Химера
Глава 17 – Судьба Пресколта
Луна неспешно начала прокладывать свой путь среди черных небес и редких облаков, поднявшись из-за горизонта и заливая все вокруг серебристым светом. Легкий ветер поднимал с земли оставшийся после недавнего снегопада пушистый снег, закручивая потоки снежинок в причудливом танце, и существо, подняв голову наверх, удовлетворенно фыркнуло, прежде чем продолжить идти вдоль реки. Погода была хороша, запахи и ароматы далеко разносились в воздухе, а скудного лунного света с лихвой хватало его новым глазам, чтобы заранее заметить любую добычу. Даже если ему самому калории уже давно не требовались, базовый, фундаментальный закон мироздания гласил, что оно должно распространять свой мутаген. Это была воля, которой существо не могло сопротивляться даже если бы попыталось; циркулирующие в его крови чужеродные клетки это гарантировали.
Один шаг сменялся другим, километры плавно перетекали из одного к следующему, и ровное побережье начало переходить в редкий лесок. Сторонний путник, увидев его, отшатнулся бы с замершим в горле криком: белесые глаза без радужки и зрачков холодно взирали на окружающий мир, лапы обладали слишком большим количеством суставов, череп раскрывался подобно лепестку, закрывая голову дополнительным слоем кости и плоти и даже прежняя шкура сменилась странной, хитиноподобной поверхностью, надежно предохраняющей своего обладателя от холодной погоды. Но эта особенность была сравнительно недавней, и при желании сквозь это покрытие все еще можно было различить очертания странного узора. Падающая звезда в серебристом круге. Когда-то этот узор что-то для него означал… теперь же создание лишь продолжало молча идти вперед, подобно беззвучному призраку сливаясь с ночными тенями и ведомое полуосознанным инстинктом.
Наконец, в воздухе появился запах дыма, а впереди забрезжили огни поселения. Существо чуяло в его обитателях горячую кровь добычи, чувствовало зов плоти. Оно уже видело множество похожих мест, но все они были мертвыми и заброшенными. Это же было… населенным. Сотни, если не тысячи обитателей находились от него всего на дистанции быстрого рывка вперед, многие даже за пределом частокола, в импровизированных палаточных лагерях, но существо знало, что подобные соблазны зачастую были ловушками. Так вышло и в этот раз: один лишний шаг, и его переднюю ногу ошпарило внезапной болью. С визгом отдернув конечность назад, оно замерло у кромки перелеска, глядя своим безразличным взглядом на палатки, частокол и виднеющиеся за ними дома. Но затем – новый инстинкт, новая воля крошечных клеток в крови. Подняв голову к луне, оно испустило протяжный вой, прежде чем направиться в сторону востока. Миг спустя еще десяток таких же завываний разлился в ночном воздухе, устремившись к серебристому диску в небесах.
*Стук*
Стерильно-белый огонек самодельного магического светильника робко освещал деревянные стены небольшого зала, смешиваясь в причудливой пляске со светом очага и раскрашивая вместе с ним в оттенки красного добротный дубовый стол, а также находившийся на нем толстый том. Развернутый примерно посреди, он демонстрировал миру сложные диаграммы и схемы псионических потоков, вместе с исписанными мелким почерком страницами. Правда, миг назад половину из них закрыла голова белоснежной пони, обрамленная огненной гривой. Прикрыв глаза, Селестия тихо простонала. У нее начинали болеть виски.
Пять лет прошло с момента уничтожения объекта "Бета". Пять лет с тех пор как она поселилась вместе с Луной в этом маленьком городке, окруженным с одной стороны протекающей неподалеку рекой, с другой – горами, вершины которых зачастую терялись среди низких облаков. Пять лет кропотливого труда, пять лет открытий и изучения абсолютно новой для нее сферы мироздания. Но тем не менее, несмотря на все свои усилия и несмотря на поистине неоценимую помощь Старсвирла, до ее главной цели, до фундаментального понимания и манипуляции процессами псионики, ей было так же далеко, как и до Юнити пешком. А без этого понимания ей никогда не удастся разобраться, как именно Химера контролировал солнце и почему сейчас его контроль начал сходить на нет, стремительно погружая планету в ледниковый период.
Мысли Селестии невольно обратились назад, к тому моменту, когда она с бессознательной Луной вновь появилась в Пресколте, и бывший человек, не открывая глаз, едва заметно улыбнулась. Сейчас, в ретроспективе, это выглядело весьма забавно, но тогда, лишившись гарнитуры универсального переводчика, всей экипировки и вооруженная лишь парой сотен слов местного языка, она чуть не довела себя до аневризмы, пытаясь объяснить копытным аборигенам, что случилось с Луной, откуда у них появились крылья и было ли это как-то связано со вспышкой на горизонте, затмившей на несколько секунд само солнце. Если бы ее попросили описать аборигенов этой маленькой планеты – "пони", как они себя называли – этим словом было бы "любопытство", и далеко не в хорошем смысле. Как она позже узнала, ей еще повезло, что этот городок лежал не в Юникорнии, иначе религиозные единороги либо провозгласили бы их Вторым Пришествием своего бога, либо сожгли на костре за ересь.
К счастью, появившийся вскоре Старсвирл спас их обеих от излишне любознательной толпы, отвел в свой дом и, после быстрого осмотра, заключил что Луна просто-напросто крепко спит, и ей необходимо несколько часов покоя. Да и самой Селестии сон бы не помешал, ворчливо заключил он, оглядев уже ее, и только в этот момент она по-настоящему почувствовала вес всех произошедших за день событий. Долгий переход днем в поисках "Гекаты", бесонная ночь, проведенная в отчаянной гонке со временем и попытках найти возможность спасти ее маленькую спутницу, не говоря уже о псионической трансформации, навсегда изменившей тело исследователя и лишившей каких-либо шансов вернуть себе свой прежний, человеческий облик. Вскоре она также забылась глубоким сном без сновидений, а к вечеру ее разбудил маленький синий ураган по имени Луна.
С тех пор время летело незаметно. Старсвирл взял Селестию и Луну под свое крыло (или, в данном случае, копыто) и, слава звездам, не особо расспрашивал их о произошедшем, ограничиваясь лишь редкими пронзительными взглядами. Луна во всю бросилась экспериментировать со своими новыми конечностями, регулярно врезаясь во все, во что только можно было врезаться на лету, став даже чем-то вроде местной достопримечательности, но к счастью ничего более серьезного, чем пара ушибов, с ней не случилось. И хотя многие лишь качали головой и говорили, что без настоящего пегаса, который стал бы для нее наставником, Луне никогда не удастся освоить полет, не оканчивающийся очередным столкновением через десяток секунд, уже к исходу первого года ее успехи стали достаточно очевидны. По крайней мере, она научилась приземляться без угрозы для всего находившегося в радиусе десятка шагов.
Селестия же вовсю окунулась в изучение псионики, в перерывах между торопливым запоминанием местного языка (и помощь Луны в последнем была поистине неоценима). Поначалу это было лишь средством отвлечься, занять мозг работой и не думать о… произошедшем, но чем дальше, тем больше ее увлекала эта новая сфера. Положение Селестии позволяло ей видеть псионику с такой стороны, о которой ни один предыдущий исследователь Терранского Союза и помыслить не мог, и это была по-настоящему новая перспектива не только для нее, но и для всей человеческой науки в целом. Старсвирл искренне приветствовал ее увлечение и старался помочь, где мог, но… даже сейчас, пять лет спустя, она продолжала чувствовать себя юной школьницей, только-только выучившей таблицу умножения, но уже сразу пытающейся освоить интегральные уравнения. Она понимала, как создать огонек на кончике рога; но она не могла понять, почему огонек возникал именно при такой последовательности действий. Ситуации также не помогало то, что после своего преображения псионические резервы исследователя стали практически бездонны. Что с одной стороны было хорошо, поскольку «выгорания» у нее с тех пор ни разу не происходило, но с другой… при неправильном расчете вложенных сил даже простой огонек мог превратиться в световую гранату. Факт, в котором она лично и крайне болезненно убедилась в ходе своих первых попыток к самостоятельному и обдуманному сплетению псионических последовательностей.
Впрочем, удача ее избегала далеко не во всем. Через несколько месяцев после повторного прибытия в Пресколт Селестия обнаружила у себя еще одну интересную особенность. Приложив толику усилий и, как говорил Старсвирл, «прикоснувшись к протекающим в земле магическим потокам», она могла напрямую воздействовать на скорость роста любого растения. Поначалу в этом также не обошлось без проблем (объяснять господину Бейглу, откуда перед дверью его пекарни в одночасье вырос дуб, было далеко не самым приятным времяпровождением), но когда климат начал стремительно идти вразнос, а лета больше напоминали осень, именно эта способность позволила Селестии, применив свои прошлые знания, всего за несколько месяцев вывести морозостойкие подтипы местных зерновых. В прошлом же году, когда температура поднялась выше точки замерзания воды всего на один месяц, Старсвирл подкинул ей идею, в которой бывший исследователь очень быстро узнала классическую гидропонную ферму. Опираясь на свой обширный опыт, седой единорог уверял, что сможет создать искусственно освещаемое помещение с теплым микроклиматом. Единственное что для этого требовалось – это как можно более высокоурожайные зерновые и овощи, а также бездонный псионический потенциал Селестии. Используя ее как «элемент питания» для расположенных вдоль свода огней, Старсвирл планировал с избытком обеспечить свежей и круглогодичной едой весь Пресколт, а при вводе дополнительных гидропонных линий – и в десяток раз больше пони. Что было далеко не лишним, учитывая, что только за последние месяцы население небольшого городка увеличилось почти вдвое, и ручейки стекающихся к Пресколту беженцев меньше отнюдь не становились. Кто-то пытался спастись от войны с единорогами, кто-то – от захлестнувшей Арвию волны репрессий против «контрреволюционных элементов», другие же пересекали Черноводную в надежде найти не скованные снегами земли… Когда место внутри частокола закончилось, бедолаги разбили сразу несколько палаточных лагерей по периметру, и Старсвирл тщательно обнес каждый из них оберегающими чарами.
Девять месяцев назад эта затея увенчалась успехом, и следующим утром они как раз планировали ввести в строй очередную гидропонную линию. Хотя ежедневное поддержание псионического заряда на созданных Старсвирлом артефактах не требовало от нее значительных усилий, их изначальная накачка давалась ей гораздо сложнее. Теоретически, всю эту задачу можно было бы просто поручить группе достаточно сильных единорогов, объединенных в единый псионический массив, но, увы, во всем Пресколте кроме Старсвирла и Луны с Селестией (с поправкой на крылья) их попросту не было. А значит – ей надо было хорошо выспаться перед трудной задачей… но с каждым днем времени становилось все меньше. Бывший человек приоткрыла глаз, посмотрела на маячившие перед самым носом диаграммы и написанные зубодробительным языком пояснения, и боль в висках вернулась с прежней силой. Простонав, бывший человек слегка приподняла голову и вновь стукнула ей о книгу.
Бывший человек… тогда, пять лет назад, ей казалось, что она, наконец, приняла свою новую природу и смирилась с ней. Но ничто в жизни не бывает так просто, не так ли? Несмотря на поистине удивительное гостеприимство населявших городок пони, снова и снова она замечала, что является здесь чужаком. Неловкие оговорки, незнакомые традиции… другая ментальность, направленная в большей степени на коллектив, чем на свойственный людям индивидуализм. Даже работая над местными растениями, она невольно вспоминала практику в университете и некоторые начальные проекты после своего выпуска. Сможет ли она когда-нибудь по-настоящему оставить свою прошлую жизнь позади? И сможет ли она искупить те беды, что принесла этой маленькой расе, в своем отчаянном стремлении любой ценой и любыми методами положить конец великой войне? Или же… или же… – незаметно для нее самой сон тихо подкрался к сидевшей на табурете (еще одна особенность аборигенов, не признававших нормальные стулья со спинками) крылатой единорожке, и черты ее лица начали расслабляться, по мере того как тревоги и переживания постепенно поглощала дрема. Однако затем ее крылья неловко пошевелились и, потеряв баланс, она с тихим вскриком чуть не грохнулась на деревянный пол, лишь в последнюю секунду успев схватиться за стол.
– Глупые, неудобные отростки, – прошипела она и в довесок хлопнула копытом по правому крылу, добавив напоследок обвиняющий взгляд через плечо. – И что Луна в вас находит…
– Я конечно не эксперт, но возможно они тебе намекают о гениальном изобретении под названием "кровать", – раздался над ухом ворчливый голос, и, чуть не подпрыгнув от неожиданности, бывший исследователь резко развернулась и обнаружила склонившегося над столом рядом с ней пожилого единорога, лицо которого на добрую половину было скрыто длинной, седой бородой. Его остроконечная шляпа, которую тот после наступления холодов отказывался снимать даже в помещении, утверждая, что без нее у него "мерзнет голова", описала маленькую дугу, когда тот, подслеповато прищурившись, посмотрел на изучаемый Селестией до этого трактат, прежде чем добавить: – У трудов Найтгейзера Беркенпортского, безусловно, много достоинств, но мягкость в качестве подушки одним из них не является.
– И тебе доброго вечера, Старсвирл, – устало произнесла Селестия и снова склонилась над толстым томом. Звезды в небесах, она бы отдала все на свете за чашку синтекофе. – Сон – это роскошь, на которую у меня нет времени. Это новое, искусственное солнце продолжает удаляться, и…
– И за одну ночь все равно ничто не изменится, – перебил ее единорог и, присев на табурет рядом, повернул ее голову к себе облачком своей магии. – Селестия, милая, ты думаешь я эти талмуды не вызубрил за десятилетия наизусть? Ни Найтгейзер Беркенпортский, ни Каприкорн из Сильванора, ни даже древние тексты из Озерного Города ни слова не говорят о возможном удалении солнца. Самое близкое, от чего можно отталкиваться – это легенды о древней луне, но они только этим и являются – легендами. В этих книгах нет ничего такого, чего я уже не прочел, и, как видишь, солнце я все еще не контролирую – он добродушно усмехнулся, но когда его собеседница не произнесла ни слова в ответ, пожилой маг уже мягче продолжил: – Завтра большой день, разве тебе не стоит хоть немного отдохнуть? Луна тоже о тебе волнуется; последний год ты стала просто вся не своя, запираясь с этими книгами на целые дни.
– Потому что это моя вина, – тихо прошептала Селестия, но сидевший рядом единорог ее услышал.
– Тия, я полгода учил тебя зажигать огонек на кончике рога. Я очень сомневаюсь, что ты как-то виновна в удалении солнца от нашего мира, тем более что оно началось годы назад, – огладив бороду, он добавил: – Или же… ты хочешь мне что-то рассказать? Я никогда не пытался заставить тебя выложить свое прошлое, но поверь, тебе самой же станет легче.
Белоснежная кобылка крепко зажмурилась.
– Я… не могу. Ты меня возненавидишь, и Луна меня возненавидит, и… я… я просто не могу… – по ее щекам прочертили тропинку две маленькие слезинки. Но затем, она почувствовала, что ее крепко обняли.
– Ш-ш-ш… все хорошо, – услышала он успокаивающий голос старого жеребца. – Этот городок для многих стал белым листом. Для меня в том числе. Что бы ни произошло с тобой в прошлом, сейчас ты сделала для Пресколта больше, чем очень, очень многие пони до этого. И я никогда, никогда не буду судить тебя за прошлые ошибки. Как и Луна. Которая, напомню, все-таки напросилась в ночной патруль, так что твои слова точно не покинут пределов этой комнаты.
Секунда протекала за секундой, пока Селестия, шмыгнув носом, все же не произнесла:
– Я убила ее отца, – глаза жеребца округлились, но вместо того чтобы отшатнуться или накричать на нее, он лишь еще крепче обнял кобылку. – Не лично, но… я была той, кто отдал приказ. Ее отца и бесчисленное множество других пони. Миллионы других пони, – Сделав глубокий вдох, она заставила себя открыть глаза и встретила взгляд старого мага своим собственным: – Когда-то меня звали Кларой Вогель. Я была ведущим исследователем тайного проекта, изучающего ваш народ и ставящего своей целью уничтожить экстрамерных захватчиков, сжигающих все на своем пути…
Словно прорвав плотину, слова рекой лились из ее уст. Она рассказала о могучей цивилизации, объединившей под своим знаменем сотни миров. О великом вторжении, что поглотило большую часть галактики, оставляя позади лишь выжженные миры, покрытые пеплом миллиардов своих прежних обитателей. О своей роли в этой войне и о запретном проекте, который стал последней надеждой для последнего очага разумной жизни в Млечном Пути. Рассказала о том отчаянии, которым были напитаны ее заключительные годы как человека, о бесчеловечных экспериментах и игнорировании протестов коллег, о том безысходном ужасе, что пропитал ее в недрах объекта "Альфа", и о встрече с Луной в далекой деревне под названием Конифер Хиллс. Старсвирл же молча слушал, лишь иногда задавая небольшие уточняющие вопросы. Он не торопил ее и не просил замедлиться, давая бывшему человеку выговориться в своем темпе. И с каждым словом, с каждой фразой ее словно покидала старая, затаенная боль, а на сердце становилось чуть легче. Когда же, наконец, ее история подошла к концу, пожилой единорог несколько секунд задумчиво молчал, прежде чем произнести:
– Это… многое объясняет, – словно почувствовав удивление собеседницы, он лишь пожал плечами: – У меня были некоторые подозрения. Некоторые несостыковки, некоторые рассказы, что я слышал еще в Геликоне. Теперь все сложилось воедино, – и, огладив бороду, он спустя еще пару мгновений добавил: – Луна ничего об этом не знает?
– Я рассказала ей только упрощенную версию, – помотала головой огненногривая пони в ответ, – Но… я не говорила ей о своей роли в произошедшем. О том горе, что я вам принесла, – и, подняв на него покрасневшие глаза, она робко спросила: – Ты… ты теперь меня ненавидишь?
Выпустив ее из своих объятий, пожилой жеребец вновь огладил бороду и спустя несколько ударов сердца тяжело вздохнул, прежде чем произнести:
– Конечно нет, Селестия. Как я могу тебя ненавидеть, когда ты искренне пытаешься искупить свою вину? Молодости всегда свойственна горячность, стремление бросаться в крайности без оглядки. Все, что я вижу, – это то что в конечном счете эта особенность распространяется не только на пони. Кроме того… – задумчиво прервавшись на пару секунд, он все же добавил: – …кроме того, мы ведь все еще живы, верно? Значит, твоя задумка по меньшей мере удалась. Это чего-то да стоит.
– Вот только мой собственный народ, вполне возможно, был полностью превращен в этих упырей. Как я могу спокойно жить, зная что обрекла свою собственную расу на участь хуже смерти? – Селестия собралась было спрятать лицо в передних ногах и вновь дать волю слезам, однако сиреневая псионическая аура ее остановила.
– Ты этого не знаешь, – мягко произнес Старсвирл, вновь повернув ее к себе. – Если межзвездные пространства действительно так велики, как ты говоришь, то количество энергии, необходимое этому импульсу для его преодоления, было поистине колоссальным. А если это уже был второй импульс… вполне возможно, что он накрыл лишь некую локальную зону и не более того.
– Тогда почему не прибыли спасательные корабли? Почему не появилась помощь?
– Я… не знаю, – тряхнул он своей седой бородой, и его шляпа описала новую дугу. – Но что я знаю, это то, что теряться в догадках можно бесконечно долго, а здесь есть пони, которые нуждаются в тебе. Такие пони, как Луна.
Вновь шмыгнув носом, крылатая единорожка все же кивнула головой и закрыла облачком золотистой магии лежавший до этого на столе том.
– Ты… прав, Старсвирл. Спасибо тебе.
Закрыв книгу, она подняла ее в воздух золотистым облачком магии и, подхватив магический светильник, поднялась было на ноги, когда голос пожилого чародея ее остановил:
– И Селестия? Исходя из твоего рассказа, ты гораздо старше, чем выглядишь, и тебе самой решать, слушать ли старика с примитивного мира. Но все же, прошу, услышь совет единорога, разменявшего слишком большое число зим: расскажи обо всем Луне. Эта плутовка искренне тебя любит, и весь Пресколт по-настоящему убежден, что вы – кровные сестры. Она поймет и не будет ставить прошлое тебе в вину. Но если в будущем она узнает правду не от тебя… лишь Аликорн ведает, что может произойти.
Нервно сглотнув, Селестия все же заставила себя кивнуть, прежде чем оставить пожилого жеребца одного в помещении со своими мыслями. Подойдя к тлеющему очагу, он подкинул в него немного дров, и пламя вновь разгорелось веселым танцем. Пододвинув табурет от стола, он сел напротив огня и, достав трубку, начал задумчиво ее набивать. Привозимый из Юникорнии табак всегда был крайне дорогим удовольствием в этих краях, а сейчас и вовсе становился на вес золота, но эта ночь требовала долгого размышления. Краткая вспышка на миг вырвала его лицо из теней, к потолку потянулись клубы ароматного дыма, и старый маг вновь начал прокручивать в голове одну крайне интересную деталь рассказа своей, как оказалось, не такой уж и юной подопечной.
«Химера… так она его называла. У него теперь иное имя, и едва ли на континенте найдется достойный маг, который не почувствовал эту… дисгармонию в потоках. Две недели назад я думал, что ко мне во сны задумал наведаться обычный демон, каких много среди магического пространства. Но, видимо, я ошибался, – новый клуб дыма устремился к потолку после долгой затяжки, и бывший ректор Геликонской Академии невольно задумался, глядя в пламя: – Если даже я не мог не испытать соблазн… то сколь многие уже успели принять его "дары"?»
Редкие снежинки тонкими иглами впивались в лицо, не столько от ветра, сколько от скорости, и крылатая единорожка взвизгнула от восторга. Здесь, на высоте, не могло быть никого кроме нее, и потому она могла не скрывать эмоций. Полет всегда наполнял ее чувством эйфории, ощущением неземной свободы действий и направления. Сердце замирало в груди от каждого резкого движения, адреналин стремительно разносился по венам, а голову заполняла кристальная ясность, о которой раньше она и мечтать не могла. Да, поначалу ее энтузиазм иногда приводил к… легким столкновениям, но даже при всех ссадинах и ушибах, оно того стоило. И вообще, сколько можно ей припоминать пару сломанных тележек? Она же извинилась! И предложила помочь дотащить их груз до места назначения по воздуху! Последнее, почему-то, еще сильнее напугало миссис Кэррот…
Энергично взмахнув крыльями, Луна привычным усилием воли рассеяла воздушные потоки над собой и пронзила облачный покров. Секунда протекала за секундой, влага оседала на шкуре, прежде чем сорваться к земле, но это темно-синюю кобылку особо не волновало. Одной из интересных особенностей, что она у себя обнаружила после обретения крыльев, была крайне слабая восприимчивость к низким температурам. Не то чтобы она до этого была мерзлячкой! Но все же, теперь даже ледяной воздух на высоте воспринимался лишь как легкая прохлада.
Впереди появился просвет, и миг спустя лучи утреннего солнца приятным теплом разлились по ее шкуре. Огненный диск медленно выползал из-за горизонта, заливая пушистое облачное поле расплавленным золотом, и Луна несколько секунд просто парила среди потоков воздуха, медленно планируя вниз. Небольшое усилие воли – и вот она уже стоит на белоснежной поверхности – трюк, на освоение которого у нее ушло целых два года. Мягкая поверхность под копытами податливо менялась в такт ее мыслям, словно глина на гончарном круге, и миг спустя пролетающий мимо пегас мог бы заметить схематическое изображение двух единорожек, большой и маленькой.
«Тия, давай слетаем к реке!» – могла бы сказать та, что поменьше.
«Нет, я слишком занята своими книгами, и вообще я скучная пони, а скучным пони не интересно учиться летать», – прозвучал бы ответ.
Луна тихо хихикнула в такт своим мыслям, прежде чем вновь оглядеться. Она уже давно не была маленькой кобылкой и понимала, что действия Тии были оправданы. Если не найти способ остановить удаление солнца, через десяток лет весь мир будет выглядеть точно так же: белая, безмятежная пустыня, населенная лишь призраками и может быть порождениями севера, о которых как-то раз рассказывал Старсвирл. Но в то же время Луна не могла за нее не волноваться. Как одержимая ее названная сестра корпела над пыльными томами, сутками напролет не выходя из дома. И каждый раз, когда темно-синяя кобылка пыталась ее растормошить, та лишь как-то странно на нее смотрела и открещивалась дежурными фразами. И дело было далеко не в кошмарах, подобных тем, что преследовали ее подругу пять лет назад: наоборот, теперь она спала практически без сновидений, доводя себя до изнеможения своими глупыми книгами.
Решительно тряхнув светло-голубой гривой, Луна вновь расправила крылья и нырнула сквозь облако. Сегодня она сможет вытащить ее из этой скорлупы, чего бы это не стоило. И если потребуется, она была готова применить шантаж. В конце концов, несмотря на прошедшие с тех пор пять лет, Тия все еще панически боялась жуков, и с некоторых пор Луна научилась не только видеть, но и непосредственно влиять на сны окружающих. Правда расстояние между ней и сновидцем все еще не могло превышать нескольких шагов, но к несчастью для Тии, Луна знала, где та спит.
Псионические потоки разноцветными струнами окружали все вокруг, и усилием воли Селестия направляла их в кристально-серебристую емкость. По крайней мере, ее разум воспринимал это как кристально-серебристую емкость; глаза бывшего человека были крепко закрыты, а ее рог окружала золотая аура, формирующая тонкие струны и направляющая их в многогранный кристалл у деревянного потолка теплицы. Сторонний пони увидел бы вокруг несколько ровных рядов заготовленных под будущие зерновые культуры емкостей, заполненных землей, а у стен уже стояли мешочки с тщательно выведенными семенами, дающими втрое больший урожай, чем обычные, и вызревающими всего за месяц. Чудо избирательной селекции, ставшее возможным благодаря накопленному за тысячелетия опыту человечества и уникальным способностям аборигенов. Против воли в голове крылатой единорожки промелькнула предательская мысль о том, сколь многого проект «Химера» мог бы достичь, если бы изначально ставил своей целью адаптацию псионики в рамках терранских технологий…
Тряхнув головой, обрамленной гривой цвета расплавленного металла, Селестия привычно запихнула неприятные размышления куда подальше и усилием воли направила очередную порцию псионических потоков в накопитель. Пот начинал медленно стекать по ее шкуре, а от напряжения к вискам прилила кровь, но по крайней мере в этот раз она не теряла сознание. Когда они со Старсвирлом запускали первую теплицу, то ли не рассчитав нагрузку на свое тело от взаимодействия со столь большим потоком псионической энергии, то ли просто с непривычки, Селестия чуть не грохнулась на пол, и лишь стоявший рядом седой единорог смог ее спасти от свидания с полом. Ощущения были… не из приятных. Все еще не открывая глаз, бывший исследователь рассеянно потерла свою шкуру напротив сердца. Тогда на краткий миг ей казалось, что внутри нее вспыхнуло настоящее солнце, стремительно поглощавшее и сжигающее ее изнутри. К счастью, это ощущение длилось лишь миг, но даже этого мига ей хватило, чтобы навсегда запомнить важность сдержанности. Последовавшая далее лекция Старсвирла это лишь закрепила. Луна же, наоборот, была убеждена, что все от того, что у ее подруги до сих пор не было кьютимарки. И со всем возможным энтузиазмом решила помочь Селестии в ее поисках, не обращая внимания на ее возражения. Это были… интересные несколько месяцев, но даже сейчас юная кобылка периодически устраивала ей «испытания», в попытках найти «особый талант» подруги.
«Глупенькая Луна, – мысленно улыбнулась Селестия, не прекращая направлять магические потоки в накопитель, и, приоткрыв глаза, бросила взгляд на стоявшие у стены мешочки с модифицированными семенами. – Я уже знаю свой особый талант. И мне не нужна какая-то метка на боку, чтобы в этом убеждаться».
Но, разумеется, когда она примерно это и сказала Луне, та лишь надулась и минуты через две тщательных размышлений упрямо мотнула головой: «Значит, это не настоящий особый талант! Мы должны продолжать искать!»
Поведя глазами, Селестия направила последнюю порцию потоков в накопитель и, наконец, сияние ее рога иссякло. Тяжело дыша, она осмотрела свою работу. Сияющий кристалл завис у поперечных балок, и, постепенно раскрутившись, начал заливать помещение теплым, ласковым светом. Этот свет против воли напоминал ей майские дни на Юнити, однако вместо прежнего горя о потерянном доме, ее мысли лишь кольнула легкая ностальгия по прежним временам. Оглядев помещение последним, быстрым взглядом, она направилась к выходу и тяжело навалилась на дубовую дверь.
Улица встретила ее легким морозом, ярким, утренним солнцем, ослепительно-ярко блестевшем на свежем снеге и десятками обнадеженных и любопытных лиц. Большинство из них она уже без труда узнавала: Криспи Бейгл, пекарь с соседней улицы, в одиночку воспитывающий троих детей, которого было невозможно представить без его фирменного сердитого взгляда из-под кустистых бровей; Кэррот Мейн, молодая пони закатных тонов с характерной агрессивно-рыжей гривой, приветливо ей улыбнулась; позади нее десяток земнопони из ее смены готовились к работе в новой теплице; и, конечно же, старейшина Хорсрадиш, старая как мир кобыла цвета морской волны, из-под давным-давно поседевших прядей которой на мир смотрел пристальный взгляд сапфировых глаз. Многих остальных Селестия также знала по именам: жеребцов и кобыл, сновавших вокруг жеребят и юных кобылок. Однако были среди собравшейся толпы и совершенно незнакомые лица. Изможденные, усталые лица, в которых читалась невероятная, отчаянная надежда. Надежда, что слухи были правдивы. Что репутация Селестии в городке не была преувеличена. Что Пресколт сможет принять очередную группу беженцев, а не выставит их прочь, на верную смерть от голода, мороза и ночных тварей. И, оглядев собравшихся и бросив быстрый взгляд вдоль небольшой улицы, где ровными рядами шел еще десяток приземистых, но крепких теплиц, обещающих скорый урожай даже несмотря на так и не сошедший в этом году снег, Селестия поняла одну простую истину. Что впервые за слишком долгое время у нее появился настоящий дом. Что она искренне начала заботиться о судьбах копытных обитателей этого мира. И будь она проклята, если позволит их надеждам обратиться в прах.
Увы, прежде чем она успела бы обратиться к собравшимся вокруг пони, сверху раздался свист рассекаемого воздуха, снег с крыши слетел от резкого движения и маленьким сугробом рухнул прямо на Селестию, и торжественный миг оказался прерван самым бесцеремонным образом.
– Получилось у нее все. Можете расходиться, – прозвучал голос Луны, которая в последний миг замерла в сантиметре от поверхности улицы и, отряхнувшись от снега, Селестия устало к ней повернулась. – Что, в первый раз что ли? Она мне самой нужна, в другой раз ее поймаете, – фыркнула крылатая единорожка, и сзади хором раздался разочарованный вздох нескольких десятков пони, которые на удивление действительно начали расходиться. Почувствовав внезапно возникший на ноге вес, бывший человек опустила глаза и увидела обнявшую ее совсем маленькую кобылку изумрудного оттенка.
– Спасибо! – пискнула та, прежде чем помчаться прочь. Проводив ее взглядом, пока та не скрылась за углом улицы, Селестия вновь повернулась к своей все еще молодой, но уже далеко не такой юной подруге. Бившее в глаза солнце заставило ее слегка прищуриться.
– Где пожар, Луна? – устало спросила она, но все же заставила себя улыбнуться. Если темно-синяя кобылка была на ногах до обеда, значит дело было важным, по крайней мере с ее точки зрения. Или – она попросту не ложилась, что также не было для нее чем-то необычным.
– У тебя, пожар Тия! На крупе! – вновь фыркнула та, прежде чем пояснить. – Ты проводишь дни напролет со своими книгами, и тебе надо развеяться! И заодно мы попытаемся вновь найти твой особый талант! – зрачки Селестии в панике расширились, и, быстро оглядевшись, она попыталась найти единственного, кто хоть как-то мог урезонить ее гиперактивную подругу. Но, вопреки обыкновению, Старсвирл как сквозь землю запропастился, хотя она готова была поклясться, что видела его шляпу всего несколько минут назад среди толпы остальных пони. Тем временем Луна приобняла ее крылом (даром что Селестия была выше почти на голову) и с хищной ухмылкой произнесла: – И я сообразила, что именно мы еще вообще не пробовали. Ты нормально летать так и не научилась! Вот этим мы и займемся!
Обреченный крик огненногривой пони остался проигнорирован. Ни первая, ни вторая пони так и не заметили, что Старсвирл действительно был неподалеку, возле небольших деревянных ворот в сотне шагов дальше по улице, за которыми начинался палаточный лагерь тех, кому не хватило места в городке. Однако и маниакальный смех одной из его учениц, и отчаянные протесты другой были им проигнорированы в угоду гораздо более важному разговору.
– Ты уверена? – спросил он, переводя взгляд со своей собеседницы на вооруженных пони позади нее, из-под кольчуг которых выбивались теплые, обитые мехом одеяния, и которые тащили к выходу из Пресколта десяток нагруженных провиантом повозок, прежде чем вновь посмотреть в глаза стоявшей напротив палевой кобылы в кожаном доспехе, из-под шлема которой выбивалась коралловая грива.
– Абсолютно, – кивнула та, и когда один из ее пони подбежал и прошептал ей что-то на ухо, кивнула, прежде чем продолжить: – У вас максимум неделя, прежде чем они настигнут эту маленькую гавань. Мой совет – оставьте это место позади, возьмите столько провианта сколько сможете и направляйтесь в Юникорнию. Основной фронт сейчас находится в районе Троттингема, так что через юг вам вполне удастся дойти до Мейнхиллс и лежащего за ним перевала. Несмотря на непогоду, единороги держат его свободным от слишком большого снега. По крайней мере, такой дорогой направлюсь я со своим отрядом.
– И с какой стати им пропускать нас в Юникорнию? – с сомнением произнес старый жеребец, но его собеседница лишь пожала плечами:
– Мы оба знаем, что тебе есть что им предложить… Старсвирл. В любом случае, оставаться здесь для вас – самоубийство. Мародеры не отличаются ни гуманизмом, ни милосердием, и я очень не рекомендую их дожидаться, – и, развернувшись, она уже собиралась было направиться прочь, когда копыто седого мага ее остановило:
– Постой. Существует и третий вариант. У тебя есть опыт, у тебя есть обученные бойцы. Помоги нам отбиться!
Несколько секунд та лишь молча сверлила его взглядом, прежде чем на ее лице мелькнула тень, и она, наконец, ответила:
– Нет, Старсвирл. Я уже допускала ошибку сражаться за кого-то, и ничем хорошим это не закончилось. Теперь волколаки служат лишь самим себе.
– Но…
– Старсвирл, – твердым тоном перебила его палевая кобыла, – Вслед за этой группой придет следующая, а затем еще одна и еще. Даже если я помогу вашему поселению сейчас, кто это сделает в следующий раз? Или потом? – когда спустя несколько секунд на ее вопрос так и не поступило ответа, она уже мягче добавило: – Мы честно заплатили товаром за провиант. Помимо этого все что я могу предложить – это сопроводить вас до границы, если вы соберетесь быстро.
Пожилой маг тяжело вздохнул и огладил свою бороду, прежде чем все же произнести:
– Спасибо и на том, Смарт Куки. Сколько у нас времени?
– Двое суток, не больше.
Кивнув, чародей направился прочь, к центру поселения и в сторону крупного двухэтажного здания, являвшегося раньше общинным домом, а теперь ставшего импровизированной ратушей. Со стороны могло показаться, что осунувшийся маг постарел по меньшей мере лет на двадцать.
– Я тебя слышу, – не глядя произнесла она, и сзади раздался разочарованный стон.
– Как тебе это удается? Я ж ни звука не издавал! – негодование сквозило в голосе подошедшего жеребца, из-под меховой накидки и старого, еще королевских времен пластинчатого доспеха которого виднелась золотая шкура. Его рог блеснул аурой цвета полуденного солнца, и из подсумков вылетело два бутерброда с маслом и сыром, один из которых замер перед ней. Как он умудрялся их делать столь вкусными, для нее было загадкой. Благодарно кивнув жеребцу, она взяла незамысловатый перекус копытом, и тот продолжил: – Но если серьезно… ты уверена в этом? Этих бедняг сожрут со шкурой и костями в Юникорнии!
Откусив кусочек бутерброда, она несколько секунд его задумчиво пережевывала, прежде чем ответить:
– Какие другие у нас есть варианты? Мы не можем их нянчить до скончания времен. Если бы у них были яйца, они бы взяли в копыта оружие – благо оно теперь есть у каждого – и защитили свой дом. Если они этого делать не пожелают – то мы их сопроводим до условной безопасности за Мейнхиллс. Но впрягаться за них ради доброго слова у меня нет никакого желания. Слишком часто эти «добрые слова» заканчиваются ножами в спину.
Тем временем ее собеседник лишь покачал головой:
– Ты слишком многого ожидаешь от простых гражданских, Куки. Они напуганы. Они растеряны. Прежде чем что-то организовывать, им хотя бы нужен единый лидер.
– И становиться им у меня нет ни малейшего желания, – отрезала та. Из-за крыш неподалеку в воздух поднялось две фигуры: одна темно-синяя, вторая белоснежная. Последняя как пьяная раскачивалась из стороны в сторону, то и дело норовя сорваться вниз, в то время как другая носилась вокруг нее как юла. Спустя некоторое время обе вновь начали спускаться вниз и, проводив их задумчивым взглядом, Куки доела свой нехитрый перекус, развернулась и направилась к воротам вслед за повозками с припасами, напоследок слегка хлестнув собеседника хвостом.
– Пошли, Голден Спарк, и не забивай себе этим голову. От долгих раздумий твоя… «выносливость» падает на целую неделю вперед.
Единорог отчаянно закашлялся, подавившись последним куском своего бутерброда.
Когда-то небольшой площади перед общинным домом с избытком хватало для всех обитателей Пресколта. Но те времена давно ушли, так же как и летнее тепло или трель птиц по весне. Сотни, если не тысячи пони забили открытое пространство, а за их спинами виднелось множество тех, кому повезло меньше. Тем не менее, сомневаться не приходилось, что каждое произнесенное слово будет им передано настолько точно, насколько это было возможно: имя Старсвирла пользовалось огромным уважением даже среди совсем недавно прибывших беженцев, и если он совместно со старейшиной Хорсрадиш объявили об экстренном собрании, значит ситуация действительно была чрезвычайной. Увы, их опасения оказались оправданы, и разносившиеся над площадью слова были встречены абсолютной тишиной, в которой сторонний наблюдатель без труда мог прочитать отчаяние и обреченность.
– ...волколаки предложили сопроводить нас до Юникорнии, но времени в любом случае мало. У вас есть двое суток на сборы, затем мы направимся на восток.
– Так пусть волколаки их просто разобьют и все! Они же наемники! – выкрикнул кто-то из толпы, на что стоявшая на небольшом деревянном помосте старейшина лишь поморщилась.
– Мы не можем их заставить на это пойти, а сами они… не хотят лить свою кровь ради нас. Поэтому даже их предложение о… – гвалт скрыл дальнейшие слова старой кобылы, мгновенно заполонив тихую до этого площадь словно взорвавшаяся бомба. Каждый хотел высказать свое мнение. Кто-то негодовал, кто-то молил. Кто-то лишь стоял с отрешенным выражением на лицах, и лишь совсем немногие мрачно молчали, ожидая дальнейшего развития событий. Однако на лицах всех собравшихся вокруг: и горожан, и беженцев – читалось отчаяние. Даже до Юникорнии далеко не всем удастся дойти: холод и голод унесут множество жизней еще до того, как они достигнут Скалистого хребта. А после этого – что дальше? У единорогов хватало своих проблем, надвигающийся голод точно так же незримым мечом навис над государством принцессы Платины. И это предполагая, что спесивые маги вообще захотят открыть врата своих городов безземельным бродягам. И тем не менее, это была судьба, которую им придется принять, и обреченность на окружающих лицах это лишь подтверждала. Не будет больше теплых домов и свежих овощей из магических теплиц даже посреди зимы. А все попытки обуздать природу псионики и найти способ вернуть искусственное солнце этого мира обратно на его прежнее место были напрасны. И если Селестия – молодая, но уже считающаяся совсем взрослой кобыла, которая несмотря на пустой бок обладала настоящим талантом к выведению новых растений – просто бы с этим смирилась, то кровь Клары Вогель – одного из ведущих исследователей Терранского Союза – начинала тихо закипать. Стоя в самом первом ряду перед деревянным помостом, на котором Старсвирл и Хорсрадиш пытались ободрить толпу и отвечали на сыпавшиеся градом вопросы, она невольно копнула ногой заледеневшую землю.
«Какого дьявола эти копытные готовы безропотно покинуть свои дома при первых признаках угрозы? – пронеслась у нее в голове раздраженная мысль, и в первый раз за очень долгое время бывший исследователь отчетливо думала о протекавших перед ее глазами событиях со своего прежнего, человеческого ракурса. Даже когда фронт был еще далеко от ее родного мира, каждый ребенок по достижении определенного возраста проходил через курсы базовой военной подготовки. Уроженцы былых Объединенных Наций Земли, когда об этом узнавали, лишь изумленно вскидывали брови, но каждый житель Содружества Людей еще со времен Колонизации знал: судьба государства лежит в руках его жителей, и никак иначе. И до тех пор, пока эти руки сжимают оружие, а их обладатели готовы сражаться за свой дом – Содружество будет существовать. Перед глазами против воли пронеслись воспоминания о том, как они со Старсвирлом работали над самой первой теплицей и тот спонтанный праздник, что был устроен в Пресколте после первого урожая. И – яркая как пламя сверхновой ярость начала поглощать ее сознание. – Неужели все это было напрасно? Неужели они действительно просто возьмут и покинут свои дома из-за кучки разбойников? Доколе вы будете позволять дегенератам с мечами управлять вашей жизнью?!»
Звенящая тишина разлилась над площадью, и Селестия поняла, что последнюю мысль прокричала вслух. Тем не менее, пока мозг пытался переварить происходящее, ноги уже понесли ее к помосту.
«Какого черта я творю?» – пронеслось у нее в голове, но в то же время и остановиться она уже не могла. Плотину прорвало, и с каждым словом ее тихая ярость вырывалась на волю. Несмотря на юный биологический возраст, крылатая единорожка уже не уступала ростом Старсвирлу и, встав рядом с бородатым псиоником, Клара Вогель – ибо именно ее прошлое «Я» взяло контроль в этот момент – продолжила:
– Я знаю, что многие из вас напуганы. Многие из вас уже бежали от войны, и для большинства присутствующих Пресколт не является родным домом. Так зачем же за него сражаться? – копытные аборигены этого мира переглянулись, не понимая, к чему она ведет, но затем бывший человек продолжила, оглядев пронзительным взглядом толпу: – Но если мы не будем за него сражаться, то что у нас останется? Мы так и будем вечно бродягами без дома, скитающимися по миру, пока холод или голод не скроет последние следы нашего существования. Мы можем прогнуться как и все остальные… ИЛИ мы можем бросить вызов хаосу этого мира и сломить его прежде чем он сломит нас! Не знаю как насчет вас, но я бы вернула толику стабильности, нет, ПОРЯДКА в этой жизни! – звонко топнув копытом о помост, Селестия оглядела пронзительным взглядом собравшихся вокруг пони. Сверху раздался свист, мелькнула темно-синяя тень, и миг спустя сзади раздался стук копыт о деревянные доски.
– Я с ней! – прозвучал звонкий голос Луны, которая встала рядом со своей названной сестрой и, хотя юная кобылка была ниже ее на добрую голову, в этот миг они казались по-настоящему равными. – Что насчет вас?!
Один из стоявших в первом ряду жеребцов – судя по всему, из прибывшей совсем недавно группы беженцев – бросил на ледяную землю свой походный мешок и достал из него старый, но добротный топор.
– Я с тобой, маленькая кобылка! – произнес он через сжатые на древке зубы.
– Мы устали быть постоянно в бегах! – второй голос, на этот раз принадлежавший разменявшей четвертый десяток кобыле, окруженной группой хмурых пони в походных плащах, подбитых теплым мехом. В их копытах мелькнули легкие арбалеты – Мы просто хотим дом, в котором будет тепло и сухо.
– И который не обернется пшиком через три дня! – прокричала стоявшая рядом с ней подруга.
Один за другим остальные пони начали следовать их примеру: сначала медленно, один за другим, затем – целыми группами. Стоявшая у самого края площади палевая кобыла в кожаном доспехе едва заметно улыбнулась.