Опасный роман лебедей

Глава 14

Хотя в воздухе витало напряжение, Гослинг должен был признать, что это было гораздо приятнее, чем первая пресс-конференция. Официальные корреспонденты были невеселыми, измученными и совсем не впечатленными пребыванием рядом с королевскими особами. Эти корреспонденты, казалось, были немного потрясены тем, что находятся здесь, тусуются и устраивают шикарную вечеринку. Большинство из них нервничали. Для многих это было событие, которое могло сделать или сломать их карьеру.

Он стоял рядом с принцессой Селестией, пока она разговаривала с младшим репортером, довольно вежливым жеребцом-единорогом, который носил очки с толстыми линзами как донышко бутылки с газировкой и потрепанную шляпу-трилби. Гослинг заметил, что здесь действуют определенные правила. Пока она разговаривала с одним репортером, остальные держались на почтительном расстоянии.

Когда репортер с круглыми очками закончил, он склонил голову, сказал "Спасибо" и отошел. Пока он отходил, на его место встал другой, но сделал это без бега и видимой спешки. Чтобы задать вопрос, нужно было подойти, но сделать это вежливо, не расталкивая других.

Этот докладчик, тоже единорог, был кобылой. Она сильно постарела, ее глаза были немного красными, под глазами было достаточно мешков, чтобы отправиться в Кристальную империю в длительный отпуск, а спина немного провисала.

— Принцесса Селестия, — сказала репортер, — я надеялась, что смогу задать несколько вопросов, которые никоим образом не касаются вашего супруга.

— С удовольствием, — ответила принцесса Селестия, бросив взгляд на Гослинга.

— Я хотела спросить, — начала усталая кобыла, — о нарастающем торговом кризисе. По мере того как мы развиваемся как нация, наши фабричные рабочие, в частности те, что трудятся на ткацких фабриках, требуют повышения оплаты за свой труд, чтобы не отставать от стоимости жизни. Увеличение заработной платы приведет к росту стоимости наших товаров, что, в свою очередь, ухудшит наше положение на мировом рынке. Наш экспорт почувствует урон от роста цен. — Кобыла сделала паузу и глубоко вздохнула, а затем спросила: — Какие планы существуют для решения этой проблемы?

— О боже, — сказала принцесса Селестия репортеру. — Для начала нам придется смириться с тем, что мы потеряем некоторые виды производственных рабочих мест. Если зарплаты повысятся, стоимость нашего экспорта вырастет, а покупатели не будут его приобретать, эти рабочие места будут потеряны. Рынок определяет наличие рабочих мест. Я думаю, что многие наши заводы и большая часть нашего производственного сектора должны быть перепрофилированы, чтобы сосредоточиться на специализированных товарах и предлагать то, что другие страны не в состоянии производить.

— Большая часть города Мэйнхэттен зависит от производства тканей, поскольку оно напрямую способствует развитию городской индустрии моды. Что придет ему на смену? — Ручка репортера царапала по блокноту, не отрывая взгляда от принцессы Селестии.

— Ну, я думаю, мы все еще можем производить ткани в этой стране, но нам придется перейти к полной автоматизации на чистых, современных фабриках. Что касается того, что будет дальше, я не знаю. Думаю, рынок решит, куда мы двинемся. — Благодаря реформам образования принцессы Твайлайт Спаркл и ее войне с неграмотностью наша рабочая сила становится все более и более образованной. Так что все возможно. Я считаю, что нас ждет технический бум, но другие аналитики настаивают, что мы обойдемся специализированным производством.

— А как насчет ослабления экологических ограничений, чтобы мы могли увеличить производство стали и других отраслей, загрязняющих окружающую среду? — спросила репортер.

Гослинг почувствовал, что у него стекленеют глаза, но он каким-то образом выглядел заинтересованным и настороженным, стоя рядом с принцессой Селестией. Часть его мозга ненавидела его в этот момент, поскольку он понимал, что ему придется начать обращать внимание на все эти вещи.

Принцесса Селестия прочистила горло:

— Окружающая среда — это сложный комплексный процесс. Промышленные предприятия должны нести ответственность за загрязнение, которое они создают. Мы не можем оставить эту землю пустынной, бесплодной и отравленной. Мы уже видели, к каким последствиям это может привести.

— Спасибо, — ответила журналистка, записав несколько последних слов в блокнот и закрыв его. Меня зовут Эйприл Гринлиф, я репортер из Энвиро-Консенс Ньюс. Мне было приятно поговорить с вами, и я рада, что вы планируете защищать нашу землю. — Репортер повернулась лицом к Гослингу и улыбнулась. — Ты… ты просто продолжай быть таким же очаровательным, и я думаю, у тебя все получится, красавчик. Только не забывай думать о природе!

Репортер склонила голову и начала отступать, улыбаясь по мере того, как она удалялась.

Вся комната замерла и испустила коллективный вздох, когда в зал вошла принцесса Луна. Принцесса Ночи удерживала огромную кружку с дымящимся кофе и покачивалась, когда делала свой торжественный вход. В дверях она остановилась, сделала глоток мутного напитка, а затем, спотыкаясь, направилась к сестре.

Следом за ней Спайк помахал рукой репортерам, которые его фотографировали. Позади Спайка в бой вступила несколько рассерженная Твайлайт Спаркл, которая окидывала критическим и даже враждебным взглядом любого репортера, который подходил слишком близко.

О враждебности Твайлайт Спаркл к прессе ходили легенды. Твайлайт не была злобной пони, по общему мнению, она была доброй и нежной, она была Принцессой Дружбы, но она открыто ненавидела прессу.

— О, Твайлайт, — обратилась принцесса Селестия к своей бывшей протеже, — Твайлайт, иди сюда… Я хочу познакомить тебя с одним пони.

Твайлайт, которая, похоже, была рада отвлечься, направилась к принцессе Селестии, а различные репортеры разбежались с ее пути, как цыплята. По мере того как она двигалась, ее голова поворачивалась то в одну, то в другую сторону, а глаза метались туда-сюда, следя за различными представителями прессы, как будто она просто подбивала их сделать какую-нибудь глупость, чтобы у нее был повод на них наброситься.

Когда Твайлайт приблизилась, принцесса Селестия улыбнулась:

— Твайлайт Спаркл, это Гослинг. — Селестия посмотрела на Гослинга сверху вниз, ее глаза светились внутренним теплом. — Рядовой Гослинг, это моя бывшая ученица, Твайлайт Спаркл.

Выпрямившись во весь рост, Твайлайт стала изучать Гослинга. Почувствовав на себе ее взгляд, он весь напрягся, и под ее критическим взглядом ему стало стыдно за свое несколько растрепанное состояние. Он напряженно смотрел прямо перед собой, не зная, что ему сделать, чтобы произвести хорошее первое впечатление.

После нескольких напряженных мгновений Твайлайт приблизилась к принцессе Селестии, поднесла крыло ко рту и прошептала своей бывшей учительнице:

— Ты ведь выбрала его как породистого жеребца, не так ли?

Обе кобылы захихикали, и Гослинг, который оставался на месте, глядя прямо перед собой, почувствовал, что его щеки стали теплыми, а уши — горячими. Он сглотнул и прислушался к звукам, которые издавали Селестия и Твайлайт, смеясь вместе.

— Это из-за его шерстки, — заговорщицким шепотом сказала Селестия Твайлайт. — И для своего размера у него впечатляющий размах крыльев.

Отвечая Селестии, Твайлайт покачала головой:

— Я все еще не понимаю, почему пегасы так зациклены на размахе крыльев… что в этом такого?

— О, Твайлайт, нет ничего прекраснее, чем смотреть на красивую пару крыльев, — ответила Селестия.

— Но почему? Что в них такого привлекательного? — Твайлайт продолжала качать головой.

Кстати, Гослингу нравились шеи. Хотя ему нравились и крылья, что-то в шее его просто сводило с ума. А у Селестии была шея. У нее была мраморная колонна, а не шея… нет, у нее была алебастровая башня, а не шея. Принцесса Селестия была принцессой шей. А это предвещало немало приятных хлопот. От размышлений Гослинга отвлекла Твайлайт.

— Вся эта история с крыльями — глупость. Это просто крылья. Я не понимаю их как объект сексуального влечения. Они больше раздражают, чем что-либо еще. Они требуют постоянного прихорашивания, чтобы поддерживать их в презентабельном состоянии. Под ними частенько воняет. И приходится беспокоиться о перегреве, поскольку крылья обычно служат теплоизолятором. Я просто не вижу в этом ничего особенного.

— Твайлайт… что мне с тобой делать? — мягко сказала Селестия.

Гослинг, однако, взял дело в свои копыта. Иногда лучше показать, чем рассказать. Он расправил свои крылья, которые в данный момент были немного не в порядке, помахал ими, выставляя их под углом для наилучшей демонстрации, а затем, в бесстыдном проявлении первобытной сексуальности, начал прихорашиваться. Он взял губами перышко, намочил его и провел губами по его длине, оставив перо гладким, блестящим и немного влажным, а его жирная слюна оставила после себя почти радужный блеск.

По всему залу раздавались звуки "ПОМФ!", когда Гослинг продолжал свою бесстыдную демонстрацию. Вспышки фотокамер запечатлели откровенно порнографические кадры: жеребец прихорашивается, его губы перебирают перья в медленной, нарочитой, почти дразнящей демонстрации груминга.

Слит, мать Гослинга, говорила своему сыну, чтобы он никогда не прихорашивался на публике. Хорошие жеребята этого не делали. Они делали это наедине. Хорошие пони тоже прихорашивались наедине и никогда не выставляли себя на всеобщее обозрение. Демонстрация крыльев была в порядке вещей, если это делалось в нужном месте и в нужное время. Но прихорашиваться? Делать это на публике было грязно.

Раздалось еще больше звуков "ПОМФ!", когда различные пегасы, как жеребцы, так и кобылы, отреагировали на проявление необузданной сексуальности Гослинга. Раздался сверхзвуковой треск, когда крылья принцессы Луны с ураганной силой раскрылись, и из ее сжатых губ выплеснулась струя насыщенного коричневого кофе.

Вспыхнуло еще больше вспышек. Напитки проливались. Пони, стоявшие слишком близко к пегасам, получали пощечины. ПОМФ! ПОМФ! ПОМФ! Этот звук был слышен по всему залу. Даже один из гвардейцев, стоявших у двери, отреагировал, прикусив губу, так как крылья его предали. ПОМФ! Несколько пони открыли для себя что-то новое в своей сексуальности, испытав пробуждение.

Принцесса Кейденс чуть не обезглавила своего мужа, когда ее крылья раскрылись. Ее глаза расширились, а рот открылся в идеальном "О" от шока и удивления. Кейденс навострила уши, глядя на извращенное представление Гослинга.

Даже принцесса Селестия не осталась в стороне. Раздался оглушительный треск, когда ее крылья раскрылись, а на перламутровой шерсти выступили капельки пота, сверкающие, как крошечные бриллианты. Ее глаза сузились, и она тоже прикусила губу, когда Гослинг втянул в свои влажные губы еще одно маховое перо.

Твайлайт с растерянным видом смотрела, как из ее боков вырываются ее собственные крылья. Она в ужасе уставилась на них, и все ее тело приобрело темно-фиолетовый оттенок. Рот ее раскрылся, и она покачала головой, отступая от Гослинга.

Из дверного проема раздался вздох.

В дверях стояла Слит с Твайлайт Вельвет. На мгновение она ошеломленно уставилась на сына, а затем прикрыла глаза крыльями:

— О, твоя мать сейчас умрет! Гослинг! Половина пони в этой комнате штрикают тебя своими взглядами! Остановись, пока кто-нибудь из них не измазал пол! Пони может поскользнуться, упасть и сломать себе шею в этой кутерьме!

Изо рта Гослинга вырвался слабый писк, и он замер, зажав губы. Он моргнул, услышав голос матери. Все пошло не так, как планировалось. Он снова моргнул, все еще застыв.

— Гослинг, не заставляй меня тащить тебя в отдельную комнату, чтобы я могла выпороть твой маленький тухес! О, твоя мать таки может умереть от смущения! — Слит заплакала гнусавым плачем. — Я привела тебя в этот мир и могу забрать! Что я тебе говорила о том, что нельзя делать это на публике? О, я больше никогда не смогу показать свое лицо! Твоя мать может взять и умереть! Умереть!

Гослинг откинул голову назад, его движения стали медленными и отрывистыми. Он услышал фырканье, снова вспыхнула камера, а затем в его ушах раздался смех принцессы Селестии. Смех перешел в хихиканье, поскольку она никак не могла его сдержать, а затем хихиканье перешло в хохот, когда она совсем потеряла контроль над собой.

Гослинг не мог смотреть матери в глаза, но чувствовал, как ее взгляд материнского неодобрения прожигает его плоть, словно солнечный свет, проникающий сквозь увеличительное стекло и падающий на муравья. Он стоял с очень кротким видом, низко опустив голову и опустив уши, стараясь выглядеть как можно более жалким, чтобы его мать не обвинили в его убийстве. Селестия все еще смеялась, и она, и Луна, и слезы текли по их щекам. Твайлайт все еще была в замешательстве от собственной реакции и с трудом складывала крылья.

Комната все еще приходила в себя. Твайлайт Вельвет, мать Твайлайт Спаркл, ходила с места на место, судорожно глотая воздух, уголки ее рта подергивались, грозя предать ее, и она не могла посмотреть в сторону Гослинга, не задохнувшись. Спайк следовал за ней, его бока вздымались от смеха.

Многие пони вышли на улицу подышать свежим воздухом, другие скрылись в уборных. Лучше было не думать о том, что могут делать пони, зашедшие в уборную.

Кейденс, как и положено услужливой пони, принесла матери Гослинга Слит крепкий коктейль. Передав напиток Слит, Кейденс повернулась, подошла к Гослингу, опустила голову, пока ее губы не оказались в сантиметре от уха Гослинга, и сказала:

— Это было великолепно, рядовой Гослинг. Думаю, вы только что прославили себя на всю страну, отличная работа.

Кубики льда в бокале Слит задрожали, когда она взяла его в маховые перья:

— Твоя мать может просто умереть… — пробормотала она, покачав головой.

Примечание автора:

Принцесса Шеелестия.