Война Луны и Солнца

Глава первая. Цепи мрака

Декабрь 1007 г. – январь 1008 г.

Pulled into war to serve a vision
That's supposed to last a thousand years,
Part of a machine unstoppable,
As merciless as tidal waves…

Sabaton – Wehrmacht

Ареста Грег ждал давно.

Приходя каждый день с работы в опостылевшем офисе транспортной компании «Четыре звезды», он неизменно подходил к окну и смотрел на раскинувшийся на многие мили вокруг Мэйнхэттен.

Всё те же здания: жилые многоэтажки и офисные небоскрёбы – стояли ровными рядами улиц и авеню, как и пару месяцев назад; всё так же мчались по дорогам повозки, экипажи и входившие в моду автомобили и спешили по тротуарам населявшие город пони. Но ощущение от этого было теперь совсем иным, нежели то, к которому привык Грег.

Даже когда выдавался солнечный день, всё равно казалось, будто над Мэйнхэттеном сгустились тучи.

Безысходность, подумал серый земнопони, глядя на освещённый огнями город в вечерних сумерках – далеко не такой яркий, каким Грег его помнил. Вот что нависло над этим местом. И те, кто делает вид, что это не так, и пытается изо дня в день убеждать себя и других, что новая власть принесёт счастье и процветание, не могут этого не понимать.

Или могут?..

На комоде стояло радио, но сейчас оно молчало, как и большую часть времени: жеребец не очень любил его слушать. Особенно теперь, когда по нему крутили только бравурные марши и сводки с фронтов о продвигающемся наступлении эквермахта на позиции Гармонической армии.

Впрочем, может, сегодня будет что-то другое?..

Грег протянул ногу и щёлкнул тумблером. Из приёмника послышался треск помех, затем прорвалась бодрая, жизнерадостная музыка. «…Tomorrow belongs to us!..» – разобрал он слова песни и выключил радио.

Нет. Всё как обычно. Чего он, собственно, ожидал? Прошло, если вдуматься, совсем немного времени после отделения, и сейчас основной задачей было сплотить пони восточной Эквестрии против «угнетателей», с которыми ещё вчера они жили в мире и согласии.

Только вот одними песнями на ровном месте нацию не построить. Придётся как минимум забывать общее прошлое.

Из окна на шестом этаже были хорошо видны флаги, поднятые над многими зданиями или вывешенные на окнах. Либо с гербом Новой Лунной Республики – абстрактными крыльями и рогом на фиолетовом, либо с символом самой Луны – толстым белым полумесяцем в чёрной кляксе на синем фоне. Как будто в военном лагере, хотя многие здесь и не желали это признать.

Но война идёт. Пусть и не здесь, а там – на юге и западе, но всё же идёт. И он, Грег Меллоу, ничего в одиночку не может тут изменить.

А вот кто-то другой его жизнь – вполне.

Стука не последовало – вместо этого дверь просто выбили, и она влетела внутрь, загрохотав по полу. Грег резко обернулся – и лишь обречённо выдохнул.

В квартиру входили пони в устрашающей чёрной форме. На левом переднем плече у каждого была лиловая повязка с белым полумесяцем, а на фуражках красовались кокарды в виде маленького герба Луны. И через шею почти у всех был перекинут ремень пистолета-пулемёта.

Кроме одного – персикового жеребца с коричневой гривой, который и выступил вперёд, со злорадной ухмылкой глядя на Грега. На воротнике у этого пони с одной стороны были стилизованные буквы LD, а с другой квадрат с тремя четырёхконечными звёздочками – лычками штурмхуфера Лунной Дивизии^[1].

Гестапони. Бесстрашные и безжалостные хранители нового порядка. Кто однажды попадал к ним – больше не возвращался.

– Грег Стилсон Меллоу, – растягивая слова, самодовольно проговорил штурмхуфер, заходя в помещение. – Вы задержаны по подозрению в хранении гармонической символики, что согласно статьям 300 и 111 Уголовного кодекса НЛР приравнивается к госизмене. Начать обыск, – бросил он подчинённым, и те рассредоточились по комнате.

Грег тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Однажды это должно было произойти.

– Зик, – устало произнёс он. – Всё-таки та старая калоша накатала на меня донос? Ну конечно, чего не сделаешь ради отдельной жилплощади для любимого племянничка из четвёртого отдела^[2]…

– Завали пасть, недопони, – выплюнул Зик Хантер и подошёл к Грегу.

Постоял немного, глядя тому в лицо, а затем неожиданно съездил ему копытом, отчего Грег упал, схватившись за расквашенный нос.

Зик наклонился к его уху и свистящим шёпотом сказал:

– Ещё раз что-нибудь ляпнешь о моей тёте – и я тебя в камере удавлю. Понял?

– Штурмхуфер, – обратился к командиру один из гестапони. – Посмотрите сюда…

– Ага! – торжествующе ухмыльнулся Хантер, когда унтерхуфер достал из шкафа вымпел с изображением символа Гармонии – двух аликорнов на голубом фоне, образующих круг со стилизованными луной и солнцем внутри.

Это был сувенир, привезённый Грегом с последних Эквестрийских Игр в Кристальном Городе. Тогда, всего каких-то три с лишним месяца назад, нипони и представить не мог, насколько всё переменится.

Зик вновь посмотрел сверху вниз на Грега и вдруг пнул того в живот, заставив убрать копыта от окровавленного лица и закашляться.

– Что и требовалось доказать, ублюдок, – сказал штурмхуфер и засмеялся. Потом повернулся к ожидавшему распоряжений гестапони: – Всё ясно. Пакуйте этого недоноска, – снова ткнул он ногой Грега. – Двое пусть останутся здесь и всё внимательно прошерстят. Чтобы этой заразы… – Зик вырвал у подчинённого вымпел, бросил на пол и вытер копыта о дорогую мягкую ткань, – здесь больше не было. Понятно?

– Так точно! – ответил унтерхуфер и вскинул вверх переднюю правую ногу. – Слава Луне!

Зик кивнул и повторил его жест. Затем оглянулся на двоих гестапони, надевавших на Грега кандалы, и направился к выходу. Полы чёрного плаща развевались у него за спиной.

На Грега натянули удила и потащили к двери. Он не сопротивлялся – не было сил… да и особого желания, если честно. Важнее было восстановить дыхание и не выблевать по пути все внутренности: после пинка Зика кишки ощутимо скрутило.

Грег понимал, что теперь обречён. Да какого сена – он и так был обречён!.. С его-то взглядами – у него и не было будущего при новой власти. Так или иначе, но однажды она бы до него добралась – как доберётся и до каждого, кто будет ей недостаточно верен.

Чтобы прожевать… и выплюнуть.

Серого земнопони вытолкнули на лестничную площадку. Приподняв голову, он увидел выглядывающую из другой двери рожу соседки – сморщенной старой кобылы, приходившейся родной тётей штурмхуферу Хантеру. Она смотрела на Грега как на пустое место… нет, скорее, как на блоху, которую следовало раздавить. Грег ничего не придумал, кроме как показать кобыле язык, – и с толикой удовлетворения отметил, как её перекосило.

А затем его повели вниз по лестнице, и пришлось сконцентрироваться на спуске, чтобы не навернуться из-за цепей на ногах. Хотя Зик и гестапони сопровождения, наверное, будут только рады, если он сверзится вниз и переломает себе все кости. Можно будет просто его добить и отвезти в крематорий.

Наконец ступеньки остались позади. Группа пони вышла из подъезда в промозглый серый вечер. На дорожке стоял криво припаркованный воронок с гербами Луны на чёрной обшивке. Зик сел в кабину к водителю, а Грега запихали в закрытый кузов с решётчатыми окнами позади и в прямоугольной дверце. Машина тронулась, увозя нового пассажира к его безотрадному будущему.

Внутри кузова было темно и холодно, и Грег сразу же начал дрожать, когда его усадили на жёсткую деревянную скамью и приковали к кольцу, приделанному к стене. Серому земнопони даже не дали взять какие-нибудь вещи, чтобы одеться.

– Тихо сиди, – буркнул один из сопровождающих и несильно ткнул в ногу задержанному своим оружием.

Грег постарался унять дрожь, но получалось не очень. Вдобавок предательски застучали зубы – но, похоже, отряду гестапони было на него по большому счёту плевать, и больше его не трогали.

Воняло бензином, потом и ещё чем-то, чему Грег предпочёл не давать названия. Вне всякого сомнения, за последние полтора месяца этот воронок перевозил многих пони. Очень многих.

Сидя в неудобной позе под прицелом пяти пистолетов-пулемётов, Грег размышлял о своей судьбе. В его мозгу будто отключилось что-то, отвечающее за чувства, и жеребец мог лишь отстранённо наблюдать за тем, что с ним происходит.

Он с самого начала догадывался, что не вписывается в «новое прекрасное общество», которое обещала построить обратившаяся принцесса Луна под своей властью. В офисе на Грега недовольно поглядывали, когда он не делал мунлайт – новое официальное приветствие – вместе со всеми при встрече с начальством. У него даже не висел над столом портрет Бессмертной Хорскучер и не было никаких аксессуаров с белым месяцем или новым гербом, ставших в последнее время очень популярными.

Также Грегу не нравилось, что прежде мирная транспортная компания начала всё больше отдавать предпочтение военным заказам и теперь фактически спонсировалась новым правительством. Ведь одно дело – перевозить еду и материалы для строек, и совсем другое – переправлять оружие в приграничные города и на линию фронта. Чем больше оружия, тем больше пони каждый день гибнет в неумолимо разгорающихся боях – причём все считают, что они правы.

Так не должно быть. Этого просто не могло случиться!..

Но увы, такова была реальность. И Грегу оставалось только смотреть в решётчатое окно на проносящиеся улицы, чувствуя жёсткое сиденье под крупом и тряску на поворотах, и гадать, сколько дней или, может, часов он ещё проживёт.

За любой символ, отсылающий к временам единой Эквестрии, по новым законам светило три, а то и пять лет тюрьмы. Проблема заключалась в том, что к таким делам следователи всегда прикручивали государственную измену, и выхода, по сути, было всего три: к стенке, в трудовой лагерь до скончания дней или на фронт. Надо было лишь понять, какой из них менее противен.

Положа копыто на сердце, Грег сейчас был настолько раздавлен, что воспринял бы смерть как очередную неприятность, которую он даже не успел бы осознать. Родных у него не было, подруги тоже – некого терять, кроме самого себя. Однако что-то удерживало серого земнопони от самоубийственной попытки побега.

Он был готов ко всему – но не видеть, как сжимаются с каждым днём охватившие пол-Эквестрии цепи мрака и рушится его родина. Уж ей-то он такой судьбы не желал.

Но кандалы на ногах и унизительная сбруя на лице напоминали о том, кто здесь сила. И с этим волей-неволей приходилось считаться.

Прошло полчаса или около того, прежде чем машина остановилась. Один из сопровождающих выскочил наружу, пока ещё двое отстёгивали Грега, а двое оставшихся держали его под прицелом.

Наконец замки поддались. Серого жеребца выволокли из кузова и повели к дверям громадного в ширину бело-голубого каменного здания. Исподлобья он мог видеть строгие мраморные колонны по сторонам от входа и свисавшие с крыши знакомые фиолетовые стяги.

Лунная Канцелярия. Куда же ещё могли его везти гестапони. Конечно же, к себе в логово.

Пройдя мимо двоих автоматчиков, охранявших вход, группа пони вошла внутрь. Зик предъявил на проходной своё удостоверение, и их без лишних разговоров пропустили дальше. Штурмхуфер отпустил часть бойцов, оставив того унтерхуфера, что нашёл вымпел, и ещё одного рядового с каким-то портфелем, и в таком урезанном составе они двинулись по лестнице вниз – в подвалы.

Если наземная часть Канцелярии старалась произвести впечатление солидности, то вот другой, скрытой от посторонних глаз, было как-то на это наплевать. Проходя по коридорам, освещённым редкими тусклыми лампами, и рассматривая каменный пол и стены со следами краски, Грег задался вопросом: как так вышло, что здание консульства Кристальной Империи оказалось оснащено такими вот застенками, когда было захвачено мятежниками и передано Канцелярии сразу после отделения Мэйнхэттена? Хотя, возможно, изначально это были обычные технические подвалы – просто нашлись те, кто приспособил их для своих целей.

Угрюмый роттенхуфер отпер перед Зиком решётчатую дверь, и группа пони вступила в тюремный блок. По обеим сторонам коридора потянулись ряды камер и кабинетов. Здесь было чуть посветлее, но куда как сильнее ощущалось присутствие чего-то недоброго. По спине только-только начавшего отогреваться Грега снова побежали мурашки.

Зик остановился перед одной из дверей и распахнул её. Сопровождающие провели Грега внутрь, и лишь затем туда зашёл сам штурмхуфер.

Комната оказалась допросной: голые стены, режущий белый свет лампы, стол с приваренными креплениями для кандалов и два стула – один даже на вид удобней другого. Несмотря на то, что успел по дороге навоображать себе Грег, здесь было удивительно чисто. Наверное, после каждого проведённого допроса кого-то вызывали тут убираться.

Серого земнопони усадили и приковали к столу – и только после этого сняли удила. Грег пошевелил мышцами лица. О да, как же это приятно – вновь не чувствовать себя… запряжённым.

Зик запер дверь на большую, тяжёлую щеколду. Продолжая победно ухмыляться, он прошёл в центр комнаты и вольготно разместился напротив Грега, заложив передние ноги за голову, а задние бухнув на край стола. Унтерхуфер жестом отправил рядового охранять дверь, а сам остался стоять позади задержанного.

– Вот ты и попался, недопони, – произнёс Зик, торжествующе глядя на Грега. – Теперь с тобой будет покончено. Ну, сам расскажешь, как у тебя оказалась та дрянь, или мне вырвать тебе копыта… для начала? – На лице штурмхуфера вновь заиграла неприятная улыбка.

– Я привёз тот вымпел с Эквестрийских Игр, – буркнул Меллоу. Он так и знал, что его заставят говорить очевидные вещи. – Десятого сентября текущего тысяча седьмого года…

– Второго вандемьера^[3] первого года до НЛР! – прорычал Зик, сбросив ноги со стола и стукнув по нему передним копытом. – Говори как полагается, ублюдок!

– Это был просто сувенир, символизирующий единство всех пони. Между прочим, обошёлся мне в сто двадцать битсов…

– И ты продолжал его хранить даже после Лунной Революции? – прищурился штурмхуфер. – А как же пункт четыре-«б» указа №2 от первого фримера, предписывающий уничтожить или сдать в поницию всю имеющуюся у граждан враждебную символику, в том числе эквестрийскую или сталлионградскую?

– Я посчитал, что это относится к моей частной жизни. Я не собирался нипони его показывать. Это было только моё дело…

Неожиданно Зик подался вперёд и обхватил ногой шею Грега. Наклонил голову серого жеребца и негромко сказал тому на ухо:

– Запомни, падаль: у тебя нет никакой частной жизни! Всё, что ты можешь, – это жить и умереть ради Республики!

На последних словах штурмхуфер с силой припечатал Грега лицом о стол. Меллоу тихо вскрикнул от боли, пачкая гладкое дерево кровью из носа, разбитого уже дважды за вечер.

Зик оттолкнул Грега и вытер копыто о край плаща.

– Даже прикасаться к тебе противно… В следующий раз обязательно возьму перчатки.

– Одного не могу понять, – пробормотал серый пони, глядя в пол перед собой. – Как она-то узнала?..

Хантер захохотал.

– Да по тебе же видно, что ты плевать хотел на Республику! Ты даже особо не скрывался. А что по сообщению госпожи Фишбоун о тебе… ну, мы же должны проверять любые подозрения. И когда мы прибыли… – он опять усмехнулся, – это была просто удача.

Персиковый жеребец вылез из-за стола и принялся мерить шагами комнату. Унтерхуфер, стоявший позади Меллоу, отступил к стене, чтобы не мешать начальнику.

– Знаешь, что я понял за время своей работы в четвёртом отделе? – Зик обошёл стол и встал рядом с Грегом. – Что я ненавижу тебя и таких, как ты. Все беды только от вас, презирающих власть Бессмертной Хорскучер. Лучше бы сразу валили отсюда под крыло своей шмары Селестии… или просто сдохли.

Штурмхуфер вернулся к своему месту, но не сел, а перегнулся через стол, буравя взглядом задержанного.

– Такие, как ты, недостойны жить. Вы вирус, отравляющий изнутри самую суть Республики. А мы, – Зик улыбнулся и обвёл копытом себя и двоих гестапони, – лекарство.

Внезапно, словно о чём-то вспомнив, он направился к двери. Рядовой, порывшись в носимом на боку портфеле, вынул что-то оттуда зубами и передал Зику.

На стол лёг бланк с гербом Республики. Глаза Грега расширились: он узнал в бумажке свой бюллетень с прошедших в ноябре «всеобщих выборов».

Под изящным чёрно-белым портретом принцессы в образе Найтмэр Мун было отпечатано: «Вы за избрание Бессмертной Хорскучер Луны в качестве правителя Новой Лунной Республики?» – и ниже два квадратика с подписями «Да» и «Нет».

Крестик, поставленный Грегом, находился в квадратике «Нет». Серый земнопони узнал этот рисунок линий. Тогда у него ещё карандаш во рту чуть не соскользнул и от нажима слегка продавил бумагу.

– А что ты скажешь на это? – поинтересовался Зик, ставя ногу на бланк. – Что это, если не измена единственному и полноправному правителю, а, недопони?

– Тогда официально Луна ещё не была правителем, – возразил Меллоу. – И только решался вопрос о том, примет ли её народ на подконтрольной ей территории…

– Молчать!

Голова Грега дёрнулась от очередного удара. Серый жеребец хотел заслониться, но цепи держали крепко. На пол брызнула кровь. «Скорей бы уже всё закончилось», – подумал Грег.

– Ты не смеешь ставить под сомнение власть Бессмертной Хорскучер! – отчеканил Зик, угрожающе нависая над ним. – Она и только она является законным правителем земель бывшей Эквестрии! Ты предатель, поддерживающий враждебную нам сторону конфликта! – Штурмхуфер стиснул зубы. – С каким удовольствием я бы всадил тебе пулю в лоб, тварь…

– Как?.. – выдохнул Грег. – Я думал, что голосование… было тайным…

– А оно и было, – вдруг обезоруживающе улыбнулся Зик. – Однако в урне бюллетени лежали в том порядке, в котором туда их бросили. А по спискам у наблюдателей можно было легко проверить, кто и когда пришёл. Чуешь?

– Чую, – опустил голову Грег. – Мне крышка.

– Правильно понимаешь. Итак, ты признаёшь себя виновным в незаконном хранении эквестрийской символики и в измене Новой Лунной Республике?

– В хранении – признаю. В измене – нет.

– Нет, признаёшь!

Грег, зажмурившись, сжался в ожидании нового удара.

Однако прошла секунда, другая… и ничего не последовало. Уже вздохнув с облегчением, Меллоу открыл глаза – и тут же получил ногой сбоку в зубы.

Рот взорвался болью, и из груди невольно вырвался громкий жалобный стон. На языке возник медный привкус, от которого Грега затошнило.

Но опомниться ему не дали.

Удары сыпались на него один за другим, превращая лицо в один сплошной комок боли. «Пожалуйста… не надо… пусть это закончится…» – молил про себя серый земнопони – однако вместо слов получались лишь стоны.

Зрение затуманилось. Секунды расплылись в маленькие вечности, каждая из которых была наполнена страданием. Краем уха Грег уловил лязг цепей – а потом ощутил сильный толчок, сбросивший его со стула.

Каменный пол жёстко ударил в спину – из-за чего на глазах выступила новая порция слёз, а дыхание, и без того судорожное, сбилось ещё сильнее. Затем в живот снова врезалось твёрдое копыто. И ещё раз. И опять…

Сквозь пелену, застилавшую разум, до Грега доносились выкрики Зика:

– Ненавижу… чтоб тебя… грёбаный… недопони!..

Персиковый жеребец бил со всей силы, явно вкладывая в это дело всего себя. Но как Меллоу ни старался, он не мог понять, чем вызвал к себе такую злобу и ненависть. Неужели только лишь тем, что смотрел на вещи иначе? Впрочем, этого было, как видно, вполне достаточно.

В какой-то момент мир начал ускользать от Грега. Тот почти не запомнил, сколько прошло времени, прежде чем Зик наконец остановился. Не запомнил также и то, как его приподняли за ноги и потащили. Дальше со скрипом открылась железная дверь, и полубесчувственного пони куда-то закинули.

Затем пришёл покой. Боль, окутывавшая личную вселенную непробиваемым коконом, слегка отступила, и угасающий разум воспарил ввысь, пользуясь долгожданной передышкой.

«Хорошо…» – пронеслось в голове у Грега.

И серый земнопони потерял сознание.

Но блаженное небытие не могло продолжаться вечно.

Первой вернулась боль. То самое невыносимое ощущение, точно Грега провернули в блендере и вылили обратно. Разве что задним ногам не так сильно досталось: войдя в раж, Зик наносил удары скорее механически, желая в первую очередь заставить его страдать, а не искалечить. А значит, на него всё же были какие-то планы.

Меллоу открыл глаза. Вокруг стоял полумрак, разгоняемый прилетавшим откуда-то сбоку тусклым желтоватым светом. Сверху находился какой-то настил, и Грег, с трудом подняв переднюю ногу, коснулся его копытом.

Нары. Двухъярусные. Стало быть, допрос закончился, а его самого переместили в камеру. Интересно, а понибудь ещё тут есть?..

Нога опустилась обратно. Дискорд, как же больно…

– А, очнулся наконец? – раздался справа чей-то голос.

Грег повернул голову и, кое-как приподнявшись, сел на жёстком колючем матрасе, набитом соломой.

Напротив на нижнем ярусе таких же нар в свете висевшей под потолком единственной слабой лампочки сидели двое: единорог и пегас – и с любопытством смотрели на Меллоу. Тот также с интересом на них уставился.

Единорог был жёлтого цвета с коричневой гривой и с виду чем-то напоминал Зика, хотя был явно младше и посветлее… и, возможно, не таким злым. В выражении его лица и позе читалась обида, как будто он был не согласен с тем, почему здесь оказался, а на роге было закреплено кольцо с кристаллом, блокирующее магию, чему единорог вряд ли был рад. Грег понадеялся, что с ним найти общий язык будет несложно.

А вот бежевый коротко стриженный пегас с серебристым хвостом был не так молод, но всё равно казался куда сильнее сокамерника. Мощное телосложение говорило о том, что раньше он мог быть весьма хорош в полётах, а чуть искривлённое левое крыло сообщало также причину, по которой, вероятно, он и спустился на землю. Изощрённой насмешкой и издевательством поэтому смотрелась цепь, надетая на его тело лишь поверх правого, здорового крыла.

Грег вздохнул, поняв, что на их фоне выглядел попросту жалко.

– Как звать-то? – снова спросил пегас, развалившись в изножье. Судя по всему, он занимал верхний ярус.

– Грег Меллоу.

– Стратосферс Дроппер, – указал тот на себя в ответ. Затем ткнул единорога в плечо: – А это Конси Джаканейпс.

– Конситед, – поправил единорог и покачал головой. – Блин, не могу поверить, что оказался с вами в одной камере…

– Вы знакомы? – спросил Грег.

– Да так, – махнул копытом пегас. – Племянник мой, Лейзи, позвал его в бар выпить после рабочего дня. А там и я затесался с ними…

– Вообще-то мы, по идее, вашу демобилизацию отмечали! – огрызнулся Конситед. – Можно было бы и не врать так нагло о боевых подвигах…

– Ну уж прости великодушно, сынок, – нарочито развёл передними ногами Дроппер. – Мне как-то не с копыта было говорить, что я сломал крыло как раз таки на призывной комиссии в Пегасенваффе! Да… – вздохнул он, встретив удивлённый взгляд Грега. – Хуже не придумаешь. Там же как – можно пойти в десант, но туда берут только пегасов, и то кучу нормативов сдать надо, а можно и в авиацию, только вот я и самолёт-то всего раз в жизни видел… А крутым-то быть хочется! Ну вот и придумал всю эту клюкву с Чудо-молниями… За что тебя? – спросил он вдруг Меллоу.

– Хранение символики, – признался тот.

– А, понитический…

Стратосферс презрительно фыркнул и отвернулся. Грег понял, что попал впросак.

– По трёхсотой? – с интересом осведомился единорог. Серый земнопони кивнул. – Да, не повезло тебе. Хотя, – поморщился Конситед, – у нас-то тоже дела не лучше…

– Да мы правы были! – с жаром воскликнул пегас. – Чего эти долбаные патрульные себе позволяют! Лучше бы таких, как этот, ловили, – указал он на Меллоу, и тот почувствовал себя уязвлённым, – чем к нашим кобылкам приставали…

– У нас, короче, полный букет, – сказал единорог Грегу. – Хулиганство, нападение на правоохранителей в составе организованной группы и… – он помедлил, прежде чем закончить: – …и неумышленное убийство.

– Чего?! – вытаращился тот. – Вы убили патрульного?!

– Он сам нарвался! – крикнул Стратосферс. – Раз уж слов не понимал… Ну и башка у него какая-то хлипкая оказалась…

– А что с этим, как его… Лейзи?

– Так это он нас и сдал! – Пегас с силой ударил ногой по матрасу. – А сам отделался штрафом за вождение в пьяном виде… Ух, и пересчитаю я ему кости, если на свободу выйду!.. А ещё офицер ЛД, называется…

– Да-да, – кивнул Конситед, заметив на лице Грега недоверие, – мы с Лейзи до всего этого дела в комендатуре работали. Я – в паспортном отделе, он – в статистическом… А Дроппер сам когда-то служил в Чудо-молниях. Верно ведь, дядя? – обернулся он к Стратосферсу.

– Да какая там служба, я тебя умоляю… Только тренируешься и на шоу всяких выступаешь. Ну и с погодой иногда помогать приходится. А так это всё туфта полная. Была... А сейчас из них кто на фронте, кто из облаков укрепления строит…

– И вы собирались идти против них сражаться? – спросил Грег. У него просто не укладывалась в голове такая «переобувка в воздухе». – Против бывших товарищей?

– Вот именно – бывших! – повернулся к нему Дроппер. Глаза пегаса загорелись недобрым огнём. – Поддерживая власть тиранши Селестии, они предают само понятие о справедливости! Это ведь Селестия арестовала Луну за неделю до референдума о правах бэтпони! И приказала расстреливать митинги в Кантерлоте под окнами своего дворца!..

– В газетах писали, что погиб тогда только один бэтпони, – возразил Конситед. – Стражник случайно выстрелил…

– Так ведь эти газеты ещё до Республики были! Конечно, в них чего только не написали бы, чтобы оправдать творимый беспредел! Но потом хорскучер спаслась, и теперь лишь она достойна править Эквестрией!..

На слове «беспредел» Грег сжал губы и промолчал. Вспомнились дни беспорядков в Мэйнхэттене сразу после установления новой власти.

– А вы, значит, не согласны, а? – недобро глянул пегас на молодых пони. Те, опустив глаза, ничего не ответили. – Ну ладно ты, с тобой всё ясно, но… Конси… ты серьёзно? Ты же унтерхуфер Дивизии, рог тебе в ухо! Ты присягу давал!..

– Да я по объявлению устроился, когда набор открыли! – взорвался Конситед. – Я в колледже на администратора учился, а когда закончил, четыре месяца нормальную работу найти не мог! Бегал с утра до ночи курьером в «Чашке Явы»!.. И когда началась война, я уже просто не знал, как быть! А тут работа по специальности, и платят нормально! Даже с учётом инфляции жить можно! Что мне ещё оставалось делать?!

Единорог внезапно сгорбился и закрыл лицо копытами.

– Бедная мать… как же она там сейчас… Сначала отец, теперь я… И всё за каких-то ляганых два месяца!..

Какое-то время в камере стояла тишина, нарушаемая только сдавленными всхлипами Конситеда. Дроппер стушевался от такого напора и теперь угрюмо молчал, мельком поглядывая на единорога.

Грег решил увести разговор чуть в сторону.

– Стратосферс, – обратился он к пегасу. – Но ведь здесь же вы очутились не из-за Селестии, верно? Вспомните: разве раньше были патрульные, которые позволяли себе такое?..

– Это вина только их, а не власти. Среди нормальных кольтов всегда оказывается какой-то процент ублюдков. И так просто совпало, что эти мулы зеброгрифонские попались нам на пути!..

– Между прочим, двое из пяти в том патруле были фестралами, – вставил Конситед, уже почти успокоившись. – Которых ты так яростно защищаешь.

– Ну сам посуди: они только месяц как с гор своих прилетели! А тут большой город… и куча мразей, которые только и рады заполучить новеньких под крыло!.. Ничего, пусть те пока привыкают… авось поймут, как нужно себя вести…

В коридоре послышались приближающиеся шаги, а следом что-то застучало под дверью камеры. Повернувшись, Грег увидел, что просто принесли еду. На подносе, просунутом сквозь маленькую щель в низу двери, находились три брикета сена и три кружки – кажется, с сильно разведённым чаем.

Стратосферс сходил за подносом и, вернувшись, раздал еду сокамерникам.

Сено было жёстким и кисловатым – похоже, его вытащили из бургеров и дали ещё немного полежать. Чай (а это и правда был чай… ну, если малость включить воображение) был хотя и несладким, но всё же горячим. Грег наконец-то почувствовал, что согрелся после поездки голым по зимнему Мэйнхэттену.

На высказанное серым пони наблюдение Дроппер кивнул:

– Да сто пудов так и есть. Закупают бургеры по дешёвке, где сено такое себе на вкус, и спихивают заключённым, а сами жрут булки и всё остальное…

– Сколько вы здесь сидите? – спросил Грег, отхлебнув из своей кружки.

– Что-то около пары недель. – Пегас посмотрел на единорога. – Может, Конси скажет точнее.

– Накуролесили мы второго нивоза по новому календарю, – ответил тот. – То есть десятого декабря по старому. На следующий день нас взяли. Так что… да, примерно две недели.

– Меня арестовали вечером двадцать третьего, – сказал Грег. – Сейчас уже, наверное, двадцать четвёртое.

– Стало быть, с наступающим Днём Очага? – поднял кружку Стратосферс.

– С наступающим Днём Очага, – ответил Меллоу.

Трое жеребцов стукнулись кружками с чаем.

«Ещё одна вещь, которой будет не хватать при новом режиме, – подумал Грег. – Потому что праздник отсылает к временам мирным – а это сейчас нипони не нужно.

Зима будет непростая… но есть ли вообще надежда, что в дальнейшем хоть что-то исправится? Жить во время перемен – самое страшное, что только можно придумать. Нет, не хочу об этом. Моя жизнь уже достаточно изменилась. Больше не надо».

Но серый земнопони и сам понимал, что это всего лишь его мечты. Реальность, как это часто бывает, должна была оказаться намного хуже.

– …Конь g на f6.

– Ферзь на d4.

– Короткая рокировка.

– Тоже ухожу в рокировку…

– Эй, ты ещё белопольным слоном не сходил!

– А, точно… тогда слон на g2.

– Ха, а вот этого ты точно не ожидаешь! Пешка c7–c5.

– Твою ж, блин…

Грег стукнул себя по ноге и задумался над следующим ходом.

Чтобы не загнуться в четырёх стенах от скуки, трое жеребцов перепробовали множество умственных занятий. Вчера они играли в слова и в города Эквестрии, а когда вспоминать стало невмоготу, начали травить анекдоты и рассказывать байки из жизни.

Стратосферс поведал пару смешных случаев из времён его службы в Чудо-молниях; Конситед припомнил, как списывал на экзамене по математике, незаметно приклеив шпаргалки к крупу преподши, и как та всё не могла понять, почему полкласса постоянно хихикает. Грег же, покопавшись в прошлом, рассказал несколько забавных моментов из своей работы курьером.

Он всё ещё не решался чересчур открываться этим двоим… по крайней мере пегасу. Тот, хоть и не твердил больше о «единственности» и «законности» власти Хорскучер, вряд ли поставил себя на место Конситеда и принял по крайней мере нейтральную точку зрения. А оказаться следующим, кого настигнет тяжёлое копыто Дроппера, Меллоу точно не собирался.

Настал наконец День Согревающего Очага, официально отменённый в Лунной Республике. Вместо него был утверждён праздник Зимнего Луностояния, прошедший за два дня до ареста Грега, но нипони из заключённых и словом об этом не обмолвился. Всё же старые обычаи не получалось так просто вытравить, как бы новые власти того ни хотели.

Теперь серый земнопони играл с единорогом в шахматы. Так как ни доски, ни фигур у них не было, приходилось держать всё в уме. И для Грега, который никогда особо не увлекался чем-то подобным, это было отнюдь не пустяковой задачей. Конситед играл чёрными, но уже с первых ходов однозначно его обыгрывал.

Стратосферс сидел наверху и расслабленно глядел на молодых пони. Должно быть, после краха веры в племянника в пегасе вновь проснулись затаённые отеческие чувства.

Тем временем ферзь Грега оказался зажат двумя чёрными конями и мучительно искал пути отхода.

– …бью на c4.

– Ферзь на d5 – шах.

– Конь на c3… – попытался как-то закрыться Грег.

Тут из коридора снова послышались шаги. А затем – звон ключей, отпирающих камеру.

Дверь с противным скрипом открылась, и в помещение заглянул молодой единорог-унтерхуфер, за которым стояли на всякий случай два автоматчика. Тот самый, что присутствовал на допросе Грега.

– Джаканейпс, Дроппер, Меллоу – на выход, – отчеканил он и отступил в сторону, освобождая проход.

Трое заключённых переглянулись и по очереди вышли из камеры.

Молчаливые вооружённые земнопони повели их всё по тому же длинному коридору – но не назад, а дальше. Краем глаза Грег отметил, что к унтерхуферу присоединилась другая двойка сопровождения и тот направился к следующей камере.

Их куда-то отправляют? Всех сразу?

У Грега засосало под ложечкой. Три возможных исхода, о которых он размышлял раньше, маячили перед ним. И совершенно не ясно было, какой из них ему уготован.

На лицах Конситеда и Дроппера тоже застыла тревога. Но если пегас был, судя по всему, настроен выдержать всё стоически, то единорог как будто с трудом скрывал панику.

И его можно было понять: не каждый день кто-то другой решает, жить им всем или умереть. Хотя, подумал Грег, теперь, возможно, будет и каждый.

Их провели через ещё одну решётку и заставили подняться по каменной лестнице к дверям, ведущим наружу. Те были распахнуты настежь, и в подземелье задувал стылый зимний ветер. Гестапони, охранявшие выход, носили тёплые плащи – но всё равно то и дело ёжились от холода.

Выйдя из дверей, трое заключённых очутились в большом пространстве, ограждённом забором с колючей проволокой. Очевидно, это был задний двор Лунной Канцелярии. Сюда уже набилось довольно много пони: в основном жеребцов, но кое-где попадались на глаза и кобылы, а где и совсем подростки. Что примечательно – ни одного фестрала. Все единороги – с блокираторами магии, а пегасы – в цепях, сковывавших крылья. Многие были со следами побоев на телах и лицах, некоторые – с рубцами от хлыста на крупах. И, конечно же, ни на ком не было тёплой одежды. Даже несмотря на ветер, в воздухе витали запахи немытых понячьих тел и крови. За последние месяца этот двор, должно быть, пропитался ею на милю вглубь.

За оградой напротив дверей находилось возвышение из шлакоблоков, на котором стоял офицер ЛД, окружённый отрядом автоматчиков (из тех больше половины было бэтпони). Грег без капли удивления узнал в нём Зика. Персиковый жеребец, задрав подбородок, смотрел не на заключённых, которые всё прибывали и прибывали, а куда-то поверх их голов и самого здания Канцелярии – казалось, куда-то в будущее, скрытое заполонившими небо свинцово-серыми тучами и кружащимся снегом.

Полы чёрного плаща Зика развевались на ветру, будто мантия короля Сомбры. Грег вдруг отчётливо представил теневого злодея из Кристальной Империи на месте горделивого гестапони – и тут же замотал головой, прогоняя видение.

Бр-р-р-р, ну нафиг. И так одной Найтмэр Мун было достаточно, чтобы поставить полстраны на колени. Что же будет, если придёт кто-то ещё?..

В заборе справа находилась запертая калитка шириной в одного пони, также хорошо охраняемая. За ней выстроилась вереница грузовиков с гербами Республики. Вне всякого сомнения, кого-то отсюда будут увозить. Вопрос в том – куда… а ещё – живого или вперёд ногами.

– Мне это не нравится, – пробормотал Конситед, опасливо косясь на автоматы.

– Мне тоже, – ответил Дроппер, легонько взмахнул сломанным крылом – и поморщился от холода, когда ветер опалил неприкрытый бок. – Но всё, что мы можем сейчас, – это ждать своей участи.

Грег был вынужден мысленно с ними согласиться.

Вскоре на задний двор пригнали последнюю партию заключённых, и двери здания закрылись. Стоявший в толпе гомон начал понемногу стихать. Всё больше глаз обращалось на Зика, и всё тише становились разговоры. Каждый боялся за свою судьбу – и не хотел лишний раз привлекать внимание гестапони.

Дождавшись, пока наступит полная тишина, Зик шагнул вперёд и заговорил чётким, хорошо поставленным голосом:

– Отбросы общества! Куски кириньего дерьма, недостойные даже лежать на земле, которую попираете своими ногами! Вы все совершили преступления перед законом и жителями Республики – и по тому же закону должны были бы понести заслуженное наказание!

Однако звёзды распорядились иначе. Бессмертная Хорскучер Луна в честь прошедшего Дня Зимнего Луностояния даёт вам шанс искупить свои грехи перед её народом и предоставляет вам всем амнистию! – На этих словах в толпе пошли шепотки, и штурмхуфер гаркнул: – Молчать!!! Итак… и предоставляет всем амнистию – в обмен на право вступить в ряды благословенного эквермахта и нести доблестную службу в защиту земель Республики! Вы должны будете исполнить гражданский долг в битвах на фронте – и через год вам будет гарантировано полное помилование! Тем, кто отличится в боях и докажет свою преданность, – даже раньше!

Кто согласен посвятить следующий год своей никчёмной жизни службе на благо Республики, отправитесь отсюда сейчас же! – Зик указал копытом на стоящие снаружи двора грузовики. – Затем вы пройдёте трёхнедельный курс обучения и примкнёте к боевым частям! Если вы готовы на такой обмен – в колонну по одному, лицом к воротам!

По скоплению пони прошёл тихий ропот. Но уже спустя считаные мгновения к калитке и в самом деле начала выстраиваться очередь.

Грег с сокамерниками тоже потянулись было следом за всеми. Однако чей-то громкий визгливый вопрос заставил их остановиться:

– А если есть те, кто не согласен?! Кто не хочет отдавать жизнь за прогнивший на корню режим сепаратистов и узурпаторов?!

– Кто это сказал?! – вскинулся Зик, оглядывая замершую толпу.

Застывшие в ужасе пони сжимались под скользящим по ним взглядом штурмхуфера и опускали глаза. Но ни один не желал выходить вперёд и брать вину на себя.

Грег с замиранием сердца посмотрел на Зика. По спине серого жеребца вовсю бегали мурашки. Зная Хантера, он мог с уверенностью сказать, что сейчас произойдёт что-то недоброе.

И предчувствие Меллоу не обмануло.

– Ну что ж, раз нипони не признаётся… – сказал штурмхуфер и потянулся к висевшей на боку кобуре.

Медленно достал пистолет, повертел оружие на копыте. Все заключённые молча следили за его действиями.

Выждав немного, Зик вдруг ухмыльнулся и навёл пистолет на толпу. По рядам пони пронёсся испуганный вздох.

«Он что, и правда собирается стрелять?!» – ошеломлённо подумал Грег.

Зик провёл оружием в одну сторону, потом в другую, словно выбирая цель. Все замерли, съёжившись в страхе. Штурмхуфер скользнул глазами по толпе, впитывая общую эмоцию, и внезапно дёрнул ногой с пистолетом и произнёс:

– Бах!

Раздались сдавленные взвизги. Кто-то опорожнил кишечник. Некоторые упали в обморок.

Психологический эффект был достигнут.

Грег выдохнул с облегчением. Всё же Зик не был таким моральным уродом, чтобы…

Поморщившись, Хантер отступил на шаг назад и скомандовал:

– Огонь!

Хлёсткие очереди ударили по толпе. Вверх взметнулись фонтаны крови. Пони в ужасе заметались – но спасения нигде не было.

Кто-то налетел на Грега и повалил на мёрзлую землю. По глазам врезала темнота, в нос – запах давно не чищенных перьев. В бок ткнулось что-то острое – кажется, это был рог Конситеда.

Выстрелы так же резко смолкли. В ушах ещё какое-то время гуляло эхо. Затем его перекрыли стоны и крики боли. Многим, похоже, только что очень сильно не повезло.

Грег дёрнулся и кое-как вылез из-под того, кто придавил своим телом его и Конситеда. А затем охнул:

– Стратосферс!

Пегас сидел на крупе и держался за искривившееся ещё сильнее левое крыло. На снег сквозь копыта капала кровь.

– Я в норме, – процедил тот. – Две дырки… Ха, кто бы мог подумать, что крылом и впрямь можно отбивать пули… Обе ушли в молоко… Теперь полёты… снова откладываются…

– Дроппер! – подскочил к пегасу Конситед – и так и плюхнулся наземь, увидев кровь. – О Селестия…

– Не упоминай при мне эту шлюху! – рявкнул Дроппер и кое-как встал. Красные капли летели вниз с его перьев. – Я в порядке. Как говорится, кость не задета…

– Вы все и так скоро сдохнете! – разнеслись над двором выкрики Зика. Штурмхуфер стоял на своём возвышении и хохотал во весь голос. – Вы все уже мертвецы! Я могу делать с вами что угодно, и мне нипони ничего не сделает! Потому что это я здесь власть! Я здесь закон! И могу делать что считаю нужным! А вы… а вы… – Он снова засмеялся – на этот раз тише. – Итак, выжившие и способные передвигаться – в колонну по одному, лицом к воротам!

Теперь очередь выстроилась быстро и бесшумно. Больше ни один из заключённых не хотел умирать по своей или чужой глупости.

Под прицелом дюжины солдат пони выходили через калитку и загружались в кузов ближайшей машины. Когда места больше не оставалось, один из гестапони махал водителю, и грузовик отъезжал от ворот, а на его место подкатывал следующий.

Вскоре очередь дошла и до Грега с сокамерниками. Садясь первым из троих в грузовик, серый земнопони сказал, глядя на стоявших снаружи солдат:

– Понибудь, дайте ему лечебное зелье.

Стратосферс шёл следом – и, волоча простреленное крыло, оставлял за собой тонкий кровавый след.

Гестапони явно заколебались. В принципе им ничего не стоило проигнорировать просьбу Грега – или вовсе пристрелить раненого пегаса и откинуть того с дороги. Но всё-таки один из рядовых порылся в висевшей на боку сумке и выудил оттуда маленькую бутылочку, после чего протянул её Дропперу.

Пегас удивлённо взглянул сначала на гестапони, потом на Грега – и обхватил здоровым крылом ёмкость с зельем. Меллоу неожиданно бросило в пот, когда он представил, как Дроппер загоняет бутылочку в глаз рядовому и выхватывает у того пистолет-пулемёт… и начинается новая бойня, ещё более бессмысленная и беспощадная.

Но Стратосферс, похоже, не был готов погибать так глупо. Видимо, в нём до сих пор теплилась верность Республике. Он только благодарно кивнул, в один приём залил в себя всю порцию фиолетовой жидкости и швырнул опустевшую бутылочку под ноги. А затем залез в кузов и сел рядом с Грегом на лавку.

– Спасибо, – проворчал пегас.

Грег в ответ лишь наклонил голову.

С другой стороны от Дроппера примостился Конситед. Трое пони сидели и равнодушно наблюдали за тем, как заполняется грузовик такими же несчастными, как и они сами.

Прошло немного времени, и лавки вдоль стен оказались заняты. Кто-то из гестапони захлопнул задник двери, и машина, взревев движком, тронулась с места.

«Опять в неизвестность», – подумал Грег, глядя в окно на знакомые с детства улицы, заносимые снегом.

Он вспомнил, как буквально позавчера так же вот ехал по вечернему городу, не подозревая, что случится в дальнейшем. Но он хотя бы был жив – и это уже вселяло зыбкую надежду.

С поездки мысли перескочили на сопровождавших его тогда гестапони, а с тех – на Зика и устроенный на заднем дворе Канцелярии мини-расстрел.

У Грега не укладывалось в голове, как можно было до этого докатиться. Неужели настолько всё плохо, что власть захватили такие подонки?! Что сделали все те пони, чтобы заслужить свою смерть?! Да, может, некоторых задержали за дело… но убивать?! Как вообще можно было до такого додуматься?!

А жеребята? Им-то за что всё это? Их и гребли-то обычно за то, что они стащили с лотка сенобургер или нарисовали на стене член краской из баллончика… Разве это повод, чтобы они умирали?!

И ведь даже не все были настроены против Найтмэр Мун. Молодёжь после ноября особенно полюбила таскать фиолетовые повязки, мунлайтить на каждом шагу и кричать: «Слава Луне!» Мол, мы за любой новый движ, и вообще это круто!

И теперь их убивают свои же – просто потому, что кто-то отдал такой приказ. И у тех даже не возникло мысли его оспорить.

А кто выжил, едут на фронт, чтобы сыграть там в эту лотерею ещё раз. Играть в неё снова и снова. Каждый. Грёбаный. День.

Сколько ещё жизней угаснет, прежде чем пони поймут, что всё совершённое было ошибкой? Сколько пройдёт времени?.. Что вообще останется от Эквестрии, которая не должна была – да что там, даже в страшном сне просто не могла разделиться?!

Но в одиночку ничего нельзя изменить. Грег это понимал – наверное, как нипони другой.

«Всё, что я могу, – это выжить. И то… если получится».

Колёсный стук наводил дремоту почище любой колыбельной. Но Грег старался не поддаваться этому убаюкивающему ритму и молча глядел в окно на заснеженные леса и поля, мелькающие снаружи. В поездках большую часть времени он проводил именно так: это неплохо его успокаивало.

В вагон набилось чуть ли не под сотню пони. Бывшие заключённые, с которых сняли блокирующие кольца и цепи, лежали вповалку на полу или размещались на узких лавках – кому как повезло при рассадке. Но за места не дрались – ведь в тамбуре с обоих концов вагона дежурили вооружённые бойцы Лунной Дивизии.

Хорошо хоть тёплую одежду перед отправлением выдали. Грег пощупал мягкую серую ткань зимней полевой формы. Да, это было уже получше, чем раньше. Но всё равно – вряд ли подлинная забота о недавних врагах Республики, а скорее просто стремление не позволить им умереть преждевременно.

Поезд вёз их всех в Холлоу Шейдс – малонаселённую лесную провинцию, где располагался лагерь для подготовки. Как помнил Грег из маршрутных протоколов с работы, два дня по железке, затем несколько часов на машинах по местным убитым дорогам. Идеальное место, чтобы спрятать большое скопление солдат и дать им подтянуть свои навыки.

Грег вздохнул и отвернулся от сменяющих друг друга пейзажей. Всё же в такой толкучке и тихом гомоне заняться было решительно нечем. Оставалось лишь предаваться мыслям.

Хотя…

– Грег, – негромко спросил сидящий рядом Конситед, – а у тебя была… особенная пони?

Серый жеребец удивился, но потом покачал головой.

– Да где там… Я всегда был слишком самодостаточным, слишком независимым, чтобы нуждаться в ком-то ещё. И… – Грег невесело усмехнулся, – слишком невзрачным, чтобы привлекать внимание. Похоже, это вышло только с гестапони.

Единорог также хихикнул на эту явно вымученную шутку.

– А почему ты заговорил про это? – спросил в ответ Меллоу.

– Да так, вспомнилось… – погрустнел Конситед и задумчиво глянул вверх, на стык потолка и стены напротив, уходя в свои мысли. – Ведь та кобылка, которую мы с Дроппером спасли от патрульных, вполне могла бы стать моей подругой, если… если бы всё вышло иначе. Всё как в сюжете типичного фильма: сначала я зашёл к ней в магазин посуды, открытый на месте бывшей пиццерии, и посмотрел хрусталь… Нет, ты прикинь – триста сорок битсов за какую-то тарелку! Да мы за коммуналку меньше платим… платили… И ещё эти новые деньги! Не, ну ты можешь себе представить: битсы – бумажные!.. Вот никогда такого не было…

И потом мы снова встретились – но уже при других обстоятельствах. Лейзи подвёз её до дома, назавтра она пригласила нас всех на чай… и как раз на следующий день меня с Дроппером и взяли! Ну почему?! – Он задрал голову и зажмурился, сдерживая рыдания. – Это несправедливо!..

– Вот только не надо тут ныть о несправедливости, – раздался сбоку голос пегаса, и оба молодых пони обернулись на Стратосферса. Тот сидел, сложив передние ноги на груди, и следил за игрой нескольких попутчиков в самодельные карты. – Не строй из себя единственного, кому не повезло в жизни, Конси. Другие тоже много чего могли бы рассказать о своём прошлом.

– У вас тоже была какая-то история? – спросил Грег. – Ну, с особенной пони?

– О, ещё какая, – фыркнул тот. – У меня ведь ею была сама капитан Чудо-молний Спитфайр.

– Да ты опять нам заливаешь, – сплюнул на пол Конситед. – Ну кто она и кто ты…

– Так ведь это не сейчас было, а давно, ещё когда я был в основном составе, а она – мелкой шмакодявкой, только что окончившей Академию. Я тогда был летуном хоть куда – и, естественно, не мог отказать распоряжению прежнего капитана Фэйр Вингс взять, так сказать, под крыло перспективную кобылку.

Что ж, ученицей Спитфайр оказалась хорошей – а главное, так старалась, что спустя какое-то время я начал задумываться, а не обставит ли она скоро и меня самого. Но меня это мало волновало: было просто приятно, что кто-то с моей помощью добивается таких успехов.

Постепенно мы стали чуть ближе. Она даже позволила зайти к ней в амбар… если вы понимаете, о чём я. Эх, я был тогда счастлив как жеребёнок… – пегас опустил голову, – и совершенно не думал о том, куда в будущем должно было всё зайти.

К тому времени мы уже были почти на равных и выступали на всяких шоу в одной команде. Но прошло время, и я чувствовал, что молодость вот-вот уйдёт вместе со скоростью. Фэйр Вингс тоже понемногу старела. И однажды… она решила подать в отставку.

Встал вопрос: а кто же будет новым капитаном Чудо-молний? Я рассчитывал, что Спитфайр поддержит меня, а за это я сам скоро также уйду и сделаю её своим преемником. Я надеялся, что всё, что между нами было, останется для неё более важным, чем остальное, но… – Стратосферс горько рассмеялся, покачав головой, – как же, блин, я ошибался.

По правилам, каждый из Чудо-молний должен был поддержать своего кандидата. Я, конечно же, выбрал её, думая, что она убедит других топить за меня. Однако… она стала к тому моменту настолько влиятельной, что решила сделать себя основным кандидатом. – Дроппер усмехнулся. – И это ей удалось. После того как все проголосовали на общем собрании, Фэйр Вингс объявила результаты. Ох, помню, как я был тогда зол… А Спитфайр ответила мне, что Чудо-молниями должен управлять лучший летун – которым я, увы, уже не был. И когда эта шлюха Селестия утвердила её на месте капитана, Спитфайр вышибла меня на хрен. В благодарность за всё, что я для неё сделал, я получил лишь запись в трудовой книжке об увольнении по физическим показателям. Плюнул на всё и умотал в Мэйнхэттен. С глаз долой. Погодный департамент как раз был очень заинтересован в моих услугах.

Дроппер поднял взгляд и повернулся к Конситеду.

– Так что не говори, мелкий, о том, как у тебя всё паршиво. Другие, может, тоже кое-что потеряли.

Грег вспомнил свою жизнь в Мэйнхэттене. Непыльная бумажная работа с девяти до пяти, двухкомнатная квартирка в хорошем районе за четыреста битсов в месяц… Нет, это определённо не шло ни в какое сравнение.

«Многие нашли себя после революции, – подумал он, вспомнив Зика. – Но куда большему числу пони пришлось с чем-то расстаться. Со свободой, с семьёй… с жизнью. Этого нельзя было избежать. Просто не получалось.

Но… – серый земнопони прикрыл глаза, – есть то, что каждый может сохранить при себе до конца. Это он сам, его “я”, убеждения и идеалы. То, во что он верит… и кем является.

И я, – он вновь обернулся к окну, – тоже останусь собой. И выживу. Не ради себя – а ради тех, кто этого, наоборот, лишился».

Пасмурный зимний день. Сугробы в лесу местами чуть ли не по шею, но в самом лагере снег тщательно убран. Деревья трещат от мороза – но куда громче над лесом разносится грохот винтовочных выстрелов.

Стрельбище. А если точнее – просто большая поляна с расставленными фанерными мишенями: часть – какие-то бесформенные фигуры, часть – в виде пони. Многие уже походят на решето с отбитыми краями, но их то и дело меняют на новые. Как бы ни было тяжело, эшелоны снабжения пока что прибывают по расписанию.

Грег вместе с десятком других земнопони расположился за невысокой земляной насыпью и старательно выцеливает мишени, которые то и дело перетаскивает телекинезом инструктор. Единороги практикуются отдельно, на другой половине поляны; им для оружия не нужна опора, потому их гоняют поинтенсивнее – но дают пострелять и копытами, чтобы левитация перезаряжалась. У пегасов же какая-то своя программа тренировок – по крайней мере, днём со Стратосферсом Грег и Конситед почти не пересекались.

Распорядок дня строгий: подъём, зарядка, завтрак, уборка снега, кросс пять миль по лесу, затем обед, занятия с оружием до самого вечера, ужин, идеологическая обработка (ну а как ещё можно назвать пропагандистские речи комиссаров-бэтпони и нарезки вырванных из контекста кадров фронтовой хроники?) и лишь перед отбоем немного свободного времени. Но Грег не жалуется, а вечерами читает газеты и книги – старые и новые: во-первых, чтобы наконец-то понять, зачем было нужно превращать в ад жизнь миллионов пони; а во-вторых, получше разобраться со своим местом в мире и этой печальной истории. Получается пока так себе; кроме размышлений о том, что надо всё вернуть как было, а самому просто не сдохнуть, в голову ничего не приходит. Но Меллоу не оставляет попыток. Он верит, что ответы есть и следует просто их отыскать.

Из размышлений вырывает зычный голос инструктора:

– Куда целишь, мазила?! Не видишь, что ли, куда мишень движется?!

Грег не знает, к нему ли это относится, но на всякий случай делает предельно собранный вид и тщательно наводит оружие на самый дальний кусок фанеры.

В копытах – простенькая винтовка «Лилия», казнозарядная с продольно-скользящим затвором. Такие здесь почти у всех, а у отличившихся можно заметить магазинные «Лаванды». И те и другие поступили на вооружение буквально в прошедшем году – вместе с куда более дорогими пистолетами-пулемётами гестапони; всё оружие было спроектировано так, чтобы даже земнопони могли нормально вставлять и отсоединять детали, а главное – быстро перезаряжаться. Спуск большой – как раз под размер копыта, и спусковая скоба позволяет даже носить оружие, буквально надев его на ногу. А вот с пистолетами такое не прокатило бы: есть модели как под зубной хват, так и предназначенные для магической левитации. Ну, или лап грифона.

Вроде бы бесполезные сведения, но дают хорошо понять, что и зачем нужно.

Воистину – работа над орудиями убийства пробуждает в головах особую изобретательность.

Грег постигает науку смерти. Не потому, что она ему нравится или он считает нужным скорее пустить её в ход, нет; а только для того, чтобы иметь возможность себя защитить. В том числе от тех, кто сейчас с ним по одну сторону фронта.

– Запомните: каждый ваш точный выстрел приближает неминуемую победу Республики, каждый промах её отдаляет! – вещает инструктор, прохаживаясь за спинами. – Если вы попадаете противнику в ногу, это ограничивает его мобильность, но и только. Если в бок, то это отвлекает его от боя и заставляет переключиться на спасение своей жизни! И лишь точное попадание в грудь или в голову должно вселять в вас уверенность, что он больше не встанет!

Разумеется, всё это работает, только если он не решил пожертвовать собой, чтобы забрать в могилу побольше наших! Они там в своей Гармонической армии зовут это героизмом – мы же зовём это глупостью! Мы не можем себе позволить больших потерь – поэтому будем давить тактикой и техникой! И мы задавим их… только если вы, тупые обормоты, начнёте наконец попадать нормально!!!

И Грег стреляет.

Снова и снова.

В окопе оказалось довольно тесно. Спрыгнув в укреплённую досками траншею, земнопони впервые поразился тому, насколько же мало пространства тут предоставлено. До этого, как жителю Мэйнхэттена с его гигантоманией, Грегу никогда не доводилось испытывать клаустрофобию; но теперь он почувствовал, как мозг щекочут лёгкие коготки страха.

Но вот именно страха смерти не было. Пока не было…

Грег подтянулся и, вытянув шею, выглянул из окопа, пытаясь различить позиции противника. Вроде виднелись какие-то укрепления, но до них было не меньше четверти мили…

«Как хорошо, что сейчас не наступают, – подумал земнопони и поплотнее запахнулся в шинель. – А то холодно просто капец как. – Он поднял взгляд к небу. – Похоже, и здесь призвали почти всех пегасов из погодной службы. Как бы не дошло до внеплановой метели…»

Вдалеке, подёрнутый дымкой снежного тумана, высился Кантерлотский пик, и, присмотревшись, на его склоне можно было выцепить очертания замка. Того самого, из которого до сих пор управлялся подконтрольный Гармонии огрызок Эквестрии. Сводки из министерства информации сообщали, что Селестия трусливо сбежала из Кантерлота, оставив своих подданных защищать наполовину опустевшую столицу, но Грег в это не верил. Он никогда раньше не был там и тем более не видел принцессу Солнца вживую, но он просто не мог представить, чтобы одна из двух правительниц бывшей единой Эквестрии оказалась «бункерным карликом», как о ней говорили.

«Наверное, о Луне пишут там точно так же…»

– А ну вниз, идиот! – прошипел знакомый голос, и чьи-то сильные копыта стащили Грега с бруствера обратно в окоп.

Земнопони тяжело шлёпнулся крупом на доски и поднялся на ноги, потирая ушибленное место.

Перед ним стоял, грозно смотря сверху вниз, унтер-офицер пехоты эквермахта Стратосферс Дроппер.

– Тебе разве не говорили, что даже в затишье на фронте следует быть осторожным втройне?! – процедил тот. – Ты мне нужен живым, салага. Мне – и Республике, которая на всех нас рассчитывает.

«Вот только нужна ли нам такая Республика?»

К счастью, Грегу хватило ума промолчать.

К ним подошли другие солдаты отделения во главе с Конситедом. Точнее, единорог просто шёл первым – а главным среди них был Дасти Найт, ефрейтор-фестрал, замыкавший группу. Он не проходил с ними обучение в Холлоу Шейдс, а был назначен по приказу извне заместителем Стратосферса. И явно не испытывал радости по этому поводу.

Все были вооружены «Лилиями», и только у пегаса и фестрала имелись «Лаванды». К стволам винтовок были прикручены штыки, а головы солдат закрыты чёрными касками с гербом Луны. На боку у каждого пони висел патронташ, туго набитый зарядами, а также по несколько гранат. Кто знает, сколько продлится бой… когда он начнётся.

– Всем построиться! – скомандовал Дроппер.

Отделение быстренько собралось в ровную шеренгу.

– Итак, бойцы, слушайте вводную, – начал пегас, прохаживаясь вдоль них. – Через пару часов сюда подойдут основные силы и закончится развёртывание уже имеющихся пушек. У противника тоже пока передышка после вчерашних боёв, но мы не знаем, сколько она продлится. Наша задача – удерживать позиции в том случае, если враг нападёт первым, а потом перейти в наступление. Главное – дождаться поддержки артиллерии и по возможности не рисковать. Всё ясно?

– Так точно! – хором ответили солдаты.

– Слава Луне!

И Стратосферс выбросил вверх правую переднюю ногу.

Большинство бойцов незамедлительно ответило тем же, причём Дасти Найт – особенно рьяно. Грег немного поколебался, прежде чем вместе со всеми поднять копыто. Краем глаза он заметил, что и Конситед тоже мунлайт сделал не сразу.

Пегас как будто бы не обратил на это внимания.

– Тогда винтовки к бою. Все на позиции… – скомандовал он.

И тут со стороны окопов противника раздался грохот. А затем – режущий уши свист, не предвещавший эквермахту ничего хорошего.

– Ложись!!! – крикнул Дроппер, и все мгновенно прижались к дощатому покрытию траншеи.

От близких разрывов у Грега заложило уши. Неподалёку взметнулись фонтаны земли и снега. Однако из отряда нипони не пострадал. К сожалению, только пока что.

Ответила на залп пара пушек справа сзади. Снаряды вспахали землю у самых вражеских позиций, и прошло некоторое время, прежде чем артиллерийская пальба возобновилась.

С обеих сторон застрочили пулемёты. И, осторожно выглядывая из-за бруствера, Грег увидел выдвигающихся из траншей эквестрийцев. Небольшими группами те полуползком, короткими перебежками стали приближаться к окопам Республики.

– Ну что, понеслась, – пробормотал Дроппер и припал к земле, нацеливая винтовку.

Грег тоже изготовился к стрельбе. Копыто уже привычно нырнуло в патронташ, выхватило оттуда патрон. Затвор уже был сдвинут, открывая казённик, и гильза плавно легла в углубление. Меллоу защёлкнул затвор и взвёл курок. А потом прищурился, высматривая солдат противника.

Он не хотел стрелять – но у него не было выбора. Точнее, был – ведь выбор, как известно, есть всегда… вот только альтернатива серому жеребцу нравилась ещё меньше.

Когда бойцы Гармонической армии подошли метров на двести, Грег выстрелил. Промазал, естественно, – с такого-то расстояния. Но времени размышлять больше не было. Земнопони перезарядился и снова прицелился.

Один за другим солдаты в бледно-зелёной форме начали падать. Но ещё больше их продолжало идти, пригибаясь от пуль и рвущихся повсюду снарядов.

И скоро они подойдут ещё ближе. А Грег должен будет стрелять прямо по ним. И они тоже будут стрелять в него.

В этот момент орудия сзади ударили куда дружнее, и поле битвы заволокло дымом и снежной пылью от взрывов. Организовавшееся было наступление эквестрийцев смешалось, но спустя немного времени, поддерживаемые огнём своих пушек, они продолжили движение к линии обороны Лунной армии.

Грег стрелял вновь и вновь, стараясь и не сильно мазать, и не быть при этом убийственно точным. Внутри как будто тлела смутная, почти нереальная надежда на то, что близкие попадания отпугнут солдат и те отступят, чтобы не быть мишенью…

Вот только бойцы Селестии, похоже, также об этом знали. И потому всё равно шли вперёд… чтобы ценой жизней отбросить врага и защитить свои земли.

– А вот вам, гады, получайте! – послышался сбоку голос Дроппера.

Повернув голову, Грег разглядел, как пегас бросает в сторону противника пару гранат и вновь припадает к прикладу винтовки.

Бахнули два взрыва, разметав во все стороны стальные осколки и, кажется, части чьего-то тела. Земнопони подавил приступ тошноты, вызванный этим видением. Конечно, он был в курсе, что война – это грязное дело, но видеть её вживую было неприятно вдвойне.

А тем более – в ней участвовать.

Из клубов дыма метрах в тридцати перед Грегом внезапно выбежал солдат Гармонической армии – обвешанный оружием светло-синий единорог в зелёной форме и каске с дыркой для рога. Камуфляжная раскраска на зимнем фоне была куда более бесполезна, чем тёмно-серые шинели эквермахта. Меллоу бросил взгляд на его погоны, но с такого расстояния что-то различить было сложно. Скорее всего, тот был таким же рядовым, как и он сам – брошенный кем-то в эту войну наудачу.

Единорог замедлил шаг и остановился, поняв, что находится прямо перед вражескими окопами.

И тут он увидел Грега.

Какую-то долю секунды оба не двигались, рассматривая друг друга.

«Может быть, он тоже не понимает, зачем, по какой такой необходимости он здесь оказался?» – подумалось Меллоу.

Но мгновение, застывшее подобно ледяной корке, прошло – и эта зыбкая надежда на взаимопонимание улетучилась.

Единорог отстегнул от пояса одну из гранат и поднёс ко рту, чтобы вырвать чеку зубами…

И в этот момент Грег нажал на спуск. Машинально дёрнулось копыто.

Грянул выстрел, и в плечо ощутимо ударила отдача. Грудь единорога взорвалась кровавыми брызгами, и тот повалился на снег, так и не успев бросить гранату.

Которая, похоже, была уже без чеки.

Взрыв скрыл от Меллоу тело того солдата, заставив самого земнопони на миг спрятаться за насыпью.

«Я – убийца, – отстранённо подумал Грег. Затем перевёл взгляд на других, усердно поливающих врага дождём из свинца и стали. – Мы все – убийцы».

¹↑ Лунная Дивизия – войска особого назначения, созданные указом хорскучера Луны от 1 фримера 1 года НЛР (8 ноября 1007 года Эры Гармонии). Система званий: рядовой/хуфер, роттенхуфер (солдаты); унтерхуфер, штурмхуфер (младшие офицеры); гроссхуфер, штандартенхуфер (старшие офицеры); оберхуфер, бригаденхуфер, группенхуфер (высшие офицеры). Обладают особыми полномочиями и используются как аппарат понитического сыска и подавления.

²↑ 4-е управление Лунной Канцелярии – тайная пониция (гестапони). Входит в состав Лунной Дивизии.

³↑ После отделения от Эквестрии в НЛР был установлен новый календарь из 12 месяцев. Чтобы охватывать весь год, пять из них: первый (фример), третий (плювиоз), шестой (флореаль), девятый (термидор) и двенадцатый (брюмер) – включают в себя 31 день, остальные – по 30. В високосный год 31-й день добавляется к четвёртому месяцу (вантозу). Отсчёт лет ведётся с 8 ноября 1007 года ЭГ.

Глава вторая. Восход Луны

Автор ещё раз напоминает об осуждении действий и идеологии отрицательных персонажей книги.

1007 г.

An invasion is coming but when will it start?
Who will be first to fall? Who will be last to stand?
Who will stop all this madness
That has consequences no man understand?
No man, no land!

I see an evil rising,
The rise of evil…

Sabaton – Rise of Evil

Январь

Над Кантерлотом стояло тихое зимнее утро.

Только что закончился небольшой снежок, устроенный погодной командой пегасов, и на крышах домов и королевского замка появились лёгкие белые покрывала. Полупрозрачные, почти невесомые облака вновь расступились, открывая небо – бледно-голубое и чистое.

Повинуясь магической силе белого аликорна на верхней обзорной площадке замка, над столицей Эквестрии медленно вставало солнце.

С едва заметной улыбкой Селестия смотрела на расположившийся на тесной горной площадке величественный город – и на бескрайние заснеженные просторы, расстилавшиеся от горизонта до горизонта.

Этой страной она правила уже больше тысячи лет, каждый день поднимая и опуская солнце, а до недавних (относительно) пор – ещё и луну. И всегда старалась выполнять свою работу на совесть, чтобы подданным было не в чем её упрекнуть и не из-за чего в ней усомниться. Требовалось поддерживать сложившийся за века образ мудрого безупречного лидера, который любит – и, что не менее важно, защищает свою родину.

Однако и ошибок за столь долгое время накопилось предостаточно.

Как бы принцесса ни старалась, она не могла справиться со всеми вызовами, настигавшими Эквестрию. С возвращением ночной сестры Луны у Селестии появился помощник, на которого можно было рассчитывать, но всё же и их двоих было явно недостаточно.

Несмотря на это, во взгляде аликорна, устремлённом вдаль, читалась отнюдь не тревога – а добрая и уверенная надежда.

После неудачи с Сансет Шиммер и многими другими до неё принцесса смогла наконец воспитать достойную ученицу, научившую пони новому виду магии – дружбе. И хотя Селестия, как и любой аликорн, была бессмертной, она чувствовала, что однажды ей и Луне придётся уйти на покой. Ночная сестра как будто не испытывала особого желания взваливать на себя полную ответственность за целую страну в обозримом будущем, и, памятуя о прошлом, принцесса и сама немного опасалась доверять Эквестрию Луне.

К счастью, теперь у неё имелась подходящая кандидатура на замену – Твайлайт Спаркл.

И хоть бывшая единорожка, а теперь такой же аликорн и Принцесса Дружбы, не подозревала об имевшихся на неё планах, а узнай – впала бы в истерику из-за синдрома отличницы, Селестия знала, что, когда придёт время, Твайлайт будет готова править.

…От мыслей аликорницу отвлёк негромкий стук накопытников по мраморному полу.

– С добрым утром, сестра, – обернувшись, сказала она вышедшей из дверей Луне. – Хотя, думаю, лучше пожелать тебе хорошенько выспаться.

Изящно цокая по обзорной площадке, меньшая ростом принцесса-аликорн тёмно-синей масти со струящейся гривой, в которой будто сверкали звёзды, подошла и встала рядом с Селестией, также глядя на раскинувшиеся вокруг благодатные земли.

– Никогда не понимала, почему День Согревающего Очага празднуют за несколько дней до настоящего конца года, – проговорила Луна. – Ведь с точки зрения календаря тот более важен, ибо знаменует собой уход старой жизни и приход новой. Но почему-то пони предпочитают обращать на это куда меньше внимания.

– Даты, как ты знаешь, выбираем не мы, а история, – хихикнув, отозвалась Селестия. – День Очага нужен пони как знак единства и доброй веры, и у него, в отличие от простого Нового года, было своё прошлое. Однако я понимаю тебя, сестра. И теперь, стоя здесь, над всей Эквестрией, я желаю лишь одного: чтобы у всех пони наступающий год выдался полным любви и света.

– Ты же знаешь, что не у всех, – произнесла посерьёзневшая Луна.

– Да, к сожалению, – вздохнула её солнечная сестра. – Но что я могу поделать? Те, о ком ты говоришь, сами выбрали себе такую судьбу, и я не знаю, простит ли их народ за давние прегрешения. Но я могу пожелать удачи им тоже. Чтобы там, в своих горах… или в любых городах Эквестрии, они знали, что на живущих сейчас нет тех грехов, которые не позволили их предкам жить в мире с тремя племенами пони.

– Я рада, что ты это понимаешь, сестра. Хотя, думаю, тебе стоило бы надавить толикой своей власти на Совет по образованию, чтобы они смягчили эту страницу в учебниках по истории.

– Я постараюсь, сестра. Но пони тоже должны что-то решать. Иначе и наша воля не имела бы для них ценности.

– Воля не имеет ценности, если её не исполняют. В конце концов, ты принцесса или уборщица на полставки?

Селестия рассмеялась, деликатно прикрыв рот копытом.

– Твои мысли иногда очень забавны, Луна. Пожалуй, нам стоит проводить вместе больше времени. Как насчёт того, чтобы устроить как-нибудь небольшой отпуск и съездить, к примеру, в Кристальную Империю?

– Я не против, – улыбнулась Луна. – Время от времени даже нам нужно отдыхать.

Две сестры-аликорна глядели сверху на страну, которая вот уже больше тысячи лет наслаждалась спокойной жизнью.

Будущее выглядело светлым.

Март

Шестёрка пони сидела в «Сахарном уголке» и ела пончики, оживлённо переговариваясь между собой.

В одной из них – лавандовой аликорночке – можно было узнать одну из теперь уже пяти принцесс пони материка Эквус. Однако, помимо крыльев, больше ничто не отличало её от подруг, и она вместе со всеми слушала увлечённый рассказ розовой земнопони.

Обеденный зал главной кондитерской Понивилля был почти полон. «Эквестрия Дейли» недавно разразилась статьёй о начале понитических перестановок на континенте, и многие улучили возможность обсудить свежие новости за чашкой чая с кексом. А если прислушаться к визгливой скороговорке розовой рассказчицы – то и вовсе узнать о случившемся, так сказать, из первых уст.

– …И я такая думаю: «Ну всё, на этот раз мне точно откажут, и мы больше не будем такими друзьями, как раньше договорились!..» – тараторила та, прерываясь лишь на то, чтобы заглотить очередной пончик. – А вождь мне и говорит… – Она попыталась изобразить низкий голос: – «Мы понимаем, что вы нам желаете только добра и хотите построить… (забыла слово, какие-то там) отношения. И поэтому…» – Розовая пони зажмурилась от счастья и развела в стороны передние ноги. – «…мы принимаем ваше предложение о вхождении в состав Эквестрии!»

Её подруги отозвались заинтересованным гомоном на концовку рассказа – равно как и посетители за ближайшими столиками, откуда всё было прекрасно слышно.

– Ты молодец, Пинки Пай, – сказала Твайлайт Спаркл, пока Пинки жевала одновременно пять пончиков, неизвестно как уместившихся у той во рту. – Принцессы и я очень благодарны тебе за успех переговоров с бизонами. Теперь одной возможной проблемой будет меньше и… как там выразилась принцесса Селестия… – Твайлайт ненадолго задумалась. – …национальный фокус можно будет направить на дальнейшее развитие.

– Ох, дорогуша, ну сколько можно говорить о понитике, – кокетливо улыбнулась белая единорожка и поправила свою завитую тёмно-синюю гриву. – Мы же собрались тут совсем не за этим.

– Вот-вот, сахарок, мы просто рады тому, что снова все вместе, – кивнула оранжевая земнопони в ковпоньской шляпе, отхлебнув сидра из деревянной кружки. – Твай, надеюсь, принцессы в ближайшее время не собираются подкинуть нам новой работёнки? А то бы как-то справиться с тем, что у нас и так уже есть.

– Ага, например, облака разгонять, – вставила голубая радужногривая пегаска и ехидно посмотрела на соседку. – Или лазить к кому-то в подвал за сидром…

– И-и мне… всё-таки за животными надо следить, – пролепетала жёлтая крылатая пони с бабочками на кьютимарке. – И-извини…

– Не волнуйтесь, – махнула копытом Твайлайт. – Зимнюю уборку мы недавно успешно провели, так что, кроме Школы дружбы, нас ничто не будет отвлекать от обычных дел. Хотя кто знает – вдруг им снова потребуется Пинки для переговоров?..

– А что, я всегда готова! – взвилась розовая с улыбкой до ушей.

– Как бы там ни было, этот год должен принести только хорошее. И мы точно пройдём его все вместе. Ведь дружба, – Твайлайт подмигнула, и радостно заулыбались теперь уже все, – это самая прекрасная магия, свет которой мы несём в сердца всех существ, не только пони! И что бы ни случилось, – она мечтательно посмотрела вверх, – дружба в итоге победит.

Июнь

Лучи яркого солнца пробивались сквозь окна кабинета и ложились на бумагу чёткими квадратными отсветами, заставляя то и дело поднимать глаза и глядеть на небо, что сильно отвлекало от работы.

Принцесса Селестия вздохнула и отложила пачку документов, которые требовали её пристального внимания.

Эквестрия сейчас переживала настоящий промышленный бум, и разные заводы и фабрики росли тут и там как грибы, а в товарооборот входили всё новые и новые изделия. Касалось это и оружия, которое благодаря гениям из Совета по технологиям недавно вышло на невиданный прежде уровень. Принцесса сама поражалась тому, как эти разогнанные пороховыми газами кусочки металла… ах да, пули – пробивали насквозь то, что не поддавалось порой даже точно сфокусированному магическому удару. Умельцы уверяли, что это далеко не предел, и уже вовсю разрабатывали проекты настоящих пушек – вроде той, из которой стреляла зарядами конфетти Пинки Пай, но гораздо мощнее. И разрушительнее.

Риски были, и немалые, но Селестия понимала, что прогресс не остановить, и поэтому старалась всё контролировать – как в этом секторе экономики, так и в понитике. Потому что оружие – это вам не игрушки; одна маленькая ошибка может привести к тому, что оно будет пущено в ход.

И новости сегодня были не самые радужные. Большая партия новейших винтовок «Лилия» и «Лаванда», ставших прорывом в развитии военных технологий, просто бесследно растворилась на просторах страны. Компания «Четыре звезды», перевозившая этот груз, отвергала все обвинения; если верить предоставленным ими накладным, оружие было привезено в Винниаполис и получено местными военными – однако на складах, по сообщениям инспекторов, так и не появилось.

Надо было начинать расследование, и Селестия очень не хотела этим заниматься. У неё и так голова была забита другим – начиная от решения дипломатических вопросов с драконами и заканчивая подготовкой к Празднику Летнего Солнца. По счастью, правительницу окружало множество пони, на которых можно было спихнуть это дело.

Принцесса уже дописывала на отдельном свитке свою «высочайшую» резолюцию, как вдруг двери кабинета распахнулись и по блестящему полу простучали знакомые накопытники.

– Луна? – обернулась к вошедшей сестре Селестия. – Что-то случилось? Просто я сейчас несколько занята…

– Т-тия… – запинаясь, начала тёмно-синий аликорн, выглядевшая не очень уверенной, но серьёзной. – Ты знаешь, я почти всё время с момента своего возвращения находилась на вторых ролях – так сказать, за кадром… В общем, я… я думаю, что пора бы и мне взять на себя настоящую ответственность.

– Звучит чудесно, Луна. Мы всегда должны были править вместе! – Принцесса слегка наклонила голову, увенчанную короной. – Ты… хотела мне что-то сказать?

Луна кивнула.

– Фестралы… это неправильно, Тия! В Эквестрии живёт больше чем три племени пони, и мы должны, просто обязаны наконец признать четвёртое!

Селестия подняла было копыто, чтобы что-то сказать, однако ночная сестра продолжала:

– Да, я знаю об усилиях по интеграции бэтпони в общество – вспомнить те же реформы образования… но этого всего недостаточно! На фестралов много где до сих пор смотрят косо, и я считаю, что нужно это изменить.

Луна вздохнула и опустила голову.

– Я понимаю, что некоторые из них и сами не желают присоединяться к общей семье племён, оставаясь в горах, но… они были моими милыми пони, а я подвела их. – Её голос упал до шёпота: – Я должна поступить правильно. Эквестрия будет уютным домом для каждого – или же ни для кого. – Она снова посмотрела на сестру, и теперь во взгляде зеленовато-синих глаз сверкала решимость. – Ведь, в конце концов, это не должно быть намного сложнее тех же грифонов или гиппогрифов! Что скажешь, Тия?

Селестия помолчала, обдумывая ответ.

Теперь она понимала, почему Принцесса Ночи уже долгое время была сама не своя. После излечения от комплекса вины Найтмэр Мун воспоминания о тёмных временах не могли исчезнуть; вместо этого Луну начала мучить судьба тех пони, на которую их обрекло её изгнание. И даже после её возвращения многие оставались полны недоверия.

Но главной проблемой были даже не сами бэтпони. Дело было в самих эквестрийцах. Несмотря на все усилия по постепенному продвижению идей равенства (Школа дружбы здесь пригодилась как нельзя кстати), что-то в фестралах как будто вселяло страх в других пони, и «ночное племя» могло рассчитывать на работу разве что курьерами, грузчиками, кассирами… или – счастливое исключение – стражами своей возвращённой принцессы.

И по сути, Селестия разделяла цели своей сестры. Просто пока не была готова претворять их в жизнь. Но если к делу подключится сама Луна… что ж, это может сработать.

– Ты справишься, Луна. Я в тебя верю.

На дворцовой площади Кантерлота яблоку негде было упасть. Несмотря на то что по часам было раннее-раннее утро, множество пони – тысячи и тысячи собрались под стенами замка, чтобы своими глазами увидеть, как их принцессы будут опускать луну и поднимать солнце.

Праздник Летнего Солнца. Равно как и День Согревающего Очага, одно из тех событий, которое объединяло три расы граждан Эквестрии. Нипони точно не знал, как относятся к этому фестралы, но, к примеру, было доподлинно известно, что у грифонов и гиппогрифов имелись свои аналоги праздника. А вот якам и драконам было совершенно плевать на какое-то там летнее солнцестояние.

По толпе ходил равномерный гул голосов; собравшиеся – в основном единороги, но было немало и пегасов, и земных пони, а кое-где выглядывали даже пушистые ушки фестралов – негромко переговаривались, обсуждая предстоящее событие, а также последние новости из «Кантерлот Таймс» и «Эквестрия Дейли»:

– …А вы поедете на Кристальную ярмарку?

– Конечно! Говорят, там будут выставлены последние достижения со всей Эквестрии…

– …Драконы отказываются уступать нам свои земли…

– Ну, их можно понять: всё-таки они жили там тысячи лет…

– Но это же противоречит идеям Гармонии! Неужели они отказываются от условий мирной торговли и взаимопомощи?..

– …Жду не дождусь увидеть на ярмарке стенды с новой военной техникой! Вот бы направить её к драконам – тогда бы они точно нам уступили…

– А вы уже читали новую книгу А. К. Йерлинг о Дэринг Ду?..

– …Зачем нам вообще их пустоши? Нам что, своих земель мало? Пусть живут у себя в анклаве, как бизоны до этой весны…

– Там много полезных ресурсов, которые сами драконы почти не используют. А нам они очень пригодятся для промышленности…

– Пфф, нам, пегасам, кроме облаков, ничего не нужно…

– …Интересно, о чём будет завтрашнее выступление принцессы Луны?..

– Тихо, тихо!.. Идут!..

Стражники на балконе дворца протрубили в горны, и из распахнувшихся позолоченных дверей величественной походкой вышли три эквестрийские принцессы: впереди, с мягкой улыбкой на идеальном, без единой морщинки лице – Селестия, чуть позади – как обычно серьёзная Луна и радостно-гордая Твайлайт Спаркл.

Пони в толпе восторженно завопили и затопали, приветствуя своих правительниц.

Подождав, пока все вдоволь нагалдятся, Селестия подняла копыто, и гвалт постепенно стих. Все затаили дыхание. Вот-вот на их глазах произойдёт самое настоящее чудо.

– Приветствую всех вас, пришедших сегодня на Праздник Летнего Солнца, – заговорила белый аликорн. Она не повышала голос, но каким-то волшебным образом её было слышно в каждом уголке площади. – Как всегда, мы собрались здесь, чтобы проводить на покой самую короткую ночь и встретить приход самого длинного дня в году. Увидеть солнце, поднимающееся над Эквестрией. Наступление дня символизирует торжество добра в сердце каждого пони, и мы рады тому, что год от года добиваемся успеха на этом пути.

– Но нельзя забывать и про ночь, – продолжила Луна, делая шаг вперёд и становясь рядом с сестрой. – То, что она должна на время уйти, – неизбежность, закон природы, обеспечивающий равновесие в мироздании. А вскоре она вернётся вновь со следующим восходом луны. В конце концов, каждому требуется и своё время покоя.

– Гармония означает баланс в мире и в душе у любого, кто встал на этот непростой путь, – подхватила Твайлайт и встала с другой стороны от наставницы. – И если мы все будем придерживаться принципов дружбы, известных как Элементы Гармонии, то сможем оставаться собой даже несмотря на внешние изменения, затрагивающие всё вокруг. Ведь дружба, – она прижала копыто к сердцу, – никогда не меняется.

Снова последовала шумная овация – но на этот раз Селестия не стала её прерывать.

Под восхищённые крики толпы царствующие сёстры вышли вперёд и наклонили изящные головы. Рог у обеих ярко вспыхнул: у Селестии – светло-жёлтым, у Луны – бирюзовым сиянием.

И, повинуясь магии аликорнов, на западе ночное светило стало неторопливо опускаться за горизонт, а дневное озарило нижний край небес на востоке.

Начался новый день. Эквестрия медленно, но неумолимо сделала ещё один шажок в своё будущее.

Королевский Аудиториум постепенно заполнялся стильно разодетыми пони. По большей части это были представители высшего кантерлотского общества – которым, видимо, нечем было занять этот вечер, однако первые несколько рядов были полностью зарезервированы для прессы: неброская одежда журналистов сильно контрастировала с помпезными нарядами знати.

Луна задёрнула занавес и тяжело вздохнула. Даже из-за кулис наблюдать за всеми этими пони, которые пришли выслушать, что она скажет, было весьма волнительно. А уж что будет, когда придётся выйти к микрофону, одиноко стоящему посреди сцены…

Кстати, это была вовсе не её прихоть. Луна вполне могла бы говорить своим Кантерлотским Королевским Голосом, что достигал бы ушей даже невнимательных слушателей, но Рэйвен, личный секретарь Селестии, убедила Принцессу Ночи, что событие такого масштаба необходимо транслировать по радио – на комфортном для простых пони уровне громкости. И поэтому на дальнем краю сцены возились с аппаратурой двое пегасов-техников – чтобы сегодняшняя речь Луны достигла и самых дальних уголков Эквестрии.

Селестии в зале, как ни странно, не было. Дав ночной сестре на время полный карт-бланш, она решила самоустраниться от инициативы с бэтпони, и Луна прекрасно её понимала. В конце концов, пришло время сделать что-то на благо страны самостоятельно.

Массивные часы под потолком показали шесть часов вечера. Поймав взгляд бледного единорога-конферансье, принцесса нервно кивнула и переступила с ноги на ногу. Внутри неё всё будто завязалось узлом, так что было трудно дышать. В голове судорожно мелькали тезисы заготовленной речи.

Теперь синий аликорн хорошо понимала Твайлайт в минуты, когда та впадала в панику от очередного задания Селестии. Кто бы мог подумать, что однажды подобное ощутит и вторая по важности пони в Эквестрии.

Белый единорог во фраке вышел на сцену, и до слуха донёсся его многократно усиленный техникой голос:

– Леди и джентльпони! Её Высочество принцесса Луна!

Всё. Назад дороги нет. Осталось только выйти и высказать всё, что накипело в душе за последние месяцы. Прежде будто случайные, разрозненные мысли вылились теперь в то, что должно было изменить Эквестрию.

Принцесса Ночи сделала напоследок глубокий вдох и вышла из-за кулисы. По огромному помещению пронёсся топот приветственных аплодисментов.

Пони ждали. Пони верили ей. И, без сомнения, должны были услышать то, что она скажет.

Медленно, словно идя на эшафот, Луна проследовала к микрофону и стукнула по нему копытом. Уши резанул противный писк, подтверждая, что аппаратура работает.

Время настало.

– Я рада, что так много пони откликнулось на моё приглашение и присутствует сейчас здесь, в этом зале. Но гораздо больше рассредоточено по всей Эквестрии и тоже, несомненно, приготовилось слушать. И я прошу отнестись к моей речи со всей ответственностью и пониманием – ведь сегодняшний день может дать толчок переменам, которые, вероятно, затронут жизнь многих… если не каждого.

«Что я несу… Давай же, соберись, пора переходить к делу».

– Итак, как вам всем известно, чуть больше тысячи лет назад произошли… некоторые печальные события, серьёзно отразившиеся на стране и в том числе приведшие к моему изгнанию…

Память упорствовала, отказываясь воскрешать похороненные в глубине воспоминания, но что-то внутри Луны заставляло её выворачивать душу всё сильнее. Принцесса уже не могла остановиться – и продолжала говорить. Пускай немного сбивчиво, а местами излишне эмоционально – однако она доносила до слушателей свою идею, которая одолевала её долгие месяцы.

Сначала она кратко пробежалась по судьбе бэтпони после Войны Двух Сестёр, надавив пару раз на жалость аудитории, затем перешла к настоящему и в двух словах описала реформы Селестии, призванные помочь фестралам вливаться в эквестрийское общество.

– …Но всего этого явно недостаточно. Мы не можем заявлять о торжестве Гармонии, пока существует даже малейшая предвзятость по отношению к какой-либо группе и малейшая несправедливость, вызванная неприятием кого-либо только за то, что они чем-то от нас отличны. И поэтому…

Луна перевела дыхание, удерживая паузу. Она скользнула глазами по залу – и увидела, что все неотрывно смотрят на неё, ожидая главного в её речи.

Вот и настал момент, когда нужно проявить максимальную собранность.

Одну за другой она перечислила реформы, которые планировала провести сама. Изменить законы, внести поправки во многие документы, гарантировать всем бэтпони равные с эквестрийцами права на работу, образование и социальное обеспечение, вложить в отдалённые регионы миллионы битсов на развитие гражданской инфраструктуры, признать самоуправление фестральих общин, а также серьёзно изменить культурную понитику, развенчав отрицательный образ бэтпони.

– …и таким образом, осуществив эти реформы, мы сможем пригласить фестралов стать четвёртым племенем Эквестрии!

Наконец-то. Нужные слова сказаны.

Луна вздохнула с облегчением, глядя на всколыхнувшуюся аудиторию.

– Ваши вопросы?

Тут же все загомонили, многие повскакали с мест, а журналисты как будто приготовились брать сцену штурмом!..

В душе у Луны взметнулась лёгкая волна паники, и принцесса отступила на шаг – но тут же одёрнула себя. «Да что они себе позволяют…»

– МОЛЧАТЬ!

Кантерлотский Королевский Голос подействовал: помещение вмиг погрузилось в тишину. Или, может, дело всё же было во взвизгнувшем микрофоне – отчего пегасы-техники даже зажали уши.

– Соблюдайте порядок, – выдохнула Луна уже обычным тоном. – Пожалуйста… М-м, кто первый? Поднимите копыто… да, вы, – указала она на очкастого единорога с блокнотом в хватке телекинеза.

– «Кантерлот Таймс». Эти реформы, очевидно, будут весьма спорными, вы узнавали мнение общественности по этому поводу?

– Ну… я… эм-м…

Луна вдруг поняла, что совсем не готова ответить. Этот момент при подготовке своей программы она совершенно упустила. Вспомнились времена, когда она ещё прогуливала уроки, – но теперь вместо учителя Старсвирла была общественность.

А вопросы уже сыпались один за другим.

– «Филлидельфия сегодня». Разве не должно быть голосования по поводу предоставления новым расам гражданства Эквестрии?

– Да, но…

– «Эквестрия Дейли». Поддерживает ли Селестия эти реформы, почему её здесь нет?

– На самом деле это не…

Взгляд Луны судорожно метался от одного репортёра к другому. И ни одному из них она ничего не могла сказать.

Действительно, это же было так просто, буквально лежало на поверхности! Ну как можно было такое прошляпить?! Всего-то – провести предварительные консультации, дать в газетах парочку соцопросов…

Но сейчас отступать было уже поздно.

– Послушайте! Разумеется, я ценю мнение каждого пони. Такое решение в наши дни не может быть принято принудительно… Мы… э-э… – Мозг уцепился за внезапно всплывшее слово. – Мы проведём референдум! Да, референдум о принятии фестралов как четвёртого племени… Дату я объявлю позже… Благодарю, на этом всё! Пресс-конференция окончена!

И, не в силах больше стоять в центре внимания всех этих пони, Луна галопом выбежала из зала.

Влетев в пустую гримёрку, она рухнула на кресло и обхватила голову копытами.

О чём она только думала?! Какой, к Дискорду, референдум?! А что, если она проиграет?.. Принцесса могла бы провести все эти законы по своему усмотрению с согласия другого диарха – но только не после того, как согласилась узнать мнение остальных пони. Если она попытается – то её в таком случае не поймёт даже Тия.

Она, Луна, хотела подарить бэтпони надежду – но вместо этого лишь украла её у них.

Что же она наделала…

Знакомое тёмное чувство зашевелилось внутри. Она была слаба… ей так нужна была сила…

Нет! Это не её мысли. Луна, вернувшаяся на Эквус, никогда бы так не подумала!..

Она сделала глубокий вдох, успокаиваясь, и посмотрела на себя в зеркале.

Губы принцессы тронула лёгкая улыбка.

Как бы ни было трудно достичь желаемого, она справится – и принесёт покинутому когда-то ею народу счастье. Но в этом ей нужна была поддержка со стороны верных пони. Всего можно добиться с помощью толики сотрудничества и дружбы.

Решено. Она наберёт команду сторонников и активистов, которые поддержат её стремление. И помогут всем свыкнуться с идеей новой, четырёхсоставной Эквестрии.

Июль

Вечерний мегаполис светился миллионами огней. Несмотря на то, что кругом стемнело, жизнь так и бурлила вокруг: на дорогах было не протолкнуться от экипажей, а всякие уличные кафешки были забиты полностью. Поэтому, отчаявшись найти хоть где-нибудь свободное место, шестёрка пони просто гуляла по широкому тротуару.

– Даже не верится, что для того, чтоб снова собраться вместе, нам пришлось срываться аж в Мэйнхэттен, – сказала оранжевая земнопони с кьютимаркой в виде яблок. – Хоть новых заданий от Селестии и Луны для нас больше не было, всё равно это как-то неправильно…

– Ну, в конце концов, Эпплджек, именно я вас сюда пригласила, – улыбнулась белая единорожка в элегантной шляпке. – В последнее время интерес к моде заметно вырос, и мне всё сложнее отлучаться из своего нового бутика в Понивилль. Но для Свити Белль это может стать хорошим уроком самостоятельности…

– Мы все ценим твою занятость, Рэрити, – мягко произнесла Твайлайт, которая без короны и со сложенными крыльями выглядела не принцессой, а самой обычной пони. – И нам, безусловно, было полезно ненадолго вырваться с наших насиженных мест для дружеской встречи.

– А помните, как мы ездили на Кристальную ярмарку? – сказала Пинки, по своему обыкновению не идя, а подпрыгивая. – Это было просто… супер! экстра! мега! незабываемо!

– Ага! – включилась в разговор парившая над ними радужногривая пегаска. – Там было всё! Особенно всякие стреляющие штуки!

– Это называется винтовки и артиллерия, Рэйнбоу, – вздохнула Твайлайт и покачала головой. – Поверить не могу, что принцесса Каденс и Шайнинг Армор позволили притащить на их земли оружие. И это после того, как недавно пропала большая поставка и до сих пор ничего не нашли…

– Мне кажется, я видела там около военного салона чейнджлинга, – проговорила тонким голосом жёлтая пегаска, шедшая чуть позади. – Он с таким интересом рассматривал те пушки, что… ой…

– Это был Торакс, Флаттершай, – ответила Твайлайт. – Поверенный в делах чейнджлингов в Эквестрии и Кристальной Империи. Насколько я знаю, он не в очень хороших отношениях с королевой Кризалис, так что со стороны их государства нам пока точно ничего не грозит…

– Как там Спайк? – спросила Рэрити, чтобы сменить тему разговора. – Я слышала, он сейчас на переговорах с принцессой Эмбер…

– Да – договаривается об официальном вхождении драконьих земель в состав Эквестрии. Всё-таки сначала отправлять туда пони было ошибкой… Но мы с Селестией и Луной разработали для них приемлемые условия, так что…

– Извините!

Мимо шестёрки резво проскочил на самокате бэтпони-курьер и помчался по пешеходному переходу на красный свет, разгоняя себя перепончатыми крыльями.

– Ты что, слепой?! Не видишь, что мы тут идём!.. – крикнула ему вслед Рэйнбоу Дэш и грозно помахала копытом.

– Остынь, сахарок – как-никак, он делает нужное дело, – сказала Эпплджек.

Они встали перед переходом и дождались зелёного света, чтобы продолжить путь.

– Нет, ну вы видели!.. А это вот ещё что?!

Рэйнбоу указала копытом на огромный билборд с изображением радостного бэтпони и надписью: «Наш девиз – четыре слова: быть фестралом – это клёво!»

– Луна что-то совсем заигралась с этими ушастыми…

– Почему ты так их не любишь? – спросила Флаттершай. – Ой, извини…

– Ну… они на вид как пегасы… но они не пегасы! Это неправильно!..

– Рэйнбоу, мне кажется, тебе нужно перечитать некоторые уроки дружбы из нашего дневника, – ровным тоном сказала Твайлайт, и голубая пегаска заткнулась.

С недавних пор, когда лавандовая аликорн научилась говорить таким голосом, это означало, что она очень, ОЧЕНЬ недовольна!

– Я верю в то, что делает принцесса Луна, и поддерживаю её старания, – продолжила Твайлайт. – Как бы там ни было, бэтпони тоже заслуживают своего места в Эквестрии. На Гранд Галлопинг Гала мы их, к сожалению, уже не успеваем пригласить, а вот на Эквестрийских Играх они точно будут представлены… И я сделаю всё, чтобы голосование за их права прошло спокойно и честно. Ведь это в том числе позволит привлечь учеников-фестралов в Школу Дружбы…

– Да, всё должно быть как на Гранд Галлопинг Гала!.. – бодро воскликнула Пинки.

Но больше нипони не откликнулся на её веселье.

Одной неловко брошенной фразой вечер был испорчен.

Шестёрка подруг шла дальше в угрюмом молчании. И ни одна из них ещё не знала, что им всем предстоит в дальнейшем.

Фейерверки взрывались один за другим, заполняя вечернее небо приятными глазу красками. В честь грандиозного праздника в Кантерлоте решили не скупиться и заодно скрасить жизнь всем, кто находился сейчас в пределах видимости от столицы. А пределы эти были весьма широкими…

Бал уже подходил к концу. Многие из гостей разошлись, и огромный дворцовый зал, отведённый под празднество, почти пустовал – лишь несколько единорогов в роскошных нарядах стояли кучками и о чём-то тихо переговаривались. Повсюду валялись обрывки серпантина и мишуры, а конфетти так и норовило пристать к копытам. У стен кое-где виднелись осколки бокалов.

Вне всяких сомнений, Гранд Галлопинг Гала удался на славу.

Белый диск луны – на первый взгляд непривычно пустой без рисунка из кратеров в форме увенчанной рогом головы пони – ярко мерцал в небесах. А это значило, что обе царствующие сестры сделали на сегодня свою работу.

Принцесса Луна стояла у высокого окна и смотрела через толстое стекло на управляемое ею светило. Если раньше она находила в этом умиротворение, то теперь каждый раз испытывала тревогу.

Правильно ли она поступала, стремясь претворить свои планы в жизнь так поспешно? Откуда вообще это желание искупить вину перед бэтпони? И примут ли эквестрийцы новые устои?

Тёмно-синий аликорн тяжело вздохнула. Всё же бремя ответственности, которое она решила на себя возложить, оказалось в чём-то чересчур тяжким.

Но она справится. Должна справиться. Ведь в ином случае чего стоит она сама как принцесса? Всего лишь тень своей безупречной сестры – или же некто самостоятельный?

– Луна, нам нужно серьёзно поговорить, – послышался из-за спины такой знакомый спокойный голос.

«Вот и она, легка на помине».

– Слушаю тебя, сестра, – не оборачиваясь, ответила Луна. – Произошло что-то, о чём я не знаю?

– Скорее, то, о чём – я уверена – тебе всё известно в точности.

Селестия встала рядом с ней у окна и тоже взглянула в небо, где всё ещё продолжали переливаться и шипеть фейерверки.

– Не понимаю, о чём ты, – мягко произнесла ночная сестра.

Хотя кого она пыталась обмануть.

– Мне немного не по душе, как ты выстраиваешь отношения обычных пони с фестралами. Не кажется ли тебе, что это немного… слишком? Я имею в виду – так надавливать на идеи о равенстве и особом историческом пути бэтпони. До меня доходили разные мнения, и я опасаюсь того, что ты, наоборот, настроишь часть населения против будущих новых граждан ещё сильнее.

– У меня всё под контролем, – ответила Луна. – Со мной работают компетентные пони, специалисты в своём деле. Они помогут всё организовать так, чтобы нипони не мог усомниться в верности сделанного выбора.

– Когда, кстати, планируешь провести этот свой референдум?

– Думаю, в начале ноября. Как раз пройдёт Ночь Кошмаров, когда мы сделаем очередной шаг ко всеобщему признанию бэтпони, население немного отдохнёт и осмыслит происходящие изменения. И как только все их осмыслят, тогда мы и спросим у каждого его мнение. Я читала отчёты, Тия. Результаты опросов показывают, что к фестралам понемногу начинают относиться лучше. Просто нужно ещё… немного времени.

– Ладно, это может подождать… А вот что мне конкретно не нравится, так это проект двух новых военных заводов на востоке Эквестрии, который ты недавно утвердила, Луна. Без моего ведома. – Нога в бесценном золотом накопытнике ткнулась в стекло. – Это слишком серьёзные материи, чтобы принимать такие решения в одиночку. Мы должны были работать над этим вместе.

– Что плохого в том, если мы немного увеличим выпуск оружия, дабы восполнить утерянную партию? – невозмутимо сказала Луна. – Эквестрии не помешает почувствовать себя полностью защищённой. Как, кстати, продвигается расследование?

– Пока никак, – вздохнула Селестия. – Местные военные отказываются признать вину, но при этом говорят, что ничего не знают. Такое чувство, будто это Дискорд вновь вернулся и решил нам доставить проблем.

– Его в последнее время вообще не видно и не слышно. Кажется, Флаттершай отправила его в какое-то паломничество по метавселенным… Не знаю. Вернётся он в любом случае точно нескоро. Так что это явно не он.

– Каждый день я кручу в голове множество таких вот мелочей… – вздохнув, пробормотала Солнечная принцесса. – И любая из них потенциально может стать причиной гибель Эквестрии. Ты понимаешь, сестра? Я живу в постоянном страхе за судьбы всех пони, которые от меня зависят. И никак не могу, не имею права снять с себя этот тяжёлый груз. Вот что такое ответственность принцессы, Луна. А не попытки играть в лидера на популистских идеях… подумать только – в вождя, словно в Сталлионграде! Иногда мне кажется, – пожевав губу, добавила Селестия, – что ты сама часто не до конца понимаешь последствия своих действий…

– Я всё понимаю, – резко ответила Луна и отвернулась. – Благодарю за высочайший совет, сестра. Впредь я буду осмотрительнее.

– Подожди! Луна!..

Но тёмно-синий аликорн уже улетела прочь, выпорхнув в открытое окно на другой стороне зала.

Селестия глядела ей вслед, и в глазах белоснежной кобылы мелькнула боль. Та самая, что, казалось, давным-давно исчезла, оставшись в прошлом.

Мир в дуумвирате правительниц начал рушиться.

Август

Мисти Флейм нечасто снились странные сны. Обычно в ночных грёзах ультрамариновая зеленогривая пегаска видела дружбу, которая могла бы быть в её жизни, или свои мечты, что отнюдь не торопились сбыться. Всё то, чего ей не хватало в скучных днях в роли капрала эквестрийских сил самообороны.

Держава пони совсем недавно осознала необходимость в полноценной регулярной армии – до этого тысячу лет и более защита страны была возложена на гвардию принцесс. Однако стражников сильно скомпрометировала резня, устроенная ими в Северяне, которая ныне была Сталлионградом, после произошедшей там революции. А в последние годы произошло столько всего: и появление Найтмэр Мун, и нападение чейнджлингов, и даже вторжение короля Шторма! – когда стража либо и не подумала вмешаться, либо же оказалась совершенно бесполезна. И учитывая появление всё более новых видов оружия, естественным представлялось то, что кто-то будет пользоваться ими – а не носить с важным видом позолоченную броню и кидаться копьями. Как в каменном веке, честное слово.

В армию Мисти пошла добровольцем – впрочем, как и все: обязательного призыва не было. Не по каким-то личным убеждениям, а, скорее, просто как на работу. Зарплаты, кстати, вполне хватало, чтобы обеспечивать и себя, и престарелых родителей, так что в этом плане пегаска чувствовала себя защищённой.

Но она никогда не стремилась к тому, чтобы нести службу с душой, всем сердцем радея за своё дело, – у неё просто не было такой цели. И каждый день перед сном Мисти размышляла о своей жизни. Для чего она вообще живёт? Какой смысл она могла бы вложить в собственное существование?

И ответа пока не появилось.

Сейчас же, сидя на земле где-то за пределами родного города и глядя на звёзды, Мисти думала: возможно, где-то там, в вышине, может находиться то, что однажды спустится с небес и придаст её жизни однозначный, неотвратимый смысл. Даст цель, которую она будет рада исполнить. В голове всплыло странное, будто где-то услышанное слово «кузинатра». Может, это оно и есть?..

Вдруг что-то вокруг изменилось – само ощущение окружающего её иллюзорного пространства стало каким-то другим. Пегаска внезапно поняла, что на неё точно кто-то смотрит. Причём отовсюду сразу… и очень холодно. Нет, не с неодобрением, а даже наоборот – с явным участием… но всё равно этот потусторонний взгляд пробирал до мурашек.

Мисти передёрнула плечами, пытаясь отогнать холод, и вновь вскинула голову вверх…

А затем с криком отшатнулась и припала к земле.

С тёмного неба на пегаску смотрел устрашающий лик Найтмэр Мун!

Открыв рот в беззвучном крике, Мисти попробовала отползти назад, но тело перестало её слушаться.

Мысли заметались в панике. «Это просто сон, этого не может…»

– Здравствуй, Мисти, – сказала чернильно-чёрный аликорн, протаивая из мрака с небес на землю перед пегаской. Голос «злого божества» звучал немного расплывчато, словно усиленный мегафоном. – Не бойся. Взгляни мне в глаза.

Мисти хотела зажмуриться и отвернуться – и никогда больше не видеть перед собой это чудовище, осквернившее саму личность бедной принцессы Луны! Но голос проникал в душу всё глубже и завораживал, и пегаска больше не могла сопротивляться этому гипнотическому зову. Она обнаружила себя глядящей прямо в бирюзовые глаза с узкими вертикальными зрачками, которые притягивали внимание, оставаясь единственным, что было видно в подступившей со всех сторон беспросветной тьме, – и неожиданно успокоилась. По мышцам разлилась лёгкость, а напряжение незаметно спало. Опасности ведь никакой не было – отчего же Мисти только что волновалась?..

– Хорошо-о… Не бойся меня – разве ты не видишь, кто я?

Конечно же, Мисти видела. Она вообще не понимала, как могла так обознаться, приняв за Найтмэр Мун прекрасный облик принцессы Луны! Должно быть, та пришла проведать её сон, как обычно делала по ночам со своими маленькими пони. И чем же отплатила пегаска? Нет, она была готова сделать всё, чтобы искупить эту провинность перед принцессой!

И глаза… такие красивые…

– Ты нужна мне, Мисти. Мне нужны друзья… если хочешь, герои – например, такие как ты.

Сердце Мисти пропустило удар. Друг принцессы? Герой? Она даже никогда и не думала о себе в подобном смысле! Но теперь, когда сама Луна попросила её довериться, Мисти уже заранее знала, что выполнит любую просьбу ночного аликорна.

Но…

Что-то шевельнулось в глубине разума пегаски.

…не забыла ли она нечто важное? Мисти попыталась вспомнить.

Луна подошла ближе. Вокруг больше не было ничего, и только царственный образ принцессы проявлялся, будто подсвеченный изнутри, в окружающем мраке.

– Смотри на меня, Мисти, и внемли моему слову. Ты должна будешь выполнить кое-какие мои указания…

Мисти кивала, с готовностью соглашаясь. Речь Луны отпечатывалась где-то глубоко на подкорке, запоминаясь намертво, но тем не менее у пегаски дрожали колени при мысли о том, вдруг она что-то пропустит или забудет.

Она не могла подвести доверие той, кого пустила в свой сон. Ведь это было бы всё равно что предать Эквестрию.

Воля принцессы неотвратима. И, несмотря ни на что, будет исполнена.

…Следующей ночью Мисти шла через лес в окрестностях своей военной части на оговорённое место, которое подсказала Луна.

Выбраться из лагеря оказалось не так уж сложно. Пришлось, правда, приспустить форму и позволить часовому полюбоваться на её круп, но цель была достигнута: пегаску выпустили и даже пообещали прикрыть, когда она будет возвращаться. Несомненно, тот рядовой запал на неё – и, возможно, в будущем рассчитывал уже на большее…

«Ладно, отшить его я всегда успею», – мысленно закрыла для себя этот вопрос Мисти и продолжила путь сквозь чащу.

Хотя кругом была темень, капрал совсем не боялась. Если обычно за кустами и деревьями даже в городских сумерках ей иногда виделись тени скрывающихся там монстров, то теперь она была под защитой. Мисти знала: её оберегает Луна, – и от этого чувствовала себя спокойнее.

Вот, кажется, она и пришла…

Продравшись сквозь заросли, пегаска ступила на небольшую поляну. Глаза, привыкшие к темноте, сразу зацепились за несколько маячивших вокруг смутных силуэтов. Это и есть те пони, которым была нужна её помощь?..

Свет зажжённого факела на миг ослепил Мисти, заставив прикрыть глаза. Когда же она проморгалась и вновь посмотрела перед собой, то обнаружила, что ей в грудь направлено несколько внушительного вида стволов. И пони, держащие их, выглядели ни капельки не дружелюбно.

Мисти затаила дыхание. Знакомый по последнему сновидению ступор схватил было цепкими пальцами её за копыта…

Но сейчас она не могла позволить страху взять верх над ней. Ведь она была другом Луны.

И вместо всего того, что подкидывало разыгравшееся воображение, пегаска произнесла кодовую фразу:

– Довольно темно снаружи, не так ли?

Это, очевидно, и стало ключом к ситуации. Расслабившись, пони опустили оружие.

– Фух… не пугай нас так больше, хорошо?

К ней подошёл светло-коричневый жеребец с тёмной гривой, одетый в полевую форму без знаков различия. На его шее болталась на ремне винтовка.

Мисти с улыбкой кивнула ему и, повернувшись, смогла в мерцающем свете факела получше разглядеть других участников встречи.

Пегас, единорог, парочка земнопони… и фестрал, который старательно прятал блестящие жёлтые глаза от света. Вне зависимости от расы, все они служили Луне – так же, как и она сама.

Мисти окончательно успокоилась и перевела дух. Среди них ей ничто не угрожало.

– Добро пожаловать, новичок, – продолжил жеребец. – Нас предупреждали о том, что ты придёшь. Луне нужна наша помощь, и мы все должны в этом принять участие. Ты готова?

– Да, сэр.

Почему-то ей показалось, что нужно ответить именно так. Этот пони очень подходил на роль здешнего командира, и в Мисти непроизвольно проявились выработанные в армии привычки.

Но, видимо, тут она прогадала.

– Ты это оставь, – отмахнулся тот. – Мы все здесь равны перед Луной. – И уже всем собравшимся: – Итак, вот наша сегодняшняя задача…

Через час три грузовика загрохотали по каменистой дороге, приближаясь к воротам соседней военной базы.

Остановивший их вооружённый земнопони подошёл к передней машине. Мисти опустила стекло кабины, и блеск прожекторов, установленных над забором, ударил пегаске прямо в глаза.

– Мы за очередной поставкой в Лас-Пегас, – сказала она, протягивая фальшивую накладную.

Часовой бегло просмотрел документ в свете фонарика, а потом нахмурился.

– Разве вы не должны были приехать завтра утром? – Он потянулся за винтовкой и направил её на Мисти. – Назовите пароль!

– 63 браво эйприл, – ответила та.

Только бы код оказался верным!..

Часовой замер.

– Это старый королевский пароль Кантерлота, – медленно произнёс он.

Мисти застыла на своём месте сбоку от водителя. Такого поворота событий она не могла предвидеть.

По щелчкам и стукам из кузова она догадалась, что её новые товарищи приготовились к бою.

Часовой укоризненно цокнул языком, возвращая документ.

– Из-за участившихся краж оружия и боеприпасов мы стали чаще менять шифры. Запомни это в следующий раз, хорошо?

Мисти выдохнула с облегчением и расслабилась, когда их пропустили внутрь и грузовики покатили в направлении складов.

Оружие, считавшееся украденным, на самом деле осталось здесь же, около Винниаполиса – просто перешло в иные копыта. Чтобы ситуация не повторилась в таком масштабе, военные начали вывозить оружие с ближайших баз в другие города Эквестрии. И среди местных (не без помощи снов с указаниями принцессы Луны) было принято решение прикарманить ещё и эти поставки. Всё ради того, чтобы друзья Луны смогли начать обучение.

Стражи Ночи будут готовы.

Мисти улыбнулась про себя, пока другие члены отряда грузили ящики с винтовками и патронам.

Теперь в жизни пегаски появился смысл. Отныне все свои силы она направит на то, чтобы служить Луне. И, может быть, однажды на этом пути она и вправду станет героем.

Сентябрь

С верхней ступени крыльца мэйнхэттенской ратуши было хорошо видно море понячьих фигур, плотно заполонивших площадь. Тут и там высились плакаты и транспаранты с надписями: «За Луну!», «Поддержим фестралов!», «Четыре расы лучше, чем три!» и прочими подобными лозунгами.

Освещение выхватывало из сумерек её фигуру, стоявшую на высоком крыльце над всеми этими пони. Торговцы у краёв площади раздавали бесплатно печенье, лимонад и прочие сладости – премия от принцессы в размере годового дохода снимала любые возмущения насчёт работы «на благотворительность».

Из поставленных тут и там колонок гремела напряжённая музыка. Однако перед пони, что сейчас находилась перед толпой, не было микрофона, в отличие от выступления в Аудиториуме.

Аликорну не нужны усилители, чтобы говорить со своими подданными.

– Сегодня бэтпони живут в нищете по трущобам и пещерам, отдельно от большей части пони! Эквестрия, это – дружба?!

– НЕТ! – прокричала толпа.

Луна выдохнула сквозь зубы, наполняя себя злостью. В последнее время при работе на публику это помогало ей справиться с волнением и сосредоточиться.

– Сегодня мама-бэтпони плачет, потому что её жеребёнок болен, а эквестрийские врачи не до конца знают, как лечить фестралов, – и более того, требуют повышенную оплату из-за отсутствия у неё страховки! Эквестрия, это – дружба?!

– НЕТ!

– Сегодня бэтпони, которая хотела присутствовать на этом митинге, была задержана и осмотрена поницией по подозрению в том, что она культист Найтмэр Мун! Притом, что она невиновна! Эквестрия, это – дружба?!

По толпе прокатился возмущённый вздох, когда волонтёры помогли молоденькой фестралке подняться по каменным ступеням и встать рядом с Луной. Миниатюрная кобылка была вся в слезах.

– Я… я ничего п-плохого в ж-жизни не сде-елала… Я не заслуживаю того, чтобы со м-мной так обходились…

– ЭКВЕСТРИЯ, ЭТО – ДРУЖБА?!

– НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!! – взорвалась толпа с той же яростью, что наполняла в эти мгновения Луну.

Принцесса окинула взглядом тысячи пони, собравшихся здесь, чтобы её поддержать.

Всё, что оставалось сделать, – направить эту ярость в нужное русло.

– Сейчас я стою перед вами не как принцесса, а как обычная пони, и я прошу вас о помощи! Однажды я совершила ошибку, думая, что дружбой можно командовать! Нет, дружба – это свободный выбор! Её нельзя навязать! Мне нужна ваша помощь, жители Мэйнхэттена! Вы хотите помочь мне и обеспечить фестралам счастливое будущее наравне с остальными пони? Я прошу всех вас внести пожертвования и присоединиться ко мне. Десятого ноября пройдёт референдум о признании бэтпони четвёртым племенем, и я рассчитываю на ваши голоса в их поддержку!

Под рёв митингующих Луна вскинула вверх копыто. Голос её гремел сильнее грома во время бури.

– Мы покажем Эквестрии, как выглядит истинная дружба!!!

– ДААААААААААААААА!!! – пронеслось по толпе.

Некоторое время в общем крике нельзя было разобрать ничего, но чуть погодя сначала кто-то один, а затем всё больше пони стали скандировать:

– ЛУ-НА! ЛУ-НА! ЛУ-НА! ЛУ-НА!..

Стоя на возвышении, принцесса упивалась всеобщей преданностью и обожанием. То, что ворочалось у неё в душе, довольно скалилось, принимая как должное эти эмоции.

«Если придётся, я поведу их всех за собой, – неожиданно поняла Луна. Она не помнила, когда в последний раз была настроена так решительно. – И нипони, даже Селестия не сможет нас остановить. И однажды я добьюсь своей цели.

Чего бы это ни стоило».

Сумерки спускались на земли бэтпони. Солнце скрылось за неприветливыми горными пиками, и в этот хмурый край пещер и утёсов пришёл новый тёмный «день». Разумеется, для местных жителей, которые, как пелось в одной песне[1], «блеск видели иной» и выходили из домов с наступлением ночи.

После изгнания Луны во время первой Войны Двух Сестёр собранная ночной аликорницей армия была разбита. Фестралам пришлось уйти в горы на северо-востоке и юге Эквестрии, где они могли жить вдали от других племён, не меняя своего уклада. Со временем изоляция, в которую они отчасти добровольно себя загнали, немного смягчилась: некоторые бэтпони стали выбираться в города, присылая домой огромные по здешним представлениям деньги, а в отдалённые горные поселения мало-помалу начали проникать первые ростки прогресса.

Возвращение Луны несколько лет назад, казалось, оживило бэтпони – всё больше они интересовались тем, что происходит в остальной Эквестрии. Особенно тем, что касалось их самих.

И теперь всё обещалось вновь резко измениться.

…Вокруг старенького трещащего радио сгрудилось чуть ли не всё население деревни. Чтобы лучше слышать, кто-то даже взлетел и парил сейчас над толпой на своих перепончатых крыльях. Время от времени раздавался чей-нибудь любопытный писк. Все были возбуждены до дрожи тем, что говорила за сотни миль от них Луна:

– …это – дружба?! (НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!..)

Захлопав крылышками, маленькая Найт Блоссом в восторге запрыгала вокруг своей матери.

– Мама, мама, принцесса говорит про нас! Про нас!

Муншайн Стоун терпеливо кивнула.

– Да, это так.

– Но почему, почему другие пони не хотят с нами дружить? – допытывалась кобылка. – Ведь поэтому Луна нам помогает, да?

Тёмно-серая фестралка не сдержала тяжёлого вздоха.

– Больше тысячи лет назад Луна была нашей принцессой. Она жила ночью, как и мы, и делала ночь чудесной. Она любила нас, а мы – её. Но мы не говорили ей об этом. Вместо этого мы жаловались ей на других пони, на то, как грубы они были по отношению к нам. Они не любили нашу ночь, и им было не по себе от одного вида наших крыльев. А Луна становилась всё более одинокой и печальной. Мы подвели её, и она надолго превратилась в жестокую Найтмэр Мун. После этого пони стали бояться ночи и прогнали нас в горы, и с тех пор тут мы и живём.

Найт Блоссом сморщилась, обдумывая услышанное.

– Мы должны помочь Луне! Я хочу посмотреть на принцессу!

Она продолжала подпрыгивать, делая короткие, скользящие скачки. Муншайн Стоун подумала, что совсем скоро кобылка сможет летать ночью.

Уши пронзил резкий ультразвуковой писк – все бэтпони единодушно приветствовали слова Луны о референдуме.

– Мама, а мы тоже сможем голосовать?

– Я надеюсь, мышка. Если Луна и правда решила нам помочь, то она пойдёт нам навстречу.

Выступление принцессы закончилось, и фестралы понемногу стали расходиться.

– Уже стемнело, – сказала Муншайн. – Пошли домой. Скоро папа должен будет вернуться.

Прошёл час. Найт Блоссом доедала свой обед, а её мать сидела рядом и с умилением наблюдала за ней, то и дело поглядывая на видавшие виды часы на стене.

«Луна милосердная, ну сколько можно там совещаться!..»

Стрелки часов сошлись в вертикальном положении, отмеряя полночь. Над циферблатом распахнулась дверца, и маленький бэтпони на пружинке выскочил наружу и пискнул двенадцать раз, прежде чем скрылся обратно.

Найт Блоссом откинулась на табурете, с улыбкой потирая набитый животик. Муншайн стала собирать посуду – как вдруг дверь лачуги отворилась и внутрь ввалился мрачного вида синий фестрал. Он сбросил висевший на спине рюкзак и винтовку у входа и устало рухнул на тахту.

– Как всё прошло, Дарки? – спросила Муншайн, повернувшись к мужу. – Что решили кланы насчёт Луны?

Бэтпони по имени Дарк Хорайзонс ответил не сразу:

– Мы решили…

Вымотанный долгим заседанием, он всё ещё старался отдышаться после дальней дороги.

– …защитить Луну!

– Ура! – восторженно воскликнула Найт Блоссом и вновь запрыгала по дому. – Мы поможем Луне!..

Дарк Хорайзонс кивнул.

– Мы договорились мобилизовать кланы. Группы бэтпони направятся в города для помощи на митингах Луны. Некоторые из нас будут охранять других… – Он бросил взгляд на свою винтовку. – В том числе и я. А некоторые… будут готовиться к худшему.

Муншайн вздрогнула.

– Всё настолько плохо?

– Что-то не так, Муни. Всё больше пони видит Луну во сне. Но она не в порядке. Мы думаем, что она в беде. Группы пони в городах снабжают нас оружием. Современные эквестрийские модели… – Фестрал ухмыльнулся, оскалив клыки. – Если будут проблемы, то мы к ним готовы.

– Ты будешь помогать Луне? – подскочила к отцу Найт Блоссом. – Пойдём в город! Я хочу увидеть её! Ну… пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста?..

Дарк Хорайзонс не смог сдержать усмешки при виде просящей мордочки дочери, однако было заметно, как по лицу бэтпони пробежала тень. Наконец он сказал:

– Что ж… надеюсь, даже они не решатся навредить жеребёнку… и будет хорошо, если ты встретишь принцессу. Да, ты можешь поехать с мамой.

Найт Блоссом радостно подпрыгнула, снова попытавшись взлететь, и перевернула стул в процессе.

– Лу-у-на! Лу-у-на! Лу-у-на!..

Дарк тем временем повернулся к Муншайн:

– Мы не имеем права подвести её снова. Тысячу лет мы платили за ту ошибку. Больше этого не повторится.

…Всю ночь над селением звучало пронзительное «ИИИИИИИИ!»

Бэтпони готовились к любому исходу событий.

Октябрь

Блёклое мерцание керосиновой лампы освещало палатку, отражаясь от металлических частей на складных армейских койках. К последним было прислонено по винтовке, а на полу около дальней стенки лежал открытый ящик с патронами – наверное, чтобы долго не возиться с подготовкой оружия, когда придёт время.

Сержант Санрайз Спектр с отвращением швырнул свои карты на коробку, заменявшую стол.

– Дискорд побери, я направился в эту Селестией проклятую страну бэтпони ради какой-то миссии доброй воли, а теперь это превратилось в поиски украденных стволов, и в довершение всего наш маленький лейтенант выиграла всю мою зарплату!

Белая пони с тёмной гривой, носившая на груди нашивку с именем Аврора Даск, мягко усмехнулась, собирая битсы:

– И чья же, интересно, это вина? И кроме того, избежать бэтпони просто нереально. Это всё, о чём сейчас говорят в Кантерлоте. Не удивлюсь, если вообще окажется так, что оружие украл какой-нибудь полный излишнего рвения клан фестралов, чтобы защищаться от диких алмазных псов.

Единорог цвета рассветного неба угрюмо кивнул и прилёг на койку, уставившись в потолок.

– Какого сена… Всё, лягать, тыщу лет прекрасно работало – и тут приходит Луна, которая, видите ли, хочет оставить свой след! – Спектр невесело вздохнул. – Ей легко обещать – ведь это не её, а бедного старого меня посылают в горы, где даже сортиров нормальных нет…

Аврора подняла брови.

– Ты собираешься голосовать «против»?

– Я хочу услышать мнение Селестии, прежде чем сделать свой выбор. Её с лета донимают вопросами, что она обо всём этом думает, а она молчит! – Сержант гневно засопел и приложился к вытянутой из-под кровати бутылочке сидра. Затем посмотрел на Аврору: – Ты не можешь подружить пони референдумом, понимаешь? Бэтпони не идеальны, Даск. Ты видела этих сумасшедших фестралов в южных джунглях, где мы проходили первые сборы! Они до сих пор поклоняются Найтмэр Мун, и часть из них, я так думаю, вполне могла приползти и сюда…

Лейтенант открыла было рот, чтобы ответить, – но снаружи внезапно раздался пронзительный птичий крик. Это был сигнал, который подавал разведчик.

Быстро снарядив оружие и захватив запас патронов, они выскочили из палатки и направились по ночному лесу туда, откуда доносился звук. Ничего поначалу не было видно, однако со временем глаза привыкали к темноте, а уши чётче различали шорохи, то и дело перекрываемые криком-обманкой, который издавала пищалка в копытах засевшего на одном из деревьев пегаса-разведчика.

Двое пони поднялись по небольшому склону – и остановились, когда, всмотревшись во мрак, увидели нечто странное.

Бэтпони – а это в основном были именно они – встали кругом посреди поляны, где, судя по всему, располагался их лагерь. В огне костра они не нуждались – их глаза своим блеском, казалось, сами освещали поляну.

Но от того, что хором шептали фестралы, Аврору пробрала дрожь.

– …Найтмэр Мун, тайная правительница Эквестрии… пусть тьма скроет нас, когда мы принимаем твою тьму внутри себя…

Санрайз Спектр тихо сплюнул и выругался.

– Твою мать, настоящие, лягать их, культисты!

– Их много, – произнесла лейтенант. – Десять… пятнадцать… или даже больше. Против нас двоих… э-э, троих, если учитывать Скайболта с его снайперкой.

– Ну что ж, – еле слышно фыркнул Спектр. – Тогда у нас появляется шанс героически погибнуть во славу Эквестрии, проводя «рейд против незаконных формирований».

– Постараемся, чтобы до этого не дошло.

Аврора выпрямилась во весь рост и нацелила винтовку на культистов.

– Стоять на месте! Вы задержаны Силами самообороны Эквестрии! Если у вас есть оружие, положите его и поставьте копыта на землю! Вы окружены! Сопротивление бесполезно!..

«Окружены? Ох, да пофиг».

Сбоку хлопнула ракетница – сержант запустил осветительный боеприпас.

И то, что выхватила из ночной темени белая вспышка, Авроре очень уж не понравилось.

От её слов собравшиеся кинулись врассыпную. Некоторые хватали лежавшие тут и там стволы и укрывались за палатками, готовясь открыть огонь. Другие же скрывались дальше в лесу, и преследовать их не имело смысла.

И что самое худшее – в лагере были не только бэтпони.

– Значит, поиграем, – выдохнула Аврора, прячась за деревом.

Первый выстрел был в небо – предупредительный, так сказать.

– Сдавайтесь! Бросьте оружие, и вам сохранят жизнь! – завопила она, хотя сейчас надеяться на их благоразумие было уже поздно.

В ответ зажужжали пули. Культисты открыли по военным беспорядочный огонь.

«Селестия, защити», – подумала лейтенант и, прицелившись в темноту, сама спустила курок.

Несколько минут спустя всё было кончено.

Пошатываясь, с наспех перебинтованными ногой и крупом Аврора ходила туда-сюда и обыскивала остатки лагеря. Большинству культистов удалось сбежать. Те же, кто не успел или не пожелал, лежали теперь бездыханные – и никакую Найтмэр Мун «принять в себя» уже не могли. По крайней мере, Авроре очень хотелось, чтоб так и было.

В одной из палаток, кроме оружия, хранились также какие-то бумаги. С трудом усевшись на грязный матрас и застонав от боли, лейтенант принялась просматривать их, подсвечивая себе фонариком.

Вставший у входа Спектр негромко проговорил:

– Мы можем рассказать об этом кланам – они отыщут сбежавших фестралов… Но что меня удивляет, так это то, что здесь были также и земнопони, и единороги, и даже пегасы. Они что, все поддерживают Найтмэр Мун? Как вообще, раздолби их Луна, такое возможно?.. И почему они сражались? Культисты обычно не вступают в бой с армией, а спасаются бегством…

– На самом деле, – голос Авроры был странно бесцветным и, казалось, вот-вот сорвётся, – всё гораздо хуже.

Единорог повернулся к ней и заметил разложенную на полу подробную карту местности с нарисованными разноцветными стрелками. Белая пони смотрела на огромный бумажный лист круглыми от ужаса глазами.

– В день референдума они планируют массированно напасть и захватить Винниаполис… – пробормотала она и обернулась к Спектру. – Горные проходы полны этих культистов! Мы должны что-то сделать! Мы должны… предупредить командование! Объявить тревогу!..

– Где гарантии, что командование не в сговоре с ними? – возразил сержант. – Нет, этот вариант не годится. Надо искать поддержки среди своих – среди тех, на кого мы сможем положиться.

– Тогда… тогда принцессу Селестию! Срочно!..

Единорог покачал головой.

– Мы не успеем. Да, у нас есть в принципе пара недель в запасе… но что мешает им совершить налёт раньше и, например, сорвать голосование? Так-то в городе не сильно бэтпони поддерживают… А так они просто всё похоронят. Но как бы мы ни старались, принцесса просто не успеет отдать приказ, чтобы тот дошёл сюда вовремя. Нам стоит остаться здесь и задержать этих культистов. Мы можем удерживать их достаточно долго, чтобы защитить город, пока из соседних районов не прибудет подкрепление.

Аврора поднялась на копыта и подошла к подчинённому. Глядя тому в глаза, она сказала:

– Мы должны предупредить Селестию. Иначе всё точно выйдет из-под контроля.

– Ты же понимаешь, что это будет твоё решение? – ответил Спектр. – Кто-то должен остаться и охранять город.

Лейтенант отвела взгляд и вздохнула.

– Ты прав, Спектр. Кто-то должен… Оставляю это на тебя. Ну а мне, – она критически оглядела себя и потрясла забинтованной ногой, на которой плоть грубо рассекла пуля, – придётся скакать в Кантерлот как можно быстрее.

Сержант приобнял её за плечи.

– Ты справишься, – прошептал он ей на ухо. – Мы найдём способ защитить Эквестрию. Обещаю.

Ноябрь

3-е

Принцесса Селестия работала с документами.

Толстенная стопка бумаг парила в телекинетическом поле аликорна, а ярко-рыжее перо феникса раз за разом выводило изящную подпись. Впрочем, личный секретарь Рэйвен Инквелл, белая земнопони в очках и со строгой причёской, стояла наготове со следующей порцией документов.

«В этом главный минус абсолютной монархии, – думала Селестия, продолжая выполнять одни и те же рутинные действия, доведённые за тысячу лет до автоматизма. – Во всё приходится вникать самой и постоянно принимать решения. С другой стороны, есть сразу два плюса: можно сильно расширить свой кругозор, и более того – если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это са…»

– Принцесса!

Резкий окрик от дверей тронного зала вырвал правительницу из её высочайших мыслей.

Магией отодвинув бумаги в сторону, Селестия увидела стоящего на пороге стражника, на которого с неодобрением поглядывали двое других, охранявшие дверь. Тот, что вбежал в зал, был явно чем-то сильно взволнован и встревожен.

– Что случилось? – спросила принцесса и нахмурилась. – Это должно быть что-то очень серьёзное… ведь так?

– Ваше высочество, – отдышавшись, произнёс стражник. – Этим утром патруль обнаружил неподалёку от Кантерлота израненную пони в форме лейтенанта эквестрийской армии. Ей оказали помощь, и сейчас она просит вас о срочной аудиенции. По её словам, она десять дней скакала из Винниаполиса, чтобы передать какое-то известие…

– Приведите её сюда, – сказала Селестия и повернулась к Рэйвен: – Продолжим потом. Можете сходить пообедать. – И уже снова стражнику: – Как её имя?

– Аврора Даск, ваше высочество. Я сейчас же её приве…

– Принцесса Селестия!

Белый единорог в позолоченной броне развернулся к дверям – и увидел вошедшую в зал Аврору. Та тяжело дышала, размотанный конец бинта на ноге волочился за ней по полу.

Аликорн привстала.

– Я слушаю тебя, моя маленькая пони. Что ты хотела мне рассказать?

…Печать, парящая в магическом сиянии, окунулась в чернила и мягко опустилась на записку.

Луна отложила бумажку, в которой просила принца Блюблада поспособствовать тому, чтобы фестралам разрешили служить в армии наравне с остальными пони, и принялась что-то весело напевать, вращая телекинезом авторучку.

Столько всего уже достигнуто, но сколько ещё только предстоит сделать!.. Кампания реформ оказалась совсем не простой, но необходимой. А главное – Луна знала, что наконец-то занимается чем-то стоящим, помимо наблюдения за снами и движения ночного светила. Точнее, исправляет совершённые когда-то ошибки.

И осознание этого наполняло её спокойствием и уверенностью. Она даже спать стала куда лучше в последнее время…

Луна сожгла магией записку, отправляя её Блюбладу, и направилась было к выходу, чтобы заглянуть на кухню перед обедом и, если получится, даже стащить кусочек торта своей сестры…

Внезапно двери кабинета распахнулись, и внутрь, пятясь, зашли два серых фестрала в лиловых доспехах, охранявшие покои Луны. На них наступала с алебардами наперевес целая дюжина стражей Селестии – с самой Солнечной принцессой во главе.

Луна застыла на месте. Такой злой сестру она не видела, наверное, с самого своего изгнания.

– Т-тия?.. – сказала она. – Ч-что происходит?..

– Украденное оружие нашлось, Луна, – заговорила Селестия. Было заметно, что она еле себя сдерживает. – Культисты Найтмэр под Винниаполисом использовали коды Кантерлота для того, чтобы обводить нас вокруг копыта! Королевские коды! Прямо сейчас они готовятся к возвращению Найтмэр Мун! С нашими кодами!

Луна ахнула. Ноги её подкосились, и ночной аликорн плюхнулась на покрытый узорчатой резьбой табурет, с которого только что встала.

То, о чём говорила Тия, просто не могло произойти! Это было… немыслимо!

«Это же ставит крест на всех моих начинаниях!..»

– Сестра, я бы никогда…

Луна вдруг осеклась.

Или могла?

Она вспомнила свой недавний спокойный сон – но не то, что в нём видела.

В этом имелась какая-то изощрённая, издевательская ирония: та, которой было положено охранять чужие сны, не могла контролировать собственные сновидения.

Лицо Селестии немного смягчилось.

– Возможно, что и нет. Но мы не можем рисковать возвращением Найтмэр Мун. Прости, сестра, но тебе придётся побыть под стражей, пока мы до конца не разберёмся в том, что произошло.

И да, – добавила она, пока гвардейцы окружали Луну. – Твой референдум переносится на неопределённый срок. Извини, но это вынужденная мера. Сейчас на первом месте стоит безопасность всех пони.

Луна неожиданно заметила, что стражей стало на одного меньше. Кроме того, она помнила внешность того, который, судя по всему, ускользнул! И почему ей казалось, что она его знает?..

Как и многих других, чьи образы стали всплывать у неё в голове.

В глубине души вновь заворочалось то, что не давало покоя в прошлые месяцы.

«Что же я сделала не так?.. – отрешённо думала Луна, пока конвой вёл её по коридорам замка. – Или не я, а… то, что внутри меня? Но… как такое возможно? Я же верила, что это больше не повторится…»

Тёмно-синий аликорн тяжело вздохнула.

«Так и быть. Если мне нужно победить в себе Найтмэр Мун, то я это сделаю. И однажды я доведу реформы до конца. И принесу счастье бэтпони».

6-е

Ворота дворца стояли запертые, и только это удерживало столпившихся на площади пони от того, чтобы ворваться внутрь. На стенах выстроилась стража, экипированная из-за чрезвычайного положения огнестрельным оружием. Поэтому нипони пока не взлетал, чтобы забраться в цитадель с воздуха.

Над площадью высились транспаранты и флаги – однако совсем не те, что во время Игр или даже недавних акций в поддержку референдума. Теперь на знамёнах вместо символа Гармонии была Луна, а лозунги сменились на: «Остановить произвол!», «Свободу принцессе!», «Где ваша дружба?!» – и всё в таком духе.

Так было не только в Кантерлоте. По всей стране – особенно на востоке – пони собирались на митинги, устраивали марши и блокировали правительственные здания. Протестовали в основном фестралы – но с каждым часом к ним присоединялось всё больше земнопони, единорогов и пегасов. Весть об аресте Луны взорвала общество не хуже настоящей бомбы.

Ещё год назад такого нельзя было даже представить. Но сейчас это стало реальностью.

Пол-Эквестрии требовало вернуть принцессу Луну и провести референдум. Историю с украденным оружием и культистами Найтмэр Мун пони считали всего лишь удобным поводом к тому, чтобы откатить к нулю уже начавшиеся перемены.

Другие же прятались по домам или давали отпор протестующим. Многим пони не было дела до борьбы, а миллионы до сих пор недолюбливали фестралов и поддерживали Селестию. Этим хотелось лишь одного – порядка.

Один из стражников на стене зажмурился. Шум, толпа, крики… Всё это напоминало о прошлом, которое так хотелось забыть.

Вторжение чейнджлингов 1002-го… Волшебный щит пал. Жуки-оборотни во дворце. Селестия повержена, а Луна где-то не здесь. Чейнджлинги окружают его, хохочут, вырывают оружие из копыт… помещают его самого в отвратительный кокон, и жеребец корчится, но не может убежать… И кошмар продолжается.

Что-то ударило его по шлему, и стражник открыл глаза. И его дыхание тут же стало ещё более частым и нервным.

В гвардейцев летели бутылки и банки, в белый камень стен врезались яйца и гнилые манго – любимый фрукт городских бэтпони. Возмущённый рёв на площади нарастал; казалось, толпа скоро разъярится настолько, что на самом деле пойдёт штурмовать ворота.

Этого нельзя было допустить! Это… было бы немыслимо!..

Копыто сжалось на спусковом крючке винтовки.

Грохот выстрела оглушил. Почти не имея опыта стрельбы, стражник поразился тому, каким же громким было это новое оружие.

А затем до него дошло, что же он только что наделал, и его бросило в холодный пот, а ноги задрожали.

Крики собравшихся превратились из гневных в испуганные. Толкаясь и давя друг друга, пони бежали с площади. А на брусчатке перед воротами лежал с дырой в груди истекающий кровью бэтпони.

Спустя считаные часы эта весть разлетится по стране как пожар. Королевский страж, призванный хранить порядок и защищать Эквестрию, как будут говорить – особенно на востоке, «хладнокровно застрелил» невинного протестующего.

И многие будут знать. Даже со своими предрассудками они будут знать, что это была не гармония. Это была не дружба.

И они снова выйдут на улицы, вместе маршируя против несправедливости.

Луна плакала, лёжа на полу в своих покоях, превращённых в роскошную, круглосуточно охраняемую тюрьму. Рядом стояли Селестия и Твайлайт, с грустью смотревшие на ночную принцессу.

Тёмно-рыжий закат бросал через высокие окна кровавые отблески. Снаружи доносился гомон толпы, который не стихал вот уже третьи сутки.

– Это всё была я… – говорила Луна в перерывах между всхлипами. – Всё время!.. Найтмэр Мун во мне… с-собирала армию, пока… пока я безмятежно спала!

Она подняла взгляд своих покрасневших глаз.

– Сестра… Твайлайт… сделайте… что угодно! Я не хочу больше причинять страданий ни одному пони! Пожалуйста!..

– Это не твоя вина! – с жаром ответила Твайлайт, мотнув головой. – Мы обязательно всё исправим. Соберём Элементы Гармонии, вытянем дух Найтмэр Мун и раз и навсегда изгоним её из твоего разума! Всё будет нормально, Луна, вот увидишь!..

Внезапно с улицы донёсся звук выстрела, и тональность криков сменилась.

Твайлайт и Селестия застыли, опешив, в то время как Луна вновь начала дрожать от еле сдерживаемых рыданий.

– Что я натворила… ЧТО Я НАТВОРИЛА?!

Вдруг она оторвала копыта от лица, ощутив, как изнутри неё поднимается знакомая волна тьмы. Той, что долгое время накапливала силу – а сейчас наконец стала достаточно мощной, чтобы прорваться.

«Нет! Этого не может быть! Только не снова!..»

– Пожалуйста, помогите мне!!!

Луна умоляюще протянула копыто к старшей сестре и её ученице.

– О нет… – прошептала Селестия, отступив на шаг, и создала магический щит вокруг себя и Твайлайт.

«Она тоже поняла, что происходит!»

Тьма клокотала, бурлила в душе – и, казалось, вот-вот могла накрыть с головой. В панике Луна попыталась подавить её, обратившись к собственным добрым воспоминаниям…

Однако было уже поздно. Процесс зашёл слишком далеко.

Рыдания постепенно превратились в мучительный кашель. Тьма нахлынула вновь – а в следующий миг глаза принцессы увидели этот мир по-иному.

Теперь её больше ничто не сдерживало. Она была свободна! Свободна!..

Она засмеялась, и её смех эхом прокатился по спальне. В теле чувствовался небывалый прилив энергии – и принцесса была готова немедленно пустить её в ход!

– Луна, нет!.. – донёсся из-за щита крик мелкой лавандовой пони.

Твайлайт… Спаркл, кажется. О да, Луна помнила эту маленькую выскочку, получившую у её сестры за несколько лет больше внимания, чем она сама за всё время!..

Однако новый, холодный разум подсказывал, что разбираться с ними двумя невыгодно. Если она вступит в битву сейчас, то может и проиграть. Снова.

А она не может позволить себе проиграть! Только не после того, как у её народа отняли мечту и втоптали в грязь зарождавшиеся надежды.

Но она знала, куда лететь. Знала, где сможет получить поддержку.

Огласив помещение очередной волной зловещего смеха, она развернулась к окну и одним выплеском магии вышибла его вместе с огромным куском стены.

В спальню ворвался свежий ноябрьский воздух. Распахнув глаза, принцесса как будто впервые увидела стремительно темнеющее закатное небо.

Селестия уже опустила солнце. Значит, пришло время поднять луну.

Захохотав, принцесса расправила крылья и вылетела наружу! Рог её зажёгся бирюзовым свечением, и яркий белый диск начал выползать из-за горизонта.

Наступала ночь. Её ночь! Только её, и ничья больше!

И отныне ночь будет длиться вечно!

Митингующие, которые к этому времени почти полностью покинули площадь, радостно взревели. Бэтпони десятками взмывали в воздух, защищая её побег.

– Идиоты, это не Луна! – послышался со стороны замка окрик Селестии.

Стражи на стенах начали стрелять. Но это принцессу Ночи уже не волновало.

Окружив себя и сопровождавших её пони щитом, она полетела прочь, взяв курс на Мэйнхэттен.

Бэтпони летели вместе с ней. Её преданные бойцы. Её новая армия.

7-е

– …Пони Эквестрии! Тысячу лет назад я совершила великое зло и была изгнана на луну своей сестрой, которая приложила все усилия, чтобы вернуть и восстановить мою личность. При этом она спасла меня, и я в долгу перед ней.

С невыразимой печалью в сердце я должна сейчас погасить этот долг. Селестия, напуганная бэтпони и воображаемыми угрозами, сошла с ума, заключила меня под арест и приказала страже стрелять в толпу протестующих у дворца. Селестия больше не любезная сестра, которую я когда-то знала, – она стала Дэйбрейкер, жестоким монстром из огня и ярости!

Из Мэйнхэттена я работаю над тем, чтобы победить мою сестру и положить конец её безумию, как она сделала это для меня давным-давно. Я призываю всех пони, любящих мир и порядок, будь то фестрал, пегас, единорог или земнопони, присоединиться ко мне в защите нашей нации и восстановлении новой Гармонии!

Вместе мы построим свободную Эквестрию, где не будет тирании и вероломства, где все пони – вне зависимости от расы – смогут почувствовать себя нужными! Примкните ко мне – и дайте отпор тем, кто захочет отобрать у вас эту мечту!

С завтрашнего дня всё изменится. Мы откроем новую страницу истории – и начнём её с борьбы против солнечного диктата! Боритесь за своё будущее, пони! Оно принадлежит вам!..

Рог Селестии засветился, и радиоприёмник умолк, прекратив вещание.

Две принцессы – Солнца и Дружбы – стояли одни в тронном зале. Даже Рэйвен, этой вездесущей белой тени, там сейчас не было.

Сквозь витражи проходил рассеянный бледный свет: по распоряжению правительницы пегасы закрыли облаками небо. Не только в знак траура, но и потому, что луна до сих пор не опускалась.

Одно было хорошо: жители столицы больше не протестовали. Все, кто был против, покинули город прошедшей ночью. Причём бэтпони это пришлось сделать в приказном порядке. Не было уверенности, что они не пойдут опять штурмовать дворец.

С широко распахнутыми глазами Твайлайт тяжело дышала, приходя в себя после услышанного. Селестия печально смотрела на свою ученицу, видя, как та мучается.

Внезапно Твайлайт стиснула зубы и нахмурилась.

– Это она сошла с ума! – выкрикнула лавандовая пони, подхватила магией радио и через весь зал швырнула его в стену.

Приёмник с грохотом разлетелся на множество деталей.

На шум в помещение заглянул стражник, но от взгляда, который бросила на него Селестия, тут же исчез за дверью.

– Как она посмела… – пробормотала Твайлайт и вновь повернулась к наставнице. – КАК ОНА ПОСМЕЛА?!

– Это моя вина, – прикрыв глаза, сказала Селестия, и всю злость Твайлайт как ветром сдуло. – Надо было внимательнее следить за происходившим. Замкнувшись на решении других проблем, я упустила момент, когда мне следовало вмешаться.

– П-принцесса… Нет, вы не могли этого знать! Это… это просто ошибка! Если мы отправимся в Мэйнхэттен, то сможем…

– И как же нас туда пустят? – Селестия отвернулась и подошла к витражу, на котором была изображена шестёрка пони – Элементов Гармонии. – Луна получила слишком большое влияние в Эквестрии. Сейчас полстраны к востоку от нас жаждет крови. Нашей крови, Твайлайт. Конечно, там остались и пони, сохранившие рассудительность, но их голос сейчас ничего не значит. Боюсь, даже силы Элементов будет мало, чтобы повлиять на умы миллионов так, как это сделала Луна.

Она взглянула на ученицу, и та с ужасом увидела боль в глазах наставницы.

– Грядёт война, Твайлайт. Большая война. Та, которой мы не знали тысячу лет. И к сожалению, нет ни единого способа её избежать. И военные заводы, которые сестра – я допускаю, что без всякой задней мысли, – построила на востоке, помогут ей доставить нам очень большие трудности.

– Но мы не можем просто сидеть и ничего не делать! – воскликнула Твайлайт. – Я сейчас же отправлюсь в Понивилль! Мы соберём всю шестёрку… вместе со Старлайт – и придумаем, что предпринять! Шайнинг Армор и принцесса Каденс тоже нам не откажут! А вы можете собрать Столпов Эквестрии! Уверена, Старсвирл нам что-нибудь подска…

Она осеклась, заметив, что Селестия погрустнела ещё сильнее.

– Ч-что… со Старсвирлом? – Белый аликорн не отвечала, и на мордочке Твайлайт в очередной раз проступил ужас. – Нет… нет-нет-нет-нет!..

– Мне очень жаль, Твайлайт, – вздохнула Селестия. – Сегодня утром пришли вести… Старсвирл убит на отдыхе на горе Арис агентом из Хироптерры. Повар-бэтпони подсунул ему отравленную рыбу фугу… Власти Гиппогрифии прислали соболезнования и осудили убийцу на пожизненное заключение под водой, но… Старсвирла уже не вернуть. А другие… я не знаю, где они находятся.

Она подняла взгляд на лавандовую пони. Теперь в нём были только принятие и решимость.

– Нипони нам не поможет, Твайлайт, кроме нас самих. Отправляйся в Понивилль и приведи своих друзей ко мне. Всем остальным, кто мне нужен, я напишу сама. Нам пора собирать команду для большой битвы.

Копыта в отливающих синим металлом накладках стучали по полу из блестящего чёрного камня. Большой стол в центре помещения был завален черновиками, планами и заметками. Сиротливо лежала на краю перевёрнутая чашка для кофе.

Голубоватое свечение охватило весь мусор и мощным рывком швырнуло в дальнюю стену. Чернильно-чёрный аликорн в поблёскивающей синеватой броне нервно топнула, и эхо разнесло звук по залу.

Только что закончилось совещание с группой верных ей активистов, на котором в общих чертах набросали план нового государства. Луна не ожидала, что придётся прорабатывать столько всяких моментов. Целого дня не хватило, чтобы обсудить хотя бы их половину. В конце концов, в Кантерлоте большей частью государственных дел заведовала Селестия, у которой в этом было куда больше опыта.

«Но я справлюсь, – говорила себе принцесса, глядя из небоскрёба на деловой центр Мэйнхэттена. – Я должна справиться. Только так я смогу доказать, что лучше Селестии. Бэтпони должны быть вознаграждены за столетия изоляции».

Она вспомнила, как долетела сюда этим утром. Фестралы, сопровождавшие её, по пути устали и спустились каждый в своё селение. Она отпустила их: они и так сделали более чем достаточно.

Приветствовать ночную принцессу вышел, казалось, весь город. Движение перекрыли, пока она шествовала по широким улицам, засыпаемая луноцветами и ночными лилиями. По приглашению мэра Луна разместилась в новенькой высотке, носившей неофициальное название Башня Тенпони. Небоскрёб в самом сердце Мэйнхэттена только недавно сдали в эксплуатацию, и его ещё до конца не успели занять. Пока что отсюда лишь велось радиовещание.

Но когда принцесса исчезла внутри своей новой башни, подняли голову и те, кто был против её возвращения.

Пони выходили на улицы с плакатами «Долой Найтмэр Мун!» и «Слава Селестии!», и их нещадно гребла пониция. Тут и там возникали стычки между сторонниками Луны и её противниками – которых, к слову, до сих пор оставалось немало. И с каждым часом ситуация лишь накалялась.

С другой стороны, радио и почтовые пегасы постоянно приносили известия о том, какие города Эквестрии признали власть Лунной принцессы. То есть в них эта революция уже победила. Значит, победит и в Мэйнхэттене. Нужно просто чуть больше времени.

Луна двинулась было к дверям, чтобы осмотреть предоставленные ей этажом выше покои, как вдруг на стене ожил динамик переговорного устройства:

– Ваше высочество, к вам посетительница.

Луна остановилась и ненадолго задумалась. Видеть она сейчас не хотела нипони, но… В принципе пока что был перерыв, и она могла уделить гостье немного своего драгоценного времени… кроме того, может быть, та хорошенько её развлечёт.

Но перестраховаться не помешает.

– Кто она? – спросила принцесса, телекинезом зажав кнопку ответа.

– Единорожка. Говорит, что по важному делу. Мы её досмотрели – при ней только кейс с какими-то документами. Никаких накопительных, боевых или следящих амулетов. Взрывчатки или оружия в кейсе также не обнаружено.

– Надень ей на рог кольцо и впусти, – приказала Луна и встала напротив входа, готовясь встретить нежданную визитёршу.

Дверь отворилась, и гостья вошла в переговорную, неся в зубах за ручку довольно вместительный чемоданчик.

Светло-оранжевая пони с красно-жёлтой гривой и кьютимаркой в виде двухцветного огненного солнца. Луне она показалась знакомой, однако последние события с превращением немного притупили воспоминания принцессы, поэтому имя посетительницы в голове так и не всплыло.

Единорожка поставила кейс у стены и низко поклонилась, припав к самому полу. Кольцо на её роге, блокирующее магию, лишь усиливало впечатление покорности.

– Встань, – произнесла Луна. – И назови мне своё имя, дитя.

– Шиммер. Сансет Шиммер, – ответила единорожка, поднявшись. – Для меня большая честь находиться здесь, ваше высочество…

– Обойдёмся без этого. Я не люблю пустой болтовни. Итак, зачем ты здесь? – Принцесса вскинула подбородок, возвышаясь над гостьей. – Что это за важное дело, которое привело тебя ко мне?

Сансет Шиммер улыбнулась.

– Я всего лишь хочу вам помочь победить. Вот и всё.

– Вот как? – Луна подняла бровь. – И зачем же это тебе? Разумеется, кроме как для того, чтобы не испытать на себе мой гнев к будущим побеждённым?

– У меня с Селестией свои счёты, – ответила единорожка, – так что в этом у нас, можно сказать, общие интересы. С моей помощью вы сможете укрепить свою власть – а также подготовить почву для воплощения всех своих планов.

– Ты имеешь в виду фестралов, чьи права, за которые я боролась, были на днях грубо попраны моей дражайшей сестрой?

– И не только их. – Сансет взглянула на груду бумаг у дальней стены. – Вы позволите?

Дождавшись немного удивлённого кивка Луны, единорожка пересекла зал и, взяв зубами кипу выброшенных заметок, потопала с ними к столу. Она разложила их и вгляделась в ротописные каракули активистов-бэтпони.

– «Новая Лунная Республика»? Неплохо – по крайней мере даёт всем понять, с кем они имеют дело… Но… – Сансет с улыбкой посмотрела на Луну. – Вы же понимаете, что одного этого недостаточно? Понадобится чётко организованная структура, а вместе с ней – и символы, которые будут олицетворять вашу власть.

– Мы работаем над этим, – отрезала Луна – и, наклонив голову, с интересом взглянула на собеседницу. – Или у тебя есть какие-то свои предложения?

– Если позволите…

Сансет вернулась к своему кейсу, достала оттуда что-то и положила на стол.

Луна подошла поближе. Перед ней лежала фиолетовая наплечная повязка, на которой была намалёвана белым цветом обрезанная дугой луна – как будто в конце своего цикла при ясной ночи.

– Такие повязки сейчас по всему городу надевают пони, что вас поддерживают, – сказала Сансет. – Символ для них – это вы. А что лучше всего обозначает саму пони, если не её кьютимарка? – Единорожка скосила взгляд на круп принцессы, где располагалась та же картинка. – Поэтому в чём-то у нас нет выбора. Но государству не помешает иметь и, так сказать, настоящий герб.

Она подтащила кейс и стала доставать из него листы бумаги.

На них были представлены зарисовки того, что, по всей видимости, должно было стать эмблемой Новой Лунной Республики. Внимание аликорницы привлёк один из рисунков – где на тёмном фоне были изображены устремлённый вертикально рог и раскинутые в стороны крылья.

Всматриваясь в эскиз, Луна тронула его копытом.

– Отличный выбор, ваше высочество, – сказала Сансет. – Уверена, новый флаг придётся вашим последователям по вкусу. А теперь, – она присела в одно из кресел, – можно перейти к основным моментам.

– У тебя есть собственный план? – изогнула бровь принцесса. – Откуда такая пони, как ты, может знать достаточно, чтобы разбираться в этом?

– Вообще-то я была личной ученицей Селестии до Твайлайт Спаркл, если вы меня не помните. А насчёт плана…

Единорожка спрыгнула с кресла и начала прохаживаться взад-вперёд под напряжённым взглядом Луны.

– В одном из миров какое-то время назад существовало государство, чьи власти желали построить идеальное общество – по-своему, конечно… так же как и вы. Но их ждала неудача: задавленные со всех сторон, они проиграли свою войну…

– Проиграли? – нахмурилась аликорн. – Зачем тогда ты предлагаешь нам уподобиться проигравшим?

– Они проиграли, – мягко продолжила Сансет, – потому что совершили несколько серьёзных ошибок. Например, сильно недооценили боевой дух жителей одной из стран, на которую напали… Но мы к этому ещё вернёмся. Так вот, они стремились утвердить повсюду господство одной высшей расы – и вели соответствующую понитику. У вас же на роль этой расы подходят бэтпони, верно?

Она указала копытом на чью-то заметку под названием «Льготы и привилегии для фестралов», затем вздохнула и снова присела.

– Но из-за того, что в Эквестрии одновременно существует несколько племён, подобное расовое разделение будет трудно, а главное – опасно воплощать в жизнь. – Сансет вынула из кейса ещё пару листочков. – Собственно, я вижу тут два основных варианта. Первый – можно всё равно дать бэтпони больше свобод, чем другим, подкрепляя это тем, что их до этого тысячу лет угнетали… но в таком случае даже у самых ярых ваших сторонников могут возникнуть вопросы. Второй же – пусть по закону все и будут равны, но в жизни бэтпони окажутся… немного равнее. И тогда льготы для них как компенсация за угнетение будут восприниматься остальными как должное. А с недовольными можно будет проводить… воспитательную работу. В конце концов, лёгкая доля хаоса даёт ещё больше контроля над обществом… если вы понимаете, о чём я, – вкрадчиво улыбнувшись, добавила единорожка.

Луна, казалось, погрузилась в раздумья.

– Интересно… – наконец пробормотала она – и, отодвинув магией кресло, села рядом с Сансет. – Но чтобы построить такое общество, надо сначала обеспечить его безопасность. Мне нужна армия, Шиммер, а не пустые разговоры! – Аликорн наклонилась своей чёрной мордой к единорожке. – Сокрушить Селестию сейчас важнее всего – потому что она наверняка ударит первой!

– Если отбросить эмоции и рассудить здраво, то у вас неплохие шансы начать бой по своим правилам, – пожала плечами единорожка. – Я читала отчёты о развитии военной промышленности… и в той части Эквестрии, которая признала правителем вас, с этим дела обстоят заметно лучше, чем у Селестии. А насчёт армии… оглянитесь вокруг! – Сансет махнула ногой в сторону панорамного окна. – Тысячи пони будут рады за вас сражаться! При этом недовольных тоже можно будет отправлять на фронт. Так что вы в любом случае в выигрыше.

Она пододвинула к Луне очередную бумажку.

– Я подготовила примерное описание того, как это всё может выглядеть. Как видите, в общих чертах всё довольно просто…

Принцесса пробежалась глазами по строкам.

– Эквермахт… Пегасенваффе… Луненербе, лунабвер, гестапони… Что это вообще за названия такие?

– Ну, я могла бы сказать, что они основаны на словах одного древнего грифоньего диалекта – с ним ещё был тесно связан крылопоньский язык, на котором тысячи лет назад говорили пегасы с бэтпони, – явно сдерживая улыбку, ответила Сансет. – Или – что это просто адаптированные под мир пони названия центров силы того режима, который мы, раз уж так вышло, собрались косплеить. Но как бы там ни было – это неважно. Ведь новыми и пока чуждыми уху словами мы легко сможем прикрыть то, чем все эти подразделения будут заниматься.

– Так… а это ещё что такое?..

Единорожка проследила за взглядом Луны, который остановился на сокращении из двух букв.

– А, это… Вам же нужны будут дополнительные войска, чтобы следить за порядком, верно? – Принцесса медленно кивнула. – Я долго пыталась подобрать подходящую аббревиатуру, чтобы она звучала грозно и в то же время таинственно, а само название было понятно по духу, а по своей сути – нет. А что – «Лунная Дивизия»… по-моему, звучит. Как вам?

– Мне нравится, – расплылась в оскале ночная кобыла. – У тебя есть ещё что-то мне предложить?

– Да так… несколько идей, на которые вы также могли бы обратить внимание. Систему званий в армии, к примеру, можно было бы совместить с чейнджлингской – чтобы и остальных эквестрийцев запутать, и посмотреть, как охренеют сами жуки. – На этом моменте Луна заржала в голос, и Сансет продолжила: – А для ЛД неплохо бы ввести отдельные звания, чтобы выделить их из общей среды. Также понадобится новая военная форма и знаки отличия…

– Я позабочусь об этом. Что дальше?

– Почему бы вам не задуматься о том, чтобы… поменять титул? – Луна замерла, и Сансет поспешила объяснить: – Просто, понимаете… звание принцессы и обращение «ваше высочество»… скажем так, отсылают к временам прежней Эквестрии. С которой, на минуточку, мы на грани прямой войны. Поэтому… будет сложно понять, если вы станете держаться за прошлое.

– Логично, – произнесла Луна.

– Вот, я также подготовила несколько вариантов…

– Экфюрер… хорсхуфер… хорскучер… Ты хочешь, чтобы я сломала язык? – Аликорн недовольно посмотрела на единорожку.

– Конечно нет! – затрясла головой та. – Вы вольны решать так, как считаете нужным.

– Спасибо за позволение, – с сарказмом ответила Луна и задумалась. – Хорскучер… Это, пожалуй, подходит. Что-то ещё?

– На вашей стороне сейчас весь восток почти от самого Кантерлота. Пони, в том числе и я, признали вас своим новым верховным лидером… Но, возможно, было бы полезно закрепить это по закону? Устройте выборы – и тогда уже нипони, даже Селестия не сможет оспорить ваше право на власть.

– Какой смысл в выборах, если я знаю, что даже здесь за меня не все? – резко сказала Луна и указала копытом на улицу. – Разве начались бы в этом случае беспорядки?

– А тут вступают в игру те механизмы, о которых я вам говорила, – вновь улыбнулась Сансет. – Вас безоговорочно поддерживают бэтпони – значит, их голоса однозначно будут для вас важнее. И если уж придерживаться концепции расового разделения, то не помешает и мнения других племён ранжировать в зависимости от того, насколько они вас поддерживают. Скажем, пусть голос одного фестрала считается за пять, пегаса (так как они по генам ближе всего к бэтпони) – за три, единорога – за два, земнопони – без изменений. Вдобавок можно очень настойчиво убеждать их голосовать за вас – ведь других кандидатов не будет. А кому нужно непризнанное мятежное государство, да ещё без законно избранного правителя?

Единорожка внезапно посерьёзнела.

– Хотя по сути, все нынешние заслуги бэтпони в том, что на митингах она радостно скакали в вашу поддержку за «печеньки Луны», – и вы не можете об этом забывать ни на миг. Стоит чему-то пойти не так, выйти из-под контроля – и будет крайне сложно всё восстановить. Если вообще не случится так, что всё обвалится.

– Не беспокойся, дитя, – сказала Луна. – Я сделаю всё, чтобы не допустить этого. Мои пони будут в безопасности. Враги же – сто раз проклянут тот день, когда посмели против меня выступить.

Вдруг она помрачнела – насколько это вовсе было возможно с её новой чернильной шкурой.

– Но даже несмотря на всё преимущество, если я вступлю в бой с Селестией, то могу и проиграть. Мне нужно то, что позволит мне победить при любых обстоятельствах! – Она наклонилась к Сансет, впиваясь в неё глазами. – Есть ли у тебя это, милая пони?

– Да, ваше высочество, – не дрогнув, ответила единорожка. – Ой, то есть, простите… госпожа хорскучер. Как бы я посмела прийти сюда и давать вам советы, не имея взамен чего-то действительно стоящего?

Она распахнула кейс и вывалила из него на стол оставшиеся бумаги.

– Здесь чертежи оружия и технологий, которые этому миру даже и не снились. С ними вы сможете не только победить Селестию и взять под крыло её территории, но и диктовать свою волю всему остальному миру. Разумеется, когда с нынешней угрозой будет покончено.

Копыто Сансет опустилось на стопку чертежей и технических инструкций.

– Даже будь у Селестии толпа лучших инженеров, разгадать, а тем более повторить эти изобретения они смогут самое меньшее лет через пятьдесят. – Ухмылка единорожки стала зловещей. – Но мы не станем давать им столько времени.

– Мне стоит спрашивать, откуда у тебя всё это? – с иронией хмыкнула Луна.

– Можете считать, что я, как Дэринг Ду, разграбила гробницу древнего сумасшедшего учёного. Или, например, что мне эти записи оставила я сама из будущего, использовав заклинание времени. В конце концов, то, как я их получила, не имеет значения. Важно лишь то, как мы теперь можем их применить.

– Хорошо. Но ты ведь не просто так мне это показываешь? – Луна взглянула на гостью сверху вниз, благо позволял рост. – Чего ты хочешь за свою помощь?

Сансет выглядела довольной, как если бы разговор прошёл в точности по её собственному сценарию.

– Я предоставлю вам все эти наработки по собственной воле. А взамен… – Она сделала вид, что задумалась. – Для начала мне будет достаточно вашего расположения. А когда всё устаканится здесь и война с Селестией разгорится в полную силу, – Сансет посмотрела Луне в глаза снизу вверх, словно подлизывающийся жеребёнок, – я хотела бы стать одним из ваших генералов. Быть в вашей команде и участвовать в том, чтобы направлять ход событий, – это всё, чего я желаю.

Оскал Найтмэр Мун сделался удовлетворённым.

– Ты получишь то, чего просишь, дитя. Верно служи мне, и я не обижу тебя вниманием. Даю слово. Слово лунного аликорна.

Сансет с улыбкой склонила голову.

– Я рада служить вам, хорскучер. Отныне и навеки. После Селестии я поняла, что мне нужен новый наставник. И уверена: у вас я и вправду смогу многому научиться.

Пару часов спустя Сансет ушла, оставив Луну в одиночестве. Кейс единорожка не забрала, объяснив это тем, что доверяет новой правительнице и верит в её доброту и щедрость.

«Ну-ну, – подумала та, когда за гостьей закрылась дверь. – Можешь поиграться, коли тебе так вздумалось. – Аликорн взглянула на оставленные бумаги. – Надеюсь, ты меня не обманываешь, потому что иначе я буду решать твою участь. Так, как ты сама предложила поступать с теми, кто не готов склониться».

Луна поднялась с кресла и подошла к окну.

Небо уже темнело, и на его фоне всё отчётливее проступал лунный диск, который оставался там с прошлой ночи. «Надо будет утром его опустить, – вздохнула аликорн. – Придётся следовать правилам, чтобы катаклизмы не разрушили мир до того, как я смогу его захватить».

Мимолётное желание тронуло её душу. Повернув голову, Луна наткнулась взглядом на высокую тумбу в углу, на которой стоял проигрыватель. Перебрав левитацией бумажные конверты с пластинками, принцесса выбрала одну из них, после чего положила её на крутящийся диск и поставила иглу на звуковую дорожку.

Зал наполнили звуки «Сонаты лунного света» Нейтховена. Луне всегда нравилась эта музыка – та будто напоминала аликорнице о том, кто она есть, и она ощущала странное единство с произведением старинного композитора, которое было написано словно о ней самой. Особенно – если слушала его в тишине подступающей ночи.

Виолончель мягко выводила неспешную мелодию, будто рисуя полог тёмного неба, и ей вторили короткие ноты лиры, так похожие на искорки звёзд по мраке. Две великие исполнительницы: Октавия Мелоди и Лира Хартстрингс – объединились, чтобы дать всем увидеть в воображении эту спокойную, величественную картину.

Слушая музыку, Луна взглянула сверху на город – её город – и стала наблюдать за тем, как разворачивается под окнами небоскрёба действо с тревожным и вместе с тем волнительным названием «революция».

На широкую улицу выходило всё больше пони. Некоторые несли с собой зажжённые факелы, и мостовая, по которой уже с трудом могли проезжать повозки, казалась с высоты скоплением ярких огней. И в их свете всё яснее проявлялись самодельные плакаты и флаги: в поддержку Луны – с одной стороны, гармонические – с другой. Через толстые окна доносились лишь отдельные редкие выкрики; в остальном было тихо. И только размеренное звучание сонаты занимало в эти минуты ночную принцессу.

Задумчивая и медленная первая часть закончилась, уступив место второй, более весёлой и светлой. Луна представляла, что в этот момент её светило выходит из-за туч и озаряет мир – и всё вокруг блестит в перламутрово-бледном сиянии.

Тем временем толпа на улице наконец-то пришла в движение. Два лагеря сошлись вплотную, но пока до копытопашной не доходило. Крики становились всё более громкими и гневными; пони выясняли отношения на словах, время от времени стараясь вырвать из копыт или испортить чужие стяги. И за всем этим со стороны, не вмешиваясь, наблюдала пониция. У некоторых стражей порядка на рукавах можно было различить фиолетовые повязки.

Пластинка доиграла одну из своих сторон, и Луна перевернула её, прежде чем всунуть обратно в проигрыватель.

Сейчас должна была начаться третья, её любимая часть. «Кошмар».

Пара секунд шипения – и в пространство комнаты ворвались быстрые, нервные пассажи. Соната была написана для фортепиано, но Октавия со всем мастерством идеально выводила беспокойные восходящие арпеджио. На связующем мотиве и второй теме включалась Лира, вплетая в мелодию напряжённый звон своих струн. И это в самом деле звучало как сюрреалистичный сон, в котором слушателю приходилось в мыслях убегать от ночного монстра.

И этим монстром была она, Луна. Точнее, её нынешняя ипостась. Найтмэр Мун.

Луна захохотала.

Пусть боятся враги – ведь её друзья знают, что чисты перед ней!

…А в это время на улице началось то, что олицетворяла последняя часть сонаты.

Брошенный факел поджёг знамя, изображавшее двух аликорнов, – и пони словно взбесились. Сторонники Луны вместе с поницейскими обрушились на тех, кто выступал в пользу Селестии. В ход шли копыта, дубинки и бейсбольные биты; тут и там взметались белые струи слезоточивого газа. Одни пони поджигали других и продолжали месить их, не обращая внимание на огонь. По тем, кто не мог встать или двигаться, ходили и даже прыгали, чтобы добить окончательно.

Вокруг Башни Тенпони воцарилось форменное безумие.

Главная и побочная темы сменяли друг друга, пока снаружи шла драка. Пару раз общий шум прорезали пистолетные выстрелы, добавившие в какофонию схватки несколько испуганных криков.

Когда зазвучала не такая эпичная, но более тревожная средняя часть, противники Луны оказались почти полностью окружены в центре улицы. И толпа с поддержкой пониции стала постепенно, но неуклонно теснить их к зданию оперного театра, которое находилось слева от того места, откуда ночная аликорница наблюдала за избиением.

Луна растянула губы в оскале, обнажив клыки.

С каждой минутой происходящее становилось всё интереснее.

У защитников Гармонии не оставалось выбора. Пинками, дубинками и залпами газа их загоняли внутрь театра. Часть сторонников Луны отделилась от общего скопления, чтобы обойти здание сзади и закрыть для них чёрный ход.

Приверженцы Селестии пытались пробиться наружу, но их противники с хохотом заблокировали двери тяжёлым фургоном. Изнутри на преграду обрушились мощные удары – однако повозка только покачивалась на своём месте.

Снова вернулась главная тема финала. И как будто по команде в окна театра полетели бутылки с горючей смесью и факелы! Толпа радостно взревела, увидев языки огня, вырывающиеся из здания.

Поток снарядов не прекращался. В это время посреди улицы пылал костёр, в котором горели флаги единой Эквестрии, плакаты с Солнечной принцессой и даже несколько обугленных трупов. Пони с какой-то безумной яростью уничтожали символы своего прежнего государства.

Запертые в театре вываливались из окон и прыгали с крыши – а внизу их с остервенением добивали погромщики и поницейские. Пегасы пробовали унести на себе земнопони, а единороги левитировали себя по воздуху – но их всех цинично отстреливали с земли, не давая уйти с поля боя.

Огонь быстро охватил всё здание оперы. Даже отсюда, с двадцать восьмого этажа, были хорошо слышны крики пони, сгоравших заживо.

На лице Луны застыла довольная улыбка.

Финал «Сонаты лунного света» тем временем подходил к своей коде.

Внутри оперного театра что-то обрушилось, и из окон вырвались мощные струи пламени. Толпа приветствовала это ликующим рёвом.

– ЛУ-НА! ЛУ-НА! ЛУ-НА!..

Прозвучали последние аккорды, и проигрыватель затих, докрутив до конца пластинку.

Но не унимались пони, собравшиеся внизу. Среди мусора, крови и мёртвых тел, горящих флагов и транспарантов, с которыми сгорали прежние, мирные времена, они праздновали свою победу.

Луна полностью взошла над Мэйнхэттеном.

Завтра настанет новый день. День, когда Эквестрия содрогнётся.

Как доложили новой правительнице чуть позже, в городе был район, который целиком обратился против неё.

В Брайдл-Бич жили в основном сталлионградские эмигранты, а также переехавшие в Мэйнхэттен жители северо-восточных провинций, пожелавших остаться в Эквестрии после революции 995-го в Северяне. Однако они чувствовали тесную связь с отделившимися коммунистами и поддерживали идеологию эквестрийского социализма Старлайт Глиммер. А потому, поняв, к чему всё идёт, выступили резко против единоличной власти Лунной принцессы.

Сунувшиеся было погромщики встретили огонь ружей и пулемётов, которые остались у жителей от боевого прошлого или были куплены контрабандой. На окраинах Брайдл-Бич завязались тяжёлые городские бои, продолжавшиеся всю ночь.

Сторонники Луны понесли большие потери, поэтому аликорн отдала им приказ отступить.

Но ничего ещё было не кончено.

Район оцепили, и только редкие грузовики с провизией могли проезжать сквозь кордоны. Пони, что выступили за свою свободу, оказались фактически загнаны в гетто, откуда не было выхода.

И сколько бы ни продержалось это шаткое равновесие, напряжение однажды непременно начнёт нарастать. И мало тогда не покажется всем.

Как местным жителям – так и тем, кто придёт их убивать.

8-е

Ранним утром в мэйнхэттенской редакции «Эквестрия Дейли» было тихо и пусто.

Несмотря на погромы в городе, вчера удалось выпустить и распродать двойной тираж газеты. Новый выпуск был свёрстан к ночи и отдан в печать, и прямо сейчас жеребята и бэтпони – разносчики раскидывали по почтовым ящикам тех, кто на издание был подписан, и продавали на улицах свежие, ещё тёплые, пахнущие типографской краской экземпляры.

В общем зале редакции сидела лишь пара откровенно скучавших репортёров дежурной смены да оттирал столы от пролитых чернил и кофе лимонно-кремовый пегасёнок, у которого на шее висел бейджик с именем: «Фезервейт, младший стажёр». А из кабинета в боковом коридоре доносился звучный храп главного редактора.

Остальные сотрудники разошлись по домам, стараясь при этом и не попасть в случайный замес, и по возможности пройти поближе к местам событий, чтобы было о чём писать в следующем выпуске. Так что в каком-то смысле отсиживаться в редакции было сейчас, по идее, куда безопаснее.

В такие моменты горе-писаки любят вставлять фразы наподобие «Ничто не предвещало беды» и всё в таком духе. И будь это статья в той же «ЭкД», она оказалась бы либо на первой полосе, либо ближе к концу, в колонке со всякой бессмыслицей.

Однако сонный покой утренней смены был прерван действительно грубо и неожиданно.

На пороге редакции буквально из ниоткуда появилась какая-то компания. Рослый жеребец с ноги распахнул входную дверь – да так, что стекло в ней, ударившись о стену, покрылось трещинами. Кобылы-репортёрши так и застыли, разинув рты, за своим столом, а у Фезервейта из маленьких копыт выпала тряпка.

В помещение вошла группа пони. И всё бы ничего, но выглядели внезапные гости… довольно-таки зловеще. Все они были одеты в тёмные куртки и плащи и носили чёрные фуражки без кокард, похожие на поницейские. Но главное – на рукаве каждого из них красовалась уже знакомая сотрудникам газеты «лунная» повязка.

Вперёд вышла ухоженная серая темногривая земнопони, в которой житель даже самого отдалённого городка узнал бы непревзойдённую виолончелистку Октавию Мелоди. И тем более невообразимо было видеть её в «форме» сторонника Луны.

– Где у вас главный? – требовательно спросила Октавия, окинув троицу персонала строгим взглядом.

Кобылы ещё не отошли от ступора. И только Фезервейт, весь сжавшись, без единого звука указал ногой в нужном направлении.

– Идём, – махнула Октавия своим спутникам, и все они чётким, едва ли не строевым шагом двинулись в сторону двери, обитой красно-коричневым дерматином.

Дождавшись, пока их группа скроется в коридоре за поворотом, пегасёнок расправил свои лёгкие крылья. Он подлетел к потолку и заглянул в смотровое окошко под самым потолком кабинета, которое зачем-то воткнули туда при последнем ремонте.

Отсюда было хорошо всё и видно, и слышно.

Белый единорог с квадратной мордой, одетый в рубашку и галстук, дрых за своим столом с потухшей сигарой в зубах – пока нога всё того же могучего спутника Октавии не вышибла запертую дверь так, что та осталась висеть на одной петле.

– А? Что? – резко подняв голову, заморгал спросонья главред.

– Вы здесь главный? – спросила у него Октавия.

– Д-да, а… что? Вы кто такие? – нахмурился единорог. – Я сейчас поницию вызо…

– По распоряжению Её Превосходительства Бессмертной Хорскучер Луны, все печатные издания на территории Мэйнхэттена, в том числе ваша газета, переходят в собственность Новой Лунной Республики, – отчеканила земнопони, словно читая в уме какую-то методичку. – Кроме того, название «Эквестрия Дейли» официально сменяется на «Эквестрия Найтли». С этого дня все выпуски должны будут выходить с таким заголовком.

И раз уж заговорили о выпусках… – Октавия вытряхнула на стол, заваленный обрывками бумаги и сигарным пеплом, большую стопку листов из неброской, но вместительной сумки. – Вы сегодня же отпечатаете экстренный номер, в котором опубликуете все эти документы.

– А… ч-что в них?

Ошарашенный таким напором, главный редактор просто уже плыл по течению.

– Указы Хорскучер Луны от сегодняшнего числа. Во-первых, об образовании на контролируемой ею территории Новой Лунной Республики. Государственным строем объявляется лунархия, официальной религией – культ Ночи. Высший орган управления – Лунная Канцелярия, состав правительства будет уточнён позже. Денежной единицей остаётся битс, но его золотой стандарт отменяется – теперь будут разрешены бумажные деньги.

Во-вторых, Республика объявляет войну поставившему себя вне закона правительству так называемой принцессы Селестии. – На этих словах Октавии единорог выпучил глаза, да и у самого Фезервейта отвисла челюсть. – Для ведения войны объявляется о создании вооружённых сил НЛР, состоящих из сухопутной армии – эквермахта, воздушных войск – Пегасенваффе (включая десантные отряды Шедоуболтов), флота – Кольтмарине, а также войск особого назначения – Лунной Дивизии. В связи с этим все служащие Сил самообороны Эквестрии на территории Республики обязаны присягнуть Бессмертной Хорскучер. Неподчинение будет рассматриваться как государственная измена и караться смертью.

В связи с объявлением войны любое положительное упоминание о селестийской Эквестрии, а также Кристальной Империи и Сталлионграде запрещается. Граждане обязаны уничтожить или сдать в поницию всю имеющуюся у них враждебную символику. Идеологии Гармонии и коммунизма с этого дня вне закона.

Далее – бэтпони получают все права и свободы граждан Республики. Нападение на фестрала либо его оскорбление будет считаться особо тяжким деянием. Любая дискриминация запрещается.

Вместо отменённого референдума семнадцатого ноября будут проведены выборы с прогрессивной системой распределения голосов. Все детали – в тексте указа. – Октавия ткнула копытом в одну из бумажек. – Также есть ещё несколько распоряжений – например, о национализации строящегося космодрома под Хуфингтоном и всяких подобных вещах. Постарайтесь, чтобы все эти документы были опубликованы без искажений. Иначе…

Она медленно вытянула из-под плаща свой виолончельный смычок – и вдруг в мгновение ока очутилась за спиной у главреда, заставив Фезервейта удивлённо моргнуть.

– Республика не любит, когда о ней отзываются в неподобающем тоне, – промурлыкала Октавия и легонько провела натянутым волосом по шее жеребца, который от этого испуганно взвизгнул.

На коже единорога осталась красная полоса, истекающая каплями крови.

Наклонившись к его уху, земнопони добавила шёпотом – Фезервейт едва различил слова:

– Чтобы не было так, как с вашим последним выпуском.

Повелительный взмах копытом – и один из её спутников достал из-под куртки сложенную газету.

Оставив главреда приходить в себя, Октавия подошла и развернула издание, после чего громко и с выражением прочитала:

– «…Призвав население Мэйнхэттена и ближайших провинций встать на её сторону и выступить против Селестии, Луна фактически заявила о начале гражданской войны, чего не случалось в Эквестрии добрую тысячу лет. С одной стороны, этого было трудно избежать в свете недавних событий, но с другой, подобные радикальные решения привели к хаосу и нестабильности в обществе…»

Смяв газету, Октавия отшвырнула её прочь – и наклонилась к самому носу единорога, ударив копытами по столу:

– Отныне вы должны писать так, как вам говорят! Нестабильность и хаос вызывают как раз такие статейки, настраивающие пони против нового, справедливого строя! И вы не можете этого не понимать! На вас лежит ответственность за формирование мнений, которые будут влиять на жизнь общества!

Она отстранилась и задрала подбородок, глянув на редактора сверху вниз. Тот сжался в кресле – и, похоже, был готов на всё, лишь бы от него отвалили.

– Подумайте об этом, когда будете готовить следующий номер. Пожалуйста. – Октавия окинула глазами бардак на столе и сморщила нос: – И приберитесь тут. Смотреть противно.

Их группа направилась к выходу из кабинета. Фезервейт пулей отлетел от окна и метнулся обратно в зал, где вновь схватил тряпку и принялся оттирать стойкие чернильные пятна.

Журналистки уже что-то на пару строчили в блокнотах – но прекратили и с опаской проводили Октавию взглядами, пока та со товарищи проходили мимо. Виолончелистка на секунду остановилась и обернулась к кобылам. Те натянули на лица испуганные улыбки.

Не сказав ни слова, Октавия отвернулась и вышла из редакции. Вслед за ней покинули здание её спутники. Рослый пони, который выбивал двери, ушёл последним, аккуратно закрыв за собой.

Пегасёнок вздохнул, бросил тряпку и со взмахом маленьких крыльев спланировал на стул. Придвинул к себе чистый лист, взял авторучку в зубы и принялся писать неровным сбивчивым почерком.

Фезервейту надо было срочно предупредить своих друзей в Понивилле.

9-е

Со времён своего основания Понивилль считался заштатным провинциальным городком, хотя до Кантерлота от него было менее полусотни миль. Поселение, где по большей части жили земные пони, не воспринимали всерьёз, поэтому Понивилль очень долго оставался почти отрезан от шумной светской жизни Эквестрии.

Но всё изменилось с тех пор, как туда впервые приехала Твайлайт Спаркл. Городок вырос, окреп, а благодаря кристальному замку и Школе дружбы стал новым, пусть и не самым большим, центром силы в стране. Именно там под влиянием дружбомагии дорабатывалась последние несколько лет гармоническая идеология.

И до сих пор вести «с большой земли» доходили туда с опозданием. Радио в Понивилле имелось далеко не у всех, а новости на бумаге надо было ещё довезти.

Однако рано или поздно они всё-таки доходили.

– Какого сена?! – воскликнула Эпплджек, копытом пришпилив к земле газету, которую левитировала перед ней Свити Белль. – Луна там что, совсем с яблони рухнула?!

– Мне, если честно, не очень понятно, что вообще происходит, – вздохнула кобылка с завитой сиренево-розовой гривой. – Но… Рэрити же сейчас в Мэйнхэттене! Как бы с ней что не случилось…

Она всхлипнула, и Эпплджек притянула её ногой к себе и крепко обняла.

– Не волнуйся, сахарок; я уверена, она вернётся к нам. Или же мы отправимся туда, чтобы её спасти.

– И Бэбс Сид тоже? – подняла на сестру взгляд Эпплблум, стоявшая рядом вместе со Скуталу.

– Канешн! Она ведь тож часть семьи Эпплов! И мы…

Эпплджек осеклась, когда к ним, оставляя за собой радужный след, подлетела Рэйнбоу Дэш и рухнула на копыта, стараясь отдышаться.

– Это… катастрофа!..

– Тихо, тихо, подруга, – немного испуганно прервала её рыжая земнопони. – Ты про весь тот навоз, что творится в Мэйнхэттене?..

– Нет! – крикнула Рэйнбоу и, переведя дыхание, выпалила: – Соарина арестовали!

– Что? Погоди, он же твой…

– Да, лягать, да! Он был в отпуске в Филлидельфии, и его схватили, потому что он из Чудо-молний!

– Постой, а ты-то как об этом узнала?

– Мне рассказала Спитфайр, а ей сказали пегасы, которые как раз оттуда сбежали! – Рэйнбоу со злостью топнула. – Дерьмо, ну почему всё так, а не иначе?! В самый неподходящий момент!..

– Следя за языком, Рэйнбоу, – нахмурилась Эпплджек. – Не при жеребятах же…

– Эй, мы уже не маленькие! – воскликнула Скуталу. – У нас уже кьютимарки есть!..

– Я понимаю, – в голосе земнопони сквознул металл. – Но сейчас… если действительно будет война, то вас придётся увезти отсюда. И это не обсуждается, – пресекла она на корню возражения. – Мы не хотим, чтобы с вами что-нить случилось…

– Но… а что, если что-то случится с вами? – спросила Свити.

– Мы этого не допустим, – ответила Рэйнбоу и взъерошила Скуталу её лиловую гриву. – Мы ведь самая крутая команда героев в Эквестрии!

– Если и вправду дойдёт до большой пальбы, то никакая крутизна нам не поможет, – возразила Эпплджек. – Кто-то должен будет делать броню, чтоб мы могли себя защитить…

– Тогда нам понадобятся и более крутые пушки, чтобы можно было напасть на врагов первыми!..

– Ты что, всерьёз собралась убивать других пони?!

Рэйнбоу на секунду застыла с открытым ртом, а затем пустилась в контратаку:

– Эй, я этого не говорила! Я имела в виду, что…

– А мне кажется, именно это ты…

Столкнувшись лбами, две подруги продолжили спорить, забыв про всё, что происходит вокруг.

В это время к ним подошли Пинки Пай и Флаттершай. Розовая земнопони выглядела ошарашенной известиями – её круглые глаза так и норовили выскочить из орбит, но грива ещё торчала на манер сладкой ваты, а не висела розовым водопадом. Жёлтая пегаска же казалась скорее пришибленной, и у неё чуть не заплетались ноги, пока она подходила к подругам. Про свои крылья она сейчас как будто забыла.

– Смотрите, что я сегодня нашла! – воскликнула Пинки и буквально из ниоткуда выудила листок бумаги, который плавно спланировал наземь. – Это было на двери «Сахарного уголка»! Можете себе представить?..

– Ну-ка, ну-ка…

Отвлёкшись от бодания с Рэйнбоу, Эпплджек поправила шляпу и придвинула к себе листик. Радужногривая пегаска заглянула ей через плечо и тоже погрузилась в чтение.

На бумажке неровной ротописью было накалякано:

Вступайти в атряд сражаца на старане Луны! Далой кантерлоттскую теранию!
Смерть Селестии! Луна – лутшая пренцеса!

Особенно выделялось то, что одна фраза была написана без ошибок.

– Лягать-колотить! – вырвалось у Эпплджек. – Это ещё что за кусок навоза?

– Кажется, я этим утром видела Пипсквика, – задумалась Свити Белль. – Он как раз ходил по городу и что-то расклеивал.

– Вот паршивец! Чесслово: найду его – лично круп начищу!..

– Эх, был бы сейчас здесь Дискорд… – вздохнула Флаттершай.

– Это точно, – кивнула Рэйнбоу. – Уверена, он бы такого точно не допустил!

Внезапно рядом с группой кобылок сверкнула розовая вспышка магии, заставив тех отвлечься от своей беседы.

– Твай! – обернулась к лавандовой пони Эпплджек и сделала вид, что утирает со лба пот. – Фух! Может, хоть ты поможешь нам разобраться в том, что делается! Ты уже знаешь?.. – Она указала ногой на газету.

– К сожалению, знаю, – сухо ответила Твайлайт Спаркл. – Я была тогда в Кантерлоте. Боюсь, нам придётся снова вступить в бой против Найтмэр Мун. Но теперь у неё есть целая армия.

Принцесса Дружбы огляделась по сторонам.

– Так, а где Рэрити?

От этих слов кобылки погрустнели, а Свити Белль, казалось, еле сдерживалась, чтобы не разреветься.

– Понятно, – опустила голову Твайлайт, но тут же вновь посмотрела на подруг: – Принцесса Селестия желает встретиться с нами. Со всеми, кто сможет помочь в войне. Я телепортировалась к вам прямо с вокзала Понивилля. Кантерлотский Королевский экспресс ждёт нас.

– Войне?! – ужаснулась Флаттершай, прижав копыта к лицу. – То есть… это… серьёзно?

– Намного серьёзнее, чем вы думаете. Эквестрия столкнулась с чем-то по-настоящему страшным. И даже Элементы Гармонии нам не помогут.

– Постой, но мы что, так и оставим нашу зефирку там? – махнула ЭйДжей ногой предположительно в сторону Мэйнхэттена. – Сколько она без нас продержится?..

Твайлайт подошла к ней и положила копыто ей на плечо.

– Мы обязательно что-нибудь придумаем. Но… если ты помнишь, Рэрити очень сильная. Чего только стоило её приключение с алмазными псами… Поверь, она со всем справится. А может, и сама попробует к нам выбраться.

– Твоя правда, сахарок. Прост мы все щас на взводе…

– Я понимаю, – кивнула Твайлайт и повернулась. – Идёмте. Время не ждёт. Мы должны прибыть в Кантерлот уже этим вечером.

Пятёрка подруг ушла, оставив Меткоискателей втроём на полупустой улице.

– Ну что, пойдём и мы? – предложила Эпплблум. – Посидим в нашем доме на дереве и подумаем, что с этим всем делать?

– Подождите, – сказала Свити Белль и указала на записку Пипсквика. – Тут ещё написано…

И в самом деле: налетевший ветерок перевернул лист бумаги, и стало видно надпись на обратной его стороне.

– «Сабрание сиводня вечиром в домике СМС», – прищурившись, прочитала Скуталу мелкие неровные буквы и возмутилась: – Эй, что этот Пипсквик себе позволяет?! Это же наш дом, а не его! Надо пойти к нему и проучить как следует, а потом проследить, чтобы нипони к нам туда не зашёл!..

– У меня есть идея получше, – сказала Свити. – Что, если мы затаимся и понаблюдаем за ними? Так мы сможем узнать, что планирует Пипсквик.

– Мне нравится, – ответила Эпплблум и посмотрела на пегасёнку: – Давай, соглашайся, Скут! Мы должны выяснить, что же он замышляет!

– Ладно уж, – отозвалась, будто нехотя, Скуталу, но всё же вытянула вперёд оранжевое копыто.

Два других: жёлтое и белое – стукнули по нему с двух сторон.

– Меткоискатели – вперёд!

Вечер сгустился над Понивиллем, залив небо тёмно-лиловым сиропом – здесь почему-то оно всегда было такого цвета. Тишина опустилась на эти мирные места в самом сердце Эквестрии – но теперь в этом безмолвии было нечто зловещее.

Ожидание страшных будущих потрясений.

Впрочем, троим юным кобылкам, которые сидели в кустах в лесочке недалеко от города и смотрели из своего укрытия на небольшой уютный домик на дереве, не было дела до всех этих взрослых опасений и невзгод. Их сейчас гораздо больше интересовало происходящее в штаб-квартире Меткоискателей.

– Всё, больше не придёт нипони! – послышался громкий шёпот Скуталу. – Пошли уже смотреть, что там!

– Давай ещё одну минуточку выждем, – попросила Свити. – Вдруг понибудь опоздает? Пипсквик же не указал конкретного времени…

– А вдруг у них собрание уже вовсю идёт? – возразила Эпплблум. – И мы так всё пропустим!

– Ладно, тогда пошли, – сказала маленькая единорожка, и три кобылки осторожно выглянули из-за куста.

А увидев, что рядом нипони нет, – тут же взобрались по ступенькам и пристроились к окну в боковой стенке.

Комнатка была освещена десятком фонариков, которые жеребята, собираясь, приносили с собой. Вдобавок на небольшой трибуне сияла ровным янтарным свечением керосиновая лампа. Со стороны это странное смешение технологий выглядело довольно необычно.

Однако внимание Меткоискателей было обращено совсем на другое.

Под дружные выкрики собравшихся к трибуне вышел Пипсквик – пегий жеребёнок с коричневой гривой в красной пиратской бандане и повязке на один глаз. Впрочем, присмотревшись, кобылки заметили, что бандана теперь скорее фиолетового оттенка, а на повязке вместо черепа и костей изображена кьютимарка принцессы Луны.

– Что всё это значит? – возмущённо прошептала Скут.

– Тише, – одёрнула её Эпплблум. – Сейчас начнётся!

Картинно откашлявшись, Пипсквик заговорил:

– Как президент школы, я решил созвать всех неравнодушных к тому, что происходит в Эквестрии. Селестия поступила очень плохо с Луной, хотя та ничего не делала, и с теми пони, которые вышли в поддержку Луны! – Он ударил по трибуне белым копытцем, так что лампа вздрогнула и закачалась. – Мы не можем на всё это просто смотреть и ничего не делать!

– Да!

– Правильно!.. – раздались выкрики из толпы.

– Мы должны… помочь Луне! – выдержав паузу, провозгласил Пипсквик.

Многие затопали, поддерживая его заявление.

– Помочь? – нахмурилась Скуталу. – И как, интересно, он собирается это делать?

– Смотрите, я же говорила, что ещё не все пришли! – подала голос Свити Белль.

Все трое повернули голову и увидели Кози Глоу, подходящую к домику.

Маленькая пегаска удивлённо подняла бровь, обнаружив Меткоискателей у окошка.

Эпплблум прижала копыто к губам: мол, пожалуйста, не выдавай нас.

Кози Глоу с улыбкой кивнула, поднялась по лесенке и зашла в домик.

Три кобылки снова прильнули к окну, наблюдая за ходом собрания.

Из толпы жеребят вышел белый темногривый пегасёнок и спросил:

– Но взрослые говорят, что это Луна сделала какие-то плохие дела и даже вновь превратилась в Найтмэр Мун. Почему ты так уверен, что мы должны ей помочь?

– Потому что она лучшая принцесса, Рамбл! – рявкнул Пипсквик неожиданно жёстко. – Луна приходит в наши сны и спасает нас от кошмаров! Она поднимает луну и даёт нам советы, чтобы не было страшно! А от Селестии дождёшься лишь солнечного света и новых налогов – так мой папа говорит!

– Да, принцесса Луна помогла мне однажды, сказав во сне, что у всех бывают страхи и что Рэйнбоу Дэш поможет мне с ними справиться… – пробормотала Скуталу, но замолчала, когда её толкнула в бок Эпплблум.

Тем временем Пипсквик продолжал:

– Поэтому Селестия должна уйти с трона и сама отправиться на луну! Править Эквестрией достойна только её сестра! Смерть Селестии! Слава Луне!

И он прижал к груди и выкинул вверх переднее правое копыто.

Машинально этот жест сделало ещё несколько жеребят.

Рамбл же остался на месте.

– Но ты обвиняешь Селестию – это неправильно! Почему только она во всём виновата? И вообще – она же тоже принцесса! Она хотела как лучше, просто в этот раз у неё не получилось…

– Она должна заплатить! – стоял на своём Пипсквик. – Она приказала своей страже стрелять по бэтпони! И вообще – те, кто поддерживает Селестию, нам не нужны! Их сюда не приглашали!

– Тогда нам стоит подумать о том, кто станет новым президентом школы! – сказал Рамбл и пошёл к двери.

Выйдя наружу, он расправил свои мелкие крылья и полетел прочь, даже не взглянув на притаившихся Меткоискателей.

– Ещё понибудь хочет уйти? – спросил Пипсквик. Ответом ему было молчание. – Тогда продолжим. Луна объявила Селестии войну, и я считаю, что это правильно! Мы должны сражаться с теми, кто за сохранение тирании Кантерлота! Поэтому, – он вновь бахнул по трибуне, – я предлагаю создать отряд, чтобы мы могли биться на стороне Луны! Завтра на рассвете я жду всех, кто хочет пойти, у моста – с полными рюкзаками! Мы перейдём через реку и отправимся в Мэйнхэттен, а там по пути вступим в армию Луны! Ну что, кто со мной?

Пони радостно загалдели, поддерживая его слова.

Кози Глоу поймала в окне ошеломлённые взгляды трёх кобылок – и с вредной ухмылочкой крикнула:

– А Меткоискатели подслушивают!

Все тут же повернулись к окну – но не увидели в нём нипони.

Троица подружек уже вовсю улепётывала через лес к Понивиллю.

Им теперь было о чём рассказать своим старшим.

10-е

Тронный зал Кантерлотского дворца был настоящим произведением искусства. Каменные стены выглядели серо-голубоватыми в тусклом свете утреннего хмурого неба, проходящем сквозь витражи, а мраморный пол блестел так, словно его только что отдраила армия горничных. Впрочем, если верить слухам о том, куда идут на понижение провинившиеся стражи, это вполне могло оказаться правдой. С настенных кадок между окнами свисали заботливо повешенные цветы, источая еле уловимые приятные ароматы.

Сам престол – обитое красным бархатом высокое сиденье со спинкой, слева от которого находилось ещё одно, поменьше, – пока пустовал. Божественные сёстры не обязаны были быть пунктуальными, и Селестия следовала этому принципу: если хочешь кого-то подчинить, заставь его ждать.

По сторонам от красной ковровой дорожки, пролегавшей от высоких узорчатых дверей до самого трона – толпились пони. Их всех созвали для того, чтобы решить, как быть Эквестрии в новых, изменившихся условиях. В первых рядах, естественно, находилась пятёрка носителей Элементов Гармонии, которые в своей юной решимости спасать всё подряд незаметно отодвинули на второй план родовую аристократию Кантерлота. Поэтому в некоторых взглядах, что бросали на них, читалось раздражение и неприкрытая зависть. О судьбе шестого Элемента нипони, понятное дело, не спрашивал.

Наконец из коридора донёсся звон оружия и доспехов: охрана отдавала честь и заодно предупреждала тех, кто внутри, о прибытии августейшей особы.

Стражники выждали пару мгновений и синхронно открыли телекинезом двери, а один из них прочистил горло и объявил:

– Её высочество принцесса Селестия!

Все склонились в почтительном поклоне, когда в зал, цокая позолоченными накопытниками, вошла белый аликорн в сопровождении своей «тени» Рэйвен. Правительница выглядела печальной и осунувшейся, будто почти не спала в последние дни, но её грива цвета морской волны с розовыми прядями, как всегда, выглядела ухоженной и искрящейся, а сиреневые глаза смотрели вперёд решительно и с достоинством.

Селестия поднялась по ступеням и изящно села на трон, после чего обвела всех присутствующих взглядом, и на её лице появилась мягкая и вместе с тем грустная улыбка.

– Встаньте, мои дорогие пони, – произнесла она. – Сейчас, как вы знаете, Эквестрия переживает трудное время. Я бы даже сказала, самое трудное за прошедшую тысячу лет. И сегодня я собрала вас здесь, чтобы назначить каждого на роль, которая, как я надеюсь, окажется подходящей. В конце концов, все мы заинтересованы в том, чтобы держава смогла выстоять.

Рэйвен передала принцессе свиток, тут же повисший в жёлтом свечении магии.

– Итак, начнём с вас, хранительницы Дружбы, – сказала Селестия, глядя на Твайлайт и её подруг. – У каждой из вас есть особый талант, который должен будет помочь вам на новой должности.

Твайлайт, – обратилась она к принцессе Дружбы. – Твоя целеустремлённость в изучении магии восхищала меня ещё тогда, когда ты только начинала свой путь. И теперь я прошу – не приказываю, а именно прошу – тебя о том, чтобы твоя магия вновь встала на защиту Эквестрии. Нам нужны новые, мощные заклинания – как для защиты… – аликорн помедлила, – так и для нападения. Причём в такой форме, чтобы их могли использовать и не единороги.

– Неужели нет другого выхода? – Лавандовая пони подняла глаза на правительницу. – Магия – это ведь не только заклинания, но и та сила, которая нас всех объединяет. Вы же помните, как не раз Эквестрию спасала именно сила дружбы! И… – Твайлайт потупилась, – я не могу бросить свою Школу…

– Ты вправе остаться в Понивилле. Я лично прослежу за тем, чтобы тебе предоставили всю необходимую помощь. Но насчёт Школы… – Селестия вздохнула. – Боюсь, на время войны придётся прекратить в ней занятия.

– Нет.

Твайлайт стиснула зубы и воинственно расправила крылья, и другие Элементы встали бок о бок с ней единым строем.

Белый аликорн подняла бровь. В эту минуту она будто впервые видела свою ученицу.

– Школа дружбы будет работать, – нажимая на каждое слово, сказала Твайлайт. По залу пронеслись изумлённые шепотки. – Потому что, если этого не станет, мы не сумеем победить. У нас должна остаться та ценность, которой мы способны делиться с другими. И именно этим будет заниматься Школа, пока у неё есть такая возможность.

– Я протестую! – топнул копытом немолодой единорог в тёмно-красной мантии. – Это слишком опасно! Мы не можем подвергать учеников такому риску!

– Напомню вам, канцлер Нейсей, что Школы дружбы не подчиняется Совету по образованию! – с вызовом ответила Твайлайт Спаркл. – Однако я понимаю, какая это ответственность, и…

– А я думаю – нет, не понимаете!

– Тише, пони, – негромко обронила принцесса Селестия, и начавшийся было спор вмиг утих. – Я вижу, что у вас обоих благие помыслы. Но сейчас в Понивилле действительно становится немного опасно. Не далее как в полусотне миль на восток уже собираются боевые отряды сторонников Луны. Пожалуй, нам придётся эвакуировать учебные заведения на запад, в безопасные регионы. В первую очередь я имею в виду не только Школу Твайлайт, но и Школу одарённых единорогов Кантерлота. Этим займётесь вы, канцлер, – обратилась она к жеребцу. – У вас какие-нибудь подходящие варианты?

– Я уже думал над этим, ваше высочество, – наклонил голову Нейсей. – Могу предложить Литлхорн – небольшой посёлок в Долине Маленькой Пони, неподалёку от Понидейла. Там имеются все условия: природа для игр, дружелюбные местные, а также парочка старых усадеб, в которых можно будет разместиться.

– Благодарю, канцлер, – кивнула Селестия. – Приступайте немедленно.

Единорог молча поклонился и, пройдя по ковровой дорожке через толпу собравшихся, вышел из зала.

– Хорошо, принцесса, – сказала Твайлайт. – Но обещайте, что Школа дружбы вернётся в Понивилль сразу же, как только представится такая возможность!

– Так и быть, – ответила Селестия и перевела взгляд на другую пони. – Эпплджек. Я знаю, что ты хорошо справляешься с работой на ферме, но сейчас мне нужно, чтобы ты побыла моим координатором в иной сфере.

– Вашим… кем? И… вы мне предлагаете бросить ферму?! – нахмурилась земнопони. – Причём не только ферму, но и семью, да?!

– Нет, – прикрыла глаза принцесса. – Я всего лишь хотела бы, чтобы ты стала моим специальным представителем в Совете по технологиям, который занимается разработкой вооружений для армии. Тебе предстоит в общих чертах организовывать его работу и время от времени докладывать мне о результатах. Доктор Хувз, – она посмотрела на коричневого жеребца в зелёном галстуке, и тот с улыбкой поклонился, – наш главный конструктор, будет во всём тебе помогать. Кстати, доктор, как ваша семья?

– Благодарю, ваше высочество, всё хорошо, – отозвался тот. – Я как раз собирался вывезти Дитзи и Динки в какое-нибудь безопасное место, но они хотят остаться. Динки готовится поступить в Школу принцессы Твайлайт, и если учебное заведение переедет, думаю, я смогу их убедить.

– Тогда милости прошу в Литлхорн. Уверена, там им понравится.

Доктор вновь, улыбнувшись, склонил голову.

– Пинки, – обратилась Селестия к розовой пони из главной шестёрки. – Тебе я предлагаю войти в штат разведывательной службы, которая создаётся сейчас в Кантерлоте. Твоё «пинки-чувство» может стать для нас хорошим подспорьем, чтобы раскрывать коварные замыслы против Эквестрии и противодействовать им.

– Я бы с радостью, принцесса, но… – Пинки поднесла копыто ко рту и обернулась. – Кто же тогда будет устраивать вечеринки, чтобы пони не падали духом? И как там справятся без меня мистер и миссис Кейк?..

– Мне кажется, твой друг Чиз Сэндвич будет рад продолжить твоё дело. Хотя, – аликорн посерьёзнела, – война – не время для вечеринок. А за своих знакомых можешь не волноваться: мы найдём, как их поддержать в предстоящее трудное время.

– Тогда я не против! – повеселела Пинки и даже подпрыгнула. – Вот увидите, принцесса, я стану самым мегабдительным, ультранезаметным и суперсообразительным секретным агентом в Эквестрии!

– О, не сомневаюсь, – рассмеялась Селестия. – Скажу тебе больше: служба будет называться «Универсальное магическое оборонно-разведывательное агентство» – сокращённо УМОРА.

Розовая пони в восхищении разинула рот.

– Это… так… круто!

От радости она снова запрыгала.

Селестия снисходительно прикрыла глаза и повернулась к голубой пегаске, стоявшей, как обычно, будто бы в лёгком недоумении.

– Рэйнбоу. Как бы я хотела предложить и тебе какую-нибудь новую и важную миссию… Но, похоже, ты хорошо справляешься и со своей. И я очень рада, что ты смогла достичь цели и найти собственное призвание.

– Я… это… спасибо, ваше… – явно растерялась Дэш.

– Капитан Спитфайр. – Пока Рэйнбоу приходила в себя, принцесса безошибочно нашла взглядом в толпе главу Чудо-молний. – Грядёт серьёзное противостояние не только на земле, но и в воздухе. В стране уже строятся самолёты, но пегасов они всё равно пока не заменят. Увеличьте набор в академию; если понадобится, сократите погодные команды. Нам нужен каждый пегас, способный встать на защиту Эквестрии.

– Так точно, ваше высочество! Сделаем! – отдала честь жёлто-рыжая пегаска в кителе и тёмных очках.

– И ещё. В войне может понадобиться особый отряд для выполнения чрезвычайных миссий. При этом он должен будет формально находиться в составе Чудо-молний, но в то же время подчиняться лично мне. И тебя, Рэйнбоу, – взглянула принцесса на Элемент Верности, – я бы хотела видеть во главе этой особой команды.

– Что? Меня? – продолжала офигевать Дэш, но вскоре замешательство сменилось восторгом. – Это… просто потрясно! Обещаю, я не подведу вас!

– Флаттершай, – обратила Селестия взор на оставшуюся из подруг. – Твоя доброта и отзывчивость нашли своё место в сердцах многих пони. И мне важно, чтобы ты и дальше продолжала нести свет в этот мир, когда в нём снова поднялась тьма. Я предлагаю тебе участие в разработке лечащих заклинаний и препаратов, которые позволят нам потерять меньше пони в предстоящем конфликте. Госпожа Медоубрук – к сожалению, сейчас её здесь нет – и несколько магов помогут тебе во всём разобраться. Не переживай, – добавила принцесса, опережая неизбежный вопрос, – о твоих животных найдётся кому позаботиться.

– Ну… тогда я… согласна… – пролепетала пегаска, сжимаясь под добрым взглядом аликорна.

– А как же Рэрити, принцесса?! – повысила голос Эпплджек. – Она что, так и останется там, в Мэйнхэттене?! И мы ничего не сделаем, чтобы её спасти?!

Селестия приосанилась и сощурилась, глядя на оранжевую земнопони.

– Эпплджек. – Голос принцессы был ледяным и острым, как сталь. – Мы не в том положении, чтобы рисковать ради спасения одной пони. Когда ты выйдешь на улицу, оглянись вокруг. На карту сейчас поставлены жизни миллионов пони – во много раз большего числа, чем живёт в вашем родном Понивилле. И в первую очередь мы должны обеспечить их безопасность. Можно лишь надеяться на то, что Рэрити окажется достаточно стойкой, чтобы остаться в живых или даже выбраться ближе к нам. Но большего мы пока сделать не можем. Мне очень, очень жаль вашу подругу – но сейчас, – аликорн помотала головой, – мы спасать её не будем.

– Но… – попыталась что-то возразить Рэйнбоу, однако Селестия её перебила:

– Я не говорю, что мы должны про неё забыть! Нет, ни в коем случае. Мы вернёмся к вопросу о том, чтобы спасти Рэрити, позже, когда отведём угрозу от Кантерлота… и Понивилля. Вы меня поняли? – с нажимом спросила принцесса.

Все пятеро поморщились, но, переглянувшись, по очереди кивнули.

– Хорошо, – вздохнула Селестия и посмотрела на мнущегося сбоку златогривого единорога в богато украшенном белом мундире. – Принц Блюблад, на вас, как на своего фельдмаршала, я возлагаю обязанность как можно быстрее собрать и подготовить боеспособную армию. Наших Сил самообороны явно мало, чтобы рассчитывать на успех только с ними. Обратитесь за помощью к представителям СМИ – нужно поддержать у пони стремление защищать свою землю. И мы уже должны планировать, как встретим первый удар.

– Будет сделано, принцесса, – буркнул Блюблад и поправил магией свою вычурную белую фуражку.

– Напомню вам, что за военные преступления наказание в Эквестрии теперь действует. Поэтому, – тон принцессы вновь стал предельно жёстким, – никакой стрельбы по гражданским, как в Северяне. Никаких планов бомбардировок и остального, чему я даже не могу подобрать названия. Разрешённых методов войны нет, поэтому мы не будем злоупотреблять насилием, чтобы решить проблему. Вам всё ясно?

– Вполне, ваше высочество, – хмуро ответил единорог.

Ему даже на вид было неприятно, что его макнули головой прямо в главную ошибку десятилетней давности.

Толпа в зале начала постепенно редеть: получив назначение, пони один за другим выходили. Только Элементы Гармонии и выглядящий угрюмым принц оставались на своих местах, точно ожидая главных, значительных слов, который будут сказаны под конец.

Селестия продолжала раздавать роли. Так, Хойти Тойти и Фотофиниш получили задание создать новую военную форму – зимний и летний вариант. Рокхуф, новый глава строительного управления Эквестрии, – подготовить систему траншей и укреплений под Кантерлотом. Фэнси Пэнтс – отправиться с визитом в Кристальную Империю. Мебельный магнат Давенпорт – позаботиться о том, чтобы дать армии койки, палатки и канцелярию. Филси Рич, управляющий Центрального банка, – обеспечить всё это дело финансово. Инспектор мисс Харшвинни – проверить состояние военных заводов. И так далее.

Наконец, тронный зал почти опустел. Даже Блюблад, сославшись на неотложные дела, покинул собрание. Ушла напоследок и Рэйвен, унося с собой пачку новых указов. В итоге, не считая стражников и самой принцессы, в огромном помещении осталась лишь пятёрка молодых пони.

Селестия тяжело выдохнула и прислонилась к спинке роскошного сиденья. После чего взглянула на тех, кто всё ещё стоял перед ней, и сказала:

– Не подведите меня, мои маленькие пони. На наших плечах лежит сейчас судьба всей Эквестрии.

– Мы справимся, принцесса, – ответила Твайлайт, и в её голосе была слышна нежданная взрослость. – Вместе, общими усилиями мы добьёмся успеха. И поможем вновь привести вашу сестру в чувство, когда дойдём до Мэйнхэттена.

– Принцесса! – донёсся от дверей зычный крик стража.

Белый аликорн подняла голову.

Гвардейцы, скрестив церемониальные копья, не пускали в зал парочку стильно одетых жеребцов в соломенных шляпах. Эти двое были похожи друг на друга как два родных брата; у одного из них, в отличие от другого, имелись усы.

Хотя… они и были родными братьями.

– Эй, а они что здесь делают?! – воскликнула Эпплджек, указывая на них копытом.

– Вот и узнаем. Впустите их, – приказала Селестия.

Копья тут же поднялись вертикально.

Когда пара единорогов подошла по ковровой дорожке к трону и поклонилась, принцесса первой начала разговор:

– Флим и Флэм. Предприниматели-авантюристы, обманувшие за свою жизнь пол-Эквестрии. Позвольте-ка вспомнить: сколько у вас уже было условных сроков за мошенничество?.. Два? Три? И чего же вы хотите добиться теперь? Это должно быть нечто очень стоящее, иначе стража вмиг выкинет вас вон. Итак, с чем вы сюда пожаловали?

– Ваше высочество, – сняв шляпу, начал Флэм – тот, что с усами. – Мы раскаиваемся за все свои грехи по отношению к другим пони. И хотели бы искупить наши прошлые поступки, послужив в это трудное время на благо Эквестрии.

Бровь Селестии начала подниматься.

– Чем больше пони будет сражаться на вашей стороне, тем лучше, – подхватил Флим. – Но будет ли достаточно одной армии? Что, если противник сможет выставить больше сил?

– И в этот момент, – продолжил Флэм, – появляемся мы.

– С гордостью представляем вам…

– …частную военную компанию Флима и Флэма «Стальные подковы»! – закончили они вместе.

Селестия прижала копыто ко рту и начала хихикать. Потом, не выдержав, она рассмеялась в голос.

Братья переглянулись. Наверное, они ожидали совсем другого.

Вдоволь отсмеявшись, принцесса вернула серьёзный вид и по-новому взглянула на незваных просителей.

– Всё просто: вы платите, мы набираем пони и обеспечиваем их всем необходимым, они воюют, – стал объяснять Флэм, но уже с меньшим апломбом. – Все риски мы берём на себя. От вас требуется только поддержка.

– Для начала денежная, – ввернул Флэм. – Мы подсчитали, что каких-то ста тысяч битсов должно хватить, чтобы приступить к подготовке.

– То есть вы настроены серьёзно? – спросила Селестия. – И всё это не очередная попытка нажиться – на сей раз на государственной казне во время войны?

– Как вы могли про нас такое подумать? – притворно ахнул Флим.

Аликорн вздохнула и покачала головой – но не отрицательно, а скорее удивлённо.

– Что ж, проверим, насколько чисты ваши намерения.

Она топнула ногой пару раз. В двери зала тут же заглянула Рэйвен.

– Позовите снова Филси Рича, – велела Селестия. – Передайте ему, что появилось ещё одно дело, которое требует его внимания.

Рэрити мнущейся походкой вошла в переговорную комнату Башни Тенпони. Единорожка чувствовала себя неуютно: мало того, что её привели под конвоем, так ещё и на рог блокиратор магии надели! И это после двух дней, проведённых под арестом в разгромленном консульстве Кристальной Империи. Трудно было поверить, что всё происходило на самом деле.

Войдя внутрь помещения, Рэрити испуганно ахнула от нового вида Луны, стоявшей напротив. И упала бы в обморок – однако здесь не оказалось излюбленного дивана единорожки, а потому она осталась на ногах, лишь слегка пошатнувшись от потрясения, и посмотрела на Луну округлившимися глазами.

– Надо же… – пробормотала она. – Я и представить не могла, что всё, о чём говорили пони, – правда…

– Здравствуй, дитя, – расплылась Луна в своей фирменной улыбке Найтмэр Мун. – Вот мы и встретились.

– П-принцесса Л…

– Хорскучер Луна, – нахмурившись, поправила её аликорн. – Обращайся ко мне как положено.

– Что это за ужасный титул такой? – спросила Рэрити, наставив на Луну копыто. – Вы тут, я погляжу, вообще всё решили поменять на свой лад?

– Мой новый титул подчёркивает, что я повелеваю жизнью всех пони в этом куске бывшей Эквестрии. Всех – без исключения. – Найтмэр Мун наклонилась, уставившись ей в глаза. – И твоей тоже.

– Но… Эквестрия всегда была одна – ещё со времён своего создания, – несмело возразила единорожка. – Нельзя просто так взять и…

– Довольно, – оборвала её Луна. – Я приказала тебя найти не для того, чтобы поговорить о геопонитике. – Аликорн подошла к столу и тронула ногой подготовленную стопку бумаги. – У меня есть для тебя задание. Особое задание.

– К-какое?.. И… как я могу быть вам полезна? Я же всего лишь дизайнер…

– Вот именно! – Луна подошла к Рэрити и взглянула на неё сверху вниз. – Знаешь, что значит война? Что под моим началом собирается армия, дабы отправиться к стенам Кантерлота. Это много, очень много пони – каждому из которых нужна форма. Военная форма. Много военной формы. А учитывая, что на носу зима – также и в зимнем варианте.

Хорскучер пролевитировала сложенные листы, развернув их к единорожке. Рэрити вновь ахнула – но уже в изумлении. На листах были нарисованы… эскизы одежды. Конечно, не очень умело и кое-где с явным нарушением пропорций – но Рэрити вдруг поняла, что смогла бы сшить что-нибудь по этим наброскам. Разумеется, немного их доработав.

– Мне нужно несколько видов формы – для разных войск, – продолжила Луна. – Простая и без излишеств, в неярких тонах – для пехоты. Синяя и солидная – для флота. Почти такая же, но более серая – для авиации. Ужасающие фиолетовые лётные костюмы – для Шедоуболтов. И, наконец…

Она аж облизнулась, указав на один из эскизов.

– …моя гордость. Чёрная и устрашающая, стильная и внушительная, пугающая и в то же время магически притягательная… Форма. Лунной. Дивизии.

Аликорн телекинезом отшвырнула листы на стол.

– Если ты сделаешь всё это для меня, то не будешь ни в чём нуждаться. Я позволю тебе войти в мою команду – и даже дам пост, на котором ты могла бы себя проявить. Скажем, – она сделала вид, что задумалась, – должность министра информации и пропаганды. Уж извини, но кресло министра культуры уже занято.

– И… кем же?

– Ты её знаешь, – улыбнулась Луна. – Октавия Мелоди. Одна из моих самых верных соратников… с недавних пор.

– Октавия?! – вытаращилась Рэрити. – Она… неужели… она стала вашим союзником?

– О, и поверь, не только она. Винил Скрэтч, Сапфира Шорс, Трендерхуф, Коко Поммел – мне продолжать? – Оскал аликорна стал шире. – Многие, многие пони решили присоединиться ко мне. Потому что они поняли, что именно я – тот лидер, который нужен на землях Мэйнхэттена.

– Что? И… Трендерхуф?..

– Вас с ним что-то связывает? Интересно… Значит, вы сможете видеться. Возможно, он даже будет работать под твоим началом.

– Министерство информации?.. – Рэрити поморщилась. – Святые кристаллы, какое уродство. Может, стоит как-нибудь его переименовать? Скажем, в министерство стиля?

– Нет, – Найтмэр Мун, точно внутренне веселясь, выставила клыки. – Ни к чему плодить лишние отсылки, когда их и так в избытке.

– Э-э… простите, что?

– Неважно. Итак, что ты думаешь о моём предложении?

– А… если я откажусь? – Единорожка указала на эскизы. – Если я не хочу на вас работать?

– Да ты смелая! – расхохоталась Луна. – Ты ведь понимаешь, что полностью в моей власти – и всё равно стремишься дерзить. Оч-чень интересно…

– Послушайте… госпожа хорскучер… – Рэрити приняла воинственный вид. – Может, вы и забыли, но я знакома лично с принцессой Селестией! У меня есть друзья, и они…

– …ровным счётом ничего не смогут поделать. Ты же не хочешь, к примеру, стать ковриком под моими ногами? Или быть поджаренной на огне, словно огромный кусок зефира? Нет? – прищурилась Луна, взглянув на пришедшую в ужас единорожку. – Отлично. Тогда ты примешь моё предложение. А если нет, то я сделаю так, что ты будешь умолять о том, чтобы тебе позволили этим заняться. Ты всё поняла, маленькая пони?

Рэрити стояла столбом, изящно прикрыв разинутый рот копытцем, и во все глаза смотрела на аликорна.

– Я дам тебе время подумать. Скажем, один день. Больше ждать мы не можем: пони мёрзнут – а вдобавок с трудом узнают своих. Подумай хорошенько, дитя. Второго шанса не будет. Увести её, – сказала Луна, магией нажав кнопку на переговорном устройстве сбоку от входа.

– Хорскучер, к вам посыльный со срочными новостями, – раздалось из динамика.

– И что там ещё… Пропустите.

Дверь распахнулась, и в переговорную ворвался запыхавшийся пегас в мятой и рваной форме флота Эквестрии.

– Госпожа… хорскучер… беда… – пропыхтел он, стараясь отдышаться – видимо, после долгого и опасного полёта.

– Что. Случилось? – холодно отчеканила Луна.

– Ваш флот… Адмирал Даст Хувер объявил, что не станет подчиняться Республике, и увёл из Балтимэйра три четверти кораблей! Остальные пытались их остановить, открыв огонь, но потерпели неудачу! Корабли адмирала вышли в море и собираются огибать Эквус! Что делать?..

– Как он посмел?! – вскинулась аликорн. – Ляганый в задницу предатель!.. Летите в штаб, – сказала она сжавшемуся от страха пегасу. – Пусть доведут до всех наших портов приказ – не пускать их корабли! Если подойдут к берегу – обстреливать главным калибром! Пусть они сдохнут в открытом море без возможности пополнить запасы! Исполняйте!

– Слушаюсь! – пегас тут же выметнулся за дверь.

Луна вновь повернулась к Рэрити и сказала:

– Разрешённых методов войны нет, дитя. Поэтому не имеет значения, как далеко мы можем зайти. Потому что победителей, – она злобно осклабилась, – не судят. И мы победим… как только избавимся от предателей. Ведь ты же не хочешь стать одним из них, верно?

Рэрити молчала, зажмурив глаза. По её гладким белым щекам текли слёзы.

12-е

(Здесь и далее приведены выдержки из статей, опубликованных в «Эквестрия Найтли».)

Сталлионград движется на юг

Силы армии Сталлионграда, отколовшегося от Эквестрии десятилетие назад, совершили варварский рейд на юг, в северные провинции недавно образованной Лунной Республики. Принявшие сторону Бессмертной Хорскучер пограничные силы оказались разгромлены и были вынуждены отступить. В данный момент Тротсильвания, Кумулус и Мифика находятся в «серой зоне», под совместным контролем НЛР и Сталлионграда. Тихие Просторы и Альбион удалось отстоять, что позволило спасти порт на северо-востоке Республики, хотя корабли уже были готовы эвакуироваться в Филлидельфию.

Из Мэйнхэттена пока нет комментариев, однако генсек Альтидия заявила, что их подлый и внезапный налёт был «естественным следствием понитики аликорнов Эквестрии». При этом она также сказала, что не желает эскалации и готова к переговорам насчёт самоопределения захваченных ими земель. Однако это создаёт напряжённость, которая может вылиться в прямое объявление Луной войны Северяне. Мы будем следить за развитием событий.

17-е

Южная война

Лунный контроль над юго-восточной частью Эквуса пошатнулся. Выразив своё резкое недовольство событиями в Мэйнхэттене, пони открыли настоящий парад суверенитетов, выходя из состава Новой Лунной Республики.

В Балтимейре произошло восстание рабочих под лозунгами синдикализма, в результате чего был захвачен и изгнан прибывший на днях гарнизон фестралов. Ответственность за восстание взял на себя глава местного профсоюза Голден Делишес.

На юго-востоке континента в Запретных Джунглях группа наёмников под предводительством печально известного «чёрного археолога» доктора Кабаллерона захватила контроль над руинами древнего города Теночтитлан и прилегающими землями и объявила о создании нового независимого государства Ацтлан при поддержке местных жителей.

В противовес этому на крайнем юге возникло образование, называющее себя Селестийским Сопротивлением. В роли его главы выступает пони, весьма похожая на героиню популярной серии книг Дэринг Ду. О её настоящей личности пока ничего не известно.

Остальная территория южных лесов находится под властью сторонников Бессмертной Хорскучер. Балтимейру, Сопротивлению и Ацтлану удалось в первые дни оттеснить их полки, но в кратчайшие сроки те были реорганизованы под командованием фестралки Стеллар Вирл, продолжившей войну против тех, кто оспаривает претензии Лунной Республики на регион.

С каждым днём нестабильность нарастает. Вероятно, скоро появятся и другие районы, решившие объявить о своей независимости.

23-е

Распад Эквестрии

Как и предполагалось, «парад суверенитетов» не закончился на юго-восточных землях. Вместо этого он перекинулся на западные территории под незаконным контролем Селестии, которой, видимо, непросто свыкнуться с новой ролью эквестрийского диктатора.

13-го фримера (20 ноября по старому календарю) была создана Конфедерация Южных Штатов, объединившая юго-западные провинции. Столицей территории стала Эпплуза; управление перешло к мятежникам во главе с неким Брейберном при поддержке местного шерифа. Пока неизвестно, как отреагировали на это бизоны.

15-го фримера заявили о своём отделении власти Лас-Пегаса. В качестве причины указывается нежелание участвовать в гражданской войне. В ответ на это пони вышли на массовые акции протеста, требуя возвращения в состав Эквестрии.

Наконец, сегодня, вдохновлённые примером Сталлионграда, жители Ванхувера провозгласили Ванхуверскую Коммуну и свой нейтралитет в текущем конфликте. Их возглавляет направляющийся туда вдоль южного побережья адмирал Даст Хувер, который как раз является уроженцем северо-запада. Под его командованием сейчас примерно половина бывшего флота НЛР. Оставшиеся корабли предположительно причалили к островам Спа в Южном море, находящимся под властью Кантерлота.

Больше земель, готовых стать независимыми, пока не просматривается. Можно сказать, что распад Эквестрии как единого государства окончательно завершился.

¹↑ «…but those who hide in darkness see the different kind of light…» (Slyphstorm – Soldiers of the Night).

Глава третья. Битва за Кантерлот

К 82-й годовщине контрнаступления советских войск под Москвой

Январь – февраль 1008 г.

Stand and follow command,
Our blood for the homeland!
Heed the motherland’s call and brace to the storm…

Sabaton – Defense of Moscow

…Столовую 137-го полка 13-й пехотной дивизии эквермахта заполнял равномерный стук ложек и вилок, а также нестройный гул голосов. Пользуясь передышкой, пони отдавали должное еде и обсуждали текущие боевые действия.

Палаточный лагерь располагался рядом с линией фронта, которая за последние пару недель неслабо приблизилась к Кантерлоту. Компания «Четыре звезды», фактически ставшая марионеткой Луны, исправно подвозила припасы и оснащение, поэтому армии НЛР удавалось продвигаться вперёд и оставлять за собой запасные линии укреплений – в то время как защитники Эквестрии отступали.

По сути, у тех сейчас была одна цель – удержать столицу, уже отчётливо видную на склоне огромной горы из лагеря. А у эквермахта, соответственно, – её взять.

Грег меланхолично месил ложкой склизкую кашу на алюминиевом подносе. Напротив сидел Конситед и механически наворачивал еду за обе щеки, отстранённо глядя куда-то перед собой в пространство. Вне всякого сомнения, мыслями единорог сейчас был далеко отсюда. Наверняка в Мэйнхэттене, со своей матерью… или где бы то ни было ещё. Грег что угодно бы отдал за то, чтобы оказаться на каком-нибудь тёплом пляже. Но, увы, была одна маленькая проблема: на юге тоже шла война. По слухам, ещё более жестокая и беспощадная.

Дроппера не было видно. Перекусив раньше других, пегас, наверное, занимался проверкой позиций или возился с оружием. Став командиром отделения, он как будто вновь очутился в родной стихии. И не собирался никому делать поблажек.

Краем глаза Грег следил за фестралом в сером плаще у дальней стены палатки. Его присутствие не было чем-то странным: Лунной Канцелярии повсюду требовались глаза и уши. А уж яркие светлые глазки и пушистые ушки бэтпони подходили для этого как нельзя кстати.

Ложка звякнула о край подноса.

«К Дискорду всё. Нам отсюда не выбраться. Найтмэр Мун не прощает. А брать Кантерлот штурмом даже в страшном сне не привиделось бы. Мне остаётся разве что не сойти с ума. А там уж как видно будет».

Грег оттолкнул от себя поднос и тяжело вздохнул. Это, кстати, вывело Конситеда из прострации, чему Меллоу лишь обрадовался.

– Ты чего? Нормальная же каша, – сказал единорог, продолжив уплетать обед.

– Да так, думаю о своём… – Внезапно к Грегу пришла идея. – Слушай, а помнишь, мы тогда в камере партию не доиграли?

– Ты о чём? А, это… Но зачем? И почему сейчас? Хочешь всё-таки меня обыграть?

– Хочу определённости. Мы тут каждый день, считай, под бомбами ходим. А так… не хочется оставлять за спиной незавершённое дело.

– Это да, – понимающе вздохнул Конситед. – Я и сам жалел, что тогда не вышло доиграть. Напомни, какие там последние ходы были?..

За пару минут они восстановили в уме позицию, и единорог задумался над следующим ходом.

Но Грег не просто так решил возобновить партию. Каждый вечер, размышляя о причинах и движущих силах войны, он вспоминал ту игру и прокручивал в голове возможные варианты. И теперь, спустя месяц, у него появился надёжный план, как победить.

Сделав пару на первый взгляд слабых ходов, он позволил Конситеду дать такой вкусный шах ферзём с поля a4, а затем, закрывшись, сам перешёл в наступление. Ферзи и часть оставшихся фигур разменялись, а белый король оказался оттёрт в угол воображаемой доски.

И, беря чужую ладью своей на c1, Грег уже знал, что Конситеду не уйти.

– Конь b1… – нервно выдохнул тот.

Остатки каши давно застыли на подносах неприятными светло-коричневыми комками. Теперь у единорога был более весомый повод поволноваться.

– Слон c3, – нанёс Грег решающий удар и собрался было объявить о своей победе…

– …Олунеть можно! – донёсся до них чей-то возглас с одного из соседних столиков.

Грег и Конситед посмотрели туда. Сиреневый земнопони как раз о чём-то увлечённо болтал со своими товарищами – но теперь, когда в столовой резко настала тишина, он недоумённо оглядывался по сторонам, не понимая, чем заслужил к себе такое внимание.

А затем его глаза расширились в ужасе.

По проходу между столами прямо к нему шёл фестрал в сером, доставая пистолет из кобуры на боку.

Солдат дёрнулся было с места, чтоб убежать, – да вот только сидел он в середине скамейки.

Раздался выстрел – и рядовой, разбрызгивая кровь из пробитой груди, с хрипом упал головой на столешницу. Его товарищи шарахнулись прочь.

Бэтпони убрал пистолет и, подойдя, встал над трупом. Во всеобщем молчании подобно грому прозвучал тихий свистящий голос:

– За оскорбление госпожи нашей Бессмертной Хорскучер Луны согласно статье 338.1 Уголовного кодекса Республики этот солдат приговорён к смерти. Приговор вынес и привёл в исполнение уполномоченный Верховного суда НЛР лейтенант Миднайт Оникс. Уберите тело и направляйтесь на позиции.

Все безмолвно наблюдали за тем, как фестрал неторопливо шёл к выходу. И стук его копыт был единственным звуком, разносившемся в помещении.

Когда за лейтенантом закрылась дверь, впустив внутрь ветер с порцией снега, разговоры возобновились – но уже заметно тише и осторожнее, нежели раньше.

Друзья убитого земнопони несмело приблизились к нему и, вчетвером подхватив того под ноги, понесли на себе прочь из столовой. Кто-то из работников кухни подскочил с тряпкой к их столу и принялся оттирать расплывающееся пятно крови.

– Шах и мат, Конс, – отвернувшись от ужасного зрелища, сказал Грег и взглянул на Конситеда. – Шах и мат.

«Нам всем, – добавил он про себя. – Только другие этого ещё не поняли».

Вслух же он этого не сказал. Не хотел отправиться следом за тем солдатом.

Доедали они свой обед, не произнеся больше ни слова.

До Кантерлота было копытом подать. Величественный город уже можно было различить невооружённым глазом на просторном выступе уходящего в небо пика. Казалось, до него можно дойти за пару часов…

Но была одна маленькая проблемка. На пути к столице нынешней Западной Эквестрии стояли войска. И через них как раз и вынужден был пробиваться эквермахт.

Гора стояла на другом берегу руки, и к туннелю, ведущему в Кантерлот с востока, подходил железнодорожный мост на высоких ажурных опорах. Раньше подходил. Теперь же он был взорван защитниками, а въезд в туннель закрыт прочной решёткой. Поэтому армия НЛР заходила с юга и севера, чтобы окружить столицу и зайти в неё с запада.

«Да, вот только мы уже неделю стоим на месте, – подумал Грег, украдкой выглядывая из окопа на позиции эквестрийцев. Вновь поднял голову и взглянул на город. – Ещё и с горы по нам палят из пушек».

Как бы в ответ на его мысли снова раздался близкий гром канонады. Орудия стреляли с обеих сторон, но попадали редко. Будто ни одной из армий не нужна была эта битва и они просто делали то, что им полагалось. Исключением были моменты, когда действительно подключалась артиллерия самого Кантерлота. Тогда уже опасность прилёта была куда как сильнее.

Грег присел, поудобней перехватил винтовку и посмотрел на других.

Тех как будто вовсе не беспокоил нескончаемый грохот. Кто-то чистил оружие, кто-то дремал, надвинув на лицо каску. Конситед играл на снегу в крестики-нолики с Дасти Найтом; по мнению Грега, единорог время от времени поддавался. Наверное, чтобы у фестрала не возникало желания застрелить его как врага народа.

Стратосферс лежал животом на бруствере и смотрел в бинокль.

– Пока не двигаются… – пробормотал пегас. – Ну ничего, придёт черёд и для новой атаки…

«С нашей или с их стороны?» – подумал Грег, но промолчал.

Время тянулось медленно. Конец января был снежным и ветреным, но в окопе как будто было чуть-чуть теплее.

Стоило только подумать о холоде, как по телу сразу прошёл озноб. Грег скривился и поплотнее сжался, засунув копыта в карманы шинели.

Что они все здесь делают? За что сражаются? Кто из них выживет, а кто погибнет? Будет ли вообще взят Кантерлот? Если нет, то зачем всё это?..

Грег покачал головой. Бессмысленно сейчас задаваться вопросами. Поздно уже. Осталось лишь стиснуть зубы и биться. Не за Республику, а за себя.

И за друзей.

Грег вновь обернулся на Конситеда и Дроппера. Пони, с которыми он столько всего прошёл за последний месяц, стали ему дороже всех сокровищ в кантерлотских подвалах. И он не мог оставить их здесь, посреди тотального, беспощадного безумия, которое прикрывалось словом «битва». Если выживать – так выживать. Если погибать – то всем вместе.

Тональность стрельбы неуловимо изменилась, и Меллоу навострил уши. Со стороны эквестрийцев точно смолкла вся артиллерия, и палили теперь только пушки эквермахта.

«Это не к добру…» – подумал серый пони и поднялся с места, придерживая копытом винтовку.

Остальные тоже подняли голову и заозирались, как бы не веря, что противник сам решил сдать позиции.

А затем они услышали стрёкот – как если бы к полю боя подлетал рой железных стрекоз.

Или птиц, готовых пропеть смертоносную песню.

– Гадство! – выругался Дроппер и добавил ещё пару словечек, после чего скатился с бруствера обратно в окоп. – Воздух! Ложись!..

Последнее слово потонуло в шуме винтов и треске очередей крупнокалиберных пулемётов.

Пули вспахали снег у Грега под носом и прошили насквозь тела двух солдат. Те ничего не успели понять: вот они живы – а вот уже под ними расползаются кровавые лужицы.

Меллоу не удержался – вскинул голову из-под каски, чтобы рассмотреть кружащее над ними нечто.

Самолёты – изящные белые крылатые стрелы – как раз в это время разворачивались над позициями эквермахта, чтобы сделать новый заход. Грегу даже почудилось, что он видит на борту одного из них солнце, как на крупе Селестии.

Лёгкие истребители. Их сейчас усиленно клепали с обеих сторон от линии фронта. Меллоу читал в учебке, что от идеи бипланов, на которых проходили первые полёты, эквестрийский Совет по технологиям отказался ещё в прошлом году. И теперь это «новое слово в технике» кружило на бреющем над их окопами.

«Не пройдёт и пары месяцев, как с этих штук придумают сбрасывать бомбы», – промелькнула у Грега мысль, и он поразился тому, как же просто и буднично прозвучало это в его голове. А значит, до такого обязательно додумаются и те, кто принимает решения.

Самолёты снова прошлись беглым огнём по силам Республики. На этот раз очереди разорвали снег чуть подальше, и Грег теперь не вжимался всем телом в мёрзлую землю, во все глаза глядя на полёт крылатых машин.

– А как вам такое?.. – послышалось бормотание Дроппера.

Меллоу обернулся. Командир их отделения стоял сейчас, не скрываясь, на задних ногах, и старательно выцеливал из винтовки один из самолётов.

«Его же убьют!»

Но пегас, похоже, сам знал, что делает.

Он выстрелил. И сразу же один из истребителей завалился набок и стал снижаться к земле, а из его корпуса повалил чёрный дым. Присмотревшись, Грег различил и вырывающиеся оттуда языки пламени.

– Вот так! Получайте!

Стратосферс восторженно подпрыгнул на месте и вновь встал на четыре ноги. На его лице была злорадная ухмылка – которая, впрочем, тут же померкла.

– Так, стоп… – пробормотал пегас и подскочил с биноклем обратно к брустверу.

В следующий миг он грязно и длинно выматерился.

– Все на позиции!

«О нет. Началось…» – подумал Грег и, сжимая в копытах винтовку, выглянул из окопа.

Случилось то, чего и следовало ожидать. Пользуясь поддержкой с воздуха, бойцы Гармонической армии дружно рванули в атаку.

Земные пони шли с винтовками и зажатыми в зубах пистолетами. Их прикрывали единороги, магией держа впереди щиты из грубо сколоченных досок, и сами палили из левитируемых стволов.

Как ни странно, это работало. Выпустив в них несколько пуль, Грег не попал ни разу. Щиты, конечно, не были абсолютно прочными, но дойти до линий противника эквестрийцам точно позволят.

Где-то в стороне упал подбитый Дроппером самолёт, взорвавшись столбом огня и тёмного дыма. Пилот, вероятно понимая, что ему уже не спастись, направил машину прямо на позиции Лунной армии.

В сторону эквермахта полетели гранаты. Одну из них единорог из отделения Стратосферса поймал телекинезом и кинул обратно. Другая же взорвалась где-то сзади, обсыпав всех земляной крошкой, капельками воды от растопленного снега и металлическими осколками.

– Мочи солнцерылых!!! – крикнул пегас и сам встал за пулемёт вместо убитого рядового.

Длинные очереди прошили ряды наступавших. На таком расстоянии, на которое те успели подойти, щиты уже не спасали, поэтому все бросали их, пускаясь в последний рывок до окопов противника.

Глядя на них, Грег видел таких же пони, как и он сам, и все, кто был рядом. Единственным отличием был лишь цвет формы… а также, вероятно, цель, ради которой они шли вперёд.

– Штыки к бою! – скомандовал Дроппер, отрываясь от пулемёта, и схватил винтовку с навинченным спереди стальным ножом.

Грег в последний раз выстрелил, промахнувшись, и рухнул на дно окопа, сжимая в копытах своё оружие. Плотный огонь сильно проредил эквестрийские порядки, но из брошенных на штурм сотен бойцов до линии укреплений несколько десятков смогли добраться.

И теперь уже не получится отсидеться в траншее, постреливая чуть выше голов. Нет – на сей раз придётся узреть, как госпожа Смерть правит свой кровавый омерзительный бал, вживую.

«Я не хочу умирать, – подумал, зажмурившись, Меллоу. – Но если я не буду сражаться, то некому будет потом рассказать правду об этой войне. А что насчёт… – Он бросил взгляд на штык на своей винтовке и помотал головой. – Нет. Я попробую обойтись другими средствами».

И он вместе со всеми развернулся лицом к противнику, готовясь встретить того во всеоружии.

Первого солдата, перелезавшего через бруствер, Грег ударил прикладом в лицо. Голова в зелёной каске тут же скрылась за земляной насыпью.

Однако наступавших всё-таки было много.

С воинственным кличем пони в бледно-зелёной форме запрыгивали в окоп и вступали в копытопашную. Дроппера окружили сразу трое, но пегас выстрелил в одного, полоснул штыком по лицу второго – а третьего, не оборачиваясь, ударил задней ногой в живот.

– Граната!.. – крикнул кто-то далеко справа.

В следующий миг раздался взрыв, и по каске Грега простучали осколки.

Похоже, не все эквестрийцы спустились в траншею. Кто-то остался сверху и теперь закидывал гранатами те участки, где не было его товарищей.

«Всё равно его скоро снимут, – подумал Грег. – Стрелки или артиллерия – без разницы. Это было чистой воды самоубийство».

Оставаться здесь – вот где самоубийство, возразил внезапно проснувшийся внутренний голос.

«Ой, да сам знаю», – отмахнулся Меллоу и приготовился к новой схватке.

С насыпи спрыгнули ещё двое – и встали от него с двух сторон, отсекая пути к бегству. У одного в зубах был пистолет, и Грег, недолго думая, ударил его головой в каске, вбивая оружие тому в рот.

Внезапно резкая боль пронзила круп, и серый пони закричал, поворачивая голову к другому противнику – белому единорогу в прямоугольных очках.

Оказывается, тот, когда Меллоу атаковал его товарища, машинально подался вперёд и всадил жеребцу штык в задницу. И теперь словно бы сам не знал, что с этим делать.

«Вот дурак. Но блин, как же больно!..»

Зарычав, Грег рванулся вперёд, соскакивая со штыка. Холодный воздух обжёг рану как кипятком, и с губ сорвалось шипение.

«Артерия не задета, – с долей облегчения понял Грег, ощущая, как намокает от крови штанина. – Значит, ещё не конец…»

– Пригнись! – услышал он вдруг окрик Дроппера и, не удержавшись, упал на живот, раскинув копыта в стороны.

Раздался выстрел. Грег обернулся – и увидел, что у единорога больше не было ни очков, ни лица. Выронив винтовку, тот в агонии прижимал копыта к кровавому месиву на месте своего носа.

Ещё один выстрел попал ему в грудь – и солдат завалился на спину. Для него эта война, очевидно, была окончена.

– Не спи! – рявкнул Стратосферс и парой быстрых движений вновь перезарядил винтовку.

А затем тяжёлым ударом копыта размозжил голову тому эквестрийцу, который до сих пор со стоном выковыривал пистолет из своего рта, и с неодобрением глянул на Грега.

– Будешь так тупить – сдохнешь! – бросил пегас, выглянул наружу и, вновь подскочив к пулемёту, выпустил несколько очередей в начинавшуюся метель.

Меллоу и сам чувствовал, как становится холоднее, а ветер закидывает в окоп снежную крупу большими горстями. Точно сама природа намекает на то, что надо остановиться и вернуться всем по своим позициям. Продолжите завтра, говорил ветер, а лучше – расходитесь все по своим домам. Там тепло, можно сесть и пообедать в любое время, а ещё – в ежедневной лотерее на жизнь куда привлекательнее шанс выигрыша.

Вот только никто этот призыв не слышал.

– Нет, нет, подождите, не надо!.. – донёсся внезапно голос Конситеда.

Грег обернулся. На Джаканейпса надвигался солдат противника – судя по лычкам, сержант или что-то в этом роде. Жёлтый единорог сидел, вжимаясь в дощатую стену окопа, и в ужасе глядел на стоящего перед ним эквестрийца. Винтовка в дрожащих копытах была выставлена вперёд как последний, отчаянный шанс на спасение.

Противник (Грегу он был виден лишь со спины), стоя на задних ногах, молча нацелил оружие в лицо Конситеду.

«Уходи! Не сиди столбом!» – хотел крикнуть серый пони своему другу… но слова встали колом в горле.

Минул один бесконечно долгий миг… и вдруг из налетевшего вихря снега возник тёмный силуэт Дасти Найта.

Фестрал взмахнул зажатым в зубах ножом – и из вспоротого горла солдата хлынула кровь. Пони в камуфляже рухнул на снег перед замершим Конситедом. И всё ещё продолжал дёргаться.

Дроппер подбежал к ним и в упор выстрелил эквестрийцу в голову. Судороги прекратились.

– Вставай, салага! – подбодрил пегас до сих пор сидевшего на месте единорога. – Не вечно же мне вас спасать… Э, да ты обделался там, что ли?..

Стратосферс помахал копытом у Конситеда перед носом. Тот моргнул, поднял взгляд и наконец поднялся на ноги.

Меллоу же в это время вытащил из подсумка индивидуальный пакет и силился прилепить клейкий бинт на место ранения. В итоге он не нашёл ничего лучше, чем положить бинт на землю и сесть на него окровавленным задом. Клейкие края прилепились к коже, и боль сразу же чуть отступила.

Снова послышался рёв подлетающих самолётов. Грег задрал голову, ожидая увидеть новый заход «солнечной» эскадрильи – но вместо этого в сером облачном небе стали появляться тёмные точки. И летели они с тыла позиций эквермахта.

«Это же наши», – понял Грег – и ужаснулся тому, что впервые подумал о Лунной армии как о «своей» стороне в конфликте.

Серый пони на миг опустил взгляд на свои окровавленные копыта.

«Но… тут только моя кровь…»

Он вспомнил свой первый бой – и тяжело вздохнул, стиснув зубы.

«Нет. Уже нет».

Дроппер же при виде самолётов чуть не запрыгал от радости.

– Вот так, да! Подмога! Летите быстрее – и мочите этих ублюдков!

Он вновь выглянул из траншеи с биноклем и подсел к пулемёту.

– Нет, гады! Вы у меня так просто не пройдёте!..

Опять застрочили очереди. Точно заводной дятел отбивал ритм по особенно крепкому дереву.

Грег же смотрел наверх – на то, как приближаются к их позициям самолёты. Ему даже показалось, что он видит на их то ли фиолетовых, то ли синих бортах белый выгнутый полумесяц.

«Луна и Солнце, – отстранённо подумал он. – Это и в самом деле война Луны и Солнца.

Как там называлось, когда в древние времена светила сходились на небе?.. Затмение? Неважно. Солнце сожжёт тела, а Луна заморозит души. И ни того, ни другого избежать мы уже не в силах».

Самолёты Пегасенваффе пролетели прямо над их окопами и вступили в бой с грациозными белыми машинами Селестии. Грохот выстрелов заполонил всё не только на земле, но и в небе.

Глянув мельком в сторону горы, Грег увидел, как белокаменные кантерлотские башни окутались розовым полупрозрачным куполом.

«Щит, – понял жеребец. – Они подняли щит. Выходит, за битвой следит сейчас сама Селестия».

Тем временем основная волна штурма угасла. Потеряв впустую десятки жизней, бойцы Гармонической армии больше не ломились напропалую к вражеским позициям. Устроившись за щитами, которые они до этого бросили, и то и дело перебегая с места на место, они поливали свинцом окопы эквермахта.

А их поливали в ответ. Достаточно было на долю секунды зазеваться, чтобы словить случайную пулю в голову.

Время от времени с каждой из сторон летели гранаты. Но силы единорогов было достаточно, чтобы вовремя их отшвыривать, – этим смог заниматься даже Конситед. Так что маленькие осколочные снаряды взрывались в основном на ничейной полосе – ровном пространстве шириной в пару десятков метров между линиями сражающихся противников.

Грег выпускал пулю за пулей – не заботясь о точности и стараясь просто делать как все. Дасти Найт тенью маячил где-то за спиной. Вне всяких сомнений – присматривал за тем, как бойцы Найтмэр Мун убивали врагов Лунной принцессы.

– Смотрите! – вдруг выкрикнул кто-то.

Грег задрал голову – и замер на месте, поражённый увиденным.

Как и все вокруг. Бой словно остановился, пока все стояли с оружием в копытах, уставившись в небо.

Прямо на магический щит летел самолёт Лунной армии.

Меллоу представил себе искажённое яростью лицо пилота-бэтпони с жутким оскалом (почему-то ему показалось, что это должен быть именно бэтпони) – и вздрогнул, осознав, что этот безумец собирается сделать.

Тот планировал протаранить замок.

У серого пони сжалось сердце.

Если авантюра удастся и Селестия погибнет…

Дыхание перехватило от ужасных мыслей.

…то уже ничто не сможет остановить натиск принцессы Луны.

Но, взглянув чуть в сторону, Грег заметил ещё один самолёт – на этот раз белый. Тот летел наперерез синему, паля из всех пулемётов.

«Интересно, успеет ли он?»

Внимание каждого на поле битвы было приковано к паре крылатых машин.

Все понимали – в эти секунды решается судьба Эквестрии.

Марч Гастисноус была родом из Винниаполиса – небольшого северного городка, который в первые же часы после известий о возвращении Найтмэр Мун захватили культисты Ночи.

Завязались ожесточённые бои с местными военными. Тогда же из города хлынула волна беженцев в более спокойные регионы.

Сбежала оттуда и Марч. Но когда она подъезжала к Кантерлоту на переполненном поезде с сотнями других пони, её разобрал стыд – за то, что она оставила в беде родной город. И поэтому она решила встать на службу Эквестрии в наступившее трудное время, чтобы хоть как-нибудь искупить для себя эту сиюминутную ошибку.

Марч была коммунисткой, и заложенная с юных лет мораль твердила ей, что она должна это сделать: всё-таки в Винниаполисе сохранялось сильное влияние Сталлионграда, находившегося лишь через пару провинций к северо-западу. Кремовая земная пони постоянно думала о том, каково приходится её землякам, – и битва на стороне Селестии стала для неё главной целью и личным долгом.

А потому, сразу по прибытии в Кантерлот, она записалась в вооружённые силы Эквестрии. Да не абы куда, а в авиацию – где как раз сильно не хватало пилотов для всё новых и новых машин, которые лихорадочно клепали на военных заводах. Месячные лётные курсы… и сразу перевод в элитную эскадрилью «Стрелы Селестии» за отличные результаты.

Марч полюбила летать с первой же минуты. Сидя за штурвалом, она буквально кожей ощущала весь самолёт – и копыта словно сами знали, куда его направить.

За январь она побывала на разных участках фронта: «Стрел» посылали то на север, то к Понивиллю для патрулирования над Вечнодиким лесом, то ещё куда-то, чтобы задержать продвижение эквермахта, пока враги не успели подтянуть свою авиацию. Но теперь Марч впервые сражалась за Кантерлот, будучи буквально на острие битвы.

Когда город окружила защитная сфера, Марч с некоторым облегчением выдохнула. Всё же теперь столичные башни были в безопасности от пулемётных обстрелов вражеских истребителей.

И кобыла с удвоенным азартом включилась в битву, вертя невообразимые петли, чтобы уйти от огня, и сбивая один самолёт противника за другим.

Но при этом она видела и то, как взрывались в воздухе её товарищи. Лётчики Лунной армии тоже оказались во всех смыслах не промах – и не жалели усилий, чтобы пробиться сквозь рой защитников к Кантерлоту.

И когда Марч заметила, как один из истребителей, прикрываемый сбоку ещё двумя, нацелился на королевский замок, она не раздумывала ни секунды, прежде чем направить свою машину в их сторону.

Самолёты прикрытия помчались к ней. Но Марч крутанула «бочку» с уходом вверх, избегая пуль (желудок при этом ощутимо подскочил к горлу), и сама точными выстрелами подбила тех, заставив переключиться на собственное выживание.

А потом выжала рычаг газа ещё сильнее и помчалась наперерез «смертнику».

Тому оставалось секунды три до того, как врезаться в щит. Она сама подоспела бы примерно тогда же.

Пулемёты провернулись и замерли – их заклинило. Марч больше не могла стрелять.

Голова была странно пуста – мысли не успевали сформироваться в горячке боя. Но глубоко внутри кремовая пони уже понимала, что должна сделать.

И когда до щита осталось совсем чуть-чуть, она успела увидеть принцессу Селестию.

Аликорн стояла на смотровой площадке замка и будто в оцепенении, приоткрыв рот, глядела на самолёт, который неотвратимо летел прямо на неё. Рог принцессы сиял, поддерживая щит – но что будет, если что-то на полном ходу в него врежется?

Сможет ли тогда Кантерлот вообще выстоять?..

Марч больше не колебалась. Отклонив траекторию максимально наперерез, она на полной скорости влетела в борт вражеского истребителя.

Но перед тем, как мир дрогнул и исчез в огненной вспышке, на губах пони по имени Марч Гастисноус застыла спокойная и мягкая улыбка.

…Белый самолёт врезался в синий, и у самой защитной сферы расцвёл огненный цветок взрыва.

Горящие машины пробороздили магический купол, гася инерцию. Светло-розовое поле замерцало – очевидно, удар всё равно был очень сильный.

Затем произошёл ещё один взрыв, и вниз с горы посыпались объятые огнём обломки.

Сфера магии, окружавшая Кантерлот, мигнула пару раз и вновь соткалась вокруг столицы.

Щит устоял.

Эквестрия продолжала сопротивляться.

Грег перевёл дух, приходя в себя после невероятного зрелища.

Он был скорее рад тому, что безумный план лётчика Лунной армии провалился. Если бы Селестия погибла…

Серый пони мотнул головой, не желая о таком даже думать.

…мир уж точно не стал бы прежним. А так сохранялась хоть какая-то надежда, что всё в будущем разрешится.

Он хотел было отдать честь пилоту, пожертвовавшему собой, чтобы спасти столицу, – но точно словил бы пулю от Дасти Найта. Нельзя показывать никому свои настоящие чувства. Только так есть шанс выжить… и остаться вменяемым.

На несколько кратких секунд на поле боя стало очень и очень тихо. Лишь гудели моторами в вышине самолёты – да с глухим шумом врезались в землю обломки.

А затем пони словно вспомнили, что они вообще-то воюют.

И битва продолжилась.

Грег снова прильнул к прицелу винтовки, скользя перекрестьем по поредевшим рядам эквестрийцев. Те отстреливались, как будто бы отступая назад, к своим позициям.

Привычно загрохотали орудия, выстреливая снаряд за снарядом.

Один за другим с неба падали сбитые самолёты обеих армий.

– Да, получайте! Так вам!.. – радостно приговаривал Дроппер, стреляя из пулемёта.

Грег тоже стрелял. Все стреляли. Даже Конситед – и тот стрелял.

Это было настоящее, форменное безумие.

А потом…

Метель усилилась, ухудшая видимость. Снег набивался в лицо и за воротник, стоило только высунуть голову из окопа. Ветер завывал всё сильнее, словно приказывая всему закончиться.

И всё закончилось.

Самолёты обеих эскадрилий обменялись последними атаками и повернули назад, возвращаясь на аэродромы. Замолчали пушки, истратив запас снарядов. Затихли ружья и пулемёты – солдаты берегли боеприпасы для следующей стычки.

Остался лишь снег. И тишина. И трупы.

– Ух, неплохая заварушка вышла! – сказал Дроппер, спрыгивая на дно траншеи. – Щас ещё маленько покараулим, чтоб те не рыпнулись, а потом сходим пожрать и на боковую. И это мясо надо будет убрать, – он ткнул ногой мёртвого солдата в эквестрийской форме.

Грегу кое-как удалось внешне остаться невозмутимым.

«Они такие же пони, как мы, – напомнил он себе. – Просто с другой стороны фронта. Хотя… нет. Не такие же. Это мы наступаем, стремясь навязать всей стране свою Лунную революцию. А они всего лишь защищают то, что принадлежит им по праву.

Стоп… я опять сказал “мы”? Да что со мной такое?.. Тревожный знак. Надо будет что-то с этим делать».

– По крайней мере мы выжили, – пробормотал Грег и сел на мёрзлую, припорошённую снегом землю у стены окопа. – Ты как, Конс? Ко-онс?..

Но Конситед не отвечал. Он сидел, сжавшись в комок, и пустыми глазами смотрел прямо перед собой. Его плечи изредка вздрагивали.

– Ко-онс…

Грег осторожно коснулся его копытом.

Единорог дёрнулся, как ужаленный, завертел головой, будто стараясь понять, где находится, а потом его взгляд остановился на Меллоу.

– А-а… Я в порядке, – выдохнул он. – Не беспокойся обо мне…

– Я же вижу: ты сам не свой, – наклонившись поближе, негромко произнёс Грег. – Может, тебе стоит… ну, попросить о переводе? Хотя… – серый пони тут же покачал головой. – Отсюда перевод только в гроб, это верно…

– В полночь возле сортира, – вдруг отчётливо прошептал Конситед. – Тогда и поговорим. А сейчас… – он прикрыл глаза, – оставь меня в покое.

Грег молча кивнул и поднялся с места. А затем направился к остальным – убирать трупы.

«Эта война была нужна только Найтмэр Мун, – думал он, помогая стаскивать окоченевшие тела в бледно-зелёных куртках. – Она её начала – а они… стремятся её закончить. Но пока она сидит в своей башне в Мэйнхэттене – мира нам не видать. А изгнать её на луну на тысячу лет ни у кого сейчас сил не хватит.

Но это пока. Однажды… – жеребец задрал голову и взглянул в такое же серое, как и он, непогодное небо, – всё изменится. Должно измениться. Не может так быть, чтобы было иначе.

И тогда… всё вновь будет хорошо».

Над фронтовой полосой опустилась ночь, озаряя окопы ярким светом луны. Если посмотреть вверх, то казалось, что сама Найтмэр Мун наблюдает за всем с небес, охраняя покой своей армии.

Пони застыли на дне траншей, скрючившись в три погибели, чтобы согреться. Метель закончилась поздно вечером, и вместо неё пришёл мороз, знаменуя собой наступление февраля.

Война шла уже почти три месяца.

По лагерю эквермахта расхаживали дозорные. Стоять на одном месте по такому холоду было бы смерти подобно. Конечно, маловероятно было, что какой-то шпион попытается проникнуть в стан Лунной армии сейчас, когда кругом так холодно, а наверху ярко светит белая блямба, но всё же… мало ли что взбредёт в голову этим эквестрийцам.

– …Стой! – послышался внезапно негромкий оклик. – Флюгер.

Грег чуть высунул нос из-под надвинутого воротника.

– Чашка, – ответил он отзывом на пароль. – Дай пройти.

– И чего вы все в такой дубак ходите?.. – спросил дозорный, кутаясь в шарф. Как водится – серый и с инвентарным номером по краю. – Закурить есть?

– Не курю. И тебе не советую, – сказал Грег и пошёл мимо.

– Да пош-шёл ты… – прошипел дозорный ему в спину.

Меллоу покачал головой и поглубже зарылся носом в ворот шинели.

Конситед, как и обещал, уже ждал его за выгребной ямой. Серый пони в кои-то веки порадовался холоду. Хотя и не был сильно доволен выбором места для разговора.

С другой стороны, придумать что-то другое и столь же неподозрительное было бы сложно.

Единорог съёжился на снегу, подобрав под себя ноги. В эти мгновения он выглядел таким жалким, что у Грега невольно сжалось сердце.

– Это я, Конс, – негромко произнёс он, подходя ближе. – Вставай.

Клубок развернулся, являя миру жёлтое осунувшееся лицо, которое теперь по цвету почти сливалось со снегом, и рог, торчащий из отверстия в каске.

– Грег… – выдохнул тот, и имя развеялось в воздухе белым паром. – Признаться, не верил, что ты придёшь. Думал, что тебе… будут по барабану мои проблемы.

– Мы должны держаться вместе, – ответил Грег. – Только так мы сможем тут выжить, никак иначе. И ты можешь мне доверять. Я ведь не Дасти Найт, сразу не потянусь за оружием.

– Не знаю… Я уже никому и ничему не верю. – Единорог сокрушённо покачал головой – и вдруг посмотрел серому жеребцу в глаза. – Грег… я не хочу больше жить. То есть… хочу, но… не так… как мы сейчас. Мы все. Это… неправильно.

– Знаю, что неправильно, – кивнул Меллоу. – Знаю. Но ты пойми: есть очень большая разница между…

– Я понимаю. И надеюсь, что и ты поймёшь. Я. Не хочу. Так. Жить. Понятнее?

Конситед на эмоциях дёрнул шеей, и Грег вдруг некстати подумал, что если на глазах выступят слёзы, то к утру веки намертво замёрзнут от инея.

– Не всё потеряно, – ответил он. – Кантерлот до сих пор не взят, и мы ещё живы. Радуйся, что тебе вообще удаётся проснуться с утра… или от звуков обстрела. У тебя должна быть какая-то цель, которая будет вести вперёд и не позволять сдаться. Так будет легче. И голова перестанет болеть по пустякам.

– И у тебя есть такая цель?

– Да, – кивнул Грег. – Разобраться в причинах этой войны… и в том, почему она всё ещё продолжается. Пони просто не могут быть такими злыми. Это… не в нашей природе.

– Природе? Да что ты знаешь о природе, Грег Меллоу…

Неожиданно Конситед выкрикнул хриплым срывающимся голосом:

– И в том-то и дело! У меня нет больше цели! Мне незачем больше жить! Понимаешь?! Незачем!..

Он весь затрясся и тяжело осел в снег. «Ну точно глаза заиндевеют», – подумал Меллоу, подходя и садясь рядом.

– Что случилось? – тихо спросил он. – Я могу помочь?..

Жёлтое копыто протянуло измятый конверт, мокрый от снега.

– Пришло последней почтой… – Послышались сдавленные всхлипы. – Мать умерла. Эти подонки-гестапони вломились к ней и просто выкинули на улицу!.. Обвинили… в неблагонадёжности… Она не дожила до допроса. Ведь в Мэйнхэттене, знаешь ли, сейчас тоже холодно…

Грег молчал, не зная, что говорить. Своих родителей он похоронил уже давно – поэтому знал, что чувствовал в этот момент Конситед. Однако Меллоу не мог подобрать слов, чтобы его утешить.

– У меня никого не осталось! Понимаешь?! Никого!.. Ни семьи, ни друзей, ни работы!..

– Я твой друг, – сказал Грег. – И Дроппер тоже… ну, насколько сейчас он может быть другом.

– Да в том-то и дело!.. Как может быть другом тот, кто прямо-таки упивается убийствами? Да и ты хорош… Я видел, как ты стреляешь…

– Я целюсь мимо. Я просто хочу выжить. Не привлекая к себе внимания.

– Я тоже… но я уже не уверен. Грег, – на серого пони уставились полные отчаяния зелёные глаза, – мне страшно. Я либо сбегу, либо пущу себе пулю в висок. А если сбегу… – единорог вздохнул, – то наверняка напьюсь… да так, чтобы захлебнуться блевотиной и сдохнуть. Больше я не вижу себе иного будущего.

– Ты не умрёшь, если не сдашься. Я не умру. Мы вместе выживем в этом аду… если не перестанем верить.

– Ты, может, и да. Но моя вера уже на исходе.

Конситед встал и, пошатываясь, побрёл в сторону блиндажа, где они размещались.

Грег посмотрел ему вслед.

«Война ломает. Но может и закалить. Где окажусь я? Неизвестно. Другие? Та же фигня.

Ясно одно: мы будем уже не те, что прежде».

Промелькнул ещё один день.

Ни одна из сторон пока больше не шла в атаку: обе копили силы перед решающим боем. Кантерлот всё так же возвышался неприступной крепостью на склоне пика, и бойцы эквермахта недобро оглядывались на город, понимая, что взять его будет той ещё задачкой.

Только артиллерия стреляла с завидной регулярностью. Полдня утром, небольшой перерыв, пока подвезут новый боекомплект, потом полдня вечером и несколько залпов ночью. Чтобы, так сказать, не расслаблялись.

Зато ночью произошло и нечто иное. Часам к двум послышался шум моторов, а затем гулкие взрывы со стороны Кантерлота и окопов противника. Бойцам не сообщали, что произошло, но по слухам всё уже было ясно: Лунная армия впервые успешно осуществила бомбардировку. А это значило, что теперь столица Эквестрии больше ни на секунду не была в безопасности.

Ненависть, прорывавшаяся во время очной схватки, на время ушла, сменившись обычной глухой неприязнью и непониманием. Точнее, солдаты Найтмэр Мун всё понимали, почему до сих пор не сдавались войска Селестии, но считали это полным идиотизмом.

Почти все… кроме Грега Меллоу. И, возможно, некоторых других, что не до конца верили пропаганде.

…Утром второго февраля отряд Дроппера привычно направлялся на позиции. За последние дни командование подтянуло все оставшиеся резервы, и теперь в лагере было довольно тесно. Пони шли кто куда: кто в столовую, кто по нужде, кто на учебные стрельбы (этих, очевидно, как раз выдернули с подготовки).

В целом, обычная суета…

В ожидании атаки.

Причём неважно, придётся ли защищать или нападать самим.

– …Слушайте вводную, – отрывисто говорил на ходу Дроппер, стараясь не застудить горло. – Нам на совещании не раскрывали деталей, но кой-чего – к чему всё идёт – сообразить я сумел. Чувствую, совсем скоро мы по новой пойдём в наступление. И там будет всё: и танки, и «птички», и пушки… Ну и мы, само собой. Главная сила эквермахта, – отчеканил он каждое из этих трёх слов. – Короче, когда всё начнётся, самое главное – самим не прозевать момент и включиться в общую битву. Будьте готовы, значит. И ждите команды… Команды, я сказал! – обернулся пегас на фыркнувшего Дасти Найта. – Чтоб без самодеятельности! Я ведь тоже за тобой слежу, понял?

Фестрал стушевался и пошёл дальше как все – без видимых внешних эмоций.

Мимо прошагал взвод бэтпони, которых вёл за собой жирный комиссар с землистого цвета шкурой, кортиком на боку и лычками штурмхуфера на воротнике чёрного плаща Лунной Дивизии.

До Грега донёсся обрывок его пламенной речи:

– …Теперь вы подчиняетесь высшему благу и отвечаете на высший зов! Вы – часть лучшего и величайшего, и для вас не может быть неудачи! Оставьте позади все свои слабости! Отныне вы больше не смертные! Отныне вы – несокрушимые солдаты Ночи![1]

– Да!!! – дружно ответили двадцать глоток.

– Слава Луне!..

Серый пони поёжился. Часть бойцов была именно такими фанатиками – и во многом благодаря нарративу, который целенаправленно внедряло в их головы руководство.

Ведь это же круто – быть орудием высшей цели, пусть даже она и заключается в том, чтобы убивать тех, кто видит мир иначе! Ведь это классно – знать, что за любые действия тебе ничего не будет, если от этого пострадают враги! Это потрясно – верить, что ты лучше кого-то лишь потому, что вовремя выбрал нужную, как тебе показалось, сторону!

И беда была в том, что многие на это велись. И начинали нести свою службу уже со вполне конкретными – и опасными – целями.

«Но я не поддамся. Как бы тяжело ни было – я не стану этому подчиняться. Но я не вправе считать себя лучше других только из-за того, что могу мыслить трезво. К сожалению, по нынешним временам это не показатель».

…На позициях всё было по-прежнему. Как обычно, стучали пулемёты и грохотали винтовки, то и дело рвались снаряды, временами падали сбитые самолёты. Нельзя было отличить этот день от многих других, когда здесь шла всё та же тяжёлая битва.

«День сурка, – подумал Грег, занимаясь тем же, чем и в последнюю пару недель: стреляя. – Помню, была такая радиопостановка, в которой пони застрял в одном и том же дне и всё повторялось снова и снова… Так и здесь. Всё это один большой день сурка, и даже смерть как будто не может отсюда никого вытащить. Кажется, что если погибнешь, то всё равно останешься здесь – но уже навсегда. Поэтому…»

Пуля чиркнула по каске, и Меллоу пригнул голову, схоронившись за бруствером. Чтобы затем снова высунуться и пальнуть наугад, заставляя того стрелка тоже вернуться на грешную землю.

Рядом привычно строчил пулемёт Дроппера.

– Да… вот… получайте, солнцерылые… сдохните за свою шлюху Селестию… – приговаривал себе под нос бежевый пегас.

Грег аж подивился, как тот ухитряется оставаться бодрым и настроенным на победу. Должно быть, ненависть к противнику (причём неважно, искренняя или внушённая) выжгла внутри Стратосферса весь страх, оставив место решимости поубивать всех по ту сторону фронта.

На Конситеда было жалко смотреть. Единорог весь дрожал – и жмурился каждый раз, когда выставлял из окопа дуло винтовки и отправлял очередную пулю в неизвестность. Дасти Найт уже начал нехорошо на него коситься, и Грег решил, что встанет на сторону бедолаги, если дело дойдёт до конфликта.

Вдруг сзади послышался какой-то шум, похожий на… рёв двигателей, причём приближающийся. Как будто что-то громадное и мощное надвигалось с тылов, чтобы взять на себя инициативу в атаке.

– Ага! – радостно потёр копыта Дроппер, на миг оторвавшись от пулемёта. – То, о чём я как раз говорил! Вот и танки подоспели! Ну теперь эти выродки точно получат!..

«Танки?!»

Грег читал в учебке, что в Лунной Республике уже разрабатывают огромные гусеничные боевые машины, но он и подумать не мог, что ему предстоит их увидеть так скоро. Тем более в действии.

– Всем вниз! – скомандовал Дроппер, и бойцы дружно поспрыгивали на дно окопа.

Запрокинув голову, Меллоу с открытым ртом наблюдал за тем, как пара гигантских траков проехалась над траншеей и погнала дальше, в сторону позиций Гармонической армии.

Серый пони первым, не дожидаясь окрика Стратосферса, подскочил к брустверу и чуть высунулся, во все глаза следя за маршем новой военной техники на врага.

Танков было, может, не очень много – штук десять или двенадцать, насколько можно было видеть участок фронта, – но впечатление они производили. Высотой с трёх пони, целиком покрытые броневыми листами и с длинным стволом орудия на вращающейся башне со знаком Луны, эти исполины накатывали на эквестрийцев, как…

Грег даже не смог подобрать сравнение. Такого в известной ему истории пони просто не было. И новую главу этой истории писали прямо сейчас.

Рявкнула пушка одного танка, и на стороне противника взвилось огненное облако взрыва. Начали стрелять и другие – и окопы Эквестрии закрыло от взора завесой дыма.

– Так, правильно… – бормотал Дроппер. – Пока сидим. Пусть эти нам дорогу малость расчистят, а там и мы уже в атаку пойдём…

– В атаку?.. – испуганно переспросил Конситед. – Мы?..

– Ну конечно, салага! А кто ж ещё?..

Пегас с отеческой улыбкой повернулся к единорогу – но тут же нахмурился, увидев, как тот дрожит.

Неизвестно, что бы произошло между этими двоими, если бы Грег не крикнул: «Смотрите!» – указывая копытом на ближайший к ним танк.

Тот как будто на что-то наехал – и теперь, скособочившись, стоял на месте, вхолостую вращая гусеницами.

– Твою мать… – сплюнул Дроппер. – Эти уроды понатыкали укреплений! Любая хрень, которая на них наезжает, становится просто грудой металлолома! Вот козлы!.. Ну я им устрою…

Пегас вновь прильнул к пулемёту и открыл огонь.

Грег присмотрелся повнимательнее. Действительно, перед позициями эквестрийцев находились заграждения из крестообразно сколоченных палок[2], припорошённые снегом для незаметности. Натыкаясь на них, танки просто повисали в воздухе – и становились отличными беспомощными мишенями.

Из дыма вдруг показался на миг силуэт пони – и словно что-то кинул в остановленный танк.

Машину вмиг охватило пламя – а через несколько секунд она взорвалась.

– Чтоб их!.. – Стратосферс ударил копытом по насыпи. – Это же те самые «коктейли Дэйбрейкер», которыми наши закидывали этих выродков в Мэйнхэттене!

«“Коктейль Дэйбрейкер”? Надо будет запомнить», – фыркнул про себя Грег. Чтобы не сойти с ума, он старался испытывать как можно меньше эмоций – и просто бесстрастно за всем наблюдать.

Танковая атака захлебнулась. Бронемашины вязли в заграждениях из этих ежеподобных конструкций, а те, что прорывались дальше, выводились из строя артиллерией или бутылками с горючей смесью.

Дым над чужими окопами начал рассеиваться – а вот на линии огня густо чадили десятки уничтоженных танков.

Внезапно на поле боя стало заметно тише. Грег посмотрел на небо – воздушный бой, можно сказать, закончился, но вот кто победил, было неясно. Даже орудия – эти источники нескончаемого басового аккомпанемента – как будто стихли.

В этой тишине особенно чётко раздался голос, размеренно выводящий слова песни:

Снова трудный год,
Враг нас гнал, идя в обход.
Всю свою мощь направил в битву зла оплот.[3]

Пел жеребец, и его голос слышался от позиций Эквестрии, явно усиленный единорожьей магией.

Маршируя в ад
Легионами солдат,
Шла Найтмэр Мун к сердцу страны – на Кантерлот…

Грег вдруг заметил, как один за другим под прикрытием остовов горящих танков бойцы Селестии выбираются из траншей и кучкуются в боевые порядки, явно намереваясь пойти в атаку, воодушевлённые внезапной песней.

Снова загрохотали пушки и затрещали выстрелы – но голос певца им было не затмить.

Но карта бита –
Взяв фронт в копыта,
Вышла Селестия к полкам
И сказала нам:

– Родина никогда вас не забудет!
Некуда отступать – позади Кантерлот!
Так насмерть стойте же вы под залпы орудий –
И память в наших сердцах о вас не умрёт!

Грег наконец увидел того, кто пел. Это был белый земнопони с зачёсанной назад чёрной гривой и в тёмных очках, одетый в бронежилет поверх белого маскхалата. Он стоял на возвышении из нескольких составленных вместе «ежей» и крутил головой, осматривая поле битвы. По бокам от него стояли два единорога – очевидно призванные прикрывать его магическими щитами.

И точно: прилетевшая в ту сторону пулемётная очередь просто рассыпалась в воздухе о невидимую преграду.

Сбоку донёсся отборный мат, и Грег понял, что это Дроппер проверял защиту певца на прочность.

А пони шли. Их поднималось всё больше и больше – и вскоре на позиции эквермахта надвигалась целая стена из солдат в бледно-зелёной форме. И Меллоу был готов поставить зуб на то, что их глаза горели уверенностью в себе и в своей победе.

– Кто это? – спросил он, указывая на жеребца в бронежилете.

– Радио Бутс, – процедил Стратосферс и прикрикнул на рядового, принёсшего новую пулемётную ленту: – Да быстрее ты! Чего возишься, как сопля ленивая!.. Так вот… – вернулся он к теме. – Он типа музыкант. Я его слушал иногда раньше… Но вот дерьмо – после всего он к этим переметнулся! И в рот ему ноги – его даже застрелить нельзя! У-у, тварь, ненавижу…

А тем временем исполнитель начинал новый куплет.

Вновь война сестёр,
Вся страна – сплошной костёр,
И каждый день натиск врага только растёт…

Рядом прозвучал всхлип, и Грег невольно повернул голову на Конситеда.

От увиденного сердце серого пони сжалось в нехорошем предчувствии.

Единорог застыл на месте, во все глаза глядя на наступающие войска Селестии. Казалось, он вот-вот выронит свою винтовку.

– Нет… – прошептал он и зажмурился. Стиснув зубы, мотнул головой. – Я… не могу… Нет… лучше…

– Чего ты там бормочешь?.. – обернулся к нему Стратосферс.

Грег вдруг заметил, как напрягся поблизости Дасти Найт.

«Понячьи перья, да они его сейчас убьют!»

– Я сдаюсь!!! – вдруг завопил Конситед, бросил винтовку и, выскочив из окопа, поскакал на трёх ногах в направлении Гармонической армии. Левую переднюю он держал над собой, словно показывая, что у него нет оружия.

– Стой, куда?! – крикнул ему вслед Дроппер, перезарядив пулемёт. – Конс!..

Встать не без труда,
Но отовсюду поезда
Свозят все резервы сделать шаг вперёд…

Тут в воздухе что-то просвистело, и единорог с нелепым, будто бы вышедшим из-под пера неумелого фикрайтера именем Конситед Джаканейпс рухнул на снег, брызжа кровью из пробитого горла.

Глаза Грега расширились, когда он осознал, что произошло.

Это Дасти Найт, метнув нож, убил бойца, который пытался сдаться. Но со стороны врага по единорогу не было сделано ни одного выстрела.

А затем лежащее тело переехало гусеницей танка.

Меллоу протёр глаза, чтобы убедиться, что это ему не почудилось.

Несколько танков с солнцем Селестии на броне, чуть менее грозные и внушительные, чем сожжённые Лунной армии, выдвигались по расчищенным от «ежей» коридорам прямо на траншеи эквермахта.

Под тяжёлые траки полетели гранаты, но вовремя замечавшие это пехотинцы откидывали снаряды прочь левитацией. Медленно, но верно танки продвигались вперёд.

«Дело плохо, – подумал Грег, вертя головой и тщетно пытаясь уцепиться за что-то взглядом. – Как бы теперь не пришлось отступать нам самим!»

От Мэйрпозы
До Пондеросы
Полки идут стеной.
Пони, смело в бой!

Последняя строчка, выданная чуть ли не по слогам, словно стала сигналом. Эквестрийцы рванули вперёд, в новую самоубийственную атаку. Вот только теперь они и правда верили, что у них может получиться.

– Что это вообще за дурацкие названия?! – возопил Дроппер, лихорадочно паля из пулемёта. – Других, что ли, городов нет?!

Мозг серого пони сразу вспомнил работу в транспортной компании и подкинул немного сведений.

– Ну, Мэйрпоза – она на северо-западе! – ответил Грег и выстрелил куда-то поверх голов. – А Пондероса – почти сразу за Кантерлотом! Так что для них это буквально вся территория! А из остальных городов, по-моему, только Хуфингтон и Альбион рифмуются!

– Тьфу ты… Но ведь Хуфингтон сейчас под Южными Штатами, а Альбион наш! Или… – пегас на секунду нахмурился, – они всерьёз думают, что Сталлионград заберёт себе север?! – Он гневно оскалился. – Вот же ослы солнцерылые!..

Грег не ответил. Выпуская одну пулю за другой из своего быстро кончающегося запаса, он едва ли не в панике размышлял, что делать, если те доберутся до их окопов.

Если сопротивляться – то его просто застрелят. И будут по-своему правы.

Но если бросить оружие и поднять копыта – то его может прикончить Дасти Найт… или Дроппер. Мельком глянув на отчаянно матерящегося за пулемётом пегаса, Грег подумал, что тот и правда способен не раздумывая проломить ему череп за одни только мысли о капитуляции.

Что же делать? Что делать, что делать?..

Посмотрев по сторонам, Меллоу вдруг обнаружил, что нигде не видит Дасти. Фестрал-надсмотрщик, поставленный к ним в отделение следить за верностью солдат Луне, когда стало по-настоящему жарко, просто… сбежал одним из первых!

От нового осознания Грега бросило в дрожь. Действительно: видя наступающую огневую мощь, бойцы эквермахта бросали свои позиции! Более того: пусть Дроппер пока того и не замечал, но они вдвоём теперь оставались одни на передней линии!

А пони из Гармонической армии продолжали петь.

Родина никогда нас не забудет!
Некуда отступать – позади Кантерлот!
И насмерть будем стоять мы под залпы орудий –
И память в ваших сердцах о нас не умрёт!..

Вдоль траншей, поливая свинцом спешно пустеющие укрепления Лунной армии, проехала тележка с установленным на ней пулемётом, которую тянули за собой двое пони мощного вида. Грег пригнулся, спасаясь от шквального огня.

– Да что за… Да как так… – бормотал Дроппер, расстреливая последнюю патронную ленту. – Да как это вообще возможно?! Я стреляю… они падают… и всё равно идут дальше!..

– Стратосферс, осторожно!

Грег бросился на пегаса, отталкивая его от пулемёта и частично накрывая собственным телом.

А в следующий миг на том месте, где они только что были, взметнулся фонтан мёрзлой земли и обломков металла.

Танки напомнили о себе, уничтожив самую неуступчивую в этой битву пулемётную точку.

У Грега зазвенело в ушах от взрыва, но сознания он не потерял. Промаргиваясь от чёрных мушек перед глазами, серый пони поднялся на ноги – и чуть не упал снова.

– Не-е-ет! Дроппер!..

Того он прикрыл только со спины – но вот всё остальное оказалось под прямым ударом. Из живота пегаса торчал крупный осколок, а правая задняя нога была неестественно выгнута. Теперь Стратосферс не мог сам ходить – и, в отличие от Грега, даже не собирался возвращаться в чувство.

А солдаты Селестии всё приближались.

– Ничего, Дроппер, я тебя вытащу…

Взвалив тяжёлое тело себе на спину, Меллоу потащился прочь. Насколько он помнил схему окопов, неподалёку был поворот, после которого можно выйти в один из боковых коридоров и покинуть передний край битвы.

Грег чувствовал, как в его шинель впитывается чужая кровь, и сгибался под весом ноши – но продолжал идти, зная, что противники уже на хвосте. У них двоих есть только один шанс – оказаться поскорее как можно дальше.

«Мы выживем, – твердил себе серый пони. – Не знаю как, но мы сделаем это. Мы обязательно выживем».

«Королевское Кантерлотское радио»:

«…Внимание! Говорит Кантерлот!

С шестнадцатого января 1008 года войска Лунной армии, развернув против Восточного фронта больше десяти пехотных и мотопехотных дивизий, начали своё генеральное наступление на нашу столицу.

Противник имел целью с помощью охвата и одновременного глубокого обхода флангов фронта, выйти нам в тыл, окружить и затем взять Кантерлот после неминуемой многодневной блокады.

До второго февраля наши войска вели ожесточённые оборонительные бои, сдерживая наступление фланговых группировок противника и отражая его вспомогательные удары под Понивиллем и Вечнодиким лесом. В результате этих боёв эквермахт понёс значительные потери.

Второго февраля 1008 года войска нашего Восточного фронта, измотав противника в боях, перешли в контрнаступление против ударных фланговых группировок! В результате начатого наступления они обе разбиты и спешно отходят, бросая технику, оружие и неся потери.

Не последнюю роль в успехе нашей армии сыграл и боевой дух, который оставался на высоте даже в дни неудач, но особенно сильно его поддержала в нужный момент новая песня, сочинённая и исполненная нашим неповторимым Радио Бутсом прямо на поле боя! Бутс, ты лучший! Спасибо тебе!

План Найтмэр Мун окружить и занять Кантерлот провалился!

Победа будет за нами!

…Королевское Кантерлотское радио – свежие и правдивые новости каждый час.

С вами была Аметист Стар. До встречи после небольшой паузы.

А сейчас прозвучит та самая композиция, которая в нужный момент повернула ход битвы…»

«Радио Нокс»:

«…Хе-хей, всем привет, дорогие слушатели, с вами снова Диджей Пон-3! Вы, наверное, все сейчас думаете о том, как же там справляются наши доблестные солдаты под этим оплотом высокомерия и вселенского зла под названием Кантерлот? Пока новостей особо нет, известно лишь, что сейчас наши войска проводят небольшую перегруппировку, чтобы затем предпринять новую попытку штурма этого презренного негодяйского логова. Не парьтесь, скоро мы всё узнаем точнее. А пока вот вам новый хит – мой супер-пупер-драм-энд-бейс-марш “Наше знамя реет впереди”…

Вот увидите – над башнями Кантерлотского дворца ещё будет развеваться Лунное знамя!

Смерть Селестии! Слава Луне!»

¹↑ Цитата из песни Slyphstorm – Soldiers of the Night:

You now belong to a greater good, and you answer to a higher call!
You are part of the best and greatest, and there is no room for failure!
You will leave behind all weakness! You are no longer a mortal!
You are an indestructible Soldier of the Night…!

²↑ Имеются в виду противотанковые «ежи».

³↑ Понификация песни Radio Tapok – Битва за Москву.

Глава четвёртая. Белый путь

Эпизод в начале навеян вот этим видео: https://www.youtube.com/watch?v=FmUA_Yxl0PM
Роли, естественно, изменены в рамках сюжета.

Февраль 1008 г.

And today we’re all brothers,
Tonight we’re all friends,
A moment of peace in a war that never ends…

Sabaton – Christmas Truce

Снег падал сверху маленькими белыми хлопьями, кружился в редких дуновениях холодного ветра. Слепое небо отгородилось от земли непроглядным занавесом из облаков и, казалось, безразлично отвернулось от всего, что происходило внизу.

Тяжёлое тело давило на спину, заставляло подгибаться ноги. Хотелось уже бросить всё и побежать на поиски хоть кого-нибудь, но Грег не мог. Не чувствовал себя вправе оставить товарища умирать почти на самой линии фронта.

Они двигались сейчас по улице какого-то городка неподалёку от Кантерлота. Местные жители покинули это место по приказу командования Луны, и поэтому город сейчас был пуст. Возможно, где-то здесь также прятались бойцы из эквермахта. Или уже бродили, разыскивая их, солдаты Гармонической армии.

Издалека доносилась канонада. Войска Эквестрии наступали на оставленные врагом позиции – и нельзя было даже предположить, где остановится их контратака.

Или через сколько времени они уже будут здесь.

«Дискорд, даже винтовку бросил, – думал Грег, наугад сворачивая в какой-то переулок. Дыхание с шумом вырывалось из его рта облачками пара. – Остаётся надеяться, что по пути я никого не встречу…»

Ноги совсем устали. В тесном проулке между двумя домами серый пони осторожно сгрузил со спины тело пегаса с торчащим из живота осколком и уложил на снег. Затем сам присел рядом, прислонившись к стене из ярко-красного кирпича.

«Мы обречены, – пришла мысль. – Я вряд ли смогу пройти сейчас больше. А если остаться тут отдохнуть, то Дроппер может умереть. У меня даже еды с собой нет, не то что лечебных зелий. Я себе-то помочь не в состоянии – а уж другим…»

Грег посмотрел на безвольно лежащего пегаса, на его раскинувшееся на снегу переломанное крыло – и сжал зубы.

«Нет… Я должен! Иначе какой смысл будет во всём моём сопротивлении? Если я буду поступать как все, то чем я буду отличаться от них – выкидывающих по каждому поводу мунлайт и считающих недостойными жить своих противников? А главное – безразличных друг к другу?

Я спасу тебя, Дроппер. Чего бы мне это ни стоило».

Отдышавшись, жеребец встал и, снова взвалив на себя плотную тушу Стратосферса, медленно вышел из переулка.

И тут же встал на месте как вкопанный.

Прямо напротив них в паре шагов стояла белая пони в каске и зелёной форме Гармонической армии, наставив на них винтовку. Она сама словно не ожидала их тут увидеть – и теперь растерянно смотрела на Грега с перекинутым через круп Дроппером.

Меллоу замер, не решаясь даже дышать. Он был сейчас перед ней абсолютно беззащитен. Если он попытается убежать… или напасть на неё… то получит пулю. И всё закончится так же бесславно, как у Конситеда.

Кроме того, серый пони просто не смог бы поднять на неё копыто.

Впрочем, кобылка могла убить их и просто так. Они носили форму Лунной армии, были, скорее всего, среди тех, кто пытался пробиться к столице – какие ещё причины нужны, чтобы их двоих уничтожить? Или захватить в плен – с оружием в копытах белая пони вполне бы справилась с этим и в одиночку.

Они молчали, продолжая неуверенно и с опаской глядеть друг на друга. Вокруг падал снег, и даже грохот орудий будто стал в эти мгновения едва слышен. Грегу показалось, что наступила тишина – такая же, как после очередного боя под Кантерлотом, когда обе стороны исчерпали запас сил и желания и решили сделать перерыв на ночь.

Никто не стрелял тем метелистым вечером – и точно так же до сих пор не стреляла белая пони.

Затем её взгляд упал на Дроппера, и голубые глаза чуть расширились. Кобылка колебалась ещё пару секунд – а потом полезла к себе в сумку.

«Неужели граната?..» – в панике подумалось жеребцу, но незнакомка достала… лечебное зелье. И протянула Грегу маленькую бутылочку.

Серый пони от удивления открыл рот. Потом закрыл. Снова открыл. И опять закрыл. Неверяще посмотрел ей в глаза. Затем на зелье у неё на копыте.

Повернул голову к лежащему Дропперу, после чего вновь глянул на зелье.

Наконец, протянул переднюю ногу и взял протянутую бутылочку.

Белая пони не улыбнулась. Она просто кивнула и указала стволом винтовки на Стратосферса, как бы говоря: давай, чего ждёшь.

Грегу понадобилась пара секунд, чтобы выйти из оцепенения. Он нерешительно наклонил голову в ответ – и, пригнув ноги, аккуратно снял с себя тело Дроппера. Поднял взгляд и опять изумлённо посмотрел на неё.

– Ты… – Ну какого сена голос срывается в самый неподходящий момент?! – …просто дашь нам уйти?

– Да, – кивнула она. – Вы не представляете сейчас никакой угрозы. Иначе я бы выполнила свой долг и отправила вас туда, куда вы заслуживаете. Медленно вытащи осколок из его живота и сразу дай ему зелье. Можешь вылить немного прямо на рану, чтобы затянулась быстрее.

Грег ещё немного задержал на ней взгляд, потом кивнул и, взявшись зубами за острый край, осторожно потянул осколок из раны Дроппера.

Окровавленная железка упала на снег. По бежевому меху пегаса потекла кровь, но Меллоу уже схватил зелье и, плеснув немного на узкий, сочащийся красным разрез, вылил остальное в рот бессознательному товарищу. Провёл копытом по его горлу, заставив проглотить лечебную жидкость.

Белая пони с одобрением наблюдала за Грегом. Когда он закончил, а рана на животе пегаса стала на вид сильно меньше (и даже нога прекратила так неестественно выгибаться), незнакомка молча развернулась и направилась прочь по улице.

– Подожди!.. – Меллоу обернулся ей вслед. – Как… как тебя зовут?

– Аврора. Лейтенант Аврора Даск, – донеслось до него сквозь расстояние.

«Аврора… Спасибо тебе, – с невыразимой благодарностью и участием подумал Грег. – От всей души. Значит, в этой войне ещё остались пони, способные чувствовать и сопереживать. Значит, ещё не всё потеряно. И это главное».

Снегопад усилился.

Безоружный пони в серой шинели шёл по пустому городу, бережно неся друга на спине. И беззвучно падающие белые хлопья скрывали его следы.

В медицинской палатке пахло кровью, спиртом и хлоркой. Грегу хотелось поскорее отсюда уйти, но пока он не мог. Не для того он пилил по снегу все эти километры, отчего до сих пор гудели ноги, чтобы просто сдать Стратосферса в чужие копыта и даже не узнать, как тот вообще.

Врач в каске с красным крестом осмотрел Дроппера с нескрываемым недоверием.

– Удивительно, как он вообще выжил, – пробормотал унтер-офицер медицинской службы и взглянул на сидевшего рядом Грега. – Рана живота действительно была серьёзная. Острые края повредили стенки кишечника и прошли совсем близко от аорты. Любое неосторожное движение могло стать фатальным.

Серый пони вспомнил, как скидывал друга на землю в том переулке, и поёжился.

– Скажите, доктор… с ним всё будет хорошо?

– Теперь да… насколько это вообще возможно. – Врач, светлый единорог среднего возраста, поражённо хмыкнул. – Я с начала войны не видел пациента, который бы выглядел более здоровым… в плане видимого потенциала к восстановлению. Вы посмотрите только: получил тяжёлое ранение, перенёс копытную транспортировку с самой линии фронта – а теперь преспокойно спит, как будто ничего не было! Когда дойдёт очередь, его прооперируют. Конечно, сломанная нога ещё будет какое-то время его беспокоить, а крыло, скорее всего, уже не сможет поднять его в воздух – но если не схватит пулю в голову или сердце, то жить будет ещё очень и очень долго.

Врач немного помолчал, а затем вновь повернулся к Грегу.

– Вы дали ему лечебное зелье, но не сразу, а спустя пару часов, когда, должно быть, добрались до безопасного места. Но при этом у вас не было возможности захватить с собой медикаменты, поспешно отступая с линии фронта. Так кто же с вами поделился лекарством, которые сейчас буквально на вес золота?

– Я встретил… одного бойца, – ответил Меллоу, уже понимая, что придётся как-нибудь изворачиваться. Если он скажет, что им помог враг, то они оба: и Грег, и Дроппер – закончат так же бесславно, как и Конситед. – Мы добрались до одного городка и остановились на отдых. Там нас заметил… один проходивший мимо солдат и решил помочь. Вот и всё.

– Может, вы запомнили имя? Звание, номер части?

– Он не представился, – слабо улыбнулся Грег. – Ну вы же понимаете: фронт, все дела… Нам было просто не до этого.

– Ладно, это уже мелочи, – вздохнул врач и обернулся на других раненых, ожидавших на соседних койках. – Извините, меня ждут пациенты.

Грег кивнул и направился к выходу из палатки.

По пути он вдруг притормозил у лотка с инструментами, оставленными без присмотра.

По шкуре серого пони пробежал холодок от вида всех этих скальпелей, ножниц и прочих штук, даже названия которых ему были неизвестны. Однако, повинуясь какому-то порыву, наитию, он воровато огляделся по сторонам, быстро схватил зубами скальпель и копытом переправил его в карман шинели.

Ступив наружу, он прикрыл за собой дверь и втянул носом морозный воздух, глядя на раскинувшийся вокруг временный лагерь.

Изначально это была маленькая тыловая база к северу от Вечнодикого леса, откуда переправлялся к передовой личный состав из проходящих дообучение «добровольцев»… по крайней мере, так их называли в официальных хрониках.

Теперь же, после того как эквермахт был вынужден резко отступить, здесь скопились тысячи пони, бежавших с фронта, чтобы их не раздавили те, кого они ещё вчера на словах смешивали с грязью. Видя всё это спешащее, копошащееся, куда-то бегущее и то и дело ширяющееся морфином стадо, Грег еле сдерживался, чтобы не скривиться.

«Цель, оправдывающая средства, не может быть праведной, – подумал он, отходя в сторону, чтобы пропустить санитаров с носилками, на которых лежал раненый бэтпони. – И всё же… зачем… зачем, зачем всё это? Что за дурацкая стратегия, когда тысячи пони бросают на фронт – вместо того, чтобы попытаться что-то улучшить в центре? Почему бы не установить сначала адекватный новый порядок в Мэйнхэттене? Попробовать найти компромисс, чтобы гестапони не шарили по домам в поисках новых врагов народа, а такие уроды, как Зик, не расстреливали заключённых в тюрьмах? Чтобы на День Согревающего Очага ночью было гулянье, а не комендантский час?!»

Серый жеребец стиснул зубы.

«Но нет – обязательно надо запугивать, пропагандировать, сажать, а тех, кто не согласен, – посылать в самую гущу сражений! Да и сами эти бои – они за что? Чтобы распространить этот ад на всю Эквестрию? О да-а, это истинная цель новой власти! Любой ценой – даже ценой жизни своего народа – поддерживать своё жалкое существование на землях некогда единой нации. Это и есть её суть. А на остальное плевать. Пусть хоть полмира сгорит в огне – но чтобы Лунное знамя и дальше реяло над Мэйнхэттеном».

Меллоу вздохнул и опустил голову.

«И я, как и многие другие, обречён быть орудием этого режима. Должен…»

Вдруг он моргнул.

«Стоп… а… почему я… должен?»

От внезапной мысли, пришедшей к нему на ум, серый пони замер на месте, с приоткрытым ртом уставившись в пустоту.

«Я просто оказался там, когда всё началось. У меня не было возможности избежать того, что со мной случилось. Я никак не связан с преступным режимом Найтмэр Мун. Кроме… – он окинул взглядом самого себя, – кроме формы, которая на мне надета».

Он переступил на месте и посмотрел на горную гряду, протянувшуюся к северу от лагеря. Где-то там, на её западном краю, за пеленой облаков возвышался Кантерлот, который теперь мог, наконец, вздохнуть спокойно и почувствовать себя в безопасности.

«А раз я здесь никому ничего не должен, то почему бы мне… просто… не…»

Дыхание захватило от блестящего в своей прямоте откровения.

«…уйти».

Слово – всего одно, такое простое и… труднонаходимое.

Для мозга, который уже начинал отравлять едкий яд войны, несмотря на все усилия Грега оставаться нормальным и не скатываться за грань добра и зла, не уподобляться окружавшим его индивидам, было сложно, почти нереально додуматься до того, что в выборе между превращением в монстра и смертью можно найти третий вариант.

Не выбирать вовсе.

Поступить, как велит мораль, разум и сердце.

Перейти на светлую сторону.

Выбрать добро.

Поступать. Лучше.

«Но они меня не выпустят, – вздохнул Грег, вновь опуская взгляд на лагерь. – Ни за что. Один раз вцепившись своей злой магией, Найтмэр Мун уже не отпустит. Поэтому…»

Серый пони прикрыл глаза. А когда открыл вновь, то в них уже горела решимость.

Губы изогнулись в торжествующей усмешке.

«…я сам уйду. И как можно скорее. Пока сюда не нагнали элдэшников[1] и те не устроили, как обычно, из бардака террор. – Перед глазами всплыло воспоминание – тело сиреневого пони, убитого за обедом в столовой. – А они умеют. Я это точно знаю».

Взор Грега снова обратился в сторону Эквестрии.

«Сегодня. Я сделаю это сегодня. Пока ещё нет никого, кто мог бы мне помешать. Все сбежали, вояки хреновы…»

Меллоу весело фыркнул. Теперь он уже ничего не боялся.

– Эй, – окликнул он пробегавшего мимо единорога с винтовкой, – где здесь столовая?

Тот на мгновение остановился, молча указал куда-то копытом и поскакал дальше. «Лаванда» с десятком насечек на прикладе смешно болталась у него на спине, хлопая по жирному крупу.

Грег нашарил в кармане свои документы – вдруг потребуют предъявить, прежде чем выдать еду? – легонько кивнул и пошёл в указанном направлении.

Над лагерем опускались сиреневые сумерки. Скрывая собравшихся здесь пони эквермахта – и всё то, что они совершили.

С собой Грег решил ничего не брать. Оружия у него и так не было (если не считать стыренного скальпеля), и в лагере бы ему вряд ли выдали: очередная поставка поездами компании «Четыре звезды» задерживалась, а из предыдущей, которая как раз была перед наступлением, много стволов так и осталось на поле боя. Еда выдавалась трижды в день по одной порции на каждого – и тут в самом деле требовалось показать военный билет, так что собрать хоть какой-то запас было невозможно. Но Меллоу был готов потерпеть – лишь бы больше не видеть вокруг себя эти навязчивые символы ночного светила.

Темень сгустилась вокруг, как черничный джем. Примятый за день копытами снег скрипел хуже несмазанной телеги, поэтому Грег старался двигаться по сугробам. Получалось медленно, но хотя бы не так сильно его выдавало.

У границы скопления палаток был организован охранный периметр – тонкие металлические столбы с натянутой в пять рядов между ними колючей проволокой. Самый нижний находился совсем близко к земле, так что пролезть снизу означало бы гарантированно себя поранить. Или зацепиться одеждой.

Также вокруг периметра расхаживали часовые. В основном бэтпони, чьё зрение делало их прекрасными ночными стражами, а также пара единорогов, которых время от времени выдавало свечение телекинеза. По лагерю тоже ходили дозорные. Однако охраны было немного, и пройти мимо них было в принципе по силам обычному пони.

Подождав, пока земной жеребец в боевом седле с двумя закреплёнными на нём винтовками и в каске с налобным фонариком пройдёт мимо, Грег выскользнул из-за угла барака и, зарывшись в снег, осторожно пополз к границе лагеря.

На полпути выглянул из сугроба – и тут же уронил голову обратно. Бэтпони в увешанной полумесяцами шинели и каске с лиловым гребнем как раз приближался к Грегу, привычно оглядывая вверенный участок периметра.

Меллоу задержал дыхание и постарался не двигаться. Снег адски холодил лицо и ноги, и серому пони стоило огромных усилий не задрожать.

Скрип… скрип… скрип…

Часовой теперь находился прямо напротив. Если фестрал присмотрится повнимательнее, то увидит полосу разрыхлённого снега, оканчивающуюся прямо у него перед носом.

Грег мысленно вознёс молитву Селестии. Он просто не знал, к кому ещё обратиться в эти мгновения с просьбой о маленьком чуде.

Некоторое время стояла тишина. Стук сердца отдавался в ушах ударами молота – удивительно, что стоящий рядом бэтпони этого не слышит! Мучительно хотелось вдохнуть – однако это наверняка выдаст Грега. Каждая секунда казалась маленькой вечностью.

Но вот, когда, по мнению Грега, успела пройти свой жизненный путь небольшая вселенная, поблизости вновь раздался скрип снега. Теперь уже – удаляющийся.

Дождавшись, пока страж не отойдёт достаточно далеко, чтобы его больше не было слышно, Меллоу широко открыл рот и выдохнул. Серый пони лежал лицом вниз в снегу – и не мог поверить своему счастью.

Однако надо было двигаться дальше. Глупо было бы останавливаться на середине.

И Грег пополз вновь.

Вот и периметр. Первый ряд проволоки находился чуть выше уровня глаз, и пробираться снизу было бы таким же самоубийством, как пролезать между двумя нижними. Одежда, может, и защитит – но охрана точно заметит.

Но у Меллоу был припасён козырь.

Осторожно пошарив по карманам шинели, серый пони вытряхнул на снег украденный скальпель и пододвинул его копытом к своему рту. Бережно взял зубами острую железку, подобрался ещё чуть ближе – и принялся пилить проволоку холодным лезвием.

Очень быстро у Грега затекла шея. Двигать одной головой без помощи ног было дико неудобно – но выбирать не приходилось.

Жеребец зажмурил глаза от натуги. Проклятая проволока никак не хотела поддаваться! Казалось, скрежет металла по металлу должен был разноситься по всей округе.

«Пожалуйста, только не сейчас!..»

И вдруг проволока лопнула.

Не ожидавший этого Меллоу снова упал головой в снег. Лицо и так уже было мокрым – но не только из-за талых зимних осадков. В глазах у Грега стояли слёзы благодарности и облегчения.

Остальное было уже делом времени.

Отодвинув копытом оборванные концы проволоки, серый пони полез в образовавшуюся дыру. Пришлось нагнуться, чтобы не зацепить второй ряд, и втянуть бока, спасаясь от лежащих по сторонам обрывков «колючки».

Скальпель так и остался лежать в снегу. Использованное орудие больше было ему не нужно.

И лишь оказавшись полностью на другой стороне, Грег коротко рассмеялся себе под нос.

Он свободен.

Он наконец-то свободен.

Серый пони отполз от лагеря ещё метров на двадцать, прежде чем поднялся на ноги.

Он не знал, куда именно нужно идти, поэтому просто направился прямо.

Выбранный им светлый путь – белый, как лежащий вокруг нескончаемый снег или помогшая ему пони, – рано или поздно должен был куда-нибудь вывести.

Тропинка в лесу, протоптанная множеством солдат, приходивших в лагерь, ложилась под ноги твёрдым настом и почти не скрипела, но Грег всё равно двигался по ней с осторожностью, вслушиваясь в вой ветра.

За лёгкой дымкой облаков стала видна луна, и её бледный рассеянный свет годился лишь на то, чтобы не идти в полной темноте. Однако даже собственные копыта разглядеть с трудом удавалось.

Нервы Грега были натянуты как тросы боевого седла часового. Несмотря на, казалось бы, успешный побег, серый пони до сих пор резко крутил головой и вздрагивал каждый раз, когда ветер шевелил голые кустарники.

Главное – отойти подальше от лагеря. А там можно будет и отдохнуть.

Внезапно что-то заставило Грега остановиться. Какой-то звук рядом – еле различимый, но тем не менее выбивающийся из лесного зимнего шума.

Меллоу бросил настороженный взгляд в сторону, потом в другую. Обернулся и посмотрел назад.

Ничего.

По спине пробежал озноб, и жеребец еле удержался, чтобы не застучать зубами.

Если бы сейчас раздался ещё какой-нибудь подозрительный шум, то Грег точно сорвался бы в галоп, убегая в глубь леса.

Но всё было тихо. Только ветер, шелест ветвей и его собственное прерывистое дыхание.

Постояв ещё немного, Грег направился дальше.

Вдруг тот самый звук повторился – на этот раз громче и как будто над самым ухом.

И серый пони его узнал.

Это было хлопанье кожистых крыльев фестрала.

Грег не успел задрать голову. Ему на спину резко свалилось что-то тяжёлое, заставив упасть на снег с раскинутыми ногами. Удар о землю выбил из лёгких весь воздух, и на глазах сами собой выступили слёзы. Плохо закреплённая каска слетела с головы и упала где-то поблизости.

В шею упёрлось холодное лезвие. Ухо обжёг чей-то шёпот:

– Фюрприф, уфлювок!

– Ты… – неверяще выдохнул Грег, силясь краем глаза разглядеть того, кто на нём лежал.

Но он уже знал этого пони.

Дасти Найт усмехнулся, сжимая в зубах свой верный нож. Острый край сдвинулся, надрезая кожу на шее.

– Я давно за тобой наблюдал, Грег Меллоу, – процедил фестрал, языком отодвинув нож к углу рта. – Как и за твоим дружком… уж прости, не помню имени – больно уж оно дурацкое… Вы двое с самого начала мне не понравились. Слишком добрые… слишком наивные… может быть, просто трусы… или враги.

Он осклабился и качнул лезвием у шеи Грега.

– И я не ошибся. Но твой сокамерник оказался просто трясущимся идиотом, а вот ты вызвал мой искренний интерес. В отличие от него, делавшего в штаны при одной мысли о том, чтобы спустить курок, ты не боялся брать в копыта винтовку и стрелять по врагу. Вот только за всё время ты попал всего один раз – и я даже знаю, куда ты целился.

Бэтпони надавил ногой Меллоу на макушку, пригвождая к земле голову серого пони.

– Мимо! Ты нарочно целился мимо! И даже в ближнем бою ты предпочитал драться одним прикладом, так что всю грязную работу за тебя пришлось делать нам с унтер-офицером. Вот уж кто предан своему делу, стране и Хорскучер… хоть и чересчур снисходителен. А вы двое оказались просто жалкими недопони. Но если у этого мудака с рогом просто крыша от страха съехала, то с тобой всё гораздо интереснее…

– Не смей… так говорить… о Конситеде! – выдавил Грег, силясь поднять голову из-под копыта Дасти.

Сильный удар по уху заставил его взвыть и снова уткнуться в снег носом.

– И что ты мне сделаешь, а? – прошипел фестрал. – Ты попался. Тебе уже не уйти. Ты враг Республики, затесавшийся в ряды Лунной армии. И чтобы скрыть свои гнусные замыслы, ты на себе притащил сюда командира, не дав тому героически погибнуть на поле боя, в то время как сам планировал переметнуться на ту сторону! Но я тебя остановлю. Я прикончу тебя здесь и сейчас.

– А ты? – дёрнув головой, огрызнулся Грег. – Что сделал ты? Ты просто сбежал – самым первым, бросив на передовой свой отряд – и в том числе нас с Дроппером! Так кто из нас больший преступник: я – или ты?

– Заткнись!

Дасти наотмашь ударил его сбоку в челюсть.

Во рту разлился противный металлический привкус. Грег сплюнул, пожалев, что не может это сделать в лицо бэтпони.

Лезвие ножа опять развернулось к шее серого жеребца.

– Готовься к смерти, Грег Меллоу, – произнёс Дасти. – Ты её заслужил как никто другой.

«Нет… нет, нет, нет!»

Грег не мог поверить в то, что должно было произойти. В конце концов, он десять дней провёл на линии фронта, сражался – несмотря на некоторые существенные моменты – в самых первых рядах. И выжил! В отличие от многих, кого скосили пулемётные очереди с самолётов или осколки гранат противника.

И всё это должно было закончиться вот так глупо?!

Грег знал ответ. Его сопротивление выходило сейчас за рамки простого тихого саботажа.

Чтобы быть свободным, следовало сражаться. Отвоёвывать своё право у тех, кто в силу своих или навязанных убеждений его отрицал.

Как бы то ни было, умереть в схватке было всё же не так обидно, как покорно подставив шею.

И поэтому, когда Дасти Найт уже коротко замахнулся зажатым в зубах ножом, Грег напрягся всем телом и мощным рывком сбросил фестрала с себя, отправляя его в соседний сугроб.

Серый земнопони поднялся на ноги, тяжело дыша… и еле успел отпрыгнуть в сторону.

Брошенный фестралом нож прорезал шинель у него на груди и со свистом улетел в темноту. Если бы Грег не видел того, как точно таким же способом Дасти убивает Конситеда, то вряд ли бы ожидал от своего ефрейтора чего-то подобного. И уж точно не смог бы увернуться.

Но теперь пришла его очередь хода.

Не дожидаясь, пока бэтпони достанет ещё один нож (если, конечно, тот действительно подготовился к стычке), Грег бросился прямо на своего противника. Тот уже расправил крылья – чтобы, наверное, сбежать и на этот раз, – но земнопони оказался быстрее.

На полном ходу он врезался в Дасти, и они, сцепившись, покатились по рыхлому холодному снегу.

После небольшой борьбы Грег оказался сверху – и не стал ждать следующей атаки.

Сильный удар копытом заставил фестрала запрокинуть голову и выплюнуть пару зубов. В обрывистом свете луны стали видны какие-то тёмные брызги, застывшие на снегу.

Кровь. Снова кровь.

Однако сейчас Грег был готов её проливать.

И не потому, что перед ним находился законченный садист, параноик и моральный урод, нет. Вернее, не столько потому.

А в первую очередь ради самозащиты.

Спустя ещё несколько ударов фестрал затих и больше не двигался. Проверив копытом его рот на отсутствие острых предметов, Грег наклонился к его лицу – и успокоенно выдохнул.

Дасти Найт дышал. Просто был без сознания.

Тем не менее, помня, насколько коварны могут быть фанатично преданные Республике пони, Меллоу счёл за лучшее направиться прочь.

Акта милосердия в виде доставки в лагерь для оказания помощи бэтпони, в отличие от Стратосферса, явно не заслуживал.

Грег шёл вперёд – без оружия, без каски и в порванной серой шинели. Вышедшая из облаков луна подсвечивала его путь – белой тропой пролегавший через темноту ночи.

¹↑ Разговорное название служащих Лунной Дивизии.

Глава пятая. Перебежчик

К 81-й годовщине победы в Сталинградской битве

Февраль – март 1008 г.

Under one banner
As a unit we stand
And united we fall –
As one fighting together,
Bringing an end to the slaughter.

Sabaton – Union

Удостоверение солдата эквермахта горело маленьким весёлым костром, распространяя в воздухе запах жжёной бумаги. Грег даже копыта погреть смог над этим огнём, разведённым в ямке, которую он вырыл в снегу посреди небольшой поляны.

Отступая, бойцы Лунной армии оставляли после себя множество разных вещей, среди которых отыскалась и почти опустевшая зажигалка, валявшаяся под ногами вместе с прочим мусором. Поначалу она давала только быстрые вспышки искр, и Грег даже хотел было её бросить, но потом всё же смог ею поджечь ненавистный ему документ.

И теперь серый пони смотрел на свою быстро чернеющую фотографию, сделанную в учебном лагере в Холлоу Шейдс. С каждой секундой оставалось всё меньше нетронутого огнём пространства, и Грег с умиротворённой улыбкой смотрел на то, как сгорает, превращается в пепел его связь с безжалостной военной машиной.

Шинель, тем не менее, он всё же снимать не стал. В редком лесу, окаймлявшем с севера Вечнодикий, было довольно холодно, поэтому Грег ограничился тем, что просто сорвал зубами с плеч свои пустые погоны – и подкинул их в импровизированный костёр.

Начинало светать. Сиреневая тьма вокруг сменялась серостью – по мере того, как Селестия поднимала солнце. Ещё один день войны. Ещё один.

И далеко не последний.

«Что ж… похоже, убегая из лагеря, я забыл продумать одну вещь, – размышлял Грег, вытянув передние ноги над догорающим костерком. – А именно – что делать дальше.

Если останусь здесь, то меня могут найти и те, от кого я ушёл. Уверен, Дасти будет рад поквитаться со мной за своё унижение…

Нет, нет. Надо идти. А там будь что будет».

Он забросал огонёк снегом и встал. Да так и застыл на месте, обнаружив, что он тут не один.

Крутя головой, серый пони повернулся вокруг себя – но везде встречал лишь нацеленные на него винтовки.

На поляне, кроме него, стояли ещё семь или восемь пони – все в белых маскхалатах с накинутыми или откинутыми капюшонами. Лица, которые мог видеть Грег, не выражали ничего… впрочем, не было сомнений, что никаких тёплых чувств к «незваному гостю» эти солдаты точно не испытывали.

– Так-так… кто у нас тут? – Вперёд вышел оранжево-красный единорог с ржаво-коричневой гривой. Его зелёные глаза с неприязнью смотрели на Грега. – Оккупант, значит, да?

– Я не… Кто вы?.. – пролепетал Меллоу, отступая на шаг.

Винтовка в светло-оранжевом поле магии нацелилась ему прямо в лицо.

– Сел на круп! Копытами кверху!

Грег поспешно сделал, как сказали.

Приклад «Лаванды» прилетел ему прямо в нос, заставив опрокинуться на спину.

«За что?!» – хотел взвыть серый пони, утирая кровь и брызнувшие слёзы, – но дуло оружия вновь оказалось у него перед глазами.

– Ну что, твои последние слова, лунацик? – процедил единорог, нависая над Грегом.

«Как он меня назвал? Лунатик? У них, получается, тоже есть свои прозвища для противников…»

– Я не лунатик! – завизжал Грег и попробовал отползти. Единорог в маскхалате наступил ему на грудь, не давая двинуться. – Я… я хочу сдаться!..

– Сдаться, говоришь?.. – приподнял бровь солдат и усмехнулся. – Что ж, считай, ты сдался высшему правосудию.

Телекинез окутал свечением спуск винтовки.

– Умри, выродок.

«Да ну на… Неужели опять?..» – успел в замешательстве подумать Грег, отсчитывая про себя мгновения до выстрела.

– Сержант Спектр! – раздался вдруг поблизости чей-то высокий голос.

Знакомый голос!

У Грега расширились глаза, когда он вспомнил, кто была его обладательница.

Единорог обернулся и отступил, позволяя Меллоу приподняться.

На краю поляны стояла та самая белая пони – в такой же накидке, как и у остальных, но с пистолетной кобурой на ремне вместо винтовки. И сейчас она укоризненно смотрела, кажется, на одного из своих подчинённых.

– Лейтенант, – обратился к ней единорог, указывая стволом на Грега. – Да вот поймали тут одного… диверсанта…

Он с ненавистью пнул серого пони в бедро. Грег зашипел от боли.

– Отставить, сержант!

– Есть, мэм, – нарочито официально ответил тот и отошёл на пару шагов.

Ему явно был не по душе подобный приказ начальства.

Лейтенант Аврора Даск подошла к Грегу и подала копыто, помогая сесть.

– Спасибо, – буркнул Меллоу и стряхнул снежную пыль с шинели.

Потом провёл передней ногой по лицу – и, скривившись, вытер кровь о покрытую снегом землю.

– Мы не хотим тебя убивать, – тем временем сказала Аврора и выразительно глянула на сержанта Спектра. Тот оскалился, но промолчал. – Всё будет зависеть от твоего поведения. Итак, имя, звание, номер части?

Грег ногу бы отдал на отсечение, что она тоже его узнала. Но тем не менее делала вид, что встречает его впервые.

– Рядовой Грег Меллоу, 137-й пехотный полк 13-й дивизии Лунной армии, – хмуро произнёс он. – Но мне с самого начала не нравилось за них сражаться.

– Да, да, да, ка-анечно, – закатив глаза, протянул Спектр. – И на фронт они тебя тоже насильно загнали…

Грег вскинул голову и с неодобрением на него глянул.

– Сержант, остыньте, – сказала Аврора. – Мы потом с вами можем всё обсудить. А сейчас, – она указала на Меллоу, – обыщите его и проводите в штаб. Уверена, там мы получим ответы на все вопросы.

От этих слов серый пони поёжился. Несмотря на проявленную к нему доброту, лейтенант вполне могла быть довольно жёстким военным. И ещё неизвестно, как воспримет обнаружение пленника её собственное начальство. Так что «спасение», на которое Грег рассчитывал, оказалось с бо-ольшими оговорками.

Однако до сих пор он был жив. И это вселяло надежду.

«В конце концов, война не всех делает психами».

Его привели обратно в тот покинутый жителями городок на подступах к Кантерлоту. Под штаб здесь было отведено здание местного муниципалитета; перед входом высились штабеля из мешков с песком, формируя угловатый непростреливаемый «коридорчик».

Внутри царила обычная суета: постоянно звонил телефон, пони бегали туда и обратно с поручениями… Если не обращать внимания на военную форму, то Грег мог бы подумать, что вернулся в свой офис. Только здесь вместо портретов Найтмэр Мун уже вновь висели полотна с Селестией, а за мунлайт вполне можно было получить не одобрение, а пулю. Возможно, даже и не одну.

Грег снова ловил на себе неприязненные чужие взгляды – но теперь причина для них была диаметрально противоположной. «У них есть полное право меня осуждать, – думал жеребец, идя по коридору словно сквозь строй, и каждая пара глаз казалась ему хлыстом, бьющим по спине и затылку. – Но я им докажу, что я на их стороне. Вернее, на стороне правды – которая сейчас с ними».

Но, несмотря на всю беготню и шум, отдельный тихий кабинет для допроса им после просьбы Авроры всё-таки выделили.

– …Ну, вот так я и оказался в лесу, а потом уже вы меня нашли…

Грег замолчал и посмотрел со своего места на тех, кто слушал его рассказ.

Сам он сидел на стуле посреди полутёмного помещения, и луч от настольной лампы был направлен ему прямо в лицо. На передних ногах тяжелели полицейские кандалы; Меллоу будто опять вернулся в Лунную Канцелярию.

Вот только допрашивал его на этот раз не Зик Хантер.

Напротив Грега расположилась за письменным столом Аврора. Чуть в стороне стоял на двух ногах, привалившись плечом к стене, сержант Санрайз Спектр – так звали того единорога. Оба уже сменили маскхалаты на обычную форму. У двери молча караулил белый голубогривый пегас по имени Скайболт с огромной винтовкой на спине – сталлионградской СВТ-38 с удлинённым стволом и оптическим прицелом. Больше в кабинете никого не было.

– Понятно, – вздохнула Аврора и откинулась на спинку кресла. – То есть ты самый обычный, не допущенный ни к каким военным секретам солдат, решивший сдаться в плен, как только запахло жареным? Ты знаешь, что перебежчиков у нас – да, впрочем, как и везде, – не очень любят?

– Ещё раз говорю: я был на стороне Эквестрии с самого начала. Я сидел из-за этого в тюрьме, и там меня даже чуть вместе с другими не расстреляли. У меня есть веские причины вам помогать. Но да, кроме своей части и расположения лагеря я и правда больше ничего не знаю.

Сержант Спектр фыркнул. Затем, не спрашивая разрешения у Авроры, отлепился от стены и начал ходить вокруг Грега.

– И всякие там блиндажи диверсантов, и военные аэродромы… – единорог наклонился сбоку прямо к лицу серого пони, – откуда, между прочим, самолёты этой конченой недопринцессы до сих пор летают утюжить ваши прежние, а теперь уже наши позиции… ты тоже не знаешь, где находятся?

Обойдя Грега спереди, Спектр резко двинул головой. Его рог упёрся прямо в нижнее веко зажмурившегося пленника.

– Сержант!.. – прикрикнула на него Аврора.

– А что такое, лейтенант? – повернулся к ней Спектр. – Или вы не собираетесь ничего с ним делать? Мне что, придётся брать всё в свои копыта?..

– Сержант Санрайз Спектр. – Голос белой пони был холоден как снег, который сейчас покрывал улицы. – Выйдите, пожалуйста, из кабинета.

– Я не знаю… – вдруг сбивчиво заговорил Грег, не открывая глаз. – Я не знаю, но… К югу же находится Вечнодикий лес; возможно, часть бойцов залегла там. Они явно должны были… исследовать эту местность, планируя атаку на Кантерлот, для… путей отхода… А аэродромы… Не знаю, я ничего не знаю, но… может, они находятся дальше на восток, у железной дороги на Рокридж, чтобы им… подвозили горючее и… я не знаю…

Серый пони покачал головой и сгорбился на своём стуле. Стиснув зубы, он ждал, что же решат с ним делать.

– Видите, сержант? – внезапно сказала Аврора, и Грег, открыв глаза, взглянул на неё. – А вы утверждали, что он бесполезен. Пусть он и не знает чего-то важного, но зато он умеет думать. А сейчас, в условиях войны, это дорогого стоит.

– Думает слишком много, – процедил всё ещё недовольный единорог, но было заметно, что его запал уже сошёл на нет и он всего лишь не в восторге от того, что его поставили на место.

– А вы говорите, – белая пони улыбнулась отпущенной шпильке. Но тут же вздохнула и посмотрела на него уже по-другому. – Санрайз, серьёзно, иди отдохни. Ты так щепетильно относишься к делу, что иногда это просто мешает.

– Ну ладно, – буркнул Спектр и направился к выходу.

Пегас посторонился, давая ему пройти.

Уже на пороге сержант обернулся и нарочито официально кивнул начальнице:

– Лейтенант, – после чего вышел в коридор.

Как только за ним захлопнулась дверь, Аврора вся словно расслабилась и, протяжно выдохнув, сползла немного по спинке кресла.

– Святая Селестия, иногда он просто невыносим, – пробормотала она и посмотрела на Грега. – Ты не подумай, он хороший друг. И солдат тоже отличный. Он любит Эквестрию – просто… немного по-своему. Но службу несёт со всем тщанием… иногда даже слишком.

– Я понимаю, – ответил Грег. – Сам бы не пожелал стране скатиться в то, что сейчас происходит.

– К сожалению, мы всего лишь обычные пони и мало на что можем повлиять, – с грустью сказала Аврора. Но вдруг подняла взгляд: – Однако мы можем делать то, что в наших силах, и возможно, когда-нибудь это даст свой результат.

Она придвинула к себе карандаш и листок бумаги.

– А теперь я бы хотела подробнее узнать про лагерь. Сколько там пони, как туда пройти, как охраняется? – Белая пони прищурилась, встретившись с Грегом глазами. – Не забывай: от того, что ты нам расскажешь, будет зависеть, насколько мы сможем тебе доверять.

– Я понимаю, – кивнул Меллоу и начал рассказывать.

Дверь чулана была заперта, отсекая малейший свет, который мог бы пробиться внутрь. Впрочем, Грега это не особо волновало. Сдавшись в плен, он наконец-то смог выспаться после двух сумасшедших дней – именно столько прошло с тех пор, как он покинул линию фронта.

После допроса, на котором серый пони выложил всё, что видел и знал, его отвели в подвал, где и закрыли в комнатушке с вёдрами и швабрами. Одно из вёдер ему разрешили использовать по назначению, но он не решался, не желая доставлять другим связанные с ним неудобства.

В чулане было темно и тихо; Меллоу слышал лишь спокойное собственное дыхание. Вновь оказавшись один, он получил возможность по новой обдумать всё, что с ним случилось.

Привалившись спиной к стене, Грег прокручивал в голове концовку беседы, когда он упомянул о множестве раненых, доставленных в лагерь, и Дроппере в том числе, и попросил Аврору не причинять вреда им. Белая пони заверила его, что эквестрийская армия подобным не занимается, но у Меллоу внутри до сих пор зудела тревога. Если лейтенант и была способна на милосердие, то вот её подчинённые вызывали большие вопросы. Особенно сержант Спектр.

Что, если тот начнёт убивать без разбору, как хотел пристрелить в лесу самого Грега? Сможет ли Аврора остановить своего солдата? Серому пони очень хотелось верить, что да. Пусть это, вне всяких сомнений, и будет трудно.

Грег не питал никаких иллюзий по поводу собственной судьбы. После тюрьмы в Мэйнхэттене он смотрел на всё с некоторой долей фатализма – и мысленно готовился к любому исходу. Сейчас, когда война смела в массовом сознании все границы дозволенного, уже ничто не казалось ему немыслимым. Он был даже не пешкой в этой гигантской игре – а пустым местом, нулём без палочки… но, может быть, с какими-то цифрами далеко после запятой. Ведь, несмотря ни на что, он был жив. А значит, всё ещё мог сражаться.

После допроса лейтенант распорядилась его накормить, а так как серый пони ничего не ел с прошлого вечера, даже безвкусный военный паёк пришёлся как нельзя кстати. В животе до сих пор разливалось приятное ощущение сытости, и это вселяло в Грега надежду на то, что жизнь ему всё-таки сохранят. А по сравнению с этим даже свобода была чем-то вторичным.

Выпитая за обедом вода начала ощутимо «давить на клапан». Немного потерпев, Грег в темноте уже было нащупал ногой ведро – но тут за дверью раздались шаги, а затем и звук отпираемого замка.

Дверь открылась, и приглушённый свет ламп влился в помещение. Грег заслонил копытом глаза, потом осторожно выглянул.

На пороге стоял белый пегас со снайперкой, который присутствовал при его допросе.

Скайболт дёрнул головой, привлекая внимание Меллоу, и молча качнул винтовкой в сторону выхода. После чего развернулся и отступил назад в коридор.

Грегу ничего не оставалось, кроме как встать и пойти за ним.

Теперь на серого пони смотрели уже без такой сильной неприязни, а некоторые – и с явным сочувствием. Должно быть, история его побега вмиг разлетелась среди местных военных; вопрос был лишь в том, насколько каждый в неё поверил.

«Другой правды у меня для вас нет, – подумал Грег, проходя мимо кабинетов. – И у вас для меня – тоже».

Выйдя в холл, пегас не завернул в какой-либо из боковых коридоров, а направился прямиком наружу. Сердце у Грега ёкнуло; желудок словно налился свинцом, а ноги предательски задрожали.

«А вдруг и правда – расстрел? Если это приказ начальства, то даже Аврора не вправе ничего изменить…»

Меллоу помотал головой, после чего вздохнул и задрал подбородок.

«Что ж, если таков мой путь, то пускай. Я со своей стороны сделал всё, чтобы не стать чудовищем. – Он прикрыл глаза. – Хотя кровь того единорога с гранатой будет до конца дней на моих копытах».

Они вышли на улицу, преодолели маленький лабиринт из мешком с песком и завернули за угол, где было устроено некое подобие небольшого плаца.

Аврора уже находилась там – стоя напротив пары десятков пони, выстроившихся перед ней в две шеренги. «Её взвод», – понял Грег.

Сержант Спектр тоже был там – и мрачно на него косился.

Меллоу сглотнул. Всё это и в самом деле не предвещало ничего хорошего.

Пегас подвёл его прямо к Авроре и встал рядом. Грегу было как-то не по себе от того, сколько глаз на него сейчас смотрело одновременно. Как гестапони, которые ждали, когда он залезет в грузовик и его повезут на фронт…

Серый пони мотнул головой, прогоняя видение. Скорей бы забыть всё это…

Тем временем Аврора, дождавшись их, легонько кивнула Скайболту и обратилась к своим бойцам:

– Солдаты! Сегодня нам выпала возможность, о которой мы мечтали с самого начала этой войны. А именно – мы нашли того, кто готов был нам помогать, по другую сторону фронта.

Она указала на Грега.

– Взяв в плен этого солдата, мы получили не только немало полезной информации о местоположении противника, но и искреннее желание довести дело до нашей победы. Те порядки, которые Найтмэр Мун установила на захваченных ею землях и в армии, не могут устраивать абсолютное большинство, поэтому естественно, что в Лунных войсках будут возникать стремления перейти на нашу сторону. Мэйнхэттенский режим обречён, и многие это понимают. Да, может быть, всё дело в страхе и банальном желании выйти сухим из воды, оказавшись в итоге на стороне победителей, но… – Лейтенант пожала плечами. – Чудеса иногда случаются.

Она строго обвела глазами ряды бойцов.

– Я доверяю этому солдату. Даже в худший момент, когда на кону стояла не только его жизнь, но и его товарища, он повёл себя достойно и с честью, и я лично была этому свидетелем. Поэтому, – белая пони слегка улыбнулась, – властью, данной мне непосредственным командованием, я принимаю Грега Стилсона Меллоу в наше подразделение с присвоением звания рядового Гармонической армии!

По толпе солдат прошли изумлённые шепотки. А у Спектра явно чуть не отвисла челюсть.

– Лейтенант, – медленно проговорил оранжево-красный единорог. – Вы точно понимаете, что делаете?..

– Отставить, сержант! Или вы не доверяете мне, своему командиру?

– Никак нет, – раздражённо отчеканил тот. – Доверяю.

– Тогда какие ещё вопросы?.. Послушайте, – вздохнула Аврора. – Сейчас война, мы должны хвататься за любые возможности для победы. Если нашёлся пони, который своими знаниями и умением думать может усилить наш отряд, то почему нет? Главное – и в этом я с вами соглашусь, – чтобы он доказал свою верность не на словах, а на деле. И у него, – она вновь тепло посмотрела на Грега, – будет такая возможность.

Белая пони раскрыла висевшую у неё на боку планшетку и достала оттуда листок бумаги.

– Лагерь по меньшей мере с несколькими сотнями бойцов Лунной армии находится в восьми километрах к востоку отсюда. Быстрая разведка показала, что там много раненых, а сами солдаты не ожидают нападения. Но вооружённых пони там тоже много, и нам остаётся полагаться на эффект неожиданности. Командир полка лично санкционировал операцию по взятию лагеря. Для этого ночью туда отправится вся наша рота. А проводником, – она повернулась к Грегу, – будет он. И тогда мы поймём, что делать с ним дальше.

– Разрешите обратиться, – процедил сержант Спектр.

– Разрешаю, – тяжело вздохнула Аврора. Грегу подумалось, что она еле удержалась от фейсхуфа. – Что-то непонятно, сержант?

– Вы действительно готовы доверить ему оружие? Но что, если он обернёт его против нас?

– Если вас это так беспокоит, то можете дать ему пистолет вместо винтовки, – холодно ответила белая пони. – С одним патроном, чего уж мелочиться. Ладно, про один патрон – это уже так, преувеличение… Но да, в чём-то осторожность не помешает. А если что…

Она пристально посмотрела на Грега, и тот сглотнул.

– …тогда вы знаете, что нужно делать.

Санрайз Спектр молча кивнул и вытянулся по стойке «смирно».

– Сбор на этом же месте в полночь. Дальнейшие указания будут позже. Разойтись. Кроме вас, сержант, – посмотрела она на Спектра.

Чёткое построение распалось, и пони гурьбой отправились вдаль по улице. А оранжево-красный единорог подошёл к Авроре, Грегу и Скайболту.

«Эти трое – ядро своего отряда, – подумал Грег. – Не будет кого-то из них – и всё к Дискорду развалится».

– Санрайз, – мягко сказала Аврора. Военный официоз она уже не соблюдала. – Ну какого сена ты выделываешься? Чего ты хочешь добиться, а?

– Зачем ты так в него вцепилась? – резко ответил Спектр, указав на Грега. – Он же просто военнопленный, которого надо судить и отправить в тыл, чтобы он ничего не смог выкинуть…

– Если кто-то желает сражаться на нашей стороне, кто мы такие, чтобы ему мешать? К тому же, у меня есть санкция руководства, – с нажимом добавила белая пони. – Если я ошиблась, то понесу ответственность. Но если нет… мы можем стать сильнее. И, возможно, закончить эту войну хотя бы на один день раньше. Просто… доверься мне, Спектр. Мне же ты доверяешь?

– Да, – глухо сказал единорог. – Разрешите идти, лейтенант?

– Иди, – кивнула Аврора. – Жду в полночь.

Сержант угрюмо козырнул, развернулся и направился прочь.

Белая пони повернулась к Грегу.

– Похоже, лучше тебе ещё немного посидеть в подвале. Видишь, как на тебя пока реагируют.

– Зачем? – проговорил Меллоу. – Зачем я вам? Неужели всё из-за того, что я во вражеской форме?

Аврора наткнулась взглядом на его изрезанную серую шинель и теперь уже открыто фейсхуфнула.

– Блин, как я могла забыть… Зайдёте сейчас на склад, подберёшь себе новую форму. А вот насчёт «зачем»… – Она задумалась. – Знаешь, вот даже не могу тебе ответить. Скажем так, мне просто захотелось видеть тебя в своём взводе. Разумеется, если вылазка пройдёт успешно.

«А если нет?..» – хотел было спросить Грег, но вовремя одёрнул себя.

У них действительно не было права на поражение.

– Что-то ещё? – спросила Аврора, глядя на переминающегося с ноги на ногу пленника.

– Да. Где тут у вас туалет?

Луна наконец вновь зашла за облака, и ночь укутывала идущих сквозь лес солдат непроглядным мраком.

Скажи Грегу ещё недавно кто-нибудь, что он будет подкрадываться обратно к лагерю эквермахта, одетый в белый маскхалат поверх формы Гармонической армии и с пистолетом в висящей на ремне кобуре, он бы не поверил. Хотя, возможно, и был бы за такой вариант.

На вылазку действительно отрядили чуть ли не под сотню бойцов, которые сейчас продвигались к цели тремя группами: с севера, юга и запада. Грег находился в «западной» группе – которой, кстати, как раз и был взвод Авроры; и более того, шёл в самой её середине.

Белая пони возложила на него роль «проводника» чисто формально – все участники операции ознакомились перед выходом с картой, составленной по донесениям разведки, и тщательно заучили примерный план лагеря, рассказанный Меллоу.

Нужен был кто-то, кому в случае чего придётся вызвать огонь на себя – или на кого можно будет списать возможную неудачу. Грег прекрасно всё понимал, но, тем не менее, шёл вперёд.

Он просто устал всё время бояться. В рядах Лунной армии была больше вероятность получить пулю от своих – с его-то позицией!.. Но теперь он знал, что сражается за правое дело.

И если ему предстоит погибнуть в этом бою, чтобы искупить то, что он всё-таки успел совершить, воюя в эквермахте, – то пускай. Значит, такова судьба. И он примет конец своего пути с честью – на что в последние месяцы уже не надеялся.

Шли медленно, по сугробам: Аврора опасалась, что после побега Меллоу в лагере подняли тревогу и выставили засаду на тропе, ведущей к городку. Сам «беглец» в этом сомневался: всё-таки личный состав нужен был тем, чтобы в первую очередь охранять базу, – но что контроль за периметром усилят, было ясно как день после пролёта погодной команды пегасов. Так что лёгкой прогулки ждать точно не приходилось.

По ощущениям Грега, до цели оставалось уже совсем немного. И точно: вдали стали видны огоньки – это горел в пустых бочках какой-то мусор, освещая лагерь.

Откуда-то сбоку послышался тихий свист, имитирующий завывание ветра. Условный сигнал всей группе собраться вместе.

Кое-как передав свист дальше (получилось, конечно, так себе, но вроде они пока подошли не так близко, чтобы в лагере могли что-нибудь заподозрить), Грег направился туда, откуда донёсся звук. Наверное, будут раздавать последние указания перед началом штурма.

Аврора стояла, зажав одной ногой маленький фонарик, луч которого смотрел вертикально вверх. В тонком конусе белого света была видна лишь нижняя часть её лица, что вкупе с белоснежным цветом шкурки только придавало призрачности её фигуре.

Рядом молчаливой тенью застыл Скайболт, очевидно вернувшийся после финальной разведки. Грег вдруг поймал себя на мысли о том, что за всё время, проведённое с эквестрийцами, ни разу не слышал, чтобы пегас говорил.

Серый пони подошёл к Авроре и встал поблизости. Та легонько кивнула, заметив его.

А тем временем вокруг них собирались и другие тёмные силуэты.

«Хорошая компания, – подумал Грег. – Призрак и её верные тени. Все враги разбегутся, только завидев нас. Хотя… когда они нас смогут увидеть, для них всё, возможно, уже закончится».

– Итак, расстановка сил следующая, – шёпотом начала Аврора, когда весь взвод скучковался вокруг неё. – На периметре двадцать шесть часовых, из них – двадцать четыре фестрала. Остальные – пегасы, но они дежурят с восточной стороны. О них, если что, позаботишься ты, Скайболт.

Действуем как обговаривали перед выходом. Наша задача – подготовить условия для штурма лагеря с западного направления. Снимаем часовых в своём секторе, дальше собираемся у точки входа и ждём. Когда северная и южная группы закончат со своими и доложат об этом нам, я запущу сигнальную ракету. Это будет знаком к началу атаки. Врываемся в лагерь, вырубаем дозорных, затем рассредотачиваемся и сгоняем всех в центр. При успехе операции северной группой, с которой сейчас командир роты капитан Хинчклифф, будет выпущена ещё одна ракета, и к утру сюда прибудет контингент из города. Всем всё ясно?

– Снимаете… – пробормотал Грег.

Ему очень не понравилось то, как это прозвучало.

– Ага, вот так, – раздался позади голос Спектра.

Одно копыто с силой зажало серому пони рот, другое сдавило шею. Глаза у Грега полезли на лоб, когда он ощутил, что не может дышать. Он беспомощно замолотил ногами в воздухе, пытаясь освободиться.

– Спектр! А ну отпусти его! – шёпотом прикрикнула на него Аврора.

Копыта на лице и горле расслабились, и Грег повалился в снег, шумно глотая воздух.

– Ты сдурел?! Какого сена ты творишь? – прошипела белая пони единорогу в лицо. – Нас же услышат! Хочешь провалить всю операцию?!

– Ну, ему же нужно было преподать наглядный урок, раз его там в этом эквермахте ничему не научили, – отозвался тот. – Пусть привыкает…

– Мы не применяем насилие, сержант. – У Грега кровь застыла в жилах от холода в голосе Авроры. – Ни к военнопленным, ни тем более – к нашим соратникам. Ясно?!

Сержант, поколебавшись, кивнул.

– Так точно, мэм.

– Вот и славно, – вздохнула она. – Так, все на позиции. Ждём несколько минут и приступаем.

По её указанию Спектр и другой сержант распределили точки ожидания между бойцами, и лейтенант выключила фонарь.

Вылазка подошла к своей решающей фазе.

Грег оказался в отделении Спектра, неподалёку от него самого. Серый пони встал под указанным ему деревом и, осторожно высовываясь из-за ствола, вгляделся в темноту перед собой.

Ничего не было видно, кроме редких отблесков пламени, но Меллоу мог представить, как солдаты Авроры крадутся к ограждению лагеря, разрезают, как и он сам, колючую проволоку и, пробравшись внутрь, сдавливают горло бойцам эквермахта, чтобы те отключились. Главное, чтобы никто не успел выстрелить.

Внезапно до слуха Грега донёсся какой-то шум, раздававшийся с другой стороны лагеря. Постепенно звук нарастал – и скоро уже стал чётко различим.

«Машины! И притом много! Кто-то приехал сюда? Но… зачем? А, наверное, просто раненых вывозить будут… – Серый пони закусил губу. – Ох, Дискорд… что же нам делать?..»

У Авроры должен был быть какой-то запасной план. Ведь был же, да?

Но возвращаться к ней только для того, чтобы узнать, что ему делать, было бы глупо. Лейтенант наверняка и сама заметила, что условия изменились. Но им теперь что, отступать, даже не начав? В общем-то, боевые задачи остаются теми же. Просто надо будет иметь в виду ещё один фактор.

А сигнальную ракету Аврора могла выпустить и позже, когда автобусы и грузовики уедут.

Звук моторов приблизился сильнее – и стих, превратившись в холостое ворчание. В лагере стали зажигаться огни, началась суета. В отсветах фонарей и костров можно было заметить многочисленные носилки с лежащими на них пони, которых выволакивали из ближайших палаток и тащили к машинам.

Что ж, оставалось надеяться, что Дасти Найт не стал раздувать шумиху и они действительно не ожидают нападения. Хотя охраны сейчас явно стало больше.

Грег высунулся из-за дерева чуть сильнее. Но тут его нога наступила на корень, скрытый под слоем снега, – и жеребец, не удержав равновесия, повалился на землю.

И прямо над его головой прогремел выстрел.

В примятом снегу на том месте, где он только что был, появилась вмятина от пули.

Оглушённый, Грег вскочил на ноги и задрал голову, выискивая стрелка. Глаза серого пони уже довольно хорошо приспособились к темноте, и ему показалось, что он различил наверху, в ветвях дерева, какое-то движение.

Щёлкнул затвор перезаряжаемой винтовки. Меллоу бросился прочь, потянувшись зубами к пистолетной кобуре на своём боку…

Но второго выстрела не последовало.

Вместо этого над головой очень знакомым образом хлопнули крылья, и чьё-то тяжёлое тело придавило Грега к земле.

Едва не закричав от нахлынувшего дежавю, он рванулся из-под противника – но тщетно. Чьё-то копыто сильно ударило его по шее, заставив чуть ли не взвыть от боли, а затем перевернуло его лицом вверх.

И Грег уже знал, кого увидит.

Над ним с ещё не полностью зажившей мордой и горящими жёлтыми глазами стоял ефрейтор эквермахта Дасти Найт. И злорадно ухмылялся.

Замахнувшись, бэтпони зарядил Меллоу копытом в челюсть. Тот попытался заслониться передними ногами – но Дасти, будто предугадав это, пнул его по причинному месту. Грег охнул и сразу же машинально потянулся туда – отчего немедленно получил в нос и со слезами на глазах завалился на спину, захлёбываясь кровью, стекающей в носоглотку.

Дасти торжествующе усмехнулся. А потом поднял голову и заорал во всю глотку:

– ТРЕВОГАААААААААААА!!!

Грег похолодел, широко распахнув глаза.

Весь их план, вся операция летела к Дискорду! И всё из-за какого-то фестрала, который, видать, настолько затаил обиду, что залез ночью на дерево, чтобы выслеживать беглеца с высоты! И так совпало, что именно под этим деревом оказалась позиция Меллоу!

Воспользовавшись заминкой, серый пони вытянул всё-таки пистолет из кобуры. Но прицелиться ему не дали. Очередной удар выбил оружие изо рта – к счастью, без зубов в довесок.

Грег закашлялся, сплёвывая кровь. Слезящимися глазами он видел, как Дасти снимает со спины винтовку и нацеливает на него.

«Да блин, серьёзно? Какого сена, что за несмешная шутка…»

И вдруг чья-то нога врезалась фестралу в живот, откидывая того прочь.

Замерцало поле телекинеза вокруг винтовки. Бах! – и… всё. С дырой в голове Дасти Найт больше не мог подняться.

С разинутым ртом Грег смотрел на того, кто прибыл его спасать.

Рядом с ним стоял, удерживая магией оружие, сержант Санрайз Спектр.

– Вставай, дубина! – процедил единорог. – Так и знал, что от тебя будут проблемы… Дискорд, и как Скайболт его не заметил… Он тебя знал?

Ствол винтовки качнулся в сторону трупа бэтпони.

– Да. Это…

Меллоу замолк – со стороны лагеря раздались звуки перестрелки.

– Да чтоб вас всех… – Спектр длинно и грязно выругался. Затем развернулся и побежал туда. – Догоняй!

Грег поднял выданный ему пистолет и поскакал по сугробам вслед за сержантом.

Невдалеке раздался хлопок, а затем воздух снизу вверх прочертил яркий всполох.

Глянув в небо, Меллоу заметил жёлтую сигнальную ракету, которая ослепительной точкой горела посреди мрака.

«Что? Старт операции? Но там же наверняка обезвредили не всех часовых…»

От осознания этого Грег чуть не споткнулся.

Своим появлением Дасти Найт не просто спутал им все карты. Из-за фестрала в смертельной опасности оказались сейчас все те, кого отрядили… – серый пони замешкался, подбирая подходящее слово, – …выключить охрану лагеря.

А причиной всему этому был он. Грег Меллоу.

– Берегись!!! – разнёсся спереди окрик Спектра, и Грег, запнувшись, полетел в снег.

Бах! бах! бах! бах! – загрохотали поблизости боевые сёдла.

В учебке как-то показывали новобранцам подобную штуку. На специальном седле прочно закреплялась одна или две винтовки – чаще всего магазинные «Лаванды», а к особому механизму подвешивался боезапас. Тросы, концы которых, изгибаясь навстречу под прямым углом, сходились перед лицом у стрелка, позволяли управлять перезарядкой и выстрелами – смотря под каким углом потянуть. Хотя Грег скорее согласился бы отправиться на луну, чем самому использовать эту конструкцию. Вот с пулемётами было бы совсем другое дело…

Моргнув, Меллоу прогнал непрошеные мысли и поднялся на ноги.

Бах! бах! – Спектр на бегу разрядил винтовку в одного из бэтпони у входа в лагерь и ударом приклада в челюсть повалил второго. Затем опять-таки магией надломил тросы на боевых сёдлах обоих.

– Вечно всё надо делать за тебя… – пробормотал единорог, посмотрев на подбегающего Грега.

Рог опять засветился: Спектр левитировал к себе запасные магазины.

– Пошли, – махнул он копытом и через западный вход ворвался в лагерь, телекинезом перезаряжая свою «Лаванду».

Грег лишь вздохнул и побежал следом.

Теперь от спокойствия в этом месте не осталось и следа. В один миг сонный лагерь стал очередным полем битвы.

Краем глаза Меллоу заметил, как один из бойцов Авроры, посланных вырубить часовых, вкопытопашную сражается с фестралом, в то время как другой противник поднимается на перепончатых крыльях в воздух, чтобы изрешетить эквестрийца из своих винтовок… но тут же падает, сражённый наповал выстрелом из-за угла палатки.

Повсюду метались пони. Северная и южная группы ворвались в лагерь, рассредотачиваясь и крича всем сдаваться. Солдаты в форме эквермахта выскакивали из палаток, принимая бой. Иногда их быстро разоружали и сгоняли куда-то к центру, но чаще всего завязывалась перестрелка. Впрочем, вряд ли долгая: запас патронов имелся только у одной стороны.

На главной «площади», где в бочках горели костры, скапливалась толпа. Дозорные сдались практически сразу, и то и дело подводили всё новых и новых пони, которых держала под прицелом группа солдат в маскхалатах. Ещё один отряд расположился уже вокруг них за углами строений и разбросанными ящиками, не давая «лунатикам» пробиться туда и освободить своих.

Грег поймал себя на том, что сам начал использовать в отношении бойцов эквермахта уничижительное название.

«Нет. Какие бы поступки некоторые из них ни совершили, я не должен до этого опускаться. Ведь ещё пару дней назад я сам был на их месте».

Спектр бежал впереди него. Не сбавляя скорости, единорог телекинезом перезарядил винтовку, пальнул куда-то перед собой – и вдруг одним прыжком скрылся сбоку в проходе между палатками, открывая огонь уже оттуда.

На всякий случай Грег сам нырнул за ближайшее укрытие, которым оказалась куча каких-то коробок, и перевёл дух. А затем поднял взгляд – и замер, примёрзнув задом к земле.

Напротив него в нескольких шагах стоял с револьвером в магической хватке тот самый врач, который тогда осматривал Стратосферса. И оружие было направлено прямо на Грега.

Серый пони медленно покачал головой. «Нет… не может же всё быть так…» Тут он вспомнил, что и у него в зубах зажат пистолет, а язык лежит на спусковом крючке.

Что делать? Стрелять в него? Но он же врач, он вытащил Дроппера! Да и сам пока не торопится нажимать на спуск…

Но если всё-таки выстрелит? Что тогда?.. Опять безумная оплошность, которая по закону вероятности наконец-то приведёт к его, Грега, смерти?..

Меллоу зажмурился – после чего сделал первое, что пришло на ум. А именно – задрал голову и выстрелил в воздух.

Потом открыл глаза и вновь взглянул на врача. Тот, похоже, и сам узнал Грега; просто стоял и смотрел на своего нынешнего противника.

Дуло револьвера опустилось.

А в следующий миг чьё-то копыто отбросило парящее оружие в сторону, и на единорога в шинели эквермахта уставились стволы трёх винтовок. Тот ещё не успел ничего сообразить, а его уже сгребли за шиворот и утащили из поля зрения Грега.

Серый пони выплюнул пистолет и немного посидел, упёршись ногой в мёрзлую землю, тяжело дыша и глядя в пустоту.

Кругом грохотали выстрелы и слышались крики. В памяти Грега всплыла линия фронта. Что ж, теперь она проходила здесь. Но он не мог – не имел права отсюда уйти. Иначе ему больше нигде не останется места. Он уже выбрал сторону – и предавать тех, кто впервые на этой войне его пощадил, не собирался.

Меллоу прикрыл глаза, вскоре открыл их вновь.

Но на этот раз в его взгляде была твёрдая, несгибаемая решимость.

Это война, и у него нет никакой возможности её избежать.

А значит, остаётся одно.

Сражаться.

Вздохнув, он подобрал пистолет и выглянул из-за штабеля коробок. Вроде никого. Осторожно встал и подкрался к краю ближайшей палатки…

Сапёрная лопатка опустилась лезвием точно на пистолет у него во рту, заставляя разжать зубы и повалиться на снег.

Лёжа на боку, Грег взглянул снизу вверх на нового противника. Над ним возвышался могучего вида земной пони в покрытой пятнами крови шинели и каске с вмятиной явно от пули. А во рту боец сжимал черенок своего оружия.

Земнопони поднял голову для замаха. Через секунду сапёрная лопатка рубанула снег.

На том месте, где только что был Меллоу.

Грег успел перекатиться в сторону и вскочить на ноги, пока противник вновь поднимал оружие.

В голове прокрутился игровой автомат – планы действий на ближайшие мгновения.

Попробовать повалить? Не вариант – этот сам кого угодно повалит, да так, что потом не встанешь.

Добраться до пистолета? Но… тот находился с другой стороны от земнопони с лопаткой. А выбираться на открытое пространство себе дороже: пуля прилетит – и не заметишь. Просто не успеешь.

Выхватить лопатку? Но как? По своей воле боец точно её не отпустит…

Значит, нужно его как-то вынудить.

Например…

Решение было тупое, шаблонное и абсолютно бредовое. А потому действенное.

Грег метнулся вперёд, заходя на противника сбоку. Пока тот поворачивался, снова занося оружие, серый пони упал на землю и подкатился прямо ему под брюхо. А затем со всей силы лягнул его в низ живота задними ногами.

«Надо будет потом вымыть копыта», – пришла отстранённая мысль.

Солдат эквермахта взвыл, выронив лопатку. Грег выскочил обратно из-под массивной туши, прежде чем тот смог бы его достать копытом, и сам подхватил оружие, крепко сжав черенок зубами.

Во рту сразу же возник мерзкий привкус. «Блин, он что, вообще зубы не чистит?.. А-а-а, о чём я думаю?! Надо… надо что-то делать теперь!»

Но что?

Грег на секунду замер с лопаткой во рту. Дальше он план не продумал. Не хватило времени.

Впрочем, противник и вовсе не собирался ему давать такой возможности.

Земнопони, взревев, бросился на Грега. Тот не нашёл ничего лучше, кроме как снова отпрыгнуть в сторону.

Раздался грохот разлетающихся коробок – это боец эквермахта, не успев вовремя остановиться, врезался головой в преграду.

Дальше тело Грега действовало как будто само. Буквально в следующий миг он обнаружил себя стоящим над противником с зажатой во рту сапёрной лопаткой.

Бам! Лезвие треснуло по каске, проделав глубокую царапину. Земнопони выгнулся, перевернувшись, – и это стало его главной ошибкой.

Хрясь! Лопатка раздробила противнику нос; во все стороны полетели кровавые брызги.

Не в силах остановиться, Грег бил снова и снова. Голова дёргалась вверх-вниз от равномерных ударов стиснутым в зубах орудием. Мыслей не было – только подсознательное стремление сделать так, чтобы враг больше не встал. И вообще не очнулся.

В какой-то момент в мозгу будто щёлкнул выключатель, возвращая разум из «спящего режима» в реальность.

Грег покачнулся и отступил на шаг. Челюсти разжались, и сапёрная лопатка с глухим стуком упала на снег.

Из груди вырывалось тяжёлое прерывистое дыхание. Меллоу сглотнул и опустил взгляд – на то, что ещё недавно было живым пони.

У солдата эквермахта не было лица – вместо этого Грег смотрел на месиво из крови, обрывков мышц и видимых кое-где костей. Из раскромсанной шеи вытекала кровь, образовавшая уже целую лужу.

Да и вообще на два шага вокруг снег был весь в красных брызгах.

Грег оглядел себя широко открытыми глазами. Белый маскхалат тоже был словно заляпан вишнёвым вареньем.

К горлу подступила тошнота. Грег отступил на шаг, потом ещё – и завалился назад, потеряв равновесие.

Желудок сдавило спазмом. Но перед выходом никто из отряда не ел, поэтому во рту просто возник кислый привкус.

Встав на ноги, Грег медленно, пошатываясь, подошёл к свежему трупу.

И лишь теперь осознал, что же случилось.

Он только что собственными копытами намеренно убил пони!

«Это была самозащита… – отдавалось в сознании будто сквозь толщу воды. – Я не мог поступить иначе. Или мог?.. Нет, нет… ну почему…»

Послышался щелчок взводимого курка. Повернув голову, Грег увидел в паре шагов от себя ещё одного пони, который, встав на задние ноги, передними копытами сжимал винтовку, нацеленную прямо на Меллоу.

«Теперь точно конец…»

Раздался выстрел. Глаза противника распахнулись, изо рта хлынула кровь, и он точно в замедленной съёмке упал на бок. Словно неосторожно тронутая доминошка.

А за ним, левитируя ярко-рыжим магическим полем своё оружие, стоял Спектр.

Подойдя к убитому Грегом пони, единорог присвистнул:

– Хрена ты его… – Он посмотрел на Меллоу. – И что, даже не блеванул? Ну ты маньяк, конечно…

Покачав головой, Спектр махнул копытом в сторону центра лагеря.

– Пошли. Там уже наши все собрались. Одного тебя ждём.

– Как… операция? – хрипло спросил Грег, прочистив горло.

Сержант расплылся в ухмылке.

– А как думаешь? Успешно выполнена, естессно! – Вдруг он помрачнел. – Вот только потери оказались… выше ожидаемых.

– Сколько? – тихо произнёс Грег.

– Четверо. Хотя должно было быть – ни одного.

– Это война, – закрыв глаза, прошептал Меллоу. – Здесь это так не работает.

– Рад, что ты наконец это понял. – Спектр повернулся, взглянув на серого пони через плечо. – Пошли. До утра надо будет караулить пленных.

Найдя в снегу пистолет, из которого успел выстрелить всего один раз – да и то в воздух, Грег поплёлся вслед за сержантом.

Пока они шли через лагерь, взгляд то и дело натыкался на трупы. Столько пони не захотели сдаваться в плен – или не успели… Несколько бочек с горящим мусором было перевёрнуто, и теперь прямо на снегу пылали костры, превращая поле боя в арену какого-то древнего праздника смерти.

Это всё было неправильно. Это всё было так неправильно…

Грег мотнул головой.

…Но так было, и от этого уже никуда не деться.

На центральной площадке сидело на земле больше сотни пони в серых шинелях. Вокруг расположились эквестрийцы, направив на пленных оружие. Те подрагивали от холода – и опасливо косились на винтовки. Остальные из штурмовавших обследовали захваченный лагерь.

По численности пленников было раза в четыре больше, чем охраны, и они в принципе могли попробовать вырваться из окружения всей толпой… Но как минимум по разу солдаты Селестии выстрелить бы успели. И даже уцелевшим после первого залпа ничего не было гарантировано. Это подтверждал и парящий сверху Скайболт со своей снайперкой, а также трупы двоих пегасов на снегу с восточной стороны лагеря.

Внезапно от сгрудившихся у выезда машин донёсся рёв запускаемых моторов. Те, кто охранял пленных, заколебались, но не обернулись и не отвели прицел, выполняя отданный им приказ. А автобусы и грузовики по одному начали трогаться с места.

– Куда?!!! – заорал Спектр, с «Лавандой» наперевес бросаясь вдогонку.

Засунув пистолет в кобуру, Грег побежал следом. Сержант был, конечно, хорошим бойцом, но иногда его всё-таки заносило.

– Стой!!! – вопил единорог вслед машинам.

Когда предпоследняя из них выехала за забор из колючей проволоки, Спектр остановился и нацелил винтовку в их направлении.

– Не надо!

Подбежавший Грег ударил сбоку по стволу, сбивая прицел.

Сержант всё же выстрелил – но пуля ушла в темноту ночи.

Он обернулся к Меллоу – и в его гневном взгляде полыхнуло отражённое пламя.

– Какого рожна?! Что, всё же решил пожалеть «своих», да?! Предатель…

Дуло винтовки развернулось к Грегу.

Серый пони схватил передними копытами ствол оружия и отвёл его слегка в сторону.

– Нет, – твёрдо сказал он, глядя в глаза Спектру. – Мы не будем стрелять по раненым. Это неправильно. Мы не должны вести себя так же, как они. Иначе какой смысл во всём этом?

Какое-то время они молча стояли, уставившись друг на друга. Затем единорог отвёл взгляд.

– Да пошли вы все… – пробормотал он и, вырвав винтовку из хватки Грега, быстро зашагал прочь.

Грег повернулся и посмотрел ему вслед.

Прошло три недели с тех пор, как силы Гармонической армии заняли лагерь.

Теперь под Кантерлотом появился ещё один аванпост, где могли разместиться солдаты. В Клиффмарк – так назывался городок, где находился полковой штаб, – прибыло подкрепление из западных областей Эквестрии, поэтому командованию было кем обеспечивать ротацию между базами.

Пленных пока решено было расселить в опустевших домах, и под вооружённой охраной захваченные бойцы эквермахта занимались восстановлением зданий, разрушенных при обстрелах. Однажды караулить на стройке довелось и Грегу – в составе отряда Авроры.

За эти недели серого пони там ещё не признали как своего, но и как на врага тоже уже не смотрели. То, как он себя повёл во время операции, заставило других относиться к нему с некой опаской, однако сквозь настороженность во взглядах временами было заметно и что-то вроде уважения. Многие разделяли принципиальные взгляды Грега, и даже Спектр больше не относился к нему как к «куску кириньего дерьма», как выразился однажды в Мэйнхэттене штурмхуфер Зик Хантер.

Некоторое время назад их роту снова отправили во взятый лагерь, который фактически стал опорным пунктом Эквестрии на севере Вечнодикого леса. Буквально за считаные дни пони обустроили под себя новую базу, получившую кодовое название «объект 423»; с севера их прикрывала трофейная артиллерия из-под столицы, а с запада – «Стрелы Селестии». Помимо обычного деревянного забора с «колючкой» поверху, аванпост был окружён и магическим «периметром» из установленных вокруг в лесу амулетов, так что незаметно подобраться к лагерю у врагов бы точно не вышло. С востока и юга строились новые линии укреплений, призванные вовсе не дать силам противника сюда прорваться. А подтянутая артиллерия давала шанс на защиту от авианалётов.

А врагов-то, несмотря на разгром южной группировки эквермахта под Кантерлотом, было всё ещё хоть отбавляй. Уцелевшие Лунные части отступили в лес или переключили внимание на расположенный к юго-западу Понивилль, где присоединились к своим же «носителям нового мирового порядка, основанного на незыблемых правилах», как сказала сама Найтмэр Мун в одном из недавних выступлений. По сути, линией фронта стала река, протекавшая к востоку от города; мост был давно уничтожен, и стороны, не решаясь выходить на лёд, каждый день обстреливали друг друга из орудий. Правда, у войск Селестии там было преимущество: наученные горьким опытом Кантерлота, эквестрийцы то и дело бомбили вражеские позиции, в то время как Лунная армия делать этого не могла. И причина была проста: хоть дальности полёта силам Пегасенваффе хватало с аэродромов к востоку от леса, но приборы их самолётов начинали странно вести себя над Вечнодиким. А заходить с севера они уже не могли – там их уверенно сбивали с земли эквестрийцы. Поэтому Понивилль до сих пор оставался относительно целым.

А вот Вечнодикий лес грозил стать серьёзной занозой в заднице у Гармонической армии. Как и предположил Грег на допросе, силы эквермахта здорово там окопались, и всё шло к тому, что кроме Винниаполиса на севере, появится ещё один очаг партизанской войны – уже в самом сердце прежде единой Эквестрии. Так что начало диверсионно-разведывательных вылазок было лишь вопросом времени.

Грег поучаствовал в одной такой миссии вместе с отрядом Авроры. За пару дней они прошерстили указанный им участок леса и раскрыли четыре вражеских блиндажа, в одном из которых обнаружился схрон оружия и припасов. В плане взятия пленных, как всегда, отличился Спектр: больше десятка бойцов в сером пополнили ряды «строителей-добровольцев» в Клиффмарке. Поговаривали уже о том, чтобы и в самом деле отправить всех захваченных в тыл, но решение, как всегда, буксовало где-то в цепочке командования. О дальнейшем наступлении речи пока не шло: прежде всего надо было разобраться с лесом, а также стабилизировать фронт к северу от Кантерлота, где не имелось такой мощной защиты.

С других концов Эквуса известий вовсе не приходило. По крайней мере можно было сказать только одно: война продолжалась. Причём повсюду.

Грег не знал, что его и их всех ждёт в будущем. Но у него появилась хоть какая-то уверенность в том, что он проживёт ещё какое-то время.

Но вскоре случилось то, что поменяло кардинальным образом его планы.

Стоял обычный вечер – даже чересчур тихий для фронтовой полосы. Солнце уже село, и над базой разлились безликие голубоватые сумерки. Где-то вдалеке слышалась канонада; впрочем, к ней тут давно привыкли. Дежурная смена стояла на посту, остальные спали или занимались чем-то своим.

Отряд Авроры размещался в одном из выстроенных бараков и сейчас отдыхал после вахты. У дальней стены играли в карты на желания; кто-то спал; кто-то вышел покурить. Спектр и Скайболт состязались в хуфрестлинге; Грег сидел на верхнем ярусе соседней кровати и читал книгу. Авроры не было: её срочно вызвали в штаб по какому-то важному делу.

Раздался напряжённый рык: это Спектр начал понемногу сдавать позиции. Но Скайболт с совершенно невозмутимым видом надавил чуть сильнее – и копыто единорога глухо ударилось о тумбу.

– Чтоб тебя!.. – беззлобно ругнулся сержант и покачал головой. – Пять раз подряд! Дискорд, как ты это делаешь?

Пегас молча пожал плечами с лёгкой улыбкой.

Спектр поднял голову и взглянул на Грега.

– Что ты там читаешь? Небось затёртый номер «Плейпони» вложил между страницами, а?..

– Нет. «История Войны Двух Сестёр: мифы и реальность». – Серый пони показал тёмно-синюю обложку тома. – Занимательное чтиво, скажу я вам. Многое позволяет понять о том, что происходило тогда… и что творится сейчас.

– Ну-ка, ну-ка? – оживился единорог. – И что, в самом деле интересно?

– Я просто хочу понять, как могло дойти до такого… – Грег поискал подходящее выражение, – беспредела. Общим в обоих случаях является превращение принцессы Луны в Найтмэр Мун. Но тогда это произошло из-за того, что у неё развилась зависть к старшей сестре и основанный на этом комплекс неполноценности. Отсюда возникло желание самоутвердиться и показать всему миру, чего она стоит. Но в самом обществе для конфликта изначально не было предпосылок, не было противостояния между расами – всего лишь разумная настороженность. Обычные пони просто поддерживали Селестию, а фестралы – Луну. И когда оба аликорна призвали подданных под свои знамёна, война стала неизбежна, так сказать, по приказу «сверху».

– А разве сейчас не так? – спросил Спектр. – Эта чокнутая лунная кобыла просто задурила головы половине страны и, использовав как повод собственный арест, отправила их на войну, разве нет?

– Тут всё далеко не так однозначно, – поморщился Грег. – Для начала стоит разобраться, с чего конкретно всё началось. А именно – с инициативы насчёт прав бэтпони. Скорее всего, принцесса хотела таким способом попросить прощения у своего народа после того, как те были на тысячу лет выброшены на свалку истории. То есть мы имеем уже новую проблему – комплекс вины, а со стороны фестралов – предпосылки для реваншизма.

Второй момент – что после возвращения Луна опять-таки оказалась на вторых ролях, что вновь пробудило в ней комплекс неполноценности. Агрессивная пропаганда и работа с общественным мнением – следствие того, как она стремилась, чтобы её проект удался и уж на этот раз Селестия оценила её усилия…

– Но что-то пошло не так, да? – фыркнул Спектр. Однако затем посмотрел на Грега уже нахмурившись. – То есть ты хочешь сказать, что весь этот, как ты говоришь, «беспредел» (а как называю это я – полный звездец) начался просто по ошибке?

– И да и нет, – покачал головой серый пони. – Полностью погрузившись в проект, Луна не учла некоторые риски. Например, возрождение культистов Найтмэр, которые, скорее всего, посчитали готовившийся референдум хорошим поводом для террористических акций. И ещё это дело с пропажей оружия… Сложно пока сказать, что за каша тогда заварилась. Но если логически связать эти два факта, то получается, что Луну арестовали по подозрению в том, что она тайно снабжала оружием фанатиков для попытки переворота в день голосования. И то, что она тогда не сопротивлялась, значит, что она сама наверняка ни о чём не знала…

– Погоди… ты что, её сейчас защищаешь?!

Спектр склонил голову набок. По нему было видно, что он вот-вот начнёт закипать.

– Стремлюсь к объективности, – парировал Меллоу. – Хотя… если принять как гипотезу, что всё случившееся часть одного плана… что возрождение культистов было рассчитанным побочным эффектом, чтобы спровоцировать Селестию на арест Луны и тем самым раскачать общество для попытки захвата власти… ну блин, так не бывает. Надо быть каким-нибудь гроссмейстером Капафланкой, чтобы провернуть такую сложносочинённую комбинацию… хотя… у неё же была тысяча лет свободного времени…

– Вот, я о том и говорю! – с жаром откликнулся Спектр. – Это всё было подстроено!..

– Слишком коварный план, – подумав, ответил Грег. – Я в это не верю. Невозможно было с такой точностью просчитать все последствия. И это превращение… слишком уж вовремя оно произошло. Всё указывает на то, что появление Найтмэр Мун – это следствие аффекта, а не осознанного желания, поэтому… – он пожевал губу, – я всё-таки склоняюсь к мысли, что Луна оказалась заложником обстоятельств и не имела прямого умысла устроить войну. Всё случившееся – результат действий уже другой её личности, а не её самой.

– Напомни-ка, почему мы тебя вообще к себе взяли?..

Единорог потянулся было к прислонённой к стене винтовке.

На кровать рядом с ним опустилось белое копыто Скайболта. Пегас посмотрел на своего командира и едва уловимо покачал головой, как бы говоря: «Не надо».

Игроки из дальнего конца помещения отложили карты и, судя по всему, внимательно следили за происходящим.

Спектр стиснул зубы и шёпотом выругался. Но к оружию перестал тянуться.

– Развёл тут… историю, понимаешь…

– Исследование фактов и цепочек событий заставляет мыслить критически, – произнёс Грег, убирая книгу. – Возвращаясь к тому, с чего мы начали… Я вот к чему вёл: сейчас для того, чтобы разгорелась война, во многом приложили копыто те, кто поддерживал Луну. То есть если тогда конфликт начался «сверху», то теперь его подогрели «снизу». Что делает ситуацию намного опаснее.

– Да ну? – поднял бровь Спектр. – В чём именно?

– Общественное мнение. Воздействие на мозги… – Грег взглянул в потолок и повёл ногой в воздухе. – Всё дело в этом. Их правительству явно кто-то помогает. Кто-то очень сведущий в подковёрных играх и манипулировании массовым сознанием. Эти технологии куда опаснее любого оружия; по сути, это и есть оружие. Которое они применили на миллионах пони. И ты сам видишь, куда это всё завело.

– Да уж, так их под хвост…

– И как раз поэтому, – Меллоу выпрямился на своём месте, – я и перешёл к вам. Я не хочу быть пешкой в чужих копытах и слепо подчиняться режиму, который меня не устраивает. Я здесь, чтобы жить. И воевать за правду. Потому что именно в правде – настоящая сила.

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Повернув голову, Грег заметил, что Скайболт, взлетев на верхний ярус их со Спектром спального места, медленно и с каменной физиономией ему аплодирует.

– Неплохо сказано, – усмехнулся Спектр и, забравшись с ногами на кровать, откинулся на подушку. Потом пробормотал: – Доходят слухи, что лунатики уже заканчивают перегруппировку. Как бы скоро не…

Он оборвал себя, вспомнив, что о плохом вслух не говорят, чтобы не накаркать.

«В эквермахте его бы уже застрелили на месте за подобное паникёрство, – подумал Грег. – Но, к счастью, тут нет фестралов. А если б и были…»

Внезапно дверь барака приоткрылась. Ворвавшийся ветер принёс с собой струю холода и горсть снежинок, а затем в щели появилась голова Авроры.

– Взвод, построиться! – скомандовала белая пони, после чего вновь исчезла снаружи.

Быстро повскакав с кроватей, застегнув форму, нацепив каски и взяв оружие, пара десятков пони во главе со Спектром выбежали из помещения и привычно разобрались в две линии перед своим лейтенантом.

Аврора обвела взглядом бойцов и усмехнулась.

– Ну хоть на парад, а?

Чуть подождав, она продолжила:

– Итак… что могу сказать… у меня для вас большие новости.

«Что ей такое сообщили в штабе, из-за чего она сама как будто до сих пор ошарашена? Хотя, похоже, мы и так сейчас это узнаем».

– Вообще-то эти сведения являются пока что государственной тайной, но так как вы все будете вовлечёнными лицами, то мне было дано высочайшее разрешение вам это рассказать.

Чтобы не мёрзнуть, Аврора стала прохаживаться вдоль строя. Грег подумал, что тоже не отказался бы походить туда-сюда или вообще вернуться в тепло. Но как бы там ни было, он был солдатом – и, не двигаясь с места на холодном ветру, вместе со всеми слушал, что говорила белая пони.

– В начале марта в Кристальном Городе пройдут большие переговоры между Эквестрией, Кристальной Империей и Сталлионградом. Каждую из стран будет представлять её лидер, а именно – принцесса Селестия, принцесса Ми Аморе Каденца и генеральный секретарь Альтидия. По регламенту стороны могут направить туда свои делегации для участия в официальных встречах, включая также охрану: до двадцати пони в качестве эскорта правителя и не более сотни – для обеспечения безопасности остальной делегации. И мы, – Аврора остановилась и гордо подняла голову, – стали одним из трёх подразделений действующих войск, получивших через главнокомандующего, принца Блюблада, приглашение от самой Селестии сопровождать её в этой поездке.

– Можно вопрос? – встрял Спектр. – Почему именно мы? Какое принцессе дело до простых вояк вроде нас?

– Ну, это ведь я сообщила Её Высочеству о заговоре культистов, – смущённо улыбнулась Аврора и тут же помрачнела, – что отчасти и привело ко всем последовавшим событиям. Но суть не в этом. Главное, что на нас обратила внимание сама принцесса. Подобные приглашения получили командиры ещё двух отрядов – но кто именно, мы узнаем немного позже.

Так о чём бишь я… ага. Как вы знаете, прямой путь через север Эквестрии перекрыт из-за ожесточённых боёв вокруг Винниаполиса. Так что в Кантерлоте придумали другое решение. В штаб был доставлен амулет, который телепортирует всех нас в столицу на главную площадь. Завтра в полдень мы должны быть там, чтобы уже вместе с основной делегацией отбыть в Кристальную Империю. Поэтому, – лейтенант приосанилась, и все машинально вытянулись по стойке «смирно», – моё вам задание на эту ночь – выспаться! Утром за нами прибудет конвой внеочередной ротации, и мы отправимся в Клиффмарк – помыться и примерить парадную форму.

– Если нам, конечно, дадут поспать, – сказал Спектр, оглядываясь на восток, где как раз прозвучал отдалённый раскат орудия.

– Потерпишь, – резко оборвала его Аврора. Потом снова посмотрела на свой отряд. – У меня всё. Разойтись!

Вдруг с востока донёсся какой-то звук, и все навострили уши.

Присмотревшись, Грег различил на фоне бледного вечернего неба тёмную точку, постепенно растущую в размерах.

«Самолёт? Что?.. Как?..»

Но на раздумья времени уже не было.

– Воздух!!! Ложись!!! – заорал Спектр, тоже осознавший, что происходит.

Все тут же кинулись врассыпную, стремясь укрыться в прорытых на случай воздушной атаки траншеях. Из бараков уже выбегали разбуженные нападением солдаты – и у них оставалось буквально считаные мгновения, чтобы успеть спрятаться.

Грег запрыгнул в узкую траншею и припал к мёрзлой земле, подмяв под себя винтовку. Сердце колотилось как бешеное; серый пони нервно поправил на голове каску.

«Да что же это… Зачем?..» – пришла рваная мысль.

Теперь Меллоу отчётливо слышал рёв приближающегося самолёта. И звучал тот иначе, нежели истребители под Кантерлотом.

А потом в уши врезался жуткий свист.

И немного погодя бахнуло.

Рядом словно взорвался вулкан – так это было громко! Землю сотрясло; по каске застучали холодные комья и обломки. В голове зазвенело, даже несмотря на прижатый сверху к ушам головной убор и открытый рот – базовые меры, чтобы не оглохнуть.

Но это было только начало.

Бомбы рвались одна за другой, превращая в груду хлама их с таким старанием переоборудованный лагерь. И вполне возможно, что и строящиеся укрепления на востоке тоже скоро перестанут существовать.

«Это и есть война, – подумал Грег, почти не слыша собственных мыслей от грохота взрывов. – Только страх, кровь, уничтожение и смерть. И бессилие просто взять это и остановить. Мы такие же пешки, как и они, – разница лишь в том, что мы условно белого цвета, а чёрные, вопреки правилам, сделали первый ход.

Война… она никогда не меняется».

– Вот это да!

Выйдя из тёмной искрящейся дыры портала, Грег крутил головой во все стороны. Впрочем, как и все в отряде, впервые оказавшиеся в Кантерлоте.

Они вышли почти в самом центре дворцовой площади, которая была оцеплена королевской гвардией. Сиреневую брусчатку будто бы вымыли с мылом; по краям возвышались золочёные башни из белого камня, от которых невозможно было отвести взгляд. На некоторых зданиях были видны трещины – следы бомбёжек, возвращавшие любого, кто бы на них ни смотрел, в жестокий реальный мир.

Кругом было полно пони в роскошных одеждах или военной форме; в глазах зарябило от богатства, выставляемого напоказ. Прям бери и накрывай массированным ударом – и именно поэтому город со всех сторон окутывало знакомое розовое свечение.

– Смотрите, это же Чудо-молнии! – воскликнул кто-то из солдат, указывая куда-то в сторону.

И действительно: сбоку от толпы сановников в воздухе парили, рассредоточившись, десятка полтора пегасов в знакомых всей Эквестрии сине-жёлтых лётных костюмах во главе с самой Рэйнбоу Дэш. Голубую пегаску с радужной гривой не узнать было невозможно; и сейчас она настойчиво затирала что-то нескольким своим компаньонам.

Меллоу оглядел себя и украдкой оправил не очень удобный зелёный китель. Форму в Клиффмарк доставили, что называется, какая была, поэтому не всем она подошла по размеру.

Им удалось выжить после бомбового удара. Каким-то чудом из их отряда никто не пострадал, а из всех, кто был на базе, лишь несколько бойцов получили лёгкие ранения. Но вот лагерь был разрушен почти полностью: ни от жилых помещений, ни от забора и складов практически ничего не осталось.

Однако оставлять «объект 423» было нельзя, иначе все усилия для того, чтобы наконец добраться до вражеских аэродромов и начать зачистку Вечнодикого леса, пошли бы прахом. Поэтому, не дожидаясь утра, к лагерю сразу выдвинулся конвой, чтобы забрать часть бойцов в город, а остальные смогли бы немедленно приступить к восстановлению базы.

Ночевали, таким образом, в Клиффмарке – вот уж где можно было выспаться. Но сон не шёл из-за съедавшей душу тревоги.

Наутро пришла новость, что ночью временный гарнизон отразил атаку диверсантов из леса. Спектр, как и многие в отряде, был сам не свой и даже предложил Авроре проигнорировать приглашение и вернуться в лагерь, но белая пони была непреклонна. В конце концов, приказ есть приказ. А на войне всякое бывает.

Но все эти волнения померкли, стоило взводу пройти сквозь портал. Теперь у них была чёткая цель – защищать этих важных пони. И решительный вид Авроры означал, что она намерена с блеском выполнить поставленную задачу.

Ещё одним приглашённым подразделением оказалась группа пони, обвешанных бронёй и оружием. Массивные металлические пластины прикрывали их туловища и ноги; под защитой угадывалась зелёная эквестрийская форма. На спине у каждого было устрашающего вида боевое седло с какой-либо навороченной «пушкой».

Возглавлял их светло-зелёный жеребец с жёлтой гривой и закреплённым на спине лёгким пулемётом. Когда Аврора ему помахала, он сразу же вскинул голову и пошёл навстречу.

– Аврора? Вот так сюрприз! Давно не виделись, – приветливо улыбнулся он белой пони.

Голос у жеребца был довольно низкий, но в то же время мягкий и с приятными уху нотками. Вот никак не скажешь, что его обладатель – действующий военный.

– Здоров, Эпплснэк! – сказала Аврора и посмотрела на его впечатляющее оружие и броню. – Я смотрю, вас тут нехило всем обеспечили.

– Что, понравились пушки? – Эпплснэк с гордостью взглянул на своё снаряжение. – Если всё сложится удачно, то уже скоро такие штуки начнут поступать в войска. Зависит от эффективности, которую эти малышки покажут на поле боя.

«Малышки? – фыркнул про себя Грег. – А эти ребята явно двинутые на всём, что связано с оружием».

– Не познакомите, лейтенант?

К ним подошёл Спектр.

– О, уже лейтенант? – весело хохотнул Эпплснэк, глядя на Аврору. – А ты неплохо продвинулась, я смотрю. Ну и как оно – быть офицером, м-м?

– Да не сильно-то и большая разница. Только пони в подчинении больше, а так всё то же самое, – ответила она и повернулась к единорогу: – Спектр, это Эпплснэк. Мы с ним вместе подготовительные курсы проходили, прежде чем поступить в войска. Дай вспомню… два… нет, три года назад…

– Сойдёмся на двух с половиной, – сказал светло-зелёный пони и протянул копыто. – Сержант Эпплснэк, особый отряд номер восемь.

– Сержант Санрайз Спектр. – Единорог пожал протянутое копыто и хмыкнул: – Что, опять какая-то государственная тайна?

– Да в общем-то нет. Мы что-то вроде испытательной группы при Совете по технологиям. Тестируем их новейшие придумки в боевых условиях – на фронте к северу от Кантерлота. Там как раз много этой лунной швали развелось, вот их и сдерживаем как можем…

– Ну, успехов вам в этом…

– Внимание! – разнёсся по площади голос капитана гвардии, бледно-синего единорога в богато украшенном золочёном нагруднике и шлеме с большим серебристо-белым плюмажом. – Её Высочество принцесса Селестия!

Все тут же повернули голову в сторону ворот замка.

Огромные резные двери неспешно открылись, и в сопровождении десятка гвардейцев оттуда вышла принцесса.

Даже в тяжёлое время белый аликорн не потеряла своего царственного вида. Разве что черты лица немного заострились по сравнению с довоенными фото, а в мягком взгляде сиреневых глаз угадывалась глубоко затаённая боль. Но всё равно правительница Эквестрии одним своим присутствием будто дарила спокойствие и уверенность. Казалось, что пока она рядом, никому здесь точно ничего не грозит.

Все пони на площади низко поклонились, припав на передние ноги. Пегасам для этого пришлось приземлиться.

С лёгкой улыбкой аликорн кивнула.

– Встаньте, мои маленькие пони. – Её голос, как будто совсем негромкий, разнёсся вокруг, но даже в паре десятков шагов был слышен точно вблизи. – Ещё немного, и мы отправляемся.

Присмотревшись, Грег заметил на груди Селестии амулет, похожий на тот, что использовала Аврора, поверх «обычного» ожерелья с аметистом. На золотом диске был выгравирован узор – должно быть, матрица заклинания. Почти такой же амулет носил и стоящий в группе сановников белый единорог в красной мантии.

Грег задался вопросом: а как вообще можно телепортироваться внутрь или из-под щита? Может, эти амулеты работают по-другому, чем единорожья магия?.. Хотя, похоже, всё было гораздо проще. Ведь матрицы артефактов по-любому делала сама Селестия, как и она же создала щит. Вот и оставила для себя эту маленькую лазейку.

Принцесса перекинулась парой слов с вельможами… и, взглядом отпустив от себя гвардейцев, направилась прямо к отряду Авроры!

Грег замер с отвисшей челюстью. Сама богиня солнца шла прямо к ним!..

Чьё-то копыто прикрыло его разинутый рот. Повернувшись, Меллоу заметил ироничный взгляд, брошенный на него Спектром.

И правда – перед принцессой стоило вести себя поприличнее.

Селестия подошла к Авроре, и та снова ей поклонилась.

– Приветствую тебя, дитя, – произнесла аликорн, наклонившись, чтобы её рост не так сильно бросался в глаза. – Позволь узнать: всё ли хорошо у тебя и твоих пони?

– Не очень, ваше высочество, – вздохнула Аврора и отвела взгляд. – Наш лагерь вчера атаковали, после того как мы получили известие… Мы делаем всё, что в наших силах, но… нам нужна помощь.

– Ну, я уверена, за этим дело не станет.

Селестия посмотрела на Эпплснэка, и тот с достоинством наклонил голову.

– Я обещаю тебе, маленькая пони, – добавила она уже серьёзно, обращаясь к Авроре, – скоро всё изменится. Главное сейчас – отодвинуть угрозу подальше от Кантерлота.

– Мы будем стараться, – ответила лейтенант. – И… спасибо вам, что пригласили. Это большая честь – присутствовать на событии подобного уровня.

– Если проживёшь с моё, то поймёшь, что эти официальные встречи не приносят никакого удовольствия. Полагаю, мне просто было бы приятно вновь увидеться со своими друзьями.

«Это что… принцесса шутит? Но про… друзей говорит так, будто нас не хочет расстраивать. – У Грега перехватило дыхание. – Неужели она на самом деле так одинока?..»

– А это, наверное, и есть тот необычный пленный?

Вынырнув из собственных мыслей, Грег вдруг обнаружил, что Селестия смотрит на него.

Как и вообще все на площади.

В горле вмиг пересохло. Кашлянув, серый пони поборол нерешительность и сказал:

– Да, ваше высочество. Я рад служить вам… и Эквестрии.

– Я вижу, что на другой стороне ты сражался не по своей воле. И мне приятно, что ты смог сделать выбор.

Аликорн обернулась на восток – где в каком-то десятке миль от «града на холме» шли бои, а далеко-далеко, в Мэйнхэттене, бесновалась, должно быть, в своей резиденции «Лунная пони».

– Как бы я хотела, чтобы сестра одумалась. Но, к сожалению, на это рассчитывать не приходится. Поэтому вся надежда на вас, мои славные воины. Только вы способны поставить точку на этой тяжёлой странице истории.

Принцесса отошла и направилась к центру площади. Перед аликорном все почтительно расступались.

– Приготовьтесь, – сказала она, встав посреди и положив копыто в золотой накладке на амулет. – Займите свои места на разметке.

Грег взглянул под ноги. Оказывается, вся площадь была расчерчена белыми линиями, которые показывали, кто где должен стоять.

Полукругом перед Селестией выстроились гвардейцы; за спиной аликорна столпилась остальная часть делегации. Чудо-молнии расположились в воздухе, прикрывая всех сверху. Группе Авроры выпало охранять процессию по сторонам и с тыла, а бронированные солдаты Эпплснэка встали вокруг них внешним кольцом, готовые отразить любую атаку.

Оглядев построение и, судя по всему, удовлетворившись увиденным, принцесса с силой нажала на амулет. Из артефакта вырвался рыжий заряд энергии, который Селестия будто поймала рогом и сфокусировала перед собой, открывая портал – огромный чернеющий зев разрыва в пространстве с пляшущим по краям синим пламенем.

«Интересно, чем это отличается от заклинания, которым воспользовались мы? Аврора не единорог, и она бы не смогла создать портал в произвольную точку… Скорее, там просто была указана в матрице точка выхода, а фокусировка энергии производилась автоматически…»

Грег запнулся и оборвал свою мысль. Дискорд побери, и когда он успел стать таким экспертом в теоретической магии?!

«Должно быть, я просто научился думать. Знаешь историю – способен мыслить логически. А значит, можешь разобраться в любом явлении».

По кивку принцессы первыми вперёд двинулись гвардейцы. Затем в тёмном чреве портала исчезла сама Селестия. Вслед за ней пришла очередь остальных.

Подходя всё ближе к зияющему прямо-таки космической темнотой порталу, Грег стремился унять трясущиеся поджилки. Прежде ни ему, ни кому-либо из приглашённых солдат не приходилось путешествовать подобным образом, и неизвестность страшила до дрожи.

Хотя, с другой стороны, разве это страшнее всего того, что он видел на фронте?

Грег стиснул зубы и с гордо поднятой головой вошёл в портал.

Правда, всего лишь прикрыл глаза за миг до перемещения.

Вопреки ожиданиям, он вообще ничего не почувствовал. Никакого рывка, неестественного холода, тошноты или чем ещё любили пугать приключенческие романы. Просто под ногой вместо прохладной брусчатки оказалась… это что, трава?!

Грег распахнул глаза – а вместе с ними и рот от открывшегося вокруг вида.

Во все стороны простиралась поросшая сочной зеленью равнина. Только если хорошо присмотреться, можно было различить вдалеке полупрозрачное голубоватое марево, за которым угадывалась безжизненная снежная пустыня. Да и потеплело вокруг тоже знатно. Лишь теперь Меллоу понял, почему им рекомендовали не брать с собой зимнюю одежду. По сравнению с заснеженными лесами Эквестрии, Кристальная Империя оказалась настоящим раем вечного лета!

«Ну конечно. Кристальное Сердце – артефакт, хранящийся во дворце и защищающий столицу от морозов севера. Тогда, в сентябре на Играх, это не сильно бросалось в глаза, но теперь видеть такой контраст… – Грег покачал головой. – Это просто чудо. Самое настоящее чудо».

Невдалеке уходили ввысь две фиолетовые кристальные стелы, служившие своего рода символическими воротами к местной столице. А за ними посреди огромной поляны раскинулся город с величественным Кристальным дворцом в самом центре.

«Может, после войны стоит как-нибудь переехать сюда?..»

В спину недовольно толкнули: мол, чего встал-то? Грег поспешно сделал пару шагов и остановился вслед за теми, кто шёл перед ним. Обернувшись, серый пони увидел, как за последними из солдат портал схлопывается в точку и пропадает. С этой минуты они были отрезаны от Эквестрии.

А тем временем их встречали.

Гвардия расступилась, и Селестия шагнула вперёд – навстречу розовой аликорнице с разноцветной гривой, уложенной в замысловатую причёску, и стоящему рядом с ней белому единорогу в парадном красном мундире.

Принцесса Каденс и принц-консорт Шайнинг Армор. Несколько лет назад Грег читал в газетах об их свадьбе, обернувшейся подлым нападением чейнджлингов. Тогда из Мэйнхэттена всё это казалось далёкими сказками, однако сейчас уже заставляло задуматься.

Грег передёрнул плечами. Брррр, только чейнджлингов им в этой войне не хватало…

Вокруг правящей четы стояла дюжина лиловых кристальных пони в сверкающей серебристой броне, среди которых сильно выделялся пастельно-рыжий пегас в золотом шлеме и нагруднике. Передней ногой каждый сжимал алебарду – но и с первого взгляда было ясно, что им неуютно и непривычно носить броню и держать оружие. Всё-таки даже тирания короля Сомбры не научила их за себя сражаться. Хотя бывший капитан гвардии Кантерлота уже, похоже, начал над этим работать.

– Принцесса Каденс, Шайнинг Армор, – Селестия приветственно наклонила голову. – Рада видеть, что вы в добром здравии. Надеюсь, в Империи тоже дела идут хорошо.

– И мы приветствуем вас, принцесса, – кивнула в ответ Каденс. – Империя сейчас действительно переживает подъём, и для нас в свете последних событий особенно важно сохранить мир на наших землях.

«В переводе с междустрочного на понятный: мы ваши союзники, но только попробуйте притащить к нам свою войну. А принцесса как будто и правда выглядит слегка встревоженно».

– Как поживает Фларри Харт? Полагаю, она сейчас находится во дворце в целях безопасности?

– Да, ваше высочество, – ответил Шайнинг. – С нашей крошкой всё хорошо. Она быстро растёт и уже учится управлять своей магией. В городе ей, как и нам всем, ничто не угрожает, но перестраховаться никогда не бывает лишним.

– Альтидия ещё не приехала?

– Её поезд застрял в снегах. Она должна прибыть ближе к вечеру, – сказала Каденс и повернулась к стоящему позади них внушительному кортежу. – Прошу вас, располагайтесь. Путешествие будет недолгим, но уверена, что многие подданные выйдут посмотреть на наш совместный проезд по Кристальному Городу.

Селестия подошла и постучала накопытником по отливающей серым дверце кареты. Послышался гулкий металлический звук.

– Серьёзная защита, – заметила принцесса Эквестрии. – Как я понимаю, есть повод?

– Эти кареты были вырезаны из огромных цельных кристаллов, после чего обшиты бронёй под моим личным контролем, – с гордостью сказал Шайнинг Армор. – А вставки из особого кристального бронестекла позволяют наблюдать за всем, что происходит снаружи. Эта карета для вас, принцесса, следующая – для ваших спутников. Охрана может разместиться на этих платформах.

Он указал на большие открытые повозки, окружавшие три бронированные кареты (в третьей, очевидно, должны были ехать сами местные правители).

– Благодарю за гостеприимство и заботу о нашей безопасности, – кивнула Селестия и обернулась на свою многочисленную свиту. – Думаю, не стоит больше задерживаться. Поговорить мы в любом случае ещё успеем.

Все принялись рассаживаться. Вместе с Авророй, Спектром и остальными Грег забрался на отведённую им платформу. Эпплснэк и его отряд с комфортом разместились на соседней, а вот Рэйнбоу Дэш явно была недовольна тем, что ей и другим Чудо-молниям не разрешили сопровождать процессию в воздухе. Но на подобных мероприятиях надо было соблюдать регламент, и пегаска с недовольным видом приземлилась на своё место.

Кристальные гвардейцы впряглись в повозки, и кортеж двинулся к городу.

Ещё на подступах к концам улиц, расходящихся радиально от центра, можно было видеть огромную толпу пони. Они размахивали флагами Империи и Эквестрии, выкрикивали здравицы и слова поддержки в адрес обеих принцесс. И главным было даже не это выражение безоговорочной преданности и верности, которое, прямо сказать, было ожидаемым.

Тела всех этих пони блестели подобно кристаллам. А это значило, что они и правда всем сердцем были за своих друзей с юга.

Но особенно сильно у Грега сжалось сердце, когда он увидел плакат, который держала маленькая кобылка, стоя на спине у своего отца: «Пожалуйста, победите Найтмэр Мун снова».

«Мы сражаемся не только за себя, – понял вдруг жеребец, проезжая по запруженной народом улице: казалось, вся столица высыпала встретить гостей из Эквестрии. – Сейчас мы боремся и за всех этих пони. Чтобы хоть они всегда жили в мире».

Саммит продлился ровно неделю.

Переговоры принцесс и генсека шли за закрытыми дверьми, а от репортёров и прочих любопытных проход к залу закрывала их личная гвардия. Так что Грегу и остальным приходилось довольствоваться менее важными встречами: например, канцлера Нейсея с министром образования Аметист Мазбери насчёт проекта Кристальной академии или генералов трёх стран по вопросам военного сотрудничества. Чаще всего это была скука смертная, но временами попадались и интересные мысли.

Стоя в почётном карауле, Грег занимался тем же, чем и раньше: слушал, запоминал и анализировал.

В целом же всё было довольно неплохо. Путешествие в Кристальную Империю стало для всех чем-то вроде отпуска; Меллоу и сам был рад выбраться на некоторое время из военной нервотрёпки Эквестрии.

Кристальный дворец не был рассчитан на такое количество пони, поэтому важных гостей вместе с охраной поселили в ближайших отелях – разумеется, перед этим выгнав оттуда местных. Но возвращались все по комнатам только вечером, а то и глубокой ночью: встречи нередко затягивались допоздна.

Грегу в соседи достался Спектр – надо полагать, не без участия Авроры, получившей, как командир группы, отдельный номер. Впрочем, единорог не вызывал раздражения своими привычками; по крайней мере он не разбрасывал повсюду носки и не храпел. А большего от него и не требовалось.

Кормили всех, в том числе и солдат, по высшему разряду, а иногда, когда всё же выдавалась пара свободных часов, можно было пройтись по городу и осмотреть достопримечательности. Тех было не очень много: сам дворец, огромная статуя дракончика Спайка, который считался в Империи легендарным героем, библиотека с резными фигурами грифонов на входе – ну и, конечно же, огромный стадион, где лишь пять месяцев назад прошли Эквестрийские Игры. Грег уже бывал в Кристальном Городе, но этими зданиями и вообще всем-всем-всем, сделанным из кристаллов, казалось, можно было любоваться вечно.

Но отголоски войны всё-таки добрались и до этого славного места.

Через два дня после их прибытия пришла новость о том, что позиции, которые создавала себе Эквестрия к югу от Кантерлота, были сметены Лунной армией. После массированного бомбового удара десант Шедоуболтов высадился и захватил остатки того самого лагеря, который Аврора и её бойцы месяц назад захватили. Так что теперь основной базой в том регионе снова стал Клиффмарк.

Спектр на это известие долго матерился, проклиная всё военное руководство Эквестрии, пока его не заставили наконец заткнуться. Про Селестию, кстати, сержант не заикнулся ни разу. Наверное, не хотел на глазах у всех превратиться в горничную.

В Империи, как оказалось, тоже далеко не всё было гладко. В последнее время активизировались сторонники поверженного короля Сомбры: чуть ли не каждую неделю местные газеты рапортовали о новых арестах. Но, к счастью, раскачивать ситуацию враги не спешили, и в городе было полностью безопасно.

Несмотря на то, что состав охраны открыто не анонсировался, до имперской прессы всё же как-то дошла информация о том, что Грег раньше воевал за Лунную армию. У него даже взяли интервью, в котором Меллоу подробно рассказал о происходящем в НЛР и о том, почему он решил поддержать Эквестрию. На следующее утро во всех газетах на первой полосе уже красовалась статья с его фотографией в парадной форме Гармонической армии и крупным заголовком «Я ни о чём не жалею» – что, конечно же, стало предметом для шуток со стороны Спектра.

Но рано или поздно всему приходит конец.

Вечером шестого дня прошло сообщение, что итоговый текст трёхстороннего договора полностью согласован и на следующий день состоится церемония подписания. На которую будут допущены все, кого сможет вместить главный зал Кристального дворца.

А потом настанет время возвращаться в Эквестрию.

Часы на стене показывали девять двадцать, и за окном пробивалось тусклое весеннее утро.

Весна. За время вынужденной командировки незаметно наступил март, но его приход как-то не чувствовался. Казалось, до сих пор властвовал мрачный и жестокий февраль, в котором можно было вспомнить лишь войну и морозы. Тем более, что Зимняя уборка, намеченная ранее на високосное двадцать девятое число, была официально отменена в Эквестрии по соображениям безопасности.

Но по сравнению с тем, что вот-вот должно было произойти, праздные заботы о временах года отступали на второй план.

Потому что уборка зимы в мирные времена проводилась каждый год – а вот саммит с участием правителей сразу трёх государств был на Эквусе первым в истории.

И уже через пару часов он должен был завершиться своей кульминацией. А именно – подписанием договора между Эквестрией, Сталлионградом и Кристальной Империей.

Меллоу и Спектр, равно как и ещё полторы сотни пони, были приглашены на церемонию в качестве зрителей. А для жителей города прямую трансляцию в виде голограммы на главной площади обещал подготовить местный придворный маг Санбёрст – рыжий единорог в очках и расшитой звёздами синей мантии. «Ботан-недоучка», – отозвался о нём сержант.

Времени оставалось всё меньше – и Грег со Спектром сейчас сноровисто приводили себя в надлежащий вид, прежде чем отправиться на историческую церемонию.

Однако в голове у серого пони крутились вопросы, на которые он до сих пор так и не знал ответа.

– …Слушай, давно хотел у тебя спросить: как вы оказались в одном отряде с Авророй? – заговорил Грег, натягивая на себя свежую белую рубашку. – Со стороны кажется, что вы знаете друг друга уже много лет…

– Пасть закрой, – угрюмо ответил Спектр, с остервенением теребя гриву расчёской. – Для тебя она – лейтенант Даск, а я – «сэр, разрешите обратиться, сэр, сержант, сэр», драть тебя в хвост…

Грег промолчал, тем самым вынуждая единорога самому заполнить возникшую паузу.

– Как обычно оказались, – наконец буркнул тот и магией притянул к себе отглаженный китель. – Я к тому времени уже пару лет как капралом был и мечтал об ещё одном повышении… И тут нате вам, хлобысь – и присылают из Филлидельфии нового лейтенанта! Старый-то тем ещё мудаком был… Ну, думаю, этот-то нормальным должен быть, хотя кто его знает – из академии-то… А тут опять сюрприз – кобылка, да совсем молодая! Мы тогда вовсе не знали, чего от неё ждать. Либо сама расклеится за пару недель, либо всех застроит до нервной горячки… Но, как видишь, сработались. Меня она даже по-быстрому в сержанты продвинула. С тех пор, можно сказать, мы в одной команде.

Кое-как закончив с пуговицами, Грег начал надевать галстук.

– А Скайболт? Как он к вам присоединился? И… он вообще говорит? Я от него за всё время даже слова не слышал…

Он не успел понять, как Спектр вмиг очутился рядом с ним и схватил его за грудки. Одна нога с силой потянула за галстук, и Грег ощутил, что ему не хватает воздуха.

– Не твоё дело, придурок! – прошипел единорог и оттолкнул его, так что Грег повалился на пол, кашляя и пытаясь расслабить «удавку».

Сам же Спектр надел китель и направился к двери.

Однако на полпути он остановился и, слегка повернув голову, заговорил:

– Скайболт родился в… скажем так, неблагополучной семье в пригороде Мэйнхэттена. Папаша его – земной пони – бухал по-чёрному и часто метелил его мать – наркоманку-единорожку… а с появлением сына-пегаса – ещё и его. Однажды он не рассчитал и случайно перебил жеребёнку горло, после чего завалился спать, воняя дрянной алкашкой. Мать лежала в отрубе после очередной дозы, но Скайболт сумел вылететь на своих крыльях через окно на улицу. Там его нашли прохожие и отвезли в больницу. Врачам удалось сделать так, чтобы он смог нормально дышать, – но вот говорить он уже не мог.

Вылечившись (ну, как… относительно), Скайболт попал в приют. Там его затравили из-за увечья, и можно сказать, он даже почти сломался. Но не до конца.

С учёбой у него было ни шатко ни валко: устно отвечать он не мог, но вот письменные задачки на раз-два щёлкал. Выйдя из приюта, он ничего лучше не придумал, кроме как пойти в армию. На нормальную работу его всё равно бы не взяли, а дальше учиться просто не было денег.

И так случилось, что он попал к нам в часть. Над ним опять пробовали насмехаться, но за него заступилась Аврора, и с тех пор он ей безоговорочно предан. Тогда же выяснилось, что из него превосходный снайпер. Больше его не трогали, и он стал частью нашего отряда. И ни тебе, ни кому-либо ещё ворошить это прошлое.

Сказав всё это, Спектр подхватил магией свою «Лаванду» со стойки для оружия у стены и вышел из номера, хлопнув дверью.

Грег остался сидеть на полу, тяжело дыша и потирая шею.

Представить, как мощное копыто пьяного земнопони дробит ему трахею, было выше его сил.

Наконец Меллоу посмотрел на часы – да так и подскочил на месте. После чего, уже ни на что не обращая внимания, принялся спешно приводить себя в порядок.

Накинув парадный китель и напялив фуражку, серый пони схватил своё оружие и выбежал вслед за Спектром.

Церемония должна была вот-вот начаться.

В главном зале дворца было не протолкнуться от набившихся туда пони. В воздухе витали ароматы пота и дорогих духов, и даже поставленные тут и там вентиляторы не справлялись с этим удушливым смрадом. Тихий гомон вливался в уши, рассеивая внимание. Казалось, ещё немного – и не останется сил противиться этой клонящей в сон атмосфере…

Грег встряхнулся, зевнул и поморгал, снова сосредотачиваясь. Вместе с отрядом Авроры он стоял сейчас как почётный зритель, а потому – даже как будто участник предстоящего действа. Но в то же время он был и стражем, а значит, должен был сохранять бдительность.

В центре просторного помещения стоял большой круглый стол – да, опять-таки из кристалла, на этот раз чёрного. Три резных кресла с высокими спинками, на которых были изображены гербы: солнце Селестии, Кристальное Сердце, а также подкова с молотом и красной звездой над ними, – пока пустовали, ожидая тех, для кого были предназначены.

В зал суетливо вбежал Санбёрст, неся в магическом поле штатив с камерой, и поискал глазами свободное место. Затем, видимо, нашёл – и воткнул штатив прямо между канцлером Нейсеем и Эпплснэком, после чего подключил к камере провод и, недолго думая, выкинул его второй конец в окно, где телекинезом опять-таки к чему-то подключил. Судя по всему, к магическому проектору: в ту же секунду с улицы донёсся восторженный гвалт толпы – очевидно, трансляция началась.

Настроив аппаратуру, придворный маг выбежал прочь.

Вновь потянулись долгие минуты ожидания.

– Когда уже начнётся… – пробормотал рядом Спектр.

Но вот гвардейцы, стоящие у дверей, протрубили в горны с подвешенными к ним лиловыми вымпелами с изображением Кристального Сердца.

Грег тут же подобрался. Сейчас он наконец увидит всех трёх правящих кобыл, собравшихся здесь, чтобы – как уверяли слухи – договориться о том, как будут вместе давать отпор четвёртой.

Впереди по ковровой дорожке шли трое пони – по одному из каждой страны, неся на атласных подушках тёмно-красные папки – вне всякого сомнения, с текстом договора. Санбёрст явно чувствовал себя неуверенно, идя между королевским секретарём Рэйвен Инквелл и неизвестной Грегу пони в болотно-зелёной сталлионградской форме, но, надо отдать единорогу должное, старался этого не показывать.

А за ними шествовали правительницы.

Селестию и Каденс Грег узнал сразу; Шайнинг Армор держался чуть позади своей супруги. А вот генсека Альтидию Револьцову так близко Меллоу видел впервые.

Не совсем молодая, но и далеко не старая бежево-красная пони с каштановой гривой в виде толстой косы была в простой форменной рубашке и тёмных брюках; на её голове красовалось прошитое белыми нитками болотно-зелёное кепи. Но самым запоминающимся в ней были глаза: один – ярко-красный, другой – водянисто-голубой. Генеральный секретарь смотрела куда-то перед собой, а на её лице можно было заметить лёгкую и как будто немного смущённую улыбку.

Обычно кланяться было положено только принцессам, к которым Альтидия не относилась. Поэтому появление правящих особ все собравшиеся приветствовали сдержанным топотом.

Трое «оруженосцев» положили папки на стол и встали поодаль, кое-как втиснувшись в толпу приглашённых зрителей; принц-консорт занял место среди своей гвардии. А принцессы и генсек расположились за столом.

Первой взяла слово Каденс:

– Мои дорогие пони! Граждане Кристальной Империи, Эквестрии и Сталлионграда! Я рада приветствовать всех вас здесь, в Кристальном Городе, на этой встрече, которая должна положить начало совместной дружбе и плодотворному сотрудничеству трёх наших государств. Вместе мы сможем справиться с любыми подстерегающими нас кризисами и невзгодами, а также направить все наши усилия на восстановление и поддержание мира на наших землях.

Зал разразился топотом аплодисментов. С улицы закричали и засвистели, также выражая поддержку словам принцессы.

Дальше заговорила Селестия. Белый аликорн выглядела более встревоженной, чем обычно; оно и понятно – у неё единственной сейчас в стране бушевала гражданская война. Однако правительница Эквестрии держалась со своим извечным достоинством.

– Перед нами стоит серьёзный вызов. Найтмэр Мун вырвалась на свободу и подчинила себе восток, принеся хаос, боль и, как это ни печально, смерть на прежде мирные земли пони. Кроме того, её появление привело к росту сепаратизма, дав отдалённым регионам повод, чтобы порвать с Кантерлотом все связи и отделиться. И очаг напряжённости в виде так называемой Новой Лунной Республики угрожает миру и порядку на всём континенте.

Но Эквестрия и Кристальная Империя всегда были союзниками, причём не только в военной, но и во всех остальных сферах. Также мы стремимся поддерживать отношения и со Сталлионградской республикой, признавая её суверенитет и наращивая торговлю и культурные связи. Поэтому мы должны забыть все свои разногласия и объединить нашу мощь, чтобы противостоять любым трудностям.

Снова аплодисменты – более дружные в зале, но довольно сдержанные на улице.

Затем очередь дошла до Альтидии.

– Как бывший регион Эквестрии, Северяна всецело стремится развивать контакты со своими соседями. В продовольственном плане мы всё ещё сильно зависимы, и последние события вынудили нас искать новые маршруты поставок. Взамен же СССР[1] готова предложить своё оружие и военных специалистов. Также глубокую обеспокоенность вызывает судьба тех, кто поддерживает коммунистическую идеологию в прилегающих к нам провинциях, и мы не можем допустить идеологической дискриминации, которую проявляет НЛР к этим пони.

«Ах да, они же себя Северяной называют, как прежнюю провинцию Эквестрии. А Сталлионград – просто как столица».

– Скоро на моей родине в партии последуют выборы, и я пока не знаю, смогу ли и дальше находиться на посту, который сейчас занимаю. Но я уверена, что эта встреча поможет мне оставить после себя позитивное политическое наследие.

Ей в основном топали из вежливости, но вот сталлионградские солдаты – от всей души.

Каденс приподнялась.

– И сегодня мы рады объявить о заключении между Кристальной Империей, Эквестрией и Сталлионградом договора о взаимной помощи и сотрудничестве!

А вот тут уже началась настоящая буря.

Грег вместе со всеми долбил копытами в гладкий кристальный пол – да так, что начали болеть ноги. Голова словно отключилась под мощным напором эмоций, которые высвободило внутри него это долгожданное объявление. Слов не было – всё, что нужно, говорили сейчас другие.

Толпа на улице ревела так, что даже забивала грохот оваций. Кристальные пони тоже осознавали, что Эквестрия защищала и их в том числе, приняв на себя самый тяжёлый удар, и что им выпала честь быть новым связующим звеном между ней и некопытопожатным до недавних времён Сталлионградом – но далеко не таким одиозным, как стремительно набирающее силу Лунное государство.

Через несколько минут шум начал стихать, и Каденс смогла продолжить:

– Новый договор предусматривает меры по развитию контактов между нашими странами в таких вопросах, как образование, медицина, культура, транспорт и многие другие. Например, за последнюю неделю мы достигли серьёзных подвижек насчёт проекта Кристальной академии и программы обмена опытом между специалистами, а также приступили к созданию новых, безопасных транспортных коридоров для сообщения между Эквестрией и Сталлионградом через заснеженные земли Кристальной Империи.

Но это ещё не всё, – она улыбнулась. – Отныне три наших государства вступают в альянс, который позволит направлять военную помощь тем из нас, кто в данный момент в ней нуждается. С гордостью рада представить вам, – она опёрлась копытами на стол, – Объединённый Союз Пони!

Последовала очередная порция аплодисментов и свиста.

И в это время, словно не обращая внимания на всеобщую радость, трое правительниц открыли разложенные перед ними папки и поставили подписи на своих экземплярах договора. После чего ещё дважды обменялись текстами и подписали чужие.

К этому моменту от восторженных криков можно было оглохнуть. Но настоящее безумие началось, когда принцессы и генсек встали из-за стола и на камеру соприкоснулись копытами. Каденс и Селестии пришлось немного нагнуться, чтобы миниатюрная по сравнению с ними Альтидия не чувствовала себя неловко.

А затем они втроём вышли так на широкий полукруглый балкон – и встали уже на виду у всего города, показывая своё единение простым пони.

«Вот и свершилось, – подумал Грег. – Теперь-то уж всё точно пойдёт по-другому».

Вперёд выступил Шайнинг Армор.

– Внимание! Звучит гимн Кристальной Империи!

Санбёрст включил проектор, и над столом возникла голограмма собравшегося внизу оркестра.

Грег заметил, как застыли местные пони, включая и самого принца-консорта, стоявшего с гордо поднятым подбородком. Черты их лиц заострились, словно они вспоминали сейчас не самые лучшие времена.

Зазвучала неторопливая мелодия духовых, которая показалась Грегу донельзя тоскливой.

«Блин, у них тут что, до сих пор ПТСР после правления Сомбры?»

На голограмме из-за спин музыкантов вышла кристальная пони в простом белом платье – судя по всему, солистка – и после того, как закончилось вступление, затянула тонким голосом а капелла:

Земли на севере, благословенные,
Кристальная Империя, прошедшая огонь.

Снова вступил оркестр – на этот раз мощно и торжественно. И теперь, повторённые заново, слова больше не казались вырванными из поминальной баллады.

Началась новая мелодия – уже неприкрыто мажорная. Было слышно, как кристальные пони вместе с четой правителей негромко подпевают солистке.

Мы приложим силы для защиты Сердца,
Будем мы сражаться с доблестью и честью!
Земли на севере, благословенные,
Кристальная Империя, прошедшая огонь.[2]

Последние ноты тянулись дольше всего под величественную каденцию и тремоло барабанов. Как только отзвучал последний аккорд, все тут же затопали, аплодируя. С улицы донёсся рёв и свист толпы, как будто снова пережившей за время этой короткой песни прошлое и настоящее своей страны и взглянувшей с надеждой в будущее.

– Ну, сейчас наш пойдёт… – негромко произнёс Спектр.

Грег внутренне подобрался. Новый гимн Эквестрии, принятый всего несколько лет назад, он и в довоенное время слышал нечасто, но эта простенькая и вместе с тем сильная мелодия успела ему полюбиться.

И когда тоненько заиграла флейта, поддерживаемая трубами и короткими, острыми звуками барабана, серый пони с трудом подавил желание прижать копыто к сердцу.

Свет небес благословенный
Дарят Солнце и Луна.
Окружите нас теплом вы,
Защитите нас от зла.
Помогите стоять твёрдо,
Делать добрые дела.
Пусть найдём мы силу в дружбе,
Что всех вместе нас свела.[3]

К концу первого куплета пели уже почти все. Лица собравшихся просветлели, и всё больше появлялось радостных и уверенных улыбок. Казалось, простые слова гимна стали ключом к тому, чтобы сплотить всех и дать надежду на лучшее в это трудное время.

Доброта спасёт от грусти,
Смех поднимет в свете дня,
Честность пусть очистит чувства,
Щедрость нам не променять.
Верность сохраним корням мы,
Магия кругом растёт.
Нас ведут любовь и дружба
Через тернии вперёд.

Грег видел, как шевелятся губы Селестии под звуки гимна. Белый аликорн смотрела на всех с доброй улыбкой, как если бы все её подданные были её детьми. Каденс и Шайнинг тоже пели, никого не стесняясь: в конце концов, их с Эквестрией тоже очень многое связывало.

«А ведь могли тогда и “Песнь сердец”[4] принять в качестве национальной. Но, похоже, решили, что в ней слишком много отвлечённых слов про дружбу и нет такого упора на единение, и оставили её просто всеобщей любимой песней на День Очага».

Только Альтидия и некоторые сталлионградские солдаты не пели. Генеральный секретарь с каждой секундой всё напряжённей покусывала губу, а её глаза бегали из стороны в сторону.

«Ну конечно. Их-то гимн не чета нашим, остался ещё с революции. Вот и не знают, куда себя деть, потому что сейчас такое всем тут на фиг не надо».

В братстве мы стоим все вместе,
В сестринстве наш шанс спастись.
Солнце нас с Луной направят
По надёжному пути.
Так чего должны бояться,
Если вдруг придёт беда?
Мир в сердцах и сила в дружбе,
Пони вместе навсегда.

Последняя строчка прозвучала ещё раз – едва ли не по слогам.

От грохота овации чуть не затрясся пол, а восторженные крики горожан ясно дали понять: союз с Эквестрией с самого начала был лишь вопросом времени.

Но всё неожиданно смолкло, когда принц-консорт прочистил горло и с некоторым смущением объявил:

– Гимн Северянской Советской Республики!

Было видно, как все напряглись. Грег отчётливо разглядел, как стиснули зубы солдаты из Сталлионграда. Селестия и Каденс больше не казались такими счастливыми, а Альтидия даже отступила на пару шагов назад.

Оркестр заиграл бодрый марш – тот самый, который был известен как «Рабочая Рильеза» и служил по своей сути ярым манифестом против власти аликорнов.

Сердце у Грега сжалось. Вот-вот должны были зазвучать слова, и…

Ничего не последовало. Просто гремела бравурная мелодия, но никто не раскрывал рта. Кто-то из солдат начал было шевелить губами, но ему сразу же наступили на ногу, и он перестал.

Все молча стояли и слушали голую музыку, точно исполняли неприятный, но необходимый долг.

Видя такое отношение, несколько пони из делегации Сталлионграда демонстративно вышли из зала. На Альтидию было жалко смотреть. Маленькая и невзрачная на фоне двух принцесс-аликорнов, она будто пыталась спрятаться за их спины.

«Ну понятное дело, – хмыкнул про себя Меллоу. – Как там поётся?.. “Отречёмся от светлого мира, отряхнём его прах с наших ног! Не нужны аликорны-кумиры, ненавистен принцессы чертог”? По тем временам это было не просто смело, а, как сказал бы Спектр, звездец как смело. Но теперь выглядит как минимум странно и неуместно.

Первый звоночек, так сказать. А что будет дальше? Сколько протянет альянс, прежде чем мы опять начнём грызться друг с другом?»

Серый пони прикрыл глаза.

«Плевать. Главное – сначала победить Найтмэр Мун. А остальное не важно».

Официальная часть вскоре закончилась, и все стали расходиться, чтобы отдохнуть перед намеченным на вечер грандиозным банкетом.

Аврора со своими бойцами тоже направилась к выходу.

Неожиданно к ним подошёл гвардеец Селестии.

– Лейтенант Даск, рядовой Меллоу, – сказал белоснежный пегас в золотой броне низким голосом. – Вас вызывают. Пройдёмте.

– Э-э… Кто? – не нашла ничего лучше, чтобы спросить, Аврора.

Гвардеец задрал подбородок.

– Генерал Темпест Шедоу.

Грег и Аврора переглянулись. Серый пони заметил, что лейтенант тоже растеряна.

Но всё же она поборола недоумение и повернулась к Спектру:

– На время остаёшься за главного. Возвращайтесь к себе и ждите. Я скоро вернусь.

Единорог кивнул. Без сомнения, на него можно было положиться.

Теряясь в догадках, Грег и Аврора протолкались вслед за гвардейцем через толпу собравшихся и пошли за ним по широкому светлому коридору.

У одной из дверей пегас остановился и указал на неё копытом.

– Проходите. Вас ждут.

Аврора неуверенно подошла к двери и потянула её на себя. Потом махнула Грегу и зашла внутрь.

Меллоу вздохнул – и шагнул следом.

Комната, в которой они оказались, была, судя по всему, каким-то кабинетом. Вдоль стен стояли шкафы с книгами и документами, а на свободном пространстве примостилась карта Эквестрии, изрисованная стрелочками и утыканная флажками.

«Наверное, тут работали военные», – заключил Грег.

– Генерал…

Аврора вскинула копыто к виску. Меллоу поспешил сделать то же самое.

Темпест Шедоу встала из-за стола. Тёмно-вишнёвая рослая пони с гривой в виде алого гребня выглядела в генеральском мундире солидно и устрашающе – как и в чёрном бронежилете во время вторжения короля Шторма. Её полуприкрытые глаза были устремлены сверху вниз на вошедших, и Грег невольно сглотнул от этого оценивающего холодного взгляда.

А сломанный у основания рог и шрам, пересекающий правый глаз, давали понять, что спорить с ней лучше не стоит.

«Она не была на церемонии? Но почему?.. Неужели есть дело поважнее? И именно это она хочет обсудить с нами?»

– Вольно, – произнесла Темпест Шедоу и, обойдя стол, встала прямо напротив Грега.

Передней ногой она коснулась его подбородка, заставив поднять голову и посмотреть ей в глаза.

Грегу стоило больших усилий не вздрогнуть, когда он наткнулся взглядом на эти две бирюзовые льдинки. Внутри серого пони всё сжалось, в желудке словно образовался тяжёлый морозный ком – но Меллоу не отвёл глаз. Просто не мог повернуть голову.

Наконец генерал убрала копыто и вернулась за стол, после чего коротко махнула на пару кристальных стульев.

– Садитесь.

Двое пони послушно заняли свои места.

Темпест Шедоу опёрлась локтями на стол и скрестила перед собой передние ноги.

– Я слышала о тебе, Грег Меллоу…

Серый жеребец напрягся. Обычно такое вступление не предвещало ничего хорошего.

Генерал наклонилась ближе к нему.

– Как ты смотришь на то, чтобы вернуться обратно в Мэйнхэттен?

¹↑ Сталлионградская Советская Социалистическая Республика.

²↑ Автор текста (на английском) – SonicFan39Returns. Вокал – IMShadow007; исполнение: https://www.youtube.com/watch?v=jlMxZRqmcwY

³↑ Автор текста (на английском) – Midnight Cobra. Музыка – Sprocket, вокал – Dream HuK; исполнение: https://www.youtube.com/watch?v=ZISo1NFO7AQ

⁴↑ The Heart Carol, музыка – Дэниэл Ингрэм, слова – Мерривезер Уильямс.

Глава шестая. Поля битвы

К 79-й годовщине Дня Победы.

Март – апрель 1008 г.

Great war!
And I cannot take more.
Great tour!
I keep on marching on…

Sabaton – Great War

Над островами Спа в Южном море бушевал тропический ливень.

Потоки воды низвергались с небес на лесистые возвышенности, остававшиеся зелёными круглый год. Ручьи, что брали начало из разбросанных тут и там небольших лесных озёр, превращались в настоящие реки – и, вбирая в себя грязь с пологих склонов, несли всю эту влагу обратно в море. Рыбачьи хижины, стоявшие на сваях вдоль берега, будто бы превратились в архипелаг маленьких искусственных островков, которые окружали главный – и самый большой в этой удалённой от материка провинции.

В отличие от находившихся к юго-западу островов Пуэрто-Кабальо, архипелаг Спа не мог похвастаться каким-либо процветанием. Несколько клочков земли, заросших тропическим лесом, где по меньшей мере каждый второй день шёл дождь, не были привлекательным местом для заселения или туризма. Жило здесь не так уж и много пони – в основном потомки самых первых поселенцев, благодаря которым эти места и считались входящими в состав Эквестрии. Причём большинство – в портовом городке Саутпойнт на юго-западе главного острова. Остальная часть провинции была почти что необитаемой; на других островах селились разве что рыбаки, вносившие своим уловом немалую долю в бюджет региона.

Но в затерянности и малонаселённости находились и свои преимущества.

По архипелагу Спа были раскиданы целых четыре базы флота Эквестрии. Две из них располагались на больших островах, ещё две – на маленьких к северу. И если обычно последние две пустовали, так как в районе попросту не было столько судов, то теперь, в последние месяцы, причалы, пирсы и дебаркадеры были почти забиты военными кораблями. Даже учитывая, что основная часть флота не стала задерживаться здесь, а направилась дальше, в Ванхувер.

Контр-адмирал Циношура вздохнула и отвела взгляд от окна. Смотреть на дождь было невыносимо скучно, а из остального заниматься здесь было просто нечем.

Вот уже три месяца как их флотилия причалила к островам, отказавшись идти дальше вокруг раздираемой на части Эквестрии. Часть местных жителей была в восторге от прибытия защитников, остальные же роптали: мол, кормить их ещё. В последние годы регион прочно сидел на дотациях из бюджета, но теперь все средства шли на войну, и дальним провинциям просто-напросто ничего не осталось. Поэтому местный губернатор сразу заявил Циношуре, чтобы они обеспечивали себя сами – или помогали в этом жителям. Пришлось согласиться на второй вариант. Дошло до того, что их военные корабли охраняли рыболовецкие шхуны, а иногда и сами перевозили рыбу, если улов оказывался чересчур большим. Для элитной морской пехоты подобная профанация была болезненным унижением, и контр-адмирал временами ловила тяжёлые взгляды подчинённых.

Но хуже всего была неопределённость, которая с каждым днём всё больше подтачивала душевные силы.

Никто не имел понятия о том, что им делать дальше.

В том числе и сама Циношура.

Оставалось только сидеть и ждать, пока ситуация не прояснится.

Взгляд зелёных глаз наткнулся на портрет, висевший над дверью ярко освещённого кабинета.

– Интересно, а как поступили бы вы, адмирал? Впрочем, знаю: посоветовали бы сниматься с якоря и идти в другое место. Вот только куда?.. – Белая голубогривая пони покачала головой. – Здесь про нас хотя бы просто нипони не знает.

С большой фотографии на неё смотрел тёмно-коричневый жеребец в синем флотском мундире и белой фуражке. Адмирал флота Эквестрии Даст Хувер.

– Когда только началась вся эта история с Новой Лунной Республикой и мы добрались из Балтимэра до островов, вы долго меня уговаривали последовать за вами, уверяя, что в Ванхувере нас примут как героев… Но я отказалась. Не из упрямства – в конце концов, вы были, можно сказать, моим наставником по службе – и не из личной гордости. Просто я считала, что Эквестрии нужно помочь. Тем более сейчас, когда… ну вы знаете… И я осталась. Осталась здесь – надеясь, что рано или поздно смогу пригодиться своей страдающей родине.

Она снова тяжело вздохнула.

– Вот только как?..

Стук в дверь прервал её размышления.

– Да?

– Здравия желаю, госпожа контр-адмирал, – сказал вошедший морпех, сжимая какие-то бумаги. – Срочные новости. Наши радисты перехватили один радиообмен… Думаю, вам это будет интересно.

Он положил листки на стол перед Циношурой, и та погрузилась в чтение, пока офицер – тёмно-синий земнопони с майорскими погонами – продолжал доклад:

– Это расшифровка того, что удалось перехватить. Сеанс связи, судя по всему, был между Драконьими островами и двумя кораблями из Хироптерры. Те просили драконов дать им стоянку, чтобы они могли пополнить запасы и отдохнуть, прежде чем отправиться дальше. На вопрос о цели похода хироптеррцы ответили, что это якобы понитарная миссия, но мы-то с вами знаем, что это означает. Не вызывает сомнений, что это именно военные корабли. А в нынешних обстоятельствах, учитывая, что Хироптерру основали как раз сбежали с Эквуса сторонники Найтмэр Мун, они просто не могли не отправить свои войска на помощь так называемой Республике.

– И что же драконы? – рассеянно спросила Циношура, пробегая глазами строчки.

– К просьбе хироптеррцев они отнеслись прохладно и запретили тем высаживаться на главном острове, но дали понять, что не смогут помешать им остановиться на одном из окраинных. Как считают наши аналитики, хироптеррцы выберут какой-нибудь из Восточных островов, потому что те прямо на их пути, плюс там более комфортные условия, однако нет драконьих баз, в отличие, к примеру, от того же острова Смауга. И прибудут они туда уже через пару дней, после чего направятся, скорее всего, в Филлидельфию или даже прямо в Мэйнхэттен.

– Вот, значит, как… – Циношура отодвинула бумаги и взглянула на офицера. – Свяжитесь с драконами, Кобальт. Заставьте их любыми способами препятствовать высадке хироптеррцев. Что угодно – хоть морской блокадой в случае чего угрожайте. Мы не можем позволить им добраться до Эквуса. Также передайте всем командирам кораблей, чтоб были готовы в любой момент выдвигаться.

– Есть. – Морпех козырнул. – Разрешите идти?

– Нет. Ещё кое-что…

Циношура придвинула к себе чистый лист и, взяв в зубы карандаш, принялась что-то писать.

Немного погодя она протянула листок офицеру.

– Нужно предупредить наши базы в Северной Деревне и на Грифьих островах. В случае чего их корабли должны будут к нам присоединиться. Я набросала примерный маршрут, по которому можно передать послание. – Контр-адмирал усмехнулась. – Придётся, конечно, положиться на порядочность множества пони, но что поделать – на войне все средства хороши.

– Селестийское Сопротивление, Южные Штаты, Эквестрия, Кристальная Империя, Сталлионград… – пробормотал Кобальт, читая список городов, и с недоверием посмотрел на Циношуру. – Вы уверены, что оно того стоит? В случае неудачи о наших планах станет известно всем…

– Планы на то и планы, чтоб их можно было менять, – улыбнулась голубогривая пони. – При любом раскладе мы ничего не теряем.

– Но вы же в курсе, что Грифьи острова оккупированы Сталлионградом, а Северная Деревня – Новой Грифонией? Эквестрийские корабли просто не выпустят. Или задержат…

– Грифонов мы даже спрашивать ни о чём не станем. А коммуняки теперь наши союзники, поэтому, думаю, они не будут сильно упрямиться. В конце концов, у них свой зуб на Лунную Республику… В общем, посмотрим. Идите.

Морской пехотинец вышел.

А Циношура вновь развернулась на своём кресле к окну.

Но теперь у неё на губах блуждала азартная улыбка.

Тучи, висевшие над океаном прошлым вечером, разошлись, и теперь небо покрывала лишь лёгкая дымка облаков, сквозь которые кое-где просвечивало солнце.

Драконьи острова, хотя о них часто думали как о голом скалистом месте, не были просто булыжниками, торчащими из моря. Центральную Гору на главном острове окружал редкий лес, да и небольшим восточным островкам тоже своя часть зелени доставалась. Пусть и не такая большая, как остров Смауга с южной стороны от Горы – там вообще раскинулись настоящие тропические джунгли, – но всё же.

В просторную бухту заходили два корабля, направляясь вдоль низкого берега. Их борта грозно отливали серым металлом, а на флагштоках развевались прапоры Хироптерры – тёмно-синие со светлой каймой и изображением лунного диска с головой Найтмэр Мун в окружении двух десятков шестилучевых звёзд. За давностью лет уже потерялась память о том, что могли означать эти звёзды помимо ночного неба; самой распространённой была версия о двадцати городах, вставших во время войны тысячу лет назад на сторону Лунной Принцессы.

Впереди шёл фрегат, глядя по бортам стволами десятка пушек, а за ним, более тяжёлый и неповоротливый, двигался корабль десанта.

На верхней палубе десантника стоял пони в тяжёлой броне, полностью покрывавшей его тело. Глаза его светились красным, на месте носа находился уродливый воздушный фильтр, от которого во все стороны тянулись чёрные шланги, а голову венчала пара стальных рогов. И судя по нанесённым прямо на броню знакам различия, положение его было довольно высоким.

К нему подошёл другой – серо-коричневый фестрал в плотно облегающем тёмно-зелёном мундире с высоким воротником.

– Что там? – донёсся из-под стального шлема искажённый рычащий голос.

– Драконы негодуют, – пожал плечами фестрал. – Мы, как-никак, причаливаем к их землям, несмотря на запрет.

– Плевать. Их мнение ничтожно перед нашими целями. Хотя, – раздался гулкий смешок, – скорее, они просто зажмотили нам припасов. Можно было бы разобраться с ними, но у нас нет времени. Надо идти дальше. Лунная Императрица уже заждалась нас.

– Да, командир. Запасов у нас достаточно, так что это не проблема. Сутки постоим здесь – этого будет достаточно.

– Отлично. Что-то ещё?

– Да… – Бэтпони в мундире замялся. – Узнав о возвращении Её Величества, да хранят Её звёзды, мы, конечно, не могли не исполнить свой долг и направились к ней… Но там, в Эквестрии, она уже собрала свою армию и успешно сражается с врагами… Что, если мы окажемся для неё… не самыми близкими её союзниками?

– Знаешь, Аластор, – бронированный вновь усмехнулся, – будь мы сейчас в Аякачтли, тебя бы за такие слова уже схватила военная пониция и отдала на растерзание Эмеральд Лайт[1]. Но так как мы здесь, посреди океана, скажу тебе, что я во многом разделяю твои опасения.

Фестралы Эквестрии не служили Императрице так преданно, как мы, – однако теперь считают себя её главными последователями. Все эти лозунги, жесты… – Он выкинул вверх копыто и покачал головой. – Всё это извращает саму суть правления Ночи. Жест должен быть только один – склониться к земле, выражая полное подчинение. А клич…

Внезапно он набрал воздуха в грудь, и над бухтой разнёсся тонкий, пронзительный, едва ли не ультразвуковой писк, знакомый каждому бэтпони, да ещё дополнительно усиленный металлом. С обоих кораблей раздалось дружное «ИИИИИИИИ!» в поддержку.

– Не знал, что вы так умеете, – удивлённо взглянул на командира Аластор.

– Хех, эта консервная банка, – тот постучал ногой себе по груди, – вообще много на что способна. Не зря же Департамент каждый день столько полосатого биомусора режет. Опасные ребята, я тебе скажу, но делают нужное дело.

– А что же делать нам? – с беспокойством спросил фестрал. – Я имею в виду, когда мы доберёмся до Эквуса.

– То же, что и должны, – вздохнул пони в броне. – Сражаться во славу Императрицы, причём так отчаянно и отважно, чтобы она обратила на нас внимание и признала нас самыми верными своими бойцами. Потому что мы, её воины, с нею уже тысячу лет, – он презрительно фыркнул, – а не какие-то жалкие четыре месяца.

– Говорящие-с-Луной сейчас очень сильны. Как думаете, справится ли Лунар Хэйл, да сияет её имя в ночи, с ролью Имперского Военачальника?

– Не нашего ума это дело, Аластор. Но этим мудозвонам из Тобука и Варзены наши вламливают сейчас конкретно. Время покажет. Однако мы должны победить. Императрица не простит нам поражения.

– Žedem nas haine, – пробормотал Аластор на бэтхойфе – фестральем диалекте древнего крылопоньского. – Каждому своё… – И уже вновь с деловым видом взглянул на командующего: – Драконы могли настучать о нас эквестрийскому флоту с островов Спа. Вряд ли те упустят такой шанс загнать нас в ловушку.

– Огонь из наших стволов станет последним, что они увидят. Впрочем, у меня есть идейка получше…

Корабли замедлили ход, пока вовсе не остановились. С фрегата прозвучал гудок, который бойцы также поддержали радостным писком. Звякнули, разворачиваясь, якорные цепи: корабли Хироптерры вставали на временную стоянку.

– Пошли, Аластор, – сказал бронированный, направляясь к трапу, ведущему на нижнюю палубу. – Пора высаживаться.

К северу от Кантерлота до сих пор лежал снег. Сюда не доходила Зимняя уборка, и весна в этой части Эквестрии, где до войны жило не так много пони, должна была наступить в срок, определённый природой.

Из-за холмов, перемежавшихся всё ещё голыми перелесками, слышался низкий, раскатистый грохот. Артиллерия не смолкала ни на минуту с обеих сторон, которые за четыре месяца боёв успели окопаться и вели теперь позиционную войну; разнообразие вносили лишь авианалёты и обычно провальные десантные вылазки Пегасенваффе.

Лунная Республика продолжала наступать, но Эквестрия стояла крепко.

На пятачке утоптанного снега в низине стояли кругом девять пони и с долей удивления и настороженности смотрели друг на друга. Все они были разными – как по цвету и росту, так и по своей расе. Четверо земных пони, два единорога, два пегаса и существо, похожее на гибрид пегаса и мантикоры.

Однако все были в эквестрийской форме. И вне всяких сомнений, готовы сражаться.

К счастью, не друг против друга.

– Э-э… Кхем, может, понибудь объяснит, что мы здесь делаем и кто вы все такие? – спросил светло-зелёный жеребец в полностью закрывающем тело стальном доспехе. На снегу лежал его шлем с непрозрачным снаружи забралом.

– Ну, допустим, я.

Вперёд выступил большой красный земнопони в бронежилете и боевом седле, на котором были закреплены дробовик и «Лаванда» какой-то новой модификации.

– Мастер-сержант Биг Макинтош, – отрекомендовался он, указав подбородком на свои нашивки. – Мой личный номер вам ничего не скажет, так что пропустим это. С начала войны служил в особом отряде номер четыре. Приказом главнокомандующего от вчерашнего дня назначен командиром особого отряда номер тринадцать. Должно быть, теперь это вы, – обвёл он остальных взглядом. – Потому сейчас по очереди представьтесь и кратко расскажите о себе. Затем мы отправимся на позиции, и мне важно знать, чем каждый был бы полезен.

– Начну, наверное, я, – усмехнулся светло-зелёный и тряхнул жёлтой гривой. – Сержант Эпплснэк, особый отряд номер восемь. Тяжёлый штурмовик, тестировал новое оружие. Готов, если что, стать заместителем.

– Докажешь это на поле боя, – ответил Макинтош, не поведя и бровью. – Кто следующий?

– Капрал Джетстрим, – указала на себя голубая пегаска с синей гривой и с двумя «Лилиями» на седле. – Особый отряд номер десять, лёгкие силы прикрытия. Самый быстрый летун в Эквестрии… ну, после Рэйнбоу Дэш, конечно, – добавила она со смущённой улыбкой.

– Капрал Стоунвинг, – произнёс бледный пегас с двумя «Лавандами». – Особый отряд номер одиннадцать, тяжёлые силы прикрытия. Летаю, может, и не как Джет, но тоже довольно быстро.

– Вэнити Блюблад, – сказал белый единорог с изумрудной гривой. Он был вооружён винтовкой и парой крупнокалиберных револьверов. – Брат главнокомандующего, ушёл добровольцем. Особый отряд номер семь – магически усиленная пехота. Участвовал в битве за Кантерлот; в частности, именно я тогда прикрывал щитом Радио Бутса…

– Что, серьёзно?! – округлила глаза Джетстрим. – Пони из высшего общества спустился до нас, простых смертных?

– Знатность рода не имеет значения, когда на кону судьба всей страны. Я просто делаю то, что должен.

– Все разговоры не по делу потом, – прервал их Биг Макинтош. – Дальше.

– Рядовой Дуфус. Можно просто Дуф, – пробасил серый жеребец, телосложением мощнее даже Биг Мака. – Отряд номер два, тяжёлая пехота. Мне б пулемёт какой-нибудь помощнее, а там уж нипони не пройдёт, – ухмыльнулся он.

– Эхо, – сказал небольшой и щуплый по сравнению с остальными жёлтый земнопони. Рядом с ним на земле стоял металлический чемоданчик. – Радист, особый отряд номер шесть, разведка на местности.

– Псалм, – еле слышно выдохнула чёрная единорожка. На её спине болталась новейшая сталлионградская СВТ-40. – Отряд номер двенадцать. Снайпер. Отнимать чужую жизнь – тяжкое прегрешение… но ради Селестии я это делаю… да простит она мою душу.

– Ты из этих, что ли… культистов Солнца, да? – фыркнул Дуф. – Мало нам лунных было…

– Нет! Но… – Псалм замялась. – Принцесса нас всех защищает. И мы… должны отплатить ей тем же. Верной службой… сколько бы грехов ни пришлось на себя взять.

– Тадысь эту тему больше не обсуждаем, – сказал Биг Мак и повернулся к последней, кто ещё не представился. – А вы… как сюда попали, мисс?..

– Брасс. Просто Брасс, – ответила полупегаска-полумантикора и, притворно вздохнув, с грацией хищника пожала плечами. – Была инвалидом с рождения, продана семьёй на опыты в подпольную лабораторию каких-то психов. Когда их арестовали, со мной не знали, что делать, поэтому содержали в больнице, откуда я сбежала. Несколько лет перебивалась как могла, а потом всё закрутилось… ну и вот я здесь. Ах да, – усмехнулась она, – особый отряд номер двадцать восемь. Из одной меня. Но и просуществовал он всего пару недель, так что, – она развела львиными лапами, – можно сказать, я вообще ничего не потеряла.

– Значится, вот как поступим… – проговорил Макинтош и ненадолго задумался. – Идём тогда не на позиции, а укрываемся за тем холмом. Эхо, мониторишь эфир; если что-то засечёшь, дай нам знать. Мы с Дуфом будем оборонять этот холм. Не переживай, Дуф, будет тебе пулемёт. Джетстрим и Стоунвинг – начинайте обстрел с воздуха. По вам станут палить в ответ – вот и посмотрим, насколько вы быстры в деле. Брасс, твоя задача – прокрасться к их окопам из леса и навести там шороху. В это время Эпплснэк с Вэнити пойдут вперёд; если нам удастся, подключатся и остальные. Псалм, страхуешь нас с вершины холма. Всем всё понятно?

– Мы бы и сами разобрались, что делать, – пробормотал Эпплснэк. – А так да, понятно, сэр.

– Тридцать отжиманий, боец. И не заставляй меня повторять дважды.

– А то что?

Эпплснэк задрал подбородок, с вызовом глянув на Макинтоша.

– Увидишь, – спокойно ответил тот. – Итак?

– Эй, эй, вы чего? – насторожилась Джетстрим. – Чего творите-то?..

Никто ей не ответил. Двое жеребцов какое-то время сверлили друг друга взглядами – но потом Эпплснэк вздохнул и, расставив ноги в стороны, принялся отжиматься. Все молча наблюдали за тем, как ритмично поднимается и опускается его тело.

Закончив, он выпрямился и отряхнулся от снега. После чего вновь посмотрел на Макинтоша.

– Что-нибудь ещё, сэр?

– Пока нет, – пожал тот плечами. – Остынь, сержант, сейчас не время дубинами меряться. Выясним, кто на что годится, в бою, а не в пустом трёпе.

– Поддерживаю, – кивнул Вэнити. – Но прежде чем выдвинемся, может, стоит придумать название нашему отряду? Судя по всему, нас собрали сюда из разных подразделений как лучших в своём деле – а значит, простого номера нашей команде явно мало.

– Да! Как насчёт… – Джетстрим задумалась, – «Мародёров»?

– Мародёрство – это тяжкое преступление, Джет, и ты это знаешь, – заметил Стоунвинг. – Но мы же не станем ничем таким заниматься, верно?

– Я образно! Ну, чтоб нас все побаивались и от этого уважали…

– Не, ну просто «Мародёры» как-то не звучит, – возразил Дуф. – Надо как-то… ну, что ли… – Его взгляд наткнулся на Биг Мака. – О! А что, если «Мародёры Макинтоша»? М-м, как вам?

– Я не против, – ответил красный жеребец. – Пошли уже. А то эти прихвостни Найтмэр Мун нас заждались.

– И то верно, – хищно улыбнулась Брасс. – Ну что, начнём?

И она широкими скачками помчалась к холму, вокруг которого то и дело разрывались снаряды.

Все остальные, ведомые Макинтошем, направились следом.

Последним шёл Эпплснэк. И, бредя за всеми по мокрому снегу, буравил загривок Биг Мака недобрым взглядом.

Эскадра шла полным ходом по Южному морю.

Прохладный бриз обвевал щёки и трепал гриву. Фуражка лежала рядом, но Циношура не спешила её надевать. Было некое первобытное наслаждение в том, чтобы просто стоять на верхней палубе и подставлять лицо ветру, воображая, как впереди волны разбиваются о форштевень. Как будто чувствуешь себя повелителем этой дикой стихии.

А впереди маячили острова. Суровые и необжитые, они восхищали своей первобытной красотой и манили, словно бы намекая, что неплохо было бы на них отдохнуть. Если вдуматься, то здесь был настоящий рай для туризма – и при должных затратах вполне можно было сделать это место ещё более привлекательным…

Но война как-то не располагала к туризму. Вернее, придавала иной оттенок путешествиям в чужие земли.

И сейчас они не были на спокойной морской прогулке. По бортам уже заряжали пушки, а впереди, за видимой частью ближнего острова, находился враг, которого следовало остановить.

А если понадобится – и уничтожить.

Рядом раздалось негромкое покашливание, и Циношура обернулась.

– Все готовы?

– Так точно, мэм, – кивнул Кобальт. – План прежний?

– Да, без изменений. Обходим остров с двух сторон и закрываем вход в бухту. Если будут сопротивляться – огонь на поражение. – Контр-адмирал усмехнулась. – Всё-таки драконы скорее за нас, чем за них. Нам очень помогли предоставленные лоции – по крайней мере мы теперь знаем, где могут стоять враги и чего от них ожидать.

– Насчёт второго я бы поспорил, – хмыкнул морпех. – Это же хироптеррцы. Они тыщу лет носа с Зебрики не высовывали. О них такие рассказы ходят, что аж грива дыбом встаёт. Во многом враньё, конечно, но кто знает, что из этого окажется правдой.

– Например? – подняла бровь Циношура.

– Например, говорят, что они делают из земных пони боевые машины – вставляют стальные кости, сращивают плоть с металлом, вживляют броню и оружие. От этого механические солдаты всё время испытывают сильную боль, и им приходится принимать опиум…

– Да там они все под этой дрянью. – Она передёрнула плечами. – Наркоманы долбаные…

– В бою это им, наоборот, помогает, – заметил Кобальт и продолжил, глядя перед собой вдаль: – Единорогам вживляют талисманы, усиливающие магию, а пегасы с фестралами годами тренируются в секретных монастырях, где из них взращивают преданных фанатиков Найтмэр Мун. Я читал книги по истории Зебрики, и в них хироптеррские солдаты описываются как страшные в своей ярости, неудержимые воины. Не хотелось бы, скажу прямо, встретиться с ними лицом к лицу.

– Надо быть готовыми ко всему, – медленно произнесла Циношура. – Но сначала за нас пусть говорят наши пушки.

Она вгляделась в пространство перед собой, где на них надвигалась громада острова.

– Лево руля. Разделяемся.

Эскадра распалась. Половина кораблей во главе с флагманским крейсером Циношуры «Принцесса Солнца» повернула на запад, остальные же приготовились обогнуть островок с востока.

Кобыла настороженно вглядывалась в пробегающий справа пейзаж. Что-то в этих тихих скалистых ландшафтах ей не давало покоя.

Она приказала снизить ход до самого малого. Корабли медленно заскользили вдоль берега. Эта сторона острова была выше, хоть и не такой лесистой, и за изгибами наплывающих скал могло скрываться всё что угодно.

Здесь было тихо. Не так, как обычно на побережье. Не разносились над водой крики чаек, а волны прилива, казалось, налетали на крутые склоны осторожно и даже боязливо.

Может, это оттого, что поблизости жили драконы. А может, всё дело в подлом враге, который встал на стоянку неподалёку.

«Осторожно… Ещё немного… Так, а это ещё ч… ТВОЮ МАТЬ!!!»

Циношура даже протёрла глаза, убеждаясь, что это им не мерещится.

Из-за скального выступа им наперерез вышли вражеские фрегат и десантник и, быстро разгоняясь, двинулись на норд-норд-вест.

Более того – они уже разворачивали свои пушки.

– Орудия к бою!!! – заорала голубогривая пони. – Поворот налево! Остальные – окружайте их справа! Не дать им уйти! Бегом, бегом, бегом!!!

Все тут же засуетились. Из труб корабля вырвались клубы чёрного дыма. «Принцесса Солнца» прибавила ход и вслед за эсминцем слева стала разворачиваться бортом к противнику.

Из рубки выбежал пони-радист и молча передал Циношуре листок с текстом. Взяв его копытокинезом, контр-адмирал вчиталась в корявые ротописные строки – и нахмурилась. Потом показала радиограмму Кобальту, до сих пор стоявшему рядом.

– С «Мэйрпозы» сообщают, что оба вражеских корабля стоят в бухте. На призывы сдаться не отвечают, никакой активности также не наблюдается.

– Хм, странно, – негромко обронил тот. – Если они оба здесь… то что же тогда находится в бухте?

Они переглянулись. В глазах у обоих мелькнула тревога.

И тут на другой стороне острова раздался взрыв.

Огненное зарево взметнулось так высоко, что его было видно из-за скал даже отсюда. По склонам забарабанили камни и обломки металла, подброшенные ударной волной в воздух. А со стороны бухты вверх потянулись серые столбы дыма.

Но у Циношуры и окружавших её моряков не было времени волноваться за их товарищей.

Потому что в этот момент настоящие хироптеррские корабли открыли по ним огонь.

Первые снаряды полетели в воду; похоже, зебриканские культисты просто пристреливались. Однако уже следующий залп оказался успешным: эсминец спереди встретил бортом несколько попаданий и, занимаясь пламенем, начал крениться набок.

– Огонь!!! – приказала Циношура. – Главным калибром!!!

Она протянула копыто, и кто-то немедленно подал ей бинокль.

Загрохотали орудия, выпуская по врагу свои смертоносные «конфетти». Один или два снаряда зацепили десантник, но не причинили ему особого вреда.

Циношура выругалась.

– Мазилы кривоногие, якорь вам в глотку! Ещё давайте!

Перестрелка продолжилась. Корабли не сближались, оставаясь друг от друга на таком расстоянии, чтобы лишь точно выпущенный снаряд долетел до цели. А в это время часть разделившейся эскадры заходила с другой стороны на хироптеррцев.

Контр-адмирал всмотрелась в мрачные тёмно-серые силуэты. Фрегат противника шёл чуть слева и спереди от десантного корабля, будто прикрывая его от атак. Вроде бы всё по делу – но тем не менее Циношура не могла отделаться от мысли, что те что-то замышляют.

Тем временем эсминец и два корвета, отправленные Циношурой, окружили десантник справа и также принялись палить из всего доступного арсенала.

У хироптеррцев не было шанса. Но они всё равно продолжали идти вперёд.

«Да что же вы творите…» – бормотала про себя голубогривая пони, смотря в бинокль на то, как более лёгкие и маневренные эквестрийские корабли безжалостно уничтожают десантник противника.

Несколько снарядов явно попали тому ниже ватерлинии. На палубе же разгорался пожар из-за пробитой цистерны с топливом.

Если они хотели жить, то уже давно должны были поднять белый флаг. Но почему-то этого не происходило.

«Они что, вот так просто возьмут и сдохнут? – Циношура закусила губу, напряжённо размышляя. – Нет, это явно какой-то расчёт… Довести нас до ощущения полной победы, а потом… Но что эти фестралы могут предпри…»

Она моргнула.

«Фестралы… Фестралы, лягать их! Ну конечно…»

– Внимание! – крикнула она. – Всем приготовиться к атаке с воздуха! Винтовки и пистолеты к бою!

«Только бы успеть…»

Матросы и морпехи стали разбирать оружие из палубных пирамид. Кобальт также сходил вниз и вернулся с двумя «Лавандами». Циношура достала свой наградной револьвер. «Вот и пригодился», – подумала она, глядя на хромированную ротокоять оружия на своём копыте.

Тем временем десантный корабль противника был уже почти весь объят пламенем. Фрегат же сильных повреждений не получил, так как легко уворачивался от атак.

Что бы ни задумали хироптеррцы, теперь они должны были пустить это в ход.

Внезапно через фальшборт нижней палубы крейсера перевалился фестрал. С его шкуры ручьём стекала вода, а поверх насквозь мокрой формы он был обвешан чем-то весьма похожим на динамитные шашки.

И кроме того – в зубах он держал кольцо, нить от которого шла прямо к взрывчатке.

На него тут же нацелились стволы винтовок. Фестрал ухмыльнулся, обнажив клыки.

– За Найтмэр Мун! – выкрикнул он свистящим голосом и, взмахнув крыльями, оттолкнулся от палубы и полетел вверх и вперёд.

К надстройке, рядом с которой стояли Циношура и Кобальт.

В смертника полетели пули. Одна из них прошила насквозь крыло, другая – пробила шею, ещё несколько – разворотили ноги. На палубу хлынула кровь.

Но даже это не остановило фестрала. В последнем отчаянном усилии он подлетел выше и, толкнувшись от воздуха простреленными крыльями, помчался прямо на стоящих наверху офицеров.

Кобальт оттолкнул Циношуру и дважды в упор выстрелил фестралу в лицо. Контр-адмирал также выпустила пулю из зажатого в зубах револьвера. Заливаемый кровью из простреленных лба и носа, в агонии тот усмехнулся и рванул зубами кольцо взрывателя.

Лёжа на палубе, Циношура успела заметить лишь, как Кобальт накрыл её своим телом… а потом всё потонуло в грохоте взрыва и жаре пламени.

Их перекинуло через ограждение. Револьвер выскользнул изо рта кобылы и, отброшенный ударной волной, загремел где-то внизу.

В спину, вышибая воздух из лёгких, ударили доски нижней палубы. Задняя левая нога отнялась, дёрнувшись, как от электричества. Циношура открыла рот, чтобы завопить от боли, – но в итоге не сумела издать ни звука.

Кобальт зашевелился, скатываясь с неё, и застонал, поднимаясь на ноги. Она же до сих пор пыталась вдохнуть – и у неё это наконец получилось.

Лёжа на палубе и глядя в затянутое облаками небо, Циношура ещё пару раз прерывисто глотнула воздуха… и дробно, беззвучно, истерически засмеялась.

Она всё ещё была жива – хотя объективно должна была умереть. Причём и она, и Кобальт.

– Контр-адмирал… вы в порядке? – донёсся как из-за мутной пелены хриплый голос майора.

Он и сам знал, что нет. Более того – он даже едва стоял на ногах.

Но сейчас это не имело никакого значения.

Морпехи уже спешили к ним – чтобы, наверное, отвести (или отнести) в лазарет. Циношура фыркнула и, протянув копыто, пригладила на лбу растрепавшуюся гриву.

Вот уж дудки. Станет она изображать беспомощную, когда бой ещё не окончен.

Слегка приподнявшись, она смогла сесть. По всему телу начинали гореть ожоги от взрыва. Рядом валялся бинокль с треснутой линзой, и Циношура, потянувшись, схватила его – после чего уставилась на то, что происходило на море.

Десантный корабль тонул, оседая в воду всё глубже с каждой секундой. Фрегат же, бросив его на произвол судьбы, на предельной скорости улепётывал прочь на север.

Но главным было даже не это.

Затаив дыхание, голубогривая пони смотрела на то, как над погибающим кораблём в воздухе собираются чьи-то фигуры, видимые с такого расстояния как тёмные маленькие точки.

Целый рой вооружённых фестралов.

Некоторые помчались вслед удаляющемуся фрегату: для них, видимо, спасение своих шкур было на первом месте. Остальные же стали рассредотачиваться и пикировать на эквестрийские корабли – раз бой проигран, то терять уже больше нечего.

– В ходовую рубку, – сказала Циношура, кое-как поднимаясь на ноги, поддерживаемая двумя морпехами. – Там и будем отстреливаться.

Идти было тяжко. Приходилось подволакивать заднюю ногу, которая всё никак не возвращала чувствительность. Самым трудным оказалось наклоняться за своим револьвером, отскочившим к самому фальшборту: нога просто отказывалась сгибаться, а валяться по палубе Циношура не хотела, – пока наконец один из морпехов не поднял оружие телекинезом и передал контр-адмиралу.

Хоть до спасительного входа в рубку было всего ничего – упали Циношура с Кобальтом в удачном месте, группа пони едва успела переместиться туда и заблокировать дверь, прежде чем фестралы обрушились на «Принцессу Солнца».

Капитан крейсера вместе с помощником уже были там – спустились с мостика сразу после атаки смертника. И, достав наградное оружие, также были готовы защищаться от нежданных налётчиков.

Вахтенный пони, сползший на пол, чтобы его не было видно снаружи, следил за приборной панелью.

– Всё-таки это немного нечестно – нападать вот так, зная, что всё уже кончено, – заметил капитан – единорог в белом мундире, выглядывая в окно на рыщущих по кораблю бэтпони. – Хотя стоит отдать должное их упрямству: бороться, несмотря ни на что.

– Война вообще нечестное занятие сама по себе, – хмыкнула Циношура, которая разместилась в кресле у стены сбоку от выхода. – Особенно если ведётся по иррациональным причинам. А эти – просто идиоты. Причём опасные идиоты. Их бросили их же товарищи, а они всё равно идут умирать за свою «принцессу». – В последнем слове слышалось явное пренебрежение. – Они назовут это героизмом – но в итоге просто сдохнут без всякой цели. – Она вздохнула. – Да и поделом, если честно.

Первый выстрел прилетел в боковое окно, осыпавшееся градом осколков. Капитан чуть выглянул и пальнул пару раз, отгоняя фестрала прочь от их укрытия.

Кобальт встал рядом с Циношурой, прикрывая её от возможного огня спереди. Двое вооружённых морпехов разместились у окон: один защищал контр-адмирала, другой – капитана вместе с его помощником.

Со своего места Циношура могла видеть, как вокруг их островка напряжённого затишья кипит бой между эквестрийцами и хироптеррцами. Укрываясь за углами надстроек, мачтами, бочками, штабелями коробок, матросы и морпехи выцеливали фестралов, круживших над кораблём, как стая голодных стервятников. Особенно рьяно стреляли в тех, кто пробовал подобраться к ходовой рубке. Понимали: с потерей командования их кажущаяся победа превратится в позорное поражение.

Но фестралы тоже не собирались так просто сдаваться. Маневрируя так быстро, что глаз не успевал уследить, они налетали на обычных пони и либо кромсали их штыками, либо впивались клыками в шею и рвали горло. Повсюду были кровавые лужи; то и дело на палубу валились всё новые трупы.

Кобальт выругался сквозь зубы.

– …да так они всех замочат, пока мы тут отсиживаемся!

– А что предлагаете вы, майор? – обратился к нему помощник капитана. – Выйти самим и погибнуть всем за компанию? Мы ведь тоже рискуем. Нипони не защищён!

Как будто в ответ на его слова, одно из обзорных окон разлетелось от шальной пули. Все тут же съёжились на полу, стараясь не наступить на осколки.

Внезапно через боковой проём в рубку влетело что-то напоминающее стальное яблоко и покатилось по полу с глухим стуком.

– Граната!..

Капитан подхватил «яблоко» телекинезом и швырнул прочь – прямо на фестрала, который уже собирался забраться внутрь.

От взрыва раскрошились все окна, прошив помещение острой шрапнелью. Кровь фестрала обляпала приборы и пол, а сам хироптеррец бесформенной кучей мяса упал снаружи.

В ушах звенело. Голова ныла и кружилась, словно по ней съездили битой. Но, похоже, даже сотрясения не было – максимум лёгкая контузия. Циношура приподнялась с пола и посмотрела на своё копыто. Кожа саднила, изрезанная битым стеклом.

Ничего, могло быть и хуже. Намного хуже.

– Все целы?! – осведомился Кобальт.

Судя по всему, от взрыва ему также заложило уши, потому как спросил он хриплым и громким криком.

– Нет, – пробормотал капитан, глядя на распластанное неподвижное тело вахтенного, и поднял с пола свой пистолет. Затем перевёл взгляд на Циношуру. – Контр-адмирал?

– Порядок, – выдохнула она. Зубы привычно стиснули ротокоять револьвера. – Как там всё?

– Ещё ничего не кончено, – проворчал Кобальт. – Но пора бы нам отсюда и сма…

– Осторожно!

Морпех повернул голову – и его глаза распахнулись.

Но сделать он ничего не успел.

Через разбитые обзорные окна в рубку влетели двое фестралов: один фиолетовый, другой серый. К счастью, оба без «поясов смертника». Однако изогнутые ножи, которые они держали в зубах, всё равно были грозным оружием.

– За Найтмэр Мун!

Фиолетовый навалился на Кобальта, пытаясь достать лезвием до его горла. Серый же подскочил к дальней стене и одним движением вспорол шею помощника капитана. Выстрел из пистолета снёс фестралу ухо, и тот, повернувшись, копытом выбил изо рта у капитана оружие.

Бах! бах! – оглушительно грохнули винтовки морпехов.

Бэтпони, наседавший на Кобальта, обмяк, пачкая переборку выбитыми мозгами, и морпех, поднатужившись, скинул с себя его тело и брезгливо отряхнулся.

Второй же противник будто не обратил внимания на дыру в боку – и уже без ножа, буквально клыками стремился порвать капитану шею. Бах! – это выстрелил Кобальт, проделав у врага дырку уже в затылке. Ещё одно тело рухнуло на пол.

Третий фестрал как раз влезал в окно вслед за товарищами. И вот им было на этот раз некому заняться: морпехи перезаряжали винтовки, а Кобальт стоял полубоком к проёму. Циношура выстрелила; от отдачи заныли зубы и заломило шею. Но цель была достигнута: бэтпони застыл и больше не двигался.

– Может, закрыть проёмы их трупами? – предложил Кобальт.

– Они всё равно пробьются, – покачал головой капитан. – Да к тому же ещё будут кричать, что мы осквернили тела их соратников. Нет, ну на хрен…

– Погодите, – сказала Циношура, и все посмотрели на неё. – Вам не кажется, что снаружи стало как-то слишком тихо?

Все навострили уши, в которых до сих пор гуляли отзвуки разрыва гранат и винтовочных выстрелов.

И действительно. В рубку больше не долетали ни звуки выстрелов, ни крики боли. Такое ощущение, что снаружи не осталось никого живого.

– Надо выяснить, – пробормотал Кобальт и повернулся к двери.

В которую тут же забарабанили.

– Кто там?! – гаркнул капитан, поднимая магией пистолет.

Остальные также развернулись, выставив перед собой оружие.

– Свои! – донёсся приглушённый преградой голос. – Капитан! Противник почти полностью уничтожен, двое бойцов взяты в плен! Потери с нашей стороны небольшие! С других кораблей также сообщают о нашей полной победе!

Циношура с облегчением выдохнула и откинулась спиной на переборку.

Повреждения вмиг дали о себе знать. Она чуть не застонала, когда на неё одновременно нахлынуло и жжение на шкурке, опалённой взрывом, и острый болезненный зуд порезов, и тянущая боль слева в нижней части спины. Игнорировать всё это больше не было сил.

Но по крайней мере она могла уже не притворяться, что всё в порядке.

– Хорошо! Кто говорит?

Несмотря на радостные известия, капитан не спешил открывать рубку. Видимо, опасался, что это лишь отвлекающий манёвр.

– Мичман Си Спирит! – послышалось из-за двери. – Вы мне перед боем ещё сказали, чтобы на камбузе жрал поменьше…

– Всё, заходи!

Капитан лично подошёл к выходу и отодвинул засов. За дверью обнаружился грузного вида земнопони в помятой и забрызганной кровью, а также явно маленькой для его живота форме.

– Отлично сработали! – Капитан со всей силы хлопнул его по плечу. – Ну что, мичман, готовься – лейтенантом станешь! – И, оглянувшись на защищавших их морпехов, добавил: – И вам какое-нибудь повышение также не помешает.

– Служим Эквестрии!

Все трое браво отдали честь.

Капитан козырнул в ответ и взглянул на Циношуру.

– Ничего, что я так, вас не спрашивая?..

– Боюсь, я сейчас не в том положении, чтоб возражать, – слабо улыбнулась она. – Вы все проявили себя достойно. И я, разумеется, подумаю о вашем поощрении. А сейчас… – Она приподнялась было на копытах, но тут же снова упала. – Вы не могли бы помочь мне встать?

Вот так, всей толпой, они и вышли на палубу. Лишь теперь Циношура смогла воочию поглядеть на «поле битвы». Повсюду лежали трупы, заляпанные кровью ножи, винтовки с расщепленными прикладами… Приходилось очень постараться, чтобы ненароком не наступить в пахнущую металлом лужу.

«И так сейчас, наверное, по всей Эквестрии… – покачала она головой. Но потом сощурила глаза в решительности. – Мы ещё дадим бой. Если не сухопутным частям, так хотя бы остаткам их флота».

Какое-то движение привлекло её внимание. Задрав голову и остановившись, она, как и все, наблюдали за тем, как двое пегасов в форме морской пехоты осторожно спускают на палубу фестрала в рваном зелёном мундире. В его левом кожистом крыле отчётливо виднелась сквозная дырка от пули, а сам он, похоже, был без сознания.

«Как мокрая курица, чесслово», – с долей жалости фыркнула про себя Циношура, видя потоки воды, стекающие с тела фестрала.

– Вот, принимайте пленного, – сказал один из пегасов, когда они втроём с безвольно обвисшим фестралом приземлились на палубу. – По ходу, он у них какая-то важная шишка… был, во всяком случае. Барахтался там, как дерьмо в проруби, извиняюсь за выражение, в той стороне, куда фрегат свалил. Должно быть, его свои же и подстрелили, чтоб местом не делиться на судне.

Циношура и Кобальт переглянулись.

– Так-так-так… а вот это уже интересно, – с лёгкой улыбкой произнесла голубогривая пони. Затем посмотрела на пегасов. – Благодарю за службу. Свяжите его пока и закиньте на гауптвахту. – И, прищурившись, скосила глаза на кивнувшего ей Кобальта. – Скоро нам явно будет о чём с ним побеседовать.

Весна наконец вступила в свои права. Однако без Зимней уборки этот процесс обещал стать неприятным, долгим и мучительным.

Долгим – потому что на это уйдёт явно не один месяц. Мучительным – потому что природа уже давно не восстанавливалась после зимы сама. Неприятным – потому что Эквестрию поглотила слякоть, которой не было сотни лет.

И пони этому были не рады.

– Твою-ю ж сеновыжималку… – пробормотал Эпплснэк, поднимая ногу и глядя на своё испачканное в грязи копыто. – Как бы нам тут с головой всем не изгваздаться…

– Тихо, – обронил Макинтош и выглянул из-за кустов.

Их отряд притаился в лесополосе, с другой стороны которой находилось чистое поле со стоящими там солдатами Луны. За последние несколько дней эквестрийцы продвинулись на сотню метров – во многом как раз благодаря Мародёрам. Но чтобы прогнать отсюда противника, требовалось нечто покруче.

Орудия обеих сторон перестреливались буквально вслепую поверх деревьев, так что снаряды били то где-то впереди, то за спиной. Тут и там разносился треск выстрелов: вокруг кипел вялый, затяжной бой, в котором ни у одной из сторон не было решающего перевеса.

По крайней мере, до этого дня.

– Всё чисто, – негромко сказал Биг Мак, ныряя обратно под защиту кустов. Там вместе с ним по колено в грязи сидели Эпплснэк, Псалм и Эхо. – С этой стороны никого. Действуем по плану: подходим, из-за деревьев начинаем обрабатывать, потом при случае идём в атаку. Всё ясно?

– А-агась, – фыркнул Эпплснэк и двинул крупом, поудобнее подгоняя боевое седло с винтовкой и новеньким гранатомётом. – Ведите нас, сэр Большое Яблоко.

– Отставить шуточки. – Биг Мак поднялся и оглянулся на остальных. – Снэк, за мной. Псалм, Эхо – подберите себе позицию. Вы нам скоро понадобитесь.

– Есть, сэр, – еле слышно сказала чёрная единорожка.

Жёлтый земнопони лишь кивнул и вновь принялся возиться со своей рацией.

Двое жеребцов двинулись через лес. Под ногами хлюпала вода, но этот звук терялся за продолжавшейся невдалеке перестрелкой.

Именно там и находилась оставшаяся часть отряда.

Шли медленно, то и дело прячась за деревьями, чтоб ненароком себя не выдать. Броня на обоих была вымазана в грязи, но Биг Мак, казалось, этого вовсе не замечал, да и Эпплснэк вскоре перестал шептать проклятия себе под нос и как будто смирился с досадным неудобством.

За последние дни между ними не было особых конфликтов. Эпплснэк больше не пробовал оспорить главенство Биг Мака, хотя и, бывало, неодобрительно поглядывал на командира. Макинтош же, как всегда, был спокоен и немногословен, но главное – ценил здоровье и жизни своих подчинённых. Пока что никто даже не был серьёзно ранен – мелкие царапины не в счёт; зато враги на себе начали узнавать, что такое слаженная командная работа.

Наконец выстрелы загремели совсем близко. Теперь в общем грохоте можно было отчётливо различить стрёкот коротких пулемётных очередей, аккуратные хлопки пистолетов и раскатистый гром винтовок. А соответственно – и понять, кто и с какой стороны стреляет.

Бойцы переглянулись. Затем Биг Мак дал отмашку, и они вышли из-за деревьев.

Внезапно прямо на них выскочил солдат эквермахта и, на миг растерявшись, стал поднимать винтовку…

Пулемётная очередь прошила его тело сбоку – вместе с зарядом картечи, выпущенным Биг Маком ему в лицо.

Обезображенный труп упал в грязь мордой вниз.

Кусты слева раздвинулись – и оттуда с улыбкой до ушей и пулемётом на спине вышел Дуф.

– Ну мы тут уж вас заждались, – сказал он, устраивая на плече патронную ленту. – Больше никого из вражин нет – всех замочили. Теперь осталось ток идти дальше.

– Отлично, – ответил Макинтош и покрутил головой. – Где остальные?

– Здесь, – мурлыкнула Брасс прямо у него над ухом, и жеребец резко обернулся.

Полупегаска-полумантикора игриво улыбнулась и, обойдя группу, встала рядом с Дуфом. Её мягкие лапы даже по грязи умудрялись ступать как будто бы еле слышно.

– Ух… Не пугай так больше, хорошо? – выдохнул Макинтош. – А то я и выстрелить успею…

– Ну уж извините, сэр мастер-сержант, – усмехнулась Брасс. – Обычно нипони не жалуется, что я появляюсь из ниоткуда.

– Я даже догадываюсь почему, – закатил глаза Эпплснэк.

В это время к ним подошёл Вэнити вместе с парой пегасов.

Подождав, пока все встанут кругом, Биг Макинтош оглядел бойцов и заговорил:

– Итак, слушайте план…

Солдаты эквермахта затаились в окопах с дальней стороны поляны. Позади них на некотором расстоянии выстроились рядком орудия со стволами, устремлёнными в небо, и время от времени постреливали в сторону лесополосы, за которой начинались владения Гармонической армии. Передовой дозор, судя по звукам выстрелов, с кем-то вступил в бой под сенью деревьев, поэтому все напряжённо вглядывались в паутину голых ветвей, скрывавших, как сетью, и врагов, и своих.

Вскоре пальба затихла, но к позициям никто не возвращался. Томительная, вскрывающая душу неизвестность нависла над полем. Многие явно осознавали, что произошло, но, оглядываясь на внедрённых почти в каждый отряд бэтпони, предпочитали не раскрывать рта и молча ждать развития событий.

И поэтому, когда из лесополосы вырвалась пулемётная очередь, скосившая нескольких бойцов, что выглядывали из окопов, это и стало тем сигналом, которого все ожидали.

– К бою! Огонь!!! – разнеслись над поляной выкрики командиров.

Винтовки и пулемёты нацелились на деревья и изрыгнули ответный свинцовый дождь.

Грохот выстрелов и жужжание пуль заполнили всё вокруг. Музыка войны в очередной раз встала на бесконечный повтор по кругу.

Внезапно в этой какофонии послышались едва различимые хлопки – и позиции Лунной армии расцвели чередой взрывов.

– Гранаты?! Но как?.. Что это за херня?.. – раздались возгласы.

И словно в ответ на недоумение со стороны врага, из-за деревьев вышел пони.

Он был полностью закован в броню, что делало его похожим на Железного жеребца из комиксов – или на какое-нибудь творение мясников Хироптерры. Этим пони был Эпплснэк, и ему явно не впервой было выходить одному против целой армии. Одна из пушек на его боевом седле выстрелила ещё несколько раз, отправляя поток реактивных гранат прямо на окопы эквермахта.

В мгновение ока весь огонь переключился на него. Но пули просто отскакивали от его брони, в то время как он продолжал идти дальше.

Пулемётчик эквермахта развернул ствол прямо на этого пони. Однако на гашетку нажать не успел – его голова разлетелась от меткого снайперского выстрела.

Псалм, притаившаяся за пригорком, отвела от прицела взгляд, полный душевной муки, и прошептала себе под нос:

– Прости меня Селестия за это прегрешение: я лишила жизни другого.

Эхо, который сидел рядом и возился с рацией, лишь тяжело вздохнул и помотал головой.

А тем временем навстречу врагам начали выходить новые силы.

Словно размытая тень, вперёд огромными скачками метнулась Брасс – и запрыгнула прямо в окоп к бойцам Лунной армии, где сразу же перегрызла одному из них горло.

В неё немедленно полетели пули – но тут сверху спикировали Джетстрим и Стоунвинг, расстреливая солдат Луны почти в упор. В ответ в воздух поднялись бэтпони – и над полем битвы началась гонка со смертью.

Сама же Брасс двигалась так быстро, что не успевал следить взгляд. И разрывала своими острыми как бритвы клыками шею одному бойцу эквермахта за другим.

Вслед за Эпплснэком из-за деревьев вышли Биг Мак, Дуф и Вэнити. Двое земных пони прикрывали своего бронированного друга огнём боевых сёдел, а единорог выставлял перед ними щит и постреливал из пистолетов.

– Получайте, ублюдки! – завопил Дуф, поливая траншеи врага таким плотным потоком свинца, что нипони не смел даже высунуться оттуда, не то что пальнуть в ответ. – Отправляйтесь-ка на луну, твари!

– Как грубо, – заметил Вэнити, покачав головой. – Но в целом согласен.

– Не расслабляйтесь! – сказал Биг Мак. – Они ещё могут ответить!

Но пока инициативу на поле боя держали именно Мародёры.

Кроме того, видя их наступление, из леса начали появляться всё новые отряды.

И уже становилось ясно, что эти позиции эквермахту сегодня не удержать.

Орудия сменили наводку: теперь пушки Лунной армии били по наступающим, а Гармонической (явно не без подсказки Эхо) – по артиллерии противника. Земнопони-радист очень точно корректировал огонь, и рвущиеся снаряды то и дело уничтожали очередное орудие.

Но чем ближе подходили Мародёры к чужим позициям, тем точнее становились немногочисленные вражеские залпы. Всплески воды и грязи окатывали бойцов с ног до головы, сбивали прицел, давая противнику, отступившему ко второй линии укреплений, время на передышку и пару ответных выстрелов.

Когда до ближайших окопов оставалась пара десятков шагов, Биг Мак скомандовал:

– Рассредоточиться! Всем вперёд!

Эпплснэк, до сих пор шедший впереди всех, выпустил несколько реактивных гранат и обернулся.

– Я почти пуст! Прикройте меня ещё немного!

– Эпплснэк, осторожно!.. – крикнул ему Вэнити.

– Что…

Он не договорил.

На том месте, где только что стоял жеребец, взорвался фонтан жидкой грязи и дыма, и тело земнопони в броне отбросило взрывом в сторону. Не удержавшись на скользком пологом краю, он сполз прямо в опустевшую траншею.

– Эпплснэк!.. – Макинтош подбежал к окопу, на ногах скатился вниз по грязному склону…

И обомлел.

Задняя часть тела Эпплснэка была разбросана на метр вокруг. От брони ниже середины живота не осталось ничего; её осколки также поспособствовали тому, чтобы превратить пах и ноги зелёного жеребца в кровавое месиво. Лента кишечника стелилась по земле, словно пуповина, связывающая пока ещё живого пони с невидимым миром мёртвых.

С головы жеребца слетел шлем; теперь Эпплснэк, лёжа на спине, с приоткрытым ртом смотрел вверх медленно стекленеющим взглядом. С уголков его губ стекали по щекам струйки крови.

Глаза Макинтоша расширились, и он невольно сглотнул. Но тут же судорожно вздохнул, беря под контроль эмоции, и топнул копытом по грязи.

– Держись, парень! – прорычал он. – Не смей мне тут умирать!

Он потянулся мордой к своей сумке, выудил лечебное зелье и, вырвав зубами пробку, вылил фиолетовую жидкость прямо на окровавленную плоть.

Из-под шлема донёсся слабый смешок.

– Что… командир… оттеснили мы этих лунациков?.. – хрипло проговорил Эпплснэк.

Сверху на рану упала капля, потом вторая. Макинтош в замешательстве провёл грязным копытом по лицу, затем поднял голову к небу.

Тучи, собиравшиеся с раннего утра, набухли влагой. И теперь готовы были пролиться первым весенним дождём.

– Это вам за Снэка, ублюдки! – проревел Дуф, с пулемётом наперевес перепрыгивая окоп, и сжал зубами тросы боевого седла, поливая врагов нескончаемой очередью.

Вслед за ним пробежал Вэнити, поочерёдно паля из своих пистолетов.

Внезапно сверху показалась группа пегасов, облачённых в узнаваемые сине-жёлтые лётные костюмы. А радужный след за их лидером вообще нельзя было ни с чем спутать.

Выстроившись клином, они в мгновение ока расстреляли бэтпони, гонявшихся за Джетстрим и Стоунвингом, и обрушили шквал огня на вражеские позиции, после чего развернулись и вновь исчезли над лесом.

Макинтош опустил голову и снова взглянул на Эпплснэка.

– Агась. Ты хорошо постарался, сержант. Очень хорошо. Они тебя наградить должны после этого.

Дождь усилился, пропитывая их шкуры. Кровь смешивалась с водой и грязью, оставляя на земле тёмно-красные разводы.

Эпплснэк начал задыхаться, кашляя кровью. Несколько брызг попало на лицо Макинтошу, но тот не обратил на это внимания.

– Боюсь… что посмертно, – выдохнул зелёный. – Иди… добивай этих… кх-кх… оставь… меня здесь…

– Не разговаривай, – сказал Биг Мак обеспокоенно. – Я не позволю тебе вот так просто отбросить копыта!

– Думаю, у эквермахта… другое мнение на этот счёт, – усмехнулся Эпплснэк. – Не волнуйся… за меня так. Мы ведь… выиграем эту битву, да?

Его слова заглушил близкий разрыв снаряда, обсыпавший их двоих обжигающими комьями грязи. Но Макинтош даже не сдвинулся с места.

– Конечно, – ответил он. – Даже не сомневайся.

– Тогда… не о чем сожалеть… Кроме одного… – Эпплснэк улыбнулся. – Как бы я хотел… чтобы меня сейчас… поцеловала напоследок твоя сестрёнка.

Биг Мак нахмурился, будто готовый ударить зелёного жеребца, несмотря на его состояние, но потом коротко заржал.

– Ну терь ты точно обязан выкарабкаться. Чтоб я мог хорошенько пнуть тя под зад, парень!

– Слишком… поздно…

Он в последний раз кашлянул и затих. Его глаза безжизненно замерли, глядя в небо.

Макинтош стиснул зубы и зажмурился, запрокинув голову вверх. Наверное, чтобы сдержать рвущиеся наружу слёзы.

– Нет… нет, нет! – выдавил он. – Ты не можешь уйти вот так, Дискорд тебя побери!

– Командир, как он?..

Джетстрим и Стоунвинг приземлились рядом – и синяя пегаска оборвала свой вопрос, увидев то, что осталось от Эпплснэка. Затем она отвернулась, и её вырвало.

Брасс также подбежала к ним и остановилась как вкопанная. Но Биг Мак смог мельком заметить, как она невольно облизнулась.

Звуки битвы стихали. Время от времени доносился лишь редкий прилёт от какого-то орудия, да продолжал, матерясь, строчить Дуф из своего пулемёта.

– Смотрите! – раздался вдруг возглас Джетстрим.

Пегаска указывала копытом куда-то в небо.

Макинтош взглянул в том направлении – да так и остался стоять, приоткрыв рот.

Из-за лесополосы в сопровождении тех же Чудо-молний вылетал жёлтый пассажирский фургон, который тянули двое вооружённых пегасов. Вскоре он пошёл на снижение и приземлился в грязь прямо посреди поля битвы.

Из фургона вышло с десяток пони. Почти все были единорогами, но среди них выделялась и одна пегаска.

Флаттершай. Не узнать эту жёлтую розовогривую носительницу одного из Элементов Гармонии смог бы только слепой – даже с такого расстояния. А если присмотреться, то и вовсе можно было заметить, что рисунки на фургоне в точности повторяют её кьютимарку в виде маленьких розовых бабочек.

К этому времени в окоп рядом с остальными Мародёрами спрыгнули Дуф и Вэнити. Первый лишь грязно выругался при виде тела Эпплснэка; другой же убрал телекинезом свои пистолеты и поднял копыто к виску, отдавая честь павшему воину.

– Что они делают? – пробормотал Стоунвинг, глядя на выстраивающихся в шеренгу единорогов.

Флаттершай дала тем какие-то указания – и они начали колдовать.

У каждого из рога вырвалось жёлтое свечение. Янтарные магические линии взметнулись в воздух, тесно сплелись – и вот уже целая сеть волшебной энергии накрыла поляну, постепенно снисходя на землю. К стоящим, сидящим и лежащим на ней пони. К пони, страдающим от боли – и от потери своих товарищей.

Одна из жёлтых линий вдруг ударила сверху прямо в тело Эпплснэка, и зелёного жеребца обволокло тусклым сиянием.

Но это было только началом.

Разинув рты, Мародёры наблюдали за тем, как на месте огромной раны нарастает новая плоть, скрывая вываленные наружу внутренности. Более того – по краям поверх мяса спускалась ровная, гладкая зелёная шкура!

Через минуту или около того ноги Эпплснэка, которые были до этого полностью оторваны взрывом, отросли обратно. Вместе с его жеребцовым достоинством, при виде которого Джетстрим смущённо отвела взгляд, а Брасс лишь насмешливо фыркнула. Только броня не восстановилась, отчего остатки доспеха сидели на нём костюмом древнего рыцаря к Ночи Кошмаров.

И так было повсюду. Раны, даже смертельные, бесследно затягивались, а те, кто был без сознания, приходили в себя. Магия, которую сотворила команда единорогов под предводительством Флаттершай, стала для пострадавших в этом сражении настоящим чудом.

Рэйнбоу Дэш, явно потрясённая, подлетела к подруге и начала что-то ей говорить. Слова до траншеи не долетали, но общий тон явно был поражённым и одобрительным.

Эпплснэк моргнул. Затем почти сразу же он приподнялся и сел, неверяще глядя на свои копыта. Провёл передней ногой по лицу, стряхнул кровь и сплюнул, после чего поднял взгляд на остальных.

– Я… жив? – произнёс он. – Вот уж бы не подумал…

– Да, ты жив, – сказал в ответ Макинтош. – И кое за что пора бы тебе и ответить.

Глаза Эпплснэка расширились, и он попытался отпозлти прочь. Но мастер-сержант оказался быстрее – и с разворота впечатал задние копыта ему в только что восстановленный круп, отбрасывая на пару шагов назад, в грязную лужу.

Прямо под ноги солдату эквермахта.

– Пригнись! – крикнул Вэнити, всаживая тому в голову две пули, прежде чем боец в каске с изображением полумесяца успел бы прицелиться в Эпплснэка из своей винтовки.

– А он-то откуда тут взялся?! – проворчал Дуф.

Серый земнопони повернулся – только для того, чтобы короткой очередью из пулемёта скосить встававшего позади бойца Лунной армии.

Во время наступления Мародёров окопы эквермахта были завалены трупами. И теперь эти трупы словно бы вновь ожили вслед за своими противниками.

Команда пони оказалась окружена посреди узкой и грязной траншеи – и ощетинилась стволами боевых сёдел либо же (в случае с Брасс) выставленными клыками.

Рэйнбоу всё ещё что-то кричала. Однако сейчас в её голосе слышались только гнев и плохо скрываемое отчаяние.

– Огонь!!! – скомандовал Макинтош – и кольцо Мародёров взорвалось потоком выстрелов.

Над поляной разнёсся грохот стрельбы, перемежаемый криками боли и ярости. Вновь начали падать снаряды – этот странный град, который ещё никого не оставлял невредимым.

И над всем этим был виден улетающий вдаль фургон. Ему вслед простучал пулемёт; небесная повозка слегка качнулась, но лишь прибавила ходу, спасаясь от тех, кому так неожиданно помогла.

Битва началась. Снова.

В трюме «Принцессы Солнца», полутёмном и почти полностью заставленном ящиками с боеприпасами и провизией, была устроена импровизированная тюрьма для захваченных в плен бэтпони.

Сидящие в ряд на прохладном полу некогда такие боевитые, а ныне связанные и понурые хироптеррцы представляли собой жалкое зрелище. От страшных в боевой ярости, могучих и смелых воинов Найтмэр Мун осталось лишь бледное подобие. Оборванные, грязные, мокрые, некоторые – с окровавленными повязками по всему телу, фестралы заметно поникли духом и, казалось, смирились со своей дальнейшей судьбой. Многих из них до сих пор трясло из-за отходняка от опиума.

Циношура лично распорядилась кормить их половиной пайка матросов. В гальюн их выводили по одному дважды в день, а на случай, если кто-то из них решил бы использовать не по назначению пол самого трюма, им пригрозили, что нарушителю порядка отрежут крыло. Если же во время одного из таких походов понибудь решится сбежать, то он будет убит, а крыла лишатся все остальные. После крыльев обещали перейти к чему-то более ценному. Поэтому неудивительно, что ни один из девяти в общей сложности уцелевших бойцов противника не стремился навлечь на себя гнев удерживающих их эквестрийцев.

А десятый бэтпони, выловленный в холодной морской воде, в это время как раз приходил в себя.

– Давай просыпайся… «важная птица», – фыркнула Циношура, пихнув ногой связанного фестрала с обмотанным бинтами крылом. – У нас к тебе есть пара вопросов.

Всего их в дальнем конце трюма собралось пятеро: сама контр-адмирал, ходившая теперь на трёх ногах, верный Кобальт, а также на всякий случай двое вооружённых морпехов – те самые, что прикрывали их в ходовой рубке. Ну и, конечно, сам пленник.

– Где… Кто… – пробормотал бэтпони, промаргиваясь после отключки.

Затем он резко распахнул блеснувшие в полутьме жёлтым светом глаза, которые тут же расширились ещё больше – наверное, от вида эквестрийской формы. Повернув голову, он перевёл взгляд на своё забинтованное крыло, мятой тряпкой торчавшее из лохмотьев его прежде величественного зелёного мундира, и смачно выругался.

– Вот сука!..

– Что ж, самокритично. Или ты про того, кто тебя подстрелил? – подняла бровь Циношура. – Какая жалость. Может, тогда поделишься с нами: кто это так удружил тебе? А если серьёзно…

Обернувшись, она махнула ногой, и один из морпехов пододвинул к ней ящик, на который она с видимым облегчением уселась.

– …какого сена вы забыли на Эквусе, раз так уверенно туда направлялись? Решили помочь своей Найтмэр Мун в гражданской войне, которую она, к слову, и развязала? Просто отличный план… для горстки сбежавших тысячу лет назад предателей. Надёжный, прям как грифонские часы.

– Вы ничего не понимаете… – прохрипел фестрал, дёргаясь в своих путах. – Сами лижете жопу своей шлюхе Селестии, находясь за тысячи миль от неё… в то время как мы, воины Хироптерры, столько лет ждали своего шанса расквитаться за прежние обиды… Хотя, – его клыки обнажились в гримасе гнева, – после того, что устроили эти подонки во главе с Комет Флэшем, они недостойны не то что служить Госпоже, но даже осквернять своими грязными копытами Её земли…

– Кто такой Комет Флэш? – вступил в разговор Кобальт. – И почему он отдал приказ стрелять по своим же солдатам?

– Капитан-командир Комет Флэш, земнопони, срощенный воедино с бронёй. – В голосе фестрала наряду со злостью отчётливо слышались и нотки… восхищения? Или же всё-таки страха? – Таким, как он, по силе нет равных. Но вот поступил он, – пленник снова досадливо оскалился, – и в самом деле как последний земнопони… Понял, видать, что на фрегате нет места для всех, и решил, так сказать, подсократить количество, оставив других подыхать посреди океана…

– Так вам же, наоборот, в кайф отдать жизнь за свою лунную хозяйку?

На это замечание бэтпони лишь зарычал сквозь зубы.

– Хорошо, а кто тогда ты такой? – сменил тему Кобальт. – Имя, звание, место службы?

– Полагаю, молчать не имеет смысла, так ведь? – презрительно фыркнул пленник. – Аластор Грим, лейтенант-командир вооружённых сил Её Императорского Величества Легионерского Совета, Легион Найтмэр. Прошу любить и жаловать, а лучше поцеловать мою задницу, потому что вы всё равно больше ни на что не способны…

– Ещё одна словесная выходка – и в твоей заднице действительно что-нибудь окажется. Например, шомпол, штык… или пуля, – невозмутимо ответила Циношура. – Итак, ещё раз: с какой целью вы направлялись к берегам Эквестрии?

– А разве не ясно? – усмехнулся фестрал. – Присоединиться к армии Её Величества, да хранят Её звёзды… Убивать всех, кто мешает восстановлению Её господства. Только вот, – его усмешка сделалась горькой, – у неё уже есть своя армия, так ведь? И вместо того, чтобы заслужить право и честь стать Её ближайшими и самыми верными соратниками, нам придётся довольствоваться ролью догоняющих… хотя трусливо сбежавшие твари не заслужили и этого…

– Порт прибытия?

– Филлидельфия. Больше мне ничего не известно, операцией командовал Флэш…

– М-да? – хмыкнула Циношура. – Что-то не верится. Обычно такие пони, как ты, на вторых ролях, знают как минимум не меньше своих командиров… а как показывает практика, гораздо больше. Так что не надо прикидываться, что ты тут не при делах. Всё ты знаешь. И теперь ты расскажешь всё это нам – хочешь ты того или нет.

Аластор промолчал – лишь исподлобья взглянул на кобылку.

– А хотим мы знать вот что, – продолжила Циношура и, скривившись от боли, кое-как закинула ногу на ногу. – Что произошло в бухте? Что это был за взрыв? Какой-то отвлекающий манёвр для отступления, да?

В уме промелькнули картины разрушений, увиденные, когда их половина эскадры подошла к той злополучной бухте. Один фрегат был полностью уничтожен, а эсминец и два корвета получили значительные повреждения. Теперь они направлялись обратно на базу для ремонта, после чего вместо них к островам должна будет выдвинуться замена.

Драконы всё-таки разрешили постоянную дислокацию эквестрийских кораблей в их территориальных водах, и контр-адмирала это радовало. Теперь у них появлялся «плацдарм», чтобы уже начать доставлять Найтмэр Мун ощутимые проблемы на море.

– Что, зацепило-таки? – ухмыльнулся фестрал. – Да, гениальности нашему командиру порой не занимать… особенно, – он болезненно сморщился, – в том, чтобы сделать крылья… Хотя это всё равно нам не помогло. Вы только в лоб атаковать и можете, солнцерылые…

Кобальт молча шагнул вперёд, заходя пленнику за спину, и наступил тому копытом на забинтованную часть крыла. Аластор взвыл и, зажмурившись, забился на полу в корчах. Двое морпехов наставили на него винтовки.

Но проходило время, а говорить по делу он так и не собирался.

Кобальт надавил чуть сильнее и слегка провернул копыто, отчего повязки тут же повлажнели и сделались красными, а вой стал громче и чуть ли не на октаву выше.

– А если подумать? – спросил майор, убирая ногу с крыла Аластора.

– Хорошо-хорошо… я всё расскажу… – выдохнул фестрал и застонал от боли. – Ай, да что ж вы творите-то… Да, операция была спланирована. Трое единорогов… остались на острове. Один из них… поддерживал иллюзию, другой… левитировал внутри неё тысячу фунтов взрывчатки… А когда ваши корабли подошли достаточно близко, третий… активировал телекинезом взрыватель.

– И вы просто так отправили на смерть троих сильных, подготовленных магов? – спросила Циношура. – Нет, ну ни для кого не секрет, что вы не цените жизни бойцов, но чтоб настолько? Тем более при вашем… ограниченном контингенте?

– Да их всё равно там была ещё целая рота!.. И на фрегате кто-то из них мог остаться… К тому же, – фестрал слабо улыбнулся, – теперь-то они вам уж точно жизнь начнут портить.

– Ничего, поймаем, – отозвался Кобальт. – Острова тут небольшие, открытые – спрятаться попросту негде.

Нужного эффекта майор добился – Аластор немного сник после этих слов.

Но вдруг из горла фестрала вырвался странный булькающий звук, а потом он запрокинул голову и хрипло рассмеялся.

– Что смешного, падаль? – нахмурился Кобальт. – Крыло лишнее, да?

– Нас всё равно всех спасут… – свистящим шёпотом проговорил пленник, не переставая смеяться. – Её Величество не оставит ваше дерзновение безнаказанным! Вы так глупо выдали себя, хотя могли просто затаиться и не мешать нам… Скоро… уже совсем скоро… здесь будут Её корабли, которые Она вышлет, чтобы рассчитаться с вами! Скоро вас всех уничтожат, и виноваты в этом будете только вы…ы-ы-ы!..

Его тон сменился на визг, когда майор вновь наступил ему на крыло. Повязка на кожистой перепонке уже насквозь пропиталась кровью.

– Эти жалкие остатки флота, которые мы не смогли тогда увести? – холодно произнесла Циношура. – Что ж, пусть попробуют. Мы будем только рады отправить их на корм моллюскам.

Фестрал слабо лягнулся в пространство ещё пару раз, после чего внезапно откинулся на спину и затих.

Лейтенант-командир Аластор Грим потерял сознание.

– Позовите медиков. Ещё не хватало, чтоб эта крыса подохла раньше времени, – бросила Циношура и при помощи Кобальта поднялась на ноги. – Надо ловить этих единорогов – и поскорее. Нам не нужны диверсии… только не сейчас, когда, чего доброго, лунатики и впрямь решат на нас выдвинуться.

– Займёмся, – оскалился Кобальт, и в его глазах сверкнул огонёк уверенности и азарта. – Ничего не бойтесь, госпожа контр-адмирал. Всё будет как мы любим.

Зал заседаний Верховного Совета Северяны, располагавшегося в величественном каменном здании на Старой площади Сталлионграда, был выполнен в форме амфитеатра. Места депутатов сужающимися рядами спускались к президиуму, представлявшему собой длинный прямоугольный стол, за которым пони сидели бы лицом к собравшимся.

Красное дерево мебели, стены из гладкого белого камня, мраморный пол, хрустальные люстры и высокие окна с мягкими занавесками производили впечатление солидности и торжественности, какое и подобало бы этому месту.

Но впечатление это было лишь кажущимся. На подоконниках тонким слоем скопилась пыль, да и плафоны люстр давно никто как будто не протирал. Края дорогих столов украшали выщербины, открывавшие под слоем лака голую древесину, а мрамор пола под копытами того и гляди был готов раскрошиться. Довершал картину обвисший на стене за президиумом огромный сталлионградский флаг – красное знамя с изображением молота и подковы в обрамлении жёлтых колосьев, под которым размещался портрет немолодого усатого жеребца с трубкой в зубах – вождя революции Стила Сталлиона.

Северяна, отражением которой должен был служить этот зал, как будто знавала в своей истории лучшие времена. Внешнее великолепие здания и отделки словно пыталось скрыть бедность, против которой оказались бессильны и революция, и – о чём нипони под угрозой расстрела не стал бы говорить вслух – правление Сталлионградской Коммунистической Партии.

Однако пони, собиравшиеся сейчас в зале, судя по всему, явно верили в то, что смогут однажды это исправить. Их глаза светились решимостью, а в негромких разговорах, которые они вели, группками проходя внутрь и рассаживаясь, слышалась уверенность в собственной правоте и готовность отстаивать до конца свои взгляды.

Битва идей, шедшая в Совете последние несколько лет, подошла к своей кульминации.

Заполнялся тем временем и президиум, представленный главами фракций. На внешней стороне их стола, обращённой к залу, напротив каждого лидера находился значок той идеологии, которую он или она поддерживали: коммунистические подкова и молот, революционные подкова и меч, голубая звезда гармонического социализма и даже чёрно-красный орёл превосходства с правого края – хотя ультраправая фракция Ратибора Святославовича была достаточно малочисленной. Но больше всего было именно подков с молотом – четыре из семи: сторонники эквестрийского социализма прочно удерживали подавляющее большинство в Совете.

Наконец последние из депутатов заняли свои места, и тяжёлые дубовые двери зала закрылись. Тут и там, правда, можно было видеть пустые кресла – следствие недавних партийных чисток. Пустовали и два места в президиуме – по центру и второе справа.

Рыжая земнопони с изящно уложенной светлой гривой и подведёнными чёрным бровями, одетая в роскошный синий костюм, постучала ложечкой по графину с водой, отчего все разговоры сразу же стихли. На вид она выглядела довольно молодо – и лишь немногие знали, что ей на самом деле уже шестьдесят два года. Затем она поднялась с места по правое копыто от центра президиума и обвела собравшихся взглядом голубых глаз.

На её табличке значилось: «Карамелька Сладкая».

– Итак, товарищи, – заговорила она хорошо поставленным голосом, – заседание Верховного Совета от третьего апреля объявляется открытым. Сегодня, в двенадцатую годовщину избрания товарища Сталлиона Генеральным секретарём Центрального комитета Сталлионградской Коммунистической партии, мы собрались здесь для того, чтобы выбрать нового главу Северянской Советской Социалистической Республики!

Раздался дружный топот аплодисментов.

– Дебаты на предыдущих заседаниях позволили нам выявить главных кандидатов на эту должность, а также их идеологические позиции, – продолжила Карамелька, беря копытокинезом со стола листок с текстом. – После исключения из партии бывшего Генерального секретаря Альтидии Револьцовой и её сторонников из либеральной фракции во главе с Дарк Вингом по обвинению в волюнтаризме и ревизионизме у нас остались двое пони, выразивших стремление возглавить партию и правительство.

Товарищ Витин, – указала она на светлого пони с рыжей гривой и в прямоугольных очках, а также в белой рубашке, галстуке и жилете, сидевшего слева от пустующего центрального места. «Василий Витин», – гласила его табличка.

Под всеобщий топот он поднялся и молча наклонил голову.

– …и товарищ Серов.

Теперь привстал тёмно-серый земнопони слева от Витина, одетый в элегантный чёрный костюм с красной окантовкой на лацканах и подписанный как «Синистер Серов». Именно он был обладателем подковы с мечом на знаке идеологии.

Аплодисменты стали чуточку поскромнее.

– Прошу кандидатов ещё раз озвучить для Совета свои тезисы, – закончила Карамелька, – далее мы приступим к голосованию. Товарищ Витин, вам слово.

– Благодарю, товарищ Сладкая.

Витин вновь встал и окинул взглядом аудиторию. Затем поправил очки, прокашлялся и, пошуршав бумагами на столе, заговорил:

– Как исполняющий обязанности первого секретаря ЦК и председателя Совета народных комиссаров, я считаю, что мы обязаны и дальше следовать заявленному курсу на усиление индустриализации Северяны. Для сохранения стабильности необходимо оставить без изменений состав правительства, что позволит продолжить выполнение Третьего пятилетнего плана без задержек и проволочек, связанных с реорганизацией. Развитие промышленного потенциала невозможно без создания новых рабочих мест, и для этого наилучшим выбором сейчас будет расширение сети железных дорог, что станет толчком к росту производства и улучшению инфраструктуры. Также стоит направить все усилия на завершение коллективизации сельского хозяйства и повышение роли рабочих кооперативов…

Он говорил ещё несколько минут, время от времени сверяясь со своими записями. Но когда отложил заметки и перешёл к заключительному пассажу, его зелёные глаза, устремлённые в зал, блестели подобно огням светофора, указывающего путь в светлое будущее.

– …Но мы не должны забывать также и о чистоте коммунистических взглядов внутри самой партии. Любой, кто ставит под сомнение путь развития Северяны как социалистического государства, является нашим противником и не имеет права участвовать в принятии важных решений! – Он ударил копытом по столу. – И пример товарища Револьцовой наглядно показал, к чему приводит такая политика, подкреплённая контрреволюционным агитпропом! Но теперь мы будем свободны от заразы либерализма! Выждав благоприятный момент, мы сможем распространить нашу идеологию по всему Эквусу и встать на единственно верный путь к мировой революции!

В мгновение ока почти все депутаты повскакивали со своих мест и радостно замолотили копытами по полу и крышкам столов. Остальные, переглядываясь с некоторой тревогой, просто вежливо поаплодировали.

И лишь один пони в белом парике и расшитом золотом старомодном наряде, сидевший в дальнем верхнем углу, демонстративно отвернулся. На его табличке стояло имя: «Пётр Романов».

Витин стоял, уперев в столешницу передние ноги, и с гордо вскинутой головой будто впитывал эмоции однопартийцев.

Когда овации постепенно сошли на нет, Карамелька провозгласила:

– Слово предоставляется товарищу Серову.

– Спасибо, Карамелька, – улыбнулся Синистер, поднимаясь вместо Василия.

С длинной, ухоженной чёрной гривой, в идеально выглаженном костюме и с приятными синими глазами, жеребец выглядел располагающим к себе и внушал доверие. Даже Карамелька то и дело поглядывала на него в сладкой истоме – под стать её партийному псевдониму.

Однако те, кому выдалось знать Серова и работать с ним, смотрели на него холодно и с некоторой опаской – в том числе и сам Витин. Ведь за дружелюбным взглядом Синистера, если копнуть чуть глубже, скрывался совершенно другой пони – расчётливый, жёсткий и беспощадный.

– Как член ЦК, курирующий тяжёлую промышленность, я в целом поддерживаю идею Василия об ускоренной индустриализации, – начал он мягким вкрадчивым голосом, заставившим как минимум половину кобылок в зале млеть в восхищении. Карамелька даже прикрыла глаза – и едва не готовилась запустить копыто себе под юбку. – Изначально я не планировал идти на эти выборы, чтобы вплотную заняться своими задачами, однако последние события с уходом Альтидии и Дарк Винга повлияли на мои планы. Теперь я хочу заявить о своих взглядах на дальнейшее развитие Северяны, чтобы уже вы, товарищи, смогли решить, заслуживают ли они внимания.

Синистер говорил, явно умело подбирая интонации, и как будто не стремился никому навязывать своё мнение. Большинство пони в Совете расслабилось от звука его голоса, и казалось, им не нужно было даже вникать в смысл его речи – настолько завлекательно она звучала.

Но были и те, кто не поддался на обаяние и харизму Серова. Например, Витин, который повернулся вполоборота к залу и смотрел на товарища поверх очков прищуренными глазами; а также молодая фестралка в сером генеральском мундире, сидевшая с левого края президиума и подписанная на табличке как «Мария Норушкина».

– …Колхозная система показала свою полную неэффективность, – перешёл Синистер к основной части выступления, и по залу поползли шепотки. – Сельское хозяйство и мелкое ремесленное производство должны осуществляться на рыночной основе. Труженики села хотели бы иметь возможность продавать собственную продукцию не только государству, но и друг другу. Но любая неконтролируемая рыночная система неминуемо скатится в хаос без бдительного контроля партии и государства. Более того, я считаю, нам стоит усилить влияние не только на внутреннюю торговлю, но также и на другие сферы жизни. Лишь прямое управление всеми процессами из Сталлионграда способно сделать общую работу эффективнее и ответственнее…

Ещё какое-то время он говорил про экономику, затем прошёлся по социальным программам, чётко указав на то, что их не хватает для поддержания достойного уровня жизни всех пони в стране. И, наконец, добрался до заключения.

– …Внутренняя безопасность также находится под угрозой. Неизвестно, что могут предпринять те же Альтидия и Дарк Винг, если им сейчас дать полную свободу!

Серый жеребец словно преобразился: из-под маски мягкого и приятного в общении пони проступили резкие, угловатые черты. Витин, глядя на него, хмурился и нервно потирал кончик носа. Карамелька точно опомнилась от сладкой неги и немного смущённо оправляла одежду, вероятно стыдясь прежнего обожания.

– Происки врагов должны быть пресечены на корню! Только так Сталлионград сможет стать гегемоном на континенте! И я сделаю всё, чтобы революция, подкреплённая нашей всеобщей силой, распространялась и дальше! – Серов с силой треснул ногой по столу. Голос его поднялся почти до крика. – Вместе, общим трудом и сплочённостью, мы сделаем Северяну великой снова!

Последние слова опять-таки потонули в громе оваций, устроенных ему экзальтированными пони. Причём даже некоторые жеребцы поглядывали на Синистера как-то… по-особому.

На этот раз Карамелька не стала ждать, пока все угомонятся сами, и не меньше чем полминуты стучала ложечкой по графину, прежде чем депутаты соизволили наконец утихнуть.

– Товарищи, настало время принять решение, – объявила она. – Кто за то, чтобы назначить Генеральным секретарём товарища Витина?

По всему залу взметнулись вверх копыта пони.

– Держите, пожалуйста, не опускайте, сейчас подсчитаю… – Карамелька пробегала глазами по рядам, бормоча цифры себе под нос и помогая себе в подсчётах авторучкой с копытным хватом. – Семьдесят… семьдесят четыре из ста пятидесяти двух присутствующих, с учётом президиума, за. Хм… Кто за то, чтобы назначить товарища Серова?

Вновь поднятые копыта и торопливый счёт.

– Шестьдесят девять, – ровным тоном сказала Карамелька, взглянув в протокол, который она вела.

Тут же раздался свист, а пони все разом загалдели и затопали: приветствуя нового выбранного генсека – или же возмущаясь итогами голосования.

Пытаясь перекричать общий гвалт, Карамелька громко спросила:

– Кто воздержался?! – и сама первая подняла копыто.

Вслед за ней это же сделали Маша Норушкина и Ратибор, а также ещё трое пони из ультраправых и – отдельно от остальных – Пётр Романов.

– Шестеро! Итак, товарищи!.. – выкрикнула Карамелька – но вряд ли кто-либо её сейчас услышал. Холёное личико рыжей пони исказилось, и она рявкнула во всю мощь своих лёгких: – К ПОРЯДКУ!!!

Как ни странно, это возымело действие, и шум стал немного потише.

– Поприветствуйте нашего нового Генерального секретаря – товарища Василия Витина!

От грохота аплодисментов содрогнулся пол, а от восторженных и не очень криков задребезжали стёкла.

Сам Василий в это время обменивался копытопожатиями с членами президиума. На лице светлого пони в очках застыла лёгкая улыбка – однако взгляд оставался холодным.

Дольше всего смотрели друг на друга, соприкасаясь копытами, он и Синистер. Серов не выглядел расстроенным; можно было подумать, что он воспринял результат с некоторым облегчением, оттого что вся основная работа будет отдана не ему. Или, что более вероятно, он просто радовался за своего друга.

Когда пожатие несколько затянулось, Синистер усмехнулся и закинул переднюю ногу на спину Василия, притянув того к себе и обнимая за плечи. Витин поморщился – но всё же вытерпел какое-то время, прежде чем сбросил с себя чужое копыто и отступил на шаг в сторону.

Прищурившись, он встретился взглядом с Карамелькой. Та лишь коротко усмехнулась и протянула ему копыто. Немного помедлив, Василий пожал его, а затем отвернулся.

– Вступление в должность завтра, – напомнил ему голосок Карамельки. – Постарайся сказать… что-нибудь милое. А то от твоих воплей о мировой революции уши вянут. И не забудь обозначить позицию по вопросу Кристального пакта. ЦК не поймёт, если ты оставишь без внимания эту тему.

– Я скажу то, что думаю. До завтра, – буркнул, не оборачиваясь, Василий и вслед за толпой депутатов направился к выходу из зала.

– Резонёр!.. – услышал он шипение, раздавшееся ему в спину.

– Правоуклонистка, – бросил он в ответ.

И продолжил подниматься по лестнице – окружённый толпой, но вместе с тем совсем одинокий.

В конце концов, Карамелька была, как и он сам, героем революции, а потому имела право на некоторые закидоны. А то, что ныне она стала одним из лидеров оппозиции, позволяло ему не обращать на неё внимания.

Теперь властью был он. И для принятия нужных решений мог лишь направлять мнение большинства в нужное русло.

Синистер ждал его на парковке у входа, облокотившись на крышу ведомственной машины. Завидев Василия, спускающегося по каменным ступеням, тёмно-серый жеребец помахал другу и шагнул навстречу.

– Давай в «Метрополь» поедем? – предложил он с широкой улыбкой. – Отпразднуем твоё назначение. Заодно и проставишься…

– Нет, спасибо, – сдержанно ответил Василий, проходя мимо. – Лучше поеду домой, подготовлюсь к завтрашней речи.

– Да ладно, можешь расслабиться! Всё прошло прямо как ты хотел. Я вообще не ожидал, что за меня столько проголосуют! Ведь это же ты у нас главный противник Альти…

– Я просто делаю свою работу, следуя линии партии. Вот и всё.

Внезапно Витин остановился и подслеповато вгляделся в пейзаж по ту сторону кованых решёток ограды.

Старая площадь только называлась так; на самом деле это была небольшая улица, протянувшаяся от Имбирных до Ванильных ворот и застроенная каменными зданиями, которые остались ещё со времён монархии. На другой, нечётной, стороне улицы сейчас шла с поднятыми красными флагами и транспарантами демонстрация по случаю выборов нового генсека, в то время как чётную охраняла милиция, не допуская массовых скоплений у дома Верховного Совета, где собирался также и Центральный комитет партии.

И на фоне этого разительного контраста была хорошо различима одинокая красно-коричневая фигурка пони, сидевшей на скамейке недалеко от ворот. Во всяком случае Василий её бы ни с кем не спутал.

– Подожди, я сейчас, – бросил Витин, чуть обернувшись, и направился в сторону ворот, охраняемых двумя бойцами НКВД.

Пройдя через широкую калитку, он очутился на улице – и решительно зашагал к скамейке.

Альтидия сидела, опустив глаза. Казалось, она разглядывает чисто вымытую с утра брусчатку – но мысли у неё были явно совсем о другом. Всегдашнее кепи на её голове выглядело помятым, а на плечи был накинут тёмно-зелёный френч: апрель в Северяне выдался довольно прохладным.

Василий постоял немного возле скамейки, словно бы не желая её тревожить, однако вскоре вздохнул и примостился рядом. Какое-то время он молчал, нервно поглядывая куда угодно, только не на Альтидию. Потом всё же заговорил:

– Зачем ты пришла?

– Разве нужна причина? – невесело усмехнулась бежево-красная пони. – Что, я уже прогуляться мимо прежней работы не могу, приказ Генерального секретаря Василия Витина?

– Не ёрничай, это тебе не к лицу, – поморщился Витин. – Ты знала, что я не смогу пройти мимо тебя. Значит, ты хочешь мне что-то сказать. Что-то такое, что я вряд ли захочу услышать, но избежать этого было бы непорядочно с моей стороны. Итак, выкладывай.

– Панцушенко, – Альтидия повернулась к нему и покачала головой, – в последнее время ты стал таким параноиком. Что, враги революции отдыха не дают, даже спать спокойно не можешь?

– Не называй меня так, – дёрнул щекой Василий. – Тот, о ком ты говоришь, остался в прошлом – в том времени, когда мы вместе штурмовали Боярскую думу. Когда были попутчиками в начале долгого пути к коммунизму. Как выяснилось – случайными.

Краем глаза он отметил, что милиционеры, стоявшие вдоль улицы, немного сдвинулись с прежних мест, образовав вокруг скамейки что-то вроде заслона. Теперь они закрывали двоих пони от чужих глаз и заодно обеспечивали их безопасность.

– Да… ты и впрямь изменился. – Альтидия отвернулась и вновь опустила взгляд. – Скажи, какое будущее ты нам готовишь? Чего на самом деле хочешь достичь? Неужели изолированной, обнищавшей страны, ставшей изгоем на международной арене, но зато с «высоко поднятым знаменем “победившего” социализма»? – В последние слова она явно вложила весь сарказм, какой только могла.

– Такое чувство, что я снова на партийных дебатах, – вздохнул Витин. – Это ведь не моя вина, что ЦК не стал выдвигать твою кандидатуру. Не откажись ты оставить пост добровольно, всего случившегося можно было бы избежать. Мнение большинства стоит учитывать, иначе власть Советов превращается в диктатуру, с которой мы двенадцать лет назад как раз и боролись.

– Ты сам-то себя слышишь?..

Альтидия вдруг осеклась и прижала копыто к сердцу. Откинувшись на спинку скамейки, бежево-красная пони судорожно глотала воздух сквозь стиснутые зубы.

– Ты… Что с тобой, Альти? – встревожился Витин. – Тебе плохо? Может, позвать врача?

– Уже «Альти»… – сдавленно фыркнула она. – А то обычно… я для тебя всегда была «товарищ Револьцова»… О-о-о-ой… – Она зажмурилась, как от сильной боли. – В левом кармане… таблетки… дай мне…

– Хорошо, сейчас.

Быстрым, но без капли суеты движением Василий залез в карман её френча, выудил оттуда небольшую белую непрозрачную баночку – судя по звуку, наполовину заполненную таблетками, – и вложил в копыта Альтидии. Та с трудом благодарно кивнула, вытряхнула из баночки пару пилюль и закинула себе в рот.

Василий наблюдал за ней с видимым беспокойством. Но вскоре черты лица бежево-красной пони разгладились, и она с облегчением выдохнула.

– Вставай. – Витин слез со скамейки и посмотрел на Альтидию. – Поехали в больницу. Я распоряжусь…

– Да-а-а? – саркастически усмехнулась она. – А ещё полчаса назад с трибуны ты, наверное, чуть ли не разорвать меня готов был? Не ври хотя бы себе, Панцушенко. На меня тебе так же насрать, как и на последствия своих действий.

– Когда это началось? – спросил жеребец и сел назад рядом с ней. – Ведь не в последние же пару недель, я прав?

– С год назад, – негромко ответила Альтидия, глядя перед собой. – Мы тогда как раз с тобой спорили в ЦК насчёт постройки Дворца Советов. Приехав домой, я почувствовала странное покалывание в груди и решила обследоваться в ведомственной клинике. Негласно, конечно… под видом инспекции. Там мне выписали таблетки, которые я тайно получала по спецзаказу. С тех пор особых ухудшений не последовало, и я думала, что смогу находиться у руля ещё достаточно долго. Нипони не знал… даже ты. Для всех я оставалась несгибаемой товарищем Револьцовой, которая продолжала отстаивать свою линию.

По её лицу пробежала тень.

– Но после того, как вы выгнали из ЦК меня с Вингом, а заодно и ещё десяток пони из Совета, мне стало хуже. Теперь приступы следуют чаще… и всё сильнее. Но главное, Вась… – Она повернулась к Витину, и тот отчётливо увидел в её взгляде душевную боль и отчаяние. – Я не знаю… сколько мне осталось. Может, я доживу до конца войны… а может быть, всё закончится уже завтра.

– Тебе нужна помощь. Если ты признаешь ошибки… сделаешь какое-нибудь символическое заявление… я распоряжусь, чтобы тебя восстановили если не в должности, то хотя бы в партии. Поедешь в санаторий «Совёнок» на севере, поправишь здоровье – и, я обещаю, проживёшь долгую, счастливую старость.

– Старость… – невесело фыркнула Альтидия. – Мне сорок три, я всего на четыре года старше тебя, Вась. Но и повидала чуть больше твоего. Была генсеком… а теперь простая гражданка с минимальной пенсией без партийных надбавок, только по выслуге лет. Скажи, – она взглянула на него, – ты знаешь, что такое бананы?

– А… это тут при чём? – нахмурился Витин, явно сбитый с толку.

– Знаешь или нет?

– Ну… знаю. Но… что ты…

– Откуда? Видел на картинках? А я их ела, когда была в Кристальном Городе. Спелые, сладкие… Их выращивают на Летних островах и в Пуэрто-Кабальо – «банановой» республике под боком Эквестрии, а затем по морю доставляют на материк. Но у нас в стране нет бананов. Пока нет – во всяком случае потому, что Эквестрия совсем недавно сняла санкции. А с тобой во главе… скорее всего, так и не будет.

– Сегодня бананы, а завтра вновь возвращение под крыло принцессы, – проворчал Василий. – Я не допущу, чтобы нами могли помыкать, используя такие рычаги, как еда… или дешёвая эквестрийская пропаганда. Идеи Карамель Маркс остаются тем базисом, на котором я буду строить свою понитику. Революция всё ещё живёт в моём сердце.

– Ты так ничего и не понял, – вздохнула Альтидия и отвернулась. – Тебе затмевает глаза та власть, то влияние, которое ты имел в партии – а теперь получил в полной мере. Та же, что ослепила и меня. Моя революция закончилась в девяносто шестом. А твоя больше не имеет смысла.

– Тогда я ничем не смогу тебе помочь, – покачал головой Витин. – Отныне каждый из нас будет сам по себе.

– Неужели то, через что мы вместе прошли, для тебя ничего не значит? Мы оба сражались за нашу страну – и победили… Что изменилось теперь?

– То, что мы по-разному понимаем её независимость.

Василий помолчал, потом заговорил вновь:

– Твои глаза… – Альтидия удивлённо на него посмотрела. – Красный и синий – как два солнца из звёздной системы в книге Студислава Лайма… И ты как планета, вращающаяся вокруг них, – такая же загадка.

– Вась… Ты и правда считаешь, что, поехав в Кристальную Империю, я предала партию и страну?

Витин помедлил с ответом. Достал из кармана жилетки платок и протёр очки. Затем повернул голову и обронил лишь одно слово:

– Да.

– Уходи, Панцушенко, – тихо сказала Альтидия. – Сейчас ты никому не сможешь помочь. Ни мне, ни партии… ни Северяне. А я тем более.

– Мне жаль, что приходится расставаться вот так, – ответил Василий и встал со скамейки. – Мы и правда чересчур разные.

– И не говори, – прошептала бежево-красная пони, смотря ему вслед.

Витин прошёл вдоль ограды, потом опять через ворота. Направляясь мимо уже открывшего было рот Синистера к ожидавшей его чёрной «Лорге», произнёс:

– Я к себе. Подготовлюсь к завтрашнему выступлению. А ты можешь отдыхать. Повеселись там как следует, – и сел в машину, которая тут же тронулась с места.

Синистер проследил взглядом за тем, как блестящий чёрный автомобиль с номерами «А111АА» выезжает с территории здания. Потом покачал головой и сам забрался в машину, после чего отрывисто бросил шофёру:

– В «Метрополь». И побыстрее.

В окна квартиры вливался бледный рассеянный свет – утро выдалось пасмурным. С улицы доносились радостные выкрики и дружный топот сотен копыт: демонстрации в поддержку нового Генерального секретаря шли сейчас по всему Сталлионграду.

Само жилище выглядело этаким островком покоя и уюта, куда так приятно было сбежать после напряжённого рабочего дня. Репродукции картин, ковёр на одной из стен, обои с узорами в виде цветов и звёздочек – почти ничто здесь не напоминало о том, что здесь живёт бывшая глава партии.

Альтидия, сменившая форму на простой домашний халат, сидела на диване в гостиной и слушала радио. На тумбочке рядом лежала недочитанная книга, отложенная на середине, там же стоял стакан с водой и баночка таблеток, а рядом с радио на комоде поблёскивала чернотой эбонита коробка телефонного аппарата.

Бывший генсек смотрела в пустоту, устремив глаза куда-то мимо антенны радиоприёмника. Новенькая «Электроника-8» исторгала из себя чью-то речь, слегка пересыпанную треском помех, но её звуки, равно как и шум демонстрации, казалось, не представляли сейчас для Альтидии никакого интереса. Бежево-красная пони словно замкнулась в себе, уйдя в пучину тягостных мыслей, преследовавших её с тех самых пор, как она лишилась всего.

Но понемногу её слух выхватывал из аудиосигнала всё больше фраз, задевавших ум. И вскоре Альтидия поймала себя на том, что внимательно слушает выступление Витина по случаю вступления в должность.

Отчасти потому, что сейчас он говорил про неё.

– …во многом благодаря нашей сплочённости и единству, – воодушевлённо вещал новый генсек. – Но после случая с товарищем Револьцовой, которая поддалась личным амбициям вместо того, чтобы уважать мнение большинства, мы не можем больше полагаться на её курс по сближению с капиталистической Эквестрией, прикрытому пропагандой об улучшении уровня жизни! Большую ценность всегда имеет то, что произведено вашими же копытами, а не получено в качестве подачки от тех, кто ещё недавно собирался нас уничтожить! Поэтому я призываю всех…

На глазах у Альтидии выступили слёзы, а дыхание стало резким и прерывистым.

Кобыла с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. Сколько… лет прошло с тех пор, как она в последний раз плакала? Наверное, пять – тогда как раз умер товарищ Сталлион. И до сегодняшнего дня она, Альтидия, второй генсек в истории Северяны, всегда старалась выглядеть несгибаемой и уверенной.

К несчастью, теперь маска дала трещину.

И было отчего! Её предали – просто нагло вонзили нож в спину, скинули с постамента, вытерли ноги! Да и кто – прежний соратник по революции, оказавшийся умелым интриганом и манипулятором! Он настроил против неё весь ЦК, всю партию, из которой даже подчистую выгребли всё либеральное крыло, а теперь гробит всё её выстраданное наследие!

В былые времена подобные мысли разожгли бы в бежево-красной пони гнев и желание дать отпор, показав не только обидчику, но и всем остальным, что у неё ещё остался порох в пороховницах!..

Но сейчас они вызвали лишь опустошение и слабость.

Да. Теперь-то она всё понимала. Без поддержки других ни один пони не может удержаться там, куда удалось залезть. И если этой самой поддержи лишиться – то непременно упадёшь вниз. Вернее, не так – упадёт, покачнувшись, табурет из-под копыт, в то время как шея будет в петле.

– …Но нельзя забывать и про угрозу со стороны кровавого, террористического лунацистского режима во главе с Найтмэр Мун, подступающего к нам с юга, – продолжал тем временем Витин. – Мы до сих пор в относительной безопасности лишь потому, что так называемая Лунная Республика (а на деле самый настоящий Лунный Рейх, если пользоваться словом из языка грифонов) не может сейчас воевать на два фронта! Наши солдаты стоят на страже границы и готовы к любым поворотам событий, но этого недостаточно, чтобы спать спокойно. Самим вступать в войну нам нет никакой нужды, поэтому мы не станем пока денонсировать заключённый товарищем Револьцовой Кристальный пакт – но будем исполнять его ровно в той степени, насколько это соответствует интересам Сталлионграда. Далее, чтобы избежать унижения, которое испытала делегация Северяны на церемонии подписания, я прошу ЦК рассмотреть вопрос о создании нового гимна…

Больше Альтидия не могла сдерживаться. Слёзы закапали у неё из глаз, оставляя на белой ткани халата серые пятна.

Бывший генсек оплакивала ту Северяну, которую она хотела – но не смогла построить. Оплакивала Эквестрию, что вела сейчас войну за своё выживание. Надежду на мир, которую Василий фактически отнял у миллионов пони.

Внезапно в груди будто разлилось озерцо лавы. Боль была настолько сильной и обжигающе-острой, что Альтидия задохнулась воздухом и, выпучив глаза, закашлялась.

Перед глазами всё расплылось; кобыла уже не видела, где она сама и что вокруг. Копыто, дрожа, потянулось к тумбочке, но тело вдруг завалилось вбок – и заветная баночка полетела на пол вместе со стаканом и книгой. С лёгким, почти неслышным стуком по ковру разлетелись таблетки.

Задыхаясь и не видя практически ничего от боли, Альтидия сползла на пол, вслепую пошарила ногой по мокрому от воды ковру, сгребла и запихнула в рот пригоршню таблеток. Но тут же закашлялась вновь и выплюнула большую часть, сумев проглотить лишь пару.

«Телефон… – пришла нечёткая мысль, словно покрытая густым серым туманом. – Надо позвонить… вызвать…»

Из последних сил напрягая мышцы, Альтидия поползла к комоду, стоявшему у дальней стены. Полкомнаты, каких-то два метра!.. – но даже это расстояние казалось ей больше, чем до владений Короля Шторма на юге Зебрики.

Поставить копыто, подтянуться… Боль в груди нарастала, становилась невыносимой. Сгусток огня жёг нутро всё сильнее, испепеляя остатки надежды и сил бороться.

Вот и комод. Не в состоянии привстать и дотянуться до аппарата, Альтидия дёрнула за провод, и телефон с глухим стуком свалился на пол. Ноги одеревенели, и ценой огромных усилий бежево-красная пони всё-таки смогла снять и поднести к уху трубку.

Долгий гудок то приближался, то затихал, и от этой волны Альтидию замутило – хотя на фоне боли в груди она уже почти ничего не чувствовала.

Дотянуться до диска, повернуть…

Ноль. Первая цифра номера, который в Сталлионграде знал каждый жеребёнок.

Диск со скрежетом прокрутился обратно. Оставалось провернуть его ещё раз. Всего один раз!..

Но и этого для Альтидии было много.

Неимоверным напряжением воли она всё же пересилила себя и, прижав к нужной прорези кончик копыта, кое-как двинула ногой в сторону. Зрение на миг прояснилось, и она могла видеть, как латунный диск медленно поворачивается под её усилием до упора.

Три… Спецификатор экстренной службы, которую она собиралась вызвать.

Как только номер был набран, копыто сразу отдёрнулось и бессильно упало на пол. Альтидия лежала на животе, вывернув голову. К уху прижималась валявшаяся рядом трубка.

– «Скорая помощь»! Назовите имя и адрес! – раздался звонкий голос кобылки-оператора. – Алло! Говорите громче, вас не слышно!..

– Кх… ах…

Альтидия пыталась что-то сказать, но из её горла вырывались одни только сдавленные хрипы.

А затем не осталось сил даже на это.

Воздух кончился. Боль в груди в последний раз стрельнула ослепительно ярким импульсом…

И всё померкло.

Телефон продолжал что-то говорить, но эти взволнованные слова больше некому было услышать.

Альтидия Револьцова, бывший Генеральный секретарь СКП, а ныне обычная пони, лежала на полу без движения. Её распахнутые, застывшие в невыносимой муке глаза двумя потухшими звёздами смотрели в пространство.

В окно, всколыхнув занавески, ворвался ветер. Своим дуновением он перелистал страницы книги, упавшей с тумбочки, и луч солнца, которое выглянуло в этот миг из-за туч, высветил на одной из них фразу: «…Да, любой пони смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что иногда он внезапно смертен».

Ниточка слюны капнула на ковёр. Мускулы, до этого сведённые судорогой в агонии, расслабились. На лице бежево-красной пони точно застыл немой вопрос, на который она уже никогда не получит ответа.

Так, лёжа на ковре, посреди уютной и светлой комнаты, в полном одиночестве, с разорвавшимся сердцем, преданная и безжалостно затравленная, окончила свой головокружительный жизненный путь Альтидия – пони, сумевшая встать во главе молодой нации. Альтидия – прирождённый лидер, равного которой по любви к стране ещё не видел свет.

В воздухе разносился рокот моторов. На большой прогалине поблизости от реки стояло множество армейских грузовиков и даже несколько танков, между которыми сновали пони в серо-зелёной форме. На дверях и бортах машин были заметны знаки Лунной Республики – фиолетовые контуры крыльев и устремлённого вверх длинного рога.

Солнечные лучи мягко поглаживали жёлто-зелёную траву; весна вступила в свои права в этой части бывшей Эквестрии. Ветер колыхал тенты на кузовах, но в его тихом свисте отчётливо слышалась тревога.

Покосившийся указатель с тремя стрелками у грунтовки невдалеке сообщал:

Хуф-Сити → 15 миль

55 миль ← Додж-Сити

127 миль ← Хуфингтон

И судя по тому, в какую сторону были направлены фары машин и стволы танков, вся эта армия явно собиралась отправиться не туда, где ближе.

Из грузовика впереди огромной колонны выпрыгнул бежевый пегас в ладно пригнанном кителе с блестящими на весеннем солнце знаками различия. На его плечах красовались серые погоны с двумя серебристыми четырёхлучевыми звёздами, воротник украшали офицерские двойные нашивки, а на рукавах размещались шевроны с тремя полосками и кометой. Его левое крыло, выпущенное наружу сквозь прорезь в кителе, выглядело изломанным и уже вряд ли смогло бы поднять его в воздух. Но пегас, казалось, этого не замечал – или смирился с этим. А на его лице можно было различить вид предвкушения и уверенности.

Теперь уже гауптманн эквермахта Стратосферс Дроппер подозвал к себе одного из солдат – и вскоре над поляной разнеслись крики:

– Всем построиться!

Через какое-то время сбоку от скопления техники собрались ровные шеренги.

Дроппер, чеканя шаг, выступил вперёд и заговорил:

– Внимание, всепони! Сегодня нам выпала честь совершить самую дерзкую, самую неожиданную и молниеносную операцию в новейшей военной истории! За каких-то четыре часа мы преодолеем нужное расстояние и навсегда впишем свои имена золотыми буквами в учебники по военному делу!

Пегас начал прохаживаться перед безмолвно внимавшим строем.

– Операция будет называться «Лунный защитник». Мы проедем по дороге к Додж-Сити почти до линии соприкосновения с Южными Штатами, но незадолго до неё свернём в лес и прорвём оборону южан в её самом слабом месте – между районами дислокации их дивизий. Затем на максимальной скорости двинемся дальше на юг в направлении Хуфингтона.

Он остановился и окинул взглядом ряды бойцов.

– Но главная наша цель лежит чуть в стороне. Причём такая, что никому из вас до этого и не снилась.

Дроппер усмехнулся, наблюдая за оживлённой реакцией на его слова, и провозгласил:

– Наша задача – захватить Хуфингтонский космический центр, перешедший согласно указу №7 Бессмертной Хорскучер Луны от второго фримера в собственность Новой Лунной Республики! Конфедерация Южных Штатов не знает, что с ним делать, – поэтому мы возьмём его себе! По данным разведки, там нет серьёзной военной защиты, а любой отвод войск с границы будет означать дальнейшее продвижение Лунной армии! Мы просто не можем потерпеть неудачу! У них нет танков, нет авиации, а все силы уходят на сдерживание бизонов, оттяпавших себе половину их территории! Даже пулемёта у них всего два – и те у их самозваного президента и шерифа в Эпплузе! – На этих словах по строю прокатился смешок. – Мы сокрушим их и создадим под Хуфингтоном островок НЛР, который сможем успешно оборонять, а потом уже эквермахт пробьёт туда постоянный коридор! Мы сделаем то, что ещё нипони до этого не было под силу! Слава Республике! Слава Луне!

Он сделал мунлайт, и вслед за ним все дружно выкинули вверх копыто.

– По машинам, – хрипло скомандовал Дроппер. – Отправляемся прямо сейчас. Оружие к бою. Р-разойтись!

И, не глядя на то, как пони резво бросаются к технике, пегас зашагал обратно к грузовику.

Сел в кабину сбоку от водителя, хлопнул дверью. Другой на его месте затянулся бы сигаретой, но Дроппер не курил. До сих пор – даже несмотря на то, что летать ему больше не светило.

И одним аликорнам известно, о чём он думал в эти минуты, глядя вперёд на дорогу, растворяющуюся где-то в дали, у самого горизонта.

Мотор грузовика взрыкнул, и машина стронулась с места. За ней покатили все остальные.

Бросок Лунной армии на Хуфингтон начался.

И ни один пони, каким бы сильным магом он ни был, не мог и вообразить, к чему в итоге приведёт эта авантюра.

Циношура проснулась от настойчивого стука в дверь каюты.

– Да что там стряслось-то?.. – пробормотала кобылка, спросонья протирая глаза.

Она перевернулась на живот и взглянула на привинченный к тумбочке будильник с флуоресцентными стрелками.

Четыре утра. Снаружи, наверное, только начал разливаться рассвет. Значит, произошло что-то действительно серьёзное.

Сон вмиг слетел. Накинув рубашку, Циношура проковыляла на трёх ногах к выходу и, отдёрнув защёлку, открыла дверь.

На пороге стоял мичман Си Спирит.

– Мэм, – козырнул он белой голубогривой пони. – Вахтенный только что заметил дым на горизонте. Курс триста тридцать, дистанция тридцать кабельтовых!

Грузный жеребец тяжело дышал и говорил взволнованно и быстро. При этом он открыто скашивал глаза в сторону, стараясь лишний раз не смотреть на полуодетую кобылку.

Циношура усмехнулась про себя, но затем вздохнула и вслух сказала:

– Сейчас. Дай мне минуту.

После чего снова скрылась в каюте, оставив толстяка маяться в коридоре.

Через некоторое время она уже стояла на капитанском мостике. Си Спирит помогал ей идти почти всю дорогу, отчего Циношура чувствовала себя немного неловко.

Теперь она глядела в бинокль на скопление дымных струй, приближавшихся с северо-запада. В бледновато-серой утренней дымке они были едва различимы – но контр-адмирал хорошо знала это зрелище, а потому не могла обмануться.

Рядом выстроились Кобальт и капитан вместе с первым помощником. Все молчали, хмуро всматриваясь в даль горизонта, и каждый из них понимал, что это значит.

Лунный Флот пришёл по их души.

«Принцесса Солнца» болталась на якоре у того самого острова, где их эскадра дала бой двум кораблям из Хироптерры; в том же скалистом заливчике, откуда выскочили тогда фрегат и полный фестралов десантник. Остальные корабли Циношуры сгрудились в проливе между этим островком и соседним с запада, который был заметно больше и покрыт лесом – но при этом также необитаем. То, что драконы таки дали добро на их постоянное присутствие в территориальных водах, играло эквестрийским морякам на копыто: в ожидании врага сюда подтянулась почти вся флотилия с островов Спа, чтобы при случае оказать достойное сопротивление.

И вот, похоже, этот случай настал.

Однако радости никто не испытывал. Даже с учётом того, что Лунная Республика не могла послать через пол-океана все свои корабли, перевес, судя по числу дымов, был всё же на их стороне. Поэтому следовало нивелировать его тактикой и стратегией.

Пленных фестралов, кстати, отправили на одну из баз эквестрийского архипелага. Там их загрузили тяжёлой работой и приставили охрану, чтобы они чего не вытворили. За тяжелоранеными присматривали врачи, а всем, кто мог летать, обвязали цепями крылья. Циношура лично сказала хироптеррцам, что за малейшее неповиновение их без зазрения совести расстреляют, и это как будто возымело действие. Даже наглец Аластор вёл себя тише воды ниже травы, когда его вместе с другими заковывали в железные накопытники.

По крайней мере, до сих пор известий о бунте или каком-либо недовольстве не поступало.

Единорогов, оставленных на острове, удалось обезвредить. Их выследили и загнали в одну из пещер, после чего потребовали сдаваться. В ответ один из них своей магией взорвал скалу, второй, очевидно, накрыл всех щитом, а третий телепортировал их вместе с собой наружу. Втроём они попытались улететь с помощью самолевитации, но за ними погнались пегасы, и в итоге бравые солдаты из Хироптерры подорвали себя оставшимися гранатами и упали в море, откуда морпехам удалось выловить лишь их изуродованные тела.

Но внимание Циношуры привлекли вживлённые единорогам в грудь амулеты, использовавшиеся, судя по всему, как накопители. Маги из технической службы сказали, что кристаллы в таких талисманах могут хранить очень большой заряд, поэтому «диверсанты» должны были чуть ли не постоянно сливать в них свои резервы, отчего чувствовали себя неважно. Опять же, наркотики и тут пригождались как нельзя кстати.

Таким образом, на самом острове проблем больше не было.

В отличие от моря, где вражеские корабли приближались с каждой секундой.

– Действуем по плану А, – приказала контр-адмирал, убирая от глаз бинокль. – Выдвигаемся и окружаем их с севера, прижимая к берегу. А там уже насколько нам хватит снарядов.

Помощник капитана спустился в ходовую рубку, и в следующую минуту махина крейсера вышла из заливчика и, набирая ход, помчалась на север. Остальные корабли выдвинулись из пролива и направились вслед за «Принцессой Солнца».

Идя на траверзе у флота противника, Циношура могла получше рассмотреть состав брошенных против них сил. И то, что она видела, ей совсем не нравилось.

Если верить глазам и биноклю, навстречу эквестрийцам шло двадцать шесть кораблей против их двадцати. Но каких кораблей! Фрегатов, эсминцев, корветов, катеров было на один-два больше, чем по каждому из этих классов у Циношуры. В прямой огневой дуэли её артиллеристам придётся туго.

Однако это было ещё не самое страшное.

Лёгкие корабли Лунного Флота сопровождали два, с которыми кобылка предпочла бы не сталкиваться. Один из них – крейсер такого же класса, что и «Принцесса Солнца», но покрашенный не в белый, а в тёмно-синий цвет. Впрочем, насколько Циношура помнила по тому дню, когда вместе с адмиралом Хувером уводила корабли из Балтимэра, этот крейсер был единственным присягнувшим на верность Найтмэр Мун. Но всё равно столкнуться с ним в бою приятного было мало.

А следом за крейсером шёл линкор.

Циношура аж вздрогнула от вида этой тёмной, наводящей ужас громадины. Огромный корабль был больше её флагмана раза в полтора, а главный калибр орудий составлял 234 миллиметра против её 152. Кобылка видела выстрел из такой пушки по одному из кораблей, уходивших из НЛР: хватило одного попадания, чтобы эсминец смялся и, загоревшись, пошёл ко дну. На крейсер потребуется не больше двух залпов – хотя, конечно, утешение так себе.

В Эквестрии до войны насчитывалось два линкора; оба были названы в честь принцесс. И «Селестия» стала флагманом соединения, которое той осенью ушло в отделившийся от страны Ванхувер. А вот «Луна», по слухам переименованная в «Дитя Ночи», осталась в Республике. И теперь, обзаведясь по бортам рисунками в виде полумесяца и герба, шла в окружении кораблей поменьше прямо на флотилию Циношуры.

По спине голубогривой пони пробежал холодок. Она закусила губу, глядя вниз, на студёные свинцовые волны.

«А ведь те мои слова перед пленником, что мы уничтожим флот Луны, были так-то чистой воды бравадой, – подумала Циношура. – Мне всего лишь нужно было держать перед ним лицо, раз уж стоять нормально я не могла. И даже сейчас… ой…»

Она покачнулась, и подоспевший Кобальт осторожно её подхватил.

– Всё точно в порядке, контр-адмирал? – спросил он озабоченно. – Может, спуститесь в рубку?

– Нет, – мотнула головой Циношура и отстранилась, закинув переднюю ногу на фальшборт. – Я должна видеть, что происходит. – И, не оборачиваясь, скомандовала: – Держать строй! Ещё пять кабельтовых курс прежний, затем разворот! Орудия к бою!

На корабле воцарилось оживление, какое обычно настаёт перед схваткой. Пони бегали туда-сюда, тащили с собой оружие из палубных пирамид или ящики со снарядами. Но при этом в общем мельтешении не было суеты – экипаж двигался как единый отлаженный механизм, который просто не мог сейчас дать осечку.

Циношура не была уверена, что план сработает. Она не рассчитывала, что сил врага окажется так много. В теории можно было бы заманить часть этой армады к тому островку, где накрыли тогда хироптеррцев: по приказу голубогривой пони на скалах разместили несколько лёгких орудий, – но тогда уже их самих прижмут к берегу и расстреляют, как если бы она поставила в жеребячьей игре «Морской бой» все свои корабли по крайним линиям снизу.

И будет достаточно даже не всего флота: пока фрегаты, эсминцы и крейсер станут забрасывать снарядами «Принцессу Солнца», линкор развернётся к Горе и обратит свои пушки на главный остров.

Ведь у драконов не было своих морских сил. Принцесса Эмбер направила национальный фокус на понитическое и промышленное развитие, желая в первую очередь сделать Драконьи Земли экономически независимым государством. Отчасти вкладывалась она и в армию. И лишь недавно, после того случая с хироптеррцами, синяя драконица из династии Торчей начала предпринимать первые шаги по созданию флота. И теперь ей это выходило боком.

Поэтому оставалось следовать выбранной перед боем стратегии. И молиться, чтобы план сработал.

Но кто бы ни командовал вражеским флотом, этот пони тоже увидел, чего хотела достичь Циношура. И потому окрашенные в тёмно-синий цвет корабли, прежде двигавшиеся единым строем, разделились, явно собираясь окружить с двух сторон флотилию эквестрийцев и уже их самих загоняя в смертельный капкан.

И что самое худшее – у тех не было возможности этого избежать.

– План Б! – приказала кобылка. – Рассредоточиться! Полный вперёд! Свяжите их огнём артиллерии!

Построение тут же распалось. Фрегаты, корветы и эсминцы разошлись во все стороны, как одноимённо заряженные магниты, незаметно оказавшись в самой гуще армады противника.

Загрохотали орудия: на полном ходу корабли Циношуры стремились отвлечь стрелков Кольтсмарине, рассеять их внимание, чтобы затем развернуться и нанести новый удар.

«Принцесса Солнца» проскользнула так близко от крейсера врага, что контр-адмирал сумела прочесть название, выведенное на борту старинным шрифтом ослепительно-белой краской: ЗАТМЕНИЕ.

«Что ж, вот и посмотрим, сможет ли их Луна закрыть наше Солнце», – хмыкнула про себя Циношура.

Противник, похоже, такого манёвра не ожидал – поэтому мог лишь палить в белый свет, тщетно пытаясь угнаться за вёрткими эквестрийцами. Огрызнулся парой выстрелов даже линкор, однако его огромные девятидюймовые снаряды также упали в воду, и близко не попав ни по берегу, ни по флотилии.

– Разворот! – крикнула Циношура, когда её корабли прошили вражеский строй насквозь, зайдя Кольтсмарине в тыл. – Торпедные аппараты к бою!

Ещё одна хитрость, которой следовало воспользоваться.

Главное было теперь самим не подставиться под такой же удар.

– Средний вперёд!

После разворота эквестрийские корабли вновь помчались мимо посудин врага, на этот раз догоняя. Вот только теперь двигалась флотилия Циношуры не так быстро, как раньше. И это снова сыграло им на копыто.

Выпущенные слишком рано торпеды противника почти все прошли мимо, лишь по случайности подорвав один катер и повредив нос одному из эсминцев. А вот залп эквестрийцев своей цели достиг, вызвав куда больше взрывов и почти что уравняв силы.

Если не считать линкора.

«Дитя Ночи» вновь открыло огонь из артиллерии. Подбитый торпедой эсминец внезапно расцвёл шаром пламени и чёрного дыма – и, выпав из общего строя, затонул прямо на глазах Циношуры. Точь-в-точь как во время той битвы в Балтимэре.

Кобылка стиснула зубы, буравя недобрым взглядом тёмно-синего исполина.

«Если так пойдёт дальше, они нас просто по одному перемочат».

– Полный вперёд! Снова пробуем окружить их!

Но, глядя на разворачивающуюся картину морской баталии, Циношура всё яснее видела, что её очередному плану было не суждено осуществиться.

Лунные корабли вставали непроходимой стеной на пути у пытающихся пробиться наружу эквестрийцев, связывали ближним боем теперь уже их самих. Оба флота разбились на пары или тройки перестреливающихся друг с другом судов, и будь схватка действительно равной, то всё решили бы такие условия, как запас снарядов, активность десанта или удачные манёвры.

Но у противника был линкор, которому в этом сражении не нашлось пары.

Произошло то, чего контр-адмирал так боялась. Громадная махина отделилась от основной группы и, подойдя ближе к берегу, дала залп главным калибром по Горе, где располагалась столица драконьего государства. Над центральным островом взметнулись столбы пыли и дыма, а в небе можно было различить похожие на маленькие точки мечущиеся туда-сюда фигуры драконов.

Циношура вздохнула и опустила голову. Дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы, а сердце щемило от горькой досады.

«Я проиграла. Я подвела их всех. Поставила наши жизни на карту, надеясь, что смогу выиграть. Но противник не только уравнял ставку, но и многократно поднял – в то время как у нас больше ничего не осталось».

Вдруг кобылка снова вскинула подбородок. Её глаза сузились, когда она посмотрела на «Дитя Ночи». Огромный корабль, судя по всему, готовился второй раз ударить по беззащитным драконам.

«Но нам больше ничего и не нужно. Всё для победы находится в нас самих. И в первую очередь это наши жизни. Мы живы – а значит, ещё можем сражаться. А кроме того, готовы пожертвовать всем ради торжества мира и справедливости. И в этом наш главный козырь, которого у них нет».

Циношура усмехнулась.

«В конце концов, кто не рискует – тот не пьёт сорокаградусный сидр».

– Контр-адмирал! – вырвал её из задумчивости чей-то окрик.

Кобылка обернулась. К ним с Кобальтом подбежал Си Спирит и протянул Циношуре листок с текстом.

– По радио пришло сообщение с линкора. Будем ли мы что-то передавать в ответ?

– «Сдавайтесь, предатели рода пони. Вам не победить», – прочитала Циношура и покачала головой. – Что ж, предатели тут явно не мы. А кое-кто другой. Мы всего лишь не согласны с тем, что они собираются для нас устроить.

Она повернулась, изо всех сил стараясь не упасть на отнявшуюся заднюю ногу, и взглянула в глаза Си Спириту. Жеребец в чёрном бушлате аж вздрогнул от той решительности, которая была в этом взгляде.

– Передайте им, – отчеканила Циношура, – что Эквестрия не сдаётся. И ещё кое-что… Всем кораблям! – выкрикнула она. – Уводите врага прочь от берега! Вызывайте огонь на себя, делайте что угодно, но мы должны лишить их линкор прикрытия! Заведите их к соседнему острову, где по ним отработают береговые орудия! Ну а мы, – она вновь посмотрела на море, где на «Принцессу Солнца» как раз надвигалось «Затмение», – будем разбираться здесь.

Мичман выглядел ошарашенным таким напором от кобылки чуть ли не вдвое меньше него, но, тем не менее, сразу же взял себя в копыта.

– Слушаюсь! – отдал он честь и, развернувшись, побежал назад, в сторону радиорубки.

– Госпожа контр-адмирал, – обратился Кобальт к голубогривой пони, – вы уверены? Это точно необходимо?

– Не знаю, майор, – вздохнула Циношура и посмотрела на него снизу вверх. – А у вас есть другие варианты?

На какое-то долгое мгновение они уставились друг другу в глаза, после чего майор отвёл взгляд и пробормотал:

– Никак нет. Виноват, контр-адмирал.

– Вольно, майор. Перед лицом смерти мы все равны. Вам ли этого не знать.

Кобальт не ответил. А только, сжав зубы, глядел на приближающуюся громаду чужого крейсера.

Циношура вытянула ногу в направлении вражеского корабля и, набрав полную грудь воздуха, во всю мочь завопила:

– ОГОНЬ!!!

А затем разразился ад.

От грохота орудий заложило уши. Снаряды падали в воду то впереди, то позади кораблей, и вскоре начало казаться, что счёт попаданий так и останется нулевым. Но вот очередная дымная дуга прочертила воздух – и на носу «Затмения» взметнулся ярко-рыжий фонтан пламени. Матросы приветствовали выстрел радостными криками.

– Не расслабляться! – приказала Циношура. – Продолжать огонь! Торпеды к бою!

Прерывисто дыша и вцепившись копытцами в перила надстройки, кобылка наблюдала за крейсером, который будто был тёмным отражением её флагмана.

«Мы должны его потопить. Просто должны! Иначе… – она стиснула зубы. – Нет! Нельзя думать об этом! Мы обязательно победим!..»

Но тут корабль противника резко замедлил ход и стал исчезать в утренней дымке где-то за кормой у «Принцессы Солнца».

– Малый вперёд! – немедленно крикнула Циношура. – Влево на девяносто! Отставить пуск!..

– Поздно, – тихо произнёс Кобальт. – Залп уже выполнен.

Кобылка осеклась и, распахнув глаза, вместе со всеми проследила за тем, как несколько дорожек из пенящейся воды, уходя в пустоту, прочертили гладь океана и пропали из виду у самой границы обзора.

«Нет… Этого не может быть!..»

Молниеносная догадка заставила Циношуру вздрогнуть, как от удара током. Медленно, с леденящим ужасом во взгляде она повернула голову в сторону тёмного силуэта…

Который уже развернулся бортом к проскочившему мимо белому кораблю.

Удар, последовавший за этим, был такой силы, что всех пони повалило на палубу. Циношура застонала от резкой боли, пронзившей спину рядом с левым бедром.

«Мы не можем… так… проиграть…»

Кобальт подхватил её за рукав и поднял на ноги. Стоя на качающемся вместе со всем кораблём капитанском мостике, она обратила взор на корму. И похолодела.

От задней части крейсера шёл чёрный дым. А сама «Принцесса» медленно, но верно начала оседать, погружаясь в воду.

«Это конец, – обречённо подумала Циношура. – Лучшее для нас, что мы можем сделать, – это эвакуироваться. Но шлюпки наверняка все потопят, так что вряд ли кто-то и в самом деле спасётся. А в это время они, – кобылка с ненавистью перевела взгляд на вражеские линкор и крейсер, – разнесут к Дискорду весь главный остров. Лишив драконов, которых мы поклялись защищать, не только земель, но и будущего».

– Доложить о повреждениях! – выдохнула она. – Есть потери?

Капитан как раз закончил выслушивать подбежавшего к нему нервно трясущегося матроса и подошёл к Циношуре. И его лицо было мрачнее тучи.

– Повреждена силовая установка, – отрапортовал он. – Также пробит один из топливных баков. Из механиков пострадали двое, нипони не погиб. Но хоть как-то двигаться мы сможем явно недолго. И небыстро. В трюме пробоина, и вода поступает внутрь. Будем пытаться её откачать, но едва ли это нам даст хоть что-то.

Он исподлобья взглянул на Циношуру, и кобылка поняла, что они сейчас думают об одном и том же.

– Надо либо спасаться… либо оставаться здесь и сражаться до последнего вздоха. Я, конечно, могу взять ответственность на себя и отдать нужный приказ… но будет лучше, если это сделаете вы. – Он посмотрел Циношуре в глаза. – Каков ваш выбор, контр-адмирал?

Голубогривая пони молча глядела на него в ответ. И, Дискорд побери, они оба прекрасно знали, что она скажет.

Повернувшись, Циношура увидела, что на верхней палубе столпилось множество пони. Матросы и старшины, мичманы и лейтенанты, механики и морпехи. Все они ждали решения, которое она примет.

С помощью Кобальта она подошла к перилам капитанского мостика и окинула взором собравшихся внизу пони. Кто-то из них левитировал или сжимал в копытах винтовку, кто-то – гаечный ключ или что-то ещё. Но все смотрели в этот миг на неё – безоговорочно веря ей, готовые последовать за ней хоть в Тартар, если она прикажет. Ради неё…

«Нет. Не ради меня. А ради нашей Родины».

– Слушайте все! – заговорила Циношура, и её голос без всякого мегафона разнёсся над палубой, перекрывая шум ветра и грохот далёкой пальбы орудий. – Мы попали в непростую ситуацию. Противник превосходил нас числом, и даже несмотря на всё оказанное нами сопротивление, ход битвы мы переломить не смогли. Часть вражеских кораблей удалось оттянуть к соседнему острову, где их должна была встретить огнём артиллерия, но пока что от наших там нет никаких вестей. Мы же остались одни против этих гигантских чудовищ – их вы и сами видели. На выбор у нас есть два варианта: либо позорная капитуляция и отступление, либо отчаянная контратака и призрачный шанс на спасение…

Её слова заглушил гром пушек линкора, наносящего новый удар по беззащитному острову.

Дождавшись, пока гул осыпающихся камней стихнет, она продолжила:

– Мы чужие в этих водах. Но драконы приняли нашу помощь и поддержку. И мы не можем позволить каким-то уродам, возомнившим себя хозяевами этого мира, просто смешать целую страну с пеплом! Более того, их сухопутные войска и воздушные отряды уже несколько месяцев продолжают убивать мирных граждан Эквестрии! Это тот же враг, с которым мы сражались, чтобы уйти из Балтимэра ещё до его отделения от захваченных Найтмэр Мун земель! И поэтому, – она треснула ногой по перилам, – мы будем сражаться и теперь! За Эквестрию!!!

– ЗА ЭКВЕСТРИЮ!!! – проревела толпа и разразилась топотом, выкриками и свистом.

Циношура стояла над множеством возбуждённых пони – и ощущала, как их энергия вновь наполняет уверенностью и её саму.

«Я ответственна за них. Но и все вместе мы ответственны за мир и порядок в этом уголке огромного мира. Я наконец-то могу послужить своей стране – уничтожив её врагов».

– Все по местам! – скомандовала она. – Будьте готовы! – И уже, обернувшись, куда-то в пространство: – Курс на «Затмение»!

– По-моему, вы слегка перегнули, – заметил Кобальт, глядя на Циношуру, пока та старалась отдышаться после своей речи. – К чему такой пафос? Мы выполняем наш долг, только и всего. Подчиняемся вашим приказам, какими бы они ни были. Так что же ещё нужно?

– Ты считаешь, что я плохой командир? – поинтересовалась кобылка и поправила на голове фуражку.

– Нет, – покачал головой майор. – Иначе бы вы не были на своём месте. Я просто надеюсь, что вы знаете, за что мы будем готовы отдать наши жизни. Мы-то знаем, и у каждого ответ свой. Главное, чтобы и вы осознавали ответственность, которая на вас лежит.

– Я всё понимаю, Кобальт. Веришь или нет, но у меня болит сердце за каждого из вас, за каждого – живого или погибшего – бойца, за каждый – целый или ушедший на дно – корабль. Я тоже говорю себе, что должна быть сильной. И стараюсь следовать этому принципу.

Морпех не ответил. Лишь молча кивнул и отвернулся.

Циношура же посмотрела на мнущегося неподалёку Си Спирита:

– Что-то срочное? Есть известия от наших?

– Так точно, контр-адмирал. – Мичман подошёл ближе и, приложив копыто к виску, доложил: – Задача по оттеснению врага выполнена. Корабли выведены к соседнему острову, откуда по ним был открыт огонь артиллерией. В ходе залпов уничтожен один эсминец, один корвет и три катера. Остальные вступили в бой с нашими надводными силами. На данный момент потоплена примерно половина кораблей противника… – Он немного поник и даже опустил задрожавшую вдруг ногу. – И… у нас потери в целом такие же. Мэм… это просто бойня. Там ни у кого нет шансов выжить.

– А есть ли они у нас? – парировала Циношура. – Крейсер тонет, и всё, что мы можем сделать, – это стрелять по ним до последнего снаряда, до последней торпеды… Или пока их очередной залп окончательно нас не добьёт. Мы в силах лишь продать свои жизни подороже. Если не хочешь – садись в шлюпку и отплывай к берегу. Может, и доберёшься. Я не буду тебя винить.

– Нет, мэм… – помотал головой мичман. – Я не для того учился на моряка, чтобы сбегать с корабля как крыса. Я приму любую свою судьбу… да будет на то воля Селестии.

Циношура шагнула к нему и положила копыто ему на грудь.

– Спасибо тебе. Надеюсь, о нас понибудь вспомнит как о героях. Или хотя бы не станут смеяться… или проклинать за бездарно профуканную флотилию.

Си Спирит даже немного подобрался – насколько мог со своей грузной комплекцией.

– Я тоже надеюсь, мэм. Но знаете что? Какая нам разница, что скажут другие? Главное, что мы знаем, за что мы боремся.

– И то верно, – усмехнулась кобылка и хлопнула его по плечу. – Идите, мичман. Сегодня вы доказали свою верность.

– Служу Эквестрии.

Жеребец опять козырнул, развернулся и начал спускаться по лестнице к нижней палубе.

Вскоре корабль медленно, словно нехотя изменил курс и заскользил по водной глади в сторону «Затмения». Крейсер врага к тому времени присоединился к линкору и тоже вспахивал своими снарядами каменистую возвышенность острова.

– Эй, смотрите!.. – послышался вдруг чей-то выкрик.

Циношура, как и все остальные, подняла голову.

Над тёмно-синей громадой – той, которая поменьше, – взвивалось в воздух знакомое живое облако.

Но оно не было таким многочисленным, как во время схватки с десантником хироптеррцев. Видимо, в Кольтсмарине извлекли урок из этой истории… впрочем, всё же не до конца.

– Всем приготовиться! – приказал капитан крейсера, и Циношура в кои-то веки обнаружила, что здесь есть и другие командиры, кроме неё.

Она вытянула зубами из кобуры свой пистолетик и в сопровождении Кобальта спустилась на нижнюю палубу, где они укрылись в ходовой рубке. Капитан и помощник зашли туда следом, также достав на всякий случай оружие.

Через восстановленное панорамное окно было хорошо видно, как наплывает, буквально окутывает корабль сверху рой из пегасов и фестралов. Какое-то время они кружили в воздухе на достаточно большой высоте, словно примериваясь, – а затем с их подвижного, текучего облака начало что-то падать.

Вот только это были не отдельные бойцы, идущие в самоубийственную атаку. А нечто совсем другое.

Первый взрыв прогремел на нижней палубе, раскидав матросов как кегли. В рубке задребезжали стёкла, а переднее из них покрылось россыпью трещин от чиркнувших на излёте стальных осколков.

Вслед за этим взрывы стали раздаваться буквально повсюду.

– Гранаты!.. – со злостью процедил капитан и, подскочив к приборной панели, проговорил в трубу громкой связи: – Всем огонь по врагу! Не жалеть патронов! Сбивайте этих крылатых выродков как можно больше!

Но все это понимали и так. Чуть только смолкла первая волна взрывов, там и тут затрещали винтовки. Попасть в движущуюся, вёрткую цель, да к тому же на такой высоте, было непросто – однако скученность вражеских бойцов сыграла на этот раз против них.

Один за другим сбитые крылатые пони стали падать на палубу корабля или в море. И это, судя по всему, отрезвило остальных: сбросив ещё с десяток гранат, десантное войско Лунного Флота начало возвращаться обратно на крейсер.

А тем временем уже и «Принцесса Солнца» сама подошла к «Затмению» на дистанцию полёта снаряда, огибая корабль противника с дальней от берега стороны.

– Выжившие – на артиллерию! – приказал капитан. – Огонь из всех стволов! Шевелитесь!

Снова загрохотали пушки. И, по всей видимости, враг не ожидал такого отчаянного сопротивления: борт «Затмения» озарился десятком всполохов, и стало отчётливо видно, что крейсер охватывает пожар.

Но метко стрелять умели не только эквестрийцы.

Мощный удар сотряс ходовую рубку, и все невольно попадали на пол. В ушах зазвенело от сильного грохота, а пол обсыпало осколками в который раз уже выбитых окон.

Приподнявшись, Циношура увидела, как на палубу впереди осыпаются горящие обломки.

– Мостика больше нет, – прохрипел капитан, также вставая и опираясь на приборную панель. – Верхней палубы, наверное, тоже… Мрази… Лучше бы они так по Мэйнхэттену палили…

БУУУУУУУМ!!!

Точно в ответ на его слова, линкор опять выстрелил по берегу.

– Если повезёт, через месяц-другой это будут делать корабли с наших северных баз, – произнесла Циношура и поймала удивлённый взгляд жеребца. – Ладно, забудьте. Итак, что дальше? Дадим по ним ещё один залп?

– Не получится, – покачал головой капитан. – Мы истратили почти весь свой боезапас. Нам даже подорвать будет нечего, если они решат нас захватить.

– Живьём мы им явно не нужны, – фыркнула Циношура. – Так что нас, скорее, добьёт линкор. – Она тут же посерьёзнела: – И вместе с «Затмением» они примутся кошмарить драконов…

– Да-а, проблема… – протянул капитан, взглянул на рулевого, который опасливо вслушивался в их разговор, и приказал: – Разворот… пока мы ещё можем двигаться.

«Принцесса», уже прошедшая мимо почти остановившегося «Затмения», начала поворачивать обратно.

Все в рубке молчали. Бой словно бы встал на паузу, и сильнее всего сейчас мучила неизвестность. Заключавшаяся, правда, лишь в том, как скоро – а также как именно – они погибнут.

Но когда корабль лёг на обратный курс, что-то в туманной дымке привлекло внимание Циношуры. Какое-то светлое пятно, почти сливавшееся по цвету с небом, выплывало из бледного марева где-то слева.

– Это что ещё за хрень?.. – нахмурившись, пробормотал капитан и приложил к глазу подзорную трубу. А уже через миг изумлённо воскликнул: – Корвет… Наш корвет! По-моему, это «Отважный»… Всё-таки смогли прийти нам на помощь?

– Да, капитан, – ответила Циношура бесцветным тоном, и жеребец в белом мундире обернулся к ней. – Вот только их помощь будет стоить им всего. В том числе жизней.

– Подожди… – Он снова взглянул в подзорную трубу. – Что они творят? Что это за самодеятельность?! Они…

– Это называется подвиг, капитан. Они идут на смерть, чтобы мы дальше могли сражаться.

И верно… Маленький на фоне крейсеров, а тем более линкора корветик на всех парах мчался вперёд – прямо на полыхающее во многих местах, но до сих пор остающееся на плаву «Затмение».

С вражеского крейсера открыли огонь. По всему корвету взметались вверх облака дыма и пламени – однако «Отважный» до сих пор шёл вперёд. И казалось – только ускорялся.

Облако пони вновь вспорхнуло над кораблём – но теперь не для того, чтобы устроить эквестрийцам кровавую баню. Крылатые воины спасались, сбегая прочь с горящего крейсера, которому предстояло пойти на дно. На единорогов и земнопони, оставшихся там, им было, судя по всему, наплевать.

По корвету открыли отчаянный огонь. Взрывы один за другим рвали его борта, уничтожали палубу и надстройки, сжигали и разрывали на куски экипаж – однако «Отважный» не останавливался. Набранной им инерции было достаточно, чтобы достичь цели до того, как он должен был потонуть.

И чтобы забрать с собой и «Затмение».

Циношура с замиранием сердца провожала взглядом корвет. Или точнее – его разваливающийся, объятый пламенем остов.

На полной скорости нос «Отважного» вонзился в борт вражеского крейсера. Во все стороны полетели сгустки огня и металлические обломки. «Затмение» покачнулось – но пока оставалось на воде.

А затем корвет взорвался.

На какой-то миг оба корабля скрыл ярко-рыжий, по-вечернему озаривший волны шар пламени – настолько яркий, что Циношура невольно прикрыла ногой глаза. А когда вновь посмотрела перед собой, то «Отважного» уже не было видно. Зато в борту «Затмения» зияла гигантская вытянутая пробоина, в которую пугающе быстро заливалась вода, а сам крейсер Лунного Флота стремительно погружался в море.

Циношура не заметила, как её копыто будто само собой поднялось к виску. Стоя на двух действующих ногах, она выпрямилась, отдавая последний салют морякам, которые пожертвовали собой ради их общей, пусть уже и почти недостижимой сейчас победы.

Вместе с Циношурой отдавали честь и все остальные в рубке. Капитан с заместителем, Кобальт, двое морпехов-охранников, даже рулевой. Каждый, наверное, представлял: а каково это – пойти на верную гибель ради чьего-то спасения? Во имя какой-то идеи, ставшей базовым принципом бытия? Смогли бы они так же – либо же предпочли бы спасать себя и всё, что возможно?

И вопросы эти были отнюдь не риторическими.

Вскоре в пучине скрылась самая верхняя его мачта, а волны окрасились изнутри тёмным дымом. Больше ничто не напоминало о том, что на этом месте совсем недавно был внушительных размеров корабль.

Впрочем, другой корабль, ещё более грандиозный, до сих пор находился здесь. И продолжал с правого борта обстреливать берег, в то время как артиллерия левого уже разворачивалась в сторону «Принцессы Солнца».

У Циношуры пересохло в горле. Теперь между эквестрийским крейсером и линкором Лунной Республики больше ничего не было. Никаких других участников битвы. Только они – один на один. Медленно оседающий, обгоревший, залитый кровью крейсер – и гигантская, устрашающая, всё ещё невредимая боевая махина.

И абсолютно никаких шансов спастись.

«Что ж, тогда постараемся умереть достойно».

– Полагаю, вы тоже всё это видите, – не оборачиваясь, сказала она как можно более ровным тоном. – И понимаете, что нас ждёт. Капитан, в каком состоянии корабль?

– Всё плохо, – поморщился жеребец в белом, только что принявший доклад от офицера, который ненадолго заглянул в рубку. – В трюме полно воды, так что насосы не справляются. Двигатель работает на половину мощности – больше просто не выходит выдать. К счастью, разлив топлива удалось ограничить, поэтому сильных пожаров нет, если не считать нескольких возгораний на палубе…

Он вздохнул и покачал головой.

– Но это всё равно не имеет смысла. У нас есть максимум полчаса, прежде чем корабль утонет. Командуйте, контр-адмирал. Сейчас всё зависит только от вас.

– Нет, капитан. – Жеребец недоумённо приподнял бровь. – Зависит всё не от нас с вами и даже не от наших приказов. А от того решения, которое должен принять для себя каждый офицер, каждый боец, каждый технический служащий на борту. Я не могу никому приказать стать героем. Но мы… можем их попросить. Кто захочет, пусть садятся в шлюпки и эвакуируются на берег. Я не буду никак им препятствовать. Но те, кто решит остаться… с ними бок о бок мы и встретим свою судьбу.

– Есть, мэм, – медленно произнёс капитан и повторил распоряжение Циношуры по громкой связи. Затем взглянул на рулевого: – Ты тоже можешь идти. Дальше я сам.

– С-спасибо, сэр… – прошептал тот и, пряча бегающие глаза, выскочил прочь из рубки.

Капитан же глянул ему вслед и сам встал за штурвал.

– Что за поколение… – пробормотал он и принялся разворачивать корабль. – Курс сто восемьдесят пять. Цель – линкор противника.

Копыто легло на рычаг тяги.

– Полный вперёд.

И отодвинуло его до упора.

Откуда-то сзади донеслось надсадное гудение. По полу и стенам прошла вибрация – но главное было достигнуто.

«Принцесса Солнца» шла на таран, набирая скорость.

– Пойдёмте, пожалуй, отсюда и мы, – устало произнёс капитан, отошёл от панели и открыл дверь рубки. – Больше нам незачем здесь скрываться.

Они вышли на палубу, где уже собрался весь экипаж. Множество пони стояли вместе и молча глядели на то, как прямо перед ними вырастает бок огромного стального чудища.

Часть пушек врага была направлена на сам крейсер, остальные – куда-то в сторону. Повернув голову в том направлении, Циношура заметила стайку шлюпок, удиравших прочь с «поля битвы». Глаза кобылки расширились, а зубы сжались до скрипа.

«Нет… Их-то зачем?! Только бы… хоть кто-то выжил…»

БУУУУУУМ!!!

Новый залп – теперь уже не по берегу, а по ним самим – вспенил воду, скрыв от глаз шлюпки. Много снарядов пролетело мимо, но один прилетел точно по носу крейсера. Циношура заслонилась передней ногой от воздушной волны и разлетающихся обломков – а когда вновь подняла взгляд, то увидела чёрный зрачок девятидюймового орудия, который как будто смотрел прямо на неё.

БУУУУУУУУУУУУУУУМ!!!

На этот раз с линкора не промахнулись. По палубе крейсера пронёсся огненный шторм, в котором никто из собравшихся там не мог выжить.

Однако этого и не требовалось.

В следующую секунду острый нос крейсера вонзился в покрытый тёмно-синей бронёй борт дредноута.

КРРРРРАК!!!

Сила удара была такова, что прочный металл просто вмялся внутрь, а «Дитя Ночи» завалилось на правый борт. В небо потянулись столбы чёрного дыма.

Линкор накренился ещё сильнее. Двигатель «Принцессы Солнца» продолжал работать, толкая уже погибший корабль вперёд, внутрь чужого флагмана.

А потом наконец взорвался.

Облако пламени объяло крейсер и перекинулось на внутренности линкора. Покачиваясь на волнах, намертво сцепившиеся корабли медленно погружались в воду.

Крылатый рой вновь взвился над морем и потянулся в сторону берега. Личный состав Кольтсмарине, в отличие от эквестрийцев, бросал корабли не столько по собственному желанию, сколько благодаря возможностям своей расы.

Но, не долетая до берега, пегасы с бэтпони один за другим начали падать, как сбитые охотником птицы.

Времени, которое эквестрийский флот выиграл своим яростным сопротивлением, хватило драконам, чтобы развернуть на северном побережье и на склонах Горы всю свою небольшую армию.

Несколько шлюпок чуть в стороне беспрепятственно причалили к берегу. Пара десятков пони вылезли на голые, острые камни – и замерли, глядя на то, как отряды драконов во главе с мелькавшей то здесь, то там принцессой Эмбер методично выбивают бойцов Найтмэр Мун.

И вскоре от тех уже ничего не должно было остаться.

Солнце вставало над океаном; на глади воды появились яркие белые блики. И в льющихся с неба тёплых лучах отчётливо виден был чёрный дым от догорающих кораблей – и густая кровь, обагрившая камни.

…Её втолкнули в какую-то комнату и в довесок пнули под зад, заставив проехаться мордой по гладкому полу. От боли в ушибленном носу Дельта лишь стиснула зубы: знала, что злить этих пони не стоит. Испытала за последние дни всё их гостеприимство.

Повязка на глазах мешала видеть, что там вокруг, а ремень на крыльях – сопротивляться. Да она и не стремилась. Понимала, что сейчас это бесполезно.

Без единого слова её вздёрнули телекинезом на ноги и усадили на неожиданно мягкое кресло. Над копытом привычно защёлкнулся тяжёлый стальной браслет, и по звяканью цепи Дельта поняла, что к чему-то прикована – скорее всего, к ножке стола. Вытянула перед собой копыта – точно, стол. «Такой гладкий, что аж противно. Поцарапаю – и влечу на добрую сотню тысяч, не меньше. А может, просто трахнут. Это по крайней мере переживу. Уж лучше один раз в жопу, чем пять лет или сколько там отдавать каждый свободный битс. В рот не возьму – сушняк дикий, язык прям как наждачка…»

Её мысли были прерваны звуком закрываемой за спиной двери. А затем – тишина, которую нарушало только прерывистое дыхание пегаски.

«Чё, неужели ушли? И… нипони больше здесь нет? Какого хрена?..»

Вдруг Дельта обнаружила, что передние-то ноги у неё свободны. Немного поколебавшись, она осторожно стянула повязку.

В глаза тут же ударил свет, и пегаска, зашипев сквозь зубы, заслонилась копытами. Поморгав и привыкнув, она убрала от лица ноги и с интересом оглядела просторное помещение.

«Какая-то переговорная? Допрос будет, что ли?..»

– Э-эй… – хрипло сказала она и закашлялась, не закончив фразу. – О-о-ох…

Её взгляд упал на дальний конец длинного стола – и она не поверила глазам. Напротив неё в отдалении стояла бутылка воды. Полная. Литровая. Прозрачная. И такая наверняка мокрая внутри…

Дельта шумно выдохнула. Злосчастная бутылка гипнотизировала её, не давала отвести взгляд. Губы пегаски сжимались и разжимались, словно она представляла себе, как схватит эту бутылку, откроет крышку и будет пить, пить, пить…

Забывшись, она рванулась с места – но прочная цепь и перевязь на крыльях остановили её. Дельта больно ударилась животом об угол стола и со стоном упала на пол.

Попытка подползти также не увенчалась успехом. Цепь просто натянулась, не пуская кобылу дальше.

Дельта обернулась и дёрнула прикованной ногой. Однако металлический обруч сидел крепко. Тем не менее, пегаска всё же попыталась его стянуть. Безуспешно.

Зарычав сквозь стиснутые зубы, она упёрлась спиной в ножку стола и изо всех сил надавила на браслет кандалов – аж зажмурилась от усилий. Тот сдвинулся буквально на миллиметр – но в ту же секунду пегаска взвыла от боли: плотно пригнанный край оков сорвал кожу, а на мраморный пол обильно закапала кровь.

Точно подломленный куст, Дельта вся как-то сложилась и рухнула на живот. С кончиков ресниц сорвались слезинки, образовав на полу две микроскопические лужицы. Какое-то время Дельта рассматривала их – а затем принялась слизывать сухим языком…

– Так-так-так… – раздался сбоку чей-то высокий надменный голос, и пегаска, подпрыгнув на месте, ударилась головой о край стола. – Позволь угадаю, жажда замучила?

Снова закашлявшись, Дельта обернулась – да так и застыла. Даже воздух, казалось, застрял у неё в горле, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Перед ней, блестя синеватыми накопытниками, стояла та, кого пегаска меньше всего ожидала рядом с собой увидеть.

С высоты своего немалого роста на Дельту смотрела сама Найтмэр Мун.

Пегаска вдруг поняла, насколько жалко, наверное, сейчас выглядит: с растрёпанными серыми перьями, с немытой, свалявшейся тёмно-зелёной гривой и исходящим от неё застарелым запахом перегара. Но деваться было некуда, потому она просто подняла голову и широко распахнутыми глазами взглянула на, очевидно, хозяйку этого места.

Чёрный аликорн дробно, коротко рассмеялась.

– Что ж, пожалуйста, маленькая пони. – Сверкнула бирюзовая вспышка, и кандалы на ноге Дельты исчезли, а рана в тот же миг затянулась. – Если хочешь пить – пей, я дозволяю.

Пегаска вытаращилась на свою ногу, будто не веря тому, что видит. Затем опасливо зыркнула на Принцессу Ночи – и в мощном прыжке через стол сцапала бутылку, приземлившись с ней на пол, как с боевым трофеем. Зубами сорвала крышку и присосалась к горлышку…

В следующую секунду глаза у неё полезли на лоб, и она отбросила бутылку, кашляя и отплёвываясь. Прозрачная жидкость стала разливаться по полу, источая резкий, кислый запах.

– Вы… кх… хотели… кха… м-меня отравить? – прохрипела Дельта.

– Это просто уксус, дура, – ответила Найтмэр Мун уже без капли веселья. Бутылка вместе с натёкшей лужей мгновенно пропали наряду с запахом, а перед кашляющей и задыхающейся пегаской из ниоткуда возник налитый едва на четверть стакан. – Вот тебе нормальная вода. Скажи спасибо, что не заставила тебя пить твою же мочу.

– Сп-пасибо… – пробормотала Дельта и принюхалась к содержимому стакана.

Однако оттуда ничем не пахло – и пегаска сделала первый осторожный глоток. После чего, уже не сдерживаясь, вылакала всё до дна.

– М-можно ещё, п-пожалуйста?..

– Ещё? Да с удовольствием. Правда, тебе надо будет это заслужить.

Перед Найтмэр Мун в воздухе появилась папка с бумагами.

– Что ж… Дельта Велосити Эверс, если коротко – Дельта Ви, так?

– Д-да, госпожа…

– Зови меня Хорскучер. – Аликорн презрительно сморщилась. – Сядь уже… позорище.

Дельта спешно залезла в кресло, сжавшись в комочек.

А Найтмэр тем временем стала расхаживать по помещению; досье парило перед ней в облачке магии.

– С ранних лет интересовалась космосом и ракетами… Диплом технического университета с отличием… Жила в Лас-Пегасе, но с началом строительства космодрома переехала в Хуфингтон вместе с мужем и дочерью… Стрим Джет и Апогея, правильно?

– Д-да… – Взгляд пегаски наполнился тревогой. – Где они? Что с ними?

– Проработала четыре года с мужем в ЕАСА, затем неожиданно ушла без объяснения причин… Перебивалась заработками в частных компаниях, позднее поселилась на свалке и занималась мелким ремонтом… – Найтмэр Мун скривилась. – Какое падение… И ради чего – только чтобы меньше видеть мужа и дочку, которая, к слову, свою мать очень любит… в отличие от неё самой…

– Где они? – Дельта вскочила на ноги. – Что ты с ними сделала?!

– Молчать, смертная!

На этот раз поле магии обволокло её всю и повалило на пол, не давая пошевелить и мускулом. Чёрный аликорн медленно подошла к пегаске и поставила ей ногу на шею. Кожу тронул приятный холодок накопытника из звёздного металла.

– Не забывай, с кем говоришь! – прошипела Найтмэр Мун и отступила на шаг. – Иначе мы продолжим беседу в другом месте, а оно, думаю, тебе вряд ли понравится…

Магическое поле исчезло, и Дельта перевернулась на бок, держась за горло и тяжело дыша.

– Не беспокойся: они живы и в полном порядке. Пока что, – уточнила Найтмэр. – И их положение всецело зависит от того, сможем ли мы прийти к соглашению. Впрочем, я была настолько добра, что позволила им передать для тебя записку. Вот, читай.

Из воздуха появился клочок бумаги. Пегаска сразу схватила его и, развернув, погрузилась в чтение.

Почерк. Это точно был их почерк. Дельта его хорошо узнавала: чёткие угловатые буквы Джета и ротописные каракули Апогеи. На глазах вновь выступили слёзы, но она сморгнула их, вчитываясь в слова, которые словно ножом по живому резали её сердце.

Прошу тебя, Дельта, где бы ты сейчас ни была и что бы с тобой ни происходило, сохраняй спокойствие и будь разумной. Выполняй любые их требования, делай что угодно – я не буду тебя винить. Я просто хочу, чтобы ты жила. Будь сильной – знаю, ты сможешь.
Ещё раз прости меня за всё. Я очень тебя люблю.
Джет

И чуть ниже маленькая приписка от Апогеи:

Мама, мне страшно. Я за тебя волнуюсь. Надеюсь, ты в порядке. Нам ничего про тебя не говорят. За нас не беспокойся, мы справимся.
Твоя А.

«Нет… Не могу больше… на это смотреть…»

Зажмурившись, Дельта отвернулась. Записка выпала у неё из копыт и растворилась в очередной вспышке магии.

– Зачем… Зачем я вам? – сквозь зубы спросила пегаска. – Что вам от меня нужно?

– Знания. Они – самое ценное, что у тебя есть. – Аликорн вновь с презрением оглядела свою собеседницу. – Сядь. И взгляни на то, что я тебе покажу.

Дельта снова устроилась в кресле – и на столе перед ней материализовалась толстая стопка листов большого формата.

– Ответь мне, маленькая пони: что ты видишь на этих чертежах? – спросила Найтмэр.

– Это… это…

С раскрытым ртом Дельта перебирала листы – и словно пожирала глазами каждую цифру, каждую линию, которая на них была изображена.

Наконец она оторвалась от чертежей и произнесла:

– Это… ракеты. Со всеми узлами и… Святая Селестия, откуда это у вас?..

Поняв, что сказала что-то не то, она зажала было рот – но поздно.

Мощная оплеуха опять скинула её с кресла. Потирая ссадину на скуле, Дельта в страхе воззрилась на аликорна.

– Это имя, – сказала Найтмэр, наклонившись к пегаске, – здесь под запретом! Не испытывай моё терпение, иначе я ничем не смогу помочь твоей жалкой семье! Поняла?!

Дельта лишь медленно, боязливо кивнула.

– Война… – произнесла аликорн и отошла к окну. – Война никогда не меняется. Чтобы в ней победить, нужны не только смелость, отвага или численность бойцов и мышление полководцев – но и то, что они все будут использовать. Оружие, связь или что бы то ни было ещё… Технологии, маленькая пони. Чтобы победить, нужны технологии, которых нет у противника. А главное – пони, что смогут их претворить в жизнь. Так получилось, что у меня есть эти чертежи; о них, кроме нас с тобой и ещё одной кобылки, не знает больше ни один пони. И от тебя я хочу, чтобы ты изучила всё это – а затем построила на их основе ракету. Много разных ракет. Каждая – со своими задачами. Мне сказали, что это возможно, и у меня нет повода не доверять тем словам.

Она повернулась к Дельте, которая в очередной раз уселась за стол.

– Итак, что скажешь? Учти: если откажешься, я всё равно найду того, кто сделает то, что мне нужно. Про тебя же и твою семью нипони больше не вспомнит. Но если ты примешь моё предложение, то получишь квартиру, работу, свой исследовательский центр!.. А главное, – подняла аликорн копыто, – твои муж и дочь будут в безопасности. Как тебе, моя милая пони? Стоит ли это того, чтобы выбраться наконец со свалки?..

– Я… – Дельта посмотрела на свои передние ноги, после чего вздохнула и прикрыла глаза. – Я согласна.

– Держи. – Перед ней вновь возникла полная бутылка. – Своих преданных союзников я всегда награждаю. Главное – меня не разочаровать.

Не обращая внимания на слова Найтмэр, Дельта взахлёб поглощала воду. Прозрачные струйки стекали по подбородку и шее пегаски.

Чёрный аликорн наблюдала за этим, искривив губы в усмешке.

«Пони… – читалось у неё во взгляде. – Вами так легко помыкать, используя ваши низменные желания. А самое смешное, что вы всё равно будете считать это благом.

Пегас, единорог, земнопони, даже фестрал – вы все клопы под моими ногами. Но достаточно полезные, чтобы помочь мне покорить этот мир. Нужно всего лишь больше пони… и больше времени. Эквестрия познает все ужасы вечной Ночи. И ничто, даже самая многочисленная армия не сможет мне помешать.

Потому что вы – просто клопы».

Центр медицинских исследований стоял в Кантерлоте на широкой, усаженной зеленью аллее недалеко от дворца и являл собой трёхэтажный особняк из жёлтого камня в окружении рощи магически выращенных деревьев. Рядом с ним выстроились в два ряда другие здания, возникшие здесь после начала войны: Центр магических исследований в виде шахматной фигуры, увенчанной шестилучевой звездой с кьютимарки принцессы Твайлайт; стеклянный обелиск Совета по технологиям с шестерёнками и мечом в качестве эмблемы; штаб-квартира агентства УМОРА с башней-причалом для воздушных шаров; резкая, угловатая чернокаменная колонна представительства Чудо-молний; наконец, переливающееся драгоценными камнями белое здание Просветительского Совета Эквестрии. Но по сравнению с ними ЦМИ точно старался казаться как можно незаметнее и не кричал одним своим видом о важности выполняемой миссии.

Из-за приземистости Центр имел просторную крышу – на которую, впрочем, обычно никто не выходил. Однако и дверь на лестницу, ведущую туда, никогда не запиралась. Большая площадка, покрытая белым мрамором, на фоне окружающей здание рощи выглядела отличным местом для уединения… или для пикника, тут уж как посмотреть.

Но вот выполненная из необработанного дерева дверца надстройки приоткрылась, и на крышу вышла пони. Жёлтая пегаска с длинной розовой гривой занимала важное место в работе Центра, а потому для неё здесь не было никаких запретов.

Флаттершай выглядела странно спокойной, медленно шагая по гладкой, отполированной кровле. Под крылом пегаска что-то сжимала в перьях, но что именно – пока не было видно.

Подойдя к краю, она подняла голову и взглянула на небо, затянутое лёгкими облаками; вероятно, к вечеру у погодных команд был запланирован небольшой дождик. Но если приглядеться поближе, то становилось ясно, что жёлтая пони смотрит скорее не вверх, а внутрь самой себя.

«Я хотела помогать… Облегчать страдания, дарить жизнь, делать её прекраснее и осмысленнее. Быть доброй. Поступать лучше. И даже добилась в этом определённых успехов, но…»

Она поникла и испустила тихий, едва уловимый вздох.

«Эта война… Она не должна была случиться. Просто не могла! Я не знаю, что пошло не так, почему пони стали такими… злыми. Все. Даже те, кого я хорошо знала. Или… думала, что знаю? Нет, это не может быть правдой! – На глаза Флаттершай навернулись слёзы, и пегаска крепко зажмурилась, отвернувшись от неба. – Они всё ещё мои друзья, пусть и… сказали то, что сказали. И сделали то, что сделали».

Вновь открыв глаза, она развернула крыло. Между перьев были зажаты ножницы из медицинского оборудования Центра – маленькая железка, что была острее любого штыка.

«Прости, Рэйнбоу, если моё заклинание сработало не совсем так, как тебе было нужно. Но я выступала за равную помощь всем пони, которые в ней нуждались… даже если минуту назад они сражались против нас. Я надеялась, что если проявить капельку милосердия, то они признают, что были не правы и что добро должно победить… И даже пусть я ошиблась, я бы всё равно продолжила им помогать. Просто потому, что считаю это правильным. Если бы не…»

Она всхлипнула и, задрожав от макушки до кончиков копыт, несмело перехватила зубами ножницы. Как пегасу, ей проще было орудовать ими, продев в кольца маховые перья… но то, что она собиралась сделать, было невозможно довести до конца таким образом.

Зажимая одну половинку ножниц зубами, а другую придерживая копытом, Флаттершай принялась за работу.

На гладкую крышу одно за другим начали падать жёлтые перья.

Было почти не больно: в этой части крыльев нервных окончаний насчитывалось немного, а кровеносных сосудов не было вовсе. Уж собственную анатомию, равно как и строение тела многих других животных, Флаттершай знала во всех подробностях.

Затем настал черёд другого крыла. Кучка изуродованных, обрезанных перьев на краю крыши сделалась вдвое больше.

Когда с делом было покончено, ножницы выпали из хватки Флаттершай, ударившись о мрамор с глухим стуком.

Неспособная больше летать, пегаска стояла на крыше и смотрела на Кантерлот, раскинувшийся вокруг. На величественный дворец, что возвышался буквально через дорогу.

«Простите меня, принцесса. Я не смогла оправдать ваше доверие. Надеюсь, вы победите в этой войне… но без меня. Я ничем не могу помочь – ни вам, ни себе… ни Эквестрии».

Внезапно где-то позади скрипнула дверь, и Флаттершай обернулась.

Из надстройки выглянул пони из персонала:

– Госпожа Флаттершай? Вы здесь? Я вас ищу для… О Богини!..

Она не ответила. Лишь бледно улыбнулась и посмотрела вниз, на вымощенную розовой брусчаткой дорожку, опоясывающую здание.

«Я не предатель, Рэйнбоу. И никогда не была им. Если же тебе так показалось… то мне жаль. И тебя, и твою систему ценностей. Быть может, однажды ты одумаешься и поймёшь, что мною двигало».

К ней бежали со всех копыт. Кричали, чтобы она остановилась и ещё раз обо всём подумала… Обещали помочь всем, чем смогут…

Но для неё было уже поздно. Да и как помочь, если целый мир, все идеалы, которые она разделяла, оказались пустым звуком, фикцией, которой не было места в жестокой, полной насилия и страданий реальности? Реальности, где она не могла больше оставаться собой и нести другим пони то, что им, как выяснилось, было не нужно.

«Прощайте. Да рассудит вас всех Селестия… и Луна, если… она вернётся. Просто… старайтесь поступать лучше. Будьте добрыми. И тогда вновь воцарится гармония… и дружба. Дружба между всеми пони и другими созданиями. Дружба, которая ныне разорвана в клочья.

Я не могу на это смотреть. Это… выше моих сил. Простите меня, если сможете. И… прощайте. Надеюсь, мои труды в будущем окажутся не напрасны».

Она сделала шаг. Всего один – но и его хватило, чтобы отправить пегаску в последний полёт.

Полёт, в котором не будет мягкой посадки.

Так быстро Флаттершай не летела ещё никогда. Разве что когда тянула воздушный шар в погоне за обесцвеченной Дискордом Рэйнбоу.

Подругой, которая назвала её предательницей Эквестрии.

Что ж, больше она никого не предаст. Но и помогать себе пони тоже должны будут сами.

И пусть армии двух сестёр продолжают сражаться за то, кто же из них победит…

А добро в этой битве уже проиграло.

«Эквестрия Дейли», 1 марта 1008.

«…На юге Зебрики завершился подписанием мира в городе Чигачируд вооружённый конфликт между государством Кайлидских Дервишей (алмазные псы) и Тандарианской Магократией (йети). Стороны договорились о возвращении друг другу всех захваченных пленных; также Дервиши получают более сотни единиц техники…»

«Эхо Аквилы», 9 марта.

«…В Придее революционная армия Аквелийской республики свергла тиранический монархистский режим барона Денниса Дискрета. Столица региона взята под контроль, на улицах проводятся шествия в поддержку республики. Слава свободной Аквелии! Да здравствует революция!»

«Кантерлот Таймс», 24 марта.

«…Продолжается начатый 24 февраля штурм Винниаполиса – главного оплота культистов Ночи на севере Эквестрии. Доблестные солдаты Гармонической армии при поддержке бойцов ЧВК “Стальные подковы”, а также отряда добровольцев “Легион” под командованием пегаски Скраппи Раг, заочно приговорённой в Сталлионграде к расстрелу по обвинению в наёмничестве, сражаются за каждую улицу. Культисты, в большинстве своём принадлежащие к расе бэтпони, держат в заложниках мирных жителей, угрожают подрывом жилых домов. Однако эквестрийские силы не поддаются на провокации, а продолжают постепенно освобождать город.

Напомним, что вчера была завершена зачистка левого берега. Основная часть культистов заблокирована на заводе Винниаполисской стальной компании (далее – “Виннисталь”); все пути к их отступлению перекрыты. Сегодня утром освобождено здание городской администрации. Однако засевшие на крышах снайперы стреляют по гражданским, и это создаёт определённые трудности. Но сплочённые ряды наших войск действуют решительно и умело, и мы верим, что скоро оплот врага будет ликвидирован…»

«Шамс аль-Сахраа», 6 апреля.

«…Вооружённые силы Аравийской Республики под командованием благословенного лидера Язида аль-Худхайля в кровопролитном сражении под Мейракешем разбили подлых нечестивцев Аравийского Народного Фронта и положили конец длившейся более года гражданской войне. Возглавлявшей лагерь противника Захре аль-Малик удалось сбежать – вероятнее всего, на север Зебрики. Однако революционные настроения всё ещё распространены среди населения, так что опасность возобновления боевых действий сохраняется…»

«Эквестрия Найтли», 7 апреля.

«…Заключён договор о торговле со Скайфолом. По оценкам аналитиков Лунной Канцелярии, это позволит решить проблемы со снабжением городов продовольствием и создаст условия для увеличения производства боеприпасов. Президент транспортной компании “Четыре звезды” уже выступил с яркой речью в поддержку этого решения…

Недопони под предводительством преступницы селестии (имя написано со строчной буквы намеренно) должны быть разгромлены…»

«Кантерлот Таймс», 10 апреля.

«…Стало известно о грандиозном морском сражении, которое развернулось на днях у Драконьих островов. Часть эквестрийской флотилии под командованием контр-адмирала Циношуры, перебазированная после Лунной Революции из Балтимэра на острова Спа, вступила в неравный бой с экспедиционными силами Кольтсмарине, среди которых был и линейный корабль “Дитя Ночи”. В ходе битвы оба флота были полностью уничтожены; крейсер “Принцесса Солнца” совершил таран, потопив вместе с собой и линкор противника. На базу вернулся один-единственный катер, подобравший около пятнадцати пони, которые смогли эвакуироваться с затонувшего крейсера.

Известие о героической гибели Циношуры стало настоящим шоком. В честь подвига этой молодой пони (подробнее о биографии – см. «Некрологи» на с. 18) в Кантерлоте был дан салют из восемнадцати выстрелов. Прислали свои соболезнования адмирал Даст Хувер из Ванхуверской коммуны, принцесса Кристальной Империи Ми Аморе Каденца и её муж принц-консорт Шайнинг Армор, а также новый Генеральный секретарь Северяны Василий Витин и принцесса драконов Эмбер. Посмертно Циношура награждена высшим орденом “За спасение Эквестрии”; кроме того, ей присвоено внеочередное звание адмирала. Решается вопрос о переименовании в её честь одной из улиц…»

«Северянская правда», 12 апреля.

«…На сегодняшнем пленарном заседании ЦК СКП был представлен черновой вариант текста нового государственного гимна. Ожидается, что он будет окончательно утверждён не позднее 27 мая.

Советов Республику всей Северяны
Воздвигла навеки народная власть.
Мы силу находим в труде неустанном,
Не страшен нам враг и любая напасть!

Припев.
Славься, Отечество наше свободное,
Равенства пони надёжный оплот!
Знамя советское, знамя народное
Пусть от победы к победе ведёт!

Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Стил Сталлион нам всем путь озарил:
На правое дело он поднял всех пони,
На труд и на подвиги нас вдохновил!

В победе бессмертных идей коммунизма
Мы видим грядущее нашей страны,
И Красному знамени славной Отчизны
Мы будем всегда беззаветно верны!..»

«Эквестрия Дейли», 16 апреля.

«…произошло страшное событие. Около здания Центра медицинских исследований на Королевской аллее Кантерлота найдено тело пегаски Флаттершай, занимавшейся разработкой лечебных заклинаний. Причиной смерти, судя по всему, стало падение с крыши. Детали происшествия уточняются…»

«…начало нового противостояния в Восточной Зебрике. Милитархия Лан Кир, отделившаяся от Царства Кирия в 903 году ПИЛ после указа о Безмолвии, объявила войну государству Сен Кинь. Причины пока неизвестны, однако можно предположить, что речь идёт о попытке насильственной интеграции трёх провинций бывшей Зайкирии (Лан Кир, Сен Кинь и Хамрин) в одну страну для противодействия растущему влиянию Кирии на континенте…»

«…Также в данный момент продолжаются следующие вооружённые конфликты:

с 6 сентября 1005 – Третья компельская война между Роамским Кайзерратом и Талонсваальской Республикой (Зебрика);
с 1 января 1007 – война за наследство Короля Шторма: Временный Директорат Айспау против Гизвиндида, Тандариана и Регентства Земель Шторма (Зебрика);
с 13 мая 1007 – гражданская война в Лонгсворде, война Лонгсворда с Роузвудом (Грифония);
с 8 ноября 1007 – гражданская война в Эквестрии (Эквус);
с 14 ноября 1007 – Масигена против Зар-Хэй (Зебрика);
с 29 ноября 1007 – Алвани против Тимбакту (Зебрика);
с 18 декабря 1007 – Хироптерра против Тобука и Варзены (Зебрика);
с 3 января 1008 – Хайзебская Федерация против Гелон-Зорму (Зебрика);
с 28 января 1008 – Аоранда против Угаби (Зебрика).

Такая понитическая напряжённость не может не беспокоить.

Кажется, что сейчас воюет весь мир».

¹↑ Новый Аякачтли – столица Хироптерры, город с населением около 1,3 миллиона пони и зебр.

Формально правительницей является Найтмэр Мун, но её волю проводит Легионерский Совет Её Императорского Величества, состоящий из шести пони, каждый из которых стоит во главе своего Легиона – крупного военизированного клана потомков беженцев из Эквестрии. Зебры используются в качестве рабочей силы под контролем Комитета по делам местных.

Эмеральд Лайт – глава Легионерского департамента медицинских исследований, представляющего собой группу учёных и инженеров, которая занимается медицинскими и биологическими опытами на зебрах-рабочих или преступниках из состава Легионов.

Глава седьмая. Позывной «Юпитер»

Автор ещё раз напоминает об осуждении идеологии отрицательных персонажей.

Март – апрель 1008 г.

I will win but never fight –
That’s the art of war…

Sabaton – The Art of War

– Ч… что? – переспросил Меллоу.

– Не хотел ли бы ты вернуться в Мэйнхэттен, – повторила Темпест, – чтобы уже там работать на нашу победу?

– То есть быть вашим агентом? – прищурился жеребец. – А ничего, что мне по чистой случайности удалось вырваться из этого филиала книги Хорсуэлла «1084»? И теперь вы предлагаете мне туда вернуться?!

– Рядовой Меллоу… – одёрнула его Аврора. – Отставить!

Грег и сам не ожидал от себя, что вот так просто заговорит с генералом эквестрийской армии. «Наверное, суть в том, что я по большому счёту гражданский, которого запихнули в военную форму и кинули на фронт, – подумал он. – И даже здесь я всего лишь часть почётного эскорта. Потому что… ну в самом деле, кто в здравом уме сейчас будет атаковать Империю? Только если, не дай Селестия, съехавшая с катушек Кризалис… или хуже того – вернувшийся из небытия Сомбра… но этого же сегодня не будет, ведь так?»

Темпест Шедоу встала из-за стола и отошла к окну.

– Мы до сих пор не знаем планов Найтмэр и её преступного режима, – сказала она, глядя на раскинувшийся вокруг Кристальный Город, – ни на поле боя, ни насчёт местного населения на землях, которые они собираются захватить. И если с первым хоть как-то может помочь разведка, то вот второе остаётся тайной, покрытой мраком. И поэтому нам позарез нужен свой пони в Мэйнхэттене. Иначе мы так и будем в неведении относительно того, от чего именно спасаем Эквестрию. Также было бы неплохо узнать и о разработках оружия для Лунной армии…

– Так пошлите кого-то из обученных пони! – воскликнул Грег. – Зачем вам я?!

– Пять! – обернувшись, резко сказала Темпест, и Меллоу сглотнул, наткнувшись на её взгляд, полный холодного гнева. – Пять наших агентов погибли ещё на этапе внедрения, не успев даже начать разработку! Каждый из них прошёл специальную подготовку, но так ничего и не смог сделать. Все они были родом из Мэйнхэттена, но по разным причинам ещё до начала войны переехали в Кантерлот, Понивилль или другие города Эквестрии. Должно быть, их что-то выдавало. Я думаю, дело в том, что они не были там, когда всё это заварилось. Им нужно было время, чтобы во всём разобраться… и это как раз их и сгубило. А значит, нам нужен кто-то, кому не придётся разведывать обстановку. Тот, кто уже знает, что происходит, и сможет сразу приступить к выполнению задачи.

– Но… я же не разведчик, – пробормотал Грег. – Я всего лишь обычный клерк из офиса транспортной компании… Почему вы хотите послать именно меня?

– Да потому, что ты был в их шкуре, – ответила Темпест, вновь садясь напротив него за стол. – Ты знаешь, как они мыслят и чего от них ждать. Знаешь, каково это – притворяться. «Они» – это те, кто добровольно или по принуждению служит Лунной Республике. Наши бывшие сограждане, с которыми мы теперь вынуждены сражаться.

Генерал воззрилась на рядового.

– Итак, каков твой ответ, Грег Меллоу?

Серый пони посмотрел на неё в ответ. В голове у него крутилось то, что он на самом деле думал об этой авантюре.

– При всём уважении… – внезапно охрипшим голосом начал он и закашлялся. Прочистив горло, попробовал снова: – При всём моём уважении, генерал… я отказываюсь. Я просто не силах буду находиться в городе, где до войны прожил всю жизнь и где теперь нет никакой свободы. Простите, но я хочу быть скорее в составе тех, кто войдёт туда с нашей победой.

– Я могла бы тебе приказать… – произнесла Темпест. – Но не стану. Иначе ты ещё начнёшь саботировать поступающие распоряжения. Что ж, я понимаю твой выбор, рядовой Меллоу. Но надеюсь, что ты всё-таки передумаешь. Потому что нипони другого на эту роль у нас нет. Как будешь в Кантерлоте – сходи как-нибудь в госпиталь. Посмотри на тех, кто пострадал от этой войны. А у каждого из них есть семьи, которым тоже несладко пришлось… И чем скорее мы уничтожим корни зла, тем меньше пони ещё познает на себе всю тяжесть этого конфликта.

Нога в блестящем чёрном накопытнике пододвинула к Грегу какую-то бумагу.

– А пока вот. Подписка о неразглашении. Всё, что вы сейчас услышали, не должно выйти за пределы этого кабинета. Иначе, – глаза Темпест сузились, – придётся разбираться с вами по законам военного времени.

После того как Грег и Аврора поставили свою подпись, генерал снова поднялась, и вместе с ней встали и они двое.

– Не задерживаю. Возвращайтесь к себе. Завтра отбытие в Кантерлот, после чего вы вернётесь в часть. А если всё же передумаешь, – взглянула она на Грега, – я буду в Генеральном штабе. Три квартала от замка, Единорожья улица, дом четырнадцать. Спросишь меня, и тебя пропустят. На этом всё. Можете идти – и дальше служить Эквестрии.

Когда за ними закрылась дверь, а ожидавший снаружи гвардеец проводил их взглядом по коридору, Аврора покачала головой:

– Не могу поверить…

– Во что? – фыркнул Грег. – В то, что мы разговаривали просто как один пони с другим? Или что я отказался?

– И то и другое. Грег, ты…

– Лейтенант, – повернулся к ней Меллоу, – ну сами посудите. Встречу организовали так, чтобы она прошла без лишних глаз и ушей. Значит, она явно была неофициальной. Да и генерал Шедоу вела себя не как командир, а всего лишь как пони, которой нужна была почему-то именно моя помощь. Но увы, она выбрала не того, кто мог бы для неё это сделать.

– И всё-таки… – Аврора замялась. – Почему ты отказался?

– Я уже обо всём сказал, – вздохнул жеребец. – Потому, что я был там. И я знаю, каково сейчас жить в оккупированном этой лунной заразой городе, если ты не такой же упоротый, как и почти все вокруг. Я больше не хочу притворяться. Я хочу быть собой. Поэтому я как раз и перешёл к вам. И… – он помедлил, – там… в смысле – в Мэйнхэттене… у меня не было друзей. Уже в тюрьме я познакомился с двумя парнями… вместе с ними меня и отправили на фронт. Но один из них был ярым сторонником Луны… а второго убили, когда он пытался сдаться под Кантерлотом. Убил бэтпони из моего же отряда. Я не хочу для себя участи ни одного из них. И неясно ещё, какой из вариантов чудовищнее.

– Но ты не испугался, – заметила белая пони.

– Нет. По крайней мере, не самого предложения. А скорее того, что и в самом деле превращусь в пони, чью роль буду отыгрывать.

– Ясно…

Дальше они шли в молчании. Каждый думал о чём-то своём, но, наверное, отдал бы многое, чтобы узнать мысли другого.

От кантерлотских зданий трудно было отвести взгляд.

Отделанные редкими и дорогими видами камня, облицованные мрамором и мозаиками из слюды, увенчанные декоративными башенками и глядящие вокруг себя узкими, богато украшенными окнами, дома выстраивались в чинную процессию, словно какие-то аристопони, неторопливо направляющиеся на бал в замке принцессы.

Грег вертел головой во все стороны, стараясь не упустить ни единой мелочи, на которую мог упасть его взгляд. Впрочем, на дорогу смотреть тоже время от времени приходилось – чтобы отпрыгнуть от несущегося по мостовой чьего-то помпезного экипажа или военного грузовика с эмблемой солнца.

В родном Мэйнхэттене всё было по-другому. Там здания представляли собой простые бетонные коробки, служащие лишь для того, чтобы в них жить, но никак не любоваться ими; либо же устремлённые в небо застеклённые иглы, взирающие на мегаполис как холодные стражи. Были и некоторые исключения – как, например, оперный театр…

Грег тяжело вздохнул, вспомнив об этом.

…театр, в котором в ночь на восьмое ноября погибли сожжённые заживо сорок два пони.

Такие здания – выделяющиеся из общей массы, со своей историей – либо уничтожались в порыве слепого гнева, либо увешивались знамёнами и обращались в оплоты новой власти. Как бывшее консульство Кристальной Империи, превращённое после расстрела дипмиссии в Лунную Канцелярию.

Грег выдохнул сквозь зубы и помотал головой.

«Хватит об этом думать. Мэйнхэттен в прошлом. Пока там всё будет как есть, я не стану туда возвращаться».

Уловив на себе вопросительные взгляды прохожих, серый пони отвернулся и ускорил шаг.

Настроение испортилось безвозвратно.

…Когда они всем отрядом вернулись в Кантерлот после саммита – через такой же портал, который ранее их доставил в Империю, Аврора с личного разрешения принцессы Селестии выписала каждому по два дня увольнительных. Денег, выделенных из казны, хватило на средненькую гостиницу и даже ещё осталось на парочку визитов в кафе, но раскидываться битсами Грегу было неловко. Ведь каждая потраченная впустую монета – это чей-то не доставленный вовремя патрон или запал гранаты. Мелочи, которые могли бы на день приблизить конец войны – или дать вражеским силам возможность прорваться.

«Да сколько можно… Почему эта сраная война никак не выходит из головы?! Почему я никак не могу перестать о ней думать?! – Меллоу вздохнул. – Наверное, потому, что теперь у меня нет дома, в который я мог бы прийти с работы, взглянуть в окно на закат и сказать себе, что прошёл ещё один день этой долбаной жизни. Всё, что мне пока светит, – это либо блиндаж на фронте, либо казарма в Клиффмарке. Максимум – номер в отеле во время редких отпусков в Кантерлоте. А как было бы хорошо… нет, нет, к Дискорду Мэйнхэттен! Пошёл он… куда подальше…

Да что со мной такое? Я же просто хотел побродить вокруг и посмотреть на здания… Погодите, а это ещё что?»

Грег остановился и прислушался.

Откуда-то поблизости доносилась негромкая музыка, как будто кто-то играл на струнах. Оглядевшись, жеребец заметил, что стоит рядом с большим белым зданием, у которого выстроилось с десяток медицинских карет, а над входом красуется эмблема в виде красного креста на фоне солнца Селестии.

«Ага, должно быть, тот самый военный госпиталь, в который мне советовала сходить Темпест Шедоу».

Привлечённый музыкой, Грег направился к зданию.

Охранявшие вход солдаты проводили его безразличными взглядами, но останавливать не стали. Наверное, подумали, что серый пони в старательно отчищенной и отглаженной полевой форме просто решил навестить кого-то из сослуживцев.

Грег не стал их разубеждать. В конце концов, не теракт же он пришёл сюда устраивать…

Медсестра на посту в приёмном покое не обратила на жеребца внимания. Перебирая бумаги, она легонько качала головой и тихо напевала себе под нос, не особо умело повторяя разносившуюся мелодию.

Стараясь не шуметь, Грег протрусил мимо и зашагал дальше по коридору.

Музыка раздавалась уже совсем близко. Её звуки, стройные и гармоничные, но без налёта классической тоскливости, будоражили слух, служа неким огоньком, на который Грег, словно мотылёк, двигался в полутьме коридора.

Наконец серый пони вышел в просторную рекреацию – и остановился, привалившись боком к углу стены.

Большое пространство было заполнено другими пони. Некоторые были в халатах, другие – в военной форме, с перевязанными головами, ногами или на инвалидных колясках. Должно быть, тут собралось практически всё отделение.

И все они слушали игру мятно-зелёной единорожки, стоявшей перед ними на импровизированной сцене из коробок. В жёлтом поле телекинеза она держала перед собой лиру и с закрытыми глазами, одной лишь силой мысли перебирала струны.

Мелодия, которую она играла, не была очень уж сложной, но Грег вдруг понял, что не может взять и просто уйти. Необъяснимым образом звонкие переливы лиры захватили всё его внимание, и он не в силах был оторвать взгляд от единорожки и её инструмента.

Весёлый, оживлённый мотив за какие-то полминуты оттеснил в самый дальний угол сознания безрадостные мысли о войне, вселив в душу уверенность вместо тревоги и блаженство вместо уныния. Грег даже обнаружил, что еле удерживается от того, чтобы начать притопывать в такт музыке.

Но вот мелодия взлетела ввысь, завершившись на высокой ноте. Все тут же затопали и засвистели, и Грег с улыбкой также застучал копытами в пол в знак поддержки.

Единорожка кивнула, принимая овации, и подождала, пока шум утихнет, после чего заговорила:

– …И закончить основную часть выступления я бы хотела новой композицией, которую назвала «Время»[1]. Надеюсь, она вам понравится. Может, вы вспомните то, к чему бы желали вернуться, воскресите в памяти то, что вам дорого. А может быть, задумаетесь о чём-то важном, что хотели бы осознать, но до сих пор так и не поняли. И думаю, мелодия, которую вы сейчас услышите, как раз для этого подойдёт.

Настала тишина, пока кобыла готовилась к исполнению. Нипони не смел издать звука, чтобы не потревожить её. Грег также застыл в ожидании, с замиранием сердца гадая, что же сейчас услышит.

Лира издала первый звук. Затем ещё один. Потом ещё один и ещё.

Четыре ноты, сложившиеся в простой мотив. Настолько простой, что в это невозможно было поверить. Но в то же время уже само это вступление затронуло что-то в душе у Грега.

Четыре ноты повторились, однако вторая из них на сей раз вышла намеренно диссонансной.

Единорожка глубоко вздохнула и продолжила играть.

Её неторопливый наигрыш всего лишь на нескольких нотах, рождённых струнами её лиры, заполнил рекреацию, точно аромат парфюма из оставленного открытым флакона. Музыка была тихой, но стучалась как будто прямиком в душу.

Грег сглотнул. Он вдруг отчётливо представил себя жеребёнком, играющим на детской площадке за домом в Мэйнхэттене. Мама сидит неподалёку на скамейке и что-то обсуждает с другими родителями, папа на работе в офисе и вернётся вечером. Со стороны улицы слышен цокот копыт спешащих по тротуарам пони и стук колёс проезжающих экипажей.

С безоблачного летнего неба ярко светило солнце, а от посаженных около кирпичной многоэтажки деревьев доносилось пение птиц…

Это было время, когда будущее казалось светлым и безмятежным. Когда ещё даже не отделился Сталлионград и не вернулась Лунная пони, а Кристальная Империя пребывала в тысячелетнем забвении. Когда самым серьёзным происшествием считалась авария трёх экипажей на Брайдлвее, а чтобы спрятаться от всех страхов, достаточно было накрыться с головой одеялом.

Но самое главное – это был дом.

За который Грег держался и после начала войны – до тех пор, пока его этого дома самым бесцеремонным образом не лишили.

К мелодии, которую играла лира, добавился подголосок; затем единорожка снова вернулась к основной теме, но теперь та звучала громче, а струны резко скрипели от агрессивных рывков. На лбу у мятно-зелёной пони выступил пот, но она, зажмурившись, продолжала играть, не останавливаясь даже для того, чтобы перевести дух.

Внезапно Грег понял, что и сам еле может вдохнуть из-за стоящего в горле кома, а по щеке предательски катится что-то мокрое.

«Да что же это… – подумал он. – Я был так слеп… да и к тому же самоуверен. Говорил о том, что хочу вернуться домой, – но притом отказывался сражаться за это, успокаивая себя тем, что ещё успею… А ведь могу и не успеть. Наоборот, собственным бездействием я только дам Лунному диктату ещё капельку укрепить свою преступную власть в том месте, откуда я родом. И достоин ли я вообще буду туда вернуться, когда всё закончится, зная, что сам приложил для этого не все усилия? Вопрос, что называется, риторический».

Мелодия, дошедшая до своей кульминации, неожиданно оборвалась.

Единорожка вновь одну за другой сыграла те самые четыре ноты, которыми началось её выступление. Затем – так же медленно – следующие четыре, после чего отпустила струны, позволив им звенеть самим, пока не затихнут.

И лишь после этого вздохнула и открыла глаза, окинув взглядом аудиторию.

Сначала тихо, потом всё громче раздался топот аплодисментов. Многие не скрывали слёз, но это не мешало им оглашать пространство свистом и восторженными криками.

Единорожка слегка поклонилась и взглянула на всех уже с улыбкой.

– А теперь, – нарочито бодро воскликнула она, словно желая сгладить пробивной эффект только что прозвучавшей пьесы, – понибудь хочет что-то на бис?

Собравшиеся загалдели, наперебой предлагая варианты.

Грег же молча повернулся и направился прочь.

«Спасибо тебе, кто бы ты ни была, – думал он, идя обратно по коридору. – За то, что открыла глаза и дала возможность всё осознать. Я так долго бегал от судьбы, что в итоге чуть не убежал от самого себя. Кем бы я стал тогда? Брр, даже воображать не хочется…

Чему быть, того не миновать.

Генерал Темпест, я согласен».

– Надеюсь, ты понимаешь, что обратного пути уже не будет, – сказала Темпест Шедоу, роясь в ящике своего стола. – И что отныне и до конца своей миссии ты станешь подчиняться мне и управлению разведки. А сам этот конец может настать очень нескоро… если, конечно, ты до него вообще доживёшь.

– Понимаю, – глухо ответил Грег, сидевший напротив. – Я же сказал, что передумал. Я осознаю всю ответственность… и хочу оказаться полезным.

Они были вдвоём в кабинете Темпест в здании Генштаба Эквестрии. Сразу после случайно услышанного концерта Грег направился именно туда, чтобы больше не раздумывать о том, как правильно поступить. Чтобы очертя голову броситься в очередной омут и вновь круто изменить свою жизнь.

Потому что оставаться в стороне ему не позволяла совесть.

– Тогда подпиши это. – На стол легла новая подписка о неразглашении. – Сам знаешь, секретность нипони не отменял. И… – генерал с прищуром взглянула на рядового, – ты же давал присягу Эквестрии, верно?

– Угу, – кивнул Грег, подписывая бумагу. – Через день после той операции в лагере…

Да-а, зрелище Аврора в тот раз устроила хоть куда. Стоя в непривычной для него эквестрийской форме на холодном ветру перед всем выстроенным взводом, он зачитал с бумажки на импровизированном пюпитре из деревянной стойки и алюминиевого подноса написанный аккуратным почерком белой пони текст присяги Гармонической армии.

«Я, Грег Стилсон Меллоу, торжественно присягаю на верность Эквестрии. Клянусь безоговорочно подчиняться воле Принцессы, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников. Клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу и независимость Эквестрии и мир между всеми пони».

– Что ж, значит, слова о чести и долге не будут для тебя пустым звуком, – сказала Темпест и достала из ящика несколько папок с досье, отодвинув их в сторону. – Прежде всего хочу обрисовать тебе, что из себя представляет работа разведчика. Ты будешь подчиняться всем приказам из центра, поступающим по скрытым каналам. Любая самодеятельность или легкомысленное отношение к безопасности может привести тебя к гибели. Ни на секунду ты не должен забывать, что находишься в стане врага, – но при этом тебе никак нельзя будет это показывать. Ты должен будешь отыгрывать свою роль так, чтобы нипони не заподозрил в тебе лазутчика. Вести себя как один из них. Даже ночью. Даже во сне. Даже думать ты должен научиться как они. Но в то же время оставаться воином Эквестрии.

Если тебе скажут пристрелить беременную кобылу, ты улыбнёшься, скажешь, что сделаешь это в укромном месте, выстрелишь в воздух и дашь ей уйти.

Если скажут изнасиловать жеребёнка – ты ответишь, что подобным не занимаешься.

Если скажут сжечь заживо десяток пони – ты отшутишься, что использовать горючее таким способом в военное время нерационально.

В остальном же ты будешь всецело подчиняться системе. И главное тут, чтобы она полностью не завладела тобой. Потому что одно дело подчиняться режиму и совсем другое – служить его движущей силой, согласен?

– Вы это к чему? – нахмурился Грег.

– Власть, Меллоу, власть. Она развращает, и чем она сильнее, тем больше. Неужели ты думал, что мы закинем тебя туда простым элдэшником? – усмехнулась Темпест.

Грег опустил взгляд.

Действительно, об этом он как-то не задумывался. Отыгрывать кого-то из высоких чинов ему доселе не приходилось, и серый пони не был уверен, удастся ли ему это сделать.

Тёмно-вишнёвая нога в чёрном накопытнике придвинула к Грегу первое досье, и жеребец, кое-как распутав тесёмки, открыл толстую папку. С фотографии, прицепленной скрепкой к первой странице, на него смотрел светло-серый, почти белый земнопони с синей гривой и такими же, как у Меллоу, карими глазами; довольно молодой – но на его лице уже успело застыть выражение презрения ко всему миру, которое было так знакомо Грегу по бывшему начальству из офиса. Рядом был прикреплён, судя по всему, рисунок кьютимарки – лупа и блокнот, что не сильно-то отличалось от свитка с пером у самого Меллоу.

Одет этот неизвестный был в чёрный китель со стилизованными буквами LD на воротнике и знаками различия в виде кометы в петлице и двумя четырёхконечными звёздами на витых погонах. И похоже, что простым служакой он явно не был.

– Знакомься: Ян Данфель, штандартенхуфер Лунной Дивизии… у них это что-то вроде полковника. Сотрудник шестого управления Лунной Канцелярии, которое занимается внешней разведкой. Взят нами в плен к северу от Кантерлота, но у врагов, по нашим данным, числится пропавшим без вести. Говорит, что прибыл на фронт якобы с инспекцией, но на самом деле – чтобы лично встретиться с агентурой, получавшей сведения от информаторов уже с нашей стороны. Всю эту сеть мы, естественно, вскроем и будем кормить дезой, которая нам выгодна, а вот сам Данфель пока побудет в плену. Так что его личина – идеальный вариант для внедрения в закулисье Лунной Республики.

Грег принялся вчитываться в текст досье. Но уже на первых строчках многозначительно кашлянул и воззрился на Темпест.

– Жена? И двое детей? Получается, мне придётся отыгрывать его роль не только на работе, но и дома?!

– А как ты хотел? – фыркнула генерал. – Нельзя выдернуть пони из общества, а затем всунуть обратно, восстановив лишь часть связей с окружением. Нам пришлось применить весь арсенал приёмов, чтобы вытащить из Данфеля как можно больше о его вкусах, привычках, отношении к другим пони и характере. Да, он может показаться довольно мерзким типом, но вряд ли он настолько сложный персонаж, чтобы нельзя было достоверно воссоздать его образ…

– Да, но всё же… Лягать, вы в своём уме?! – Грег ткнул ногой в один из абзацев. – «Вспыльчив, раздражителен, бьёт жену и детей…» И вы предлагаете мне поступать так же, лишь бы не вызвать ни у кого подозрений?! – Серый пони нахмурился. – «Любимая поза в се…» Что?! А это какое отношение имеет…

– Самое прямое, – ледяным тоном отрезала Темпест. – С момента внедрения ты – это он. Во всём. Абсолютно.

– Но…

Темпест Шедоу ударила ногой по столу и резко наклонилась вперёд, нависнув над Грегом. Её глаза сверкнули двумя бирюзовыми айсбергами.

– Если понадобится, – прошипела она, тыча копытом ему в грудь, – ты будешь трахать его жену и надирать крупы его детям. Если понадобится, ты будешь отправлять на смерть сотни других пони, делать мунлайт и во всю глотку кричать «Слава Луне!» Что бы ни случилось, ты будешь делать то, что будут требовать от тебя обстоятельства. И мне плевать, какие оправдания этому ты для себя придумаешь.

Она отстранилась, взглянув на Меллоу сверху вниз.

– Но, как я уже говорила, внутри ты должен оставаться собой и не позволять чужой личности возобладать над твоей собственной. Каждый раз у тебя будет выбор, как поступить. И только от тебя зависит, что из этого выйдет и каким станешь ты сам. Учти: все твои действия будут расследованы, и за любое преступление, пусть даже совершённое под давлением обстоятельств, тебя привлекут к ответственности. Если, повторюсь, ты до этого доживёшь.

– Отличная перспектива, – буркнул себе под нос Грег и отложил папку в сторону. – Зато честно. Я… буду думать, что делаю. И постараюсь поступать лучше. Если вы не собираетесь его возвращать, то пусть хотя бы на время войны Данфель, каким его знают, немного изменится.

– Решать тебе, – ответила Темпест и положила перед собой остальные папки. – Нас будут интересовать любые сведения, которые ты сможешь добыть. В частности, разработка новых видов оружия, а также планы и деятельность высшего руководства. Что, как, когда, где, а главное – зачем они собираются делать.

К серому жеребцу через стол проскользило следующее досье.

Внутри оказалось фото белой пони со светлой гривой и голубыми глазами. На её петлицах взмывали ввысь три кометы, окружённые полумесяцем. Улыбаясь, она вскидывала вверх правое копыто, а её кьютимарка представляла из себя какой-то странный изогнутый крест на розовом сердце.

– Ариана Вагнер, группенхуфер ЛД, главная гестапони. По сути, именно она после Найтмэр Мун является там второй силой. До войны проявляла себя как ярая активистка и выходила на пикеты с лозунгами в стиле «Эквестрия только для пони!» и «Сохраним чистоту нации!» Как итог – была заключена за экстремизм на остров-тюрьму «Райдерс» в Брыклине, но затем амнистирована указом Хорскучер. Не смотри на её улыбку – именно по приказу Арианы устроен весь тот беспредел, который ты испытал на своей шкуре. За ней нужно следить особенно внимательно – но при этом быть крайне осторожным. И готовым к тому, что за тобой будет следить она.

– Что означает её кьютимарка? – спросил Грег. – Я не знаю такого символа…

– О, поверь, его значение пробовали разгадать лучшие умы Эквестрии (я слышала, что даже сама Твайлайт Спаркл), но безуспешно. Что делает эту пони ещё опаснее, ведь мы даже приблизительно не знаем, чего от неё ожидать.

Следующая папка была заметно тоньше, а внутри был почему-то чёрно-белый снимок какого-то фестрала.

– Найт Скай, глава шестого управления Канцелярии. Твой будущий непосредственный начальник. О нём мало что удалось узнать, так как даже сам Данфель не очень-то любил с ним общаться. Умён, решителен, склонен к интригам, и это можно будет попытаться использовать.

Пони из очередного досье Меллоу знал. Ну, как «знал» – слышал по радио её выступления. Причём после Лунной революции и до ареста – чуть ли не каждый день.

– Октавия Мелоди. Министр культуры, науки и образования, а также почётный штандартенхуфер ЛД. В первые дни НЛР по совместительству контролировала СМИ, пока эту задачу не отдали некой Рэрити Моденс. Говорят, что игру Октавии любит слушать сама Найтмэр Мун, поэтому во всей системе у этой пони особое положение. В Лунной Канцелярии она курирует отдел «С» третьего управления, занимающийся вопросами культуры. У Октавии огромное влияние на умы, и этим влиянием она пользуется на всю катушку. А ещё от неё тянутся ниточки к некой организации «Луненербе», о деятельности которой мы практически ничего не знаем. И это тебе также предстоит выяснить.

В последней папке находились данные о светло-оранжевой единорожке с красно-жёлтой гривой. А её кьютимарка в виде двухцветного солнца показалась Грегу едва ли не более зловещей, чем непонятный символ на боку Арианы.

– Сансет Шиммер, командующая силами эквермахта. Удивительно, но о ней ни нам, ни Данфелю вообще почти ничего не известно. Училась в кантерлотской Школе одарённых единорогов, даже какое-то время была ученицей самой Селестии… – Темпест покачала головой. – А потом следы этой Сансет теряются. Точно подтверждено, что года три назад она какое-то время жила в Понивилле… После чего засветилась уже в прошлом ноябре – сразу генералом сухопутных войск Лунной армии! Нет, ну ты можешь в это поверить, а?..

Тёмно-вишнёвая пони вздохнула.

– Как бы то ни было, на мой взгляд, именно она – самая опасная из всех, за кем тебе придётся приглядывать. Не исключено, что Сансет ведёт какую-то свою игру, по сравнению с которой меркнут любые комбинации Найт Ская. – Темпест задумчиво постучала ногой по столу. – Что она могла предложить Лунной кобыле, за что та (а больше просто некому) продвинула эту Шиммер на самый верх?.. В общем, постарайся разузнать всё возможное.

– И мне всё это надо будет выучить? – прищурился Грег, взглянув на выросшую перед ним стопку папок. – В принципе я не против, но… сколько у меня времени?

– Неделя, – отрезала Темпест. – В идеале – три-четыре дня. За это время будут окончательно утверждены детали операции по заброске. Нужно успеть вернуть «Данфеля», прежде чем его отсутствие станет подозрительным. В его досье, кроме прочего, также и твоя будущая легенда.

Она встала и прошлась по кабинету.

– Выносить отсюда тебе ничего нельзя; изучать материалы будешь в моём присутствии. За все эти сведения расстались с жизнью – слышишь, Меллоу? – пять наших агентов и несколько десятков бойцов поддержки. По сути, наша агентурная сеть в Мэйнхэттене сейчас обезглавлена. – Генерал остановилась и указала копытом на Грега. – И новым резидентом должен стать ты. Иначе мы так и будем сопли жевать, не в силах ничего противопоставить своим противникам. Ясно?

И тут Грег сделал то, чего от себя ну никак не ожидал.

Медленно отодвинув стопку досье, он поднялся из-за стола и уже сам взглянул в глаза Темпест Шедоу.

– Я всё понял. Клянусь, я вас не подведу.

А затем поднял копыто к виску.

– Служу Эквестрии.

Над прифронтовой полосой занимался тревожный рассвет. Издали доносилась извечная канонада, похожая на смазанные раскаты грома.

В лесочке у неглубокого оврага прохаживались среди кустарников двое пони в серой форме эквермахта. Их винтовки были закинуты на спины, а отстёгнутые штыки болтались в ножнах на поясе.

Сквозь шелест молодой весенней листвы пробивались негромкие голоса:

– Тихо-то как… Раньше, помнится, тут долбили сильнее…

– Ну канешн – тогда эквестряки прям здесь и стояли. А щас, Дискорд их знает с чего, вдруг отвели войска…

– А мы чего в таком случае не наступаем?

– Здрасьте-приехали! Хошь сдохнуть в первой же волне? А коль они ещё и особый отряд подтянут – «Мародёров» или как их там… – так и вовсе вешайся!

– Погоди… слышишь?

Солдаты остановились и навострили уши. Затем один молча указал в сторону оврага.

Судя по треску ветвей, тот, кто там находился, даже и не думал скрываться.

Взяв оружие наизготовку, бойцы всматривались в прохладные весенние сумерки. То, что они сами были в тот момент на виду, им в голову, похоже, не приходило.

Вскоре из зарослей на склоне выступил тёмный силуэт пони. Пошатываясь и спотыкаясь, неровными зигзагами тот приближался к часовым. Которых, впрочем, даже не видел, смотря в первую очередь себе под ноги.

– Стой! Кто идёт?! – гаркнул один из солдат, направляя на незваного гостя винтовку.

– Стрелять буду! – добавил второй.

Неизвестный остановился и поднял голову. Теперь, когда он подошёл ближе, на нём можно было рассмотреть рваную чёрную форму, а также помятую каску с полумесяцем – такую же, как и на каждом из часовых.

– Да он же элдэшник! – пробормотал один из солдат. – Что он тут делает?..

– А, может, это тот самый важный хрен, которого где-то поблизости на днях потеряли? – предположил другой и крикнул: – Эй, как вас там!.. Назовите имя и звание, чтоб мы знали, как вас величать-то!..

Вместо ответа жеребец в чёрном издал какой-то сдавленный хрип – и завалился на бок, вновь скрывшись в зарослях на склоне оврага.

– Вот же Дискорд!.. – выругался первый из часовых, и они оба подбежали к тому месту, где упал неизвестный.

Тот укатился вниз не слишком далеко, зацепившись плащом за торчащий из земли корень. Глаза светло-серого пони были открыты, лицо и форма измазаны грязью, а на каске была отчётливо видна вмятина в районе макушки.

– Эй, вы там живой?.. – поинтересовался второй солдат и, порывшись в карманах чёрного кителя, выудил такое же грязное, мятое и рваное удостоверение. – Кто у нас здесь?.. Ян Данфель, штандра… штардант… тьфу ты, даже не выговорить! Э, да ты, братец, контужен никак?.. Так, по ходу, это и есть профуканная нашими важная шишка! Давай, потащили! Глядишь, так нам и Лунный Крест за него пожалуют! Ну же… ох ты ж, тяжёлый, зараза…

– Спа… спа… – выдохнул спасённый штандартенхуфер, очевидно благодаря, и потерял сознание.

«Селестия помилуй, как же давно я здесь не был… Хотя почти ничего и не потерял: всё равно с тех пор ничего не изменилось».

И действительно. Утыканный шпилями небоскрёбов и уставленный коробками многоэтажек, под хмурым мартовским небом Мэйнхэттен выглядел так же, как и в декабре. Разве что снега на улицах уже не было – вместо него моросил мелкий дождик, да Лунных знамён стало как будто ещё чуть больше.

Идя по мощёному тротуару, Грег вспоминал, как в последний раз шёл с работы, перед тем как его арестовали. Тогда он ничем не отличался от других пони, спешащих по домам после трудного дня, поэтому не удостаивался даже безразличных взглядов. Все были слишком погружены в себя и свои проблемы, чтобы вдобавок замечать и его. Меллоу просто… не существовало за пределами офиса – для всех, кроме соседки, сдавшей его в копыта гестапони ради жилплощади для племянника.

Теперь же то и дело Грег ловил взгляды, полные опаски и затаённого страха. Завидев его, некоторые спешили отвернуться или перейти через дорогу, а если это нельзя было сделать, то вжимались в стены домов или сворачивали в переулки.

И серый пони знал, в чём тут дело.

Чёрный плащ с притороченным к поясу портфелем и фуражка штандартенхуфера ЛД ни у кого не оставляли желания стоять у него на пути. Сейчас он был для всех символом той устрашающей мощи, которая вот уже четыре с лишним месяца держала в страхе половину Эквестрии.

…Для заброски ему перекрасили шерсть и гриву, а затем специально устроили контузию, выстрелив из орудия рядом с ним на специальном полигоне. Затем, должно быть, перевезли на то место, где был захвачен Данфель. После чего, придя в себя, Грег уже сам наугад выбирался к эквермахту.

Чтобы провести эту операцию, Эквестрии пришлось отвести войска, а потом подтянуть обратно, не давая Лунной армии перейти в наступление. И всё ради того, чтобы один пони, воспользовавшись этим окном, мог добраться до вражеской столицы.

«И теперь у меня нет права их подвести. Хотя… я же сам согласился. Значит, терпи, Грег Меллоу. И не жалуйся».

После внедрения он провёл пару дней в полевом госпитале, потом его отправили долечиваться в Мэйнхэттен. Поначалу трудно было долгое время оставаться в сознании, но позже контузия прошла, и постепенно Грег вспомнил всё, что говорила ему Темпест Шедоу.

Однажды его приходил допрашивать следователь из гестапони, но к тому времени жеребец уже до оскомины затвердил в мыслях собственную легенду, а потому без труда смог ответить на все вопросы.

Зачем был на фронте? Официально – инспектировал личный состав ЛД, остальное – совершенно секретно.

Как получил ранение? Зашёл в лесополосу по нужде, дальше был прилёт. Последнее, что запомнил, – как скатывается по склону оврага.

Поблизости нашли трупы двоих солдат? Что ж, не повезло парням, бывает.

Почему неделю не выбирался к войскам? Ну, пару дней точно пролежал в отключке, затем ещё какое-то время был слишком слаб, но в итоге смог-таки подняться по склону, где его и нашли бойцы стоявшей неподалёку бригады.

Грег ожидал, что придираться будут к каждой мелочи, и заготовил на всякий случай уйму запасных объяснений, но следователь, видимо, удовлетворился его рассказом и вскоре ушёл, пожелав напоследок скорейшего выздоровления.

Навестила его и «жена» – тихая и робкая сине-сиреневая единорожка. Больше всего Грег переживал именно за этот момент, но даже она под слоем водостойкой краски для шерсти и гривы признала в нём того, за кого он себя выдавал. И от этого Меллоу перед ней особенно было стыдно: обманывать, а уж тем более тиранить это милое существо было просто невыносимо.

Однако, пересилив себя, он включился в новую роль и на все вопросы о самочувствии отвечал сквозь губу, изображая брюзгливого мужа. Вайолет Рэйн – так звали единорожку – почти всё время не поднимала на него взгляд, после чего непонятно за что извинилась и поспешила уйти. А Грег, глядя ей вслед, впервые почувствовал себя полнейшим подонком.

Через несколько дней настало время для выписки. Вернувшись к себе «домой» по новому адресу, Меллоу обнаружил в почтовом ящике открытку от шефа с пожеланием здоровья и завуалированной просьбой зайти к нему в первый же день, как появится на работе.

М-да, Найт Скай, похоже, и вправду был тем ещё интриганом.

А между тем Грегу предстояло разыскать связных и подтвердить внедрение, а также получить первые указания.

С этим особых проблем не возникло. Незаметно для «жены» и «детей» испортив в квартире Данфеля радиоприёмник, Меллоу вызвался сам сходить в мастерскую и отдать технику в починку. И в тот же день, подготовив первую шифровку, отправился на Хуфтон-стрит, где, по рассказу Темпест, жили те, с кем он должен был встретиться.

Радистом оказался светло-коричневый единорог по имени Эрвин Смит. Выслушав кодовую фразу про дождь, которого не было, он ответил ожидаемым отзывом о том, что зато не понадобилось брать зонтик, и впустил Грега внутрь.

Пока он осматривал приёмник, к ним вышла жена Эрвина, Кейк Уок. Розовая пегаска с красной гривой и выпуклым беременным животом и впрямь походила на клубничное пирожное. Сам Эрвин отказался от предложенного чая, а вот Грег с удовольствием выпил чашечку и похвалил принесённое печенье. Из вежливости серый пони поинтересовался будущим жеребёнком пары, и Кейк с теплотой ответила, что рожать ей примерно через полтора месяца, а вот кто у них в итоге получился: жеребчик или кобылка, это для них совершенно не важно. Её слова подтвердил и Эрвин, обняв жену, а потом, когда Кейк ушла в другую комнату, занялся передачей подготовленной Грегом шифровки.

«Интересно, знает ли Кейк о том, что её муж работает на Эквестрию? – подумал Меллоу, глядя на ловкие манипуляции единорога с чемоданчиком, в котором находилась нелегальная радиостанция. – Наверное, знает. И, судя по всему, по-настоящему любит его, потому что даже при таком риске быть пойманными всё равно остаётся с ним.

Решено. Пока это будет в моих силах, я сделаю всё, чтобы они были в безопасности».

Завершив все необходимые приготовления, Эрвин стал отстукивать азбукой Хорзе цифры из сообщения Грега.

В качестве шифра «штандартенхуфер» и Темпест условились использовать четвёртый том собрания сочинений Алебастра Кометхуфа, кантерлотского поэта, жившего в первом веке до изгнания Луны, одного из немногих эквестрийцев, не отменённых в Республике. Выбор пал на эту книгу в том числе потому, что она, во-первых, имелась у Данфеля дома, а во-вторых, была почти не зачитанной, так что при обыске внимание на неё вряд ли должны были обратить.

Шифровка, которую Грег скрупулёзно составлял полдня, после чего сжёг листок с исходным текстом, а пепел смыл в уборной, содержала короткое сообщение об успешном внедрении и готовности к дальнейшим действиям.

Юпитер – Афелию
Выписался из больницы. Помню всё хорошо. Скоро выхожу на работу. Жду указаний.

«Юпитером» был он сам, «Афелием» – штаб в Кантерлоте. Что означали эти слова, Грег не знал, но предполагал, что что-то из области астрономии. К тому же ему нравилось, как это звучит: позывной «Юпитер».

На следующий день, забирая «починенный» приёмник, Меллоу получил и ответ из центра:

Афелий – Юпитеру
Отлично. Завтра приступайте к работе. Постарайтесь попасть в архив и получить доступ к материалам. Убедитесь, что за вами нет слежки.

В последнем Грег не мог быть уверен. Для себя он объяснял это тем, что либо у него слишком мало опыта, чтобы заметить «хвост», либо же гестапони умеют шпионить практически незаметно. Впрочем, со своей стороны никаких улик Меллоу до сих пор не оставил, так что и повода цепляться к нему, как он считал, не было.

…Впереди показалась какая-то толпа. Присмотревшись, Грег понял, что это стая примерно из двадцати бэтпони собралась около репродуктора и слушала очередное обращение Найтмэр Мун, и передёрнул плечами. Этот низкий для кобылы, звенящий металлом голос ещё долго будет сниться ему в кошмарах.

А от того, что вещала Лунная пони, Меллоу стиснул зубы и захотел перейти на другую сторону улицы.

– …У наших пони будет работа – а у них нет! У нас будут пенсии и пособия – у них нет! У нас будет поддержка жеребят и пожилых пони – у них нет! Наши дети будут ходить в школы и детские сады – их дети будут сидеть в подвалах! Потому что они ничего не умеют делать! Вот так, именно так мы выиграем эту войну!

Каждое заявление бэтпони встречали радостным писком и громким стуком копыт. Некоторые то и дело начинали скакать на месте или лупить с металлическим лязгом по надетым на голову кастрюлям.

Всё как в том роковом ноябре 1007-го.

«Уроды. Мрази. Ублюдки… – думал Меллоу, приближаясь к сборищу. – Мало им того, что натворила за полгода эта чокнутая кобыла! Как бы им понравилось, если бы то же самое заявили в отношении них? Хотя… да, долгое время они были лишены всего, но в прошлом году им открыто протянули копыто помощи! А чем ответили они? Срывом референдума и погромами! Если бы не винниаполисские культисты, не было бы того митинга в Кантерлоте! Не погиб бы от пули стража фестрал – Луна не превратилась бы в Найтмэр Мун! Всё бы могло быть иначе! Но нет… Почему, почему они всё испортили?! Какой в этом был смысл?!»

Жеребец выругался сквозь зубы.

«Это невозможно понять. Это нельзя простить. Можно только идти до конца, вырвав с корнем эти безумные идеи превосходства над остальными. Зло должно быть уничтожено. Иначе мира нам не видать как своих ушей. И тогда, может быть, они осознают, какую чудовищную ошибку сделали».

– …четыре расы, одна Хорскучер, одна Республика!

Обращение Луны закончилось, и бэтпони разразились свистом, выкриками и топотом. А Грег в это время повнимательнее пригляделся к баннеру, над которым висел репродуктор.

На серебристо-синем фоне был изображён серый фестрал с фиолетовой гривой и светящимися красными глазами, а его пластинчатая броня явно отсылала к временам тысячелетней давности. Рядом находилась надпись: «Слава Шедоу Вингу – герою Первой Лунной войны!»

Этого персонажа Грег знал по книге, которую читал в лагере. Если верить приведённым в ней отрывкам из летописей и исторических документов, Шедоу Винг был во время Войны Двух Сестёр командиром одного из полков Лунной гвардии, который после разгрома основных сил под Вечнодиким лесом отправился на штурм маленькой горной крепости Кантерлот, ставшей тогда временной столицей Эквестрии. Атаку удалось отбить, и в ответ фестралы, прежде чем их загнали в чистое поле и уничтожили, успели вырезать добрую половину деревень в округе. В одной из них лет пятьсот назад даже был устроен мемориальный комплекс.

Но с приходом Найтмэр Мун к власти в Мэйнхэттене эту историю вытащили из небытия, превратив Шедоу Винга и его солдат из мясников в героев, а устроенную ими резню – в отчаянное сопротивление. Откуда-то даже выплыло якобы точное число в тысячу четыреста восемьдесят восемь участвовавших в этом гвардейцев, хотя во всех эквестрийских хрониках цифры назывались лишь приблизительно между пятьюстами и двумя тысячами.

Ещё один гвоздь в крышку гроба исторической правды, затерявшейся в копытотворных легендах.

Тем временем собравшиеся бэтпони начали скандировать:

– Смерть Селестии!

– Режь солнцерылых!

– Белую шлюху на кол!

– Чтоб она сдохла в своём бункере!

– Ночь будет длиться вечно!

– Слава Луне! Бэтпони слава!..

Они немного притихли, заметив проходящего мимо них Грега. Несколько копыт взметнулось в мунлайте. Все словно ожидали его ответа.

В горле тут же застрял огромный ком, а ноги сделались ватными.

«Нет… – подумалось Меллоу. – Хоть я и изображаю сейчас “пони в драконьей шкуре”, но у меня всё же остались принципы. И сделать “от сердца к луне” нога просто не поднимается. По крайней мере, не перед этими».

Жеребец вскинул подбородок и отвернулся.

Он ожидал недовольных криков или, может, что его окружат и припрут к стене, но фестралы опасливо перед ним расступились и даже лозунги свои на время перестали выкрикивать.

«Ну конечно, – усмехнулся про себя Грег. – Видно же, что штандартенхуфер не в настроении, – так зачем злить его ещё больше? А вдруг у него голова болит? Так и вообще застрелить может!..»

Развеселившись, он немного расслабился. Хотя копыто нет-нет да тянулось к кобуре, чтобы расправиться с фанатиками на месте, Меллоу успокаивал себя тем, что ещё успеет. Да и к тому же, на всю эту ораву у него просто бы не хватило патронов.

А между тем он уже почти добрался до Лунной Канцелярии.

Было непривычно подходить к штаб-квартире лунациков в роли сотрудника, а не заключённого. Но Грег пересилил себя и, оправив напоследок свой чёрный плащ, решительно направился ко входу в здание.

Двое пони с пистолетами-пулемётами, охранявшие массивные двери, браво ему козырнули. Меллоу угрюмо кивнул им и, надвинув на лицо фуражку, прошёл внутрь Канцелярии.

Сердце то и дело норовило сорваться в галоп, но жеребец старался не подавать виду. Ведь штандартенхуферу не пристало волноваться. Достигнув своего чина, он должен был уметь идти напролом к любой цели, безжалостно расправляясь с врагами и склоняясь только перед высшим начальством.

Наверное, Данфель таким и был. И теперь его образ действий отчасти стоило перенять и Грегу.

С невозмутимым видом он предъявил элдэшникам на проходной своё удостоверение и, протиснувшись сквозь турникет, направился по коридору к лестнице.

Расположение всех кабинетов он знал досконально. По запросу Темпест из Кристальной Империи прислали подробный план их бывшего консульства, а из рассказов Данфеля удалось выяснить, как здание использовалось теперь. Шестое управление, в котором работал штандартенхуфер, занимало четвёртый из пяти этажей, и чтобы добраться туда, следовало немного поработать ногами.

Но не успел Грег пройти и половины пути к лестнице, как его окликнули.

– Ба! Кого я вижу! Уже готовы вернуться к работе, Данфель?

Грег резко поднял голову, выйдя из собственных мыслей, – и еле удержался, чтобы не выругаться.

Прямо ему навстречу шёл тёмно-синий фестрал в идеально сидящем на нём чёрном костюме. Начальник шестого управления Найт Скай.

– В ином случае я бы остался дома, – проворчал Меллоу, стараясь в точности имитировать интонацию и пассивно-агрессивный стиль общения Данфеля. – Что-то случилось, бригаденхуфер?

– Нет-нет, – расплылся Найт Скай в улыбке, оскалив клыки, – просто захотелось лично встретить своего лучшего сотрудника, а заодно и узнать, так сказать, из первых копыт об итогах вашей поездки.

От его дружелюбного тона Грега пробрала дрожь.

«Да, с ним и правда нужно держать ухо востро», – подумал серый пони и ответил:

– Пройдёмте тогда в кабинет. Не стоит обсуждать важные дела в коридоре, верно?

– Верно, Данфель! – рассмеялся Найт Скай и хлопнул его по плечу, после чего развернулся обратно к лестнице. – Идёмте, расскажете, что вам удалось выяснить.

Они поднялись на четвёртый этаж и, пройдя через дубовые двойные двери, оказались в кабинете Найт Ская.

Как только они расположились за столом, с фестрала вмиг слетела маска наигранного дружелюбия. Он тяжело вздохнул и на секунду обхватил голову копытами, а затем укоризненно посмотрел на Меллоу.

– Ох, Данфель, и за каким сеном вам так приспичило скататься на фронт, а?! – В голосе Найт Ская появились рычащие нотки. – Что, вас настолько не устраивала тихая работа в офисе с донесениями информаторов? Решили поиграть в героя, да? Может, вас в лунабвер перевести – это ведь их поле деятельности?..

– Мне просто надо было услышать всё самому, – ворчливо ответил Грег. – Вы же знаете, что я всегда стараюсь сам проверять поступающие сведения.

– Я это, конечно, ценю, но… – Найт Скай посуровел. – Вы не имели права подвергать себя такой опасности. Всё, из Мэйнхэттена больше ни ногой, понятно? Используйте агентов, если нужно… Так, с нотациями закончили, давайте к делу. Ваши предположения подтверждаются?

Грег едва уловимо вздохнул.

«Вот и момент истины. Большая игра начинается».

– В целом да, – осторожно проговорил он. – Мной получены сведения об активизации разведки чейнджлингов в отношении Олении и Эквестрии. Также в королевстве Кризалис уже объявлена частичная мобилизация. Всё указывает на то, что в скором времени начнётся переброска их войск к границам и подготовка к полномасштабному военному конфликту. Оления долго не продержится, потому как застряла в прошлом веке, так что с ней разберутся быстро. И когда это произойдёт, то целью чейнджлингов станет Эквестрия, которой в таком случае придётся воевать уже на два фронта.

– Отлично, – кивнул Найт Скай. – Что ещё?

– В самой Эквестрии о растущей напряжённости на западе тоже знают. Кантерлот планирует договориться с Ванхувером об интервенции и организации переворота в Олении со свержением короля Йохана и приходом к власти законной королевы Вельвет, однако нашим агентам удалось затормозить эти планы. Одним из сторонников Вельвет является знатный единорог Фэнси Пэнтс, но его пассия, Флёр де Лис, была похищена с требованием сорвать переговоры, так что теперь он приложит все усилия, чтобы помешать намерениям Селестии. Эквестрия просто не успеет сменить власть в Олении и сделать её своей марионеткой до нападения чейнджлингов. Национальный фокус на войну с нами не позволяет солнечным разорваться надвое.

«Как сказал бы Спектр – ложь, звездёж и провокация, – усмехнулся про себя Грег. – На самом деле после откровений Данфеля на след этой Флёр уже должны были выйти, а Фэнси Пэнтсу дали указание, несмотря ни на что, добиваться переговоров. Так что теперь всё зависит от того, согласится ли адмирал Даст Хувер организовать высадку в Хьёртланде».

Тут он поймал себя на том, что улыбается и взаправду. Впрочем, Найт Скай истолковал его улыбку по-своему.

– И, таким образом, война Эквестрии на два фронта становится всё более реальной, – подытожил фестрал. – Браво, Данфель. Не ожидал, что даже будучи раненым, вы привезёте столь ценные сведения. Если план удастся, я даже похлопочу для вас о награде.

– Благодарю, бригаденхуфер, но сейчас это не так важно, – покачал головой Грег. – При том обстреле погибли оба моих информатора из эквестрийских сил, и у меня займёт немало времени найти новых. К тому же понибудь должен позаботиться об их семьях, живущих в Республике…

– Ни слова больше, я займусь этим вопросом, – перебил Найт Скай. – Предоставьте только их личные данные.

– Вот, пожалуйста.

Меллоу порылся в своём портфеле и достал листок, исписанный почерком настоящего Данфеля. Фестрал лишь кивнул и убрал лист в одну из лежащих на столе папок.

«Интересно, – подумал Грег, – я и впрямь помогаю этим пони – или же отправляю их на заклание? С Найт Ская станется использовать их как заложников, чтобы держать меня под контролем. Но пока вроде поводов к этому нет. А в случае чего я постараюсь что-нибудь придумать».

– У вас что-то ещё, Данфель? – поинтересовался Найт Скай.

– А? Да, есть кое-что… – Грег вытащил из портфеля ещё один лист бумаги. – Мне нужна ваша резолюция. Чтобы, так сказать, ни у кого не возникало лишних вопросов.

– Запрос в архив? Так-с, посмотрим, что тут у вас… – Бэтпони пробежался глазами по строчкам, и с каждым мгновением его брови хмурились всё сильнее. – Хм… знаете, вопросы возникли уже у меня. Вот скажите, на кой ляд вам сдались отчёты по разработкам вооружений? Это же вообще дело военных и лунабвера…

– Эквестрия не может не осознавать угрозу открытия в будущем второго фронта с чейнджлингами, – ответил Меллоу заготовленным объяснением. – Поэтому солнечные будут пытаться победить нас как можно скорее и ради этого могут разработать какое-то супероружие… как же это говорится у грифонов?.. а! вундервафлю. Но что конкретно это может быть, у меня нет ни малейшего представления. Поэтому мне хотя бы в общих чертах необходимо ознакомиться с тем, что есть у нас, чтобы знать, где копать.

– А Луненербе? Зачем вам отчёты об их деятельности? Это же просто кучка фанатиков-псевдоучёных, занимающихся какими-то… – Найт Скай прервался, видимо кое-что сообразив. – Ага… значит, вы считаете, что здесь могут быть задействованы они… Но в контрразведку гестапони передавать свои соображения не собираетесь… – Фестрал вновь ухмыльнулся. – Только с больничной койки – а уже затеваете новую игру? – Он шутливо погрозил Грегу копытом. – Но это я в вас и ценю: что вы ни на секунду не забываете о работе. Впрочем, вы же успели отдохнуть, не так ли? Кстати, как жена, дети?..

– Нормально, – дёрнул щекой Грег. – Так вы подпишете или нет?

– Что ж, мне нетрудно. – Найт Скай взял в зубы авторучку и размашисто дописал что-то в низу листа, после чего поставил печать. – Если считаете, что там что-то есть, то вам и карты в копыта. Будет здорово, если сможем обставить лунабвер и гестапони, буде они также заинтересуются этим делом… Мне только не забывайте докладывать о результатах, договорились?

– Конечно, – буркнул серый пони, убирая бумагу обратно в портфель. – Разрешите идти?

– Идите, – махнул передней ногой фестрал. – Если понадобится что-то ещё, дайте знать, я обо всём позабочусь.

Грег лишь молча кивнул и, поднявшись из-за стола, направился к выходу.

Однако спиной он ощутимо ловил оценивающий взгляд Найт Ская.

– Надеюсь, вы знаете, что выносить документы из зала категорически запрещено? – спросила строгая кобыла со знаками различия штурмхуфера, сгружая огромные стопки папок с тележки на стол перед Грегом. – Равно как и делать любые заметки или использовать кристаллы памяти?

– Разумеется, – холодно кивнул тот. В мозгу сразу всплыли бессонные ночи в кабинете у Темпест в окружении столь же тщательно охраняемых материалов. – Вам помочь?

– Да уж спасибо, не нужно, – фыркнула пони, выкладывая последнюю стопку документов перед лицом у Грега. – Может, это вам скорее помочь разобраться во всём этом бумажном море?

Меллоу окинул взглядом занявшие почти весь стол метровые башни секретных данных. «Это не море, а горный хребет какой-то», – подумал он с едва слышным вздохом.

– Нет, – буркнул он, – сам справлюсь.

– Я, конечно, понимаю, что это не моё дело, но… – кобыла помедлила, – штандартенхуфер, зачем вам все эти документы?

– Вот именно – не ваше понячье дело, – отрезал Грег и сверкнул глазами на сотрудницу архива. – Возвращайтесь к себе за стойку и продолжайте там клопать на свои журналы. А мне не мешайте.

– Хорошо, сэр, – процедила та и, катя перед собой пустую тележку, удалилась к своему рабочему месту.

Однако Меллоу отчётливо расслышал, как она пробормотала себе под нос:

– Вот урод…

Можно было прикопаться ещё и к этому, закатив настоящий скандал, коих порой не чурался Данфель, но Грег не стал. Вместо этого он лишь покачал головой и вновь посмотрел на ожидавшие его бумажные завалы.

«Селестия… Я знал, что подпись Найт Ская поможет мне получить доступ ко многим тайнам… но не настолько же! Я рассчитывал уже через пару дней дать Центру предварительный отчёт – а тут же придётся возиться не меньше месяца! А время-то идёт…»

Серый пони глубоко вдохнул – и медленно, через рот выдохнул.

«Ну да ладно. Не впервой… Спокойно. Представим, что мне всего лишь сказали разгрести накопившуюся отчётность в офисе… скажем, оставшуюся от сотрудника, ушедшего на больничный. Причём без конкретных сроков; просто – чем быстрее, тем лучше. Но при этом чтобы я ничего не пропустил. Та-а-ак… знакомое ощущение… Ну что, сосредоточился? А теперь – за работу».

С этими мыслями Грег встал задними ногами на стул и зубами стянул с верха ближайшей стопки первую папку.

Уже через час голова у Меллоу шла кругом от обилия страшных секретов, к которым ему довелось прикоснуться.

Даже несмотря на авторитет Найт Ская, доступ Грегу предоставили только к публичным отчётам министерства вооружений и военного производства, а также к донесениям сотрудников шестого управления. Но и этого, как оказалось, хватило с лихвой.

Конечно, Грег предполагал, что одни отделы и службы будут подсматривать за работой других через своих пони, – но об истинных масштабах слежки даже не подозревал. Более того – ему до сих пор было трудно в это поверить.

Друг за другом следили буквально все.

Внешняя СД, в которой работал Данфель, являлась объектом внимания со стороны внутренней, и наоборот; гестапони постоянно перетягивали одеяло у криминальной пониции; за всеобщей грызнёй пристально наблюдали лунабвер и административные службы[2]. И казалось, что над всей этой вакханалией паранойи и взаимной ненависти разносится гулкий смех единственной, кому это было выгодно, – бесноватой Лунной кобылы.

«А вдруг и эту бездельницу приставили сюда, чтобы шпионить? – подумал Грег, бросив взгляд на сотрудницу архива. Перебирая бумажки, та и вправду время от времени отвлекалась на чтение журнала с картинками весьма интересного содержания. – Интересно, а Ариане седьмое управление выдаёт данные о посетителях архива?.. Я бы не удивился. Да и какая разница – ведь я уже здесь. А значит, должен исходить из того, что следят и за мной. Как минимум в этом здании точно».

Серый пони вздохнул и посмотрел на разложенные перед ним папки.

С другой стороны, у тотальной шпиономании было и преимущество. Если из официальных отчётов удавалось узнать только общие сведения и цифры статистики, то вот донесения соглядатаев Найт Ская открывали куда более детальную картину. Ещё бы – следя, к примеру, за агентами гестапони в службах безопасности предприятий, оперативники «шестёрки» предоставляли не только свои наблюдения, но и немалую часть чужих.

И от того, что выносили на свет эти внедрённые информаторы, у Грега дыбом вставала грива.

За время службы под началом Авроры серый пони привык думать, что Эквестрия – особенно с учётом отряда Эпплснэка – в плане разработок оружия немного опережает Республику. Казнозарядные «Лилии» уже повсюду заменялись на магазинные «Лаванды», с каждым месяцем совершенствовалась конструкция боевых сёдел; наконец, появлялись образцы автоматического оружия по типу тех же пистолетов-пулемётов и первые прототипы магических винтовок на многозарядных кристаллах. Но до массового применения новейших моделей было ещё далеко.

В Лунном же государстве выбрали совершенно иную стратегию.

С колотящимся сердцем Грег читал о том, как с конвейеров военных заводов Мэйнхэттена и Филлидельфии сходят десятки тысяч автоматических штурмовых винтовок под кодовым названием «Молния» и копятся на секретных складах, до которых эквестрийские бомбардировщики никак бы не смогли дотянуться. И похоже, объяснение этому было только одно.

«Наступление! Они планируют большой контрнаступ по всему фронту! – Меллоу бросило в холодный пот, и он поспешно вытер лоб рукавом кителя. – Не прямо сейчас, там же кругом грязь… а вот летом… Я должен передать эти сведения в Центр как можно скорее. Иначе Эквестрия может просто не выстоять».

По танкам и самолётам каких-то особых прорывов на первый взгляд не было. Так же, как и в Эквестрии, разрабатывались новые модификации лёгких и средних моделей; на всякий случай Грег сделал себе мысленную зарубку пристальнее следить в том числе и за этими направлениями развития. Кроме того, создавались и первые версии укреплённых бронемашин, которые могли бы стать хорошим подспорьем для прорывов линии фронта.

Что заставило нахмуриться уже всерьёз, так это мелькнувшая пару раз аббревиатура «РСЗО». В надежде найти больше сведений Меллоу перерыл по три раза все отчёты за последние три месяца. Однако ни что это такое, ни как это можно применить, больше ничего нигде не рассказывалось. «Надо будет нашим сообщить. Может, они расшифруют», – подумал Грег, откладывая очередную папку.

Но самым подозрительным было даже не это.

Довольно часто, в самых неожиданных местах всплывало имя, которое жеребец почти что не ожидал здесь увидеть.

На множестве документов стояла резолюция генерал-полковника эквермахта Сансет Шиммер.

Нет, можно было предположить, что командующая сухопутными войсками будет отслеживать подготовку к перевооружению её армии… Но из донесений косвенно следовало, что новое оружие чуть ли не проектируется под надзором этой вездесущей светло-оранжевой единорожки.

Ещё одна тайна, которую предстоит разгадать.

Выделялись из общей кучи светло-коричневых папок две небольшие стопки: зелёная с подписью «Проект “Мэйнхэттен”» и серая – «Проект “Горизонты”». Обе – под грифом «совершенно секретно, особой важности».

У Грега даже копыта подрагивали, когда он касался обложек из плотного гофрированного картона и сургучных печатей на крепко завязанных тесёмках. Эти сведения, безусловно, были и в самом деле важны настолько, что за них и голову было отдать не жалко, если это поможет нации выжить.

«Да они просто грёбаные читеры! – размышлял он, читая ошеломляющие своим содержанием документы. – Весь мир – это, по сути, карта для большой стратегической игры, в которой правители соревнуются, чья же страна когда-нибудь захватит все остальные… Дивизии – всего лишь фигурки пони, грифонов или других существ, передвигаемые туда-сюда… Если какая-нибудь погибнет, то её просто уберут с доски. А потом вычтут десяток тысяч из цифры ресурса жителей и поставят новую на её место.

И технологии обеспечивают баланс сил и уровня развития стран… А эти лунные мрази точно получили откуда-то огромный кусок знаний из будущего и теперь применяют их! Читеры, одним словом…»

Про Луненербе также была отдельная кипа бумаг. Но, лишь глянув на первые страницы, Грег захотел тут же захлопнуть папку и больше её никогда не открывать. Будничным, скупым профессиональным языком в ней описывались подробности экспериментов над живыми пони! Меллоу едва не замутило от описаний того, как сумасшедшие учёные применяли на пациентах тёмную магию, – благо часть методик была скрыта кодовыми обозначениями. Но и открытого текста было достаточно, чтобы даже архивистка обернулась на мучительно дышащего сквозь зубы серого пони.

«Я их уничтожу, – пообещал себе жеребец. – Найду, где они проводят свои мерзкие опыты, и… Может, и не убью их самих, но уж точно сделаю так, чтобы они больше не могли навредить нипони. Разнесу там всё к Дискорду, и дело с концом. А этих в Кантерлот переправим – пусть держат ответ за то, что натворили».

Имя главного из этих извергов он установил быстро – Гизмо Пойндекстер. Упоминавшуюся в отчётах какого-то проекта «Стальной Пони» некую Беатрикс Луламун, «доктора медицины», он также решил запомнить.

Закрыв неизвестно какую по счёту папку, Грег откинулся на спинку стула и перевёл дух. Сердце всё ещё учащённо билось, но дрожь в ногах уже постепенно сходила на нет. Столкнуться с такими тайнами и впрямь оказалось тем ещё испытанием.

Над ухом кашлянули, и Грег еле удержался, чтобы не подскочить. Резко обернувшись, он встретился взглядом с сотрудницей архива, которая даже отступила на пару шагов от свирепого выражения на лице псевдо-Данфеля.

– Предупреждать надо, когда подходишь, дура!.. – процедил он. – Ну, чего тебе?

– В-восемь вечера, штандартенхуфер, – ответила кобылка, слегка опомнившись. – Архив закрывается для посетителей…

– Что ж… – Грег поднялся из-за стола, и штурмхуфер вновь отшагнула прочь. – Зарезервируйте для меня эти материалы. Если у кого-то возникнут вопросы, пусть обращаются к бригаденхуферу Скаю. На этом всё.

Он снял со спинки стула свой плащ и фуражку и, на ходу одеваясь, направился к выходу, чувствуя себя при этом последней сволочью.

Действительно, серый пони и не заметил, как настал вечер. В коридорах горели лампы, да и служащих в чёрной форме туда-сюда ходило даже меньше, чем утром.

Зевнув, Грег понял, как же сильно он вымотан. Он отыгрывал свою роль по-настоящему всего один день – и уже скучал по временам, когда вместе с Авророй и Спектром укреплял занятый ими лагерь.

Однако главное испытание было ещё впереди. Ведь изображать сварливого полковника на службе – это одно, и совсем другое – копировать поведение домашнего тирана.

«Подумаю об этом потом, – вздохнул Грег, спускаясь по лестнице. – Не знаю, как поступлю, но я не буду таким, как Данфель. Его семья заслуживает кого-то получше…»

– Задумались о чём-то, штандартенхуфер? – раздался вдруг рядом мелодичный голос.

Вынырнув из мыслей, Грег хотел уже было гневно рявкнуть на его обладательницу… но, подняв голову, чуть не споткнулся на нижней ступеньке. Пересохшее горло напомнило жеребцу, что он не пил весь день, но на это он обратил внимание лишь мельком.

В паре шагов от него стояла Октавия Мелоди. Должно быть, шла по коридору с другой стороны и случайно оказалась в этот миг около лестницы. Грег невольно залюбовался точёной фигурой серой кобылки в идеально отглаженном чёрном кителе и элегантной юбке, приоткрывавшей её кьютимарку, – но тут же одёрнул себя. «Она военный преступник. Не забывай это. А сам ты всё ещё на работе».

– Есть немного, – буркнул он, передёрнув плечами, и сошёл наконец с последней ступеньки. – Первый день как возвращаюсь к делам после… незапланированных выходных…

Октавия усмехнулась. Похоже, она была осведомлена о причине этих «выходных» не хуже Найт Ская.

– Ясно. Тогда не буду вас задерживать. Удачи с делами.

– Всего доброго, – кивнул Меллоу и зашагал к выходу из здания.

«Интересно, а она-то что здесь забыла?.. Ах да, на втором этаже ведь есть представительство третьего управления… Или… – взгляд Грега метнулся назад: Октавия направлялась в уборную для кобылок, – что, если она приходила к Ариане? Или к Найт Скаю? Какую игру ведёт она сама? И… Темпест говорила, что Луненербе… Арргх, да что всё так сложно-то, а? Я уже сам параноить так начинаю…»

Пройдя мимо козырнувших ему охранников, Грег вышел через массивные двери и спустился с крыльца. Вдохнул полной грудью влажный прохладный воздух, глянул на свисающие с крыши по бокам от входа лиловые стяги, поморщился – и пошлёпал по набравшимся за день лужам в сторону чужого дома, где ему предстояло жить ещё очень и очень долго.

Настроение, и без того болтавшееся весь день чуть выше дна, испортилось окончательно.

«Да, правильно Темпест говорила, – думал Грег, лавируя между лужами и спешащими пони. – Власть действительно развращает. Но как, как же мне остаться собой, когда целый город так похож на тюрьму и готов подавить любого, кто попадёт в эти сети?..»

На пути попался блокпост гестапони, которые проверяли у всех документы. «Странно, ещё утром их не было… Значит, успели поставить днём. Но зачем?»

Подойдя к жеребцу в чёрной униформе, Грег протянул своё удостоверение. Гестапони бегло просмотрел документ, затем глянул на Грега, будто сверяя его лицо с фотографией, после чего отдал честь и вернул ему удостоверение.

– Можете проходить, штандартенхуфер. Приятного пути.

– По какому поводу здесь стоите? – ворчливо буркнул Меллоу, убирая пропуск в карман.

– Плановые мероприятия по обеспечению безопасности, – отрапортовал гестапони. – Выявление лиц с поддельными документами или неэквестрийского происхождения.

«Ну конечно, – фыркнул про себя Грег. – Это уже не “Республика только для пони”, а нечто в духе “Ты не пони, если из Сталлионграда”… Может, Найт Скаю пожаловаться? Сказать, что эти проверки ущемляют права не только мои, но и законопослушных граждан?.. Посмотрим, есть ли у шефа влияние на Ариану…»

– Отлично, – кивнув, произнёс он вслух. – Продолжайте.

– Есть! – Гестапони сделал мунлайт. – Слава Луне!

Как бы ни было противно, однако на этот раз пришлось ответить. Грег вскинул вверх правое копыто и прошёл мимо блокпоста, желая вымыть не столько ногу, сколько самую свою душу.

Почти стемнело, и на улицах, над которыми дотлевали унылые дождливые сумерки, зажглись фонари. Шагая от одного островка света к другому и любуясь бесчисленными отражениями огней в лужах, Грег ощутил, как цепи безысходности, сковавшие его сердце, немного расслабились.

По крайней мере, он всё ещё жив. Более того – даже не пойман. А значит, может всё-таки что-то здесь изменить.

До дома Данфеля оставалось уже не так много. Штандартенхуфер жил далековато, чуть ли не в пригороде, но машиной пользовался нечасто, предпочитая ходить пешком. И Грегу волей-неволей пришлось перенять и эту его привычку.

«А так было бы удобно… Хотя… я же водить не умею… ну, то есть представляю примерно, как это делается, но сам никогда не пробовал…»

– Эй! Псс!.. – послышалось вдруг где-то поблизости.

Меллоу аж остановился от неожиданности и покрутил головой, ища взглядом говорившего.

А когда нашёл, то ощутил, как засосало в животе от нехорошего предчувствия.

Из тёмного проулка между домами ему украдкой махал гестапони.

«Что это? Арест? Меня раскрыли? – Грег судорожно вздохнул. – Но я же ничем вроде себя не выдал… Может, за мной следили, когда я относил приёмник?.. Или это какая-то интрига Найт Ская?»

Как ни крути, развеять подозрения можно было только одним способом.

Грег огляделся и, удовлетворившись безопасным количеством пони вокруг, осторожно направился в сторону проулка.

Единорог со знаками различия унтерхуфера ждал его за углом дома. Когда Меллоу подошёл поближе, гестапони внимательно его осмотрел, взглянул ему в глаза – и неожиданно улыбнулся.

– Меллоу… фух, это всё-таки ты. Я…

Договорить он не успел. Одной ногой Грег прижал его за горло к стене, а другой вытянул из кобуры пистолет Данфеля и схватил в зубы, наставив на унтерхуфера.

– Офхува фы вефя внаеф? Говофи!

– Я… аг-х… – прохрипел тот. – Д-допрос… Зик-х…

– Что ты несё…

В памяти внезапно всплыли картинки из прошлого.

Врывающиеся в квартиру пони… вымпел с Игр, о который вытирают копыта… поездка по городу в воронке… вкус крови во рту от ударов Зика…

И наблюдающий за всем этим со стороны невзрачный унтерхуфер…

Глаза у Грега распахнулись в неверии. Нога на шее единорога расслабилась, и тот, хрипя и кашляя, упал обратно на все четыре.

– Ты что, следил за мной? – спросил Меллоу, убрав пистолет. – Тебе приказали? Кто?

– Ах-х… кха… не знаю, просто сверху поступил приказ наблюдать за… уфф… за штандартенхуфером Данфелем после того как… как тот вернётся с фронта… – затараторил единорог, стараясь отдышаться. – Двое приставлены вести тебя утром, а мы с Зиком – вечером…

– Зик? Зик Хантер? – Грег похолодел. – Ты о нём сейчас говоришь?

– Да, да… ух… он сейчас по нужде отошёл, сказал, что скоро вернётся, вот я и решил…

«Похоже на правду, – отметил Грег, посмотрев на табличку с номером дома. – Где-то здесь была моя… а теперь уже, наверное, его квартира.

Значит, я и в самом деле у Арианы под колпаком. А ещё – на грани провала».

– Как ты меня узнал? Откуда была утечка?..

Унтерхуфер с улыбкой пожал плечами.

– Голос, глаза, походка… Много всего. У каждого пони есть свои уникальные черты, которые очень сложно изменить. А с моей стороны – обычная наблюдательность.

– Понибудь ещё знает, кто я? Зик, например?

– Нет, нет… я не рассказывал нипони.

– Почему? – прищурился Грег. – Хочешь держать меня на крючке? Не проще ли мне тебя пристрелить? И уж поверь, мне за это ничего не будет…

– Я вам не враг. Я… – единорог вздохнул, – с самого начала… ну, не был особо за Республику, вот…

– И поэтому пошёл в гестапони, – с сарказмом заметил Меллоу. – Мне-то не рассказывай.

– Да послушайте же!.. Здесь нет иного выбора, просто нет! Либо ты идёшь в ногу со всеми, либо ты труп! Мне правда не нравится то, что происходит, но изменить это я никак не могу! – Голос унтерхуфера звенел от обиды. – Я даже Зика не смог тогда остановить, когда он тебя… вас мутузил… Всё, что мне оставалось, – это смотреть! Я… – Он всхлипнул. – Я не мог ничего сделать…

– И зачем ты рассказал это мне? Почему не сдал своему начальству, чтобы продвинуться по службе?

– Я хочу вам помочь. – Единорог с надеждой взглянул на Грега. – Не знаю, чем вы там заняты, но уверен, что это правильно. Если что, вы можете на меня положиться. Пусть я и не могу открыто идти против системы, однако меня будет греть мысль, что хотя бы так я делаю что-то хорошее.

Унтерхуфер вновь улыбнулся, и Грег вздрогнул, поняв, что просто не может ему не верить.

«Когда-нибудь моя доверчивость меня погубит. Но очень надеюсь, что не сейчас».

– Как тебя зовут? – спросил Меллоу.

– Свифт Сноу, унтерхуфер ЛД, Мэйнхэттенское отделение гестапони, – ответил единорог, задрав подбородок. – Поверьте, я на вашей стороне. Так что можете не беспокоиться… – Он посмотрел на свои накопытные часы и охнул. – Селестия, Зик же скоро должен вернуться!.. Этого разговора не было, – быстро сказал он Грегу. – Идите вперёд, быстрее!

Меллоу подавил вспыхнувшее было напоследок стремление всё-таки его пристрелить и просто кивнул. А затем вышел из проулка и решительно зашагал к дому Данфеля.

«Первый день… – пронеслось в голове. – И уже столько всего. Как долго я протяну здесь живым и… не сломаюсь ли? Посмотрим. Главное – связаться с Центром. Если я стану шестым в их похоронном списке, то не за просто так.

Найт Скай может строить из себя гроссмейстера, но и я не копытом деланный. Вот и проверим, хватит ли у них всех ума меня раскусить, как это сделал Сноу. Если же нет, то на победу в войне им можно и не рассчитывать».

С неба опять начало накрапывать. Капли стекали по чёрному плащу, и Грег вдруг понял, что тот сделан из кожи. А вот из чьей – желания выяснять как-то не возникло.

С ключом от квартиры, как и утром, пришлось повозиться. Он с трудом проходил в скважину, а при повороте замок протестующе скрипел, словно не желая пускать домой жеребца, который, видимо, уже давно своим домом не занимался.

«Надо будет мастера вызвать, – подумал Грег, всё же совладав с дверью и проходя внутрь. – А то мало ли, вдруг здесь и замки самому менять запрещено, штраф десять тысяч битсов?»

Хлопнув по выключателю, он зажёг свет в прихожей и, пока снимал и вешал плащ, с которого на оттёртый до блеска пол неминуемо начало капать, окинул взглядом своё новое жилище.

Прихожая с вешалкой и выстроившимися у стены зонтами и четырьмя парами резиновых сапог: большими, поменьше и двумя совсем маленькими; далее коридор с несколькими дверьми. Налево – санузел, прямо – кухня, по правое копыто – три комнаты: детская, спальня и кабинет. Всё прямо-таки сверкало ослепительной чистотой; судя по всему, Данфель был аккуратистом, не терпевшим грязи в собственном доме, но, похоже, возложил он эту обязанность на жену. И строго следил за тем, чтобы его желание безукоризненно выполнялось.

Из детской высунулась мордочка Вайолет Рэйн. Глаза единорожки расширились, а сама она чуть сжалась под внимательным взглядом Грега.

– Здравствуй, – тихо прощебетала она, и от затаённого страха в её прекрасном голосе у серого жеребца в который раз уже сжалось сердце. – Ты сегодня поздно… Ужин на плите – твои любимые голубцы с сеном.

Её взгляд упал на расплывающуюся под плащом лужу.

– Постой, я сейчас вытру…

– Не надо, – пробормотал Грег, – само высохнет.

Он прошёл мимо изумлённо посмотревшей на него единорожки и закрылся в ванной, где под струёй воды яростно принялся оттирать копыта от уличной грязи.

Не потому, что был таким же чистюлей, как и настоящий хозяин этого дома. Было бы просто преступлением ходить немытыми ногами по столь тщательно отдраенному полу, обесценивая труд «своей» забитой жены и матери «его» детей.

Выйдя из ванной, Грег проследовал на кухню. На плите и в самом деле стояла сковородка с четырьмя капустными рулетиками, из которых восхитительно пахло жареным сеном. Душу снова кольнуло оттого, как старается Вайолет для своего «подменённого» мужа.

Взяв чистую тарелку и вилку, серый пони выложил себе голубцы и, сев за стол, начал с удовольствием их уплетать. Готовила единорожка просто волшебно; возможно, без магии тут и в самом деле не обошлось. Капуста не была ни слишком жирной, ни пересоленной, а сено хрустело на зубах аппетитнее, чем в любых бургерах.

Когда тарелка опустела, Грег даже пожалел, что восхитительный ужин закончился, – но тут же понял, что и так объелся. Вайолет прошмыгнула на кухню и быстрее, чем он смог бы её остановить, собрала грязную посуду и принялась мыть.

Меллоу невольно залюбовался её тонкой фигуркой в синем домашнем платье, из-под которого открывался вид на мило покачивающийся фиолетовый хвостик и задние ножки, однако немедленно себя одёрнул.

«Я не могу… не вправе смотреть на неё… так…»

Пока единорожка возилась со сковородкой, Грег налил себе чаю – и, выхлебав обжигающий горький напиток в пару глотков, направился прочь.

В кабинете он сбросил давивший на плечи китель и повесил на спинку стула, а сам плюхнулся на диван, обхватив копытами голову.

«Что я делаю… что я делаю?! Как мне вести себя?! Я уже представляю, каким был Данфель, и копировать его поведение просто не мо-гу!»

Из коридора послышался робкий цокот, и Вайолет, приоткрыв дверь, заглянула внутрь:

– Дорогой…

– Что? – резко обернулся к ней Меллоу.

Должно быть, на его лице отразилось что-то «данфелевское», так как единорожка сразу же стушевалась:

– Извини, я…

И попятилась, как будто стремясь поскорее исчезнуть.

Тут уже Грег не вытерпел. Он вскочил на ноги, подбежал к двери и распахнул её. Вайолет в ужасе замерла на пороге, точно ожидая удара. И казалось, собиралась зажмуриться.

Но вместо этого… Грег обнял её. Он чувствовал, как напряжено под его копытами её тело, готовое сжаться, свернуться в плотный клубок для защиты…

Однако защищаться сейчас было не от чего. И потому единорожка постепенно расслабилась, тихо выдохнув ему в плечо.

– Прости… – прошептал он ей на ушко. – Столько дел накопилось, что я сам не свой… Знаешь, я тут подумал… – Он тяжело вздохнул. – Наверное, я был ужасным пони.

– Нет, о чём ты… – пролепетала она и попыталась вырваться…

Но остановилась, когда Грег нежно погладил её по спине.

– Я знаю, ты боишься это сказать, но это так. Прости меня. Я… постараюсь быть лучше. Добрее… Честно. Вот увидишь. Я… – «Как трудно, как же трудно это сказать!..» – Я люблю тебя, Вайолет.

– И я тебя, Ян, – еле слышно произнесла она.

– Что-то случилось? Ты… чем-то расстроена?

– Да… Рэнди сегодня простудился. Думаю, они с Санни вчера открывали окно на ночь, а там дождь… Даже школу пришлось из-за этого пропустить. Зайдёшь к ним сегодня?

– Хорошо, – выдохнул он. Затем, слегка отстранившись, посмотрел ей в лицо.

Вайолет потупилась, но Меллоу ногой приподнял её подбородок и взглянул в её блестящие от слёз голубые глаза.

– Ничего не бойся, – мягко произнёс он. – Я больше никогда тебя не обижу. Клянусь чем хочешь.

«По крайней мере, пока не закончится война и не вернётся реальный Данфель, – подумалось Грегу. – Или пока меня не раскроют. Получается, я сделаю ей только больнее своим обманом! – Захотелось завыть от досады на самого себя, но серый пони подавил это желание. – Аргх, как всё сложно… Почему я не могу хотя бы подарить ей надежду?!»

– Ты и вправду изменился, Ян, – сказала Вайолет. – Это… твоя командировка так на тебя повлияла?

Меллоу кивнул.

– Да. Побывав на фронте и едва не погибнув, по-иному начинаешь смотреть на жизнь… и на пони, которые тебя окружают. – «Хотя бы в этом врать не пришлось…» – Сейчас зайду к Рэнди. Только… переоденусь с работы.

Он отпустил сиреневую единорожку и направился в спальню, где в шкафу точно должен был лежать комплект домашней одежды.

Сняв и повесив рубашку, Грег выбрал из аккуратнейшим образом, без единой складки разложенных вещей белую футболку и чёрные семейные шорты. Вроде бы Данфель предпочитал носить дома именно их, но точно серый пони уже не помнил.

«Да и какая разница, вряд ли Вайолет решится на это мне указать, – подумал Меллоу… и устыдился собственных мыслей. – Что со мной… я и правда начинаю уже думать как этот урод конченый?! Темпест была права… Нет, надо держаться. К тому же, странно было бы вообще объяснять выбор одежды дома. А значит, зря я об этом волнуюсь».

Выйдя из спальни, он уголками губ улыбнулся «жене» и шагнул в сторону детской…

Внезапное осознание шибануло его как током, отчего он замер, уже протянув копыто к дверной ручке.

«Я сейчас должен войти к незнакомым мне детям и притвориться, что я – их папа. – На лбу у серого жеребца выступила испарина. – Так только какие-нибудь похитители жеребят делают… О-ой, и зачем я согласился на эту авантюру?..»

– Д-дорогой? В-всё в порядке? – спросила за спиной Вайолет.

Вспомнив, что в коридоре он не один, Грег тяжело вздохнул.

«Обратного пути нет. Мне придётся туда зайти».

– Да… извини. Просто задумался, – ответил он и толкнул дверь комнаты.

Та не поддалась, словно была заперта.

Секунду-другую Меллоу таращился на дверь, а затем сделал фейсхуф и потянул её на себя. С лёгким скрипом она открылась.

В детской было темно, однако из коридора падала узкая полоса света. Присмотревшись, Грег различил две кроватки у дальней стены – и блеснувшие во мраке испуганные глаза жеребят, уставившиеся на него.

– Папа, это не я, это Рэнди всё!.. – затараторила светлая земная кобылка, привстав на постели. – Это он придумал на дождь посмотреть, я ни при чём!..

– Да что ты врёшь-то… апчхи! – гнусаво ответил ей синеватый жеребчик-единорог на пару лет младше неё и шумно высморкался. – Можно подумать, ты не хотела!..

В мозгу сразу всплыли имена и характеристики из досье.

«Санни Смирк, девять лет. Болтливая и непоседливая интриганка. Спасалась от наказаний, ябедничая на брата. Старается хорошо учиться и в целом поддерживать образ “правильной” кобылки. Кьютимарки нет. Любимое занятие – рисование.

Рэнди Кранч, семь лет. Тихий и робкий интроверт. В раннем детстве был капризным, но после “воспитательных методов” Данфеля стремится привлекать к себе как можно меньше внимания. Учится средне, за что время от времени огребает. Не склонен ко лжи, никогда не жаловался на сестрёнку, но и не выгораживал её. На левой задней ноге шрам от удара пряжкой ремня. Кьютимарки нет. Любимое занятие – чтение».

– Тихо, дети, – произнёс Грег, и жеребята вмиг затихли. А выражения на их мордашках сделались ещё более испуганными.

«Надо срочно что-то менять. Как-нибудь разрядить обстановку, что ли. Вот зачем они так на меня смотрят?.. Хотя, судя по всему, у них ещё нет такого “стокпоньского синдрома”, как у Вайолет…»

– Не надо ссориться, – продолжил он, садясь на табурет у кровати Рэнди. – Как есть, так есть. В конце концов, учатся всегда либо на чужих ошибках, либо на своих. – Грег повернулся к изумлённо глазевшему на него жеребёнку. – Завтра оставлю вашей маме денег на молоко с мёдом. Выпьешь – и быстро поправишься.

– Пасиб… – шмыгнул носиком Рэнди. – Пап…

– Что?

– Это, ну… можешь почитать нам книжку? Пожа-а-алуйста…

Жеребёнок включил ночник, и Грег заметил лежавшую на тумбочке тонкую книженцию.

– Хорошо. Ну-с, что тут у нас…

Меллоу взял книжку и взглянул на обложку.

Большую часть последней занимала картина фиолетового ночного неба со светло-розовыми кружками звёзд. Яркий полумесяц висел над холмистой равниной, на которой угадывалось поле битвы. В свете ночника Грег даже разглядел пятна крови и валяющиеся в траве шлемы – и внутренне передёрнулся. «Кто вообще даёт детям читать такое?..»

Имени автора не было; вместо этого под луной выделялось заглавие, выполненное вычурным белым шрифтом: «Лунные сказки». Меллоу перевернул книжку. На заднике обложки внизу мелкими буквами было написано: «ОДОБРЕНО МИНИСТЕРСТВОМ НАУКИ, ОБРАЗОВАНИЯ И КУЛЬТУРЫ». Рядом размещался и логотип министерства – скрипичный ключ в окружении полумесяца и трёх звёздочек между его концами.

Стилизованная кьютимарка Октавии Мелоди.

«Ну конечно. Кто же ещё. Что ж, поглядим, как здесь промывают мозги подрастающему поколению…»

Из книги примерно на середине торчала закладка – конечно же, фиолетовая и с чёрным профилем Найтмэр Мун, вписанным в очертания лунного диска.

«Пропаганда как она есть. В самом что ни на есть чистом виде».

Грег раскрыл книжку и, подсев ближе к ночнику, пробежался по страницам.

Мельком просматривая текст в тусклом свете маленькой лампочки, он не смог удержаться от горькой усмешки. Большинство историй в сборнике оказалось, по сути, переделками обычных эквестрийских сказок на «лунный» лад, но было и несколько «оригинальных», например: «Почему у бэтпони и пегасов разные крылья» или «Лунная дорожка» – повесть про кобылку, которая превратилась в бэтпони и стала ученицей самой Найтмэр Мун, являвшейся ей во снах.

Но Грега интересовала совсем другая – конкретная история.

Пролистав до нужного места, жеребец прочистил горло и негромко, с выражением начал читать:

– Давным-давно, когда все пони только-только привыкли жить вместе, в одной из знатных семей Эквестрии появились на свет две маленькие сестры, обе – единорожки. Старшая была белее солнечного света в летний погожий день, младшая же – синее вечернего неба после заката.

В те далёкие времена солнце и луну поднимали и опускали шестеро сильнейших магов. Дело это было нелёгким, и каждый раз они уставали так, что не могли заниматься ничем другим, кроме как поддерживать смену дня и ночи. Но однажды вечером они истратили на ритуал всю свою силу и больше не могли поднять солнце, чтобы наступил новый день.

Земли Эквуса объял ужас. Нипони не знал, как быть; все боялись того, что ночь будет длиться вечно. А на другой стороне планеты, наоборот, наступил самый долгий и жаркий день, который когда-либо видели.

Однако на помощь магам пришли две сестры. Они обе уже тогда были искусны в магии, а изучив заклинание, которым пользовалась шестёрка, смогли сами управлять солнцем и луной. И когда они овладели этой великой силой, та превратила их в аликорнов, дав им обеим пегасьи крылья. Видя их мощь, пони признали их своими новыми правительницами. В Эквестрии вновь настала эпоха покоя и процветания.

Сёстры разделили свои обязанности. Старшая взяла на себя заботу о солнце, младшая – о луне. Но пони привыкли играть и работать днём, а спать ночью, поэтому старшей сестре доставалась вся их любовь и уважение, в то время как младшая оказалась в её тени. Не помогло даже то, что ночью она бродила по снам и изгоняла кошмары, – пони принимали это как должное и не чувствовали за это никакой благодарности. Только ночное племя фестралов, привыкшее спать днём без сновидений, почитало младшую аликорницу как главную в правящей паре.

Старшая сестра возгордилась и тоже перестала ценить свою младшую помощницу. Более того, белый аликорн возмечтала о том, чтобы управлять и луной – и тем самым заполучить единоличную власть над землями пони.

Младшая сестра не стерпела этого и в ответ отказалась опускать луну, пока старшая не извинится и не признает её наравне с собой. Но та отвергла её предложение и собрала войско, чтобы схватить её и заточить на луну. Младшая не осталась в долгу и призвала на помощь фестралов, которые стали сражаться за неё как за свою принцессу.

Но силы были неравны. Три расы пони объединились против одной и разгромили последнюю в жестокой битве у Замка двух сестёр. Встретились в том бою и правительницы, устроив магическую дуэль один на один. Но старшая сжульничала и, воспользовавшись силой шести древних артефактов, известных как Элементы Гармонии, смогла-таки одолеть младшую и отправить её на луну навечно. Однако младшая призвала силу звёзд и произнесла пророчество, которое гласило: «В самый длинный день тысячного года Лунная пони освободится из заточения, и тогда настанет вечная ночь над миром».

После поражения своей повелительницы выжившие фестралы затаились в пещерах и на болотах, спасаясь от безумия и гнева трёх остальных рас. А сами пони, в свою очередь, практически стёрли из памяти ночных собратьев.

Избавившись от соперницы, старшая сестра стала править всеми пони единолично. Со временем она сделалась настолько важной и высокомерной, что уже не обращала внимания на желания своих подданных, которые продолжали слепо ей подчиняться, а её круп перестал помещаться на троне от каждодневного поедания банановых тортиков.

Прошла тысяча лет, и пророчество исполнилось. Младшая сестра вернулась в Эквестрию, горя праведным гневом, но старшая усмирила её, предложив править вместе. Но это было лишь уловкой, чтобы усыпить бдительность лунной аликорницы. Ведь солнечную принцессу устраивало то, как было раньше, и давать сестре настоящую власть она вовсе не собиралась.

Какое-то время между аликорнами царил мир. Но когда младшая сестра заговорила о том, чтобы фестралы жили наравне с остальными пони, старшая испугалась, что может упустить свою власть, и решила расправиться с младшей уже окончательно.

Лунную пони по ложному обвинению заточили в темнице. А по тем, кто вышел в её защиту, старшая сестра приказала стрелять без жалости. Узнав об этом, младшая собрала всю свою силу и вырвалась на свободу, уводя с собой тех, кто остался ей верен.

И теперь пони Новой Лунной Республики должны объединиться, чтобы победить злую и самолюбивую солнечную принцессу и заставить её ответить за всё, что она совершила.

«Лягать, какая же немыслимая, несусветная чушь!.. – Грег вздохнул, откладывая книжку обратно на тумбочку. – Хотя… всё по заветам Хорсуэлла. Полуправда, приправленная выгодной ложью, способна оправдать что угодно».

– И ты тоже сражаешься за Лунную пони, да, папа? – спросила Санни.

Меллоу вздрогнул от такой постановки вопроса.

– Я… – Он сглотнул. – Я делаю что могу. Чтобы… поскорее настал мир и пони вновь зажили дружно и счастливо.

– Но мы же победим, верно? Ведь правда же? – спросил Рэнди.

Взглянув в невинные бирюзовые глаза жеребёнка, Грег едва не взвыл от боли. Душа серого жеребца в этот миг просто разрывалась на части.

– На самом деле… всё сложнее, чем тут написано. Как Селестия не была таким уж монстром, так и Луна имела свои слабости. Их ссора произошла скорее от недопонимания… ну и, может, каким-то пони хотелось, чтобы они поссорились. А как там всё было на самом деле, не расскажет ни одна книжка. Потому что нипони в одиночку не может знать всей правды – лишь какой-то её кусочек.

«Да, давай, переводи тему. Это же так по-взрослому – уйти от ответа, заняв мозги жеребёнка другой информацией!»

– А нам в школе рассказывали, что Селестия на завтрак ела не тортики, а жеребят, – задумчиво протянула Санни. – Запечённых в банановом соусе…

Грега аж передёрнуло, когда он попробовал себе это вообразить.

Но хуже всего было то, как спокойно об этом говорила кобылка.

– Просто сейчас так принято говорить, – вздохнул жеребец. – А вам нужно всего лишь научиться думать о том, что говорят другие. Как знать – может, они тоже не знают всей правды? А ещё – держать в случае чего язык за зубами. Да и другим бы это не помешало.

Он улыбнулся и протянул было копыто, чтобы по-отечески бупнуть Рэнди в носик…

Но единорожек вдруг сжался в комок, закрывшись от прикосновения всеми четырьмя ногами.

Как от удара.

Грег отшатнулся. Дыхание судорожно вырывалось у него из груди, а по спине словно врезали оголённым холодным проводом.

Серый пони, пошатываясь, отступил на пару шагов – а затем, не выдержав, бросился прочь из комнаты.

Уже в коридоре он краем уха услышал голоса жеребят:

– Чего это он? Странный какой-то…

– Да уж лучше такой, чем как обычно…

Это стало последней каплей.

Грег пулей влетел в кабинет и с разгона грохнулся на диван. Сдавленно застонав, жеребец несколько раз с силой треснул ногой по плюшевой обивке, затем стал биться головой в жёсткий подлокотник.

Наконец он обмяк, мелко затрясшись всем телом.

Заглянувшая к нему Вайолет смогла застать прежде невообразимое зрелище: её муж, высокопоставленный офицер ЛД, прозванный на работе «железным Яном» за свою жёсткость, плакал.

4 апреля 1008 года.

Юпитер – Афелию

Н.С. поверил в задержку переговоров Ф.П. и Д.Х.

А.В. приставила за мной слежку, но по обращению через Н.С. наблюдение снято.

Изучил в архиве почти все доступные материалы по представленному запросу.

Эквестрия критически отстаёт по разработкам и производству стрелкового оружия. Республика подготавливает и складирует огромное количество новейших автоматических винтовок (по данным на конец марта, уже более ста тысяч штук). Вероятно, скоро планируется перевооружение армии для начала масштабного наступления. С.Ш. лично контролирует многие этапы процесса.

В документах встречается неизвестное сокращение – РСЗО. Расшифруйте, что это может быть.

Также ведутся исследования по трём новым направлениям.

1) Проект «Мэйнхэттен» – создание оружия массового поражения на основе обычных авиабомб, в которые добавлен контур из зачарованных самоцветов и ампула с драконьим огнём. По расчётам, взрыв такой бомбы должен быть в тысячи раз мощнее обычного. Насколько мне удалось узнать, драконий огонь получают с помощью некромантии от погибших в бою драконов. Однако расположение базы, где это происходит, строго засекречено. Думаю, что она находится недалеко от эксклава драконов в составе НЛР. Ответственный – доктор Троттенгеймер.

2) Проект «Горизонты» – космическая программа, ради которой планируется захватить недостроенный космодром около Хуфингтона. Цель – создание базы на Луне и развёртывание на орбите спутниковой группировки. Несколько военных заводов тайно перепрофилируются под производство ракет. Ответственная – Дельта Ви.

3) Проект «Стальной Пони» – создание суперсолдат по наработкам из Хироптерры. Изучаются способы слияния живого тела с бронёй и оружием, а также усиление физических возможностей. База – Медицинский институт Луненербе в Мэйнхэттене. Ответственная – Беатрикс Луламун. Копытоводство – Гизмо Пойндекстер.

Мне понадобится примерно неделя, чтобы скопировать по памяти документы для передачи. Также прошу разрешение на вербовку сочувствующего нам сотрудника ЛК-4 для разработки плана по ликвидации института. Жду дальнейших указаний.

Джин-тоник горчил и сильно отдавал какими-то травами. А в послевкусии угадывались нотки можжевельника и кислых цитрусов.

«Ну и гадость. И как Данфель мог любить это пойло?..»

Грег отставил недопитый бокал и окинул взглядом зал клуба, погружённый в синий полумрак.

В уши с танцпола молотом било техно, заглушая любые звуки, а от мерцания стробоскопа казалось, будто из глаз вот-вот хлынут искры. Множество пони тряслись в какой-то уродливой, дёрганой пародии на танец; другие расположились за столиками или у барной стойки. За клубами сценического дыма угадывалась стоящая на задних ногах за пультом фигура диджея – единорога в круглых тёмных очках.

«Хуфбитс» был довольно-таки фешенебельным местом в центре Мэйнхэттена, и попасть сюда было не так уж просто. Впрочем, не для элдэшников: чёрная форма и знаки различия в виде звёздочек и комет как будто везде служили безотказным пропуском. Даже сейчас тут и там мелькали фуражки с кокардами в виде герба – или полумесяца у сотрудников пониции.

У штандартенхуфера оказалась серебряная клубная карта, которая давала скидки на выпивку, а также служила билетом на любые вечеринки, кроме самых закрытых. А ещё позволяла приводить с собой одного гостя, чем Грег и решил воспользоваться.

Не далее как позавчера он уже передал в клубе Эрвину текст новой шифровки. А сегодня серому пони предстоял разговор, которого не было в задании Темпест – но Меллоу он был необходим. Как лекарство от застарелой боли.

Разыскать нужного пони вышло легко. Грег помнил имя, а главное, место работы – по крайней мере трёхмесячной давности – и, пользуясь властью офицера ЛД, отправил посыльного в комендатуру Мэйнхэттена с письмом для одного из сотрудников. Если бы последний там больше не работал, то надо было выяснить, куда перевёлся. Однако этого не потребовалось: вернувшийся рядовой доложил, что письмо доставил лично в копыта.

Оставалось надеяться, что получатель правильно поймёт смысл и не станет считать приглашение выпить дружеским жестом ради вербовки. Тем более что у Грега уже был кандидат, чтобы привлечь его к операциям.

С теми же буквами LD и двумя звёздочками в петлицах.

А этому пони предстояло как минимум оправдываться. Нет – молить Грега о снисхождении. Хотя… тогда бы «штандартенхуфер» точно не спустил ему с копыт тот поступок. Уж лучше просто во всём сознаться.

«А вот и он, – подумал Меллоу, видя, как к его столику приближается вертлявая крылатая фигура. – Доносчик, что отделался штрафом за езду пьяным».

– Вечер добрый, штандартенхуфер, – отдал честь подошедший светло-коричневый пегас и сел напротив. – Чем обязан?

– Унтерхуфер Лейзи Хак, верно? – холодно спросил Грег, разглядывая его сквозь бокал с напитком.

– Д-да, а что?

– Что вы делали вечером второго нивоза вместе с Конситедом Джаканейпсом и Стратосферсом Дроппером?

– Я… э-э… это…

Пегас опешил и с круглыми глазами уставился на Грега.

Тот, отставив бокал, с каменным лицом ждал ответа.

Неожиданно Лейзи сжал зубы и, ударив копытом в пол, вскочил на ноги.

– Так и знал, что это подстава!..

– Сядьте, – бросил Меллоу ледяным тоном. – Иначе ночевать поедете в Лунную Канцелярию. Говорят, там очень удобные подвалы…

Лейзи покачался немного туда-сюда, затем плюхнулся крупом обратно на банкетку. Вмиг он словно весь сник, как если бы из него выпустили весь воздух.

– Чего вы хотите? – негромко спросил он. – Денег? Извинений? Признания?!

– Всё вместе, и можно без хлеба, – фыркнул Грег. – А на самом деле – просто взглянуть тебе в глаза, кусок дерьма. Ты же лучшего друга вместе с дядей своим прямо на фронт отправил…

– А что мне оставалось делать?! – выкрикнул Лейзи, резко поднявшись и треснув копытами по столу. Меллоу заметил, что на них начали оборачиваться. – Самому присесть за компанию, что ли?! К тому же я правда там только за рулём был, это Дроппер тому патрульному башку проломил!..

«Папа, это не я, это Рэнди всё!.. Это он придумал на дождь посмотреть, я ни при чём!..»

– Сядь! – рявкнул Грег, и пегас, разом заткнувшись, вновь опустился на место. – Аж смотреть на тебя тошно… Ты хоть знаешь, что с ними сталось-то, а, падаль?!

– Что? – Лейзи вскинул глаза. – Они…

– Не притворяйся, что их жизни тебя заботят, всё равно не поверю. С твоим дядей всё хорошо… насколько вообще может быть. Его ранило осколком снаряда под Кантерлотом, но один из солдат дотащил его на себе до госпиталя. Потом Дроппера отправили в тыл, но скоро он вернётся на фронт – и, судя по всему, уже в звании гауптманна. Его мечта воевать за Республику исполнилась – пусть и не в таком виде, как задумывалось изначально.

– А вы-то откуда знаете? – пегас глянул на земнопони в недоумении.

«Упс, промашечка вышла… Но кто он такой, чтобы требовать у Данфеля объяснений?»

– Пообщался с комиссарами из его полка. Уж поверь, у меня есть способы добывать и такие сведения. А если я захочу, – голос Грега спустился до громкого шёпота, – то смогу выяснить, что ты ел сегодня на завтрак и дакимакуру с изображением какой пони трахаешь.

Лейзи чуть не укатился под стол.

– А про дакимакуру-то откуда?..

– Да по тебе же видно, что ни одна кобыла тебе не даст. Если у неё, конечно, ещё мозги остались.

– Скажите… а как звали того солдата, который вынес дядю? Ну, чтоб знать, кого мне благодарить…

– Рядовой Грег Меллоу, – отчеканил серый пони. – Но можешь не стараться: сразу после этого он перешёл к врагам. И даже светанулся в конце вантоза на сходке трёх шлюх в Кристальном Городе.

– Вот гад! – с чувством произнёс Лейзи. – И как таких ублюдков земля носит… – Вдруг на его лице снова отразилась тревога. – А… как Конси?..

– Он погиб, – обронил Меллоу, глядя в глаза пегасу. – Наступление эквестрийцев так его напугало, что он прямо там, на поле боя, решил сдаться в плен. Но не успел. Его прирезал фестрал из их же с Дроппером отделения. А потом твоего друга размотало на запчасти гусеницей эквестрийского танка.

Грег наклонился ближе.

– И во всём этом виноват ты. Только ты. Так что подумай над этим. Но чтоб в столице, – он постучал по столу, – я тебя больше не видел. А то свяжусь с гестапони и попрошу отправить дело на пересмотр. Можешь хоть на фронт сам пойти. Хотя… – жеребец презрительно скривил губы, – ты и там вряд ли кому-то поможешь. Лучше вообще пойди и сдайся, чтобы освободить от себя Республику.

Серый пони поднялся и напоследок взглянул на Лейзи. Тот смотрел в пустоту, обхватив копытами голову.

– Оплатишь счёт сам, – процедил Грег. – Считай это штрафом за то, что заставил на тебя, недоноска, потратить время.

И направился к выходу из клуба, чувствуя, как боль в душе сменяется омерзением и к Лейзи, и к самому себе.

«Я что, теперь и вправду такая сволочь?»

9 апреля 1008 года.

Афелий – Юпитеру

Продолжайте тянуть время. Потом просто скажете Н.С., что след оказался ложным.

Сеть шпионов НЛР вскрыта. Ведётся работа по поиску и освобождению Ф.Л.

Вербовку запрещаем. На разработку плана даём пять дней. Время исполнения – ночь на пятнадцатое. С вами будет восемь наших агентов. Ещё одному вы передадите пакет с документами.

Адрес конспиративной квартиры – Блум-стрит, дом девять, пятый этаж, правая дверь. Если на окне будет цветок, то явка провалена. В ванной находится флакон с растворителем, а также краски для гривы и шерсти. На операцию пойдёте в гражданской одежде и с настоящей внешностью. Вынесите из института как можно больше бумаг, оборудование и тела уничтожьте.

Далее постарайтесь узнать поподробнее о проектах 1 и 2 из предыдущего сообщения.

РСЗО – «реактивная система залпового огня». Вероятно, также какое-то новое вооружение.

Будьте осторожны. А.В. могла сделать слежку менее заметной, а также поставить прослушку в доме и автомобиле. Опасайтесь клуба «Хуфбитс»: ничто не мешает ЛК-4 полностью контролировать и его.

Соблюдайте долбаную секретность.

Над Мэйнхэттеном бушевала первая в году гроза.

С неба на асфальт низвергались потоки воды, тускло подсвечиваемые огнями уличных фонарей. От ветра над крышами раскачивались провода, а в самих домах дребезжали стёкла. Ну а если было мало шума дождя, то раскаты грома глушили разговоры даже лучше, чем техно с танцпола в клубе.

«Всё же в погодном департаменте немного перестарались, – подумал Грег, выглядывая из подворотни на маячившую на углу громаду Медицинского института. – Хотя это нам только на копыто».

В здании было всего два этажа, но по размаху вширь оно превосходило даже Лунную Канцелярию. Грег помнил, что раньше это был чей-то особняк, где никогда особо никто не жил, но после ноябрьских событий хозяин, судя по всему, остался в селестийской Эквестрии, так что огромный дом передали Луненербе. А они уже поразвлекались там вовсю.

Вход в институт охраняли двое элдэшников с пистолетами-пулемётами: единорог и земнопони. По идее, они должны были прохаживаться туда-сюда, не подпуская к крыльцу посторонних, но из-за хлеставшего сверху дождя стояли на верхней ступеньке между колонн под защитой широкого козырька. Грег даже мог различить там чей-то огонёк сигареты.

Время для операции Темпест выбрала явно удачное. Но и немудрено: расписание погоды здесь, как и в любом другом городе, до сих пор публиковалось открыто. Кто угодно из внедрённых агентов мог его слить на ту сторону фронта.

«Интересно, может, это кто-то из них? – Грег оглянулся на группу из восьмерых пони, забившихся вместе с ним в узкий проулок. – Впрочем, нипони, естественно, мне ничего не скажет. А так хотелось».

Все они, как и сам Грег, были в чёрной одежде и масках; под лёгкими куртками угадывались бронежилеты. Жеребец не знал ни имён агентов, ни как они выглядят. Они его, впрочем, тоже бы не узнали: перед тем как выдвинуться на точку сбора, Меллоу на конспиративной квартире облил себя растворителем и долгие полчаса, мучаясь от жжения, ждал, пока с шерсти и гривы слезет водостойкая краска. Цветка на окне не было, так что находиться там было безопасно. Вайолет же он сказал, что задержится на работе допоздна и, скорее всего, там же и заночует.

Машину же – чёрный «мэйрседес» с «красивыми» номерами – он припарковал в каком-то дворе за пару кварталов от дома. Управлять ею оказалось не так уж сложно; просто всё время приходилось помнить о педали сцепления. Но выдвигаться «на колёсах» к конспиративной квартире Грег не хотел: в машине могли стоять следящие амулеты. Правда, за несколько дней до этого Эрвин просканировал автомобиль особым заклинанием и ничего не нашёл, однако Меллоу всё же решил лишний раз перестраховаться.

Однако беспокоился он зря. В паре кварталов от места встречи стоял гестапоньский фургон, подогнанный агентами специально для быстрого отхода. Такую машинку уж точно не станут останавливать и проверять, а случись что, её не жаль будет бросить.

Изначально «пони в чёрном» было девять. Но когда один из них после отзыва на пароль протянул копыто, Грег понял, что это курьер, и отдал ему пакет с переписанными по памяти документами из архива, после чего «мистер инкогнито» скрылся во мраке ночи.

«Собрались прям как заговорщики, – подумалось жеребцу при очередном взгляде на зловещего вида здание. – Да, впрочем, заговорщики мы и есть. Только цели у нас не такие, как обычно бывает».

– Ну что, долго ещё ждать, Серый? – хриплым шёпотом спросил Клин, придерживая винтовку. – А главное – кого?

– Помощника, – ответил Грег и отступил в глубь подворотни. – Это он раздобыл для нас планы здания, а также кое-что рассказал про охрану этого места. К тому же так мы сможем проверить его в настоящем деле.

– А если он приведёт с собой гестапони? – рыкнул Баржа, габаритами превосходивший всех остальных. – Ты об этом подумал?

– Тогда он сдохнет. Я выяснил, где он живёт, так что не будет проблемой найти его и заставить подавиться яблоком.

«На самом деле нет, но кто проверит? Главное, что голос по крайней мере не дрогнул».

– Тихо. Кто-то идёт, – прошептал Клин, направив винтовку в сторону улицы.

Грег навострил уши. Действительно, по тротуару слышался негромкий перестук копыт, словно кто-то медленно шёл в поисках конкретного дома.

Или подворотни.

Все затаили дыхание, когда в проходе показался тёмный силуэт. Пару секунд тот как будто всматривался во мрак, затем на кончике его рога зажглась искорка света…

Чьё-то копыто резко сграбастало его за рукав и затащило под арку. Другая нога стукнула по рогу, сбивая заклинание, и зажала рот, а над ухом раздался голос Меллоу:

– Тихо. За тобой точно нипони нет?

Единорог мелко замотал головой.

– Гестапони! – процедил Баржа, и на Грега с унтерхуфером тут же нацелилось восемь стволов. – Ты хоть понимаешь, кого привёл?! Он же всех нас сдаст!

– Я так не думаю, – усмехнулся Меллоу и отпустил единорога. Тот пошатнулся, но, в отличие от прошлого раза, встал на четыре ноги уверенно. – Знакомьтесь – унтерхуфер Свифт Сноу, мои глаза и уши в четвёртом управлении… а прямо сейчас – заложник.

– Эй, мы об этом не договарива… – возразил было Сноу, но замолк, когда ему в рот воткнулось дуло винтовки Клина.

– Дёрнешься – пристрелю. Если привёл за собой легавых – тоже. Пойдёшь с нами; повернёшь куда-то не туда иди попробуешь убежать – схлопочешь пулю. Усёк?

Унтерхуфер судорожно кивнул.

«Ещё бы, – подумал Грег, – с таким-то “катетером” в горле…»

Клин удовлетворённо хмыкнул и вытащил ствол изо рта у Сноу, после чего скривился под маской и брезгливо обтёр оружие о рукав куртки.

– Что ж… – Меллоу обвёл взглядом девять тёмных вооружённых фигур. – Тогда поехали?

Сигарета охранника давала света лишь на пару дюймов вокруг, но вместе с тем служила прекрасным ориентиром. А шорох дождя успешно скрывал шаги.

Легонько стукнули по мрамору аккуратно запущенные телекинезом маленькие круглые снаряды.

– Погоди, ты слышал?..

Огонёк сигареты заволокло полупрозрачной дымкой, и на крыльцо упали два тела. Шашки с усыпляющим газом подействовали безотказно.

К лежащим охранникам тут же подскочили размытые тени и оттащили в кусты, где и уложили, перед этим связав. А затем группа из десятерых пони выстроилась перед высокими дверьми здания, выставив перед собой всё своё оружие.

Кроме двоих, стоявших в центре, под прикрытием боковых групп. Пистолет одного из них до сих пор лежал в кобуре.

«Нам придётся стрелять по всем, кто там будет, на поражение, – подумал тот, что был впереди. – Но это война. Та же самая, что бушует сейчас от Винниаполиса до Хуфингтона. И они не могут этого не понимать. Может, они и не в курсе всего, что происходило в стенах института, и всего лишь выполняют приказы. В то время как я – делаю выбор».

– Пошли, – еле слышно выдохнул он, указав копытом на дверь.

Сверкнула молния – и под рокочущий гром беспокойное течение ночи взорвалось движением.

Двери вмиг распахнулись, и группа ворвалась в здание, перемахнув через турникеты. Гестапони на проходной ничего не успели сообразить, как их изрешетили из винтовок и пистолетов. Один из стрелков присел на пол у пульта и, вытащив на мгновение нож, перерезал провод «тревожной кнопки».

Выстрелы гулко разнеслись по просторному светлому холлу. Где-то вдалеке послышался топот копыт, скачущих к месту атаки.

– Разделимся! – крикнул Грег, обернувшись к своим. – Вы трое – на второй этаж! Ищите там любые бумаги! Остальные – за мной. По безоружным не стрелять. Вперёд.

Закинув в боковые коридоры ещё несколько шашек с сонным газом, они направились в сторону главного, где из ртутных ламп на потолке горела едва ли треть.

Из-за дверей вдруг высунулся кончик ствола, и воздух прошила очередь.

– Назад!

Метнувшись в стороны, все спрятались за квадратными колоннами, подпиравшими потолок. Из коридора вновь полетели пули, высекая кусочки мрамора.

– Пригнитесь! – крикнул слева Баржа.

Грег повернулся к нему. Огромный жеребец взвалил на плечо толстую трубу, раструбом направленную на дверь.

«Гранатомёт?! Но как…»

Додумать мысль Грег не успел.

Труба выстрелила, и всё вокруг заволокло дымом. Однако грохот взрыва донёсся будто сквозь толстую мембрану. Глянув через плечо, Меллоу заметил, что у Сноу горит розоватая искра на конце рога – видимо, заклинание звукоизоляции.

Серый пони благодарно кивнул – и вышел из-за колонны, доставая из кобуры пистолет.

Группа ворвалась в облако дыма. На полу валялись объятые пламенем обломки дверей и неподвижные тела. От вида растерзанной взрывом плоти захотелось блевануть, но обошлось. Грег вспомнил, что не ел полдня перед тем, как выдвинуться на это задание.

– Пошли, – просипел он, кашляя от дыма. – Нечего здесь оставаться.

Миновав остаток прохода, семеро пони оказались в главном коридоре, который шёл параллельно холлу вправо и влево.

От белизны стен и пола зарябило в глазах, и Грег потряс головой. «Это не госпиталь в Кантерлоте, – напомнил он самому себе. – Здесь нет играющей на лире мятно-зелёной единорожки. Только режущий глаза свет, искалеченные подопытные и доктора-психи».

И точно в ответ на его мысль, из одного кабинета выбежал немолодой единорог в очках и медицинском халате.

– Вы кто такие? – взвизгнул он фальцетом. – Кто вас сюда пустил?! Охрана!..

Провернув свой коронный трюк с затыканием рта винтовкой, Клин заставил его замолчать.

– Слушай сюда, – прорычал оперативник сквозь маску. – Сейчас ты идёшь с нами – молча! – и открываешь все двери. Попытаешься что-нибудь учудить или нам просто что-то не понравится – ты знаешь, что произойдёт. Ну?!

Доктор лишь сдавленно хрюкнул в ответ.

– Пошёл! – Клин не отказал себе в удовольствии пнуть его по костлявому крупу.

– Я… я не понимаю, что вы хотите тут найти… – пробубнил врач, отпирая ближайшую дверь. – Мы проводим мирные исследования… вот, смотрите!

Он коснулся магией выключателя и отошёл в сторону.

Через дверной проём стал виден интерьер типичной лаборатории. На столах стояли сложные установки для синтеза и микроскопы, а стеллажи в глубине были уставлены рядами пробирок с разноцветными жидкостями. Однако у Грега при одном взгляде на них всё равно побежали мурашки.

«Надеюсь, этот маразматик не станет швырять их нам в морду. Не удивлюсь, если тут культивировали какие-нибудь древние вирусы».

Тем временем группа направилась дальше.

Выбрав из связки следующий ключ, доктор вставил его в замок, повернул… и, распахнув дверь, отпрыгнул в сторону с криком:

– Активация!..

И упал, срезанный из пистолета-пулемёта одним из агентов.

– Б**ть! – выругался Баржа. – Что ж за хрень он там запустил?..

Ответ буквально секунду спустя вывалился в коридор.

Кровь у Грега застыла в жилах. Несмотря на то, что у него и так чуть не поехала крыша от просмотра отчётов об ужасающих экспериментах (к счастью, почти все были без фотографий), видеть их результаты вживую ему прежде не доводилось.

Земнопони с протезом вместо левой передней ноги повернул к группе своё лицо.

Лучше бы он этого не делал.

Кожа свисала с его щёк и лба уродливыми лоскутами, а на месте одного глаза разливалось красным свечение магического кристалла.

Мутант открыл было рот и взревел – но тут же ему в голову вонзилось не меньше десятка пуль, и он рухнул на пол. По белому мрамору потекла бурая кровь. Красный огонёк в глазу потускнел, затем и вовсе погас.

За спиной у Грега раздались странные звуки, и он обернулся.

Унтерхуфер Свифт Сноу блевал, опёршись копытом на стену.

– Что это за херня?! – Кто-то из группы ткнул ногой труп. – Они… они… превращали своих же солдат в… это?!

– Берегись!

Внезапно красный глаз лежащего вспыхнул вновь. «Труп» резко приподнялся и, щёлкнув зубами, в один момент отхватил оперативнику ногу. Тот рухнул на пол, крича от боли.

А из палаты позади мутанта вышло ещё трое.

Оглушительно грохнул гранатомёт Баржи, и подопытных раскидало в стороны. Из ошмётков их растерзанных тел тут и там торчали какие-то провода и металлические волокна.

– Сколько же их тут… – пробормотал Клин, перезаряжая винтовку.

Приставив ствол к голове корчащегося на полу агента, один из его товарищей нажал на спуск. Судороги сразу же прекратились.

– Ты что делаешь?! – воскликнул Грег. – Он же…

– …был бы нам обузой в бою и при отходе, – прозвучал ответ. – А если бы попал к этим, то выдал бы все явки и пароли. А может, из него также сделали бы чудовище.

Вдруг взвыла сирена, и потолочные лампы замигали красным. А вслед за этим все двери распахнулись, и в коридор начали выползать новые монстры.

– Там! – крикнул Сноу, указывая куда-то ногой.

Меллоу оглянулся, и грива у него встала дыбом.

Прямо на них, стреляя вспышками магии из рогов, мчались трое единорогов под защитой общего силового поля, мерцавшего сиреневым в воздухе.

Коридор взорвался пальбой и криками. Грег схватил в зубы пистолет – однако мощный удар сбил серого пони с ног, повалив на спину. Ствол клацнул по полу, отскочив в сторону.

Грег поднял взгляд. На него с животной ненавистью смотрел пегас… вернее, то, что раньше было пегасом. Тяжёлое копыто врезалось в челюсть, заставив приложиться затылком.

Сквозь пелену слёз серый пони видел, как замахивается крыло, состоящее из складчатых металлических секций с заострёнными наконечниками. И летит ему прямо к горлу… медленно… ме-едленно… мееедлеенноооо…

Бах! бах! бах! бах! бах!

Правую щёку резко обожгло – а затем с груди будто сняли гидравлический пресс и рядом раздался звук упавшего тела.

Кое-как проморгавшись, Грег увидел стоящего неподалёку Сноу. В телекинетическом поле единорога парило два пистолета: его и Меллоу, – а сам унтерхуфер с беспокойством смотрел на «товарища по несчастью».

– Сноу, осторожно!..

Грег перекатился и сшиб гестапони с ног. А на то место, где они только что были, как реактивный снаряд приземлилась туша ещё одного пегаса-мутанта.

Времени раздумывать не было. Выбираясь из-под упавшего Сноу, Меллоу бросил взгляд вбок в поисках оружия.

На полу около трупа одного из агентов лежала его винтовка.

Не медля ни секунды, Грег схватил новенькую «Лаванду» и выпустил остаток патронов в лицо развернувшегося к ним монстра.

Ослеплённый, тот взревел и ринулся мимо, прижимая копыта к окровавленному лицу. В этот миг Сноу вскочил на ноги и разрядил оба пистолета ему в затылок. Пегас повалился на пол и больше не двигался.

Грег перевёл дух и коснулся копытом щеки. Шерсть на ноге немедленно окрасилась красным. «Значит, всё же достал. А ведь таким крылом можно и голову снести при желании».

– В основание шеи! – заорал остальным унтерхуфер. – Там их уязвимое место!

Впрочем, запоздало.

Ещё двое земнопони-мутантов, истекая странного вида кровью, раскинулись на полу с неестественно вывернутыми шеями. Двух из трёх единорогов разорвало на части выстрелом из гранатомёта, а с третьим Баржа сейчас дрался вкопытопашную. Не без облегчения Грег отметил, что рога у всех троих были обломаны под корень.

– Хэть!

Извернувшись, Баржа ударом задних ног припечатал последнего из подопытных к стене. К ним подскочил Клин и, сжимая в зубах чей-то нож, вонзил лезвие единорогу в основание черепа.

Всё замерло. Из противников больше никто не двигался. Лишь продолжала ворчать сирена под мигающий красноватый свет, от которого казалось, что все стены, пол и потолок коридора обмазаны кровью.

Грег огляделся – и еле удержался от крепкого проклятия.

Из семерых оставшихся на первом этаже выжило всего четверо: сам Меллоу, Клин, Баржа и Сноу. Последний, судя по всему, пытался вскрыть дверь в конце коридора.

– Твою мать… – произнёс Баржа, глядя на трупы. – Парни, как же так, а?..

Затем он мотнул головой и, вздохнув, поднял взгляд на Грега.

– Ладно. К Дискорду всё. Давайте просто взорвём это место и свалим.

– Есть ещё подвал! – донёсся крик Сноу.

Единорог стоял у открытой двери и махал всем копытом.

Баржа чертыхнулся и сплюнул, после чего первым направился в его сторону. Грег слегка задержался, чтобы перезарядить пистолет.

Подходя последним из выживших, серый пони втянул воздух сквозь сжатые зубы.

«Если эти уроды содержали таких монстров на земле, то что же будет нас ждать под землёй? Ну нахер… Но мы должны с этим разобраться. Сделать на один филиал Тартара в Эквестрии меньше. И мы сделаем это, несмотря ни на что.

Я сделаю. Потому что это – мой выбор».

На лестничной клетке царил полумрак. Однако сюда уже почти не долетали монотонные завывания сирены, а свет редких ламп был холодным и белым. Похоже, в них вместо химических трубок использовались зачарованные кристаллы.

Преодолев два пролёта вниз, бойцы оказались перед очередной дверью.

– Па-астарани-ись!.. – Баржа вновь направил перед собой раструб гранатомёта.

– Подождите, – сказал вдруг Сноу и, подойдя к двери, вынул магией связку ключей – очевидно, взятую с трупа сумасшедшего доктора.

Огромный земнопони лишь цокнул языком и закинул гранатомёт обратно на спину, вновь переключившись на висящую на ремне вокруг шеи винтовку.

Полминуты спустя вся четвёрка уже входила в святая святых логова Луненербе.

В паре метров впереди открывшийся светлый коридор перегораживал какой-то прозрачный полог, нарезанный на полоски. Как только за последним из группы закрылась дверь, из стен вдруг ударили струи холодного пара.

– А-а-а!!! Что за?.. – взревел Баржа, пытаясь закрыться от заполнившей всё пространство влажной взвеси.

– Спокойно, это просто дезинфекция, – подал голос Сноу и, отряхнувшись, прошёл через полог. – Давайте, мы и так много времени зря потеряли.

Вслед за ним через прозрачные полосы неизвестного материала прошли остальные.

Этот коридор был более чем вполовину короче, чем на первом этаже, но дверей с маленькими квадратными окошками было в нём почти столько же. Судя по всему, за ними располагались совсем крошечные комнатушки.

А в противоположном конце находилась Дверь.

Грег аж сглотнул, когда увидел этот огромный стальной прямоугольник с вентильным запором. За ним однозначно должно было быть то, ради чего весь этот гадючник и создавался. То, ради чего и половины этажа было не жалко.

– Ну и как нам туда попасть?.. – пробормотал Клин, выражая общий вопрос.

На одной из дверей вдруг щёлкнул замок, и все мигом развернулись в том направлении.

В коридор, позёвывая, вышла голубая единорожка с растрёпанной белой гривой. На её кьютимарке были сиреневые полумесяц и волшебная палочка.

Тут она заметила четыре наставленных на неё ствола, и сон с неё моментально слетел.

– Что…

Баржа резко втолкнул единорожку в комнату, куда сразу набились и все остальные. Клин захлопнул дверь и принялся в окошко следить за коридором.

Грег окинул взглядом маленькую каморку. Кроме голых ошпаклёванных стен, в ней была лишь узкая кушетка и стол со стулом, погребённые под завалами бумаг и папок. Из-под подушки выглядывал ярко раскрашенный уголок какой-то книги в мягкой обложке.

«Типичное обиталище сотрудника такого вот заведения».

Баржа усадил единорожку на кушетку и нацелил винтовку на ошарашенную мордочку.

– Кто ты?! Что вы здесь делаете? – прорычал он. – Говори!

– Одну секунду… – сказал Сноу и быстро защёлкнул на роге кобылы кольцо-блокиратор. – Всё, вот теперь можно беседовать.

– Тр-рикси… – прохныкала единорожка. – В-великая… и могущественная…

– Доктор Беатрикс Луламун? – догадался Грег. – Куратор проекта «Стальной Пони»?

– Д-да… – Кобыла уставилась на него. – А отк-куда…

– Что. Вы. Здесь. Исследуете?

Вместо ответа единорожка разрыдалась.

– А ну отвечай! – Баржа замахнулся для удара, но Сноу поймал магическим полем его копыто.

– Позвольте мне. Думаю, у меня выйдет лучше.

Огромный жеребец лишь махнул ногой, чуть не снеся в ограниченном пространстве голову Грегу:

– Да делай что хочешь.

Сноу присел на кушетку рядом с Трикси и легонько приобнял её за плечи.

– Пожалуйста, не бойся. Просто расскажи, чем вы здесь занимаетесь. Обещаю: мы не станем тебе вредить… если, конечно, будешь нас слушаться.

– М-мы… д-делаем с-суперм-мощного п-пони… – выдавила единорожка, шмыгая носом. – Универс-сального солд-дата… С р-рогом и к-крыльями…

– Аликорна, что ли?! – выпучил глаза Баржа.

– Да… и-и… о-обычных… Усиливаем тело и… м-магию…

– Теперь понятно, откуда взялись сверху все эти монстры, – хмыкнул Клин. Обернувшись на единорожку, он добавил: – Можешь забыть про них. Они мертвы. К счастью.

– Нет! – взвизгнула Трикси, вскакивая с кушетки, однако Сноу мягко усадил её назад. – Вы не… Наш проект! Мы в него столько усилий вложили!..

– И жизней пони! – перебил Баржа. – Скольких вы ещё готовы были изувечить ради достижения цели?! А между прочим, у многих из них имелись семьи! Они не были просто кусками мяса, в которые можно вставить кристаллы и провода – и надеяться, что они вновь забегают! Вы хоть понимаете, придурки, что натворили?!

На Трикси было жалко смотреть.

Она словно пыталась отползти от нависавшего над ней Баржи, однако только всё сильнее вжималась спиной в стену. Её глаза с выступившими вновь слезами расширились от его слов, а нижняя губа предательски задрожала.

– Тр… Тр-рикси просто… д-делала что ей говорили…

– Все вы делаете то, что вам говорят, – отвернувшись, процедил Баржа. – И думаете, что нашли идеальное оправдание. Мол, мы сами не виноваты, это всё кто-то другой, там, наверху… – Он покачал головой. – Какой позор… Прям не безжалостная государственная машина, а доставка пиццы…

– А это что? – неожиданно спросил Грег, и все повернулись к нему.

Серый пони стоял у изголовья кушетки и рассматривал книгу, которую вытянул из-под подушки.

На обложке парило на облаках грозно выглядящее здание в окружении туч и молний. Заглавие большими красными буквами гласило: «Кровавая Радуга. Шокирующая правда о погодной фабрике Клаудсдейла». Внизу стояло имя автора – Вуден Тостер.

– Очередной пропагандонский высер, – фыркнул заглянувший Грегу через плечо Клин. – Как раз в духе этих лунациков.

– Вуден Тостер – это же Глейз, – захлопала глазами Трикси. – Вы что, не знаете Глейза?

Это имя Грегу было знакомо.

Глейз был в Лунной Республике вторым диктором и диджеем на «Радио Нокс» после Винил Скрэтч. Как он сам однажды рассказывал в какой-то передаче, вырос он в Клаудсдейле и даже работал некоторое время на фабрике погоды. И, мол, видел там такие ужасы, что после революции немедленно переехал в Мэйнхэттен, где смог наконец-то рассказать об этом, не страшась ареста.

«Если Селестия в умах этих дебилов может есть жеребят, то в самом деле – почему бы и пегасов-подростков не резать на радугу? – хмыкнул Меллоу и брезгливо отшвырнул книжку. – Может, этот Глейз, как поговаривают, причастен и к распространяемым низкопробными газетками грязным клопфикам про принцессу Эквестрии и её окружение?.. Я бы не удивился».

– Лучше бы не знали, – холодно обронил он и вытер копыто о куртку, ощутив под ней плотное покрытие бронежилета. – Что находится за дверью в конце коридора?

– Там… наш «прототип ноль», – ответила Трикси срывающимся голосом. – Пони… Тр-рикси однажды нашла его… лежащим без сознания у повозки, когда… ну… скрывалась от событий той осени… Но нас поймали и… дали выбор: либо работать на них, либо… – Она снова всхлипнула. – Либо нас убьют. И… Тр-рикси согласилась. Нас привезли в Мэйнхэттен, Трикси прошла какие-то курсы и получила диплом доктора, а затем… С тех пор Трикси живёт в этом подвале и… с-совершенствует того пони.

– Как открыть ту дверь?

– Т-там… магический замок. Тр-рикси должна п-послать импульс, и кристалл распознаёт её энергию…

– Значит, пойдёшь с нами, – сказал Баржа. – Давайте выводите её.

– Что? Нет… да как вы сме… Ай!

Клин, который начал стягивать Трикси с кушетки, не вытерпев, залепил ей пощёчину. Это помогло: единорожка отвлеклась и позволила подтащить себя к выходу. Там она вновь стала вырываться, и Клин ударил её лицом о дверь, после чего вытолкнул в коридор.

Грег отвернулся. Внутри него горело желание поставить агента на место, но он понимал, что сейчас это выглядело бы странно и только отняло бы драгоценное время.

«Мы не должны опускаться до такой низости. Никогда».

Он вышел из комнатушки последним, за Свифтом Сноу. Клин и Баржа уже подволокли вяло упиравшуюся Трикси к огромной стальной двери. По полу отчётливо протянулась дорожка крови из разбитого носа единорожки.

Она наставила рог на незаметное отверстие в громадной створке и, сосредоточившись, пустила туда маленькую белую искру.

Красная лампочка сбоку сменила цвет на зелёный, и тут же раздался скрежет механизмов. Дверь начала отъезжать в сторону.

– Благодарю за помощь, – сказал Сноу, подходя к единорожке. – А теперь…

Та дёрнулась, чтобы убежать, но унтерхуфер поймал её телекинезом. Затем проворно надел на рог кольцо-блокиратор и достал откуда-то две пары кандалов.

– Это чтобы ты не сбежала.

– Селестия милостивая… – донёсся шёпот Баржи.

Он и Клин с Грегом стояли на пороге огромного зала, в котором находилось то, что так стремилось скрыть Луненербе.

Вдоль стен выстроились большие резервуары, заполненные разноцветными мутными жидкостями. И в них плавали тела пони – кое-где на вид целые и невредимые, но в основном изуродованные или вовсе разделанные на части. Грега замутило от вида сердца, которое, ни к чему не подсоединённое, ритмично сокращалось в зелёной жиже.

А в центре зала на возвышении размещался «прототип ноль».

Когда-то это было тело светло-красного жеребца с коричневой гривой. Однако теперь он походил на что угодно, только не на… обычного пони. Вместо глаз у него, как и у монстров с первого этажа, были кристаллы, но желтоватого оттенка. По всему телу из плоти выступали провода и стальные жилы.

Но это было ещё не всё.

Во лбу у «прототипа» находилась скрытая шерстью крышечка – очевидно, оттуда должен был выдвигаться рог. На спине же угадывались уложенные в специально сделанные углубления пластинчатые стальные крылья.

А на полу около возвышения сидел какой-то единорог – похоже, техник – и колдовал над разложенными вокруг матрицами, от которых тянулись провода к наполовину развороченной голове «аликорна».

Повернувшись на звук двери, он резко вскочил и уставился на вошедших.

– АААААААААААААААААААААрррррррррррррр!!! – раздался вдруг чей-то безумный крик.

Мимо Грега и остальных пронёсся Сноу с пистолетом-пулемётом в зубах.

Десятки пуль ударили в стенки резервуаров. Зал наполнился грохотом выстрелов и звоном стекла. По полу начали растекаться лужи из химикатов.

Выпустив весь магазин, Сноу выронил оружие и осел на пол, после чего упёр лоб в копыта и затрясся в рыданиях.

– Ааааа, с-суки!.. Вы ещё за это ответите! – крикнул техник.

Его рог зажёгся ярким сиянием, и с искажённым от ярости лицом он выпустил магию в подключённые к «прототипу» матрицы.

Грохнул выстрел, и единорог упал навзничь – его голову нашла пуля из винтовки Клина.

Но было уже поздно.

Глаза красного пони загорелись жёлтым. Из его лба выдвинулся рог, а крылья расправились смертельным металлическим покрывалом с блестящими в своих гнёздах зачарованными кристаллами.

Рот монстра открылся, и по залу пронёсся низкий, чуть ли не инфразвуковой рёв, от которого все заткнули уши и попадали на пол. Рог «аликорна» вспыхнул, и удерживавшие его могучее тело захваты с лязгом разлетелись в стороны.

А затем… из чудовища заиграла музыка.

У Грега отвисла челюсть от абсурдности происходящего.

Лившиеся откуда-то из механизированной головы звуки были искажены помехами, как на плохом проигрывателе, а саму мелодию сочинила как будто Диджей Пон-3. По крайней мере, Меллоу не мог представить ни одного инструмента, который мог бы издавать такое звучание, кроме как её пульт с кнопками и пластинками.

Красный пони взмахнул крыльями и взлетел. Зависнув под высоченным потолком, он нашёл взглядом своих магических глаз застывших в ошеломлении агентов – и спикировал на них, зажигая рог для атаки.

Все тут же прыснули в стороны; Баржа успел пару раз пальнуть в монстра из винтовки. Сделав крутой вираж у самого пола, «прототип» стрельнул по жеребцу магией. Баржу спасло только то, что он поскользнулся на химической жиже и упал, в то время как пролетевший прямо над его головой импульс разнёс вдребезги один из уцелевших резервуаров.

А тем временем монстр… запел, готовя очередную атаку.

Хотел б я стать мобильным суперкомпьютером,
Прорывом дней грядущих…[3]

Грег дважды выстрелил, целясь ему в затылок. «Аликорн» развернулся и послал в серого пони сгусток энергии, но Грег увернулся, и заряд магии попал в стену. Повсюду разлетелись обломки камня и крошево штукатурки.

Система безупречная –
Это шаг к моему бессмертию…

Между тем «прототип» обратил внимание на Клина, который палил в него из-под прикрытия какой-то технической установки. В один взмах преодолев разделявшее их расстояние, красный пони разнёс механизм ударом магии, а рванувшегося прочь Клина шваркнул телекинезом об пол и разрезал напополам заточенными концами своих стальных «перьев». Под ошмётками тела быстро начала расползаться кровавая лужа.

Рассечение плоти, замена костей –
Наградой будет воплощение идей…

Тут на спину монстра запрыгнул подбежавший Грег. Упёршись копытами в крылья, он поудобнее перехватил ртом пистолет и высадил оставшиеся патроны в основание черепа «аликорна».

Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам!

Пули просто отскочили от зазвеневшей металлом пластины.

Глаза Меллоу расширились в ужасе.

Невероятная сила подняла его в воздух и отшвырнула через весь зал к дальней стене.

От удара спиной о камень из лёгких вышибло весь воздух, а из глаз брызнули слёзы. Меллоу сполз по стене на пол, ощущая во рту вкус крови.

Мои куски взаимозаменяемы,
И связей цифровых неисчерпаемо…

Кое-как приоткрыв один глаз, Грег проморгался и взглянул на поле битвы.

Баржа и Сноу носились по залу как угорелые, спасаясь от атак монстра.

На спине у Баржи тяжело покачивалась туда-сюда толстая труба гранатомёта, замедляя его движения.

Очередной магический залп заставил здоровяка плюхнуться на пол и проехаться брюхом по жидкости с противным и острым запахом. И лишь природная сила и выносливость Баржи позволили ему тут же вскочить и броситься дальше.

Я с проводами – вот это сенсация.
Деталь любую вынь и новую вставь…

– Дай мне гранату! – крикнул вдруг Сноу.

– Зачем?!

– Дай! Ну же!..

Всё опять потонуло в грохоте и ослепительной вспышке магии.

Когда же к Грегу вернулось зрение, то от увиденного он стиснул зубы и застонал.

Сноу лежал на полу, придавленный ногой монстра. Из-под усиленного сталью копыта раз за разом брызгала кровь. Кажется, «аликорн» сейчас топтал изнутри грудную клетку унтерхуфера.

Стремленье к совершенству нескончаемо,
Я прототип в рабочем состоянии…

На окровавленном лице Сноу расплылась слабая улыбка. А затем он что-то поднял дрожащей ногой.

Гранату. Без чеки.

Жёлтые глаза монстра мигнули в недоумении. Однако со всей своей мощью и быстротой реакции он всё равно не успевал ничего предпринять.

От взрыва Грег закрыл голову копытами, в которые всё же впилась парочка долетевших осколков. В ушах зазвенело от грохота. Не слыша самого себя, серый пони закашлялся и снова приоткрыл один глаз.

«Прототип» парил в паре метров над полом. Передние ноги монстра были оторваны полностью, задние – до колен, а с лица и брюха полностью сорвало кожу, под которой оказалось месиво из живого кровоточащего мяса и торчащих костей, всунутых в металлический каркас и опутанных искусственными сухожилиями. Из крыльев взрывом выщербило добрую треть стальных «перьев», однако мощности кристаллов всё же хватало «аликорну», чтобы держаться в воздухе.

От унтерхуфера Свифта Сноу осталось лишь кровавое пятно и разбросанные по всему полу внутренности.

Грег отвернулся, и его вырвало жёлчью.

«Прости, Сноу. И спасибо тебе за всё. Наверное, ты понял что-то гораздо более важное, чем всё, что я думал раньше».

Моя броня для всех непробиваема…

И в этот миг «аликорна» настиг выстрел из гранатомёта.

Когда дым вновь рассеялся, от красного пони теперь оставалась одна голова, из которой раздавалось слабое потрескивание.

Моё сущ…вание д…лжен ты пр…нять…

Бах! Это подошедший Баржа выпустил пулю точно в глаз монстру.

– Ну всё, сука, ты забанен в Эквестрии, – выплюнул жеребец и, тяжело ступая, направился к Грегу. – Ты там как, живой?

– Вроде бы…

Меллоу закашлялся и сплюнул кровью. После чего, пошатываясь, медленно встал.

Внутри всё горело огнём, а в спину точно загнали сотню-другую игл, однако на ногах держаться удавалось относительно ровно. Серый пони рассудил, что уж до машины дойти у него точно получится.

Баржа полез в свою объёмистую седельную сумку и вынул бомбу – связку взрывчатки с подключёнными к ней кристаллами.

– Эту, думаю, здесь поставлю, остальные – наверху, чтобы обрушить этот гадючник…

Он подкинул бомбу на могучем копыте, примериваясь, а потом резко зашвырнул её вверх. Особая липучка зацепилась за потолок, и кристаллы на ней мягко засветились.

– А теперь валим. – Баржа потянул Грега за собой к выходу. – Надо будет эту п**ду с собой взять, а то подохнет… Пошли, Серый. Здесь нам делать с тобой больше нечего.

Путь обратно до гигантской двери показался Меллоу длиннее, чем от линии фронта до полевого госпиталя – когда он нёс Дроппера на спине. Стоило неимоверных усилий передвигать ноги, стараясь не задохнуться от запахов пороха, крови, химикатов и смерти.

Но как только он вывалился в коридор, то сразу же дышать стало легче, а в голове прояснилось. Цель теперь виделась чётко и ясно: выбраться из подвала, покинуть здание, дождаться взрыва и дойти до фургона. А за взрыв и всё остальное будут отвечать Баржа и посланные на второй этаж агенты.

Трикси обнаружилась в дальнем конце, у двери на лестницу. Скованная по передним и задним ногам, она могла разве что ползти на животе. Сейчас, приподнявшись, она пыталась зубами повернуть дверную ручку. И лишь со страхом взглянула на двоих выживших, когда те показались в поле зрения.

– Ты пойдёшь с нами. – Баржа одним рывком поднял её и потащил следом за цепь, сковывавшую передние ноги. – Твою судьбу решит трибунал.

Трикси не отвечала – разве что тихо плакала.

Они выбрались в коридор первого этажа. Баржа передал Грегу сумку с бомбами, и серый пони прилепил их на стены так высоко, как мог. Трикси вывернуло от вида трупов – и, пожалуй, за это Меллоу не мог её осуждать.

Однако по пути к холлу выяснилось, что операция уже давно шла далеко не по плану.

Похоже, те трое, которых Грег отправил наверх за документами, успели всё обыскать и спуститься назад, когда нагрянули силы «правопорядка».

Один из них лежал на полу с пробитой головой, в то время как двое других отстреливались из-за дверей – очевидно, от прибывших по вызову поницейских. Рядом стояла сумка, доверху набитая бумагами.

– Ну где вы ходите?! – крикнул один из агентов. – Ещё минута – и у нас кончились бы патроны!..

– Да насрать… – отмахнулся Баржа и, оттолкнув Трикси в копыта Грегу, вновь снял со спины гранатомёт. – Бегите, я догоню!

Уговаривать никого не пришлось.

Мчась обратно в сторону главного коридора с Трикси «на поводке», Меллоу с волнением обернулся на могучую фигуру жеребца, прикрывавшего их отход. Присев на круп, тот выставил из-за изрешечённых дверей своё адской силы оружие – а затем послышался взрыв и чьи-то вопли.

– Здесь есть чёрный ход? – спросил кто-то из агентов, несущий сумку с документами, когда группа вчетвером ворвалась на место недавней стычки с мутантами.

– Должен быть… – ответил Грег, окидывая глазами ряды дверей. – Так, кажется, нам сюда.

Эта дверь отличалась от других – хотя бы тем, что была двойной и размещалась прямо напротив холла. Как нарочно, она оказалась заперта, но один из «пони в чёрном» с разбегу выбил её ногой.

– Будь у великой Трикси свободен рог, она и сама с этим бы справилась, – пробормотала единорожка.

Проскочив через тёмный тамбур, «налётчики» очутились на улице.

Гроза закончилась, и гром теперь больше не заглушал стрельбу. Под ногами разлились огромные лужи, но что такое вода по сравнению с кровью и химикалиями? Грег даже зачерпнул из лужи и протёр копытом лицо, смывая засохшую кровь на щеке.

Ночная прохлада освежила мозги окончательно. Адреналин, циркулировавший в крови, постепенно сходил на нет, и колени Грега опять задрожали.

Из задней двери выскочил Баржа, таща за собой гранатомёт и три винтовки, подобранные с погибших.

– Валим отсюда! – заорал огромный жеребец. – Ща рванёт!..

Пятеро пони успели домчаться до ограды заднего двора, когда величественное здание озарилось изнутри всполохами взрывов – а потом с грохотом начало рушиться.

Одним ударом Баржа снёс секцию решётки и первым выпрыгнул на ближайшую улицу. Вслед за ним с территории института выбрались агенты с бумагами и Грег с Трикси.

– Ходу, ходу!

Неподалёку стоял чёрный фургон с поблёскивавшей в темноте сиреневой эмблемой.

«Рог и крылья – как же, Дискорд побери, знакомо».

Все загрузились в просторный салон, а Баржа прыгнул на место водителя. Взревел мотор, и машина покатила по мостовой, удаляясь от обваливающегося здания.

Грег смотрел в заднее окно – и в глазах серого пони отражались отблески пламени.

¹↑ Спасибо Хансу Циммеру за шедевральный саундтрек к фильму «Начало».

²↑ Различные управления Лунной Канцелярии:
I – кадровые и организационные вопросы;
II – администрация и финансы;
III – внутренняя безопасность;
IV – гестапони – тайная пониция;
V – криминальная пониция;
VI – внешняя безопасность – понитическая разведка;
VII – справочно-документальная служба;
лунабвер – военное управление.

³↑ Немного изменённый текст кавера Sayonara Maxwell на песню Wooden Toaster – Prototype VIP.

Глава восьмая. Эскалация

Градус безумия возрастает.

Апрель – май 1008 г.

Has man gone insane?
A few will remain
Who’ll find a way
To live one more day…

Sabaton – A Lifetime of War

30 апреля

…В Школе дружбы шла перемена.

По коридорам разносился весёлый смех жеребчиков и кобылок и цокот маленьких копыт. Как будто и не было войны, грохочущей всего в паре сотен миль к востоку.

Однако, если прислушаться, то временами смех обрывался, как от плохих воспоминаний; а если присмотреться, то кто-то из жеребят нет-нет да поглядывал на окна, словно боясь, что те могут в любой момент разлететься.

На стенах висели плакаты: по большей части обычные – с Шестёркой грив, дающими советы о дружбе, или другими пони, объясняющими те или иные вопросы. Но несколько плакатов были явно новыми и резко контрастировали с беззаботностью остальных картинок: например, «Как оказывать первую помощь», «Как вести себя при обстреле или нападении ДРГ» и всё в таком духе.

Под одним из таких плакатов – «Как распознать шпиона» – как раз собралась стайка юных пони. Приглушёнными голосами они зачитывали себе под нос сухие строки инструкции и с некоторой опаской поглядывали на стоящих невдалеке троих фестралов – родителей и жеребёнка, с которыми разговаривала учительница, мисс Лемон Хартс. Невысокого роста жеребчик, которому, очевидно, было скучно стоять на одном месте и слушать разговоры взрослых, ловил эти настороженные взгляды, а потому не решался сам подойти к местным ученикам и, казалось, так и норовил закрыться от чужого внимания кожистыми перепончатыми крылышками.

Заливистой трелью продребезжал звонок, и все заспешили обратно в классы, не переставая при этом о чём-то шептаться.

Когда жеребята расселись, в класс вошла Лемон Хартс, а следом за ней – семья бэтпони. Все трое были тёмно-серого цвета и с гривами в разных оттенках синего и фиолетового: у отца потемнее, у матери посветлее, у сына примерно посередине. Ну и, конечно же, уши у них были с характерными кисточками.

– Внимание, дети! – заговорила жёлтая единорожка, и шушуканье сразу стихло. – Позвольте представить вам нашего нового ученика и его родителей. Знакомьтесь: это мистер и миссис Скайс и их сын Старри. – На этих словах взрослые фестралы неловко кивнули, а юный таки закрылся крыльями. – Они переехали в Литлхорн из Пондеросы, что рядом с Кантерлотом. Поприветствуйте наших новых друзей, пожалуйста.

Раздался несмелый перестук копыт по полу и крышкам парт.

– Мистер Скайс, можете рассказать, чем вы занимаетесь? – повернулась Лемон Хартс к родителям жеребёнка.

– Работаю на заводе, изготавливаю детали для самолётов, – ответил фестрал. – Сюда приехал из-за Старри, чтоб ему не так страшно было, и скоро уеду обратно.

– Я работала в кафе, – сказала его жена. – Надеюсь, в этом милом городке найдётся местечко, где можно будет устроиться.

– Спасибо, – кивнула единорожка и посмотрела на жеребчика. – Не пугайся, тут нечего бояться. Проходи, садись на свободное место.

Юный бэтпони несмело кивнул и просеменил к пустой парте сбоку на третьем ряду. Устроившись на крохотной скамеечке, достал из рюкзачка тетрадку и карандаш.

– Ну, не будем задерживать наших гостей, – сказала учительница. – Уверяю вас, лучшего места для учёбы не найдётся во всей Эквестрии.

– Поглядим, – произнёс фестрал и улыбнулся сыну, оскалив клыки: – Не дрейфь, Стар, я буду приезжать. Мама за тобой присмотрит.

– Хорош-шо, папа, – чуть шепеляво ответил жеребчик и взял карандаш в зубы.

Двое фестралов вышли, и класс на несколько мгновений вновь погрузился в возбуждённые перешёптывания.

– Ти-ши-на-а, – пропела единорожка. Когда все угомонились, она вышла к доске. – Итак, тема нашего сегодняшнего урока – пропаганда и способы её распознать. Не вертись, Джеки… Начнём с того, что такое пропаганда…

К усадьбе-новоделу, в которой размещалась переехавшая из Понивилля Школа дружбы, примыкал обширный парк, поддерживаемый в идеальном состоянии силами местных жителей. Вдоль дорожек тянулись ровные ряды тополей, клёнов и кипарисов, а лужайки были аккуратно подстрижены; и только попробуй кто-то из сорванцов сломать ветку или побегать по траве – сразу отправишься на дополнительные уроки дружбы на целую неделю.

Старри Скайс эти правила знал (учительница по этикету, мисс Твинклшайн, рассказала), поэтому прогуливался чётко по середине дорожки. В принципе ничто не мешало и полететь, но папа говорил, что разминать одни только крылья не очень правильно. К тому же летать не все пони умеют, а чтобы наладить отношения не только, к примеру, с пегасами, стоит попробовать вести себя как все остальные.

Вот только юный бэтпони видел, как на него поглядывали. Да что там говорить – в той же Пондеросе, куда им пришлось переехать после начала войны из Кантерлота, Старри вообще прохода не давали только потому, что у него, видите ли, клыки! И крылья не такие, как нужно. И уши тоже.

Но самым худшим было то, что с прошлой осени за фестралами в «кантерлотской» Эквестрии закрепился негласный статус «лунациков» и «предателей», хотя многие из них (как, например, отец Старри, Рэйдом) работали на Гармоническую армию и поддерживали Селестию. А некоторые и вовсе – невиданное дело – служили в войсках.

И чтобы хоть как-то это изменить и найти наконец хоть какое-то дружелюбное пристанище, Старри с мамой и переехали в этот сенов Литлхорн (а Рэйдом так и остался работать на своём заводе). Однако, даже поступив в Школу дружбы, юный бэтпони начал сомневаться в том, что она оправдывает своё название.

В конце концов, пони везде одинаковы. И всегда видят врагов в тех, кто выглядит чуть иначе.

Особенно – если большинство последних действительно таковыми являются.

Поэтому Старри не пошёл вместе со всеми играть к фонтану, а свернул на одну из боковых дорожек, удалившись от здания Школы. Тут по крайней мере не было всех этих косых взглядов – лишь шелест ветра и пение птиц.

Постепенно дорожка делала крюк и заворачивала обратно. Большая перемена скоро должна была кончиться, а по расписанию затем было ещё два урока, так что следовало поскорей возвращаться.

Старри уже подумывал о том, чтобы всё-таки взлететь, как вдруг заметил группку пони, которые направлялись ему навстречу.

Под ложечкой ощутимо засосало, а в спине появился знакомый зуд, намекавший, что пора делать крылья.

Но, оглянувшись, бэтпони заметил двоих пегасов, которые как бы невзначай приземлились на дорожку у него за спиной. Оба были из его класса и, как он теперь припомнил, среди тех, кто стоял тогда у плаката про шпионов.

Как и те, кто шёл навстречу.

Не теряя времени, Старри взлетел и помчался в сторону школы. Но по жизни вообще ему летать доводилось мало: эквестрийцы могли не понять, увидев в небе клыкастое чудище. Так что пегасы вмиг догнали его – а затем, схватив за ноги и вцепившись зубами в крылья, спустили на дорожку и вдобавок навалились сверху, чтобы он не мог двинуться.

В это время к ним подошла ещё четвёрка пони – трое жеребчиков и кобылка. Главным среди них, очевидно, был кремово-жёлтый земной пони, похожий на огромную булку с сахаром – какие, наверное, привык чуть ли не десятками уплетать в столовой; именно его Лемон Хартс тогда назвала Джеки. Остальных Старри не знал – не успел познакомиться.

И вот, похоже, случай как раз и выпал.

– Эй, отпуш-штите! – крикнул бэтпони. – Вы ш-што делаете?

– Шпиона ловим, – ухмыльнулся Джеки и подошёл вплотную к пытающемуся вырваться Старри. После чего без размаха зарядил тому копытом по морде.

– За ш-што?!

– Ты же лунатик! – крикнул кто-то из жеребят. – Все бэтпони – лунатики!

– Нет, это неправда! – захныкал Старри. – Я н-не лунатик!

– И ты думаешь, мы так просто тебе поверим? – фыркнул Джеки. – А ну скажи три раза «Слава Селестии»!

– С-шлава С-шелеш-штии… – робко произнёс бэтпони.

И тут же получил в нос, отчего коротко взвизгнул и залился слезами.

– А я говорю, что ты ляганый лунатик! Вот, даже имя принцессы нормально сказать не можешь!..

– Не-е-ет… Вш-шё не та-ак… М-мой папа же пом-могает армии…

– Ага, а завтра наши самолёты падать начнут, как бочки с сидром? – Джеки наклонился к Старри и посмотрел тому в глаза. – Вам. Здесь. Не рады. Валите к себе в горы, или откуда вы там повыползли… Эквестрия большая, так что даже такому дерьму, как вам, место найдётся-ааАААА!!!

Джеки отшатнулся, схватившись уже за свой окровавленный нос. Это Старри, рванувшись вперёд, цапнул клыками земнопони за морду.

Удар по спине заставил бэтпони взвизгнуть и припасть к земле. Боль была адской – даже задние ноги он как будто перестал чувствовать.

– Ах ты дрянь!

Голова Старри откинулась в сторону от встречи с ногой Джеки.

– Чтоб ещё раз…

Удар в основание крыла.

– …какая-нибудь клыкастая сволочь…

Под дых.

– …пришла…

По шее.

– …на нашу землю!

– Атас! – завопила кобылка, которая всё это время следила за ближайшими дорожками и небом. – Училка идёт!

– Валим!

Четверо пони торопливо поскакали прочь, а ещё двое взмыли в воздух и, разделившись, исчезли в кронах деревьев.

На дорожке осталось лежать окровавленное тело жеребёнка-бэтпони.

Точь-в-точь как на фотографии в ноябрьской газете, когда фестрала застрелил стражник.

Но теперь «правосудие» совершили обычные пони. И уж у них-то нога не дрогнула.

2–3 мая

Рация молчала.

Старшина Винд Спринкл вздохнул и покрутил колёсико регулятора.

С шипением в радиорубку ворвался голос диктора, бубнивший что-то на северянском. Наверняка в духе «партия – наш рулевой» или про успехи в промышленности или сельском хозяйстве. Скукота. Хотя временами удавалось поймать из Сталлионграда и какую-то музыку – приятную и порой довольно необычную, но всегда с непонятными словами. Как будто на эквестрийском там вообще не говорили.

Ещё один поворот – и послышалось характерное грифонье карканье. Старшина поморщился. Никогда он не любил слушать эту речь – а уж после осенних событий особенно.

Единорог вернул колёсико назад, на экстренную частоту эквестрийского флота, и посмотрел в окно. По пирсу, отгороженному от комплекса зданий забором из колючей проволоки, как всегда, прохаживалось несколько грифонов с огромными винтовками R1/6 наперевес. Один выстрел – и головы как не бывало. Ещё двое парили в воздухе, обеспечивая прикрытие.

Старшина выдохнул сквозь зубы и отвернулся.

«Как бы я хотел, чтобы эти курицы ощипанные расступились и дали нам просто свалить отсюда».

В памяти всплыл прошлый ноябрь. Тогда, спустя неделю после известия о начале гражданской войны, гарнизон морской базы Северная Деревня на себе ощутил, что такое оккупация и аннексия.

…Пограничные посты не успели ничего сообщить. Их просто смела на своём пути целая грифонья дивизия. Буквально за час силы Нова Грифонии заняли близлежащий городок и добрались до базы. Эквестрийцы попытались прорваться к кораблям, чтобы развернуть на захватчиков артиллерию, которой у тех не было, но попали под шквальный огонь. Несколько пегасов и грифонов погибли во время воздушных схваток, после чего грифоны прекратили стрельбу и отправили парламентёра, который зачитал указ губернатора Тифизера о присоединении Северной Деревни к Нова Грифонии «в целях обеспечения безопасности на южном побережье».

С тех пор несколько сот моряков безвылазно сидели на оцепленной базе, а ещё двадцать тысяч пони – их семьи и обслуживающий персонал – в одноимённом городке. Грифоны полностью контролировали поселение – но вот на гарнизон смотрели с опаской. Через несколько дней после оккупации они потребовали от всех сдать оружие, но командующий флотилией коммодор Силкворм отказался. Видимо не желая новых жертв, грифоны не стали настаивать – и с тех пор между формированиями возникло шаткое равновесие. Эквестрийцев снабжали всем необходимым – но держали под строгим надзором и не давали связываться с внешним миром.

Единственным исключением была радиорубка на морской базе. Во время нападения грифоны попробовали уничтожить вышку, но пегасы встали на их пути непреодолимой стеной, поэтому приказ был отменён. По временному соглашению между Силквормом и грифоньими силами, территория базы была неприкосновенна – а взамен эквестрийцы обязались не нападать в ответ и не выходить оттуда.

Теперь все новости морякам сообщали из Северяны на частоте, уловленной постом в Арктичике, по другую сторону реки Верхнесеверная, по которой проходила граница между Сталлионградом и отдалённой эквестрийской провинцией. В первые дни после нападения радист слал сигналы бедствия на всех частотах – но только одна из них была услышана.

«А ведь разреши они нам хотя бы с семьями видеться – может, мы даже против их власти были бы не против, – подумал старшина. – Так мы бы уже давно что-нибудь предприняли. Ну, по крайней мере не торчали бы в четырёх стенах. Половина из нас целыми днями трахается, благо противозачаточных и виагры вдоволь, а остальные просто сходят с ума от скуки. Сколько уже шахматных турниров было за приз в виде бутылки яблочного виски из личных запасов коммодора… так мы скоро всё бухло у него выжрем… Кто-то вообще книгу начал писать… Парочка уже от безысходности вздёрнулась…»

Винд Спринкл резко выдохнул и стал прохаживаться по рубке. Снаружи в стекло бил ветер.

«Да и в самом деле – дальше-то что? Мы так всю войну тут и прокукуем, пока две кобылы рогами там будут меряться?.. Или однажды у кого-то просто лопнет терпение – у нас или у грифонов… И тогда либо нас вбомбят в грязь, либо мы сами попрём на них буром примерно с тем же итогом… Эх, знать бы имя того парня из коммуняк, который нам инфу подбрасывает, чтоб отблагодарить, – так нет же, у них там секретность… А, да пофиг на всё…»

– Ветер, Ветер, я Цапля, приём, – вдруг отчётливо донеслось из рации.

В следующий миг старшина уже подскочил к микрофону.

– Я Ветер, вызываю Цаплю. Слышно хорошо, приём.

– Сообщение от адмирала Циношуры.

Винд Спринкла прошиб холодный пот. Единорог знал о сражении у Драконьих островов – и у него сердце кровью обливалось каждый раз, когда он вспоминал об этом. С одной стороны, было радостно, что лунатики получили по щам; но с другой… за это пришлось заплатить страшную цену.

И теперь старшине предстояло услышать послание от кобылки, которая уже недели три как была на том свете.

– …Только сейчас пришло. Путь следования: Саутпойнт – Портленд – Стейблсайд – Галлопрей – Хуфингтон – Эпплуза – Понивилль – Кэрроттоп – Пондероса – Понидейл – Клаудсдейл – Кантерлот – Биттерсберри – Бэйлс – Вулфторн – Нейгара – Кристальный Город – Рубрум – Овсянкино – Сталлионград – Звездопадово – Арктичик – Северная Деревня. Можете представить, через скольких пони оно прошло. Итак, цитирую: «Подготовьте план по нейтрализации флота НЛР в Альбионе и Мэйнхэттене. Если будет возможность, выдвигайтесь на юг. Разрешаю командованию базы запросить поддержку у Сталлионграда. Действуйте по ситуации». Конец сообщения, приём.

Винд Спринкл перевёл дух. Стенографируя послание, он так дёргал карандашом, что сам с трудом разбирал свои каракули. Тем не менее, слова Циношуры – прямолинейные и понятные – он запомнил крепко.

– Благодарю, сообщение получено. Что-то ещё? Приём.

– Стало известно о планах правительства Нова Грифонии «окончательно решить вопрос с пони на юге». Дата неизвестна, но по разведданным, счёт идёт максимум на недели. Возможно использование танков, артиллерии, авиации и даже вторжение с моря…

Старшина стиснул зубы. «А вот и цена промедления…»

Удивительно, но жеребец не был ни напуган, ни даже сколько-то потрясён. Услышанное было вполне ожидаемым сценарием, о котором на базе исподволь шушукались уже давно. Вопрос оставался лишь в том, кто и когда сделает первый шаг – пони или грифоны.

И поэтому следовало играть на опережение.

– …с большой вероятностью будет задействована ещё одна дивизия. Базу планируется зачистить, корабли перепрофилировать. О судьбе гражданских ничего не говорится, но, скорее всего, их угонят в глубь страны на каторжные работы.

Карандаш хрустнул, переломанный напополам полем телекинеза. Винд Спринкл негромко выругался и тут же взял новый.

«Вот гады! Дэйбрейкер на них нет! Не прощу!»

Но то, что он услышал дальше, заставило сердце забиться сильнее в отчаянной надежде.

– …поэтому наркомат внутренних дел разрешил пограничной охране Арктичика предоставить коридор для эвакуации населения по единственной доступной дороге. Колонну пропустят в любой момент и прикроют от атак при обнаружении. Поэтому постарайтесь как можно раньше дать о себе знать – например, запустить сразу много сигнальных ракет; в идеале – сообщить заранее время, когда вы выдвинетесь. При отказе коридор всё равно откроют – на случай, если понибудь решит сам прорываться, но тогда всю заслугу по спасению гражданских возьмёт на себя партия. Ждём ответа. Приём.

– Понял тебя, Цапля, – выдохнул единорог. Теперь практически нечитаемым почерком был покрыт уже целый лист. – Информацию передам, завтра ожидайте ответ в обычное или резервное время связи. Приём.

– Силы будут приведены в боевую готовность. Конец связи.

– Ага, отбой.

Приёмник затих.

Старшина повернул тумблер, выключая рацию. В голове, точно жеребята на перемене, беспорядочно носились мысли, сталкивались на бегу и сразу же бросались дальше. В таком замешательстве единорогу бывать ещё не доводилось.

Посидев немного с устремлённым в пустоту взглядом, Винд Спринкл вдруг словно очнулся. Он вновь посмотрел на стенограмму – а затем схватил из стопки ещё один лист и принялся в спешке переписывать сообщение начисто.

Закончив, единорог отшвырнул карандаш и, левитируя бумажку рядом с собой, выметнулся прочь из радиорубки.

И он уже знал, кому в первую очередь передаст услышанное.

– Ситуация тяжёлая, господа. Нужно срочно что-то делать.

Коммодор Силкворм расправил усы щёточкой и окинул взглядом собравшихся офицеров.

Лица у всех были напряжены и угрюмы: все понимали, что в любой момент капкан, в который они угодили, может захлопнуться.

– Это понятно, но что мы можем тут предпринять? – развёл копытами заместитель Силкворма, капитан Биг Бивер. Бурая шерсть и выступающие передние зубы и вправду делали его немного похожим на бобра. – Любые варианты выглядят проигрышными. Мы даже сами не можем отсюда выбраться – не то что гражданских эвакуировать. Грифоны контролируют каждый наш шаг. И в этих обстоятельствах вы предлагаете сражаться?

– Если сдадимся, то однозначно все сдохнем, – отрезал коммодор – белый единорог представительного вида и с безупречной выправкой. – В наших копытах судьба не только семиста девяноста моряков базы, но и двадцати тысяч жителей города. Да, нельзя утверждать, что выживут все. Даже наоборот – часть из них определённо погибнет. Это при том, что и мы должны будем пожертвовать кем-то из своих, чтобы обеспечить хотя бы возможность отсюда вырваться.

– И кто же это будет? – фыркнул кто-то по правую сторону. – Кто-то из нас? А может быть, вы? Или же сотни юнцов, пригодных только на то, чтобы палубы драить и обжиматься по углам под покровом ночи? А может, в их числе и ваш сын, а?

По кабинету пронёсся возмущённый ропот.

Силкворм, прикрыв глаза, негромко выдохнул и ответил голосом, в котором сквозила бесконечная боль и усталость:

– Это сейчас не имеет значения. Каждый будет решать сам – и отвечать за своё решение тоже. Главное – определить задачи и пути их выполнения, направленные на достижение цели. А цель у нас – спасти как можно больше гражданских. В конце концов, это наш долг. Мы присягали на верность не только принцессе, но и всему эквестрийскому народу. И, может, я банальную вещь скажу, но Эквестрия – там, где мы. Что бы там ни заявляли грифоны. Итак, есть какие-нибудь предложения или можно идти скопом стреляться?

– На самом деле есть, – поднялся начальник оперативно-тактической части, капитан Даяндей – синий земнопони с кьютимаркой в виде математической формулы. – Могу показать, как всё это должно выглядеть. Только мне понадобится карта местности и какие-нибудь фишки…

– Держите. – Со стены слетела и приземлилась на зелёном сукне стола подробная карта области. Затем в облачке телекинеза выплыл пакетик с игровым набором, и на карту упали четыре разноцветные фигурки и кубик. – Упс, это, пожалуй, лишнее…

– Ну-с, приступим. – Даяндей поставил три фишки в районе базы, а одну – в прилегающий город. – Может, вы подзабыли, но, кроме гражданских, у нас есть ещё и корабли, которые надо как-то отбить. При этом прямая схватка на каждом направлении приведёт к куче ненужных жертв и провалу всей миссии. Значит, надо хотя бы ненадолго отвлечь внимание грифонов. И вот как мы это сделаем.

Он двинул красную фишку слегка за край базы.

– Группа бойцов устроит какую-нибудь провокацию – скажем, прорвёт оцепление и свяжет огнём грифоньи силы. В это время, – жёлтая фишка выступила за побережье, – часть наших сил пробьётся на корабли и отчалит на юг, например в сторону Грифьих островов под контролем Сталлионграда. А параллельно с этим, – зелёная фишка присоединилась к синей на месте города, и они вместе под копытом капитана заскользили по дороге в сторону границы, – остальные прорвутся к городку и помогут местным добраться до предоставленного коридора.

– Семьдесят пять миль… – покачал головой Биг Бивер. – И всё это время колонна будет как в чистом поле… У них нет ни единого шанса.

– Зависит от того, насколько им повезёт и насколько мы оттянем на себя внимание противника, – возразил Даяндей, тронув красную фишку. – Кто-то да продержится, а это самое важное. К тому же грифоны и сами должны понимать последствия своих действий. Если они решатся на такой геноцид и правда об этом выплывет наружу – а она выплывет, потому что за нас по факту вписались сталлионградцы, – то их губеру придётся ох как несладко…

– Последнее спорно, – перебил всё тот же шутник справа. – Кто, во имя Селестии, на этих куриц ощипанных может повлиять? Эквестрия? У них и своих забот полно. Кристальные? Да у них армия всего две дивизии – столицу охранять… Северяна? А мы им, простите, кто? Бывшие угнетатели, ставшие беженцами…

– Неважно, – отчеканил Силкворм. – Это уже не наше дело. Трибуналы проводят после капитуляции, а мы с грифонами формально даже не воюем. Пока, во всяком случае. В целом, план выглядит логично, но в нём нужно уточнить несколько вещей. Во-первых, какую именно провокацию устроить? Во-вторых, как пробраться с базы на корабли, сохранив при этом достаточно пони, чтобы увести их? В-третьих, как предупредить мэра Северной Деревни, чтобы успеть подготовить эвакуацию?

– Всё это тоже просчитано, – улыбнулся Даяндей. – Для начала достаточно будет одной гранаты, чтобы на место слетелась часть грифонов с периметра и пристани. Как только первая группа вступит в огневой контакт, вторая в специальных костюмах проберётся через канализацию в море и заберётся на корабли, а третья прорвёт периметр уже в другом месте и на всех парах помчится к городу. А чтобы предупредить мэра, нам понадобится магия. Точнее, единорог, который сможет телепортировать записку на несколько километров с минимальной погрешностью.

На миг в кабинете настала тишина, сменившаяся затем изумлёнными шепотками.

– И сколько таких костюмов у нас есть? – прищурился Биг Бивер. – Сможет ли такой отряд отбить хотя бы один корабль?

– По состоянию на сегодня, – ответил начальник тыловой службы с погонами коммандера, – на наших складах семьдесят восемь полностью исправных костюмов с масками и баллонами. Лично сегодня опись делал. Так-то их восемьдесят четыре, но шесть можно в утиль сдавать…

– Хорошо, – кивнул Силкворм. – С этим разобрались. Дальше. Хватит ли у нас техники и оружия, чтобы достаточно бойцов добрались до города? И… сколько гражданских они смогут потом увезти?

– Двадцать четыре грузовика и восемнадцать джипов. Этого хватит на весь контингент базы, а если же отправится только часть – допустим, около четырёхсот пони – и при этом все потеснятся… – начальник тыла задумался, производя в уме подсчёты, – то вывезти на них мы сможем ещё примерно восемьсот жителей. Если отдавать предпочтение кобылам и жеребятам, то под тысячу. Остальным придётся добираться на машинах из города или на своих четырёх.

– Хоть что-то, – пробормотал Силкворм.

– Да, но где мы возьмём такого единорога, который вслепую сможет отправить бумажку на расстояние в пять миль с погрешностью в пару метров? – вновь встрял офицер справа от него. – Или, может, это сделаете вы, коммодор?

– Не беспокойтесь, данный вопрос я улажу, – ровно ответил командующий базой. – Если возникнут ещё проблемы, обсудим их в установленном порядке. Капитан, – повернулся он к Даяндею, – на вас дальнейшая разработка деталей плана. Бивер, распространите приказ среди личного состава и разделите всех на группы согласно роли. Условия, – поднял копыто Силкворм. – В первую группу набирать только добровольцев. Во вторую – тех, у кого нет семей в городе. Третья без ограничений. На этом всё, можете быть свободны. Коммандер Флинч, задержитесь.

Негромко переговариваясь, офицеры покинули кабинет. Остался на месте лишь тот самый критик, задававший коммодору неудобные вопросы.

Сине-фиолетовый единорог с такой же, как у Силкворма, светло-серой гривой.

– А ты, гляжу, совсем не изменился, Брайт, – заметил командующий, когда они остались наедине. – Скажи, тебе до сих пор покоя не даёт, что, в отличие от нас, тебя сослали сюда из тёпленького – и тогда ещё эквестрийского – Балтимэра? Или что показания против тебя дал именно Винди, которого ты не смог втянуть в свою схему?

– Кончай нотации, Ворми, – поморщился коммандер Брайт Стар, закинув ноги на стол. – Строишь тут из себя правильного… образцового офицера… а сам-то что, а? А?! Мало того, что всё под себя подмял, так ещё и мелкого своего на непыльное местечко пристроил…

– Ты судишь других по себе. В отличие от тебя, мы с Винди свои места заняли благодаря своим способностям, а не подкупу. – Силкворм строго взглянул на собеседника. – И уж точно не стали бы продавать пайки и экипировку со склада на чёрном рынке.

– Ой, да ты это вечно вспоминать, что ли, будешь?.. – фейсхуфнул Брайт. – Всё это в прошлом, ничего уже не изменить. Думал, перекантуюсь тут на северах пару лет, а потом вернусь, в отставку выйду и каким-нибудь бизнесом займусь… А из-за этой клятой войны мы все тут застряли! И чего там эти две крылатые б**ди не поделили…

– Не смей в моём присутствии так говорить о принцессе. – От голоса Силкворма поёжились бы даже белые медведи. – Иначе отправишься, как нашкодивший матрос, на гауптвахту, пока мозги не прочистятся. Ты бы и эту базу по кирпичикам сбыл на сторону – да вот незадача: мы в осаде! А с врагом торгуются не деньгами. А жизнями. Свою бы ты вряд ли поставил на кон, не так ли, братец?

Почему-то Брайта выбесило именно последнее слово.

– Да задрал ты уже! – Он вскочил со стула и с вызовом глянул в лицо Силкворму. – Может, ты и хочешь наконец сдохнуть во славу своей грёбаной родины. А я – нет! – Синее копыто нацелилось на коммодора. – Так и знай! Я тебя ещё переживу! И когда война кончится, буду попивать мохито в шезлонге на пляже, а ты будешь гнить в земле! Что, съел, да? Бывай, вояка!..

Брайт Стар направился к выходу – и так хлопнул дверью, что над столом закачалась люстра.

Силкворм, неотрывно смотревший коммандеру вслед, казалось, о чём-то напряжённо задумался. Затем оторвал магией от листка бумаги два кусочка: на одном нарисовал несколькими штрихами голову пони в фуражке с дыркой для рога, на другом – голову птицы с изогнутым клювом. Первую бумажку он положил на карту в районе базы, рядом с фишками, вторую – на кружок, изображавший город.

Глядя на какой-то ведомый ему одному расклад, коммодор Силкворм думал.

Полутёмную радиорубку заливало бледное сияние.

Кусок бумаги, обёрнутый светлым полем телекинеза, кружился над столом среди пляшущих в воздухе искр и молний. На лбу Винд Спринкла были видны крупные капли пота, однако единорог, стиснув зубы, продолжал вливать силу в творимое заклинание.

Но вдруг сверкающий контур распался, брызнув во все стороны тут же погасшими огоньками. Единорог откинулся на спинку стула, хватая воздух широко раскрытым ртом, а записка медленно спланировала вниз на столешницу.

Светло-голубое копыто треснуло по подлокотнику.

– Да чтоб тебя!

Винд наклонился вперёд и застонал, упёршись в стол рогом. Во лбу покалывало, а голова вся была как в тумане. Обычное дело, когда стремишься что-то сколдовать, но не выходит.

Рядом лежала раскрытая книга со схемой магического плетения. Стандартное заклинание продвинутого уровня, доступное при достижении третьего класса силы. В принципе такой трюк мог сотворить и единорог меньшей силы – но далось бы это ему с трудом и высосало бы резерв почти досуха.

Конечно, Винд изучал кое-какую магию в старших классах и на единорожьих курсах в морском училище – но это были не очень сложные, в основном бытовые и рабочие заклинания. Превращать одни предметы в другие, а уж тем более мгновенно перемещать их старшина не умел. Да и не собирался, в общем-то: в жизни это ему пока что не пригодилось бы, а изучение всяких волшебных штук всегда было донельзя скучным занятием.

И вот теперь от него потребовалось невозможное.

Так вышло, что по результатам теста, проведённого этим днём среди единорогов базы, у Винд Спринкла оказался наивысший магический потенциал – и именно ему в итоге доверили телепортировать мэру письмо с предупреждением об эвакуации.

«Лягать, ну почему всё всегда так сложно?! – думал старшина, пялясь в книгу и видя… ну, явно не то, что должна была означать запутанная схема энергопотоков. – Будь в городе хотя бы одно рабочее радио, можно было бы просто послать сигнал… Но не-ет, эти сраные кошкоптицы обо всём позаботились! Устроили везде обыски, поотбирали приёмники, газету местную закрыли!.. И даже это мы узнали от сталлионградцев! Сука… Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!»

Неожиданный порыв злобы придал ему сил. Вскинувшись и держа в голове плетение, единорог выстрелил яркой вспышкой из рога в дожидавшуюся своего часа записку.

Клочок бумаги окутался светом… и пропал, оставив после себя лишь медленно затухающее свечение.

Винд шумно выдохнул и откинулся на спинку стула. В районе макушки как будто разливалось озерцо лавы, а всё тело вмиг сделалось ватным.

Посидев несколько минут и приходя в норму, старшина вдруг улыбнулся. Рог онемел, поэтому книгу, выданную из библиотеки по приказу начальства, пришлось закрывать копытом.

Негромко скрипнула дверь, привлекая внимание единорога.

– Эй, сюда нель… – Но когда Винд увидел вошедшего, то сразу же подскочил и вытянулся. – Коммодор…

Силкворм лишь отмахнулся.

– Оставь это. Нас тут только двое. Просто решил проверить, не спишь ли ещё ты здесь. – Взгляд командующего упал на стол с книгой и без записки. – Всё-таки получилось, да?

– Угу, – кивнул старшина и опёрся ногой на стул. – Но это было пипец как сложно. М-да, нам бы точно не помешал какой-нибудь маг из кантерлотской школы…

– Ну, так-то школа уже без малого полгода как переехала в долину Литлхорн, а в целом согласен. – Силкворм помолчал и исподлобья взглянул на молодого пони. – Не жалеешь, что выбрал вместо кораблей город?

– А, да чего уж там, – махнул тот копытом и, не спрашивая разрешения, вновь опустился на стул. – Так и так нашей целью будет Сталлионград… или то, что там считают своими землями. Да и потом… пони ведь всё-таки важнее каких-то там кораблей, верно?

– Да, ты прав, сынок, – ответил коммодор. – Пони всегда важнее.

– Я больше за тебя беспокоюсь. У вас же будет самая опасная часть миссии…

– Никакая опасность не страшна, когда рискуешь ради благого дела, – усмехнулся Силкворм и тут же посерьёзнел. – К тому же, на лавры Циношуры, да упокоится её душа в море, я точно не претендую.

Подойдя ближе, он положил копыто на плечо Винд Спринклу.

– Что бы ни произошло, я буду гордиться тобой. Даже если нам обоим осталось совсем недолго.

– Спасибо, пап. – Старшина вздохнул. – Там были те, кто против такого решения?

– Были, но я постарался их убедить. А толку-то выёживаться? У нас нет иного пути – кроме как быть убитыми или угнанными в рабство только из-за того, что мы пони. Мы все разные и в то же время едины. Это наша стратегия выживания – оставаться вместе, несмотря ни на что. Хотя бы ментально.

– Это-то да, но… – Винд покачал головой. – Нипони не идеален. А в таких обстоятельствах, как у нас, самые худшие черты часто и выходят наружу. Скажи… это дядя Брайт, да? Он, как обычно, воду мутит?

– Замучается ил глотать, – осклабился Силкворм. – Если что, я смогу его приструнить. Как-никак, у нас же военное положение, а значит, вся власть и вся ответственность лежит на мне. И мой кузен тут вообще никаким боком. Пусть возносит хвалу Селестии, что я ему хоть какую-то должность дал – с его-то прошлым… Хотя, – погрустнел коммодор, – он и принцессу, наверное, продал бы, если это принесло бы малейшую выгоду.

– Даже не верится, что кому-то может быть так наплевать на всех, кроме себя, – проговорил старшина. – Буй ему в глотку, он же присягу давал!..

– Да нет, знаешь ли, его-то как раз можно понять, – задумчиво произнёс Силкворм. – В конце концов, инстинкт самосохранения есть у каждого, и Брайт просто ведёт себя так, как диктует ему биология. А присяга – это всего лишь слова, сотрясание воздуха, которое производится один раз и забывается в следующую секунду. И только мы, наивные идиоты, искренне верим в неё и кладём свои жизни на благо других, переступая через собственное трусливое «я» и образуя общее непоколебимое «мы».

А знаешь почему? А дело как раз в соотношении, насколько тот или иной пони ценит себя и всех остальных. Поставь общие цели в числитель дроби и личные в знаменатель – и получишь то, что он из себя представляет по меркам общества. Переверни – и узнаешь, кем мнит он себя. И это нормально – для обычного пони в мирное время. Но сейчас, когда от нашей сплочённости зависит судьба целого поселения, ставить на первое место свою жизнь как-то… бессмысленно, что ли.

Но не тревожься так за него. Бывает, что даже самые трусливые и эгоистичные придурки перед лицом бледной пони с косой становятся совсем другими и ведут себя так, как в обычной жизни никогда бы не поступили. Кто знает, как всё сложится завтра.

– Спасибо, – фыркнул тихонько Винд, – успокоил. Ночью, думаю, буду дрыхнуть как жеребёнок.

Коммодор похлопал его по плечу и направился к выходу.

Задержавшись уже в дверях, спросил:

– Когда сменяешься?

– Через семнадцать минут. Потом в душ и спать.

– Можешь сегодня расслабиться. Завлеки какую-нибудь кобылку в столовой и повеселись с ней где-нибудь в укромном месте. Разрешаю. Потому что как знать – больше такой возможности может и не представиться.

– Что-нибудь придумаю, – усмехнулся молодой единорог.

Когда за Силквормом закрылась дверь, Винд Спринкл вновь посмотрел в окно.

В свете поднимающейся луны вдалеке виднелись очертания зданий. Поселение, предоставленное своей судьбе вместе с теми, кому в нём не повезло оказаться.

И вместе с теми, кому выпало его защищать.

А уже утром стало ясно, что весь план полетел к Дискорду.

В радиорубке было найдено тело второго радиста.

– Когда это случилось? – хмуро спросил коммодор Силкворм у медика, который осматривал лежащее на полу тело. – И главное – как?

– Задушен, – бесстрастно ответил врач и указал на тоненькую борозду на горле убитого. – Чем-то тонким и прочным, скорее всего – кабелем или проводом. Судя по окоченению и другим признакам – около полуночи, плюс-минус пару часов.

– Ясно, – скрипнул зубами командующий и повернулся к Биг Биверу. – Допросите дневальных, охранявших подходы к этой части базы. Далее – весь офицерский состав, имеющий отношение к разработке плана.

– А что насчёт вашего сына, коммодор? – гадко усмехнулся со стороны Брайт Стар. – Может, это он тут похулиганил, прикрывая какие-то свои делишки, м-м?

Стоявший поодаль Винд Спринкл одарил двоюродного дядю гневным взглядом.

– Не стройте необоснованных догадок, коммандер, – отчеканил Силкворм, – вы также под подозрением. Унесите тело, – приказал он охранявшим его матросам и посмотрел на сына: – Старшина Спринкл, свяжитесь с Арктичиком. Немедленно.

– Слушаюсь, сэр, – отдал честь светло-голубой единорог и, дождавшись, пока утащат тело его коллеги, занял место у рации. – Цапля, Цапля, вызывает Ветер, приём.

– Слышу тебя, Ветер, – донеслось из динамика сквозь тучу помех. – Что случилось? Ночью же был сеанс связи, когда вы отказались от помощи… Приём.

– Это тёмная история, – проговорил в микрофон старшина, оглянувшись на Силкворма. – Вас ввели в заблуждение. Коридор нужен и будет сегодня задействован. Вы обещали, что не станете его закрывать… Приём?

– Понял тебя, Ветер. Распоряжения будут изменены. Конец связи.

Винд Спринкл щёлкнул тумблером и обернулся к отцу, который вместе с другими офицерами внимательно прислушивался к разговору.

– Судя по всему, его заставили передать сообщение об отказе, а потом придушили, – медленно произнёс старшина. – И сделал это кто-то, кто был в курсе всех планов и притом желал, чтобы те не осуществились.

– Разберёмся, – сказал Силкворм. – Надеюсь, пара лишних часов у нас есть…

– Коммодор!

Все обернулись. На пороге радиорубки, тяжело дыша, стоял матрос с винтовкой.

– Грифоны прислали делегацию к главным воротам. Требуют вас, – отрапортовал он. – Лично. Сказали, что это срочно…

– Пошли, – бросил Силкворм и глянул на свою свиту. – Возьмите оружие в арсенале. Кто знает, что это пернатые твари задумали… Винд, иди к своей группе. Всё остаётся по расписанию…

– Вы серьёзно, коммодор? – нахмурился Биг Бивер. – А как же расследование?

– Позже. Проблемы будем решать в порядке их значимости. А теперь за мной, шагом марш.

…У ворот в высокой стене, окружавшей базу, и вправду ожидала группа грифонов; все как один – в чёрной броне и с гигантскими винтовками R1/6. Главным из них, очевидно, был светло-коричневый кошкоптиц, который прохаживался из стороны в сторону под пристальными взглядами часовых.

При виде Силкворма со свитой его клюв раскрылся в злобной ухмылке.

– Явились не запылились, – прокаркал он, уставившись свысока на коммодора. – Я уж начал было думать, что вам совсем неинтересно, что там в городе происходит.

– И что же? – ровным тоном спросил командующий, хотя было заметно, как он напрягся.

Грифон коротко рассмеялся.

– Начнём с того, что город окружён танками. А всех жителей согнали на центральной площади и держат под прицелом. Ещё немного – и наши бойцы потеряют терпение. А то сдерживать всю эту толпу воющих засранцев о-ой как трудно…

– У нас же был договор, – ледяным голосом произнёс Силкворм. – Мы остаёмся на базе и не пытаемся ничего предпринимать, взамен вы не трогаете нас и жителей Северной Деревни…

– Обстоятельства изменились, – фыркнул грифон. Ствол его огромной винтовки упёрся прямо в грудь коммодору. – Сдавайтесь – и тогда никто из этих недоумков не пострадает. А попробуете что-нибудь выкинуть – ни от вас, ни от них даже костей не останется.

– Лучше бы тебе согласиться, братец, – прозвучал над ухом голос Брайт Стара, и Силкворм, похолодев, ощутил пистолет, прижатый к затылку. – Ты всегда был недотёпой-идеалистом – и смотри, к чему тебя это привело. Да не только тебя, но и ещё двадцать тысяч пони… Ты же не дашь им всем умереть, только чтобы поиграть напоследок в героя?

Все – и офицеры, и стоявшие на страже матросы – вскинули оружие, нацелив на сине-фиолетового единорога. Но стрелять не спешили: парящий в облачке телекинеза пистолет был словно меч, висящий над судьбой их командира.

– Назад! – гаркнул Брайт Стар. – Или я ему башку прострелю!..

Внезапно послышалось хихиканье.

Это был Силкворм, который над чем-то тихо смеялся.

– Что смешного, дурень?!

– Теперь мне всё ясно, – негромко проговорил коммодор. – И что, оно стоило того, Брайт? Предать не только всех нас, твоих сослуживцев, но и множество ни в чём не повинных пони ради сиюминутной выгоды? Ты ведь понимаешь, что никто ничего тебе за это на самом деле не даст – а лишь прикончат вместе со всеми?..

– Заткнись! – процедил Брайт Стар. – Ты ничего в этой жизни не знаешь, кроме как рвать жопу на эквестрийский флаг, служа своим тупым ляганым принципам!..

– Зато у тебя их, судя по всему, нет вообще, – парировал Силкворм. – Жалко только того паренька, которого ты кабелем удавил. Что, копыто совсем не дрогнуло?..

– Достаточно.

Дуло исполинской винтовки воткнулось коммодору прямо в рот, выбив передние зубы.

– Значит так, – прошипел грифон, сжимая в лапах оружие. – Или вы сдаётесь прямо сейчас, или мы отдаём команду на уничтожение города. – Он оглянулся, и один из его подчинённых достал ракетницу. – Зелёной сигнальной ракетой.

Грифон ухмыльнулся, заметив, как побледнел и без того белошкурый пони.

По плану, копию которого Винд Спринкл должен был телепортировать в дом мэра, зелёная ракета означала выдвижение моряков к городу для того, чтобы помочь с эвакуацией. И теперь, если бы эквестрийцы решили бы предупредить своих, то дали бы тем самым врагу карт-бланш на тотальную бойню.

И если об этом узнали грифоны, то, значит, весь план оказался слит подчистую.

В том виде, в каком его изложил другим офицерам капитан Даяндей. Которого не было в числе тех, кто пошёл к воротам.

– Знаем мы и о вашей авантюре с канализацией, и о том, что готовился отвлекающий манёвр, – самодовольно разглагольствовал кошкоптиц, наклонившись к коммодору и глядя тому в глаза. – Как наивно. Думали, нас так легко обмануть, заставляя разрываться между тремя угрозами? Зря. Наши бойцы внимательно следят за всем на кораблях, так что если хоть одно копыто с присоской покажется над ватерлинией, то словит столько пуль, что больше уже не всплывёт. А отправиться в город у вас всё равно не выйдет. Дороги до базы и сталлионградской границы заминированы на километры. Так что вам ничего не остаётся, кроме как сдохнуть здесь. Всем разом.

Неожиданно Силкворм выплюнул ствол винтовки вместе с кровью и несколькими зубами – и усмехнулся.

– И вы думали, что мы всё это не предусмотрели?

На морде грифона проявилась растерянность. Ухмылка коммодора сделалась только шире.

– Скажите, а у вас в плане были другие сигнальные ракеты?

– Ты о чём?.. – угрожающе поинтересовался кошкоптиц.

– Командир, смотрите! – крикнул за его спиной кто-то из подчинённых.

Повернув голову так, чтобы одним глазом следить за пони, грифон оглянулся – да так и застыл, раскрыв клюв.

Более того, остальные также уставились в небо к северу от базы.

Над Северной Деревней поднимался красный столб дыма.

Грифон развернулся обратно к Силкворму. Глаза кошкоптица пылали бешенством.

– Ну всё, вы поко…

– ОГОНЬ!!!

Пистолет Брайт Стара вышиб коммодору мозги, оборвав его рёв и свалив на землю.

Самого Брайта тут же изрешетили винтовки Биг Бивера и других офицеров.

Грифоны не успели выстрелить. Их вмиг скосила пулемётная очередь из окошка-бойницы в одном из зданий.

А над самой базой взметнулась вверх белая дымная струя. Капитан Даяндей, стоявший поодаль и слышавший весь разговор, выпустил из зубов собственную ракетницу.

Красный дым из города означал, что жители сами побежали оттуда прочь – и при этом им срочно нужна была помощь. Если принять на веру то, что сказал грифоний амбассадор, выглядело похоже на правду.

Белая же ракета (как и зелёная) говорила о том, что моряки выдвигаются. Причём в записке именно она отмечалась как основной сигнал, который будет подан с базы.

Начальник оперативно-тактической части вздохнул. Они с Силквормом проделали огромную работу, создавая план с двойным дном на случай предательства кого-нибудь из участников. Но, к сожалению, такого варианта предугадать они не сумели.

Грифоны, охранявшие периметр, взмыли в воздух – только для того, чтобы один за другим начать падать обратно на землю, будучи срезанными шквальным огнём пулемёта. А прицелиться и снять стрелка они не успевали; если же расправляли крылья и устремлялись к зданию, то уже на подлёте их, словно уток, сбивали точные выстрелы из винтовок.

А тем временем стрельба раздалась и со стороны пирса. Чуть погодя донёсся громкий корабельный гудок.

– Что, не ожидали, что мы продумаем всё на два шага вперёд?! – закричал Даяндей, задрав голову к небу, где мучительно пытались скрыться от шквального огня грифоны. – Мы и не собирались пробираться на корабли сейчас – потому что сделали это ночью! И будь дорога даже тысячу раз заминирована – мы всё равно не собирались по ней ехать!..

– Хорош болтать! По машинам! – приказал подошедший Биг Бивер, когда колонна грузовиков и джипов показалась из-за угла строения.

Все начали резво прыгать в кузова и на сиденья; при этом те, кто ещё не загрузился, вместе с уже разместившимися бойцами прикрывали тех, чья очередь была садиться.

Грохнул выстрел грифоньей винтовки – и грузовик в середине колонны объяло пламя. Пони стали выпрыгивать из горящей машины – а стрелка, прятавшегося за стеной, пегасы нашпиговали свинцом с воздуха.

Однако потеря была значительной.

– Проклятье! – прорычал Биг Бивер, глядя на это через окно кабины второго грузовика. – Это ж насколько меньше пони мы сможем перевезти…

– Главное, чтобы их там хоть сколько-нибудь осталось, – прошептал Даяндей, сидя в третьем.

«Папа…» – подумал Винд Спринкл, когда его грузовик проехал мимо лежащих на земле трупов Брайт Стара и Силкворма. Двоюродных братьев, погибших из-за предательства одного – и совершенно ненужного самопожертвования другого.

Грифоны, похоже, все улетели отбивать корабли. Один за другим слышались гудки, а пальба у моря всё не стихала.

Слегка поредевшая колонна выкатилась за ворота и, отъехав полкилометра на восток, чтобы точно не нарваться на мины, на всех парах помчалась к Северной Деревне.

Чтобы спасти хоть кого-то, кто ещё уцелел.

…Они не успели.

Красный дым от ракеты уже почти рассеялся, когда грузовики и джипы по пересечённой местности подъехали к городу – который теперь с каждой минутой всё больше обращался в руины.

Грифон у ворот не наврал. Тут и там вправду ездило несколько тёмно-коричневых танков, обстреливая дома, а в промежутках между взрывами слышался сухой треск винтовок: это кошкоптицы с воздуха палили по выжившим.

К западу от поселения на дороге виднелись ошмётки тел и остовы машин. Видимо, те, кто попытался сбежать этим путём, подорвались на минах. А значит, остальные либо всё ещё были в городе, либо уже успели чудом спастись, прорвавшись на личном транспорте. Хотя верилось в это с трудом: грифонам ничего не стоило выслать пару бойцов и расстрелять беглецов с воздуха.

Колонна рассредоточилась. Часть грузовиков и почти все джипы ушла в сторону, чтобы попробовать въехать в городок с востока, остальные продолжили движение с юга.

Один из танков, катавшийся по южной окраине (огромный, как и всё грифонское), развернул башню на подъезжающих эквестрийцев и выпустил пару снарядов. Вверх взметнулись фонтаны земли, но ни одна из машин не исчезла во вспышке пламени. Петляя по бездорожью, все неумолимо продвигались вперёд.

Танк выпалил ещё раз – но тут южная часть колонны разделилась ещё надвое, заходя с двух сторон. Башня нацелилась на один из грузовиков справа – однако слева прилетела точно запущенная связка гранат и повисла на стволе пушки.

БАБАХ! Башню у танка практически сорвало; он крутанулся на месте и остановился, дымя развороченной верхушкой.

Ещё одна связка гранат приземлилась точно под гусеницы. БАБАХ! – и от грозной боевой машины осталась лишь горящая груда металлолома, в которой заживо поджаривался экипаж из грифонов.

Эквестрийцы не стали останавливаться, чтобы их вытащить. Выступив против мирных граждан, кошкоптицы подписали себе приговор и сделались законной целью.

Преодолев остаток пути, машины с двух сторон въехали в город.

Северная Деревня теперь представляла собой тяжёлое зрелище. Многие дома превратились в руины; кое-где разгорались пожары. Повсюду летали вооружённые грифоны, преследуя местных жителей. На дорогах валялись трупы, которых по мере приближения к центру становилось только больше.

Грузовики разделились и покатили по улицам.

– …Сюда! – Винд Спринкл махнул кобыле с жеребёнком, которые прятались за углом дома.

Те сразу побежали к ним, и машина сбросила ход.

– Опасность! – крикнул кто-то, указывая в небо.

Над крышами показалась крылатая фигура, что уже нацеливала длинный ствол своего оружия.

Бах! Бах! Бах! – загрохотали винтовки эквестрийцев, и грифон предпочёл скрыться в городской застройке.

В это время на улицу стали выползать жители, укрывавшиеся кто где: под водосточными трубами, в подворотнях, среди деревьев.

Некоторые из них были ранены; кто-то волок за собой тело убитого родственника. Но объединял их всех страх. Они все до усрачки были напуганы – болью и смертью, вмиг окутавшими город прямо на их глазах, но сильнее всего неизвестностью, повисшей, как меч, на волоске над их судьбами.

Светло-голубой единорог резко вздохнул сквозь зубы. Вся эта кровь была старшине в новинку. Последняя война, о которой он вообще слышал, произошла в Северяне, когда он был маленьким.

А ведь ещё пару лет назад, когда он отправлялся на отдалённую базу, казалось, что он просто отсидится там, затем вернётся в Эквестрию, выучится на офицера и вскоре уйдёт в отставку…

К Дискорду. Нет времени для сожалений. Надо спасать мирняк.

– Быстрее, быстрее!..

– Кобыл и жеребят вперёд…

– Да потеснитесь, ну же!..

Они набрали в кузов скольких смогли, попутно отстреливаясь от пролетавших грифонов. Двое: один матрос и одна кобылка – были убиты, и их выкинули наружу, словно мешки с костями, чтобы освободить место для выживших.

Но даже так тех было слишком много.

Взгляд Винд Спринкла упал на перевёрнутый фургон, лежащий в проулке между домами. И тут у старшины в голове что-то щёлкнуло.

– Повозки… – пробормотал он, а затем закричал во всю мочь: – Забирайтесь в повозки! Поедете следом!

Слава Селестии, на этой улице нашлось ещё четыре экипажа более-менее на ходу. Набившись в них как яблоки в бочке, пони всё же как-то смогли разместиться. «А ведь дальше их будет ещё больше», – подумал единорог.

Кто-то бросил верёвку, и передний борт повозки прицепили к задней части грузовика. Остальные повозки тоже постарались кое-как соединить. Какими бы выносливыми ни были местные жеребцы, они вряд ли смогли бы проскакать семьдесят с лишним миль со скоростью машины.

Грузовик пронёсся по улице и повернул в сторону главной площади.

Уже подъезжая по залитой кровью мостовой, Винд мог видеть в промежутке между домами, что там происходило. Как минимум половина моряков, что уж говорить о гражданских, еле сдерживала рвотный позыв. От медного запаха крови и горького дыма кружилась голова. Всё вокруг будто немо кричало: здесь больше не живут. Здесь умирают.

Наконец, грузовик выехал на площадь.

Ох, какой же это было ошибкой…

Винд Спринклу пришлось зажмуриться, чтобы не блевануть. Судя по раздавшимся характерным звукам, то же самое вышло не у всех.

Кругом было просто море трупов.

Расстрелянных из винтовок. Разорванных на куски снарядами – должно быть, удар пришёлся прямо в скопление пони. Раздавленных чем-то тяжёлым – вероятнее всего, гусеницами тяжёлой техники.

И что самое страшное – в горах мёртвых тел ещё копошились живые. И забрать их отсюда не было никакой возможности.

А когда единорог всё же открыл глаза, то понял, что трупы здесь не самое худшее из зол.

В центре площади, очевидно прикатив сюда сквозь проломленные и расстрелянные дома, стоял танк. На его коричневом боку отчётливо виднелась эмблема Нова Грифонии – птичья лапа, сжимавшая молнию.

А пушка была направлена точно на грузовик.

Винд даже не успел вздохнуть. Машина резко ушла в сторону. От близкого грохота заложило уши – и здание позади взорвалось дождём из обломков камня и кирпичной крошки.

– Пригнитесь! Пригнитесь!.. – крикнул старшина, даже не надеясь, что его услышат.

Собственный голос отдавался в ушах будто сквозь плотную пелену. На миг единорогу даже почудилось, что пропали верх и низ, право и лево – осталось лишь смазанное пространство, заполненное удушливым смрадом смерти.

А затем грузовик подпрыгнул на трупе, и Винд пришёл в себя.

– Гоним! Живее! Не останавливаться!.. – закричал кто-то – наверное, лейтенант, сидевший в кузове вместе с ними.

Машина помчалась мимо танка в сторону пролома, где за разрушенными домами виднелась открытая местность. Лежащих тел было слишком много, и грузовик просто давил их, продвигаясь к спасению.

Краем глаза Винд заметил и другие машины – проезжавшие либо также через площадь, либо в обход по соседним улицам.

А над всем этим парили грифоны.

Стоило только рассеяться дыму, как они принялись выцеливать грузовики и джипы, а также гражданские фургоны, что двигались следом. Пони огрызались выстрелами в ответ – но, несмотря на это, падали один за другим. И их выкидывали, передавая оружие местным. Всё что угодно, чтобы спасти этих пони.

На глазах Винд Спринкла из кучи мёртвых тел выползла еле живая кобылка – и застыла с распахнутым ртом, глядя на лежащую рядом мать, у которой взрывом оторвало всё ниже живота. БАХ! – и маленькая пони с огромной дырой в спине упала лицом вниз, на неподвижную грудь своей матери.

Грифон перезарядил винтовку и прицелился в фургоны, катившие следом за грузовиком. Где под брезентовыми тентами съёжились безоружные мирные пони.

Старшина похолодел. Неужели он окажется бессилен защитить их? Неужели его отец принёс себя в жертву зазря?

«Ты же единорог, твою мать! Сделай что-нибудь!»

Винд зарычал сквозь стиснутые зубы. Рог его ярко вспыхнул.

Грифон выстрелил – но огромная четырнадцатимиллиметровая пуля отскочила от полупрозрачного бледно-голубого щита, нависшего над сжавшимися в ужасе пони.

– Прикрывайте его! Ну же!

Защёлкали винтовки, и кошкоптиц с пробитым горлом полетел камнем вниз. Его изломанное тело повисло на стволе танка.

БУММ!

Ближайшее слева здание окуталось дымом, через который было видно его интерьер. Водитель тут же отвернул в сторону – и въехал в проделанный танком пролом. Мелькнула пара разорённых улиц – а потом грузовик вырвался на открытое пространство.

Прямо в прицел двух танков, что обстреливали город с севера.

– Держитесь!

Винд развеял щит и вцепился копытами в борт грузовика.

И вовремя – водитель газанул, и машина на полной скорости помчалась по неровному полю, спасаясь от смертельного взгляда танковых пушек. Прицепленные сзади повозки тряслись так, что, казалось, вот-вот оторвутся.

Вокруг стали видны обломки фургонов и размолотые в кашу тела. Судя по всему, ни одному пони покинуть город так и не удалось. И теперь у них был единственный шанс открыть путь для выживших.

БУММ! БУММ!

Танки начали стрелять по машинам. Как бы Винд ни заставлял себя зажмуриться, он всё же бросил взгляд через плечо. И сердце тут же стиснула холодная когтистая лапа.

Грузовики и джипы рассыпались по полю и гнали прочь от города и от заминированной дороги. Танки не могли поймать в прицел сразу все цели – но вот отдельные…

Один из джипов резко взлетел и перекувыркнулся в воздухе, разбрасывая тех, кто в нём сидел. Трос, державший вместе один из дальних грузовиков и фургон с мирными, оборвался, и повозка, забуксовав, упала набок – после чего по ней проехались гусеницы тяжёлого танка.

Винд Спринкл сглотнул и отвернулся. Он не мог видеть, как те, кого они поклялись спасти, попадали в ловушку обстоятельств и всё равно погибали. Их и так осталось совсем немного – вряд ли две дюжины грузовиков и примерно столько же джипов и фургонов вывезли из городка даже тысячу пони, учитывая, что морякам и самим нужно было место. А девятнадцать тысяч так и остались там навсегда. И хорошо если цельными кусками.

Единорог не помнил, сколько длилась эта гонка со смертью. Просто в одно мгновение на горизонте не стало видно танков или грифонов, а звуки выстрелов растворились где-то в дали. В уши врывался лишь мерный рокот мотора, скрип осей повозок и шелест колёс по траве. Слева виднелась дорога, но приближаться к ней эквестрийцы не решались: кто знает, как далеко простирался участок с минами.

Постепенно всех начало отпускать. Несмотря на скученность и тесноту, несмотря на кое-как забинтованные раны и заблёванный пол, пони больше не были в том жутком напряжении, которое довлело этим утром над базой и городком. Теперь они были свободны.

– Пока не радуйтесь, – пробурчал лейтенант. – Вот доберёмся до границы, тогда и отдохнём. А сейчас смотрите в оба.

«Чему радоваться-то? – подумал Винд. На его скулах перекатывались желваки. – Тому, что мы дали этим выродкам положить такую кучу народа? Или тому, что мы оставляем им захваченную область, а сами сваливаем, чтобы спасти свои жизни? Из хорошего здесь только одно: мы всё ещё живы. И даст Селестия, останемся живы и впредь».

Старшина посмотрел вперёд, на расстилающуюся во все стороны равнину. Где-то там, за милями пути, находилась граница. Оставалось лишь надеяться, что северянские пограничники сдержат слово и действительно откроют безопасный коридор через разделяющую регионы реку.

Затем взгляд единорога обратился на юг, в направлении покинутой базы. Удалось ли другой группе увести корабли, как в ноябре Даст Хуверу с Циношурой из Балтимэра? Сердце говорило, что наверняка: не зря же так тщательно план с двойным дном готовили.

Винд помрачнел, вспомнив о Силкворме.

«Папа… Что бы ни произошло, знай: твоя жертва не была напрасной. Пожалуй, мы сделали лучшее, на что были способны. Обещаю – мы отомстим за тебя. Грифоны ещё сто раз пожалеют, что вообще полезли на Северную Деревню».

Горстка машин мчалась вдаль, словно стая диковинных животных, покидавших место прежней стоянки. Они отправлялись туда, где всё должно было быть хорошо. Или, по крайней мере, где про них не забудут.

Ехали быстро, так что основную часть пути преодолели за пару часов. Дорога изгибалась неправильной буквой S, следуя за береговой линией, поэтому маршрут решили сократить по дуге, чтобы подобраться к Арктичику с севера, а не с востока.

Никто их не преследовал – или, наверное, просто не могли догнать. И уже это заставляло чувствовать себя спокойнее. Впереди была ещё задачка с переправой через реку, но пока что все мало-помалу свыкались с тем, что грифоны с их зверствами остались там, в Северной Деревне, от которой теперь сохранилось одно лишь воспоминание.

Река Верхнесеверная делала резкую излучину, разворачиваясь затем на юг, прямо к пограничному городку, и колонна повернула туда же. С высокого берега открывался изумительный вид на зеленеющие поля с другой стороны, где начиналась территория Сталлионграда, а далеко на западе, за излучиной, виднелись шапки лесов, принадлежащих уже Нова Грифонии. Часть из них раньше была закреплена за Эквестрией, но теперь, судя по всему, с этими землями придётся окончательно распрощаться.

Винд Спринкл старательно выискивал взглядом пограничные посты. По словам его безымянного собеседника, так как Сталлионград не признал аннексию Северной Деревни, то грифоны не рисковали вступать с коммуняками в конфликт и не размещали вдоль реки свои гарнизоны. Единственным исключением был пост на дороге к Арктичику, где через реку вёл мост, и вот к нему-то подступы грифоны и контролировали. А значит, нужно было, не доезжая дотуда, найти северянских военных и их обещанный «коридор». Потому что, как стало ясно, если вернуться на дорогу и подъехать к мосту, то кошкоптицы беженцев точно не выпустят.

Но пока что с той стороны был виден лишь бесконечный забор из столбов с натянутой между ними колючей проволокой.

Старшина отвернулся от берега и покачал головой. Поймал растерянный взгляд одного жеребёнка и ободряюще ему улыбнулся.

«В конце концов, все ужасы теперь позади. Мы переправимся через реку и хотя бы на время вернёмся к мирной жизни…»

Вдруг он оборвал мысль и задрал голову к небу. В душе начала зарождаться тревога.

Другие тоже смотрели наверх и топорщили уши. Вскоре действительно стал слышен какой-то шум. И всё бы ничего, но когда Винд понял, что это значит, его шкуру продрал мороз.

Шум приближался с севера – это раз.

Ну и два – это был рокот налетающих самолётов.

– Стоп машина! – заорал лейтенант, и водитель ударил по тормозам. Другие грузовики тоже останавливались. – Все наружу! Укроемся за откосом!..

– Внимание всем! – донеслось от ближайшей машины спереди. – Переправляемся на тот берег!

«Лягать, и почему мы сразу этого не сделали, как только подъехали к реке? – сжав зубы, подумал Винд, выпрыгивая из кузова и вместе с жеребятами скользя на копытах по крутому склону. – Так нет же, надеялись, что нас будут ждать… Развесили слюни – а нас нашли с воздуха!..»

– Ложитесь! – крикнул он маленьким пони.

Когда они все вместе скатились к самой кромке воды, старшина первым вжался в песок – фактически проехав последние метры на брюхе. «Форму потом придётся стирать, – пришла мысль, тут же сметённая гневом: – Да какого сена я об этом думаю?..»

А затем раздался жуткий, леденящий свист, от которого на секунду замерло сердце.

«Сейчас будет громко…» – успел подумать единорог, открыв рот и закрывая уши…

И разразился ад.

Авиабомбы разрывались на берегу, швыряя обгорелые обломки машин со склона в реку. Земля буквально ходила ходуном – и Винд ощущал набивающиеся под одежду рыхлые струйки. «А что, если нас оползнем задавит?.. Нет, нет, к сену всё! Мы выживем! Мы обязательно выживем!..»

Бомба плюхнулась в реку, окатив их гигантской волной воды. Винд успел задержать дыхание – и, когда его накрыла туча брызг, ощутил, как съезжает в реку.

Упёршись копытами в дно, он вскочил на ноги, затем, отфыркиваясь и отплёвываясь, отряхнулся. Его мечущийся во все стороны взгляд упал на реку – и у жеребца перехватило дух.

У жеребят рядом с ним не было специальной подготовки, да и весили они куда меньше – так что волна с лёгкостью утянула их дальше. И теперь они барахтались футах в тридцати от берега. Ещё чуть-чуть – и они все пойдут на дно.

Не мешкая ни секунды, Винд сбросил синюю форменку и, оставшись в тельняшке, бросился в реку. Жеребят понемногу уносило течением, и пришлось потрудиться, чтобы добраться до них. Несколько голов уже скрылось под водой. Старшина набрал в грудь побольше воздуха и нырнул в полупрозрачные сине-зелёные глубины.

На фоне воды выделялось четыре или пять светлых и тёмных пятен. Винд подплыл к ним, обхватил двоих передними ногами, ещё одного сграбастал зубами за шкирку. Изо всех сил молотя ногами, он вынырнул на поверхность и направился назад к берегу. Посмотрел в сторону – и вздохнул с облегчением: оставшихся жеребят уже вытаскивали другие моряки с базы.

Ногу внезапно свело судорогой, и единорог зашипел сквозь зубы. Кое-как дотянув до берега, Винд передал наглотавшихся воды мальцов другим пони, затем перевернулся на спину и принялся растирать скрутившиеся в узел мышцы.

Рёв бомбардировщиков постепенно затих вдали, и теперь об очередной варварской атаке грифонов напоминали только горящие машины на верху яра.

– Эй! – послышался вдруг чей-то крик. – Смотрите! Там!

Винд приподнялся и глянул на противоположный берег. И от увиденного сердце заколотилось ещё чаще.

К невысокому склону подъезжали грузовики – такого же мутно-зелёного цвета, на каких выдвинулись эквестрийцы, но чуть другой угловатой формы. Высыпавшие из машин пони быстро срезали несколько участков проволоки между столбами и, взяв лопаты, немного сгладили верхний край откоса. После этого три грузовика начали съезжать задним ходом к реке.

«Понтоны! – понял Винд. – Они будут делать понтонную переправу!»

Без видимой спешки, но с поразительным проворством сталлионградцы развернули шесть надувных понтонов и спустили на воду три буксирных катера, которые помогли их сцепить. И, наконец, когда паром был готов, два катера затащили обратно на берег, а пристыковавшийся сбоку третий, дымя короткой трубой, потащил всю конструкцию прямиком через Верхнесеверную.

Эквестрийские моряки и мирные жители приветствовали его радостными криками.

«Дождались», – подумал старшина, прыгая и размахивая копытами вместе со всеми. И всё же он нет-нет да вспоминал грифоньи бомбардировщики – а ну как вернутся?

«Хотя… Дичь какая-то. Ладно Эквестрия ничем не может ответить – но Сталлионград… Не осмелятся же кошкоптицы схлестнуться с генсеком и его армией?..»

Впрочем, пока всё складывалось не так уж плохо. И вместо тревоги всё сильней в душе старшины расцветала надежда.

Вскоре паром добрался до берега. На переднем понтоне стояло трое военных в бледно-коричневой форме.

– Заходите группами по несколько пони! – зычным голосом крикнул один из них на хорошем эквестрийском. – Кобылы и жеребята вперёд, остальные – следом! Оружие с собой, но в разряженном виде!

Мало-помалу беженцы стали грузиться на паром. Винд Спринкл зашёл одним из последних. К тому времени на понтонах сгрудилась огромная скученная толпа – как-никак, несколько сотен пони занимали достаточно много места.

Когда все более-менее разместились, пограничник взобрался на какую-то надстройку на катере и громко объявил:

– Скоро вы все окажетесь на территории Северянской Советской Социалистической Республики! Просьба не паниковать и во всём следовать нашим инструкциям! Вам всем предоставят питание и временное жильё, после чего вы сможете либо остаться в СССР, либо выехать в Кристальную Империю. Пони должны помогать друг другу, вы согласны?

Толпа ответила на это заявление согласным рёвом.

– Вот и отлично! А теперь в путь!

Катер с прицепленными понтонами отчалил, разворачиваясь к сталлионградскому берегу.

Но когда паром преодолел уже половину пути, у Винд Спринкла ёкнуло сердце.

До ушей вновь донёсся рокот бомбардировщика.

– Полный вперёд! – крикнул командир пограничников рулевому. – Не останавливаемся…

Дальнейшие его слова потонули в пронзающем душу свисте.

Бомбы начали падать в реку дальше по течению, взметая огромные волны брызг. Понтон закачался на водной глади, и Винд впервые с ужасом понял, что не знает, что делать.

А потом бомба прилетела прямо в паром.

Взрывом единорога вместе с окружавшей его толпой сбросило в реку. В нос и рот сразу же стала заливаться вода, а уши наглухо заложило.

Тело больше не слушалось. Не пошевелить ни ногой, ни шеей; даже не выдохнуть.

«А ведь мы… были так близко…» – подумал старшина Винд Спринкл и закрыл глаза.

Время перестало существовать, растворившись в холодной тёмной пучине.

И больше ничего не было. Совсем ничего.

Как если бы кто-то выключил свет и выкачал шлангом весь воздух.

5 мая

– Чисто!

Пони в камуфляже и каске вышел из покосившегося домика, у которого, очевидно, взрывом снаряда снесло половину крыши.

Ещё десяток рассредоточился по улице. С винтовками наперевес они обшаривали каждый уголок посёлка, стремясь поскорее очистить его от солдат Лунной армии, а также мин и растяжек, которые те наверняка установили.

Так вышло, что недавно силы врага на этом участке фронта к северо-востоку от Кантерлота неожиданно отошли. И этим воспользовались эквестрийцы, чей передовой отряд как раз зачищал подвернувшуюся на пути деревеньку Баттерс.

Вот только штука была в том, что зачищать-то её было как раз таки не от кого: после часа напряжённого блуждания по улицам бойцы не обнаружили ни единого солдата эквермахта. Не было и поставленных на боевой взвод мин; даже те четыре растяжки, которые обнаружили эквестрийцы, были сделаны прямо на виду и как будто нарочно.

Чего тут было навалом, так это трупов.

Повсюду в самых неестественных позах лежали тела жителей этого местечка. Почти все были варварски расстреляны; но над некоторыми неведомые (хотя, если подумать, очень даже известные) подонки постарались особенно.

Одному старому жеребцу чем-то раздробили череп в кашу – скорее всего, винтовочными прикладами. Молодой кобылке вырвали глаза и засунули ей под обгоревший до черноты хвост, откуда застывший взгляд расположенных друг над другом глазных яблок выглядел поистине жутким. Ещё какого-то пони буквально изрезали на куски колючей проволокой.

И таких примеров была масса. Словно по Баттерсу прокатилось беспощадным катком просто непредставимое по своей извращённости зло и тщательно изничтожило здесь всех живых, нарочито не тронув постройки.

А на центральной площади эквестрийский отряд ждал сюрприз – с явным усердием выполненная инсталляция: целая гирлянда из жеребят, нанизанных на продетый сквозь их грудные клетки длинный металлический штырь. Глаза маленьких пони были открыты, а рты с разрезанными чуть ли не до затылка щеками – раззявлены в беззвучном крике, который до сих пор, казалось, звенел над мёртвым селением.

– Святая Селестия, да что же они тут творили… – пробормотал командир подразделения и, отвернувшись от ужасного зрелища, глянул на подходивших бойцов. Многие из них, судя по следам на лицах, уже успели опустошить желудок, и даже не по одному разу. – Так, парни, у нас остался один дом. Быстро проверяем, что там, и валим отсюда. Пусть с этим дерьмом военная прокуратура разбирается…

Стараясь не смотреть лишний раз на замысловатое уличное «украшение», солдаты привычно окружили одноэтажное здание муниципалитета. Один из бойцов с величайшей осторожностью приоткрыл штыком дверь и катнул внутрь камень, чтобы могла сработать растяжка.

Однако ничего не последовало. Зловещий дом оставался таким же безмолвным, и командиру на миг даже захотелось, чтобы хоть что-то произошло. Чтобы в кои-то веки здесь оказался враг, которого можно пристрелить или взять в плен, а там, глядишь, и выведать, что, во имя всего сущего, сотворили те больные на голову изверги с некогда мирным и процветавшим местом.

Внутри дома было темно: забранные ставнями окна почти не пропускали в помещение солнечный свет; поэтому бойцы достали фонарики и прикрепили их на свои каски. Медленно, готовые открыть огонь по любому шороху и поглядывая при этом под ноги на предмет растяжек, пони один за другим начали входить в здание.

Первым делом осмотрели потолок – там могли притаиться пегасы или бэтпони. Но нет: белая штукатурка была лишь изрешечена пулями и забрызгана кровью. Затем лучи всё же выхватили из тьмы фигуру одного пони.

Вероятнее всего, это был мэр посёлка. И теперь он болтался на огромном гвозде, который прямо через его голову забили в притолоку над входом в другую комнату. А сбоку от мертвеца к стене была приколота кинжалом нашивка: белая четырёхлучевая звезда в чёрном круге с сине-лиловым пламенем в центре.

– Какой-то из батальонов этих ублюдков поработал, – прошептал командир. – Они любят такие показные акции…

– Тут чисто, – так же негромко доложил один из солдат, выглядывая из второй комнаты. – Под ковром нашли люк в подвал. Осталось там посмотреть – и всё…

– Пошли.

Они проследовали в соседнюю комнатку, где и в самом деле находился люк; смятый и отодвинутый ковёр валялся у дальней стены. Двое солдат-единорогов как раз примеривались к тяжёлой деревянной крышке телекинезом.

– На счёт «три», – приказал командир. – Что оттуда дёрнется – сразу стрелять. Так, раз… два… три!

Откинутая магией крышка люка громко стукнула об пол.

В ровный квадратный провал сразу нырнули лучи фонарей. Из темноты в ярком пятне они выхватили серого фестрала, что касался клыками какого-то натянутого шнура. Крылатый пони злобно скалился, а зрачки в его светлых глазах превратились в еле различимые щёлки. Он был безоружен – но если бы сейчас это что-то значило.

К его телу была приторочена огромная связка динамита.

Огни фонарей метнулись по сторонам и высветили целые горы взрывчатки, которой чуть ли не под завязку был набит погреб.

– Цельтесь в голову!.. – крикнул командир.

Одна пуля ударила фестрала в грудь, другая в шею, но он всё же успел хрипло зарычать и перекусить шнур, концы которого уходили в стены.

И всё потонуло в грохоте и гигантском облаке пламени.

Земля и бесформенные обломки взметнулись фонтаном на месте здания. А одновременно с этим взорвался и весь остальной посёлок.

Бочки из-под воды, подвалы некоторых домов, даже маленькая водонапорная башня – всё было доверху начинено взрывчаткой и связано системой подземных шнуров, прикреплённых к запалам. Одно движение – и с вмонтированных кристаллов срывались искры, от которых всё взлетало на воздух.

Вся деревня на несколько секунд преобразилась в один большой огненный цветок, раскрывшийся в своём мимолётном и смертоносном цветении.

Затем пламя схлынуло, оставив вместо себя чёрный дым. И в его клубах временами становились видны лишь обгорелые груды обломков и пепел. Очень, очень много пепла.

От трупов практически ничего не осталось. Без сомнения, кто бы ни совершил все эти злодеяния, они мастерски умели заметать за собой следы, которые можно было бы предъявить как доказательства их преступлений.

«Эквестрия Найтли», 6 мая.

РЕЗНЯ В БАТТЕРСЕ! ЭКВЕСТРИЙСКАЯ АРМИЯ ПОКАЗАЛА СВОЁ ИСТИННОЕ ЛИЦО!

…Как стало доподлинно известно, так называемая гармоническая армия преступницы селестии в первых числах мая устроила массовую бойню в деревне Баттерс к северо-западу от Кантерлота. Напомнив, что недавно этот район в ходе «мясного» штурма с большими потерями на время был занят солнечными – и, судя по всему, они решили наказать местное население за поддержку власти Бессмертной Хорскучер.

Как удалось выяснить нашим военным корреспондентам, эквестрийские солдаты причастны к массовым убийствам (в том числе жеребят), изнасилованиям, жеребято- и некрофилии, а также мародёрству и вандализму. Ряд снимков мы не можем опубликовать по этическим причинам, поэтому иллюстрации к статье отражают лишь самые мягкие случаи.

Но и это ещё не всё. Чтобы скрыть следы своих преступлений, эквестрийцы собрали всех выживших, распределили их в уцелевшие дома по одному пони на здание и битком наполнили помещения динамитом, после чего вышли из поселения и разом подорвали все заряды. Когда в ходе масштабной контратаки доблестные бойцы эквермахта отвоевали деревню, то они обнаружили только пепел, остовы домов и обугленные трупы (фотографии прилагаются).

Вот так буквально за один день был стёрт с лица Эквуса посёлок с довоенным населением под тысячу пони, и всё это – по прямому приказу белой рогатой твари в короне из фальшивого золота! (См. «Корона клоуна: разоблачение от кантерлотского ювелира!», стр. 12.)

Бессмертная Хорскучер Луна призывает всех пони свободного мира объединиться и выступить против эквестрийской угрозы! Пони Ванхувера и Эпплузы, Кристального Города и Сталлионграда, Речной Федерации, Мэйрленда и Хироптерры! Только вместе мы сможем победить диктаторшу-аликорна в высоком замке, только вместе создадим под лунным стягом новый, лучший миропорядок, основанный на правилах! Откройте глаза и узрите то, от чего отворачиваетесь вот уже ровно полгода! Кантерлот должен быть разрушен!..

«Эквестрия Дейли», 6 мая.

Чейнджлинги предъявляют претензии на Олению

Лидер Олении, король Йохан Джелджек «Дьявулен», получил срочное требование от королевы Кризалис, согласно которому олени должны предоставить чейнджлингам право прохода через их территорию и фактически стать их протекторатом. По словам королевы Кризалис, Оления занимает стратегически выгодное положение и лежит в сфере интересов чейнджлингов.

Представители Эквестрии заявили, что эти претензии являются совершенно возмутительными, и угрожают Королевству Чейнджлингов применением экономических мер и строгим пограничным контролем. Король Йохан всё ещё не выпустил официального заявления относительно ситуации…

«Кантерлот Таймс», 7 мая.

«…Убийство бэтпони в Школе дружбы!

Только сейчас до нас дошла прискорбная весть о том, что жеребёнок-фестрал, недавно поступивший в Школу дружбы принцессы Твайлайт Спаркл, переехавшую в связи с войной из Понивилля в Литлхорн, найден мёртвым в парке поблизости от учебного заведения. На теле обнаружены многочисленные следы ударов; вероятно, преступление совершено на почве межрасовой розни. К сожалению, ни пониция, ни администрация школы не дали нам никаких комментариев; также не удалось связаться с родителями погибшего ученика. Ведётся расследование…»

«Северянская правда», 7 мая.

«…Четыре дня назад Нова Грифония совершила ужаснейший акт геноцида на Эквусе со времён эквестрийского вторжения в Северяну.

Напомним, что в ноябре минувшего года губернатор Тифизер, воспользовавшись гражданской войной в Эквестрии, незаконно оккупировал их стратегически важную провинцию Северная Деревня, в которой находилась морская база и её город-спутник. Эквестрийские моряки были заблокированы на базе, а город находился под полным контролем грифонов. Однако корабли из порта не были выведены, что, видимо, служило условием прекращения огня между сторонами.

Тем не менее, дабы принудить копытоводство базы сдаться, грифоны взяли в заложники двадцать тысяч жителей города – но, не сумев сдержать их, приступили к массовым расстрелам (в том числе с использованием танков). Эквестрийские моряки сумели прорвать кольцо блокады. Одна группа отбила корабли и выдвинулась в сторону Грифьих островов, другая отправилась на выручку мирным жителям.

По оценкам, им удалось вывезти из города около тысячи пони и выдвинуться в сторону государственной границы СССР, где наши войска уже приготовили коридор для беженцев. Но грифоны просто так не успокоились: на берегу реки Верхнесеверная они нанесли массированный бомбовый удар по колонне, а когда началась переправа, уничтожили паром, перевозивший спасённых. Поднятым по тревоге истребителям удалось догнать и сбить один из бомбардировщиков, но факт остаётся фактом: из 20790 пони, ранее населявших область, в живых осталось всего четырнадцать. Уцелевшим оказывается медицинская помощь; на экстренном заседании Верховного Совета будет решаться вопрос о предоставлении им убежища.

В ходе операции погибли также трое северянских пограничников; все они посмертно награждены Орденом Красного Знамени. При этом последний удар по большому счёту последовал по военным и территории СССР, что может стать поводом к объявлению войны Нова Грифонии.

Несмотря на это, партия и правительство предпринимают взвешенные шаги. Верховный суд Северяны выдал ордер на арест и объявил в розыск губернатора Тифизера и фельдмаршала Эрвина Хайхилла. Генеральный секретарь ЦК СКП товарищ Витин выразил решительное осуждение действий грифонов и потребовал призвать тех к ответу…»

8 мая

В подвале было темно и пахло затхлостью. А ещё тут был ужасно твёрдый пол, на котором она отлежала себе все кости.

Это всё, что Флёр де Лис могла сказать о месте, куда её запихнули. Кантерлотская аристопони выплакала все глаза, впервые в жизни оказавшись в таких условиях.

Томилась она здесь больше месяца. Когда они с Фэнси Пэнтсом гуляли по весенней столице, жеребец, извинившись перед своей спутницей, ненадолго отошёл, а она осталась его ждать на углу Единорожьей и Кристальной улиц, поправляя шляпку и щурясь на яркое солнце. Внезапно рядом затормозил экипаж с затемнёнными окнами, а выскочившие оттуда пони прижали к её носу какую-то странно пахнущую тряпку и запихнули вяло сопротивляющуюся кобылу на заднее сиденье.

Очнулась Флёр уже в подвале – точнее, в цокольном этаже. У одной из стен, если вытянуть голову и прислушаться, можно было различить наверху приглушённый цокот копыт и шум проезжающих экипажей. Правда, как это ей поможет, Флёр не знала; она даже не имела понятия, в Кантерлоте ли она вообще. Впрочем, скорее всего, да: стража на выезде явно обратила бы внимание на тонированную повозку.

Флёр даже не могла зажечь рог, чтобы осветить темницу: мешало прочно надетое кольцо-блокиратор. Ни копытами, ни об стену снять его не получалось; судя по всему, замок был магическим.

Ей ничего не говорили – ни о том, почему она здесь, ни о чём-либо другом. Даже не оскорбляли. Просто два раза в день молчаливая фигура с мешком на голове приносила скудную пищу и меняла ведро с нечистотами. Но однажды за время заточения Флёр показалось, что она смогла разглядеть в долетевшем снаружи тусклом свете острые складки перепончатых крыльев.

«Выходит, после всего, что произошло, в городе ещё остались бэтпони?! – потрясённо думала она, расхаживая по своей камере. – Агенты Найтмэр Мун… Но зачем им я? Я же ничего в этих делах не значу… Неужто им нужен Фэнси? И таким способом они хотят на него давить? Ох, и зачем мы только вышли тогда на прогулку…»

Теперь же аристопони целыми днями сидела, привалившись к стене. Чисто механически поглощала принесённые хлеб и воду и отходила по нужде, даже не пытаясь сбежать. Некогда ухоженная белая шёрстка и розовая грива покрылись пылью, и сейчас Флёр, окажись она на улице, задержала бы стража, приняв её за бродяжку.

Одиночество давило на разум. Не было никаких чётких мыслей. Флёр просто сидела и ждала своей участи. После стольких дней она уже не надеялась, что её освободят.

Вдруг со скрипом открылась дверь, и кобыла вяло повернула голову. И тут её глаза расширились, а во взгляде – если бы кто-то увидел его в темноте – впервые за долгое время прорезались эмоции.

В подвал зашли сразу трое. После того как они заперли дверь, в комнатушке стало совсем темно – однако это не помешало им втроём направиться точно в сторону Флёр де Лис.

Кобыла вздрогнула и попыталась спиной к стене отползти подальше от них.

«Бэтпони… они… что они хотят сделать?..»

Трое жеребцов окружили её, загородив пути к отступлению.

– Ч-что… вам нужно?.. – хрипло произнесла Флёр и закашлялась.

До слуха донёсся тихий смешок.

– Ты уже столько дней торчишь здесь, а нипони за тобой так и не явился, – раздался свистящий голос. – Похоже, что твой знатный ё*ырь решил просто избавиться от тебя, чтобы не выполнять условия. Что ж, невелика потеря. Придумаем что-нибудь ещё – а про тебя, – фестрал отчётливо облизнулся, – даже и не вспомнят.

– Нет… Этого не может…

Её резко схватили клыками за гриву и повалили на каменный пол. Один из троицы сел ей на спину, не давая пошевелиться, в то время как спереди и сзади угадывалось присутствие двух других.

Флёр закричала, однако резкий удар по лицу заставил её замолчать. На поднесённом к носу копыте остался след чего-то тёплого и солёного.

– Заткнись, сучка, – процедил тот же фестрал. Флёр в это время почувствовала, как кто-то отводит в сторону её растрёпанный хвост. – Тебя всё равно тут никто не услы…

Жеребец не договорил.

В этот миг стена над их головами буквально взорвалась обломками камня, а внутрь подвала хлынул яркий свет.

– Именем принцессы! – гаркнули снаружи. – Никому не двигаться!

Флёр сжалась, закрыв голову копытами. А бэтпони, выхватив зубами из ножен изогнутые клинки, ринулись в атаку…

Всех троих окутало свечение магии, и они повисли в воздухе, беспомощно дёргая крыльями. Новая вспышка – и три тела недвижными статуями рухнули на пол.

Не веря своим глазам, Флёр подняла голову – и заслонилась ногой от света. На улице явно был день – а за месяц в тёмном подземелье от такого серьёзно можно отвыкнуть.

Проморгавшись, она всё же смогла разглядеть на фоне проделанного пролома фигуру сиреневой единорожки с фиолетовой гривой, в которой выделялась мятно-зелёная прядь. Сияние телекинеза окутало всех, кто находился в подвале, и Флёр с замиранием сердца поняла, что поднимается в воздух.

Снаружи не было солнечно, однако даже от такого света у неё заболели глаза. Прикрывая лицо ногами, она заметила, как гвардейцы заковывают фестралов в кандалы и тащат к припаркованному поблизости грузовику с эмблемами в виде солнца и трёх воздушных шариков.

А затем кто-то подбежал к ней и заключил в объятия.

– Дорогая, как я за тебя боялся!.. – послышался над ухом срывающийся от эмоций голос Фэнси Пэнтса. – Ты даже не представляешь… Как ты? Они ничего тебе не сделали?..

– Фэнси… – выдохнула Флёр и закашлялась. – Почему… так долго?..

– Мы вскрыли их сеть ещё месяц назад, вскоре после вашего похищения, мэм, – ответила сиреневая единорожка, с помощью магии ремонтируя стену дома. – Главная сложность была в том, чтобы раскрутить весь клубок и при этом их не спугнуть, дабы не навредить вам.

– Я ценю ваши усилия, мисс Глиммер, – сказал ей Фэнси Пэнтс. – Но… пока вы тут крутили свои интриги, Флёр была вынуждена страдать. И я, при всём уважении, не могу считать такой подход соответствующим нормам морали.

– Мистер Пэнтс, вы не хуже нас понимаете, что это война, – произнёс стоящий рядом гвардеец. Знаки различия на его броне выдавали его более высокое звание. – Война на уничтожение. От наших действий в итоге зависят жизни тысяч, если не миллионов пони. И, к сожалению, если разменной монетой становится всего одна, то подобной удачи даже представить сложно.

– Я понимаю, о чём вы, – кивнул Фэнси Пэнтс. – Но мне претит такая позиция. Именно поэтому я буду и впредь продвигать идеи о том, чтобы не пострадал ни один невинный пони.

– Дело ваше, – сухо сказал гвардеец и повернулся к Флёр: – Мисс де Лис, вам нужна медицинская помощь. Мы можем привезти вас в замок, где вам окажут всю необходимую…

– Я сам. – Фэнси Пэнтс указал на свой белый «клаудиллак» за грузовиком. – Пойдём, Флёр. Ты в безопасности.

10 мая

В порту Троттингема царило оживление.

Несмотря на ранний час, на пристани столпилось немало пони, и с каждой минутой подходили всё новые и новые жители. Некоторые были в военной или морской форме – как эквестрийской, так и сталлионградской, невольно служа отражением неразберихи, творившейся на Грифьих островах вот уже почти что полгода.

В конце ноября на архипелаг к северо-востоку от Эквестрии прибыли северянские корабли. По местному радио было зачитано постановление Верховного Совета СССР о вводе войск в регион ради обеспечения безопасности. В это время с материка доходили самые безрадостные вести о судьбе Эквестрии, и если бы Найтмэр Мун послала бы свой флот к островам, то шансов отбиться у троттингемцев было бы мало. Поэтому против прихода сталлионградцев никто особо не возражал: главное, чтобы жить не мешали.

Вскоре пришельцы заняли часть мест в органах самоуправления. С их подачи под Новый год провели референдум с двумя вопросами: поддерживают ли местные пони присоединение островов к Северяне, а также как относятся к сталлионградским войскам на их территории. Большинством голосов переход под власть коммунистов отклонили, а вот моряков и солдат решили оставить. Было решено, что так всё и останется до конца войны, а в случае победы Эквестрии через год проведут новый референдум, который уже и решит окончательно судьбу региона.

Принцесса Селестия вызвала по этому поводу сталлионградского посла и зачитала тому ноту протеста, на что Альтидия никак не отреагировала.

Вот так и сложилось, что де-юре Троттингем всё ещё принадлежал Эквестрии, а по факту здесь всем заправляли сталлионградцы. Но вражды между двумя народами не было: пони перенимали друг у друга язык и привычки, да и прежние торговые связи стали основой для мирного сосуществования.

Весть об уничтожении Северной Деревни вызвала на островах настоящую бурю. Пони выходили на митинги и требовали серьёзных действий. А узнав, что часть выживших на кораблях, угнанных из-под клюва грифонов, направилась именно сюда, жители Троттингема стали готовиться к масштабной встрече.

И вот этим утром пронёсся слух, что несколько сталлионградских кораблей выдвинулись из порта, чтобы сопроводить приближающуюся эквестрийскую флотилию. Косвенно это подтверждал и тот факт, что недавно часть судов перебазировали на южную оконечность главного острова, освобождая место. И теперь пони собирались на пристани, чтобы поприветствовать моряков как героев.

– Идут, идут! – прозвенел чей-то крик, и толпа разразилась радостным рёвом.

И действительно: в мощный бинокль на горизонте уже были различимы дымы флотилии.

Над морем пони поднимались флаги Сталлионграда и Эквестрии, причём по большей части с одним только солнцем и без луны, а также без образующих круг фигур двух аликорнов.

Когда стая кораблей, пыхтя трубами, приблизилась так, что стала видна невооружённым глазом, моряки и военные всё-таки оттеснили толпу подальше от пирса. Впереди, отдельно от общего строя, стоял тёмно-красный кряжистый земнопони в адмиральской форме и твёрдым, острым взглядом смотрел на подходящую к берегу флотилию.

Вскоре дымящие точки превратились в девять потрёпанных эквестрийских кораблей и два северянских фрегата сопровождения. Из группы выделялся один крейсер со следами пуль на бортах и обломанными мачтами на надстройках. Именно он вместе с одним кораблём сопровождения направился к главной пристани, а остальные – куда-то в сторону. На белом борту красовалась потёртая надпись «ПРИОР».

Наконец крейсер пришвартовался, и на пристань спустили трап. Пони возликовали, когда на палубе отчётливо показались фигуры экипажа. Те, однако, не были столь обрадованы успешным прибытием; на их лицах читалось скорее облегчение оттого, что они добрались до цели благополучно.

Первым по трапу спустился зелёный единорог в немного помятом парадном кителе. И явно удивился, хотя и постарался не показать вида, когда тёмно-красный земнопони первым отдал ему честь.

– Командующий 4-й Южной флотилией ВМФ СССР вице-адмирал Крутояр Краснов, – сказал тот на чётком эквестрийском. – С прибытием на Грифьи острова, товарищи. Судя по всему, ваше путешествие слегка затянулось.

– Капитан-лейтенант Оушен Бриз, – козырнул в ответ единорог. – И… да. Из тех, кто был на базе, на сами корабли по приказу коммодора Силкворма смогли пробраться немногие, так что нигде не получилось полной команды. Мы распределились так, чтобы всего лишь суметь сняться с якоря и выйти в море, но так вышло, что по пути немного заблудились. – Он смущённо улыбнулся, но тут же вновь посерьёзнел. – Разрешите сказать несколько слов всем тем, кто собрался здесь нас встречать, вице-адмирал?

– Разрешаю.

Краснов отступил в сторону, и кто-то из солдат быстро пододвинул к ним большой деревянный ящик. Оушен Бриз забрался на возвышение и оглядел притихшую толпу мрачным, полным решимости взглядом, пока остальные сходили с трапа и обменивались копытопожатиями с местными.

– Мы не герои, – громко сказал единорог. Над пристанью повисла гнетущая тишина. – Мы не смогли спасти ни одного из гражданских. У большинства пони, загнанные в ловушку в городе, не было ни единого шанса спастись. И в том числе по нашей вине. Нас просто было слишком мало. – Он стащил с головы фуражку. – Предлагаю почтить их память минутой молчания.

Ненадолго над пристанью настала тишина. Выстроившиеся офицеры также сняли свои фуражки. Многие в печали понурили голову; тут и там послышалось несколько всхлипов.

Когда прошло достаточно времени, Оушен Бриз вновь надел головной убор и продолжил:

– База была окружена, и мы лишь сделали то, что нам приказали: увели корабли, чтобы не оставлять их грифонам. По-хорошему, нас следовало бы арестовать и судить по законам военного времени. Нам было бы лучше остаться там. Но мы здесь. И поэтому сделаем всё, чтобы искупить наше бесславное бегство.

Он слез с ящика и посмотрел в глаза вице-адмиралу.

– И у нас даже есть план, как мы могли бы это сделать.

– Какой же?

На лице единорога появилась ухмылка.

– Мы собираемся пойти на Мэйнхэттен.

«Эквестрия Дейли», 11 мая.

Оления отказывается сдаваться

Королева Кризалис направила королю Йохану срочный запрос, в котором потребовала предоставить её войскам полный доступ на территорию Олении, а также стать государством-протекторатом под властью чейнджлингов. Лидер Олении пока не дал официального ответа, однако среди народа королевства на фоне растущих антиправительственных настроений распространяются смешанные чувства насчёт угрозы со стороны чейнджлингов.

Заслуживающий доверия источник, пожелавший остаться анонимным, поведал нам следующее: «В знак протеста против тирании короля Йохана рабочие по всей Олении выходят на улицы. Мало кто из действующих солдат горит желанием сражаться за нынешнюю власть в стране. В то же время наши горы уже давно являются совершенной защитой от вторжения. Если укрепить оборону и обучить войска противостоять любой атаке, словно стена, то, возможно, удастся обойтись малыми силами и защитить Олению от вторжения с севера».

Мы будем следить за развитием событий.

Четырнадцатого мая, тусклым приполярным утром над начавшей очищаться от снега лесотундрой к северу от Кристальной Империи разнёсся воинственный лязг оружия и топот сотен тяжёлых копыт.

На освобождённой от деревьев узкой разделительной полосе к востоку от Гол Гюура встали друг напротив друга две армии, состоявшие поголовно из яков. Западные вздымали как можно выше красные знамёна с синей полосой и белым гербом посредине, восточные же – красные полотнища с широкой синей полосой справа и жёлтой головой яка слева. Раздавалось громкое, гневное фырканье и беспрестанные удары сильных ног в землю: непреодолимая потребность крушить владела собравшимися почти в полной мере, и только отсутствие приказа удерживало обе стороны от немедленного начала кровавой стычки.

Вооружены яки в основном были копьями, хотя кое-где виднелись и пращи с заправленными внутрь булыжниками, и мушкеты, а у некоторых – и более продвинутые казнозарядные винтовки. Хотя сами эти названия воинам мало что говорили, и в их сознании оружие всё ещё оставалось «крушителями» и «бум-палками».

С восточной стороны вперёд выступил одетый в узорчатые ткани як с закрывавшей глаза длинной рыжей чёлкой; с его спины свисало тяжеленное копьё, стальной наконечник которого был размером едва ли не с голову пони.

– Подданные презренного Резерфорда! – провозгласил он низким, хриплым голосом. – Вы заплатите за то, что втоптали в грязь традиции рода яков! Снюхавшись с пони на юге, вы предали память предков!

– Молчи, рогатое бревно! – ответил ему вышедший из рядов западный воин. Его чёлка была коричневой, а узоры на одежде немного отличались. – Отказываясь от дружбы с племенами на юге, вы падаете в тёмные века! Принц Брэдфорд – изменник и самозванец! Сдавайтесь – или мы растопчем вам головы, а из ваших рогов будем пить кумыс!

– Вы сами выбрали свою судьбу! – мотнул головой восточный. – Йаки-клан, крушить!!!

– За Якякистан! КРУШИТЬ!!!

И разразилась битва.

Вот так на севере началась война двух племён, которой весь остальной мир даже и не заметил.

15 мая

– …А с чего вы взяли, что я буду в этом заинтересован?

Вопрос Даст Хувера, высказанный отстранённым, даже бесстрастным тоном, заставил Фэнси Пэнтса и Вельвет переглянуться. В голубых глазах единорога читалось недоумение, в то время как изящная синерогая лань, несомненно, пыталась скрыть страх.

Кроме них троих, в комнате больше никого не было. На круглом столе, застеленном белоснежной скатертью, стояли графины с водой и миски с фруктами. На стене справа от входа висели флаги Сталлионграда и Ванхуверской Коммуны; последний представлял собой тёмно-синее полотнище с возвышающимся посредине маяком, чей свет создавал слева красный треугольник, в который были вписаны золотые подкова и молот. А за окнами расстилалась до горизонта свинцово-синяя гладь моря.

В конце концов Фэнси Пэнтсу удалось совладать с собой и проговорить:

– Адмирал, вы же должны понимать сложившуюся обстановку. Счёт идёт буквально на дни. Оления – слишком лакомый кусок для чейнджлингов… и слишком уверенный в собственной неуязвимости.

– А при чём тут Ванхувер? – возразил тёмно-коричневый жеребец в морской форме. – Отделившись от Эквестрии, мы хотели в первую очередь дистанцироваться от гражданской войны, в которую впала половина Эквуса. Проклятье, откуда, как вы считаете, у меня этот шрам?! – Он указал на свою правую щёку, где отчётливо был виден длинный и тонкий рубец. – Став государством-побратимом Северяны, мы только-только начали наращивать свою мощь, дабы нас не смели – в том числе и те же олени. И теперь вы хотите, чтобы я поставил на карту судьбу полутора миллионов пони ради вспомогательной цели в большой игре, которую ведёт Эквестрия?

Адмирал откинулся на спинку кресла и исподлобья глянул на собеседников.

– У вас ничего не выйдет. Ванхуверская Коммуна не станет разменной монетой.

– Взгляните на это с другой стороны, – ответила Вельвет. Фэнси Пэнтс в который раз поразился её способности сохранять кроткое достоинство, а также отметил её лёгкий северо-западный акцент. – В случае нашего успеха принцесса Селестия и я, как законная королева Олении, гарантируем региону независимость в том числе и после конца войны. Кроме того, при необходимости вам окажут любую военную поддержку, которая будет в наших силах. Если же вы потерпите неудачу, то Эквестрия всё равно станет гарантом безопасности Ванхувера…

– Минуточку, леди, – поднял копыто Даст Хувер. – Вы говорите – наша победа, но при этом моё поражение? Вы умело подбираете слова, госпожа Вельвет, надо отдать вам должное. Видно, что ваши амбиции основаны не на пустом месте. Но я не куплюсь на подобные манипуляции. Потому что у меня и моего родного края, выбравшего свой путь, есть собственные причины для беспокойства.

Он поднялся с кресла и принялся мерить шагами комнату.

– Прежде всего – мы слишком слабы. При сухопутном вторжении Ванхувер сможет выставить всего двадцать семь, максимум тридцать пять тысяч пони – в то время как армия противника (королевы Кризалис ли, а может, даже короля Йохана) явно будет сильнее. И при всём уважении – я сомневаюсь, что Эквестрия, несмотря на все высокие слова, станет так уж яростно нас защищать. Тем более, – он криво усмехнулся, – что у вас уже который месяц идёт масштабная заварушка на востоке, не так ли? Смогли бы вы предоставить гарантии, например, Южным Штатам? Или тому же Балтимэру? Да что там долго вспоминать – Северной Деревне?!

Упоминание местности, вырезанной грифонами почти подчистую, не могло пройти незамеченным.

– Послушайте, вы… – начал было единорог, также вставая с места.

– Нет, это вы послушайте! – резко обернулся к нему Даст Хувер. – Дни Олении как независимой страны сочтены. Мне хватает сведений из своих источников, чтобы с уверенностью сказать: чейнджлинги сомнут их в считаные недели. Это неизбежно произойдёт – как вы сами отметили, уважаемый Фэнси Пэнтс, уже в ближайшие дни. И смута, вызванная сменой власти, не очень-то усилит Олению, вам не кажется? Более того, я уверен, даже сыграет жукам на копыто.

Адмирал отошёл к окну и устремил взгляд в омывавший город юго-восточный рукав Бухты Луны.

– Как бы я лично ни поддерживал ваши притязания на престол, госпожа Вельвет, но я не самоубийца. Надеюсь, вы тоже. И мне, по большому счёту, без разницы, кому суждено сделаться марионеткой Кризалис: вам, королю Дьявулену или хоть Жрецу Всех Богов Аллсьеряарго Юрве. Да, ввиду близости по морю я неплохо осведомлён о делах в королевстве, – пояснил он, словно затылком почувствовав изумление во взоре лани. – Отмечу, что, как социалист, я скорее отдал бы предпочтение не вам, а, скажем, главе социалистической партии Куллерво Сироле. Но это уже не в моей власти. И даже не в вашей. Всё, чем я копытоводствуюсь, – он развернулся к Фэнси Пэнтсу и Вельвет, – это тем, что после Олении следующей целью чейнджлингов станем мы – свободная Коммуна Ванхувера. И исходя из этого я и буду строить свою понитику. В которую, скажу прямо, предложение принцессы Селестии не вписывается никоим образом.

Вы, наверное, долго ехали сюда? Думается мне, целую неделю. Да и на чём – на «Белом Соколе», быстрейшем поезде в Эквестрии! Но напрасно. Эти переговоры бессмысленны. Тем не менее, вы можете оставаться в качестве гостей сколько пожелаете…

Даст Хувер наставил на них копыто. Голос адмирала зазвенел холодным металлом.

– Но не пытайтесь – слышите?! – даже не пытайтесь втянуть моё государство в ещё не начавшуюся войну. Иначе мой флот устроит Эквестрии такую торговую блокаду, по сравнению с которой отсутствие на столе у кантерлотской знати бананов из Пуэрто-Кабальо покажется мелким неудобством. Так можете и передать Селестии. Уверен, она сделает правильные выводы.

Он вновь отвернулся к окну.

– На этом всё. Аудиенция окончена.

– Будь я того же пола, что и мой незаконный брат, я бы вызвала вас на дуэль, – с вызовом произнесла Вельвет, вместе с Фэнси Пэнтсом вставая из-за стола. – В конце концов, восстановление исторической справедливости – это дело чести.

– Моя честь всегда при мне, – не оборачиваясь, вскинул подбородок Даст Хувер. – И, учитывая предмет нашего разговора, считаю себя вправе поинтересоваться о вашей. Ведь именно так Эквестрия привыкла достигать своих целей, да? Скажите Селестии, что время её гегемонии ушло. Теперь поднимают голову новые центры силы. Пусть пока что и не такие могущественные.

– Не будь я здесь с дипломатическим визитом, я бы сам бросил вам перчатку в лицо, – ледяным тоном ответил единорог. – Но, к сожалению, мой статус и миссия не позволяют мне это сделать. Идёмте, Вельвет, – обратился он к синерогой лани. – Здесь нам больше ловить нечего.

Они вдвоём вышли, оставив Даст Хувера одного.

Лишь тогда адмирал отвернулся от окна и подошёл к левой стене от двери.

Там, на аккуратном маленьком секретере, стояла в рамке с чёрной полосой фотография белой земной пони со светло-голубой гривой. На кобылке был контр-адмиральский мундир; её глаза смотрели с портрета так, словно до сих пор были живыми.

– Прости, Циношура, – прошептал жеребец. – Я не дам повториться тому, что случилось с тобой. Для меня есть грань между подвигом и безрассудством. И дай мне Селестия мудрость отличить одно от другого.

Кобылка на фото ничего не ответила. Да, если честно, Даст Хувер этого и не ждал.

Легонько кивнув, он прикоснулся копытом к рамке – но сразу же отдёрнул ногу и отвернулся.

Рядом не было никого, кто мог бы увидеть его глаза. А если бы был, то мог бы с уверенностью сказать, что адмирал сдерживает подступившие слёзы.

«Эквестрия Дейли», 16 мая.

«КРИЗАЛИС ОБЪЯВЛЯЕТ ВОЙНУ ОЛЕНИИ!

Сегодня на совещании высшего военного руководства Королевства Чейнджлингов королева Кризалис выступила с программной речью, в которой объявила о начале военной операции в отношении своих южных соседей.

“Оления никогда не уважала нас. Нет сомнений в том, что они выступят против Земель Чейнджлингов, как только покончат со своими внутренними разногласиями. Эквестрийское и сталлионградское влияние в Олении с каждым днём растёт, угрожая нашему, и есть лишь один способ защитить наш суверенитет и честь: война!” – заявила королева.

Тем временем в шесть часов утра по местному времени передовые отряды чейнджлингов разгромили пограничные посты оленей в горах и начали наступление на северные регионы королевства. Король Йохан выпустил ответное заявление, в котором призвал народ оленей сплотиться и противостоять угрозе:

“Чейнджлинги – всего лишь жуки. Для безопасности мира мы раздавим их, словно мух под нашими копытами. За каждую захваченную милю нашей земли они заплатят десятками своих жизней! Оления уже пережила множество штормов, и это ещё один, который нужно преодолеть. Мы не падём! Боевой дух оленей победит хищных насекомых!”

Эквестрия, Кристальная Империя и Сталлионград выступили с решительным осуждением атаки чейнджлингов. По словам принцессы Селестии, подобные безрассудные действия создают угрозу эскалации текущих конфликтов в тотальную войну, затрагивающую весь Эквус, а при самом негативном раскладе – и другие материки.

В ближайшие дни мы постараемся более подробно отразить масштабы и ход вторжения…»

18 мая

Дабл Даймонд вздохнул и отложил папку с бумагами. Работа сегодня не клеилась. Да и как тут клеиться, когда вот уже третий год бюджет города уходит в дефицит? Маленькая территория, неплодородные земли, никакого выхода к морю – как, во имя Селестии, поселению развиваться?

– Даже торговых путей не наладить через наши горы, – пробормотал белый земнопони и скосил взгляд через плечо.

За окном возвышались ровные ряды одинаковых домиков из оструганных досок с двускатными крышами. Городок казался таким компактным, так что трудно было поверить, что в нём живёт двести семьдесят пять тысяч пони.

«Мы окружены, – размышлял Дабл Даймонд, задумчиво водя по листу бумаги авторучкой с копытным хватом. – Маленькая непокорная нация меж трёх огней: Кристальной Империей с запада, Нова Грифонией с востока и Сталлионградом с юга. И мне с самых первых дней, как я занял пост мэра, приходится изворачиваться, чтобы удержать нас на плаву. Знаю, Селестия с Каденс поддерживают нас; что бы мы делали без их понитарной помощи. Спасибо и коммунистам – так мы хоть какие-то технологии получаем. Правда, это всё было при Альтидии… а вот Витин явно другой. Даю ногу на отсечение, что у него насчёт нас иные планы, нежели просто поддержка. Ну и грифоны… От них вообще не знаешь, чего ожидать. Особенно в свете того, как они обошлись с Северной Деревней. Утешает одно: мы им пока что неинтересны».

Белый земнопони вздохнул и прикрыл глаза.

«Эх, Старлайт… Какой бы ты ни была, порой мне так тебя не хватает. Твоя деловая хватка здорово бы нам пригодилась».

– Дабл! – раздавшийся крик вывел его из раздумий.

В кабинет влетели Найт Глайдер и Фезер Бэнгс. Оба запыхались и выглядели чем-то встревоженными.

– Что случилось?

– Там… грузовики… – выпалила пегаска, дёргая крыльями.

– Сталлионград, – процедил жёлтый жеребец в дорогом костюме. – Подъезжают со всех сторон. Должно быть, как-то проскочили по горным дорогам.

По лицу Дабл Даймонда пробежала тень. Он медленно встал, пригладил роскошную белую гриву, затем поправил фиолетовый шарф и лычки в виде знака «равно» на петлицах серого пиджака.

– Передайте всем пони: не паниковать! – велел он. – Пусть сидят по домам и не высовываются. Я постараюсь решить этот вопрос сам. Авось получится.

– Мы с тобой, – сказал Фезер Бэнгс. – В одиночку ты ничего не сделаешь, Дабл, сам знаешь. Эти ребята слишком сильны, чтобы против них выступать.

– Что-нибудь придумаем. – Дабл Даймонд вышел из-за стола и зашагал к двери. – Пошли. Поглядим, что там.

Двое доверенных пони последовали за ним. Однако на лицах обоих застыла еле скрываемая тревога.

Когда они вышли из здания мэрии, отличавшегося от других домов только гербом в виде подковы с символом эквализма над входом, у дверей их ждал Пати Фэйвор.

– Быстрее! – крикнул светло-голубой жеребец с курчавой синей гривой и кьютимаркой в форме фигурки из воздушных шариков. – Они окружают город! Ликвид уже вывел армию им навстречу!

Ликвид Миракл, блондин-земнопони болотно-зелёного цвета, был начальником армии города, состоявшей из четырёх батальонов. Силы были объединены в два полка, которыми командовали Грэй Брэд и Мэджик Флай. И теперь именно от этих пони зависел дальнейший исход событий.

А между тем с окраин и в самом деле раздавался всё нарастающий рокот моторов.

Рассудив, что основные силы накатывают с юга, Дабл Даймонд и остальные быстрым шагом двинулись в том направлении. Им навстречу попадались испуганные пони; они наперебой спрашивали, что происходит и что им делать. Глава города их успокаивал и советовал сидеть тихо, однако некоторые всё же следовали за ним.

Так что к тому моменту, когда делегация достигла южной границы поселения, позади образовалась огромная толпа из растерянных и обеспокоенных пони.

Дабл Даймонд ощутил спиной сотни взглядов и стиснул зубы.

«Теперь я – их щит. И я сделаю всё, чтобы уберечь их».

В сотне футов от края улиц стояла ровная шеренга солдат в серой форме со знаком «равно» на шевронах. В копытах у них были казнозарядные «Лилии» и магазинные винтовки «СВЕТА», которые собирали в городе из сталлионградских деталей. И направлено оружие было на пони в камуфляже, стоявших рядом с линией из военных грузовиков, что уходила в обе стороны, насколько хватал глаз. И на бортах машин отчётливо были видны красные звёзды.

– Что здесь происходит? – громко спросил Дабл Даймонд, выходя вперёд. Все стволы незваных гостей тут же нацелились на него. – Кто ваш главный?

– Я.

Напротив белого пони, спорхнув с неба на перепончатых крыльях, опустилась серая фестралка в фуражке и кителе со звёздами на красном канте воротника.

– Генерал-майор Мария Норушкина, – отчеканила она, по-бэтпоньи слегка шепелявя. – Спецпредставитель народного комиссариата обороны в Верховном Совете Северяны.

– Хотел бы сказать «очень приятно», но обстоятельства не позволяют, – холодно произнёс белый пони. – Дабл Даймонд, мэр Нашего Города. Я требую объяснений: с какой целью вы вторглись на нашу суверенную территорию?

– Согласно постановлению Верховного Совета от пятнадцатого числа, ваше поселение расположено на землях, исторически принадлежавших Северянскому царству, а значит, и Северянской Советской Республике, как правопреемнице, – монотонно повторила фестралка явно заученный текст. – Было принято решение ввести войска в этот регион для предотвращения возможной экспансии Нова Грифонии.

– Бред! – топнул ногой Дабл Даймонд. – Вы же де-факто признали нашу независимость, объявленную восемь лет назад Старлайт Глиммер! Вы же поддерживали нас! Что изменилось?!

– Всякая поддержка, – медленно проговорила Норушкина, – имеет свою цену.

Она обернулась на своих солдат и едва заметно кивнула.

Грянул выстрел. Дабл Даймонд посмотрел вниз, на дыру в своей груди; по серому пиджаку расплывалось кровавое пятно.

Но прежде, чем белый пони осел на землю, фестралка метнулась к нему и впилась клыками ему в шею.

Глаза Дабл Даймонда закатились, и он обмяк в нежных объятиях Норушкиной.

Жители ахнули. Оружие задрожало в копытах защитников города.

Но никто не стрелял. Все были слишком потрясены случившимся.

– Как давно я не пила свежей крови… – прошептала фестралка на ухо белому пони, несмотря на то, что он уже не мог её слышать. – Но ты сам дал мне повод. Поэтому не обижайся.

Она разжала хватку, и бездыханное тело мэра с глухим стуком упало на землю.

– Северяна отзывает признание независимости Города Старлайт! – провозгласила Норушкина. С её клыков капала кровь. – Отныне город будет называться Нашекопытск, а территория – Нашекопытской областью СССР! Любые выступления против согласно 58-й статье Уголовного кодекса будут приравнены к контрреволюции и наказываться расстрелом! Сложите оружие и не сопротивляйтесь! Теперь эти земли принадлежат Сталлионграду – с вами или без вас!

Фезер Бэнгс и Найт Глайдер переглянулись. Пегаска покачала головой. Жёлтый земнопони опустил взгляд.

Один за другим солдаты города начали опускать оружие.

– Нет! Вам это с копыт не сойдёт! – прогремел чей-то голос.

Все обернулись на его звук. С пистолетом-пулемётом в зубах на Норушкину мчался генерал Ликвид Миракл.

Застрекотала очередь, разбившаяся о магический щит, выставленный перед фестралкой одним из единорогов.

Зелёного пони буквально изрешетили пули. Выронив мини-автомат, он повалился наземь куском кровоточащего мяса.

– Ну что?! – Бэтпони обвела взглядом защитников поселения. – Кто следующий?!

Пони молчали. И это было самое худшее.

Через несколько минут грузовики въехали в город.

19 мая

Над столицей Кристальной Империи опустилась ночь. На небе мирно сияли звёзды. Однако спокойствие в этом оазисе вечного лета было обманчивым; Кристальный Город спал – и видел не самые приятные сны.

Ведь за последний год мир изменился так сильно – и притом не в лучшую сторону. На севере, западе, юге бушевали войны, доносившие до Империи волны гнева и скорби. Да и на востоке теперь тоже было неспокойно. Земли кристальных пони сделались островком хрупкого мира и равновесия, защищённом горами и снегами от внешних посягательств на этот наивный рай.

Но и в самом государстве также пустили корни семена тьмы. С кристальных столбов и фасадов величественных зданий свисали обрывки плакатов, призывающих вступать в Партию Национального Духа под главенством Рэдиант Хоуп или Содружество Старых Королей, о котором вообще ничего не было известно. Каждый день гвардейцы в серебристой броне срывали плакаты со стен – но каждую ночь воззвания появлялись вновь.

Отныне любой пони, заподозренный в поддержке идеологии превосходства, мог быть задержан – и даже исчезнуть навсегда в подвалах под Кристальным дворцом. Более того – плакаты, которые вешали сами гвардейцы, обещали награду за любые сведения о тех, кто замыслил недоброе против действующего строя. Доставалось даже Краснокристальной Рабочей Партии: её митинги проходили только под пристальным надзором стражи.

В умах пони зарождались сомнения в правильности гармонического пути. Несмотря на провозглашённый курс на всестороннее независимое развитие, Кристальная Империя де-факто оставалась марионеткой Эквестрии, а также – кто бы мог подумать – посредником в её переговорах со Сталлионградом.

И с плакатов, исходя тёмной магией из красно-зелёных глаз, взирал тот, кто мог это изменить.

Тёмно-серый жеребец в красной мантии, со светящимся красным изогнутым рогом. Пони, окружённый тенями, что составляли самое его существо. Сильный и жёсткий правитель, который был заточён во льдах севера тысячу лет.

Король Сомбра.

…В квартирке на верхнем этаже недавно построенного здания собралась компания пони. Они не скрывали своих лиц и все были облачены в стилизованные под старину холщовые мантии с откинутыми сейчас капюшонами. Застёжки представляли собой полоски из белого металла с тремя ромбовидными камнями: двумя аметистами и изумрудом в центре. Знак с флага прежней Кристальной Империи под властью короля тьмы.

– Как подготовка? – спросила сиреневая кристальная единорожка со светло-голубой гривой. – Сколько ещё вам понадобится времени? Даст?

– Тёмное Сердце уже готово, госпожа Хоуп, – улыбнулся старый седой жеребец по имени Даст Сноуфолл и вынул из сумки запечатанный тёмно-зелёный контейнер. – По моим расчётам, расти ему осталось ещё пару недель, прежде чем оно наберёт достаточно силы. Благодаря кристаллам из Логова Теней и Сноуибьюри тёмная энергия продолжает подпитывать Сердце. И уже скоро мы сможем приступить к действиям.

– Сначала надо зарядить тёмной энергией кристаллы вокруг города, – проворчал льдисто-голубой, почти белый кристальный единорог, недовольно тряхнув гривой. – А их круглые сутки охраняют гвардейцы, чтоб им пусто было!.. Нам с Сакирой приходится всячески изворачиваться и заколдовывать стражу, перед тем как заряжать кристальные стелы. Да ещё и прятать там амулеты с заклятием иллюзии, чтобы не видно было силу теней внутри камня…

– Как долго вы будете этим заниматься, Лэйк? – спросила Рэдиант Хоуп. – И кстати, где тот новенький пони, которого вы привлекли? Анон, да?

– Он скоро придёт, – произнесла Сакира Блюбелл, розовая земнопони с тёмно-синей гривой и фиолетовыми глазами. – А что до кристаллов… Пожалуйста, не вините Лэйк Фроста: мы и правда делаем, что можем. Нам втроём нужен ещё хотя бы месяц. Если привлечь к делу больше пони, то мы справимся и быстрее…

– Как привлекать-то их будем, а? – фыркнул красный мускулистый единорог, у которого лишь магическая палка на голове, казалось, не имела накачанных мышц. – Стража активно пресекает любую пропаганду; нашу партию официально вот-вот запретят. Каждодневные рейды и так уменьшают число наших сторонников. Да из-за всего этого навоза от нас все переходят к краснокристальным или даже к гармоническим! Мы в полной заднице, вот что я вам скажу. А все наши попытки нарастить влияние наталкиваются на всё большее сопротивление от правительства…

– Не мне тебя учить, как вести подпольную агитацию, Рэд Пейот, – холодно сказала Рэдиант Хоуп. – Рейды вредят нам не столь сильно: во время гонений на идеологию превосходства часть пони переходит к Старым Королям. И наоборот, при ужесточении борьбы с традиционалистами крепнет Партия Национального Духа. Однако в чём-то ты прав. Нам нужно больше сторонников, если мы хотим завершить подготовку быстрее. Попробуйте…

Раздался стук в дверь. Замолчав, все немедленно развернулись в ту сторону.

– Это, должно быть, Анон… – проговорила Сакира, шагнув к выходу.

– Стой! – остановил её Лэйк и сам подошёл к двери. – Кто?

– Откройте, это я! – послышался приглушённый голос.

– Среди северных льдов?..

– …поднимается тьма, – закончил фразу пони за дверью.

Лэйк Фрост обернулся к Рэдиант Хоуп. Та, насторожившись, помотала головой.

– Приходи завтра, – произнёс светлый единорог. – Сегодня мы не…

Дверь разлетелась во вспышке магии. В квартиру ворвались дюжие пони в серебристой броне с алебардами наперевес.

– Именем принцессы! Вы арестованы!

– Хоуп, беги! – Даст Сноуфолл швырнул сиреневой единорожке тяжёлый контейнер, прежде чем на старика навалились гвардейцы.

Та поймала груз магией и метнулась к окну. На её пути внезапно возник стражник. Рэдиант Хоуп не растерялась и телепортировалась ему за спину, после чего огрела его контейнером по голове и запрыгнула на подоконник.

– Стой!

К ногам единорожки полетели магические кандалы из силового поля. Она подхватила их телекинезом, раскрутила и швырнула обратно, а затем выпрыгнула в окно.

То, что это был пятый этаж, её нисколько не смутило. Телепортировавшись в падении к самой земле, она тут же помчалась прочь, пряча под мантию Тёмное Сердце.

«Не беспокойся, Сомбра, – думала она, убегая вскачь по кристальным дорожкам. – Настанет день, когда все пони склонятся перед твоим величием».

«Эквестрия Дейли», 20 мая.

«…Спустя почти три месяца после начала крупной войсковой операции главнокомандующий Гармонической армией принц Блюблад доложил Её Высочеству принцессе Селестии о полном освобождении “Виннистали” и взятии под контроль Винниаполиса, бои за который шли с конца февраля. Географическое положение делает этот город стратегически важным, поскольку его взятие позволит восстановить прямое наземное сообщение между Эквестрией и Кристальной Империей.

Сталелитейный завод был основным очагом сопротивления культистов Ночи. Сначала “Виннисталь” собирались взять штурмом, огневую поддержку наступающим частям оказывали отряды ЧВК “Стальные подковы” и добровольческого отряда “Легион”, активно работали авиация и артиллерия. Однако спустя три дня, 21 апреля, принцесса Селестия лично запретила штурмовать завод, распорядившись при этом блокировать промзону “так, чтобы параспрайт не мог пролететь”.

Кроме боевиков-бэтпони, на заводе также были гражданские и раненые. Найтмэр Мун неоднократно заявляла, что Кантерлот заплатит страшную цену, если оставшиеся в окружении пони будут уничтожены. После блокировки промзоны начались переговоры об эвакуации мирных жителей и выводе бойцов, в том числе с участием Кристальной Империи и Сталлионграда. Эвакуация с “Виннистали” проходила в несколько этапов: в начале мая вывели гражданских, спустя несколько дней эвакуировали раненых, затем начали сдаваться в плен повстанцы.

20 мая завод перешёл под полный контроль Эквестрии. По официальным данным, в плен сдались 2439 бойцов, в том числе 1713 фестралов, из которых практически все до начала войны являлись трудовыми мигрантами, переехавшими в окрестности города.

Новая Лунная Республика называет это не капитуляцией, а “стратегической уступкой”. В частности, на следующий день после сдачи завода Найтмэр Мун заявила, что находившиеся на заводе культисты после своего “позорного поражения” являются теперь “просто мусором, недостойным милости звёзд”.

Мэр Винниаполиса считает, что трибунал для вышедших с “Виннистали” неизбежен…»

«Эквестрия Найтли», 20 мая.

ШОК! В ЭКВЕСТРИЙСКОЙ ЧВК ВЫШИБАЮТ МОЗГИ КУВАЛДОЙ!

Ни для кого не секрет, что так называемая эквестрийская армия слишком слаба, причём настолько, что даже для удержания позиций вынуждена привлекать силы со стороны. ЧВК «Стальные подковы» под управлением братьев-мошенников Флима и Флэма, равно как и объявленный вне закона отряд «Легион» под командованием Скраппи Раг, является одним из таких формирований.

Как уже доподлинно стало известно, что сама гармоническая армия преступницы селестии, что эти банды видят смысл своего существования в том, чтобы убивать и насиловать пони. Но если раньше они нападали только на беззащитных мирных граждан Новой Лунной Республики, то теперь на лунный свет выплыло их глубинное зло.

Недавно один из бойцов ЧВК принял волевое решение сдаться и перейти на сторону НЛР, чтобы в дальнейшем сражаться на стороне добра против деспотичного эквестрийского правления. Однако, узнав о его намерениях, начальство решило разобраться с этим пони по-своему. К голове бойца прикрепили наковальню и прислонили к стене. Затем он публично признался в совершённых им «преступлениях», после чего по его голове нанесли двадцать четыре удара кувалдой. От полученных травм пони умер на месте, а его недавние сослуживцы с особым цинизмом изнасиловали и расчленили труп, который потом закопали по частям, а в конце концов справили нужду на захоронения.

Теперь вы видите, против чего мы боремся?! Только полная победа над нашим врагом избавит мир от зла, которым является Эквестрия…

22 мая

Хуфингтонский космический центр стоял на большом куске ровного пространства в окружении леса. И хотя сам город Хуфингтон, располагавшийся к юго-западу, находился до сих пор под контролем Конфедерации Южных Штатов, дорога в том направлении была намертво заблокирована войсками эквермахта.

На первых порах всё необходимое доставляли сюда самолётами или пегасьими фургонами, но быстро поняли, что это неэффективно. А потому под пристальным наблюдением самой Хорскучер в рекордные сроки было проложено шоссе через прорванную границу.

Конфедераты порой огрызались мелкими нападениями, но тут же получали по зубам и отступали. Каким бы самоуверенным ни был президент Брейберн, с таким противником им связываться было пока не по силам.

А на космодроме продолжалась работа.

Работа, которая в будущем изменит баланс сил и создаст множество новых угроз и возможностей.

– Ключ на старт!

Брошенная в микрофон фраза вмиг всколыхнула пони. Напряжённый гомон в огромном зале ЦУПа стал чуть громче.

На огромном экране, собранном из прозрачных кристаллов, выводились два изображения: ракеты, устремлённой вертикально вверх в ночи на стартовом поле, и карты мира, на которую с помощью магического проектора накладывались причудливые изогнутые линии.

Перед рациями и всевозможными счётными машинами сидели десятки пони; ещё больше носились туда-сюда, передавая какие-то данные и распоряжения. Но то и дело многие оглядывались на центр зала, где и стояла причина их столь рьяного усердия.

Сверкая синеватой бронёй, на экран и разворачивающуюся вокруг суету взирала Найтмэр Мун. Рядом с владычицей Ночи стояли Сансет Шиммер и Дельта Ви. И если светло-оранжевая единорожка в генеральском мундире просто отошла в тень правительницы, то серая пегаска была вся на взводе и нервно теребила то свои перья, то зелёную гриву.

– Ключ на дренаж!

Напряжение в зале усилилось. Пони один за другим замирали, смотря на экран. Понимали: одна ошибка может стоить им всем жизни. Или по крайней мере всех её удобств на ближайшие несколько лет.

– Дренажные клапана закрыты!

– Сколько ещё до старта? – спросила через губу Найтмэр Мун.

– А? Э-э… – Дельта нервно заозиралась, пытаясь совладать с собой. – Две м-минуты и п-пятнадцать секунд…

– Стой ровно, иначе смирительную рубашку надену, – бросила аликорн.

Дельта вздрогнула, но, как могла, постаралась унять бьющую её дрожь.

– Идут наддувы, всё в норме.

Работа полностью встала. Теперь всё зависело от того, как сработают автоматические системы.

Дельта скрестила маховые перья. «Джет… Апогея… видели бы вы всё это…» – подумала она и смахнула непрошеную слезу.

– Зажигание…

Из-под ракеты вырвались струи белого дыма и пламени, осветив лес. Высотой с не самое маленькое дерево, махина казалась в этот миг носителем бомбы, а не своего научного груза.

– Отрыв!

Дыма и огня стало больше. Если бы кристаллы передавали звук, то весь ЦУП, наверное, разнесло бы в щепки. Впрочем, по сотрясению земли и так было ясно, что мощность там нешуточная.

И вот, совершая невероятное усилие против притяжения Эквуса, ракета начала приподниматься. Пламя било из сопла ярким столбом, создавая иллюзию, будто из земли выдвигается огненная колонна, возносящая аппарат над поверхностью.

– Пять секунд, давление в камере сгорания в норме!

Ракета взлетала. Всё быстрей и быстрей она поднималась над стартовым столом. Картинка переключилась: теперь магический передатчик изображения был устремлён в непроглядное тёмное небо, где можно было увидеть только огненный хвост, становящийся меньше и меньше.

– Сорок секунд, рули работают штатно, давление в норме!

Вскоре ослепительная полоса превратилась всего лишь в яркую точку, которая с каждой секундой всё меркла. А над картой планеты начала вырисовываться новая линия.

– Сто сорок секунд, всё в норме!

– Как высоко вы её выведете? – спросила Найтмэр Мун.

– Р-разделение произойдёт на отметке в двести миль, – запинаясь, ответила Дельта. – Н-но спутник будет обращаться по эллиптической орбите и п-постепенно спускаться…

– Ракета вернётся?

Дельта застыла.

– Ч-что, простите?

– Я спрашиваю: ракета вернётся? – повторила аликорн уже более грозно.

– П-понимаете, Хорскучер… – глаза у пегаски забегали. – Это не предусмотрено. Для первого полёта мы решили использовать одноступенчатую схему… Ракета доставит спутник на орбиту и после разделения упадёт в океан… по нашим расчётам, рядом с Фетизскими Южными Зебридами…

Поле телекинеза обхватило её за шею и подняло над полом. Все в страхе замерли, глядя уже не на экран, а на разворачивающуюся сцену.

– Так сделайте так, чтобы в следующий раз она вернулась! – прорычала Найтмэр Мун в лицо извивающейся Дельте. – Ты хотя бы представляешь, сколько ресурсов было вложено в этот проект?! А теперь ты хочешь сказать, что каждый раз эту штуку придётся строить заново?! У нас тут вообще-то война идёт, забыла?! Эквестрия только того и ждёт, что мы надорвёмся!..

– Я достала все необходимые чертежи, – тихонько произнесла Сансет. – С того момента дело за вами.

Глаза Дельты закатились. Найтмэр Мун отшвырнула прочь отключившуюся пегаску и направилась к выходу. Сансет Шиммер глянула на распластавшееся на полу тело и засеменила следом за Хорскучер.

В наступившем безмолвии точно громом разнёсся дрожащий голос оператора, заставив всех вздрогнуть:

– Есть разделение… боковые ступени отделились…

Через пару минут НЛР стала первой космической державой Эквуса.

На следующий день об этом написали во всех газетах.

Принцессе Селестии было о чём задуматься.

25 мая

Ранним утром в Мэйнхэттене начался обстрел.

В панике жители вскакивали с постелей и выглядывали в окно. С моря то и дело доносился грохот – а затем разогнанный до невероятных скоростей снаряд падал на улицу или прилетал в какой-нибудь дом.

В столице Лунной Республики разразился хаос. С начала войны пони привыкли, что бои идут где-то там, далеко, и даже что их силы побеждают, тесня по всем фронтам зарвавшихся эквестрийцев. И вот теперь им впервые пришлось прочувствовать это на своей шкуре.

Снаряды тем временем ложились всё кучнее, подбираясь к главному средоточию власти в городе – Башне Тенпони.

Это стреляли эквестрийские корабли, вырвавшиеся из Северной Деревни. Пополнив запасы и экипаж на Грифьих островах, две флотилии: под флагами Эквестрии и Сталлионграда – вышли из порта Троттингема, взяв курс на юг.

Чтобы избежать патрулей Лунного Флота, базирующихся в Альбионе, пришлось обойти северные воды НЛР по широкой дуге. Однако благодаря этому им удалось приблизиться к Мэйнхэттену прямо с востока. И притом достаточно, чтобы добивать своими орудиями до центра города.

Один из снарядов снёс статую Пони Свободы в гавани. Величественного вида каменная земная кобылка, зелёная от покрывавшей статую патины, накренилась и с громким плеском упала в море. Город утратил один из своих главных символов.

Навстречу вторженцам направились корабли Кольтсмарине. Их было примерно столько же, сколько в каждой из двух нападавших флотилий. В первую очередь они постарались связать боем те суда, что обстреливали Мэйнхэттен. Однако эту задачу сразу же взяли на себя другие, а сталлионградские корабли нацелились на защитников.

Тем не менее, по вооружению остатки Лунного Флота всё же превосходили противников. Поэтому первым от прямого попадания затонул эквестрийский корабль, потом ещё один. Те, что находились поодаль, прекратили обстрел города и подключились к битве.

Корабли тонули один за другим. Вот ушёл под воду охваченный огнём сталлионградский фрегат, вот эквестрийский эсминец протаранил лунный крейсер… Над морем возвышались столбы чёрного дыма, и не было видно конца этой пляске смерти на глади воды под лучами поднимающегося солнца.

В конце концов из атакующей армады осталось шесть кораблей: два эквестрийских и четыре сталлионградских. Вокруг них мелькали тёмные силуэты четырёх единиц Лунного Флота.

Корабли под флагами Эквестрии открыли огонь, идя в отчаянный натиск против лунацистской эскадры. Те ответили на пальбу и принялись окружать выскочек, дерзнувших бросить им вызов.

Завязался очередной раунд битвы, в котором у эквестрийцев не было ни малейшего шанса.

И когда остатки Кольтсмарине приняли новый бой, сталлионградские корабли развернулись и направились прочь.

Моряки Найтмэр Мун не стали их преследовать.

Несколько минут спустя у Эквестрии больше не осталось флота. А лунные корабли огласили прохладный морской воздух победным гудком и тронулись обратно к месту стоянки.

Так закончилось морское вторжение в Мэйнхэттен. Операция, которой вырвавшиеся с осаждённой базы моряки надеялись принести пользу стране… но в итоге просто отдали свои жизни.

Это была смерть, которую они ждали. И своим уходом в самый разгар сражения временные союзники сделали им этот жуткий подарок.

Глава девятая. Битва за Клаудсдейл

Июнь 1008 г.

Where will this lead?
What’s coming next from your inventions?
We wonder where, where does it end?
Who can foresee, see what will be?

Sabaton – Father

13-е

По гладкой столешнице тянулись дорожки из белого порошка. К началу – или концу – одной из них подлетела объятая бирюзовым полем телекинеза тонкая трубочка, и с отвратительным звуком засасываемого воздуха похожая на мел пыль поднялась по ней и исчезла в ноздре чернильно-чёрного аликорна.

Найтмэр Мун прикрыла на пару секунд глаза, смакуя ощущения, затем облизнулась и посмотрела на грязно-белого земнопони в замотанных скотчем круглых очках и с выдающимися вперёд зубами.

– Превосходно, советник, – промурлыкала она. Затем кашлянула и, скривившись, громко шмыгнула носом. – Так как, вы там говорите… кхем… называется эта штука?

– Минталовый порошок, Хорскучер, – наклонил голову очкарик. – Мы производим его из сердцевины зебриканских кактусов, доставляемых по морю из Хироптерры. Как выяснилось в ходе экспериментов, он на некоторое время придаёт удивительную ясность мыслям и ускоряет работу мозга, так что тут есть некоторая связь со словом «ментальный». А «минталовый» он потому, что в нём есть щепотка мятного экстракта… скажем так, для аромата.

– Попросите, чтобы прислали больше, – обнажила клыки аликорн. – Такая помощь от наших заморских союзников как нельзя кстати. Взамен же надо будет отгрузить им вооружений… Как, кстати, у них там дела?

– Неплохо, но хотелось бы большего, – поправил очки земнопони, после чего достал из портфеля и развернул перед собой карту Зебрики. – С одной стороны, Тобук держится из последних сил только благодаря поддержке Зарантии. Войска Хироптерры полностью заняли остров Манэрба и недавно взяли город Михарзехир, так что скоро тобукцы могут пойти на капитуляцию. С другой стороны, Варзену поддерживает Гиппогрифия; хироптеррцы до сих пор не в силах захватить город Аскалион или окружить столицу Заливгазал. Кроме того, эти проклятые гиппогрифы своим утлым флотиком хотят устроить нашим друзьям морскую блокаду. Так что товарооборот с Хироптеррой под угрозой. Разве что ставить полноценные орудия на торговые суда…

– Это невозможно! – привстал синевато-серый бэтпони в морской форме, заросший щетиной. – У Кольтсмарине и так осталось слишком мало ресурсов, не говоря уже о том, что мы потеряли за полгода большую часть кораблей! Я протестую!..

– Адмирал Свелл, – мягко произнесла Найтмэр Мун, и фестрал осёкся. – Сядьте. Нипони не говорит о том, чтобы лишить вас имеющихся орудий. Речь о том, чтобы отдать избыток произведённых. – Она посмотрела на другой конец длинного стола, где сидели экономические советники. – Мы это хотя бы можем? Найтшейд?

– По идее, должны, – прошелестел бежевый фестрал с прямой каштановой гривой и красными глазами. – Военные заводы работают на полную мощность. Как и верфи, на секундочку, адмирал, – заметил он, глянув на Свелла. – Для нас сейчас нет ничего невозможного. Особенно с исследованиями доктора Троттенгеймера и советника Пойндекстера. – Кивок в сторону очкарика. – Могу вас заверить: в ближайший месяц партия нужных объёмов будет произведена. Так или иначе.

– А ты что скажешь, Бу? – обратилась аликорн к белой фестралочке с розовой гривой рядом с Найтшейдом. – Как у нас с финансами?

– Сложно, – вздохнула та. – Но терпимо. Отмена золотого стандарта битса позволила влить в экономику и особенно ВПК миллионы… но вместе с тем и разогнала инфляцию. Однако закупочные цены на оружие пока что под полным нашим контролем. В остальном же нас буквально спасает торговля со Скайфолом. Хотя госдолг…

– Достаточно, – оборвала её Найтмэр Мун. – Это то, что я хотела услышать. Тогда…

– Позвольте не согласиться, Хорскучер, – послышался чей-то негромкий, но твёрдый голос.

Все взгляды устремились на светло-оранжевую единорожку в тёмно-зелёном кителе по левое копыто от аликорницы.

– Эти вооружения нужны нам самим, – сказала кобылка. – Без разницы, что там за океаном. Сейчас наш приоритет – война с Эквестрией.

– То есть имеющихся средств вам не хватает, генерал Шиммер? – прищурился на неё очкарик.

– Увы, – понурилась та. – Наш контрнаступ по всему фронту продвигается медленней, чем хотелось бы. С трудом приходится отвоёвывать то, что было сдано зимой и весной. При такой скорости мы достигнем Понивилля лишь к концу лета, а Кантерлота – хорошо, если к началу зимы. Поэтому – да, нам нужно больше. Или, – она сверкнула глазами на него, – сделайте что-то покруче, Гизмо. Хотя бы на двадцать процентов.

– Используешь фразочки врага, Сансет? – шутливо погрозил ей белоснежный пегас с блондинистой гривой. Кокарда с крылатым пони, несущим полумесяц в копытах, выдавала в нём командующего Пегасенваффе.

– Не затыкай мне рот, Клауд, – с видом безграничной усталости отозвалась единорожка. – В конце концов, наши подразделения должны работать сообща. Но…

– У Эквестрии хорошая ПВО и авиация, Хорскучер, – повернулся пегас к Найтмэр Мун. – Увязая в воздушных боях, мы лишаемся шанса помогать пехоте. А бомбардировщикам сложно прорваться далеко на запад… а тем более оттуда вернуться.

– Кроме того, – вставила Сансет, – новые автоматические винтовки не дают ожидаемого преимущества. В ответ на них эквестрийцы начинают использовать энергетическое оружие на кристаллах и…

– И-и-и? – вскинув подбородок, воззрилась на неё аликорн. – Я слушаю.

– У них появляется всё больше аналогов наших «Молний». Это значит, они сравниваются с нами по силе. И в перспективе могут даже нас превзойти. А значит, – Сансет вновь решительно глянула на Гизмо, – нам нужен некий козырь, который поможет переломить ситуацию. А лучше не один.

– И как же так вышло, что наши сверхсекретные разработки попали в копыта к врагам? – медовым голосом произнесла Найтмэр Мун, повернув голову к Ариане. – Не просветите, группенхуфер?

– Я… – Кобылка на миг опустила взгляд, однако затем посмотрела в глаза аликорну. – Я подозреваю, что в центральном аппарате завёлся новый резидент. Без него сеть спящих агентов была бы беспомощна перед гестапони. Однако… – на лбу Арианы выступил пот, – этот пони явно умнее, чем те, кого к нам забрасывали раньше. Во всяком случае, он не оставляет следов и явно знаком с конспирацией…

– Так это он подстроил взрыв в Мединституте Луненербе? – процедил Гизмо. – И вы до сих пор не можете его найти?!

– Его будет сложно выследить, это правда. Но… – Взгляд Арианы сделался острее стали. – Клянусь, я найду его и выпущу ему кишки. – Она приподнялась и сделала мунлайт. – Слово офицера Лунной Дивизии.

Найтмэр Мун кивнула.

– Хорошо, группенхуфер. Не разочаруйте меня. – Аликорн окинула взором собравшихся. – Итак, говорите, вам нужен козырь, чтобы ускорить наступление? Но зачем же мыслить так однобоко, плоско, параллельно-перпендикулярно, дети мои? Думаете, что вам это поможет? После того, как вы потерпели унизительное поражение под Кантерлотом?!

Сансет и Клауд Скиппер съёжились под взглядом бирюзовых глаз с узкими вертикальными зрачками. Их льдистый блеск проникал будто в самую душу, заставляя сердце сжиматься, а кровь – холодеть. Лёгкие напрягались, не в силах сделать вдох. Как…

Как на Луне.

– Вы уже подвели меня однажды! И теперь, когда на кону стоит стратегическая инициатива, вы можете только мямлить, что вам не хватает средств?! Либо закидывайте этих выродков трупами… либо будьте умнее. Мыслите в трёх измерениях, а не в двух! Или, – Найтмэр Мун обнажила клыки, – я найду вам замену. Хотя бы из тех же хироптеррцев. Может быть, хоть они лучше справятся.

Генералы застыли на своих местах, не смея даже моргнуть. Очевидно довольная произведённым эффектом, аликорн усмехнулась, прикрыла глаза и вдохнула ещё одну белую дорожку.

Сансет и Клауд переглянулись. Пегас еле уловимо кивнул. Единорожка кивнула в ответ и, переведя дух, вновь обратилась к правительнице:

– На самом деле… у нас есть план, который может сработать. Вся загвоздка в том, насколько удастся его осуществить. Но успех принесёт нам многое.

Найтмэр Мун лишь приподняла бровь.

– Д-да, Хорскучер, – подключился Клауд, – позвольте вам показать…

Он взял с края стола горстку белых и тёмно-синих фигурок пони и склонился над разложенной на столе большой картой Эквестрии.

Белые фигурки он сосредоточил в одном месте, синие же – расставил справа. Надпись готическим шрифтом под скоплением белых гласила: КЛАУДСДЕЙЛ.

– Что необходимо пехоте при наступлении? Поддержка с воздуха.

Он взял ещё несколько белых фигурок и выстроил в ряд напротив синих.

– Их преимущество в том, что система воздушных сил более упорядочена и замыкается на единый центр.

Копыто пегаса указало на Клаудсдейл.

– Соответственно, пока Пегасенваффе сражается с их авиацией и Чудо-молниями…

По паре синих фигурок подобралось к облачному городу с двух сторон, а навстречу им выдвинулись белые.

– …пехота вязнет в позиционных боях и погибает при штурмах.

Одним движением он смахнул в сторону две шеренги, выстроившиеся на востоке друг напротив друга. Фигурки покатились по столу, словно и впрямь обозначали какие-то абстракции, а не многотысячные отряды из плоти и крови.

– Поэтому, если собрать достаточно сил для одного мощного удара и уничтожить центр…

Клауд Скиппер сгрёб крылом оставшиеся синие фигурки в кучу и буквально смёл ими «защитников» Клаудсдейла. Затем вновь построил «пехотинцев» обоих цветов и добавил ещё несколько синих вокруг.

– …тогда их поддержка будет дискоординирована и никак им уже не поможет.

Синие фигурки вплотную обступили белые, после чего мощный удар копыта повалил последние на глянцевую поверхность карты.

– Хорскучер, – вскинул подбородок пегас, глядя на аликорна. – Мы должны уничтожить Клаудсдейл.

Её губы искривились в улыбке, вновь обнажая острые зубы.

– Прелестно, – промолвила Найтмэр Мун. – Мне нравится ваш подход, генерал. Постарайтесь не разочаровать меня. Предоставьте мне в три дня подробный план операции. Время дорого, так что тянуть не станем.

– Если позволите, Хорскучер… – подал голос Гизмо. – Я бы добавил к этому плану одну маленькую деталь. Но как раз она и позволит нанести Эквестрии гораздо больший ущерб. Причём не столько в военном, сколько в моральном плане.

– Заинтригована. Продолжайте.

– Недавно группа наших учёных расшифровала один любопытный зебринский хуфискрипт… Если перейти сразу к сути, то в нём описана технология производства одного некротического газа с весьма занимательными свойствами. На неодушевлённые предметы он практически не влияет – разве что хорошо впитывается. А вот с живыми объектами реагирует просто чудесно. – Земнопони аж расплылся от удовольствия, описывая разработку. – Плоть буквально плавится при малейшем контакте с ним, позволяя срастить одно тело с другим, тело с оружием, бронёй или любой окружающей поверхностью. Кратковременное воздействие вызывает жуткие мутации, а если подышать этим газом (кстати, он ярко-розового цвета) всего минуту, то пони гарантированно умрёт. – Гизмо ухмыльнулся. – Но тут-то и начинается самое интересное.

– Это что… как в Лиге Ужаса, что ль? – Адмирал Свелл поскрёб в затылке. – Мертвяки и всё прочее? Да хватит заливать-то…

– Ещё одно слово, адмирал, и вы к ним присоединитесь, – мило улыбнулась аликорн, и синевато-серый фестрал поперхнулся. – Продолжайте, советник Пойндекстер.

– При воздействии больших доз газа пони может возродиться в виде гуля, причём не обычного, а распространяющего это же самое Розовое Облако, как мы его называем, – снова заговорил Гизмо. – И его уже не будет брать холодное или огнестрельное оружие: после критических повреждений тело само восстановится. Чтобы убить такого гуля, его придётся как минимум обезглавить, хотя всё равно его… э-э… составные части какое-то время ещё будут активны. Ну, или испепелить. Тогда уж точно. Правда, способен на это либо сильный единорог-маг, либо огнемёт…

– …либо эквестрийская магическая винтовка, – в наступившей тишине заметила Сансет.

Гизмо на миг запнулся, но совладал с собой.

– Ну… да. Это один из недостатков. Другой же… к сожалению, после такой временной «смерти» превращённые в гулей в большинстве своём ведут себя как звери, одержимые жаждой убийства. И при этом они не выбирают сторон, а уничтожают всё подряд – пока не падут сами. Поэтому при их использовании поблизости не должно быть наших сил… во избежание инцидентов.

– Та-ак… – протянула Найтмэр Мун. – И какое это имеет отношение к штурму Клаудсдейла?

– Да самое прямое, – пожал плечами Гизмо. – Если мы превратим атаку в отвлекающий манёвр, можно будет ударить снарядами с газом по таким целям, которые точно отобьют у солнцерылых последнюю волю сражаться.

– Вы имеете в виду… Кантерлот? – подавшись вперёд, спросила Ариана. Её глаза блестели, а сама она будто бы впитывала каждое слово главы Луненербе.

Гизмо кивнул.

– В том числе. Хотя основной целью – для пущего эффекта – я предлагаю сделать иное место.

Грязно-белое копыто ткнуло в маленький городок далеко к западу от линии фронта.

– Как насчёт ударить по Литлхорну? Единственные цели там – переехавшие из-за войны школы; зато такие, что знает о них вся Эквестрия. Во-первых, Школа для одарённых единорогов… кхм, всем известной бункерной шлюхи; во-вторых, так называемая Школа Дружбы её ученицы. Два в одном. Просто сказка, правда? А если добавить ещё и Кантерлот с Клаудсдейлом, то мы возьмём настоящее комбо! Апофеоз смерти, разрушения и паники.

– Апофеоз войны… – произнесла Найтмэр Мун, словно смакуя фразу.

– Именно! – Гизмо начал смеяться. – Только представьте: по Кантерлоту разгуливает толпа агрессивных мертвецов, ещё час назад бывших обычными гражданами! Или пегасов в их же вотчине пожирают заживо их же товарищи! Или что по Эквестрии расхаживает толпа жеребят-гулей, как на Ночь Кошмаров, и рычит «конфеты или смерть»! Но штука в том, что это будут настоящие гули!..

Негромко рассмеялись и другие сидевшие за столом пони. Ухмыльнулась и аликорн, словно восхищаясь смелостью мысли собственного «ученика», превзошедшего своего учителя.

– Что ж, советник, вам удалось меня удивить. Если всё пройдёт успешно, вы будете представлены к самой высокой награде. Разумеется, не забуду я и о вас, – повернулась она к притихшим Сансет и Клауд Скипперу. – Но только если операция позволит получить стратегический перевес. А это сейчас наше слабое место.

– Мы не подведём! – воскликнул белый пегас и вскинул копыто. – Слава Луне!

– Слава Луне!!! – также сделав мунлайт, выкрикнули все остальные.

– Бэтпони слава! – добавили фестралы.

Найтмэр Мун улыбнулась и также подняла правую переднюю ногу.

– На этом, пожалуй, закончим. Октавия, Ариана, задержитесь ненадолго.

Две кобылки остались за столом, пока другие пони торопливо покидали переговорную, возвращаясь к своим делам. Когда за последним из них – Клауд Скиппером – закрылась дверь, чёрный аликорн расплылась в ухмылке и обратила взор на своих преданных подчинённых.

– Что ж, повеселите меня, – произнесла Найтмэр Мун. – Произошло ли что-нибудь новенькое за последние дни, о чём я ещё не знаю?

– О да, Хорскучер, – хихикнула Ариана. – К примеру, позавчера в одном из баров («Хуфбитс», кажется) компания бойцов, вернувшихся в отпуск с фронта, попыталась расплатиться – нет, вы только представьте! – игральной картой с вашим изображением!

Вскинув голову, аликорн заржала в голос. Её нога в синеватом накопытнике ударяла по задрожавшему столу с гулким металлическим стуком.

Октавия же лишь улыбнулась. Возможно, просто следуя общему настроению.

– И как?.. – отсмеявшись и вытерев слёзы, спросила Найтмэр. – Расплатились?

– Представьте себе, да! – Последовал новый взрыв хохота. – Официант, правда, сначала позвал хозяина, а тот, видимо опасаясь, что об этом прознают гестапони, всё же решил принять «оплату». К тому же, десяток пьяных солдат не те, кому так уж легко отказать.

– И что же вы сделали, когда об этом узнали?

Ариана пожала плечами.

– Всё по закону. Солдаты в поницейском участке, ожидают высылки обратно на фронт; официант и хозяин в соседней камере, ждут суда. А потом, возможно, и сами на передовую поедут.

– О, я придумала кое-что получше… – Найтмэр Мун сложила копыта перед лицом и взглянула на Ариану. – Скажите, у вас в Лунной Канцелярии лампы в коридорах висят просто так, да?

– Д-да, Хорскучер, – немного неуверенно кивнула белая пони. – Боюсь, не совсем понимаю, к чему…

– Думаю, в одном из коридоров их можно будет украсить прелестными абажурами из кожи. Всё за счёт казны, разумеется. Уверена, Бу согласится выделить на это немного своих изумительных фантиков.

– Гениально, – с довольной улыбкой склонила голову Ариана. – Преклоняюсь перед вашей находчивостью, Хорскучер. Будьте спокойны, эти пони смогут послужить стране в новом качестве…

– Знаешь, а пусть воюют, – чуть подумав, сказала Найтмэр Мун. – Зачем разбрасываться такими бойцами… Смелости им явно не занимать. А тем пони из клуба не составит труда к ним присоединиться… Абажуры же можно сделать из их семей. Так даже лучше: кожа будет тоньше и изящнее выглядеть…

– Прекрасно, – кивнула Ариана. – Сегодня же займусь этим.

– А ты чем меня порадуешь, Октавия? – повернулась аликорн к другой пони. – Кроме своей очаровательной музыки, конечно же.

– Моя история, может, не столь забавна, но в чём-то всё же весьма любопытна, – скромно улыбнулась серая кобыла. – На минувшей неделе мне и Третьему управлению Канцелярии стало известно, что некий Квиббл Пэнтс (пони с запада, если что) написал роман… о нашей победе. Называется «Кобыла в Высокой Башне». Занимательно, что на первый взгляд это отсылка на вас, но на самом деле – на одну пони из персонажей книги.

– Вот как? – приподняла бровь Найтмэр. – Интересно… И что же там такое с нашей победой, м-м?

– На самом деле всё немножко сложнее. Действие происходит в 1032 году по эквестрийскому счёту. В той реальности Эквестрия проиграла войну и оказалась разделена между НЛР, которая там именуется Лунной Империей, и Королевством Чейнджлингов. Кристальная Империя и Сталлионград также пали под нашим натиском, а Новый Мэйрлэнд является нашим форпостом в Грифонии. В сюжете несколько линий, в том числе и любовная, но есть и понитическая. Дело в том, что чейнджлинги смогли создать там некую супербомбу с драконьим огнём и готовятся сбросить её на Мэйнхэттен, чтобы продолжить захват континента. Однако один из их генералов планирует свергнуть Кризалис и помешать этим планам.

– И чем же всё закончилось?

– Вообще-то… эта линия здесь обрывается. Однако главной по смыслу является иная – в которой как раз и участвуют главные герои. Суть в том, что в мире книги небезызвестная Дэринг Ду, живущая в «высокой башне», – Октавия копытами показала кавычки, – на подконтрольных чейнджлингам землях, написала подобный же роман под названием «Бабочка улетает неспешно», где описывает, как в войне победила Эквестрия. В то же время персонажи то и дело используют для гадания киринскую «Книгу Безмолвия». Так вот, в итоге одна из героинь приезжает домой к Дэринг Ду и та рассказывает ей, что использовала «Книгу Безмолвия» в работе над романом. Затем кобылка гадает на киринском трактате, спрашивая про «Бабочку…» – и заключает, что в книге Дэринг Ду заключена скрытая правда и что вы и Кризалис в действительности проиграли войну. Конец. Правда, странно? С одной стороны – поразительно удачная композиция, сложный сюжет и открытый финал, с другой – настолько же нелепое содержание…

– Нет, почему же… – пробормотала Найтмэр Мун. – Что-то в этом всё-таки есть… Кажется, я придумала, как то, о чём вы рассказали, можно использовать. Тайно распространите книгу среди неблагонадёжных пони в Республике, а затем проведите серию рейдов совместно с мисс Вагнер. – Аликорн тепло улыбнулась Ариане. – Всех, у кого окажутся экземпляры, расстреляйте. Ясно?

– Вполне, – кивнула Октавия. – Кстати, пользуясь случаем, хотела пригласить вас, Хорскучер, на свой концерт в следующую субботу. Впервые будет исполняться музыка фестралов времён до Первой Лунной войны…

– Благодарю, дитя. Если не случится ничего непредвиденного, постараюсь прийти. Если повезёт, – Найтмэр Мун ухмыльнулась, – в тот день мы вместе отпразднуем падение Клаудсдейла. А с ним – и всей воздушной защиты Эквестрии.

И она всосала в себя ещё одну белую дорожку.

15-е

Открыв глаза, Соарин увидел над собой белоснежный потолок спальни облачной базы.

«Да ну нет… – подумал он, стиснув зубы, – опять…»

Попробовал встать – но вместо этого не смог даже двинуться с места. Повернул голову… и бессильно застонал.

Все четыре копыта были привязаны специальными ремнями к углам широкой двуспальной кровати. Пегас оказался, по сути, распялен, словно живая игрушка для любовных утех. Которой ему, похоже, придётся побыть и сегодня.

– Лайтнинг! – со злостью выкрикнул он в этот отдраенный потолок, дёрнувшись в своих путах. – Чтоб тебя! Сколько можно?!

Если верить слухам и поднапрячь воображение, можно было представить игрища, проходившие под самым потолком этой комнаты. Как говорили – даже похлеще, чем на кровати. В конце концов, пегасы привыкли жить в трёх измерениях…

Отогнав дурацкие мысли, Соарин запрокинул голову и зажмурился. Не смотреть, не видеть это ублюдское место!..

Скорее «для галочки», чем в самом деле надеясь на какой-либо результат, жеребец изо всех сил потянул на себя привязанную конечность. Ремень тут же впился в кожу, заставив зашипеть сквозь зубы от боли. Но как бы Соарин ни изворачивался, ногу удалось сдвинуть всего лишь на пару сантиметров.

– Ненавижу тебя… – прорычал он и вновь беспомощно дёрнул всеми копытами. – Ненавижу!

Внутри пегаса бурлила злость, которая требовала выхода. Однако всё, что он сейчас мог, – это кричать в пустоту, а у комнаты была хорошая звукоизоляция.

К тому же именно его злость так сильно и возбуждала Лайтнинг, которая, стремясь урвать себе как можно больше извращённого удовольствия, высасывала бледно-голубого пегаса досуха. Даря своему любовнику (а по факту, рабу) разрядку – и вместе с тем всепоглощающее унижение.

В мозгу всплыли события последних месяцев.

Всё началось с нежданного отпуска, в который Соарина в начале ноября отправила Спитфайр. У одного из лучших летунов Чудо-молний внезапно обнаружилось множество пропущенных выходных, когда он помогал погодной команде Понивилля. И совпадение или нет – во все эти смены по графику работала Рэйнбоу Дэш. Так что нетрудно было догадаться, в чём тут причина.

Но трудовой распорядок превыше всего. Поэтому, получив на копыта неплохое жалованье, Соарин заверил Рэйнбоу, что скоро вернётся, напоследок потёрся с ней носом и укатил на поезде в Филлидельфию.

А когда он туда приехал, на следующий день грянула Лунная Революция.

Сначала он не верил в то, что принцесса Луна вновь превратилась в Найтмэр Мун, и убеждал пони вокруг одуматься. Когда же начались митинги и факельные шествия, пришлось прятаться в подворотнях, чтобы ненароком не наткнуться на разбушевавшуюся толпу. Вокзал перекрыли; многие пони бежали из города на своих четырёх – либо же улетали.

Соарин тоже решил вернуться – но не успел. Как раз в тот момент, когда он собирал вещи, в гостиницу ворвались погромщики вместе с поницейскими – а увидев в списке постояльцев летуна Чудо-молний, которые считались одним из столпов режима Селестии, не смогли пройти мимо такой добычи.

Два месяца он с перемотанными крыльями провёл в тюрьме. Затем был насильно устроен в погодную команду Филлидельфии, потому что многие пегасы из города отправились на фронт в составе Пегасенваффе.

В ту же ночь он попытался сбежать. Над городом висела плотная пелена облаков, нагнанных его же командой для утреннего снегопада. Соарин понадеялся, что этого должно хватить для его побега.

Как же он ошибался.

Когда последние крыши оказались за спиной, а впереди лежали сотни миль заснеженных лесов, рядом неожиданно возникли три тёмные тени (уже позднее Соарин сообразил, что на них были фиолетово-чёрные костюмы Шедоуболтов), а над ухом, перекрывая ветер, резкий голос кобылы произнёс:

– И далеко собрался?

Соарин замахал крыльями ещё сильней, чтобы оторваться, но Шедоуболты втроём облепили его в воздухе и спустили своим общим весом на землю, где потом и связали по ногам и крыльям.

Следующие две недели он опять-таки пробыл в тюрьме, мучаясь с подбитым глазом и сломанным носом: сопротивление при задержании всегда дорого обходится. Ну хоть всё остальное было целым, и на том спасибо.

А затем настал день, когда дверь камеры распахнулась, а на пороге стояла она – та самая летунья-Шедоуболт, что схватила его.

Лайтнинг Даст, майор Пегасенваффе.

– Вставай, – сказала она тогда. – Нам нужен такой пегас, как ты.

– «Нам» – это кому? – спросил Соарин, щурясь от света, льющегося из коридора.

– Новой Лунной Республике. Генералу Клауд Скипперу, командующему Пегасенваффе. И мне, – хищно улыбнулась она. – В конце концов, такие завидные жеребцы на дороге не валяются.

– Иди к своему генералу, и пусть он отымеет тебя в твой вонючий рот, – огрызнулся Соарин.

– Неправильный ответ.

Лайтнинг Даст едва заметно качнула головой, и по бокам от неё встали двое земнопони с устрашающего вида винтовками, нацеленными на него.

– Выбирай, крылатик. Или ты засовываешь свою никому не нужную гордость в то место, которым думаешь, и идёшь со мной, или мы плавно перемещаем твой труп в крематорий. Пяти секунд хватит?

…И вот так Соарин попал на облачную базу номер двенадцать. На спрессованных пегасьей магией сгустках пара раскинулся целый летающий остров с казармами, штабом и даже взлётно-посадочной полосой, над которой с утра до ночи сновали со смертельной грацией фигуры в обтягивающих лётных комбезах.

Далеко впереди, на западе, виднелись расставленные в шахматном порядке ровные ряды облачных укреплений. Самолёт, конечно, они не остановят, но вот против десанта будут эффективны вполне. Особенно с учётом того, что внизу размещались военные аэродромы прикрытия.

По прибытии Соарина ещё две недели продержали на гауптвахте (видимо, чтобы подавить в достаточной мере волю к сопротивлению), после чего выпустили.

Правда, был один малюсенький нюанс.

В виде тонкого, практически сливающегося по цвету с шерстью ошейника, в котором находилось пятьдесят грамм тротила. И, естественно, снять ошейник или подорвать – было в полной власти бирюзовой пегаски.

А ещё она всё время таскала с собой электрошокер. Что было весьма убедительным аргументом с её стороны в любом споре.

В первый раз, когда она приказала новоиспечённому лейтенанту Пегасенваффе прийти к ней в спальню, то получила отказ – и в ответ ткнула Соарина в бок своей приблудой. А пока жеребец дёргался, отходя от шока, двое охранников Лайтнинг – теперь уже местных пегасов – притащили его в указанное место и пристегнули к кровати. И затем Лайтнинг Даст смогла наконец получить своё удовольствие.

С тех пор время от времени она устраивала подобные «развлечения». Не раз и не два Соарин просыпался привязанным к кровати своей начальницы; хуже того – его могли просто вырубить и притащить в спальню её охранники… которых Лайтнинг, очевидно, не хватало для полного удовлетворения. Соарин теперь ходил и летал, постоянно оглядываясь: вдруг «похищение» вновь повторится?

На базе, разумеется, про «фаворита» Лайтнинг Даст знали все – и смотрели на бледно-голубого пегаса с насмешливым сочувствием. Во всяком случае, шуток про себя и Лайтнинг Не-Даст в первую пару месяцев Соарин наслушался сполна. Отчего ещё больше ненавидел подобные выходки бирюзовой кобылы.

Но сильнее всего он ненавидел себя. Ведь, занимаясь сексом с Лайтнинг, он предавал другую – свою любовь, оставшуюся в Эквестрии.

Однако ничего сделать он не мог. Жаловаться через голову бесполезно, да и засмеют ведь напрочь. Если сопротивляться – то получишь удар током в бочину. А если попробовать улететь – то при потере сигнала или нажатии кнопки ошейник просто взорвётся.

Вот и оставалось, что исполнять свой «жеребцовый долг» и ждать, пока что-нибудь не изменится.

…Дверь открылась, и Соарин повернул голову.

– Ну, как ты тут, мой сладкий? – промурлыкала Лайтнинг Даст, входя и запирая дверь. Ключ она небрежно отбросила крылом в угол комнаты.

Пегаска окинула Соарина изучающим взглядом и облизнулась. На ней также не было одежды, а от самой Лайтнинг шёл лёгкий запах пота и возбуждения.

Жеребец ощутил, как внутри него всё сжимается и твердеет.

– Ты!.. – выкрикнул он с искажённым от ярости лицом. – Какого сена ты творишь, Лайтнинг?! Тебя что, больше некому трахать, тупая кобыла?!

– Смотрите, как разошёлся… – приподняла бровь Лайтнинг Даст и развернула крыло.

В перьевой хватке ожидаемо был электрошокер. Пегаска щёлкнула им пару раз, вызывая еле заметные молнии, а затем, покачивая бёдрами, направилась в сторону кровати.

– Не п-подходи! – выдавил Соарин, дёрнувшись в своих путах. – Ненавижу тебя!

– О, а твой маленький друг так не считает, – улыбнулась Лайтнинг.

Соарин глянул вниз и, сглотнув, густо покраснел. Лайтнинг же забралась на кровать и легонько провела языком по его начавшему наливаться силой стержню.

– Ты… извращенка! – выпалил пегас. – Когда ты уже оставишь меня в покое?!

Электрошокер тут же оказался у его лица.

– Не раньше, чем мы победим, – холодно отчеканила она. – Просто лежи и не дёргайся. То, что мне нужно, я получу сама.

Она ухмыльнулась, заметив, как дёрнулась его щека.

«Это точно, – с горечью признал Соарин. – Уж в получении своего ей нет равных».

Убрав шокер, Лайтнинг продолжила работу язычком и зубами. С каждой секундой достоинство Соарина всё набухало, но пегаску это, судя по всему, нисколько не останавливало, и она заглатывала его всё глубже. Должно быть, отчасти такие навыки и помогли ей так скоро достичь нынешнего звания.

Пару минут спустя она выпустила изо рта его мужество и, заметив кислую мину жеребца, усмехнулась.

– Ну а теперь… – Она подвинулась вперёд и потёрлась своим сокровенным местом о его член, заставив пегаса со стоном выгнуться. – …приступим к веселью.

Приподнявшись, Лайтнинг резко насадилась на него. Её глаза блаженно закатились, а из груди вырвался стон удовольствия.

Соарин, стиснув зубы, в свою очередь, старался не издавать ни звука. Он не владел собой настолько хорошо, чтобы противостоять её вожделению, – но вот хотя бы по мелочи обломать ей кайф было ему по силам. В тот раз, когда она придвинулась крупом к его лицу, он со злостью укусил её прямо в исходящие влагой складки. Это стоило ему удара шокером, но Соарин всё же позволил себе тогда злорадную усмешку. Больше Лайтнинг ему такой возможности не давала – и ограничивалась простыми манипуляциями с его членом.

Пегаска ритмично приподнималась и опускалась; её крылья топорщились в стороны. У Соарина они также расправились, но лежать на них было немного больно. Ещё одна маленькая пытка от ненасытной начальницы.

Тем временем возбуждение обоих стремительно возносилось к апогею. По комнате отчётливо разлился запах страсти. Лайтнинг, не сдерживаясь, стонала в голос, как будто хотела, чтобы вся база её услышала. Соарин же хрипло дышал, не зная, как быть: если он постарается разрядиться быстрее, то этим покажет, что всё же включился в её игру; если продержится дольше, то доставит ей только больше восторга. Поэтому он отдался на волю судьбы и позволил телу решать за него. Мысленно же он унёсся как можно дальше, вызывая перед внутренним взором совсем другие картины.

А конец был уже близко.

Лайтнинг с влажным шлепком приняла его в себя полностью – и с утробным стоном затряслась, достигнув высшей точки наслаждения и зажмурившись в экстазе.

Её естество сжалось так сильно, что Соарин больше не мог держаться.

– Ах… ах… Рэйн… боу… – выдохнул он, выпуская струю за струёй внутрь Лайтнинг.

Глаза бирюзовой пегаски тут же распахнулись, и она вмиг слетела с него, отчего остатки семени выплеснулись на кровать.

– Что ты там вякнул, эквестрийская рожа?! – прорычала она и схватила крылом шокер.

Соарин и сам в ужасе приоткрыл рот, поняв, что неосознанно выкрикнул имя другой кобылы.

Однако больше ни о чём подумать он не успел.

Противная железка воткнулась ему в бок, и всё его тело прошил мощный разряд электричества.

Лайтнинг била его током снова и снова, пока жеребец не перестал дёргаться, а само устройство не начало выдавать лишь холостые искры.

– Ну вот, сломался… – проворчала она и отбросила ставшее бесполезным устройство.

Затем провела копытом у себя под хвостом и с наслаждением слизала смесь их соков.

– Я с тобой не закончила, – процедила пегаска, обращаясь к бессознательному Соарину, и направилась в душ, примыкавший к комнате.

Чтобы позднее продолжить наказание удовольствием.

«Заклею ему рот, пожалуй, – подумала она, стоя под тугими струями воды. – Жеребцы всегда слишком много говорят. А уж этот тем более».

21-е

По белым пушистым бокам облаков мягко скользили лучи клонящегося к закату солнца.

Масштабный и величественный, город пегасов Клаудсдейл парил в желтоватом вечернем небе, и казалось, что никому здесь нет дела до того, что творится там, внизу. Любые невзгоды и передряги виднелись такими незначительными с высоты птичьего полёта, как будто происходили с кем-то другим и на них можно было закрыть глаза, предаваясь скольжению в потоках свежего ветра.

Однако война, бушевавшая в Эквестрии, достигла и этого возвышенного уголка страны. Город был окружён тройным кольцом укреплений из облаков, в которые пегасьей магией была кое-где вставлена арматура, камни и даже бетонные плиты. И тут и там можно было видеть крылатых пони, что продолжали расширять и усиливать грандиозные плотные завесы.

База Чудо-молний была отдельным скоплением летающих островков чуть выше и в стороне от основной массы города. При этом немало пространства было выделено для тренировок курсантов – молодые пегасы под присмотром инструкторов проносились вдоль облачных же полос препятствий, искали флаги в искусственно созданном трёхмерном лабиринте или упражнялись в выравнивании полёта после выброса из центрифуги.

Чуть дальше располагался комплекс уже для регулярных частей, где пони в знакомых всем и каждому сине-жёлтых лётных костюмах обстреливали из боевых сёдел движущиеся муляжи самолётов и сражались вкопытопашную в воздухе.

И по слухам, где-то высоко-высоко находился ещё один мини-лагерь. Там проходили подготовку летуны секретного отряда, которые были настолько круты, что их обычно даже не видели в боевой форме. В том числе и живая легенда – голубая пегаска с радужной гривой.

…Здание штаба стояло на небольшом островке в некотором отдалении. Отсюда открывался превосходный вид как на академию, так и на сам город с его облачными фортификациями. Всё, чтобы во всех подробностях видеть небо и принимать решения.

В большом кабинете для совещаний собралось с десяток пони в синей форме ВВС Эквестрии. За вытянутым прямоугольным столом пустовало только одно место – по левое копыто от одного из торцов.

Генерал Спитфайр поднялась и поправила тёмные очки.

– Итак, всепони! Я собрала вас здесь, чтобы сообщить пренеприятнейшее…

– Осторожно! – выкрикнул кто-то, указывая на окно, и все тут же попадали на пол.

И правда: на фоне закатного неба был виден яркий блестящий объект, на головокружительной скорости летящий к штабу.

Стекло разлетелось вдребезги, и белая комета, скользнув по столу, впечаталась в стену.

Как только все вылезли из-под мебели, то увидели истинного виновника этого переполоха.

У дальней стены крутила головой, приходя в себя, Рэйнбоу Дэш в белом лётном костюме с синими молниями. На её очках красовались трещины от удара.

Быстрее других опомнилась Спитфайр.

– Капитан Дэш! – рявкнула она, подойдя к пегаске, и влепила той смачную пощёчину. – Сколько тебе говорить, что сейчас война и летать на таких скоростях около штаба недопустимо?! – Спитфайр заехала Рэйнбоу по другой щеке. – И вообще, можно являться на совещания через дверь, как все нормальные пони?!

– О-ох… виновата, мэм… – пробубнила Рэйнбоу и поднялась на копыта.

– Не слышу!!! – крикнула ей в ухо Спитфайр.

– Виновата, мэм! – Рэйнбоу встала по стойке «смирно».

Остальные смотрели на эту сцену с различными эмоциями: Флитфут, Флиттер и Клаудчейзер сдерживали хихиканье, Фаст Клип и Виплэш хмуро переглядывались, Тандерлейн же неодобрительно глядел на Рэйнбоу.

– Чтоб в следующий раз такого не было! Иначе мне придётся пойти на крайние меры!

– К-какие?.. – запинаясь, переспросила Рэйнбоу.

Глаза Спитфайр гневно сверкнули.

– Например, передать отряд Тандерболтов под командование другого пегаса!

– Нет, только не это! – вскинулась Рэйнбоу. – Вы же этого не сделаете!

– Может, сделаю, а может, и нет, – слегка успокоившись, ответила Спитфайр и села на своё место. – Посмотрим.

Дэш понурилась и прошмыгнула на свободное место.

– Итак, раз уж все в сборе, можно начинать. Как я уже сказала, до меня дошли самые неприятные вести. Майор? – зыркнула она на Фаст Клипа.

Белый пегас с коротко остриженной гривой и хвостом и в голубых очках встал, сжимая крылом планшетку.

– В последние дни, по донесениям разведки, резко прекратились боевые вылеты вражеской авиации в центральной части Эквестрии. При этом часть обнаруженных ранее военных аэродромов оказалась пустой; вероятнее всего, технику передислоцировали на другие площадки. В то же время активизировались отряды Шедоуболтов; несколько их звеньев были замечены на подступах к Клаудсдейлу и Кантерлоту. Однако до боя дело не дошло: они сразу исчезли, как будто высмотрели то, что им надо.

– И зря! – ударила копытом по столу Рэйнбоу. – Нужно было догнать их и выспросить, что же такого интересного они увидели над нашими городами!

– Помолчи, Дэш, – устало вздохнула Спитфайр. – Продолжайте, майор.

– Мы предполагаем, что они берегут силы перед решительным ударом, – проговорил Фаст Клип, больше не глядя в текст. – Основной целью, вне всяких сомнений, станет Клаудсдейл; наши линии облачных укреплений врагам как абрикосовая косточка в горле. Но также возможны удары по Понивиллю, Кантерлоту и ближайшим к ЛБС аэродромам – в случае, если их самолётам удастся пробиться сквозь нашу оборону.

– И когда же они нападут? – спросила Флитфут.

– По нашим расчётам, – печально произнесла Спитфайр, – завтра утром, двадцать второго июня. Наилучшим моментом будет четыре часа утра, прямо перед рассветом.

Среди собравшихся пронёсся поражённый шёпот.

– Так давайте ударим первыми! – воскликнула Рэйнбоу. – Скажем, часа в три! Мы с отрядом…

– Ещё одно слово, капитан Дэш, и не будет у тебя никакого отряда! – Спитфайр сложила копыта перед грудью. – Нам нужно выработать стратегию по отражению атаки. Иначе… – она обвела каждого цепким взглядом, – Клаудсдейлу каюк.

…Часа три спустя совещание подошло к концу.

Расходясь, пони откровенно зевали. Учитывая, что отбой в этот день сделали на час раньше, чтобы потом поднять всех по тревоге в два часа ночи, у них ещё были шансы хотя бы немного выспаться.

Последней к двери проковыляла Рэйнбоу – но вдруг обернулась и посмотрела на Спитфайр.

– Генерал… – Голубая пегаска нервно закусила губу. – О Соарине… ничего не известно?

Спитфайр покачала головой.

– Нет никаких оснований предполагать ни что он жив, ни что… другой вариант, в общем. Но я верю в него. Соарин был моим правым копытом с самого начала войны. Он хороший пегас. Верный Эквестрии… и Клаудсдейлу. Если он жив, то так или иначе стремится к тому, чтобы вернуться. Сама понимаешь, с той стороны, – она указала головой на окно, – это непросто.

– И… что же делать мне?

– Ждать и надеяться, Дэш. Ждать и надеяться…

Поздним вечером Соарин шёл по освещённому мертвенно-бледным сиянием ламп коридору базы.

После того случая пару дней пегасу пришлось провести в лазарете. Дождавшись, пока жеребец придёт в себя, Лайтнинг Даст изнасиловала его ещё раз. И не успокаивалась, пока в его не самых слабых тестикулах ничего не осталось. Затем она снова обездвижила его шокером, позвала охранников и велела им отнести его в медотсек, а потом возвращаться к ней.

Больше Соарин ничего не успел услышать, потому как в тот миг потерял сознание.

Но, судя по тому, что всю эту неделю майор была спокойной и невозмутимой, её подчинённые смогли-таки её удовлетворить подобающим образом.

А среди личного состава стало просто ещё одной сплетней больше.

В последние дни их всех гоняли заметно сильнее обычного. Соарин подсознательно чувствовал, что скоро настанет то, ради чего всё это было, и понимал, что время уходит. Возможно, пегасу наконец-то представится настоящий шанс вырваться из этого ада и вернуться к тем, с кем он летал бок о бок не один год.

Особенно к той, что покорила его прежде безмятежную душу.

И было бы так обидно сейчас всё испортить.

Поэтому он вёл себя так же, как все. Но вместе с тем наблюдал. Сопоставлял факты. Делал выводы. И в итоге составил для себя план, который предстояло привести в исполнение.

А когда сегодня им дали целый день отдыха, Соарин понял: пора.

Завтра уже будет поздно.

Более того – завтра всё может измениться так сильно, что не только его жизнь, но и вся Эквестрия больше не будет прежней.

А потому надо брать ситуацию в свои копыта прямо сейчас. Делать то, что велит ему разум, успокаивая заполошно мечущееся сердце.

В этот вечер он искал одну конкретную пони. Ту, что поймала его и доставила ему столько боли, – и при этом служила ключом к его освобождению.

И когда он увидел её, идущую после встречи с начальством в свои покои, то окончательно убедился – удача на его стороне.

– Майор Лайтнинг! – окликнул он бирюзовую кобылу, которая шла будто бы погружённая в свои мысли.

Пегаска дёрнула головой и остановилась. Взгляд её светло-карих глаз сфокусировался на жеребце.

– Чего тебе? – буркнула она. – Иди к себе. Ночью нас всех поднимут по тревоге.

– Как раз поэтому я вас и ищу.

Лайтнинг Даст изогнула бровь, и Соарин, осмелев, подошёл на пару шагов ближе.

– Я… хотел бы кое в чём вам признаться.

– И в чём же? – презрительно фыркнула она. – Что, думаешь спастись от меня через каминг-аут? Не поможет. Я привязала тебя к себе, чтобы отомстить тебе и той радужной сучке. А так я надеюсь, что она увидит тебя в форме Шедоуболта и выпустит пулю себе в башку. Или сначала захочет пристрелить тебя. Но не успеет. – Губы Лайтнинг искривились в ухмылке. – Потому что я пристрелю её первой.

– Я… многое осознал из того, что она с вами сделала. – Соарин глубоко вздохнул и продолжил: – То, что из-за неё вас выкинули из академии, было неправильно. Подло. Несправедливо. И… я понимаю, почему вы стали такой. Такой… – Он чуть замялся, подбирая слова. – Решительной. Дерзкой. Рисковой. И я бы хотел стать таким же. Но среди Чудо-молний я был бы как все и не выделялся из общей массы. А здесь…

Он зажмурился.

– Здесь мне впервые выпала возможность стать по-настоящему сильным. И я хочу, чтобы вы помогли мне в этом.

Его тошнило от тех слов, которые он говорил. Если бы не постоянное напоминание самому себе, что это всё для дела, его бы вырвало прямо ей под ноги. Однако он сдерживался, зная, что позориться осталось совсем недолго.

«Прости, Рэйнбоу, – подумал он. – Так нужно. Для нашего же блага».

Однако цели его слова достигли. По крайней мере, взгляд Лайтнинг сделался слегка заинтересованным.

– И каким же образом, позволь узнать? – проговорила она. – Мне от тебя нужно только одно. Республике от тебя тоже нужно только одно, но другое. На то, что ты там себе хочешь, и мне, и ей наплевать. Просто делай то, что тебе говорят, и ни о чём больше не думай. Сейчас я говорю тебе валить нахер, и ты сделаешь это. Иначе, – она дотронулась до висящей на боку кобуры с шокером, – мне придётся тебя заставить.

– Прошу вас, майор… – Соарин сделал ещё один шаг вперёд, так что теперь они стояли почти вплотную. – Дайте мне шанс. Позвольте мне… доказать свою преданность. И…

В горле резко встал ком, и жеребец поспешил поскорее сглотнуть.

– Позвольте мне… полюбить вас.

В следующий миг он ринулся вперёд, сграбастал Лайтнинг в охапку и крепко поцеловал в губы. Те были влажными и липкими, но сейчас это его интересовало меньше всего.

Бирюзовое копыто заехало ему в нос, заставив отшатнуться. Соарин знал, что последует за этим, и постарался расслабить мышцы. От неминуемого удара током он повалился на пол и забился в судорогах.

Лайтнинг убрала шокер и скривилась.

– Только посмотри на себя. Какое жалкое зрелище! Сильным он тут собрался быть… Размечтался!

Она со злостью врезала ему ногой в челюсть и затопала прочь, оставив его валяться на полу коридора.

Когда цокот её копыт затих в отдалении, Соарин перестал дёргаться и сел. Затем поначалу тихо, но с каждой секундой всё громче начал смеяться.

«Всё-таки получилось».

Он сорвал джекпот.

Передними ногами жеребец держал то, что должно было подарить ему путь к свободе. Именно эту вещь он закрыл своим телом от взора Лайтнинг, когда упал на пол.

Маленький чёрный пульт от ошейника со взрывчаткой.

На устройстве было три кнопки: красная, синяя и зелёная. Синяя была подписана как «привязка»; две другие же в пояснении не нуждались.

«Должно быть, имеется в виду связь пульта и радиомаяка в ошейнике, – рассудил Соарин. – Если они будут соединены определённым радиосигналом, а тот, если разнести их подальше, прервётся, то ошейник сдетонирует. Что ж, умно. И практично. Браво, уроды».

Он нажал зелёную кнопку.

Ничего не произошло.

Впрочем, и не должно было.

Поддев ненавистный обруч копытом, пегас сорвал его со своей шеи. Судя по весу, в этой обшитой тканью ленте и правда было запрятано немного взрывчатки.

Соарин расхохотался и испустил победный возглас, но тут же приглушил громкость. Не хватало ещё, чтобы майор Даст вернулась, дабы узнать причину столь бурного веселья.

Оттолкнувшись от пола, Соарин взлетел и помчался вдоль коридора к расположению своего отряда. Ошейник и пульт он на лету запихнул в карман форменной рубашки.

Они ему ещё пригодятся.

22-е

3:50

– Здесь нельзя курить, сэр.

– А?

Бэтпони в лётном шлеме обернулся с сигаретой в копыте.

К стоящему на рулёжной дорожке бомбардировщику подъехал заправщик, управляемый щуплым земнопони. На длинной платформе за кабиной покачивалась вытянутая цистерна.

Сам же водитель стоял сейчас на подножке машины и укоризненно смотрел на пилота, небрежно прислонившегося к стойке шасси.

– Здесь нельзя курить, – повторил земнопони. – Топливо.

– Как вы меня все достали… – пробормотал фестрал и добавил шёпотом ещё несколько слов.

Затем швырнул недокуренную сигарету на асфальт и с силой растёр окурок копытом.

– Доволен?

– Спасибо, сэр, – невозмутимо ответил земнопони и спрыгнул с подножки.

Он вытащил из кабины свёрнутый в бухту шланг и, держа один его конец в зубах, забрался на крышу машины. Дотянувшись до днища самолёта, отщёлкнул заслонку и вставил шланг в горловину. После чего слез вниз и подсоединил другой конец шланга к цистерне.

– И-и-и… поехали. – Земнопони открутил вентиль, открывая подачу топлива, и посмотрел на фестрала, который угрюмо уставился себе под ноги. – Сэр, а зачем вам столько горючки нужно? В заявке от командования такая цифра, что вам хватит долететь до Кантерлота и обратно…

Лётчик лишь исподлобья глянул в ответ и отвернулся.

Было раннее утро. Восточный горизонт только-только окрасился жёлтым, и пейзаж вокруг заливали предрассветные сумерки.

Военный аэродром располагался в поле к востоку от лесополосы и представлял собой короткую полосу асфальта, которая соединялась рулёжкой с ангарами и гаражами. На втором этаже находилась диспетчерская и административные службы.

Однако ангар был пуст. Единственный самолёт на аэродроме сейчас заправлялся на взлётной полосе. И если не считать тихого плеска топлива, закачиваемого автоматической помпой в баки, да еле слышного пения птиц где-то в лесу, в этом уголке Эквуса стояла полная тишина.

Как затишье перед беспощадной бурей.

– А почему вы тут один? Другие что, все уже улетели? – продолжал допытываться заправщик. – У вас, получается, какая-то особая миссия, да?

– Слушай, заткнись, а не то я этот шланг через тебя продену, – прорычал бэтпони и демонстративно достал ещё одну сигарету.

Правда, прежде чем закурить, на всякий случай всё же отошёл на безопасное расстояние.

Выдыхая дым, перепончатокрылый жеребец посмотрел на запад – где по ту сторону от лесополосы далеко-далеко простирались земли Селестии. Даже сейчас, после распада прежде единой страны на множество воюющих государств, основной огрызок всё ещё оставался самым большим. И, несомненно, довольно грозным.

И где-то там, вдали, располагалась и цель его отчаянного полёта.

Бэтпони оскалил клыки.

«Миссия, да… Воздать по заслугам этим выродкам, которые своей грёбаной дружбой оправдывают творимые злодеяния».

Он выбросил и затоптал сигарету, а потом бережно вынул из нагрудного кармана выцветшую фотографию.

Со снимка, щурясь от вспышки, улыбалась клыкастыми ртами счастливая семья из троих фестралов. Позади них расстилался зелёный пейзаж, а чуть в стороне как будто было приготовленное место для пикника.

Фон из пондеросского фотоателье, где им и удалось однажды сделать этот снимок. Жеребец вспомнил, как добрую четверть часа упрашивал хозяина-единорога пустить их троих на порог, и стиснул зубы.

Перевернув фото, он прочитал надпись, которую они сделали вместе – каждый своим почерком:

Рэйдом + Спек = Старри

Чуть ниже стояла дата, выведенная уже им самим: 16.07.1007.

«Я отомщу за вас, – подумал он и убрал фотографию. – За всё, что они с вами сделали».

Вдруг откуда-то сверху и с востока донёсся гул, который с каждой секундой становился всё громче. Вскинув голову и прикрыв копытом глаза от восходящего солнца, Рэйдом вгляделся в рассветное небо.

Вскоре над полем пронеслась целая эскадрилья истребителей Пегасенваффе – синие точки, почти сливающиеся с небесным пологом в зените, а уж тем более на западе.

«Мы отомстим».

Бэтпони хотел было достать ещё одну сигарету, но вместо этого посмотрел на свои накопытные часы. Те показывали без двух минут четыре утра.

«Пора. Время не ждёт. Сегодня их всех настигнет возмездие. Да такое, что вся Эквестрия содрогнётся».

Он убрал часы и направился назад к самолёту.

Заправщик уже отсоединял шланг от топливного бака.

– Вот, готово. Получите-распишитесь, называется. – Земнопони вновь с любопытством посмотрел на фестрала. – Хм, а если, значится, у вас столько топлива, то для бомб-то меньше осталось места. Может, это какие-то особенные бомбы? Для каких-нибудь очень важных врагов, да?

– Поверь, – дёрнул щекой Рэйдом, забираясь в кабину, – ты и представить себе не можешь – насколько.

Перед его глазами промелькнула картинка, на которой пони-заправщик орёт от ужаса, принайтованный своим же шлангом к корпусу летящего самолёта, но при этом каждое движение лишь расслабляет узел, приближая болтуна к неминуемому падению.

Рэйдом ухмыльнулся краями губ и захлопнул фонарь кабины.

Заправщик тем временем уезжал по рулёжке в сторону зданий аэродрома.

«Я отомщу за тебя, Старри, – подумал фестрал, запуская двигатель. – Эти сволочи задохнутся в собственном дерьме. А я… – На миг он зажмурился. – А я скоро вновь встречусь с вами. С тобой и Спек. Да хранит наши души Ночная Принцесса».

Тёмно-синий бомбардировщик с полумесяцем на борту начал разбег по взлётной полосе – и вскоре оторвался от земли и взмыл в воздух.

Заправщик же доехал обратно до ангаров и припарковался на боковой дорожке.

Как только земнопони выскочил из кабины, рядом с ним приземлились двое пегасов в чёрной форме Лунной Дивизии.

– Ефрейтор Альтер Драйв, вы обвиняетесь в шпионаже и разглашении государственной тайны, – протокольным тоном отчеканил один из элдэшников. – Статьи 114 и 328 Уголовного кодекса НЛР. В условиях военного времени за подобные преступления вы приговариваетесь к расстрелу на месте.

Земнопони, который слушал всё это с распахнутым ртом, отшатнулся было, чтобы убежать…

Грохнул пистолет, который сжимал в зубах второй пегас, и заправщик повалился на асфальт с дыркой во лбу и выражением непомерного удивления.

Как будто даже не понял, за что погибает.

4:20

Как только рассветное солнце пощекотало золотистыми пальцами верхушки облаков, на горизонте, скрываясь в его лучах, появилась целая россыпь приближающихся тёмных точек.

Приближающихся очень быстро: совсем скоро они увеличились в размерах и рассредоточились в воздухе, охватывая небесный город полусферой.

Эквестрийцы не стали медлить. Взмыли ввысь истребители с наземных аэродромов прикрытия и взлётных полос в самом Клаудсдейле, а отряды пегасов распределились по линиям облачных укреплений, чтобы их защищать.

Спитфайр наблюдала за этим с парящей платформы, где стоял штаб, защищённой лишь двумя орудиями ПВО. Их расчётами командовал майор Виплэш – её неизменный помощник в течение тех двенадцати лет, которые она была главой Чудо-молний. Сейчас, из-за войны, им всем подкрутили звания, но между самим пони это ни на что, по сути, не повлияло. Они все были едины как никогда – готовые отразить любую угрозу даже ценой своей жизни.

Впрочем, если враги доберутся до штаба – значит, предпринимать что-либо будет уже поздно.

Когда, кроме самолётов, в мощный бинокль стали видны и гибкие фигурки пегасов в фиолетово-чёрных костюмах, Спитфайр надела лётные очки, поправила напоследок свой сине-жёлтый комбинезон и взлетела ярким огоньком в утреннее бескрайнее небо.

Воздушный бой шёл уже не только с востока, но и со всех остальных сторон города. Тёмно-синий истребители дырявили из пулемётов первую линию облачных укреплений, и в бреши проникали отряды Шедоуболтов. Тех сразу же брали в оборот звенья Чудо-молний. Полёты на головокружительных скоростях в тесном облачном лабиринте напоминали тренировки в академии либо небесный пейнтбол, которым иногда увлекались пегасы. Вот только теперь всё было по-настоящему: оружие, пули… и смерть. И трупы, которые в падении никто не поймает.

А самолётами Пегасенваффе занимались белые эквестрийские истребители. Огрызаясь пулемётными очередями и выделывая безумные манёвры, они старались не пустить вражеские машины ни к городу, ни в глубь Эквестрии. Если же мимо сражающихся стальных птиц пробовал прорваться бомбардировщик, то его встречала клаудсдейльская ПВО на разбросанных там и сям парящих платформах, окружённых магическими щитами.

Взмыв над наполовину полым облачным шариком, в который превратился Клаудсдейл, Спитфайр с несколькими пегасами вылетели за укрепления. Шедоуболтов тут было особенно много, и важно было как можно скорее сократить их число.

Расстреляв из боевого седла одного, жёлтая пегаска ударом копыта вырубила другого и, схватив его как живое оружие, сшибла тяжёлым телом третьего. Внезапная очередь заставила её пригнуться и выстрелить наугад. Повернувшись в ту сторону, Спитфайр увидела, как Блейз – можно сказать, её почти что молодая копия – отправляет незадачливого стрелка в полёт кувырком к земле.

Спитфайр благодарно подняла копыто – и тут же, заметив пролетающий мимо истребитель, выстрелила накопытным тросом. Последний мощным волшебным магнитом прилепился к обшивке, и пегаску на невообразимой скорости дёрнуло следом. Спитфайр взмахнула крыльями и, подлетев вплотную, прицепила прямо на эмблему в виде полумесяца мощный заряд взрывчатки. После чего запустила таймер, отщёлкнула трос и вновь окунулась в хаос битвы.

Через несколько секунд раздался взрыв, и самолёт, так и не долетев до укреплений, устремился вниз, уходя в штопор.

Чуть в стороне промелькнула россыпь белых блестящих точек, похожих на метеоры или электрические разряды. И, если присмотреться, за одной из них можно было заметить след в цветах радуги.

Расправившись с очередным врагом, Флитфут бросила взгляд ввысь. Там, в зените, презрев все перипетии сражения, на запад двигалось тёмно-синее пятнышко. Пегаска на миг задумалась: устремиться к нему или продолжить здесь?

Но с самолётами обычно сражались самолёты. К тому же, как бы цинично это ни прозвучало, одна бомбёжка особо ничего не изменит. Над Кантерлотом выставят щит, либо самолёт будет сбит ПВО, либо ещё что. А вот если не остановить Пегасенваффе под Клаудсдейлом, тогда придётся туго уже всей Эквестрии.

Однако, приглядевшись внимательнее, Флитфут заметила ещё кое-что, заставившее её похолодеть.

На облачный город, отделившись от бомбардировщика, падало нечто маленькое и тёмное.

А самолёт, после того как сбросил свой смертоносный груз, не развернулся – а продолжил лететь вперёд, на запад.

Сделать Флитфут уже ничего не успевала. Поэтому в мешанине боя она разыскала Спитфайр и указала на падающую бомбу, а сама скрепя сердце снова втянулась в битву.

В общем грохоте почти незаметно грянули орудия ПВО – и бомба взорвалась облаком розового газа, который начал медленно оседать над городом.

8:44

Топливо было на исходе. Двигатели надсадно стучали и гудели, а два пропеллера упрямо продолжали тянуть самолёт вдаль.

Рэйдом, оскалив клыки, пристально вглядывался в расстилавшуюся внизу местность, время от времени сверяясь с закреплённой на приборке картой. Летел он уже не так высоко, как над Клаудсдейлом, да это и не было нужно. Главное лишь, чтобы не сбили раньше времени. Сброшена была пока всего одна бомба; ещё две ожидали своего часа в других отсеках.

«Суки… Мрази… Вы за всё ответите… – думал бэтпони, словно помешивая в бурлящем котле свою тягучую ярость. – Прикрыться лживой Гармонией на этот раз не выйдет… Вы отняли у меня сына и жену, а я отниму у вас Эквестрию!»

Не отрывая копыт от штурвала, он посмотрел вниз, на свою лётную униформу, где в нагрудном кармане лежало фото. Память, которая для фестрала была сейчас ценнее не только его жизни, но и жизней всех остальных пони.

Он согласился на эту миссию, зная, что полёт будет в один конец. Зная, что если всё получится, то погибнет множество пони; в основном – таких же детей, как и его Старри. Это была последняя милость, которую могла оказать ему Владычица Ночи, и последний дар, который он мог преподнести ей и её народу.

Вскоре впереди показалась просторная лесистая долина. На расчищенном от деревьев широком поле располагалось небольшое поселение, от которого чуть поодаль было разбросано несколько старинных усадеб. Бэтпони ухмыльнулся, хотя в глазах у него стояли слёзы. Нужное место было обведено жирным красным кружком на врезке в нижнем углу карты.

Долина постепенно спускалась к озеру, в которое впадала река, протекавшая через каньон в виде полумесяца. В возрождённых при новом режиме фестральих преданиях то было древнее место паломничества и силы. Отнятое у ночного племени тысячу лет назад презренными эквестрийскими отбросами и захватчиками.

«Это ведь мы, фестралы, вырыли в древности тот каньон. Это мы были сильнейшим, избранным племенем пони! Нас боялись и уважали… И теперь, – Рэйдом облизнул губы, – будут бояться снова».

Он резко двинул штурвал от себя, направляя бомбардировщик вниз, чтобы точнее прицелиться.

«Два захода… всего два… Нельзя ошибиться… Надо, чтобы этих гадов сдохло как можно больше!!!»

Самолёт заскользил над местностью, подбираясь к нужной точке. Вокруг усадьбы, лежавшей прямо по курсу, раскинулся парк – в это время пустой: наверное, все попрятались внутри здания.

Рэйдом легонько покачал головой. «Не поможет».

Расстояние до цели всё сокращалось. Копыто бэтпони уже легло на кнопку открытия второго бомбового отсека…

БАХ!!!

Сильный удар сотряс самолёт; Рэйдом едва не прикусил язык, подпрыгнув в кресле. Машину начало резко кренить вправо. На рефлексе отклонив штурвал, фестрал глянул влево – и увидел, что левого крыла почти нет, а из двигателя с чёрным дымом вырывается пламя.

Времени тянуть больше не было. Рэйдом нажал кнопку.

«Получите, суки!!!»

Лязг створок оповестил, что вторая бомба сброшена. Однако смотреть, куда она упадёт, у бэтпони сейчас не было никакой возможности.

Самолёт пронёсся над Школой дружбы и, дымя подбитым двигателем и теряя высоту, взял курс на Каньон Полумесяца.

Там в скале из чёрного камня лично Селестией был выполнен целый архитектурный комплекс, уходящий глубоко под землю. Новое здание Школы для одарённых единорогов принцессы Солнца.

Третья – и последняя цель самоубийственного полёта Рэйдома.

Оставалась ещё одна бомба. Но сбросить её обычным образом бэтпони уже не мог. Леса и луга проносились под днищем всё ближе, и не было уверенности, что самолёт не разобьётся раньше.

Рэйдом взревел, изо всех сил оттягивая штурвал на себя и влево.

– НЕЕЕЕТ!!! НЕ СЕЙЧАС!!!

Миссия должна быть выполнена.

Долина пошла в уклон, позволяя сохранять хоть какую-то высоту над землёй. Каньон был уже близко, и впереди можно было различить очертания фасада Школы.

Хоть учебное заведение и носило имя правительницы Эквестрии, сама она не так часто посещала свой личный интернат по подготовке придворных магов. А уж после начала войны с его переездом особенно.

И хотя щит Селестии мог накрыть собой весь Кантерлот, создать поле магии должна была сама аликорница.

Атаки, да ещё такой дерзкой, просто никто не ждал. И сразу две перенесённые в одно место школы оказались фактически без присмотра.

Горящий двигатель наконец взорвался, и самолёт, перестав планировать, камнем полетел вниз.

Вот только по прямой ему оставалось промчаться совсем немного.

Вокруг чернокаменного резного фасада вдруг соткался дрожащий розоватый пузырь силового поля. Очевидно, созданный учениками Школы.

Но против летящего на всех парах бомбардировщика несколько десятков юных единорогов были совершенно бессильны.

– Я иду, Спек… – прошептал Рэйдом, дрожащими копытами направляя самолёт прямо на Школу.

Розоватый пузырь лопнул, когда нос падающей стальной машины пронзил силовое поле.

С разрывающим уши грохотом бомбардировщик влетел в изрезанный аликорньей магией склон каньона.

Раздался взрыв. Полетели каменные обломки. На миг взметнулось пламя – а затем расщелину стали заполнять клубы тяжёлого розового тумана.

8:51

– Пожалуйста, не толпитесь… Проходим, проходим скорее.

Белая единорожка с розовой гривой стояла у двери и запускала всех на лестничную клетку. Ученики Школы Дружбы (некоторые – вместе с приведшими их на занятия родителями) организованно и без криков спускались в подвал старинного здания. А в коридорах в это время завывала сирена воздушной тревоги.

– Мисс Твинклшайн, а это надолго? – спросила розовая кобылка с красно-жёлто-сиреневой гривой и бирюзово-лиловым хвостиком. Рядом стояла её белая подруга с сиреневыми и жёлто-зелёными завитками.

Динки так и не запомнила, как их зовут, хотя училась вместе с ними вот уже несколько месяцев. Розовая одноклассница для неё была похожа на желейную конфету, а белая – на зефир с мармеладом.

– Надеюсь, что нет, Тула Рула, – вздохнула учительница. – Проходите быстрее, тут ещё много пони.

Как только две подружки прошли на лестницу, настала очередь Динки с мамой. Дитзи Ду крепко обнимала дочь за бочок, и Динки знала, что серая пегаска сделает всё, чтобы с её «маленьким маффином» ничего не случилось.

– Хорошо, что вы здесь, мисс Дитзи, – сказала Твинклшайн. – Надеюсь, вы нам поможете поддерживать спокойствие и порядок. Главное, чтобы детям было не так страшно.

– Конечно, – в своей беззаботной манере улыбнулась Дитзи. – Я с радостью.

Динки взглянула на маму. Та как будто вообще не боялась, а если и да, то хорошо скрывала своё беспокойство.

«Тогда и я тоже не буду бояться. – Динки даже немного надулась от гордости. – Буду как мама!»

Серая пегаска с дочкой-единорожкой спустились вместе со всеми в подвал. Там их встречала мисс Лемон Хартс, преподававшая взаимовыручку и психологию дружбы.

– Не задерживаемся в проходе, садимся на свободное место… – инструктировала всех жёлтая пони.

Она тепло улыбнулась Дитзи и Динки, но кобылке показалось, что и эта учительница прячет свой страх за напускным добродушием.

«Война – это страшно, – подумала Динки, пробираясь с мамой через толпу пони и усаживаясь на полу посреди подвала. – Кругом все боятся. Но мама нет. Или и она тоже? И надо ли тогда мне? Хотя нет, мама же со мной. А раз так, то мне бояться нечего. Мама меня защитит. Или я её. Ведь правда же? Да?»

Кобылка прижалась к серому боку пегаски и потыкала в пузырики на её кьютимарке, будто лопая их. Это была их маленькая игра, которой Дитзи порой развлекала Динки.

Ещё Динки любила лопать пупырчатую плёнку. Она так смешно хрустела! От этого становилось весело, и любой страх или грусть сразу же уходили.

И вспоминая это, Динки подумала, что уже и правда почти не боится.

Ну, разве что чуть-чуть. Самую капельку.

Она подняла голову и оглядела подвал, в котором раньше ей не доводилось бывать.

Это было просторное, залитое неярким светом лампочек помещение с прочными каменными стенами и без окон. По углам валялись всякие швабры, веники, лобзики и прочий уборочный и технический инвентарь, с которым уже вовсю играли спустившиеся сюда жеребята. И две с лишним сотни пони без проблем могли тут разместиться.

Впустив последнюю группку учеников, Твинклшайн сбежала вниз по лестнице вместе с ними, и Лемон Хартс, сказав им несколько слов ободрения, телекинезом закрыла массивную стальную дверь на прочный засов.

– Вни-ма-ни-е! – Она стукнула копытцами, привлекая к себе взгляды собравшихся. – Просьба не паниковать. Как нам известно, приближается всего один самолёт. Уверена, с ним уже разбираются наши военные. Мы все здесь ненадолго. Думаю, минут через десять всё закончится…

Раздался приглушённый толстыми стенами, но всё равно леденящий душу свист, и сердце у Динки ухнуло куда-то вниз.

«Мамочки… неужели так и звучат бомбы?»

Свист всё нарастал… и вдруг сменился оглушительно громким треском, как будто снаряд проламывался сквозь перекрытия. Динки вскрикнула и, заткнув копытцами уши, повалилась матери на колени.

На миг все заголосили, перекрывая шум…

И тут всё взорвалось так, что пол содрогнулся.

Мощную стальную дверь вынесло внутрь, и она впечаталась в противоположную стену, раздавив всмятку сгрудившихся там пони. А в помещение хлынул поток розового плотного газа.

Динки не успела ничего сообразить, как волна, похожая на клубничную глазурь, докатилась до неё и Дитзи. Шёрстка неистово зазудела, и маленькая единорожка вскрикнула от боли.

– Не дыши! – мамино копыто прикрыло ей рот и нос.

Динки послушно задержала дыхание. Дитзи закинула дочь себе на спину и стала пробираться к выходу сквозь обезумевшую толпу галдящих пони.

Кто-то пронёсся мимо них, вопя и хватаясь за… что-то, напоминающее сильно удлинившийся нос, как хобот у слонов из далёкой Зебрики. От розовой дымки жгло всё тело, и Динки зажмурилась, мучительно пытаясь не захныкать от боли.

Внезапно она ощутила, что Дитзи повалилась на пол и больше не двигается.

– Мама!.. – выпалила она.

Но это было ошибкой.

Розовый газ проник ей в горло, и Динки закашлялась, будто съела острого перца. Из глаз брызнули слёзы – а потом стало вообще ничего не видно от боли, словно на роговицы брызнули мыла. Динки даже не могла закричать: газ достиг её лёгких и теперь точно разъедал её изнутри.

Дитзи продолжала лежать неподвижно.

«Мама!..»

Динки вслепую потянулась маленькими копытцами в надежде нащупать знакомый тёплый бок – но вместо этого наткнулась на какую-то склизкую жижу. Более того – передние ноги Динки, не встретив сопротивления, прошли внутрь, и в следующий миг угасающим от невыносимой боли сознанием она поняла, что застряла. И уже её тело также начало размягчаться.

Мать и дочь застыли на полу подвала, сплавившись воедино.

Больше не было криков. Розовый газ неплохо заглушал звуки.

И не оставлял свидетелей его применения.

11:24

Они стояли напротив друг друга трое на трое; каждая троица – на своём облаке, отколовшемся от разбитых в хлам укреплений.

Вокруг всё так же бушевало сражение – но они, казалось, образовали рядом с собой островок относительного спокойствия.

Лайтнинг Даст усмехнулась. По сторонам и чуть позади неё стояли, нацелив боевые сёдла на Флитфут и Тандерлейна, двое безымянных Шедоуболтов.

– Вот мы и встретились, Спитфайр.

Огненно-жёлтая кобыла сплюнула, глядя на бирюзовую противницу в фиолетово-чёрном костюме. Лётные очки у обоих были сдвинуты на макушку.

– Даже не сомневалась, что ты выберешь именно эту сторону в битве, Лайтнинг, – процедила Спитфайр. – В тебе с самого начала было больше дерьма, чем в любом другом кадете, которого я готовила.

– О, так вы до сих пор верите этой радужной сучке? – Лайтнинг Даст покрутила головой. – Где, кстати, она?

– Я здесь!

Оставляя после себя радужный след, на плававшее сбоку небольшое облачко метеоритом приземлилась Рэйнбоу Дэш. Рубиновые глаза пегаски с ненавистью сверкнули на Лайтнинг.

– Что это на тебе? – расхохоталась та от вида белого с синими молниями костюма Рэйнбоу. – У Чудо-зануд не осталось нормальной краски?

– Я щас тебе покажу…

Рэйнбоу взрыла копытом облако и, пригнувшись, готова была броситься на противницу.

Лайтнинг подняла ногу.

– Предлагаю схватку один на один. Без боевых сёдел, только голые копыта. Я хочу расквитаться с тобой за всё, что ты мне сделала.

– Ты сама во всём виновата, Даст, – ответила Рэйнбоу и выпрямилась. – Так и быть. Я принимаю твой вызов.

Лайтнинг расплылась в ухмылке.

– Тогда не будем терять времени.

Она первая скинула тяжёлую упряжь, и Рэйнбоу сделала то же самое.

– Парни, они на вас! – крикнула Лайтнинг Шедоуболтам и быстрее, чем мог уследить глаз, рванулась в сторону Рэйнбоу.

Та метнулась навстречу – и две пегаски на невообразимой скорости закружились в бешеном танце битвы.

К Шедоуболтам тут же добавился ещё один – и они втроём ринулись на Чудо-молний.

Лайтнинг и Рэйнбоу обменивались ударами как две боевые машины. Копыта либо встречали блок, либо натыкались на воздух. Давние соперницы сражались в полную силу – и ни одна не могла взять верх.

Видя это, Лайтнинг оттолкнулась задней ногой – и пегаски разлетелись в разные стороны… только для того, чтобы впиться друг в друга испепеляющим взглядом и вновь сойтись в ближней схватке.

Первым делом Лайтнинг схватила Рэйнбоу за затылок и дважды ударила головой в нос. Кровь фонтаном брызнула в воздух. Дэш не осталась в долгу и наугад мазнула противницу по щеке, а когда Даст уклонилась, с разворота заехала ей в бедро.

Зашипев от боли, Лайтнинг отклонилась назад и боднула Рэйнбоу головой в живот. Взмахнув крыльями, бирюзовая пегаска схватила соперницу зубами за хвост и, раскрутив, запустила вдаль, как из центрифуги.

Рэйнбоу молниеносно выровнялась, как на тренировке, и сама помчалась на противницу. Сцепившись, пегаски пролетели под сотню метров, прежде чем впечатались в паривший поблизости ошмёток облака.

Рэйнбоу занесла копыто для очередного удара, но Лайтнинг с ухмылкой взмахнула задними ногами и вмазала ей в подбородок. С запрокинутой головой Рэйнбоу взмыла вверх – и, сделав сальто назад, зависла в воздухе, с ненавистью глядя на вставшую на облаке Лайтнинг.

– А ты неплохо дерёшься. – Дэш провела ногой по окровавленному лицу и сплюнула красным. – Но я не позволю тебе победить!

– Да ну? – усмехнулась Даст и взлетела навстречу.

Кобылы снова сошлись вкопытопашную. Однако теперь их движения были не так молниеносно быстры – а, скорее, более расчётливы. И опасны: уклонившись буквально на миллиметр от копыта Лайтнинг, Рэйнбоу подумала, что та вполне могла наглухо отбить ей ухо.

– Знаешь… какая твоя главная проблема? – тяжело дыша, спросила бирюзовая пегаска, не прекращая натиск.

– Твоей… скоро станут выбитые зубы… и дырка в башке! – огрызнулась Рэйнбоу и нанесла серию ударов, ни один из которых не достиг цели.

– Не дождёшься.

Лайтнинг снова ударила головой – но Рэйнбоу отклонилась назад и даже отлетела на пару метров. Бирюзовая кобыла взмахнула крыльями и вновь оказалась рядом.

– Все вы, солнцерылые…

Лайтнинг обхватила Рэйнбоу за талию.

– …слишком…

Крыло Даст резко согнулось, коснувшись кобуры на поясе.

– …доверчивые!

Раздался электрический треск. У Рэйнбоу глаза полезли на лоб, а сама она конвульсивно задёргалась в хватке Лайтнинг.

Та усмехнулась, глядя в перекошенное от боли лицо соперницы.

Вскоре голубая пони обмякла, и бирюзовая разжала копыта.

Изломанной куклой Рэйнбоу полетела вниз и приземлилась спиной на облако. Белый лётный костюм был перемазан кровью.

Лайтнинг расхохоталась, держа копытом электрошокер.

– Ну, и где же теперь твоя суперсила, мисс Я-Круче-Варёного-Яйца?!

Неторопливо махая крыльями, она опустилась на то же облако и встала над поверженной противницей.

– Столько лет я ждала шанса рассчитаться с тобой за всё… – прорычала она, смотря в окровавленное лицо Рэйнбоу. – Ты настучала на меня этой суке Спитфайр, и она вышибла меня из Академии! Ты унизила меня на глазах у всех перед этой шмакодявкой Скутерфлай, или как там её… Ты уничтожила репутацию моей лётной команды![1] И теперь… – Лайтнинг вновь кровожадно усмехнулась, – …ты ответишь за всё… солнцерылая. Хотя… такая бессильная тряпка, как ты, – она ткнула слабо ворохнувшуюся Рэйнбоу ногой, – может и подождать. Пока я разделаюсь с той, которая тебя вырастила!

Она оттолкнулась от облака и взмыла ввысь – к воздушной схватке шестерых пегасов, которая была в самом разгаре.

Глаза Рэйнбоу Дэш распахнулись.

– Спитфайр!..

Голубая пони шелохнулась. Но всё, что у неё вышло, – это перевернуться на живот и вытянуть дрожащее копыто вслед Лайтнинг Даст.

Улетающей, чтобы убить главную наставницу Рэйнбоу.

Спитфайр, Флитфут и Тандерлейн перестреливались в воздухе с атакующими Шедоуболтами. Однако пули были бесполезны против неописуемых кульбитов, которые тренированные пегасы выполняли даже не задумываясь.

Лайтнинг Даст запрыгнула на облако, где стояла раньше, и надела обратно своё боевое седло. А затем расправила крылья и вспорхнула, нацеливая винтовки.

Противник Спитфайр уклонился от новой очереди и, сцепившись с главой Чудо-молний, перешёл в копытопашную. Огненно-жёлтая кобыла обхватила противника, врезала ему по яйцам и швырнула пегаса вниз.

Прямо на подлетающую Лайтнинг.

Бирюзовая пегаска поднырнула под мчащееся к земле тело и устремилась прямиком на Спитфайр. Две кобылы встретились взглядами. И если на лице Лайтнинг была торжествующая ухмылка, то в глазах у Спитфайр впервые промелькнул страх.

Тандерлейн мощным ударом отправил своего Шедоуболта в нокаут и взглянул вверх. Глаза чёрного пегаса расширились в ужасе.

Крылья Спитфайр ударили вниз, помогая ей оттолкнуться от воздуха, чтобы шарахнуться в сторону… Но спинным мозгом кобыла уже понимала, что не успеет.

Грянули два выстрела.

Усмешка на лице Лайтнинг вмиг сменилась гримасой гнева, и пегаска нырнула в крутой вираж, уходя с линии огня. Мимо неё просвистели выпущенные в ответ пули.

Рот Спитфайр приоткрылся, а глаза были готовы вылезти из орбит. В неверии она смотрела на жеребца, парившего перед ней.

Тандерлейн улыбнулся и отпустил тросы боевого седла. Из уголка его губ потекла кровь. В его лётном костюме зияли две кровоточащие дыры, орошавшие красным облака снизу.

– Тандерлейн! – испуганно взвизгнула Флитфут.

Белогривая пегаска также расправилась со своим противником и сразу же подлетела к Спитфайр. Вдвоём они удержали истекающего кровью Тандерлейна и опустили его на одно из плавающих внизу облаков.

На соседнее приземлилась Лайтнинг, с перекошенным от гнева лицом глядя на эту сцену.

– Тандерлейн, держись! – Флитфут начала распаковывать взятую с собой маленькую аптечку. – Снимай костюм, надо остановить кровь!..

– Поздно, Флит… – вяло улыбнулся тот и закашлялся. – Передайте Рамблу… кхм… что его брат… кхм… погиб не зря…

К ним, уворачиваясь от очередей и взрывов, уже подлетал один из пегасов-медиков.

Лайтнинг Даст зарычала и схватила зубами тросы боевого седла, чтобы их всех расстрелять…

– Не так быстро, майор, – послышался вдруг у неё за спиной спокойный голос.

На шее бирюзовой пегаски защёлкнулся тонкий голубой ошейник.

Округлив глаза, Лайтнинг развернулась и уставилась на Шедоуболта, стоявшего у неё за спиной.

– Ты!..

– Прощай, Лайтнинг, – сказал тот и, немного отлетев, нажал кнопку на маленьком пульте, который держал в копытах.

Голова Лайтнинг Даст взорвалась, забрызгав своим содержимым всё на несколько метров вокруг.

А пегас в фиолетово-чёрном костюме снял блестящие жёлтые очки и стянул с головы устрашающую тёмную маску.

– Соарин!!! – раздался истошный крик откуда-то снизу.

А в следующий миг к ним словно взлетела радужная комета, и пегас оказался лежащим на облаке и придавленным кем-то сверху.

– Рэйнбоу… – выдохнул он, глядя на красное от размазанной крови лицо кобылы, нависшей над ним.

– Соарин!..

На щёку жеребца упала пара горячих слезинок, смешанных с кровью, и через секунду он уже крепко обнимал Рэйнбоу, бьющуюся в рыданиях.

– Я… так долго… ждала… всё это время… думала, что ты погиб… – всхлипывала та, уткнувшись мордочкой в его костюм Шедоуболта. – Хотела… лететь спасать тебя…

– Тише… – прошептал он и погладил её по спине. – Всё хорошо. Мы снова вместе. Я так долго ждал подходящего случая, чтобы вернуться… и вот он наконец представился.

Взглянув на пони, суетящихся над раненым Тандерлейном, Соарин опустил голову и отвернулся.

– Как минимум, – процедил он сквозь зубы, – за одного пони этой твари я отомстил.

Рэйнбоу посмотрела в ту сторону – и снова затряслась в плаче.

– Нет!!! Тандерлейн!..

Чёрный пегас захрипел, затем снова закашлялся… и затих. Медик прижал ухо к его груди, выругался сквозь зубы и принялся за непрямой массаж сердца, пока Флитфут делала искусственное дыхание. Спитфайр же молча придерживала его тело.

Прошло несколько минут – но ничего не изменилось.

Пегас-медик медленно выпрямился и покачал головой. Флитфут всё так же лежала, прижавшись ртом к губам Тандерлейна, и словно бы до последнего не хотела разрывать этот прощальный поцелуй.

Спитфайр же безучастно смотрела в пространство. Но вскоре она подняла голову и оглядела текущую картину боя.

Какие-то стычки ещё продолжались: преследовали друг друга оставшиеся истребители и перестреливались из-за облаков пегасы-защитники и нападавшие. Однако возни было намного меньше, чем на рассвете.

Клаудсдейл выстоял. Но это далось дорогой ценой.

Тут и там плавали в воздухе ошмётки облачных укреплений и городского фундамента. Везде была кровь, блестевшая на сгустках магически уплотнённого конденсата в лучах яркого солнца. А равнина внизу, вне всяких сомнений, была усеяна упавшими с километровой высоты телами пегасов.

Оставалось лишь зафиксировать итог этой битвы.

– Дэш, – негромко произнесла Спитфайр. – Ты знаешь, что делать.

– Есть, мэм, – всхлипнула Рэйнбоу и, высвободившись из объятий Соарина, взмыла в воздух.

Она поднялась в головокружительную высь – а затем ракетой спикировала вниз, разгоняясь до невообразимой скорости.

Прогремевший Сверхзвуковой Радужный Удар буквально смёл с неба остатки авиации и живой силы Пегасенваффе, в то время как защитники города, большей частью укрывавшиеся за облачными стенами, почти этого и не заметили.

Эта битва осталась в прошлом. И вряд ли кто захотел бы снова её вспоминать.

Мёртвого Тандерлейна накрыли простынёй и унесли прочь, к остальным несчастным. На сооружённом тут же из ошмётков облаков медпункте выстроилась очередь из пострадавших в бою пегасов. Некоторые были ранены достаточно тяжело; им оказывали первую помощь, а затем погружали на носилки и транспортировали в парящий поблизости город. Причём среди страждущих было и немало Шедоуболтов – однако всем был понятен прямой приказ Спитфайр: лечить всех, с пленными разбираться потом. А уж пополнить обменный фонд точно не будет лишним.

Сама же огненная пегаска наблюдала за всей этой суетой, стоя на самой верхушке уцелевших облачных фортификаций. На шее кобылы висел на ремешке мощный бинокль. Однако сейчас она им не пользовалась. И во взгляде, которым она смотрела на потрёпанный битвой город, сквозила лишь бесконечная усталость.

«Победа… поражение… Что значат эти высокие слова, когда за каких-то полдня прервано столько жизней, искалечено столько душ? – подумала Спитфайр. – Ради чего всё это? За что были готовы сражаться они, а за что – мы? Имеет ли вообще хоть что-нибудь какое-либо значение?.. Мы выиграли битву, да, – но для некоторых вся эта грёбаная война навсегда останется проигранной».

И тем не менее, кобыла стояла выпрямившись и с поднятой головой.

Несмотря ни на что, они всё-таки победили. И теперь она несла на плечах груз своей трудной победы.

Когда за её спиной раздался шелест крыльев и мягкий шорох копыт о ткань облака, Спитфайр уже знала, кто пришёл с донесениями.

– Докладывай, Фаст Клип, – вздохнула она, обернувшись через плечо. – Прежде всего – что это было с тем самолётом? Что за странная бомба такая? И каков ущерб?

– Судя по всему, бомба была начинена чрезвычайно токсичным газом, – деревянным голосом отрапортовал пегас. – Он тяжелее воздуха и очень хорошо впитывается, в том числе в облака. Поражены отдельные участки в северо-западной части города. Эти облака больше непригодны для жизни: те, кто прикоснулся к ним, жалуются на воспаление, которое всё никак не проходит. По сути, несколько процентов облачного фонда придётся собрать, спустить на землю и захоронить.

– Ясно. Что со штабом? – Спитфайр развернулась к Фаст Клипу. – Виплэш и его жеребцы успели эвакуироваться?

Пегас отвёл взгляд – и это было красноречивее любого ответа.

– Они… находились в самом центре зоны поражения, – медленно проговорил он. – Поверьте, вы не захотите увидеть то, во что они превратились. Нам пришлось… сжечь их тела, так как они… даже в таком виде… продолжали распространять эту розовую отраву.

Спитфайр стиснула зубы. Затем вынула из кармана и нацепила свои всегдашние затемнённые очки. После чего запрокинула голову, дабы оставить глаза сухими.

– Продолжай.

Каким же неимоверным усилием воли далось ей то, чтобы голос не дрогнул.

– В целом, наши потери меньше, чем у противника, по всем показателям, в том числе подбитым само…

Внизу раздался выстрел, заставивший обоих вздрогнуть. Послышались крики, и пегасы, бросив приводить облака в порядок, ринулись на шум.

Одного взгляда Спитфайр на Фаст Клипа было достаточно.

Тот спрыгнул с эфемерной площадки и на всех парах заскользил к центру событий. Кобыла проводила его глазами и обратила свой взор на запад. В ту сторону, куда улетел злополучный бомбардировщик.

«Надеюсь, его сбили. Иначе вся наша система ПВО даже ломаного битса не стоит».

Пару минут спустя Фаст Клип снова вспорхнул на облако. И вид у пегаса был на этот раз ещё мрачнее, чем когда он докладывал о судьбе Виплэша.

– Небоевые потери, – коротко бросил он. – Самоубийство на фоне эмоционального шока.

– Кто? – так же кратко спросила Спитфайр.

Не то чтобы ей это и в самом деле было интересно. Просто ещё один факт, который нужно записать на подкорку и время от времени колоть им себя, как иглой, вспоминая о собственных неудачах.

– Флитфут.

Спитфайр сорвала очки и распахнутыми глазами уставилась на Фаст Клипа. Копыто, сжимавшее аксессуар, мелко затряслось.

– Как?..

– Неожиданно. Нипони ничего не успел сделать. Скорее всего… – пегас пожевал губу, – это из-за Тандерлейна. Должно быть, они были… довольно близки. Если не сказать больше.

Спитфайр и сама видела, как смотрели друг на друга на совещаниях эти двое. Как бы говоря одними этими взглядами и еле заметными, на первый взгляд дружескими улыбками больше, чем иной писатель сказал бы целым своим романом.

Смотрели… и никогда уже не посмотрят.

– Допроси Соарина, – негромко приказала она, вновь отвернувшись. – Нам нужно знать всё о том, как изнутри устроено Пегасенваффе. Вытряси из него каждую крупицу информации. Иначе мы…

Внезапно она прервалась, уловив на севере какое-то движение. Фаст Клип и сам замер, уставившись

Дрожащим копытом Спитфайр поднесла бинокль к глазам и выкрутила увеличение на максимум. Навела прибор на высившуюся вдали горную гряду… и обомлела.

Над Кантерлотом вздымался отчётливо видный розовый щит силового поля.

11:48

Лайтбрингер с детства был слабым пони. В забегах со сверстниками он всегда приходил последним, а играть с ними в хуфбол забросил после одного случая, когда его неосмотрительно поставили на ворота.

Жеребёнок и сам понимал, что спортсменом ему не стать. Но его уязвлённое эго требовало выхода.

В конце концов, Лайтбрингер был единорогом.

Поэтому в свободное от уроков время он часами сидел в библиотеке Понивилля, пытаясь изучать различные заклинания, которые попадались в книгах. Это было ещё до приезда принцессы Твайлайт, так что как-нибудь помочь Лайтбрингеру не мог – или не желал – ни один пони.

Однако и тут жеребчика постигла неудача.

На любую попытку направить в рог энергию нестандартным образом начинала болеть голова, а с кончика магического отростка лишь срывались белые искры. Без проблем получался только телекинез, и в нём Лайтбрингер вскоре стал настоящим профи.

Ему ничего не стоило жонглировать с помощью магии двумя дюжинами тяжёлых стальных болванок или поднять любого взрослого жеребца в воздух. Выступления перед жителями Понивилля дали ему хотя бы немного денег и внимания, но это было явно не то, чего единорог хотел.

Его всё ещё манила магия, этот неизведанный мир запутанных энергетических переплетений. И однажды, собрав все свои сбережения и добавив немного из кошелька родителей, Лайтбрингер укатил в Кантерлот, чтобы поступить в Школу для одарённых единорогов. К тому моменту ему было уже четырнадцать лет, и жеребчик понимал, что время для этого стремительно уходит.

Но и тут вышел облом. Его даже не пустили на порог, посоветовав возвращаться в своё захолустье.

Вернуться в Понивилль Лайтбрингер не мог. Не знал, как посмотреть в глаза семье, и не хотел выслушивать насмешек по поводу своей неудачи.

Потому он поступил немного иначе. Всё-таки уехал из Кантерлота – но не в Понивилль.

А в Мэйнхэттен.

Деньги быстро закончились, однако с его-то телекинезом это не было большой проблемой. Можно было, конечно, пойти в грузчики, но после пары рабочих деньков, когда на него за жалкие пару битсов свалили всю работу, Лайтбрингер разочаровался в этой профессии.

И решил попробовать новую.

Ведь параллельно с мощностью телекинеза единорог работал и над его точностью и координацией. Идеальное сочетание качеств, чтобы, к примеру… вскрывать замки.

За какие-то несколько месяцев Лайтбрингер стал самым известным домушником в истории мегаполиса. Найти пустую квартиру и бесшумно обчистить её было для него как стукнуть об асфальт копытом. А вот с банками связываться молодой жеребец опасался – и не без причины. Сунувшись однажды в одно из хранилищ, он обнаружил мощную магическую защиту – и рисковать не стал.

Но преступная жизнь не приносила единорогу удовлетворения. Не найдя себе место в обществе, он двигался наобум, пробуя каждую подвернувшуюся возможность, – но всё больше сосредотачивался на том, что у него лучше всего получалось.

Разумеется, однажды его поймали.

Аж из Кантерлота вызвали отряд королевской стражи, укомплектованный пегасами и единорогами. И у последних, в отличие от Лайтбрингера, с заклинаниями было всё в порядке.

Надо отдать единорогу должное, какое-то время он успешно противостоял развязанной на него охоте. Даже отличился тем, что, убегая, сбросил на преследователей целый товарный вагон, поднятый над железнодорожными путями.

В итоге его всё же догнали – и надели на рог блокирующее кольцо, лишив Лайтбрингера его единственной суперсилы.

Приговор суда был суровым: множественные кражи со взломом, да ещё и убийство сотрудников при исполнении – в сумме хватило на двадцать лет на острове-тюрьме «Райдерс».

В камере-одиночке с него ни на секунду не снимали блокиратор. Передние ноги постоянно были скованы поверх оранжевой робы, чтобы он не мог дотянуться до рога. Приходилось пользоваться копытокинезом, чтобы помыться или поесть, – и Лайтбрингер ощущал себя последним неумёхой-земнопони.

Всё, к чему он стремился, пошло прахом и обратилось против него. В такой жизни не было смысла. Но, как назло, даже еду подавали с одноразовыми пластмассовыми приборами, чтобы жеребец не смог с собой ничего сделать.

Всё изменилось, когда грянула Лунная Революция.

Указом Хорскучер была освобождена чуть ли не половина узников – в основном те, кто сидел за понитические преступления. Остальным же дали шанс выйти на свободу в обмен на службу в армии.

И Лайтбрингер схватился за эту возможность.

То, что эта самая армия наступала на его родной Понивилль и Кантерлот, жеребца заботило мало. Стремясь забыться, уйти от мучивших его воспоминаний, он просто делал то, что от него требовали, и старался приносить пользу своему взводу.

В каком-то смысле, правда, это всё же была месть – за то, что его не замечали, а потом и вовсе предали. Теперь же он предал их в ответ. Раз на раз. Всё честно.

Но после позорного поражения под Кантерлотом и армия потеряла для жеребца смысл. К чему стараться, если Эквестрия всё равно побеждает?

Эти взгляды пришлось скрывать, чтобы не стать жертвой бдительных комиссаров-бэтпони. Командир всё же заметил состояние солдата и после ротации войск отправил того в отпуск в Мэйнхэттен.

Войдя в промёрзший, пустой номер гостиницы, Лайтбрингер лёг на кровать и уставился в потолок. Не было смысла двигаться дальше. Хотелось просто взять и закончить всё – как будто ничего никогда и не было.

Однако натура единорога требовала действий – хоть чего-то, чтобы не замыкаться в себе и не сойти с ума от безделья.

И Лайтбрингер принялся за старое.

На этот раз его взяли быстро – уже после второй обнесённой до нитки квартиры. По закону военного времени с учётом прошлых заслуг единорога за подобное светил расстрел – но и тут, можно сказать, судьба пришла жеребцу на помощь.

Его вытащили из камеры и привезли в штаб, где спросили, не хотел ли бы он поучаствовать в одной миссии?

Лайтбрингеру было уже всё равно, поэтому он, не раздумывая, согласился.

А узнав все подробности, не изменил своего мнения.

Будет наконец шанс всё закончить. И уйти в лучший мир героем.

…Поезд катил на запад на бешеной скорости. Равномерно стучали колёса, да из трубы со свистом вырывались струи тёмного дыма. Лайтбрингер находился в кабине на месте машиниста, и его единственной обязанностью было подкидывать в топку всё новые и новые порции угля. Благо телекинез позволял единорогу управляться с тяжёлой лопатой без особых усилий.

К локомотиву были прицеплены три вагона. Первый и последний были наполнены взрывчаткой, а вот что находилось в среднем, Лайтбрингеру так и не рассказали. Всё, что он знал: этот груз нужно беречь как зеницу ока до момента прибытия… а потом всё по плану. Единорог в общих чертах представлял, на что идёт, так что это для него не стало сюрпризом.

Скоро всё вновь будет хорошо. По крайней мере, с ним. А что станет с десятками тысяч других пони – по барабану. Они заслужили свой путь. Ведь так?

Вдали уже был виден Кантерлотский пик с прилепившимся к его склону тысячелетним городом. Мост через реку эквестрийцы так и не восстановили – даже наоборот. Туннель в скале, подходивший к нему с востока, был обрушен, а с запада рельсы были завалены каменными обломками, так что поезд никак не смог бы по ним проехать.

Вот только пони не учли, что Лайтбрингеру это и не было нужно.

Впереди показался блокпост – первый и последний перед туннелем. Проезд загораживало мощное заграждение, а несколько десятков метров путей за ним были разрушены. Вокруг стояли солдаты – и, нацелив оружие, что-то заполошно кричали приближающемуся поезду.

Лайтбрингер закрыл магией дверцу топки и сосредоточился. Его рог засветился зеленоватым, и такое же свечение в один миг окутало весь поезд.

Жеребец стиснул зубы.

Мало пока. Надо больше!

Вокруг зеленоватого поля вспыхнуло новое – жёлтое. Однако пятьдесят тонн стали, пара, взрывчатки и Луна знает чего ещё продолжали как ни в чём не бывало мчаться по рельсам.

Ещё! Больше силы! Ещё-о-о!..

На шее жеребца вздулись мускулы. Со лба вовсю капал пот. Упёршись копытами в пол, Лайтбрингер выглядел так, будто совершил за раз тысячу отжиманий. Но даже это не шло бы ни в какое сравнение с тем, что ему сейчас предстояло сделать.

Его рог окутал третий слой сияния – белый. Весь поезд будто бы засветился изнутри, извещая о пришествии чего-то с небес на землю.

Но пока действовать было ещё рано. Следовало ждать, когда расстояние сократится.

Пули застучали по усиленному кожуху парового котла. Это стало для единорога знаком, что надо приготовиться.

Мощный удар – локомотив врезался в ограждение… и, судя по деревянному треску, разнёс его в щепки.

Пора!

Лайтбрингер взвыл от натуги и рванулся всем телом вверх, словно поднимая огромную невидимую штангу.

И поезд рванулся вверх вместе с ним.

Тяжёлая махина с тремя прицепленными вагонами приподнялась на несколько дюймов над разрушенными путями, продолжая мчаться вперёд с прежней скоростью. Лайтбрингер выждал пару-тройку секунд, а затем осторожно опустил эшелон обратно.

Колёса со скрежетом соприкоснулись с рельсами. Но состав не слетел с путей – даже задний вагон встал уже на целое полотно, – а понёсся дальше, к заваленному туннелю.

Лайтбрингер встал и посмотрел в окно. Впереди возвышалась скала, как будто осевшая посередине. В то место, где она обвалилась, как раз и вела железная дорога.

Рог жеребца снова вспыхнул. Магическое поле охватило каменные обломки – а затем стало толкать их вперёд, образуя в то же время над путями некий пузырь, чтобы верхние слои не обрушились в освободившееся пространство.

Поезд влетел в туннель, который Лайтбрингер заново прокапывал телекинезом. С грохотом камни сдвигались вперёд – и рушились вновь за краем магического свода.

В черноте показался просвет. Зарычав, Лайтбрингер сделал над собой очередное усилие – и массу камней буквально вытолкнуло наружу, а в появившуюся дыру хлынуло яркое солнце. Обломки скалы с громким плеском посыпались в реку.

Поезд снова окутался тремя слоями свечения. На этот раз единорогу требовалось пронести все пятьдесят тонн, можно сказать, на своём горбу по меньшей мере четверть мили – такова была ширина реки плюс длина усыпанного камнями участка.

От напряжения у жеребца лопнули сосуды в глазах. Он зажмурился, продолжая вслепую толкать многотонную махину. «Скоро всё кончится… скоро… всё…» – повторял он про себя как мантру, готовый в любой миг повалиться без сил на пол кабины.

Раздался гром. Это артиллерия Кантерлота наконец-таки подключилась к защите города.

Лайтбрингер еле как растянул губы в улыбке.

«Не успеют».

Отсчитав про себя пятнадцать секунд, единорог отключил телекинез и распластался на полу, полностью вымотанный заклинанием. Даже если поезд сойдёт с путей, он подобрался уже достаточно близко, чтобы столицу Эквестрии задело неизбежным взрывом.

С громким лязгом эшелон приземлился на рельсы и поехал дальше вперёд.

Если получится дотянуть до вокзала, то Лайтбрингеру самому придётся подорвать взрывчатку. Для этого в кабине была установлена специальная ручка, которая активировала взрыватели сразу во всех вагонах. В том числе и в среднем – где лежало то самое неизвестно что.

Кое-как на подгибающихся ногах единорог приподнялся и, упираясь копытами в стены, выглянул в окно…

Резко бахнуло – и мир превратился в вихрь пламени и летящих обломков шпал и рельсов.

Локомотив накренился и начал заваливаться влево – в сторону обрыва. Таща за собой и вагоны, без которых атака на город не имела смысла. Как и вся жизнь Лайтбрингера.

Покатившись по кабине, единорог сделал над собой ещё одно титаническое усилие. На пару мгновений состав вновь замерцал тройным полем телекинеза. Но теперь он парил горизонтально над рельсами.

Свечение пропало – и поезд с грохотом повалился на пути и заскрежетал по ним обшивкой вагонов, мало-помалу гася мощнейший набранный импульс.

Минуту спустя эшелон остановился.

Лайтбрингер, тяжело дыша, лежал без сил на боковой стене, ставшей новым полом, в разгромленной кабине локомотива. Повсюду валялся разбросанный уголь, от которого тело и одежда единорога были все в чёрных пятнах. Со лба жеребца стекала кровь – из пореза лопатой, подпрыгнувшей во время падения.

Было довольно тихо. Лишь негодующе пыхтел вхолостую паровой котёл, чья энергия больше не вращала стальные колёса.

Лайтбрингер слабо улыбнулся и протянул копыто к ручке.

«Смысл был».

После чего нажал её.

Взрыв разнёс целый квартал, а ударная волна выбила стёкла на расстоянии полумили.

И сразу же после этого во все стороны хлынуло плотное облако раскалённого розового газа.

11:57

– НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!! КАК… ОНА… ПОСМЕЛА… НАПАСТЬ… НА МОЙ… ГОРОД?..

Селестия стояла на обзорной площадке замка и, вытаращив глаза, полные боли и гнева, смотрела на розовое облако, клубившееся внутри щита почти такого же цвета. То и дело аликорн посылала в щит всё новые и новые импульсы магии: давление газа было просто огромным и грозило если не разорвать силовой пузырь изнутри, то хотя бы продавить скалу снизу. Но даже так царственной кобыле приходилось по чуть-чуть расширять магическую полусферу, чтобы стравить нагрузку.

Она не могла позволить отраве прорваться

– Ты… была мне сестрой, Луна… – рычала аликорница сквозь белоснежные зубы, чуть ли не физически ощущая страшные муки собственных подданных.

Сотни, тысячи пони попали в ловушку внутри щита, превратившегося в настоящую газовую камеру, и их страдания эхом отдавались в душе Селестии.

– Но на этот раз… ты зашла слишком далеко!!!

С бурлящей ненавистью во взгляде аликорн повернулась на восток, где за многие мили, должно быть, упивалась устроенным балом смерти бесноватая Лунная Кобыла.

– Если мне придётся снова сослать тебя на Луну на тысячу лет, то так тому и быть! А если ты не остановишься, то будешь изгнана из этого мира навеки!..

– Принцесса!.. – крикнул стражник-пегас, приземляясь на смотровую площадку.

Жеребец тяжело дышал, словно летел перед этим на всех парах. Или был чем-то потрясён до глубины души. Или и то и другое разом.

Селестия резко обернулась и постаралась придать себе более подобающий вид.

Как же трудно было сдерживать ярость, неумолимо рвущуюся наружу!.. Как будто целое солнце пульсировало внутри неё, готовое вспыхнуть огнём сверхновой!

– ГОВОРИ! – велела она Кантерлотским Королевским Голосом.

Страж весь точно съёжился под сверкнувшим взором правительницы и выдавил одно слово:

– Литлхорн…

Глаза Селестии расширились ещё сильнее. А затем она запрокинула голову и испустила долгий, исступлённый, пробирающий до мурашек вопль. В этом крике смешалось всё: и злость на сестру, которая вновь превратилась в исчадие Тартара; и собственная досада от бессилия предотвратить настигшие Эквестрию катастрофы; и боль тысяч пони, затронутых этой бессмысленной, беспощадной войной, развязанной словно по чьей-то злой воле!

И тут что-то изменилось.

Сила, кипевшая внутри аликорна, вдруг сделалась обжигающе-явной и в считаные мгновения смела все барьеры.

Тело Селестии засветилось и поднялось в воздух, окутавшись шаром ослепительно-белого сияния. Точно маленькое солнце взошло над Кантерлотом в дополнение к основному светилу.

Пегас заслонил копытом глаза. Простой смертный пони не мог смотреть на это свечение.

Но вот магический кокон вспыхнул жёлтым, оранжевым, коричневым – и с электрическим треском распался. Стражника сбило с ног волной космической энергии, что разнеслась над миром.

А из огненного шара на мраморную площадку замка ступила совсем другая кобыла.

Её шкурка была такой же белоснежной, а на подтянутом крупе также красовалось солнце…

Вот только грива и хвост её больше не переливались зелёным и розовым – а представляли собой сплошное неистовое пламя.

Глаза тоже преобразились: из тёмно-бурых глубин на Кантерлот ныне взирали янтарные огоньки. Накопытники и ожерелье сменили свой цвет с золотисто-жёлтого на глубокий оранжевый. Видоизменилась и диадема, венчавшая голову аликорна: края убора сделались более зазубренными, а ромбовидный кристалл из фиолетового превратился в кроваво-красный. Сама же корона обернулась полноценным шлемом, спускавшимся до самой шеи.

Дэйбрейкер приподняла верхнюю губу, обнажив клыки – такие же, как у её ночного отражения.

– Что ж… – произнесла она, ступив к краю площадки. – По большому счёту, Эквестрия ещё ничего толком не начинала.

Кобыла вскинула голову – и в её глазах блеснуло неугасимое внутреннее пламя.

– Пришло время…

Клубящийся газ в магическом пузыре стал понемногу оседать. Немалая его часть впиталась в несущие конструкции уцелевших и остовы разрушенных зданий.

Пробило полдень. Середина дня, когда солнце остановилось.

– …приступить к полной…

По городу бежали пони. Стража и военные – к месту взрыва, простые жители – прочь или куда глаза глядят.

Народ был в панике. И виновата в этом была только одна пони.

– …делунификации Эквестрии!!!

¹↑ События 20-й серии 8-го сезона MLP: FiM («Изгнанники»).

Благословения

Затруднительное положение одного пиромана

Стране нужны паровозы!

Там, где мне хочется жить

Все сокровища мира

Моя маленькая пони. Секс — это чудо! Сезон 3

Гладь!

Обращённая пони

Теперь ты Флаттершай

Хищник

Война Луны и Солнца

Глава первая. Цепи мрака

Глава вторая. Восход Луны

Глава третья. Битва за Кантерлот

Глава четвёртая. Белый путь

Глава пятая. Перебежчик

Глава шестая. Поля битвы

Глава седьмая. Позывной «Юпитер»

Глава восьмая. Эскалация

Глава девятая. Битва за Клаудсдейл

Глава первая. Цепи мрака

Глава вторая. Восход Луны

Глава третья. Битва за Кантерлот

Глава четвёртая. Белый путь

Глава пятая. Перебежчик

Глава шестая. Поля битвы

Глава седьмая. Позывной «Юпитер»

Глава восьмая. Эскалация

Глава девятая. Битва за Клаудсдейл

Осторожно, экстремальные фетиши!