Охота для тёмной лошадки

В глубине Вечнодикого Леса царит вековечная тьма. Иной раз она, набравшись сил, выползает оттуда, но всякий раз кто-то встаёт на её пути, и мрак отступает… до поры до времени.

— Ты меня просто удивляешь, дорогуша, — Рэрити поправила кружок из фейхоа — ну что вы, истинной фелледи не приличествует размениваться на банальные огурцы! — на лице. Швейной пони, впрочем, было необязательно видеть отмокавшую в том же бассейне собеседницу, чтобы адресовать ей своё чисто дружеское «фи». В который уже раз. — С твоими статями и красотой все жеребцы Понивилля валялись бы у твоих ног, дай ты себе труд подать их должным образом… а в итоге ты очаровываешь в глуши зайцев с медведями.

— Но возможно, от зайцев с медведями просто больше проку, Рэрити, — мягко улыбнулась Флаттершай. Её хвост и грива розовыми кольцами растекались по воде, едва не касаясь единорожки. — Они хотя бы приносят морковку и мёд. И в любом случае, с ними меньше хлопот. Они не капризничают, не скандалят, да и спать не мешают… как правило.

— В постели, дорогуша, можно не только спать… а хотя кому я это говорю, — картинно всплеснула лапками модельерша. — Ты вообще знаешь, зачем нужны жеребцы?

— Н-ну… дырки в диванах протирать и потом закрывать их могучим крупом, наверное? — Флаттершай изобразила задумчивость, потом засмеялась. — Так мама говорит, когда папа смотрит очередной хуфбольный чемпионат. Извини, Рэр, но я не настолько люблю хуфбол… и телевизора у меня нет.
— Ох… — Рэрити не удержалась и хихикнула, потом махнула лапкой. — Ладно, сдаюсь. Есть и куда менее хлопотные способы избавиться от дыр в обивке, тут соглашусь.

Ощущая себя до скрипа чистой и даже красивой, при всей своей скромности, Флаттершай отправилась домой. Слабо улыбнувшись, она подумала, что по мнению Рэрити, вся эта вымытость пропадает зря… но порыв ветра со стороны необычно хмурого Леса принёс нечто, заставившее пегаску встрепенуться.

— А может, и не зря… — Флаттершай прищурилась, нетерпеливо всматриваясь в тёмную стену деревьев. Да, сегодня определённо была одна из тех самых ночей… Не думая больше об этом, взволнованная пегаска во весь дух помчалась навстречу мраку, клубящемуся в чаще. Главное — успеть. Пролетев сквозь казавшиеся лишь тенями в сгущавшейся тьме заросли, она мягко опустилась на нежную травку, переводя дыхание. Темнота вокруг встала уже непроницаемой стеной, лишь вверху переливчато мерцали звезды, отражаясь в маленьком озерце посередине полянки. Флаттершай нетерпеливо огляделась, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну где же ты… я же прилетела, едва узнала…

Безмолвная тьма вокруг заливала полянку прохладой, необычной для теплой и даже душной летней ночи. Не осталось ничего, кроме мягкости травы под ногами да звёздных искр над головой и в бездонной глуби озера. Там, внизу, не было тьмы… зато рядом с Флаттершай стоял высокий чёрный жеребец. Какой-то миг казалось, что у него есть крылья, но едва заметная рябь на воде словно стирала их, образуя взамен длинный рог, спустя ещё мгновение исчезавший. Флаттершай с облегчением улыбнулась, поворачиваясь туда, где он должен был стоять. Пони-отражение шагнул к её отражению, их губы слились… и пегаска ощутила нежный и в то же время требовательный поцелуй. Она закрыла глаза. Тьма вокруг тихо шептала, целуя и лаская её, обнимая и увлекая… Крылья окутанной незримой нежностью пегаски встали дыбом, хвост призывно приподнялся. Она ждала этого так долго… Язык проник в рот Флаттершай, переплёлся с её собственным в причудливом танце.

Увлёкшаяся этой игрой кобылка смогла лишь разочарованно застонать, когда язык жеребца выскользнул из её губ, но он скользнул ниже, ниже, ещё… прошёлся по животику, коснулся набухшего вымечка, играя с затвердевшими сосками и заставив пегаску выгнуться навстречу. На мучительный и сладкий миг мрак отступил — чтобы впиться в мокрую петельку, вылизывая её и проникая внутрь под стоны Флаттершай. Но вот её наконец отпустили, приятная тяжесть навалилась на спину, заставив кобылку поднять круп с призывно откинутым хвостом навстречу первому, самому настойчивому и нетерпеливому толчку, проникшему внутрь. Жеребец одним плавным движением заполнил её так, что охнувшая кобылка успела подумать о том, что даже самые лучшие и необременительные отношения могут быть крайне натянутыми… как пегаска на глобус. Но тут предмет её мыслей двинулся обратно, и все мысли повылетали из головы, остались лишь жар ощущений.

Туда и сюда, вперёд и назад… извечно и незамысловато, но вопрос всегда в деталях… а уж их хватало. Ухитряясь вновь и вновь разнообразить движения, жеребец объезжал покорно распластавшуюся под ним пегаску всё быстрее, вал чувств нарастал с каждым толчком и вскриком, тьма вокруг вскипала и бурлила, пронзаемая золотистыми сполохами, пока набирающая мощь волна не обрушилась ревущим цунами, унося Флаттершай куда-то за небеса.
Взвывший мрак, затопивший опушку и казалось, готовый вырваться на свободу и затопить округу, взметнулся искристым смерчем, заглушая крик кобылки и рычание жеребца, навис огромной тенью над древесными кронами… и разлетелся круговертью золотистых мотыльков и светлячков, медленным дождём осыпавших Лес, превращая его в сказку вместо кошмара. Тьма, захлестнувшая полянку, рассеялась, словно отброшенная порывом ветра, отпрянула, откатываясь обратно вглубь чащи. На миг между деревьями обрисовались контуры чёрного пони, словно застывшего в нерешительности. Он потянулся было к лежащей пегаске… но развеялся и истаял, унесённый прочь. До следующего раза.

Флаттершай медленно приходила в себя, собирая ускакавшие в розовые дали мысли. Сообразив, что перед ней озеро, она подползла к воде и долго пила. Облизнулась, подумала, и булькнулась головой в озеро. Вынырнула, отфыркиваясь и отряхиваясь. Мокрая грива облепила шею, на грудь потекло, но ледяная ванна её хорошенько взбодрила и помогла встать. Некоторые перетруженные места ощутимо ныли, заставляя прихрамывать на обе задние ноги, но…

— Оно того стоило, — вслух подумала пегаска и вдруг хихикнула. — Интересно, что сказала бы Твайлайт про такой способ спасения Эквестрии от напастей? Зато Рэрити была бы в восторге… а может, и нет, причёске и хуфикюру полный, э… — она опустила глаза, проверяя. — Ну да, копытец. Ну и ладно. Теперь домой, горячая ванна, и спать, спать, спать…

Неловко оттолкнувшись от вконец измятой и изорванной её лапками травки, золотистая пегаска взлетела и ещё одной бабочкой растворилась между унизанными праздничными светлячками деревьями.

В глубине Вечнодикого Леса царит вековечная тьма. Иной раз она, набравшись сил, выползает оттуда, но всякий раз кто-то встаёт на её пути, и мрак отступает… до поры до времени. Но кто сказал, что тьму можно одолеть лишь силой?