Сквозь тысячелетия: Аликорн ночи
VII. Чего не знают смертные
Новые доспехи причудливого нефритового цвета из сплава магических металлов, повышенное жалование и личная комната возле покоев Найтмер Мун — всё это полагалось Файр Сплешу вместе со званием личного королевского гвардейца. Благо, в довесок к таким щедрым бонусам не прилагались новые обязанности и ему, как и прежде, нужно было всюду сопровождать Найтмер Мун и защищать её. Благо, она перестала задирать своего единственного защитника и служба у Файр Сплеша стала ощутимо… легче.
Конечно, совсем без иногдашних шпилек в адрес гвардейца некоронованная крылорожка не могла обойтись, но они прилетали и Хаус Мейр. Так что Файр Сплеш в какой-то степени завоевал милость Найтмер Мун. Но он чувствовал, что есть определённая грань, за которую ему нельзя заступать, в отличии от Хаус Мейр.
Найтмер Мун держала свою единственную служанку к себе достаточно близко и нередко она заседала с ней в библиотеке, обсуждая магические металлы и чары. Иногда они запирались в покоях будущей принцессы и явно обсуждали что-то не предназначенное для лишних ушей. А ещё реже Хаус Мейр отправлялась в город по каким-то поручениям госпожи, о которых никто из них не распространялся.
— Почему госпожа посылает тебя в город? — как бы невзначай поинтересовался у единорожки фестрал, когда они остались один на один в коридоре, возле двери в комнату их покровительницы.
— Ничего особенного. Просто хочет себе такие королевские регалии к коронации, которые будут изготовлены по её заказу, вот и гоняет меня туда-сюда. Сама-то госпожа в город выйти не может, — радушно поведала Хаус Мейр, но Файр Сплеш не был удовлетворён таким ответом, чувствуя, что он лишь частично приоткрывает истину. Но вот возможности узнать её целиком он не видел.
Файр Сплеш наивно думал, что этот разговор останется между ним и Хаус Мейр, но той же ночью, вновь заседая в своей беседке перед холстом, Найтмер Мун вдруг изрекла:
— Любишь же ты совать свою морду в чужие дела, Сплеш. У тебя что, хроническое обострение любопытства?
И пусть Файр Сплеш не ожидал такого вопроса, оный не застал жеребца врасплох. Быстро сориетировавшись, гвардеец поклонился до пола и смиренно промолвил:
— Прошу прощения, Ваше Высочество.
— Я никакое тебе не высочество, Сплеш, — клацнула клыками Найтмер Мун, но затем вдруг смягчилась и спокойно уточнила: — Просто госпожа.
Хотя нет, не спокойно. Во взоре её бирюзовых очей можно было различить доселе невиданный в них оттенок меланхолии, а на прелестном лице с высокими скулами и острой мордочке оставила свой след тоска.
Был ли причиной этому спор с Селестией, скорая коронация или что-то личное Сплеш не знал, а спрашивать он поостерёгся. А если так, то… Почему бы не попытаться отвлечь Найтмер Мун от печалей? Пусть даже если попытка приведёт к очередному выговору.
— Госпожа, позволите вопрос?
— Луна и Селестия Меня от всей Эквестрии прячут, хотя кажется, что прятать нужно от твоего чрезмерно длинной морды. Ну ладно, спрашивай.
— Что вы рисуете? — полюбопытствовал Сплеш, на глазах которого холст пусть и обзаводилась новыми мазками, но вот угадать мотив изображения всё ещё было невозможно.
— Картину, разумеется.
— Но о чём она?
Аликорн испытывающе посмотрела на жеребца из-под фиолетовой чёлки, словно что-то решала насчёт него, а затем произнесла:
— Я не знаю.
Настолько простой ответ обескуражил Файр Сплеша, так что он не нашёл, что сказать. А Найтмер Мун после короткой паузы вдруг продолжила:
— Просто беру кисть и… и что-то ей делаю.
— Но если Вы не знаете, что рисуете, тогда зачем это делаете?
— Не знаю, — помолчав несколько секунд ответила будущая Принцесса, делая очередной взмах кистью. — Просто рисую. А что?
— Мне просто стало интересно. Я ведь тоже рисовал, когда-то, — стушевавшись признался Файр Сплеш.
Найтмер Мун ответила гнетущим молчанием и неоднозначным взглядом, которым она смерила своего верного паладина. На какой-то миг фестрал подумать, что раскрыл аликорну новую болезненную точку, по которой та будет бить из своих садистских соображений, но вместо этого она лишь спросила:
— А почему бросил?
— Я не бросил, а взял перерыв. Всё-таки академия — это не то место, в котором хочется браться за кисть.
— Ну а когда брался, что ты рисовал? Из каких ты художников? Из тех которые рисуют окружающий мир, или из тех, которые рисуют свой внутренний?
— Когда как, госпожа. Иногда рисовал то, что было на уме, иногда то, что было перед глазами.
— Даже когда рисуешь то, что перед глазами, всё равно оставляешь на нарисованном след того, что у тебя на сердце.
— А что на сердце у Вас, госпожа? — нашёл в себе смелость зайти дальше со своими расспросами Файр Сплеш, хоть он и предчувствовал нагоняй за свою дерзость. — Что вы оставите на этом холсте?
— Какая разница, что я на нём оставлю, если никто кроме меня не увидит то, что я нарисовала?
— А если Вы позволите её увидеть мне?
— А ты всё равно не разглядишь в ней того, что я пытаюсь вложить в эту картину, — вдруг резко ответила Найтмер Мун в такой манере, будто заочно обвиняла гвардейца в каком-то преступлении. — А теперь не отвлекай меня. Надоел.
И Сплеш послушно замолчал, сконфуженный внезапной переменой в настроении госпожи. Пусть она и забралась обратно в колючую скорлупу отчуждения, но тот факт, что её удалось хоть ненадолго вытянуть на непринуждённый разговор — дорого стоил. И потом, когда она успокоиться, эту затею можно будет повторить!
Именно так рассчитывал Файр Сплеш, однако помимо него была ещё одна пони, которая хотела поговорить с Найтмер Мун сегодняшней ночью, и ей была Принцесса Луна. Самодержица подошла звонко цокая копытами, оповещая о своём приближении и о том, что с ней предстоит разговор. Если судить по тяжести и звучности шагов — серьёзный.
И хоть своим приближением Луна создала именно такое впечатление, к беседке Найтмер Мун она подошла непринуждённым шагом, а на её морде теплилась улыбка. Такую часто Сплеш часто видел у своей матери, когда та шла к нему с объятиями.
— Месяц ты уже личный гвардеец у Найтмер Мун, Файр Сплеш, — шире улыбнулась при виде рыжего летуна Художница созвездий. — Она перестала лютовать и издеваться над тобой?
— Госпожа всегда милостива ко мне, Ваше Высочество, — отозвался фестрал, которому откровенно льстило внимание младшей Принцессы к своей персоне.
Как и Найтмер Мун, Луна воспринимала большинство гвардейцев как ряженых в доспехи пустоголовых балванчиков, но на Сплеша она всегда была рада обратить внимание. Младшая Диарх всегда здоровалась с ним, справлялась о здоровье и отношениях с Найтмер Мун. С чего бы это?
— Только если он не даёт повода относиться к нему иначе, — хмыкнула фиолетогривая кобыла, смешивая краску. — Ты что-то хотела, Луна? Я занята.
— Поговорить. Файр Сплеш, оставь нас наедине, — пусть Луна и не сказала “пожалуйста”, в её тоне жеребец расслышал просьбу, а не приказ, и послушно оставил пару аликорнов.
В Королевском саду под неприметную беседку Найтмер Мун был отведён небольшой участок, огороженный высокой живой изгородью. И зайти туда можно было через неприметную дверь в том крыле дворца, которое было предназначенно только для Принцесс. Через неё-то Файр Сплеш и вышел из сада, но при этом оставил её чуть приоткрытой, потакая своему любопытству, которого уже почти стыдился.
— Тебя что-то гложет, я вижу это, — различил фестрал проникновенный и весьма чувственный голос Луны, способный тронуть даже самое чёрствое сердце. — Расскажи мне, что тебя тревожит.
— Ничего.
— Ты это можешь сказать Селестии, но не мне, Найтмер Мун, — вздохнула явно недовольная ответом звездогривая правительница. — Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой. И я понимаю, тебе хочется побыть одной. Я не хочу лезть к тебе в душу, когда ты в таком состоянии, но поговорить всё равно придётся.
— Что, Селестия подаслала повлиять на непослушную злую Меня, да?
— С чего ты это взяла? — спросила без намёка на удивление Луна, явно готовая к такому обвинению.
— Ну так это вы двое пытаетесь нацепить Мне на голову корону и усадить на трон третьей Принцессы Эквестрии, а Я, наглая такая не хочу.
— Даже если так, это должно помешать мне прийти и поговорить с тобой просто потому, что я люблю тебя и беспокоюсь о тебе? — Луна замолчала, готовая к возражениям, но их не последовало. — Утёночек, пожалуйста, сядь рядом со мной.
Кое-как, но Сплеш расслышал сорвавшийся с уст Найтмер Мун тяжёлый вздох, лучше любых слов говорящий о том, сколь непросто ей даётся беседа с Принцессой. И несмотря на это, она не думала прекращать её.
— Ты с самого начала знала, что этот день настанет, что тебе придётся надеть корону и занять место на вершине Эквестрии. Что тебя не устраивает?
— То, что Я надену корону и сяду на трон, которые подготовили вы двое. Я хочу Свою корону, Свой трон и Свою Эквестрию. Я не хочу быть третьей Принцессой, которую никто не будет замечать, как это уже было когда-то с тобой… то есть, с тобой и Мной.
— Я понимаю тебя, Найтмер Мун. Я помню те боль и отчаяние, какие испытала находясь в тени Селестии. Помню, что было у тебя… у нас с тобой на сердце.
— И ты хочешь, чтобы Я вновь испытала их, да? Мне хватило того раза, когда поганые пони игнорировали те созвездия, которые мы с тобой плели для них каждую ночь. Мне хватило того раза, когда нашими с тобой стараниями пренебрегали, замечая лишь вшивую Селестию. Я не хочу править вместе с ней.
— Утёночек… — хоть Сплеш и не видел этого, но почему-то он решил, что Луна заключила Найтмер Мун в утешительные объятия. — Ты живёшь прошлым. Сколько тебе лет, столько ты вспоминаешь и его, и старые обиды.
— А ты, как Я давно заметила, уже успела забыть о том, кто довёл тебя до того, что ты...
— Не забыла, утёночек. Но я уже не та пони, какой была до твоего появления. Я изменилась благодаря тебе. И… я бы хотела, чтобы ты тоже стала другой. Нельзя жить обидами и ненавистью, тем более — чужими. Моими.
— Можно, Я всегда жила ими и буду жить. Ради нас с тобой. Чтобы отомстить каждому, кто пренебрегал нами.
Разговор, доселе идущий размерно, словно по нотам, вдруг оборвало тяжёлое молчание. Однако именно оно помогло Сплешу осознать, сколь интимна эта беседа для двух аликорнов и сколь бесстыдно подслушивать их.
— Ты, Селестия и я… Я бы хотела, чтобы мы жили все вместе не зная ссор, как семья, но боюсь, что моё желание может не сбыться. Очень боюсь.
— Прости, Луна, но Я не могу жить, не отомстив Селестии и Эквестрии за причинённые обиды.
— Если все будут жить по такому принципу, то воцариться хаос гораздо страшнее того, что был при Дискорде.
— Око за око и мир ослепнет, да, Луна? Этой чушью прикрывается каждая дрожащая тварь, которая боится возмездия.
Сплеш испытал небывалое облегчение, когда разговор двух аликорнов подошёл к концу. С подслушанными знаниями, запятнанной совестью и какой-то гадкой удовлетворённостью, он стоял возле двери и ждал, когда через неё выйдет Луна и он сможет вернуться к Найтмер Мун. И вот, в проёме показалась вытянутая мордочка Лунной кобылицы, на котором глубоко отпечаталась отчаянная печаль.
— Ты подслушивал, верно? — резко спросила Принцесса, затворив за собой дверь.
— Я…
— Конечно ты подслушивал. Не оправдывайся, Сплеш. Я всё прекрасно вижу и понимаю, — Луна пресекла попытку фестрала отстоять свою честь столь резко, что тот на какой-то миг лишился дара речи. — Надеюсь, подслушанное помогло тебе понять, что это не Найтмер Мун нужна тебе, а ты ей. Пускай она этого и не признает.
— Что Вы хотите этим сказать, Ваше Высочество?
— То, что ты на своём месте и не должен покидать его, — пояснила Принцесса, делая шаг вперёд и пристально глядя в глаза Файр Сплеша, которому вдруг стало страшно пошевелиться в тени почти нависнувшего над ним аликорна. — Найтмер Мун будет благодарна тебе за это, когда придёт время. И я тоже.
— Ваше Высочество… Могу я спросить? — неуверенно переминаясь спросил Сплеш, стойчески выдерживая взор Луны, который прожигал его насквозь.
— Твоё любопытство не знает насыщения, да? Попробуй, спроси. Если смогу, то отвечу.
— Найтмер Мун… Она — Ваша дочь?
— Дочь… — задумчиво протянула Луна. — Это слово из лексикона смертных, Сплеш, и оно слишком примитивно для того, чтобы хоть приблизительно описать мою с Найтмер Мун связь. А теперь — возвращайся к ней, — распорядилась Принцесса и поспешила удалиться, оставляя Файр Сплеша наедине с его озадаченными мыслями.
— Мне ждать тебя в кабаре? — с предвкушающей улыбкой на морде спросил какой-то гвардеец-пегас, явно упиваясь тем вниманием, которое ему оказывала Хаус Мейр. А она умела это делать, весьма соблазнительно поблёскивая глазами и придавая голосу такую томно-кокетливую интонацию, которая вгоняла в жар даже Файр Сплеша, хотя он даже не заглядывался на единорожку.
— Да, госпожа отправила меня с поручением в город на целый день и позволила заодно развеяться, отдохнуть… Так что ночь мы точно можем провести вместе, — многообещающе подразнила жеребца кобыла и кокетливо укусила за подбородок.
— Жду с нетерпением.
— Не ты один, — дразняще хлестнула хвостом гвардейца по груди служанка, прежде чем направиться к Сплешу, дожидающегося её в стороне. И только единорожка сделала шаг в направлении фестрала, как пегас игриво прикусил её за круп.
— Нахалюга. Ну что, Сплеш, пошли?
Фестрал хладнокровно кивнул и, почти бок о бок с единорожкой, направился по коридору, к выходу из замка. До него как раз было прилично расстояния, чтобы Файр Сплеш вспомнил всех пони, с которыми Хаус Мэйр имела амурные отношения. А таковых было не мало. Гвардейцы, другие слуги, садовники, гости замка… Удивляло не то, что служанка Найтмер Мун успевала оказывать знаки внимания столь большому количеству пони и принимать их от многочисленных поклонников, а то, что она на всех находила время. А те будто и не подозревали, что являются лишь одними из множества её любовников.
— Файр Сплеш, ты себе ещё никого не приглядел? — отвлекла фестрала от размышлений их непосредственная виновница, недвусмысленно поглядывая на пегого жеребца из-под пушистых ресниц.
— Кого приглядел? — сделав морду шлакоблоком переспросил Сплеш.
— Кого-нибудь. Что, в столице мало кобыл, которые согласятся составить пару такому статному гвардейцу, как ты? — спросила Хаус Мэйр с улыбкой, в которой обычный жеребец разглядел бы льстивое заигрывание, но Файр Сплеш — подспудную издёвку.
— Не твоё дело.
— Я тебя обидела? Чем? Тем что назвала тебя статным? — живо поспешила изобразить раскаяние служанка. — Прости, если из-за этого. Но из-за своего небольшого роста ты и правда выглядишь стройнее большинства жеребцов! Да и сама фигура у тебя просто конфетка!
Такую лесть Файр Сплеш не удостоил даже презрительного фырканья, молча толкнув дверь, за которой скрывался вход в тронный зал. Престолы Солнца и Луны были пусты, так что сейчас обширное и величественно помещение выступало чем-то вроде проходной. Сейчас, в самый разгар дня, здесь собрались высокопоставленные пони, группки которых были то в одной, то в другой части зала и что-то тихо обсуждали между собой.
— Посмотри, сколько здесь знатных кобыл. Будь ты раскованнее, то без проблем завоевал десяток другой истосковавшихся по любви сердец, — продолжала донимать фестрала единорожка, как бы невзначай касаясь своим крупом его бока. — Или ты из тех безнадёжных романтиков, которые думают, что смогут составить пару аликорнам?
— У тебя что, словесное недержание?
— О да, и ты его провоцируешь.
— Чем?
— Тем, что ты — это ты. Знаешь, когда-то тысячи пони пытались снискать расположения Их Высочеств, когда они только взошли на трон и были моложе. И не только пони…
— И зачем ты говоришь это мне?
— А то, что всякое говорят о них, — со знанием дела вздёрнула мордочку Хаус Мейр, — якобы что Селестия любовников меняет, как подковы. И что у неё гарем из семи жеребцов — по одному на каждый день недели. Но это не мешает ей принимать у себя сразу семерых! А ещё бытует мнение, якобы Селестия очень сильно хочет своих собственных жеребят, но не может зачать их, так что гуляет от одного пони и непони к другому, надеясь на то, что от кого-нибудь она да залетит. А у Луны есть личное кладбище, на котором захоронен целый выводок её внебрачных детей, но она об этом не знает. А уж когда начинается весна, вокруг Принцесс такой парад пиписек начинается, что страшно становится, — она притворно усмехнулась и с ехидцей добавила: — О, простите, где мои манеры. Конечно же, всё это только сплетни неудовлетворённых завистников, хе-хе.
— Вопрос остаётся прежним — зачем ты мне это говоришь? — спросил Файр Сплеш, который даже если бы был слепым, всё равно разглядел бы ту насмешку, с которой говорила Хаус Мейр. Но только кому она была предназначена?
— Да просто так, что было над чем посмеяться. А ещё, чтобы ты не забывал, что пусть аликорны и бессмертны, но они всё-таки существа из плоти и крови. И у них есть сердце. А теперь… до встречи! — внезапно распрощалась единорожка и, хлестнув фестрала хвостом по груди, резко сорвалась в галоп, направляясь к парадным дверям, ведущим к выходу из замка.
И провожая её озадаченным взглядом, Файр Сплеш думал не только о всей той чуши про Королевских сестёр, что ему наплела единорожка, но и о том, что он остался наедине с Найтмер Мун.
Тренировочный полигон при дворце нередко посещался гвардейцами в свободное время, но не реже там бывала и Найтмер Мун, старавшаяся поддерживать себя в форме. И всякий раз, когда она решала почтить это место визитом, оно закрывалось для простых пони, оставаясь открытым лишь для тех, кто был посвящён в тайну существования третьего аликорна. И поскольку Файр Сплеш не только знал о Найтмер Мун, но и должен был её оберегать, то и присутствовать на её тренировках он не просто мог, а обязан был.
И сейчас он наблюдал, как будущая Принцесса грузит в телегу внушительных размеров валуны, потом запрягается в неё и начинает тянуть. Фестрал не был уверен в том, что десяток крепких жеребцов сдвинул бы такую ношу с места, но у Найтмер Мун это получалось. Аликорн усиленно кряхтела, а телега, крутя скрипящие колёса, двигалась вперёд.
Файр Сплеш восхищала не только сила Найтмер Мун, но и то, как проступал рельеф её мышц на груди, длинных ногах, упругом крупе… Никогда прежде он не испытывал такого искушения от вида кобыльих прелестей, на которые оставалось только любоваться, судорожно сглатывая слюну.
Пусть аликорны и бессмертны, но они всё-таки существа из плоти и крови. И у них есть сердце.
Дразнящим эхом раздавались в голове прощальные слова Хаус Мейр, которые звучали всё громче и громче по мере того, как долго Сплеш разглядывал с головой ушедшую в тренировку кобылицу. Однако фестрал упорно отмахивался от назойливых отголосков. Его мечта — служить своей вдохновительнице. Она исполнилась. Зачем искушать судьбу и себя, рассчитывая на нечто больше только потому, что на это намекнула любвеобильная единорожка?
А если вскоре после коронации Найтмер Мун выберет себе фаворита? Тогда мне придётся стоять истуканом и смотреть, как она милуется с другим жеребцом. А от ухажёров у Найтмер Мун наверняка отбоя не будет.
Внутри Файр Сплеша начало болезненно скрести. Найтмер Мун, с томным видом слушающая серенады какого-нибудь пижонского вида барда. Найтмер Мун, которая принимает комплимент от разодетых по последнему визгу моды надушенных дворяшек. Найтмер Мун, которая тайно принимает в своей опочивальни фаворитов… И за всем этим будет безучастно наблюдать он, Файр Сплеш, верный гвардеец, которых к тому моменту у неё будет несколько полков.
«Нет! Чушь! Найтмер Мун совсем не та пони, которая позволит себе нечто подобное!» — качнул головой фестрал, отгоняя навязчивые мерзкие сердцу картины, и устремляя всё своё внимание на Найтмер Мун.
Она скалилась, утробно рычала, обливалась потом, прижимала уши к голове от напряжения, но упорно тянула за собой телегу, гружённую валунами. Как раз она сейчас шла на разворот, чтобы сделать очередной заход. И видя её усилия, Файр Сплеш успокоился.
«Да, многие будут пытаться ухлёстывать за ней. Но Найтмер Мун скорее предпочтёт одиночество, чем общество тех, кого она считает недостойными», — рассудил Сплеш, в то время как объект его размышлений принялся освобождаться из хомута.
— Сплеш!
— Да, госпожа?
— На, держи, — кобылица бросила жеребцу канат.
— Как скажете, — покорился фестрал, вспоминая тренировки в академии, в ходе которых приходилось команда на команду или один на один перетягивать канат. Это считалось хорошим упражнением на развитие зубной хватки и мышц шеи.
И если среди учащихся Файр Сплеш мог посостязаться за звание сильнейшего в академии, то в случае с Найтмер Мун даже никакого соревнования не требовалось. Фестрал и так понимал, что победа будет за госпожой. И его прогноз подтвердился в следующие пару секунд, когда Найтмер Мун дёрнула канат на себя и принялась раскручивать его над головой вместе с держащимся за него зубами жеребцом. Сплеш не стал проверять на прочность ни их, ни болезненно сведённую челюсть, так что отпустил канат после того, как аликорн пару раз прокрутила его над головой.
— Слабак ты, Сплеш! Мне теперь опять придётся валун тянуть! — в сердцах выпалила Найтмер Мун.
— Мне льстит то, какие ожидания Вы на меня возлагаете, госпожа. Но вряд ли я смогу тягаться с Вами, аликорном.
— Действительно. Глупо было ожидать, что ты хотя бы несколько секунд продержишься.
— Почему бы Вам не позаниматься с Её Высочеством Луной?
— У неё нет времени, как и всегда, — злобно цыкнула Найтмер Мун, привязывая канат к огромному валуну. — Я звала её сегодня, но… сам видишь.
— А Селестия?
— А на кой она Мне сдалась? — Найтмер Мун настолько удивилась упоминанию Солнечной кобылицы, что забыла даже разозлиться от одного лишь звучания её имени. — Я не хочу её видеть.
— Госпожа, почему Вам так не нравится Селестия?
— Во-первых, это не твоё дело. Во-вторых, тебе достаточно знать то, что это не твоё дело. Всё, — поставила точку в разговоре кобылица и взялась за канат, оставляя Сплеша гадать — что же за страсти и склоки кипят между тремя аликорнами?
После тренировки Найтмер Мун закономерно захотела принять ванну, так что Сплешу пришлось стеречь вход в королевскую баню, пока госпожа предавалась водным процедурам. А предавалась она им подолгу, явно наслаждаясь каждой минутой и давая таким образом Сплешу время побыть наедине с собой и своими мыслями.
Фестрал думал, что его единению никто не помешает, но, завидев в противоположном конце колышущуюся многоцветную гриву, понял, что ошибся. Селестия цокала в его сторону не спеша, наслаждаясь видами, открывающимися из окон. Вид при этом у неё был усталый, почти тоскливый. Однако увидев пегого фестрала, венценосная кобылица малость повеселела.
— Добрый вечер, Файр Сплеш.
— Добрый, Селестия, — кивнул фестрал, которому Найтмер Мун запретила выказывать почтение солнценосной пони.
По началу у фестрала язык завязывался в узел и сводило челюсть в попытках обращаться к старшей из аликорнов на «ты», но в конце концов он привык. Да и сама самодержица ясно давала понять, что её это ни капли не оскорбляет.
— Я так понимаю, купальни оккупированы твоей своенравной госпожой? — улыбаясь спросила вестница рассвета.
— Иначе бы я здесь не стоял.
— Хм… А если я захочу войти туда, помешаешь мне? — вызывающе спросила правительница, делая шаг навстречу жеребцу.
— Если попытаешься, то непременно, — серьёзно ответил Файр Сплеш, смотря на горой возвышающуюся над ним кобылицу, которой он едва ли доставал до голени. Он уже привык к немаленькому росту Найтмер Мун, которая была великаном среди пони, но Селестия…
— У тебя есть кое-что общее с Нуной — вы оба не любите шуток, — посмеялась Принцесса, позабавленная серьёзностью гвардейца. — Месяц уже прошёл, как ты заступил на службу под её началом. И как тебе?
— У госпожи… не самый лёгкий характер, но я рад служить ей.
— Неужели? — вопросительно изогнула бровь Принцесса.
— Как это не странно звучит, но да. Рядом с ней я чувствую, что нахожусь на своём месте.
Селестия не ответила, смерив находящегося в её тени фестрала нечитаемым странным взглядом.
— У меня не было возможности спросить… Почему ты так предан Нуне? Почему ты вытерпел ту неделю спора, в которую я тебя втянула? Если бы ты ушёл от неё, то остался бы в гвардии. Никто бы тебя не уволил.
— Ты не рассчитывала на то, что я выдержу?
— Я сама не знаю, на что я рассчитывала, по правде говоря, — ответила Селестия и улыбнулась, позабавленные вытянувшейся от удивления мордой жеребца. — А что ты удивляешься? Хоть меня и славят, как аликорна безграничной мудрости и ума, но это не значит, что я могу предугадать всё на свете.
— Тогда… зачем?
— Откровенно говоря, незачем. Ты же сам видел, как мы все повздорили. Так, слово за слово, я с Нуной и заключила спор.
Селестия позволила себе рассмеяться, представая Сплешу с совершенно иной стороны. Пусть на аликорне и блестели золотые регалии, напоминающие о королевском статусе, сейчас фестралу казалось, что он с ней одного сословия. Селестия вдруг показалось такой простой и понятной, далёкой от мира дворцовых интриг, который окружает её. И именно сейчас жеребец вспомнил все те сплетни и слухи о Принцессе, которыми с ним поделилась Хаус Мейр.
— Что такое, Файр Сплеш? — внезапно поинтересовалась самодержица, точно почувствовала, что думы собеседника сменили направление. — Ты хочешь что-то спросить?
— А… Нет, Ваше Высочество.
— Вижу, что-то всё-таки у тебя на уме есть, — подозрительно прищурилась кобылица. — Ну да ладно… Твои мысли — только твои, Сплеш. Пойду я, приготовлю ужин. Когда Нуна закончит, пригласи её в обеденную.
— А ты сама готовишь?
— Иногда. Люблю баловать Луну тортиками и сладостями.
— А Найтмер Мун?
— Я как-то приготовила для неё тортик, а она бросила его мне в лицо, — поведала Принцесса и её мордочка приняла выражение глубокой печали и обиды. — С тех пор я готовлю только для Луны.
— Что происходит между вами тремя?
— А вот это ты мне скажи, Файр Сплеш, — вдруг потребовала Селестия. — Из всех пони, ты единственный, кто… — кобылица приняла покручивать копытом в воздухе, словно пытаясь нашарить нужное слово, — кто видел и наблюдал нас больше, чем остальные смертные. Это если не говорить о Хаус Мэйр. Она — уникальный случай. Как наша троица аликорнов выглядит со стороны?
— Как… семья.
— Но явно не та, в которой все живут в мире и согласии друг с другом, да? — горько улыбнулась Селестия.
— Но что этому мешает?
— А вот этот вопрос стоит задать твоей госпоже, Файр Сплеш. Если обозначить коротко, то между мной и Нуной есть старые обиды, которые не могут забыться на протяжении долгих лет. И как быть в таком случае, когда одна сторона готова протянуть копыто примирения, а другая — нет? Видимо, не так уж я и умна, как думают пони, если не знаю, как помириться с Нуной.
— Она же пыталась свергнуть тебя много лет назад, разве нет?
— Да… — аметисты очей Селестии потемнели. — Битва была ожесточённой и победа далась мне ценой очень больших усилий, когда я уже стояла на краю поражения, но… Я отстояла право властвовать.
— Но что делала в этот момент Её Высочество Луна? Почему Найтмер Мун пыталась свергнуть тебя одну?
— Раз уж ты так глубоко погряз в нашей аликорньей драме, то когда-нибудь ты узнаешь ответы на эти вопросы. Вернее, когда я и Луна решим, что пришло время. А до тех пор… Уж извини, Сплеш, но тебе придётся побыть без ответов.
— Если это тайна не только твоя, но и Луны, то я всё прекрасно понимаю.
— Благодарю тебя за понимание, Сплеш, — тепло улыбнулась Принцесса.
— Но всё-таки поясни мне один момент. Зачем ты и Луна готовите Найтмер Мун к тому, чтобы она стала третьей Принцессой Эквестрии? Тем более, когда у тебя с ней натянутые отношения и она говорит, что не хочет этого.
Файр Сплеш очень боялся, что суёт свой нос слишком глубоко в дела аликорньего семейства и что сейчас настал именно тот момент, когда он заслуженно по нему получит. Селестия нахмурилась и фестрал приготовился, что правительница велит ему унять порывы любопытства, но вместо этого она вдруг сделала шаг ему навстречу и, приобняв крылом, повела в сторону, подальше от дверей в купальни.
— Ты отличаешься от большинства пони, Файр Сплеш, и я хочу задать тебе пару вопросов. Зачем Эквестрии нужны мы, аликорны?
Файр Сплеш замялся, застигнутый врасплох. Для него оказалось самым настоящим открытием что ни он, ни другие пони не размышляли над тем, какое место в Эквестрии занимают аликорны и зачем они нужны. Потому что правящие королевством крылорогие сёстры воспринимались так естественно, как солнце на небе в ясный день и луна на небосводе в звёздную ночь. Они просто есть и… всё.
— Чтобы… править? И поддерживать гармонию в королевстве?
— Убери нас с престолов и на наши места быстро найдутся другие правители. А гармония… Чего она стоит, если держится только на том факте, что Эквестрией правим я и моя сестра? Ну да ладно, перейдём к другому вопросу. А зачем нам, аликорнам, Эквестрия? Зачем нам пони? Поданные? Зачем нам всё это? — спросила Селестия, обводя копытом просторные мраморно-золотые коридоры замка.
Если над предыдущим вопросом Файр Сплеш мог поразмыслить, то этот совсем выбил у него почву из под копыт. И Селестия прекрасно видела отразившуюся на лице Сплеша озадаченность, но смолчала, давая ему время на размышления.
— Не знаю.
— Безопасность, Сплеш. Мы правим как ради нашей собственной безопасности, так и ради спокойствия всего мира, — поведала Селестия, заглядывая в янтарные очи фестрала, зрачок которых расширился не то от удивления, не то от недоумения. — Что такое целый аликорн? Это — колоссальный источник магии и одна из воплощённых ипостасей бытия, которая поддерживает стабильность существования нашего мира. Ты ведь догадываешься, к чему я клоню, Сплеш?
— Если с тобой, Луной или Найтмер Мун что-то случится, то это аукнется не только Эквестрии.
— Дело не только в этом, Сплеш. Всегда найдутся те, кто захочет воспользоваться силой аликорнов в своих целях. Поэтому я с Луной стою во главе Эквестрии, на виду у всего народа пони, под охранной дворцовых стен, гвардии, искусных магов и армии. Там, где до нас сложнее всего добраться. И если с нами что-то случится, то для Эквестрии это не останется незамеченным и найдутся пони, которые попытаются спасти нас.
— Но… Кому может понадобится сила аликорнов? И для каких целей?
— Тем, чьи амбиции ненасытны, а мотивы далеки от благих. И как правило о тех, кто угрожает нам мы узнаём, когда они решаются начать претворять свои планы в жизнь. А до тех пор они таятся, планируют и выжидают удобного момента.
— И поэтому вы хотите сделать Найтмер Мун Принцессой? Чтобы она сидела на виду у всего королевства и была в безопасности?
— Именно, Сплеш. Три аликорна на всю Эквестрию — это очень много. И нам нужно держаться вместе, не смотря на обиды и разногласия. И если хоть одна из нас будет находиться в тени…
— То королевство может оказаться в опасности, а пони этого даже не узнают и не будут к этому готовы, — закончил за Файр Сплеш за правительницу, которая осталась удовлетворена сделанным выводом. — И если ты рассказываешь всё это мне, значит… Найтмер Мун кто-то угрожает?
Селестия ответила кивком, который лучше любых слов выражал всю серьёзность сделанного фестралом предположения.
— И кто это?
— Не имею ни малейшего понятия. И раз уж ты стоишь на страже Найтмер Мун, то должен понимать, какая ответственность лежит на тебе.
Файр Сплеш не нашёл, что ответить на такие слова. Всю свою жизнь он стремился найти кобылицу, которая посетила его во сне и помогла найти себя, но ответственность за сохранность Найтмер Мун и благополучие Эквестрии… Весь её титанический вес пегой летун сполна ощутил на себе только сейчас. И под его тяжестью он был готов провалиться сквозь все этажи дворца к самым недрам Тартара.
Эквестрия всегда казалась такой мирной, такой спокойной. Краем молочных рек и кисельных берегов, где пони могут праздно жить и не знать бед, стороной обходящих королевство. Однако для Файр Сплеша теперь вопрос встал иначе. Не даётся ли спокойствие Эквестрии ценой стараний и усилий не только Принцесс, но и их защитников, о подвигах которых пони не слышали?
— Я… понимаю, Ваше Высочество.
— Не сомневаюсь в тебе, Сплеш, — благосклонно улыбнулась Селестия. — Будь готов ко всему, ведь может сложиться так, что только ты один будешь стоять между Найтмер Мун и теми, кто покушается на неё.