Летящий Петух-Щука

Свист раздаётся под облаками, под облаками.
Звонко высекает искры ногами Летящий Петух-Щука!
Точно рехнувшись, все побежали, все побежали.
К счастью, на поезд не опоздали, Летящий Петух-Щука!
Колёса пели: «В Понивилль лети!»
Рельсы скрипели: «Приветов в пути!»
А настроенье было прекрасным, было прекрасным.
Не доверяйте картам атласным, Летящий Петух-Щука!

 

На Мэйнхеттен опустилась ночь. В этот раз она выдалась особенно темной и мрачной. Начинал накрапывать дождь. Засыпающий город готовился встречать завтрашнее утро. По опустевшей улице брела, тускло освещаемая фонарями, одинокая фигура.

Все-то в фигуре этой было подозрительно: подозрительная шляпа, такой же подозрительный плащ и весьма подозрительный мешок, перекинутый через спину. Вся эта подозрительность дает основание для того, чтобы предположить, что перед нами личность загадочная, какой-то даже преступно-криминальной природы. И в самом деле, в эту дождливую ночь по улице шел самый настоящий грабитель. Его звали Хемп Буш. В мешке он нес ту самую шкатулку, которая таинственно исчезла с выставки. Однако, несмотря на, казалось бы, удавшуюся кражу, чувствовал он себя крайне скверно.

«Как же тяжело быть грабителем, — ругался про себя пони, — когда ты прежде ни разу не воровал. Дискорд меня попутал свиснуть именно шкатулку. Нет бы что-нибудь легкое и негабаритное спереть; его и нести удобней, да и в ценности это что-то может не только не уступать, но и превосходить шкатулку. Все, все, кому не лень, в один голос твердят: «сначала думай, а потом – делай». Ну какой из меня вор, если даже такие базовые принципы мною не соблюдаются? Балбес я, а не вор. Тьфу!.. «Но ведь это же Б. А. Жов, знаменитейшая работа, гвоздь программы…» Самое приметное уволок. Сразу, небось, хватятся! То-то шуму будет!»

Пони не заметил, как наступил в лужу. От неожиданности он даже вздрогнул.

«Ай, холодно!.. Я же наверняка и улик после себя просто уйму оставил! Причем улик таких, которые начинающему грабителю могут показаться и не уликами вовсе. Чует мое сердце, что придется изо всех сил зашиваться и выкручиваться. Тут дело одним вызовом в участок не ограничится. Да самый последний детектив поймет, что если шкатулка исчезла ночью, то за ночного уборщика надо хвататься всеми копытами!»

Дождь усиливался. Холод пробирал до костей. Плащ с мешком промокли насквозь.

«Как бы шкатулка от сырости не испортилась, – сверкнуло в голове у Хемп Буша. – Она же еще, зараза, тяжелая. Малахит все-таки, не абы-что. Уже вся спина болит. За пазуху ее засунуть, что ли?»

Остановившись, Хемп Буш снял мешок со спины. Кое-как запихав его под плащ и с горем пополам застегнув пуговицы, пони собрался идти дальше. Но после первых же шагов стало ясно, что из этой затеи ничего толкового не выйдет. Продрогший жеребец устало выдохнул: «Ерунда какая. Так тоже не пойдет. Мало того, что идти нормально не получается, так еще и этот мешок проклятый выскользнуть норовит. Битая шкатулка никому не нужна… Замкнутый круг какой-то: так – неудобно, а так – промокает. А, ну ее!»

Вновь взвалив украденное на спину, незадачливый грабитель удрученно поцокал дальше. Войдя в знакомый подъезд, он начал подниматься на второй этаж по каменной лестнице, ступени которой от времени протерлись до вмятин. Дважды повернув ключ, Хемп Буш отпер дверь в свою маленькую квартирку. Хоть замок и не открывался копытом, назвать его сверхнадежным тоже было нельзя. Включив свет, пони снял с себя мокрые вещи. Плащ со шляпой он небрежно скинул на батарею. Мешок остался обтекать на коврике.

Подойдя к умывальнику, Хемп заглянул в зеркало с черневшей в левом нижнем углу трещиной. На него васильково-синими глазами устало смотрел охристо-желтый земнопони с кьютимаркой в виде трех листьев конопли и короткой гривой, своим цветом напоминавшей еловую хвою. Нахмурившись, Хемп Буш из ванной пошел обратно в прихожую, где лежал мешок. Тут ему показалось что сквозь влажную ткань на него, ухмыляясь, ехидно таращится шкатулка, будто говоря тем самым: «Что, родной, умаялся меня на своем горбу волочить?»

— Ничего, ничего, — сам себя подбадривал пони, — нам недолго терпеть друг друга осталось.

Затолкав кражу под кровать и щелкнув выключателем, пони забрался под одеяло. Как он ни старался, но провалиться в глубокий сон у него так и не вышло. Хемп все время ворочался. Когда он в последний раз улегся на другой бок, на выцветших обоях с голубыми цветочками уже играли розовые блики восхода. Зевнув, Хемп Буш сел на кровати.

— Как хорошо, что сегодня суббота, правда? —спросил он у грязного потолка, на котором виднелись желтоватые подтеки.

Потирая глаза, он спустил задние копыта на пол. Немного помедлив, глядя в пол, пони окончательно встал. Надо было что-то делать со вчерашним добром. Кряхтя, Хемп Буш вытащил из-под кровати мешок, который за все это время совсем не успел высохнуть. Но не все было так плохо. За ночь, проведенную в пыли, шкатулка заметно присмирела и больше не ехидничала.

— Что же прикажешь с тобой делать, ларец с секретом? – как бы в шутку задал вопрос Хемп. – Ты не кошелек, тебя под камнем не схоронишь.

Пони серьезно задумался. К нему уже пришло осознание того, что в его скромное жилище очень вероятно наведаются стражи порядка. Да не просто так наведаются, а еще и с ордером на обыск. Так что, если он, Хемп Буш, ничего не предпримет, его песенка будет спета… Очень часто ворованное перепрятывают из одного места в другое. Этот нехитрый прием может и не помешать нахождению пропажи, но уж точно может его отсрочить. Ухватившись за эту идею, пони пододвинул стул к шкафу, стоявшему в углу. Там, на верхней полке, хранилось постельное белье. Вскарабкавшись на стул, Хемп распахнул дверцы. Недолго думая, он вытащил из-под стопки сложенных одеял белую наволочку в розовый горошек.

— Ну, шкатулочка, — бодро воскликнул Хемп, — пора перепрятываться. От тебя много не требуется, да и мне не сильно напрячься придется. Наволочка хорошая, чистая, неделю назад только из прачечной забрал… И смотри у меня! Не капризничай!

Шкатулка давно уже поняла, кто тут хозяин. От страха она даже сделалась легче. По крайней мере, так показалось пони, который перекладывал ее из мешка в наволочку. Замотав добычу, Хемп Буш растерялся.

«Все-то в моей натуре хорошо, кроме одного – я не шахматист. Не сложилось у меня с привычкой думать на три, а то и на четыре хода вперед. Даже сейчас мысли лишь об одном: «Ах, какой я неумеха». Вот возьму и не дамся так просто. Они у меня еще попрыгают!»

Неизвестно, кто подразумевался под словом «они». Однако совершенно точно можно было утверждать, что этим несчастным не поздоровится.

Жеребец хотел было собрать мысли в кучу, но вот только мысли ни в какую не хотели собираться. Незадача! Понемногу выходя из себя, пони положил сверток со шкатулкой в мешок (будь он неладен).

— Коробка ты драгоценная! Охота тебе мне мозги скипидарить?! – наконец вскричал Хемп.

Наспех закинув на спину уже ненавистную поклажу, пони выскочил из квартиры, оставив дверь нараспашку.

«Я ведь тебя еще и продавать хотел! – кипело у него на уме. — Дрянь ты эдакая, тебя продать мало!»

Пони сердито спускался по лестнице. Ух, как он был зол! Зол на всех: на себя, на полицию, на мастера Б.А.Жова… В общем, сейчас всему миру его недовольства хватило бы с избытком.

Уже намерившись толкнуть со всей силы тяжелую дверь успевшего надоесть ему подъезда, Хемп замешкался. Внимание жеребца уцепилось за пожарный щит, висевший под лестницей.

«А ведь это не такая уж и безумная идея».

Неспроста его так привлекло противопожарное оборудование, а именно ящик с песком, над которым оно висело. Этот красный параллелепипед из фанеры стал той самой ниточкой, что вела к предположительному спасению. План был следующим: шкатулку, завернутую в наволочку, положить в ящик и щедро присыпать сверху песком – так хотя бы был небольшой шанс замаскировать узел.

Задумка была исполнена. Прикрыв крышку, Хемп немного оживился и, как ни в чем не бывало, снова пошел вверх.

«Как там говорилось? – повеселев, вспоминал он. – «Коли шансы на нуле, ищут злата и в золе...» Кажется, что так».

Судьба – особа крайне своенравная. Никогда не поймешь, что же у нее на уме. В духе она, не в духе? Расстроена ли чем-то? Поди догадайся.

Вот и сейчас эта плутовка решила, что сегодня нашему герою просто необходимо еще раз попасть в ситуацию, которая была бы, мягко говоря, на грани.

Поднимаясь, Хемп Буш чуть не налетел на хозяина квартиры, которую он снимал. Земнопони просрочил оплату и, разумеется, не хотел встречаться с владельцем площади. Тот, избежав столкновения, лишь невозмутимо поправил очки.

— Доброе утро.

— Доброе, доброе… — раздраженно бросил Хемп. Сейчас его существо изо всех сил хотело показать, что конструктивному диалогу состояться не суждено.

— Вы не выспались? – продолжал пони в очках. – У вас же сегодня выходной, мистер Буш, не так ли?

Земнопони кивнул.

— Заместо того, чтобы вскакивать ни свет ни заря и бегать Дискорд знает где, могли бы лишний час потратить на сон. Недосып, между прочим говоря, пагубно влияет на здоровье. И концентрация от него ухудшается, и к срокам не получается успевать…

— Какое вам дело до того, сколько я провожу в постели? – желчно перебил его Хемп. – Будет квартплата, будет. Только ради Селестии, не занудствуйте. От ваших нотаций натурально вянут уши.

— Быть может, я и брюзга, но деньги вам следовало бы занести еще неделю назад.

Владелец квартиры хитро блеснул глазами.

— Берегитесь старших; а особенно тех, у которых вы снимаете квартиру. За излишнюю вредность можно и на улице оказаться.

— Знаю, не лезьте в душу.

Пони в очках посмотрел на спину Хемп Буша.

— А к чему вам мешок? – полюбопытствовал он.

— Бутылки сдавал, – не думая, ляпнул земнопони.

— Но ведь пункт приема работает круглосуточно. Или вам захотелось отнести туда стеклотару именно в тот момент, когда принцесса поднимала солнце?

— Может и так. Иногда бывает крайне приятно идти по улице в тишине и одиночестве, когда никто не мешает и не мозолит глаза. Всего хорошго.

— Что ж, до встречи. И еще на будущее посоветую вам не держать дверь в квартиру распахнутой настежь.

На этом разговор был окончен. Уже у себя, закрывшись и подойдя к окну, наш знакомый проворчал: «Брависсимо! Теперь точно что-то будет».

Хохотали все, живот надрывая, живот надрывая.
Взмыл над путями, чешуей сверкая, Летящий Петух-Щука!
Семафор зажегся, страсть полыхает, страсть полыхает.
Радость и печаль в дороге поджидают, Летящий Петух-Щука!
Колёса пели: «В Понивилль лети!»
Рельсы скрипели: «Приветов в пути!»
Кто-то, храпя, уже засыпает, уже засыпает.
Сбросив тяжесть, плавником громыхает Летящий Петух-Щука!

 

По проспекту шел бледно-голубой единорог с белой гривой и таким же белым хвостом. На крупе жеребца была изображена отмычка. Рядом с ним семенил мятный земнопони, невысокий и плотно сложенный, с кьютимаркой в виде миски салата. Его грива имела морковный оттенок. Когда двоица проходила мимо небольшого кафе, единорог остановился и спросил:

— Хочешь выпить ч-чашечку кофе? (Он слегка заикался).

— Ну давай, – согласился его спутник.

В приятной компании, да еще и за чашкой кофе, языки развязываются сами собой. Неважно, кто первым нарушит молчание, ведь в дружеском разговоре значение имеет лишь сам процесс. А тема для беседы найдется всегда.

— А почему пони не размножаются п-почкованием? – как бы между прочим поинтересовался единорог.

Земнопони Коулслоу, его собеседника, этот вопрос слегка озадачил. Он растерянно поставил недопитый кофе на стол.

— Что значит «почему»? Как же ты себе то представляешь? – не понял жеребец.

Его визави за ответом в карман не полез.

— Да запросто. Как гидра: сначала образуется такой н-небольшой бугорочек, начинает расти и понемногу с-становиться самостоятельной м-маленькой пони, которая отделяется от родителя.

— Ну загнул, – протянул Коулслоу. – Ты вот, Мастер Ки, представь сцену: я, значит, сел, напрягся, со всем упорством начал эту шишку отращивать, и тут– Бац! – Заместо одного Коулслоу перед тобой сидит уже два.

— Ах, точно, еще же…

— Вот-вот. Тут и загвоздка. Как же нам тогда меняться? Поэтому мы не почкуемся, а размножаемся куда более приятным путем. Понимаешь, да?

Приятели захихикали.

Миновала недолгая пауза, и Коулслоу со словами «пойду, схожу за газеткой» встал из-за стола и отошел. Минут через десять он вернулся со свежим номером.

— Почитай-ка, Мастер, что в Мэйнхеттене делается, – положил он выпуск перед другом, ткнув копытом в заголовок на первой полосе.

Изучив текст, особо не вчитываясь, единорог заключил: «Шкатулку уже украли».

— Представляешь?

Земнопони сел напротив Мастер Ки.

— Кто-то ворует драгоценности в то время… В то время как это должны делать мы! Беспредел?

— Ф-форменный.

— Ну вот, — негодовал Коулслоу, — опять мы у разбитого корыта. И заметь: о личности преступника в статье ни слова. Зацепок-улик тоже не обнаружили. Понимаешь, да?

— Ловок, п-проныра.

— Не то слово. Так тихонько такое сокровище стянуть – это нужно уметь. Любопытный фрукт этот похититель. Он или мало известен в криминальном мире, или шифруется настолько блестяще, что даже мы теряемся в догадках насчет его персоны.

Зазвонил колокольчик. Открылась дверь. Вошел пегас серого, оттенком напоминавшего углеродистый кальций, цвета, окинувший кафе взглядом хищных янтарных глаз. Со стороны можно было увидеть его метку, изображавшую воробьиное крыло. Подойдя к висевшему рядом со входом зеркалу, он поправил свою земельно-коричневую гриву несколькими легкими движениями расчески, которую после убрал в карман жилетки.

— З-здравствуй, Спэрроу, – заметил его Мастер Ки.

Пегас подошел к их столику.

— А я вас, жеребчики, по всему центру ищу. А вы, оказывается, здесь сидите. Уже все знаете? Ну? (Он мельком взглянул на газету, когда задавал вопрос).

— Обмишурились мы, дорогой Спэрроу Хок, — с досадой сообщил Коулслоу. — Пока мы собирались, ларчик уже успел улететь.

— Ничего, все равно он будет наш.

В интонации Спэрроу чувствовалась некоторая таинственность.

— Есть у меня знакомые, которые нам могут в этом деле помочь. Да, мне тут еще одна птичка нащебетала, что личность преступника не такая уж и неизвестная…Дома Хемпу не сиделось совсем. Раздумья тяготили его настолько, что он решил немного погулять по городу. Во время прогулки и воздухом подышать удастся, и картинка перед глазами сменится, что тоже полезно.Уже в который раз пони зацепился копытом за выступающий край плитки.

— Дискорд побери, снова! – рассержено прошептал Хемп.

«Как же надоела эта идиотская плитка, – хмурился он. – Пока идешь, раз сто двадцать помянешь и Дискорда с Тиреком, и остальную злодейскую братию в придачу. Все обложили! Что тут скажешь? С жиру бесятся. У родственников мэра есть завод, на котором изготавливают эту несчастную плитку, а денежки-то отмывать надо. Вот и кладут везде, где можно, и где нельзя. И ничего тут не попишешь».

Неспешно прохаживаясь по улицам, изредка поднимая глаза на встречных пони и неопределенно следя за проезжающими мимо извозчиками, из-под колес которых вылетал веер брызг, когда они проезжали по лужам, Хемп понемногу успокаивался. Ему казалось, что еще не совсем все кончено и что он обязательно прорвется. Сколько дерзких ограблений было совершено, и сколько еще будет. Пони считал, что лично его кража по степени неслыханности на уровень «ограбления века» претендовать не может. Она скромно стояла где-то недалеко от середины, даже немного уходя в меньшую сторону. Нет. Вся тяжесть проступка будет неизвестна до того момента, пока вору не придется ответить за содеянное. А если и придется, то в любом случае его дальнейшая судьба обещает быть крайне незавидной.

Практически совсем избавившись от утреннего напряжения, земнопони повернул на другую улицу. Еще немного пройдя, он сбавил темп у входа в какую-то подворотню. Нечто остановило его.

«Легенда должна жить, и я ей в этом помогу», — только и щелкнуло у него в голове.

Ни для кого не секрет, что у преступников, к большому несчастью, ум очень часто заходит за разум. Наш знакомый исключением не стал.

Молодая единорожка вышла через черный ход для того, чтобы выкинуть мусор. Сегодня ее выходной проходил спокойно. Но мусорный бак с открытой крышкой заставил ее призадуматься. Некоторые вопросы также вызывали стоявшие рядом с ним пустые бутылки и рваный пакет из картона, лежавший неподалеку. В куче мусора что-то заскреблось и заворочалось. Из нее показался чумазый жеребец с охристой шерстью и гривой хвойного цвета (оттенки из-за налипшего черно-коричневого слоя помоев были едва различимы). Своими васильковыми глазами он торжествующе смотрел на очередную бутылку, извлеченную из мусорных недр. От неожиданности единоржка вскрикнула:

— Бродяга!

— Кто из нас бродяга? – обиженно смерил ее взглядом Хемп. – Мне просто нужны бутылки. Сейчас я вам все объясню…

— Не подходите! Полиция, полиция!

— Да не надо кричать! Вас что, режут? Или грабят?

— Бродяжничество – статья.

— Какое бродяжничество…

— Что здесь происходит?

Подошедшая Коппер Топ нервно поправила фуражку, из-под которой выбивалась прядь желто-оранжевой гривы.

— Офицер, — начала единорожка, — арестуйте его. Тут же черным по белому написано: систематическое занятие попрошайничеством или бродяжничеством.

— Ну что вы одно и то же заладили? – огрызнулся Хемп. – Повторяете, как попугай. С чего вы взяли, что у меня непременно нет дома? Есть, можете не сомневаться. А в бак я полез с одной целью (он протянул ей зажатую копытом бутылку): добыть пустых бутылок.

— Зачем?

— Вот же непонятливая! Для того, чтобы сдать их в приемный пункт.

— В своем ли вы уме? Или вы до такой степени отчаялись, что уже готовы посреди бела дня шариться по помойкам? Настолько вам необходимо грязное стекло?

— Послушайте, граждане, — оборвала этот потрясающий своей художественной силой диалог Коппер Топ. — Я вполне разделяю вашу проблему…

Сняв темные очки, она наградила двух пони оценивающе-строгим взглядом изумрудных глаз.

— Однако, — продолжала офицер, — в этой ситуации полиция бессильна. Тут мы имеем дело с задачей, справиться с которой может лишь карета скорой помощи.

Та единорожка оказалась очень въедливой. Она даже добилась составления протокола, так что Хемпу пришлось заглянуть еще и в участок. От стен этого здания хоть и не веяло чуждой народу властью, определенная атмосфера суровости, присущей правоохранителям, все же улавливалась.

Наш герой, тем не менее, не растерялся и держал себя крайне настойчиво. В итоге бутылки ему все-таки разрешили оставить, но взяли с него честное слово, что Хемп рыться в мусоре больше не будет. Получается, что пони отделался достаточно легко. Он выходил из участка в приподнятом настроении. А после Хемп еще и заработал десять битсов.

— Ну все. И бутылки сдал, и на квартиру хватит, – радовался земнопони. – Красота!

В прихожей его ожидал сюрприз, а именно – письмо, которое он увидел на полу, когда открыл дверь. Хемпу написали родственники из Понивилля. Он узнал, что тетя не на шутку разболелась. Но если б она увидела дорогого и любимого племянника, ей бы сразу полегчало. Так что в письме Хемп Буша просили хоть бы и ненадолго, но приехать. Разумеется, чем скорей – тем лучше. Помимо жалости к тете, пони испытал еще и некоторое провидение. Да, он и в этот раз, словно мышка, не упустил возможности шмыгнуть в лазейку. В Понивилль Хемп решил поехать не порожняком, а со шкатулкой. Можно подумать, что пони окончательно помешался, и бутылки — только начало. Это, вероятно, и так, но совершенно ясно, что маниакальная привязанность к украденному взялась не на пустом месте. Дело явно не ограничивалось одним лишь страхом за собственную шкуру, хотя он и играл далеко не последнюю роль.

Первым делом Хемп решил как следует отмыться. В полиции, куда его чуть ли не силой потащили прямо из мусорного бака, он в самом деле производил впечатление заправского голодранца. Один только запах чего стоил. После душа вспомнилось еще кое-что – нужно было, наконец, занести владельцу квартплату за этот месяц. Хемп знал о своей задержке, но в честь такого насыщенного дня старую проблему, едва ли не на каждом шагу дававшую о себе знать, можно было и разрешить. Собрав нужную сумму в мешочек и завязав веревочку бантиком, пони вышел на лестничную площадку. Поднявшись на этаж, где жил арендодатель, он трижды постучал копытом в дверь его квартиры. Пони в очках открыл практически сразу же.

— Здравствуйте, мне нужно будет срочно ненадолго уехать, – немного резко начал Хемп Буш. – Вот деньги, которые я был вам должен.

— Не может быть! Я думал, что уже не дождусь, – с легкой ноткой сарказма воскликнул владелец. – «Ненадолго» — это где-то дня на два?

— Может и меньше. Еще же многое зависит от расписания поездов.

— Вы поедете в Понивилль?

— Да, родственники отправили письмо.

Пони в очках помолчал.

— Хм. Ну, всего хорошего. И впредь платите в срок, этот раз был последним.

Хемп кивнул. Его уже занял другой вопрос. Несколько дней… Надо же еще послать объяснительную начальству, в которой будет сообщаться о том, что ему нужно уехать по семейным обстоятельствам. Учитывая факт того, что недавно была совершена кража, жеребец понимал: его персона может вызвать еще больше ненужных вопросов и подозрений. Он чувствовал эту тяжелую руку закона в ежовой рукавице, которая опасно нависала над ним. Вот-вот она поднимет бедного Хемпа, больно схватив его за шкирку.

«Но ведь тетя в самом деле больна. Я нужен ей, взаправду нужен, – сам с собой спорил пони. – Но все-таки я разрываюсь: семья или шкатулка? Можно ли считать хорошей идеей потащить настолько антикварную вещь, вдобавок, еще и ворованную, в своем чемодане? А если багаж захотят проверить? Нет-нет, его обязательно проверят. Но не может же это малахитовое чудо вечно лежать в ящике с песком? Дискорд, какой же я эгоист!»

Уже вечерело, когда пони, покончив с написанием объяснительной, отправился на вокзал, в кассу.

Не прошло и получаса после ухода Хемпа, как у пони в очках зазвонил телефон. Звонка он не ждал, но трубку все же поднял. По ту сторону он услышал голос, знакомый своей заговорщической интонацией.

— Да, – ответил ему пони, слегка дотронувшись копытом до душки. – Уезжать собрался. В Понивилль. Наверное, на первом же поезде; уже, кажется, и билет покупать пошел. Когда первый? Точно не сегодня. Может быть, завтра утром. Нет, поточнее сказать не могу. Я просто не знаю… М-гм. Ну, до связи.

Отдыхая, пони мирно болтали, мирно болтали.
Старых знакомых сразу узнали, Летящий Петух-Щука!
В топку дров подкинем, жара добавляя, жара добавляя.
Идёт ровно, густо пар выпуская, Летящий Петух-Щука!
Колёса пели: «В Понивилль лети!»
Рельсы скрипели: «Приветов в пути!»
Осторожней, те, кто хочет напиться, хочет напиться.
Будто рыба, ловко плавает в водице Летящий Петух-Щука!

 

Честно говоря, множество пони, собравшихся на вокзале в выходной день, вызвало у жеребца искреннее удивление. К вечеру те, кто хотел уехать из города, должны были уже покинуть Мэйнхеттен. Зачем, спрашивается, тянуть с отъездом на природу? Логично, что при отправлении утром за городом получится провести больше времени. А если у кого-то командировка, причем срочная? Не только же любители отдыха собрались здесь. Да, посреди выходных отправляться в деловую поездку – то еще удовольствие.

Хемп Буш, кое-как лавируя в толпе, продвигался к кассам. Повернув голову, пони наткнулся на расписание поездов — то что надо. Сейчас в приоритете были рейсы, отходившие рано настолько, насколько это было возможным. Самым первым, в шесть утра в воскресенье, в Понивилль шел скорый курьерский поезд «Летящий Петух-Щука». Сделав выбор, земнопони поторопился встать в конец нужной очереди.

Как и во всех остальных очередях, в этой тоже отдаленно прослеживалось нечто философское. Ожидание безусловно является полноценной частью жизни. Жеребец вел себя спокойно. Разумеется, было неприятно стоять близко к другим, однако если даже он выскажет этот факт вслух, не изменится ровным счетом ничего.

Билет оказался недорогим и стоил всего два битса. «От этого я точно не разорюсь», — подумал Хемп, убирая бумажку в карман своего плаща. Неспешной рысцой пони заскакал к выходу. Радостный жеребец думал о том, как он будет собираться в дорогу. Толпа перестала чувствоваться.

Окружающая действительность сдвинулась на второй план, однако совсем улететь в облачную высь раздумий нашему герою не позволила. Хемп, не смотревший по сторонам, морда к морде столкнулся с одной пегаской. Та возмущенно откинула назад одну из своих кос. Черный форменный пиджак, повязанный на шее бежевый платок в мелкую клеточку, а на пилотке сверкало колесо вагона с расправленными крыльями… Похоже, она была проводницей. На левой стороне пиджака висел бейдж с именем.

— Извините, кхм, Велкин, – смущенно промямлил жеребец в качестве извинения.

Пегаска лишь проводила его удивленным взглядом. Трудно сказать, чем ее заинтересовал этот земнопони достаточно заурядной внешности. Очень может быть, что он напомнил ей героя одного недавно прочитанного романа.

Велкин была молодой кобылкой цементного окраса. Грива цвета маренго с легко-рыжими полосами была заплетена в две пышные косы. Неяркие бирюзовые глаза смотрели внимательно, с должным спокойствием. Мелкие веснушки образ ничуть не портили, даже наоборот, добавляли некоторой индивидуальности. Кьютимаркой Велкин были два облака – кучевое и перистое.

Случайное столкновение с незнакомым жеребцом. Такая, на первый взгляд, мелочь удивительно просто выбила пегаску из колеи. Даже перед сном эта сцена не вылетала у нее из головы.

«Ну в самом деле! Почему он убийца? Почему мне кажется, что он убийца? Наверняка это был самый обыкновенный земнопони, – сама себя упрекала Велкин, ерзая в постели. – А глаза у него все равно были какими-то… Нездоровыми. Какая же это ерунда».

Хмурясь, кобылка улеглась на левый бок, с головой накрывшись одеялом.

В таких пони, как Велкин, романтизм и холодный расчет очень часто вступали в конфронтацию. И обязанность принимать окончательное решение насчет того, к какой же из сторон прислушиваться, ложилась на ее хрупкие плечи. Несмотря на то что трезвая оценка ситуации и точные вычисления давались ей сравнительно легко, романтика, выглядевшая на их фоне крайне заманчивой, добавляла жизни интриги. Хоть со стороны Велкин и могла выглядеть образцом самообладания, на самом деле она владела собой далеко не идеально и порой срывалась, увлекаемая страстью.

«Я же адекватно среагировала? Не вспылила, не закатила истерику… Тихо и мирно выслушала его неуклюжее извинение. Кто он вообще такой, чтоб я тратила на него нервы?»

Пегаска закрыла глаза. Вместе с прошедшим днем, затухали и мысли.

Свежее утро на вокзале текло неторопливо. Лишь редкие служащие, подобно сонным мухам, бродили из стороны в сторону. До отправления оставалось еще много времени, так что Велкин, решив поразмяться, вышла на пустующий перрон. Уже очень скоро он оживет и засуетится. Наслаждаясь прохладой, кобылка зевнула, прикрыв рот копытом. У края платформы серый пегас о чем-то болтал с тремя рабочими. До Велкин долетали лишь обрывки их разговора.

Если держать себя в копытах пегаске худо-бедно, но удавалось, то противиться желанию доносить не выходило совсем. Не во всех случаях это было однозначно плохо, и порой в самом деле удавалось предотвратить нарушения, но все же стоит признать, что роль стукача не красит никого.

«Что это за хмырь в жилетке? И какого сена ему надо? На вокзале, рано утром? – сами собой появились вопросы, ответ на которые Велкин хотелось бы узнать. – Ну-ка…»

Медленно переставляя ноги, стараясь двигаться как можно тише и незаметней, кобылка шаг за шагом приближалась к группе жеребцов. Юркнув за одну из колонн, поддерживавших навес, пегаска навострила уши.

— Ну, — донеслось до нее, — повторите еще раз.

— В восемь часов тридцать минут утра «Петух-Щука» будет подходить к мосту, — грубо басил другой голос. — Наша задача – успеть развести этот самый мост незадолго до указанного времени и дожидаться вас.

«Это что же такое намечается? Диверсия? – испугалась Велкин. — Хотят поезд под откос пустить?»

— А чего такого важного в Понивилль везут? (К двум голосам присоединился еще и третий).

— Не помните? Я же рассказывал, ну? Жеребчик один; Хемп зовут. Дельце просто есть одно, с ним связанное…

— Треть ведь наша, да? Как договаривались? – поволновался второй голос.

— Да-да, не беспокойтесь. Когда с ним закончим, вспомним и про вас.

— Смотри, пернатый, без уверток, – это, очевидно, встрял четвертый жеребец. – Ваше племя известно своей хитростью. Нам только одно слово сказать, и каюк тебе с дружками твоими.

— Вот и получается, что надуть вас означает вырыть себе яму. Жить-то мне хочется, ну?

Дрожа, Велкин начала отходить обратно к зданию вокзала, стараясь ступать осторожно, чтоб цокот по асфальту выходил негромким.

«Караул! Самые настоящие бандиты! – трепетало в ее сознании. – Курьерский поезд в опасности! А на панику совсем нет времени.»

Уже будучи на приличном расстоянии от жеребцов, пегаска сорвалась с места. Дальнейшие действия она планировала набегу.

«Нужно успеть предупредить Сэлмона и сообщить в полицию. Да, лучше именно в таком порядке.»

Сэлмон, а если точнее – Сэлмон Фин, был почти что коллегой Велкин. Он также работал проводником, но только на поезде «Летящий Петух-Щука». Пожилой земнопони пыльно-розового цвета с гривой, напоминавшей паклю, и меткой в виде улыбчивого лосося являлся для пегаски кем-то вроде друга-наставника. Все же стаж работы у него был побольше. В Сэлмоне Велкин ценила открытость и простоту души, под которыми скрывались жизненный опыт и пришедшая с возрастом лукавость, отражавшаяся в неунывающих карих глазах.

По счастливому стечению обстоятельств, пони нашелся быстро. Пегаска застала его выходившим из буфета. Запыхавшаяся кобылка озадачила старого проводника.

— Что стряслось? Где пожар? – озабоченно запричитал Сэлмон.

— Там… На платформе… (Пегаска все никак не могла отдышаться).

— Кто на платформе?

— Преступники! Они хотят напасть на ваш рейс. Железнодорожников подкупили. Мост будет разведен. Надо что-нибудь предпринять!

— Ух. Небось, что-то ценное в поезде углядели.

Земнопони поднял фуражку, которая от волнения съехала ему на глаза.

— Я в догадках теряюсь. А у тебя, Велкин, есть предположения? Чего они умыкнуть намылились?

— В поезде поедет какой-то Хемп, и они собрались с ним по-своему расквитаться.

— Так-так, – проговорил Сэлмон, почесав подбородок. Внезапно его осенило.

— На днях в газетах писали, что криминал совсем распоясался. Веришь или нет, но с одной выставки буквально вчера исчез главный экспонат – шкатулка из малахита. Видать, ворье ее поделить меж собой не может. Вот и цапаются, поезда останавливают.

— Но ведь не повезет же предполагаемый вор шкатулку так запросто, утренним рейсом? – протестовала Велкин. – С законом он может и не дружить, но с головой ведь не рассорился?

— Кто ж его знает? Разные бывают жулики.

— Постойте, у вас тут…

Копытом Велкин смахнула кусочек укропа с рукава пиджака Сэлмона.

— О, не заметил. Спасибо, – ответил вежливостью проводник. – В общем, я предлагаю так: ты звонишь стражам порядка, представляешься и в общих чертах растолковываешь картину.

Пегаска кивнула.

— А я… — рассуждал Сэлмон, повязывая на шею платок, взявшийся из кондукторской сумки, – я попробую с этим загадочным Хемпом разобраться. Авось чего дельное выйдет.

Утреннее небо, едва проснувшееся, было застелено облаками, походившими на мокрую вату.

Порой, когда пони на ногах с самого утра, они не обращают внимания на погоду. Неспокойная душа вынуждает голову концентрироваться на пути из одной точки в другую, не отвлекаясь на обстановку. Рано или поздно пренебрежение деталями захочет сыграть злую шутку именно тогда, когда уже ничего не получится исправить. Некоторые не уделяют внимания мыслям подобного характера. Хорошо знакомый нам вор, к примеру, больше задумывался об общей картине, нежели о тонкостях. Пони обиделся на персонал вокзала. Багаж проверили наспех, лишь поставив галочку на драном чемоданчике. Его открыли, но рыться в нем и тем более просвечивать рентгеном не пожелали. Стыд и позор! Злоумышленник, понимаете, готовится, гриву на себе рвет, укрывает добро от чужих глаз, и такая безалаберность! Другой бы обрадовался настолько феноменальному везению, но только не Хемп Буш.

«Прошляпили вора под собственным носом! – гневно отчитывал их земнопони в своей голове. – Халтурщики… Мне как будто есть до этого дело. Бред!»

От того, что в глубине души Хемп проклинал себя, ему не нравились и поступки окружающих. Он и сам был не лучше работников вокзала, а то и гораздо хуже.

Сколь угрюмым не был бы пони, время от этого своего бега не замедляло. Двадцать минуть оставалось до отправления. Неплохо было бы и пошевелиться. Опаздывать нашему герою тоже не нравилось.

Кто-то окликнул жеребца. Хемп не сразу понял, с какой стороны его звали. Наводнившийся разномастными пони перрон со стороны можно было принять за мозаику. Такое движение весьма не способствовало моментальному вычислению источника звука. Судорожные поиски дали свой результат.

Пони увидел единорога, который решил подойти к нему самостоятельно. Незнакомец попросил жеребца следовать за ним, при этом добавив, что требуется обсудить что-то до невозможности важное и что это совершенно не потерпит посторонних ушей. Земнопони упорно отнекивался. Этот разговор мог его основательно задержать, и в этом случае «Летящий Петух-Щука» в Понивилль поехал бы уже без Хемп Буша. Единорог, тем не менее, напора не сбавлял и упрашивал из последних сил. Поймав его на обещании разобрать конфликт за несколько минут, Хемп с большой неохотой согласился. Жеребца отвели к запасному пути, где и вправду на случайных свидетелей не было и намека. Только у деревянной скамьи стоял один-единственный земнопони. После краткого приветствия выяснилось, что он был заодно с единорогом.

— Дело тут и впрямь нехитрое, однако от тебя, дружище Хемп, зависящее напрямую, – уточнил жеребец. Такое непринужденно обращение знакомого нам незадачливого грабителя заметно смутило. – Так что не задерживай нас и себя и открывай чемодан.

— Что-что?! – взревел Хемп.

Вот это нахальство. Или дело не в этом? А может…

— Хемп, ну чего ты из себя дурачка-то строишь? Не надо. Давай-ка лучше пошустрей шкатулочку вынимай; опаздываешь ведь, сам говорил. Мастер Ки, вон, тебе в этом начинании поможет.

Рог его приятеля начал мерцать.

Мышление рациональное, которое до этого момента помогало жеребцу реагировать на изменяющиеся условия, в мгновение ока улетучилось. Освободившееся место заняли рефлексы, под руководством которых пони хоть и был способен на весьма простые действия, но совершить их он мог автоматически быстро.

Без колебаний Хемп Буш с размаху зарядил единорогу, уже обхватывавшему его багаж телекинезом, передним левым копытом промеж глаз. Мастер Ки, не обладавший достаточной стойкостью, обмяк и без чувств повалился на землю. Что делать теперь? Кричать? Вряд ли услышат. Бежать! Дистанция между ним и земнопони страшно сокращалась. Прижав чемодан к себе, Хемп уже собрался пуститься наутек. Тут наступавший жеребец осадил его:

— Тихо, тихо…

Хемп Буш остолбенел от ужаса. В копыте земнопони сверкнул нож! Эти ублюдки еще и вооружены! За маргиналом вырисовывались еще чьи-то очертания, коих Хемп в горячке рассмотреть не смог. Жуткий земнопони меж тем продолжал идти на скованного испугом жеребца.

— Все уже, поворовал. Дай и другим поворовать, —играючи произнес преступник. – Понимаешь, да?

БАММ!

Каким же гулким и мелодичным получился звон. Пожалуй, ни один колокол в Эквестрии не смог бы повторить этого звука. Рядом с ножом рухнул и его обладатель, потерявший сознание. Немудрено: практически никто не может выдержать удар лопатой плашмя по затылку. Хемп Буш не поверил своим глазам. Мутным силуэтом оказалась та проводница, с которой он столкнулся, когда покупал билет. Уж от кого, от кого, а от нее такой лопаточной агрессии пони не ожидал. Еще и так вовремя. Лихая пегаска, нечего сказать. Как, интересно, она его нашла? Неужто просто повезло? С трудом верилось в то, что у кобылки много свободного времени, которое можно бы было посвятить шпионажу.

— Вы? Но… Откуда…

Хемпа она потрясла до глубины души.

— Не волнуйтесь. Об этих негодяях я позабочусь, – успокоила его прекрасная спасительница, положив лопату на плечо. – Лучше подумайте о своем рейсе, мистер Буш. Как бы вам на него не опоздать.

Много на свете мест интересных, мест интересных.
Никель сверкает в крыльях железных, Летящий Петух-Щука!
Скоро в Понивилль наш рейс прибывает, рейс прибывает,
И, скрипя устало, ход замедляет Летящий Петух-Щука!
Колёса пели: «В Понивилль лети!»
Рельсы скрипели: «Приветов в пути!»
Иногда в поездке нам бывает сложно, нам бывает сложно.
Победить невзгоды все же возможно, Летящий Петух-Щука!

 

«Петух-Щука» состоял из трех темно-зеленых четырехосных пассажирских вагона с сидячими местами. Их закругленная крыша кирпичного цвета выглядела потертой, а вдоль бортов тянулась золотая полоса. Помимо пассажирских, в состав также входило два бортовых вагона и замыкающая платформа, груженная бревнами. В синем, слегка потерявшем насыщенность цвета паровозе отдаленно прослеживались очертания реально существовавших машин серии Ч. На боку его кабины красовался рисунок: стоявшая на курьих ногах щука с петушиным гребешком, гордо расправившая птичьи крылья.

Перед самым отправлением жеребец галопом примчался на пятый путь и в последний момент успел-таки заскочить в нужный вагон. На стеклах вагонных дверей были надписи, сделанные символами, гласившие: «Не прислоняться». Местами краска облупилась, поэтому Хемп, оказавшись в тамбуре, прочитал: «Не прис оня». Пони искренне желал, чтобы этот сумбурный сон уже наконец закончился.

Задорно просвистев, «Петух-Щука» с лязгом тронулся, разминая свои затекшие паровозные мышцы. Хемп устроился на жестком сиденье, поставив чемодан в ноги. Поезд ехал все дальше, мерно и тихо постукивая колесами. За окном уже кончился город, и теперь перед глазами пони плыла безмятежная зелень. Непонятно откуда взялась усталость, то ли физическая, то ли духовная; а может, и обе сразу. Жеребец полудремал. Много дров успел он наломать и сейчас сидел, едва живой, прокручивая в воспоминаниях последние события. Дошло до того, что они начинали казаться плодом воспаленной фантазии и наваждением. Нужно только посчитать: «Раз-два», и из тумана вмиг появится принцесса Луна, которая скажет, что ничего подобного на самом деле не было.

Настало время проверки билетов. Веселый проводник, пока что занимавшийся пони, сидевшими напротив Хемпа, создавал очень живую атмосферу, просто-напросто сдувавшую паутину сна. Пришел черед жеребца. Непринужденно взяв плотный розоватый прямоугольник, старый земнопони поставил на нем дырочки специальными щипцами.

— Так, Хемп Буш, очень хорошо… — отчитался проводник. – Вы по делам едете?

Пони насторожился.

— Вам интересно? – с трудом выдавил Хемп из себя. Странный какой-то этот старичок.

— Да, простое любопытство, — продолжал старый пони. – У меня-то жизнь молодая уж не счесть сколько лет назад закончилась.

«Прилипала!», — подумал про него жеребец. Ему не хотелось говорить. Сил на грубость тоже не осталось. Но что-то подсказывало Хемпу, что от проводника этого отделаться будет непросто. Может, старый земнопони его раскусил? А он, простота, и не понял. Чего стоит проводнику посмотреть ему в глаза, в которых прекрасно и четко отражается душа? Старик сразу узнает о том, какие темные делишки скрываются за ним.

— В общем, почти что и по делам, — нашелся жеребец. Если он постарается вести себя обыкновенно, то все может пройти как по маслу, и поездка обойдется без дальнейших трудностей.

— Ну а все-таки? – не отставал проводник.

— К родственникам.

— А-а, ясно, — земнопони присел на пустовавшее рядом с Хемпом место. – Надеюсь, у вас все живы-здоровы?

— Да…

Жеребец запнулся, не решаясь закончить. Проводник был уже не так весел, и на морде его читалось сочувствие.

— Заболел кто? – спросил он тише прежнего. Уж очень откровенный выходил разговор. Хемп отвел взгляд и прищурился.

— Тетя. Я получил письмо, в котором меня попросили приехать. Говорят, ей станет легче, если рядом буду я.

— Непременно станет, дай Селестия ей здоровья.

Тихо прошла минута.

— А за новостями вы очень следите? – возобновил диалог старый земнопони. – Уж простите меня, старика, за то, что о таком горе напомнил…

— Не особо слежу, — повернулся к нему Хемп. – Сэлмон Фин? (Пони рассмотрел бейдж).

— Верно, верно.

— Вам, Сэлмон, получается, интересно то, о чем пишут всякие журналюги?

— Да ладно вам, — обиделся проводник. – В Мэйнхеттене есть и приличные газеты, не только желтая пресса. Просто мне, как пони, нравится быть в курсе последних событий.

«К чему же он клонит? – пытался сообразить Хемп. – Это уже я, наверное, свихнулся. А вдруг за этим разговором и правда ничего нет? Просто беседа по душам, без подвохов. Чушь! Тут любителей почесать языками пруд пруди, и с какого-то перепугу именно я! Почему? Почему не пони напротив, чтоб их?»

— Мне не нравится только, — продолжал Сэлмон, — что в последнее время как-то много уголовников развелось.

Хемп ухмыльнулся. (Он чувствовал, как начинает потеть, хоть этого было и не видно).

— Из газет узнали? – прозвучал риторический вопрос от жеребца. Проводник на это лишь улыбнулся.

— Сейчас обсуждают что-нибудь? Криминал не понарошку бушует?

— Не то слово! – Сэлмон снял фуражку. – Просто неслыханно! Прям с экспозиции, слышьте-ка, под покровом ночи уволокли главный экспонат – шкатулку работы именитого мастера.

— Воров еще не нашли?

— Ищут, ищут. Но ваша правда, еще не нашли. Больно долго до правды докопаться не могут.

— Считаете, на это предприятие пошел матерый грабитель, подчистивший за собой большинство улик?

— Нет, — задумчиво произнес земнопони. Хемп решил контратаковать.

— Тогда кто?

— Да есть у меня пара предположений…

Сэлмон очень странно взглянул на жеребца.

— …Но это лишь догадки, я пока никого обвинять не имею права. Доказательств-то нет. Скажут еще, что клеветник старый из ума совсем выжил, — взволнованно затараторил проводник, точно оправдываясь.

Мурашки пробежали по спине Хемпа. Кажется, на него уже повешен ярлык преступника, и Сэлмон этот ярлык отчетливо видел.

— Ой, совсем мы с вами заболтались! Мне же работать надо, — спохватился проводник, обратно надевая фуражку. Случайно ли он это вспомнил или нет, оставалось только гадать. – Приятной вам поездки.

Жеребец проводил его, опасливо глядя вслед. В очередной раз оставшись наедине с самим собой, он безвольно прислонился головой к оконному стеклу.

«Может, уже хватит?», — как громом сразила его случайная мысль. Закончить прямо сейчас, пока не поздно. Но в таком случае Хемпу конец.

«И поделом! – рассердился пони. – Так мне и надо!.. Все грозился, отдаваться не хотел, а что теперь?»

От отчаяния Хемп спрятал морду в копыта. Не хотелось на кого-то смотреть, не хотелось видеть этот свет. Вот бы сейчас сгореть от стыда, а шкатулка дальше поедет, без него. Это же могло быть так здорово! Земнопони безмолвно сокрушался: «Бедная тетя! Что с ней теперь будет? Но ведь виноват, виноват же! Сознаюсь, все расскажу. За признание над моим превращением в камень могут и подумать, так? Подумаешь, в сырую камеру засадят. Ну будут только тухлое сено и воду давать. Эдак в разы лучше, чем в виде каменной глыбы».

Предательские слезы стали наворачиваться на глаза. Где Сэлмон? Уже новая идея обуяла жеребца. Деньги и дальнейшая безбедная жизнь перестали значить хоть что-то. Резкий голос совести звучал громко и увесисто.

«Пусть тетя узнает, какой я честный, — встрепенулся земнопони. – Нет, я сам это узнаю!»

Старый проводник не ждал, что к нему подбежит взъерошенный Хемп с обезумевшими глазами.

— Что случилось? – недоумевающе вытаращился на жеребца Сэлмон.

— Знаете, — начал пони, горько усмехнувшись, — а вы ведь в самое яблочко попали…

Мастер Ки и Коулслоу не смогли справиться с Хемпом, так что теперь вся надежда была на продажных работников. Спэрроу Хок выбрался к мосту по тайной тропке, скрытой пролеском. С ужасной и бессильной злобой он наблюдал, как «Петух-Щука» запросто проехал по сведенному мосту, оставив на прощанье белый след из клубов дыма. Вне себя от ярости, пегас помчался к служебной будке. Там он обнаружил единорога в комбинезоне, расслабленно попивавшего чай.

— Разве сейчас ваша вахта? – чуть не крича, осведомился Спэрроу. Единорог лениво повернулся к нему.

— Этих кретинов здесь нет! – вслух подумал пегас.

— Не тревожьтесь, совсем скоро вы с ними увидитесь.

Что-то золотистое вылетело из кармана комбинезона, подхваченное магией. Это был полицейский значок.