Скайрич

69. Наконец-то ответ

Циклопический глаз сверкал, светоизлучающие кристаллы мигали, пальцы подергивались, открытые внутренние схемы светились, Директор медлил с ответом. Тарниш понял, что он извлекает файлы; он почти не понимал, что это за процесс, кроме того, что требуется время, чтобы извлечь информацию из подвала, или где там эти файлы хранились. Кристаллическое волокно, соединявшее механического кентавра с концентратором в центре потолка, мигало и вспыхивало.

Почувствовав, что время нельзя терять, Тарниш принялся доставать из седельных сумок еду и питье. При этом краем глаза он заметил несколько крошечных автоматов, осторожно выглядывающих из-за стальной двери. Это были маленькие существа, и когда один из них высунулся из укрытия, Тарниш увидел, что по форме он напоминает пони. Конечно, так оно и было. Кентавры любили своих маленьких пони, и даже существуя за гранью смерти, переходя в механическую форму, кентавры находили способ брать с собой своих любимых пони. Теперь он понимал, почему Директор хотел, чтобы его помощники были в безопасности.

Автономная конструкция была размером с жеребенка, и Тарниш испытал непонятное волнение.

Рейнбоу Дэш и Дэринг Ду сели вместе. Тем временем Винил начала срывать обёртки с продуктов, а Тарниш достал фляжку со своим особым чаем, чтобы сделать несколько необходимых глотков. Что касается Директора, то он застыл на месте, не двигаясь, и единственным индикатором того, что он еще функционирует, были его многочисленные мигающие лампочки.

— Скайрич, — сказал Директор, его голос был тихим и ровным, — это памятник высокомерию и глупости. Мы, кентавры, по глупости считали, что можем вести войну против самой войны и положить конец всем конфликтам. Конечно, нам это не удалось, но мы пытались бороться с различными причинами войны и тем, что толкает существ на конфликт. — Когда он замолчал, то повесил голову, и циклопический глаз показался ему чуть-чуть тусклее.

Рейнбоу Дэш открыла спрессованный овсяный батончик из рюкзака Твайлайт.

— Мы начинали с самыми благородными намерениями, — продолжал директор, его глаз по-прежнему был тусклым. — Какой-то великий конфликт разрушил наш вид, нечто настолько ужасное, что мы вычеркнули из памяти наши коллективные воспоминания о нем. Я не могу даже предположить, что это было или могло быть. Чтобы спастись от этого, нам пришлось отправиться в путешествие через Звездное Море, и мы стали путешественниками в пустоте, исследователями огромных неизвестных пространств.

— Когда мы прибыли в это место, то обнаружили там необычный вид — аликорна. Мы знали о других видах эквинных — единорогах, пегасах и обычных пони, но аликорны были уникальны. Что-то неизвестное. Их открытие дало нам надежду, и мы восприняли это как знак. Мы поселились здесь и принялись за работу по воплощению наших грандиозных планов. Преисполненные надежд и добрых намерений, мы начали улучшать вид аликорнов и сделали первые из многих постепенных улучшений.

— Но все это — рассвет нашей с вами общей истории, а Скайрич даже не был идеей. Пока еще нет.

Потягивая из своей фляги, Тарниш обдумывал все сказанное Директором. Странные мысли витали на краю его восприятия, странное, тревожное чувство, что он уже знает эту историю. Как будто что-то внутри него находилось на грани пробуждения, что-то, что слишком долго дремало и теперь нехотя ворочалось.

Отведя взгляд в сторону, директор сказал:

— Магические пони — древний вид. Истории о пегасах и единорогах вошли в мифы и фольклор многих видов. Когда мы были путешественниками, когда мы бродили по звездам, мы встречали множество культур, которые почитали волшебных лошадей. Некоторые из них были лишь сказками, мифами, а другие — вполне реальными. Как и мы, они каким-то образом распространились по всем известным измерениям и мирам.

Взмахом механической руки Директор вызвал в памяти знакомый Тарнишу образ: первобытного аликорна. Невысокий, приземистый, он был похож на пегаса с крепким телом земного пони и рогом. В нем не было ничего особенно изящного или красивого, и он не был таким уж привлекательным. Он даже не был похож на Твайлайт Спаркл, потому что первобытный аликорн имел форму первобытного пони. Их можно было бы назвать пещерными пони — хотя можно было бы утверждать, что они были ужасно уродливы.

— У аликорнов этого мира была связь с гармоничной магией, которой нам не хватало. Когда мы возвысили их, усовершенствовали, мы взяли часть их генетики и сделали ее своей. Сплайсинг генов был отчаянной попыткой сделать нас как можно более мирными и общительными, чтобы стереть наше жестокое генетическое наследие. После того как мы полностью стерли из памяти то, чем мы когда-то были, мы смогли создать себе новые тела, и мы сделали это. Мы стремились к совершенству… но, несмотря на все наши успехи, у нас все равно оставались откаты… проблемные кентавры с нежелательными чертами. Недостатки, которые мы никак не могли исправить. Но под нашей заботой, под нашим руководством аликорны расцвели. Их магия пробудилась, а вместе с ней и их потенциал. Они были необыкновенными существами, прекрасными существами, и для нас было честью быть их опекунами.

Директор снова сделал паузу, и почему-то он излучал грусть, хотя как именно, Тарниш сказать не мог. Он отпил еще чаю и откусил от спрессованного батончика с сухофруктами — вообще-то его следовало бы приберечь для того, чтобы покрошить в миску с овсянкой, но ему хотелось чего-то сладкого. Заглянув в прошлое, Тарниш получил представление о том, о чем говорил Директор. Кентавры действительно любили своих подопечных.

— Скайрич начинался как оружейный исследовательский центр, — сказал Директор, когда изображение первобытного аликорна исчезло из виду. — Мы создавали оружие, чтобы обеспечить мир. Ужасное оружие, которое сделало бы войну невозможной. Мы хотели стереть войну из нашего будущего, и мы решили сделать именно это. Первые планы по созданию оружия судьбы были неуклюжими, возможно, но эта идея привела нас в нужное место.

— Нам нужно было изучить, на что способна или может быть способна судьба, и испытать некоторые виды нашего оружия, например, планетарные разрушители. С этой целью, зная о существовании других "когда" и "где", мы начали создавать свои собственные. Проект "Наутилус" положил начало спирали миров. Аликорны помогли нам, и с помощью нашей совместной магии мы начали создавать саму реальность. Мы формировали одни миры, надеясь добиться определенных результатов, и позволили другим мирам формироваться произвольно.

— Имея в своем распоряжении бесконечное число миров, мы создали оружие — великое и ужасное. Оружие настолько ужасное, что в конце концов мы опозорили себя его созданием. По какой-то причине мы оказались не в большей безопасности от темных сил, которые таятся в нашей и других вселенных. Мы испытывали всевозможные средства защиты, сдерживания, пробовали все доступные нам методы, но созданные нами цивилизации продолжали разрушаться. Особенно высокомагические. Их как будто нельзя было удержать от собственного уничтожения.

— В конце концов, мы стали больше внимания уделять судьбам. Мы относились к ним как к деревьям, обрезая многочисленные ветви, и со временем создали новые деревья. Конкретные деревья. Продолжая эту метафору, можно сказать, что некоторые из этих деревьев начали приносить плоды. Случайные результаты уступили место конкретным ветвям. Предсказуемым. Мы начали понимать, как растут эти деревья. Наблюдая за миллионами и миллиардами лет жизни, изучая касательные, пузырьковые и зеркальные вселенные с параллельным развитием, мы начали понимать расхождение и схождение паттернов. Это показалось перспективным, и мы сосредоточились на овладении мастерством.

Откуда-то из глубин седельных сумок Рейнбоу Дэш достала завернутую в фольгу упаковку обезвоженных яблочных чипсов — несомненно, вкус родного дома. Сам не зная почему, Тарниш улыбнулся. Было приятно чувствовать себя в безопасности, быть защищенным и видеть, как его друг переживает момент счастья. Когда Директор приготовился говорить дальше, Тарниш почувствовал, как Винил прислонилась к нему, и услышал ее довольный вздох.

— Мы стали замечать, что некоторые пони выделяются. Они всегда выделялись. Поэтому мы стали больше думать о средствах воздействия на Избранных. Независимо от мира, независимо от обстоятельств, независимо от ситуации, в них воспроизводились закономерности, и эти закономерности порождали конкретных Избранных. Хорошим примером может служить Твайлайт Спаркл, которая принимала множество форм, множество тел и появлялась во многих временных моментах. Совсем недавно я наблюдал отклонение, когда она была одним из основателей Эквестрии. Она также была драконом-полукровкой, грифоном-полукровкой. Гриффо-драконом. Она была защитницей пони, у которых в этой дивергенции не все гладко.

— Как? — спросила Рейнбоу, набив рот яблочными чипсами, когда Директор сделал небольшую паузу. — Я имею в виду, как все это могло произойти. Как?

Гриффо-драконов не любят и не любили. Как и многие другие помеси, они страдают от несчастий. Эта гриффо-драконша, будучи шаблоном Твайлайт, пережила еще большее несчастье. Ее яйцо было брошено вскоре после того, как было снесено, и его нашла добрая кобыла по имени Твайлайт Вельвет. Твайлайт Спаркл была воспитана в духе эквестрийских идеалов и ценностей. Она изучала уникальную магию, которой обладала. А когда пришел Смуз и все разрушил, Твайлайт Спаркл была одной из тех, кто сражался с ним. После его поражения она и ее друзья привели выживших на новую землю, не тронутую разложением Смуза.

Раздался тихий металлический стук, когда Директор побарабанил пальцами по подбородку.

— Мне так много нужно сказать. Слишком много. Слишком легко сбиться с темы. — Механический кентавр отнял руку от лица и сложил руки на скелетном туловище. — Со временем цель Скайрича изменилась. С появлением аликорнов, влияющих на наши решения, у этого места появились новые директивы, новые цели. Мы исследовали новые виды магии и устремили свои взоры к бесконечным горизонтам. Конфликт оставался нашим врагом. Так много миров уничтожили себя… С великой магией пришло великое зло, и мы попытались найти способ обеспечить продолжение жизни.

— Мы увидели свой собственный конец. Во многих мирах мы видели, как исчезали кентавры, похожие на нас. Столько шаблонов и экспериментальных форм просто пропало. Исчезли. Как будто их просто стерли с лица земли. Мы не знали, что является причиной этого, но подозревали, что это произойдет с нами здесь, в этом месте, в этой точке отсчета. Когда мы умирали, целые миры погружались во тьму, поскольку не было ничего достаточно сильного, чтобы сдержать великое зло и угрозу гибели мира.

— Наш мир — это своеобразный центр, и мы знали, что если этот мир прекратит свое существование, то все остальное в конечном итоге будет разрушено. Мы планировали создать новый тип аликорна, связанного с могущественными первобытными силами, вечными сущностями, существующими во всех реальностях. Время — это мощная магия, поэтому мы начали с нее. Смерть — тоже первозданная сила, и мы попытались использовать ее. С распространением созданных нами миров, с бесконечным взрывом роста мы обнаружили тонкую, но мощную нить магии, которая сплела все воедино, — магии, уникальной для Бесконечности. А затем, после долгих усилий, мы проникли в саму суть Жизни и научились черпать из этой магии.

Развернув руки, Директор посмотрел вниз на Тарниша, его светоизлучающие кристаллы мигали:

— Мы дали этим первобытным силам тела, сосуды, в которые они могли вселиться. Тому, что когда-то не имело собственной формы, мы придали форму. Мы выковали новую жизнь и начали раскрывать тайны бытия. Ничто не было запрещено. Все было возможно. Используя все имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы, мы создали четырех совершенных существ. По крайней мере, мы считали их совершенными. Там, где мы потерпели неудачу, мы очень надеялись, что то, что мы создали, будет успешным.

— Четверо братьев и сестер были существами огромной силы. Богами, наверное, их можно назвать. Мы взяли неосязаемые, смутные понятия, составляющие основу существования, и дали им тела. Разум. Средства для общения. Мы дали им свободу действий. После рождения мы дали им имена.

— Хронос. Бледный. Вечность. Терра Фирма. Это были имена нашего спасения. Мы, кентавры, играли роли богов, благосклонных творцов, но благодаря этим четверым наше могущество казалось ничтожным. По сравнению с ними мы были никем. Просто насекомые. Мы, кентавры, не смогли создать свое собственное совершенство, но можно утверждать, что мы создали совершенных существ. Они вчетвером возглавили Скайрич, и вскоре наступил золотой век великого прогресса.

Тарниш почувствовал, как что-то внутри него зашевелилось, и его охватило почти неконтролируемое желание разбить Директора в мелкую крошку. Озадаченный, встревоженный своей реакцией, он пытался сдержать ее и недоумевал по поводу своего внезапного стремления к насилию. Возможно, это место ему надоело. В мыслях он видел, как обрушивает на Директора свой гаечный ключ, снова и снова, пока от него не останется ничего, кроме мусора.

— Вечность, тронутая бесконечностью, придала этой магии физическую, осязаемую форму и назвала ее Чернилами. С их помощью она создала новую магию, и эта новая магия дала новую жизнь множеству "когда" и "где", порожденных этой самой фабрикой. Всегда умная, можно сказать, бесконечно умная, Вечность начала проект, который носил ее имя: "Проект Вечность". С помощью своих братьев и сестер она начала сплетать реальность и магию, опираясь на две великие константы — Свет и Тьму. С бесконечным охватом она привязала эти души ко всему мультикосмосу, ко всему, что когда-либо было, ко всему, что есть, и ко всему, что когда-либо будет.

Тарниш услышал жужжание в ушах, словно целый рой пчел, а затем почувствовал что-то влажное и горячее на своих губах. Зажмурив глаза, он посмотрел на свой нос, на морду и увидел кровь. В голове поплыло, а когда он провел языком по губам, то почувствовал солоновато-медный привкус крови.

— О, Боже, — заметил директор. — У тебя кровь. Ты истекаешь кровью. Я чувствую что-то, чего не чувствовал уже много веков.

В глазах Тарниша вспыхнули разноцветные звездочки, а жужжание в ушах превратилось в далекий гул. Кожа вокруг его рога пузырилась, как горячий воск, и из нее проросли два рога. Они росли с удивительной быстротой, но Тарниш не мог наблюдать за ними: его бока были разорваны, плоть отслоилась, и из холки проросли два деревянных отростка. Эти ветви приобрели скелетную форму крыльев и начали прорастать перьевыми листьями.

Кричать было невозможно, и, когда его тело трансформировалось, на свет появилась бумажная пони.