Скайрич
71. Щелчок выключателя
Здесь пахло старым металлом и забвением. Сразу за островком света тьма представляла собой осязаемую силу, жаждущую света, и Тарнишед Типот чувствовал, как она наседает на него со всех сторон. Если свет будет поглощен, тьма полакомится его рассудком, как пирогом, поданным на десерт. Казалось, что в его сознании образовалась рана, пробоина, и теперь в море тьмы течет кровь.
Какие ужасные левиафаны таятся там, привлеченные кровью и светом.
За пределами пространства, где резко обрывается свет, могло существовать сколько угодно ужасных вещей. Возможно, сейчас на них смотрят оскаленные лица, скрытые убийцы, оскверненные существа, жаждущие теплой плоти, потерянной для света. И все же, при всей своей ужасности, эти залы не были ему чужды, и у Тарниша росло ощущение, что он уже бывал здесь, но в другое время — время, когда это место знало свет и рассудок.
Свет ушел, а вместе с ним и здравомыслие; вместе они сбежали из этого места.
— Здесь пахнет. — От тихого шепота Рейнбоу Дэш волоски на позвоночнике Тарниша встали дыбом, и он почувствовал ледяную дрожь, пробежавшую от спины до кончиков ног. — Это как в книжном магазине, когда ты входишь в него, и тебя внезапно одолевает вонь бумаги и чернил. Кому-нибудь еще знаком этот запах?
Винил настороженно кивнула в ответ.
Дэринг Ду, сжавшись в защитной позе, ткнула копытом в груду металлолома и, как кошка, была готова в любой момент отпрыгнуть в сторону. Она постучала по ней еще раз, потом еще, и после третьего, последнего раза, сказала:
— Как ни странно, она теплая — как будто это только что произошло. Тарниш, иди сюда. Ты все еще чувствуешь тепло, как будто печь выключили не более часа назад.
Для Тарниша это подтвердило его самые параноидальные подозрения: они были не одни, и что-то пыталось помешать им. Это могла быть Твайлайт, а могло быть и что-то гораздо менее приятное, что-то враждебное им. Почему он решил, что Твайлайт здесь? В его памяти что-то всплывало, но это что-то было смутным и непонятным, и это что-то расширяло прореху в его рассудке.
А здравомыслие, как бумага, было тонким и легко рвалось.
Твайлайт проходила здесь, напомнил он себе, но не его Твайлайт. О чем он думал, и что заставило его думать об этом? На мгновение ему показалось, что он уловил запах свежей живой зелени, но это было невозможно, ибо живые зеленые существа погибли бы в этой темноте. Его настроение из задумчивого превратилось в раздраженное, словно кто-то закрутил горячий кран и пустил холодную воду, ведь они пришли сюда с определенной целью, а все это было задержкой.
— Мы продолжаем путь, — объявил он своим спутникам.
Самый прямой путь к служебной шахте предполагал пересечение нескольких лабораторий. Он не знал, как еще туда попасть, но подозревал, что есть и другие пути, только очень длинные. Хотя у него и были своеобразные воспоминания об этом месте, они касались только прямого, словно полет вороны, маршрута, и даже они были в лучшем случае обрывочными.
Паранойя, похоже, проходила, и, действительно, его рассудок, казалось, прояснялся. Тот странный момент безумия, случившийся минуту назад, теперь не казался таким уж плохим, и все маленькие кусочки, приведшие его к нынешнему состоянию, выстраивались в ряд. Изгнанница Твайлайт пришла сюда, и все мысли о той Твайлайт, которую он знал, были просто… заблуждением, неправдоподобным и легко опровержимым.
Все было хорошо, лишь бы он не думал о том, откуда он знает, что здесь происходит.
В коридоре было пусто, впрочем, как и везде. Стеновая панель была открыта, и внутри виднелись кристаллические структуры. Кристаллические волокна, кристаллические стержни, внутри которых виднелись слабые пятна света, наверняка потускневшие за века. Открытая стенная панель была окном, через которое можно было увидеть свидетельства смерти.
Обещание нужно было выполнить, Тарниш чувствовал сильное побуждение сделать это, но какое обещание?
Дэринг Ду подошла к стенной панели, встала на задние копыта, упираясь передними в гладкий стальной край проема, и заглянула внутрь. Ее голова сначала наклонилась вверх, потом влево, потом вправо, а затем вниз. Тарниш ждал, несколько раздраженный, но в то же время благодарный за паузу. Когда он добрался до служебной шахты, его ждал ужас.
— Я никогда не видела ничего подобного, — сказала Дэринг Ду, и ее голос слабым эхом прозвучал в отверстии. — Сложность. Здесь, внизу, все выглядит так, как будто они построили гигантский кристаллический город, с небоскребами, зданиями всех видов и дорогами, а потом все уменьшили до почти микроскопических размеров. Некоторые каналы размером с волосок, а некоторые кристаллы меньше рисового зернышка. Такой порядок и точность.
— Как ты думаешь, что это такое? — спросила Рейнбоу Дэш.
— Может быть, фабрикатор реальности? Я понятия не имею.
Затем Рейнбоу Дэш задала вопрос, который никто не хотел задавать:
— А что будет, если мы его сломаем? Ну, знаете, просто хорошенько разобьем?
— Не лезь, Рейнбоу Дэш. — Дэринг Ду опустилась на пол, расправила крылья и отмахнулась от своей подруги-пегаски в сторону проема в стене. — Это ужасная идея, и тебе должно быть стыдно.
— Я не знаю, что на меня нашло. — Рейнбоу пожала плечами, но извинений не принесла.
Теперь, когда Дэринг Ду ушла с дороги, Винил Скрэтч смогла хорошенько рассмотреть кристаллический механизм. Когда она заглянула внутрь, на ее мордочке появилось что-то похожее на радость, а ушки прижались с большим интересом. По крайней мере, она была счастлива, хотя бы на несколько драгоценных секунд или мгновений. Рейнбоу Дэш стояла на краю островка света и прислушивалась, нет ли чего-нибудь, что могло бы скрываться в темноте.
— Посмотри хорошенько, Винил, — сказал он своему товарищу-единорогу. — Но помни, мы должны двигаться дальше. Сдерживать тьму очень тяжело.
Озадаченный, встревоженный, он начал шагать. Он ходил взад-вперед, стараясь не бормотать про себя, потому что ему хотелось, чтобы Винил насладилась моментом своего счастья, но он также хотел идти дальше. Нужно было чем-то себя занять. Он чувствовал необходимость двигаться, и он двигался, и так взад-вперед медленными, размеренными шагами.
Как раз в тот момент, когда он собирался что-то сказать, мягко намекнуть, что надо идти дальше, прямо над головой раздался треск, в ноздри ударил запах озона, и прямо над ним что-то появилось. Оно упало вниз, ударив его по голове с характерным звуком "ТА-ЧОНК!". Прежде чем оно успело упасть на пол, он поймал его, поднял и получше рассмотрел диковинный предмет, появившийся из ниоткуда, и атаковавший его.
Дэринг Ду смотрела на него и, несомненно, молча интересовалась, все ли с ним в порядке.
— Тушеный чернослив командора Круна, — прочитал он вслух, протягивая жестянку. — Дождь из чернослива.
— Как ты думаешь, именно так здесь оказалась другая Твайлайт? — спросила Дэринг Ду.
Тарниш не ответил на этот вопрос: он был слишком занят чтением обратной стороны этикетки. Оглядевшись, он прочитал ее вслух для остальных:
— Знаменитый музыкант Командор Крун знает о важности здоровья кишечника и его влиянии на творчество. Тушеный чернослив Командора Круна: гарантированно поможет вам в музыкальном продвижении. Тушеный чернослив Командора Круна: превратите каждый день в концерт.
За открытой стеновой панелью слышался задыхающийся хрип Винил.
— Я рискну утверждать, что Командор Крун был пегасом…
— У тебя нет никаких доказательств этого, — огрызнулась Дэринг Ду. — Это трайбализм.
— Это не трайбализм, если это правда, — невозмутимо ответила Рейнбоу Дэш.
После некоторого колебания Дэринг Ду ответила:
— Это трайбализм, особенно если это правда.
Как раз в тот момент, когда Тарниш собирался возразить на эти резкие обвинения, на него обрушилось еще несколько десятков банок с тушеным черносливом, что заставило его посторониться. Он отпрыгнул в сторону и стал наблюдать, как из эфира материализуется множество банок с тушеным черносливом. Хотя он никогда не отказывался от бесплатной еды, ему было интересно, почему судьба решила подарить ему чернослив. В последнее время Рейнбоу Дэш мучили запоры, так что, возможно, это было чудесным благословением, ведь тушеного чернослива хватило бы на всех.
— Где-то полки супермаркета загадочным образом опустели, — заметила Дэринг Ду, глядя на банки, которые волей-неволей валялись на полу.
Винил все еще не высунула голову из открытого проема.
— Рейнбоу, пожалуйста, собери эти…
— Почему я? — хныкала пегаска с радужной головой.
— Ты хочешь, чтобы Тарниш обвинил тебя еще и в лени?
Скелетный механоид-кентавр господствовал в комнате. Он лежал кучей, покрытый вековой пылью. Одна рука была вытянута, один палец удлинен, как будто он писал последнее сообщение на полу, или, возможно, указывал на что-то, когда отказ терминальных систем сразил его. Каким было его последнее действие, так и осталось загадкой.
Последняя машина продолжала функционировать, невидимая в гнетущей темноте, и свет рога Винил осветил ее впервые с неизвестно какого времени. Что это была за машина и для чего она служила, было неизвестно, но в бассейне со смещающимся песком постоянно происходила перегруппировка, он завихрялся, на мгновение образуя неясные очертания кьютимарки, разрушаясь, а затем создавая новую. Песок был бесцветным, просто серым, но Тарниш знал, что когда-то он имел цвет и свет.
Откуда он это знал, было неизвестно.
И тут, когда спутники стояли и смотрели на происходящее, случилось нечто удивительное: появились две кьютимарки и не сразу исчезли. Вернее, эти две метки остались, а чуть ниже их появилось еще несколько, как будто это было какое-то математическое уравнение. Затем песок сдвинулся, и все метки исчезли, чтобы образовались другие.
— Как ты думаешь, что это значит? — спросила Рейнбоу Дэш необычайно торжественным тоном.
— Что-то вроде калькулятора судьбы. — Дэринг Ду пожала плечами и заставила тяжелый груз на своей спине сдвинуться с места. — Я думаю, когда правильные метки собираются вместе, это вызывает цепную реакцию, которая приводит к появлению других меток. Может быть. Я не знаю.
— Так, например, как эффект рейнбума? — Рейнбоу Дэш придвинулась поближе к Дэринг Ду и провела одним крылом по шее своего товарища-пегаса.
— Возможно.
— По-моему, это самое страшное в этом месте, — сказала Рейнбоу Дэш. — Никаких ответов. Только больше вопросов. Мне нравятся книги, которые поднимают вопросы, но только если в них есть ответы на них.
— На некоторые вопросы нельзя ответить.
— Я знаю, Дэринг.
— Как писатель, я беспокоюсь именно об этом.
Все вместе четверо пони отошли от загадочной машины.
В комнате впереди виднелся слабый свет. После перехода через множество комнат и пересекающихся коридоров свет был желанным, но пугающим зрелищем, потому что это был не их свет. Это был слабый свет, но это не имело никакого значения. Даже самый слабый свет выделялся в этой первобытной тьме как маяк. Держа наготове гаечный ключ, Тарниш пошел вперед, твердо решив, что эта тьма не станет его могилой.
Он должен был выполнить обещание, но что конкретно и кому — неизвестно.
Вместе со светом послышался тихий механический хрип, какой-то приглушенный треск, который невозможно описать, кроме того, что он раздражал. Невозможно было сказать, что это такое и какова причина звука, кроме того, что он был механическим по происхождению. То, что все эти механизмы вообще функционировали в каком-либо качестве, можно было назвать только чудом. За дверью замигал свет.
Подняв гаечный ключ, Тарниш шагнул в дверной проем.
В стенах ожили невидимые механизмы. Звук был очень похож на слишком медленно проигрываемую пластинку — медленный, искаженный звук, который со временем становился все более различимым. Тарниш почувствовал, как пол задрожал под его копытами, а с потолка посыпались пылинки, похожие на маленькие грязные снежинки. Голос что-то сказал, но язык был незнаком. Прозвучали еще слова, все незнакомые, но некоторые из них были почти знакомы.
Наконец, что-то невидимое произнесло:
— Директор.
На что Тарниш ответил:
— Привет?
— Я не вижу вас, директор. Моя оптика вышла из строя несколько веков назад. Но я чувствую вашу биосигнатуру. Прошло много времени с тех пор, как вы были здесь в последний раз, Директор. Мне кажется любопытным, что вы говорите на языке рабочих.
— Сколько времени прошло с тех пор, как я был здесь в последний раз? — спросил Тарниш.
— Не-и, не-и, не известно. — Наступила пауза, а затем: — Я обнаружил тотальный сбой во времени. Дни иногда длились считанные минуты, а то и секунды. Небесная механика пережила, как казалось, терминальный сбой, но по прошествии неопределенного времени системы медленно восстановились и вернулись в строй. Затем время на некоторое время потекло вспять, в петлю причинно-следственных связей, где реальность продолжала сбрасываться в одну фиксированную точку, и в этот период большая часть моих функций была утрачена. Я боюсь, что ущерб был катастрофическим. Многие жизненно важные системы вышли из строя. — После некоторого жужжания невидимый голос добавил: — Тысячи лет, Директор. Многие тысячи.
— Кто ты? — спросил Тарниш — для него этот вопрос требовал ответа.
— Директор, вы не помните?
— Прошло несколько тысяч лет… много чего произошло.
— Не-не-не-не-понятно. — Под полом что-то лязгнуло, и все задрожало. — Я… Я не знаю, что я такое. Когда-то у меня были тела, много тел, а потом механическое тело, которое вмещало всех нас. Оно отказало, и я укрылся в системах ядра, чтобы сохранить себя. Я — Вероятность и Предсказание. Я оберегаю Симуляцию.
— И что же это такое?
Когда Винил прижалась к нему, Тарниш чуть не выпрыгнул из кожи.
— Директор, в этом все. Как вы можете не знать?
— Как я уже сказал, многое произошло. Вы помните, кем вы были? Ваши тела?
— Нет, не помню.
— Ну что ж, — Тарниш поцокал языком, — я остаюсь при своем мнении. У нас обоих плохая память.
— Пожалуйста, вставьте ваш рог в порт доступа к данным, и все станет ясно, Директор.
— Э, я бы не хотел. Здесь ничего не работает правильно.
— Объяснение Симуляции займет, по крайней мере, одиннадцать лет при нынешней скорости, которая считается годом, и из-за недостатков языка это не будет полным пониманием. Симуляцию действительно можно понять только с помощью мыслей и целых концепций, передаваемых от разума к разуму.
Одиннадцать лет? Это создавало некоторую проблему, и не было сказано, включает ли это время приема пищи и перерывы на горшок. Не говоря уже о том, что у него не было одиннадцати лет в запасе. Тарниш отметил, что на этот раз машина не заикалась при слове "понимание". Машины в стенах, в полу и в потолке жужжали и хрипели, и казалось, что в любой момент все может взорваться.
— Дайте мне краткое резюме, — потребовал Тарниш.
— Директор, симуляция — это миллион, миллиард, триллион миров, бесконечный цикл исследования всех известных вероятностей и исходов. Некоторые миры возникают в середине симуляции, другие стартуют с самого начала. Каждый из них имеет свою собственную динамику времени, в некоторых из них оно идет быстрее, чем у нас, ради изучения исходов.
Интригующе, но не совсем понятный ответ:
— Результаты?
— Наиболее распространенный результат — уничтожение, Директор. Миры с магией, как правило, делают это раньше, а миры с технологией — позже, по мере развития технологии. Миры, обладающие как магией, так и технологией, стремятся вырваться из своей сферы и принести разрушения другим мирам, прежде чем наступит неизбежный крах всего, что с ними связано.
— Значит, всему приходит конец… и нам нужна эта Имитация, чтобы определить это?
— Как все и заканчивается, — ответил голос. — Для многих конец наступает в результате катастрофы типа Грогара или вымирания класса Тирек. Нередки случаи вымирания типа Чейнджлингов. Смуз приводит ко многим концам, как и Техно-Смуз. В некоторых симуляциях конец наступает по вине хранителей, проявлений Света и Тьмы. Я видел миллиард концов, а Симуляция все еще пребывает в зачаточном состоянии.
Тарниш почувствовал первые колющие приступы головной боли. В углу он заметил упавший механоид, почти скелетный автомат-кентавр.
— Многие симуляции показывают, что может быть, — продолжал голос. Параллельные вселенные исследуют "что-если", "что-бы-могло-быть" и "что-еще-бы-могло-быть". Когда архетип Твайлайт стоит на пороге важного выбора, может возникнуть миллион миров, чтобы изучить все возможные варианты развития событий. Таким образом, мы совершенствуем процесс формирования судьбы. Затем, когда необходимость в них отпадает, эти миры трансмутируются обратно в ресурсы, которые затем возвращаются в Имитацию.
— Что, позвольте спросить, представляет собой Техно-Смуз? — спросила Дэринг Ду.
— Сценарий Серой Слизи, — ответила машина. — Обычный исход для магических технологических обществ. Наномашины с питанием от тауматона. Ничто не может остановить Техно-Смуза. Оно пожирает саму магию. Как только общество начинает разработки, ведущие к созданию наномашин с тауматоном, оно обречено. Ни одно из них не выжило.
— И как общества это сделали? — Теперь перья Дэринга Ду были полностью взъерошены.
— Большинство из них начинают процесс как оружие для борьбы либо с угрозой класса Тирек, либо со сценарием конца света класса Грогар. Создавая совершенное оружие, они провоцируют собственное вымирание. Технонекромант Грогар и его киберзомби были уничтожены только Техно-Смузом.
— У меня сейчас столько вопросов, — шепнула Рейнбоу Дэш своим спутникам.
У Тарниша тоже были вопросы:
— Что такое киберзомби?
— Если бы вы вставили свой рог в порт доступа к данным, вы бы это знали, Директор.
На мгновение Тарниш поддался искушению. Но потом он передумал. На самом деле он не был "Директором", а эта бедная машина была в замешательстве. Если машина может быть в замешательстве, то любые активные меры безопасности не смогут ее обмануть. Кроме того, существовали и другие факторы, такие как возраст и состояние этого места. Нет, не будет он совать свой рог в чужие дыры в поисках ответов.
Ответов не будет. Директора больше нет, кентавров больше не существует, смысла во всем этом нет. Никто не вернется, чтобы собрать данные. Все это было бессмысленно, хотя он признавал про себя, что вполне может ошибаться. Его крошечный смертный разум не мог и надеяться понять все это. Но его моральный разум прекрасно понимал одно.
— Симуляция должна закончиться.
— Директор?
— Отключите все это, — приказал Тарниш самым авторитетным голосом. — Не уничтожайте все, но прекратите создавать и разрушать миры ради… чего бы это ни было. Миллион миллиардов миров — вполне достаточно для мультивселенной. Позвольте событиям развиваться. Но остановите эту Имитацию.
— Директор… вы уверены в этом?
По какой-то причине что-то внутри Тарниша действительно было уверено в этом. Все это было ошибкой. Что-то непостижимо огромное бурлило в его сознании, бесконечное море понимания, и на короткую секунду ему показалось, что он — два пони в одном теле. Все это было чудовищной ошибкой, и настало время все исправить. Ощущение, что он уже был здесь, и что он был с теми, кто совершил эту ошибку, не покидало его.
Он должен был выполнить обещание, хотя и не знал, какое именно.
Это был лишь один шаг из многих, чтобы исправить ситуацию ради обещания.
— Тарниш, я не уверена в этом. — Дэринг Ду подтолкнула его крылом, но он не ответил. — Это нечто за пределами нашего понимания. Мы не должны вмешиваться в это.
— Винил… ты — моя противоположность. У нас с тобой есть связь, которую никто из нас не понимает. Мы связаны с этим местом, ты и я… и даже если мы не понимаем этого, мы знаем, что нужно сделать, не так ли? Что у тебя сейчас в голове? Что нам делать? Нужно ли положить этому конец?
Он увидел, как Винил опустила взгляд, и она молча уставилась в пол, потирая копытом подбородок. Дэринг Ду нахмурилась, а Рейнбоу Дэш просто растерялась. Тарниш знал, что Рейнбоу согласится на все, что произойдет, но у Дэринг могли возникнуть возражения. В худшем случае ему придется заслужить ее прощение.
Ответом Винил стал медленный, печальный кивок.
— Отключите симуляцию, — приказал Тарниш. — С минимальным ущербом, насколько это возможно.
— Очень хорошо, Директор. Начнутся процессы отключения. Вред будет сведен к минимуму. При отсутствии контроля над системой новые вселенные будут возникать благодаря магическим флуктуациям. Жизнь будет продолжаться, но без руководства и наблюдения. После окончательной передачи данных на центральный процессор Кольцевого мира в Центральном ядре Галактики все перейдет в неуправляемое состояние.
— Да, — сказал Тарниш, — позвольте саду разрастаться.
— Все это оказалось бессмысленным, Директор.
— Это было бессмысленно с самого начала, — ответил Тарниш. — Имитация была запущена, но все хранители исчезли. Кентавров больше нет. Общество пришло в упадок. Конец. Космических путешествий больше не существует. В настоящее время мы испытываем трудности с переходом от аграрного к индустриальному обществу. Я сомневаюсь, что мы когда-нибудь вернемся к такому уровню развития технологий, который позволил бы нам понять все… это, — он жестикулировал на все вокруг, досадуя, что не может выразить свои мысли словами.
Но одно его настораживало: он понимал, что означает центральный процессор Кольцевого мира в Центральном ядре Галактики. Это было место. Расположение. Что-то похожее на осколок ощущалось в его сознании. Все данные хранились за пределами мира, на случай, если этот мир будет уничтожен или его постигнет худший исход. Откуда и почему он это знал, было непонятно, и от этого болел мозг.
Он чувствовал на себе жгучий взгляд Дэринг Ду.
— Если мы попытаемся вернуть себе все это, — сказал он, прекрасно понимая, что Дэринг Ду не на шутку разгневана, — мы просто повторим те же ошибки. Все, что привело к этому… Скайричу, все это было ошибкой. Я говорю, что мы сами должны совершать ошибки в будущем. Нам не нужно повторять ошибки наших предшественников. Наших прародителей. Отключая Симуляцию, я беру в свои копыта контроль над нашим будущим, над нашей судьбой, и мое будущее станет лучше, если я буду учиться на ошибках прошлого.
— Тарниш…
— Нет, Дэринг… настоящая ошибка — это попытка контролировать жизнь. Она просто случается. Это то, что делает жизнь. Пытаться подстроить игру, чтобы получить идеальный, наиболее желаемый результат, это не жизнь. Мы должны быть свободны в своих собственных целях… и в своих собственных ошибках. Скайрич — это всего лишь средство для установления контроля над вещами, которые мы не имеем права контролировать.
— Тарниш, откуда ты можешь это знать? — спросила Дэринг Ду.
— Точно так же, как я знаю, что дверь наружу закрыта и что на другом конце Фабрики Реальности есть служебная шахта. Я не знаю, откуда я это знаю, я просто знаю. Насколько я знаю, судьба, управляемая оружием, перемещает меня с места на место и заставляет делать то, что должно быть сделано. Я ненавижу это, и я не пожелал бы этого никому другому. Так что Симуляция заканчивается.
— Он прав, Дэринг.
— Рейнбоу? — Пегаска повернулась лицом к своей коллеге.
— Это может быть огромной ошибкой. Не может быть, чтобы я была достаточно умна, чтобы понять все это. Может быть, нет никакого способа понять все это. Может быть, мы здесь для того, чтобы все исправить, не понимая, как и почему. Ничего из этого места нельзя исправить или восстановить. Сохранение его не поможет нам. Цепляясь за него, мы только увлечем себя вниз. Только посмотри, что случилось с последней группой пони, пришедшей сюда. Они тоже не смогли оставить это. Мы делаем то, что не смогли сделать они.
Рейнбоу на мгновение замялась, а затем продолжила:
— А что, если сюда придут другие? Что, если пони, не похожие на нас, придут сюда и испортят эту Имитацию? Что, если все эти ужасные монстры из других миров были каким-то образом доставлены сюда? Это место… все это, каждый кусочек этого, все это должно исчезнуть. Ничто из этого не должно выжить.
— Уничтожение знаний…
— Оставь это, Дэринг. — Протянув крыло, Рейнбоу коснулась мордочки Дэринг. — Копьеносец не мог отпустить. Это наш шанс показать, что мы лучше.
Вздохнув, Дэринг сломалась. По ее щеке скатилась слеза:
— Мы можем быть лучше.
Взмахом крыла Рейнбоу смахнула слезу, застывшую на щеке Дэринг.
— Все ли было отключено? — спросил Тарниш.
Ответа не последовало, только жужжание невидимых механизмов. Тарниш подождал некоторое время, волнуясь и немного боясь, пока не понял, что ответа не будет. Голос, остатки сохранившейся разумности, больше не имел тела. Все, что от него осталось, укрылось в ядре системы, что бы это ни значило, а отключение симуляции означало… самоубийство.
Самоубийство.
Он приказал другому сознанию покончить с собой.
Возможно, искусственная жизнь, но когда-то она была живой. Больше нет. Казалось, его больше нет. Хотя ему было трудно осознать все, он был не менее опечален. Его единственной целью была защита Симуляции, и он даже сказал об этом. Без цели у него не было смысла существовать. Жизнь должна была завершиться таким образом — жизнь сохранялась веками, а потом внезапно исчезла.
Сожаление и стыд навалились на его шею тяжестью мельничного жернова.
— Пойдем, Большой Парень. — Повернувшись, Рейнбоу протянула одно крыло, а затем похлопала Тарниша по шее. — Нет времени грустить об этом. Точно так же, как у меня нет времени грустить о Твайлайт. Мы должны идти дальше.
— Да, — кивнул он, — мы должны продолжать.