Скайрич

60. Детские стишки

Свет Фламинго, казалось, боролся с наступающей темнотой — или, возможно, это был параноидальный обман света. По коже Тарниша ползали тысячи крошечных щекочущих паучьих лапок; казалось, что невидимый сонм арахнидов кишит на каждом сантиметре его тела. В голове проносились всевозможные страшные и ужасные сценарии, каждый из которых становился все хуже и хуже, по мере того как воображение подчинялось страху.

Сейчас ему представлялось, что они собираются, группируются в темноте, пока не превратятся в огромный, непреодолимый рой, и тогда, и только тогда, они нанесут удар, хлынув из темноты, как кошмарный поток, на островок света, который давала Фламинго. Пол здесь был сырым, что свидетельствовало о медленном разложении и разрушении этого места. Где-то вышел из строя насос, и его не заменили.

Где-то впереди слышался звук капающей воды, и слабое эхо странно искажало его. Фламинго затихла, покачиваясь вверх-вниз у потолка, чтобы ее свет светил на самое дальнее расстояние. Дэринг Ду ушла вперед, возможно, по мнению Тарниша, слишком далеко. Она шла, низко опустив голову, а ее уши не переставали прислушиваться к каждому звуку.

— Э-э, ребята…

— В чем дело, Рейнбоу? — раздраженно спросила Дэринг Ду.

— Мне очень нужно посрать…

— Мисс Дэш…

— Нет, правда. У меня все болит внутри, и мне действительно нужно сходить, но я думаю, что мне будет больно, когда это наконец выйдет наружу. Я боюсь, что меня разорвет. Все эти сухие пайки делают плохие вещи с моими кишками.

Дэринг Ду начала что-то говорить, сделала неимоверный вдох, но потом прикусила губу и замолчала. Тарниш был благодарен ей за это. Меньше всего ему хотелось, чтобы между ними разгорелась ссора. Он не помнил, когда отправлялся в последний раз, и когда придет его время, это будет грандиозная эвакуация, в этом можно было не сомневаться. Ему было жаль Рейнбоу, потому что у нее не будет возможности уединиться, побыть одной. Придя к такому выводу, он также почувствовал себя виноватым, потому что ему придётся слушать.

А ведь это была почти территория замужних пони.

— Очень хорошо. — В голосе Дэринг Ду теперь звучали удивительное самообладание и изящество. — Встаньте задом к стене, а остальные образуют оборонительный периметр.

— Это хуже всего, — пробормотала Рейнбоу про себя. — Только хуже.

Тарниш, занявший позицию, позволявшую ему стоять лицом к боковой стене туннеля, сделал это со всей невозмутимой грацией, на которую был способен в данной ситуации. Он напомнил себе, что это не слишком отличается от того, как он учился делить жилое пространство с Октавией и Винил. Было много неловких моментов, но со временем барьеры между ними уменьшились. Дружба — великий уравнитель, и, вопреки тому, что говорили и во что верили многие другие пони, все они были друзьями. Просто очень близкие друзья, живущие вместе. И, как правило, спали в одной постели.

Лучшие из друзей, правда.

Когда позади него раздался звук текущей воды, он подумал о Мод и Октавии. Были ли они сейчас в одной постели? В обнимку с Пеббл? Может быть, разговаривают о будущем? А может быть, Октавия сочиняет, выводя музыкальные ноты на хрустящих, идеальных листах пергамента. Это были счастливые минуты, когда в доме царила тишина, лишь перо Октавии царапало по пергаменту, и в эти минуты они все отдавались учебе.

Тарниш так погрузился в размышления, что его очень испугали слова Фламинго:

— О нет.

Он повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как несколько пауков выходят из темноты на свет. Большинство из них были совсем маленькими, с телами размером с грейпфрут. Но один… один из них был размером с очень большую индейку. Почему индейка? В данный момент это была единственная рабочая точка отсчета, которая пришла Тарнишу в голову, когда он поднял над головой свой гаечный ключ.

Когда пауков стало больше, послышалось несколько влажных тяжелых хлопков и испуганный стон облегчения Рейнбоу Дэш, которая, похоже, уже не могла остановиться. Реакция на страх у пони довольно мощная — старая добрая "бросай все и беги", — но в данный момент радужная пегаска была слишком занята процессом, чтобы сдвинуться с места.

— Пауки, — сказала Фламинго, в панике начав парить по кругу. — Пауки пришли посмотреть, как какает Рейнбоу Дэш.

— Если я напишу об этом книгу, — Дэринг Ду опустилась в оборонительную стойку, — и если я включу в нее эту часть, то и мой редактор, и мой издатель будут очень недовольны мной. Они обвинят меня в подыгрывании и использовании непристойного юмора, чтобы продать побольше книг жеребятам.

Тарниш, чьи эмоции сейчас бурлили, как в кипящей кальдере, почувствовал, что ему хочется сказать:

— Нет.

Это было сильное, мощное желание. Внутри него бушевал огонь, подпитываемый горем, яростью, разочарованием и желанием вернуться домой, к друзьям и семье. И то, что пауки пришли именно сейчас, когда его подруга была в самом уязвимом положении, было просто недопустимо. В глазах заплясали красные пятна, мышцы шеи свело судорогой, и желание выкрикнуть свое отрицание всего происходящего стало непреодолимым.

Он подумал о Пеббл, о крошечной детской, которую они сделали, с мягкими игрушками, мягкими, приятными вещами и книгами. Очень много книг, потому что любовь к чтению зарождается с раннего детства. Стиснув зубы, сжимая мышцы, с красными пятнами, запрыгавшими в глазах, Тарниш приблизился к пределу своих сил. Это было несправедливо, и ему хотелось только отрицать это, кричать об этом во все горло.

На грани срыва он ринулся в бой, бросившись вперед, и начал петь, пытаясь сохранить рассудок. Боясь, что Дэринг Ду и остальные расстроятся, если он потеряет себя, он сосредоточился на песне, на тех песнях, которые, как он надеялся, когда-нибудь споет Пеббл, но сначала он должен был пережить это.

— КРОШЕЧНЫЙ ПАУЧЕК… — раздался по туннелю его рев, и когда слово "паук" было произнесено, он обрушил свой гаечный ключ вниз, с силой размазав паука размером с грейпфрут и раздавив его, как луковицу, как прыщ, вылезший на поверхность. Звук удара стального ключа кентавров о камень раздался, как удар колокола, и разнесся по туннелям.

— …ВЗОБРАЛСЯ НА ВОДОСТОК! — На этот раз при слове "водосток" он взмахнул ключом, как клюшкой для гольфа, и паук размером с индюка принял на себя всю тяжесть удара. С довольно смачным шлепком он улетел по эффектной дуге обратно в темноту, откуда пришел, и его волосатые лапки замахали в воздухе, как бы прощаясь.

На свет появились другие пауки, но Тарниш был готов к ним и спел свой жуткий детский стишок.

— ПРОЛИЛСЯ ДОЖДЬ… — Это был полу-крик, полу-рев, голос срывался и трещал на полуслове. Низко наклонив голову, он выпустил потрясающее облако пара, которое ошпарило пауков, сварило членистоногих внутри их хитиновой оболочки. — …И СМЫЛ ПАУКОВ!

По чистой случайности Винил присоединилась к импровизированному музыкальному песенно-танцевальному номеру, а когда Тарниш выкрикнул:

— ОТКУДА-ТО ВЗЯЛОСЬ СОЛНЦЕ! — она выпустила множество огненных шаров, которые разлетелись в разные стороны, наполнив туннель теплом и светом.

Теперь пауки, сгорая, уносили свет с собой, отступая во тьму.

— И ВЫСУШИЛО ВСЕ ПОСЛЕ ДОЖДЯ! — кричал Тарниш во всю мощь своих легких, размахивая ключом. — И ЕСЛИ ЭТИ КУСАЧИЕ ПАУКИ ДОГАДАЮТСЯ, ЧТО К ЧЕМУ, И ОНИ БОЛЬШЕ НЕ БУДУТ ЛАЗИТЬ ПО ВОДОСТОКУ!

Тарниш стоял в облаке дыма, его ноздри щекотал запах горелых волос и пауков, он держался вызывающе, его бока вздымалась и опускалась, когда он вдыхал воздух, чтобы проветрить затуманенную боем голову. Он еще не закончил — пауков нужно было убить, истребить, зачистить, но он не смел преследовать их во тьме.

В наступившей после этого ужасающей тишине был слышен лишь тихий шорох паучьих лапок, поспешно удаляющихся в темноту. Вернутся ли они? Это казалось вероятным, но ничего страшного, ведь у Тарниша было множество других детских стишков, которые помогали ему сохранить драгоценный, хрупкий рассудок.

— Господин Типот… — Дэринг Ду держалась на расстоянии. — Вы с нами? Вы в порядке?

Его грудь все еще вздымалась, но он прохрипел в ответ:

— Да.

— Трудно быть в этом уверенной, когда ты поешь, — сказала она ему, мягко и покорно.

— Я пел, чтобы не потерять себя снова, — сказал он ей, каждое его слово было рваным и трещащим.

— О. — Это был скорее тихий вздох, чем слово. — Ну, если это помогает, то, конечно, пой, если это помогает тебе держаться. Ты нужен нам, Тарниш. Из всех нас ты наиболее способен на насилие, так кажется. — Затем, после минутной паузы, она добавила: — Не хочешь ли ты выпить воды?

— Я бы очень хотел выпить воды. — Тарниш почувствовал, как к нему возвращается его обычная вежливость, его ученость, мягкость, вдумчивость, которые все еще культивировались теми, кто любил его больше всего. Достав свою флягу, он выпил, пока Фламинго летала кругами вокруг его головы.

— Все… — начала Рейнбоу Дэш, — … сразу же вырвалось наружу. Когда Тарниш расплющил того паука, это было отвратительно. Меня тошнит.

В ушах у Тарниша звенело, так сильно, что он почти ничего не слышал. Он не слышал, приближается ли опасность или уходит, и от этого его охватывала тревога. Когда он отпивал из фляги, его уши, жесткие, как стальные стойки, вращались в отчаянном поиске звука. Каждый мускул во всех частях его тела дергался, сердце билось в четыре раза чаще, и он чувствовал, как кровь хлещет по напряженным шейным сосудам.

— Надо идти дальше. — Дэринг Ду посмотрела в туннель, который сильно изгибался в ту сторону, куда им нужно было идти. — Если, конечно, кому-то еще не нужно сходить.

С виноватой ухмылкой Винил подняла копыто.

Вид станции заставил Тарниша вздохнуть с облегчением, но тут он вспомнил, что пауки заселяют не только станции, но и туннели. Судя по всему, это была довольно большая станция с выходами по обе стороны путей. Он задался вопросом, что же находится за входами — для чего служит эта огромная станция? Предыдущая станция была маленькой, крошечной по сравнению с этой. В тусклом свете впереди он увидел, что пути разбегаются в разные стороны, и это создавало проблему, поскольку он не знал, в какую сторону идти.

То, что вело его, не говорило, куда идти — направо или налево.

Судя по всему, здесь произошел бой. На каменных колоннах, полу и стенах виднелись следы древних ожогов. В некоторых местах камень полностью расплавился, и на нем остались рябь и пятна истории. Винил подошла к одному из таких мест, опустила голову, и ее рог засветился светом, ослепившим Тарниша.

Здесь были паутины, очень много паутин.

— Что это? — Вытянув маховые перья, Рейнбоу Дэш указала на разложившийся на полу труп.

Поджав губы, Дэринг Ду отправилась на разведку. Тарниш, услужливый тип, тоже двинулся туда, а Фламинго последовала за ним, принося свой свет. Дэринг Ду была очень сосредоточена и даже потревожила паутину, ткнув в нее копытом. Когда она это сделала, Тарниш почувствовал, как по его позвоночнику пробежали электрические мурашки, и испугался, кто может почувствовать, что паутина потревожена.

— Это гоблин, я думаю. Не думаю, что кто-то из пони стал бы пробираться сюда и по приколу компоновать случайные кости.

— Гоблин? — Рейнбоу Дэш наклонила голову набок. — Как в Ограх и Темницах?

В ответ Дэринг Ду ничего не сказала, но продолжила свое осторожное, внимательное изучение.

— Да, — сказал Тарниш, не сводя глаз с Винил, которая изучала пол. — Это гоблин. Мы с Дэринг Ду… у нас была… ну, я думаю, это можно назвать встречей с гоблинами.

— Ты начал бросать их в промышленную дробилку для руды…

— Они стреляли в тебя ядовитыми дротиками и собирались приготовить тебя! — огрызнулся он, не желая спорить об этом, не сейчас, не тогда, когда от напряжения у него все еще сводило мышцы.

— Ну, это всего лишь гоблины. Полагаю, это не так уж плохо. Нас с Тарнишем послали в шахту, где кто-то нашел что-то — не могу сказать, что именно. Но нас позвали туда, и мы уже начали понемногу обустраиваться, когда появилась куча гоблинов, решивших сделать шахты своим новым домом. Мы с Тарнишем, похоже, должны были стать их гостями на ужин.

Тарниш не мог поверить своим ушам: в голосе Дэринга Ду слышались теплые, ласковые нотки, и он был настолько застигнут врасплох, что не мог не расслабиться. Сделав глубокий вдох, он попытался сосредоточиться на том, чтобы немного успокоиться, надеясь, что его мышцы расслабятся.

— По неизвестным причинам Тарниш был практически невосприимчив к яду, который гоблины использовали в своих духовых ружьях. Когда он спас меня, то был похож на дикобраза. Он был покрыт дротиками от ушей до копыт. Насколько я понимаю, горнодобывающей компании пришлось списать в утиль свою камнедробилку… Что бы они ни делали, ужасный запах не выветривался. Тарниш забрасывал туда гоблинов сотнями, и поток гоблинской пасты заполнил рудничный стан. Он так хотел защитить меня и оставить о себе хорошее впечатление.

От этих добрых слов он смутился и зашаркал копытами, не находя слов.

— Эй, — сказала Фламинго тревожным шепотом, — ты слышишь это?