Корзина, одеяло и пачка банкнот

Глава 4

После долгой, почти бессонной ночи Копперквик встретил утро. Предстоял долгий день и еще более долгая ночь. Он уже был измотан. Кобылка просыпалась и плакала по ночам, то голодная, то мокрая, то обкаканная. Они с мисс Оддбоди дежурили по очереди, и она учила его всему, что нужно было знать. Земной пони должен был быть очень, очень смелым, чтобы поменять подгузник, ведь у них не было волшебства единорогов.

Примерно в четыре часа утра он усвоил ценный жизненный урок: никогда не пытайся менять подгузник, находясь на заднем конце кобылки, а лучше — в стороне. За то, что он был внимательным отцом, он был вознагражден порцией мочи и хихиканьем мисс Оддбоди. Кроме того, он узнал, что и земные пони, и пегасы берут жеребят за загривок зубами. Это не причиняло жеребенку боли, как опасался Копперквик, и, более того, ей нравилось висеть у него во рту за шиворот.

Что касается того, как это сделать в одиночку, то Копперквик считал, что это невозможно. Сна не будет вообще. За ночь его уважение к кобылам возросло. Они больше не были просто теплыми и готовыми к разрядке его сексуального напряжения телами. Они были великолепными созданиями и потенциальными супергероями, обладающими реальными сверхспособностями.

На кухне пахло горячими тостами с маслом и чаем "Небесная слава". На столе стояла бумажная тарелка с несколькими ломтиками горячего тоста с маслом и расплавленным сыром. Копперквик, который был не самым умным пони, приостановился и посмотрел на бумажную тарелку, приподняв бровь. Повернув голову, он посмотрел на мисс Оддбоди, которая сидела на диване, ела и ворковала с его кобылкой.

Проголодавшись, он в считанные секунды съел тост с сыром и маслом, а потом еще и облизал бумажную тарелку. Он все еще был голоден, но этого было достаточно. Они должны были скоро уходить, а до отъезда нужно было многое сделать, например, подготовиться к целому дню ходьбы. Уши заложило, он понюхал чашку чая, оставленную на столе. В ней было немного сахара и сливок, настоящих сливок. Он несколько раз принюхался — он не очень любил пить чай, но этот пах хорошо, — а потом сунул мордочку в широкую чашку.

Это было похоже на питье жидкого солнечного света. Чай был цитрусовым, лимонным, апельсиновым, и еще каким-то незнакомым. После нескольких глотков он почувствовал себя бодрым, энергичным, отдохнувшим и проснувшимся, и, осушив чашку, задумался, что же в нем такое. В данный момент ему казалось, что он может бегать весь день. Подняв морду от чашки, он увидел термос, стоящий на стойке. Мисс Оддбоди была готова.

— Я приготовила тебе завтрак, а ты его съел, ты мне должен, — сказала мисс Оддбоди. — Честный обмен.

— Ладно, хорошо. — Копперквик улыбнулся, он ничего не мог с собой поделать, в ее хорошем настроении было что-то заразительное, и он подозревал, что это как-то связано с чаем. Он чувствовал, как кровь приливает к его телу и ушам. Неудивительно, что мисс Оддбоди была чокнутой.

— Нам нужно пересечь город и попасть в финансовый район Короны, но не в верхние районы, а в нижние. Нужный нам офис находится глубоко в подвале здания казначейства, но туда нельзя попасть через главные входные двери. Придется идти за здание и спускаться по лестнице, узкой и труднопроходимой, если загрузиться жеребячьими вещами и сумками. Так что будьте осторожны. Там нет окон и много флуоресцентных ламп, которые будут морочить вам голову, и вы совершенно потеряете счет времени.

— Это место похоже на Тартар…

— Не ругайтесь в присутствии своей кобылки, мистер!

Отруганный, Копперквик опустил уши. По причинам, которые он не мог объяснить, ему стало не по себе. Что-то в том, как мисс Оддбоди смотрела на него, заставляло его чувствовать вину и стыд. Ему это не нравилось, ни капельки. Раньше она относилась к этому весело, но теперь… теперь… она что-то делала с ним, возможно, какую-то странную пегасью магию, о которой он не знал.

Пригнув голову, он издал хныканье, прося пощады.

Странное волшебство закончилось, когда мисс Оддбоди снова улыбнулась. Копперквику по-прежнему было стыдно и совестно, но он уже не чувствовал, что ему нужно пойти и встать в угол или отсидеться в коробке для плохих пони, как он делал это в детстве. Вздохнув, он понял, что хочет ещё чаю.

— Пора идти!

Ранним утром Кантерлот был оживленным местом. Развозка молока, доставка хлеба, разлетающиеся газеты — улицы города были заполнены пони. Это несколько затрудняло своевременную доставку. Впрочем, Копперквик умел ориентироваться в дорожном движении, ведь он уже давно работал в сфере доставки. Помня о том, что его еще раз отругают, он очень вежливо пробирался сквозь плотный поток.

— Эй, помнишь, я приготовила тебе завтрак? — спросила мисс Оддбоди, рыся позади Копперквика.

— Ага.

Не успел он произнести эти слова, как почувствовал, что мисс Оддбоди вскочила на его спину и ухватилась ногами за его бока. От неожиданности он вздрогнул и понял, что пегаска почти невесома. Она похлопала его по шее, издала хрюканье, а потом он услышал ее крик: — УИИИИИИ! Я УМЕЮ ЕЗДИТЬ НА ПОНИ!

Из перевязи на его шее послышалось довольное хихиканье-бульканье. Опустив взгляд, он увидел, что на него смотрят яркие янтарные глаза. Его дочь выглядела счастливой, по крайней мере, в данный момент: она была накормлена и вымыта, она была рядом с папой, так что в ее мире все должно быть хорошо. По какой-то причине эта мысль успокоила Копперквика, и он обогнул повозку, а затем ускорил шаг.

Здание казначейства, по крайней мере, его верхняя часть, публичное лицо, находилось в великолепном состоянии. Латунь была начищена, белый и розовый мрамор — безупречно чист, каждое окно — безупречно. Когда Копперквик шел по улице, целая армия пегасов чистила и без того безупречное здание щетками и розовым моющим средством.

После того, как он увидел, в каком состоянии находится здание службы помощи жеребятам, вид идеального здания казначейства привел его в ярость. Копперквик чуть не лишился улыбки, но звуки воркования и бульканья его дочери не давали ему покоя. Группа земных пони чистила тротуары перед зданием пароочистителем высокого давления, удаляя все следы жевательной резинки, оставшиеся на тротуаре.

— Поверни направо, мой благородный конь! — крикнула мисс Оддбоди, хлопая крыльями и ударяя ногами по бокам Копперквика.

Даже аллея была безупречна. Копперквик прошел мимо ряда мусорных баков и контейнеров для вторсырья, затем увидел знак, указывающий, куда ему нужно идти. Он остановился у лестницы, ведущей вниз. Здесь, похоже, останавливалась бригада уборщиков. Лестница была грязной, заваленной мусором, повсюду валялись окурки. Увидев их, он задумался о том, что мисс Оддбоди говорила о курении.

Пегаска спрыгнула с его спины и приземлилась на цемент рядом с ним.

— Это место — просто помойка. Клянусь, каждый раз, когда я сюда прихожу, становится все хуже и хуже. Давай, будь осторожен, ступеньки скользкие от мусора. — С недовольным вздохом мисс Оддбоди отошла в сторону, чтобы дать Копперквику спуститься первым, так как не хотела, чтобы гораздо более крупный и тяжелый земной пони раздавил ее на лестнице. Но перед тем как спуститься, она протянула крыло, чтобы остановить его, и сказала: — Эй, давай-ка ты отдашь мне свой маленькии сладкий комочек, и я спущу ее на крыльях.

— Хорошая идея. Вот, возьми ее.

Внутри было еще хуже, чем снаружи. Копперквик оглядел самый унылый зал ожидания, который ему когда-либо доводилось видеть. Плиточный пол был желтым, а когда-то был белым. Пластиковые стулья были выцветшего бежевого оттенка. Стены не украшали никакие картины. Ни окон. Нигде не было ничего приятного или привлекательного. Стены были грязного оттенка. Единственное, что можно было увидеть во всем помещении, — это табличка с надписью "Возьмите номер".

Внутри зала ожидания находилось множество кобыл и несколько кобылок. У кого-то были жеребята, у кого-то нет. Слышался плач и звуки страдания, как со стороны жеребят, так и со стороны родителей. Все вокруг было залито ярким светом мерцающих флуоресцентных ламп, отчего все цвета были размыты и выглядели уныло. Это место напоминало кошмарные сны принцессы Луны.

Копперквику вспомнился курс промышленной психологии — наука о том, как подавить дух и сломить волю. Он сел рядом с мисс Оддбоди, которая взяла номер и все еще держала на ногах его кобылку. Его девочка выглядела не слишком счастливой, и он опасался, что она может начать плакать от того, насколько убогим было это место.

— Почему вы здесь? — спросила кобылка рядом с мисс Оддбоди. — У тебя есть отец.

Мисс Оддбоди улыбнулась в самой вежливой и профессиональной манере:

— О, я не мать. Я стажер в службе жеребят. Он отец и пришел за помощью.

— Это самая большая чушь, которую я слышал за весь день. Если вы не хотели говорить об этом, почему вы сразу не сказали? — Фыркнув от отвращения, кобылка-единорог подняла на копыта своего грузного жеребенка-земнопони и унеслась куда-то в сторону, стуча копытами по желтому кафельному полу.

Мисс Оддбоди вежливо кашлянула и добавила:

— Иногда эта работа бывает очень сложной.

Копперквик кивнул, а затем спросил:

— Какой у нас номер?

— Вы действительно хотите знать? На самом деле это не очень помогает.

— Просто скажи мне.

— Четыреста одиннадцать. Слава милой Селестии, что мы пришли пораньше.

Слабея духом и телом, Копперквик зашаркал к окну, куда его направили. Сколько времени он пробыл в этом подземелье? Он не знал. В ушах звенело от звуков плача. Его собственная малышка суетилась, но в основном была спокойна. Он устал, он был разочарован, он был зол и подавлен.

— Нужна помощь, мисс? — спросила старая кобыла, сидевшая за окном.

— Да, нужна! — бодрым голосом ответила мисс Оддбоди. — Мистеру Копперквику нужно обратиться за помощью. Я стажер в службе жеребят и я…

— Нет, — сказала старая кобыла с носовым свистом.

— Но он одинокий родитель, и ему нужна финансовая помощь. — Мисс Оддбоди почему-то продолжала улыбаться, но уголок ее глаза подергивался. — Послушайте, здесь есть жеребенок, который вот-вот провалится сквозь землю…

— Тогда, возможно, вам следует выполнить свою работу, мисс, и забрать этого жеребенка, пока он этого не сделал.

Каждое перышко на Мисс Оддбоди затрепетало, и Копперквик ощутил надвигающееся чувство опасности, от которого ему почему-то захотелось описаться. Инстинкты земного пони подсказывали ему, что нужно бежать, бежать как ветер и ни в коем случае не оглядываться. Когда земной пони сталкивается с потенциальным уничтожением, лучшим вариантом для него было бежать.

— Я пытаюсь удержать отца и дочь вместе. — Мисс Оддбоди на мгновение стиснула зубы, а потом добавила: — Я пытаюсь сохранить семью.

— Сначала у нас были отцы-неудачники, которые пытались не платить алименты, а теперь у нас есть отцы-неудачники, которые считают, что наличие жеребенка дает им право прогуливать работу. Жеребцы просто ленивы и никчемны. Как банально. — Старая кобыла скривила губы от отвращения и покачала головой, издав неодобрительное мычание.

— Это совсем не так! — огрызнулась мисс Оддбоди. — А теперь слушай сюда, ты, старая невыносимая мышь, я уже запомнила номер твоего жетона. То, что ты сказала, — это неуместно, а сексизм со стороны служащего Короны карается лишением зарплаты!

Презрительно усмехнувшись, старая кобыла покачала головой:

— Даже если бы я хотела вам помочь, даже если бы я рисковала своей работой, не обращая внимания на то, что это служба для кобыл, я не могу вам помочь.

— А почему бы и нет? — спросила Мисс Оддбоди.

— Вы не показали мне свидетельство о рождении, записи о прививках и племенном регистре. — И с этими словами старая кобыла захлопнула окно и закрыла его на ключ.

— Пойдем, — сказала мисс Оддбоди, ее голос дрожал самым опасным образом, — нам нужно идти.