Добро должно быть с кулаками
Глава 5
Через несколько минут я забыл, как их зовут.
Никого не называю, а сижу и вспоминаю…
Вячеслав Мясников, Уральские Пельмени
После того злополучного объявления меня ученицей Селестии и посиделок с Кейденс прошла неделя, которая была тихой и спокойной для всех, и напряжённой и нервной для меня.
Первым делом я попыталась выяснить – что, чёрт возьми, значит это их «личная ученица». Нет, будь Селестия каким-нибудь архимагом – придворным, или обычным, неважно – вопросов у меня бы не возникло, но она была правителем целой страны и на полставки богиней, а это, как нетрудно догадаться, немного меняло дело.
Начала я с брата – поймала его за завтраком, проснувшись, по привычке, раньше всех.
– Скорее всего, у неё будет на тебя куда меньше времени, чем у обычных научных руководителей, – после секундного раздумья произнёс он, – да и страховать тебя при магических опытах она вряд ли сможет, так что, Твайлайт, умоляю тебя и заклинаю – будь осторожна! Дозируй силу, не нужно ломать замок!
Вот так – хиханьки-хаханьки, и никакой конкретики, а встреча с Селестией подбиралась всё ближе...
Следующей опросила маму... И лучше б я молчала, честное слово.
– …И поэтому ты должна усердно учиться и слушаться учителей! – заключила она после получаса причитаний, слёз, и рассуждений о моём великом гении.
Поскольку отец в этот момент приносил ей платок и стакан воды, его я из списка вычеркнула, и отправилась сразу к Кейденс – хоть няней она быть и перестала, но немного времени на меня у неё пока находилось.
Отыскать её было не сложно – вечером она сама за мной зашла, только теперь уже как друг.
Вот по дороге в известный парк я на эту тему-то ненавязчиво и завернула...
– Не знаю, – заявила она в ответ на мои вопросы, – Сансет занималась всем сразу и разбиралась во всём, но больше всего внимания уделяла, конечно, магии. Не представляю, как она успевала всё это запомнить, но её знания всегда поражали – она могла поддержать разговор на любую тему, от инфляции, до потопленных дирижаблей...
На последних словах Кейденс еле заметно улыбнулась – видимо, с дирижаблем когда-то произошел курьёзный случай – а вот я напряглась.
«Могла», «умела» – всё в прошедшем времени, причём подразумевалось, что в последний раз общались они довольно давно...
– Интере-есно, – невнятно промычала я, уступая дорогу какому-то задумчивому пони.
Шли мы по оживлённой улице, и навстречу нередко попадались всякие личности.
– А сейчас где она? – осторожно поинтересовалась я.
Пожалуйста, скажи, что она стала министром, или завела семью, или всё сразу!..
– А вот этого я не знаю, – заметно помрачнела Кейденс, – она закончила обучение, как раз год назад, тебе тогда было шесть, и после этого уехала из Кантерлота. И, знаешь, – понизила голос она, – мне показалось, что под конец они с тётушкой отчего-то крепко поссорились, и это ударило по ней гораздо сильнее, чем кто-либо ожидал.
– Вот ка-ак... – протянула я, – а что она такого сделала, что они поссорились?
– Пхе! – подавилась бывшая няня. – Почему ты так уверена, что виновата Сансет?
– Ну не может же быть виноватой принцесса Селестия, – как само разумеющееся ответила я. – Несоответствие возраста и возможностей.
– То есть ты не допускаешь мысли, что тётушка могла, не знаю, ошибиться? – неопределённо покрутила передней ногой она. – Наговорить лишнего?
Я только закатила глаза и посмотрела на неё так, как брат смотрел на меня лет до пяти – как на дурочку.
– Я, безусловно, не знаю, кем была эта Сансет, – признала я, – но это же как первоклассник будет ругаться на профессора! Разница в опыте колоссальна!
– И тем не менее, я озвучила тебе версию тётушки, – победоносно хмыкнула Кейденс, боднув меня плечом.
– Ч-что? Да ты... Не-ет!
– Угу!
– Не-е!..
– Увы, да. Принцесса Селестия не углублялась в детали, и сказала лишь, что бо́льшая часть вины лежит на ней самой, что она ошиблась и наговорила лишнего. Это почти прямая цитата.
– Но некая меньшая часть вины все-таки была, – зацепилась за оговорку я, – в чём она заключалась?
– Об этом мы не говорили, – вздохнула замаскированная аликорна, – но тётушка упоминала, что ждет её возвращения и хочет помириться...
– Вот это да...
Подразумевалось, что подивились я озвученным фактам из личной жизни принцессы, но на самом деле волновали меня не они сами, а полученные из них выводы.
Кейденс, очевидно, не знает, что тогда случилось на самом деле – с ученицей они, похоже, не общались, и потому пропажу она восприняла спокойно. Отсюда проистекают две вещи – саму её в тёмные дела не посвящали, а вот Сансет Шиммер, вероятно, была в курсе чего-то эдакого, отчего её не устранили, но запрятали куда подальше.
Из высказываний про возвращение можно предположить некую ссылку, а раз она может закончиться в любой момент, то становится ясно, что Селестия поставила ученице какое-то условие, на которое та пока не согласилась.
Следующие вопросы – а по каким таким критериям её отобрали, сколько было учеников до неё, и куда делись они?..
Это я спрашивать не стала – сомнительно, что других скрывали от мира – та же Сансет вполне появлялась на публике, а значит, наверняка остались воспоминания очевидцев, слухи, записи... Учитывая наличие магии, даже не знаю, что надёжнее.
Сделав в уме необходимые зарубки, я перешла ко второму вопросу – моральной подготовке к общению с первым лицом государства.
Кейденс, наивная душа, явно считала, будто Селестией я восхищаюсь и жду встречи с кумиром, и переубеждать я её не стала, но всякие инструкции выпытывала.
– Твайлайт, ну неужели ты думаешь, что кто-то ждёт от тебя невозможных свершений, светского этикета и невероятной магии в первый же день?
– А когда ждут?
– Никогда! Никто от тебя ничего не ждёт, и разочаровываться в тебе не будет!
– Я башню разломала...
– Уже починили!
– Я дракончика вылупила!
– Его скоро заберут!
–Я Селестию отвлекла!
– Ой, не наговаривай на себя...
Аргументы мои разбивались об лёд няниного спокойствия и железо-бетонной уверенности в незначительности перечисленных событий, и я поняла для себя еще одну вещь – рамки дозволенного действительно широки, за неправильный поклон принцесса не разгневается, и в целом смотреть будет на дела и успехи, а тут уж всё зависит только от меня...
Главное – не допустить неизвестных ошибок предшественницы...
Лишь убедившись, что других сведений мне не найти, я приступила ко второму по важности делу, которому присвоила кодовое имя «познай самого себя».
Иначе говоря, я собралась во что бы то ни стало расшифровать свою кьютимарку.
Подготовилась основательно – уселась перед зеркалом, достала цветные карандаши и ручки, да и зарисовала символ в тетрадку.
Так посмотрела, эдак – непонятно.
Перевернула, сверилась с оригиналом – как будто комета, но хвост коротковат... В смысле, кометный хвост, не мой, этот меня вполне устраивал.
Тем не менее, мысль я на полях записала, и поставила от неё стрелочку.
Вспомнилась старая книжка на тему взросления и всего такого прочего, которую я когда-то прочитала из опасения, что пони могут иметь какие-нибудь личиночные стадии или другие неожиданные особенности развития, и где говорилось, что смысл кьютимарки зачастую понятен только владельцу...
Возможно, фокус именно в этом? Чего такого знаю я, и чего не знают другие пони?..
Перевернула бумажку ещё раз, глядя на неё уже с позиции человека, и подгружая нужные ассоциации...
Да это же Звезда Хаоса! Ну точно – был на Земле такой вымышленный символ – и количество лучей сходится... Правда, тогда непонятно, что символизируют мелкие звездочки, напоминающие работу сварочного аппарата... Ну или искры из глаз, тут как посмотреть.
Складывая всё это с обстоятельствами получения, можно, конечно, вывести, что талант мой заключается в учинении беспорядка с помощью магии, но...
Не звучит как-то, хоть и сходится, зараза, с эмпирическим опытом.
С другой стороны – ну кто кроме меня поймёт смысл восьмилучовой звезды? Скажу, что это комета и означает она банальный талант к магии!
А сопутствующий ущерб всего лишь проявление характера и неумение себя контролировать, которое скоро пройдёт...
Разумно? Более-менее...
Но, минутку! Зачем мне вообще кому-то что-то объяснять? Отмахнуться, сменить тему, пообещать рассказать потом – уж это я смогу...
Главное, чтобы Селестия не спросила, ей врать как-то не хочется...
Но делать ей больше нечего, кроме как лучи на моей комете считать!
На этом я и успокоилась, уничтожив улики путём сожжения и решив дополнять гипотезу при появлении новых данных.
Правильно люди говорили – вот познала себя, и как-то легче стало, уверенность появилась... Хорошо, в общем.
Собственно, примерно так я остаток лета и прошляпила – а ведь могла погулять, полюбоваться рассветом, поиграть в мудрёные понячьи шахматы... Много чего я могла сделать, но вместо этого дрожала и стучала зубами от глупых страхов.
Поэтому рассказывать об этом я не буду, и перейду сразу к первому дню обучения и его началу...
До школы меня провожал брат, и, доставив до места, этот бравый защитник оставил меня одну. Разноцветным потоком студенты заходили через главный вход, разделялись на ручейки поменьше, и расходились кто куда, а я стояла и не знала, куда себя деть.
Бедлам стоял знатный – маленькие пони говорили, обнимались, и выражали бурную радость по поводу встречи... Поправка – первокурсники так не делали, только второгодки и старше, а эти ещё познакомится не успели.
Я заглянула в листок с расписанием-подсказкой – первым уроком значилось так называемое «письмо и чтение», в кабинете номер три.
Вытянув шею подобно рогатому фиолетовому жирафу, я встала на задние лапки и осмотрелась... Ага, десятый вижу, одинадцатый тоже... Значит, нам туда.
Приняв такое судьбоносное решение, я целеустремленно двинулась наперерез постепенно редеющей толпе, но вскоре обнаружила, что иду не одна – на некотором отдалении, старательно глядя куда угодно, только не на меня, шагала пони моего возраста. Последнее я поняла по тому, что её никто не приветствовал, да и ростом второкурсники были, всё же, побольше.
Ежась, словно от холода, она неуверенно поправляла перекинутую через спину сумку, и явно искала в толпе мою двухцветную макушку.
Вот будет номер, если окажется, что мы в разных классах...
Кабинеты мелькали один за другим, и та пони не отставала, иногда, правда, сверяясь с собственным листком.
Так, пятый, четвёртый... Вот и третий.
Окончательно отделившись от толпы, я подошла к закрытой двери, отмечая, что несколько предполагаемых одноклассников уже ждут рядом.
Надо бы наладить с ними контакт...
– Всем привет! – громко сказала я.
Примерно десяток маленьких пони синхронно повернули головы и уставились на меня странно любопытными взглядами.
– Я Твайлайт Спаркл! – объявила я. – Давайте дружить!
И тишина-а... А потом плотину прорвало:
– Твинклшайн! – воскликнула белая пони с воздушно-розовой кудрявой гривой и кьютимаркой в виде трёх звезд.
В ближайшие лет десять я буду отличать её только по этим приметам, но окружающим об этом лучше не знать.
– Лира! – тем временем трясла меня за лапку некая зелёная пони. – Лира Хартстрингс!
– Менуэ-эт! Менуэт! – запрыгала вокруг неё синяя подруга с бело-синей гривой.
– Оч. приятно, Твайлайт, – коротко здоровалась со всеми я.
А что, мне не жалко – один чёрт не поняла, кто есть кто, эти трое просто громче всех кричали.
Продолжалось это... Ну, минут пять, потом они как-то затихли, и я отошла в сторонку, дабы не мешать им делать... Ну, что бы они там не делали.
Хотя... Вот сейчас похоже на сценку «Броуновское движение молекул», или ритуал призыва Ктулху, или же наглядную иллюстрацию понятия «энтропийный хаос»... В общем, толком не разобрать, но на этом фоне островком спокойствия выделялась одна пони, и впервые за семь лет это была не я.
Шерсть бежевая, кьютимарка в виде полумесяца, грива полосатая, красно-фиолетовая, и чёлка прямо как у меня, двухцветная – именно она следила за мной, чтобы добраться до кабинета.
Так вот, сидя на полу, она невозмутимо листала какую-то книжку и МОЛЧАЛА. Понимаете, да? Не вопила, не лезла со своими глупыми играми, а тихо и мирно читала!
Запомнив особые приметы этой несомненно умной и талантливой пони, я плюхнулась на пол прямо напротив неё и достала букварь.
Посмотрим, что там для начальной школы пишут...
Через сколько-то времени, когда я со скуки уже дочитывала букварь, а моя соседка расправилась со своим сборником сказок, явилась учительница – вся такая строгая пожилая земная пони с седой гривой, затянутой в хвост.
Открыв класс, она молча отступила в сторону, пропуская нас внутрь, и, справедливости ради, на этот раз маленькие пони вели себя прилично – потихоньку прошмыгнули к партам и заняли свободные места.
Я же, наученная опытом человеческой жизни, со всех ног устремилась к первой парте – количество мотивированных и желающих учиться пони превышало здесь установленные природой нормы, и я небезосновательно опасалась конкуренции.
И правда – не успела я поставить сумку, как синяя Менуэтт с ослепительной улыбкой во все свои щербатые тридцать два плюхнулась на моё место и положила передние ноги на стол.
Я одарила её тяжёлым взглядом, а ей хоть бы что – сидит, зараза, ёрзает – привыкает.
– Кхм, – намекнула я.
– Тут занято? – опустила ушки она. – Твинклшайн! Я к тебе!
И убежала к подруге на Камчатку – в самый конец аудитории.
С гулким стуком моя сумка опустилась на пол, и на низкий понячий стул теперь устроилась я. Ничего так, удобно – на спинку откинуться можно, и доску видно хорошо...
– Я Мундэнсер, – не отрывая глаз от книги, сообщила мне вынужденная соседка, на которую до этого я не обращала никакого внимания.
Забавно, но это была все та же оранжевая любительница поискать дорогу за чужой счёт.
– Твайлайт, – представилась я.
– Да, я знаю, – кивнула она, переворачивая страницу.
– Интересно? – ткнула я лапкой в её чтиво.
– Очень, – с непрекрытым сарказмом ответила она.
Да уж, пожалуй, мы поладим...
Учительница, до этого момента раскладывающая на столе ручки и бумаги, встала и вышла в центр класса.
– Здравствуйте, дети, – мягко сказала она.
Все затихли и обратились в слух.
Какая дисциплина! Сразу видно сознательность и мотивацию!
– Меня зовут... – подойдя к доске, она взяла лапкой мелок и начала писать, – мадам Пин Флауэр. Я – учитель языка и словесности, имею степень доктора по лингвистике и степень магистра по литературе. Скажите пожалуйста, кто из вас уже умеет писать?
Подняв переднюю ногу, я украдкой скосилась на класс – умели все.
– Отлично! – улыбнулась пони. – А я научу вас писать красиво и правильно...
Пин Флауэр, или, как она попросила её называть, мадам Пин, учила прекрасно – подходила к каждому, водила лапками учеников, и разъясняла, как правильно держать карандаш ртом, ногой, и рогом, чтобы писать одинаково хорошо и ровненько, но делала это так увлечённо, и, не побоюсь этого слова, харизматично, что я даже захотела стать писателем.
– А на этом наш сегодняшний урок подошёл к концу, – выглянула в окно пони, – собирайте вещи, я провожу вас в кабинет естествознания...
Время она, похоже, определила по положению солнца, которое, как я недавно узнала, зависит от настроения и загруженности одного конкретного аликорна...
Впасть в пучину отчаяния на почве необходимого для таких дел могущества не дала заливистая трель из коридора – сигналом для начала и окончания занятий у пони служил бой часов, но не обычный, а нежный такой, курлыкающий – я бы даже сказала, мелодичный.
Только я собралась сложить свои скромные тетрадки в сумку, как в класс вбежала подозрительно восторженная старшекурсница – светло-зеленая такая, с длинной вьющейся гривой.
– Твайлайт Спаркл вызывают в кабинет директора! – радостно сообщила она, причём глядя на меня с эдакой белой завистью.
– Я готова! – мигом подобралась я, собрав всё, что было на столе телекинезом и засовывая это в сумку.
Потом разберу...
– Ступай, – разрешила учительница, – я предупрежу профессора Дизастер.
– Хорошо, спасибо, – кивнула я с небольшим намёком на поклон, – ведите...
Старшекурсница старалась идти в ногу со мной, но получалось у неё не очень – то вперёд забежит, то обратно гарцует... От нетерпения она разве что нет прыгала, и...
А, нет – запрыгала.
Так вот, объяснить подобное поведение я не могла и потому спросила прямо:
– А кто именно вызывает?
Да, моё «прямо» несколько отличалось от понячьего, и шло к цели зигзагом.
– Принцесса Селестия! – с фанатским писком потопала всеми четырьмя ногами моя провожатая.
– А, ясно.
И причём тут директор?.. Может, хотят обговорить план дополнительных занятий с принцессой?..
– Эй! – погрустнела моя провожатая. – Как ты можешь быть такой спокойной? Это же принцесса!
– Вот именно! Не хочу показаться ей гиперактивной непоседой...
На самом деле я попросту сомневалась в собственной мимике, и потому держала нейтральное выражение лица.
– Но сейчас-то можно немного понепоседить!
Божечки, слово-то какое...
– А ты думаешь, принцесса не увидит? – покровительственно усмехнулась я. – Вдруг она сейчас выйдет из-за угла?
– Кхем, – остановилась единорожка, – дельная мысль. Очень-очень дельная мысль!
Мигом пригладив гриву и поправив хвост, она выпрямилась и сделала важное лицо, отчего собранных и аккуратных пони стало на одну больше.
Поднявшись по лестнице на второй этаж и пройдя через светлое уютное фойе с диванчиком и каким-то деревом в горшке, мы остановились у лакированной двери.
«Директор Нейсей» – гласила золотистая табличка.
С той стороны доносились какие-то вопли...
– М-да, – отвела глаза старшекурсница, – об этом я предупредить забыла...
Какой-то ребёнок?.. Здесь есть младшие группы, или кто-то из учителей не смог найти няню?..
Но скрипучий плач младенца быстро отошёл в моём сознании на второй план – круглую ручку охватило нежно-салатовое сияние, мягко скрипнули петли и моя личная старшекурсница торжественно пропустила меня вперёд...
Первое, что бросилось в глаза – книги. Много-много старых, но ухоженных книг манили меня через стекла шкафов, но я не позволила себе по-детски крутить головой и осматриваться – кроме сидящей за директорским столом Селестии, а кабинете находилось ещё троё существ, и их стоит описать подробнее.
Сбоку свернулся калачиком самый настоящий дракон – зелёный, метра два в холке, четыре лапы, два крыла, гребень на спине – ну прямо классический хранитель сокровищ!..
Вот только в кабинете для такого громадного существа однозначно не хватало места – любое его неосторожное движение грозило обернуться катастрофой, и потому он то и дело оглядывался на свой хвост и делал всё очень медленно и аккуратно.
На какую-то секунду я встретилась с ним взглядом – как мне показалось, мудрым, слегка насмешливым, и заботливым той стариковской добротой, на которую способны только любящие внуков старые дедушки.
В противоположной от него стороне хмурился не менее настоящий колдун из фэнтези-фильма восьмидесятых – в волшебном плаще, с козлиной бородкой, в меру тёмный, хитрый, и везде имеющий свой интерес. Его выражение я понять не могла, и напомнила себе не верить заодно и дракону – их-то мимика наверняка отличается от пони, а я тут на её основе строю первое впечатление…
Между ними же, в кроватке-колыбельной со звёздами и каким-то круглым орнаментом, лежал и тянул ко мне когтистые ручонки тот самый, вылупленный мною на экзамене, малыш-дракончик.
– Гу-гу, – сказал он.
Старший дракон раскатисто хохотнул, но задел макушкой потолок и тут же втянул голову в плечи, а волшебник, скорее всего бывший тем самым директором Нейсеем, помрачнел так, что даже я заметила, и только Селестия невозмутимо отхлебнула чай.
Только сейчас я сообразила, что плач прекратился, и трое взрослых смотрят на меня.
– Ваше величес-во, – в ноги поклонилась я, проглотив пол-слога, — директор, уважаемый дракон...
– Я же говорил, – оскалился тот, не обращая на меня никакого внимания.
Словно я – муха под ногами...
– Это ещё ничего не доказывает, – спокойно возразил директор. – Здравствуй, Твайлайт Спаркл. Меня зовут профессор Нейсей; на пятом курсе я буду преподавать у тебя алгебру, пока же, ты, возможно, найдёшь меня в этом кабинете. Но сегодня мы собрались здесь не для обсуждения твоей учебы, а по несколько более... Экзотической и неправдоподобной причине. Скажи мне, Твайлайт, что ты знаешь о воспитании драконов?..