Хороший, плохой и Сентри

Глава 3

Будь я более поэтичен, то сказал бы вам, что остаток того утра я провел, глядя на восход солнца и размышляя о своей никчемной жизни, не говоря уже о приближающемся ее конце. На самом деле, однако, все, что я сделал — допил остатки и вырубился на крыше станции. Полагаю, я мог бы и сбежать, но это означало лишь долгую смерть от жажды в Эпплузской пустыне, в отличие от несколько быстрой и, безусловно, мучительной смерти, которую мне готов предложить Босс Хисс. Ну и раз Кэррот Топ — и, помимо того, весь поезд — пропала, бежать не было особого смысла.

Вот так я проснулся наутро — с пересохшим ртом, пульсирующей от боли головой и узором из черепицы, отпечатавшимся на щеке. Суровое утреннее солнце никак мне с этими проблемами не помогало, поэтому я неуверенно спустился на землю, укрывшись в тени станции.

— Заметил, что почтовый поезд не прошел, да? — Один из проходящих мимо эпплузцев, очевидно, не заметил моего похмелья и мутных глаз. — Надеюсь, Гремучки не имеют к этому отношения.

— Завидую вашему оптимизму, — проворчал я. Быстрый взгляд на тюрьму подтвердил, что два здоровенных земных пони все еще стоят на страже — учитывая отсутствие криков и пожаров, я предположил, что Малыш Кобра все еще в своей камере. Кэррот Топ удачно выбрала...

…в мое сердце вонзился свежий ледяной кинжал.

Мне нужен завтрак. Жидкий завтрак.

Несколько стаканов виски разогнали похмелье, а еще несколько после них отогнали все остальное, что я мог почувствовать. По крайней мере, барпони продолжал подливать мне местную бормотуху.

— Нет ничего лучше доброй выпивки, чтобы разогреться перед дракой!

Я бы его поправил, но это могло означать, что он перестанет мне наливать. По крайней мере, опыт гуляки принес хоть какую-то пользу, так как я смог симулировать не только трезвость, но и компетентность. И знаете, что самое плохое? Ходит множество притч о том, что последняя пища пони или что-то еще является самым вкусным, что они когда-либо пробовали, но эпплузский виски оставался таким же отвратным на вкус, как накануне вечером. Опять же, возможно, это был лишь один из немногих случаев в моей порочной жизни, когда я действительно получил то, что заслужил.

— Это он! — воскликнул кто-то снаружи. — Босс Хисс! Он идет!

Моя грудь сжалась, когда мрачные миазмы неизбежного страха слились в холодный всплеск немедленного ужаса. Могу добавить, довольно знакомое чувство. Но я уже прошляпил свой шанс на побег, а без соответствующего алиби со стороны Специального Агента Голден Харвест какой в нем смысл? Вдали раздался пронзительный гудок поезда — как раз, чтобы подразнить меня недоступным спасением.

Итак, я расправил крылья, соскользнул со стула и пошел умирать. Один из здоровенных пони-охранников из тюрьмы уже был у двери, чтобы вручить мне Эпплузский Пирог, каким-то образом умудрившись при этом не взорвать нас обоих.

— Вы его сделаете! — слишком радостно заявил пони. — Все у вас получится!

И с этими словами мне пришлось выбежать на середину пыльной улицы Эпплузы — как раз вовремя, чтобы встретить Босса Хисса, приближающегося с другого конца города. Змий вел себя с развязностью хулигана, расхаживая туда-сюда. Когда он входил в город, пони Эпплузы настороженно смотрели на него из окон второго этажа или из-за импровизированных баррикад из ящиков и тюков сена.

Я, конечно, оказался единственным пони, которому укрыться нельзя.

— Ну-ка, смотрите сюда! — Босс Хисс остановился примерно за половину квартала от меня и засунул когтистые большие пальцы за пояс. — Городской пижон остался! Я надеялся, что ты так поступишь. Было бы неправильно убить меньше законников, чем младшему брату. Ну, разве что ты его отпустишь, и мы пойдем своей дорогой?

Ох, как бы мне того хотелось. Но сделать это было невозможно. По крайней мере, уже нет, так как понял, что темные утренние часы потратил впустую — напился и не освободил Малыша Кобру. Это чтобы вы понимали.

— Вы знаете, что я не могу этого сделать, — я выпятил грудь так сильно, как смог. Изобилие выпитого виски, придало мне не столько смелости, сколько апатии. Никаких сожалений и все такое. — Хотя полагаю, что должен оказать вам такую же любезность — вы можете просто сдаться и избавить себя от дискордовски многих неприятностей.

— Ха! Хороший заход. Продолжай.

— Это правда. Фактически, посмотрите, что происходит прямо сейчас. Ваш брат убил шерифа Сильверстара, так что теперь вам придется иметь дело с настоящим Героем Эквестрии. У меня даже медали есть и все такое, — по правде говоря, я определенно был ниже сортом по сравнению с храбрым, но погибшим Сильверстаром. Но не у него была целая куча наград, и соответствующая раздутая репутация — это просто показывает, насколько несправедлив мир. — И знаете, что? Если вы убьете меня, то проблем у вас будет еще больше. Моя безвременная кончина может даже привлечь внимание одной из принцесс. А если это произойдет, то лишь вопрос времени, когда вы раскаетесь в своих злодеяниях и/или будете магически заброшены на орбиту.

— Вот как? — Босс Хисс поднес руку к лицу и вытер нос большим пальцем. — А знаешь, что я скажу?

— Что же?

— Если я убью тебя, ты умрешь.

Босс Хисс атаковал.

Как и прежде, я не заметил, как он двигался, хотя часть моего мозга посчитала, что он должен был это сделать. В одно мгновение он стоял там, пристально глядя на меня, а в следующее мгновение он вытянул перед собой когтистую лапу, и я едва успел разглядеть размытое движение — летящей по воздуху гремучей змеи с клыками наголо.

Хотя я знал, что уже слишком поздно, но все же бросил свой Пирог. Это был уже вопрос принципа. Однако чугунная форма, наполненная взрывчаткой, не совсем аэродинамична даже в лучшем случае — и тот факт, что через мои кишки текла значительная часть запасов виски Эпплузы, наверное, тоже не помог. Я, конечно, смог изобразить смелую речь, не слишком запинаясь, но метнуть Пирог уже не выходило.

Эпплузский Пирог прокувыркался в воздухе и упал недалеко от Босса Хисса. Он оказался примерно посередине между нами и взорвался с жутким грохотом. Ударной волны от взрыва было достаточно, чтобы сбить меня с ног. Я перекувырнулся через голову и расправил крылья, чтобы сохранить равновесие, когда внезапно ужасающая боль пронзила мое бедро. На мгновение я подумал, что в меня попал осколок, но, конечно, мне не настолько повезло.

Я завис в воздухе, а потом взглянул на свою рану. И, конечно же, на моем крупе болталась гремучая змея Босса Хисса, клыки которой впрыскивали в меня смертельный яд.

А потом пришла боль.

Вся, какая есть в мире.

Говорят, окружение принцессы Твайлайт Спаркл воплощает в себе различные добродетели, такие как Верность, Честность, Рассылка-Открыток-с-Благодарностями или что там еще, но я обнаружил, что превратился в физическое воплощение «Стонов от Боли». Только у меня едва получалось, так как все мои мышцы свело и челюсти поэтому сжало. Я упал на землю, содрогаясь в конвульсиях, пока моя нервная система пыталась вытечь через ноздри.

И даже несмотря на то, что яд гремучей змеи обжигал мои вены, у меня все еще оставалось достаточно сил, чтобы увидеть ботинок, толкающий меня в плечо, и появившуюся в поле зрения тень. Я приоткрыл один глаз и посмотрел на Босса Хисса. Он, в свою очередь, посмотрел на меня, совершенно не задетый неудачным броском моего Пирога.

— Посмотрите-ка. Никогда не видел пони, которому потребовалось бы больше одной змеи, — он пожал плечами, затем снова полез в мешочек со змеями на поясе. — Легко исправить.

— И я никогда не видела змею, которой требовалось бы больше одного удара лопатой.

Полотно лопаты зазвенело, как колокол, ударившись о затылок Босса Хисса.

Он повалился, как срубленное дерево, ударившись о землю достаточно сильно, чтобы поднять облако пыли. Даже когда я лежал там, парализованный мучительной, непрекращающейся агонией, то испытывал немалое удовлетворение, видя его боль. Упомянутое удовлетворение было недолгим и исчезло, когда пятно знакомого оранжевого оттенка появилось в моих и без того мутнеющих глазах. При обычных обстоятельствах я был бы рад увидеть, как Кэррот Топ в последний момент вмешалась, чтобы вершить правосудие и раздавать удары копытами, так как это у нее стало уже вроде привычки.

Но пока я лежал там, а мое тело изо всех сил старалось вывернуться наизнанку, меня пронзила боль вины — что случалось со мной нечасто, должен отметить. В конце концов, возможно, единственное, в чем я был хорош, единственное, для чего я годился — выживать в самых смехотворно опасных ситуациях — и даже с этим не справился.

— Мне жаль, — хрипло и прерывисто вздохнул я.

Губы Кэррот шевельнулись, но я не услышал ее ответа.

Наверное, оно и к лучшему.

---

Как ни странно, я проснулся.

Мучительная боль, терзавшая меня раньше, сменилась более общей — едва ли приятной, но, по крайней мере, я мог, знаете ли, двигаться. Осмелился открыть глаза и уставился на белый оштукатуренный потолок. На краткую секунду задумался, не является ли это комнатой ожидания загробной жизни, но запах антисептика (не говоря уже о явном отсутствии демонов, наказывающих меня за мои многочисленные проступки) вскоре развеял эту мысль. Матрас подо мной скрипнул, когда я сел, и в этот момент что-то ударило меня в грудь. Сильно.

— Флеш! — И, конечно же, это оказалась Кэррот Топ. Выглядела она ужасно — и не в своем обычном стиле «ужасающее возмездие злодеям». Одна ее нога висела на перевязи, глаза налились кровью от усталости, а кудрявая грива еще более растрепалась, чем обычно.

Не думаю, что когда-либо был больше рад ее видеть.

— Значит... я жив? — спросил я на всякий случай. Думаю, если бы у Кэррот нашелся достаточный стимул, она и за врата Рая проникла бы.

— Едва. Ты был в коме почти неделю.

— Мы все еще в Эпплузе?

Кэррот покачала головой.

— Нет, мы в госпитале Кантерлота.

— Мне показалось, что я узнаю этот потолок.

— Врачи боялись, что ты не выживешь.

— Это да, — я похлопал Кэррот по не перевязанному плечу. — Ты... ты же не высосала яд, не так ли?

— Что? Нет, — кобыла фыркнула и вытерла глаза — к тому времени, как слезы высохли, на ее лице снова оказалось выражение нежного и любящего недоумения. — Как я поняла, в твоем организме оказалось так много алкоголя, что он подействовал как своего рода разжижитель крови, ослабляя эффект яда. Определенно... неортодоксальный способ решения проблемы. Одна из врачей говорит, что собирается посвятить этому исследование^[7].

— Ты поверишь, если я скажу, что сделал это нарочно?

Кэррот Топ положила голову мне на грудь.

— Вряд ли.

— Когда поезд не пришел, когда ты не пришла. Я… я начал подозревать худшее.

— Знаю, — Кэррот Топ вздохнула и притянула меня ближе своей здоровой передней ногой. — Банда Гремучек собиралась ограбить поезд и перерезать едущих на мне пони. У меня не было времени остановить их и добраться до Босса Хисса, поэтому... я приняла решение.

Она снова всхлипнула и отодвинулась от меня.

— Мне очень жаль, Флеш. Я…

Я начал смеяться.

Это было больно.

Оно того стоило.

— Что? — Кэррот Топ мрачно посмотрела на меня. Взгляд меня немного успокоил.

— Ой, хватит тебе, — ответил я. — Ты собираешься толкнуть длинную слезливую речь о «долге превыше любви» или какой-нибудь другой подобной чепухе, как будто из-за тебя меня едва не убили с полдюжины раз до того. Не скажу, что очень этому рад, должен заметить, но и не удивлен. Вряд ли ты потащила нас двоих в Эпплузу, специально ради того, чтобы расправиться с бандой рептилий-маньяков, верно? — Я сделал паузу, обдумывая эту мысль. — Верно?

— Если бы это была настоящая операция, я бы спланировала ее лучше.

— Ах, — я выдохнул, даже не догадываясь, что сдерживал дыхание. — Так-то лучше. Наверное Но что случилось с бандой Гремучек? Подожди, нет... дай мне угадать. Ты им прописала то же, что и Боссу Хиссу, не так ли?

Кэррот Топ кивнула.

— И… это не раскрыло твое прикрытие?

— Пони в Эпплузе уже видели, как я сражаюсь. И вряд ли необычно, когда пони совершают великие подвиги ради… — и, Дискорд меня возьми, Кэррот Топ покраснела, как школьница. — …ради пони, которых любят.

— Ага. Хорошо. Полагаю, этого достаточно. Хотя я могу придумать и более приятные вещи, которыми могут заняться влюбленные пони, — я убрал прядь оранжевых волос с шеи Кэррот.

— Серьезно? — промурлыкала она, даже когда уткнулась носом мне в шею. — Здесь? Сейчас?

— Это ради моего здоровья. Надо убедиться, что все в порядке.

— Сентри, ты… ох.