Весеннее обострение

Глава 22

Рыгнув, Копперквик отодвинул от себя тарелку, а затем просто сидел, насытившись. Все труды Баттермилк принесли свои плоды в виде пирога с макаронами и салата с рубленой зеленью. Без сомнения, он съел слишком много, но как-нибудь переживет и это. Все время, пока он ел, Баттермилк смотрела на него — смотрела, и он знал почему. Протянув ногу, он взял ее щетку в свою и нежно сжал.

— Я знаю, что ты задумала, — негромко сказал он, когда Баттер Фадж криво улыбнулась ему с другого конца стола.

— Задумала? — Баттермилк поправила очки крылом и довольно промурлыкала то, что сказал Копперквик. — Я не знала, что я что-то задумала.

— О, но ты… — Копперквик был прерван тем, что Баттермилк отдернула переднюю ногу и фыркнула. — Ты все еще пытаешься завоевать меня, ведя себя как хозяйка…

— Что?

— Несмотря на то, что ты учишься, и будешь кормилицей семьи, и ты умная, и веселая, и добрая, и щедрая, ты все еще пытаешься завоевать меня, показывая свою домашнюю сторону.

— Чепуха!

— О, но ты… ты все еще пытаешься показать мне, что ты можешь быть традиционной кобылой, которая соответствует традиционной роли, и я думаю, что это мило и восхитительно. — Копперквик увидел, как щеки Баттермилк загорелись румянцем; ее губы зашевелились, но слов не последовало, и больше она не перебивала его. Протянув ногу, он снова взял ее щетку в свою и еще раз сжал. — Ты меня уже покорила. Теперь ты просто выпендриваешься.

— Она всегда была маленькой выпендрежницей. — В словах Баттер Фадж слышалось что-то очень похожее на смех, и с каждым ее словом он струился, как скрытое течение в реке. — Итак, мы отправляемся к Крану? Звучит заманчиво. У меня с этим местом связано много приятных воспоминаний. Я думаю, было бы здорово, если бы вы двое создали там несколько воспоминаний. Именно за это мы любим это место, именно этим мы там занимаемся, и эти традиции должны передаваться.

Наклонившись, Копперквик быстро чмокнул в щеку взволнованную и ворчащую пегаску рядом с собой. Она затихла, но совсем ненадолго, и по ее реакции он понял, что был прав в своих выводах. По какой-то причине Баттермилк, вполне современная кобыла, все еще пыталась завоевать его более традиционным подходом.

— К счастью для вас обоих, я вчера закончила все свои дела, так что сегодня делать особо нечего. Только обычная работа по дому. — Баттер Фадж удовлетворенно вздохнула, а затем повернулась и посмотрела на Эсмеральду, которая почти дремала на полу вместе со своей морковкой и баклажаном. — Жаль, что Мидж приходится работать… но это же почта. Ничто не помешает ему совершать запланированные обходы. — Большая кобыла вздохнула, постучала копытом по своей тарелке и снова вздохнула.

— Муми?

— Я просто хочу, чтобы он был здесь, вот и все. Наверное, у меня сейчас момент земной пони. Я бы хотела, чтобы моя семья была вместе. Ты только что приехала, а уже осталось не так много дней. Я уже представляю, чем все это закончится: у меня будет зять и внучка, и я очень этому рада, но мне грустно, потому что вы двое будете так далеко.

— Муми, мне жаль…

— Не извиняйся, — ворчала Баттер Фадж, пренебрежительно махая копытом в сторону дочери. — Тебя не было много лет, Бизи… много лет… и ты тоже так торопилась улететь. Теперь ты скоро снова улетишь, и я не могу не задаться вопросом, как долго это будет продолжаться?

— Мне очень жаль, — повторила Баттермилк, и Копперквик почувствовал, как ее хватка на его конечности усилилась вдвое.

— Я даже заплачу за билет на поезд… или даже на дирижабль. Как долго это будет продолжаться, Бизи? Вспомнит ли меня Эсме, когда я увижу ее в следующий раз? Или я стану чужой? Слушай, я все понимаю, ладно? Отчасти это моя вина… Я заставила тебя изрядно поволноваться и держала тебя в напряжении, чтобы ты не теряла мотивации. Может быть, я зашла слишком далеко… и, возможно, мне стоит извиниться.

— Мы все уже взрослые, я закончила университет и надеюсь, что немного повзрослела. Мы можем все уладить, Муми. Ты абсолютно права, нам нужно приложить усилия, чтобы снова стать одной семьей. Да, я была зла, зла на тебя, и у меня произошла серьезная ректально-черепная инверсия.

Прошло несколько секунд, прежде чем Баттер Фадж начала фыркать и хихикать при этих словах. Большая кобыла вытерла глаза передней ногой, улыбнулась и продолжила фыркать, даже не переставая. В глубине груди у Копперквика появилось теплое, хлюпающее ощущение, а глаза затуманились.

— Нам надо привести себя в порядок, чтобы можно было идти, — сказала Батер Фадж, несколько раз моргнув. — Нам нужно многое наверстать. Я чувствую потребность наверстать упущенное время.

С запада надвигались неистовые тучи, но они не казались угрожающими, по крайней мере, пока. Копперквик наблюдал за тем, как ялик несется по воде, а его дочь Эсмеральда взмахивала передними ножками каждый раз, когда судно слегка подпрыгивало. В этом направлении было много островов — большие и маленькие, но проходы в реке были довольно узкими, а некоторые настолько узкими, что на них стояли знаки, указывающие, что движение по воде возможно только в одном направлении.

Огромные кипарисы стояли молчаливыми часовыми над островами, и невозможно было сказать, насколько древними могут быть эти деревья. С ветвей свисали комочки вязкого мха, который ловкие птицы собирали для гнезд. Птиц было очень много, многие из них были таких видов, которых Копперквик никогда не видел и не мог назвать.

Мимо галопом пронесся единорог, и его копыта зашлепали по поверхности воды. Копперквик знал, что ему лучше смотреть, ведь не каждый день увидишь единорога, мчащегося по оживленному водному пути. Наверное, это здорово — просто гулять, где вздумается, над чем угодно, от воды до облаков. Если бы Копперквик захотел пересечь реку, ему понадобилась бы лодка или пришлось бы добираться вплавь.

Копперквик повернул голову от Баттермилк как раз вовремя, чтобы увидеть, как мимо проплывает эквестрийский военный фрегат, его сверкающий железный корпус блестел свежей смазкой, защищающей его от ржавчины. От одного этого зрелища сердце Копперквика заколотилось, а пульс участился от восхитительного чувства патриотизма, которого он не понимал, да и не нужно было. Его страна имела на это право, а Эквестрия была его страной.

— Этот мистер Маринер строит здесь военную верфь и станцию для перевозки угля, — сказала Баттер Фадж, управляя своим судном в транспортном потоке. — Ему принадлежат верфи в Ванхувере, и большая часть военно-морского флота на этой стороне континента производится там. Ожидается, что благодаря строительству перевалочной станции здесь появится много рабочих мест, и Дейлс Дельта будет расти.

По какой-то причине, услышав это, Копперквик улыбнулся, так как ему нравилось видеть прогресс.

Остров Кран, как его называли, был лесистым. Деревья были довольно корявыми, странными, и по мере приближения к ним Копперквик ощущал странное покалывание в копытах. Что-то было в этом месте, что-то необычное, что-то, что заставляло его притупленное магическое чувство покалывать. Не так уж часто он чувствовал, как его магическое чувство реагирует на что-либо, а иногда и вовсе забывал, что у него есть шестое чувство.

Ялик подплыл ближе к причалу, и Баттермилк поднялась в воздух, чтобы помочь закрепить судно. Эсмеральда ожила в своей переносной колыбели, ворочаясь и урча; в целом она выглядела весьма возбужденной и счастливой, что успокоило Копперквика после известий о возможных проблемах. В данный момент к берегу была привязана только одна лодка — гребная.

Они с грохотом причалили к пристани, и Баттермилк принялась за работу с несколькими отрезками веревки. Копперквик спрыгнул с ялика, и Эсмеральда повисла у него на шее. По позвоночнику поползли прохладные мурашки, а в шкуре возник статический заряд. Что это за место и почему оно так на него влияет?

— Все это место было создано природой и магией, — сказала Баттер Фадж, отключая питание. — Это все осадочные породы и прочее, что было поднято из дельты. Иди к центру, и вскоре ты увидишь то, что мы называем Кран. Ты не сможешь его пропустить.

Сойдя с причала на землю, Копперквик ощутил любопытный импульс, который, впрочем, не был неприятным. Земля была илистой, бледной, немного песчаной, и пахла солью. Охваченный любопытством, Копперквик отправился по хорошо утоптанной тропинке, двигаясь бодрой рысью, что заставило Эсме подпрыгивать и хихикать. Кусты здесь были усыпаны ягодами, даже такой ранней весной. Он узнал пахучую ягоду и бруснику, а также заросли черники и малины.

Впереди показалась бледно-белая колонна, и он ускорил шаг, разглядывая ее, как какой-нибудь турист. С каждым шагом ему становилось все любопытнее и любопытнее, и теперь он точно знал, что у него есть магическое чутье. Это было похоже на то, как будто стоишь на солнце и тепло проникает до самых костей. И тут он заметил это: крошечная песчинка взвилась вверх, поднятая какой-то невидимой силой.

Он застыл и перевел взгляд на песчинку, пытаясь получше разглядеть ее, взметнувшуюся ввысь на каком-то неведомом вихре. Здесь была магия, впечатляющая магия, и он никогда не видел ничего подобного. Эсмеральда хихикала, извиваясь и пинаясь в своей переноске, но Копперквик почти не обращал на это внимания — он был слишком очарован тем, что видел. Легкое прикосновение испугало его, и он чуть не бросился бежать, а Баттермилк недоуменно смотрела на него, поглаживая по шее, пытаясь успокоить.

— Иди и посмотри, — сказала она, указывая другим копытом на белую колонну.

Потрясенный, Копперквик пошел вперед вместе с Баттермилк, снова ощущая себя жеребенком. Мир был слишком велик, слишком загадочен, как и в его юности, когда лестницы были невозможными препятствиями, а лужи на детской площадке — огромными океанами. Несколько лет назад он пересек океан в поисках лучшей жизни, и воспоминания о тех лужах уже никогда не были прежними. Все превратилось в путаницу воспоминаний, например, отец, казалось, уменьшался в размерах по мере взросления Копперквика, или мамины пироги становились все меньше и меньше.

Когда он приблизился к колонне, то увидел, что от нее откалываются куски породы и падают на землю внизу. Но еще более любопытной была вода: она стекала по колонне, скатывалась с острой верхушки и падала вверх, в небо. Это был… Копперквик силился вспомнить название… Сталагмит? Нет, не может быть, сталагмит образовывался от стекающей сверху воды. Поразмыслив, он пришел к выводу, что это перевернутый сталактит, потому что вода капала с его верхушки.

Вода каким-то образом поднималась снизу, из реки, из-под земли; она фильтровалась через остров, оставляя после себя отложения, и все минеральные вещества, оставшиеся после нее, образовывали эту колонну, так называемый "Кран". Судя по всему, часть его осыпалась и образовала еще одну площадку. Но что привело к этому?

— Выглядит по-другому, — прошептала Баттермилк в дергающееся ухо Копперквика. — В последний раз, когда я его видела, он был намного выше. Наверное, кто-то отломил его, и ему пришлось начинать все сначала. Он мягкий и хрупкий.

Вода ровным потоком устремилась вверх, не подчиняясь гравитации, и упала в небо. Что из этого получится, Копперквик понятия не имел, а если и задумывался об этом, то испытывал почти непередаваемое головокружение. Вздохнув, он заметил, что его грива парит, как и грива Эсмеральды, которая теперь щекотала ему подбородок.

— У меня такие приятные воспоминания об этом месте, — сказала Баттер Фадж, присоединившись к ним.

— Какие, например, Муми?

— Здесь мы тебя сделали.

— Муми! — Баттермилк теперь кривилась из-за своих передних копыт, которые закрывали ее лицо. — Неужели ты должна быть настолько смущающей?

Ворча, Баттер Фадж закатила глаза:

— Успокойся, Бизи. Я вообще-то хотела поделиться хорошим воспоминанием, а не заставить тебя умереть от смущения.

— Но это очень неловко, — ответила Баттермилк, качая головой. — И это общественное место. Как ты вообще могла узнать? Я имею в виду, зачатие и все его разнообразные трудности…

— Бизи, — отпарировала Баттер Фадж, и Баттермилк замолчала. — Там, вдалеке, я затащила Миджа в кусты и уселась на него. Мы уже несколько раз успели побаловаться друг с другом, но мне хотелось узнать, какие у него намерения в отношении меня. Было около полуночи, и весь остров был в нашем распоряжении… только мы и светлячки.

Очки Баттермилк теперь полностью запотели, а Копперквик стоял и слушал.

— Мы с Миджем говорили о том, чего хотим от жизни… Он ясно дал понять, что хочет сына, а он пони с простыми, понятными потребностями. Не знаю, сколько времени мы проговорили в тех кустах, но в конце концов все немного разгорелось, одно привело к другому, и тогда мы сделали то, что обычно делают молодые влюбленные пони. Это было не так, как в другие разы, совсем не так. В конце всего этого у меня было такое… такое… чувство. Как будто все мои чувства земного пони кричали на меня. Я подошла к крану и сделала то, что не должна была делать, — дотронулась до него. Это повергло меня в шок. После этого я чувствовала себя очень странно. В итоге мы с Мидж вместе смотрели на восход солнца, и я уверена, что именно в ту ночь мы сделали тебя.

— Спасибо, Муми. — Свекольно-красная Баттермилк подлетела к месту, где стояла ее мать, опустила голову и поцеловала ее в щеку. — Это была очень милая история, и единственное, о чем я сейчас жалею, кроме того, что мне мучительно стыдно, — это то, что папа хотел сына.

Баттер Фадж хихикнула и наклонила голову вверх, чтобы посмотреть на свою дочь:

— Для Миджа это никогда не имело значения. После твоего рождения он сошел с ума, потому что был так влюблен в тебя. Бывало, что я ревновала и немного ненавидела его. Я никогда не делилась с ним любовью, которую считала своей обязанностью, поэтому у нас были только Мидж и я. Я ни за что не смогла бы разделить его с другой кобылой. Мне было тяжело просто делить его с тобой… Я долго не могла смириться с этим. Бизи, я думаю, что твое чувство собственничества досталось тебе от меня. Надеюсь, оно никогда не принесет тебе вреда.

Немного отступив назад, Копперквик дал двум кобылам немного столь необходимого пространства.