Долго и счастливо

Середина

Это середина истории.

Пожилая кобыла широко распахнула глаза. Она отдёрнула копыта от хрустального шара, словно обожглась, и ударилась ими о край стола, оставив длинные царапины. Приземлившись на все четыре, пони попятилась и наткнулась на голую глиняную стену, отчего на полках, нависающих над столом со всех сторон, со стуком подскочили дешёвые деревянные статуэтки и задребезжали склянки с порошками.

Сидевший по другую сторону стола принц встревоженно вытянул шею.

— Мисс Фарсайт! Вам больно?

Но припадок прошёл так же быстро, как и начался. Немощное тело кобылы внезапно обрело силу, она снова выпрямилась и спокойно поглядела на принца. У Блюблада возникло неприятное чувство, что он, по-прежнему  глядя в лицо Фарсайт, смотрит в глаза кому-то другому. Они не улыбались, в отличие от самой гадалки.

— О-о-о! А она смелая! Без боя не сдаётся. — Пони пренебрежительно взмахнула копытом. — Зря, разумеется. Так, о чём это я?

Блюблад вернул голову в нормальное положение и поглядел по сторонам, словно в крошечной комнате могла находиться какая-то другая, пока что незамеченная им, пони. Гадалка славилась своей чудаковатостью, поэтому он пропустил её высказывания мимо ушей.

— Мне говорили, что у вас есть для меня чрезвычайно важная информация, — сказал он. Поглаживая одним копытом подбородок, гадалка продолжала пристально смотреть на него всё тем же вызывающим тревогу взглядом, словно размышляла не над сказанными им словами, но над самим его существованием. —  О предстоящем Гала.

— Ах, да. А именно о кобыле.

Принц потупился, рассеянно сдул клок гривы, который при этом движении упал ему на глаза.

— Вечно всё крутится вокруг кобыл, не правда ли?

— Швея из Понивилля. И элемент гар-монии. — Фарсайт растянула последнее слово так, словно не совсем его одобряла.

— Имеет ли это какое-то значение? — быстро вскинув голову, спросил Блюблад.

— Смотря чего ты хочешь, — сказала гадалка. — Как известно, легендарных пони трудно соблазнить. Но должна признать, круп у неё неплохой.

Он фыркнул в ответ на её непристойные намёки.

— Её зовут Рэрити. Ты встретишь её на Гала.

— На Гала я встречусь со всеми, как и каждый год, — безо всякого энтузиазма сказал принц и бросил взгляд на часы. Поразительно – все полагали, что знакомы с идеально подходящей ему кобылой, которую он был не в состоянии заметить сам.

Блуждающий взгляд Фарсайт встретился со взглядом Блюблада, её отвисшая губа выпрямилась, гадалка на мгновение встала ровнее.

— Ты встретишь её, — повторила кобыла, особенно выделяя интонацией глагол, — как понимаю это я. Ваши линии жизни тянутся друг к другу так сильно, что даже единорог не сможет не почувствовать этого.

Блюблад осознал, что затаил дыхание. Он быстро, с фырканьем, выдохнул и, наклонив голову, оторвал взгляд от её пронзительных глаз. Заговорил же он с кобылой, только время от времени искоса на неё поглядывая. Этим приёмом он пользовался при общении с пони, которые пытались на него надавить, тем самым давая им понять, что ему и без них есть о чём подумать.

— Мисс Фарсайт. Вам дали самые высокие рекомендации заслуживающие доверия пони, иначе я уже покинул бы эту комнату сквозь шторы из фальшивых драгоценных камней, что позади меня. Не принимайте меня за впечатлительного бездельника-повесу, которым я иногда притворяюсь. Если вы намерены заставить меня увлечься какой-нибудь пустоголовой гламурной кобылой, которая охотится за титулом, то советую вам остановиться... сию же минуту.

— Как скажешь. — В копыте земнопони появилась железная пилочка, она встала на задние ноги так, словно это было самое естественное и удобное положение, и начала подпиливать краешек другого копыта. — В конце концов, в том, что касается любви, ты прекрасно справляешься и сам, не так ли? Одной родственной душой больше, одной меньше…

Блюблад посмотрел на неё пристальным взглядом, говорившим: «Да, вообще-то с этим у меня всё хорошо». Фарсайт ухмыльнулась, и принц опустил глаза.

— Как я и говорила. Когда она приблизится, ты почувствуешь притяжение. Почувствуешь, как на протяжении всего коридора твоего будущего открываются и закрываются двери.

— Вам необходимо поработать над тем, как вы рекламируете товар. Я не уверен, что это хорошо звучит.

Кобыла усмехнулась, при этом у неё опять отвисла губа, и снова лениво сгорбилась.

— Я гадалка, а не судья, дорогуша. Хорошее и плохое – немного не в моей компетенции. Это скорее по части твоей тёти. И я толкую, а не торгую. Не спеши с выводами. От зародившихся в танце смутных тёплых чувств далеко до счастливого конца. Но давай-ка посмотрим, что мы сможем увидеть? — Она снова поднялась на задние ноги и наклонилась к хрустальному шару в центре стола.

Блюблад тяжело выдохнул через нос, зная, что выслушает гадалку, зная, что какая-то его часть будет отчаянно цепляться за любые поданные ею ложные надежды, и уже заранее испытывал к себе отвращение.

— Рэрити, — пробормотал он. — Интригующее имя.

Кобыла пренебрежительно отмахнулась от принца:

— Потише, мамочка Фарсайт прозревает.

Она снова возложила копыта на шар и всмотрелась в него:

— Хммм… да, думаю, я что-то вижу. Да… да, я в этом уверена.

Единорог насторожил уши.

— Да?

— Облачно, возможен дождь.

Блюблад топнул копытом.

— Ладно, ладно. Некоторые пони не понимают шуток. — Гадалка снова посмотрела в стоящий перед ней шар. — Я вижу тебя и эту кобылу, эту Рэрити, вы просто чудесно проводите вместе время на Гала. Разве не прелестна она в своём бордовом платье? Этот сапожник не станет ходить без сапог.

— Продолжайте.

— О, хочешь перейти к приятному, не так ли? Не думаю, что до этого так уж далеко, судя по тому, как она взирает на твой...

— Мисс Фарсайт, — напрягшись, осторожно сказал Блюблад, — пожалуйста, говорите о моей… потенциальной будущей компаньонке с бóльшим уважением.

— Честно, принц, — слово «принц» гадалка выплюнула, как оскорбление. — Если бы мне пришлось уважительно говорить о каждой кобыле, которая была твоей компаньонкой, у меня совсем не осталось бы поводов для веселья.

Блюблад сощурился и колупнул копытом пол.

— Вам ничего не известно о моей личной жизни.

— О, но это не так. Все вы, пони, как открытая книга. — Гадалка возвела глаза к потолку. — Ты не представляешь, насколько противно всякий раз, глядя на кого-то из вас, осознавать каждую вашу жалкую преступную страсть! — Она ткнула в его сторону копытом. — Мнишь себя решительным лидером, а самому духу не хватает читать книги, которые тебе нравятся, и не прятать их от служанки под стопкой дипломатических докладов. Кстати, она всё равно их нашла.

Блюблад прижал уши и оскалил зубы. С полдюжины возмущённых или изумлённых ответов, столкнувшись у него в голове, вылились в бессильное бормотание.

Гадалка улыбнулась и снова повернулась к хрустальному шару.

— Я вижу, как ты и Рэрити ещё много раз чудесно и учтиво проводите вместе время. Ты такой джентлькольт. Боюсь, она умрёт от скуки.

— Это называется романтика, — сумел выдавить из себя Блюблад.

— О, дурачок. Постой-ка, что это? — она наклонилась и пристальнее вгляделась в шар. — Возможно, у тебя ещё есть надежда!

— Что?

Она отодвинулась от шара и приподняла бровь, глядя на Блюблада.

— Ах ты хитрец.

Принц потряс головой и прокашлялся:

— Мисс Фарсайт. Не знаю, что наболтала вам моя служанка, но ваша цель мне не ясна. Если я, по вашим словам, почувствую это моментальное притяжение, то рыться в моём будущем нет нужды.

— Ш-ш-ш! Перебиваешь самое приятное!

Единорог топнул копытом, на сей раз сильнее, так, что на полках закачались глиняные фигурки.

— Зануда. — Фарсайт протянула к статуэткам копыто, и те разом замерли.

Блюблад, широко распахнув глаза, перевёл взгляд со статуэток на кобылу-земнопони, затем снова на статуэтки.

— Магия? — Она отмахнулась от него, вскинув копыто. — Пфф. У меня есть кое-что получше. Я показала бы тебе, если бы ты перестал впустую тратить моё время на свои гордость и паранойю.

— Я трачу ваше время? Это вы непристойно шутите и делаете грубые намёки!

— Ой, вот теперь это не пустая трата времени, — радостно усмехнулась кобыла. — Видел бы ты своё лицо, когда я назвала тебя хитрецом.

— Вот как.

Она кивнула.

— Было занятно, не правда ли?

— Весьма.

— Полагаю, — сказал принц, — что с меня достаточно.

Он начал осторожно разворачиваться в крохотной комнате.

— Отлично, тогда ступай, — сказала гадалка, указывая на выход позади Блюблада. — Возвращайся к себе во дворец, к своим бумагам, тони в обязанностях. Быть может, тебе удастся похоронить свои чувства так основательно, что однажды ты сможешь пройти мимо пожилой пары, которая кормит в парке голубей, даже и не вспомнив, как отчаянно хотел оказаться на их месте.

Блюблад замер, как изваяние, затем медленно вернулся к столу. Фарсайт сняла с полки две деревянные фигурки пони – по одной в копыто. Подержав статуэтки мордочка к мордочке, она потрясла одной перед другой.

— Я старая земнопони! Я вижу твоё будущее!

Блюблад вздохнул.

— Подумаешь, — низким голосом сказала гадалка, потрясая другой фигуркой и не обращая на Блюблада никакого внимания. — Я принц! Я напыщен и скучен, и все же загадочным образом пользуюсь популярностью!

Блюблад уселся напротив земнопони на голый земляной пол и принялся ждать.

В конце концов она подняла глаза.

— О, ты всё ещё здесь?

Принц кивнул на хрустальный шар.

— Будьте добры, продолжайте, — сказал он.

— Хммм, — взвесила в копытах свои игрушки Фарсайт. — Мне кажется, мы ему не нравимся, — громко прошептала она им. — Он не произнёс волшебного слова.

— Будьте добры, пожалуйста, продолжайте, — стиснув зубы, сказал Блюблад.

— Ну, если ты настаиваешь. — Гадалка поставила статуэтки обратно на полку и снова склонилась над шаром. — Я вижу всю знать Кантерлота, она выстроилась в главном зале замка по обе стороны красного ковра. Какие яркие краски! Вот ты, а впереди со своей неизменной самодовольной ухмылкой, словно она только что основала за завтраком очередной приют для сирот, – твоя старая тётушка. Рядом с тобой на возвышении – твои никчёмные пьяницы-приятели. И даже трезвые! Интересно, чем это ты им так пригрозил. Напротив – Элементы Гармонии, минус один. Кажется, здесь собрались все, кто хоть что-то из себя представляет! За исключением меня,  разумеется.

Блюблад промолчал.

— О, пожалуйста, не извиняйся. Гадалка, если она настоящая, на свадьбе никому не нужна. Слишком рискованно. А вот и невеста, твоя горячо любимая швея! Все так счастливы, странно, что хвостами не виляют.

— И… Рэрити? Она кажется вам счастливой?

— Как свинья в луже. О, прошу прощения, я имела в виду – как принцесса в жутко дорогом магазине. Однако одно другого не лучше, не так ли? Мне следует поработать над моими идиомами. Она счастлива, ты счастлив, все счастливы.

Блюблад уставился в хрустальный шар, но не смог различить ничего, кроме безумно искажённого и перевёрнутого с ног на голову отражения Фарсайт.

— Уверен, что хочешь услышать что-то ещё? А может, я всего лишь старая полоумная кобыла, которая впустую тратит твоё время.

— Пожалуйста, — повторил он.

— Хорошо. Дай знать, если я тебе наскучу. — Она снова всмотрелась в шар. — Я вижу тебя и её, вы вместе живёте в вашем поместье. Каждое утро ты уходишь заниматься государственными делами, а она – в свою мастерскую. До чего же прилежная кобыла! Как тяжелы для тебя часы, проведённые вами в разлуке! Вместе вы такая счастливая пара. Приятно видеть, что у кого-то ещё остались семейные ценности.

Блюблад топнул копытом, на сей раз – взволнованно.

— Да, — сказал он. — Продолжайте.

— Я вижу день, когда она больше не может идти работать, её живот слишком велик из-за новой жизни. Я вижу жеребёнка – жеребчика. Он вырастает в славного молодого жеребца, любимца при дворе, благородного, могучего и смелого.

— Если это сбудется, Фарсайт, я вознагражу вас любым способом, каким бы вы не пожелали. Я…

Гадалка перебила его жестом копыта:

— Я не договорила.

Во внезапно наступившей тишине Блюблад уставился ей в глаза, и ему показалось, что он уловил в них отражения комнаты и самого себя, шиворот-навыворот: себя незнатным и её аристократкой, своих превосходно скроенных шёлковых одежд – жеребяческим подражанием её грубой шали из хлопка. Изваянные величайшими скульпторами Эквестрии реалистичные статуи в парках его поместья показались неуклюжими попытками передать сознание в глазах грубых поделок, уставившихся на него с полок.

Фарсайт улыбнулась принцу, терпеливо, как улыбаются жеребёнку, который предложил полные копыта одуванчиков за шедевр живописи, потому что ему понравилась рама. Затем она непристойно подмигнула, что в сочетании с её древним лицом заставило Блюблада поёжиться, и снова превратилась в старую полоумную земнопони с грубым чувством юмора.

— Кроме того, — добавила она надтреснутым голосом, который, возможно, самой ей казался томным, — моих желаний тебе не исполнить.

Блюблад вытянул шею и прижался носом к холодному стеклянному шару. Он всё так же не видел ничего, не чувствовал магии. Но сомнений в том, что старая кобыла говорит правду, у него больше не оставалось.

— Терпение, принц. Ты пачкаешь мне хрустальный шар. Ну что ж, давай-ка включим ускоренную перемотку.

Она подалась вперёд и легонько ударила по шару одним копытом, затем, хмурясь, уставилась в его глубины.

— Что? Что вы видите?

Фарсайт печально покачала головой.

— Вот так так. Похоже, твой сын будет жить в, как говорится у зебр, любопытные времена.

Блюблад попрядал ушами.

— Главное, чтобы он исполнял свой долг.

Гадалка драматично вскинула к глазам переднюю ногу:

— Вечный раб долга! Постой; я знаю. Ты должен назвать его Фредерик ^[1]!

Ее слова испугали Блюблада. Дело было даже не в их невразумительном значении, но в какой-то неправильности того, что они вообще прозвучали, словно кобыла умышленно вырвала их из другой реальности и ради собственного увеселения перенесла сюда, где они были неуместны.

Фальшивая улыбка гадалки исчезла, и пони продолжила более низким, более ровным голосом:

— Я вижу, что Эквестрией правят тираны, каждое слово которых – закон. Их могущество неоспоримо. Те же, кто противостоит им, приговорены к судьбе худшей, чем смерть. Ни один пони не поднимает против них голоса, ни один.

Блюблад в изумлении уставился на гадалку:

— Как? Невозможно! А что вы видите относительно Селестии? А Луны?

По-видимому, она вошла в транс и не обратила на него внимания.

— Я вижу одного, только лишь одного, обладающего силой достаточной, чтобы противостоять им. Только один могуществом может сравниться с ними, один герой, способный освободить Эквестрию от их власти, который свергает их и сбрасывает с украденного ими трона.

— И это…?

— Твой сын… — начала Фарсайт. Блюблад резко выдохнул. Гадалка подняла глаза и встретилась с ним взглядом. — Я вижу, как твой сын приходит тиранам на помощь и изгоняет этого одинокого героя.

— Нет, — сказал принц. У него на лбу выступила испарина, Блюблад сделал шаг назад. — Нет. Только не мой сын.

Она улыбнулась ему сочувственно, словно жеребёнку, уронившему мороженое.

— Ну что ж, дорогуша. В чём-то выиграешь, в чём-то проиграешь. Если тебя это утешит, твой сын при этом выглядел очень лихо. По крайней мере, он унаследует некоторое чувство стиля.

Принц повесил голову, и вид у него на мгновение сделался обречённым. Затем взгляд его стал холодным и твёрдым, единорог выпрямился и гордо встряхнул гривой.

—  Можно ли изменить эти предзнаменования?

Фарсайт снова посмотрела на него своими проницательными, чуждыми глазами и пожала плечами.

— Эта линия судьбы толстая и прочная.

Насторожив уши, принц заходил по комнате, словно тигр по клетке. Он повернулся к гадалке.

— Но должны же быть способы это исправить. Воспитание в любви… внушение сильного чувства долга… запрет на любую военную подготовку… должно быть, существует сотня способов не допустить этого.

— Вполне возможно, — сказала кобыла. — Может быть, даже вероятно. Я уверена, никто не станет винить тебя в том, что ты подверг опасности всю Эквестрию, узнав, что всё это было во имя истинной любви. — Она свела вместе передние копыта и мечтательно вздохнула.

— Фарсайт, пожалуйста. Мне очень жаль, что я напыщен и скучен. Только пожалуйста, пожалуйста, скажите мне, как я должен поступить.

— Должен? — вскинула бровь гадалка. — Я не верю в это слово. Я рассказала тебе то, что вижу, и так, как вижу. Поступай, как знаешь. Только не обвиняй меня, если результаты тебе не понравятся.

Жеребец уставился на неё, раздув ноздри и тяжело дыша.

 Земнопони криво улыбнулась:

— Что с моим вознаграждением теперь, принц? Если бы я придержала язык, то получила бы… что? Чего бы только ни пожелала?

Блюблад вытащил из кармана жилета кошелёк, набитый позвякивающими золотыми битами, и сверкающей рекой драгоценного металла высыпал его содержимое на стол –  эта сумма была куда большей, чем гадалке обычно приходилось видеть за целый год.

— Пусть это принесет вам больше добра, чем мне.

На биты она даже не взглянула.

Блюблад повесил голову, глядя в пустоту. От Гала его отделяли ещё пять дней. Завтра останется только четыре. Но ничего не изменилось бы, будь их даже сотня. Он знал, что должен делать. Принц развернулся и сквозь шторы из дешёвых стекляшек медленно вышел из комнаты.