Venenum Iocus

47. Конвергенция

Мир был полон подсолнухов. Огромных, идеальных подсолнухов. Тарниш не мог определить, где он находится. Под копытами не было пушистых облаков, не было видно и того, что он видел раньше в астральных сферах. Была живая изгородь, вдалеке виднелась башня и огромное поле подсолнухов.

— Что это за место? — спросил Тарниш.

— Реальность внутри реальности, удерживаемая волевым усилием и обретающая жизнь и цель благодаря ясности ума, — ответила Селестия.

Тарниш не понимал. Это место было прекрасным, идеальным, над головой даже сияло солнце. В воздухе витал сладкий аромат, конечно, подсолнухов, но и чего-то еще. Он вспомнил слова Маледико и посмотрел на принцессу Селестию.

— Вы ведь привязали свою душу здесь, не так ли?

Селестия ничего не ответила, во всяком случае, словесно, но посмотрела на него пронзительным, необычным взглядом, от которого он съежился и почувствовал себя очень неуютно. Он почувствовал себя так, словно снова стал маленьким жеребенком в школе. Пока он стоял и смотрел, Селестия поднялась с земли, паря, но не летя, ее крылья были расправлены, но находились в расслабленном состоянии. Она смотрела на него со странным, любопытным напряжением в глазах.

Вдалеке послышался вой, и, услышав его, Селестия повернула голову и сказала:

— Ой…

Что-то шевельнулось в подсолнухах. Они расступились, как волны в океане, и Тарниш ощутил нарастающее чувство паники, от которого стало трудно дышать. Он чувствовал — его пони-чувства кричали — что-то большое и хищное двигалось к нему.

Что-то ужасное и первобытное выпрыгнуло из подсолнухов, и Тарниш закричал. Оно было намного больше его, огромным, даже Селестия выглядела крошечной и беспомощной. Оно двигалось со всей скоростью и целеустремленностью паровоза, пыхтя и чавкая. Он был почти полупрозрачным и, казалось, был полон звезд. Это был самый большой волк, которого Тарниш когда-либо видел, и он несся прямо на него.

Он настиг его в одно мгновение, и инстинкт взял верх. Тарниш обмяк и упал на землю, свернувшись в защитный клубок, а язык размером с журнальный столик стал лизать его. В считанные секунды он обмяк, а затем, ужас из ужасов, почувствовал вокруг себя пасть существа. Зубы, длинные как сабли, впились в его плоть, и Тарниш был уверен, что в любую секунду потеряет контроль над своими кишками.

— ПЛОХОЙ ЩЕНОК!

Голос Селестии прозвучал как раскат грома.

— Опусти его! Плохой щенок! Что я тебе говорила о том, что пони нельзя брать в рот?

Тарниш упал на землю с мокрым, чавкающим звуком, большое неряшливое существо издало вопль, а затем упало, как будто его ударили жердью. Тарниш приоткрыл один глаз и выглянул, пытаясь понять, что происходит. Огромный волк лежал на спине, выставив перед Селестией горло и брюхо, а она нависала над ним с очень серьезным видом. Он услышал низкое грохочущее рычание и, когда понял, что оно исходит от Селестии, чуть не описался от страха, который обрушился на него, как цунами.

Его эмоции резко изменились, и он почувствовал жалость к огромной, слюнявой угрозе, которая только что пыталась его съесть. Он приоткрыл второй глаз, наблюдая, как Селестия протянула копыто и ударила большого серебристо-фиолетово-синего волка по носу.

Он взвизгнул, зарычал, а затем стал очень, очень неподвижным.

— Ты будешь вести себя хорошо рядом с моими пони, или я рассержусь!

Что-то в угрозе Селестии рассердиться было самым страшным, что Тарниш когда-либо слышал, это был новый уровень ужаса, который был намного, намного хуже, чем все, что он только что пережил. Ему захотелось блевать. Как бы ни был страшен большой волк, Селестия была древним сверхестесвенным ужасом, который только и ждал, чтобы его выпустили на свободу. Он отвернулся от нее, она пылала, как солнце, и от взгляда на нее у него заболели глаза, грозя ослепить его.

И Гррр, похоже, тоже был в ужасе от нее. Сквозь пылающий, обжигающий глаза блеск, который был у принцессы Селестии на грани раздражения, Тарниш попытался получше разглядеть странного зверя.

— Что это такое? — спросил Тарниш.

— Это canis minor^[1], — ответила Селестия.

Любопытство взяло верх над ужасом, сжимавшим кишечник Тарниша:

— У нас есть такие в физическом мире.

— Да, есть. Они странствующие по пространству. Иногда они переходят из одной реальности в другую, и никто не знает, почему. — Сияние Селестии немного поутихло, и она еще раз стукнула трусящего волчонка по носу, отчего тот заскулил и задрыгал ногами. — Я пытаюсь научить его хорошим манерам. Он слишком буйный.

— Мне жаль Грррр… — Тарниш остановился на полуслове, когда Селестия обратила на него свой почти раздраженный взгляд. Он отвернулся с новым пониманием того, как разрушаются миры, как взрываются галактики, он видел конец всех вещей и знал, кто может их разрушить.

— Грррр, как ты его называешь, проецирует свое тело в тело древесного волка в физическом мире — это очень необычная вещь. Ты говоришь, что у тебя есть корневище, которое становится его телом? — Голос Селестии был властным, ее авторитет — абсолютным, и она была готова снова отругать Гррр, если он переступит черту.

— Я взял под контроль группу лесных волков, которые угрожали пони… Я заразил их ядовитой шуткой и произнес заклинание… Я не понимаю, как… это просто произошло… В то время я находился под влиянием воспоминаний другого существа. — Тарниш сглотнул и почувствовал себя виноватым в том, что заикается. —  Древесные волки раньше были защитниками, хранителями. Они были испорчены. Что-то заразило их, отравило магию, которой они были наделены.

Гррр перевернулся на живот и начал ползти по земле, чтобы оказаться поближе к Тарнишу и подальше от Селестии.

Его хвост вилял, и он старался сдержать свой юношеский восторг. С каждым дюймом пути он издавал скулеж, а его язык высовывался изо рта.

— Ты говоришь о вещах, которые произошли тысячи лет назад, — сказала Селестия, — о вещах, которые произошли до моего рождения. Откуда ты знаешь о таких вещах, мой необычный маленький цветочный пони?

Горячий румянец залил щеки Тарниша. Он решил ответить на ее вопрос своим вопросом:

— Что ты знаешь о друидах? — Когда он заговорил, то увидел, как сузились ее глаза. Ее грива и хвост снова зашевелились, словно взбудораженные какой-то невидимой силой.

— Я знаю, что друиды давно исчезли, это забытый орден аскетов, которые занимались поддержанием баланса и порядка. Естественного порядка. Они владели опасной магией, которую нельзя было контролировать… ну, не совсем. С некоторыми незначительными заклинаниями, с хаосом, который иногда возникал, можно было справиться. — Селестия глубоко вздохнула и поднялась во весь рост. — У меня такое чувство, что друиды не вымерли. Ты хранишь секреты, цветочный пони.

Тарниш не знал, что ответить.

— Скажи мне, как ты оказался здесь? — спросила Селестия. — Многие единороги пытаются и терпят неудачу. Очень, очень трудно попасть в это царство.

— Дыхание, — ответил Тарниш. — Я дышал. Я пытался вдохнуть жизнь в корневой ком Гррр, я обращался с ним как с куклой. Я не знал, что делаю, и это произошло случайно.

— Понятно. — В голосе Селестии прозвучали жесткие нотки. — Магия зебр. В астральных сферах можно встретить много зебр. Они часто приходят сюда. За неимением рога, кажется, многие зебры более искусны в магии, чем многие единороги. Они отважные исследователи, эти зебры. Могущественные мистики… — Она моргнула глазами. — Что касается тебя, то я, честно говоря, удивлена, что один из моих маленьких единорогов научился магии зебр.

— Я не очень волшебный единорог. — Тарниш посмотрел на Селестию, а затем на Гррр, который приближался, двигаясь медленными ползками. — Я хотел научиться лечить и, возможно, наложить несколько чар. Это практический вопрос. Я живу очень опасной жизнью.

— Ты говоришь, что не обладаешь особой магией… поскольку находишься в астральной реальности. — Селестия прищелкнула языком, и ее крылья захлопали по бокам. Она фыркнула, и ее грива и хвост, казалось, успокоились, вернувшись в более безмятежное состояние. — Ты говоришь, что не обладаешь особыми магическими способностями, но душой связан с существом из созвездия. Ты утверждаешь, что ты не очень магичен, но от тебя воняет странной магией, и задаешь вопросы о друидах. Если бы ты снова был жеребенком, маленьким очаровательным жеребенком мягкого, пушистого шоколадно-коричневого цвета, я бы отправила тебя в свою школу, чтобы я могла тебя исправить.

— Но я опасен! — Тарниш покачал головой. Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, рассказать о том, как его магия проявилась еще в детстве и испортила ему жизнь. Но у него не было возможности.

— Я тоже. — В голосе Селестии не было ни хвастовства, ни бравады, только холодная, спокойная констатация факта. — Я понимаю, какую опасность ты представляешь. Я уже давно присматриваюсь к тебе. Я наблюдала за тобой, мистер Типот. Ваше зеркало обладает чудесной магией. Но и без зеркала я наблюдала за тобой, ждала, надеялась, что ты повзрослеешь. Я наблюдала за тем, как тебя изгнали из Понивилля. Мое сердце болело и за тебя, и за мою ученицу, Твайлайт Спаркл. Я знала, что на нее влияет, но не могла вмешиваться. Нужно было извлечь урок… очень важный урок для вас обоих. Я наблюдала за тобой, когда ты делал свои первые неуверенные шаги. Я знаю о мантикоре…

Тарниш вздрогнул и зажмурил глаза.

— Я наблюдала за тем, как ты сталкивался с трудностями, как ты рос… Я наблюдала за тем, как происходило самое чудесное — ты расцвел. Ты приспосабливался, ты учился, ты выживал, ты сталкивался с трудностями, ты пережил мрачное отчаяние и стал от этого сильнее. Цветы, которые цветут в дикой природе, зачастую намного выносливее тех, что растут в оранжерее.

Пока Селестия говорила, Тарниш почувствовал, как его лизнул огромный язык. Он отстранился и открыл глаза. Рядом с ним стоял Грррр, виляя хвостом, и глаза его блестели от странного счастья. Тарниш поднялся в сидячее положение, протянул переднюю ногу и стал гладить Гррр по морде.

— Кем бы ни был наш странный гость — я чувствую его даже сейчас, — он сделал прекрасный выбор ученика. — Селестия повернула голову и посмотрела на море подсолнухов. — Мы живем в странные времена, мистер Типот. Было много пробуждений, и многое вернулось из прошлого. Древнее зло… и, похоже, первобытные силы. Я почувствовала то, что испугало меня. Старые враги бушуют на юге, за пределами моего влияния. Кажется, что мы идем к конвергенции.

— Я не понимаю, — сказал Тарниш, продолжая ласкать Гррр.

— Представь себе две линии на плоскости, которые изгибаются навстречу друг другу. — Селестия перевела свой терпеливый взгляд на Тарниша. — Ты не видишь, где эти линии сходятся, так как это какая-то далекая точка за горизонтом, но не ошибись, они пересекутся. — Аликорн моргнула. — Я вижу линии, я вижу горизонт, но я не могу заглянуть за него. Я знаю, что линии пересекутся… Я чувствую, что произойдет конвергенция. Все эти линии собираются и ведут нас к какой-то точке в будущем. Старые враги пробуждаются, старая магия возвращается… и она возвращается, не сомневайтесь. Похоже, что возвращаются и старые друзья.

— А я в этом участвую? — спросил Тарниш.

— Мы все в этом участвуем, — ответила Селестия. — Некоторые из нас в большей степени, чем другие.

Тарниш нахмурился.

— Собрались герои. Некоторые из них открыли свое предназначение, другие все еще живут обыденной жизнью и пока не осознают, каким потенциалом они обладают. Давным-давно у нас были основатели Эквестрии, они были по-своему героями, но было и много других, забытых историей. Все они сыграли свою роль. — Селестия стояла, моргая, с грустным видом, и качала головой. — Старые дорогие друзья, забытые историей, но не мной. Я скучаю по ним, и это причиняет мне такую боль…

Грррр заскулил, поднялся и поскакал к Селестии. Он сел рядом с ней, его уши поникли, и он выглядел грустным так, как могут выглядеть только собаки и волки. Он издал тоскливый вой, когда Селестия продолжила.

— Нити судьбы сплетаются в причудливый гобелен. У каждого из нас есть своя роль, мистер Типот.

Потянувшись вверх, Тарниш почесал шею. Он встречал и других героев:

— Скажите… вы знаете Клюкву? — Он увидел удивление в глазах Селестии и почувствовал странное чувство удовлетворения.

— А, потерянная странница. Ее сердце разбито. Она больше никогда не узнает ни дома, ни очага. — Селестия вдохнула и печально выдохнула. — Она обрела некоторое счастье, но все равно мое сердце скорбит о ней, ведь она никогда больше не вернется домой.

— А что с моим мучителем? — Глаза Тарниша сузились, когда он заговорил.

— Да, я знаю о ней, — ответила Селестия, — но я не знаю ее. Она скрывает себя от меня. Она умеет прятаться. Я подозреваю, что она станет источником раздражения, и мне кажется, что в какой-то момент их с Твайлайт пути пересекутся. Встреча неизбежна.

— Я не хочу сказать, что она злая… — Тарниш на секунду задумался, а затем продолжил: — Но… она… довольно злая. Она кажется мне опасной. Она все время предлагает меня вылечить. Она говорит, что вы не позволите мне продолжать существование, поскольку я становлюсь все более опасным.

— Твое дальнейшее существование зависит скорее от тебя и уровня твоей личной ответственности, а не от моей прихоти. — В голосе Селестии звучала глубокая озабоченность. — Я считаю, что мой сад станет лучше, если в него добавить немного ядовитой шутки. Этот оттенок синего приятен для глаз.

Услышав эти слова, Тарниш почувствовал себя лучше. Он глубоко вздохнул, а затем с шумом выдохнул. Грррр упал и теперь катался на спине, требуя внимания Селестии, которая смотрела в море подсолнухов.

— Зло… — Слово вылетело изо рта Селестии. — Некоторые могут быть злыми… что касается твоего мучителя, возможно… или это может быть печаль. Сердечная боль. Меланхолия. Возможно, она страдает каким-то ужасным образом и не может выразить потребность в помощи.

— Или, знаете, она может быть злой. — В голосе Тарниша слышалась жесткая грубость. Он увидел, как Селестия повернула голову, и почувствовал на себе ее пронзительный взгляд. Уши Тарниша поникли, и ему стало стыдно, когда он отвернулся от нее.

— Безрассудная ненависть не к лицу тебе, Тарнишед Типот. Будь осторожен в своих эмоциях и внимателен к своим чувствам. Я не допущу, чтобы ты сбился с пути и сделал первые опасные шаги по темной тропе, которая приведет тебя к гибели. Помни о том, что я говорила о личной ответственности. Если я почувствую, что ты действительно стал представлять реальную опасность, реальную угрозу, ты можешь рассчитывать на то, что будешь доставлен ко мне для небольшой беседы с глазу на глаз, чтобы я помогла тебе разобраться с твоими приоритетами. Ты слишком опасен, чтобы позволить тебе блуждать во тьме.

— Я не хотел… Я… Я не хотел… Я… — Тарниш, устав спотыкаться о собственные слова, замолчал. Он кивнул, чувствуя себя пристыженным.

— Это опасный и непредсказуемый путь, по которому я вынуждена идти, — сказала Селестия, делая признание. — Мне приходится позволять моим маленьким пони заходить в опасные места. Темные места. Я должна позволить, чтобы с ними происходили плохие вещи. Они должны быть испытаны, опробованы… их мужество должно быть проверено. Это значит, что я должна отпустить некоторых из них… тех, кому я доверяю. Это значит потерять некоторых из них. Некоторые падут перед опасностями этого мира. — Глаза Селестии наполнились великой печалью. — Другие падают во тьму, чтобы стать ее частью. Бывшие друзья становятся врагами. Риски, которым я подвержена, очень велики.

— Но ты должна позволить этому случиться… из-за предстоящей конвергенции? — Тарниш увидел удивление в глазах Селестии.

— Да, мой маленький пони. — Аликорн кивнула, и ее уши повернулись вперед.

— Я готов уйти во тьму ради тебя, — предложил Тарниш, пытаясь избавиться от стыда. — Что бы ни случилось, я помогу с этим бороться.

— Мы поговорим об этом позже, в другое время. — Селестия издала печальный вздох.

— Ты выглядишь грустным. — Тарниш пережил момент ужасного прозрения. — Вот почему ты наблюдаешь издалека, не так ли? Ты не хочешь вмешиваться… те друзья, которых ты потеряла… ты не хочешь, чтобы тебе снова причинили боль. А узнать меня… Я состарюсь или со мной случится что-то плохое и… — Его слова растворились в пустоте, и он смотрел, как Селестия кивнула.

— Тебе с Клюквой надо поговорить. — Тарниш стоял, чувствуя себя бесполезным.

На мордочке Селестии расплылась грустная улыбка:

— Возможно, мы поговорим. Что касается тебя, мистер Типот, то ты должен вернуться к своей любимой жене. В физическом мире прошло несколько минут. Ты не двигался и не разговаривал и, возможно, стал причиной беспокойства.

Тарниш кивнул.

— Когда будешь вызывать Гррр, обратись к этому месту. Он ответит. Если тебе неспокойно, приходи сюда. Просто закрой глаза и думай о подсолнухах. — Селестия сделала паузу. — И последнее…

— И это? — спросил Тарниш.

— Попробуй заставить своего учителя раскрыться, — ответила Селестия. — Счастливо оставаться, мистер Типот!

— До свидания! — В тот момент, когда он говорил, мир вокруг него изменился, и он почувствовал, как под его рогом, в глубине мозга, что-то дернулось. Он почувствовал, что его тянет куда-то еще. Это было похоже на падение или рождение. Ощущение не было неприятным. Он терпел его, зная, что Мод ждет его на другой стороне.