Fallout: Equestria - Lost in time
Глава 4. Встречи.
Глава 4
Встречи.
— Ну, так что, пошли?
Дорога.
Дорога простиралась перед нами, словно прямая стрела. Мы шли по старым железнодорожным путям. Одна я преодолела бы это расстояние за несколько часов, но сейчас я была так рада, что нашла хоть каких-то нормальных пони, что готова была пожертвовать своим временем ради их общества.
Караван уже тронулся. Я шла в окружении жеребят, которых поставили меня сторожить. Оба единорога не сводили с меня глаз. Бум просто шла рядом.
Внезапно, она спросила:
— Зачем ты вообще пришла?
— Если честно, я хотела просто узнать дорогу. А потом Соулколл предложила мне пойти с вами, я и согласилась. И совершенно не жалею об этом.
— А на кого работаешь?
Я моргнула. Обычно жеребят её возраста больше интересовало, есть ли у меня домашние животные, или какое у меня любимое мороженое.
— Я не работаю.
— Да не щас, естественно. Раньше.
— Ни на кого я не работала.
Кобылка посмотрела на меня с подозрением, потом пожала плечами:
— Ладненько. Если ни на кого, тогда кем?
Едрёна кочерыжка! Нашла же, что спросить! Мне действительно нужно придумать себе нормальную легенду.
— Технику ремонтировала, — брякнула я наобум. В конце концов, занятия «собирать технику» и «ремонтировать технику» похожи практически до степени смешения. Это натолкнуло меня на мысль о том, что в случае чего, я действительно могу попробовать так подрабатывать. Если здесь ещё осталась рабочая техника, разумеется.
На мордочке кобылки появилась довольная улыбка:
— Правда? Это нам повезло! У нас как раз недавно радио сломалось. Почём там у тебя ремонт?
Ясно. Прощупывает. К счастью, починить радио — это не так уж трудно для кобылки, которая помогала другу собирать генератор Песлы из подкопытных материалов.
— Цена зависит от того, насколько вы его поломали. Показывай ваше радио.
Пятью минутами позже, я уже получила отвёртку и начала разбирать прибор. Поскольку на ходу ремонтировать хоть что-то не представлялось возможным, мне позволили занять место в одной из повозок, пока я не закончу.
Радиоприёмник оказался в куда лучшем виде, чем я ожидала. Поломка тоже была незначительной: просто отскочило несколько проводков. Похоже, это случилось из-за того, что его кто-то уронил или ударил. Ещё две минуты спустя, я включила радио. Динамики мягко зашипели, а затем из них раздался громкий, жизнерадостный голос какого-то жеребца:
-…ами был Ди-джей Пон3. Несущий правду, какой бы горькой она ни была. А теперь, музыка!
Из прибора полился мягкий кобылий голос. Я узнала его: это была Сапфира Шорс. И песню эту я тоже знала: я уже успела её услышать, ещё в Эквестрии.
— О! — радостно воскликнул Перки, заглядывая внутрь. — Радио заработало!
— Не за что, — сказала я скромным тоном, выпрыгнула наружу с прибором вместе и полетела рядом, держась так низко, как только могла.
Я услышала, как где-то рядом Соулколл говорила (я подозревала, что она обращалась к Тангерклеп):
— Ну, вот! Радио нам починила. А ты: «не возьмём, не возьмём…»
— Кто это был? — спросила я у Перки. Он выгнул бровь, и я уточнила. — Ну, тот пони на радио. Ди-джей этот.
Пони странно на меня посмотрел:
— Ты это серьёзно? — Я кивнула. — Ты чё, никогда раньше про Ди-джея пон3 не слыхала?
— Слыхала. Она была единорожкой по имени Винил Скретч и жила в Понивилле двести лет назад.
Земнопони присвистнул:
— Во дела! Ты откуда такая вылезла?
И начала я врать:
— Из Виндстоуна.
— Откуда, ещё раз?
— Из Виндстоуна. Это поселение в Кантерлотских горах. Туда можно добраться только лётом.
— Никогда о таком не слышал.
— Ну, разумеется! Никто не слышал. Это же даже не город, так таковой. Просто группа пегасов, отказавшихся уйти за облака и несколько доверенных пони, поднятых с земли. У нас даже домов нет: постройки привлекают внимание, и к тому же, нам не из чего их строить.
— И что вы там, на улице живёте?
— Нет, конечно! В Кантерлотских горах есть огромная сеть пещер. Мы отделили часть, и живём там. Это и есть… — Я опустила голову и грустно поправилась. — То есть… был Виндстоун.
— А чего был?
Я отвела взгляд и сказала тихо:
— Нет больше Виндстоуна…
Перки помолчал некоторое время, а потом сказал:
— То есть… весь город… его что-то уничтожило?
— Да. Все мои родные… друзья… все, кого я знаю… все они мертвы. Осталась только я. И, пожалуйста, давай не будем об этом сейчас.
Когда я говорила об этом, я вспоминала своих настоящих родных и близких, поэтому боль и печаль в голосе получились более чем убедительными. Даже слёзы на глаза навернулись.
— Но… что… что произошло?
Я отвернулась:
— Я же просила… не надо об этом… пожалуйста…
Подошла Соулколл. Я протянула прибор, который всё это время несла в копытах:
— Вот, пожалуйста. Работает как новенький.
— Спасибо, Санни, — сказала она. — Что ни говори, а мы все уже соскучились по радио. Сколько мы тебе должны?
Я вспомнила, что вообще-то, чинить технику — моя профессия, а, следовательно, мне за это платят. Но я была совершенно незнакома с нынешним курсом. Если я запрошу несоответствующую цену, это будет подозрительно. Поэтому, я поступила единственно пришедшим в голову способом: опустила глаза и смущённо пробормотала:
— Знаете, вы мне уже столько раз сегодня помогли… мне даже неловко ещё и крышечки с вас брать. Считайте это моей благодарностью.
Кремовая единорожка левитировала из сумки мешочек и поднесла его ко мне:
— Ты это тоже считай благодарностью. — Я собралась было протестовать, но она остановила меня жестом и продолжила. — Здесь всего-навсего сотня крышечек. Для нас это незначительная сумма, а тебе они ещё пригодятся. Другой на твоём месте запросил бы вдвое больше.
По идее, мне следовало бы поколебаться ещё немного, но они могли счесть это неблагодарностью, да и деньги мне на самом деле были нужны. Я взяла мешочек, и вспомнила, что девать мне его некуда: мои сумки остались у Лайтина, вместе со всеми моими вещами, кроме матрицы. Если я хотела добраться до Сталлионограда, то мне действительно понадобятся день… я имею в виду, крышечки. Интересно, кому вообще пришла в голову использовать их в качестве валюты?
Мешочек я привязала за завязки к ноге, чуть выше колена.
— …а потом у него кончились патроны, а эта зебра на него ка-ак бросится! А он её прямо в полёте поймал и свернул ей шею!
— Мы точно о Биг Макинтоше сейчас разговариваем? — уточнила я.
Мы шли весь день, а когда стемнело, остановились на ночлег. Мы развели костёр, над которым сейчас уютно булькал котелок с ужином. Пользуясь моментом, Перки начал рассказывать истории. Эта была известна ещё с Войны, которую я так удачно пропустила. Она должна была быть о герое Войны, Биг Макинтоше, но я что-то сомневалась. Как бы там ни было, но я никак не могла представить старшего брата Эпплджек в роли бойца, крушащего зебр направо и налево.
— Агась! — кивнул Перки. — А что?
— Разве он не был героем?
— Ну чё за глупости! — вмешался Раст. — Естес’но, он был!
— Хотела бы я тоже такой быть… — вздохнула Веригрис.
— А вот фигушки! Не выйдет! — усмехнулся рыжий жеребёнок.
— Почему?
— Да потому, что ты кобылка! И вырасти ты сможешь только в кобылу, а кобылы героями Войны не бывают.
— Да ну? — фыркнула Бум. — А Министерские кобылы?
Опять эти таинственные Министерские кобылы. Кто это вообще?
— А Министерские кобылы не герои Войны!
— Они важнее! — сказала зелёная кобылка.
— А вот нифига! Они даже не сражались, а только сидели в своих министерствах. Кобылы вообще ничего не могут.
— Даже Богини? — съязвила единорожка.
— Богини — это другое. А я про обычных кобыл говорю, вроде тебя.
— А почему тогда в Эквестрии правили Сёстры, а не Братья? — спросила я тоном невинного любопытства. Единорог не нашёлся что ответить.
— И Министерские кобылы не просто сидели на крупах ровно, — сказала Соулколл. Она тоже сидела рядом и слушала рассказ Перки. — Они искали способы защитить Эквестрию от зебр. Могли бы появиться солдаты, если бы министр Эпплджек не строила заводы, выпускающие огнестрельное оружие? Или если бы министр Твайлайт Спаркл не придумала энерго-магические орудия? Министр Рэрити помогала проектировать броню, министр Пинки Пай следила за порядком, министр Флаттершай разрабатывала лекарства, а министр Рейнбоу Дэш возглавляла отряд Шедоуболтов и сражалась на передовой. — Она мельком глянула на Раста и добавила. — Её, кстати, тоже признали героем Войны, наравне с Биг Макинтошем, хоть она и кобыла.
Погодите… Шесть великих подруг во время Войны стали… министрами?! Это было… странно. Хотя, они же и так были героями. Их знал любой пони Эквестрии, как носителей Элементов Гармонии. А мне ещё больше повезло: я была даже знакома с ними лично. Я довольно часто бывала в Понивилле (оно и ясно: у меня же там сестра жила) а городок это маленький. Я даже поговорить успела с каждой из них, хотя бы по разу. Но если честно, я не ожидала, что они станут министрами. Ладно, ещё Твайлайт: она просто обожала любую бумажную работу, составление графиков, планов, документации и прочего, но вот остальные… стоп, а я про них рассказывала вообще? Ну, лишним это точно не будет.
Остальными носителями Элементов были: Рэрити, Эпплджек, Флаттершай, Пинки Пай и Рейнбоу Дэш. Олицетворяли они качества Щедрости, Честности, Доброты, Юмора и Верности соответственно.
Рэрити была самым щедрым в Эквестрии дизайнером. И одним из самых известных. Эта белая единорожка со всегда тщательно завитыми и уложенными гривой и хвостом имела кьютимарку в виде трёх бриллиантов. Она просто обожала всякий шик и блеск, поэтому стремилась навести его везде, куда приходила. Правда, она страдала некоторым снобизмом, а так же душевное равновесие этой утончённой натуры могло нарушить даже самое маленькое пятнышко на её белоснежной шёрстке, или хуже того — на платье любой из её подруг, после чего она начинала разыгрывать из этого настоящую трагедию. Но в любом случае, ради своих подруг она не боялась запачкать копыт… ну, когда это было действительно необходимо.
Эпплджек была пони совсем иного склада. Как я, кажется, уже упоминала, эта рыжая, желтогривая кобыла с кьютимаркой в виде трёх яблок и коричневой ковпоньской шляпой, которую она, кажется, не снимала даже на ночь, жила и работала на ферме «Сладкое яблоко», (той, где начались мои проблемы со временем). Эта пони всегда говорила правду, зачастую не задумываясь, понравится это другим, или нет. Так же она была эталоном упорности, присущей всем земнопони в целом. Кое-где, эта упорность даже заходила в упрямость, что могло как испортить ситуацию, так и спасти её. Но одно было неизменно: в любом своём решении она всегда шла до конца. И иногда даже тащила всех остальных подруг, когда тех покидали силы и надежда.
Флаттершай была крайне застенчивой, жёлтенькой пегаской с длинной розовой гривой. Она выделялась среди других не только своей исключительной добротой ко всему живому, но и редким даром: она была способна разговаривать с животными и понимать их. На него указывала и её кьютимарка — три розовых бабочки. Она жила в небольшом домике, особняком от самого города, предпочитая общество своих зверушек, нежели других пони. Многие считали её излишне пугливой — если вы подойдёте к ней и попытаетесь познакомиться, то она, скорее всего, просто что-то пропищит и быстро куда-нибудь спрячется — но на самом деле, она могла быть решительней всех остальных пяти подруг вместе взятых. К сожалению, лишь изредка, в самых критичных ситуациях.
Пинки Пай — это отдельная история. Эта жизнерадостная розовая земнопони с невероятно кучерявой малиновой гривой и кьютимаркой в виде трёх воздушных шариков, кажется, вообще не способна была сидеть на месте. Она могла устроить праздник по любому поводу и без него, и организовать его в одиночку за считанные часы. Если же праздника не намечалось, это не было поводом спокойно посидеть. Вступая в диалог с другим пони, она не просто говорила (очень много, очень быстро и очень громко), но и постоянно подпрыгивала, активно жестикулировала, а так же постоянно смеялась, и пыталась заставить вас делать то же самое. Свои эмоции она не контролировала (если вообще могла это делать) и если выражала любую из них, то сразу на полную. У неё был либо радостный визг, либо слёзы в три ручья, либо громкий вскрик удивления… в общем, она постоянно металась из крайности в крайность. Возможно, она страдала гиперактивностью… хотя, нет. Сама она ничуть не страдала. Страдали окружающие. Но, несмотря на это, она была преданным и верным другом, который всегда протянет копыто помощи, ив решающий момент обязательно найдёт именно то, что сейчас требовалось. О, и она иногда могла вытащить какой-либо предмет прямо из гривы. Любой. Что нужно, то и доставала. И я уже упоминала её праздничную пушку? У неё была самая настоящая пушка, которую она так же запросто могла вытащить из какого-то параллельного измерения в любой момент. Или, возможно, из хвоста. Не знаю, не спрашивала. И стреляла эта пушка конфетти и серпантином. Серьёзно. Пушка. С конфетти. И серпантином. В Эквестрии многие считали её чудачкой, каких мало. А ещё она обожала розыгрыши, которые частенько устраивала вместе с Рейнбоу Дэш.
Рейнбоу Дэш была пегаской-спортсменкой с весьма запоминающейся внешностью: у неё была яркая голубая шёрстка, кьютимарка являла собой облако, с бьющей из него радужной молнией, а грива и хвост играли всеми остальными шестью цветами радуги. Цвета не смешивались, а расходились ровными вертикальными полосами, из-за чего она, наверное, и получила своё имя. Будучи кобылкой, я частенько завидовала её скопытсшибательной причёске — мы были знакомы с тех самых пор, как она переехала в Понивилль, ещё до того, как она стала носителем Элемента Верности. Эта пони была очень активной, исключительно верной, слегка заносчивой, довольно хвастливой, но всё равно абсолютно крутой и просто обожала всевозможные состязания. Правда, она совершенно не умела проигрывать. Главным её противником всегда была Эпплджек: они вечно выясняли, кто из них сильнее, быстрее, храбрее и так далее. Так же, она была гонщицей, и по её словам, за последние семь лет на каждой гонке получала только «золото». Правда, часто её хвастливость ей же выходила боком, но это не мешало ей продолжать её проявлять. Даже её любимое слово было "круто". И, признаться честно, даже несмотря на её заносчивость, она была действительно крутой. И если она куда-то с тобой отправится, то ты можешь быть спокойна: она ни за что не бросит тебя в беде.
Все вместе эти шестеро были замечательными пони. Лучшими подругами в Эквестрии. Но чтобы они стали министрами? Ладно ещё Рэрити, но вот кто, скажите мне, решил бы поставить на такой важный пост Пинки Пай? А то, чтобы Флаттершай согласилось на что-то подобное, было и вовсе из разряда фантастики…
Но в любом случае, героями они были.
— Их всех признали героями ещё тогда, когда Войны в помине не было, — сказала я. — В конце концов, они носители Элементов Гармонии.
— Фе, — фыркнул жеребёнок цвета ржавчины. — Ты про ту историю, про изгнание Найтмер Мун? Кто вообще верит в эти сказки?
— Это всё чистая правда, — возразила я.
— Ой, да ладно. Нельзя просто взять, и запустить младшую сестру на луну. Я знаю, я пытался.
— Эй! — возмутилась маленькая единорожка и попыталась стукнуть брата. Тот выставил перед ней копыто, и она упёрлась в него грудью, размахивая копытцами и пытаясь его достать.
— И даже если бы было можно, — продолжил Раст, не обращая внимания на пытающуюся его ударить сестру, — то как она могла прожить на луне тысячу лет? Даже если опустить тот факт, что там нет еды, воды и воздуха? Она бы просто умерла от старости!
— Она была Аликорном, — сказала я. — Аликорны совсем не такие, как остальные пони. Они не нуждаются в таких банальных вещах, как еда, вода, сон или воздух. Они даже не стареют.
— Почему? — поинтересовалась Веригрис. От удивления она даже перестала молотить воздух копытами и повисла на копыте Раста, приготовившись внимательно слушать. Жеребёнок внезапно убрал копыто, и кобылка растянулась на земле. Маленький единорог рассмеялся и не замолчал даже когда разъярённая единорожка прыгнула на него сверху и принялась колотить по чём попало.
— Дерёшься как девчонка! АЙ! — жеребёнок взвизгнул, когда сестра всё же смогла засветить ему прямо в лоб. — Ах ты… а ну иди сюда! — крикнул он и принялся мутузить её в ответ. Они сцепились и покатились по земле, словно дворовые коты.
— Гляньте! — внезапно крикнула Бум. Парочка тут же бросила драться и замерла, словно две статуи. Жеребёнок продолжал прижимать сестру к земле, а та всё ещё тянула его зубами за хвост.
— Что там? — спросили оба хором (Веригрис немного неразборчиво, из-за хвоста во рту).
— Радтараканы!
Жеребята мигом распутались и бросились к повозкам. Бум повернулась к матери.
— Иди, — кивнула синяя кобыла. Земная пони тоже куда-то побежала.
Минуты не прошло, как троица вернулась, на сей раз с мешками и заострёнными железными прутами.
— Вы это куда? — сказала одна из пони, оранжевая единорожка с красной гривой.
— На радтараканов охоться… — протянули Веригрис и Раст в один голос.
— А что это только что было? Драка, если я не ошиблась?
Жеребята потупились.
— Так вот, никуда я вас одних не пущу. Особенно, с арматурой. Заколете друг друга, а мне потом разбираться.
— Ну, ма-а-ам… простонали жеребята.
— Что «мам»?
— Прости нас, — протянула Веригрис.
— Мы больше не будем, — сказал Раст.
— Вы это уже вчера говорили, — сказала единорожка. — Трижды.
— Но мы правда больше не будем, — проблеяли оба с такими честными-пречестными глазами.
— Тогда попросите друг у друга прощения.
Жеребята пробубнили извинения и обнялись. Кобыла вздохнула:
— Ладно. Прощаю в последний раз. В последний! Ясно?
Брат с сестрой тут же крикнули «спасибо!», подхватили мешки и арматуру и куда-то помчались.
Не успели они даже добежать до последней повозки, как дорогу им преградил зелёный единорог с короткой чёрной гривой:
— Стоп! Куда намылились?
— За радтараканами! — тут же выпалил Раст.
— Мама разрешила! — поспешно добавила Веригрис.
— А кто тут дрался только что?
— А мы больше не будем!
— Правда-правда!
— Я запомнил. В следующий раз всыплю по первое число, ясно?
Жеребята с жаром закивали.
— Дуйте.
Оба тут же сорвались с места и скрылись в ночи. Я могла слышать, как они перекликаются и спорят, кто заметил радтаракана первым, или кто поймает больше. Грифоны переглянулись и тоже полетели следом.
— Радтараканы? — подняла бровь я.
— Ага, — кивнул Перки. — Просто тараканы, такие же, как обычные, даром что здоровые, с крысу размером. Их ещё на огне жарить можно. Главное — не задаваться вопросом, чем они питались до того, как их съел ты. А в целом неплохо. Даже вкусненько.
Я непроизвольно сморщила нос:
— У вас едят… тараканов?
— Ну, да, — сказал земной пони с хитрой улыбкой. — А ещё блотоспрайтов и мясо.
— Мясо?! — переспросила я в шоке.
— Ага. Мясо убитых животных. Тоже очень вкусно, кстати. Рекомендую.
— Спасибо, воздержусь, — пробормотала я.
— Ой, да пожалуйста. Я себе твою порцию возьму.
Тем временем, жеребята вернулись. Они расположились вокруг костра и стали жарить огромных тараканов, нанизанных на всё те же стальные пруты, как в Эквестрии мы жарили зефир. Я сделала вид, что ничего не замечаю.
— Так, ты не договорила, почему Аликорны не такие, как остальные пони, — напомнила мне Веригрис.
— А? Ой, точно. Аликорны когда-то тоже были обычными пони. Им была дарована необыкновенная сила, для защиты всего рода пони. У них есть и крылья пегасов, и рог единорогов, и сила и выносливость земных пони. Таким образом, они раса, самая близкая к совершенству из всех.
— Дарована? — переспросила Бум. — А кто им даровал эту силу?
— На этот счёт мнения расходятся. Одни считают, что они получили её при помощи магии, другие — что это на самом деле несколько пони, которые добровольно соединились в одно тело и душу, а третьи — что эта сила была дарована им свыше. Моя бабушка говорила, что они просто пони, перешедшие на высшую духовную ступень.
Раст поднял бровь:
— Чего, ещё раз?
— Ну, они так долго работали над собой и через некоторое время приблизились к совершенству до такой степени, что эта сила открылась им. Таким образом, такие силы скрыты в каждом из нас, но чтобы их открыть, придётся долго и упорно работать над собой. Лет так тысячу, или дольше.
— Тысячу лет?! — ахнула Веригрис. — Мы же уже умрём к тому времени!
— Ну, не обязательно. Эти силы ведь не сразу открываются, а постепенно. Если будет нужно — ты проживёшь столько, сколько понадобится.
— А что тогда с теми Аликорнами? — Спросил Раст. — Ну, с теми, из того долбанного Единства?
— Из какого ещё Единства? — переспросила я.
— Ну, в Пустоши не так давно появились Аликорны. Дофига Аликорнов. На Богинь не похожи: какие-то нервные и важные, как невесть кто. Ты им слово поперёк — они тя прибивают. Эти крылатые твари уже давно всем пони житья не дают. Я сам одного видел в руинах Мэйнхеттена.
— Я про них ничего не знаю, так что ничего сказать не могу. И вообще, можешь сходить до Кантерлота и спросить у принцесс Селестии и Луны лично.
Жеребята переглянулись и Бум сказала:
— Ты что-то путаешь. Принцессы уже давно умерли. Кантерлот в руинах, и там никто не живёт. А Селестия и Луна никакие не принцессы. Они Богини.
Я моргнула:
— В смысле умерли?
— Зебры отравили Кантерлот, — сказал Перки. — И принцесс вместе с ним. Там до сих пор ядовитое Розовое Облако, которое убивает всех, кто туда приходит.
Я молчала, как громом поражённая. Принцессы… погибли. Эта мысль никак не могла уложиться у меня в голове. До этого они правили Эквестрией тысячи лет. По-моему, Аликорны были вообще бессмертными. Как тогда они могли погибнуть? Что ещё за Розовое Облако? Из чего оно сделано, если даже вроде-как-бессмертные принцессы-Аликорны не смогли ему противостоять?
Я почувствовала ком у себя в горле. Я уже потеряла всё, что было мне близко и дорого. Осознавать то, что даже Сёстры, которые до этого были покровителями Эквестрии тысячи лет, ушли, было… больно. Словно ещё одно напоминание, что хоть Пустошь, хоть она и была Эквестрией когда-то, никогда не станет ею вновь.
Внезапно, я увидела картину. Ну, не прямо увидела. Это было больше как когда ты читаешь книгу и в какой-то момент вместо чёрных строк на бумаге, ты видишь в своей голове ту сцену, которую описывает автор. Или вспоминаешь сцену из какого-нибудь фильма так отчётливо, словно видишь её ещё раз.
Я видела Кантерлот. Хоть я и видела эти башни всего раз в жизни (вживую, я имею в виду), их я точно ни с чем не спутаю. Только в этот раз они были окутаны неестественного вида розовой дымкой. Я видела улицы, заполненные розовым туманом. Замок Сестёр, чьи некогда белоснежные стены сейчас были окрашены розовым. Тронный зал, где я впервые их увидела вживую. Он был абсолютно пуст: оба трона давно превратились в розоватую гниль, а больше там ничего и не было. Только тот же розовый туман…
Я помотала головой, и видение тут же исчезло.
— Нет… этого не может быть. Селестия и Луна были Аликорнами! Если уж кому и положено жить вечно, так это им.
— Селестия и Луна? — переспросил Перки. — Так они и живут вечно. Они же Богини!
Я моргнула:
— Богини? Сёстры не богини. Они были принцессами, и правили Эквестрией. И они были вполне физическими личностями. Я видела их… — я поняла, что по идее вживую их видеть я не могла и продолжила, — фотографии. Божества сфотографировать нельзя!
— Где ты видела их фотографии? — тут же поинтересовались все трое жеребят.
— В книгах. У нас есть несколько — с облаков и отсюда. Их фотографии были в учебнике истории и ещё в нескольких.
— А про Войну там ничего не было, значит? — протянул Раст.
— Не было! Это был довоенный учебник. Последнее событие, про которое там было написано — это возвращение Кристальной Империи. Бедные редакторы учебников… за те несколько лет случилось больше исторических событий, чем за предыдущую сотню, и каждый раз приходилось вносить это в школьную программу. И бедные ученики, которые всё это должны были выучить…
— Знаешь, это звучит так, словно ты сама была в Эквестрии двести лет назад, — сказал Перки.
— А вдруг? — протянула я.
— Ясно. Как там твоё просветление? Рог уже режется?
Я грустно улыбнулась и покачала головой:
— Нет, пока. Я думала, двухсот лет сидения в пещере хватит… а вот нет. Ну, хоть крылья отрастила.
Юный жеребец фыркнул. Я тоже. А потом мы оба рассмеялись.
В этот момент, откуда-то сбоку раздался голос грифона:
— А вот и ужин!
И оба орло-льва подлетели к нам. Я узнала, что второго звали Смоки Фетерс. Они со Смоки Флафф были близнецами, которых наняли охранять этот караван. Они несли что-то отдалённо напоминающее монструозного кабана. Убитого.
Я отвернулась и посмотрела на небо. Серые облака неподвижно нависали над нами, но я каким-то своим шестым пегасьим чувством поняла: это ненадолго. Скоро уже следует ожидать дождя. Сегодня небо ещё спокойно, но завтра наверняка будет буря…
Веригрис протянула мне палку с нанизанным на неё насекомым:
— Будешь?
— Нет, спасибо, — ответила я, стараясь не морщиться.
Единорожка пожала плечами, в одно мгновенье очистила его хитиновый панцирь и проглотила остальное. Мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы не показать своего отвращения. Получалось так себе. Рядом грифоны-близнецы разрезали тушу на куски, что совершенно не упрощало мне задачу.
Кухня Пустоши — это явно не для меня.
Через некоторое время, я решила, что чем смотреть, как остальные пони разбираются с ужином, я лучше прогуляюсь. Я поднялась со своего места и двинулась к повозкам. Когда я отошла от костра, меня захлестнуло волной холодного воздуха, заставившей меня поёжиться. Я остановилась возле крайней повозки. Дальше была только пустая каменистая равнина, чей конец терялся во тьме. Это выглядело так, словно я стояла на краю вселенной, а дальше была лишь первозданная тьма. Добавьте к этому то ощущение, когда ты покидаешь большую шумную компанию и выходишь за дверь\на балкон и остаёшься в тишине ночи один на один со своими мыслями.
В Эквестрии в такие моменты я любила смотреть на звёзды, но здесь звёзд не было. Даже луны не было видно за облаками. Я словно стояла на краю Ничего.
— Привет.
Я вздрогнула от звука этого механического голоса:
— Наблюдатель?!
Спрайт-бот вылетел из темноты.
— Ты же обещал больше так не делать!
— Извини. Боты тихие сами по себе. Я ничего не могу с этим поделать.
— Ладно, проехали, — вздохнула я. — Привет.
— Значит, ты всё-таки выбралась. Рад за тебя.
— Спасибо.
Повисло неудобное молчание. Я знала, что он скажет.
Наконец, он сказал:
— Возвращаясь к нашему предыдущему разговору: ты так и не договорила, откуда ты.
— А ты откуда? — Спросила я сама.
— Это не важно.
— Ну и откуда я, тоже не важно.
— Для меня важно.
— А мне тоже интересно, откуда ты. Я даже лица твоего не видела!
— У меня есть важная причина скрывать свою личность.
— У меня тоже есть важная причина не доверять тому — не знаю кому. Так, может быть, поделишься со мной, кто ты?
Робот щёлкнул, и Наблюдатель пропал. Но на этот раз, его заменила не воодушевляющая музыка (от которой меня, если честно, уже начинало понемногу тошнить), а голос какого-то незнакомого мне пони. Не механический, безэмоциональный голос Наблюдателя, но голос живого пони:
-…прекрасно. Но теперь — посмотрите вокруг! Разве наше настоящее можно назвать прекрасным? Может ли быть прекрасным мир, в котором нам приходится каждый день жить в страхе за свои жизни? Мир, в котором каждый засыпает лишь с одной мыслью: что это может быть его последний день?
Я моргнула:
— Эмм… ну, я так не думаю.
— Хотите ли вы жить в таком мире? Хотите ли вы, чтобы в таком мире жили ваши дети?
— Ну, выбирать не приходится, — вздохнула я. — Либо так, либо никак… жаль, конечно, но ничего не попишешь…
— Да, я знаю. Многие из вас думают, что этот мир таков, каков он есть. Что это данность. Но что, если вы ошибаетесь? Что, если я скажу вам… что у вас всё ещё есть возможность увидеть Эквестрию? Не ту жадную и воинственную державу, чьи руины покоятся под пеплом Мегазаклинаний, но Эквестрию возрождённую! Новый, лучший мир, где вам и вашим детям не придётся ежедневно опасаться за свою жизнь?
Мои ушки навострились. Новый мир? Звучит… интригующе. А деталей для машины времени там случайно не найдётся?
— Ведь этот мир реален! Но мы все должны трудиться ради него. Лишь тогда та прекрасная земля, что была нашим домом до войны, станет нашим домом вновь! Эквестрия восстанет из собственного пепла, словно феникс, став ещё прекраснее, чем была. Но только вместе мы сможем достичь этого! Уже сейчас Единство и Братство заложили фундамент, на котором мы возведём этот мир.
Все мы!
Вместе…
За последними словами пони послышались овации, после чего началась очередная вдохновляющая композиция, уже успевшая приесться совершенно.
— Ну, что тут сказать… — пробормотала я. — Это было… вдохновляюще.
— Санни! — окликнула меня Соулколл. — Что ты там делаешь?
— Я здесь! — отозвалась я. — Просто отошла воздухом подышать.
— Идём! Ужин уже почти готов!
Я хотела ответить, но тут передо мной возникла Тангерклеп. Она окинула меня подозревающим взглядом и спросила:
— И чё эт было?
Я набрала в грудь воздуха и выложила всё начистоту:
— Я говорила со Спрайт-ботом.
— Со Спрайт-ботом? — переспросила Тангер.
— Ну, да. Иногда через них говорит… кто-то. Я не знаю, кто это. Он просто появляется и говорит со мной…
Внезапно, синяя кобыла расхохоталась, да так, что я подскочила:
— Ты что… серьёзно… думаешь, что он… говорил… с тобой?!
Я моргнула, а Тангер продолжала смеяться:
— Много чести ему с тобой болтать! — сказала она, наконец, сквозь смех.
— Санни? Тангер? — крикнула Соулколл. — У вас там всё нормально?
— Нормально? Всё зашибись! — крикнула земнопони, пока я стояла в «позе сфинкса» и хлопала глазами. — Пошли.
Я прошла к костру следом за ней, всё ещё не понимая, в чём была причина её веселья.
— Там такая история была… — сказала Тангер, подходя к огню. — Вы знаете, я сперва думала, что эту прелесть к нам подослали. Так что, когда она куда-то пошла одна, я решила за ней проследить. Подхожу и слышу: болтает с кем-то. И угадайте, чё эт было? — Кобыла выдержала паузу и расхохоталась. — Она трындела со Спрайт-ботом!
— Со Спрайт-ботом? — переспросил Перки у меня.
— Ну, да, — пробормотала я. — Он иногда говорит через них.
— Кто он?
— Я не знаю! Может быть, пони, а может быть зебра или грифон… да мало ли в Пустоши разумных существ, которые могли бы говорить через Спрайт-бота? Он просто иногда появляется там и говорит со мной.
— Просто неизвестный «он», который говорит по волне Спрайт-ботов? — уточнил земной пони, сдерживая смех. Я кивнула, и он тоже рассмеялся. Остальные жеребята все как один покатились со смеху, и грифоны присоединились к ним. Даже Соулколл немного хихикала.
Я осмотрелась и раздражённо спросила:
— Так, кто-нибудь объяснит мне, в чём дело?
— Тот пони, с которым ты говорила… — сказала Соулколл, — это была просто аудиозапись. Этого пони зовут Красный Глаз, и он использует этих ботов для распространения своей пропаганды. Это просто запись его монолога.
Я открыла было рот, но внезапно, поняла: они просто не знали о Наблюдателе! Тот другой пони, который говорил через Спрайт-ботов, которого я слышала только что, к Наблюдателю не имел никакого отношения. Видимо, они решили, что я пыталась говорить с ним.
Манера выражения Наблюдателя намекала на то, что он хранит далеко не один секрет. В том числе, и сам факт его существования. Поэтому я решила не сдавать его: надеюсь, это так его тронет, что он в благодарность перестанет совать свой нос в мои дела и принуждать меня ко лжи. Я очень не любила врать, хоть и умела это делать. А если нет… чтож, хоть я и не могу отключиться, никто не помешает мне просто развернуться и уйти.
— Надеюсь, ты не слишком к нему прислушивалась, — хмыкнул Перки. — Не хватало только, чтобы ты прониклась всем этим дерьмом об этом его Единстве и Братстве.
Я смутилась: таких грубых слов в Эквестрии все старались избегать, и я в том числе. Но юный жеребец истолковал моё смущение по-своему:
— Вот блин. Только проповедника нам в команде не хватало. Мы, собственно, не против. Пожалуйста, верь во всю эту фигню о Единстве, если тебе так охота, только не трынди об этом без умолку, лады? Нам и по радио достаточно мозги компостируют.
— Я ещё не до конца поняла, что это за Единство и Братство такое, — сказала я. — Но звучит весьма неплохо.
— И только звучит, — хмыкнула Бум. — Поверь: вся та фигня, которую он несёт по радио — полная хрень.
— Это да, — кивнула Соулколл. — Ты ведь уже встречалась с работорговцами, так? — Я кивнула. — Это путь, которым Красный Глаз надеется восстановить Эквестрию. Набрать рабов, собрать их всех в Филидельфии и заставить восстанавливать инфраструктуру. Пусть это и беспонично, но это работает. Как говорится, цель оправдывает средства.
Я была не согласна. Совсем.
— Вот-вот. Именно. Как ты можешь догадаться, большинство пони… и не-пони, не согласны с его идеями.
— Не согласны?! — воскликнул Смоки Фетерс. — Да будь моя воля, я бы всю эту Филидельфию снёс к… (опять всякие слова непонятные)! Если ему так приспичило возрождать Эквестрию, то пусть сам и возрождает, вместе со своей армией, а нас оставит в покое!
— Со своей… армией? — обалдело пробормотала я.
— Агась, — кивнула единорожка — мать Веригрис и Раста. — Их там хренова куча. К счастью, большая часть занята тем, чтобы держать рабов в узде. Остальные все носятся по Пустоши, рабочую силу ищут. А находят смерть, поскольку нормальные пони этих ушлёпков встречают пулей в лоб. Только для того, чтобы на следующий день напороться на новый отряд. Хрен их знает, откуда их там берётся столько, но факт: просто перестрелять их всех не выйдет. И что самое хреновое, даже если каким-то чудом, кто-то сможет развалить нафиг Филидельфию, они только в затылке почешут и начнут прокладывать новые маршруты. Красный Глаз их главный работодатель, но, к сожалению, далеко не единственный.
— Взять хоть Дыру, — сказал Перки. — Это место выглядит именно так, как называется, но офигенно известное на севере. Тамошние засранцы каким-то чудом наткнулись на склад производственного сырья для самой разной наркоты. Они не придумали ничего лучше, чем купить пару десятков рабов поумнее и заставить их готовить эту дрянь.
— Откуда ты это знаешь? — спросила я.
Пони грустно хмыкнул:
— Угадай с трёх раз. Я как ты возрастом был, наверное, когда решил отправиться из родной Республики в Мэйнхеттен, за лучшей жизнью. Наткнулся на патруль. Ну, а дальше как водится: повязали, заминировали и стали думать, куда бы пристроить. А я щуплый был, полудохлый, худющий, прям как ты. Эти гады хоть и тупы как пробки, но сообразили, что в плане физическом я ни гроша не стою, и отправили в Дыру. Пёхом. Это было… долго. Да ты и сама знаешь, как это бывает. Удивительно, что я по дороге копыта не откинул. Добрались, за меня крышки получили и ушли, а я остался. Я с тех самых пор Рейдж видеть не могу, прям до аллергии. Так бы там и помогал им других пони травить, если бы не нашёл ту заколку… а как я после этого до Новой Эпллузы добирался, это уже отдельная история.
Повисло молчание. Я понятия не имела, что можно сказать в этой ситуации. Посочувствовать? Радоваться за него? Просто молчать дальше?
Внезапно, земной пони принюхался и улыбнулся:
— О! А ужин уже готов!
Он осторожно подцепил один из шампуров, на которых жарилось мясо, и протянул мне, неразборчиво пробубнив:
— Бувешь?
Я моргнула. В принципе, я слышала, что в голодные времена пони тоже употребляли мясо в пищу, но у меня в животе что-то скручивалось от одного взгляда на это… блюдо. Запах был весьма… необычным. Не в хорошем смысле этого слова. Это было совсем не похоже на что-либо ещё, что я нюхала раньше. В любом случае, меня как-то не тянуло это пробовать. И в то же время, желудок напомнил мне, что я совсем ничего не ела уже почти двое суток. И не пила сутки. Я не имела ни малейшего желания продолжать эту голодовку.
— Бери, — сказала Бум. — Не понравится — вернёшь.
— А больше ничего нет? — протянула я жалобно.
— Ну и зря отказываешься, — хмыкнул Перки и откусил от своей порции большой кусок. Я посмотрела в другую сторону и постаралась не обращать внимания.
Соулколл левитировала мне миску с какой-то кашей:
— Держи. Это вегетарианское.
— Спасибо, — смущённо пробубнила я с набитым ртом. Я была слишком голодна для всяких там манер, тем более что здесь они, видимо, были необязательны. Это была то ли фасоль, то ли чечевица… что-то в этом роде. Одно могу сказать точно: эта штука была самой вкусной вещью, что я ела когда-либо. Или, это просто я была голодна до такой степени.
После ужина мы продолжили прерванное занятие — рассказывали разные истории. Я тоже взяла на себя смелость рассказать несколько. Сначала рассказала свою историю, старательно избегая всего, что касалось Эквестрии, машины и Наблюдателя. Так и так, успела сбежать, прежде чем Виндстоун был стёрт с лица земли. Только не надо спрашивать, что его уничтожило. Оно просто пришло и убило каждого пони, что там жил… ну, кроме меня. Я же сказала — оно. Какой-то безымянный ужас, или что-то в этом роде. Летела оттуда прочь, не помня себя, пока силы не кончились. Спустилась в каком-то разрушенном городке неподалёку от Кантерлотских гор. Дальше рассказала всё как было, с некоторыми недомолвками. Остальные мои рассказы были просто пересказами того, что я видела своими глазами при помощи машины времени, ещё в довоенные времена.
У остальных истории относились к военному времени, или были взяты из личного опыта. Почти у каждого члена отряда имелось несколько моментов из жизни, про которые можно было бы рассказать.
Поначалу я внимательно слушала, стараясь запомнить всё, что могло пригодиться мне в будущем, но в скором времени поняла, что миссия эта невыполнима. В Пустоши за время моего отсутствия появился целый вагон и маленькая тележка новых явлений и определений к ним. Я поминутно спрашивала, про что именно идёт речь, и мне объясняли, но новых слов было просто слишком много. В конце концов, я совсем запуталась и начала путать уже даже известные мне слова — радигаторов звала радиацией, блотоспрайтов — болтовками. Болтовками я по ошибке называла винтовки — было тут такое оружие.
Оружие здесь вообще отдельная тема. Когда я в присутствии Тангер неосторожно ляпнула, что не имею ни малейшего представления о том, что представляет собой местное оружие, она тут же буквально завалила меня ворохом всевозможной информации на эту тему, с крыльями вместе. Первым делом она объяснила мне, что это за штуки она носила у себя на спине. Оказывается, это называется «боевое седло», и нужно оно для того, чтобы удобнее было пользоваться крупным оружием, вроде ружей и винтовок. Чем крупнее оружие, тем неудобнее стрелять из него без опоры, держа во рту, поэтому эти сёдла и придумали. А бывали и такие огромные пушки, что ими без этих конструкций пользоваться было и вовсе невозможно. Следом пришёл черёд оружия, во всём его многообразии. Я оттуда почти ничего не запомнила, поскольку большую часть слов, которыми она мне всё это объясняла, слышала впервые. А когда она начала подробно разъяснять всё про патроны, — какие есть типы патронов, какие калибры, что у них общего и разного, какие когда лучше использовать — у меня аж глаза в кучу съехались. Кончилось дело тем, что я махнула на это копытом и стала просто слушать, как остальные что-то обсуждали, казалось, на другом языке.
Слушать разговор, которого не понимаешь — это, как вы, наверное, уже догадались, довольно скучное занятие. Так что я потихоньку начинала клевать носом. Костёр уютно потрескивал, голоса слились в ровный гул, голова становилась всё тяжелее и тяжелее…
Осторожный толчок вернул меня к реальности.
— Спишь? — спросила Веригрис.
— Красный, — пробормотала я. Единорожка захихикала.
— Пошли, спящая красавица, — сказал Перки. — Найдём тебе место на ночь.
Усилием воли, я поднялась с нагретого места и двинулась следом, зевая через каждые три-четыре шага.
Через несколько минут я получила старое одеяло (признаться честно, «одеяло» — это громко сказано: поношенный плед в лучшем случае) и разрешение занять целый угол в одной из повозок. Только когда я улеглась там, я осознала, насколько я устала. Я не спала с тех пор, как оказалась в Пустоши, и мои два дня здесь никак нельзя назвать спокойными.
Невзирая на жёсткий пол, холод и отсутствие подушки, я мгновенно провалилась в сон.
Тик. Так. Тик. Так.
Часы ровно отсчитывали секунды до конца. Я не могла ничего поделать: мои копыта были прикованы к земле.
Пони. Вокруг было множество пони. Это был Сталлионоград… нет, Мэйнхеттен… нет, Филидельфия… Хуффингтон… окраина Кантерлота… ещё какой-то крупный город… я не знаю! Главное, что это был крупный город, полный пони. Пардон, не только пони: в толпе я заметила так же грифонов, алмазных псов, зебр, буйволов, минотавров и даже небольших драконов. Все они спокойно шли, бежали и летели по каким-то своим делам, полностью игнорируя меня.
— Уходите! — кричала я. — Уходите из города! Прошу, послушайте меня, пока ещё не слишком поздно!
— Санни?
Я повернулась. Мама стояла рядом, встревоженно меня рассматривая.
— Мама… — всхлипнула я.
— Пойдём, Санни, — сказала мама.
Хотела бы я знать, как я собиралась уйти, будучи прикованной к земле.
— Нет, мам, ты не понимаешь… — замотала головой я. — Нам нужно покинуть город, немедленно! Уйти отсюда, как можно дальше! На Равнины, в горы, даже в Вечнодикий лес — куда угодно! Прямо сейчас!
Но мамы уже не было. Передо мной стоял папа.
— Санни… о чём ты говоришь? Какой лес? Какие горы? Тебе домой надо. Пошли. А насчёт всех этих «уходить из города» не волнуйся: это скоро пройдёт, вот увидишь.
Я замерла, как громом поражённая:
— Ты мне не веришь?
— Ты всё об этой своей «мы-все-умрём» истории? — протянула Дейзи. — Мне кажется, ты немного утрируешь. Я имею в виду, ты сама подумай: огненный ливень с небес? По-моему, это немного перебор.
— Можете сами посмотреть через несколько минут! — крикнула я Принцессам. — Вы, и все остальные! Я говорю правду!
— Это так, — сказала принцесса Луна. — Ты в самом деле считаешь это правдой и веришь в это всей душой. Мы видели это в твоих снах.
— Мы не говорим, что ты лжёшь, — сказала Селестия. — Ты просто ошибаешься.
Мои ушки опали. Они не верили мне. Никто не верил. Даже самые близкие мне пони не верили мне.
— Возьмите машину времени, слетайте в будущее и посмотрите сами! — закричала я во всю мощь своих лёгких.
— Ты сама знаешь, что машины больше нет, — вздохнул Сирвей. — Она слишком опасна, поэтому проект закрыли и уничтожили все данные о нём.
— На разум негативно влияет? — фыркнула я. — Видения, сумасбродные идеи и прочее, вплоть до шизофрении, да?
Мой друг отвёл взгляд.
— Ты мне веришь? — спросила я.
Ответа не было. Я снова была одна.
Тик. Так. Тик. Так.
Я осмотрелась. С каждым тиканьем часов, меня всё больше захлёстывало отчаянье. Неужели, всё закончится вот так?
Тик. Так.
Я сделала единственное, что смогла в этой ситуации: упала на круп, подняла голову к небу и закричала так громко, как только позволяло моё горло:
— ПОСЛУШАЙТЕ МЕНЯ!!!!!!
Но меня всё равно никто не послушал. Я заметила, что пони вокруг тоже изменились: уже никто никуда не спешил. Теперь это было похоже не на обычный день, а на какой-нибудь праздник. Пони и не-пони неспешно прогуливались по улицам. Группа юных пони прошла мимо, громко болтая и смеясь. Я не слышала ни слова из их разговора: их голоса слышались странно глухими и далёкими. В стороне разговаривали о чём-то алмазный пёс, грифон и зебра у которой почему-то были красные полоски. В стороне на скамейке сидели двое молодых пони — жеребец и кобыла. Они просто сидели вместе, обнявшись, она положила ему голову на плечо. Несколько жеребят и кобылок гоняли мяч, смеясь. Откуда-то доносились радостные крики жеребят и скрип качелей. Маленькая единорожка вприпрыжку шла рядом с мамой, облизывая мороженое, запачкавшее ей всю мордочку до самых ушей. Никто не торопился, не волновался и не грустил. Все просто радовались жизни.
И никто не заметил ослепительную вспышку вдалеке.
Мгновенье спустя, всё исчезло в волне кошмарного зелёного огня. Он промчался, словно разрушительный огненный смерч. Пони не успевали даже закричать перед смертью. Я с криком закрылась крылом, но меня, казалось, не задело. В одно мгновенье вся улица была объята пламенем. Зелёным пламенем с неестественным радужным отблеском. Оно охватило здания, стелилось по земле, плясало на обгорелых останках. Повсюду, куда ни глянь, были лишь огонь и дым.
Следом был удар. Плотная волна перегретого воздуха, настолько сильная, что даже железобетонные монолиты рассыпались под её ударом в пыль. Я упала, в ужасе закрывая голову копытами и крыльями.
Я даже не могу описать словами, на что это было похоже. Меня ударило с чудовищной силой, отшвырнуло и практически размазало по земле.
Но, вопреки логике, физике и самому здравому смыслу, я осталась жива и невредима.
Я осторожно открыла глаза… и тут же распахнула их в шоке.
Города больше не было. Было только огромное поле обломков. Это были даже не развалины: город был просто стёрт с лица земли. Тут в прямом смысле не осталось камня на камне. Только кучи обожжённого щебня и редкие обгорелые куски чего-то, в чём с трудом угадывались кости.
И я.
Я обвела взглядом это пепелище и обессиленно опустилась на колени. Одна слеза скатилась по моей щеке. Потом вторая. А потом меня словно прорвало, и они хлынули сплошным потоком. Я стояла на коленях среди поля обломков и рыдала.
— Я пыталась помочь вам… — прошептала я сквозь слёзы.
Я снова осмотрелась вокруг. Сквозь слёзы мне показалось, что я вижу призраков. Светящаяся полупрозрачная юная кобыла приблизительно моего возраста стояла неподалёку, улыбаясь. Потом она, внезапно, потускнела, от неё начали отлетать частички, которых с каждой секундой становилось всё больше, пока она вся не рассыпалась, словно была сделана из цветного пепла, и её не унесло прочь ветром. В небе появился пегас, зависший в воздухе, как фотография, и тоже рассыпался в потускневший прах, унесённый ветром. Всё больше призраков появлялось, только чтобы исчезнуть вновь.
Это было не так страшно, как конец света, но куда более уныло.
— Это не реально… — прошептала я, зажмурившись. — Это всё неправда. Это просто сон. Ночной кошмар.
— Так ты правда пыталась спасти нас? — спросила у меня милая сиреневая кобылка-единорожка дрожащим голосом перед тем, как тоже рассыпаться на ветру.
Я заткнула уши, продолжая повторять:
— Это всё не реально… не реально…
— Санни…
Мои глаза распахнулись.
Передо мной стояла Дейзи. В её сиреневых глазах дрожали слёзы.
— Прости… — прошептала она и тоже начала рассыпаться.
— Нет! — крикнула я. Кузина грустно посмотрела на меня и исчезла окончательно.
— Нам следовало послушать тебя… — сказал Сирвей и тоже рассыпался.
— Прекратите! — завопила я.
— Ты была права… — проговорил папа.
— Жаль, что мы так поздно это поняли… — сказала мама.
И их тоже унесло ветром.
— ПЕРЕСТАНЬ!
Мой вопль эхом разнёсся по Пустоши:
«Стань… стань… стань…»
Все призраки тут же рассыпались. Осталась всего одна фигурка: светло-голубая пегаска-подросток с солнечно-жёлтой гривой. Она обернулась и посмотрела своими тёмно-карими глазами в мои. В тени облаков они казались чёрными.
Я непроизвольно отшатнулась. Вторая пегаска в точности повторила движение. Я вздохнула:
— Зеркало…?
Два моих голоса в унисон разнеслись по равнине.
— Ладно, и что теперь? — хором спросили мы друг у друга. — Ты внезапно нападёшь на меня? Станешь моим другом? Утешишь? Прочитаешь мне нотацию в моём стиле? Что?
Ответом нам было молчание.
Я отвернулась и пнула небольшой обломок кирпича.
— Ты не смогла уберечь их, — прозвучал мой голос у меня за спиной.
Я снова повернулась к не-Санни. Она стояла, в упор глядя на меня. Я вздохнула:
— Да что ты говоришь! Как будто ты в этом хоть что-то понимаешь!
На этот раз она прекратила разыгрывать зеркало и ответила, как нормальная пони:
— Конечно, понимаю. Я не смогла уберечь своих родных. Я старалась, но не смогла. Что бы я ни делала, всё оборачивалось крахом. Я пыталась снова и снова, но терпела неудачи, одну за одной. И Эквестрия вновь и вновь превращалась в Пустошь на моих глазах. По моей вине. Я не смогла исправить это. Прямо как ты. У нас много общего, не находишь?
— Естественно! — крикнула я на неё. — Естественно, мы похожи! Ты же моё грёбаное отражение!
Ругательство я узнала ещё вечером. Оно не было запретным, но и безобидным его назвать тоже было нельзя. Но мне было плевать: сейчас, когда это моё отражение припёрлось в самый подходящий момент, всё моё чувство вины превратилось в гнев, который я с радостью обрушила на неё. Ничего, не заболеет. Она даже во сне не являлась реальной пони.
Я пнула ещё один камень.
— Я виновата в этом… — пробормотала Санни Отражение. — Я должна была сделать… да хоть что-нибудь! Что угодно!
Я её понимала.
— Я видела это, — продолжала Отражение. О, так и буду её звать — Рефлекшен. А что, нормальное имя.
— Я видела, к чему приведёт Война. Я пыталась сделать что-нибудь. Остановить Войну… наивно думать, что там что-то от меня зависело…
Я глубоко вдохнула и так же глубоко выдохнула.
— Вся правда в том, что я тут совершенно бессильна! — воскликнула Рефлекшен, не то разрыдавшись, не то горько рассмеявшись, не то всё вместе. — Я могла только знать, и всё! Я не могла остановить Войну. Да что там остановить Войну, я даже не смогла убедить своих родных и близких, что я на самом деле видела будущее, а не слишком сильно стукнулась головой! Но они не хотели слушать! Ведь легче просто считать, что я тронулась умом, чем поверить, что всего через тринадцать лет нам всем придёт конец!
— Через тринадцать лет?! — переспросила я шокировано.
— Ага. Вообще-то, эта Война уже началась. Она уже идёт. До массового распространения огнестрельного оружия осталось полтора-два года. Всё уже идёт к точке невозврата.
Я молча переваривала услышанное.
— И знаешь что? — усмехнулась Рефлекшен сквозь слёзы. — Я всё чаще думаю, что возможно, мне следовало бы просто плюнуть и сдаться. Раз уж я всё равно не могу ничего с этим поделать, то зачем вообще пытаться?
— То есть… — пробормотала я.
— То есть просто перестать думать об этом. Забить на всё это спасение Эквестрии. Это всё равно невозможно.
— Забить? — переспросила я и почувствовала, как внутри меня зародилась маленькая искорка в огромном стогу сена. — Забить на спасение Эквестрии? Забить на спасение всех тех, кто мне дороги?! — Искорка подожгла сено, и оно разгоралось в пылающий костёр ярости. — Забить на то, что мои родные и близкие умрут?! Забить на маму?! На папу?! На Дейзи с Сирвеем тоже забить?! Забить на всех тех пони, которые пострадали во время этой грёбаной Войны?! Не говоря уже о том, что случилось после этого?! Да ты хоть понимаешь, о чём говоришь?! Ты что, предлагаешь мне просто сесть и сказать: «окей, народ, вы все умрёте, но я на это забила», так что ли?! — Я уже кричала на неё в полный голос, слёзы катились по моему лицу, но мне было плевать. На это как раз можно было забить.
— А что ты предлагаешь?! — Рефлекшен тоже закричала на меня. — Считать, что всё, что случилось во время Войны — и во время и после, — всё это на твоей совести? Что твой провал убил всех, кто тебе дороги?! Что Война прошла и Пустошь появилась только потому, что ты облажалась?!
— Ага… — фыркнула я. — Облажалась я… как будто я вообще знаю, что это значит.
Ярость затухла, оставив после себя лишь холодный пепел.
— Ладно, — пожала плечами Рефлекшен. — Считай как тебе угодно. Хочешь винить во всём себя — вини. Пожалуйста, я не вмешиваюсь.
— Я не понимаю, ты специально меня из себя выводишь? — спросила я тихо.
— Я — это ты, так что решай сама.
Неужели, я на самом деле такая раздражающая?
Меня уже тошнило от этого сна.
— Сделай одолжение, свали нафиг с глаз моих, — сказала я.
— Ой, да пожалуйста, — Рефлекшен пожала плечами и тоже рассыпалась. Я проводила тусклые голубые и жёлтые хлопья взглядом, пока они не исчезли из виду.
Я снова осталась одна.
Со вздохом, я повернулась обратно и встретилась взглядом с крошечной кобылкой-единорожкой. В её глазах стояли слёзы.
— Почему ты не спасла нас? — спросила она, всхлипывая.
— Я пыталась! — попыталась оправдаться я. — Я говорила вам, но вы не слушали!
— Плохо пыталась! — сказал молодой пегас, появившийся рядом.
— Ты могла заставить нас поверить! — поддержала его пожилая кобыла. — Но ты не справилась, и мы все умерли!
Я попятилась, в то время как пони вокруг становилось всё больше.
— Ты не справилась!
— Ты подвела нас!
— Ты убила нас!
— Ты виновата в этом!
— Ты виновата!
— Виновата!
— Виновата!
— Виновата!
Вокруг была уже целая толпа. Пони, зебры, грифоны, алмазные псы, драконы, ещё какие-то существа…
— Я пыталась спасти вас! — закричала я. — Вы меня не слушали! Я не хотела этого, честно!
— Ты не хотела!
— Конечно, не хотела!
— Но нам от этого не легче!
— Ты виновата в нашей смерти!
— Виновата!
— Виновата!
Всё больше криков доносилась со всех сторон. Мне уже некуда было отступать: призраки окружили меня со всех сторон. Они обступили меня плотным кольцом на земле, парили сверху густым облаком.
— Виновата! Виновата! Виновата! — доносилось со всех сторон. Я упала в обломки, покрытые густым слоем пепла, заткнула уши копытами и закричала, но это не помогло. Их голоса слились в один жуткий хор, повторяющий одно и то же слово:
— ВИНОВАТА! ВИНОВАТА! ВИНОВАТА!
— Я не хотела!!! — закричала я, пытаясь перекричать хор призрачных голосов. — Я пыталась спасти вас, но вы не хотели спасаться!
ВИНОВАТА…
— Я должна была стараться лучше! Упорнее!
ВИНОВАТА…
— Да! Вы правы! Я правда виновата!
ВИНОВАТА…
Мне очень жаль, правда! Прошу!
ВИНОВАТА…
— ПРОСТИТЕ МЕНЯ!!!
Я проснулась в холодном поту, сердце глухо бухало в груди. Я осмотрелась. Всё было в порядке. Это был просто сон. Я выдохнула с облегчением.
Рядом кто-то посапывал, ворочался и храпел во сне. Я опустилась обратно — край «одеяла», который я подложила под голову вместо подушки, был насквозь мокрым от слёз. О том чтобы снова заснуть, у меня не было даже мысли — образ толпы призраков всё ещё стоял у меня перед глазами — поэтому я осторожно поднялась, стараясь не шуметь, подошла к двери и осторожно её толкнула. Она открылась со скрипом, который показался мне оглушительным в этой тишине и заставил меня съёжиться. Храп немного поутих, но никто, похоже, не проснулся. Я быстро выскользнула за дверь и прикрыла её обратно.
Была ещё ночь. Вокруг тлеющих углей расположились те члены отряда, которым не хватило места в повозках. Не спали только двое или трое дежурных. Я осторожно поднялась в воздух и полетела от лагеря. Ощущение от кошмара осталось на редкость противное. Я всё ещё злилась на весь мир — и в первую очередь на саму себя — после разговора с Рефлекшен, и чувство вины, которое во мне заново разожгли призраки, тоже совершенно не помогало. Прямо сейчас мне нужно было побыть одной. К счастью, ситуация как раз к этому располагала.
Пролетев около пяти метров, я опустилась и дальше пошла пешком. Настроение было нелётное, да и залететь в этой темноте я могла совершенно куда угодно. Мне это было совсем не надо.
В скором времени мои глаза привыкли к темноте, но проку мне от этого не было никакого: смотреть всё равно было не на что. За облаками не видно было ни луны, ни звёзд, а внизу была только равнина, расстилающаяся во все стороны. Выжженная равнина, усеянная камнями. Этот пейзаж был поразительно похож на мой сон. Прямо до степени смешения…
Я поддала копытом какой-то камушек. Подпрыгивая и стуча по высушенной земле, он отлетел прочь. Вокруг стояла такая мёртвая тишина, что даже этот тихий стук был отчётливо слышен. Камешек остановился, и снова повисла звенящая тишь. Даже ветер не дул, словно не желая тревожить это безмолвие.
Внезапно, стук повторился снова. Моё ухо дёрнулось. Это было осторожное цоканье копыт по земле, доносящееся от лагеря. Кто-то тихо шёл сюда. Видимо, я тут не единственная полуночница.
Пони подошёл ко мне и остановился чуть поодаль. Я осталась стоять, не обращая на внимания, даже не подавая виду, что слышу его. Или её. Не принципиально.
— Не спится? — это оказалась кобыла. Соулколл. Я кивнула, потом вспомнила, что может быть, она не разглядела этого в такой темноте и сказала:
— Да.
— Кошмары?
Я удивлённо повернулась к ней:
— Как вы догадались?
— Ты плакала во сне. Вскрикивала несколько раз.
Я отвела взгляд. Ну я молодец. Сама не сплю и другим не даю.
— Первое время, когда ты только вышла на Пустошь, всегда кошмары снятся. Это нормально.
— Когда только вышли на Пустошь? — переспросила я.
— Да. Маму постоянно мучили кошмары, когда она только вышла.
— Вы хотите сказать, ваша мама не всегда жила в Пустоши? — спросила я удивлённо. Единорожка кивнула. Я вспомнила всё, что спрашивали у меня, и выдвинула наиболее частую теорию:
— Она из Стойла?
— Да. Ты по ПипБаку догадалась?
— По чему-чему, ещё раз?
Единорожка протянула ногу с теми «накопытными часами» что я заметила при первой встрече:
— По ПипБаку. Вот это и есть ПипБак. Очень полезная вещь. На нём есть вообще всё: от программ медицинской диагностики и до З.П.С. — Заклинания Прицеливания Стойл-тек. Он даже время показывает.
— То есть, это такие очень-очень классные часы?
Кобыла задумалась и пожала плечами:
— Ну, можно и так сказать. На Пустоши это просто поразительная редкость.
Я с интересом рассматривала прибор.
— А что именно он может?
— Следить за здоровьем, отслеживать твоё местоположение, помогать с прицеливанием, принимать и расшифровывать различные радиопередачи, сортировать инвентарь в сумках…
— В каком смысле? — не поняла я. Как такая маленькая машинка может наводить порядок у меня в сумке, было выше моего понимания.
— Я сама без понятия. Магия, наверное.
Я фыркнула: к магии у меня было весьма скептичное отношение. Как и ко всему, что с ней связано. Если что-то невозможно объяснить, то как можно этому верить?
Нет, спелл-матрица — это другое. Это всё же больше техника, чем магия. Её можно запросто настроить, просчитать и точно знать что случится, если немного изменить настройку. А вот если попробовать немного изменить какое-нибудь заклинание, то кто его знает, что из этого выйдет.
— Сортировка инвентаря — это ещё не самая странная его функция. Он может отслеживать живых существ, которые находятся вокруг тебя, независимо от наличия у них Пип-Баков и определять их к тебе отношение. То есть, он показывает, враждебны к тебе другие существа или дружелюбны.
Ладно, а вот ЭТО уже точно было за гранью моего понимания.
— Как?!Как, ради Эквестрии, эта штука способна считывать эмоциональный фон другого существа?!
— Я уже говорила: я не знаю. Я не специализированный ПипБак техник. Он просто делает это и всё. А ещё туда заложен огромный массив всевозможных программ: картограф, заметки, радио, аудиопроигрыватель, дозиметр… там даже фонарик есть. Так же его можно подключить к любым другим устройствам, производимым М. В. Т. — Министерством Военных Технологий. К тому же, существует множество девайсов для него. СтелсБак, к примеру — устройство, которое при подключении к ПипБаку делает его владельца невидимым.
Мой рот безвольно открылся. Штука. Которая. Делает. Тебя. Невидимым. Дайте две!
— К сожалению, без Пип-Бака они не работают.
Я немного поколебалась, а потом нерешительно спросила:
— А мне… можно померять? Пожалуйста?
— Конечно можно. Только сначала тебе придётся его снять. Они не снимаются так просто: для этого необходимы специальные инструменты.
Я едва сдержала стон разочарования.
— Тебе лучше лечь, — сказала Соулколл. — Утром нас ждёт долгий путь, и я сомневаюсь, что он будет таким же спокойным как вчера. Город уже довольно близко, а это обозначает, что мы, скорее всего, встретим пони. Здесь мы были в относительной безопасности: в этой пустыне пони встречаются крайне редко, следовательно, паразитам вроде работорговцев или рейдеров здесь искать нечего. Но город притягивает их. Они слетаются туда, как мухи на мёд, в поисках лёгкой наживы. Если мы завтра не столкнёмся с шайкой бандитов, можешь забрать мой ПипБак.
— Не могу, — вздохнула я.
Соулколл посмотрела на свой прибор:
— Ну, тогда не можешь. Ложись, а то завтра пропустишь всё интересное.
— Я… не могу… — хныкнула я. — Я не хочу обратно в этот кошмар.
— Не волнуйся. Больше кошмаров не будет.
— Будут! Я знаю, что будут.
— Что ты видела? — спросила кремовая единорожка. В её голосе звучали мягкие, заботливые нотки, напомнившие мне маму.
Внезапно я поняла, что могу рассказать ей всё. Она не станет смеяться или ставить мой рассказ под сомнение. Я отчаянно нуждалась в поддержке, и она могла мне её оказать. Я могла рассказать ей всю правду, и она поверила бы мне.
Но она не могла мне помочь. Она ничего не сделает с Войной. Посветив её в эту тайну, я ничем не помогу себе и только осложню жизнь ей.
— Конец, — ответила я коротко.
— Конец?
— Да. Конец. Все они просто… погибли у меня на глазах. Снова. Я слышала их голоса у себя в голове…
Я почувствовала лёгкое прикосновение. Соулколл осторожно обняла меня передним копытом. И меня снова прорвало:
— Это всё моя вина!!! — крикнула я и снова расплакалась.
— Тихо, тихо… не кричи. Ты всех разбудишь.
— Всё это из-за меня… — всхлипнула я. Мне было жутко стыдно: у этой пони было множество своих проблем, поважнее, чем нянчиться со мной. Я уже должна бы дорасти до того возраста, когда пони могут самостоятельно разобраться с такой проблемой, как ночной кошмар. Но вместо этого, я сидела там, и ревела, как маленький жеребёнок.
— Глупости. В чём ты виновата? В том, что тебе повезло чуть больше, чем всем остальным?
— Я знала всё! — я уже самым натуральным образом рыдала. Снова. — Я всё знала, и пыталась предупредить остальных, но они просто не слушали меня! А потом всё случилось так, как я говорила, но это уже было не важно! Они все умерли просто потому, что я не смогла до них докричаться вовремя!
— Но это не делает тебя ответственной, — сказала Соулколл. — Ты ведь пыталась предупредить их. Ты сделала всё, что было в твоих силах. То, что они не захотели тебя слушать — это не твоя вина. Если ты пытаешься спасти пони, то в первую очередь необходимо, чтобы он тоже хотел, чтобы ты его спасла. В противном случае, всё случится так, как с тобой.
Я в ответ шмыгнула носом. Я сама прекрасно понимала, что сделала всё, что могла. И мне от этого было только ещё хуже: если бы это не было пределом моих возможностей, это бы означало, что я всё же способна предотвратить это, если буду стараться лучше.
Моих сил было явно недостаточно. Было больно осознавать, как мало от меня зависело. Словно я была виновата в том, что я — это всего лишь я. Маленькая пегаска, не имеющая никакого реального влияния на будущий ход событий.
— Прямо сейчас это уже не исправить, — сказала Соулколл. Но я знала, что она ошибалась. Мне предстояло вернуться и бороться снова. И снова. И снова.
С машиной времени, я могла переживать эту историю вновь и вновь, пока, наконец, не одержу победу. Раз за разом переигрывать эту шахматную партию со смертью, пока, наконец, не найду выигрышную комбинацию. Не важно, сколько раз мне придётся погибнуть и чем пожертвовать ради этого. Даже если это означало обречь себя на один и тот же бесконечный, повторяющийся кошмар, я была готова. Ради Эквестрии. Ради всех, кто пострадает от Войны. Ради моих родных и близких.
Но сейчас машины ещё не было. Сейчас моей первостепенной задачей было найти способ вернуться в Эквестрию. Будем разбираться с проблемами по мере их поступления.
— Вы правы, — вздохнула я. — Прямо сейчас я не могу ничего поделать. — Я вытерла слёзы крылом и смущённо добавила. — Извините за это…
— Не извиняйся. Я знаю, каково это — потерять близких пони. Ты замечательно держишься для своего возраста. Правда.
Я снова шмыгнула носом и кивнула:
— Спасибо.
Я вернулась на своё место. Моё «одеяло» уже успело немного просохнуть, так что я чувствовала себя почти удобно. Через некоторое время, мне, пусть с трудом, но удалось забыться тревожным, неспокойным сном.
Больше мне в ту ночь ничего не снилось.
БАХ!
Я вскрикнула и спряталась за повозкой, когда пуля просвистела прямо рядом с моим левым ухом.
ПипБак Соулколл был в полной безопасности: её слова сбылись с абсолютной точностью. Не прошло и двух часов с тех пор, как мы двинулись в путь, как откуда-то возникла целая толпа бандитов. Я не считала, но их точно было не меньше двух десятков. Это почти по трое на каждого взрослого пони или грифона, считая Перки. Я понятия не имела, чем я могла быть полезна, поэтому себя не считала. К тому же, я пока что, не совсем взрослая.
Тангер дёрнула меня за копыто и крикнула:
— Оружие есть?
Я помотала головой, и она сунула мне пистолет:
— Держи. Своих не пристрели.
Я недоумевающе пялилась на оружие в своих копытах, после чего крикнула:
— Я это… стрелять не умею из этого!
— Учись! — ответила кобыла и побежала дальше, оставив меня стоять и хлопать глазами.
Ужасно грязная, сплошь покрытая запёкшейся кровью кобыла выскочила из-за угла и бросилась на меня. Я в панике подхватила пистолет зубами и пустилась наутёк, но тут же столкнулась с другим рейдером, появившимся из-за угла. Я взвизгнула.
Не знаю, как так получилось, но пистолет у меня во рту выстрелил. Меня довольно больно ударило по зубам, а от ужасного грохота заложило уши. Даже на таком близком расстоянии я всё равно умудрилась не попасть ни во что жизненно важное: пуля попала жеребцу в плечо. Он даже не упал, но хотя бы остановился.
Я в шоке выронила оружие. Я никогда раньше не ранила другого пони. Ладно, мне случалось драться в школе (что есть, то есть), но там не было ничего серьёзнее синяков. До крови мы не дрались никогда. А от мысли, что я могла его не просто ранить, а покалечить, или даже убить, мне стало немного нехорошо.
В этот момент, кобыла заехала мне по затылку, отправив меня лицом в грязь, сама оказавшись у меня на спине, и схватила меня за гриву зубами…
БАХ!
Пони упала, как подкошенная. Наверное, она бы просто сломала мне шею, если бы не этот выстрел.
— Не, ну это просто смешно, — крикнул мне Перки, сунув пистолет обратно в карман. — Ты чё, в первый раз стреляешь что ли? — Я кивнула, и он стукнул себя копытом по лицу. — Блин, это прям, вообще зашибись.
— Сзади! — крикнула я ему. Земной пони едва успел отскочить, прежде чем какой-то рейдер успел ударить его чем-то, что выглядело как очень ржавый заострённый кусок арматуры. Что-то выкрикнув, Перки выстрелил снова. Рейдер упал и больше не поднялся.
Тут мне пришлось переключить внимание на собственные проблемы: пони, которого я ранила, уже опомнился и снова атаковал меня. Я едва успела отскочить прежде, чем он меня ударил.
Только тогда я разглядела его как следует. Он был… первое слово, которое пришло мне в голову, было «громила». Он был довольно крупным даже для нормальных взрослых земнопони. Меня же он превосходил почти вдвое. Из оружия у него были только собственные копыта с жуткими шипованными подковами на них. Выглядели они так, словно кто-то просто приварил к подковам гвозди остриём вверх.
О, и он явно был очень зол на меня, (разумеется, я же в него стреляла!). Его взгляд обещал мне скорую, мучительную и крайне кровавую смерть.
Мне крышка.
Я едва успела взлететь, прежде чем его огромные копыта ударили то место, где я стояла считанные мгновенья назад. Я готова поклясться, что слышала, как камни трескались от этого удара! Взлетев на относительно безопасную высоту, я столкнулась с новой проблемой: покинув укрытие повозки, я оказалась на виду у стрелков. По мне тут же открыли огонь, вынудив нырнуть обратно. Я рванула к другой повозке — их же у нас было целых две — пытаясь оторваться от своего противника. Но он явно не собирался отстать от меня так просто.
Не будь здесь этих противных стрелков, я бы с лёгкостью улетела от него. Прямо как раз плюнуть. Но стрелки были, поэтому у меня оставалось не так уж много места для манёвра: только небольшой коридор в четыре метра шириной и три высотой — ровно такими были габариты повозки. И всё равно, мимо меня то и дело свистели пули. Не будь я под прикрытием, я бы уже словила минимум пяток. Всё же мне удавалось держаться от своего противника на безопасном расстоянии. Я даже успела подобрать пистолет. Я не собиралась использовать его, просто хотела убедиться, что рейдер тоже им не воспользуется. Потому что в противном случае, мне точно будет труба.
По крайней мере, один пони у меня на хвосте — это минус один пони, который может напасть на кого-то ещё, не такого быстрого и летучего. Мне в такой ситуации было намного легче: всё-таки довольно сложно поймать летающего противника, если сам летать не можешь.
БАХ!!!
Я завопила благим матом, когда кто-то, кого мне тут же захотелось обозвать всеми нехорошими словами, что я только знала, умудрился попасть по мне.
Прямо в крыло.
Я смогла пролететь ещё немного, просто по инерции, прежде чем рухнуть на землю. Крыло огнём горело, перья мгновенно пропитались кровью. И тот земной пони уже заметил, что я теперь не смогу никуда улететь, и снова бросился в атаку.
БАХ!!!
Я взвизгнула, машинально закрыв голову копытами. В следующий миг, меня окутало огненно-рыжее телекинетическое поле, после чего меня куда-то поволокло. Быстрее, чем я сообразила, что происходит, я оказалась укрыта за повозкой. Там же стояла рыжая охранница-единорожка с винтовкой, чей рог светился тем же цветом, что и поле вокруг меня. Я оглянулась. Мой преследователь лежал на земле без движения.
Единорожка глянула на моё крыло, молча левитировала мне пузырёк с лечебным зельем и побежала дальше. У меня ушло несколько секунд на то, чтобы сообразить, что это такое, после чего я торопливо его выпила. Крыло начало заживать, я чувствовала, как регенерирующие ткани выталкивают пулю наружу. Это ощущалось так, словно внутри моего крыла тёк расплавленный металл, и мне пришлось прикусить копыто, чтобы не закричать, но когда пуля окончательно выдавилась, мне стало намного легче, чем было до этого.
После того, как выброс адреналина закончился, меня буквально захлестнула целая волна ощущений. Сердце билось в сумасшедшем темпе, кровь стучала в висках, лёгкие едва не разрывались, прогоняя сквозь себя запредельные объёмы воздуха, всё тело дрожало, особенно ноги. У меня не было сил даже стоять, и я рухнула рядом с повозкой.
Битва уже шла к концу. Когда моё крыло немного зажило, а сама я перестала себя чувствовать так, словно собиралась умереть в любой момент, мне осталось только сидеть там и смотреть, как оставшиеся в живых бандиты убираются восвояси, поджав хвост.
Пускай нападавшие превосходили нас числом почти втрое, у них не было совершенно никакой тактики и ни намёка на организацию. Все они дрались сами по себе, не помогая и подчас даже мешая друг другу. К тому же, караванщики были лучше вооружены и подготовлены. Было несколько раненых, большинству из которых хватило просто пузырька восстанавливающего препарата для полного выздоровления. Только Тангер была ранена серьёзно: её ударили в ногу зазубренным ножом, который мало что раскромсал плоть, так ещё и засорил рану ржавчиной. Рану перевязали, в надежде, что врачи Новой Эпллузы смогут с ней разобраться, и кобыла продолжила путь в повозке, несмотря на её протесты и заверения, что всё с ней будет в порядке. Жертв не было. А мне просто очень-очень-очень-очень-очень-очень-очень-очень-очень-очень-очень-и-ещё-десять-раз-очень повезло, что я выбралась из этой истории живой, целой и относительно невредимой.
Я оказалась прямо-таки неприлично везучей. Мало кому так везёт, что он ухитряется за свой первый бой получить всего одну пулю. А учитывая то, как глупо я себя вела, это было вообще что-то с чем-то. Оказалось, что мне следовало просто занять безопасную позицию и стрелять, а не носиться, как безголовой курице (да-да, Тангер так и сказала — «носилась, как безголовая курица»), рискуя быть пристреленной. Мне устроили так называемый «разбор полётов», потом поздравили, сказали, что я прошла боевое крещение и теперь, пока мы не доберёмся до Новой Эпллузы, официально считаюсь членом команды. А там я смогу решить, идти мне с ними дальше, остаться в городе, или отправиться в свой собственный путь. Если честно, я уже всё решила, но прямо сейчас это не имело совершенно никакого значения.
— С ними что делать будем? — спросил один из охранников, кивнув в сторону убитых бандитов.
Теперь, когда я немного опомнилась, от взгляда на поле битвы мне снова становилось нехорошо. Тот факт, что я тоже приложила к этому копыто, только усугублял чувство страха и отторжения. И это я провела здесь всего-навсего два дня! Два! Даже полнедели не прошло, а я уже дралась с другими пони. Проливала кровь — как свою, так и чужую. А что дальше? Сначала употребление мяса в пищу не будет меня смущать, потом я решусь попробовать сама, потом смогу убить какое-нибудь животное, потом пони, потом это уже будет чем-то обыденным… кто знает, как далеко можно развить эту цепь? Так можно и до рейдерства докатиться, и до ещё чего похуже… и я не собиралась узнать, до чего именно.
Я мысленно провела здесь черту и пообещала, что никогда, ни при каких обстоятельствах не пересеку её. Я вспомнила собственные слова, что услышала в аудиозаписи:
«Запомни: что бы ты ни делала, в какой бы заднице ты ни была, не дай этому миру изменить твою сущность. Эта зараза похожа на раковую опухоль: как только ты заразишься, ты не только погибнешь сама, но и заразишь всех вокруг себя. Даже если кажется, что ты умрёшь, если не сделаешь этот шаг, всё равно помни: этот шаг отделяет тебя от пропасти»
Если я собираюсь вернуться, я просто обязана сохранить себя настолько, насколько это только возможно. В Эквестрии нет места убийцам.
Конечно, это может показаться странным, что я скорее смирилась с причинением физического вреда пони, чем с идеей употребления в пищу мяса. Дело было в том, что бой — это вынужденные меры. Я не нападала сама, только защищалась. Я думаю, я бы могла съесть мясо, если это будет действительно необходимо. Но делать это просто потому, что мне так хочется, я не собиралась. Одно дело — вопрос выживания, а совсем другое — сознательное действие. Во время голода — возможно. Просто так — определённо нет. И не уговаривайте.
К тому же, у меня возникла мысль, что может случиться так, что оно мне понравится, и тогда в Эквестрии я буду по нему скучать до конца жизни. Там-то ничего такого в помине не было.
Я была так погружена в свои размышления, что, кажется, прослушала часть разговора.
— А? Что, простите?
— Тебе лучше будет отойти, — сказала Соулколл. — Это будет неприятное зрелище. Кто-нибудь, принесите топливо и спички.
Остальные уже собирали тела в одну кучу. Я сообразила, что происходит и последовала совету единорожки. Местность была ровная, и уйти было, по большому счёту, некуда, так что я просто отошла достаточно далеко, чтобы не видеть подробностей.
Остальные пони некоторое время продолжали какие-то приготовления. Потом все они отошли. Я заметила крохотный огонёк — зажжённая тряпка, или что-то ещё. Внезапно, там вспыхнуло пламя, такое яркое, что мне показалось, оно осветило облака. Огонь продержался несколько мгновений, прежде чем дым повалил оттуда клубами, скрывая его.
Моё горло больно сдавило, но плакать я уже не могла.
Те бандиты тоже были пони. Я понимала, что выбор был, мягко говоря, невелик: убить их, или умереть самим. Но это не делало сам поступок лучше.
Мы только что убили других пони.
Остальные члены отряда двинулись дальше. Я дождалась, когда они поравняются со мной и двинулась рядом, в этот раз уже по земле.
Мы шли молча. За нашими спинами поднимался к небу густой, чёрный дым.
— Я думала, куда уж этому дню становиться ещё хуже, — прокричала я, с трудом переставляя копыта, пытаясь двигаться вперёд под напором ветра. — А вот куда! И естественно, он… — Я прервалась и от души чихнула. — Апчхи! …стал!
— Может, хватит ныть?! — прикрикнул на меня кто-то из охраны. Я в ответ пробубнила себе под нос что-то, вроде «ну, замечательно, просто замечательно!», продолжая путь.
Не прошло и двух часов со времени той стычки, как сбылось ещё одно вчерашнее предсказание. На сей раз, моё. Ещё вечером я смотрела на небо и размышляла о погоде, что ждёт нас завтра. Думаю, не будь я пегасом, я бы даже не заметила те крохотные изменения в небе, предвещающие бурю. И сейчас, буря грянула.
Сперва где-то впереди раздались далёкие раскаты грома. На землю упали первые тяжёлые капли дождя. Потом ещё, и ещё, и ещё… потом полило как из душа, потом как из шланга — вы когда-нибудь попадали под струю шланга неосторожного дворника, который поливал цветы? — а потом как из ведра. И это была не метафора, дождь, в самом деле, лил самыми натуральными струями! Я словно попала под холодный душ, открытый на самый мощный напор! Ветер дул с такой силой, что меня бы просто сдуло, если бы я не держалась рядом с повозкой, дававшей какое-никакое, но всё же укрытие. Под косыми ледяными струями, больно хлеставшими, я мгновенно вымокла до последней шерстинки и продрогла до костей.
Я никогда раньше не видела такой ужасной грозы. По-моему, в Эквестрии таких вообще не было. Молнии сверкали практически, не переставая, прямо над головой, гром словно сотрясал землю. Казалось, само небо обрушивает на Пустошь всю свою ярость и злость!
Пусть я и была укрыта от ветра повозкой, мне всё равно было непросто двигаться вперёд. Вода мгновенно размочила иссохшую глинистую почву, превратив её в вязкую грязь. Копыта на ней скользили, а сама она моментально на них налипала большими комьями, которые с каждым шагом становились только больше и тяжелее. От холода у меня уже сопли потекли, так что мне приходилось ежеминутно приостанавливаться, чтобы прочихаться. Я была насквозь промокшей, продрогшей и жутко злой.
— Держитесь! — попыталась подбодрить нас Тангер. — Уже немного осталось!
— Может, просто подождём, пока погода устаканится? — крикнул Перки.
— Дальше только хуже будет! — крикнула я ему и расчихалась. Ух ты, я установила новый рекорд — пять чихов подряд! Жаль, что радоваться некогда.
— Чего?
— Я говорю… — я остановилась на полуслове, чтобы шмыгнуть носом и снова получить возможность дышать, после чего продолжила, — дальше только хуже будет! Буря пройдёт, в лучшем случае, завтра!
— С чего ты взяла?
— Небо видишь? Ветер дует с запада и приносит новые тучи! Раньше, чем завтра… апчхи! …дождь не прекратится, будь уверен!
— Ты так уверена…
— Я пегас! Пегасы должны… (шмыг) …разбираться в таких вещах! Пегасу не уметь предвидеть погоду — это всё равно, что единорогу не уметь пользоваться телекинезом, или земнопони не уметь… а… А… АПЧХИ!!! …не знаю, табуретку сколотить, или картошку вырастить!
— Отлично! С этого момента, ты у нас официально предсказатель погоды!
— Синоптик! — поправила я кисло.
— Чего?
— Предсказатель погоды — это синоптик! Профессия така… а… а… апчхи! Апчхи! Апчхи! …такая!
— Ну, вот ты и будешь этим… синопсисом!
Я раздражённо фыркнула. Мир вокруг был холодным, мокрым, полным грязи и ветра. Я промокла, я замёрзла, я устала, я проголодалась и потому была жутко зла на весь мир.
Внезапно, спереди раздался радостный крик:
— Дошли!
Я подняла глаза и увидела впереди размытые очертания города.
— Ура!!! — возликовала я, совершенно забыв о дожде, ветре, соплях и прочей ерунде. Всё это уже закончилось.
Остальные члены отряда радовались ничуть не меньше. Мы, наконец, сделали это!
Мы добрались до Новой Эпллузы.
Заметка: Новый уровень!
Новая способность: Прыжок, кувырок, повторяем. В схватке уклонение — ваше всё. Регулярные… кхм, «тренировки» дают о себе знать. Теперь на приёмы уклонения, а так же на бег и прыжки во время боя вы тратите меньше энергии.