Весеннее обострение

Глава 33

— Эй, ты выглядишь сонной, малышка. Ты не выспалась? Нет, не ворчи. Ты не совсем та малышка, которую я ожидала, но я все равно рада, что ты у меня есть. Ои, нет… только не это. — Баттер Фадж легонько обняла кобылку, прежде чем она успела разразиться истошным воплем, и, к ее облегчению, этого оказалось достаточно, чтобы ненадолго отвлечь.

— У меня для тебя есть кое-что особенное. Рисовый пудинг. Он будет вкусным и тягучим, и для тебя это будет лакомством, я думаю. Наверняка ты голодна. Наберись терпения, все будет готово в кратчайшие сроки.

Эсмеральда моргнула, оглядела кухню, а потом спросила:

— Дада?

В ответ Баттер Фадж улыбнулась широкой ухмылкой, от которой уголки ее глаз сморщились:

— Твои папа и мама наверху. Я немного расстроена из-за всего этого, правда. Это все не по правилам. Я счастлива, что они вместе, но меня мучает вопрос, что их разделяет. Все эти обстоятельства и тому подобное. Они должны быть женаты, прежде чем делать то, что они делают, но твой Дада… он хороший и правильный пони. Я верю, что он будет хорошо относиться к моей маленькой Бизи.

— Бизи?

Услышав эти слова, Баттер Фадж сделала преувеличенно удивленное выражение лица. Ее глаза расширились, уши встали дыбом, а после того, как они навострились, она заставила их вилять, что заставило маленькую кобылку почти улыбнуться:

— Ои, точно. Бизи. Бизи — твоя мама, а я — мама Бизи, так что я — мама твоей мамы. Конечно, брак еще не состоялся, но я уверена, что он состоится… Я надеюсь. Я очень надеюсь… иначе я буду ненавидеть себя за то, что позволила этому случиться с моего благословения. Эсмеральда, я не из тех, кто доверяет, так что это вряд ли. Мне не по себе от того, что это происходит. Маленькая Бизи… Я думаю, что совершила несколько ошибок, и теперь, расслабившись, пытаюсь исправить положение. Это трудно, Эсмеральда. Очень трудно.

— Бизи? — С надеждой кобылка земного пони устремила умоляющий взгляд на бедную Баттер Фадж, возможно, надеясь, что добрая кобыла заставит Бизи появиться.

На плите загремела крышка кипящей кастрюли, а сверху послышался ровный ритмичный стук. Баттер Фадж на мгновение взглянула наверх, а затем переместилась, потому что от такого сидения у нее свело бедро. Хотя ей было неприятно это признавать, она становилась старше, хотя еще не была старой. Но жизнь, проведенная в тяжелом труде, настигала ее. Иногда у нее болела спина или бедра, но не настолько, чтобы замедлить работу.

— Они находятся там уже больше часа, и этот стук продолжается уже не менее сорока минут. Эсмеральда, я не из тех, кто осуждает или сует свой нос куда не следует, но должна тебе сказать, что это впечатляет. Без сомнения, ты будешь часто слышать подобное, когда вырастешь. Творог и сыворотка, надеюсь, с Бизи все в порядке. Она такая маленькая.

— Флорп! — Показывая одним копытом на свой рот, Эсмеральда сделала самые печальные глаза, на которые была способна, а затем повторила: — Флорп!

— Подожди, мне придется тебя опустить, чтобы я могла проверить рисовый пудинг. Не смей плакать. Я не могу делать два дела одновременно, и если ты будешь плакать, мне придется тебя успокоить, а это значит, что придется дольше ждать еды.

Терпение Эсмеральды лопнуло, и ей оставалось только одно требование:

— Флорп!

Испугавшись, Баттер Фадж опустила Эсмеральду на пол и стала ждать, что будет дальше. Эсмеральда. Такое забавное имя для бурро; когда Баттер Фадж только узнала, как зовут жеребенка, она хотела многое сказать, но сдержалась. Теперь же, по какой-то странной причине, она не могла представить себе, чтобы назвать кобылку как-то иначе. Имя было идеальным и подходило ей.

— Флорп? — Эсмеральда снова показала копытом на свой рот, а затем, опустив копыто вниз, похлопала себя по животу. — Оу.

— Держись за свой подгузник, малышка. Уф! Мне действительно нужно сократить количество творожных сырков и подливки к жареному картофелю.

Вставание потребовало больше усилий, чем ей хотелось бы, и Баттер Фадж, как кобыла, слишком хорошо знала, как покачивается ее задняя часть. Майти Мидж настаивал, что ему нравятся ее покачивания, но она была недоверчива и неуверенна. Как это часто бывает, жеребцы говорили одно, а делали другое — обычно это делала молодая кобыла, которая была вдвое моложе его и чей зад еще не стал дряблым с возрастом.

Поход к плите был недолгим, и пока все шло хорошо. Плача пока не было, но были самые разнообразные суетливые звуки: сопение, фырканье, мычание и хныканье. Когда крышка была снята, оттуда донесся восхитительный запах, наполнивший кухню пьянящим ароматом ванили. Консистенция была еще довольно жидкая, что было прекрасно. Теперь нужно было только остудить, а это уже проблема. Придется проявить изобретательность, иначе терпение Эсмеральды наверняка иссякнет, и это будет катастрофой. Пока она не забыла, Баттер Фадж выключила плиту.

— Ои, потом надо будет постирать. Учти, я не буду этого делать. Бизи уже большая девочка, и она сама может постирать. Что подумают соседи, если я развешу простыни сушиться? Это не мой день стирки… проклятье. Они будут говорить… все пони будут знать, что что-то не так.

— Творог? — Эсмеральда изо всех сил старалась выглядеть одновременно и обнадеженной, и печальной.

Напевая себе под нос, Баттер Фадж помешивала кастрюлю большой деревянной ложкой и где-то на середине помешивания решила, что ей не очень-то и мешает стук сверху. Может быть, это приведет только к хорошему. Это не так сильно беспокоило ее, как она думала, и действительно, так и должно быть, если Баттермилк вернется домой и будет воспитывать семью здесь, в этой обжитой усадьбе.

Честно говоря, Баттер Фадж была совсем не против.

В рисовый пудинг бросили брусочек сливочного масла, и Баттер Фадж начала помешивать, надеясь, что он немного остынет. Эсмеральда суетилась, но не плакала. Нет, она пантомимически изображала свою скорую кончину, корчась и жестикулируя ртом и животом. Если верить ее печальным глазам, она умирала, и в любую секунду могла скончаться от голода.

— Творог и содомия!

От этого Баттер Фадж выронила ложку:

— Эй! Хватит с тебя! Эй, что за маленькая негодница! Где ты научилась таким выражениям! Я знаю, что ты голодна, маленькая дрянь, но язык! Что твои папа и мама говорят рядом с тобой?

— Флорп! — Сидя на свежем подгузнике, Эсмеральда протестующе размахивала передними ногами.

— Это должно остыть, лакомка! — Взяв ложку, Баттер Фадж продолжила помешивать варево, не сводя глаз с Эсмеральды.

— Вумумулум! — Высунув язык, Эсмеральда сердито надула щеки и продолжала размахивать передними ногами. Один раз она подпрыгнула, чуть не потеряв равновесие, и, едва не упав, издала вопль. Покраснев, она издала скулеж от досады, а потом просто сидела с угрюмым видом.

Что-то во всем этом показалось Баттер Фадж чрезвычайно забавным: все ее ожидания относительно дочери были разрушены, а значит, и внучки тоже. И все же она была здесь, на своей кухне, с жеребенком, который наверняка не принадлежал Баттермилк, и Баттер Фадж все больше и больше нравилась эта маленькая кобылка, и нельзя было отрицать ни того, что ее дочь называла этого жеребенка своим.

Баттер Фадж пришло в голову, что она придерживается своих взглядов, и есть вероятность, что ее мировоззрение не выдержит этого. Ее дочь была наверху, в комнате для гостей, незамужняя, с земным пони — племенем, которому Баттер Фадж доверяла меньше всего, хотя сама была из него. Хуже того, Баттер Фадж позволила этому случиться в ее доме — она отдала свою дочь в копыта кошмарного сценария, от которого может быть большой вред — самый худший вред, потому что кто знает; Копперквик, при всей его кажущейся доброте, все еще был земным пони.

А все пони знали, что говорят о земных пони.

От всего этого в душе бедной Баттер Фадж нарастало страшное беспокойство. Что она наделала? Что она сделала? О чем она думала? Как все это могло случиться? Потрясенная, она стояла у плиты, мышцы ее напряглись, заплясали, а в сердце появилась ужасная тяжесть, которая очень ее беспокоила.

— Эй, Эсмеральда… Знаешь что… Мне кажется, никто не говорит себе: “Я вырасту и стану фанатиком”. Может быть, кто-то и говорит, но не я. Я этого не планировала. — Она вздохнула, долгий, протяжный стон, который почти превратился в клекот. — Я страшно раздражаюсь на Баттермилк из-за всего… из-за всего. Она получилась такой идеальной и хорошей. Я не могу доказать, что она не права, Эсмеральда. Я хочу, чтобы она ошибалась… и думаю, это потому, что я сама не хочу ошибаться. Я не знаю, что я говорю.

— Содомия!

— Да, это как раз то, что я хотела сказать, малышка. — Баттер Фадж, слишком удрученная, чтобы наказывать свою внучку, кивнула.

Один ужасающий, напряженный крик нарушил спокойствие момента, и все волосы на позвоночнике Баттер Фадж встали дыбом. Наклонив голову, она посмотрела вверх, на потолок, и не успела отреагировать, как раздался еще один вопль, еще более громкий, чем первый. Баттер Фадж оказалась в самом ужасном месте, и первым ее инстинктом, первой реакцией было подняться наверх и разорвать Копперквика на части. Но она так и застыла на месте, не в силах пошевелиться, а в глубине ее сознания звучал редко слышимый голос, говоривший, что Копперквик, земной он пони или нет, никогда бы не стал намеренно причинять боль пони, которую он любил.

Даже сейчас, после криков, Баттер Фадж не могла отрицать, что ее дочь любима. Должно быть, случилось что-то ужасное, несчастный случай. Иногда, в пылу азарта, случается всякое, даже с самыми лучшими влюбленными. Даже Майти Мидж иногда стучал в дверь без предупреждения и всегда извинялся. И хотя сейчас сердце колотилось, едва не задыхаясь, она отказывалась верить, что Копперквик нарочно причинил вред Баттермилк.

Сверху раздался третий и последний крик…

Баттермилк была абсолютно мокрая, промокшая насквозь,растрепанная и вонючая. Баттер Фадж все еще не решалась притянуть дочь к себе, потому что это было бы странно. Ее маленькая пегаска — теперь она была кобылой, как никогда раньше, — испуганно озиралась и задыхалась при каждом вдохе. Она стояла в дверях кухни, зажав хвост между задними ногами, и вся взрослость, которую она обрела вдали от дома, теперь казалась ушедшей.

— Бизи, что случилось? — Позади Баттер Фадж суетилась Эсмеральда, которую все еще не покормили. — Ты выглядишь ужасно, Бизи… что случилось? Ты пострадала? Ты в порядке?

— Муми! — Баттермилк как-то выдавила это слово и зажмурила глаза. Пот, смешанный со слезами, стекал по ее лицу, капал с пушистых щек и оставлял темные пятна на полу вокруг передних копыт.

— Бизи, ты пострадала? — Баттер Фадж ждала ответа, хоть какого-то облегчения своего растущего ужаса.

— Муми! — Баттермилк закричала, ее глаза все еще были закрыты, а все ее тело было негибким и жестким. — Презерватив порвался! Он лопнул! Он не смог удержать все!

На это просто невозможно было ничего ответить, и Баттер Фадж оцепенела. Ее уши поднимались и опускались, рот открывался и закрывался, а глаза моргали каким-то странным, почти механическим образом, пока она пыталась осмыслить то, что только что сказала ее дочь. В голове мелькали слова, превосходящие по количеству звезды, — слишком много слов, чтобы их осмыслить, слишком много слов, чтобы их произнести, слишком много слов для какого-либо рационального ответа.

— Что мне делать? — Баттермилк снова стала похожа на кобылку, тихую и кроткую. — Во мне столько всего. Потоп.

— Возвращайся наверх, Бизи…

— Муми, что? Помоги мне! — Глаза Баттермилк распахнулись в шоке.

— Бизи… возвращайся наверх. Ты ведешь себя как истинная эгоистка…

— Что? — Обиженная, растерянная, с выражением предательства в глазах, Баттермилк заерзала на месте.

— Бизи — это был, пожалуй, самый тяжелый момент в жизни Баттер Фадж как матери, и ей очень хотелось утешить дочь — Бедный Коппер, наверное, сейчас умирает от страха, а ты его бросила. Если тебе страшно, попробуй представить, что чувствует Коппер. Иди наверх, Бизи. Тебе пора оставить жеребячьи штучки. Стань кобылой, Бизи.

— Ты права… — уши Баттермилк поникли, а голова низко опустилась — Бедный Коппер.

Когда Баттермилк повернулась, чтобы уйти, Баттер Фадж была уверена, что ее сердце разорвется. Суетливость Эсмеральды уже невозможно было сдержать, и маленькая кобылка, возможно, увидев свою мать в таком ужасном состоянии, начала хныкать. Баттер Фадж все еще хотела броситься к дочери, чтобы утешить ее, успокоить, как-то сгладить ситуацию, но Баттермилк уже выросла — маленькая Бизи улетела. Но оставался еще один жеребенок, которого можно было утешить, и это было единственное, что делало всю эту ужасную ситуацию терпимой.

— Эй, Эсмеральда, бабушка скоро подойдет, не волнуйся. — Баттер Фадж задержалась еще на секунду и смотрела, как ее дочь исчезает за дверью кухни. Послышался стук копыт по лестнице, такой торжественный и завершающий. — Бедная малышка, — пробормотала она про себя, — я бы предположила, что у тебя скоро появится братик или сестричка. Проклятье… Бедная Бизи, должно быть, чуть не писается от страха за свое будущее. Никогда не думала, что скажу это, но я не хочу, чтобы это случилось.

Шаркая по кухне, не в силах поднять копыта, Баттер Фадж отправилась удовлетворять потребности Эсмеральды.