельной сумки. Его прекрасная шоколадная шкура резко контрастировала с мягким цветом хаки остального снаряжения. Она собиралась позже наградить его счастливыми объятиями мужа за его старания.

— Кто боится нескольких пауков? — спросил Тарниш, глядя на дракона.

Примечание автора:

Меч, как уже упоминалось, магический…

89. Это нормально — бросать камни в то, что вам не нравится

— Ух ты, как тут все заросло паутиной, — сказал Тарниш, входя в паучью пещеру, и его рог освещал путь. Он сделал еще несколько осторожных шагов вперед, а затем остановился, чтобы осмотреться.

— Твоя наблюдательность меня по-прежнему не впечатляет, — ответила Мод. Ее очень порадовало кислое выражение лица Тарниша, когда он повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Она загладит свою вину перед ним позже… или, может быть, продолжит дразнить его за это. Она придвинулась ближе к Тарнишу. Если что-то волосатое и восьминогое попытается схватить его, Мод ударит его.

Из пещеры донесся неприятный запах. Что-то… гнилое. Тарниш шагнул вперед и с помощью телекинеза отодвинул кусок паутины, загораживавший вход. Разрывая паутину, он услышал, как Мод вздохнула и сказала:

— Ну, теперь они знают, что мы здесь.

Глядя на паутину, Тарниш понял, что натворил. Ничего не поделаешь, нужно было идти глубже, а паутина преграждала путь. Если это была система предупреждения, то пауки теперь знали, что он и Мод здесь, и это был не светский визит.

Беспокойная часть сознания Тарниша задалась вопросом, как будут пахнуть распаренные пауки.

В пещере было влажно, да еще и вонь вызывала рвотные позывы. Тарниш понял, что изменился. Пони, которым он был несколько месяцев назад, до изгнания из Понивилля, никогда бы так не поступил. Жизнь в дороге изменила его. Жизнь с Мод изменила его. Жизнь с семьей Пай изменила его. Сейчас он был либо невероятно храбр, либо фантастически глуп, делая это; он не мог решить, но полагал, что результат выяснится со временем.

Он шел вперед, голубой свет его рога освещал путь, надеясь, что он готов к неприятностям. Впереди раздался странный звук, словно ветер раздувал кучи листьев. Тарниш не очень-то обратил внимание на этот звук, совсем нет, потому что он, казалось, становился все громче.

Впереди на каменном полу пещеры лежал череп пони. На нем еще оставались куски гнилой плоти, но не много. Вокруг было разбросано несколько костей, как пони, так и других животных. Пауки не были разборчивы. Ночью они выходили из своей пещеры, находили пищу, накачивали ее ядом, чтобы парализовать, тащили обратно в пещеру и съедали свою порцию позже, когда чувствовали голод.

Звук ветра, дующего в листья, достиг ужасающего крещендо. Сотни пауков, каждый из которых был размером с дыню или тыкву, забегали по полу, стенам и потолку пещеры, направляясь к Тарнишу и Мод.

С грохотом, почти оглушительным в тесном пространстве пещеры, Тарниш выпустил обжигающее облако пара. Облако поплыло вперед, и по мере его движения пауки массово умирали, сварившись заживо. Пещера теперь блестела от капающей влаги. Мод топтала немногих выживших, избавляя их от страданий. Каждый топот издавал ужасающий звук, от которого Тарниш вздрагивал. Это было похоже на то, как будто пони опускается в миску с желе, а на дне лежит подушечка.

— Когда мы женились, я не так представляла себе наш медовый месяц, медовый овес, — сказала Мод низким голосом, глядя на свои теперь уже отвратительные копыта.

— Вот это чувство юмора, которое я люблю, — ответил Тарниш, продолжая идти вперед.

Тарниш решил, что ему не нравятся темные пещеры. В темных, вонючих пещерах жили ужасные твари. Такие, как гигантские пауки с огромными блестящими клыками и восемью маленькими глазками-бусинками, которые блестели на свету. Он выпустил еще один поток, ошпарив надвигающуюся толпу паром.

Пока что все шло довольно хорошо, и Тарниш был поражен, что до сих пор жив и цел. Мод танцевала на всех, кто подходил слишком близко, и ее копыта были покрыты дергающимися ногами, шерстью и липкой жижей.

Звук множества скребущихся ног вызвал у Тарниша отвращение. Много-много маленьких паучков уже погибло. Он выпустил еще одно облако перегретого пара, сопровождаемое свистком поезда, который эхом разнесся по туннелям. Он уже чувствовал усталость, и это его беспокоило.

И тут, когда он увидел, что приближается, беспокойство Тарниша было забыто, сменившись новым беспокойством. Два больших паука приближались, и он мог видеть их в слабом сиянии своего рогового фонаря. Два очень больших паука. Наклонив голову, Тарниш выпустил в них струю пара и загудел рогом.

Два больших паука издали пронзительный звук, брыкались и метались, но не умерли. Они замедлились, но все еще приближались. Он не хотел, чтобы они приближались к Мод, они были слишком большими, чтобы просто наступить на них.

Не зная, что еще предпринять, Тарниш достал свой новый меч. Он засветился ярким розовым светом. Очень розовым светом. Он замахнулся им на пауков и чуть не выронил его, когда женский голос закричал:

— АААААААА! Здесь темно! Я боюсь темноты!

Тарниш не знал, откуда исходит голос, возможно, откуда-то впереди, возможно, от жертвы, окутанной паутиной, но странное эхо в пещере заставило его звучать гораздо ближе, словно она была совсем рядом с ним.

Удерживая клинок телекинезом, он взмахнул им, нанося удар по ногам ближайшего паука. Меч с легкостью пронзил ноги паука, отрубив их.

— О, УЖАС! ЭТО КРОВЬ? ЭТО КРОВЬ! О, ЗВЕЗДЫ МОИ, ЭТО ОТВРАТИТЕЛЬНО!

Не устояв, Тарниш снова замахнулся, обрушив свой клинок сверху вниз, целясь в глаза паука. Клинок прошел насквозь, а затем лезвие вонзилось в камень, прорезая его, как горячий нож масло.

— ЭГААА! Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ МЕРЗКОЙ И ВОЛОСАТОЙ! СТОП! ОСТАНОВИСЬ! ЭТО УЖАСНО!

Визжащий женский голос действовал Тарнишу на нервы. Он рывком поднял меч и нанес боковой удар по оставшемуся большому пауку. Пауку размером с пони. Лезвие отрубило несколько ног, а затем вонзилось в тело, отрезав переднюю половину.

— О! СЛИЗЬ!

Подняв меч, Тарниш хорошенько встряхнул его:

— Прекрати кричать!

— Ты первый! — ответил меч.

— Я отказываюсь вступать в спор с неодушевленным предметом. — Тарниш стряхнул паучьи кусочки и ихор со своего клинка, а затем поднял его, чтобы осмотреть.

— Я не неодушевленный предмет! — Меч приостановился. — Ах ты, негодяй!

— Ты меч, — сказал Тарниш, не в силах поверить, что спорит с мечом. — Мечи — это неодушевленные предметы.

— Если бы ты отпустил меня, я мог бы управлять собой!

Тарниш на мгновение посмотрел на Мод, а затем снова на меч, который светился розовым светом:

— То есть, если я отпущу тебя, ты сможешь пойти и заколоть пауков за меня?

— О, УЖАС! — ответил меч. — Я боюсь крови почти так же, как темноты! А пауки… Я до ужаса боюсь пауков.

— Но ты же меч, ты можешь прорубить их насквозь, — сказала Мод, наконец-то что-то сказав и попытавшись прийти на помощь Тарнишу. — Послушай, здесь есть маленький жеребенок… мы не знаем, жива ли она. Нам нужна твоя помощь, чтобы спасти ее.

— Жеребенок? — женский голос меча дрогнул. — Совсем одна? В пещере, полной пауков?

— Да. — Тарниш кивнул головой, не зная, видит ли его меч.

— В темноте? — спросил меч.

Тарниш снова кивнул, задаваясь вопросом, может ли меч "видеть". Он полагал, что меч должен быть способен видеть, иначе как бы он мог рубить и резать врага?

— О… эта бедняжка… Полагаю, мне придется быть храброй… но я ожидаю хорошей, тщательной чистки, когда все будет сделано… и некоторое время в хорошо освещенной комнате, свободной от пауков и других паразитов.

— Договорились. — Тарниш отпустил меч, и, к его удивлению, тот продолжал парить перед ним. — У тебя есть имя?

— Когда-то у меня были крылья… у меня были копыта… красивые копыта… и замечательный хвост. У меня было имя… имя… меня звали… меня звали Фламинго! — Меч прорезал воздух, исполняя небольшой танец, а затем пролетел рядом с головой Тарниша. — Меня звали Фламинго!

Крылья? Копыта? Хвост? Это была загадка для другого времени, подумал Тарниш. Пока что пауки не нападали, но признаков кладовой пока не было, и он знал, что это еще не конец. Он посмотрел на Мод:

— Готова идти дальше? — Мод кивнула, и он улыбнулся ей.

Фламинго хныкала в темноте, не решаясь покинуть Тарниша. Она излучала розовое сияние, которое давало больше света, чем рог Тарниша, но по какой-то причине она боялась темноты. У нее был короткий, широкий клинок, по форме напоминающий перо или, может быть, длинный лист. Крестовина была в виде подковы, рукоять закручена, как рог единорога, а набалдашник — в форме копыта.

Протянув копыто, Тарниш слегка подтолкнул Фламинго, толкнув ее вперед. Она испуганно вздохнула от его прикосновения, заскулила и затрепетала в воздухе. Тарниш услышал, как Мод фыркнула от досады.

Впереди что-то щебетало. Тарниш не обратил внимания на этот звук. Совсем нет. Щебетание — это плохо. Он услышал звук "хлюп", а затем Мод сильно толкнула его. Секунду спустя на то место, где он стоял, упал сгусток паутины. Он всмотрелся в темноту и увидел светящиеся глаза. Много светящихся глаз.

Нахмурившись, Тарниш послал вперед струю перегретого пара. В ответ раздался пронзительный звук, похожий на высокочастотный вой. Затем земля задрожала, и с потолка посыпалась пыль. Что-то большое двигалось.

Тарниш постарался не обмочиться, это было бы некрасиво. Вместо этого он издал небольшой визг ужаса и наблюдал, как Фламинго заколебалась, на мгновение зависнув в воздухе, а затем меч сорвался с места и устремился вперед, к врагу.

— ОУЖАС,ЭТОБУДЕТТАКМЕРЗКО!

Тарниш продолжал двигаться, пытаясь увернуться от летящих паутинных бомб. Он наступил на шальную нить, и его копыто на мгновение застряло. Потребовалось некоторое усилие, чтобы вырвать его. Розовый свет Фламинго осветил окрестности, и Тарниш издал еще один испуганный визг. В пещере стоял паук размером с небольшой дом, какая-то ужасная королева пещерных пауков, окруженная своими стражниками, которые пускали паутину.

— УИИИИ!

Сократив расстояние, Тарниш побежал навстречу опасности, ругаясь про себя, он поднял голову и взорвал паука обжигающей струей перегретого пара. Приготовленный паук брыкался и извивался, его волосатое тело стало морщинистым, и тогда Тарниш перевернул его на спину с помощью телекинеза.

Услышав громкий хруст, он повернул голову и увидел, как Мод бьет паука передними копытами, превращая его в мякоть. При каждом ударе зеленый ихор разлетался повсюду, а Мод гримасничала от отвращения.

— КАКОЙ ВОЛОСАТЫЙ!

Увернувшись от огромной волосатой паучьей лапы, Тарниш проскочил под королевой пещерных вдов и, не останавливаясь, взорвал ее брюхо паром. Королева пещерных вдов отпрыгнула в сторону, из ее клыков потекла зеленовато-желтая слизь, и она взлетела в воздух. Она приземлилась в нескольких ярдах от него с сотрясающим землю грохотом.

Резкая боль пронзила больную ногу Тарниша, едва не заставив его споткнуться. Он слишком сильно нагрузил ее. Он издал болезненный вопль, и тут в нескольких дюймах от его лица мелькнуло что-то розовое. Перед Тарнишем упало несколько паучьих ног и часть передней части тела паука. Фламинго только что спасла его от нападения. Его копыта наступили на когтистое тело паука и заставили его захрустеть.

— Я НИКОГДА НЕ ЛЮБИЛА ПАУКОВ!

Он выпустил еще один поток воды из чайника, ошпарив паутинного стрелка и отбросив его от себя. Дотянувшись до паука телекинезом, он не стал его переворачивать, а схватил за четыре ноги с ближайшей к нему стороны и сильно дернул.

Все четыре ноги были оторваны, и Тарниш выронил их, испытывая ужас и отвращение от того, что он только что сделал. Это была ужасная вещь, чтобы сделать что-то с чем-то, но, опять же, как и ошпарить что-то паром. На мгновение Тарниш почувствовал себя виноватым. Ноги пинались и дергались, когда Тарниш перепрыгнул через них и попытался приземлиться на свои три здоровые ноги.

— ЖУКИ ТОЖЕ ДОВОЛЬНО ОТВРАТИТЕЛЬНЫ! И ВООБЩЕ ВСЕ ПОЛЗУЧИЕ ГАДЫ!

Оглядевшись, Тарниш понял, что паутинные стрелки исчезли, и осталась только королева пещерных вдов. Королева бегала вокруг, пытаясь убежать от Фламинго. У королевы не хватало одной ноги, а половина второй была отрублена.

Оглядываясь по сторонам, Тарниш, почти в панике, искал Мод. Она была покрыта паутиной, зеленой слизью и паучьими лапками. Каким-то образом Мод умудрялась выглядеть одновременно скучающей и сонной, даже будучи покрытой паутиной и различными паучьими ошметками.

— Тарниш, — сказала Мод.

— Что Мод? — ответил Тарниш.

— Катапультируй меня, — приказала Мод.

— Что? — Ошеломленный Тарниш стоял и смотрел на Мод, а Фламинго продолжала преследовать королеву пещерных вдов. — Ты с ума сошла?

— Я — Камень. Меня можно бросить. — Мод стряхнула немного слизи со своих ног, а затем отпихнула скопление паучьих придатков. — Запускай меня, любовь моя. Верь в меня.

— УМРИ, ЖЕРЕБЕНКОХИТИТЕЛЬ! — С размаху Фламинго отрубила все четыре ноги на правой стороне королевы пещерных вдов, оставив королеву беззащитной. Издав бессловесный крик, меч принялся за работу, отрубая ноги с другой стороны.

Тарниш, почувствовав возможность, доверился Мод. Дотянувшись до нее телекинезом, он поднял ее в воздух, взвалил на плечи, а затем изо всех сил швырнул, пустив по параболической дуге в сторону паука.

В воздухе Мод двигалась с легкой грацией, поставив все четыре копыта вместе. Она выставила ноги и изогнула губы в рычании, начав спуск. Она поняла, что Тарниш был хорошим стрелком. С высоты она могла видеть, как Фламинго готовится разрубить голову королевы пещерных вдов.

Мод приземлилась на брюхо королевы пещерных вдов, от чего оно вспухло, как переполненный, пульсирующий нарыв. Паучьи кишки взорвались повсюду, заливая все в комнате теплой, липкой слизью. Королева-вдова, которая была размером с небольшой дом, перестала существовать.

— Я чувствую себя нечистой, — сказала Мод, стоя посреди пульсирующей паучьей лужи.

Примечание автора:

Традиция бросать жену жива и здравствует…

90. Клычки на память

С помощью облака пара Тарниш очистил Фламинго, а затем задвинул ее в ножны. В пещере было тихо, только откуда-то капала вода. В задней части центральной пещеры был проход, где лежало искалеченное тело королевы-вдовы. В ножнах Фламинго затихла, розовое свечение исчезло.

Протянув копыто, Тарниш стукнулся копытами с Мод, которая была от ушей до копыт покрыта зеленой слизью, волосками и кусочками паука. Мод, казалось, была в порядке, не пострадав от встречи с пауками. У Тарниша было несколько царапин; он не знал, когда они появились, и не чувствовал их, пока не увидел.

Освещая путь рогом, Тарниш направился к проему, где виднелась белая паутина. Под копытами валялись кости всех видов. Это было мрачное место, место ужаса. Эти пауки пробыли здесь долгое время. Он почувствовал, как Мод прижалась к нему, ее прикосновение было холодным, и слизь прилипла к Тарнишу там, где она его коснулась.

Паучья кладовая была заполнена паутиной. Тарниш надеялся, что здесь нет ничего слишком опасного. Он подошел к первому обмотанному паутиной телу прямо у входа. Используя телекинез, он разорвал его. Кости, похоже, алмазной собаки, вывалились наружу и рассыпались по полу. Тарниш вздрогнул. Алмазная собака. Он сглотнул. Алмазные собаки были способными существами, Тарниш подумал о Баттонс и заскучал по ней.

Он посмотрел на другой сверток, поменьше. Он разорвал его. Кости нескольких кроликов высыпались наружу, но некоторые из них уцепились за паутину. Они тоже задребезжали, упав на пол, и наполнили камеру призрачным звуком. Тарниш вспотел и дрожал: бой закончился, адреналин выветрился. Он чувствовал себя не очень хорошо. Его тошнило.

Почувствовав жажду, Тарниш разорвал еще один сверток. На этот раз костей не было. В паутине висел обезвоженный труп. Тарниш уставился на него. Безглазые глазницы земного пони смотрели на него. Изо рта пони выполз маленький паучок, не больше печенья.

На мгновение Тарниш подумал, что его сейчас стошнит. Он почувствовал, как Мод прикоснулась к нему, и глубоко вздохнул:

— Мод, мне нехорошо.

— Я думаю, тебя укусили, — ответила Мод. — Когда мы выйдем, я осмотрю тебя.

— Я ничего не почувствовал. — Тарниш посмотрел на другой сгусток паутины, не желая открывать его. Он глотнул, в горле пересохло. Он достал из седельной сумки флягу с чаем, сделал длинный глоток, проглотил и почувствовал себя немного лучше. Затем он откупорил флягу с водой, поднес ее к губам и выпил столько воды, сколько смог. Он предложил ее Мод, но она покачала головой.

— Тарниш, я полагаю, что укусы паука ты не почувствуешь… это эффективное средство для усмирения добычи, — сказала Мод мягким, приглушенным монотоном.

Еще из нескольких пучков паутины высыпались кости, высохшие тела, одно липкое тело, покрытое маленькими паучками, и один живой кролик, который плюхнулся на землю, сделал слабый рывок и больше не двигался. Только через мгновение Тарниш понял, что он все еще находится под действием паралитического яда. Ничего не говоря, он поднял кролика телекинезом и засунул его в полупустую седельную сумку.

Тарниш чувствовал, как немеет его правая задняя нога, и идти становилось все труднее. Он не обращал на это внимания и сосредоточился на своей мрачной задаче — вскрытии паутины. Открыв десятки, он понял, что осталось совсем немного. Никаких следов жеребенка пегаса. Одна паутина была на потолке, которую он раньше не заметил. Он наклонил голову вверх, сфокусировал телекинез и дернул. Паутина разорвалась, и из нее полетел серый жеребенок пегаса.

Он поймал ее прежде, чем она упала на пол. Ее тело было вялым, холодным и неподвижным. Он прижал ухо к ее груди, в горле у него стоял комок. К своему облегчению, он почувствовал биение сердца. Оно было слабым, но оно было.

Положив жеребенка на спину, Тарниш вскрыл последние несколько капсул, не обнаружив ничего, кроме костей, свежего трупа свиньи и нескольких птиц, которые немного рассохлись. Повернувшись, Тарниш вышел из паучьей кладовой.

— Мод, я думаю, ты права, — сказал Тарниш, прихрамывая. — Мне нехорошо, Мод.

— Просто держись. — Мод, шедшая рядом с мужем, бросила на него косой взгляд. — С тобой все будет в порядке… просто слушай успокаивающий звук моего голоса.

Тарниш сосредоточился на том, чтобы делать легкие шаги, чтобы не столкнуть жеребенка, свалившегося ему на спину. Ему снова захотелось пить. Он достал флягу с чаем и начал пить, с каждым глотком ему становилось немного лучше, но когда он перестал пить, ему стало хуже.

Осознав это, Тарниш стал пить маленькими глотками, размышляя, обладает ли ядовитая шутка противоядием. Мандрагора, — тихим голосом произнес его мозг. Тарниш кивнул, прислушиваясь к голосу в своем сознании. В его чае была мандрагора. Мандрагора была хорошим противоядием и помогала противостоять магическому параличу. Он сделал еще один глоток чая. От прохладной жидкости его языку стало легче.

— Мод, мандрагора, — сказал Тарниш, и первый намек на головную боль зазвучал у него между ушами. — Это в моем чае… Думаю, это помогает.

Выйдя на солнечный свет, Тарниш встал на песчано-каменистом, усыпанном костями входе в паучью пещеру. Сконцентрировавшись, он выпустил из своего рога сигнальную ракету. Она поднялась в небо по дуге, а затем взорвалась, как реактивная ракета.

Он посмотрел на Мод:

— Что-то мне нехорошо. — Покачав головой, Тарниш отошел подальше от отверстия пещеры и телекинезом поднял жеребенка-пегаса со спины. Он опустил ее на землю, потрогал копытом, а затем сел на место, где не было так много маленьких косточек. Он сделал глоток из своей фляги с чаем, а затем попытался влить немного в рот кобылки.

В солнечном свете Мод выглядела еще хуже. Она смотрела с края утеса на дно долины, где протекала река. Она подошла к Тарнишу:

— Я чувствую себя хорошо… Не знаю, укусили ли меня, но если да, то меня это не беспокоит.

— Это хорошо, Мод… Я беспокоюсь, — ответил Тарниш.

— С тобой все будет в порядке… ты крепкий пони. — Мод встряхнулась, пытаясь избавиться от части грязи, приставшей к ее телу. — Не думаю, что я когда-нибудь снова буду чистой. Я чувствую себя отвратительно.

— Как ты думаешь, с ней все будет в порядке? — спросил Тарниш, глядя вниз на кобылку.

— Надеюсь. — Мод посмотрела вниз, но не подошла. Она была слишком отвратительна. Она посмотрела в сторону севера и увидела долгожданное зрелище. Вдалеке виднелся дракон.

Лежа на теплом галечном песке, Тарниш почувствовал, как его захлестнула мощная волна тошноты. Его лихорадило, он дрожал и потел. Он почувствовал, как ему на голову льется прохладная вода. Это было приятно, и ему хотелось, чтобы ее было больше. Он потерся щекой о мокрый песок. Он не решался открыть глаза, от света они болели как сумасшедшие.

— Одна колотая рана, прямо в правой ягодице, — сказал странный искаженный голос.

— Меня укусили в задницу, — пробормотал Тарниш. — Я ничего не почувствовал. Крепкий я пони. Ага.

— У Грей Оул несколько укусов, — продолжал голос. — В книге Тарниша сказано, что болотный картофель нужно нагревать, пока он не станет мягким и губчатым, а затем скармливать его пациенту. Это вызовет реакцию очищения. Пациент будет обильно потеть, у него будет рвота, понос и обильное мочеиспускание, пока яд не выйдет из организма.

— О, дорогая, — ответил рокочущий голос.

— Обезвоживание будет проблемой, нам придется поддерживать в них жидкость.

Тарниш чувствовал песок в ухе, но ему было все равно. Он катался по песку, совершенно не чувствуя правой задней ноги. Во рту у него был странный привкус. Он почувствовал, как что-то приподняло его голову, а затем что-то прижалось к его губам. Он выпил, и ему показалось, что язык сейчас треснет, настолько он был сухим. Чай, его чай, брызнул ему на губы. Он был крепким, гораздо крепче, чем обычно, когда он пил его.

— Давай, в твоей книге написано, что мандрагора поможет, а Мод сказала, что в этом чае есть мандрагора… выпей его, — сказал голос.

Тарниш отхлебнул. Чай был крепким и не подслащенным. Он задыхался, кашлял, а потом втянул в себя воздух, хрипя. Он отпил еще, а затем откинул голову назад, чтобы отдышаться.

— Свет болит, — сказал Тарниш, пытаясь дать понять, что ему больно.

— Повяжи ему повязку на глаза. — Тарниш услышал голос Мод. Она была близко. — Когда ты поправишься, у тебя будут счастливые объятия мужа. — Разочарование захлестнуло Тарниша, он хотел этих объятий сейчас. Он заслужил их. Его укусили в задницу. Мужья, укушенные в задницу гигантскими пауками, заслуживали счастливых объятий мужа… Тарнишу пришла в голову блестящая идея… он обратится к принцессе Селестии, умоляя ее принять такой закон. Когда Тарниш погрузился в лихорадочный бред, его последней мыслью было то, что принцесса Селестия — очень разумная пони, и она наверняка сжалится над его участью.

Мод, которая искупалась в ручье, но все еще не чувствовала себя чистой, посмотрела вниз на своего мужа. Она слышала, как у него бурчит в животе. Им удалось впихнуть в него ужасный фиолетовый картофель, а также в Грей Оул, и теперь картофель работал, делая то, что делал болотный картофель. Тарниш уже вспотел, крупные блестящие капли скатывались по его шкуре. Он был теплым от жара, но не слишком теплым, по крайней мере, Мод надеялась, что не слишком.

Перевернув его на живот, она осмотрела его спину. Одна маленькая колотая ранка, вероятно, от одного из маленьких пауков. Несколько царапин было вверх и вниз по задним ногам. У многих пауков на концах лапок были крючки, похожие на когти.

Опустив голову, она поцеловала его в щеку, а затем прижалась губами к его уху, надеясь, что какая-то его часть все еще слышит ее:

— Ты молодец. Ты вошел прямо туда и устроил этим паукам настоящий праздник.

Она села на гальку и песок, устраиваясь поудобнее. Горгонзола была хорошей, внимательной матерью. Она возилась и хлопотала над крошечной кобылкой, которую держала в своих когтях, целовала ее и издавала воркующие звуки. Казалось, материнство не знает видов.

Ортци Голдбик, хищное существо, выхаживал кролика, что показалось Мод странным. Кролик был пищей для грифона. Избавить его от страданий было бы актом милосердия. Как бы она ни старалась, в жизни были вещи, которые Мод просто не могла понять: ее сестра Пинки Пай, Тарниш, очарованный тем, что его обнимают, и грифон, возвращающий здоровье кролику.

Мод вздохнула. Пришло время написать стихи о камнях, чтобы жизнь снова обрела смысл.

91. На 20% сырнее

От ударов ног Тарнишед Типот проснулся, открыл глаза и увидел дракона. Он сделал то, что сделал бы любой пони, находящийся наполовину в лихорадочном бреду, наполовину в беспамятстве, увидев дракона. Он закричал от ужаса, а потом потерял сознание.

Горгонзола покачала головой:

— Бедняжка.

— Он поправится, — сказала Мод своим характерным монотонным тоном. Она посмотрела на Орци, а затем на дракона, сидящего на песчаном берегу. — Итак, Горгонзола, мне любопытно. Как ты стала матерью Грей Оул?

Длинная шея драконессы взметнулась, и она посмотрела на Мод. На ее лице появилось страдальческое выражение:

— О, это грустная история. — Горгонзола покачала головой, а затем наклонила свою длинную шею, чтобы посмотреть вниз на простого на вид серого жеребенка пегаса, лежащего на песке,

— Сейчас у меня нет ничего, кроме времени. — Мод посмотрела вниз на своего мужа, который брыкался и хныкал во сне. — И мне действительно любопытно.

Драконица опустила голову, чтобы быть ближе к своему жеребенку:

— Не вдаваясь в подробности, я наткнулась на пони, которая, как я полагаю, была матерью Грей Оул. Я не уверена, какого она была племени… ее части были съедены. — Драконесса вздохнула, подняв в воздух облако дыма. — Увидев это, мне стало грустно. Я собрала то, что от нее осталось, и похоронила ее под грудой камней.

Потянувшись вниз, Мод погладила вспотевший лоб Тарниша.

— Когда я уже собиралась улетать, я услышала тихие слезы... слабые всхлипы. — Драконица выглядела обеспокоенной. Она подняла когти и почесала живот. — Я нашла маленького жеребенка пегаса, засунутого в дупло дерева… оно было похоже на старое совиное гнездо. Она была новорожденной. У нее еще была пуповина. Ей было холодно, и она плохо себя чувствовала. — Горгонзола сделал паузу. — Довольно легко понять, что произошло. Мать родила в дикой местности по какой-то причине, возможно, это застало ее врасплох, и это оставило ее слабой. Что-то сожрало ее.

— Это расстраивает, — сказала Мод.

— Мне пришлось расколоть дерево, чтобы вытащить маленького жеребенка. Я улетела с ней, не зная, что делать. Я прилетела к фермеру, но они не хотели ее брать… и они не хотели иметь со мной ничего общего. Мне удалось убедить их обменять козу… но так как мне не были рады, я улетела с козой и жеребенком. Я назвал ее Грей Оул и сделала все возможное, чтобы вырастить ее.

— Это достойно восхищения. — Ортци наклонил голову, чтобы посмотреть на дракона.

— Берегитесь, кокосы! — крикнул Тарниш, перекатываясь на спину.

Услышав его слова, Мод вздохнула:

— Бедный Тарниш, он получил травму от Пинки. Его страх перед кокосами — это ее вина.

Орци моргнул:

— Вот это будет забавная история.

— Здесь темно.

Мод подняла голову, услышав голос Тарниша. Она устала, хотела спать, но не могла заснуть из-за беспокойства. Тарниш лежал на небольшом расстоянии от нее, растянувшись на песке.

— Я хочу пить, — сказал Тарниш хриплым голосом.

Мод поднялась с теплого песка, на котором лежала, подошла к большому камню рядом с погасшим костром, взяла в зубы чашку с водой и отнесла ее Тарнишу. Она села рядом с ним и поставила чашку на песок возле его головы. Она подвела копыто под его челюсть, подняла его голову и помогла ему держать голову над чашкой. Она слышала, как он глотает воду.

Когда он закончил пить, она обхватила его голову передними ногами, притянула к себе и поцеловала. Он был весь в поту, его шкура была влажной. Он был весь в песке, и от него ужасно пахло. Но Мод было все равно. Ей приходилось иметь дело и с худшим.

— Как долго я был в отключке? — спросил Тарниш.

— Это уже вторая ночь, — ответила Мод. — Первая ночь была довольно тяжелой для тебя. Много поноса и рвоты. — Мод смахнула гриву Тарниша с его глаз. — Маленькая кобылка еще не проснулась, но ей уже лучше. Я думаю.

— Моя задница вся в морщинах и трещинах.

Почувствовав неладное, Мод потискала Тарниша. Она притянула его тело ближе, когда почувствовала, что он дрожит. Она потерлась подбородком о его ухо и была вознаграждена ощущением того, что тело Тарниша обмякло. Настало время счастливых мужских объятий. Она плюхнулась на песок и прижалась к Тарнишу, обнимая его и потирая подбородком его уши.

— Мы сделали хорошее дело, — прошептал Тарниш.

Мод не ответила, но продолжала молча обнимать. Это было, пожалуй, второе любимое занятие Тарниша. Обниматься. Это была такая простая просьба, и ее было так легко выполнить. Мод, поразмыслив над ситуацией, поняла, что, должно быть, у нее есть к этому способности. Ее сестра Пинки тоже любила, когда ее обнимали. В трудные времена Лаймстоун приходила с просьбой обнять ее. А Марбл… иногда было трудно заставить Марбл уйти. Мод полагала, что это просто еще один слой в пласте ее личности. Часть того, что делало ее Камнем.

Над головой мерцали звезды, когда пара лежала на песке. Подняв заднюю ногу, Мод перекинула ее через бедра Тарниша, упираясь внутренней стороной бедра в его метку с ядовитой шуткой. Было тепло и удобно. Мод было все равно, что Тарниш немного потный, вонючий и липкий. По крайней мере, он не взрывался с двух сторон.

— Мод, когда мне станет лучше, ты потанцуешь со мной? — спросил Тарниш.

— Конечно, — ответила Мод. Шея Тарниша стала длиннее. Теперь Мод приходилось вытягиваться, чтобы дотянуться до него от конца до конца, и ее длины не хватало. Она приподнялась вдоль его спины, положила переднюю лапу ему на шею и уперлась подбородком ему за ухо, используя его как подушку. Под ней Тарниш погрузился в дремоту, его дыхание стало медленным и регулярным.

Казалось, худшее было позади. Тарниш, хоть и не был камнем, но был прочным пони.

Угрюмый, Тарниш ютился у костра в серый предрассветный час. Он был холодным, липким, зудящим и покрытым песком. У него закипела вода. Он умирал от голода. Перед ним лежала коробка с макаронами и сыром, маленькая баночка масла и маленькая баночка сгущенного молока. Ему было все равно, является ли макароны с сыром едой для завтрака или нет. Его рот жаждал этого.

На небольшом расстоянии от него спала Мод. Она выглядела умиротворенной, дремавшей на мягком теплом песке. Он бросил макароны в кипящую воду, а затем поднял чайник, чтобы залить водой свежую порцию чая "Ядовитая шутка". Когда ароматный запах ударил ему в нос, он почувствовал головокружение. На мгновение он испугался, что упадет лицом в огонь.

— Спасибо, — сказала Горгонзола тихим голосом, стараясь не разбудить остальных.

— Ничего страшного, — ответил Тарниш, его желудок хлюпал, булькал и издавал странные хлюпающие звуки. — Ты не говорила мне, что меч разговаривает.

— Меч говорит? — Глаза драконицы расширились.

— Меч зовут Фламинго. И она говорит. — Тарниш тщательно обдумал то, что знал. — Не думаю, что она может говорить, пока находится в ножнах. Но если бы я вытащил ее прямо сейчас, она бы заговорила.

— Очаровательно. — Горгонзола моргнула, глядя, как Тарниш поджимает живот. — Я не знала этого, я оставила меч в ножнах после того, как нашла его.

Из костра раздалось шипение, когда лапша Тарниша сварилась. Он немного поворчал, глядя на огонь, прислушиваясь к шипению и желая, чтобы еда уже была готова. Он почти чувствовал вкус макарон с сыром. Он понятия не имел, почему они такие вкусные, но подозревал, что это как-то связано с ярко-оранжевым сырным порошком. На лицевой стороне коробки улыбающийся фиолетовый пегас писал, что сыр на двадцать процентов вкуснее.

Как можно измерить двадцатипроцентный прирост сырности?

— Я нашла меч в старом разрушенном замке в Вечносвободном лесу.

Тарниш навострил уши, помешивая лапшу.

— Я нашла старую статую аликорна… мужскую статую. Он выглядел очень царственно и стоял в героической позе. Его каменное основание было расколото, и внутри оно было полым. Я увидела меч, выглядывающий наружу. Я вытащила его и взяла с собой… Я не такая, как другие драконы. — Голос Горгонзолы смягчился, и она смущенно произнесла. — Я не очень-то забочусь о кладах. Но меч… Я не могла игнорировать его, я должна была взять его с собой.

Вспомнив о своем магическом учебнике, Тарниш кивнул головой:

— Возможно, это было магическое внушение. Некоторые сокровища хотят, чтобы их нашли.

Он добавил в чай мед и немного лимона. Нахмурившись, он налил кипятка во флягу с чаем и поболтал ее внутри, очищая. Он вылил ее, добавил еще кипятка, снова взболтал, а затем, используя маленькую дешевую пластиковую воронку, влил свежую порцию чая. Он поставил флягу на землю, не закрывая, чтобы она остыла.

— Ты храбрый пони, — сказала Горгонзола.

— Дело не в храбрости… Я чуть не обмочился, входя в ту пещеру. — Смутившись, Тарниш сгорбился над огнем, желая согреться. — Это было правильное решение. Это было то, что нужно было сделать. Когда мне не повезло, кто-то из пони помог мне. Я не думаю, что когда-нибудь смогу отплатить им, но это не помешает мне провести остаток жизни, пытаясь стать тем пони, которым они меня считают.

Горгонзола опустила голову рядом с Тарнишем, ее длинная шея выгнулась дугой:

— Она спасла тебя, не так ли?

Ничего не сказав в ответ, Тарниш кивнул. Он еще немного помешал лапшу, а затем выловил одну из них ложкой, чтобы проверить, насколько она мягкая. Он подул на нее, чувствуя раздражение и нетерпение. Он втянул ее и обжег язык. Лапша была достаточно мягкой, но все же немного резиновой и жевательной. Ему было все равно.

Подняв кипящий котелок, он накрыл его крышкой, поставил на песок и вылил кипяток из котелка. Когда вода была слита, он поставил кастрюлю на плоский камень. Он открыл банку с маслом, вычерпал все масло, хотя ему нужно было всего несколько столовых ложек, а затем открыл банку со сгущенным молоком. Он вылил банку в кастрюлю вместе с маслом и начал помешивать. Он разорвал бумажный пакет с ярко-оранжевым сырным порошком и высыпал его в макароны.

— Некоторые долги трудно вернуть. — Голос Горгонзолы был приглушенным и совсем не походил на то, как должен звучать голос дракона. — Ты вернул мне нечто более бесценное, чем любая груда сокровищ. Мне кажется, что я обманула тебя — ты дал мне так много, а я тебе так мало.

— Я бы сделал это за так, — пробормотал Тарниш.

Горгонзола глубоко вздохнула, и из ее ноздрей вырвались клубы дыма:

— Я верю тебе, когда ты говоришь это… и именно поэтому она любит тебя. — Драконица указала одним длинным изогнутым когтем на Мод.

Холодное, липкое чувство Тарниша сменилось теплым румянцем во всем теле. Приятно чувствовать себя теплым. Он ткнул ложкой в кастрюлю с макаронами и сыром, умудрился улыбнуться, а потом принялся глотать их прямо из кастрюли. Они был жидким от слишком большого количества молока, жирным от слишком большого количества масла, и это было восхитительно.

Примечание автора:

Вот что значит быть чьей-то опорой.

92. Все хорошо, что хорошо кончается

Когда он поднялся из ручья, вода cхлынула с его мокрых боков, Тарнишед Типот встряхнулся, разбрызгивая повсюду капли воды. Он снова почувствовал себя чистым, но был уверен, что все еще ощущает песок в трещинах своей задницы. Он встряхнулся еще раз, на этот раз помотав головой, и почувствовал себя более похожим на себя обычного.

Он встал на песчано-галечном берегу, оглядел лагерь, пришел к выводу, что ему все равно, что за ним наблюдают, подошел к Мод, схватил ее телекинезом, поднял, прижал свои губы к ее губам, поцеловал ее, задыхаясь, обгладывая ее губы, а также провел по ним языком, поставил ее на землю, а затем подошел к камню, чтобы присесть и выпить чаю.

Отдышавшись, Мод быстро моргала глазами, ее бока тяжело вздымались.

Тарниш понятия не имел, что на него нашло, но знал, что это как-то связано с большой гидрой, ящерицей-петухом и пещерой, полной пауков. Он поднял флягу с чаем, отвинтил пробку и сделал несколько глотков. После нескольких глотков чая Тарниш понял, что мог бы стать ботаником, если бы захотел, но при этом подрабатывать героем. Он также знал, что нельзя увлекаться. Он не собирался искать неприятности, но если неприятности случились, Тарниш собирался с ними разобраться. Надеюсь, что рядом с ним будет Мод, потому что Мод все сделает.

Не осознавая, что его уверенность переросла в нечто значимое, Тарниш сел чуть прямее, поднял голову чуть выше и, глядя на лежащего на песке жеребенка-пегаса, понял, что его начинающие навыки ботаника спасли и его самого, и Грей Оул. Это было фантастическое чувство. Он что-то изменил. Его желудок урчал, не понимая, почему он позавтракал жирными макаронами с сыром, но Тарниш не обращал на это внимания.

Его рог засветился ярко-синим светом, когда он поднял Фламинго. Он вытащил меч из ножен и услышал зевок.

— Я дал тебе обещание, я должен его сдержать, — сказал жеребец.

Фламинго покачивалась в воздухе рядом с Тарнишем:

— Солнышко! Солнечный свет! О, как приятно! — Меч сделал паузу. — Ты что-то обещал?

— Я обещал тебе хорошую чистку и немного времени на свету, если ты поможешь мне против пауков…

— Э…ГАДЫ! ПАУКИ! ГДЕ?

Тарниш поднял бровь, и от замешательства его ноздри раздулись:

— Ты помогла мне спасти жеребенка и очистить пещеру, полную пауков.

— Помогла? — Фламинго встряхнулась, танцуя на солнце, а затем покружилась перед Тарнишем. — Подожди, я помню тебя… ты воткнул меня в кучу пауков, кретин.

Мод фыркнула, а затем вернулась к своему исследованию.

— Но ты также оберегал меня в темноте, мистер Чайничек.

— Типот, — поправил Тарниш.

— Да, Ржавый Типот, невежественный кретин, который засунул меня в липких, волосатых пауков.

Сделав глубокий вдох, Тарниш проглотил едкий ответ. Смех Горгонзолы и Ортци был ехидным.

— Меня зовут Тарнишед Типот, мы заключили сделку, и я стараюсь ее соблюдать.

— Я не помню никакой сделки, но у меня никогда не было хорошей памяти. Мне говорили, что я немного взбалмошная, и моя голова витает в облаках. — Фламинго на мгновение вспыхнула более ярким розовым светом. — Ты, должно быть, один из рыцарей принцессы Селестии… ты благороден и держишь свое слово.

— Нет, я обычный пони, — ответил Тарниш.

— Обычные пони не ходят в пещеры, полные пауков, чтобы спасать жеребят… только идиот или рыцарь ходит в паучьи пещеры, а если ты не рыцарь, то ты, должно быть, идиот. Что ты делаешь вне своей деревни? — Фламинго начала смеяться, покачиваясь и подпрыгивая вокруг головы Тарниша.

Вздохнув, Тарниш поднял шерстяное одеяло, не имея ничего другого, схватил Фламинго и стал ее осматривать. Его паровая чистка хорошо справилась с удалением паучьего налета. Он начал тереть клинок одеялом, полируя его.

Когда он тер, меч застонал — очень женский звук удовольствия. Щеки Тарниша начали гореть, и он услышал вокруг себя смех. Отчаянно желая, чтобы это смущение закончилось, Тарниш решил отвлечь меч разговором.

— Ты была пегасом?

— Не знаю… трудно вспомнить… все так туманно, — ответила Фламинго. После минутного потирания она снова застонала, а затем несколько раз судорожно вздохнула. — О, у тебя это хорошо получается.

— Ты упомянула принцессу Селестию… ты знаешь ее? — спросил Тарниш.

— Я… я… я не помню. — Фламинго вылетела из хватки Тарниша, по всей ее длине пробежала сильная дрожь, затем она нырнула обратно в ножны, скользнула внутрь и затихла.

— Есть история, которая ждет, чтобы ее рассказали, — сказал Ортци Тарнишу, успокаиваясь и поглаживая своего выздоровевшего кролика. Он погладил длинные уши кролика, и кроличий нос зашевелился.

Уши Тарниша навострились, когда он услышал слабый, тихий кашель. Он поднял голову от своей книги о растениях и посмотрел в сторону Грей Оул. Он наблюдал, как Горгонзола подхватила жеребенка и прижала его к себе, с укором глядя на крошечную пони.

— Оули!

— Мама?

Тарниш едва мог расслышать голос жеребенка. Он был хриплым и сухим. Ему было знакомо это чувство. Он поставил на плиту кастрюлю с водой, чтобы она закипела, подумав, что овсяная каша может оказаться как раз кстати для выздоравливающего жеребенка.

— Мама, мне нехорошо.

— Я знаю, Оули. Но тебе становится лучше… о, я так рада слышать твой голос!

— Конечно, мама.

Повернув голову, Тарниш смотрел, как Горгонзола опускает Грей Оул и усаживает ее рядом с собой. Он понимал: жеребенок был крошечным, очень крошечным по сравнению с драконом. Он налил немного воды в пластиковый стаканчик, сфокусировал свою магию настолько, что вода немного охладилась, а затем поднес зеленый стаканчик к губам жеребенка. Он знал, что голова Горгонзолы находится в нескольких дюймах от его ушей, и чувствовал на себе ее горячее, жаркое дыхание.

Жеребенок кашлял и брызгал слюной, но затем продолжал пытаться пить.

Рядом с ним на песке сидела Мод, и он чувствовал на себе ее взгляд. Не зная почему, он начал нервничать, чувствуя, что каждое его движение, каждое действие как-то оценивается.

Моргнув, жеребенок посмотрел на Тарниша, а затем на Мод:

— Ты?

— Кто ты, — сказала Горгонзола мягким голосом, ее чувство материнства настаивало на мягкой коррекции.

— Это Тарнишед Типот. Меня зовут Мод Пай. Вон того милого грифона зовут Ортци. Как ты себя чувствуешь?

— Роффт полный песок, — ответила Грей Оул.

— Голодна? — спросил Тарниш. Он увидел, как жеребенок кивнул своей крошечной головкой. Отчасти он был поражен тем, что она выжила. Протянув копыто, он нервно похлопал ее по спине. Он чувствовал, как его сердце стучит о ребра — болезненный, бесконечный, неудобный стук. Что-то в жеребятах его ужасно пугало. Он посмотрел на Мод, надеясь услышать ободряющее слово, но, хотя Мод смотрела ему в глаза, никаких ободряющих слов не последовало.

— Я собираюсь накормить тебя овсянкой… звучит неплохо? И немного фруктов.

— Фрукты, — ответила Грей Оул, облизывая губы.

— Я собираю для нее корм. — Горячее дыхание Горгонзолы заставило уши Тарниша дергаться и трепетать, пока она говорила. — Я кормлю ее фруктами и овощами, которые нахожу, и иногда конфетами, когда могу выменять их.

— Овсянка — это хорошо, не так ли, Мод? — Тарниш с надеждой посмотрел на свою жену.

— Я люблю овсянку, — сказала Мод, глядя на жеребенка. — Мы оба серые. Как камни.

— Я нахожу красивые камни для мамы. — Крылья Грей Оул затрепетали. Она обнюхала себя, а затем высунула оранжевый язык. — Я вонючая.

— Я помогу тебе принять ванну после завтрака, — сказала Мод, подталкивая крошечного пегаса копытом. — Хочешь?

Жеребенок кивнул, а затем, вытянув заднюю ногу, почесал за ухом. Увидев это, Тарниш ахнул, сам не зная почему. Его охватила внезапная потребность схватить Мод и прижать ее к себе.

— Чешется. — Грей Оул еще немного почесала за ухом, а затем покачала головой.

Мокрый жеребенок хлопал крыльями и отряхивался, танцуя на мелководье, красуясь перед матерью и Мод. Тем временем Тарниш наблюдал, как Ортци собирает свои немногочисленные пожитки.

— А что с кроликом? — спросил Тарниш.

— Он чувствует себя лучше. Я планирую выпустить его в лесу на вершине хребта. Здесь, внизу, ему нечего есть, — ответил грифон.

— Я не понимаю… для тебя кролик — это еда… зачем ты его спас? — Брови Тарниша нахмурились, и он изучал грифона, пытаясь прочесть его.

— Почему дракон спасает жеребенка пегаса? — Ортци моргнул, его клюв клацнул.

Взглянув на дракона, Тарниш понял, что понятия не имеет, почему дракон так поступает, кроме того, что ему это приятно. Он кивнул, придя к такому выводу. Он полагал, что это вопрос личного выбора. Почему вполне здравомыслящий пони бросается в пещеру, полную пауков, пожирающих пони? Почему курица перешла дорогу? Почему розовые пони пронзительно кричат?

— Удачи и оставайся в безопасности, — сказал Тарниш.

— Ты тоже… ты попал в беду, и ты позволил этому мечу заговорить.

— Она боится крови. — Тарниш взглянул на меч, лежащий в седельных сумках.

— То, что тебе угрожает, этого не знает, — ответил Ортци. Он указал на меч. — Это говорящий магический меч. Уже одно это должно обезопасить тебя. Нет нужды рубить всякую дрянь. Мир и так полон смерти, опасности и отчаяния. Не стоит добавлять к этому еще что-то.

Найдя в себе силы согласиться, Тарниш кивнул:

— Пауки не в счет, потому что к черту пауков.

— Справедливо, после того, через что ты прошел. — Ортци помахал лапой. — До свидания.

— До свидания! — Грей Оул помахала крылом.

— Безопасных путешествий, — сказала Мод.

— Удачи. — Горгонзола помахала когтями.

— Надеюсь, мы еще встретимся… загляни на каменную ферму, — сказал Тарниш, когда Ортци захлопал крыльями. Наклонив голову назад, Тарниш смотрел, как Ортци взлетел и улетел, держа кролика в передних лапах.

Закончилось одно приключение, началось другое, такова была жизнь.

Примечание автора:

У Фламинго — птичьи мозги.

93. Слава

— Мы снова вдвоем, — сказал Мод Тарнишед Типот, придвигаясь к ней поближе. Он заглянул ей в глаза, улыбнулся, а затем, подняв копыто, потрепал ее по носу. — Готова ли ты продолжить наше приключение?

Посмотрев на мгновение в глаза Тарниша, Мод кивнула:

— Пора идти смотреть на камни. Много камней. — Серая земная пони посмотрела на повозку, а затем снова на Тарниша. — Знаешь, Тарниш.

— Да? — Тарниш моргнул, ожидая, пока Мод продолжит.

— Ты неплохо справился с Грей Оул. Ты был терпелив. Это заставило меня почувствовать к тебе сильное влечение, — сказала Мод мертвым тоном, который можно было бы описать как противоположность восторженному поощрению.

— Ты так думаешь? — спросил Тарниш.

— Я так и сказала, — ответила Мод.

— Спасибо, Мод. — Тарниш наклонился чуть ближе. — Однажды мы станем родителями.

Земная пони резко вдохнула, и ее глаза немного расширились — единственные признаки ее реакции на слова Тарниша. Она моргнула, ее реакция исчезла, и посмотрела в голубые глаза Тарниша:

— Знаешь, что-то в этом пугает меня больше, чем идти в пещеру, полную пауков.

— Меня тоже.

Перед ними открылось ущелье, которое становилось шире на следующем участке. Здесь, на дне ущелья, вдоль узкой, извилистой реки росли деревья. Дорога стала больше похожа на тропу, чем на что-либо другое, встречались колеи от случайных повозок, но в некоторых местах их почти не было.

Из-за крутого подъема с обеих сторон солнце светило только в полуденные часы; в остальное время дня дно ущелья оставалось в тени. Это было прохладное место, полное теней и влажных бризов, дующих с реки. Это было красивое, но призрачное место. Деревья были покрыты паутиной. При виде их Тарниш вздрагивал.

Во время путешествия Тарниш разговаривал с Твайлайт Спаркл, рассказывая ей обо всем, что произошло: о встрече с Ортци Голдбиком, о драконе Горгонзоле, об экскурсии в паучью пещеру, о спасении Грей Оул и его выздоровлении. Они говорили о том, что понял Тарниш, как он вырос, чему научился, и Тарниш рассказал Твайлайт все, что знал о Фламинго, интересуясь, может ли Твайлайт узнать больше, возможно, расспросив принцессу Селестию. Когда этот долгий разговор был окончен, Тарниш поговорил с матерью через зеркало.

Увидев на дороге знак, пони остановились, чтобы посмотреть.

— Приходите посмотреть на "Дыру славы"^[1], — прочитал Тарниш немного выцветшие буквы вывески. Рядом с ним он не видел Мод и ее широко раскрытого рта. Это был редкий момент, когда на лице Мод отчетливо читался шок, и Тарниш пропустил его. К тому времени, когда он повернулся, чтобы посмотреть на нее, она уже пришла в себя. Он снова повернулся в сторону. — Эй, Мод, хочешь посетить "Дыру славы", что бы это ни было?

Мод слегка вздохнула и поняла, что Тарниш, по своей наивности, понятия не имеет, что такое "Дыра славы". Она посмотрела на мужа, одновременно восхищаясь его невинностью и удивляясь тому, как мало он иногда знает. Она знала об этом только благодаря тому, что слушала беседы своих университетских товарищей и их порой отвратительные разговоры.

— Пойдем, Мод, посмотрим, что это за место — Дыра славы, — умолял Тарниш. Он указал на тропу, уходящую в сторону от дороги. — Давай, уже почти полдень, я уверен, что "Дыра славы" будет отличным местом, чтобы остановиться и пообедать. Мы можем пойти и наесться до отвала.

Взмахнув хвостом, Мод пожелала, чтобы Тарниш перестал говорить "Дыра Славы". У кого-то из пони был ужасный вкус на названия. Мод вздохнула, чувствуя себя разгоряченной и взволнованной. Тарниш был почти как жеребенок в своем энтузиазме, подпрыгивал и смотрел на нее щенячьими глазами.

— Хорошо, Тарниш, мы пойдем и вместе посетим Дыру Славы, — сказала Мод, внутренне содрогаясь при этих словах. В знак признательности она вытерпела очень небрежный поцелуй в щеку и смотрела на Тарниша сузившимися глазами.

Тарниш взмахнул бровями:

— Я собираюсь поцеловать тебя в Дыре Славы.

Как выяснилось, "Дыра славы" была естественным источником, который стекал со стены оврага, заполняя бассейн, выложенный голубыми камнями. Кто-то очень постарался, чтобы сделать бассейн, место для сбора воды. Вода, такая чистая и прозрачная, была естественным зеркалом, отражая облачное небо над головой и лес вокруг, отчего казалось, что под поверхностью воды ждет второй мир. В нескольких ярдах от бассейна кто-то оставил выцветшую деревянную табличку, на которой были нацарапаны слова: "Пожалуйста, соблюдайте чистоту".

Когда Мод начала выпрягаться из повозки, Тарниш неожиданно поцеловал ее, и она смутилась, вспомнив его слова, сказанные ранее. Оглядевшись вокруг, она поняла, что это хорошее место для лагеря. Здесь была вода, на некотором расстоянии от источника находился кострище, а примерно в десяти ярдах от места, где она стояла, возвышалась скала, которая послужит хорошим временным укрытием на случай грозы.

Над поляной порхали бабочки, на земле росли полевые цветы, вдоль стены оврага росли кустарники и ягодные заросли. Кузнечики отпрыгивали от копыт Тарниша, пока он исследовал местность, осматривался, изучал несколько растений.

— Это похоже на дыру, сделанную из неба! — крикнул Тарниш, проходя мимо бассейна и глядя вниз. — О, смотри, малина!

Достигнув края бассейна, Мод посмотрела вниз, увидела себя, увидела небо, увидела облака и солнце на гладкой поверхности воды. Вместе с голубыми камнями в каменном бассейне лежал белый песок. От воды исходил сладковатый запах. Любопытствуя, Мод вернулась к повозке, запрыгнула внутрь, открыла сундук и достала "Справочник исследователя по Эквестрии".

Присев, она открыла справочник, просмотрела индекс, ища нужную запись. Под списком "Д" она нашла то, что искала. Дыра Славы. Она увидела номер страницы, открыла книгу и начала читать запись.

Пропустив предупреждение о том, что это место не следует путать с передвижными туалетами и туалетами-вагончиками, Мод замедлила шаг и сосредоточилась на записи, желая узнать больше об этом месте и его природной красоте.

Казалось, что Дыра Славы была создана самой принцессой Селестией, когда она занималась исследованиями. Этому месту было более шестисот лет, вода была безопасна для питья, а на местность были наложены заклинания отвращения, чтобы отпугнуть хищных существ, давая приют всем, кто останавливался. По преданиям, вода потекла из скал после того, как принцесса Селестия прикоснулась к ним своим рогом, и на воде остался слабый магический след.

Внизу была сноска о том, что иногда принцессу Луну можно встретить здесь ночью или перед рассветом, после охоты на чудовищ, обитающих в Жутком ущелье. Мод закрыла книгу, положила ее обратно в багажник, а затем закрыла крышку багажника. Подняв голову, она увидела, как Тарниш с помощью телекинеза собирает малину в зарослях и кладет ее в шлем.

Спрыгнув с повозки, Мод подошла к Тарнишу и села в прохладную траву, чтобы посмотреть, как он собирает ягоды. Одинокая бабочка, более смелая, чем остальные, порхнула и села Мод на нос. Она уставилась на нее, не понимая, что это за бабочка. У нее были сине-желтые крылья и ярко-зеленое тело. Через мгновение она вспорхнула, и Мод отвела глаза, чтобы посмотреть, как она улетает.

— Я хочу остаться здесь до конца дня… и провести здесь ночь, — сказала Мод.

— Ммм-хмм, — хмыкнул Тарниш.

— Это будет хорошее место для танцев.

Солнце скрылось за ущельем, небо было оранжевым и окрашено во все цвета заката. Было прохладно, гораздо прохладнее, чем в последнее время, и влажность была низкой, так что воздух не был липким.

Мод открыла глаза, зевнула, встала и потянулась. В какой-то момент она заснула за чтением. Она огляделась вокруг, гадая, где Тарниш, и заметила его в некотором отдалении, он что-то рассматривал. Она встряхнулась, пытаясь избавиться от сонного состояния, а затем пустилась рысью, чтобы проверить, чем занят Тарниш.

— Будь осторожна, Мод, — сказал Тарниш, когда Мод приблизилась. Он поднял копыто и указал на россыпь фиолетовых цветов. Недалеко от фиалок была лужа варенья. — Рвотные фиалки. Я обнаружил их совершенно случайно. — Тарниш сделал паузу. — Знаешь ли ты, что красная малина выглядит так же, как кровь и кишки, когда ее выблевываешь?

— Фу. — Мод села рядом с Тарнишем и заметила, что у него есть альбом для зарисовок. Он нарисовал рвотные фиалки. Набросок был немного грубоват, но вполне пригоден. Ему просто нужна была практика.

— Я тут подумал… Я знаю, что ядовитую шутку можно использовать в качестве оружия, но мне интересно, можно ли как-то использовать рвотные фиалки в качестве оружия? — Тарниш моргнул. — Скорее всего, нет. Экстракт придется хранить в контейнере, а в случае конфликта, пыль или что-то еще будет представлять опасность для меня. Тем не менее, это идея.

— Фу. — Мод покачала головой. — Нет Тарниш, никаких рвотных бомб. — Она услышала, как Тарниш хихикнул, несомненно, от ее слов, и он ей понравился, возможно, из-за своей незрелости. — Если у нас будут неприятности, у тебя есть меч, а я могу бросать камни. Нам не нужно иметь дело с рвотой.

— Полагаю, ты права, — сказал Тарниш. — Ты хорошо вздремнула?

— Я полностью отдохнула к сегодняшнему вечеру, — ответила Мод.

Примечание автора:

Великолепно.

¹↑ Полумифическая, дыра в американских туалетах :) И в Википедии Glory hole

94. Время блистающего танго

— Тарниш, ты должен обнять меня крепче, — сказала Мод, скользя копытом по позвоночнику Тарниша и притягивая его бедра ближе к себе. — Мы спим вместе. Мы занимаемся любовью… мы только что занимались любовью… ничего страшного, если мы будем близки.

Выгнув бедра, Тарниш последовал примеру Мод. Над головой мерцали звезды. Он подмигнул Мод, прянул ушами и сжал ее ногу своей. Они стояли живот к животу, почти копыто к копыту, нога в ногу, и каждый из них обхватил передней ногой другую.

— Теперь, когда я поднимаю и двигаю копытом, ты поднимаешь свое копыто и двигаешься вместе со мной. Ступай туда, куда ступаю я, но не наступай на меня. — Мод сделала шаг назад, увлекая за собой Тарниша, и почувствовала, как его нога коснулась ее ноги. Она сделала три шага назад, кивнув Тарнишу, чтобы он не отставал от нее, а затем двинулась синхронно с ним, когда он сделал три шага назад. Она почувствовала, как передняя нога обхватила середину ее туловища и сжала. — Окуни меня.

— Мод, я всегда боюсь, что уроню тебя… как я уже делал. — Тарниш поморщился и наполовину наклонил Мод, обхватив передней ногой ее спину, немного наклонив ее назад. Она была тяжелой, ох какой она была тяжелой, но Тарниш никогда не сказал бы этого вслух. Было удивительно, что она при этом так прекрасно плавала.

— Это было не погружение, — сказала Мод, поднимая Тарниша на ноги. Она окунула его, опрокинув так, что его верхняя половина оказалась перпендикулярна земле внизу. По крайней мере, работа его копыт становилась лучше. Тарниш удивил ее вращением, и когда оно закончилось, она прислонилась к нему.

Напрягшись, Тарниш подбросил Мод еще лучше, почти опрокинув ее на землю. Он чувствовал, как напрягается его спина и горят ягодицы, когда он пытался удержать ее и сохранить равновесие. Он уже вспотел, хотя ночь была прохладной. Пока он танцевал с Мод, светлячки порхали в воздухе вокруг них, создавая свет и атмосферу.

— Хм, думаю, мама гордилась бы тобой. — Мод слегка приподняла Тарниша, покружила его, а затем поскакала в сторону, чтобы посмотреть, сможет ли Тарниш за ней угнаться. Она несколько раз чувствовала, как его копыта ударяются о ее копыта, и не раз их бедра соприкасались, но Тарниш довольно хорошо перенес неожиданную боковую прогулку.

— Медленно, медленно, быстро, быстро, влево, вправо, влево, вправо, соблазнительный взгляд, окунуть, — говорил Тарниш низким голосом, обращаясь к самому себе.

— Что? — Мод почувствовала, как ее медленно потянули назад, затем потянули вперед, также медленно, затем быстрый шаг назад, причем одно из копыт Тарниша оказалось прямо между ее копытами. Затем быстрый шаг вперед, Тарниш потянул ее за собой, шаг влево, шаг вправо, еще один шаг влево, потом вправо, и тут Мод увидела, как Тарниш бросил на нее дерзкий, соблазнительный взгляд. Она вдохнула, глубоко вдыхая, а затем окунулась. Это было почти идеально.

Когда Тарниш подтянул ее к себе, Мод быстро чмокнула ее в губы и крепко обняла. Затем ее отпустили, и Тарниш опустился на четвереньки. Она присоединилась к нему, пораженная его маленькой демонстрацией мастерства. Практика приносила свои плоды. Она видела, как свет светлячков отражается в его голубых глазах.

— Что это были за танцы? — Тарниш сел в траву и улыбнулся Мод. Он покачал головой, отчего его уши зашевелились, а затем почесал левой передней ногой правую.

— Это было упрощенное танго. И у тебя неплохо получалось. — Мод тоже села в траву, не в силах отвести взгляд от Тарниша. Что-то изменилось. Хотя Тарниш иногда бывал немного застенчив, в нем появилась уверенность. Приподняв бровь, Мод наблюдала, как Тарниш перевернулся и катается по траве, потирая холку и круп о землю и подбрасывая ноги в воздух. Он фыркал, метался, а потом затих, раскинув ноги в разные стороны. Она ничего не могла с собой поделать, она любила его в эти моменты. Выпустив довольный вздох, Мод улеглась в траву, чтобы побыть с ним.

— Эти шаги коробка румбы. Вперед, покачиваясь вправо, копыта вместе, назад, покачиваясь влево, двигай копытами и покачивай бедрами. Двигайся, образуя невидимую коробку, — инструктировала Мод, протаскивая Тарниша по каждой фигуре танца. — Когда я двигаю правым копытом, ты должен двигать левым копытом… не отвлекайся.

Тарниш посмотрел вниз, они с Мод не были живот к животу, и он старался, чтобы его копыта двигались в такт с ее копытами. Мод могла быть изящной пони, когда хотела, и у него замирало сердце, когда он наблюдал за ней.

— Подними копыто на мое плечо, ты все время соскальзываешь, — сказала Мод. — А теперь подойди поближе, ловелас. — Она подтянула Тарниша поближе, но не слишком близко, чтобы он мог продолжать смотреть на свои копыта, если ему это понадобится. Он был влажным и потным, она почувствовала это, когда они соприкоснулись. — В румбе главное — плавные движения.

— Я и не знал, что существует так много танцев. — Тарниш посмотрел в бирюзовые глаза Мод. — Это замечательно.

— Некоторые пони читают книги, другие пони танцуют. — Мод двигалась вместе с Тарнишем, медленно и методично проводя его через шаги коробки румбы. — Когда растешь за пределами большого города, делать особо нечего. Пони в городе могут пойти и посмотреть кино или что-нибудь еще. — Мод сделала паузу, проверяя работу копыт Тарниша. — Но для четырех маленьких кобылок, выросших на ферме камней, мы должны были сами находить себе развлечения.

— Я мог бы танцевать с тобой так вечно, — сказал Тарниш, притягивая Мод ближе и танцуя танго. Он прижался к ней бедрами, покачивая ими из стороны в сторону, а затем снова окунул Мод в танце.

— В какой-то момент, думаю, нам понадобится музыка, — сказала Мод, когда Тарниш снова притянул ее к себе.

Мод позволила Тарнишу покружить ее, а затем, бросив на него пылающий взгляд, упала спиной в траву, увлекая за собой Тарниша. Она подняла голову и увидела звездное небо в обрамлении лица Тарниша, а затем, захваченная моментом, подарила ему медленный, затяжной поцелуй, позволяя своим губам танцевать на его губах.

Мод задумала еще один танец.

— Привет?

От испуга Тарниш чуть не выронил чашку. Он огляделся, обливаясь горячим чаем. Жеребец что-то пробормотал и услышал слабый смех. Он взглянул на Мод, которая тоже оглядывалась по сторонам.

— Вас… — Голос на мгновение прервался, и Тарниш услышал звук прочищаемого горла. — Гм, вы оба проснулись очень поздно… или, возможно, очень рано.

К ним подошла голубая земная пони. Ее было трудно разглядеть в темноте, но Тарниш смог ее разглядеть. Она была синей, темно-синего оттенка, а ее грива была более светлого оттенка. Ее седельные сумки упирались в бока, когда она приближалась.

— Простите нас, мы не привыкли к незнакомцам в такой час, — сказал Тарниш, жестом указывая на огонь. — Присаживайтесь, мисс…

— О, меня зовут… Меллонелла Мот, и я очень рада познакомиться с вами. — Земная кобыла села у костра, улыбаясь. Ее светло-голубая грива была очень-очень длинной, она ниспадала на шею, холку и даже свисала вниз возле передних ног.

— Меня зовут Тарнишед Типот. А это Мод Пай, — сказал Тарниш, изучая свою гостью. — Мы просто попили чаю, перекусили и думаем немного поспать.

— Урррра… вы не спали… — Меллонелла сделала паузу и вежливо кашлянула. — Прошу прощения. Я так понимаю, это означает, что вы наслаждались ночью и всеми ее чудесами?

— Я учила своего мужа танцевать. — Мод посмотрела на странную земную пони, а затем сделала глоток чая. — Нам нравится быть под звездами. Это наше особое время.

— Урррра, две пони, которые так любят ночь! — Глаза Меллонеллы расширились, и она прикрыла рот одним изящным, но почему-то массивным копытцем. — О, дорогие, простите мой энтузиазм.

— Не хотите ли чаю? — спросил Тарниш. — Это очень уникальная смесь. — Он увидел, как глаза Меллонеллы на мгновение сузились, и она посмотрела на него. Что-то было не так, но она казалась достаточно дружелюбной, хотя и немного странной.

— Это очень необычный меч. — Меллонелла указала на седельные сумки Тарниша. — Очень немногие пони имеют мечи. Отсутствие кистей, видите ли, затрудняет размахивание таким оружием.

— Мисс Мот, не желаете ли вы чаю? — спросила Мод, переведя взгляд на Тарниша.

— О да, пожалуйста, с большим удовольствием, — ответила Меллонелла.

Подняв чайник, Тарниш налил немного в чашку. Он улыбнулся:

— У нас есть сахарные кубики и консервированное молоко, если хотите. Также осталось немного меда.

— Хм, два кусочка сахара. — Меллонелла наблюдала, как Тарниш достал два кубика сахара и опустил их в грубую чайную чашку, такую, какую можно было ожидать найти у цивилизованных, но практичных исследователей. Когда чай передали ей, она взяла его копытом, улыбнулась и кивнула головой. — Большое спасибо, мистер Типот.

— У нас остались макароны с сыром. — Глаза Мод опустились на сковороду с крышкой, стоящую у огня.

— О, спасибо, но мне и так хорошо. — Меллонелла оглядела лагерь, а затем сосредоточилась на двух пони перед ней. — Я очень ценю ваше гостеприимство.

— Итак, если ты не против, что я спрашиваю, что ты делаешь так поздно? — спросил Тарниш.

— О, я путешествую по ночам. Так прохладнее. — Улыбка Меллонеллы расширилась. — Я вообще предпочитаю ночь. День слишком суров. — Синяя кобыла подняла чашку с чаем, понюхала, закрыла глаза и вздохнула.

Тарниш наблюдал, как глаза его гостьи открылись и она сделала глоток чая. Ему было любопытно, почему она заинтересовалась его мечом, но он ничего не сказал, не желая показаться грубым. Он полагал, что многие пони наверняка заинтересуются его мечом, когда он вернется в цивилизацию, и что теперь ему следует привыкнуть к вопросам.

— Вы не против, если я останусь с вами, когда взойдет солнце? — Меллонелла моргнула, выглядя немного сонной, а затем сделала еще один глоток чая.

Тарниш увидел, что кобыла покраснела. Она говорила как-то странно и, казалось, сама себя стеснялась. Он взглянул на Мод и увидел, что та кивнула. Он посмотрел на свою странную гостью:

— Это было бы прекрасно. Мы не против компании.

— Спасибо… Этой ночью я проделала долгий путь и наткнулась на самого сварливого совиного медведя. Он доставил мне немало хлопот, но я ускользнула от него и пустилась в веселую погоню, уводя его с дороги. — Меллонелла сделала еще один глоток чая, кивнула, а затем опустила взгляд в свою чашку. — Это очень вкусно… что это?

— Ядовитая шутка, — мёртвым тоном ответила Мод.

Меллонелла Мот закашлялась и чуть не уронила чашку, выплеснув на себя чай.

95. Переправа

Двигаясь с большой долей незаметности, голубая земная пони передвигалась по лагерю в предрассветные часы. Она двигалась с тихой грацией, ее копыта не издавали ни звука, поскольку она не хотела будить спящих хозяев.

Стоя рядом с седельными сумками Тарниша, она моргнула, и вокруг нее появился голубой пузырь. Затем она вытащила меч из ножен. Она сделала это без помощи рога, каким-то волшебным образом.

— Рядовой Фламинго? — Меллонелла Мот посмотрела на меч, ее глаза расширились, а хвост взметнулся. Ее глаза приподнялись, когда она услышала зевающий звук, исходящий от меча. Нетерпеливая Меллонелла встряхнула меч. — Рядовой Фламинго?

— Командир? Это ты?

Меллонелла выглядела очень удивленной:

— Это ты… как ты стала мечом?

— Я — меч? — спросила Фламинго. — Я думала, что я пегас.

Земная пони вздохнула. Такая же яркая, как и всегда. Она подумала, не затупилось ли у меча лезвие. Меллонелла уставилась на оружие, восхищаясь его дизайном:

— Рядовой Фламинго, ты все еще годна к службе?

— Командир… я… не знаю… вообще-то я немного хочу спать, может, мы попозже подежурим? — ответила Фламинго. Меч издал еще один зевотный звук.

Уф. Пернатая розовая пегаска никогда не отличалась умом, но она была верна до безобразия. Заставить ее выполнять приказы было непросто:

— Рядовой Фламинго, ты должна защищать моего друга…

— Мистер Ржавый Типот? — Меч покачивался вверх-вниз.

— Тарнишед Типота и его прекрасную жену, Мод Пай. Храни их, — приказала Меллонелла решительным шепотом.

— О, я так и планировала сделать. — Меч на мгновение замер, вспыхнул розовым светом, а затем еще немного покачался. — Он благороден. А еще он очень милый. Он мне нравится. Он довольно симпатичный. Интересно, он женат?

Стиснув зубы, Меллонелла вздохнула. Рыцари, Которые Говорят Ниа^[1], были особой коллекцией неудачников, идиотов и болванов. Настоящее испытание для терпения. Настоящая заноза в заднице.

— Если ты будешь присматривать за ними, тебе полагается повышение в звании.

— Правда? — В голосе Фламинго звучало веселое удивление. — Подожди, подожди… а как же кровь?

— Кровь? — Меллонелла почувствовала, что ее терпение лопнуло.

— Кровь — это мерзко. А мерзкие вещи… ну… мерзкие. — Меч помахал собой вокруг. — И темнота. Я не люблю темноту. В темноте полно страшных вещей. Темнота пугает меня.

В горле Меллонеллы послышалось слабое, мягкое рычание:

— Рядовой Фламинго…

— Точно, точно, извините, командир. — Меч прочистил горло — удивительный трюк, потому что у него его не было. — Охрана мистера Ржавого Типота и… и… эм…

— Мод Пай, — сказала Меллонелла.

— О нет, я не люблю грязь… это прямо наравне с кровью, и обе они рифмуются. Видишь ли, как пегас, я избегаю земли, а грязь прямо-таки…

— Рядовой Фламинго! — Меллонелла на мгновение зажмурила глаза, и все ее тело задрожало. — Охраняй милого единорога и его спутницу земную пони. А также охраняй всех пони, которые путешествуют с ними. Ты поняла?

— Да?

Зарычав от досады, Меллонелла засунула клинок обратно в ножны, а затем положила его в седельные сумки Тарниша. Она огляделась вокруг, ее глаза пылали внутренним светом, а затем достала из сумки Тарниша волшебное зеркало.

— Гелиантус, это Меллонелла, где ты? — сказала земная пони в зеркало.

— Меллонелла, я здесь, — ответил голос в зеркале. — Вспомни свои уроки речи.

— Я нашла рядового Фламинго. Невозможно ошибиться, что это она. Она все еще, хм, как бы это сказать на простонародном языке… безмозглая дурочка? Как и сказала Твайлайт Спаркл. Меч мистера Типота когда-то был пегасом. Я дала ей указания защищать мистера Типота и его жену, миссис Пай.

Наступила долгая пауза, прежде чем зеркало ответило:

— Как пегас с добрым сердцем может стать мечом? Неважно, мы постараемся выяснить это позже. Как мистер Типот и миссис Пай переносят жизнь в дороге?

— Я нашла очень грязную паучью пещеру, — ответила Меллонелла, глядя в зеркало на белую фигуру, смотрящую на нее. — А еще я разговаривала с драконом по имени Горгонзола. — Голубая земная пони сделала паузу. — Это напомнило мне, что у тебя скоро будет компания. Я отправила Горгонзолу в Кантерлот.

— Ооо… это интересно… Мне так нравится наблюдать за исследователями, которые смело отправляются в дикие земли Эквестрии. Их отважные сердца напоминают мне о дорогих старых друзьях. — Голос в зеркале слегка фыркнул. — Я скучаю по ним… Я ужасно скучаю по ним. Они отважно прошли дикие земли в поисках нового дома.

— Гелиантус, пожалуйста, не начинай плакать…

— Слишком поздно. — Раздалось громкое фырканье, за которым последовали звуки сморкания, потом еще фырканье, потом сопение. Через зеркало было слышно слабое всхлипывание. — Я скучаю по своим друзьям. По всем. Мне больно.

Вздыхая, бока Меллонеллы вздымались, как мехи кузнеца:

— Они не живут так долго, как мы… держись, Гелиантус, я возвращаюсь домой.

Моргая затуманенными глазами, Тарниш осмотрелся. Он зевнул, гадая, который час, а затем почувствовал боль в задних ногах. Слишком много танцевал. Он встал, потянулся, услышал, как хрустнул его позвоночник, а затем хорошенько встряхнулся.

— Она ушла.

— О? — Тарниш разлепил губы. Его мучила жажда.

— Она ушла. Она оставила свои седельные сумки и записку.

— Хм? — Тарниш огляделся. Он посмотрел наверх и решил, что уже близок полдень. Было приятно и прохладно для летнего дня. Это был хороший день для путешествия, приближающий их к цели. — Записка?

— Спасибо, что были хорошими хозяевами. Чтобы выразить свою благодарность, я дарю вам свои седельные сумки и все вещи в них. Спасибо, что вы хорошие пони, всегда помните о доброте, — прочитала Мод вслух из бумаги, лежавшей рядом с ней. — Там также есть постскриптум, в котором говорится, что нужно продолжать танцевать и наслаждаться звездами.

— О. — Тарниш услышал, как заурчало его брюхо, грозясь взорваться, если в ближайшее время не будет съедено что-нибудь. — Итак, что в седельных сумках?

— Луна~Кола, лунные пирожные с ночной нугой, несколько крекеров в виде созвездий животных, которые на самом деле печенье, и я не понимаю, почему они называют их крекерами, и несколько коробок Космических крекеров. — Мод сделала паузу. — Это настоящие крекеры. Я ела крекеры. Они вкусные. Соленые. Мне нравится пряный вкус садовых овощей.

— Ммм, завтрак. — Его рот разинулся при мысли о холодной Луна~Коле.

— Меллонелла была странной пони. Надеюсь, мы ее еще увидим, — сказала Мод.

Дорога шла в гору. Тарниш это чувствовал. Они набирали высоту. Река текла вниз по склону, направляясь к болоту Фрогги Боттом, так что Тарниш полагал, что вполне логично, что дорога идет под уклон. Повозка поскрипывала все сильнее. Скоро придет время снова все смазывать. Тарниш знал, как это делается, — он обратил внимание, когда Игнеус показал ему несколько основных советов по уходу за повозкой.

Путешествие теперь казалось таким простым делом. Тарниш понимал потребности Мод. Время от времени он поднимал свою флягу, чтобы Мод могла попить. Так Мод было легче, гораздо легче, чем останавливать повозку, отцепляться, идти к бочке с водой, пить, снова прицепляться и начинать тянуть. Сегодня Тарниш дал Мод не только воду, но и крекеры, что, похоже, очень обрадовало Мод. Хотя внешне не было заметно никаких признаков счастья, например улыбки, Тарниш умел догадываться.

Например, по обещанию Мод Объятий Счастливого Мужа позже, когда они остановятся.

Пара остановилась, когда они дошли до знака с надписью: “Спуск направо. Впереди — карьер угрей”. Мод посмотрела на Тарниша, потом снова на знак. Она вздохнула и начала отцепляться.

— Полагаю, мы поедем по запасному пути, — сказал Тарниш, не ожидая увидеть угрей в каменоломне. Почувствовав, что что-то не так, он огляделся, но ничего не увидел. Мод сидела на скале и смотрела на расходящиеся вдалеке склоны.

— Хм, что-то не так. — Тарниш начал чувствовать себя довольно глупо.

— Ага. Мы на восточной стороне реки. Обходной путь на западной стороне. — Мод подняла камень, подбросила его копытом, а затем отправила его скакать по воде.

— Там нет моста. — Чувствуя себя глупо, Тарниш больше ничего не сказал.

— Нет моста. Его нет. Похоже, его смыло. — Мод бросила еще один камень. — Волшебный меч или нет, но каменоломные угри нас съедят. Это значит, что мы должны пересечь реку.

— Вот беда. — Тарниш начал думать, как они это сделают. Река была не слишком глубокой, но быстрой и полной камней. — Как мы это сделаем?

— Ну, хм… — Мод замолчала, оставив Тарниша в раздумьях и сомнениях. Через некоторое время она пожала плечами. — Знаешь что, это не так уж плохо, потому что ты здесь, со мной. Если бы я была одна, пришлось бы переносить все по одной вещи за раз, а потом тащить повозку, перетаскивая ее через реку. Но ты можешь помочь мне перенести вещи… более того, ты можешь сохранить все сухим, чего я, возможно, не смогла бы сделать сама.

— Я займусь этим… ты… ты просто посиди здесь и отдохни. Тянуть повозку через быструю, текущую воду будет тяжелой работой. — Тарниш рысью подошел к задней части повозки, осмотрелся и составил план. Там были сундуки, ящики с припасами, коробки со снаряжением, коробки с образцами, запасные седельные сумки, всевозможные вещи. Пришло время для магической тренировки.

— Ты… ты самый лучший муж на свете, — Мод подмигнула Тарнишу, ее уши раздвинулись в стороны. — Я могу сидеть здесь, на теплом камне, и смотреть на тебя, пока ты мокнешь… ммм, пока что получается неплохо. Думаю, я возьму коробку крекеров.

Подняв сундук, решив, что сначала разберется с самыми тяжелыми вещами, Тарниш направился к берегу реки. Он остановился, прикидывая, как лучше пройти через реку. Она была не слишком глубокой, но камни должны были быть скользкими, а вода — быстрой.

Он опустил сундук на землю, отстегнул седельные сумки, поставил их на землю и положил на них свой шлем. Он снова поднял сундук, надул щеки и погрузился в реку. Ему стало интересно, куда делся мост. В мгновение ока он оказался по горло в воде. Повозка наполнится водой, и ее трудно будет тянуть. Тарниш подумал, сможет ли Мод это сделать. Достигнув другого берега, Тарниш, мокрый до нитки, вытащил себя на берег, а затем опустил сундук на ровный участок земли.

Один перенесен, осталось еще много.

— Хорошо, Тарниш, будь внимателен, это важно. — Мод подставила копыто под подбородок мужа и подняла его голову, чтобы заглянуть в его голубые глаза. На губах у него было немного нуги. — Пустая повозка будет немного плавать. Тебе нужно будет привязать себя к задней части повозки и держать задний конец, чтобы вода не утащила ее и меня вместе с ней. Я уже делала это сама, но так безопаснее.

— О… кажется, я понимаю. — Тарниш кивнул. — Передняя часть закреплена за тобой, но заднюю часть может поднять и унести течением. — Глаза Тарниша расширились. — Это звучит опасно.

— Ты не земной пони, и это меня беспокоит. Твои копыта не такие, как наши. Если повозку начнет уносить, я боюсь, что тебя может потянуть вместе с ней, и ты можешь врезаться в камни. Так что будь осторожен. Я буду запряжена, поэтому не смогу тебя спасти. — Мод постучала копытом по подбородку Тарниша — мягкий, нежный жест привязанности.

— Да, все будет хорошо. — Тарниш улыбнулся Мод.

¹↑ Knights Who Say "Ni!" – шутка из Монти Пайтона, в общем выжимка сути состоит во фразе одного из героев: Те, кто их слышит, редко доживают до того, чтобы рассказать об этом!

https://www.youtube.com/watch?v=IWCNDbWcSLY

96. Становление единорогом

Водная переправа, хотя и была непростой, оказалась совсем не такой трудной, как опасался Тарнишед Типот. К своему удивлению, он обнаружил, что может "подталкивать" заднюю часть повозки своим телекинезом и удерживать повозку от неправильного движения в воде. В самой глубокой части реки повозка плавала, благодаря тонкой конструкции и тому, что все деревянные доски дна были хорошо подогнаны друг к другу.

На другой стороне реки Тарниш начал понимать, что неприятности только начинаются, а Мод, будучи стоиком, ничего не сказала о настоящих неприятностях. Когда Мод сделала последний рывок, чтобы поднять повозку на крутой берег, Тарниш задался вопросом, как Мод собирается поднять пятисотфунтовую повозку и шестьсот фунтов снаряжения по крутым перекатам. Он подтолкнул повозку телекинезом, наблюдая за крутым подъемом.

Мод, при всей ее впечатляющей, даже фантастической силе, все еще была пони. Крутые подъемы были самыми крутыми из всех, что Тарниш видел за все время путешествия. Дорога более десятка раз петляла, прежде чем достигла вершины стены ущелья.

— Мод, скажи мне правду, эта крутая дорога не предназначена для повозок, не так ли? — спросил Тарниш, когда оба стояли, приходя в себя, на дальнем берегу реки. Тарниш услышал вздох, а затем увидел, что Мод смотрит на него, ее лицо почти не имеет выражения.

— Тарниш, она предназначена для телег. Например, двухколесных телег. — Мод повернула голову и посмотрела на подъем. — Но я думаю, что смогу это сделать. Я и раньше совершала подобные поездки по крутым склонам.

— Значит… одна из тех маленьких двухколесных тележек, которые весят две или три сотни фунтов вместе со всем снаряжением? — Тарниш на мгновение прикусил губу, выражение его лица было озабоченным, а затем он покачал головой. — Нет. Мод, ты можешь злиться на меня, но как твой муж, я опускаю копыта. Ты не потянешь эту повозку, нагруженную снаряжением, вверх по этому откосу.

Навострив уши, Мод повернула голову и посмотрела на мужа:

— Ты говоришь, копыта… тогда как ты предлагаешь затащить наше снаряжение на вершину ущелья?

— Повозка сама по себе весит около пятисот фунтов, что довольно много… ее придется поднимать по склонам без груза. Тебе придется тянуть, а я буду позади, подталкивая повозку телекинезом и стараясь оказать посильную помощь. Ты все равно будешь делать большую часть физической работы. Как только мы поднимем повозку на вершину, я начну переносить наши вещи по откосам, неся столько, сколько смогу, и делая столько рейсов, сколько потребуется, пока ты будешь отдыхать.

Мод покачала головой:

— Как твоя жена, я опускаю копыто. — Глаза Мод несколько сузились, а уши раздвинулись в стороны. — Ты ни за что не потащишь шестьсот фунтов снаряжения по склону оврага в одиночку. Не будь дураком, умственное напряжение будет таким же тяжелым, как и физическое. После того, как мы затащим повозку на перевал, мы оба немного отдохнем, а потом будем тащить вещи вместе. Ты можешь погрузить вещи мне на спину и закрепить их веревкой. — Мод навострила уши и уставилась на мужа.

— Да… хорошо, но с сундуками придется разбираться мне. Ты никак не сможешь удобно нести один из этих сундуков на спине и тащить его вверх по склону. Со всем остальным мы разберемся. — Потянувшись, Тарниш поправил шлем, встряхнулся, потому что все еще был мокрым после купания в реке, а затем глубоко вдохнул. Его щеки порозовели, когда он задержал дыхание и изучил крутой склон. Он позволил своему задержанному дыханию вырваться наружу, хлопая губами.

Подойдя к Мод, он поцеловал ее в щеку.

Пустая повозка была все еще тяжелой. В общей сложности Тарнишед Типот насчитал тринадцать поворотов, а высота стены оврага, по его расчетам, составляла около девяноста футов, может быть, больше, а потенциально могла быть около ста футов. Каждый участок перевала был около тридцати-сорока футов. После этого его расчеты провалились, поскольку он не знал, как считать высоты, поскольку не уделял этому внимания и не закончил школу.

Единственный реальный вывод, который Тарниш мог сделать, это то, что подъем был крутым и что он собирался получить образование, разбираясь с окружающим миром на собственном опыте. Он сделал долгий глоток воды, передал свою флягу Мод, посмотрел, как она пьет, а затем снова заткнул пробку.

— Готова? — спросил Тарниш.

— Пора запрягать пони, — ответила Мод.

Земная пони пошла ровным шагом, ни быстро, ни медленно, низко опустив голову, держась за упряжь, и покачивая хвостом из стороны в сторону. Тарниш двинулся за повозкой, окутывая заднюю часть повозки ярко-синим сиянием своей магии.

— Повозка кажется легче, — сказала Мод, когда она въехала на первый уклон, ее копыта стучали по утрамбованной земле. — Я не думаю, что это будет так уж плохо. — Мод чуть сильнее уперлась в упряжь, а ее уши подались вперед, как будто указывая, в каком направлении Мод поедет.

Повозка двигалась с бешеной скоростью, взбираясь вверх по крутому склону, а два пони старались удержать ее на месте. Мод, тело которой было сформировано тяжелым трудом, находила это занятие приятным. Это было испытание ее способностей, ее силы, выносливости и решимости. Для Тарниша это была проверка всего того, чему он научился, изучая магию, читая учебники, многочисленные советы и заметки, написанные Твайлайт Спаркл.

Это была не яркая магия, не продвинутое чародейство, не блестяще-гламурные заклинания. Это была не та впечатляющая магия, которой единорог мог бы воспользоваться, чтобы сделать себе имя. Это была практическая магия, магия, предназначенная для облегчения тяжелого труда, магия, предназначенная для помощи в тяжком труде. Это была магия, которая никогда не заставит толпу "охать" и "ахать", но это была практичная магия.

Как и во время предыдущего опыта на реке, Тарниш за несколько минут узнал много нового о том, как управлять тяжелым грузом, ведь нет ничего лучше, чем делать что-то на самом деле, чтобы научиться. Он должен был толкать с одинаковой силой на большой площади, иначе повозку будет уводить то в одну, то в другую сторону. Он должен был распределить свое телекинетическое поле на большой площади, и убедиться, что везде приложено одинаковое количество силы, что оказалось гораздо сложнее, чем он себе представлял. Задняя часть повозки отклонялась то влево, то вправо, пока он продолжал компенсировать.

На мгновение Тарниш испугался, что может усложнить задачу Мод, но вместо того, чтобы заставить запаниковать, страх вынудил его удвоить усилия. Он распространил свой телекинез на широкую область, выходящую за пределы бортов повозки и образуя прочный барьер силы, в который упиралась ее задняя часть. Продолжая подниматься по склону, он представил себе кирпичную стену, плоскую, движущуюся кирпичную стену, в которую могла бы упереться повозка, а затем сосредоточился на толкании. Он чувствовал напряжение в своем роге, под рогом и в мозгу. Его уши опустились, сначала раздвинулись, но потом совсем опустились и прижавшись к бокам лица.

Они обогнули первый поворот, и Тарниш еще больше погрузился в свое телекинетическое поле, чувствуя дорогу, внося мельчайшие улучшения и коррективы. Переставляя одно копыто перед другим, он продолжал двигаться вперед, проецируя перед собой плоский барьер силы, воображаемую кирпичную стену, которая не давала повозке откатиться назад и помогала толкать ее вперед.

Пот струйками стекал по шее Тарниша, но он не позволял себе отвлекаться. Он сохранял сосредоточенность, когда начал потеть, обливаясь потом от напряженных усилий. Магия Тарниша, которую в метафорическом смысле можно было описать как "толстую, ленивую и не в форме", теперь развивалась в нечто большее. Его тренировки начались на семейной ферме камней Пай, и теперь, теперь его многочасовые упорные тренировки приносили результаты.

Именно во время подъема по второму откосу Тарниш создал свое второе специальное заклинание, и в его голове сформировалось четкое понимание этого заклинания. Это не было каким-то особенным заклинанием, присущим только ему, но это было заклинание, которое прожгло себе путь в мозг Тарниша, давая ему много понимания его природы и того, как его применять. Заклинание "Стена", как стал называть его Тарниш, было бесконечно полезным, как в качестве средства для перемещения предметов, так и в качестве портативного барьера, отгораживающего от других. Если бы Тарниш издавал паровой гудок, он мог выдать себя за бульдозер, работающий на паровой тяге.

Когда Тарниш с Мод поднялись на вершину перевала, он почувствовал усталость, изнеможение, восторг, глубокое чувство радости, которое он не мог выразить. Дело было не только в том, что он помог подтолкнуть повозку вверх по склону, не только в том, что он выполнил что-то трудное, но скорее это было чувство, осознание того, что он вырос. Он выполнял свое предназначение единорога, чего в его жизни было не так уж много, и это заставляло его чувствовать себя прекрасно от того, что он только что сделал что-то с помощью своей магии. Ему пришла в голову неловкая мысль поговорить с Мод о том, что он земной пони с рогом, что он не в ладах со своим племенем, но потом эта мысль вылетела у него из головы. Он чувствовал себя слишком хорошо, чтобы испытывать неловкость.

Он затормозил повозку, заблокировав колеса, достал свою флягу, сорвал пробку и долго пил. Он передал флягу Мод, когда она отцепилась от повозки, и держал ее так, чтобы она могла пить долго, и видел, как она смотрела на него, когда выпила почти все, что осталось во фляге.

Бока вздымались, тело и одежда промокли от пота, и Мод села. Она закрыла глаза и сделала много глубоких вдохов, длинных, медленных, ровных глубоких вдохов. Тарниш сел рядом с ней, откупорил свою флягу, затем снял ее с шеи и отбросил в траву. В данный момент ему не хотелось иметь при себе ничего тяжелого.

— Честно говоря, — сказала Мод, слегка задыхаясь. — Не думаю, что я смогла бы подняться по этим кручам с полной повозкой. Может быть, я бы и преодолела парочку поворотов, но потом мне пришлось бы отдохнуть и восстановить силы на одном из них, прежде чем продолжить путь. Если бы я путешествовала в одиночку, мне понадобилось бы несколько дней, чтобы подняться по этим кручам, или мне пришлось бы возвращаться и искать другой путь наверх.

Тарниш ничего не ответил, но плюхнулся на дорогу, на мгновение прилег на бок, а затем перекатился на спину. Его язык высунулся, и он тоже задыхался от перенапряжения. Когда он посмотрел в солнечное голубое небо, чувство выполненного долга переросло в эйфорию.

97. Чем пегас похож на письменный стол?

С вершины ущелья открывался прекрасный вид. Внизу расстилалось все ущелье. Шикарные просторы, эпические пейзажи, незабываемый вид. Тарнишед Типот сфотографировал пейзаж, а заодно и свою жену, которая стояла у края. На снимке, сделанном в самый подходящий момент, была запечатлена Мод, когда порыв ветра раздул ее немного вьющуюся гриву и хвост. Ее нос был немного приподнят, линия челюсти и шеи создавали красивый изгиб, который Тарниш нашел привлекательным. Он хотел провести носом от ее подбородка вниз к загривку на груди — маленькому завитку на груди, где разные части ее шерсти встречались вместе, оставляя по пути маленькие поцелуи. Чтобы сделать это, ему пришлось бы сначала снять с нее платье… что было довольно легко сделать. Он сделал еще один снимок, надеясь запечатлеть эту идеальную позу. Она была похожа на изящную, прекрасную статую.

Порывистый ветер завывал, поднимаясь из оврага, и в нем чувствовалась едва заметная прохлада, достаточная, чтобы намекнуть, что лето идет на убыль и скоро наступит осень.

— Я чувствую себя кобылой, — сказала Мод, продолжая любоваться прекрасным пейзажем.

— Ты была кобылой все время, что я тебя знал, — ответил Тарниш, усмехаясь. Он отложил камеру, убрав ее обратно в контейнер для хранения, а затем подошел к Мод.

— Нет… что-то изменилось. — Мод покачала головой. Она подняла левое копыто и почесала локоть правой передней ноги. — Ты довольно забавный.

— Что изменилось? — Тарниш, чувствуя ласку, уткнулся носом в шею Мод.

— Я вышла замуж. Я путешествовала со своим мужем. Я сталкивалась с опасной погодой. Я помогала незнакомцам. Я сражалась с гидрой. Мне пришлось столкнуться с мыслью о том, что я могу потерять тебя, когда ты окаменел. Должна признаться, это меня очень тревожило. — Мод сделала паузу, глубоко вздохнула, а затем продолжила: — Я пошла в пещеру, кишащую пауками, потому что ты пошел в пещеру, кишащую пауками. Я помогла еще большему количеству незнакомцев. Я выхаживала тебя. Я учила тебя танцевать. Я наблюдала за тем, как ты учишься. Я проверяла свою силу и выносливость… и обнаружила, что я даже сильнее, чем думала, но я думаю, что это потому, что со мной был ты. Ты даешь мне силы. Думаю, я выросла как пони и чувствую себя кобылой.

Нахмурив брови, Тарниш стоял, размышляя над словами Мод и думая о том, как сильно он вырос. Он начал это путешествие сердитым жеребенком, которого выгнали из Понивилля. Теперь он был здесь, с самой идеальной партнершей, на которую он только мог надеяться:

— Наше время вместе только началось.

— Мне интересно, какими мы будем через двадцать лет. Я все время думаю о маме и папе. Они очень любят друг друга. Я думаю о своей семье. Мне интересно, как у Марбл дела с Соннером. Счастлива ли она? Интересно, найдет ли Лаймстоун любовь? Мне все еще интересно, с кем встречается Пинки, потому что она мне не говорит. Я хочу, чтобы моя семья стала больше. Я хочу знать, что они счастливы. И я хочу, чтобы мы были частью этого. Часть меня хочет вернуться домой прямо сейчас. Другая часть меня разочарована собой, потому что я знаю, что не вернусь. У нас есть работа, и возвращение домой должно подождать.

— Я думаю, что через двадцать лет наши жеребята вырастут или почти вырастут. Я думаю, что ты станешь известным, уважаемым профессором. Я не знаю, кем буду я. — Тарниш пожал плечами, продолжая говорить: — Мы с тобой можем стать тетей и дядей. Возможно, мы даже станем бабушкой и дедушкой. Единственное, что я знаю наверняка, это то, что после двадцати лет жизни с тобой я стану чертовски хорошим танцором. Это единственный реальный долгосрочный план, который у меня есть.

— Я люблю тебя, — сказала Мод, взглянув на Тарниша.

— А я люблю тебя еще больше, — ответил Тарниш. — Я собираюсь приготовить ужин. У нас был долгий день. Ты должна пойти и отдохнуть. Я даже не знаю, как ты стоишь.

— Я — Скала…

— Ну здравствуйте… не стесняйтесь, мы не против поделиться нашим огнем, — сказал Тарниш, глядя на своего гостя. Заходящее солнце освещало коричневого земного пони с темно-коричневой гривой. Земной пони тянул небольшую двухколесную тележку, а за его ухом торчало ярко-оранжевое перо.

— Я тебя знаю, — сказал пони, глядя на Мод. — Ты — доктор Мод Пай.

— Да, — ответила Мод. Она лежала на одеяле у огня, который отражался в ее полуоткрытых глазах. — Это мой муж, Тарнишед Типот, Истребитель Пауков.

— Хм, Мод… — Лицо Тарниша расплылось в виноватой ухмылке.

— Меня зовут Физер Квилл. Меня послали сюда, в Жуткое ущелье, чтобы изучить карьерных угрей и то, как они пробивают камень, — ответил земной пони, начиная отцепляться. — Если я не слишком забегаю вперед, вы не будете возражать, если я возьму у вас интервью? Я имею в виду, для науки… есть несколько журналов и газет, связанных с наукой, с которыми я работаю. Однажды я сделал фантастическое интервью с Твайлайт Спаркл… оно было настолько хорошим, что попало в обычные газеты, те, которые читают дилетанты.

— Я не против дать интервью, — ответила Мод, когда их гость начал устраиваться. — Если вы не возражаете, я спрошу, как вам карьерные угри?

— Неприятно! — Физер Квилл вздрогнул и несколько раз моргнул, выглядя обеспокоенным.

— Хотите чаю? Может, перекусить? — спросил Тарниш.

— О, немного цивилизации здесь, в дикой природе, это было бы прекрасно, — ответил Физер Квилл. — Надеюсь, это не составит труда… Очень мило с твоей стороны пригласить незнакомца погостить у тебя.

Тарниш пожал плечами:

— Это как бы то, что мы делаем.

Физер Квилл зажал чашку с чаем между передними копытами и вдохнул. Он посмотрел на своих хозяев, улыбнулся и подавил отрыжку. Он был сыт, ему было удобно, и он был в безопасности. Чай был фантастическим. Мод и Тарниш были весьма интересны, и вечер складывался так, что их не убили.

— Чай с ядовитой шуткой… поверить не могу… Возможно, мне придется попробовать пить его регулярно, — сказал Физер Квилл, сделав еще один глоток. — Это божественно… Я пробовал почти все сорта чая, которые может предложить Кантерлот, но этот просто изысканный.

— Я рад, что тебе нравится. — Тарниш, сидевший рядом с Мод, склонил голову.

— Простите мне мое любопытство, но я должен знать… теперь, когда я понимаю, зачем Мод отправилась в путь и чего она надеется достичь, что насчет тебя, Тарниш? Ты кажешься достаточно умным. Наверняка у тебя есть какая-то цель. — Пока Физер Квилл говорил, ярко-оранжевое перо двигалось над открытой тетрадью, записывая все, что говорилось.

— Я бы хотел стать кем-то вроде ботаника. Я использую мир как учебный класс. Я не знаю, что из меня получится, но я уже многому научился. У меня была очень познавательная встреча с рвотными фиалками, — ответил Тарниш, поглядывая на самопишущее перо.

— И это все, чего ты надеешься достичь? — Физер Квилл мигнул и посмотрел на Тарниша.

— Полагаю, я бы еще хотел стать кем-то вроде искателя приключений. Мы с Мод говорили об этом, совсем немного. Если мы можем делать добрые дела или помогать незнакомцам, мы будем это делать. Как с Горгонзолой и Грей Оул. Грифон Ортци… или Квейкхуф и Флайинг Грейс. — Взгляд Тарниша упал на огонь. — Я ездил в Додж-Сити-Джанкшн и столкнулся с самыми ужасными пони, каких только можно себе представить. Этот город ужасен. И если честно, он и со мной поступил плохо. Я совершил несколько глупых поступков, пока был там. После того, как я увидел плохих пони… я решил, что хочу сделать больше, чтобы помочь миру. Так что… жизнь в дороге с Мод, я учусь тому, что могу, делаю добрые дела и, наверное, пытаюсь оставить свой след в мире.

— Так ты говоришь, что больше пони должны покинуть дом, собрать все необходимое в повозку и отправиться в путь? Отправиться в путешествие? Посмотреть, чему дорога и мир в целом могут их научить? — Физер Квилл наклонил голову на одну сторону, и послышалось царапанье пера.

Мод взглянула на Тарниша и увидела на его лице задумчивое выражение.

— Да… они должны. В дороге никогда не знаешь, кого встретишь. Я встретил пони по имени Лонгхол. Он помог мне. Поделился со мной своими орехами. Он сказал мне быть добрым, вежливым и уважительным. — Тарниш сделал паузу и покачал головой. — Я слышал эти слова, произнесенные мне большую часть моей жизни, но услышать их от него… Думаю, в моей жизни был момент, когда я был восприимчив к ним. Они впитались, и я принял их близко к сердцу. Они что-то значили.

— Хм. — Физер Квилл сделал большой глоток чая и ждал новых слов.

— Мир стал отличным учебным классом для Тарниша… для нас обоих, вообще-то. — Мод моргнула и сонно зевнула. — Но я видела, как Тарниш растет как пони. Он изменился. Его уверенность выросла. Он становится тем пони, которым, как я надеялась, он мог бы стать.

Покраснев, Тарниш на мгновение отвернулся, глядя на мечущиеся тени, которые существовали за пределами круга света, создаваемого костром:

— Я думаю, что каждый пони моего возраста должен провести немного времени в дороге. Я рад, что Твайлайт Спаркл вышвырнула меня из Понивилля. Это было лучшее, что она могла для меня сделать. У меня был шанс встретить пони, которых я никогда бы не встретил в другом месте. Я встретил свою жену. Я видел и делал вещи, которыми могу гордиться, например, вошел в паучью пещеру с волшебным мечом. Хотя я не хочу этим хвастаться. Это было просто что-то, что я сделал, потому что… ну, я думаю, потому что это нужно было сделать, и я был там. Если бы я оказался в паучьей пещере, я бы хотел, чтобы кто-то спас меня. Так как же я мог не сделать то же самое? Мне даже неловко, что Мод назвала меня раньше истребителем пауков, потому что я не хочу, чтобы пони возлагали на меня какие-то надежды… Я просто делал то, что нужно, потому что это было необходимо.

— Однако авантюристы создают себе репутацию, — сказал Физер Квилл Тарнишу. — Нравится тебе это или нет, но Горгонзола будет говорить и рассказывать истории. Пони будут помнить, как ты ворвался в паучью пещеру и устроил средневековую битву с кучей восьминогих ужасов. И она, вероятно, будет рассказывать эту историю снова и снова любому пони, желающему послушать.

Тарниш пожал плечами:

— Возможно, но я не хочу, чтобы меня так запомнили. Я бы предпочел, чтобы меня запомнили как милого пони в смешной шляпе и с волшебным мечом, который светится розовым, у которого прекрасная жена и который помогает пони… Я не хочу, чтобы пони приходили ко мне и умоляли помочь им с проблемой пауков.

— Думаю, я понимаю, — ответил Физер Квилл. Коричневый земной пони немного наклонился вперед, ближе к огню, и отпил чая, пока его перо феникса продолжало записывать все сказанное.

Огонь трещал и потрескивал, выбрасывая в ночь снопы искр. Вдалеке завыли койоты, заставив сову неподалеку заухать. От этого звука три пары ушей навострились.

— Надеюсь, это просто койоты. Я знаю, что здесь есть волки… как обычные волки, так и древесные волки… те, которые являются ожившими духами деревьев. — Физер Квилл повернул голову и огляделся в темноте. — Хуже всего быть в дороге одному — некому охранять тебя, пока ты спишь.

— Я освобожу Фламинго из ножен на ночь и дам ей указания охранять нас. Думаю, она справится, — сказал Тарниш. — Ты мог бы попробовать поговорить с ней, но она… вроде как… ну, ты скоро поймешь.

Мод кивнула:

— Я думаю, это хорошая идея. — Пока Мод говорила, раздался еще больший вой.

— Я никогда раньше не разговаривал с мечом. — Физер Квилл взглянул на меч. Он лежал в седельных сумках Тарниша. — Интересно, смогу ли я вытянуть из него какую-нибудь историю?

— Можешь попробовать, — ответил Тарниш, ухмыляясь. — Но скорее всего, она расскажет тебе, как боится темноты, или какие противные и мерзкие пауки, или какая мерзкая кровь.

— Но… она же меч… как она может бояться темноты? Или крови? — спросил Физер Квилл.

— Спроси ее и узнаешь. — Закончив говорить, Мод снова зевнула. — Думаю, я пойду спать. Я устала.

— Не хочу показаться грубым, но я, пожалуй, сделаю то же самое. Мы сможем поговорить утром. — Тарниш, тоже зевая, вытащил Фламинго из ножен. — Фламинго, ты можешь нас охранять?

— Конечно, Ржавый! Я охраняю очень хорошо! Все, что мне нужно делать, это стоять на одном месте и кричать, если я вижу опасность. Правда, здесь темновато. Ты можешь поддерживать огонь? — Фламинго подплыла ближе к огню, чтобы быть на свету.

— Если огонь угаснет, разбуди меня. — Тарниш взглянул на свой меч. — Это Физер Квилл. Составь ему компанию. Постарайся не шуметь, потому что мы с Мод будем спать.

— Стоять на страже, составить компанию. — Фламинго покачивалась в воздухе, пока говорила. — Привет… Я Фламинго… Я пегас! Я никогда раньше не разговаривала с тем, кто пишет. Каково это — макать в чернила? Однажды Кловер Мудрая выдернула одно из моих перьев, чтобы ей было чем писать. Я обиделась на нее, но она выключила свет и оставила меня в темноте, а это было не очень приятно. Тебе лучше не выключать свет.

Широко раскрыв глаза, Физер Квилл уставился на плавающий меч:

— О как…

— Чем пегас похож на письменный стол?^[1] — спросила Фламинго.

¹↑ Отсылка к "Алисе в стране чудес"? Чем ворон похож на письменный стол?

98. Виноград!

Тарнишед Типот проснулся от шума голосов и пьянящего аромата чая. Он несколько раз моргнул глазами, его оранжевый язык высунулся, когда он зевнул, а затем он посмотрел на свой амулет, который был немного темнее синего, чем он хотел. Ничего опасного, ничего близкого к этому, пока нет, но Тарниш, который хотел быть максимально ответственным, воспринимал любое потемнение камня с большим беспокойством.

— … изучая окружающий их мир природы, я думаю, больше пони стали бы ценить науку. Нам нужна наука. Хотя магия — это хорошо и прекрасно, но она приносит пользу единорогам, в то время как достижения науки приносят пользу всем пони, — ровным монотонным голосом сказала Мод. — Тарниш — хороший пример преимуществ изучения мира природы. Он знает о геологии и камнях больше, чем большинство студентов первого курса университета. Это все самообразование, и он научился этому, потому что проводит время со мной, копаясь в руслах рек и роясь в кучах камней.

— Пожалуй, я согласен, — ответил Физер Квилл. — Опыт собственных копыт заставляет ценить чудо окружающего мира. Учебники — это хорошо, но читать о фениксе и его повадках скучно по сравнению с реальным изучением феникса, по крайней мере, по моему опыту.

Тарниш снова зевнул, повернул голову и увидел ярко-оранжевое перо, записывающее все, что говорили Мод и Физер Квилл. Фламинго вернулась в ножны. Похоже, они спокойно проспали всю ночь.

— У пони неправильные представления о том, чем занимаются ученые. Конечно, многие из них — академические ученые, которые живут в университете и анализируют данные. В этом нет ничего плохого. Но молодые пони должны понять, что для сбора данных нужны авантюристы. Науке нужны пони, которые не боятся испачкаться, попасть в опасную ситуацию или готовы подставить свою шею под удар и подвергнуть свою жизнь риску, пытаясь разгадать какую-то тайну. Науке нужны детективы, науке нужны исполнители, науке нужны любопытные глаза и уши и пони, которые смотрят на что-то, задаваясь вопросом, как это работает. Когда я училась в Лас-Пегасусе в университете, я обнаружила, что большинство пони моего возраста хотят спокойной, приятной работы. Они хотели безопасную работу. Большинство пони не хотели работы, которая могла бы вывести их в поле, а тем более подвергнуть их жизнь риску. Как мы сможем что-то узнать, если дух приключений умрет?

Когда она закончила говорить, Тарниш увидел, что Мод смотрит на него. Ее бирюзовые глаза блестели в свете раннего утра. Даже в своем не совсем проснувшемся состоянии Тарниш мог сказать, что Мод находится в режиме проповедника науки. После хорошего сна она была в гораздо лучшем настроении и стала гораздо более многословной. Он огляделся. Щебетали птицы. Утренняя роса сверкала, как бриллианты, ослепляя его глаза и заставляя щуриться.

Наливая себе чай, Тарниш понял, что завтрак еще не приготовлен. Через несколько сонных минут, когда он пытался соображать, он понял, что оба пони ждут, пока он приготовит еду. Похоже, в какой-то момент он стал официальным поваром этой экспедиции.

— Полагаю, мне нужно приготовить завтрак, — пробормотал Тарниш.

Мод кивнула, ее голова покачивалась, когда в животе урчало:

— У тебя это так хорошо получается.

— Ладно, ладно, я встаю. Думаю, я в настроении для "Фарины Флитфута". — Тарниш поднялся со своего ложа, темно-зеленое шерстяное одеяло слетело с него и свалилось на землю смятым ворохом.

— Фарина Флитфут — веселое время летит быстро. Официальный завтрак чемпионов Вондерболтов, — сказал Физер Квилл, когда Тарниш подошел к повозке и открыл сундук с припасами внутри.

— Видишь, вот в чем проблема. — Мод повернула голову, чтобы посмотреть и на Тарниша. — Пони хотят заниматься рекламой, но никто не хочет стать полевым геологом.

— Я полностью согласен. — Физер Квилл наблюдал, как Тарниш собирает необходимые для завтрака продукты. — Значит, среди множества навыков, которые он приобрел в пути, приготовление пищи — один из них. Я действительно считаю, что мистер Типот становится пони эпохи возрождения.

— Это в некотором роде необходимо. — Мод повернула голову, чтобы посмотреть на своего гостя. — Здесь, в дикой природе, как я уверена, ты знаешь, нужно обладать навыками… ты не можешь быть просто геологом, или что ты там изучаешь. Ты должен быть поваром. У тебя должны быть навыки ремонтника тележек. Ты должен знать основы первой помощи. Ты должен знать, как защитить себя и иногда других. Здесь ты не сможешь быть "пони с одним трюком" и рассчитывать на выживание.

— Наверное, ты права. Я никогда не думал об этом в таком ключе, а ведь я много раз бывал в дороге. Я никогда не задумывался о том, сколько навыков мне пришлось развить, чтобы выжить. — Профессор земной пони сделал паузу и замолчал, его лицо стало задумчивым. Одно ухо дергалось вверх-вниз от слабого ветерка, дующего из ущелья. Он посмотрел на свое перо и проследил, как оно перелистывает новую страницу в блокноте.

— Было очень приятно познакомиться с тобой, — сказал Тарниш, когда Физер Квилл начал пристегивать себя к упряжи. — Может быть, мы еще встретимся.

— Вы были замечательными хозяевами. — Физер Квилл улыбнулся, глядя на Мод и Тарниша. — Большое спасибо за интервью. У меня более чем достаточно материала, чтобы сделать что-то особенное. Надеюсь, это вдохновит других.

Мод, которая снова стала молчаливой, кивнула в знак согласия. Она услышала скрип маленькой двухколесной тележки, когда тормоз был отпущен. Как бы ни было приятно тащить такую маленькую и легкую тележку, она никак не могла вместить все то, что ей нужно было перетащить. Она вздохнула, наевшись после завтрака, и почувствовала сожаление о том, что ей пришлось тащить все эти вещи.

— Будь осторожен, — сказал Тарниш, когда Физер Квилл сделал первые шаги к отъезду.

— Я буду двигаться на север, избегая болота Фрогги Боттом. Там в основном фермерские угодья. Думаю, все будет в порядке, — ответил Физер Квилл. — Но я планирую держать глаза и уши открытыми. Еще раз спасибо!

Тарниш, стоя рядом с Мод, наблюдала, как Физер Квилл поднимается по дороге, направляясь на север и следуя по дороге, которая шла вдоль вершины хребта. С того места, где стоял Тарниш, дорога выглядела приятной, тенистой, с изящными деревьями, затеняющими дорогу. Дорога была изрезана колеями, но не слишком сильно, глубина колеи составляла всего несколько дюймов.

Повернув голову, он посмотрел на юг — в том направлении, куда направлялись они с Мод. Насколько Тарниш мог видеть, дорога также была окружена деревьями. Она шла параллельно ущелью. Вдалеке, на юге, Тарниш увидел серые облака, похожие на грозовые тучи. Трещина Судьбы была известна тем, что порождала дикие бури. Это было еще одним поводом для беспокойства — накрыть повозку холщовым покрывалом, если гроза будет угрожать. Тарниш, у которого уже начал появляться опытный глаз на такие вещи, полагал, что, если эти тучи уйдут на север, еще до конца дня начнется дождь.

Навострив уши, Тарниш прислушался к звяканью крепежа, когда Мод натягивала упряжь. Сверкнув рогом, он нажал на рычаг тормоза, отпуская стояночный тормоз повозки. Он бросил последний взгляд на огонь и убедился, что тот погас.

Дорога была ровной, так что Тарниш рассчитывал на хорошее продвижение. Мод выглядела хорошо отдохнувшей, но ее вчерашние титанические усилия, несомненно, будут ощущаться и сегодня. У него было хорошее предчувствие насчет сегодняшнего дня.

— Сколько нам осталось до Трещины Судьбы? — спросил Тарниш.

Мод ударила ногой по рычагу тормоза позади себя, освобождая передние колеса:

— Просто так в Трещину Судьбы не ходят… — Она подняла копыто и драматично помахала им.

Тарниш закатил глаза. Похоже, Мод была в дурацком настроении, чего другие пони никогда не видели. Он усмехнулся:

— Действительно, сколько еще дней?

— Меньше недели. Несколько дней. Мы уже близко. По мере приближения мы увидим больше магических существ, больше мутантов и потенциально больше опасностей. — Монотонный голос Мод никак не передавал серьезность опасности; скорее, ее тон звучал так, словно они с Тарнишем будут идти в вечной скуке.

Повернув голову, Тарниш убедился, что Фламинго уложена так, чтобы ее было легко вытащить. Он поправил ремешок фляги, висевшей у него на шее, а затем постучал по краю своего шлема, который теперь был потрепан. Он был немного испачкан, немного побит, но его необычный головной убор имел характер.

Когда Мод сделала первый шаг, Тарниш последовал за ней.

Полдень. День был теплым, но не слишком. На дороге, окруженной деревьями, было много тени, а с юга дул сильный ветер. Над головой плыли серые облака, уносясь на север. Повозка была припаркована на небольшой поляне. Вытащить ее из колеи было непросто.

Мод сидела в траве и отдыхала, закрыв глаза. Ее уши развевались на сильном ветру, а платье колыхалось. Тарниш нашел ее весьма отвлекающей. Он подумывал о том, чтобы потанцевать с ней… или, может быть, заняться чем-нибудь другим, а потом танцевать, но он был голоден, и в животе у него бурчало. После обеда Мод захотела продолжить путь.

С урчанием в животе, Тарнишед Типот отправился с поляны исследовать дикий виноград, который он видел. Виноград выглядел очень аппетитно. Тарниш любил собирать урожай, находить ягоды и дикие фрукты. Ничто так не радовало, как сочная сладость диких ягод, которые казались намного вкуснее, чем все, что можно найти в магазине.

Разинув рот, Тарниш подошел к виноградным лозам. Он уже почти набросился на виноградную гроздь, когда заметил, что какие-то лозы обвивают его ноги. Он посмотрел вниз и с удивлением увидел, что его обхватывают тонкие усики. На концах некоторых лоз виднелись пульсирующие пустулы. Тарниш почувствовал, как еще больше лоз обвилось вокруг его задних ног и хвоста. Он почувствовал, что его хвост отводят в сторону, и Тарниш запаниковал, ощутив, как лианы пробираются в места, где лианам делать нечего.

Испугавшись, Тарниш бросился прочь, разрывая лианы, отдирая их от себя и дергая за них телекинезом. Через несколько мгновений он был свободен и смотрел, как разорванные лозы корчатся на земле, а другие лозы снова начали прятаться среди винограда.

Теперь Тарниш, стоявший на безопасном расстоянии, скорее любопытствовал, чем боялся, и хотел узнать больше о растении. Он отступил назад, не сводя глаз с коварного винограда, и его мысли задержались на возмутительных лозах, которые елозили по его заднице.

— Значит, этот виноград приставал к тебе? — спросила Мод, сидя в кустах с Тарнишем. Она посмотрела на него и на камеру, которую он держал в копытах. — На вид это обычный виноград, но я поверю тебе на слово.

— Мод, я не знаю, что это такое, и я не вижу упоминания о нем ни в одной из моих книг о растениях. — Тарниш понизил голос. — Он пытался залезть ко мне в задницу. — Тарниш взглянул на Мод. — Мне не по себе от этого… что если с каким-нибудь бедным животным случится что-то плохое, пока мы будем наблюдать?

— Наука требует жертв, — ответила Мод низким, ровным монотоном. — Шшш! — Мод подняла копыто и указала на крупного зайца, который вышел из кустарника на некотором расстоянии.

Его маленький нос дернулся, а длинные уши насторожились в ожидании опасности. Он поскакал вперед, к винограду, насторожился, и Тарнишу потребовалась вся сила воли, чтобы не закричать и не спугнуть зайца. Он поднял камеру, делая это медленно и осторожно, и наблюдал, как заяц приближается к виноградным лозам.

Рядом с ним Мод издала странный звук удивления, когда увидела, как зайца схватили виноградные лозы. Когда его потащили к винограду, заяц закричал от страха и паники. Еще больше лоз обвилось вокруг него. Когда заяц оказался в зарослях винограда, лозы набросились на зайца, и одна из лоз с пульсирующими пустулами приблизилась к его спине, что вызвало ужас у Тарниша и Мод. Тарниш сделал несколько снимков и закрыл глаза, чтобы не видеть результат вторжения щупалец. Он услышал громкий писк, и его уши напряглись от этого звука.

Когда он снова открыл глаза, лоза отступала, а заяц испражнялся, выбрасывая изрядное количество фекалий на землю посреди виноградных лоз. Лозы начали расслабляться и отходить от зайца, отпуская его. Пискнув, заяц унесся прочь, оставив виноград позади, еще несколько гранул кала выскользнули на свободу, когда он убегал.

— Щупальцевый виноград, — сказал Тарниш тихим голосом. — Я все заснял. Я все заснял, не могу поверить. Это почти случилось со мной.

— Виноград самоудобряется, и заяц, кажется, не пострадал. — Мод покачала головой. — Я беру назад все, что я сказала, Тарниш. Ты не сумасшедший, виноград собирался тебя облапать. — Она замолчала, увидев, что Тарниш готовится заговорить.

— Я должен связаться с Твайлайт и узнать, знает ли она что-нибудь о щупальцевом винограде.

99. Наблюдения

Из дневника Мод Пай…

Тарнишед Типот продолжает расти и становиться тем пони, которым, как я знала, он может стать. У него все еще бывают моменты, когда он сомневается в себе, и, по правде говоря, у меня тоже бывают такие моменты, но его уверенность становится все сильнее.

Теперь он стал довольно смелым. Он перестал стесняться целовать меня и теперь удивляет меня. Он по-прежнему следит за всем, что я делаю, что меня все еще смущает. Вчера вечером он схватил меня своей магией, притянул к себе, поднял, а потом танцевал со мной. Он становится все лучшим танцором, но ему все еще нужно много практики. У нас впереди еще много звездных ночей, так что, думаю, у него будет много шансов совершенствоваться.

Я не могу не задаться вопросом, стоит ли дополнительный вес патефона того.

Мы почти достигли Трещины Судьбы. Завтра мы прибудем сюда, если дождь и град утихнут. Уже сейчас земля вокруг нас выглядит странно. Деревья и растительность искривлены. Некоторые скалы имеют светящиеся кристаллические образования, которые являются новыми. Проверка их с помощью тауматона дала результат в двенадцать бар. Я была опечалена, отломив один из кристаллов для изучения, но наука требует жертв. Магия, генерируемая кристаллами, находится в пределах безопасных и приемлемых уровней, а свечение, генерируемое кристаллом, сохраняется после того, как его отломили от кластера и поместили в коробку для образцов. Я не знаю, как долго кристалл будет продолжать светиться. Я сделала подробные записи о внешнем виде кристалла в своем исследовательском журнале.

Боулдер говорит мне, что земля кажется странной. Я склонна согласиться. Я изучала местность вокруг Трещины Судьбы, когда училась в университете, вместе с другими учениками моего класса. Земля изменилась. Она стала намного, намного хуже. Что-то изменилось, но я не знаю что. Я надеюсь, что узнаю больше, когда прибуду на место. Я надеюсь, что смогу найти причину ухудшения состояния земли. Растения стали гораздо более враждебными, и Тарниш находит новые растения, которые не указаны в его книгах, что его беспокоит. Он связался с принцессой Твайлайт Спаркл, и она искала упоминания о растениях, которые описывает Тарниш.

Она ничего не нашла. Она и Тарниш подозревают, что мы наблюдаем стремительный всплеск мутаций и магической эволюции, в результате чего появляются новые виды флоры и фауны. Тарниш может быть признан первооткрывателем растения Тентаклевый виноград. Для него это очень важно, так как это придаст ему столь необходимый научный авторитет для его карьеры ботаника.

Хотелось бы, чтобы дождь и град закончились. Мы заперты в этом фургоне уже почти двенадцать часов.

Из дневника Тарнишед Типота…

Сегодня у меня был хороший разговор с мамой. Мне кажется, ей становится лучше, она сказала, что со мной стало легче разговаривать, и я согласен, мы находим больше тем для разговора. Я начинаю узнавать ее как пони, без влияния моей магии. Ее очень легко рассмешить, она любит шутить, она очень легкомысленная и глупая. Я вижу, откуда берется многое из моего собственного характера.

Я также поговорил с Твайлайт. Она хочет, чтобы я больше изучал магию. Я пытаюсь, но книги не всегда имеют смысл. Иногда, когда я учусь по книге, я все понимаю, но, например, когда я толкал повозку на обратном пути, это научило меня больше, чем все мои книги. Думаю, мне нужно продолжать использовать магию в реальных ситуациях, а затем наблюдать за результатами.

Кстати, о наблюдении: мои исследования любопытной земной пони по имени Мод Пай продолжают приносить результаты. Маленькие вещи, которые трудно заметить, могут помочь определить настроение. Дрожащие мышцы, раздувающиеся ноздри, движения ушей, направление движения ее хвоста — все это наблюдаемое поведение. Например, когда я удивил ее танцем, ее глаза на мгновение расширились — хороший признак удивления. Ее уши повернулись вперед из своего обычного почти бокового положения. Они также приподнялись вперед. Ее зрачки на мгновение сузились, а затем расширились. Я понятия не имею, что это значит, но я наблюдал, как это происходит. Она все время носит платье, поэтому трудно наблюдать, что делают мышцы на ее теле.

Я знаю, что объект боится щекотки, даже если она не смеется. Она как бы корчит рожицы, но это трудно описать. Она начинает тяжело дышать. Она боится щекотки на внутренней стороне бедер, сразу за передними ногами и на месте между пупком и грудной костью. Если я подую с высунутым языком в любую из этих областей, объект издаст странный звук, а иногда и визг, а затем начнет пытаться убежать, не причинив мне вреда, хотя однажды она чуть не раздавила мою голову между бедрами, когда я хорошенько подул с высунутым языком в плоть прямо над ее бедром. Теперь она меня понимает, и любое мое внезапное или резкое дыхание заставляет ее насторожиться.

Субъект убегает, если ее преследуют, но только если она в игривом настроении. В противном случае она хочет быть пойманной или не видит смысла в бегстве.

Также, в качестве важного примечания, я наконец-то заставил Фламинго заговорить. Ей не всегда нравится, когда ей напоминают о ее прошлом. У нее бывает разное настроение. Поскольку я застрял в повозке во время дождя и града, я заставил ее заговорить, и у нас был долгий разговор, в котором она говорила много бессмысленных вещей, но одна вещь выделялась. В Вечносвободном лесу есть говорящее дерево. Она сказала, что раньше она ходила и разговаривала с деревом о красивых камнях. Она хотела быть красивым камнем розовости. Я не понимаю, о чем она говорит. Но она испугалась и начала кричать о каком-то большом злодее по имени Найтмер Мун, который пришел и сожрал бедную командиршу Луну… Я не стал ее поправлять, она была слишком расстроена, но она попыталась подраться с Найтмер Мун за то, что та обидела Луну. Она не знает, что произошло дальше, а может, и знает, но была слишком расстроена, чтобы продолжать. Она улетела обратно в ножны, и когда я вытащил ее обратно, она только всхлипывала. Сердце разрывалось. Поэтому я убрал ее. Я попробую поговорить с ней еще раз.

Затеяла драку с Найтмер Мун. Кажется, теперь я понимаю, почему она так боится темноты. Нужно быть невероятно храбрым или фантастически глупым, чтобы затеять драку с Найтмер Мун. Мне бы хотелось верить, что Пинк Фламинго была храброй.

Я надеюсь, что дождь и град скоро закончатся. Я очень хочу продолжить путешествие.

Выглянув из-под тента, которым была накрыта повозка, Тарнишед Типот бросил настороженный взгляд на небо. Оно все еще было серым, но дождь прекратился. Земля была грязной, но не слишком. Место, где они припарковались, имело хороший дренаж и не затоплялось. Его толкнули в сторону, отчего он чуть не выпал из повозки, и Мод спрыгнула вниз, чтобы размять ноги.

Серая земная пони приземлилась с влажным всплеском, а затем пустилась рысью, распушив хвост. Тарниш наблюдал за ней из повозки, удивляясь ее движениям, легкой грации, с которой она шла. Она была совершенным, прекрасным созданием. Она шла с высоко поднятой головой, высоко поднимая копыта, и рысью кружила по кругу вокруг повозки.

В животе у Тарниша заурчало. Больше всего на свете ему хотелось есть, даже больше, чем гоняться за Мод по кругу. Ему нужно было развести костер, но он понятия не имел, что именно хочет съесть.

Он повернулся в повозке, поднял крышку сундука для хранения продуктов и начал копаться внутри, рассматривая различные консервы. Там были банки с фруктовым салатом, консервированный хлеб, консервированные супы, консервированный чили. Он сделал паузу, облизнув губы. Чили звучало неплохо. Чили "Месть Монти Пумы". Он схватил несколько банок, почувствовав голод, взял банку кукурузы, а затем коробку с растворимой смесью для кукурузного хлеба — просто добавь воды. Только Тарниш терпеть не мог кукурузную смесь с водой, поэтому он схватил банку с кукурузой. В жестянке кукурузы было много ароматной соленой жидкости, и для приготовления кукурузного хлеба нужно было добавить всего полчашки воды или около того.

Он взял необходимые кастрюли и сковородки и выпрыгнул из повозки.

— Итак, мы здесь, — сказал Тарниш Мод, намазывая чили на кукурузный хлеб.

— И здесь все не так, как я помню. Здесь все изменилось. Это меня немного беспокоит, — ответила Мод. — Хотела бы я знать, что изменилось. Трещина Судьбы была опасной, но земля вокруг нее была не такой уж плохой. Мы делали здесь много ученических проектов. Я почти не узнаю это место.

Тарниш поднял ложку и нахмурился. Он покопался в своем чили, который воспламенил его. Конечно, в приятном смысле. Он был густым, плотным и сытным. Он смотрел, как Мод нюхает свою еду, и в это время небо над головой расступилось, позволяя лучам солнечного света пробиться сквозь пурпурно-серые облака.

— К западу от Трещины Судьбы есть большой и красивый участок ядовитой шутки. Мы должны остановиться там и осмотреться. — Это было похоже на бесконечное синее море. — Мод подняла копытом ложку и ткнула ею в еду, чтобы кукурузный хлеб рассыпался.

— Что за Тартар? — Тарниш отложил свое чили на большой плоский камень у костра и смотрел, как дыня ползет по лагерю. Он несколько раз моргнул, когда она пронеслась мимо на шести инсектоидных ногах. За ней тянулся небольшой отрезок засохшей лозы.

Протянув магическую хватку, Тарниш достал камеру из ящика в повозке и стал наблюдать, как дыня-жук ползет по лагерю. Странный фрукт наткнулся на его ногу, а затем отступил назад, попинал ногами и снова бросился в атаку.

Когда Тарниш начал фотографировать, Мод сказала:

— Мне кажется, он хочет, чтобы его съели.

— Мод, не то чтобы я сомневался в тебе, но почему ты так говоришь? — спросил Тарниш.

— Инстинкты земных пони. Эта дыня хочет продолжить свой жизненный цикл, — ответила Мод. Земная пони наклонила голову и смотрела, как Тарниш делает новые снимки. — Полагаю, она рассчитывает, что ты съешь ее и рассеешь семена в другом месте, добавив немного свежего удобрения.

— Что мне делать? — Тарниш посмотрел вниз и сделал последний снимок, прежде чем убрать камеру. — Я имею в виду, что мне делать? У меня никогда раньше не было еды, которая хотела бы, чтобы я ее съел… Я даже не знаю, безопасно ли это есть.

Мод пожала плечами:

— У меня не было никаких инстинктов в отношении винограда со щупальцами, но я думаю, что это эволюционная адаптация. Он не хотел, чтобы его обнаружили. — Мод смотрела на странного и почему-то настойчивого дынного жука, который, похоже, был весьма нетерпелив. Он стучал по ноге Тарниша и постукивал по его копыту своими маленькими, похожими на жучиные, ножками. — Он хочет, чтобы его съели. Это еда.

— Ладно, хорошо, я доверяю твоим инстинктам земного пони. — Тарниш поднял острый нож, которым резал кукурузный хлеб, поднес его к жуку-дыне, сделал глубокий вдох, успокоил нервы, а затем нанес чистый удар вниз.

Острый нож разрезал жука-дыню, на две части, прорезав бледно-зеленую кожуру. Внутри оказалась желтая мякоть, полная семян, очень похожая на дыню. Маленькие извивающиеся ножки дыни еще несколько мгновений продолжали брыкаться, но потом затихли. Тарниш, чувствуя себя немного грустным, поднял обе половинки дыни и протянул одну половинку Мод.

— Мне как-то не по себе, и я не знаю почему, — сказал Тарниш. Он наблюдал, как Мод пожала плечами.

— Она хотела, чтобы ее съели. Она выполнила свою задачу, а ты ей в этом помог. Ты не должен чувствовать себя плохо. — Мод положила ложку на камень рядом с собой, взяла предложенную половинку дыни в копыта, а затем посмотрела Тарнишу в глаза. — Признаюсь, это довольно странно.

Тарниш кивнул:

— Я рад, что у нас есть фотографии. Сомневаюсь, что кто-нибудь из пони нам поверит.

100. Сорняк синий сам собой

Впереди была железнодорожная эстакада, соединенная с длинным мостом, который пересекал пропасть. Там, где дорога пересекалась с железнодорожными путями, был грубый гравийный переезд. Сразу за переездом участок дороги разветвлялся и шел вдоль путей. На перекрестке стоял знак "Лас-Пегасус" со стрелкой, указывающей на запад. Также на западе возвышались горы.

Над головой клубились темные пухлые облака, и небо побагровело, угрожая дождем. Дождь их особо не пугал, а вот град пришелся бы уже некстати. День был теплым, но ветер, дующий с юга, был ледяным, настолько холодным, что порывы заставляли дрожать и Мод, и Тарниша.

Перейдя через железнодорожные пути, пара продолжила путь на юг, следуя по извилистой дороге, превозмогая ветер и не сводя глаз с неба в ожидании дождя. Мод двигалась целеустремленно, тянула повозку в хорошем темпе, торопясь оказаться там, куда они направлялась. Тарниш двигался рядом с ней, готовый вытащить Фламинго, если возникнут проблемы, или свою флягу, если Мод захочет пить.

Моргая, не веря в то, что видит, Мод остановилась. Впереди должен был быть лес из красивых, но колючих акаций — выносливых деревьев, выживших в пустынных районах и местах, подверженных засухе. Она смотрела вперед, качала головой и не могла отвести взгляд от этого зрелища.

Выгоревшие остатки нескольких деревьев еще стояли, но их уже не было, как и многих кустарников и других растений. Здесь должен был быть лес… а за ним — бескрайние поля голубой ядовитой шутки. Все исчезло. Буквально все. Насколько хватало глаз, земля была выжженной, черной, испепеленной.

Все сгорело.

Мод попыталась что-то сказать и обнаружила, что не может. Из ее рта вырвалось лишь болезненное мычание. Она чувствовала землю под копытами, слышала слабый крик. Он отдавался в ее копытах и эхом отдавался в ушах. Она знала, что если продолжит движение вперед, то крик превратится в вопль.

— Что… что здесь произошло? — спросил Тарниш.

— Они все сожгли, — ответила Мод. Она покачала головой. — Какие-то глупцы сожгли все, только чтобы избавиться от ядовитой шутки. Тарниш, я чувствую, как эта самая неправильность поднимается сквозь мои копыта.

— Может, нам повернуть назад? Отправиться домой? Что нам делать? — Тарниш посмотрел на жену и понял, что она страдает, хотя внешне это почти никак не проявлялось.

— Нет. — Мод сглотнула, это было трудно, большой болезненный комок застрял у нее в горле. — Нет, мы зашли слишком далеко. Мы продолжаем и делаем то, что планировали. Тарнишед Типот, радуйся, что ты не земной пони.

Подул холодный ветер и принес с собой пепел и пыль. Пыль была зернистой и раздражала глаза Тарниша. Зажмурившись, Тарниш уставился вперед на бескрайние просторы мертвой земли, не зная, что чувствовать и что сказать.

Посмотрев на выжженный пейзаж, Тарниш кивнул:

— Тогда мы продолжим путь.

Пепел кружился на ветру, как снежинки. Пара продолжала идти вперед, теперь уже молча, глядя на мертвую землю вокруг. Дорога пролегала через сгоревшие останки деревьев. С дороги был виден ручей, засоренный пеплом. Он казался мыльным, пенился и пузырился, переливаясь через грязно-серые камни.

Из воды торчали кости, и Мод поняла, что произошло. Мод знала, почему вода кажется мыльной: животные бросились в поток, спасаясь от пламени, погибли от жара, жир мертвых смешался с золой, и естественная щелочь в золе омылилась с жиром животных, образовав сырое мыло. На краткий миг Мод возненавидела химию и почувствовала отвращение к тому, что она знает.

Она отвернулась от ужасного зрелища и посмотрела на Тарниша, надеясь найти хоть какое-то утешение, но его не было. Не зная, откуда она это знает, Мод понимала, что это было сделано намеренно. Земля чувствовала себя оскорбленной, она была рассержена, ей было больно. Земля не чувствовала бы себя так, если бы это произошло от удара молнии.

Когда они продолжили идти по дороге ужаса, Мод почувствовала, что ей хочется бушевать. Ей хотелось бить ногами, кричать, кипеть от гнева. Но ее лицо сохраняло стоическое спокойствие. Она сохраняла то же сонное, почти скучающее выражение, что и всегда.

Тянуть повозку становилось все труднее, Мод чувствовала, что жестокая земля истощает ее силы. Она надеялась, что у нее осталось достаточно сил, чтобы пройти через эту неразбериху и добраться до места назначения. Им придется идти домой другим путем; она не была уверена, что сможет выдержать такое снова.

Казалось, что земля не хотела, чтобы она тянула повозку и ехала дальше. Земля хотела, чтобы она осталась. Она была нужна земле, чтобы пройти по выжженной почве и сожженным местам. Она была нужна земле, чтобы исцелить ее. Земля, подвергшаяся такому жестокому насилию, нуждалась в земнопони, чтобы залечить ее ужасную, покрытую струпьями, обугленную рану.

Мод вцепилась в свою упряжь и потянула. Теперь это требовало реальных усилий, и она чувствовала себя слабее с каждой минутой.

Наконец, Мод начала видеть знакомые ориентиры. Она сосредоточилась на них и потянула вперед почти механически. Повозка была тяжелой, слишком тяжелой, и она чувствовала себя неважно, совсем неважно. Она понимала, что останавливаться сейчас было бы глупо. Она продолжала двигаться, чувствуя слабость и усталость в мышцах.

В воздухе пахло озоном, он почти заглушал вонь от сгоревшего леса вокруг. Мод подумала о том, чтобы попросить Тарниша о помощи; если придется, она так и сделает, в этом не было ничего постыдного. Ей нужно было оказаться подальше от этого места, от этого выжженного места ужаса. Ей нужно было оказаться среди камней, мягкой земли и живых существ.

Впереди была Трещина Судьбы — возможно, одно из самых негостеприимных мест в Эквестрии. Мод подумала, не ирония ли это, что ей так хотелось оказаться в этом месте, подальше от этого кошмарного пейзажа вокруг. По сравнению с этим кусочком Тартара на земле, Трещина Судьбы казалась очень привлекательной.

Выжженный лес остался позади. Теперь ландшафт был каменистым, полным валунов, торчащих скал, гравия и голых участков грязи. Тарниш, чувствуя, что с Мод что-то случилось, не спускал с нее глаз. Что бы с ней ни было, она, похоже, поправилась или, по крайней мере, чувствовала себя лучше.

А Тарниш тем временем никогда еще не чувствовал себя так хорошо. Он думал о том дне, когда выбежал в дикую бурю на ферме семьи Пай и попал в вихрь. Его ослепило, но он чувствовал себя прекрасно. Он чувствовал себя бодрым. Он чувствовал себя сильным. Он чувствовал себя немного влюбленным и хотел увлечь Мод в танец.

Он вскочил на валун, чтобы получше осмотреться. Здесь не было почти никакой зелени. На камнях росли какие-то мхи или лишайники. Была какая-то высохшая коричневая трава. Он обратил внимание на то, что здесь не щебетали птицы, небо и земля вокруг него были тихими.

Вдалеке он увидел металлический знак, прикрепленный к столбу. Дороги здесь не было, они давно сошли с нее, но было что-то вроде узкой тропы, большие камни и валуны были сдвинуты в сторону. Тарниш вспомнил, что Мод упоминала о том, что университет Лас-Пегасуса посылал сюда студентов.

Он спрыгнул с камня, не забывая о своей больной ноге, которая все еще иногда причиняла ему боль, и рысью подошел к знаку. Прочистив горло, он прочитал надпись вслух.

— Осторожно: Присутствует плохая магия. Имейте в виду, что этот район и его окрестности были признаны Короной опасными. Если вы продолжите путь, то подвергнетесь смертельному воздействию магического излучения. — Тарниш увидел, что на знаке нарисован ряд черепов и скрещенных костей пони.

Тарниш покачал головой и смотрел, как Мод приближается с повозкой.

— Это что-то новенькое, — сказала Мод, глядя на блестящий металлический знак. — Только подумай, Тарниш, этот знак сделал комитет. Это наши налоговые биты в действии. — Темно-серая кобыла покачала головой.

— Я чувствую себя странно, Мод. — Тарниш, который смотрел на знак, моргнул, когда его зрение помутилось. — Я чувствую себя хорошо, очень хорошо, но странно. Как будто… как будто я пьянею.

Обеспокоенная, Мод начала выпрягаться из повозки. Она смотрела на амулет Тарниша, расстегивая ремешки и пряжки. Он становился то темнее, то светлее, то темнее, то светлее. Мод могла только предполагать, что тело Тарниша должно было что-то делать, чтобы компенсировать магию в воздухе, которая должна была быть опасной.

Все казалось неправильным. Трещина Судьбы не должна была простираться так далеко. Мод затормозила повозку и повернулась посмотреть на Тарниша. У него было такое же ошарашенное выражение лица, как и в тот день, когда он попал в дикий магический шторм.

И тут Тарниш сорвался с места в мощный галоп, его копыта зацокали по камням. Мод в последний раз взглянула на повозку, а затем на своего мужа, который вел себя странно. Она пустилась за ним, недоумевая, что на него нашло.

— Тарниш, притормози, — сказала Мод, догоняя мужа. К ней вернулись силы, большая их часть, она восстанавливалась теперь, когда вернулась на живую землю. — Тарниш, что на тебя нашло? Вернись сюда, поговори со мной. — Она смотрела, как Тарниш перепрыгивает с одного валуна на другой в нескольких ярдах от нее. На его лице была широченная глупая ухмылка.

Воздух был влажным, из нескольких расщелин поднимался пар, а в воздухе стоял смрад озона и тухлых яиц. Вдалеке виднелась Трещина Судьбы. Из фумарол вырывались газы, и все вокруг шипело. Мод не могла припомнить, чтобы земля была такой, когда она была здесь в последний раз. Конечно, было немного пара и несколько трещин, но земля изменилась. Что-то заставило ее измениться в худшую сторону.

Тарниш остановился и издал беззвучный крик тревоги. Мод поспешила к нему, опасаясь за его безопасность. Она тоже остановилась на гравии, когда увидела два тела. От них остались лишь кости. На них были пояса с инструментами, шляпы и жилеты геодезистов. Рядом с ними на земле лежали металлический знак и указатель. Один из трупов был единорогом, а другой — пегасом.

С расширенными от страха глазами Тарниш перевернул металлический знак. Он уставился на слова, потом повернул голову и посмотрел на тела. Через мгновение он вздохнул и снова посмотрел на слова. "Опасность! Смерть! Пожалуйста, эвакуируйтесь!"

— Все не должно быть так плохо… Тарниш, что-то не так, — сказала Мод тем же монотонным тоном, которым она всегда говорила. Она посмотрела на тела, затем на изменившийся пейзаж вокруг, узнав несколько ориентиров. — Тарниш, здесь университет разбивал лагерь. Это был наш базовый лагерь. Считалось, что здесь безопасно, когда мы здесь останавливались. Что-то пошло не так.

— У меня все чешется… Я чувствую себя очень странно, Мод… мой амулет светится черным.

Мод посмотрела на мужа и увидела, как его глаза побелели и начали светиться. Испугавшись, она начала отступать, но потом, собрав все нервы в копыто, двинулась вперед, чтобы встать рядом с ним.

Мод, не понимавшая, что происходит, смотрела, как оживает земля вокруг нее. Массивные скалы, валуны, гигантские камни — все они начали вибрировать. Гравий под ее копытами задрожал, и она почувствовала странное покалывание в копытах. Глаза Тарниша были белыми и светились, а его рог излучал яркий голубой свет, от которого у Мод щипало глаза. Ей пришлось прищуриться, и, поскольку свет становился все ярче, она была вынуждена отвернуться.

Камни вокруг нее воспарили в воздух, поднимаясь из земли. Мод почувствовала, что ее поднимают, и все вокруг становилось все более странным. Даже находясь в воздухе, она чувствовала свою связь с землей, ей казалось, что ее копыта все еще стоят на твердой земле.

— Мод, я чувствую себя странно… Я чувствую себя очень странно! — крикнул Тарниш.

Вися в воздухе, Мод пыталась дотянуться до него, пыталась плыть, но у нее никак не получалось перемещаться по воздуху. Некоторые из камней, плавающих вокруг нее, были весом в несколько тонн. Тарниш все еще был прикован к земле, но его грива и хвост парили вокруг него, как будто гравитация потеряла над ними власть.

— Тарниш, малыш, борись с этим, не сдавайся… что бы ни происходило, я не думаю, что это хорошо, — сказала Мод громким голосом.

— Нет, Мод, — ответил Тарниш. — Это хорошо… Теперь я понимаю. Я все понимаю. Пришло время отпустить.

— Тарниш! — Голос Мод прозвучал как нечто, почти напоминающее панику. Она ударила ногой по воздуху, но не смогла сдвинуться с места. — Тарниш, соберись! Мне кажется, у тебя всплеск! — Мод наблюдала, как из светящихся белых глаз Тарниша начал расползаться странный ярко-синий туман — что-то происходило, и это пугало ее. Она понятия не имела, что происходит. Тарниш… улыбался? Он выглядел так, словно вот-вот достигнет оргазма — выражение, которое Мод знала в мельчайших подробностях.

Раздался зловещий треск, и странная магия Тарниша, казалось, достигла какого-то крещендо. Паря в воздухе, Мод наблюдала за происходящим и, не в силах ничего сделать, она увидела метку Тарниша. Два маленьких голубых бутона, отходящих от основного растения, росли. Через мгновение у Тарниша уже было три полноценных цветка ядовитой шутки на его метке, и теперь он был похож на многих других пони, у которых было по три цветка.

Мод тяжело вздохнула и посмотрела, как что-то зеленое прорастает рядом с правым передним копытом Тарниша. Спустя, казалось, целую вечность, земля вокруг них покрылась зелеными ростками. Усики начали пробираться сквозь гравий и вгрызаться в землю внизу. Появился первый голубой бутон, он на мгновение затрепетал, но затем взорвался, раскрыв блестящий голубой цветок.

Вокруг Мод зацвела ядовитая шутка. Земля ожила от ее роста. Все тело Тарниша было окружено голубой дымкой. И он смеялся, смеялся так, словно его щекотали.

Ядовитая шутка продолжала свой взрывной, стремительный, сверхъестественный рост, и Мод не могла не почувствовать, что что-то в этой земле становится правильным. Почувствовав огромное облегчение, Мод поняла, что с Тарнишем все будет в порядке. Всегда стоически сохраняя спокойствие, Мод ждала, зависнув в воздухе, ожидая, когда пройдет магический всплеск.

101. Горячая зона!

— Тарниш, ты уверен, что с тобой все хорошо? — спросила Мод, наблюдая, как единорог, которого она любила больше всего на свете, начинает разрывать оставшиеся упаковки с едой.

— Я умираю от голода… внутри так пусто… но в остальном я чувствую себя хорошо… но если я не поем, то умру, — ответил Тарниш, усевшись на камень и принявшись набивать рот.

Мод смотрела, как он ест, все еще волнуясь и не понимая, что произошло. Земля вокруг нее была усыпана ядовитой шуткой. Каким-то образом Тарниш заставил ее расти. Спонтанное проявление и рост. Ни семян, ни побегов, ничего. Это поражало воображение. В кармане она почувствовала вибрацию Боулдера, а если прислушаться, то можно было услышать его слабую песню.

Ядовитая шутка, посаженная теперь, могла начать свою работу, но пройдет много времени, прежде чем окружающая земля исцелится, если вообще исцелится. Она подумала о странных, светящихся кристаллах, которые она нашла. Дыня-жук. Ужасающий виноград. Неужели все эти вещи были вызваны этим? Она повернулась, чтобы посмотреть на Тарниша. Из его глаз все еще струился странный голубой туман, поднимаясь вверх, как дым. Его амулет переливался от ярко-синего к черному. Естественные защитные силы Тарниша компенсировали поток хаотической магии и продолжали компенсировать. Он запихивал еду в рот с таким остервенением, что Мод забеспокоилась, как бы он не подавился. Она никогда раньше не видела, чтобы он так ел. Она гадала, сколько времени пройдет, прежде чем земля исцелится.

Столетия?

Возможно.

Столетия были коротким сроком для камней и земной тверди.

Одним безрассудным, неосторожным поступком пони нанесли земле непостижимый вред, и пройдут века, прежде чем земля в окрестностях исцелится. В Жутком ущелье будет еще хуже. Там появятся новые монстры, новые растения, новые мутации — это был поступок, который будет иметь последствия. Мод, все еще глядя на Тарниша, думала о своем муже и его месте в этом мире. Его действия не были осознанными. Его магия реагировала на окружающую его среду. Ей было интересно, увидит ли она снова, как он спонтанно создает ядовитую шутку. Возможно. Мод чувствовала, что шансы велики.

Рог Тарниша зашипел, заставив Мод навострить уши, а затем странный голубой туман, вытекающий из его глаз, исчез. Амулет Тарниша теперь переливался от светло-голубого до темно-синего, но не черного. Тарниш выпил бутылку Луна~Колы, которая окрасила его губы в синевато-фиолетовый цвет.

Направляясь к повозке, Мод решила, что пора приниматься за работу.

Моргнув, Мод опустила взгляд на считыватель тауматона. Она снова моргнула, выражение ее лица было сонным и скучающим, но глубоко внутри Мод бушевал водоворот эмоций. Она сняла показания с камня, который нашла рядом со скелетами и расколола. Восемьдесят один бар. Глубоко в красном. Очень близко к ста, наивысшему показателю, который мог измерить прибор.

Пятьдесят шесть полос были смертельным уровнем, о чем свидетельствовал маленький череп и скрещенные кости. Уголок рта Мод дернулся, это было слабое движение, почти незаметное, кроме самых наблюдательных пони. Два землемера должны были умереть задолго до того, как дошли до того места, где они оказались.

Если, конечно, изменения не происходили постепенно, а скачком сразу. Неужели геодезисты пришли на место, чтобы поставить знак, начали поход, поставили первый знак, не зная, что магический фон окружающей среды повышается или вот-вот повысится? Может быть, что-то произошло в результате взрыва? Возможно, когда здесь побывали геодезисты, магия была не так уж страшна, но постоянное облучение их доконало.

Пора было поговорить с Твайлайт Спаркл. Мод намеревалась поговорить с кобылой сама. Она хотела сказать ей несколько сердитых слов. Мод передумала. Злость на Твайлайт ничего не исправит. Земля уже была разрушена и, вероятно, какое-то время будет продолжать разрушаться.

Вздохнув, она посмотрела на считыватель тауматона. Восемьдесят один бар. Она и Тарниш сидели в магическом излучении, достаточно вредном, чтобы поджарить пони. Спокойный звук пения Боулдера подействовал на нее успокаивающе. Злиться было бессмысленно. Гнев не исправит ситуацию. Ярость не исправит эту ошибку.

Только время. Много времени.

Она выключила считыватель тауматона и стала убирать его в сумку. Позже он снова пригодится. Внутри, глубоко внутри себя, Мод чувствовала ту же боль, что и тогда, когда Тарниш обратился в камень. Она закрыла крышку коробки и оставила ее лежать на земле.

Несмотря на то, что обстоятельства изменились, план оставался прежним. Она пришла сюда, чтобы осмотреть Трещину Судьбы. Она и сейчас будет это делать. Она измерит и снимет показания со всего, что только можно. Она посмотрела на Тарниша, и у нее возникла идея. А что, если ей удастся снова вызвать его всплеск, только на этот раз на камеру? Здесь должны быть настоящие горячие точки. Но что это докажет с научной точки зрения? Мод не была уверена.

Нужно было строить теории. Должно быть что-то большее, чем просто безрассудные эксперименты. Все, что было нужно Мод, — это чтобы Тарниш сказал, что чувствует себя странно, а затем приготовить камеру. Кинокамеру. Она хотела, чтобы это увидели другие пони. Но что это даст? Это ни в чем их не убедит, если не будет данных. Полезных, значимых данных. Она навострила уши, когда Тарниш издал отрыжку, которая эхом отразилась от скал.

Она посмотрела на север, ее глаза уставились на горизонт. На север… Фрогги Боттом… все это повлияет на болота. За болотом Фрогги Боттом находился Понивилль. Несомненно, с таким количеством магии река изменится. Вода станет излучать магию, скалы изменятся. Изменилась бы земля. В болоте Фрогги Боттом, вероятно, стало бы больше монстров и враждебных растений. Что бы это значило для Понивилля? Для Вечносвободного?

Вызвало ли это появление гигантских пауков? Что, если сначала они были маленькими гигантскими пауками… но потом мутировали в гигантских, огромных, громадных гигантских пауков? У Мод были вопросы, но не было ответов. Угри в каменоломнях вели себя странно, о чем упоминал Физер Квилл.

Это было только начало этого бедствия. Еще долго после того, как Мод умрет, уйдет и вернется к скалам, эта ошибка все еще будет мучить Эквестрию. Но это был не первый раз, когда была допущена подобная ошибка. Была открытая война с ядовитой шуткой, выжигание, уничтожение. Что же сделала Эквестрия? Неужели множество монстров появилось из-за безрассудного уничтожения окружающей среды? Что сделало с землей уничтожение деревьев нуллвуд? Тарниш иногда рассказывал о них после занятий, интересуясь, какими они были.

Устав от размышлений, Мод вздохнула.

— …то есть ты хочешь сказать, что Тарниш вызвал спонтанное проявление, за которым последовал взрывной рост, наполнивший местность ядовитой шуткой? — спросил голос Твайлайт, исходящий из зеркала.

— Да, — ответил Тарниш, прежде чем Мод успела ответить.

— Твайлайт, они должны прекратить сжигать ядовитую шутку вокруг опасных мест. — Мод подняла копыто и жестом указала на землю вокруг себя, не думая о том, что Твайлайт не может ее видеть.

— Ты объяснила свою теорию, но нам нужны доказательства. Они просто будут продолжать жечь. Мы не можем опираться на домыслы и предположения. Ядовитая шутка в районе, где вы находитесь, оказалась смертельной, погибла студентка из университета Лас-Пегасуса.

— Что случилось? — спросил Тарниш, его глаза выпучились от удивления.

— Я не знаю темных, мрачных подробностей, — ответила Твайлайт.

— Твайлайт, как бы ни была плоха одна смерть, но если будет больше монстров, больше мутаций, больше дикой магии, то будет больше смертей. — Мод заглянула в зеркало, ее глаза сузились, когда она сосредоточилась на лице Твайлайт, которое было видно на серебристой поверхности стекла. — Земля кажется неправильной. Сжигать ее было неправильно. Земля чувствует себя попранной.

— Да, Твайлайт, все выглядит очень плохо. Весь лес исчез, а не только ядовитая шутка. Сотни акров мертвых, черных деревьев. — Тарниш потер живот, рыгнул, а затем глубоко вздохнул. — Я снова чувствую себя забавно… как раньше.

— Тарниш? — спросила Мод.

— Он болен? — Голос Твайлайт звучал панически. — Я могу прийти прямо сейчас!

— Нет, — сказал Тарниш напряженным голосом. — Ты умрешь здесь, мы сидим в зоне красного уровня магии… Я думаю, мое тело просто… пытается переработать… всю вредную магию.

— У него из глаз лился синий туман. — Мод схватила зеркало и держала его в копыте, когда телекинез Тарниша зашипел и угас. — Его глаза стали совсем белыми… он ел все, что у нас есть… он ел сухую овсянку прямо из контейнера.

— Мод, мне неприятно это говорить, но вам двоим, возможно, стоит убраться оттуда. Если Тарниш не может перестать есть, это может означать, что его магия истощает его. — Голос Твайлайт был серьезен и полон беспокойства.

— У нас достаточно еды, чтобы я смогла закончить осмотр местности, — сказала Мод, глядя на Тарниша. Его рог сверкал. — Хотя планы могут измениться. Возможно, ты права, Твайлайт. Как только мы закончим здесь, я думаю, мы отправимся на восток, в сторону Эппллузы, и вернемся к какой-нибудь цивилизации. Как думаешь, ты сможешь встретиться с нами в Эппллузе, если мы свяжемся с тобой, когда доберемся туда?

— Конечно смогу, — ответила Твайлайт.

— Я посмотрю, что можно сделать, чтобы получить данные о местности. Постарайся отослать их тем пони, которые знают, как их прочитать. — Мод посмотрела на Тарниша, который, казалось, вибрировал. Она протянула свободное копыто и ткнула его. Он рыгнул.

— Как только вы двое покинете эту зону, используйте считыватель тауматона, чтобы проверить себя… Вы же не хотите попасть в населенный пункт, пока от вас исходит достаточно магического излучения, чтобы вызвать катастрофу, — сказала Твайлайт.

— Я уже это предусмотрела. У нас есть ректальный зонд для считывателя тауматона. Я думаю, что Тарниш покажет нормальный результат, пусть это будет интуиция, но я могу быть горячей какое-то время. — Мод увидела в зеркале беспокойство на лице Твайлайт.

— Мод — горячая штучка, — заметил Тарниш.

— Тарниш. — Мод посмотрела на своего мужа.

— Ну, ты… Не знаю почему, но я возбужденный маленький единорог… Я чувствую себя… замечательно. Я чувствую себя наполненным энергией. Я чувствую себя на миллион бит. Но я также чувствую себя немного странно. Но, вроде как, в хорошем смысле. — Тарниш вскочил на копыта, высоко поднял хвост, а затем без предупреждения пустился вскачь, перепрыгивая через ядовитую шутку.

— Мне нужно идти. Мой муж ведет себя странно. Как будто он превратился в большого жеребенка, — сказала Мод ровным, торжественным тоном.

— Удачи, увидимся в Эппллузе, — ответила Твайлайт.

— Чувствуешь себя лучше? — Мод, беспокоясь, хотя выражение ее лица не показывало этого, посмотрела вниз на Тарниша. Она протянула копыто и погладила его по щеке своей согнутой ногой.

— Я чувствую себя хорошо. Я чувствую себя сытым. И устал. Мне нужно отдохнуть, Мод. Я хочу спать, — ответил Тарниш.

Взглянув на амулет, висевший на шее Тарниша, Мод отметила, что сапфир теперь светился бледно-голубым светом и оставался таким. Оглядевшись, она заметила, что Тарниш лежит в абсолютном эпицентре ядовитой шутки. У него был островок стабильности. Он закрыл глаза, а Мод продолжала поглаживать его щеку. Она тоже устала. Можно было с уверенностью сказать, что здесь они в безопасности. Это место было мертвой зоной.

Зевнув, Мод легла рядом с Тарнишем, придвинулась к нему, прижалась к нему. Вокруг нее благоухала ядовитая шутка, приятный запах резко контрастировал с резким привкусом серы и озона. Мод положила голову на холку Тарниша, радуясь близости с ним, и услышала, как единорог рядом с ней издал счастливое, довольное ворчание.

Когда они проснутся, их ждет работа. Очень много работы. Мод подозревала, что если Тарниш оставит созданный им островок стабильности, его естественные защитные силы сработают, и начнется новый виток. Она надеялась, что сможет снять это на камеру.

Дальнейшее путешествие в Трещину Судьбы, вероятно, будет весьма интересным.

102. Я остановлю мир и растаю вместе с тобой

Мод проснулась от сильного запаха тухлых яиц. Открыв глаза, она увидела, что воздух вокруг них наполнен дымом и паром. Фумаролы извергали вокруг себя еще более дурно пахнущий воздух. Она подняла голову и увидела столб дыма, поднимающийся вдалеке, как раз там, где находилась Трещина Судьбы. Глаза жгло, дышать было трудно.

Почти сразу же Мод заметила, что ее чувство земного пони кричит. Это и разбудило ее. Она моргнула, все еще полусонная, пытаясь оценить ситуацию. Вонь тухлых яиц почти не вызывала рвотных позывов. Мод поднялась на нетвердые ноги, зевнула, держа рот закрытым, и осмотрелась.

Земля задрожала, и раздался низкий грохот, похожий на далекий гром, доносящийся с горизонта. После грохота некоторые фумаролы извергли еще больше дыма и пара. Воздух был горячим, и было трудно дышать. Затем, без предупреждения, раздался резкий треск, который пронесся по всей округе. Мод увидела, что Тарниш проснулся, и он выглядел немного обеспокоенным и растерянным.

Мод почувствовала, как земля под ней сдвинулась, и вдруг она перестала стоять на ровном месте. Большинство пони никогда бы не заметили этого, едва уловимого сдвига земли под ними, но Мод заметила. Земля поднялась в направлении Трещины Судьбы. Все волосы на шее и холке Мод встали дыбом. Что-то было не так, очень не так.

— Что происходит? — спросил Тарниш.

Тонкий нюх земной пони Мод напрягся, когда она рассмотрела все вокруг. Ее ноздри раздувались, когда она смотрела на Тарниша:

— Нам нужно идти. Сейчас же. Забудь о повозке, нам нужно идти. — К удивлению Мод, она услышала, как ее собственный голос дрогнул от паники. Она почувствовала, что ее тонкий контроль ускользает.

— Что? Все наши вещи в повозке… образцы, журналы, пленка, все. Наша еда тоже, но все научные материалы… зачем их оставлять? — Тарниш поднялся на копыта, пошатнулся, когда земля задрожала под ним, как ковер на скользком полу, но потом выпрямился.

— Нам нужно идти, немедленно. Прямо сейчас… сейчас! — Голос Мод не был монотонным. Он дрожал, то повышаясь, то понижаясь в тоне.

Стремительно двигаясь, Тарниш подскочил к повозке и начал хватать вещи телекинезом. Он запихнул вещи в седельные сумки, в которых было удивительно много места. Он захватил фильм, но оставил свои книги и книги Мод. Их было слишком много.

На востоке раздался взрыв. Земля всколыхнулась, как озеро во время шторма. Земля под ними покрылась рябью. Теперь уже не оставалось сомнений: земля под ними пошла под уклон, становясь все выше в направлении Трещины Судьбы.

В панике Тарниш схватил немного еды и сунул ее в седельные сумки. Он оглянулся через плечо на поднимающийся вдали дым и моргнул слезящимися глазами.

— Что происходит? — спросил Тарниш напряженным голосом. Он закашлялся от едкого воздуха и растущей жажды. Воздух был спертым, и сейчас было жарче, чем когда-либо в разгар лета.

— Я думаю… — начала Мод, а затем глубоко вздохнула. Она повернулась и посмотрела в направлении Трещины Судьбы. — Мы с тобой станем свидетелями рождения нового вулкана. — Мод повернула голову и посмотрела Тарнишу в глаза. — Нам нужно немедленно бежать из этого района.

— Еще кое-что, Мод. — Тарниш поборол нарастающую панику и сглотнул. Он порылся в повозке и вытащил кинокамеру. Затем он достал пленки для камеры. Кашляя, он загрузил пленку в камеру, а затем начал запихивать все, что мог, в седельные сумки.

От жгучего воздуха из глаз потекли слезы, и Тарниш почувствовал, что его легкие начинают гореть. Он пристегнул седельные сумки к бокам, взял свой шлем и убедился, что Фламинго надежно закреплена.

Раздался еще один взрыв, и из Трещины Судьбы повалил густой черный дым. Мелкий пепел начал падать, как снежинки. В воздухе появился привкус, от которого Мод и Тарниша чуть не стошнило. Тарниш чувствовал, как у него пересохло во рту, а рвотные позывы были почти нестерпимы.

— Мы уже должны были уйти, — сказала Мод, качая головой. — Нам нужно уходить прямо сейчас. Каждый взрыв и выброс газов будет хуже предыдущего. В какой-то момент может возникнуть пирокластическое облако.

Бросив последний взгляд на повозку, Тарниш почувствовал нарастающую печаль внутри себя. Повозка, все еще наполненная множеством вещей, была их домом. Их убежищем. Повозка была их спутником, третьим членом их экспедиции, они через многое прошли вместе. Они сражались, напрягались и боролись, чтобы сохранить повозку до этого момента. Казалось ужасным просто оставить ее.

С помощью телекинеза Тарниш поднял над головой кинокамеру и стал наводить ее на поднимающийся вдали столб дыма и пепла. Он бросил последний взгляд на повозку, фыркнул, а затем начал двигаться, Мод была рядом с ним.

Когда Мод прибавила темп, Тарниш тоже прибавил.

При столкновении с опасностью, угрожающей жизни, у большинства пони было мало вариантов, поэтому большинство из них бежали. Именно этим и занимались Тарнишед Типот и Модлин Персефона Пай. Тарниш бежал так быстро, как только мог, а Мод продолжала уговаривать его бежать быстрее. Камера, направленная позади них, запечатлевала каждый ужасающий момент на пленку.

Каждые несколько минут позади них раздавался грохот взрыва. Как бы плохо ни было, становилось все хуже. Начался дождь из раскаленных кусков камня, некоторые из которых были размером с голову пони. Когда один из них почти врезался в Тарниша, Мод закричала.

Земная кобыла отреагировала. Она отступила назад, забежав за Тарниша, а затем бросилась вперед. Она просунула нос между его задними ногами, ее морда прошла под Тарнишем и скользнула по его животу, а затем, вскинув голову, она опрокинула Тарниша на спину. Тарниш, испугавшись, обхватил передними ногами шею Мод, а задними — ее туловище.

И тогда Мод побежала.

Используя свою силу земной пони, Мод бежала, как летят Вондерболты. Красиво, грациозно и быстро. Она набирала скорость, двигаясь с бешеной скоростью, быстрее, чем Тарниш считал возможным для наземного четвероногого млекопитающего. Ему было трудно удержаться. Его седельные сумки дребезжали, лязгали и бились о его бока. Все, что он мог сделать, это удержаться на месте и надежно зафиксировать камеру телекинезом. Мод, черт возьми, собиралась извлечь хоть что-то из этой поездки. Они проделали слишком долгий путь и слишком много пережили, чтобы уехать ни с чем.

Обычно быть перекинутым на спину Мод было приятным ощущением, которое Тарниш любил. У Мод была очень приятная и привлекательная спина, и он знал каждый дюйм в мельчайших подробностях. Он провел много времени, глядя на затылок Мод и дыша ей в ухо. Но это была пытка. Он подпрыгивал вверх и вниз, врезаясь очень чувствительными местами в бугристый позвоночник Мод. Сказать, что это было больно, значит преуменьшить.

Позади них раздался потрясший их взрыв, и Тарниш осмелился повернуться и посмотреть. Он увидел, что столб дыма и пепла превратился в столб огня. Черная колонна поднималась в небо, а темнота освещалась ярким оранжево-красным пламенем. Внутри поднимающегося облака сверкали и трещали молнии. Из тучи вылетали огненные камни и падали на землю, как падающие звезды.

Мод каким-то образом уворачивалась от каждого камня, прыгая из стороны в сторону. Тарниш заметил, что Мод кричала на бегу, но ее почти невозможно было расслышать за грохотом взрывов, от которых в ушах Тарниша звенели невидимые колокольчики.

Земля содрогнулась еще раз, и в тридцати ярдах от них, в стороне, земля разверзлась, широко зияя, из новой расщелины вырвался дым и огонь. Тарниш навел на нее камеру, когда земля раскололась на части, разверзлась и расширилась земляная пасть.

Как раз когда казалось, что хуже уже быть не может, Тарниш начал чувствовать себя странно.

Мало того, что Трещина Судьбы извергалась, превращаясь из геологической горячей точки в действующий вулкан, это было ещё не все. Тот факт, что это было крупное пересечение лей-линий, означал, что он извергал магически заряженный пепел и дым. Пылающие камни были тауматургическими бомбами, падающими с неба.

Пока Мод бежала, за ней тянулся шлейф ядовитой шутки. Некоторые ядовитые шутки загорались от падающих огненных обломков, но талант Тарниша не заботился об извергающемся вулкане, он хотел лишь исправить имеющийся тауматургический дисбаланс. Из его глаз струился голубой туман, и Тарниш боролся за то, чтобы сдержать прилив сил. Он прижался к Мод и сосредоточился на том, чтобы камера продолжала работать.

Камера, направленная позади них, фиксировала все разрушения и спонтанный рост ядовитой шутки. Тарниш не знал, куда бежит Мод и как долго она сможет бежать. Опасность была позади них. Над местностью нависли черные тучи, вокруг клубились копоть и дым, а мир померк — солнце было закрыто плотными черными облаками.

Земля прогибалась и вздымалась, это было похоже на рывок ковра из-под ног. Мод побежала на юг, стараясь избегать почерневшего леса, где горела ядовитая шутка. Она уклонялась из стороны в сторону, неся на спине самое дорогое, что было в ее жизни. Она должна была бежать быстрее. Каждый раз, когда ее копыта ударялись о землю, она черпала силы, необходимые для продолжения пути.

Впереди земля разверзлась, и вверх взметнулась завеса пламени и пара. Мод, не сумев уклониться, прыгнула, стараясь набрать как можно больше высоты. Она пролетела и через пар, и через огонь, обжигая кожу и волосы на нижней части тела. Она не обращала на это внимания, зная, что если перестанет бежать, они с Тарнишем погибнут. Стиснув зубы, она призвала на помощь свои ноги и мышцы.

Она бросилась бежать, прыгать и скакать. В нескольких ярдах от нее, слева, в землю врезался пылающий валун размером с ее туловище. Она снова прыгнула, уклоняясь вправо. Легкие Мод горели, все в ее теле кричало от усталости, но у нее не было выбора. Она должна была продолжать бежать.

Пробежав, казалось, несколько часов, Мод начала замедляться. Ее бока затекли, и она промокла от пота. Далеко, далеко позади них Трещина Судьбы продолжала извергаться, превращаясь из трещины в земле в новорожденный вулкан. Земля позади них поднялась, а вдалеке виднелся новый лавовый купол, который начинал обретать форму.

Не в силах больше бежать, Мод споткнулась и упала на пепельную землю. Ее глаза щипало, а легкие горели. Было трудно даже дышать. Она почувствовала, что Тарниш лежит на ней и с трудом встает на копыта.

Обнаружив, что не может говорить, Мод запаниковала. Она была слишком измучена, ее горло пересохло, першило и было слишком повреждено едким воздухом, окружавшим их. Она лежала на земле и хрипела, пытаясь отдышаться. Она почувствовала, что фляга Тарниша прижата к ее губам. Она выпила, но совсем немного, боясь захлебнуться. Она даже не слышала тяжелого дыхания Тарниша из-за собственных хрипов.

Воздух, наполненный вулканическими газами, пеплом и каменной крошкой, заставил ее глаза пересохнуть и заслезиться. Она чувствовала, как веки прилипают к глазным яблокам, и при каждом моргании ей казалось, что что-то ужасное скребет по глазам.

Она чувствовала, как ее переворачивают и двигают. У нее не осталось сил. Ей казалось, что она подвела и себя, и Тарниша. Какой бы сильной она ни была, этого было недостаточно. Она попыталась пошевелить ногами, но у нее получился лишь слабый пинок. Она услышала звук рвущейся ткани и почувствовала, как с нее стягивают платье. Ей стало интересно, что задумал Тарниш.

Мокрая ткань была натянута на ее лицо, защищая глаза, нос и рот. Это помогло ей дышать немного легче. Прохладная влага успокаивающе действовала на глаза. Она слышала щелкающие звуки, металлические щелчки, и не понимала, что происходит. Она старалась замедлить дыхание, понимая, что каждый глоток токсичного воздуха наносит серьезный вред.

Она почувствовала, что ее поднимают, по всему телу разлилось щекочущее ощущение магии, а затем она почувствовала, что ее положили на теплую спину Тарниша. Язык во рту был как изюм, и она не могла сказать наверняка, но ей показалось, что из носа идет кровь. С мокрой тканью на лице трудно было понять, что происходит. Она хотела сказать Тарнишу, что если они слишком долго пробудут в ядовитых миазмах вулкана, то умрут оба, но не могла заставить себя говорить.

Она почувствовала, как подпрыгивает на спине Тарниша, когда он пустился ровной рысью.

103. Бред

Мод проснулась, чувствуя растерянность, дезориентацию и боль. На ее лице лежала мокрая тряпка. Она была прохладной, влажной и приятной на ощупь. Она не помнила, как потеряла сознание или заснула. Ее легкие горели, болели самым ужасным образом, а в ноздрях было такое ощущение, будто в них налили кипяток. Облизав губы, она почувствовала вкус крови, она запеклась на верхней губе.

Она попыталась заговорить, но у нее вырвался лишь бессвязный хрип. Она попыталась снова, пытаясь произнести имя Тарниша. Она почувствовала мягкое прикосновение, а затем с ее лица сняли промокшую ткань. Она плохо видела, что-то было не так с ее глазами. Ей на лицо вылили воду, и она открыла рот. Холодная жидкость больно ударила по языку и горлу. Вода имела странный металлический привкус, но ей было все равно. Она глотала, пытаясь проглотить ее, не заботясь о том, что ее может вырвать. Она была обезвожена.

— Постарайся не разговаривать, милая, — сказал Тарниш хриплым, водянистым голосом. — Эй, милая, — Тарниш ткнул Мод копытом, — не могла бы ты выпить для меня еще немного воды? Ты была в отключке около двух дней, я думаю. Я не могу понять, ночь сейчас или день. Попей для меня, пожалуйста.

Мод согласилась. Она кашляла и отплевывалась, все ее тело ломило от боли. Она глотала воду, на мгновение задерживая ее в пересохшем рту, пока она не становилась теплой, а затем глотала. Ее внутренности болели и сжимались.

— Мы в маленькой пещере, которую я нашел. Мы в безопасности, вроде как. Снаружи все очень плохо. Я связался с Твайлайт Спаркл с помощью зеркала. Она попытается прислать помощь, но снаружи настоящий кошмар. Повсюду растут странные кристаллические штуки. Многие деревья и растения превратились в кристаллы, и все они светятся. — Тарниш снова накрыл глаза и нос Мод холодной мокрой тканью, но не закрыл ей рот, чтобы можно было продолжать давать ей воду.

Когда Мод больше не могла пить, она перевернулась на бок и свернулась калачиком. За всю свою жизнь она не могла припомнить, чтобы чувствовала себя хуже. Она была слепа, и все болело. Она закашлялась, почувствовала вкус крови, а затем содрогнулась от отвращения, почувствовав медный привкус во рту. Она почувствовала рядом с собой Тарниша и немного успокоилась как от его прикосновения, так и от его присутствия. По крайней мере, они были вместе.

— Мод, я знаю, что Твайлайт хочет как лучше, но я не думаю, что она сможет нас спасти. Я захватил считыватель тауматона, когда мы уезжали, и сунул его в седельные сумки. Я делал замеры. Снаружи смертельно опасно. — Тарниш разразился приступом кашля, и прошло некоторое время, прежде чем он взял его под контроль. Он немного прохрипел, а затем продолжил:

— Как бы тяжело это ни было, но я думаю, что нам с тобой придется выбираться отсюда пешком. Я знаю, что с твоими глазами что-то не так, но я все еще могу видеть… Я надел очки, которые прилагались к моему шлему. Они защитили мои глаза. Хотя дышать там неприятно. Ты дышала гораздо интенсивнее, чем я. Я не знаю, что делать, Мод.

Услышав страх и неуверенность в голосе Тарниша, Мод почувствовала прилив болезненных эмоций. Она протянула одно переднее копыто и замахала вокруг, слепая, ничего не видящая, и тут, к своему облегчению, почувствовала, как Тарниш обхватил ее ногу. Она так любила его, но сейчас она не могла этого сказать, хотя и хотела. Она закашлялась и почувствовала еще больше медного привкуса крови.

Мод почувствовала, как защемило в груди, и поняла, что ей хочется плакать. Она чувствовала это как ужасную боль. Плакали другие пони, но никогда не она. Но сейчас, когда ей хотелось плакать, она была слишком обезвожена, чтобы сделать это. Она сжала Тарниша и положилась на его изобретательность. Он как-нибудь выпутается из этой ситуации. Если Тарниш был похож на ядовитую шутку, то часть его таланта должна была быть направлена на выживание. Она возложила на эту мысль свою маленькую надежду, а потом просто лежала, застыв и не двигаясь. Она не знала, как сказать Тарнишу, что в таком состоянии не может ходить, даже если бы захотела. Она почувствовала ужасную боль в кишках и вздохнула от боли.

У нее не было способа сказать Тарнишу, чтобы он ушел и мог спастись.

От этой мысли Мод захотелось закричать, но все, что она могла сделать, — это лежать на земле, пытаясь дышать через обожженное горло. Тарниш должен был уйти сейчас, если у него был хоть какой-то шанс выбраться отсюда и добраться до цивилизованного места. Она не была уверена, пойдет ли он вообще. Он может оказаться настолько глуп, что останется здесь с ней, и тогда все будет кончено для них обоих.

Переполненная эмоциями, Мод втянула в себя воздух и попыталась закричать, ей просто необходимо было выпустить все это наружу, но вместо этого она начала кашлять. Она хрипела и кашляла, пока рот не наполнился вкусом крови. В ее глазах вспыхнули разноцветные вспышки звезд. Она почувствовала странный стук в голове. Она кашляла и задыхалась от жидкости, вытекающей из легких.

Это было похоже на милосердие, когда тьма забрала ее.

— Псст, Мод… эй, Мод, проснись!

Мод открыла глаза и увидела Пинки Пай, свою младшую сестру. Маленькая кобылка стояла на задних ногах, а передними упиралась в край кровати Мод. Мод моргнула, а затем протянула ногу, чтобы потрогать прямую, тяжелую гриву Пинки.

— Пинки?

— Мод, он опять под моей кроватью, — прошептала Пинки Пай, а затем указала своим маленьким копытцем на дверь, — я слышу, как он дышит!

— Залезай в мою кровать, Пинки, — приказала Мод ровным, спокойным монотоном.

Пинки сделала то, что ей было велено, и забралась в кровать сестры, когда Мод уже вставала с кровати. Мод натянула одеяла на Пинки, а затем наклонила голову, чтобы поцеловать сестру.

— Грэнни Пай и Нана Пинки ушли… Мама и папа мне не верят.

— Тише, Пинкамина, — сказала Мод, касаясь щеки сестры, — ты просто молчи и жди здесь.

Повернувшись хвостом, Мод вышла из комнаты, оставив сестру спать в своей постели. Она шла на почти бесшумных копытах. Меньше всего ей хотелось попасть в беду. Она пробиралась по коридору, перебегая из тени в тень, и лунный свет лился в окно. Ее сланцево-серый цвет шерсти позволял ей пробираться сквозь темноту, как фантом.

Она толкнула дверь в комнату Пинки, стараясь делать это медленно, чтобы она не скрипела. Она избегала скрипучих половиц. Она пересекла комнату, пока не достигла места прыжка — места, где ее младшая сестра Пинки запрыгнула на свою кровать, чтобы ее не схватили за копыто. Подходить слишком близко к кровати было глупо, и это знала каждая маленькая кобылка.

Кроме Мод. Мод устанавливала свои собственные правила. Она ходила, низко опустив голову, поджав хвост под задние ноги. Она больше боялась своего папу — что бы ни было под кроватью, оно и вполовину не было таким страшным, каким он мог быть, когда сердился.

Достигнув края кровати, Мод нырнула вниз и оттолкнулась ногами, скользя по полу. Она прошла прямо под кроватью. Раздался стук, потом рычание, потом еще один стук, еще одно рычание, а затем послышалось рычание Мод.

Через секунду что-то вытащили из-под кровати. Мод схватила его за голову. Она била его снова и снова. Это было отвратительное существо, нечто из ночных кошмаров, буквально монстр под кроватью. Этот был похож на поросенка, скрещенного с тараканом и пучеглазой золотой рыбкой.

— Оставь мою сестру в покое! — Голос Мод был низким, наполненным гравием гулом, когда она ударила мерзкое существо еще несколько раз. Раздался болезненный визг, затем чириканье. — Она особенная… кем ты бы ни был… ты должен перестать пугать ее.

Мод подкрепила свои слова злобным апперкотом, который отозвался влажным шлепком:

— Никогда не трогай то, что я люблю. — Раздался еще один влажный, хлюпающий хруст. — Никогда не трогай то, что я защищаю. — Мод ударила копытом в существо, вызвав болезненный хрип. — Никогда не пытайся отнять то, что дорого моему сердцу. — Мод нанесла три стремительных удара, один за другим. Тварь, которую она держала за голову, обмякла, и звуки ее дыхания прекратились.

На пол брызнуло что-то темное и липкое. Мод поняла, что ей придется заняться уборкой. Она зашла слишком далеко, ударила слишком сильно, и этого зверя не удастся избавиться, выбросив его в окно или вытолкнув через заднюю дверь, а потом сказав, чтобы он больше не возвращался.

К удивлению Мод, включился верхний свет. Она подняла глаза с того места, где сидела на полу, все еще держа в копытах вещь, которая была под кроватью Пинки. Она ослабила хватку и позволила ему упасть на пол.

— Папочка, я могу объяснить…

— Модлин, детка, отойди и подойди к папе, и сделай это быстро, — твердым голосом сказал Игнеус, стоя в дверях. — Я должен извиниться перед Пинки… иди сюда, Моди… позволь папе привести тебя в порядок… ты ранена?

— Нет, папочка, я — Камень.

Дрейфуя между явью и сном, Мод чувствовала, как на ее губы льется вода. Ей было жарко, слишком жарко, и внутри все болело. Ее спина была сырой и натертой. Ее желудок скрутило в узел. Маленький голосок внутри ее головы говорил, что мороженое было бы не лишним, слишком сладким или нет.

— Я знаю, что постоянно повторяю это, но нам нужно спешить, — сказал знакомый голос.

Мод чувствовала, как ее раскачивают взад-вперед, как будто кто-то пытался усыпить ее. Ей было так больно… слишком больно. Было легко забыться, что она и сделала, вернувшись в царство снов.

— Привет, Пинки. — Мод посмотрела на свою сестру, которая только что вернулась из Понивилля. Пинки стала немного старше, ее грива была немного более кудрявой, и сестра выглядела счастливее, чем когда-либо. — Рада видеть тебя дома.

— Я должна была вернуться, ведь самая лучшая старшая сестра скоро уедет в школу! — завизжала Пинки, бросившись вперед и схватив Мод. Она почти отскочила от каменной пони, но вцепилась в шею Мод и начала сжимать ее. — Я так скучала по тебе… я скучала по дому… но я должна продолжать делать то, что должна… скоро произойдет что-то важное, я просто знаю это! Я не знаю что, но мое Пинки чувство кричит мне… такое ощущение, что самый большой монстр из-под кроватью вот-вот появится. Может быть, даже Королева монстров из-под кровати.

— Мне нужно пойти и прихлопнуть его? — спросила Мод ровным голосом.

— Я не думаю, что ты можешь, Мод. Но все будет хорошо. Я выросла, Мод. Теперь я могу со смехом отгонять призраков. Что бы ни случилось, я буду частью этого, я просто знаю это. Думаю, это будет опасно. — Пинки Пай взволнованно поцеловала сестру в щеку. — Мое Пинки чувство говорит мне, что у меня появятся особенные друзья и все будет хорошо.

— Смех — это одно, а сокрушительный апперкот — совсем другое, — монотонно сказала Мод.

— Однажды, Мод, ты тоже станешь частью чего-то большого, я просто знаю это. Будет эпическое приключение, и ты влюбишься, и будет опасность, и романтика…

— Пинки, пожалуйста… не шути на эту тему. Давай будем честными. Этого не случится. Я знаю это, ты знаешь это, и все добрые слова в мире не заставят меня чувствовать себя лучше от этого. — Мод отступила от сестры и посмотрела в голубые глаза Пинки. Она увидела слезы.

— Почему ты веришь мне, когда я говорю, что под моей кроватью живут чудовища, но не веришь, когда я говорю тебе то, что только что сказала? — спросила Пинки, ее нижняя губа дрожала.

— Монстры под кроватью существуют. Все, что ты только что сказала, было фантазией, — ответила Мод.

Пинки Пай покачала головой:

— Время докажет, что я права, просто подожди и посмотри, Мод.

Мод снова проснулась от того, что ей на губы лили воду. Она сглотнула, издала хрип, закашлялась, а затем высунула язык, пытаясь набрать в рот побольше воды. Она почувствовала, как вода попала на язык, и сглотнула.

— Думаю, она немного приходит в себя, раз мы находимся в более благоприятном воздухе, — сказал Тарниш.

— Хорошо, — отозвался глубокий голос.

Прохладная вода плеснула ей на лицо, и Мод сделала неглубокий вдох, стараясь уменьшить боль при дыхании. На ее глаза была повязана тряпка. Она лежала на чем-то, а рядом с ней находился Тарниш. Это было похоже на… гамак или что-то в этом роде. Ей не хватало концентрации, чтобы попытаться понять, что ее окружает.

— Мод, с нами все будет хорошо… с тобой все будет хорошо. Мы вышли из зоны взрыва и направляемся туда, где мы с тобой сможем получить помощь.

Она почувствовала, как фляга прижалась к ее губам. Она пила, глотая воду жадными глотками. Она почувствовала, как забурчал ее желудок, но ей нужна была вода, и она не хотела, чтобы ее вырвало.

— Твайлайт нашла способ помочь нам. — Наступила долгая пауза, когда Мод закашлялась, а ее уши напряглись, чтобы прислушаться. Она отчаянно хотела услышать голос Тарниша. Ей нужно было услышать его так же, как ее телу нужна была вода. — Она пролетела высоко над головой, вне зоны действия смертоносной магии, и сбросила Спайка в зону взрыва, чтобы он искал нас. Когда она подбросила его, она наложила на него заклинание роста. Он огромный.

Услышав голос Тарниша, пусть и хриплый, Мод почувствовала себя лучше.

— Самое интересное, что Спайк, будучи драконом, совершенно невосприимчив к ядовитым парам или смертельному уровню магического излучения. Он вынесет нас. Мод, ты это пропустила, но целый лес превратился в хрустальные деревья. Это было потрясающе. Мы прошли через него, и Спайк съел несколько хрустальных деревьев, потому что был голоден.

— Они были пряными, — прорычал глубокий голос.

— Мне просто нужно заварить целую кучу чая из ядовитой шутки, и ты должна пить его галлонами, чтобы мы могли смыть магическое излучение, которое ты поглотила. Когда я проверил тебя считывателем тауматона, у тебя было сто бар. Мы вышли из горячей зоны, но куда бы Спайк ни пошел, он оставляет за собой след из ядовитых шуток и кристаллизованных растений. Я думаю, это из-за тебя. И я, конечно… ядовитая шутка — это моя вина, без сомнения.

Мод почувствовала, что ее тянет в объятия Тарниша, и она продолжала пить, не обращая внимания на бурлящие внутренности. Ей потребовались все ее силы, но она сумела обхватить Тарниша передней ногой за шею. Она обняла его, прижалась к нему, благодарная за то, что он у нее есть.

104. Это тебе, Тарнишед Типот!

Откашлявшись, Тарнишед Типот посмотрел на Спайка. Дракон теперь был маленький, очень маленький, а они все были возбужденные, очень возбужденные. Спайк, конечно, понятия не имел, почему заклинание не продержалось дольше, да Тарниш и не ждал, что он узнает. Все было так, как было, и не было смысла расстраиваться из-за этого, хотя Спайк был очень расстроен.

Тарниш не знал, как утешить маленького дракона, который смотрел на него широкими печальными глазами. Более того, Тарниш не знал, что делать с Мод, которая все еще находилась в лихорадочном, бредовом состоянии.

— Сейчас мы видим солнце, небо туманное, но не затянуто пеплом, я предлагаю остаться здесь. Я попробую послать сообщение Твайлайт, если у зеркала хватит заряда. Я сделаю все возможное, чтобы избавить Мод от вредного излучения тауматона… Я в порядке, но Спайк… Мне нужно проверить и тебя. — Тарниш бросил на маленького дракона извиняющийся взгляд.

— Да-да, я понимаю. Ничего личного, — ответил Спайк.

— Мне нужно, чтобы ты остался и присмотрел за Мод. — Тарниш посмотрел на Спайка, приподняв одну бровь. — Продолжай давать ей воду. Просто лей ей на губы и следи за тем, чтобы ткань на ее лице влажной. Я собираюсь найти немного тысячелистника… он должен быть где-то здесь. Это место не было полностью разрушено вулканом. Я пойду за кристаллические деревья вокруг нас и посмотрю, что смогу найти.

— Что делает тысячелистник? — спросил Спайк.

— В тысячелистнике, помимо всего прочего, высокая природная концентрация салициловой кислоты. Он поможет снизить жар Мод, заставляя ее потеть. Это также природное болеутоляющее средство, но его действие довольно слабое, если только его не сконцентрировать каким-то образом, — ответил Тарниш. Он сделал паузу, задумался, удивляясь, что помнит и знает столько, как сейчас. Все эти часы учебы принесли свои плоды. С помощью магии он поправил очки, пытаясь сбить пыль и пепел с линз.

— Ты будешь в безопасности? — Спайк посмотрел на Тарниша, его лицо было озабоченным. — Твайлайт сказала, что я должен оберегать тебя.

— У меня есть Фламинго. Со всем, что я не смогу перехитрить, справится она. — Тарниш кивнул и фыркнул. — Мне пора идти. Я вернусь, как только смогу. — Тарниш повязал на морду кусок платья Мод, смочил его водой из своей фляги, подтолкнул Спайка копытом, а затем пустился рысью.

Когда Тарниш двигался через тихий лес, он не мог не замечать жуткую тишину. Через каждые несколько ярдов он останавливался и сдирал кору с дерева, отмечая свой путь и свое продвижение. Он думал о том, чтобы вытащить Фламинго, но хотел сохранить тишину. По какой-то причине Тарниш не чувствовал себя в безопасности. Он надеялся, что Спайк и Мод в безопасности.

Пепел лежал на земле, как снег. Здесь его выпало не так много, он припорошил землю и деревья, оставив после себя грязно-серый слой. Пока он шел, он держал свое зеркало наготове, пытаясь зарядить его. Наверное, он выглядел смешно: единорог в шлеме, в защитных очках, с закрытым лицом, идет через покрытый пеплом лес, держа в копытах зеркало.

Услышав каркающий звук, Тарниш замер, его уши напряглись под шлемом. Он почувствовал, как его позвоночник напрягся. Сверкнув рогом, Тарниш приготовился выхватить Фламинго из ножен:

— Я все еще ненавижу природу, — пробормотал он про себя, — и я все еще хочу, чтобы природа просто получила по сусалам.

Он снова услышал карканье, и его голова наклонилась в ту сторону, откуда оно доносилось. Он вгляделся в свои очки, пытаясь разглядеть. Что-то приближалось, он это слышал. Тарниш глубоко вздохнул и обдумал свой план: высвободить Фламинго, запутать врага, продолжать двигаться, не дать себе стать легкой мишенью, а затем ударить врага одним из своих заклинаний "стены". Если он будет продолжать нападать, Тарниш был готов предупредить его, а если понадобится, сварить его на пару.

В поле зрения появилась ярко-оранжевая птица. Тарниш наблюдал за ней, устроившейся на ветке. Птица была в огне. Что-то подсказало Тарнишу, что это феникс. Он стоял и смотрел, не теряя бдительности. Он не знал, чем питаются фениксы. Птица наблюдала за ним, и Тарниш подумал, не голодна ли она. Нравятся ли ей глазные яблоки пони? Как вообще можно убить феникса?

Птица начала покачиваться на ветке, и казалось, что она смеется. Тарниш услышал хруст ветки. Он повернулся и чуть не выхватил Фламинго. Там стояла белая земная пони, высокая, с мощным телосложением. На мгновение Тарниш подумал, что это жеребец, но затем понял, что неправ. Она была крупной, даже по меркам земных пони. На ней был шлем, на голове очки, а на морде — маска, из-за которой невозможно было разглядеть ее лицо. У нее была пара седельных сумок, обе — из темно-коричневой холщовой кожи. Она была покрыта пеплом, отчего ее белая шерсть местами покрылась сажей и пятнами. Виднелись клочья ее гривы, ярко-желтой, с яркими весенними зелеными и темно-коричневыми полосами.

Вежливость никогда не помешает.

— Привет… ты меня напугала, — поприветствовала Тарниш, — меня зовут Тарнишед Типот.

— Приятно познакомиться, мистер Типот. — Высокая кобыла опустила голову. — Странное место, чтобы найти другого пони во время прогулки на природе.

Прищурившись сквозь очки, Тарниш почувствовал легкое раздражение от того, что кобыла не представилась. Он поднял на нее глаза, не совсем понимая, как к ней относиться:

— Я не на прогулке на природе. Я пытаюсь добраться до безопасного места. Мы с женой были в эпицентре, когда взорвался вулкан. Она тяжело ранена, отравлена и нуждается в медицинской помощи. Я пытался найти корень тысячелистника.

— Хм, хорошо, что я всегда наготове. Так получилось, что аспирин у меня в седельных сумках вместе с другими припасами. Мне интересно, есть ли здесь выжившие. — Странная кобыла сделала шаг вперед. — Пошевеливайся, маленький пони. Отведи меня к своей жене, посмотрим, смогу ли я ей помочь.

— Хм, это сложно. Она магически облучена, она может поджарить тебя, — сказал Тарниш.

— О, не беспокойся об этом, маленький пони, — ответила странная кобыла, — просто позволь мне помочь тебе. Я пришла в поисках выживших и уверяю тебя, что приняла меры предосторожности для собственной безопасности против многих опасностей, с которыми могу столкнуться. Со мной все будет в порядке.

Маленький пони… маленький пони. Тарниш кипел изнутри. Он не был коротышкой, ни по каким меркам, а белая земная пони была просто огромным высоким уродом. Он поднялся во весь свой немалый рост, и все равно кобыла была выше его на целую голову, а она даже не стояла во весь рост.

— Я оставил маркеры, так что вернуться легко. Просто следуй за мной… только будь осторожна. — Тарниш, который чувствовал себя раздраженным по разным причинам, повернулся хвостом и направился туда, где он оставил Мод и Спайка.

Пока он шел, он мог поклясться, что феникс смеялся над ним.

Увидев Спайка и Мод, Тарниш пустился бодрой рысью, разбрасывая пепел и забыв о земной пони позади себя. Спайк держал голову Мод и понемногу вливал ей в рот воду. Тарниш слышал, как Мод тяжело хрипит.

— Ты меня слышишь, Мод? — Тарниш стоял рядом с Мод, его рот был рядом с ее ухом. Он услышал ее слабый, хриплый кашель.

— Привет, Спайк. — Высокая белая земная пони стояла рядом, а феникс сидел на ее макушке.

— Не помню, чтобы я называл тебе его имя, — Тарниш обернулся, его телекинез схватил Фламинго. По его коже поползли мурашки.

— О, он просто выглядел как "Спайк", вот и все, расслабься, маленький пони, — сказала большая белая земная кобыла мягким, успокаивающим голосом.

Очень против своей воли Тарниш почувствовал, что расслабляется, хотя что-то в глубине его сознания кричало, чтобы он не терял бдительности. Земная кобыла не собиралась зажариться, хотя она стояла посреди, должно быть, ста полос излучения тауматона. Он подумал, не защищает ли ее его остров стабилизирующей магии, но она заверила его, что с ней все будет в порядке. Возможно, она приняла какое-то магическое лекарство или выпила какой-то алхимический коктейль или эликсир?

— Держите ее и откройте ей рот. У меня есть чистящее средство… вообще-то, несколько, думаю, оно понадобится всем троим: какими бы вы ни были крепкими, вы проглотили много яда. А вы, мистер Чайничек…

— Типот!

— Мистер Типот… вы неважно говорите и неважно выглядите. Ваш голос звучит прямо-таки могильно. Твоя шерсть выпадает клочьями, я видела это, когда ты шел. Ты слишком долго использовал магию без достаточного питания, и, судя по всему, теперь она пожирает твое тело.

Тарниш уставился на земную пони. Она была странной, конечно. Откуда она могла это знать? Его разум начал заполняться вопросами, но сейчас, возможно, было не лучшее время. Вопреки своему здравому смыслу, он решил довериться ей.

— Очень хорошо, — ответил Тарниш, кивнув головой.

Он взглянул на Спайка и увидел, что дракон смотрит на него в ответ:

— Спайк, позволь мне. Если она ударит тебя ногой, она сломает тебя надвое. Отойди на некоторое расстояние. Ты был хорошим другом, я не хочу, чтобы ты пострадал. — Он увидел, как Спайк кивнул.

Он услышал булькающий звук от Мод и посмотрел вниз. Он прижал ее голову к себе, когда Спайк отпустил ее. Ее лицо было закрыто, кроме рта. Ее сморщенный язык проводил по пересохшим, потрескавшимся губам.

— Держите ее очень неподвижно, — приказала большая белая кобыла, выходя вперед. — В моей седельной сумке есть несколько фиолетовых стеклянных бутылочек. Будь добр, достань одну, пожалуйста.

Тарниш кивнул, открыл клапан на ее седельной сумке и начал вытаскивать вещи телекинезом. Первое, что он вытащил, была коробка с бинтами. Он засунул ее обратно. Там была маленькая пластиковая бутылочка аспирина, не то, что ему было нужно. Затем он достал большую фиолетовую бутылку.

— Проследи, чтобы она выпила все до капли… если нужно, заставь ее выпить. Это мерзко и неприятно. — Голос белой земной пони был мягким и добрым. — Это ужасное на вкус средство, мне жаль, но иногда маленькие пони должны пить свои лекарства.

Стиснув зубы, Тарниш откупорил бутылку. Он просунул конец бутылки между губами Мод и начал вливать густую, вязкую зеленую жидкость. Мод слабо пискнула, а потом замотала головой, но Тарниш продолжал держать бутылку у нее во рту. Почти все… почти… почти… почти.

Мод приходилось пить, если она хотела продолжать дышать, ее ноздри были забиты соплями и кровью. Тарниш чувствовал себя ужасно. Он почувствовал слезы, отчего его горящие глаза заслезились еще больше. Ему казалось, что он предал ее доверие.

— Быстро, держи ее рот закрытым как можно дольше, нам нужно удержать его хотя бы несколько мгновений! — скомандовала белая кобыла.

Тарниш, используя свой телекинез, сжал губы Мод вместе, пока Мод корчилась и извивалась на земле. Ее ноги дрыгались, и она издавала рвотные звуки. Он слышал, как ее желудок протестует против мерзкой жидкости. Она начала биться, ее ослабленное тело было не в состоянии что-либо сделать.

— Отпусти ее и беги! — сказала белая кобыла, разворачиваясь и убегая.

Тарниш отпустил Мод и попытался сдвинуться с места, но он был недостаточно быстр и недостаточно далеко. Мод взорвалась гейзером зеленой слизи, часть которой вылетела из ее забитых ноздрей, очищая их от налета, пепла, соплей и крови, а затем ее вторая порция рвоты брызнула прямо на Тарниша, забрызгав его лицо, шею и грудь. Ее вырвало еще раз, на этот раз — веществом, похожим на кофейную гущу, и странными белыми комками, которые казались твердыми кусками пепла. Ее желудок спазматически дергался, скручивался, а затем она выплеснула еще больше содержимого своего желудка, снова на Тарниша, который просто стоял там, рядом с женой.

— О, фу… — Спайк вздохнул.

— Это не самая отвратительная вещь, которая когда-либо случалась со мной, — сказал Тарниш спокойным голосом, — на самом деле, это далеко не так. Я имел дело с гораздо худшим.

— Похоже, ей уже немного лучше. — Белая кобыла держалась на расстоянии, не решаясь подойти ближе. — Итак, мистер Чайничек…

Тарниш вздохнул:

— Типот…

— Да, простите, мистер Типот, сейчас ваша очередь, — белая кобыла сделала паузу, затем продолжила, — Вы со Спайком можете сделать это вместе, как соревнование… посмотрим, кто быстрее выпьет и дольше продержится.

Тарнед посмотрел вниз на Мод, которая, похоже, снова потеряла сознание. Она дышала, ее дыхание все еще было грубым, но уже не таким затрудненным. Он взглянул на Спайка, который стоял неподалеку и качал головой, его лицо было искажено страхом и отвращением.

— Теперь делай, что тебе говорят, маленький пони, — сказала высокая белая кобыла. — В моей седельной сумке ты найдешь еще две фиолетовые бутылочки. Давай, угощайся!

Хмурясь, исходя паром и капая рвотой, Тарниш потянулся телекинезом, пошарил в седельной сумке белой кобылы, ощупывая ее телекинезом, пока не нащупал две бутылочки. Он поднял их и поднес одну к Спайку.

Тарниш стянул с его лица покров, а затем вытащил пробку из бутылки. Его ноздри сморщились. Пахло плохо. Он мог поклясться, что таинственная белая кобыла улыбалась за своей маской. Он слышал тихий, влажный свист неглубокого дыхания Мод, она уже не так сильно боролась за воздух.

Не обращая внимания на Спайка, Тарниш поднес бутылку к губам и начал пить. Это было его наказание за то, что он так поступил с Мод, он выпьет все до капли. Зеленое вещество в бутылке было жидким кошмаром, у смертных не было слов, чтобы описать его ужасный вкус. Тарнишу каким-то образом удалось выпить все до последней капли, опрокинув бутылку вверх, чтобы дать ей стечь в глотку.

Позади себя он услышал, как Спайк сказал:

— Неплохо, даже освежает.

Конечно, Спайк мог так сказать…

Сильная тошнота охватила Тарниша. Его колени подкосились. На одно ужасное мгновение какая-то очень мелкая часть Тарниша подумала, не стошнит ли его на белую кобылу. Месть в этот момент казалась чем-то необходимым. Это было воспоминание, которое никогда не исчезнет, оно никогда не станет лучше со временем, это была рана, которую время никогда не залечит. Что бы это ни было за вещество, Тарниш подозревал, что его собрали из стоков тюремных душевых в Тартаре, если такие вообще существовали.

Вздрогнув, жеребец почувствовал, что взрывается. Рвота хлынула изо рта и носа. На одну ужасную секунду Тарниш был уверен, что под давлением рвоты его глазные яблоки вылетят прямо из черепа и пробьют стекла очков.

По сравнению со вторым раундом рвоты первый был очень приятным. Его тело восставало против отвратительной жидкости, которую он выпил. Он почувствовал, как его внутренности завязываются в узлы, и он уже не был уверен, что может дышать; он был уверен, что только что выблевал свои легкие. В его горле скопились странные куски, твердые, острые, он думал, что подавится, но потом его снова стошнило, и эти загадочные, кусковые, острые, неприятные штуки в его горле вылетели изо рта, как пушечные ядра.

Его колени подкосились, и он почувствовал, что слабеет. Он изо всех сил старался устоять на ногах. Его зрение становилось все более тусклым. Он подумал, не умирает ли он, ему казалось, что он умирает, на самом деле, умереть прямо сейчас было бы очень приятно. Он попятился назад, задыхаясь, пытаясь отдышаться, а потом посмотрел на белую кобылу. На мгновение она засияла, как солнце, почти ослепив его.

— О да, ты крепкий маленький пони, прирожденный выживальщик, если такие вообще существуют. В тебе есть нечто большее, чем ожидалось, мистер Чайничек. Спи… спи в блаженной, безболезненной дреме. Ты уже достаточно настрадался…

— Нет, — задыхался Тарниш, борясь с желанием вымолвить слово, — Типот! — Он услышал тяжелый удар позади себя.

Не в силах больше бороться, Тарниш почувствовал, что его ноги подкосились, и он потерял сознание еще до того, как упал на землю.

105. Восстановление

В больничной палате было чисто, сильно пахло мылом, от которого Тарнишу захотелось чихнуть, и было немного прохладно. Он не помнил, как попал сюда, и последнее, что он помнил, это как пил ужасную слизь. Он застонал, почувствовав боль в животе. Прохладный, немного влажный воздух приятно обжигал легкие. Рядом с ним лежала спящая Мод, ее глаза были закрыты марлевыми повязками. Из него торчали трубки и всякие штуки, и все они были довольно раздражающими.

Комната была не совсем похожа на другие больничные палаты. В одной стене было стекло, но это не было окном, через которое можно было увидеть улицу. Это было одностороннее стекло, и Тарниш подумал, не наблюдают ли за ними. Он повернул голову и на мгновение уставился на стекло.

Посмотрев на стекло, он продолжил осматриваться. Рядом с его кроватью стоял стол, типичный больничный стол, который мог опрокидываться над кроватью и над ним. На нем стоял кувшин с водой, контейнер, небольшой простой чайный набор с маленьким чайником и двумя чашками, и записка, написанная на красивой бумаге цвета слоновой кости, которую Тарниш никогда раньше не видел.

Дорогой мистер Чайничек.

Заинтригованный, Тарниш поднял бумагу телекинезом, развернул ее и начал читать.

Дорогой мистер Чайничек,

Постарайтесь не волноваться, вы в целости и сохранности. Это университетская больница Лас-Пегасуса, и здесь о вас очень хорошо позаботятся. Но если можно, будьте любезны, постарайтесь пить свой особый чай. Из-за целого ряда проблем вы и ваша дорогая жена Мод находитесь в карантинном крыле. Насколько я понимаю, ваша особая смесь чая способна мягко удалять магическое излучение, что гораздо предпочтительнее того метода, который мне пришлось использовать, когда я спасала вас. Приношу вам свои извинения, но крайний подход был необходим; вас нужно было сделать в некоторой степени безопасным, чтобы другие пони могли вам помочь. Это, конечно, не считая другой вашей маленькой проблемы. Все ваши вещи в целости и сохранности. Фламинго — весьма впечатляющий меч. Твайлайт Спаркл находится там с вами, вы должны скоро ее увидеть.

Ваша семья оповещена, они очень волновались, все они.

До новых встреч,

Гелиантус.

P.S. Прошу прощения за свой уход, я бы с удовольствием осталась и поболтала, но у меня была довольно забавная аллергическая реакция из-за вашего уникального таланта.

Тарниш посмотрел вниз и увидел, что его сапфировый амулет светится опасным пурпурным светом, цветом сердитой грозовой тучи, висящей на горизонте во время заката. Он несколько раз моргнул, ему не понравилось то, что он увидел.

Он налил в чайник воды из кувшина, подумал о горячих штучках, чтобы вода закипела, а затем стал добавлять чай в опускаемый внутрь чайника фильтр. После того, как он добавил настойку в чайник, наполненный кипящей водой, комната наполнилась пьянящим ароматом. Тарниш вздохнул, этот аромат принес ему успокоение и ощущение, что все будет хорошо.

Лежа в постели, Тарниш ждал, пока чай заварится.

— Привет, Тарниш, рада видеть тебя проснувшимся и хорошо себя чувствующим. — Голос Твайлайт Спаркл доносился из интеркома, и она говорила так, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно приятнее. — С Мод все будет хорошо, с вами обеими, хотя мы некоторое время беспокоились за Мод. Ожидается, что она полностью поправится, но ее держат в магически наведенном сне, чтобы дать ее телу восстановиться.

Уставившись в окно, Тарниш сделал глоток чая.

— Надеюсь, ты не против, но я взяла на себя смелость проявить пленку в твоих седельных сумках. Я избегала смотреть на личные фотографии, но я посмотрела пленку вашего побега из Трещины Судьбы. Это просто потрясающе… ты продолжал снимать во время вашего долгого и страшного путешествия, это удивительно… ты внес такой вклад в науку, который тебе трудно себе представить.

— Я так понимаю, ты видела реакцию? — спросил Тарниш.

— Да. — Голос Твайлайт прозвучал тяжело на сильном выдохе, заставив переговорное устройство потрескивать. — Тарниш, я хочу тебе верить, но нам нужно больше времени, чтобы изучить это явление. Уже есть те, кто утверждает, что именно ты и твое присутствие вызвали извержение Трещины Судьбы. Конечно, у них нет доказательств этого, к счастью. Если бы они нашли… Я не знаю, что бы с тобой случилось.

— Это тревожно. — Тарниш, чувствуя себя спокойным, сделал еще один глоток горячего чая.

— Тарниш, я знаю, что еще не время говорить об этом, но принцесса Селестия хочет нанять тебя и Мод для небольшого научного исследования. Это может помочь получить некоторые доказательства того, что ядовитая шутка является необходимой частью окружающей среды и приносит пользу, даже выгоду. Мы можем поговорить об этом позже.

— Хорошо, — ответил Тарниш.

— Видеть фильм… Тарниш… все эти появляющиеся ядовитые шутки… деревья, превращающиеся в кристалл… все это так удивительно. — Наступила долгая пауза, и через переговорное устройство послышались звуки дыхания Твайлайт. — Извержение Трещины Судьбы было небольшим, но мощным. Скала, где находилась Трещина Судьбы, теперь представляет собой крошечный вулкан, его высота на пике не превышает ста футов, но он продолжает извергать пепел и некоторые вулканические газы. Конечно, мы не можем приблизиться к нему, чтобы изучить его.

— Твайлайт? — Тарниш уставился на одностороннее стекло.

— Да?

— Сжигание ядовитой шутки вызвало это. Не спрашивай меня, откуда я это знаю, но я знаю. Она требует, чтобы вы, пони, прекратили свою непрекращающуюся войну против нее. Она хочет помочь вам. Вы столько всего сожгли и уничтожили. Если вы будете продолжать, это только начало последствий…

— Как…

— Неважно, как, — ответил Тарниш, — ты не поверишь мне, если я тебе скажу.

— Сейчас я склонна поверить во что угодно, — сказала Твайлайт с придыханием по интеркому, заставив его немного потрескивать.

— Шутки, розыгрыши, это был способ обескуражить тебя и уберечь от опасности. Она никогда не хотела причинить тебе боль, это было случайно, когда она это делала, она хотела только помочь. Во время одной из моих вспышек, случившейся, когда мы с Мод оставались в пещере, у меня был глубокий опыт в момент бреда. Я уверен, что ты заметила, что моя кьютимарка изменилась. — Тарниш прочистил горло, говорить было все еще трудно, и сделал большой глоток чая. Он успокаивал и облегчал горло.

— Тарниш, ты можешь мне все рассказать? Я хочу знать… мне нужно понять, что происходит… мы в опасности? — Голос Твайлайт звучал по внутренней связи обеспокоенно и механически.

Кивнув, Тарниш ответил:

— Опасность, которую вы сами себе создали…

Тарниш лежал в постели, размышляя в тишине. Ему ничего не оставалось делать, как уставиться в потолок. Твайлайт Спаркл, выслушав все, что он хотел сказать, ушла подумать. Мод спала, ее дыхание было медленным, ровным и лишь немного хриплым.

Делать было нечего, совсем нечего.

Это было ужасное положение дел, поскольку Тарниш не любил скуку. Если бы Фламинго была здесь, он бы вытащил ее и поболтал с ней, но он не знал, где его вещи.

Переход был почти болезненным; он прошел путь от бегства, отчаянной борьбы за выживание, до лежания на спине на несколько неудобной больничной койке. Он задавался вопросом, не случилось ли с ним чего, потому что часть его самого хотела вернуться в дикую природу, сражаться, бороться за свое существование, столкнуться с многочисленными проблемами жизни в дикой природе.

Это был очень интересный медовый месяц, это уж точно. Экзотические места, жизнь в дороге, знакомства с новыми пони, моменты научных открытий, танцы и занятия любовью… много занятий любовью, обычно под звездами. Или под красивым тенистым деревом. Или на мягком, теплом песке. В задней части повозки, на сундуках и булыжниках, пережидая дождь.

Они с Мод наконец-то достигли того момента в своих отношениях, когда все стало более творческим, когда говорить об этом было не так стыдно, и они могли обсуждать все прекрасные и, возможно, извращенные вещи, которые они хотели делать другим… или друг с другом. Это было время исследований и экспериментов.

Они много исследовали, или так понял Тарниш. Они исследовали мир, проводили научные изыскания, делали собственные открытия для них обоих, и, конечно же, исследовали, нюхали, прощупывали, тыкали, изучали и даже облизывали каждый сантиметр друг друга. Мод придерживалась научного подхода к занятиям любовью, как и ко всему остальному. Там были даже записи, подробные записи, и Тарниш не преминул захватить именно этот журнал. Там были всевозможные заметки, диаграммы и заметки копытами об анатомическом применении рычагов; это была работа Мод, и Тарниш не мог допустить мысли, что потеряет ее.

Совершенно не собираясь этого делать, Тарниш от скуки закрыл глаза и задремал.

106. Открытые глаза

Тарнишед Типот коротал часы, наблюдая за спящей Мод. Теперь они находились в обычной больничной палате, но к ним по-прежнему не пускали посетителей, по какой-то причине, к большому огорчению Тарниша. Он не мог себе представить, как волнуется семья Пай, да и его собственная мать, если уж на то пошло. Причина так и не была объяснена.

Скоротать время было нелегко. Тарниш принялся рисовать Мод, что, по его мнению, у него не очень хорошо получалось, он умел делать грубые наброски с цветами, но эти наброски были простыми. Мод была сложна и прекрасна. Он пробовал писать стихи о камнях, но не был уверен, что знает, что сказать о камнях. Его стихам о камнях не хватало чего-то, что было у Мод. Он даже пытался скоротать время, разговаривая с Боулдером, но камень молчал.

В худшие минуты скуки он стал практиковать телекинез, почесывая в ванной свой зуд. У него получалось все лучше, и он решил попробовать что-то новое, а также поразвлечь Мод, когда она поправится.

Твайлайт Спаркл принесла ему книги, но он слишком беспокоился о Мод, чтобы заниматься. Он хотел поговорить с кем-то, ему нужно было услышать чей-то голос. Он сходил с ума. Он не знал, сколько еще сможет выдержать скуку.

Сидя на стуле рядом с кроватью Мод, Тарниш почувствовал, что его надежды воспрянули, когда ее веки затрепетали. Он наклонился вперед и отложил карандаш — он играл сам с собой в крестики-нолики и проиграл. Он услышал грудной кашель Мод.

Ее глаза открылись, обнажив блестящие бирюзовые зрачки. Тарниш вздохнул, почувствовав облегчение, а затем понял, что Мод смотрит на него. Потребовалось мгновение, чтобы ее глаза сфокусировались. Он отложил блокнот и соскользнул со стула. В два шага он оказался у кровати Мод, в одно мгновение он заполз к ней в постель, втиснулся рядом, не забывая об осторожности. Он налил стакан воды из кувшина и просунул соломинку.

Мод не успела даже попросить, как он уже налил ей воды. Она начала пить, не сводя с него глаз. Протянув ногу, Тарниш погладил Мод по груди, пока она пила. Ужасные влажные хрипы в ее легких на некоторое время исчезли.

Попив немного, Мод оторвала голову от соломинки, оставив после себя блестящую слюну. Ее голова упала обратно на бледно-зеленую наволочку, а прядь гривы сползла на ухо.

— Приветик, соня, — сказал Тарниш задыхающимся от эмоций голосом, — как ты себя чувствуешь?

— Не так уж плохо, — ответила Мод, ее голос был хриплым. — Нас спасли.

— Мы в Лас-Пегасусе, в университетском исследовательском госпитале. — Пока Тарниш говорил, он нажал кнопку вызова медсестры. Он наклонился ближе к Мод и погладил ее по морде. — Мы пережили вулкан… мне сказали, что он совсем маленький, иначе у нас могли бы быть серьезные проблемы.

К удивлению Тарниша, Мод слабо хихикнула, а затем он услышал ее слова:

— Я полагаюсь на твои навыки выживания и свою собственную стойкость. Думаю, мы с тобой выдержим все, что нам подкинет природа. Мне очень нужно в туалет.

Дверь в палату открылась, и вошла очень удивленная медсестра. Она закричала, зовя доктора, и тут же комната наполнилась пони. Тарниш вздохнул, тоскуя по времени, проведенному с женой, но, по крайней мере, теперь все было не так скучно.

Наконец-то Тарниш снова остался наедине с Мод. Врачи тыкали и прощупывали ее, заглядывали в горло, проверяли уши, исследовали глаза, наблюдали, как она глотает воду, и проводили все свои странные тесты.

Тарниш нежно поцеловал уголок рта Мод, а затем зарылся лицом в мягкий пух чуть ниже ее уха. По крайней мере, ей разрешили пописать, прежде чем врачи начали тыкать и прощупывать.

Когда он лежал рядом с Мод, Тарниш услышал звук открывающейся двери. Он ворчал, желая оставить Мод себе. Открыв глаза, он поднял голову, чтобы посмотреть, кто вошел. То, что он увидел, удивило его.

В дверях стояли Клауди Кварц и его родная мать, Пинни Лейн. Обе они выглядели ужасно, как будто не спали несколько месяцев. Обе плакали. Первой двинулась Клауди, сделав один нерешительный шаг, затем другой, а потом обе кобылы двинулись вместе.

— Они пускают только двух посетителей за раз, — сказала Пинни тихим голосом.

— Пинки Пай не в себе, — добавила Клауди, и ее нижняя губа задрожала.

— Ты спас моего ребенка, — в унисон сказали обе кобылы, и голоса их ломались по мере того, как они говорили, становились дребезжащими и хриплыми.

В одно мгновение Тарниш оказался раздавленным: и его мать, и его свекровь сжимали его и Мод вместе. Он услышал слабый кашель Мод и почувствовал, как мокрая щека прижалась к его собственной — это была щека Пинни.

— Мы хотели тебя увидеть, но они не пускали посетителей, пока Мод не очнется… а ты, Тарниш, отказался занять отдельную, одноместную комнату. Спасибо тебе огромное за то, что ты никогда не оставлял Мод, — сказала Клауди Кварц, обнимая Мод и Тарниша, стоя на задних копытах рядом с кроватью.

Пинни поцеловала сына в щеку, затем наклонилась и поцеловала Мод. Она подняла голову и посмотрела на Тарниша:

— О вас обоих писали в газетах. Фотографии из фильма, который вы сняли, были на всех первых полосах. Говорят много безумных вещей…

— Например? — спросил Тарниш.

— Не обращай сейчас на это внимания, — ответила Клауди, покачав головой, — ты скоро все узнаешь, я уверена.

— Мама, я очень рада видеть тебя… вас обеих… — Голос Мод прервался, и после минутного молчания она несколько раз кашлянула.

— Мод, ты в порядке? — Тарниш потер копытом бок Мод. Его уши напряглись, пытаясь прислушаться, и он почувствовал растущее беспокойство. На секунду он подумал о том, чтобы попросить Пинни и Клауди уйти, решив, что Мод нужен отдых. Он понимал, почему разрешено принимать только двух посетителей, — вся семья может оказаться непосильной ношей.

— Просто щекочет в горле, не о чем беспокоиться. Но я снова хочу пить. — Мод ответила немного скрежещущим монотоном. — Что ж, я могу вычеркнуть это из своего научного списка — быть свидетелем и пережить извержение вулкана.

— Это был отличный медовый месяц. — Тарниш опустил голову на подушку, положив ее рядом с головой Мод. — Мы увидели жизнь в дороге, познакомились с дикой природой вблизи, научились танцевать немного лучше и наблюдали за извержением вулкана. Мы потеряли повозку, но, по крайней мере, я захватил пленку и несколько маленьких сувениров.

— Повозку и все, что в ней, можно заменить… мы никогда не сможем вернуть тебя, — сказала Пинни, взглянув на Клауди и приподняв одну бровь.

— Бедняжка Марбл была вне себя… Пинни поддерживала ее… не может быть никаких сомнений, теперь мы семья, все мы. — Клауди Кварц отпустила Мод, опустилась на четвереньки, а затем села на стул рядом с кроватью.

— Как у Марбл дела с Соннером? — спросил Тарниш.

Клауди удалось улыбнуться, на секунду показались зубы:

— О, они уже встречаются. Они сидят и стесняются друг друга. Она разыгрывает его. Марбл будет польщена, если узнает, что ты думаешь о ней, даже посреди всего происходящего. Ты ей нравишься, ты знаешь.

Тарниш почувствовал, что краснеет. Ему нравилась Марбл, и он обнаружил, что скучает по ней. Он подумал о Лаймстоун, а потом вспомнил о каменной ферме семьи Пай. Прошло некоторое время, прежде чем он понял, что тоскует по дому. Больше всего на свете он хотел вернуться туда на некоторое время.

Словно прочитав мысли своего зятя, Клауди заметила:

— Как только врачи выпишут вас, мы все поедем домой на поезде. Я понимаю, что Мод скоро снова захочет уехать из дома, но вы оба вернетесь домой. Мы приготовили для вас сюрприз.

— Сюрприз? — спросил Тарниш.

— Тарниш, если бы она сказала нам, это не было бы сюрпризом, — сказала Мод монотонным голосом с видимой незаинтересованностью. — Я хочу вернуться домой. И мне не нужно оставаться здесь, чтобы отдохнуть в постели и восстановиться.

— Когда мы выйдем, мы поговорим с доктором, — сказала Пинни. — Мы обещали остальным, что дадим им шанс увидеть тебя.

107. Выше облаков

Выглянув в круглое окно, Тарнишед Типот попытался разглядеть разрушения внизу. Отсюда, сверху, он мог видеть только серое. Он вздохнул, повернул голову и посмотрел на Мод, которая лежала на куче подушек вместе со своими сестрами. Пинни, его мать и Клауди Кварц сидели вместе за маленьким столиком, пили чай и разговаривали тихими голосами. Игнеус сидел в большом мягком кресле, рядом с ним на маленьком украшенном столике лежала его шляпа, и он читал газету.

Они все вместе находились в большой роскошной каюте на борту дирижабля, оплаченной Твайлайт Спаркл, направляясь домой. Поезда хотя и продолжали ходить, теперь были в полном беспорядке — взрыв вулкана все испортил. Вскоре после того, как Мод очнулась, ее выписали из больницы. Теперь они направлялись домой, а Пинки Пай все время повторяла, что их ждет сюрприз, но не говорила, какой. Но это должно было быть что-то особенное, потому что Пинки Пай готова была лопнуть.

— Пфф, не нужно проводить расследование воздействия на окружающую среду! — Игнеус потряс своей бумагой, расстроившись, и его очки для чтения чуть не упали с кончика носа. — Любой земной пони, достойный своей земли, может сказать вам, что нельзя нарушать баланс вещей. Я точно знаю, что какой-то земной пони пытался сказать им, что сжечь тот лес, чтобы избавиться от ядовитой шутки, было плохой идеей.

— Игнеус, дорогой, постарайся успокоиться, — обратилась Клауди к мужу.

— Нет! — ответил Игнеус, нахмурив брови и наморщив лоб.

Клауди закатила глаза, покачала головой и позволила мужу быть сварливым.

— Я чуть не потерял из-за этого дочь и сына! И будущих внуков, Клауди, у меня есть мысли написать письмо с резкими словами, — сказал Игнеус, скомкав бумагу в комок и бросив его в мусорное ведро, стоящее в углу.

— Почему важные изменения никогда не происходят до тех пор, пока не случится что-то плохое? — спросила Марбл, говоря очень мягким и тихим голосом, который контрастировал с гневным напором ее отца.

— Потому что большинство пони довольствуются тем, что вечно сидят на одном месте, пока не разожжешь огонь под их задом, Марбл, вот почему, — ответил Игнеус, глядя на своих дочерей, собравшихся в кучу.

— Мне жаль Тарниша, он в центре всего этого. — Лаймстоун покачала головой, выглядя расстроенной и грустной, ее глаза налились кровью от слез. — Я не могу поверить, что некоторые пони пытаются утверждать, что это произошло по его вине.

— Лаймстоун, некоторые пони просто ищут виноватого, когда случается что-то плохое… Тарниш — один из тех пони, которых легко обвинить из-за его магии. Пони боятся того, чего не понимают. — Голос Мод был ровным, как всегда, и она смотрела на Тарниша, пока говорила.

— Не помогает и то, что газета назвала Тарниша самым опасным единорогом на свете, — ворчала Лаймстоун, ее уши прижались к черепу, когда она посмотрела на Тарниша, — как будто… он безобиден… Держу пари, что у Тарниша не было бы такого таланта, если бы пони просто оставили в покое ядовитую шутку.

Сидя в своем кресле, Тарниш думал о том, чтобы что-то сказать, мысль о том, что он родился и существует как следствие безответственных действий, висела тяжелым грузом в его сознании. Однако он не мог найти нужных слов, поэтому молчал. Пони существуют как следствие. Что это говорило о Твайлайт Спаркл, принцессе дружбы? Тарнишу эта мысль показалась тревожной, но он не мог отрицать, что был силой природы. Он не мог контролировать новый аспект своего таланта, из-за которого вокруг него спонтанно вырастала ядовитая шутка, когда его окружала враждебная магия. Никакое количество его особого чая не могло это исправить. Он вздрогнул, вспомнив о том, что прочитал в газете, о требованиях запереть его для всеобщей безопасности. Все это заставило его нервничать; по крайней мере, Твайлайт заверила его, что ничего подобного никогда не произойдет. Ее последним указанием было отправиться домой и ждать дальнейших инструкций.

— Ну и каково это — быть более известным, чем Дэринг Ду? — спросила Пинки Пай у сестры, обхватив передней ногой шею Мод и подмигнув ей.

— Дэринг Ду — археолог. А я геолог. Это нельзя сравнивать, — ответила Мод несколько скрежещущим тоном.

— Но вы обе теперь знаменитые искатели приключений. Это значит, что другие пони захотят стать такими как вы… разве это не здорово? — Пинки Пай наклонилась и потерлась щекой о щеку Мод, обнимая сестру.

— Да… захватывающе… Если бы пони хотели быть похожими на нас, все, что им нужно было бы сделать, это убежать от смертоносного вулкана, когда он взрывается, наполняя воздух ядовитыми испарениями, пеплом и микроскопическими частицами пемзы, которые превращаются в стекло в легких и желудке. Им также пришлось бы ослепнуть и почти умереть. Звучит забавно…

— Мод, это была лишь малюсенькая часть вашего приключения, у вас с Тарнишем было много хороших моментов в пути, — настаивала Пинки Пай, прерывая сестру. — Ты говоришь почти так же ворчливо, как папа.

Уши Мод опустились — редкий внешний признак эмоций. Она моргнула, ее веки медленно задвигались, а затем Мод вздохнула:

— Ты права, Пинки… было много хороших моментов. Я бы хотела, чтобы все пони познали счастье, которое есть у нас с Тарнишем.

— Не могу поверить, что ты собираешься снова отправиться в путь так скоро, — сказала Пинни, поставив чашку с чаем. — Почему вы не можете просто остаться дома? Быть домоседами. Устроиться. Делать то, что делают женатые пони… После всего, что произошло, может быть, пришло время немного переосмыслить ваши жизни…

— Мама, пожалуйста, — сказал Тарниш, пытаясь мягко прервать мать, — мы с Мод не такие пони. Мы лучше всего себя чувствуем, когда путешествуем.

— Ты говоришь так только потому, что это все, что ты знаешь, Тарниш. Ты не пробовал поселиться дома и посмотреть, что будет. Ты можешь быть приятно удивлен, ты можешь быть счастлив, ты можешь быть…

— Мама, нет, — сказал Тарниш, качая головой. Он почувствовал стеснение в груди, когда понял, что его мать может начать плакать. Он не мог смотреть, как она плачет. — Нужно что-то менять, нужно увидеть мир, нужно многое сделать. И этого не произойдет, если мы с Мод останемся дома. Под моей задницей зажегся пресловутый огонь, и я больше не могу довольствоваться тем, что сижу на одном месте и позволяю жизни просто происходить.

— Видишь это? Вот это? Все пони это видят? Вот почему я вышла за него замуж. — Мод обвела взглядом комнату, встречаясь с каждым взглядом по очереди. — Полагаю, нужен геолог, чтобы заметить алмаз в недрах. Потребовалось немного огранки, немного шлифовки и немного полировки, но посмотрите, как он сияет. Алмаз красив, только если его обработать.

— Спасибо, Мод. — Тарниш смущенно улыбнулся своей жене.

— Не стоит об этом, — ответила Мод.

— Думаю, я готов отправиться в следующее приключение… Я голоден. Я собираюсь сходить в кафетерий и узнать, что подают на обед. — Тарниш соскользнул со стула, встряхнулся, еще раз хорошенько отряхнулся, чтобы откинуть гриву назад, а затем направился к двери, ничего больше не говоря.

— Обед звучит неплохо. — Мод поднялась из кучи пони, Пинки Пай все еще прижималась к ее шее. — Я умираю с голоду. Пойдем.

— Я пойду, — сказала Лаймстоун, поднимаясь с подушек и чуть не наступив на свою сестру Марбл. — Прости.

Отпихнув Лаймстоун в сторону, Марбл поднялась, нахмурившись от того, что на нее чуть не наступили:

— Ты неуклюжая тупица.

— Интересно, у них есть торт? Я как раз хочу торта! — Пинки Пай подпрыгивала, пританцовывая на месте, и при этом облизывала губы. — Торт звучит очень вкусно, и я уверена, что у них есть шикарный торт на этом шикарном дирижабле. Давайте отправимся навстречу приключениям!

— Все вы идите и хорошо проводите время. А я, пожалуй, останусь здесь. — Клауди посмотрела на своих кобылок и на Тарниша, выражение ее лица было одновременно и грустным, и счастливым. — Сейчас я не в настроении общаться с толпой. Если я проголодаюсь, то воспользуюсь интеркомом и вызову обслуживание в номер. Никогда в жизни не подумала бы, что буду заказывать обслуживание в номер.

— Это почти чересчур роскошно, — ворчал Игнеус. — Если пони хотят перекусить, они должны просто пойти и получить это… но я полагаю, когда путешествуешь, обслуживание в номере может быть приятным.

— Мы должны заказать хороший обед для нас троих, пока они будут приятно проводить время, — предложила Пинни и улыбнулась Клауди. — Мы можем поговорить о том, как выросли наши жеребята и как было бы здорово иметь внучат…

— Пора идти! — крикнул Тарниш, прорываясь к двери. Он распахнул ее с помощью своей магии, не теряя времени, и поспешил скрыться, а сестры Пай последовали за ним, три из них смеялись, а одна не смеялась, ее каменное выражение лица оставалось неизменным.

— Тот хороший обед, который я съела… он просится наружу, — сказала Марбл, стоя с дрожащими коленями и глядя в пол.

Пол, на котором она стояла, представлял собой толстое, армированное стекло, позволяющее видеть все, что находилось внизу, — серые, уродливые облака. В небесной гостиной, как ее называли, было всего несколько пони. Цеппелин и близко не был заполнен до отказа, как думал Тарниш. Как оказалось, очень немногие пони летели из Лас-Пегасуса в Филлидельфию этим рейсом. Кафетерий был почти безлюден, пони оставались в своих каютах или тусовались в баре.

— Все не так уж плохо, — сказала Лаймстоун, глядя вниз. — Стекло прочное, но ходить по нему как-то странно. — Лаймстоун подняла голову, моргнула, а затем посмотрела на Пинки Пай. — Я никогда раньше не ела рисовый плов. В кафетерии была какая-то странная еда.

— Здесь плохо с магией? — спросила Марбл.

— Нет, — ответил Тарниш, — если бы это было так, поверь мне, я бы знал. — Твайлайт Спаркл пролетала над нами, чтобы забросить Спайка, и с ней все было в порядке. Мы тоже будем в порядке. — Он смотрел вниз, сквозь стекло, надеясь, что облака разойдутся, и он сможет увидеть местность внизу с высоты птичьего полета. Больше всего на свете он хотел увидеть, через что они с Мод прошли, что пережили вместе, хотел увидеть, что пережил он. Теперь Тарниш чувствовал себя более взрослым; он принял самое худшее, что могла подкинуть ему жизнь, и выжил. Он был способным, выносливым выживальщиком, и это радовало его. Ему хотелось, чтобы облака разошлись, хотя бы на мгновение, чтобы он смог заглянуть туда, но никакой возможности не было.

Он увидел яркую вспышку света среди облаков, темно-серые тучи озарились молнией, и Тарниш подумал, что это красиво. Это не было похоже на звездные ночи, которые он так любил, но все равно было красиво. Рядом с собой он услышал вздох Марбл. Посмотрев вверх, он увидел, что она тоже очарована красотой внизу, и ее страх перед тем, что она стоит на стекле, теперь был забыт.

— Знаешь, это забавно… всего через день или два мы будем дома. Мы потратили недели на пересечение Эквестрии, все эти дни тяжелой работы, чтобы только сохранить повозку, пробираясь по грязи, таща ее вверх по холмам… недели… и мы будем дома через день или два, в зависимости от ветра. Все это так комично, — сказал Тарниш, размышляя вслух. — Наверняка большинство пони на этом дирижабле ни разу не задумывались о том, как трудно добраться из одной части Эквестрии в другую. Они просто живут своей жизнью, живут день за днем, а если им нужно путешествовать, они садятся на поезд или дирижабль и за день-четыре добираются туда, куда хотят.

Тарниш вздохнул, а затем продолжил:

— В дороге я многому научился. Думаю, я стал немного больше ценить пони, которого я встретил, Лонгхола. Мы живем в замечательный век и многое воспринимаем как должное. Мы можем отправиться куда угодно и в любое время, без суеты и настоящих хлопот, но я уверен, что многие пони все еще жалуются. Я думаю о наших основателях… им пришлось пройти долгий путь. Я думаю о пони, которые заселили Эквестрию, продвигаясь к горизонту, имея дело с враждебной землей, монстрами, поедающими пони, и я думаю о том, какими храбрыми они должны были быть, чтобы тащить за собой повозки или телеги через землю, где дорог еще даже не существовало. Даже несмотря на все плохое, хорошего гораздо больше. Мне нравится мчаться галопом к далекому горизонту, желая увидеть, что лежит за следующим подъемом, что находится за следующим холмом, что можно увидеть в следующей лощине. Мне нравится ощущение, когда находишь ручей и чувство облегчения от того, что ты можешь искупаться после долгого дня пыльной напряженной дороги.

— Просто продолжай идти, пока не наткнешься на океан, — сказала Мод, придвигаясь ближе к Тарнишу.

Тарниш усмехнулся и столкнулся с Мод, прижавшись к ней.

— Знаешь, Мод, если мы купим дирижабль, океан нас не остановит, мы сможем продолжать движение…

108. Размышления в пути

Вдалеке виднелась Филлидельфия, и Тарнишед Типот был уверен, что видел под ними Фолсом Спрингс, когда они проносились по небу. Оставался вопрос, как добраться домой из Филлидельфии. Они могли путешествовать пешком, но не были подготовлены и не имели припасов. Они могли бы поехать на поезде, что казалось вполне разумным. Тарниш не знал, как поступить.

Он просто хотел снова оказаться в дороге. То чувство, когда хочется узнать, что будет за следующим поворотом, за следующим подъемом, и увидеть, что находится за всегда движущимся, всегда неуловимым горизонтом.

Когда я начал это путешествие, я не знал, чего ожидать. Я был отвергнут, изгнан, выслан из Понивилля ради всеобщего блага. В ту самую первую ночь, думаю, я был близок к смерти от переохлаждения, по крайней мере, мне так показалось. Я ничего не знал о том, как заботиться о себе. Я замерз, был несчастен, голоден и одинок. Я еще не знал дороги и не понимал, что она со мной сделает. У меня все еще не было того понимания жизни, которое есть сейчас. Ту первую ночь я провел в яме под корнями дерева, яме, которая, как я думал, станет моей могилой.

Подняв голову, Тарниш оторвался от блокнота в твердом переплете, в котором делал записи. Записывание всего происходящего помогало ему разобраться во всем. Многое нужно было осмыслить. Для Тарниша это было как карта: записывая, где он побывал, он лучше понимал, в каком направлении ему двигаться. Это было похоже на прокладывание курса.

В дикой природе Эквестрии, на дороге или вне ее, жизнь становится совсем другой. Исчезла безопасность города и жизнь среди большого количества пони, хотя Понивилль никогда не был самым безопасным городом. В дороге, как я обнаружил, важно не столько найти место назначения, сколько найти себя. Покинув дом и оказавшись в дикой местности, ты оказываешься перед невыполнимой задачей — выжить. Все становится вопросом жизни или смерти, и я имею в виду это в самом буквальном смысле. Каждый выбор нужно делать тщательно, потому что последствия могут быть ужасными. Вначале я принял много неверных решений, но как-то выстоял. Дорога изменила меня. Сейчас я могу вспомнить свое решение выпить росу с травы и съесть траву и почувствовать некоторую гордость. Это был момент, когда я преодолел ситуацию и сделал то, что нужно было сделать, чтобы выжить. Я все еще разбираюсь со всем этим.

Многое нужно было понять, так много, что это было подавляющим. Теперь у Тарниша была цель, даже если он ее не понимал. Из-за его таланта, из-за его умений другие пони хотели от него чего-то. Это что-то можно было обменять на деньги, что позволяло ему продолжать заботиться о себе и обеспечивать свои потребности. Осознание этого стало для Тарниша глубоким моментом понимания, странной новой территорией, которую он мог описать только как взрослость. Наличие навыков и функционального понимания своего таланта позволяло пони зарабатывать деньги, просто будучи тем, кто он есть. Каким-то образом Тарниш попал в ситуацию, когда он собирался продолжать заниматься любимым делом и получать за это деньги. Мод уже достигла этого впечатляющего плато в жизни, и, после долгих карабканий по крутым склонам этого плато, Тарниш теперь поднимался вместе с ней.

Дорога требует многого, и чтобы пройти по ней, нужно заплатить пошлину. Я знаю, что заплатил. За время моего путешествия многое произошло. Я пережил немало трудностей, особенно в начале пути. Дорога требует многого, но это не плохо. В тот неизбежный момент, когда вы сломлены, когда вам больше нечего отдать, когда вы — пони и ничего больше, ни с чем, тогда вы готовы начать свой путь. В этот момент, когда дорога забрала у вас все, вы обретаете новое чувство понимания. Вы испытываете благодарность за каждый горячий сытный обед, каждую мягкую постель, каждый кусочек с трудом заработанного комфорта. Эти вещи, возможно, когда-то в вашей жизни были обыденностью, вы воспринимали их как должное, я знаю, что так и было, но дорога исправит ваше мышление.

— Вот ты где.

Тарниш поднял голову и увидел Мод, стоящую в дверях. Его охватило вдохновение — он хотел написать о том, что самым большим сокровищем, которое он нашел на дороге, был камень. Он хотел написать красивую, содержательную прозу, чтобы выразить множество мыслей, которые роились у него в голове.

— Все пони гадали, куда ты ускользнул. Пинни волновалась, что тебя выбросили за борт.

Голос Мод звучал немного лучше. С каждым днем она все больше походила на себя. Тарниш был благодарен, что услышал ее голос. Он посмотрел на нее, улыбнулся, а затем жестом указал на круглое окно в стене.

— Я нашел этот маленький закуток для наблюдений… там есть маленький стол и канцелярские принадлежности, и кажется, что это тихое место для пони, чтобы писать письма. Там даже есть почтовый ящик прямо за дверью. Все пони постоянно разговаривают, в каюте было шумно, и мне просто нужно было побыть наедине со своими мыслями. — Тарниш закрыл свой блокнот в твердом переплете щелчком телекинеза, а затем засунул перо в щель на переплете. — Ты выглядишь лучше, моя милая. — Тарниш навострил уши, услышав резкий вдох Мод. Он произвел на нее такой эффект.

— Я чувствую себя лучше. — Мод шагнула в комнату, ближе к Тарнишу, и посмотрела в круглое окно из толстого закаленного стекла, внутри которого находилось толстое латунное кольцо с заклепками. Мод очень нравилась латунь — медь и цинк, два распространенных металла, она была прочной сверх меры, долговечной, служила вечно, и почти все в Эквестрии, что требовало прочности, было сделано из нее. Мод забыла про вид за окном, так как вместо этого уставилась на латунь.

Влюбленные часто сравнивали своих любимых с ценными вещами: рубинами, сапфирами, изумрудами, бриллиантами, золотом, серебром — так сравнивали любимого человека с драгоценным изделием. Мод, ее ум двигался медленно, методично, как всегда, и она сравнивала. Она повернулась, моргнула, а затем уставилась на Тарниша. Через мгновение она пришла к выводу: Тарниша можно сравнить только с латунью. Он был ценнее латуни, которая была прекрасной, прочной, практичной, полезной вещью. В снаряжении исследователя были латунные крепления, латунная фурнитура, латунные пряжки. Золото, бриллианты, серебро, рубины — все это было бесполезно, как считала Мод. Исследователь был хорош только тем, что скрепляло его снаряжение.

Осознав, что Мод смотрит на него, Тарниш задался вопросом, о чем она думает. Зная Мод, это, вероятно, было что-то глубокое, что-то значимое. Он решил спросить:

— О чем ты думаешь, Мод?

— Ты для меня дороже латуни, — ответила Мод.

Одна бровь приподнялась. Тарниш посмотрел Мод в глаза. Любовь была сложной, запутанной вещью, настолько же сложной, насколько и простой. Как бы сильно ты ни любил кого-то, понять его порой было невозможно. У них были свои мысли, они приходили к своим выводам, у них было свое восприятие. И это были лишь обыкновенные пони — иногда попадались пони со странностями, как Мод. Бывали моменты, когда Мод оставалась для него полной загадкой, и он дорожил этими моментами.

Как сейчас.

— Спасибо, я польщен. — Тарниш вытянул шею и уткнулся носом в щеку Мод, его губы задержались на мягких волосках ее шерстки. — Скоро мы будем в Филлидельфии.

— В течение часа мы приземлимся, вот почему я должна была прийти и найти тебя, — сказала Мод. Она повернула голову, прижалась мордой к Тарнишу и нежно поцеловала его. Она отстранилась с некоторым колебанием, на мгновение прикусила губу и посмотрела в глаза Тарниша. — Нам нужно составить план, что делать дальше. Пинки Пай говорит, что Твайлайт уже оплатила поездку на поезде до конца пути домой, так что, наверное, так мы и поступим.

— Я готов на все, правда.

Услышав эти слова, Мод оттолкнулась задним копытом и закрыла за собой дверь. Она одарила Тарниша самым интенсивным соблазнительным взглядом, на который только была способна, что означало, что она выглядит сонной, скучающей и незаинтересованной:

— Я надеялась услышать это от тебя. Мы с тобой уже давно не оставались наедине.

— Мод, нас могут застукать…

— Я знаю, разве это не здорово? — спросила Мод, прервав Тарниша, когда оттесняла его в угол. — Насколько я понимаю, у нас все еще медовый месяц. Мы еще не закончили. А теперь давай, мы скоро приземлимся, и я очень хочу сделать это путешествие незабываемым.

— Хорошо. — Тарниша не нужно было долго убеждать: от того, как Мод смотрела на него, его мозг отключался, в то время как другие его части просыпались. Мысль о том, что его могут поймать, была захватывающей, жизнь — это риск, и на этот риск стоило пойти.

109. Сорняк ввозится контрабандой

Спускаясь по пандусу, Тарнишед Типот был ослеплен яростным светом вспышек. Он чуть не споткнулся и не упал, он бы упал, но Пинки Пай поймала его, двигаясь с такой скоростью, какая была только у Пинки Пай. Мелькающие фантомы оставались в его поле зрения, и он услышал крики, как свое имя, так и имя Мод.

Тарниш почувствовал, что его тащат вниз по пандусу, а вокруг него были тела. Он не мог определить, кто есть кто в этом хаосе, но слышал голос своей матери, Клауди Пай, Игнеуса, Марбл и Лаймстоун. Зрение начало возвращаться, но все, что он мог видеть, — это еще более яркие, мигающие вспышки света вокруг него, а его копыта стучали по гравию внизу.

— Если вы не дадите нам немного пространства, я прикажу Лаймстоун и Марбл выпнуть вас на луну принцессы Луны! — прокричал Игнеус толпе.

Как бы громко Игнеус ни кричал, Тарниш едва мог расслышать его слова. Он почувствовал сильный толчок, подталкивающий его вперед. Земные пони были сильными натурами, способными, а когда они были возбуждены, то не всегда осознавали свою силу. Тарниш понял это, находясь рядом с Мод и испытывая ее в различных состояниях спокойствия, волнения и возбуждения.

Зрение начало проясняться, и Тарниш увидел невдалеке здание, к которому они направлялись. Ему было интересно, что произойдет дальше и как они продолжат свой путь домой. Из всего, что сейчас крутилось в голове Тарниша, он думал о том, как им выбраться из Филлидельфии.

Как только губы матери прикоснулись к его щеке, Тарнишед Типот почувствовал, что краснеет. Он немного успокоился, удивляясь тому, как сильно расшатались его нервы после всего, что произошло. Чуть не потеряв Мод, он был немного потрясен. Он хотел быть подальше от города, от других пони, хотел быть там, где царит тишина и покой.

Тарнишед Типот хотел быть в дороге.

Не в поезде или на дирижабле, он хотел идти, проветривая голову, хотел оказаться в каком-нибудь месте, где единственными звуками были бы звуки природы, его собственные шаги копыт и, может быть, голос Мод. А может быть, только тяжелое дыхание Мод.

Группа сидела в небольшом офисе службы безопасности в терминале аэропорта, пока в аэропорту решали, что делать с толпой появившихся репортеров. Помещение было маленьким, без окон, плохо проветривалось, а стены были увешаны старыми, пожелтевшими, выцветшими плакатами с объявлениями о розыске. Если бы Тарнишед Типот был более внимателен к окружающей обстановке, он бы увидел фотографии Флима и Флэма Эппл.

— Мы стали знаменитостями. Мама, папа, каким-то образом я испортила свою жизнь. Мне очень жаль. — Ровный монотон Мод почему-то показался уместным для маленького, ничем не примечательного офиса службы безопасности.

Услышав слова Мод, Пинки Пай начала хихикать, ее глаза стали яркими и веселыми:

— Мод, у тебя всегда было отличное чувство юмора. Ты всегда знаешь, что сказать. — Пинки, ухмыляясь от уха до уха, наклонилась к Мод и ткнула ее в ребра. — Что ты собираешься делать дальше в качестве хедлайнера?

— Я не думаю, что аэропорт нам поможет… Я имею в виду, что как только мы окажемся вдали от аэропорта, нас опять ждет толпа. А я не хочу, чтобы нас атаковали. — Марбл, которая была немного застенчива, оглядела комнату, на ее лице появилось обеспокоенное выражение. — Мне это совсем не нравится.

— Если мы поедем на поезде, как планировали, нам придется пересечь город, чтобы добраться до вокзала. Филлидельфия — большой город. И тогда у нас возникнет проблема с теми пони с камерами, которые сядут с нами в поезд. — Лаймстоун, которая выглядела обеспокоенной, посмотрела на близняшку.

— Мне неприятно это говорить, но я думаю, что нам придется как-то выбираться из города на копытах. Возможно, нам придется дойти до Фолсом Спрингс и там сесть на поезд, если мы сможем сделать это незаметно, — обратилась Клауди ко всем окружающим ее пони.

— А что, если нас заметят? — спросила Марбл обеспокоенным, тревожным шепотом. — Что, если они придут к нам домой?

Игнеус скрипнул зубами, но ничего не сказал. Рядом с ним Клауди, нахмурившись, посмотрела на мужа, услышав, как он скрежещет зубами, и тоже промолчала. Пинни Лейн смотрела на Тарниша, на ее лице читалось материнское беспокойство, Пинки Пай все еще хихикала над словами Мод, Мод смотрела на Пинки, подняв бровь, и каждый раз, когда их взгляды встречались, Пинки испускала новый смешок.

Стук в дверь заставил всех пони приостановиться и повернуть голову. Никто ничего не сказал, только уставились, каждое ухо было навострено вперед, ожидая, гадая, волнуясь, и только Пинни Лейн нарушила тишину.

— Да?

Дверь открылась, и в комнату вошел пегас в очках. Он был одет в стеганый лоскутный жилет и лоскутную шапочку, которая сидела на его голове с изящным наклоном. Его грива, выбившаяся из-под шапочки, была странной, веревочной и колыхалась при каждом его движении.

— Меня зовут Валрус, — представился странный, очкастый пегас с дредами. — Простите, что опоздал. Меня послали сюда, чтобы помочь вам.

— Кто тебя послал? — спросила Пинни, подойдя ближе, ее рог светился.

— Ух ты, у тебя паранойя… это, конечно, круто, но я здесь не для того, чтобы причинить вам вред. — Три Хаггер разговаривала с принцессой…

— Твайлайт Спаркл? — Пинни сделала еще один шаг вперед.

Валрус на мгновение выглядел растерянным, его губы сжались, а налитые кровью глаза моргали:

— Может, есть еще какая-то принцесса, о которой я не знаю? Я типа запутался.

— Неважно, — сказала Пинни, покачав головой.

— Ну, в общем, мы с Три Хаггер, Флакс Сид, Вит Грасс и я обсуждали, как нам лучше участвовать в жизни общества, и нас очень, очень впечатлило интервью о тебе в газете. Мы — Эко-воины… ну, мы думаем о том, чтобы изменить название… Вит Грасс, она, ну, ну, она становится действительно нервной из-за всего, что подразумевает насилие… — Валрус запнулся и замер, уставившись на нее. — Я что-то не то сказал?

— Ты можешь нам помочь или нет? — потребовала Пинни.

— О, да, конечно, — кивнув головой, Валрус усмехнулся группе, — нам нужно вытащить вас отсюда. Мы хотим вам помочь. Три Хаггер и Твайлайт Спаркл разговаривали, установили доверие и все такое… принцесса, она такая классная. Она такая вся фиолетовая и милая, и она… ну, она… она сошлась с Три Хаггер, чтобы показать, что она не против нас и что она заботится об окружающей среде и все такое.

Звук скрежета зубов Игнеуса наполнил комнату.

— У меня есть повозка для доставки. Флакс Сид, она здесь, в Филлидельфии, вместе со мной занимается доставкой. Они с Вит Грасс владеют центром "Новый Век Всего Натурального Здорового", и они продают разным клиентам в Филлидельфии мыло, натуральные продукты, одежду из переработанного сырья и прочее. Пони, которые хотят что-то изменить. — Валрус не обратил внимания на то, что Игнеус смотрит на него, и вместо этого сосредоточился на Лаймстоун, которой он улыбался.

— Мы с радостью пойдем с тобой, если ты сможешь вывести нас отсюда незамеченными, — сказала Клауди Валрусу, одарив пегаса нежной, вежливой улыбкой и ткнув мужа локтем в ребра.

— Ну, типа, повозка для доставки, это типа, большая крытая повозка, город, пони здесь сумасшедшие и воруют вещи, так что повозка защищена, и вас там внутри никто не увидит. Когда Флакс закончит с доставкой, мы можем погрузить всех вас в повозку и вывезти из города. Мы доставим вас в Фолсом Спрингс, а оттуда вы сможете добраться до дома. Мне очень нравится это делать, это как будто поможет полностью обновить мою карму.

— Не знаю, как насчет этого… контрабанды из города, — сказала Пинни, озвучивая свои опасения.

— О, это как бы очень круто… мы все время провозим контрабанду… э, ну, э, это как бы инкриминируется… э, это как бы совершенно неправильно делать природные вещи незаконными. Нельзя делать природу незаконной, это очень аморально, неправильно и все такое. Вот, например, Тарнишед Типот… он совершенно натуральный… он органический пони, и он совершенно классный… а некоторые настоящие жулики хотят сделать его незаконным, и это морально несостоятельно и неправильно.

Лаймстоун подняла правое копыто в воздух и крикнула:

— Боритесь с властью!

Игнеус, нахмурившись, повернул голову и посмотрел на свою дочь:

— Лаймстоун, заткнись.

— Прости, папа. — Лаймстоун опустила копыто на пол, ее уши поникли, а хвост спрятался между ног.

— Мы пойдем с тобой, — сказала Мод, ее безэмоциональный монотон прорезал напряжение как нож. — Если вы сможете доставить нас в Фолсом Спрингс, то оттуда мы сможем добраться домой самостоятельно, главное, чтобы нас не заметили. Мы с радостью примем твою помощь. — Мод повернулась и посмотрела на своего отца. — Разве это не так, папа?

Нахмурившись, Игнеус закрыл глаза, зажмурившись, и ничего не ответил.

Внутри повозки пахло мылом и чем-то еще. Тарниш не мог точно определить, что это такое, но оно щекотало ему нос и вызывало желание чихнуть. В задней части крытого фургона было тесновато, но все они как-то уместились внутри.

Ехать было немного неровно, Тарниш чувствовал булыжники под колесами повозки, а подвеска была не очень хорошей. Не было ни окон, ни возможности выглянуть наружу, и единственный свет исходил от рогов Тарниша и Пинни.

Наклонив голову назад, Мод отпила еще из бутылки, которую ей дали. Флакс Сид, пони, который сейчас тянула повозку, дала Тарнишу и Мод что-то под названием комбуча. Какой-то перебродивший напиток. Флакс настаивала, что это варево поможет им почувствовать себя лучше после столкновения с вулканом. Тарниш попробовал немного, напиток оказался кисловатым и неприятным, но Мод, похоже, очень понравилось. Тарниш продолжал потягивать свой, в нем было что-то такое, странное ощущение, что в нем есть что-то, чего жаждет его тело, хотя на вкус он был как… ну, Тарнишу не хватало словарного запаса, чтобы описать это хоть как-то осмысленно.

— Нравится нам это или нет, но пони должны начать обращать внимание на экологические последствия того, что они делают, — сказала Клауди своему мужу.

— Я это знаю, но эти хлюпики лишают меня доверия со всей своей новомодной чепухой, — проворчал в ответ Игнеус. Старый ворчливый жеребец несколько раз пыхтел и отдувался, расстроенный и совсем не довольный своим нынешним положением.

— У них хорошие намерения. — Клауди прислонилась к мужу и положила голову ему на шею. — Однако они слишком много внимания уделяют органике. Я сталкиваюсь с этим при продаже продуктов питания.

— Я только что вдохнула целую кучу натуральных природных токсинов и вулканического пепла. Они появились из земли. Это чуть не убило меня. Серная кислота и пирокластические облака на сто процентов все натуральные и природные. Ядовитая шутка тоже полностью натуральна и органична, но я не вижу, чтобы пони выстраивались в очередь, чтобы поваляться в ней. — Высказавшись, Мод чмокнула губами и сделала глоток из бутылки с комбучей и лавандовым отваром. Она повернулась и посмотрела на Тарниша, моргнула один раз и опустила бутылку, держа ее в ноге. — Я могла бы поваляться в какой-нибудь ядовитой шутке.

— Модлин Персефона Пай, ты доведешь своего отца до приступа конвульсий. — Клауди подняла бровь на свою дочь, пока ее муж сидел, брызгая слюной.

— Мне скучно, — объявила Пинки Пай, к ужасу всех остальных пони. — Скучно, скучно, скучно. Так скучно. Так скучно, что аж больно. — Пока она говорила, один из ее локонов обвис, рассыпавшись по лицу длинной безвольной прядью. Секунду спустя еще один длинный локон обмяк, упал и приземлился на нос Пинки. — Так скучно. Я сейчас умру.

110. Катарсис на колесах

Хорошо было выбраться из жаркого, душного фургона, в котором воняло мылом и была одна очень скучающая Пинки Пай. Как только дверь открылась, Пинки Пай с визгом выскочила наружу, ее грива закрутилась в кудри, и она с радостным криком понеслась прочь.

Солнце скоро должно было зайти. Было жарко, ветерок почти не дул, но это было все же лучше, чем застрять в товарном фургоне. Тарниш вытянул ноги и с опаской огляделся по сторонам. Возможно, помахав Фламинго фотографам, он заставит их уйти. Он не хотел, чтобы Фламинго причинила им вред, и Фламинго не хотела их обижать, но им не нужно было этого знать.

Фолсом Спрингс был совсем рядом, прямо по дороге. Перед ним простиралось поле, усеянное помидорами, и придорожный киоск, водокачка для путешественников и место для стоянки повозок пони, которые приезжали за продуктами с полей. Сейчас на гравийной площадке была припаркована повозка, и оба пони, Флакс Сид и Валрус, отдыхали.

Тарниш пустился вперед, признательный, благодарный, и ему хотелось это сказать. Запах помидоров заполнил его нос, запах жаркой растительности в саду, сильный, почти мускусный запах растений и удобренной земли.

— Спасибо вам обоим, — сказал Тарниш пони, пришедшим на помощь.

— Не за что, — ответила Флакс Сид. Земная пони усмехнулась. — Вы отстаиваете наше дело. Три Хаггер очень хочет поговорить с тобой. Надеюсь, ты дашь ей шанс и послушаешь, что она скажет.

— Я выслушаю ее. — Тарниш почувствовал, как какая-то пони прижалась к нему, и с радостью обнаружил, что это Мод.

— Круто, далеко пошел. — Флакс Сид усмехнулась. — Извините, я пойду за водой.

— Типа, я тоже, — сказал Валрус, следуя за Флакс Сид.

Тарниш смотрел, как они уходят, пегас и земная пони. Он видел, как они обменялись взглядами, а потом рассмеялись друг другу. Хорошо иметь друзей-единомышленников, компатриотов, — Тарниш повернулся и посмотрел на Мод … и влюбленных. Он поправил шлем, потряс копытом, чтобы поправить седельные сумки, а затем посмотрел на придорожный киоск, где торговали помидорами.

На вывеске над киоском ярко-красными буквами было написано "Томаты Фреш Старта". Слово "помидоры" было написано с ошибкой во множественном числе. По какой-то причине это очень раздражало Тарнишеда, но он не мог сказать почему. Возможно, потому, что он ничего не мог сделать, чтобы изменить это.

Что-то ярко-розовое пронеслось мимо, двигаясь быстрее, чем скорость запаха. Вслед за ярко-розовой пони, промчавшейся мимо, в воздухе повис аромат кексов, отчего Тарниш почувствовал легкий голод.

— Моя сестра достигла критической массы в фургоне, — сказала Мод, по ее ровному монотону трудно было определить, пытается ли она выразить смертельную опасность или легкомысленно пошутить.

— С-У-М-А-С-О-Й-Т-И! У меня нет алиби! — крикнула Пинки Пай, проносясь мимо, на этот раз оставляя за собой сильный запах красной лакрицы и засахаренной неразберихи. Конфетти посыпались вниз, возникая из ниоткуда.

Пони за прилавком был зеленый, зеленый, как помидор, с солнечно-желтой гривой. Он казался достаточно дружелюбным и улыбнулся, когда Тарниш подошел, с надеждой глядя на него. Тарниш осмотрелся и, к своему удивлению, обнаружил, что в придорожном ларьке продаются не только помидоры. Там стоял большой старомодный холодильник, который блестел от конденсата, и бусинки воды сверкали, как бриллианты, в лучах полуденного солнца. Тарниш облизал губы и заглянул в запотевшее стекло. Внутри он увидел стеклянные бутылки трех цветов — красные, оранжевые и фиолетовые. Даже не задумываясь, он открыл седельные сумки, достал несколько бит и положил их на прилавок.

— Оранжевую содовую, пожалуйста, — сказал Тарниш, не отрывая глаз от холодильника. Он наблюдал, как земной пони повернулся, открыл холодильник, залез внутрь, достал бутылку апельсиновой газировки, держа ее в копыте, а затем раздался удовлетворенный звон, когда стеклянная бутылка опустилась на деревянный прилавок.

Пока земной пони подбирал два бита из трех, которые положил Тарниш, Тарниш поднял бутылку из морозного стекла, открыл крышку и выпил все одним махом. Он издал громогласную отрыжку, глубоко вздохнул, несколько раз вдохнул и выдохнул, а затем положил еще несколько бит.

— Это вишня или клубника? — спросил Тарниш.

— Малиновый, — ответил пони за прилавком.

— Я возьму одну из них, и еще фиолетовую. — Тарниш повернулся и посмотрел на Мод. — Хочешь чего-нибудь? — Он увидел, как Мод покачала головой, и на мгновение Тарнишу стало жаль ее. Холодная газировка была такой освежающей, но Мод не любила сладкое. Ей нравились другие вкусы.

Из кулера достали еще две содовые и поставили на прилавок, а в качестве оплаты взяли четыре бита. Тарнишед Типот откупорил бутылку с виноградной газировкой, поднес ее к губам и сделал долгий глоток. Он обернулся и стал смотреть, гадая, чем заняты остальные пони. Игнеус и Клауди разминались возле водокачки. Марбл и Лаймстоун направлялись в его сторону с обнадеживающим видом. Тарниш решил, что они тоже захотят выпить газировки. Пинки Пай не было видно. Его мать тоже не было видно, но он догадался, что она ускользнула, чтобы немного успокоиться. В фургоне ей было как-то не по себе.

Вытащив еще несколько бит, Тарниш положил их на прилавок:

— Еще две газировки для них, они сами выберут вкус.

— Сделаем, — ответил земной пони. Земной пони сделал паузу. — Эй, ты выглядишь знакомо. Мне кажется, я тебя знаю.

Тарниш надеялся, что это не станет обычной проблемой. Он глубоко вздохнул, чувствуя легкое беспокойство, а затем сделал еще один долгий глоток виноградной газировки.

— Я помню тебя… ты из Понивилля… тебя прогнали. — Земной пони улыбнулся. — Меня зовут Фреш Старт. Счастлив видеть тебя снова. Когда Понивилль был разрушен, я покинул город и отправился на поиски более зеленых пастбищ. В итоге я оказалась здесь. Немного скучновато, но это место не такое уж плохое.

Вздохнув с облегчением, Тарниш откинул назад свой шлем, улыбнулся и ответил:

— Я рад, что у тебя все получилось. Жизнь забавно расставляет все по своим местам, когда ты в пути, да?

Лаймстоун, которая начала выглядеть немного скучающей, пинала пыль на дороге, ее хвост вилял из стороны в сторону, и она повернулась, чтобы посмотреть на своих мать и отца:

— Что за план? Есть ли план? Мы пойдем отсюда домой пешком? Поедем на поезде? Похоже, здесь никто о нас не позаботится. Я умираю с голоду. Когда мы поедим? Будем ли мы есть помидоры на ужин?

На обочине дороги Пинки Пай совершала бесконечное количество кульбитов, крутясь из стороны в сторону и хихикая при этом самым тревожным образом.

— Кто-нибудь из пони помнит, как Пинки начинала беситься, когда ей не удавалось повеселиться? — спросила Марбл.

Клауди и Игнеус вздрогнули в унисон, и каждый из них на мгновение закрыл глаза, когда их охватила дрожь. Реакция каждого родителя была почти зеркальной, но реакция Игнеуса оказалась самой сильной.

— Полагаю, первым делом нужно проверить расписание поездов. Возможно, есть вечерний поезд до Рок-Хейвена, на который мы еще можем успеть. Если у нас будет достаточно времени, возможно, мы сможем остановиться где-нибудь на ужин. — Пинни выгнула заднюю ногу и потрясла ею, оба ее задних колена все еще скрипели от долгого сидения.

— Интересно, что показывают в кинотеатре? — Лаймстоун посмотрела в сторону Фолсом Спрингс, а затем на своих родителей. — Если в ближайшее время не будет отходящего поезда, может быть, мы успеем на фильм, это было бы неплохо.

— Я не знаю…

— Игнеус, сделать что-нибудь всей семьей — звучит неплохо. — Клауди посмотрела на мужа, на ее лице появился призрак ухмылки.

Вздохнув, Игнеус на мгновение пожевал губу, его бакенбарды зашевелились, а затем он кивнул:

— Ладно, посмотрим, что там показывают. Мы весь день сидели в жарком, душном фургоне, а теперь можем посидеть в кинотеатре, я полагаю.

— В кинотеатре есть кондиционер. — Пинни, все еще разминая ноги, сделала некоторый акцент на своем мнении. — С кондиционером. — Кобыла сморщилась, прищурив один глаз, так как у нее свело колено. — С каких пор я стала старой? Когда это случилось? Это пародия.

— Пинки Пай однажды сказала, что старость — это как дешевое нижнее белье. Она просто подкрадывается к тебе. Я так и не поняла, что она имела в виду, — сказала Лаймстоун, наблюдая за тем, как ее сестра, продолжая беззаботно кататься на каруселях, совершая катарсис. — Иногда она такая загадочная.

— Не более загадочная, чем Мод, — сказала Тарниш, отвечая на слова Лаймстоун.

— Эй. — Мод протянула ногу и ткнула Тарниша один раз, затем ткнула его снова. — Мы с Пинки Пай прекрасно понимаем друг друга. — Монотонно моргающая кобыла сонно посмотрела на своих родителей. — Я просто хочу что-нибудь поесть. Мне все равно, что мы будем делать.

— Хорошо, тогда мы пойдем и проверим расписание поездов, узнаем, когда поезд отправляется, поужинаем, если позволит время, и, может быть, посмотрим кино, если будет поздний ночной поезд. Таков план? — Лаймстоун посмотрела на родителей, потом на Пинни, потом на Тарниша и Мод.

— Похоже на план, — ответила Клауди. — Пойдемте, я умираю с голоду.

111. Философия параспрайта

— Мне очень понравился этот фильм, — сказал Тарниш тому, кто мог его слушать, когда они вместе выходили из кинотеатра. — Эффект параспрайта. — Я могу с этим согласиться. Одно маленькое событие, ведущее к другим событиям.

— Как выжигание ядовитой шутки, которое приводит к взрыву вулкана. — Мод вышла в темную ночь, столкнулась с Тарнишем, а затем обнаружила, что на нее набросилась ее сестра Пинки Пай.

Пинки, забравшаяся на спину Мод, схватила уголки ее рта и потянула вверх:

— Улыбнись, Мод. Ты выглядишь и говоришь немного мрачно. Конечно, случилось что-то ужасное, но не нужно быть угрюмой. В конце концов, все обошлось, и все в порядке.

— Мне это показалось немного надуманным, — сказал Игнеус, ворча, когда повернул к железнодорожной станции. — Один паразит поедает цветок, что в свою очередь приводит к всемирному голоду.

— Это аллегория… маленькие события, которые кажутся незначительными, могут иметь последствия, которые в свою очередь приводят к еще большим событиям, которые приводят к еще большим событиям. Папа, фильм должен заставить тебя задуматься о том, как то, что ты делаешь, влияет на всех пони и на все остальное. — Лаймстоун подтолкнула отца и улыбнулась. — У вас с мамой были и я, и Марбл. Тогда это не казалось чем-то особенным, но посмотри, как изменился мир. Готова поспорить, что в итоге у тебя в зятьях окажется Соннер. Или Мод… что-то, что ты сделала, изменило весь мир и сделало другого пони очень, очень счастливым.

— Да, я очень счастлива, — сказала Пинни.

— Мама… — Тарниш бросил взгляд на свою мать, когда Игнеус издал смешок.

— Все, что мы делаем, приводит к последствиям, как хорошим, так и плохим. Эффект Параспрайта просто пытался показать нам, что мы способны влиять на мир, каким бы маленьким и незначительным мы ни были, — продолжила Лаймстоун.

— Рейнбум Рейнбоу Дэш изменил жизнь целой кучи пони, — сказала Пинки Пай, все еще сидя на спине Мод, и ее копыта все еще цеплялись за уголки рта сестры, вызывая у Мод нелепую гримасу. — Вот почему я стараюсь быть милой с пони, стараюсь помнить их дни рождения, стараюсь помнить, что делает их особенными… Иногда у пони может быть очень плохой день, или им кажется, что никому до них нет дела, и тогда все выходит из-под контроля. Но всего один пони, показавший, что ему не все равно, вспомнивший о дне рождения или сказавший, что ему не все равно, может все изменить. Интересно, сколько злодеев стали злодеями только потому, что никто не вспомнил об их дне рождения?

— Я мог бы стать злодеем, — сказал Тарниш низким голосом, когда они все вместе шли по улице. Услышав смех Пинки Пай, Тарниш поднял голову и посмотрел на нее. — Конечно, ты смеешься, но я оказался в довольно мрачном месте. Меня изгнали. Мне было одиноко. Я думал, что никому из пони нет до меня дела. Разве не так получаются злодеи?

— Ха. — Пинки еще немного потянула Мод за лицо, заставляя сестру делать глупые лица и гримасы. — Мне как-то грустно об этом думать. Мне и моим друзьям, возможно, пришлось бы прийти и сразиться с тобой, или как-то иначе разобраться с тобой. Сейчас мне очень грустно, потому что ты мне нравишься.

— Ты всегда была добра ко мне, Пинки… даже когда все остальные пони, казалось, ненавидели меня. — Тарниш, шедший рядом с Мод, опустил взгляд и уставился на свои передние копыта. Опустив взгляд, он посмотрел на свой амулет, который все еще был голубым, но не таким приятным светло-голубым, как ему нравилось. — А если бы Мод не нашла меня…

— Может быть, один-единственный параспрайт может вызвать всемирный голод, — сказал Игнеус, когда он шел со своей семьей, его старое лицо побледнело от сосредоточенности. — Точно так же, как один пони может изменить ситуацию.

— Мы не можем вернуться домой, — сказала Клауди, резко остановившись: железнодорожная станция находилась всего в нескольких десятках ярдов. — Мы не можем вернуться домой.

— К черту, Клауди, не веди себя как глупая кобылка… мы возвращаемся домой, — сказал Игнеус своей многолетней жене. Он тоже остановился и уставился на жену, его строгое лицо исказилось от досады. — Почему мы не можем пойти домой?

— Сюрприз, — загадочно ответила Клауди. — Темно. Они увидят его, но не смогут разглядеть очень хорошо. Это все испортит. Нам нужен дневной свет.

Пожевав губу, Игнеус ничего не ответил. Он стоял, покачивая хвостом, и смотрел на Мод, Пинки Пай и Тарниша. Пинки Пай все еще сидела на спине Мод, заставляя Мод корчить смешные рожицы.

— Мы отведем их домой, а когда приблизимся к дому, завяжем им глаза, поведем их остаток пути, закроем на ночь в комнате Мод, так как окно выходит в другую сторону, а утром, рано и светло, вытащим их из постели и покажем им сюрприз. — Лаймстоун подтолкнула мать, а ее сестра Марбл кивнула в знак поддержки идеи.

— Завязать нам с Мод глаза, прежде чем запереть нас в одной комнате… Мне нравится этот план. — Тарниш повернулся, чтобы посмотреть на ярко освещенный вокзал, а затем снова повернул голову, чтобы посмотреть на семью Пай. Игнеус смотрел в ответ, и вид у него был не слишком веселый. Для старого жеребца это был долгий день. Тарниш отвел взгляд и вздохнул.

— Ну, тогда пойдем домой, — сказала Клауди.

Поезд, почти пустой, раскачивался взад-вперед на рельсах. Тарниш, сидя у окна, смотрел на звездное небо, почти наполовину заснув. Когда они достигнут Рок Хейвена, будет около полуночи, а потом предстоит долгий путь домой, часть которого придется проделать с завязанными глазами.

— Тарниш?

Услышав шепот Марбл, Тарниш поднял голову от окна. Напротив него сидела Марбл, прислонившись к окну, как и он сам, а Лаймстоун, прижавшись к Марбл, спала.

— Я очень рада, что с тобой все в порядке. Когда мы узнали новости, мы все были очень подавлены. — Марбл облизала губы, несколько раз моргнула, а затем посмотрела Тарнишу в глаза. — Спасибо тебе, Тарнишед Типот, за то, что присмотрел за моей сестрой.

— Сначала она позаботилась обо мне, — ответил Тарниш. Он посмотрел туда, где сидели Мод и Пинки Пай, и услышал слабые звуки их разговора.

— Это очень сильно ударило по Пинки Пай… Они с Мод всегда были очень близки. Очень, очень близки. Некоторое время Пинки была в плохом состоянии духа. Надеюсь, ты не против поделиться с нами Мод, потому что она нам тоже нужна. — Марбл сглотнула, все еще нервничая. — У тебя есть все мы, Тарниш, так что, если ты поделишься Мод, один из нас будет рад составить тебе компанию.

— Спасибо, Марбл, — ответил Тарниш.

— Не упоминай об этом. — Взгляд Марбл переместился, и она посмотрела на Пинни, которая, прислонившись к Тарнишу, спала. — Как мы вообще оказались в роли пони-подушек? Лаймстоун весит тонну, она съела слишком много маминой твердой помадки.

Марбл, которой пришлось приложить усилия, чтобы вдохнуть, сделала это, напрягаясь под весом Лаймстоун:

— Ну и как это было? Вулкан я имею в виду… но если ты не хочешь говорить об этом, я пойму.

— Все произошло так быстро. — Тарниш закрыл глаза и прижался щекой к прохладному стеклу. — Мы начали бежать. Ну, Мод бежала и несла меня. Я бы никогда не смог за ней угнаться… Я не могу бегать так быстро, как Мод, я не думаю. Она бежала, пока ее тело не сдало, а потом все зависело от меня. Я не так быстр, но мне хочется думать, что я неплохо справился, неся Мод и то, что осталось от нашего снаряжения. — Моргнув, открыв глаза, Тарниш посмотрел на Марбл. — Все деревья превратились в хрусталь. Магия сделала все странным. Ядовитая шутка продолжала прорастать из пепла. Казалось, что выпал снег, но все было серым.

Марбл чувствовала, как все ее тело дрожит, пока Тарниш говорил.

— Я все еще собираю все воедино, я думаю. Я был так сосредоточен на том, чтобы выжить. — Тарниш поднял голову от стакана, его тело переместилось, и его мать, все еще опиравшаяся на него, фыркнула. Он увидел, как дернулись ее уши, когда он произнес свои тихие слова.

— Еще до извержения вулкана мы начали замечать странные вещи. Светящиеся кристаллы, новые виды растений, все было странным, Марбл. Они выжгли ядовитую шутку, и мир вокруг, где она была раньше, стал скисать, как молоко, оставленное на солнце.

— Как паразит, пожирающий цветок, — сказала Марбл Тарнишу, ее лицо было торжественным и погруженным в себя. — Тот фильм… после него все пони говорили, а я не могла найти подходящего случая, чтобы что-то сказать, но этот фильм действительно заставил меня задуматься. Сначала он показался мне довольно глупым, но я поняла, что он хотел сказать. Это как бросать камни в пруд и наблюдать за рябью.

— Вы с Соннером вместе бросали камни в пруд? — спросил Тарниш.

Марбл, покраснев, выдала бессловесное заикание, затем хихикнула, а потом просто уставилась на Тарниша, не в силах ответить. Она наклонила голову вперед, и ее грива упала перед ее лицом, скрывая его.

— Он тебе нравится, не так ли? — спросил Тарниш.

— Я думаю, он тот самый, — ответила Марбл почти бездыханным шепотом.

— Правда? — Тарниш приподнял бровь и слушал, как Марбл продолжает хихикать. — Было несколько захватывающих свиданий?

— Мы любим сидеть и читать вместе. — Марбл глубоко вздохнула, ее лицо стало почти фиолетовым, а дыхание участилось. — Иногда я поднимаю глаза от книги и вижу, что он смотрит на меня. Когда он видит, что я смотрю, он отворачивается, смущается, делает такое очаровательное лицо, и я думаю, что это он.

— Ну, это звучит захватывающе.

— Знаешь, Тарниш, если бы это сказал любой другой пони, я бы подумала, что это сарказм и подлость… но я видела, как ты ведешь себя с Мод. — Марбл глубоко вздохнула, а затем улыбнулась Тарнишу. — Спасибо… это захватывающе.

— И это все, что имеет значение. — Тарниш взглянул на Мод и увидел, что Мод что-то шепчет на ухо Пинки Пай. Он улыбнулся ей, а затем снова посмотрел на Марбл. — Мы с Мод танцуем… Я нахожу это захватывающим. Мы также много учимся вместе. У нас много спокойных моментов, которые, как мне кажется, другие пони могут счесть скучными. — Он услышал хихиканье Пинки Пай, а когда повернулся посмотреть, то увидел, что Пинки прикрывает рот копытом.

— Я собираюсь закончить школу, а потом не знаю, чем буду заниматься. Я планирую заняться бизнесом с Лаймстоун… шахта по добыче гуано летучих мышей — хорошая возможность учиться и зарабатывать приличные деньги. Где-то на этом пути я, вероятно, начну оставлять маленькие записки в книгах Соннера, намекая, что хочу выйти за него замуж. Я с нетерпением жду этой жизни.

— Я желаю тебе удачи… Я не знаю, что будет дальше для нас с Мод. — Тарниш увидел, как Пинки Пай обняла Мод за шею, шепча ей на ухо секретные слова.

Марбл смущенно улыбнулась Тарнишу:

— Ну, когда мы вернемся домой, сюрприз может немного повлиять на твои планы.

112. Когда корни уходят глубоко

После невероятно долгого путешествия, которое показалось ему невероятно долгим, Тарнишед Типот сошел с поезда в Рок Хейвене и почувствовал, что он дома. Прошло много времени с тех пор, как они с Мод вместе покинули ферму камней. Это было очень давно. Они вместе отправились в путь, полные надежд, оптимизма, трепетной, горячей, новой любви, которую испытывают друг к другу новобрачные. Это был медовый месяц и многое другое. Приключения, романтика, захватывающие моменты смелости и опасности, сменяющиеся спокойными минутами безмятежного изучения.

Во время этой поездки Тарниш повзрослел. Он вырос. Его взгляды изменились. У него сформировалось мировоззрение. У него появилась цель в жизни. Он делал себе имя, становясь тем пони, которым, казалось, хотела его видеть жизнь.

Позади него поезд пыхтел и шипел, набирая ход. Кондуктор позвал пассажиров, но их не было. Тарниш огляделся вокруг, его взгляд задержался на различных деталях каменного здания вокзала. Это была своеобразная достопримечательность. Здание было построено из каменных плит и имело соломенную крышу, что делало его весьма своеобразным.

— Приятно вернуться домой, — сказала Клауди, разминая ноги.

— Конечно, хорошо, — согласился Тарниш.

— Теперь это дом для тебя? — спросила Лаймстоун.

Взглянув на мать, Тарниш кивнул. Затем он посмотрел на свою расширенную семью:

— Это то место, куда я хочу возвращаться, когда устану от дороги. — Сделав глубокий вдох, Тарниш улыбнулся и добавил: — Пойдемте домой.

Последние несколько миль всегда казались самыми длинными, когда прибываешь в долгожданный пункт назначения. Тарниш шел впереди, ведомый Марбл, его глаза были закрыты ярко-розовой и жгуче-оранжевой банданой, которая была у его матери в дорожной сумке. Он понятия не имел, зачем его матери такая безвкусная, ужасная вещь, и не спрашивал. Мод повязала на глаза мамин клетчатый платок, и ее вел за собой Ламстоун.

Когда их табун шел в одну линию, а Игнеус вел его за собой, вдалеке завыли койоты, что заставило Игнеуса занервничать. В основном пони не слишком беспокоились о койотах, но если стая была достаточно большой, одинокий пони мог оказаться в беде. Конечно, из всех опасностей в дикой природе койоты не представляли особой угрозы; были вещи и похуже, например, гидры, химеры и кокатрисы. И это только то, что пони могли заметить… Были вещи и похуже, которые скрывались в тенях, прятались в шкафах и прятались под кроватью. Пока Игнеус шел, он думал о мече, который Тарниш пристегнул к его седельной сумке. Забавно, как что-то может принести душевный покой.

Пока Игнеус думал об обороне и защите, Клауди Кварц думала о другом. Она думала о стуке маленьких копыт по полу своей кухни. Ее жеребята либо уже выросли, либо подрастали. Никто из них уже не был маленьким. Мод была замужем. У Пинки Пай был ухажер, о котором она отказывалась говорить. Марбл интересовалась хорошим жеребенком. Что касается Лаймстоун… Лаймстоун интересовал бизнес. Клауди надеялась, что Лаймстоун найдет того пони, который сделает ее счастливой. Клауди, хорошо воспитав своих жеребят, теперь жаждала награды, которую кобылы ее возраста искали больше всего: видеть, как ее дочери обретают счастье, собственный очаг и собственных жеребят. Во второй раз иметь полный дом жеребят было еще веселее. Теперь у Клауди было гораздо больше свободного времени, семья была создана, обеспечена, тяжелой работы было меньше, а это означало, что у Клауди было все время на свете, чтобы баловать своих внучат, если бы только они у нее были.

Со щелчком дверь захлопнулась, и Тарниш с помощью магии снял повязку с глаз. Он моргнул, приспосабливая глаза к свету. Комната Мод была такой же, как они ее оставили, большая кровать занимала почти все свободное пространство. Мод все еще стояла с завязанными глазами, ее хвост вилял из стороны в сторону.

— У меня завязаны глаза, — сказала Мод со скучающим видом.

— Ага. — Тарниш моргнул, все еще привыкая к свету.

— Я могу быть кобылкой в беде, а ты — злодеем с усами. Ты можешь привязать меня к железнодорожному полотну. — Мод стояла неподвижно, как статуя, не проявляя абсолютно никаких признаков энтузиазма.

— Ха… Я мог бы, мог бы, — согласился Тарниш, жалея, что у него нет усов.

— Надеюсь, ты просто злодей, а не извращенец. Извращенец, прежде чем привязать кобылку к рельсам, сделал бы с ней что-то плохое. Ты ведь не извращенец? Ты собираешься ласкать меня, прежде чем привязать к рельсам?

— Ты очень странная, — сказал Тарниш, не совсем понимая, что делать со всем тем, что только что прозвучало из уст Мод. Его уши дернулись, когда он услышал, как Мод вдохнула.

— То, что ты говоришь, — сказала Мод знойным монотоном, как показалось Тарнишу.

Подойдя ближе, Тарниш прижался к шее Мод и почувствовал, как она прильнула к нему. Он вдохнул, втягивая носом аромат Мод. Половые доски скрипели, когда они придвигались друг к другу.

— Я тебе не надоела, правда? — спросила Мод.

— Что? Нет… — Тарниш покачал головой, сбитый с толку. — Почему это, и почему сейчас?

— Я просто иногда волнуюсь. Я знаю, что иногда я могу показаться не самой интересной пони. У меня есть страх, что я стану скучной. Сейчас между нами кипят страсти, и я беспокоюсь, что со временем они ослабнут. У меня много неуверенности, Тарниш. Наши физические отношения вполне удовлетворительны, по крайней мере, на мой взгляд, но я беспокоюсь, что наше постоянство приведет к тому, что все станет скучным. У меня много сомнений и тревог, и я ничем не отличаюсь от других кобыл. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Боюсь, что я обыкновенная. Вот почему я поехала за тобой на дирижабле и вот почему я до сих пор ношу эту глупую повязку. Я не хочу, чтобы наши физические отношения превратились в рутину или просто в обыденность. Танец становится скучным и черствым, если не разнообразить движения и не менять музыку время от времени.

— Мод, я… мы… э-э, мы… — Тарниш очень хотел бы посмотреть в глаза Мод, пока он говорит, но у нее были завязаны глаза. Он испытывал искушение снять повязку, но не сделал этого. Она верила, что он будет искренен, и не могла видеть его лица. — Мод, дорогая, мы пробуем новые вещи. Извращенные вещи. Мы сделаем танец интересным.

— Я не хочу, чтобы это когда-нибудь закончилось, — сказала Мод, прислонившись к Тарнишу. — Я не хочу, чтобы наша страсть когда-нибудь угасла. Я хочу знать, что я свожу тебя с ума и что ты желаешь меня. У меня есть ноющие страхи, что однажды я сделаю тебе предложение, а ты отмахнешься от меня, потому что у тебя есть книга, которая тебе интереснее. Я не хочу стать тем, чем ты занимаешься, когда тебе скучно и нет ничего более интересного, чтобы привлечь твое внимание. Это пугает меня, Тарниш.

— Ты такая странная, — прошептал Тарниш.

— Шепни мне это на ухо, когда будешь брать меня… Я не хочу стать для тебя обычной… Если я странная, то я хотя бы интересная. Со странными вещами не бывает скучно. Всегда есть больше загадок, которые нужно разгадать и понять. — Мод взмахнула хвостом и потерлась бедрами о задние ноги Тарниша, их метки соприкоснулись. — Не переставай говорить мне, что я странная, Тарниш, и я думаю, у нас все будет хорошо.

Повернув голову, Тарниш погладил Мод по уху, и почувствовал, как оно дергается и трепещет у него под носом. Он почувствовал, как вздрагивают мышцы по бокам Мод. Он поцеловал ее, мягкий поцелуй, закрыл глаза и вдохнул. Он слегка толкнул ее в бок, пытаясь подтолкнуть ближе к кровати, но Мод была Камнем, и сдвинуть ее было трудно.

— Ложись в кровать, Мод, и не снимай повязку с глаз. Я собираюсь с тобой разобраться и подробно рассказать тебе, какая ты странная…

— Заткнись и ложись спать! — крикнула Лаймстоун через стену. — Вы оба странные!

По его черепу стучал пони. Тарнишед Типот открыл глаза и посмотрел в возбужденные глаза Ламстоун. Он лежал, свернувшись в клубок с Мод, их тела все еще переплетались, и постель была теплой. Он зевнул и пожелал, чтобы Лаймстоун ушла.

— Просыпайтесь, вы двое. Уже рассвет. Время для сюрприза. — Лаймстоун отошла от кровати, а затем нетерпеливо топнула правым передним копытом. — Вылезай из кровати, нехороший ты сестриц-обниматель.

— Я не хочу вставать с кровати, я занят тем, что обнимаю твою сестру, — ответил Тарниш.

— Ух, я знаю… Марбл не переставала хихикать прошлой ночью… она чуть не умерла при слове "усатый злодей" и засунула подушку в рот, когда Мод захотела, чтобы ты ее приласкал. — Лаймстоун закатила глаза и покачала головой.

— Лаймстоун, уходи. Уходи, Лаймстоун. Нам нужно уединиться, прежде чем вылезать из кровати, — сказала Мод своей сестре.

— Я ни за что не уйду отсюда, чтобы вы двое могли лежать в постели и корчить друг другу рожицы. — Лаймстоун вызывающе посмотрела на сестру.

— Лаймстоун, я дам тебе три предположения о том, что я сейчас сжимаю между своих бедер. Ты не хочешь быть в комнате, когда мы с Тарнишем встанем с кровати. — Мод, которая всегда выглядела немного сонной, выглядела еще более сонной, чем обычно, когда ее голова покоилась на подушке, а одеяло было натянуто до подбородка.

Прошло несколько секунд, прежде чем Лаймстоун закрыла глаза и издала скулеж отвращения. Она отступила от кровати, наткнулась на стену, открыла глаза, потрясла головой, вздрогнула, затем сказала:

— Но сюрприз… фу… фу… фу… я ухожу. Я собираюсь пойти и броситься в какой-нибудь колодец.

Спотыкаясь в доме, Тарниш снова завязал глаза. Он был еще полусонный, усталый и хотел бы вернуться в постель. Он слышал смех матери, негромкое хихиканье Марбл, Лаймстоун молчала, и ему даже не хотелось знать, что могут делать Игнеус и Клауди или как они на него смотрят. Он был и слеп, и безучастен.

— Сюда, — сказала Пинни.

Тарниш услышал звук открываемой кухонной двери, и щебетание птиц стало громче. Его потянули за собой, и он почувствовал тепло утреннего солнца, когда его провели через дверь. Дул ветерок, прохладный, чудесный ветерок. Он чувствовал землю и гальку под своими копытами. Он почувствовал, как его голову поворачивают, а затем удерживают на месте с помощью магии. Он ждал, почти затаив дыхание, гадая, что сейчас произойдет.

Повязка была снята, и Тарниш услышал рядом с собой вздох, резкий вздох Мод, и понял, почему. Недалеко от них находился небольшой каменный коттедж. Он был построен из камней всех цветов, тяжелых деревянных балок и имел высокий каменный дымоход. С одной стороны к нему примыкала теплица. Коттедж и теплица еще не были закончены.

— Еще есть над чем работать. В коттедже нужно сделать еще несколько помещений… он не очень большой, но это хороший дом для начала, и его можно расширить позже, если понадобится больше места. В нем пока нет кухни, но Клауди думает, что мы все сможем пользоваться одной кухней. — Игнеус стоял у входной двери коттеджа с гордым видом. — Община работала над этим, и в это вложено много любви.

— Оранжерея была идеей Марбл и Соннера. Они сказали, что ботанику нужна оранжерея, что это необходимость. — Клауди подвинулась, чтобы встать рядом с мужем. — Мать Соннера, Азалия, спроектировала оранжерею, и когда она будет закончена, она будет потрясающей.

— Это замечательно, — сказала Мод, стоя, не мигая, глядя на каменный коттедж. — Он такой красивый… столько камней. — Ноздри Мод раздулись, а уши подались вперед, когда движение вернулось в ее тело. — Тарниш, перенеси меня через порог.

Прежде чем Тарниш успел что-то сказать или даже ответить, Мод вскарабкалась ему на спину. Он моргнул, огляделся, услышал тихий смех, а потом каким-то образом его зрение сфокусировалось на Игнеусе, стоявшем рядом с входной дверью. Он увидел, как Игнеус кивнул ему.

Входная дверь открылась после того, как Игнеус открыл засов, петли были хорошо смазаны и бесшумны. Заглянув внутрь, Тарниш увидел гостиную. Она оказалась без мебели. Ошеломленный, Тарниш хотел что-то сказать, но не мог подобрать слов. Задние ноги Мод крепко сжались вокруг его туловища, а передние обхватили шею. Ее объятия были крепкими, но в то же время нежными.

Поставив одно копыто перед другим, Тарнишед Типот шагнул через парадную дверь своего нового дома, неся на спине свою жену…

Продолжение истории Тарниша и Мод можно прочитать в Venenum Iocus