Venenum Iocus

9. Луна? Луна

Любопытствуя, Тарнишед Типот заглянул в четвертую дверь в коридоре. Это были апартаменты с двумя спальнями. Он видел спальню хозяев, ванную комнату и вторую, меньшую спальню. В конце коридора была четвертая дверь.

Он толкнул ее копытом и замер в оцепенении. За дверью оказалась небольшая комната, меньше второй спальни, и она была обставлена как кабинет. Здесь стоял стол, два стула, а вдоль стены тянулись полки. В стеклянном шкафу стояла коллекция камней. На полках стояли книги, очень много книг. Тарниш стоял с открытым ртом. Стены были обиты темным, плюшевым, густо-синим мятым бархатом, который тянулся от пола до потолка. На полу лежал какой-то толстый темно-фиолетово-синий ковер. В комнате было узкое окно, шириной не более фута, занавешенное тяжелыми портьерами из синего бархата. В этой комнате не было латуни, все было отделано серебром. Серебряная отделка на книжных шкафах, на полках, на столе, двойные лампы, которые стояли на каждом конце стола, чтобы и он, и Мод имели достаточно света для занятий.

Тарнишед Типот был совершенно поражен роскошью, с которой была обставлена эта комната. Он застыл в дверях с открытым ртом, не в силах даже окликнуть Мод, которая заканчивала работу в ванной, делая то, что так долго делают кобылы в ванной.

Он вошел в комнату и начал осматривать камни. Он увидел несколько знакомых, но остановился, когда наткнулся на странное название. Лунный троктолит. Его губы шевелились, но никаких звуков не издавалось, когда он несколько раз молча произнес это название про себя.

— Мод? — воскликнул Тарниш.

— Что?

К удивлению Тарниша, Мод стояла прямо за ним. Он не слышал, как она вошла в комнату. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и кивнул на выставленные камни:

— Что такое лунный троктолит?

Мод не ответила, но оттолкнула его в сторону. Он ударился о стул, когда Мод подскочила к нему. Она посмотрела на камень с забавным названием и замерла, не двигаясь. Через несколько минут Мод заговорила.

— Это с луны.

Тарниш моргнул:

— Но… как… как он сюда попал?

Мод пожала плечами в ответ, но ничего не сказала. Камень был бесценен, он стоил целое состояние для любой геологической программы. Иногда небесные объекты, ударяясь о луну, выбивали из нее куски приличных размеров, и эти куски попадали в земную почву. Мод никогда не посчастливилось увидеть такой объект вблизи. Этот один камень стоил больше, чем вся ферма камней… а может быть, даже весь город Рок-Хейвен.

— У меня есть очень особенный камень, — сказала Мод голосом, в котором не было и следа эмоций. Она повернулась и посмотрела на Тарниша. — У меня колени слабеют, Тарниш. Так вот на что похож обморок? Потому что мне кажется, что я сейчас упаду.

Зная, что Мод никогда не скажет такого впустую, Тарниш отреагировал единственным доступным ему способом. С помощью своей магии он поднял ее и усадил в кресло, а затем встал рядом, пока она сидела, моргая самым необычным образом.

Он почувствовал, как передние ноги Мод обхватили его шею и сжали. Он стоял там, Мод прижалась к нему, не зная, как реагировать и что говорить. Она тяжело дышала, и он чувствовал, как быстро поднимается и опускается ее грудь.

Он понимал, что должен что-то сказать, молчание начинало казаться странным, но он не знал, что следует сказать в данной ситуации, поэтому просто пробурчал что-то невнятное.

— Мод, это наша награда за то, что мы хорошие пони.

Мод отстранилась, и Тарниш увидел, что смотрит в блестящие бирюзовые глаза Мод. Она все еще странно моргала, а ее передние ноги все еще были обвиты вокруг его шеи. Он чувствовал пульс в ее ногах, когда они упирались в его гриву.

— Все это так много и сразу, — сказала Мод голосом, который не был монотонным. Ее голос дрожал, повышался и понижался, но так, что это могли заметить только те, кто знал ее лучше всех. Любой другой пони услышал бы тот же гулкий голос, что и всегда. — Так вот каково это — хотеть плакать?

— Может быть, Мод… Не знаю, — ответил Тарниш.

— Я так сильно тебя люблю… Я люблю нашу совместную жизнь. Мне нравится, куда она идет. Встреча с тобой — это самое лучшее, что когда-либо случалось со мной. — Мод закрыла глаза, наклонилась вперед в своем кресле, и ее нос столкнулся с носом Тарниша.

— Думаю, без тебя я бы умер. — Голос Тарниша был болезненным шепотом — он закрыл глаза, наслаждаясь теплом и близостью Мод, лелея этот интимный момент. Совсем недавно, в душе, они прикасались друг к другу так, как это делают влюбленные, интимные прикосновения, объятия любовников, но сейчас он словно чувствовал, как душа Мод прикасается к его душе. Это было совсем другое прикосновение — Тарниш задрожал, когда его и Мод носы остались прижатыми друг к другу.

Он сел на пол, но все еще оставался достаточно высоким, чтобы Мод могла его обнять. Он действительно становился выше, в этом не было сомнений, он все еще находился в безжалостных муках подросткового роста.

Нос пони был самой нежной, самой чувствительной, самой хрупкой, самой уязвимой частью тела. Напичканный тысячами нервных окончаний, он позволял пони исследовать мир, чувствовать вещи, прикасаться к ним, и именно так слепые пони читали книги, проводя носом по страницам, покрытым специальными бугорками, составляющими алфавит.

А прикосновение к носу было особым моментом между пони. Родитель и его жеребенок радуются секундам полного доверия. Два дорогих друга, которые могут прикоснуться друг к другу таким интимным образом, чтобы дать понять, что им не все равно. Особые пони, которые могут позволить такому интимному прикосновению длиться как можно дольше, желая и стремясь прикоснуться друг к другу, почувствовать друг друга, испытать те маленькие электрические мурашки, которые возникают при длительном контакте.

Мод и Тарниш оставались вместе, Мод прижимала свой нос к носу Тарниша, обмениваясь дыханием, каждый дорожил прикосновением другого, надеясь, что оно никогда не закончится. Малейшее движение, малейший толчок — и две мясистые подушечки соприкасались, отчего по их шеям и спинам пробегали мурашки, а в теле возникала дрожь, настолько сильная и приятная, что задние копыта дрожали.

Увы, этому не суждено было продлиться долго, поскольку мир сговорился против них. Пока Мод и Тарниш наслаждались этим самым интимным из прикосновений, раздался стук в дверь, прервавший их. Прикосновения продолжались, носы задерживались в непосредственной близости, и когда стук раздался снова, Мод отстранилась, но не раньше, чем Тарниш быстро чмокнул ее в губы.

Гелиантус была незаурядной пони, и похоже, ей нравилась незаурядная жизнь. Она откинулась на заднем сиденье кареты-лимузина, держа зажатый в копыте кубок, наполовину наполненный вином. В ее глазах был маниакальный блеск, и что-то в них пугало бедного Тарниша. Он слишком хорошо помнил, как видел Гелиантус в полевой обстановке, во время ее "прогулки на природе". Он задавался вопросом, каким земным пони она должна быть, чтобы быть такой большой и выжить в такой враждебной среде.

Она была дружелюбна, это уж точно, и Тарниш не мог отделаться от ощущения, что его изучают, пока карета ехала туда, куда направлялась. В ее кьютимарке подсолнуха было что-то необычное, но Тарниш не мог понять, что именно.

— У меня есть вопрос. — Голос Мод нарушил тишину, заставив ее рассыпаться.

— Возможно, у меня есть ответы, — ответила Гелиантус.

— Если у нас с Тарнишем будет общий жеребенок, как это будет сочетаться с тайным обществом?

Гелиантус сделала глоток вина, погоняла его во рту, проглотила и посмотрела Мод в глаза:

— Мы не совсем тайное общество… То есть, да, но мы довольно спокойно относимся к тому, что это секрет. Пони знают о нашем существовании. Мы — собрание героев, искателей приключений, любителей острых ощущений и, как некоторые могут сказать, безумцев. — Гелиантус улыбнулась, обнажив идеальные, квадратные белые зубы.

Большая белая земная пони причмокнула губами.

— Жеребятам разрешают расти в обществе, но в определенном возрасте, во взрослой жизни, им больше не разрешают оставаться. Они забывают, где находится здание, потому что их не приглашают, или пригласили бы, если бы это когда-нибудь не стало проблемой. — Лицо Гелиантус стало серьезным. — До сих пор каждый жеребенок, родившийся в обществе, вырос и стал идеальной моделью гражданина. Каждый из них заслужил свое место в обществе. У нас есть программа подготовки скаутов, которая начинается с раннего возраста. Они растут, познавая наши идеалы, они растут с чувством бескорыстия и добра. У нас в обществе есть семьи, насчитывающие несколько поколений.

— Понятно. — Мод повернулась, чтобы на мгновение посмотреть на Тарниша, а затем вернула взгляд на Гелиантус. Два земных пони уставились друг на друга, и воцарилась напряженная тишина, настолько густая, что ее можно было разрезать ножом.

— Апартаменты кажутся немного чрезмерными, — сказал Тарниш, осмелившись нарушить гнетущую тишину, установившуюся между двумя кобылами.

— Апартаменты — это всего лишь незначительная награда, — сказала Гелиантус пренебрежительным, но теплым и дружелюбным голосом. — Наши члены склонны совершать необычные поступки. Мы не обычные пони. Наши члены вносят свой вклад в жизнь общества так, как мало кто может. Некоторые из наших членов даже отдали свои жизни ради общего блага. Прогуляйтесь как-нибудь по Мемориальному залу.

Гелиантус сделала еще один глоток вина, проглотила и продолжила:

— Общество было создано, чтобы вознаградить тех, кто отдает себя так бескорыстно. Кто-то должен благодарить тех, кто так много дает. Должна быть какая-то награда, какая-то доброта, какое-то воздаяние за все жертвы, принесенные ради общего блага. Мы — ученые, исследователи, солдаты, мы — пони, которые неустанно работают над исправлением ошибок… Пони имеют представление о том, кто такая Дэринг Ду, но они понятия не имеют, что она делает на самом деле. Сколько себя она отдает. Или что почти все состояние, накопленное благодаря написанию и продаже этих романов, отдано на благотворительность. А.К. Йерлинг, кобыла, создавшая "Дерзкую поступь", живет почти полностью за счет доброты общества Присутствие духа. Мы оплачиваем ее счета, даем ей кров и предоставляем место для творчества после того, как она возвращается из своих многочисленных миссий.

— Итак, вы пытаетесь освободить пони от финансовых ограничений и того, что в противном случае сдерживало бы их или как-то искажало их потенциал для совершения великих дел, — сказала Мод, продолжая изучать Гелиантус.

— Верно. — Гелиантус сделала еще один глоток вина. — Некоторые из самых блестящих умов не имеют финансовой заинтересованности. Они делают свою работу из любви. Бедность сдерживает их. Потенциал величия есть, но он растрачен, разбазарен, потерян из-за обстоятельств. Мы пытаемся собрать гениальные умы и, помогая им, делаем мир лучше.

— Это… это… это действительно имеет здравый смысл. — Тарниш нахмурил брови.

— Мистер Брайер — прекрасный пример нашей философии в действии… Он начинал с банкротства, ему не повезло, но он был отважным. Умный. Не слишком образованный, но умный. — Гелиантус посмотрела в свой кубок с вином, вздохнула и поставила его в подстаканник.

Прочистив горло, Гелиантус продолжила:

— Его заметили. За ним наблюдали довольно долго, следили, если хотите. За ним наблюдали, и мы увидели потенциал. — Морда большой белой земной пони расплылась в солнечной улыбке. — Вскоре после вступления в общество один из его экспериментов позволил получить новый вид грибов с исключительным содержанием белка. Через поколение это, вероятно, изменит то, что мы едим, и, без сомнения, мы немного эволюционируем благодаря этому открытию. Наш ум станет острее. Мы станем проницательней. Если у нас будет достаточно времени и постоянная диета с высоким содержанием белка, мы можем стать чем-то совершенно другим. Потенциал есть.

— Потому что интеллект связан с высоким содержанием белка в рационе, или, по крайней мере, так считается в теории. — Мод моргнула, а затем посмотрела на Тарниша. — В жуках много белка. Ты ешь жуков. Ты опережаешь события, Тарниш.

Тарниш почувствовал, что его щеки потеплели, когда карета остановилась.

— А, мы на месте, — сказала Гелиантус веселым, солнечным голосом. — Миссис Пай, давайте посмотрим, сможем ли мы привести в порядок этот необработанный алмаз, который ты нашла…