Fallout: Equestria - Lost in time
Глава 10. Загадка с зелёными глазами.
Глава 10
Загадка с зелёными глазами.
— Так появилась Эквестрия! Как-нибудь напомните мне рассказать о том, как я получила свою кьютимарку: это очень интересная история!
Конец.
Я где-то слышала, что перед концом у пони перед глазами пролетает вся жизнь. То ли это утверждение было ошибочно, то ли мой конец был каким-то неправильным, или, возможно, дело было в том, что, как вы, наверное, уже догадались никакой это был не конец — а то как бы я это написала, в самом деле? В любом случае, жизнь у меня перед глазами не пролетала. В моей голове едва успела мелькнуть одна-единственная мысль:
«Неужели это всё…?»
А потом я внезапно осознала, что я не падаю. Я болтаюсь в воздухе, зацепившись за что-то плащом. И болтаюсь я почему-то одна. Куда пропала та единорожка, я не имела ни малейшего понятия. Что с ней стало — я не могла вспомнить, как ни пыталась. Неужели, я уронила её?
Я открыла глаза.
Перед моим носом был крутой, каменистый склон Каньона. Под моими копытами, как и ожидалось, была пропасть, но единорожки там не было. Там не было вообще ничего, кроме груды обвалившихся за две сотни лет булыжников и нескольких ржавых, ярко окрашенных бочек с отходами, чьё содержимое заставляло дозиметр в моей сумке тикать даже на такой высоте.
Но если её там не было, то куда она могла деться?
Внезапно, сверху донеслись неразборчивые слова, словно их говорили с набитым ртом:
— Фево фисифь? Фотнифайся тафай!
Я в недоумении подняла голову.
Надо мной, на краю обрыва, держа зубами край моей накидки, стояла та самая единорожка. Я моргнула.
Кобыла закатила глаза и потянула меня за плащ, пытаясь вытащить из расселины. Я, наконец, опомнилась, и взмахнула крыльями, поднимаясь в воздух. Видя это, единорожка сердито выплюнула край плаща, который не замедлил свалиться мне прямо на лицо. Когда я его откинула, чтобы он висел как полагается, я увидела, что её уже нет на том месте.
О, и за всей этой кутерьмой я пропустила ещё одну деталь: на той стороне Каньона всё ещё стояли рейдеры. И, кажется, они снова собирались по нам стрелять. Зачем — я была без понятия. Может быть, они просто были злыми пони.
Я пулей вылетела из расселины и рванула за единорожкой следом.
БАХ!
Я припустила ещё быстрее. Откуда-то из глубин моего сознания возникла мысль, что если лететь не прямо, а зигзагами, по непредсказуемой траектории, то попасть по мне будет намного сложнее. Единорожка тоже петляла как заяц, мчась от обрыва со всей доступной ей скоростью. Я вскрикнула, когда одна пуля задела моё копыто. Его словно огнём обожгло, хотя, когда я позже осматривала себя, я обнаружила там только небольшую саднящую царапину. Я только прибавила скорости.
Внезапно я поняла, что единорожки рядом нет. Я что, уже её обогнала? Когда успела?
Обернувшись, я обнаружила, что она неподвижно лежит на земле. Под ней на земле медленно скапливалась лужа крови, стекающая из раны на боку. Я кинулась обратно и упала на землю рядом с ней. Слава Эквестрии, она ещё дышала. Я отчаянно пыталась вспомнить, что в таких случаях велит делать курс по оказанию первой помощи, но паника перебивала все размышления. К счастью, я всё же додумалась скинуть плащ — его можно было использовать быстрее всего — и прижать рану, чтобы остановить кровь. Но дальше-то что?
Пуля просвистела так близко, что я услышала её звук даже за этим ужасным грохотом. Нам всё же крупно повезло, что не у всех рейдеров было с собой огнестрельное оружие. А ещё, что имеющееся было в крайне плохом состоянии.
Пожалуй, следующим пунктом поставим выбраться из-под обстрела, пока в кого-то из нас не попали. Ещё раз.
К счастью, мне прямо-таки неприлично везло сегодня: это поле было сплошь усыпано ямами и рытвинами, одна из которых была совсем близко. Туда мы обе и спустились, если не сказать — свалились. Теперь, когда мы были в относительной безопасности, я смогла взять себя в копыта…
Да кого я обманываю. Я была в панике! Прямо здесь, прямо сейчас, передо мной, лежала тяжело раненная кобыла, которая запросто может погибнуть из-за моей оплошности! Какое тут, к параспайтам, спокойствие?!
Я могла только стоять там, пребывая в некотором шоке, пока маленькая, воображаемая пони в моей голове носилась кругами, крича в панике.
А потом, неожиданно даже для себя, я подняла копыто и от души заехала себе по щеке. Не знаю, откуда моё подсознание вытащило этот приём, но он всё же вывел меня из этого ступора. После этого я, в конце-то концов, додумалась дать раненой попутчице лечебное зелье. Она не открыла глаз, и даже дышала очень слабо, но всё же проглотила препарат.
— Ты как? — позвала я.
Ответа не последовало.
— Э-эй… — я осторожно похлопала её по щеке. — Очнись!
Не очнулась.
— Очнись! — я уже почти испугалась. Она вообще жива? Пожалуйста, пусть она ещё будет жива!
Я приложила ухо ей к груди. Дыхание есть, сердце тоже стучит. Слабо, но стучит.
Тем не менее, рана не затянулась. То есть, она затянулась, но не полностью. Пуля всё ещё была внутри. Я не знала, можно ли использовать ещё одно лечебное зелье в такой ситуации. Что, если эта пуля просто останется внутри тела? Как её доставать потом? Может быть, это ещё и опасно?
По крайней мере, кровотечение прекратилось… почти. Всё, что я могла сделать в этой ситуации — это замотать рану бинтом и ждать, надеясь на лучшее.
Будь на моём месте мама, она бы запросто это вылечила, даже без всяких там новоизобретённых медикаментов, вроде лечебных зелий и прочего. Прямо как раз плюнуть. А уж с такими возможностями, она бы эту пони за считаные минуты на ноги поставила!
Но мамы здесь не было. Была только я.
Я осторожно выглянула. Незамедлительно раздавшийся выстрел весьма доходчиво дал понять, что мне тут не рады. Я юркнула обратно.
Значит, остаётся только ждать.
Не знаю, сколько мы там сидели. Может, целый час, а может меньше, или, напротив, больше. Рейдеры упрямо не желали уходить. Всякий раз, как я решалась выглянуть, тут же раздавался выстрел. Пораскинув мозгами, я решила, что этим пони нужны не так мы, как наши припасы. Среди них были единороги, так что они, наверное, рассчитывали нас убить, а сумки левитировать к себе и забрать. В конце концов, у меня с собой было много вещей, отменно важных по нынешним меркам — съестные припасы, медикаменты, чистая вода…
В любом случае, кончилось всё тем, что я решила сперва дождаться, пока единорожка очнётся, а потом уже решать, как нам выпутываться из этой ситуации. В принципе, у нас с собой было всё необходимое. Мы запросто могли продолжать сидеть здесь и день, и два, если вдруг понадобится. Посмотрим, кто из нас упрямее — мы или рейдеры.
Но было одно «но», которое портило весь план: сидеть здесь было очень-очень скучно. Уже за такое короткое время я вся извелась, не зная, что делать. Постоянная тревога за попутчицу тоже отнюдь не помогала.
Так продолжалось до тех пор, пока я, своего рода, не отрубилась. Не уснула, не задремала, а просто сидела на крупе ровно, глядя в пустоту, ни о чём не думая и не замечая ничего вокруг.
Из этого состояния меня вывел тихий голос:
— Да твою ж мать…
Я моргнула и только потом поняла, кто это сказал. Я повернулась.
Единорожка очнулась и сейчас буравила меня сердитым взглядом.
— Ты очнулась! — обрадовалась я. — Как самочувствие?
Единорожка помолчала ещё немного, прежде чем спросить:
— Какого. Хрена. Ты. Здесь. Делаешь?
— Тебе помогаю! Тебя ранили и я…
— До тебя ещё не дошло, дубина ты стоеросовая?! — вспыхнула единорожка. — Мне не нужна помощь, сколько раз тебе повторять?!
— Повторяй — не повторяй, — тоже вспыхнула я, — а я останусь здесь ровно до тех пор, пока сама не уверюсь, что помощь тебе больше не нужна! Как бы это ни задевало твою гордость! Понятно?
— Зачем?!
— Да потому, что ты мой друг!
Пони замерла, словно я её как минимум ударила.
— Что? Не ожидала? Да, вот такая вот я пони! Можешь считать меня дурой, или неадекватной, но любой пони, который не является моим врагом — мой друг! Что бы он или она там ни говорили! И ты тоже! А друзей в беде не бросают! — я топнула копытом.
Единорожка продолжала ошарашенно на меня смотреть, не говоря ни слова. Я выдохнула, успокаивая себя:
— Ладно, попробуем ещё раз. Как ты себя чувствуешь?
Кобыла продолжала молча таращиться на меня. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла выдавить из себя всего-навсего два слова:
— Друг… Я?!
— Нет, вон тот червяк, — фыркнула я. — Кто ещё? И вообще, хватит говорить. Тебе сейчас надо лежать и не вставать. Да и волноваться сейчас тоже не слишком полезно. Лучше всего тебе будет просто лечь и поспать. Может быть, за это время рейдерам надоест нас пасти, и мы сможем-таки спокойно отсюда выбраться, не рискуя получить пулю в одно место.
Кобыла меня проигнорировала. И даже более того, вместо того, чтобы лечь и успокоиться, она внезапно закричала на меня:
— Да какой ты мне нахрен друг?! Ты просто тупая пернатая мелочь, которая непойми зачем суёт свой мелкий любопытный нос в мои дела! Мне нафиг друзья не нужны! И твоя помощь тоже! И вообще, проваливай!
Я прижала уши, решительно не понимая, отчего эта пони вдруг так взбесилась.
— Но… ты же могла погибнуть…
— И чё с того?
— Но… ты же…
В ответ кобыла разразилась самым натуральным потоком ругательств. Оказывается, по её мнению, мне следовало просто оставить её и уносить отсюда собственный круп, а не рисковать им, по непонятной причине пытаясь помочь совершенно незнакомой пони, которая неизвестно ещё кем является.
В конце концов, я не выдержала и тоже закричала:
— Тебе что, не хочется жить?!
— НЕТ!!!!!! — кобыла гаркнула с такой громкостью, что у меня грива всколыхнулась, как от ветра. Я аж подскочила, а она продолжала смотреть на меня грозным, испепеляющим взглядом. Мне даже показалось, что её глаза вспыхнули, когда она приподнялась, словно пытаясь сесть. В следующую секунду, она закашлялась, зажимая раненный бок, и вынуждена была опуститься обратно, тихо выругавшись.
Я же продолжала испуганно смотреть на неё. В конце концов, я пролепетала:
— Ты… не хочешь жить…?
Пони одарила меня мрачным взглядом:
— Ты глухая или тупая? Специально на этот случай, повторю: да! То есть, нет! Не хочу!
— Н-н-но… почему? — пробормотала я.
То, что какая-то пони не хотела жить, просто не укладывалось у меня в голове. Ведь жизнь — это самое ценное, что у нас есть! Её положено любить и ценить. Я и представить себе не могла, что в Эквестрии кто-то вдруг решил, что не хочет жить! Это… это просто… просто… аргх!!! Это… ненормально!!!
— Да потому, — хмуро буркнула кобыла. — И вообще, ты сама сказала, что мне щас вредно говорить много! Так какого сена ты лезешь со всякими дурацкими вопросами?!
— Но… я просто… просто…
— Хочешь помочь? — спросила единорожка тоном, средним между злостью и отвращением. Я непроизвольно съёжилась. — Мне ещё раз повторить, для особо тугоухих? Мне! Не! Нужна! Помощь!
Я отвела взгляд. Чем больше эта пони отрицала то, что ей нужна помощь, тем больше я видела, что на самом деле она в ней отчаянно нуждается. Права она была только в одном: я эту помощь оказать не в состоянии. Тут потребуется как минимум залп из Элементов Гармонии, подкреплённый жизнеутверждающей песней. Ну, либо долгая терапия у хорошего психолога.
Я не обладала ни тем, ни другим. Даже песни не нашлось.
Единорожка продолжала прожигать меня взглядом. Я же изо всех сил держалась, чтобы не расплакаться. В конце концов, я смогла выдавить из себя:
— Прости…
Я не до конца понимала, за что именно я извинялась, но надеялась, что это каким-то образом поможет.
Некоторое время висела напряжённая тишина. В конце концов, я сказала:
— Можешь поднять мой плащ? Пожалуйста?
Плащ кобыла не подняла. Только бровь.
— Надо проверить, убрались эти рейдеры, или нет. Если они заметят, как тут что-то шевелится, то начнут стрелять, — пояснила я. — И если они ушли… то я, наверное, тоже пойду… как ты и просила с самого начала…
Как бы это решение мне не претило. Если я не могу помочь, то остаётся одно: не мешать.
Единорожка пожала плечами, но тут же скривилась от боли. Накидка, однако, всё же поднялась, окутанная сиянием её рога.
БАХ!
И тут же опустилась обратно, сбитая пулей. Я подняла одежду копытами и посмотрела на единорожку сквозь дыру, пробитую в том месте, где по идее должно быть плечо:
— Кажется, они всё ещё здесь…
— Кажется? — переспросила пони квёло.
— Это был сарказм… ну, что-то в этом роде. Короче, я здесь ещё надолго.
Кобыла одарила меня мрачным «а-то-я-не-заметила» взглядом и отодвинулась. Точнее, попыталась, но остановилась, шипя от боли, как только её бок двинулся.
— Слушай, ты, мисс Милосердие, — буркнула она сердито, — раз уж ты так стремилась помочь, то могла бы и пулю вытащить, прежде чем бинтовать!
— И как же? У меня нет с собой пинцета, или чего-то подобного. Только копыта и зубы. И те давно не мытые — не чищенные…
Единорожка раздражённо фыркнула, после чего снова закашлялась, и начала осторожно разматывать бинты. Я молча поставила перед ней пузырёк с лечебным зельем и отвернулась. Не думаю, что так уж хочу смотреть на кровь… или думать о ней… о, кстати о зельях, я же так давно не проверяла свои запасы! Примерно… аж со вчера! Надо срочно ещё раз проверить, мало ли что… да, этим и займусь…
Единорожка зашипела от боли. Мне показалось, я слышала, как кровь капает на землю с пули, которую она пыталась вытащить…
Ах, да! Точно! Запасы! Проверить надо… что это было? Не важно! Мне надо… это… да, запасы! Проверить и перепроверить! Тут у нас раз, два, три… пять… восемь банок с консервами. Половина открыта, и запакована обратно. Вот, об этом и подумаем, а не о крови и пулях, и кровавых пулях… то есть, проверка! Прямо сейчас! Срочно!
Кобыла вскрикнула, и очень непонятно выругалась. Я услышала, как что-то упало на камни с металлическим стуком. Мои глаза непроизвольно начали коситься в сторону звука…
Точно! Проверочная проверка перепроверок! И не отвлекаться! Ни на что!
— Пёрышко! Бинт передать можешь?
— А? Ой! Да, вот! — я подняла нужную упаковку. Она тут же вылетела из моего копыта. Послышалась какая-то возня и голос единорожки:
— Спасибо.
Странное дело: это «спасибо» прозвучало вполне естественно. Это не было попыткой подколоть, или обидеть — лишь простая благодарность, присущая любому пони. При некоторой фантазии, этот тон можно было бы даже назвать дружеским.
Я удивлённо повернулась к единорожке, которая сейчас затягивала бинт зубами, для пущей крепости. Выражение лица у неё при этом было… вполне спокойным. Совсем не похожим на лицо той пони, которую выводило из себя моё присутствие, что я могла видеть здесь минуту назад. Она закончила, подняла взгляд на меня и моргнула, после чего снова нахмурилась и ворчливо буркнула:
— Чего уставилась?
Я тут же отвела взгляд, принявшись крайне пристально изучать облака у себя над головой. Да, прогноз погоды нам тоже не помешает, кстати говоря. Ну, сейчас дождя ещё не ожидается. По крайней мере, до ночи. Хотя, на востоке клубились грозовые тучи. В Сталлионограде, наверное, будет дождливо.
— Ожидается постоянная облачность, — пробормотала я. — Переводя на язык Пустоши — ясно.
Я вздохнула и опустила голову:
— Как же я соскучилась по солнышку…
И тут я заметила, что теперь уже единорожка удивлённо смотрит на меня.
— Что? — развела копытами я.
Кобыла только моргнула и задала вопрос, лидирующий в списке вопросов, которые мне задавали жители Пустоши:
— Ты откуда такая вылезла?
Я тоже моргнула. Как-то это непохоже на пони, которая спит и видит от меня отделаться. Уж чего я от неё не ожидала, так это того, что она начнёт спрашивать меня о моём прошлом.
Наконец, я спросила:
— Ты что, хочешь услышать историю моей жизни?
— Что?! — испугалась пони. — Нет!!! То есть… я просто ляпнула какую-то необдуманную дичь! И вообще, катись ты лесом!
— Не могу, — сказала я, просто «по чистой случайности» теребя в копытах простреленный плащ так, чтобы единорожка могла его видеть.
Кобыла села напротив, не глядя на меня. Некоторое время мы просто сидели там молча. Единорожка постукивала по земле копытом, я теребила в копытах накидку.
В конце концов, я спросила:
— Как тебя зовут?
Пони мрачно глянула на меня:
— Тебе зачем?
— Да просто чтобы знать, что на могильной плите написать, — пожала плечами я.
Единорожка фыркнула и сказала:
— Вряд ли это тебе понадобится. Ты же собиралась свалить, как я тебя и просила, разве нет?
— Ну, мало ли что я собиралась, — протянула я. — Например, я сегодня до Сталлионограда добраться собиралась. А получилось так, что я сижу в какой-то дыре с незнакомой пони, без возможности сбежать, не рискуя получить пулю в бок. У тебя, наверное, тоже на сегодня были несколько иные планы?
— И не говори… — проворчала кобыла и снова замолчала.
— Так… — осторожно напомнила я. — Всё-таки, как тебя зовут?
Пони молчала достаточное время, чтобы у меня возникло подозрение, что она меня просто проигнорировала, прежде чем она всё же ответила:
— Фогги Гордж.
— Саншайн Рэй, — тоже представилась я, протянув копыто. — Можно просто Санни.
Фогги фыркнула:
— У всех пегасов такие дурацкие имена?
— Не знаю… — протянула я, и только потом поняла, что именно она сказала. — Погоди, что?!
— Что? — пожала плечами кобыла. — Ты уж не обессудь, но серьёзно? Кто в Пустоши назовёт жеребёнка Саншайн Рэй? Или там, Флаффи Клауд?
— Ты что, знаешь других пегасов?! — выпалила я. — Они же все сейчас закрылись на небе и носа оттуда не кажут!
— Доводилось, — ответила пони хмуро. — Он был таким же, как ты. Прямо точь в точь. Тоже пытался помочь всем и каждому, болтал без умолку… замечательный был пони…
А потом кобыла вдруг помрачнела:
— Пока его не прирезала шайка рейдеров.
Мои ушки сами собой опустились.
— Ой… извини… — пробормотала я.
Единорожка не ответила. Я же не знала, как дальше развивать этот диалог, чтобы эта пони не закрылась снова. В итоге я не нашла ничего лучшего, чем спросить:
— А какая у тебя история?
Фогги мрачно покосилась на меня:
— А с чего ты интересуешься?
— Ну, просто интересно. В конце концов, нам отсюда всё равно выбраться удастся не скоро. Чем ещё можно заняться, сидя в какой-то яме с незнакомой пони, о которой ты не знаешь почти ничего?
Ну, теоритически, можно было бы найти и другие варианты… наверное… но я о них не знала, а этот явно был очень даже привлекательным!
Я поёрзала, устраиваясь поудобнее, и подпёрла подбородок копытами, приготовившись слушать. Кобыла вздохнула:
— И ты теперь не отстанешь, пока я не поделюсь своей унылой историей, я права?
Я похлопала глазками, не отрывая взгляда от её лица.
— Ладно. Только чтобы ты отвязалась.
Пони снова вздохнула и сказала:
— У меня история не так уж отличается от истории любого другого жителя Пустоши. Я родилась, я пострадала, и в скором времени, я умру. И не очень об этом жалею, ибо нет никого, кто мог бы по мне скорбеть. Всё. Довольна?
— Нет. Я просила историю, а не краткий пересказ. К тому же, этот пересказ звучит так, словно у тебя в жизни не было ничего хорошего.
— У меня и не было.
— Как так «не было»? Быть того не может! У каждого пони в жизни должно быть хоть что-то хорошее!
— У вас, в облаках, может быть, и да. А я из Пустоши. У нас нет историй с хорошим концом! Особенно, если это история жизни!
В облаках? А! Так она думает, что я с неба? Хотя, если я пегас, то почему бы и нет? Весьма удобная и правдоподобная легенда, особенно учитывая, что эта пони уже встречала пегаса оттуда.
— Ну, не скажи, — возразила я. — Даже после того, как я оказалась в Пустоши, у меня всё равно оставались хорошие моменты в жизни. И это учитывая, что не проходило почти ни дня, чтобы кто-то меня не попытался убить, подстрелить или разорвать в клочья. У тебя же тоже должно быть в жизни хоть что-нибудь хорошее?
— Все пегасы так раздражающе оптимистичны? — проворчала Фогги. Я кивнула, просто потому что почему бы и нет?
Кобыла вздохнула и сказала:
— Да. У меня было в жизни кое-что хорошее. Дом. Мама. Лучший друг.
Странное дело: голос у неё при этом был таким… грустным. Словно эта тема была больной для неё.
И я догадывалась, почему.
— Но потом всё полетело, сама знаешь куда. И я лишилась всего. Так что это за «что-то хорошее» не считается.
Я уже начала жалеть, что вообще подняла эту тему.
— Так вот почему ты хотела умереть… — пробормотала я.
— В смысле?! — моргнула пони. — Когда я такое говорила? К твоему сведению, «не хотеть жить» и «хотеть умереть» — это не одно и то же. Если бы я хотела умереть, я бы просто прыгнула в Каньон ещё до того, как встретила тебя, тем самым избавив нас обеих от кучи проблем.
Я сконфузилась. Сколько ещё раз мне нужно будет сесть в лужу, прежде чем я, наконец, пойму, что использовать в разговоре слова и выражения, смысла которых я не понимаю — не самая лучшая идея?
— Не понимаю, как пегасы это делают, — вздохнула единорожка.
— Что делают?
— Справляются со всем этим дерьмом. У тебя ведь тоже наверняка были дом, родные, друзья, которых ты лишилась навсегда. У Клауда точно были, он говорил. И потом, когда вы спустились сюда, вы всё потеряли! Вся ваша нормальная, безопасная жизнь разбилась вдребезги! А вас будто и вовсе не колышет! Ходите, улыбаетесь, и говорите, что жизнь не так уж плоха тем, у кого проблемы, по сравнению с вашими, просто смехотворные!
Я моргнула. Неужели у меня такие серьёзные проблемы? Да, я уже поняла, что после того, как я оказалась в Пустоши моя жизнь стала другой. Но она не разбилась вдребезги! Просто изменилась, и всё. Ладно, изменилась в худшую сторону. И мне здесь не всю жизнь жить, а только до тех пор, пока я не вернусь в Эквестрию.
А потом мне придётся остановить войну… как-то… странно, когда ты читаешь книгу о пони, который в одиночку спас мир, это кажется не такой уж сложной задачей. Но сейчас, когда я сама оказалась на месте этого персонажа, я совершенно не знала, что мне делать. И подсмотреть решение не получится даже при помощи машины времени, ибо я пыталась это сделать не раз, и всякий раз находила здесь всё ту же Пустошь. Я ни разу не смогла этого предотвратить. Где-то получилось лучше, где-то — хуже. Несколько раз я чуть не разрушила то немногое, что осталось от нашего мира после Войны, меняя прошлое. Исчезали важные пони, или появлялись другие важные пони, которых не должно было быть. Но Пустошь всегда оставалась.
Ради Эквестрии, за спасение которой я боролась, как я собиралась сделать ЭТО?!!!
Я откинулась назад, легонько стукнувшись затылком о камни:
— Да чтоб тебя… вроде бы нормально всё было… пока я не начала об этом думать!
Замечательно. Просто замечательно.
— Вот зачем она спросила… — Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что я сказала это вслух.
— Ну, вот, — фыркнула кобыла. — Теперь и ты прозрела. В пустоши жизнь не может быть такой, какой её видишь ты. Может быть, хорошее в ней и есть, но когда ты видишь это хорошее и понимаешь, как его мало, и как быстро его затмевает плохое, то становится только ещё паршивее.
Я хотела что-то ответить, но нужные слова никак не желали приходить в голову. Поэтому я просто села и отвернулась, точь в точь как сделала Фогги буквально минуту назад. Где-то в глубине моего сознания удовлетворённо хмыкнула Рефлекшен.
— Подними плащ, — мрачно попросила я.
БАХ!
В моей несчастной накидке стало ещё дыркой больше.
— Все пегасы так похожи на жеребят? — поинтересовалась кобыла, левитируя предмет одежды обратно мне. — В глазах — звёзды, в голове — песни, а в сердце — страстное желание помочь всем и каждому, до последнего рейдера?
— Возможно. А что?
— Да, теперь всё встаёт на свои места.
— Что встаёт на свои места?
— То, почему вас на Пустоши почти нет, — пожала плечами пони. — Просто вы тут с поразительной скоростью вымираете.
— С чего это? — возмутилась я.
— Да с того это, что в Пустоши с такими моральными устоями прожить почти нереально.
Спасибо большое. Вот уж чего мне не хватало в жизни, так это неуверенности.
Я опустила голову. Сейчас, когда плаща на мне не было, ничто не скрывало Спелл-матрицу, висящую у меня на шее.
Я невольно залюбовалась этим кристаллом. Интересно, как его сделали? Я никогда не видела ничего хоть немного сравнимого по тонкости работы с этим, ни у пони, ни у любых других существ, живущих в Эквестрии или за её пределами. Он был похож на… лучшее описание, что я могу придумать — это что он походил на четырёхконечную звезду, каждый луч которой был собран из мельчайших, накладывающихся друг на друга деталей, закрученную в бесконечную спираль. Такое даже нарисовать непросто, а уж как можно было выточить это из цельного алмаза — вообще уму непостижимо. Даже если предположить, что тут имела место быть единорожья магия, то у неё тоже были свои пределы. Не было в Эквестрии единорога, способного просто взять, и «закрутить алмаз в спираль». Сделать что-то такое мог разве только какой-нибудь Аликорн. Я даже не уверена, могли бы Селестия и Луна сотворить что-либо подобное. Может быть, это была Каденс, принцесса Любви? Она же как-никак правитель Кристальной Империи, всё-таки. Она могла бы разбираться в какой-нибудь кристальной магии, или чём-то подобном.
Но, несмотря на всё это, мне всё же стало легче. Этот кристалл был своего рода напоминанием, что ещё не всё потеряно. Что есть ещё свет в конце этого туннеля.
Я поправила алмаз, улыбнувшись. Да, жизнь могла быть не такой хорошей, как нам бы того хотелось. Но у нас ещё оставалась надежда. А это главное, так?
— Да, — сказала я и подняла голову, встретившись с Фогги взглядом. — Ты права. Жизнь на Пустоши тяжела, и хорошего на ней немного. Но именно это хорошее является тем, за что можно бороться. И у каждого пони на Пустоши есть выбор: либо содействовать этому хорошему, помогая и защищая по мере своих сил, либо сидеть на крупе ровно и ждать, пока кто-нибудь другой сделает это за него. Я сделала свой выбор ещё в первые секунды, как очутилась здесь.
— Ты спрашивала, как я справляюсь со всем, что на меня навалилось. Ответ прост: мне есть во что верить. Есть, за что бороться. И ради чего жить.
Кобыла смотрела на меня так, словно увидела впервые. Потом перевела взгляд на Спелл-матрицу, висящую у меня на шее, и некоторое время смотрела на неё. Потом её глаза округлились, и она спросила:
— Так ты что… долбанный проповедник?!
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, о чём она говорила.
— Нет!!! — Я замахала копытами. — Какой ещё в три ночи проповедник?! Я на него разве похожа?!
— Даже очень, — проворчала единорожка. — Кто ещё будет в одиночку таскаться по Пустоши и разглагольствовать о светлом будущем и о том, как все пони должны ради него трудиться?
— Так… — я чуть не задохнулась от возмущения. — Он же… в Филидельфии!!! И это он! И он… они все там злые, и их никто не любит! И вообще, я его даже не знаю! Но всё равно с ним совершенно не согласна! Думаешь, я бы стала там работать?! Да я… да он… да они все…
— Да я уже поняла, — оборвала меня кобыла. — Ты не имеешь ничего общего ни с работорговлей, ни с Филидельфией, ни с Красным Глазом. Ясно.
Ой. Точно. Вот как его звали. А проповедники — это его… не знаю, агенты, наверное, или что-то подобное… ну, перепутала немного, с кем не бывает?
— Ты просто ведёшь себя почти как типичный проповедник… за исключением того, что ты не только говоришь, но и делаешь что-то, что подкрепляет твои слова. Те только трындят.
Я выдохнула с облегчением. Мне совершенно не хотелось, чтобы эта пони считала, что я как-то связана с этой рабовладельческой империей, и прочим, что там, в Филидельфии, ещё было нехорошего.
— Сволочи они там все... – пробормотала Фогги тихо.
— Тут сложно поспорить... – вздохнула я.
— Уже успела с ними познакомиться?
— Даже ближе, чем хотелось бы. Но эти хотя бы убивать тебя не будут, как рейдеры...
— Ты звучишь так, будто это чё-т хорошее, — хмыкнула Фогги. – Но вообще-то, нихрена подобного. Они тебя сперва скрутят, потом будут переть хрен его знает куда фигову тучу времени, в непонячьих условиях, а потом ты будешь там пахать, отдавая все свои силы, пока не отбросишь копыта. Вот и думай теперь, чё хуже.
Я поёжилась. Единорожка же продолжала сидеть, глядя в никуда отсутствующим взглядом.
— Слушай, — сказала я, наконец, — а ты ведь до сих пор не рассказала, свою историю, хотя обещала!
Единорожка вздохнула:
— Ладно. Чисто чтобы ты отвязалась... ещё раз. Я из Коббелстоуна... если это тебе о чём-то говорит. Была такая деревушка где-то к югу отсюда. Мы с Клаудом шли оттуда. Отправились за лучшей жизнью... нафига – сама не знаю. Вообще, это его идея была. Он всё хотел найти место, где он сможет помогать другим пони... так и не нашёл.
Повисла тишина, после чего кобыла всё же продолжила. Её голос дрожал от слёз:
— Мы тогда только-только отбились от работорговцев. Один из этих гадов прострелил мне колено. Даже зелья с этим помочь не могли. А потом появились те рейдеры. Явились на звук перестрелки. Они уже почти нашли нас... и Клауд решил отвлечь их. Просто взял, без объяснений вылетел в окно и рванул в другую сторону. Они все ломанулись за ним... кто-то из них умудрился прострелить ему крыло...
Внезапно кобыла поднялась на задние копыта и с силой ударила передними каменистую землю с криком:
— Он умер из-за меня!
Я вздрогнула, а единорожка отвернулась и тихо сказала странно сиплым голосом:
— Если бы не эта тупая рана... мы могли бы найти выход. Могли бы сбежать, или спрятаться... или хотя бы погибнуть вместе! Но меня ранили, и из-за меня моего лучшего друга убили!!!
Фогги оборвалась. Я молчала некоторое время, а потом подошла и обняла её.
— Ты чего?!! – ахнула кобыла, но, тем не менее, даже не отстранилась.
— Я... сочувствую, — сказала я. Мне хотелось сказать намного больше, но нужных слов не нашлось. Поэтому я просто продолжала её обнимать, надеясь, что это как-то поможет.
Кобыла не ответила, но я почувствовала, как она постепенно начала расслабляться. Что-то горячее упало мне на крыло и медленно стекло по перьям. Потом ещё раз. И ещё...
Я держала Фогги до тех пор, пока она не закончила плакать. Только когда она сама отстранилась, вытирая слёзы копытом, я её отпустила.
— Ну, как ты? Лучше?
— Что ты со мной сделала? – спросила единорожка. Она явно пыталась держать сердитый тон, но получалось так себе.
Я не ответила.
— Я серьёзно! Что ты сотворила со мной? Я просто... рассказала тебе всю свою историю, а потом просто сидела здесь, и рыдала тебе в гриву, как полная идиотка! Со мной никогда такого не было!
— Мне показалось, тебе это нужно, — пробормотала я.
— С чего это?
— Просто... в такие моменты, поддержка необходима пони больше всего. И то, что ты осталась совсем одна... это ещё хуже.
— Я в порядке, ясно?!
— Ясно... я просто хотела сказать, что... я тебя понимаю. Я тоже знаю, каково это – потерять всё, что тебе дорого, и остаться один на один со всем миром. Миром, в котором тебе нет места, и которого ты и всё, что с тобой связано, совершенно не заботит.
Единорожка мрачно вытерла нос копытом.
— Но ведь есть ещё пони, которым ты не безразлична, — сказала я. – Например, я могу быть...
— Хватит!!! – внезапно выкрикнула Фогги, вскочив на копыта. – С меня довольно!!! Я больше не желаю слушать твои тупые разглагольствования о том, что вместе жить проще! Я вполне нормально могу справиться со своими проблемами одна! И если я сдохну – это мои проблемы! Если ты сдохнешь – это твои проблемы! Всё будет так, и только так!!! Ясно тебе?!!
— Но... почему? Разве это плохо – иметь кого-то, кто тебе не безразличен?
— Ты дура или притворяешься? Или ты думаешь, что мне мало похоронить одного друга?!
Я моргнула. То есть, дело в том, что она... боится потерь? Вот почему она так грубо себя ведёт, всеми силами вызывая у меня неприязнь к себе, и только и пытается меня послать как можно дальше...
Я напоминаю ей её погибшего друга.
Я отодвинулась подальше, не зная, что сказать.
— Рада, что до тебя, наконец, дошло, — сказала Фогги.
Я не ответила. Если бы я начала говорить, я не думаю, что смогла бы ещё сдерживать слёзы...
— Ну...
Это было первое слово, которое я произнесла с тех пор, как Фогги весьма доходчиво дала понять, почему именно она знать меня не желает.
— Чё «ну»? – фыркнула единорожка мрачно. – Договаривай уж, говорилка пернатая.
— Я просто думаю... кажется, мне действительно следовало уходить сразу... извини, что тебя не послушала...
— Не извиню. Да и поздно уже, походу. Ты ж, блин, из тех пони. Начнёшь с тобой говорить – и всё. Глазом моргнуть не успеешь, как уже выложишь тебе всю историю своей жизни, а потом ещё и в гриву порыдаешь... таких пони сразу видно. А ещё учитывая, что ты даже с той тварью подружиться умудрилась, и терь так спокойно болтала...
Я насторожилась:
— С какой ещё тварью?
— Блин... – сплюнула Фогги. – Ладно, признаюсь: я видела тебя ещё до того, как ты мне попыталась «помочь». И с тобой была адская гончая.
— Ты видела Руби?! – ахнула я.
— Ты ей чё, ещё и имя дала?!
— Оно у неё и так было! И почему ты говоришь о ней как о каком-то монстре?
— Да потому что адские гончие и есть монстры!
— Да ты чего! Они – вполне цивилизованный народ! Руби говорила, у них есть свои города, инфраструктура...
— Чего?!! – изумилась Фогги.
— Того самого! Никакие они не монстры! И договориться с ними тоже можно, если постараться! И я бы с радостью тебе это доказала!
Я топнула копытом.
А в следующий момент земля под моими копытами задрожала. Я тут же взлетела и, схватив Фогги, оттащила её подальше. И вовремя: прямо там, где мы стояли считанные секунды назад, разверзлась огромная нора.
— Какого... – попыталась было воскликнуть Фогги, но я заткнула её рот копытом, приготовившись, в случае чего, задать дёру. Ведь Руби – далеко не единственная адская гончая на Восточных Равнинах...
Из земли показались два бурых стоячих собачьих уха, пара рубиновых глаз и чёрный нос:
— Чего пони стоит? – спросила адская гончая.
— Руби! – воскликнула я радостно, отпустив единорожку. Та стояла с ошарашенным видом около секунды, после чего громко завопила:
— ТВОЮ МАТЬ!!! АДСКАЯ ГОНЧАЯ!!!
Руби подпрыгнула на месте и тоже повернулась к Фогги, после чего, идеально повторив её интонацию, воскликнула:
— КАМНИ ПОЛИРОВАННЫЕ!!! ПОНИ!!!
— СПОКОЙНО! – тоже закричала я, встав между своими подругами и раскрыв крылья, отделяя их друг от друга. – Никому не драться, ясно?
— Это та тварь, которая была тогда рядом с тобой! – взвизгнула Фогги, тыча в Руби копытом.
— Я же говорила, что чуяла другую пони! Это она! – воскликнула Руби, указав на Фогги когтем.
— Так, вот только давайте без всяких безобразий, пожалуйста! – попросила я и помахала между пони и гончей копытом. – Фогги, Руби. Руби, Фогги. Прошу любить и жаловать. И главное – не поубивайте друг друга! Пожа-а-алуйста!
Впрочем, «не убивать», наверное, было лишнее: не было похоже, чтобы хоть одна из сторон собиралась ввязываться в драку. Они выглядели больше, как если бы только и ждали подходящего момента, чтобы рвануть прочь друг от друга, так быстро, как только могли. Я улыбнулась, пытаясь разрядить обстановку. Безуспешно, к сожалению.
— Ита-а-ак, — протянула я с натянутой улыбкой. – Привет, Руби. Ты просто не представляешь, как я рада тебя видеть!
— А Руби-то как рада... – процедила Руби. – И у неё есть к пони один вопрос: не могла бы она выбрать себе какую-нибудь одну сторону Каньона и идти по ней? А то Руби приходится всё время копать с одной половины на другую...
— Я бы с радостью, но тут не я выбирала: нас сюда рейдеры загнали. Вон сидят, — я мотнула головой в сторону Каньона. – И у меня к тебе просьба: не могла бы ты нам помочь? Ещё раз?
— Нам?!! – уточнили Руби и Фогги в один голос.
— Ну, да. А что?
— Ты сдурела?!! – выпалила Фогги. – Это же адская гончая!!!
— Солнечная пони просит руби помочь... пони?!! – ошарашенно спросила Руби. – Пони же враги!!!
— Только не вздумай её убивать!!! – воскликнула я. – Знаешь, у пони поговорка такая есть: друг моего друга – мой друг. Так вот, Фогги – мой друг. Можешь её не трогать, пожалуйста?
— Но ведь пони увидела гончую!!!
— Да я и раньше видела... – начала было Фогги, но я наступила ей на копыто. Единорожка айкнула, но замолчала.
— Раньше?! Руби уже чуяла пони раньше! Она следовала за гончей и пони?!
— Ты не так поняла! – остановила Руби я. – Может быть, она просто видела здесь другую гончую и никому ничего не сказала? И сейчас тоже не скажет! – Я пристально посмотрела на кобылу. – Так ведь, Фогги?
— Пусть туманная пони пообещает, — сказала Руби. – Сейчас. Иначе гончей придётся её убить.
Фогги дёрнулась, словно её ударили током, и спряталась за моей спиной:
— Да я пообещаю, чё мне стоит! Всё! Обещаю!
Я выдавила из себя улыбку:
— Вот и чудно, верно? А теперь Руби, не могла бы ты нам... ну, немно-о-ожечко помочь?
— Обеим пони? Солнечной и туманной?
— Да. Обеим.
— Нет. Руби не станет помогать Туманной пони. Она не друг.
— Ну, пожалуйста!!! Она же погибнет здесь одна!
— А ты с чего взяла? – возмутилась единорожка. – Это ты здесь даже о себе позаботиться не в силах!!!
— Ты забыла где мы находимся? Мы на Восточных равнинах! Если ты останешься здесь до ночи, то просто погибнешь! Сгинешь, и никто больше не услышит о тебе вновь!
— Да иди ты нафиг со своими историями!!! – воскликнула мышастая пони испуганно. – Это… это всё просто выдумки, сказки старой пони и просто фигня!!!
— К сожалению, не так всё однозначно...
Кобыла посмотрела на меня, потом на Руби и её глаза округлились.
— Именно, — кивнула я.
— Ладно, хрен с ним! – сплюнула Фогги. – Чё ни говори, а сдохнуть мне не особо хочется... я с вами. Но только до тех пор, пока мы не выберемся отсюда! А потом – расходимся, как в море корабли.
— При одном условии, — сказала Руби.
Пони заметно напряглась:
— И при каком это?
— Туманная пони должна будет уйти отсюда, и больше не приходить. И никому не говорить о том, что увидела здесь. Совсем.
— Да не вопрос! – обрадовалась Фогги. – Нафига мне вообще сюда возвращаться? Чё я здесь забыла?
— И не рассказывать, — напомнила Руби.
— Я чё, дура что ли? – фыркнула единорожка. – В лучшем случае, остальные решат, что это всё... (судя по всему — враньё), а в худшем – что я того... – пони присвистнула и покрутила копытом у виска. – Крышей поехала. Короче говоря, ваша великая тайна в безопасности. И я так полагаю, чем быстрее мы отсюда выберемся, тем скорее я смогу отсюда уйти, и больше не возвращаться.
Руби ещё некоторое время сверлила Фогги недоверчивым взглядом, после чего кивнула:
— Хорошо. Руби проведёт пони на другой конец Равнин, к понячьему городу, через тоннели гончих. Следуйте за Руби, пони.
И гончая снова скрылась в земле.
— В смысле «через туннели»?! – переспросила единорожка. – Мы так не договаривались!!!
— Руби, стой!!! – крикнула я в дыру. – Погоди! Вернись!
— Что случилось? – гончая снова показалась из разлома в земле.
— Ты что, хочешь нас через ваши норы вести?
— Именно. Это самый короткий и безопасный путь.
— Но там же другие гончие, разве нет?
— Уже близко ночь. Скоро все охотники поднимутся наверх. Внизу останутся только самки и детёныши. И ещё охрана... но Руби знает, где она, и легко проведёт пони мимо.
— А нас не того... не учуют?
— Есть способы скрыть запах. Например, намазаться грязью.
— Ещё только грязью мы не мазались... – фыркнула Фогги.
— Лучше уж сгинуть без следа, — хмыкнула я.
— Иди в пень, — огрызнулась кобыла.
Что-то тут ещё меня смущало, но я никак не могла понять, что же именно.
— Ладно... в случае чего, мы же можем выбраться на поверхность в любое время?
— Не совсем, — сказала Руби. – В основных тоннелях не следует копать дополнительные проходы: пол будет завален грязью, а это плохо и неудобно. А может случиться и так, что весь проход обвалится.
Ладно...
— Но если понадобится, то можно выйти через выходы. Там есть охрана, но Руби сможет их отвлечь.
Я повернулась к Фогги:
— Ты с нами?
Единорожка вздохнула и кивнула:
— Хрен с ним. Давай уже разберёмся со всем этим, и забудем это всё как страшный сон.
Руби скрылась в норе. Я тоже нырнула за ней следом. Единорожка постояла немного на краю, а потом прошептала что-то вроде: «святая Селестия, что я творю!» и прыгнула следом.
Внизу было темно и влажно, пахло свежей землёй, а пол был неровным и необычно мягко пружинил под копытами. Видимо, уже слежавшаяся земля была покрыта здесь слоем рыхлой, недавно перекопанной гончей. Это сразу начало навевать мне ностальгические воспоминания о том, как мы с Дейзи зарывали копыта в такую же мягкую землю, когда помогали тёте Шайни вскапывать грядки. Какое хорошее было время...
Но тут так же возникли и некоторые сложности: во-первых, как я уже упоминала, пол был неровным, и нам с Фогги приходилось как следует прощупать каждый клочок пола, прежде чем туда наступать, чтобы не споткнуться о какой-нибудь камень, или не вывернуть себе ногу, неосторожно попав ею в ямку. Во-вторых, тут было очень темно, что тоже не слишком облегчало нам жизнь. И если со второй проблемой нам удалось справиться – Фогги освещала себе путь собственной магией, я – приобретённым у Дитзи карманным фонариком, (да, у меня, оказывается, всё это время, был фонарик), то с первой всё оказалось далеко не так просто.
— Да что пони там копаются? – проворчала гончая, пока мы с единорожкой осторожно пробирались вперёд, сосредоточив всё своё внимание на том, чтобы не переломать себе ноги.
— Ну, извини уж нас, над землёй проживающих, — протянула я дурашливо, разведя копытами. – Вот такие вот мы под землёй беспомощные...
В этот момент единорожка наступила куда-то не туда, и свалилась прямо на меня. Мои копыта тоже заскользили на рыхлой почве, и я тоже растянулась на земле.
— Ай...
Руби молча наблюдала за этой сценой, после чего вздохнула:
— Такое ощущение, что пони впервые оказались под землёй...
— Можешь смеяться, — сказала я, поднимаясь и отряхивая плащ, — но так оно, скорее всего, и есть. Я вот, например, не имею привычки лазить по всяким норам. Для пегасов такая среда обитания вообще не свойственна. И давайте уже пойдём быстрее, пока у меня клаустрофобия не разыгралась, хорошо?
— Ты ещё и клаустрофоб? – поинтересовалась кобыла кисло.
— Вообще-то не только я. Большинство пегасов склонно к клаустрофобии.
— А темноты пони не боится? – спросила Руби.
— Нет... точнее, не очень. В любом случае, у меня же есть фонарик! – я улыбнулась и весело помахала вышеуказанным прибором. – А с ним темноты бояться уже не так страшно!
Я снова обо что-то споткнулась, отчего чуть не грохнулась опять. От падения меня уберегла только замечательно развитая пегасья координация.
— Ай! Хорошо всё-таки, что нам здесь недолго карабкаться...
— Да, — подтвердила Руби. – Карабкаться действительно недолго. Как только пони доберутся до основных коридоров, идти станет легче. Руби ещё собиралась сказать пони намазаться грязью... но теперь она уже видит, что это не нужно.
Я не успела даже ошарашенно моргнуть, как снова приземлилась носом в грязь.
Кажется, я поняла, на что намекает Руби. Похоже, мне и не придётся заморачиваться с маскировкой. Достаточно будет просто продолжать зевать по сторонам на ходу, и падать на каждом шагу.
— А далеко нам здесь карабкаться? – поинтересовалась я.
— Не очень. Несколько минут. Руби уже отсюда может различить свет...
— Свет? – переспросила Фогги.
— Да. Свет пещерных грибов. В них очень много фосфора, поэтому они светятся в темноте. Гончие специально их разводят, чтобы освещать тоннели.
— Правда? – удивилась я. – Ты разве вчера не говорила, что вы используете для этого радиоактивные отходы?
— Радиоактивные отходы?!! – переспросила Фогги, сделав большие глаза. – Ты хочешь сказать, эта дыра ещё и радиоактивна?! Богини правые, куда ты меня затащила?!!
— Туманная пои зря боится, — сказала гончая. – Здесь ядовитой жижи нет. Хотя, солнечная пони тоже права. Ядовитая жижа тоже светит, но гончие держат её только в домах. Пусть она и светит лучше, но её опасно брать сразу много – мёртвые пони поналезут. Они ведь тоже умеют копать. А грибы и так хорошо растут.
— Так, мне становится интересно... – сказала я.
— Только теперь, когда пони упомянули ядовитую жижу... Руби совсем забыла, что пони начинают от неё болеть. Она собиралась провести их под Каньоном. Но теперь она понимает, что это была плохая идея. Лучше будет пройти по окраине города гончих... но это может быть опасно. Особенно, если кто-то из гончих заметит пони.
Фогги сглотнула.
— У меня есть антирадин, — предложила я. – Если излучение не слишком сильное, и нам не придётся идти там долго, то, возможно, получится пробраться под Каньоном. Только... Руби, а ты уверена, что какой-нибудь гуль внезапно не свалится нам на головы?
— Нет.
— Ну, зашибись, — фыркнула Фогги. – Верните рейдеров.
— Возвращаемся? – предложила я.
— Куда? На равнины, заполненные адскими гончими? Хотя, это звучит лучше, чем сгнить заживо. Но я бы предпочла выбраться живой...
Я едва не подпрыгнула, заслышав её слова. Фогги снова хотела жить!
Хотя, скорее всего, всё то, что она наговорила мне тогда, было сильно преувеличено и изобиловало тем, что она просто "сгоряча ляпнула". Но всё равно: ура!
— Значит, идём через эту их окраину?
— Руби позаботится о том, чтобы все пони добрались до своего города живыми и невредимыми, — сказала гончая. – Руби обещает.
— Ладно... – вздохнула Фогги. – Пофиг как, просто вытащите меня отсюда, окей?
— Мне, если честно, даже интересно посмотреть, как вы там живёте, — сказала я. — Так что, пошли?
— Ого...
Я восхищённо вздохнула, и даже Фогги присвистнула. И было, чему дивиться.
Все стены коридора были усажены огромными – больше десяти сантиметров в диаметре – белыми грибами, внешне похожими на поганки и светящимися мягким светом. Только пол оставался одинокой серой полосой в царстве призрачного свечения. И, надо отметить, замечательный пол – я раньше даже асфальт такой ровный видела мало где. Ни трещинки, ни выбоинки...
— Как красиво... – выдохнула я.
— Пони нравится? — Руби осталась довольна нашим впечатлением. – Руби уже говорила, и скажет ещё раз: гончие – непревзойдённые копатели.
— Тут и не поспоришь... – пробормотала я.
И в этот момент откуда-то из-за угла послышался голос. Я не смогла разобрать ни слова из того, что он говорил – это был какой-то незнакомый мне странно рычащий язык.
— Что это... – начала было я, но Руби бесцеремонно заткнула мне рот тыльной стороной лапы и что-то ответила на том же самом языке, после чего прошептала опять на общеэквестрийском:
— Это язык гончих.
А потом за углом послышались шаги.
Заметка: Новый уровень!
Новая способность: Не трогай, это нужное! Вы никогда не перестанете удивлять своих друзей двумя вещами: количеством того, что они считают ненужным хламом, в ваших сумках, и изобретательностью, с которой вы применяете тот же самый «ненужный хлам», находя применение для чего угодно. А теперь вы находите ещё больше этого чудо-«хлама» (будто того, что вы уже таскаете с собой, было мало).