Fallout: Equestria - Lost in time

Глава 7. Шорох впотьмах.

Извиняюсь за столь долгое отсутствие. Больше постараюсь так пропадать. А если вы на меня злитесь... чтож, это заслуженно.
Но, надеюсь, вам понравится! Приятного прочтения!

Глава 7

Шорох впотьмах.

— Никто-о-о не знает… потому что никто из тех, кто ступал в этот лес… никогда… НЕ ВОЗВРАЩАЛСЯ!!!

Пустошь.

Я не очень понимала, почему после Судного дня Эквестрия получила именно это название. Теперь, пролетая над бесконечной пустыней, я начинала понимать.

В довоенные времена Эпллуза и так располагалась в степи, где на много миль окрест нельзя было увидеть ничего — только бескрайнее жёлтое море степных трав колыхалось на ветру. Разве что кое-где можно было заметить одинокое дерево или старый, невесть откуда взявшийся камень. Даже в довоенные годы здесь можно было идти часами и не встретить ни души. Сейчас же эта степь стала, кажется, ещё более пустой. Здесь не было ни пони, ни каких-либо животных или монстров. Деревья уже давно погибли, и я изредка видела только их скрюченные, засохшие стволы. Внизу были только камни, между которыми проглядывала кое-где блёклая, пожухлая, жёлтая трава.

Унылое зрелище.

— Ну, ничего, — пробормотала я себе под нос. — Скоро доберёмся до Сталлионограда, починим машину, вернёмся в Эквестрию и всё исправим.

«Если выживем, конечно» — протянула скептичная часть моей натуры. Я мысленно махнула на неё копытом, продолжая путь.

В любом случае, у меня ещё была надежда. Это главное.

Долго о дороге рассказывать не буду. Да там и не случилось ничего такого, о чём стоило бы рассказать. Этот день можно, наверное, назвать самым спокойным из тех, что я провела в Пустоши: за весь день на меня ни разу никто не напал, не обстрелял, не попытался убить, продать или съесть. Удивительно, но даже здесь я умудрилась встретить пони — судя по всему, торговый караван, вроде того, с которым я путешествовала до Новой Эпллузы. Они двигались по старой, разбитой асфальтовой дороге. Я вспомнила её название — шоссе Сансет. Это был самый короткий путь от Хуффингтона до Мэйнхеттена. Спускаться я не стала — неизвестно, как пони могли отреагировать на моё внезапное появление. Здесь же никто не ожидает, что кто-то может внезапно упасть с неба. Да и вдобавок, я слишком торопилась. Мне бы сейчас добраться до любого места, которое подходило бы для ночёвки немного больше, чем голая каменная равнина.

Если верить карте, то место такое имелось — небольшая область на границе Восточных Равнин, помеченная как Сухостой. Со мной поделились, что когда-то это место было небольшим перелеском, а сейчас там, как и следует из названия, остались только высохшие деревья. Он же был ориентиром, показывающим, что дальше по прямой двигаться опасно — пора сворачивать в обход. Мне необходимо было добраться до Сухостоя прежде, чем стемнеет. На то были две причины: во-первых, это место лучше всего подходило для ночёвки — можно было бы устроиться на ночь на каком-нибудь дереве, или соорудить шалаш, да и топливо для костра там наверняка имелось в изобилии. А во-вторых, в темноте я запросто могу его просто не заметить и пролететь дальше на верную смерть — ведь с Восточных Равнин после наступления ночи не возвращался ещё никто. По крайней мере, если верить тому, что мне рассказали жители Новой Эпллузы. Я сперва было подумала, что они решили подшутить над несведущей кобылкой, но когда я услышала то же самое от Наблюдателя, это дало повод серьёзно задуматься. В любом случае, что бы ни стояло за этой историей, я решила, что лучше уж перестраховаться и держаться оттуда подальше. Особенно ночью.

Уже смеркалось, когда я заметила впереди тёмную полосу приближающегося леса, а к тому времени, как я достигла деревьев, стало уже почти совсем темно.

Подумав, я решила, что безопаснее будет устроиться в глубине леса, откуда меня сложнее будет заметить. Я опустилась и полетела так низко, как только могла, рискуя влететь в верхушку какого-нибудь дерева, чтобы не пропустить конец леса и начало Восточных Равнин, высматривая место, где можно было бы приземлиться. Наконец, я нашла небольшую прогалинку, расположенную от края леса достаточно далеко, чтобы можно было спокойно развести костёр и не бояться, что он привлечёт ненужное внимание.

Спустившись и попутно ободрав себе все копыта о плотно переплетённые ветки, попавшиеся мне по пути, я огляделась. Сзади, то есть там, откуда я прилетела, безмолвно стояли сухие стволы Сухостоя. Впереди они резко начинали редеть и уже метров через тридцать превращались в ровное каменное поле.

Видимо, я приземлилась на самом краю Восточных Равнин.

— Да ну его… — пробормотала я, поёжившись, повернулась и пошла обратно. Я не знала точно, как близко нужно находиться к Равнинам, чтобы сгинуть без следа, и совершенно не хотела это выяснять. Рассудив, что чем дальше ты находишься от неведомой опасности, тем будет лучше, я двинулась вглубь Сухостоя. Пешком, поскольку если бы я полетела, то просто не смогла бы приземлиться.

Не тут-то было. Не успела я пройти и двадцати шагов, как лес уже превратился в такие непролазные чащобы, что туда и днём-то пролезть было, может и возможно, но уж точно проблематично. Что уж говорить о ночи, когда вокруг стоит такая темень, что я копыта свои видела с трудом. Я, конечно, попыталась пробраться подальше, но, только пытаясь перебраться через какой-то поваленный ствол, упала трижды. Кругом стояли какие-то кусты, тоже сухие, но от того не менее, а может и более колючие. Исцарапавшись и набив себе кучу синяков, я оставила эту затею и пошла в обход, продираясь сквозь колючую поросль, поминутно за что-то цепляясь. Мне пришлось снять плащ, иначе после этой «прогулки» от него остались бы лохмотья. Но тут возникла ещё одна проблема: в моей сумке что-то начало щёлкать. После недолгих изысканий, выяснилось, что это был дозиметр, подаренный мне Дитзи Ду. Она объясняла, что когда он щёлкает — это значит, что где-то поблизости есть радиоактивное заражение. Я достала прибор из сумки и поводила им, пытаясь понять, откуда идёт излучение. Когда я протянула его вперёд, щёлканье участилось — значит, источник радиации находится там. Я снова пошла в обход, но через некоторое время наткнулась на другой заражённый участок. Заражение было точечным — то есть, зона была небольшой, но фон там был очень высокий, а не таким, как на ферме, где фонило сразу везде, но слабо. Через некоторое время, когда мои глаза достаточно привыкли к темноте, я даже увидела причину — несколько бочек, покрашенных красной краской — видимо, чтобы они были заметнее — на которых была предупреждающая пометка. Я слышала, что во времена Войны, пони начали использовать в промышленности радиоактивные вещества, а отходы, которые тоже фонили, собирали в такие бочки. Куда их после этого девали — неизвестно. Но теперь у меня появились догадки, почему роща засохла на корню.

В конце концов, я сдалась и отправилась обратно. Продираясь сквозь кусты, то и дело сворачивая из-за предупреждающих щелчков дозиметра, исцарапавшись с ног до головы, я, наконец, вернулась туда, откуда и вышла. Впереди — равнины. Сзади — либо непролазные дебри, либо чистое поле, где меня запросто может найти кто угодно. Видимо, придётся ночевать здесь.

Далее возник новый вопрос: стоит ли разводить костёр. Я много размышляла над историей загадочных исчезновений и, в конце концов, наиболее вероятной сочла самую распространённую версию — что виной всему какой-то неизвестный монстр. Я склонялась к мысли, что их много — иначе как пони пропадали отовсюду сразу?

Я знала, что оказавшись ночью в лесу необходимо как можно скорее развести огонь, потому что он отпугивает диких зверей. Но что, если эти твари не боятся огня, и запах дыма наоборот, привлечёт их? Я, конечно, могла летать, но кто их знает, что могло появиться в Пустоши за две сотни лет? Может выясниться, что здесь водятся такие твари, что мои крылья ничем мне не помогут. Воображение тут же услужливо накидало множество вариантов, один другого кошмарнее и отвратительнее.

Откинув жуткие образа, я попыталась мыслить здраво. Итак, никто не возвращался с Равнин ночью — и только ночью! Значит, днём всё было в порядке. Получается, что эти монстры — существа ночные, и, следовательно, свет не любят.

Придя к такому заключению, я тут же набрала палок, кои здесь имелись в изобилии, и принялась разводить огонь. Спасибо Дитзи, спичек у меня хватало.

На семнадцатой неудачной попытке, у меня возникли некоторые сомнения по поводу данного мною количественного определения. Сухая трава быстро занималась, но так же быстро угасала, и дрова загореться не успевали. К счастью, на восемнадцатой попытке, робкий огонёк всё же не погас, напротив, начал увеличиваться, и скоро уже разгорелся в настоящий костерок. Я так обрадовалась, что чуть было не начала прыгать и плясать вокруг огня, как какая-нибудь доисторическая кобылка.

Это натолкнуло меня на мысль о том, что после Войны, когда большая часть инфраструктуры рухнула, цивилизация пони сделала большой шаг назад. Как-то внезапно из эры науки и технологий мы вернулись обратно в каменный век. Да, теперь мы живём не в девственных лесах, а в «каменных джунглях» — руинах городов, а для охоты используем огнестрельное оружие, а не лук со стрелами, но в целом, смысл нашей жизни вернулся к тому, с чего и начался — сделать всё, чтобы выжить. Если ты сильнее, то это проще, а если слабее — то извини, существует такое понятие, как естественный отбор. Сильные выживают, слабые погибают. Ради чего — непонятно, да никто особенно над этим и не задумывается. Главное — чтобы было что поесть и где поспать, а остальное, как говорится, приложится.

Кстати о поесть. Мой живот забурчал, напоминая, что я сегодня осталась без завтрака и почти без обеда. Как-то забылось за всеми этими хлопотами. Порывшись в сумках, я вытащила на свет несколько банок с довоенными консервами. Звучало не слишком аппетитно, но привередничать не приходилось — больше всё равно ничего не было. В «Абсолютно всём» нашлись, конечно, и более свежие продукты, выращенные на фермах — не вся почва была отравлена, и некоторые пони промышляли фермерством. Это было дело трудное и даже опасное — подходящую почву найти было практически нереально, слабые Пустошенские растения требовали исключительного ухода, а достать незаражённую радиацией воду сейчас было весьма непросто, особенно в таких объёмах. И, будто этого мало, ещё и сами фермы постоянно подвергались налётам. Еда в пустоши была одним из самых важных ресурсов — то, что осталось за двести лет уже медленно, но верно подходило к концу. Именно поэтому фермы постоянно подвергались нападениям. В итоге, на то чтобы вырастить что-нибудь хотя бы для себя, приходилось изрядно потрудиться. Неудивительно, что те продукты, что я видела у Дитзи, стоили, мягко говоря, недёшево.

Я ещё раз пересчитала банки. Девять штук. Когда я их паковала, это была целая куча. Сейчас же они внезапно превратились в «совсем мало». И это я ещё рассчитывала только на дорогу до Сталлионограда. Ничего, на три дня мне должно хватить, а к тому времени я уже точно успею добраться до города. Там-то уж точно что-то найдётся.

Я подняла одну из банок. Надпись была проста и недвусмысленна: «Картофель консервированный». На другой она отличалась только одним словом: «Морковь консервированная». Так же нашлись точно такие же консервированные бобы, горох и кукуруза. Не густо. Вдобавок, объём банок ставил под сомнение мысль, что мне хватит одной.

Мой взгляд упал на сковородку, купленную у Дитзи Ду, и у меня появилась идея. Ещё в Эквестрии я выяснила одну любопытную вещь: если жутко хочется есть, а продуктов мало, то можно просто всё вместе сложить, залить водой и сварить. Даже из нескольких ложек ингредиентов получится небольшая кастрюлька супа, достаточная, чтобы пообедать двум взрослым пони (не очень сытно пообедать, но всё-таки…).

Я начала открывать банки и откладывать в сковороду всего понемногу. Ну, не совсем всего, разумеется — кто ж станет в суп кукурузу класть? И воды сверху. Ну и что, что суп придётся в сковородке варить? В кастрюле тоже можно что-нибудь пожарить. Неудобно, это да, а в остальном разницы почти никакой.

Больше всего возни вызвала подставка. Камни вокруг валялись в ассортименте, вот только найти два одинаковой высоты, да ещё и с плоскими вершинами, чтобы сковородка с них не упала — это был тот ещё квест. Но, как известно, нет ничего невозможного.

Через некоторое время сковорода уже стояла на огне. За всё это время я ничего не видела и не слышала — изнутри лес был таким же мёртвым, как снаружи. Я уже окончательно успокоилась и через некоторое время даже забыла о прошлых своих волнениях. От закипающего блюда начали доноситься соблазнительные запахи, от которых потекли слюнки, и забурчало в животе. Костёр уютно потрескивал, бросая вокруг багряные отсветы. От сухих ветвей протянулись длинные тени, сплетающиеся в причудливый узор. С Равнин доносился холодный ветер, но от костра исходило приятное тепло. Я закуталась в плащ, и стало совсем замечательно. Мне было тепло и хорошо, и если бы не необходимость постоянно помешивать суп, я бы уже уснула.

Внезапно эта идиллия была безнадёжно разрушена глухим рычанием. Я подскочила как ужаленная и завертела головой, пытаясь понять, что это было. Как-то внезапно я вспомнила, что вообще-то это не спокойные посиделки у костра с зефиром и страшилками, а ночёвка, в прямом смысле слова, на краю гибели.

«Гррр…»

Я осторожно отступила поближе к огню, напряжённо всматриваясь в темноту. Каких только чудовищ не нарисовало мне тогда моё, кстати говоря, весьма богатое воображение! В переплетении ветвей мне виделись притаившиеся древесные волки, кокотрисы и даже мантикоры, в поле — жуткие тени, ещё более чёрные, чем ночь — а может быть, этими тенями и были сами существа! Моментально вспомнились жеребячьи страшилки, особенно одна — об Эрайзерах —. Не тех эрайзерах, которые ластики, а о неведомых кошмарных созданиях, которые водились как раз в таких местах. Как они выглядели — никто не знал, потому что все, кто их видел, погибли страшной смертью. В большинстве рассказов они фигурировали как сгустки тьмы, похожие на кусочки Ничто, источающие холод. Их места обитания легко было вычислить — там не было ничего живого, ибо они питались жизненной силой. Стоит попасться им — и тебя уже ничто не спасёт. Они вытянут всю твою жизненную силу, каплю за каплей, пока ты не исчезнешь, и даже хуже — не будешь совершенно стёрта из мироздания. Даже памяти о тебе не останется, словно тебя никогда и не было. Собственно, потому их и называли Эрайзеры.

Холодный ветер немного всколыхнул мою гриву под капюшоном.

«Гррр…»

Я моментально обернулась на звук. Сухое, скрюченное дерево со скрипом слегка покачнулось на ветру.

«Гррр…»

— Фух… — выдохнула я, а потом фыркнула. Ну, я даю — Эрайзеры… вроде уже большая кобылка, а верю в детские страшилки. Хотя, как говорится, у страха глаза велики — чего нет, и то видят. Будь я помладше, наверное, дошло бы и до Безголовой лошади.

— Да уж… Эрайзеры… — фыркнула я. — Как жеребёнок малый, честно слово…

Я обернулась и увидела два огонька, светящихся красным.

— Ва-а-ау!!! — Я чуть было не отскочила прямо в костёр. Пытаясь отдышаться, я присмотрелась снова, но огоньки уже исчезли. Или, возможно, их и вовсе не было.

— Мда, Санни, — пробормотала я, пытаясь успокоить дыхание. — Вот уж не думала, что ты до сих пор боишься темноты. Тебе вообще сколько лет?

— Не так уж много, — ответила я себе. Ну, класс. Я уже сама с собой говорю. Хотя, с кем мне тут ещё поговорить?

— Так, давай, прекращай все эти глупости, — сказала я голосом мамы. Сразу стало как-то поспокойнее, будто мама, в самом деле, стала ко мне чуточку ближе. Тогда я добавила. — Садись есть, а то суп уже льдом покрылся.

Вот теперь уже сразу стало как-то уютно, по-домашнему. Да и суп пах почти как тот, что мы варили с мамой…

В этот момент сзади донёсся сухой шорох, словно кто-то подползал по сухой траве. Я снова вздрогнула. Я, конечно, понимала, что я в безопасности, и ничего мне не угрожает, но ничего не могла с собой поделать. Где-то глубоко внутри, я так и осталась маленькой пугливой кобылкой. Да я, в принципе, всё ещё являюсь кобылкой, и буду ей являться, как минимум, до совершеннолетия. Но всё-таки мне пора бы уже избавится от всех этих детских страхов. То я по ночам не сплю из-за кошмаров, то пугаюсь каждого шороха…

Я снова услышала тихий шорох, но решила принципиально не обращать внимания. Просто ветер шумит в сухой траве, ничего особенного.

Внезапно, я уже совершенно отчётливо услышала какие-то звуки, которые даже описать непросто. Первое, что пришло мне в голову — это что рядом кто-то что-то копает, но очень-очень быстро. Я всё же обернулась и при свете огня увидела большие комья земли, раскиданные около моей стоянки. Я сделала осторожный шаг от костра, и подняла один из комочков. Земля была абсолютно свежей и рыхлой, словно её выкопали только что. А метрах в десяти от меня, где комьев было больше всего, я увидела большую нору в земле. Нору, которой раньше не было!!!

Я навострилась, всё тело моментально напряглось, приготовившись в случае чего, задать дёру. Страх снова подступил, но на сей раз это был уже не беспричинный надуманный испуг, это была вполне реальная опасность.

И в этот момент, я почувствовала, что у меня под ногами дрожит земля! И я не преувеличиваю, она в самом деле дрожала, словно внизу что-то шевелилось. Что-то большое.

В тот же миг, я взлетела. А в следующий, земля лопнула в том месте, где я стояла только что, и оттуда выскочило…

Я не знаю, как это называлось, и не была уверена, слышала ли об этом когда-либо раньше. Создание было огромным — В полтора роста пони, и это только взрослых пони. Если брать в расчёт мой рост, то, возможно, и два, а то и все два с половиной! Оно было покрыто красновато-бурой шерстью. И на нём была какая-то… одежда? Да, что-то вроде куртки, грубо сшитое из звериных шкур. Откуда у монстра могло взяться что-то подобное, я была совершенно без понятия. Едва показавшись, оно ударило своими непропорционально огромными лапищами то место, где я стояла считанные мгновенья назад. Опоздала бы я на мгновенье — и я бы уже была мертва.

Я завизжала в голос, как маленькая кобылка. Тварь подняла голову, уставилась на меня своими красными глазами и оскалилась огромной зубастой пастью. Она смутно напоминала собаку, но похожа на неё была примерно так же, как свирепый тигр похож на домашнего котика. Думаю, так бы выглядели собаки, если бы они водились в аду.

Кошмарная псина увидела меня и тут же попыталась броситься, но, спасибо Сёстрам, не допрыгнула. Только тогда я заметила ещё одну деталь: когти. У неё были огромные и, наверное, очень острые когти. Они были чуть длиннее её лап и двигались, словно грифоньи. Собака вытянула их, пытаясь поразить меня, но я была слишком высоко, и она рухнула обратно на землю, так меня и не задев. После этого она встала на задние лапы, указала на меня когтем и зло рыкнула:

— Крылатая!!!

Моя челюсть отвисла. Уж чего я не ожидала от собаки-демона прямиком из ночного кошмара какого-нибудь режиссёра собачьих фильмов ужасов, так это того, что она начнёт говорить. И да, судя по голосу, это была самка.

Пока я оторопело взирала на всё это, собака ударила огромной лапой стоящее неподалёку дерево. Её когти прошли сквозь толстый ствол, как нож сквозь масло! Я опомнилась только тогда, когда дерево с треском повалилось прямо на меня. Я попыталась отлететь в сторону, но дерево было большое и раскидистое, да и отлететь тут было почти некуда. Дерево рухнуло прямо мне на голову, и я бы точно упала, но, к счастью, всё же успела ухватиться за какой-то сук и повиснуть. С жутким грохотом и треском огромный ствол врезался в другое дерево, другим концом зарывшись в землю, и повис над землёй под острым углом. Я мёртвой хваткой вцепилась в ветку передними копытами, пытаясь задними нащупать какую-нибудь опору. Надеюсь, огромные, говорящие и, судя по всему, разумные псы не умеют лазить по деревьям?

Ага, щас. Тварь вонзила когти в дерево и начала карабкаться наверх, ко мне. Я, наконец, оттолкнулась задним копытом от ствола, подтянулась и перекинулась через ветку животом, придя в более-менее устойчивое положение. Тем временем, жуткая собака продолжала своё восхождение. Все надежды на то, что ветки, так выручившие меня, хоть немного её задержат, тут же рухнули, когда я увидела, как она перерубила когтями сразу несколько ветвей, каждая из которых была размером не тоньше моей ноги.

Будучи жеребёнком, я часто лазила по деревьям, и даже достигла в этом мастерстве некоторых высот. Никогда не думала, что это умение мне пригодится. Как выяснилось, я ошибалась. Крылья здесь раскрыть было просто негде, так что единственное, что мне оставалось — это взбираться выше, чтобы хоть как-то отдалиться от монстра, по непонятной причине упорно меня преследующего.

«Крак!»

Я вскрикнула, когда ветка сломалась под моим копытом. Собака немного приостановилась, но секунду спустя продолжила путь. Я заметила, что она стала двигаться немного медленнее. Видимо, на большой высоте она чувствовала себя не в своей тарелке. Мне приходилось пробираться меж ветвей, но я всё равно двигалась быстрее неё. Я уже почти достигла того места, где ствол упавшего дерева упёрся в другой, ещё стоящий. Дальше начиналось такое густое переплетение ветвей, что даже мне непросто было протиснуться между ними. А псина всё пёрла напролом, как танк, лишь изредка приостанавливаясь, чтобы прорубить себе путь сквозь особо загромождённый участок. С каждым её шагом весь ствол вздрагивал.

«Гррр…»

Последовал особенно резкий толчок, когда собака вонзила когти в древесину, из-за которого весь ствол тряхнуло, и макушка упавшего дерева чуть-чуть съехала. Я завизжала от страха, а тварь взвыла. Сначала я подумала, что она тоже так испугалась, но когда оглянулась, увидела, что она держится за ствол только одной лапой, а второй пытается зажать уши. Я вспомнила, что дикие звери не любят громких и высоких звуков, и закричала:

— Оставь меня в покое!!!

Создание зарычало и рубануло дерево лапой. Его снова тряхнуло, из-за чего и так неустойчивое равновесие нарушилось ещё больше, и ствол ещё немного съехал. Я снова взвизгнула, отчего собака взвыла ещё отчаяннее. Она снова двинулась вперёд, но бревно отозвалось протестующим скрипом. Сейчас оно уже едва-едва держалось. Думаю, достаточно было бы чихнуть, чтобы оно упало окончательно.

Монстр остановилась, видимо, оценивая ситуацию, но продолжать восхождение не решилась. Она просто остановилась и стала ждать, глядя на меня в упор. Я тоже остановилась, глядя на неё.

Некоторое время, мы молча стояли на поваленном стволе, буравя друг друга взглядом. За это время я уже успела немного успокоиться, поняла, что убивать меня не будут — по крайней мере, прямо сейчас — и решилась заговорить:

— Кто ты такая, и что тебе от меня нужно?

— Гончая не будет говорить с пони! — рыкнула гончая. Это у неё что, имя такое что ли? Голос у неё оказался куда выше, чем я ожидала, с небольшим «рычащим» акцентом.

— Почему нет? Раз уж мы всё равно здесь застряли…

— Здесь застряла только пони. Гончая может уйти, когда пожелает.

— А когда гончая пожелает? — поинтересовалась я.

— Когда пони умрёт.

Я моргнула. Вот это поворот…

— А с чего это я должна умереть? Я жить хочу!

— И что? Гончие тоже хотят жить. Пони это не смущает…

— А кто сказал, что гончие должны умереть? Кто вообще эти гончие?

Гончая странно посмотрела на меня:

— Пони не слышала о гончих? Стоп… гончая же не должна говорить с пони!!! Гончая должна убить пони!!!

Гончая зарычала и начала стучать себя по башке лапой, приговаривая что-то вроде «глупая гончая, глупая…» Я молча наблюдала, ожидая пока она закончит, после чего осторожно поинтересовалась:

— А почему это ты должна меня убить?

— Потому что пони враг!!!

— С чего это я твой враг? Я тебя знать не знаю!!!

— Нет, пони не враг гончей! Пони враг всех гончих! Не только крылатая пони, а все пони вообще!

Так, становится всё интереснее и интереснее.

— Почему?

Гончая сердито фыркнула, но потом пробормотала:

— Крылатая пони странная. Обычно пони кричат, когда видят гончих. Дерутся. Убивают или умирают — как повезёт. Крылатая пони не бежит, не кричит и не дерётся. Крылатая пони говорит. Гончая чует подвох. Что нужно крылатой пони?

«Жизнь» — подумала крылатая пони (то есть, я), но вслух сказала другое:

— Крылатой пони нужно понять, почему пони — враги для гончих. Крылатая пони не любит заводить врагов. — Я неожиданно заразилась манерой речи гончей и тоже начала говорить о нас обеих в третьем лице.

— Крылатая пони очень странная… — пробормотала гончая, видимо, начав размышлять вслух. — Либо крылатая пони просто врёт. Но крылатой пони неоткуда ждать помощи. Крылатая пони одна. Сзади — Мёртвый лес, впереди — земля гончих. Тогда чего ждёт крылатая пони? Она надеется заболтать гончую? Гончая всё равно никуда не отпустит крылатую пони! — Последнюю реплику она сказала громче, обращаясь ко мне.

— Почему? — огорчилась я. — Чем крылатая пони помешала гончим?

— Крылатая пони — враг! А враг должен умереть!

Лыко-мочало, начинай сначала.

— Так, гончая может объяснить, почему пони — враги для гончих?

— Пони убивают гончих — поэтому пони враги. Гончие тоже убивают пони, поэтому гончие для пони тоже враги. Крылатая пони — тоже пони, поэтому крылатая пони враг. Если крылатую пони не убить, то она убьёт гончую.

— Я? — переспросила я. — Убью тебя? Так, я не поняла, кто из нас кого на дерево загнал? Думаешь, если бы я пришла тебя убить, я бы стала это терпеть?

Гончая моргнула:

— Кажется, гончая запуталась… ладно, возможно, крылатая пони не убьёт гончую… сейчас. Но она вернётся и приведёт других пони. И тогда пони убьют гончих.

— А с чего это гончая взяла, что пони будут вас убивать?

— Пони всегда убивают.

— Так уж и всегда?

Гончая почесала в затылке:

— Ну, да, крылатая пони права. Однажды пони пришли к гончим и не убивали их. Тогда гончие ещё не были гончими. Они жили в месте, которое пони называли Прекрасной Долиной. Они добывали там алмазы, поэтому звали себя алмазными псами.

Алмазные псы… да, я о них слышала, и даже встречала. Некоторые из них приезжали в Сталлионоград. Они торговали драгоценными камнями и изделиями из них, и прославились на всю восточную Эквестрию, как лучшие ювелиры. Однажды я видела статуэтку, выточенную каким-то алмазным псом. Это была птица, собранная из сотен крохотных, разноцветных кристальных пёрышек. Я даже не сразу поняла, что это поделка — так она была похожа на настоящую. Она даже петь могла — в подставке было устройство с записью птичьего щебета.

Получается, что эта гончая — изменившийся за двести лет потомок алмазных псов? Теперь я заметила, что она выглядит прямо как они, за исключением огромных когтей, разумеется.

— Долгое время псы жили в Долине, — продолжала гончая. — Всё было хорошо… но потом пришли пони. Пришли, чтобы забрать дом псов. Они велели псам покинуть дом. Псы не хотели, но пони их заставили. И псам пришлось покинуть дом. Пони построили там свои понячьи штуки и отравили дом псов. Потом солнце разозлилось, и пони умерли. Псы вернулись в дом, но нашли там только отраву. Псы вляпались в неё и изменились. Многие умерли, но те, что выжили, стали сильнее. Быстрее. Ловчее. Страшнее. — Гончая подняла лапу, демонстрируя угрожающего вида когти. — У них выросли новые когти, которыми стало удобнее рыть. И убивать. Псы изменились, поэтому их стали называть по-новому — адские гончие. Гончие пришли к пони и обвинили их в том, что они отравили дом псов. Пони обвинили гончих в том, что они вернулись домой, хотя им сказали этого не делать. Неизвестно, кто начал убивать первым — пони или гончие. Но с тех самых пор адские гончие и пони убивают друг друга, как только заметят. Скоро гончие поняли, что пони приносят только неприятности, и потому стали их убивать, но только тех, кто приходил к землям псов слишком близко. А пони видят в гончих угрозу, и потому убивают их без разбору.

Адские гончие? Погодите, я же про них слышала! Вчера, в Эпллузе! Там кто-то начал беседовать на тему Прекрасной долины, и упомянул их. О том, что именно они собой представляют, рассказано было, но как-то смутно. Единственное, что было известно достоверно — это то, что они были самыми опасными созданиями во всей Пустоши. Всё, что я про них уяснила, сводилось к тому, что от них надо держаться как можно дальше, если тебе дорога жизнь.

— Так вы и есть Адские гончие? — спросила я. — Псы, я имею в виду. Я думала, вы страшнее…

Гончая оскалилась.

— Я это к чему, — сменила тему я. — Я про вас слышала. Пони говорили, что Адские гончие жутко опасные, поэтому надо держаться как можно дальше от них и от Прекрасной Долины, где они обитают. Но я думала, что это, — я указала вперёд, на каменное поле, — Восточные Равнины, а не Прекрасная Долина.

— Это и есть Восточные Равнины, — ответила гончая. — В Прекрасной Долине появились монстры похуже гончих.

«Куда уж хуже?!» — подумала я, но вслух, естественно, не сказала. Только спросила:

— Кто?

— Большие пони. Не похожие на обычных. И их Богиня… — гончая понизила голос и даже прижала уши. — Их много, и они сильные. Они тоже крылатые, но не такие как крылатая пони. Выше неё вдвое. И рогатые.

— Погоди, — перебила я, — ты хочешь сказать, что у них есть и рог, и крылья?!

— Да. А ещё у них есть мерзкая магия. Они убивают гончих на расстоянии, даже не прикасаясь к ним. Гончие просто падают и умирают. А у самих больших пони есть щиты, которые даже гончим с их когтями непросто пробить. Но гончие всё равно выживают. Большие пони боятся гончих, и не отходят далеко от своей Богини.

— А это ещё что за зверь?

— Гончая не знает. Она её не видела. Никто не видел… кроме больших пони, наверное. Но она самая сильная среди больших пони. Большие пони служат Богине. А ещё она умеет визжать. Ужасно визжать. Гончим больно её слышать, поэтому они не подходят близко к жилищу Богини. Пони называют это место Марипони.

— Серьёзно? — спросила я. — Пони с крыльями и рогом, их визжащая Богиня, Марипони…

— Гончая говорит то, что слышала. Гончая сама этого не видела: её стая ушла из старого дома давным-давно. Стая гончей не захотела жить рядом с большими пони, которые постоянно пытались убить гончих и ушла на восток. Там стая нашла место, похожее на старый дом, и сделала из него новый дом. Гончих в стае было мало, поэтому они вынуждены были скрываться. Если бы пони узнали о гончих, они бы пришли и убили их, поэтому гончим осталось только убивать всех пони, которые вторгались на их территорию. Крылатая пони вторглась на территорию гончих. Крылатая пони видела гончую. Крылатая пони узнала слишком много. Поэтому крылатая пони должна умереть. Слезай.

Эх, а вроде так мило болтали…

Я отодвинулась подальше от гончей и помотала головой. Жаль, что здесь даже крылом шевельнуть нельзя. Как же обидно находиться от спасения в одном взмахе крыльев — и не быть способной его сделать! Это же просто смешно — пегас, застрявший на дереве!

Хотя, в моей ситуации, не очень-то и смешно.

— Странно, что вы думаете, что пони по своей воле придут в дом адских гончих. Насколько мне известно, вся деятельность пони в Прекрасной Долине за последнее столетие свелась к установке здоровенного предупреждающего знака с черепом, костями и большой надписью: «осторожно: адские гончие. Не влезай — убьёт».

— В Прекрасной Долине много гончих, а здесь — мало. И местные пони специально охотятся на гончих, из-за их когтей. Местные пони научились делать из них оружие.

Я-а-асно…

Я отодвинулась ещё дальше.

— Крылатая пони не похожа на тех пони, которых гончая видела раньше, — протянула гончая задумчиво. — Крылатая пони — первая пони, которая стала говорить с гончей, вместо того, чтобы драться. Крылатой пони интересно то, что неинтересно больше никому из пони…

— Я так не думаю. Мне кажется, многие пони войдут в ваше положение. Просто в Пустоши их довольно трудно найти. Я бы с радостью попыталась, но ты меня не отпустишь…

Гончая открыла было рот, но тут нахмурилась и ткнула в мою сторону когтем:

— Как крылатая пони это сделала?! Гончая уже давно должна была убить пони и уйти домой. А вместо этого гончая просто сидит на дереве и болтает с той самой пони, которую должна была убить!!! Крылатая пони заболтала гончую! Заболтала врага! Крылатая пони не просто враг — она хитрый враг!

— Я уже говорила — я не хочу быть твоим врагом!

— Может быть, гончая тоже не хочет быть врагом пони. Но пони видят в ней врага, которого нужно убить. Гончей остаётся либо умереть, либо на самом деле стать врагом пони — тогда пони станут врагами гончей и должны будут умереть.

Я раздражённо фыркнула, махнув копытом — стучать по и без того неустойчивому бревну я не решилась:

— Ну, вот! И тут то же самое! Либо умереть, либо убить. Третьего не дано. Ну почему в Пустоши такие уродские реалии? Куда делись времена, когда даже злейшие враги могли стать друзьями? Времена, когда после каждого дождя всегда появлялась радуга? Времена, когда можно было жить, а не выживать?!

Я легонько стукнулась лбом о какую-то ветку. Ситуация стала казаться мне ещё более безвыходной.

— Гончие тоже хотели бы жить, а не выживать, — вздохнула гончая. — Когда гончая была ещё совсем щенком, она не понимала, почему гончие и пони враждуют. Гончая надеялась, что есть способ выжить, не убивая друг друга. Она даже думала, что можно договориться с пони. Потом гончая встретила пони. Они были жуткими, грязными и вонючими, совсем непохожими на крылатую пони. Пони напали на гончую. Гончая попыталась говорить. Попросила не трогать её, и пообещала не трогать пони. Тогда один из пони засмеялся и сказал, что убьёт гончую, заберёт её когти и сделает себе из них ножи. Тогда гончей не осталось другого выхода, кроме как драться. Пони ранили гончую, но гончая всё равно победила. У гончей шкура оказалась крепче, чем у пони. Но гончая всё равно потом долго хромала. Оружие пони очень больно бьёт. Тогда гончая и поняла, почему пони враги.

— Наверное, гончей просто не повезло наткнуться на шайку рейдеров, — предположила я. — С ними вообще бессмысленно договариваться. Я знаю, я пыталась.

Гончая ошарашенно посмотрела на меня:

— Гончая, кажется, не так поняла крылатую пони. Гончей показалось, что крылатая пони говорила, что на неё нападали другие пони.

— Ага. Нападали. Даже чуть не убили… много раз…

— Теперь гончая совсем запуталась. Зачем пони нападать на пони? Разве пони не стая?

Я тоже моргнула. А потом, когда поняла, что именно имела в виду гончая, рассмеялась.

— Что смешного? — рыкнула гончая.

— Что смешного? — простонала я сквозь смех, вытирая лицо копытом. — Что смешного?! Да то, что вы действительно думаете, что пони живут мирно, и враждуют только с вами!

А потом как-то сразу стало не смешно.

— А если серьёзно, нет тут ничего смешного, — сказала я уже серьёзно. — Вы думаете, что все пони собрались в одну стаю, которая настроена против гончих. Но на самом деле, у пони нет стаи. Точнее, стаи есть, но очень маленькие, и они действуют не сообща, а каждая сама по себе и против всех остальных.

Гончая моргнула. Тогда я попыталась привести пример более понятный:

— Представь себе: вот была одна большая стая. Потом случился… допустим, голод, и большая часть стаи умерла. В том числе вожаки. Еды осталось мало, и всем бы не хватило. Поэтому, пони начали драться за то, что осталось. Потом те, кто сильнее, начали нападать на слабых, и отбирать у них всё, что было. Появилось несколько новых стай, которые тоже передрались между собой. И все пони так и грызутся друг с другом, пытаясь урвать хоть что-то, чтобы выжить. Были те, кто решили объединиться, и жить вместе. Скоро они нашли способ добывать еду, или выращивать. Но остальные постоянно на них нападали, поэтому их осталось очень мало, и они перестали верить всем, кроме своей стаи. Так что они забились по углам, и носа оттуда не кажут. Есть ещё сильные и добрые, которые делятся с другими, но таких очень мало, и большинство из них убивают сильные и злые. Одним словом, пони стали похожи на пауков в банке. И так продолжается уже двести лет.

Гончая задумалась. Она молчала довольно долго, после чего сказала:

— Гончая не понимает, почему пони так поступили. И ещё… при чём тут пауки?

— Если честно, я тоже не понимаю. Наверное, потому что так проще. Злым быть проще. Я видела город добрых пони, которые жили сообща. Они оказались зажаты между рейдерами, работорговцами и пустынями, где они умерли бы от голода. Сейчас они укрепили свой город, и не подпускают к нему почти никого. Они выживают только за счёт торговли, но земли вокруг кишат работорговцами и рейдерами, поэтому караваны проходят всё реже и реже…

— Гончая понимает. Её дом тоже окружён врагами. И всё-таки, при чём тут пауки?

— А, это просто метафора.

— Чего?

— Ну, метафора! Это когда говорят какую-то фразу, но не в прямом смысле, а подразумевая что-то другое. Образное выражение, одним словом.

Гончая подняла бровь.

— Это я просто сказала, что пони ведут себя так же, как пауки. Когда много пауков запирают в банке, они начинают поедать друг друга, пока не останется один, самый сильный, который, в конце концов, тоже умирает. От голода. Вот и пони так же.

— То есть пони… — гончая поёжилась, прежде чем продолжить, — едят друг друга? Это… просто ужас, как отвратительно.

Я вздохнула:

— Нет. Пони дерутся и убивают друг друга, пытаясь выжить. Вот, что я имела в виду.

— Ну, так бы сразу и сказала, — пожала плечами гончая. — А то пауки какие-то…

Я вздохнула. Видимо, гончие всё воспринимают буквально.

— А кем себя считает крылатая пони? — поинтересовалась гончая. — Какая она?

— Я? Я… не знаю. Я бы хотела быть доброй, но сил не хватает. Если я попытаюсь, меня очень быстро прибьют. Злой я быть не хочу. Так что остаётся нейтрал.

— Чего?

— Сидеть тихо и не отсвечивать, чтобы не нашли.

Гончая хмыкнула.

— Я пыталась помогать другим, — сказала я. — Но что-то получилось не очень. Первый же пони, которому я помогла, попытался меня продать. После этого пони, которой нужна помощь, стала я сама. Сложно быть пони, которая помогает другим, когда ты маленькая и слабая. Вот будь у меня такие же страшные когти, как у тебя, может быть что-нибудь и получилось бы. А так…

Я замолчала, ёрзая по стволу, пытаясь хоть как-то размяться. Все ноги себе уже отсидела… всё-таки, нужно спускаться. Вопрос в том, сколько я проживу после этого. Казалось, я смогла пробудить в гончей к себе некоторую симпатию, но симпатия и доверие — разные вещи.

Чтож, если гора не идёт к Магомеду…

— Как тебя зовут?

Гончая удивлённо на меня посмотрела, но всё же ответила:

— Руби.

Необычное имя для самого опасного зверя в Пустоши. Впрочем, не мне судить.

— А я Санни. Очень приятно. — Я протянула копыто, но Руби бы всё равно не дотянулась.

— Солнечная крылатая пони, — протянула она задумчиво.

— Вот что, Руби, — вздохнула я. — Я так понимаю, мы вот так вот на этом бревне можем сидеть хоть до морковкина заговенья…

— А?

Я мысленно стукнула по лбу копытом. Руби же всё воспринимает буквально…

— Я хотела сказать, очень долго. Но никому из нас это даром не надо. Поэтому скажи мне, только честно: ты всё ещё хочешь меня убить?

Руби помрачнела:

— Нет. Если честно, Руби уже не хочет убивать солнечную крылатую пони. Солнечная крылатая пони даже немного понравилась Руби… — Гончая стала ещё мрачнее. — Но…

Ой, да ради подков Селестии…

— Но Руби всё ещё должна. Пони всё равно может рассказать о псах другим пони.

— А если я пообещаю никому и никогда не рассказывать ни о чём, что здесь увидела и услышала, а потом спущусь, ты меня убьёшь?

Гончая задумалась и некоторое время сидела молча, после чего спросила:

— А как Руби может быть уверена, что солнечная крылатая пони сдержит слово, и не расскажет другим пони про новый дом псов?

— Так же, как солнечная крылатая пони может быть уверена в том, что Руби сдержит обещание и не убьёт её, как только она спустится достаточно низко. То есть, никак.

— Руби ещё никогда не нарушала слова! — возмутилась гончая.

— Санни тоже. И я готова прямо сейчас, прямо здесь, на дереве, в этом поклясться. Только есть вопрос: зачем оно нужно? Если пони… то есть если любое разумное создание честно, то оно и так не нарушит слова, а лжецам даже клятва ничем не помешает лгать и дальше. Так, ты меня убьёшь или нет?

Руби задумалась так крепко, что даже начала скрипеть зубами и кусать когти, после чего вздохнула:

— Ладно. Пусть солнечная крылатая пони пообещает, что никогда никому и за что не выдаст псов. Ни словом, ни делом, ни письмом и вообще, никаким образом.

— Обещаю, — сказала я. И у меня и в мыслях не было нарушить обещание. После того, что мне рассказала Руби, адские гончие казались мне уже не кошмарными монстрами, а просто ещё одним из великого множества народов Эквестрии, со своими странными традициями, из-за которых с ними довольно сложно найти общий язык. И если Руби сказала мне правду, то несдержанное мной обещание обернётся для этого народа настоящей катастрофой.

Гончая кивнула.

— А ты обещаешь, что оставишь меня в живых?

Руби поколебалась немного, после чего сказала:

— Обещаю. Солнечная крылатая пони может спуститься. Руби её не тронет.

Я глубоко вдохнула, встала и осторожно пошла навстречу гончей. Сердце стучало в бешеном темпе, ноги были как ватные, во рту пересохло, и я уже было пожалела, что решилась вот так просто довериться адской гончей, которая меньше получаса назад говорила, что я — враг, а значит уйду отсюда только через её труп. Но я продолжала идти потому что это был единственный путь доказать свою честность. Не знаю откуда у меня взялась эта мысль, но я точно знала, что пони, который ставит своё честное имя превыше всего, без сомнений поверит чужому слову. Даже если это слово огромной собаки с бритвенно-острыми когтями, которая считает своим святым долгом убить тебя ради защиты своего народа.

Поэтому я продолжала идти. Не останавливаясь. Держа спокойное лицо. Стараясь ничем не выдать своего волнения. Пытаясь показать, что я верю ей.

И вот до гончей уже остался один шаг. Внутри меня всё сжалось, я была уверена, что этот мой шаг станет последним в моей жизни. На секунду я почувствовала себя неопытным укротителем, впервые заходящим в клетку со львом и не знающим, выйдет ли он оттуда.

Но я всё равно шагнула.

Секунда… вторая… третья… я всё ещё была жива. Я посмотрела на Руби. Она сидела в той же позе, что и тогда, когда я только начала свой путь от верхушки дерева. Отсюда я смогла разглядеть её как следует — от рубиновых глаз, напряжённо смотрящих на меня, и до поднявшейся шерсти на загривке. Адская гончая не двигалась, вцепившись в дерево, и как-то подобравшись, словно не зная что делать — нападать или убегать.

Только тогда я осознала, что была напугана не одна. Руби боялась ничуть не меньше меня. Для неё страшными монстрами, которые без колебаний её убьют, были пони.

Мысленно попрощавшись с жизнью, я протянула копыто. Руби медленно оторвала лапу от ствола и осторожно поднесла к моему копыту, словно ожидая, что из него выскочит змея, или ружьё, или ещё что-то в этом роде. В конце концов, она решилась осторожно его тронуть. Я слегка вздрогнула, когда моей шкурки коснулась грубая, шершавая лапа и гладкий, холодный коготь, но копыто всё равно не убрала. Только тогда Руби решилась взять меня за копыто и слегка пожать.

Это было самое страшное копытопожатие в моей жизни. И, если судить по выражению лица Руби, в её жизни тоже. Когда она немного торопливо убрала лапу, я заметила на своём копыте небольшие царапины, оставшиеся от её когтей. Даже кровь выступила. И это она ещё даже не надавила. Думаю, пожми она мне копыто нормально, я бы его лишилась.

Заметка: копытопожатий с адскими гончими лучше избегать.

Я быстро отстранилась на безопасное расстояние и только тогда осмелилась выдохнуть. Я как-то даже не заметила, что задерживала дыхание почти всё это время.

— Всё, — сказала я, немного успокоившись. — Теперь, когда мы скрепили наши обещания копытопожатием… лапопожатием… копыто-лапо-пожатием… не важно, главное, что мы друг другу всё, что надо пожали, и теперь наши обещания нерушимы. Я ни за что не расскажу никому ничего об адских гончих, можешь быть уверена.

Руби почесала в затылке. Как она только сама себя не порезала своими когтищами?

— Нерушимы? То есть, Руби не сможет убить солнечную пони, даже если постарается?

— Нет!!! — испугалась я. — Не в этом смысле! Мы ещё можем их нарушить, но не будем этого делать.

— Почему?

— Ну… потому что мы пожали копыта… и лапы. Это не гарантия, а больше как бы символ. Договор, скреплённый пожатием… чего бы то ни было, считается важнее, чем просто договор. Вроде, похожие вещи, но второй немного важнее. Примерно как письменный договор, и договор с подписью.

— Гончие не составляют договоров, — сказала Руби.

— Ладно, скажем так: пожатие — это как бы практически ещё одно обещание. Чтоб точно не нарушить.

— Обещание не нарушать обещание?

— Да! — обрадовалась я. — Примерно так!

Гончая помолчала немного и сказала:

— Пони странные. Зачем нужно обещать не нарушать обещание, если обещание и так нельзя нарушать?

— Ну, у нас так принято, — сказала я. — У пони. А что касается обещания, то я его уже точно подписала. Своей кровью расписалась прямо на этом дереве…

Царапины от когтей и в самом деле ещё кровоточили.

— Пони ещё и кровью договоры подписывают? — удивилась Руби.

— Редко. Только самые-самые важные. Их нарушить вообще смерти подобно.

— Теперь Руби совсем спокойна, — удовлетворённо кивнула гончая. — Правда Руби не просила солнечную крылатую пони писать что-то кровью, но так ей спокойнее. Пони же не станет умирать…

Я моргнула, а потом поняла, что Руби, как всегда, всё поняла буквально и вот так интересно осмыслила выражение «смерти подобно». Я решила не переубеждать гончую: а то ещё, чего доброго, не отпустит. Пусть уж думает, что от этого обещания в самом деле зависит моя жизнь.

Я спрыгнула с дерева. Гончая последовала за мной. Она приземлилась на четыре лапы, при этом её когти глубоко погрузились в землю.

Я глянула в сторону костра. Огонь уже погас, оставив после себя только кроваво-красные угли, на которых кипел суп в сковородке. Я тут же её сняла, подумала и пробубнила сквозь деревянную ручку:

— Бувешь?

Гончая смерила меня недоверчивым взглядом:

— Пони предлагает гончей свою еду? С чего бы это?

— Ну, — сказала я, поставив блюдо на землю, — не каждый же день мы встречаемся лицом к лицу с существом, которое считается твоим врагом, и не просто остаёмся в живых, но ещё и умудряемся найти общий язык и договориться. Думаю, наша встреча сама по себе — маленькое чудо. Так что это стоит отпраздновать!

Руби молчала.

— А если серьёзно, я просто голодная. И так без завтрака сегодня осталась. Но знаешь, как-то неудобно сидеть и есть в одиночку, когда рядом есть ещё кто-то голодный.

Гончая недоверчиво на меня посмотрела и понюхала блюдо.

— Тут совсем нет мяса, — сказала она.

— Ну, извини. Ты не предупредила, что придёшь, так что я приготовила для себя. Пони мясо не едят…

— Пони едят всё, — отрезала Руби.

— Ладно, я мясо не ем. Так, ты будешь, или нет? Просто не знаю, мне себе отдельно наливать, или не стоит тарелку пачкать.

Гончая снова понюхала.

— Хмм… ядом не пахнет… но всё равно как-то это странно…

Я вздохнула и отхлебнула порядочную порцию прямо из сковороды. Я чуть было не ошпарила себе язык, но всё же своего добилась, на собственном примере доказав, что всё у меня с супом в порядке. Проглотив блюдо, я разочарованно поморщилась:

— Соли мало. Но в остальном, ничего. Съедобно.

Я отлила часть себе, и протянула гончей всё остальное. Руби поколебалась ещё немного, после чего всё же взяла сковороду у меня из копыт и осторожно попробовала. В следующий миг, на её морде появилось выражение приятного удивления. Гончая облизнулась.

— Никогда бы не подумала, что Руби понравится еда, в которой нет мяса, — призналась она. — Если бы там было хоть немного, Руби бы сказала, что это очень вкусно. А так просто вкусно. Но не очень.

Я улыбнулась:

— Правда? Ой, спасибо! Ещё ни одна адская гончая мне не говорила, что я вкусно готовлю!

Руби не ответила, над чем-то раздумывая, после чего вытащила что-то у себя из сумки — я только тогда её заметила — и закинула в суп.

— Теперь будет ещё лучше, — сказала она довольно.

Я в ответ пожала плечами. Как бы я ни смотрела на её самодеятельность, но всё-таки с адской гончей ругаться — себе дороже.

Пока я думала эту мысль, Руби уже заглотила половину своей порции. Когда она только успела? Я тоже отхлебнула из своей тарелки.

Я даже ещё четверти выпить не успела, а гончая уже всё сметала, начисто вылизала сковороду и теперь украдкой косилась на мою порцию. Мысленно вздохнув, я протянула ей тарелку:

— На. Держи.

— Солнечная пони уже наелась? — осведомилась Руби радостно, забирая суп.

— Да, я не… — я не успела даже договорить, а Руби уже вылизывала остатки. — …Голодная…

— Вкусно, — сказала гончая, возвращая мне посуду. — Но мало.

— Ну, уж сколько есть. В смысле, было.

— Руби что, съела всю еду солнечной пони? — кажется, тон, которым она это сказала, был… виноватым?

— Да не, у меня ещё есть, — сказала я, но сообразила, что чуть не сделала глупость, и поспешно добавила. — Но она вся на потом! А всё, что было на ужин, уже съедено, это да.

Я немного помолчала, а потом фыркнула.

— Над чем смеётся солнечная пони? — поинтересовалась Руби.

— Да, просто у пони есть такая поговорка: завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу. Это просто замечательно описывает мой сегодняшний режим питания.

Гончая задумалась, а потом растерянно спросила:

— Пони что, совсем не ужинают?

— Нет, пони просто так говорят. Иногда. А делают так очень редко. Точнее, почти никогда не делают.

— Руби кажется, что пони вообще почти ничего не делают. Только говорят. Может быть, они и обещания нарушают?

— Нет! То есть, некоторые нарушают, но я стараюсь держать.

— Тогда ладно, — кивнула гончая. — Надеюсь, это ты не просто сказала так, а действительно стараешься?

Я решила сменить тему. Тема нашлась быстро: огромная дыра в земле, находящаяся в паре шагов от нас.

— А тут, кажется, популярное место для стоянок, раз уж вы устроили здесь сторожевой пост? — поинтересовалась я, кивнув в её сторону.

— Нет. Солнечная пони — первая пони, которую Руби встретила здесь. Наверное, это из-за того, что солнечная пони крылатая. Другие пони не смогли пробраться сквозь Мёртвый лес.

— Тогда как ты оказалась тут так быстро? Я же буквально только что прилетела, и тут — бац! Земля в прямом смысле слова разверзается у меня под ногами, и оттуда выскакивает адская гончая! Когда ты только успела меня выследить?

— Руби не следила за солнечной пони. Руби просто шла мимо и почуяла дым. И еду. Еда псов пахнет иначе. Руби пришла, и увидела врага. Она не знала, что это была солнечная пони. Поэтому она решила убить врага, как гончие поступают всегда: прорыть проход прямо к врагу, чтобы враг не увидел Руби и не ранил, или не убежал, а потом выскочить и убить. Обычно пони не успевают даже понять, что гончие их убили. Сразу умирают. Но крылатая солнечная пони оказалась внимательнее остальных, и успела уйти прежде, чем Руби докопала до неё.

Я молча окинула взглядом огромную дыру в земле. Другую. Встала у ближайшей из них и пошла к другой, делая размашистые шаги, стараясь как можно точнее отмерять ими метры, и считая:

-…десять… одиннадцать… двенадцать… тринадцать… где-то четырнадцать метров. И ты говоришь, что я внимательная? Я успела понять, что происходит, только когда ты уже была у меня под ногами!

— Да. Немногие пони замечают дрожь земли прежде, чем гончие выскакивают. Гончие быстро копают. Быстрее, чем пони могут подумать. Это расстояние гончая прокопала за несколько секунд.

Я ахнула:

— Пятнадцать метров? За несколько секунд?!

— Гончие — непревзойдённые копатели, — ответила Руби гордо.

— Что-то слабо верится…

Руби молча подняла лапы и в следующий миг только комья земли полетели во все стороны. Я зажмурилась, чтобы земля не попала в глаза, а когда открыла их снова, уже обнаружила только ещё один разлом в земле.

Внезапно, земля снова задрожала у меня под копытами. Я не успела даже вскрикнуть прежде, чем рухнуть вниз, жёстко приземлившись на спину. Кряхтя — воздух из лёгких вышибло, так что кричать не представлялось возможным — я поднялась и огляделась. Я была в свежевырытом тоннеле. Темно было, как под землёй… погодите… ах, да. Я же там и есть. Под землёй.

Сверху в дыру заглянула Руби:

— Теперь солнечная пони убедилась, что гончие — непревзойдённые копатели?

Я промычала что-то нечленораздельное.

— Так и погибают подобные тебе. Не успевая даже сказать слова. — Гончая указала лапой в сторону. — Выход там. Не споткнись — много корней.

Я раскрыла крылья и вылетела. Гончая была достаточно… объёмной, чтобы оставить в земле такую дыру, что я без помех смогла вылететь наружу. Даже крыльями не зацепилась.

— Очень смешно, Руби. Прямо обхохочешься.

— Смешно? Не то слово! Особенно лица пони, когда они падают и видят гончих, прямо перед тем, как умереть. Бесценно!

— Гончим стоит поработать над чувством юмора, — пробормотала я.

— Ну, солнечной пони тоже понравилось, — пожала плечами гончая.

— У пони есть такое понятие, как «сарказм». Но я не думаю, что смогу это тебе объяснить. Вы же всё буквально воспринимаете…

— Не стоит утруждаться, пони. Руби знает, что такое сарказм. Просто смеётся.

Я сердито отряхнулась крылом и проворчала:

— Смеётся она… а я, между прочим, ушиблась. Ещё и костёр мне чуть не загасила…

Сверху на угли свалилась куча земли. Гончая оттряхнула лапы, как ни в чём не бывало.

— Эй! — вскрикнула я — Ты что творишь?

— Теперь загасила, — объявила Руби.

— Спасибо, я заметила. Но зачем?

— Огонь слишком заметен. Руби заметила солнечную пони только из-за огня. А так она была вполне тихой и незаметной. Руби не хочет, чтобы другие гончие пришли сюда. Они могут оказаться быстрее и незаметнее, чем Руби. Солнечная пони должна быть незаметной, если хочет жить.

— А теперь сюда придут какие-нибудь монстры из леса, и слопают мня с перьями! Огромное тебе спасибо!

— Из Мёртвого леса? Пони думает, что в Мёртвом лесу что-то может водиться?

— После нашей встречи, я уже даже не знаю, что мне думать, — проворчала я. — Не удивлюсь, если выяснится, что эти деревья на самом деле мутанты, и это они тут всё живое сожрали. Вот прямо ни капельки.

— Деревья? Нет, деревья мёртвые. Лес мёртвый. Уж псы-то знают. Они специально выбрали это место: сквозь Мёртвый лес пони почти невозможно пробраться. Там непролазные дебри, и ещё бочки смерти. Пони не могут даже подойти к ним близко, иначе пони начнут болеть.

— Радиоактивные отходы? Да, я их видела. А вам не страшно жить так близко к заражённой зоне?

— Разумеется, гончим не страшно! — фыркнула Руби. — А откуда, пони думала, бочки взялись в лесу?

Я моргнула.

— Гончие нашли большую кучу бочек, закопанную далеко на равнине, — пояснила она. — Они откопали её, перенесли сюда и закопали по всему лесу, чтобы пони не прошли.

— Погоди, — перебила я, — ты хочешь сказать, это вы притащили сюда радиоактивные отходы? Как вы только живы остались?

— А вот так. После того, как гончие изменились от понячей отравы, бочки смерти перестали им вредить. Совсем. А если какая-то гончая подойдёт к бочке смерти больной, бочка будет её лечить.

Я присвистнула:

— Ну, дела! А раз эти бочки такие классные, тогда зачем вы их унесли? Оставили бы себе.

— Гончие и оставили, — сказала Руби. — Гончие держат ядовитую жижу у себя в домах. Она не только лечит, но ещё и красиво светится. Но нельзя, чтобы её было много: жижа привлекает дохлых пони.

— Дохлых… пони? — переспросила я, непроизвольно поморщившись.

— Да. Они ещё противнее обычных, но хотя бы не такие опасные. Совсем безмозглые. Но зато их много. Очень много. Огромные стаи, которые ищут ядовитую жижу. Она им тоже не вредит, но ещё и помогает: они становятся сильнее и быстрее, а некоторые даже сами становятся ядовитыми, как жижа. Гончие их на дух не переносят, поэтому и убрали бочки смерти подальше от дома.

Класс. А я уж было совершенно забыла об ещё одной опасности Пустоши — о гулях. А они есть…

— А в Мёртвом лесу нет мёртвых пони? — просила я опасливо.

— Нет. Они не могут пролезть через дебри, поэтому сидят с другой стороны.

Я мысленно возблагодарила Эквестрию, Сестёр и вообще всех и каждого, что пришло на ум, что решила приземлиться с этой стороны. А то уже остались бы от меня только перья да ножки. Хотя, наверное, и то бы растащили.

— А солнечная пони что, боится мёртвых пони?

— Ещё как, — кивнула я.

— И правильно. Даже некоторые из гончих их боятся, потому что их просто слишком много. Они завалят тебя, так что ты не сможешь пошевелиться, а потом сожрут.

Я непроизвольно сглотнула. Всё, я точно не хочу с ними встречаться. Совсем. Ну, прямо ни капельки.

Судя по звуку, Руби начала что-то внимательно обнюхивать. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы заметить, что этим «чем-то» была я.

— Эмм… ты что делаешь? — осведомилась я, пока гончая нюхала моё ухо. Та не ответила, продолжая самым бесцеремонным образом обнюхивать меня с головы до ног. Когда дело дошло до крыльев, она отстранилась и так чихнула, что я подпрыгнула.

— Всё, — сказала Руби, вытирая нос рыльной стороной лапы. — Руби запомнила, как пахнет солнечная пони, и теперь легко сможет её найти, если вдруг понадобится.

— Кхм… это всё, конечно, славно. Но у нас немного по-другому обмениваются адресами.

Вместо ответа Руби наклонилась, подставив мне загривок.

— Спасибо, воздержусь, — отстранилась я. — Я и так знаю, где тебя искать. И у пони не принято друг друга обнюхивать. Да и вообще, у нас обоняние не так хорошо развито. В основном пони ориентируются при помощи зрения и слуха.

— Как можно увидеть и услышать то, что скрыто под землёй?

— Если мне вдруг потребуется с тобой встретиться, я просто выйду на край равнины и покричу.

— А после этого придут гончие и разорвут крылатую пони в клочья. Никогда не кричи на краю Равнин, если хочешь жить.

— Это шутка была. И вообще, можно просто договориться: если что-то случится, я приду куда-то, и мы встретимся там… хватит! — Я дёрнула крылом, заметив, что гончая снова принялась его обнюхивать.

— Крылатая пони забавно пахнет, — сказала та. — Перьями, ветром и мягкостью. Забавно, но приятно.

— У пони вообще не принято пахнуть чем-либо, — пробормотала я. Так, стоп… — Погоди… от меня пахнет?

— Ото всех пахнет. Но от крылатой пони не сильно, если она об этом.

— Нет, я не об этом. Просто, если ты меня учуяла, то другие гончие тоже могут! А что, если ты теперь тоже пахнешь мягкими перьями и чем ты там ещё говорила? Ты же рядом со мной сколько времени была?

— Ничего страшного, — Руби махнула лапой. — Запах солнечной пони очень слабый. Солнечная пони намного чище других пони, которых видела Руби. Их можно было почуять прежде, чем они покажутся. От них можно было подхватить запах, но его так же просто мог перебить запах их крови, так что гончие о нём не спрашивали. А запах солнечной пони даже не пристанет к Руби: у неё есть свой. Солнечная пони может не бояться.

Я выдохнула с облегчением.

— Ну, тогда рада была знакомству. Буду пролетать ещё — обязательно загляну.

— И пусть пони прихватит что-нибудь вкусное, — добавила Руби. — Руби очень понравилась традиция пони угощать врагов.

— Нет, пони врагов не угощают. Враги сами всё отбирают. А угощают только друзей.

— Так даже лучше! А то Руби боялась, что ей так и придётся быть врагом солнечной пони, чтобы она отдавала ей ужин. Ха! Это была шутка!

Я рассмеялась:

— Рада слышать. Я же уже тебе говорила, что не люблю заводить врагов, да?

— Много раз. И ещё… все пони так готовят?

— Не-а. Многие вообще готовить не умеют. Да и я не особенно-то хорошо умею. Вот мама моя — она в этом деле была профессионалом. Это она меня научила…

Я замолчала. Улыбка сошла с моего лица. Почему-то светлые воспоминания об Эквестрии теперь отдавали горечью и грустью.

— Мать солнечной пони тоже ушла? — спросила гончая грустно. Я кивнула. — Мать Руби забрали пони. Не простые пони, другие. Псы зовут их «небесные демоны». Они такие же плохие, как большие пони. Чёрные и с опасным оружием. Энергетическим. У псов тоже есть такое, но у демонов намного хуже. Даже толстые шкуры гончих не помогают против него. А ещё, они летают. Они живут на облаках, но иногда спускаются вниз, и тогда всё живое в ужасе бежит от них.

Чёрные… с оружием… живут на облаках… у меня появились некоторые догадки, кто это мог бы быть.

— Ты сказала, у них чёрная броня, и энергетическое оружие?

— Да.

— И они крылатые?

— Да. Совсем как крылатая пони. Только у них чёрные, искусственные крылья и хвост скорпиона. И они не говорят, даже не пытаются. Просто приходят и забирают псов, а кто не даётся — того убивают. Никто не знает, что они делают со псами. Они никогда не возвращаются. Руби имеет в виду, гончие не возвращаются — небесные демоны возвращаются всегда. Когда-то раньше, когда-то позже. Это ещё одна причина, по которой гончие покинули старый дом.

Я окончательно убедилась в своей догадке: Анклав. Та пегасья организация, о которой говорил Наблюдатель. Но разве он не говорил, что пегасы не спускаются с облаков?

— А… ты их видела? — поинтересовалась я осторожно.

— Нет, и очень этому рада. Отец Руби видел. Он рассказал ей.

Что называется, повезло. А то она могла бы понять, что я тоже буду выглядеть точь в точь как эти их небесные демоны, если на меня натянуть броню, и тогда мне точно была бы крышка. Ещё один пунктик против того, чтобы встречаться с другими гончими.

— Руби должна идти, — сказала гончая. — Она не должна задерживаться долго, чтобы отец не волновался.

— Ладно, — сказала я. — Рада была познакомиться. До встречи.

Я помахала на прощание. Гончая недоумевающе посмотрела на меня.

— У нас так принято делать при прощании, — пояснила я.

— Понятно, — сказала Руби. Она подумала немного и тоже неуверенно помахала, прежде чем скрыться под землёй.

Я улыбнулась теперь у меня одним потенциальным другом больше. Я вернулась к затухшему костру…

Где меня ждала грязная сковородка. Где её можно помыть — я была совершенно без понятия.

Дальновидная пони подумала бы об этом прежде, чем начинать дело.

Я согласилась довериться адской гончей — представителю народа, о котором известно только то, что они с пони враждуют уже на протяжении двух столетий — буквально, под «честное слово», угостила ужином и отпустила на все четыре стороны, даже не взяв с неё слова не говорить о нашей встрече другим гончим. При этом забыв спросить о местности, где проходил мой маршрут (а уж она-то наверняка знала о ней на порядок больше любого пони), о местных особенностях Пустошенской флоры и фауны, и даже о том, где здесь можно посуду сполоснуть.

Разве я похожа на дальновидную пони?

Заметка: Новый уровень!

Новая способность: Убеждение (третий уровень): Ваше убеждение не знает границ. Ваш бонус в отношении невраждебных персонажей возрос вдвое (ещё раз). Так же повышается шанс вступить в диалог с персонажами враждебными к вам и попытаться договориться с ними. В случае успеха, их отношение к вам сменится на «нейтральное». Процент успеха переговоров зависит от навыка «Красноречие» и кармы данного персонажа. Вдобавок, вы получаете возможность сменить в ходе переговоров отношение персонажа на «дружественное». Шанс успеха составляет 1/3 от изначального процента успеха переговоров. С каждыми последующими переговорами, проведёнными с данным персонажем, общий шанс успеха увеличивается (повторная встреча с враждебным персонажем — это, конечно, маловероятно, но вдруг?)

(Примечание: данная способность доступна только добрым и очень добрым персонажам. Злым и очень злым персонажам, доступна альтернативная способность «Устрашение». Бонус соответствующий, но при использовании способности показатель «репутация» понижается.)