Скайрич

64. Под бдительным оком Селестии

Эта станция метро не была похожа на другие. Это не был обычный торговый или жилой транспортный узел. Здесь не было видно ни стоек с журналами, ни прилавков для совершения сделок, ни всего того, что можно встретить на обычной станции метро. Нет, это было место назначения, место для избранных. Все здесь было сделано из прохладной голубой стали, и почти все было в довольно хорошем состоянии, за исключением двери, которая слетела с петель.

В пыли виднелись следы копыт.

Над помещением возвышалась массивная статуя — аликорн, которого Тарниш сразу же узнал. Это была принцесса Селестия во всем своем великолепии, в тяжелых шарнирных доспехах. Когда Тарниш подошел поближе, чтобы рассмотреть ее получше, он увидел, что пыль на шлеме Селестии была потревожена, как будто кто-то прикоснулся к нему. На фоне всей этой опасности, темноты и ужаса это было трогательно, и пока он стоял и смотрел на это, в горле у него застрял комок.

Рейнбоу Дэш, должно быть, тоже заметила, потому что теперь она стояла и смотрела на него.

— У тебя кровотечение, — сказала Дэринг Ду Тарнишу. — Повязка на твоей ноге местами пятнистая, Тарниш. Мне не по себе. Мы не очень хорошо о тебе заботились. Ты тащишь на себе слишком много снаряжения и делаешь это без жалоб. Я даже не знаю, как ты идешь в бой, обремененный всем этим. Ты просто собираешь вещи понемногу и запихиваешь их в седельные сумки. — Повернувшись лицом к пегасу, она добавила: — Рейнбоу, мы с тобой намного, намного сильнее Тарниша. Мы обязаны действовать лучше.

— Но у меня больше нет места. — От плаксивого тона Рейнбоу Дэринг Ду навострила уши. Дэш вздрогнула, но не отвернулась от нее. — Может быть, мы могли бы соорудить что-нибудь из ремней и одеяла, или еще что-нибудь.

Винил, все еще прижимавшаяся к шее Тарниша, начала слегка фыркать, что, возможно, свидетельствовало о том, что она берет себя в копыта. Тарниш наблюдал за тем, как два его пегаса-компаньона общаются друг с другом на каком-то непроизносимом языке — языке взъерошенных перьев, прижатых ушей и выражений лиц.

Затем, наклонив голову, Тарниш почувствовал, что статуя принцессы Селестии наблюдает за ним. В обычной ситуации он бы отмахнулся от этой мысли, но это был Скайрич, и в его недавнем прошлом статуи были не из простых. Поморщившись, он сделал шаг назад, зафыркав при этом, а затем издал довольно жеребячье поскуливание, от которого ему стало неловко.

— Тарниш, что случилось? — спросила Дэринг Ду.

— Эта статуя, вот что случилось.

Дэринг Ду мгновенно вздрогнула и тоже отошла на шаг:

— Если она хоть немного пошевелится, ты хорошенько стукнешь ее этим ключом. Это приказ.

— Да, мы не хотим повторения инцидента со статуей Колли Ма. — Рейнбоу Дэш теперь стояла в оборонительной стойке. — Эти пальцы, — пегаска с радужным оперением покачала головой, причитая, — — меня чуть не изнасиловали в прямом смысле слова.

— Рейнбоу… — Дэринг Ду выкрикнула имя своей подруги-пегаски и поморщилась, чувствуя явную боль. — Это ужасно. Немедленно извинись.

— Никогда. — Рейнбоу продолжала стоять на своем. — Эта статуя наблюдает за мной.

— Нет, она наблюдает за мной. — Тарниш сделал еще один шаг назад, а затем уклонился влево. — По крайней мере, у нее нет пальцев.

Закатив глаза, Дэринг Ду расправила крылья, пыхтя от досады.

Приговоренная к несению караульной службы, Рейнбоу Дэш патрулировала между двумя дверями — одной, ведущей наверх, и другой, ведущей вниз. Дверь, ведущая наверх, была относительно обычной, стальной, и ее открыли. Что касается двери, ведущей вниз, то она была больше похожа на дверь хранилища и была сорвана с петель. Рейнбоу ничего не сказала о том, что ей поручено нести караульную службу, и она сделала это так же, как и все остальное: с такой развязностью, на какую только была способна маленькая кобылка.

Дэринг Ду копошилась в рюкзаках, пытаясь перетасовать и упорядочить снаряжение. Она выглядела раздраженной, не в духе, и на то могли быть сотни причин. Тарниш решил, что причина в Скайриче, и это его устраивало. Этого было достаточно. Пока она рылась в седельных сумках, он обрабатывал укус на ноге.

Укус был не так уж плох. Конечно, выглядел он гораздо хуже, чем был на самом деле, и вся его ходьба и чрезмерные движения не помогали. Накладывать швы не придется, но нужно быть осторожнее, если это вообще возможно. Выйдя из себя, он бросил боковой настороженный взгляд на статую принцессы Селестии, и ему это ни капельки не нравилось. Принцесса Селестия должна была успокаивать, вселять уверенность. А эта? Не очень.

Совершенно без предупреждения Винил подняла свою грифельную доску прямо перед его лицом, и он застыл, глядя на слова, которые она нацарапала мелом.

Я наложила на тебя заклинание, чтобы ты лучше сражался. Возможно, это привело к большей усталости, чем я ожидала. Мне очень жаль. Я очень сожалею.

На его брови появились глубокие борозды, и Тарниш отодвинул копытом грифельную доску, чтобы получше рассмотреть свою немую спутницу. Она выглядела виноватой. Обиженной. Не в духе. Измотанной от такого количества магии. Прежде чем он успел что-либо сказать, она вытерла грифельную доску и начала торопливо выводить новые слова.

Я хотела, чтобы тебе было хорошо, но теперь мне плохо и ничего не хочется.

Потянувшись к ней своей магией, он притянул Винил ближе. Она, конечно, сопротивлялась, но он продолжал настойчиво и нежно тянуть ее, пока она не поддалась и не заскользила по стальному полу. Он обхватил ее одной длинной передней ногой, притянул к себе так близко, как только осмелился, а затем сделал все возможное, чтобы не думать о сексуальных, пикантных вещах.

Конечно, ему это не удалось, но он не позволил своим неловким ощущениям испортить столь необходимые объятия.

Он прижался к ней, нуждаясь в ней каким-то мысленным образом, который был намного, намного хуже, чем физические потребности его тела. Она немного поерзала, сопротивляясь, но потом сдалась и затихла. Обнимая ее, он делал медленные, размеренные вдохи, а в глубине сознания мучительно думал о том, как от него воняет.

— Знаете, такая дружба, как у вас, дает мне надежду. — Дэринг Ду сделала паузу, задумавшись, а когда продолжила, у нее были заплаканные глаза. — Надежду вообще, я имею в виду. Не только надежду выбраться отсюда. Хотя, наверное, и на это у меня есть надежда. Долгое время у меня не было этой надежды. Боюсь, что я стала раздражительной, циничной, горькой и пессимистичной. Наверное, я не знала, как сильно мне нужны друзья. — Повернув голову, она бросила взгляд в сторону Рейнбоу Дэш.

Тарниш обнял Винил так крепко, как только мог, стараясь не думать о том, что кобыла находится так близко от него и в таком положении. Мысли о Мод закрались в его сознание, и он почувствовал себя виноватым. Стыдно. Он не мог запретить себе думать об этом, но это не означало, что он должен был действовать в этом направлении. Как и все остальное, это было то, с чем ему предстояло смириться.

— Не останавливайся, сказала я себе. — Глаза Дэринг Ду стали отрешенными. — Держи себя в копытах. Иди в одиночку и делай то, что необходимо. Избегай ненужных связей. Не позволяй эмоциям и чувствам затуманивать твою логику и суждения. Жаль… жаль, что я так плохо прислушивалась к себе. Теперь… теперь все кажется таким неуклюжим. Когда вы все со мной. Это мешает мне рассуждать. Мне не удается действовать. Я все время боюсь так, как не боялась бы, если бы была одна. Я боюсь, что постоянно принимаю эмоциональные решения… эмоциональные решения, которые не являются хорошими, и тем самым подвергаю всех вас неоправданному риску. Каждый раз, когда у меня возникает эмоциональная реакция, мне кажется, что я потерпела неудачу.

Тарниш не знал, что ответить.

— Я очень люблю вас всех. — Дэринг Ду пожевала нижнюю губу, ее глаза забегали из стороны в сторону, и она испустила порывистый вздох. — Мне кажется, что на мою спину ложится обязанность вытащить вас отсюда. Живыми. И благополучно доставить домой. Я не знаю, как это сделать. Незнание… оно приводит меня в плохое настроение. Если бы это была только я, я бы смирилась с этим. Что бы ни случилось дальше. Но у меня здесь все вы. Я не хочу, чтобы вам было больно. Или еще хуже. Это совсем не похоже на наши предыдущие вылазки.

— Во время наших предыдущих похождений я пострадал сильнее, — почти прошептал Тарниш. — Меня ранили в задницу. Я стал другим пони, скажу я вам. Стать отцом? Это было легко. А получить пулю в задницу? Это навсегда изменило мой взгляд на мир.

Дэринг Ду разразилась слезами и одновременно начала смеяться:

— Прекрати немедленно, — сказала она, сдерживая смех, хотя слезы текли по ее щекам. — Как я могу быть серьезной, когда ты говоришь такие вещи? — Она смеялась даже тогда, когда рыдания сотрясали ее тело, и вытирала лицо передней ногой.

Даже Винил отреагировала, ее губы дрогнули, и Тарниш почувствовал, как она прижалась к нему. Он по-прежнему остро ощущал ее прикосновения, ее близость и тепло ее тела. Только почувствовав ее тепло, он понял, что ему холодно. Здесь было прохладно. Холодно, в каком-то стерильном смысле. Стальной пол под ним был довольно холодным, и он подумал, не замерзла ли Винил. Ей должно быть холодно. Подумав о том, что ему холодно, и осознав, что ему некомфортно, он задрожал.

Он был измотан и нуждался во сне. Если бы он спал, то мог бы видеть сны. Во сне он мог бы быть с Мод. Да, сон — это было приятно. Когда он сидел с отяжелевшими веками, ему пришло в голову, что Винил совершила немало магических подвигов, включая то заклинание, которое она наложила на него. Она, должно быть, тоже устала, не говоря уже о том, что проголодалась. Она не жаловалась. Ни слова, да и не могла.

Моргнув, чтобы прогнать сонливость, он обнаружил, что у него осталось еще немного сил.

Он встал, приподняв Винил, и с большим трудом вытащил из седельных сумок свой плащ. Он положил его на пол, расстелил, положил Винил, а затем сел рядом с ней. По крайней мере, они больше не сидели на холодном стальном полу, хотя его неумолимая и прямо-таки карающая твердость все еще ощущалась.

— Как насчет чего-нибудь поесть? — спросил он, почти шепча Винил на ухо.

Она посмотрела на него с отрешенным лицом. Усталым, измученным лицом. Через мгновение она кивнула, и он ободряюще обнял ее в ответ. Он сидел на нескольких жестких складках, которые вдавились в его плоть, как жесткое, неумолимое острие ножа, но почему-то это не имело значения. Как и все остальное, это было то, что он должен пережить.

Дэринг Ду все еще хихикала, вытирая слезы с глаз.