Война Луны и Солнца

Глава первая. Цепи мрака

Декабрь 1007 г. – январь 1008 г.

Pulled into war to serve a vision
That's supposed to last a thousand years,
Part of a machine unstoppable,
As merciless as tidal waves…

Sabaton – Wehrmacht

---

Ареста Грег ждал давно.

Приходя каждый день с работы в опостылевшем офисе транспортной компании «Четыре звезды», он неизменно подходил к окну и смотрел на раскинувшийся на многие мили вокруг Мэйнхэттен.

Всё те же здания: жилые многоэтажки и офисные небоскрёбы – стояли ровными рядами улиц и авеню, как и пару месяцев назад; всё так же мчались по дорогам повозки, экипажи и входившие в моду автомобили и спешили по тротуарам населявшие город пони. Но ощущение от этого было теперь совсем иным, нежели то, к которому привык Грег.

Даже когда выдавался солнечный день, всё равно казалось, будто над Мэйнхэттеном сгустились тучи.

Безысходность, подумал серый земнопони, глядя на освещённый огнями город в вечерних сумерках – далеко не такой яркий, каким Грег его помнил. Вот что нависло над этим местом. И те, кто делает вид, что это не так, и пытается изо дня в день убеждать себя и других, что новая власть принесёт счастье и процветание, не могут этого не понимать.

Или могут?..

На комоде стояло радио, но сейчас оно молчало, как и большую часть времени: жеребец не очень любил его слушать. Особенно теперь, когда по нему крутили только бравурные марши и сводки с фронтов о продвигающемся наступлении эквермахта на позиции Гармонической армии.

Впрочем, может, сегодня будет что-то другое?..

Грег протянул ногу и щёлкнул тумблером. Из приёмника послышался треск помех, затем прорвалась бодрая, жизнерадостная музыка. «…Tomorrow belongs to us!..» – разобрал он слова песни и выключил радио.

Нет. Всё как обычно. Чего он, собственно, ожидал? Прошло, если вдуматься, совсем немного времени после отделения, и сейчас основной задачей было сплотить пони восточной Эквестрии против «угнетателей», с которыми ещё вчера они жили в мире и согласии.

Только вот одними песнями на ровном месте нацию не построить. Придётся как минимум забывать общее прошлое.

Из окна на шестом этаже были хорошо видны флаги, поднятые над многими зданиями или вывешенные на окнах. Либо с гербом Новой Лунной Республики – абстрактными крыльями и рогом на фиолетовом, либо с символом самой Луны – толстым белым полумесяцем в чёрной кляксе на синем фоне. Как будто в военном лагере, хотя многие здесь и не желали это признать.

Но война идёт. Пусть и не здесь, а там – на юге и западе, но всё же идёт. И он, Грег Меллоу, ничего в одиночку не может тут изменить.

А вот кто-то другой его жизнь – вполне.

Стука не последовало – вместо этого дверь просто выбили, и она влетела внутрь, загрохотав по полу. Грег резко обернулся – и лишь обречённо выдохнул.

В квартиру входили пони в устрашающей чёрной форме. На левом переднем плече у каждого была лиловая повязка с белым полумесяцем, а на фуражках красовались кокарды в виде маленького герба Луны. И через шею почти у всех был перекинут ремень пистолета-пулемёта.

Кроме одного – персикового жеребца с коричневой гривой, который и выступил вперёд, со злорадной ухмылкой глядя на Грега. На воротнике у этого пони с одной стороны были стилизованные буквы LD, а с другой квадрат с тремя четырёхконечными звёздочками – лычками штурмхуфера Лунной Дивизии^[1].

Гестапони. Бесстрашные и безжалостные хранители нового порядка. Кто однажды попадал к ним – больше не возвращался.

– Грег Стилсон Меллоу, – растягивая слова, самодовольно проговорил штурмхуфер, заходя в помещение. – Вы задержаны по подозрению в хранении гармонической символики, что согласно статьям 300 и 111 Уголовного кодекса НЛР приравнивается к госизмене. Начать обыск, – бросил он подчинённым, и те рассредоточились по комнате.

Грег тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Однажды это должно было произойти.

– Зик, – устало произнёс он. – Всё-таки та старая калоша накатала на меня донос? Ну конечно, чего не сделаешь ради отдельной жилплощади для любимого племянничка из четвёртого отдела^[2]…

– Завали пасть, недопони, – выплюнул Зик Хантер и подошёл к Грегу.

Постоял немного, глядя тому в лицо, а затем неожиданно съездил ему копытом, отчего Грег упал, схватившись за расквашенный нос.

Зик наклонился к его уху и свистящим шёпотом сказал:

– Ещё раз что-нибудь ляпнешь о моей тёте – и я тебя в камере удавлю. Понял?

– Штурмхуфер, – обратился к командиру один из гестапони. – Посмотрите сюда…

– Ага! – торжествующе ухмыльнулся Хантер, когда унтерхуфер достал из шкафа вымпел с изображением символа Гармонии – двух аликорнов на голубом фоне, образующих круг со стилизованными луной и солнцем внутри.

Это был сувенир, привезённый Грегом с последних Эквестрийских Игр в Кристальном Городе. Тогда, всего каких-то три с лишним месяца назад, нипони и представить не мог, насколько всё переменится.

Зик вновь посмотрел сверху вниз на Грега и вдруг пнул того в живот, заставив убрать копыта от окровавленного лица и закашляться.

– Что и требовалось доказать, ублюдок, – сказал штурмхуфер и засмеялся. Потом повернулся к ожидавшему распоряжений гестапони: – Всё ясно. Пакуйте этого недоноска, – снова ткнул он ногой Грега. – Двое пусть останутся здесь и всё внимательно прошерстят. Чтобы этой заразы… – Зик вырвал у подчинённого вымпел, бросил на пол и вытер копыта о дорогую мягкую ткань, – здесь больше не было. Понятно?

– Так точно! – ответил унтерхуфер и вскинул вверх переднюю правую ногу. – Слава Луне!

Зик кивнул и повторил его жест. Затем оглянулся на двоих гестапони, надевавших на Грега кандалы, и направился к выходу. Полы чёрного плаща развевались у него за спиной.

На Грега натянули удила и потащили к двери. Он не сопротивлялся – не было сил… да и особого желания, если честно. Важнее было восстановить дыхание и не выблевать по пути все внутренности: после пинка Зика кишки ощутимо скрутило.

Грег понимал, что теперь обречён. Да какого сена – он и так был обречён!.. С его-то взглядами – у него и не было будущего при новой власти. Так или иначе, но однажды она бы до него добралась – как доберётся и до каждого, кто будет ей недостаточно верен.

Чтобы прожевать… и выплюнуть.

Серого земнопони вытолкнули на лестничную площадку. Приподняв голову, он увидел выглядывающую из другой двери рожу соседки – сморщенной старой кобылы, приходившейся родной тётей штурмхуферу Хантеру. Она смотрела на Грега как на пустое место… нет, скорее, как на блоху, которую следовало раздавить. Грег ничего не придумал, кроме как показать кобыле язык, – и с толикой удовлетворения отметил, как её перекосило.

А затем его повели вниз по лестнице, и пришлось сконцентрироваться на спуске, чтобы не навернуться из-за цепей на ногах. Хотя Зик и гестапони сопровождения, наверное, будут только рады, если он сверзится вниз и переломает себе все кости. Можно будет просто его добить и отвезти в крематорий.

Наконец ступеньки остались позади. Группа пони вышла из подъезда в промозглый серый вечер. На дорожке стоял криво припаркованный воронок с гербами Луны на чёрной обшивке. Зик сел в кабину к водителю, а Грега запихали в закрытый кузов с решётчатыми окнами позади и в прямоугольной дверце. Машина тронулась, увозя нового пассажира к его безотрадному будущему.

Внутри кузова было темно и холодно, и Грег сразу же начал дрожать, когда его усадили на жёсткую деревянную скамью и приковали к кольцу, приделанному к стене. Серому земнопони даже не дали взять какие-нибудь вещи, чтобы одеться.

– Тихо сиди, – буркнул один из сопровождающих и несильно ткнул в ногу задержанному своим оружием.

Грег постарался унять дрожь, но получалось не очень. Вдобавок предательски застучали зубы – но, похоже, отряду гестапони было на него по большому счёту плевать, и больше его не трогали.

Воняло бензином, потом и ещё чем-то, чему Грег предпочёл не давать названия. Вне всякого сомнения, за последние полтора месяца этот воронок перевозил многих пони. Очень многих.

Сидя в неудобной позе под прицелом пяти пистолетов-пулемётов, Грег размышлял о своей судьбе. В его мозгу будто отключилось что-то, отвечающее за чувства, и жеребец мог лишь отстранённо наблюдать за тем, что с ним происходит.

Он с самого начала догадывался, что не вписывается в «новое прекрасное общество», которое обещала построить обратившаяся принцесса Луна под своей властью. В офисе на Грега недовольно поглядывали, когда он не делал мунлайт – новое официальное приветствие – вместе со всеми при встрече с начальством. У него даже не висел над столом портрет Бессмертной Хорскучер и не было никаких аксессуаров с белым месяцем или новым гербом, ставших в последнее время очень популярными.

Также Грегу не нравилось, что прежде мирная транспортная компания начала всё больше отдавать предпочтение военным заказам и теперь фактически спонсировалась новым правительством. Ведь одно дело – перевозить еду и материалы для строек, и совсем другое – переправлять оружие в приграничные города и на линию фронта. Чем больше оружия, тем больше пони каждый день гибнет в неумолимо разгорающихся боях – причём все считают, что они правы.

Так не должно быть. Этого просто не могло случиться!..

Но увы, такова была реальность. И Грегу оставалось только смотреть в решётчатое окно на проносящиеся улицы, чувствуя жёсткое сиденье под крупом и тряску на поворотах, и гадать, сколько дней или, может, часов он ещё проживёт.

За любой символ, отсылающий к временам единой Эквестрии, по новым законам светило три, а то и пять лет тюрьмы. Проблема заключалась в том, что к таким делам следователи всегда прикручивали государственную измену, и выхода, по сути, было всего три: к стенке, в трудовой лагерь до скончания дней или на фронт. Надо было лишь понять, какой из них менее противен.

Положа копыто на сердце, Грег сейчас был настолько раздавлен, что воспринял бы смерть как очередную неприятность, которую он даже не успел бы осознать. Родных у него не было, подруги тоже – некого терять, кроме самого себя. Однако что-то удерживало серого земнопони от самоубийственной попытки побега.

Он был готов ко всему – но не видеть, как сжимаются с каждым днём охватившие пол-Эквестрии цепи мрака и рушится его родина. Уж ей-то он такой судьбы не желал.

Но кандалы на ногах и унизительная сбруя на лице напоминали о том, кто здесь сила. И с этим волей-неволей приходилось считаться.

Прошло полчаса или около того, прежде чем машина остановилась. Один из сопровождающих выскочил наружу, пока ещё двое отстёгивали Грега, а двое оставшихся держали его под прицелом.

Наконец замки поддались. Серого жеребца выволокли из кузова и повели к дверям громадного в ширину бело-голубого каменного здания. Исподлобья он мог видеть строгие мраморные колонны по сторонам от входа и свисавшие с крыши знакомые фиолетовые стяги.

Лунная Канцелярия. Куда же ещё могли его везти гестапони. Конечно же, к себе в логово.

Пройдя мимо двоих автоматчиков, охранявших вход, группа пони вошла внутрь. Зик предъявил на проходной своё удостоверение, и их без лишних разговоров пропустили дальше. Штурмхуфер отпустил часть бойцов, оставив того унтерхуфера, что нашёл вымпел, и ещё одного рядового с каким-то портфелем, и в таком урезанном составе они двинулись по лестнице вниз – в подвалы.

Если наземная часть Канцелярии старалась произвести впечатление солидности, то вот другой, скрытой от посторонних глаз, было как-то на это наплевать. Проходя по коридорам, освещённым редкими тусклыми лампами, и рассматривая каменный пол и стены со следами краски, Грег задался вопросом: как так вышло, что здание консульства Кристальной Империи оказалось оснащено такими вот застенками, когда было захвачено мятежниками и передано Канцелярии сразу после отделения Мэйнхэттена? Хотя, возможно, изначально это были обычные технические подвалы – просто нашлись те, кто приспособил их для своих целей.

Угрюмый роттенхуфер отпер перед Зиком решётчатую дверь, и группа пони вступила в тюремный блок. По обеим сторонам коридора потянулись ряды камер и кабинетов. Здесь было чуть посветлее, но куда как сильнее ощущалось присутствие чего-то недоброго. По спине только-только начавшего отогреваться Грега снова побежали мурашки.

Зик остановился перед одной из дверей и распахнул её. Сопровождающие провели Грега внутрь, и лишь затем туда зашёл сам штурмхуфер.

Комната оказалась допросной: голые стены, режущий белый свет лампы, стол с приваренными креплениями для кандалов и два стула – один даже на вид удобней другого. Несмотря на то, что успел по дороге навоображать себе Грег, здесь было удивительно чисто. Наверное, после каждого проведённого допроса кого-то вызывали тут убираться.

Серого земнопони усадили и приковали к столу – и только после этого сняли удила. Грег пошевелил мышцами лица. О да, как же это приятно – вновь не чувствовать себя… запряжённым.

Зик запер дверь на большую, тяжёлую щеколду. Продолжая победно ухмыляться, он прошёл в центр комнаты и вольготно разместился напротив Грега, заложив передние ноги за голову, а задние бухнув на край стола. Унтерхуфер жестом отправил рядового охранять дверь, а сам остался стоять позади задержанного.

– Вот ты и попался, недопони, – произнёс Зик, торжествующе глядя на Грега. – Теперь с тобой будет покончено. Ну, сам расскажешь, как у тебя оказалась та дрянь, или мне вырвать тебе копыта… для начала? – На лице штурмхуфера вновь заиграла неприятная улыбка.

– Я привёз тот вымпел с Эквестрийских Игр, – буркнул Меллоу. Он так и знал, что его заставят говорить очевидные вещи. – Десятого сентября текущего тысяча седьмого года…

– Второго вандемьера^[3] первого года до НЛР! – прорычал Зик, сбросив ноги со стола и стукнув по нему передним копытом. – Говори как полагается, ублюдок!

– Это был просто сувенир, символизирующий единство всех пони. Между прочим, обошёлся мне в сто двадцать битсов…

– И ты продолжал его хранить даже после Лунной Революции? – прищурился штурмхуфер. – А как же пункт четыре-«б» указа №2 от первого фримера, предписывающий уничтожить или сдать в поницию всю имеющуюся у граждан враждебную символику, в том числе эквестрийскую или сталлионградскую?

– Я посчитал, что это относится к моей частной жизни. Я не собирался нипони его показывать. Это было только моё дело…

Неожиданно Зик подался вперёд и обхватил ногой шею Грега. Наклонил голову серого жеребца и негромко сказал тому на ухо:

– Запомни, падаль: у тебя нет никакой частной жизни! Всё, что ты можешь, – это жить и умереть ради Республики!

На последних словах штурмхуфер с силой припечатал Грега лицом о стол. Меллоу тихо вскрикнул от боли, пачкая гладкое дерево кровью из носа, разбитого уже дважды за вечер.

Зик оттолкнул Грега и вытер копыто о край плаща.

– Даже прикасаться к тебе противно… В следующий раз обязательно возьму перчатки.

– Одного не могу понять, – пробормотал серый пони, глядя в пол перед собой. – Как она-то узнала?..

Хантер захохотал.

– Да по тебе же видно, что ты плевать хотел на Республику! Ты даже особо не скрывался. А что по сообщению госпожи Фишбоун о тебе… ну, мы же должны проверять любые подозрения. И когда мы прибыли… – он опять усмехнулся, – это была просто удача.

Персиковый жеребец вылез из-за стола и принялся мерить шагами комнату. Унтерхуфер, стоявший позади Меллоу, отступил к стене, чтобы не мешать начальнику.

– Знаешь, что я понял за время своей работы в четвёртом отделе? – Зик обошёл стол и встал рядом с Грегом. – Что я ненавижу тебя и таких, как ты. Все беды только от вас, презирающих власть Бессмертной Хорскучер. Лучше бы сразу валили отсюда под крыло своей шмары Селестии… или просто сдохли.

Штурмхуфер вернулся к своему месту, но не сел, а перегнулся через стол, буравя взглядом задержанного.

– Такие, как ты, недостойны жить. Вы вирус, отравляющий изнутри самую суть Республики. А мы, – Зик улыбнулся и обвёл копытом себя и двоих гестапони, – лекарство.

Внезапно, словно о чём-то вспомнив, он направился к двери. Рядовой, порывшись в носимом на боку портфеле, вынул что-то оттуда зубами и передал Зику.

На стол лёг бланк с гербом Республики. Глаза Грега расширились: он узнал в бумажке свой бюллетень с прошедших в ноябре «всеобщих выборов».

Под изящным чёрно-белым портретом принцессы в образе Найтмэр Мун было отпечатано: «Вы за избрание Бессмертной Хорскучер Луны в качестве правителя Новой Лунной Республики?» – и ниже два квадратика с подписями «Да» и «Нет».

Крестик, поставленный Грегом, находился в квадратике «Нет». Серый земнопони узнал этот рисунок линий. Тогда у него ещё карандаш во рту чуть не соскользнул и от нажима слегка продавил бумагу.

– А что ты скажешь на это? – поинтересовался Зик, ставя ногу на бланк. – Что это, если не измена единственному и полноправному правителю, а, недопони?

– Тогда официально Луна ещё не была правителем, – возразил Меллоу. – И только решался вопрос о том, примет ли её народ на подконтрольной ей территории…

– Молчать!

Голова Грега дёрнулась от очередного удара. Серый жеребец хотел заслониться, но цепи держали крепко. На пол брызнула кровь. «Скорей бы уже всё закончилось», – подумал Грег.

– Ты не смеешь ставить под сомнение власть Бессмертной Хорскучер! – отчеканил Зик, угрожающе нависая над ним. – Она и только она является законным правителем земель бывшей Эквестрии! Ты предатель, поддерживающий враждебную нам сторону конфликта! – Штурмхуфер стиснул зубы. – С каким удовольствием я бы всадил тебе пулю в лоб, тварь…

– Как?.. – выдохнул Грег. – Я думал, что голосование… было тайным…

– А оно и было, – вдруг обезоруживающе улыбнулся Зик. – Однако в урне бюллетени лежали в том порядке, в котором туда их бросили. А по спискам у наблюдателей можно было легко проверить, кто и когда пришёл. Чуешь?

– Чую, – опустил голову Грег. – Мне крышка.

– Правильно понимаешь. Итак, ты признаёшь себя виновным в незаконном хранении эквестрийской символики и в измене Новой Лунной Республике?

– В хранении – признаю. В измене – нет.

– Нет, признаёшь!

Грег, зажмурившись, сжался в ожидании нового удара.

Однако прошла секунда, другая… и ничего не последовало. Уже вздохнув с облегчением, Меллоу открыл глаза – и тут же получил ногой сбоку в зубы.

Рот взорвался болью, и из груди невольно вырвался громкий жалобный стон. На языке возник медный привкус, от которого Грега затошнило.

Но опомниться ему не дали.

Удары сыпались на него один за другим, превращая лицо в один сплошной комок боли. «Пожалуйста… не надо… пусть это закончится…» – молил про себя серый земнопони – однако вместо слов получались лишь стоны.

Зрение затуманилось. Секунды расплылись в маленькие вечности, каждая из которых была наполнена страданием. Краем уха Грег уловил лязг цепей – а потом ощутил сильный толчок, сбросивший его со стула.

Каменный пол жёстко ударил в спину – из-за чего на глазах выступила новая порция слёз, а дыхание, и без того судорожное, сбилось ещё сильнее. Затем в живот снова врезалось твёрдое копыто. И ещё раз. И опять…

Сквозь пелену, застилавшую разум, до Грега доносились выкрики Зика:

– Ненавижу… чтоб тебя… грёбаный… недопони!..

Персиковый жеребец бил со всей силы, явно вкладывая в это дело всего себя. Но как Меллоу ни старался, он не мог понять, чем вызвал к себе такую злобу и ненависть. Неужели только лишь тем, что смотрел на вещи иначе? Впрочем, этого было, как видно, вполне достаточно.

В какой-то момент мир начал ускользать от Грега. Тот почти не запомнил, сколько прошло времени, прежде чем Зик наконец остановился. Не запомнил также и то, как его приподняли за ноги и потащили. Дальше со скрипом открылась железная дверь, и полубесчувственного пони куда-то закинули.

Затем пришёл покой. Боль, окутывавшая личную вселенную непробиваемым коконом, слегка отступила, и угасающий разум воспарил ввысь, пользуясь долгожданной передышкой.

«Хорошо…» – пронеслось в голове у Грега.

И серый земнопони потерял сознание.

---

Но блаженное небытие не могло продолжаться вечно.

Первой вернулась боль. То самое невыносимое ощущение, точно Грега провернули в блендере и вылили обратно. Разве что задним ногам не так сильно досталось: войдя в раж, Зик наносил удары скорее механически, желая в первую очередь заставить его страдать, а не искалечить. А значит, на него всё же были какие-то планы.

Меллоу открыл глаза. Вокруг стоял полумрак, разгоняемый прилетавшим откуда-то сбоку тусклым желтоватым светом. Сверху находился какой-то настил, и Грег, с трудом подняв переднюю ногу, коснулся его копытом.

Нары. Двухъярусные. Стало быть, допрос закончился, а его самого переместили в камеру. Интересно, а понибудь ещё тут есть?..

Нога опустилась обратно. Дискорд, как же больно…

– А, очнулся наконец? – раздался справа чей-то голос.

Грег повернул голову и, кое-как приподнявшись, сел на жёстком колючем матрасе, набитом соломой.

Напротив на нижнем ярусе таких же нар в свете висевшей под потолком единственной слабой лампочки сидели двое: единорог и пегас – и с любопытством смотрели на Меллоу. Тот также с интересом на них уставился.

Единорог был жёлтого цвета с коричневой гривой и с виду чем-то напоминал Зика, хотя был явно младше и посветлее… и, возможно, не таким злым. В выражении его лица и позе читалась обида, как будто он был не согласен с тем, почему здесь оказался, а на роге было закреплено кольцо с кристаллом, блокирующее магию, чему единорог вряд ли был рад. Грег понадеялся, что с ним найти общий язык будет несложно.

А вот бежевый коротко стриженный пегас с серебристым хвостом был не так молод, но всё равно казался куда сильнее сокамерника. Мощное телосложение говорило о том, что раньше он мог быть весьма хорош в полётах, а чуть искривлённое левое крыло сообщало также причину, по которой, вероятно, он и спустился на землю. Изощрённой насмешкой и издевательством поэтому смотрелась цепь, надетая на его тело лишь поверх правого, здорового крыла.

Грег вздохнул, поняв, что на их фоне выглядел попросту жалко.

– Как звать-то? – снова спросил пегас, развалившись в изножье. Судя по всему, он занимал верхний ярус.

– Грег Меллоу.

– Стратосферс Дроппер, – указал тот на себя в ответ. Затем ткнул единорога в плечо: – А это Конси Джаканейпс.

– Конситед, – поправил единорог и покачал головой. – Блин, не могу поверить, что оказался с вами в одной камере…

– Вы знакомы? – спросил Грег.

– Да так, – махнул копытом пегас. – Племянник мой, Лейзи, позвал его в бар выпить после рабочего дня. А там и я затесался с ними…

– Вообще-то мы, по идее, вашу демобилизацию отмечали! – огрызнулся Конситед. – Можно было бы и не врать так нагло о боевых подвигах…

– Ну уж прости великодушно, сынок, – нарочито развёл передними ногами Дроппер. – Мне как-то не с копыта было говорить, что я сломал крыло как раз таки на призывной комиссии в Пегасенваффе! Да… – вздохнул он, встретив удивлённый взгляд Грега. – Хуже не придумаешь. Там же как – можно пойти в десант, но туда берут только пегасов, и то кучу нормативов сдать надо, а можно и в авиацию, только вот я и самолёт-то всего раз в жизни видел… А крутым-то быть хочется! Ну вот и придумал всю эту клюкву с Чудо-молниями… За что тебя? – спросил он вдруг Меллоу.

– Хранение символики, – признался тот.

– А, понитический…

Стратосферс презрительно фыркнул и отвернулся. Грег понял, что попал впросак.

– По трёхсотой? – с интересом осведомился единорог. Серый земнопони кивнул. – Да, не повезло тебе. Хотя, – поморщился Конситед, – у нас-то тоже дела не лучше…

– Да мы правы были! – с жаром воскликнул пегас. – Чего эти долбаные патрульные себе позволяют! Лучше бы таких, как этот, ловили, – указал он на Меллоу, и тот почувствовал себя уязвлённым, – чем к нашим кобылкам приставали…

– У нас, короче, полный букет, – сказал единорог Грегу. – Хулиганство, нападение на правоохранителей в составе организованной группы и… – он помедлил, прежде чем закончить: – …и неумышленное убийство.

– Чего?! – вытаращился тот. – Вы убили патрульного?!

– Он сам нарвался! – крикнул Стратосферс. – Раз уж слов не понимал… Ну и башка у него какая-то хлипкая оказалась…

– А что с этим, как его… Лейзи?

– Так это он нас и сдал! – Пегас с силой ударил ногой по матрасу. – А сам отделался штрафом за вождение в пьяном виде… Ух, и пересчитаю я ему кости, если на свободу выйду!.. А ещё офицер ЛД, называется…

– Да-да, – кивнул Конситед, заметив на лице Грега недоверие, – мы с Лейзи до всего этого дела в комендатуре работали. Я – в паспортном отделе, он – в статистическом… А Дроппер сам когда-то служил в Чудо-молниях. Верно ведь, дядя? – обернулся он к Стратосферсу.

– Да какая там служба, я тебя умоляю… Только тренируешься и на шоу всяких выступаешь. Ну и с погодой иногда помогать приходится. А так это всё туфта полная. Была... А сейчас из них кто на фронте, кто из облаков укрепления строит…

– И вы собирались идти против них сражаться? – спросил Грег. У него просто не укладывалась в голове такая «переобувка в воздухе». – Против бывших товарищей?

– Вот именно – бывших! – повернулся к нему Дроппер. Глаза пегаса загорелись недобрым огнём. – Поддерживая власть тиранши Селестии, они предают само понятие о справедливости! Это ведь Селестия арестовала Луну за неделю до референдума о правах бэтпони! И приказала расстреливать митинги в Кантерлоте под окнами своего дворца!..

– В газетах писали, что погиб тогда только один бэтпони, – возразил Конситед. – Стражник случайно выстрелил…

– Так ведь эти газеты ещё до Республики были! Конечно, в них чего только не написали бы, чтобы оправдать творимый беспредел! Но потом хорскучер спаслась, и теперь лишь она достойна править Эквестрией!..

На слове «беспредел» Грег сжал губы и промолчал. Вспомнились дни беспорядков в Мэйнхэттене сразу после установления новой власти.

– А вы, значит, не согласны, а? – недобро глянул пегас на молодых пони. Те, опустив глаза, ничего не ответили. – Ну ладно ты, с тобой всё ясно, но… Конси… ты серьёзно? Ты же унтерхуфер Дивизии, рог тебе в ухо! Ты присягу давал!..

– Да я по объявлению устроился, когда набор открыли! – взорвался Конситед. – Я в колледже на администратора учился, а когда закончил, четыре месяца нормальную работу найти не мог! Бегал с утра до ночи курьером в «Чашке Явы»!.. И когда началась война, я уже просто не знал, как быть! А тут работа по специальности, и платят нормально! Даже с учётом инфляции жить можно! Что мне ещё оставалось делать?!

Единорог внезапно сгорбился и закрыл лицо копытами.

– Бедная мать… как же она там сейчас… Сначала отец, теперь я… И всё за каких-то ляганых два месяца!..

Какое-то время в камере стояла тишина, нарушаемая только сдавленными всхлипами Конситеда. Дроппер стушевался от такого напора и теперь угрюмо молчал, мельком поглядывая на единорога.

Грег решил увести разговор чуть в сторону.

– Стратосферс, – обратился он к пегасу. – Но ведь здесь же вы очутились не из-за Селестии, верно? Вспомните: разве раньше были патрульные, которые позволяли себе такое?..

– Это вина только их, а не власти. Среди нормальных кольтов всегда оказывается какой-то процент ублюдков. И так просто совпало, что эти мулы зеброгрифонские попались нам на пути!..

– Между прочим, двое из пяти в том патруле были фестралами, – вставил Конситед, уже почти успокоившись. – Которых ты так яростно защищаешь.

– Ну сам посуди: они только месяц как с гор своих прилетели! А тут большой город… и куча мразей, которые только и рады заполучить новеньких под крыло!.. Ничего, пусть те пока привыкают… авось поймут, как нужно себя вести…

В коридоре послышались приближающиеся шаги, а следом что-то застучало под дверью камеры. Повернувшись, Грег увидел, что просто принесли еду. На подносе, просунутом сквозь маленькую щель в низу двери, находились три брикета сена и три кружки – кажется, с сильно разведённым чаем.

Стратосферс сходил за подносом и, вернувшись, раздал еду сокамерникам.

Сено было жёстким и кисловатым – похоже, его вытащили из бургеров и дали ещё немного полежать. Чай (а это и правда был чай… ну, если малость включить воображение) был хотя и несладким, но всё же горячим. Грег наконец-то почувствовал, что согрелся после поездки голым по зимнему Мэйнхэттену.

На высказанное серым пони наблюдение Дроппер кивнул:

– Да сто пудов так и есть. Закупают бургеры по дешёвке, где сено такое себе на вкус, и спихивают заключённым, а сами жрут булки и всё остальное…

– Сколько вы здесь сидите? – спросил Грег, отхлебнув из своей кружки.

– Что-то около пары недель. – Пегас посмотрел на единорога. – Может, Конси скажет точнее.

– Накуролесили мы второго нивоза по новому календарю, – ответил тот. – То есть десятого декабря по старому. На следующий день нас взяли. Так что… да, примерно две недели.

– Меня арестовали вечером двадцать третьего, – сказал Грег. – Сейчас уже, наверное, двадцать четвёртое.

– Стало быть, с наступающим Днём Очага? – поднял кружку Стратосферс.

– С наступающим Днём Очага, – ответил Меллоу.

Трое жеребцов стукнулись кружками с чаем.

«Ещё одна вещь, которой будет не хватать при новом режиме, – подумал Грег. – Потому что праздник отсылает к временам мирным – а это сейчас нипони не нужно.

Зима будет непростая… но есть ли вообще надежда, что в дальнейшем хоть что-то исправится? Жить во время перемен – самое страшное, что только можно придумать. Нет, не хочу об этом. Моя жизнь уже достаточно изменилась. Больше не надо».

Но серый земнопони и сам понимал, что это всего лишь его мечты. Реальность, как это часто бывает, должна была оказаться намного хуже.

---

– …Конь g на f6.

– Ферзь на d4.

– Короткая рокировка.

– Тоже ухожу в рокировку…

– Эй, ты ещё белопольным слоном не сходил!

– А, точно… тогда слон на g2.

– Ха, а вот этого ты точно не ожидаешь! Пешка c7–c5.

– Твою ж, блин…

Грег стукнул себя по ноге и задумался над следующим ходом.

Чтобы не загнуться в четырёх стенах от скуки, трое жеребцов перепробовали множество умственных занятий. Вчера они играли в слова и в города Эквестрии, а когда вспоминать стало невмоготу, начали травить анекдоты и рассказывать байки из жизни.

Стратосферс поведал пару смешных случаев из времён его службы в Чудо-молниях; Конситед припомнил, как списывал на экзамене по математике, незаметно приклеив шпаргалки к крупу преподши, и как та всё не могла понять, почему полкласса постоянно хихикает. Грег же, покопавшись в прошлом, рассказал несколько забавных моментов из своей работы курьером.

Он всё ещё не решался чересчур открываться этим двоим… по крайней мере пегасу. Тот, хоть и не твердил больше о «единственности» и «законности» власти Хорскучер, вряд ли поставил себя на место Конситеда и принял по крайней мере нейтральную точку зрения. А оказаться следующим, кого настигнет тяжёлое копыто Дроппера, Меллоу точно не собирался.

Настал наконец День Согревающего Очага, официально отменённый в Лунной Республике. Вместо него был утверждён праздник Зимнего Луностояния, прошедший за два дня до ареста Грега, но нипони из заключённых и словом об этом не обмолвился. Всё же старые обычаи не получалось так просто вытравить, как бы новые власти того ни хотели.

Теперь серый земнопони играл с единорогом в шахматы. Так как ни доски, ни фигур у них не было, приходилось держать всё в уме. И для Грега, который никогда особо не увлекался чем-то подобным, это было отнюдь не пустяковой задачей. Конситед играл чёрными, но уже с первых ходов однозначно его обыгрывал.

Стратосферс сидел наверху и расслабленно глядел на молодых пони. Должно быть, после краха веры в племянника в пегасе вновь проснулись затаённые отеческие чувства.

Тем временем ферзь Грега оказался зажат двумя чёрными конями и мучительно искал пути отхода.

– …бью на c4.

– Ферзь на d5 – шах.

– Конь на c3… – попытался как-то закрыться Грег.

Тут из коридора снова послышались шаги. А затем – звон ключей, отпирающих камеру.

Дверь с противным скрипом открылась, и в помещение заглянул молодой единорог-унтерхуфер, за которым стояли на всякий случай два автоматчика. Тот самый, что присутствовал на допросе Грега.

– Джаканейпс, Дроппер, Меллоу – на выход, – отчеканил он и отступил в сторону, освобождая проход.

Трое заключённых переглянулись и по очереди вышли из камеры.

Молчаливые вооружённые земнопони повели их всё по тому же длинному коридору – но не назад, а дальше. Краем глаза Грег отметил, что к унтерхуферу присоединилась другая двойка сопровождения и тот направился к следующей камере.

Их куда-то отправляют? Всех сразу?

У Грега засосало под ложечкой. Три возможных исхода, о которых он размышлял раньше, маячили перед ним. И совершенно не ясно было, какой из них ему уготован.

На лицах Конситеда и Дроппера тоже застыла тревога. Но если пегас был, судя по всему, настроен выдержать всё стоически, то единорог как будто с трудом скрывал панику.

И его можно было понять: не каждый день кто-то другой решает, жить им всем или умереть. Хотя, подумал Грег, теперь, возможно, будет и каждый.

Их провели через ещё одну решётку и заставили подняться по каменной лестнице к дверям, ведущим наружу. Те были распахнуты настежь, и в подземелье задувал стылый зимний ветер. Гестапони, охранявшие выход, носили тёплые плащи – но всё равно то и дело ёжились от холода.

Выйдя из дверей, трое заключённых очутились в большом пространстве, ограждённом забором с колючей проволокой. Очевидно, это был задний двор Лунной Канцелярии. Сюда уже набилось довольно много пони: в основном жеребцов, но кое-где попадались на глаза и кобылы, а где и совсем подростки. Что примечательно – ни одного фестрала. Все единороги – с блокираторами магии, а пегасы – в цепях, сковывавших крылья. Многие были со следами побоев на телах и лицах, некоторые – с рубцами от хлыста на крупах. И, конечно же, ни на ком не было тёплой одежды. Даже несмотря на ветер, в воздухе витали запахи немытых понячьих тел и крови. За последние месяца этот двор, должно быть, пропитался ею на милю вглубь.

За оградой напротив дверей находилось возвышение из шлакоблоков, на котором стоял офицер ЛД, окружённый отрядом автоматчиков (из тех больше половины было бэтпони). Грег без капли удивления узнал в нём Зика. Персиковый жеребец, задрав подбородок, смотрел не на заключённых, которые всё прибывали и прибывали, а куда-то поверх их голов и самого здания Канцелярии – казалось, куда-то в будущее, скрытое заполонившими небо свинцово-серыми тучами и кружащимся снегом.

Полы чёрного плаща Зика развевались на ветру, будто мантия короля Сомбры. Грег вдруг отчётливо представил теневого злодея из Кристальной Империи на месте горделивого гестапони – и тут же замотал головой, прогоняя видение.

Бр-р-р-р, ну нафиг. И так одной Найтмэр Мун было достаточно, чтобы поставить полстраны на колени. Что же будет, если придёт кто-то ещё?..

В заборе справа находилась запертая калитка шириной в одного пони, также хорошо охраняемая. За ней выстроилась вереница грузовиков с гербами Республики. Вне всякого сомнения, кого-то отсюда будут увозить. Вопрос в том – куда… а ещё – живого или вперёд ногами.

– Мне это не нравится, – пробормотал Конситед, опасливо косясь на автоматы.

– Мне тоже, – ответил Дроппер, легонько взмахнул сломанным крылом – и поморщился от холода, когда ветер опалил неприкрытый бок. – Но всё, что мы можем сейчас, – это ждать своей участи.

Грег был вынужден мысленно с ними согласиться.

Вскоре на задний двор пригнали последнюю партию заключённых, и двери здания закрылись. Стоявший в толпе гомон начал понемногу стихать. Всё больше глаз обращалось на Зика, и всё тише становились разговоры. Каждый боялся за свою судьбу – и не хотел лишний раз привлекать внимание гестапони.

Дождавшись, пока наступит полная тишина, Зик шагнул вперёд и заговорил чётким, хорошо поставленным голосом:

– Отбросы общества! Куски кириньего дерьма, недостойные даже лежать на земле, которую попираете своими ногами! Вы все совершили преступления перед законом и жителями Республики – и по тому же закону должны были бы понести заслуженное наказание!

Однако звёзды распорядились иначе. Бессмертная Хорскучер Луна в честь прошедшего Дня Зимнего Луностояния даёт вам шанс искупить свои грехи перед её народом и предоставляет вам всем амнистию! – На этих словах в толпе пошли шепотки, и штурмхуфер гаркнул: – Молчать!!! Итак… и предоставляет всем амнистию – в обмен на право вступить в ряды благословенного эквермахта и нести доблестную службу в защиту земель Республики! Вы должны будете исполнить гражданский долг в битвах на фронте – и через год вам будет гарантировано полное помилование! Тем, кто отличится в боях и докажет свою преданность, – даже раньше!

Кто согласен посвятить следующий год своей никчёмной жизни службе на благо Республики, отправитесь отсюда сейчас же! – Зик указал копытом на стоящие снаружи двора грузовики. – Затем вы пройдёте трёхнедельный курс обучения и примкнёте к боевым частям! Если вы готовы на такой обмен – в колонну по одному, лицом к воротам!

По скоплению пони прошёл тихий ропот. Но уже спустя считаные мгновения к калитке и в самом деле начала выстраиваться очередь.

Грег с сокамерниками тоже потянулись было следом за всеми. Однако чей-то громкий визгливый вопрос заставил их остановиться:

– А если есть те, кто не согласен?! Кто не хочет отдавать жизнь за прогнивший на корню режим сепаратистов и узурпаторов?!

– Кто это сказал?! – вскинулся Зик, оглядывая замершую толпу.

Застывшие в ужасе пони сжимались под скользящим по ним взглядом штурмхуфера и опускали глаза. Но ни один не желал выходить вперёд и брать вину на себя.

Грег с замиранием сердца посмотрел на Зика. По спине серого жеребца вовсю бегали мурашки. Зная Хантера, он мог с уверенностью сказать, что сейчас произойдёт что-то недоброе.

И предчувствие Меллоу не обмануло.

– Ну что ж, раз нипони не признаётся… – сказал штурмхуфер и потянулся к висевшей на боку кобуре.

Медленно достал пистолет, повертел оружие на копыте. Все заключённые молча следили за его действиями.

Выждав немного, Зик вдруг ухмыльнулся и навёл пистолет на толпу. По рядам пони пронёсся испуганный вздох.

«Он что, и правда собирается стрелять?!» – ошеломлённо подумал Грег.

Зик провёл оружием в одну сторону, потом в другую, словно выбирая цель. Все замерли, съёжившись в страхе. Штурмхуфер скользнул глазами по толпе, впитывая общую эмоцию, и внезапно дёрнул ногой с пистолетом и произнёс:

– Бах!

Раздались сдавленные взвизги. Кто-то опорожнил кишечник. Некоторые упали в обморок.

Психологический эффект был достигнут.

Грег выдохнул с облегчением. Всё же Зик не был таким моральным уродом, чтобы…

Поморщившись, Хантер отступил на шаг назад и скомандовал:

– Огонь!

Хлёсткие очереди ударили по толпе. Вверх взметнулись фонтаны крови. Пони в ужасе заметались – но спасения нигде не было.

Кто-то налетел на Грега и повалил на мёрзлую землю. По глазам врезала темнота, в нос – запах давно не чищенных перьев. В бок ткнулось что-то острое – кажется, это был рог Конситеда.

Выстрелы так же резко смолкли. В ушах ещё какое-то время гуляло эхо. Затем его перекрыли стоны и крики боли. Многим, похоже, только что очень сильно не повезло.

Грег дёрнулся и кое-как вылез из-под того, кто придавил своим телом его и Конситеда. А затем охнул:

– Стратосферс!

Пегас сидел на крупе и держался за искривившееся ещё сильнее левое крыло. На снег сквозь копыта капала кровь.

– Я в норме, – процедил тот. – Две дырки… Ха, кто бы мог подумать, что крылом и впрямь можно отбивать пули… Обе ушли в молоко… Теперь полёты… снова откладываются…

– Дроппер! – подскочил к пегасу Конситед – и так и плюхнулся наземь, увидев кровь. – О Селестия…

– Не упоминай при мне эту шлюху! – рявкнул Дроппер и кое-как встал. Красные капли летели вниз с его перьев. – Я в порядке. Как говорится, кость не задета…

– Вы все и так скоро сдохнете! – разнеслись над двором выкрики Зика. Штурмхуфер стоял на своём возвышении и хохотал во весь голос. – Вы все уже мертвецы! Я могу делать с вами что угодно, и мне нипони ничего не сделает! Потому что это я здесь власть! Я здесь закон! И могу делать что считаю нужным! А вы… а вы… – Он снова засмеялся – на этот раз тише. – Итак, выжившие и способные передвигаться – в колонну по одному, лицом к воротам!

Теперь очередь выстроилась быстро и бесшумно. Больше ни один из заключённых не хотел умирать по своей или чужой глупости.

Под прицелом дюжины солдат пони выходили через калитку и загружались в кузов ближайшей машины. Когда места больше не оставалось, один из гестапони махал водителю, и грузовик отъезжал от ворот, а на его место подкатывал следующий.

Вскоре очередь дошла и до Грега с сокамерниками. Садясь первым из троих в грузовик, серый земнопони сказал, глядя на стоявших снаружи солдат:

– Понибудь, дайте ему лечебное зелье.

Стратосферс шёл следом – и, волоча простреленное крыло, оставлял за собой тонкий кровавый след.

Гестапони явно заколебались. В принципе им ничего не стоило проигнорировать просьбу Грега – или вовсе пристрелить раненого пегаса и откинуть того с дороги. Но всё-таки один из рядовых порылся в висевшей на боку сумке и выудил оттуда маленькую бутылочку, после чего протянул её Дропперу.

Пегас удивлённо взглянул сначала на гестапони, потом на Грега – и обхватил здоровым крылом ёмкость с зельем. Меллоу неожиданно бросило в пот, когда он представил, как Дроппер загоняет бутылочку в глаз рядовому и выхватывает у того пистолет-пулемёт… и начинается новая бойня, ещё более бессмысленная и беспощадная.

Но Стратосферс, похоже, не был готов погибать так глупо. Видимо, в нём до сих пор теплилась верность Республике. Он только благодарно кивнул, в один приём залил в себя всю порцию фиолетовой жидкости и швырнул опустевшую бутылочку под ноги. А затем залез в кузов и сел рядом с Грегом на лавку.

– Спасибо, – проворчал пегас.

Грег в ответ лишь наклонил голову.

С другой стороны от Дроппера примостился Конситед. Трое пони сидели и равнодушно наблюдали за тем, как заполняется грузовик такими же несчастными, как и они сами.

Прошло немного времени, и лавки вдоль стен оказались заняты. Кто-то из гестапони захлопнул задник двери, и машина, взревев движком, тронулась с места.

«Опять в неизвестность», – подумал Грег, глядя в окно на знакомые с детства улицы, заносимые снегом.

Он вспомнил, как буквально позавчера так же вот ехал по вечернему городу, не подозревая, что случится в дальнейшем. Но он хотя бы был жив – и это уже вселяло зыбкую надежду.

С поездки мысли перескочили на сопровождавших его тогда гестапони, а с тех – на Зика и устроенный на заднем дворе Канцелярии мини-расстрел.

У Грега не укладывалось в голове, как можно было до этого докатиться. Неужели настолько всё плохо, что власть захватили такие подонки?! Что сделали все те пони, чтобы заслужить свою смерть?! Да, может, некоторых задержали за дело… но убивать?! Как вообще можно было до такого додуматься?!

А жеребята? Им-то за что всё это? Их и гребли-то обычно за то, что они стащили с лотка сенобургер или нарисовали на стене член краской из баллончика… Разве это повод, чтобы они умирали?!

И ведь даже не все были настроены против Найтмэр Мун. Молодёжь после ноября особенно полюбила таскать фиолетовые повязки, мунлайтить на каждом шагу и кричать: «Слава Луне!» Мол, мы за любой новый движ, и вообще это круто!

И теперь их убивают свои же – просто потому, что кто-то отдал такой приказ. И у тех даже не возникло мысли его оспорить.

А кто выжил, едут на фронт, чтобы сыграть там в эту лотерею ещё раз. Играть в неё снова и снова. Каждый. Грёбаный. День.

Сколько ещё жизней угаснет, прежде чем пони поймут, что всё совершённое было ошибкой? Сколько пройдёт времени?.. Что вообще останется от Эквестрии, которая не должна была – да что там, даже в страшном сне просто не могла разделиться?!

Но в одиночку ничего нельзя изменить. Грег это понимал – наверное, как нипони другой.

«Всё, что я могу, – это выжить. И то… если получится».

---

Колёсный стук наводил дремоту почище любой колыбельной. Но Грег старался не поддаваться этому убаюкивающему ритму и молча глядел в окно на заснеженные леса и поля, мелькающие снаружи. В поездках большую часть времени он проводил именно так: это неплохо его успокаивало.

В вагон набилось чуть ли не под сотню пони. Бывшие заключённые, с которых сняли блокирующие кольца и цепи, лежали вповалку на полу или размещались на узких лавках – кому как повезло при рассадке. Но за места не дрались – ведь в тамбуре с обоих концов вагона дежурили вооружённые бойцы Лунной Дивизии.

Хорошо хоть тёплую одежду перед отправлением выдали. Грег пощупал мягкую серую ткань зимней полевой формы. Да, это было уже получше, чем раньше. Но всё равно – вряд ли подлинная забота о недавних врагах Республики, а скорее просто стремление не позволить им умереть преждевременно.

Поезд вёз их всех в Холлоу Шейдс – малонаселённую лесную провинцию, где располагался лагерь для подготовки. Как помнил Грег из маршрутных протоколов с работы, два дня по железке, затем несколько часов на машинах по местным убитым дорогам. Идеальное место, чтобы спрятать большое скопление солдат и дать им подтянуть свои навыки.

Грег вздохнул и отвернулся от сменяющих друг друга пейзажей. Всё же в такой толкучке и тихом гомоне заняться было решительно нечем. Оставалось лишь предаваться мыслям.

Хотя…

– Грег, – негромко спросил сидящий рядом Конситед, – а у тебя была… особенная пони?

Серый жеребец удивился, но потом покачал головой.

– Да где там… Я всегда был слишком самодостаточным, слишком независимым, чтобы нуждаться в ком-то ещё. И… – Грег невесело усмехнулся, – слишком невзрачным, чтобы привлекать внимание. Похоже, это вышло только с гестапони.

Единорог также хихикнул на эту явно вымученную шутку.

– А почему ты заговорил про это? – спросил в ответ Меллоу.

– Да так, вспомнилось… – погрустнел Конситед и задумчиво глянул вверх, на стык потолка и стены напротив, уходя в свои мысли. – Ведь та кобылка, которую мы с Дроппером спасли от патрульных, вполне могла бы стать моей подругой, если… если бы всё вышло иначе. Всё как в сюжете типичного фильма: сначала я зашёл к ней в магазин посуды, открытый на месте бывшей пиццерии, и посмотрел хрусталь… Нет, ты прикинь – триста сорок битсов за какую-то тарелку! Да мы за коммуналку меньше платим… платили… И ещё эти новые деньги! Не, ну ты можешь себе представить: битсы – бумажные!.. Вот никогда такого не было…

И потом мы снова встретились – но уже при других обстоятельствах. Лейзи подвёз её до дома, назавтра она пригласила нас всех на чай… и как раз на следующий день меня с Дроппером и взяли! Ну почему?! – Он задрал голову и зажмурился, сдерживая рыдания. – Это несправедливо!..

– Вот только не надо тут ныть о несправедливости, – раздался сбоку голос пегаса, и оба молодых пони обернулись на Стратосферса. Тот сидел, сложив передние ноги на груди, и следил за игрой нескольких попутчиков в самодельные карты. – Не строй из себя единственного, кому не повезло в жизни, Конси. Другие тоже много чего могли бы рассказать о своём прошлом.

– У вас тоже была какая-то история? – спросил Грег. – Ну, с особенной пони?

– О, ещё какая, – фыркнул тот. – У меня ведь ею была сама капитан Чудо-молний Спитфайр.

– Да ты опять нам заливаешь, – сплюнул на пол Конситед. – Ну кто она и кто ты…

– Так ведь это не сейчас было, а давно, ещё когда я был в основном составе, а она – мелкой шмакодявкой, только что окончившей Академию. Я тогда был летуном хоть куда – и, естественно, не мог отказать распоряжению прежнего капитана Фэйр Вингс взять, так сказать, под крыло перспективную кобылку.

Что ж, ученицей Спитфайр оказалась хорошей – а главное, так старалась, что спустя какое-то время я начал задумываться, а не обставит ли она скоро и меня самого. Но меня это мало волновало: было просто приятно, что кто-то с моей помощью добивается таких успехов.

Постепенно мы стали чуть ближе. Она даже позволила зайти к ней в амбар… если вы понимаете, о чём я. Эх, я был тогда счастлив как жеребёнок… – пегас опустил голову, – и совершенно не думал о том, куда в будущем должно было всё зайти.

К тому времени мы уже были почти на равных и выступали на всяких шоу в одной команде. Но прошло время, и я чувствовал, что молодость вот-вот уйдёт вместе со скоростью. Фэйр Вингс тоже понемногу старела. И однажды… она решила подать в отставку.

Встал вопрос: а кто же будет новым капитаном Чудо-молний? Я рассчитывал, что Спитфайр поддержит меня, а за это я сам скоро также уйду и сделаю её своим преемником. Я надеялся, что всё, что между нами было, останется для неё более важным, чем остальное, но… – Стратосферс горько рассмеялся, покачав головой, – как же, блин, я ошибался.

По правилам, каждый из Чудо-молний должен был поддержать своего кандидата. Я, конечно же, выбрал её, думая, что она убедит других топить за меня. Однако… она стала к тому моменту настолько влиятельной, что решила сделать себя основным кандидатом. – Дроппер усмехнулся. – И это ей удалось. После того как все проголосовали на общем собрании, Фэйр Вингс объявила результаты. Ох, помню, как я был тогда зол… А Спитфайр ответила мне, что Чудо-молниями должен управлять лучший летун – которым я, увы, уже не был. И когда эта шлюха Селестия утвердила её на месте капитана, Спитфайр вышибла меня на хрен. В благодарность за всё, что я для неё сделал, я получил лишь запись в трудовой книжке об увольнении по физическим показателям. Плюнул на всё и умотал в Мэйнхэттен. С глаз долой. Погодный департамент как раз был очень заинтересован в моих услугах.

Дроппер поднял взгляд и повернулся к Конситеду.

– Так что не говори, мелкий, о том, как у тебя всё паршиво. Другие, может, тоже кое-что потеряли.

Грег вспомнил свою жизнь в Мэйнхэттене. Непыльная бумажная работа с девяти до пяти, двухкомнатная квартирка в хорошем районе за четыреста битсов в месяц… Нет, это определённо не шло ни в какое сравнение.

«Многие нашли себя после революции, – подумал он, вспомнив Зика. – Но куда большему числу пони пришлось с чем-то расстаться. Со свободой, с семьёй… с жизнью. Этого нельзя было избежать. Просто не получалось.

Но… – серый земнопони прикрыл глаза, – есть то, что каждый может сохранить при себе до конца. Это он сам, его “я”, убеждения и идеалы. То, во что он верит… и кем является.

И я, – он вновь обернулся к окну, – тоже останусь собой. И выживу. Не ради себя – а ради тех, кто этого, наоборот, лишился».

---

Пасмурный зимний день. Сугробы в лесу местами чуть ли не по шею, но в самом лагере снег тщательно убран. Деревья трещат от мороза – но куда громче над лесом разносится грохот винтовочных выстрелов.

Стрельбище. А если точнее – просто большая поляна с расставленными фанерными мишенями: часть – какие-то бесформенные фигуры, часть – в виде пони. Многие уже походят на решето с отбитыми краями, но их то и дело меняют на новые. Как бы ни было тяжело, эшелоны снабжения пока что прибывают по расписанию.

Грег вместе с десятком других земнопони расположился за невысокой земляной насыпью и старательно выцеливает мишени, которые то и дело перетаскивает телекинезом инструктор. Единороги практикуются отдельно, на другой половине поляны; им для оружия не нужна опора, потому их гоняют поинтенсивнее – но дают пострелять и копытами, чтобы левитация перезаряжалась. У пегасов же какая-то своя программа тренировок – по крайней мере, днём со Стратосферсом Грег и Конситед почти не пересекались.

Распорядок дня строгий: подъём, зарядка, завтрак, уборка снега, кросс пять миль по лесу, затем обед, занятия с оружием до самого вечера, ужин, идеологическая обработка (ну а как ещё можно назвать пропагандистские речи комиссаров-бэтпони и нарезки вырванных из контекста кадров фронтовой хроники?) и лишь перед отбоем немного свободного времени. Но Грег не жалуется, а вечерами читает газеты и книги – старые и новые: во-первых, чтобы наконец-то понять, зачем было нужно превращать в ад жизнь миллионов пони; а во-вторых, получше разобраться со своим местом в мире и этой печальной истории. Получается пока так себе; кроме размышлений о том, что надо всё вернуть как было, а самому просто не сдохнуть, в голову ничего не приходит. Но Меллоу не оставляет попыток. Он верит, что ответы есть и следует просто их отыскать.

Из размышлений вырывает зычный голос инструктора:

– Куда целишь, мазила?! Не видишь, что ли, куда мишень движется?!

Грег не знает, к нему ли это относится, но на всякий случай делает предельно собранный вид и тщательно наводит оружие на самый дальний кусок фанеры.

В копытах – простенькая винтовка «Лилия», казнозарядная с продольно-скользящим затвором. Такие здесь почти у всех, а у отличившихся можно заметить магазинные «Лаванды». И те и другие поступили на вооружение буквально в прошедшем году – вместе с куда более дорогими пистолетами-пулемётами гестапони; всё оружие было спроектировано так, чтобы даже земнопони могли нормально вставлять и отсоединять детали, а главное – быстро перезаряжаться. Спуск большой – как раз под размер копыта, и спусковая скоба позволяет даже носить оружие, буквально надев его на ногу. А вот с пистолетами такое не прокатило бы: есть модели как под зубной хват, так и предназначенные для магической левитации. Ну, или лап грифона.

Вроде бы бесполезные сведения, но дают хорошо понять, что и зачем нужно.

Воистину – работа над орудиями убийства пробуждает в головах особую изобретательность.

Грег постигает науку смерти. Не потому, что она ему нравится или он считает нужным скорее пустить её в ход, нет; а только для того, чтобы иметь возможность себя защитить. В том числе от тех, кто сейчас с ним по одну сторону фронта.

– Запомните: каждый ваш точный выстрел приближает неминуемую победу Республики, каждый промах её отдаляет! – вещает инструктор, прохаживаясь за спинами. – Если вы попадаете противнику в ногу, это ограничивает его мобильность, но и только. Если в бок, то это отвлекает его от боя и заставляет переключиться на спасение своей жизни! И лишь точное попадание в грудь или в голову должно вселять в вас уверенность, что он больше не встанет!

Разумеется, всё это работает, только если он не решил пожертвовать собой, чтобы забрать в могилу побольше наших! Они там в своей Гармонической армии зовут это героизмом – мы же зовём это глупостью! Мы не можем себе позволить больших потерь – поэтому будем давить тактикой и техникой! И мы задавим их… только если вы, тупые обормоты, начнёте наконец попадать нормально!!!

И Грег стреляет.

Снова и снова.

---

В окопе оказалось довольно тесно. Спрыгнув в укреплённую досками траншею, земнопони впервые поразился тому, насколько же мало пространства тут предоставлено. До этого, как жителю Мэйнхэттена с его гигантоманией, Грегу никогда не доводилось испытывать клаустрофобию; но теперь он почувствовал, как мозг щекочут лёгкие коготки страха.

Но вот именно страха смерти не было. Пока не было…

Грег подтянулся и, вытянув шею, выглянул из окопа, пытаясь различить позиции противника. Вроде виднелись какие-то укрепления, но до них было не меньше четверти мили…

«Как хорошо, что сейчас не наступают, – подумал земнопони и поплотнее запахнулся в шинель. – А то холодно просто капец как. – Он поднял взгляд к небу. – Похоже, и здесь призвали почти всех пегасов из погодной службы. Как бы не дошло до внеплановой метели…»

Вдалеке, подёрнутый дымкой снежного тумана, высился Кантерлотский пик, и, присмотревшись, на его склоне можно было выцепить очертания замка. Того самого, из которого до сих пор управлялся подконтрольный Гармонии огрызок Эквестрии. Сводки из министерства информации сообщали, что Селестия трусливо сбежала из Кантерлота, оставив своих подданных защищать наполовину опустевшую столицу, но Грег в это не верил. Он никогда раньше не был там и тем более не видел принцессу Солнца вживую, но он просто не мог представить, чтобы одна из двух правительниц бывшей единой Эквестрии оказалась «бункерным карликом», как о ней говорили.

«Наверное, о Луне пишут там точно так же…»

– А ну вниз, идиот! – прошипел знакомый голос, и чьи-то сильные копыта стащили Грега с бруствера обратно в окоп.

Земнопони тяжело шлёпнулся крупом на доски и поднялся на ноги, потирая ушибленное место.

Перед ним стоял, грозно смотря сверху вниз, унтер-офицер пехоты эквермахта Стратосферс Дроппер.

– Тебе разве не говорили, что даже в затишье на фронте следует быть осторожным втройне?! – процедил тот. – Ты мне нужен живым, салага. Мне – и Республике, которая на всех нас рассчитывает.

«Вот только нужна ли нам такая Республика?»

К счастью, Грегу хватило ума промолчать.

К ним подошли другие солдаты отделения во главе с Конситедом. Точнее, единорог просто шёл первым – а главным среди них был Дасти Найт, ефрейтор-фестрал, замыкавший группу. Он не проходил с ними обучение в Холлоу Шейдс, а был назначен по приказу извне заместителем Стратосферса. И явно не испытывал радости по этому поводу.

Все были вооружены «Лилиями», и только у пегаса и фестрала имелись «Лаванды». К стволам винтовок были прикручены штыки, а головы солдат закрыты чёрными касками с гербом Луны. На боку у каждого пони висел патронташ, туго набитый зарядами, а также по несколько гранат. Кто знает, сколько продлится бой… когда он начнётся.

– Всем построиться! – скомандовал Дроппер.

Отделение быстренько собралось в ровную шеренгу.

– Итак, бойцы, слушайте вводную, – начал пегас, прохаживаясь вдоль них. – Через пару часов сюда подойдут основные силы и закончится развёртывание уже имеющихся пушек. У противника тоже пока передышка после вчерашних боёв, но мы не знаем, сколько она продлится. Наша задача – удерживать позиции в том случае, если враг нападёт первым, а потом перейти в наступление. Главное – дождаться поддержки артиллерии и по возможности не рисковать. Всё ясно?

– Так точно! – хором ответили солдаты.

– Слава Луне!

И Стратосферс выбросил вверх правую переднюю ногу.

Большинство бойцов незамедлительно ответило тем же, причём Дасти Найт – особенно рьяно. Грег немного поколебался, прежде чем вместе со всеми поднять копыто. Краем глаза он заметил, что и Конситед тоже мунлайт сделал не сразу.

Пегас как будто бы не обратил на это внимания.

– Тогда винтовки к бою. Все на позиции… – скомандовал он.

И тут со стороны окопов противника раздался грохот. А затем – режущий уши свист, не предвещавший эквермахту ничего хорошего.

– Ложись!!! – крикнул Дроппер, и все мгновенно прижались к дощатому покрытию траншеи.

От близких разрывов у Грега заложило уши. Неподалёку взметнулись фонтаны земли и снега. Однако из отряда нипони не пострадал. К сожалению, только пока что.

Ответила на залп пара пушек справа сзади. Снаряды вспахали землю у самых вражеских позиций, и прошло некоторое время, прежде чем артиллерийская пальба возобновилась.

С обеих сторон застрочили пулемёты. И, осторожно выглядывая из-за бруствера, Грег увидел выдвигающихся из траншей эквестрийцев. Небольшими группами те полуползком, короткими перебежками стали приближаться к окопам Республики.

– Ну что, понеслась, – пробормотал Дроппер и припал к земле, нацеливая винтовку.

Грег тоже изготовился к стрельбе. Копыто уже привычно нырнуло в патронташ, выхватило оттуда патрон. Затвор уже был сдвинут, открывая казённик, и гильза плавно легла в углубление. Меллоу защёлкнул затвор и взвёл курок. А потом прищурился, высматривая солдат противника.

Он не хотел стрелять – но у него не было выбора. Точнее, был – ведь выбор, как известно, есть всегда… вот только альтернатива серому жеребцу нравилась ещё меньше.

Когда бойцы Гармонической армии подошли метров на двести, Грег выстрелил. Промазал, естественно, – с такого-то расстояния. Но времени размышлять больше не было. Земнопони перезарядился и снова прицелился.

Один за другим солдаты в бледно-зелёной форме начали падать. Но ещё больше их продолжало идти, пригибаясь от пуль и рвущихся повсюду снарядов.

И скоро они подойдут ещё ближе. А Грег должен будет стрелять прямо по ним. И они тоже будут стрелять в него.

В этот момент орудия сзади ударили куда дружнее, и поле битвы заволокло дымом и снежной пылью от взрывов. Организовавшееся было наступление эквестрийцев смешалось, но спустя немного времени, поддерживаемые огнём своих пушек, они продолжили движение к линии обороны Лунной армии.

Грег стрелял вновь и вновь, стараясь и не сильно мазать, и не быть при этом убийственно точным. Внутри как будто тлела смутная, почти нереальная надежда на то, что близкие попадания отпугнут солдат и те отступят, чтобы не быть мишенью…

Вот только бойцы Селестии, похоже, также об этом знали. И потому всё равно шли вперёд… чтобы ценой жизней отбросить врага и защитить свои земли.

– А вот вам, гады, получайте! – послышался сбоку голос Дроппера.

Повернув голову, Грег разглядел, как пегас бросает в сторону противника пару гранат и вновь припадает к прикладу винтовки.

Бахнули два взрыва, разметав во все стороны стальные осколки и, кажется, части чьего-то тела. Земнопони подавил приступ тошноты, вызванный этим видением. Конечно, он был в курсе, что война – это грязное дело, но видеть её вживую было неприятно вдвойне.

А тем более – в ней участвовать.

Из клубов дыма метрах в тридцати перед Грегом внезапно выбежал солдат Гармонической армии – обвешанный оружием светло-синий единорог в зелёной форме и каске с дыркой для рога. Камуфляжная раскраска на зимнем фоне была куда более бесполезна, чем тёмно-серые шинели эквермахта. Меллоу бросил взгляд на его погоны, но с такого расстояния что-то различить было сложно. Скорее всего, тот был таким же рядовым, как и он сам – брошенный кем-то в эту войну наудачу.

Единорог замедлил шаг и остановился, поняв, что находится прямо перед вражескими окопами.

И тут он увидел Грега.

Какую-то долю секунды оба не двигались, рассматривая друг друга.

«Может быть, он тоже не понимает, зачем, по какой такой необходимости он здесь оказался?» – подумалось Меллоу.

Но мгновение, застывшее подобно ледяной корке, прошло – и эта зыбкая надежда на взаимопонимание улетучилась.

Единорог отстегнул от пояса одну из гранат и поднёс ко рту, чтобы вырвать чеку зубами…

И в этот момент Грег нажал на спуск. Машинально дёрнулось копыто.

Грянул выстрел, и в плечо ощутимо ударила отдача. Грудь единорога взорвалась кровавыми брызгами, и тот повалился на снег, так и не успев бросить гранату.

Которая, похоже, была уже без чеки.

Взрыв скрыл от Меллоу тело того солдата, заставив самого земнопони на миг спрятаться за насыпью.

«Я – убийца, – отстранённо подумал Грег. Затем перевёл взгляд на других, усердно поливающих врага дождём из свинца и стали. – Мы все – убийцы».